ь как скромная пехота. Индийцы на наречье чужестранном У путников узнать стремились что-то, К ним хором обращались неустанно, Но тщетно, ведь несчастные народы И днесь от гнева Господа страдают И башню Вавилона проклинают. 46 А Гама с Катуалом говорили При помощи любезной Монсаида. Как принято, погоду обсудили, Окрестных гор пленительные виды, Но вскоре паланкин остановили, И Гама и правитель именитый Плечом к плечу вошли под сени храма, Где идолам курились фимиамы. 47 Неведомые, странные скульптуры Входящих в зал немедля обступали, И демонов зловещие фигуры Изваянные в камне пребывали. Исчадия причудливой Натуры - Химеры - среди статуй обитали. Так очи христиан в недоуменье Чужих богов узрели воплощенье. 48 Кто с головой, увенчанной рогами, Юпитеру Аммону был подобен. Кто, наделенный многими руками, Был с Бриареем легендарным сходен, Бог-песьеглавец возвышался в храме, Анубиса потомок благородный. Имелся здесь и демон многоликий, Собрат восточный Януса-владыки. 49 Закончив поклонение кумирам, Продолжить путь решился Катуал. Сонм нищих, стариков, детей, факиров За красочной процессией бежал. Сынов досель неведомого мира Пытливый взор всегда сопровождал. А португальцы ближнею дорогой Прошествовали к царскому чертогу. 50 И заросли дерев благоуханных Волшебные покои окружали. Там, в неге утопая беспрестанной, Властители Востока пребывали. Красу природы южной, первозданной И роскошь те чертоги совмещали. Там, в царстве упоительной прохлады, Дышало все довольством и отрадой. 51 A с мраморов роскошного портала, Изваянных с Дедаловым искусством, К потомкам древность мудрая взывала, Будя в них мысли и волнуя чувства. Фигуры полководцев величавых, Богов, царей, пророков-златоустов Безмолвно португальцы узнавали И старые легенды вспоминали. 52 И войско им несметное предстало, Что, волю полководца выполняя, Божественную Низу основало; Гидасп вольнолюбивый покоряя, И длань вождя зеленый тирс сжимала, Он веселился, горести не зная. В том юноше, сказать могу я смело, Признала б сына робкая Семела. 53 А дале дети Луза увидали, Как войска ассирийского отряды К реке, томясь от жажды, припадали, Пройдя к востоку через все преграды. Коня-гиганта рядом изваяли, С которым дочь порока и разврата Сама Семирамида в связь вступила И собственному сыну изменила. 54 С восторгом португальцы увидали Бестрепетных фаланг изображенья. Чело вождя их лавры обвивали, Сей юноша не ведал пораженья. Отцом его Юпитера считали, Хоть был Филиппу сын он по рожденью. Он Третьей был Монархии главою И был увенчан славой боевою. 55 Когда скульптуры гости осмотрели, Поведал капитану Катуал: "Провидцы наши угадать сумели, Что новый век для нас теперь настал. Сраженья дней далеких отгремели, И память их могильный мрак объял. Волхвы сказали, что придут по морю Народы нам неведомые вскоре. 56 Коль верить их предвиденьям жестоким, То будет этот враг непобедимым. Он к нам нагрянет из страны далекой, Божественными силами хранимый. Пред ним склонится воинство Востока, Его признает мир несокрушимым. И будет славен даже побежденный, Таким врагом в сраженье превзойденный". 57 Так, коротая время в разговоре, Они вошли в многоколонный зал. Там в златотканом дорогом уборе На ложе император возлежал И с ласковою благостью во взоре Диковинных пришельцев поджидал. Вокруг него все роскошью дышало И славных мореходов поражало. 58 Близ ложа старец древний и почтенный Предвосхищал правителя желанья. Душистый листик жгучего растенья Владыке подавал он непрестанно. А к Гаме подошел брахман степенный, Спеша пришельцу оказать вниманье, По мановенью короля благого У ложа усадил его златого. 59 Представ перед могучим властелином, Смотревшим на пришельцев с изумленьем, Наш Гама обратился к Саморину Со словом доброты и уваженья. Найти друзей надеясь на чужбине, Благих исполнен дум и побуждений, Возвысил голос капитан отважный И речь держал открыто и бесстрашно. 60 "Из той страны, где над стихией пенной Ночь солнца круг в объятья принимает, Наш государь с приязнью неизменной Поклон тебе, владыка, посылает. С открытым сердцем, честно, откровенно Тебе свою он дружбу предлагает. Ведь даже к берегам его державы Уже домчалось эхо вашей славы. 61 Богатства Тежу, самоцветы Нила, Блеск роскоши Зеландии холодной И все, что Эфиопия взрастила - Дары земли далекой, плодородной, - Родная Португалия вместила, И наш король, властитель благородный, Казной неисчислимой обладает И гордою страной повелевает. 62 Лишь захоти, любые соглашенья О дружбе и торговле невозбранной С тобой он заключит без промедленья, Ища твоей приязни неустанно. Коль согласишься, божьим дозволеньем Доход ваш возрастал бы постоянно. В достатке б ваши земли процветали И зависть у соседей вызывали. 63 Коль дружба между вами утвердится, То он с людьми, оружием и флотом Согласен защищать твои границы От диких и воинственных народов. Его любой противник устрашится, Минуют вас набеги и невзгоды. Подумай и направь, я заклинаю, Со мной ответ благому государю". 64 Властитель Малабара отвечал, Что, видя мореходов-лузитанцев, Как все, он удивленье испытал И с радостью внимал словам посланца, Но о стране их ране не слыхал, И прежде чем ответить чужестранцам, Совет он созовет без промедленья, Чтоб высшей знати выслушать сужденья. 65 Пока же предлагал в своих чертогах Пришельцам он вкусить отдохновенье, Чтоб муки изнурительной дороги Предать навеки прочному забвенью. В небесной выси месяц сребророгий Спешил свершить свое ночное бденье. Он сон на землю посылал блаженный, А с ним покой скитальцам дерзновенным. 66 И Гама и герои-лузитане В чертогах на ночлег расположились. И, радости предавшись столь желанной, Покоем долгожданным насладились. А Катуал, их спутник постоянный, Пока они в глубоком сне забылись, Спешил узнать по воле Саморина О вере их, делах и властелине. 67 Едва лишь бог, на Делосе рожденный, Взглянул на землю светозарным оком, - Немедля царедворец искушенный, Чтя волю повелителя Востока, Послал за Монсаидом просвещенным, Чтоб тот поведал о стране далекой. Поскольку гости, что к нему явились, Соседями арабу доводились. 68 И, повинуясь высочайшей воле, Поведал Монсаид велеречивый: "В дни прошлого мне выпало на долю Узнать моих соседей горделивых. Не буду я с рассказом медлить боле, Пусть знает государь благочестивый, Что от брегов Испании чудесной Народ к нам прибыл, мужеством известный. 69 Пророка эти люди почитают, Что был рожден юницею невинной. Отцом его дух божий называют, Ему кадят и службу правят чинно. Их воинами храбрыми считают. Не раз, решая с нами спор старинный, Они моих сограждан побеждали И честь своей державы умножали. 70 От берегов прохладной Гвадианы Они нас безвозвратно оттеснили, Идя на нас войною беспощадной, Долину Тежу быстро захватили. И, рассекая волны океана, Они до нашей Африки доплыли. И там в покое нас не оставляют И наши цитадели осаждают. 71 Испании воинственной народы С дружиной Луза часто в бой вступали, Но все напасти, беды и невзгоды Достойно португальцы отражали. Их государство крепнет год от года, Их все непобедимыми признали. И не найдется, я скажу вам смело, Сим Ганнибалам нынешним Марцелла. 72 А если больше знать о них стремишься, То с ними сам вступи ты в объясненья. В их честности ты сразу убедишься, Узришь их флот, их снасти, снаряженья. Оружию немало подивишься, Что в битвах не встречало пораженья. Узнаешь их обычаи и нравы, О короле расспросишь и державе". 73 И тут же по совету Монсаида Индийцы лодки мигом снарядили. Желая зреть героев знаменитых, К ним по волнам стремительным поплыли. На флот явился Катуал со свитой, На флагманский корабль они ступили, Где Паулу да Гама их приветил, С учтивостью великою всех встретил. 74 А под навесом пышным и багряным Знамена лузитанские стояли. Художники на шелке златотканом Героев славных битв нарисовали. Узрев портреты воев чужестранных, Наиры к стягам гордым подбежали И долго чадам Луза удивлялись, Картиной их деяний наслаждались. 75 Но Гама предложил гостям садиться И, чтя обычай славный Эпикура, Напитком несравненным насладиться, Что Ною в дар преподнесла Натура. Он предлагал им также подкрепиться, Но пищу гости отвергали хмуро, Чтя с малолетства строгие запреты, Что им навеки завещали деды. 76 А пушкари, огонь открыв проворно, Гостям салютовали именитым. И звук трубы, могучий и задорный, Приветствовал наиров сановитых. Меж тем высокий гость твердил упорно, И вторила ему все время свита, Что хочет знать о подвигах старинных И о немой поэзии картинах. 77 Поднявшись, Катуал нетерпеливый Направился к огромному портрету, На коем старец древний, горделивый, Сын Греции благой по всем приметам, Сподвижник Вакха резвого счастливый, Прославленный во многих странах света, В руках с лозой был явлен виноградной, Его потомству ставшей столь отрадной. 78 Он был с лозой в руках... Но я, несчастный, Как много дней вдали от муз скитаюсь, Терплю судьбы удары ежечасно И песнь свою продолжить порываюсь! И вот, пройдя сквозь столько бед ужасных, Я к вам, о нимфы Тежу, обращаюсь. Мой утлый челн в волнах не погубите И стих мой безыскусный поддержите. 79 Смотрите, как мной, бедным, помыкает Коварная и горькая судьбина! То Марс мне беспощадный угрожает, То мне грозит жестокая пучина. Хоть песнь моя героев воспевает, Я, как в века былые Эолина, В одной руке перо держу, рыдая, В другой клинок безжалостный сжимаю. 80 То бедности терплю я униженья, Чужой порог смиренно обиваю, То новым подвергаюсь злоключеньям, На волоске от смерти пребываю. И вечно в столь жестокие сраженья С судьбою я за жизнь свою вступаю, Что превзошел владыку иудеев, Что жизнь продлил молитвою своею. 81 Я не дождался от людей награды. И те, в чью честь стихи мои звучали, Пред мной воздвигли новые преграды, Меня травить в безумье продолжали. Не знал я ни досуга, ни отрады, Меня не лавром гордым увенчали, А подвергали гнусному глумленью, Позору, нищете и униженью. 82 Что за героев, гордых и отважных, Долина Тежу нежная взрастила, Коль так они лелеют стих прекрасный, Что щедрая судьба им подарила! Какой пример для юношей несчастных, Поэзии отдавших ум и силы, Сложить решивших песню боевую, Отчизну прославляющих родную! 83 И вы, о нимфы Тежу всеблагие, Своим участьем путь мой озарите. Воспеть заслуги предков боевые Гонимому поэту помогите. Я вам клянусь, богини дорогие: Коль вы мою десницу укрепите, Я не унижусь до презренной лести И гимн сложу достоинству и чести. 84 Не стану петь того, кто для себя Дорогу к власти грудью пробивает, Отчизну предает и короля, Божественный закон не уважает И, в дикой злобе все вокруг губя, Все почести один стяжать желает, Порокам самым гнусным предается, Над гражданами честными смеется. 85 Не стану петь и тех, кто ради славы Толпы желаньям слепо потакает И для ее потехи и забавы Свои личины, как Протей, меняет, Кто предает бесстыдно честь державы, Народ многострадальный разоряет. Я вам, мои камены, обещаю, Что не для них я песнь свою слагаю. 86 И не для тех, кто мерзкие деянья Законом королевским прикрывает, Мерзавцам не находит наказанья, А бедный люд порочит и терзает. Иль для своих же низменных желаний Казну рукою хищной расточает И возлагает новые налоги На плечи слабых, сирых и убогих. 87 Я буду петь тех доблестных героев, Что жизни для отчизны не жалели И, побратавшись с славой боевою, Власть мрачной смерти одолеть сумели. Познав мгновенья сладкого покоя, Я возвращаюсь снова к прежней цели. Пусть Аполлон пошлет мне вдохновенье И музы снизойдут к моим твореньям. ПЕСНЬ ВОСЬМАЯ 1 Пред старца благородного портретом Пытливый Катуал остановился. "Зачем с лозой герой представлен этот?" - Он к Паулу да Гаме обратился. И разъяснить значенье сей приметы Отважный португал не затруднился. Призвав на помощь друга Монсаида, Поведал он наирам именитым: 2 "Пред вами здесь стоят изображенья Мужей, создавших мощную державу, В жестоких схватках, в яростных сраженьях Для Родины добывших честь и славу. Известных чистотою побуждений, Прослывших неподкупными по праву, И первый Луз, от имени его Пошло названье края моего. 3 Он Вакху был сподвижником и сыном, Ему моря и земли покорял, Пришел в наш край в далекую годину, И этот край его очаровал. Увидев Тежу светлые глубины, Близ них вкусить он отдых пожелал. Средь наших нив герой обрел Элизий И дал свое нам имя, нас возвысив. 4 Лоза в его деснице - тирс зеленый. Издревле жезлом Вакха он считался, А Луз, сторонник Вакха убежденный Во всем на бога походить старался. А рядом с Лузом воин закаленный, Что в гордом Илионе подвизался, Запечатлен. Пройдя сквозь все преграды, Близ Тежу он построил храм Паллады. 5 Так возвеличил Одиссей Афину, Что к грекам пребывала благосклонной, Она смела троянские твердыни, А он воздвиг твердыню Лиссабона". "А кто рассеял мертвых средь долины, А из груди живых исторгнул стоны? Кто в пыль и прах втоптал бесстрашно знамя, Украшенное гордыми орлами?" 6 Спросил язычник и узнал от Гамы: "Ты зришь портрет героя Вириату, От коего знавали много сраму Полки его противников заклятых. И римляне, что гнусными делами, Равно как и великими, богаты, Прервали жизнь народного кумира, С ним поступив не так, как с гордым Пирром. 7 Нет, не в жестоком, гибельном сраженье Он принял смерть, лицом к лицу, как воин. Он был бесстыдно предан умерщвленью Своих клевретов кликой недостойной. А вот другой, что в Лузовых владеньях Правителем был мудрым и спокойным. Он нашим стал вождем, и мы поныне Сертория чтим память, как святыню. 8 А вот и лань, что мудрые советы Герою-полководцу подавала. Над птицами Юпитера победы Она ему недаром предсказала. Пока с ним в бой ходили наши деды, Их войско поражения не знало, Они и гордых римлян посрамили, И славою навек себя покрыли. 9 А здесь показан Генрих просвещенный, Династии великой прародитель, Из Венгрии пришедший отдаленной, Жестоких исламитов победитель, Прославив христианские знамена, В святую он направился обитель, Чтоб вымолить у Господа в смиренье Потомству своему благословенье". 10 "Кто этот воин, что рукой железной Свое господство всюду утверждает И с горсткою сподвижников чудесно Войска орды несметной побеждает? Ему сдаются грады повсеместно, К его ногам короны возлагают", - Гость вопросил, взирая с восхищеньем На славного царя изображенье. 11 "То, - отвечал красноречивый Гама, - Король Афонсу Первый, незабвенный, Чьим именем давно клянется Фама, Кто Стикса неподвластен водам пенным. Великими известен он делами, Немало мавров он разбил надменных, Захватчиков навеки обесславил И битв на долю внуков не оставил. 12 Когда бы Александр иль Цезарь гордый, Пред коими мы все благоговеем, На поле битвы вывели когорты, Столь мало войска при себе имея, Я вам скажу с уверенностью твердой - Они б своих врагов не одолели, Себе б бессмертной славы не стяжали, И мы бы их деяний и не знали. 13 А дале старец, гневом распаленный, Воспитаннику юному пеняет, А тот, его словами вдохновленный, К себе остатки войска призывает, И старец ратоборцев побежденных На славный путь победы наставляет. То Эгаш наш, Мониж - вассал примерный, Во всех несчастьях государю верный. 14 С позорною веревкою на шее, В убогом, неприглядном облаченье, Родных детей нимало не жалея, Супругу обрекая на мученья, В Толедо он явился, не робея, Стыдясь былого клятвопреступленья, Что совершил он, Родину спасая И юного Афонсу защищая. 15 Злосчастный не сравнится с ним Постумий, Что, в плен попав к самнитам дерзновенным, Спокойно и с решимостью угрюмой Под вражеским ярмом прошел согбенный, О Родине лелеял Эгаш думы, Он, страж ее свободы неизменный, Готовился на жертвенник отчизны Принесть своих детей безвинных жизни. 16 А здесь ты видишь, как в кольце осады, Под игом мавров город изнывает И как герой выходит из засады И короля захватчиков пленяет. Как он, создав могучую армаду, Впервые флот неверных побеждает, Бесстрашно потопляет их галеры Во имя торжества Христовой веры. 17 Смотри, как с гордым мужеством во взоре Наш Фуаш, как звезда в ночи, сияет, Как всюду - и на суше, и на море - Он супостатов мерзких убивает И как, отчизне страждущей на горе, Он сам в неравной битве погибает, Душа его, великая, святая, Возносится к высотам горним рая. 18 А видишь, как германские герои Под стены Лиссабона прибывают, С Афонсу Первым - храброю душою - Грядущую столицу осаждают, Как, будучи орудьем божьей воли, Они великий град освобождают И там, где Генрих в бозе почивает, Господне древо вдруг произрастает? 19 А вот и Теотониу блаженный, С оружием в руках служивший Богу; Арроншеш - град, красою несравненный, Отбивший у захватчиков жестоких. Вот Сантарен томится в окруженье, Но, к главной башне проложив дорогу, На ней герой флаг Луза поднимает, Сограждан оробевших ободряет. 20 То Мень Мониж, краса младой державы, Отцовское величье возродивший, В неистовых боях добывший славу, Севильских мавров храбро разгромивший. Соратник Саншу, гордый, величавый, Родной страны границы укрепивший, К его ногам слагались неуклонно Презренных мавров желтые знамена. 21 А видишь ли героя молодого, Что ночью с башни по копью спустился, Он предал смерти мавра-часового И в Эвору с дружиной устремился, И войску португальца молодого Чудесный город вскоре покорился, То был Жералду, юноша отважный, Своим народом прозванный Бесстрашным. 22 Вот пред тобой кастилец разъяренный, Что предал край родимый безоглядно. Обидою старинной удрученный, Перебежал он к маврам кровожадным И к нам пришел тропою потаенной, Чтоб покорить Абрантеш благодатный. Но португалец с небольшим отрядом Взял в плен вождя врагов своих заклятых. 23 То Мартин Лопеш, доблестный воитель, Предателей презренных победивший. А вот пред нами Господа служитель, На меч свой посох пастырский сменивший, Оставивший смиренную обитель, Свои молитвы к небу обративший, И небо, ниспослав ему виденье, Дало ему свое благословенье. 24 Вот Кордовы и Хаена халифов Матеуш в жаркой битве побеждает. Правителя Севильи горделивой Он к праотцам, не дрогнув, отправляет. Бадахоса властитель несчастливый На поле боя кровью истекает. Господь решил за чад своих вступиться И направлял епископа десницу. 25 А видишь, как магистр - гроза неверных - К нам из Кастильи рьяно устремился, Как он, сын Лузитании примерный, Алгарве возвращенья нам добился? Границ родной земли блюститель верный, Немало для нее он потрудился, И, мстя за смерть охотников безвинных, Тавиру он отбил у сарацинов. 26 То наш Куррейя, славный и могучий, Он Силвеш взял у мавритан надменных. Он не числом врагов рассеял тучи, А воинским искусством несравненным. Трех рыцарей, сынов отчизны лучших, Родной земли героев незабвенных, Не пропусти: испанцы их видали, Им Франции сыны рукоплескали. 27 Смотри: среди Кастилии просторов Герои на ристалищах блистают, Отвагой и красой пленяют взоры, Противников искусных побеждают И с доблестью, уменьем и задором На праздниках Беллоны выступают. Их вождь - Рибейру, рыцарь дерзновенный, Турниров победитель неизменный. 28 А здесь представлен полководец рьяный, Когда на тонком волоске висела Судьба его отчизны богоданной, Свое плечо он ей подставил смело. Вот, яростью и гневом обуянный, Клеймит он португальцев оробелых, Кастильцев в жаркой битве побеждает И королю Жуану присягает. 29 Взгляни, как гордо под святой звездою, Единственно на Бога уповая, С кастильцами сойдясь на поле боя, Он разгромил их, Родину спасая, Как ловкостью и силой боевою Героям прежних лет не уступая, Наш полководец славный, незабвенный, Развеял в прах захватчиков презренных. 30 Но видишь - с поля битвы отлучился Вождь богомольный Лузовой дружины И к Троице с молитвой обратился, Взывая к небу в трудную годину. Но тут кастилец дерзкий разъярился, И португальцы, полные кручины, Стремглав за храбрым Нуну поскакали И вновь к своим полкам его призвали. 31 Но, преисполнясь верою святою, Ответил Нуну: "Близится то время, Когда Спаситель твердою рукою Отбросит вспять кастильцев гордых племя". Вот так Помпилий славный в годы горя Склонялся ниц пред алтарями всеми, Бессмертные мольбам его внимали И римлянам победы даровали. 32 Да, это Нуну Алвареш достойный, Отечеству он был отцом и сыном. Нам Сципионом звать его пристойно И Родины великой паладином. Он благородно, мудро и спокойно Спас свой народ в тяжелую годину. Его Нептуна волны вспоминают, Поля Цереры по нему вздыхают. 33 И в этой же войне других героев Просторы Португалии рождали. Когда, предавшись наглому разбою, Два командора скот наш угоняли, Родригеш наш с дружиной удалою Его отбил; когда же друга взяли Кастильцы в плен, Родригеш их нагнал И вмиг свободу другу даровал. 34 А здесь пред нами мерзостный предатель, Что над отчизной-матерью глумится. Но Жил Фернандеш, Родины старатель, Кладет его глумлению границы. Дрожит пред ним подлец завоеватель, Пред мщеньем в страхе убежать стремится. Но храбрый Жил кастильцев настигает И в Херес победителем вступает. 35 А вот и флотоводец незабвенный, Наш Руй Перейра, гордый и отважный, Кастильцам преградивший путь надменным И спасший наши корабли бесстрашно. А вот семнадцать воев дерзновенных, Вступивших в бой неравный и ужасный, Чтоб посрамить бестрепетно и смело Четыреста кастильских кавалеров. 36 Вот так и наши прадеды когда-то С несметным войском смело в бой вступали, Во времена героя Вириату Могучие когорты побеждали. Мы, дорожа наследьем их богатым, У них один обычай переняли: Хоть мало нас, но страха мы не знаем, И не числом - отвагой побеждаем. 37 А здесь инфантов видишь ты великих, Потомство благородное Жуана. Отважный мореплаватель Энрике Открыл для нас просторы океана, И в Сеуту, под ярых мавров крики Он с мужеством ворвался несказанным, И Педру, что в Германии суровой Родимую страну восславил снова. 38 Вот граф Менезеш; дважды из осады Спас Сеуту сей ратоборец славный. Вот сын его, разивший без пощады Сынов Агари, в бой вступив неравный. Когда в Эль-Ксаре властелин державный Едва не принял смерть от супостатов, Его закрыл Менезеш своим телом И пал под крики мавров оголтелых. 39 Когда бы живописцев окружали Признание, почет и уваженье, Они б в своей палитре отыскали Немало дивных красок, без сомненья, И прочих мы б героев увидали, Прославивших себя в былых сраженьях, Но в наши дни искусств не почитают, И честь отцов их сыновья роняют. 40 А предки добродетелью сияют, Потомков вызывая преклоненье, Своею славой внуков затмевают, Их оттесняют в тень без сожаленья, На вечную безвестность обрекают, Дарят неумолимо их забвеньем. Те прозябают в праздности бесславной, С геройством предков в бой вступив неравный. 41 А есть у нас всесильные вельможи, Что подлости тропой пробились к трону. И я скажу, что королям негоже Шутам в угоду нарушать законы. Те, не имея славных предков, тоже Чинят искусствам сладостным препоны. Высокую поэзию клянут, Поэтов поношеньям предают. 42 Но я не отрицаю, что бывают Потомки, что деяньями своими Великих предков славу укрепляют, С достоинством несут их меч и имя. Но редко их поэты воспевают, И мы порою не знакомы с ними. Их мало, их незримо осеняет Тот свет, что славных предков озаряет". 43 Так Гама, Кату ала удивляя, Рассказывал историю народа, Что, славную державу прославляя, Шел на Восток сквозь мглу и непогоду. Уже, сквозь тучи трепетно сияя, Вечерняя заря легла на воды, А гость стоял в безмолвном изумленье Пред Луза сыновей изображеньем. 44 Но вот померкло мощное светило И, антиподам ясный день даруя, За горизонт далекий поспешило, Маня себе на смену ночь благую. И для наиров время наступило На брег направить путь сквозь тьму ночную, И лодки понеслись, с волнами споря, По лону столь знакомого им моря. 45 Меж тем, по Саморинову желанью, Наиры прорицателей созвали, Сказав, чтоб те к великому гаданью О судьбах государства приступали. И дьявольское, злое волхвованье Уже жрецы седые начинали, Надеясь все узнать о португалах, О вере их, владыке и державе. 46 По внутренностям жертвенным пророки Узнать страны грядущее стремились. К ним поспешил злой демон на подмогу И нашептал, что в Каликут явились Полки поработителей жестоких, И мудрецы седые устрашились. Верховный жрец в тревоге и кручине Поведал о гаданье Саморину. 47 К тому же в Каликуте находился Мулла - закоренелый мусульманин, Однажды Вакх во сне ему явился И подстрекал злодея беспрестанно. И без того тот злобой распалился, Прослышав о героях-христианах, А Вакх, приняв обличье Магомета, Такие дал неверному советы: 48 "Остерегись, мной избранное племя! Тебе противник страшный угрожает, Несет он для тебя несчастий бремя, Поработить детей моих желает. Тяжелое для нас настало время, Нас грозная година ожидает!" Мавр пробудился и решил в волненье, Что видел лишь дурное сновиденье. 49 Но Вакх вернулся: "Подлый лежебока! Ты что, глупец, на лаврах почиваешь? Признать не можешь своего пророка И внять его призывам не желаешь? Я здесь страдаю, властелин Востока, А ты меня, невежа, презираешь. Забыл, как видно, что твои же деды Мои навеки приняли заветы. 50 Сынов здесь мало этого народа, И трудно будет им тягаться с нами. Любуемся мы солнцем при восходе, Но слепнем под полдневными лучами. Чини препоны гордым мореходам, К ним разжигай ты ненависти пламя. Пока слепящий полдень не настал, Пускай от нас страдает португал!" 51 Так возвестив, сокрылся Вакх коварный, Проснулся мавр, виденьем удрученный, И, помня о пророчествах кошмарных, Все издавал проклятия и стоны. Едва лишь свет денницы лучезарной На сонном появился небосклоне, Созвал мулла потомков Магомета И рассказал о Вакховых заветах. 52 Услышав все, коварные интриги Замыслил люд бессовестный и подлый, Чтоб низко очернить народ великий, Унизить племя португалов гордых. Минуя величавого владыку, К правителю идти решили твердо, Надеясь драгоценным подношеньем Приобрести его благоволенье. 53 И, в грудь себя бия, они явились К наместнику благого властелина И в жалобы великие пустились, Изобразив досаду и кручину, Сказали, что пираты объявились У берегов, подвластных Саморину, Что грабежом пришельцы промышляют И королей законных презирают. 54 О, как же должен праведный властитель Советников лихих остерегаться! Погибнет самый мудрый повелитель, Коль фаворитам будет доверяться. Так высоко вознесся ты, правитель, Что тягостно с высот тебе спускаться. Готов ты слепо царедворцам верить И судьбы государства им доверить. 55 Как часто хитрый раб изображает Почтенье, благородство побуждений, А сам лишь честолюбием пылает, В душе таит корыстные стремленья. А царь ему бездумно доверяет, Дает ему народ на разграбленье, И тот, забыв о Божьем повеленье, Гнетет несчастный люд без сожаленья. 56 Вот так и здесь: не в силах распознать Все ухищренья алчных Катуалов И мавров богомерзких разогнать - Сих дьявола потомков одичалых, Стал Саморин ответ свой отлагать, Чем озадачил гордых португалов, А Гама - рыцарь мужества и чести - Хотел дать о себе отчизне вести. 57 Он знал, что должен в дальние пределы Открыть своим согражданам дорогу, Чтоб дети Луза радостно и смело Направились к сокровищам Востока. Он верил: дланью твердой и умелой Те укрепят свой стяг в земле далекой. И подчинится Мануэлу вскоре Окружность, что вмещает твердь и море. 58 И посему немедля он решился Стопы свои направить к Саморину. Но тот ответ давать не торопился, От слов презренных мавров впав в кручину. Во власти он сомнений находился, Кляня в сердцах гостей своих безвинных, Поверив чересчур легко и скоро Авгуров богомерзких наговорам. 59 То сладостным мечтам он предавался, Несметные доходы предвкушая, И мыслями к пришельцам устремлялся, Торговлю с ними завязать желая, То черным подозрением терзался, Слова жрецов и мавров вспоминая. Душой томясь под бременем сомнений, Не мог никак король принять решенье. 60 Но наконец призвал он капитана, Устав тяжелой думою томиться, И возгласил: "Поведай без обмана, Что привело тебя к моим границам. В любом проступке ныне невозбранно Ты можешь предо мною повиниться. За искренность тебе без промедленья Я извиню любые прегрешенья. 61 Я знаю: ты от Родины отрекся И всуе короля упоминаешь, Ты легкою наживою увлекся, Пиратством и разбоем промышляешь. И к нам с своей ватагою повлекся. Зачем ты нас, безумец, уверяешь, Что государь твой, не жалея флота, Его отправил в путь к далеким водам? 62 Коль твой король богатством несусветным, Как ты сказал, и вправду обладает, Так что ж он от казны своей несметной Подарка мне с тобой не посылает? Как я поверю, что скиталец бедный Могучую державу представляет? Ведь мог бы твой король к брегам далеким Послать приязни веские залоги. 63 Когда же вы в изгнанье удалились, Что и с людьми достойными бывает, То в добрый час к брегам моим прибились, Моя страна покой вам предлагает. Коль вы пиратством прокормиться тщились, За это вас никто не порицает. В любой земле смельчак найдет отчизну И обретет повсюду радость жизни". 64 В безмолвном удивленье мудрый Гама Внимал словам жестоким властелина И понял, что опять сыны ислама Несчастие внесли в его судьбину. В груди почуяв ненависти пламя, Венеру вспомнив в трудную годину, Молил он, чтоб она его хранила И красноречья даром наделила. 65 И отвечал: "Перед Господним ликом Готов поклясться честию я ныне, Что дружбу мы с тобой, король великий, Чтим нерушимо, крепко, как святыню. Но вижу я воочью, о владыка, Что дерзкие и злые сарацины Здесь у тебя уже перебывали И нас перед тобой оклеветали. 66 Я знаю: каждый замысел прекрасный Насмешки и гоненья ожидают. Немало злопыхателей несчастных Величие глумленью подвергают. И ныне толпы мусульман злосчастных Разрушить нашу дружбу угрожают. Ты их слова на веру принимаешь И в подлости меня подозреваешь. 67 Когда бы я отправился в изгнанье, Вернуться к дому отчему не смея, Зачем бы мне в столь дальние скитанья Пускаться, милой жизни не жалея? За что и для какого наказанья Мне подвергать собратьев суховею, Овна дыханью, духоте нещадной И полюса метелям безотрадным? 68 Даров ты драгоценных ожидаешь, Чтоб слов моих увидеть подтвержденье. Но как ты, государь, не понимаешь, Что я лишь путь искал к твоим владеньям? А коли нас проверить ты желаешь, Домой нас отошли без промедленья. Едва лишь я вернусь, как дар бесценный Тебе пришлет король наш, несомненно. 69 Ты странным, очевидно, полагаешь, Что из земель, столь Богом отдаленных, Здесь славных мореходов созерцаешь, К высокой цели смело устремленных, Но ты, король, не раз еще узнаешь, Что ни морей волненье разъяренных Нам нипочем, ни зимние морозы. Дух лузитан не устрашат угрозы. 70 Издревле Лузитании владыки С опасностью в сражение вступали. И корабли подвижников великих Враждебных вод просторы покоряли. Мы не любили наслаждений тихих, Край света мы увидеть возжелали, Чтоб знать, где миру дольнему границы И что за ними от людей таится. 71 Достойный отпрыск короля благого Энрике - первым в море устремился. И, из гнезда им изгнанный родного, Пред ним в испуге грозный мавр склонился. К древесной парус прикрепив основе, Под небесами юга он явился. Ему Арго и Жертвенник сияли, И Заяц с Гидрой на него взирали. 72 Деянья славных предков продолжая, Все новые рождались поколенья, Что, рубежи отчизны раздвигая, К чужим брегам стремились в нетерпенье. И как они, мы, по миру блуждая, Узрели знойной Африки селенья. Там племена чужие обитают И звезд Большой Медведицы не знают. 73 А вот теперь, достигнув края света, Мы столп последний возвести желаем, Сюда мечтой стремились наши деды, И мы их волю свято выполняем. Сейчас, почтив давнишние обеты, Мы на тебя, властитель, уповаем, Ты государю отпиши посланье Как долгой дружбы предзнаменованье. 74 Поверь же, что бессовестным обманом Свое не стал бы имя я порочить. Сюда я прибыл, словно гость незваный, Не для того, чтоб нагло вас морочить. А ныне снова к морю-океану Хочу с любовью обратить я очи. Поверь, пиратством я не промышляю, Себе добра чужого не желаю. 75 И если ты на веру принимаешь Мои слова, мольбы и обещанья И нам добра по совести желаешь, То прекрати ненужные терзанья. Ты разумом, конечно, понимаешь: Пришла для нас минута расставанья, И сделай так, чтоб мы без промедленья Покинули сейчас твои владенья". 76 Король внимал безмолвно этой речи И к Гаме уваженьем проникался. В его отваге и чистосердечье Все более властитель убеждался. Он вспомнил прорицателей зловещих И понял, что во многом ошибался, Когда отдал отчизну под начало Бесчестных и свирепых Катуалов. 77 Немалые предвидел он доходы От будущих торговых соглашений И думал, что великие заботы Он мог бы снять с себя без спасенья. Он Гаме разрешил вернуться к флоту И дал потомкам Луза дозволенье, Коль будет их желанье, на базаре На пряности сменять свои товары. 78 И, заручившись этим обещаньем, Достойный капитан приободрился. Простившись с властелином чужестранным, Немедля к Катуалу обратился. Чтоб плыть к своей армаде богоданной, Он срочно лодку раздобыть стремился, Издельями надеясь португалов Затмить красу восточного базара. 79 Но Катуал, исчадье негодяев, Решил чинить препоны капитану. В плену героя удержать желая, Избрал он путь насилья и обмана. Увлек его на пристань, обещая Ладью искать пришельцу невозбранно, А сам спешил от царских взоров скрыться, Чтоб над достойным Гамой поглумиться. 80 Потом сказал, что гостя дорогого Он задержать намерен до рассвета, А на заре - ив том дает он слово - Он Саморина выполнит заветы. Но распознал премудрый Гама снова Все хитрости потомков Магомета И понял, что дальнейшие терзанья Ему опять готовят мусульмане. 81 И вправду - Катуал тогда являлся Правителем державы Саморина. Король ему великий доверялся, И это знали злые сарацины. Их наговорам Катуал поддался, Не ведая о злобе их старинной. В их заговоре принял он участье И маврам помогал своею властью. 82 Но, с твердостью решив вернуться к флоту, Правителю наш Гама повторял, Что предоставил полную свободу Ему мягкосердечный Перимал, С тем, чтоб изделья своего народа На берег он с армады отослал. Он говорил, что короля приказы Должны безмолвно выполняться сразу. 83 Напрасно он взывал; уже правитель Мечтою кровожадною томился. Как гнусный лихоимец и грабитель, Он погубить великий флот стремился. Презренных мавров тайный покровитель Спалить в огне гостей безвинных тщился, Чтоб память о великом, славном деле До Лузовой страны не долетела. 84 Да, этого хотели мусульмане, Надеясь, что за смертью мореходов Их государь состарится в рыданьях, Забыв и думать об индийских водах. Но капитан, тревогой обуянный, Хотел отплыть к покинутому флоту, И требовал он лодку - но напрасно: Неумолим был Катуал злосчастный. 85 Он с наглою ухмылкой заявил, Что Гама поступил как вор презренный, Когда бы другом он индийцам был, То флот привел бы в гавань непременно, Нет, не случайно он армаду скрыл, Он злобою был движим откровенной, А если нет - пусть шлет распоряженье, Чтоб в гавань флот вошел без спасенья. 86 Тут понял славный Гама, что недаром Флот к берегам правитель приглашает, Что гибелью, разбоем и пожаром Такое приглашенье угрожает. Узрел воочью мореход бывалый, Что смерть над ним, как туча, нависает, Он тысячи опасностей страшился И лишь на волю вырваться стремился. 87 И мысль его тревожная блуждала, Как солнца луч, что зеркалом игривым Бездумно отражается, бывало, И по стене блуждает шаловливо. А та рука, что вдаль его послала, Шутя, все ищет солнца переливы, И луч дрожит, и мечется, и бьется, Пока рука-шалунья не уймется. 88 И, думам неустанным предаваясь, Вдруг вспомнил Гама, что Куэлью славный На шлюпке капитана дожидался, Долг выполняя честно и исправно. За преданного друга опасаясь, Везде с коварством сталкиваясь явным, Наш Гама, ловко обойдя преграды, Смог отослать Куэлью на армаду. 89 Вот так и должен истинный воитель Опасности грядущие предвидеть, И, ратникам отец и попечитель, Не должен позволять он их обидеть. Обязан войск искусный предводитель Врага не только слепо ненавидеть, А разум неустанно напрягать И хитростью неверных побеждать. 90 Но малабарец, гневный и сердитый, Сказал, что если Гама не прикажет Своей армаде в гавань плыть открыто, То он в плену держать его накажет. Но Гама, флотоводец знаменитый, Решил, что смельчакам своим закажет К брегам недружелюбным приближаться И с хитрыми туземцами общаться. 91 Наутро он велел, чтоб к Саморину Его индийцы тотчас проводили, Но слуги Катуаловой дружины Немедля путь герою преградили. Но все ж хитрец переменил личину, Его благие мысли посетили. Он знал: когда б вина его открылась, У короля бы он попал в немилость. 92 И возвестил правитель, что сердечно Он добрую торговлю уважает. Кто ж торговать не хочет, тот, конечно, Язык войны всему предпочитает. И понял Гама, что лукавец вечный Богатый выкуп получить желает. Но все же согласился Катуалу Направить лузитанские товары. 93 Поскольку мудрый Гама не желал, Чтоб к берегам армада приближалась, То повелел свирепый Катуал, Чтоб к ней ладья туземцев отправлялась. В письме, что Гама тут же отослал, Для брата указанье содержалось Прислать на брег испанские товары, Чтоб расплатиться с Катуалом ярым. 94 И очень скоро Алвару с Диогу Доставили обещанный товар. Едва завидел их правитель строгий, Как от восторга тут же задрожал. И Гама собираться стал в дорогу, Его презренный варвар отпускал. А моряки остались с Катуалом, Чтоб приглядеть за дорогим товаром. 95 Достойный Гама, обретя свободу, К своем! армаде сразу устремился. Немало человеческой природе Бывалый мореплаватель дивился. Как быстро одолел он все невзгоды И как на воле скоро очутился, Прибегнув к беспримерной силе злата, Оставив выкуп за себя богатый! 96 На кораблях он отдыху предался, На время все надежды возлагая, Людскому лицемерью удивлялся, Деянья Катуала вспоминая, И горьким убежденьем проникался, Что сила денег, все превозмогая, И бедняков убогих развращает, И богачей навечно подчиняет. 97 Фракийский царь, сокровищем прельщенный, Обрек на смерть младого Полидора. Юпитер, в дождь блестящий превращенный, Проник к Данае через все затворы. Тарпее, блеском злата развращенной, Так золотой туман окутал взоры, Что в град родной врагов она впустила И жизнью за безумство заплатила. 98 Да, злато покоряет цитадели, В предателей героев превращает, Коварно садит корабли на мели И девственниц невинных развращает. Ему в угоду от великой цели Ученый с легким сердцем отступает, И правосудье перед ним немеет, И честь, его завидя, цепенеет. 99 Кто текст, прельстившись златом, так толкует, Что в нем не сыщешь правды и следа, Кого оно настолько очарует, Что извратит закон он без труда. Презрев для злата истину святую, Король тираном станет навсегда. И даже к тем, кто век свой служит Богу, Найти успело золото дорогу. ПЕСНЬ ДЕВЯТАЯ 1 На берегах враждебных подвизались Без пользы два бывалых морехода. Увы! Товары их не продавались. Давно в глазах и знати и народа Их оболгать неверные старались И задержать - ведь по индийским водам Из Мекки корабли уже спешили, Которые б армаду погубили. 2 Чтоб память сохранить об Арсиное, Царь Птолемей, супруг ее примерный, Могучий город в честь жены построил, Суэц, в веках прославленный безмерно. А недалече силой роковою Вознесся Мекка-град, кумир неверных. К источнику там мавры припадают И лживого пророка почитают. 3 Близ Мекки порт огромный процветает, Что Джиддой испокон веков зовется. Султан им богатейший управляет, В порту торговля бойкая ведется. И каждый год от Джидды отплывает И к Малабарским берегам несется Торговый флот; и пряностей запасы Потом привозит маврам с каждым разом. 4 И этот флот, как мавры полагали, Потопит лузитанскую армаду, И гибель португальцев предвкушали, В их смерти видя для себя отраду. С такою злобой этого желали, К своим гостям не ведая пощады, Что правдой и неправдою старались, Чтоб гости в Каликуте задержались. 5 Но повелитель неба и народов Иначе их судьбой распорядился. Прошла пора суровой непогоды, И небосклон печальный прояснился, Желаниям всевышнего в угоду, К ним на армаду Монсаид явился И так старался, Гаму наставляя, Что заслужил себе блаженство рая. 6 Ему, как мавру, мавры доверяли И, собственным коварством не смущаясь, Его в свои интриги посвящали, Во всем единоверцу открываясь. Такие козни мавры замышляли, Мечтаньям самым злобным предаваясь, Что честный Монсаид неоднократно Звал Гаму в путь отправиться обратный. 7 Волнуясь, он поведал капитану, Что должен флот из Мекки появиться, И смогут мусульмане невозбранно За все с дружиной Луза расплатиться, И молнии зловещие Вулкана Заставят португальцев покориться. И мусульмане с гордым наслажденьем На христиан свое обрушат мщенье. 8 Но капитан и сам не ждал посланья От короля, что маврам потакает. Он знал, что промедленьем на закланье Бесстрашных мореходов обрекает. Он Алвару с Диогу приказанье Отдал и объяснил, что подобает Им на армаду срочно возвращаться, Но так, чтоб сарацинам не попасться. 9 Но вскоре слух дошел до капитана, Что моряков неверные схватили, Издевкам их подвергли невозбранно И плыть им на армаду запретили. И Гама, ярым гневом обуянный, Велел, чтобы под стражу заключили Купцов, что на армаде пребывали И самоцветы морякам сбывали. 10 В то время как купцы, попав в оковы, Своей судьбы решенья ожидали, Велел немедля капитан суровый, Чтоб для отплытья все приготовляли. И вот, как прежде, мореходы снова Уж якоря, натужась, подымали. На кабестан всей грудью навалились, Как будто расколоть его решились. 11 Другие же, вися на прочных реях, Широкий парус развернуть стремились. Меж тем на берегу, от слез немея, Уже купцов их близкие хватились, С детьми, от горя волосы развеяв, Пред Саморином женщины явились, Прося, чтоб повелитель всемогущий Кормильцев спас от казни неминучей. 12 И Саморин, мольбам их уступая, Отправил португальцев на армаду. А с ними их товары, вызывая У Катуала алчного досаду. На борт своих героев принимая, Их Гама встретил с ласковой отрадой, Купцов освободил и в нетерпенье Оставил чуждый брег без промедлений. 13 Томился Гама горькою кручиной: Не смог он в Каликуте утвердиться И с гордым самодержцем Саморином Союза драгоценного добиться. Тем утешался капитан безвинный, Что в край Авроры он сумел пробиться И мог, разведав путь к земле желанной, Домой вернуться с вестью долгожданной. 14 Он нескольких индийцев задержал. С Диогу те и Алвару явились. Конвой им славный Саморин придал, А конвоиры Гаме покорились. С собой гвоздику пряную он взял (Ей острова Молуккские гордились), Взял перец, взял корицу - дар Цейлона И взял орех, бандийцами взращенный. 15 Все Монсаид доставил на армаду, Сторонник португальцев убежденный, В словах Христа увидевший отраду И ангелом на подвиг вдохновленный. О славный африканец! Ты в награду Взамен своей отчизны отдаленной Обрел себе духовную отчизну И отыскал дорогу к светлой жизни. 16 Носами волны мощные вздымая, По морю дружно корабли носились, И, южные просторы покоряя, К Надежде Доброй рьяно устремились, И, к Родине мечтою улетая, Заране моряки приободрились, Опасности легко одолевали, Что волны непокорные скрывали. 17 Тянуло к дому моряков завзятых, Все дружно предвкушали в нетерпенье, Как явятся назад к родным пенатам, Чтоб о своих поведать похожденьях, Как будут все удачливы, богаты, Получат за труды вознагражденье, Так сердце в упоенье колотилось, Как будто грудь пробить оно решилось. 18 Однако всемогущая Киприда О чадах Луза помнить продолжала, Взяв славных мореходов под защиту, Юпитера наказы исполняла. За все страданья, беды и обиды Героев наградить она желала И собиралась дать отдохновенье Им от скитаний, бедствий и мучений. 19 И, вспомнив все несчастья и страданья, Что уроженец Фив на них обрушил, Все горести, болезни и метанья, Что истерзали сих героев души, И все судьбы свирепой испытанья, Что ждали их на море и на суше, Венера заспешила в нетерпенье Им ниспослать земные наслажденья. 20 В хрустальном королевстве захотела Она приветить путников усталых, Дать отдых хоть на миг героям смелым, Наградой увенчав их небывалой. Чтоб взялся резвый Купидон за дело, Прекрасная богиня пожелала. Богов с небес сводил он, улыбаясь, А смертных влек на небо, забавляясь. 21 По замыслу богини, мореходам Должно предстать волшебное виденье: Чудесный остров, где сама природа Скитальцев бы манила к наслажденью. Шелк изумрудный трав, леса и воды Сулили бы любовь и вдохновенье. Ведь за вратами мощными Алкида Немало островов таит Киприда. 22 И там перед суровыми мужами Младые нереиды бы предстали И легким хороводом пред очами Измученных скитальцев замелькали. О, что б случилось с гордыми сердцами Героев, что все беды побеждали! Они б заныли в муке несказанной При виде сих цветов благоуханных. 23 Да, силу дивных чар своих Венера Давно на той несчастной испытала, Что отпрыску Анхиза выше меры, Томимая любовью, угождала. И, в силу страсти сохраняя веру, Богиня к Купидону поспешала, Просить его о помощи желая, Над нимфами победу предвкушая. 24 Влекли богини дивной колесницу Те птицы, что пред смертью песнь слагают, И нежные подруги - голубицы, Что Перистеру с грустью вспоминают. Там, где стремглав промчалась чаровница, Ее лобзанья в воздухе порхают. Смиряются лихие ураганы Пред красотой прелестницы желанной. 25 До гор она домчалась Идалийских, Где сын богини с войском пребывал. С решимостью взаправду олимпийской Расправиться он с миром возжелал. От мерзлых льдов до пастбищ аравийских Уж Купидоном всяк пренебрегал, Любя не то, что душу возвышает, А то, что злую алчность насыщает. 26 С гор юного увидев Актеона, Что так охотой увлекался рьяно, Что, цепи отвергая Купидона, В леса бежал от женщин постоянно, Веселый бог, чтя естества законы, Решил ему явить красу Дианы. (Боюсь, что псы, что ныне с ним играют, Безумца молодого растерзают.) 27 С высот бескрайний мир обозревая, Увидел Бог презренных гордецов, Что, царские покои заполняя, Лесть расточают, не жалея слов. Да, им любовь неведома святая, Вовеки им не снилось сладких снов. Одних себя безумцы обожают И юные побеги развращают. 28 Увидел он и тех, кому от Бога Завещан путь молитвы и смиренья, Но кто иную предпочел дорогу, Стремясь к богатству, власти, наслажденью, Кто подло обирал народ убогий, Прислужничал тиранам без смущенья И королям неправедным в угоду От Бога отступался и народа. 29 И понял Бог, что подлыми страстями Давно уж мир презренный раздираем, Что мелкими, беспечными делами Несчастный человек обуреваем. Чтоб возродить в сердцах святое пламя, Стремленьем мир возвысить увлекаем, Звал Купидон всех слуг своих умелых И им велел готовить лук и стрелы. 30 Крылатые малютки с наслажденьем Со стрелами калеными возились, Точили наконечники в волненье, У луков беспощадных суетились. Они друг друга услаждали пеньем И страсть возжечь высокую стремились. И ангельские звуки стройным хором Взлетали в поднебесные просторы. 31 А в кузницах, где малыши ковали К тем стрелам наконечники лихие, Нет, не дрова обычные пылали - Сердца от страсти плавились людские. А реки, где железо закаляли, Слезами наполнялись роковыми, А пламя, над которым смерть не властна, - Огонь желаний пылких и прекрасных. 32 Шутя малютки стрелы посылали, Разя сердца, не знавшие страданий, И те терзаться страстью начинали, И небо оглашали их рыданья, Но их с улыбкой нимфы исцеляли, Им расточая пылкие лобзанья, Они влюбленных в чувство приводили И щедро жизнь плодам любви дарили. 33 Средь нимф иные взоры ослепляли Чудесной неземною красотою, Другие же - уродством поражали, Но так уж, видно, суждено судьбою. Бывало, что и раны исцеляли Зловонным зельем, горькою травою. И только те молили о пощаде, Кого повергли наземь стрелы с ядом. 34 От ран, что дети людям наносили, Немало горьких родилось страданий, И в древности седой, случалось, были Для смертных страсти горестным терзаньем. Ведь муки сердца Библиду сгубили, Любовь для Мирры стала наказаньем, Для Антиоха - горестным укором, Для иудея юного - позором. 35 И сильных мира часто поражали Простолюдинок дерзостные стрелы. И знатных дам мужланы соблазняли, Вулканову им сеть расставив смело. Любовников преграды не смущали - Преодолев опасности умело, Те с крыш в ночи к возлюбленным спускались И угождать Венере принимались. 36 Но лебеди уже на луг зеленый Венеры колесницу опустили. И Купидоны-лучники сплоченно К богине лучезарной поспешили. Ей руки целовали восхищенно, Очей с нее влюбленных не сводили, А сын ее с заботой и вниманьем Спешил исполнить матери желанья. 37 Чтоб времени златого не терять, Венера сразу сыну возвестила: "Любимый сын! Как истинная мать, Тебе я чары дивные вручила. Вселенною ты стал повелевать, И не страшна нам роковая сила, Что Тития повергла ниц, я знаю, И я к тебе о помощи взываю. 38 Ты видел, что герои-лузитане, Которых я, как прежде, защищаю, Страданьям подвергались несказанным, Свою отчизну всюду прославляя. Мне Парки намекали постоянно, Что, доблесть древних римлян воскрешая, Потомство Луза с искренним почтеньем Передо мной склонится в упоенье. 39 Проклятый Вакх обрушил гнев и ярость На славную, могучую армаду. В морях мои герои исстрадались, Ни отдыха не зная, ни отрады. Пускай покинет ныне их усталость И пусть в морях найдут они награду! За все труды, болезни и страданья Я щедро увенчаю их желанья. 40 И я, мой сын, на острове чудесном, Украшенном затейливою Флорой, Создам приют для нереид прелестных, Что нежною красой пленяют взоры. А ты, сердец губитель всем известный И моего вершитель приговора, Пронзишь сердца красоткам нежноликим, Им страсть внушив к лузиадам великим. 41 Хрустальные воздвигну я покои, Чтоб там младые нимфы обитали И радостной,веселою толпою Героев исстрадавшихся встречали, Цветами и изысканной едою Гостей желанных дружно привечали, Волшебные им вина подносили И взглядом о взаимности молили. 42 И пусть потомство доблестных героев Нептунову державу заселяет, И там, где свет забрезжил предо мною, Любви великой силу прославляет, Примером этим, страстию святою, Мир жалкий и порочный вразумляет, Коль страстью на земле пренебрегают, Пускай средь вод ей ныне угождают". 43 Так говорила нежная Венера, И ей охотно сын повиновался. Велел себе подать он лук и стрелы И тут же в дальний путь засобирался. Простившись с войском Купидонов смелых, Он в колесницу к матери взобрался, И птицы, что любили Фаэтона, Их вдаль помчали быстро, неуклонно. 44 Но Купидон поведал, что, конечно, Им великаншу взять с собой придется, Что правду с ложью сочетает вечно И Фамою великою зовется. Сто глаз и уст в работе бесконечной У радостной гигантши, как ведется. Она Венеру много порицала, Но часто от души ей помогала. 45 Ее нашли Венера с Купидоном И дали ей немедля приказанье Повсюду возвещать неугомонно Всю истину о Лузовых деяньях, Так чтоб в глубинах моря отдаленных Внимали нимфы чудному сказанью. И вот, запасшись мощною трубою, Взлетела гордо Фама над землею. 46 И так хвалу героям протрубила, Что Вакху, хитроумному на горе, Легко к ним все сердца расположила, Морских божеств сломив упорство вскоре, Такой гигантша обладала силой, Что с вящим нетерпеньем девы моря Уже на Вакха низкого роптали И славных мореходов поджидали. 47 А Купидон бестрепетной рукою Направил в дев губительные стрелы, И те лишились счастья и покоя, И стон объял подводные пределы. И нимфы с бесполезною мольбою Все к небу обращали взор несмелый. Еще в глаза любимых не видали, А уж по ним, несчастные, страдали. 48 Так Купидон согнул свой лук упругий, Что стал он полумесяцем казаться, И, тетиву натягивая туго, Решил он за Фетидою погнаться. Рыдали нимфы кроткие в испуге, Не в силах стрелам злым сопротивляться, От ран в жестоких муках изнывали И смерть как избавленье призывали. 49 Но, разрезая волн лазурных гривы, Уже вдали армада показалась. Ветрилами белея горделиво, Она к несчастным девам приближалась. И нежная Венера хлопотливо Морских красавиц исцелить старалась, Взаимность им героев обещала И слезы их искусно осушала. 50 И нереиды с робостью безгласной За радостной Кипридой устремились. И в хороводе резвом и прекрасном Близ острова благого появились, Премудростям любви разнообразным У Эрицины ласковой учились, Внимая с небывалым нетерпеньем Богини искушенной наставленьям. 51 А моряки на Родину стремились, Объятые тоскою небывалой. Но так давно средь волн они носились, Что пресной им воды недоставало. Желанный берег разглядеть все тщились, Влеклись мечтой к полям, озерам, скалам, И вдруг в сиянье матери Мемнона Открылась им обитель дев влюбленных. 52 Носился чудный остров меж волнами, К армаде неуклонно приближаясь, Пред гордыми красуясь кораблями, Велениям Киприды подчиняясь. Герои изумленными очами За островом следили, удивляясь И берегам его, к себе манящим, И чудным рекам, пажитям и чащам. 53 Сближаясь с кораблями неуклонно, Вдруг остров среди волн остановился. Как Делос пред гонимою Латоной В тот день, когда кудрявый Феб родился. И берег бухтой тихой, закругленной Перед армадой славною открылся. У моря белизной пески сияли, Их красные ракушки украшали. 54 И три холма прекрасною грядою На острове волшебном возвышались. И нежною, блестящею травою, Как пеленою мягкой, укрывались. А камешки, сияя белизною, У тихих берегов располагались. Прохладные источники журчали И пестрые равнины орошали. 55 А меж холмов, в долине благодатной, Потоки ясных вод соединялись И в озере глубоком и прохладном По воле сил неведомых сливались. Деревья рощ заветных, ароматных Над озером пленительным склонялись, В его хрустальных водах отражаясь И собственной красою наслаждаясь. 56 С ветвей широколистных и могучих Плоды разнообразные свисали. И апельсинов золотые тучи, Как кудри Дафны, сквозь листву сияли, А нежные лимоны, сбившись в кучу, К земле с немою лаской припадали, Благоуханье нежно источая И перси юных дев напоминая. 57 А тополя Алкида с гордым шумом Герою песнь победную слагали. Кибелы сосны с ропотом угрюмым Все о любви несчастной вспоминали. Томимые невыразимой думой, К Венере мирты нежные взывали. И кипарисы, головы вздымая, Стремились вознестись к высотам рая. 58 Кругом дары волшебницы Помоны Пленяли взоры путников усталых. Глядели мореходы изумленно На царство вишен, сладостных и алых. И персик их манил, непревзойденный В своей красе, роскошной, небывалой. В чужой земле ему живется лучше, Чем в Персии, далекой и могучей. 59 Гранат гостям навстречу открывался И, зерен красоту своих являя, С рубином гордым в цвете состязался, А далее лоза росла младая. Над грушей рой пернатых увивался, Ее плоды испробовать желая. А ветви к птицам сами простирались И с бременем охотно расставались. 60 В полях ковры раскинулись такие, Каких в краю не знали Ахемена. Цветы Кефиса, нежные, златые, Росли средь трав страны благословенной. Расцвел, тревоги позабыв былые, И сын и внук Кинира незабвенный, О ком с тоской Цитера вспоминает И слезы над несчастным проливает. 61 И Анемону нежная Аврора, Смеясь, зари румянец подарила. Чтоб он манил красой рассветной взоры, Она свои цвета ему вручила. Искусница причудливая Флора Всех бледностью печальной наделила. Белели розы, лилии, левкои, Как будто страсть лишила их покоя. 62 И заливался майоран слезами, Заре все беды выплакать желая, А гиацинт покрылся письменами, О светлом Аполлоне вспоминая. Хлорида остров убрала цветами, Дары Помоны превзойти мечтая. И звери в чащах девственных резвились, А птицы средь ветвей густых селились. 63 Здесь лебедь, слыша глас любви призывный, Ответ слагает нежной Филомеле. Там Актеон глядится неотрывно В глубины водоемов онемелых. И, радости предавшись неизбывной, Играют в роще стройные газели. К гнезду родному птица подлетает И птенчиков беспомощных питает. 64 Сошли на брег волшебный в нетерпенье Вторые аргонавты дружным строем. А нимфы несравненные в волненье Уже в лесах кружились легким роем, Кто под кифару предавался пенью, Кто трогал арфу нежною рукою, А кто, взяв лук, искусно притворялся, Что на охоту выходить собрался. 65 Велела девам нежная богиня, Чтоб сразу те к гостям не приближались, А легким танцем, песнею зазывной К себе вниманье возбудить старались, Иные отыскали пруд пустынный И в чистых водах весело плескались, На берегу оставили наряды И прелести свои являли взглядам. 66 Ступив на брег, герои-мореходы, Что по земле недвижной стосковались, Красотами причудливой природы С восторгом неподдельным упивались. Они, задумав выйти на охоту, Уже к лесам тенистым приближались, Не зная, что готовит в упоенье Венера им иные наслажденья. 67 Одни, желая уложить оленя, Направились гурьбой к окрестной чаще И вскоре в небывалом нетерпенье Сокрылись средь деревьев близлежащих. Другие же, ища отдохновенье В тени глубокой от лучей палящих, Приблизились к красавцу водопаду, Чтоб у прозрачных струй найти прохладу. 68 Но тут внезапно средь ветвей далеких Роскошные наряды замелькали. В шелках тончайших нимфы-недотроги Пред славными героями предстали. Небесною красой в мгновенье ока Скитальцев всех они очаровали. Казалось, розы в царственном величье Принять решили юных дев обличье. 69 И закричал Велозу в изумленье: "Друзья, какая странная охота! Вступили мы невольно в лес священный. Он дан богиням, как в былые годы. О, сколько тайн с упорством неизменным От нас скрывает гордая природа, Но человечий дух, святой и смелый, В дерзаниях не ведает предела. 70 Догоним незнакомок и узнаем, Взаправду ль нам богини повстречались". И, времени благого не теряя, Герои в рощи дальние помчались. А девы, от восторга замирая, Разгневанными долго притворялись, Прочь от мужей отважных устремились, Но скрыться средь дерев не торопились. 71 Их кудри развевал проказник-ветер И, легкими одеждами играя, Являл героям красоты приметы, В их душах жар желаний разжигая. Одна из нимф, Венеры чтя заветы, Упала на песок, изнемогая, И юноша, что за девицей гнался, У ног ее немедля оказался. 72 Другие девы в поисках прохлады В воде прозрачной тело омывали, Но вдруг нагим красавицам наядам Потомки Луза гордые предстали. И девушки, забыв свои наряды, В заветные дубравы побежали, От цепких рук красу свою спасая, Но дерзостным очам ее являя. 73 Иные, как стыдливая Диана, Тела нагие под водой скрывали, Иные, ложным страхом обуянны, На берег за нарядами бежали. А юноши к красавицам желанным В одежде по воде прохладной мчали, Огонь желаний потушить стремились Средь вод, где нимфы нежные резвились. 74 Охотничья собака так, бывает, Когда хозяин выйдет на охоту, В воде свою добычу поджидает, К подбитой утке мчится по болоту И раненую птицу настигает, И так, Киприде сладостной в угоду, Младой влюбленный в воду устремился И счастья вожделенного добился. 75 А Леонарду, воин вдохновенный, Красивый, обходительный и статный, В любви, увы, несчастный неизменно, Ее не знавший силы благодатной, Вмиг позабыл былой любви мученья При виде дев столь нежных и приятных, Решив, что Рок за прошлые несчастья Пошлет ему в награду радость страсти. 76 Погнался он за сладостной Эфирой, Во всем своих подруг превосходящей, Нетленную красу земного мира, Как чудный дар богов, в себе таящей. Устав, сказал он ей, любви кумиру: "О милый призрак, в дебри уходящий, Помедли! Коль душой ты завладела, Бери себе и страждущее тело. 77 Устали мы от бега. Почему же Меня врагом заклятым ты считаешь И, истомив измученную душу, Смеясь, в лесные дебри убегаешь? Коль жизнь свою я вспомню, обнаружу, Что ты меня не первая терзаешь, Со мной всегда кручина неразлучна, Страдание и страсть всегда созвучны. 78 Не надо убегать тебе, благая, Не суждено мне, видно, быть счастливым. Коль даже ты придешь ко мне, я знаю, Все сокрушит мой Рок несправедливый. Так подожди, красавица младая, Я не нарушу твой покой стыдливый, И скажешь ты, томясь под сенью леса: "Tra la spica e la man quai muro he messo" {*}. {* Какая стена воздвигнута между колосом и рукой (ит.).} 79 Не убегай! Вот так пускай и время На красоту твою не посягает И, раз тебя возвысив перед всеми, Уж боле от тебя не убегает. Меня же снова ждет несчастий бремя, И кто свою судьбу переиграет? Когда Фортуна суд вершит державный, Ей все равно, где царь, где раб бесславный. 80 А ты мои печали умножаешь И к сильному стремишься на подмогу. В союз с Фортуной злобной ты вступаешь, Душе наносишь раны одинокой... Да что... мою ты душу умыкаешь В своих златых кудрях, о недотрога. Но ты, владея скорбною душою, Быть может, дашь ей счастие земное? 81 Влачусь я за тобой в надежде тщетной, Что кончит мне светить звезда печали, Что ты с улыбкой кроткой и приветной Возьмешь меня с собой в лесные дали. Тогда бы мы в дубраве заповедной Великого Амура прославляли. Пусть он тебя пронзит своей стрелою И даст любовь и счастье нам с тобою". 82 И нимфа бег замедлила невольно, И жалобам столь горестным внимала, И взгляд, уже нестрогий и довольный, Все чаще к Леонарду обращала, В дубраве затененной и привольной Она на грудь влюбленному упала, Вся ласковой улыбкою светясь, Любовь и счастье обрести стремясь. 83 О, сладкий вкус голодных поцелуев И робкий плач, и нежный и печальный, И ласки, что, развеяв злую бурю, Вмиг обуздали гнев первоначальный. И утром, и поздней, в жару дневную, Венеры службу все несли похвально, Глупец способен страсти осуждать, А умный страсть стремится испытать. 84 Возлюбленных героев величая, Гирлянды нимфы резвые сплетали И, с гордой розой лавры сочетая, Потомков Луза щедро увенчали. Затем, к своим супругам припадая, Обет любви и верности им дали, Сказав, что жизнь и смерть, несчастья, беды Не властны над любви святой обетом. 85 Царица вод, пред чьей волшебной силой Сонм нереид в покорности склонялся, Немедля к капитану подступила, И он ее красою любовался. И сразу столь радушия явила, Что ей воитель славный удивлялся. По-царски флотоводца принимала И почести герою воздавала. 86 И возвестила гордая богиня, Что, подчиняясь самодержцу Року, Она, отринув прежнюю гордыню, Нашла к отважным рыцарям дорогу, Желая мира им явить святыни, Почить гостей пророчеством высоким, Земную сферу тайн ее лишив, Пред Гамой сушу и моря открыв. 87 И об руку с могучим капитаном Взошла на холм божественный Фетида. В чертог нерукотворный, богоданный Его ввела, забыв свои обиды. Там, в царстве ласки, в неге столь желанной, Средь мягких тканей, золотом расшитых, Любви они с восторгом предавались И страстию взаимной упивались. 88 Содружество героев дерзновенных И юных дам, веселых и прелестных, Утехам предаваясь вдохновенно, Вкусило отдых радостный и честный. Ведь всякий подвиг гордый, незабвенный, И всякий труд, достойный и чудесный, Наградой мир подлунный наделяет И славою заслуженной венчает. 89 Да, нежные подруги - нереиды, Волшебный остров, дивные чертоги, Могучая и властная Фетида И к счастию ведущие дороги - Награда за страданья и обиды, Терзавшие подчас героев строгих, И лавры, что воителей венчают, Суть почести, что храбрых ожидают. 90 Бессмертие, что славные герои С высот Олимпа звездных получали, Когда на крыльях Фамы чередою В небесные чертоги воз летали, За то, что добродетели тропою, Тернистою и трудною, ступали И не щадили сил своих и жизни Для славы и могущества отчизны, - 91 Награда от потомков восхищенных, Что повести о подвигах внимали И предков, от земных людей рожденных, В наивности своей обожествляли. Ведь Феб и Марс, в боях непревзойденный, Квирин, пред коим римляне дрожали, Паллада, мудрой слывшая извечно, - Суть плоть от слабой плоти человечьей. 92 Но Фама, гимны подвигам трубя, Их нарекла бессмертными богами, И люди, гордых предков воз любя, Им угождали перед алтарями. И вы, кто, жаждой подвига горя, Быть славен хочет добрыми делами, От праздности постыдной пробудитесь И на стезю отцов своих вернитесь. 93 Но избегайте алчности презренной, Что превращает мудрецов в тиранов, Гордыни беспощадной и надменной, Что души иссушает неустанно, Блеск почестей, для многих вожделенных, Не может счастья принести титанам, И лучше благ желанных не иметь, Чем без заслуг повсюду преуспеть. 94 Давайте миру добрые законы И бедняков невинных защитите Иль, веру возвышая неуклонно, Презренных сарацинов разгромите. Надежною опорой будьте трону, Отечеству любимому служите, Тогда придут к вам почести и слава, Достойные героев величавых. 95 И, всюду прославляя короля, Ему советы честные давая, Его врагов бестрепетно