коктейли - - с семи. Буду вас ждать. Au'voir, -- и, помахав на прощание затянутой в перчатку рукой, она уехала. Что ты сделала?! -- Узнав, что его жена пригласила на ужин комманданта, полковник Хиткоут-Килкуун от бешенства не находил слов. - Неужели ты не понимаешь, что это вечер, специально посвященный Берри?! А у нас на торжественном обеде в клубе будет сидеть неизвестно кто! Я его пригласила, и он придет, - - стояла на своем миссис Хиткоут-Килкуун. - - Он просидел целую неделю в этом противном санатории. Там такая тоска, что он от нечего делать стал даже ставить себе клизмы. И все это только потому, что Малыш -- такой идиот, который вечно попадает не туда. Ему лишь бы был бар. Ну, это уже нечестно, - - запротестовал майор Блоксхэм. Да, это нечестно, - - согласилась миссис Хиткоут-Килкуун, - - совершенно нечестно. Вот именно поэтому он и придет сегодня на ужин, и мне безразлично, торжественный это обед клуба или нет. На деюсь, вы оба будете вести себя с ним как следует. Она поднялась к себе в комнату и провела там всю вторую половину дня, предаваясь мечтам о сильных молчаливых мужчинах и о комманданте, от которого так пахло мускусом. Из сада до нее доносилось громкое щелканье ножниц: полковник подстригал декоративные кустарники, давая этим занятием выход своему недовольству. Когда миссис Хиткоут-Килкуун спустилась к чаю, куст, который раньше напоминал петушка, приобрел новые очертания и стал казаться похожим на попугая. Полковник -- тоже. Да, дорогая, нет, дорогая, -- отвечал полковник на все аргументы миссис Хиткоут-Килкуун, что ком- мандант будет смотреться вполне уместно среди других членов клуба. В конце концов, он же не какой-то неграмотный мужик, -- сказала она. -- Он читал книги о Берри и он сам говорил мне, что он -- поклонник Мастера. Сказав это, она оставила мужчин в комнате одних и пошла на кухню проверить повара-зулуса, который отчаянно пытался сообразить, как приготовить filet de boeuf en chemise strasbourgeoise. Оставшись одни, мужчины переглянулись многозначительно и заулыбались. - Шут на торжественном обеде -- это бесподобно, проговорил полковник. - - Думаю, мы получим массу удовольствия. Придворный клоун, - - согласился майор. Упоим его в стельку и славно посмеемся. Можно будет даже заставить этого типа снять штаны. - Это идея, -- поддержал полковник. -- Поучим скота хорошим манерам, а? Тем временем в санатории, у себя в комнате, коммандант Ван Хеерден штудировал "Этикет для всех", стараясь запомнить, какой вилкой следует есть рыбу. В шесть часов он помылся -- с теми же вынужденными сложностями и ухищрениями, что и в прошлый раз, - - а потом обильно полил себя дезодорантом, чтобы отшибить запах серы. После чего облачился в твидовый костюм от Харриса, который ему сшили в Пьембурге настоящие английские портные и который тщательно проутюжила его служанка, и ровно в семь вечера подъехал к особняку "Белые леди". Посыпанная гравием площадка перед домом была запружена машинами. Коммандант припарковал свою и поднялся по ступенькам парадного входа. Зулус-дворецкий открыл дверь, навстречу ком-манданту через холл поспешила миссис Хиткоут-Килкуун. О Боже, -- выпалила она вместо приветствия, с ужасом глядя на костюм комманданта: все гости по случаю торжественного обеда пришли в вечерних костюмах. Однако она тут же спохватилась, решив продемонстрировать savoir-faire, и со словами "Ну, да ладно. Теперь уже ничего не поделаешь", проводила комманданта в комнату, наполненную табачным ды мом, шумом разговора и народом. Я что-то нигде не вижу Генри, -- рассудительно проговорила она, подводя комманданта к столу, за которым майор Блоксхэм разливал напитки. - - Но Малыш сделает вам коктейль. Чем привыкли травиться, старина? - - спросил майор. Коммандант ответил, что с удовольствием выпил бы пива. Взгляд майора выразил неодобрение. Ну уж нет, уважаемый, -- сказал он. -- Сегодня только коктейли. Вспоминаем славные двадцатые и все такое. Я вам сделаю "особый". --Не успел ком- мандант поинтересоваться, что туда входит, как майор уже энергично затряс шейкером. Очень вкусно, - - сказал коммандант, потягивая из стакана напиток, состоявший из яблочного бренди и "Дюбонне" с добавлением хорошей порции водки, которая и придавала этому коктейлю "особость". Рад, что вам понравилось, -- ответил майор. - Доканчивайте его, и я вам сделаю другой - "кувалду". Но попробовать смесь рома, бренди и яблочного бренди в дополнение к "особому" коммандант не успел. Миссис Хиткоут-Килкуун постаралась по возможности быстрее и незаметнее провести его через толпу гостей, чтобы познакомить с мужем. Полковник с интересом уставился на костюм комманданта. Очень хорошо, что вы все-таки смогли к нам выбраться, коммандант, -- приветствовал его хозяин с таким дружеским расположением, что это не на шутку встревожило супругу полковника. -- Скажите, а буры всегда приходят на званые обеды в твидовых костюмах от Харриса? Ну Генри!.. вмешалась миссис Хиткоут- Килкуун, прежде чем коммандант нашелся что отве тить. - - Коммандант просто не ожидал, что у нас тут, в деревне, будет официальный прием. Муж, - повернулась она к комманданту, такой педант в... -- Ее заключительные слова потонули в ударе колоссального гонга. Когда звук его замер, зулус-дворецкий пригласил всех к столу. На часах было половина восьмого. Миссис Хиткоут-Килкуун вих рем промчалась через комнату и набросилась на дворецкого. Резко отчитав его и дважды назвав черным чурбаном, хозяйка повернулась к гостям с фарфоровой улыбкой на лице. - Прошу прощения, небольшое недоразумение со временем, -- сказала она. Пробормотав еще что-то насчет того, как трудно в наше время раздобыть приличных слуг, она смешалась с толпой. Коммандант, оставшись в одиночестве, допил свой "особый" коктейль, подошел к бару и попросил сделать ему "кувалду". После чего отыскал тихий уголок рядом с аквариумом, в котором плавала золотая рыбка, подходившая по цвету к его костюму, и устроился там, наблюдая за остальными гостями. Среди собравшихся выделялся один лишь полковник: его желчный взгляд позволял угадать в нем человека выдающихся достоинств. Все же остальные представляли собой тот тип людей, который коммандант меньше всего ожидал здесь встретить. Казалось, будто их сопровождает атмосфера какой-то самоуверенной неуверенности; а речи этих людей явно недоставало того легкого городского юмора и ироничности, что изобиловали на страницах романа "Берри и компания". В стоявшей рядом с коммандантом небольшой группе низенький толстенький человечек объяснял своим слушателям, как можно получить пятидесятипроцентную скидку при покупке холодильника. Рядом кто-то страстно доказывал, что мясо стоит покупать только оптом. Коммандант не спеша двинулся по комнате, стараясь прислушиваться к другим разговорам. До него долетали только отдельные фразы, из которых, однако, можно было составить себе общее представление. Говорили о розах, о предстоящих в июле скачках, о чьем-то разводе. Когда коммандант, обойдя комнату, вновь добрался до бара, майор Блоксхэм протянул ему новый коктейль, назвав его "третья степень". Ну как, старина, годится? -- спросил он, однако попробовать коктейль коммандант не успел. Снова раздался громкий вибрирующий звук гонга, пригла шавший гостей к столу. Не желая, чтобы коктейль пропал зря, коммандант вылил его в аквариум, в кото ром плавала золотая рыбка. Садитесь между Маркизой и мной, - - сказала миссис Хиткоут-Килкуун, пока гости отыскивали свои места за длинным обеденным столом. -- Здесь вы будете в безопасности. -- Она показала комманданту на место рядом с весьма странным человеком, облаченным в вечерний костюм, который называл всех подряд "дорогой" или "дорогая". Заметив, что человек как-то слишком внимательно, изучающе разглядывает его, коммандант, которому этот взгляд показался неприятным, немного передвинул свой стул поближе к месту, где сидела миссис Хиткоут-Килкуун. Коммандант повертел в руках серебряные ножи и вилки, лежавшие рядом с его тарелкой, и почувствовал на себе какой-то странный взгляд полковника. Когда разговоры за столом немного приутихли, сидевший справа от комманданта человек спросил его, чем он занимается. - Занимаюсь? переспросил коммандант, не вполне понимая, куда клонит собеседник. Вопрос прозвучал так, что ответить на него можно было бы по-разному. Маркиза мгновенно уловила смущение комманданта. - В смысле -- чем вы зарабатываете на жизнь, дорогой? Не чем вы занимаетесь со мной -- этого я не имела в виду, могу вас уверить. Сидевшие за столом засмеялись, когда же коммандант сказал, что он полицейский, смех стал еще громче. Коммандант хотел было заявить, что повидал на своем веку достаточно распиздяев, которые корчили из себя невесть что, но тут миссис Хиткоут-Килкуун прошептала ему на ухо: "Это женщина". Коммандант побелел от мысли, какой ляп он чуть было не совершил, и, чтобы прийти в себя, сделал добрый глоток австралийского бургундского, которое, по мнению полковника, почти не уступало шамбертену урожая 1959 года. К концу обеда, когда стали подавать кофе и портвейн, комманданту удалось восстановить самообладание. При этом он дважды отыгрался, оба раза совершенно случайно. Первый раз, когда спросил, присутствует ли на обеде муж Маркизы. А второй, когда потянулся мимо нее за солью и нечаянно задел Маркизу за то место, где у нее должна была бы быть грудь по-видимому, тщательно скрываемая. Сидевшая слева от него миссис Хиткоут-Килкуун, раскрасневшаяся от вина и близости комманданта, излучавшего вокруг мужское обаяние, осторожно прижималась к нему под столом ногой, широко улыбалась и все время дотрагивалась кончиками пальцев до своих жемчужных сережек. Когда полковник встал и предложил тост за Мастера, миссис Хиткоут-Килкуун слегка подтолкнула комманданта локтем и показала глазами на фотографию, висевшую над камином. - Этот майор Мерсер, прошептала она, - Дорнфорд Йейтс. Коммандант кивнул и стал внимательно разглядывать лицо, пристально смотревшее на него с фотографии и выражавшее откровенное омерзение при виде мира и его обитателей. Сильный и жестокий взгляд горящих глаз, один из которых был больше другого; ощетинившиеся усы; автор романтическкх книг скорее смахивал на рассвирепевшего сержанта. "Наверное, слово "авторитет" происходит от "автора", -подумал коммандант, машинально передавая бутылку с портвейном не в ту сторону, в какую следовало бы. Из уважения к Маркизе женщины остались за столом, и теперь официант-зулус обносил гостей сигарами. Это вам не "Генри Клэй" - всего-навсего роде зийские "маканудос", - - скромно сказал полковник. Коммандант взял сигару и закурил. Никогда не пробовали скрутить такую сами? - спросил он полковника и был удивлен тем, что тот не медленно залился румянцем. Разумеется, нет, ответил полковник Хиткоут-Килкуун, который начал выходить из себя еще тогда, когда портвейн отправился не в ту сторону. - Кто же сворачивает себе сигары сам?! Я, например, - - с нескрываемой иронией про изнес коммандант. -- У моей бабки была ферма в Ма- галиесбурге. Она выращивала табак. А сигары скручи ваются на ляжках, на внутренней их стороне. Просто жуть как романтично, -- ледяным то ном заметила Маркиза. Когда хохот за столом затих, коммандант как ни в чем не бывало продолжил свой рассказ. - Бабка нюхала табак. А мы все крошили его для нее. Окружавшие стол раскрасневшиеся лица молча уставились на человека в твидовом костюме от Харриса, бабка которого, по его собственному признанию, нюхала табак. Да, красочная у вас семейка, -- заметил толстяк, знавший, как получать скидки на холодильники, и испугался, увидев, что коммандант внезапно накло нился в его сторону через стол с выражением неопи суемой ярости на лице. Если бы я не находился в чужом доме, вы бы по жалели о своих словах, - - прорычал коммандант. Толстяк побледнел, а миссис Хиткоут-Килкуун уми ротворяюще положила свою руку на руку коммандан- та. Я что-нибудь не так сказал? -- поинтересовался толстяк. Полагаю, мистер Эванс имел в виду, что у вас очень интересная семья, прошептала миссис Хиткоут-Килкуун комманданту. - Мне так не показалось, -- ответил тот. Полковник Хиткоут-Килкуун, сидевший на проти воположном конце стола, решил, что пора ему заявить о своей власти, и приказал официантам подавать лике ры. Решение оказалось не самым удачным. Майор Блоксхэм, уязвленный тем, что его убойные коктейли не привели комманданта в такое состояние, когда из него можно было бы сделать всеобщее посмешище, предложил комманданту шартрез. Ван Хеерден с инте ресом наблюдал, пока в его стакан для портвейна на ливали ликер. Никогда в жизни не видел зеленого вина, -- при знался он. Ну, старина, ведь его же делают из зеленого ви нограда, -- проговорил майор, и сидевшие за столом снова разразились хохотом. - - Это надо пить залпом и до дна. Миссис Хиткоут-Килкуун все это очень не понравилось. - Как же низко ты можешь пасть, Малыш? -- с не довольством в голосе то ли спросила, то ли констатировала она. Тем временем коммандант залпом выпил налитый ему стакан. Зато вы способны подняться так высоко, -- весело ответил майор. Маркиза решила тоже вступить в разговор. -- Высоко? Дорогие вы мои, -- воскликнула она, вам бы надо посидеть на моем месте, тогда бы вы поняли. Это же совершеннейшая горгонзола, могу вас уверить! Ее слова вызвали некоторое замешательство: официант поспешил поставить перед Маркизой поднос с сыром. Не обращая на все это внимания, коммандант Ван Хеерден сидел, счастливо улыбаясь, и чувствовал, как по телу разливается приятное тепло. Он решил извиниться перед толстяком и уже было открыл для этого рот, но тут майор Блоксхэм предложил ему еще стаканчик шартреза. Коммандант с благодарностью принял предложение, несмотря на полученный от миссис Хиткоут-Килкуун резкий толчок в бок. - Полагаю, мы все должны присоединиться к комманданту, -- внезапно сказала она, -- нельзя, чтобы он пил в одиночестве. Малыш, наполни все стаканчики для портвейна. Майор недоумевающе посмотрел на нее. Все? -- переспросил он. Ты слышал, что я сказала, -- подтвердила мис сис Хиткоут-Килкуун, переводя осуждающий взгляд с майора на полковника и обратно. - - Все. Думаю, в честь нашего гостя мы должны выпить за южноафриканскую полицию. Черта с два буду я пить полный стакан шартреза за что бы то ни было, -- изрек полковник. Я вам никогда не рассказывала, как Генри про вел войну? - - спросила миссис Хиткоут-Килкуун си девших за столом. Полковник побледнел и поднял свой стакан. - За южноафриканскую полицию, - - поспешно поддержал он. - За южноафриканскую полицию, - - торжествующе повторила миссис Хиткоут-Килкуун и внимательно проследила за тем, чтобы полковник и майор Блоксхэм выпили свои стаканы до дна. Совершенно не видя и не понимая происходящего и потому пребывая в счастливом неведении, ком-мандант сидел и улыбался. Так вот как англичане проводят свое свободное время, думал он, и чувствовал себя столь же прекрасно, как в собственном доме. После того как был произнесен тост и все выпили, наступила полная тишина: каждый сидел и думал, что натворит стакан шартреза с его почками. Коммандант Ван Хеерден встал. - Я испытываю огромное удовлетворение от того, что нахожусь сегодня здесь, в этом прекрасном обще стве, -- сказал коммандант, выдержал паузу и посмо трел на сидевших за столом гостей, которые помут невшими глазами уставились в ответ на него самого. - То, что я собираюсь сказать, возможно, удивит некоторых из вас. -- На противоположном конце стола полковник Хиткоут-Килкуун прикрыл глаза и вздрогнул. Если тост комманданта окажется сродни его вкусам в одежде и вине... бр-р, даже страшно подумать! Но в этом случае полковник оказался приятно удивлен. - - Как вам известно, я африканер, - - продолжал коммандант. -- Или, как говорите вы, англичане, - бур. Но я хочу, чтобы вы все знали: я восхищаюсь англичанами и хочу предложить тост за Британскую империю! До полковника не сразу дошел смысл сказанного коммандантом. Он удивленно открыл глаза и с еще большим удивлением увидел, что коммандант держит бутылку бенедиктина и сам наполняет из нее стаканы сидящих за столом. Ну что же ты, Генри, сказала миссис Хиткоут-Килкуун в ответ на умоляющий взгляд полковника, -- за Британскую империю! О Боже, -- простонал полковник. Коммандант разлил ликер и поднял свой стакан. За Британскую империю, повторил он и опорожнил стакан, а потом зло уставился на полковника, который только пригубил из своего стакана и теперь не знал, как поступить с остальным. - Ну что же ты. Генри, -- снова сказала миссис Хиткоут-Килкуун. Полковник допил свой стакан до конца и обмяк на стуле. Коммандант испытывал прилив настоящего счастья. Чувство некоторого разочарования, омрачившее было начало вечера, теперь почти исчезло. Исчезла и Маркиза. Мужественно попытавшись что-то сказать напоследок, она сумела произнести только в очередной раз "дорогой..." и сползла под стол -- впрочем, и тут выдержав до конца присущую ей элегантность. Вскоре и у других гостей стали проявляться последствия преданности комманданта Ван Хеердена Британской империи. Воспользовавшись этим, официант - - по всей видимости, стремившийся пораньше отправиться спать, - - решил ускорить процесс и подал одновременно поднос с сыром и сигары. Полковник Хиткоут-Килкуун вознамерился поправить его. - Сыр и сигары не сочетаются друг с дру... -- про говорил он и вдруг, шатаясь, поспешил выйти из ком наты. С его уходом вечеринка распалась сама собой. Толстяк заснул. Майору Блоксхэму было плохо. А миссис Хиткоут-Килкуун прижималась к комманданту уже не только ногой, но всем, чем могла. "Возьми меня..." - пробормотала она и упала ему на колени. Коммандант с нежностью посмотрел на ее локоны, се дина в которых была подкрашена до синевы, с непри вычной для себя галантностью поднял ее голову со своих колен и встал. - Пора спать, -- сказал он и, аккуратно подняв миссис Хиткоут-Килкуун со стула, понес ее в спальню. Следом за ним шел зулус-дворецкий, по-видимому, заподозривший что-нибудь недоброе в намерениях ком-манданта. Когда Ван Хеерден опустил хозяйку дома на постель, миссис Хиткоут-Килкуун улыбнулась во сне. - Не сейчас, дорогой, - - пробормотала она. Видимо, ей что-то снилось. -- Не сейчас. Завтра. Коммандант на цыпочках вышел из спальни и отправился поблагодарить хозяина дома за прекрасный вечер. Однако в столовой полковника не было, а остальные члены "клуба Дорнфорда Йейтса" лежали неподвижно -- кто на столе, кто под ним. Только майор Блоксхэм подавал некоторые признаки жизни, однако признаки эти были таковы, что вступить с ним в разговор было бы невозможно. Коммандант попрощался на африкаанс, в ответ на что из майора вырвался новый фонтан. Окинув взглядом комнату, коммандант вдруг заметил какое-то движение под столом. Некто явно пытался привести в чувство Маркизу, хотя коммандант и не понял, почему для этого понадобилось снимать с нее брюки. Приподняв ^край скатерти, коммандант заглянул под стол и встретился с чьим-то взглядом. Увидев это лицо, коммандант внезапно почувствовал себя плохо. "Похоже, я крепко перебрал", -- подумал он и, отпустив скатерть, поспешно вышел из комнаты, на ходу припоминая, что он слышал о симптомах белой горячки. В саду к треску цикад время от времени примешивался звук щелкающих ножниц полковника, однако коммандант не обратил на это внимания. Перед его мысленным взором стояли глаза, уставившиеся на него из-под скатерти. Два маленьких, круглых, блестящих, как бусинки, глаза и противное, отталкивающее лицо. Это было лицо констебля Элса. Но ведь констебль Эле мертв! "Скоро мне уже начнут мерещиться розовые слоны", - - с ужасом подумал коммандант, забираясь в машину. Назад, к себе в санаторий, он ехал крайне осторожно, а добравшись до своего номера, постарался выпить как можно больше этой отвратительной воды, чтобы хорошенько прочистить желудок. Глава десятая Но не только у комманданта Ван Хеердена появилось в тот день ощущение, будто он страдает галлюцинациями. Рвение лейтенанта Веркрампа, ставившего своей целью вырвать из политической жизни с корнем любые подрывные силы, привело к появлению в Пьембурге новой и очень странной вспышки насилия, на этот раз охватившей улицы самого города. Первопричиной этой вспышки и на сей раз стал слишком изощренный способ связи, избранный шефом госбезопасности для сношений с его тайными агентами. Агент 628 461 по четвергам должен был оставлять свои донесения в тайнике, устроенном в птичьем заказнике. Точнее, тайником служил мусорный контейнер, расположенный около вольера для страусов. Со всех точек зрения выбор места был оправдан: выбрасывание чего-либо в контейнер ни у кого не могло вызвать подозрений, а с другой стороны, сотруднику службы безопасности, одетому под бродягу, было бы легко, покопавшись в контейнере, извлечь из него донесение. И вот каждый четверг по утрам агент 628 461 неторопливо прогуливался по птичьему заказнику, покупал брикетик мороженого, съедал содержимое - - якобы наблюдая в это же время за повадками страусов, -заворачивал в оставшуюся липкую серебряную обертку свое донесение и опускал его в контейнер для мусора. А после обеда возле мусорного бака появлялся констебль Ван Руйен, одетый в отрепья и с пустой винной бутылкой в руках. Он внимательнейшим образом обследовал бак, но тот неизменно оказывался пуст. Никому ни разу не пришло в голову, что опущенное в тайник донесение за время между моментом, когда оно было там оставлено, и приходом констебля могло быть извлечено из контейнера кем-то еще. Агент 628 461 не знал, что оставленное им сообщение не обнаружено. А констебль Ван Руйен и не подозревал о существовании агента. Он знал лишь одно: лейтенант Веркрамп приказал ему принести из бака все серебряные обертки от мороженого; но таких оберток в контейнере постоянно не оказывалось. В первый же после отъезда комманданта четверг агент 628 461 зашифровал очень важное сообщение, в котором информировал лейтенанта Веркрампа о том, что ему удалось подговорить всех других подпольщиков хоть один раз сделать что-то вместе -- с тем чтобы всех их можно было бы взять на месте с поличным и потом повесить. Для этого он предложил взорвать плотину Хлуэ, из водохранилища которой снабжались водой сам Пьембург и еще пол-Зулулэнда. Справиться с такой задачей в одиночку было бы не под силу, именно поэтому он и предложил совместные действия. К удивлению агента 628 461, все остальные -- а их было одиннадцать человек -- поддержали его идею. Вернувшись домой, каждый из них тоже составил шифровку для Веркрампа, предупреждая его, чтобы в пятницу ночью он был со своими людьми на плотине. С чувством выполненного долга и в предвкушении того, что наконец-то ему удастся отдохнуть и выспаться, утром в четверг агент 628 461 отправился в птичий заказник, чтобы заложить в тайник свое донесение. Он, однако, не на шутку встревожился, обнаружив, что за ним по пятам следует агент 378 550. Когда же, покупая мороженое, он вдруг увидел, что из кустов на противоположной стороне дороги за ним следит агент 885 974, его тревога переросла в панику. 628 461 съел купленное мороженое возле клетки с удодами, чтобы не привлекать внимания следивших к мусорному баку возле вольера для страусов. Через полчаса он купил вторую порцию мороженого и проглотил ее, с недовольным видом разглядывая павлинов. Еще через час он купил третье эскимо и как бы случайно направился к вольеру со страусами. За его действиями с нарастающим любопытством следили агенты 378 550 и 885 974, а также страусы. 628 461 доел эскимо, бросил обертку от него в мусорный бак и только было собрался уходить, как внезапно осознал, что все его тайные ухищрения были совершенно напрасны. С жадностью, еще более усилившейся от того, что им пришлось прождать целый час, страусы устремились к забору, просунули через него головы на длинных шеях, и одной из птиц удалось вытащить из бака обертку, которая тут же и была проглочена. При виде этого агент 628 461 потерял всякий контроль над собой. - Черт бы их побрал, -- в сердцах выругался он: Вот это да! Эти проклятые твари глотают все подряд! - А что стряслось? - - спросил агент 378 550, ре шивший, что обращаются к нему, и обрадованный возможностью избавиться наконец от роли скрытого наблюдателя. Агент 628 461 внутренне подобрался и с подозрением взглянул на агента 378 550. - Вы сказали: "Вот это да!", -- повторил тот. Агент 628 461 попытался как-то выпутаться из си туации. Я имел в виду, что дошло, -- объяснил он. - До меня дошло. Эти твари глотают что угодно. Не понимаю, -- все еще никак не мог сообра зить, о чем идет речь, агент 378 550. 628 461 старался отыскать какую-нибудь взаимосвязь между всеядностью страусов и его собственной преданностью делу коммунизма во всем мире. - Ну, -- сказал он, -- я подумал о том, что можно заставить их проглотить взрывчатку, а потом выпус тить их на свободу, и они начнут взрываться по всему городу. Гениально. - - 378 550 с восторгом посмотрел на него. -- Просто гениально. Конечно, продолжал рассуждать агент 628 461, сперва надо упаковать взрывчатку во что-нибудь водонепроницаемое. Потом скормить это страусам. И пожалуйста -- готовая мина! 885 974, не желавший оставаться в стороне, пока эти двое тут о чем-то договариваются, выбрался из кустов и тоже присоединился к ним. - Можно использовать презервативы, -- предложил он, когда ему растолковали общий замысел. - Заложить гелигнит в презервативы, концы завязать, вот и будет водонепроницаемо. Через час, сидя в кафе "У Флориана", они уже обсуждали этот план с остальными подпольщиками. Возражал только 745 396 на том основании, что хотя страусы и глотают что угодно, но даже они вряд ли станут клевать презервативы, наполненные взрывчаткой. - Можно сегодня же и попробовать, - - предложил 628 461, которому показалось, что 745 396 пытается вызвать у других сомнения в силе его преданности делу марксизма-ленинизма. Предложение было поставлено на голосование, и единственным, кто высказался против, оказался 745 396. В обед каждый из участников группы лихорадочно составлял донесение Веркрампу, предупреждая лейтенанта о том, что взрыв плотины временно откладывается, но следует ожидать появления взрывающихся страусов. Агента 885 974, которому принадлежала мысль о возможности использования презервативов, отправили на закупку двенадцати дюжин этих изделий. Самых лучших. - Покупайте Crepe de Chine, посоветовал агент 378 550, которому как-то крепко не повезло с другой маркой, -- Они с "гарантией". 885 974 отправился в большую аптеку на Маркет-стрит и попросил у стоявшего за прилавком молодого продавца двенадцать дюжин "Сгере de Chine"-a. - Крепдешина? - удивился продавец, который явно был новичком на этой работе. - - Это вам нужно в магазин тканей. А здесь аптека. У нас его не бывает. 885 974, и без того смущенный тем количеством, которое он собирался купить, при этих словах покраснел до корней волос. - Я знаю, -- пробормотал он в ответ. -- Но вы же понимаете, что мне нужно. В пакетиках, по три штуки. Продавец покачал головой. Крепдешин продают на ярды, -- сказал он. - Впрочем, спрошу, может быть, у нас и есть. И прежде чем агент 885 974 успел остановить его, продавец громко закричал через весь магазин, обращаясь к де вушке, обслуживавшей нескольких покупательниц в противоположном углу зала. Салли, этот джентльмен просит двенадцать дюжин крепдешина. Разве у нас есть такая штука? 885 974 немедленно стал объектом самого пристального внимания двенадцати женщин солидного возраста, которые, в отличие от продавца, сразу же прекрасно поняли, что нужно джентльмену, и на которых огромное впечатление произвело количество запрошенного им товара. - О Господи, да ладно, не надо ничего, -- пробормотал 885 974 и выскочил из аптеки. В конце концов ему все же удалось приобрести желаемое, но только другой марки и после того, как в нескольких аптеках пришлось купить шесть зубных щеток и два тюбика краски для волос. Эта марка лучше, - - объяснил он коллегам, встретившись с ними после обеда возле вольера со страусами. Впервые объединенные совместным замы слом, агенты с увлечением занялись тем, чтобы заставить страуса проглотить взрывчатку, спрятанную в резиновую оболочку. Давайте для начала насыпем в него просто песку, -- предложил агент 628 461. Пожилая леди, кормившая уток на расположенном рядом пруду, отне слась к операции насыпания песка с нескрываемым от вращением. 628 461 дождался, пока женщина ушла, после чего протянул то, что у него получилось, страусу. Птица взяла колбаску в клюв и выплюнула ее. 628 461 ухитрился палкой вытащить свое изделие из вольера. Вторая и третья попытки заставить птицу проглотить полфунта набитой в презерватив земли тоже потерпели неудачу. Тогда 628 461 предложил запрятать взрывчатку в мороженое. Утром оно им вроде бы пришлось по вкусу, - пояснил 628 461, которому уже надоело вытаскивать назад через забор набитые до отказа презервативы. Агент 378 550 купил два мороженых и шоколадку, и они попробовали смазывать приманку снаружи внача ле мороженым, потом шоколадом, а потом тем и другим одновременно. Но тут их занятие было прервано появлением смотрителя заказника, которого привела женщина, кормившая раньше уток. 628 461, только что извлекший из вольера уже восьмой отвергнутый страусами презерватив, поспешно засунул его к себе в карман. Это те, кто кормили страусов всякой дрянью? - спросил смотритель у женщины. Они, они самые, -- подтвердила та с жаром. Смотритель повернулся к агенту 628 461. Эта женщина утверждает, что вы пытались заставить птицу проглотить что-то большое, спрятанное в некоей упаковке. Так это или не так? -- спросил он. Ничего подобного, возмущенно возразил 628461. Пытались, пытались, я видела! - - утверждала женщина. Попрошу вас пройти отсюда, -- сказал смотритель. Когда они выходили из заказника, агент 745 396 напомнил, что он-таки оказался прав. - Я же вам говорил: эти страусы -- не такие идиоты, -- сказал он. Как будто для того, чтобы унизить 628 461 еще сильнее, презерватив, засунутый им в карман, прорвался. Ты же должен был купить Crepe de Chine, -упрекнул он агента 885 974, выгребая из кармана смесь земли, шоколада, мороженого и страусиного помета. - Чего мне теперь делать с этими двенадцатью дюжинами? -- спросил 885 974. И тут агента 378 550 осенило. Воздушная кукуруза и мед, -- внезапно сказал он. Что? -- переспросил 628 461. Надо запрятать взрывчатку в смесь воздушной кукурузы и меда, и я вам гарантирую, что страусы это проглотят. В первом же попавшемся им магазине агент 378 550 купил пакет воздушной кукурузы и баночку меда, затем взял у 885 794 презерватив и отправился в заказник проверять свою идею. Сработало! -- доложил он, вернувшись уже через десять минут. -- Проглотили с ходу! Наполним мы их, поставим взрыватели. А что потом? -- усомнился агент 745 396. Наметим кукурузой дорожку в центр города, - ответил ему 628 461. Группа рассталась -- каждому предстояло пополнить свои запасы взрывчатки, -- а в девять вечера все снова собрались в заказнике. Взаимная подозрительность, столь характерная для первых их встреч, на этот раз уступила место искренней атмосфере товарищества. Тайным агентам Веркрампа начинало нравиться то, чем они занимались. - Если это получится, то в следующий раз можно будет попробовать с зоопарком, предложил 628461. Черта с два стану я кормить львов презервати вами, -- возразил 745 396. Незачем их ничем кормить, сказал 885 974, кото рому не улыбалась перспектива снова закупать мешка ми противозачаточные средства. - - Они и без того произведут впечатление не хуже взрывчатки. Если агенты Веркрампа пребывали в приподнятом настроении, то об их шефе сказать подобное было нельзя. Чем дальше, тем сильнее в нем крепло ощущение, что с его планами по искоренению подрывной коммунистической деятельности что-то пошло не так. Это ощущение переросло почти в уверенность, когда хранитель полицейского арсенала обнаружил исчезновение значительного количества взрывчатки и запалов к ней. Хранитель доложил лейтенанту Веркрампу о том, что ему удалось обнаружить, - - точнее, о том, чего обнаружить именно не удалось. Еще раньше специалисты по взрывным устройствам сообщили лейтенанту, что во всех случаях использовались исключительно взрыватели того типа, который применяет только южноафриканская полиция. Теперь после доклада хранителя арсенала, интуиция Веркрампа, сколь бы слабой она ни была, все же подсказывала лейтенанту, что он, похоже, откусил больше, чем может проглотить. Похожее ощущение испытывали и пять страусов в птичьем заказнике. То, что поначалу представлялось Веркрампу великолепной возможностью реализовать свои амбиции, превращалось в ловушку, из которой не было возможности повернуть назад. Не желали поворачивать назад и страусы. Когда тайные агенты накормили птиц взрывчаткой, а потом выпустили их из вольера, то к собственному ужасу убедились, что страусы не хотят с ними расставаться. По-видимому, птицы считали, что им снова дадут презервативы с воздушной кукурузой, и потому все пять страусов так и топали стадом за агентами, направлявшимися в город. Когда вся компания добралась до начала Маркет-стрит, а страусы так и не отставали, агенты не на шутку запаниковали. Может быть, разбежимся в разные стороны? - предложил 628 461. Пожалуй. А то мы разлетимся в разные стороны, если эти черти от нас не отвяжутся, - - заявил 745 396, которому с самого начала не нравилась вся эта затея -- но особенно сейчас, когда к нему проникся симпатией и привязался страус весом под триста фунтов, не считая взрывчатки, запал которой, как хорошо знал агент, должен был сработать через пятнадцать минут. В следующее же мгновение агенты дружно бросились врассыпную, стремясь избавиться от вероятных последствий собственного эксперимента. Однако страусы, ничуть не обескураженные, без малейших усилий последовали за ними. На ближайшем перекрестке агент 745 396 вскочил на площадку проходящего автобуса, а спустя несколько минут, случайно взглянув в заднее окно, с изумлением увидел силуэт страуса, с легкой небрежностью трусившего в нескольких ярдах позади автобуса. Птица не отстала и еще через несколько кварталов. У первого же светофора, агент 745 396 выскочил из автобуса и рванулся на противоположную сторону улицы, в кинотеатр, где, как извещала афиша, демонстрировался фильм "Бесстрашные орлы". Сеанс окончен, -- сказал ему билетер у входа. Это вам так кажется, - - ответил 745 396, не спуская взгляда со страуса, уставившегося с улицы в стеклянную входную дверь. Разрешите мне воспользоваться вашим туалетом. Вниз по лестнице и налево, -- сказал билетер и вышел на тротуар, чтобы прогнать страуса. 745 396 спустился в туалет, заперся в кабинке и стал ждать, когда раздастся взрыв. Через пять минут в туалет спустился и билетер. Он постучал в дверь кабинки. Это ваш страус? спросил билетер. Агент 745 396 оторвал от рулона туалетную бумагу, чтобы доказать, что использует это место по назначению. Нет, -- как-то неуверенно ответил 745 396. Нельзя оставлять его на улице, -- сказал биле тер, -- он мешает движению. Это уж точно, -- ответил 745 396. Что точно? -- переспросил билетер. Ничего! -- истерически завопил 745 396, дошедший уже до точки. Впрочем, к своему пределу приближался и страус. Последний вопрос. Вы всегда... -- начал было билетер, но закончить он не успел. Наступила какая-то оглушительная тишина, за которой в туалет ворвалась стена пламени и раздался мощнейший взрыв. Фасад кинотеатра обрушился на улицу, свет погас, а агент 745 396 медленно сполз на треснувшую крышку унитаза и привалился к стене. Там его засыпанный штукатуркой труп и обнаружили на следующий день спасатели. Слух о том, что город наводнили стаи взрывающихся страусов, распространился по Пьембургу со скоростью пожара. За ночь разбежались в разные стороны и страусы. Самый трагический инцидент произошел в помещении Общества охраны природы Зулулэн-да, где одна из птиц, доставленная туда активистом общества, взорвалась, когда ее осматривал ветеринар. Мне кажется, у нее что-то с желудком, -- сказал человек, доставивший страуса. Ветеринар послушал через стетоскоп зоб птицы и вынес диагноз. Изжога, -- уверенно произнес он, и безапелляционность сделанного ветеринаром заключения подтвердил последовавший за ним взрыв. В ночное небо взлетели кирпичи, куски штукатурки, ветеринара и любителя птиц. Так перестало существовать здание Общества охраны природы, которое само было историческим памятником, поставленным под охрану городским советом Пьембурга. Под лунным светом курился лишь столб дыма да летали в воздухе несколько больших перьев. Сидя у себя в кабинете, исполняющий обязанности комманданта Веркрамп прислушивался к глухим раскатам взрывов с нарастающим чувством отчаяния. Разрушено уже многое. Вот сейчас, судя по доносившимся до него звукам, к разрушениям добавилась еще и немалая часть городского торгового центра. Можно не сомневаться, что в самом ближайшем будущем окажется разрушенной и его карьера. Чтобы развеять нараставшие у него подозрения, лейтенант снова внимательнейшим образом изучил несколько донесений своих агентов и лишний раз убедился, что, в отличие от усилий агентов, его план дал осечку. Агент 378 550 сообщал, что группа заговорщиков состояла из одиннадцати человек. О том же самом сообщал и агент 885 974. Это подтверждал и агент 628 461. Все донесения не противоречили друг другу -- это-то и вселяло ужас. Каждый из его агентов докладывал о группе, состоявшей из одиннадцати человек. Веркрамп прибавил к одиннадцати по одному, и у него получилось двенадцать. Именно столько агентов участвовало в начатой им операции. Вывод был очевиден, и последствия всего происшедшего тоже казались очевидными. Отчаянно стараясь найти хоть какой-то выход из дурацкой истории, в которую он сам же втянул себя, Веркрамп встал из-за стола и подошел к окну. Тут-то он и увидел крупного страуса, целеустремленно бегущего куда-то по улице. Выругавшись, Веркрамп открыл окно и уставился вслед птице. "Конец", -- злобно проворчал он, и в этот момент полыхнула яркая вспышка, ударная волна выбила окно на следующем этаже, прямо над головой Веркрампа, страуса не стало, а Веркрамп очутился на полу кабинета, явственно ощущая, что у него ум заходит за разум. - Не может быть. Это был не страус, -- бормотал он, с трудом ковыляя назад к окну. Улица была покрыта битым стеклом, посреди проезжей части темнела воронка глубиной фута в два. Вот и все, что осталось от того, что взорвалось -- чем бы оно ни было. Да, в воронке лежала еще пара ног, на каждой из которых, как видел Веркрамп, было по два пальца. Значит, это все-таки был страус. На протяжении последующих двадцати минут лейтенант Веркрамп действовал с непостижимой скоростью. Он сжег все дела, которые позволили бы установить хоть какую-то связь между ним самим и его агентами. Уничтожил все их донесения. Приказал хранителю вставить в дверь полицейского арсенала новый замок. Сделав все это, уехал из полицейского управления на черном "форде" комманданта. Через час, объехав все бары в городе, он наконец наткнулся на двух из своих агентов, которые обмывали в баре отеля "Критерион" успех своей последней операции. - Легавый, - - сказал агент 628 461, когда Веркрамп вошел в бар. -- Разбегаемся. Агент 885 974 допил свою рюмку и пошел к выходу. 628 461 взглядом проследил за ним и сильно удивился, увидев, что Веркрамп вышел следом за 885 974 на улицу. "Наверное, арестовывает", -- подумал агент и заказал себе еще кружку пива. Однако через минуту ему пришлось удивиться еще сильнее: 628 461 внезапно обнаружил, что Веркрамп стоит рядом и пристально смотрит на него сверху вниз. Выходи на улицу, - - бесцеремонно приказал Веркрамп. 628 461 слез со стула, вышел и с еще большим удивлением обнаружил, что его коллега-подпольщик сидит в полицейской машине один и без всякой охраны. Одного из них, как вижу, поймали, - - сказал 628 461 Веркрампу и уселся в машину рядом с 885 974. Одного из них?! -- заорал Веркрамп. -- Он не один из них! Он один из нас! Из нас? - переспросил ничего не понимаю щий 628 461. Я -- агент 885 974. А ты кто? - О Боже, -- только и смог сказать 628 461. Веркрамп сел на место водителя, обернулся и злобно уставился на обоих агентов. Где остальные? -- прошипел он. Кто остальные? Остальные агенты, идиоты! рявкнул Веркрамп. В течение следующих двух часов они объехали все бары и кафе, и по пути Веркрамп метал громы и молнии, доказывая своим агентам, что не годится взрывать общественную собственность, равно как и подрывать страусов в самом центре города. Я вам приказал проникнуть в коммунистическое движение, а вы чем занялись?! -- гремел лейтенант. - Подняли на воздух полгорода. Хорошенькое дельце! Знаете, чем оно может для вас кончиться? Тюремной виселицей в Претории, вот чем. Могли бы предупредить заранее, -- недовольно проговорил агент 628 461. -- В том числе и о том, что можем столкнуться с другими агентами. Лейтенант Веркрамп побагровел. Предупредить?! -- зашумел он снова. -- А здравого смысла у вас что, нет вовсе? Я же не думал, что вы станете выслеживать друг друга! Откуда нам было знать, что мы все - - агенты? -- спросил 885 974. Я думаю, даже такие идиоты, как вы, могли бы отличить хорошего африканера от еврея-коммуниста! 885 974 задумался над этой мыслью. - Если это так просто, -- сказал он наконец, тщательно стараясь придерживаться хоть какой-то логики, я не понимаю, в чем мы виноваты. Евреи-коммунисты должны с первого же взгляда понять, что мы -- хорошие африканеры. Я хочу сказать: какой же смысл посылать хороших африканеров на поиски евреев-коммунистов, если евреи-коммунисты могут с ходу... - Заткнись! - - заорал Веркрамп, уже успевший понять, что эту тему затрагивать не следовало. К полуночи в разных местах города им удалось найти еще семерых агентов, и в полицейской машине стало тесновато. И что нам теперь делать? - - спросил агент 378 550, когда они в пятый раз объехали вокруг парка в поисках трех недостававших агентов. Веркрамп остановил машину. Я вас всех обязан арестовать, -- прорычал он. - Вы все должны пойти под суд за терроризм. Но... Не арестуете, -- перебил его 885 974, успевший поразмышлять над создавшимся положением. Это почему? -- обозлился Веркрамп. Потому что каждый из нас заявит, что это вы приказали нам взорвать и трансформатор, и газораспределительную станцию, и... Ничего подобного! Я вам приказал найти коммунистов! -- рявкнул Веркрамп. А кто нам дал ключи от полицейского арсенала? - спросил 885 974. -- Кто нас снабжал взрывчаткой? - А донесения, которые мы вам посылали? -- добавил 628 461. Веркрамп замолчал, безучастно глядя в ветровое стекло и размышляя о будущем, в конце которого четко просматривалась виселица в центральной тюрьме Претории. Ну хорошо, -- сказал он наконец. -- И чего же вы от меня теперь хотите? Вывезите нас через заставы на дорогах. Довези те до Дурбана, дайте каждому по пятьсот рандов и забудьте о том, что вы нас видели, - - сказал агент 885 974. А что делать с теми тремя, которых мы не наш ли? -- спросил Веркрамп. - Это уж ваша проблема, -- ответил 885 974. - Завтра поищете. Они подъехали к зданию полицейского управления, и Веркрамп зашел взять деньги. Через два часа девять агентов выбрались из его машины в аэропорту Дурбана. Лейтенант Веркрамп посмотрел, как они входят в здание аэропорта, и поехал назад в Пьембург. При въезде в город сержант, дежуривший на заставе, вторично за эту ночь поприветствовал его, пропуская машину, и отметил про себя, что лейтенант выглядел измотанным и больным. В четыре утра Веркрамп уже лежал дома в постели и, глядя в темноту широко раскрытыми глазами, раздумывал о том, как ему найти завтра этих трех агентов. В семь он встал и отправился в кафе "У Флориана". Агент 885 974 на прощание посоветовал ему попробовать поискать там. В одиннадцать машина комманданта снова прошла через контрольно-пропускной пункт при выезде из города по шоссе, ведущему в Дурбан. На этот раз в машине, кроме лейтенанта, сидели еще двое. Когда исполняющий обязанности комманданта возвратился в Пьембург, от одиннадцати из его агентов и след простыл. Двенадцатый, номер 745 396, лежал в городском морге в ожидании, пока труп будет опознан. Коммандант Ван Хеерден спал в эту ночь на курорте гораздо лучше, чем ожидал, -- особенно после того, как накануне ему что-то померещилось. Правда, наутро голова у него немного болела от выпитого вечером, но после весьма плотного завтрака быстро прошла. В дальнем углу "Насосной" две пожилые леди с короткими прическами, как всегда, продолжали свое бесконечное перешептывание. После завтрака коммандант решил пройтись пешочком в Веезен, рассчитывая встретить где-нибудь в городке миссис Хиткоут-Килкуун, которая говорила что-то насчет "завтра", когда он укладывал ее в постель. Он вышел на шоссе и уже тащился по нему в сторону городка, когда внезапно раздавшийся у него за спиной громкий сигнал заставил его отпрыгнуть с дороги. Коммандант яростно оглянулся и увидел старинный "роллс-ройс", за рулем которого сидел майор Блоксхэм. - Вас-то мне и надо! -- прокричал ему майор. - Прыгайте в машину! Коммандант забрался на переднее сиденье и с удовлетворением отметил про себя, что майор выглядел неважно. Честно говоря, я сегодня не в лучшей форме, - ответил майор, когда коммандант поинтересовался, пришел ли он в себя после вчерашнего. -- Не могу не отдать вам должное: вы, буры, умеете пить ликеры. И как только вы добрались вчера до гостиницы?! Услышав такой комплимент, коммандант улыбнулся. Ну, меня двумя стаканами под стол не отправишь, -- скромно сказал он. Кстати, о столах, -- спросил коммандант, когда они уже въезжали в Веезен, - - а как та женщина, в мужском вечернем костюме -- с ней все в порядке? Которая? А, Маркиза! - ответил майор. -Странно, что вы ее запомнили. Она сегодня утром как-то не в себе. Говорит, что чувствует себя нездоровой. Коммандант побелел. Если за словами "чувствует себя нездоровой" стояло что-то серьезное - - а ком-мандант был уверен, что дело обстояло именно так, -то можно было не сомневаться, что Маркиза говорит истинную правду. Сейчас он уже почти не сомневался в том, что Эле под столом ему не почудился. А спустить штаны с лесбиянки -- это проделка из разряда тех, которыми как раз и был известен констебль Эле. Но ведь Эле же мертв?! Коммандант мучился над этой загадкой, пока они не остановились около бара. Клин клином вышибают, -- сказал майор и на правился в бар. Коммандант последовал за ним. Мне джин и мятный леденец, -- заказал майор Блоксхэм. -- А вам, старина, что? Продолжая думать о своем, коммандант механически попросил все то же самое. - Она не рассказывала, что с ней было? -- спросил он. Майор Блоксхэм с любопытством посмотрел на комманданта. - Что, зацепила вас эта штучка, да? -- спросил он наконец. Коммандант жестко глянул на него, и майор немного сменил тон. - - Погодите, припоминаю, она сказала за завтраком что-то странное... Вот, вспомнил. Она сказала: "Чувствую себя так, будто меня затрахали в хвост и в гриву". Да, именно так. Для женщины довольно грубое, на мой взгляд, высказывание. Коммандант не ответил, однако про себя не мог согласиться с последним замечанием. Если под столом был действительно Эле, то женщина наверняка просто говорила правду, а не выражалась, это уж точно. Но так ей, дуре, и надо -- будет знать, как облачаться в мужские костюмы, подумал коммандант. - Кстати, Дафния просила узнать, не хотите ли вы составить нам завтра компанию на охоту? -- спросил майор. Коммандант с трудом оторвался от размышлений об Элсе и лесбиянке, одевающейся под мужчину, и постарался сосредоточиться на охоте. - С удовольствием, -- сказал он, --но мне при дется попросить у кого-нибудь ружье. Мы охотимся на подманку, продолжал майор, прежде чем до него дошло, что коммандант привык охотиться на лис с ружьем. Коммандант тоже не сразу понял, о чем идет речь. На подманку? -- переспросил он, неприязненно глядя на майора. Ружье? -- одновременно спросил тот, уставившись на комманданта с такой же неприязнью. Он быстро огляделся по сторонам -- не прислушивается ли кто-нибудь в баре к их разговору, --а потом наклонился поближе к комманданту. Послушайте, старина, -- сказал он тоном заговорщика, -- мы с вами умные люди, все понимаем, и все такое. Но слушайтесь моего совета -- я бы об этом широко не трепался. Вы понимаете, что я имею в виду. Вы хотите сказать, что полковник Хиткоут-Килкуун... -- неуверенно начал коммандант, которому трудно было представить себе полковника участником такой охоты. Совершенно верно, старина, перебил его майор. -- Полковник относится к таким вещам страшно чувствительно. Ну, меня это ни капельки не удивляет, -- сказал коммандант. Только оставим это между нами, -- проговорил майор. -- Еще по стаканчику? Теперь ваша очередь заказывать. Коммандант попросил еще два джина и мятные леденцы. В ожидании заказанного он подумал о том, что теперь ему понятна роль майора Блоксхэма в семействе Хиткоут-Килкуунов. Последующие слова майора подтвердили его догадку. - До дна, -- предложил майор и поднял свой стакан. Коммандант поставил свой стакан на стойку бара и жестко посмотрел на майора. - Это незаконно, - - сказал он. - - Надеюсь, вы это понимаете. - Что именно, старина? -- спросил майор. Теперь настала очередь комманданта оглядеться вокруг, не прислушивается ли к ним кто-нибудь. - Охота на приманку, -- сказал он наконец. - Правда? Как интересно. Понятия не имел, -- ответил майор. -- Но ведь никакого вреда от этого ни кому нет. Коммандант поерзал на стуле. Ну, это смотря как поглядеть на дело, -- ответил он тихим голосом. Конечно, тому, кто впереди, приходится несладко. И удрать непросто. Но ведь это только дважды в неделю, -- сказал майор. Коммандант Ван Хеерден передернулся от отвращения. - Передайте полковнику мои слова, -- сказал он майору. -- Передайте ему, что это совершенно противозаконно. - Будет сделано, старина, - - ответил майор, - хотя, убейте меня, не понимаю, что здесь такого. Но, конечно, вам как полицейскому лучше знать. Они посидели еще немного молча, допивая свои стаканы. Каждый думал о своем. Вы абсолютно уверены, старина, что это незаконно? -- спросил наконец майор Блоксхэм. -- В этом же нет какой-то особой жестокости или чего-то похожего. И на самом-то деле мы ведь никого не убиваем. Хотел бы верить, что так, черт возьми, -- ответил коммандант, уже всерьез разозлившись. Мы просто выпускаем после завтрака кафра с мешочком анисового семени у пояса, а через час отправляемся за ним в погоню. А зачем анисовое семя? -- спросил коммандант. - Оно дает отчетливый запах, -- объяснил майор. Комманданта Ван Хеердена передернуло. Пяти десятилетние мужчины, переодетые женщинами и гоняющиеся за надушенными кафрами, -- это для него было уже слишком. А что обо всем этом думает миссис Хиткоут-Килкуун? -- с интересом спросил он. Ему было трудно представить себе, чтобы столь элегантная леди одобрительно относилась к подобной охоте. Кто, Дафния? Ей это очень нравится. По-моему, гораздо больше, чем всем другим, -- ответил майор. -- У нее прекрасная посадка, должен вам сказать. Да, я обратил внимание, -- сухо сказал коммандант, который счел совершенно неуместным это замечание о некоторых особенностях тела миссис Хиткоут-Килкуун. -- А во что она одевается? Майор Блоксхэм расхохотался. - О, она принадлежит к старой школе. И не при знает никаких поблажек. Она надевает цилиндр... Цилиндр? Неужели цилиндр? переспросил коммандант. Именно так, старина. И еще плетку. Поверьте мне на слово: спаси Господи того, кто откажется прыгать через забор. Эта женщина покажет такому, где раки зимуют. Очаровательно, -- сказал коммандант, пытаясь представить себе, что значило бы узнать, где раки зимуют, от миссис Хиткоут-Килкуун, одетой только в цилиндр и ни во что больше. Мы можем дать вам хорошую лошадь, -- предложил майор. Коммандант выпрямился на стуле. - Не сомневаюсь, -- непреклонно произнес он, - но не советую вам даже пытаться втянуть меня в подобное дело. Майор Блоксхэм встал со своего места. Что, душа в пятки ушла? -- спросил он мерзким голосом. О моей душе не волнуйтесь, -- ответил коммандант. Ну что ж, поеду домой, -- сказал майор и на правился к двери. Коммандант допил свой стакан и последовал за ним. Когда он выходил, майор уже уса живался в "роллс-ройс". Кстати, просто в порядке интереса, - спро-л коммандант, -- а во что одеваются мужчины в таких... э-э-э... случаях? Майор Блоксхэм грязно ухмыльнулся. - Во что-нибудь розовое, старина, в розовое. Что же еще надеть джентльменам, как не розовое? -- Он отпустил сцепление, и "роллс-ройс" уехал, а коммандант, оставшись один, в очередной раз испытал то чувство разочарования, которое, кажется, взяло за правило приходить к нему всякий раз, как только он начинал подвергать идеалы, существовавшие в его воображении, проверке практикой. Коммандант постоял какое-то время возле бара, а потом неторопливо добрел до площади и остановился, вглядываясь в лицо великой королевы. До него впервые дошло, почему это лицо выражает подмеченное им еще раньше слегка замаскированное отвращение. "Ничего удивительного, -- подумал коммандант, -- невелико удовольствие быть королевой страны гомосексуалистов". Верхняя часть памятника была изгажена голубями, и теперь комманданту виделся в этом особый смысл. Он повернулся и медленно пошел назад в гостиницу на обед. - Противозаконно?! - воскликнул полковник Хиткоут-Килкуун, когда майор передал ему слова комманданта. -- Охота незаконна? В жизни не слышал подобного вздора. Да он просто врет. Не удивлюсь, если окажется, что он боится лошадей. А еще что он сказал? Признался, что охотится на лис, - ответил майор. Полковника Хиткоут-Килкууна прорвало. - Черт побери, я же всегда говорил, что этот тип - негодяй, - - завопил полковник. - Только поду мать: я рисковал почками, отвечая на тосты подобной скотины! Генри, дорогой, не надо так кричать, -- сказал миссис Хиткоут-Килкуун, выходя из соседней комнаты. - У меня от этого просто раскалывается голова. А кроме того, умер Вилли. Вилли умер? -- удивился полковник. -- Вчера он прекрасно себя чувствовал. Подите посмотрите сами, -- грустно произнесла миссис Хиткоут-Килкуун. Мужчины направились в соседнюю комнату. - О Боже, -- сказал полковник, когда они подошли к аквариуму, в котором еще вчера плескалась золотая рыбка. -- Любопытно, что же с ней произошло? Допилась до смерти, наверное, - - попробовал пошутить майор Блоксхэм. Полковник Хиткоут-Килкуун холодно посмотрел на него. Не нахожу в этом ничего смешного, -- сказал он и, прямой как палка, величественно прошествовал к выходу. Майор Блоксхэм потолкался как неприкаянный по дому и в конце концов вышел на окружавшую дом веранду. Там он и наткнулся на Маркизу, которая стояла у перил, вперив взгляд куда-то вдаль. И грешен только человек , а? -- жизнерадостно произнес майор. Маркиза сердито посмотрела на него. Дорогой, вы обладаете удивительным даром говорить правильные вещи в самое неподходящее время, отрезала она и странно, как больная, заковыляла по лужайке прочь от дома. Майор остался в полном недоумении: и что это на нее сегодня нашло? Глава одиннадцатая Пока коммандант Ван Хеерден шел из Веезена к себе в гостиницу, чувство разочарования, ставшее пер вой его реакцией на то, что приоткрыл ему майор Блоксхэм, уступило место подозрениям. Притом сразу нескольким. Оглядываясь на последние дни и недели, коммандант вдруг осознал, что все происшедшее с ним за это время -- повод не столько для разочарований, сколько для серьезного беспокойства. Приглашение погостить в имении "Белые леди" - и тот факт, что его практически тут же отфутболили в эту гостиницу. А как откровенно игнорировали его на протяжении нескольких дней после того, как он все же приехал! Да и вообще все дни, что он находится тут, его не по кидало ощущение, будто он здесь гость нежеланный. Но и это еще не все. Коммандант вдруг увидел вопиющее противоречие между тем, как вели себя в книгах герои Дорнфорда Йейтса, и поведением Хиткоут-Килкуунов и их окружения. Персонажи из "Берри и компания" не напивались до положения риз и не сваливались под стол если, конечно, какой-нибудь мошенник-француз не подмешивал им чего-нибудь в шампанское. Они не приглашали на торжественные обеды лесбиянок-алкоголичек. Герои Йейтса не скакали на лошадях, одетые... Нет, сейчас коммандант припоминал какой-то эпизод, в котором Берри переодевался женщиной. Но как бы там ни было, Берри и компания не путались с констеблем Элсом, это уж точно. Лежа на постели в своей комнате "6 -- Промывка кишок", коммандант снова и снова перебирал в уме все эти подозрения до тех пор, пока его разочарование не сменилось гневом. Я никому не позволю обращаться с собой подобным образом, заводился он, вспоминая о всех оскорблениях, какие ему довелось претерпеть за обедом, особенно от этого толстяка. Вот уж воистину красочная семейка, подумал коммандант. Ничего, вы у меня засверкаете еще ярче! Он встал и посмотрел в помутневшее зеркало на свое отражение. Я - - коммандант Ван Хеерден! - - произнес он вслух, выпятил грудь, как бы самоутверждаясь, и поразился тому внезапному приливу гордости за самого себя, который при этом испытал. Пропасть между тем, чем он был на самом деле, и чем хотел бы быть, на мгновение исчезла, и в этот миг коммандант посмотрел на мир глазами человека, сумевшего добиться успеха в жизни. Только он было задумался, что может дать ему столь новый взгляд на вещи, как раздался стук в дверь. Входите! -- крикнул коммандант. Дверь откры лась, и он с удивлением увидел миссис Хиткоут-Килкуун. Ну что еще? -- машинально произнес он, не в силах сразу переключиться от настроения, вызванного раздраженным честолюбием, на обычную вежливость, которой требовало создавшееся положение. Но взгляд миссис ХиткоутКилкуун выражал лишь покорность. Дорогой, - проговорила она чуть слышно. - Дорогой мой. - Она с кротким выражением лица перевела глаза на свои безукоризненные розовато-лиловые перчатки. - Мне так стыдно. Мне просто ужасно стыдно при одной мысли о том, как плохо мы с вами обошлись. М-да. Ну что ж, -- как-то неуверенно ответствовал коммандант, однако интонация при этом у него была такая, как будто он допрашивал подозреваемого. Миссис Хиткоут-Килкуун опустилась на кровать и понуро сидела, уставившись на кончики своих туфель. Это все моя вина, -- сказала она наконец. -- Я не должна была приглашать вас сюда. -- Она окинула взглядом жуткую комнату, на пребывание в которой комманданта обрекло проявленное ею гостеприимство, и тяжело вздохнула. - - Я должна была понимать, что Генри не будет вести себя прилично. Он, знаете ли, с предубеждением относится ко всем иностранцам. Коммандант и сам уже успел это заметить. По крайней мере, это хоть как-то объясняло присутствие в его окружении такого персонажа, как Маркиза. Француженка-лесбиянка такое сочетание должно было импонировать сложной и противоречивой натуре полковника. И еще этот его отвратительный клуб, -- продол жала миссис Хиткоут-Килкуун. -- Это даже не столько клуб, сколько тайное общество. Я понимаю, вам, конечно, все это должно казаться невинным и безвред ным занятием. Но вам не приходится жить рядом со всем этим изо дня в день. Вы даже представить себе не можете, насколько это все омерзительно. Весь этот маскарад, все это притворство. Один стыд, да и только. Вы хотите сказать, что это все -- ненастоящее? -- спросил коммандант, стараясь понять, что же скрывается за внезапным приступом откровенности миссис Хиткоут-Килкуун. Миссис Хиткоут-Килкуун изумленно посмотрела на него. Не пытайтесь меня уверить, будто им удалось одурачить и вас тоже, -- сказала она. -- Конечно, не настоящее. Неужели вы сами не видите? Никто из нас не является тем, кем он притворяется. Генри никакой не полковник. Малыш - - не майор. Он даже не малыш, если уж на то пошло. А я -- никакая не леди. Каждый из нас играет какую-то роль, мы все -- обманщики, дешевые подделки. -- При этих словах глаза ее наполнились слезами. Но кто же вы тогда? - - вопрос комманданта прозвучал довольно требовательно. Господи, зачем вам это знать? - - простонала миссис Хиткоут-Килкуун. Она сидела на краешке кровати и рыдала. Коммандант подошел к одному из кранов, налил стакан воды и протянул ей. - Выпейте, - - сказал он, подавая стакан, - - это поможет. Миссис Хиткоут-Килкуун сделала глоток и в ужасе уставилась на комманданта. - Неудивительно, что вы страдаете запорами, - сказала она и поставила стакан на прикроватный столик. -- И мы вас заставили жить в этом ужасном месте! Что же вы после всего этого должны о нас думать?! Коммандант, в глубине души соглашаясь с тем, что курорт Веезен оказался далеко не самым приятным местом, решил, однако, воздержаться от высказывания собственного мнения. Для него день и так превратился уже в непрерывную череду признаний и исповедей. Скажите, -- спросил он вместо ответа, -- если полковник -- не полковник, то кто же он на самом деле? Этого я не могу вам сказать, - - проговорила миссис Хиткоут-Килкуун. -- Я дала обещание никому и никогда не рассказывать, что он делал во время войны. Он меня убьет, если решит, будто я вам рассказала. - - Она осуждающе посмотрела на комманданта, - забудьте все, о чем я тут говорила. Я уже и так наболтала слишком много лишнего. Вот как, - заметил коммандаит, делая собственные умозаключения на основании угрозы полковника убить жену, если она проговорится. Чем бы ни занимался Генри Хиткоут-Килкуун во время войны, ясно, что это было нечто совершенно секретное. Миссис Хиткоут-Килкуун решила, что пролитых ею слез и сделанного только что признания более чем достаточно, чтобы как-то компенсировать комманданту неудобства его проживания. Она вытерла глаза и встала. Вы с таким пониманием ко всему относитесь, - прошептала она. Ну, я бы этого не сказал, -- совершенно искренне возразил коммандант. Миссис Хиткоут-Килкуун подошла к зеркалу и стала приводить в порядок тот ущерб, который -- весьма, впрочем, расчетливо -- был причинен ее гриму. - А сейчас, -- заявила она неожиданно весело, что весьма удивило комманданта, -- я отвезу вас на перевал Сани и мы попьем там чаю. Нам обоим не помешает развеяться, а вам бы стоило попробовать и какой-нибудь другой воды. Эта поездка навсегда осталась в памяти комманданта. Великолепная машина бесшумно скользила мимо подножия гор, оставляя позади себя густой шлейф пыли, медленно оседавшей на поля и лачуги кафров, мимо которых они проезжали. И чем дальше они ехали, тем заметнее возвращалось к комманданту его утраченное было добродушие. Вот он сидит в этом прекрасном автомобиле, который когда-то принадлежал генерал-губернатору и в котором, как говорят, даже дважды проехался принц Уэлльский во время его триумфального визита в Южную Африку в 1925 году. А рядом с ним сидит -- ну, если и не леди в полном смысле этого слова, то по крайней мере женщина, обладающая всеми внешними признаками и достоинствами настоящей леди. Во всяком случае, машину она вела превосходно, чем коммандант не мог не восхищаться. Особое впечатление произвело на него ее умение до мига рассчитывать скорость движения. В одном месте машина неслышно подкралась сзади почти вплотную к негритянке, несшей на голове большую корзину. Только тогда миссис Хиткоут-Килкуун нажала на сигнал, и насмерть перепуганная негритянка одним прыжком отскочила в канаву. - Во время войны я была в армии и там научилась водить, -- объяснила миссис Хиткоут-Килкуун в ответ на комплимент комманданта ее шоферскому мастерству. -- Водила тридцатитонный грузовик. -- Она засмеялась при этом воспоминании. -- Вы знаете, все говорят, что война была ужасным временем. Но лично мне она очень понравилась. Никогда в жизни у меня не было больше такого интересного времени. Коммандант в очередной раз удивился странной способности англичан находить радость и удовлетворение в самых, казалось бы, неподходящих для этого явлениях и обстоятельствах. - А... э-э-э... полковник -- ему тоже война понравилась? -- спросил коммандант, которого все сильнее разбирало любопытство, чем же все-таки занимался тот во время войны. Что? Это в подземке-то? Нет, не думаю, -- машинально ответила миссис Хиткоут-Килкуун прежде, чем поняла, что проговорилась. Она съехала на обочину, плавно остановила машину и только тогда повернулась к комманданту. Грязный трюк, -- сказала она. -- Сперва заставить меня разговориться, а затем невзначай спросить, чем Генри занимался во время войны. У полицейского это, наверное, уже профессиональная привычка. Ну что ж, я проговорилась, -- продолжала она, не обращая внимания на возражения комманданта. - Так вот, Генри был охранником в подземке. Во внутреннем круге. Но ради Бога, поклянитесь мне, что вы ни когда не будете об этом говорить. Разумеется, не буду, -- с готовностью ответил коммандант, чье уважение к полковнику неимоверно выросло сейчас, когда он узнал, что тот принадлежал к внутреннему кругу подпольного движения сопротивления. - А майор? Он тоже был с ним? Миссис Хиткоут-Килкуун расхохоталась. - О Господи, нет, конечно, - - проговорила она сквозь смех. -- Он был чем-то вроде бармена в "Савое". А где, вы думаете, он научился делать такие сногсшибательные коктейли?! Коммандант понимающе кивнул. Майор Блоксхэм всегда производил на него впечатление человека, находящегося не в ладах с законом. Но кто же знает -возможно, это впечатление и было неверным. Они доехали до перевала, попили чаю в расположенной там гостинице, а затем отправились назад в Веезен. И лишь на обратном пути, и то только тогда, когда они уже подъезжали к городу, коммандант задал вопрос, неотступно мучавший его весь день. - Вы, случайно, не знаете человека по имени Эле? - спросил он. Миссис Хиткоут-Килкуун отрицательно покачала головой. Нет, не припоминаю такого, -- ответила она. Вы уверены? Совершенно уверена, --- подтвердила она. -- Человека с таким именем я бы запомнила. Да, наверное, -- согласился коммандант, подумав про себя, что такого мерзавца, как Эле, запомнил бы всякий, кому довелось бы с ним столкнуться, и под любым именем. - - Он очень худой, с маленькими глазками, и голова у него сзади заметно приплюснута, как будто ее чем-то ударили. Миссис Хиткоут-Килкуун улыбнулась. Точь-в-точь Харбингер, сказала она. Странно, что вы его вспомнили. Вы - второй, кто меня сегодня о нем спрашивает. А первый раз его кто-то упомянул за обедом, и тогда Маркиза сказала... Она сказала: "О нем могла бы рассказать легенд немало я". Странно, что подобное могут говорить в отношении Харбингера. Мне кажется, он ведь не слишком культурный и воспитанный? - Безусловно, нет, -- с чувством подтвердил ком- мандант, отлично понимая, что могла иметь в виду Маркиза. Генри взял его из веезенской тюрьмы. Вы же знаете этот порядок, когда можно нанять заключенного за несколько центов в день для разной домашней работы. Так с тех пор он у нас и остался, вроде разно рабочего. Но я бы все-таки не сводил с него глаз, -- сказал коммандант. -- Мне кажется, это не тот тип, которому можно позволять оставаться без присмотра. Странно, что у вас сложилось о нем такое мнение, - - повторила миссис Хиткоут-Килкуун. - - Он как-то признался мне, что, прежде чем стал преступником, работал палачом. - Прежде? -- изумленно спросил коммандант, но миссис Хиткоут-Килкуун в этот момент была вся поглощена процедурой въезда в ворота гостиницы и потому не обратила внимания на его вопрос. - Вы ведь присоединитесь завтра к нашей охоте? полувопросительно, полуутвердительно сказала она, когда коммандант уже выходил из машины. -- Я понимаю: после всего, что вам уже пришлось из-за нас испытать, я прошу слишком многого. Но мне бы очень хотелось, чтобы вы приехали. Коммандант глядел на нее и думал, что ответить. Сегодняшняя послеобеденная прогулка доставила ему большое удовольствие, и он не хотел бы обидеть миссис Хиткоут-Килкуун. - А как, на ваш взгляд, мне следует одеться? - осторожно спросил коммандант. Хороший вопрос, ответила миссис Хиткоут-Килкуун. -- Послушайте, а почему бы вам не поехать сейчас со мной, и мы посмотрим, не подойдет ли вам что-нибудь из вещей Генри? Из вещей? - - переспросил коммандант, гадая, какая принадлежность женского туалета может скрываться за этими словами. Из его костюмов для верховой езды, -- сказала миссис Хиткоут-Килкуун. А в чем он ездит? В бриджах, в самых обычных бриджах. В обычных? Конечно. А вы думаете в чем? Он действительно человек со странностями, но голым он не ездит, могу вас уверить. Вы уверены? -- спросил коммандант. Взгляд миссис Хиткоут-Килкуун стал холодно-суровым. - Разумеется, уверена, -- сказала она. -- Ас чего вы вдруг решили, что он ездит голым? -- Да нет, ничего, это я просто так, -- ответил ком-мандант, дав себе слово при первой же возможности как следует поговорить с майором Блоксхэмом. Коммандант снова уселся в машину, и они поехали в имение "Белые леди". - Прекрасно, -- сказала миссис Хиткоут-Килкуун полчаса спустя, когда они уже стояли в гардеробной полковника. -- Они как будто на вас сшиты. Коммандант поглядел на себя в зеркало и должен был согласиться, что бриджи сидели на нем великолепно. Вы даже одеваетесь на одну сторону, -- продол жала миссис Хиткоут-Килкуун, осматривая его взглядом профессионала. На какую сторону? -- коммандант недоуменно огляделся по сторонам и удивился еще больше, когда ответом ему оказалась вспышка хохота. - Ах вы, негодник, - - сказала наконец миссис Хиткоут-Килкуун и, к еще большему изумлению ком- манданта, легко поцеловала его в щеку. В Пьембурге проблема негодников была тоже актуальна и начала уже всерьез волновать лейтенанта Веркрампа. Как выяснилось, благополучная отправка подальше из города одиннадцати оставшихся в живых секретных агентов отнюдь не положила конец его треволнениям. Когда наутро после их отъезда лейтенант пришел на работу, то застал сержанта Брейтенбаха в состоянии необычного для него возбуждения. В хорошенькую историю вы нас втравили, - сказал сержант в ответ на вопрос Веркрампа, поинтересовавшегося, что вывело его подчиненного из себя. Это со страусами, что ли? -- спросил Веркрамп. Нет, не со страусами, -- ответил сержант. -- С полицейскими, которым вы прописали шоковую терапию. Они все чокнулись. Страусы мне тоже показались крепко чокнутыми, -- ответил Веркрамп, который все еще не мог за быть сцену, когда один из страусов взорвался прямо у него перед глазами. - Это что, вы еще не видели наших полицейских, - сказал сержант Брейтенбах и подошел к двери. Констебль Бота, -- крикнул он в коридор. Констебль Бота вошел в кабинет. - Вот, полюбуйтесь, -- мрачно произнес сержант Брейтенбах. - - Вот что натворил ваш курс по выработке отвращения. А ведь он играл в сборной Зулулэнда по регби! Лейтенант Веркрамп почувствовал, что начинает сходить с ума. Взрывающиеся страусы -- это уже было достаточно скверно. Но сейчас, глядя на известного на всю страну игрока сборной, лейтенант почти физически ощутил, что у него в голове что-то "поехало". Знаменитый хукер национальной сборной констебль Бота, почти семи футов роста, жеманясь, вошел в комнату. На нем был желтый парик, губы были густо намазаны помадой. Ах ты, красавчик! - - глупо ухмыляясь, Бота, чем-то напоминающий сверхмодно вырядившегося слона, вразвалочку направился к Веркрампу. Убери руки, негодяй, - - рявкнул сержант. Но лейтенант Веркрамп уже ничего не слышал. В нем снова заговорили какие-то внутренние голоса, и на этот раз остановить их не было никакой возможности. Гла за лейтенанта широко раскрылись, лицо стало при обретать серовато-синий оттенок. Громко вскрикнув, он обмяк в кресле и съехал вниз. Когда приехала "скорая" из больницы в Форт-Рэйпире и его, отчаянно сопротивляющегося, спускали вниз по лестнице, лейтенант продолжал вопить, перемежая крики утверждениями, будто он-то и есть Бог. Сержант Брейтенбах проводил лейтенанта в "скорой" до больницы. Там их, сияя от удовольствия, уже ждала облаченная в белоснежный халат доктор фон Блименстейн. Теперь все будет хорошо. Со мной ты будешь в полной безопасности, -- сказала она и, ловким движением завернув лейтенанту руку за спину, строевым шагом повела в палату. Не повезло бедняге, -- подумал сержант Брейтенбах, с тревогой глядя вслед докторше и по достоинству оценив ее широкие плечи и мощный зад. - Впрочем, он сам на это напрашивался. Вернувшись в полицейское управление, сержант предался тяжким размышлениям о том, что же делать дальше. Перед ним вставала гора проблем. По городу только что прокатилась волна террористических актов. В тюрьме сидели тридцать шесть разгневанных видных граждан. А из пятисот находившихся в его распоряжении полицейских двести десять превратились в гомосексуалистов. Сержант понимал, что при таких обстоятельствах выполнять свои обязанности он не сможет. Через полчаса в полицейские участки всех прилегающих к городу районов ушли срочные телеграммы с просьбой найти комманданта Ван Хеердена. Чтобы чем-то занять две сотни прошедших лечение констеблей, сержант приказал вывести их на плац и заняться с ними строевой подготовкой. Выполнять это приказание он отправил сержанта Де Кока. Но когда сам Брейтенбах некоторое время спустя заглянул на плац посмотреть, как идут занятия, он сразу понял, что его распоряжение оказалось ошибкой. Две сотни полицейских, разбившись на пары и маленькие группки, жеманно фланировали по плацу. - Если не можете заставить их маршировать, так хоть уберите их куда-нибудь с глаз долой, -- приказал Брейтенбах сержанту Де Коку. -- Из-за таких вот сцен и идет дурная слава о южноафриканской полиции. Что ты сделала? воскликнул полковник Хиткоут-Килкуун, когда жена сказала, что пригласила комманданта присоединиться к охоте. -- Пригласила человека, который привык стрелять в лис? И он еще будет охотиться в моих бриджах?! Ну, этого я не потерплю! Ну Генри, Генри, --- пыталась успокоить его же на. Но полковник решительно вышел из комнаты и почти бегом отправился на конюшню, где Харбингер мыл и расчесывал гнедого жеребца. Как Чака? -- спросил его полковник. Как бы в ответ на этот вопрос лошадь, стоявшая в одном из стойл, сильно ударила копытом. Полковник вгляделся в полумрак конюшни и некоторое время пристально рассматривал огромную черную кобылу, беспокойно мечущуюся по стойлу. Оседлай ее, - - приказал полковник и вышел. Легко сказать, подумал Харбингер, не имевший по нятия, как можно хотя бы подступиться к этому зверю, тем более надеть на него седло. Не потребуешь же ты от комманданта, чтобы он сел на Чаку, -- возмутилась миссис Хиткоут-Килкуун, когда полковник сказал ей о своем распоряжении. --: Я вообще не хочу, чтобы тип, который стреляет в лис, садился на какую-нибудь из моих лошадей, -ответил полковник. -- Но если уж он этого так хочет, пусть попробует проехаться на Чаке. Желаю ему удачи. Со стороны конюшни донеслись грохот и ругательства. По-видимому, Харбингер пытался оседлать Чаку и ему приходилось несладко. - Если коммандант погибнет, этот грех падет на твою голову, -- сказала миссис Хиткоут-Килкуун, но на полковника ее слова не произвели никакого впечатления. - Любой, кто стреляет в лис, заслуживает смерти, - только и ответил он. Когда подъехал коммандант Ван Хеерден, первый, кого он увидел, был стоявший на лестнице у входа майор Блоксхэм, одетый в ярко-красный френч. По-моему, вы утверждали, что носите только розовое? - - с ноткой беспокойства в голосе спросил коммандант. Совершенно верно, старина, совершенно верно. Так я и одет, разве вы не видите? -- Майор повернулся и вошел в дом. Коммандант последовал за ним, недоумевая, не начинает ли он сам страдать дальтонизмом. В гостиной толпились люди со стаканами и бокалами в руках, и коммандант с чувством облегчения отметил, что все они были одеты сообразно полу и возрасту. Миссис Хиткоут-Килкуун, в длинной черной юбке, выглядела прекрасно, хотя и казалась слегка бледной. А цвет лица полковника вполне соответство вал цвету его френча. Налить вам зеленого шартреза, -- спросил по лковник, -- или по утрам вы предпочитаете желтый? Коммандант выбрал зеленый. Через какое-то время миссис Хиткоут-Килкуун потихоньку отвела его в уголок. - Генри вбил себе в голову, что вы стреляете лис, - сказала она, -- и он просто бесится из-за этого. Я хочу вас только предупредить, что он дал вам самую жуткую лошадь. - Да я за всю жизнь ни одной живой лисицы не видел, - - честно признался коммандант. - - Интересно, как вам удалось внушить ему эту мысль. - Ну, сейчас это уже неважно. Главное -- она засела у него в голове, и из-за этого вам придется сесть на Чаку. Вы действительно умеете ездить верхом? Я спрашиваю совершенно серьезно. Коммандант Ван Хеерден гордо выпрямился. - О да, -- ответил он. -- Полагаю, что умею. - Надеюсь. Чака - - ужасная лошадь. Грубая и своенравная. Не давайте ей взять над вами верх. Коммандант заверил, что и не собирается этого делать. Через несколько минут все вышли во двор, где уже были наготове гончие. Там же ждала и Чака. Крупная, черная, она стояла несколько поодаль от других лошадей. Ее держал под уздцы человек с маленькими, узко посаженными глазами и практически без лба. Комманданту было бы трудно сказать, кто из этих двоих вызывал у него большую неприязнь. Занятый мыслями о предстоящей охоте, он как-то позабыл о существовании констебля Элса. Безусловно, перспектива даже просто взобраться на такое чудовище, каким казалась Чака, выглядела малопривлекательно. Но, по крайней мере, так можно было избежать дальнейших контактов с Элсом. С быстротой и энергией, крайне удивившими полковника, коммандант бросился к лошади, мгновенно взлетел в седло и теперь с высоты своего положения смотрел на толкотню и суету внизу. Рвались вперед гончие, беспокойно переступали на месте лошади, участники охоты рассаживались по коням. Наконец Эле, сидевший на низкорослой лошаденке, энергично подудел в рог, и охота тронулась с места. Коммандант мягко послал Чаку вперед. Я еду на охоту как настоящий английский джентльмен, с гордостью подумал он и вторично пришпорил коня. После этого никаких мыслей в голове у комманданта уже не оставалось, да и быть не могло. Огромная черная лошадь одним каким-то демоническим прыжком выскочила с хозяйственного двора и влетела в сад. Коммандант, прилагая нечеловеческие усилия, старался удержаться в седле. Куда неслась эта лошадь, было неизвестно, но ясно -- не на охоту. Гончие рванулись в совершенно ином направлении. Под коммандантом же промелькнули искусственные каменные горки сада. Потом перед ним вырос и мгновенно остался где-то внизу скульптурно подстриженный куст. Затем на землю упали не только таблички, расставленные перед розовыми кустами полковника, но и сами розы. Всего этого коммандант уже не видел. Он сознавал только одно, что мчится куда-то довольно высоко над землей и с невероятной скоростью. Впереди были кусты азалии, которыми так гордился полковник Хиткоут-Килкуун, а за ними начинался открытый вельд. Коммандант Ван Хеерден зажмурил глаза. Молиться было уже некогда. В следующую секунду он почувствовал, что лошадь сделала очередной прыжок. Резвый галоп, с места взятый лошадью комманданта, произвел на остальных участников охоты смешанное впечатление. Миссис Хиткоут-Килкуун, в цилиндре, возвышающемся над ее аккуратно завитыми сиренево-седыми локонами, безукоризненно сидя в седле, наблюдала, с чувством одновременно острой неприязни к мужу и восхищения коммандантом, как Ван Хеерден скрылся за азалиями. Кем бы и чем бы он ни был во всем остальном, коммандант явно не принадлежал к числу тех, кто пасует перед заборами. - Видишь теперь, что ты наделал! -- прокричала она полковнику, изумленно взиравшему на оставленное коммандантом опустошение. Миссис Хиткоут-Килкуун развернула свою гнедую кобылу и умчалась к еще большему расстройству полковника вслед за коммандантом, попутно нанеся по пути дополнительный ущерб цветникам и газонам. - По крайней мере, избавились от этого мерзавца, бодро прокомментировал происшедшее майор Блоксхэм. - Проклятый бур! - - воскликнул полковник. - Мало того, что стреляет лис, так он еще перепортил мои лучшие розы. Харбингер, стоявший позади них, снова с удовольствием протрубил в рог. Ему всегда хотелось посмотреть, что будет, если загнать черной лошади в зад кусок прессованного табака. Теперь ему удалось удовлетворить свое любопытство. Любопытство комманданта в отношении верховой охоты тоже было удовлетворено, хотя он и не подозревал о той конкретной причине, что вызвала такую резвость Чаки. Удержавшись в седле после первого прыжка лошади, дальше он старался припомнить, о чем именно предупреждала его миссис Хиткоут-Килкуун. Кажется, она говорила что-то насчет того, чтобы он не давал лошади слишком много воли. Но совет был явно неуместен. Коммандант с радостью бы дал этой лошади полную волю и отпустил ее на все четыре стороны, если бы только не опасался, что при этом она сломает ему шею. Но, похоже, единственный для него шанс уцелеть заключался в том, чтобы усидеть на ней, покуда она не выдохнется. С упорством и стойкостью человека, у которого не осталось никаких иных альтернатив, коммандант сжался в седле и с тревогой наблюдал, как каменная стена впереди становится все ближе и ближе. Стена, построенная явно в расчете на жирафов, была бы не под силу любой лошади. Но когда они коснулись земли на противоположной стороне стены, у комманданта возникло ощущение, что он скачет не на лошади, а на каком-то мифическом существе, изображения которого обычно рисуют на бензоколонках. Теперь перед ними была лишь открытая степь, а на горизонте виднелись очертания леса. Коммандант понимал, что в частом лесу он не усидит ни на какой лошади -- ни на мифической, ни на настоящей. Лучше было рискнуть переломом шеи на открытом месте, чем наверняка остаться без ног после скачки по лесу. Решившись так или иначе положить конец этой гонке, коммандант крепко ухватился за поводья и резко дернул их. Миссис Хиткоут-Килкуун, отчаянно скакавшей позади, коммандант представал сейчас совершенно в новом свете. Теперь он ей казался не просто грубо-привлекательным мужчиной, пришедшим из гущи жизни, -- каким она считала его до сегодняшнего дня, -- но героем ее мечты. Когда-то ей довелось увидеть картину, на которой был изображен Наполеон, пересекающий Альпы на горделиво скачущем коне. И сейчас вид комманданта, с ходу махнувшего верхом через стену, которую никто и никогда даже не пытался перепрыгнуть, напомнил ей чем-то эту картину. Миссис Хиткоут-Килкуун вовсе не хотела лишиться вновь обретенного идола. И потому она с оправданной осторожностью предпочла проехать через ворота. Оказавшись по другую сторону стены, она, однако, с изумлением обнаружила, что и коммандант, и его лошадь исчезли. Она поскакала в сторону леса и через некоторое время к ужасу своему увидела Чаку и ее наездника лежащими без движения на земле. Она подъехала и спешилась. Когда коммандант Ван Хеерден пришел в себя, то увидел, что голова его удобно покоится на смуглых коленях склонившейся над ним миссис Хиткоут-Килкуун. Ее лицо выражало при этом чисто материнское восхищение. - Не двигайтесь, - - предупредила она. Коммандант попробовал пошевелить пальцами ног, чтобы проверить, не сломан ли позвоночник. Пальцы шевелились нормально. Он приподнял ногу и согнул ее в колене. С руками тоже все было в порядке. Кажется, ничего не сломано. Коммандант снова открыл глаза и улыбнулся. Миссис Хиткоут-Килкуун, лицо которой нависало над ним в обрамлении завитых локонов, улыбнулась ему в ответ. Комманданту Ван Хеердену почудилось, что в этом обмене улыбками скрывается признание какой-то глубокой эмоциональной связи, отныне соединившей их, что за ним - - встреча двух сердец, двух людей, совершенно одиноких в этом пустынном вельде. Миссис Хиткоут-Килкуун как будто читала его мысли. Дыра от муравьеда, -- произнесла она с глубоким чувством в голосе. Дыра от муравьеда? - - переспросил коммандант. Дыра от муравьеда, -- ласково повторила миссис Хиткоут-Килкуун. Коммандант пытался сообразить, что может быть общего между его чувствами к ней и дырой от муравьеда. Пожалуй, хорошо было бы забраться с ней вдвоем в какую-нибудь норку -- больше ему ничего не приходило в голову. Он еще раз пробормотал: "Дыра от муравьеда", постаравшись вложить в эти слова как можно больше чувства, и умиротворенно прикрыл глаза. Ее пышные формы образовывали великолепнейшую подушку у него под головой. Коммандант вздохнул и поудобней устроился у нее на коленях. Счастье переполняло его, и это чувство лишь слегка омрачалось при мысли, что придется снова садиться на проклятую лошадь. Он, однако, не собирался торопить наступление этого неизбежного момента. Миссис Хиткоут-Килкуун укрепила его надежды. - Нельзя здесь оставаться, -- сказала она. - - Тут слишком жарко. Коммандант, начавший уже подозревать, что к нему в бриджи забралось какое-то крупное насекомое, не мог не согласиться. Он медленно оторвал голову от ее коленей и встал на ноги. - Давайте уйдем в лес, -- сказала миссис Хиткоут- -Килкуун. -- Вам надо отдохнуть, а я хочу убедиться, что у вас ничего не сломано. Когда коммандант поднялся, он понял, что имела в виду миссис Хиткоут-Килкуун, говоря о дыре от муравьеда. Огромная черная лошадь бездыханно лежала на боку, шея у нее была сломана: одна из передних ног ее угодила в узкую и глубокую, похожую на нору, яму, оставленную кормившимся тут муравьедом. Со вздохом облегчения, что ему больше не придется садиться на эту лошадь и что он-таки доказал свое умение ездить верхом, коммандант позволил проводить себя под сень леса. Впрочем, в проявлении такой заботы не было никакой необходимости. Там, в небольшой лощинке, затененной окружавшими ее деревьями, миссис Хиткоут-Килкуун заставила комманданта снова лечь, чтобы она могла проверить, нет ли у него переломов. - У вас могло быть сотрясение, -- сказала она. Ее опытные пальцы тем временем ловко и быстро расстегивали его куртку. В следующее мгновение коммандант начал думать, что, возможно, она и права. То, что проделывала с ним почтенная английская леди, могло быть только следствием помутнения разума. Когда, встав над ним, она расстегнула пряжку юбки, коммандант понял, что ему предстоит увидеть нечто невероятное. Лучше лежать тихо, пока все не кончится, подумал он и закрыл глаза. В двух милях от этого места гончие напали наконец на след Фокса и азартно кинулись в погоню. Участники охоты неслись теперь напрямую, во весь опор. Время от времени Харбингер дудел в рог. Интересно, что сейчас поделывает этот проклятый бур, -- прокричал майор Блоксхэм. - Думаю, с ним все в порядке, -- прокричал ему в ответ полковник. -- Скорее всего, Дафния за ним присматривает. Тем временем стая гончих, забирая все сильнее влево, постепенно сворачивала к лесу. Еще десять минут спустя вся стая, разгоряченная и увлеченная погоней, влетела под сень деревьев. Здесь запах следа оказался сильнее, чем на открытой' местности, и потому гончие устремились вперед еще быстрее. В полумиле от них ускорил темп и коммандант Ван Хеерден. В отличие от стаи гончих, которая мчалась по следу совершенно бесшумно, коммандант издавал некоторые звуки. Однако при этом он был также всецело поглощен своим занятием, как гончие -- своим. Сидя на нем, миссис Хиткоут-Килкуун, облаченная только в сапоги со шпорами и цилиндр, вскриками подбадривала свою новую лошадку, время от времени огревая ее плеткой. Они были настолько заняты друг другом, что не обращали ни малейшего внимания на нараставший шум и треск, свидетельствовавший о приближении охотников. "Дафния, красавица, дорогая", -- стонал коммандант, не в силах отделаться от впечатления, будто он угодил прямиком в один из романов Дорнфорда Йейтса. Воображение же миссис Хиткоут-Килкуун, обостренное многолетней неудовлетворенностью, осталось прикованным к верховой езде. Вот леди скачет на коне, смотрите все, смотрите все! - - выкрикивала она и вдруг с изумлением обнаружила, что ее приглашение посмотреть принято. Из леса вырвалась стая гончих, и коммандант, который вот-вот должен был кончить уже вторично, вдруг почувствовал, что облизывающий его лицо язык стал какой-то странный. Во всяком случае, судя по его длине и производимому им ощущению, трудно было вообразить, чтобы такой язык мог принадлежать миссис Хиткоут-Килкуун. Коммандант открыл глаза и увидел прямо перед собой морду гончей. Пасть ее была широко раскрыта, язык вывалился наружу, с него отвратительно капала слюна. Коммандант скосил глаза вначале налево, потом направо. Вся лощинка была заполонена собаками. Над его головой колыхался целый лес хвостов, а над этими хвостами возвышалась сидевшая на комманданте миссис Хиткоут-Килкуун, во все стороны лупившая наотмашь своей плеткой. - Джейсон, сидеть! Снарлер, сидеть! Крэйвен, си деть! Ван Хеерден, сидеть! -- выкрикивала она, разда вая удары, и цилиндр у нее на голове часто и энергич но подпрыгивал в такт движениям ее груди. Ничего не соображая, коммандант смотрел снизу на Снарлера, пытаясь выплюнуть изо рта собачью лапу. Ему никогда не приходило в голову, что разгоряченная собака воняет столь омерзительно. Снарлер, привыкший слушаться хозяйку, сел --и тут же вскочил, потому что коммандант, которому грозила смерть от удушья, укусил его. Переведя дыхание, ком-мандант приподнял голову, чтобы оглядеться, но что-то тут же сильно вдавило ее обратно. Он, однако, успел кое-что разглядеть, и увиденное было столь ужасно, что он предпочел бы навсегда остаться под ногами гончих, в грязи и вони, -- только бы его не обнаружили. На краю лощины стояли выехавшие из леса полковник Хиткоут-Килкуун и все другие участники охоты и с изумлением взирали на открывшуюся их глазам сцену. - О Господи, Дафния, чем ты здесь занимаешься?! - услышал коммандант сердитый голос полковника. Миссис Хиткоут-Килкуун повела себя в этих обстоятельствах просто великолепно. Какого черта?! А чем, по-твоему, я тут занимаюсь? -- возмущенно закричала она в ответ. Ее возмущение было более чем оправданно. И все же ком- манданту казалось, что оно могло бы пробудить в полковнике вопросы, которые лучше всего было бы оста вить без ответа. Тем не менее реакция миссис Хиткоут-Килкуун произвела на комманданта большое впечатление. Понятия не имею, -- прокричал со своей стороны полковник, который и на самом деле не мог взять в толк, чем может заниматься посреди этой лощины его совершенно обнаженная жена. Миссис Хиткоут-Килкуун внесла полную ясность. - Посрать села! - - грубо крикнула она. Ее грубость резанула комманданта, но в целом была, по его мнению, более чем уместна. Полковник стушевался и закашлялся от смущения. О Боже, извини, пожалуйста, -- забормотал он, но миссис Хиткоут-Килкуун была преисполнена реши мости воспользоваться обретенным ею преимуществом. Ну-ка вы, все, живо, поворачивайте и мотайте отсюда ко всем чертям, - - продолжала шуметь она. Ее слова возымели немедленное действие. Охотники развернули лошадей и ускакали туда, откуда появились. Вслед за ними отхлынула и стая гончих. Коммандант лежал, абсолютно голый, весь покрытый грязны ми следами собачьих лап, и смотрел снизу вверх на леди, ниспосланную ему судьбой. Медленно и неохотно что делало комманданту честь миссис Хиткоут-Килкуун оторвалась от него и встала. Ван Хеерден, у которого замирал дух и от восхищения перед ней, и от страха за ее дальнейшую судьбу, тоже с трудом поднялся на ноги и начал искать свои бриджи. Вот теперь он понял, что такое британское хладнокровие и самообладание. А у меня верхняя губа одеревенела, - - сказал коммандант, все еще страдая от когтей наступившего на него Снарлера. Похоже, это единственное, что способно у тебя деревенеть, - - честно ответила миссис Хиткоут-Кил куун. Сидевший в кустах на краю лощины Харбингер тихонько захихикал. Он никогда не стремился выдавать себя за джентльмена. И кроме того, ему давно уже хотелось как-нибудь увидеть жену полковника голой. Глава двенадцатая Пока они одевались, настроение у комманданта Ван Хеердена и миссис Хиткоут-Килкуун, как обычно бывает после близости, сменилось в худшую сторону. Приятно для разнообразия натолкнуться на настоящего мужчину, -- проговорила она. - Ты себе не представляешь, каким занудой может быть Генри. Ну почему же не представляю, -- ответил ком- мандант, которому на всю жизнь запомнилась не давняя бешеная скачка. Кроме того, комманданту не очень улыбалась перспектива через какое-то короткое время снова оказаться в одной компании с полковником практически сразу же после столь близкого - или, как деликатно подумал про себя коммандант, те лесного -- знакомства с его женой. Пожалуй, я прогуляюсь отсюда пешком прямо назад к себе в гостиницу, - - сказал он. Но миссис Хиткоут-Килкуун не желала и слышать об этом. - Я пришлю за тобой Малыша на "лендровере", - заявила она. -- После падения тебе нельзя столько ходить. Да еще по такой жаре. -- И прежде чем коммандант смог что-то возразить, она уже вышла из леса, села на лошадь и ускакала. Коммандант Ван Хеерден уселся на бревно и стал заново припоминать только что пережитый им романтический эпизод. Вот именно что пережитый, - - произнес он вслух и с ужасом услышал, как кусты позади него раздвинулись и какой-то голос сказал: - Славненькая штучка, а? Коммандант узнал этот голос. Он резко обернулся и увидел Элса, который, ухмыляясь, в упор смотрел на него. - Какого черта ты тут делаешь? -- спросил ком- мандант. -- Я думал, что ты умер. Кто умер? Я?! Никогда, - - ответил Эле. Он прав, подумал коммандант. Такие, как Эле, не умирают. Они вечны, как первородный грех. - - Хорошо позабавились с женушкой полковника? -- продолжал Эле с фамильярностью, очень досаждавшей комманданту. Не твое дело, как я провожу свое свободное время, -- резко ответил Ван Хеерден. Конечно. Это дело полковника, жизнерадостно согласился Эле. -- Думаю, ему будет интересно узнать... Неважно, что ему будет интересно, -- поспешно перебил коммандант. - - Мне интересно узнать, как получилось, что ты не умер в пьембургской тюрьме вместе с губернатором и капелланом? Произошла ошибка, - ответил Эле. - Меня перепутали с одним из заключенных. - Понятно, -- заметил коммандант. Эле сменил тему разговора. Я подумываю, не вернуться ли мне назад в полицию, - - сказал он. - - Надоело быть Харбингером. О чем подумываешь? -- удивился коммандант. Он попробовал было рассмеяться, но смех вышел какой-то неуверенный. Хочу снова быть полицейским. Шутишь, -- ответил коммандант. Нет, не шучу. Мне пора уже думать о пенсии. И кроме того, мне еще причитается награда за поимку мисс Хейзелстоун. Коммандант припомнил, какая награда была за это обещана, и задумался, что же ответить Элсу. - Ты умер без завещания, -- сказал он наконец. - Неправда, -- возразил Эле. -- Я умер в Пьембурге. Коммандант тяжело вздохнул. Он уже успел позабыть, как трудно бывало заставить констебля Элса согласиться с очевиднейшими фактами и элементарными требованиями закона. - Я хочу сказать, что ты умер, не оставив после себя завещания, - объяснил коммандант. На Элса эти слова не произвели впечатления, и он лишь с интересом разглядывал комманданта. А вы оставили завещание? спросил Эле, угрожающе вертя в руках рог. Впечатление было такое, будто он собирался в него затрубить. Не вижу связи. -- сказал коммандант. Связь в том, что полковник имеет законное право убить вас за то, что вы трахнули его жену, - ответил Эле. - - И стоит мне потрубить в рог и по звать его сюда, и он это тотчас сделает. Комманданту ничего не оставалось, как признать, что на этот раз Эле прав. Южноафриканские законы не предусматривали наказания мужей, когда те убивали любовников своих жен. За время службы в полиции комманданту много раз приходилось успокаивать мужчин, опасавшихся, что их может постигнуть подобная судьба. Эле поднял рог и поднес его ко рту. Коммандант решился. - Хорошо, -- сказал он, -- чего ты хочешь? - Я сказал, - ответил Эле. Вернуться на прежнюю работу. Коммандант задумался, как бы увильнуть от каких-либо определенных обещаний, но в этот момент послышался шум подъезжавшего "лендровера", и это решило исход спора. Хорошо, посмотрю, что я смогу сделать, -- сказал коммандант. - - Но один Бог знает, как я сумею объяснить, что черный заключенный и белый констебль -- это на самом деле одно и то же лицо. Бог не выдаст, свинья не съест, -- заметил Эле, воспользовавшись выражением, которое он позаимствовал у майора Блоксхэма. - Слышал, вы попали в небольшую переделку, старина, - сказал майор, останавливая "лендровер" возле погибшей Чаки. Я всегда говорил, что когда-нибудь эта черная дрянь кого-нибудь убьет. Коммандант уселся в машину рядом с майором и выразил свое согласие с этой мыслью. Впрочем, в отличие от майора, под черной дрянью он подразумевал вовсе не лошадь. Констебль Эле, устроившийся на заднем сиденье, счастливо улыбался. Он уже предвкушал тот момент, когда снова сможет на совершенно законных основаниях убивать кафров. На крыльце у дома их поджидали полковник и миссис Хиткоут-Килкуун. Их поведение снова поразило комманданта. Женщина, с которой он всего час назад испытал трогательную близость, сейчас держалась надменно, холодно и отчужденно. А ее муж, проявлял признаки крайнего смущения, явно неподобающего его нынешней роли. - Я искренне, искренне сожалею, -- бормотал он