ь она снова увидит Ипполито, помогала Екатерине наслаждаться этими приятными часами. Однажды летом, когда она вышивала с монахинями покрывало для алтаря, состоялась беседа, которую девочка запомнила на всю жизнь. Лючия, разговорчивая молодая монахиня, принялась рассказывать о чудесах, которые имели место в Мюрате. - Когда-то, - начала девушка, - Мюрате был очень бедным монастырем; Флоренция переживала тогда тяжкую пору. Город был таким же бедным, как и монастырь. Люди решили попросить помощи у Непорочней Девы. Они принесли в город статую Девы; каждый монастырь должен был поднести Деве какой-то дар. У нас в Мюрате не было ничего; мы не знали, что нам делать. - О! - сказала сестра Маргаретта. - Ты собираешься поведать историю про черный плащ. Я много раз ее слышала. - Несомненно, однако наша герцогиня ее не знает. - Да, верно, - сказала Екатерина. - И Мария - тоже. Мария была послушницей, чье торжественное появление в монастыре недавно наблюдала Екатерина. Мария сказала, что она хочет услышать историю про черный плащ. - Настоятельница собрала вокруг себя всех сестер, - продолжила Лючия, - и сказала: "Не отчаивайтесь. Мы подарим Непорочной Деве плащ. Такого плаща не видели во Флоренции. Это будет плащ из дорогой парчи, отделанный мехом горностая и расшитый золотом". - Монахини удивились - где они возьмут такое одеяние при их бедности? Но во взгляде настоятельницы было столько святости, что некоторые послушницы - впоследствии они сказали об этом - поверили, что произойдет чудо. "Послушайте меня, - сказала настоятельница, - мантия возникнет из наших молитв. Мы пропоем три книги псалмов во славу Святой Троицы и получим шесть ярдов парчи. Семь тысяч раз исполним "Аве Мария" и получим горностаевые шкурки. Семьсот раз прочитаем "Славься, Господи" и обретем золотые пуговицы. Семьсот раз прочитаем "Аве Сантиссима", и у нас появятся золотые нити для вышивки". Тысячи молитв были прочитаны монахинями дополнительно к их обычным обязанностям подобного рода. Они потратили на это массу времени. - Но даже тогда вряд ли они смогли положить плащ к ногам Девы, - подавшись вперед, сказала Екатерина, - потому что для него нужны парча, мех горностая, золото, а не молитвы. - Но ты услышала не все, маленькая герцогиня. В тот день, когда должно было состояться подношение даров, на площади перед муниципальным дворцом собралась толпа. Там стояла большая фигура Девы, она ждала подарков. Их было много - золото, серебро, драгоценные камни. Настоятельница и сестры Мюрате стояли с пустыми руками, но их лица сияли; перед их глазами была прекрасная мантия, созданная из молитв. И вдруг... что вы думаете? Вперед вышли два человека. Они положили к ногам Девы парчовую мантию с мехом горностая, расшитую золотом точно так, как описала настоятельница монахиням. Мужчины сказали, что это дар Мюрате. Это были ангелы. В этом и заключалось чудо с плащом Девы. Что скажешь теперь, герцогиня? Добавлю, что с того дня началось процветание Мюрате; многие узнали о чуде; богатые женщины стали послушницами обители, сюда стали стекаться пожертвования. Это было великое чудо. - Потрясающе! - воскликнула Мария, но Екатерина ничего не сказала. - Ну, герцогиня? - сказала Лючия. - Я думаю, это замечательное чудо, - произнесла Екатерина, - но плащ принесли не ангелы, а обыкновенные люди. - Обыкновенные люди? Значит, чуда не было? Серьезные глаза Екатерины смотрели на сестер. Она казалась себе взрослой и мудрой, несмотря на свой юный возраст. - Это было чудом, - Екатерина чувствовала, что подобное объяснение происшествию дала бы теперешняя настоятельница, - потому что Дева помогла святой матери создать плащ в своей голове. "Сделай мантию из молитв, - сказала Дева, - и пусть она в то же время будет расшита золотом. Пусть двое мужчин предстанут в виде ангелов и положат ее к моим ногам". Люди гораздо больше обрадовались мантии, созданной молитвами и поднесенной теми, кого они приняли за ангелов, нежели обычному плащу, пусть даже самому дорогому. - Значит, ты полагаешь, это был обман? - Это было чудо, - сказала Екатерина. - Оно принесло обители процветание. Чудо - это всегда добро. Чудеса рождаются на небесах, но иногда происходят на земле. Лючия обняла Екатерину и поцеловала ее. - Ты слишком умна для нас, - сказала монахиня. Группы людей стояли возле стен обители. Они переговаривались между собой. - Она еще ребенок. - Дитя змей. - Мы не можем причинить вред маленькой девочке. - Ей исполнится одиннадцать или двенадцать лет... Она - Медичи и уже способна принести несчастье. - Монахини не позволят тронуть ее. - Она посеет смуту среди послушниц. Вы не знаете этих коварных Медичи. Они ужасно хитры. Город в осаде. Медичи засылают своих воинов во Флоренцию. Они не дают ввозить в город продовольствие, обрекая нас на голодную смерть, а кто-то говорит: "Пощадите этого ребенка!" Можем ли мы пощадить отродье тиранов? Екатерина, находясь в обители, слышала крики людей. Она знала, что стены Мюрате не защитят ее. Во Флоренции начались волнения; они бушевали вокруг монастыря. Ни подруги, ни настоятельница не смогут спасти ее теперь. Вся Флоренция была охвачена ненавистью к папе. Некоторое время тому назад он, замаскировавшись под коробейника, покинул Сент-Анджело. Когда чума выгнала его врагов из Рима, папа вернулся в Ватикан. Теперь он собирался усмирить Флоренцию, но это было нелегкой задачей. Флорентийцы безжалостно расчистили вокруг города пространство шириной в одну милю. Они сожгли прекрасные виллы и испортили отличные угодья, но теперь врагу было негде спрятаться. Все вносили свой вклад в оборону города - даже художники и скульпторы оставили свою работу и вышли на улицы, чтобы принять участие в борьбе. Она продолжалась много месяцев; Екатерина знала - граждане Флоренции помнят о том, что обитель Мюрате приютила девочку из семьи, которая несла им смерть и несчастья. Она понимала, что еще один счастливый период ее жизни подходит к концу. Она полюбила монастырь, уроки, волнующие чувственные песнопения, которые когда-то вызвали нарекания у Савонаролы; ей нравилась атмосфера тайны, в которой монахини отправляли корзинки с выпечкой своим родным; на корзинках был знак Медичи - семь шаров; это свидетельствовало о том, что изолированные от мира монахини сохраняли интерес к политике. Корзинки возвращались в обитель с записками. Так Екатерина узнала, что Ипполито жив и находится в Риме. Она ужасно обрадовалась этой вести, но ее огорчило то, что Алессандро был там же. Екатерина не виделась с Ипполито уже несколько лет, но она постоянно помнила о нем. Злобная толпа, собравшаяся у стен обители, выкрикивала ее имя. - Дайте нам девчонку Медичи! Дайте нам ведьму! Мы поместим ее в корзину и повесим на городской стене, чтобы она стала мишенью для воинов Климента. - Повесить ее в корзине? Это слишком хорошо для Медичи! Отдадим ее солдатам! Пусть они позабавятся с ней. Потом мы решим, как она умрет. К вечеру крики стихли. Екатерина пережила еще один день осады. Внезапно в дверь монастыря постучали; эхо разнесло звук по длинным коридорам. Сердце Екатерины отчаянно забилось. Настоятельница взяла фонарь, подошла к двери и обнаружила там трех сенаторов из правительства Флоренции. Они пришли за Екатериной Медичи. Екатерина знала, что это могло означать только одно. Днем толпа требовала казни Екатерины. Смерть казалась ей предпочтительней страха, который она испытывала. Монахини молились в своих кельях. Они просили Деву спасти герцогиню. Но у Екатерины не было времени на молитвы. Она прибежала в свою комнату и, охваченная паникой, отрезала свои чудесные светлые волосы. Потом нашла в одной из келий платье этого монашеского ордена и надела его. Сделав это, она взяла себя в руки и приготовилась к любому исходу. Она спустилась к мужчинам, которые пришли за ней. Настоятельница, монахини и сенаторы изумленно посмотрели на девочку. - Я - Екатерина Мария Ромола де Медичи, - надменным тоном произнесла она. - Что вам надо от меня? - Я - Сальвестро Альдобрандини, - сказал один из мужчин. - Я - сенатор флорентийского правительства. Решено, что ты должна покинуть Мюрате. Есть подозрения, что ты плетешь здесь интриги против правительства. Ты отправишься в монастырь Санта Лючия. Мы приказываем тебе немедленно пойти туда с нами. - Я не пойду, - сказала она. - Тогда нам придется забрать тебя силой. - Вы не посмеете повести меня по улицам в этой одежде. - Ты не имеешь права носить ее. Переоденься. - Я отказываюсь сделать это. Вы поведете послушницу, невесту Христа, по улицам Флоренции? Это был умный ход. Все поняли это. Монахини принадлежат Христу, они неприкосновенны. Будет нелегко тащить по городу сопротивляющуюся, коротко постриженную девочку в монашеском платье. - Мы не хотим, чтобы тебе причинили вред, - сказал Альдобрандини. - Охрана защитит тебя на улицах города. Сообразительная Екатерина быстро поняла состояние Альдобрандини; ему не нравилось полученное им задание. Он колебался. - Я отказываюсь снять это платье, - сказала Екатерина. - Оставьте ее здесь до утра, - произнесла настоятельница. - Я буду молиться вместе с ней. Завтра она найдет в своем сердце необходимое мужество. Ко всеобщему удивлению, Альдобрандини согласился подождать до утра. Всю ночь монахини Мюрате молились за Екатерину. Маленькая процессия медленно двигалась по городу. Альдобрандини выбирал тихие улочки, но весть распространялась быстро. - Маленькую Медичи увозят из Флоренции. Они хотят защитить ее. На девочку сыпались непристойности и угрозы. Бормотание сменилось криками. Альдобрандини не хотел насилия. Если бы сейчас с девочкой что-нибудь случилось, он ответил бы за это позже. Уже закончилось короткое унижение Климента. Он заключил мир с могущественным испанским королем Карлом, который стал его союзником. Флоренция поняла, что альянс с Францией и Англией, а не Испанией, был ошибкой. - Отдайте нам Медичи! - потребовал кто-то. - Отдайте нам дочь тиранов. Пусть она пострадает... как страдали мы. Злобный крик был подхвачен: - Отдайте нам Медичи! Екатерине требовалось все ее мужество; воспитание помогало девочке скрывать страх. Теперь она радовалась этому. Она не смотрела по сторонам. Она сидела на коне с гордо поднятой головой и, казалось, не слышала злобные выкрики толпы. Внезапно возникло смятение, послышались звуки ударов, в эскорте образовалась брешь. Толпа увидела маленькую девочку. - Это монахиня! - крикнул кто-то. - Нас обманули! Они ведут не Медичи! Нам подсунули монахиню, а Екатерина тем временем скроется. Даже теперь Екатерина смотрела только вперед; она продолжала ехать с таким видом, будто происходящее не касается ее. Поток брани на мгновение стих. Охрана сомкнула свои ряды. Толпа отступила. - Нас провели! - крикнул кто-то. - Ее одели в монашеское платье! Неужели мы позволим одурачить нас? Но люди испытывали сомнения; они боялись причинить вред невесте Христа. В сердце Екатерины страх сменился торжеством. Она совершила чудо, подобное тому, что произошло с плащом Девы. Она не знала, от чего она спасла себя - возможно, от смерти. Как правильно, сказала она себе, надеяться не на молитву, а на находчивость Медичи. Через несколько месяцев после страшной поездки через Флоренцию Екатерина оказалась в Риме. Флоренция сдалась; Климент вернул себе власть; он послал за своей родственницей, которая уже созрела для замужества. Как чудесно было после всех этих лет снова встретиться с Ипполито! Он стал еще красивее, чем прежде; его отношение к ней изменилось. Она уже не была маленькой девочкой, с которой он любил проводить время во дворце Медичи. Ей скоро должно было исполниться четырнадцать лет; она потеряла угловатость форм, ее женственность расцвела. Жизнь снова стала прекрасной. Она любила своих подруг из Мюрате, но римское веселье приводило ее в восторг. Для радости была и другая причина: Алессандро находился не в Риме, а во Флоренции, во дворце Медичи. Климент сдержал обещание, которое он дал юноше. К ужасу всей Италии и Флоренции, папа сделал это чудовище правителем прекрасного города. Ипполито испытал потрясение, узнав, что Алессандро получит то, что ранее было обещано ему. Он долго не мог прийти в себя, будучи не в силах поверить в то, что Святой Отец способен так обойтись с ним. Ипполито сердился на себя, ему было страшно за Флоренцию. Екатерина старалась ободрить его, вывести из подавленного состояния. Оба они жили в одном из дворцов Ватикана; дипломатические приемы и церемонии папского двора развлекали девочку, так долго находившуюся за монастырскими стенами. Но она должна сделать Ипполито счастливым, доказать ему, что в жизни есть большие радости, нежели управление Флоренцией. Она видела, что его восхищает ее остроумие, изящная фигура, густые светлые волосы и блестящие глаза. Он оживился с ее возвращением. Они вместе ездили верхом. Екатерина была превосходной наездницей. В сопровождении небольшого эскорта они проводили весь день в седле. Ипполито поделился с Екатериной своими переживаниями; в течение нескольких недель он не мог говорить ни о чем другом. Он не только остался без наследства, но и лишился возможности самостоятельно избрать свою карьеру. - Екатерина, меня вызвал к себе Святой Отец. Он сказал, что хочет поговорить со мной наедине, и отпустил Его Преосвященство. Затем он открыл мне свои планы в отношении меня. Она поняла, что над ее мечтами о счастье нависла угроза. - Ипполито! Ты не уедешь отсюда? - Нет. Он хочет, чтобы я служил Церкви. - Ты... Церкви? Но ты так далек от нее! - Я сказал ему это. "Святой Отец, я не заслуживаю той чести, которую вы оказываете мне, - заявил я. - Церковь - не мое дело. Мне всегда внушали, что я буду править Флоренцией". Он рассердился. "Довольно! - закричал папа. - У Флоренции есть правитель!" Меня тоже охватил гнев. Я забыл о том, что нахожусь рядом со Святым Отцом. "Меня удивляет, что человек весьма сомнительного происхождения поставлен надо мной". Папа стиснул кулаки и закричал: "А в своем происхождении ты уверен?" Я гордо ответил, что мой отец был герцогом Немурским, а мать - знатной флорентийской дамой, в то время как матерью Алессандро была берберская рабыня. Тут он вовсе вышел из себя: "Это тебя не касается. Я решил, что ты посвятишь свою жизнь Церкви". - О, Ипполито, как ты сможешь воспротивиться его воле? - Наши жизни принадлежат нам самим, Екатерина. Иногда я забываю о том, что он - наш Святой Отец. Порой я ненавижу его. Ему нет до нас дела. Церковь тоже интересует его не слишком сильно. Власть - вот его бог. Он сделал Алессандро, этого бастарда, правителем Флоренции. Флоренция под властью Алессандро напоминает Рим при Нероне. Его похоть и жестокость угрожают всем. Люди бегут из города. Ты помнишь братьев Руджери? - Космо и Лоренцо! - воскликнула она. - Они покинули Флоренцию. Они принесли с собой дурные вести. Ты помнишь Алессандро злобным мальчишкой; он превратился в чудовище. Я слышал, что Святой Отец намерен женить своего бастарда на дочери императора Карла. - Несчастная дочь императора! - сказала Екатерина. Ипполито посмотрел на нее. - Екатерина, я благодарю всех святых за то, что Святой Отец называет этого монстра твоим братом. Если бы не это обстоятельство, возможно, тебе пришлось бы выйти замуж за Алессандро. Екатерина потеряла дар речи. Она не находила слов, способных выразить их общий страх перед такой перспективой. Он был так велик, что Ипполито забыл о своих проблемах; Екатерина, подняв глаза, увидела, что Ипполито разделяет ее чувства. Он поцеловал руку Екатерины. - Жизнь дарует нам утешения, Екатерина, - произнес молодой человек. Они засмеялись и поскакали дальше. Никогда еще Екатерина не была так счастлива. Она послала за братьями Руджери. Заказала им духи и лосьоны. Попросила узнать ее будущее. Охваченная приятным волнением, она бежала в плаще по улицам Рима к дому, одну из комнат которого занимали братья. Она попросила их позволить ей заглянуть в волшебное зеркало. Там она сможет увидеть лицо своего будущего мужа. Братья спешно покинули Флоренцию. Здесь, в Риме, они не располагали всем необходимым. Они пообещали сделать для маленькой Екатерины все, что было в их силах. Скоро они найдут способ показать ей лицо ее будущего супруга. Но Екатерине казалось, что она уже видит его; оно было благородным, грустным и красивым, с блестящими живыми глазами - такими, как у всех Медичи. Она была влюблена. Ей хотелось петь от счастья; Екатерине казалось, что никогда прежде воды реки не искрились так ярко; контуры величественных зданий смягчились, стали более красивыми; лица окружающих ее людей подобрели, солнце грело сильнее; каждый день она боялась, что не увидит сегодня Ипполито. Когда же она встречалась с ним, ее переполняла радость. Ипполито не мог не замечать состояния девушки. Он должен был видеть, как сверкают ее глаза, как звучит ее голос, когда она обращалась к нему. Они заговорили о любви во время прогулки верхом на лошадях. Это - счастливейший день моей жизни, думала Екатерина, глядя на сверкающий в лучах солнца город. Сегодня он был особенно красив. - Я молю святых о том, чтобы ты была так же счастлива, как я, - сказал Ипполито. - Я благодарен им за то, что папа не может выдать тебя за Алессандро. - Не говори о нем в такой день. - Хорошо, - согласился Ипполито. - Поговорим лучше о нас. - Да... о нас, Ипполито. - Я люблю тебя, Екатерина. Я полюбил тебя еще тогда, когда ты была маленькой девочкой и мы жили вместе во флорентийском дворце. - Я тоже любила тебя, Ипполито. Я не переставала думать о тебе в годы нашей разлуки. Я знала, что мы будем вместе. Они остановились. Эскорт замер чуть позади. Охрана догадалась, что Ипполито и Екатерина любят друг друга, раньше их самих. Ипполито взял руку девушки и поцеловал ее. - Господь создал нас друг для друга, - сказал он. - Положимся на него. Мы не были бы вместе, если бы он не захотел этого. - Ты прав, Ипполито. О, как я счастлива! - Я - тоже. Екатерина, если ты любишь меня, мне безразлично, что я потерял Флоренцию. - Я понимаю. Я была несчастна. Узнала страдания, одиночество и страх. Но я забываю все это, Ипполито, потому что жизнь подарила мне сегодняшний день. Им хотелось поцеловаться, обнять друг друга, но могли ли они сделать это в присутствии людей? Однако они имели возможность говорить о будущем; их глаза выражали любовь и нежность. - Екатерина, я думаю, что граждане Флоренции не будут долго терпеть тиранию Алессандро. - Да, Ипполито. Я в этом уверена. - И тогда, любовь моя, я стану правителем Флоренции... ты будешь жить со мной, во дворце, где прошло наше детство. - Ипполито, человек может умереть от счастья? Если да, боюсь, ты потеряешь меня. - Я не могу смотреть на тебя и не целовать. Поедем дальше. Позже были объятия и поцелуи; такая любовь не могла оставаться тайной. И почему они должны скрывать ее? Ипполито и Екатерина были двоюродными братом и сестрой, они оба принадлежали роду Медичи. Почему папе не благословить их союз? Дни счастья пролетели быстро. Новость не могла не долететь до ушей папы. О ней заговорили швейцарская и палатинская гвардии, дворцовые лакеи, она донеслась до епископов и кардиналов; они передали ее Монсеньору, который, в свою очередь, поделился ею с Его Преосвященством, папским управляющим, в чьи обязанности входило постоянно находиться при Святом Отце. Папа пришел в ярость. Он ненавидел Ипполито за красоту, обаяние и популярность. Он знал, что стоит потерять бдительность, как Ипполито причинит ему хлопоты. Упрямый молодой человек пытался отказаться от блестящей церковной карьеры только из-за того, что Алессандро стал правителем Флоренции. Ипполито станет таким человеком, какими были его отец и Лоренцо Великолепный. Ипполито не вписывался в планы папы. Зато Екатерина вписывалась в них. Эта девочка могла принести Клименту огромную власть и могущество. Сейчас ее будущий брак представлял для него самый большой интерес. Он связывал с ним планы и надежды. Папа посмотрел на свои длинные руки и словно увидел лица мужчин. Они предстали перед ним, точно были изображены на игральных картах, веер из которых он держал в своих пальцах. Герцог Албанский - не лучший выбор; он доводился Екатерине свояком; герцог Миланский по возрасту годился ей в дети, к тому же он постепенно терял свое состояние. Герцог Мантуанский? Этот человек вел жизнь, сходную с той, что вели отец Екатерины и сейчас во Флоренции - Алессандро. Этот брак нежелателен. Когда-то отец Екатерины удачно женился на даме, состоявшей в родстве с французской королевской семьей, и что произошло? Родители умерли вскоре после рождения девочки, которой чудом не пришлось заплатить за грехи отца. Нет! Он хотел найти ей состоятельного и могущественного мужа, и причем власть и происхождение играли первую роль в выборе кандидата - он затянет его в сети с помощью богатства Медичи. Есть еще король Шотландии. Но это маленькая и бедная страна. Были и другие. Граф Водемонт и даже герцог Ричмондский, внебрачный сын английского короля Генриха Восьмого. Папа нахмурился, вспомнив о происхождении герцога; сам Климент был внебрачным ребенком; несмотря на это, он обрел положение и власть. Вскоре брачный рынок предоставил папе шанс заключить блестящую сделку. Требовалась невеста для Генриха Орлеанского, второго сына самого короля Франции. Услышав об этом, папа поцеловал свой перстень и попросил у Девы благословения. Дом Медичи породнится с великим французским двором! Старшие сыновья имеют привычку умирать; иногда им в этом помогают. Жена второго сына имеет шанс стать королевой. Дети Медичи будут рады оказать помощь родственникам матери! Если удастся устроить этот брак, он станет важнейшим событием в истории Медичи. Брак отца Екатерины с родственницей Бурбонов покажется пустяком, если Екатерина выйдет за отпрыска Валуа. Он должен действовать осторожно. Он поговорил о возможном браке с императором Карлом, который, лукаво улыбнувшись украдкой, предложил папе закинуть удочку. Карл подумал, что резкий отказ пойдет папе на пользу. Разве королевские дворы вступают в родство с такими людьми, как Медичи? Да, они правили Флоренцией, но их корни - это торговцы. Франциск засмеется, выслушав предложение папы, и отпустит какую-нибудь ехидную остроту. Но Карл забыл то, о чем помнил папа. Ему было чем соблазнить французского короля. Франциск давно бросал алчные взгляды на Италию. Если Климент пообещает ему герцогство Миланское в качестве части сказочного приданого, он может не устоять. Предварительные переговоры начались, папа был настроен оптимистично. А теперь эта новость. Неслыханная глупость! Эти молодые люди, видно, потеряли рассудок. Кажется, весь Рим говорит о влюбленных Медичи. Во всем виноват Ипполито - вечная заноза. Климент послал за Екатериной. Она явилась к нему, пройдя сквозь череду залов и коридоров, мимо гвардейцев и лакеев папы. Она пребывала в счастливом сне. Теперь это было ее обычное состояние. Она постоянно думала об Ипполито. Они будут вместе до конца жизни. Если Алессандро не умрет и не будет свергнут, останется их любовь, их счастье. Быть вместе - вот что самое главное. А где - это уже не столь важно. Монсеньор ждал ее в одной из приемных. Он казался таким мрачным и печальным в своей пурпурной мантии, что Екатерина испытала к нему жалость. Она жалела всех, кто не был Ипполито и Екатериной. - Его Святейшество ждет тебя, - сказал Монсеньор и повел девочку к папе. Опустившись на колени, она поцеловала перстень Святого Отца и испытала облегчение; Екатерина поняла, что аудиенция не будет приватной: Монсеньор остался с ними. - Моя возлюбленная дочь, - сказал Святой Отец. - Я договорился о твоем немедленном отъезде из Рима. - Отъезде из Рима! - воскликнула она, не успев сдержать себя. "Покинуть Рим? Расстаться с Ипполито?" Папа молчанием выразил удивление ее дурным манерам. - Да, о твоем немедленном отъезде из Рима, - повторил он. Она потеряла дар речи. В ее глазах появились слезы. Она испугалась, что папа заметит их. Почему он отсылает ее из города? Она почувствовала, что над ее любовью нависла угроза. Она должна что-то сказать. - Святой Отец, я... я не хочу уезжать сейчас из Рима. Монсеньор стоял абсолютно неподвижно. Святой Отец молчал. Они не понимали ее. Как она могла забыть о том, что никто не смеет возражать папе римскому? Губы Святого Отца были плотно сжаты. - Риму грозит эпидемия чумы. Мы не можем рисковать жизнью нашей любимой дочери, - сказал он наконец. Это было ложью. В Риме не было чумы. Интуиция подсказала Екатерине, что ее хотят разлучить с Ипполито. Она забыла о приличии и достоинстве. - Куда... куда я поеду, Святой Отец? - Во Флоренцию, - сказал он. - О, Отец... Мой кузен Ипполито поедет со мной? Возникла зловещая пауза. Лицо Монсеньора превратилось в бесстрастную маску, которая скрывала его удивление. Святой Отец заглянул в полные муки глаза своей юной родственницы и, вместо того чтобы сделать ей замечание, ответил на вопрос девушки: - Твой кузен Ипполито отправляется с миссией в Турцию. Екатерина молчала; ее губы дрожали. Она знала, что последнее время жила словно во сне. Ее не ждет счастье с Ипполито. Этот всемогущественный человек не хочет, чтобы они поженились. Они были вместе, не думая о том, какой пыткой станет разлука. Возможно, Святой Отец испытал чувство жалости. Он посмотрел на бледное лицо страдающей девушки. - Дочь моя, - сказал он, - ты еще обретешь счастье. Тебя ждет встреча с великим человеком. Она не хотела говорить, но слова сами сорвались с ее уст. - У меня нет будущего без Ипполито; я не хочу жить без него. Папа не рассердился, услышав это заявление, прозвучавшее вызовом. Он помнил свою страсть к берберской рабыне, подарившей ему Алессандро. - Дочь моя, - сказал он, и мягкость его голоса временно утешила Екатерину, - моя возлюбленная дочь, ты сама не знаешь, что говоришь. Я надеюсь, что скоро смогу вызвать тебя из Флоренции. Если мой план осуществится, ты поедешь во Францию, чтобы выйти замуж за второго сына короля. Он положил руки на голову Екатерины, благословляя ее. - Да, во Францию, дочь моя. Ко второму сыну короля! Кто знает, может быть, когда-нибудь ты станешь королевой Франции. Чудеса случаются, дочь моя. Возможно, наша семья избрана править всеми странами. Не вздыхай и не плачь. Тебя ждет блестящее будущее. Потрясенная горем Екатерина поняла, что Святой Отец отпускает ее. Монсеньор увел девушку. Это был конец счастья. Прощание с любовью. Амбиции Климента, воплощенные в виде второго сына короля Франции, встали между Екатериной и ее возлюбленным. БРАКОСОЧЕТАНИЕ Юная девушка с разбитым сердцем доехала верхом от Флоренции до побережья Тосканы в сопровождении флорентийской знати. Она еще не пришла в себя; ее терзали душевные муки. Она должна была радоваться своему везению, но могла лишь плакать. Ее дядя, Филиппо Строцци - он стал вдовцом, поскольку тетя Кларисса умерла, не успев увидеть то, что она назвала бы "великим и радостным событием", - возглавлял процессию до присоединения к ней папы; в конце каждого дня путешествия он подзывал к себе племянницу и беседовал с ней, упрашивая Екатерину проявить интерес к своей счастливой судьбе, скрыть меланхолию и возрадоваться вместе со своими родственниками. Но она отвечала ему, что не все ее родные охвачены радостью. Это действительно было правдой. Филиппо Строцци подумал о том, что Его Святейшество совершил ошибку, включив Ипполито в состав эскорта, которому предстояло сопровождать девушку во Францию. "Я положу конец слухам, - сказал Климент. - Больше не должно быть разговоров о влюбленных Медичи". Филиппо пожал плечами. Для папы все складывалось удачно. Возможно, жизнь, которую он вел, не позволяла ему понять молодых пылких влюбленных. Климент не соблюдал требований целибата. Алессандро, развращенный монстр, доказывал это своим существованием. Но Его Святейшество никогда не позволял страсти возобладать над властолюбием. Не обладая большим воображением, он, верно, полагал, что его родственники склонны вести себя точно так же. Филиппо обладал большим жизненным опытом. Переводя взгляд с печальных глаз Ипполито на глаза Екатерины, в которых горел вызов, он думал о том, что включение молодого человека в состав их группы было ошибкой. Красивый романтичный Ипполито мог вскружить голову любой девушке; его турецкая миссия увенчалась успехом, он вернулся значительно раньше, чем предполагалось, с желанием снова увидеть свою возлюбленную. Несмотря на умение четырнадцатилетней Екатерины скрывать свои чувства, красивые глаза девушки выдавали ее, когда она с нежностью смотрела на Ипполито. Филиппо знал, что будет испытывать опасения до тех пор, пока они не сядут на французский корабль, который доставит их в Ниццу. Если Филиппо хотел поскорей увидеть побережье Тосканы, то Екатерина боялась этого момента. Она знала, что, покинув землю Италии, она потеряет надежду. Бегство станет невозможным. Но пока Екатерина ехала верхом рядом с Ипполито, она могла мечтать и надеяться на то, что ее мечты станут реальностью. Почему бы им не уехать куда-нибудь вдвоем? Иногда во время путешествия ей удавалось обменяться с кузеном несколькими словами так, чтобы их никто не услышал. Охваченная отчаянием, она забывала о сдержанности. - Ипполито, давай оторвемся от них. Поедем быстрее... куда угодно, какая разница. Давай не разлучаться. Ипполито печально смотрел на нее. Она была еще ребенком. Ничего не знала о жизни. Куда они скроются? Как будут жить? Бегство было невозможно. Их вернут назад к папе. - Не важно, Ипполито. Мы проведем вместе несколько месяцев, недель, дней. - Екатерина, думаешь, я не размышлял об этом? Я строил планы. Но все они ведут к беде. Я не могу обречь тебя на это. Где бы мы жили? Среди нищих? Среди разбойников? За наши головы назначат вознаграждение. Мы не будем в безопасности. Екатерина, ты выросла в роскоши. Знаю, тебе угрожала опасность, но ты не испытывала голода, любовь моя. Поверь мне, я думал об этом. Отчаянно искал выход, но не нашел его, потому что его не существует. - Всегда есть выход, Ипполито, - со слезами на глазах сказала она. - Всегда есть выход. Он покачал головой. - Нет, дорогая кузина. Мы с тобой - никто. Мои чувства? Твои чувства? Какое они имеют значение? Нам не суждено быть вместе. Мы должны вступить в браки, завести детей... или посвятить свои жизни Церкви. К тебе, любовь моя, судьба не так жестока, как ко мне. Ты всего лишь ребенок и, что бы ты ни говорила, тебя ждет прекрасное будущее. А мне уготована жизнь, которая мне не нужна. - Думаешь, мне нужна жизнь без тебя? - Екатерина, любовь моя, ты так молода. Возможно, ты полюбишь своего мужа. Он - твой ровесник. Почему бы тебе не полюбить его? Ты будешь счастлива, когда забудешь меня. - Я никогда не забуду тебя! - возмутилась девушка; она страдала и испытывала растерянность. Мне безразлично, что случится с нами, лишь бы мы были вместе, думала она. Он не любит меня так сильно, как я люблю его. Я думаю о нем, а он думает о комфорте, безопасности, будущем. Но мечты не покидали ее. Она верила, что однажды он подойдет к ней и шепотом сообщит план их спасения. Но он не сделал этого. Филиппо испытал облегчение, когда они сели на галеру и отплыли от побережья Тосканы. Охваченная отчаянием Екатерина, напрягая зрение, всматривалась в удаляющуюся землю, на которой мечтала остаться. Они поплыли к Ницце; Филиппо постоянно находился возле Екатерины. - Дитя мое, - умолял ее он, - что подумают французы, увидев невесту с заплаканными глазами? Что решит жених? Успокойся. Будь благоразумной. - Благоразумной! - взорвалась она. - Я покидаю все, что я люблю. Буду жить среди чужих людей. Чему я должна радоваться? - Ты едешь к тем, кто будет лелеять тебя. Мы, твои родственники - я, Его Святейшество и Ипполито, - не можем остаться с тобой, но возле тебя будут находиться твои соотечественники, мужчины и женщины. Святой Отец позволил тебе взять с собой твоих юных астрологов и Мадаленну, которую ты любишь; там будут с тобой и другие, например, Себастиано ди Монтекукули. Я могу назвать дюжину имен. Ты не будешь одинока в чужой стране, имея рядом с собой друзей-итальянцев. Она не сказала ему: "Мне все равно, кто будет рядом со мной, если я не смогу видеть Ипполито". Но он ее понял. Он был добр и внимателен к ней, как никогда прежде. Она наблюдала за тем, с какой помпезностью встречали папу. Она знала, что уже потеряла Ипполито, хотя он еще находился рядом. Это был впечатляющий спектакль - на шестидесяти кораблях подняли флаги, приветствуя Святого Отца. Он поднялся на палубу личной галеры в мантии из расшитой золотом парчи. Флотилия поплыла в сторону Марселя за флагманом, на борту которого находились Святые Дары. Но Екатерина испытывала не восторг, а ощущение потери. В начале октября 1533 года дозорные замка Иф и крепости Нотр-Дам де ля Гард увидели корабль, шедший первым. Они передали с помощью сигнальных флагов в Марсель весть о скором прибытии флотилии с невестой королевского сына. Юный жених находился со своим отцом и придворными в лагере, разбитом возле города. Они ждали невесту и ее эскорт, поскольку согласно этикету король не мог войти в город раньше Святого отца. Зазвонили колокола; грохот сотен пушек разнесся по улицам. Людям не терпелось поскорей увидеть невесту-итальянку. Екатерина ждала на борту корабля, что произойдет дальше. Любопытство ослабило ее печаль. Она начала понимать значение этой помпезной церемонии. Возможно, грядущие события помогут ей хоть немного развеять грусть. Ей сообщили, что коннетабль Франции вскоре взойдет на палубу, чтобы обратиться к ней с речью. Она с нетерпением наблюдала за приближением лодки. Ее встревожил вид этого мужчины, окруженного свитой. У него был недобрый рот и безжалостные глаза. Он носил женственное имя - Анн де Монморанси. Он сообщил Екатерине, что предпринято все необходимое для того, чтобы она чувствовала себя в Марселе как дома. Он сам лично контролировал все приготовления. Екатерина почувствовала себя важной персоной, которой уделял внимание такой человек. Он сказал девушке, что ей и ее эскорту выделен один из красивейших домов города. Аналогичный дом предоставлялся Святому Отцу и сопровождавшим его епископам, кардиналам и прочим церковным иерархам. В третьем доме разместились французы. Анн де Монморанси заявил маленькой герцогине, что Франция счастлива принять Екатерину Медичи и ее выдающихся родственников Екатерина ответила ему на превосходном французском, за что была вознаграждена одобрительным взглядом этого сурового человека. Он покинул Екатерину, которой предстояло дождаться того момента, когда она ступит на французскую землю и войдет в Марсель. Но прежде должно было состояться церемониальное появление папы, за которым в город проследует король. Лишь после этого придет очередь Екатерины. Наконец это случилось. Екатерина въехала во Францию на чалой лошади под парчовой попоной. Ее сопровождала итальянская знать. То, что Ипполито находился рядом, не имело значения. Она теряла его навсегда. Она не осмеливалась посмотреть на кузена Екатерина не хотела предстать перед своим женихом со слезами на глазах. Она заметила, что взгляды зевак, толпившихся на улице, были прикованы к ней; люди не улыбались Екатерине. Может быть, она не нравится им? Разочаровала их? Она испытала страх, снова осознав, что теряет не только возлюбленного. Она также прощалась с домом. Ее голова была высоко поднята. Эти иностранцы не должны знать, что они испугали ее. Она наберется мужества - того самого мужества, которое помогло ей идти сквозь флорентийскую толпу. Сейчас оно пригодится ей. Ипполито, думала она, о, Ипполито, неужели уже слишком поздно? Разве не можем мы убежать даже сейчас? Но Ипполито, чья красота притягивала взгляды француженок, смирился с потерей. Она, Екатерина, должна сделать то же самое. Она стала думать о своем женихе. Интересно, как он выглядят? Церемонию проводил сам папа. Екатерина и Генрих, стоя перед ним, повторяли торжественные слова. Молодых окружала блистательная знать Франции и Италии. Екатерина едва слышала слова молитвы, почти не замечала толпы, заполнившей церковь; все ее внимание было приковано к юноше, стоявшему рядом с ней. Он был высоким, хорошо сложенным; его мускулы окрепли благодаря скачкам, турнирам и, конечно, охоте. Он был темноволосым. Екатерина, ожидавшая увидеть монстра, похожего на Алессандро, нашла одетого в роскошный, расшитый бриллиантами костюм Генриха красивым. Он, похоже, о чем-то грустил. Екатерина испугалась, решив, что она не понравилась ему. Неужели это имеет для нее, любящей Ипполито, какое-то значение? - спросила она себя. Оказывается, имело. Самолюбие не позволяло Екатерине смириться с тем, что она разочаровала своего жениха. Он отводил взгляд в сторону; она хотела улыбнуться ему, дать понять, что испытывает такой же страх перед происходящим, как и он. Она хотела сказать ему, что прежде боялась этого брака, страшно переживала из-за него, но теперь, когда она увидела Генриха, она стала немного счастливее. Она познала и потеряла любовь; счастье умерло для нее навсегда, но она не испытывала отвращения к будущему супругу. Екатерина не находила в нем никакого сходства с Ипполито - Генрих был высоким и темноволосым. Но жених так и не взглянул на нее. Когда церемония завершилась, Екатерина забыла о своем женихе - к ней подошел самый потрясающий и блестящий человек, которого она когда-либо видела. Он взял ее руку. Она подняла голову и заглянула в сверкающие глаза, смотревшие на нее. Это были добрые глаза, однако они казались усталыми, под ними висели темные мешки. Они были живыми, но не порочными, насмешливыми, но не злыми. Казалось, они говорили: "Тяжелое испытание, правда? Но оно закончится, и ты будешь вспоминать о нем с улыбкой. Такова жизнь". - Я отведу невесту в мою личную резиденцию, - объявил он, - там ее ждет банкет. Она знала, что этот добрый, очаровательный мужчина был королем Франции. Вспыхнув, она пробормотала слова благодарности. Он обворожил ее. Близость Франциска разволновала девушку. Образ Ипполито неизбежно тускнел в присутствии этого великого и доброго человека. Она видела его раньше. Тогда он поцеловал ее, приветствуя на французской земле. Он назвал Екатерину своей дочерью и подарил дорогие вещи. Она знала, что еще более дорогие подарки были отправлены из Италии во Францию. Но никакие подарки не казались столь ценными, как те, что преподнес ей очаровательный король. Он не забыл шепнуть Екатерине на ухо комплимент, хотя церемониальный этикет не требовал этого - слова восхищения исходили от сердца, король произнес их, чтобы Екатерина почувствовала себя дома, стала немного счастливее. Он взял девушку за руку, и она ощутила, что если ее печаль ослабла, если жизнь без Ипполито стала казаться менее тоскливой, то произошло это благодаря королю. Сейчас, во время свадебной церемонии, он выглядел еще более эффектно, чем во время их первой встречи. На нем была мантия из белого атласа, расшитая жемчугами и драгоценными камнями. Екатерина тоже выглядела великолепно в парчовом корсаже и белом атласном плаще с жемчугами и бриллиантами, но рядом с ним она казалась себе незаметной. Как приветствовал его народ! Как любили его люди! Почему нет? Он был королем и выглядел как подобает королю. - Ну, малышка, - сказал он ей, - церемония закончена. Теперь ты - наша настоящая дочь. - Ваше Величество, вы даете мне почувствовать, что это правда, - ответила Екатерина. - Я всегда буду помнить, что сердечнее всех во Франции меня встретил король. Он посмотрел на нее с улыбкой и подумал: "Жаль, что ее муж не блещет красноречием. Несомненно, она умеет находить слова, которых ждут от нее". - Моя милая Катрин, - сказал он, - теперь ты - француженка. Не итальянка Екатерина, а француженка Катрин. Это не только бракосочетание, но и крещение. Как тебе нравится новое имя? - Оно звучит хорошо... когда его произносите вы. - Я вижу, тебя научили дипломатии. Уверяю тебя, это искусство необходимо для дам и джентльменов двора. - Это искусство необходимо всем, Ваше Величество. - О, ты - мудрая девочка. Скажи мне... это останется между нами. Что ты думаешь о своем супруге? - Мне понравилась его внешность. - Он не показался тебе слишком замкнутым? - У меня не было времени узнать его получше. - Да, да, маленькая Катрин. Знаешь, браки заключаются на небесах. - Некоторые - да, - быстро ответила она, - но мой был заключен в Риме. Он засмеялся. - И во Франции, моя дорогая. Мы рассматривали твой портрет, и я сказал: "Какое прелестное дитя!" Я тогда подумал, что полюблю мою новую дочь. - А когда вы увидели ее во плоти, Ваше Величество? - Теперь я не думаю, я знаю это. - Вы способны быстро полюбить, Ваше Величество. Он пристально посмотрел на нее. У Екатерины был скромный, застенчивый вид. Интересно, какие слухи о любвеобильном короле дошли до нее? - Любовь, - с чувством сказал король, - это самый прекрасный дар богов. Я влюблялся с твоего возраста, дитя мое. Это происходит со мной легко и естественно. Это у меня в крови. Екатерина была рада такому непринужденному общению с этим очаровательным человеком. Она обнаружила, что смеется. Она не думала, что сможет снова так смеяться. - О да, - продолжил король серьезным тоном, - мы будем друзьями, моя маленькая Катрин. А теперь скажи мне кое-что. Ты мало видела эту страну, но что понравилось тебе больше всего? Она немедленно ответила, глядя на него честными глазами: - Ее король, Ваше Величество. Он пришел в восторг - разве не приятно общаться с очаровательным четырнадцатилетним дипломатом? Невестка оказалась для него радостным сюрпризом. Он был готов поклясться, что она уже сейчас больше походила на француженку, чем на итальянку. На банкете король усадил маленькую Катрин рядом с собой. Конечно, он знал, что ее место было возле мужа, но парень будет располагать Катрин всю жизнь. Он не должен обидеться на отца за то, что на своем первом французском банкете она будет сидеть рядом с Франциском. Когда король говорил, все замолкали, прислушиваясь к его словам. Люди замечали, с какой нежностью относится он к девочке. Он объявил, что она теперь не Екатерина, а Катрин, его дорогая дочь. Она стала его Катрин, маленькой француженкой Катрин. Она сама разрешила дать ей новое имя. "Крошка Катрин завоевала расположение короля!" Кто-то сказал это вслух, другие подумали. Конечно, юной девушке не составляло труда понравиться королю. Но люди не были заранее уверены, что итальянке удастся это сделать - король отдавал ей в мужья сына, к которому относился с презрением. Катрин сидела за первым из трех больших столов с королем, своим мужем Генрихом, зятьями-принцами и кардиналами. Она уже сама мысленно называла себя Катрин. Екатерина была девочкой, считавшей, что с потерей возлюбленного ее жизнь навеки станет тоскливой и горестной. Катрин не была в этом уверена. Она по-прежнему любила своего кузена, по-прежнему верила, что никогда не сможет полюбить другого человека. Но очаровательный король заставил ее понять, что она снова может смеяться и быть счастливой - хотя бы на одно-два мгновения. Она радовалась тому, что папа не сидел за этим столом; он занял почетное место рядом с королевой за вторым столом. Екатерина испытывала радостное волнение, находясь среди людей, имена которых она заучивала на уроках. Она помнила, что Франциск был вынужден жениться на нынешней королеве после унизительного поражения и плена. Неудивительно, что он почти не глядел на нее. У этой женщины было милое, доброе лицо, но она держалась более официально и чопорно, чем другие дамы. Катрин принялась изучать их. Они сидели за третьим столом. Среди них находилась элегантная и очаровательная мадемуазель д'Эйлли, любовница короля; другие женщины появлялись и исчезали, а эта фаворитка была его постоянной привязанностью. Катрин понимала причину этого. У прелестной мадемуазель д'Эйлли были блестящие, светлые, вьющиеся волосы и умное лицо; сейчас она что-то рассказывала, и окружающие весело смеялись. Катрин заметила за третьим столом высокую темноволосую женщину, которая по красоте почти не уступала мадемуазель д'Эйлли. Она привлекала к себе внимание своим черно-белым траурным платьем, выделявшимся на фоне ярких нарядов, расшитых бриллиантами. Как удивительно она выглядела! Она выделялась строгостью своего облика. Катрин решила при первой возможности узнать, кто эта высокая темноволосая дама в черно-белом платье. Но прежде всего ей следовало повнимательней присмотреться еще к одному человеку. Своему мужу! Ее сердце затрепетало, когда она оценивающе взглянула на него. Она удивилась своим ощущениям. Она полагала, что будет смотреть на своего супруга с отвращением и страхом. Но могла ли она испытывать такие чувства к застенчивому юноше, который был лишь немного старше ее? Ему недоставало отцовской значительности, но явное сходство с Франциском действовало на девушку успокаивающе; оно даже странным образом волновало Катрин, хотя она и не сознавала причину этого чувства. Я бы хотела, чтобы он улыбнулся мне! - подумала Катрин. Я бы хотела, чтобы он дал понять, что хоть немного интересуется мной. Один раз он посмотрел на нее, и их глаза встретились. Он пытался взглянуть на Катрин тайком. Она смущенно улыбнулась, но он уткнулся взглядом в тарелку и покраснел. Она испытала чувство обиды, рассердилась на него. Как она могла увидеть в нем сходство с королем - человеком, обладавшим любезными манерами, самым очаровательным мужчиной из всех, кого она встречала! Внезапно Катрин увидела, что лицо Генриха изменилось. Оно стало красивым; девушку возмутило то, что он мог улыбаться, глядя на кого-то другого. Но на кого именно? Это была дама в черно-белом платье! Во время пиршества король увел папу в маленькую залу для беседы с глазу на глаз. - Они еще очень молоды, Ваше Святейшество, - сказал Франциск. - Пусть они побудут во Франции рядом... как друзья, понимаете? Я полагаю, Ваше Святейшество согласится, что до вступления в брачные отношения они должны узнать друг друга. Святой Отец покачал головой. - Нет, Ваше Величество. Они оба уже находятся в брачном возрасте. Я не вижу причин для того, чтобы откладывать осуществление брачных отношений. Король изящно приподнял свои плечи. - Нашей маленькой Катрин всего четырнадцать лет, мой сын старше ее лишь на несколько месяцев! Пусть они полюбят друг друга. Мы во Франции придаем большое значение любви. Франциск очаровательно улыбнулся, думая: "Почему ты, хитрец, не скажешь прямо? Ты хочешь скорейшего появления наследников. Спешишь протянуть свои алчные руки Медичи к французской короне". - Молодые люди, - заявил Святой Отец, - должны вступать в брак, если они хотят вести благочестивую жизнь. Они должны рано заводить детей. Это убережет их от соблазнов Дьявола. Я считаю, что им следует вступить в брачные отношения без промедления. Франциск лукаво улыбнулся, представив детей в постели. Бедная маленькая Катрин! Она заслуживает более галантного мужа. Генрих едва бросил на нее один взгляд за весь день; он влюбленно пялился на Диану де Пуатье. Кто мог подумать, что она произведет на него такое сильное впечатление! Женщина, которая по возрасту годилась ему в матери! - Тогда пусть будет так, - сказал Франциск. - Бедное дитя, боюсь, обретет неважного любовника. Папа насторожился: - Ваше Величество, что вы имеете в виду? Франциск, догадавшись, что его шутливое замечание было истолковано превратно, не смог отказаться от удовольствия подразнить папу. - Увы! Святейшество, у меня есть опасения на сей счет... в отношении мальчика. На лбу папы выступила испарина. - Не хотите ли вы сказать, что?.. - Увы, увы! Боюсь, да, Ваше Святейшество. - Я не понимаю. Вы говорите о неспособности к продолжению рода? Франциск рассмеялся, пожал плечами. - Поживем - увидим. Я имел в виду, Ваше Святейшество, что, боюсь, он плохо проявит себя на брачном ложе. Он так юн! Неопытен! У него еще не было любовницы! Папа испытал такое облегчение, что тоже засмеялся. - Простите меня, сир. Вы, французы, постоянно думаете о любви. Я забыл об этом. - А о чем думаете вы, итальянцы... о торговле? Папе захотелось ударить улыбающееся лицо собеседника. - Торговля, - сухо заметил он, - иногда способна приносить больший доход, нежели любовь. - В Италии - возможно, - сказал король. - Но здесь, во Франции, любовь часто оказывалась занятием не только более приятным, чем торговля, но и более выгодным. Так кто же прав - мы, французы, или вы, итальянцы? Святой Отец не хотел вступать в словесную баталию с королем Франции. - Значит, сир, вы согласны с тем, что их брачные отношения должны начаться этой ночью? - сказал он. - Нельзя упустить ни единую ночь! - с иронией в голосе воскликнул Франциск. - И как долго вы намерены оказывать честь моей стране вашим присутствием? - Я проведу здесь месяц. Франциск лукаво улыбнулся. - Они оба молоды и здоровы. Месяц... да, пожалуй, месяц. Папа пытался говорить таким же мягким, ироничным тоном, что и король. Ему с трудом удавалось это делать. Если король просто презирал папу, то Святой Отец ненавидел Франциска. Мальчик и девочка лежали на роскошной кровати. Им обоим было страшно. День бракосочетания закончился; приближенные раздели их и торжественно проводили к брачному ложу. Теперь они остались одни. Каждый ощущал страх партнера. О, Ипполито, подумала Катрин, это должно было произойти с тобой. Тогда все было бы по-другому... прекрасно. Она осторожно коснулась своих глаз и обнаружила, что они стали мокрыми от слез. Мальчик покрылся потом. Ему казалось, что его ждет самое тяжкое испытание из всех, которые ему уже довелось пережить. Она заметила, что он дрожит. Слышит ли он, как громко стучит ее сердце? Они оба знали, что должны исполнить свой долг. Она ждала, когда он заговорит. Ей показалось, что прошло много времени. - Ты... ты не должна винить меня. Я... я не хотел этого. Но... поскольку нас поженили... Его голос растворился в темноте. - Я тоже этого не хотела, - промолвила она. Но Катрин уже чувствовала, что боится меньше, чем он. Ее тронуло это, и она испытала желание утешить его. Да, он был старше ее на несколько месяцев, но она лучше знала жизнь. Она любила Ипполито и потеряла его. Она жила и страдала, как женщина, в то время как он еще оставался мальчиком. Ей следовало утешить его, сыграть активную роль. - Генрих, - ласково сказала она и приблизилась к нему. Генрих лежал на спине, уставясь на потолок. Катрин коснулась губами его уха, потом сунула туда свой язычок. Юноша тихонько ахнул. Она принялась ласкать языком его шею, потом, опустившись ниже, лизнула мускулистую грудь мужа, добралась до твердого, плоского живота. Откинув одеяло в сторону, медленно провела рукой по внутренней части его бедра от колена до мошонки. Нежно пощекотала ногтями его промежность. Обхватила пальцами горячий твердый член. Он затрепетал, точно раненая птица. Ласково оттянув его, вдруг отпустила. Он ударился о живот Генриха. Катрин почувствовала, что они оба готовы к важнейшему событию в жизни каждого из них. Она знала, что наездницы не испытывают значительной боли при потере девственности - их плева растягивается во время верховой езды, становясь эластичной. Славу богу, что она с детства проводила много часов в седле. Сев на корточки, она принялась ласкать себя членом мужа. Когда головка увлажнилась, она раздвинула губы и ввела орган Генриха в свое тело. Сделав несколько движений с небольшой амплитудой, она закрыла глаза и со всей силой опустилась на бедра мужа. Ей все же пришлось испытать боль, однако ни один мускул не дрогнул на лице Катрин. Внезапно струя жидкости обожгла ее. Катрин слезла с мужа. По бедрам девушки сочилась кровь. Она капала на белоснежную простыню. - Поздравляю тебя, мой мужчина, - сказала она, сжимая бедрами полотенце. Потом они молча и неподвижно лежали на огромной кровати. Ночь уже заканчивалась, когда они погрузились в глубокий сон. Катрин проснулась, когда уже было совсем светло. В первый момент ей показалось, что она находится в своей спальне, во Флоренции; потом она заметила рядом с собой юного мужа, вспомнила день свадьбы и последовавшую за ним ночь. Катрин почувствовала, что краска заливает ее лицо. Она зарделась еще сильнее, увидев, что разбудило ее. С одной стороны стоял Климент, с другой - король Франции. - Очаровательно! Просто очаровательно! - пробормотал король. - Точно бутон майской розы. Святой Отец ничего не сказал; его хитрое лицо было сосредоточенным. - Моя маленькая Катрин проснулась! - Король наклонился и поцеловал ее. Потом он прошептал: - Ты не разочарована, Катрин? Франция не ударила в грязь лицом? Катрин пожелала доброго утра этим двум великим людям. Она пробормотала, что испытывает неловкость оттого, что лежит, в то время как они стоят. - Забудь об этикете в такой момент, моя малышка, - сказал король. Повернувшись к папе, он добавил: - Думаю, Ваше Святейшество может успокоиться. Попросим святых о том, чтобы через месяц вы смогли с легким сердцем вернуться в Рим. Генрих открыл глаза; он тотчас разгадал, что привело сюда отца и Климента Седьмого. Он покраснел и исполнился ненавистью к своему отцу, папе римскому и молодой жене. Спустя месяц дела заставили Климента вернуться в Ватикан. Перед отъездом он дал аудиенцию своей молодой родственнице. Он сказал своему управляющему, что хочет поговорить с глазу на глаз с юной герцогиней Орлеанской. Катрин опустилась на колени и поцеловала перстень Святого Отца, думая: "Я долго не буду делать этого". Эта мысль обрадовала ее. Благословив Катрин, папа спросил: - Дочь моя, у тебя есть для меня новость? - Нет, Святой Отец. - Нет! Папа рассердился. Вопреки его надеждам и молитвам ничего не произошло, и он вернется в Ватикан обеспокоенным. Он винил в этом молодую пару. Они не проявляли усердия, иначе Святая Дева помогла бы ему, папе римскому. - Боюсь, что нет, Ваше Святейшество. - Дочь, - сказал папа. - Здоровье дофина оставляет желать лучшего. Ты забыла о том, какое положение ты займешь в случае его смерти? - Нет, Святой Отец. - Герцог Орлеанский станет дофином Франции, а ты - дофиной. И после смерти короля... Папа придал своему голосу зловещее звучание. Перед его глазами возник красивый сладострастник, любитель земных радостей; он лежал в гробу. - После смерти короля, - повторил он и быстро добавил: - Смерть, дочь моя, это то, к чему мы все идем. Со смертью этого болезненного юноши ты станешь королевой Франции. Ты задумывалась о том, что это будет значить? - Да, Отец. - Между тобой и французским троном стоит одна хрупкая жизнь. И если она оборвется - не знаю, как сказать: к счастью или к несчастью, - я верю, что ты сможешь исполнить свой долг перед твоими родными. - Я буду молиться, чтобы Господь дал мне на это силы, Отец. - Никогда не забывай о молитвах. Все может случиться... Франция от этого выиграет... и Италия тоже. Возможно, Господь распорядится таким образом. Ты регулярно молишься о том, чтобы ваш союз не остался бесплодным? - Регулярно, Отец. - Это хорошо. Встань, дочь моя. Она встала, и Святой Отец поднялся вместе с ней. Он положил руки ей на плечи и поцеловал в лоб. Папа испытывал недоумение и недоверие к королю Франции. Что имел в виду Франциск, когда назвал сына плохим любовником? Содержала ли эта фраза какой-то тайный смысл? - Дочь моя, умная женщина всегда сумеет завести детей, - тихо произнес Святой Отец. ЛЮБОВНИЦА Французский двор нашел маленькую итальянку скучной; она была молчалива и покорна. Никто не знал и не мог догадываться, какие эмоции бушевали в ней. Катрин радовалась тому, что ее научили скрывать страдания с помощью улыбки. Первый год она оплакивала Ипполито. Ей казалось, что образ красивого кузена никогда не сотрется в ее памяти. Я - самый несчастный человек в этой стране, говорила она себе. Но в то же время она постепенно забывала, как он выглядел, как звучал его голос; когда она пыталась воссоздать облик Ипполито, перед глазами Катрин появлялся ее молодой супруг. Она не могла ненавидеть Генриха, хотя и хотела этого. Она желала испытывать к нему те же чувства, какие питал к ней он. Генрих тяготился ею; она хотела сказать ему, что тоже тяготится его обществом. "Думаешь, я хочу быть с тобой? - была готова закричать Катрин. - Когда мы вместе, я вовсе не хочу тебя. Я хочу Ипполито! Ты ошибаешься, если думаешь, что моя страсть обращена к тебе. Я хочу Ипполито и всегда буду желать только его". В ней таилась страсть, плотское желание, которое пугало его. Генрих был холоден, держал жену на расстоянии. Любовь, которой они занимались, была для него долгом, и он исполнял его. Любовь! Ее не было. Только необходимость завести детей. Он старался избегать Катрин. При первой возможности уезжал в замок Ане, где его развлекала подруга. Катрин не могла понять этой дружбы между красивой вдовой и своим мужем. Что у них может быть общего? Почему он искал общества такой серьезной светской дамы, когда жена, его ровесница, была готова стать его другом, хотя и не могла полюбить? Юная неопытная Катрин страдала от одиночества, часто испытывала страх. Она жила в чужой стране. Если бы не дружба короля, она была бы совершенно несчастна. Когда он говорил с ней, ее настроение поднималось; она радовалась тому, что приехала во Францию. Он обворожил, очаровал ее. Она чувствовала, что странным образом влюблена во Франциска. Она любила обдумывать сказанное им в беседе, пытаться понять ход его мыслей. Иногда она говорила себе: "Если бы Генрих походил на своего отца!" Потом она радовалась его несходству с Франциском: Генрих избегал не только ее, но и других женщин. Он питал привязанность только к вдове, которая по возрасту годилась ему в матери. Катрин решила, что она поняла Генриха. У него не было матери, и он нуждался в ней. Он был еще мальчиком. Она с волнением ждала, когда он станет мужчиной. Жизнь, казалось, состояла из одних удовольствий. Всегда впереди был маскарад, банкет, бал или путешествие. Франциск и Климент встречались не только из-за бракосочетания молодых людей; они планировали кампанию против Испании и Англии. Король, любивший удовольствия так сильно, что его трудно было оторвать от них, все же мечтал о военных успехах, способных перечеркнуть поражение при Павии. Что касается папы, он всегда искал новых союзников. Кто мог стать лучшим союзником, чем король Франции, связанный с папой узами родства? Франциску, в нетерпении ждавшему, когда его планы осуществятся, требовались развлечения. Маргарита дарила ему сестринскую преданность; Анна д'Эйлли отвечала на его любовь; другие хорошенькие женщины развлекали Франциска. Он приблизил к себе двадцать или тридцать молодых женщин, отличавшихся красотой и остроумием. Куда бы он ни ехал, они повсюду сопровождали его; к их советам он прислушивался чаще, чем к мнению мужчин. Одной красоты было мало, чтобы очаровать короля; женщины должны были обладать умом. В их обязанности входило удовлетворять эротические и интеллектуальные запросы Франциска. Если его аппетиты угасали, им следовало подавать старые блюда под видом новых. Ни один султан не обладал таким услужливым гаремом. Его подруги владели искусством страсти и познаниями в политике, они могли проводить долгие часы в седле, не ведая усталости; совершенные формы позволяли им услаждать глаза короля танцами в комнате с зеркальными стенами, находчивость - беседовать с иностранными послами. В этот круг допускались только самые талантливые женщины; попасть в него считалось при дворе высшей привилегией. Катрин мечтала стать членом Узкого Круга. Она, конечно, не могла стать любовницей короля, но страстно желала быть среди счастливых избранниц, когда они уезжали верхом на весь день. Возглавляла Узкий Круг Анна, фаворитка короля; она питала симпатию к маленькой итальянке. Если бы я могла присоединиться к ним, думала Катрин, Генрих увидел бы, что презиравший его отец любит меня, и я, проводя с ними счастливые дни, забывала бы о своей печали. Она хотела показать Генриху, что его жена вовсе не скучна и глупа, что она заслуживает внимания. Поведение молодого мужа задевало ее самолюбие. Нет, ей не было до него дела. Король испытывал к нему лишь презрение; Катрин это не удивляло. Она видела, что Генрих краснел и запинался, когда к нему обращались; он почти не умел улыбаться. Какое ей дело до него? Она уверяла себя, что не ищет его внимания. Пусть он уезжает в Ане, когда хочет. Ей это безразлично. Король так пренебрежительно относился к сыну, что даже не предоставил ему отдельного жилья после женитьбы. Катрин это не огорчало. Они жили вместе с другими молодыми принцами и принцессами. Это было самое большое хозяйство, какое доводилось видеть Катрин - с армией слуг, конюхов, пажей, врачей и официантов. И все же предполагалось, что Генрих должен получить свой дом. Катрин чувствовала бы себя в собственном жилище более одиноко, чем здесь, среди других молодых людей. Она полюбила их всех. Молодой болезненный Франциск обладал деликатными манерами и был добр к маленькой иностранке; он одевался очень скромно, сдержанно, предпочитал воду вину. Две принцессы, Мадлен и Маргарита, были еще маленькими девочками, но они охотно подружились с Катрин. Что касается Карла, любимца короля, то его Катрин недолюбливала. Он был слишком шумным и обожал разыгрывать весьма неприятным образом членов семьи. Однажды Катрин нашла в своей постели дохлую крысу; в другой раз, когда она вошла в свою комнату, на голову ей полилась ледяная вода. Она терпеливо и добродушно воспринимала эти шутки, не желая обижать мальчика, которого любил король. От такого снисходительного отношения к Карлу Катрин только выигрывала. Она слышала, что когда одна из женщин - робкое создание - собралась лечь вечером в свою постель, она увидела там голого мертвеца. Спокойная реакция Катрин на проделки Карла заставила его понять, что она - неудачный объект для них, и вскоре он оставил ее в покое. Она удивлялась, что тихий, скрытный Генрих мог иметь такого брата. Она сама не сознавала, насколько глубоко Генрих входит в ее жизнь. Она постоянно сравнивала его с другими молодыми людьми. Она в очередной раз решила рассказать мужу о своей любви к кузену, но так и не сделала этого. Три важных события произошли в ее жизни за этот первый год. Катрин стала членом Узкого Круга. Прекрасная наездница, она знала, что не ударит в грязь лицом. Катрин решила сказать королю о своем желании. Она застенчиво попросила аудиенции с глазу на глаз; оказавшись перед Франциском, Катрин испытала страх, ей захотелось убежать. Франциск смотрел на нее с улыбкой. - Вы должны простить меня, Ваше Величество, - пробормотала она. - Боюсь, я поступила легкомысленно, явившись к вам. Пожалуйста, позвольте мне удалиться. - Ты не уйдешь от меня, пока я не узнаю, что творится в твоей головке. - Я не посмею сказать вам. - Знаю. Дело в твоем муже. Ты пришла ко мне зря - вряд ли я смогу тебе помочь. Верно, я произвел его на свет и несу ответственность за этот черный поступок. Но не проси меня сделать из него мужчину - мне больно отказывать тебе в чем-то. Эта просьба неисполнима! - Ваше Величество, - сказала она, - я хочу поговорить не о Генрихе, а обо мне. - О! Это более приятная тема, моя малышка! - Меня считают хорошей наездницей, Ваше Величество. Вы сами хвалили меня. Это дало мне смелость... - Ну, ну? - Иногда, слушая меня, вы дарили мне честь видеть улыбку на вашем лице. Я... думаю, я могла бы радовать вас... Сейчас она как бы видела себя со стороны; она словно смотрела спектакль, действующими лицами которого были король Франции и его юная невестка. Она сочинила эту пьесу, написала диалог; ей удалось сделать это весьма искусно, потому что она понимала характер короля и то, какой видел ее он. Ей известно, сказала Катрин, что она далеко не красавица, но их отношения таковы, что он не ищет в ней красоты. Считая, что скорей всего он откажет ей, она попросила его об одолжении. - Ваше Величество, когда я вижу вас уезжающим вместе с Узким Кругом, мне так хочется быть с вами, что я не нахожу себе места до вашего возвращения. Она опустилась на колени и закрыла лицо руками; Катрин попросила короля отпустить ее. Она проявила чрезмерную смелость. Он должен простить ее, иначе она будет несчастна. Она живет только ради его улыбок. Она так хотела видеть их чаще, что решилась на эту бестактность. Хотя Катрин закрывала свое лицо, она знала, как выглядит сейчас король. Его охватила новая платоническая любовь, восхищение, подчас доходившее до обожания. Франциска всегда привлекало все новое. Он познал материнскую любовь, наслаждался поклонением сестры; женщины всегда считали для себя честью, когда на них останавливался его взгляд сладострастника. Но он достаточно хорошо знал своих любовниц и не был уверен в их преданности. Если бы сегодня ему пришлось умирать, он сказал бы, не испытывая сомнений: "Две женщины любили меня - мать и сестра". Он почувствовал, что может добавить: "Моя невестка питает ко мне симпатию". Он поднял ее и поцеловал в обе щеки. - Дорогая моя, - сказал Франциск, - ты поступила правильно, открыв мне свое сердце. Ты займешь особое место в моем Узком Круге. Твоей обязанностью станет ехать рядом со мной, развлекать меня беседой, делиться своими секретами. Как это тебе нравится? Она поцеловала его руки и засмеялась вместе с ним от счастья. Его забавляла пикантность ситуации. Это будет оригинально - поместить невестку, к которой он питал платоническую любовь, среди его куртизанок. Катрин стала ездить верхом с Узким Кругом. Но это не сблизило ее с мужем. Дружба Катрин с Франциском лишь насторожила Генриха. Но девушка быстро взрослела в обществе дам короля. Она слышала о вечеринках, которые устраивались в покоях короля. Узнавала о неведомых ей прежде вещах; она не могла поделиться своими мыслями с Генрихом, представить себя и его на этих вечеринках. Вторым важным событием этого года стала смерть папы. Она сильно встревожила девушку. Климент умер скоропостижно и загадочно. Катрин не любила этого человека. Могла ли она любить его? Она считала папу разрушителем ее счастья. Если бы не его амбиции, она вышла бы за Ипполито. Вместе с кузеном правила бы Флоренцией. Но она понимала, что Климент был ее единственным могущественным родственником, что король Франции согласился отдать ей в мужья своего сына из-за благ, которые сулил этот брак Франции. Но увы! Приданое не было передано в полном объеме; как быть с соблазнительными бриллиантами - Неаполем, Миланом, Генуей? Новый папа не примет в расчет интересы Медичи. Люди заговорили о Катрин. Девушку возмущало, что в ее присутствии они не считали нужным понижать тон. "Хорошенькое дельце! - заявляли они. - Нашего короля оставили с носом. Где щедрое приданое, где итальянские провинции, которые сделали возможным брак Медичи и принца Валуа? Сын короля обременен узами, способными лишь унизить его и Францию". Катрин запуталась в своих чувствах. Действительно ли она встревожена? Она этого не знала. К счастью, она умела скрывать свое смятение, держаться невозмутимо при любых обстоятельствах. Что ее ждет? Будет ли брак расторгнут? Ее отправят назад в Италию? Если это случится, говорил ей внутренний голос, и брак будет аннулирован, ты обретешь свободу. Сможешь вернуться в Рим. К Ипполито. О, радость! Снова быть с Ипполито, любить его. Она не хотела жить с нелюбимым мужем. Тогда она избавится от торопливой близости с ним, необходимой, как он давал ей понять, лишь для зачатия детей. Как счастлива я буду, говорила она себе, когда смогу попрощаться с тобой, Генрих! Увы, Ипполито был кардиналом. Он не мог жениться. Ерунда! Ипполито порвет с Церковью. Она ждала, не зная точно, что она хочет, когда из Рима пришла новая весть. Весь Вечный город, вся Италия радовались смерти человека, снискавшего лишь ненависть и презрение. Сообщали, что ночами толпы совершали набеги на могилу, оскверняли ее и тело усопшего; ненависть толкала людей на то, что они хотели бы сделать с папой при его жизни. Только вмешательство кардинала Ипполито де Медичи помешало римлянам протащить труп Климента по улицам города на крюке. О, Ипполито, дорогой Ипполито, думала Катрин. Ты защищаешь человека, который сделал тебя несчастным, погубил наши жизни, принес нашу любовь в жертву своим амбициям! Думая об этом, она сердилась на кузена. Он недостаточно силен, думала она. Он позволил разлучить нас. Третье событие показалось столь важным в тот момент, когда оно произошло. Она не питала большой симпатии к дофину, но всегда старалась понравиться ему, и он относился к ней неплохо. Однажды он решил оказать честь Катрин. Нуждаясь в новом виночерпии, он решил порадовать девушку, назначив на эту должность итальянца, который приехал во Францию вместе с Катрин. Граф Себастиано ди Монтекукули был красивым и патриотично настроенным к Италии молодым человеком, серьезность которого импонировала Катрин. Она обрадовалась, узнав о почетном для него назначении. - Я благодарна вам за честь, которую вы оказали моему соотечественнику, - заявила она дофину. Потом она выбросила это событие из головы. Во всей Европе трудно было сыскать места красивее того, где находился замок Ане, принадлежавший Диане. За его высокими стенами текла Юра, чуть дальше на склонах холмов раскинулись виноградники. Диана под руководством Генриха делала все, что было в человеческих силах, для того чтобы угодья стали раем. Она обнесла забором небольшой, но густой лес, желая сохранить диких зверей, которые там водились. В ее конюшне стояли лучшие лошади Франции. Замок, сочетавший роскошь с комфортом, стал для Генриха вторым домом. Он взрослел. Ему шел семнадцатый год, и дружеские чувства, зародившиеся в день его первой встречи с прекрасной благодетельницей, стали превращаться в страсть. Диана тоже полюбила юношу. Она относилась к нему как к чахлому цветку, который постепенно набрал силу и превратился в красавца. Он был ее творением. Ее стараниями застенчивость сменилась чувством собственного достоинства. Он был молчалив; она не культивировала в нем остроумия, не видя нужных задатков, но помогла обрести уверенность в себе, осознать свое общественное положение. Он испытывал к ней благодарность. Она быстро заметила перемену в его отношении к ней. Прежде она была богиней, святой, стоявшей за стеклянной витриной. Теперь она стала совершенной женщиной. Он женился в самом начале их дружбы; два года брака позволили ему познать страсть, но не научили его любить свою жену. Диана уже давно поняла, что ей придется столкнуться с этой проблемой. В этот день она ждала его приезда в Ане. Скоро она услышит рожок сопровождавших его егерей. Она увидит его впереди эскорта, он появится на дворе с румянцем на обычно бледных щеках, его глаза будут сверкать в предвкушении их встречи. Она приняла ванну и надушилась. Эта привычка часто принимать ванну настораживала окружавших ее женщин. Они думали, что Диана добавляет в ванну какое-то волшебное вещество, которое помогает ей оставаться молодой. Диану забавляло то, с каким страхом они выливали молоко ослиц, когда принятие ванны завершалось. Служанки спрашивали себя, может ли женщина без помощи магии сохранять такую идеальную фигуру, какой обладала Диана, после рождения двух детей. Было бесполезным объяснять им, что все дело в гимнастике. Они бы ей не поверили. Диана вставала на рассвете и два часа ездила верхом, дыша свежим утренним воздухом, по возвращении читала в постели до полудня, тем самым сохраняя гибкость не только тела, но и ума. Диана следовала постоянному распорядку дня, что шло ей на пользу; служанки считали, что она прибегает к магии. Будучи практичной француженкой, она уже знала, что настало время принять решение. Генрих страстно желал стать ее любовником, но инициатива в этом вопросе, как и во всех других, касавшихся их отношений, должна была исходить от нее. Она не была чувственной женщиной и не испытывала потребности завести любовника. В замужестве она хранила верность своему пожилому супругу и, овдовев, легко обходилась без его ласк. Страх, вызванный домогательствами короля, был искренним; но сейчас она могла спокойно рассмотреть аналогичное предложение его сына. Она привязалась к Генриху сильнее, чем к своим дочерям. Он полностью доверял Диане, по-юношески восхищался его. Ослабит или укрепит физическая близость существовавшую между ними связь? Шаг от застекленной витрины к спальне следовало тщательно обдумать. Одно было ясно: Генрих нуждался в любви, физической любви. Если Диана откажет ему в ней, не решит ли он поискать ее в другом месте? Если он сделает это, и успешно, роль Дианы, несомненно, уменьшится. Многие считали юную итальянку скучной, безликой; Диана не была в этом уверена. Возможно, девушка предпочитала оставаться в тени, не привлекать к себе излишнего внимания. Так могла поступить мудрая женщина. Что ей следует сделать? Она питала симпатию к мальчику, он прочно вошел в ее жизнь. Может ли она отдать его жене или будущей любовнице? К тому же при всей его скромности он был сыном короля, заметной фигурой при дворе. Диане требовались влиятельные друзья. Статус мадемуазель д'Эйлли укрепился - она вышла замуж за герцога д'Этампа и тем самым обрела более высокое и респектабельное положение. Анна д'Эйлли всегда ненавидела Диану. Король любил эту женщину; пусть сын короля будет так же предан Диане. Нет! Она не могла рисковать привязанностью Генриха, он был слишком нужен ей. Она обратилась к своей служанке: - Мадлен, я действительно слышу топот копыт? - Похоже, да, мадам. Я слышала звук рожка пять минут тому назад. Подойдя к окну, Диана улыбнулась. Она увидела Генриха, въехавшего во двор во главе кавалькады. Да, славный юноша. Соскочив с седла, он подозвал грума с тем властным видом, который появился у него благодаря ее воспитанию и который Генрих обретал, появляясь в Ане. Пришел паж. - Прибыл герцог Орлеанский, мадам. - Скажи ему, что он может зайти ко мне. Она лежала на диване, когда Генрих вошел в комнату. Она отпустила прислугу. Опустившись на одно колено, он поцеловал ее левую руку. Правой она коснулась его темных и густых волос. Она слегка погладила их; он поднял голову и посмотрел на Диану. Она увидела, что его переполняют чувства. - Я думала, что ты приедешь раньше, - сказала она. - Мне показалось, что ты не был здесь очень давно. - Я мчался во весь опор, - произнес он. - Никогда еще дорога не казалась мне такой длинной. - Ты как-то странно смотришь на меня, Генрих. - Ты так красива. Она негромко рассмеялась. - Я рада, что нравлюсь тебе, мой дорогой друг. Он снова поцеловал ее руку; его губы были горячими; он дрожал от желания обладать Дианой. Брак и правда изменил его. Как складываются отношения между Генрихом и маленькой итальянкой? Диана слегка ревновала юношу к этой девочке, завидовала ее молодости и положению его жены. - Я часто думаю о тебе, мой дорогой, - сказала она. - Наверно, Генрих, я немного ревную. Он поднял голову и посмотрел на Диану, не понимая ее; он всегда медленно соображал. - Ревную, - пояснила она, - к Катрин. Он вспыхнул и быстро отвернулся. Ей понравилась его застенчивость. Насколько она симпатичнее многоопытности его отца! - Я - старая женщина, Генрих, - продолжила Диана, - по сравнению с тобой. Мне грустно оттого, что ты так юн, а я уже немолода. - Ты никогда не будешь старой, - пробормотал он. - Ты - само совершенство. Возраст? Что такое возраст? Как бы я хотел быть твоим ровесником! Я охотно бы отказался от тех лет, что разделяют нас. Она обхватила его голову своими руками и поцеловала Генриха. - Как ты восхитителен, мой Генрих. Видишь, я называю тебя моим. Но я не должна это делать. - Почему? - спросил он. - Почему... не должна? - Тебе не следует больше приезжать в Ане, мой дорогой. Понимаешь... мы - друзья; это все. Я всегда буду считать тебя моим самым дорогим другом. Но ты уже не мальчик. У тебя есть жена... - Но какое отношение имеет она к нашей дружбе? - Самое непосредственное, Генрих. У тебя есть жена... и ты навещаешь меня. Можем ли мы рассчитывать на то, что свет с пониманием отнесется к нашей дружбе? Люди будут усмехаться. Мадемуазель д'Эйлли - мне следовало сказать, мадемуазель д'Этамп, - уже оклеветала нас, Генрих. - Как она посмела! - Мой дорогой, она смеет многое. Ее положение позволило сделать это безнаказанно. - Я всегда ненавидел ее. Как она осмелилась опорочить тебя! Будь она мужчиной, я бы вызвал ее на дуэль. - Мой дорогой рыцарь! Королевский сын не может вызвать кого-то на дуэль. Ты легко забываешь о своем положении. Я должна была показать тебе моей любовью и восхищением, что ты достоин всеобщего уважения. Я сделала это Господи, я рада, что это задание было поручено мне. Каждая минута, которую я проводила с тобой, дарила мне счастье. Но теперь все кончено. У тебя есть жена. Ты должен завести детей. Ты больше не мальчик, который может навещать женщину, не боясь сплетен. - Диана, я не боюсь их. Только ты важна для меня. Пусть люди говорят, что хотят. Я должен приезжать к тебе. Я люблю тебя... только тебя. Все остальное в моей жизни не имеет для меня никакого значения. Я несчастен - ты изменила мою жизнь настолько, что я не в силах обходиться без тебя. Если люди скажут, что я люблю тебя, они будут правы. - Наша дружба - безрассудство, - сказала Диана. Он встал и повернулся к ней спиной. Она знала, что он охвачен волнением и собирается сказать то, что не смеет произнести, глядя на нее. Он пробормотал: - Если... люди скажут... что я... твой любовник, а ты... моя возлюбленная... я только обрадуюсь. Я не буду стыдиться этого. Я могу лишь мечтать об этом. Она молчала; внезапно он повернулся и, бросившись к ее ногам, уткнулся лицом в черно-белое атласное платье Дианы. Она раздела его, потом скинула с себя платье и все остальное. Ее налитое, зрелое тело оставалось упругим, стройным. Она могла по праву гордиться им. Мужчин всегда восхищали ее груди - удивительно крупные для столь изящной женщины, твердые, высокие. Спасибо кормилицам, позволившим ей, матери двух детей, сохранить свою привлекательность. Взяв Генриха за руку, она подвела его к роскошному алькову, напоминавшему шатер. Они легли рядом. Губы Генриха потянулись к соскам Дианы - сначала к правому, потом к левому. Она всегда была для него прежде всего матерью - той матерью, которой он рано лишился. Он делал все инстинктивно, пока что ей не было нужды направлять его. Однако она помнила о своей роли наставницы. Ее большие соски быстро твердели под его языком. Обхватив длинными пальцами голову любовника, она оторвала ее от своей груди. Не будучи от природы очень темпераментной, Диана нуждалась в длительных и разнообразных ласках, предшествовавших полной близости. - Поцелуй меня, - попросила Диана. Он не сразу сообразил, что она ждет от него. - Там, внизу, - пояснила женщина. Голова Генриха скользнула к ее животу. Юноша уткнулся лицом в черный шелковистый треугольник. Раздвинул руками бедра Дианы. Он получал наслаждение, исполняя желание своей возлюбленной. Когда Генрих прикоснулся языком к ее розовой, блестящей от влаги плоти, женщина вздрогнула, застонала. Генрих понял, что истинная любовь не ведает стыда. Он способен сделать свою Диану счастливой! Это было важнее всего. Диана парила в небесах. Когда ее возбуждение достигло предела, она вскочила, заставила Генриха лечь на спину и оседлала его. Их слияние было долгожданным, полным, изнуряющим. Заметив, что Генрих теряет контроль над собой, она приказала! - Остановись! Дав ему успокоиться, она вновь предалась любви. Диана долгое время обходилась без мужчины и теперь, похоже, наверстывала упущенное. Когда горячая волна прокатилась по ее трепещущему телу, женщина ахнула. Спустя несколько мгновений страсть Генриха в очередной раз приблизилась к своему апогею. Диана приподнялась, и в этот момент струя горячей жидкости ударила в грудь Генриха. Он блаженно застонал. - Это только начало, мой дорогой, - прошептала Диана. - У нас еще все впереди. Он провел неделю в Ане. Он не ездил на охоту. Проводил с Дианой дни и ночи. Он был в экстазе; его переполняли чувства. Застенчивость уступала место опыту. Это восхитительно, когда тебя так любят, думала она. Он много говорил, что было для него необычно; он сидел у ее ног, целовал руки Дианы, открывая перед ней свое сердце. Объяснял, почему он ненавидит образ жизни отца, признавался, что всегда мечтал об одной-единственной любви. Он почти не надеялся, что обретет такое счастье. Он сожалел о том, что является сыном короля. Из-за этого ему пришлось жениться на девушке, которую он не любит. Он предпочел бы жениться на Диане. Он был бы безмерно счастлив, если бы Церковь благословила их союз. Он желал одну лишь Диану; он не захочет никого другого до конца своей жизни. Она не должна говорить с ним о возрасте. Какое значение имеет возраст для влюбленных? Он хотел, чтобы Диана знала, что она навсегда завоевала его сердце. - У тебя есть еще обязательства перед твоей женой, - напомнила ему Диана. - Теперь это невозможно. Я буду испытывать еще более сильное отвращение, чем прежде. Твой образ ни на минуту не покинет меня. Так было со дня нашего знакомства. - Мой дорогой, - сказала она, - ты - просто чудо. - Я? - Он искренне удивился. - Но я недостоин тебя. - Нет, нет. Ты молод, прекрасен и честен. Ты очаровал меня. Я не перенесла бы теперь разлуки с тобой. Генрих, не позволим никому разлучить нас. - Никогда! - поклялся он. Они обменялись кольцами. - Я всегда буду носить твое кольцо. Они поцеловались. - Это - наши брачные клятвы, - сказал он ей. Франциск послал гонца в Ане, требуя немедленного возвращения Генриха в Париж. Он засмеялся: - Я отказываюсь ехать. - Генрих, будь благоразумным. Ты не должен сердить отца. - У меня нет желания возвращаться в Париж. Есть только одно место, где я хочу быть - здесь, рядом с тобой... в Ане. Это - наш дом, Диана. Твой и мой. - Не надо делать так, чтобы наша любовь принесла нам обоим несчастья, - взмолилась она. - Помни о той безграничной власти, которой обладает твой отец. Его легко разгневать. Он знает, что ты со мной. Я не смогу защитить тебя от его ярости, ты должен защитить меня. Она знала, что этих слов будет достаточно, чтобы отравить его назад в Париж. Двор находился в Фонтенбло, любимой резиденции Франциска. Король еще обустраивал дворец по своему вкусу; сейчас он был увлечен работами Иль Россо, украшавшими личную галерею Франциска. Фонтенбло окружали нетронутые леса и ухоженные сады; рядом протекала Сена в миниатюре, на берегах которой раскинулись виноградники. Франциск испытывал усталость. Он пытался возродить в себе былой энтузиазм к новой войне с Италией. Он не переставал думать об этой стране и хотел присоединить ее территории к своим владениям. Смерть Климента была жестоким ударом; папа умер, не успев выплатить приданое Катрин. Его также волновали мелкие домашние проблемы. Он чувствовал себя неважно. У него образовался абсцесс, который беспокоил Франциска. С ним уже случались подобные вещи. Врачи уверяли, что нарыв прорвется и исчезнет. Франциск, как Генрих Английский и Карл Испанский, страдал от последствий излишеств. Анна, не любившая Диану, обратила внимание короля на то, что у Катрин нет детей. На что может надеяться бедное дитя, сказала мадемуазель д'Эйлли, если ее муж проводит все свое время с этой женщиной из Ане? Король должен объяснить сыну, в чем состоит его долг. Франциск с улыбкой реагировал на то, что его любовница испытывала ревность к женщине, которая была старше ее на десять лет, но почти не уступала Анне в красоте, однако он признавал, что в словах фаворитки содержится доля правды. За два года брака у молодой пары не появилось ребенка. Это было особенно плохо еще и потому, что дофин до сих пор не женился. Дофин сам по себе представлял проблему. Ему срочно требовалось найти жену. Король устал, его беспокоил абсцесс; Италия оставалась недосягаемой, несмотря на то что Генрих вступил в невыгодный для него брак. Когда Генрих предстал перед Франциском, король сразу увидел, как изменился его второй сын. Любовник, одержавший победу! Значит, Диана, отвергавшая отца, выбрала сына. В своем ли уме вдова сенешаля? Король жестом отпустил приближенных. - Итак, - сказал он, - ты покинул двор без разрешения. Твое поведение всегда оставляло желать лучшего. От тебя пахнет испанской тюрьмой. Безумие! Я не потерплю твои крестьянские выходки при моем дворе. Генрих молчал, хотя в его мрачных глазах бушевала ярость. - Где ты пропадал? - спросил король. - Тебе это известно. Ты послал за мной в Ане. - В Ане! Ты развлекался со своей старой любовницей! Кровь хлынула к лицу принца. Рука потянулась к шпаге. Франциск засмеялся. - Боже мой! Она зажгла в тебе огонь. Объяснила, что шпага - не просто аксессуар к мужскому костюму мешающий при ходьбе. Намек на его неуклюжесть заставил Генриха заговорить. - Пример, который ты всегда подавал нам... - Продолжай, продолжай! - приказал король и заговорил сам, имитируя голос сына: - ...не заслуживает того, чтобы я и мои братья следовали ему! Это ты хочешь сказать, верно? Сын мой, не смей равнять себя с дофином и герцогом Ангулемским. Они - мужчины. Они наслаждаются жизнью, но не становятся рабами одной женщины, не выставляют себя на посмешище. Снова рука Генриха потянулась к шпаге, он сделал шаг вперед. Господи, подумал король. Этот дикарь начинает мне нравиться. - Люди охотно смеются над другими, - сказал Генрих, - но редко - над собой. - О! В этом есть намек. Пожалуйста, объясни, что ты имеешь в виду. - Я равнодушен к насмешкам. Что дает людям право смеяться над чистой любовью? Мораль двора, установленная тобой, способна вызвать слезы у ангелов. Диана, подумал король. Ты хорошо выполнила мое задание. - Ты проявляешь высокомерие. Не делай так, чтобы к моему презрению добавился гнев. - Я не боюсь твоего гнева. - Да? - насмешливо сказал король. - Я заточу тебя в темницу... там ты не сможешь встречаться со своей любовницей. - Ты забавляешься за мой счет. Король подошел к сыну и положил руку ему на плечо. - Послушай меня, Генрих. Поступай как хочешь. Заведи двадцать любовниц. Почему нет? Иногда безопасней иметь двадцать женщин, чем хранить верность одной. Я больше не сомневаюсь в том, что ты сумеешь дать достойный отпор любому насмешнику. Но эти поездки в Ане могут иметь серьезные последствия. Существует еще маленькая герцогиня, твоя жена. - Ну и что? - Она молода, не лишена привлекательности; сделай ей ребенка и со спокойной совестью отправляйся в Ане или в любое другое место хоть на месяцы. Никто не пил так жадно из фонтана любви, как я, однако я никогда не забывал о моем долге перед домом и страной. Генрих молчал. - Подумай об этом, - мягко добавил Франциск. - Больше я не буду отвлекать тебя от удовольствий. Бог видит, я рад тому, что ты наконец повзрослел; я уже перестал надеяться на это. Женщина - важная часть жизни мужчины. Они рожают нас, дарят наслаждения и детей. Я радуюсь тому, что ты развиваешься нормально. Разбирайся сам с насмешниками! Но прошу тебя об одном: помни о твоем долге перед женой и домом Валуа. Франциск улыбнулся, глядя на мрачное лицо сына, и дружески хлопнул Генриха по плечу. Будем друзьями, говорил этим Франциск. В конце концов ты - мой сын. Блестящие прищуренные глаза короля стали задумчивыми. Он гордился своим гордым, сильным сыном. Но Генрих отвернулся от отца, мысленно перенесся в свое детство, вспомнил мрачную испанскую тюрьму. Франциск легко забывал все неприятное, так уж он был устроен, но Генрих всегда помнил своих друзей... и своих врагов. Он отверг любовь отца, которую тот предлагал ему. Генрих мог любить только одного человека. На следующий день он с гордостью и вызовом принял участие в турнире под черным и белым цветами Дианы де Пуатье. ЖЕНА КАТРИН Весь двор смеялся над любовью Генриха к Диане. Он, имея юную жену, свою ровесницу, бежал из ее постели к женщине, которая была старше его на двадцать лет. Это напоминало новеллу Боккаччо или сюжет из "Гептамерона" королевы Наваррской. Когда Катрин услышала об этом, она испытала такое потрясение, что ей захотелось запереться в своих покоях. Ее охватила ярость. Какое унижение! Весь двор потешается над Генрихом, его любовницей и несчастной заброшенной женой! Посмотрев в зеркало, она с трудом узнала себя. Ее лицо обрело восковой оттенок; ярким пятном выделялась лишь кровь на закушенной губе. Глаза девушки были полны ненависти. Она повзрослела. Она принялась ходить по комнате, бормоча проклятья в адрес Генриха и Дианы. Она мысленно умоляла короля отправить ее назад в Италию. "Ваше Величество, я не в силах переносить это унижение". Она громко засмеялась над своей глупостью, потом упала на кровать и заплакала. Все дело в унижении, сказала себе Катрин. Она повторяла это с упорством, которое встревожило ее. Других причин для переживаний нет, уверяла она себя. Почему она должна страдать? Многие королевы до нее терпели подобное унижение. Почему она должна мучиться? Причина в том, что Диана намного старше ее. Это делает ситуацию унизительной. Затем в душе Катрин прозвучал дразнящий голос. Какое тебе дело до всего этого? У тебя нет детей. Возможно, теперь их и не будет. Состоится развод, тебя отправят в Рим. Ипполито по-прежнему в Риме. Ипполито - кардинал. Но дразнящий голос не умолкал. Подумай, Катрин. Тебя ждет счастье. Воссоединение с красивым Ипполито. Я не буду об этом думать. Это дурно. Она снова принялась расхаживать по комнате, подошла к зеркалу. Она смеялась; она плакала. Мужайся, говорили ее губы. Ты должна жить среди этих придворных, улыбаться Диане, никогда не выдавать жестом или взглядом свою ненависть к ней, желание вонзить кинжал в ее сердце, капнуть яду в ее бокал. Она не узнавала печальное и злое лицо, которое видела в зеркале. Эти глупцы считали ее холодной. Она... холодная! В ней бушевала ярость, она сходила с ума от ревности. Она боялась посмотреть в глаза правде. - Люблю ли я Ипполито? - спросила Катрин свое отражение. - Какие чувства питала к нему? Это было детским увлечением без страсти и ревности. Сейчас эти эмоции сжигали ее душу. Нет, она любит не Ипполито. Внезапно она громко рассмеялась. - Я способна убить ее, - пробормотала Катрин. - Она отняла его у меня. Сколько женщин произносили эти слова? - подумала она. Глядя на свои сверкающие итальянские глаза, Катрин ответила себе: "Многие. Но мало кто верил в то, что говорил. Я люблю Генриха. Он - мой. Я не просила выдавать меня замуж за него. Меня принудили к этому. И теперь я люблю его. Многие женщины ревновали, говорили: "Я готова убить ее". Но эти слова были пустым звуком. Я - другой человек. Я действительно могла бы убить ее". Губы Катрин мрачно искривились. "Если бы только она умерла, - прошептала она в зеркало, запотевшее от ее дыхания, - я бы добилась того, чтобы он стал полностью моим. Я бы любила его с такой страстью, о какой он и не мечтал. Во мне пылает огонь желания. Если бы она умерла, он был бы со мной. Мы должны завести детей... ради этой страны... его и моей". Она стиснула руки и увидела в зеркале женщину с жаждой убийства в глазах и молитвой на устах. Потребовалось несчастье, чтобы разбудить ее, вызвать к жизни подлинную Катрин. В этот момент она поняла себя лучше, чем когда-либо. Каким бледным и сдержанным было ее лицо! Только в сверкающих глазах таилась жажда убийства. Людям они должны казаться кроткими, бесстрастными. Улыбающаяся маска будет скрывать истинную Катрин от мира. Как легко принимать решения и как трудно выполнять их! Часто она уединялась, ссылаясь на головную боль, чтобы поплакать тайком. Люди говорили: "Бедная маленькая итальянка! Она очень слаба. Может быть, отсутствие детей связано не только с Дианой, но и с этим". Однажды, услышав шутливую фразу о своем муже и Диане, она почувствовала, что не в силах терпеть это. Она добралась до своих покоев, отпустила служанок, сказав им, что хочет отдохнуть, легла на кровать и заплакала, как ребенок. Что она могла сделать? Славные Космо и Лоренцо Руджери снабдили ее духами и косметикой. Она взяла у них любовное зелье. Оно оказалось бессильным. Диана владела более сильными средствами. И когда Генрих пришел к жене, голос его зазвучал смущенно и виновато. "Мой отец настаивает на том, чтобы мы завели ребенка", - сказал он, словно его появление требовало объяснения. Почему она любила его? Он не был остроумен и занимателен. Его постоянное присутствие в ее мыслях и снах было необъяснимым. Он был, конечно, учтив и ласков, стремился скрыть, что их близость ему неприятна - правда, безуспешно. По всем законам человеческой природы Катрин должна была его ненавидеть. Что могла предпринять юная и неискушенная в делах любви девушка, чтобы отнять его у опытной женщины? У Катрин не было подруг, которые могли дать ей совет. Что, если она поделится своими страданиями с королем во время верховой прогулки в составе Узкого Круга? Какое сочувствие он проявит! Какую доброту и сострадание! А потом, несомненно, расскажет историю, украсив ее деталями, своей фаворитке, мадам д'Этамп. Они позабавятся вдвоем за ее счет. Никто не может позаботиться о Катрин, кроме нее самой. Она должна всегда помнить об этом. Поэтому ей следует скрывать свои горькие слезы; никто не должен знать, как страстно, с чувством собственности она любит этого застенчивого молодого человека - своего мужа. Услышав, что к комнате кто-то приближается, она настороженно села на кровати. В дверь робко постучали. Она ответила сухо и твердо: - Кажется, я просила не беспокоить меня. - Да, мадам герцогиня, но здесь молодой человек - граф Себастиано ди Монтекукули. Он хочет видеть вас. Он очень взволнован. - Пусть он подождет, - сказала она. - Я еще немного буду занята. Она вскочила с кровати, осушила свои глаза, напудрила лицо. С беспокойством посмотрела на свое отражение. Невозможно было скрыть, что она плакала. Как глупо давать волю чувствам! Ни при каких обстоятельствах нельзя проявлять слабость. Злость и обиду следует прятать в сердце. Через десять минут она разрешила впустить графа. Он низко склонился над ее рукой, потом посмотрел на Катрин печальными глазами. - Герцогиня, - сказал граф, - я вижу, что недобрые вести уже дошли до вас. Она молчала, раздраженная тем, что он заметил следы переживаний на ее лице и проявил бестактность, не сочтя нужным скрыть это. Но о каких недобрых вестях он говорит? Поскольку девушка не раскрыла рта, молодой человек продолжил: - Я решил, что должен сообщить вам эту новость, герцогиня. Я знаю о вашей привязанности к кузену. Она овладела своими чувствами. Неужели воспитание и природная сдержанность подводили ее только в отношениях с мужем? Она понятия не имела, что имеет в виду граф, но произнесла абсолютно невозмутимо: - Скажите мне, граф, что вам сообщили. - Герцогиня, вам известно, что творится в нашем любимом городе. Жизнь под игом тирана стала невыносимой. Многие граждане оказались в изгнании. Тайно собравшись вместе, они решили направить петицию императору Карлу с просьбой избавить Флоренцию от Алессандро. Послом они избрали вашего кузена, благородного кардинала Ипполито де Медичи. - И шпионы Алессандро узнали об этом, - догадалась Катрин. - Ипполито добрался до Итри. Он хотел сесть там на корабль и отплыть в Тунис. - И его убили. Катрин закрыла опухшие глаза своими руками. - Мой бедный кузен. Дорогой Ипполито. - Яд был в вине, герцогиня. Его мучения были ужасными, но недолгими. Она помолчала несколько секунд, потом сказала: - Надеюсь, за его смерть отомстят. - Его слуги сломлены горем, герцогиня. Италия оплакивает великого кардинала. Флоренция безутешна. - О, наша несчастная страна, Себастиано! Наша бедная страдающая Италия! Я знаю, что вы чувствуете, Себастиано. Вы и я могли бы умереть за нашу страну. - Я счел бы это за честь, - серьезно сказал молодой человек. Она протянула руку графу, и он пожал ее. Катрин разволновала мелькнувшая в голове мысль; что-то предупреждало ее о великих грядущих событиях. Перед ней стоял человек, глаза которого фанатично блестели, когда он говорил о своей родине. - Да, Себастиано, - сказала она, - ради блага нашей страны вы без колебаний отдали бы свою жизнь хоть тысячу раз. Есть и другие мужчины, подобные вам. Их не много, но вы - один из них. Если бы вы погибли за родину, ваше имя наве