ников, остальное же его войско, состоявшее из пехоты, не могло подоспеть так скоро. Тем не менее он тотчас же приказал своим людям садиться на коней, для увеличения численности повелев каждому всаднику посадить к себе по одному пехотинцу. Самого короля окружала толпа верных его приверженцев, на лучших конях, с превосходным оружием, но их было всего лишь двести человек. -- Вперед, мои всадники! -- закричал король, поднимая копье. -- Нормы зовут нас, сама Вурда, богиня рока, указывает нам путь. Аттила мертв! Скачите, как вы никогда еще не скакали доселе, вы мчитесь за своей свободой! С быстротой ветра помчались кони, и через несколько часов впереди уже показались первые деревянные постройки гуннского лагеря. Стража у ворот беспрепятственно пропустила Ардариха: он был известен как преданнейший данник Аттилы, и наравне с амалом Валамером был наиболее почитаем усопшим царем. Первые, на кого наткнулся отряд германцев, была толпа приверженцев мальчика Эрнака, которого они нарядили в слишком широкий и длинный для него пурпуровый, вышитый золотом плащ и небольшую корону, и в таком виде возили его по улицам, набирая ему сторонников. Ибо еще не успел остыть труп великого властелина, как его бесчисленные сыновья уже начали враждовать за наследство. Многие из этих сыновей были моложе Эрнака, а взрослые по большей части разосланы были Аттилой по разным частям его обширного царства в качестве чиновников, наместников, полководцев, предводителей или посланников, многие также находились близ трупа отца, но не заявляя личных притязаний на престол, а лишь принимая сторону одного из трех братьев в начавшейся уже борьбе за наследие, борьбе, явившейся сильной пособницей германцев в деле их освобождения от гуннского ига. Еще при жизни Аттилы, князь Эцендрул и его брат, воспитатель и оруженосец Эрнака, потихоньку образовали сильную партию в пользу мальчика, распространив в лагере и в других ордах слух, будто отец формально назначил его своим наследником, в присутствии всех вельмож, между тем как братья его, Дженгизиц и Эллак, получат лишь назначения вице-королей или наместников Эрнака в тех странах, куда ему угодно будет назначить их. Тотчас по кончине царя Эцендрул разослал повсюду вестников о восшествии Эрнака на престол, и хотя опасаясь свирепого Дженгизица (об Эллаке, вообще не особенно любимом гуннами, и как раз теперь заключенном в темницу по приказанию самого Аттилы, Эцендрул и не думал), князь не решался еще открыто провозгласить мальчика царем в самом лагере, но зато повсюду возил его с целью возбудить участие и жалость к осиротевшему любимцу великого господина. Само собой разумеется, что избрание Эрнака своим первым последствием имело бы и возвышение и обогащение честолюбивого князя и его пособников. Чем дальше ехал Эрнак по улицам, тем больше росла позади его белой лошади толпа, оплакивавшая смерть его великого отца и восхищавшаяся необычайной красотой его наследника. -- Наконец-то он пожаловал, ленивый германский пес! -- закричал Эрнак, поднимаясь на широких золотых стременах и оборачиваясь в сторону Ардариха. -- Я заставлю его дожидаться своего господина! Аттила уже был слаб от старости! Вперед! Он жестоко ударил коня девятиконечным бичом, вонзил ему в бока шпоры так, что брызнула кровь и, быстро опередив своих спутников, поскакал навстречу гепидам. -- Где ты пропадал так долго, Ардарих? -- резким, высоким, неприятным голосом крикнул он ему. Король остановил своего рослого коня и с гордым достоинством ждал, опустив свое длинное копье острием вниз в знак миролюбия. -- Где ты пропадал так долго, гепид? -- продолжал дерзкий варвар. -- Мой отец умер в гневе против тебя! Ты заставил Аттилу дожидаться! Это не простится тебе! Я получил в наследство его царство и твое наказание. Не сиди передо мной как истукан гордости! Долой с коня, высокомерный германец! На колени! Целуй мое стремя и жди, как я решу твою судьбу! И он замахал своим бичом. Ардарих не шевелился и только в упор смотрел на взбешенного Эрнака. -- Я не разговариваю с мальчиками, -- спокойно обратился он наконец к подъехавшему Эцендрулу. -- Но ты, князь, и все вы, гунны, слушайте: я присягал в верности одному Аттиле, а не его сыновьям, им я не обязан повиноваться. Ради вашего великого царя даю вам хороший совет: не нарушайте мира с нами. Отдайте пленных германцев на суд из германцев и гуннов... -- Молчать, дерзкий раб! -- закричал Эрнак. -- Я твой господин. Ты это сейчас узнаешь! -- Никогда не стану я служить этому мальчику, князь Эцендрул. Пора рабства миновала. Я и амалунг Валамер свободны отныне. И советую вам, гуннские князья, освободить и остальные германские племена. Все равно придется вам это сделать, так лучше сделайте это добровольно! -- Нет! -- закричал Эрнак. -- Этого не будет! Я раздроблю все ваши племена. Землю вашу я разделю на клочки между моими братьями. Узнаете вы меня, германские собаки! Он замахнулся бичом и ударил коня Ардариха по голове так сильно, что благородное животное взвилось на дыбы. Но король мгновенно успокоил его и с угрозой поднял доселе опущенное копье. -- Берегись! Предупреждаю тебя. Не смей бить моего коня, или... -- Или что? -- визгливо закричал Эрнак. -- Я недавно слышал про одного еврейского князя, который сказал своему роптавшему народу: отец мой наказывал вас бичами, а я буду бить вас скорпионами. Мне это очень нравится, и ты должен поучиться этому, германец! Он снова замахнулся бичом на этот раз в лицо королю. -- Так умри же, молодой змееныш! -- воскликнул гепид и с такой силой вонзил копье в его пурпуровый плащ, что оно вышло острием между плечами. В то же мгновение разъяренные гунны бросились на короля, и острый нож Эцендрула сверкнул над его головой. Но удар миновал Ардариха: Эцендрул упал, сраженный в лоб метким копьем Гервальта. -- Вперед! Гепиды! За свободу! -- крикнул аламанн, выхватывая из-за пояса топор. С громкими криками бросились всадники Ардариха на растерявшихся от потери обоих своих предводителей гуннов, которые с воем побежали в лагерь, преследуемые торжествующими германцами. ГЛАВА СЕДЬМАЯ Быстро мчались гунны по направлению к площади, а за ними скакали их преследователи. На повороте одной из улиц, около башни, (оставшейся без часовых, которые увлечены были бегущей толпой), германцы услышали голоса, называвшие короля по имени и молившие об освобождении. Гервальт соскочил с коня и топором разбил дверь башни, из нее выбежали Визигаст, Дагхар и их свита: сквозь щели оконного ставня они увидели на улице смятение и бегство гуннов, а затем и скачущих гепидов. Радостно приветствуемые Ардарихом и его спутниками, они тотчас же были снабжены оружием и последовали за королем. Тут только узнали они о смерти Аттилы: их стражи, хотя и знавшие об этом, не сказали им ни слова. Прискакавших на площадь германцев на мгновение ошеломила бесчисленная масса толпившихся здесь пеших и конных гуннов. Прибывшие сюда раньше них гунны из свиты Эрнака успели рассказать о смерти мальчика и князя Эцендрула, и народные волны зловеще гудели тысячами угрожающих голосов. Дженгизиц и Хелхаль скоро приметили малочисленность германцев, положение которых было теперь поистине отчаянное. Размахивая бичом, Дженгизиц проскакал перед гуннами, отодвигая и размещая их густые ряды. -- Вперед, сыны Пуру! -- крикнул он. -- За мной, вперед! Вы слышали, что говорят наши жрецы? Дух великого отца моего переселился в такого же великого героя, каким был он. Этот герой -- я! Я чувствую в себе его мощный дух. Следуйте за мной, Дженгизиц ведет вас к победе! Дженгизиц сделался Аттилой! Глубокое молчание последовало за его воззванием: проникнутые священным ужасом, гунны набожно склонили головы и скрестили руки на груди в немой молитве, готовые в следующий момент броситься на смелых иноземцев и уничтожить их. Гибель германцев казалась неизбежной. Но тут случилось нечто совершенно неожиданное. ГЛАВА ВОСЬМАЯ В полной тишине, наступившей перед шквалом, откуда-то сверху донесся голос: -- Ложь! Все ложь! Германцы и гунны в изумлении подняли головы. На плоской крыше одной из ближних башен стояла высокая фигура в светлой одежде. Это была Ильдихо. Золотые ее волосы сияли в лучах заходившего солнца. -- Вам лгут, гунны! -- громко возвестила она вновь. -- Ваш царь умер не от излияния крови. Женщина убила его. Я, Ильдихо, задушила его, опьяненного, задушила своими волосами. У него в зубах потому и осталась прядь волос. Словно богиня стояла Ильдихо над гуннами -- и на площади поднялось смятение. -- О горе! -- Убит женщиной! -- Как и его отец! -- Проклятье исполнилось на нем! -- Горе его сыновьям! -- Он проклят навсегда! -- Бежать! Бежать прочь! Гунны, мужчины и женщины, в панике ринулись кто куда. Напрасно предводители пытались остановить их. Напрасно Хелхаль рвал на себе волосы, умоляя не покидать господина. Напрасно Дженгизиц стегал беглецов бичом, он сам был сброшен с коня и очутился под копытами. Хелхалю удалось, наконец, забраться на верхний ярус ступеней, окружавших дворец. -- Не верьте германке! Она лжет! -- кричал он с возвышения. -- Как и ты, Дзортильц, бежишь?! -- Он схватил начальника стражи, недавно обмывавшего вместе с Хелхалем труп повелителя. -- Остановись! Она лжет! -- Нет! Не лжет! -- вырвалось у воина. -- Бегите от проклятого трупа! Я сам видел, клянусь, у него во рту прядь золотых волос... Паника усилилась. Хелхалю удалось удержать у шатра лишь нескольких преданных ему рабов. Он боялся, что германцы уничтожат палатку вместе с покойником. Но им было не до того -- они отражали натиск гуннов, которые среди всеобщего смятения, валили прочь, круша друзей и врагов. В то время, как Ардарих стоял на месте, Визигаст и Дагхар со своими людьми пытались пробиться с южной стороны площади туда, где возвышалась башня, в которой была заточена Ильдихо. Дагхар прокладывал себе дорогу мечом, с трудом продвигаясь вперед. Вдруг король Визигаст воскликнул: -- Дагхар! На крыше гунн! Она погибла! Дагхар на миг остановился и, взглянув вверх, выдохнул: -- Это Дженгизиц. Она борется с ним. В отчаяньи бросился он вперед, изо всех сил работая и мечом, и копьем. Но если бы дорога была и вовсе пуста, он и тогда не поспел бы на помощь своей возлюбленной. ГЛАВА ДЕВЯТАЯ Поднявшись на ноги, Дженгизиц постоял, привалившись к чьему-то покинутому коню и едва перевел дух: в глазах темнело, в ушах стоял звон. Толпа бегущих вновь едва не сшибла его, но кто-то узнал: -- Это же сын царя, Дженгизиц! Он ранен, не задавите его! И все пронеслись мимо. Дженгизиц собрался с силами и обратил взор на башню. Новые толпы оттеснили его. -- Пропустите меня, -- прохрипел он, обращаясь к бегущим. -- Пропустите меня, гунны! Я прошу вас. Слышите? Дженгизиц просит! Такая страсть прозвучала в его словах, что гунны отступили, отталкивая своих соседей. -- Дженгизиц просит? Этого еще не бывало! -- Пропустите сына господина! -- Что хочешь ты, господин? Бежать? -- Нет, отомстить! -- прохрипел он, расталкивая бегущих и, выхватив из-за пояса свой кривой меч, помчался к башне. Дверь не уступала ударам. Одно только это и спасало доселе Ильдихо. Часовые ее бежали давно, при первой же вести о происшествии, унеся с собой ключ, и крепкая дверь, запертая еще, кроме того, на железный засов, выдержала все нападения. -- Топор! Гору золота за топор! -- Вот тебе топор, Дженгизиц! -- крикнул пробегавший мимо гунн, выхватывая свой топор и бросая его князю. -- Я научу тебя бегать, собака! -- закричал он и, кинувшись за гунном, рассек ему череп. Потом он начал разбивать дверь. Во все стороны летели щепы под сильными взмахами топора. На противоположном углу, в другой башне, также покинутой часовыми, в низком окне через щель ставня за работой Дженгизица с напряженным вниманием следила пара глаз. ГЛАВА ДЕСЯТАЯ Между тем Ильдихо с гордостью и радостью, но вместе и со страхом следила за поразительными последствиями своего поступка. Она смотрела на смятенное бегство гуннов, на их стычки с германцами, видела издалека своего возлюбленного и отца, спешивших освободить ее, но очень медленно приближавшихся к месту ее заключения. Опершись на перила крыши, она наблюдала с волнением за всей картиной, не обращая внимания на нередко падавшие возле нее стрелы, пущенные неверной рукой бегущих мимо гуннов. Удары топора в дверь внизу также не встревожили ее, и она продолжала следить за приближавшимся Дагхаром, когда внезапно с крыши ближайшего дома, по ту сторону соседней улицы, раздался громкий голос. -- Ильдихо! Ильдихо! Беги! Он убьет тебя! Беги с крыши в погреб, спасайся! Он сейчас придет! Обернувшись на голос, она увидела на углу широкой улицы, на крыше, стоявшего человека, который кричал и делал ей знаки. -- Эллак! Ты здесь? Что тебе нужно? -- Не спрашивай! Спрячься! Я не могу перескочить к тебе, слишком далеко. Он убьет тебя! -- Кто? -- Брат Дженгизиц! Он ломает дверь! Вот он! Из узкого отверстия в виде люка, ведшего на крышу, высунулось отвратительное, окровавленное лицо гунна. Он уронил топор при входе и держал в зубах длинный нож, оставив обе руки свободными, чтобы цепляться по ведшей сюда веревочной лестнице. Как ни велико было мужество Ильдихо, сердце ее охватил смертельный ужас. У нее мелькнула мысль броситься с крыши, только бы избежать рук Дженгизица, но башня была очень высока, прыжок означал неминуемую смерть, и она кинулась вперед, чтобы столкнуть врага в люк, пока он не вылез на крышу. Но уже было поздно: он стоял перед ней. -- Дагхар! -- крикнула она. -- Дагхар! На помощь! -- Кричи! -- насмешливо сказал он. -- Горе тебе, убийце величайшего из людей! Жаль, что нет времени помучить тебя. Но жить ты не будешь! И он бросился на нее с занесенным ножом. Но девушка была отважна и сильна: она нередко укрощала волов, останавливая их за рога. И теперь она решилась дорого продать свою жизнь. Обеими руками вцепившись в его правую руку с ножом, она мешала ему переложить оружие в левую, и в то же время изо всей силы толкала его к открытому люку. Сначала Дженгизиц опешил от неожиданного сопротивления, но опомнившись левой рукой схватил девушку за горло и быстро увлек ее к тому месту крыши, где перила были очень низки и где он мог покончить с ней, сбросив вниз. Ильдихо, стиснутая его железными пальцами, уже начинала ослабевать, руки ее разжались, колени подогнулись, и в помутившемся мозгу мелькнула последняя мольба к богине Фригге, когда вдруг снизу раздался такой возглас ужаса и изумления, что палач и жертва вздрогнули и остановились в своей отчаянной борьбе. Дженгизиц вырвал руку и отскочил от Ильдихо, прислушиваясь и озираясь. В то же мгновение на крышу позади них прыгнул человек: это был Эллак. ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ Угадавшие его намерение гунны приветствовали его оглушительным криком, который так поразил боровшихся на крыше. Жизнь Эллака висела на волоске в миг этого безумного прыжка, но он удался, и Эллак уже стоял между братом и девушкой. -- Беги, Ильдихо! Она исчезла в люке и, быстро спустившись по веревочной лестнице, уже бежала к двери, когда наверху послышалось тяжелое падение. Дженгизиц, забрызганный кровью, в один миг очутился возле нее. -- Пес убит! Теперь твоя очередь! И он схватил ее за длинные волосы. Она громко закричала от боли и страха и закрыла глаза. -- Дагхар! -- отчаянно крикнула она в последний раз. -- Я здесь! -- раздалось в дверях. Волосы ее рассыпались по плечам. Она открыла глаза: рядом с ней стоял Дагхар, а позади на полу в предсмертных судорогах корчился Дженгизиц, в горле, у него торчало копье. Все завертелось перед Ильдихо, и она без чувств упала на руки жениха. ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ Когда она опомнилась, вместе с Дагхаром около нее стоял король Визигаст и его свита, рассеявшие последних гуннов. Все вместе они поспешили на площадь к Ардариху, которого застали в переговорах с Хелхалем. Старик согнулся и одряхлел в эти несколько часов и стоял перед королем, склонив свою седую голову, а по его впалому бледному лицу катились крупные слезы, смешивавшиеся с кровью из раны на щеке. Молча, угрюмо и не поднимая глаз слушал он Ардариха. -- Я не могу согласиться на твое предложение, -- говорил король, -- выдать тебе короля Визигаста, Ильдихо и Дагхара, для спасения которых я рисковал своей жизнью и жизнью своих всадников! Это требование безумно, старик! Отношения наши изменились. Мы не данники сыновей Аттилы! Мы свободны! Лучше согласись ты на то, что я предлагаю тебе: мы не станем трогать вас и уйдем с миром, но вы должны отпустить с нами из лагеря всех пленных германцев, их жен и детей. Вы же, гунны, оставайтесь здесь оплакивать вашего царя и падение вашего царства. Сыновьям Аттилы передай, что мы считаем себя свободными от гуннского ига! Если же вы хотите, то соблюдем древний народный обычай: назначим время и место великой битвы. Пусть боги решают сами, кому быть победителем, кому -- побежденным. Через четыре месяца вы уже сможете собрать все ваше войско, и мы также. В Панонии прекрасная река Нетад течет по обширной, удобной для битвы равнине. Туда приглашаю я тебя, всех сыновей Аттилы и все орды гуннов для решения нашего спора. Ты согласен? -- Согласен! -- твердо отвечал Хелхаль, выпрямляясь. По его знаку по лагерю разосланы были гонцы, возвещавшие германцам, что они свободны и могут вернуться на родину вместе с Ардарихом. -- А теперь, -- обратился к германцам Хелхаль, -- уйдите и не оскверняйте вашим присутствием великого мертвеца! Ильдихо подошла к отцу и Дагхару и, покраснев, что-то тихо сказала им. Они утвердительно кивнули, и король Визигаст обратился к Хелхалю: -- Кроме свободы пленных германцев, мы еще требуем от вас одного мертвеца: отдайте нам труп Эллака, павшего под ножом гунна за мою дочь. Труп его не должен быть посрамлен вашей местью. Мы увезем его с собой и погребем по готскому обряду. -- Он был чужой нам при жизни! Пусть же останется им и после смерти! Возьмите этого ублюдка! -- угрюмо отвечал Хелхаль. Дагхар с несколькими гепидами принес с башни тело Эллака и положил его на носилки. Затем германцы удалились от шатра, около которого еще оставалась довольно многочисленная толпа рабов и гуннов, и последнее, что видел обернувшийся назад Ардарих, была высокая фигура седого Хелхаля, как подкошенный сноп, свалившегося с деревянного помоста. Эпилог Гепиды вместе с трупом Эллака, достигнув южных ворот лагеря, остановились здесь ожидать толпами стекавшихся со всех сторон освобожденных пеших и конных германцев, с их семьями, имуществом, скотом и повозками. Прошло долгое время, пока вернулись гепидские герольды, объезжавшие все улицы с трубными звуками, и объявили, что в лагере не осталось ни одного германца. Тогда громадная толпа, разделенная на отряды под начальством князей, потянулась из лагеря. День уже клонился к вечеру, и солнце прощальными лучами золотило пеструю, движущуюся картину. Король Ардарих с другими вельможами, наблюдавший у ворот за отправлением, в последний раз обернулся на лагерь. -- Посмотрите! Какое там зарево! -- Да, и сверху густой дым, -- сказал Дагхар, -- точно гигантское погребальное знамя! Один из освобожденных германцев влез на высокий тополь, росший у ворот, -- О господин! -- вскричал он. -- Какое зрелище! Шатер со всеми драгоценностями пылает! Они зажгли его! -- Что ты видишь? -- Они бросают в огонь людей, живых людей! Я вижу их! Это рабы, которые ставили шатер и строили подмостки. Германец быстро соскользнул вниз. -- Понятно, -- сказал король Визигаст. -- Они сознают, что пришел конец их силе. Скоро царский лагерь станет пустынным и беззащитным. Они не хотят, чтобы кто-нибудь знал, где погребен Аттила, с его сокровищами, ради которых могли бы потревожить его прах! Их царству настал конец! Содержание АТТИЛА Книга первая . . . . . . . . . Книга вторая . . . . . . . . . Книга третья . . . . . . . . . Книга четвертая . . . . . . . . . Книга пятая . . . . . . . . . Книга шестая . . . . . . . . . Эпилог . . . . . . . . . .