Джози Ллойд, Эмлин Риз. Давай вместе

     <i>Josie Lloyd &amp; Emlin Rees "Come together"</i>
     <i>Перевод с английского Анастасии и Юрия Корчагиных</i>
     <i>"Фантом пресс" серия "PHANTIKI", 2003</i>



     <i>Нашим сестрам, Кэтрин и Кристи, - с любовью.</i>

        1
        джек
        ИДЕАЛ

     Допустим,  ты  - девушка. Допустим,  что ты - девушка,  и  ты сейчас на
вечеринке, в клубе или в пабе. Допустим, что ты -  девушка, и  ты сейчас  на
вечеринке, в клубе или в пабе, и вот я к тебе подхожу.
     Допустим, раньше ты меня не видела.
     Кое-что тебе станет понятно сразу. Ты увидишь,  что ростом я почти метр
восемьдесят,  среднего  телосложения. Если  мы пожмем  друг  другу  руки, ты
заметишь, что у меня крепкое  пожатие и чистые ногти. Ты  обратишь внимание,
что  мои карие глаза вполне гармонируют с  темно-русыми волосами.  И еще  ты
заметишь шрам,  рассекающий левую  бровь  посередине. Ты сможешь догадаться,
что мне не меньше двадцати пяти и не больше тридцати лет.
     Допустим, то,  что ты  увидела, тебе понравилось и ты не прочь со  мной
заговорить.
     Мы поболтаем и,  если  все пойдет нормально,  познакомимся  получше.  Я
сообщу тебе, что зовут меня Джек Росситер. А если ты спросишь, откуда У меня
шрам,  я  расскажу,  что  мой лучший друг  Мэтт  Дэвис  подстрелил  меня  из
пневматического пистолета, когда  мне было  двенадцать лет. Еще я скажу, что
мне тогда очень повезло, и я не лишился глаза, но моя мать после этого целый
год  не пускала Мэтта к нам  на  порог. И добавлю, что  сейчас Мэтт  намного
спокойней  и  теперь вполне безопасно  обитать  с ним под  одной  крышей.  Я
расскажу  тебе, что  Мэтт работает в юридической фирме в  Сити, но умолчу  о
том, что  дом,  в котором мы живем, принадлежит ему, а я  плачу за жилье. Ты
спросишь,  что  наше  обиталище из  себя представляет,  а я  отвечу, что это
здание бывшего  паба в западной  части  Лондона,  которое  мы переделали под
жилье. Да - мы не тронули бильярдный стол, доску для дартса и барную стойку,
и нет - мы отказали в посещении заведения буйным алкоголикам, которые раньше
угрюмо  сидели в углу бара. И еще я скажу тебе, что у нас большой и заросший
сад.
     Ты спросишь  меня,  кто  я по профессии  и  чем зарабатываю  на  жизнь.
Отвечу,  что  я  -  художник,  и это  будет чистая  правда,  и  что на жизнь
зарабатываю своим ремеслом, а вот тут я совру. Не стану я тебе говорить, что
три дня  в неделю  горбачусь в небольшой  художественной галерее в Мэйфейр и
моих  заработков  едва хватает  на  то, чтобы  свести  концы с  концами.  Ты
посмотришь на мою  одежду,  которую  я наверняка  позаимствовал у  Мэтта,  и
подумаешь,  что  я  богат,  и  ошибешься.  А  поскольку за все время  нашего
разговора я не упомяну о своей девушке, ты подумаешь, что подруги у меня нет
и я холостяк, и будешь абсолютно права. Я не стану интересоваться, есть ли у
тебя  парень,  но  присмотрюсь  к  безымянному  пальцу,  чтобы  убедиться  в
отсутствии обручального кольца.
     Допустим, в конце вечера мы решим пойти домой - к тебе или ко мне.
     Там мы займемся  сексом, и, если повезет,  нам  это  даже понравится. А
если понравится,  то, быть может, мы  даже займемся  этим  еще  раз. А потом
заснем. На следующее утро - если мы у тебя дома - я наверняка тихонько уйду,
пока  ты еще  спишь. И не  оставлю  свой телефонный номер. А  если мы у меня
дома, то ты  поступишь  так  же. И ты не поцелуешь меня на прощанье. В любом
случае  тот,  кто  спит  в  своей постели, утром проснется и  обнаружит, что
остался один. И это хорошо, потому что так и было задумано.

        * * *

     <i>Чистосердечное признание No 1:</i>
     <i>Контрацепция</i>

     <i>Место   действия:</i>   туалет   между   вагонами   В   и   С,   электричка
Бристоль-Лондон, следующая в 14.45 с вокзала Паркуэй до вокзала Пэддингтон.
     <i>Время действия:</i> 15 мая 1988 года, 15.45.

     В туалете  юнец семнадцати  лет стоит перед  зеркалом, со спущенными до
щиколоток штанами,  и  держит в одной руке презерватив "новинка: с  ароматом
карри", а в другой - эрегированный пенис - свой пенис.
     Эту сцену я могу описать  очень подробно. Не потому, что  я в это время
торчал  у  туалета в  вагоне  С,  пялясь на  табличку "занято"  и размышляя,
сколько еще  протянет мой  мочевой пузырь, прежде  чем взорвется, и  пытаясь
понять, каким же нужно быть эгоистом, чтобы оккупировать общественный толчок
на  двадцать минут.  И не  потому,  что  на подъезде  к  Редингу  вагон  так
затрясло, что я не выдержал и пинком открыл дверь туалета, самолично увидев,
что происходит  внутри.  А  потому,  что  этим юнцом в сортире был я. Ладно,
теперь можно предположить, что я:
     а) извращенец;
     б) любитель карри;
     в) псих.
     Или же все сразу.
     Исходя из приведенной  выше  информации, все  эти  предположения вполне
логичны.  И любой суд  наверняка  признал бы  меня  виновным  по  всем  трем
пунктам.  Хотя обвинение в пристрастии  к  индийской специи  можно  было  бы
оспорить -  если  учесть, что я с трудом могу дотянуться ртом до колена,  не
говоря уже о других частях моего тела.
     Так что ведите адвоката.
     Семнадцатилетние юнцы - странные существа. Это может подтвердить  любой
мужчина, с радостью оставивший позади эту стадию своего развития. Застрявшие
между  пубертатностью и  зрелостью,  обуреваемые потоком  гормонов,  в  этом
возрасте  они  познают  себя,  мучаются  множеством  вопросов,   на  которые
необходимо  найти  ответы,  а  процесс  самопознания  у  них  сопровождается
бесконечной мастурбацией. Я в этом возрасте  ничем от них не отличался. Меня
занимали обычные вопросы.  Есть  ли Бог на  свете?  Возможен ли  мир во всем
мире?  Почему волосы на  лобке  не растут  до бесконечности  и  не поддаются
фигурной стрижке, как  деревья?  Почему  "высокопоставленный член"  означает
вовсе  не  то,  что  сразу  приходит в голову?  Я тщетно  ждал  ответов. А в
ожидании их - мастурбировал.
     Много.
     Вряд  ли даже в  племенном  стаде  нашлись  бы рекордсменки, чьи  надои
превышали мои (но,  учитывая тот факт, что  коров доят только дважды в день,
это  не   удивительно).  В   среднем-то   есть   исключая   пожары,  потопы,
землетрясения и прочие форс-мажорные обстоятельства - я занимался этим делом
трижды в день. Действо всякий раз  отличалось только  остротой ощущений  - в
зависимости  от  декораций.  Над  раковиной  в  ванной;  на  заднем  сиденье
автобуса;  под пуховым одеялом;  в церкви, когда  вся паства пела гимны, - я
все время дрочил, рукоблудничал, тянул кожух, гонял шкурку, тер морковку.
     Но за весь период своих онанистских экспериментов я так и не попробовал
"отгяг с шиком".
     Для  тех, кому этот термин не знаком,  объясняю,  что "оттяг с шиком" -
это  акт мастурбации с надетым презервативом. Не уверен, что мне  доподлинно
известно,  почему  именно эта разновидность считается шикарной.  Могу только
предположить, что  так  развлекались люди,  отягощенные избытком  свободного
времени  (или  избытком  чего-то  еще).  Однако  мне  15  мая  1988  года  в
обстановке, лишенной всякого эротизма, а именно в туалете между вагонами В и
С Британской железной  дороги, сей предмет нужен  был  для совершенно других
целей. Меня интересовал сам презерватив,  а не  то, что он должен был в себя
вмещать по окончании акта.
     Все  просто -  до этого  я ни  разу  не  надевал эту штуку.  Раньше мое
знакомство с резиновыми изделиями ограничивалось восторженным наблюдением за
одноклассником Кейтом  Ролингсом,  когда  тот  показывал на  вечеринках свой
легендарный  трюк. Он натягивал презерватив себе на голову  и носом  надувал
его до тех пор, пока тот не увеличивался до размеров дирижабля и не повторял
судьбу   "Гинденбурга"&lt;<i>Легендарный   немецкий   дирижабль,    совершавший
трансатлантические перелеты из Берлина, взорвался в 1937г. - в Нью-Йорке, во
время  торжественного  причаливания.  -  Здесь  и  далее  примеч.  ред.</i>&gt;,
взрываясь  под гром  восторженных аплодисментов.  Хотя я  понимал, насколько
впечатляет подобное представление, в тот день я не собирался изумлять  своим
умением  благородное  собрание  очередной   вечеринки.  Нет,  я  намеревался
покорить Мэри Райнер, девушку,  с которой познакомился в выходные на тусовке
у Мэтта. Она жила в Лондоне и пригласила меня погостить у нее, пока родители
отдыхают  на  Майорке.  Иначе говоря,  это  была  девушка,  которая,  как  я
надеялся,  окажется   достаточно  милосердна,   чтобы   избавить   меня   от
девственности.  Отсюда  и   презерватив  с  ароматом  карри.  В  туалете.  В
электричке.
     Менее чем  через два часа  меня могли всерьез попросить воспользоваться
резинкой.
     И вот момент,  к  которому  я готовился  морально и  физически,  заодно
разработав и  укрепив  мускулатуру  правой руки,  почти настал.  И что  же я
сделал?  Я  сделал  то,  что  и  положено  нормальному,  уверенному  в  себе
семнадцатилетнему  юноше,  - испугался.  Не на  шутку.  Я сидел в вагоне  С,
барабанил пальцами по своему бумажнику и думал о трех презервативах, которые
поспешно купил в автомате в  пабе. А что,  если они мне не подойдут? А вдруг
они малы или,  что еще хуже, велики? А  вдруг  они порвутся или  спадут, что
тогда? Тогда я буду лежать рядом с Мэри, дико извиняясь, -  вот что тогда! И
если такое произойдет,  вряд  ли Мэри  даст мне еще один шанс.  И я останусь
девственником. Боже правый, я могу даже  умереть девственником! Я заерзал на
сиденье, представляя эпитафию на своей могиле: ОН УМЕР В ВОЗРАСТЕ  СТА  ЛЕТ,
ТАК И НЕ СУМЕВ ТРАХНУТЬСЯ. ПОКОЙСЯ ВЕЧНЫМ ДЕВСТВЕННЫМ СНОМ.
     Поэтому я взял свой бумажник и прошел в туалет, дабы устроить репетицию
перед премьерой.
     Вот и все мое оправдание. Адвокат отдыхает.
     Мэри тем  не  менее, и мне приятно  об этом говорить, не отдыхала - она
была  неутомима.  С того момента, как  мы  дошли до  спальни,  споткнулись и
рухнули на кровать, об отдыхе она и  не  помышляла. Тогда  я впервые испытал
чувство,  которое позже стал называть "погружение". Я <i>погрузился.</i> Сначала мы
<i>погрузились</i>  в  постель,  и вскоре  я <i>погрузился</i>  в нее. Чувство  <i>погружения</i>
наполняло меня до тех пор, пока не излилось наружу.

        НАЧАЛО

     Утро, пятница, июнь 1998 года. У меня проблема.
     Нет, у меня большая проблема - я не помню, как ее зовут.
     Она  вздыхает,  бормочет что-то во  сне, поворачивается  лицом ко  мне,
обнимает меня за талию, и я чувствую жар ее руки. Смотрю на будильник: 7.31.
Потом  смотрю  на нее: густые пряди  темно-русых волос  закрывают все  лицо,
виден  только  нос.  Вполне  симпатичный носик.  Я снова устремляю  взгляд в
потолок, обуреваемый противоречивыми мыслями.
     С одной стороны, ситуация выглядит совсем неплохо. Я, молодой неженатый
гетеросексуал, лежу в постели рядом с обнаженной девушкой, которая - судя по
моим пьяным  воспоминаниям и  форме ее  носа  - весьма  недурна  в постели и
хороша собой.  Насколько я  помню, ничего слишком странного  или неприятного
вчера  не  произошло:  никаких наручников,  истерик или признаний  в  вечной
любви. Мы  познакомились в клубе, танцевали, флиртовали, а под утро приехали
сюда на такси.
     Секс удался.  По полной программе - со вздохами и стонами. Двигались мы
вполне ритмично, особенно если учесть, что вместе делали это впервые. Молча.
Иногда мне даже  нравится такой секс. Никакого взаимодействия  - ни словами,
ни  мыслями.  Все просто,  как голая правда. Мы  оба понимали, что это всего
лишь  физическое  влечение. А  потом мы сидели рядом, пытаясь отдышаться,  и
пили  сырую  воду  из  больших  стаканов.  Она  по-прежнему  была  Идеальной
Женщиной. И не сделала ни одного неверного шага, то есть она НЕ:
     а) сжимала мою руку;
     б) смотрела на меня влюбленными глазами;
     в) спрашивала меня, как же мне не одиноко жить одному, без девушки;
     г)  пыталась  подчеркнуть  интимность отношений,  затягиваясь  от  моей
сигареты, как будто это наш общий косяк;
     д) предлагала встретиться снова.
     Наоборот, она:
     а) держала руки при себе;
     б) смотрела в потолок;
     в) сказала мне, что самое  лучшее в  случайных связях - разнообразие, и
все парни ведут себя по-разному;
     г) сама прикурила себе сигарету;
     д) рассказала, что уезжает путешествовать в Австралию на три месяца.
     Потом мы затушили свои сигареты, я выключил свет, и мы уснули.
     Пока все  шло  хорошо.  Нормальная связь на  одну ночь. Несколько минут
назад, проснувшись,  я прекрасно себя чувствовал. Лучше  сказать, я был горд
собой. Мои "холостяцкие  страхи" улетучились.  Я еще не разучился "клеить" и
способен затащить девчонку в постель. Значит, не утратил навыков.
     С другой стороны, ничего хорошего в этой ситуации нет. Сегодня пятница,
и -  я снова  смотрю на будильник и вижу,  что двух минут как не бывало, - у
меня есть дела. Эх, поваляться бы рядом еще немного и даже взять ее за руку,
изображая некое подобие интимности... Но уже пора вставать - труба зовет.
     Осторожно, чтобы не разбудить ее, я сажусь на кровати, снимаю с себя ее
тяжелую руку и опускаю на простыню. Так,  вот ее одежда - лежит кучкой рядом
с кроватью.  Выждав  для  верности  еще пару секунд,  я  выскальзываю из-под
одеяла и прощупываю ее одежду. Бумажник  в  кармане жакета.  Надеваю  шорты,
тихо выхожу из спальни и иду в кухню.
     Мэтт  уже  тут -  одет, обут, влажные после  душа  волосы  причесаны, -
склонился  над тарелкой сухих завтраков и  чашкой  кофе.  Он  открывает рот,
чтобы заговорить, но я прижимаю палец к губам.  Сажусь за стол напротив него
и отпиваю из его кружки большой глоток кофе.
     - Так она что, еще там? - шепотом спрашивает он.
     - Aгa.
     - Эта... как ее там... Соседка Хлои?
     Хлоя - девушка, с которой мы  вместе  ходили в школу, но никогда вместе
не  "ходили".  А  поэтому  из  потенциальной  подружки  она  превратилась  в
настоящего друга.
     - Да, именно эта Как-ее-там.
     Он кивает, приняв информацию к размышлению, а потом спрашивает:
     - Хороша?
     - Потянет.
     - Шумная, - ухмыляется он.
     - И не говори, - улыбаюсь я в  ответ. - Кстати,  с днем  рожденья.  - Я
салютую его кружкой с кофе.
     - О, не забыл? Спасибо, друг.
     - Даже подарок приготовил.
     - Какой?
     - Вечером увидишь.
     - То есть ты его еще не купил.
     - То есть,  может,  подождешь до вечера? - Я  отдаю ему кружку. - И кто
сегодня придет?
     Он зажигает сигарету, затягивается.
     - Как обычно плюс еще кое-кто.
     - Кое-кто хорошенький и не замужем?
     - Возможно.
     - А подробнее?
     - Может, и ты подождешь до вечера?
     - Значит, психи и шлюхи.
     Но из Мэтта и слова не вытянешь, если он не захочет.
     - Как будто  ты из-за  них передумаешь и не придешь... Может быть,  они
самые. А может, ни те ни другие. Что, амнезия?  - спрашивает он, указывая на
бумажник у меня в руках.
     Я открываю бумажник и просматриваю документы.
     - Нет, уже прошла.
     - Ну и?..
     - Что "ну и"?
     - Ну и как эту Как-ее-там зовут?
     -  Кэтрин  Брэдшоу, - читаю я.  -  Родилась  в  Оксфорде  шестнадцатого
октября 1969 года.
     Я вытаскиваю проездной на  метро и внимательно изучаю фотографию. Потом
показываю фото Мэтту:
     - Сколько дашь по десятибалльной системе?
     - Семь. - Он всматривается в фотографию и меняет  оценку: - Нет, шесть,
она вчера лучше выглядела.
     - Да, вечером они всегда симпатичнее, но...
     - Фотографии не врут, - заканчивает он мою мысль.
     - Точно.
     - Если  я  не  ошибаюсь,  кажется,  сегодня к  тебе должна зайти  Мечта
Мазохиста?
     Мечта  Мазохиста -  прозвище,  которое  Мэтт  дал  Салли  Маккаллен. Он
считает, что при ее появлении я теряю волю.
     - Да, в десять. Он смотрит на часы, присвистывает:
     - А время летит.
     Я иду к термостату, ставлю его на максимум.
     -  План А, -  говорю я и, подойдя  к холодильнику,  наливаю себе стакан
воды из запотевшей бутылки. - Пора выпаривать ее отсюда.
     - А если не получится?
     - Всегда получается. - Я залпом выпиваю воду и обтираю губы.
     Но все в жизни однажды случается в первый раз.
     На часах  8.46. Отопление уже больше  часа работает на полную мощность.
Единственный  вывод,  который  я  могу  сделать:  документы  Кэтрин  Брэдшоу
поддельные. Она родилась не в Оксфорде, а в Бомбее. Летом. В сезон засухи. В
полдень. Рядом с раскаленной печью. Мой трюк с холодной водой не удался. Под
палящими  лучами солнца,  при закрытых  окнах и закипающей  воде в  батареях
комната стала больше напоминать  сауну. По  лбу стекают ручьи пота.  Подушка
под головой превратилась в водяную грелку,  а пуховое  одеяло  -  в  большую
электрическую грелку. Кэтрин тем временем дышала холодной невозмутимостью. И
бровью  не повела. Ни разу  не попросила открыть  окно  или  принести стакан
холодной  воды. Никаких признаков дискомфорта - спокойное  и  ровное дыхание
крепко спящего человека. Снежная королева, да и только.
     Ладно, тогда - план Б.
     - Кэтрин, - говорю я, присаживаясь на постель. - Кэт? Кэти?  - зову уже
громче, пытаясь отгадать,  на какое имя она отзовется, и трясу ее  за плечо.
Наконец в ответ слышу:
     - Мммммм?
     - Пора вставать. Тебе пора уходить. Я уже опаздываю.
     Она  трет  кулаками  глаза,  смотрит  на свои  часы  и жалобно  стонет,
натягивает на себя одеяло:
     - Еще нет  и девяти. Ты же  вчера сказал, что сегодня не работаешь... Я
думала, мы устроим выходной... Помнишь, мы же договорились.
     Это правда. Под этим предлогом я привел ее сюда из клуба.
     - Я помню, - говорю я, а дальше вру напропалую, - но только что звонили
из галереи. Один  американский  коллекционер заинтересовался моими работами.
Он  хочет  встретиться  со  мной.  Сегодня  утром.  Днем  улетает обратно  в
Лос-Анджелес, так что выбора у меня нет.
     -  Ну хорошо,  -  ворчит  она и садится на  кровати. Когда  Кэт Брэдшоу
приняла душ и оделась, часы уже показывали  четверть десятого. Она прошла на
кухню. Там сижу я, делая вид, что внимательно рассматриваю кухонный стол. Он
и впрямь  достоин  внимания. Сделан из вывески паба - придумка  Мэтта. Жаль,
что  мы не смогли  оставить ее висеть над входом. Просто некоторые из бывших
завсегдатаев паба "Войско Черчилля" не отличались большим умом и приходили к
нашим дверям посреди ночи  в поисках  заснувших  и  забытых собутыльников. Я
по-прежнему пялюсь на стол. Уинстон Черчилль смотрит на меня неодобрительно.
"Никогда  в  истории  человеческих  взаимоотношений..."  Ладно, ладно.  Пора
действовать.
     Я не предлагаю ей:
     а) выпить кофе;
     б) подвезти ее домой;
     в) поболтать.
     Вместо этого отталкиваю свою кружку и встаю:
     - Пошли.
     По дороге к  двери стараюсь вспомнить,  что  прочитал в ее  документах.
Слышу, как она цокает по плиткам у меня за спиной. Так, живет она в Фулхэме,
значит, может доехать на метро.
     - Метро отсюда в двух минутах ходьбы, - говорю я, как только мы выходим
из дома.
     Я запираю дверь, и мы проходим метров двадцать вниз по улице, где стоит
навороченная тачка Мэтта.
     - Твоя? - спрашивает она, видя, как я кладу руку на крышу машины.
     - Да,  -  отвечаю я, быстро  проходя дальше.  - Короче,  в  конце улицы
свернешь налево. От поворота еще метров четыреста, и ты на станции.
     Вместо того чтобы  попрощаться, уйти из моей жизни  и вернуться в свою,
она смотрит через дорогу, и взгляд ее задерживается на автобусной остановке.
     - Знаешь, - говорит она, - я поеду на автобусе. Так будет быстрее.
     - Хорошо, -  соглашаюсь я, хотя прекрасно  понимаю, что быстрее  так не
будет. - Увидимся.
     - Да?  - Она неуверенно смотрит на меня. - Я оставила свой номер у тебя
в комнате. На пачке сигарет. На столе у кровати.
     - А ты что, не едешь в Австралию?
     - Еду, но через шесть недель.
     - А...
     Несколько секунд мы стоим в неловкой тишине, оглядываясь по сторонам.
     - Ну так что, ты едешь? - спрашивает она.
     -  Конечно. Сейчас. - Растерянно подергав ручку двери машины, изображаю
на лице недовольство. - Ключи забыл.
     Махнув ей на прощанье и стараясь не смотреть в глаза, говорю:
     - Пока, увидимся еще.
     - Как скажешь.
     Быстрым  шагом я направляюсь обратно к дому,  закрываю за  собой дверь.
Смотрю на часы: двадцать минут десятого. Крадучись обхожу дверь в гостиную и
перебегаю за барную стойку, которая  идет вдоль  задней  стены. Из-за своего
прикрытия выглядываю  в окно. Кэтрин Брэдшоу  стоит  на автобусной остановке
прямо напротив  нашего дома.  Я опускаюсь на колени и поднимаю взгляд на ряд
пустых  бутылок с дозаторами. Черт! Как  я  устал! Выдохся. Салли Маккаллен,
девушка,  о которой я  грезил последние две недели, должна быть здесь  через
полчаса. А Кэтрин Брэдшоу стоит на  остановке,  где  автобусы проходят реже,
чем  кометы  над Землей. Ей даже  нечем заняться,  пока  ждет автобус: нет с
собой ни журнала, ни газеты, ни  плейера, и она развлекается тем,  что зырит
на дверь нашего  дома, ожидая, когда  я  оттуда выйду, сяду  за  руль чужого
кабриолета и поеду на встречу с несуществующим американским коллекционером.
     Мой  внутренний голос  бубнит:  "Ну  и что?  Допустим,  ты не выйдешь и
подтвердишь ее предположения, что вся эта ерунда с галереей и коллекционером
- всего лишь уловка, чтобы избавиться от нее. И что с того, если она все еще
будет  торчать  на улице,  когда  ты  выйдешь  встречать Салли Маккаллен? Вы
только  что познакомились  и не  собираетесь  продолжать  отношения.  Почему
вообще не сказать ей правду? Что тут такого ужасного? Мог бы просто выразить
ей сердечную благодарность  за милый  секс. Было клево. Дверь направо. Жизнь
стала бы намного проще".
     Но тут вступают в разговор и другие голоса.
     Эгоист  внутри меня  говорит: "Она - соседка и  подруга Хлои, а Хлоя  -
твой друг. Кинуть Кэтрин - все равно что кинуть Хлою. Валяй, продолжай в том
же духе, и круг твоих друзей сузится до собственной персоны".
     Тут вступает Трус: "Ты же не хочешь, чтобы она решила, что ты - грязная
свинья, да еще и другим об этом рассказала?"
     Честный парень: "Ты - хороший  парень, а хорошие парни не унижают  и не
обижают хороших девушек".
     Каждый из  голосов по-своему прав, но ни один из них не прав на все сто
процентов. В самом деле, истина не имеет ничего общего с этими рациональными
размышлениями и  умничаньем.  Все элементарно.  Просто меня так воспитали, я
так запрограммирован. Я  не думаю,  правильно  поступаю  или нет, а действую
инстинктивно.
     Легко уверять себя, что, избавившись от постоянной  подруги, ты вернешь
себе свои  холостяцкие привычки.  Я  расстался с Зоей  Томсон  где-то  между
шестью  и девятью часами вечера в  субботу 13 мая 1995 года.  То  есть после
того, как вернулся от матери, где провел  выходные в душевных муках и тяжких
думах,  но  до  того, как  приехал  отец  Зои,  чтобы  забрать ее  из  нашей
арендованной  квартиры, которую  на  протяжении  предыдущих  15  месяцев  мы
пытались сделать своим  домом. Мы встречались с ней чуть больше  двух лет. В
последующие месяцы в моих привычках произошли кое-какие перемены:
     A. Я бросил использовать кондиционер  для  белья  и стал  с  удивлением
замечать, что в моих носках образуются дыры.
     Б. Перестал менять  зубную щетку каждые три месяца,  и  она стерлась до
состояния старой циновки.
     B. Научился подравнивать ногти на ногах руками вместо ножниц.
     Г. Стал переворачивать  простыню на обратную  сторону каждые две недели
вместо того, чтобы стирать ее.
     Д.  Перестал  мучиться   чувством   вины,   общаясь   с   "ненадежными"
представителями  противоположного  пола ("надежными" считались девушки  моих
друзей,  мои давние подруги,  с которыми  смогла  подружиться Зоя, или Зоины
подруги).
     Е. Стал заниматься сексом в презервативе.
     Ж. Стал спать в обнимку с подушкой вместо подружки.
     3. По воскресеньям просыпался с желанием снова увидеть рядом женщину, с
которой захотелось бы провести весь выходной.
     Однако  другие привычки и навыки, привитые мне Зоей,  стали частью меня
самого. В их числе:
     A. Привычка спать на правом краю постели,  хотя  теперь все двуспальное
пространство было в моем распоряжении и я мог спать хоть по диагонали.
     Б.  Мытье посуды после каждого  приема пищи вместо обычных блицтурниров
по мытью <i>гор</i> посуды каждые выходные.
     B. Любовь  к овощам и салатам  вместо прежней  уверенности в том, что в
наше время их можно заменить витаминами в таблетках.
     Г. Привычка опускать после себя сиденье унитаза.
     Д. Привычка смотреть сериалы.
     Е. Привычка менять  тему разговора, если в компании,  где  присутствуют
девушки, заходит речь о футболе.
     Ж. Умение  смотреть женщине в глаза,  а  не в декольте, разговаривая  с
ней.
     3. Убежденность в том, что внутри другие люди  столь же ранимы,  как ты
сам, какими бы они ни казались снаружи.
     Как бы там ни было, я не Фрейд и не могу объяснить, почему некоторые из
привитых Зоей привычек остались, а другие отмерли. Одно могу  сказать точно:
те, которые  сохранились, теперь являются неотъемлемой частью моей личности,
как  отпечатки пальцев. В том числе  и убежденность в хрупкости  и ранимости
других людей.
     Конечно, есть шанс, что Кэтрин Брэдшоу будет рада распрощаться со  мной
на  веки  вечные не  меньше  моего. И  вполне возможно,  номер  ее телефона,
оставленный у  меня в  комнате, - всего лишь акт милосердия  по отношению ко
мне,  или  к себе, или к  нам обоим. И  может  быть, если  я ей позвоню, она
прикинется, что  незнакома  со  мной, и,  едва узнав мой голос  по телефону,
вдруг обнаружит свою  способность бегло изъясняться на китайском. Но все  же
есть шанс, что я  ей  небезразличен.  А это значит, что, если я  плохо с ней
обойдусь, мне самому  станет  тошно.  То  есть  нужно действовать  наоборот:
поступить с ней  хорошо,  чтобы  потом было  легко  на  душе.  Эгоистично  и
альтруистично одновременно. Отличный рецепт по очистке совести.
     К счастью, ключи от машины Мэтта  приколоты  дротиком к  доске дартс  в
кухне,  и через несколько минут я, помахав подружке через дорогу, загружаюсь
в  авто  Мэтта и  подстраиваю  под  себя  сиденье  и зеркало.  Вставляю ключ
зажигания.  Объезжаю вокруг  квартала и думаю: "Так, страховки у  меня  нет.
Если Мэтт хотя бы заподозрит, что я  брал его  тачку, он отрежет мне яйца  и
заставит  их съесть".  Припарковавшись в переулке,  подальше  от  автобусной
остановки, выключаю двигатель и включаю радио.
     Четыре  песни, один дорожный обзор,  один  выпуск  новостей и  еще  две
сигареты.  Наконец я решаюсь на  риск.  Вылезаю  из машины  и иду проверить,
безопасна ли  улица. Подходя  к углу дома,  замедляю  шаг, чтобы выглянуть и
удостовериться, что Брэдшоу покинула мою территорию.  Но в этот самый момент
мимо проезжает автобус. Я столбенею, взгляд  мой прикован  к  окну автобуса,
откуда на  меня пристально смотрит Кэтрин Брэдшоу.  Я вижу, как  она  качает
головой и на прощанье показывает мне средний палец.
     Иногда не нужно быть  телепатом,  чтобы  угадать чужие мысли.  Особенно
когда тебя посылают.

        * * *

     Близится вечер. Я  в своей  мастерской, курю, прислонившись к  стене, и
рассматриваю холст,  стоящий на  мольберте. Я  только  что  передвинул его к
большим стеклянным дверям,  выходящим в сад. Солнце заливает комнату светом,
словно лампочка без абажура.
     Моя мастерская расположена в дальнем конце дома. Белизна потолка и стен
разбавлена  набросками  и  пробами  палитры. Дощатый пол  не  покрыт  лаком.
Переехав  сюда, я первым делом содрал  с  пола  старое,  перепачканное пивом
ковровое покрытие и тем  ограничился. Мэтту было все равно - отчасти потому,
что в этой комнате  и раньше царил бардак - коробки и хлам, которые Мэтт так
и не удосужился разобрать после переезда из Бристоля, отчасти еще и  потому,
что он знал: у меня  нет денег на  другое жилье. Теперь,  когда  мы  содрали
ковер и перекрасили  стены, только бильярдный стол напоминает о былой  славе
заведения "Войско Черчилля".
     Единственное, о чем я  не  соврал вчера Брэдшоу,  - это о том,  что  по
пятницам я не работаю. По  крайней мере на  своей основной работе. В галерее
Поли я появляюсь по вторникам, средам и четвергам.  Поли называет меня своим
управляющим, но, поскольку я единственный его сотрудник, большой гордости от
этой должности я не испытываю. Работа моя заключается в том, чтобы сидеть за
столом у входа в  галерею, читать журналы или романы и ждать, когда зазвонит
телефон  (что  происходит крайне редко,  и  обычно это  звонит  сам Поли  из
какого-нибудь бара  на  Средиземном море, проверяя, на  месте ли  я). Иногда
кто-нибудь  зайдет  из любопытства,  задаст  мне  пару  праздных  вопросов о
картинах. Еще реже, раза два-три в месяц, картины покупают. Тогда я открываю
кассу, выбиваю чек и организовываю доставку покупки. Но  в основном я  сижу,
читаю, рассматриваю улицу из окна, разглядываю прохожих.
     Но по пятницам  - по пятницам и понедельникам  - я  сам себе  хозяин. В
такие дни я  стараюсь не выходить из дома,  если  в  том нет острой нужды, -
например, в сигаретах или пепси, которые продаются в дешевом супермаркете на
углу,  или  в  прощении,  которое  нужно  вымолить у банковского  клерка  за
перерасход денег на счету. Я пытаюсь проснуться в обычное время, как если бы
собирался  на  работу в  галерею к десяти  часам, принимаю душ  и, если Мэтт
дома, иду поболтать  с  ним, пока  он  завтракает.  Потом иду в  мастерскую,
включаю  радио,  чтобы  не было  скучно, закуриваю, выбираю нужную  кисть  и
начинаю работу с того места,  где остановился. Но частенько  все мои  благие
попытки  оказываются тщетными:  встаю  поздно, и  потом весь  день коту  под
хвост.
     Я  по-прежнему  смотрю на  холст. Не считая  утреннего недоразумения  с
Брэдшоу,  день был плодотворным. С  десяти до четырех, включая час на  обед,
все шло  по  плану.  За исключением радио, поскольку скучно не  было, и  это
часть другого моего плана.
     -  Ну как?  -  спрашивает Маккаллен, возвращаясь  в мастерскую  и встав
между мной и мольбертом, закрывая мне обзор. - Ты доволен?
     Маккаллен стройная, ростом чуть выше  метра семидесяти. У нее светлые и
прямые как солома волосы ниже лопаток. И смех у нее притягательный.
     -  Не  знаю,  -  отвечаю  я. Во-первых,  она  закрывает  мне  обзор,  а
во-вторых, я слишком долго концентрировал внимание  на картине. Сейчас нужно
отвлечься,  отдохнуть, прежде чем  я смогу объективно оценить работу. - А ты
что скажешь?
     - Мне нравится, - говорит она, повернувшись ко мне лицом.
     Я польщен. Мне она тоже нравится. Очень.
     Мы познакомились две  недели назад  на вечеринке  у моей сестры Кейт  в
честь  ее  двадцатилетия. Кейт  учится  в  университете,  изучает историю  и
испанский  язык. А  ее парня зовут Фил. Он  в  том  же университете  изучает
французский. Она познакомилась с Маккаллен на первом курсе, они подружились,
умудрились сохранить дружеские отношения и  в прошлом году сняли вместе дом.
Кейт с Маккаллен стали подругами. Так судьба свела нас вместе в кухне Кейт.
     Кейт уже успела ей много обо мне рассказать, а кроме того, моя картина,
которую я  подарил  ей  на день рождения,  висела у нее в гостиной.  Так что
завязать разговор не составило труда.  Маккаллен спросила меня о  картине. В
школе  она изучала  живопись и до сих пор проводит выходные за рисованием. Я
спросил, почему она бросила  рисовать, и она  ответила, что из-за родителей.
Они считают, что живопись может быть просто хобби, а тем временем ей следует
приобрести  достойную  профессию. Я рассказал, что  больших успехов пока  не
добился - продал всего три  картины и удостоился положительных отзывов после
того,  как пару месяцев назад тайком  устроил свою выставку  в галерее Поли.
Она спросила меня, над чем  я в данный момент  работаю. Я был пьян, она была
прекрасна,  и,  поскольку  до  сих  пор  ей  удавалось  уклониться  от  моих
приставаний  и она  явно  не собиралась  ехать ко  мне домой,  я сказал, что
планирую сделать серию рисунков с живой натуры. Потом попросил ее позировать
и очень, очень, очень молил о согласии.
     И о чудо! Она сказала "да".
     Точнее, она сказала:
     - Сколько?
     А я ответил:
     - Если откровенно, я надеялся, что ты согласишься позировать бесплатно.
     - Еще чего! - ответила она.
     - Двадцать фунтов? - предложил я.
     - Тридцать.
     - Договорились.
     И вот, пожалуйста, я только что ее рисовал.
     Маккаллен идет к дивану, открывая мне вид на холст. Я перевожу взгляд с
нее  на  картину и  обратно.  Как-то  они не  сопоставляются. Не потому, что
портрет не  похож. Просто  в течение нескольких часов я пытался перевести ее
изображение из  трехмерного в  двухмерное,  и она  перестала  для  меня быть
единой личностью, а представлялась  лишь сочетанием контуров, теней и света.
Теперь,  когда  в  моих  глазах  она обрела обычные  формы,  вернулась и  ее
личность. Она уже  была  не объектом  изучения,  а объектом  желания, и  мне
хотелось к ней прикоснуться. Очень хотелось.
     Вообще-то это  желание не покидало  меня  с того самого  момента, когда
Маккаллен появилась у дверей дома. Примерно через три минуты после того, как
я  поставил машину  Мэтта  на  место  - тютелька  в тютельку -  и перестроил
обратно  сиденье  и зеркало. Я сварил ей кофе,  поболтал  немного и  показал
мастерскую.  Она разделась  в ванной и  прошла в мастерскую,  завернувшись в
полотенце.  Я  повыпендривался,  водружая  холст  на  мольберт и  пытаясь не
пялиться  на нее, пока  она  шла  по  комнате.  Старался создать  комфортную
атмосферу, чтобы она не смущалась.
     - Куда мне лечь? Где ты предпочитаешь? - спросила она.
     Здесь. На бильярдном  столе. В душе.  На пляже. В самолете. На постели.
Вариантов было сколько угодно, и в  других обстоятельствах я бы  выбрал один
из  них и воплотил фантазии в жизнь. Но  профессионал я или нет? Я художник,
она - моя модель. Я плачу ей за то, чтобы она пришла сюда и разделась. И вот
она  здесь, обнаженная, ради искусства и денег,  разве не так? Так. Разговор
окончен.
     - На диване, - ответил я. - Располагайся поудобнее.
     Она прошла к  дивану спиной  ко мне, сняла полотенце, аккуратно сложила
его на полу и легла.
     - Так хорошо?
     С эстетической  точки зрения <i>так</i> было идеально.  Она  лежала на животе,
опустив голову на скрещенные руки, и смотрела на меня. В этой позе  она была
так  естественна, словно  только  что проснулась. И свет  был хороший.  Тень
падала на изгиб ее ног ниже колена. Да, практически идеально.
     - Нет, - сказал я, - не очень. Попробуй лечь на бок лицом ко мне.
     Понимаете, профессиональная этика - это, конечно,  хорошо. Но должны же
быть какие-то способы компенсировать  бедность и одиночество художника.  Она
перевернулась, прикрыв грудь руками.
     - Так лучше?
     - Немного. Но попробуй убрать руку, положи ее на бедро.
     Она убрала руку.
     - Да, так намного лучше.
     Я посмотрел на  нее, потом на холст, потом  нахмурился, потом снова  на
нее.
     - А теперь согни немного ногу. Еще немного.  Отлично. Замечательно. - Я
кивнул, соглашаясь с собой. - Тебе удобно?
     - Нормально, - ответила она, не шевелясь.
     - Хорошо, - подытожил я, тоже не шевелясь, остолбенев от восторга.
     Что можно сказать о  страсти? Об одержимости? Это необыкновенно сильные
проявления человеческой натуры.
     Мне кажется,  положение холостяка можно сравнить  с осадой. Ты мысленно
составляешь  список требований и отказываешься сдать  холостяцкую  крепость,
пока  не  появится она - Твоя  Единственная, -  и когда ты  уже  успокоился,
решив,  что  все  под  контролем  и  тебе  ничто не  угрожает,  страсть, как
штурмовой  отряд, взбирается  по  стенам  и проникает  внутрь  через окна, с
автоматами наперевес. Ни одна защита не устоит под ее натиском.

        * * *

     Так все и происходит с Салли Маккаллен. С тех  пор как я впервые увидел
ее, мое  воображение практически постоянно штурмуют  фантазии о ней.  Больше
всего меня  беспокоит то,  что эти фантазии  самым вопиющим образом нарушают
мой Кодекс Чести Холостяка. Я грезил, как мы с ней:
     а) гуляем по улице, взявшись за руки;
     б) вместе лежим в  постели на рассвете, и я смотрю  на  ее лицо,  такое
милое и спокойное во сне;
     в)  сидим  за  уединенным столиком в ресторане и, пристально глядя друг
другу в глаза, смакуем вино.
     Сами видите, это совсем не то, чему  учит настольная библия  Холостяка.
Хотя, если подумать, она вряд ли сможет  воплотить в себе прочие  черты Моей
Единственной. Например, я не могу себе представить, что:
     а)  уехав  от  нее  на  шесть  месяцев по  обстоятельствам  от  меня не
зависящим, я могу быть уверен в том, что она дождется моего возвращения;
     б) мы живем с ней под одной крышей;
     в) я предлагаю ей выйти за меня замуж.
     Но  все-таки после разрыва с Зоей  больше других  подходит под описание
Моей  Единственной  именно  Маккаллен.  А  в   данный  момент  этого  вполне
достаточно.
     - На сегодня все? - спрашивает она.
     - Да, спасибо. Ты была очень терпелива.
     Она берет с пола полотенце и оборачивается в него.
     - И что теперь?
     Хороший  вопрос. Я задавал его себе  тысячу  раз за последние несколько
часов. Мне бы хотелось  ответить что-то вроде "До дня рождения Мэтта  у меня
есть  еще  часа  три, так  что  можем  воспользоваться ими  и  завалиться  в
постель". Но  в реальной жизни Маккаллен за весь день  не подала  ни  одного
повода полагать, что согласится на такой вариант. Поэтому я предлагаю что-то
более двусмысленное:
     - Можно раздавить бутылочку вина... Она улыбается:
     - Нет,  не в  смысле теперь - "сейчас". Я  имела в виду,  что  теперь с
картиной. Она ведь еще не закончена? Значит, мне нужно будет еще позировать,
так?
     - Ну да, конечно, само  собой, - быстро, будто я сразу догадался, о чем
она. - Да. Еще  пара сеансов, и будет готово.  Если,  конечно, ты сможешь их
выдержать.
     - Легко. Мне даже понравилось. Не  считая  боли в  мышцах и суставах, -
говорит она, массируя плечо.
     - Тебе не было скучно?
     - Нет, с тобой весело. Ты, наверное, к этому привык - развлекать людей,
пока они позируют тебе.
     Уже лучше, дело продвигается. Я ей нравлюсь.
     - Да, наверное, - соглашаюсь я.  - А вино?  У  меня в холодильнике есть
бутылка, если тебе это интересно....
     Несколько секунд она обдумывает мое предложение, потом говорит:
     - Нет, я лучше пойду. Сегодня вечером со свекровью встречаюсь.
     У меня все внутри обрывается.
     - Со свекровью? Разве ты...
     Она смеется и откидывает волосы с лица.
     - Замужем? Господи, нет, конечно! Она мне не настоящая свекровь, просто
мать моего парня. У нее сегодня день рождения.
     Парня... Как же я не подумал об этом.  Поверить  не  могу, что до этого
она ни разу его не упомянула.
     - Я  не знал, что у тебя есть парень. -  В моем голосе ясно угадывается
разочарование. Я пытаюсь сделать вид, что просто продолжаю светскую  беседу.
- И давно вы вместе?
     - Три года.
     - Значит, все серьезно?
     - Вроде бы.
     В ее  голосе слышится легкая неуверенность. Этого достаточно,  чтобы  я
продолжил свои расспросы:
     -  Извини,  что  спрашиваю, но  он  не против, что ты позируешь  мне  в
обнаженном виде?
     - Если бы знал, был бы против.
     - Понятно.
     Мы оба улыбаемся.
     - Но у него  нет повода для беспокойства.  Между  нами же ничего такого
нет. Я ему не изменяю. Ничего криминального.
     - Тогда почему ты ему об этом не сказала?
     - Потому  что  он  начал бы  ревновать,  забеспокоился.  Чего  зря  его
расстраивать.
     - Ты его любишь?
     - Да, - говорит она, выходя из комнаты, чтобы одеться. - Очень.
     Так, значит,  традиционный сценарий совращения отпадает. Больше  похоже
на чтение рукописи с конца.  Объект  моей  страсти из  обнаженного состояния
перешел в одетое и теперь собирается  уходить. Более того, объект только что
сообщил, что уже три года встречается с мужчиной, которого любит. Даже очень
любит.
     Вполне   достаточно,   чтобы   охладить   пыл   большинства   страстных
воздыхателей, но только не  мой! Я концентрируюсь на маленькой искре надежды
посреди бескрайней мглы: она  готова обмануть своего  любимого, чтобы побыть
со мной.  И обман повторится на следующей неделе.  Конечно, если  говорить о
значительности этого факта, то он бросается в глаза  не больше кивка в толпе
прохожих. Но он дает мне надежду. Вывод: отказ выпить со мной вина, чтобы не
опоздать  на день рождения  свекрови, говорит не в мою пользу. Но на будущей
неделе все может быть по-другому...
     Что касается самолюбия, случались и не такие поражения.

        * * *

     <i>Чистосердечное признание No 2:</i>
     <i>Девственность</i>

     <i>Место действия:</i> дом родителей Мэри Райнер.
     <i>Время действия: 6</i> часов вечера, 15 мая 1988 года.

     <i>Мэри. У</i> тебя есть? Я. Да.
     <i>Мэри.</i> Так ты собираешься его надевать или как?
     <i>Я.</i> Да, конечно.
     <i>Мэри.</i> Смешной он какой-то.
     <i>Я. С</i> ароматом карри.
     <i>Мэри.</i> Какая гадость!
     <i>Я.</i> Знаю, извини.
     <i>Мэри.</i> Господи, ну и вонь от него!
     <i>Я.</i> Я же извинился.
     <i>Мэри. А</i> другого у тебя нет?
     <i>Я.</i> Нет, в автомате были только такие.
     <i>Мэри.</i> Ладно, надевай.
     <i>Я.</i> Сейчас.
     <i>Мэри.</i> Ты куда?
     <i>Я.</i> В туалет.
     <i>Мэри.</i> Зачем?
     <i>Я.</i> Не волнуйся, я быстро.
     <i>Мэри.</i> Теперь все нормально?
     Я. Да.
     <i>Мэри.</i> Тогда иди сюда.
     <i>Я.</i> Иду.
     <i>Мэри.</i> Ой.
     <i>Я.</i> Извини.
     <i>Мэри.</i> Давай я тебе помогу.
     <i>Я.</i> Спасибо.
     <i>Мэри.</i> Ты ведь в первый раз, да?
     <i>Я.</i> Да ты что, я уж сто раз это делал.
     <i>Мэри.</i> Врунишка.
     <i>Я.</i> И вовсе нет.
     <i>Мэри.</i> Сюда, так лучше.
     <i>Я.</i> Туда?
     Мэри. Да, туда...
     Описание акта в реальном времени: раз,  два, три, четыре,  пять, шесть,
семь,   восемь,  девять,  десять,   одиннадцать,   двенадцать,   тринадцать,
четырнадцать,    пятнадцать,    шестнадцать,    семнадцать,    восемнадцать,
девятнадцать, двад...
     <i>Мэри.</i> Это что, все?
     <i>Я.</i> Да. Ну, как я?
     <i>Мэри.</i> Дерьмово.

        ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ МЭТТА

     С  Мэри  Райнер  у  меня  все  случилось  очень   по-быстрому,   что  и
неудивительно.  Конечно, дольше девятнадцати  с  половиной секунд...  но  не
намного. Я переночевал у нее дома, и утром мы снова занялись сексом. На этот
раз я  продержался дольше - одна  реклама кока-колы и еще три  песни.  Хотя,
строго говоря, как я  потом рассказывал Мэтту, нужно считать не три, а шесть
песен, потому что второй была "Богемская рапсодия". Даже Мэри вынуждена была
признать, что под ее чутким руководством за двадцать четыре часа я  поднялся
с "дерьмово"  до "нормально". Будущее казалось светлым.  Я  был доволен. Моя
миссия  практически удалась.  Мы вышли из ее  дома до обеда, я потискал ее у
станции метро "Илинг Бродвей", а потом уехал в Бристоль. После той ночи я ей
звонил,  один раз, но она мне так и не перезвонила. И больше я о ней  ничего
не слышал.
     Ради сохранения приятных воспоминаний мне бы хотелось думать, что виной
нашей разлуки были непреодолимые обстоятельства: она  жила в Лондоне,  я - в
Бристоле, денег на постоянные поездки друг к другу у нас не было, и  мы были
слишком  заняты учебой, пытаясь закончить школу с  отличием. Но все обстояло
не так. Дело в  том, что до этого у  меня секса  не было вовсе, а у Мэри был
секс и получше  нашего. У каждого из нас имелись  свои причины не продолжать
эти  отношения. Мэри  не  хотелось  довольствоваться  "дерьмовым"  или  даже
"нормальным"  сексом.  А  я,  вступивший  в  новый  прекрасный  мир  половых
отношений, сумев сделать это с одной девушкой(дважды), хотел попробовать и с
другими девушками (причем чем больше, тем лучше).
     Что касается моей поездки, она была нелегкой, но  мучения того  стоили.
После  той ночи в Лондоне  все изменилось. Я вернулся в Бристоль уверенным в
себе.  Закрывшись в кухне,  сразу позвонил  Мэтту.  Я рассказал  ему  все до
мельчайших подробностей, а потом  он уговорил меня рассказать все еще раз. Я
пытался придать голосу безразличие, но смаковал каждую деталь.
     В понедельник Мэтт пошел провожать  Лору  Райли, девушку из его класса,
которая ему  уже несколько месяцев нравилась, но он ни разу не  смог сказать
ей  об этом.  Он  провожал  ее домой после  школы  и поцеловал  у автобусной
остановки.  После чего  пригласил  на свидание.  Двумя  неделями  позже  его
родители уехали отдыхать  на  выходные и Мэтт с Лорой лишились девственности
на первом ярусе двухэтажной кровати, где Мэтт спал с семи лет.
     То,  что  Мэтт  лишился девственности  вскоре после меня,  могло быть и
совпадением, но я в этом сомневаюсь. Больше похоже на соперничество. Мы были
друзьями,  но всегда  словно соревновались друг с другом.  В постпубертатный
период  и  до  моей  встречи  с Мэри  наши с  Мэттом разговоры на  семьдесят
процентов  состояли  из рассуждений о сексе. Как найти подходящую девушку? И
как это произойдет? Как только у меня появились ответы на оба  этих вопроса,
равновесие  в нашей дружбе нарушилось.  Моя сторона перевешивала - я был уже
опытным мужчиной,  а Мэтт все  еще оставался мальчиком.  У Мэтта был  только
один способ  вернуть  весы в исходное положение и  сравнять счет  - отдаться
какой-нибудь девчонке.
     Так он  и  поступил. Отдался Лоре Райли. На  своей детской двухъярусной
кровати.

        * * *

     Разумеется, этим дело не кончилось. Я познакомился с другой девушкой, и
моя чаша снова  перевесила. Он бросил  Лору Райли и выровнял счет. Думаю,  с
тех  самых пор  мы не переставали соперничать друг с другом, за  исключением
пятнадцати месяцев, когда он встречался с Пенни Браун, которые -  совершенно
случайно - совпали с пятнадцатью месяцами  моих отношений с Зоей.  И  скорее
всего, сегодня  вечером  в  баре  "Бар-кинг",  который Мэтт выбрал для своей
вечеринки, все будет точно так  же. Мы оба холосты. Оба в поисках партнерши.
И хотя доказывать  друг  другу нам уже нечего и уже неважно, кто и что успел
сделать первым,  мы все  равно будем  стараться увеличить счет,  хотя  бы из
спортивного интереса.  Связь на одну ночь. Без последствий.  Просто еще одно
очко в твою пользу. Невинное развлечение.
     Оглядываю  бар  в  поисках  знакомых  лиц  и  симпатичных. "Баркинг"  -
известное заведение,  и  есть  на кого глаз  положить.  Именно  поэтому Мэтт
выбрал его.
     Бар официально не рекламируется как Клуб Одиноких Сердец, но в сущности
именно так  оно  и есть.  Это  шумное и  людное заведение, несколько больших
столов на двенадцать  человек.  В  рейтинге  <i>Романтических заведений ночного
Лондона</i> этот бар вряд ли получил бы высокую оценку.
     Беглый  осмотр  местности показал  следующую картину: один  мальчишник,
один  девичник и еще несколько групп поменьше, но все однополые.  Количество
обручальных  колец  в зале можно пересчитать  по  пальцам,  и  уверен,  я не
первый, кто их пересчитал. Похоже на некоторое разнообразие, но все сводится
к одежде  известных марок, холеной  коже и  ухоженным волосам. Люди приходят
сюда, чтобы показать себя в лучшем свете  в  надежде, что кто-нибудь обратит
на них внимание.  И я благодаря  гардеробу  Мэтта вписываюсь сюда прекрасно.
Мэтт здесь уже бывал. Десять раз он выходил  в  этот бар  на охоту и  дважды
возвращался  с  добычей.  То есть  в  двадцати  процентах случаев он  снимал
какую-нибудь девицу. Это  был мой шестой визит в данное заведение, и однажды
я тоже ушел отсюда  в сопровождении милой  спутницы. Выходит,  в  процентном
соотношении счет у  нас с Мэттом  был равный. Итак, что касается "Баркинга",
.чаши весов находятся в равновесии. Пока...
     Высматриваю  Мэтта. А, вот он - сидит за дальним столом. Но вместо того
чтобы сразу протиснуться  к  нему  сквозь толпу, я подхожу к барной  стойке,
заказываю себе  пиво, а  Мэтту  - традиционный крепкий "именинный" коктейль.
Пока смешивают дьявольское зелье для Мэтта, я осматриваю группу людей за его
столом.  Мэтт не слишком  любит дни  рождения,  для  него это скорее хороший
повод напиться в кругу друзей. Так, вижу  Хлою,  нашу верную помощницу, и  с
облегчением замечаю, что  Брэдшоу  там нет. Дальше сидят Энди и Уилл, с ними
Дженни;  несколько приятелей Мэтта по  работе; Клара, Сью и Майк, с которыми
Мэтт вместе учился в универе; Марк и Тим, прибывшие из Бристоля на выходные.
     Незнакомых мне людей за столом всего несколько, - видимо, те самые "еще
кое-кто", о которых Мэтт говорил утром. Двое парней  и три девушки. Из троих
только одна не  вызывает  ассоциаций с психами и шлюхами. Она сидит слева от
Мэтта. Пока виден только ее профиль. А она ничего. Мэтт заметил меня,  машет
рукой и  кричит что-то, но слова тонут в общем галдеже. Я машу ему в ответ и
еще  раз  смотрю  на  Таинственную  Незнакомку, потом  поворачиваюсь,  чтобы
расплатиться за выпивку.
     Мой приятель Пэдди однажды сумел очень точно описать  дилемму,  которая
встает перед парнем, когда он пытается познакомиться с девушкой. Скажем так,
вариантов у тебя всего  два: ты либо желаешь кратковременных отношений, либо
долговременных.
     В  случае   с  кратковременными  отношениями   ты  заранее  даешь  себе
установку,  что  тебе кроме постели ничего не нужно. То есть получается, что
ты  обязан попытаться сблизиться со всеми женщинами, которые тебя не пошлют.
Поболтать с  каждой из  них,  прощупать  почву  - как она  насчет  случайных
связей. Если она  заведет шарманку, что порядочная девушка  с кем  попало  в
постель не ляжет и ей надоело  одиночество  или она устала тратить  время на
мужиков,  которые боятся  серьезных  отношений,  -  прекращаешь  болтовню  и
переключаешься на следующую  кандидатку. И так продолжаешь до тех пор,  пока
не встретишь  девушку, которая  если  и не скажет "да",  то по  крайней мере
многозначительно намекнет, что не прочь.
     Вариант  второй: серьезные отношения. Разница между первым  вариантом и
вторым  - глобальная. Если  ты надеешься на серьезные отношения, то придется
подумать не только головкой, но  и  головой.  Но подход тот  же. Подходишь к
девушке, заводишь  разговор. В этом случае,  если тебе понравилось не только
то, что ты видишь,  но и то, что ты слышишь, -  и, скажем прямо, в серьезных
отношениях ум важнее, чем тело, ты не станешь отшивать ее только за то,  что
она откажется скинуть трусики под занавес банкета. Наоборот, ты поймешь, что
человек  она интересный. И тебе хочется узнать ее лучше. Тут ты  делаешь все
как положено: обмениваешься телефонами, звонишь ей, приглашаешь на  свидание
и с этой точки начинаешь отношения.
     Выбор между  двумя  вариантами нужно сделать уже  в начале  вечера, ибо
первое  полностью исключает второе,  и наоборот. Выбираешь первый вариант, и
какую  бы девицу ты ни заклеил,  она для тебя  -  "юбка".  И  вряд  ли после
совместной ночи ты  сможешь думать о ней иначе. Выбираешь  второй вариант, и
тебе придется смириться  с мыслью,  что  по  крайней  мере сегодня ты будешь
спать один.
     Пэдди  женился два  месяца  назад,  так что нетрудно  догадаться, какой
вариант он выбрал. А я... я же по привычке выбираю первый.
     Подхожу к столу и слышу со всех концов: "привет", "как жизнь", "сколько
лет, сколько зим"  -  в  зависимости от того, сколько  я не  виделся с этими
людьми. Стул, где сидела  Прекрасная Незнакомка, пустует, но на спинке висит
пальто.  Ставлю перед Мэттом  именинный коктейль. При  одном виде бокала  он
стонет.
     - Господи,  -  ворчит  он,  глядя на мутную густую смесь,  -  когда  мы
повзрослеем и перестанем пить эту гадость?
     -  Когда  состаримся  и  женимся.  Поскольку  в  ближайшем  будущем  ни
старческий  маразм,  ни  супружеская  жизнь  ему  не  грозят,  Мэтт  покорно
поднимает стакан и опрокидывает в себя его содержимое.
     - С днем рожденья! - говорю я, протягивая ему карикатуру в рамке.
     Он смотрит на нее, смеется и передает дальше по столу.
     -  Классно  получилось! Спасибо. Садись. -  Он  обтирает губы, зажигает
сигарету и отодвигает стул  Прекрасной Незнакомки, освобождая место для меня
рядом с собой. - Тащи стул.
     К  тому  времени, когда я  нашел свободный  стул,  вернулась Прекрасная
Незнакомка. Я пододвигаю свой стул к ее и сажусь.
     - Привет, - говорю я, поворачиваясь к ней, - я Джек.

        2
        ЭМИ

     О господи!
     Так не бывает.
     Разве может человеку быть настолько плохо?
     До моего слуха  доносится какой-то хрипящий звук, это  я,  видимо, дышу
(воистину чудо - после 4000 сигарет, выкуренных  вчера вечером). Ладно, надо
встать, иначе у меня того и гляди случится кровоизлияние в мозг.
     Легко сказать, встать... Ноги-руки ватные. Одним грациозным движением я
умудряюсь споткнуться на полу о свои ботфорты,  удариться  ступней о батарею
и,  прыгая  от  боли на одной  ноге, упасть у  сундука в  гостиной,  минуя в
свободном  падении   складные  двери  и   занавес  из  пластмассовых  бусин,
разделяющих комнаты.
     Стало  тихо.  Задницей  ощущаю  прохладу утра, лежа ничком на  ковре  с
задравшейся  в  полете футболкой. На старом подобии  ночной рубашки  надпись
"Relax".
     И тут...
     Слышу  звук  шатающейся  пустой  бутылки,  и  причина  моего  зверского
похмелья скатывается с сундука мне же на голову.
     Вид бутылки из-под виски вызывает стон, а события прошлой ночи начинают
медленно всплывать из тумана и головной боли.
     Сейчас меня стошнит.
     Разогнувшись, пытаюсь оценить ущерб, пялясь  в  зеркало  над раковиной.
Да, видок тот еще.
     Это  не  Эми  Кросби из квартиры  D  на Пембертон-Виллаз в Шепардз-Буш.
Не-е, это точно не я. Тогда как в моей ванной оказался этот дикобраз? А?
     Вчера в  20.30  я была  шикарной женщиной с прической и высокой грудью.
Как я могла превратиться за ночь в это вот "панки, хой!"? Приглаживаю руками
свой взрыв на макаронной фабрике и высовываю язык. Зеленый.
     По  натуре я  оптимистка и  поэтому  сначала ищу  положительные стороны
происшедшего.
     А.  Хуже  уже не будет. (Должна признаться, что в списке  положительных
моментов этот обычно занимает первое место.)
     Б. По крайней мере, Джек не остался на ночь и не имел счастья лицезреть
меня в таком виде.
     В.?
     Третий пункт отсутствует, потому что второй уже  можно считать первым в
списке отрицательных моментов. Из горла вырывается хрип отчаяния.
     Джек не остался на ночь!
     В кои-то веки познакомилась с приличным парнем, и тот слинял. Сбежал на
рассвете обратно в свой Мужикистан,  даже не  поцеловав меня на  прощанье. И
хуже  всего то, что  я его за это не  виню, ибо  сама выставила себя  полной
дурой.
     Пережить такую катастрофу  в одиночестве я просто не в состоянии. Звоню
Хел, моей лучшей подруге.
     <i>Хел</i> (сонным голосом). Да?
     <i>Я</i> (сделав  паузу, чтобы  она  догадалась,  что это  я).  Блюэ! (Изрыгаю
приветствие страдальчески-рвотным голосом.)
     <i>Хел.</i> Блюэ-блюэ-блюэ? Или просто блюэ?
     <i>Я.</i> Блюэээээээээээээээээээ!
     <i>Хел.</i> Сейчас буду.
     Обожаю Хел. Она меня понимает.
     Двадцать минут спустя Хел уже ставит свой велосипед в кучу ему подобных
в моем узком коммунальном вестибюле. Вид у нее до отвращения цветущий  - она
явно выспалась,  и наверняка у них с Гэвом (ее нынешним парнем) был отличный
секс.
     Поцеловав меня, она сообщает, что от меня несет как  от  бочки и зубы у
меня оранжевые.
     Я что-то  ворчу в ответ,  но  собой  очень довольна, потому  что смогла
спуститься  на два этажа к входной двери,  символизируя  свое возвращение  в
ряды человечества. Для этого пришлось быстренько кое-что предпринять.
     К приходу Хел я проглотила три  таблетки нурофена, опрокинула две чашки
черного   кофе  со  столовой  ложкой   нерафинированного  сахара  в   каждой
(отвратительно, я знаю, но это  крайние меры)  и насильно запихала в себя не
меньше четырех  быстрорастворимых таблеток  витамина С.  Теперь  внутри меня
шипят  четыре  тысячи  процентов рекомендуемой дневной нормы, и,  кажется, я
даже могу говорить.
     В кухне Хел садится за стол, в то время как я ставлю чайник.
     -  Насколько я  понимаю, ты  в пролете, -  говорит она,  -  ну и что же
произошло?
     Видно,  что  она разочарована, ведь вчера сама взяла на себя роль моего
костюмера.  Именно Хел вечером убедила  меня надеть черное  платье,  которое
можно было бы с уверенностью назвать широким  ремнем, будь оно короче еще на
миллиметр, бюстгальтер с силиконовыми вкладышами и  облегающие ботфорты а-ля
"красотка на  панели" (которые я купила шутки ради  и уж никак не собиралась
носить). Она гарантировала,  что любой парень, увидев  меня в этой амуниции,
закадрится сам собой. Обычно я ношу джинсы и кроссовки, но Хел наложила табу
на весь мой гардероб. В этой панельной униформе Хел заставила меня  пройтись
до  ее дома.  Реакцией на мое появление  был протяжный свист и бокал водки с
тоником  от  Гэва,  а  Хел  дала  мне  девять  баллов  из  десяти  возможных
(максимальный  балл она  приберегла  на день моей  свадьбы). После чего меня
отправили покорять прекрасного Мэтта.
     Знаю, все это звучит нелепо, но Хел в курсе моей страшной тайны. Тайны,
которая за последнее время стала большой проблемой. Господи, мне даже думать
об этом трудно... в общем, у меня... у меня уже полгода не было секса.
     Должно быть, технически я вернулась в разряд девственниц: наверняка там
уже  все  обратно  срослось.  В  любом  случае  это  противоестественно  для
двадцатипятилетней девушки. Зато вполне естественно приводит  меня к выводу,
что я ненормальная.
     Хел со мной  не согласна. Она говорит, что это только вопрос времени, а
сама  отчаянно пытается  найти  мне парня. Хел уже преодолела  "критический"
первый триместр отношений с Гэвом и  теперь  называет  его не иначе как "мой
постоянный  партнер"  и регулярно  глотает противозачаточные таблетки.  Этот
незначительный  на  первый  взгляд  факт  проложил между  нами  пропасть.  В
результате Хел объявила  личный крестовый поход  против моего  затянувшегося
воздержания, дабы и  я могла  вкусить прелесть таких отношений,  как у них с
Гэвом.
     Я не против.
     Кстати, это Хел от радости чуть не выпрыгнула в окно, когда я сообщила,
что Хлоя пригласила меня на  вечеринку Мэтта  по  случаю  его дня  рождения.
Более того, Мэтт лично настаивал на моем присутствии, хотя до этого мы с ним
виделись всего один раз (и  при  нашем знакомстве я не  могла  скрыть своего
восторга).  Думаю,  Хел восприняла это приглашение как  оазис  жизни посреди
унылой  пустыни  моего  одиночества,  а  я  сдуру  позволила  ее  энтузиазму
передаться мне.
     Теперь придется объяснять, что случилось. В чем причина провала.
     Сначала я пытаюсь смягчить удар.
     -  Ну, вообще-то кое-кто на меня все же клюнул, - говорю я,  в то время
как она кидает мне пачку "Мальборо лайтс". Понимаю, что двадцать минут назад
я торжественно поклялась самой себе никогда больше не курить, но я и  раньше
не  отличалась большой силой воли.  И несмотря на  то что мой  голос  на две
октавы ниже, чем обычно, а мой организм уже и так отравлен до мозга  костей,
я вынимаю одну сигарету.
     - Кто, Мэтт? -  спрашивает Хел,  снимая  кофту. Под кофтой новая модная
майка.
     -  Нет,  не   Мэтт,  хотя   он,  конечно,  хорош.  Нет,  он   мной   не
заинтересовался. Думаю, он слишком сильно напился.
     - А кто?
     Я передаю ей обратно сигареты, она тоже берет одну. Я подношу зажженную
спичку.
     - Его сосед. - Прикуриваю и выжимаю чайные пакетики вилкой. - Джек.
     При одном упоминании его имени меня охватывает стыд.
     -  Подробнее,  пожалуйста,  -  требует  Хел,  откидываясь  на  стуле  и
обхватывая руками кружку.
     Я рассказываю  ей  все  по порядку: какая  толпа была в баре, как пили,
флиртовали, танцевали, как мы ушли с вечеринки и он проводил меня домой, как
курили, сидели рядышком на  полу. И  про наш РАЗГОВОР.  К  тому моменту мы с
Джеком,  попивая  виски  и  развалившись  на  полу у  дивана,  словно старые
приятели, уже обсудили все  - за исключением сексуальной жизни. Бутылка была
почти пуста,  когда  в беседе всплыла  эта скользкая  тема, - то, чего я так
боялась и морально и физически.
     - И кому же повезло с такой девушкой, как ты? - спросил  Джек, подливая
виски мне в бокал.
     Я сидела, разминая в пальцах теплый воск, капавший  со  свечи. И тут-то
виски  ударило  мне в голову. Я вдруг поняла, что  очень сильно пьяна, и мне
стало себя ужасно жаль.
     - Никому, - прошептала я.
     Джек тронул меня за руку и заглянул в глаза:
     - Извини, я что, наступил  на больную мозоль? -  Да нет, не то чтобы...
Да, наверное. Просто...
     - Просто - что?
     - Так, ничего.
     Жалость  к самой себе захлестнула меня, и я, почувствовала, как крупная
слеза упала мне н/ колено. Джек убрал волосы с моего лица.
     - Ну что ты. Не надо, ведь не все так плохо, да?
     - Ох, Джек, - всхлипнула я,  а слезы  вперемешку с тушью и  соплями уже
бежали по лицу. - Со мной, наверное, что-то не так.
     - В каком смысле?
     - У меня  уже  сто  лет  не было секса. Я  совершенно не  умею заводить
отношения с мужчинами. Думаю, они считают меня уродиной.
     Джек мягко рассмеялся и погладил меня по шее.
     - Глупенькая. Ты очень симпатичная. - Да, а вот Мэтт так не считает.
     - Мэтт? - Пальцы Джека замерли.
     - Да,  типичный  пример.  Он пригласил  меня  на вечеринку, а  когда  я
пришла, он разочаровался во мне.
     Джек выпрямился, вид у него был потрясенный.
     - Тебе нравится Мэтт? Я тупо кивнула в ответ.
     - Но это же бессмысленно, да? - шмыгнула  я (безрезультатно) и подтерла
нос  подолом платья. - Он никогда  не захочет переспать со мной.  Придется с
этим смириться. Никто меня не хочет. Даже ты, так ведь?

        * * *

     Все,  сил  моих  больше нет повторять это. Мы  с  Хел уже перебрались в
гостиную и теперь сидим друг напротив друга в разных концах дивана. От стыда
я закрываю лицо руками. Она сочувственно кладет мне руку на колено.
     - Думаю, ты слишком  серьезно все это воспринимаешь, - выносит она свой
вердикт. - Хорошо, может быть, ты его немного  напугала, но это еще не конец
света. Может, ему это даже польстило. Она что, не  слушала меня? Или  просто
не  понимает всей глубины  моего стыда? Этот случай еще  хуже того,  когда я
пыталась  соблазнить  Бориса,  сексапильного  фотографа из Германии, который
тоже учился в нашем колледже. Уверенная, что между  нами проскользнула искра
взаимного притяжения, сгорая от страсти,  я заявилась к нему в комнату ночью
в черном  кружевном белье и, вызывающе извиваясь, двинулась к его постели. И
когда я уже спускала  бретельку бюстгальтера  с плеча, призывно надув губки,
он отложил журнал и сообщил, что он гей.
     Так вот, случай с Джеком намного хуже.
     - Хел, - воплю я, - ему это <i>не польстило!</i>
     <i>-</i>  Может быть, он заволновался, что  не  сумеет... ну, понимаешь... это
сделать.
     - Да он мне  сто раз дал понять, что я ему нравлюсь, пока я не сказала,
что пошла на вечеринку ради Мэтта! - взрываюсь я.
     - Ну и зачем тогда ты ему об этом сказала? Хороший вопрос.
     Я встаю с дивана и начинаю нервно ходить по комнате, - точнее, семенить
по одному квадратному метру незахламленного пространства перед окном.
     -  Не знаю.  Я  была  пьяна,  расчувствовалась,  и  у  меня это  просто
вырвалось. Дело  в том,  что он мне понравился. Мне так давно не  попадались
парни, с  которыми  можно просто поболтать.  А он и танцует хорошо. И  такой
симпатичный. Все было здорово, пока я не... Господи, я такая дура!
     Последнюю фразу Хел игнорирует.
     - Уверена, что он тебе еще позвонит.
     - Как? Он ушел, даже не взяв мой номер.
     - Но он знает, где ты живешь. А для чего существуют справочные?
     - Ты не понимаешь.
     - Слушай. Вы распили бутылку виски на двоих. Ну сболтнула ты лишнего. И
что с того? Немного откровенности и ранимости - ничего страшного.
     Ранимость,  откровенность  -  это  одно.  Это  даже  неплохо,  если  ты
признаешься в невинных и  милых  вещах,  например  в том, что иногда спишь в
обнимку  с  плюшевым  мишкой  или  все еще любишь  фильм "Топ  ган".  А  вот
признаться первому встречному (который тебе  к  тому  же  нравится),  что ты
самая отчаявшаяся, несчастная, изголодавшаяся  по сексу женщина  в  мире,  -
совсем другое дело.
     - Если ты и правда думаешь, что он может мне позвонить, ты просто сошла
с ума. Он не позвонит. Я уверена, - угрюмо объявляю я.
     В эту самую секунду звонит телефон.
     Мы с  удивлением  смотрим  на  него, а Хел  многозначительно  поднимает
брови, словно говоря: "Вот видишь!"
     - Что мне ему сказать? - впадаю я в панику.
     - Не знаю, но возьми трубку!
     До меня, несмотря  на мое похмельное состояние, доходит, что Хел  может
быть  права и что  Бог, наверное,  и вправду  существует. Но я слишком долго
мешкала. Как только я поднимаю трубку, включается автоответчик. В результате
этой  механической  ошибки в трубке начинается какофония  гудков  и щелчков,
после чего  линия отключается.  Я с  удивлением смотрю  на  телефон, а потом
стучу себе трубкой по лбу.
     - Набери 1471, - говорит с энтузиазмом Хел, выпрямляясь и кладя ногу на
ногу.
     Набираю.
     - Извините, входящий номер не зафиксирован. Извините, входя...
     Я швыряю телефон.
     - Черт!
     Мы замолкаем, обдумывая происшедшее.
     - Сомнений нет, это был он, - говорит Хел, обнимая подушку.
     Я знаю, что это не так, но стоит рассмотреть все возможности.
     - Хорошо, на секундочку предположим  - но только  на секундочку,  - что
это  мог быть он.  И как  мне ему объяснить, что  вчера  спьяну я наговорила
глупостей, что я без ума от него, и Мэтт мне совсем не нравится?
     - Когда он тебе перезвонит,  вообще не вспоминай о прошлой  ночи.  Будь
веселой,  беззаботной. Скажи,  что,  наверное,  слишком  много  выпила и  не
помнишь, что вчера было.
     - Ага, щас!
     -  Неважно,  что  ты  ему  скажешь. Раз он  позвонил,  значит,  ты  ему
нравишься.  Значит,  пять минут твоей глупости не свели  на нет восемь часов
приятного общения.
     Хел  знает,  как  меня  ободрить и поддержать, поэтому  должность  моей
лучшей подруги всегда остается за ней.
     Неуверенно я соглашаюсь, что, возможно, еще не все потеряно. Что Джек и
правда мной  увлекся и обязательно позвонит, что я достойна его внимания, и,
когда (не если, а когда) он позвонит, я буду спокойна. СПО-КОЙ-НА!
     Проходит пять минут,  и телефон снова звонит.  Хел скрещивает пальцы на
удачу, я строю  раздраженную мину и закатываю  глаза. А сама пытаюсь придать
своему голосу  наибольшую  сексуальность, поднимаю трубку  и мурлыкаю в нее:
"Алло-о".
     - Дорогая, это ты? Слава богу, ты отключила свой ужасный автоответчик.
     Это моя мама. Последний тлеющий огонек надежды гаснет. Хел с пониманием
жмет мне руку, а я киваю ей в ответ. Протягиваю ей  трубку,  чтобы она могла
услышать знакомый  мамин  голос. Я нахожусь в таком упадке, что  не  успеваю
вовремя среагировать и соглашаюсь пойти с мамой по магазинам. Кладу трубку и
тру виски.
     - Ты чем сегодня  занимаешься? - спрашиваю я. Хел пристально смотрит на
меня.
     - Во всяком случае, не собираюсь по магазинам с твоей матерью.
     Я молитвенно складываю ладони:
     - Ну пожалуйста! Пожалуйста-препожалуйста! Одна я этого не вынесу.
     - Придется. И вообще, тебе полезно - отвлечешься.

        * * *

     Нет, меня это не  отвлекает. Все вокруг стало  мне напоминать о  Джеке.
Вот сейчас мама едет ко  мне из Баркинга. "Баркинг" - там мы познакомились с
Джеком. Вот,  пожалуйста!  У  ворот  Ноттинг-Хилла висит плакат с  Леонардом
Росситером&lt;<i>Леонард     Росситер    -    известный    британский     актер
(1926-1984).</i>&gt;. Росситер - Росситер. Опять!
     Между Шепардз-Буш и  Ланкастер-Гейт я убеждаю себя, что с Джеком еще не
все потеряно. Между Ланкастер-Гейт  и Марбл-арч я прихожу к мнению, что Джек
хороший человек и не сможет  так просто забыть, как здорово нам было вместе,
пока  я не заговорила о  Мэтте. Между Марбл-арч  и Бонд-стрит я уверена, что
нам суждено быть вместе. Между  Бонд-стрит и Оксфорд-стрит я осознаю, что мы
рождены друг для друга и Джек - мой идеал.
     Да  что  там, с  первого  взгляда все  понятно. Прекрасный рост - около
метра  восьмидесяти, выразительные шоколадные глаза, отличное чувство юмора,
милый  шрам  на  брови,  оставшийся после  выстрела  Мэтта  (бедняжка,  ему,
наверное, было больно). Классные шмотки - футболка  от  Пола Смита,  дорогая
одежда, значит, при деньгах. Дом стильный - переделали из паба (ни больше ни
меньше!). И еще  сад, судя по всему большой, раз они там устраивают барбекю.
Но  самое  главное  -  он  художник!  Настоящая  история  успеха  творческой
личности!
     ВАУ!
     Я смутно понимаю, что  брожу по платформе  станции метро, как печальная
корова, но  мысли мои далеки от реальности, и я начинаю  размышлять вслух. У
меня с Джеком столько общего. Ладно, я наврала о своей работе (не могла же я
сознаться, что  работа у меня  временная), но  я и правда изучала  начальный
курс  истории  искусств, так что,  теоретически,  я  могла  бы  работать  на
аукционе Сотбис. Помимо работы, мы оба любим индийскую кухню, оба состояли в
отношениях, которые длились больше двух лет. Как ни взгляни - все сходится.
     Он  рассказал  мне  о  Зое,  своей  бывшей,  а  я старалась не  слишком
распространяться об Энди,  своем бывшем. Я рассказала  ему  только хорошее -
что Энди был  старше меня (ему было тридцать лет), что он был богат, работал
биржевым  маклером,  и  некоторое  время  мы  жили  вместе  в Ислингтоне,  в
пентхаусе. Конечно,  я  не  стала говорить,  что Энди был  бешеный ревнивец,
пассивный  и агрессивный придурок,  и что  отношения наши  кончились  полным
крахом. А  все  потому, что  нас с  Энди  связывало только одно: мы оба были
влюблены в него.
     Такого я больше никогда не допущу, в этом я  поклялась Хел.  И с Джеком
все будет  по-другому, потому  что  Джек - Другой.  Поднимаюсь  по лестнице,
шагая  через  две ступеньки,  и  выхожу  на Оксфорд-стрит,  сердце  поет  от
восторга. Неужели это первый трепет любви?
     Мама  ждет меня в кофейне "Диккенс  и Джоунс"  (это традиция). Она  уже
заказала мне сдобную булочку и чай, и я не могу скрыть свое разочарование. С
похмелья я  лелеяла  мысль об огромной бутылке колы и бутерброде с  беконом.
Но, думаю, придется ограничиться тем, что дают.
     - Ты разобралась с квартирой?  - спрашивает она, пока я медленно стекаю
в пластмассовое кресло.
     - М-м... ну да... почти.
     Это  неправда.  Я  переехала  сюда  четыре недели назад, но до  сих пор
толком не разобрала вещи.
     Порывшись в своей сумке, мама вытаскивает блокнот.
     - Я составила список необходимых тебе вещей. Думала, мы с тобой кое-что
прикупим.
     Очень мило  с ее стороны,  но я  совершенно <i>не в настроении.</i>  В мамином
списке полезных вещей наверняка будет розовое меховое сиденье для унитаза  и
такой же розовый коврик для туалета.
     - Да  у меня уже все есть, правда, - весело отзываюсь я. - Все в лучшем
виде, и очень уютно.
     Она разочарованно кладет блокнот на столик.
     - Ну  хорошо, тогда  давай купим тебе какую-нибудь симпатичную  одежку.
Как ты найдешь себе  приличного парня, если будешь все время  ходить в  этих
дерюжках?
     Нормально!  Можно  подумать,  она -  сама  элегантность. На ней  сейчас
"универсальная футболка",  ну, из тех, что  можно  носить как пляжную сумку,
или вечерний топ, или головной убор, в  зависимости от того, как ее сложить.
Мама  подарила мне такую  же на Рождество и чуть не умерла  от горя, когда я
сказала,  что  эта  "удивительная"  вещь  потерялась  при  переезде.  Спустя
какое-то время я устаю отбиваться от нее, и мы идем по магазинам.
     Через три часа двадцать минут, добравшись до  "Маркс и Спенсер", мы уже
едва  сдерживаемся,  чтобы  не  поругаться.  Я  моментально  превращаюсь  во
вспыльчивого четырнадцатилетнего подростка.
     - Нет, мне  не  нужна прозрачная  зеленая блузка, на работу  я  хожу  в
футболках. Нет, нет, мама!  Положи  обратно  это велюровое  платье, лето  на
дворе, жара!
     В  конце  концов она соглашается  пойти в другой  магазин и морщится от
громкой  музыки.  Я  примеряю  платье  на  тонких  бретелях   и  выхожу   из
примерочной, чтобы покрасоваться.
     - Дорогая, тебе не кажется, что оно какое-то бесформенное?
     -  Так и задумано,  -  огрызаюсь я в ответ. Мама смотрит  на ценник и в
шоке делает глубокий вдох.
     - За два куска ткани!
     В эту секунду у меня полностью пропадает чувство юмора.
     - Да  у тебя  же нет  никакого вкуса!  И  вообще, мне  оно  нравится! -
выкрикиваю я и  бросаюсь  обратно в примерочную  кабинку, яростно отдергивая
занавеску.
     К тому времени, когда я переоделась, она уже ждет меня на улице.
     - Я просто хотела помочь, - всхлипывает она. - Зачем же так грубить?
     - Прости  меня,  -  вздыхаю  я и  беру  ее  под  руку. -  Пошли, выпьем
чего-нибудь.
     В пабе для нее слишком накурено. А мне нравится. Ужасно хочется курить,
но  достань я сейчас сигареты,  и гнев  ее падет  на  меня  со всей яростью.
Думаю, мама знает, что я курю, но я по-прежнему продолжаю это скрывать, щадя
ее чувства.
     Мы  садимся в уголке, я  открываю  окно и угощаю  ее  бодрящим джином с
тоником, чтобы она наконец-то оттаяла.
     -  Дорогая, я просто  за тебя волнуюсь.  С  работой у тебя  нет никаких
перспектив,  и вообще  это  ненормально  -  вот  так  жить  здесь  в  полном
одиночестве. Почему бы тебе не заняться серьезным делом, не сделать карьеру?
Ты могла  бы снова пойти в колледж, выучиться на бухгалтера, например. Вот у
Барбары Тайсон дочь прекрасно живет - зарплата у нее большая, да и...
     Я отключаюсь. Это я слышала уже сто раз.  Мне такая  карьера на  фиг не
нужна. Уж лучше работать на скотобойне, чем в бухгалтерской конторе.  И меня
возмущает, что  она считает меня  неудачницей,  - конечно, ведь моей работой
перед соседями не козырнешь.
     И  вообще,  что она  о  себе  думает?  Да я  бы  ни за что на свете  не
поменялась с ней местами. Все атрибуты сытой жизни в пригороде, с посещением
фитнес-клубов,  торговых  центров  "Домашний  уют"  плюс  теплое местечко  в
местном  муниципалитете. По-моему, все это не есть показатели  успеха. Равно
как и желание денно и нощно корпеть над циферками квартальных отчетов.
     Но  я знаю, почему меня все это бесит, - потому что отчасти мама права.
Успеха  я  ни в чем не  добилась и сама с ужасом замечаю, насколько циничной
стала за последние три года. Когда я окончила колледж,  все было по-другому.
И <i>я</i> была другой. Я была полна энтузиазма, надеялась на  блестящую карьеру. Я
хотела работать в индустрии  моды. Мне  было  все равно,  с  чего  начинать,
главное - шанс. Но  шанс так и не выпал. После шести месяцев рассылки своего
резюме со слезными мольбами о любой,  абсолютно  любой вакансии я сдалась. И
теперь работаю на временной  основе. С девяти до  пяти. Не тороплюсь  ничего
менять, пока не решу окончательно, что буду делать дальше.
     - Временная работа - это  даже хорошо, - с наигранным оптимизмом говорю
я,  прерывая ее монолог привычной фразой. - Работа  всегда интересная, и это
<i>отличная</i>  возможность  осмотреться,  понять,  что  и  как. Если  мне  где-то
понравится,  всегда  есть  возможность устроиться  на  постоянную должность.
Конечно, если захочу, - добавляю я. - У меня и сейчас масса предложений.
     Я говорю  очень убедительно, и мама удовлетворенно кивает.  Ненавижу ее
за  то,  что она так легко мне верит. Кто угодно знает, что временная работа
ни  к чему  не  приводит. При нынешнем положении вещей у меня больше  шансов
стать первой женщиной-астронавтом, высадившейся на Марсе, нежели остаться на
постоянной должности там,  где будет  не  слишком противно работать. Так или
иначе, это мой выбор, и, да, меня он устраивает. Спасибо, что спросили.
     - И  вот еще что,  -  смущаясь,  говорит мама, теребя в руках картонную
подставку под стакан.
     О, неужели? Наконец-то мы дошли до главной цели нашей встречи.
     - Знаешь, в  твоем возрасте я уже  была  замужем и думала о детях. И, в
общем, я вот подумала...
     - О че-е-ем?
     - Ну, я знаю, что вы с Хелен очень близкие  подруги... И если ты хочешь
мне в чем-то признаться. .. Ну, про ваши отношения... Я  бы могла попытаться
понять.
     Поверить не могу! Моя мать считает меня лесбиянкой!
     Отлично.
     Я прерываю ее бредовые  домыслы, пока она окончательно не испортила мне
репутацию.
     - Мама,  не  волнуйся.  -  Я  делаю  глубокий  вдох,  скрещиваю пальцы,
надеясь,  что  это  положит  конец  моему  невезению. -  Я встретила  одного
человека. Парня. - Ударение на последнем слове делаю специально.
     Представляю, как в  маминой голове в это мгновение церковный хор пропел
"Аллилуйя!".
     - Наши отношения  в самом начале, -  добавляю  я, взбешенная выражением
полного счастья  на  ее лице, - поэтому пока не буду сильно распространяться
на эту тему.
     - Дорогая (от  радости  у нее  дыханье  сперло),  это  же замечательно!
Теперь я спокойна, а то у меня уже были подозрения.
     - Я знаю, какие у тебя были подозрения, - цежу я сквозь зубы.
     Наконец до нее доходит, что тон у меня угрожающий.
     - Конечно, для тебя сейчас  это  деликатная тема. И все же любовь - это
так прекрасно. Уверена, кое-кто еще пожалеет об этом.

        * * *

     Ненавижу воскресенья.  Самый омерзительный день недели. По воскресеньям
абсолютно нечем  заняться,  кроме  как смотреть сериалы. А для  одиночек это
вообще полный мрак.  Конечно,  если у  тебя есть любовник, то воскресенье  -
совсем другое  дело. Парочки в этот день  уединяются для  милого совместного
времяпрепровождения.
     Всех их ненавижу.
     Сидят  сейчас в кафе, держатся за руки  под  газеткой,  удовлетворенные
неспешным утренним  сексом. Или  разъезжают, нарядные, в  своих кабриолетах,
веселые и беззаботные.  Или еще хуже, уехали за  город на пикник  со  своими
парными друзьями.  Или  вообще  просто  валяются на  диване,  смотрят вместе
видео. И что  самое  мерзкое, я уверена, все  они думают, что по-другому  не
бывает. Уроды!
     Настроение у меня  дрянное. Джек не  позвонил,  а  сейчас  уже половина
второго. Все  утро я  мечтала, что он позвонит,  предложит вместе пообедать,
потом прогуляться по парку и, может быть, сходить в кино. Я так подробно все
это  обдумала, что сама чуть не  поверила. Но этого не будет. Телефон у меня
перед глазами, и он молчит. С розеткой все в порядке, и на линии сбоев нет -
я звонила на АТС, чтобы удостовериться.
     Я  лежу на диване, прижавшись щекой к  подушке, и разглядываю  пятно на
ковре. Позвонить никому не могу - вдруг в этот  момент он наберет мой номер,
а у меня занято; не  могу поесть - вдруг он пригласит меня на обед. От скуки
я уже три раза  довела себя до оргазма, но возбуждение не  проходит.  Я даже
пыталась  посылать  ему  телепатические сигналы. Бесполезно. На улице чудный
день, а я сижу  дома. Пленница своих надежд. Когда  позвонила Хел, я чуть из
штанов не выпрыгнула.
     - Новостей нет?
     - Не-а.
     - Мы идем в паб, пойдешь?
     - Даже не знаю. У меня еще дела есть, - вру я.
     - Сегодня же воскресенье!
     - Ну и что? Хел вздыхает.
     - Ждешь его звонка,  да? Ты же  понимаешь, что это бесполезно.  Если он
позвонит,  то   позвонит.  Какой   смысл  гипнотизировать  телефон?  Ты  так
свихнешься.
     Мне противно, что она так хорошо меня изучила.
     - Ничего я не жду. Мне некогда. Собираюсь в спортзал, - блефую я.
     - Куда?
     - В спортзал. Место такое, где занимаются.
     - Ладно, делай что хочешь. Если что, ты знаешь, где нас искать.
     - Спасибо.
     - Извращенка, - бормочет она.
     Я показываю ей язык в трубку. В  спортзал идти  у меня нет ни малейшего
желания. Лучше пойду прогуляюсь.
     Прогулка - это хорошо. Шепардз-Буш, конечно, не самое лучшее место, но,
по  крайней мере,  тут не  так много гуляющих парочек. Я не замечаю пьяниц и
наркоманов, поскольку полностью поглощена своими мыслями.
     Намотав несколько  кругов по парку, я надышалась городскими выхлопами и
выработала стратегию.
     Стратегия весьма изощренная,  и  суть  ее  состоит  в  следующем.  Джек
наверняка  смекнул, что он  мне нравится.  Не  считая последних минут нашего
вечера, все шло идеально, и он  должен  догадываться, что я хочу снова с ним
встретиться. Однако Джек парень деловой, художник, и потому наверняка занят.
И  это  не означает, что он  обо мне  не думает,  просто меня  не учли в его
воскресном  расписании.  Короче,  раз  он  такой  крутой, то,  скорее всего,
позвонит мне только завтра. В крайнем случае во вторник. Кроме того, надо же
ему  уделить  время  Мэтту.  Из-за  меня он практически  игнорировал  своего
лучшего друга на его дне рождения. Так что хватит ждать  и  лить слезы, пора
начать готовиться.
     В готовности наша сила.
     Решено:  в паб я не пойду - это значило  бы отклониться  от  выбранного
курса. Вместо  этого я иду в магазин "Бутс" на Ноттинг-Хилл и устраиваю себе
шопинг-терапию. Это  весело  и приятно.  Обожаю "Бутс". Мой любимый  магазин
после  "Хэмли". Покупаю себе "игрушки  для больших девочек": ароматизаторы и
пену  для  ванны, дорогой шампунь  и кондиционер в  комплекте  с  бесплатным
маслом  для  волос,  три  флакона  лак  для  ногтей,  пинцет,   люфу,  пакет
косметической грязи,  новую помаду,  коробку цветных салфеток (всегда кстати
рядом с постелью), крем "Ойл оф Юлэй", воск для  эпиляции в области  бикини,
автозагар и упаковку из двадцати четырех супертонких презервативов. Отлично.
     Дома навожу порядок  и остаюсь  очень довольна  результатами.  Конечно,
ничего грандиозного я  не совершила - не ободрала  старые обои,  не замазала
трещину  в стене  на кухне.  Зато расставила книги на покосившихся  полках и
повесила на стену нашу с Хел фотографию из Таиланда в рамочке.
     Две  девчонки  путешествуют  сами по  себе  -  вот  было  времечко!  На
фотографии мы обе стройные и загорелые. Сидим спиной друг к другу и смеемся.
В те каникулы мы три недели путешествовали по островам, а на одном из пляжей
зависли надолго. Хел успела трахнуться пару раз, о бесчисленных обжиманиях и
поцелуях  я  уже  не  говорю.  А  я  умудрилась  влюбиться  в  трех   парней
одновременно. Обалдеть!
     Перебираю  большой черный пакет  для мусора с  разрозненными носками  и
старыми  свитерами,  который  висит  у  входной двери  лет  сто, не  меньше.
Удивительно, как быстро  летит  время! А быть занятой женщиной, оказывается,
приятно.
     Наполняю  ванну  и  оцениваю  себя  в  зеркале.  Самой  себе  я голышом
нравлюсь.  В удачных обстоятельствах выгляжу хорошо  - крутой  изгиб  бедра,
размер 46... с половиной.
     А вот как  я  выгляжу в глазах Джека? Скажем так,  если  бы я танцевала
стриптиз, публика потребовала  бы вернуть свои деньги за вход. Пора сесть на
диету.
     Как только я  принимаю это решение, голодные спазмы сводят желудок, а в
мозгу одна за Другой возникают трехмерные картинки вредных, но очень вкусных
вещей, которые хочется съесть <i>прямо сейчас!</i> Чтобы  заглушить приступ острого
голода, забираюсь в ванну. Лежа в горячей  воде с грязевой маской на лице, я
представляю, как сильно моя внешность преобразится через неделю.
     Весь  вечер  грызу  ржаные  хлебцы  "Райвита" и  читаю  книгу  "Сильная
женщина", которую мне подарили на последний день рождения. Интересно.

        * * *

     В понедельник утром встаю еще до будильника - очень рано.  Оказывается,
утро может быть таким спокойным, если встать в семь часов. Поют птички, и я,
для разнообразия, слушаю Радио-4. Я же решила  быть  в курсе событий, и  мне
необходимо знать, что творится в мире.
     После второй чашки чая вытаскиваю  из-под  кровати  "Сильную женщину" и
встаю перед зеркалом в ванной. Время для положительных заклинаний.
     "Я  -  необыкновенная,  единственная  и  неповторимая.  Я  отношусь   к
окружающим с пониманием и любовью", - читаю вслух. Смотрю на свое отражение,
проверяя, помогает ли это мне.
     "Я - сильная женщина. Я могу изменить  мир вокруг себя". Снова поднимаю
взгляд к зеркалу.
     "Я  чувствую себя замечательно. Я люблю себя... И  Джек обязательно мне
сегодня  позвонит",  - добавляю  я  для  пущей убедительности. И,  захлопнув
книгу, начинаю чистить зубы.
     Вытаскиваю весы. Вешу на полкило больше, чем  вчера. Как же  так? Я уже
больше двенадцати часов  лишаю себя всякой пищи. По моим  подсчетам сейчас я
должна быть как минимум на шесть, килограммов стройнее.
     Снова  смотрюсь  в  зеркало  и  говорю  угрожающе:  "Я  прекрасно  себя
чувствую. Я отлично выгляжу. Я люблю себя".
     Элейн  из  агентства по временному трудоустройству "Лучшие кадры" нашла
мне работу в "Бутройд, Картер и Мэй" -  компании напыщенных консультантов по
вопросам управления на Портленд-сквер. Их секретарша Дженет ушла в отпуск, и
я буду ее замещать. Ах, как мне повезло.
     Стою  в  лифте  и  чувствую,  что начинаю впадать  в  уныние. Очередная
временная работа.  Интересно,  когда  же  я начну делать  карьеру? Я завидую
людям, которые уже выбрали, кем они хотят  работать. Людям, которые говорят:
"Я хочу быть врачом" -  и становятся врачами. Я же пока могу только сказать:
"Хочу быть..." На этой неделе хочу быть зевающей секретаршей.
     В первый день работы мне нужно:
     1. Узнать номер выхода на городскую линию и позвонить Хел.
     2. Найти в компьютере игры, в офисе - туалет и кухню.
     3.  Узнать,  кто подписывает  количество  моих отработанных часов, и  в
первый же час работы сделать этому милому человеку кофе.
     4.  Узнать,  как  зовут  главного  начальника  и  как  он  выглядит, во
избежание неприятностей.
     5.  Никогда и ни за что  не оставаться  после 17.30 и всегда, при любых
обстоятельствах, уходить на обеденный перерыв.
     Человек, ответственный  за учет  моего  рабочего  времени,  - мисс Одри
Пэйн. С первого  взгляда я  окрестила ее Кислые  Титьки. Я  ей,  похоже,  не
нравлюсь, но, судя по всему, ей вообще никто не  нравится, а чувство юмора в
себе она пока не открыла.  Я делаю  ей кофе и каждый раз, когда она проходит
мимо, принимаю занятой вид и барабаню по клавиатуре.
     В 11.30 звонит Элейн: "Мне сказали, ты хорошо работаешь".
     Опять  всех  провела. Вытаскиваю  журнал  "Хелло!" и пилку для  ногтей.
Понимаю,  что  чтение  "Хелло!"  -  своего  рода клише,  но  для  временного
работника это важно. Уверена, что журналу дали такое название, потому что он
помогает завязать разговор. Мне не  встречался в офисах человек, который  бы
устоял  перед  искушением  полистать  свежий  номер "Хелло!",  едва  таковой
попадал  в поле  зрения.  Если вы позволите  людям удовлетворить  их (вполне
нормальное, на мой взгляд) желание отключиться от офисной реальности, то они
будут вам признательны по гроб жизни. Беспроигрышный вариант.
     Час обеденного перерыва провожу на Портленд-сквер на скамейке, наблюдая
за голубями. Убеждаю себя, что, хотя и  проглотила низкокалорийный сэндвич с
курицей меньше чем за минуту, этого было вполне  достаточно и мне совершенно
не хочется есть. Заметив, что женщина из офиса направляется к моей скамейке,
начинаю энергично копаться в сумке: нет ни малейшего желания болтать с ней и
отвечать,  почему  у меня  временная  работа.  Как только ты  удаляешься  от
секретарского стола  больше чем  на  метр, желательно  соблюдать  дистанцию.
Сближение  с персоналом  всегда  грозит  неприятными  последствиями  в  виде
навязанной жалости, так  что лучше  оставаться вне коллектива. В этом случае
не  придется прикрывать желающих слинять  с работы  пораньше,  сплетничать с
ними о пошлых  служебных романах  или торчать в пабе по вечерам,  выслушивая
нытье и жалобы на начальника.
     К 14.15 желудок  в знак протеста начинает переваривать  мою печень.  На
кухне нахожу  пачку кукурузных хлопьев и в отчаянии  запихиваю  в рот  сразу
пять горстей, вдогонку обильно залив их чаем.
     С 14.15 до 16.15  я  успеваю спокойно  разложить  в компьютере пасьянс;
поболтать  полчаса  с  Хел  о   том,  как  здорово  быть  Сильной  Женщиной,
параллельно счищая со своего свитера крошки от кукурузных хлопьев; собрать в
одну цепочку  все скрепки на моем столе; напечатать ярлык для  Кислых Титек;
изучить всю исходящую почту.  Даже не заметила, как подошел к  концу рабочий
день. В общем и целом день протекал спокойно и без стрессов.
     Пока я  не вернулась домой  и не обнаружила,  что на автоответчике  нет
сообщений. Принимая душ, снова занимаюсь самовнушением. Потом смотрю сериал.
     Но ничего не происходит. К полночи моя уверенность начинает ослабевать.
Быть  Сильной Женщиной,  несомненно,  замечательно и держать  свою жизнь под
контролем тоже прекрасно, но очень скучно.

        * * *

     Сегодня вторник, я по-прежнему спокойна. Ослаблена,  но спокойна. Почти
весь день думаю, а не пойти ли мне в  спортзал. Однако,  как только  идея  о
спортзале  приобретает  более  реальные  очертания,  мое  тело  сжимается  в
конвульсиях.  К  обеду  у меня  развивается  преждевременный  артрит  и  все
симптомы  запущенного воспаления легких. Но  я знаю свое  тело и его уловки.
Видимо, мое хилое тельце запамятовало, что отныне я - Сильная Женщина.
     В спортзал приезжаю  часам к семи вечера. Народу - море, и, по-моему, я
сюда не  вписываюсь.  И  зачем  вообще  приперлась?  Это явно  не  моя среда
обитания.
     На  мне  забрызганные  краской легинсы,  кроссовки  выпуска 84-го года,
которые я  носила  еще  в  школе  и  надеялась, что  когда-нибудь  они будут
выглядеть  стильно,  "под ретро"  (но  на  ретро  они  почему-то  не тянут),
застиранная  футболка и непарные носки. Синди Кроуфорд  просто сдохла бы  от
зависти.
     Протискиваюсь мимо суперстройных парней, качающих на тренажерах грудные
мышцы,  иду  к шкафу в  углу,  просматриваю  все папки и нахожу  свою личную
карточку. Вытираю с нее пыль и направляюсь к велотренажеру.
     Всего через  две  минуты я  превращаюсь в  потную свеклу.  Спрыгиваю  с
велосипеда  и  иду пытать счастья на беговой  дорожке. Рядом со мной  бегает
девушка с серебристым диск-плейером, в новенькой форме "Рибок". Поскольку на
ее лице нет и капли пота, я решаю, что это должно быть нетрудно.
     Явно  недружелюбный  взгляд  в мою  сторону  меня  не останавливает.  Я
выставляю на пульте максимальную скорость и пытаюсь угнаться за  ней, но мои
ноги  явно  не  поспевают,  и  я съезжаю  назад. Не обращая  внимания на  ее
хихиканье, снова заползаю на дорожку и перевожу ее на режим ходьбы.
     Ходить хорошо. И полезно.
     Что-то табло сожженных  калорий медленно работает. За  двадцать минут я
потратила ровно сорок две калории - около трех кукурузных хлопьев.
     Уровень моей физической подготовки беспокоит меня не на шутку.
     К  тому  времени,  когда  я   слезаю  с  дорожки,  мое  сердце  всерьез
предупреждает меня,  что  скоро  откажет.  Принимаю решение отныне  ходить в
спортзал каждый  день.  И  коли так,  то нужно все делать  постепенно,  а не
гробить свое здоровье на первом же занятии.
     Сверяюсь с личной программой на моей карточке  и  иду  качать пресс, но
тренажер, похоже, сломался  -  я  никак не  могу заставить  его двигаться. В
полном изнеможении  плюхаюсь на  коврик для упражнений на полу. Из положения
лежа могу сесть только пять раз, но утешаю себя, что плоский живот мне вовсе
и не нужен. На  плоские животы  была мода в восьмидесятые, это уже вчерашний
день.
     В 19.35 я уже в раздевалке. Волосы прилипли к лицу,  под мышками темные
круги. С трудом нагибаюсь, чтобы развязать кроссовки.
     - Эми?
     Я   поднимаю  взгляд.   Приспущенные  носки  одного  цвета,   загорелые
накачанные  ноги,  идеально  сидящие штропсы,  голая талия, облегающий грудь
топик, ряд ровных белых зубов в улыбке.
     Сбывается самый ужасный кошмар.
     Это Хлоя.
     - Ты в порядке? - спрашивает она.
     -  Да,  в полном, - отвечаю я, соскабливая с лица  мокрые волосы. - Как
дела?
     - Отлично. Как тебе вечеринка у Мэтта?
     Я впадаю в легкую  панику. Она наверняка знает про меня и Джека. И тупо
киваю. Эй, куда вдруг подевалась моя личность?
     - Ты ушла с Джеком, так ведь?
     - Да ничего не было. Черт, и кто за язык дергал?
     - А я слышала, что как раз наоборот, - шутливо подмигивает Хлоя.
     Прочищаю горло.
     - А что он сказал?
     Слава богу, я и так уже красная, дальше краснеть просто некуда.
     - Ничего особенного. Он  был крепко пьян, когда вернулся к Мэтту.  Если
честно, не стоит принимать его во внимание. Он трахает все, что движется.
     - Правда?
     - Да, тот еще тип! На днях переспал с  моей соседкой Кэти и выставил ее
из дома, даже не предложив чашку кофе  напоследок. И вообще, он волочится за
всеми моделями, которые позируют ему обнаженными. Мы все время шутим над ним
по этому поводу, но, сама понимаешь, такие парни, как он...
     - Да,  догадываюсь, - отвечаю  я,  борясь с желанием задушить  ее.  Но,
наверное, что-то в моем голосе выдает меня.
     - Конечно, я бы не стала  тебя винить, если бы  ты не захотела... Но он
ведь такой симпатяга.
     - Похоже, ты неплохо его знаешь, - бормочу я.
     - Мы сто лет знакомы. В одной школе учились.
     - Ой, да, он же рассказывал. Я и забыла.
     Врунья  несчастная.  Забыла!  Да  я  хоть  под  дулом  пистолета  смогу
процитировать каждое его слово.
     - Вообще-то он хороший друг. С ним  не соскучишься. Тебе стоит почаще с
нами тусоваться, - улыбается мне Хлоя.
     Я закипаю от ненависти.
     - Пожалуй. Мне понравилось. Хотела  позвонить  Мэтту,  поблагодарить за
приглашение, но у меня нет его телефона.
     Это я удачно придумала... даже очень.
     Хлоя  расстегивает сумку и достает оттуда толстый органайзер.  Я  томно
строю глазки, пока она вырывает шуршащую лиловую страничку и корябает на ней
номер своей необычной и явно дорогой чернильной ручкой.
     - Мерси, -  говорю я, пытаясь  придать голосу  безразличие, и аккуратно
сворачиваю листок.
     Хлоя улыбается мне, наклоняется, целует в распаренную щеку.
     -  Вот  и   отлично.  Значит,  до  скорого.  Уже  почти  в  дверях  она
оборачивается:
     - Ой, кстати, я дала Джеку твой номер. Надеюсь, ты не против.

        * * *

     Чтобы  переварить новость, нам с  Хел потребовался один пакет  чипсов и
три бутылки "Стеллы  Артуа". Мы рассмотрели все возможные нюансы.  Я считаю,
что  Хлоя  пыталась  предупредить меня, потому  что я ей нравлюсь  и она  не
хочет, чтобы я потом мучилась.  Или же наговаривает на Джека,  выставляя его
бабником, из желания сделать его более привлекательным в моих глазах. Хел не
согласна ни с одним из этих  вариантов, потому что  она недолюбливает  Хлою.
Она  говорит,  что  Хлоя намеренно  всех  переполошила,  потому  что  боится
появления в их тесном дружеском кругу конкурентки вроде меня, и что, судя по
всему, ей самой нравится Джек.
     Хлоя  одно время  встречалась с другом брата Хел и,  говорят, вела себя
как  стерва. Я познакомилась с ней около года назад, на  вечеринке, когда их
отношения  уже близились  к концу. Она тогда  напилась  и плакала у меня  на
плече. Потом я  снова встретила ее на свадьбе у брата Хел, с  тех  пор  мы и
поддерживаем  отношения.  Мне она  нравится, но  я  согласна с Хел, что Хлоя
больше любит дружить с парнями, а не с девушками. Они с Хел очень разные.
     -  Но  тогда зачем,  по-твоему, она пригласила меня встретиться с  ними
снова? Зачем дала Джеку мой номер?
     Хел пожимает плечами и качает головой:
     - Не  знаю. Я ей не  доверяю.  В любом  случае проблема решена - у тебя
есть его номер.
     -  Да, а у него мой номер  уже  давно, как  оказалось. И он мне,  между
прочим, так и не позвонил.
     Хел задумчиво потягивает пиво.
     - А ты уверена, что он тебе нужен? Похоже, он не слишком надежный.
     - Просто он еще не встретил  подходящую девушку, вот и все,  - улыбаюсь
я,  но  тут  сомнения  закрадываются  и в  мою  голову. - А что,  если  Хлоя
расскажет Джеку, в каком виде она меня встретила?
     - Ради бога, Эми!
     - Может  быть, когда  я  сказала  ему, что  мне нравится Мэтт,  он  мне
поверил и сбросил  со счетов. Наверное, я  ему безразлична. - Я углубляюсь в
монолог сомнений, пытаюсь найти причины  долгого молчания Джека, но тут  Хел
затыкает меня:
     - Слушай, мне это начинает надоедать.
     Она  встает с пустым бокалом,  а после  следующей бутылки дает полезный
совет. Говорит, что на моем месте сама бы позвонила Джеку и все выяснила. Но
я -  не  она. Хел  намного смелее  меня. Я возражаю, что  если он и  вправду
захочет найти меня, то найдет. Мне нужно только подождать. Хел обзывает меня
пораженкой. Ей легко говорить. У нее уже есть Гэв.
     К  возвращению домой  я  уже пьяна,  и  мне  себя  жаль.  Джек так и не
позвонил, хотя Хлоя наверняка ему что-нибудь сказала  о нашей встрече.  Сама
звонить я не буду,  что бы там  ни говорила Хел. Он первый нашел  мой номер,
вот  пусть первый  и звонит. Укладываюсь на диван  с  "Сильной  женщиной"  и
мгновенно отрубаюсь.

        * * *

     В среду просыпаюсь  и не  могу пошевелиться. Все до единой  мышцы моего
тела в шоке. Сначала я  думаю, что попала в ужасную автокатастрофу, но потом
вспоминаю про спортзал. Я еще не открыла глаза, но предчувствия плохие.
     Теоретически мой утренний распорядок должен выглядеть примерно так:
     7.00. Звонит будильник. Нажимаю кнопку.
     7.20. Снова звонит будильник. Снова нажимаю кнопку.
     7.40. По третьему звонку встаю. Умываюсь. Ставлю чайник. Набираю ванну.
     7.45. Пью чай. Занимаюсь самовнушением. Принимаю ванну.
     8.10. Вылезаю из ванной - с чистой головой.
     8.15. Сушу и пытаюсь уложить волосы (каждый раз мучаюсь).
     8.25. Открываю шифоньер. Выбираю и надеваю одежду  (по  желанию сначала
можно ее выгладить).
     8.30. Съедаю тарелку сухих завтраков или тост (в зависимости от наличия
молока).
     8.35. Еще  раз проверяю, нормально ли я одета. Чищу  зубы. Собираю все,
что нужно  сделать  по дороге (например, зайти в  химчистку, отдать обувь  в
ремонт). Крашусь.
     8.40. Проверяю два раза содержимое сумки. Нахожу ключи.
     8.45. Выхожу из квартиры.
     Сегодня я проснулась в 8.45. Не самое удачное начало дня.
     Почему,  интересно, если я проспала, то всегда пробуждаюсь именно  в то
время, когда должна выходить из дома? Странно. Очень странно.
     Кислые  Титьки  прочитала  мне лекцию  о пунктуальности, и я  решила ее
отравить. Я перевожу все звонки не  туда, куда надо. В  общем, весь день - к
чертям  собачьим.   В  утешение  покупаю  себе  на  обед   шаурму,   обильно
приправленную майонезом. Теперь уж все равно нет смысла худеть.
     Остаток дня развлекаюсь мысленным общением с Джеком.
     <i>Я.</i> Алло?
     <i>Джек.</i> Привет, Эми. Это Джек.
     <i>Я</i> (якобы не узнавая). Кто?
     <i>Джек.</i> Помнишь,  вечером в  пятницу. Классный выдался вечерок.  Ты такая
необыкновенная.   Честно,   никогда   раньше  не   встречал   такой   умной,
сексуальной...
     Нет, так не пойдет. Это нереально.
     <i>Я.</i> Алло?
     <i>Джек.</i> Привет, детка, это Джек.
     <i>Я</i> (очень спокойно). Привет. Как дела?
     <i>Джек.</i> Без тебя не очень...
     Бэээ. Меня от него тошнит.
     А он болтает и болтает. Я уже все  отрепетировала, все  обдумала, кроме
ситуации, когда  я сама  ему звоню. Тем не  менее к концу рабочего дня я так
привыкла к общению  с ним, что  уже уверена  -  он обязательно  позвонит. Не
может быть, чтобы человек не уловил телепатических волн, когда о нем столько
думают. Ведь так?
     Когда я возвращаюсь домой, на моем автоответчике только одно сообщение.
От Хел. Она просит меня перезвонить ей после того, как я позвоню Джеку.
     Все, теперь уже никуда не деться  от этого.  Настраиваю себя  на нужный
лад,  полистав  "Сильную женщину". "Не  отдавайте своей силы другим людям...
Женщины,  которые  добиваются  своего, всегда действуют  первыми..."  и  так
далее.  Гипнотизирую взглядом  страничку из  органайзера с номером  телефона
Джека. Ну давай же. Давай. Давай. Ну возьми трубку наконец.
     Телефон Джека звонит четыре раза. Прижимаю трубку к уху. Сжимаю ее так,
что белеют  костяшки  пальцев. Чувствую себя  такой беззащитной. Я звоню ему
домой!
     Включается автоответчик. Голос Мэтта:
     - Привет! Мэтта и Джека сейчас нет дома. Пожалуйста, оставьте сообщение
после звукового сигнала, и мы вам перезвоним.
     Пиии...
     А  потом происходит нечто  странное. Откуда  ни  возьмись, в моем горле
завелся бурундук.
     -  Привет, это... -  Все. Я в таком шоке от  звуков, которые исходят из
моего горла,  что  не  могу  говорить.  Пытаюсь начать сначала:  -  Это Эми,
м-м-м... - Снова тишина. Потом гудок.
     Я только  что собственноручно оставила на автоответчике  <i>самое  ужасное</i>
сообщение  в мире. На всем белом свете. И поделать с этим уже ничего нельзя.
Я отбрасываю  от  себя  телефонную трубку,  как будто меня током  ударило, и
принимаюсь махать руками. Я вся горю.
     Вырываю  телефон из розетки,  отключаю от сети  автоответчик,  открываю
окно и швыряю "Сильную женщину" в сад соседнего дома.

        * * *

     Четверг. Таю.
     На  работе  нахожусь  в бессознательном  состоянии. Я поняла,  что  моя
проблема  намного больше  того  инцидента  с автоответчиком.  Из  небольшого
происшествия она  превратилась во всеобъемлющую жизненную коллизию. Сам того
не подозревая,  Джеф стал действующим  лицом  моей драмы и попал под горячую
руку...
     Джеф - консультант из "Бутройд, Картер и  Мэй".  Он всю неделю ошивался
вокруг приемной. У него в офисе нет  друзей. Он  как старая петарда - никому
не нужен. В нем вообще  нет ничего  привлекательного. У  него  прямоугольные
очки, лысина, и от него воняет.
     Я  в таком  упадке,  что,  когда  Джеф  меня  приглашает  пообедать,  я
соглашаюсь. <i>Я иду на свидание с Джефом!</i>
     Он  ведет  меня   в   итальянский  ресторан,   заказывает   спагетти  и
забрызгивает  себе соусом галстук. Он очень нервничает и несказанно польщен,
что я согласилась  с ним  пойти. Я не очень  сильно связываю  происходящее с
собой,  потому как весь  день  пребываю вне  собственного тела.  Разговор не
клеится, и я начинаю тыкать свою лазанью вилкой.
     - Вид у тебя не очень радостный, - замечает Джеф.
     Пять баллов за наблюдательность. Эйнштейн. Я пожимаю плечами:
     - Нормальный вид.
     - О чем ты думаешь? - спрашивает он (дурень).
     И я ему рассказываю. Меня прорвало.
     Говорю  ему,  что,  по-моему,  люди привлекают к себе только  тех, кого
действительно <i>могут</i>  привлечь.  Например, Элизабет Тейлор  привлекла Ричарда
Бартона, потому что  они оба примерно  в  равной степени привлекательны. А я
привлекла Джефа.  То есть мой уровень  привлекательности  соответствует  его
уровню.  И  этот   факт,  если  уж  откровенно,  наводит  меня  на  мысль  о
самоубийстве.
     Не  знаю, что  на  меня  нашло.  Никогда в жизни  я  не говорила  таких
гадостей практически незнакомому человеку. Мы смотрим друг на друга, потом я
нервно  улыбаюсь,  а  у  Джефа  вид очень  огорченный. Трясущимися руками он