таких
обстоятельствах захожий охотник. Настороженность Роя еще  ослабела,  и  он
вышел поискать Зела Сен-Клэра, который исчез,  как  только  появился  Рой.
Зела он нашел у скалистого причала, он вылавливал уплывшее весло Роя.
   - Идем к ним, Зел, - сказал Рой. - Они ничего себе парни.
   - Рой, - сказал Зел. - Погляди-ка.
   Рой посмотрел, куда указывал палец Зела. А указывал  он  на  два  кола,
которые торчали из воды  маленькой  бухточки,  начинавшейся  у  скалистого
причала. Это были  коварные  колья  рыболовной  сети,  той  сети,  которая
снабжала Роя щурятами и щуками для наживки и  для  еды.  Во  время  долгой
отлучки на Четырех Озерах и на Зеленых Озерках он  забыл  затопить  ее  на
зиму. И вот она стояла на виду, и присутствие ее было очевидно для всякого
человека, что-либо смыслившего в рыбной ловле.
   -  "Ловля  сетью  или  любыми  другими  способами,  кроме  удочки   или
спиннинга, строго воспрещается", - сказал Рой. Вот что  говорил  закон,  и
хотя это было не бог весть какое нарушение, которое в обычное время  сошло
бы с рук, теперь обнаруженная сеть могла иметь серьезные последствия.
   - Пойдем-ка, затопим ее, Зел, - сказал Рой.
   Они уже спускали челнок на воду, когда из хижины вышел  Лосон  с  целой
охапкой каких-то приборов.
   - Вы мне позволите ненадолго воспользоваться вашим челноком? -  спросил
он Роя.
   Рой не ответил.
   - Всего  несколько  глубинных  проб,  -  объяснил  Лосон  и  поднял  на
вытянутой  руке  какой-то  полотняный  конус   с   медным   цилиндрическим
наконечником.  -  Только  тут  вот,  рядом,  -  добавил  он  в  ответ   на
недоверчивый взгляд Роя.
   Рой уступил ему челнок и стал следить,  как  он  искусно  гребет  вдоль
берега. Лосон сначала  осмотрел  озерные  отмели,  потом  выбрал  место  и
пригреб к берегу. Различными совками, черпаками  и  приборами  он  взял  в
бутылочки пробы воды, ила, наносов, а потом переправился на  другой  берег
озера. Уже стемнело, и  наблюдать  за  ним  -  значило  только  привлекать
внимание. Рой махнул на него рукой и повел Зела обратно  в  хижину  помочь
другому биологу готовить жаркое. А Бэрк, сняв куртку и сапоги и обувшись в
удобные мокасины, уже стоял над самой большой кастрюлей  Роя,  растирая  в
ней жир и масло. Он принес сюда свой  провиант,  и  на  полу  возле  двери
сложены были бобер, ондатра, заяц и куропатка.
   - Это из образцов, что мы сегодня набрали, - сказал он. - То,  что  нам
пригодится, я оставил, а эти пойдут в котел.  Для  настоящего  охотничьего
жаркого не хватает еще белки.
   - Вы что, и этого бобра пустите в котел? - спросил Рой.
   - Разумеется. А вы возражаете?
   - Валяйте,  -  сказал  Рой,  еще  не  совсем  доверяя  тому,  что  этот
специалист может изготовить жаркое из бобра, ондатры и белки.
   - Так вам действительно нужна белка? - недоверчиво спросил  Рой,  желая
посмотреть, как этот профессор будет готовить жаркое из белки.
   - А вы можете раздобыть белку?
   - Есть у вас двадцатидвухкалиберная? - спросил Рой.
   - Есть у Лосона. Она сейчас у вас под койкой.
   Рой достал винтовку и вышел из хижины,  чувствуя,  что  Бэрка  все  это
радует. Рой еще раз сказал себе, что эти люди определенно завоевывают  его
доверие, завоевывают, обращаясь с ним,  как  с  равным,  держа  себя,  как
братья-лесовики, почти как братья-охотники. Он знал, что на это есть  свои
причины, и хотя, помимо воли, поддавался их дружескому обращению,  все  же
недоверчиво спрашивал себя: зачем им понадобилось его  доверие?  Все-таки,
какова бы ни была их профессия, они представители власти.
   Через несколько минут Рой уже  подстрелил  красную  белку,  сняв  ее  с
соснового сука, откуда она верещала на него, своего друга и недруга. Когда
он возвращался к хижине, он  встретил  Лосона,  поднимавшегося  от  озера.
Челнок был вытащен из воды и стоял перевернутый на причальной  скале.  Все
правильно, все сделано как надо.
   В хижине Лосон предъявил порядочную рыбину.
   - Видите, что я тут нашел, Кевин? - сказал он Бэрку.
   - Бог мой, да ведь это черный окунь, Уилл! - воскликнул Бэрк. - Где  вы
его раздобыли?
   - Да здесь, в сетях Роя, - сказал тот. - Вот не думал, что мы обнаружим
черного окуня в озерах Муск-о-ги.
   Рой ждал слов осуждения за сеть, но Бэрк только посмотрел на него  так,
как будто это его еще пуще позабавило.
   - Ну как, раздобыли белку? - спросил он Роя.
   Рой поднял белку, держа ее за хвост.
   - Когда я обмерю этого типа, - сказал Лосон  про  окуня,  -  вы  можете
приобщить его ко всему прочему. - Став на колени,  он  растянул  окуня  на
разостланной на полу газете, смерил и внимательно осмотрел его. -  Кстати,
- как бы невзначай сказал он Рою, не поднимая глаз от окуня, -  я  затопил
вашу  сеть  на  тот  случай,  если   кто-нибудь   сюда   завернет   и   ею
поинтересуется. Так ведь?
   Рой помедлил с ответом, потом  усмехнулся.  Казалось,  что  вот-вот  он
захохочет. Зел Сен-Клэр смотрел на Роя пылкими глазами кельта, осуждая эту
немую сцену, в которой выдержка подавляла у этих  англо-саксов  и  юмор  и
задор. Как охотник, хотя сейчас и лишенный  права  охоты,  Зел  достаточно
ясно понимал ситуацию, чтобы не вмешиваться в игру Роя, но это стоило  ему
немалых усилий. О сети Рой больше  ничего  не  сказал:  ни  извинения,  ни
шутки. Видимо, он понял, наконец, что это за люди, и  скоро  уже  раздался
его громкий хохот, а потом захохотал и блондин Лосон. Даже Бэрк усмехался,
свежуя бобра, и глаза его поблескивали от острого чувства удовольствия.
   - А чем, собственно, вы занимаетесь, друзья? - спросил Рой.
   Он наблюдал, как Бэрк, сидя на  пороге,  обдирал  и  обскребывал  бобра
приемами настоящего охотника. Лосон все еще не поднимался с пола:  сидя  у
печки, он  решительными  движениями  рассекал  окуня,  продолжая  измерять
отдельные его части, потом выпотрошил его и желудок положил в  банку.  Эти
люди знали свое дело, и это пленяло Роя.
   - А мы просто бродим по всяким местам и смотрим,  как  живется  дичи  и
рыбе, - сказал Бэрк. - Лосон, он  ихтиолог.  -  Бэрк  указал  через  плечо
сточенным охотничьим ножом. При этом он посмотрел на Роя, чтобы убедиться,
понравилось  ли  ему  это  слово,  и  Рой  понял,  что  оно  для  него   и
предназначено. - Он специалист по рыбам, - пояснил Бэрк.
   - А вы? - спросил Рой.
   - А я зоолог, - сказал Бэрк.
   - Значит, специалист по дичи?
   - Совершенно верно.
   - Что же вы делаете здесь, в Муск-о-ги? - спросил Зел Сен-Клэр.
   - Смотрим, как здесь живется дичи и рыбе, - повторил Бэрк.
   Лосон посмотрел на Сен-Клэра и понял, что надо успокоить и француза.
   - Вам, друзья, нечего опасаться, - сказал он. - Мы в самом деле  ничего
общего с инспектором не имеем.
   - Вы англичанин? - спросил Рой у Лосона.
   - Да вроде как полуангличанин, -  ответил  блондин.  Говор  его  только
отчасти напоминал английский, в остальном он, насколько  мог  судить  Рой,
говорил, как канадец. Он сильно отличался от своего старшего спутника.  Во
всем, что Бэрк наблюдал со стороны, Лосон принимал живейшее участие,  Бэрк
все знал, но Рой догадывался, что  Лосон  способен  все  почувствовать.  И
наружностью и поступками Лосон показывал, что ему нравится жить, и за  это
Рой принимал его как принимал его откровенный  мальчишеский  смех.  Чем-то
этот смех был даже чрезмерен. Бэрк менее склонен был смеяться,  он  скорее
смешил других, чему-то про себя  улыбаясь.  Это  был  человек,  вызывавший
восхищение, и Рой видел, что младший спутник отдавал ему должное.
   - Ну вот, с этим готово, - сказал Бэрк и бросил ломти бобрового филе  в
кастрюлю. - Теперь возьмемся за крысу.
   Все пошло в дело: ондатра, заяц, куропатка, окунь и последней маленькая
красная белка. Он отбирал только лучшие куски,  но  и  так  кастрюля  была
полна доверху мясом и приправой из цельных  картофелин,  лука,  моркови  и
пучка душистых трав.
   - А жаркое будет жирное, - сказал Рой.
   - Надо же нагуливать жирок на зиму, - сказал Бэрк, похлопывая  себя  по
животу.
   Так мог бы сказать сам Рой, и это еще усилило его доверие. Но он все же
недоумевал: что собственно им от меня нужно?  Где-то  в  глубине  все  еще
гнездилось сомнение, как бы они ему  ни  нравились,  и  он  искал  ключ  к
загадке: что им от меня надо? Он так и не  нашел  ответа  до  самого  того
времени, когда дверь хижины распахнулась и из темноты  в  нее  вошел  Джек
Бэртон. Он был запорошен свежим снежком,  его  худые  щеки  разгорелись  и
вспухли, он сгибался под двойной тяжестью своих вещей и тюка Роя.
   - Фермер Джек, пробил-таки тропу?
   - Это твой тюк пробил мне спину, - сказал Джек.
   - Взял того лося? - спросил Рой.
   - Нет. - Джек посмотрел на незнакомцев, но прямой вопрос Роя сразу внес
атмосферу доверия. Собственно говоря, Бэртону нечего было скрывать, у него
ведь было разрешение на отстрел лося и оленей. - Лося я завтра  непременно
возьму, - сказал Джек Рою. - Он отбился от стада на верхнем выпасе. Там  я
приметил и оленя.
   Гости слушали, но молчали.
   Рой сказал:
   - Это пара специалистов по дичи и рыбе, Джек. - Он  сказал  так,  чтобы
позабавить Бэрка. Это объясняло их появление для  Джека,  но  вместо  того
чтобы ввязаться в дальнейшую словесную игру с Бэрком, Рой  вдруг  приуныл.
Джек почувствовал эту быструю перемену настроения Роя и удивился ей. Он не
догадывался, что в глубине души Роя по-прежнему терзали затаенные мысли об
Энди и Сэме, о Сент-Эллене и о Джинни.  Теперь  все  они  выплыли  наружу.
Словно это Джек принес их с собой и словно  сам  Энди  появился  вместе  с
Джеком. Приход незнакомых людей на некоторое время отвлек Роя  и  дал  ему
забыться, но Джек спугнул его дыханием Сент-Эллена.
   Джек скоро понял, что на Роя снова напала тоска. В таком настроении Рой
бывал слаб и безрассуден. Зел уже здесь, Мэррей  вот-вот  явится,  значит,
все еще есть опасность, что они уговорят Роя идти  с  ними  в  заповедник.
Единственной доступной Джеку контрмерой было затянуть  Роя  опять  в  лес.
Начал он с разговора о лосях.
   - Знаешь, Рой, - сказал Джек, - я слышал, как  этот  лось  наверху,  на
хребте два раза позвал, как теленок, будто ждал, что ему ответят.
   - Слишком поздно для лося, - безучастно отозвался Рой.
   - Да говорю же тебе, что я слышал, - настаивал Джек.
   - Ну коли слышал, значит звал, - заключил Рой.
   Но тут разговор о лосе подхватил Лосон.
   - И в самом деле, в этом году как будто мало лосей, - сказал он Рою.  -
Как на вашем участке?
   - Маловато, - сказал Рой. - Всего становится мало.
   Джеку, собственно, не это было нужно, но посетителям явно чего-то нужно
было от Роя. Они подхватили эту тему и стали расспрашивать Роя о дичи,  об
охоте, но без  особенного  успеха.  Рой  ел  жаркое  и  отвечал  неохотно.
Наконец. Бэрк перевел разговор с состояния дичи на ее привычки. Медленно и
постепенно он втягивал в этот разговор и Роя. Мало-помалу расшевеливал его
Бэрк то шуткой, то поддразниванием и  все  дальше  вовлекал  его  в  русло
разговора. В нем принял участие и маленький Зел Сен-Клэр, и  как  раз  Зел
перевесил чашу весов. Он лежал на койке Роя и от сытости даже  не  казался
таким хилым.
   - Странное дело, - говорил он, глядя черными глазами на бобровые шкурки
у себя над головой, - странное дело,  как  одни  животные  держатся  одной
самки, а другим будто все равно, лишь бы урвать свое где придется.
   - В лесу нет такого зверя, который бы держался одной  самки,  -  заявил
Рой.
   - А бобер? - возразил Зел.
   - Хитрый бобришка вовсе не такой примерный  семьянин,  как  это  обычно
полагают, - сказал Рой.
   - Он держится одной самки, - настаивал Зел.
   - Он выбирает себе подругу,  строит  хатку  и  заботится  о  подруге  и
детенышах, - сказал Рой, - но, кроме  того,  по  ночам  он  уходит  искать
других самок. Мне случалось ловить старых отцов семейства на месте встреч,
куда они приходили искать чужих самок.  То  же  и  скунс.  Свою  самку  он
оставляет в норе и идет охотиться за другой.  Так  ведь,  мистер  Бэрк?  -
спросил Рой.
   - Совершенно верно, - сказал Бэрк.
   - Я вам больше могу  рассказать,  такого  вы,  наверно,  не  видели,  -
продолжал Рой.  Он  помешивал  в  печке  дрова.  Джек,  наблюдая  за  ним,
несколько успокоился. - В Калифорнии я видел холостого бобра, да,  старого
холостяка, который построил себе хату и жил в  ней  один.  Хотите  верьте,
хотите нет, мистер Бэрк.
   - Чего не бывает в Калифорнии, - согласился Бэрк.
   - Да ты никогда не был в Калифорнии, - сказал Зел Рою.
   Тот пренебрег замечанием Зела.
   - Или возьмите норку там, на западе. Из всей  наживки  признает  только
крутое яйцо. А если не дашь ей  крутых  яиц,  она  отправляется  на  берег
океана и преспокойно дожидается, пока он выкинет ей рыбу на обед. Вот  это
места! - сказал Рой. - Даже бобер способен облениться. Без крайней нужды и
запруды не построит, разучился прокладывать протоки. Живет  себе  рядом  с
фермерами и обгладывает фруктовые деревья, Есть у него  там  летняя  нора,
зимняя нора - и все. Да, бобер в Калифорнии живет припеваючи.
   Все посмеялись, и Рой громче других.
   - Разве не так, мистер Бэрк? - спросил Рой.
   - Да когда же ты был в Калифорнии? - допытывался Зел.
   - Расставлял я там однажды капканы, - сказал Рой. -  Золотая  это  была
ловля!
   Джек часто слышал рассказ о калифорнийской ловле Роя, но так и  не  мог
решить,  верить  этому  или  нет.  Единственный  раз,  когда  Рой  надолго
отлучался из Сент-Эллена, было  тяжелое  время  кризиса  начала  тридцатых
годов. Тогда Рой исчез на целых полтора года. Конечно, он  мог  быть  и  в
Калифорнии, хотя Джек  подозревал,  что  Рой  попросту  работал  на  ферме
где-нибудь в Мичигане, но был слишком горд, чтобы признаться в этом.
   - Вот я расскажу вам, что видел в одной бобровой хатке, - сказал Рой.
   - Где? В Калифорнии? - недоверчиво спросил Зел.
   - Нет. Здесь, на Четырех Озерах, несколько лет назад, - ответил Рой.  -
Я набрел как-то на заре на бобровую хатку и нашел  в  ней  старого  бобра,
который храпел во все завертки. - Рой сказал это  так  серьезно,  что  все
поверили ему, хотя и рассмеялись. Так разговор попал в  намеченное  Бэрком
русло. Он вылился в диалог между Бэрком и Роем, из которого Бэрк и  так  и
этак выуживал все, что ему требовалось.
   Рой упивался своими лесными былями, а этого только  и  хотелось  Джеку.
Рой сидел на ларе у окна, жевал свою жвачку "Принца Альберта", хлопал себя
по коленям, дойдя до чего-нибудь особенно его  забавлявшего,  напускал  на
себя серьезный вид, когда надо было быть  серьезным,  но  в  сущности  его
слова были обращены к Бэрку: Рой как бы  призывал  его  своим  авторитетом
оспорить их достоверность, нарочно мешая выдумку с  правдой,  серьезное  с
шуткой, чтобы вызвать Бэрка на спор и тогда как следует с  ним  поспорить.
Но Бэрк только спрашивал и слушал.
   Иногда дело доходило до явных нелепостей.
   - Видели вы когда-нибудь лису, - с  серьезным  видом  спрашивал  Рой  у
Бэрка, - как она влезает в озеро, зажав в зубах ветку, и  ждет,  пока  все
паразиты не соберутся на ветке, а потом выпускает  ее  из  зубов,  а  сама
плывет к берегу?
   Заговорив о лисе, Рой рассказал, как лиса, преследуя зайца, идет за ним
след в след, как лиса балансирует хвостом на  бегу.  Исчерпав  рассказы  о
лисе, он перешел на рысь. Как неуклюже  она  преследует  зайца,  прыгая  и
увязая в снегу, вместо того чтобы скользить по нему, как на лыжах.
   - Знаете, рысь охотится за добычей по большому кругу,  как  траппер  по
цепи капканов, - говорил он Бэрку. - И знаете,  она  при  этом  пользуется
человечьей тропой.
   Бэрк и на это промолчал.
   За рысью пришел черед медведя.
   - Медведь убивает, - говорил Рой, - только когда не  может  иным  путем
добыть себе пищу. Подобно всем большим животным, он охотно жил бы в  мире.
Вы знаете, он делится со скунсом своей добычей. Или  норка...  Однажды,  -
сказал Рой, - я раскопал ее нору, которая была  сплошь  набита  лягушками,
аккуратно сложенными одна к одной, как сардины. Или  лось...  Лося  нельзя
утопить, даже если застрелишь его на глубоком месте. Или  рысь...  Знаете,
попав в воду, она плывет непременно по прямой. Или  олень...  Замечали  вы
когда-нибудь, как олень, совершенно без всякой причины, вдруг снимается  с
пастбища и вихрем несется напролом сквозь заросли, а потом опять, как ни в
чем не бывало, начинает щипать траву?
   Рассказам Роя не было конца, но  Бэрка  они  увлекали  не  меньше,  чем
самого Роя, и он охотно  делился  с  Роем  своим  знанием  лесных  зверей,
знанием  несколько  другого  рода.  Бэрк  рассказывал,  что  бобер,   поев
водорослей, расстраивает себе  желудок.  Он  рассказал  Рою,  что  медведь
залегает в берлогу из-за недостатка пищи, а не по какому-то инстинкту. Что
на  несколько  месяцев  задерживается  развитие  зародыша  медведицы:   он
начинает быстро развиваться только тогда, когда она  залегает  на  зиму  в
теплую берлогу. Что полосатый суслик, этот классический зимовщик, во время
зимней спячки сбавляет пульс от нормальных  трехсот  ударов  в  минуту  до
четырех.
   Знания Бэрка были также безграничны, но он отбирал  из  того,  что  ему
было известно, только лучшее, чтобы произвести этим впечатление на Роя. Он
объяснил, как от изобилия или отсутствия  зайца  и  лемминга  зависит  вся
жизнь леса, потому что они являются основной пищей  плотоядных.  Как  заяц
размножается до какого-то предела, а потом по каким-то  странным  причинам
подвергается желудочному заболеванию, истребляющему его почти  начисто,  и
тем самым временно задерживает весь цикл лесной  жизни  впредь  до  начала
нового  усиленного  размножения.  Это  был  наиболее   обнаженный   пример
жизненного процесса в лесу, и Рою нравилось, когда  ему  объясняли  его  в
таких специальных терминах. Бэрк привел еще пример:  лемминг  -  маленькая
северная мышь - кочует тысячными полчищами, когда  размножение  становится
несоразмерным с доступными пищевыми ресурсами; лемминг  перекочевывает  на
юг через озера  и  реки  и,  наконец,  тонет  миллионами  в  реке  Святого
Лаврентия, переплыть которую не в силах. Бэрк показал Рою, как наличие или
отсутствие этих двух животных определяет судьбу остальной дичи, потому что
голодовка распространяется на все виды животных. Лиса и рысь за  неимением
зайцев вынуждены охотиться на норку, скунса и оленя.  Волк  тоже  начинает
гонять оленя, даже лося, подбирается к дикобразу, а иногда приканчивает  и
более  слабых  своих  сородичей.  Страдают  все  виды  мышей,  потому  что
всевозможные  хищники  усиленно  преследуют   их   и   на   низшей   точке
определенного цикла уничтожают почти  без  остатка.  Их  судьбу  разделяют
куропатки, становящиеся основной пищей рыси, лисицы и норки, когда  зайцев
или мышей остается слишком мало. Нарушенные соотношения заставляют ушастую
сову искать замену тому же зайцу  и  мыши  и  нападать  на  более  крупных
животных. Бэрк раскрыл перед Роем все течение этого  процесса,  и  никогда
еще ничто так не захватывало, так не  будоражило  Роя.  Он  позволял  себе
время от времени только рывок к печке, чтобы помешать дрова, или  рывок  к
двери, чтобы сплюнуть через порог накопившуюся во рту жвачку.
   Слушали и другие, и Джек понимал, что поступил  правильно,  затеяв  все
это. Джек сидел на скамье поодаль от огня, положив длинные руки на стол, и
время от времени свертывал папироску. Изредка  он  вставал  и  подкручивал
керосиновую лампу или тряс за плечо то и дело засыпавшего Зела  Сен-Клэра,
чтобы прекратить его заливистый храп.
   Потом, когда Бэрк снова перевел разговор на подробные расспросы о  дичи
в Муск-о-ги, Джек понял, что надо этим людям от Роя, в частности, что надо
от Роя Бэрку. Бэрку надо  было  получить  подробные  сведения  о  дичи  на
участке  Роя,  сведения,  которых  он   не   добился   бы,   не   завоевав
предварительно его  доверия.  Бэрк  терпеливо  обрабатывал  Роя,  пока  не
уверился, что тот готов рассказать все, что ему нужно узнать.  Он  задавал
Рою точно сформулированные вопросы о следах лося и оленя, о направлении  и
протяженности их троп, о среднем числе бобров  на  одну  хатку,  о  точном
количестве ондатр на болотах. Бэрк требовал полной картины:  чем  питается
дичь, где она по преимуществу водится (особенно норка и лисица), есть ли в
округе волки и  в  каком  количестве.  Это  были  властные,  почти  резкие
вопросы, но задавал он их так, что Рой невольно отвечал на  них  честно  и
точно.
   Временами Джека пугало, что  Рой  подведет  себя  некоторыми  из  своих
ответов, но Рой, хоть и увлеченный вопросами Бэрка, не  обмолвился  ничем,
что могло бы выдать его незаконные действия. Да и Бэрк не настаивал ни  на
одном рискованном вопросе. Когда Рой готов был  слишком  явно  обнаружить,
что знает так много о весенних повадках бобра в  его  логове  и  о  летних
похождениях норки именно потому, что  занимался  внесезонным  ловом,  Джек
попытался было перевести разговор на  другую  тему.  Но  Роя  нельзя  было
сбить. В Бэрке он нашел человека, который знал о  дичи  не  меньше  самого
Роя, который любил лес не меньше его, человека, который понимал не  только
борьбу и равновесие в природе, но и весь процесс лесной жизни.
   Как и Рой, Бэрк не привносил в животный мир лесов какие-то "должен" или
"не должен" и не рассматривал зверей только с точки зрения их  пользы  для
человека. Он принимал животный мир таким, каков  он  есть,  и  это  больше
всего остального убедило Роя, что Бэрк заслуживает доверия.  А  затем  Рой
понял, почему Бэрк захотел снискать его  доверие.  Бэрк  нуждался  в  этих
сведениях, в этой подробной и точной картине положения с дичью в Муск-о-ги
как человек, жизнь которого прошла в изучении и постижении леса; это  была
его работа, его  специальность;  и  как  знаток  своего  дела  Рой  охотно
предоставлял сведения, в которых тот нуждался, даже понимая, что это может
послужить материалом для какого-нибудь  решения  властей  о  Муск-о-ги.  В
увлечении Рой не раз  был  близок  к  тому,  чтобы  выдать  секрет  своего
внесезонного  лова,  но  Бэрк  сам  тактично  оберегал   его   от   такого
безрассудства.
   Затем пришел черед Роя задавать вопросы, не просто вопросы о  дичи,  но
коренные вопросы о собственном существовании.  И  Бэрк  был  как  раз  тот
человек, который мог разрешить сомнения и  опасения  Роя.  Бэрк  мог  дать
исчерпывающий и окончательный ответ  на  вопросы,  действительно  ли  дичь
Муск-о-ги уходит на север, вернется ли она, кончена ли здесь ловля, так ли
уж безнадежна охота в Муск-о-ги, как он твердил себе из года в год.
   Но не просто было задать такие вопросы.
   - Скажите, - для начала спросил Рой, - всегда ли лось и  олень  жили  в
Муск-о-ги, или они пришли сюда из Штатов?
   - По моим сведениям, - сказал Бэрк,  -  первая  белохвостая  лань  была
замечена вблизи Сент-Эллена в тысяча восемьсот восемьдесят шестом году,  а
первый лось - приблизительно в тысяча  восемьсот  восемьдесят  девятом.  И
примерно в то же самое время последний лось был  зарегистрирован  в  штате
Нью-Йорк, так что весьма вероятно, что, во всяком случае, лось пришел сюда
из Штатов, да и олень, вероятно, тоже.
   - Но как могло случиться, - спросил Рой, -  что  оленя  тут  стало  как
будто больше. Сейчас в Муск-о-ги оленей больше, чем  двадцать  лет  назад.
Что же, они все еще приходят с юга?
   - Сомневаюсь, - сказал Бэрк. - Поголовье оленей сейчас  растет  на  юге
точно так же, как и здесь. Этому способствовало то, что сводят девственные
леса. Олень нуждается в  пастбище  и  охотно  живет  в  молодом  лесу,  по
вырубкам, так что по мере сведения леса оленя становится больше.
   - Так почему же становится меньше лося?
   - Ну, лось - он житель болот. Он более разборчив в выборе  места,  Рой.
Человеку легче добраться до него, потому он и уходит на север, все  глубже
и глубже, куда не ступала нога человека. Он, как и медведь, выжит из таких
мест, как Муск-о-ги.
   - А остальная дичь? - спросил Рой. - Она тоже уходит на север?
   - Нет, - сказал Бэрк, сознавая, что его ответа напряженно ждут все  эти
три охотника, а особенно Рой. - В Муск-о-ги дичь истребляется или попросту
вымирает. На севере дичи  больше,  но  не  потому,  что  она  приходит  из
Муск-о-ги. Нет, Муск-о-ги теряет дичь волею природы  и  охотника.  Она  не
может восполнять потери. И сейчас у нее нет на это шансов.
   - А будут?
   Бэрк понимал, почему Рой ждет ответа на эти вопросы, но,  посмотрев  на
него своим острым взглядом, решил, что ничего не надо утаивать.
   - Нет, - медленно сказал Бэрк. - Потери невосполнимы.  Некоторое  время
дичь еще протянет, но большинство пушного  зверя,  такого,  как  бобер,  и
норка, и ондатра, будет с каждым годом уменьшаться в числе, пока некоторые
из них не вымрут окончательно, а другие станут редкостью.  Это  неизбежно,
если, конечно, правительство не закроет половину  Муск-о-ги  для  охоты  и
лова, а затем устроит где-нибудь заповедник для бобра и ондатры.
   - А это хотят сделать? - спросил Рой.
   Бэрк встал и нервно прошелся по хижине, позвякивая в  кармане  ножом  и
связкой ключей.
   - Не знаю, что предпримет правительство, Рой, - сказал он. - Но  что-то
оно должно предпринять. Оно может закрыть все угодья или только половину -
этого я не знаю.
   - А когда?
   Бэрк пожал плечами:
   - Может быть, на будущий год, а может  быть,  еще  через  год.  Но,  во
всяком случае, скоро.
   - Так, значит, охоте на Муск-о-ги действительно конец? - спросил Рой.
   Решительно сжатые губы на мгновение разжались, выдавая колебание Бэрка:
   - Мне хотелось бы отрицать это, Рой, но  ведь  вы  сами,  должно  быть,
знаете.
   - Вы специалист, - сказал Рой. - Вам и книги в руки.
   Бэрк кивнул:
   - Вы правы. И, к сожалению, это так.
   До сих пор Рою угрожала случайная прихоть природы, но слова специалиста
о  том,  что  охота  здесь  кончена,  придавали  этому  безапелляционность
человечьего приговора. С минуту Рой помолчал. Они все молчали. Рой  беглым
взглядом окинул свою хижину. Потом он захохотал так, как  еще  никогда  не
смеялся.
   - Ну что ж, значит всем нам крышка, - сказал он.
   - Не думаю, -  мягко  заметил  Бэрк.  -  Не  забудьте,  что  существуют
звериные заповедники. Придет время, и они спасут охотников.
   - А какой толк от дичи в заповедниках?
   -  Рано  или  поздно  охраняемая  дичь   заповедников   размножится   и
распространится на соседние угодья. Может быть, для ваших мест  в  этом  и
нет толку, но, в конечном счете, это единственная надежда  для  охотников,
Рой.
   Рой это знал; но сейчас в этом  не  было  для  него  утешения.  Он  был
слишком угнетен крахом Муск-о-ги.
   - Идет процесс, а нам крышка! - вот и все, что он сказал напоследок.
   Другие не поняли, но Джек его понял, и  ему  это  не  понравилось.  Рой
снова захохотал отрывистым злым смешком, и Джек знал - это  Рой  признает,
что лес и Сент-Эллен наконец победили его: лес, Сент-Эллен и Энди.



        9

   Утром  Джек,  Зел  и  Рой  отправились  на  озеро   Пит-Пит   провожать
специалистов, улетавших на своем маленьком гидроплане.  Пока  Зел  и  Джек
помогали Бэрку грузиться, Рой вместе с Лосоном снимали с  мотора  стеганый
чехол.
   - Теперь куда вы направляетесь? - спросил Рой. - На север?
   Лосон поглядел на побелевшее озеро, которое замерзло почти до середины.
Даже узенькая черная полоска воды была уже подернута ледяной пленкой.
   - Нет, - ответил Лосон. - Надо еще  наведаться  к  индейцу  на  порогах
Уош-Уош. Надеюсь, мне удастся посадить самолет на реку, если, конечно, она
не замерзла.
   - А потом куда? - осторожно спросил Рой.
   - Сент-Эллен, а потом в Торонто. Если мы не поторопимся туда вернуться,
нас где-нибудь приморозит. - И он носком  ткнул  в  поплавок,  на  котором
стоял.
   - А что вам нужно от Индейца Боба?
   - Рыба из его реки, - пояснил Лосон. - Черный окунь, если  удастся  его
раздобыть.
   - А вы думаете, рыбную ловлю запретят, как и охоту? - спросил Рой.
   Лосон, прокручивая винт, кивнул белокурой головой.
   - Боюсь, что так, - сказал он.
   - Ну, я понимаю, дичь - она уходит,  -  сказал  Рой.  -  Но  почему  бы
исчезать рыбе в наших озерах? Тем более черному окуню. Его ведь тут  никто
не вылавливает начисто, и непонятно, почему его становится с каждым  годом
все меньше.
   - Слишком много ила в этих  озерах,  слишком  густа  вода  для  черного
окуня,  -  объяснил  Лосон.  -  Пока  вокруг  были  сосновые  леса,   вода
задерживалась в почве, ее сохраняли мох и хвоя, впитывая  ее,  охлаждая  и
постепенно фильтруя в ручьи  через  болота.  А  теперь  в  этих  оголенных
порослях без подлеска вода прямо стекает в  озера,  унося  с  собой  много
примесей и сохраняя высокую температуру. Ил осаждается на дно,  затягивает
гнезда окуня и его икру. Вот и выводится все меньше и меньше окуня.  Такая
же картина со щукой. Весь круговорот жизни у рыб нарушен.  Для  сохранения
промысловой рыбы в этих озерах надо на несколько лет запретить лов,  чтобы
дать ей выправиться.
   - А Индеец Боб и живет почитай что одной рыбой, - сказал Рой. - Ему это
придется не по нутру.
   - Разумеется, - сказал Лосон, на мгновение почувствовав,  как  все  это
печально. - Ну, Рой, надеюсь, мы с  вами  еще  встретимся,  -  сказал  он,
протягивая ему руку на прощанье. - На будущий год мы  вернемся  поглядеть,
как тут у вас идут дела.
   Подошел и Бэрк.
   - Да, мы вернемся. - Бэрк взглянул на Роя. - И в следующий раз вы уж не
трудитесь обгонять на озере ветер.
   Рой засмеялся, но это была лишь тень его обычного хохота.
   Лосон взялся за трос и вывел машину  на  чистую  воду.  Они  залезли  в
крошечную кабину и уселись рядом, Лосон что-то накачивал, дергал  за  один
рычаг, за другой. Мотор взвыл и смолк, потом взвыл снова и наконец засосал
летучую  смесь  и  заработал  как  следует.  Весь   лес   откликнулся   на
металлический голос маленькой машины. Лосон провел ее по водяной  дорожке,
круто завернул, оторвал от воды и  почти  мгновенно  скрылся  за  хребтом,
оставив за собой странную пустоту и молчание...
   - Пойду искать этого мошенника  Мэррея,  -  сказал  Зел  и  повернул  к
хижине. - Похоже, что он ушел без меня, но  я  хочу  удостовериться,  Рой.
Пойду я, пожалуй, к Скотти и Самсону, погляжу, нет ли его там. Ну а если и
там его нет, я отправлюсь за ним в заповедник.
   Рой наконец решился на прыжок.
   - Я пойду с тобой, - сказал он Зелу.
   - В заповедник? - Зел не верил своим ушам.
   - Вот именно! - кинул ему через плечо Рой. -  Пройдешь  со  мной  через
Четыре Озера, и я соберу там свои бобриные капканы.
   - Ты, надеюсь, понимаешь, что делаешь? - быстро вмешался Джек Бэртон.
   - Конечно, понимаю, - сказал Рой. - На этот раз прекрасно понимаю.
   - Нет, не понимаешь! -  широкими  шагами  догоняя  Роя,  крикнул  Джек.
Некоторое время они молча шли  рядом,  потом  Джек  сказал:  -  Бесполезно
убегать от этого. Рой. Рано или поздно, но тебе  надо  будет  вернуться  в
Сент-Эллен. - Глубоко обеспокоенный, Джек  переступил  обычные  границы  и
добавил: - Все равно, будет там Энди или нет.
   Рой на это не отозвался и вообще почти не возражал на все призывы Джека
к его здравому смыслу. Чем больше горячился Джек, тем спокойнее становился
Рой, и, придя в хижину, он стал собирать на  дорогу  провиант,  тем  самым
показывая, что решение его твердо. Зел из кожи лез,  помогая  ему,  и  Рой
нагрузил в мешок Зела все то, что не вошло в его  собственный.  Напоследок
Рой открыл до конца заслонку, чтобы скорей прогорели дрова,  а  затем  все
трое вышли по направлению к Четырем Озерам, причем Джек  пошел  не  только
чтобы закончить там охоту, но и в надежде все же  отговорить  Роя  от  его
безумной затеи.
   Весь конец дня Рой  снимал  свои  капканы  на  Четырех  Озерах  и  хотя
временами посмеивался, что Джек ходит за ним как привязанный  и  старается
его уговорить, но шутки у него как-то не получались.
   - Напрасно стараешься, Джек, - спокойно сказал он, когда они устроились
на ночлег в хижине на Четырех Озерах. - Мне надо идти.
   - Ты не в своем уме, - сказал Джек.
   Рой слушал, как храпит Зел Сен-Клэр.
   - По мне уж лучше бы тебе осесть в Сент-Эллене, - сказал наконец Джек.
   - Что ж, может, и я бы не прочь, - горько отозвался, Рой, - если б было
за что зацепиться.
   Джек еще никогда в жизни не слышал такой горечи в словах Роя, и хотя он
и раньше смутно догадывался, как подкосил Роя Сэм,  а  теперь  вдобавок  и
Энди, но только сейчас он  вдруг  понял,  насколько  недооценивал  глубину
чувств Роя. Теперь он знал, что гонят Роя в эту авантюру именно события  в
Сент-Эллене, но знал он также, что последней каплей был разговор с  Бэрком
и Лосоном. Все это приводило Джека в смятение,  и  он  не  знал,  как  ему
подойти к своему старому другу. Первый раз в жизни  он  не  мог  до  конца
понять, что происходит с Роем.
   - Ты ведь знаешь, - напомнил ему Джек, - Сэм еще не уехал.
   - Уедет, - безучастно отозвался Рой. - Он уедет!
   Джек сдался. Больше он не сказал ни слова до следующего утра, когда они
подошли к хребту, по которому Зел и Рой  должны  были  свернуть  к  хижине
Скотти и Самсона.
   - Я постараюсь, чтобы Сэм остался, - сказал Джек.  Это  была  последняя
безнадежная попытка удержать Роя. - А Энди, может быть, и уедет.
   - Фермер Джек! - крикнул ему Рой  и  помахал  свободной  рукой,  быстро
удаляясь от него по хребту. - До весны! - кричал  он,  не  оборачиваясь  и
пригибаясь под тяжестью заплечного мешка. - Весной увидимся! - А про  себя
добавил очень спокойно: "Если приведется".
   Рой повел Зела по хребтам, свободным от снега, выбрав более длинную, но
более легкую дорогу к Литтл-Ривер; переправившись через реку, они вышли на
тропу к хижине Скотти и Самсона. Стало быстро смеркаться,  и  Рой  увидел,
что сэкономить время ему не удалось. Он прибавил шагу, и все же  было  уже
совсем темно, когда они подошли  к  настежь  раскрытой  двери  хижины,  из
которой клубами валил дым.
   - Это кто там? - встретил их голос Самсона.
   Скотти был изумлен, но Мэррей приветствовал их:
   - Хэлло, Рой, хэлло, Зел, - без всякого изумления, в  его  словах  было
только обычное приветствие - и ничего больше.
   - Так ты здесь? - накинулся на него Зел. - Почему ты не зашел за  мной?
Я дожидался тебя у Роя целую неделю.
   - А я как раз собирался за тобой идти,  -  сказал  Мэррей,  помогая  им
скинуть мешки.
   - Поздно же ты собрался, - бушевал Зел.
   Мэррей не снизошел до того, чтобы с ним спорить, и в глазах  его  можно
было прочесть полное безразличие - взять ли Зела, или оставить Зела, ждать
ли Зела, или не ждать его.
   - Так, значит, и ты собрался? - сказал Скотти Рою.
   - Да, похоже, что так, Скотти, - неохотно ответил Рой.
   - Неправильно это, Рой, - покачал головой Скотти.
   Рой не стал спорить, называть Скотти преподобным.
   - Правильно или неправильно, - сказал он, - какая разница?
   - Что и говорить, натянешь ты нос инспектору, - сказал Самсон.
   Мэррей смотрел на Роя и видел только лучшего  зверолова  Муск-о-ги.  Но
ситуация ему нравилась.
   - Да, Рой, - сказал он, - здорово удивится инспектор, когда узнает, что
ты залез в заповедник! Он, конечно, уверен, что ты ловишь сверх нормы,  но
все-таки считает тебя законопослушным траппером. Вот удивится  он,  увидев
тебя с нами! Воображаю! - Они не вслушивались в медленную речь  Мэррея,  и
он не был на это в претензии.
   - В один прекрасный день не один Рой удивит этого негодяя инспектора, -
горячился Зел.
   - А почему ты не идешь с нами, Самсон? -  быстро  спросил  Рой.  Он  не
шутил, он был серьезен, даже слишком серьезен. Его  мускулистое  лицо  все
напряглось, и маленькие глаза спрятались в морщинках, когда он  насмешливо
поглядел на Самсона.
   - Спроси Скотти, - сказал Самсон. - Если он пойдет, пойду и я.
   - Идем с нами, Скотти, - сказал Рой; это  была  не  издевка,  а  просто
безнадежный призыв. - Почему ты не идешь?
   - Чтобы тебе не стыдно было туда идти? - сказал Скотти.
   Роя это задело, и Скотти пожалел о своих словах.
   - Я женат, Рой, - сказал Скотти, чтобы выставить неопровержимый довод и
существенную причину. - Женат и Самсон. Мы не можем рисковать так, как  вы
рискуете.
   - В чем дело? - вмешался Зел. - Сохатый женат, и я женат.
   - Да, - медленно возразил Скотти, - и если бы вы могли получить обратно
ваши угодья, вы бы уцепились  за  них  зубами  и  когтями.  Так  для  чего
втягивать Роя в ваши безумные затеи?..
   - Ладно, Скотти, - спокойно  сказал  Рой,  и  к  этому  они  больше  не
возвращались.
   - А как же с твоей собственной ловлей, Рой? - спросил  Самсон.  -  Если
инспектору вздумается проверять тебя, он сразу же поймет, что тебя нет.
   Рой кивнул:
   - Я и хотел просить тебя и Скотти  время  от  времени  осматривать  мои
ловушки. Все, что попадется, -  ваше,  только  ставьте  их  снова.  Можете
пользоваться моими хижинами. Как? Идет?
   Скотти и Самсон переглянулись.
   - Ладно, - грустно ответил Скотти.
   - А когда ты вернешься? - спросил Самсон.
   - Это ты спроси Сохатого, - ответил Рой.
   - Ну, не знаю, - сказал Мэррей. - Это смотря по тому, как пойдет  дело.
Ловить бобров нелегко, когда болота промерзнут. Пробудем там недель восемь
или девять.
   Рой ел бобы, разогретые для него Скотти.
   - Если кто-нибудь придет справляться обо мне, -  сказал  он  Скотти,  -
говори, что я тут поблизости на разведке, скажем,  в  лесу,  возле  угодий
Боба.
   - А все-таки неправильно ты делаешь, Рой, - твердил Скотти.  -  К  чему
тогда законы об охоте, если каждый будет нарушать их?
   Это было продолжением их нерешенного  спора,  потому  что  если  Скотти
искренне уважал закон и восхищался им, то Рой относился к закону  свысока.
Скотти боялся закона как морального кодекса, Рой боялся только наказания в
силу закона. Они не могли  сговориться  по  этому  вопросу,  и  Рой  не  в
настроении был продолжать сейчас  спор  обычным  их  способом  примеров  и
возражений. Рой не отличал в этом вопросе правого от  виноватого,  это  не
приходило к нему само, и он не позволял себе задумываться над этим.  Когда
нарушал закон Скотти, его мучила  совесть,  но,  когда  нарушал  его  Рой,
совесть ставила под сомнение самый закон, и в этом  случае  он  не  боялся
закона.  Плохо  было  только  то,  что  он  нарушал  собственные  интересы
зверолова. Как бы ни туго шла охота в Муск-о-ги, он знал, как знал и Бэрк,
и Скотти, и  любой  зверолов,  что  пушные  заповедники  это  единственная
надежда трапперов. Облавливать их было грехом для зверолова, но  положение
было таково, что Рою приходилось подавлять  в  себе  эту  профессиональную
совесть. Он поступал так, как должен был поступить, и раздумывать тут было
не о чем.
   - Остается только  надеяться,  что  тебя  не  изловят,  -  таково  было
последнее слово Скотти.
   Рой пожал плечами и стал доедать бобы.



        10

   Показывал дорогу Мэррей, но прокладывал тропу и уминал снег Рой. Следуя
указаниям Мэррея, он держал то на одиночную сосну, то на гряду холмов,  то
на корабельную рощу, то по долине.  На  большей  части  пути  нельзя  было
обойтись без плетеных канадских лыж,  и  на  долю  Роя  приходилась  самая
тяжелая, изнурительная работа, но и при этом двое других едва поспевали за
ним. Рой стремился вперед так, словно отчаянье подгоняло его, и  ноги  его
шли и шли сами собой, как бы  ни  был  глубок  снег.  Мэррей  тащил  самый
тяжелый  груз,  включая  большую  часть  капканов;  даже   этому   гиганту
приходилось ускорять свой широкий шаг, поспевая за Роем.  Мэррей  старался
по возможности спрямлять дорогу, но Рой каждый раз выбирал  к  тому  же  и
более легкий вариант и ни на минуту не сбавлял хода.
   - Ты, видно, спешишь? - сказал Мэррей после двух дней такого пути.
   - К чему терять время? - сказал Рой.
   - Ну, времени у нас достаточно, - заметил Мэррей.
   - Это как сказать, - возразил Зел Мэррею, но тот и бровью не  повел.  А
именно Зелу приходилось труднее всего. Мэррей уже не раз вытаскивал его из
снега и нес его мешок, пока он не набирался сил, чтобы тащить груз дальше.
Но Зел все-таки был на стороне Роя. - Чем скорее мы  туда  попадем  и  чем
скорее выберемся, тем для нас же лучше, - говорил он.
   Первые три дня они шли приблизительно по прямой. Местность эта была  им
хорошо знакома, и никаких открытий не предвиделось. Но на  четвертый  день
они переправились через Серебряную реку и поднялись на хребет  Белых  Гор.
Хребта такой высоты не было во  всем  Муск-о-ги;  острый  как  бритва,  он
тянулся с востока на запад, сколько хватал глаз.  Это  был  водораздельный
хребет, отрезавший Муск-о-ги от пустынных земель на севере.  Взбираясь  на
этот хребет, Мэррей дважды терял ориентиры и, только добравшись до  самого
верха, он снова определил направление.
   Там, наверху, перед ними открылась совершенно новая для них страна,  не
похожая на их угодья. Глядя на нее с радостью и возбуждением,  Рой  понял,
почему ее называют страной Серебряных Долларов.
   - Смотрите, какие озера! - изумленно воскликнул он. До самого горизонта
видны были сотни озер, белевших среди лесов  и  долин.  Это  были  большей
частью маленькие круглые озерки, и они сверкали на  солнце  действительно,
как рассыпанные по земле доллары.
   - Погляди, Сохатый, - сказал Рой. - Вот это  страна!  Я  поднимался  на
этот хребет восточнее, но такого еще не видал. Тут все не такое. Совсем не
такое.
   Действительно, это не похоже было на скопление  невысоких  однообразных
хребтов Муск-о-ги, это была  страна  контрастов.  Были  тут  и  отроги,  и
высокие пики, и глубокие долины. Были и плато,  узкими  полосами  тянулись
они, плоские и гладкие, между гор и тоже испещрены были кое-где озерами  и
сосновыми лесами. По сравнению с более мирным пейзажем Муск-о-ги  все  тут
было вздыблено и скручено. Повсюду леса, еще не тронутые  топором,  темные
чащобы и рядом сверкающие на солнце предательские снежные склоны.
   - Оно, может быть, и красиво, - сказал Мэррей, - но на таком склоне сам
черт ногу сломит. А теперь, когда они  обледенели,  на  них  можно  и  шею
свернуть. Видишь лес по ту сторону плато? - спросил Мэррей Роя.
   Рой посмотрел через два хребта и плато на густую сосновую чащу.
   - Постарайся вывести нас туда поточней, - сказал Мэррей. - Как раз  там
моя хижина. В конце вон того озерка.
   Этот последний кусок пути Рой провел так, что у всех дух захватило. Его
подстегивал еще и обычный азарт гонки с дневным светом. Каждый шаг в  этой
новой стране доставлял ему наслаждение, каждая трудность была приятна.  На
этом последнем переходе пришлось обходить много лесных трущоб и  зарослей,
и, хотя чаще всего цель пути была скрыта, Рой привел  их  прямо  к  месту.
Путь этот им следовало твердо  запомнить,  потому  что  они  не  рисковали
отмечать тропу, как бы трудно ни оказалось найти  ее  потом.  Они  были  в
заповеднике, и чем меньше оставалось следов  их  пребывания  здесь  -  тем
лучше. У заповедника не было границ или  опознавательных  знаков,  но  они
знали, что он начинался от хребта Белых Гор, и чем дальше они отходили  от
хребта, тем больше углублялись в заповедник. К тому времени, как Рой вывел
их глубокой долиной к указанной Мэрреем сосновой роще,  хребет  Белых  Гор
едва дымился вечерней дымкой далеко позади, а  сами  они  были  в  глубине
заповедника.
   - Вот тут-то и начинается самое трудное, -  сказал  Мэррей,  когда  они
вошли в лес. - Теперь мне нужно найти свои приметы, - и он пошел впереди.
   Даже кроха Зел приободрился, и когда вспугнутая лань вынеслась  на  них
из сосновой заросли и отпрянула прочь, он закричал:
   - Смотрите, как улепетывает!
   Рою приятно было видеть, как оживает Зел.
   - А ты не думаешь, что такой крик услышит  обходчик  и  за  сотни  миль
отсюда? - сказал он Зелу.
   Зел при упоминании о пушных обходчиках напустил на  себя  презрительный
вид.
   - Сколько миль отсюда до ближайшего кордона? - спросил он Мэррея.
   - Да около полутораста миль будет, -  сказал  Мэррей.  -  Не  та  чтобы
постоянный пост, а просто укрытие для лесников.
   - И вообще больше  вероятия  встретить  здесь  лесников,  а  не  пушных
обходчиков, - сказал Рой. - Тут есть что беречь. Какой лес!
   Вокруг них высились колоннады вековых сосен. Деревья  так  велики,  что
стоят довольно редко, хотя лес издали выглядит очень  густым.  Под  ногами
снегу мало, он, видимо, еще не  успел  пробиться  сквозь  плотную  хвойную
кровлю. Темно, спокойно, безветренно.
   В дальнем конце этого  леса,  на  краю  плато,  прячась  среди  больших
деревьев, стояла  маленькая  хижина  Мэррея.  Они  обнаружили  ее,  только
подойдя к ней вплотную, так умело укрыл ее Мэррей среди  сосен.  Она  была
замаскирована большущими нижними  ветками,  которые  скрывали  и  крышу  и
стены. Площадью хижина была пятнадцать на пятнадцать  футов,  и,  входя  в
дверь, Мэррею пришлось сильно пригнуться.
   - И сколько же времени ты ее строил? - в изумлении спросил  Рой,  глядя
на  прямые,  крепко  пригнанные  стены,  снаружи   обмазанные   глиной   и
непроницаемые для ветра.
   - Почти все лето, - сказал Мэррей, - и половину осени.
   - Так вот чем ты занимался! Ловил здесь дичь и строил потайные  хижины!
- сказал Рой. Войдя внутрь,  он  осмотрелся  и  отдал  должное  мастерству
Мэррея. Тот был прирожденный лесовик, и всякое лесное дело у него в  руках
само  собой  спорилось.  В  хижине  устроено  было  даже  окно  и  сложена
примитивная печка: любивший удобства Рой не ожидал такого комфорта. Желтое
оконное стекло было из триплекса, и  Мэррей  объяснил,  что  добыл  его  у
Скотти, который, в свою очередь, подцепил его на какой-то свалке  военного
имущества, да так и не нашел ему применения. Печь, сложенная из  камней  и
глины, была шедевром. В углублении стены был  устроен  квадратный  очаг  с
небольшой топкой, и конусом был сложен дымоход,  обшитый  жестью  бидонов.
Рой отметил, что  труба,  слепленная  из  камня  и  глины,  была  выведена
вплотную к большому дереву, так что дым стлался по стволу  и  рассеивался,
прежде чем подняться над лесом.
   - Похоже, что ты собрался тут прочно обосноваться, - сказал Рой.
   - Да, это не на один год, - ответил Мэррей. - Я думаю облавливать  этот
заповедник каждую зиму, да и каждую весну тоже, если  только  не  помешают
обходчики.
   Сомнения в Мэррее, угнетавшие Зела все четыре дня  их  пути,  на  время
рассеялись при виде хижины, которая и его привела в восторг.
   - Тут можно дожидаться второго пришествия, -  сказал  он  Мэррею,  -  и
никто на свете тебя не сыщет, не то что эти болваны обходчики.
   Мэррей скинул свой огромный тюк капканов и провизии, и  он  с  грохотом
стукнулся об пол.
   - Ты не очень-то плюй на этих обходчиков, Зел, - сказал Мэррей.  -  Они
порядочные проныры. Пусти их по следу, и они тебе что угодно разыщут.
   Рой подумал, что Мэррей нарочно дразнит Зела, но у Мэррея  не  было  ни
малейшего желания отплачивать своему докучливому напарнику или разыгрывать
его. Он говорил то, что думал,  и  это  безошибочно  действовало  на  Зела
Сен-Клэра.
   - Ну, им нелегко будет отыскать это место, - успокаивал Зела Рой.
   - Только следите за  их  самолетами,  -  предупредил  Мэррей,  а  потом
добавил: - Пойдемте, я покажу вам озеро.
   До опушки было шагов семьдесят,  а  дальше  крутой  обрыв.  Под  ним  в
круглой котловине было замерзшее озеро, вернее, два озерка в форме  банта,
с островком посредине. Вдоль  всего  плоского  берега  выделялась  полоса,
повторявшая его очертания. Это была полоса болота, которое устроили бобры,
перегородив возле устья несколько горных ручьев.
   - Да, это место стоящее, - сказал Рой. - Прямо-таки  озеро  Фей.  -  Он
назвал его как можно нежнее не только потому, что был им  очарован,  но  и
из-за его крылатых очертаний. - Жаль, что  не  пришли  мы  сюда  раньше  с
челноком. А то обойти его не ближний край.
   - А что я тебе говорил, - небрежно заметил Мэррей. - Вон за той полосой
выгоревших сосен видна Серебряная река. Если бы мы плыли сюда челноком  до
морозов, это сэкономило бы нам день. Тогда достаточно  было  бы  протащить
челнок через это вот плато.
   Рой поглядел на тонкую нитку далекой реки, на тысячи  сверкающих  озер,
на необозримый кругозор, открывавшийся с этой  высоты.  Это  были  великие
канадские леса, простиравшиеся  далеко  за  пределы  Муск-о-ги.  Это  были
просторы, где каждый шаг открывал новые горизонты, все  более  дикие,  все
более манящие. Быть хозяином этой страны, бродить без помехи по ее лесам и
горам, чувствовать дикую мощь этих дебрей, -  вот  что  предвкушал  сейчас
Рой.
   - Не могу понять, - сказал он задумчиво своим товарищам, -  как  это  я
много лет назад не стал лесным бродягой? - И  усмешка  медленно  искривила
его губы.
   Мэррей захохотал, что редко с ним бывало.
   Зел пропустил слова Роя мимо ушей.
   - Так как же мы поведем охоту? - спросил он, форсируя решение,  которое
пора было принять.
   - А как вздумается, - сказал Мэррей.
   - Послушай, - не унимался Зел. - Лучше всего  было  бы  выловить  здесь
все, что можно, и как можно скорее.  Надо  ставить  капканы  густо,  чтобы
ловить побольше зверя, а потом сматываться. Ты как думаешь?
   - А к чему такая спешка? - сказал Мэррей.
   - В тот раз ты не спешил, вот и попался, - кольнул его Зел.
   Мэррей задумчиво посмотрел поверх черной шевелюры Зела.
   - А ты как думаешь, Рой? - торопливо осведомился тот.
   Рой понимал, почему Мэррею не хотелось спешить. Он и сам не спешил  бы.
Открыв  эту  страну,  он  не  хотел  признавать  необходимость  спешки   и
осторожности, самую возможность отступления. Рой уже чувствовал, что здесь
его родная сторона, и думал, что Мэррей  чувствует  то  же.  Ему  хотелось
насладиться ею по своему усмотрению и не спеша и не хотелось портить  все,
поминутно прикладывая ухо к земле  и  закрывая  глаза  на  окружающее  его
великолепие. Но остаток трезвости и сознание, что лучше ему не становиться
на чью-либо сторону, предрешили его ответ.
   - Мне кажется, что ловить надо быстро, - сказал  он,  -  но  устраивать
бешеную гонку не стоит.
   Мэррей пожал плечами, Зел выжидал, что будет дальше.
   - По-моему, так, - сказал Рой. - Мы с Зелом можем облавливать озера.  Я
возьмусь за бобра, а Зел может выгребать ондатру, она подоверчивее. А пока
мы займемся этим, - обратился он к Мэррею, - ты можешь охотиться  по  всей
округе, ставить западни на звериных тропах и  вообще  всюду,  где  увидишь
следы лис, норок и рысей. Как вы скажете?
   Они согласились  и  внесли  кое-какие  уточнения.  Всю  пушнину  решили
сносить в хижину, меха решено было делить поровну, каждый должен  был  сам
свежевать свою долю, и дележку производить сразу же, так, чтобы каждый мог
держать свою добычу наготове на случай поспешного бегства. Выработаны были
обязательные для всех правила поведения. Не разводить огня  для  полдника,
никаких костров вне хижины. Но прежде всего и важнее всего - не  стрелять.
У них у всех были с собой ружья, но  здесь  звук  выстрела  разносился  на
десяток миль и стрельба могла привлечь к ним внимание. Мэррей считал,  что
это излишняя осторожность, но уступил  настояниям  Зела  и  уговорам  Роя.
Никакой охоты, никакой стрельбы, как бы соблазнительно близко ни  появился
олень. Почти совсем стемнело, а они все стояли на склоне над  озером  Фей.
Летучей мышью оно чернело в наползавшей  темноте  ночи,  и  Рой  последним
покинул его, когда они наконец собрались возвращаться к хижине.



        11

   Предоставив Мэррею свободу передвижения и удовлетворив нетерпение Зела,
Рой начал действовать на озере Фей  так,  словно  он  собирался  раскинуть
здесь постоянную цепь капканов. По натуре он был охранитель, и никогда  не
брал из бобриного сообщества больше того, что могли восстановить уцелевшие
семьи. Он всегда применял эту форму сохранения дичи на  своих  собственных
угодьях, что обеспечивало ему твердый, хотя и все убывавший улов бобра еще
долго после того, как другие звероловы подчистую  выбирали  свои  бобровые
хатки. Теперь это уже был инстинкт, и так же инстинктивно он применял свой
метод расстановки капканов в кольце болот, окружавших  озеро  Фей.  Он  не
ставил капканов там, где заведомо были детеныши или тяжелые самки. Зато он
усиленно ловил там, где вероятнее было поймать наибольшее количество самых
старых и крупных самцов.
   После первой же разведки вокруг озера Фей он  понял,  что  в  замерзших
болотах больше взрослых  бобров,  чем  у  него  капканов.  По  травянистым
кочкам, вокруг тощих порослей ели и на тысяче натащенных бобрами островков
было так много бобровых хаток, что Рой сразу же  ощутил  себя  победителем
над тем постоянным чувством поражения, которое выработали в нем  последние
десять лет охоты в истощенном Муск-о-ги. Годами природа  обкрадывала  его,
сокращая количество дичи, так что он постоянно чувствовал себя побежденным
и обманутым. А тут он наконец бросил перчатку в  лицо  природе,  нанес  ей
звонкую пощечину, от которой вся кровь в нем  заиграла,  ударила  в  ноги,
защекотала приплюснутые кончики пальцев. На  этих  пяти  квадратных  милях
болотистых берегов было больше  бобра,  чем  ему  когда-нибудь  доводилось
видеть в одном  месте;  больше,  чем  он  мог  выловить  своими  двадцатью
капканами за шесть часов короткого зимнего дня. А  там,  где  есть  бобер,
должно быть много другого  зверя,  охотящегося  на  бобра:  лисица,  рысь,
норка. И скоро Рой стал  расставлять  западни  на  хищников  вокруг  всего
болота, стараясь создать единую систему ловушек на  участке  длиной  около
семи миль и шириной в полмили, что ему сначала удалось сделать, а потом не
удалось использовать, так как у него  не  хватало  времени  на  то,  чтобы
обирать и вновь заряжать свой ограниченный запас капканов.
   Каждый вечер все трое возвращались в хижину на обрыве, и по мере  того,
как накапливалась пушнина, удача становилась все  более  очевидной.  Чтобы
справиться  со  своим  уловом,  им  приходилось   допоздна   свежевать   и
выскребывать шкурки. Как и Рой, Зел объявил, что на болотах за озером  Фей
ондатры больше, чем он может выловить с  наличным  числом  капканов.  Зел,
случалось, ловил в свои капканы и бобров и ласок. Каждый  вечер  смешанный
улов Зела и Роя был настолько же  пестрым,  как  и  добыча  Мэррея  с  его
охотничьих троп. Мэррей приносил меньше пушнины, что было естественно, так
как западни на охотничьих тропах  не  могли,  конечно,  дать  столько  же,
сколько сосредоточенный облов богатого бобриного болота.
   - Это не дело, - вздыхал Зел после двух недель охоты. - Я мог бы  взять
вдвое больше ондатры, если бы хватало капканов. Кабы взяться как  следует,
мы бы уже через две недели могли выбраться отсюда  с  такой  добычей,  что
больше и не унести. Эх, мало у нас капканов!
   - Всегда-то ты торопишься, - сказал Мэррей.  -  Твоя  пушнина  от  тебя
никуда не убежит.
   - Оно так, - возражал Зел, - но скоро кончится масло и сало. - Зел  был
главным поваром - он стряпал лучше всех. - Да и мука и мясо на исходе.
   В первые же дни Мэррею посчастливилось поймать в западню молодую  лань;
он пытался поймать и вторую, но пока без успеха. Появление людей,  видимо,
спугнуло большую часть оленей, которые  чуяли  каждый  их  след  на  своих
тропах  и  становились  все  более  сторожкими.  Почти  каждый  день   Рою
встречалась лань, а то и две, а Мэррей утверждал, что на  дню  ему  обычно
попадается и пять и шесть, но всегда они показывались только на мгновение,
держались вдалеке и тотчас же исчезали.
   - Не хнычь, -  сказал  Мэррей  Зелу  таким  тоном,  что  Рой  по-новому
пригляделся к своим товарищам. - Не хнычь, будет тебе лань, если это  все,
что твоему брюху надобно.
   -  Это  твоему  брюху  всего  надобно!  -  взвизгнул  Зел.  -  Это   ты
располагаешься на единственной койке, а нам с  Роем  приходится  спать  на
полу. Ты пожираешь вдвое больше, чем оба мы с ним вместе. И как это  могло
случиться, что ты совсем собрался в дорогу от Скотти, если ты думал раньше
зайти за мной? Ведь у тебя даже капканы были уже все упакованы!
   Мэррей не возразил ни слова, он молча  распахнул  дверь  и  высморкался
прямо на чистый белый снег за  порогом.  Зел  не  унимался,  пока  Рою  не
надоело и он не  прекратил  эту  воркотню.  Жизнь  в  тесной  хижине  была
достаточно тягостна и без этих докучливых свар.
   В хижине было тепло, но отсутствие самых примитивных  удобств  начинало
утомлять Роя. Печь дымила, а при  сильном  ветре  большая  сосна  начинала
раскачиваться и вся хижина, поскрипывая, качалась  на  ее  корнях.  Мэррей
заготовил слишком мало дров, и пополнение запаса легло на Роя, а зимой это
было трудное и тяжелое дело. У них было только одно ведро и для умыванья и
для питьевой воды, а  глубокое  озерко,  на  которое  рассчитывал  Мэррей,
выбирая это место, оказалось гниловатым, чай  и  кофе  отдавали  землей  и
грибами, а Рой этого не любил. Им приходилось экономить керосин, и поэтому
в хижине всегда был полумрак: днем от лесной тени, ночью от  прикрученного
фитиля. На долю Роя выпало  и  поддержание  чистоты:  приходилось  убирать
остатки после свежевания, втоптанные  в  грязный  снег  пола,  выветривать
удушливую вонь от пушнины и готовки. Чтобы  переносить  такую  жизнь,  Рою
требовалась удобная хижина, а Мэррею только и надо было от  хижины,  чтобы
она защищала его от ветра. Зела она тоже интересовала только как место для
еды и спанья. Мэррей был небрежен и безразличен, а Зел был неряха, и в  их
обществе Рой ловил себя на том, что он попеременно то груб, то  язвителен.
В хижине он держался угрюмо и молча и каждый  день  с  облегчением  уходил
вниз по снежному склону в морозную свежесть озера Фей.
   Страна эта не теряла для Роя своего очарования  и  -  Рой  это  знал  -
никогда не потеряет. На снежных плато, вглядываясь в далекие леса и озера,
он забывал о нудной жизни в хижине. Все  чаще  и  чаще  Рой  выбирался  из
озерной котловины, прочь от бобриного лова на хребты и через них на  озера
от одного к другому, планируя целую сеть облова для  всего  этого  угодья,
мысленно прокладывая тропы вокруг отдельных пиков, срезая углы по хребтам,
выбирая места одно лучше другого для хижины, для волока и  для  ближайшего
маршрута обратно в Сент-Эллен.
   В эти мгновения Сент-Эллен представлялся  ему  только  в  образе  Джека
Бэртона: Джек, его ферма, его многочисленная детвора. В  картине;  которую
рисовало ему воображение, не было ни Сэма, ни Энди, ни даже,  может  быть,
Джин. Она,  видимо,  была  потеряна  для  него  даже  в  мыслях,  как  все
изглаживалось  из  его  сознания,   если   он   лишался   чего-нибудь   по
справедливости и навсегда. Но чем  дальше  уходил  ее  образ,  тем  больше
хотелось Рою представить себе Джинни Эндрюс и тем большее смятение  это  в
нем вызывало.
   Вот о чем он думал, когда холодным  сумрачным  днем  сидел  на  вершине
небольшой горы, глядя на юг  через  хребет  Белых  Гор.  Он  забрался  так
высоко, что мог заглянуть поверх хребта.  И,  насколько  хватал  глаз,  он
мысленно прокладывал по лесам и плато кратчайшую дорогу в  Сент-Эллен.  Он
был  всецело  поглощен  этим,  когда  рядом  с  ним  появился  Мэррей,  и,
застигнутый врасплох. Рой вскочил, готовый,  подобно  оленю,  метнуться  в
лес.
   - Я заметил тебя еще с той стороны долины, - спокойно сказал  Мэррей  и
сел рядом с Роем на сук пихты. - Что это  ты  тут  делаешь?  Высматриваешь
дичь?
   Рой покачал головой и при этом почувствовал, как напряжены мускулы  его
шеи и как сжалось все его тело.
   - Нет, - сказал он, - просто я прикидывал, как  проложить  путь  отсюда
прямо в Сент-Эллен.
   - Вообще говоря, лучше  идти  кружным  путем,  через  угодья  Скотти  и
Индейца Боба, - сказал Мэррей.  -  Прямиком  тут  слишком  много  идти  по
открытой местности. А что? Ты собираешься туда раз в неделю наведываться?
   - Да нет, просто так. Развлекался, - сказал Рой, зная,  что  Мэррей  не
оценит его планов превратить страну Серебряных Долларов  в  организованную
систему угодий для узаконенной  охоты.  Наоборот,  Мэррей  мог  даже  быть
против таких планов, потому что сейчас весь этот  край  в  некотором  роде
принадлежал ему, и не только по его собственному  представлению,  но  и  в
глазах Роя и даже Зела  Сен-Клэра  Мэррей  находился  в  этой  стране  как
неотъемлемая ее часть, и для Мэррея не  существовало  ни  Сент-Эллена,  ни
инспекторов, ни вообще человечьих законов.
   - При случае, Рой, - сказал Мэррей, - надо бы нам податься западнее, на
тот берег реки, посмотреть, что там за места. Я на днях был в той стороне,
и мне показалось, что там еще выше.  А  заметил  ты,  что  чем  выше,  тем
становится теплее?
   Рой кивнул головой:
   - Внизу возле озера сейчас, должно быть, градусов на пять холоднее, чем
здесь. И суше. Руки там так и дымятся, как только снимешь рукавицы. -  Рой
посмотрел на свою руку и тут только заметил в руке у Мэррея  ружье.  -  Ты
что, охотишься? - спросил он.
   - Просто  высматривал  оленя,  -  и  большая  рука  Мэррея  нетерпеливо
перехватила ложе армейской винтовки. - В  западне  их  не  дождешься.  Вот
пригляжу крупного самца, его нам хватит на несколько недель.
   - Ох, и попадет тебе от Зела, если ты вздумаешь стрелять! - предупредил
Рой.
   - Да ну его! Слеза уксусная! - досадливо сказал Мэррей. - Зайди-ка ты с
той стороны рощи, наперерез, а я попробую выгнать? - попросил он Роя.
   Всякое представление о пути в Сент-Эллен уже  рассеялось.  Рой  сказал:
"Ну что ж", - и пошел за Мэрреем по снегу и  по  скалам  на  самую  оленью
крутизну.
   По пути им встречалось много следов, отпечатки копыт, помет,  скусанные
верхушки молодых кленов, но, хотя  они,  разделившись,  прочесали  большую
полосу леса, им ничего не попалось. Даже и эта охота без ружья  доставляла
Рою наслаждение, и он впервые осознал, как скучно заниматься одним  только
обловом бобров. Он видел это и по Мэррею. Мэррей был прирожденный охотник,
в нем было очень мало от зверолова, и когда он шел по этой стране с ружьем
в руках, это оправдано было всем: и его неугомонной головой, и его твердым
шагом, и его крепким решением убить все, что бы ему ни попалось на мушку.
   - Смотри, - вдруг громко прошептал  Мэррей.  Оба  припали  к  земле  за
снежным сугробом, как зайцы, укрывшиеся в канаве. Впереди них и  ниже,  на
краю замерзшего болота, показались два  больших  темных  зверя.  Они  были
полускрыты порослью, но их выдавала большая рогатая голова.
   - Ах, черт! - возбужденно  прошептал  Рой.  -  Да  это  лось  со  своей
коровой.
   Мэррей уже пополз в сторону, чтобы выбраться из валунов  и  кустарника,
которые  мешали  ему  прицелиться.  Рой  остался  на  месте,  предоставляя
действовать Мэррею.
   Но не  успел  еще  Мэррей  выстрелить,  как  лось,  учуявший  человека,
рванулся галопом через кромку льда и в болото, лосиха за ним. По тому, как
высоко вздымались огромные рога, видно было, как  прыжки  становились  все
шире и быстрее. Но лоси были слишком тяжелы,  и  лед  под  ними  трещал  и
ломался, почти заглушив первый безрезультатный  выстрел  Мэррея.  Они  уже
проскочили замерзшее болото, и, откалывая большие  куски  льда,  лось  уже
выбирался из воды, когда хлестнул второй выстрел. Но Мэррей целился  не  в
лося, ближе к нему была лосиха, еще барахтавшаяся в воде. Она  запрокинула
свою уродливую голову и тяжело завалилась на раскрошенные ледяные лепешки,
наполовину погрузившись в воду. В то же  мгновение  лось  круто  повернул,
увидел, что случилось с самкой, и ринулся по направлению к Мэррею  и  Рою.
Он врезался всем своим грузным телом  в  замерзшее  болото,  словно  и  не
заметив его, массивные копыта взметали фонтаны белого раскрошенного  льда.
Он крушил все на своем пути. Выбравшись  на  землю,  он,  не  задумываясь,
бросился на охотников, валя деревца, отшвыривая  большие  комья  снега,  с
быстротой и яростью взбесившегося слона. Рой укрылся  за  огромный  валун,
припав плашмя к земле, и, когда лось пронесся мимо него, он сквозь тяжелый
топот ужасных копыт опять услышал звук выстрела. Мэррей промахнулся, топот
замер вдали, и тогда они поднялись, опасливо озираясь.
   - Я бы его сразу снял, - говорил Мэррей, - но я не был уверен, куда  ты
отскочишь, и придержал выстрел, но, думаю, я  его  все-таки  задел.  Ну  и
махина! - Мэррей ревел от восторга и, опережая  Роя,  кинулся  в  холодную
воду к большой туше, истекавшей густой темной кровью на искрошенный лед.
   - Ну вот вам и мясо! - не помня себя, кричал Мэррей.
   Конечно, не мясо нарушило его обычное бесстрастие, и Рой знал  это.  Но
как бы то ни было, Мэррей стрелял в лосиху потому, что  мясо  у  нее  было
нежнее, чем у самца. На своем участке каждый охотник бил бы,  конечно,  по
самцу, потому что лосих обычно бывало меньше, но Мэррей, даже когда у него
было свое угодье, не придерживался этого правила. Для него  одно  животное
другого стоило, доказательство этого было налицо.
   - "Запрещается законом,  -  протяжно  заговорил  Рой,  убедившись,  что
лосиха мертва, - охотиться, ловить  или  иным  способом  уничтожать  самок
оленя любого возраста".
   Но Мэррей его не слушал. Он все еще наслаждался убийством  и  готовился
освежевать и разделать тушу. Для этого надо было ее  сначала  вытащить  на
твердую  землю.  Равняясь  силой  с  животным,  которое  он  убил,  Мэррей
ухватился за массивную голову, примерился и с помощью  Роя  сдвинул  ее  с
места,  кое-как  выволок  эти  триста  мертвых  килограммов  на  берег   и
удовлетворенно обтер потное лицо мокрым рукавом.
   - "Также запрещается законом, - нараспев  и  полным  голосом  продолжал
Рой, - стрелять или иным способом  уничтожать  любого  лося,  плывущего  в
водах любого озера или реки".
   - Плывущего! - повторил за ним  Мэррей.  -  Этот  безмозглый  лось  сам
завязил тут свою корову. Иначе я бы наверняка промахнулся.
   Рой захохотал.
   - А ведь ты убийца, Сохатый! - сказал он.
   Мэррей осклабился:
   - А ты иногда бываешь похож на инспектора в охотничьих штанах.
   Этот обмен любезностями привел их в хорошее настроение, и они принялись
свежевать лосиху, пока она  еще  не  остыла,  не  заботясь  о  том,  чтобы
разделать ее по всем правилам, а только подняв тушу на дерево от волков  и
отрубив от задней части большой кусок на первое время.  Покончив  с  этим,
вымыли окровавленные руки в полынье  и  пустились  в  обратный  путь.  Они
победоносно протаптывали себе тропу по  снегу:  ляжка  лосихи  торчала  из
заплечного мешка ее убийцы.
   Их  возбуждение  все  еще  не  улеглось,  и  всю  дорогу  они   шутливо
переговаривались, как вдруг их беззаботную болтовню прервал выстрел.
   Они замерли.
   - Это не Зел, - сказал Рой. - Слишком далеко!
   - И много севернее, - задумчиво добавил Мэррей.
   Севернее - это значило, что стреляли  в  глубине  заповедника,  гораздо
глубже, чем они сами зашли.
   - Ну вот, - сказал Рой, все еще не  в  силах  подавить  свою  радостную
беззаботность. - Это, наверно, какой-нибудь обходчик  отзывается  на  наши
выстрелы, думая, что стреляли свои. И нам теперь остается спокойно  сидеть
и ждать, пока нас накроют.
   После этого философского вывода они продолжали болтать, и их счастливое
возбуждение не могла нарушить даже мысль о непонятном выстреле. Они  шумно
ввалились в хижину, но здесь их встретил пляшущий от ярости Зел Сен-Клэр.
   Он сыпал на их  головы  поток  французских  и  английских  ругательств,
обвинял обоих в идиотизме и злом умысле, говорил, что оба они  сговорились
против него, что они втянули его в  это  грязное  дело  и  нагрузили  всей
тяжелой работой, что они обманывают его, лгут ему и невесть что  еще.  Это
смутило Роя: он видел, что Зел всерьез это думает,  а  таких  серьезных  и
горьких обвинений Рою еще не приходилось ни от кого  слышать.  Мэррей  тот
просто положил свой лосиный окорок на стол и стал свежевать  его  ножом  и
разрубать  кости  топориком,  на  упреки  Зела  он  отвечал  только  особо
яростными ударами этого маленького, но смертоносного орудия. Когда  Мэррей
отрезал наконец кусок, достаточный на ужин,  он  протянул  его  Зелу,  тем
самым молча приглашая его заняться своим делом. И тут тщедушный  Зел  весь
сник и заплакал от унижения. Он схватил  мясо,  швырнул  его  об  стену  и
опрометью выбежал в морозную тьму. Мэррей подобрал мясо, очень медленно  и
старательно обтер его и положил на сковородку. Рой взял ведро и  пошел  за
водой и посмотреть, что с Зелом. Зел сидел  около  озерка  и  плакал,  как
малое дитя. Рой спокойно посидел возле него и потом сказал:
   - Будет, Зел. Здесь становится холодно.
   Зел пошел за ним и принялся стряпать и собирать на стол  старательно  и
молча. Уже когда все насытились сочным, нежным мясом, Зел наконец  прервал
молчание.
   - А вы слышали тот выстрел? - спросил он жалобно.
   - Должно быть, еще один голодный браконьер  подстрелил  себе  оленя  на
ужин, - успокаивающе сказал Рой.
   - А мне показалось, что это дробовик, - заметил Мэррей.
   - Может быть, это самсонова пушка? - предположил Рой.
   - Нет, - серьезно возразил Зел. - Никогда он не бросит Скотти.
   Рой улыбнулся собственной шутке, но почувствовал, что  ему  не  хватает
Скотти и Самсона. Ему не хватало возможности раз или два в сезон  пойти  к
ним за реку,  продолжить  спор  со  Скотти  или  в  который  раз  испытать
прочность их товарищества, науськивая одного на другого.
   - Люблю старину Скотти, - сказал он вслух. - Туго бы пришлось без  него
Самсону.
   Никто не поддержал этого излияния чувств, и Рой выкинул это из  головы.
Ему не хватало и Джека: Джека в лесу, Джека в Сент-Эллене или просто Джека
где бы то ни  было.  Об  этом  тоже  следовало  сейчас  забыть,  и  Рой  с
изумлением убедился, что  ему  это  легко  удается.  Здесь  все  на  свете
отступало куда-то. Рой словно переступил  наконец  границу,  и  в  великом
одиночестве этой жизни прошлое в нем начинало отслаиваться от  настоящего.
О прошлом можно было вспоминать и даже тосковать, но настоящее было вокруг
него. Даже примитивная хижина казалась не так уж плоха,  когда  в  ней  не
ссорились. Когда Зел вел себя поспокойнее,  а  Мэррей  почеловечнее,  и  в
таком небольшом убежище было достаточно просторно и уютно.  Все  это  было
частью настоящего, и Рой чувствовал, что  нужно  достойно  прожить  и  эту
жизнь. Каждое утро, и с каждым днем все сильнее, он предвкушал, как  будет
шагать вокруг озера, вверх по хребтам и  куда-нибудь  вбок  наудачу.  Пока
двигались его ноги, он был счастлив, и Джек, и Скотти, и  Самсон,  и  Энди
были с ним как воспоминания детства; он помнил их ясно, но  из  его  жизни
они ушли.
   - Как дела с бобрами? - спросил его однажды утром Мэррей,  собираясь  в
обычный обход. - Все еще хватает?
   - Едва справляюсь с ними, - ответил Рой.
   Мэррей улыбнулся:
   - Ну что ж, значит, скоро набьем мешки и в путь?
   Рой знал, что Мэррей хитрит, но не  поддался  на  его  уловку.  Рой  не
торопился  в  обратный  путь.  В  его  отчаянии  было   и   свое   усталое
удовлетворение; приятие несчастья, даже некоторое облегчение  оттого,  что
всевластная судьба разом  решила  все  сомнения.  Раньше  Рой  никогда  не
мирился с вторжением судьбы в его жизнь, но сейчас неизбежность  позволяла
ему смотреть на себя со стороны, снимала труд что-либо решать и делать. Он
даже мог  представить  себе  Энди  и  Джинни  и  рисовать  картину  своего
возвращения в Сент-Эллен.
   Эндрюс, конечно, разъярится. Временами ему не было  удержу,  и  сколько
раз мальчишкой Рой испытывал на себе тяжесть его кулака и  удары  головой,
которыми Энди угощал его в приступе бешенства. Да! Энди разъярится. Ну,  а
дальше что? Что он скажет?  Рой  готов  был  засмеяться.  Энди  не  привык
сдерживать свой язык, вот он и обрушит  все  на  Роя:  ругань,  проклятия,
упреки, оскорбления, насмешки. Он мог  сделать  Рою  больно,  больней  чем
кто-либо. Основной упрек его Рою  будет  в  вероломстве,  скрытом  обмане,
холодном, расчетливом пороке. Рою, который сам никогда не искал  выгоды  в
чужой беде, трудно будет все  это  выслушать.  Но  Энди  насладится  своей
местью до конца, и Джинни тоже получит при этом  свою  долю.  Тут  картина
затемнялась. Что предпримет Энди по отношению к Джин? Бросит ли  он  ей  в
лицо те  же  оскорбления,  выставит  ли  ее  распутницей,  а  самого  себя
безгрешным? Рой негодовал, его так и подмывало вскочить и предъявить  Энди
контробвинения.  Какое  право  имеет   Энди   возвращаться   и   требовать
восстановления того, от чего он сам бежал? Виноват во всем сам Эндрюс. Это
он вторгся в их жизнь, он предал их. Но так ли рассудит Джинни? Она должна
ощущать то же, что и Рой! Она знает, что между ними существует то, до чего
нет дела Эндрюсу, что бы ни говорили на этот счет законы страны.
   Если бы Роем руководили возмущение и сознание собственной  правоты,  он
сейчас же покинул бы хижину и направился бы прямо  в  Сент-Эллен.  Но  как
только спадало облегчение, приносимое  фатализмом.  Рой  опять  становился
грешником. Он знал, что с возвращением Энди Эндрюса виноватым оказался  он
сам, и Джинни, и весь мир. Джинни была для  него  потеряна,  как  потеряна
была дичь в Муск-о-ги, и Сэм, и потерян Сент-Эллен.  Ничего  на  свете,  к
чему Рой мог бы вернуться.
   - Что-то ты стал задумываться, дружище, - спросил  его  как-то  Мэррей,
выходя из дому. - Тебя что-нибудь заботит?
   Рой ничего не ответил, пожал плечами и пошел на свое озеро Фей.
   Ловля бобров теперь его раздражала; добывание  шкурок  стало  для  него
тягостной повинностью, поэтому он стал ускорять  ловлю  такими  способами,
которых  никогда  себе  не  позволял  раньше,  как  слишком   пагубных   и
опустошительных для бобра. С собой у него было с десяток силков, и он стал
ставить их проволочные петли вплотную  к  выходу  из  хаток  и  на  шлюзах
каналов, что означало поголовное  уничтожение.  Подобные  методы  охоты  в
Муск-о-ги всегда вызывали у Роя отвращение,  но  теперь  он  с  удивлением
ловил себя на том, что здесь  у  него  такого  чувства  не  возникает.  Он
вспомнил параграф, гласящий, что запрещается законом любому лицу применять
силки для ловли бобра в любое время года. Но  не  было  обычного  терпкого
юмора в том, что он возглашал, был один  только  откровенный  цинизм,  под
стать быстроте и сноровке,  с  которой  он  управлялся  с  силками,  чтобы
поскорее покинуть болото ради  новых  блужданий  по  хребтам,  ради  новых
разведок и планов, которые теперь отнимали у него большую часть дня. Когда
его обуревала эта жажда новых открытий, ловля бобров казалась  ему  пустой
тратой времени, и чем ближе он знакомился с этой страной, тем  больше  ему
не терпелось  быстрее  закончить  облов,  провести  его  интенсивно,  даже
беспощадно, только бы освободиться поскорее и  всецело  отдаться  освоению
чудесных просторов страны Серебряных Долларов.
   - Где это ты пропадаешь? - спросил его как-то Зел тихим, ясным вечером,
когда они оказались вдвоем в хижине. - Раза два-три я искал тебя на  озере
Фей, но тебя там словно и не бывало!
   Рою не хотелось вступать в разговор с Зелом.
   - Наверное, бродил где-нибудь поблизости, - с досадой  отозвался  он  и
сейчас же пожалел об этом. - Я часто поднимаюсь на хребет, Зел, поглядеть,
нет ли кого вокруг. Да и холодно на этом болоте, сил нет.
   - Вы с Сохатым только и делаете, что шляетесь невесть где,  -  заворчал
Зел. - Где Сохатый? Ему уже давно пора было вернуться.
   Но в эту ночь Мэррей так и не вернулся. Зел  встревожился,  а  Роя  это
хотя и заботило, но больше  забавляло,  когда  он  представлял  себе,  как
Мэррей забрел наконец так далеко, что и не оборотиться в один день. Он  не
думал, что с Мэрреем что-нибудь  случилось,  для  этого  тот  был  слишком
опытный лесовик. В иные, более героические времена  из  Мэррея  мог  выйти
исследователь новых земель, человек, который мог бы проложить путь,  найти
несметные сокровища, открыть  континент  и  не  придать  особого  значения
своему открытию. Для Мэррея это значило бы  всего-навсего  следующий  холм
или следующую долину, он и сейчас, вероятно, застрял  на  каком-нибудь  из
этих холмов или в какой-нибудь долине, замерзая  на  тридцатипятиградусном
морозе, вместо того чтобы полеживать  на  теплой  койке,  которую  Зел  не
преминул тотчас же занять. И все же Рой завидовал Сохатому.
   - Ты сходишь поискать его? - спросил Зел, проснувшись на морозной заре.
   - Нет, - ответил Рой. С каждым днем он, сам  не  зная  почему,  отвечал
Зелу все лаконичнее.
   Как раз в полдень в первый день отсутствия Мэррея  Рой,  направляясь  к
Серебряной реке, заметил маленького  человечка,  высоко  на  склоне  возле
болота ондатр. Рою едва видно было его вдалеке на  крутом  снежном  склоке
сквозь серебряный частокол берез. Это был Зел, он  что-то  мастерил  между
стволов, и по некоторым признакам Рой понял даже и  на  таком  расстоянии,
что строил он помост. И Рой знал для чего. Зел  делал  тайник  для  мехов,
недоступный хищникам и укрытый от глаз его компаньонов.
   - Так, значит, Зел помаленьку мошенничает, - усмехнулся Рой. Теперь  он
был уверен, что часть пойманных ондатр Зел  свежует  на  месте,  чтобы  не
пускать их мех в общую дележку, а  сохранить  для  себя.  Рой  постоял  на
месте, чтобы окончательно убедиться в проделке Зела, потом пожал плечами и
пошел прочь. Его это не позабавило, как было бы раньше, и  не  рассердило.
Ему было все равно, и мелкий мошенник Зел и его  пушной  клад  -  все  это
представлялось сейчас неважным, до жути неважным.
   Несколько  раз  в  течение  дня  Рой  слышал  выстрелы.  По  звуку  это
напоминало винтовку Мэррея, но полной уверенности у него не было.  Вечером
Зел опять неистовствовал на безумную, гибельную для них  стрельбу  Мэррея,
но сам Мэррей этого не слышал. Его все  не  было,  и  вернулся  он  только
спустя еще сутки. Он пришел с первыми порывами разыгравшегося бурана.  Его
лицо пунцово краснело из облепившего его кругом  снега,  когда  он  пинком
ноги распахнул дверь и бросил на пол  глянцевитую  черную  шкуру  большого
медведя. Рой прихлопнул за ним дверь, в которую рвалась поземка, а  Мэррей
нагнулся и отряхнул с головы и шеи толстый слой снега.
   - Вышло так: либо мне погибать, либо ему, - сказал Мэррей о медведе.  -
Ну, я его убил. Ты бы животики надорвал, Рой. Сижу я вчера в  укрытии  под
скалой, стараюсь как-нибудь отогреться, а он лезет туда же. С первого раза
я промахнулся, а он стал поворачиваться, чтобы вылезть, и я вторым  угодил
ему в глотку. А жирный! Стоит растопырившись, все равно как скунс, а жирен
так, что двинуться с места не может.
   - А что еще принес? - спросил Зел.
   - Да так, всякую мелочь, - сказал Мэррей, вытаскивая из мешка несколько
шкурок. - Лисенок да котенок, вот и вся добыча.
   - И это за три дня охоты! - взвыл Зел.
   Ровный голос Мэррея  обычно  заполнял  всю  хижину,  но  теперь  Мэррей
молчал, и это было предупреждением Зелу  и  зловещим  признаком  для  Роя.
Сохатый уже не напоминал больше быка, лениво обмахивающего хвостом мух  со
спины; сейчас он больше походил на своего тезку лося, готового ринуться на
докучливое ничтожество и смести,  затоптать  его  могучими  копытами.  Рой
видел это, и ему было все равно. Он безучастно наблюдал - чья возьмет, как
наблюдал бы встречу хорька  и  белки,  если  бы  они  вздумали  померяться
силами. Для Роя это было новое отношение к людям, но он  еще  не  сознавал
этого. Он знал только, что каждый из них теперь  самодовлеющая  единица  и
верх их отчужденности именно в том, что, живя так, как они тут  жили,  они
остались замкнутыми одиночками: нет у них  ни  товарищества,  ни  взаимной
помощи. Сейчас потеря  этого  чувства  общности  его  не  трогала,  и  ему
наплевать было, что станет с каждым из них.
   Снегопад продолжался двое суток, и временами напряженность  становилась
угрожающей. Чем спокойнее  и  небрежнее  отмахивался  от  назойливой  мухи
Мэррей,  тем  ядовитее  и  истеричнее  становился  Зел.  Между   ними   не
разыгрывалось настоящего спора, только мелкие стычки: кому бриться первым,
или кто принесет воды, или кто храпел всю ночь  напролет.  Дело  дошло  до
взрыва, когда  Зел  заявил,  что,  как  только  кончится  буран,  им  надо
выбираться из заповедника. Мехов у  них  достаточно,  а  стрельба  Мэррея,
наверно, уже привлекла внимание и их ищут.
   - Еще не выплакал своего уксуса! - сказал Мэррей.
   - А тебе ни до чего  нет  дела,  -  едко  отозвался  Зел,  и  лицо  его
перекосилось  от  злости.  -   Ты   потерял   последние   остатки   облика
человеческого.  Бродишь  по  лесам,  как  зверь.  Сам  становишься  лесным
зверюгой и Роя тянешь туда же...
   Мэррей засмеялся, а Рой сунул в рот порцию жвачки.
   - Да и ты потерял свой прежний облик, Зел, - сказал Мэррей. - Тебе пора
садиться на землю в Сент-Эллене и заняться  фермерством.  Инспектор  тебе,
должно быть, отшиб потроха. Лес теперь неподходящее для тебя  место,  Зел.
Совсем неподходящее!
   - Это тебе в подходящий момент кто-нибудь всадит пулю в  затылок,  а  я
после этого еще долго буду охотиться, - ответил Зел. - И если ты  думаешь,
что я  испугался  инспектора,  можешь  поберечь  слюну,  этому  инспектору
недолго гулять. А если  хочешь  кому-нибудь  советовать  заняться  землей,
советуй Рою. Это он из таких, что подыхают в свинарнике.
   Мэррей предоставил отвечать Рою, но Рой поднялся перемешать угли.
   Их молчание еще на одну ступень распалило бешенство Зела.
   - Ты спроси Роя, что он будет делать, когда Энди  поймет,  кто  занимал
его место последние двенадцать лет.
   У Роя в руках было березовое полено, и оно тотчас просвистело в воздухе
и шлепнулось в стену хижины, но Мэррей вовремя  спустил  с  койки  толстую
ногу и столкнул Зела на пол. В напряженной позе, сидя  на  корточках,  Рой
похож был на "водяного быка", шейные мускулы у него вздулись и,  казалось,
сейчас  лопнут,  тяжелые  руки  повисли  по  сторонам,  словно  гнев   его
обессилел. Вот-вот что-то случится, но Мэррей поднялся и вздохнул.
   - Ну, - сказал он и выгреб из-под койки узел с одеждой. - Я  приберегал
это на черный день, но сегодня  у  нас  тут  черным-черно.  -  Он  вытащил
бутылку спирта, перешагнул через скорченного на полу Зела и  потянулся  за
ножом, чтобы откупорить бутылку. - Не продохнешь от уксуса! - добавил  он,
наливая две кружки. - Вот  вам.  За  то,  чтоб  сгинули  наконец  закон  и
порядок.
   Не закон и порядок, а мысли о Сент-Эллене, вот что Рою надо было залить
вином. Удар Зела поразил его сильнее, чем он  мог  ожидать,  и,  казалось,
перерезал последнюю ниточку, привязывавшую его к Сент-Эллену. Он знал, что
для него это теперь пустое место, и  взялся  за  бутылку,  сбросив  всякую
узду, и горечь поглотила в нем последние остатки трезвого юмора.



        12

   Когда, завалив все снегом, буран наконец стих,  Рой  взял  ружье  и  на
лыжах отправился охотиться на  хребтах.  Скоро  он  выследил  и  застрелил
оленя. Хотя Рой освежевал, разделал и повесил тушу на дерево, он знал, что
настоящей нужды убивать этого оленя (к тому же самку) не было, потому  что
у них еще оставался большой запас лосиного мяса. Но если он и  осознал  на
мгновение всю бесцельность этого убийства, мысль эта потонула в  радостном
чувстве, что он снова охотится,  и  он  не  уходил  с  хребтов,  продолжая
высматривать дичь, готовый убивать что попадется ему на мушку, убивать, не
чувствуя при этом ровно ничего, кроме охотничьего азарта.
   Под снежным покровом все вокруг было еще  более  удивительным.  Большая
снежная страна,  страна  длинных  округлых  линий,  которые  где-то  вдали
переходили в снеговой горизонт. Под ногой попеременно то  твердый  гранит,
то мягкие сугробы. А леса и озера словно огромные вместилища тишины.  Чаще
всего только и слышно было, что поскрипывание его лыж по снегу,  и  каждый
раз, как оно раздавалось, звук этот, вибрируя, проходил сквозь  ноги  Роя,
сквозь все его тело. Это был звук пути, часть того, что и  держало  его  в
пути, пока он не заходил так далеко, что приходилось  поворачивать,  чтобы
вернуться до темноты.
   Рой забросил свои капканы на озере, и это мучило его. Что за лов, когда
капканы целыми сутками оставались с добычей, но еще хуже было забросить их
после бурана. Буран замел  ловушки,  и,  кроме  сбора  добычи,  надо  было
переставить всю цепь капканов, потому что теперь они оказались  глубоко  в
снегу.
   И в этот день ему не удалось вернуться  вовремя  и  осмотреть  капканы,
потому что, заметив дым на востоке, он поднялся на одну из ближних вершин.
Но и оттуда он не мог определить, далеко ли дым, потому что снег  и  серое
небо смазывали расстояния. Он заключил, что это не  очень  далеко,  просто
потому, что дым был виден в такой сумрачный день. Конечно, это мог быть  и
Мэррей, и за ужином в хижине он спросил:
   - Ты был сегодня на восточных участках?
   Мэррей покачал головой:
   - Я был севернее, на озерах, искал норочьи следы. Их там много. А что?
   Рой рассказал ему про дым.
   - Что ж, ты, должно быть, прав, Рой, - промычал  Мэррей,  набив  полный
рот сочным мясом.  -  Кто-нибудь  охотится  в  заповеднике  и  ведет  себя
довольно беспечно.
   - Как и мы! - вмешался Зел  и  посмотрел  на  Роя,  на  его  закапанную
оленьей кровью куртку.
   Но Рой не ответил на вызов, его перестали интересовать споры с Зелом, с
Мэрреем и с самим собой. Он только  фыркнул,  сплюнул  и  продолжал  есть,
спрашивая себя, прицепится к нему Зел за невыбранные капканы  или  нет,  и
угрюмо соображая, как он его обрежет. Но  Зел  не  упомянул  об  этом,  он
заговорил о нехватке провианта.
   - Картошка кончилась, - объявил им Зел, - и масло тоже. Осталось только
несколько жестянок консервов на обратную дорогу, и потом банки с  ягодами,
банка маринада и немного хлеба и сухарей.
   Банки с ягодами - подарок миссис Бэртон, а маринад был от  Джинни.  Рою
хотелось попробовать, хорош он или плох,  удалось  ли  Джинни  приготовить
что-то  не  похожее  на  ее  обычную  пресную  стряпню?   С   бесстрастным
снисхождением он мог теперь  восторгаться  той  вынужденной  домовитостью,
которую она на себя напускала ради него. Не первый раз за  эти  двенадцать
лет он так остро почувствовал, как близка ему Джинни,  как  тесно  связаны
были их жизни, как это было правильно и как правильно  это  было  бы  и  в
будущем. Внезапно это завладело всем его существом, и впервые  со  времени
возвращения Энди  он  представил  себе  целостный  облик  Джинни;  все  их
знакомство; и затем прыжок от частного, от их близости, значению этого для
него; к нему самому, что неотделим от Джин, как бы  ни  противилось  этому
его смятенное сознание; он не может допустить, чтоб над Джин так,  походя,
издевался какой-то полоумный, чтобы она подчинилась прихоти Энди. Нет,  он
этого не потерпит!
   Но не поздно ли? Дело не в Энди, а в нем самом. Он погиб; и  не  только
потому, что природа одолела его и загнала в лес. Природа выхватила его  из
той среды, вне которой существование для него было невозможно.  Это  свело
его на положение одиночки - и только. И вот теперь он пожинал плоды своего
поражения, разделяя его со своими спутниками: двумя погибшими людьми.
   - А ну, попробуем маринад, - сказал Рой Зелу, когда они сели за стол.
   - Это что, приготовление Руфи Мак-Нэйр? - спросил Мэррей.
   Рой отрицательно мотнул головой и сорвал крышку.
   - А как поживает старина Сэм? - продолжал Мэррей.
   - Выдохся! - сказал Рой, тыкая вилкой в зеленые помидоры.
   - Они там в городе все выдохлись,  только  этого  не  знают,  -  сказал
Мэррей.
   Рой поднял глаза от банки:
   - Только не Джек. Джек Бэртон, тот не сдастся!
   - Ну, как маринад? - спросил Зел, глядя на Роя понимающим, внимательным
взглядом.
   - Хорош, - сказал Рой. В  помидорах  было  переложено  сахара,  но  для
первой попытки они были недурны; впрочем, следующие попытки  Джин,  должно
быть, оказались еще менее удачными.
   - Два-три плохих года - и  Джек  сдастся,  как  и  прочие,  -  заключил
Мэррей.
   Рой не стал спорить.
   Утром он проверил капканы и выбрал из-под снега столько добычи, что ему
стало стыдно за  пропущенный  день.  Вытаскивая  капканы  из-под  снега  и
заряжая их на новом месте, он попутно не мог не  отметить  особые  повадки
бобров на новых тропах в глубоком снегу. На время это его заняло, особенно
когда он наткнулся на двух  старых  бобров,  валивших  небольшую  иву.  Он
наблюдал, как они хлопотали: принялись  было  скусывать  ствол  не  с  той
стороны, и все же потом свалили иву на чистый  лед,  где  им  удобно  было
ободрать с нее кору. Рой уже давно пришел к заключению, что дело вовсе  не
в догадливости бобра, который валит дерево на воду или  на  лед,  то  есть
именно туда, куда нужно. Объяснялось это просто тем,  как  росли  деревья.
Большая часть ветвей  в  силу  тропизма  обычно  растет  на  освещенной  и
открытой стороне и перевешивает дерево в эту сторону, так что  оно  падает
на открытое место, как бы ни подгрызали его бобры. И все же Рой восхищенно
улыбался, глядя на этих  бобров,  и  затеял  с  ними  игру  в  снежки;  он
потихоньку приближался к ним,  чтобы  проверить,  насколько  близко  можно
подойти, прежде чем они услышат его или почуют его запах. Он подошел шагов
на двенадцать и залег в сугроб,  лепя  снежок.  Потом,  осторожно  высунув
голову из-за сугроба, прицелился и снежком сшиб одного бобра  с  ног.  Рой
захохотал, но в то же мгновение ива с грохотом рухнула, и он вздрогнул  от
неожиданности. Вспугнутые бобры исчезли, а Рой, посмеиваясь, пошел дальше,
от души у него отлегло. И все же он не снял ненасытные силки, которые и на
этот раз удвоили его добычу.
   - Дело есть дело, - утешал себя Рой. - Пока можешь, бери что можешь.
   Во время обхода он слышал еще два выстрела, на этот раз очень близко.
   "Наверняка, этот убийца Сохатый", - подумал Рой.
   Выстрелы его не тревожили; но немного погодя он  действительно  потерял
самообладание. На одной из звериных  троп  он  наткнулся  на  труп  серого
лесного волка. Это был крупный, плоскоголовый самец с бело-серо-коричневым
мехом. Он лежал на тропе  мертвый,  пасть  его  была  судорожно  разинута,
толстые окоченевшие ноги вытянуты как палки. На вид казалось, что он уже с
неделю как издох, но снегом его не занесло и мех был еще как у живого. Рой
перевернул его окоченевшее туловище, думая обнаружить раны или  укусы,  но
ничто не указывало на виновника смерти. Признаки, однако, были очевидны, и
Рой вышел из себя.
   - Не хватало только, чтобы Зел пустил в ход белый силок!  -  сказал  он
вслух.
   Белым силком индейцы называли яд, и труп волка указывал либо на  прямое
отравление, либо  на  то,  что  он  сожрал  другое  отравленное  животное.
Последнее было вероятнее, потому что Зел никогда не упоминал о западнях на
волка. Зел, должно быть, клал отравленную приманку в  западни  на  ондатр,
норок и прочего пушного зверя. Стыд, который  испытывал  Рой  из-за  своих
бобриных силков, померк перед этим разрушительным зверством. Отравление не
ограничивалось первой жертвой. Отравленное животное, включенное  в  цепную
реакцию уничтожения одних хищников другими, могло отравить еще пять.  Этот
отравленный волк, который, вероятно, отведал отравленной ондатры,  в  свою
очередь, нес смерть для каждого зверя, который вздумал  бы  коснуться  его
мяса, будь то медведь, крыса, лиса, другой волк, куница, рыболов, рысь или
даже ушастая сова.
   Рой оттащил волка к россыпи  валунов  и  прикрыл  ими  труп  как  можно
тщательнее. Гнев его не прошел, но он рассудил, что едва  ли  имеет  право
негодовать. Чем преступление Зела хуже его  собственного  преступления?  И
где те обвинения Зелу, которых  он  не  мог  бы  предъявить  самому  себе?
Отравлять пушного зверя - это лишь немногим хуже охоты силками на бобра, и
как знать, не дошел ли бы сам Рой до отравления бобров? Ему и в голову  не
приходило  оправдывать  себя  относительно   морали,   его   пугала   сила
самообвинения, которое вызвал в нем этот случай. Он ощущал не только вину,
это  было  саморазоблачение.  Это  открывало  Рою  глаза  на   собственное
поведение больше, чем какие-либо предшествующие слова  или  поступки.  Ему
хотелось скорее вырваться отсюда назад, к Скотти и Самсону, назад к людям,
где невозможно будет это гибельное одиночество, разложение и  распад.  Ему
хотелось  вырваться  отсюда,  пока  его  еще  не  поймали,  не   подвергли
наказанию, не выкинули из среды людей. Ему  хотелось  вырваться  из  этого
заповедника, назад к своей привычной ловле, к  обычной  жизни,  к  чувству
безопасности, порожденному общением с людьми, назад в Сент-Эллен.
   Наконец-то  вот  оно.  Это  не  было  личное  решение  Роя,  это   было
освобождение от  нелепой  воли  судьбы.  Что  бы  ни  было  уже  потеряно,
Сент-Эллен все же оставался ключом ко всему его  существованию,  и  бежать
еще раз он уже не сможет. Рой понял, что в его жизни есть  нечто  большее,
чем одиночество, страх и поражение.  Надо  было  бороться.  Он  достаточно
долго жил твердой самодисциплиной, страх перед  грядущими  бедами  не  мог
надолго овладеть им. Он знал,  что  прежде  всего  ему  надо  вернуться  в
Муск-о-ги и в Сент-Эллен, назад к реальности, к неизбежному  решению  всей
дальнейшей жизни, назад к Энди Эндрюсу.



        13

   Рой выжидал удобного случая, чтобы предложить товарищам  отправиться  в
обратный путь. Наступил февраль,  и  скоро  пора  было  прекращать  всякую
охоту. Он разобрал все свои меха и упаковал их, сознавая, что  больше  ему
не поднять ни одной шкурки. С едой было туго, припасы были  на  исходе,  и
они питались почти исключительно мясом. К тому же вокруг них в заповеднике
стало явственно ощущаться опасное присутствие других людей. Уже  несколько
раз прямо над головой у них появлялся маленький гидроплан. Все,  казалось,
было подготовлено для решающего сигнала Роя  к  выступлению,  но  удобного
случая не представлялось.
   Мэррей опять куда-то скрылся, а к Зелу  невозможно  было  подступиться.
Этот человечишко узнал, что для Роя не секрет его  подвиги  отравителя.  К
тому же Рой подозревал, что Зел предполагает довести свой пушной тайник до
таких размеров, чтобы ему можно  было  частями  выдаивать  его  в  течение
будущего лета и осени. Зел был  так  поглощен  созданием  этого  потайного
склада, что теперь и  не  заикался  о  том,  чтобы  спешить  с  уходом  из
заповедника. Он поборол даже свой страх перед присутствием  посторонних  в
заповеднике  и  угрюмо   пользовался   неповторимой   возможностью   разом
отыграться за многие годы неудач. Рой не находил в себе силы ни  порицать,
ни торопить Зела. Он не мог мешать человеку,  который  яростно  боролся  с
силой обстоятельств.
   И все же тревога Роя все усиливалась.
   Он знал, что рано или поздно, как  только  поблизости  окажутся  пушные
обходчики или лесники, их присутствие будет обнаружено.  И  Мэррей  только
способствовал этому. В его отсутствие крупнокалиберная винтовка  давала  о
себе знать громко и часто, и Рой начинал  уже  думать,  что  лес  навсегда
поглотил Сохатого. Рой решил, если Сохатый вскоре не вернется, уходить без
него, даже без них обоих, если понадобится.
   Но вышло так, что именно Зел и заставил их сняться с места.
   В отсутствие Мэррея Рой,  вдобавок  к  облову  бобров,  обычно  обходил
теперь и его западни на звериных тропах, и на одной из таких  троп  настиг
его Зел. Стоял сильный, режущий мороз,  и  продрогший  Рой  присел,  чтобы
кое-как  закусить   куском   холодной   лосятины,   сдобренной   остатками
маринованных помидоров из банки Джин.
   - Рой! - задыхаясь прошептал Зел. - Рой, иди скорей, взгляни сам. Лопни
мои глаза, если сейчас двое  каких-то  чертей  не  прокладывают  тропу  по
склону. Идем на вершину. Иди скорей!
   Дожевывая лосятину, Рой шел за Зелом к ближайшей  вершине,  обрывистому
пику с площадкой наверху. Зел осторожно вполз на площадку и показал Рою на
освещенный солнцем пологий склон, на котором, по его словам, он  видел  не
то две, не то три человеческие фигуры.
   - Послушай, Зел, - сказал Рой. - Ну как ты мог что-нибудь разглядеть на
таком расстоянии? А может быть, это была просто олениха с детенышем?
   - Двуногая олениха! - съязвил Зел.
   - На таком расстоянии что угодно могло показаться!
   - Потерпи,  сам  увидишь,  -  сказал  Зел.  -  Если  они  действительно
прокладывают тропу, они появятся на том же  склоне,  но  повыше.  Подожди,
погляди...
   Рой покончил с лосятиной и стал следить за далеким склоном. На нем была
сотня открытых полос  между  купами  сосен,  и  на  каждой  из  них  могли
появиться люди, пробивавшие тропу. Если они появятся  на  этом  склоне,  в
пяти милях отсюда, значит, они уходят на юг, но  Рой  пока  еще  не  очень
доверял сообщению Зела.
   - Смотри, - прошептал Зел и чуть было не подпрыгнул от  возбуждения.  -
Смотри вон на ту открытую полоску между сухими кленами. Смотри!
   - А ведь ты прав, -  сказал  Рой,  потому  что  он  ясно  различил  две
крошечные черные фигурки: определенно это  были  люди.  Они  шли  гуськом,
высоко поднимая ноги, и по этому  даже  на  таком  расстоянии  можно  было
безошибочно сказать, что они человечьей породы.
   - И ни тот, ни другой не Мэррей, - сказал Зел. - Слишком малы оба.
   - Может быть, это как раз те браконьеры, - вслух предположил Рой, но он
знал, что это не так.
   - Обходчики! - взвизгнул Зел и пригнулся к земле. Одна из фигур подняла
руки, словно поднося бинокль к глазам. - Обходчики или лесники! - повторил
Зел. - Нам надо сматываться.
   - Надо посмотреть, что они  будут  делать,  -  быстро  возразил  Рой  и
удержал Зела. - Посмотрим, куда они пойдут. Может быть, уйдут на юг.
   Пока  они  говорили,   человечки   поднялись   на   вершину   и   стали
осматриваться, потом повернули на сорок пять градусов и  пошли  назад,  на
северо-запад. Рой мгновенно обернулся, стал вглядываться в северные хребты
и скоро увидел то, что и ожидал увидеть.
   - Вон там еще двое, - сказал он  Зелу  и  показал  на  севере  еще  две
фигурки, которые на мгновение появились  на  хребте.  -  Видишь,  что  они
делают? - спросил он Зела. - Четверо их проходят всю местность  зигзагами.
Они прочесывают участок за  участком  не  хуже  лесников.  Да,  Зел,  пора
сматывать удочки. Идем в хижину - и ходу.
   - Как же Сохатый? - спросил Зел.
   - А ты знаешь, где он сейчас?
   - Нет, но надо попытаться найти его. И как быть с капканами?
   - Бросить. Нам некогда мешкать, если они пойдут в  нашу  сторону.  Идем
отсюда, и скорей. - Рой уже притаптывал снег своими  короткими  резиновыми
сапогами, выбрасывая вперед руки, чтобы их вес увлекал его вперед.
   - Если мы уйдем без Сохатого, - вприпрыжку поспевая  за  Роем,  говорил
Зел, - он того  и  гляди  влопается.  Надо  поискать  его  или  как-нибудь
предупредить.
   - Если ты вздумаешь предупреждать его выстрелами, - сказал Рой,  -  вся
эта свора мигом навалится на нас. Сохатый, должно быть,  уже  сам  заметил
этих законников. Идем... Скорее!
   - А, по-моему, все-таки надо дать несколько выстрелов.
   При Рое был его винчестер, но он решительно повторил свое "нет".
   - Подожди, вот выберемся из хижины в лес - тогда другое дело, -  сказал
он. - Будем на тропе, тогда стреляй сколько вздумается.
   Рой прибавил шагу, стараясь идти по низинам и  не  дожидаясь  Зела.  За
собой он оставлял протоптанную тропу, по  которой  Зелу  легко  было  идти
следом.
   - И куда девался этот Сохатый? - спрашивал себя Рой, подходя наконец  к
хижине и зная, что не покинет ее, не  сделав  какой-нибудь  попытки  найти
Мэррея или предупредить его. - И куда пропал этот бродяга?
   А бродяга тем временем был в хижине, смахивал  с  полок  пустые  банки,
срывал со стен шкуры, одежду и разное снаряжение. Он  уже  почти  закончил
этот разгром и занят был дележкой остатков хлеба, чая и сахара.
   - Я так и думал, что вы скоро явитесь, - спокойно сказал он  Рою.  -  А
где Зел?
   - Идет. Ты видел этих молодчиков?
   - Само собой. Я их два дня выслеживал. Сегодня утром я проскочил  прямо
у них под носом. Ну, вы собрались? - Мэррей набивал свой  мешок  кое-какой
одеждой. - Помоги мне спустить весь этот хлам в озерко, - сказал он.
   Рой помог ему отнести к проруби замерзшего озерка  целый  ворох  пустых
жестянок, ведро, бутылки, котелок,  горшки,  испорченные  капканы,  пустые
патронные коробки. Они связали веревкой все  эти  предательские  улики  их
присутствия и, затопив в проруби, вернулись в хижину, где уже собирался  в
путь подоспевший, наконец Зел.
   - Когда же ты соизволил вернуться? - спросил он у Мэррея.
   - Не так давно, - сказал Мэррей.
   - Почему же ты раньше не пришел за нами? - допытывался Зел.
   - О черт! - сказал Мэррей. - Это что, очередная порция уксуса? Придержи
ее про себя, не то стукну по голове прикладом. Я очищал хижину. Я знал, вы
и сами заметите, что эти следопыты слоняются по лесу.
   Мэррей был раздосадован, но он вовсе не так  досадовал  и  спешил,  как
стремился это показать. Он преспокойно уселся  и  принялся  менять  носки,
пока   его   спутники   быстро   кончали   укладку   одежды,    бритвенных
принадлежностей, одеял, провизии и мехов.
   - Знаете, что можно было бы сделать? - сказал Мэррей, неторопливо и  со
знанием дела свертывая папироску. - Можно было  бы  найти  здесь  в  лесах
надежное  местечко  и  залечь   там,   пока   не   уберутся   отсюда   эти
законопослушные холуи.
   - Залегай на здоровье! - отрезал Рой.
   - А какой смысл покидать заповедник, пока  мы  не  исчерпали  всех  его
возможностей, - сказал Мэррей. - В лесу этим молодчикам нас не найти.  Они
и мимо этой хижины, вероятно, пройдут и не заметят.
   - Может быть, - сказал Зел. - Но с меня хватит, Мэррей. С меня хватит!
   У Роя все было собрано и готово. Мэррей помог  ему  взвалить  на  спину
тяжелый  груз.  Помогая  Зелу,  он  захохотал,  когда  тот  зашатался  под
непомерной ношей.
   - Малость пожадничал, - сказал он Зелу.
   - Что  ты  говоришь?  -  подозрительно  вскинулся  Зел,  но  ответа  не
последовало.
   Потом Рой помог взвалить мешок Мэррею.
   - Можешь оставаться, если тебе угодно, - сказал  Рой,  -  но  я  сейчас
чувствую себя, как загнанная лисица.  Мне  надо  оставить  между  собой  и
обходчиками как можно больше пространства. Так что в путь. Идем!
   Мэррей тщательно притворил за собою  дверь,  а  Рой  проверил  наружную
кладовку, нет ли там провизии. Ее осталось у них очень мало,  по  расчетам
Роя - на три дня, не больше.
   - В какую сторону мы пойдем? - в последний момент спросил Зел.
   - Можно пройти этот лес, а потом податься на север, - сказал Мэррей.
   - На север? - спросил Рой. - С какой стати на север?
   - Туда путь свободен, Рой.
   - Свободный путь в никуда, - отозвался Рой. - Я иду на юг.
   - Нет смысла выходить из лесу на юг,  -  возражал  Мэррей.  -  Там  нас
поджидает половина всех обходчиков заповедника, и они сядут  нам  на  шею,
как только мы появимся.
   - Он прав, Рой, - сказал Зел, - не упрямься.  Мы  можем  оторваться  от
этих обходчиков, если  сразу  же  пойдем  на  север.  Там  найдется  сотня
пунктов, в которых мы можем выйти из леса и оставить их в дураках.
   - Ну, выйдешь ты из леса,  -  сказал  Рой,  -  а  дальше  что?  Как  ты
рассчитываешь тогда попасть в Сент-Эллен? Они же загородят все дороги.
   - Сент-Эллен? - сказал Мэррей. - А  какого  черта  нам  возвращаться  в
Сент-Эллен?
   - Ты с ума сошел, возвращаться туда сейчас! - поддержал его Зел.
   - Может быть, - сказал Рой и не стал объяснять им, что  север  означает
для него новую угрозу одиночества.  Его  спутники  были  уже  отлучены  от
Муск-о-ги, им терять было нечего. Но Рой знал, что для  него  единственная
надежда - это вернуться на свой участок и затем в  Сент-Эллен  так,  что