Супруг - пиши "бедняк": Знай, тащится с одною. В достатке холостяк, Что может быть с любою. Ну кто ж настолько плох, Чтоб брать себе жену И вместо двух иль трех Польститься на одну? Перевод Т. Ю. Гутиной ИСКУССТВО ВЫШЕ ПРИРОДЫ. ДЖУЛИИ Когда сквозь дивный гребень твой Каскад струится золотой, Или цветочный твой убор Мне очаровывает взор; Иль новая прическа чудно, Как многоярусное судно, Встает передо мной, напружив Прямые паруса из кружев; Когда вдруг косы захотят Улечься в круг, овал, квадрат, Иль завязаться в сто узлов, Чтобы поэт лишился слов; Когда сии златые травы Развиты сонно и лукаво И, завиваясь там и тут, Меня волнуют и зовут - Тогда мои прельщает чувства Не столь природа, сколь искусство. Перевод Т. Ю. Гутиной НА ЗЛЫЕ ВРЕМЕНА О времена Кромешных бед! Где свет? Ты дожил до темна. Тускнеет взор: К чему смотреть, Чтоб зреть Всеобщий сей разор? Куда идти? Кругом война Одна: Смерть на любом пути. Ты побеждал Не раз в боях, Но прах - Один для всех - финал. Перевод Т. Ю. Гутиной НОЧНАЯ ПЕСНЬ. ДЖУЛИИ Трава светляками да светит, Кометы да путь тебе метят, И эльфы пускай Тебя невзначай Под старыми вязами встретят. "Блудячий огонь" да не блудит, Летучих мышей да не будет, И пусть никакой Дух леса ночной Вернуться тебя не понудит. Ступай себе неустрашимо, Луной толстобокой хранима. Пусть звезды гурьбой Идут за тобой, Как факелы неисчислимы. Когда же (пути здесь немного) Придешь ты ко мне (слава богу), К сребристым стопам Паду и воздам Лобзаньями им за дорогу. Перевод Т. Ю. Гутиной МАЙСКИЙ ШЕСТ Возвысился май, Бокал поднимай; Я пью за гирлянды витые, Но прежде за тех, Чьи ручки для всех Сплетали венки золотые. За здравье девиц, Что сотню цариц Затмить, несомненно, могли бы! Пусть будут мужья Бароны-графья! Засим да плодятся, как рыбы. Перевод Т. Ю. Гутиной О ПЛАТЬЕ, В КОТОРОМ ЯВИЛАСЬ ДЖУЛИЯ Вдыхая аромат ее шагов, Я онемел, я умереть готов - Весь в благорастворении шелков. Я различаю сквозь туман в глазах Волненье складок, дивных линий взмах, Тону, тону в трепещущих волнах! Перевод Т. Ю. Гутиной ПРОЩАНИЕ МИСТЕРА РОБЕРТА ГЕРРИКА С ПОЭЗИЕЙ Так под луной любовники украдкой Едва вкусят восторга страсти краткой, Из милых уст опьянены на миг Дыханьем роз, фиалок и гвоздик, Едва пошлют воздушное лобзанье Жемчужине ночного мирозданья, - Как тут их друг у друга отнимать Бежит жена ревнивая иль мать С крыльца гремит ключей унылой связкой, - И те, несчастные, поспешной лаской Покажут вдруг, как туго им пришлось: Вдвоем нельзя и невозможно врозь. Вот так и мы перед разлукой хмурой; Влюбленные нам родственны натурой - Мы так же гнали прочь железный сон, Когда в окно влетал вечерний звон. - Нет, полночь, - нет! - мы были своевольней. Когда рассвет вставал над колокольней, Мы, бодростью превосходя рассвет, С восторгом слали солнцу дня привет И пили, общим пламенем объяты, За девять тех, которым Феб десятый; В вакхическом безумстве мы несли Сердца и души вихрем вкруг земли, В венце из роз, в испуге, в изумленье От своего хмельного исступленья; Да, я ширял, как пламенный дракон, Но к дому невредимым возвращен. О наша всемогущая природа! Ты даришь огнь сынам людского рода, А с ним простор, насущный хлеб, и честь, И воскрешенье от греха, и весть, Что воцарится над юдолью бренной Всеобщий радостный апрель вселенной, Когда все станут равными. Во прах Какие тысячи б сошли в веках И сколькие в грядущем миллионы! - Но души смертных, одухотворенны Тобой, живут благодаря тебе И не сдаются злобе и судьбе. Гомер, Мусей, Овидий и Вергилий Прозренья огнь поныне сохранили, И наши барды, милостью твоей, Тенями да не станут средь теней, Доколе мир для славы или слуха Хранит фанфары, и язык, и ухо; Но сей удел не для меня, о нет: Я сам себе и небу дал обет - И пламень чувств, и совести движенья Вручить священническому служенью. Не жупел человечества, нужда, С тобою нас разводит навсегда, Взывая к здравомыслию, но знанье, Что я созрел для высшего призванья, - Иначе б я давно утратил пыл И в сытом самомнении почил; Нет, бог природы новые отличья Готовит мне для вящего величья. Ты поняла? Ступай же; нет, постой, Ты слышишь речь, рожденную тоской, Ты видишь лоб, тоской изборожденный, - О, не таков ли на смерть осужденный, Когда в слезах, печалясь о былых И небывалых радостях земных, С товарищами он бредет куда-то, Откуда человекам нет возврата. И менестрель такой же бросил взгляд На Эвридику, шедшую сквозь ад, Каким тебя я всякое мгновенье Слежу с явленья до исчезновенья, Каким вотще взываю о любви И жажду удержать черты твои. Так Демосфен, велением собранья Навеки обреченный на изгнанье, Глядел назад и видел за кормой Дым очагов над Аттикой родной; Так Туллий, не любовник, но свидетель Времен, когда почила добродетель, Глядел и тщился рок остановить Иль падший город взором уловить. Так, так я на тебя гляжу печально; И что любовь моя материальна, А не словесна - я в залог принес Жемчужины моих замерзших слез - Бери, ступай неспешною стопою, К Легасову направься водопою И на горе раздвоенной узри Священных дев, которых трижды три, И осуши стыда и гнева чашу За братью прорицательскую нашу, И, опьянев, кляни хромых, слепых Балладников, коверкающих стих, Присвоивших твои алтарь и имя; О, преврати их чарами своими - Вон тех в лягушек, а вот этих в змей, Таких-то - в крыс, а этаких - в свиней, Чтоб их обличье стало так отвратно, А сущность даже глупому понятна. Последний поцелуй! Теперь иди; И я пойду, храня тебя в груди, Хотя не ты даруешь вдохновенье Для проповеди горнего ученья, А муза новая. Но ты - мой друг, Так будь во мне готова к сим заботам, Служанка, облеченная почетом. Благотворящих благость вводит в рай; Наш труд - венец земных трудов. Прощай. Перевод А. Я. Сергеева СИЛЬВИИ, С ПРИГЛАШЕНИЕМ ВЕНЧАТЬСЯ Ну - под венец! И спать друг возле друга. Счастливей кто супруги и супруга? Твои часы стоят, мои спешат, Но ведь ничьи не повернешь назад. Что ж, Сильвия, гони свои сомненья, Любви правдивой чужды промедленья. К мольбам безумца преклони свой слух. Любить иль мудрой быть - одно из двух. Перевод Т. Ю. Гутиной Генри Воэн ВОЗРОЖДЕНИЕ В цепях - и все ж мне удалось Бежать весной, И весь в цветенье, полон роз Был путь передо мной; Но ветер, хладно-жгуч, Цветы мертвил, И грех покровом черных туч Мой бедный ум обвил ... Обман! Весной назвать нельзя Сих вихрей бег! Меня нагорная стезя Вела сквозь лед и снег; Так пилигрима глаз С надеждой ждет, Чтоб ширь небес отозвалась, - Но, плача, дождь идет... Я шел и тяжело вздыхал, Вилась стезя, И на горе я отыскал Весы - и в руки взял: Я взвесил груз скорбей, Недавних бед, Но оказалось - тяжелей Веселье прежних лет!.. Вдруг кто-то крикнул: "Прочь!" - И вдруг Мне виден стал Восток прекрасный, свежий луг, Луг, где Иаков спал: Нет, не для наших ног - Сия земля, По ней ступает лишь пророк Да божий друзья ... Внезапно я узрел вокруг Высокий лес, Чьи ветви, наподобье рук, Сплетались там и здесь, И в нем моя душа, Изумлена, Свои потери вновь нашла - В ней расцвела весна. Раскрылось солнце, лик земли Ожил тогда, И облака в лазури шли, Белея, как стада. И ветерок был прян, И куст любой Надел венок; был взгляд мой пьян, Но слух объял покой. И только малый ключ журчал В той тишине - В тени, как музыка, звучал, Как плач, был внятен мне: Я водоем узрел. На дне лежат Каменья: этот - кругл и бел, Тот - темен и щербат, Лилась вода, и камень в ней Плясал, светил, Другой, что полночи мрачней, Совсем недвижен был. И так я, с толку сбит, Их созерцал, Но вот уж новый странный вид Моим очам предстал: На берегу - цветущий сад В полдневный час, Одни в нем крепко спят, а взгляд Других горит, лучась. Я чувствую, как ветерок Подул в саду, - Откуда? Где его исток? Ищу - и не найду... Я вглядывался, я искал, Бродил весь день, Не даже лист не трепетал, Не шевелилась тень. Напрасно я искал, Увы... Но вдруг Мне тихий голос внятен стал: "Повсюду дышит Дух!" А я: "Он дышит надо мной... Умру, чтоб жизнью жить иной..." Перевод Д. В. Щедровицкого УЕДИНЕНИЕ О наслажденье первых лет, О детства ангельского свет, Когда я свой второй удел - Земной - почти еще не зрел, Когда душа одной мечтой Жила - небесной чистотой! Бывало, отойду - смотрю На первую любовь свою, Вновь отойду, но через миг Опять гляжу на светлый лик. Душа блуждала налегке, Жила на облаке, цветке, И всюду взор ее следил За отблесками вечных сил. Еще коварный мой язык Язвить мне совесть не привык, Не знал греховных я искусств, Не ведал помраченья чувств. И чуял я сквозь плоть - близки Пресветлой вечности ростки ... О, как теперь я был бы рад, Когда б возможен был возврат На этот путь, на прежний след, Чтоб вновь увидеть ясный свет! Дух пламенный на горный склон Взлетел - и зрит Иерихон, Моя ж душа пьяным-пьяна, И чуть не падает она... Спешит вперед людская рать, Лишь я идти хотел бы вспять: Когда же прах мой без следа Исчезнет - я вернусь _туда!_.. Перевод Д. В. Щедровицкого УТРЕННЕЕ БДЕНИЕ О радость! Расцветают все цветы Во мне, мой дух бутонами покрыт Средь темноты, Пусть небеса - Как саван сна, И ночь мрачна, В груди моей - роса, Она бодрит И оживляет землю, будит сад, И мир поет, очнувшись от зимы, И песнь гласят И сонм ветров, И струй каскад, И сотни стад На сотни голосов Поют псалмы, В симфонии природы пресвятой Мы - ноты... Все мелодии солью В молитве я. Так нежит слух Поющий дух, Чье эхо - жизнь в раю!.. Молитве той Учусь в ночи. Душа вошла во мрак, Как в облако - звезда: жива она, Свет не иссяк. За тьмою туч Есть вышний свод, И там живет, Горит бессмертный луч: На ложе сна - Прах жизнь мою и светоч мой облек, И все же Ты - нетленный их исток!.. Перевод Д. В. Щедровицкого ПОКОЙ Душа! Над звездным сводом Стоит небесный град, Там грозный страж пред входом Бесстрашен и крылат. Там силы света славят, Склоняясь пред вождем, Его, кто ими правит, Кто в яслях был рожден. Прекраснейший на свете Твой друг (душа, проснись!) Он спас тебя от смерти, С небес сошедши вниз... Коль сил твоих достанет, Увидишь - там растет Та роза, что не вянет, - Цвет мира, твой оплот! Отбрось же все волненья, Лишь в нем найдешь покой, Он верен без сомненья - Бог жизни, пастырь твой!.. Перевод Д. В. Щедровицкого МИР Однажды в полночь вечность видел я, Она кольцом сверкала, блеск лия, Бескрайний свет струя. Под ней кружилось время, словно тень: Час, год и день Движеньем сфер вращали весь наш мир И все, что он вскормил; Там пел влюбленный, струны шевеля И милую моля, С ним только лютня и фантазий тьма - Игра ума. Перчаток, лент силки - он миг назад В них видел клад - Разбросаны, и всем он пренебрег: Пред ним - цветок!.. Правитель мрачный, чей удел тяжел, Он, как ночной туман, покрывший дол, Скорее полз, чем шел, И, словно солнце в помраченья час, Собою тяготясь, Был тучами свидетелей гоним, Вопящими над ним. Как крот, он принимался норы рыть, Чтоб тайны скрыть, И муки тех, кого он там когтил, Мрак поглотил. Он, вскормлен церковью, доносов рой Зрел пред собой И жаждал крови, обратив ее В свое питье!.. На груде хлама скряга, чуя страх, Всю жизнь томился и сжимал в руках Не золото, а прах. Он жил, презрев божественный покой, Дрожащею овцой. У тысяч, кто лишил себя ума, В объятиях - сума!.. Эпикуреец небеса вместил И никому не льстил. Все многословны были - он едва Цедил слова. Кто в мелочах погряз, душою слаб, Тот жалкий раб... И правда чистая победой зла Унижена была! Но тот, кто плакал, ил акал здесь и пел, И снова пел, хоть крыльев не имел, Он ввысь, в Кольцо, взлетел! "Лишь тем (я молвил), кто лишен ума, Желанней света - тьма! В пещерах скрытым, страшно им взглянуть На свет, явивший путь, Путь, чтоб любой из тьмы и смерти - мог Ввысь воспарить, где Бог, Идти за солнцем вслед и стать светлей Его лучей!" Когда ж безумцев поносить я стал, Мне кто-то прошептал: "Кольцо жених невесте лишь своей Отдаст - и только ей!.." Перевод Д. В. Щедровицкого * * * На днях я вышел в поле - провести На воздухе часок, Там как-то летом встретил, я цветок Предивной красоты... Но стужа снегом замела кусты И землю ту, Что видел я в цвету. Я ж, видимостью, белой пеленой Не обольщен, Подумал: "Что ж, мы встретимся еще С иной весной, Пусть расставанье с этой - в год длиной, Другой в свой срок Увижу я цветок". Все ж палку поднял я, пошел назад И раскопал То место, где он прежде расцветал, И бросил взгляд - Там зелен, свеж и, как затворник, свят - Он невредим Лежал, для нас незрим!.. В догадках и сомненьях, изумлен, Я потонул, Одно поняв: он там себе вернул Все то, чем он Здесь, на ветру, был прежде обделен, С теченьем дней Став ярче и юней. Потом я вновь накрыл его взамен Пелен - листвой И, про последний час подумав свой, Поник, смятен, И прошептал: "Умерший, ты блажен! Спи - сам покой Склонился над тобой!" Но кто же сею верою согрет? Кто примет весть От корешка? Он спит всю зиму здесь, И крыльев нет - Взлетев, увидеть истину и свет, И рад любой Попрать его стопой ... О Ты! чей дух когда-то мертвеца Воспламенил, Животворил, высиживал, кормил Его - птенца Без образа, без имени, лица, В земной судьбе Дай следовать тебе, Чтоб в мире масок и теней, ведом Святой тропой, Я одолел к заре вслед за тобой Крутой подъем, О Ты - незримый, дышащий во всем, Молю - яви Дар мира и любви. Отсюда, где печальный сон царит, Веди меня Туда, где свет и где блаженство дня Всю боль смирит, Там явишь мне, что тот в тебе сокрыт, Чей бедный прах Я вспоминал в слезах!.. Перевод Д. В. Щедровицкого * * * В мир света навсегда они ушли, И мне здесь тяжко одному, Лишь память их, как яркий свет вдали, Мою пронзает тьму. Она горит в груди, как между туч Сверкают звезды и темный час, Как над холмом блестит последний луч, Когда закат погас. Я их во славе зрю на небесах, И свет моих неярких дней Пред их зарей сияющей иссяк - Стал бледного бледней. Святая кротость, упованья дар - О, сколь высок ваш горний путь! Вы мне, остывшему, хотите жар Былой любви вернуть... О смерть, о воздаянья щедрый клад. Тебе во тьме дано гореть! И то, что недра мрачные таят, Извне нам не узреть. Гнездо пустое пред тобой: исчез Его покинувший птенец, Но как узнаешь: выбрал темный лес Иль поле сей певец?.. Как ангел, озаряя нас во сне, Душе нежданно шлет призыв, Так светлые мечты восходят, мне Мир Славы приоткрыв. Когда звезда могилой пленена, Она во тьме едва горит, Но, обретя простор, взойдет она - И сферы озарит. Пусть, Отче Славы, будет возвращен Мой дух, что долго пленным жил, Из мира, где он был порабощен, В обитель светлых сил! Иль сделай, чтоб, когда я в рысь взгляну. Мне взгляд не помрачала мгла, Иль уведи меня в ту вышину, Где видно без стекла!.. Перевод Д. В. Щедровицкого ВЕНОК О ты, цветущий в сей низине, ты, Чье торжество мгновенней метеора! Взгляд оторви от бренной красоты И пользу извлеки из разговора!.. К нечестью в юные года Я направлял свой шаг И шел, не ведая стыда, К паденью и во мрак. Я упустить боялся миг И средь мирских пучин Все наслаждения постиг, Все игры изучил. С огнем играя, на позор Я отдал жизнь свою, Не знал, что полыхнет костер - И душу опалю. Рассвет в тумане длился мой, В мечтах, средь сладких нег. Лохмотья с золотой каймой Носил мой юный век. В сады, к ручьям меня влекло, Я собирал букеты, Венчал я розами чело, Я тратил жизнь на это! И вдруг, успехом опьянен, Я встретил мертвеца. Узрев мое тщеславье, он Остановил юнца: "Глупец, напрасно сил не трать: Что в полдень срежешь ты, Обречено навек завять С приходом темноты ..." ... Сорвешь цветок - и он умрет ... О, ты Оставь расти, не убивай цветы, И свой венок нетленный ты найдешь Там, где ни ветер не страшит, ни дождь!.. Перевод Д. В. Щедровицкого БЛУДНЫЙ СЫН Когда чудесный год Спасенья вашего придет, когда От зимней неподвижности и льда Сердца оттают ваши и сойдет Вновь ангел, что с людьми свиданья ждет, Чей вещий зов из купины Услышать вы должны, - И светлый Голубь сам, Что столько весен встарь от вас сокрыл И вверил небесам, Раскинет сень парящих крыл Над вами, и, живых испивши вод, Сухое древо снова расцветет!.. Мечтой одной Я полн: хочу дожить до этих дней, Когда к маслине прирастут родной Те ветви, что без сока и корней Измучились в былые времена, Как с мужем разлученная жена. О, близок этот срок! Ведь ваш упадок мрачный отлучил Светило, озарившее Восток, От вас!.. Его целящие лучи Другим светили. Вы же в слепоте Отвергли свет, сиявший на кресте... Но ныне нам гласят Знаменья: полнота времен грядет, И Солнце, пережившее закат У вас, над вами вновь оно взойдет, И вспыхнут, отразив его лучи, Мамврийские, Есхольские ручьи!.. И вскоре Он, Кем Сын единородный из любви Был отдан, чтобы в нем был мир спасен, Чей Дух скорбит, что заблудились вы, Он, вспомнив старую свою любовь, С сердец ослепших совлечет покров!.. В вас вера на земле жила, пока Вы были родом царственным, в чести: Вначале божья верная рука На вас явилась, чтобы _вас_ спасти, Как _первенца_. Но вы, свои сердца Окаменив, противились любви, И _младший сын_ был призван, чтоб Отца Ко всем народам ревновали вы ... Таков с людьми Ты, праведный Отец! Твои дары обходят круг времен И возвращаются, чтоб наконец Был найден блудный сын и исцелен!.. Перевод Д. В. Щедровицкого НОЧЬ Сквозь девственный покров, Твой полдень скрывший (ибо мы должны Жить отраженным блеском светлячков, Как лик луны), Свет Никодиму воссиял, Он Бога своего познал. О, сколь блажен он был, Когда в юдоли тьмы и слепоты Увидел, как зарю целящих крыл Раскинул Ты, И, что не видано с тех пор, Вел в полночь с солнцем разговор! О, где же он найти Тебя в тот час немой и мертвый смог? В какой святой земле мог возрасти Такой цветок, Чья чудотворная листва Таит величье божества? Не золотой престол, Не херувим, не рукотворный храм - Господь все то, что к жизни произвел, Вмещает сам, И лес дивится, изумлен, Но впали иудеи в сон ... О ночь! Сей мир умолк, Порыв стремлений суетных погас, И духи бдят, чтобы никто не мог Встревожить нас. Молитв Христовых славный час, Колоколов небесных глас! В молчанье Бог парит, И локоны его увлажнены Ночной росой. Он кротко говорит Средь тишины, И внятен духам зов его, И души единит родство. Когда б шум дней моих Смолк, - я вошел бы в твой ночной шатер, И услыхал, как ангел, кроток, тих, Крыло простер, - Я воспарил бы в глубь небес, И не блуждал бы боле здесь, Здесь, где слепящий свет, Где все бессильно - и лишает сил, Где я блуждаю - и утратил след, И путь забыл, Ловя неверные лучи И видя хуже, чем в ночи ... О Боге говорят - Во тьме слепящей обитает Он ... Слова темны: ведь говорящих взгляд Столь помрачен... О, в сей ночи и я бы с ним Мог обитать - сокрыт, незрим!.. Перевод Д. В. Щедровицкого КРОВЬ АВЕЛЯ Пурпурный, траурный родник, Ты - первомученика крик, Которым вечно окликаем Кровавый Каин! Красна струя и в поздний час, Хоть ранним утром излилась!.. Но если мог Сей глас (хоть слаб и одинок) Вопить немолчно, без конца, Тревожа в небе слух Творца, - Какой же гром рождает тот, Чьим жертвам уж потерян счет, Кем крови даже не струя Пролита - целые моря?! Их волны не смыкают глаз, В их бездне слышен бездны глас, И шум - биенье многих вод - У вечных плещется ворот, И вопли мести слиты в гром, И души жертв под алтарем Единым криком, полным боли, Кричат Всевышнему: "Доколе?!." Святой судья! Для добрых благо - власть твоя, Ее уставами храним, Тот счастлив, кто живет по ним! Я говорю Тебе, клянясь Душой, которую Ты спас От рук убийц, и клятвой той Плачу за милосердный твой Свет, - лишь последовав ему, Я одолел и смерть, и тьму! Пусть крови сей поток Исполнен мести и жесток, Он детски-кротким может стать, Прощать, молиться и рыдать О тех, кем пролит он, чтоб крик О мести неба не достиг! Да, кровь нас с небом примирит, Кровь эта лучше говорит, Чем Авелева: та и днесь На землю призывает месть ... Но Сын Твой учит нас молиться, Чтоб были прощены убийцы!.. Перевод Д. В. Щедровицкого ВОДОПАД Сквозь немоту времен - твоя струя! Прозрачна и свежа, волна твоя Дрожит, вопя, И, как толпа, Как люд, что на бегу возликовал И замер, пред собой узрев провал, - Твой блеск зеркал Застыл и впал Внезапно в страх И - ниц, во прах! Но, из могилы каменной восстав, Свой светлый путь вершит в иных местах... Мой водопад, моя скамья, Порой глядел и думал я: Коль капля, и достигнув дна, Бывает вновь воскрешена, Так разве страшен тьмы удел Тому, кто море света зрел? Когда частица бурных вод, Низвергшись в бездну, вновь живет, - Что ж смертным верить не велит, Что Бог умерших оживит?.. О, влажный грохот с высоты! Ты - память о крещенье, ты - Прозренье тех живых ручьев, Где души слышат Агнца зов! Исполнен истины, глубок Притчеобразный твой поток! От нас, глупцов, твой смысл сокрыт, Пока нас Дух не просветит, Что, вея встарь над ликом вод, Любовью согревал свой плод!.. Как струй летящих шумный звук Внизу безмолвный чертит круг И след их гасится о брег - Так исчезает человек... О брег незримый, где, маня, Свобода славы ждет меня! Душа иного русла ждет - Не этих падающих вод ... Перевод Д. В. Щедровицкого ЛИВЕНЬ О вечный ливень! С неба - ниц! Дождь, серебрящий крылья птиц! Низринь в юдоль ручьи свои И прах иссохший напои! О, в скольких светлых вечерах Цветник от ливней сладко пах, О, сколько, просияв светло, Чудесных солнц при мне зашло! И все ж впервые осчастливлен Закат таким вечерним ливнем! Перевод Д. В. Щедровицкого ВОСКРЕСЕНИЕ Раскройся, в свет Его войди, Ночные страхи - позади. Блажен встречающий рассвет, Для спящих глаз - сиянья нет: Лишь тем, кто всмотрится, видна Роса светающего дня! Ты слышишь: изменив полет, Нам теплый шепот ветер шлет, Прошла пурга, и сник мороз, Свиданье с жизнью вновь сбылось. Заслышав горлиц голоса, Смеясь, ответствуют леса, А здесь, во прахе и в пыли, Раскрылись лилии любви! Перевод Д. В. Щедровицкого Ричард Крэшо МУЗЫКАЛЬНЫЙ ПОЕДИНОК Уж полдень отпылал и солнца ход Клонился к западу, когда близ вод Журчащих Тибра в зелени травы, Укрывшись под шатром густой листвы, Сидел Лютнист, забывший за игрой И полдня жар, и дел насущных рой. Неподалеку, прячась меж ветвей, Внимал игре искусной Соловей (Дубрав окрестных радостный жилец, Их друг и сладкогласый их певец). И, слушая, звенящим струнам в тон Веселой трелью отзывался он, Найдя в своем регистре верный звук, На каждое движенье ловких рук. В сопернике такую видя прыть И над певцом желая подшутить, Лютнист зовет противника на бой, Прелюдом возвещая вызов свой, Как будто перед битвой стать должна Застрельщицею каждая струна, Чуть тронутая им, - в ответ скорей Дробит свой нежный голос Соловей На тысячи сладчайших, чистых нот И, выведя в рядах певучих рот Несметный рой заливистых бойцов, Дает понять, что в бой и он готов. Перстов послушны беглому чутью, Запели струны - каждая свою Мелодию, затем - небрежный взмах Руки, и словно бурей на струнах Смешало звуки, чтобы вновь начать Им от струны к струне перебегать И понемногу смолкнуть наконец. Но в полной мере воздает певец Искусством за искусство-то порой, Как бы колеблясь, долго тянет свой Напев нехитрый, как витую нить Из горла влажного, то оживить Пытаясь песню, ищет, где бы в ней Акцент поставить нежного нежней, И, трелями короткими дробя Ее на части равные, себя Перебивает. Удивясь, как мог Столь малый шлюз вместить столь мощный ток Мелодий, чьи напевы и стройны, И безыскусной прелести полны, Лютнист в ответ движением одним Рассорил струны (что дышали с ним Единым вздохом): хриплые басы Хулят ворчливо дискантов красы, А те честят их с чистой высоты, Частя, пока посредники - персты Не гасят перепалку эту вмиг, И хрип, и звон сплетая в трубный клик, Зовущий Марса на поля смертей Для новой страшной жатвы. Соловей Удар и этот возвратить спешит, Трепещет грудь его, и клюв дрожит, И рвется ввысь, сверкая и дробясь, Внезапных трелей правильная вязь - Осмысленный ликующий трезвон! То вдруг, рыдая, задохнется он В коротких, частых всхлипах - словно град, Несется этих звуков водопад Чрез горло его влажное, спеша Из той груди излиться, где душа Певца - родник ее вечноживой - Омыта в струях музыки самой. Гармоний золотых счастливый край, Где зреет лучших песен урожай, Где каплющие сладостью плоды - Награда садоводу за труды На этой щедрой ниве! Горний хор, Во славу Феба певший с давних пор, Звенящий серебром с той высоты, Где музы на заре полощут рты Росою Геликона и людским Ушам даруют свой рассветный гимн, Как бы моля: пусть спит усталый люд, Пока они заутрени поют, Своим небесным щебетом храня Его покой от рдеющего дня! Так Соловей, дыханье горяча, Поет, и льется песнь его, журча Ручьем искрящимся. И он кладет В основу новой песни прежний ход Мелодии, покуда вихрь сильней Вздымает грудь его, рождая в ней Как бы землетрясенье, и тогда Напев окрепший прянет из гнезда, И к небу, лепеча, взовьется он, Самим собой, как эхо, окрылен. Открыв блаженству шлюзы, Соловей Дает свободно музыке своей Скользить по волнам, что и вверх, и вниз Раскачивают гордый вокализ. То чередой пронзительных рулад Зальется он, то вдруг умерить рад Их пыл усердный вставками басов, То медных труб военных хриплый зов Издаст. Экстазом певческим полна Его душа, и так легко она Излита, что вознесся над самим Собою он, той песней одержим. Стыдом и гневом поражен вдвойне Лютнист: "Что ж, госпожа, придется мне Сыграть еще - пой, лютня, так, чтоб мой Избыть позор, иль стань навек немой. Иль песнь победы выстрадай в борьбе, Иль плач надгробный по самой себе!" Так он сказал и, пламенем объят, И яростно, и робко тронул лад, И задрожал в смятенье нежный хор Испуганных и трепетных сестер - Как будто пряди Феба самого Волнуются и вьются под его Дыханьем буйным, что меж сфер поет, И шире раздвигают небосвод. Порхая по струнам то вверх, то вниз, Биенье ритма чувствует Лютнист В своей крови, а пальцы бой ведут В тенетах Феба с ратью звонких пут, По их ручьям впадая в океан Гармонии. Напев Лютниста пьян Таким нектаром сладостным, что с ним Кипящий в кубке Гебы - несравним. И каждый взмах перстов рождает свой Мгновенный отклик - струн певучих строй Порой жужжит назойливо и зло, Порой щебечет звонко и светло; И каждый штрих, и каждый оборот Лучится новым счастьем и цветет Иной красою. Так по гребням волн (Неистовством столь гармоничным поли) Вихрь вдохновенья гонит пред собой Рапсодий нарастающих прибой. И этот росчерк царственных причуд Пронзает воздух, и то там, то тут Мелькает в гордых тактах, и затем Теряется, не узнанный никем; Их голос робкий мечется меж нот, Твердя им о тщете своих забот: Ведь тайны, что хранит высокий дух Искусства, он назвать не смеет вслух, А только шепчет. Так на всякий лад Трепещут струны, будто бы хотят Лютниста душу провести по всем Надмирным сферам музыки - в Эдем Гармоний и средь горней высоты Поднять на трон нетленной красоты. И наконец (венчая долгий спор Певучих струн, рождавших до сих пор Блаженный разнобой под властью рук, Чьей волей описало полный круг Подъемов и падений колесо) В сладчайшем полнозвучье тонет все. Лютнист окончил и спокойно ждет, Чем Соловей ответствует, и тот, Хоть прошлый труд его чрезмерен был, Все ж рвется в битву из последних сил. Увы, напрасно! Многозвучный звон Искусных струн лишь миг пытался он Унять в порыве горестном одним Простым и чистым голосом своим. И не сумел, и в скорби опочил, И смертью пораженье искупил, И пал на лютню, о достойный, чтоб (Столь звучно певший!) лечь в столь звучный гроб! Перевод М. И. Фрейдкина ПЛАЧУЩАЯ О сестры - две струи, Серебристо-быстрый бег воды, Вечные ручьи, С гор потоки! Тающие льды! Источник слез неутолимый - Твои глаза, о Магдалина! Глаза твои - звездный свод, Нескончаемый звездопад, Звездный сев идет - Да будет урожай богат, Чтоб свет небесного чела Земля сторицей отдала! Да то не звезды все ж, Звезды незыблемо верны, Их паденье - ложь, Ими небеса полны, А у земли и власти нет Вместить столь совершенный свет! Твой плач - струится вверх, И пьют его небес уста, Как волны млечных рек. И, словно сливки, высь густа. Бурлит хрустальный океан - Сам небосвод от взглядов пьян! Под утро Херувим Спешит сюда глоток испить, Чтобы напитком сим Уста святые усладить. И песнь его весь день сладка: В ней привкус этого глотка ... А если новый гость вступил В круг звезд и путь свой завершил, Готовит небо пир: Наполнит ангел свой кувшин Из глаз твоих, черпнув сполна Из них господнего вина ... Нет, не на бархате ланит У розы - прикорнет роса, Ее лилея не сманит, Не в ней она смежит глаза: Цветы покинет, задрожит, Твоей слезою побежит!.. Янтарь прозрачно-золотой, Катясь слезами со ствола, Рожден печалью той, Которая в тебе взошла: Алмазы скорби в сих ларцах - Ключи небесного дворца! Когда, в величии представ, Скорбь мощи царственной полна (У скорби - царский нрав), Она, как _ты_, облачена, И носит жемчуг свой, горда, Она из слез твоих тогда!.. Когда, как плач, закат На нас прольется с высоты, Твой облик отразят Его печальные черты... О ты, чья сладость на века Печальна, а печаль - сладка!.. Перевод Д. В. Щедровицкого РОЖДЕСТВЕНСКИЙ ГИМН Песнь, которую поют пастухи Хор. Воспойте, пастыри! Для нас Заря любви в ночи зажглась. Пусть к небу пенье вознесется - Уж слишком долго дремлет солнце! Для спящего блаженства нет, Ему не думалось досель, Что мы узрим небесный свет, Царя целуя колыбель. Скажите, солнце торопя: "Теперь светло и без тебя". Ему мы явим чудеса, Каких не видело оно, Не созерцали небеса: Без солнца - все озарено! Где был ты, Титир, объяви, Что видел, Тирсис, назови! Титир. Я видел: лежа в темноте, Взглянул младенец чудно так, Что в небывалой красоте День воссиял, рассеяв мрак. Не на востоке занялась Заря, о нет, взошла из глаз! Хор. Не на востоке занялась ... Тирсис. Выла вьюга, пел мороз - То злой Борей летел на брань, Но вдруг забылся - и принес Нам ароматы вместо ран: Куда упал сладчайший взгляд - Там вместо льда цветы пестрят. Хор. Куда упал сладчайший взгляд... Оба вместе. Ты в нежном гнездышке лежал, Рассвет, несущий вечный день! С востока взгляд твой воспылал - И прочь бежала страха тень. Тебя в сиянии твоем Узрев, мы зренью гимн поем. Хор. Тебя в сиянии твоем ... Титир. Сей бедный мир - я произнес - Приюта лучшего не даст ли Пришельцу, что светлее звезд, Чем грязные, сырые ясли? Отыщем в небе, на земле ль Сему младенцу колыбель? Xор. Отыщем в небе, на земле ль ... Тиpсис. Ты, гордый мир, ужель решил, Что дать приют младенцу смог? Нет, Феникс сам гнездо здесь вил, Любовь здесь возвела чертог, И прежде, чем родился тут, Он сам избрал себе приют. Хор. И прежде, чем родился тут ... Титир. Я видел: тихо снег летел Обвить младенца нежный сон И окружить его постель Подвижной белизной пелен. Сказал я: "Этого руна Забота слишком холодна". Хор. Сказал я: "Этого руна ..." Тиpсис. Я видел - серафимов рать, Пылая, облако несло, Могли их крылья отдыхать: Ведь небо вниз само сошло. Спросил я: "Так ли вы чисты, Чтоб лобызать его персты?" Хор. Спросил я: "Так ли вы чисты ..." Титир. Где преклонить главу - искать Начнет ваш Царь когда-нибудь, Но вот его ласкает Мать, Вот он склонился к ней на грудь Покорно... Места нет теплей, Когда мороз и снеговей. Хор. Покорно ... Места нет теплей... Оба вместе. Ты в нежном гнездышке лежал, Рассвет, несущий вечный день! С востока взгляд твой воспылал - И прочь бежала страха тень. Тебя в сиянии твоем Узрев, мы зренью гимн поем. Хор. Тебя в сиянии твоем ... Все хором. Гряди же, чудо из чудес, Миг, что объять всю вечность смог, Земля, достигшая небес, День - в ночи, в человеке - Бог. Младенец мал, но все вместил И небо наземь опустил. Пусть нет ни злата, ни шелков, Что окружать царя должны, Но чисто Девы молоко, И поцелуи так нежны. Вздох девы, матери святой, Он слил прохладу с теплотой!.. О нет, не свита тех царей, Чей ласков, но коварен взгляд, - В одежде шерстяной своей Простые пастыри спешат. Тот, кто всю жизнь пасет овец, Тот в простоте самой - мудрец. Сойдет апрель любви дождем, Чтоб ложе мая расцвело, - Цветов тебе мы изберем, Венок наденем на чело. В любви ты, Агнец, ближе к нам, Чем пастыри - к своим стадам. Величья кроткий Царь! Оплот Любви и красоты! Тебе И агнца каждый принесет, И белых пару голубей, Чтоб от огня твоих прекрасных глаз Душа, как жертва лучшая, зажглась! Перевод Д. В. Щедровицкого ПЫЛАЮЩЕЕ СЕРДЦЕ Достойный зритель! Пристально воззри: Под сим рисунком надпись разбери, И все ль на месте здесь? Реши И восхищаться не спеши. Ты скажешь: "Это - Серафим, А вот - Тереза перед ним". О, зритель! Мой совет прими: Порядок их перемени, Ведь, их местами поменяв, Ты будешь совершенно прав. _Ее_ - смени скорее _им_, Зови святую - _Серафим!_ Художник, ты ума лишен: Ее стрелу - подъемлет _он!_ Но мы-то сразу различим, Что дева - этот Серафим. Огонь сей женствен, словно он Ее любовью разожжен. О, как мечта твоя бедна, Кисть - равнодушно-холодна! Ты, видно, впавши в забытье, Создал _его_ - как тень _ее:_ Жена - она имеет мужа вид, Но подо льдом - огонь любви горит! Что ж, идеал, наверно, твой - Бессильный, женственный святой! Бездарный, если б ты стяжал Сей лучезарной книги жар, Ты _ей_ бы отдал полный свод Всех серафических красот: Все пламя юное красы, В лучах - ланиты и власы, Свет крыл, прозрачные персты ... Она блистанье красоты Величьем сердца обрела, И ей - горящая стрела! По праву возврати скорей _Ему_ - румянец, пламя - _ей_, Всю низость оскорбленья смой: Твой Серафим - да станет _мой!_ Пусть впредь не будет места злу: _Ему_ - вуаль, а _ей_ - стрелу! Вуалью сможет он тогда Скрыть краску гнева и стыда Пред тем, что днесь у нас хвалим Иного вида Серафим ... Ей дай стрелу - тебя она Сразит (прекрасна и юна): Ведь мудрый должен разуметь, Что в этих стрелах - жизнь и смерть! С твоей изящной пустотой Сравню ль величье жизни той? Пошлет стрелу - и мы узрим, Что перед нами - Серафим! Лишь горняя умеет рать Такими стрелами стрелять. Стрелу дай той, кем жар любви зажжен, Вуаль - ему, чтоб не был постыжен! Но, если снова рок судил, Чтоб недостойный счастлив был, Когда заносчивую ложь Правдивой песней не проймешь, Все торжество оставь за _ним_, А _мой_ пусть страждет Серафим... _Ему_ - весь блеск, могучий вид, Сверканье крыл, пожар ланит, _Ему_ - стрелу в огне лучей ... Лишь _пламенное сердце - ей!_ Да - ей! И с ним ей будет дан Весь полный стрел - любви колчан. Ведь для любви одно желанно Оружье - собственные раны! Слабейшее, в руках, любви оно - Сильнейшее. И сердце - пронзено ... О сердце-примиритель! Твой удел - В любви быть равновесьем ран и стрел. Живи в сей книге, вечно говори, Огнем - на каждом языке - гори. Люби, и уязвляй, и умирай, И, кровью истекая, покоряй! Жизнь вечная проложит пусть свои Пути - меж мучеников сей любви, Раб этой страсти да впадет в экстаз, Свидетельствуя о тебе - средь нас. Яви же фейерверка мастерство Над хладным камнем сердца моего, Достань из необъятной книги дня Все стрелы света! и стреляй в меня! Пусть все грехи пронзят они в груди, От _моего_ всего - освободи Меня, и будет благом сей грабеж, Коль так меня ограбишь и убьешь... О смелая, освободи меня - Всей силой _света_ и _огня_, Своей природой голубя, орла, Всем, в чем жила и умерла, Познанья пламенем, что ты пила, Любови жаждой, что в тебе росла, Тем, что пила, припав к рассветным чашам, И дня последнего глотком жарчайшим; Последним поцелуем, что вместил Весь мир - и к Богу дух твой возвратил; Тем небом, где живешь ты с ним (Вся из огня, как Серафим); Всем, что в _тебе_ есть от _Него_ - Избавь меня от _моего_, Чтоб жизнь _твою_ я дочитал И жить _своею_ перестал!.. Перевод Д. В. Щедровицкого Авраам Каули ОБМЕН Любовь цветет в ее глазах, как куст; Любовь волной ее волос русеет; Любовь проходит бороздою уст И в целину их поцелуи сеет. В любой из черт любовь воплощена, Но, ах, вовнутрь нейдет она. Внутри ж у ней три супостата есть: Неверность, себялюбье, лесть. Так лик земли цветы садовых гряд Румянят и сурьмит закат, А в сердцевине - мрак и ад кромешный, Там враг томится, дух стенает грешный. Со мною все как раз наоборот: Былой румянец уступил бескровью, Стыдом и страхом иссушен мой рот, А мрачность глаз не вяжется с любовью. Но к сердцу приклонись: она лишь тут, Как Ксеркс, вершит незримый суд. Возьми его, но мне отдай взамен Свое, чтоб лик мой не затмен Отныне был, дабы в черте любой Любовь он воплощал собой. О, перемена дивная! Так ну же - Стань мной внутри, как я тобой - снаружи. Перевод И. В. Кутика ЖЕЛАНИЕ Довольно! Надобно решиться; Мне с этим бойким роем не ужиться; Пускай безумцев мед его манит - По горло городом я сыт! Чего бы ради в вечном гуле Терпеть жужжанье, толчею, возню И то, как жалит сотни раз на дню Огромный город-улей? Куда отрадней и милей В деревне домик, (несколько друзей, Благоразумных и нелицемерных, Да полка книжек самых верных; И любящая без затей Подруга - не Венера красотою, Но добрый ангел, посланный судьбою Мне до скончанья дней. О ручейки! В струе студеной Увижу ли свой лик неомраченный? О рощи! О поля! Дождусь ли дня, Когда вы примете меня В свое счастливое соседство? Тут - всех сокровищ истинных казна, Природы клад, который нам она Передает в наследство. Гордыня и тщеславье тут Лишь в вычурных метафорах живут, Лишь ветер сплетничает за спиною, И разве эхо льстит порою; Сюда - в луга, в леса - Сходя на землю, устремлялись боги, Отсюда, видно, и ведут дороги С земли на небеса. Какое счастие - с любимой До гроба жить в любви нерасторжимой, В ее душе вселенной обладать И одиночества не знать! Одно смущает спасенье: А ну как все пример мой переймут И ринутся за мной, устроив тут, В глуши, столпотворенье? Перевод Г. М. Кружкова О НАДЕЖДЕ Диалог между Авраамом Каули и Ричардом Крэшо А. Каули. Надежда! Ты всегда обречена - Неважно, ты верна иль не верна: И благо, как и зло, тебе грозит, Серп рока с двух сторон тебя пронзит. О тень! Ты покидаешь нас И в светлый миг, и в черный час. Не в силах, хоть пытается, судьба Воспеть тебя. Лишь по плодам судить о древе можно, И ты, надежда, вовсе безнадежна! Р. Крэшо. Надежда! Неба пред землей обет! Ты - суть вещей, которых ныне нет, Ты - и сомненье, ты - и непреложность, С тобой мы все, мы без тебя - ничтожность. Ты - огнь и туча, свет и тень, Ты - жизнь во смерти, в мраке - день, Не может, как ни пробует, судьба Сломить тебя: Едва сверкнешь - судьбы зловещей серп Идет, как при рассвете, на ущерб. А. Каули. Надежда, ты усладу пьешь, пока Нам не оставишь даже ни глотка. Ты по миру пустить готова нас, Богатства наши спрятав про запас. Взойдем на ложе, а жена Давно уж чести лишена. Всегда приходится благой судьбе Идти со взяткою к тебе! Пусть радость, как вино, хранится строго: Испортишь, коль понюхаешь до срока. Р. Кpэшо. Казна любви, безмерный твой запас Затвором веры скрыт от наших глаз. Ты даришь хлеб небесный - ты в ответе, Чтоб царские не голодали дети. Взойдет, невинна и нежна, На ложе брачное жена, Одним лишь поцелуем одарив На свадьбе мужа. - Столь стыдлив Надежды чистый поцелуй, сколь свят В преддверье ложа свадебный обряд. Надежда! Ты - небес предощущенье, Ты вечности во времени вкушенье! Так ценность вин при выдержке растет: Мы чуем запах, предвкушая плод! На лоно солнечной любви Опустишь ты власы свои Златые - в этот миг тебя уж нет: Зарю поглотит полный свет. Так сущность сахара, растворена, Свой сладкий вкус отдаст душе вина. А. Каули. Ты - лотерея рока: мы глядим - На сто билетов - выигрыш один! Ты ищешь для себя неутомимо Прицел столь дальний, что стреляешь мимо. Ты - нам глаза затмивший дым Из образов, что сами мы творим. Ты - туча в золотом апофеозе, Но блеск исчезнет - хлынут слезы. Ты, звезды разума затмив над нами, Нам кажешь путь болотными огнями. Р. Крэшо. Судьба - превыше мира и сильней, Надежда - звезды вознесла над ней И в лотерее рока, средь невзгод И бурь - одной надежде повезет. Она над тучами витает, Мир света и любви ее питает. Чудесный промах! Ты несешь нам весть О том, что мы не то, что есть, Но - то, чем можем быть! Чрез твой обман Нам день грядущий в настоящем дан. А. Каули. Подруга страха! Веселей одет Безумный шут, несущий всякий бред. Мать сожаленья и дитя мечтанья! Алхимика огонь, любви пыланье Ты раздуваешь! Ты влечешь Волшебным словом: "Невтерпеж". Тех - гонишь вслед природе многоликой Сквозь лабиринт ее великий, А тех - за женщиной толкаешь следом, Чей и природе хитрый путь неведом!.. Р. Крэшо. Кормилица мечты! Подруга веры! Противоядье страху! Мудрость меры: При вялости - огонь, при буйстве - лед! Ты - регентша, пока любовь растет. Узнать алхимик злато тщится, Стихиям вглядываясь в лица, Еще сильней - влюбленного палит Единственный нежнейший лик. Надежду же, как ловчих дерзновенных, Природы бог стремит в поля блаженных! Перевод Д. В. Щедровицкого ОДА УМУ О, что есть ум? Поведай нам о нем, Средь нас прославленный умом! Не может хаос так преображаться, Не могут женщины так наряжаться! Он, чуден и тысячелик, Меняет образ каждый миг: То он приобретает ясный вид, А то незрим и, словно дух, сокрыт. Гора поддельных лондонских монет Не столь обманчива, о нет; Рисует гроздь Зевкис - в приманку птицам, И мы прельстились обликом цветистым: То вещь, ничтожную на вид, Наш взгляд, как лупа, укрупнит, А то, от вещи удалясь, наш взор Сочтет звездой летящий метеор. Ум - славный титул, выше всех наград, Его любой присвоить рад, И в умники у нас производимы Премногие, как кардиналы в Риме. И зря! - Сей титул не дают Ни тем, кто тешит праздный люд, Ни тем, чья речь цветиста, наконец: Нет, истинный мудрец - всегда мудрец! Нет, ум - не в том, кто свой бескровный стих Вместит в пять стоп хромых; Пусть всем душа, как нашим телом, правит, А низшим силам - ум пределы ставит. Встарь поэтический порыв Сложил из камня стены Фив. Но ныне нет чудес: ни городов Стихами уж не сложишь, ни домов. Нет, ум не сыплет блестки всякий раз: Искусство - вне прикрас. Считай - у тех в носу алмаз горит, Кто беспрестанно шутит и острит! Коль звезды густо и подряд Висят, не различит их взгляд. Так много их, что трудно нам смекнуть, Что звезды составляют Млечный путь. Ум - не в пустой игре созвучных слов: К тому любой школяр готов. Кто видит в этом ум - того прельстит И анаграмма или акростих. И пусть в стихах не прозвучит То, что девиц ввергает в стыд: Пусть автор, покраснев, такую грязь Сожжет, своих читателей стыдясь. Нет, ум - не в буйной сцене, где грозит Сломать подмостки Баязид, Не в виршах, где метафоры - в излишке, Не в Сенеки прерывистой одышке, Не в том, чтоб снова и опять Друг другу все уподоблять ... Так что ж есть ум, коль мы должны его Чрез "не" определять, как Божество? Ума творенье все в себе взрастит И мирно совместит, Так со зверьми в своем ковчеге Ной, Вражды не зная, жизнью жил одной, И так прообразы всего (У малого - с большим родство) Несмешанно соседствуют, чтоб в них, Как в зеркале, был виден Божий лик. Любовь, что двух сливает в одного, - Виновница того, Что я тебя обидел: за себя Тебя я принял и учил, любя. Исправь пером, не обессудь, Мой грех; а спросит кто-нибудь, Что я поставлю в образец уму, - Твои стихи прочту в ответ ему! Перевод Д. В. Щедровицкого ЭПИКУРЕЕЦ Пусть вино краснеет в чашах, Роз венки - на кудрях наших! Радуйтесь - веселье зыбко, Как вина и роз улыбка! Кто в венке из роз - тот смейся Над златым венцом Гигеса! День сей - наш: чего страшиться? День сей - наш, и он вершится! Так насладимся же им сами, Пока побыть он хочет с нами! Отгоним суету, тревоги: Днем завтрашним - владеют боги! Перевод Д. В. Щедровицкого Эндрю Марвелл МОЕМУ БЛАГОРОДНОМУ ДРУГУ МИСТЕРУ РИЧАРДУ ЛАВЛЕЙСУ НА КНИГУ ЕГО СТИХОВ С тех давних пор, как с музой вы сдружились, Век выродился, нравы изменились. На каждом - духа общего печать: Заразы времени не избежать! Когда-то не было пути иного К признанию, чем искреннее слово. Был тот хвалим, кто не жалел похвал, Кто не венчался лавром, а венчал. Честь оказать считалось делом чести. Но простодушье кануло без вести. Увы, теперь другие времена, В умах кипит гражданская война; Признанье, славу добывают с бою, Возвышен тот, кто всех сравнял с землею. И каждый свежий цвет, и каждый плод Завистливая гусеница жрет. Я вижу этой саранчи скопленье, Идущей на поэта в наступленье: Пиявок, слухоловок и слепней, Бумажных крыс, ночных нетопырей, Злых цензоров, впивающихся в книгу, Как бы ища преступную интригу В любой строке, - язвительных судей, Что всякой консистории лютей. Всю желчь свою и злобу языкасту Они обрушат на твою "Лукасту". Забьет тревогу бдительный зоил: Мол, ты свободу слова извратил. Другой, глядишь, потребует ареста Для книги, а певца - вернуть на место, Зане со шпагой пел он красоту И подписал петицию не ту. Но лишь прекрасный пол о том узнает, Что Лавлейсу опасность угрожает, Их Лавлейсу, кумиру и певцу, Таланту лучшему и храбрецу, Сжимавшему так яро меч железный, Так нежно - ручку женщины прелестной, - Они в атаку бросятся без лат И своего поэта защитят. А самая прекрасная меж ними, Решив, что сам я - заодно с другими, В меня вонзила взгляд острей клинка (Ей ведомо, как эта боль сладка!). "Нет! - я вскричал, - напрасно не казни ты, Я насмерть лягу для его защиты!" Но тот, кто взыскан славою, стоит Превыше всех обид и всех защит. Ему - мужей достойных одобренье И милых нимф любовь и поклоненье. Перевод Г. М. Кружкова ЮНАЯ ЛЮБОВЬ Ангел мой, иди сюда, Дай тебя поцеловать: В наши разные года Нас не станут ревновать. Хорошо к летам твоим Старость пристегнуть шутя; Без оглядки мы шалим, Словно нянька и дитя. Так резва и так юна, Радость у тебя в крови; Для греха ты зелена, Но созрела для любви. Разве только лишь быка Просит в жертву Купидон? С радостью, наверняка, И ягненка примет он. Ты увянешь, может быть, Не отпраздновав расцвет; Но умеющим любить Не страшны угрозы лет. Чем бы ни дразнило нас Время - добрым или злым, Предвосхитим добрый час Или злой - опередим. Дабы избежать вреда От интриг и мятежей, В колыбели иногда Коронуют королей. Так, друг друга увенчав, Будем царствовать вдвоем, А ревнующих держав Притязания отметем! Перевод Г. М. Кружкова СКОРБЯЩАЯ Скажи, отгадчик провиденья, Ты, звездочет и книгочей: Что значит Близнецов рожденье В купели звездной сих очей? Печаль, отяготив ресницы, Застыла так, что зыбкий взор Как будто в вышину стремится, Небес приемля приговор. И нарастает постепенно, И разрешается в слезах, Дабы росою драгоценной Усопшего осыпать прах. Но злоречивцы утверждают, Что сей росе - не тяжко пасть: Она лишь ночву увлажняет, Чтоб заронить иную страсть. В плену гордыни изнывая, Она себе слезами льстит, Сама трепещет, как Даная, Сама, как дождь, благовестит. Иные заключают дале: Мол, так она поглощена Надеждами, что все печали Выбрасывает из окна. Не платит долг воспоминанья Тому, кто мертв и погребен, А черни мечет подаянье, Другого возводя на трон. Как знать! Неведомая бездна - Слез этих горьких глубина. Ловцам жемчужин бесполезно Пытаться в ней достать до дна. Пусть судят или осуждают - Не стану умножать обид: Но, если женщина рыдает, Я верю, что она скорбит. Перевод Г. М. Кружкова ОПРЕДЕЛЕНИЕ ЛЮБВИ Моя любовь ни с чем не схожа, Как странно в мир пришла она, - У невозможности на ложе Отчаяньем порождена! Да, лишь отчаянье открыло Мне эту даль и эту высь, Куда надежде жидкокрылой И в дерзких снах не занестись. И я бы пролетел над бездной И досягнуть бы цели мог, Когда б не вбил свой клин железный Меж нами самовластный рок. За любящими с подозреньем Ревнивый взор его следит: Зане тиранству посрамленьем Их единение грозит. И вот он нас томит в разлуке, Как полюса, разводит врозь; Пусть целый мир любви и муки Пронизывает наша ось, - Нам не сойтись, пока стихии Твердь наземь не обрушат вдруг И полусферы мировые Не сплющатся в единый круг. Ясны наклонных линий цели, Им каждый угол - место встреч, Но истинные параллели На перекресток не завлечь. Любовь, что нас и в разлученье Назло фортуне единит, - Души с душою совпаденье И расхождение планид. Перевод Г. М. Кружкова ГЛАЗА И СЛЕЗЫ Сколь мудро это устроенье, Что для рыданья и для зренья Одной и той же парой глаз Природа наградила нас. Кумирам ложным взоры верят; Лишь слезы, падая, измерят, Как по отвесу и шнуру, Превознесенное в миру. Две капли, что печаль сначала На зыбких чашах глаз качала, Дабы отвесить их сполна, - Вот радостей моих цена. Весь мир, вся жизнь с ее красами - Все растворяется слезами; И плавится любой алмаз В горячем тигле наших глаз. Блуждая взорами по саду, Везде ища себе усладу, Из всех цветов, из всех красот Что извлеку? - лишь слезный мед! Так солнце мир огнем сжигает, На элементы разлагает, Чтоб, квинтэссенцию найдя, Излить ее - струей дождя. Блажен рыдающий в печали, Ему видны другие дали; Росою скорбной взор омыв, Да станет мудр и прозорлив. Не так ли древле Магдалина Спасителя и господина Пленила влажной цепью сей Своих пролившихся очей? Прекрасней парусов раздутых, Когда домой ветра влекут их, И персей дев, и пышных роз - Глаза, набухшие от слез. Желаний жар и пламя блуда - Все побеждает их остуда; И даже громовержца гнев В сих волнах гаснет, зашипев. И ладан, чтимый небесами, Припомни! - отворен слезами. В ночи на звезды оглянись: Горит заплаканная высь! Одни людские очи годны Для требы этой благородной: Способна всяка тварь взирать, Но только человек - рыдать. Прихлынь же вновь, потоп могучий, Пролейтесь, ливневые тучи, Преобразите сушь в моря, Двойные шлюзы отворя! В бурлящем омуте глубоком Смешайтесь вновь, поток с истоком, Чтоб все слилось в один хаос Глаз плачущих и зрячих слез! Перевод Г. М. Кружкова НЕСЧАСТНЫЙ ВЛЮБЛЕННЫЙ Счастливцы - те, кому Эрот Беспечное блаженство шлет, Они для встреч своих укромных Приюта ищут в рощах темных. Но их восторги - краткий след Скользнувших по небу комет Иль мимолетная зарница, Что в высях не запечатлится. А мой герой - средь бурных волн, Бросающих по морю челн, Еще не живши - до рожденья - Впервые потерпел крушенье. Его родительницу вал Швырнул о гребень острых окал: Несчастный! он осиротился В тот миг, когда на свет явился. Тогда, внимая гулу гроз, От моря взял он горечь слез, От ветра - воздыханья шумны, Порывы дики и безумны; Так сызмальства привык он зреть Над головою молний плеть И слушать гром, с высот гремящий, Вселенской гибелью грозящий. Еще над морем бушевал Стихий зловещий карнавал, Когда бакланов черных стая, Над гиблым местом пролетая, Призрела жалкого мальца - Худого бледного птенца, Чтоб в черном теле, как баклана, Взрастить исчадье урагана. Его кормили пищей грез, И чахнул он скорей, чем рос; Пока одни его питали, Другие грудь его терзали Свирепым клювом. Истомлен, Он жил, не зная, жив ли он, Переходя тысячекратно От жизни к смерти и обратно. И ныне волею небес, Охочих до кровавых пьес, Он призван, гладиатор юный, На беспощадный бой с фортуной. Пусть сыплет стрелами Эрот И прыщут молнии с высот - Один, средь сонма злобных фурий, Он, как Аякс, враждует с бурей. Взгляните! яростен и наг, Как он сражается, смельчак! Одной рукою отбиваясь, Другою - яростно вцепляясь В утес, как мужествует он! В крови, изранен, опален ... Такое блюдо всем по нраву - Ведь ценят красную приправу. Вот - герб любви; им отличен Лишь тот, кто свыше обречен Под злыми звездами родиться, С судьбой враждебной насмерть биться И уходя, оставить нам, Как музыку и фимиам, Свой стяг, в сраженьях обветшалый: На черном поле рыцарь алый. Перевод Г. М. Кружкова ГАЛЕРЕЯ Мне в душу, Хлоя, загляни, Ее убранство оцени; Ты убедишься: ряд за рядом По залам всем и анфиладам Висят шпалеры и холсты - Десятки лиц, и в каждом ты! Вот все, что я в душе лелею; Всмотрись же в эту галерею. Здесь на картине предо мной Ты в образе тиранки злой, Изобретающей мученья Для смертных - ради развлеченья. О, дрожь берет при виде их - Орудий пыточных твоих, Среди которых всех жесточе Уста румяны, темны очи. А слева, на другой стене, Ты видишься Авророй мне - Прелестной, полуобнаженной, С улыбкой розовой и сонной. Купаются в росе цветы, Несется щебет с высоты, И голуби в рассветной лени Воркуют у твоих коленей. А там ты ведьмой над огнем В вертепе мрачном и глухом Возлюбленного труп терзаешь И по кишкам его гадаешь: Доколе красоте твоей Морочить и казнить людей? И сведав то (помыслить страшно!), Бросаешь воронью их брашно. А здесь, на этой стороне, Ты в перламутровом челне Венерою пенорожденной Плывешь по зыби полуденной; И алкионы над водой Взлетают мирною чредой; Чуть веет ветерок, лаская, И амброй дышит даль морская. И тысячи других картин, Которых зритель - я один, Мучительнейших и блаженных, Вокруг меня висят на стенах; Тобою в окруженье взят, Я стал, как многолюдный град; И в королевской галерее Собранья не найти полнее. Но среди всех картин одну Я отличить не премину - Такой я зрел тебя впервые: Цветы насыпав полевые В подол, пастушкой у реки Сидишь и вьешь себе венки С невинной нежностью во взорах, Фиалок разбирая ворох. Перевод Г. М. Кружкова ГОРАЦИАНСКАЯ ОДА НА ВОЗВРАЩЕНИЕ КРОМВЕЛЯ ИЗ ИРЛАНДИИ Расстанься, юность наших дней, С домашней музою своей - Теперь не время юным Внимать унылым струнам! Забудь стихи, начисти свой Доспех и панцирь боевой, Чтобы они без цели На стенах не ржавели! Так Кромвель шел к своей звезде Не в мирном книжника труде, Но выбрав путь кровавый Войны и бранной славы. Как молния, что в клочья рвет Ее взрастивший небосвод, Коль в вышине небесной Ее трезубцу тесно, Он разметал в пылу вражды Своих сторонников ряды (Соперник в общем стане - Что враг на поле брани). Он, за дворцом круша дворец, Летел, как вихрь, и наконец Был миг триумфа явлен И Цезарь обезглавлен. Безумство - порицать иль клясть Небес разгневанную власть, И мы - к чему лукавить - Должны теперь прославить Того, кто из тиши садов, Где жил он, замкнут и суров (Где высшая свобода - Утехи садовода), Восстал и доблестной рукой Поверг порядок вековой, В горниле плавки страшной Расплавив мир вчерашний. Напрасно вопиет закон К правам прадедовских времен: Права сегодня в силе, А завтра - их забыли. Зияний жизнь не признает, И место слабого займет Могучий духом гений. Но кто в огне сражений Был духом Кромвелю под стать? А Хэмптон смог нам доказать, Что он искусен знатно Не только в деле ратном. Из тайных страхов и тревог Так ловко сплел он свой силок. Что в мрачном Кэрисбруке Карл сам отдался в руки. Но венценосный лицедей Был тверд в час гибели своей. Не зря вкруг эшафота Рукоплескали роты. На тех мостках он ничего Не сделал, что могло б его Унизить - лишь блистали Глаза острее стали. Он в гневе не пенял богам, Что гибнет без вины, и сам, Как на постель, без страха Возлег главой на плаху. И мир увидел наконец, Что правит меч, а не венец. Так зодчие толпою Пред страшною главою С холма бежали прочь, и Рим Надменным разумом своим Счел знамение это Счастливою приметой. И вот теперь посрамлены Ирландцы лишь за год войны (Удаче нет предела, Коль мастер знает дело). Ирландцам прежде, чем другим, Пристало петь герою гимн И подтвердить без лести, Что добр он к ним и честен. Пускай рука его сильна - Она республике верна, И все его правленье - Пример повиновенья. Палате общин преподнес Страну он, как арендный взнос, И славою своею Он делится лишь с нею. Свой меч и все, что им обрел, Готов он обществу в подол Сложить. Так ловчий сокол, Над жертвой взмыв высоко, Ее разит. Но, приручен, Уже не алчет крови он, А в ближний лес стремится, Где ждет сокольник птицу. И я теперь спросить хочу: Что нынче нам не по плечу, Когда сама победа Летит за ним по следу? И днесь его трепещет галл, Как Цезаря он трепетал. И Риму впору стало Припомнить Ганнибала. Предатель Пикт в ночи и днем Напрасно молится о том, Дрожа под пледом в страхе, Чтоб с ним избегнуть драки. Добро, когда в лесную сень Шотландский скроется олень И промахнется злая Английских гончих стая. Но ты, войны и славы сын, Шагай вперед, как исполин, И свой клинок надежный Не прячь до срока в ножны. Пусть блещет сталь его сквозь ночь И злобных духов гонит прочь. Коль власть мечом добыта. То меч ей и защита. Перевод М. И. Фрейдкина ПЕСНЯ КОСАРЯ Мой разум был вместить готов Все краски луговых цветов, Мои мечты еще светлей Казались в зеркале полей. Но Джулиана лишь пришла - Мой ум, как я - траву, на гибель обрекла. От скорби таю столько дней, Луга ж - все ярче, все пышней, И все полянки до одной Лежат в цветах передо мной, А Джулиана лишь пришла - Мой ум, как я - траву, на гибель обрекла. Поля, у вас коварный нрав: Вы, дружбу верную предав, Цветете, май встречая свой, Я ж - гибну, попранный стопой! Ведь Джулиана лишь пришла, Мой ум, как я - траву, на гибель обрекла. Смогу ль безжалостных