аровский склад и автостоянка. На щебенке дороги валялся ком гофрированного железа, прямо на желтой полосе. Мертвая ворона -- должно быть, подбирала какую-то гниль и попала под машину. Проехал синий пикап Дика Куда, вильнув, он придавил воронью тушку и отбросил в сторону перья. Конрад проследил за грузовиком и увидел, как тот остановился у забегаловки под названием "Вдали от дома". Ни с того, ни с сего Конраду вдруг захотелось кусок вишневого пирога и кружку бодрящего кофе, только не растворимого и не в гранулах, и не из художественного стекла Нэнси. Несколько лет подряд он пил кофе с пирогами в Чиппеве, в гриле Уилли, но не раз обращал внимание, что каждое утро у забегаловки "Вдали от дома" собирается приличная толпа. Когда он ехал мимо силосной башни, настроение, как обычно, испортилось -- тысячу раз за лето можно было забраться наверх и закрасить эту проклятую штуку -- облупившееся изображение Иисуса со змеей в каждой руке перед домом-трейлером. Вообще снести башню, если на то пошло. Столько лет стоит пустая. Кристаллики снега на пучках придорожной травы напоминали корку соли. Он миновал плакаты "ОЛД-ГЛОРИ ВЕРИТ В БОГА И В АМЕРИКУ, А ВЫ?" и "ЗДЕСЬ СЛЕДЯТ ЗА ДЕТЬМИ". Единственное свободное место оказалось рядом с Диком Кудом. Его одежда пахла каким-то ядовитым стиральным порошком. Ресторан был полон, сюда явилась половина фермеров городка, которым неохота было самим готовить себе завтрак -- а может, они пришли ради удовольствия заказать и получить два сочных свиных ребрышка с домашней жареной картошкой, а то и добавку, вместо тарелки с несъедобной дрянью и жалобного нытья. Какого черта Нэнси не может приготовить приличный завтрак? Знает же прекрасно, что он любит испанский омлет, и как часто она его жарит? На День отца разве что. Завтрак в постель, испанский омлет, еще кое-что. А все другие дни -- "готовь сам". И только Нэнси такая? -- Дик, ты дома что ешь на завтрак? Дик поднял красную физиономию -- кожа пористая, словно на нее побрызгали горячим сахаром. -- Замороженные вафли. У нас вся морозилка завалена этими вафлями. Их можно есть с маргарином или с кукурузным сиропом, можно со взбитыми сливками из тюбика. В крайнем случае, с желе. Как поживаете, миссис Рудингер? Я, пожалуй, возьму дежурное блюдо. -- Вы уверены? Сегодня у нас пареная репа, ее не все любят. -- Она многозначительно посмотрела на человека из службы доставки, перед которым стояла тарелка с горкой пареной репы. -- Клянусь этим снегом, очень люблю. И побольше жареного лука. -- На стене, за кассовым аппаратом висела фотография миссис Рудингер: стоя у венецианских жалюзи, она держала горящую бумагу -- закладную -- щипцами для спагетти. Над дверью красовалась голова взрослого оленя, которого миссис Рудингер застрелила в 1986 году; голова покачивалась, когда входили посетители. -- Это входит. Печенка, лук, пареная репа, два кукурузных кекса и кофе. Вы будете кофе? -- Лучше молока. Если можно. -- Он повернулся к Конраду и сочувственно спросил: -- Как девочка? -- Кажется, неплохо, справляется. Два раза в неделю терапия, дома специальные приборы. Музыку еще слушает, мы купили "Уокман", пока она лежала в больнице. Чуть ли не каждые два дня ей подавай новую кассету, получается недешево. Два сезонника-гватемальца встали из-за стола, заплатили за свои яичницы и ушли. Мимо проскакала новая официантка миссис Рудингер, наполняя чашки кофе. -- Кто она? -- поинтересовался Дик Куд, когда девушка отошла на приличное расстояние, -- китаянка, вьетнамка? -- Думаю, кореянка, -- сказал Конрад. -- В этом все и дело, азиаты затопили страну -- чинки, мексы, паки, теперь еще арабы с Ближнего Востока. Совсем не то, что наши предки -- те были белыми, они знали, на что идут, и что такое настоящая трудовая этика, они не слонялись без дела и не взрывали дома. Это не белые люди. Цветные, полукровки. Все просто -- страна переполнена, на всех не хватит места, работы тоже не хватит. -- Ладно, ладно, -- сказал Дик Куд, -- у нас дома куча пленок. У сестры, остались, это Рассела -- могу принести. Пусть девочка порадуется. Какую она любит музыку? Надеюсь не черномазое дерьмо -- этот реп со всякой похабщиной. Я бы в своем доме такого не потерпел. -- Не. Что она любит? Знаешь, это забавно, но она все время крутит Лоренса Уэлка, всю эту старую попсу. Их теперь много на пленках. Не знаю, что она в нем нашла, но слушает целыми днями. По мне так эта ерунда протухла еще до моего рождения. Буль-буль-шампанское, а не музыка. Прям анекдот какой-то. Песни для богадельни. Но ей нравится. Бодрые мелодии, видимо поэтому. Нэнси хочет свозить ее в Диснейленд, когда она немного окрепнет, послушать польки, у них там потрясающий оркестр "Диснейленд Полька-Бэнд", дофига аккордеонов. -- Еще перерастет. После всего, что выпало на ее долю, пусть слушает, что хочет. Скажу тебе одну вещь насчет полек -- этот диск-жокей из Сент-Пола пару месяцев назад выдал просто так, экспромтом, чтобы слушатели присылали ему названия своих любимых полечных групп, представляешь? За три дня получил двадцать восемь тысяч открыток. Да, позавчера мы смотрели "Мышьяк и старое кружево", это фильм Фрэнка Капры. Сказали, он тоже играл на гармошке, показали клип. Джимми Стюарт, Джон Кроуфорд, и они когда-то играли на аккордеонах. Любимый инструмент Голливуда. А как насчет Майрона Флорена? У меня есть записи. Он раньше играл у Лоренса Уэлка. А Фрэнки Янкович? "Катись из бочки..." А как насчет Уппи Джона Уилфарта? Что он творил в Нью-Алме? А еще там была, на старой семьдесят восьмой пластинке, аккордеонистка, Виолет, Виола Турпейнин? Финка. Бог ты мой, как она играла. Наверное, уже умерла. Красиво очень, эти скандинавские мелодии, но сейчас их мало где услышишь, разве только на фестивалях, это все хорошо, но в обычной жизни, как во времена моего детства, такую музыку разве найдешь? Мой дед еще играл. Он когда-то работал вместе с финнами, они там пели песню, что-то про почтальона. Черт их побери, ужасно смешно. У нас до сих пор валяется старая венгерская скрипка, правда, треснутая. Странно, сейчас вся эта старая музыка, многие интересуются, ты знаешь, финны, шведы, хорваты, но если хочешь знать мое мнение, это все равно, что заливать в мертвеца свежую кровь. -- Он хотел сказать, что понимает толк в аккордеонах, ранах и бедах, но Конрад не хотел об этом слушать. -- Ну, эти песни ее чем-то трогают, у других людей не так. Говорит, поднимают настроение. Как-то сказала врачу, что если когда-нибудь сможет шевелить руками, то хотела бы научиться играть на аккордеоне. -- Правда? А что они говорят, это возможно? -- Нет. -- Что делать. Просто чудо, что она вообще жива. Чудо, что их пришили. Могу себе представить. В газете писали, это второй случай. Подумать только, сшить все крошечные сосудики, соединить мускулы? Я не понимаю, как они это сделали. Сильная, мужественная маленькая девочка. Кто-то там наверху за ней присматривает. Хотел бы я, чтобы Он так присматривал за Расселом. Наверное, ходит в какую-нибудь из этих групп взаимопомощи, есть ведь всякие -- анонимные картежники, анонимные обжоры, сексоголики, магазинные воры. Должно же быть что-то вроде для слепых и увечных, правда? Конрад посмотрел на часы. Он уже знал, к чему клонится разговор, но вовсе не хотел в очередной раз слушать о Расселе, которого посреди пустыни выбросили из автобуса. Оставалось двенадцать минут, чтобы добраться до "Газа Олд-Глори". Хорошо, если Пит уже там, поможет закинуть в грузовик баллоны. Всяко лучше, чем слушать Дика Куда -- красная морда съежилась, сейчас заплачет. -- Что тут скажешь, -- проговорил Конрад. -- Днем светло, а ночью темно. Летом тепло, а зимой холодно. До встречи, -- добавил он. Дик доел репу и попросил добавки; он смотрел, как Конрад выезжает со стоянки на тарахтящем грузовике, между прочим, не пристегнув ремень -- что за глупость так рисковать. Потом закурил. Что за бессмысленность во всей этой семейке. Уж как сестра заботилась о Расселе, и все равно с ним приключались беды -- одна за другой. Дик допил молоко и пожалел, что кончились тосты. Потом ему вдруг пришло в голову: -- А рисового пудинга у вас нет? -- До обеда не будет, Дик. Мало кто заказывает на завтрак рисовый пудинг. Он оставил ей десять центов, затем, скорчившись, вышел навстречу морозному ветру, в котором крутился сейчас чувствительный снежок, и двинулся к грузовику, оставленному перед почтой, в восьми кварталах от забегаловки. Он всегда там парковался. Ветер дул в лицо так сильно, что каждые несколько шагов приходилось отворачиваться и шагать вслепую. Жуткий холод, думал Дик, руки замерзли, даже в теплых перчатках. Цифровой термометр на фасаде банка показывал восемь градусов ниже нуля, но порывы ветра достигали сорока. Конрад ввалился в магазин -- это была "Западная старина" -- чуть-чуть согреться, все лучше чем ниточная лавка или магазин здоровой пищи -- и стал бродить по рядам, приглядываясь к инструментам: старые красивые панели красного дерева, небольшой, но хорошо сбалансированный молоток, кованые дверные петли. На столе навален всякий хлам -- обычно там не на что было смотреть, но как-то раз на этом самом столе он нашел крошечный медный ватерпас -- спиртовой, с забавной гравировкой, настоящий инструмент краснодеревщика. Теперь там обнаружился маленький зеленый аккордеон, и Дик тут же ухватился за находку. Надо подарить девочке Конрада, ничего, что она никогда не будет играть. Пускай слушает свои пленки, смотрит и думает, что играет. Заплатив доллар, он и потащил старый аккордеон к грузовику. Дома он решил слегка привести инструмент в порядок -- по правде сказать, это был кусок дерьма; он положил его в раковину, включил душик, которым моют овощи, брызнул жидкого мыла. Проклятая хреновина пропиталась водой. Отяжелевший, но чистый инструмент не издал ни звука, когда Дик растянул меха, хотя он и жал на все кнопки сразу. Просто надо высушить. Он положил аккордеон под окно на решетку с горячим воздухом. К вечеру тот, естественно, высох и был достаточно чист, чтобы стало видно, насколько стара и разбита эта игрушка. Меха оказались жесткими, как дерево, и растягивались всего на несколько дюймов, дико при этом дребезжа. Дик побрызгал "Ви-Ди-40" и внутри и снаружи, но лучше от этого аккордеон не стал. А, к черту, все равно ей только смотреть. На следующее утро он направился к той же забегаловке; переезжая через пути, посмотрел, как рельсоукладчики, устроившие себе недавно перерыв, вытирали рты бумажными салфетками и выбрасывали пластиковые бутылки вместе и бумажные кофейные стаканчики в установленную на платформе мусорную корзину, потом включил радио -- это оказалась государственная станция, поскольку вчера после ужина на грузовике каталась жена -- и стал слушать, как Джон Таунли поет "Край земли", под аккомпанемент редкой концертины "Диппер Шантиман"; ее делали из западно-индийского дерева кокоболо и кожи козленка, язычки ручной работы, на боках гравировка с морскими мотивами -- пышнотелые русалки на гребнях волн -- воздушные кнопки из полированной кости поблескивали на темном дереве, словно рычаги deux ex machina. Глубокие, как у гобоя, тона оттеняли голос Таунли, но на полуслове "великое море ре..." Дик выключил радио. Морские песни всегда кончались потерями и утопленниками. (Его племянник Рассел родился слепым, и вся семья сочла за великую милость, когда у мальчика вдруг обнаружились музыкальные способности. Знакомая итальянка научила его играть на аккордеоне, а первой его сольной пьесой стала шведская версия "Жизни в финском лесу" -- та, что потом превратилась в "Гору пересмешника". Женщина дала хороший совет: -- Старайся играть так, чтобы в этих песнях себя узнавали все нации -- и ты никогда не будешь без работы. -- К тринадцати годам он играл на большой квадратной концертине "Хемницер", заработал на детских конкурсах шестьсот хрустальных кубков -- все благодаря собственной версии "Коровьего колокольчика", которую он исполнял на манер Эдди Арнольда так, что восьмидесятилетние обитатели Олд-Глори узнавали в проигрышах "Вальс Сент-Пола". Отец, с тревогой наблюдавший за тем, как мальчик понемногу приносит деньги, стал записывать его на пятничные часовые представления, проходившие на местной летней базе отдыха. "Озеро Хайдэвей" принадлежало его другу Харли Уэстхолду (урожденному Варенскьельду), который совратил и очаровал Рассела за двадцать минут до его первого концерта. -- Давай малыш, прими по-быстрому душ. От тебя пахнет. Нельзя играть перед высококлассным залом и так потеть. Давай сюда, я тебя раздену. Душ вот здесь. Ах-ах-ах-ах. Только никому не говори, а то я тебя убью. К двадцати одному году Рассел стал ходячим несчастьем. Пусть и слепой, но он тайком убегал из дому по ночам и стоял на дороге, пока его не подбирала попутка. В городе он играл на своей концертине для пьяных и накуренных, призывал художников по татуировкам "делать все, что угодно". Иллюстрации получались банальными, забавными, иногда непристойными. Год или два он проработал в Миннеаполисе уличным музыкантом, затем, одурев от химии, излишеств и грез о сверхъестественном, купил билет до Лас-Вегаса. За сорок миль до места он заглотил кучу разноцветных таблеток, вскочил на ноги, достал из футляра концертины пистолет и принялся палить в крышу автобуса. Две пловчихи из команды Университета Огайо разоружили его очень быстро. Водитель автобуса подрулил к обочине и попросил девушек выкинуть негодяя вон. Они столкнули его со ступенек, потом подняли, перекинули вместе с инструментом через забор из пяти рядов колючей проволоки и оставили в пустыне. С тех пор его никто не видел.) Скука А все потому, что было скучно. Она болталась по двору и замахивалась метелкой на ласточек. Несколько дюжин этих птичек поселились под карнизом старого сарая и внутри него, жухлые гнезда качались на пыльных балках, лепились под самой крышей, и половину лета птицы сновали туда-сюда, таская в клювах жуков, муравьев, ос, пауков, мух, пчел, мотыльков и толстые иголки. Гроза надвигалась с севера: кудрявая, высоченная сливовая туча с темными клиньями у основания выпускала из себя злобные языки ветра. Ветер бесил и сводил с ума -- чтобы укрыться от пыли, приходилось поворачиваться к нему спиной. Так оно все и вышло: ветер, гроза, где-то на севере дождь. Очень скучно и совсем нечего делать в Олд-Глори, нечего делать дома с глупыми родителями, и хуже всего по воскресеньям, когда просто нечего, нечего, нечего делать, и телевизор не работает, и некуда пойти, и ничего съедобного в холодильнике, только сырая индюшка валяется там уже неделю и успела протухнуть. Отмечая щели, в которые влетали и вылетали ласточки, она лупила по птицам, представляя, что это теннисные мячи, а она сама -- чемпионка по теннису. Налетали порывы ветра, свистели и срывали с деревьев листья. Приближался грузовик, громыхая так, словно сейчас развалится на куски, она изящно повернулась, не выпуская из рук метлу-ракетку, и через темное стекло разглядела черные бачки Эда Канки, а рядом его сына Уайти, красавчика Уайти, старше ее на один класс, героя ее грез -- ей виделось, как она сидит на детском стульчике, длинная до щиколоток юбка колоколом падает на пол, он подходит и что-то ей протягивает, она никогда не знала, что -- букетик цветов, свернутый лист бумаги, или конфету (несколько лет спустя это выяснил психоаналитик) -- потом наклоняется и целует, поцелуй похож на комара и едва касается сперва губ, потом, если это была ночь, волос, и тут в своих мечтах она падала в обморок. Сейчас же она высоко подняла метелку, с трудом удерживая ее против ветра и намереваясь зафигачить очередную ласточку в середину следующей недели. Но ласточек не было, грузовик проехал совсем близко, дребезжа и громыхая зубчатыми краями железных листов, мелькнул у сарая старого Надсена и понесся на север. Три ласточки нырнули в самые высокие гнезда, она подпрыгнула, замахиваясь метлой, и в эту секунду страшный порыв ветра вырвал из кузова кусок листового железа. Острый лист, словно летучая серебряная гильотина, спорхнул через весь двор, отрезал ниже локтей обе ее поднятых руки и ударил по лицу, поранив и сломав нос. Канки даже не заметили, что их оброненное железо отрезало девочке руки, они поднялись в гору и исчезли из виду. Она стояла, ошеломленная, пригвожденная к земле и смотрела, как семена дерева сыплются на обшивку сарая, краска на нем давно облупилась от дождя и перемешанного с песком снега, равнодушные ласточки то исчезают, то появляются вновь, насекомые у них в клювах похожи на усы, разорванное ветром небо, черные окна дома, старое стекло швыряет в нее синее крутящееся отражение, из обрубков рук хлещут фонтаны крови -- в первую секунду, она, кажется, услыхала влажный шлепок, с которым кисти стукнулись о стену сарая, и тонкий звук железного удара. На землю она не смотрела и не видела там своих рук, еще согнутых так, словно они удерживали метлу. Она взвыла. Из натянутых легких вылился невероятный переливчатый крик, мятежный рев умирающей жизни -- крик, которому хотят научиться все, но дается он немногим. Этот крик выбросил из постели ее родителей, словно острия пружин. Гости Меньше чем за неделю Конрад приучил себя завтракать "Вдали от дома". Кормили там вкусно, место было веселое, полное суеты и новостей. Там не нужно было слушать, как жена причитает над Велой. Конрад любил свою дочь, но не выносил больных -- он не мог смотреть на ее изуродованные шрамами руки, слушать стоны и тяжелое дыхание, когда физиотерапевт, густобровая женщина с писклявым голосом и огромной задницей, мучила девочку упражнениями. Как же часто они теперь плакали -- и дочь, и жена. Дом пропах горем и промок от слез. Конрад положил политую кетчупом глазунью на тост и откусил, другое яйцо он размазал по панированному в кукурузе мясу и попросил миссис Радингер принести два пончика с повидлом. Появился Дик Куд, волоча за собой пластиковый мешок для мусора. -- Что это, Дик, -- твой обед? -- Нет, это для твоей девочки. Заметил у входа машину. Ты говорил, что ей мало этих старых лент? Тут штук пятьдесят, и еще аккордеон, нашел у Айвара, представляешь, может сгодится -- будет смотреть на него и слушать пленки, как ты думаешь? Даже если просто смотреть, тоже ведь неплохо, а? Просто чудо. Маленькая мужественная девочка. Ты знаешь, я бы за это судил -- навалить в кузов листовое железо без парусины и даже не привязать. Не представляю, как Эд Канки будет смотреть тебе в глаза. Преступление. Его мальчик учится вместе с Велой? Ты наверняка уже говорил с адвокатом. -- Он протянул черный мешок Конраду, давившемуся в эту минуту первым пончиком. -- Слыхал историю? Разбился самолет, и погибли все, кроме одного мужика. Где-то в глуши, на Аляске, не знаю. Бедолага болтался по лесу почти неделю, ни одного человеческого следа, чуть не свихнулся. Потом видит: на дереве болтается веревка, а в ней черномазый. Мужик говорит: "Слава Господу, цивилизация". Здорово, да? -- Ага. Это южный анекдот. Рассказывали в Чиппеве. Но этого не может быть. В Северной Америке дороги через каждые двадцати миль. Не мог он блуждать целую неделю. Об этом писали в "Нэшнл Джиогрэфике". -- Он доел второй пончик, проглотил остатки кофе и мотнул головой, скидывая со лба седую прядь. В горле застрял горький привкус. -- Спасибо, -- Конрад встал, у него вдруг зачесалось все тело, будто на нем завелась парша. -- Я отдам ей сегодня вечером. Пора на работу, делать доллары. -- Он вышел за дверь, Дик Куд смотрел через окно, как он забрасывает мешок в кабину, и по тому, как садится за руль, скребнув ногой по полу, можно было догадаться, что пленки вывалились наружу. Он затолкал их в мешок довольно плотно, могли и расколоться. Эти пластиковые футляры для кассет, с острыми краями. Дик заметил, что Конрад опять не пристегнул ремень и закурил, выезжая с площадки. Если все время так сбрасывать со лба волосы, можно и шею свернуть. Дик поджал губы. Вечером, подруливая к дому, Конрад увидал, что окна сияют сквозь сумерки мангово-желтым светом, а на площадке припаркованы три машины. О Господи, только бы ничего не случилось, сказал он вслух; ветер захлопнул дверцу и натянул шарниры, а Конрад, взбежав по ступенькам, окунулся в запах орегано и дрожжей, грохот музыки с верхнего этажа, топот и разговоры. Жена колдовала над взбитым кремом, а на стойке был сооружен буфет с синими и белыми пластиковыми тарелками, веером чайных ложек, палочками морковки и сельдерея, кубиками оранжевого сыра и геометрическими фигурами из оливок, деревянная миска щетинилась картофельными кольцами. -- Что, черт побери, тут происходит? -- Только не говори, что забыл. Я сто раз повторила: пятого числа у Велы гости, к ней приходят в гости школьные подружки. Они сейчас наверху. Я испекла слоеный торт с клубникой. Никогда больше не буду его делать -- на этой проклятой старой кухне жуткая темень -- все равно что вдевать нитку в иголку посреди угольной шахты. Они будут кушать у нее в комнате, забрали все стулья. Мы поедим в гостиной. Я там поставила карточный столик. В леднике для тебя пара банок пива. Что это за мешок? -- Для Велы. Дик Куд передал то ли пленки, то ли еще что. Господи, не могу я больше слушать, как он трындит об одном и том же. Как будто не о чем больше говорить, да еще таким слюнявым голосом. О чем бы шел разговор, все сворачивает на Рассела. -- Рассел -- это кто? -- Племянник. Проклятый богом кудовский племянник, которого выкинули из автобуса посреди пустыни. -- От музыки, что тяжелыми громкими ударами пробивалась со второго этажа, у него лязгала челюсть. -- Там кто? -- Одри. Дочка твоего босса. Одри Генри и еще несколько девочек. Я сейчас отнесу им закуски, или, может, лучше ты сам скажешь, что еда готова? Поднимись, если хочешь. -- Нет, лучше ты. Может они заодно приглушат басы и дадут нам спокойно поесть? Она засмеялась, но не обычным своим смехом, а театральным "ха-ха", которому научилась у телевизора. -- Сомневаюсь, они же веселятся. Пять девочек расселись на краю кровати и на деревянных кухонных стульях. На подоконнике выстроились банки из-под шипучки. Одри Генри держала на коленях кассетник и легонько барабанила по нему пальцами. Серебристые волосы подстрижены под горшок, затылок выбрит. На ней были мешковатые армейские штаны, переливающийся лиловый свитер не доходил до пояса. Нэнси остановилась в дверях, улыбнулась девочкам, и проговорила старательно-веселым голосом: -- Одри, какой чудный свитерок, что это, мохер? Кашемир! Очень красиво. Девочки, пицца готова, так что берите, не стесняйтесь. И побольше, вторая в духовке, я поставила на маленький огонь. Вела, Дик Куд передал тебе пленки. Вела опиралась спиной на дорогую треугольную подушку, на подносе перед ней стояла банка кока-колы с длинной соломинкой. На лице россыпь прыщиков, длинные волосы уныло висят, несмотря на все мучения Нэнси с плойкой. Бесполезные руки спрятаны под художественным покрывалом, которое Нэнси сшила сама, и, посчитав, что это элегантно, украсила узором из листьев плюща. -- Пленки. Ну, ладно, пленки, а какие? Тяжелый, их там, наверное, штук сто. -- Одри высыпала пластиковые кассеты на кровать. Туда же повалился и старый жесткий аккордеон. -- Господи, что это? -- Аккордеон. Ну и развалина. -- Ким, которая с пятого класса играла на клавишном аккордеоне, но терпеть не могла этот инструмент и мечтала о гитаре, взяла подарок в руки. Заскорузлые меха не желали растягиваться, и она сдалась, после того, как эта пищалка выпустила из себя несколько тонких ноющих звуков, словно астматический младенец. -- Не играет. А что за пленки? Майрон Флорен, кто это? "Полька на всю ночь", "Полька для любимой"? Смотрите, смотрите, какой урод. -- Давай поставим. Для смеха. -- Давай, вот какие-то "Полька-маньяки". Включай. Они визжали от смеха, они чуть не умирали от хохота, передразнивая дурацкие "умпа" танцоров и топая ногами с силой, которой позавидовал бы сваезабойщик. Вела сидела с обиженным видом. -- Ма, зачем мне этот хлам? Убери его. Выброси в мусор. И это тоже, -- указывая подбородком на аккордеон. Одри нажала на кнопку, и кассета выскочила из плейера. Словно вонючую кость, девочка бросила ее в мешок, вернула на место прежнюю и щелчком прибавила громкость. -- Что это за группа? -- спросила Нэнси. -- Звучит красиво. -- "Заворачивай роту, базука, и схема...", -- пел низкий мужской голос. -- "Враг Общества". Я их обожаю. Мама, подарите мне на день рождения эту кассету. -- Папа говорит, слишком громко. -- Это же рэп! Он должен быть громкий. -- Ладно, девочки, не забудьте про буфет. На десерт слоеный торт с клубникой и взбитым кремом. -- Можно я выдавлю крем из баллончика, миссис Хасманн? Мне ужасно нравится. -- К сожалению, Одри, этот крем я взбивала в миске, она слишком тяжелая. -- Тогда я пас. Я такой не люблю, он совсем не сладкий. -- Я буду только клубнику. У вас есть "Тропикана"? Нэнси не понимала, чему они все смеются. -- Вела, ты говорила своим подругам, что мы весной поедем в Диснейленд? -- Боже мой! -- воскликнула Одри. -- Диснейленд. (Через год, ранним темным утром Одри улетала в Бостон -- она первая из женщин своей семьи отправлялась учиться в колледж. Внизу, словно светящееся тесто, раскатывались желтые огни городов, длинные потоки фонарей чертили дороги, из темноты возникали занятые своим делом рабочие. Улицы казались светящимися бороздами. На востоке, сквозь угрюмое облако, пробился кроваво-оранжевый луч, и самолет снижался, направляясь к сплошному полю шрамов и рубцов -- Чикаго.) Нэнси с Конрадом сидели в гостиной на креслах, таращились в телевизор и слушали, как грохочет второй этаж. -- Кто притащил эту помойную молотилку? Одри? -- Он откинул назад седую прядь. -- А кто же еще? Вырядилась в кашемировый свитер, двести баксов, не меньше. -- Они опять уставились в телевизор. -- Одна сплошная война, -- сказала Нэнси. -- Один сплошной дым. Ничего не видно, даже оружия. -- Ага. Иракцы подожгли скважины. -- Дать тебе кусочек торта? -- А медведь срет в лесу? -- Корки пиццы лежали на ручке кресла одутловатыми улыбками. Мусор Олд-Глори и еще несколько городков округа за определенную плату отсылали мусор в Миссисипи, когда штат закрывал свои накопители, а в местные свалки отбросы уже не помещались. Горячим солнечным мартовским утром Уайти Канки и рыжебородый Мартин Х. Свон, работавшие по субботам на городском мусоровозе, забрасывали в кузов машины пластиковые мешки и коробки "Край света" -- если среди хлама находилось что-нибудь стоящее, они тащили это в кабину. Неделю назад, на помойке у Баннбергера им попались наполовину полные бутылки джина и бурбона -- почистив от кофейных зерен и ошметков жирного бекона, они опустошили их, потом Мартин скрутил пару косячков, которые тоже пошли в дело. Прибавка к зарплате. -- Старик Баннбергер, должно быть, крепко закладывает, -- сказал Мартин Х. Свон, расчесывая пальцами бороду. -- Или его баба, втихаря. Но сегодня улов был небогатым -- рваная баскетбольная сетка, которую может и удастся починить, поломанная велосипедная рама, с которой уже ничего не сделаешь, немецкий тостер с торчащими наружу горелыми английскими кексами и старый зеленый аккордеон. Тостер и аккордеон они бросили в кабину. В конце работы пришлось ждать грузового полуприцепа, который потащит это все в Миссисипи. Водил его чудик в кожаной куртке по имени Снэйкс. Он еще носил ременную бляху с косым крестом -- подарок фирмы за три года безаварийной работы. Свой грузовик он арендовал у христианской транспортной компании "Божий завет", возившей по всей стране мусор, материалы из отстойников и опасные отходы. -- Что-то Снэйкс опаздывает. -- Ага. -- Мартин Х. Свон жевал никотиновую жвачку, которая, как предполагалось, должна была помочь ему бросить курить. Двигатель он не выключал -- дело шло к вечеру, и становилось холодно. -- В прошлый раз тоже опоздал. -- Он не виноват, это все его напарник, жирный черномазый. Таппер. Похоже, не в себе. Не замечал, как он балакает сам с собой, когда Снэйкс заставляет его что-то делать? -- Мартин выплюнул жвачку в окно, и достал из нагрудного кармана сигарету, прикурил. -- Ага. Давай потом по пиву. -- Давай. -- Чтоб миссис Баннбергер еще разок почистить в шкафах. Вон он, разворачивается. -- Он там один. Видишь? Без напарника. Если только этот Таппер не делает ему минет. Поможешь грузить. -- Господи боже, а ты на что? Я и так целый день вожусь с этим хламом. -- Я тут главный. Да ладно, там все на автомате. Только дернуть за рычаг, собрать, если что рассыплется, и натянуть со Снэйксом брезент. Что тут сложного? -- Главный? Пей тогда сам свое ебаное пиво. -- Я так и собирался, мелкий говнюк. Побег Когда полработы было сделано, забилась гидравлика, и на прочистку ушло не меньше двадцати минут. Долгая вонючая возня -- Уитни выколачивал, выгребал и закидывал обратно валившийся со всех сторон мусор. Он во весь голос костерил Мартина Х. Свона, сидевшего сейчас в чистеньком грузовике, читавшего мотоциклетный журнал и каждые семь-восемь минут поднимавшего голову, чтобы проверить, что там происходит. Снэйкс ничего не отвечал, лишь резво прыгал, поблескивая пряжкой, подключал гидравлику и прилаживал грязно-оливковый брезент. Соскребая прилипшее к башмаку дерьмо, он посмотрел на Уайти и спросил: -- Как насчет прокатиться до Миссисипи? Таппер уволился. Я теперь могу нанимать помощников. Но только сразу. Я и так опаздываю. Если надо позвонить домой или собрать чемодан, даю пятнадцать минут. Этого хватит кому угодно и на что угодно. Так я считаю. (Таппер Шампань уехал в Оклахому на похороны шестнадцатилетнего брата Ли Дюка Шампаня, которого отправили на полгода в Академию молодых лидеров исправлять поведение, учиться есть горох, приседать, драить полы и ботинки, говорить "есть, сэр" и сносить невзгоды. Однажды утром, он не встал с кровати, задохнувшись от приступа астмы, которую воспитатель накануне диагностировал как симуляцию.) -- Ага. Точно. Еду. Прямо сейчас. -- Он сгреб с соседнего с Мартином Х. Своном сиденья куртку, тостер, аккордеон, забрался в высокую кабину полутрейлера, и, устроившись в удобном кресле, принялся разглядывать полочку с дисками -- Дуайт Йокам и Винс Гилл, над лобовым стеклом переводные картинки из каждого штата вперемежку с переливающимися крестами и религиозными изречениями; уезжаю, думал он, как это легко и просто, уезжаю. Больше вы меня тут не увидите. Он крикнул с высоты кабины: -- Эй, Мартин, я уезжаю, представляешь? Передашь папаше? -- Ладно, -- ответил Мартин. Он жевал четыре куска никотиновой жвачки. Путешествие заняло три дня, спали они прямо в грузовике. Машина была новой компьютеризированной моделью, и каждые десять часов мотор выключался, заставляя водителя останавливаться; Снэйкс, правда, знал, как это обойти, но говорил, что дело того не стоит; задняя часть огромной кабины напоминала небольшую квартирку с керамической плитой, стойкой для еды, телевизором, складной раковиной и модными панелями из искусственного дерева, так что Снэйкс останавливался за два часа до компьютера и дожидался, пока тот протикает -- приятно было провести время, посидеть, поесть пчелиной пыльцы, выпить чашечку эспрессо. Он научил Уайти заваривать крепкий кофе в маленькой угловой кофеварке, сказал, что привык к черному, сказал, что Таппер наваливал в чашку по четыре ложки сахару, получались густые сладкие помои. Снэйкс оказался хорошим парнем, любил посмеяться, так что Уайти вовсю придуривался, передразнивал знакомых, а как-то сел на раздавленный аккордеон -- тот хрюкнул -- потом растянул на сколько мог меха -- аккордеон выдал что-то вроде писка, рыка и под конец перднул. Уайти нравилась добродушная веселость Снэйкса, и на третий день, когда они добрались до Миссисипи, а вокруг стали все чаще попадаться черные, Снэйкс сказал, что там, куда они едут, где эта огромная свалка, там рядом с ней есть негритянские дома, их не должно быть, но вот стоят, хотя вода в окрестных колодцах пропиталась ядами. Уайти никогда не помышлял стать шофером-дальнобойщиком, эта работа представлялась ему низкой и грязной, но сейчас, в машине, он почти передумал: он сбежал из Олд-Глори, смотрит на мир, слушает музыку, классные шуточки. В кабине приятно пахнет, поскольку Снэйкс не курит, а над зеркалом заднего вида висит сосновый освежитель воздуха. Однажды разговор зашел всерьез, и Снэйкс рассказал Уайти, как жутко ему было десять лет назад -- он тогда разводился, избил свою бывшую жену, просидел некоторое время в тюрьме и там открыл для себя религию; Уайти рассказал Снэйксу, как острый кусок железа вылетел из отцовского грузовика и отрезал девочке руки, и как они ничего не знали до тех пор, пока отец той девочки не ввалился к ним домой -- он полез драться к отцу Уайти, кричал и плакал, и никто ничего не понимал, но тут зазвонил телефон, мать сняла трубку, оказалась соседка, она спросила, -- у вас там все в порядке? я заметила у дома машину Конрада, и теперь волнуюсь, ситуация, сами понимаете, мать тогда ответила: приходите быстрее. Он плакал, рассказывая обо всем этом, злился на себя за такую детскую слабость, и чтобы прийти в чувство, открыл окно и зашвырнул аккордеон в чистое поле -- к траве и змеям. -- Эх, -- вздохнул Снэйкс. --Знаешь, чем я сейчас занимаюсь? Лазаю в горы. Альпинизм, когда есть время. Водилы быстро теряют форму -- дрянная дорожная кормежка, задница, как груша, курево, окна закрыты, человек слабеет. Я начал лазить в горы несколько лет назад, после того, как нашел Бога, и, ты знаешь, как будто заново родился. Бросил курить, нарастил мускулы, твердые, как камень, я даже могу носить морскую форму, в последний раз я в нее влезал, в двадцать два года. А какие там места -- сразу приводят в чувство. Как будто ближе к Богу. Ты бы попробовал, пока молодой. Самое то. -- Ага, -- согласился Уайти. -- Как-нибудь попробую. Мартин Х. Свон тоже бросает курить. Жует никотиновую жвачку и тут же курит. -- Ничего не выйдет. Завязывать, так сразу. Чтоб себя не обманывать. (Через год или два Снэйкс, достав альпинистскую веревку -- неоново-розовую и флюоресцентно-желтую на сиреневом фоне -- повесился в кабине своего грузовика. Оставленная на сиденье записка гласила: "Я не буду носить очки".) Вашу маму ждут большие перемены Продуктовая лавка "Бриллиант" стояла под палящим солнцем на обочине автотрассы в четверти мили от двойного ряда убогих домишек, разделенных грязной дорогой. Перед самой лавкой -- пятнадцать на двадцать футов -- торчала заляпанная бетонная ступенька и трехъярусный фальшивый фасад из покореженного выцветшего картона, толстое зеркальное стекло окна пересекала трещина, заклеенная липкой лентой. Под крышей висела рукописная вывеска "ПРОДУКТЫ", а над дверью еще одна, сулившая "ДОМАНЮЮ КАЛБАСУ" и "ГОРЯЧИЙ БУДИН". Окно окаймляли древние объявления, сообщая, что "ДЖАКС-- лучшее во всем городе пиво", НЕХИ, Отличное мороженое, Полезный для зубов табак, Браунс-мул, безалкогольное пиво и "Все в открытую", Добро пожаловать, Лучший в штате, Царский, Королевский, любимый Правителями, Принцами и Графьями жевательный табак. Рядом стояла одинокая бензоколонка, 85-е октановое число. В задней части лавки, под рифленой металлической крышей располагались три комнаты; Адди, сорокалетняя дочка Кларенса Стрэйнджера (он умер в 1987 году, когда вдруг оборвалась цепь, державшая сиденье карнавальных качелей, и его швырнуло прямо на детскую коляску), ухаживала за маразматиком-мужем, старше ее на тридцать лет, занималась магазинной бухгалтерией, готовила сытные обеды и рисовала на квадратных кусках фанеры сцены из своего детства, растолковывая на полях, что там происходит. (Чернокожая крошка в розовом платьице и белой, со звездами, шапочке убегает по свежей пашне от двух громадин в масках, ноги у них расставлены, словно ножницы, а промежности зловеще выпирают. ОНИ МЕНЯ ЧУТЬ НЕ ПОЙМАЛИ. В ШЕСТЬ ЛЕТ МАМА ГОВОРИЛА, ЧТОБЫ Я НЕ ХОДИЛА НА ДОРОГУ. Я НЕ ПОСЛУШАЛАСЬ. ЭТИ ЛЮДИ ПОГНАЛИСЬ ЗА МНОЙ. КРИЧАЛИ УБИРАЙСЯ ОТСЮДА, ТВОЙ ОТЕЦ Е...) Она была тоненькой и низкорослой, брови на ромбовидном лице с ввалившимися щеками круто изгибались, словно крокетные обручи. С левой стороны дверей располагалось другое окно, поменьше, чем то, зеркальное, зато с поднимающейся рамой, так что можно было обслуживать покупателей -- любителей пива -- стоящих прямо на улице. На полке под окном -- мешанина пыльных предметов: две связки с красными бумажными чашками и игрушечными пистолетиками, коробка с шурупами, микстура от кашля "Братья Смит", "Викс" и "Луден", в рваном пакете использованные пробки с приставшим коричневым мусором, четыре пустые стеклянные банки со скособоченными крышками, все это пожелтело на солнце, покрылось пылью и мушиными точками. В самой лавке рычали два больших холодильника, один заполняли банки с пивом, другой -- соки и шипучка, у дальней стены стоял третий -- с молоком, беконом, яйцами, вялыми пучками салата; через весь зал тянулись зеленые полки с консервированным добром, сладким картофелем, мамалыгой, арахисовым маслом, хлебом, супами и сахаром. Облокотившись на раму, она смотрела, как катят по трассе машины. Подрулил белый грузовик с арканзасскими номерами, и тощий хлыщ с трехдневной, а вовсе не пятичасовой щетиной попросил 35-миллиметровую пленку для фотоаппарата -- у нее есть. Заглянул мистер Тек со своей миссис, им нужно сгущенное молоко для цикория, им нужен маргарин и спички -- у нее есть и это. Завернул почтальон из "Федерал-Экспресс", из его наушников неслись пучки кислотного джаза и обрывки цифровых сэмплов, запросил кока-колы -- у нее есть. Сигареты, бензин, конфеты, аспирин, колбаски, шариковые ручки, у нее есть, у нее есть. Неподалеку от двойного ряда домов ей попались на глаза трое детей, лет четырех-пяти, не больше, они во что-то играли -- должно быть, близнецы Тини Фолк и их маленький братик. Один притоптывал ногами по пыли, копируя танцора из "Улицы Сезам". Потом они надумали прыгать с провисшего крыльца -- в домике жила Тини Фолк, сама еще дитя, тощая и нервная девица: когда она была дома, то все время кричала, чтобы дети заткнулись. Но эти сорванцы, по крайней мере, живут с матерью, она хоть как-то о них заботится, не то что нью-йоркская сучка, про которую писали в газете -- родила двойню и ушла из больницы: записалась под чужим именем, ищи ветра в поле. Адди встречала Тини каждое утро, та стояла у дороги в надежде поймать автобус до Ворда -- смотрела вдаль, нетерпеливо переминалась с ноги на ногу; в Ворде у нее была работа -- то ли на мясоупаковочной фабрике, то ли в прачечной, а может, и там, и там. За детьми присматривала старая миссис Симмс, Тини платила ей десять долларов в неделю, но старуха была наполовину слепа, на три четверти глуха и хрома на обе ноги, так что по большей части сидела на крыльце с выключенным слуховым аппаратом и дремала. Она почти не слышала, что делают дети, и Адди знала, что рано или поздно запищат тормоза и в лавку с криками ворвется человек: о, боже, я задавил ребенка. И уж конечно, старшие бегали по краю автотрассы, подначивая друг друга держаться до последнего дюйма, и лишь когда грузовики начинали гудеть, со смехом отскакивали на обочину. Только посмотрите: барахтаются в грязи, вокруг клубы пыли. Она сонно наблюдала, как дети топают мимо домов и исчезают за сараями. Ясно, точно на картине, ей виделось, как их сбивает машина. Если это случится, она нарисует. Она рисовала только то, что уже произошло, -- боялась накликать беду. В полдень она читала "Уордл Джорнал", когда дверь со скрипом отворилась, на пороге возникли близнецы с младшим братишкой и потопали прямиком к холодильнику с пивом. -- Вы куда это? -- Нам шипучки. -- Шипучка стоит денег. У вас есть деньги? -- Ага. -- Хорошо, только шипучка не здесь, здесь пиво для взрослых. Шипучка в другом холодильнике. -- Они забрались на ящик, который она держала специально для маленьких покупателей и дотянулись до крышки. Бормоча что-то друг другу, они доставали из ледяной воды бутылки, рассматривали и, наконец, остановились на "Ю-Ху" с апельсиновой мякотью и лаймом. Близнец в полосатой рубашке -- невообразимо грязной -- протянул ей деньги. -- Что это ты мне даешь? -- Она снова и снова разглядывала бумажку. -- Доллар. -- Доллар! Конечно, доллар, а что же еще! Где вы его взяли? -- У нее едва не дрожали руки. -- Нашли. -- Нашли! Конечно нашли, а как же еще! Где? -- Около дороги. -- Ага. Около дороги. -- Только представьте, думала она. Всему миру позарез нужны деньги, и кто же их находит? Дети, чтобы потратить на сладкую шипучку, они даже не представляют, что попало им в руки. Забрать себе, пусть тащат свою шипучку, кто, черт возьми, что узнает? Они -- никогда. Никто -- никогда. Небось, какой-то отвязный грабитель банков или нарко-король -- едет по дороге, окна нараспашку, и тысячедолларовая бумажка летит себе зеленой птичкой. А может фальшивка. Скорее всего, так и есть, фальшивые деньги, и она только зря потеряет три бутылки шипучки. -- Пейте свое добро, -- сказала Адди. Положила тысячу долларов в кассовый ящик, под специальный зажим, где хранились двадцатки. В лавке сроду не водилось ничего крупнее двадцаток. Дети, сгрудившись под холодным шуршанием вентилятора, крутили бутылки и рисовали линии на запотевшем стекле. -- Я сейчас пройду вдоль дороги -- поищу, нет ли там еще таких долларов. А вы сидите на ступеньках и никуда не ходите. Она прошла в обе стороны, внимательно вглядываясь в траву, линялые пивные банки, сигаретные пачки, заляпанные грязью мешочки из-под картофельных чипсов, обрывки целлофана. Солнце палило без всякой жалости. -- Ничего нет. Видать, только один и был. -- Она зашагала обратно к лавке, раздумывая о том, что надо бы ее закрыть часа в два и сходить в банк, проверить, настоящие деньги или нет. Дети сидели на крыльце, шипучки в бутылках оставалось на один дюйм, они тянули ее с громким влажным хлюпаньем. -- Мать когда приходит? -- После ужина. Поздно. -- Ну конечно поздно, как же еще! Скажете, чтоб зашла ко мне. Скажете, чтоб зашла в лавку, я отдам ей сдачу. Слышите? Я вам говорю. Если забудете, будет очень жалко, она столько работает. И не лезьте на дорогу, слышите меня? Они поставили на прилавок пустые бутылки и зашагали к своей лачуге, где старая миссис Симмс уже кричала с крыльца: ну вы идете или нет? Они пинали камешки, подпрыгивали, а тот, на котором были штаны с лямками, приговаривал: оп-ла, как дела. Штанишки на маленьком сползли и намокли. Они поравнялись с торчавшим из травы помятым инструментом, и близнец в полосатой рубашке опять на него запрыгнул. Вааах, охнула эта штука, и они завизжали от смеха. Малыш в комбинезоне поднял инструмент и кинул его на дорогу. Вдали, на мерцающей трассе, показалась черная точка, потом стала расти, с рычанием приближаясь к детям. -- Ну, вы идете или нет? -- кричала миссис Симмс. Многотонный грузовик с воем и стуком промчался мимо, выпустив из трубы пыльный горячий воздух, в котором затрепетали тысячедолларовые бумажки. Горе-кладоискатели завопили от попавшего им в глаза песка. -- Ладно, -- объявила миссис Симмс, -- этот вкусный кукурузный пудинг я буду есть сама. Считаю до пяти, а потом все съедаю. Раз. Два. Три. Четыре. -- Она подняла миску и поболтала над ней ложкой. -- ПЯТЬ. Всемирный перекресток (фр.). -- Здесь и далее прим. переводчика. Дурной глаз (итал.) Суровый (ит.). Сумасшедший (ит.). Лигурийцы (ит.). Без сопровождения (ит.). Спинделтоп и Глин-Пул -- названия нефтяных скважин в Техасе и Оклахоме соответственно. Крестьянин (ит.). Хозяева (ит.). Беспризорник (ит.). Гамбо -- густая похлебка с плодами окры. Мороженое (ит.). Красное вино (ит.). Письмо Матери (ит.). Драки (ит.). О, сладкие поцелуи (ит.) -- начало арии Каварадосси из оперы Пучини "Тоска". Dago (амер. слэнг, бытует с начала XVIII века) -- уничижительное название людей итальянского происхождения. Адриан -- римский император 117--38 г. до н. э. Генри Клэй (1777--1852) -- американский государственный деятель, Госсекретарь США. Темные (исп.). Нез-персэ -- индейское племя, обитавшее в центре современного штата Айдахо, на северо-востоке Орегона и юго-востоке Вашингтона. Корте д'Ореллес -- индейская резервация. Все хорошее собирается по трое (нем.). В низине (нем.). Когти, лапы (нем.). Шевелись (нем.). Пивнушка (нем.). Прекрасная жница (нем.). Общество гимнастов (нем.). Практическое руководство по врачеванию (нем.). Джон Филипп Суза (1854--1932) -- американский композитор и дирижер, сочинитель военных маршей. "Боевой гимн Республики" -- патриотический марш, слова к которому сочинила во время американской Гражданской войны Джулия Уорд Хау (1819--1910), положив их на мелодию солдатского марша "Тело Джона Брауна". Яблочный пирог (нем.). "Прибытие новичка", "На лугу стоит корова", "Герр Лотц, где ты потерял свою тубу?" (нем.). "Великое ограбление поезда" -- первый в истории кинематографа художественный фильм, снятый в 1903 г. Эдвином С. Портером (1869--1941). Больше дыма, чем свиста (нем.). Симпатичный китайский орган (нем.). Джон Дж. Киммель (1866--1942) -- ирландско-американский аккордеонист. Детская песенка неизвестного автора, популярная в начале века. "Лагерные гонки" -- песня Стефана Фостера (1826--1864), американского композитора, автора популярных песен и сентиментальных баллад. Животное (нем.). Поцелуй меня в зад (нем.). И все равно (нем.). Сумасшествие (нем.). Ирвинг Берлин (1888--1989) -- американский композитор, внесший большой вклад в развитие популярной музыки. Не то (нем.). "Гип-гип, ура", "Просыпайтесь на Рейне", "Мы победим", "Германия, Германия превыше всего" (нем.) Уильям С. Хэрт (1870--1946) - актер немого кино, снимался в первых вестернах. Луиза Глум (1894--1970) - звезда немого кино, амплуа -- женщина-вамп. "Ариец" -- фильм, снятый в 1916 г. режиссером Реджинальдом Бейкером (1886--1945). Эта песня, сочиненная в 1814 г. Фрэнсисом Скоттом Ки, в описываемые времена еще не была гимном Америки. Идите есть (нем.). Воду (нем.). "Дань моря" -- фильм, снятый в 1922 г. Честером М. Франклином (1890--1954). Клезмер -- род еврейской музыки. "Старый суровый крест" -- гимн, сочиненный в 1912 г. преподобным Джоржем Беннардом (1873--1958). "Ты, моя страна" (1831) -- песня Сэмюэла Фрэнсиса Смита на мотив гимна Великобритании. Папа (нем.). Популярная песенка Уолтера Доналдсона (1893--1947). В могиле (нем.). Дьявол (нем.). Мама (нем.). Эл Джолсон (1886--1950) - популярный в 30-е годы певец и эстрадный актер. Сеть магазинов, торгующих спортивно-туристским инвентарем. Праздник пятнадцатилетия. По традиции мексиканских общин пятнадцатилетняя девочка считается взрослой, поэтому пятнадцатый день рождения отмечается с особенной пышностью. Лидия Мендоса (р. 1916) - известная мексикано-американская певица. Слава Техаса (исп.). Американизированная (исп.). Прекрасная итальянка (исп.). Бруно Вилларел -- полуслепой музыкант, один из пионеров мексикано-американской аккордеонной музыки, стиля "конхунто". Ранчера -- вид народного танца. Гуанпаго -- музыкальная пьеса в мексиканском стиле. Кофе с молоком (исп.). Бобби Труп (1918--1999) -- американский певец и автор песен. "66-й тракт" -- самая известная его мелодия. Господи (исп.). Моя дорогая Рейноса (исп.). Прыжочек (исп.). Судьба, судьба (исп.). Иммигранты (исп.). Педро Гонзалес -- певец и общественный деятель 30-х годов. Бег, движение (исп.) "Час победы", "Час солдата" (исп.). Тако -- полупренебрежительное название американцев мексиканского происхождения. Круги для тако -- мексиканские танцы под открытым небом на земляной площадке. Дом (исп.). Двенадцатиструнная гитара. Ублюдок (исп.). Алкоголик (исп.). Псих (исп.). Почему (исп.). Оаксакианка (исп.). Северяне (исп.). Комплекс, набор (исп.) Это слово стало названием направления в мексикано-американской музыке. ...музыка в последние годы все сильнее вторгается в наш мир (исп.). Педро Рочи и Лупе Мартинес -- мексиканский дуэт (гитара и аккордеон), выступавший в Техасе в 30-е годы, "Братья Сан-Мигель" -- другой известный дуэт. Сантьяго Хименес -- один из родоначальников американо-мексиканской аккордеонной музыки. Мексиканский музыкальный инструмент -- фактически, контрабас. Аптекарь (исп.). Вокальный дуэт "Кармен и Лаура" -- обычно они выступали в сопровождении аккордеонной музыки. "Белый Зомби" -- фильм, снятый в 1932 г. Виктором Халперином. Пол Муни (1895--1967) -- американский киноактер. Валерио Лонгория -- аккордеонист, придумавший множество приемов игры на этом инструменте. Новая волна (исп.). Настоящий (исп.). "Синкопированные часы" -- пьеса американского композитора Лероя Андерсена (1908--1975). Фаршированный блинчик (исп.). Это птица (исп.). Два брата (исп.). Индейское племя на территории нынешних штатов Вашингтон и Орегон. Название радиостанции, ведущей передачи на испанском языке. Мы любим твою музыку (исп.). Вперед (исп.). Новая машина (исп.) Так пренебрежительно называют мексиканцев из самых низов. Вены (исп.). Торговцы наркотиками (исп.). Ураган в долине (исп.). Стиль латиноамериканской музыки и название оркестров мексиканских уличных музыкантов. Конхунто -- это эпоха бедных людей (исп.). Облачко (исп.). Пончик (исп.). Первым и вторым голосом (исп.). Праздник -- день открытия Америки Колумбом. Крик, вопли (исп.). Золотая лодка (исп.). Тропическая музыка (исп.). Дансон -- национальный кубинский танец. Умер Хосе Сталин (исп.). Я хозяин своего сердца (исп.). Целитель (исп.). Кусай меня, паук (исп.). Сегодня я чувствую себя живым, я чувствую себя важным (исп.). Дьявол (исп.). Песни (исп.). Великий артист (исп.). и его группа (исп.). Нелегал (исп.). Таракан (исп.). Кумбия -- направление в латиноамериканской музыке. СПИД (исп.). Человек, мужик (исп.). Песня, сочиненная в 1923 г. Джорджем Уайтингом и Уолтером Дональдсоном. Песня, сочиненная в 1911 г. Ирвингом Берлином. Принцип Пеппино, Уолмер Белтрани, Эугенио Марини -- итальяно-американские аккордеонисты. Чак Рио (Дэниел Флорес, р. 1929) -- мексикано-американский певец и сочинитель песен. Северный (исп.). Это все для меня, моя любовь (исп.) Акцентируя (ит.). Ричард Уидмарк (р. 1914) -- американский киноактер, амплуа -- негодяй. Сантимы (фр.). Диатонический аккордеон (фр.). Гертруда Эдерле (р. 1906) -- знаменитая американская спортсменка, поставившая несколько мировых рекордов в плавании и первой из женщин переплывшая Ла-Манш. Танцевальные залы (фр.). Белое молодое вино (фр.). Крепдешиновые (фр.). Жо Прива (1919--1998) -- французский аккордеонист. Горячий джаз (фр.). Лео Ферре (р. 1916) и Рейнхардт Джанго (1910--1953) -- известные джазовые гитаристы. Бурре (фр.) -- старинный французский танец. Певцы (фр.). Гвоздь программы (фр.). Хроматический аккордеон (фр.). Вальс-мюзетт (фр.). Парень (фр.). Пить и писать (фр.). Ко дну (фр.). Жиги (фр.). Лесоруб (фр.). Чертов кузнечик (фр.). Сукин сын (фр.). Благородное исправление (фр.). Лесной путешественник (фр.). Река (фр.). Только не это (фр.). Индейский головной убор из перьев птиц. Преисподняя (фр.). Проклятый инструмент (фр.). Стиляги (фр.). У меня гвоздь в ботинке (фр.). Белое вино (фр.). Уильям Моррис (1834--1896) -- английский художник, дизайнер и поэт. Кельверт Вокс (1824--1895) -- известный американский архитектор. Похоронная контора "Ле Бланк" (фр.). "Белое Рождество" -- песня, написанная в 1942 г. Ирвингом Берлином. Фрозен-Чозен -- название американской базы во время войны в Корее. Французский. Вот это видите? (нем.). Братья Моге - сделано во Франции. (фр.) "Братья Моге" -- фирма, выпускающая аккордеоны. Так сколько? (нем.). Эти складки (нем.). Завтра же (исп.). Песня Дугласа Кросса и Джоржа Кори. "Семь самураев" (1954) -- фильм японского режиссера Акиры Куросавы (1910--1998). "Стервы-убийцы" (1959) -- фильм американского режиссера Рэя Келлогга (1918--1981). Черные сапожки для работы, а красные -- для танцев (фр.). Владзио Валентино Либерачи (1919--1987) -- американский пианист и певец польского происхождения, "король китча". Майрон Флорен (р. 1919) -- знаменитый аккордеонист и руководитель оркестра. Лоренс Уэлк (1903--1992) -- тоже аккордеонист и музыкант, но также автор телевизионного шоу, тридцать лет не сходившего с телевизионных экранов. "Великая Старая Опера" -- радиостанция и концертный зал в Нэшвилле, Теннесси, центр коммерческой кантри-музыки. "Солнышко мое" -- песня, сочиненная в 1940 г. Джимми Дэвисом и Чарльзом Митчелом. Бетти Крокер -- автор и торговая марка знаменитой поваренной книги и коллекции кулинарных рецептов. Французское блюдо -- гречневые блинчики. Формы для круглого пирога (фр.). ...купить желтый хлопок... на бал к Джо... ты сам... (фр.). Трио "Кингстон" образовалось в 1957 г., и эта дата считается началом возрождения фолк-музыки. В несколько измененном составе существует до сих пор. "Скотч и сода" -- одна из их баллад. Авторский анахронизм: фильм Нормана Таурога с участием Элвиса Пресли был снят в 1961 г. Рил повешенного (фр.). Джимми Ньюмар (р. 1927) -- американский фолк-певец. Каково (фр.). Исидор Суси (1899--1963) -- франко-канадский скрипач и композитор. Жан Кариньян -- франко-канадский скрипач и фолк-музыкант. Я ухожу... Говно жри (фр.). Танец (фр.). Сельское утро (фр.). Ах, бесподобный Суси! (фр.) Диатонический аккордеон, музыканты Квебека (фр.). Веселые трубадуры (фр.). О! Еще один аккордеонист собирается всю ночь не спать. Как вас зовут? (фр.) Старая добрая вечеринка (фр.). Неподражаемый аккордеонист (фр.). Ложки, кости, ноги аккордеонистов (фр.). Аккорды ног (фр.). Малькольм Арнольд (р. 1921) -- британский композитор. Грустная народная песня (фр.). Хэл Лон Пайн и Бетти Коди -- семейный дуэт, исполнявший музыку в стиле кантри. Марка немецкого пива. Сладость жизни (фр.). Имеются в виду жители Луизианы французского происхождения. Они селились в тесном соседстве с чернокожими и потому получили такое уничижительное прозвище. Дорогой (фр.). Собрались сварить меня в котле (фр.). Полента (фр.) -- кукурузная каша. Кровяная колбаса (фр.). Желтобрюхая черепаха (фр.). Домой, сын мой (фр.). Маленький черный (фр.). Черный кофе в голубом стакане -- чем больше пьешь, тем больше хочется еще (фр.). Французский залив (фр.). Вольные негры (фр.). Эклектичная, соединенная из разнородных элементов (фр.). Опоры (фр.). Фальшивые галереи (фр.). Прекрасный крокодил (фр.). Зд. -- пастбище, лужок (фр.). Таинственный (фр.). Быстро! Домой! (фр.) Очень хороший (фр.). Три дня после моей смерти (фр.). Густая похлебка или рагу с рисом, мясом и креветками, традиционное блюдо луизианской кухни. Металлический треугольник (фр.), музыкальный инструмент, с помощью которого обычно задается ритм. Й-и, дорогая девчоночка, ах, приходи ко мне вон туда, домой через три дня, три дня, когда я умру, й-и, ты придешь в дом меня оплакивать йи, поберегись, малютка... (искаж. фр.) Ой, не надо, не то мама заплачет. Пойдем со мной, й-и, туда, нет, нет, мамы не бойся Эй, девчоночка, Я-то знаю, лучше бы не надо, ти-йи-йи (искаж. фр.). Традиционные у луизианских французов вечеринки с танцами, на которые собирался весь поселок. Мясные лавки (фр.). Мой бог! (фр.) Герой луизианского фольклора, деревенский дурачок. Знахарка, целительница (фр.). Соус для рулета (фр.). Дрожь (фр.). Моя дорогая, моя доченька (фр.). Шандор Лакатос, или Цыган Шандор (1924--1994) -- цыганский скрипач. Уолтер Шуманн (1913--1953) -- режиссер, автор и ведущий серии теле- и радиопередач "Голоса Уолтера Шуманна". Рекламная табличка прохладительного напитка. Эверетт Ли Дегольер (1886--1956) -- американский геофизик и нефтеразведчик. Калусто Гульбенкян (1869--1955) -- турецко-британский финансист, промышленник и филантроп. Антонио Ордоньес -- знаменитый испанский матадор. Фредерик Ремингтон (1861--1909) -- американский художник. Да, мой сын (фр.). Джин Отри (1907--1998) -- известный актер и музыкант, амплуа -- "поющий ковбой". Пламя ада (фр.). Имеется в виду Клифтон Шенье (1925--1987) -- знаменитый аккордеонист, король зайдеко. Чавис Бузу (1930--2001) -- американский музыкант, один из пионеров стиля зайдеко. Амиди Ардуан (1896--1941) - луизианский музыкант. Негритенок (фр.). Металлическая ребристая доска, которую надевали на грудь. Красивые глаза (фр.). У меня три женщины (фр.). Эх, девчушка (фр.). Рокин Дупси (1932--1993) -- аккордеонист, игравший в стиле зайдеко. Джон Брим (р. 1922) -- чикагский блюзовый певец. Негритянский музыкальный инструмент -- кувшинообразный барабан. Город, в котором в 1865 г. была подписана капитуляция армии Юга. Мэйми Джинива Дауд Эйзенхауэр (1896--1979) -- Первая Леди США (1953--1961), супруга 34-го Президента США Дуайта Дэвида Эйзенхауэра (1890--1969). Парк-Майнор -- название одной из негритянских христианских организаций. Приятного аппетита (польск.). Рождественский обряд разделения облатки (польск.). Подлетки (польск.) -- птенцы, которые становятся на крыло, в переносном смысле -- подростки. "Польский Народ", "Чикагская газета", "Федеральная газета", "Общая Газета", "Единство" (польск.) -- названия американских газет и журналов на польском языке. Адам Банш (1986--1969) -- польский художник. Сонни Листон (1932--1970) и Флойд Паттерсон (р. 1935) -- известные американские боксеры. Казимир Пуляски -- американский генерал польского происхождения, герой войны за независимость, погиб в битве за Саванну. Тадеуш Косцюшко (1746--1817) -- участник войны за независимость, инженер и военачальник, закончил войну в звании бригадного генерала. Стефан Чарнеки (1599--1665) -- польский генерал, участник многочисленных военных кампаний. "Пан Тадеуш" -- поэма Адама Мицкевича (1798--1855), написанная в 1834 г. и неоднократно переводившаяся на все европейские языки. Ян Игнацы Падеревский (1860--1941) -- польский пианист, композитор, педагог и общественный деятель. Оберек -- польский народный танец. Кларо -- сорт табачного листа. "Черная красавица" (1877) -- роман классика детской американской литературы Анны Севелл (1820--1878). Играй, давай (польск.). Лил Валли Ягелло (р. 1930) -- польско-американскй певец, композитор и аккордеонист, король польки. Свадебный (польск.). Черные туфли для работы, красные для танцев (польск.). Серая Лошадь (польск.). Фрэнк Джон Янкович (р. 1915) -- американский аккордеонист, исполнитель полек. Леон Саш -- американский джазовый аккордеонист. "Тарас Бульба" -- экранизация повести Н. В. Гоголя, поставленная в 1962 г. режиссером Дж. Ли Томпсоном (1914--2002), Тони Кертис (наст. имя Бернард Шварц, р. 1925) сыграл в нем роль Андрия, а Юл Бриннер (1915--1985) -- Тараса Бульбы. "Не позволяйте никому сочинять мне эпитафию" -- фильм, снятый в 1960 г. режиссером Филипом Ликоком (1917--1990). Хоровод (польск.). Астор Пьяццолла (1921--1992) -- аргентинский композитор и аккордеонист, автор и исполнитель танго, привнесший в него элементы джаза и классической музыки. Освальдо Пульези, Карлос Де Сарли (1903--1960) -- аргентинские композиторы и исполнители. Джесси Джеймс (1847--1882) -- один из самых знаменитых разбойников американского Запада. Имеется в виду копия статуи Младенца Христа, установленной в Праге. Зэйн Грей (1872--1939) -- американский писатель, один из основателей жанра авантюрных вестернов. Книга "Ступени песка" написана в 1928 г. Яблочный пирог (фр.). Фирдоуси (935--1020) -- персидский поэт. "Шах-Намэ", или "Книга царей" -- выполненное им переложение персидского народного эпоса. "Приключения Баккару Банзая в восьмом измерении" -- фильм, снятый в 1984 г. режиссером У. Д. Рихтером. Банши -- в ирландской мифологии привидение-плакальщица, чьи громкие крики, предвещают смерть. Национальный танец басков Баскские народные инструменты: духовой тскисту, разновидность барабана -- тамбури и аккордеона -- трикитикса. "Плач святого Мартина" -- баскская народная песня. Том Берк (1890--1968) -- известный английский оперный певец. Любимый север (норв.). Гимн "Сын Норвегии" (норв.). Оле Булл (1810--1870) -- композитор и скрипач-виртуоз, посвятил свою жизнь пропаганде норвежской культуры. Хозяин одноименной фирмы, продающей антикварную мебель в западном стиле. Фрэнк Капра (1897--1991) -- американский режиссер. Фильм "Мышьяк и старое кружево" снят в 1944 г. Джимми Стюарт (1908--1997), Джоан Кроуфорд (1904--1977) -- американские актеры. Майрон Флорен -- аккордеонист, участник шоу Лоренса Уэлка. Уппи Джон Уилфарт (1893--1961) -- аккордеонист, исполнявший фольклорную музыку. Виола Турпейнин (1929--1945) -- финско-американская аккордеонистка. Бог из машины (лат.). Эдди Арнольд (р. 1918) -- американский кантри-музыкант и певец. Дуайт Йокам (р. 1956), Винс Гилл -- популярные в начале 90-х годов исполнители кантри-музыки.