. И никогда не кокетничала с ним. Ни разу. Даже во время танцев! - с жаром закончила она. - Ну что ж, ясней не скажешь, - как бы подводя итог, сказал Финбоу. - Поворачивай назад, Иен, а то мы опоздаем и миссис Тафтс перебьет о наши головы все тарелки. Подгоняемые легким ветерком, который слабел с каждой минутой, мы не спеша поплыли обратно. Я знал, что Финбоу вытянул из Эвис все сведения, которые были ему нужны, и лихорадочно старался дознаться, какие же выводы он сделает теперь. Эвис, казалось, была удивлена, что он так неожиданно прекратил свой допрос, и сидела с натянутой улыбкой, как бы набираясь храбрости, чтобы добавить к сказанному еще что-то. Когда вдали показался наш дом, она сделала глубокий вдох, как перед прыжком, и произнесла: - Мистер Финбоу, а вы не собираетесь спрашивать меня о завещании? Ведь вы знаете, что теперь, со смертью Роджера, я становлюсь богатой наследницей. - Нет, не вижу ни малейшей необходимости останавливаться на этом, - ответил Финбоу. Глава тринадцатая ОБЕД ВО МРАКЕ Последние слова Финбоу очень ободрили меня. Когда мы шли к чаю, я с радостью твердил себе, что получение наследства было единственным возможным мотивом преступления для Эвис, а раз Финбоу не проявил интереса к завещанию, значит, он, по всей видимости, исключил Эвис из числа подозреваемых в убийстве. Окончательно растроганный, я принял чашку чаю из рук миссис Тафтс и даже рискнул улыбнуться этой фурии. Однако молодежь была не более оживлена, чем во время ленча. Уильям ел сосредоточенно и молча, не отрываясь от своего детектива, и только изредка бросал какое-нибудь едкое замечание. Безучастно, как бы отрешившись от всего земного, сидела Эвис, она тоже не разговаривала и явно старалась обособиться от общества. Тони вела себя вызывающе, громко смеялась над собственными шутками, но было видно, что она на грани истерики. Кристофер пытался сохранить хотя бы внешнее спокойствие, но осунувшееся лицо и глубокие морщины, прорезавшие лоб, выдавали его. Филипп болтал то с Тони, то с Кристофером, но время от времени и он вдруг замолкал и застывал в каком-то оцепенении, устремив тоскливый, искательный взгляд на Тони. Лишь один Финбоу делал наше совместное пребывание за столом терпимым. Он словно не хотел считаться с тем, что произошло нечто из ряда вон выходящее, и это заставляло остальных сдерживаться. И все же не кто иной, как сам Финбоу, спровоцировал в конце концов взрыв. Он заварил себе во второй раз чай и, потягивая желтоватую бурду, пробормотал, как заклинание, свою неизменную фразу: - Лучший в мире чай! И тут Тони громко объявила: - Финбоу, если вы еще хоть раз повторите эти слова, я завою! Уильям проговорил с металлом в голосе: - Вы должны понимать, что манерничание, особенно в самые неподходящие моменты, не может не вызывать раздражения у тех, кто волею обстоятельств вынужден жить с вами под одной крышей. Вы что, не понимаете, что ли, как все это выглядит? Или делаете это намеренно! - Уильям, - возмутился я, - Финбоу мой гость. И я не позволю... Уильям грубо оборвал меня: - Знаю, знаю, он ваш гость. Но хотел бы я знать... - он помедлил мгновение, - в каком качестве он здесь выступает? Я увидел, как расширились зрачки у Филиппа, как Тони впилась ногтями в подлокотники кресла. - Да, в каком? - как эхо отозвалась Тони. - Зачем он сюда приехал? - продолжал Уильям. - Ведь и дураку понятно, что сейчас всякий новый человек лишний, мы и без того по уши завязли в этой скверной истории. Зачем, спрашивается, он сюда пожаловал? Может быть... -тут Уильям саркастически ухмыльнулся, - это профессиональный интерес? Финбоу рассмеялся легко и непринужденно. - Дорогой Уильям, - сказал он, - это все у вас от чрезмерного увлечения детективными романами. Стоит увидеть человека с глуповатым лицом, как вам уже мерещится сыщик. Уверяю вас, что я тот, за кого себя выдаю, ни больше ни меньше. Мне, например, нравится наблюдать за Алоизом Берреллом... а кому бы на моем месте не понравилось? В полицейском романе я бы непременно фигурировал как знаменитый детектив... или наоборот - как убийца. Но я ни тот и ни другой. - Так что же вам здесь нужно? - бесцеремонно допрашивал Уильям. Не моргнув глазом Финбоу ответил: - Я приехал сюда как друг Иена, чтобы в случае необходимости быть с ним рядом. Кроме того, я могу помочь и избавить вас от целого ряда неприятностей официального порядка. Если вас интересуют подробности моей биографии, вы их сможете найти в "Who is Who". Мое имя появилось на страницах этого справочника главным образом потому, что редактор счел, что оно довольно удачно вписывается между Финбергом и Финбургом. Во всяком случае, если мое присутствие здесь кому-нибудь нежелательно, я готов без лишних разговоров покинуть этот дом. Я поселюсь в деревне по соседству. - Не говорите чепухи, - вмешался Кристофер. - От этой неизвестности Уильям совсем потерял голову, если она у него вообще когда-нибудь была. Вы ни в коем случае не должны уезжать, Финбоу. - Ни в коем случае, -мягко поддакнула Эвис. - Уильяму нужно извиниться. - Тебя-то это устраивает, безусловно, - ответил ей с язвительной улыбкой Уильям. - У таких, как ты, всегда найдутся защитники. - Не вздумайте уезжать, Финбоу, - вставил свое слово Филипп. Теперь он, казалось, был настроен более благодушно, чем вначале. - Я остаюсь, - обрадовался Финбоу. - Хотя бы для того, чтобы досадить Уильяму. - Вот и чудно! - сказала Тони. - А теперь мы должны выкинуть всю эту блажь из головы. Что, если нам завести патефон и потанцевать немного, а? Все поддержали ее. В тот момент мы поддержали бы любую затею, способную отвлечь нас от мрачных мыслей. Мы с Финбоу сидели и наблюдали, как Уильям завел патефон и поставил пластинку. Послышались завывающие звуки фокстрота. Тони и Филипп танцевали слаженно, с какой- то томной грацией. Эвис же вяло и безучастно двигалась в объятиях Кристофера. Я сидел и восхищался Тони и Филиппом, которые под жалобную мелодию фокстрота кружились по паркету, как бы слившись в единое существо. Эвис склонила голову на плечо Кристоферу, глаза ее были обведены синевой. Наблюдая за этой парой, я все же заметил, что ее длинные ноги точно и изящно повторяли движения партнера. Внезапно я заметил миссис Тафтс - она стояла на пороге, побелевшая от возмущения, с поджатыми губами. Когда танец кончился, она процедила сквозь зубы: - Срам! - Да бросьте вы! - отмахнулась Тони. Но миссис Тафтс уже прорвало: - Раньше мне казалось, что даже у греховодников, которые не боятся кары небесной, - тут она метнула свирепый взгляд в мою сторону: она никогда не упускала случая выразить мне свое глубочайшее презрение по какой-то одной ей ведомой причине, возможно потому, что Беррелл сказал ей, что я убийца, - даже у тех не хватило бы совести крутить задом, когда новопреставленный еще не покрыт землей! Каждый из нас ждал, что ответит кто-нибудь другой. Финбоу, который обычно в таких случаях брал на себя роль миротворца, на этот раз с неопределенной улыбкой делал вид, что разглядывает что-то за окном. Молчание нарушил Кристофер: - Миссис Тафтс, если вы сию же минуту не замолчите, я вынужден буду пожаловаться на вас мистеру Уильямсону, - произнес он твердо. - А я ему скажу, что выполняла свой долг! - огрызнулась миссис Тафтс. - И пусть скажет спасибо за то, что я согласилась жить в одном доме с убийцей! Тут вступился Филипп, в котором проснулась наконец дремавшая дотоле удалая дерзость: - Не забывайтесь, миссис Тафтс! - Что-о? Ах вы, молокосос эдакий! - рявкнула миссис Тафтс. - Я говорю, не забывайтесь, - небрежно повторил Филипп, - иначе мистеру Уильямсону станет известно, что вас видели вдвоем с сержантом Берреллом при компрометирующих обстоятельствах. Миссис Тафтс издала какой-то звук, напоминающий шипение снаряда, а потом, к нашему изумлению, стала заливаться странным, медленно проступающим сквозь ее грубую кожу румянцем. Филипп рассмеялся ей в лицо, и она, пыхтя и фыркая, выкатилась из комнаты. - Когда я умру, - не унимался Филипп, - надеюсь, вы помянете меня добрым словом за этот единственный в моей жизни благочестивый поступок! После ухода миссис Тафтс мы постарались сохранить, хотя бы внешне, видимость добрых отношений. Уильям снова завел патефон, Финбоу подхватил Тони, и они закружились в вальсе. Кристофер углубился в газету, а я пригласил на танец Эвис. Она была как перышко у меня в руках, и я ощутил необыкновенную легкость оттого, что могу вот так просто, молча и бездумно танцевать с этой девушкой, целиком отдавшись музыке. Последние дни были настоящей пыткой: приходилось обдумывать каждое слово, каждую фразу, ибо любое неосторожно оброненное слово могло приблизить чей-то конец. И какой же невыносимой пыткой, думал я, ощущая прикосновение волос Эвис на своей щеке, были эти дни для нее и всех остальных! Мы еще немного потанцевали, потом прослушали несколько романсов в исполнении Тони и Финбоу; так тихо и мирно прошло время до обеда, хотя, надо сказать, мир этот был весьма зыбким и непрочным: то и дело слышался обмен колкостями, хотя ничего похожего на истерические срывы, имевшие место днем, больше не повторялось. За обедом затаившееся напряжение снова дало себя знать и чуть было не разразилось скандалом. Керосиновые лампы опять вышли из строя, но на этот раз миссис Тафтс не сумела с ними справиться, так что нам пришлось обедать при тусклом свете свечей, расставленных на каминной доске и на маленьких столиках. В комнате было всего одно узкое оконце, выходившее на реку и не дававшее достаточно света. В полумраке лица казались изменившимися до неузнаваемости. Эта комната вообще способна была нагнать тоску, а теперь, когда нервы были натянуты до предела, каждое слово звучало как обвинение, каждая фраза - как вызов и каждое лицо выглядело лицом таинственного незнакомца, с которым надо быть начеку. Ни один из нас не пытался завязать разговор. На протяжении почти всего обеда миссис Тафтс не отходила от стола, она являла собой как бы живой укор нашей безнравственности. Когда же она наконец, подав кофе, ушла и оставила нас одних, Филипп внезапно взорвался: - Так недолго и рехнуться! Все мы знакомы не первый день и тем не менее подозреваем друг друга! Это просто невыносимо! Тони звонко рассмеялась: - Я скоро начну верить, что мы все, сговорившись, напали на Роджера и убили его. У Кристофера вырвалось: - Если бы мы хоть чем-нибудь могли себе помочь! Филипп откинул с лица волосы и спросил: - А чем, черт побери, мы можем себе помочь? Эвис, еще больше побледнев, отвернулась от разгоряченных собеседников и стала смотреть на чернеющую за окном воду. - Мы бессильны хоть чем-нибудь облегчить свое положение, - с горечью сказал Уильям. - Финбоу все уже сделал за нас, можете быть уверены. Тони посмотрела на Финбоу долгим, внимательным взглядом и спросила его в упор: - Что вы думаете обо всем этом деле? На мгновение в комнате повисла напряженная тишина. Затем Финбоу, галантно поклонившись, ответил: - А я, дорогая, предпочитаю не думать. От этой привычки как-то отвыкаешь, когда тебе переваливает за... скажем, ваш возраст. - Что с нами будет?! - исступленно крикнул Филипп, вскакивая на ноги. Неловким движением он столкнул на пол свечу, и угол комнаты сразу будто провалился в темную пустоту. Я понял, что они уже не в силах скрывать под маской благопристойности нечеловеческое напряжение нервов, что страх рвется наружу, невзирая на осторожность и все попытки скрыть истинные чувства. Пламя свечей дрогнуло от движения воздуха. Тонким, пронзительным дискантом Филипп истерично выкрикнул: - Кто это сделал? Кто, господи? Просто выше всяких сил сидеть вот так, сложа руки, и рассыпаться друг перед другом в любезностях! Кристофер, налегая грудью на стол, слегка изменившимся от волнения голосом сказал: - Если бы тот, кто это сделал, признался сейчас, он снял бы со всех остальных тяжкий груз. Так дальше продолжаться не может! Тони на грани истерики крикнула: - Ну скажи же хоть слово, Эвис, ради всего святого! Не сиди так, словно ты не желаешь снизойти до нас! Ты ведь думала о Роджере, да? - Ты... ты хочешь сказать... - пролепетала Эвис. Лицо ее стало серым. - Я спрашиваю, ты сейчас думала о Роджере? - с усмешкой повторила своим надтреснутым, хриплым голосом Тони. Тут поднялся Кристофер. - Послушай, ты, грязная вымогательница, ты еще смеешь обвинять ее в чем-то?! Ты... да ты и Филиппа-то подцепила только ради его денег! Тони на миг растерялась перед этим злобным выпадом, но тут же ее глаза вновь загорелись яростью. - У тебя тоже губа не дура, миленький: берешь жену с кругленьким капитальцем. А капиталец-то Роджера. И после этого у тебя поворачивается язык говорить, что я подцепила Филиппа... - Конечно, из-за денег. Разве не видно, что у тебя богатый опыт по этой части?! - зло твердил Кристофер. Очевидно, кровь бросилась ему в голову. Краска стала медленно проступать на его бронзовом лице. Филипп отшвырнул ногой стул и двинулся на Кристофера. - Что ты, черт тебя подери, хочешь этим сказать? - заорал он. - Что? - Бедное дитя, - пожалел его Кристофер. - Попался все-таки на удочку. - Мерзавец! Я убью тебя! - завопил Филипп. - Хватит с нас и одного убийства, - крикнул Уильям. - Да уймите же наконец этого петуха! Филипп испуганно отступил. - Хватит одного убийства... - прошептал он. - О господи! Но Тони вдруг набросилась на Уильяма: - Ты сошел с ума! Уж не думаешь ли ты всерьез, что Филипп убийца?! Или думаешь? - Она метала громы и молнии. - В таком случае, если хочешь знать, я могу сказать тебе, кто убийца... Финбоу прервал ее. Не повышая тона, но без своей обычной мягкости он приказал: - Прекратите сейчас же. Этим вы ничего не добьетесь-ни к чему оскорблять друг друга. Давайте перейдем в гостиную и постараемся вести себя достойно. Мы уселись в гостиной и занялись бриджем не столько потому, что нам хотелось играть, сколько для того, чтобы избежать дальнейших разговоров на эту неприятную тему. Эвис следила за игрой и вела за меня счет. Филипп и Тони шептались на диванчике. Вечер тянулся медленно и нудно, и, когда Уильям сказал, что он устал и хочет пойти спать, это было встречено с одобрением. - Мне кажется, - заметил Кристофер, - что нам всем не мешало бы отдохнуть. У меня, например, прямо глаза слипаются. - В десять часов я ложилась спать только в школьные годы, - пробормотала Тони. - Но тем не менее я - за, люблю эксперименты. Придя к себе в комнату, мы с Финбоу уселись на кровати. Он закурил и глубокомысленно изрек: - Еще один богатый событиями вечер. - Почему ты не остановил их за обедом? - спросил я. - Я не знал, куда деваться от стыда! - Но я же остановил их, - возразил Финбоу. - Да, но только после того, как они чуть не перегрызли друг другу глотки, - упрекнул я. - Мне хотелось дать им выговориться, - признался он. - Ну и удалось тебе услышать что-нибудь полезное? - спросил я, догадываясь, что у него были свои соображения не мешать этой безобразной сцене за столом. - Ничего такого, что укладывалось бы в какую-то логическую схему, - ответил он лаконично. Он подошел к окну и стал смотреть в темноту. Я присоединился к нему, мы молча стояли и курили. Потом он произнес так тихо, что я едва его расслышал: - Не нравится мне все это, Иен. - В чем дело? - спросил я, чувствуя, как у меня засосало под ложечкой. - Я все больше склоняюсь к мысли, что с одной из наших очаровательных девиц скоро слетит все ее очарование, - сухо ответил он. - Что ты хочешь этим сказать? - Все улики указывают на Эвис или Тони, - ответил он. Я чуть не упал, услышав эти слова, произнесенные бесстрастным тоном. А Финбоу продолжал: - Если убийцей окажется действительно одна из них, то я бы предпочел, чтобы это была Тони. Из чисто эстетических соображений. Таких прелестных созданий, как Эвис, я не встречал с юных лет. Но хочешь не хочешь, а круг подозреваемых сузился до двух человек. - Но почему? - обреченно спросил я. - Простая арифметика, - начал Финбоу. - Филипп вне подозрений, Уильям тоже, он это доказал сегодня утром. А после разговора с Эвис в лодке мы можем скинуть со счета и Кристофера. Пять минус три, итого - два! - А что такого сказала в лодке Эвис? - спросил я, не решаясь угадать его мысли. - Среди прочего она заявила, что решила выйти замуж за Кристофера, чтобы навсегда избавиться от Роджера. Кристофер не дурак, наверное, он сам это понимает не хуже Эвис, - сказал Финбоу. - И ты считаешь, что она сказала правду? - спросил я. - Все говорит за это. Кроме того, это в точности соответствует тому, что я говорил тебе сегодня. Она не влюблена в Кристофера - это ее собственные слова, и, мне думается, им можно верить. Такие красивые, утонченные девушки не так-то легко влюбляются, - ответил он с задумчивой полуулыбкой. - Вот Тони способна загореться с первого взгляда. - Но не могло ведь одно желание избавиться от Роджера толкнуть ее на это замужество, - не сдавался я. - Бывает, что выходят замуж и в силу более нелепых причин, - заметил он. - Во всяком случае, судя по тому, что я узнал о Роджере, я бы на месте Эвис сделал все возможное, чтобы сбежать от него на край света, хоть в Малайю. Разумеется, все не так просто, как она изобразила. Кристофер ей очень нравится - обаятельный молодой человек, у которого прекрасное будущее. Эвис никого не любит, но замуж выйти не прочь. Все перечисленное и явилось определяющим в ее решении. Когда Роджер увидел, что у него есть удачливый соперник, он удвоил свою настойчивость и стал упорно осаждать Эвис. Эта-то настойчивость Роджера и послужила толчком, который вывел девушку из состояния нерешительности. И она дала согласие выйти замуж за Кристофера. Я принял это объяснение скептически. - Сама она, конечно, - продолжал Финбоу, щелчком сбросив москита со своего рукава, - ни за что не согласится с таким объяснением ее поступка. Она думает, что поступает великодушно, соглашаясь на брак с Кристофером... и не желает признаться даже самой себе, что идет на это с радостью, а потому взваливает всю вину на Роджера. Впрочем, это только деталь, никак не связанная с убийством. Главное здесь другое: Эвис почему-то менее склонна выйти замуж за Кристофера сейчас, когда Роджер не стоит на ее пути, чем тогда, когда он был жив. - А почему ты не принимаешь в расчет того, что Кристофер мог ревновать к Роджеру? - спросил я. - Потому что все было совсем наоборот. Это Роджер потерпел фиаско, а не Кристофер. И поэтому Кристофер мог позволить себе даже некоторое великодушие по отношению к Роджеру, какое обычно проявляют к менее удачливому сопернику, - я уже говорил тебе об этом утром. Я прошелся по комнате и, вернувшись к окну, сказал: - Если ты отвергаешь мою версию о том, что Кристофер охотится за деньгами Эвис... - Отвергаю, - перебил Финбоу. - Значит, у Кристофера вообще нет мотивов для преступления, так? - спросил я. - Да, Кристофер вне игры, - согласился Финбоу, - у него не только не было причины желать смерти Роджера, а, напротив, были очень веские причины желать, чтобы он остался жив. Кристофер ничего не пожалеет, лишь бы Эвис принадлежала ему! При жизни Роджера у него были шансы жениться на Эвис, но с его смертью эти шансы становятся все сомнительнее. - Верно, - подавленно согласился я. - А что ты скажешь о самой Эвис? Лоб Финбоу прорезала глубокая складка. - Не знаю, что и думать, - ответил он. - Открою тебе одну идейку, с которой я долгое время носился. Ты, наверное, слышал о такой абсурдной теории, что, если хочешь что-нибудь понадежнее спрятать, положи его на самое видное место? И у меня возникла идея, что Эвис для осуществления своих целей могла воспользоваться тем обстоятельством, что у нее есть совершенно явный мотив для преступления. То есть настолько очевидный мотив, что никому и в голову не придет заподозрить ее в том, что она может рискнуть пойти на преступление. И вот, совершив убийство, она кидается к тебе, ко мне, ко всем остальным, делая вид, будто боится, что она первая попадет под подозрение - ведь мотив-то преступления налицо, никуда не денешься! Мы все бросаемся ее утешать, успокаивать, и она как ни в чем не бывало ускользает безнаказанно из рук правосудия, совершив самое обыкновенное убийство. - Финбоу, - гневно воскликнул я, - ты же сам не веришь в то, что говоришь! Финбоу, казалось, углубился в свои мысли. - Понимаешь, она все время играет... но ее страх, мне думается, не наигранный. Но с другой стороны, если у нее хватило мужества и выдержки продумать и с таким мастерством осуществить это преступление, как-то не верится, чтобы она могла испытывать чувство страха перед чем бы то ни было. Впрочем, как знать? Да-а, - закончил он задумчиво, - с тех пор как я стал понимать толк в женщинах, я не встречал такой красавицы! Завтра придется выяснить, какие причины для убийства могли быть у другой загадочной молодой особы - Тони. А сейчас, Иен, просиди мы с тобой хоть всю ночь, все равно ничего нового не придумаем. Давай- ка спать. Когда мы уже были в постелях и я тщетно ломал голову, пытаясь найти оправдание поведению Эвис, Финбоу пробормотал сквозь сон: - Любопытная штука, Иен, легко найти множество причин, объясняющих желание всей этой компанийки разделаться с Роджером, но еще легче найти куда более веские причины, которые объяснили бы желание самого Роджера разделаться с каждым из них. Глава четырнадцатая ЛЮБОВНЫЕ ПОХОЖДЕНИЯ РОДЖЕРА На следующее утро за завтраком столовая ничем не напоминала ту мрачную комнату, какой она была накануне вечером. Тони красовалась в зеленом пеньюаре, который, скорее, выставлял напоказ, нежели скрывал ее экзотическую пижаму. И это привело миссис Тафтс в такое состояние, что у бедняжки даже шея побагровела от негодования, она всячески демонстрировала нам свой протест, со звоном швыряя на стол тарелки. Она, очевидно, еще не отошла после той шутки, которую сыграл с ней Филипп за чаем. Всех развлекала эта пантомима. Комнату заливал яркий солнечный свет. После вчерашнего взрыва, когда накал страстей достиг своей наивысшей точки, наконец-то установилась внешне дружеская атмосфера. Даже я, невзирая на то что Финбоу исключал одного подозреваемого за другим, на время позабыл свои страхи. Наступило какое-то странное, необъяснимое затишье; почти не отдавая себе отчета, я уговаривал себя, что, в конце концов, Финбоу мог и ошибиться, и это давало мне временное облегчение. Остальные всеми силами старались показать, что они сожалеют о размолвке во время обеда и что только нервозная обстановка виновата во всем; они хотели замять ссору, сохранить видимость прежних отношений. Безобразная сцена при свете свечей была словно по уговору предана забвению. Финбоу рассказал длинную, полную всяческих нелепостей историю о том, как однажды ему доверили провезти по Франции, от Лиона до Ле-Тукета, пару молодоженов-французов и двух их заботливых друзей- провинциалов. Тони особенно позабавило, когда Финбоу рассказывал, что ему пришлось предпринимать, чтобы создать удобства les jeunes maries, как называли молодую пару их заботливые друзья. - Финбоу, - спросила Тони, - а вы не согласились бы сопровождать и нас с Филиппом в свадебном путешествии? Нам тоже нужен опекун. - Я человек скромный, - ответил с улыбкой Финбоу. - Боюсь, что такая миссия мне не по плечу. Кристофер тоже был в хорошем настроении. - Сегодня я доставлю Алоизу Берреллу огромное удовольствие, - заявил он. - Каким образом? - заинтересовался Филипп. - Зайду в полицейский участок на Вайн-стрит и отмечусь там, - рассмеялся Кристофер. - Если он попадется кому-нибудь из вас на глаза, можете смело ему сказать, что я выполню все его предписания и что опасность побега почти исключена. Если же он, невзирая ни на что, будет проявлять беспокойство, заверьте его, что я непременно приеду последним поездом. - Я возьму эту задачу на себя, - любезно вызвался Финбоу. - Вот спасибо так спасибо, - ответил Кристофер. - Ничего не могу с собой поделать: как увижу Беррелла, так и подмывает ткнуть его в живот и сказать: "У-у!" - Я тоже еле сдерживаюсь, - пробормотал Финбоу. - Надеюсь, Кристофер, правление не срежет тебе для начала зарплату наполовину. А то старые хрычи, засевшие в таких заведениях, любят наводить экономию, - заметил Уильям, потягивая чай. - Да, тогда мне придется туговато, - улыбнулся Кристофер. - Ну, пожелайте, чтоб мне скостили не более десяти процентов. Мы хором воскликнули: "Ни пуха, ни пера!" - и, подняв свои чашки с чаем, выпили за это. Эвис, переглянувшись с Кристофером, ласково улыбнулась ему. Кристофер уехал сразу же после завтрака, а мы, оставшиеся, коротали время до ленча, занимаясь кто чем: читали, писали письма, болтали или играли в карты - в покерного дурака, честь изобретения этой игры принадлежит Филиппу. Правила ее оказались довольно сложными. Сначала надо было выискивать в газетах вопиющие глупости, произнесенные публично властителями умов Англии. Потом эти цитаты выписывали на маленькие картонные квадратики, а дальше игра шла по всем правилам покера, только ценность карты определялась размером глупости, содержавшейся в данном изречении. Лучшим игроком была признана Эвис: у нее на руках оказался весьма внушительный набор цитат, куда внесли свою лепту три директора школ и два епископа. Первые утренние часы царило спокойствие, совсем как в былые времена, ничто не напоминало нашу тревожную настороженность. Однако, как и следовало ожидать, этот покой был только временной передышкой. Нарушила его Тони: задолго до ленча она демонстративно отсела в сторонку, зло поджав свои ярко-красные губы. Потом всякие мелочи стали действовать на нервы, и незаметно, шаг за шагом начали рушиться наладившиеся отношения. Погода после полудня тоже испортилась - похолодало, поднялся ветер, и нам ничего другого не оставалось, как сидеть в гостиной, деться нам больше было некуда, и это еще больше накаляло атмосферу. Дождь непрерывно стучал в окна, шумел ветер в камышах, и над болотами плыли, подгоняя друг друга, бесконечные свинцовые тучи. На реке напротив нашего дома боролась с ветром какая-то яхта. Она явно попала в неумелые руки! двое юнцов с исхлестанными дождем лицами бестолково гоняли судно от одного берега к другому, не продвигаясь вперед ни на ярд. Я уныло наблюдал за их маневрами. Вдруг на реке послышалось тарахтение, и, как стрела, мелькнула, едва не задев мечущуюся по реке яхту, моторная лодка Беррелла. Проскочив мимо дома, лодка внезапно повернула обратно. - А наш Беррелл виртуоз, - заметил Финбоу. - Наверное, приехал поговорить с нами. Мы открыли сержанту дверь и впустили его через веранду в дом. Нимало не смущаясь тем, что у него под ногами образовалась лужа, он с места в карьер обрушил на наши головы целую речь: - Добрый день. Я хочу еще разок допросить всех вас о... пострадавшем. Как выяснилось, я не могу завершить построение своей системы, - он произнес это слово торжественно, почти с благоговением, - пока не получу дополнительных сведений о докторе Миллзе. Я хочу, чтобы каждый из вас рассказал мне без утайки все, что может вспомнить о докторе Миллзе со дня знакомства с ним. Мисс Гилмор, вас это, разумеется, не касается, так как вы раньше не знали доктора Миллза. Начнем с вас, мистер Кейпл. - Прежде чем приступить к делу, - мягко вмешался Финбоу, - снимите, пожалуйста, пальто. Вы не можете себе позволить болеть - в полиции без вас как без рук. Вы же промокли до костей. - А я даже и не заметил, - ответил Беррелл с горящими глазами. - Когда я занят расследованием, для меня ничего вокруг не существует. - Это делает вам честь, - сказал Финбоу. Беррелл признательно улыбнулся. - Но все-таки позвольте нам побеспокоиться о вашем здоровье. - Финбоу помог сержанту снять пальто. Потом усадил его в кресло у окна. Я отлично понимал, что у него были свои соображения, чтобы сохранить хорошие отношения с Берреллом, но такая подчеркнутая предупредительность казалась мне совсем неуместной. Я сел рядом с Берреллом и, еле сдерживая раздражение, стал отвечать на его вопросы. Я рассказал ему, что впервые познакомился с Роджером в 1921 году, когда он только начал хирургическую практику в собственной клинике; в последующие десять лет мы постоянно с ним общались: дважды я гостил на его вилле в Италии и один раз он приезжал отдыхать в мое имение в Россшире. На вопрос Беррелла, был ли Роджер богат, я ответил: - Да, он был человек с достатком, да и врачебная практика приносила ему немалые доходы. Беррелл продолжал: - К тому же он был наследником состояния своего дядюшки, не так ли? Он должен был как будто бы получить очень большое наследство после смерти сэра Артура Миллза? - Кажется, - ответил я, не желая вдаваться в подробности. - А не приходилось ли вам, мистер Кейпл, слышать, - спросил Беррелл, - о намерении мистера Миллза жениться? - Надо полагать, у него было такое намерение, - ответил я. - У большинства мужчин в его возрасте рано или поздно появляются такие намерения. - Нельзя ли поконкретнее, мистер Кейпл, - сделал мне замечание Беррелл. Решив, что в подобной ситуации нет смысла увиливать от прямо поставленных вопросов, даже если имеешь дело с Алоизом Берреллом, я сказал: - Ходили слухи о его неудачной любви. Беррелл медленно записывал каждое мое слово в новую записную книжку, на обложке которой, как я краем глаза заметил, было начертано: "Данные дела Миллза". Он прочитал написанное с озадаченным видом и подозрительно взглянул на меня. - Боюсь, что так мы далеко не уедем, - заметил он. - Это не моя вина, - ответил я. - Ну ничего, - заявил он, добродушно отмахнувшись, - все равно эти сведения пригодятся мне при окончательном построении системы. Освободившись, я присоединился к Финбоу и Тони, сидевшим в углу гостиной, в то время как остальные трое ожидали своей очереди для разговора с Берреллом. - А-а, Иен, - тихо обратился ко мне Финбоу, - ты подоспел вовремя: сейчас я буду предсказывать Тони судьбу. - А я ее и без вас знаю, - ответила Тони с коротким смешком. - Лучше не морочьте мне голову всякой чепухой. - Не пожалеете, уверяю вас, - улыбнулся Финбоу. - Ну, будьте пай- девочкой, сходите и принесите мне карты. Тони принесла две колоды карт, и Финбоу стал сосредоточенно тасовать их. Мое внимание раздвоилось. У окна Беррелл допрашивал Эвис, и, хотя я знал, что ничего нового он от нее не узнает, я напрягал слух, чтобы не упустить ни слова из их разговора. С другой стороны, я догадывался, что Финбоу неспроста вызвался гадать Тони: он хотел понять, что творится у нее в душе. Это его излюбленный прием. И я был уверен, что ему удастся ухватиться за какую-нибудь ниточку, незаметную, быть может, для меня, но которая поможет размотать клубок и разобраться в истинных причинах беспокойства Тони. Финбоу разложил карты двумя горизонтальными рядами по пять штук в каждом и начал рассказывать: - Когда вам не было еще и двадцати лет, вы были влюблены в какого- то брюнета. - Он был шатен, а не брюнет, - поправила Тони, - Ну, по картам не узнаешь таких тонкостей. (Послышался голос Беррелла: "Вы часто виделись с доктором Миллзом последние четыре года, мисс Лоринг?" Я услышал, как Эвис тихо прошептала: "Да".) - А вам еще какие-то короли выпали, - продолжал Финбоу. - Я не могу сказать точно, но их было больше двух. Смех Тони показался мне немного неестественным. - Вот этот шатен с краю, должно быть, Филипп, - плел свою паутину Финбоу. - Карты говорят, что оба они, и Филипп и брюнет, были влюблены в вас. ("...Мой кузен любил весело пожить", - услышал я голос Эвис.) - Но позвольте, до Филиппа, оказывается, у вас еще кто-то был, - заметил Финбоу, вглядываясь в карты, как будто в самом деле что-то читал там. - О, это, наверное, Борис, - поспешила объяснить Тони. - Неужели я никогда не рассказывала вам о Борисе, Финбоу? Я с ним познакомилась в Ницце. Он был влюблен в меня по уши, но мне было не до него - я увлекалась тогда музыкой. - Тогда это вряд ли Борис, - пробормотал Финбоу. - Потому что здесь вам выпал взаимный интерес. (Беррелл меж тем перешел к допросу Филиппа: "Давно ли вы знакомы с доктором Миллзом?..") - Карты все врут, - заявила Тони. - Почему же? Ведь они правильно сказали, что вы пользовались успехом у Филиппа и у того брюнета, - продолжал Финбоу, - по-видимому, они верно говорят насчет... э-э... других вещей? Всякое, знаете ли, в жизни бывает. Тони вскочила как ужаленная... зрачки ее глаз настолько расширились, что остались только тоненькие, коричневый и серый, ободки вокруг огромных черных кругов. - Дурацкая игра! - воскликнула она. - Спасибо за удовольствие, Финбоу... но давайте лучше займемся чем-нибудь другим. - Но я еще не дошел до вашего будущего, - улыбнулся Финбоу. - Чему быть, того не миновать, - отрезала она. Ее накрашенные губы дрожали. Финбоу зорко всматривался в лицо Тони. - Воля ваша, - отступил он, и я понял, что он уже выяснил для себя все, что задумал. Исписав чуть ли не всю записную книжку, Беррелл пошептался с Финбоу и укатил. С его уходом накопившееся за день напряжение наконец-то прорвалось наружу. Снова посыпались обвинения, о которых через несколько часов пришлось пожалеть. Во время чая Эвис сидела с несчастным видом: чашка в ее руке дрожала, лицо было искажено гримасой страдания; Уильям забился в угол и, никого не удостаивая вниманием, угрюмо глотал чай, листая журнал; Филипп несколько раз пытался заговорить с Эвис, но тут же умолкал. Отказавшись от чая с таким презрительным видом, что даже миссис Тафтс оторопела, Тони потребовала себе виски с содовой. Финбоу выполнил свой обычный ритуал приготовления чая и, поднося чашку ко рту, как всегда, торжественно произнес тихим голосом: "Лучший в мире чай". Мне так все осточертело, что после чая я надел макинтош и вышел в сад прогуляться. После долгих часов заточения в четырех стенах приятно было ощущать капли дождя на лице. Я стоял и прислушивался к завыванию ветра. Рядом послышался голос Финбоу: - Как здесь хорошо, правда, Иен? - Во всяком случае, приятнее, чем внутри, - буркнул я. - Финбоу, неужели ты не находишь, что это ужасно? Видеть, как эти юные создания пытаются держать себя в руках, нервничают и срываются? Ты не считаешь, что это душераздирающее зрелище? - Я нахожу это... забавным, - спокойно ответил он. - Бог мой, да человек ты или нет?! - взорвался я. - Неужели тебе доставляет удовольствие видеть, как они корчатся и страдают у тебя на глазах? - Милый, старый Иен, - ответил он с улыбкой, поднимая воротник пальто, - если бы я поддавался жалости, от меня было бы мало толку. Я хочу прежде всего понять людей и вовсе не вижу оснований для унизительной жалости. Взглянув в его лицо, я сказал: - Ты намного добрее, чем хочешь казаться. Он рассмеялся, но ничего не ответил. Сильный ветер пробежал по камышу, пригнул его к самой воде и затих где-то вдали. Я спросил Финбоу: - Ты, наверное, хотел выяснить, какую роль играла Тони в судьбе Роджера, когда изображал гадалку? Финбоу широко открыл глаза. - Иен, какая прозорливость! - Зачем тебе понадобилось прибегать к таким уловкам? - спросил я. - Да потому, что это иногда самый прямой путь к истине, - ответил он. - А мне всегда казалось, что это весьма ненадежный метод, - возразил я. Он улыбнулся и объяснил свою мысль: - Видишь ли, бытующие у нас взгляды на то, как лучше вызвать человека на откровенность, подчас глупее и наивнее, чем можно предположить. Поэтому ничего удивительного нет в том, что редко кому удается добиться полной откровенности. Все люди - и ты, Иен, не исключение- придают магическое значение словам, готовы верить каждому слову, даже в тех случаях, когда ты заведомо знаешь, что твой собеседник враль. Ты все равно склонен думать, что в его словах есть доля правды. Будь моя воля, я бы ввел одно непреложное правило, которым следует руководствоваться в жизни: не спеши ломать голову над тем, правду тебе сказали или нет, прежде выясни, почему твой собеседник счел нужным сказать тебе то, что он сказал. Только тогда, когда ты правильно ответишь на этот вопрос, ты сможешь разобраться, где правда, а где ложь. Все, что ты слышишь, - это смесь правды и вымысла, окрашенная многообразной гаммой человеческих эмоций - страхов, желаний и воспоминаний. Чтобы выбрать нужное зернышко из этой шелухи, необходимо пользоваться более изощренными методами, нежели те, к которым прибегает Алоиз Беррелл. К примеру: Тони заявила, что не знала Роджера прежде, затем случайно упомянула, что жила одно время в Ницце, и вспылила при одном только предположении, что она и Роджер могли там встретиться. Из всех этих фактов нам важно только одно: в силу той или иной причины она не хочет, чтобы мы думали, будто она была в Ницце вместе с Роджером. Это отнюдь не означает, что она там и в самом деле была или не была, это означает только, что сама мысль об этом ей ненавистна. Если бы я, пользуясь методом Алоиза Беррелла, спросил ее в лоб: "Встречали ли вы в Ницце Роджера?", она бы ответила: "Нет", а выяснить, так это или нет, у нас нет никакой возможности. В таких случаях приходится прибегать к приему ассоциаций. Если бы я попробовал провести с нашими молодыми друзьями своеобразную игру, уверяю тебя, мы бы узнали много презанятного. Для этого надо написать столбиком сотню слов, скажем школа художник тюбик Ницца и так далее, и попросить рядом с каждым из них поставить, не раздумывая, первое пришедшее на ум слово. Вот и все! Мой метод допроса - это упрощенный способ выуживания необходимой информации при помощи ассоциативных связей. Поэтому меня не очень беспокоит, какой оборот принимает разговор, в любом случае я могу извлечь из него кое-что полезное. Поэтому, хотя это и оскорбляет твои рыцарские чувства, я веду с девушками беседы по ночам, когда они хотят спать: ассоциации легче всего возникают в усталом мозгу. Именно поэтому я и превратился в гадалку: во многих еще живы суеверия, и мысль о том, что я могу читать чужую судьбу, ослабляет настороженность. - А как бы интересно ты стал выкручиваться, если бы твои догадки в отношении того молодого брюнета не попали бы в цель? - спросил я. - Ты утверждал, что еще до того, как Тони исполнилось двадцать, ей нравился какой-то брюнет; если бы волею случая это не совпало бы с истинными фактами, все твои планы провалились бы, что бы ты тогда стал делать? Финбоу усмехнулся: - Изучив темперамент этой девушки, я пришел к выводу, что не может быть, чтобы она до двадцати лет не была ни в кого влюблена. То, что молодой человек оказался брюнетом, тоже не случайность. Здесь простой расчет: брюнеты более влюбчивы, чем блондины. Я с интересом слушал его рассуждения. - Ну и что же ты в конце концов выяснил? - Наберись терпения, - ответил Финбоу, - всего на несколько часов. Слышалось завывание ветра. Меня мучила неизвестность, наконец я не выдержал и снова спросил: - Ну, так ты знаешь, кто убил Роджера? Очень серьезно он ответил: - Думаю, что знаю. - Кто же?! - воскликнул я вне себя от волнения. - Пока я не могу тебе этого сказать, Иен. Если ты узнаешь об этом, ты невольно спутаешь мне все карты в одном деликатном деле. Понимаешь? - А ты сам разве не понимаешь, что я больше не в силах оставаться в неведении? - возмущенно спросил я. - Иен, друг мой, я стараюсь предотвратить нечто худшее, - ответил он с ноткой жалости в голосе. Потянулись часы, которые для меня оказались наиболее тягостными за все это время с момента убийства. За столом во время обеда я видел перед собой два девичьих лица - страдальческое, жалкое Эвис и экзотически яркое, волевое Тони - и сознавал, что одна из них совершила это хладнокровно рассчитанное убийство. Финбоу, занимавший место между ними, болтал без умолку, так, словно вывел двух своих хорошеньких приятельниц на модную премьеру. Но меня не покидала мысль, что он, и только он, знает, какая из этих двух очаровательных девушек собственноручно прикончила Роджера. Никогда прежде не завидовал я так его непринужденности, и в то же время никогда прежде не вызывало это во мне такого раздражения. Страстно, безрассудно мечтал я, глядя на эту троицу, чтобы в конце концов виновной в убийстве оказалась Тони! После обеда я взялся было за книгу, но буквы плыли у меня перед глазами, а в голове не переставало звучать: "Специалист-онколог убит красавицей кузиной". Я вглядывался в лицо Эвис, с отрешенным видом сидевшей в глубоком кресле, и в сотый раз повторял себе: что бы мне ни говорили, я не могу поверить ничему дурному о ней. Внезапно у меня возникла слабая надежда. Я вдруг подумал, что, если рассуждения Финбоу не так уж непогрешимы и алиби Уильяма построено на песке, в таком случае не исключена возможность, что преступление совершено им. И я снова перебирал в уме все обстоятельства, свидетельствующие против Уильяма. Кроме того, есть еще Кристофер, уговаривал я себя, и, хотя нам не удалось отыскать мотива, который мог бы толкнуть его на убийство, подозрение все-таки полностью не снимается, пусть Тони, Уильям, Кристофер... кто угодно, только не Эвис, убеждал я себя. А потом снова я почувствовал, как тяжесть сомнений начинает давить меня. Надеюсь, мне никогда в жизни не придется больше переживать что-либо подобное! Возвращение Кристофера отвлекло меня от мрачных размышлений, и я был ему более чем признателен за это. От Нориджа он добирался на машине и прибыл, когда не было еще десяти. Он вошел в гостиную улыбающийся и счастливый. - Ну, как дела? - спросил его Уильям. - Отлично, - ответил Кристофер, опускаясь на стул. - Кажется, все одобряют мою кандидатуру... утвердили в должности и установили размер жалованья. Я был уверен, что все будет в порядке, но все-таки приятно собственными глазами увидеть, что это написано черным по белому. - Поздравляю, дорогой, - произнесла Эвис с грустной улыбкой. - Спасибо, милая, - улыбнулся Кристофер и благодарно поцеловал Эвис. - О чем тебя спрашивали? - поинтересовался Филипп и раздал всем бокалы, чтобы отметить это событие. - Да так, всякие глупости. Как, например, я отношусь к расовой проблеме, нравятся ли мне китайцы, как я предполагаю реорганизовать исследовательскую работу на месте и прочее и прочее, - ответил Кристофер, облегченно вздыхая. - Когда тебе будут делать прививки? - деловито спросил Уильям. - На следующей неделе, - ответил Кристофер. Мы выпили за его успехи, и он в ответ отсалютовал нам своим бокалом. - Славный человек доктор. Я никогда раньше не проходил обследования и даже не представлял себе, как много разных процедур надо для этого пройти. Он нашел, что у меня отменное здоровье. - Приятно слышать, - заметил я. - Сейчас не многие могут этим похвастаться. Итак, выпьем за Малайю! Один за другим мы потянулись из гостиной: Эвис и Кристофера надо было оставить наедине, чтобы они могли обсудить свои планы на будущее. Чтобы наш уход не выглядел слишком демонстративно, каждый постарался придумать какой-нибудь предлог. Тони и Филипп вышли в сад, Уильям отправился к себе в комнату, а мы с Финбоу не спеша прохаживались по маленькому холлу. Мы уже подумывали, не пойти ли нам на воздух, как вдруг услышали голос миссис Тафтс: - Алоиз, Алоиз, эта рыжая шлюха собирается улизнуть со своим хахалем. Они берут моторку. Приезжай скорее. Если ты не поторопишься; они исчезнут, и тогда поминай как звали. Ты должен поймать их. - Это она по телефону, - шепнул мне Финбоу. - Интересно! Мы вышли на улицу, обогнули дом и очутились в саду. Не прошло и нескольких минут, как вода на реке вскипела и моторная лодка, описав широкую дугу прямо напротив дома, причалила к берегу. Тут же ей навстречу из дома выкатился круглый колобок. - Алоиз, - голосом миссис Тафтс позвал колобок. - Я здесь, Элизабет, - послышалось с лодки. - Они взяли курс на Хиклинг, - еле переводя дыхание, произнесла миссис Тафтс. - Далеко не уйдут, - заверил ее Беррелл. - Садись, поедешь со мной. - С удовольствием, - с жаром согласилась она. - Эта вертихвостка и ее лоботряс задумали ускользнуть у нас из-под носа. Хотят уйти морем, так я прикидываю. - Этот номер не пройдет, - отозвался Алоиз Беррелл, - спасибо, Элизабет. При свете, падающем из окон дома, мы увидели, как коротенькая, тучная миссис Тафтс неуклюже барахтается и никак не может влезть в лодку. Молниеносным движением Беррелл перетянул ее через борт, и лодка стремительно унеслась в направлении Дайка. Финбоу скомандовал: - Пошли, Иен, тебе придется управлять лодкой. Мы должны видеть все это своими глазами. Быстро спустив лодку на воду, я повел ее вверх по течению против порывистого, холодного ветра. Очертания берегов сливались с черным небом, мы еле продвигались вперед. Зловещие предчувствия и мрачные видения, вызванные моим возбужденным воображением, отступили на задний план рядом с трудностями ночного плавания по узкой темной реке. И только после того, как мы повернули и ветер стал задувать с борта, я вдруг почувствовал какую-то сумасшедшую радость: сбежала Тони! Именно за ней мы гнались в ночи, и ни за кем иным! А Эвис, моя молчаливая, трогательная в своей печали Эвис осталась дома, и ничто ей больше не угрожает! Я отдал парус, и лодка вздрогнула под налетевшим шквалом. До нас донесся знакомый рокот мотора, и мимо пронеслась моторка Беррелла. Развернувшись, она снова приблизилась, и нас закачало на волне. - Это вы, сержант? - спокойно осведомился Финбоу. - Я, сэр. - Его лицо расплывчатым пятном белело в темноте. - Я преследую парочку ваших подопечных: мисс Гилмор и мистера Уэйда. - Последние слова он произнес с оттенком брезгливости. - Греховодников и нечестивцев! - добавила миссис Тафтс, которую нам не было видно - Мистер Финбоу, вы не знаете, зачем эта парочка отправилась в Хиклинг? - спросил Алоиз Беррелл. Финбоу издал звук, который, очевидно, должен был означать одобрение, и Алоиз Беррелл продолжал: - Они поехали туда блудить! - Целоваться и миловаться, - добавила миссис Тафтс. - Возмутительно! - вскрикнул Берелл. - Лижутся у всех на глазах, обнимаются... - Стыда у них нет! - поддержала сержанта его подруга. - Я сказал им прямо в глаза... - начал Беррелл. - Я тоже, - энергично подхватила миссис Тафтс. - ...что они бесстыжие греховодники, - заключил Беррелл. - Я сказала им, что если бы он был моим сыном, а она дочерью... - снова возвысила голос миссис Тафтс. - Брат и сестра вряд ли полюбили бы друг друга такой любовью, не так ли, миссис Тафтс? - вставил Финбоу. Но Алоиз Беррелл перевел разговор на другую тему. - А кто это там с вами? Мистер Кейпл? - подозрительно спросил он. - Да, он в надежных руках, - отозвался Финбоу и прыснул в кулак. - На завтра, - сообщил Беррелл, - я назначил спуск на дно реки, буду искать пистолет. Сейчас я доставлю миссис Тафтс домой, а сам не сойду на берег до тех пор, пока эта парочка не будет на месте. - Вот если бы все обладали таким чувством долга, сержант... - доверительно начал Финбоу, но я поднял парус, и наша лодка двинулась вверх по течению. В протоке не было видно ни зги, и мы дважды едва не врезались в камыши, невидимые во тьме. Время от времени мы вспугивали выводки птиц, и они недовольно кричали нам вслед. "Совсем как миссис Тафтс", - заметил Финбоу. Кое-как мне удалось найти свободный от камышей отрезок реки, который вел в Уитлингси. Ветер кренил лодку, и вода мягко плескалась, ударяясь о борта. Миновав Уитлингси, мы причалили у первой же вехи, отмечавшей проход через Хиклинг. - Ну, - обернулся я к Финбоу, - что будем дальше делать? - Ты лихой моряк, Иен, - похвалил он. - А теперь к делу. Если наша парочка отправилась на любовное свидание, то их, скорее всего, надо искать где-нибудь неподалеку. Держись ближе к берегу. Обрадовавшись, что наконец-то мне представилась возможность хоть в чем-то показать свое превосходство над Финбоу, я сказал: - Они со своей моторкой давно бы уже сидели на мели, если бы отклонились от середины хоть на ярд. Здесь в самом глубоком месте всего несколько футов глубины. Так что, по всей вероятности, они остановились ближе к середине, - объявил я с победоносным видом. - А это идея! Надо будет как-нибудь пройтись по этим местам, буквально пройти вброд по самой середине, - откликнулся Финбоу и глазом не моргнув. - А почему, собственно, ты спрашивал меня, куда плыть, раз ты сам знаешь, где Филипп и Тони? Я повел лодку дальше. Мы плыли бесшумно в беспросветной темноте. Внезапно откуда-то из тьмы до нас донеслись какие-то звуки. - Это Тони, если мне не изменяет слух, - шепнул мне Финбоу. - На воде голоса разносятся очень далеко. Нам нужно подъехать ближе, ведь не все же время они там целуются, надо полагать. - Ты думаешь, они играли комедию для Беррелла и миссис Тафтс, чтобы отпугнуть их? - спросил я тоже шепотом. - Безусловно, - ответил Финбоу. - Тони сообразительная девушка. Впрочем, если мы и застанем их в объятиях друг друга, это нас не должно смутить - мы же не мальчики. Мне показалось, что я расслышал чей-то смех. Приспустив парус, я бесшумно повел лодку на звук голосов, по мере нашего приближения неясные звуки стали мало-помалу обретать форму слов, и наконец мы услышали, как голос Тони произнес: - Да, милый, я просто не считала нужным рассказывать тебе об этом: к чему было отягощать свою память такими мелочами, пока Роджера не убили. Теперь мы без труда услышали и тихий голос Филиппа. - Но ты все же должна была рассказать мне все до того, как я привел тебя в эту компанию. Если бы я знал, что ты знакома с Роджером... Его перебил гортанный голос Тони: - Если бы я знала тогда, что прогулку устраивает Роджер Миллз, я бы непременно рассказала тебе все. Но ведь ты назвал только имя, а у меня сотни знакомых Роджеров. Когда же я увидела, что это за Роджер, было уже поздно - я не хотела портить тебе настроение. - И все-таки ты должна была мне сказать, - повторил Филипп. - Собственно, не о чем и рассказывать, - стояла на своем Тони. - Ницца - веселый город, много солнца, тепла, и мне просто захотелось с кем-нибудь пофлиртовать, А Роджер тут как раз и подвернулся, вот и все. Через несколько месяцев он мне надоел. Он был влюблен в меня по уши, но я его бросила. Голос Филиппа потеплел. - Ну ладно, не будем больше об этом, - произнес он. - Ты прелесть! - воскликнула Тони. - Я просто не могла больше молчать, я чуть с ума не сошла. Ведь эта паршивая полицейская свора так или иначе все разнюхает и начнет приставать, зачем да почему: почему, например, я утаила, что знала Роджера раньше. Я должна была все тебе открыть до того, как они набросятся на меня и начнут доказывать, что убийца Роджера именно я, ибо у меня с ним был когда-то роман и я его бросила. - В ее голосе зазвенели истеричные нотки. Филипп стал успокаивать Тони: - Никто тебя не заподозрит. И не узнают они ничего... а если и узнают, то что же такого? - Не будь дураком, Филипп. Подозрение тут же падет на меня, я знаю, - яростно, с ожесточением продолжала Тони. - Все будут считать меня убийцей. Ничего, кроме того, что я тебе рассказала, у нас с Роджером не было: два года назад у меня с ним был роман, но я его бросила и с тех пор ни разу не видела. Клянусь! - Тони, милая, мне не нужны твои клятвы, - ласково уговаривал девушку Филипп. - Прошу тебя, не волнуйся, мы придумаем какой-нибудь выход. Старина Финбоу выручит нас, я уверен. Давай хоть на время выкинем из головы все эти убийства, полицейских и прочие глупости... - Больше мы не услышали ни одного связного слова. Финбоу тихо прошептал: - Я бы предпочел слышать этот разговор с более близкого расстояния или не слышать вообще. Обратно мы плыли без приключений. Финбоу сидел, задумавшись, только красный огонек его сигареты светился в темноте. Он молчал весь путь и, лишь когда мы были почти у дома, сказал: - Теперь я начинаю кое-что понимать. Глава пятнадцатая АЛОИЗ БЕРРЕЛЛ СПУСКАЕТСЯ НА ДНО На следующее утро после нашей поездки в Хиклинг мы с Финбоу явились к завтраку, когда пробило десять часов. Финбоу к этому времени уже успел совершить утренний моцион. Я думал застать всю компанию в сборе н ждал, что нас встретят шутками и насмешками, но, к моему удивлению, мы увидели за столом только Уильяма - закончив завтрак, он курил сигарету и читал какое-то длинное письмо -и миссис Тафтс. В течение трех дней, прошедших с момента нашего знакомства с миссис Тафтс, я имел возможность наблюдать, как скачет настроение этой особы -она мгновенно переходила от раздражительности к вспышкам дикой ярости. И одного взгляда мне было достаточно, чтобы понять, что сейчас у нее именно такой приступ ярости. - Вот вам, - шипела она, - плоды распущенности. - Та-ак! - сказал Финбоу. - Кто же согрешил на сей раз? - Вольно вам насмехаться, мистер Финбоу! Вы отлично знаете, о ком я говорю. - При этом она не преминула кинуть в меня недобрый взгляд. - Эта рыжая вертихвостка со своим косматым молодчиком... если бы они не блудили сегодня ночью, вовремя явились бы к столу. Мы с сержантом Берреллом вынуждены были гоняться за ними чуть ли не всю ночь, а тут без меня небось бог знает что творилось! В мое время, если кто-нибудь из девиц оставался наедине с мужчиной хотя бы на полчаса, люди могли думать все, что угодно. Вот как у нас было! Финбоу, усевшись за стол, как бы между прочим заметил: - Вы себе льстите, миссис Тафтс. Наша экономка так и закипела, но Финбоу не дал ей разойтись и бесцеремонно заявил: - Хватит! Но миссис Тафтс не унималась: - Нет, я все-таки скажу... - Ничего вы не скажете. Ничего и никому, - оборвал ее Финбоу, - вы не скажете сегодня утром. И не вздумайте трогать мисс Гилмор. Вцепившись в деревянные подлокотники кресла, миссис Тафтс собирала силы для новой атаки, но Финбоу даже не дал ей раскрыть рта. - Хватит! - повторил он и уткнулся в какое-то письмо, которое пришло с утренней почтой. Дочитав письмо, он тихо произнес свое "та-ак" и передал листок мне. Письмо было из Скотланд-ярда. Дорогой Финбоу! После твоего визита к нам во вторник я немедленно телеграфировал в Ниццу нашему агенту, который находится сейчас там по другому делу. Я поручил ему собрать все сведения о пребывании в Ницце доктора Миллза. Вчера вечером была получена телеграмма: "Миллз хорошо известен в кругах местной богемы. В течение десяти лет регулярно появлялся в Ницце, часто в сопровождении разных женщин. Славился щедростью и непостоянством. В течение двух месяцев его видели здесь с рыжеволосой девушкой, внешность которой совпадает с описанием мисс Гилмор. Неожиданно он покинул ее. Она оставалась в Ницце и ждала его возвращения, но он не вернулся. Она запуталась в долгах и вынуждена была уехать из Ниццы". Мисс Гилмор, судя по всему, прелюбопытная особа. Возможно, я лично займусь этим делом, если местные органы затянут расследование. Что касается завещания, то здесь все довольно ясно. Дядя Миллза - обладатель капитала приблизительно в девяносто тысяч фунтов стерлингов. Роджер Миллз - наследник этого капитала за вычетом пяти тысяч фунтов. В случае смерти доктора Миллза деньги переходят мисс Эвис Лоринг. Мы выяснили также финансовое положение мисс Лоринг. Ее доходы - около двухсот пятидесяти фунтов в год, но она пользуется услугами самых фешенебельных магазинов и вращается в кругах общества, где средний годовой доход каждого в десять раз превышает ее собственный. Вот тебе еще одна небольшая головоломка, дружище. В общем, этим исчерпывается информация, которую я сумел для тебя добыть. Как ты намерен ее использовать? А что, решение подобных загадок по-прежнему твой конек? Неуместный вопрос, сам знаю. Поскольку ты заинтересовался этим делом, а оно довольно запутанное, я был бы рад услышать твое мнение на этот счет, если мне удастся самому выехать на место. Думаю, что ты мог бы избавить меня от лишней работы, на которую у меня ушло бы недели две, а то и больше. Всегда твой Герберт. Я знал, что инспектор уголовной полиции Герберт Аллен - друг Финбоу, но тем не менее меня удивил дружески-фамильярный тон письма. Позднее я узнал, что вот уже много лет их связывает тесная дружба и Аллен не раз прибегал к помощи Финбоу, когда дело оказывалось особенно запутанным и сложным. Сам Финбоу рассказывал мне потом: - Я никогда не берусь за дела, с которыми вполне может справиться молодежь из отдела Аллена. Девяносто девять процентов совершаемых убийств - именно такого рода преступления. Но один процент все же падает на дела довольно сложные, и мы с Алленом вдвоем справляемся с ними намного быстрее, чем его подчиненные. Еще раз прочитав письмо, я понял, что самое любопытное было не тон письма, а совсем иное. Значит, Тони обманывала Филиппа прошлой ночью в Хиклинге! История ее взаимоотношений с Роджером совсем не походила на ту, что она сочинила! В то же время в письме содержались сведения, которые бросали тень и на Эвис. И как я ни уговаривал себя, что все это несущественно, что в письме весьма недвусмысленно указывается на Тони как на возможную преступницу, я не мог отделаться от тревоги и понимал, что в данном случае я не в состоянии быть беспристрастным судьей. Я передал письмо Финбоу, который ел яичницу с таким безмятежным видом, будто получил не деловое письмо, где идет речь о жизни и смерти людей, а послание от своей засидевшейся в девках тетушки с пространным описанием местных сплетен. А письмо между тем должно было или подтвердить его версию, или отмести ее. Но моя вера в талант Финбоу была настолько велика, что я простодушно решил, что письмо ничего не убавило и не прибавило к его стройной схеме. Я был убежден, что теперь он наверняка знает имя убийцы. Я готов был возненавидеть Финбоу, глядя, как он спокойно жует бекон, тогда как двух его слов было бы достаточно, чтобы снять с моей души тяжелый камень. И я мысленно спрашивал себя, неужели ему так трудно сказать мне: "Это не Эвис". Когда в столовую вошла Тони, он встретил ее лукавой улыбкой. - Болотный воздух и правда действуют усыпляюще, не так ли? Она улыбнулась чуть насмешливо и ответила ему в тон: - Да, дядюшка Финбоу. - Очень жаль, что мне не удалось послушать вашу беседу с сержантом Берреллом вчера ночью, - заметил он уже серьезно. - Наверное, это помогло бы восполнить пробел в моем образовании - слаб я по части брани, всегда от этого страдал. Миссис Тафтс фыркнула и вышла из комнаты. Тони весело рассмеялась. - Этот святоша чуть не помер, когда увидел, как я поцеловала Филиппа в шею. В эту минуту в комнату вошла Эвис и, услышав последние слова Тони, тихо заметила: - Я его вполне понимаю. Тони сверкнула глазами в ее сторону. С каждым днем неприязнь между девушками росла и становилась все заметнее. - Что ты хочешь этим сказать? - спросила Тони. -│ Ты, наверное, считаешь, что приличнее целоваться в темных уголках? Эвис отпила глоток чаю и ответила: - Если хочешь - да. Я всегда испытываю отвращение, видя, как люди целуются у всех на глазах. - Значит, ты считаешь, что мне не следовало целовать Филиппа в присутствии этого типа? - пробурчала Тони. - Да, всем смотреть тошно, как вы сюсюкаете! Обе они - и Эвис и Тони - буквально кипели от злости. Только Эвис сохраняла холодно-презрительный тон и лицо оставалось абсолютно бесстрастным, хотя, я был уверен, это стоило ей немалых усилий, а у Тони кроваво-красный рот кривился, глаза метали молнии. Эта вспышка назревала давно, ибо враждебность, которую испытывали друг к другу Эвис и Тони, ни для кого не была секретом. Безобидная фраза в устах Эвис стала той искрой, от которой вспыхнул уже давно приготовленный костер. - Черт возьми! - в бешенстве крикнула Тони. - Тоже мне тихоня, с виду такая беззащитная, воды не замутит... прямо овечка! Знали бы только!.. Эвис словно хлыстом ударили. Я видел, что на протяжении всей ссоры Финбоу глаз с нее не сводил, но до поры до времени не считал нужным вмешиваться, и только теперь он одернул Тони: - Тони, видно, уроки миссис Тафтс не прошли для вас даром. Скоро вы не уступите ей в умении оскорбить человека. Однако стоило в дверях появиться Кристоферу и Филиппу, как девушки снова стали холодно-вежливы друг с другом. После завтрака к берегу пристал небольшой катер. Алоиз Беррелл в страшном возбуждении спрыгнул на берег и зашагал через сад к дому. - Мистер Финбоу! - звал он на ходу. - Мистер Финбоу! Финбоу, который в это время писал письмо, услышав, что его зовут, тут же вышел навстречу Берреллу и приветливо заулыбался. - Я начинаю поиски пистолета на дне реки, - объявил сержант. - Не хотите ли присутствовать? - С радостью, - ответил Финбоу. Но они почему-то медлили уходить - стояли и о чем-то тихо разговаривали. Усевшись на веранде, я снова вернулся к роману Моруа, но время от времени посматривал в их сторону. Судя по всему, Финбоу уговаривал Беррелла, а тот никак не соглашался. В конце концов Финбоу шепнул что-то на ухо сержанту, и лицо Беррелла расплылось в широкой улыбке. - Хорошо, будь по-вашему! - воскликнул он и возвратился к катеру. Финбоу подошел ко мне. - Пойдем полюбуемся на комедию, которую сейчас разыграет наш Беррелл, - сказал он. - Он собирался спуститься на дно за пистолетом. Я убедил его взять и тебя в эту экспедицию. - Значит, это вы из-за меня пререкались? - спросил я заинтересованно, откладывая книгу в сторону. - Да, - ответил Финбоу весело. - Вначале он почему-то заартачился и никак не хотел уступить. - Как же все-таки тебе удалось его уломать? - спросил я, когда мы шли к катеру. - Довольно просто. Я сказал ему, что, если прямо на месте преступления он торжественно предъявит тебе орудие убийства, ты будешь приперт к стене и, вероятнее всего, сознаешься сам, -ответил Финбоу. - Хотя я с трудом себе представляю, как нашему сержанту удастся изобразить торжественность в водолазном костюме. Я рассмеялся: теперь, когда мой друг стоял уже почти у разгадки преступления, подозрения Беррелла на мой счет могли выглядеть только как шутка. Миновав Поттер-Хайгем, катер стремительно понесся вперед, оставляя после себя волны, которые еще долго подбрасывали то вверх, то вниз пришвартованные у причалов беззащитные яхты. Финбоу, поморщившись, словно от боли, обратился ко мне: - Не люблю доставлять людям неприятности. Никак не могу примириться с мыслью, что моторная лодка- подходящее средство передвижения для уважающего себя человека. Правда, у нее большая скорость, и это создает немало удобств. Но ведь в просторной гостиной передвигаться на велосипеде тоже быстрее и удобнее, однако никому и в голову не придет ездить на велосипеде по комнате! Почему же, спрашивается, позволительно гонять на моторной лодке по узенькой реке?! Я буркнул что-то сочувственное и от нечего делать (c)тал разглядывать остальных пассажиров нашего катерка: несколько одетых в штатское полицейских агентоз, Двое каких-то бесцветных субъектов с кроличьими лицами, роль которых в нашей поездке, равно как и их имена, так и остались для меня невыясненными, и двое матросов, которые должны были подавать воздух Берреллу, когда он спустится на дно. Как и когда овладел Беррелл водолазным делом, я понятия не имею, но оказалось, что он с таким же пылом отдается этому увлечению, как и следовательской работе. Мы проскочили Горнинг, и Беррелл причалил точно в том месте, где три дня назад была пришвартована наша яхта. - Начнем отсюда, - заявил Беррелл, взяв скафандр, и скоро он появился на палубе в длинных шерстяных кальсонах и фланелевой фуфайке. Один из матросов заметил мимоходом: - Вы легко оделись. Замерзнете там, внизу. - Да, - ответил Беррелл. - Я знаю. Это белье я обычно ношу зимой. Но надеваю уже в сентябре, чтобы холода не застали меня врасплох. Финбоу сказал: - А вот вчера, сержант, вы промокли до нитки, но почему-то совсем забыли о своем здоровье. - Это со мной бывает, когда я иду по следу, - объяснил Беррелл. -А вообще-то я стараюсь следить за собой. Я сейчас еще что-нибудь надену, чтобы чувствовать себя в воде тепло и удобно. С этими словами он стал нанизывать на себя одну пару кальсон за другой и бесчисленные фуфайки. Сержант стал похож на бесформенную тушу. Я впервые видел, как одеваются для спуска под воду, и понятия не имел, что такие сложные приготовления были самой обычной процедурой. В тот момент я думал, что пять пар кальсон сразу - это очередная причуда Беррелла. Двое матросов затолкали его в скафандр, проверили, все ли на месте, и вскоре перед нами стоял настоящий водолаз в полном облачении. Мы осмотрели его со всех сторон с самым серьезным видом. В этом роботе с лицом Беррелла, видневшимся за толстым стеклом, было что-то напоминающее фантастические романы Уэллса. Один из матросов крикнул: - К спуску готовы? На лице Беррелла не отразилось ничего. Он не слышал. - К спуску готовы? - заорал матрос во все горло. Беррелл смотрел на него в недоумении. Очевидно, какие-то звуки доходили до него, но слов он не улавливал. На его лице застыло тупое выражение, какое бывает у абсолютно глухих людей. Тогда оба матроса закричали хором что есть мочи: - К спуску готовы? По губам было видно, что Беррелл что-то спрашивает. По-видимому, он по-прежнему ничего не слышал. И тогда, потеряв всякую надежду докричаться до него, матросы показали ему на воду. Беррелл закивал в знак согласия и, тяжело ступая, начал двигаться к борту. Один из бесцветных субъектов сообщил нам, что Беррелл намерен исследовать дно реки до ближайшей излучины, и заметил: - Дно здесь твердое, ему повезло, в других местах сплошной ил. - Да, кажется, убийца оказался довольно предусмотрительным, остановив свой выбор именно на этом месте, - серьезно подхватил Финбоу. Наконец Беррелл благополучно оказался за бортом, и его медленно стали спускать на дно. Монотонно, с присвистом запыхтел насос. Беррелл шел под водой, а нам сверху был виден только сноп света от его мощного фонаря. Катер следовал за ним по пятам; сержант проходил несколько ярдов, затем останавливался. Сноп света медленно, шаг за шагом продвигался вперед. Финбоу вдруг пришел в восторг: - Ставлю Алоизу Берреллу бутылку, - воскликнул он. - Вчера ночью я сказал тебе, что хотел бы пройти вброд эти реки, но мне и не снилось, что такое осуществимо, а теперь я своими глазами вижу, как это делается! Я был настроен менее восторженно, чем мой друг, и относился к розыскам Беррелла с полной серьезностью. Ярд за ярдом мы продвигались вперед. Чиновники с кроличьими лицами о чем-то тихо спорили. Полицейские агенты взирали на все с равнодушным видом. Финбоу безмятежно покуривал. Я же, уставившись на плотную стену камыша, тянувшуюся вдоль берега, никак не мог унять нервную дрожь в предплечье. Однако время шло, и возбуждение понемногу улеглось. Ползти в катере по реке черепашьими шагами скучнейшее занятие, казалось, ему не было ни начала, ни конца, так же как не было надежд на какие-либо результаты. Я стоял на палубе и бессмысленно смотрел на воду. Так мы одолели полмили. Внезапно Беррелл три раза махнул своим фонариком. У меня душа ушла в пятки. Когда Беррелла подняли на поверхность, в руке у него был зажат пистолет с каким-то прилипшим к нему предметом. С того, места, где я стоял, невозможно было разглядеть, что это такое. Финбоу оживился и произнес свое сакраментальное "та-ак", полицейские восторженно завопили: "Браво, старина!" Чиновники зашушукались. А матросы в знак одобрения смачно сплюнули. Один из чиновников взял пистолет из рук Беррелла и с опаской положил его на палубу, матросы стали стягивать с сержанта скафандр. Мы с Финбоу, желая рассмотреть находку Беррелла, подошли поближе, и тут меня охватило странное чувство нереальности, словно я был зрителем на представлении фокусника-иллюзиониста: передо мной на палубе, вытянувшись в одну линию, лежали маленький автоматический пистолет, грязный вылинявший вымпел и большая, разбухшая от воды тетрадь в коричневом переплете. - Это судовой журнал, - бросил я стоявшему рядом Финбоу. Присев на корточки, я рассматривал, каким образом эти три предмета соединены друг с другом. Оказалось все очень просто: одним концом шнура от вымпела был крест-накрест обвязан судовой журнал, другим - рукоятка пистолета. Таким образом, вымпел служил лишь средством соединения пистолета с судовым журналом и заменил в данном случае кусок бечевки. При виде лежавшей передо мной замысловатой комбинации я как-то по-идиотски растерялся: ведь искали-то, собственно, пистолет... а нашли эту нелепую связку... я был обескуражен. Наконец я обрел дар речи и спросил Финбоу, который стоял рядом и чему-то улыбался: - Что все это значит? - Это значит, - ответил он, - что кое-кто не лишен чувства юмора, вот что это значит. Сержант Беррелл в одних кальсонах и фуфайке тоже с удивлением взирал на свою находку. - Пистолет 22-го калибра. Пуля, извлеченная из сердца доктора Миллза, соответствует его калибру, - заявил он. - Разумеется, - откликнулся Финбоу. - Веревка привязана к рукоятке простым узлом, - разочарованно протянул Беррелл, - другой конец обвязан вокруг книги... - Которая является не чем иным, как судовым журналом. Я почти с полной уверенностью могу утверждать это, - вставил я. - Да, кажется, это действительно пропавшие судовой журнал и флажок, - согласился Беррелл, холодно взглянув на меня. Он размотал шнур и открыл тетрадь. - Да, - констатировал он, - это действительно судовой журнал, но он сильно пострадал от воды. Почти ничего не разобрать. - Он сумрачно посмотрел на пистолет и судовой журнал. Сержант Беррелл был явно разочарован. - И все отпечатки пальцев, конечно, смыты, - ворчливо произнес он. И вдруг его круглое лицо озарилось. Он нагнулся над судовым журналом и расхохотался. Потом, выпрямившись, оглядел нас всех изучающим взглядом и, выдержав паузу, торжественно произнес: - Самоубийство. Глава шестнадцатая АЛОИЗ БЕРРЕЛЛ ПИШЕТ ОТЧЕТ Все были потрясены. Один из чиновников повторил за ним, как эхо: - Самоубийство!.. - Без сомнения, - подтвердил Беррелл, окинув самодовольным взглядом присутствующих. - А вам не кажется, сержант, - спросил Финбоу, - что не мешало бы нам объяснить, что все это значит? Мы не успеваем следить за вашей мыслью, вы же знаете, то, что для вас ясней ясного, для нас - загадка. - Хорошо, - согласился Беррелл. - Я могу уделить вам несколько минут, хотя вы, конечно, понимаете, что я не располагаю временем, необходимо срочно связаться со Скотланд-Ярдом. Наверное, придется внести в это дело кое-какие поправки. Он по-прежнему стоял на палубе в одних кальсонах и фуфайке. У его ног лежал пистолет, а мы стояли, выстроившись перед ним полукругом. Сержант сиял от счастья, он чувствовал себя героем дня. - Существует только одно объяснение, почему к пистолету понадобилось привязать судовой журнал, - объявил он. - Если убийца просто хотел избавиться от пистолета, он выбросил бы его за борт. Один из безликих чиновников прошамкал: - Совершенно правильно, Алоиз. А Беррелл между тем несся дальше: - Какой же смысл убийце обременять себя лишней заботой - связывать пистолет и судовой журнал бечевкой от флажка? Ведь он мог просто выбросить рружие за борт. Но он почему-то этого не сделал! Человек, выстреливший в себя, не в состоянии выбросить за борт пистолет. Как же в таком случае поступает самоубийца? Перед тем как выстрелить в себя, он привязывает пистолет к какому-нибудь тяжелому предмету, опущенному за борт. После того как выстрел произведен, - я заметил, как Финбоу улыбнулся, слушая эту книжную чепуху, - пистолет падает из его руки, и грузило увлекает оружие в воду. Это делается для того, чтобы после смерти самоубийцы не осталось никаких следов. В данном случае самым подходящим предметом для этой цели оказался судовой журнал. - Но кому все это было нужно? - спросил один из чиновников. - Если человек кончает счеты с жизнью, его, как мне думается, меньше всего должна интересовать судьба пистолета. Но Беррелла не так-то легко было сбить с толку. - А цель здесь преследовалась вот какая, - продолжал он поучительным тоном, - создать видимость убийства. Все так и ахнули. - Действительно неожиданно, - признал Беррелл, - но от фактов никуда не денешься. По той или иной причине Миллз, - я обратил внимание, что теперь, когда выяснилось, что это было самоубийство, Беррелл стал опускать слово "доктор" перед именем Роджера, - решил наложить на себя руки. Что толкнуло его на такой шаг, узнать нетрудно, но я подозреваю, что он запутался в своих любовных делишках. Снова я поймал усмешку Финбоу. - Вчера после тщательного изучения свидетельских показаний я выяснил, что не так давно Миллз пережил любовную драму. - Последнюю фразу Беррелл произнес, отчеканивая каждое слово, и торжествующе добавил: - Чего только человек не сделает из-за несчастной любви?! - Затем после эффектной паузы продолжал: - Однако этим дело не исчерпывается. Миллзу показалось мало того, что он лишает себя жизни. Убивая себя, он хотел кому-то еще и досадить. Даже подумать страшно: человек уходит из жизни, не приняв последнего причастия... с единственным желанием в сердце-досадить ближнему своему! Впрочем, мне при моей профессии часто приходится видеть жизнь с изнанки, ничего не поделаешь. Миллз наложил на себя руки, чтобы обвинить в убийстве невинного человека. Кого - можно только догадываться. А способ он выбрал очень простой: обставить самоубийство как убийство, вот и все. Я ничуть не сомневаюсь, что он хорошо все продумал, ознакомился с литературой по криминалистике и вычитал там этот трюк. Это старая штука. Описание ее можно встретить у Гросса в "Handbuch der Criminologie", том второй, страница 247. К счастью для правосудия, я достаточно знаком со специальной литературой. Я ликовал. Беррелл убедил меня. В самом деле, каково еще могло быть предназначение этого грузила? Кроме того, такой поступок вполне соответствовал тому образу Роджера, который нарисовал Финбоу. Он умер, как жил: хитря и обманывая. В тот момент я не мог вы- жать из себя ни капли жалости к этому человеку. Я был убежден, что мир не обеднел, потеряв Роджера Миллза. И я благословлял всевышнего, что никто из моих друзей не был причастен к преступлению. Я смеялся над своими подозрениями. Эвис! Теперь эта мысль казалась мне кощунственной. Даже о Тони, вызывающей и дерзкой Тони, я стал думать с какой-то теплотой. С необыкновенной легкостью разделавшись с теми вопросами, которые мы ему задали, Беррелл, удовлетворенно улыбаясь, принимал поздравления Финбоу. - Сержант Беррелл, - произнес Финбоу, - никто другой во всей Англии не смог бы так быстро разобраться в существе этого дела! Надеюсь, я скоро буду иметь честь поздравить вас с повышением по службе. Катер на полной скорости помчался в Горнинг, чтобы Беррелл смог поскорее передать свои новости в Скотланд-Ярд. Пока Беррелл разговаривал по телефону, все остальные ожидали его в холле отеля "Лебедь". Через полчаса он появился и с восторженной улыбкой сообщил: - У них там, в Скотланд-Ярде, глаза полезли на лоб от удивления. Убийство, замаскированное под самоубийство, - дело довольно обычное, это им не в новинку, но когда я сказал, что в данном случае совсем наоборот - самоубийство, замаскированное под убийство, - и что я берусь это доказать, они буквально онемели. А теперь к делу, надо составить официальный отчет. Господа, я буду вам признателен, если вы немного задержитесь и засвидетельствуете, как и при каких обстоятельствах я нашел эти вещественные доказательства. Несколько минут Беррелл старательно писал. Торопить его мне не хотелось, так приятно было наслаждаться покоем, блаженной уверенностью, что наконец-то все окончилось благополучно, что, пройдя сквозь все муки, мои друзья вышли из этой истории чистыми! Наконец Беррелл протянул Финбоу и двум штатским отчет, чтобы они его заверили своими подписями. Если мне не изменяет память, этот отчет гласил следующее: Розыски пистолета и закрытие дела Миллза. Розыски пистолета, которого недоставало среди вещественных доказательств по делу Миллза, начаты мною 4 сентября в 11.30 дня. Для этой цели я использовал апробированный метод тщательного осмотра дна реки в водолазном костюме. Около 12.10 дня мои поиски увенчались успехом. Со дна реки мной был доставлен пистолет 22-го калибра (соответствующий калибру пули, обнаруженной в сердце Миллза), несомненно послуживший причиной смерти Миллза; к вышеупомянутому пистолету были привязаны флаг и тетрадь. При ближайшем рассмотрении тетрадь оказалась судовым журналом яхты. Исчезновение флага и судового журнала упоминалось в моем предыдущем отчете. Наличие этих вещественных доказательств приводит к выводу, что Миллз совершил самоубийство, выстрелив в себя из вышеупомянутого пистолета. Чтобы скрыть следы самоубийства, Миллз избавился от пистолета, привязав его к перекинутому через борт судовому журналу, который служил в данном случае в качестве грузила (см.: Гросс, "Handbuch", том 2, страница 247). О причине самоубийства будет сообщено в следующем отчете; пистолет и прочие вещественные доказательства прилагаются к отчету для последующей экспертизы. Подписано: А. Беррелл, сержант сыскной полиции, Полицейское управление Нориджа Мы, нижеподписавшиеся, настоящим удостоверяем, что все вышеописанное - розыски пистолета и достигнутые вследствие этого результаты - полностью соответствует действительности. Беррелл оставил место для подписей. Финбоу, добродушно улыбаясь, подписал документ и спросил у Беррелла, не стоит ли нам двоим вернуться в Поттер-Хайгем, чтобы успокоить молодых людей, которые все еще пребывают в неведении относительно счастливого конца их мытарств. Беррелл отпустил нас без возражений. До отхода автобуса на Поттер-Хайгем оставалось еще минут двадцать, и мы стали прогуливаться по улице перед подъездом отеля. Я не удержался и поддел своего друга: - Да-а, Финбоу, все твои теории и рассуждения относительно убийства, может быть, были бы и верны... если бы убийство действительно имело место. - Удивительно, - пробормотал он, - до чего порой недооцениваешь людей, с которыми имеешь дело. Мне никогда и в голову не пришло бы, что Беррелл способен сделать важное открытие. - А он взял да и распутал дело без лишней шумихи, - подхватил я весело. - Не так чтобы уж и без шумихи... - возразил Финбоу. - Он на редкость суматошный человек, наш сержант. - Так или иначе, а он все же разгадал эту загадку. Сейчас мне просто смешно, когда я вспоминаю, как мы гадали, кто убил Роджера: Эвис или Тони. Смешная и нелепая чушь! - воскликнул я. - Действительно смешно, - подтвердил Финбоу. - Ты, наверное, даже предположить не мог, что это самоубийство. Я бы и сам никогда в жизни об этом не подумал, а ведь я знал Роджера как самого себя. - Да, такое мне никогда не пришло бы в голову, -> признался он. - Ну ладно. Сейчас приедем на место и отпразднуем это событие. - Я был готов обнять весь мир. - Странно, - Финбоу прислонился к стене и стряхнул пепел с сигареты. - До чего можно дойти в минуту отчаяния! Представь себе человека, настолько ожесточившегося против кого-то, что он готов лишить себя жизни, только чтобы отомстить этим другому... или другой. Но он не так прост, этот наш самоубийца, он не идет проторенной дорожкой и не подтасовывает улики, чтобы подозрение пало непосредственно на его жертву. Нет! Он просто-напросто знает, что наличие мотива преступления- достаточно бесспорная улика, чтобы обвинить в убийстве того, на кого направлен его удар. И он обставляет свою смерть весьма драматично, с таким расчетом, чтобы в числе подозреваемых оказалось как можно больше людей, он имитирует абсолютно достоверный случай убийства. Вообрази себе, как он стоит у штурвала в это свое последнее утро, сжимая в руке пистолет с привязанным к нему грузом, который должен потянуть за собой на дно пистолет; теперь ни у кого не возникнет сомнения, что он убит кем-то из своих гостей. Вообрази его злорадство, когда он подумал об Эвис... впрочем, не известно, в Эвис ли был нацелен его удар... Эвис в роли преступницы... ее разоблачают, судят и под душераздирающие вопли вздергивают за нежную шейку на виселице. Представь его радость, когда так тонко задуманный план готов и остается лишь с улыбкой на устах нажать на курок! - Да! Пистолет летит за борт... ну а остальное уж известно, - добавил я. - Пистолет летит за борт, оставляя на покрашенной поверхности поручней след от шнура. О, я уверен, что на поручнях осталась царапина. - Затем глухо, напряженным голосом он добавил: - Так! Потрясающе умно! - Роджер был не дурак, - подтвердил я. - Только я думаю не о Роджере, - спокойно откликнулся Финбоу, - а о том, кто его убил. Глава семнадцатая ПЯТЕРО МИЛЕЙШИХ ЛЮДЕЙ ОБЛЕГЧЕННО ВЗДЫХАЮТ Слова Финбоу поразили меня как удар грома. Последний час я пребывал в восторженном состоянии, представляя себе, как мир и дружба, не омраченные страхом и подозрениями, снова воцарятся в нашей компании. И вот достаточно было одной фразы Финбоу, чтобы все мои надежды рассыпались в прах. - Человека, который его убил? - тупо повторил я. - Значит, ты считаешь, что это не самоубийство? - Конечно нет, - ответил Финбоу. - Но пока лучше будет, если власти останутся в неведении. У меня вдруг засосало под ложечкой, и я уставился невидящими глазами перед собой: к нам медленно приближался автобус. С отчаянием я воскликнул: - Но ведь это же самое настоящее самоубийство! Вспомни судовой журнал! За каким чертом понадобилось бы убийце привязывать пистолет к судовому журналу? Финбоу улыбнулся, вошел в автобус и, удобно откинувшись на спинку сиденья, произнес: - Дорогой Иен, если ты помнишь, я вчера или позавчера уже говорил тебе, что ни один человек не знает всех так называемых фактических данных или всех психологических побуждений в том или ином деле. Это, конечно, банальная истина, но, как почти все банальности, она неоспорима. Я сказал тебе тогда, что, если бы двадцать восемь надежных свидетелей видели, как Роджер пустил себе пулю в сердце, тогда я бы поверил в это... и попытался бы выяснить, какой же психологический аспект я упустил, когда мысленно рисовал портрет Роджера, ибо мне кажется совершенно нереальным, чтобы Роджер, такой, каким я его себе представляю, мог покончить с собой Но у нас нет этих двадцати восьми надежных свидетелей, а вместо этого появилось вещественное доказательство, которое навело Беррелла на мысль, что он име- ет дело с хитроумным способом, применяемым самоубийцами в тех случаях, когда они хотят обвинить кого-либо в своей смерти. Разумеется, эти атрибуты и предназначались специально для того, чтобы возникла подобная версия. Но с другой стороны, существует множество психологических моментов, которые делают самоубийство Роджера чрезвычайно сомнительным фактом. Самоубийство- явление вообще довольно редкое. И идут на это, как правило, отнюдь не весельчаки и оптимисты, преуспевающие на Гарлей-стрит. - Я считал, что ты тоньше разбираешься в людях, - недовольно проворчал я. - Не так уж он и преуспевал, как тебе кажется... может быть, он даже догадывался, что Уильям подкапывался под него; кроме того, холодность Эвис тоже не могла не причинять ему страданий. - И все-таки это еще недостаточная причина для самоубийства, - пояснил Финбоу, пряча улыбку. - Возможно, Роджер и пережил немало неприятных минут из-за Эвис, но я твердо уверен, что его не покидала надежда, что рано или поздно она его полюбит. Видишь ли, Иен, самое трудное, оказывается, - это осознать, что человек, которого ты любишь, не любит тебя. Просто поразительно, к каким уловкам и самообману прибегают даже самые трезвые люди. Один придумывает себе в утешение, что девушка якобы боится или не хочет признаться ему в своих чувствах. Другой способен даже признать, что нелюбим, но в глубине души сам в это не верит. Такова уж человеческая натура. Это верно даже в отношении самых трезвых реалистов... вроде меня... - Мне показалось, что по лицу Финбоу пробежала печальная тень. - Что же тогда говорить о таких, как Роджер, - это человек эгоистичный и нечестный не только с другими, но и с самим собой... Между прочим, не следует забывать, что Роджер был избалован успехом у женщин. Правда, последнее не имеет решающего значения. У меня, например, нет ни тени сомнения' в том, что Роджер был уверен: рано или поздно Эвис сама бросится ему на шею и скажет, что любила его всегда. Я вынужден был признаться, что картина, нарисованная Финбоу, вполне соответствовала тому, что я собственными глазами наблюдал за последний год. - А Уильям? Ты думаешь, что Роджер не опасался его? - спросил я. Финбоу с улыбкой ответил: - Конечно, Роджер побаивался Уильяма, но, помимо самоубийства, у него были другие средства убрать со своего пути Уильяма, и он не постеснялся бы воспользоваться ими. Козыри, как ты знаешь, были в руках у Роджера: у него было имя! А это много значит, пусть даже все догадываются, что носитель сего имени - дутая фигура. Нет, если бы все преуспевающие врачи или ученые из-за одного только страха перед молодыми конкурентами кончали жизнь самоубийством, мы бы очень многих не досчитались. В жизни все бывает иначе - молодого конкурента просто долгое время выдерживают на вторых ролях и только потом дают ему возможность выдвинуться. И тогда он в свою очередь отыгрывается на своих молодых коллегах, и так будет до тех пор, пока не восторжествует высокая социальная мораль, как на планете Утопия в романе мистера Уэллса <Имеется в виду роман Герберта Уэллса "Люди-боги">. - В жизни Роджера могли быть обстоятельства, о которых ты не знаешь, - сказал я в раздумье. - Совершенно справедливо, - ответил Финбоу. - И если бы существовали неопровержимые доказательства того, что это самоубийство, я был бы вынужден признать, что я недостаточно глубоко изучил характер Роджера. А в данный момент психологические предпосылки находятся в полном соответствии с материальными свидетельствами, и все это, вместе взятое, говорит за то, что Роджер не мог кончить жизнь самоубийством. - Материальные свидетельства? - запротестовал я. - Да они-то как раз и говорят о возможности самоубийства! - Есть одно очень убедительное доказательство, опровергающее версию о самоубийстве, которое ты упустил из виду, - мягко сказал Финбоу. - Какое же именно? - Ты сам, - ответил Финбоу. - Что?! - закричал я. - Подумай минутку, - остановил меня Финбоу. - Если это самоубийство, то самоубийство коварное и тонко продуманное, рассчитанное на то, чтобы его приняли за убийство. Согласен? - Да, - ответил я. - Так вот, о самоубийстве не могло быть и речи. Представь себе, если бы перед Роджером на палубе вдруг возник мистер Иен Кейпл и увидел, какие странные манипуляции тот производит, перед тем как расстаться с жизнью. Ведь Роджеру было известно, что ты все время находишься на палубе... а раз так, то это исключает версию запланированного самоубийства. Роджер не мог знать, где именно, в каком месте палубы находишься ты в ту или иную минуту, и это очень важно, Иен. Только те, кто оставались внизу, в каюте, могли с уверенностью знать, где ты находишься! - заявил Финбоу. - Пожалуй, ты прав, - уступил я. - Разумеется, прав. Роджер мог знать, где находился любой из его гостей, - когда люди какое-то время проводят вместе, они невольно изучают привычки друг друга. Но в отношении твоего распорядка дня он ничего не мог знать определенно, пока ты не провел на яхте день или два, - объяснил Финбоу. - Но он мог бы рискнуть, - возразил я. Финбоу невозмутимо ответил: - Мог бы... если бы у него была серьезная причина для такой спешки. Но ее не было. В ближайшие день-два ничего не должно было произойти такого, что заставило бы его спешить. Предположим, что речь шла бы о свадьбе Эвис. Но она была назначена на неопределенное время в будущем, так что эта причина отпадает. Или, скажем, о карьере Уильяма - Роджер, желая бросить подозрение в убийстве на Уильяма, мог бы испортить ему будущее с таким же успехом и через месяц, так что никакой необходимости делать это именно во вторник 1 сентября не было... Нет, Иен, как сказал бы Алоиз Беррелл, с темпом здесь неувязочка! - Значит, ты признаешь, что был неправ, издеваясь над этим словечком Беррелла, да? - сказал я. - Единственным оправданием употребления глупых словечек может служить лишь то, что умный человек пользуется ими как своего рода стенографией. - Финбоу хитро улыбнулся. - Человек, совершивший убийство, был в отчаянии. И человек, совершивший убийство, знал, где именно в то утро находился каждый член экипажа. - Зачем же тогда убийца привязал судовой журнал к пистолету? - спросил я, смутно догадываясь, что Финбоу подводит меня к какому-то неопровержимому логическому выводу и что скоро - хочу я того или нет - я вынужден буду согласиться с тем... что жестокой болью отзовется в моем сердце. - Человек, совершивший это убийство, был умнее любого из нас, - ответил Финбоу. - Если бы это убийство с самого начала выглядело как обычное самоубийство с прощальным письмом и пистолетом около тела, то официальные органы стали бы выяснять причину, обстоятельства и т. д. Но здесь все было обставлено так, что создавалась полная иллюзия убийства... по крайней мере на первых порах, притом убийства весьма загадочного, где под подозрение в одинаковой мере подпадали пять человек и против всех пяти могли быть найдены весьма веские улики. Затем на сцене появляется пистолет. Он был предусмотрительно брошен в воду именно в той части реки, где дно твердое, чтобы его не слишком трудно было найти... но и не слишком легко. В этом деле нет ничего, что было бы слишком просто или слишком нарочито. Пистолет найден. К какому выводу приходит полиция? Что это самоубийство, замаскированное под убийство. Это, наверное, первый случай в истории, когда убийца придает своему преступлению вид самоубийства, замаскированного под убийство. Теперь ты видишь, с каким великолепным мастером своего дела мы столкнулись?! Пятеро подозреваемых, если не пройдет миф о самоубийстве! А помимо этого, мне кажется, убийце хотелось открыть истинное лицо Роджера в ходе расследования. Как только появляется версия о злонамеренном самоубийстве, подозрение со всех пятерых тут же снимается. О, это умно, в высшей степени умно! На такое способен лишь человек с тонким вкусом - ни одного избитого приема, ничего лишнего, все продумано и взвешено, все в полной гармонии! Последний эстет в нашем мире, где, увы, ныне царит дилетантство! Так как я по-прежнему хранил молчание, Финбоу продолжал: - Истинная ценность находки Беррелла в том, что благодаря ей раскрыта тайна кое-каких необъяснимых ранее обстоятельств. Теперь нам известно, почему исчезли судовой журнал и вымпел. Судовым журналом убийца наверняка воспользовался для того, чтобы отвлечь внимание Роджера - я высказывал такое предположение еще на стадионе, - когда подошел к нему, чтобы выстрелить в сердце. А потом он послужил очень удобным грузилом для пистолета. Вымпел, возможно, просто оказался первой попавшейся под руку тряпкой, чтобы связать судовой журнал и пистолет, тем более что он, как ты помнишь, хранился на той же полке, что и пистолет. Теперь понятен этот странный заговор молчания в ответ на твое предложение чистосердечно признаться. Наивно было ожидать признания со стороны убийцы, если он рассчитывал, что смерть Роджера будет принята за самоубийство. Мы подъехали к Поттер-Хайгему и не спеша прошли через беспорядочно раскинувшуюся деревушку и дальше по полям, немного назад. Я не мог говорить - слова не шли с языка: значит, все-таки убийство, и разгадка страшной тайны еще впереди. Возле самого дома Финбоу вполголоса предупредил: - Нашей молодежи я намерен сказать, что верю версии Беррелла. Ты тоже должен постараться сделать вид, что убежден в этом. Придется сыграть эту роль, Иен. Постарайся держаться спокойно и непринужденно, представь себе, что это и в самом деле самоубийство. Я пообещал выполнить его просьбу, хотя сейчас мне меньше всего хотелось бы притворяться и играть. Общество расположилось в саду, и едва мы приблизились, как тут же почувствовали атмосферу затаенной напряженности. Филипп и Тони, повернувшись друг к другу, лежали на траве. Эвис и Кристофер молча сидели в шезлонгах. Уильям оккупировал кресло-качалку и с головой углубился в чтение. Но стоило нам с Финбоу подсесть к ним, как сразу же стало ясно, что каждый из них просто сгорает от нетерпения, желая задать один-единственный вопрос. Однако светские условности сковывали их и не позволяли проявить любопытство. Кроме того, каждого, очевидно, останавливало еще и чувство осторожности, которое говорило, что проявлять в данных обстоятельствах повышенный интерес к чему бы то ни было просто опасно. И поэтому, старательно скрывая свои истинные чувства, все делали вид, что слушают разглагольствования Финбоу о преимуществах пригородного сообщения в Англии по сравнению с Германией. Кристофер и Уильям живо поддержали эту тему. Первый не выдержал Филипп: - Финбоу, а что слышно о пистолете? - Ах да, пистолет, - ничуть не удивившись, ответил Финбоу, взглянув на Филиппа с высоты своего кресла. - Беррелл нашел его. - Неужели? - пробормотал Кристофер. - Представьте себе, нашел, -повторил Финбоу. - В полумиле от Горнинга. И к нему шнуром от вымпела был привязан судовой журнал. К счастью, это оказалось самоубийство, хотя Роджер сделал все, чтобы имитировать убийство, - после выстрела пистолет и судовой журнал, перекинутые через борт, ушли под воду. Беррелл только что отослал отчет в Скотланд-Ярд об этом совершенно необычном случае самоубийства. На секунду все замерли. Потом Эвис слабо выдохнула "О-о!", и ее бледное лицо осветила мягкая улыбка. Тони и Филипп обвили друг друга руками и самозабвенно поцеловались. Кристофер, радостно поглядывая то на одного, то на другого, легонько потрепал по руке Эвис. Уильям коротко и недобро рассмеялся. - Здорово же он нас надул! - воскликнул он. - Мы как дураки перегрызлись здесь друг с другом... а этот скот сам себя прикончил. - Забавно, - поддержал его Финбоу. - Ну, теперь вы убедились, что это не моя работа? - добавил Уильям. - Ведь вы меня подозревали, признайтесь? Финбоу улыбнулся. - Представьте себе, я с самого начала знал, что вы тут ни при чем. - Рассказывайте сказки, - рассмеялся Уильям. - Откуда вы могли это знать? - Когда-нибудь я вам об этом, может быть, и расскажу, - ответил Финбоу. - Вы довольно агрессивный молодой человек, вот почему я и не верил в то, что вы могли его убить. Весь этот фарс, разыгрываемый у меня на глазах, был настоящей пыткой. Мне было противно сидеть и слушать, как Финбоу убеждает моих молодых друзей в том, что самое страшное позади. Я должен был оставаться внешне спокойным, в то время как мне было известно, что один из них убийца. Низкий голос Эвис прервал мои раздумья: - Как приятно снова почувствовать, что тебе ничего не угрожает! - воскликнула она. - Эти несколько дней... Боже, мне кажется, я постарела на десять лет! - Да, не очень приятные воспоминания, - согласился Кристофер. - Не приведи бог еще раз пережить такое, - заявила Тони, подняв свое зардевшееся лицо. Все дружно с ней согласились, а у меня сердце сжалось от боли. - У меня идея! - воскликнул Филипп, - Давайте объявим об этом миссис Тафтс. Позвали миссис Тафтс. Через несколько минут она возникла в дверях с недовольной миной, неодобрительно поглядывая на нас. - Миссис Тафтс, - начал Филипп, - мы хотим вас обрадовать: среди нас нет убийцы. - Кто это сказал? - недоверчиво спросила она. - Сержант Беррелл, - ответил Финбоу. Лицо миссис Тафтс несколько смягчилось. - Ну что же, ему виднее, - заявила она. - Он человек башковитый... и настоящий джентльмен, чего не скажешь о других, которые только считаются таковыми. При этом она посмотрела на меня. Крепко же она меня невзлюбила, и, видимо, был преступником я или нет, для нее не имело ровным счетом никакого значения. - Коль скоро дело кончено, - продолжала она, - вы поди на захотите здесь дольше оставаться. Когда же вы съедете? - Хоть сию минуту, - процедила сквозь зубы Эвис. - После ленча, - заявил Уильям. - А по-моему, нам надо переночевать здесь еще одну ночь! - возразил Филипп. -Хотя бы для того, чтобы убедиться, что мы по-прежнему друзья и можем надеяться как-нибудь в будущем снова собраться и весело провести время. - Отличная мысль! - откликнулся Кристофер. - Миссис Тафтс, мы останемся еще на день-другой. Миссис Тафтс только фыркнула в ответ. Вся вторая половина дня была для меня сплошной мукой. Молодежь предавалась какому-то лихорадочному веселью - не потому, что им в самом деле было весело, а словно желая кому-то что-то доказать. Наблюдая за ними со стороны, Финбоу бесстрастно заметил: - Ведь что любопытно: даже на такой исключительный случай существуют свои условности, которые диктуют, как надо себя вести после сильной эмоциональной встряски. Взгляни на них, они из кожи вон лезут потому только, что им с детства вбили в голову, что, когда тревоги остались позади, принято веселиться. В то время как естественная реакция после сильного нервного напряжения должна быть совсем иной: усталое безразличие и апатия. - Как ты можешь так говорить о них, будто это не люди, а мошки какие-то? - с горечью сказал я ему. Финбоу сидел, как всегда, улыбаясь и затягиваясь сигаретой, Молодежь, искупавшись в реке, теперь нежилась на солнышке. Эвис, худенькая, с кожей, не тронутой загаром, выглядела томной и хрупкой. У Тони руки и ноги были покрыты загаром, еще средиземноморским. Они с Филиппом брызгались и с шумом гонялись друг за другом в воде. Как они обе хороши, эти девушки, подумал я со смущением. А ведь одна из них хладнокровно и продуманно убила человека. Тут до меня донесся журчащий голос Финбоу: - А случай с Тони и Роджером довольно интересен, - говорил он. - Тони из числа влюбчивых и пылких девушек, это вне всяких сомнений. В данный момент она, например, без ума от Филиппа. Осмелюсь предположить, что два года тому назад она так же потеряла голову из-за Роджера. Но теперь она относится к этому своему давнему роману совсем иначе, вот что примечательно. Чего только она не делала, чтобы ни одна живая душа не узнала, что она когда-то была знакома с Роджером! - Потому что это опасно для нее в сложившейся ситуации, - вступился я. - Нет. В основном потому, что она хотела скрыть это от Филиппа, - продолжал Финбоу. - Именно это-то и интересно. - Любая нормальная женщина скрывает свои прежние любовные похождения от возлюбленного, - возразил я, не совсем понимая, куда он клонит. Финбоу усмехнулся. - А я готов держать пари, что Тони рассказала Филиппу обо всех своих увлечениях... кроме этого. Будь спокоен, она не лишена естественного для такой хорошенькой женщины тщеславия и гордится своими победами. - Тогда почему же она скрыла свой роман с Роджером?- спросил я. - Уж не потому ли, что она задумала его убить? - Нет, потому что она хотела завоевать любовь Филиппа и не хотела, чтобы он видел ее в обществе мужчины, который без зазрения совести бросил ее. Не забудь, что все то время, что Роджер был с Тони, он продолжал регулярно делать предложения Эвис. И Тони знала, что Роджер любит Эвис. Это-то она ему и не могла простить. Мысль о том, что о ее унижении узнает Филипп, была ей невыносима, - объяснил Финбоу. - Но если Филипп любит ее, то какое это может иметь значение? - спросил я. - Возможно, она, сама того не сознавая, исходила из простой житейской истины, что так или иначе на чувства каждого из нас оказывает влияние мнение окружающих. Часто мужчина любит женщину только за то, что ее любят другие. И наоборот, как бы сильно мужчина ни любил женщину, на него всегда действует расхолаживающе то, что другие мужчины не находят ее заслуживающей внимания. Если бы Филипп узнал, что Роджер любит Эвис и пренебрег Тони, очень возможно, он и сам охладел бы к Тони. Глупо, конечно, но все мы рабы чужого мнения, это факт, а факты упрямая вещь. Причина проста: ни один человек не способен противостоять в полной мере мнению общества, когда оно берется судить, что хорошо... а что достойно осуждения! - В твоих словах есть доля правды, - констатировал я, засмотревшись на Эвис и Тони, стоявших рядышком на солнце. Я подумал, что мужчина, которого полюбит любая из этих двух девушек, может считать, что ему в жизни повезло. И все же... - Собственно, ты и сам мог прийти к такому выводу после того, как мы услышали прошлой ночью разговор Тони с Филиппом, - задумчиво продолжал Финбоу. - Ее не столько пугала перспектива быть заподозренной в убийстве, сколько то, что до Филиппа дойдут слухи, что Роджер ее отверг. Ты ведь помнишь, как упорно старалась она внушить ему, что ей первой наскучил этот роман и она сама бросила Роджера. Больше всего на свете ей хотелось, чтобы Филипп в это поверил! С этой целью она и увезла его туда, где ничто не мешало им любить друг друга, потому-то она и сочинила эту историю и много бы отдала, чтобы это действительно было так, как она рассказывала. Именно поэтому она так ненавидит Эвис. Эвис для нее - живое напоминание о собственном поражении! Я заглянул в лицо Финбоу. - Все звучит весьма логично и убедительно в твоих устах, - заметил я. - Но что это доказывает? - Это доказывает как дважды два четыре, что мертвый Роджер гораздо опаснее для Тони, чем живой. Посуди сам, если Роджер мертв, то его роман с Тони так или иначе выплывает наружу. Если бы он был жив и все еще надеялся, что рано или поздно Эвис станет его женой, то он, надо полагать, приложил бы все усилия, чтобы скрыть свою интрижку с Тони, тем более что этот роман происходил как раз тогда, когда Роджер продолжал осаждать Эвис своими ухаживаниями. - Ты хочешь сказать, что Тони не была заинтересована в том, чтобы Роджер был убит, и, следовательно, не она убийца? - спросил я, холодея от страха. - Разумеется, нет, - спокойно ответил Финбоу. - Я думаю, что ты и сам это понял, когда был найден пистолет. Глава восемнадцатая ЭВИС СЖИГАЕТ ДНЕВНИК Я не мог произнести ни слова, в голове неотступно стучала одна мысль: подозрение не снято только с Эвис! Эвис стояла на берегу и не могла решить, искупаться ей еще раз или не стоит. Грустное, бледное лицо, изящество в каждой линии хрупкой фигурки - Эвис была олицетворением невыразимой прелести! Я в ужасе зажмурил глаза. А Финбоу продолжал как ни в чем не бывало: - Место, где был найден пистолет, точно определяет время убийства. Даже если не учитывать того, что пистолет мог по твердому грунту немного переместиться из-за течения, все равно очевидно, что его бросили за борт не позднее 9.15. А это в точности соответствует нашим перво