Уильям Конгрив. Любовь за любовь ---------------------------------------------------------------------------- Серия "Литературные памятники". Уильям Конгрив. Комедии. М., "Наука", 1977 Перевод Р. В. Померанцевой; стихи в переводе А. С. Голембы OCR Бычков М.Н. ---------------------------------------------------------------------------- 1695  Nudus agris, nudus nummis paternis . . . . . . . . . . . . . . . . . . Insanire parat certa ratione modoque Horat. Lib. II, Sat. 3 {Лишенный земель, лишенный отцовских денег . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Жить, как безумный, и вместе по точным законам рассудка Гораций. Сатиры (II, 3, 183, 271) (Перевод М. Дмитриева)} ДОСТОПОЧТЕННОМУ ЧАРЛЗУ, ГРАФУ ДОРСЕТСКОМУ И МИДДЛСЕКСКОМУ,  КАМЕРГЕРУ ДВОРА ЕГО ВЕЛИЧЕСТВА, КАВАЛЕРУ ДОСТОСЛАВНОГО ОРДЕНА ПОДВЯЗКИ И ПРОЧИЯ {1} Милостивый государь! Начинающий поэт бывает тщеславен и хвастлив не менее молодого любовника, а посему вельможе, поощрившему первого, равно как и даме, проявившей благосклонность ко второму, грозит, что при первом же случае об этом узнает весь свет. Однако лица, повинные в подобной нескромности, движимы разными побуждениями: любовник вожделеет погубить чужую репутацию, поэт - лишь усердствует об укреплении собственной. Прошу вашу милость поверить, что я был движим вторым, и принять это как оправдание и причину настоящего посвящения. Король - отец своей страны; и поскольку ваше сиятельство - признанный суверен в области поэзии, всякое творение, вышедшее из ее недр, властно притязать на высочайшее ваше покровительство; я, стало быть, лишь пользуюсь своим ленным правом, обращаясь к вашему сиятельству с благодарственными речами, содержащими одновременно прошение о покровительстве. Мне знакома обычная форма поэтического посвящения, состоящего из гирлянды панегириков, в коих автор всячески прославляет своего патрона, дабы, наделив его разными лучезарными свойствами, возвысить над простыми смертными. Однако не в этом состоит моя цель, да и ваша милость в том не нуждается. Я довольствуюсь честью обратиться к вашему сиятельству с этим посланием и удерживаю себя от тщеславной попытки приукрашивать или толковать ваш характер. Признаюсь, не без внутренней борьбы поступаю я так, как подсказывает мне долг; ибо трудно воздержаться от похвал тому, что рождает в нас восхищение. И все ж я намерен следовать не примеру Плиния {2}, а его заповеди, высказанной в панегирике императору Траяну {3}: Nee minus considerabo quid aures ejus pati possint, quam quid virtutibus debeatur {Я не меньше буду думать о том, что смогут вынести его уши, чем о том, что причитается добродетелям (лат.).}. Я привожу здесь эту цитату не из желания блеснуть эрудицией, а единственно потому, что она весьма соответствует случаю. В этом тексте (ваша милость изволила читать его еще до представления на театре) имеются некоторые места, опущенные при постановке, в том числе - целая сцена из III акта, предназначенная для того, чтобы сюжет не развивался с излишней стремительностью и полнее раскрылся нелепый характер Форсайта, много потерявший без этой сцены. Однако я боялся, что пьеса чересчур длинна, и сократил ее где возможно. И хотя я немало потрудился над этим и столичная публика приняла мою пьесу с одобрением, я бы рад сократить ее еще более, если б не опасался, что многочисленным характерам, в ней выведенным, станет тогда тесно. Та же боязнь многословия (подобный недостаток не искупается никакими красотами стиля) побуждает меня не докучать более вашей милости и не утруждать вас, милорд, пустейшими предметами, занимающими преданного и покорного слугу вашего сиятельства Уильяма Конгрива ПРОЛОГ,  ПРЕДЛОЖЕННЫЙ ДЛЯ ПРОЧТЕНИЯ ПО СЛУЧАЮ ОТКРЫТИЯ НОВОГО ТЕАТРА {4}. ПО МЫСЛИ АВТОРА, ЕГО ДОЛЖНА БЫЛА ПРОЧЕСТЬ МИССИС БРЕЙСГЕРДЛ В МУЖСКОМ ПЛАТЬЕ {5}. СТИХОТВОРЕНИЕ ПРИСЛАНО НЕИЗВЕСТНЫМ Обычай, тот, что у людей в чести, Велит мне нынче речь произнести, Но женщины ораторствуют худо, Так нынче выступать я в брюках буду. Но не в дурной пример для ваших жен, А лишь блюдя ваш собственный закон. Иному мужу выгоду какую Сулит жена? Я показать рискую... (Изображает рога над головой.) Но полагаю, что выходит чушь, Коль при жене настырной - вялый муж: Сродства не сыщешь у подобных душ! Покинем же супружеское лоно! Порядок соблюдая неуклонно, Свой спич я, господа, начну с поклона. Благодеянья украшают вас, Вы выручили нас в предсмертный час! Нас чуть не удавили кредиторы, Спасли вы нас от этой алчной своры. Сквалыгам гнусным не было числа, Они бы нас раздели догола, Но ваша щедрость нас в беде спасла! В Британии мы все свободу ценим, Каким ее заменишь возмещеньем? Рожденный вольным, наш собрат-актер Тиранских правил отвергает вздор. Свободу, вольность, бедняков богатство Украдкой добывает наше братство, А вместе с ней - услады, углядев Прекрасный пол - и прелесть жен и дев И милых вдов, презрев раздоров гнев! Ужель для вас мой долгий спич - помеха? Я расскажу вам про секрет успеха; Я сообщу вам, ненавидя ложь, Что зиждется успех на взятках сплошь! Клянусь Юпитером, что в мире бренном Меня влекло лишь к молодцам отменным, Лишь к юношам, младым и вдохновенным! Мне, господа, подсказывает разум, Как вашего расположенья разом Добиться, вовсе не моргнув и глазом! Я молода - и этот юный вид Правдив, прелестен, но и деловит, Он - силой чар и мастерством искусства - Так, походя, пленяет ваши чувства. И вот, во всеоружьи этих чар, У вас я вымогаю скромный дар. Смеюсь, пою, вздыхаю, глазки строю, Лукавлю шаловливою порою! Юнцы меня лобзали без ума, А стариков лобзала я сама; Вам всем казалась я приманкой сладкой, Глотали все, не подавясь облаткой. А впрочем, славлю я пристойных дам, Их страсть мила всем любящим сердцам, Их жалость и любовь, их облик милый Вас подкупают с беспредельной силой. Но в подкупе таком бесчестья нет; Так, больше не страшась позорных бед, Займите же скорее в зале этом Места, согласно купленным билетам! ПРОЛОГ,  КОТОРЫЙ ЧИТАЕТ МИСТЕР БЕТТЕРТОН {6} В ВЕЧЕР ОТКРЫТИЯ НОВОГО ТЕАТРА Нет, зря трудолюбивый садовод На тощих землях урожая ждет: Не плодоносит сад, и ветви хилы, И корень мертв, как в сумраке могилы. Но и от сей напасти средство есть: Сад на иную почву перенеси.... Вот и актеры наши увидали, Что их труды напрасно пропадали. Сменив театр, они теперь хотят Живой водой обрызгать хилый сад. Нет, упованья их не тщетны были: Вы помогли им - почву вы взрыхлили! Как пращур всех людей - большой вселенной, - Награждены мы этой вашей сценой. И наш театр по-райски плодороден, Он - наш эдем, в нем человек свободен. Но и в эдеме змий имел успех, Так совершился первородный грех. Об этом речь веду я для чего? И в нашей труппе был подобный случай, Так мы лишились Евы самой лучшей И пылкого Адама одного... Зато других не соблазнили бесы, - Блюдем мы свято ваши интересы. Вот вам плоды комической пиесы, Поставленной впервые. Всякий вкус Мы ублажим вдвойне, питомцы муз, Скрепляя наш со зрителем союз! Есть в пьесе юмор - для весельчаков, Интрига - для тончайших знатоков. А коль в театр заявится придира, К его услугам - колкая сатира! Пусть у других она не столь колка, Не жалит - только скалится слегка... И, как осел жует чертополох, Порт жует пролог и эпилог. Перо, как шпагу, сунул он в ножны, Ему остроты вовсе не нужны! С тех пор как шел на сцене "Прямодушный" {7}, Никто не хаял этот век тщедушный. Но автор наш дерзит сверх всяких мер, Хоть и чурается дурных манер, И мне сказать велел он для порядку: Что без затей он режет правду-матку! А ежели изъяны вас смутили, То извиненьем служит для него, Что пьесу сочинил он до того, Как вы ее за юмор похвалили! ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА {8} Мужчины Сэр Сэмпсон Ледженд, отец Валентина и Бена. Валентин, влюблен в Анжелику и находится в немилости у отца за свое мотовство. Скэндл, друг Валентина, большой критикан. Тэттл, глуповатый щеголь, хвастается своими победами, но при этом уверен, что не опорочил ни одной женщины. Бен, младший сын сэра Сэмпсона, воспитание получил частично дома, частично на море, намерен жениться на мисс Пру. Форсайт, дядя Анжелики, темный старик, капризный, самоуверенный и суеверный, убежден, что понимает в астрологии, хиромантии, физиогномике и умеет толковать сны, приметы и тому подобное. Джереми, слуга Валентина. Трэпленд, процентщик. Бакрем, стряпчий. Женщины Анжелика, племянница Форсайта с богатым приданым, находящимся в полном ее распоряжении. Миссис Форсайт, вторая жена Форсайта. Миссис Фрейл, сестра миссис Форсайт, светская дама. Мисс Пру, дочь Форсайта от первого брака, неуклюжая, глупая провинциальная девица. Нянька мисс Пру. Дженни, служанка Анжелики. Управляющий, судебные приставы, матросы, несколько слуг. Место действия - Лондон. ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ  Сцена первая Комната Валентина. На столе лежит несколько книг. Валентин читает одну из них. Джереми прибирает в комнате. Валентин. Эй, Джереми! Джереми. Да, сэр? Валентин. Забери-ка все это. Я пойду немного пройдусь - переварю прочитанное. Джереми (унося книги, в сторону). Да, страсть как разжиреешь на этом книгочействе! Валентин. Слышишь, ступай подкрепись! Тут в Эпиктете есть одна страница - сразу не проглотишь. Царское кушанье! Джереми. А что этот Эпиктет, он сам стряпал или только рецепты сочинял? Валентин. Читай книги и развивай свой вкус! Учись жить, как велит философия. Питай ум и умерщвляй плоть. Черпай пищу из книг. Замкни уста и впитывай познания очами. Так учит Эпиктет. Джереми. Господи! Я только про него и слышал, когда служил у одного джентльмена в Кембридже. Да кто он такой, этот Эпиктет?! Валентин. Богач без гроша в кармане. Джереми. То-то, верно, давал пиры - живот подводило. Валентин. Да не без этого. Джереми. Вы джентльмен, сударь, и вам, может, по вкусу эта тонкая пища, а я, с вашего позволения, охотнее бы получал деньги на харчи. Разве этот Эпиктет, или Сенека {9}, или кто другой из голоштанных богачей научит вас, как разделаться с долгами без денег? Заткнет рот кредиторам? Вот, к примеру, Платон {10}: возьмет он вас на поруки? Или Диоген {11}, даром что привык к заточению в бочке, пойдет за вас в тюрьму? И что вам за радость сидеть взаперти, среди изъеденных плесенью книг и прославлять муз да пустые кишки. Валентин. Да, я беден, ты прав. И посему решил поносить всех имущих. Я лишь следую в этом примеру мудрецов и остроумцев всех времен - поэтов и философов, коих ты ненавидишь по схожей причине: они светочи мысли, а ты - отпетый дурак. Джереми. Что ж, пусть я дурак, сэр. Только я, помоги мне бог, достаточно беден, чтобы жить своей головой. А дураком я был и тогда, когда предупреждал вас, к чему приведет ваше транжирство - эти ваши кареты, ливреи, угощения и балы. Да вы еще принялись ухаживать за дамой, которая знать вас не хотела со всем вашим богатством, и завели дружбу с остроумцами, которые только и знали что ваше богатство, а нынче, как вы обеднели, обходятся с вами не лучше, чем друг с дружкой. Валентин. Хоть я и беден, а все же сумею взять верх над ними. Я буду еще настойчивей ухаживать за Анжеликой и бедняком выкажу больше страсти, чем прежде, когда добивался ее любви на равных с богатыми франтами. Я принес свое состояние в жертву ее гордости и в награду за это надеюсь вызвать в ней ответное чувство, ведь богатый я был ей не нужен. А что до остроумцев, то мне у них шуток не занимать. Джереми. Да, вам друг у дружки ничем не разжиться, что правда, то правда! Валентин. Придется иным из них поучиться у меня острословию. Джереми. Еще спасибо, что есть налог на бумагу! Надеюсь, вы не вздумали заняться сочинительством? Валентин. Ты угадал. Я собираюсь написать пьесу. Джереми. Вот оно что! Тогда соизвольте, сэр, выдать мне письменное свидетельство - этак строчки в три, не больше - в коем бы сообщалось заинтересованным лицам, что "податель сего, Джереми Фетч, семь лет служил верой и правдой эсквайру Валентину Ледженду и ныне увольняется не за какую-нибудь провинность, а по доброй воле и единственно из желания избавить барина от всякой заботы о себе...". Валентин. Ну нет! Ты будешь жить со мной. Джереми. Невозможно, сэр. Предложи вы мне умереть с вами, сдохнуть с голоду, быть освистанным - это дело другое. А жить на пьесу - тут и трех дней не протянешь! Это так же верно, как то, что меня после смерти не причтут к сонму муз. Валентин. А ты остряк, приятель! Мне понадобится твоя помощь. Я научу тебя сочинять куплеты и концовки действий. Слушай, подыщи себе компанию девиц, с которыми ты будешь по вечерам играть в рифмы, чтобы понабить руку в стихоплетстве. Чего доброго, ты бы прославился анонимными песенками или памфлетами, вроде тех, какие пишут в кофейнях. Джереми. Уж не думаете ли вы примириться таким способом с батюшкой, сэр? Нет, сэр Сэмпсон человек крутой! Вернись только с моря ваш младший братец, так отец и вовсе на вас не взглянет. Плохи ваши дела, сэр. Конец вам. А пойдете в поэты - и вовсе останетесь без друзей. И все это проклятая кофейня Уилла - скольких молодых людей сгубила, куда там лотерея в Ройал-Оук! {12} Хозяин этой кофейни давно бы стал олдерменом, кабы перебрался в Сити, хоть там посетителей было б поменьше. Что до меня, так я раза в два больше съем в кофейне, чем на скачках: воздух Бэнстед-Даунз {13} - ничто по сравнению с ароматом кофе. А все же, как вспомню про кофейню, так и чудится мне - ходит по ней Голод-повелитель в обличье престарелого рассыльного, уставшего сводничать, разносить любовные записочки и стишки, за что ему платят не деньгами, как другим рассыльным, а остротами. Еще он представляется мне изможденным носильщиком портшеза. Бедняга вдвое похудел против прежнего, а все таскает в кредит поэта, которому еще жди когда улыбнется фортуна. Долгонько тут до расплаты: она, как возмездие за грехи, - то ли в час кончины придет, то ли в день свадьбы. Валентин. Браво, продолжай! Джереми. А порою голод является мне в образе тощего шельмы книгопродавца, который глядит таким несчастным, точно сам написал все эти книги или задумал стать сочинителем и довести своих собратьев до столь же плачевного состояния. Или, наконец, потаскухой со стихами в руках, которая из тщеславия предпочла их наличным, хотя юбка на ней вся в дырах и она почти так же гола, как муза. А может, она просто несет свое исподнее на бумажную фабрику, где его превратят в книги, наставляющие девственниц отдавать предпочтение не поэзии, а здравому смыслу. Или она довольствовалась любовью какого-нибудь нищего острослова, вместо того чтоб искать богатого дурака. Входит Скэндл. Скэндл. О чем тут витийствует Джереми? Валентин. Громит острословов со всем доступным ему остроумием. Скэндл. Ужели? Тогда, боюсь, он сам острослов, ведь острословы всегда стараются себе на погибель. Джереми. Вот и я про то хозяину толкую. Прошу вас, мистер Скэндл, пожалуйста, отговорите его, если можете, идти в поэты. Скэндл. В поэты?! Пусть лучше идет в солдаты. Там нужнее крепкий лоб, чем мозги. У тебя что, мало недругов из-за твоей бедности, и ты решил увеличить их число своим остроумием? Джереми. Что правда, то правда! Не любим мы ближнего, коль у него побольше ума, чем у нас. Скэндл. Джереми вещает как оракул. Разве ты не видел, как опасливо поглядывают никчемный вельможа и безмозглый богач на неимущего умника? Точно он самой судьбой предназначен для лучшей доли и вот-вот посягнет на их земли и титулы. Валентин. Вот я и буду из мести писать сатиру. Скэндл. На кого, скажи? На весь свет? Пустое занятие! Кто станет мучеником здравого смысла в стране, где исповедуют глупость? Ну побрешешь немного, но ведь если на тебя спустят всю свору, от тебя ничего не останется. А коли тебя не растерзают собаки, то пристрелят из-за дерева охотники. Нет, наймись лучше в капелланы к безбожнику, иди в сводники, в приживалы, в знахари, в стряпчие, в попы, в любовники к богатой старухе, только не в поэты! Нынче поэту меньше чести, чем всей этой швали, и он пуще них должен трястись и вилять хвостом. Так оставь свои мечты о былой славе сатирика, не тщись возродить афинскую комедию и не жди, что тебе позволят откровенно и прямо кого-то высмеивать. Валентин. Ты прямо кипишь ненавистью к поэтам. Можно подумать, что тебя вывели в какой-нибудь пьесе. Успокойся, не так уж я рвусь Б сочинители. Стук в дверь. Эй, Джереми, погляди, кто там! Джереми выходит из комнаты. Ну а чем мне, по-твоему, заняться? Как принял свет мое вынужденное исчезновение? Скэндл. Как всегда в таких случаях. Одни жалеют тебя и осуждают твоего батюшку, другие оправдывают его и порицают тебя. Только дамы все за тебя и желают тебе удачи, ведь главные твои грехи - любовь и мотовство. Возвращается Джереми. Валентин. Ну что там? Джереми. Да ничего нового, сэр: с полдюжины кредиторов, с которыми я управился так же быстро, как голодный судья с делами в предобеденный час. Валентин. Что ты им ответил? Скэндл. Верно, просил подождать, это старый метод! Джереми. Что вы, сударь! Я столько тянул, столько взывал к их выдержке и терпению и прочим добрым чувствам, что нынче должен был сказать им честно и прямо... Валентин. Что? Джереми. ...что им заплатят. Валентин. Когда же? Джереми. Завтра. Валентин. Но как ты собираешься выполнить обещание, черт возьми?! Джереми. А я и не думаю его выполнять. Просто оно совсем растянулось, мое обещание, увидите - завтра лопнет, и никто этому не удивится. Стук в дверь. Опять стучат! Что ж, если вам не по вкусу мои переговоры с кредиторами, сэр, соизвольте выйти к ним сами. Валентин. Ступай, погляди, кто там. Джереми уходит. Теперь ты понимаешь, Скэндл, что значит быть важной персоной. Так живут министры, генералы, сановники. С утра их осаждают такие же толпы просителей, и всякий приходит за обещанным. Это те же кредиторы, только поуч-тивей, и у каждого ко взысканию какой-нибудь посул. Скэндл. И ты, подобно истинно важной птице, даешь аудиенцию, обещаешь больше, чем собираешься сделать, и так изворачиваешься, что куда проще было бы сдержать слово и удовлетворить заимодавцев. Валентин. Ох, Скэндл, учись щадить друзей и не дразнить врагов. А то, смотри, эти вольные речи доведут тебя когда-нибудь до неволи. Входит Джереми. Джереми. Сударь, там Трэпленд, процентщик, а с ним два подозрительных детины, как есть переодетые приставы, такой дотронется своим карманным жезлом {14} - тебя и не стало! Еще там управляющий вашего отца и кормилица из Туитнэма {15} с одним из ваших малюток. Валентин. Ах, чтоб ей провалиться! Нашла время тыкать мне в лицо моими грехами. На! Отдай ей вот это (дает ему деньги) и вели, чтоб больше меня не тревожила. Жадная дура! Знает, как плохи мои дела, так нет, где ей додуматься - заспать ребенка две недели назад. Скэндл. Никак, это толстушка Марджери с моим крестником? Джереми. Она самая, сэр. Скэндл. Скажи ей, что я благословляю малыша, и передай вот это в знак моих нежных чувств. (Протягивает ему деньги.) Да еще, слышишь, попроси Марджери положить в постель матрас помягче, дважды в неделю менять белье и поменьше работать, чтоб от нее не разило потом. Я скоро ее навещу. Валентин. Эй, Скэндл, не порти молоко моему сыну! Зови Трэпленда! Если б удалось как-нибудь заткнуть ему глотку, я бы хоть свободно вздохнул. Джереми выходит и возвращается с Трэплендом. Мистер Трэпленд, дорогой друг! Рад вас видеть! Джереми, стул, быстро! Бутылку хереса и поджаренный хлеб, живо! Да подай сперва стул. Трэпленд. Доброе утро, мистер Валентин, доброе утро, мистер Скэндл. Скэндл. Что ж, отличное утро, только бы вы его не испортили. Валентин. Ну садитесь, садитесь. Вы ведь привыкли к его шуткам. Трэпленд (садится). Тут за вами, мистер Валентин, один давнишний должок - полторы тысячи фунтов... Валентин. Я не веду деловых разговоров, не промочив горла! А вот и херес! Трэпленд. Я, понимаете, хочу знать, по какому курсу вы собираетесь со мной расплачиваться. Валентин. Ей-богу, я так рад вас видеть!.. Ваше здоровье! Налей честному Трэпленду! Полнее! Трэпленд. Хватит, любезный! Это не по моей части. Ваше здоровье, мистер Скэндл! (Пьет.) Я уже давно не пью... Валентин. Еще по стакану, и тогда приступим к разговору. Наливай, Джереми! Трэпленд. Нет, больше не могу, ей-богу! Я же говорю, я не пью... Валентин. Наливай, Джереми, раз приказано! А как ваша красавица дочь? Доброго ей мужа! (Пьет.) Трэпленд. Спасибо, сударь. Мне как раз нужны эти деньги... Валентин. Сперва выпьем. А ты что не пьешь, Скэндл? Все пьют. Трэпленд. Скажу вам без лишних слов: нет мне возможности больше ждать. Валентин. Я очень вам признателен за помощь, поистине выручили в трудную минуту. Вы ведь находите радость в добрых делах. Скэндл, выпей За здоровье моего друга Трэпленда! Честнейший человек на свете, всегда готов выручить друга в беде. В глаза вам это говорю! Выпьем еще по стаканчику, господа! Скэндл. Вот любопытно! Впрочем, я слышал, что Трэпленд был раньше ходок да и по сей день не унялся. Ну есть ли распутник, который бы не был честным малым! Трэпленд. Но мистер Скэндл, вы не знаете... Скэндл. Не знаю, говорите? Да нет, я знаю ту веселую чернявенькую вдовушку с Полтри {16}: восемьсот фунтов годовых, вдовья часть {17} и двадцать тысяч фунтов наличными. Ну что, попался, старина Трэп!.. Валентин. Что ты говоришь!.. Да как же, я помню эту вдовушку! Так вот, значит, где вы пристроились?! Здоровье вдовы! Трэпленд. Увольте, не могу. Валентин. Ну как, за вдовушку?! Выпьем по последней! Все пьют. Премилая бабенка, ей-богу, - блестящие черные глазки, пухлые нежные губки, как рубин... Куда приятней припечатать поцелуем, чем подписаться под миллионным чеком! Трэпленд. Да нет, все это выдумки. Займемся лучше делом. Ну и проказник вы, мистер Валентин! Валентин. Нет-нет, займемся лучше вдовушкой! Нальем еще по стакану. Такие круглые трепещущие груди, пышные ягодицы, стати арабской лошадки - даже анахорет потерял бы покой. А какая ножка! Найдется ли мужчина, который не будет с вожделением ждать, чтоб она вынырнула из-под юбки, ведь она точно играет с вами в прятки. Не так ли, мистер Трэпленд? Трэпленд. Уж точно. Налейте мне стаканчик. А вы проказник! Здоровье вдовушки! (Пьет.) Скэндл. Вот заклохтал! Не отступай, брат, не то он опять обернется кредитором! Входит судебный пристав. Судебный пристав. Прошу прощения, джентльмены. Мистер Трэпленд, скажите, нужны мы вам или нет. Нам еще надо арестовать с полдюжины господ на Пэлл-Мэлле и в Ковент-Гардене, а если мы задержимся, то перед шоколадными {18} выстроится столько портшезов, что нам туда не войти, и мы уйдем не солоно хлебавши. Трэпленд. Вы правы. Я сам любитель повеселиться, мистер Валентин, однако дело есть дело, так что готовьтесь... Джереми. Сударь, там ждет управляющий вашего батюшки, ему велено передать вам одно предложение. Касательно ваших долгов. Валентин. Так проси его войти. Отошлите вашего пристава, мистер Трэпленд, вы скоро получите ответ. Трэпленд. Будьте где-нибудь поблизости, мистер Снэп. Судебный пристав уходит. Входит управляющий и что-то шепчет Валентину. Скэндл. Ах ты собака, а еще вино пил! Верни херес, который выпил! Принеси ему теплой воды, Джереми. А не то я сейчас распорю ему брюхо и в два счета доберусь до его совести. Трэпленд. Вы невежливы, мистер Скэндл. Мне не нужен ваш херес, но как можно требовать назад то, что человек уже выпил? Скэндл. А как можно требовать назад деньги, которые джентльмен уже прожил? Валентин. Мне все ясно. Я понимаю, чего хочет отец. Его условия жестоки, но меня припирает нужда. Да, я согласен. Захватите с собой мистеpa Трэпленда, и пусть он выдаст вам расписку. Вы знаете этого человека, мистер Трэпленд, он вам вернет мой долг. Трэпленд. Глубоко сожалею, что был так настойчив, да ведь нужда, знаете ли... Валентин. Оставьте извинения, господин процентщик, сейчас вам все уплатят. Трэпленд. Надеюсь, вы не сердитесь: такая уж у меня профессия... Трэпленд, управляющий и Джереми уходят. Скэндл. Он просил прощения, как палач у своей жертвы. Валентин. Я хоть смогу перевести дух. Скэндл. Да в чем дело? Ужель твой родитель смягчился? Валентин. Ничуть не бывало. Он мне поставил жестокое условие, такое, что хуже не выдумать. Ты, верно, слышал о моем безмозглом брате, который три года назад отправился в плавание? Этот братец, как узнал мой батюшка, возвратился домой. А посему отец милостиво предлагает мне уступить младшему брату право наследования, а взамен готов немедленно выделить четыре тысячи фунтов на покрытие долгов и устройство моих дел. Он уже раз предлагал мне это, но я отказался. Однако нежелание моих кредиторов повременить и мое собственное нежелание сидеть здесь затворником в разлуке с Анжеликой заставили меня согласиться. Скэндл. Поистине проявление отчаянной любви! Боюсь только, что ты не видел от Анжелики проявлений взаимности. Валентин. Тебе известен ее нрав. Она никогда не давала мне явного повода ни ликовать, ни отчаиваться. Скэндл. Эти ветреницы не обдумывают своих поступков, так что трудно понять, что они думают! И все же я не жду, что она полюбит тебя в беде, когда была холодна в счастливую твою пору. К тому же она богата, а богатство всегда тяготеет к глупости или к другому богатству. Входит Джереми. Джереми. Новая беда, сэр. Валентин. Еще кредитор? Джереми. Нет, сударь, другое. Пришел мистер Тэттл поразвлечь вас. Валентин. Ну что поделаешь, веди его сюда. Он знает, что я не выхожу из дома. Джереми выходит. Скэндл. О черт возьми! Я ухожу. Валентин. Останься, прошу тебя! Вам с Тэттлом всегда бы ходить парой. Вы как свет и тень хорошо оттеняете друг друга. Он ни в чем не похож на тебя - ни характером, ни образом мыслей. Ты губишь чужие репутации, а он стоит на их страже. Скэндл. Избави нас бог от такого стража! Он так же хранит чужие репутации, как чужие секреты, на обе эти доблести он претендует с одинаковым правом. Этот негодяй всегда говорит шепотом, но таким, чтобы всем было слышно. Он ни за что не назовет вам женщины, только опишет ее портрет. Будет божиться, что она ему не писала, и тут же покажет адрес, надписанный ее рукой. Правда, он, всего вероятнее, подделал ее почерк и потому не произнес ложной клятвы, однако надеется, что ему не поверят, и так же отрицает милость дамы, как священник произносит "нет", когда ему предлагают епископский сан {19}, - ведь иначе он его не получит. Словом, он знаменитый тайновед, который хвалится своей осведомленностью. А вот и он. Входит Тэттл. Тэттл. Доброе утро, Валентин! Ваш слуга, Скэндл, если только вы не станете прохаживаться на мой счет. Скэндл. Это вы можете требовать лишь от собственного слуги. А пока я принадлежу себе и, уж во всяком случае, не вам, я этого не обещаю. Тэттл. Ну как бессердечно! Валентин. Не обижайтесь на его речи, Тэттл! Разговор с ним подобен игре в "молву" {20}: отзывайтесь о нем хорошо, если хотите, чтоб он ответил вам тем же. Тэттл. Как ему, верно, тяжело и неприятно, что все его наветы лишь способствуют светскому успеху его жертв! Я вот, бог миловал, всегда на редкость деликатен в своих отзывах о людях. Скэндл. Конечно, ведь вы общаетесь с таким сбродом, что без особой деликатности о них не расскажешь. Тэттл. Слыхали - "сбродом"? Ну почему "сбродом"? Вы же не знаете этих людей. Как немилосердно! Скэндл. Не знаю? Как бы не так! Вы же водитесь только с теми, от кого идет смрад на всю столицу. Тэттл. Ха-ха-ха! Изволите шутить! Кому же неизвестно, что такого за мной не водится! С того дня, как я узнал первую женщину, Валентин, я ни одну из них, спаси бог, не ославил. Валентин. Но встречались-то вы не с одной. Тэттл. Сказать вам по чести, да. Что ж, я могу признаться в этом и даже сказать, пусть это будет грубовато, что я в жизни не путался с женщиной, у которой был кто-то другой. Скэндл. Неужели?! Валентин. Ей-богу, я ему верю! Мужья ведь не в счет, Тэттл? Тэттл. Ах что вы!.. Скэндл. Ну а что у вас было с этой милой мещаночкой, миссис Блудл? Тэттл. С кем? Ах с ней?.. Да, я знаю, миссис Блудл хвалилась, что я сказал ей то-то и то-то, что я писал ей и что-то там сделал - уж сам не ведаю что, только, клянусь моим добрым именем, она лгала. Да-да, она меня оклеветала, и я знаю почему. Ее подкупил некто всем нам отлично известный - мужчина, желавший осрамить меня в глазах одной знатной дамы... Скэндл. Всем нам отлично известной. Тэттл. Не будем об этом... Конечно, всем известны мои тайны, всем и каждому. Впрочем, я скоро убедил ее в своей невиновности. Я сказал ей: сударыня, сказал я, некоторые люди только и делают, что разносят слухи и болтают то да се про того и этого, и, коль ваша светлость... Скэндл. Светлость?! Ну-ну!.. Тэттл. Господи, что я сказал!.. Язык мой - враг мой!.. Валентин. Ха-ха-ха!.. Скэндл. Право, Трттл, я не знал, что вы такой наглец! Впредь я буду вас уважать! Ну и ну! Ха-ха-ха! Так продолжайте - значит, что вы сказали ее светлости?.. Валентин. Признаться, такое не часто услышишь! Тэттл. Я же ничего такого не сказал, спаси бог! Lapsus linguae {Оговорка, обмолвка (лат.).}. Поговорим лучше о другом. Валентин. Но все-таки, как вы оправдались? Тэттл. Что об ртом говорить. Я пошутил, и все. Одна незнатная женщина приревновала меня немного, и я сказал ей там что-то, ей-богу, не помню, что именно. Поговорим лучше о другом. (Напевает песенку.) Скэндл. Оставь его, черт с ним! Думает, мы будем его расспрашивать. Тэттл. А знаете, Валентин, вчера я ужинал с вашей пассией и ее дядюшкой, старым Форсайтом. Ваш родитель прямо днюет и ночует у Форсайта. Валентин. Да, я знаю. Тэттл. Ей-богу, Анжелика прелесть. И миссис Форсайт тоже. И ее сестрица миссис Фрейл. Скэндл. Да, миссис Фрейл прелестная женщина, кто же ее не знает. Тэттл. О, это несправедливо. Скэндл. Что именно? Тэттл. Так говорить. Скэндл. Что говорить? Или вы что-нибудь знаете про миссис Фрейл? Тэттл. Я? Нет, право, я могу судить о том, какого она пола, лишь по гладкости ее подбородка и пухлым губам. Скэндл. Да неужто? Тэттл. Ну да. Скэндл. А она утверждала другое. Тэттл. Быть не может! Скэндл. Ей-богу! Спросите Валентина. Тэттл. Я начинаю думать, что женщина, спаси бог, требует молчания от мужчины лишь затем, чтоб самой всласть обо всем болтать. Скэндл. Без сомнения. Так скажите - она вас оклеветала? Значит вы с ней не спали? Тэттл. Хоть мне и достает скромности первым не говорить об этом, я слишком учтив, чтобы спорить с дамой. Скэндл. Так вы признаетесь? Тэттл. Я озадачен. Впрочем, могу ли я отрицать это! коли она меня в том обвиняет? Скэндл. Она скоро придет. Она каждое утро навещает Валентина. Тэттл. Возможно ль?! Валентин. Да, миссис Фрейд порой меня навещает и тем выказывает мне свое расположение. Однако я не думаю, чтоб она дарила кого-нибудь большей благосклонностью. Скэндл. И я тоже. Но ведь Тэттл не станет чернить женщину: это не в его правилах. Как легко ошибиться в женщине, Валентин! Тэттл. Что вы хотите этим сказать, господа! Скэндл. Да, решено - спросим ее. Тэттл. Какое варварство! Что же вы сразу мне не сказали... Скэндл. Зачем? Вы же сами нам сказали. Тэттл. ...еще подбивали спросить Валентина. Валентин. А разве я что-нибудь сказал? Или я должен был ответить на незаданный вопрос? Тэттл. Но это жестокий обман, господа!.. Валентин. О нет, если вы, давно зная Скэндла, так легко попались в его ловушку, я глубоко сочувствую дамам, которые доверяют вам свои тайны. Входит Джереми. Джереми. Миссис Фрейл прислала узнать, сударь, проснулись ли вы? Валентин. Проводи ее наверх, как только она придет. Джереми выходит. Тэттл. Мне надо бежать. Валентин. Но вы же столкнетесь с ней в дверях. Тэттл. Нет у вас черного хода? Валентин. А если б и был, благоразумно ль давать в руки Скэндла такое оружие против вас, ведь ваше бегство лишь подтвердит правоту всего, что он ей расскажет. Тэттл. О Скэндл, будьте великодушны! Мне же перестанут доверять тайны! Будут звать лишь в дни приемов, не пустят дальше гостиной, не дадут заглянуть в спальню, не запрут в чулане, не сунут за ширму или под стол, а камеристки позабудут, что величали меня "мистер Тэттл, наш наперсник". Это было бы так жестоко! Валентин. Пожалейте его, Скэндл. Он пойдет на все условия. Тэттл. О, на любые!.. Скэндл. Хорошо, тогда тут же подайте мне на заклание полдюжины добрых имен. Итак, кто они, эти женщины? Да смотрите, чтобы это были громкие имена, первые в королевстве. Тэттл. О злодей! Жена баронета подойдет? Скэндл. Нет. Чтоб не ниже супруги пэра. Тэттл. Душегубец! Но имен-то можно не называть? Скэндл. Обойдемся титулами. Тэттл. Увы, это то же самое! Умоляю вас - не требуйте титулов!.. Я опишу вам их облик. Скэндл. Что ж, начинайте. Только позаботьтесь о сходстве. Ибо если я не сумею узнать оригинала, вам придется, как плохому живописцу, подписать внизу - портрет такой-то. Тэттл. Хорошо. Так первая... Входит миссис Фрейл. Я погиб! Она уже здесь. Потерпите до другого раза, и я удвою число жертв. Скэндл. Так и быть, на этом условии я подожду. Только, смотрите, без обмана. Миссис Фрейл. Хорошая будет у меня слава из-за этих утренних визитов к мужчинам! Скэндл, черт, и вы тут?! Мистер Тэттл, с вами я, конечно, в безопасности. Скэндл. Тэттл! Тэттл. Я... Э-э... Польщен, сударыня... Валентин. Ну как там Анжелика, сударыня Вестовая? Миссис Фрейл. И сразу про Анжелику! Ну воспитание!.. Валентин. Позвольте любовнику в разлуке... Миссис Фрейл. Я позволяю любовнику быть внимательным к возлюбленной в миг свидания, но в ее отсутствие страсть его должна отступать перед обходительностью. Валентин. А если его страсть сильнее обходительности?.. Миссис Фрейл. Пусть исправит дело женитьбой. Валентин. Женитьба и впрямь умеряет страсть, но отнюдь не прибавляет мужчине обходительности. Миссис Фрейл. Вы глубоко ошибаетесь. Нет людей обходительнее женатых мужчин. Не пройдет года после свадьбы - и они уже верх воспитанности: срывают сердце на жене и являются на люди милыми да любезными. А у меня для вас новость. Впрочем, вы, наверно, уже сами слышали - на родину возвратился ваш брат Бенджамин. А из деревни приехала дочь Форсайта, моя племянница, и уж как вы хотите, а дело в том, что старики задумали их поженить. Он - морское чудище, а она - лесная зверюшка, то-то народят земноводных, не иначе каких-нибудь выдр: он-то все по морю ходил, а она из лесу носа не казала. Валентин. Вот проклятая история! Их брак не принесет мне счастья! Миссис Фрейл. Вы недовольны, а мой братец Форсайт уверяет, что она сразу понесет, и пророчит им мальчика, из которого вырастет адмирал или прославленный мировой судья, - он вычитал это в их гороскопах. Ну до чего ж суеверный старый болван! Нынче, к примеру, принялся убеждать меня не выходить из дома: дескать, день несчастливый. Только я мигом измыслила ему странный сон и отослала его к Артемидору {21} за разгадкой, а сама сбежала к вам в гости. А что я за это получу? Я жду награды. Валентин. Пойдемте в другую комнату, и я не замедлю выказать вам свою щедрость. Скэндл. Мы все готовы кой-чем поделиться с вами. Миссис Фрейл. Чем же это? Валентин. Увидите. Миссис Фрейл. Наверное, чем-нибудь таким, что вам самим в тягость. Валентин. Скэндл подарит вам доброе имя. Миссис Фрейл. Пускай сперва себе раздобудет! А вы что подарите мне, мистер Тэттл? Тэттл. Я что подарю? Свою душу, сударыня. Миссис Фрейл. Ну нет, спасибо! Мне о своей хлопотно печься. Впрочем, я на днях навещу вас: я слышала, у вас пропасть картин. Тэттл. Прекрасная коллекция, есть оригиналы. К вашим услугам, сударыня. Скэндл. Врет ведь, подлец! У него картин-то всего - "Четыре времени года" да "Двенадцать цезарей" в плохих копиях. Еще есть "Пять чувств" {22} - такие же примитивные, как у него самого. Оригинал же только один - он сам. Миссис Фрейл. Но я слышала, у него есть коллекция красавиц. Скэндл. Да, тех, что оказали ему милость, как он утверждает. Миссис Фрейл. Ах, мистер Тэттл, покажите! Тэттл. О сударыня, они призваны тешить взор любви. Ни один мужчина, кроме меня и художника, не сподобился счастья их видеть. Миссис Фрейл. Ну а женщина?.. Тэттл. На одном условии, что коллекция пополнится ее портретом, ведь тогда ей придется хранить тайну. Скэндл. Уж если вам хочется смотреть картины, приходите лучше ко мне. Миссис Фрейл. Ах вот как?! Скэндл. Я покажу вам собственный ваш портрет, да-да, и портреты многих ваших знакомых - они там как вылитые, точно от Неллера {23}. Миссис Фрейл. Вот обманщик!.. Ведь правда он лжет, Валентин? Я не верю ни единому его слову. Валентин. На сей раз это правда. Тэттл собирает портреты тех, кто оказал ему милость, а Скэндл - тех, кто отказал ему в ней. Пасквили, сатиры, эпиграммы, нравоописания - вот его коллекция. Скэндл. Мои портреты сделаны черным по белому, и лишь немногие, равно мужские и женские, даны в естественных красках. Вы увидите спесь и глупость, похотливость и жеманство, жадность и ветреность, лицемерие, злобу и невежество - и все в одном лице. Еще я покажу вам фатовство, ложь, тщеславие, трусость, фанфаронство, порочность, уродство, мужское бессилие - таков будет второй портрет. И, представьте себе, на первом - прославленная красавица, а на втором - известный жуир. Есть у меня и картины, некоторые премилые. Миссис Фрейл. Какие же, расскажите! Скэндл. Например: щеголь в бане; ему ставят банки, чтоб вызвать румянец, и он парится, чтоб согнать лишний жирок. Миссис Фрейл. Прелесть! Скэндл. Или вот: леди тянет бренди с извозчиком в подвале. Миссис Фрейл. Ну, уж это неправда, черт возьми! Скэндл. Есть аллегорические. Сторукий стряпчий с двумя головами, но одним лицом. Богослов о двух лицах и одной голове. Есть солдат с мозгами в брюхе, а вместо головы - сердце. Миссис Фрейл. И совсем без головы? Скэндл. Совсем. Миссис Фрейд. Но это чистый вымысел! Что ж, у вас и порт есть? Скэндл. Есть и порт; он взвешивает слова и продает хвалы за похвалы, а критик тем временем шарит у него в кармане. Еще одна большая картина изображает школу, в ней сидят великие критики в длинных париках, камзолах с позументом и в стенкирках {24}, а лица - как у громил; в руках у них свистульки {25}, на шее - таблички, по которым в приходской школе обучаются грамоте {26}. И много других картин, отлично нарисованных, как вы убедитесь собственными глазами. Миссис Фрейл. Хорошо, я приду, хотя бы для того, чтоб уличить вас в хвастовстве. Входит Джереми. Джереми. Там опять управляющий вашего батюшки, сэр. Валентин. Сейчас я к нему выйду. Вы меня отпускаете? Я незамедлю вернуться и буду всецело ваш. Миссис Фрейл. Нет, мне пора. Кто из вас проводит меня до Биржи, джентльмены? Мне надо навестить там сестрицу Форсайт. Скэндл. Я провожу вас: мне нравится ваша сестрица. Миссис Фрейл. Любезно, нечего сказать! Тэттл. Я провожу вас, ибо питаю слабость к вашей милости. Миссис Фрейл. По-моему, это более веская причина. Скэндл. И прекрасно. Пока Тэттл будет развлекать вас, я стану без помехи очаровывать вашу сестрицу. Валентин. Скажите Анжелике, что я принял жестокие условия, поставленные мне отцом, чтобы только вырваться на волю и снова ее увидеть. Скэндл. Я дам ей полный отчет о всех твоих делах. И если отказ от Здравомыслия считать подтверждением любви - ты самый пылкий из всех известных мне влюбленных. Ты надеешься покорить свою Елену {27} отказом от наследства. А мне сдается - глупая это выдумка Свое именье променять на злато Иль бедняку присвататься к богатой. (Уходит.) ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ  Сцена первая Комната в доме Форсайта. Входит Форсайт со слугой. Форсайт. Да неужто все наши женщины в отлучке?! И жена не вернулась? А сестра?.. А дочка? Слуга. Ни той, ни другой, ни третьей, сэр. Форсайт. Бог ты мой, что б это могло значить? Не иначе луна в полнолунии! А племянница моя Анжелика дома? Слуга. Дома, сэр. Форсайт. Ведь ты, поди, врешь, любезный. Слуга. Ну что вы, сударь! Форсайт. Говорю тебе - врешь, любезный! Быть тому невозможно, чтоб что вышло, как я затеял. Ведь я родился под созвездием Рака, а потому, что ни задумаю, все как-нибудь вкривь да вкось получается. Слуга. Не могу знать, сударь. Форсайт. Да куда ж тебе, милейший! А я вот знаю, загодя все знаю, милейший. Входит нянька. Эй, нянька! Где это твоя барышня запропастилась? Нянька. И ведать не ведаю. Ушли все и пока не вернулись. А дитятко-то бедное, чай, целый бы день город глядело! Еще хорошо, как покормят!.. Э... Удача-то какая, ха-ха-ха!.. Чудеса-a! Ей-богу, чтоб мне провалиться, отродясь такого не видывала, господи, твоя воля! Ха-ха-ха!.. Форсайт. Что с тобой, старая?! Нянька. Бог-то вам счастье какое посылает! Господи, твоя воля, спаси нас и помилуй, уж мне ли не знать! Чулок-то у вашей милости наизнанку. Форсайт. Да ну? А ведь правда! Вот удача! Как же это вышло? Может, и вправду добрый знак. И вправду, может, привалит счастье. Верно-верно, были и другие приметы! С кровати поутру слез задом, и ненарочно ведь - тоже к добру! А вот как спускался по лестнице - споткнулся. Ласочку повстречал... Дурные все приметы! Одни дурные, другие хорошие - все вперемешку! Горе и радость, нужда и достаток, день и ночь, так вот и живем. А с чулком этим и вправду удача. Не нарадуюсь я на этот чулок! А!.. Вот и племянница! Ты, любезный, ступай к сэру Сэмпсону Ледженду и скажи, я хочу заглянуть к нему, коли ему досуг. Три часа пополудни - самое время для дел. Меркуриева пора. Слуга уходит. Входит Анжелика. Анжелика. И самое время для всяких утех, не так ли, дядюшка? Ах, пожалуйста, разрешите мне взять вашу карету: мою надо починить. Форсайт. Это что ж, и тебя тянет по улицам колесить? Сдурели нынче все женщины, что ли?! Дурной это знак, и сулит он ущерб главе дома. Есть такое древнее пророчество, его сочинил араб Мессалла {28}, а перевел преподобный букингемширский пиит {29}. "Если жены бросят печь и жарить, То придется их мужьям кухарить, Обернется все сплошным содомом, Муж перевернется вместе с домом И в юдоли сумрака и скорби Головою в землю пустит корни". "Пустит корни", слыхала? Это сулит рога. Чем голова прорастает? Рогами. Так что, милая племянница, сиди дома. Ведь голова чья? Мужа. Значив и пояснять тут нечего. Анжелика. Но вы же, дядюшка, не будете с того рогоносцем, что я уйду из дома, а если я и останусь, так тоже не спасу вас от рогов. Форсайт. Оно, конечно, верно. А все же, пока в доме остается хоть одна женщина, оракул не имеет полной силы. Анжелика. Зато мое намерение остается в полной силе. Я решила выйти из дома, и если вы не дадите мне карету, я найму портшез или извозчика. А вы сидите дома и гадайте по звездам, с кем изменяет вам жена. Держали бы ее взаперти, коль начинаете ревновать, едва она ступит за порог. Тетушка-то моя, знаете ли, от природы слегка подвластна силе притяжения - так это? кажется, у вас зовется? Только боюсь, сударь, не вы тут центр притяжения! Ха-ха-ха! Форсайт. И до чего же ты языкатая! И все ведь небесную механику вышучиваешь, пустельга ты этакая! Анжелика. Не сердитесь, дядюшка. А будете сердиться, я устрою так, чтоб сбылись все ваши ложные пророчества, смешные сны и бесполезные гадания. Возьму и обвиню вас в нарушении общественного благочиния. Недавно, помните, какой переполох подняли - объявили, что ожидается затмение. Провизии накопили, как в осажденной крепости. Сколько огня напасли - свечи скупали, спички, трутницы! Можно было подумать, что мы теперь до конца дней будем сидеть под землей или уж по крайней мере поедем в Гренландию, чтобы жить там в полярной ночи. Форсайт. Ну что за дерзкая девчонка!.. Анжелика. Дадите карету? А не дадите, так слушайте дальше! Еще я всем расскажу, как вы пророчили возврат католичества {30}, из-за того лишь, что пропало несколько столовых ложек с апостолами {31}: дворецкий их куда-то засунул и думал, что потерялись. Вам что же, религия вроде супа? Вот погодите, дядюшка, я донесу на вас, что вы колдун! Форсайт. Ну что за дрянь, а?!. Эка вредная девка! Нянька. Что она говорит, господь милосердный!.. Анжелика. А еще я могу рассказать под присягой про ваши греховные ночные делишки с этой старухой!.. Нянька. Силы небесные! Это какие же со мной ночные делишки? Ведь что выдумала, господи боже мой!.. Чтоб мы с барином да что греховное делали? Отродясь такого не слыхивала!.. Сами знаете, сударь, что я в спальне у вас ночью делаю: постель грею, одеяло подтыкаю, свечку вам принесу, табакерку, ночной горшок, ну и пятки когда почешу... Так вот ведь что выдумала!.. Анжелика. А я видела через замочную скважину, как вы ночью сидели, запершись в чулане, - ну точь-в-точь Саул с Аэндорской волшебницей {32}, - орудовали ситом и стригальными ножницами, накалывали большой палец и писали кровью имена бедных, ни в чем не повинных слуг на маленькой терке для мускатного ореха, позабытой в бульонной чашке. Да я еще и не такое порасскажу!.. Форсайт. Только попробуй, дрянь ты этакая! Я тебе попомню, я с тобой поквитаюсь, ехидна ты этакая! Вот подстрою тебе ловушку. Ничего, что ты деньгам своим хозяйка, я своего добьюсь - за все мне заплатит твой кавалер, этот расточитель и мот, красавчик Валентин! Анжелика. Да неужто? А мне дела нет. Но вот тогда-то я вас и выдам. Смотри, нянька, я ведь могу привести свидетелей, которые подтвердят, что у тебя под левой рукой огромная титька и у него тоже и оба вы по очереди кормили пестрого котенка, а был он вовсе - бесенок! Нянька. Вишь, что выдумала - огромная титька!.. Ах ты врушка да сквернавка!.. На, пощупай!.. Две у меня титьки, две, как у всякой христианки (плачет), да и те уже тридцать лет как никто не сосал. Форсайт. Надо терпеть, раз мне по звездам выходит так мучиться. А все те зловредные сочетания и противостояния в третьем квадрате моего гороскопа! И что от родных пакости - тоже было предсказано. Вот возьму и запру двери на замок тебе в наказание. Ни один мужчина в дом не войдет. Анжелика. Запирайте же скорей, сударь, пока тетушка домой не вернулась; завтра поутру она пришлет вам письмо о выдаче ей законного содержания! Только дайте мне удрать, а потом всех мужчин на сто миль отгоняйте. Сидите, беседуйте с духами, изучайте свои звезды - Быка, Барана и Козла. Господи, дядюшка, на дюжину созвездий - и столько рогатых! Не иначе все рогоносцы попадают на небо! Форсайт. А девственница-то одна на дюжину созвездий. Одна девственница, фурия ты этакая!.. Анжелика. И этой бы не было, кабы ей не судьба водиться с одними астрологами, дядюшка! С того моя тетка и бежит из дому. Форсайт. Что? Что? Так в этом причина? Послушай, ты что-то знаешь, ну расскажи мне, и я прощу тебя. Ну расскажи, милая племяшечка! Бери мою карету и лошадей, бери, пожалуйста. Жена что, тебе жаловалась? Послушай, я знаю, вы, женщины, охотно делитесь друг с другом. Она молода, полнокровна и весела, у нее карие глаза, и родилась она под созвездием Близнецов, а потому любит общество; у нее родинка над губой, влажные ладони и большой Венерин холм {33}. Анжелика. Ха-ха-ха! Форсайт. Что смеешься? Так-то, барышня... Но послушай, будь доброй девочкой и не мучай своего бедного дядюшку! Расскажи мне всю правду! Не расскажешь? Погоди ж!.. Входит слуга. Слуга. К вам пожаловал сэр Сэмпсон, сударь. (Уходит.) Анжелика. Прощайте, дядюшка. (Вслед слуге.) Закажите мне портшез. Я сыщу свою тетку и скажу ей, чтоб она не возвращалась домой. (Уходит.) Форсайт. Я так огорчен и расстроен - где мне сейчас с ним видеться. И через час не оправлюсь. Нянька, поди скажи сэру Сэмпсону, что я загляну к нему попозже. Нянька. Слушаюсь, батюшка. (Уходит.) Форсайт. Да! А впрочем, коли мне судьба быть рогоносцем, ничего не попишешь!.. Входит сэр Сэмпсон Ледженд с бумагой в руках. Сэр Сэмпсон. Да, мой друг, ему уже не выкрутиться, это ясно как божий день. Вот она, в моих руках, мой старый Птолемей {34}. Этот гнусный расточитель еще узнает, кто произвел его на свет, он еще узнает это, мой старый Ностродам! {35} Ручаюсь тебе, мой сын убежден, что отцу надлежит только прощать и любить, что ему не дано наставлять, приказывать и ждать повиновения, и наши роли сводятся к тому, что он будет наносить мне обиды, а я прощать их. Ручаюсь, он плясал бы до Судного дня и ничуть не сомневался, что волынщику буду платить я. Но вот оно, черным по белому, - Signatum, Sigillatum и Deliberatum {Подписано, скреплено печатью и решено (лат.).}. Сиречь: он уступает свое право наследования моему сыну Бенджамину, едва тот вернется на родину. А где моя дочь, старый Мерлин {36}, моя будущая дочь? Право, я не нарадуюсь, что отплатил сполна этому непокорному негодяю. Форсайт. А ну, дайте взглянуть. Ага, вижу. Если все будет по закону, надеюсь, дело выйдет и передача прав состоится. Бумага-то когда подписана? В котором часу? Жаль, черт возьми, что вы не посоветовались со мной о часе! А впрочем, нам надо спешить. Сэр Сэмпсон. Да еще как! Мой сын Бен будет здесь вечером. Я велел своему стряпчему составить все бумаги - дарственные, а также распоряжение о вдовьей части, - и к вечеру все будет готово, а в какой час - неважно. Прошу тебя, братец Форсайт, брось свои предрассудки! Что толку гадать о счастливом часе? Надо печься о настоящем, о прошлом не горевать, а чему быть, того не миновать. Солнце светит днем, а звезды - ночью, и мы без свечи узнаем друг друга - вот только и проку от звезд. Форсайт. Только и проку?! Это как же, сэр Сэмпсон?.. Уж гневайтесь, не гневайтесь, а я с вами не согласен и прямо скажу вам: вы невежда! Сэр Сэмпсон. А. я говорю вам: я кладезь премудрости. Sapiens dominabitur astris {Мудрец будет властвовать над звездами (лат.).}. Это древнее изречение подтверждает мою правоту и опровергает ваши распроклятые небесные календари. Это я-то невежда! Каково! Говорю вам, мой старый Феркю {37}, я немало постранствовал в жизни - весь земной шар объездил. Я видал антиподов, в чьих краях солнце всходит среди ночи и садится в полдень. Форсайт. А я говорю вам: я тоже странствовал, и притом по небесным сферам. Я знаю все созвездия и планеты и в каком квадрате каждая обитает. Знаю все про силу притяжения и про силу отталкивания, про аспекты разные и треугольники. Знаю, долгой будет жизнь или короткой, счастливой или несчастной. Могу предсказать, излечится ли болезнь, удастся ли путешествие, выгорит ли дело, сыщется ли краденое. Я знаю... Сэр Сэмпсон. Я знаю длину стопы китайского императора, я целовал туфлю великого Могола {38}, охотился верхом на слоне с татарским ханом, наставил рога королю: да будет вам известно, что нынешний бантамский владыка {39} вышел из этих чресел. Форсайт. Я лучше самого путешественника знаю, когда он врет, когда - нет. Сэр Сэмпсон. А я знаю, как один астролог только успел глянуть на звезду, а уже стал рогоносцем. Еще я видел колдуна, который не мог обуздать беса, сидевшего в его жене. Форсайт (в сторону). Никак и он намекает на мою благоверную. Надо разузнать. (Громко.) Уж вы не про мою ли жену, сэр Сэмпсон? Хоть вы и наставили рога бантамскому владыке, но я клянусь вам всей солнечной массой... Сэр Сэмпсон. Клялся бы лучше рогами месяца, братец Козерог! Форсайт. Козерог тебе в зубы, Мандевил проклятый! {40} Фердинанд Мендес Пинто {41} с тебя писан, не иначе, враль ты первой величины! Забирай свою бумагу о наследстве, и пусть твой сын катится назад в море! Да я лучше отдам дочь за египетскую мумию, чем породнюсь с хулителем наук и оговорщиком добродетели! Сэр Сэмпсон (в сторону). Я, кажется, пересолил. Не стоило злить нашего честного Альбумазара {42}. (Громко.) Да, египетская мумия - вещь любопытная, мой верный иероглиф; у нее, должно быть, все тело исписано предсказаниями. Право, жаль, что мой сын не египетская мумия, раз ты так их любишь. Ужель ты дуешься на меня за ту шутку, мой добрый Хэли {43}? Я от души почитаю солнце, луну и звезды. Да, послушай! Хочешь, я подарю тебе мумию? Совсем позабыл, у меня же есть плечо египетского фараона, я его похитил в одной пирамиде; оно все в иероглифах. Ты можешь взять его себе и выставить здесь на радость всем ученым мужам и студентам, грызущим медицину и астрологию в Лондоне и его окрестностях. Форсайт. А что вы все-таки знаете про мою супругу, сэр Сэмпсон? Сэр Сэмпсон. Твоя супруга - созвездие добродетелей. Она - луна, а ты - лунный обитатель. Она даже лучезарней луны, ибо наделена ее целомудрием, но чужда ее непостоянства. А то все были шутки! Входит Джереми. А ты откуда? Кто тебя звал? Что тебе надо? Форсайт. Так если вы шутили... Это что за малый? Не нравится мне его вид! Сэр Сэмпсон (Джереми). Ты от моего сына, милейший? Но от которого? От Бенджамина, да? Джереми. Нет, сэр. Я служу у мистера Валентина. Едва он вырвался на волю, как первым делом решил засвидетельствовать вам свое почтение. Сэр Сэмпсон. Похвально, сэр. Входит Валентин. Джереми. Вот он и сам, сударь. Валентин. Я пришел попросить благословения, сударь. Сэр Сэмпсон. Вы его уж получили, сударь. По-моему, я прислал вам его в виде чека на четыре тысячи фунтов. Немалые деньги, не так ли, братец Форсайт? Форсайт. Весьма немалые, сэр Сэмпсон, для юноши его лет. Я прямо не знаю, куда он их денет. Сэр Сэмпсон. Я тоже. А знаешь что, Валентин? Если денег окажется слишком много, верни мне остаток, слышишь, мальчик? Валентин. Остаток, сударь?! Да их едва хватит на покрытие моих долгов. Надеюсь, вы будете снисходительны и не свяжете меня теми жестокими условиями, принять которые меня заставила нужда. Сэр Сэмпсон. Прошу вас, сударь, объясниться поточнее: на какую снисходительность вы изволите намекать? Валентин. На то, сэр, что вы не будете требовать полного исполнения обязательства и хоть от некоторых пунктов меня избавите. Сэр Сэмпсон. О, я отлично вас понял, сударь! Это все? Валентин. Все, о чем я решился просить вас, сэр. Впрочем, я с двойной благодарностью приму всякое послабление, какое изволит подсказать вам отеческая доброта. Сэр Сэмпсон. Ну еще бы, разлюбезный сэр! Только ваша сыновняя любовь и моя отеческая доброта соотносятся друг с другом примерно так же, как записи о количестве отпущенного товара у купца и у покупателя. Нет, каков мошенник, братец Форсайт! Утром заключает сделку за подписью и печатью, а в полдень - на попятный! Ни стыда, ни совести! Вот он, нынешний ум, вот она, мораль нынешних умников! Ты ведь тоже из числа этих умников да хлыщей, а может, кого и похуже... Да только тут печать стоит и твоя подпись - попробуй откажись! Валентин. А я и не отказываюсь, сэр... Сэр Сэмпсон. Да тебя повесят! Я еще доживу до того дня, когда тебя повезут по Холборн-хилл {44}. У него же лицо мерзавца, - ну скажите, братец Форсайт, вы же читаете по лицам. Из всех моих сыновей он один не в меня. Как есть висельник, от которого отступилась церковь! Форсайт. Хм... Пусть это вам неприятно, молодой человек, а все же на лице вашем печать насильственной смерти, хотя, кажется, виселица вам и не грозит. Валентин. Разве так отец обходится с сыном, сэр? Что до этого безмозглого старого осла, то я знаю, как его срезать, а вы, сэр... Сэр Сэмпсон. Я - это я, а вы-то, собственно, кто такой, сэр? Валентин. Ваш сын, сэр. Сэр Сэмпсон. Не поручусь, сэр. Вернее, что нет. Валентин. Тем лучше! Сэр Сэмпсон. Вам что же, хочется думать, что ваша мать была шлюхой? Слыхано ли такое?! Валентин. Нет, я просто хочу сыскать оправдание вашему жестокому и бездушному обращению со мной. Сэр Сэмпсон. Оправдание?! Дерзкий нахал! Да я могу вести себя как хочу, черт возьми! Ты же моя собственность. Ведь я породил тебя. А мог не родить - мне было дано это решать. Кто ты такой? Откуда взялся? Что даровало тебе жизнь? Как появились вы здесь, сударь, с этой вот наглой рожей? Отвечайте! Вы что, своей волей пришли в мир? А может быть, я своей законной родительской властью понудил вас к этому? Валентин. Я не знаю, зачем появился на свет, однако и вы не больше моего знаете, с какой целью меня позвали. Но так или иначе - я здесь, и раз вы не хотите обо мне заботиться, то лучше оставьте таким, каким нашли. Сэр Сэмпсон. О, с радостью! Сбросьте же все, что на вас, и уходите из мира таким же нагим, каким явились. Валентин. Одежду снять просто. Теперь отберите у меня: рассудок, помыслы, страсти, склонности, пристрастия, вожделения, чувства - весь хвост приспешников, дарованных мне при рождении. Сэр Сэмпсон. Какую же многоголовую гидру я породил. Валентин. Сам по себе я прост, скромен и неприхотлив и могу довольствоваться малым, но приставленная вами свита жадна и ненасытна. Вы дали жизнь толпе демонов - они не ведают покоя. Сэр Сэмпсон. За что мне столько детей, черт возьми! Простому смертному надо обходиться без этаких сотоварищей. Только императору позволительно иметь от природы вожделения. Иначе какой-нибудь бедняк с четырьмя пенсами в кармане окажется, чего доброго, обладателем брюха, которое алкает пищи на десять шиллингов. Джереми. Святая истина! Готов присягнуть в этом перед любым судьей Миддлсекса {45}. Сэр Сэмпсон. Еще один прожора! Он что, тоже с тобой родился? Помнится, я его не рожал! Джереми. Судя по моим достаткам, пожалуй что рожали. Да, ваша милость, ей-богу, сдается мне, что рожали! Ведь, право, я наделен от природы теми же анафемскими вожделениями, на которые жаловался мой барин. Сэр Сэмпсон. Вот полюбуйтесь! А я настаиваю, что по логике вещей этому малому не к чему было родиться лакомкой. На что ему тонкий вкус? И все же готов поручиться, он бы охотнее ел фазана, чем треску. А еще, поди, у него есть обоняние, и ароматы ему приятнее вони. Вот внюхайтесь! Ну а как насчет музыки? Наверно, ты и музыку любишь, скотина? Джереми. Я неплохо разбираюсь в джигах, контрдансах и прочей такой музыке, сэр, а ваши соло и сонаты не очень-то мне по вкусу. Они вызывают у меня ипохондрию. Сэр Сэмпсон. Вызывают ипохондрию? Ха-ха-ха! Ах чтоб тебя!.. Так соло и сонаты тебе не по вкусу? Да кто твой родитель, черт возьми? Кто ты родом, навозный червь? Джереми. Батюшка мой был носильщиком портшеза, а матушка зимой торговала устрицами, а летом - огурцами, и в мир я вошел по лесенке, ибо родился в подвале. Форсайт. И выйдешь из него тоже по лесенке, приятель, - по лицу видать! Сэр Сэмпсон. А когда тело этого мошенника анатомируют и рассекут на части {46}, то окажется, что его пищеварительные органы были бы под стать какому-нибудь кардиналу. Так-то, огуречный отросток! И ведь какая глупая несправедливость! Был бы я, к примеру, медведем - мои дети сосали бы лапу и тем были живы. Природа порадела только медведям и паукам: у первых - корм в лапах, а вторые - тянут его из своих кишок. Валентин. Ну, мне она тоже достаточно порадела. Будь у меня мое наследное право, мне бы хватило на все нужды. Сэр Сэмпсон. Опять ты об этом! Ты же получил четыре тысячи фунтов. Вернись они ко мне, я б тебе и гроша не дал! Ты не прочь превратить меня в пеликана и кормиться из моего зоба! Пусть тебе твой хваленый разум поможет, черт возьми, ты ведь всегда за него стоял. Вот посмотрим, сумеешь ли ты прожить своим умом! Нынче вечером или завтра поутру в Лондон прибудет твой брат, так помни, чтоб все было по уговору. Засим - мое почтение. Пойдем, братец Форсайт! Сэр Сэмпсон и Форсайт уходят. Джереми. А что я вам говорил, когда вы решили с ним встретиться? Валентин. Я и сам другого не ждал. Не к нему я собирался. Я хотел повидаться с Анжеликой, но не застал ее и притворился, будто намерен проявить старику почтение. О, кажется, воротились миссис Форсайт и миссис Фрейл! Что-то они очень серьезны. Лучше с ними не сталкиваться. Пойдем этим ходом, поразведаем, скоро ли вернется Анжелика. Уходят. Входят миссис Форсайт и миссис Фрейл. Миссис Фрейл. И что тебе вздумалось за мной следить? Что хочу, то и делаю! Миссис Форсайт. Уж будто! Миссис Фрейл. А вот так. И что страшного - покаталась со знакомым в наемной карете, сделала один круг по площади в Ковент-Гарден... Миссис Форсайт. Положим, не один, а два или три, не иначе. Миссис Фрейл. А хоть бы и двадцать! Ручаюсь, если б речь шла о тебе, ты бы сказала - это всего лишь невинная забава! Что за жизнь, коли ты лишен удовольствия побеседовать с человеком где тебе хочется! Миссис Форсайт. А разве нельзя беседовать дома? Согласна: нет большего удовольствия на свете, чем побеседовать с приятным мужчиной. Я против этого не спорю и даже думаю, что ваша беседа была вполне невинной. Но в общественном месте!.. Ездить с мужчиной в наемной карете! А что если не я одна видела, как ты из нее выходила? Уж какое там счастье, когда беспрестанно боишься, что тебя увидят и ославят! К тому же, сестрица, это могло повредить не только тебе, но и мне. Миссис Фрейл. Вздор! Тебе-то от этого какой вред? Ведь самой бывало хорошо в наемной карете! Вот если б я ездила с мужчиной в Найтс-бридж, Челси, Спринг-Гарден или Барнэлмз ", тогда еще можно было б меня осудить. Миссис Форсайт. Что же, по-твоему, я туда ездила? На что ты намекаешь, сестрица? Миссис Фрейл. Разве я на что-нибудь намекаю? Ты-то на что намекаешь? Миссис Форсайт. Что вы ездили в какое-то злачное место. Миссис Фрейл. Это я-то? Да еще с мужчиной? Миссис Форсайт. А кто же поедет один на "Чертовы кулички"? 43 Миссис Фрейл. На какие такие "кулички"? Ты, видно, пошутить надо мной вздумала? Миссис Форсайт. Святая невинность! Уж будто не знаешь, что есть такое место! Ей-богу, ты прекрасно владеешь своим лицом. Одно слово - актриса! Миссис Фрейл. Право, ты очень самоуверенна, боюсь, не справишься с ролью. Миссис Форсайт. Что ж, посмотрим, чья возьмет! Так, говоришь, ты никогда не была на "Чертовых куличках"? Миссис Фрейл. Никогда. Миссис Форсайт. И ты говоришь это мне в лицо? Миссис Фрейл. А что такого? Подумаешь, какое лицо!.. Миссис Форсайт. Лицо как лицо, не хуже твоего! Миссис Фрейл. Только на десять годков постарше. И все же я говорю тебе прямо в лицо: слыхом я про это не слыхивала! Миссис Форсайт.От! твоей наглости недолго и в лице перемениться, тогда и критикуй мою внешность! А ну взгляни! Где ты обронила эту золотую шнуровальную иголку? А, сестрица? Признавайся! Миссис Фрейл. Это не моя! Миссис Форсайт. Нет, твоя! Погляди получше! Миссис Фрейл. Ну хорошо, пусть моя, ты где ее нашла? Признавайся, сестрица! Уж вправду, что сестрица! Миссис Форсайт (в сторону). Хотела разоблачить ее, а заодно выдала и себя, черт возьми! Миссис Фрейл. Когда делаешь выпад, сам не открывайся - так, кажется, говорят фехтовальщики, сестрица? Миссис Форсайт. И то верно, сестрица. Коли все вышло наружу и обе мы, как ты говоришь, ранены, поступим как принято у дуэлянтов: позаботимся друг о друге и будем еще крепче дружить, чем прежде. Миссис Фрейл. Охотно. Раны наши пустяшные и, если мы скроем их от чужих глаз, будут совсем не опасны. Дай же мне руку в знак сестринского союза и любви. Миссис Форсайт. С охотой. Вот она! Миссис Фрейл. А я в залог дружбы и доверия открою тебе свой тайный план. Скажу тебе все как на духу. Боюсь, что люди знают о нас больше, чем мы друг о друге. У тебя богатый муж, и ты вполне обеспечена. Мне куда хуже: у меня ни денег особых, ни репутации - не схитришь, не проживешь! Так вот, у сэра Сэмпсона есть сын, и его нынче ждут в Лондон. Он, как я слышала, пороху не выдумает, не больно учен, однако наследник всего отцовского состояния. Что если мне попробовать прельстить его? Ты поняла меня, сестрица? Миссис Форсайт. Вполне, и постараюсь всемерно помочь тебе. Могу сообщить тебе нечто весьма приятное: эта нескладеха, моя падчерица, которую, как ты знаешь, прочат ему в жены, влюбилась в мистера Тэттла. Надо воспользоваться случаем и возбудить в ней отвращение к этому олуху, и тогда твое дело в шляпе. Да вот они идут сюда вместе. Давай под каким-нибудь предлогом оставим их наедине. Входят Тэттл и мисс Пру. Мисс Пру. Маменька, маменька, гляньте-ка! Миссис Форсайт. Да что ты так кричишь, деточка? И потом, сколько раз я тебя просила, чтобы ты не звала меня маменькой. Мисс Пру. А как же мне звать вас, раз вы жена моего отца? Миссис Форсайт. Сударыней. 3ови меня сударыней. А то я, право же, почту себя старухой, коли такая великовозрастная девица начнет величать меня маменькой. Так от чего ты в таком восторге, деточка? Мисс Пру. Поглядите, сударыня, что мне подарил мистер Тэттл. И вы тоже, тетушка. Видите - табакерка! А в ней табак. Хотите немножко? До чего пахнет - прелесть! Мистер Тэттл весь так пахнет - и парик, и перчатки, и носовой платок - ну так сладко пахнет, что лучше розы. Понюхайте его, маменька, то есть сударыня! А это колечко он дал мне за поцелуй. Тэттл. Фи, мисс, разве можно целоваться, а потом об этом рассказывать. Мисс Пру. Ведь маменьке же! И еще он обещал дать мне что-то, чтоб я тоже вот так пахла. Дайте на минуточку ваш платок. Понюхайте, тетушка! Он обещал подарить мне что-то, отчего мои рубашки будут так же пахнуть. Сладость-то какая! Лучше лаванды, да? Знаете, тетушка, я велю няньке больше не перекладывать мои рубашки лавандой. Миссис Фрейл. Фи, детка, ну можно ли говорить - рубашки; надо говорить - белье! Мисс Пру. Это что, неприлично, тетушка? Тэттл. Вы слишком строги к барышне, сударыня! Не корите ее за простодушие: оно так прелестно и так ей идет. Ах, милейшая барышня, не давайте им покушаться на вашу наивность! Миссис Форсайт. Ох, смутитель! Смотрите, сами не провинитесь! Тэттл. Но, сударыня!.. Как ваша милость могла это подумать! Право, вы меня не знаете! Миссис Фрейл. Ведь то-то хитрая бестия! Вкрадчив, как исповедник, сестрица. Думает, мы не видим. Миссис Форсайт. Сущая лиса! Едва где появится свежесть да невинность - мы и позабыты, сестрица. Тэттл. Клянусь моим добрым именем... Миссис Фрейл. Таковы они, эти мужчины, сестрица: любят портить молоденьких. Им это так же по сердцу, как первыми вырядиться по новой моде или побывать на премьере. Ручаюсь, мистер Тэттл не пережил бы мысли, что кто-то успел обскакать его. Тэттл. Но клянусь, я ничуть... Миссис Фрейл. Да будет вам! Кто вам поверит! Вас хоть на виселицу тащи - вы не признаетесь, знаем мы вас! Она - премиленькая! Ну прямо кровь с молоком. Такая цветущая. Конечно, не мое это дело, только будь я мужчиной... Мисс Пру. И насмешница же вы, тетушка! Миссис Форсайт. Знаешь, сестрица, девочка, по-моему, уже стала довольно разборчива. Думаешь, будет она глядеть на эту корабельную мачту? Ручаюсь, и близко к себе не подпустит после мистера Тэттла. Миссис Фрейл. Боюсь, что и впрямь не подпустит. Ведь этакий грязный детина, пропахший смолой и дегтем. И что бы вам, черт возьми, встретиться ей после свадьбы, окаянный болтун! Миссис Форсайт. И мы еще ему потакаем! Да муж нас повесит! Он непременно решит, что это мы их свели. Миссис Фрейл. Давай-ка лучше поскорее уйдем. Если братец Форсайт застанет нас с ними вместе, он непременно так подумает. Миссис Форсайт. Уж конечно! И одних их оставить - тоже не дело: мистер Тэттл - он пройдоха, ни за что не упустит удобного случая. Миссис Фрейл. А. мне все равно! Только бы меня в это не впутали. Миссис Форсайт. Так что, мистер Тэттл, коли что натворите - сами и отвечать будете. Знайте: я умываю руки. Я к этому непричастна. Миссис Фрейл и миссис Форсайт уходят. Мисс Пру. Что это они ушли, мистер Тэттл? С какой целью, не знаете? Тэттл. Кажется, догадываюсь, моя душечка... Только вот чего ради они Это затеяли, убей меня бог, не пойму! Мисс Пру. А может, нам тоже уйти? Тэттл. Нет, они хотели, чтоб мы остались. Мисс Пру. А зачем? Что мы будем тут делать? Тэттл. Я буду завлекать вас, милая барышня. Вы разрешите мне завлекать вас? Мисс Пру. Ой, завлекайте, пожалуйста! Тэттл (в сторону). Во всяком случае, откровенно. Да, но все-таки, что таилось за услужливостью миссис Форсайт? Может, она затеяла сыграть со иной какую-то шутку? Или оставила нас вдвоем из побуждений высшей нравственности: поступай с другими так, как хочешь, чтоб поступали с тобой. Решим, что именно так! Мисс Пру. Ну а как вы будете меня завлекать? Начинайте, мне не терпится поглядеть! А мне тоже завлекать вас? Тогда скажите как. Тэттл. Нет, мисс, сперва помолчите и послушайте меня. Я буду вас спрашивать, а вы отвечайте. Мисс Пру. Это что же, как в Катехизисе? Ну так спрашивайте! Тэттл. Могу я надеяться на вашу любовь? Мисс Пру. Разумеется! Тэттл. Фи! Да кто ж это сразу говорит "да"! Тогда я сразу потеряю к вам интерес. Мисс Пру. Что же мне говорить? Тэттл. Скажите "нет", или "вряд ли", или "еще не знаю". Мисс Пру. Значит, соврать? Тэттл. Ну да, если вы благовоспитанная девица. Благовоспитанные люди всегда лгут. К тому же вы женщина, а женщины не говорят, что думают. Ваши слова должны расходиться с мыслями, но зато поступки могут противоречить словам. Поэтому, если я спрошу вас, вправе ли я надеяться на вашу любовь, вы должны ответить "нет", хотя сами влюблены по уши. Если я скажу, что вы красавица, отрицайте это и говорите, что я льщу вам. Между тем вы должны думать, что в действительности вы прекрасней, чем я сказал. А за признание ваших чар вы и во мне обнаружите таковые. Если я попрошу вас поцеловать меня, гневайтесь и, однако, целуйте. Если я стану просить о большем, гневайтесь пуще, но уступите еще быстрее. А если я заставлю вас сказать, что вы сейчас вскрикнете, то я должен быть уверен, что вы прикусите язык. Мисс Пру. Ой, как здорово, ей-богу! Куда лучше нашей старомодной деревенской манеры выкладывать все начистоту. А вам тоже придется врать? Тэттл. Хм!.. Да. Только вам надобно верить, что это правда. Мисс Пру. Батюшки! А ведь меня всегда так и тянуло соврать, только они все пугали, говорили - грех. Тэттл. Ну, моя прелесть, а теперь дай мне изведать сладость твоего поцелуя. Мисс Пру. Ни за что! Я на вас гневаюсь! (Подбегает к нему и целует.) Тэттл. Стойте, это, конечно, очень мило, но целовать должны не вы меня, а я вас! Мисс Пру. Так давайте сначала. Тэттл. Охотно! О мой ангел! (Целует ее.) Мисс Пру. Фу! Тэттл. Прекрасно. Еще раз, моя чаровница! (Целует ее вторично.) Мисс Пру. Фу! Вы мне ненавистны! Тэттл. Замечательно! Можно подумать, что вы родились и выросли в Ковент-Гардене {49}. А не покажете ли вы мне свою спаленку, прелестная мисс? Мисс Пру. Ни за что на свете! Я сейчас побегу туда и спрячусь от вас за портьерой. Тэттл. Я последую за вами. Мисс Пру. Только я буду обеими руками держать дверь и гневаться, а вы меня повалите и войдете. Тэт тл. Нет, я сперва войду, а потом уж повалю вас. Мисс Пру. Неужто? А я буду гневаться все пуще и пуще и уступать. Тэттл. Но вдруг я заставлю вас вскрикнуть? Мисс Пру. Да нет же, я прикушу язык! Тэттл. Какая способная ученица! Мисс Пру. Ну а теперь - вперед без остановок! Тэттл. И не таких я лавливал плутовок. Убегают. ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ  Сцена первая Нянька одна. Нянька. Барышня! Барышня! Мисс Пру! Господи твоя воля, да что там с ребенком? Э-эй, мисс Форсайт!.. Дверь на запоре - должно, почивает или молится!.. Барышня! Слышно, возится. Отец вас кличет. Отопритесь. Да отопритесь же, мисс! Похоже, чуть вскрикнула... Господи, да кто там? (Глядит в замочную скважину.) Что ж это там творится? Царь небесный, да с ней мужчина!.. Ну не сносить нам головы! Вот ведь бесстыжая - из молодых да ранних! (Стучится.) Ты отопрешь, пакостница? Попробую другой дверью. (Уходит.) Выходят Тэттл и мисс Пру. Мисс Пру. Господи, опять она идет! Она все расскажет отцу. Что мне теперь делать? Тэттл. Ах чтоб ее!.. Пришла бы чуть позже - так милости просим. Мисс Пру. Господи, ну что я скажу? Придумайте, пожалуйста, мистер Тэттл, как мне соврать. Тэттл. Не тот случай, чтоб врать. Я никогда не лгу без причины. А раз мы ничего не сделали, то, по-моему, и говорить нечего. Слышите - идет! Я оставляю вас вдвоем, выкручивайтесь, как можете. (Вталкивает ее в спальню и закрывает дверь.) Входят Валентин, Скэндл и Анжелика. Анжелика. Как можете вы обвинять меня в непостоянстве?! Я же никогда не говорила вам, что люблю вас. Валентин. Тогда я могу обвинять вас в уклончивости: вы не говорите ни "да", ни "нет". Анжелика. Не смешивайте равнодушие с уклончивостью. Просто вы так мало интересовали меня до сих пор, что я не задавалась этим вопросом. Скэндл. И у вас не хватало доброты ответить тому, кто вас спрашивал? Простите, что вмешиваюсь, сударыня. Анжелика. Как, вы вступаетесь за доброту? Скэндл. Только за напускную. Ведь женская непреклонность такова же. Анжелика. Убедите своего друга, что у меня она тоже напускная. Валентин. От этого мне будет мало пользы. Как отличить постоянное притворство от реальности? Тэттл (приближается к Скэндлу и шепчет ему). У вас тут какой-то частный разговор. Тайны, да? Скэндл. Тайны. Но я вам доверюсь. Мы тут говорили о любви Анжелики к Валентину. Только, смотрите, молчок! Тэттл. Нет-нет, никому ни слова! Это тайна, я знаю, ведь о ней повсюду шепчутся. Скэндл. Ха-ха-ха! Анжелика. Что такое, мистер Тэттл? О чем это все шепчутся, я не расслышала? Скэндл. О вашей любви к Валентину. Анжелика. Какой вздор!.. Тэттл. То есть о его любви к вам, сударыня. Вы меня уж простите, но о страсти вашей милости я услышал впервые. Анжелика. О моей страсти? Да кто вам сказал о ней, сударь? Скэндл. Бес в вас сидит, что ли?! Я ж вам сказал: это тайна! Тэттл. Но я полагал, ей можно доверить то, что ее касается. Скэндл. Да разве благоразумный человек доверит женщину самой себе? Тэттл. Ваша правда. Прошу прощения. Сейчас все исправлю. Сам не пойму, сударыня, с чего мне взбрело в голову, что особа вашего ума и благородства не останется равнодушной к долгим и пылким мольбам такого идеала, как Валентин. А посему простите, что, взвесив по справедливости его достоинства и вашу премудрость, я вывел баланс вашей взаимной симпатии. Валентин. Вот это сказал, так сказал! Наверно, жестоким запором страдал тот поэт, у которого вы учились блудословию. Анжелика. Право, вы к нему несправедливы! Это все его собственное. Мистер Тэттл уверен в чужих победах, потому что сам благодаря своим достоинствам не ведает поражений. Ручаюсь, мистер Тэттл в жизни не слышал отказа. Тэттл. Ошибаетесь, сударыня, не единожды! Анжелика. Клянусь, мне что-то не верится! Тэттл. А я заверяю вас и клянусь, что это так! Ей-богу, сударыня, я несчастнейший из смертных и женщины ко мне немилостивы. Анжелика. Вы просто неблагодарны! Тэттл. Надеюсь, что нет. Но ведь хвалиться известного рода милостями так же неблагодарно, как умалчивать о других. Валентин. Ах вот оно что! Анжелика. Я что-то вас не пойму. Я была уверена, что вы просили женщин только о том, что они пристойным образом могли подарить вам, а вы потом - не скрывать. Скэндл. По-моему, вы уже достаточно себя здесь показали. Идите-ка бахвалиться в другое место! Тэттл. Бахвалиться!.. Боже мой, да разве я кого-нибудь назвал? Анжелика. Никого. Да вы, наверно, и не можете. Иначе вы, без сомнения, не преминули бы это сделать. Тэттл. Не могу, сударыня? Вот как?! Неужели ваша милость думает, что я не знаю ничего предосудительного ни об одной женщине? Скэндл (тихо). Вы опять за свое? Тэттл. Вы, конечно, правы, сударыня. Я не знаю ничего, спаси бог, предосудительного. В жизни не слышал ничего такого, что могло бы повредить даме. Мне ужасно не везло в подобных делах, и я никогда не сподобился счастью быть в наперсниках у дамы, никогда! Анжелика. Неужели? Валентин. Никогда. Могу подтвердить это. Скэндл. И я тоже. Ибо, знай он что-нибудь, он несомненно поделился вы со мной. По-моему, вы не знаете мистера Трттла, сударыня. Тэттл. Да, сударыня, и, по-моему, вы совсем меня не знаете. С близкими друзьями я б, конечно... Анжелика. Думается, вы б разболтали, коли вам что доверили! Тэттл. Но я же выразился очень туманно, Скэндл. Я в жизни ни о ком ничего не рассказывал, сударыня. Может, так, будто про кого другого, а уж если про себя, то говорил, что вычитал все из книжки - определенного ни о ком ничего. Анжелика. Если женщины не доверялись ему, почему ж его прозвали "Дамской копилкой"? Скэндл. А как раз поэтому. К Тэттлу очень подходит одна пословица. Знаете, как говорится: только тот не проболтается, кому никто не доверился. Это про нас, мужчин. А вот другая - про вас, женщин: та целомудренна, которую ни о чем не просили. Валентин. Милые поговорки, что та, что эта! Даже не знаю, кого ты больше одолжил - дам или мистера Тэттла. Ибо, если верить пословице, женская добродетель зиждется на мужской нерасторопности, а мужская сдержанность - на недоверии женщин. Тэттл. А ей-богу, верно, сударыня! По-моему, нам следует оправдаться. Что до меня... Но пусть ваша милость говорит первой. Анжелика. Первой? Что ж, признаюсь честно, я устояла против многих соблазнов. Тэттл. А я даровал соблазны, пред коими было не устоять. Валентин. Отлично. Анжелика. Призываю в свидетели Валентина. Пусть он расскажет суду, сколь тщетны были его искания, а также признается, что все мольбы его были отвергнуты. Валентин. Готов просить суд о признании вас невиновной. А меня виновным. Скэндл. И прекрасно. Разбирательство со свидетелями! Тэттл. Мои свидетели отсутствуют. Да, я признаюсь в том, что некоторые особы оказывали мне милости, но поскольку эти милости бесчисленны, и особы останутся безымянны. Скэндл. Нет, черт возьми, это не убедительно! Тэттл. Ах не убедительно!.. Тогда я могу представить письма, локоны, медальоны, кольца... А коли надобны свидетели, призову служанок из кофеен, рассыльных с Пэлл-Мэлла и Конвент-Гардена, привратников из театра, прислугу от Локита, Понтака, Раммера {50}, из ресторанчиков в Спринг-Гардене, мою квартирную хозяйку и камердинера - словом, всех, кто подтвердит под присягой, что я получаю больше писем, чем целое министерство, и меня спрашивало больше масок, чем сходится людей поглазеть на гермафродита или голого принца м. Еще все знают, что однажды в сельской церкви, когда кто-то спросил, кто я, ему ответили, что я - "знаменитый Тэттл, губитель женщин". Валентин. Не тогда ли ты получил прозвище "Великого мусульманина"? Тэттл. Тогда. Весь приход стал звать меня "Тэттл-мусульманин". На следующее воскресенье все мамаши оставили своих дочек дома и в церкви не собралось и половины прихожан. Пастор хотел было привлечь меня к церковному суду, однако я с ним поквитался: у него была красавица дочь, так я немножко просветил ее. Но потом я сожалел об этом. По городу пошли слухи, и некая знатная дама - не буду называть ее имени - вне себя от ревности прикатила туда в своей карете шестерней и этим разоблачила наши с ней отношения. Право, я жестоко сожалел о случившемся. Вы знаете, кого я имею в виду, ну помните, ту, в лотерее... {51} Скэндл. Уймитесь, Тэттл! Валентин. И вам не стыдно?! Анжелика. Какое безобразие! В жизни не видела такого беспардонного хвастовства! Усовеститесь, мистер Тэттл! Ей-богу, я вам не верю. Это так вы храните тайны? Тэттл. Увлеченный рассказом, я забыл о благоразумии, совсем как та дама, что в пылу страсти пренебрегла своим добрым именем. Впрочем, надеюсь, вы не поняли, кого я имел в виду, ведь многие дамы посещают лотерею... Ах черт возьми, я откушу себе язык!.. С канал. Не придется. Сейчас вы смолкнете. Давайте-ка послушаем одну песню - в ней та же мысль, что в пословицах. В той комнате сидит один человек, он и споет ее. (Идет к двери.) Тэттл. Но если вы догадались, бога ради молчите! Право, я так несчастен! Скэндл возвращается с певцом. Скэндл. Спойте нам первую песню из недавней премьеры. ПЕСНЯ  МУЗЫКА ДЖОНА ЭККЕЛЗА {53} Пастух и пастушка в измене коварной Винили друг друга, а все неспроста: Чтоб выведать, знает ли Феб Лучезарный, Что верен пастух и пастушка чиста... Оракул молчал, пребывая в печали. И вот наконец разомкнул он уста: - Тот верен, кому ничего не вручали; Кого не просили, та вечно чиста! Входят сэр Сэмпсон, миссис Фрейл, мисс Пру и слуга. Сэр Сэмпсон. Бен пришел? Мой сын Бен? Как я рад! Где он? Я жажду его видеть. Сейчас вы увидите моего сына Бена, миссис Фрейл. Он надежда семьи. Я не видел его целых три года. Наверно, он стал взрослым! Зови его сюда. Да скажи, чтоб поспешил! Я готов плакать от счастья. Слуга уходит. Миссис Фрейл. Сейчас ты увидишь своего будущего мужа, деточка. Мисс Пру (тихонько, миссис Фрейл). Не пойду за него, и все! Миссис Фрейл. Тсс! Да и он расхочет жениться. Предоставь это мне. Подзову-ка я сюда мистера Тэттла! Анжелика. Вы не останетесь повидать брата? Валентин. Мы с ним как двойная звезда - не можем сиять одновременно: когда он всходит, я гасну. К тому же, если я останусь, отец по доброте своей еще, пожалуй, заставит меня тут же подписать передаточную запись. А я намерен тянуть с этим как можно дольше. Придите наконец к какому-нибудь решению! Анжелика. Не могу. Пусть решение само ко мне придет, иначе мне век не решиться! Скэндл. Пойдем, Валентин. Я хочу поделиться с тобой одной мыслью. Скэндл и Валентин уходят. Сэр Сэмпсон. Это что же, мой сын Валентин ушел? Так-так, потихоньку ускользнул, не повидавшись с братом? Вот ведь бесчувственное отродье! Злонравный пес!.. Как? Вы тоже здесь, сударыня, и не могли удержать его? Видно, ни любовь, ни долг, ни кровные узы - ничто над ним не властно. Ни слова с ним больше не говорите, сударыня,-он недостоин вашего внимания. У него ни на грош благородства, все расчет да корысть! Он отпетый мерзавец и ухаживает за вашими деньгами. А до вас ему дела нет. Анжелика. Мы с ним квиты, сэр Сэмпсон. Если меня что и влекло к нему, так тоже его деньги. Но раз их нет - приманка исчезла, остался пустой крючок. Сэр Сэмпсон. Мудрые речи! А вы умней, чем я думал. Ведь большинство нынешних девиц готовы кинуться и на пустой крючок. Анжелика. Если я пойду замуж, сэр Сэмпсон, то лишь за большое состояние с любым человеком впридачу, иначе сказать - за любого с большим состоянием. Словом, кабы мне выбирать, я бы предпочла вас вашему сыну. Сэр Сэмпсон. Ей-богу, вы умница! Меня радуют подобные речи. А я боялся, что вы без ума от этого нечестивца. Право, я от души вас жалел. Ну черт с ним, с ублюдком! Не стоит о нем говорить! Увидите, он еще себя покажет - пойдет па содержание к какой-нибудь мрачной восьмидесятилетней карге. Я всегда радуюсь, когда молодой прощелыга вынужден льнуть к старухе, точь-в-точь плющ к мертвому дубу, ей-богу! Гляжу - не нарадуюсь, как крепко они держатся друг за дружку - ну в точности пушинка с чертополохом. Входят Бен {54} и слуга. Бен. А где отец? Слуга. Вот там, сэр. Он стоит к вам спиной. (Уходит.) Сэр Сэмпсон. Сыночек! Бен! Благослави тебя бог, мой мальчик! Добро пожаловать! Бен. Спасибо, отец. Я тоже рад тебя видеть. Сэр Сэмпсон. Как счастлив я, что вижу тебя. Ну поцелуй меня, мой мальчик! Еще, еще раз> мой милый Бен. (Целует его.) Бен. Ну хватит, отец. Я, право, охотней расцеловался бы вон с этими госпожами. Сэр Сэмпсон. И расцелуешься. Дражайшая Анжелика, вот сын мой, Бен. Бен. Позвольте-ка. (Целует.) Нет, здесь я не пришвартуюсь. Плывем в обход. (Целует миссис Фрейл.) И здесь тоже, моя шлюпочка! (Целует мисс Пру.) Тэттл. Добро пожаловать на берег, сэр! Бен. Спасибо, друг, спасибо! Сэр Сэмпсон. Ведь сколько тебя носило по волнам, Бен, с тех пор как мы с тобой расстались! Бен. Далеко ходили, не спорю, а теперь хорошо бы дома осесть. А у вас что слыхать, отец? Как братец Дик и братец Вал? Сэр Сэмпсон. Дик?! Да Дик уже два года как скончался. Я же писал тебе в Ливорно. Век. И верно. Совсем позабыл, черт возьми! Так Дик, говорите, помер. Мне про многое надо вас спросить! А вы не подумываете снова жениться, отец? Сэр Сэмпсон. Нет. Я хочу, чтоб ты женился, Бен. Моя женитьба могла бы тебе помешать. Бен. Это как же понять? Нет, вы себе опять женитесь, а я опять уйду в море, вот и будет обоим ладно. Не хочу я быть вам помехой, право слово! "Вы женитесь, не грустите, нас с попутным отпустите!" А что до меня то я, может, и в мыслях не имею жениться. Миссис Фрейл. Как жаль слышать такие речи от столь привлекательного молодого джентльмена! Бен. Уж будто и привлекательного! Ха-ха-ха!.. А вы, я гляжу, шутница! Что ж, и я пошучу. Люблю пошутить, да так, что корабль потянет на дно, как говорят у нас на море. А я вам скажу, отчего мне не очень охота жениться. Я люблю ходить по свету, из порта в порт, из страны в страну, и не по вкусу мне навечно засесть в одной бухте, как это у нас говорится. Женатый человек, он, сами понимаете, вроде бы в колодках, и уж, видать, не вынуть ему ноги, когда вздумается. Сэр Сэмпсон. Бен у нас шутник. Бен. Женатый человек, он, сами понимаете, не как другие люди: он вроде раба на галере, если с нашим братом, вольным моряком, сравнить: прикован на всю жизнь к веслу да еще, поди, должен тянуть какую-нибудь худую посудину. Сэр Сэмпсон. Бен у нас шутник. Большой шутник! Только немножко грубоват: лоску ему не хватает. Миссис Фрейл. И ни чуточки! Мне очень нравится, как он шутит - так все ясно, напрямик. Особенно же приятно, когда так шутит муж. Бен. Да ну? И я бы не прочь в кровать с этакой миленькой госпожой. А пошли бы вы со мной в море, сударыня, что вы на это скажете? Вы, черт возьми, посудина крепкая, хорошо оснащенная, так что к вам на борт всякий пойдет. Миссис Фрейл. С вами за рулевого - охотно! Бен. Только вот что я вам скажу, сударыня: коли вы или эта леди (указывает на Анжелику) окажетесь на море в шторм, не держите на голове столько парусов {55}. Марсель, и брамсель - и все, черт возьми! Миссис Фрейл. А почему? Бен. Да опрокинуться можете вверх дном. Вот и будете торчать над водой килевой частью. Ха-ха-ха! Анжелика. Право, мистер Бенджамин от природы большой шутник, и шутит он вполне по-морски. Сэр Сэмпсон. Нет, Бен не без способностей! Только я же говорил вам - лоска ему не хватает. Так что вы не обижайтесь на него, сударыня. Бен. Неужто вы рассердились? Я ведь не со зла. Я и сам пошучу, и со мной пошутить можно. Вы со мной не стесняйтесь, шутите себе на здоровье! Анжелика. Благодарю вас, сударь, я ничуть не обижена. Послушайте, сэр Сэмпсон, оставьте его вдвоем с невестой. Пойдемте, мистер Тэттл, не будем мешать влюбленным. (Уходит.) Тэттл (тихо, мисс Пру). Помните свое обещание, мисс! Сэр Сэмпсон. И то верно, сударыня! Бен, вот твоя невеста! А вы не смущайтесь, мисс. Мы оставляем вас вдвоем. Мисс Пру. Не хочу я вдвоем с ним сидеть! Пусть хоть тетушка с нами останется. Сэр Сэмпсон. Нет-нет. Побудьте вдвоем. Бен. Видать, отец, чем-то я не по вкусу девице. Сэр Сэмпсон. Все устроится, мальчик. Ну, мы ушли. Так оно лучше. Сэр Сэмпсон, Тэттл и миссис Фрейл уходят. Бен. Слушайте, невеста, сделайте милость, сядьте! А то коли вы будете этак стоять ко мне кормой, мне никогда вас не взять на абордаж. Вот вам стул, садитесь, сделайте милость, а я пристроюсь рядышком. Мисс Пру. Да не придвигайтесь вы так близко! Коли вам надо что сказать, так я и издали расслышу, чай, не глухая! Бен. Оно верно - и вы не глухая, да и я не безъязыкий. Меня далеко слыхать. Ладно, подамся назад. (Садится поодаль.) Ну вот, отодвинулись друг от дружки на целую милю, теперь и поговорить можно; оно хоть и без шторма, а ветер не попутный! Рассудите сами: вот прибился я вроде бы к супружескому берегу, хотя, сами понимаете, не своей волей приплыл, а родительской. Но ежели вы не против, могу бросить якорь в вашей бухте. Что вы на это скажете, невеста? А без лишних слов: коли мы с вами пришлись друг другу по сердцу, так давайте качаться в одном гамаке! Мисс Пру. Не знаю, что и сказать. И вообще, не по вкусу мне с вами разговаривать! Вен. Вот как? Только за что же такое пренебрежение? Мисс Пру. А по-моему, раз не можешь сказать, что думаешь, так лучше совсем молчать, а врать мне вам неохота. Бен. Это точно! Вранье - дело зряшнее. Ведь тот, кто одно говорит, другое думает, вроде бы глядит в одну сторону, а гребет в обратную. Что до меня, я за то, сами понимаете, чтобы выкладывать все напрямик, а не прятать в трюме, и ежели вам это дело меньше моего по сердцу, скажите - я не обижусь! Видать, вы из робких. Иная девушка и любит парня как надо, да сказать не хочет. Коли в этом загвоздка, так молчание ваше заместо согласия. Мисс Пру. И совсем не в этом, потому что я скажу всю правду и скорее, чем вы думаете, хоть мужчинам всегда нужно лгать, и мне все равно, как на это взглянет мой батюшка - порки-то я не боюсь: выросла уже! Так вот, скажу вам без хитростей: не по вкусу вы мне и нисколько я вас не люблю и любить не буду, не надейтесь! Вот и весь сказ. И отстаньте от меня, чучело гороховое! Бен. Слушай, ты, девчонка, пора бы тебе научиться любезности. Я говорил с тобой честно и вежливо, сама понимаешь. A что до твоей любви и разной симпатии, так мне в ней нужды, что в обрывке каната, и может, ты мне нравишься не больше, чем я тебе. А вел я те речи в послушание отцу. Порки-то и мне бояться нечего! Только вот что послушай: кабы ты сказала такое на море, отодрали б тебя девятихвостной плеткой! Да кто ты такая?! Слушала, как тут учтиво со мной говорила эта красавица, и ведь сама разговор завела. Что б ты там о себе ни мнила, черт возьми, ты пред ней, скажу я тебе, все равно что манерка слабого пива по сравнению с полной пуншевой чашей! Мисс Пру. А один молодой красавец, господин тонкий и приятный - тот, что был здесь - так он любит меня, а я люблю его, и если б он видел подобное со мной обращение, он бы вздул вас как следует, тюлень вы этакий! Бен. Плюгаш, что был здесь? Это он бы вздул меня? Как бы не так! Пусть он только подойдет; я ему такого леща суну - век не забудет! И что это отец выдумал: только я домой воротился, а он бросил меня здесь вдвоем с этой паскудой! Тюлень, каково, а? Ну, тюлень не тюлень, а не стану лизать твою набеленную морду, простокваша ты перекисшая! На такой жениться!.. Да лучше я возьму в жены лапландскую ведьму и буду с ней вместе поворачивать ветры и топить корабли. Мисс Пру. И не стыдно вам ругаться?.. В жизни такого не слыхивала. Будь я мужчиной... (плачет) вы б не посмели так выражаться... Не посмели б, да-да, бочонок вонючий! Входят миссис Форсайт и миссис Фрейл. Миссис Форсайт. Они уже поссорились, как мы и предвидели. Бен. Что? Бочонок? Пусть только твой кавалер повторит мне это, пусть только вступится за тебя твой Том Эссенс {56}, я ему скажу пару теплых слов! Я ему вспорю камзол, красавчику! Он у меня засмердит! Еще не отдаст концы, а уж засмердит, похуже цибетовой кошки! " Миссис Форсайт. Господи спаси и помилуй! Это что же происходит?! Девочка плачет!.. Что вы ей сделали, мистер Бенджамин? Бен. Пускай ревет! Меньше будет сквернословить! Набрала полон рот поганой слякоти, та и моросит у нее из глаз. Миссис Форсайт. Пойдем, пойдем, деточка, ты расскажешь мне все, бедняжечка ты моя! Миссис Фрейл. Господи, что нам делать?! Сюда идут братец Форсайт и сэр Сэмпсон! Ты спустись с девочкой в гостиную, сестрица, а я уведу мистера Бенджамина к себе. Старики не должны знать, что они повздорили. Пойдемте, сэр, ведь вы не боитесь пойти со мной? (Глядит на него умильно.) Бен. Скажете тоже! Да я б с вами в штормягу пустился! Уходят. Входят сэр Сэмпсон и Форсайт. Сэр Сэмпсон. Я оставил их тут вдвоем. Да, никак ушли? Бен - малый не промах: затащил ее, видно, в уголок - отцов сын, ей-богу! - и крушит ее там, ворошит!.. Проказник только что с моря! Я так думаю, старина Форсайт, не дождался он благословения и взялся за дело без помощи пастора. Коли так, я не стал бы гневаться - ну что тут поделаешь: весь в отца! Ты что пригорюнился, старый вещун? Глядишь так уныло, точно просыпал соль или остриг ногти в воскресенье. Да развеселись! Взгляни вокруг, вскинь голову, старый звездочет! А то уставил глаза в землю, будто что ищет - гнутую булавку или старую подкову. Форсайт. Вот что, сэр Сэмпсон, повенчаем их завтра утром. Сэр Сэмпсон. С радостью. Форсайт. В десять утра и ни минутой позже. Сэр Сэмпсон. Ни минутой, ни секундой. Сверим часы, и жених будет жить по твоим. Минута в минуту они поженятся, минута в минуту лягут в постель - бой твоих часов возвестит им судьбу с точностью колоколов святого Дунстана {58}, и на весь приход прозвучит - consummatum est {Завершено (лат.).}. Входит слуга. Слуга. Сэр, мистер Скэндл желает говорить с вами по неотложному делу. Форсайт. Сейчас я к нему выйду. Мое почтение, сэр Сэмпсон. (Уходит.) Сэр Сэмпсон. Что там такое, приятель? Слуга. Да это насчет вашего сына Валентина, сударь. Привиделся ему какой-то сон, ну он и стал пророчествовать. Входят Скэндл и Форсайт. Скэндл. Печальные вести, сэр Сэмпсон. Форсайт. Пронеси господи!.. Сэр Сэмпсон. Да что там такое? Скэндл. А вы не догадываетесь, какая беда может грозить ему, вам и всем нам? Сэр Сэмпсон. Что-то не придумаю никакой божьей кары, вот разве что налог какой новый введут {59}, или Канарский флот погибнет, католики высадятся на западе, или французские корабли бросят якорь у Блэкуолла {60}. Скэндл. Ну нет, все это, без сомнения, знал бы и предсказал нам мистер Форсайт! Форсайт. А может, землетрясение? Скэндл. Пока нет. И не смерч. Чем все это кончится - неизвестно, но последствия этого мы уже ощущаем. Сэр Сэмпсон. Да объясните же наконец! Скэндл. Что-то открылось вашему сыну Валентину, и он слег в недуге. Он почти все время молчит, хотя уверяет, что мог бы сказать очень много. Зовет своего отца и мудрого Форсайта, что-то бормочет про Раймонда Луллия {61} и призрак Лилли {62}. Он хочет открыть какую-то тайну, но, по-моему, вам двоим. На мои расспросы он отвечает только вздохами. Он желает видеть вас завтра поутру, нынче его тревожить нельзя: во сне ему предстоит какое-то дело. Сэр Сэмпсон. А мне-то что