масла". Когда крестьянин слышал это, он говорил, чтобы она слезала, потому что у нее сын - красный, но, когда она проходила мимо женщин, которые стирали на речке, она опять рассказывала: "Я иду в Таммерфорс навестить моего сына в лагере для красных, а помещица, добрая душа, дала мне для него рыбу и фунт масла". И когда она пришла в лагерь в Таммерфорсе, она и коменданту сказала эти самые слова, и он засмеялся и позволил ей войти, хотя это вообще запрещалось. Перед лагерем еще росла трава, но за колючей проволокой не было ни одной зеленой травинки, ни одного листика на деревьях, они там все съели. Это все правда, слышите вы? Своего Ати она не видела два года, пока он был на гражданской войне, а потом в плену, и он был очень худой. Она говорит: "Ну, здравствуй, Ати, вот я тебе принесла рыбу и масло, помещица дала". Ати поздоровался с ней, спросил насчет ее ревматизма и насчет некоторых соседей, но рыбу и масло он не хотел взять ни за что на свете, он очень разозлился и сказал: "Ты это выклянчила у помещицы? Ну так можешь нести все это обратно, от них я ничего не возьму". И она должна была снова завернуть свои подарки, а ее Ати был такой голодный, и она сказала: "Прощай" - и отправилась обратно, снова пешком, и, только когда ее подсаживали, ехала в телеге. Батраку, который ее подвез, она сказала: "Мой Ати в лагере для военнопленных, он не взял рыбу и масло, потому что я выклянчила их у помещицы, а от них он ничего не берет". Дорога была длинная, а она уже старая, и она по временам присаживалась у края дороги и откусывала немного рыбы и масла, потому что это все уже начало портиться и даже немного провоняло. Но женщинам у реки она теперь сказала: "Мой Ати в лагере для военнопленных. Он не захотел рыбы и масла, потому что я выклянчила их у помещицы, а он ничего у них не берет". Это она говорила всем, кого встречала, так что люди узнали про Ати по всему ее пути, а путь был - восемьдесят километров. Лизи-коровница. Да, бывают такие, как ее Ати. Эмма-самогонщица. Мало их очень. Они встают и молча идут дальше. IX Пунтила обручает свою дочку с настоящим человеком. Столовая с маленькими столиками и огромным буфетом. Пастор, судья и адвокат стоя курят и пьют кофе. В углу молча сидит и пьет Пунтила. В соседней комнате танцуют под патефон. Пастор. Настоящую веру нынче редко найдешь. Везде сомнения, равнодушие, тут и сам усомнишься в нашем народе. Я им вбиваю в головы, что без божьей воли ни одна черничная ягода не вырастет, а они принимают дары природы как должное, жрут все, как будто так и надо. Отчасти их неверие объясняется тем, что они в церковь не ходят, - сколько раз я проповедовал перед пустыми скамьями, как будто нельзя приехать на велосипедах, у каждой коровницы есть велосипед. Но, конечно, это и от врожденной испорченности. Представьте себе, на прошлой неделе у постели умирающего я рассказываю, что ждет человека на том свете, а он мне вдруг преподносит: "А не повредят, по-вашему, эти дожди картофелю?" После этого поневоле спросишь себя, а кому мы нужны, вся наша работа идет псу под хвост! Судья. Отлично вас понимаю. Нести культуру в эту чернь - не сахар. Адвокат. Нам, адвокатам, тоже нелегко. Мы всегда жили за счет хозяйственных мужичков с железным характером, они лучше по миру пойдут с клюкой, чем поступятся своими правами. Теперь они тоже любят ссориться, да им скупость мешает. Они бы с удовольствием оскорбляли друг друга, даже ножи в ход пускали бы, сбывали бы хромых кляч, но как только начинаются судебные издержки, так они сразу сдают, они из-за денег готовы прекратить самое роскошное дело. Судья. Коммерческий век, ничего не поделаешь! Мельчают люди, прошло старое доброе время. Сколько сил надо, чтобы не разочароваться в нашем народе и все время пытаться приобщить его хоть немножко к культуре. Адвокат. Пунтиле хорошо: у него хлеб сам растет в поле. А выпестовать хороший процесс - нелегкое дело, тут поседеешь, прежде чем у тебя вырастет хорошее толстенькое дельце. Иногда думаешь - ну, конец, дальше никакие кляузы не помогут, все доказано, и дело испустит дух, не успев расцвести, а потом, глядишь, оно и ожило, поправилось. Опаснее всего, когда дело только-только вылупилось, когда оно, так сказать, еще сосунок. Тут смертность выше всего - того и гляди прекратят. А если довести дело до солидного возраста, выкормить, вынянчить, тут оно само дальше пойдет, и если протянет лет пять-шесть, так есть надежда, что до седых волос доживет. Но попробуй затяни его на столько лет! Нет, у нас собачья жизнь! Входят атташе с пасторшей. Пасторша. Господин Пунтила, вы забыли своих гостей. Господин министр сейчас танцует с вашей дочерью, но он уже спрашивал о вас. Пунтила молчит. Атташе. Госпожа пасторша только что изумительно сострила - министр ее спрашивает, по вкусу ли ей джаз. Никогда в жизни я не ждал с таким интересом: как-то, думаю, она выйдет из такого щекотливого положения? Она немножко подумала и говорит: "Под орган танцевать нельзя, так пусть играют на каких угодно инструментах - мне все равно!" Министр чуть не умер от смеха. Что ты скажешь, Пунтила? Пунтила. Ничего, я своих гостей не осуждаю! (Жестом подзывает к себе судью.) Фредрик, нравится тебе эта физиономия? Судья. Ты про кого? Пунтила. Про атташе. Нет, серьезно. Судья. Осторожней, Иоганнес, пунш очень крепкий. Атташе (напевает мелодию, которую играют рядом, и пританцовывает). Так и подмывает, не правда ли? Пунтила (еще раз подзывает судью, тот старается не обращать внимания). Фредрик! Говори правду: нравится или нет? Я за эту морду отдал целый лес! Все остальные напевают: "Везде ищу Хитину, Титину, Хитину..." Атташе (ничего не подозревая). Я никогда не запоминаю слов, еще в школе не мог ни одного слова запомнить, но ритм у меня в крови. Адвокат (видя, что Пунтила упорно подзывает его). Здесь что-то душно, пойдем в гостиную. (Хочет увести атташе.) Атташе. Но недавно я все-таки запомнил целую строчку: "Уи хев но бананас" {"У нас нет бананов" (англ.).}. Значит, можно надеяться, что память у меня исправится, - я вообще оптимист! Пунтила. Фредрик! Смотри - и суди! Слышишь, Фредрик! Судья. Знаете анекдот, как еврей забыл свое пальто в кафе? Пессимист говорит: "Ему обязательно вернут пальто!" А оптимист говорит: "Нет, не вернут никогда!" Все смеются. Атташе. Ну и как, вернули? Все смеются. Судья. Вы, кажется, не поняли, в чем соль. Пунтила. Фредрик! Атташе. Тогда объясните мне, пожалуйста. По-моему, вы перепутали ответы. Наверно, оптимист говорит: "Да, ему вернут пальто!" Судья. Нет, это говорит пессимист. Понимаете, соль в том, что пальто старое, и лучше, если оно пропадет! Атташе. Ах вот оно что - пальто старое! Но вы забыли это сказать. Ха-ха-ха! Изумительно остроумно! В жизни так не смеялся! Пунтила (мрачно встает). Придется мне вмешаться. Такого человека я терпеть не обязан. Фредрик, ты не желаешь отвечать мне прямо на вопрос, что ты скажешь про эту физиономию, которая лезет ко мне в зятья. Но у меня хватит смелости самому решить. Человек без юмора - не человек. (С достоинством.) Извольте оставить мой дом, да, да, именно вы, не оглядывайтесь, как будто речь идет о ком-то другом. Судья. Пунтила, это ты уж слишком. Атташе. Господа, прошу вас забыть этот инцидент. Вы не представляете, насколько щекотливо положение членов дипломатического корпуса. Из-за малейшей тени на репутации человеку могут отказать в аккредитовании. В Париже, на Монмартре, теща секретаря румынского посольства избила зонтиком своего любовника, и сразу получился скандал. Пунтила. Саранча во фраке! Лесной вредитель! Сожрал мой лес! Атташе (горячо). Вы понимаете, дело не в том, что у нее был любовник, это вполне принято, и не в том, что она его поколотила, это вполне понятно, - но зонтиком! Это вульгарно. Все дело в нюансах. Адвокат. Пунтила, он прав. Его честь легко уязвима. Он дипломат. Судья. Пунш на тебя слишком сильно действует, Иоганнес. Пунтила. Фредрик, ты не понимаешь всей серьезности положения. Пастор. Господин Пунтила несколько возбужден. Анна, может быть, ты пройдешь в гостиную... Пунтила. Сударыня, прошу вас не беспокоиться за меня - я держу себя в руках. Пунш на меня не действует, на меня действует только физиономия этого господина, она мне глубоко противна, вы это можете понять. Атташе. О моем чувстве юмора очень лестно отозвалась принцесса Бибеско: она сказала леди Оксфорд, что я смеюсь при каждом каламбуре или шутке заранее - это значит, что я очень быстро соображаю! Пунтила. У него чувство юмора? Фредрик! Атташе. Пока не называют вслух имен, все еще поправимо, но если оскорбление, так сказать, именное - тогда уже это неисправимо. Пунтила (с горьким сарказмом). Фредрик, что мне делать? Я забыл его фамилию, теперь я от него не отделаюсь, слышал, что он сказал? Ох, слава богу, вспомнил: я видел его фамилию на векселе, который мне пришлось выкупить. Он - Эйно Силакка! Может, он теперь уберется, как ты думаешь? Атташе. Господа, имя названо. Теперь надо взвешивать каждое слово, каждый звук. Пунтила. Ничем не проймешь. (Вдруг орет.) Уходи немедленно, чтоб духу твоего не было в "Пунтиле", не отдам свою дочь саранче во фраке! Атташе (поворачивается к нему). Пунтила, ты, кажется, хочешь меня обидеть? Ты переходишь ту еле уловимую границу, когда твоя попытка удалить меня из дому может вызвать скандал. Пунтила. Нет, это слишком! Всякое терпение лопнет! Я решил было намекнуть тебе, что твоя физиономия мне действует на нервы и тебе лучше исчезнуть, но ты меня заставляешь прямо сказать: "Вон, поганец!" Атташе. Пунтила, теперь я на тебя обиделся. Всего лучшего, господа. (Уходит.) Пунтила. Не смей идти так медленно! Ты у меня побежишь, я тебе покажу, как дерзить! (Бежит за атташе.) Все, кроме судьи и пасторши, бегут за Пунтилой. Пасторша. Вот это уже скандал! Входит Ева. Ева. Что случилось? Что это за крик во дворе? Пасторша (бежит к ней). Дитя мое, крепись! Случилась пренеприятная история, будь мужественной, собери все силы! Ева. Что случилось? Судья (подает ей стакан хереса). Выпей, Ева! Твой отец выпил целую бутылку пунша и вдруг почувствовал идиосинкразию - не мог смотреть на лицо Эйно и выгнал его. Ева (пьет). Херес отдает пробкой, жаль. Что же он ему сказал? Пасторша. Как, ты не приходишь в отчаяние? Ева. Нет, почему же? Прихожу. Пастор (возвращается со двора). Это ужасно. Пасторша. Что такое? Что там случилось? Пастор. На дворе была страшная сцена. Он закидал его камнями. Ева. И попал? Пастор. Не знаю. Адвокат бросился между ними. И министр тут, рядом, в гостиной! Ева. Дядя Фредрик, пожалуй, теперь он действительно уедет. Хорошо, что мы пригласили министра. Без него и наполовину не вышел бы такой хороший скандал. Пасторша. Ева! Входит Пунтила, за ним Матти, Фина и Лайна. Пунтила. Теперь я вижу, как глубоко испорчен свет. Вхожу в гостиную с самыми лучшими намерениями, объявляю, что я по ошибке чуть не выдал свою единственную дочь за дипломатическую саранчу и теперь спешу исправить ошибку и обручить ее с настоящим человеком, рассказываю всем, что я давно решил выдать свою дочь за отличного человека - Матти Альтонена, - он превосходный шофер и мой личный друг. Прошу их всех выпить за счастливую молодую чету. И что же, вы думаете, мне отвечают? Министр, которого я считал порядочным, культурным человеком, посмотрел на меня, как на ядовитый гриб, и велел подавать свою машину. Другие, конечно, собезьянничали - тоже ушли. Да, печально, печально! Я почувствовал себя, как христианский мученик перед львами, и не стал скрывать своих, убеждений! Министр вылетел пулей, но я, к счастью, успел нагнать его у машины и сказал, что я и его считаю поганой рожей. По-моему, я выразился в вашем духе. Матти. Господин Пунтила, может, - пойдем на кухню, обсудим дело за бутылочкой пунша? Пунтила. Зачем же на кухню? Мы еще помолвку не отпраздновали, та не в счет! Ну-ка, составьте столы, накрывайте как следует. Будем пировать. Фина, садись рядом со мной! (Садится посреди столовой.) Все составляют столики, накрывают на стол. Ева и Матти вносят стулья. Ева. Не смотри на меня, как отец смотрит на несвежее яйцо к завтраку: помнится, ты на меня смотрел по-другому. Матти. То было для проформы. Ева. Когда ты ночью собрался со мной ловить раков на острове, ты не раков собирался ловить. Матти. Так то было ночью, да и то я о свадьбе не думал. Пунтила. Пастор, садись рядом с Финой. Госпожа пасторша, поближе к кухарке! Фредрик, посиди и ты хоть раз в приличной компании! Все нерешительно садятся. Молчание. Пасторша (кухарке). Вы уже солили грибы? Лайна. Я их не солю, я их сушу. Пасторша. А как вы их сушите? Лайна. Режу большими кусками, нанизываю на нитку и вешаю на солнце. Пунтила. Я хочу сказать несколько слов о женихе моей дочери. Матти, я незаметно изучал тебя, и теперь я знаю, что ты за человек. Не в том дело, что, с тех пор как ты живешь тут, все машины целы, отремонтированы, никогда не ломаются. Нет, я уважаю в тебе человека. Думаешь, я забыл, что случилось сегодня утром. Я видел, какими глазами ты смотрел на меня, когда я стоял, точно Нерон, на балконе и прогонял дорогих гостей. Я был как в тумане, ничего не соображал - я ж тебе говорил про эти мои припадки. И за столом ты, наверно, заметил, а если тебя тут не было, то ты, наверно, догадался, как я сидел молча, всем чужой, и представлял себе, как эти четыре бедняжки топают пешком в Кургелу, а им даже глотка пунша не дали, только обругали. Не удивлюсь, если они во мне усомнились. Но я тебя прямо спрашиваю: можешь ты забыть об этом, Матти? Матти. Господин Пунтила, считайте, что я все забыл, только, пожалуйста, скажите вашей дочке со всем вашим авторитетом, что ей нельзя идти замуж за шофера. Пастор. Совершенно справедливо. Ева. Папа, мы с Матти тут -поспорили, пока тебя не было. Он не верит, что ты нам дашь лесопилку, и считает, что я не выдержу и не смогу жить с ним как жена простого шофера. Пунтила. Что скажешь, Фредрик? Судья. Не спрашивай меня, Иоганнес, и не смотри на меня, как раненый олень. Спроси лучше Лайну! Пунтила. Лайна, я тебя спрашиваю, неужели ты считаешь меня способным скаредничать по отношению к моей дочке, неужто мне для нее жаль лесопилки, и мельницы, и леса. Лайна (ее прервали, она все время шепчется с пасторшей, обсуждая заготовку грибов, что видно по их жестам). Да, да, господин Пунтила, я сейчас сварю вам кофе. Пунтила (Матти). Матти, ты умеешь пристойно обращаться с женщинами? Матти. Говорят, умею. Пунтила. Это ерунда! А вот умеешь ли ты с ними непристойно обращаться? Это главное. Нет, нет, не отвечай, я знаю, что ты себя хвалить не любишь, тебе неловко. Но у тебя с Финой что-нибудь было? Тогда я могу ее спросить. Нет? Вот уж не понимаю. Матти. Будет вам, господин Пунтила. Ева (которая успела выпить лишнее, встает и произносит речь). Милый Матти! Прошу тебя жениться на мне. Пускай у меня тоже будет муж, как у всех, и если хочешь, мы сейчас же пойдем ловить раков без всяких снастей. Я о себе ничего особенного не воображаю, как ты, наверно, думаешь, и могу жить с тобой, даже если нам туго придется. Пунтила. Браво! Ева. А если не хочешь ловить раков, может быть, тебе это кажется глупой забавой, так я могу сложить чемоданчик и поехать с тобой к твоей маме. Отец возражать не будет... Пунтила. Напротив, буду только приветствовать. Mатти (тоже встает, залпом выпивает два стакана). Вот что, барышня, я готов делать любые глупости, но к своей матери я вас не повезу, старушку может хватить удар. У нее всего одна кушетка. Господин пастор, опишите барышне, какая у бедных кухня и где они спят. Пастор (серьезно). Обстановка чрезвычайно убогая. Ева. Зачем описывать? Сама увижу. Матти. Да, и спросите мою старую маму, где у нее ванна! Ева. Могу ходить и в баню. Матти. На деньги господина Пунтилы? Вы думаете, я стану владельцем лесопилки? Ничего из этого не выйдет, завтра господин Пунтила придет в себя и образумится. Пунтила. Не говори, ничего не говори о том Пунтиле, тот Пунтила наш общий врат, я его, подлеца, утопил сегодня в бутылке пунша! А я - вот он! Я стал человеком, пейте все, станьте и вы людьми, не бойтесь! Матти. Поймите, не могу я привезти вас к моей матери. Хотите знать правду? Она меня отхлещет туфлями по щекам, если я ей приведу такую жену, так и знайте! Ева. Матти, зачем ты так говоришь? Пунтила. - Да, ты перехватил, Матти. Конечно, у Евы есть свои недостатки, она, наверно, разжиреет, как ее покойная матушка, но это будет лет в тридцать - тридцать пять, а теперь она - хоть куда! Матти. Я не о том, что она растолстеет, я о том, что она непрактичная и не годится в жены шоферу. Пастор. Я того же мнения. Матти. Зря вы смеетесь, барышня. Вам не до смеха будет, когда моя матушка устроит вам экзамен. Вы сквозь землю провалитесь. Ева. Давай попробуем, Матти. Как будто я уже твоя жена, шоферская жена, скажи, что мне делать? Пунтила. Вот это здорово! Принеси-ка бутерброды, Фина, мы устроим уютный ужин, а Матти проэкзаменует Еву так, что с нее три пота сойдет! Матти. Сиди, Фина, у нас никакой прислуги нет. Если к нам неожиданно придут гости, так мы подадим то, что сами всегда едим. Принеси-ка селедку, Ева. Ева (весело). Бегу! (Убегает.) Пунтила (кричит ей вслед). Масло не забудь! (Матти.) Приветствую твое решение - жить самостоятельно и не принимать от меня ничего. Не каждый бы так поступил. Пасторша (кухарке). Но шампиньоны я не солю, я их варю в масле, с лимоном, они должны быть малюсенькие, как пуговки. А грузди я мариную. Лайна. Груздь - гриб простой, но вкусный. Благородные грибы только шампиньоны и белые. Ева (вносит тарелку с селедкой). У нас в хозяйстве масла нет, верно? Матти. Да, вот она, голубушка! (Берет тарелку.) Ее сестрицу видел только вчера, а другую родственницу - позавчера, и так каждый день, с тех пор как себя помню. (Еве.) Сколько раз в неделю вы готовы есть селедку? Ева. Раза три, Матти, если уж так надо. Лайна. Нет, хочешь не хочешь, а придется есть почаще. Матти. Многому вам еще надо научиться. Моя мать, когда служила в имении кухаркой, подавала селедку людям пять раз в неделю, а вот Лайна ухитряется подавать восемь раз. (Берет селедку за хвост.) Привет тебе, селедочка, кормилица бедняков! Тобой во всякое время будешь сыт, от тебя и живот болит - больно солона! Из моря пришла, а в землю уйдешь. Ты силу даешь леса рубить, поля засевать, ты хорошее топливо для машин, называемых челядью, пока они еще не стали перпетуум-мобиле. Селедка ты, селедочка, пес тебя дери, если бы не ты, мы бы, пожалуй, стали требовать у хозяина свинины на обед - пропала бы тогда наша Финляндия! (Кладет сельдь на тарелку, режет и раздает всем по кусочку.) Пунтила. Для меня это просто деликатес, редко приходится пробовать. Нельзя допускать такое неравенство. Будь моя воля, я бы все доходы с имения складывал в общую кассу, и кому из служащих что нужно - пусть берет на здоровье! Ведь без них в кассе было бы пусто. Правильно я говорю? Матти. Не советую так делать. Вы разоритесь в два счета, и банк все заграбастает. Пунтила. По-твоему - так, а по-моему - иначе. Ведь я - без двух минут коммунист. И если б я был батраком, я бы этому Пунтиле такую жизнь устроил - сущий ад! Ну, экзаменуй ее дальше, интересно послушать. Матти. Как подумаю, что надо уметь девушке, которую я приведу в дом к моей матери, так сразу вспоминаю про носки. (Снимает башмак, подает Еве носок.) Умеете вы, например, штопать? Судья. Ну, это уж слишком! Я молчал, когда ты заставил ее есть селедку, но даже любовь Джульетты к Ромео не выдержала бы штопки носков. Опасна любовь, которая способна на такие жертвы, от нее жди неприятности, слишком пылкая страсть легко может привести на скамью подсудимых. Матти. В бедных семьях носки штопают не от страсти, а из экономии. Пастор. Не думаю, чтобы добрые сестры, которые воспитывали ее в Брюсселе, готовили ее к таким обязанностям. Ева уже принесла иголку и нитки и начинает зашивать носок. Матти. Да, придется ей наверстывать запущенное воспитание. (Еве.) Я, конечно, не попрекаю вас вашей необразованностью, раз вы так стараетесь. Не повезло вам в выборе родителей, ничему путному вас не научили. Уже по селедке видно было, какие огромные пробелы в вашем воспитании. Я нарочно дал вам носок, надо же посмотреть, на что вы.способны. Фина. Давайте я покажу барышне, как штопать. Пунтила. Старайся, Ева! У тебя голова хорошая, ты сообразишь. Ева робко подает носок Матти. Он подымает его и смотрит с кислой усмешкой - носок безнадежно испорчен. Фина. Без штопального грибка и я бы лучше не сумела. Пунтила. Почему не взяла грибок? Mатти. Темнота, серость. Судья хохочет. Нечего смеяться, пропал мой носок. (Еве.) Для вас выйти замуж за шофера - настоящая трагедия, придется по одежке протягивать ножки, а одежка очень уж короткая, вы и представления не имеете до чего. Ладно, проверим еще раз, может, вам легче будет от меня отстать. Ева. Сознаюсь, с носком вышло неудачно. Матти. Представим себе, что я служу шофером в имении, а вы помогаете стирать белье, а зимой - топить печи. Вот, скажем, вернулся я вечером домой - как вы со мной будете обращаться? Ева. О, это я хорошо сумею. Иди домой, Матти! Матти отходит на несколько шагов и как будто входит в двери. Матти, милый! (Бежит к нему, целует.) Матти. Первая ошибка. Нельзя лезть с нежностями, когда я усталый прихожу домой. (Как будто идет к умывальнику, моется. Протягивает руку за полотенцем.) Ева (начинает болтать). Бедненький мой Матти, устал, да? Я целый день думала, как ты там мучаешься. Ах, я бы с радостью избавила тебя от этой работы! Фина сует ей в руки салфетку, она растерянно подает ее Матти. Прости, я не поняла, что тебе нужно полотенце. Матти что-то неприветливо бурчит, садится к столу, протягивает Еве ногу. Она пытается стащить сапог. Пунтила (встает, напряженно смотрит). Тяни! Пастор. Я считаю это очень полезным уроком. Вы видите, как все это противоестественно. Матти. Не всегда же я так делаю. Сегодня, к примеру, я пахал на тракторе и устал до смерти - надо с этим считаться. А ты что сегодня делала? Ева. Стирала, Матти. Матти. Сколько штук белья они заставили тебя выстирать? Ева. Целых четыре - и все простыни. Матти. Фина, объясни ей. Фина. Вы не меньше семнадцати штук перестирали, да еще два бака цветного. Матти. Воду тебе насосом подавали или пришлось ведрами таскать, может, и у вас насос испорчен, как в поместье "Пунтила"? Пунтила. Так мне и надо, Матти, крой меня, гадкий я человек! Ева. Ведрами носила. Матти. Ногти у тебя (берет ее руку) все переломаны от стирки или от растопки. Ты бы смазала их жиром, у моей матери вот как распухли руки (показывает) и вечно красные. Конечно, ты устала, но придется тебе постирать еще мою рабочую одежду, чтобы утром я мог надеть все чистое. Ева. Хорошо, Матти. Матти. За ночь все высохнет. А чтобы погладить, тебе раньше половины шестого вставать не придется. (Шарит по столу, чего-то ищет.) Ева (испуганно). Чего тебе? Фина. Газету. Ева вскакивает и будто протягивает Матти газету. Матти не берет, мрачно шарит по столу. Положите на стол! Ева кладет воображаемую газету на стол, но она забыла снять второй сапог. Матти нетерпеливо топает ногой. Ева (садится на пол. Стянув сапог, встает, облегченно вздыхает и начинает поправлять волосы). Я вышила себе передничек, Матти, все-таки так наряднее, правда? Всегда можно сделать поизрядней, и денег не надо тратить, только надо уметь. Нравится тебе мой передник, Матти? Матти помешали читать газету, он кладет газету на стол и страдальческими глазами смотрит на Еву. Она испуганно умолкает. Фина. Нельзя разговаривать, когда он читает газету! Матти (вставая). Ну, видали? Пунтила. Ах, Ева, не ожидал я от тебя! Матти (почти сострадательно). Все не так. Селедку собирается есть всего три раза в неделю, грибок для штопки забыла, а когда я прихожу домой вечером, никакой чуткости - нет того, чтоб держать язык за зубами! А вдруг меня ночью вызовут - надо ехать за хозяином на станцию, что тогда? Ева. Я тебе покажу, что тогда. (Как будто высовывается из окна и кричит скороговоркой.) Что, среди ночи? Мой муж только что вернулся, ему выспаться надо! Нет, это безобразие! Пусть ваш хозяин сначала проспится где-нибудь в канаве! Не отпущу я своего мужа, я его штаны спрячу! Пунтила. Неплохо! Признайся, Матти! Ева. Будить людей ночью! Хватит, что вы их днем мучаете! Мой муж как придет домой, так и валится на кровать, мертвец-мертвецом! Ладно, давайте мне расчет! Ну как, хорошо? Матти (хохочет). Молодец, Ева! Правда, меня за это выгонят со службы, но, если ты разыграешь такую комедию перед моей матушкой, ты ее купишь! (Шутливо хлопает ее пониже спины.) Ева (сначала онемела от возмущения, потом гневно). Не смейте! Матти. Что такое? Ева. Как вы смеете шлепать меня по... этому месту? Судья (встал, похлопал Еву по плечу). Нет, под конец ты все-таки провалилась на экзамене. Пунтила. Да что с тобой? Матти. Обиделись? Что, нельзя было вас шлепнуть, а? Ева (опять смеется). Папочка, я боюсь, ничего у нас не выйдет. Пастор. Ну разумеется. Пунтила. То есть как это - не выйдет? Ева. Видно, мне дали неправильное воспитание. Пожалуй, я уйду к себе. Пунтила. Нет, я не допущу! Сию минуту сядь на место, Ева! Ева. Папа, мне лучше уйти. К сожалению, из помолвки ничего не вышло. Спокойной ночи. (Уходит.) Пунтила. Ева! Пастор и судья тоже собираются уйти. Но пасторша увлечена разговором с Лайной про грибы. Пасторша (живо). Вы меня почти убедили, но я так привыкла солить грибы, как-то уверенности больше. Но сперва я их чищу. Лайна. Это ни к чему. Надо только стереть с них грязь. Пастор. Анна, пойдем, уже поздно. Пунтила. Ева! Ну, Матти, я с ней не желаю иметь дела. Я нашел ей мужа, замечательного человека, осчастливил ее, она бы должна вставать утром и заливаться от радости, как жаворонок, а она нос воротит. Я ее прокляну! (Бежит к двери.) Лишаю тебя наследства! Складывай свое барахло и убирайся из моего дома! Думаешь, я не знаю, что ты чуть не вышла за атташе только потому, что я тебе приказал! Тряпка ты бесхарактерная! Ты мне больше не дочь! Пастор. Господин Пунтила, вы сами не знаете, что творите. Пунтила. Оставьте меня в покое, проповедуйте у себя в церкви, там хоть никто вас не слушает! Пастор. Господин Пунтила, честь имею. Пунтила. Да, уходите, оставьте несчастного отца, оскорбленного в лучших чувствах! Как у меня могла родиться такая дочь! Застукал ее на месте преступления - чуть не спуталась с дипломатической саранчой. Каждая коровница ей может объяснить, зачем господь бог сотворил ее в поте лица своего со всем, что полагается, и спереди и сзади! Затем, чтоб ома замуж вышла, чтоб пальчики облизывала, когда видит настоящего мужчину. (Судье.) А ты тоже хорош, рта не раскрыл, хоть бы объяснил ей, что она ведет себя противоестественно. Убирайся отсюда! Судья. Нет, Пунтила, хватит, меня ты изволь оставить в покое. Я умываю руки - ни в чем я не виноват. (Уходит улыбаясь.) Пунтила. Ты уже тридцать лет умываешь руки, наверно, смыл до самых костей! Как они у тебя не отвалятся от мытья! У тебя были когда-то мужицкие руки, Фредрик, а стал судьей - и началось мытье! Пастор (пытается оторвать жену от разговора с Лайной). Анна, пора домой! Пасторша. Нет, я их не кладу в холодную воду, и, знаете, ножки я не варю. Сколько вы их кипятите? Лайна. Раз даю вскипеть - и все. Пастор. Анна, я жду. Пасторша. Иду, иду! А я их кипячу десять минут. Пастор уходит, пожимая плечами. Пунтила (сел за стол). Разве это люди? Разве можно к ним относиться как к людям? Матти. Нет, в общем-то они, конечно, люди. Знал я одного доктора, так он, когда видел, что мужик бьет лошадь, всегда говорил: "Опять по-человечески обращается со скотиной!" Слово "по-зверски" ему казалось недостаточно сильным. Пунтила. Глубокая мудрость! С ним бы я выпил. Выпей еще полстаканчика! Мне очень понравилось, как ты ее проверял, Матти! Матти. Конечно, я прошу простить, что шлепнул вашу дочку по неположенному месту, господин Пунтила, это не для проверки, хотелось ее подбодрить, но тут сразу видно стало, какая между нами пропасть. Вы, наверно, тоже заметили. Пунтила. Мне нечего тебе прощать, Матти, нет у меня больше дочери. Матти. Зачем же так непримиримо? (Пасторше и Лайне.) Ну как, хоть вы-то сговорились насчет грибов? Пасторша. А вы сразу солите? Лайна. Да, сразу. Обе уходят. Пунтила. Слышишь? Работники еще пляшут! С пруда доносится пение красного Сурккалы. В богатых владеньях графиня жила, Где шведской земли рубежи. - Лесничий, ослабла подвязка моя. Упадет, упадет! Ты наклонись и ее завяжи. - Графиня, графиня, оставьте меня! Я служу вам за черствый кусок. Ваша грудь так бела, но топор словно лед! Это - смерть, это - смерть! Ласка сладка, но конец так жесток! Лесничий вскочил на лихого коня, Он к морю примчался в ту ночь. - Рыбак, переправь меня в лодке своей Далеко-далеко! Добрый рыбак, ты мне должен помочь! Вот так говорила лиса петуху: - Люби меня, верный мой друг! Прекрасна была их любовная ночь, Но к утру, но к утру Перышки только валялись вокруг! Пунтила. Это про меня. Сердце щемит от таких песен. Mатти обхватил Фину и, танцуя, уводит ее из комнаты. X Ноктюрн. Двор поместья. Ночь. Пунтила и Матти вышли оправиться. Пунтила. Я бы не мог жить в городе. А почему? А потому, что когда мне надо выйти по малому делу, я желаю идти прямо по земле, и чтобы звезды над головой, и воздух чистый. А иначе зачем мне это надо? Говорят, это примитивно. А чем земля хуже какой-нибудь фарфоровой посудины? Матти. Я вас понимаю. У вас это вместо спорта. Пауза. Пунтила. Мне не нравится, когда у человека нет жизнерадостности. Я всегда смотрю за моими людьми: умеют ли они веселиться? Когда я вижу, что кто-нибудь из них нос повесил, я его увольняю. Такой мне не нужен. Матти. Вполне вам сочувствую. Не понимаю, почему все ваши люди какие-то желтые, костлявые и старятся раньше времени. По-моему, они это вам назло. Иначе они не стали бы нахально ходить по двору, когда в имении гости. Пунтила. Можно подумать, что они у меня голодают. Матти. А хотя бы и так. Пора бы уж им привыкнуть к голоду в Финляндии. Не хотят привыкать, нет желанья. В восемнадцатом году их уложили восемьдесят тысяч. Вот когда наступила тишь да гладь да божья благодать. Только потому, что голодных ртов стало меньше на восемьдесят тысяч. Пунтила. Жалко, что нельзя было обойтись без этого. XI Господин Пунтила и его слуга Матти восходят на гору Хательма. Библиотека в поместье "Пунтила". Пунтила, обвязав голову мокрым полотенцем, охая, просматривает счета. Лайна стоит перед ним с тазом и вторым полотенцем. Пустила. Если атташе еще раз будет полчаса разговаривать по телефону с Хельсинки, я отменю помолвку. Я ничего не говорю, когда у меня пропадает целый лес. Но от такого мелкого грабежа у меня кровь бросается в голову. А как ты цыплят записываешь? Сплошные кляксы. Что же, мне самому сидеть в курятнике? Фина (входя). Пришел господин пастор и представитель от молочного товарищества. Хотят вас видеть. Пунтила. Не хочу я их видеть. У меня голова трещит. Наверно, начинается воспаление легких. Веди их сюда! Входят пастор и адвокат. Фина поспешно скрывается. Пастор. Доброе утро, господин Пунтила, надеюсь, вы хорошо спали? Я вот случайно встретил господина адвоката, и мы подумали: а что, если заглянуть к вам на минуточку. Адвокат. Ночь ошибок, так сказать. Пунтила. Я уже говорил по телефону с Эйно, если вы об этом. Он извинился. В общем, дело улажено. Адвокат. Милый Пунтила, тут надо, вероятно, принять во внимание один пункт: пока все эти недоразумения, происходящие в "Пунтиле", касаются жизни твоей семьи и твоих отношений с государственными деятелями, это все твое личное дело. Но, к сожалению, есть кое-что еще. Пунтила. Слушай, Пекка, не ходи вокруг да около. Если я причинил ущерб, я заплачу. Пастор. К несчастью, бывает ущерб, который нельзя оплатить деньгами, дорогой господин Пунтила. Короче говоря, мы пришли к вам, чтоб по-дружески обсудить вопрос о Сурккале. Пунтила. А что там с этим Сурккалой? Пастор. В свое время мы слышали ваши высказывания о том, что вы намерены уволить этого человека потому, что он заядлый красный и оказывает нездоровое влияние на всю нашу округу. Пунтила. Ну да, верно, я говорил, что я его вышвырну. Пастор. Срок его найма истек вчера, господин Пунтила. Однако Сурккала не уволен. Иначе я бы не видел вчера в церкви его старшую дочь. Пунтила. Как не уволен? Лайна! Разве Сурккала не получил расчет? Лайна. Нет. Пунтила. Как же это случилось? Лайна. Вы его встретили, когда нанимали рабочих, привезли обратно на студебекере и заместо того, чтобы уволить, дали ему десять марок. Пунтила. Какая наглость! Берет десять марок, когда я сто раз ему говорил, что, как только кончится срок, он может убираться к черту! Фина! Входит Фина. Позови сейчас же Сурккалу! Фина уходит. У меня ужасно болит голова. Адвокат. Кофе. Выпейте кофе. Пунтила. Правильно, Пекка! Я, должно быть, был пьян. Я всегда выкидываю такие штуки, когда перехвачу лишний стаканчик. Я тогда могу себе голову оторвать. А он этим воспользовался. Его надо в тюрьму отправить. Пастор. Конечно, господин Пунтила. Мы все знаем, что вы настоящий человек. Такое может произойти с вами только под влиянием напитков. Пунтила. Это ужасно! (С отчаянием.) Что я теперь скажу своим шюцкоровцам? Это дело чести. Если об этом узнают, мне объявят бойкот. У меня не будут больше брать молоко. Это все Матти, шофер! Он знал, что я не выношу Сурккалу, и все-таки допустил, чтобы я дал ему десять марок. Пастор. Господин Пунтила, не надо так трагически смотреть на вещи. Такое всегда может случиться. Пунтила. Чего там может случиться! Бросьте! Нет, если так пойдет дальше, я должен попасть под опеку. Не могу же я сам вылакать все свое молоко. Я разорюсь. Послушай, Пекка, не сиди сложа руки, ты должен вмешаться. Ты же их юрисконсульт. Я сделаю пожертвование шюцкоровцам. Это все пьянство. Лайна, мне нельзя пить. Адвокат. Значит, ты увольняешь Сурккалу? Его надо убрать. Он отравляет атмосферу. Пастор. Ну, мы пойдем, господин Пунтила. Все можно исправить, была бы только добрая воля. Добрая воля - это все, господин Пунтила. Пунтила (пожимая ему руку). Спасибо. Пастор. Не за что. Мы все исполняем свой долг. Давайте же исполнять его скорее! Адвокат. И, может быть, ты еще поинтересуешься биографией твоего шофера? Он тоже производит неважное впечатление. Пастор и адвокат уходят. Пунтила. Лайна, я больше капли в рот не возьму! Никогда! Сегодня утром я проснулся и стал думать. Это какое-то проклятие! И я решил: пойду в коровник и дам зарок! Люблю коров. Все, что я решаю в коровнике, это бесповоротно. (Торжественно.) Тащи сюда все бутылки из шкафчика для почтовых марок. Все спиртное, что есть в доме, я сейчас уничтожу! Все - до последней бутылки! И не говори, что это стоит денег, Лайна, имение дороже. Лайна. Слушаюсь, господин Пунтила. Но вы уверены, что это нужно? Пунтила. Скандал с этим Сурккалой, жаль, что я его не вышвырнул на улицу, - это мне урок. Пусть Альтонен тоже явится. Он - мой злой гений. Лайна. О господи! Сурккала уже складывали вещи, потом опять раскладывали. (Убегает.) Входит Сурккала со своими детьми. Пунтила. Чего ты привел весь свой выводок? Мне с тобой надо рассчитаться. Сурккала. Потому и привел. Пусть послушают. Это им полезно. Пауза. Входит Mатти. Матти. Доброе утро, господин Пунтила. Как ваша голова? Пунтила. А, вот он, свинья собачья! Что это ты опять проделал у меня за спиной? Смотри! Я же тебя еще вчера предупреждал, что выкину и не дам рекомендации! Матти. Так точно, господин Пунтила. Пунтила. Заткни пасть! Хватит с меня твоих дерзостей. Мои друзья мне объяснили, кто ты такой. Сколько тебе заплатил этот Сурккала? Матти. Я не знаю, о чем вы говорите, господин Пунтила. Пунтила. Может быть, ты будешь отпираться, что ты с ним заодно? Ты сам красный! Ты мне помешал разделаться с ним вовремя. Матти. Позвольте, господин Пунтила, я только исполнил ваши приказания. Пунтила. Что ж, ты не видел, что эти приказания дурацкие? Матти. Простите, но ваши приказания не так уж сильно отличаются друг от друга, как вам кажется. Если я буду исполнять только разумные, тогда мне вообще будет нечего делать и вы меня уволите. Пунтила. Не заговаривай мне зубы, злодей, ты отлично знаешь, что я не стану терпеть в своем имении подстрекателей, которые добиваются, чтобы мои люди не шли работать на болото, пока им не дадут яйцо на завтрак, большевик ты эдакий! Как я теперь уволю Сурккалу? Теперь ему надо платить за три месяца вперед! Я-то пьяный был, а ведь ты это все рассчитал! Лайна и Фина непрерывно вносят бутылки. Но теперь, Лайна, это уже всерьез. Теперь вы все сами видите - я не просто даю зарок, я действительно уничтожаю алкоголь! К сожалению, раньше я никогда до этого не доходил, и поэтому, когда я слабел, у меня всегда была бутылочка под рукой. Это и была главная причина всех неприятностей. Я как-то читал, что первый шаг к воздержанию - это вообще не покупать спиртного. Очень мало кто это знает. Но уж если есть спиртное, его надо по крайней мере уничтожить. (Матти.) Я как раз хотел, чтобы именно ты посмотрел, как я буду уничтожать его! Сейчас ты испугаешься, как в жизни не пугался. Матти. Так точно, господин Пунтила. Прикажете разбить бутылочки во дворе? Пунтила. Э, нет! Я сам. Ишь ты, висельник! Ты бы рад был уничтожить такую чудесную водку (любуясь, поднимает бутылку), ты бы ее высосал до дна! Лайна. Не смотрите долго на бутылку. Бросьте ее в окошко, господин Пунтила! Пунтила. Правильно. (Матти, холодно.) Ты меня больше не соблазнишь на выпивку, негодяй! Тебе нравится, когда человек валяется перед тобой, как свинья. Работы ты по-настоящему не любишь. Если бы не голод, ты бы пальцем не пошевелил, паразит! Вертишься около меня, рассказываешь всякие похабные истории, натравливаешь меня на моих гостей, потому что тебе приятно, чтоб все было вымазано в дерьме, из которого ты сам вышел. Я тебя в полицию отправлю! Я знаю, за что тебя отовсюду выгоняют, ты сам признался. Я тебя поймал, когда ты агитировал этих баб из Кургелы. Ты - подрывной элемент! (В рассеянности начинает наливать водку в стакан, который Матти ему услужливо подставляет.) Ты меня ненавидишь, я знаю. Думаешь, ты проведешь меня этим своим: "Так точно, господин Пунтила!" Лайна. Господин Пунтила! Пунтила. Ладно, ладно, не бойся! Это я просто пробую, не обманул ли меня виноторговец. И потом я хочу выпить за мое непоколебимое решение. (Матти.) А тебя я сразу раскусил, я следил за тобой, ждал, когда ты себя выдашь, и для этого я нарочно пил с тобой, а ты ничего не заметил. (Продолжает пить.) Ты хотел, чтобы я распутничал, а ты бы возле меня катался как сыр в масле, чтоб я сидел с тобой и только пьянствовал! Нет, брат, просчитался! Мои друзья открыли мне глаза на тебя, пью за их здоровье! Просто ужас берет, как вспомню, какая это была мерзкая, бессмысленная жизнь! Три дня глушили водку в Парк-отеле. Потом эта поездка за законным спиртом, эти бабы из Кургелы. Особенно эта коровница, ранним утром. Она хотела воспользоваться тем, что я под мухой, а у нее вот эдакая грудь. Как ее? Лизи, что ли? А ты там тоже все время крутился. А ведь хороша была поездочка, а? Признайся? Ну а дочку я тебе все равно не отдам. Ты свинья. Хотя ты, конечно, не слюнтяй, с этим я согласен. Лайна. Господин Пунтила, вы опять пьете! Пунтила. Я пью? Это ты называешь пить? Какую-нибудь бутылку или две! (Берет вторую бутылку, а пустую отдает Лайне.) На! Уничтожь ее. Разбей! Не желаю ее больше видеть. И не смотри ты на меня, как Иисус Христос на апостола Петра. Терпеть не могу, когда меня ловят на слове! (Указывая на Матти.) Ну, я знаю - этот тип меня хочет совратить. Но вы - еще хуже! Вы хотите, чтобы я прокис, чтобы я тут ногти грыз от скуки. Что у меня тут за жизнь? Только людей мучаю и коровам корм рассчитываю. Вон отсюда, вы, недоноски! Лайна и Фина уходят, качая головой. (Глядя им вслед.) Мелюзга. Никакого воображения. (Детям Сурккалы.) Воруйте, грабьте, будьте красными, но только не такими недоносками. Это вам советую я, Пунтила! (Сурккале.) Прости, если я вмешиваюсь в воспитание твоих детей. (Матти.) Откупорь бутылочку. Матти. Как пунш? В порядке? Не наперчен, как в тот раз? С этим виноторговцем надо держать ухо востро, господин Пунтила. Пунтила. Знаю. Первый глоток я всегда делаю совсем маленький. Чтобы сейчас же выплюнуть, если что не так. А то наглотаешься всякой дряни. Ради бога, Матти, возьми себе бутылку. Надо же выпить за мое решение. Я его принял, и оно непоколебимо, черт бы его побрал! Твое здоровье, Сурккала! Матти. Значит, им можно остаться, господин Пунтила? Пунтила. И ты еще спрашиваешь? Ну, Матти, этого я от тебя не ожидал! Мы же тут все свои люди. Но только Сурккала сам тут не останется. Ему тут тесно. И я его отлично понимаю. Был бы я в его шкуре, я бы тоже так думал. Этот Пунтила был бы для меня просто капиталистом - и знаете, что бы я с ним сделал? Загнал бы его в соляные копи, чтобы он, паразит, понял, что такое работа! Верно я говорю, Сурккала? Ты со мной не миндальничай! Старшая дочь Сурккалы. Но мы хотим остаться, господин Пунтила. Пунтила. Нет, нет. Сурккала уходит. Его и десять лошадей не удержат. (Идет к секретеру, достает из кассы деньги и передает их Сурккале.) Минус десять марок. (Детям.) Радуйтесь, что у вас такой отец, который за свои убеждения готов на все. Ты, как старшая, Хэлла, будь ему опорой. А теперь давайте попрощаемся! (Протягивает Сурккале руку, но тот ее не берет.) Сурккала. Пойдем, Хэлла. Надо укладываться. Теперь вы слышали все, что можно слышать здесь, в "Пунтиле". Пошли. (Уходит вместе с детьми.) Пунтила (больно задетый). Видел? Не хочет мне руку пожать! Я думал, он на прощание мне что-нибудь скажет. Не сказал. Ему плевать на имение. У него нет корней. Родина для него - тьфу! Ничто! Вот потому я его и отпустил. Раз он сам этого хочет. Горькая страница в моей жизни. (Пьет.) Мы с тобой - другое дело, Матти. Ты мне друг. Ты мой путеводитель на трудном пути. Я как тебя увижу, чувствую, что мне выпить хочется. Сколько я тебе плачу в месяц? Матти. Триста, господин Пунтила. Пунтила. Я тебе прибавлю. Будешь получать триста пятьдесят. Уж очень я тобой доволен. (Мечтательно.) Матти, давай как-нибудь поднимемся на гору Хательма. Оттуда знаменитый вид! Увидишь, в какой стране ты живешь. Ты просто за голову схватишься - как ты этого до сих пор не знал! Полезем, а, Матти? Это совсем не трудно. Мы ведь можем туда мысленно полезть. Пара стульев - и все. Матти. Я сделаю все, что вам нравится, пока я на работе. Пунтила. Не знаю только, есть ли у тебя фантазия? Матти молчит. (Воодушевляясь.) Построй мне гору, Матти! Не жалей сил. Бери все! Тащи сюда самые большие обломки скал! А то гора не получится, и мы не увидим тот знаменитый вид. Матти. Все будет, как вы хотите, господин Пунтила. И я знаю, что тут уж нечего думать о восьмичасовом рабочем дне, если вы решили строить гору на ровном месте. (Растаптывает ногами ценные стоячие часы и массивный шкаф для оружия и из их обломков и нескольких стульев со свирепым видом строит на большом бильярдном столе гору Хательма.) Пунтила. Бери тот стул! У тебя получится отличная гора. Только ты выполняй мои указания, я знаю, что надо и чего не надо. Я ответственный. А то вдруг у тебя гора выйдет нерентабельная. Не будет открываться вид с ее вершины, и я не получу удовольствия. Тебе бы только найти работу, а я должен направлять ее - целе-со-об-разно! А теперь мне нужна дорога на гору. Чтобы я поднялся со всеми удобствами. А во мне два центнера. Если не будет дороги - плевал я на твою гору. Вот видишь - ты плохо соображаешь. Я умею распоряжаться людьми, мне интересно, как ты будешь сам собой распоряжаться. Матти. Все. Гора готова. Можете всходить. У меня гора с дорогой. А не в таком недоконченном виде, как у господа бога. Он ведь свои горы в спешке делал. У него только шесть дней было. Так что ему пришлось натворить кучу батраков себе в помощь. Пунтила (начиная восхождение). Э, эдак я могу себе шею сломать. Матти (поддерживая его). Ну это вы можете и на ровном месте, если я вас не поддержу. Пунтила. Потому я и беру тебя с собой, Матти. И ты бы иначе не увидел страну, которая тебя породила. Без нее ты был бы просто дерьмо. Благодари ее по гроб жизни! Матти. По гроб жизни - это мало. Вот в газете "Хельсинки саномат" пишут, что надо благодарить и за гробом. Пунтила. Смотри - сначала идут поля и лужайки, а потом лес. Лес, и с какими соснами. Они могут расти хоть на камнях и ничем не питаться. Просто диву даешься, как они существуют без всякой пищи. Матти. Из них вышли бы замечательные батраки. Пунтила. Мы поднимаемся, Матти. Дорога идет вверх. Всякие строения и прочие создания человеческих рук остались позади. Мы окунаемся в девственную природу. Она становится все суровее. Забудь сейчас все свои житейские заботы и отдайся величественным впечатлениям. Матти. Отдаюсь изо всех сил, господин Пунтила. Пунтила. О благословенный Тавастланд! Надо выпить еще два-три глотка, чтобы понять всю эту красоту! Матти. Одну минуточку, я сейчас спущусь с горы и достану красненького. (Слезает вниз и снова забирается на стол с бутылкой.) Пунтила. Вот мне интересно, можешь ты воспринимать красоту? Ты сам родом из Тавастланда? Матти. Да. Пунтила. Тогда я спрашиваю, тебя, где есть еще на свете такое небо, как над Тавастландом? Говорят, в других местах небо синей. Но облака у нас, безусловно, тоньше. И ветер в Финляндии гораздо нежней. И я не хочу ихней синевы, пусть мне даже не предлагают. А когда дикие лебеди взлетают с болотистых озер, так что воздух шумит от их крыльев, разве это не прелесть? Не слушай вранья о других странах, Матти! Держись за Тавастланд, я тебе правильно советую. Матти. Так точно, буду держаться, господин Пунтила. Пунтила. Одни озера чего стоят! О лесах я уж не говорю. Вон они - мои леса. Тот, который на мысу, я велю вырубить. Но возьми только озера, Матти. Только взгляни на озера. Ты про рыбу не думай, хоть ее и полно. Нет, ты только полюбуйся на озера утром - этого достаточно, ты уже никуда не захочешь уехать, потому что все равно истерзаешься с тоски на чужбине. А этих озер у нас в Финляндии восемьдесят тысяч! Матти. Есть полюбоваться на озера! Пунтила. Видишь этот маленький буксир, у которого грудь, как у бульдога? А бревна в утреннем свете - как они плывут по воде, крепко связанные и очищенные от коры. Целое состояние! Я слышу запах свежего дерева за десять километров. А ты? Запахи у нас в Финляндии - это целая поэма. Например, ягоды после дождя или березовые листья, когда идешь из бани, попарившись березовым веничком. На другое утро в постели еще слышен этот запах! Где ты еще найдешь такое? Где вообще есть такой вид? Матти. Нигде, господин Пунтила. Пунтила. А больше всего я люблю, когда все это начинает расплываться, расплываться. Это в любви бывают такие минуты - закроешь глаза, и все плывет. Впрочем, я думаю, такая любовь бывает только в Тавастланде. Матти. А у меня на родине были пещеры. И там лежали камни - круглые и гладкие, как бильярдные шары. Пунтила. И вы, конечно, туда забирались и сидели, вместо того чтобы пасти коров. Смотри - коровы! Плывут через озеро! Матти. Да. Штук пятьдесят. Пунтила. Шестьдесят, не меньше! А вон поезд. Если прислушаешься, можно различить, как гремят бидоны. Матти. Если очень прислушаешься. Пунтила. Да, я должен тебе еще показать Тавастхус, старый Тавастхус. Есть еще у нас города. Вон там Парк-отель, у них отличное вино, я тебе его рекомендую. Замок я пропускаю, там устроили женскую тюрьму для политических, пускай не лезут в политику. Но паровые мельницы издали - это чудная картина, они оживляют пейзаж. А посмотри, чти ты видишь гам, налево? Матти. Да, что я там вижу? Пунтила. Ну поля же! Поля ты видишь, насколько хватает глаз, поля вокруг имения "Пунтила". Вон та луговина - там такая жирная трава, что, когда я выпускаю в клевер коров, я могу их доить три раза в день. А хлеб там растет до самого подбородка и родится два раза в год. Подпевай! И волны возлюбленной Ройны Целуют прибрежный песок... Входят Фина и Лайна. Фина. Господи Иисусе! Лайна. Всю мебель переломали! Матти. Это мы стоим на вершине Хательмы и любуемся окрестностями! Пунтила. Пойте с нами! Что, у вас нет любви к родине, что ли? Все, кроме Матти, поют. И волны возлюбленной Ройны Целуют прибрежный песок! Будь благословен, Тавастланд, - твое небо и озера, твой народ и твои леса! (Матти.) Признайся, что у тебя душа радуется, когда ты видишь наши леса! Матти. Признаюсь. У меня душа радуется, когда я вижу ваши леса, господин Пунтила! XII Матти поворачивается к Пунтиле спиной. Двор в поместье "Пунтила". Раннее утро. Матти выходит из дома с чемоданом в руке. За ним Лайна с пакетом провизии. Лайна. Вот, возьмите на дорогу, Матти. Не понимаю, почему вы уходите. Подождали бы, когда встанет господин Пунтила. Матти. Ну нет. На это я не рискну. Сегодня ночью он так нализался, что к утру обещал отписать мне половину своих лесов. Да еще при свидетелях. Если он это вспомнит, он позовет полицию. Лайна. Но что вы будете делать без рекомендации? Матти. А на что мне его рекомендация? Он напишет или что я красный, или что я "настоящий человек". И так и так я места не найду. Лайна. А без вас он себе места не найдет. Он к вам привык. Матти. Пусть теперь справляется один. С меня хватит. После истории с Сурккалой я не выношу его излияний. Спасибо за провизию. До свидания, Лайна. Лайна (хлюпая носом). Счастливого пути! (Возвращается в дом.) Матти (сделав несколько шагов). Пора прощаться! Путь открыт. По горло Пунтилой я сыт, Хотя таких встречал я постоянно. Он человек почти, когда он пьяный. Тогда - у нас душевное родство, Но хмель пройдет, и снова - кто кого? Зачем об этом плакать, если ясно, Что не смешать вовеки воду с маслом. Я знаю - день придет, и господину Все слуги, как один, покажут спину. Господ хороших мы отыщем сами, Когда себе мы станем господами. (Быстро уходит.) ПРИМЕЧАНИЯ К МУЗЫКАЛЬНОЙ ЧАСТИ "Баллада о лесничем и графине" написана на мелодию старинной шотландской баллады; "Песня о сливах" - на народную мелодию. "Песня о Пунтиле" положена на музыку композитором Паулем Дессау. Исполнительница роли кухарки Лайны во время перемены декораций выходит на авансцену в сопровождении аккордеониста и гитариста и перед опущенным занавесом поет после каждой сцены соответствующую этой сцене строфу. При этом она изображает приготовления к торжественной помолвке: метет пол, вытирает пыль, месит тесто, взбивает белки, смазывает формы для пирожных, моет стаканы, мелет кофе, вытирает тарелки. ПЕСНЯ О ПУНТИЛЕ 1 Три ночи Пунтила кутил, Был очень пьян и весел. Слуга, когда он уходил, Поклона не отвесил. - Эй, кельнер! Так себя ведут В отеле Тавастхус? - Ах, сударь, я замучен тут, На ногах я едва держусь. 2 Раз дочь помещика взяла Читать роман из шкафа. И из романа поняла, Что выйдет лишь за графа. Но, увидав шофера, дочь Спустилась с высоты. - Я пошутить с тобой не прочь. Говорят, что мужчина ты. 3 Увидел Пунтила во ржи Доярку с грудью белой. - Эй, пташка ранняя, скажи, Куда ты полетела? Привыкла с наступленьем дня Ты для меня вставать, Так привыкай же для меня Залезать на мою кровать. 4 Стояла банька над прудом На самом берегу. С господской дочкой там вдвоем Заметили слугу. Сказал отец: - За атташе Я выдать дочь хочу. Ему все будет по душе: Я долги за него плачу. 5 К шоферу барышня пришла В ночь накануне брака. Его с собой она звала Ловить на речке раков. Но ей шофер сказал в ответ На нежные слова: - Я не читал еще газет, Дай газету прочесть сперва. 6 К помолвке дочери пришел Союз невест папаши, Но Пунтила был очень зол, Невест он выгнал взашей. - Овцу стригут, но ей не шьют Овчинного тулупа. Я б с вами спал, но в доме тут Принимать вас, ей-богу, глупо. 7 Все женщины ушли назад В родимое селенье. Их ноги от ходьбы болят, Пропало воскресенье. Поистрепались башмаки... Эх, сами виноваты! Ведь верят только дураки Обещаньям господ богатых. 8 Ударил Пунтила о стол Да так, что стол загрохал: - Я б лучше дочь к слуге отвел, Чем к этой рыбе дохлой! Но слугам честь их дорога. - Уйдите, барин, прочь. Я не женюсь, - сказал слуга, - Не по вкусу мне ваша дочь. ЗАМЕТКИ ПО ПОВОДУ ЦЮРИХСКОЙ ПРЕМЬЕРЫ (1948) 1 Вместо обычного занавеса, который отделяет сцены, отрубая их, словно гильотина, снова была невысокая, легко развевающаяся полотняная штора, на которую проецировались названия сцен. Во время перемены декораций эта штора слегка освещалась и от этого как бы оживала, а зрители получали более или менее ясное представление о том, что для них готовилось на сцене. В частности, они видели верхнюю часть высоких стен, которые вносились на сцену, видели солнечный диск и лунный серп, спускавшиеся на веревках и еще не освещенные, так что заметна была их металлическая поверхность. Они видели также смену различных облаков. 2 Изображения солнца, луны и облаков, похожие на вывески лавок и трактиров, висели перед высокой и широкой стеной из березовой коры, являвшейся задником сцены на представлении "Пунтилы". При этом, в зависимости от того, что изображалось на сцене - день, сумерки, или ночь, - березовая стена освещалась сильнее, слабее или совсем не освещалась, в то время как сценическая площадка была всегда полностью освещена. Таким образом, внешние условия служили только фоном и были отделены от остального зрелища. 3 Цветное освещение совсем не применялось. Там, где мощность световой аппаратуры достаточна, свет должен распределяться по всей сцене равномерно, как в наших варьете во время исполнения акробатических номеров. Резкий свет прожектора делает лица актеров безжизненными, затемнения, даже относительные, вредят восприятию звучащих из тьмы реплик. Рекомендуется с помощью фотографии определить, какое освещение утомляет зрителя. 4 Цвета и контрасты может обеспечить театральный декоратор без помощи цветного освещения. В спектакле "Пунтила" цветная гамма для сцены состояла из синего, серого и белого, а для костюмов - из черного, синего, серого и белого. Костюмы были выдержаны в строго реалистическом стиле с особым вниманием к деталям (сумочки у женщин из Кургелы; батраки работают в воскресенье босиком, но в праздничных штанах, рубашках и жилетках и т. д.). 5 Трудовые моменты должны быть тщательно поставлены. Актриса, исполнявшая роль горничной Фины и казавшаяся девочкой из-за своего роста, сумела стать очень выразительной фигурой в тех сценах, когда она до самой ночи стирает белье (VI), тащит масло (VII) и наконец засыпает от усталости за столом Пунтилы (IX). 6 Как было упомянуто, постоянным обрамлением сцены была на заднем плане большая стена из березовой коры, а по сторонам на переднем плане - сооружения из тонких позолоченных брусьев. Декорации составлялись из отдельных элементов: так, например, в первой сцене их было два: 1) деревянная панель со столом, стульями, скатертью, испещренной красными винными пятнами, и дюжиной пустых бутылок, сложенных на полу, и 2) пальма в кадке (элемент украшения). Такие декоративные элементы в шестой сцене, как вход в дом и ворота двора, могут быть точно расположены на сцене во время репетиций. Другим элементом украшения, который не обыгрывался в спектакле, была аляповатая гипсовая фигура во второй сцене. Что касается свиной туши в пятой сцене, которая висела на сооружении из ярко-красных деревянных балок и медной штанги, то она не была элементом украшения, так как свидетельствовала о приготовлениях к обеду в честь помолвки, и, кроме того, в следующей сцене ее несли через двор. Уделялось большое внимание красоте и легкости этих отдельных элементов и живописности их группировки, при этом они должны были быть вполне реалистическими. Автомобиль в третьей сцене состоял только из передней части, которая была отрезана от остального корпуса, но сохраняла все подлинные детали конструкции. 7 Изношенность всех элементов сцены - костюмов и реквизита - нужна не только для реализма, она избавляет зрителей от впечатления, что все это новое, "с иголочки". 8 Каждый взгляд, брошенный на сцену, должен давать зрителю полноценную картину и в смысловом, и в пространственном, и в красочном отношении. 9 В немецком языке нет специального термина для обозначения пантомимы, которая в английском театре называется busyness (дело), и мы неохотно и робко включаем ее в театральное действие. Слово Kiste (ящик), применяемое нами для ее обозначения, доказывает то презрение, которое мы к ней питаем. Однако эти "ящики" являются одной из главных составных частей повествовательного театра. (Пунтила идет по морю водки, как п_о_ суху (I), Пунтила нанимает лесоруба, потому что ему понравились его глаза (IV), женщины из "Кургелы" смотрят, как несут в дом их жениха масло, мясо и пиво (VII), и т. д. Это все, конечно, было полностью обыграно. Здесь помогает принцип временн_о_й последовательности ("одно следует за другим"), от которого постоянно приходится отходить в драматургии экспозиции, узловых моментов и кульминации. 10 Решающим является показ классового антагонизма между Пунтилой и Матти. Роль Матти должна быть так исполнена, чтобы получился необходимый итог, то есть чтобы духовное превосходство оставалось за ним. Исполнитель роли Пунтилы должен в сценах опьянения остерегаться того, чтобы публика была настолько захвачена его жизненной силой и обаянием, чтобы потерять критическое отношение к нему. 11 К самым благородным персонажам спектакля принадлежат четыре женщины из Кургелы. Было бы совершенно неверным представлять их в комическом виде. Они сами полны юмора. Они должны быть очень привлекательными, так, чтобы их изгнание могло быть приписано только их низкому общественному положению. 12 Возможные сокращения: сцена IV (наем работников) вычеркивается. Отсюда кое-что добавляется в следующую сцену (скандал в "Пунтиле"). Тогда сцена V начинается так: Двор в имении "Пунтила" с финской баней, внутренность которой видна зрителю. Утро. Фина, горничная, и Лайна, кухарка, прибивают над дверью дома щит с надписью: "Добро пожаловать на помолвку!". Через ворота во двор входят Пунтила, Матти и несколько лесорубов. Лайна. Добро пожаловать обратно в "Пунтилу"! Мадемуазель Ева, господин атташе и господин судья уже приехали, они завтракают. Пунтила. Прежде всего я хочу знать, почему Сурккала укладывает вещи? Что с ним такое? Лайна. Вы же обещали пастору, что выгоните Сурккалу, потому что он красный. Пунтила. Что? Сурккалу? Единственного умного человека во всем моем имении? У него четверо детей, что он может подумать обо мне? Пастора я к себе больше на порог не пущу за его бесчеловечность. Пускай Сурккала сейчас же придет сюда, чтобы я мог извиниться перед ним и его семьей. И дети его тоже пускай придут, все четверо, чтобы я мог лично выразить им свое сожаление за тот страх и неуверенность, в котором они пребывали. Лайна. Этого не нужно, господин Пунтила... Пунтила (серьезно). Нет, нужно! (Показывает на работников.) Эти господа остаются у меня на службе. Поднеси им водочки, Лайна, я их назначу на лесные работы. Лайна. А я думала, вы продаете лес. Пунтила. Я? Нет, никакого леса я не продаю. У моей дочки имеется приданое от природы, верно я говорю? А этих людей я привез с собой, потому что я терпеть не могу нанимать работников на рынке. Когда я покупаю лошадей или коров, я иду на рынок как ни в чем не бывало. Но ведь вы же люди, и нельзя, чтобы вас покупали на базаре, верно я говорю? Тощий работник. Конечно. Матти. Позвольте, господин Пунтила, вы неправы. Им нужна работа, у вас есть работа, и вы договариваетесь между собой, а где это происходит - на базаре, в церкви или здесь - это все равно рынок. Пунтила. Разве, когда ты на меня смотришь, ты проверяешь, какие у меня ноги, словно я жеребец, которому ты смотришь в зубы? Матти. Нет, вас я принимаю на веру. Пунтила (указывая на тощего работника). Этот неплох, мне нравятся его глаза. Матти. Господин Пунтила, я не хочу вас отговаривать, но этот человек вам не годится, он не выдержит. Тощий работник. Слыханное ли дело? Откуда ты знаешь, что я не выдержу? Матти. Здесь работают одиннадцать с половиной часов, да еще летом! Я не хочу, чтобы вы потом разочаровались в нем, господин Пунтила. Вы же его потом сами прогоните, если он не выдержит. Пунтила. Я иду в баню, пусть Фина принесет мне кофе. Пока я раздеваюсь, отбери еще двоих или троих, чтобы у меня был выбор. (Идет в баню, раздевается.) Фина приносит рабочим водки. Матти (Фине). Отнеси ему кофе. Рыжий работник. Ну как здесь, в "Пунтиле"? Матти. Средне. Четыре литра молока, молоко хорошее. Картошку, говорят, тоже дают. Каморки маловаты. Рыжий. А школа далеко? У меня девчонка - школьница. Матти. Час с четвертью ходу. Рыжий. По хорошей погоде - это пустяки. А сам-то он какой? Матти. Уж очень в душу лезет. Тебе-то наплевать, ты в лесу, а я с ним все время сижу в машине, я в его воле, не успеешь оглянуться, он вдруг расчувствуется, верно, придется брать расчет. Входит Сурккала с четырьмя детьми. Сурккала! Ради бога, скройся с глаз! Он сейчас вылезет из бани надерется своим кофеем, станет трезвым, как стеклышко, и не дай бог - увидит, что вы еще на дворе. Советую, не попадайтесь ему на глаза в ближайшие дни. Сурккала кивает и хочет поспешно уйти вместе со своими детьми. Пунтила (раздеваясь, пытался подслушать, но не разобрал последних слов. Выглянув из бани, увидел Сурккалу и его детей). Сурккала! Я сейчас выйду к вам. (Матти.) Дай ему десять марок задатку. Матти. А не могли бы вы что-нибудь решить и насчет этих людей? Ведь они рынок пропустят. Пунтила. А я не хочу с этим торопиться. Я не могу хладнокровно покупать людей. Я даю им дом в моей "Пунтиле". Я хочу, чтобы в моей "Пунтиле" они были как дома. Рыжий работник. Тогда я лучше пойду, мне работа нужна. (Уходит.) Пунтила. Стой! Ну вот, ушел. А он подходящий. (Тощему работнику.) Не давай себя отпугнуть! Ты выдержишь. Даю тебе слово... А вы знаете, что такое слово тавастландского хозяина? Гора Хательма провалится - хотя навряд ли, но может провалиться, но слово тавастландского хозяина крепко, это все знают. (Матти.) Входи сюда, ты будешь меня обливать. (Тощему работнику.) Ты тоже входи. Пунтила, Матти и тощий работник входят в баню. Матти поливает Пунтилу водой. Сурккала с детьми быстро уходит. (Далее, как было, начиная от страницы 263, строка первая снизу, и до страницы 266, шестая строка снизу, потом): Пунтила (Фине). Слушайте меня внимательно, какое я принял решение, иначе опять по обыкновению переврут мои слова до неузнаваемости. Этого работника я бы взял, но у него слишком хорошие штаны, он работать не будет. К одежде надо особо приглядываться; у кого она слишком хороша, тот воображает, что он сам слишком хорош для работы, а у кого слишком порвана, у того характер плохой. У садовника, например, могут быть заплатанные штаны, если заплатки на коленях, а не на заду, у садовника должны быть заплатаны колени. Я человека насквозь вижу с первого взгляда. На возраст я не смотрю. Старики работают не меньше, а то и больше: боятся, что их уволят. Для меня главное, какая у человека душа. Чересчур умных я не люблю, они целый день высчитывают рабочие часы, это мне ни к чему. Я хочу быть в дружеских отношениях с моими людьми. (Сильному работнику.) Ты можешь пойти со мной, я тебе дам задаток. Ага, я кое-что вспомнил! (Матти, который вышел из бани.) Дай-ка мне твою куртку. Слышишь, давай куртку! (Берет куртку Матти.) Ага, я поймал тебя, красавчик! (Показывает ему бумажник.) Вот что у тебя в кармане! Я так и знал, с первого взгляда я узнал, что ты тюремная птица. Мой это бумажник? Отвечай! Матти. Так точно, господин Пунтила. Пунтила. Теперь ты пропал - десять лет тюрьмы. Сейчас позвоню в полицию. Матти. Так точно, господин Пунтила. Пунтила. А, обрадовался? Хочешь валяться в камере, бить баклуши и жрать хлеб несчастных налогоплательщиков. Это как раз по тебе. Сейчас, во время жатвы! Хочешь увильнуть, чтобы не работать на тракторе. Но я все тебе впишу в твое свидетельство! Ты меня понимаешь? Матти. Так точно, господин Пунтила. Пунтила, разгневанный, идет по направлению к дому. На пороге стоит Ева с соломенной шляпкой в руках. Она все слышала. Тощий работник. А мне куда идти, господин Пунтила? Пунтила. Ты мне не нужен, тебе не выдержать. Тощий работник. Но сейчас рынок уже закрылся. Пунтила. Раньше надо было думать! Не пользоваться моим хорошим настроением. Я всех вижу, кто этим пользуется. (Работнику, который идет за ним следом.) Я вообще передумал. Я никого не найму. Лес я, вероятно, продам. Скажите спасибо за это вот ему! (Указывает на Матти.) Он нарочно скрыл от меня то, что я должен был бы знать. Ну я ему сумею отплатить! (Мрачный, уходит в дом.) (Далее, как было, начиная со страницы 267, строка третья снизу). КОММЕНТАРИИ  Переводы пьес сделаны по изданию: Bertolt Brecht, Stucke, Bande I-XII, Berlin, Auibau-Verlag, 1955-1959. Статьи и стихи о театре даются в основном по изданию: Bertolt Brecht. Schriften zum Theater, Berlin u. Frankfurt a/M, Suhrkamp Verlag, 1957. ГОСПОДИН ПУНТИЛА И ЕГО СЛУГА МАТТИ  (Herr Puntila und sein Knecht Matti) На русский язык пьеса была впервые переведена Л. Черной и напечатана в журнале "Новый мир" в 1955 г. Перевод Р. Райт. С. Болотина и Т. Сикорской, печатающийся в настоящем издании, до этого был помещен в однотомнике пьес Б. Брехта ("Искусство". 1956). Комедия "Господин Пунтила и его слуга Матти" написана Брехтом в сентябре 1940 г. в Финляндии. Материалом для пьесы послужила тема и предварительные наброски, сделанные Хеллой Вуолийоки, которая предложила Брехту вместе с ней участвовать в конкурсе "на лучшую народную пьесу". Хелла Вуолийоки (1884-1954) - известная эстонская и финская писательница. В 1940 г., спасаясь от гитлеровских войск, Брехт приехал в Финляндию по ее приглашению. По замыслу Вуолийоки герой развлекательной комедии - пьяница, который с похмелья испытывает раздражение и ненависть ко всем окружающим. Шоферу случайно попалась фотография его дочери, и, плененный ее красотой, он поступает к богачу-отцу на службу. Брехт видел свою задачу в том, чтобы "убрать психологические разговоры и выбрать место для рассказов из финской народной жизни, сценически воплотить противоречие "господин и слуга" и вернуть теме ее поэзию и комизм" (цит. по кн.: "Bertolt Brecht, Leben und Werk", Berlin, "Volk und Wissen", 1963, S. 110). "Финские рассказы" Брехт услышал от Вуолийоки (их застенографировала его сотрудница Грета Штеффин) и включил их в пьесу. "Рынок батраков" (сцена IV) драматург сам наблюдал вблизи г. Марлебекс и включил в пьесу эпизод, в основном списанный с натуры. Изменив первоначальный замысел X. Вуолийоки, он придал Пунтиле человеческие черты, которые появляются в жадном и жестоком эксплуататоре, когда тот "трезв в дым". Хелла Вуолийоки, сначала недоверчиво относившаяся к переработке Брехта, прочитав пьесу в переводе на финский, признала, что ее герой стал подлинно национальным типом и что комедия из фарса превратилась в глубоко содержательную социальную пьесу. Первое представление комедии в Финляндии, первоначальное название которой - "Хозяин поместья Исо-Хейкиллэ и его слуга Калли", состоялось в 1946 г. на сцене рабочего театра. Автором пьесы была названа Хелла Вуолийоки. Подлинное театральное рождение пьесы - спектакль в Цюрихе (Швейцария). Премьера 5 июня 1948 г. Режиссеры - Б. Брехт и Курт Гиршфельд, художник - Тео Отто. В роли Пунтилы - Леонард Штеккель (см. примечания автора на стр. 325). Годом позднее пьеса была поставлена Брехтом и Эрихом Энгелем в берлинском "Дойчес театер". Премьера 8 ноября 1949 г. Художник - Каспар Неер. Для исполнения роли Пунтилы был приглашен Леонард Штеккель. "Штеккель играл Пунтилу в Цюрихе, прежде чем сыграть его в Берлине, - читаем мы в сборнике "Берлинского ансамбля" - "Theaterarbeit". - В Цюрихе он играл почти без грима, и у большинства зрителей возникало впечатление симпатичного человека с некоторыми дурными чертами, проявляющимися, когда он трезв, и похожими на похмелье, так что и эти черты казались вполне извинительными. Учтя этот опыт, Штеккель в Берлине сделал себе уродливый лысый череп и гримом изменил лицо, сообщив ему черты грубой, низменной натуры. Только теперь стало ясно, что его пьяное обаяние имеет опасный характер, и он приобрел сходство с крокодилом. Почти все постановки в Германии - и до и после берлинского спектакля - страдали от ошибки, допущенной в Цюрихе" ("Theaterarbeit", Dresden, о. J., S. 22). Брехт разработал для нового спектакля режиссерский план, в котором пародийно сочетались принципы итальянской commedia del'arte с приемами современной бытовой пьесы. В оформлении были использованы проекции на белый экран (например, в сцене "Именье "Пунтила" - березовая роща) и расписанные задники (в сцене помолвки Матти и Евы, когда Матти произносит монолог о селедке как еде бедняков - изображение семьи в натуральную величину). В январе 1952 г. Брехт в сотрудничестве с Монком создал новый вариант спектакля в "Дойчес театер"; роль Пунтилы сыграл Курт Буа, Матти - Эрвин Гешоннек, самогонщицы Эммы - знаменитая исполнительница мамаши Кураж Тереза Гизе. Куплеты о Пунтиле между картинами (музыка Пауля Дессау) пела Аннемари Хаазе, в ее устах они стали настоящими боевыми песнями, как отмечала газета "TMgliche Rundschau" (рецензия Иохена Шедера) от 25 января 1952 г. В 1956 г. Курт Буа сыграл заглавную роль в фильме "Господин Пунтила и его слуга Матти", поставленном венской киностудией "Заша-фильм" (режиссер Альберто Кавальканти). Соавтор драматурга по сценарию, известный французский писатель Владимир Познер рассказывает: "В 1954-1955 гг. мы вместе с Брехтом работали над сценарием "Пунтилы", поставленным Кавальканти. Мы очень "депсихологизировали" пьесу. Сюжет в кино может быть изложен так. Пунтиле надо выдать замуж дочь, и для этого необходимо найти ей приданое. Два возможных решения: либо продать лес (но он слишком красив), либо жениться на богатой вдове (но она слишком безобразна)... Мы очень веселились во время работы, хотя и немало ругались. Брехт боялся за свои произведения, как наседка - за своих цыплят. Удивительное сочетание гордости и униженной скромности. Он был готов устранить множество вещей ив то же время полон тревоги при мысли, что пьеса потеряет свое значение, станет психологической или натуралистической, - словом, что она "дедиалектизируется".... В целом нашу работу можно представить как параллелограмм сил, в котором он, разумеется, брал верх. Несколько раз, целиком соорудив сценарий, мы начинали все сначала" ("Lettres Francaises", 1960, 19 июня, стр. 8). В 1955 г. Брехт посетил Москву и, побывав на спектакле МХАТ "Горячее сердце", увидел А. Грибова в роли Хлынова. По свидетельству очевидца, Брехт, "искавший для образа помещика адекватного исполнителя, восхищенно воскликнул: "Грибов! Вот это Пунтила!" Б. Райх, вспоминающий об этом эпизоде, не без оснований приводит параллель между Пунтилой и Хлыновым (см.: Б. Райх, Брехт, M., BTO, 1960, стр. 179). Вслед за столичными театрами многие труппы Германской Демократической Республики поставили "Господина Пунтилу", пьесу, оказавшуюся для режиссеров и актеров школой высокой комедии. Отметим спектакли в городах: Карл-Марксштадт, 1949-1950 гг. Режиссер - Вольфганг Литтен, художник - Вилли Эйлиц. В роли Пунтилы - Отто Штейнманн. Дрезден, 1957 г. Художник - Петер Риле. В ролях: Пунтилы - Рудольф Шлессе, Матти - Петер Биле. Зенфтенберг, 1958-1959 гг. Художник - Эберхард Блейхерт. В ролях: Пунтилы - Альфред Мюллер, Матти - Хорст Вейнхеймер. С 1049 по 1962 г. пьеса была поставлена в тридцати пяти театрах ГДР. Наиболее значительные постановки комедии в Западной Германии: В мюнхенском театре "Каммершпиле", премьера 9 января 1949г. Режиссер - Ганс Швейкарт. В роли Пунтилы - Адольф Гондрель. Нюрнберг, сезон 1948/49 г. Режиссер - Карлхейнц Штрейбинг, художник - Курт Халлегер. В роли Матти - Карл Пшигоде. Гамбург, ноябрь 1948 г. Режиссер-Альберт Липперт, художник - Герхард Цирхер. В ролях: Пунтилы - Клейнау, Матти - Клаус Хофер. Бохум, 1950г. Режиссер - Антон. Крилла, художник - Вальтер Гондольф. Дортмунд, 1951/52 г. Режиссер - Хессо Хубер, художник-Ганс Ульрих Шмюкле. В ролях: Пунтилы - венгерский комик Р. Надь, Матти - Вольдемар Шюц. Пресса признала одним из лучших исполнителей роли Пунтилы Альберта Геррмана, игравшего в спектакле театра г. Вупперталь (премьера 29 октября 1957 г.). Режиссер - Петер Палич, художник - Юрген Дрейер. В театре г. Бремена тот же Альберт Геррман сам поставил комедию Брехта, одновременно исполнив заглавную роль. Художник - Манфред Миллер. На родине Брехта, в г. Аугсбурге, "Господин Пунтила" был поставлен в сезон 1958/59 г. Режиссер - Юрген Брок, художник - Герхард Цирхер. Спектакль пользовался большим успехом, как и "Пунтила" в г. Регенсбурге (премьера 20 марта 1959 г.). Режиссер - Герхард Кник, художник - Но Линдингер. Во многих театрах ФРГ пьесу Брехта ставили принципиально неверно, затушевывая социальную критику. Это вынудило составителей сборника "Theaterarbeit" привести подборку высказываний прессы под заголовком "Критические статьи свидетельствуют о том, как неверные спектакли искажают смысл пьесы". Например: "Брехт любит своего героя, которого он узнал из рассказов Хеллы Вуолийоки, почти против воли любит Пунтилу. Нет сомнений, что господин Пунтила необыкновенный человек, и понятно, что этот образ, привлекательный и отталкивающий, заставил Брехта создать о нем пьесу" ("Munchener Tagebuch", 1949, 14 января). "Может быть, Брехт хочет этой двойственностью ударить по лживости целого класса. Но если Пунтила симпатичен, смысл пьесы сдвигается. Если мир, подвергающийся нападкам, представлен полным жизни героем, то политический задний план пьесы рушится" ("Nurenberger Nachrichten", 1948, 28 декабря). Этим и ряду других высказываний прессы противопоставлена другая подборка, озаглавленная "Критические статьи о спектакле "Берлинского ансамбля" свидетельствуют о воздействии пьесы в направлении, желательном для автора". Например: "С необычайной точностью Брехт показывает противоречие между двумя мирами на сцене, один из которых господствует, а другой - обслуживает. Первый созрел для гибели и неминуемо должен погибнуть, второй - начинает сознавать свою силу. Пусть он сознает свою силу - ничего другого, ничего лучшего Брехт не хочет в этой пьесе, как и во всех других" ("Start", 1949, 18 ноября; "Theaterarbeit", стр. 289-290). За пределами. Германий "Господин Пунтила" тоже одна на наиболее популярных пьес Брехта. Отметим спектакль, поставленный в 1949 г. в Бостоне, США (режиссер - Алекс Хорн, художники - Роберт Скиннер и Лорна Крейгер, в ролях: Пунтилы - Рей Рейнгард, Матти - Джон Лэссел, Евы - Энн Мирэ), трактовка которого в основном близка трактовке комедии в Берлине, но где Пунтила предстал в образе бородатого американского фермера; спектакль в Плзенском театре, Чехословакия (премьера 6 января 1951 г., художник - Степанек); варшавский спектакль в "Театре драматичном" (режиссер - Конрад Свинарский, художник - Томаш Руминский). В Советском Союзе "Господин Пунтила" был впервые исполнен в октябре 1957 г. в виде радиопостановки актерами. Ленинградского Академического театра им. А. С. Пушкина. Ю. Толубеев - Пунтила и И. Горбачев - Матти; режиссер - Р. Агамирзян. Спектакль, широко отмеченный в прессе ("Вечерний Ленинград", 1958, 3 марта, "Ленинградская правда", 1958, 26 июня, "Нева", 1958, Э 2), неоднократно повторялся и был удостоен диплома I Ленинградского фестиваля искусств "Белые ночи". В 1958 г. пьесу поставил Таллинский академический драматический театр им. В. Кингисеппа (премьера 1 мая 1958 г.; режиссер - Вольдемар Пансо, художник - Мари-Лийс Кюла). Критик Л. Тормис писала, что постановка "прежде всего поражает остроумным, тонко продуманным, поистине великолепным режиссерским решением" ("Лооминг", 1958, Э 8). Спектакль Таллинского театра дважды' с большим успехом был показан в Москве на сцене Кремлевского театра (1958 и 1961). "Лучшие сцены X. Лаура, - писал В. Комиссаржевский, - это его "трезвые" сцены, наполненные какой-то угрюмой и мстительной силой. Матти - Рудольфа Нууде умен, сдержан и исполнен человеческого достоинства. В его глазах все время живут скрытая враждебность и недоверие к своему взбалмошному хозяину" ("Московская правда", 1958, 25 мая). Другой критик, С. Левин, писал: "Пансо и Брехт в этой постановке не соседи, но и не противники - они друг друга дополняют, находят себя друг в друге". Критика единодушно отмечала блестящую игру обоих исполнителей роли Пунтилы - Арнольда Суурорга и Хуго Лаура, а также Линду Руммо в роли Евы; менее удачно играл Рудольф Нууде - Матти. Пьесу "Пунтила" в Эстонии показывал в 1962 г. и самодеятельный Народный театр г. Отепяэ. В октябре 1963 г. состоялась премьера спектакля в Литовском театре русской драмы в Вильнюсе. Режиссер - В. Галицкий, художник - И. Иванов. Б. Красильников создал яркий и оригинальный образ Пунтилы, Матти играл А. Иноземцев, Эмму-самогонщицу - М. Миронайте. Особо следует отметить смелое решение молодого художника Игоря Иванова, продолжающее традиции Тео Отто и Каспара Неера, и простую, подчеркнуто ритмичную, проникнутую народными мелодиями и в то же время ироническую музыку В. Горбульского. В печати отмечалась режиссура В. Галицкого, обогатившего спектакль множеством интересных находок (например, заключительная пантомима, резюмирующая пьесу, - публика встречала ее бурными аплодисментами). Указывалось, однако, на недостаточно выразительную трактовку роли Матти: А. Иноземцев, игравший сразу и простака и резонера, не противопоставил своего героя сильному и яркому Пунтиле Б. Красильникова. "В спектакле, - писал рецензент Ю. Лозорайтис, - притупилась социальная острота конфликта..." ("Советская Литва", 1963, 5 ноября). Конфликт был и в самом деле несколько притуплен, хотя Ю. Лозорайтис в целом прав, заключая: "Вильнюсский русский драматический театр с Пунтилой здорово рассчитался". Стр. 248. ...как неразумная дева, которая забыла налить масла в светильни к. - Намек на евангельское предание о "неразумных девах", не успевших к приходу "жениха" наполнить свои светильники маслом. Стр. 309. В восемнадцатом году их уложили восемьдесят тысяч. - Речь идет о революции 1918 г., которая была подавлена финской буржуазией с помощью германских войск. Стр. 311. Шюцкоровцы - члены вооруженной организации финляндской буржуазии и кулачества, созданной в 1917 г. в целях подавления революционного движения в Финляндии. Стр. 314. ...как Иисус Христос на апостола Петра. - По евангельской легенде, апостол Петр отрекся от Христа. Е. Эткинд