-- Вы правы. Незачем, -- искренне согласился Баггиш. Миссис Де Фракас посмотрела на него с нескрываемым интересом. -- И еще! Вы, как мусульманин, убив меня, сделаете мне настоящее одолжение. Ведь смерть в сражении есть самый верный путь к спасению, ибо так сказал Пророк. Я хоть и не сражалась в прямом смысле слова, но думаю, погибнуть от руки убийцы в принципе то же самое. -- Мы не убийцы! -- возмутился Баггиш. -- Мы боремся за свободу против мирового империализма! -- Что только подтверждает мое предположение, -- невозмутимо продолжала миссис Де Фракас. -- Вы боретесь против империализма, а я сама и есть продукт этого империализма. Значит, если убьете меня, то я в соответствии с вашей философией отправлюсь прямехонько в рай. -- Философствовать нам некогда, -- перебил ее Чинанда. -- И вообще, что ты, старая дура, знаешь о страданиях пролетариата? Миссис Де Фракас осмотрела его с ног до головы. -- Судя по покрою вашего модного пиджачка, намного больше вас. Вы, конечно, не знаете, что я несколько лет подряд работала в детской больнице в трущобах Калькутты и, поверьте, видела нищету. А вам приходилось хоть раз по-настоящему работать? Чинанда пропустил вопрос мимо ушей. -- А что ты сделала, чтоб этой нищеты не стало?! -- выкрикнул он, почти вплотную приблизив свое лицо к лицу миссис Де Фракас. -- Ходила в госпиталь для очистки совести, а потом возвращалась домой и жила в роскоши. -- Да, я имела возможность полноценно питаться три раза в день, и вы это называете роскошью? Но вот кататься в такой дорогой машине, как у вас, я никогда не могла, -- отпарировала пожилая дама. -- Кстати, насчет очистки совести: если детей помыть, они, возможно, успокоятся, но нужна вода. Террорист посмотрел на малышей и решил согласиться. Вид у них был далеко не самый лучший. -- Ладно, принесу воду сюда, и пусть моются, сколько влезет, -- велел Чинанда и отправился на кухню. Там, в темноте, он отыскал под раковиной пластмассовое ведро, налил воды, прихватил кусок мыла и отнес все в подвал. Миссис Де Фракас взглянула в ведро. На ее лице изобразилось недоумение. -- Я же сказала, что хочу помыть их, а не убить. -- Убить? О чем это ты? -- Полюбуйтесь сами, -- предложила старушка. Террористы тоже заглянули в ведро и отпрянули. Там находилась странная жидкость темно-синего цвета. -- Они хотят отравить нас!!! -- в панике закричал Баггиш и бросился вон из подвала, чтоб высказать властям все, что он о них думает. Трубку поднял инспектор Флинт. -- Отравить вас? Подсыпали что-то в водопровод? Ничего подобного, честное слово. -- Тогда почему вода синяя? -- Понятия не имею. А вы уверены, что синяя? -- Естественно, мать твою... -- возмущенно заорал Баггиш. -- Поворачиваешь кран, течет синяя вода. Думаешь, мы тут все с ума посходили? Флинт подавил желание ответить честно, чтобы не пострадали заложники. -- Какая разница, что я думаю? -- ответил он. -- Еще раз повторяю: в водопровод мы ничего не сыпали. -- Врешь, свинья!!! -- взорвался Баггиш. -- Сначала хотел подловить нас на изнасиловании Гудрун, а теперь травишь всякой дрянью! Больше ждать не будем! Или через час даете чистую воду и отпускаете Гудрун, или мы убиваем бабку! -- Он бросил трубку. У инспектора Флинта отвисла челюсть. -- Изнасиловании Гудрун? Он что, обалдел? К этой суке подойти-то страшно, не то что... И как я могу находиться в двух местах одновременно? Еще вода синяя откуда-то взялась. -- Может, они наркоты наглотались? -- предположил сержант. -- Плюс стрессовая ситуация, вот и ловят теперь глюки. -- При чем здесь стресс! -- рявкнул Флинт на него. -- И какого черта вы ухмыляетесь?! -- Они теперь в ванной кувыркаются, сэр. Уилтова идея! Каков прохвост, а? -- Если трахаешься в ванной, то вся вода в доме становится синей? Так, что ли, по-вашему? Бред! -- отмахнулся Флинт. Он откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. В голове кружилась куча мыслей, но все на одну тему: Уилт террорист, он рехнулся, он рехнувшийся террорист, он одержимый, с ним сам черт ногу сломает... И лишь в одном Флинт был уверен; больше всего он желает, чтобы этот Уилт оказался за тысячу километров отсюда и никогда бы не возвращался. Наконец он поднялся с кресла. -- Значит, так. Вертолет вызовите снова. И на этот раз, чтоб без выкрутасов. Прожекторы не гасить. Пусть они забросят телефон через балконное окно. Принимая во внимание то, что они уже здесь натворили, это будет совсем нелегко. Передайте пилоту, пусть хоть крышу снесет, но связь с комнатой наверху должна быть. Причем быстро. Только так мы узнаем, что замыслил этот Уилт. -- Это точно, -- согласился майор и принялся отдавать распоряжения. -- Сэр, он теперь, похоже, в политику играет, -- доложил оператор ППУ. -- Такой радикал, Марксу делать нечего! Хотите послушать? -- Ну ладно, давай послушаем, -- уныло согласился Флинт. Оператор включил звук. Сквозь треск динамиков было слышно, как лихо распинается Уилт: -- Необходимо провести полное уничтожение мировой системы капитализма. Нужно безжалостно уничтожать остатки правящего класса и воспитывать пролетарское сознание в рабочей среде. Эту задачу можно выполнить, лишь обнажая фашистскую сущность псевдодемократии и посредством террора в отношении полиции и люмпенизированных слуг мирового капитала. Только демонстрация коренных противоречий между... -- По книжке, что ли, читает, гад? -- предположил Флинт и оказался прав. -- Ну прямо как будто Мао Цзэ-дун завелся в мансарде... Отнесите-ка эти кассеты нашим идиотам. Может, хоть они объяснят, что такое "люмпенизированные слуги". -- Вертолет уже вылетел, -- сообщил майор. -- К полевому телефону прикреплена миниатюрная телекамера. Если все пройдет нормально, скоро увидим, что там творится. -- Очень мне это надо, -- проворчал Флинт. Он поспешно спустился в подвал и заперся там в туалете, от греха подальше. Минут через пять появился вертолет. Он покружил над садом и на мгновение завис над домом Уилта. Телефон раскачали на проводе и забросили в окошко мансарды. Затем вертолет полетел дальше, и за ним потянулся длинный телефонный провод, словно паутина гигантского паука. Флинт вылез из туалета, и тут позвонил Чинанда. -- Хочет узнать, почему вода до сих пор грязная, -- сказал оператор. Флинт сел рядом, вздохнул и взял трубку. -- Послушайте, Мигель, -- начал он, подражая дружескому тону Мистерсона, -- вы можете не верить, но... Мощный поток брани подтвердил, что террорист действительно им не верит. -- Я все понял, -- сказал Флинт, когда у Чинанды иссяк запас всевозможных эпитетов. -- И тем не менее знайте: наверху нет наших людей, и в воду мы ничего не подсыпали. -- Тогда зачем возите им оружие на вертолете? -- Это было не оружие. Всего-навсего телефон, чтоб переговариваться с ними... Что ж, может, и неправдоподобно... Согласен с вами... Нет, нет, это не мы... Если кто-нибудь... -- Свалите все на Народную Альтернативную Армию, -- подсказал сержант. -- Это все НАА, -- повторил за ним Флинт. -- Мигель, наверное, это они подсыпали что-то в воду... Что?.. Вам не нравится, когда вас называют Мигель? А я не люблю, когда меня называют свиным рылом... Да, я понял. Можете не повторять... Если вы отключитесь, я поговорю с ублюдками сверху. -- Флинт бросил трубку. -- Теперь соедините меня с мансардой, быстро, быстро!!! Дорога каждая минута! Внезапное появление вертолета в тот момент, когда Уилт переключился с секса на политику, расстроило все его планы. Измотав свою жертву физически, Уилт окончательно сбил ее с толку, используя самые воинственные цитаты бесноватого Билджера. Это было не так уж трудно, тем более что Уилт и сам не раз размышлял над несправедливыми условиями человеческого существования. Общение с 4-й группой штукатуров позволило понять, что он принадлежит к относительно привилегированной части общества. Хоть штукатуры и зарабатывали больше него, а печатники вообще были крезами, неизменным оставалось одно: Уилт родился и живет в богатой стране, с благоприятным климатом и сетью эффективных общественных институтов, создававшихся в течение многих веков. К тому же еще и в промышленно развитом обществе. А большая часть человечества тем временем пребывает в крайней нищете, умирает от вполне излечимых болезней, которые просто никто не лечит, становится жертвами правителей-деспотов, живет в постоянном страхе и под угрозой голодной смерти. Попытки ликвидировать такое неравенство Уилт приветствовал. Пусть Евино Содействие Развитию Африканского Континента всего лишь бесплодная затея, но ведь идея сама по себе неплохая, и главное -- от всей души. А терроризировать невинных людей, убивать мужчин, женщин и детей, во-первых, бесполезно; во-вторых, просто вандализм. А какая разница между этими террористами и их жертвами? Одна-единственная. У Чинанды и Гудрун Шауц были состоятельные родители. Отец Баггиша держал магазин в Бейруте, его тоже бедняком не назовешь. Не отчаяние и не бедность вынудили этих доморощенных палачей убивать. Насколько Уилт знал, в основе их кровожадного фанатизма никакой особой цели не было. Они не пытались выдворить англичан из Ольстера, убрать израильтян с Голанских высот или ликвидировать турков на Кипре. Обычное политическое позерство. Их враг -- сама жизнь. Они убийцы по собственному желанию, психопаты, маскирующиеся какими-то утопическими идеями. Их сила -- это железный кулак, это возможность держать всех в страхе, причинять боль и страдания. Их сила даже в готовности умереть -- какая-то болезненно инфантильная форма мазохизма, комплекс вины, правда, не за свои кровавые злодеяния, а за то, что вообще родились. Кроме того, там безусловно существовали и другие мотивы, связанные либо с родителями, либо с теми временами, когда будущих террористов приучали пользоваться горшком. А впрочем, чего тут долго разбираться? И так ясно, что в них уже достаточно того политического остервенения, которое вдохновило Гитлера построить Освенцим, заставило его наложить на себя руки и вынудило камбоджийцев перебить миллион своих соотечественников. А такие рассчитывать на самочувствие не имеют права. Уилту же надо спасать детей -- лучшее оружие тут сообразительность. Пытаясь отвлечь внимание Гудрун Шауц, сбить ее с толку, Уилт вовсю развил теорию Маркузе, пока вертолет своим появлением не прервал этот поток красноречия. Когда через окно влетел телефон, упакованный в деревянный ящик, Уилт распластался на полу в кухне. -- Быстро в ванную!!! -- крикнул он, уверенный, что в комнату забросили какую-нибудь бомбу со слезоточивым газом. Гудрун Шауц была уже там. Уилт приполз туда вслед за ней. -- Они знают, что мы здесь, -- зашептала она. -- Знают, что я здесь, -- поправил Уилт, мысленно поблагодарив полицию. Они, сами того не желая, доказали мисс Шауц, что охотятся за Уилтом. -- Сами подумайте, ну зачем вы им нужны? -- Но они заперли меня в ванной. Если я была им не нужна, то зачем они это сделали? -- А если б вы были им нужны, зачем вас тогда запирать? Вас бы, наоборот, вытащили на свет Божий. -- Он замолк и сурово посмотрел на мисс Шауц. Было почти темно, свет от прожекторов освещал только потолок. -- Но вот как они меня вычислили? Непонятно... Кто же им рассказал? Гудрун Шауц терялась в догадках. Она с опаской оглянулась, потом не выдержала: -- А почему вы смотрите на меня? Я вообще не знаю, о чем идет речь. -- Ой ли? -- отозвался Уилт. Сейчас самое время приступать к широкомасштабному запудриванию мозгов, решил он. -- Это вы сейчас так говорите. Между прочим, все было хорошо до вашего приезда, все шло по плану. Потом вдруг заявились эти израильтяне, и тут вышел полный капут! Королеву убить не удалось, бомба с нервно-паралитическим газом не взорвалась, убрать сразу всех псевдодемократов из палаты общин тоже не удалось... Телефонный звонок прервал этот бред. Уилт с облегчением вздохнул. Гудрун Шауц тоже. Она вдруг почувствовала: легкая паранойя, что всегда была свойственна ее поведению, с каждым движением Уилта приобретает новые формы. -- Я отвечу, -- сказала она, но Уилт остановил ее свирепым взглядом. -- Доносчица! -- прорычал он. -- Вы и так уже дров наломали. Сидите здесь, это ваш последний шанс. Оставшись в одиночестве, Гудрун Шауц попыталась постичь странную логику Уилта, а Уилт подполз к коробке и достал телефон. -- Эй, ти, фашистский свинья!!! -- завопил он, прежде чем Флинт успел раскрыть рот. -- Не думай, что тебе удаваться склонить Народный Альтернативний Армий на переговор. Мы требовать... -- Заткнись, Уилт, -- оборвал его Флинт. Уилт заткнулся. "Значит, эти гады в курсе, и Флинт в том числе, -- подумал он. -- Это, в принципе, даже здорово, только вот за спиной стоит эта кровожадная террористка". -- Короче, хватит блефовать. Слушай внимательно. Хочешь снова увидеть своих дочек живыми-здоровыми, заканчивай травить своих сообщников на первом этаже. -- Чего делать? -- Уилт тут же заговорил нормальным голосом. -- Ты же слышал. Насыпал отравы в водопровод, теперь очищай, как хочешь. -- Какой отравы? -- начал Уилт, но вспомнил, что не может открыто разговаривать в обществе Гудрун Шауц. -- Да, в водопровод, -- сказал Флинт. -- Эти снизу назначили время, к которому ты должен очистить водопровод. Время истекает через полчаса. Ты понял? Уилт немного помолчал, соображая что к чему. Наверное, в сумке, которую он утопил в баке, была какая-то гадость. "Может, террористы запаслись цианистым калием на всякий пожарный, -- мелькнула у него мысль. -- Надо будет выловить эту сумку из бака, -- решил он, -- а сейчас необходимо валять дурака дальше". -- Ми так не договариваться! -- опять завопил Уилт. -- Если наш требований не вы-полняйт в восемь часофф, мы убивать заложница! На том конце провода послышался хохот. -- А ну, Уилт, еще чего-нибудь отмочи! Как же ты ее убивать собрался? Разве что затрахаешь до смерти? Флинт чуть подождал, пока Уилт проглотит информацию, а потом продолжил: -- Мы весь твой бред записали на пленку! Представляешь, как здорово будет звучать в суде? -- А черт! -- сказал Уилт уже без акцента. -- А миссис Уилт была просто в восторге! Да, да, ты не ослышался. А теперь скажи: будешь чистить водопровод или хочешь, чтоб эту воду дали твоим детям? -- Хорошо, я согласный. Пусть на взлетный полоса ждет самолет, а ми тут ждем машина, который отвезет нас в аеропорт. Должен быть айн шофер и никаких шуточки, а то женщин погибать вместе со мной. Это есть понятна? -- Нет... -- Флинт даже пришел в легкое замешательство, но Уилт уже повесил трубку. Он сидел на полу и пытался найти выход из положения. К баку с водой и подойти-то нельзя, пока Гудрун Шауц здесь. Значит, надо блефовать по-прежнему. Уилт пошел на кухню и обнаружил мисс Шауц застывшей в нерешительности у двери в ванную. -- Теперь вы все знаете, -- сказал он. Гудрун Шауц ничего не понимала. -- Почему вы сказали им, что убьете меня? -- спросила она. -- А вы-то сами как думаете? -- спросил Уилт в ответ, набираясь храбрости, чтобы двинуться на нее с видом, близким к угрожающему. -- Потому что вы доносчица! Если бы не вы... Для Гудрун Шауц этого хватило. Она забежала в ванную, хлопнула дверью и заперлась изнутри. Мужик просто сошел с ума, думала она, и все вокруг тоже сошло с ума. Куда ни кинься -- сплошной абсурд. Одно с другим никак не стыкуется, а результат -- в голове сплошная каша нелепых мыслей и впечатлений. Она села на унитаз и стала соображать, как быть дальше. Если этот странный тип действительно собирался убить королеву и за ним охотится полиция, а это, судя по всему, так и есть, хотя логики здесь никакой, то оказаться в роли его заложницы не так уж плохо. Английские полицейские, конечно, не дураки, но вполне, может быть, освободят без лишних вопросов. Пожалуй, это единственный шанс. Из-за двери доносилось озабоченное бормотание Уилта. Он снова прикручивал провод к дверной ручке. Потом Уилт залез под крышу, пробрался к баку и по самый локоть засунул руку в воду. Когда он наконец нащупал и вытащил сумку, рука его была вся синяя. Уилт бросил сумку на пол и стал в ней рыться. На самом дне оказалась пишущая машинка и большая штемпельная подушечка с резиновым штемпелем. Ядом здесь и не пахло. Вода несомненно потемнела от штемпельной краски и красящей ленты в машинке. Он спустился на кухню и открыл кран. -- Не удивительно, что эти подонки так перепугались, -- пробормотал Уилт и, не закрывая кран, полез обратно наверх. Там он с трудом протиснулся за бак и спрятал сумку за теплоизоляцию из стекловаты. К тому времени наступил рассвет, и свет прожекторов растворился в первых лучах утреннего солнца. Уилт слез с чердака, отправился в большую комнату, прилег на диван и погрузился в размышления. 18 Итак, начался второй день осады на Веллингтон-роуд. Взошло солнце, погасли прожектора. Уилт сонно клевал носом, забившись в уголок мансарды. Гудрун Шауц устроилась в ванной, миссис Де Фракас дремала в подвале, а близняшки, сбившись в тесную кучку, сопели под кучей мешков, в которых Ева когда-то хранила "органически выращенную" картошку. Террористы и те немного соснули. На узле связи майор улегся на раскладушке. Во сне он похрапывал и подергивался, словно гончая, которой снится завтрашняя охота. Антитеррористы устроились кто где. Сержант-оператор свернулся калачиком на диване, а инспектор Флинт оккупировал личную спальню миссис Де Фракас. Но среди этого сонного царства всевозможные датчики постоянно собирали информацию, она записывалась на пленку, обрабатывалась компьютером и поступала военным психоаналитикам. Полевой телефон, своего рода электронный троянский конь, прислушивался к дыханию Уилта, стеклянный глаз телеобъектива фиксировал каждое его движение. Не спала одна только Ева. Она лежала на нарах в полицейской кутузке, уставившись на тусклую лампочку, и требовала позвать своего адвоката. Дежурный сержант просто не знал, что делать. Он не мог не выполнить подобное требование. Тем более миссис Уилт не преступница и, насколько известно, нет никаких законных оснований держать ее за решеткой. Даже отъявленным злодеям разрешено приглашать своих адвокатов. И после нескольких тщетных попыток дозвониться Флинту, сержант наконец сдался. -- Можете позвонить отсюда, -- сказал он и вежливо удалился из кабинета. Пусть звонит, сколько влезет. А Флинту так или иначе придется смириться. Подставлять шею сержант не собирался. Ева сделала превеликое множество звонков. Мэвис Моттрэм вскочила в четыре утра от звонка Евы и с облегчением узнала, что та не позвонила ей накануне по причине незаконного заключения под стражу. -- Никогда не встречала такого безобразия. Бедняжка! Держись там, мы тебя освободим в два счета, -- пообещала Мэвис, быстро растолкала сонного Патрика и потребовала связаться с шефом городской полиции, с местным членом палаты общин и друзьями из Би-би-си. -- Эти друзья пошлют меня подальше в полпятого утра. -- Ерунда! -- отмахнулась Мэвис. -- У них как раз будет полно времени подготовить материал к утреннему выпуску. Семейство Брэйнтри было также поднято с постели. Им Ева поведала ужасную историю о том, как на нее напала полиция, и спросила, кто из знакомых может помочь. Питер Брейнтри позвонил секретарю Лиги защиты гражданских свобод, а заодно и в редакции всех крупных газет. Ева продолжала названивать. Адвоката Уилта, мистера Госдайка, она тоже вытащила из постели, и тот пообещал, что немедленно приедет в полицию. -- Главное, молчите, -- предупредил он, твердо уверенный, что миссис Уилт совершила преступление. Ева его не послушалась и стала звонить дальше. В результате она переговорила с Наями, ректором Гуманитеха, всеми, кого еще смогла вспомнить, и даже с доктором Скэлли. Когда она обзвонила всех, раздался звонок Би-би-си. Ева по телефону дала интервью, в котором предстала матерью четырех юных заложниц, задержанная полицией без всяких на то оснований. С этого момента скандал начал разрастаться как снежный ком. Замминистра внутренних дел звонил шефу сообщить, что Би-би-си отклонила их просьбу не пускать интервью в эфир в государственных интересах, поскольку незаконное задержание матери заложников якобы идет строго вразрез с государственными интересами. Отсюда новость узнали главный комиссар полиции, который отвечал за действия отдела по борьбе с терроризмом, и даже министр обороны. В семь утра интервью все-таки прозвучало по радио, а к утреннему часу "пик" уже заняло первые полосы всех газет. В семь тридцать отделение ипфордской полиции осаждали репортеры, телеоператоры, фотокорреспонденты. Евины друзья и просто любопытные. Народу собралось даже больше, чем вокруг дома на Веллингтон-роуд. Даже скептический настрой Госдайка куда-то испарился, когда сержант признался, что не знает, почему миссис Уилт содержится под стражей. -- Я не в курсе, что она натворила, -- заявил сержант. -- Инспектор Флинт приказал держать ее взаперти. Хотите узнать подробности, обращайтесь к инспектору Флинту. -- Именно так я и сделаю, -- пообещал Госдайк. -- Где он? -- Участвует в осаде. Могу попробовать позвонить ему. Итак, Флинт, урвав чуток времени, заснул со счастливой мыслью, что наконец-таки подловил этого ублюдка Уилта на самом что ни на есть преступлении. Когда он проснулся, в роли обвиняемого находился уже он сам. -- Я не велел арестовывать ее. Я просто задержал ее согласно закону о борьбе с терроризмом. -- Значит, подозреваете моего клиента в терроризме? -- допытывался Госдайк. -- Если так, то... Инспектор Флинт вспомнил закон о клевете и поспешил сказать, что не подозревает. -- Ее взяли под стражу для ее же личной безопасности, -- выкручивался он, но Госдайк ему не верил. -- Судя по ее нынешнему состоянию, могу с уверенностью утверждать: ей было бы безопаснее находиться на свободе, нежели в полиции. Ее сильно избили, это совершенно очевидно; таскали по грязи и, насколько я понимаю, по колючим кустам, о чем свидетельствуют многочисленные ссадины на руках и ногах; и наконец, в данный момент она пребывает в состоянии нервного истощения. Согласны ли вы освободить ее, или я буду вынужден обратиться... -- Обращаться никуда не надо, -- поспешно сказал Флинт. -- Конечно, она может идти, но я снимаю с себя всякую ответственность за ее безопасность, если она появится здесь у нас. -- Вот и отлично! На этот счет мне от вас не нужно никаких гарантий, -- ответил Госдайк и вывел Еву из здания участка. На нее обрушилось море вопросов и фотовспышек. -- Миссис Уилт, вас, правда, избивала полиция?! -- Да! -- ответила Ева, прежде чем адвокат успел сказать, что она интервью не дает. -- Миссис Уилт, чем вы собираетесь заниматься сейчас?! -- Поеду домой! -- сказал Ева, и Госдайк силой усадил ее в машину. -- Об этом не может быть и речи, моя милая. Посидите пока у кого-нибудь из своих друзей. Сквозь толпу пыталась пробиться Мэвис Моттрэм. Ева сделала вид, что не замечает ее. Она представила себе Генри в постели с той жуткой немецкой девкой и в этот момент меньше всего хотела видеть Мэвис. К тому же в глубине души она все еще винила Мэвис за то, что та уговорила ее пойти на этот дурацкий семинар. Останься Ева дома, ничего бы сейчас не случилось. -- Думаю, Брэйнтри не обидятся, если я приеду, -- решила Ева. Вскоре она уже сидела у них на кухне, попивала кофе и рассказывала Бетти о своих злоключениях. -- Ты уверена, Ева? -- спросила Бетти. -- Это же совсем не похоже на Генри. Ева, готовая разрыдаться, покачала головой: -- Похоже... У них там везде стояли всякие подслушивающие штуки, и было слышно все, что делается в доме. -- Ну, тогда я ничего не понимаю. То же самое можно было сказать и о Еве. Изменить жене -- это не просто не похоже на Генри, это вовсе не Генри. Он в жизни не глазел на других женщин. Ева точно знала и даже иногда обижалась на мужа. Ведь тот лишал ее естественного чувства легкой ревности, присущего любой женщине. Кроме того, бывало еще подозрение, что Уилт так же безразличен и к ней самой. Теперь Ева чувствовала себя преданной дважды. -- Думала, он за детей волнуется... Они там внизу, а он наверху с этой... этой... -- Тут Ева зарыдала в голос. -- Тебе нужно принять ванну и хорошенько выспаться, -- посоветовала Бетти, и Ева позволила отвести себя наверх в ванную. Но как только Ева оказалась в горячей воде, ее мысли перенеслись на Веллингтон-роуд, а инстинкт потянул домой. Надо идти. Правда, сейчас придется идти при ярком свете дня. Ева вылезла из ванной, вытерлась полотенцем и напялила на себя платье Бетти, которое та носила беременной. Ничего другого на Еву в доме не нашлось. Спускаясь вниз, она уже знала, как будет действовать. В бывшем военном кабинете генерал-майора Де Фракаса сидели инспектор Флинт, майор и несколько военных психологов. Все смотрели телевизор, нелепо стоявший в самом центре битвы при Ватерлоо. Дело в том, что покойный генерал -- страстный коллекционер оловянных солдатиков -- любил воспроизводить великие сражения на теннисном столе, выстраивая боевые порядки с безукоризненной исторической точностью. Покрытые пылью солдатики придавали дополнительный элемент сюрреализма тем причудливым образам и звукам, которые телекамера в соседнем доме передавала на экран. Сейчас Уилт вел себя так, словно у него произошел окончательный сдвиг по фазе. -- Совсем свихнулся, -- заметил майор, наблюдая, как Уилт, искаженный до неузнаваемости выпуклым объективом, меняет свою форму и размеры наподобие посетителя комнаты смеха и с торжественным видом несет какую-то ахинею. Даже Флинт не смог не согласиться с майором. -- А что, черт возьми, значит "Жизнь пристрастна к бесконечности"? -- спросил он у психиатра доктора Фелдена. -- Одной фразы мало, чтобы составить какое-либо определенное мнение, -- ответил доктор. -- А по-моему, вполне достаточно, -- пробормотал майор. -- Будто в окно дурдома заглядываем. В телевизоре Уилт вопил что-то про войну во имя Аллаха и смерть всем неверным. Затем, издав совершенно невообразимый звук, стал похож на деревенского кретина, подавившегося костью, и затем исчез на кухне. Немного спустя Уилт ужасным фальцетом затянул песню: -- В аду звенят колокола. Чертям нужна твоя душа!!! Потом снова появился в поле зрения с ножом в руках и завопил: -- Мамаша!!! В шкафу крокодил сожрал твой плащ! Весь мир на крыльях летучей мыши ведет игуана сквозь снежную бурю. Наконец он плюхнулся на кровать и захихикал. Флинт перегнулся через перепаханную взрывами дорогу на столе и выключил телевизор. -- А то еще немного -- и я сам рехнусь, -- проворчал он. -- Ну вот, все видели и слышали этого придурка. Теперь вопрос: что нам с ним делать? -- С точки зрения обычной политидеологии, -- отозвался профессор Маерлис, -- признаюсь, никаких аналогий не возникает. -- Это хорошо, -- похвалил майор. Он до сих пор подозревал профессора в сочувствии террористам. -- С другой стороны, исследования записей, сделанных прошлой ночью, вполне определенно свидетельствуют, что Уилт обладает глубокими познаниями в теории терроризма и, возможно, участвует в заговоре с целью покушения на жизнь королевы. Вот только не пойму, при чем тут израильтяне? -- Не исключено, что виною всему паранойя, -- высказал мнение доктор Фелден, -- ведь перед нами типичный случай мании преследования. -- Не надо гадать. Вы прямо скажите, этот кретин свихнулся или нет? -- спросил Флинт. -- Сложно сказать. Прежде всего, возможно, что сказывается побочное действие препарата, который ему вчера дали. Я спросил у так называемого медика, который выписал Уилту эту дрянь, из чего она состоит. Оказывается, в ее состав входят три части валиума, две амитала натрия, часть бромида и еще что-то, что он называет букетом лауданума*. Я не смог добиться от него, какова была доза, но то, что Уилт еще жив, свидетельствует о силе его организма. -- Многое говорит о качестве кофе из столовой. Проглотил все и глазом не моргнул, -- сказал Флинт. -- Короче, будем звонить и спрашивать, что он сотворил с этой Шауц, или нет? Доктор Фелден задумчиво вертел в руках оловянного Наполеона. -- В целом я против. Если фрейлейн Шауц еще жива, опасно напоминать о ней человеку, находящемуся в невменяемом состоянии. --Настойка опия. 293 -- Спасибо за помощь. В общем, когда позвонят эти свиньи и потребуют освободить Шауц, я скажу им, что ее удерживает какой-то псих. Флинт отправился на узел связи, страстно желая сложить с себя временные полномочия директора отдела по борьбе с терроризмом еще до того, как в доме напротив начнется кровавая бойня. -- Ничего не выйдет, -- пожаловался он сержанту, -- наши психопаты уверены, что мы имеем дело с убийцей-маньяком. Примерно такого диагноза Уилт и добивался. Ночь он провел беспокойно, обдумывая свой следующий шаг. Сколько амплуа он перебрал! Роль кучки революционно настроенных террористов, роль благодарного отца, безнадежного идиота, любовника со странностями и человека, желающего убить королеву. И с каждой новой выдумкой Уилта Гудрун Шауц все больше и больше теряла уверенность в себе. До отказа нашпигованная революционными теориями, она никак не могла приспособиться к этому странному миру абсурда и фантазий. А ведь мир вокруг Уилта был действительно полон и того и другого. А Уилт в нем жил, живет и, насколько известно, будет жить. Неужели не абсурд тот дурацкий фильм про крокодила, снятый Билджером? Но он тем не менее снял его. Уилт, например, всю свою сознательную жизнь был окружен прыщавыми юношами и наивными преподавателями. Первых (по их же мнению) все женщины обязаны воспринимать как Божий дар, а вторые воображали, что штукатуры и автомеханики превратятся в духовно развитых существ, если прочитают "Поминки по Финнегану" Джеймса Джойса, или обретут истинно пролетарское сознание, нахватавшись цитат из "Капитала" Маркса. Это ли не фантазии? Уилт и сам постоянно витал в облаках. Взять, к примеру, его голубые мечты о писательской карьере, которые возвратились к нему с первым взглядом на Ирмгард Мюллер, или хотя бы недавнюю историю с "хладнокровным убийством" Евы. И жена его, с которой он прожил уже 18 лет, меняла свои амплуа не реже, чем покупала новые наряды. Поэтому, имея за плечами столь богатый опыт, Уилт при первой необходимости мог нафантазировать что угодно и сколько угодно. Красивые были фантазии. И рассказать о них он умел красиво. Но перейти от слов к делу? Нет уж, увольте! Впрочем, слова всегда выручали его в Гуманитехе. Вот и сейчас Уилт мог говорить что угодно в свое удовольствие, лишь бы как следует припугнуть запертую в ванной Гудрун Шауц. Конечно, при условии, что обитатели нижнего этажа не станут чинить никакого насилия. Однако Баггишу и Чинанде было сейчас не до него. Близняшки проснулись с утра пораньше и возобновили набеги на Евин морозильник и консервированные фрукты. Миссис Де Фракас, в свою очередь, отказалась вести с ними неравный бой за их же чистоту и опрятность. Сидеть всю ночь на деревянном стуле было чрезвычайно неудобно, и ревматизм замучил ее до такой степени, что она в конце концов решила выпить. А поскольку из выпивки имелось только Уилтово самодельное пиво, удивительный результат не заставил себя ждать. После первого же хорошего глотка старушка почувствовала себя так, словно ее шарахнули по голове. Пойло было не просто гадкое на вкус, а до того гадкое, что захотелось срочно запить его чем угодно. И миссис Де Фракас снова порядком отхлебнула. С трудом проглотив жидкость, она недоверчиво посмотрела на бутылку. Не похоже, чтоб это пойло вообще подвергали какой-нибудь очистке. На одну-две секунды ее даже поразила ужасная мысль: а вдруг Уилт, черт его знает зачем, налил сюда какого-нибудь мощного растворителя? Конечно, маловероятно, но на вкус похоже... Уилтово пиво продирало глотку не хуже, чем кислотный отбеливатель для унитазов продирает трубы старой канализации. Миссис Де Фракас прочитала надпись на этикетке и успокоилась. Надпись гласила, что гадость в бутылке является пивом. Хотя это совсем не соответствовало действительности, одно было очевидно: содержимое предназначено для питья. Она опять как следует глотнула и разом забыла про свой ревматизм. Нельзя же думать о двух вещах сразу! Когда в бутылке ничего не осталось, миссис Де Фракас думала уже с трудом. Ей вдруг стало совсем хорошо, и для полного счастья надо было только добавить. Она потянулась за следующей бутылкой, стала ее откупоривать, и тут раздался взрыв. Вся в пиве и с отбитым горлышком в руке миссис Де Фракас собралась приняться за третью бутылку и вдруг заметила на дальней полке еще несколько -- побольше. Она достала бутылку и обнаружила, что та из-под шампанского. О ее нынешнем содержимом можно было лишь гадать, а вот открывать ее наверняка безопасней, чем пивную. Миссис Де Фракас достала еще две бутылки и попыталась их открыть. Легче сказать, чем сделать. Уилт для верности замотал пробки изолентой и укрепил их стальной проволокой. -- Плоскогубцы нужны, -- пробормотала миссис Де Фракас себе под нос. Ее окружили близняшки и стали с интересом наблюдать. -- Папино самое любимое! -- сообщила Джозефина. -- Он будет недоволен, если вы все выпьете. -- Конечно, моя милая. Будет недоволен... -- Старушка побледнела: ее желудок, очевидно, тоже был недоволен. -- Папа называет это "мой четырехзвездочковый Би-Би", -- пояснила Пенелопа. -- А мама говорит, что это настоящее пи-пи. -- Так и говорит? -- скривилась миссис Де Фракас. -- Потому что папа, когда напьется этого, всю ночь бегает... Миссис Де Фракас облегченно вздохнула. -- Значит, так! Папу мы расстраивать не будем. Но шампанское все равно надо охладить. Она снова пошла к Уилтовым закромам и вернулась с двумя открытыми бутылками, которые показались ей наименее взрывоопасными. Девчонки тем временем собрались вокруг морозилки, но старушка была слишком занята и нисколько за них не волновалась. После третьей бутылки миссис Де Фракас насчитала аж восемь маленьких девочек, но навести на них резкость уже не смогла. Зато теперь, по крайней мере, понятно, почему Ева называла это пойло пи-пи. Выпитое вдруг напомнило о своем количестве. Миссис Де Фракас встала, споткнулась, но в конце концов на карачках по лестнице добралась до выхода. Чертова дверь была заперта. -- Выт-ти дайте! -- крикнула она и забарабанила кулаками по двери. -- Откройте мимед-ленно! -- Чего хотела? -- спросил Баггиш. -- Чего хотела... чего хотела... Нужно мне. Нуж-но. -- Сиди спокойно. -- Тод-да я снимаю всю ответственность, -- предостерегла миссис Де Фракас, с трудом ворочая языком. -- Это как понимать?! -- Есть вещи, о которых в шлух, нет, в шлюх не говорят. Ни-ког-да! И не надо мне во-зо-рожать! Террористы заспорили, пытаясь разобраться, что значат странные слова миссис Де Фракас. Фраза "вещи, о которых не говорят в шлюх" была более чем загадочной, а "тод-да я снимаю всю ответственность" звучало как-то зловеще, тем более что в подвале уже что-то несколько раз стреляло и хрустело битое стекло. -- А что будет, если мы тебя не выпустим? -- наконец спросил Чинанда. -- Я тогда взорвусь! -- уверенно крикнула миссис Де Фракас. -- Что сделаешь? -- Взорвусь, взорвусь, взорвусь!!! Как бомба! -- завизжала старушка, поняв, что терпеть уже не может. Террористы продолжали негромко спорить. -- Выходи и руки вверх! -- скомандовал Чинанда, отодвинул щеколду и отступил в прихожую, держа под прицелом дверь. Но миссис Де Фракас уже была не в состоянии поднять руки вверх. Она безуспешно пыталась поймать одну из крутящихся перед глазами дверных ручек. Внизу стояли близняшки и в изумлении наблюдали эту картину. Они уже привыкли иногда видеть папу пьяненьким, но чтобы кто-то нажирался до такой степени... -- Ради Бога, откройте мне дверь, -- с трудом выдавила из себя миссис Де Фракас. -- Я открою!!! -- завизжала Саманта, и девчонки, толкая друг дружку, наперегонки бросились помогать. Пенелопа первая прорвалась к двери, открыла, и девчонки, перепрыгивая через старушку, ринулись на кухню. Пока суть да дело, миссис Де Фракас уже потеряла всякий интерес к туалету. Она лежала на пороге, тщетно пыталась приподнять голову и наконец пробулькала: -- Кто-нибудь! Сделайте одолжение, застрелите маленьких засранок! -- После этого она окончательно вырубилась. Но террористы ее не слушали. Они поняли, о какой бомбе шла речь. В подвале прогремело два мощных взрыва, в воздух взлетели свежемороженые бобы и горох. Это в морозильнике наконец рванули бутылки с Би-Би. 19 Ева тоже без дела не сидела. Пол-утра она беседовала по телефону с Госдайком, затем спорила с мистером Симпером -- местным представителем Лиги защиты гражданских свобод. Симпер, очень серьезный и деловой молодой человек, в обычной обстановке несомненно был бы потрясен действиями полиции. Просто возмутительно подвергать опасности жизнь пожилой женщины и четырех легкоранимых детишек, отказавшихся выполнить законные требования борцов за свободу, осажденных в доме No 9 по Веллингтон-роуд. Однако мистер Симпер оказался в неудобном положении. Ведь факт дурного обращения с Евой в полиции заставлял смотреть на все с позиций самой Евы. -- Я прекрасно понимаю ваши чувства, миссис Уилт, -- сказал он, глядя на Еву. Синяки на ее лице поколебали его симпатии к радикально настроенным иностранцам. -- Но ведь вы все-таки свободны. 301 -- Свободна? Я домой к себе не могу зайти! Не имею такой возможности. Полиция не дает. -- Вы хотите, чтоб мы подали на полицию в суд за незаконное ограничение вашей свободы посредством содержания под стражей или... Ева не хотела. -- Мне бы в собственный дом попасть. -- Я очень сочувствую вам. Однако поймите, цель нашей организации защищать личность от посягательств на ее личную свободу со стороны полиции. А в данном случае... -- Меня не пускают домой, -- не унималась Ева. -- Это, по-вашему, не посягательство на? личную свободу? -- Пожалуй, вы правы... -- Тогда действуйте... -- Я даже не знаю, с чего начать, -- признался Симпер. -- Вы же знали, когда полиция в пригороде Дувра задержала рефрижератор с морожеными бангладешцами, -- напомнила Бетти. -- Организовали марш протеста и... -- То было другое дело, -- горячо возразил Симпер. -- Таможенники не имели права настаивать на включении морозильной установки в контейнере. Люди сильно обморозились. К тому же они следовали транзитом. -- Не надо было писать в декларации, что в контейнере тресковое филе. Тем более они ехали воссоединяться со своими семьями в Великобритании. -- Они следовали транзитом к своим семьям. -- И Ева тоже, -- не отставала Бетти, -- уж она-то имеет право воссоединиться со своей семьей. -- Вопрос можно решить в судебном порядке, -- сдался Симпер. -- Так будет лучше всего. -- Так будет медленнее всего, -- отрезала Ева. -- Короче, я сейчас иду домой, а вы со мной... -- С вами? -- В планы Симпера никак не входило стать заложником. -- Вы что, плохо слышите? -- Ева поднялась и так свирепо глянула на Симпера, что тот решил в ближайшее время пересмотреть свое отношение к феминизму. Не успел он и заикнуться о посягательстве на свою личную свободу, как оказался на улице в толпе репортеров. -- Миссис Уилт! -- крикнул тип из газеты "Снэп". -- Нашим читателям интересно, что чувствует мать четырех детей, когда они находятся в руках террористов? У Евы глаза вылезли из орбит. -- Что чувствую? -- переспросила она. -- Ты хочешь знать, что я чувствую? -- Да, да! -- Корреспондент слюнявил ручку. -- Наши читатели хотят понять... Договорить он не успел. Ева не смогла выразить свои чувства словами, доступными широкому читателю. Поэтому она выразила их действием. Репортер получил коленом под дых, а когда согнулся, ребром ладони по шее. -- Вот, что я чувствую, -- сказала Ева, когда тот, скрючившись, повалился на цветочную клумбу. -- Так и передайте своим читателям. Она подвела вконец перепуганного Симпера к его же машине и затолкала внутрь. -- А теперь я еду домой к детям, -- сообщила она репортерам, -- вместе с мистером Симпером. Мой адвокат уже ждет нас. Больше ни слова не говоря, Ева села за руль. Через десять минут в сопровождении небольшого эскорта репортерских машин она затормозила у въезда на Фаррингтон-роуд, блокированного полицией. Там же Госдайк что-то тщетно доказывал сержанту полиции. -- Боюсь, миссис Уилт, ничего не выйдет. У полиции приказ не пускать никого. -- И это называется свободная страна! -- фыркнула Ева и вытащила из машины мистера Симпера с бесцеремонностью, явно не уместной при таком заявлении. -- Если кто попробует не пустить меня домой, мы обратимся в суд, к уполномоченному по административным вопросам и в парламент! Пойдемте, мистер Госдайк! -- Простите, мадам... -- остановил ее сержант. -- Мне приказано... -- А ваш номер я уже запомнила! -- сказала Ева. -- И вы предстанете перед судом за посягательство на мое право свободного доступа к детям. И, толкая перед собой упирающегося мистера Симпера, Ева преодолела колючую проволоку. Госдайк неуверенно последовал за ней. Позади радостно загалдела толпа репортеров. На какое-то время сержант просто остолбенел. Когда он в конце концов пришел в себя и схватился за рацию, вся троица уже свернула на Веллингтон-роуд, где и была остановлена двумя вооруженными бойцами. -- Здесь нельзя находиться! -- крикнул один. -- Разве не слышали про осаду?! -- Слышали! Потому и пришли! Я миссис Уилт, это мистер Симпер из Лиги охраны прав, а это мистер Госдайк, он будет вести переговоры. Теперь, будьте добры, проводите нас... -- У меня никаких указаний на ваш счет, -- сказал солдат. -- Только приказ стрелять... -- Приказано -- стреляй! -- подтвердила Ева. -- Посмотрим, что потом от вас всех останется! Солдат колебался. Стрелять по мамам не входило в Устав Королевских вооруженных сил, да и мистер Госдайк выглядел слишком прилично для террориста. -- Ладно, пойдемте со мной, -- решил он и повел Еву с двумя мужчинами в дом миссис Де Фракас. При их появлении инспектор Флинт грязно выругался. -- В чем дело?! -- взвизгнул он. -- Я, кажется, приказывал вам держаться подальше отсюда! Ева подтолкнула Госдайка к инспектору. -- Ну-ка, скажите ему пару слов! Адвокат откашлялся, робко озираясь по сторонам, и начал: -- Представляя интересы миссис Уилт, сообщаю вам, что она желает быть вместе со своей семьей. Насколько мне известно, не существует никаких законов, согласно которым можно воспрепятствовать проникновению миссис Уилт в свой дом. Инспектор Флинт изумленно вылупился на него. -- Не существует чего? -- просипел он. -- Законов, согласно которым... -- Да в жопу все законы!!! -- заорал Флинт. -- Думаете, этим оглоедам в доме не насрать на ваши законы?! Адвокат не мог не согласиться с таким предположением. -- То-то и оно, -- успокоился Флинт. -- Подумайте сами; полон дом вооруженных террористов; да они головы посносят ее чертовым дочкам. Вот так! Можете ей вдолбить это в голову? -- Не могу... -- упавшим голосом сказал адвокат. Инспектор Флинт плюхнулся на стул и с укором посмотрел на Еву. -- Миссис Уилт, -- обратился он к ней, -- растолкуйте мне одну вещь. Вы, случайно, не состоите в какой-нибудь религиозной секте самоубийц? Нет? Очень странно. В таком случае позвольте доходчиво объяснить вам -- чтоб было понятно. В вашем доме находятся... -- Знаю! -- перебила Ева. -- Сто раз уже слышала! Наплевать!!! Я требую пустить меня в дом! -- Обязательно! Как вы собираетесь попасть туда? Подойти к двери и позвонить в звонок? -- Нет, в дом меня забросят! -- Забросят??? -- В глазах Флинта угасла последняя надежда. -- Я не ослышался, вы сказали "забросят"? -- Да, забросят! С вертолета, -- объяснила Ева. -- Так же, как вчера ночью забросили телефон Генри. Инспектор схватился за голову. Он не знал, что ответить. -- И не вздумайте сказать, что это невозможно, -- продолжала Ева. -- Я по телевизору сколько раз видела. Меня спустят на веревке с вертолета и... -- О Боже! -- Флинт закрыл глаза. -- Неужели вы серьезно? -- Вполне, -- ответила Ева. -- Миссис Уилт, если, я повторяю, если вы все-таки попадете в дом таким манером, скажите на милость, как вы будете спасать детей? -- Можете не волноваться! -- Представьте себе, волнуюсь. Очень волнуюсь. Даже так скажу: волнуюсь за ваших детей больше, чем вы, и... -- Тогда почему сидите и ничего не делаете? И не оправдывайтесь! Вы бездействуете! Вам просто нравится сидеть здесь с этими дурацкими магнитофонами и слушать, как там мучают девочек! -- Нравится?! Мне нравится! -- взорвался инспектор. -- Да! Нравится! -- тоже взорвалась Ева. -- Потому что чувствуете себя здесь самым главным! А еще вы развратник! Слушали, развесив уши, как Генри в постели с той бабенкой... Слушали, слушали, я знаю! Инспектор Флинт просто онемел. Он не находил слов. Он с трудом сдерживал поток грубых ругательств. Так могут и за оскорбление личности привлечь. Ведь чертова баба приперла сюда адвоката и еще какого-то недоноска -- поборника гражданских свобод. Флинт встал со стула и направился в комнату с генеральскими игрушками, громко хлопнув дверью. Профессор Маерлис, доктор Фелден и майор сидели перед телевизором и наблюдали за Уилтом. Тот со скуки рассматривал головку своего члена, выискивая первые признаки гангрены. Флинт выключил телевизор, чтобы не видеть ненавистной рожи. -- Хотите верьте, хотите нет, -- начал он. -- Эта зараза требует забросить ее в окно мансарды с вертолета. Хочет, видите ли, воссоединиться со своей полоумной семейкой. -- Надеюсь, вы не допустите этого? -- сказал доктор Фелден. -- Не вздумайте рисковать. Вспомните, что она вчера пообещала сделать со своим муженьком. -- Не искушайте меня. Я с удовольствием посмотрю здесь, как она разрывает этого недоноска на кусочки. -- Он замолчал, представляя себе чудесную картину. -- Черт побери, решительная малышка, -- сказал майор. -- Я, например, в гробу видал влетать в это окно на веревке. По крайней мере, без хорошей огневой поддержки. Однако в этом что-то есть! -- Что? -- поинтересовался Флинт, недоумевая, как у майора повернулся язык назвать миссис Уилт малышкой. -- Нужен отвлекающий маневр. Представляете, как они там в доме запрыгают, увидев, как эта бабища висит под вертолетом. Признаюсь, я и сам бы навалил в штаны от такого зрелища. -- Аналогично. Но поскольку у нас другая задача, я хочу услышать более дельные мысли. В соседней комнате Ева грозилась послать телеграмму с жалобой самой королеве, если ее тут же не пустят к своей семье. -- Этого еще не хватало! Нам еще массового убийства не хватало! А то пресса жаждет крови. Вот шуму-то будет! -- Шум будет, когда она влетит в окно, -- резонно заметил майор. -- А мы под шумок ворвемся в дом и... -- Нет! И еще раз нет! -- заорал Флинт и бросился вон из комнаты. -- Значит, так, миссис Уилт! Я попробую уговорить террористов пропустить вас к детям. Если они не согласятся, ничем не смогу помочь... Он обратился к сержанту на коммутаторе: -- Свяжитесь с копчеными и дайте мне трубку, когда закончится их обычная увертюра. Симпер вдруг почувствовал, что обязан вмешаться. -- По-моему, следует воздержаться от подобных расистских выражений. Это противозаконно. Называть иностранцев "копчеными"... -- Я не называю "копчеными" иностранцев. Я называю "копчеными" двух кровожадных убийц. Или, может, убийцами их тоже нельзя называть? Симпер пытался вставить хоть слово, но Флинт не давал: -- Убийца, он и есть убийца. Всегда и везде! И вообще, я сыт по горло! Террористы, видимо, тоже были сыты по горло. По крайней мере, из трубки не неслись "фашистские свиньи" и тому подобное. -- Чего надо? -- спросил Чинанда. Флинт взял трубку. -- Есть предложение. Миссис Уилт, мать детей, которых вы захватили, хочет попасть в дом и присматривать за ними. Она безоружна и согласна на любые условия. -- А ну, еще раз и помедленней. Инспектор повторил. -- Прямо-таки на любые условия? -- Да, на любые. Она сделает все, что вы говорите. -- Флинт посмотрел на Еву. Она закивала. Террористы начали совещаться. Их голоса едва слышались из-за громкого визга близняшек и периодических стонов миссис Де Фракас. Вскоре террористы вернулись к телефону. -- Вот наши условия: прежде всего женщина должна быть голая. Слышали? Го-ла-я! -- Слышал, только не пойму... -- Никакой одежды! Мы должны видеть, что она совершенно безоружна. Ясно? -- Миссис Уилт может не согласиться... -- Я согласна, -- твердо сказала Ева. -- Она согласна, -- неодобрительно прорычал Флинт. -- Второе: свяжите ей руки над головой. Ева опять закивала. -- Третье: ноги тоже. -- И ноги? Черт возьми, как же она станет передвигаться? -- Сделайте веревку чуть длиннее. С полметра. Но чтоб бегать не могла. -- Понял. Она согласна. Дальше? -- Как только войдет она, выйдут дети. -- Не понял? -- сказал Флинт. -- "Выйдут дети"? То есть дети вам больше не нужны? -- А кому они вообще нужны! -- не выдержал Чинанда. -- На хрена нам здесь эти грязные, мерзкие маленькие стервы, которые засрали и зассали все вокруг! -- Я вас понимаю, -- посочувствовал Флинт. -- Поэтому заберите ко всем чертям этих мелких фашистских вонючек! -- Чинанда бросил трубку. Инспектор Флинт повернулся к Еве с улыбкой во всю физиономию. -- Миссис Уилт, я ничего не говорил. Вы все слышали сами! -- Он еще поплатится за это! -- пообещала Ева. Ее глаза сверкнули. -- Где мне раздеться? -- Только не здесь, -- твердо сказал Флинт. -- Пойдемте в спальню наверх. А когда спуститесь, сержант вас свяжет по рукам и ногам. Пока Ева раздевалась, инспектор зашел к военным психологам проконсультироваться. Единого мнения по данному вопросу не было. Профессор Маерлис доказывал, что террористам будет очень выгодно с точки зрения пропаганды обменять четырех однояйцевых близнецов на одну женщину, чья польза для общества была, мягко говоря, сомнительна. Доктор Фелден с ним не соглашался. -- Вполне очевидно, что террористы испытывают сильное психологическое давление со стороны детишек. Если мы ликвидируем этот психологический фактор, у них может подняться боевой дух. -- Наплевать на боевой дух, -- сказал Флинт. -- Я буду просто счастлив, если эта сука уйдет отсюда к себе домой. А потом майор пусть начинает свою операцию "Море крови", я умываю руки. -- Заметано! -- обрадовался майор. Флинт вернулся на узел связи, отвел взгляд, чтоб не видеть чудовищные телеса Евы, и обратился к Госдайку. -- Адвокат, давайте кое-что себе уясним, -- сказал он. -- Вы должны знать: я категорически против действий вашего клиента, поэтому не намерен нести ответственность, если с ним что-нибудь случится. Госдайк кивнул головой: -- Да, да, инспектор. Я тоже снимаю с себя всякую ответственность. Миссис Уилт, прошу вас... Ева его не слышала. Со связанными над головой руками и короткой веревкой, привязанной к ногам, она являла собой зрелище поистине устрашающее. С такой дамой не рискнешь поспорить. -- Все готово, -- сказала она. -- Передайте им, я иду. Она вышла на улицу и заковыляла к своему дому. Даже бывалые бойцы, ветераны Северной Ирландии, и то, увидев ее, побледнели. Один только майор, наблюдавший за всем из окна спальни, мысленно благословил Еву. -- В такие минуты гордишься, что родился британцем! -- сказал он доктору Фелдену. -- Ей-богу, сильна баба, ничего не скажешь. В доме No 9 царило некоторое замешательство. Чинанда, увидев Еву в щель почтового ящика, уже пожалел, что согласился на обмен. Тут из кухни нестерпимо пахнуло блевотиной. Пришлось открыть дверь и взять оружие на изготовку. -- Тащи сюда девчонок! -- крикнул он Баггишу. -- А я слежу за бабой. В случае чего, трахну ее по башке. -- Как трахнешь? -- удивился Баггиш, не расслышав до конца. Он мельком увидел огромную тушу, приближавшуюся к дому. Но девчонок уже не надо было тащить. Увидев Еву у самой двери, они бросились к ней с радостным визгом. -- Назад!!! -- взревел Баггиш. -- Назад, стрелять буду! Поздно. Ева, покачиваясь, встала на ступеньку крыльца, и близняшки облепили ее со всех сторон. -- Ой, мамочка, ты такая смешная, -- запищала Саманта и обхватила ее колени. Пенелопа, распихнув остальных, повисла у Евы на шее. Ева неуверенно шагнула вперед, споткнулась, и все дружно грохнулись на пол в прихожей. Девчонки отцепились от Евы и разъехались в разные стороны по начищенному паркету. От удара со стены сорвалась вешалка для шляп, угодила по двери, и та захлопнулась. Террористы молча глазели на свою новую заложницу. Тем временем миссис Де Фракас, очнувшись, выглянула из кухни и увидев, столь необычное зрелище, снова потеряла сознание. Ева с трудом встала на колени. Руки оставались связаны над головой, но ее теперь интересовали только дочери. -- Не волнуйтесь, мои милые, мама с вами. Все будет хорошо. Террористы ушли на кухню и оттуда, с безопасного расстояния и с растущей тревогой наблюдали эту сцену. Евин оптимизм они не разделяли. -- Теперь как быть? -- спросил Баггиш. -- Может, вышвырнуть этих девчонок отсюда? Чинанда покачал головой. Он не собирался подходить близко к такой мощной даме. Даже со связанными руками Ева выглядела довольно опасно. Чинанде вдруг показалось, что она потихоньку подбирается к нему. -- Ни с места! -- приказал он и поднял пистолет. Зазвонил телефон. Чинанда схватил трубку. -- Что еще нужно? -- спросил он Флинта. -- То же самое и я хотел спросить, -- сказал инспектор. -- Женщина уже у вас, а где обещанные дети? -- Думаешь, мне нужна эта хренова баба? Ты свихнулся!!! -- возмутился Чинанда. -- Эти гнусные мерзавки не хотят от нее уходить. Поэтому у нас теперь полный набор. На том конце провода Флинт хихикнул: -- Я не виноват. Мы не требовали освобождать детей. Вы сами предложили... -- Мы бабу тоже не требовали!!! -- почти в истерике заверещал Чинанда. -- А сейчас приступим к делу! Вы... -- Да брось ты, Мигель. -- Флинт решил немного поиздеваться ради удовольствия. -- Дела больше не будет. Хочу, чтоб ты знал: если пристрелишь миссис Уилт, я тебе большое спасибо скажу. А в принципе ты, приятель, можешь пристрелить кого хочешь. Тогда мои ребята ворвутся и подстрелят тебя и товарища Баггиша. Только подыхать вы будете долго... -- Фашистский палач!!! -- Чинанда нажал на курок пистолета, еще, еще... Пули продырявили висящую на стене таблицу всевозможных лекарственных трав, в большинстве своем сорняков. Ева отнеслась к этому весьма болезненно, а близняшки жутко завыли. У Флинта аж душа в пятки ушла. -- Ты убил ее?! -- вскрикнул он, поняв, что такое удовольствие может грозить ему отставкой. Чинанда не ответил. -- Значит, дело все-таки будет. Вы возвращаете нам Гудрун и готовите самолет. Даем вам час на все. С этой минуты шутки кончились. -- Он бросил трубку. -- Дерьмо! -- зло выругался Флинт. -- Звоните Уилту, у меня для него новости. 20 Пока суть да дело, Уилт снова решил изменить тактику. Он перепробовал все роли: безнадежного идиота, деревенского кретина, не исключая, конечно, революционного фанатика. По мнению Уилта, последняя представляла собой самую зловредную разновидность идиотов и кретинов. В результате он сделал вывод, что неправильно подходил к вопросу деморализации Гудрун Шауц. Женщина она идеологически подкованная, к тому же немка. А ведь немецкая общественная мысль -- это богатейшие традиции, корнями уходящие в глубь веков, это внушающее трепет культурное наследие, это философы, художники, поэты-мыслители, одержимые познанием смысла и содержания социально-исторического процесса. Тут Уилту в голову пришло, а точнее взбрело странное слово Weltanschauung. Его значения Уилт не знал, да и сомневался, что вообще! кто-либо, знает. Вроде бы связано с мировоззрением, и звучит так же здорово, как и слово Lebensraum -- дословно "жилая комната". Хотя на самом деле так называлась оккупированная во вторую мировую Европа, включая ту часть России, которую Гитлер успел прибрать к рукам. После Weltanschauung и Lebensraum ни с того ни с сего вспомнилось Weltschmerz, то есть "мировая скорбь", что, как ни странно, совершенно не противоречит привычке фрейлейн Шауц без зазрения совести начинять свинцом своих противников. Причем всю эту жуткую концептуальную заразу разносили Гегель, Кант, Фихте, Шопенгауэр и Ницше -- сифилитик, помешавшийся на сверхлюдях, брунгильдах и прочих биройтских* валькириях. Уилт как-то заставил себя прочитать "Так говорил Заратустра" и пришел к такому выводу: либо Ницше сам не знает, о чем пишет, либо знает, но пытается это скрыть, прикрываясь за частоколом бессмысленных фраз. С веселой непринужденностью он умел лихо манипулировать различными бессмысленными категориями. Любителям сурового слова должен понравиться Гегель. А после мрачнейшего Шопенгауэра "Король Лир" покажется вам буйным оптимистом, оказавшимся под действием веселящего газа. Короче говоря, Гудрун Шауц -- просто несчастная женщина. Можно до посинения трепаться обо всех ужасах *Биройт -- город в Северной Баварии, где ежегодно проводятся музыкальные Вагнеровские фестивали. мира -- она и глазом не моргнет. А вот если ее славно позабавить, это наверняка заденет ее за живое. Почему бы и нет? Ведь под маской домашнего ворчуна всегда скрывался Уилт-весельчак. Итак, в то время, когда Ева в полном смысле слова ввалилась в дом, Гудрун Шауц, съежившись, сидела в ванной, а Уилт донимал свою пленницу хорошими новостями. О том, например, что жизнь вокруг -- само совершенство. Гудрун Шауц не соглашалась: -- Как вы можете так говорить! Знаете, сколько в мире голодающих? -- Конечно! Но ведь если кто-то голодает, значит, я -- сыт. -- (Эту вполне логичную мысль Уилт подцепил у штукатуров из второй группы.) -- И, кроме того, раз мы знаем, что кто-то голодает, следовательно, можем как-нибудь помочь. Было бы хуже, если б не знали. Тогда было бы не известно, куда посылать гуманитарную помощь. -- А кто ее посылает? -- не подумав, спросила мисс Шауц. -- Америкашки, насколько я знаю, -- сказал Уилт. -- Думаю, русские тоже посылали бы, если б чего было. А так как нечего, помогают чем могут: посылают кубинцев и танки.: Пусть голодные людишки стреляют и не думают о пустом брюхе. В конце концов голодают далеко не все. Посмотрите вокруг, ведь жизнь прекрасна. Гудрун Шауц посмотрела по сторонам, но ничего прекрасного не обнаружила. Ванная комната удивительно походила на тюремную камеру. Но Уилту она ничего не сказала. -- Возьмите, к примеру, меня, -- продолжал Уилт, -- у меня прекрасная жена и четыре очаровательные дочки... Гудрун Шауц громко фыркнула, показывая, что верить всем Уилтовым выдумкам она не собирается. -- Может, вы так и не считаете, -- сказал Уилт, -- но я в этом уверен. А хотя бы я и не прав. Все равно согласитесь: мои девочки -- существа жизнерадостные. Пусть некоторым они покажутся несколько неугомонными, зато никто не скажет, что они несчастны. -- А миссис Уилт, видимо, хорошая жена, -- с сомнением в голосе сказала Гудрун Шауц. -- По крайней мере, лучшей я не ищу, -- ответил Уилт. -- Вы не поверите, но... -- Я поверю вам??? Я же слышала, как она вас обзывает... Между вами вечная грызня. -- Грызня? Конечно, наши мнения иногда расходятся, но без этого счастливому браку не бывать. Как говорят у нас в Англии: в споре рождается истина. Выражаясь терминами классиков марксизма: тезис плюс антитезис равняется синтез. Наш синтез -- это наше счастье. -- Счастье, -- Гудрун Шауц фыркнула, -- что такое счастье? Уилт подумал, как лучше ответить. Лучше не ударяться в метафизику, а объяснить все на простых примерах их жизни. -- Для меня счастье -- солнечным морозным утром идти к себе в Гуманитех, когда вокруг прогуливаются утки, зная, что сегодня не предвидится никаких заседаний и лекций; а вечером при луне возвращаться домой, где меня ждет отменный ужин: тушеная говядина и клецки, а потом завалиться в кровать с интересной книжкой... -- Буржуазная свинья. У вас на уме только собственный комфорт. -- На уме у меня не только это, -- возразил Уилт, -- но вы просили объяснить, что такое счастье. Я и объяснил, как сам понимаю. Хотите, я продолжу дальше? Гудрун Шауц не захотела, но Уилт продолжил. Он рассказывал о пикниках жарким летним днем на берегу речки; о том, как нашел у букинистов книжку, за которой долго охотился; как радовалась Ева, когда прорастал посаженный ею чеснок, и как он, Уилт, был рад, что она рада. Еще говорил о том, как здорово вместе с дочками наряжать рождественскую елку; просыпаешься на следующий день, а они сидят вокруг тебя и раскрывают коробки с подарками и потом прыгают по комнате с долгожданными новыми игрушками, которые наверняка им надоедят через неделю, и... Он говорил о простых семейных радостях. Их не суждено испытать этой женщине, но они-то и составляют основу жизни Уилта. Все, о чем Уилт сейчас рассказывал, вдруг приобрело для него смысл, и словно бальзам пролился на душу, заставляя забыть все нынешние страхи и опять почувствовать себя самим собой: просто хорошим человеком, тихим и скромным, женатым на такой же хорошей женщине, только суетливой и изобретательной. И наплевать, если кто-то в этом сомневается. Ведь главное -- он такой, как есть, каким стал, благодаря своим поступкам; причем Уилт не мог вспомнить, чтоб хоть раз поступил неправильно. Пусть не всегда получалось, но старался творить добро. Тем не менее Гудрун Шауц воспринимала все по-другому. Голодная, замерзшая и напуганная, она слушала, как Уилт говорит о простых вещах, и в ней росло чувство нереальности происходящего. Слишком много зверств, творимых ради грядущего счастья на всей земле, повидала она на своем веку, как она могла постичь прелести жизни в семейном мирке? Что можно было ему ответить? Назвать фашистской свиньей? В глубине души она понимала: это пустая трата слов, и по-прежнему молчала. Уилт даже решил ее пожалеть, сократив до минимума несколько приукрашенное повествование о семейном путешествии по Франции, но тут зазвонил телефон. -- Слушай, Уилт, -- сказал Флинт, -- закрывай свой клуб путешественников. Тут такое дело: твоя мадам находится на первом этаже с детьми. Если Шауц сейчас же не спустится вниз, в избиении младенцев будешь виноват ты. -- Это я уже слышал, -- ответил Уилт. -- А вот и не слышал. В общем, шутки в сторону. Если ты не отправишь ее вниз, это сделаем мы. Ну-ка, глянь в окошко. Уилт выглянул в окно. На пустыре стоял вертолет, в него один за другим лезли солдаты. -- Все увидел? -- продолжил Флинт. -- Так вот, ребята высадятся на крыше и первым достанут тебя. В дохлом виде. А эту сучку Шауц будем брать живьем. -- Может, лучше наоборот? Но инспектор уже повесил трубку. Уилт прошел через кухню и отвязал дверь ванной комнаты. -- Можете выходить, -- объявил он. -- Ваши друзья внизу, похоже, добились своего. Они ждут вас. Из ванной ответа не последовало. Уилт подергал дверь и обнаружил, что она заперта. -- Ну послушайте же! Вы должны выйти. Я серьезно говорю. Там внизу мою жену и детей держат геноссе Баггиш и Чинанда. Полиция собирается уступить их требованиям. В ванной по-прежнему было тихо. Гудрун Шауц явно не собиралась уступать требованиям Уилта. Уилт прижал ухо к двери и прислушался. Похоже, эта стерва ухитрилась сбежать или, того хуже, отправить себя на тот свет. -- Вы там? -- глупо спросил он. Ответом был чуть слышный всхлип. -- Вас никто и пальцем не тронет! Сидеть там абсолютно бессмысленно... Дверную ручку с той стороны подперли стулом. -- Черт! -- прорычал Уилт, и уже спокойнее продолжил. -- Прислушайтесь к голосу разума. Если вы не выйдете и не отправитесь вниз, здесь начнется черт знает что и кто-нибудь обязательно пострадает. Поверьте мне. Но Гудрун Шауц уже наслушалась от Уилта достаточно всякого бреда, чтоб поверить на этот раз. Она тихонько бормотала по-немецки. -- Ну и что вы этим добьетесь? Уилт понял: с новым методом деморализации он слишком переборщил. Тогда он пошел в большую комнату и позвонил Флинту. -- У нас трудности, -- сказал он, прежде чем Флинт перебил его. -- Трудности у тебя, Уилт. Не впутывай нас. -- Как раз трудности у нас у всех, -- настаивал тот. -- Она заперлась в ванной и, похоже, выходить не собирается. -- Все равно твои трудности, -- сказал Флинт, -- ты ее туда загнал, ты и выгоняй. -- Не вешайте трубку! Вы можете уговорить этих головорезов... -- Нет! -- отрезал Флинт, и разговор окончился. Уилт тяжело вздохнул и вернулся к ванной комнате. Звуки, доносившиеся оттуда, свидетельствовали, что Гудрун Шауц не стала более сговорчивой. Стараясь говорить как можно убедительней, Уилт убеждал ее, что внизу никаких израильтян нету, пока снова не зазвонил телефон. Уилт снял трубку. -- Меня одно интересует, -- сказал Флинт, -- эти Сакко и Ванцетти внизу уже получили свою Шауц или нет? Остальное меня не волнует и... -- Я открою дверь мансарды. Я встану так, что будет хорошо видно, что у меня нет оружия. Пусть приходят и забирают ее. Будьте добры передать мое послание своим громилам. Флинт с минуту молча обдумывал предложение и потом пообещал перезвонить. -- И на том спасибо, -- сказал Уилт. Затем он отодвинул от двери кровать, улегся и стал слушать, как бьется сердце. Казалось, оно готово вырваться из груди. Двумя этажами ниже Баггиш и Чинанда тоже не находили себе места. Появление Евы далеко не успокоило девчонок, а напротив, послужило поводом для возмутительных вопросов. -- Мама, а почему у тебя такой складочный животик? -- спросила Саманта, употребляя словечки, которые просто бесили Баггиша. -- Откуда они взялись? -- У-у-у, это было давно" еще до вашего рождения, -- спокойно ответила Ева, которая уже и так перешла Рубикон благопристойности, заявившись сюда в голом виде. -- Тогда мамин животик был еще больше, а вы находились внутри него. Террористы содрогнулись. Находиться в компании этих гнусных девчонок становилось невыносимо. Как раз не хватает только интимных подробностей их дородового существования в недрах этой чудо-бабищи. -- А что мы в тебе делали? -- спросила Пенелопа. -- Росли, моя милая. -- А что мы кушали? -- Ну, вы не совсем кушали... -- Как же можно расти, если не кушаешь? Ты всегда говоришь Джозефине, что она не вырастет большой и сильной, если не будет есть овсянку. -- Терпеть не могу овсянку! -- сказала Джозефина. -- Там изюм без косточков. -- Я знаю, что мы кушали! Кровь! -- смачно прошипела Саманта. У миссис Де Фракас с большого похмелья голова просто раскалывалась. Она приоткрыла красный, как у кролика, глаз. -- И совсем не удивительно, -- пробормотала старушка, -- вы самые настоящие кровососы, то есть кровососки. И кто эту жуткую пытку назвал няньченьем детей? Дурак какой-нибудь... -- Но у нас тогда не было зубов, -- продолжала Саманта. -- Нет, дорогая. Вас соединяли с мамой специальные шнуры, которые называются пуповиной. И все, что мамочка кушала, проходило к вам через эти шнуры. -- Через шнур ничего проходить не может. Шнур -- это веревка, -- сказала Джозефина. -- Ножик может пройти через веревку, -- сказала Саманта. Ева посмотрела на нее с восхищением. -- Да, милая, ножики могут... Дискуссию прекратил Баггиш. -- А ну заткнись и прикройся! -- крикнул он и швырнул в Еву мексиканский коврик из. гостиной. -- Каким образом, если у меня связаны руки? -- спросила Ева, и тут зазвонил телефон. Чинанда снял трубку. -- Переговоры закончены. Или... -- Чинанда вдруг замолк и стал слушать. Позади него Баггиш крепче сжал автомат в руках, с опаской поглядывая на Еву. -- Чего они там? -- Говорят, Гудрун вниз не пойдет, -- ответил Чинанда, -- хотят чтоб мы сами пошли наверх. -- Еще чего! Это ловушка, там полиция. Знаю я их. Чинанда убрал руку, которой зажимал трубку. -- Наверх никто не пойдет, пусть Гудрун сама спускается. Даем вам пять минут, а потом... -- Я пойду наверх! -- крикнула Ева. -- Там не полиция, там мой муж. Я приведу обоих сюда. Террористы уставились на нее. -- Твой муж? -- разом спросили они. Близняшки тоже изумились. -- Папочка, правда, наверху? Ой, мамочка, приведи его сюда? Он так рассердится на миссис Де Фракас. Ведь она выпила столько папиного пи-пи. -- Ох, и не говорите, -- простонала старушка. Но Ева не обратила внимания на это удивительное сообщение. Она пристально смотрела на террористов: только бы пустили наверх. -- Обещаю вам... -- Врешь! Хочешь оттуда рассказать о нас полиции. -- Я хочу пойти туда, чтоб спасти своих детей, -- пояснила Ева. -- Не верите, скажите инспектору Флинту, пусть Генри спустится сюда немедленно. Террористы побрели на кухню, попутно обсуждая предложение. -- Если сможем освободить Гудрун и избавиться от этой бабы с ее маленькими поганками -- это хорошо, -- сказал Баггиш. -- Тогда у нас останутся мужик и старуха. Чинанда не соглашался: -- Лучше детей придержим, тогда баба не выкинет никаких глупостей. Он вернулся к телефону и передал Флинту предложение Евы. -- Даем вам только пять минут. Уилт спускается вниз... -- Голый, -- подсказала Ева. Она твердо вознамерилась выставить Уилта в таком же дурацком виде. -- Да, голый! -- повторил Чинанда. -- Со связанными руками... -- Он не может сам себя связать, -- вполне справедливо заметил Флинт. -- Гудрун может связать, -- ответил Чинанда. -- Вот наши условия! -- Он повесил трубку, сел и озадаченно уставился на Еву. Странные все-таки эти англичане. С такими бабами и прошляпили целую империю. Из задумчивости его вывела миссис Де Фракас.. Ей наконец удалось встать на ноги. -- Сядь! -- крикнул он, но старушка не села. Выделывая кренделя, она направилась к раковине на кухню. -- Ну почему я ее до сих пор не пристрелил? -- спросил Баггиш. -- Ведь они тогда поймут, что мы настроены решительно. Налитые кровью глаза миссис Де Фракас полусонно уставились на Баггиша. -- Сделайте одолжение, молодой человек. -- сказала она, -- пристрелите, а то так голова болит. Только не промахнитесь, -- и в подтверждение своих слов миссис Де Фракас повернулась, открыла кран и сунула голову под холодную струю. 21 На узле связи тоже царила неразбериха. Флинт с радостью передал Уилту требование террористов и теперь с удовольствием слушал Уилтовы возражения: незачем, мол, рисковать жизнью, вдруг террористы выстрелят, и зачем надо раздеваться, ведь можно схватить двустороннее воспаление легких, и нет ни малейшего представления о том, как самому себе связать руки. Вскоре вмешался новый начальник отдела по борьбе с терроризмом. -- Отставить все! -- сказал он Флинту. -- Наши психопаты только что дали политико-психологический портрет Уилта. Тяжелый случай... -- Через три минуты станет, черт побери, еще тяжелее, если этот ублюдок не спустится вниз, -- ответил Флинт. -- И кстати, что это еще за политико-психологический портрет? -- Сейчас не важно. Главное, разговаривая с террористами, нагнетайте у них чувство успокоения, -- велел начальник и удалился в конференц-зал. Флинт вдруг почувствовал себя авиадиспетчером, который пытается спасти двух свихнувшихся пилотов, летящих навстречу друг другу. -- Ладно! -- сказал он. -- Всем, кто с оружием, я приказал залечь, пусть террористы немного успокоятся. Дальше как быть? Пусть все идет своим чередом? -- Нет, -- без тени сомнения сказал доктор Фелден. -- На основании имеющихся у нас данных я утверждаю: Уилт скрытый психопат с весьма опасной склонностью к убийству. И давать ему свободу действий... -- Не могу с вами согласиться, -- возразил профессор Маерлис. -- Записи его бесед с Шауц свидетельствуют о его приверженности идеологии постмаркузианского анархизма, отличающегося очень и очень высокой упорядоченностью и последовательностью. Более того... -- Профессор, времени у нас в обрез. Точнее, ровно две минуты. Скажите одно: менять заложников или не менять? -- Однозначно не менять, -- заявил психиатр. -- Если такой тип, как Уилт, да еще Гудрун Шауц окажутся вместе с остальными террористами, последствия могут быть самыми непредсказуемыми. -- Это обнадеживает, -- сказал начальник отдела. -- Итак, мы сидим на бочке с порохом... Да, майор? -- Думаю, если их всех собрать на одном этаже, можно убить двух зайцев одним выстрелом, -- предположил майор и получил осуждающий взгляд начальника. Тот вообще никогда не понимал, зачем в подобных случаях присылать военных, а сейчас отсутствие элементарной логики в рассуждениях майора просто ставило его в тупик. -- Если вы намереваетесь перестрелять всех, кто в доме, то не вижу смысла меняться заложниками. Можно перестрелять и так. Но у нас другая цель. Мы должны придумать, как избежать кровопролития. Тем временем события в соседнем доме развивались по своему сценарию. Ссылка Флинта на небольшие технические накладки подействовала на террористов далеко не успокаивающе. Они немедленно ответили, что если Уилт не спустится ровно через одну минуту, он станет отцом тройняшек. Неожиданно помощь террористам пришла со стороны Евы. -- Генри Уилт!!! -- заорала она на весь дом. -- Если ты сейчас же не придешь, я... Флинт, прижавшись ухом к трубке, услышал Уилтово робкое: "Да, дорогая, сейчас иду..." Тогда он подключился к жучку в телефоне Уилта. Было слышно, как Уилт прыгает на одной ноге, снимая штаны, как неуверенно спускается по лестнице. Через некоторое время послышалась тяжелая поступь Евы. Она поднялась наверх. Флинт отправился в конференц-зал и доложил о последних событиях. -- Я же вам сказал... -- начал начальник, но, махнув рукой, бессильно опустился на стул. -- Значит, теперь играем по другим правилам. К аналогичному заключению пришли и близняшки, хотя и не сформулировали его именно так. Когда Уилт осторожно прошел прихожую и направился в кухню, они завизжали от радости. -- Папина сосиска сикает вперед. А мамина пиписка чуть-чуть наоборот! -- хором пропели они к великому изумлению террористов. -- Фу, какое безобразие! -- возмутилась миссис Де Фракас, имея в виду девчонок, а равно и их папу. Уилта миссис Де Фракас и одетого-то не любила, а голого так вообще возненавидела. Мало того, что по милости этого негодяя ей пришлось напиться жуткой отравы и теперь голова такая, словно ей долго играли в футбол, а все водопроводные и водосливные части организма словно огнем горят. Так он еще в открытую демонстрирует свой окаянный отросток, которым когда-то помог четырем препротивнейшим девчонкам попасть в этот и без того грешный мир. Для миссис Де Фракас все это было вопиющим противоречием привычному укладу, стилю жизни. Она тут же отбросила всякую осторожность. -- Я не собираюсь находиться в одном доме с голым мужчиной! Не надейтесь! -- сказала миссис Де Фракас и пошла прочь из кухни. -- На место!!! -- заорал Баггиш. Но миссис Де Фракас совсем потеряла страх и продолжала идти. -- Еще шаг, и я стреляю!!! -- взревел он. Миссис Де Фракас насмешливо фыркнула и пошла дальше. Баггиш поднял пистолет. Уилт с близняшками как молния вылетел из кухни. Дверь подвала была открыта. Они нырнули туда, скатились по лестнице вниз, поскользнулись на рассыпанном горохе и наконец приземлились на кучу угля. Наверху прогремел выстрел, за ним последовал глухой удар. Хлопнула дверь в подвал, и миссис Де Фракас, врезавшись в нее, рухнула на пол. Уилт ждать не стал. Больше слышать выстрелы он не желал. Вскарабкавшись на верхушку кучи, он изо всех сил уперся плечом в железную "дверь крышки люка, который вел из подвала на улицу. Уголь по ночам стал осыпаться, но крышка поддалась, и снаружи показалась Уилтова голова. Он откинул крышку, одну за другой вытащил из подвала девчонок и снова закрыл люк. Какое-то мгновение он соображал: куда деваться? Справа -- окно кухни, слева -- дверь... ага, вон мусорные баки, а главное, бункер для компоста. Впервые в жизни Уилт смотрел на него с любовью. Неважно, что там, в бункере, главное, места хватит всем, и построен он благодаря упорству санэпидемстанции из "альтернативного дерева", то есть из бетона. Уилт достаточно долго простоял в нерешительности, затем подхватил близняшек, рванул к бункеру и опустил их внутрь. Затем тоже прыгнул в бункер и накрыл детей собой. -- Ой, папочка, как здорово! -- пропищала Джозефина, поднимая из мусора физиономию, вымазанную тухлыми помидорами. -- Замолкни! -- буркнул Уилт и ткнул ее носом обратно в помидоры. Тут он подумал, что если кто из террористов выйдет из кухни через черный ход, то обязательно заметит их. И Уилт стал закапываться в вонючую гниль из капустных листьев, рыбьих хвостов и прочих домашних отходов. В конце концов нельзя было понять, где кончается мусор и начинается Уилт с детьми. Где-то под толстым слоем протухшего мусора снова запищала неугомонная Джозефина: -- Как тут тепло-о-о! -- Станет горячо, если не захлопнешь свою варежку, -- прошипел Уилт, тут же пожалев, что открыл рот. Но было уже поздно туда попала яичная скорлупа и еще какая-то гадость, явно уже повидавшая пылесос изнутри. Пока Уилт отплевывался, в доме началась беспорядочная стрельба. Террористы палили в темноту подвала наугад. Уилт перестал отплевываться и подумал: как там теперь Ева? Но беспокоился он зря. У Евы дел было по горло: куском разбитого балконного стекла она перерезала веревку на руках и развязала ноги. Затем отправилась на кухню. Уилт, спускаясь по лестнице, успел шепнуть ей что-то про "суку в ванной". Ева ничего не ответила. Решила приберечь свое внимание о его проделках с "сукой" до лучших времен, когда близняшки будут в безопасности. А самый верный путь к этому -- выполнить требования террористов и отправить Шауц вниз. Ева стала дергать запертую дверь ванной, и тут грохнул выстрел, сваливший миссис Де Фракас. Ева пришла в дикую ярость. "Если убили хоть одну девочку, -- подумала она, -- я уничтожу всю эту сволочь. Убьют меня -- прихвачу на тот свет столько гадов, сколько смогу!" Ева подняла свою ножищу, внизу снова загремели вы стрелы, л со всей силы врезала по двери. Дверь сорвалась с петель, замок разлетелся вдребезги. Она ударила еще раз; дверь рухнула, и Ева перешагнула через нее. Гудрун Шауц сидела в ванной, забившись в самый уголок. Так же, как и Ева, в чем мать родила. Помимо этого, ничего общего между ними не было. Беременность ни разу не оставляла своих следов на теле Гудрун Шауц. Ее гладкое, неестественно красивое тело выглядело как на картинке из журнала с девочками, только вот лицо при таком теле казалось вопиющим несоответствием. Лицо Гудрун Шауц превратилось в сплошную маску ужаса и безумия, глаза смотрели в пустоту, щеки приобрели цвет оконной замазки, а изо рта вылетали нечленораздельные звуки. Ни дать ни взять: загнанный зверь. Только Еве было не до жалости. Она надвигалась на Шауц медленно, неумолимо. И вдруг с молниеносной быстротой выбросила вперед руки и вцепилась ей в волосы. Мисс Шауц попробовала сопротивляться, но получила от Евы коленом поддых и согнулась пополам, хватая ртом воздух. Ева выволокла ее на кухню и швырнула на пол. Затем, пригвоздив Шауц коленом, Ева заломила ей руки назад и скрутила запястья электропроводом. Потом заткнула рот тряпкой, найденной в раковине, и наконец полотенцем связала ноги. Причем проделала все с таким невозмутимым видом, словно готовила курицу к воскресному обеду. Внезапно у Евы в голове родилась идея. Идея, которая будто специально ждала этого момента, идея, порожденная безысходностью и отчаянием. Ева принялась рыться в шкафчике под раковиной и вскоре нашла, что искала. Это была длинная пожарная веревка, которую она принесла сюда, еще когда заканчивали отделку мансарды. Веревку предполагалось цеплять к крюку над балконом и спускаться по ней вниз при пожаре. Сейчас ей предстояло выступить в новой роли. Чем больше стреляли внизу, тем быстрее работала Ева. Разрезав веревку надвое, она притащила стул с прямой спинкой и установила его посреди спальни напротив двери. Затем подтащила кровать, придавила ею стул, чтоб стоял как вкопанный, и волоком за ноги доставила свою пленницу на балкон. Привязав обе веревки к ножкам стула, Ева перекинула их через крюк над балконом. Одну веревку обвязала вокруг груди Шауц, другую аккуратно разложила на полу возле стула, профессионально ловким движением завязала петлю и накинула террористке на шею. Сколько раз Гудрун Шауц заставляла невинных людей трепетать от страха перед смертью. А теперь и сама оказалась на их месте. Отчаянно извиваясь, она попробовала освободиться, но Ева уже ушла в комнату и стала подтягивать ее вверх. Гудрун Шауц поднялась на цыпочки, оторвалась от земли и наконец повисла в воздухе почти на уровне балконных перил. Ева привязала веревку к кровати, вышла на балкон и спихнула Гудрун Шауц за перила. Та увидела внизу двор... и верную смерть. Затем Ева выдернула кляп у нее изо рта, вернулась в комнату и открыла дверь мансарды. Потом отвязала веревку от кровати и немного приспустила Шауц вниз. Веревка в руках натянулась. Тогда Ева столкнула кровать со спинки стула, уселась на него и отпустила веревку. Сначала показалось, что стул вот-вот вырвется из-под нее, но все-таки Ева была намного тяжелее Гудрун Шауц. Теперь если Ева погибнет или просто встанет, благополучно висящая на своеобразном эшафоте Шауц полетит вниз, увлекая за собой стул. Стул зацепится за крюк, и террористка вздернется как миленькая. Вот таким диким, кустарным способом Ева Уилт решила уравнять чаши весов Правосудия. По-другому оценивали эти приготовления те, кто собрался в конференц-зале в соседнем доме. На телеэкране Ева выглядела словно воплощение самой матери-Земли. Все, что она делала, имело какой-то символический оттенок и не воспринималось как реальность. Даже доктор Фелден, имевший огромный опыт общения с убийцами-маньяками, и тот пришел в ужас. А профессор Маерлис, который впервые наблюдал за отвратительными действиями палача, к тому же голого, бормотал себе под нос что-то вроде: "Этому чудовищу прямая дорога в дурдом". Но самым болезненным образом реагировал представитель Лиги защиты гражданских свобод. Мистер Симпер просто глазам не верил. -- Боже праведный! -- закричал он. -- Ведь бедную девочку сейчас повесят. Она же сошла с ума. Кто-нибудь сделайте же что-нибудь! -- А зачем что-то делать, старик? -- возразил майор. -- Я сам сторонник смертной казни. -- Но ведь это же противозаконно! -- в отчаянии закричал Симпер и обратился к адвокату Госдайку за поддержкой. Однако тот сидел с закрытыми глазами и обдумывал тактику защиты Евы в суде. Основной упор предполагалось делать на ее неспособность контролировать свои действия. Хотя более вероятно, что присяжных убедит версия вынужденного убийства. Самозащита при таких обстоятельствах явно исключена. Панорамный объектив искажал изображение на экране. Ева казалась просто великаншей, а Гудрун Шауц была размером с оловянного солдатика генерал-майора Де Фракаса. Профессор Маерлис по привычке нашел утешение в логических рассуждениях. -- Довольно любопытная идеологическая ситуация, -- проговорил он. -- Более чем наглядный пример социальной поляризации. С одной стороны, миссис Уилт, а с другой... -- Безмозглая немчура, -- злорадно сказал майор, когда Ева подтянула Гудрун Шауц повыше и спихнула ее с балкона. -- Не знаю, с какой высоты должен падать висельник, чтоб ему свернуло шею, но, думаю, двенадцать метров будет многовато. -- Ах, многовато?!! -- возопил Симпер. -- Да это просто чудовищно! Я протестую против слова "немчура"! Я буду жаловаться! -- Больной какой-то, -- заметил майор, когда защитник гражданских свобод выскочил из комнаты. -- Все же подумают, что миссис Уилт террористка, а не любящая мамаша. Его точку зрения разделял и Флинт. -- Послушай, приятель, -- обратился он к обалдевшему Симперу, -- можешь устраивать маршей протеста сколько твоей душонке угодно. Только не вздумай орать повсюду, якобы миссис Уилт, черт бы ее взял, убийца. Ты сам притащил ее сюда... -- Я не знал, что она собирается вешать людей. И не желаю быть свидетелем самосуда. -- А ты никакой и не свидетель. Ты соучастник. Там в доме эти ублюдки собираются убить Уилта с детьми. Это, по-твоему, не нарушение гражданских свобод? -- Но они бы не нарушали, если б вы дали им уйти, они... Флинт потерял терпение. Как бы плохо он ни относился к Уилту, сам факт, что какой-то обезумевший филантроп упрекает полицию за отказ потворствовать кровожадным террористам, вывел его из себя. Флинт встал и сграбастал Симпера за грудки. -- Значит, так, раз ты такой умный, сейчас пойдешь туда и уговоришь вдову Уилта спуститься вниз и получить пулю... -- Не пойду, -- пролепетал Симпер, -- вы не имеете права... Флинт ухватил его покрепче и потащил к двери. Тут вмешался Госдайк: -- Инспектор, надо срочно что-то делать. Миссис Уилт взяла правосудие, так сказать, в собственные руки... -- С чем ее и поздравляю, -- ответил Флинт. -- Вот этот паршивый ублюдок вызвался быть нашим послом в дружественном лагере борцов за свободу. -- Ничего подобного... -- пропищал Симпер.-- Мистер Госдайк, прошу вас... Адвокат даже не посмотрел на него. -- Инспектор Флинт, если вы готовы обещать, что мой клиент не будет нести ответственность, допрашиваться, обвиняться, находиться под стражей или под следствием, а также подвергаться преследованию любым другим способом за свой возможный поступок... Флинт отпустил Симпера. Многие годы присутствия в зале суда научили Флинта вовремя соглашаться. Он последовал за Госдайком в конференц-зал, где и узрел грандиозный зад миссис Уилт. Выражение Госдайка "взяла закон в свои руки" совсем не соответствовало действительности. Она, скорее, подмяла правосудие под себя. Флинт взглянул на доктора Фелдена. -- Инспектор, миссис Уилт явно пребывает в чрезвычайно взвинченном состоянии. Необходимо попытаться успокоить ее. Предлагаю позвонить по телефону и... -- Ни в коем случае! -- возразил профессор Маерлис. -- Хотя миссис Уилт и размером с гориллу средней величины, сомневаюсь, что она сможет дотянуться до телефона, не вставая со стула. --- А почему бы ей не встать со стула? -- резко отозвался майор. -- Сука Шауц тогда получит по заслугам. -- Возможно, только зачем делать из нее великомученицу? Она и так обладает значительным политическим обаянием... -- Какое там, к черту, обаяние? -- взорвался Флинт. -- Она уже все Уилтово семейство замучила. А ее смерть оформим как несчастный случай. Профессор скептически глянул на него. -- Да, попробуйте. Попробуйте убедить прессу: девушка висит на двух веревках под балконом, мастерски удавленная, и это всего лишь несчастный случай. Дело, конечно, ваше, но... -- Ладно, тогда что вы, черт возьми, предлагаете? -- Давайте закроем на все глаза, -- предложил майор, -- в конце концов миссис Уилт обычный человек... -- Человек? -- проворчал доктор Фелден. -- Скорее, это пример обычного антропоморфизма. -- ...и должна в конце концов подчиниться зову природы. -- Зову природы? -- завопил Флинт. -- Да вы посмотрите на эту позу. Она уже наготове! -- Я не про то, -- перебил майор. -- Рано или поздно, она захочет писать. -- Молите Бога, чтоб поздно, -- сказал психиатр. -- Как представлю себе, что эта туша встанет со стула... -- Ничего, у нее небось мочевой пузырь размером с аэростат, -- предположил Флинт. -- К тому же я б не сказал, что сейчас жарко. А на холоде долго не вытерпишь. -- Ну, тогда Шауц каюк, -- сказал майор. -- И кончаем весь базар, а? -- Изъяснитесь, пожалуйста, попонятнее, -- попросил профессор, -- и кроме того, не забывайте: фрейлейн Шауц сейчас сильно страдает. Флинт оставил спорщиков и отправился на поиски начальника отдела по борьбе с терроризмом. Когда он проходил по узлу связи, его остановил сержант. Из динамиков доносился какой-то писк и хлюпанье. -- Микрофоны направлены в окно кухни, -- пояснил сержант. -- Кухни? -- не поверил Флинт. -- А похоже, будто стадо мышей танцует чечетку в выгребной яме. Что за писк такой непонятный? -- Это дети, -- сказал сержант. -- Конечно, поверить трудно, но я только что слышал, как одна мышка попросила другую захлопнуть свою варежку. Причем это было сказано не в доме. В доме один копченый сказал другому, что убивать больше некого. Я думаю... Но Флинт уже пробирался сквозь завалы в оранжерее в поисках начальника. Его Флинт нашел в Уилтовом саду возле беседки. Тот лежал в траве и в бинокль исследовал анатомические особенности Гудрун Шауц. -- На что только люди не идут ради дешевой популярности, -- задумчиво протянул начальник. -- Слава Богу, мы не пустили сюда типов с телекамерами. -- А она даже в висячем положении весьма не дурна, -- заметил Флинт. -- Кстати, все это -- работа миссис Уилт, и теперь мы можем брать тех на первом этаже. У них больше нет заложников. -- Да-а-а? -- удивился начальник и неохотно перевел бинокль на окна кухни. Через секунду он уже наводил резкость на компостный бункер. -- Бог ты мой! -- пробормотал он. -- Слыхал я, что брожение происходит быстро... Вон! Посмотрите на тот бак у черного входа. Флинт взял бинокль и посмотрел. При таком увеличении он понял, что начальник подразумевал под ускоренным брожением. Компост словно ожил. Он шевелился, вздымался и оседал. Несколько стеблей фасоли встали и упали, тут же из грязи высунулся и исчез хвостик свеклы. В довершение всего из кучи появилось нечто смахивающее на взъерошенную тыкву с намалеванной на ней рожей. Флинт закрыл глаза, не в силах вынести это кошмарное зрелище. Затем снова открыл и обнаружил, что сквозь маску из ошметков гнилых овощей на него смотрит очень знакомая физиономия. 22 Минут через пять Уилта бесцеремонно вытащили из компоста, а дюжина вооруженных полицейских взяла на прицел дверь кухни и окна. -- Бах, бах!!! Ты убит! -- завизжала Джозефина, когда ее извлекли из компостного месива. Констебль передал ее кому-то через ограду и вернулся за Пенелопой. Засевшие в доме террористы сидели тихо. Они слушали Флинта по телефону. -- Все свои требования можете забыть, -- говорил он, когда все семейство Уилта вошло в оранжерею, -- либо вы выходите без оружия с поднятыми руками, либо мы врываемся, и после первых десяти пуль вам будет уже на все наплевать... Господи, воняет-то как! -- Называет себя Самантой! -- доложил констебль, несший благоухающее чадо. -- Унеси ее подальше и продезинфицируй, -- велел Флинт и полез за платком. -- Не хочу дезинфицироваться! -- завопила Саманта. Флинт перевел усталый взгляд на остальных, и вдруг как в ночном кошмаре ему привиделось нечто полусгнившее. Но видение пропало, а перед ним стоял всего-навсего Уилт, с ног до головы облепленный компостом. -- Ну ты, прохвост, и вляпался! Полюбуйтесь: сам Казанова из компоста явился. Тоже мне, герой с ботвой! Сколько я повидал на своем веку всякой мерзости, но... -- Отлично! -- сказал Уилт. -- После компостной ямы я, знаете ли, не очень расположен выслушивать ваши ностальгические замечания... Что насчет Евы? Она еще там, а вы уже собрались стрелять? -- Заглохни, Уилт, -- Флинт тяжело поднялся со стула. -- Да будет тебе известно, если б твоя жена не загорелась страстью вешать людей, мы бы еще час назад попали в дом. -- Какой страстью? -- Кто-нибудь, дайте ему одеяло, -- велел Флинт. -- Мне этот ходячий овощ и так уже будет всю жизнь сниться. Он отправился в конференц-зал. За ним Уилт, завернутый в шаль миссис Де Фракас. -- Господа, позвольте представить вам мистера Генри Уилта, -- объявил Флинт обалдевшим психоаналитикам. -- Или товарища Уилта? Но Уилт пропустил эту шуточку мимо ушей. Он во все глаза смотрел на экран. -- Это же Ева! -- Уилт был поражен. -- А то нет! Конечно она! -- сказал Флинт. -- А на конце вон тех веревочек болтается твоя подружка Гудрун Шауц. Как только твоя мадам встанет со стула, ты сделаешься мужем первой в истории Великобритании женщины-палача. Я-то ничего против не имею. Всегда был сторонником высшей меры и женского равноправия. Но, к сожалению, эти господа не разделяют моего беспристрастного отношения к этому вопросу, а кроме того, казнь через повешение в домашних условиях является противозаконной. Так что, если не хочешь увидеть жену на скамье подсудимых за вынужденное убийство, давай придумывай что-нибудь. Уилт с тревогой вглядывался в экран. Его террористические выходки всего лишь детская игра по сравнению с Евиными. Вот она сидит как вкопанная и ждет своих убийц. Однако же она придумала ужасный способ обезопасить себя. -- Ей можно позвонить по телефону? -- спросил он наконец. -- Ты мозгами-то сообрази: как только она встанет... -- Точно! -- поспешно согласился Уилт. -- И никакую сетку, конечно, растянуть под мисс Шауц не удастся. То есть... Флинт злорадно засмеялся. -- Ага, о Шауц беспокоишься, да? Ну, ты и скромняга! Всего лишь несколько часов назад пялил эту сучку, а теперь... -- Меня вынудили, -- ответил Уилт. -- Вы не находите, что у меня вошло в привычку прыгать в постель к убийцам? -- Уилт! -- начал Флинт. -- Меня нисколько не волнует, чем ты занимаешься в свободное время, вернее, не волнует, пока ты действуешь в рамках закона. Но ты же приводишь полон дом террористов и читаешь им лекции о том, как совершать массовые убийства. -- Но это же... -- Не отпирайся. Каждое твое слово записано на кассету. Мы создали твой психологический... -- ...портрет, -- подсказал доктор Фелден. Он оторвался от экрана с Евой и принялся изучать самого Уилта. -- Благодарю, доктор! Итак, твой психологический портрет... -- Политико-психологический портрет, -- вмешался профессор Маерлис. -- Хотелось бы спросить у мистера Уилта, где он приобрел столь обширные знания по теории терроризма? Уилт выковырнул из уха кусочек морковки и вздохнул. Все повторяется. Никто его никогда не понимал, никто и не поймет. Он -- бесконечно непостижимое создание природы, а в мире полно идиотов, и он не исключение. А Ева по-прежнему в опасности. Ее могут убить, она тоже может. Уилт устало поднялся со стула. -- Ладно, раз так, я вернусь в дом и внушу этим маньякам... -- Черта с два! -- перебил Флинт. -- Ты останешься здесь и здесь будешь расхлебывать кашу, которую сам же и заварил. Уилт снова сел. Он и понятия не имел, как выкрутиться. Миром правит Господин Случай, и лишь он вершит судьбы человеческие. И словно в подтверждение этой мысли, из дома Уилтов донесся глухой рокот. Раздался мощный взрыв, в доме повылетали стекла. Несколько солдатиков генерала Де Фракаса упали. -- Боже мой, эти свиньи подорвались, как камикадзе! -- завопил Флинт. Он повернулся и вместе с психоаналитиками бросился на узел связи. Остался только Уилт. Он не сводил взгляд с телеэкрана. Вдруг показалось, что Ева приподнялась со стула, но потом снова опустилась и сидела так же невозмутимо, как раньше. Было слышно, как в соседней комнате сержант выкладывает Флинту свою версию происшествия. -- Не знаю, в чем дело! Какое-то время они собирались сдаться, потом заявили, что якобы мы травили их ядовитым газом, а потом все и началось. По-моему, они и сами не знают, что случилось. Зато Уилт знал. Он встал и с довольной улыбкой направился в оранжерею. -- Пойдемте со мной, -- сказал он Флинту и остальным. -- Я сейчас все объясню. -- Один момент, Уилт, -- остановил его Флинт, -- давай говори начистоту. Ты каким-то образом замешан в этом взрыве? -- Только косвенно, -- ответил Уилт с достоинством человека, всегда говорящего правду и ничего, кроме правды. -- Только косвенно. Не знаю, знакомы ли вы с принципом работы биосортира... -- Во дерьмо!!! -- воскликнул Флинт. -- Точно, инспектор! Итак, дерьмо в вакуумной среде биосортира, проще говоря, туалета нового поколения, превращается в метан. А метан легко воспламеняется на воздухе. Ева же решила заняться самообеспечением, как говорится, на всю катушку. Хотела готовить пищу за счет этого вечного круговорота... или, скорей, круговоротов. В общем, плита и сортир составляют одно целое. Что с одной стороны вошло, то с другой вышло и наоборот и т.д. Возьмем, к примеру, яйцо всмятку... Флинт с издевкой посмотрел на него. - Яйца всмятку? Ты всерьез заявляешь, что яйца в смятку... Я в жизни не поверю в эту бредятину. На этот раз меня не одурачишь. Я до всего докопаюсь! -- С точки зрения анатомии... -- продолжал Уилт, но Флинт уже выбирался из оранжереи в сад. Один взгляд через ограду, и он убедился, что Уилт не врет. Немногие целые окна первого этажа обляпаны клочками желтой бумаги и еще чем-то. Но убедительнее всего была вонь. Инспектор полез за носовым платком. Из дома во двор, пошатываясь, вышли две невообразимые фигуры. Террористов невозможно было узнать. Всю мощь биосортирного взрыва Чинанда и Баггиш приняли на себя. И теперь являли собой худший пример того, к чему может привести их идеология. -- Дерьмо всегда дерьмо отыщет, -- пробормотал профессор Маерлис, наблюдая с благоговейным страхом, как по лужайке движутся покрытые испражнениями люди. -- Стоять! -- крикнул начальник отдела по борьбе с терроризмом, и его парни направили на террористов револьверы. -- Вы обложены со всех сторон! -- По-моему, это замечание излишне, -- заметил доктор Фелден. -- Я и раньше слыхал: дерьмовые идеи разрушают мозги. Но чтоб простое дерьмо обладало такой разрушительной силой! Но двум террористам было уже не до краха псевдодемократического фашизма. Сейчас они заботились только о себе: словно бешеные катались по траве, пытаясь очиститься от налипших нечистот. А Гудрун Шауц, смотрела на них сверху и глупо улыбалась. Несколько полицейских неохотно приблизились к Баггишу и Чинанде и поставили их на ноги. Уилт зашел в дом. Он миновал разгромленную кухню, переступил через миссис Де Фракас и пошел наверх. На лестничной площадке остановился, не решаясь идти дальше. -- Ева! -- позвал он. -- Это я, Генри! Все в порядке. Дети в безопасности, террористы арестованы. Ты только не вставай со стула. Я к тебе иду. -- Предупреждаю, если это какая-нибудь уловка, я за себя не отвечаю! -- крикнула в ответ Ева. Уилт радостно улыбнулся. Никакой логики, как всегда. Уилт вошел в мансарду и застыл в дверях, глядя