орог, а задние оставив на улице, как будто не зная хорошенько, входить ему или нет. Надо сказать, что (как бы я ни торопился) у меня не хватает духу ударить это животное - - безропотное отношение к страданию, простодушно отображенное в его взорах и во всей его фигуре, так убедительно говорит в его защиту, что всегда меня обезоруживает; я не способен даже с ним грубо заговорить, наоборот, где бы я его ни встретил - в городе или в деревне - в повозке или с корзинами - на свободе или в рабстве, - - мне всегда хочется сказать ему что-нибудь учтивое; мало-помалу (если ему так же нечего делать, как и мне) - - я завязываю с ним разговор, и никогда воображение мое не работает так деятельно, как угадывая его ответы по выражению его физиономии. Когда последняя не дает мне удовлетворительного ключа, - - я переношусь из собственного сердца в его ослиное сердце и соображаю, что в данном случае естественнее всего было бы подумать ослу (равно как и человеку). По правде говоря, он единственное из всех стоящих ниже меня созданий, с которым я могу это делать; что касается попугаев, галок и т. п. - - я никогда не обмениваюсь с ними ни одним словом - - так же как с обезьянами и т. п. и по той же причине: последние делают, а первые говорят только зазубренное - - чем одинаково приводят меня к молчанию; скажу больше: ни моя собака, ни кошка - - хотя я очень люблю обеих - - (что касается собаки, она бы, конечно, говорила, если бы могла) - не обладают, не знаю уж почему, способностью вести разговор. - - При всех стараниях беседа моя с ними не идет дальше предложения, ответа и возражения и - - точь-в-точь разговоры моего отца и матери "в постели правосудия" - - когда эти три фразы сказаны, диалогу - конец. - Но с ослом я могу беседовать веки вечные. - Послушай, почтенный! - сказал я, - увидев, что невозможно пройти между ним и воротами, - ты - вперед или назад? Осел поворотил голову назад, чтобы взглянуть на улицу. - Ладно, - отвечал я, - подождем минуту, пока не придет погонщик. - - Он в раздумье повернул голову и внимательно посмотрел в противоположную сторону. - - - Я тебя понимаю вполне, - отвечал я, - - если ты сделаешь ложный шаг в этом деле, он тебя исколотит до смерти. - - Что ж! минута есть только минута, и если она избавит моего ближнего от побоев, ее нельзя считать дурно проведенной. Во время этого разговора осел жевал стебель артишока; пища явно невкусная, и голод, видно, напряженно боролся в нем с отвращением, потому что раз шесть ронял он этот стебель изо рта и снова подхватывал. - Бог да поможет тебе, Джек! - сказал я, - горький у тебя завтрак - горькая изо дня в день работа - и еще горче многочисленные удары, которыми, боюсь я, тебе за нее платят, - - и вся-то жизнь, для других тоже не сладкая, для тебя сплошь - сплошь горечь. - - Вот и сейчас во рту у тебя, если дознаться правды, так, думаю, горько, точно ты поел сажи, - (осел в конце концов выбросил стебель) и у тебя нет, верно, друга на целом свете, который угостил бы тебя печеньем. - Сказав это, я достал только что купленный кулек с миндальным печеньем и дал ему одно - - но теперь, когда я об этом рассказываю, сердце укоряет меня за то, что в затее моей было больше желанья позабавиться и посмотреть, как осел будет есть печенье, - нежели подлинного участия к нему. Когда осел съел печенье, я стал уговаривать его пройти - бедное животное было тяжело навьючено - - видно было, что его ноги дрожали. - - Он быстро попятился назад, а когда я потянул его за повод, последний оборвался, оставшись в моей руке. - - Осел грустно посмотрел на меня. - "Не бей меня им - а? - - впрочем, как тебе угодно". - -Если я тебя ударю, будь я прокл... Бранное слово было произнесено только наполовину - подобно словам аббатисы Андуйетской - (так что согрешить я не успел), - а вошедший в ворота человек уже осыпал градом палочных ударов круп бедняги осла, положив тем конец церемонии. Какой срам! - воскликнул я - - но восклицание это оказалось двусмысленным, и, думается мне, неуместным - ибо прут, торчавший из навьюченной на осле корзины, зацепился концом за карман моих штанов, - когда осел бросился вперед, мимо меня, - и разорвал его в самом несчастном направлении, какое вы можете вообразить, - - так что Какой срам! - по-моему, вполне подошел бы сюда - - но вопрос этот я предоставляю решить ОБОЗРЕВАТЕЛЯМ МОИХ ШТАНОВ, которые я предусмотрительно привез с этой целью в Англию. ^TГЛАВА XXXIII^U Когда все было приведено в порядок, я снова прошел в la basse cour со своим valet de place, чтобы отправиться к гробнице двух любовников и т. д., - но был вторично остановлен в воротах - не ослом - а человеком, который его избил и тем самым завладел (как это обыкновенно бывает после одержанной победы) позицией, которую занимал осел. Он явился ко мне посланцем с почтового двора, неся в руке постановление об уплате шести ливров и нескольких су, - Это чей же счет? - осведомился я. - - Счет его величества короля, - ответил посланец, - пожав плечами. - - - - Друг мой, - сказал я, - - - если истинно, что я - это я - - а вы - это вы - - (- А вы кто такой? - спросил он. - Не перебивайте меня, - сказал я.) ^TГЛАВА XXXIV^U - - То не менее истинно, - продолжал я, обращаясь к посланцу и меняя только форму своего утверждения, - - что королю Франции я не должен ничего, кроме дружеского расположения; ведь он превосходнейший человек, и я от души желаю ему здоровья и приятнейшего времяпрепровождения. - Pardonnez-moi {Извините меня (франц.).}, - возразил посланец, - вы должны ему шесть ливров четыре су за ближайший перегон отсюда до СенФонса на пути в Авиньон. - Так как почта в этих краях королевская, вы платите вдвойне за лошадей и почтаря - иначе это стоило бы всего три ливра два су. - - - - Но я не еду сухим путем, - сказал я. - - Пожалуйста, если вам угодно, - ответил посланец. - - Ваш покорнейший слуга, - - - сказал я, низко ему поклонившись. - - Посланец со всей искренностью и достоинством человека благовоспитанного - отвесил мне такой же низкий поклон. - - Никогда еще вежливость не приводила меня в большее замешательство. - - Черт бы побрал серьезность этого народа! - сказал я (в сторону); французы понимают иронию не больше, чем этот - - - - Сравнение, нагруженное корзинами, стояло тут же рядом - но что-то замкнуло мне уста - я не в силах был выговорить это слово. - - Сэр, - сказал я, овладев собой, - у меня нет намерения ехать почтой. - - - Но ведь вы можете, - упорствовал он по-прежнему, - вы можете ехать почтой, если пожелаете. - - - - Я могу также, если пожелаю, посолить соленую селедку, - сказал я. - - Но я этого не желаю... - Вы должны, однако, заплатить за нее, сделаете вы это или не сделаете. - - - Да! за соль, - сказал я, - я знаю... - И за почту также, - прибавил он. - - Помилосердствуйте, - воскликнул я. - - - Я еду водой - я отправляюсь вниз по Роне сегодня в полдень - мой багаж уже погружен - я заплатил за проезд девять ливров наличными. - - - C'est tout egal, - это все равно, - сказал он. - Bon Dieu! {Праведный боже! (франц.).} Как? - платить за дорогу, по которой я еду, и за дорогу, по которой я не еду! - C'est tout egal, - возразил посланец. - - - - Это черт знает что! - сказал я, - да я скорее дам посадить себя в десять тысяч Бастилии. - - - О Англия! Англия! Страна свобод, страна здравого смысла, нежнейшая из матерей - и заботливейшая из нянек, - воскликнул я патетически, опустившись на одно колено. - - - Но вдруг в эту самую минуту вошел духовник мадам ле Блан и, увидя стоящего в молитвенной позе человека с пепельно-бледным лицом, - казавшимся еще бледнее по контрасту с его черной потрепанной одеждой, - спросил, не нуждаюсь ли я в помощи церкви - - Я еду по воде, - сказал я, - а вот этот господин, пожалуй, еще потребует от меня платы за масло. ^TГЛАВА XXXV^U Теперь, когда я убедился, что посланец хочет непременно получить свои шесть ливров четыре су, мне ничего другого не оставалось, как сказать ему по этому поводу какую-нибудь колкость, стоившую загубленных денег. Я приступил к делу так. - - - - Скажите, пожалуйста, сэр, по какому закону учтивости вы поступаете с беззащитным иностранцем как раз обратно тому, как вы обходитесь в подобных случаях с французами? - Никоим образом, - сказал он. - Простите, - сказал я, - ведь вы начали, сэр, с того, что разорвали мои штаны, - а теперь покушаетесь на мой карман - - тогда как - если бы вы сначала опорожнили мой карман, как вы поступаете с вашими соотечественниками, - а потом оставили меня без штанов, - я был бы невежей, вздумав жаловаться. - - Ваше поведение - - - - противно закону природы, - - противно разуму, - - противно Евангелию. - Но оно не противно вот этому, - - сказал он, вручая мне печатный листок. Par le roi {*} {* Именем короля (франц.),} - - - Выразительное вступление, - сказал я, - и стал читать дальше - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - Из всего этого явствует, - сказал я, пробежав бумагу, - что если путешественник выезжает из Парижа в почтовой карете - он должен в ней ехать до скончания дней своих - или, по крайней мере, платить за нее. - - Простите, - сказал посланец, - смысл этого постановления тот - что если вы отправляетесь в путь с намерением следовать почтой от Паража до Авиньона и далее, вы не можете менять намерения или способ передвижения, не заплатив сперва откупщикам на две станции дальше той, где вас охватит раскаяние. - Основано это, - продолжал он, - на том, что государственные доходы не должны терпеть ущерб от вашего непостоянства. - - - - О боже! - воскликнул я, - если непостоянство подлежит во Франции обложению - тогда нам ничего не остается, как заключить наилучшим образом мир. - - И мир между нами был заключен. - - Если же это плохой мир - то пусть Тристрам Шенди, заложивший его краеугольный камень, - один только Тристрам Шенди - будет за него повешен. ^TГЛАВА XXXVI^U Хотя я, по совести, сказал посыльному достаточно приятных вещей за его шесть ливров четыре су, я все же решил включить его вымогательство в мои путевые заметки, прежде чем сойти с места; с этим намерением я полез за ними в карман кафтана - (пусть это, к слову сказать, послужит будущим путешественникам уроком и заставит их обращаться немного бережнее со своими заметками) - но мои заметки были украдены. - - Никогда огорченный путешественник не поднимал такого шума и гвалта по поводу своих заметок, какой поднял я. - Небо! земля! море! огонь! - вопил я, призывая себе на помощь все на свете, кроме того, что мне следовало бы призвать. - - - Мои заметки украдены! - что я буду делать? - Господин посыльный! ради бога, не обронил ли я каких-нибудь заметок, когда стоял возле вас? - Вы обронили немало весьма странных замечании, - отвечал он. - - Бог с вами! - сказал я, - то было несколько замечаний, стоящих не больше шести ливров четырех су, - а я говорю о толстой пачке. - - Он отрицательно покачал головой. - - Мосье ле Блан! Мадам ле Блан! Вы не видели моих бумаг? - Эй, горничная, бегите наверх! Франсуа, ступайте за ней! - - - Я должен во что бы то ни стало получить мои заметки. - - То были, - кричал я, - лучшие заметки из всех, когда-либо сделанных, - самые мудрые - самые остроумные. - - Что я буду делать? - где мне их искать? , Санчо Панса, потеряв сбрую своего осла, и тот не оглашал воздух более горестными воплями. ^TГЛАВА XXXVII^U Когда первое возбуждение улеглось и письмена моего мозга начали проступать немного явственнее из путаницы, в которую привела их эта куча досадных приключений, - меня вскоре осенила мысль, что я оставил свои заметки в ящике разбитой кареты, - - продав карету, я продал вместе с ней каретному мастеру также и свои заметки. Я оставляю здесь пустое место, чтобы читатель мог заполнить его любимейшим своим ругательством. - - Надо сказать, что если я когда-нибудь в своей жизни заполнял пустоту полновесными ругательствами, то, думаю, это случилось именно здесь. - * * *, - сказал я. - Стало быть, мои заметки о Франции, в которых содержалось столько же остроумия, сколько сытной снеди в яйце, и которые стоили четыреста гиней так же верно, как яйцо стоит пенни, - - я продал здешнему каретнику - за четыре луидора - да оставил ему в придачу (ах ты, господи!) карету ценою в шесть луидоров. Добро бы еще Додсли, Бекету или какому-нибудь другому заслуживающему доверия книгопродавцу, который, удаляясь от дел, нуждался бы в карете или, начиная дело, - нуждался бы в моих заметках, а то и в двух или трех гинеях, - я бы еще мог это стерпеть, - - но каретнику!.. - Ведите меня к нему сию минуту, Франсуа, - сказал я. - Le valet de place надел шляпу и пошел вперед - я же, сняв шляпу перед посланцем, последовал за ним. ^TГЛАВА XXXVIII^U Когда мы подошли к дому каретника, оказалось, что его дом и лавка на запоре; было восьмое сентября, рождество пресвятой богородицы, девы Марии. - - - - Тантарра - ра - тан - тиви - - все пошли сажать майское дерево - попрыгать - поскакать! - - никому не было я никакого дела ни до меня, ни до моих заметок: волей-неволей пришлось опуститься на скамью у дверей и пофилософствовать о своей участи. Судьба оказалась ко мне милостивее, чем обыкновенно: - не прождал я и получаса, как пришла хозяйка, чтобы снять папильотки, перед тем как идти на гулянье. - - Француженки, к слову сказать, любят майские деревья a la folie {До безумия (франц.).} - то есть не меньше, чем ранние мессы. - - Дайте им только майское дерево (все равно, в мае, в июне, в июле или в сентябре - с временем года они не считаются) - и оно всегда будет иметь у них успех - - оно для них пища, питье, стирка, жилище. - - И будь мы, с позволения ваших милостей, людьми настолько политичными, чтобы посылать им в изобилии (ибо лесов во Франции немного) майские деревья... Француженки стали бы их сажать, а посадив, пустились бы вокруг них в пляс (с французами за компанию) до умопомрачения. Жена каретника вернулась домой, как я вам сказал, чтобы снять папильотки. - - Присутствие мужчины отнюдь не препятствует женскому туалету - - поэтому она сорвала свой чепчик, чтобы приступить к делу, едва отворив дверь; при этом одна папильотка упала на пол - - я сразу же узнал свой почерк. - - - O, Seigneur! {О господи (франц.).} - воскликнул я, - все мои заметки у вас на голове, мадам! - - J'en suis bien mortifiee {Мне очень прискорбно (франц.).}, - сказала она. - - "Хорошо еще, - подумал я, - что они застряли в волосах, - ибо, заберись они поглубже, они произвели бы такой кавардак в голове француженки - что лучше бы ей до скончания века ходить без завивки". - Tenez {Нате (франц.).}, - сказала она - и, не уясняя себе природы моих мучений, стала снимать их с локонов и с самым серьезным видом - одна за другой - сложила их в мою шляпу - - одна была скручена вдоль, другая поперек. - - Что делать! Когда я их издам, - сказал я, - - - - им зададут перекрутку похуже. ^TГЛАВА XXXIX^U - А теперь к часам Липпия! - сказал я с видом человека, избавившегося от всех своих затруднений, - - теперь уже ничто нам не помешает осмотреть эти часы, китайскую историю и т. д. - Кроме времени, - сказал Франсуа, - потому что скоро одиннадцать. - Стало быть, мы должны поспешить, - сказал я, зашагав по направлению к собору. Не могу, по совести, сказать, чтобы я почувствовал какое-нибудь огорчение, когда один из младших каноников сказал мне, выйдя из западных дверей собора, - что большие часы Липпия совсем расстроились и не ходят уже несколько лет. - - - Тем больше останется у меня времени, - подумал я, - на обозрение китайской истории, и, кроме того, я лучше справлюсь с описанием часов, пришедших в упадок, нежели я мог бы это сделать, найдя их в цветущем состоянии. - - - - И, не теряя и минуты, я помчался в коллегию иезуитов. Однако с моим намерением бросить взгляд на историю Китая, написанную китайскими буквами, дело обстояло так же, как со многими другими замыслами, которые прельщают воображение только на расстоянии; по мере того как я приближался к своей цели - кровь во мне остывала - прихоть моя постепенно теряла всякую привлекательность, пока наконец не сделалась мне до такой степени безразличной, что за исполнение ее я бы не дал даже вишневой косточки. - - По правде говоря, времени оставалось очень мало, а сердце мое рвалось к гробнице любовников. - - Дал бы бог, - сказал я, взявшись за дверной молоток, - чтобы ключ от библиотеки был потерян; вышло, однако, не хуже... Потому что у всех иезуитов приключились колики - да такие, каких не запомнят самые старые лекаря на свете. ^TГЛАВА XL^U Так как местоположение гробницы любовников мне было известно с такою точностью, словно я двадцать лет прожил в Лионе, - - а именно, я знал, что она находится сейчас же направо за воротами, ведущими в предместье Вэз, - - то я отослал Франсуа на бот, не желая, чтобы так давно переполнявшее меня благоговейное чувство прорвалось в присутствии свидетеля моей слабости. - Вне себя от восторга я двинулся по направлению к заветному месту. - - Когда я завидел ворота, преграждавшие путь к гробнице, у меня дух захватило от волнения. - - - Нежные, верные сердца! - воскликнул я, обращаясь к Амандусу и Аманде, - долго-долго я медлил пролить эти слезы над вашей гробницей - - - иду - - - иду. - - - Когда я пришел, оказалось, что гробницы, которую я мог бы оросить своими слезами, уже больше не существует. Чего бы я не дал, чтобы услышать в эту минуту дядино Лиллибуллиро! ^TГЛАВА XLI^U Не важно, как и в каких чувствах, - но я мчался во весь опор от гробницы любовников - или, вернее, не от нее (потому что такой гробницы не существовало) - и едва-едва поспел на бот; - не отплыли мы и на сотню ярдов, как Рона и Сена соединились и весело понесли меня вниз по течению. Но я уже описал это путешествие по Роне, прежде чем совершил его. - - - - - - Вот я и в Авиньоне. - И так как здесь нечего смотреть, кроме старого дома, в котором жил герцог Ормондский, и не для чего останавливаться (разве только для коротенького замечания об этом городе), то вы через три минуты увидите, как я переезжаю через мост на муле в обществе Франсуа, едущего верхом на лошади с моей дорожной сумкой за седлом, в то время как хозяин обоих животных шагает по дороге перед нами с длинным ружьем на плече и шпагой под мышкой, из опасения, как бы мы невзначай не удрали вместе с его скотиной. Если бы вы видели мои штаны, когда я въезжал в Авиньон, - - хотя, мне кажется, на них интереснее было взглянуть, когда я заносил ногу в стремя, - - вы бы сочли предосторожность вполне уместной; у вас духу не хватило бы рассердиться; что касается меня, то я ни капельки не был обижен и даже решил по окончании путешествия подарить ему эти штаны, заставившие его вооружиться с головы до пят. Прежде чем ехать дальше, дайте мне развязаться с моим замечанием об Авиньоне, которое сводится к тому, что я нахожу несправедливым, когда вы, потому только, что у вас случайно сдуло с головы шляпу при вступлении вашем в Авиньон, - - считаете себя вправе утверждать, будто "Авиньон больше всех городов Франции подвержен сильным ветрам", по этой причине я не придавал особого значения досадному происшествию, пока не расспросил хозяина гостиницы, и, лишь узнав от него, что так оно и есть, - - и услышав, кроме того, что авиньонские ветры вошли в поговорку в окрестных местах, - записал это себе, просто для того, чтобы спросить у ученьхх, какая тому может быть причина. - - Следствие я сам увидел - ибо все здесь герцоги, маркизы и графы - - едва ли сыщется хоть один барон во всем Авиньоне - так что почти нет возможности с ними поговорить в ветреный день. - Послушай, приятель, - сказал я, - подержи минуточку моего мула, - - потому что мне надо было снять сапог, натиравший мне пятку. - Человек, к которому я обратился, стоял без всякого дела у дверей гостиницы, и я, вообразив, что он несет какие-нибудь обязанности по дому или конюшне, сунул ему повод, а сам занялся своим сапогом. - Покончив с ним, я обернулся, чтобы взять мула у незнакомца и поблагодарить его... - - Но Monsieur le Marquis {Господин маркиз (франц.).} тем временем вошел в дом. ^TГЛАВА XLII^U Я мог теперь проехать верхом на муле весь юг Франции от берегов Роны до берегов Гаронны, не торопясь - совсем не торопясь, - - ибо оставил Смерть, - - ты, господи, веси - - (и только ты!) - как далеко позади. - "За многими я следовала по Франции, - сказала она, - но так отчаянно гнаться мне еще не приходилось". - - Однако она по-прежнему за мной следовала, - - и я по-прежнему убегал от нее - - но убегал весело - - по-прежнему она меня преследовала, - но как охотник, отчаявшийся поймать свою добычу, - - каждый шаг, на который она отставала, смягчал ее суровые черты. - - Зачем же мне было убегать от нее сломя голову? Вот почему, несмотря на все, что мне наговорил посланец почтовой конторы, я еще раз переменил способ передвижения и после торопливой и суматошной езды тешил теперь свою фантазию мыслями о муле и о том, как я прокачусь по богатым равнинам Лангедока на его спине, пустив его самым медленным шагом. Нет ничего приятнее для путешественника - - и ничего ужаснее для описывающих путешествие, нежели обширная богатая равнина, особенно когда не видно на ней ни больших рек, ни мостов, ничего, кроме однообразной картины изобилия; ведь сказав вам однажды, что она восхитительна! или очаровательна! (как придется) - что почва здесь плодоносна, а природа расточает все свои дары и т. д., они не знают, что им дальше делать с обширной равниной, которая осталась у них на руках - и годится разве только для того, чтобы привести их в какой-нибудь город, тоже, может быть, ни для чего больше не годный, как только вывести их на соседнюю равнину и так далее. - Ужасное занятие! Судите сами, лучше ли мне удалось справиться с моими равнинами. ^TГЛАВА XLIII^U Не сделал я и двух с половиной лье, как мужчина с ружьем начал осматривать его замок. Целых три раза я ужасно замешкивался, отставая каждый раз, по крайней мере, на полмили. Один раз по случаю глубокомысленного разговора с мастером, изготовлявшим барабаны для ярмарок в Бокере и Тарасконе, - механики его я так и не постиг. - - Другой раз я, собственно, даже не задержался - - ибо, встретив двух францисканцев, больше меня дороживших временем и неспособных сразу разобрать, что мне, собственно, надо, - - я повернул назад и поехал вместе с ними. - - В третий раз меня задержала торговая операция с одной кумушкой, продавшей мне корзинку прованских фиг за четыре су. Сделка была бы заключена тотчас же, если бы ее не осложнило в последнюю минуту одно щекотливое обстоятельство. Когда за фиги было уже заплачено, то обнаружилось, что на дне корзины лежат две дюжины яиц, покрытых виноградными листьями. - Так как у меня не было намерения покупать яйца, то я на них и не притязал; что же касается до занятого ими в корзине места - то это не имело значения. Я получил достаточно фиг за мои деньги. - - - Но я имел намерение завладеть корзинкой, а кумушка имела намерение удержать ее, ибо без корзинки она не знала, что делать с яйцами. - - Впрочем, и я, не располагая корзинкой, не знал, что делать с фигами, которые уже перезрели и большею частью потрескались. На этой почве между нами произошел коротенький спор, закончившийся рядом соображений о том, что нам обоим делать. - - - - Как мы распорядились нашими яйцами и фигами, ни вам, ни самому черту, если бы его тут не было (а я твердо уверен, что он при этом был), ввек не составить сколько-нибудь правдоподобной догадки. Все это вы прочитаете - - - не в нынешнем году, потому что я спешу перейти к истории любовных похождений дяди Тоби, - - все это вы прочитаете в сборнике историй, выросших из моего путешествия по Лангедокской равнине и названных мною по этой причине моими Равнинными историями. Насколько перо мое утомилось, подобно перьям других путешественников, в этих странствиях по столь однообразной дороге, пусть судят сами читатели, - а только впечатления от них, все разом затрепетавшие в эту минуту, говорят мне, что они составляют самую плодотворную и деятельную эпоху в моей жизни. В самом деле, так как я не уговаривался относительно времени с моим вооруженным спутником - то, останавливаясь и заговаривая с каждым встречным, если он не скакал во всю прыть, - догоняя всякого, кто ехал впереди, - поджидая тех, кто был позади, - окликая прохожих на перекрестках, - останавливая всякого рода нищих, странников, скрипачей, монахов, - расхваливая ножки каждой женщины, сидевшей на тутовом дереве, и вовлекая ее в разговор с помощью щепотки табаку, - - словом, хватаясь за каждую рукоятку, все равно какой величины и формы, которую случай предлагал мне во время этого путешествия, - я превратил свою равнину в город - я всегда находился в обществе, и притом обществе разнообразном; а так как мул мой был столько же общителен, как и я, и всегда находил, что сказать каждому встречному животному, - то я глубоко убежден, что, расхаживай мы целый месяц взад и вперед по Пель-Мель или Сент-Джемс-стрит, мы бы не встретили столько приключений - и нам не представилось бы столько случаев наблюдать человеческую природу. О, здесь царит та живая непринужденность, что мигом расправляет все складки на одежде лангедокцев! - Что бы под ней ни таили люди, а все у них удивительно смахивает на невинную простоту той золотой поры, которую воспевают поэты. - Мне хочется создать себе иллюзию и поверить, что это так. Это случилось по дороге из Нима в Люнель, где лучшее во всей Франции мускатное вино, которое, к слову сказать, принадлежит почтенным каноникам Монпелье, - и срам тому, кто, напившись за их столом, отказывает им в капле вина. - - Солнце закатилось - работа кончилась; деревенские красавицы заплели наново свои косы, а парни готовились к танцу. - - Мой мул остановился как вкопанный. - - Это флейта и тамбурин, - сказал я. - - - Я до смерти перепугался, - сказал он. - - - Они собираются повеселиться, - сказал я, - пришпоривая его. - - Клянусь святым Богаром и всеми святыми, оставшимися за дверями чистилища, - сказал он (принимая то же решение, что и мулы аббатисы Андуйетской), - я не сделаю и шагу дальше. - - - Превосходно, сэр, - сказал я, - я поставил себе за правило не вступать в спор ни с кем из вашей породы. - С этими словами я соскочил с него и - - швырнув один сапог в канаву направо, другой - в канаву налево, - Пойду потанцевать, - сказал я, - - а ты стой здесь. Одна загорелая дочь Труда отделилась от группы и пошла мне навстречу, когда я приблизился; ее темно-каштановые волосы, почти совсем черные, были скреплены узлом, кроме одной непослушной пряди. - Нам не хватает кавалера, - сказала она, - протягивая вперед руки и как бы предлагая их взять. - - Кавалер у вас будет, - сказал я, - беря протянутые руки. Ах, Нанетта, если бы тебя разодеть, как герцогиню! - - Но эта проклятая прореха на твоей юбке! Нанетта о ней не беспокоилась. - У нас ничего бы не вышло без вас, - сказала она, - выпуская с врожденной учтивостью одну мою руку и ведя меня за другую. Хромой подросток, которого Аполлон наградил свирелью и который но собственному почину прибавил к ней тамбурин, присев на пригорок, сыграл мелодичную прелюдию. - - - Подвяжите мне поскорее этот локон, - сказала Нанетта, сунув мне в руку шнурочек. - -Я сразу позабыл, что я иностранец. - Узел распустился, вся коса упала. - - Мы точно семь лет были знакомы. Подросток ударил в тамбурин - потом заиграл на свирели, и мы пустились в пляс - - "черт бы побрал эту прореху!" Сестра подростка, с неба похитившая свой голос, запела, чередуясь с братом, - - то была гасконская хороводная песня: Viva la joia! Fidon la tristessa! {*} {* Да здравствует радость! Долой печаль! (прованс.).} Девушки подхватили в унисон, а парни октавой ниже. - - - Я дал бы крону за то, чтобы она была зашита, - Нанетта не дала бы и одного су. - Viva la joia! - было на губах у нее. - Viva la joia! - было в ее глазах. Искра дружелюбия мгновенно пересекла разделявшее нас пространство. - - Какой она казалась милой! - Зачем я не могу жить и кончить дни свои таким образом? О праведный податель наших радостей и горестей, - воскликнул я, - почему нельзя здесь расположиться в лоне Довольства - танцевать, петь, творить молитвы и подняться на небеса с этой темноволосой девушкой? - Капризно склонив голову к плечу, она задорно плясала. - - Настала пора плясать, - сказал я; и вот, меняя все время дам и музыку, я проплясал от Люнеля до Мопелье, - а оттуда до Безье и Песна. - - Я проплясал через Нарбонну, Каркасов и Кастелыюдари, пока не домчался до павильона Пердрильо, где, достав разлинованную бумагу, чтобы без всяких отступлений и вводных предложений перейти прямо к любовным похождениям дяди Тоби, - - я начал так - - - ^TТОМ ВОСЬМОЙ^U Non enim excursus hic ejus, sed opus ipsum est. Plin. Lib. quintus, Epistola sexta ^TГЛАВА I^U Но полегонечку - - ибо на этих веселых равнинах, где в настоящую минуту всякая плоть устремилась с флейтами, скрипками и плясками на сбор винограда и где на каждом шагу рассудок бывает сбит с толку воображением, пусть-ка попробует, невзирая на все, что было сказано о _прямых линиях_ {См. стр. 397. - Л. Стерн.} в разных местах моей книги, - пусть-ка попробует лучший сажатель капусты, какой когда-либо существовал, все равно, сажает ли он назад или вперед, это составляет мало разницы в счете (исключая того, что в одном случае ему придется нести больше ответственности, нежели в другом), - пусть-ка он попробует двигаться хладнокровно, осмотрительно и канонически, сажая свою капусту одну за другой по прямым линиям и на стоических расстояниях, особенно когда прорехи на юбках не зашиты, - не раскорячиваясь на каждом шагу и не уклоняясь незаконным образом вбок. - - В Гренландии, в Финляндии и в некоторых других хорошо мне известных странах - это, пожалуй, возможно, - - Но под этим ясным небом, в стране фантазии и потовыделения, где каждая мысль, связная и бессвязная, получает выход, - в этой стране, дорогой мой Евгений, - в этой плодородной стране рыцарских подвигов и романов, где я ныне сижу, развинчивая свою чернильницу, чтобы приступить к описанию любовных похождений дяди Тоби, между тем как из окна моей рабочей комнаты открывается широкий вид на все извивы путей Юлии, блуждавшей в поисках за своим Диего, - если ты не придешь и не возьмешь меня за руку... В какое произведение обещает все это вылиться! Давайте, однако, начнем. ^TГЛАВА II^U В любви так же, как и в _рогоношении_... - - Но вот я собираюсь начать новую книгу, а на уме у меня давно уже одна вещь, которой я хочу поделиться с читателями, и если не поделюсь сейчас, то, может быть, в моей жизни больше не представится случая это сделать (тогда как мое _сравнение_ можно будет развить в любой час дня). - - Минуточку задержавшись, я начну совершенно всерьез. Вещь вот какая. Я убежден, что из всех различных способов начинать книгу, которые нынче в употреблении в литературном мире, мой способ наилучший, - - я уверен также, что он и самый благочестивый - - ведь я начинаю с того, что пишу первую фразу, - - а в отношении второй всецело полагаюсь на господа бога. Писатели навсегда бы излечились от привычки открывать с шумом и треском двери на улицу и созывать своих соседей, приятелей и родных, заодно с чертом и всеми его чертенятами, вооруженными молотками и прочим снарядом, если бы только они понаблюдали, как у меня одна фраза следует за другой и как план вытекает из целого. Я бы желал, чтобы вы видели, с какой уверенностью смотрю я вверх, привстав с кресла и уцепившись за его ручку, - - чтобы ловить мысли, иногда прежде даже, чем они до меня долетают. - - Думаю, по совести говоря, что я при этом перехватываю много мыслей, которые небо предназначало другому. Поп и его Портрет {См. "Портрет Попа". - Л. Стерн.} ничто против меня. - - Нет мученика, который был бы так полон веры и огня (хотелось бы еще прибавить: добрых дел), но у меня нет ни Пристрастия, ни Гнева - - ни Гнева, ни Пристрастия - - - и пока боги и люди не согласятся назвать их одним и тем же именем - - отъявленнейший Тартюф в науке, политике или в религии не зажжет во мне даже искорки негодования, не встретит более нелюбезного приема и не услышит от меня более грубых слов, чем те, что он прочитает в следующей главе. ^TГЛАВА III^U - - Bonjour! {Здравствуйте! (франц.).} - - Доброе утро! - - Как вы рано надели теплое платье! - - Впрочем, утро сегодня холодное, и вы благоразумно поступаете - - лучше ехать верхом на хорошей лошади, нежели идти пешком, - - и закупорка желез вещь опасная... - - А как поживает ваша сожительница - ваша жена - и ваши дети от них обеих? Давно получали известия от ваших стариков - от вашей сестры, тети, дяди и прочих родственников? - - Надеюсь, они поправились после насморка, кашля, триппера, зубной боли, лихорадки, задержки мочи, ишиаса, злокачественных опухолей и болезни глаз. - - Вот чертов лекарь! выпустить столько крови - дать такое мерзкое слабительное - и все эти рвотные - припарки - пластыри - декокты - клистиры - мушки! - - И зачем столько гранов каломели? Santa Maria! {Святая Мария! (итал.).} такую дозу опиума! да ведь он едва не отравил - pardi! - все ваше семейство, от мала до велика. - - Клянусь старой черной бархатной маской покойной тети Дины, для этого, по-моему, не было никаких оснований. Так как упомянутая маска немного облезла на подбородке от частого снимания и надевания ее моей теткой, еще _до_ грехопадения с кучером, - то никто из нашего семейства не хотел потом надевать ее. Покрыть _маску_ новым бархатом стоило дороже самой маски - - носить же облезлую маску, которая наполовину просвечивает, было все равно что ходить вовсе без маски. - - Это и есть причина, с позволения ваших преподобий, вследствие которой многочисленное семейство наше насчитывает в четырех последних поколениях всего лишь одного архиепископа, одного валлийского судью, трех-четырех олдерменов и одного-единственного скомороха. - - - В шестнадцатом столетии мы могли похвалиться не меньше чем дюжиной алхимиков. ^TГЛАВА IV^U В любви так же, как и в рогоношении, - - страдающая сторона в лучшем случае бывает третьим (обыкновенно не последним) лицом в доме, которое что-нибудь узнает о случившемся. Происходит это, как всему свету известно, оттого, что для одной и той же вещи у нас существует полдюжины слов; и до тех пор, пока то, что для одного сосуда человеческого тела есть Любовь - для другого может быть Ненавистью - - Чувством для органа на пол-ярда выше - - и Глупостями... (- - Нет, мадам, не там; - я имею в виду то место, на которое я показываю сейчас пальцем) - - что мы можем поделать? Из всех смертных, а также, не прогневайтесь, и бессмертных, которые когда-либо рассуждали про себя об этом мистическом предмете, дядя Тоби был наименее способен основательно разобраться в такой распре чувств; он бы непременно предоставил им идти собственным ходом, как мы предоставляем это вещам похуже, чтобы посмотреть, что из этого получится, - - если бы предуведомление, посланное Бригиттой Сузанне, и широкое разглашение Сузанной полученной новости не заставили дядю Тоби вникнуть в это дело. ^TГЛАВА V^U Почему ткачи, садовники и борцы - а также люди с отнявшимися ногами (вследствие какой-нибудь болезни в _ступне_) - всегда располагали к себе сердце какой-нибудь нежной красотки, втайне изнывавшей от любви к ним, - все это точно установлено и должным образом объяснено древними и новыми физиологами. Человек, пьющий только воду, если только он делает это по внутреннему убеждению, без всякого обмана или мошенничества, попадает в эту же самую категорию; правда, на первый взгляд, нет никакой последовательности или логической доказательности в том, "чтобы ручеек холодной воды, сочащийся в моих внутренностях, зажигал факел в моей Дженни". - - - Подобное утверждение неубедительно; наоборот, оно кажется противоречащим естественной связи между причиной и действием. - - Но это свидетельствует лишь о слабости и немощности человеческого разума. - - "И вы пребываете в совершенном здравии при этом?" - - В самом лучшем, мадам, - какого сама дружба могла бы мне пожелать. - - - - "И не пьете ничего? - ничего, кроме воды?" - Бурная стихия! Стоит тебе подступить к шлюзам мозга - - гляди, как они открываются перед тобой! - - Вот приплывает _Любознательность_, знаками приглашая своих подруг следовать за ней, - они ныряют в самую середину потока. - _Фантазия_ сидит в задумчивости на берегу и, следя взором за течением, превращает соломинки и тростинки в мачты и бушприты. - - А _Похоть_, поддерживая одной рукой подобранное до колен платье, ловит их другой, когда они проплывают мимо. - - О люди, пьющие только воду! Неужели посредством этой обманчивой жидкости вы так часто управляли миром, вертя его, как мельничное колесо, - измалывая физиономии слабых - стирая в порошок их ребра - расквашивая им носы - и даже иногда меняя форму и лицо природы. - - - На вашем месте, Евгений, - сказал Йорик, - я бы пил больше воды. - И я на вашем месте, Йорик, - отвечал Евгений, - делал бы то же самое. Это показывает, что оба они читали Лонгрина. - - Что до меня, то я решил никогда в жизни не читать никаких книг, кроме моих собственных. ^TГЛАВА VI^U Я бы желал, чтобы дядя Тоби пил только воду; тогда бы ясно было, почему вдова Водмен, едва только увидев его, почувствовала, как что-то в ней шевельнулось в его пользу! - Что-то! - что-то. - Что-то, может быть, большее, чем дружба, - меньшее, чем любовь, - что-то - (все равно что - все равно где). - Я бы не дал и волоска из хвоста моего мула, который мне пришлось бы вырвать самому (а их у него немного осталось, и он, разбойник, вдобавок еще с норовом), за то, чтобы ваши милости посвятили меня в эту тайну. - - Но дело в том, что дядя Тоби не был из числа людей, пьющих только воду; он не пил воды ни в чистом, ни в смешанном виде, никак и нигде, разве только случайно на каком-нибудь аванпосте, где нельзя было достать ничего лучшего, - - или во время своего лечения, когда хирург ему сказал, что "вода будет растягивать мышечные волокна и это ускорит их сращивание, - - дядя Тоби пил тогда воду спокойствия ради. Однако всем известно, что действия без причины в природе не бывает, и все знают также, что дядя Тоби не был ни ткачом: - ни садовником - ни борцом, - - разве только вы непременно пожелаете отнести его к числу последних как капитана, - но ведь он был всего только пехотный капитан - - и, кроме того, все это покоится на двусмысленности. - - Нам ничего не остается, как предположить, что нога дяди Тоби - - но такое предположение помогло бы нам только в том случае, если бы слабость ее проистекала от какой-нибудь болезни _в ступне_, - между тем как дядина нога не усыхала ни от какого повреждения ступни - ибо она и вообще не была усохшей. Она только немного одеревенела и плохо слушалась от полной неподвижности в течение трех лет, когда дядя лежал в постели у моего отца в Лондоне; но она была полная и мускулистая и во всех других отношениях такая же крепкая и многообещающая, как и другая его нога. Положительно, я не помню случая из литературной своей практики, когда я так затруднялся бы свести концы с концами и подогнать главу, которую я писал, к следующей за ней главе, как вот сейчас; можно подумать, будто мне нравится создавать себе затруднения подобного рода единственно для того, чтобы изобретать новые способы из них вывертываться. - - Неосмотрительный ты человек! Разве мало тебе забот и печалей, которые и без того обступают тебя со всех сторон как писателя и человека, - - разве их мало тебе, Тристрам, что ты непременно хочешь еще больше запутаться? Разве не довольно тебе того, что ты кругом в долгах, что десять возов твоего пятого и шестого тома до сих пор еще - до сих пор еще не распроданы и что ты истощил почти все свое остроумие, придумывая, как их сбыть с рук? Разве не мучит тебя до сего часа проклятая астма, схваченная тобой во время катания на коньках против ветра во Фландрии? и разве всего два месяца назад не порвал ты себе сосуд в легких, разразившись хохотом при виде кардинала, мочившегося, как простой певчий (обеими руками), вследствие чего за два часа потерял две кварты крови; и если б ты потерял еще столько, разве господа медики не сказали тебе - что это составило бы целый галлон. - - ^TГЛАВА VII^U Но ради бога, не будем говорить о квартах и галлонах - - а двинем нашу историю прямо вперед; она такая деликатная и запутанная, что вряд ли выдержит перестановку даже одной запятой; не знаю, как это вышло, но вы меня втолкнули в самую середину ее. - - Пожалуйста, поосторожнее. ^TГЛАВА VIII^U Дядя Тоби и капрал с такой поспешностью и в такой горячке помчались из Лондона в деревню, чтобы вступить во владение клочком земли, о котором мы столько раз уже говорили, и открыть свою кампанию не позже остальных союзников, что забыли взять с собой один из самых необходимых предметов своего хозяйства; то не был саперный заступ, или кирка, или лопата. - - То была обыкновенная кровать, на которой люди спят; так как Шенди-Холл в то время был не обставлен, а маленькая гостиница, в которой умер бедный Лефевр, еще не была выстроена, то дяде Тоби пришлось согласиться переночевать в доме миссис Водмен два-три раза, пока капрал Трим (который с дарованиями превосходного слуги, стремянного, повара, портного, хирурга и инженера совмещал также способности превосходного обойщика) не смастерил ему с помощью плотника и двух портных собственную кровать. Дочь Евы, ибо ею была вдова Водмен (и я не намерен сказать о ней ничего больше, как то - - "_Что она была женщиной во всех отношениях_") - лучше бы находилась в пятидесяти милях оттуда - или в своей теплой постели - или играла поварским ножом - словом, все, что угодно - только бы не делала предметом своего внимания мужчину, расположившегося в доме, который ей принадлежал со всей обстановкой. На открытом воздухе и среди бела дня, когда женщина имеет возможность, физически говоря, видеть мужчину под различными углами зрения, это ничего, - но у себя в доме, под каким бы углом зрения она на него ни смотрела, она не может не сочетать с ним той или иной части своего имущества - - пока, наконец, вследствие повторения таких сочетаний она его не включает в свой инвентарь. - - - И тогда покойной ночи. Но это не есть вопрос _Системы_, ибо ее я изложил выше - - или вопрос _Требника_ - - ибо мне дела нет до верований других людей - - или вопрос _Факта_ - - по крайней мере, насколько я знаю; нет, это рассказано только для связи и служит введением к последующему. ^TГЛАВА IX^U Я говорю не в отношении их грубости или чистоты - или прочности их ластовиц, - -но, скажите, разве дамские ночные рубашки не отличаются от рубашек дневных, столь же заметно, как и во всех других отношениях, тем, что они гораздо длиннее последних, так что когда вы в них лежите, они опускаются настолько же ниже ваших пяток, насколько дневные рубашки до них не доходят? Ночные рубашки вдовы Водмен (как требовала, полагаю, мода времен короля Вильгельма и королевы Анны) были, во всяком случае, скроены именно так; и если эта мода переменилась (ибо в Италии они почти вовсе вышли из употребления), - - тем хуже для публики; они были длиной в два с половиной фламандских эла; таким образом, если считать средний рост женщины в два эла, у вдовы осталось пол-эла, с которым она могла делать что угодно. Между тем маленькие поблажки, которые она разрешала себе одну за другой в холодные и дышавшие декабрем ночи своего семилетнего вдовства, незаметно привели к установлению такого порядка, обратившегося за последние два года в один из спальных ее обрядов, - что как только миссис Водмен ложилась в постель и вытягивала ноги до самого края, о чем она всегда давала знать Бригитте, - Бригитта со всей подобающей пристойностью, откинув сначала одеяло в ногах постели, брала пол-эла полотна, о котором идет речь, и осторожно отводила его обеими руками вниз, во всю длину, после чего собирала этот кусок в пять или шесть ровных складок, извлекала из рукава большую булавку и, повернув ее к себе острым концом, крепко скалывала все складки вместе немного повыше рубца; проделав это, она аккуратно подтыкала одеяло в ногах своей госпожи и желала ей спокойной ночи. Операция эта совершалась постоянно и без: всяких отступлений, кроме следующего: когда в ненастные, бурные ночи Бригитта раскрывала в ногах постель и т. д., чтобы приступить к своей работе, - - она считалась лишь с термометром своих чувств, и потому выполняла ее стоя - опустившись на колени - или сидя на корточках, в соответствии с различными степенями веры, надежды и любви, которыми она бывала проникнута в тот вечер к своей госпоже. Во всех прочих отношениях _этикет_ соблюдался свято и мог поспорить с пунктуальнейшим этикетом самой чопорной опочивальни в христианском мире. В первый вечер, как только капрал проводил дядю Тоби наверх, что случилось часов около десяти, - - миссис Водмен бросилась в кресло, закинула левую ногу на правую, образовав таким способом опору для своего локтя, оперлась щекой на ладонь, наклонилась вперед и размышляла до полуночи, подвергнув вопрос обоюдостороннему обсуждению. На второй вечер она подошла к своему бюро и, приказав Бригитте принести и поставить на стол две непочатые свечи, вынула свой брачный договор и благоговейно его перечитала; на третий же вечер (последний вечер дядиного пребывания в ее доме), когда Бригитта оттянула нижний конец ее ночной рубашки и собралась было воткнуть большую булавку... - - Пинком обеих пяток сразу (самым естественным, однако, какой можно было сделать в ее положении - - ибо, если принять * * * * * за полуденное солнце, пинок ее был северо-восточным) она вышибла булавку из пальцев Бригитты - - и висевший на ней _этикет_ упал - упал и разбился вдребезги. Из всего этого ясно было, что вдова Водмен влюбилась в дядю Тоби. ^TГЛАВА X^U Голова дяди Тоби занята была в то время другими вещами, так что только после разрушения Дюнкерка, когда все прочие европейские дела были улажены, у него нашелся досуг вернуть и этот долг вежливости. Установившееся таким образом перемирие (если говорить с точки зрения дяди Тоби - ибо, на взгляд миссис Водмен, это было напрасно потерянное время) - продолжалось около одиннадцати лет. Но так как во всех делах подобного рода настоящий бой разгорается только после второго удара, какой бы промежуток времени ни отделял его от первого, - - то я предпочитаю назвать эту любовную историю интригой дяди Тоби с миссис Водмен, а не интригой миссис Водмен с дядей Тоби. Различие это немаловажное. Это не то, что различие между _старой треугольной шляпой_ - - и _треугольной старой шляпой_, из-за которого между вашими преподобиями так часто возгораются споры, - - разница здесь в самой природе вещей. - - И, позвольте мне сказать вам, господа, громадная разница. ^TГЛАВА XI^U Итак, вдова Водмен любила дядю Тоби - - а дядя Тоби не любил вдовы Водмен, стало быть, вдове. Водмен ничего не оставалось, как продолжать любить дядю Тоби - - - или оставить его в покое. Вдова Водмен не пожелала сделать ни то, ни другое. - - - - Боже милосердный! - - я забываю, что и сам немного похож на нее; ведь каждый раз, когда какой-нибудь земной богине, нередко в пору равноденствия, случается быть и той, и другой, и этой, так что из-за нее я не в состоянии прикоснуться к своему завтраку - - хотя ей и горя мало, съел ли я его или нет, - - - Будь она проклята! - говорю я и посылаю ее в Татарию, из Татарии на Огненную Землю и так далее, к самому дьяволу. Словом, нет такого уголка в преисподней, куда бы я не загнал мою богиню. Но так как сердце у меня нежное и чувства в такую пору приливают и отливают по десяти раз в минуту, то я мигом вывожу ее оттуда; но я всегда впадаю в крайности, и потому помещаю ее в самом центре Млечного Пути. - - Ярчайшая из звезд! ты будешь излучать власть твою на... - - Черт бы ее взял со всей ее властью - - ибо при этом слове я теряю всякое терпение - - пусть себе наслаждается своим сокровищем! - - Клянусь всем волосатым и страшным! - восклицаю я, срывая с себя меховую шапку и оборачивая ее вокруг пальца, - - я бы не дал и шести пенсов за дюжину таких, как она! - - Но все-таки она отличная шапка (говорю я, нахлобучивая ее на голову по самые уши) - теплая - и мягкая, особенно когда вы ее гладите по шерсти, - но увы! никогда мне это не будет суждено - - (тут моя философия снова терпит крушение). - - Нет; никогда я не прикоснусь к этому пирогу (опять новая метафора). Корка и мякиш, Середка и край, Верх и низ - - - терпеть его не могу, ненавижу его, отвергаю - - меня тошнит от одного его вида - - Ведь это сплошной перец, чеснок, лук, соль и чертово дерьмо. - - Клянусь великим архиповаром, который, должно быть, только и делает с утра до вечера, что, сидя у очага, придумывает для нас воспламеняющие кушанья, я ни за что на свете к ним не прикоснусь. - - - - О Тристрам! Тристрам! - воскликнула Дженни. - О Дженни! Дженни! - отвечаю я, перейдя таким образом к главе двенадцатой. ^TГЛАВА XII^U - - "Не прикоснусь к ним ни за что на свете", - сказал я. - - Господи, как распалил я свое воображение этой метафорой. ^TГЛАВА XIII^U Отсюда ясно, что бы ваши преподобия и ваши милости ни говорили об этом (я не говорю _думали_, - - ибо всякий, кто вообще думает, - думает почти одинаково как об этом, так и о других предметах), - - ясно, что _любовь_ (по крайней мере, если определять ее в алфавитном порядке) есть, несомненно, одно из самых А житирующих, Б еспокоящих, В олнующих, Г орячащих, Д ьявольских дел в жизни - - она самая Е рническая, Ж гучая, 3 анозистая (на И сказать нечего), К апризная, Л ирическая из всех человеческих страстей; в то же время она самая M аловерная, H адоедливая, О путывающая, П роказливая, С уматошная, Р аспотешная - (хотя, в скобках замечу, Р должно стоять перед С). - Короче говоря, природу ее лучше всего схватил мой отец, сказав однажды дяде Тоби в заключение длинного рассуждения на эту тему: - - "Вы не в состоянии связать о ней двух мыслей, братец Тоби, без гипаллага". - - Это что такое? - воскликнул дядя Тоби. - - - Телега впереди коня, - отвечал отец. - - - Что же ему делать в таком положении? - воскликнул дядя Тоби. - Ничего другого, - отвечал отец, - как только впрячься в нее - - или оставить ее в покое. Между тем вдова Водмен, как я вам уже сказал, не пожелала сделать ни то, ни другое. Она держалась, однако, наготове в полном боевом вооружении, выжидая событий. ^TГЛАВА XIV^U Парки, несомненно предвидевшие всю эту любовную историю вдовы Водмен и дяди Тоби, протянули с самого сотворения материи и движения (притом с большей учтивостью, чем им свойственно бывает обыкновенно в делах этого рода) такую цепь причин и действий, тесно между собой связанных, что едва ли у дяди Тоби была возможность поселиться в каком-нибудь другом доме или владеть каким-нибудь другим садом в христианском мире, кроме тех дома и сада, которые прилегали к дому и саду миссис Водмен. Это соседство, вместе с преимуществом густой беседки в саду миссис Водмен, устроенной возле живой изгороди дяди Тоби, предоставляло к услугам вдовы все, что было нужно для ее любовной стратегии: она могла наблюдать маневры дяди Тоби, а также присутствовать на его военных советах; вдобавок дядя, в простоте сердечной, позволил капралу, которого просила об этом Бригитта, соединить их владения ивовой калиткой, чтобы было больше простора для прогулок вдовы, и это дало ей возможность довести свои апроши до самых дверей караульной будки, и даже иногда, в знак признательности, предпринимать атаки и пытаться взорвать дядю Тоби в этой самой его караулке. ^TГЛАВА XV^U Печальная это истина - - но повседневные наблюдения свидетельствуют, что человека можно, как свечку, зажигать с двух концов - лишь бы фитиль достаточно выходил наружу; если этого нет - ничего у нас не выйдет; если же фитиля вдоволь - но мы зажигаем его снизу, то, к несчастью, пламя в этом случае обыкновенно само себя тушит - и опять ничего не выйдет. Про себя же скажу, что, если бы всегда было в моей власти назначать, с какого конца я хочу быть зажженным, - ибо для меня невыносима мысль загореться по-скотски, - я бы заставлял хозяйку постоянно зажигать меня сверху; ведь тогда я бы пристойно сгорел до розетки, то есть от головы до сердца, от сердца до печенки, от печенки до желудка и так далее, по венам и артериям брыжейки, через все извивы и боковые прикрепления кишок и их оболочек, до слепой кишки. - - - - Прошу вас, доктор Слоп, - сказал дядя Тоби, прерывая доктора, когда последний упомянул _слепую кишку_ в разговоре с моим отцом в тот вечер, как моя мать родила меня, - -прошу вас, - сказал дядя Тоби, - объясните мне, что такое слепая кишка; хоть я уже старик, а, признаться, до сего дня не знаю, где она находится. - _Слепая кишка_, - отвечал доктор Слоп, - находится между _подвздошной костью_ и _ободочной кишкой_. - - - - У мужчины? - спросил отец. - - В том же самом месте, - воскликнул доктор Слоп, - она находится и у женщины. - - - Этого я не знал, - сказал отец. ^TГЛАВА ХVI^U - - И вот, чтобы действовать наверняка, миссис Водмен решила зажечь дядю Тоби не с одного какого-нибудь конца, а, по возможности, с обоих концов сразу, как жжет свою свечу расточитель. Если бы даже миссис Водмен семь лет подряд шарила с помощью Бригитты по всем свалкам военного снаряжения, как пехотного, так и кавалерийского, от большого венецианского арсенала до лондонского Тауэра, она бы не нашла там ни одного _щита_ или _мантелета_, так хорошо подходившего для ее целей, как тот, что сам дядя Тоби дал ей в руки, заботясь о своих удобствах. Кажется, я вам не говорил, - - впрочем, не помню - - может быть, и говорил - - но все равно: есть вещи, которые лучше пересказать, чем спорить из-за них, - что всякий раз, когда капрал трудился над сооружением города или крепости во время их кампаний, первой заботой дяди Тоби было иметь на внутренней стене своей будки, по левую руку от себя, план этого города, приколотый сверху двумя или тремя булавками, снизу же ничем не прикрепленный, чтобы, в случае надобности, удобнее было подносить его к глазам и т. п. Таким образом, решившись предпринять атаку, миссис Водмен подходила к двери караулки, и там уж ей оставалось только протянуть правую руку и, незаметно переступив при этом левой ногой порог, схватить чертеж, план или профиль, что бы ни висело на стене, после чего, изогнув навстречу шею, - поднести его к себе; при этом маневре страсти дяди Тоби всегда разгорались, - - ибо он мгновенно хватал левой рукой другой угол карты и концом своей трубки, которую держал в правой руке, начинал объяснение. Когда атака подвигалась до этой точки, - - следующий маневр миссис Водмен, целесообразность которого, я думаю, оценит всякий, - - заключался в том, чтобы как можно скорее выхватить из рук дяди Тоби трубку; под тем или иным предлогом, обыкновенно под предлогом более точного указания на карте какого-нибудь редута или бруствера, ей это удавалось прежде, чем дядя Тоби (бедный дядя!) проходил своей трубкой пять-шесть саженей. - Это заставляло дядю Тоби пускать в ход указательный палец. Проистекавшее отсюда различие в атаке было таково. Двигаясь, как в первом случае, концом своего указательного пальца бок о бок с концом дядиной трубки, миссис Водмен могла бы пройти по линиям карты от Дана до Вирсавии, если бы линии дяди Тоби простирались так далеко, без всякой для себя пользы: ведь на конце табачной трубки не было никакой артериальной или жизненной теплоты, она не могла бы возбудить никакого чувства - - она не могла ни зажечь огня посредством пульсации - - ни сама загореться посредством симпатии - - она не давала ничего, кроме дыма. Тогда как, следуя вплотную своим указательным пальцем за указательным пальцем дяди Тоби по всем извивам и зигзагам его укреплений - - прижимаясь иногда к нему - - наступая ему на ноготь - - преграждая ему путь - - прикасаясь к нему то здесь - - то там - - вдова, по крайней мере, приводила кое-что в движение. Хотя это была лишь легкая схватка, вдали от главных сил, она вскоре вовлекала в дело все прочие части; ибо тут карта обыкновенно выскальзывала у них из рук и ложилась оборотной стороной на стену караулки; дядя Тоби, в простоте душевной, клал на нее ладонь, чтобы продолжать свои объяснения, а миссис Водмен с быстротой молнии повторяла его маневр и помещала рядом свою руку. Это сразу открывало дорогу, достаточно широкую для того, чтобы по ней могло двигаться взад и вперед всякое чувство, в котором встречает надобность особа, искушенная в теоретической и практической стороне любви. - - - Подвигая (как и раньше) свой указательный палец параллельно пальцу дяди Тоби - - она неизбежно вовлекала в дело большой палец - - а вслед за указательным и большим пальцами натурально оказывалась занятой вся рука. Твоя, милый дядя Тоби, никогда не бывала теперь там, где ей следовало быть. - - Миссис Водмен все время ее приподымала или, при помощи легчайших подталкиваний, подпихиваний и двусмысленных пожатий, какие только способна воспринять рука, которую нужно переместить, - старалась сдвинуть хоть на волосок с ее пути. В то время как это делалось, она, понятно, не забывала дать дяде почувствовать, что это ее нога (а не чья-нибудь чужая) слегка прижимается в глубине будки к икре его ноги. - - Надо ли удивляться, что от таких атак на дядю Тоби, от такого решительного натиска на оба его фланга - - время от времени приходил в расстройство также и его центр? - - - - Черт побери! - говорил дядя Тоби. ^TГЛАВА XVII^U Эти атаки миссис Водмен, легко себе представить, были разнообразны; они отличались одна от другой, подобно атакам, которых полна история, и по тем же причинам. Рядовой наблюдатель едва ли даже признал бы их атаками - а если бы признал, не делал бы между ними никакого различия - - но я пишу не для него. У меня еще будет время описать их немного точнее, когда я к ним подойду, что случится только через несколько глав; здесь же мне остается добавить лишь то, что в связке оригинальных бумаг и рисунков, которые отец мой сложил особо, содержится в отличной сохранности (и будет содержаться, пока у меня достанет силы сохранить что бы то ни было) план Бушена, на правом нижнем углу которого и до сих пор заметны знаки запачканных табаком большого и указательного пальцев, - пальцев миссис Водмен, как есть все основания думать, ибо противоположный угол, находившийся, я полагаю, в распоряжении дяди Тоби, совершенно чист. Перед нами, очевидно, вещественное доказательство одной из описанных атак, потому что на верхнем краю карты остались хотя и заровнявшиеся, но еще видимые следы двух проколов, бесспорно являющихся дырами от булавок, которыми план приколот был к стене караулки. - - Клянусь всеми поповскими святынями! Я дорожу этой драгоценной реликвией с ее _стигматами_ и _уколами_ больше, нежели всеми реликвиями римской церкви, - - за неизменным исключением всякий раз, как я пишу об этих материях, уколов, поразивших тело святой Радагунды в пустыне, которую вам охотно покажут клюнийские монахини по дороге из _Фесса_ в _Клюни_. ^TГЛАВА XVIII^U - Я думаю, с позволения вашей милости, - сказал Трим, - что укрепления наши теперь совершенно разрушены - - и бассейн сравнялся с молом. - - Я так же думаю, - отвечал дядя Тоби с полуподавленным вздохом, - - но пойди, Трим, в гостиную и принеси мне договор - он лежит на столе. - Он лежал там шесть недель, - сказал капрал, - но сегодня утром наша старуха употребила его на растопку. - - - Стало быть, - сказал дядя Тоби, - наших услуг больше не требуется. - Очень жаль, с позволения вашей милости, - сказал капрал; произнеся эти слова, он бросил заступ в стоявшую подле него тачку с видом самого безутешного горя, какое только можно вообразить, и уныло озирался, ища глазами кирку, лопату, колья и прочие мелочи военного снаряжения, чтобы увезти их с поля битвы, - - как был остановлен возгласом _ох-ох-ох!_ из караульной будки, который, благодаря ее тонким дощатым стенкам, как-то особенно жалобно отдался в его ушах. - - Нет, - сказал себе капрал, - я этим займусь завтра утром, когда его милость будет еще почивать. - И с этими словами, взяв из тачки заступ и немного земли на нем, как бы с намерением выровнять одно место у основания гласиса, - - но на самом деле желая попросту подойти ближе к своему господину, чтобы его развлечь, - - он разрыхлил две-три дернины - подрезал их края заступом и, слегка прибив их оборотной его стороной, сел у ног дяди Тоби и начал так: ^TГЛАВА XIX^U - Ах, как было жалко, - - хотя солдату и глупо, с позволения вашей милости, говорить то, что я собираюсь сказать - - - Солдату, Трим, - воскликнул дядя Тоби, перебивая его, - случается сказать глупость так же, как и человеку ученому. - - Но не так часто, с позволения вашей милости, - возразил капрал. - - Дядя Тоби кивнул головой в знак согласия. - Ах, как было жалко, - сказал капрал, окидывая взором Дюнкерк и мол, совсем так, как Сервий Сульпиций по возвращении из Азии (когда он плыл из Эгины в Мегару) окидывал взором Коринф и Пирей - - - Ах, как было жалко, с позволения вашей милости, срывать эти укрепления - - но было бы не менее жаль оставить их нетронутыми. - - - - Ты прав, Трим, в обоих случаях прав, - сказал дядя Тоби. - - Оттого-то, - продолжал капрал, - с начала их разрушения и до конца - - я ни разу не свистел, не пел, не смеялся, не плакал, не говорил о прошедших наших делах и не рассказал вашей милости ни одной истории, ни хорошей, ни плохой. - - - - У тебя много превосходных качеств, Трим, - сказал дядя Тоби, - и не на последнее место я ставлю твои способности рассказчика, потому что из многочисленных историй, которые ты мне рассказывал, желая развеселить в тяжелые минуты или развлечь, когда мне бывало скучно, - ты редко когда рассказывал плохую. - - - - Это оттого, с позволения вашей милости, что, за исключением истории о _короле богемском и семи его з_а_мках_, - все они правдивы; ведь все они про меня. - - - В моих глазах это ничуть их не роняет, Трим, - сказал дядя Тоби. - Но скажи, что это за история? Ты подстегнул мое любопытство. - Извольте, я расскажу ее вашей милости, - сказал капрал. - Лишь бы только, - сказал дядя Тоби, снова задумчиво посмотрев на Дюнкерк и на мол, - - лишь бы только она не была веселая; в такие истории, Трим, слушателю надо всегда половину забавности вносить от себя, а в теперешнем моем состоянии, Трим, я бы не мог воздать должное ни тебе, ни твоей истории. - - Она совсем не веселая, - возразил капрал. - И в то же время я не хотел бы, - продолжал дядя Тоби, - чтобы она была мрачная. - - Она не веселая и не мрачная, - возразил капрал, - а как раз подойдет вашей милости. - - Тогда я от всего сердца поблагодарю тебя за нее, - воскликнул дядя Тоби, - сделай милость, Трим, начинай. Капрал поклонился; и хотя снять пристойным образом мягкую высокую шапку монтеро вовсе не так легко, как вы воображаете, а отвесить исполненный почтительности поклон, как это было в правилах капрала, вещь, на мой взгляд, довольно трудная, когда вы сидите на земле, поджав под себя ноги, - тем не менее, предоставив ладони своей правой руки, обращенной к дяде Тоби, скользнуть назад по траве на некотором расстоянии от туловища с целью сообщить ей больший размах - - и в то же время непринужденно зажав тулью своей шапки большим, указательным и средним пальцами левой руки, отчего диаметр ее укоротился и она, можно сказать, скорее незаметно была выжата - чем неуклюже сдернута, - - - капрал справился с обеими задачами ловчее, нежели можно было ожидать от человека в его позе; прокашлявшись раза два, чтобы найти тон, наиболее подходивший для его истории и наиболее согласный с чувствами его господина, - он обменялся с ним ласковым взглядом и приступил к своему рассказу так: История о короле богемском и семи его замках - Жил-был король бо - - ге - - - Когда капрал вступал таким образом в пределы Богемии, дядя Тоби заставил его на минутку остановиться; капрал отправился в путь с обнаженной головой, оставив свою шапку монтеро на земле возле себя, после того как снял ее в конце последней главы. - - Глаза доброты все подмечают - - - поэтому не успел капрал вымолвить пять слов своей истории, как дядя Тоби дважды вопросительно дотронулся до его шапки монтеро концом своей трости - - словно говоря: "Почему ты ее не наденешь, Трим?" Трим взял ее с самой почтительной неторопливостью и, бросив при этом сокрушенный взгляд на украшавшее ее переднюю часть шитье, которое плачевным образом выцвело да еще вдобавок обтрепалось на некоторых главных листьях и самых бойких частях узора, снова положил на землю между ног своих, чтобы поразмыслить о ее судьбе. - - Все до последнего слова совершенная правда, - воскликнул дядя Тоби, - все, что ты собираешься сказать. - - _"Ничто не вечно на этом свете, Трим"._ - - Но когда этот залог твоей любви и памяти, дорогой Том, износится, - проговорил Трим, - что нам тогда сказать? - Сказать больше нечего, Трим, - отвечал дядя Тоби. - Хотя бы мы ломали голову до Страшного суда, все равно, Трим, мы ничего бы не придумали. Признав, что дядя Тоби прав и что напрасны были бы все усилия человеческого ума извлечь более высокую мораль из этой шапки, капрал не стал больше утруждать себя и надел ее на голову, после чего провел рукой по лбу, чтобы разгладить морщину глубокомыслия, порожденную текстом и наставлением вместе, и, придав лицу своему прежнее выражение, вернулся в прежнем тоне к истории о короле богемском и семи его замках. Продолжение истории о короле богемском и семи его замках - Жил-был король в Богемии, но в какое царствование, кроме как в его собственное, не могу сказать вашей милости. - - - Я этого вовсе и не требую от тебя, Трим, - воскликнул дядя Тоби. - Это было, с позволения вашей милости, незадолго до того, как перевелись на земле великаны; - но в каком году от рождества Христова?.. - - Я бы и полпенса не дал за то, чтобы это узнать, - сказал дядя Тоби. - - Все-таки, с позволения вашей милости, история от этого как-то выигрывает. - - - - Ведь это твоя история, Трим, так и украшай ее по твоему вкусу; а год возьми любой, - продолжал дядя Тоби, с улыбкой посмотрев на капрала, - год возьми какой тебе угодно и приставь его к ней - я тебе предоставляю полную свободу. - - Капрал поклонился; ведь все столетия и каждый год каждого столетия от сотворения мира до Ноева потопа, и от Ноеза потопа до рождения Авраама, через все странствования патриархов до исхода израильтян из Египта - - и через все династии, олимпиады, _урбекондита_ и другие памятные эпохи разных народов мира до пришествия Христа, и от пришествия Христа до той минуты, когда капрал начал свою историю, - - весь этот необъятный простор времени со всеми его пучинами повергал к его ногам дядя Тоби; но, подобно тому как _Скромность_ едва дотрагивается пальцем до того, что обеими руками подает ей _Щедрость_, - капрал удовольствовался _самым худшим годом_ из всего этого вороха; опасаясь, как бы ваши милости из _большинства_ и _меньшинства_ не повыцарапали друг другу глаза в пылу спора о том, не является ли этот год всегда последним годом прошлогоднего календаря, - - скажу вам напрямик: да; но совсем не по той причине, как вы думаете. - - - - То был ближайший к нему год - - от рождества Христова тысяча семьсот двенадцатый, когда герцог Ормондский вел такую скверную игру во Фландрии. - Вооружившись им, капрал снова предпринял поход в Богемию. Продолжение истории о короле богемском и семи его замках - В тысяча семьсот двенадцатом году после рождества Христова жил-был, с позволения вашей милости - - - - Сказать тебе правду, Трим, - остановил его дядя Тоби, - я бы предпочел любой другой год, не только по причине позорного пятна, замаравшего в этом году нашу историю отступлением английских войск и отказом прикрыть осаду Кенуа, несмотря на невероятное напряжение, с которым Фагель продолжал фортификационные работы, - но и в интересах твоей собственной истории; ведь если в ней есть, - а некоторые твои слова внушают мне это подозрение, - если в ней есть великаны - - - Только один, с позволения вашей милости. - - - - Это все равно что двадцать, - возразил дядя Тоби, - - ты бы лучше лет на семьсот или восемьсот отодвинул ее в прошлое, чтобы обезопасить ее от критиков и других людей, и я бы тебе посоветовал, если ты будешь еще когда-нибудь ее рассказывать - - - - Коли я проживу, с позволения вашей милости, столько, чтоб хоть один раз досказать ее до конца, я больше никогда и никому не стану ее рассказывать, ни мужчине, ни женщине, ни ребенку. - - Фу-фу! - сказал дядя Тоби, - но таким ласковым, поощрительным тоном, что капрал продолжал свою историю с большим жаром, чем когда бы то ни было. Продолжение истории о короле богемском и семи его замках - Жил-был, с позволения вашей милости, - сказал капрал, возвысив голос и радостно потирая руки, - один король богемский... - - Пропусти год совсем, Трим, - сказал дядя Тоби, наклоняясь к капралу и кладя ему руку на плечо, как бы в знак извинения за то, что он его остановил, - -пропусти его совсем, Трим; история может отлично обойтись без этих тонкостей, если рассказчик не вполне в них уверен. - - Уверен в них! - проговорил капрал, качая головой. - - - Ты прав, - отвечал дядя Тоби; - не легко, Трим, человеку, воспитанному, как ты да я, для военного дела, который редко заглядывает вперед дальше конца своего мушкета, а назад дальше своего ранца, не легко такому человеку все это знать. - - Где же ему это знать, ваша милость! - сказал капрал, покоренный _манерой_ рассуждения дяди Тоби столько же, как и самим его рассуждением, - у него довольно других забот; когда он не в деле, не в походе и не несет гарнизонной службы - ему надо, с позволения вашей милости, чистить свой мундир - самому бриться и мыться, чтобы всегда иметь такой вид, как на параде. Какая надобность солдату, с позволения вашей милости, - торжествующе прибавил капрал, - смыслить что-нибудь в географии? - - Ты, верно, хотел сказать в _хронологии_, Трим, - отвечал дядя Тоби; - ибо знание географии и для солдата совершенно необходимо; он должен быть основательно знаком со всеми странами, в которые приведет его долг службы, а также с их границами; он должен знать каждый город, местечко, деревню и поселок со всеми ведущими к ним каналами, дорогами и окольными путями; с первого же взгляда, Трим, он должен назвать тебе каждую большую или малую реку, через которую он переходит, - в каких горах берет она начало - по каким местам протекает - до каких пор судоходна - где ее можно перейти вброд - и где нельзя; он должен знать урожай каждой долины не хуже, чем крестьянин, который ее обрабатывает, и уметь сделать описание или, если потребуется, начертить точную карту всех равнин и ущелий, укреплений, подъемов, лесов и болот, через которые или по которым предстоит пройти его армии; он должен знать, что каждая страна производит, ее растения, минералы, воды, животных, погоду, климат, температуру, ее жителей, обычаи, язык, политику и даже. религию. - Иначе разве мыслимо было бы понять, капрал, - продолжал дядя Тоби, разгорячась и поднимаясь на ноги в своей будке, - как мог Мальборо совершить со своей армией поход от берегов Мааса до Бельбурга; от Бельбурга до Керпенорда - (тут уж и капрал не мог дольше усидеть на месте); от Керпенорда, Трим, до Кальсакена; от Кальсакена до Нейдорфа; от Нейдорфа до Ланденбурга; от Ланденбурга до Мильденгейма; от Мильденгейма до Эльхингена; от Эльхингена до Гингена; от Гингена до Бальмерсгофена; от Бальмерсгофена до Шелленберга, где он прорвал неприятельские укрепления, форсировал переход через Дунай, переправился через Лех, - проник со своими войсками в самое сердце империи, пройдя во главе их через Фрейбург, Гокенверт и Шенефельд до равнин Бленгейма и Гохштета? - - Какой он ни великий полководец, капрал, а шагу ступить бы не мог, не мог бы сделать даже дневного перехода без помощи _географии_. - - Что же касается _хронологии_, Трим, - продолжал дядя Тоби, снова спокойно усаживаясь в караулке, - то я, признаться, думаю, что солдат легче всего мог бы обойтись без этой науки, если бы не надежда, что она когда-нибудь определит ему время изобретения пороха, ибо страшное его действие, подобно грому все перед собой низвергающее, ознаменовало для нас новую эру в области военного дела, изменив самым коренным образом характер нападения и обороны, как на суше, так и на море, и потребовав от военных такого искусства и ловкости, что не жаль никаких усилий для точного определения времени его открытия - и установления, какой великий человек и при каких обстоятельствах совершил это открытие. - Я не собираюсь, - продолжал дядя Тоби, - вступить в спор с историками, которые все согласны, что в тысяча триста восьмидесятом году после рождения Христа, в царствование Венцеслава, сына Карла Четвертого, - некий священник, по имени Шварц, научил употреблению пороха венецианцев в их войнах с генуэзцами, но, несомненно, он не был первым, ибо, если верить дон Педро, епископу Леонскому... - Как это вышло, с позволения вашей милости, что священники и епископы столько утруждали свои головы порохом? - Бог его знает, - отвечал дядя Тоби, - -провидение отовсюду извлекает добро. - Итак, дон Педро утверждает в своей хронике о короле Альфонсе, завоевателе Толедо, что в тысяча триста сорок третьем году, то есть за целых тридцать семь лет до вышеупомянутой даты, секрет изготовления пороха был хорошо известен, и его уже в то время с успехом применяли как мавры, так и христиане, не только в морских сражениях, но и при многих достопамятных осадах в Испании и Берберии. - Всем известно также, что монах Бекон обстоятельно писал о порохе и великодушно оставил миру рецепт его изготовления еще за сто пятьдесят лет до рождения Шварца - и что китайцы, - прибавил дядя Тоби, - еще больше сбивают нас с толкуй запутывают все наши расчеты, похваляясь, будто это изобретение было им известно за несколько столетий даже до Бекона. - - - Это шайка лгунов, я думаю, - воскликнул Трим. - - Не знаю, уж по какой причине, - сказал дядя Тоби, - но они на этот счет заблуждаются, как показывает жалкое состояние, в котором находится у них в настоящее время фортификация: ведь они знают из нее только fosse {Ров (франц.).} с кирпичной стеной, да вдобавок еще не фланкированный, - - а то, что они выдают нам за бастион на каждом его углу, построено так варварски, что всякий это примет... - - За один из семи моих замков, с позволения вашей милости, - сказал Трим. Дядя Тоби хотя и крайне нуждался в каком-нибудь сравнении, однако вежливо отклонил предложение Трима - но когда последний ему сказал, что у него есть в Богемии еще полдюжины замков, от которых он не знает, как отделаться, - - дядя Тоби был так тронут простодушной шуткой капрала - - - что прервал свое рассуждение о порохе - - - и попросил капрала продолжать историю о короле богемском и семи его замках. Продолжение истории о короле богемском и семи его замках - Этот _несчастный_ король богемский... - сказал Трим. - - Значит, он был несчастен? - воскликнул дядя Тоби, который так погрузился в свое рассуждение о порохе и других военных предметах, что хотя и попросил капрала продолжать, все-таки многочисленные замечания, которыми он прерывал беднягу, не настолько отчетливо отсутствовали в его сознании, чтобы сделать для него понятным этот эпитет. - - Значит, он был _несчастен_, Трим? - с чувством сказал дядя Тоби. - - Капрал, послав первым делом это _злосчастное_ слово со всеми его синонимами к черту, мысленно пробежал главнейшие событий из истории короля богемского; но все они показывали, что - король был счастливейший человек, когда-либо живший на земле, - - и это поставило капрала в тупик; не желая, однако, брать назад свой эпитет - - еще меньше - объяснять его - - и меньше всего - искажать факты (как делают это люди науки) в угоду предвзятой теории, - - он посмотрел на дядю Тоби, ища от него помощи, - - но увидя, что дядя Тоби ждет от него того же самого, - - прокашлялся и продолжал. - - - Этот король богемский, с позволения вашей милости, был _несчастен_ оттого - что очень любил мореплавание и морское дело - - а _случилось_ так, что во всем богемском королевстве не было ни одного морского порта. - - - Откуда же, к дьяволу, ему там быть, Трим? - воскликнул дядя Тоби. - Ведь Богемия страна континентальная, и ничего другого в ней случиться не могло бы. - - - Могло бы, - возразил Трим, - если бы так угодно было господу богу. - - - Дядя Тоби никогда не говорил о сущности и основных свойствах бога иначе, как с неуверенностью и нерешительностью. - - - - Не думаю, - возразил дядя Тоби, немного помолчав, - ибо, будучи, как я сказал, страной континентальной и гранича с Силезией и Моравией на востоке, с Лузацией и Верхней Саксонией на севере, с Франконией на западе и с Баварией на юге, Богемия не могла бы достигнуть моря, не перестав быть Богемией, - - так же как и море, с другой стороны, не могло бы дойти до Богемии, не затопив значительной части Германии и не истребив миллионы несчастных ее жителей, которые не в состоянии были бы от него спастись. - - Какой ужас! - воскликнул Трим. - Это свидетельствовало бы, - мягко прибавил дядя Тоби, - о такой безжалостности отца всякого милосердия - что, мне кажется, Трим, - подобная вещь никоим образом не могла бы случиться. Капрал поклонился в знак своего полного согласия и продолжал: - Итак, в один прекрасный летний вечер королю богемскому _случилось_ пойти погулять с королевой и придворными. - - Вот это другое дело, Трим, здесь слово _случилось_ вполне уместно, - воскликнул дядя Тоби, - потому что король богемский мог пойти погулять с королевой, а мог и не пойти, - - это было дело случая, могло произойти и так и этак, смотря по обстоятельствам. - Король Вильгельм, с позволения вашей милости, - сказал Трим, - был того мнения, что все предопределено на этом свете, а потому часто говаривал своим солдатам: "У каждой пули свое назначение". - Он был великий человек, - сказал дядя Тоби. - - И я по сей день считаю, - - продолжал Трим, - что выстрел, который вывел меня из строя в сражении при Ландене, направлен был в мое колено только затем, чтобы уволить меня со службы его величеству и определить на службу к вашей милости, где я буду окружен большей заботливостью, когда состарюсь. - - Иначе этого никак не объяснить, Трим, - сказал дядя Тоби. Сердца господина и слуги были одинаково расположены к внезапному переполнению чувством, - - последовало короткое молчание. - Кроме того, - сказал капрал, возобновляя разговор, - но более веселым тоном, - - не будь этого выстрела, мне никогда бы не довелось, с позволения вашей милости, влюбиться. - - - Вот что, ты был влюблен, Трим, - с улыбкой сказал дядя Тоби. - - - Еще как! - отвечал капрал, - по уши, без памяти! с позволения вашей милости. - Когда же? Где? - и как это случилось? - - Я первый раз слышу об этом, - проговорил дядя Тоби. - - - Смею сказать, - отвечал Трим, - что в полку все до последнего барабанщика и сержантских детей об этом знали. - - Ну, тогда и мне давно пора знать, - - сказал дядя Тоби. - Ваша милость, - сказал капрал, - верно, и до сих пор с сокрушением вспоминаете о полном разгроме нашей армии и расстройстве наших рядов в деле при Ландене; не будь полков Виндама, Ламли и Голвея, прикрывших отступление по мосту Неерспекена, сам король едва ли мог бы до него добраться - - его ведь, как вашей милости известно, крепко стеснили со всех сторон. - - - Храбрый воин! - воскликнул дядя Тоби в порыве восторга, - и сейчас еще, когда все потеряно, я вижу, капрал, как он галопом несется мимо меня налево, собирая вокруг себя остатки английской кавалерии, чтобы поддержать наш правый фланг и сорвать, если это еще возможно, лавры с чела Люксембурга - - вижу, как с развевающимся шарфом, бант которого только что отхватила пуля, он одушевляет на новые подвиги полк бедного Голвея - скачет вдоль его рядов - и затем, круто повернувшись, атакует во главе его Копти. - - Храбрец! храбрец! - воскликнул дядя Тоби, - клянусь небом, он заслуживает короны. - - Вполне - как вор веревки, - радостным возгласом поддержал дядю Трим. Дядя Тоби знал верноподданнические чувства капрала; - иначе сравнение пришлось бы ему совсем не по вкусу - - капралу оно тоже показалось неудачным, когда он его высказал, - - - но сказанного не воротишь - - поэтому ему ничего не оставалось, как продолжать. - Так как число раненых было огромное и ни у кого не хватало времени подумать о чем-нибудь, кроме собственной безопасности... - Однако же Толмеш, - сказал дядя Тоби, - отвел пехоту с большим искусством. - - Тем не менее я был оставлен на поле сражения, - сказал капрал. - - Да, ты был оставлен, бедняга! - воскликнул дядя Тоби. - - Так что только на другой день в двенадцать часов, - продолжал капрал, - меня обменяли и поместили на телегу с тринадцатью или четырнадцатью другими ранеными, чтобы отвезти в наш госпиталь. - Ни в одной части тела, с позволения вашей милости, рана не вызывает такой невыносимой боли, как в колене. - - - Исключая паха, - сказал дядя Тоби. - С позволения вашей милости, - возразил капрал, - боль в колене, на мой взгляд, должна быть, разумеется, самая острая, ведь там находится столько сухожилий и всяких, как бишь они называются... - Как раз по этой причине, - сказал дядя Тоби, - пах бесконечно более чувствителен - - ведь там находится не только множество сухожилий и всяких, как бишь они зовутся (я так же мало знаю их названия, как и ты), - - но еще кроме того и... Миссис Водмен, все это время сидевшая в своей беседке, - - разом затаила дыхание - вынула булавку, которой был заколот на подбородке ее чепчик, и привстала на одну ногу. - - Спор между дядей Тоби и Тримом дружески продолжался еще некоторое время с равными силами, пока наконец Трим, вспомнив, как часто он плакал над страданиями своего господина, но не пролил ни одной слезы над своими собственными, - не изъявил готовности признать себя побежденным, с чем, однако, дядя Тоби не пожелал согласиться. - - Это ничего не доказывает, Трим, - сказал он, - кроме благородства твоего характера. - - Таким образом, сильнее ли боль от раны в паху (caeteris paribus { При прочих равных условиях (лат.).}), нежели боль от раны в колене - или, наоборот, боль от раны в колене сильнее, нежели боль от раны в паху - вопросы эти и по сей день остаются нерешенными. ^TГЛАВА XX^U - Боль в колене, - продолжал капрал, - была и сама по себе крайне мучительна, а тряская телега и неровные, страшно изрытые дороги - ухудшая то, что и без того было скверно, - на каждом шагу грозили мне смертью; вместе с потерей крови, отсутствием всяких забот обо мне и начинающейся лихорадкой - - (Бедный парень! - сказал дядя Тоби) - все это, с позволения вашей милости, было больше, чем я мог выдержать. - Я рассказал о своих страданиях молодой женщине в крестьянском доме, возле которого остановилась наша телега, последняя из всей вереницы; мне помогли войти, и молодая женщина накапала на кусочек сахару лекарство, которое нашлось у нее в кармане; увидев, что оно меня приободрило, она дала мне его второй и третий раз. - - Итак, я ей рассказал, с позволения вашей милости, о своих мучениях, которые настолько нестерпимы, - сказал я, - что я предпочел бы лечь вон на ту кровать, - тут я указал глазами на кровать, стоявшую в углу комнаты, - и умереть, только бы не двигаться дальше, - - как вдруг, при ее попытке подвести меня к кровати, я лишился чувств в ее объятиях. Доброе у нее было сердце, - сказал капрал, вытирая слезы, - как ваша милость сейчас услышит. - Я думал, любовь вещь радостная, - заметил дядя Тоби. - Это (иногда), с позволения вашей милости, самая серьезная вещь на свете, - По просьбе молодой женщины, - продолжал капрал, - телега с ранеными уехала без меня; она их убедила, что я немедленно скончаюсь, если меня слова в нее положат. Итак, когда я пришел в себя - - я обнаружил, что нахожусь в тихом, спокойном сельском домике, где, кроме молодой женщины, крестьянина и его жены, никого не было. Я лежал поперек кровати в углу комнаты, с раненой ногой на стуле, а молодая женщина стояла возле меня, одной рукой держа у моего носа кончик смоченного в уксусе носового платка, а другой растирая мне виски. - Сначала я ее принял за дочь крестьянина (потому что то не была гостиница) - и предложил ей кошелек с восемнадцатью флоринами; его прислал мне на память мой бедный брат Том (тут Трим вытер слезы), через одного рекрута, перед самым своим отъездом в Лиссабон. - - - Я никогда еще не рассказывал вашей милости этой жалостной истории, - - тут Трим в третий раз вытер слезы. - Молодая женщина позвала в комнату старика с женой и показала им деньги для того, чтобы мне была предоставлена кровать и разные мелочи, которые мне понадобятся, пока я не поправлюсь настолько, что меня можно будет перевезти в госпиталь. - - Вот и отлично, - сказала она, завязывая кошелек, - я буду вашим банкиром, - но так как должность эта не возьмет у меня много времени, я буду также вашей сиделкой. - По тому, как она это сказала, а также по ее платью, которое я начал тогда разглядывать внимательнее, я убедился, что молодая женщина не может быть дочерью крестьянина. - Она была вся в черном до самых пят, а волосы ее закрывала батистовая повязка, плотно стянутая на лбу; это была, с позволения вашей милости, одна из тех монахинь, которых, как известно вашей милости, много есть во Фландрии, где им позволяют жить не в монастыре. - - Из твоего описания, Трим, - сказал дядя Тоби, - я заключаю, что то была молодая бегинка; их можно встретить только в испанских Нидерландах - да еще, пожалуй, в Амстердаме - - они отличаются от других монахинь тем, что могут оставлять свой монастырь, если пожелают вступить в брак; они посещают больных и ухаживают за ними по обету - - я бы предпочел, чтобы они это делали по доброте сердца. - - Она мне часто повторяла, - сказал Трим, - что ухаживает за мной ради Христа, - мне это не нравилось. - - Я думаю, Трим, мы оба не правы, - сказал дядя Тоби, - надо будет спросить мистера Йорика сегодня вечером у брата Шенди - - ты мне напомни, - прибавил дядя Тоби. - Не успела молодая бегинка, - продолжал капрал, - сказать, что она будет моей сиделкой, как уже приступила к исполнению своих обязанностей, удалившись приготовить что-то для меня. - - Через короткое время - которое мне показалось, однако, долгим - она вернулась с бинтами и т. д. и т. д. и в течение двух часов усердно согревала мне колено припарками и т. д., потом приготовила мне на ужин мисочку жидкой каши - и, пожелав покойной ночи, обещала снова быть у меня рано утром. - - Она пожелала, с позволения вашей милости, то, чего мне не было дано. Всю ночь я метался в жестокой горячке - образ бегинки все во мне перевернул - каждую минуту я делил мир пополам - чтобы отдать ей половину - и каждую минуту сокрушался, что мне нечего разделить с ней, кроме солдатского ранца и восемнадцати флоринов. - - Всю ночь прекрасная бегинка стояла, как ангел, у моей постели, приподнимая полог и предлагая мне лекарство, - меня пробудила от этого сна только сама она, явившись в назначенный час и протянув мне лекарство наяву. Признаться, она почти не отлучалась от меня, и я до того привык получать жизнь из ее рук, что сердце мое замирало и кровь отливала от лица, когда она выходила из комнаты; и все-таки, - продолжал капрал (делая чрезвычайно странное заключение) - - - - - _то не была любовь_ - - так как в течение трех недель, что она почти безотлучно находилась со мной, собственными руками ставя ночью и днем припарки на мое колено. - я по совести могу сказать вашей милости - что * * * * * * * * * * * * * * * * * ни разу. - Это очень странно, Трим, - проговорил дядя Тоби. - - - "Я так же думаю", - сказала миссис Водмен. - Ни одного разу, - сказал капрал. ^TГЛАВА XXI^U - - Но в этом нет ничего удивительного, - продолжал капрал - увидя, что дядя Тоби задумался, - ведь Любовь, с позволения вашей милости, точь-в-точь как война - в том отношении, что солдат, хотя бы ему удалось уцелеть три недели сряду до вечера субботы, - может тем не менее быть поражен в сердце в воскресенье утром. - - _Как раз это и случилось со мной_, с позволения вашей милости, с той только разницей - что я вдруг без памяти влюбился в воскресенье после полудня - - любовь, с позволения вашей милости, разорвалась надо мной, как бомба, - - едва дав мне время выговорить: "Господи помилуй". - Я никогда не думал Трим, - сказал дядя Тоби, - чтобы можно было влюбиться так вдруг. - Можно, с позволения вашей милости, когда вы на пути к тому, - возразил Трим. - Сделай милость, - сказал дядя Тоби, - расскажи мне, как это случилось. - - С превеликим удовольствием, - сказал капрал, низко поклонившись. ^TГЛАВА XXII^U - Все это время, - продолжал капрал, - мне удавалось избежать любви, и удалось бы миновать ее вовсе, если бы судьба не постановила иначе, - - а от судьбы не уйдешь. - Случилось это в воскресенье, после полудня, как я уже сказал вашей милости. - - - Старик и жена его куда-то ушли. - - - Все в доме было тихо и спокойно, как в полночь. - - - Не была даже утки или утенка на дворе. - - Когда прекрасная бегинка вошла проведать меня. - Моя рана начала уже заживать - - воспаление прошло, но сменилось таким нестерпимым зудом выше и ниже колена, что я из-за него всю ночь не смыкал глаз. - Дайте-ка я погляжу, - сказала она, опустившись на колени у моей кровати и положив руку на больное место. - - Надо только чуточку растереть, - сказала бегинка, и с этими словами, покрыв мою ногу простыней, принялась растирать ниже колена, водя указательным пальцем правой руки взад и вперед у самого края бинта, которым были стянуты повязки. Через пять-шесть минут я почувствовал легкое прикосновение кончика ее второго пальца - - скоро он лег плашмя рядом с первым, и она продолжала тереть таким образом довольно долго; вот тогда-то я и подумал, что не миновать мне любви, - кровь бросилась мне в лицо, когда я увидел, какая белая у нее рука, - никогда в жизни, с позволения вашей милости, не увижу я больше такой белой руки. - - - - На таком месте, - сказал дядя Тоби. - - Хотя дело это было для капрала совсем не шуточное - он не мог удержаться от улыбки. - Увидя, какую мне это приносит пользу, молодая бегинка, - продолжал капрал, - от растирания двумя пальцами - перешла через некоторое время к растиранию тремя - потом мало-помалу пустила в ход четвертый палец - и наконец стала тереть всей рукой. Больше я ни слова не скажу о руках, с позволения вашей милости, - а только рука ее была мягче атласа. - - - - Сделай одолжение, Трим, расхваливай ее сколько угодно, - сказал дядя Тоби, - я с еще большим удовольствием буду слушать твою историю. - - Капрал самым искренним образом поблагодарил своего господина, но так как больше ему нечего было сказать о руке бегинки - - он, чтобы не повторяться, перешел к описанию действия, которое она на него произвела. - Прекрасная бегинка, - сказал капрал, - продолжала усердно растирать всей рукой мою ногу ниже колена - так что я стал даже опасаться, как бы такое рвение не утомило ее. - - - Я готова сделать ради Христа, - сказала она, - в тысячу раз больше, - - и с этими словами переместила свою руку выше колена, где я тоже жаловался на зуд, и стала растирать это место. Я заметил тогда, что начинаю влюбляться. - - - Пока она таким образом тер-тер-терла - я чувствовал, как любовь, с позволения вашей милости, распространяется из-под ее руки по всем частям моего тела. - - - Чем усерднее она растирала и чем дальше забирала ее рука - тем сильнее разгорался огонь у меня в жилах - - пока наконец два-три особенно широких ее движения - - не довели моей страсти до высшей точки - - я схватил ее руку... - - Прижал к своим губам, Трим, - сказал дядя Тоби, - - - а потом объяснился ей. Завершилась ли любовь капрала именно так, как описал дядя Тоби, это не важно; довольно того, что она содержала в себе сущность всех любовных романов, когда-либо написанных с начала мира. ^TГЛАВА XXIII^U Как только капрал - или, вернее, дядя Тоби за него - окончил историю своей любви - миссис Водмен молча вышла из беседки, заколола булавкой чепчик, прошла через ивовую калитку во владения дяди Тоби и медленно направилась к его караульной будке: душевное расположение дяди Тоби после рассказа Трима было таково, что ей нельзя было упускать столь благоприятный случай. - - - - Атака была решена немедленно, и дядя Тоби еще более облегчил ее, отдав приказание капралу увезти саперную лопату, заступ, кирку, колья и прочие предметы военного снаряжения, разбросанные на том месте, где стоял Дюнкерк. - Капрал двинулся в путь - поле было чисто. А теперь посудите, сэр, как нелепо, в сражении ли, в сочинении или в других делах (рифмуются ли они или нет), которые нам предстоят, - действовать по плану; ведь если какой-нибудь план, независимо от всяких обстоятельств, заслуживал быть записанным золотыми буквами (я разумею, в архивы Готама) - так, уж конечно, план атаки миссис Водмен на дядю Тоби в его караулке посредством Плана. - - Однако План, висевший там в настоящем случае, был планом Дюнкерка - история осады которого была историей расслабляющей, и это разрушало всякое впечатление, которое вдова могла произвести; кроме того, если бы даже ей удалось справиться с этим препятствием, - маневр пальцев и рук в атаке на будку был настолько превзойден маневром прекрасной бегинки в Тримовой истории - что, несмотря на все прежние успехи этой достопримечательной атаки, - она в настоящем случае оказывалась самой безнадежной, какую только можно было предпринять. - - О, в таких случаях вы можете положиться на женщин! Не успела миссис Водмен открыть новую калитку, как ее гений уже овладел переменившейся обстановкой. - - В одно мгновение она составила новый план атаки. ^TГЛАВА XXIV^U - - Я совсем обезумела, капитан Шенди, - сказала миссис Водмен, поднеся свой батистовый платок к левому глазу, когда подходила к двери дядиной будки, - - соринка - - или песчинка - - я не знаю что - попала мне в глаз - - посмотрите, пожалуйста, - - только она не на белке... Говоря это, миссис Водмен подошла вплотную к дяде Тоби и присела рядом с ним на краю скамейки, чтобы он мог исполнить ее просьбу, не вставая с места. - - Пожалуйста, посмотрите, что там такое, - сказала она. Честная душа! ты заглянул ей в глаз так же чистосердечно, как ребенок заглядывает в стеклышко панорамы, и было так же грешно злоупотребить твоей простотой. - - О тех, кто заглядывает в подобного рода предметы по собственному почину, - - я ни слова не говорю. - - Дядя Тоби никогда этого не делал; и я ручаюсь, что он мог бы спокойно просидеть на диване с июня по январь (то есть период времени, охватывающий самые жаркие и самые холодные месяцы) рядом с такими же прекрасными глазами, какие были у фракиянки Родопы {Rodope Thracia tam inevitabili fascino instructa, tam exacte oculis intuens attraxit, ut si in illam quis incidisset, fieri non posset, quin caperetur. - - Не знаю кто. - Л. Стерн. - Фракиянка Родопа наделена была таким неотразимым, очарованием, так властно привлекала своими взглядами, что, с нею встретившись, невозможно было ею не плениться (лат.).}, не будучи в состоянии сказать, черные они или голубые. Трудность заключалась в том, чтобы побудить дядю Тоби заглянуть туда. Она была преодолена. И вот... Я вижу, как он сидит в своей будке с повисшей в руке трубкой, из которой сыплется пепел, - и смотрит - смотрит - потом протирает себе глаза - - и снова смотрит вдвое добросовестнее, нежели Галилей смотрел на солнце, отыскивая на нем пятна. - - Напрасно! Ибо, клянусь Силами, одушевляющими этот орган, - - левый глаз вдовы Водмен сияет в эту минуту так же ясно, как и ее правый глаз, - - в нем нет ни соринки, ни песчинки, ни пылинки, ни соломинки, ни самой малой частицы непрозрачной материи. - - В нем нет ничего, мой милый, добрый дядя, кроме горящего негой огня, который украдкой перебегает из каждой его части по всем направлениям в твои глаза. - - - - Еще мгновение, дядя Тоби, - если ты еще одно мгновение будешь искать эту соринку - - ты погиб. ^TГЛАВА XXV^U Глаз в точности похож на пушку в том отношении, что не столько глаз или пушка сами по себе, сколько установка глаза - - и установка пушки есть то, в силу чего первый и вторая способны производить такие опустошения. По-моему, сравнение не плохое; во всяком случае, раз уж я его сделал и поместил в начале главы как для пользования, так и для украшения, все, чего я прошу взамен, это - чтобы вы держали его в уме всякий раз, как я буду говорить о глазах миссис Водмен(за исключением только следующей фразы). - Уверяю вас, мадам, - сказал дядя Тоби, - я ровно ничего не могу обнаружить в вашем глазу. - Это не на белке, - сказала миссис Водмен. Дядя Тоби изо всей силы стал вглядываться в зрачок. - - Но из всех глаз, когда-либо созданных, - - начиная от ваших, мадам, и кончая