начальным расчетам и снимает всякие подозрения с Тони. Она никак не могла выйти из каюты раньше 9.20. Потом, если предполагать, что она убила Роджера, ей еще нужно было время, чтобы добыть где-то пистолет, скажем, в каюте Роджера. Ведь не могла же она иметь его при себе - с такой фигурой, как у Тони, не спрячешь пистолет в пижаме. К тому же на убийство, как таковое, тоже нужно было какое-то время. Значит, она не имела возможности избавиться от пистолета до 9.20, а этот срок выходит за пределы наших расчетов. У меня уже не было больше сил ни возражать, ни ставить под сомнение его слова. Я понимал одно: Эвис грозит смертельная опасность. - Значит, это Эвис? - пробормотал я бессвязно. - Боже правый, прошу тебя, Финбоу, оставь все как есть. Пусть все считают, что это самоубийство. Я больше не вынесу! Голос Финбоу звучал по-прежнему мягко. - Иен, наберись еще немного терпения. Скоро все кончится. Я сделаю все, что только в человеческих возможностях. Когда все, накупавшись вдоволь, оделись, Тони предложила прокатиться по реке до Поттер-Хайгема, а потом пойти посидеть в кафе. Обрадованная тем, что для нее теперь не существует никаких ограничений, молодежь с шумом и смехом погрузилась в моторную лодку, принадлежавшую хозяину виллы. За руль сел Кристофер. Мы же - Финбоу, Уильям и я - сели в другую лодку, поменьше. Оказавшись за рулем, я припомнил нашу последнюю поездку в этой самой лодке. Я-то, глупец, думал тогда, что Финбоу подозревает в преступлении Тони. Теперь, когда мои самые мрачные предчувствия почти оправдались, горько было вспоминать о своей прежней наивности. Когда мы на своем тихоходе доползли до места, вся компания уже сидела в саду "Бридж". - Идите сюда! - крикнула, завидев нас, Тони. - Объявляется вечер под девизом "Долой убийцу!". - Даже как-то непривычно, - улыбнулся Филипп, - не думать о том, что ты сидишь за одним столом с убийцей. - И правда, жизнь становится какой-то бесцветной, - подхватил Кристофер, когда Финбоу, Уильям и я уселись за стол. - Мне кажется, Иен должен что-то немедленно предпринять... В самом деле, Иен, что вам стоит убить кого-нибудь, надо же как-то рассеять эту скуку? Я попытался было выдавить из себя улыбку, но мне это плохо удалось. - В чем дело, Иен? - ласково обратилась ко мне Эвис. - Вы чем-то удручены? - Доживете до наших лет, моя милая, - ответил за меня Финбоу, - и поймете, что, помимо душевных мук, есть еще муки физические, которые отнюдь не способствуют веселому расположению духа, но о которых не принято говорить в обществе. Во всяком случае, такой скромник, как Иен, на это не способен. Но я могу вам сказать по секрету... у него несварение желудка. - Бедняжка! - воскликнула Эвис. - Я вам сочувствую от всей души. Чем вам помочь? - Обойдется, - буркнул я. - Пойду спрошу у хозяев, может, у них найдется магнезия, - сказала Эвис-Моя тетушка всегда в таких случаях принимала магнезию. Мне пришлось вынести и эту мрачную шутку. Я едва не закричал во весь голос, видя, как Эвис легким шагом направилась за лекарством от моей мнимой болезни, в то время как меня самого буквально пожирал страх за ее собственную судьбу. Как бы там ни было, а комедия, невольным участником которой я стал, продолжалась. С обреченным видом я проглотил порошок, правда не полностью, после чего был снова принят в компанию в качестве молчаливого наблюдателя на пиру в честь счастливого избавления от опасности. Вспомнив слова Финбоу, Тони вдруг заявила: - Финбоу, вот вы только что сказали "доживете до наших лет". Но ведь видно же, что вы намного моложе Иена. - Если не считать чисто формальной разницы в годах, во всех остальных отношениях я - древний старец по сравнению с ним, - ответил Финбоу. - Я родился в 1879 году - ничем другим, однако, не знаменательном. - Так вам всего пятьдесят два?! - удивился Филипп. - Совершенно справедливо, - повторил Финбоу. - Вы еще достаточно молоды, чтобы стать моим мужем, - заявила Тони, подняв глаза от своей чашки и искоса взглянув на него. - А мне кажется, я еще не созрел для этого, - ответил Финбоу. - Вот нахал, - возмутилась Тони. Филипп обвел взглядом всех сидящих за столом и произнес: - Дико вспомнить, чего только мы друг о друге не передумали за эти последние три дня, верно?! Не хочу говорить, кого я лично подозревал в убийстве Роджера, но, признаюсь, это было ужасно. - Я далеко не сентиментальный человек, бог тому свидетель, - поддержал Уильям, - но я тоже рад, что все это кончилось. - Бедняга Роджер мертв, - вмешался Кристофер. - И хватит об этом. Поговорим лучше о том, куда бы нам отправиться в следующий раз. - Мы не отказались бы погостить у вас с Эвис в Пенанге <Пенанг - город в Малайе>, - пошутил Филипп. - Это было бы чудесно, - согласился Кристофер, но я заметил, как легкая тень скользнула по его лицу. - Только вместе с Эвис мы там будем лишь через год или два - раньше мы не сумеем отпраздновать нашу свадьбу. - Какая жалость! - оживилась Тони. - А почему бы нам не устроить двойную свадьбу - одновременно с нашей - на следующей неделе? - К чему спешить? - как бы отмахиваясь от ее слов, сказала Эвис. - У нас масса времени. Масса времени, подумал я. У этой девушки не нервы, а стальные канаты. - Тогда давайте махнем в Йер <Йер - город во Франции на побережье Средиземного моря> на рождество, - предложила Тони. - Я не уверен, что мне удастся вырваться, - ответил Уильям. - Я же не бездельник, как некоторые. Во всяком случае, я постараюсь, может, и выйдет. - А я, наверное, смогу, - вызвалась Эвис. - На меня не рассчитывайте, - сказал Кристофер. - Боюсь, что в это время я буду уже на каучуковых плантациях далеко отсюда. - А вы как, Иен? - требовательно спросила Тони. - Не знаю, дорогая, - уныло промямлил я. - Ну не отчаивайтесь, завтра вам уже будет легче, - успокоила она меня. - А вы, Финбоу, не присоединитесь к нам? - спросил Филипп. - Мы, право же, неплохие ребята в нормальной обстановке. Когда вы узнаете нас поближе, мы вам еще больше понравимся. - Но я не уверен, понравлюсь ли я вам, когда вы меня узнаете поближе, - ответил Финбоу. Думаю, что я был единственным, кто догадывался, что скрывалось за этими словами. Чаепитие продолжалось со смехом и добродушным подтруниванием; у молодежи оказался отличный аппетит. Финбоу приготовил одному ему известным методом два чайника чаю и пил его, сопровождая каждую новую чашку своей знаменитой фразой: "Лучший в мире чай". Филипп и Тони затеяли какую-то шумную игру. Кристофер и Уильям молча курили. Один я не мог в полной мере вкусить прелесть этого мирного вечера. Правда, временами я замечал, что Эвис тоже как будто проявляет признаки беспокойства. Наконец пробило шесть часов, и молодежь с большой неохотой поднялась, чтобы ехать домой. Я говорю "молодежь", так как сам я настолько страшился предстоящего возвращения, что готов был остаться в саду на всю ночь. Встав из-за стола, Финбоу заявил: - Я жду срочный пакет. Никто не будет возражать, если я обратно поеду на моторке? Я мог бы взять с собой Иена, Филиппа и Тони. - А мы как раз собирались пройтись пешочком, - ответила Тони, подхватив Филиппа под руку. - Мы вас очень, очень любим, но иногда хочется побыть минут десять вдвоем. - Мистер Финбоу, можно мне тоже поехать с вами? Прошу вас, - вдруг выпалила Эвис напряженным от волнения голосом. Ее глаза расширились от страха. Финбоу посмотрел на нее испытующе и ответил: - Ну какие могут быть разговоры, раз вы хотите. А Кристофера довезет на тихоходе Уильям. В течение трехминутного пути от Поттера до нашего дома ни Эвис, ни я не проронили ни слова. Финбоу подтрунивал над самим собой: никогда он не предполагал, что может опуститься так низко, чтобы сесть за руль моторки. Эвис храбро улыбнулась в ответ. Я же не видел ничего, кроме ее белого как мел лица. Как только мы причалили к берегу, она выскочила на берег и, промчавшись через сад, скрылась в доме. Мы с Финбоу последовали за ней. В гостиной на столе лежал пакет на имя Финбоу. - Отлично! - сказал он. - Это от Аллена. Отнеси его в нашу комнату, Иен. Ладно? Я положил пакет на его тумбочку и ничего не видящими глазами уставился в окно. Видеть-то, собственно, было нечего. С минуты на минуту произойдет такое, что весь мир для меня покроется мраком и только прекрасное лицо Эвис останется, как видение, в памяти старика. Вскоре в комнату вошел Финбоу с каким-то свертком в руках, на коричневой бумаге не было надписи. Он положил его рядом с первым, который принес я. - А теперь мы должны выяснить, чем занята Эвис, - сказал Финбоу. - Оставь ее в покое, - взмолился я. - Брось все это бога ради. Финбоу, ты не посмеешь... - Я же обещал тебе однажды, что сделаю все, что в моих силах. Неужели тебе этого мало? - отрезал он и ушел в гостиную. Какая-то сверхъестественная сила повлекла меня за ним. Финбоу на секунду замер в дверях, а затем, пробормотав: "Если я не ошибаюсь..." - ринулся к комнате Эвис и настежь распахнул дверь. В воздухе стоял едкий запах дыма. На полу лежала груда пепла, которая еще продолжала дымиться. Эвис широко раскрытыми глазами следила, как догорает этот маленький костер, лицо ее было искажено жестокой улыбкой. Я бы никогда в жизни не поверил, что лицо девушки может претерпевать такие разительные перемены, выражая то мягкую печаль, то гневное, презрительное торжество. Мои сомнения и моя последняя надежда исчезли. Конец, подумал я. Эвис, насмешливо улыбнувшись, встала навстречу Финбоу. - Странные, однако, у вас манеры, мистер Финбоу. - В этих бумагах речь, надо полагать, шла о Роджере? - ровным голосом спросил он, указав на пол. - Гениально! - ответила она. - Как это вы догадались? Это был мой дневник. - Опасная привычка - вести дневник, - заметил он. Как ни владела собой Эвис, невозмутимое спокойствие Финбоу все-таки подействовало на нее. Голос ее задрожал, когда она ответила: - Думайте все, что угодно. - Именно так, - подчеркнуто галантно ответил Финбоу, - я и намерен поступить. - О-о! - прошептала она. - Вам, может быть, небезынтересно будет услышать, что я застал вас именно за тем занятием, за каким и предполагал застать. По сути дела, это было последнее недостающее звено в цепи моих построений. - Рада за вас, - произнесла она. Глаза у нее были, как у затравленного зверька. - И что же вы теперь намереваетесь делать? - спросила Эвис. - Скоро увидите, - мягко ответил он. - Может быть, вы составите мне и Иену компанию и посидите с нами в гостиной, пока не вернутся остальные? Эвис бросилась на диван, закурила сигарету и сжалась в неподвижный комочек. Финбоу постоял с минуту в полном молчании, опершись на пианино, потом вдруг тихо произнес свое "та-ак" и обратился к Эвис: - К сожалению, я не так быстро соображаю, как мне хотелось бы. Нам с вами надо бы прогуляться, Эвис. Эвис взглянула на него снизу вверх. - Если вы говорите - надо, значит, надо. Но предупреждаю, что не имею никакого желания делать это, - ответила она холодно. - Боюсь, что это не имеет значения, - заявил Финбоу. Стремительным шагом он прошел в нашу спальню и вынес оттуда сверток, на котором не было адреса. Попросив меня передать другим, что они с Эвис ненадолго пошли прогуляться, он провел ее через холл к входной двери, откуда начиналась тропинка, ведущая в поле. Я остался один в сумеречной полутьме. Мысли кружились в сумасшедшем вихре. Перед глазами, как в калейдоскопе, мелькали разные видения: то рыдающая у меня на груди Эвис умоляет меня помочь ей; то та же безутешная Эвис стоит на палубе и уверяет меня, что ей очень понравился Финбоу; снова Эвис с застывшим взглядом и рядом Тони, бросающая ей в лицо оскорбления; а вот Финбоу рассказывает в поезде мне, как при свете зажженной спички он увидел Эвис, у которой был такой вид, точно она "раздавила паразита"; и, наконец, последнее - Эвис с усмешкой сжигает свой дневник. Из сада вошли Уильям и Кристофер. - Извините за задержку, - сказал Уильям. - То и дело сбивались с курса. - Один-одинешенек, Иен? - поинтересовался Кристофер. - А где же Финбоу и Эвис? - Пошли прогуляться, - ответил я, подумав с сожалением: "Бедняга, знал бы ты, какой удар готовит тебе судьба!" - Странно, - заметил он. - Дождик накрапывает. Наверно, они скоро вернутся. - Наверно, - ответил я. Вскоре явились Филипп и Тони и с места в карьер начали обсуждать приготовления к предстоящей свадьбе. У Тони радость била через край. - Уильям, - поддразнивая, сказала Тони, - тебе тоже пора жениться. - У меня нет времени для этого, - буркнул Уильям. - И потом, не хочу лезть в петлю. - Ерунда, - парировала Тони. - Первая же женщина, стоит ей по- настоящему захотеть, женит тебя на себе, не успеешь ты и глазом моргнуть. Она завела патефон и, прильнув к Филиппу, начала танцевать фокстрот. Со странным, не знакомым мне доселе состраданием смотрел я на бронзовое лицо Кристофера, тяжело задумавшегося над перипетиями любви: чужой - безмятежной и легкой, и своей - такой не похожей на нее. Ко мне подсел Уильям. - Вы словно на иголках, Иен. Что с вами? - спросил он. - Да что-то нездоровится, - признался я. - Возможно, сказываются треволнения последних дней. Обычно человек ничего не чувствует, пока он находится в напряжении, а потом наступает реакция. Я старался держать себя в руках, но каждое обращенное ко мне слово било по нервам. Предстояло самое страшное: сейчас Финбоу приведет сюда Эвис и объявит всем о ее преступлении. Дождь стучал в окна. Не переставая завывал патефон. Я слышал биение собственного сердца. Наконец я увидел две фигуры, идущие под дождем по саду. Очевидно, Финбоу и Эвис прошли через поле и решили вернуться вдоль берега реки. Уильям открыл им дверь, и они, промокшие и запыхавшиеся, вошли в комнату. У Эвис волосы были совсем мокрые, а чулки забрызганы грязью. Финбоу, улыбаясь с порога, сказал: - Нельзя выйти из дому ни на минуту, не захватив с собой зонтик. - Зачем же вы вышли? - спросил Кристофер. - О, это был каприз мистера Финбоу, - поспешила ответить Эвис. - А я решила составить ему компанию. - Мистер Финбоу может позволить себе капризничать сколько угодно, - вставила Тони. - К счастью, мои капризы носят по большей части вполне безобидный характер, -заметил Финбоу. У меня холодок пробежал по спине от этой пикировки. В комнате стало так темно, что едва было видно противоположную стену. Вдруг Тони воскликнула: - Нет, это просто безобразие - сидеть в потемках теперь, когда все эти ужасы позади! - Правильно! Безобразие! - подхватил Филипп. - Да будет свет! - провозгласила девушка. Позвали миссис Тафтс, и Кристофер попросил ее зажечь лампы. Та заворчала, что лампы не в порядке, но все-таки принесла свечи. Скоро желтоватое пламя десяти свечей слилось с серым сумраком дождливого вечера. Наша компания напоминала сейчас ночное бдение у гроба покойника. - Вот так уже лучше, - сказала Тони. - По крайней мере светлее и даже по-своему живописно. - Но веселья что-то не прибавилось, - заметил Уильям. - Нет, почему же, - возразил Филипп. - Э-э, да что нам свет, раз весь этот кошмар позади? - Да, - согласился Кристофер. - Теперь можно вздохнуть спокойнее. - Пра-а-вильно, - протянула Тони, закидывая ногу на диван. - Какое блаженство сознавать, что с этим покончено! - С этим покончено, - мягко повторил Финбоу, - или почти покончено. Только что я получил своего рода последний штрих - записную книжку Роджера, в которую он заносил истории болезней своих пациентов. Мне эти слова показались вполне безобидными, но я заметил, как смертельно побледнела Эвис. Я понял, что развязка близка. Тони, не обратив внимания, какое впечатление произвели на Эвис слова Финбоу, сказала: - Ну и как, интересно? - Весьма и весьма, - ответил Финбоу. Уильям начал рассказывать какую-то забавную историю о своем друге, начинающем невропатологе, который вел такую же записную книжку, и о том, что из этого получилось. Кристофер поднялся и ушел к себе в комнату. Уильям продолжал балагурить, но я ничего не слышал- я не сводил глаз с Эвис. Когда Кристофер снова вернулся в гостиную, на его худом лице были написаны растерянность и недоумение. - Хелло, Кристофер, - как ни в чем не бывало окликнул его Финбоу, - не свой ли пакет вы ищете? Я прихватил его по ошибке, когда пошел гулять, и оставил в ялике. - А-а, - протянул Кристофер. - Я схожу за ним. Мне он нужен. Заодно куплю табаку в деревне. - Ладно, - сказал Финбоу. Кристофер открыл дверь и исчез в саду. Я слушал, что говорилось кругом, но не мог сосредоточиться ни на чем, меня словно притягивало бледное, напряженное лицо Эвис Я мысленно заклинал Финбоу, чтобы он наконец заговорил. Уильям кончил свой рассказ, и наступила очередь Тони поделиться своими злоключениями у невропатолога. Я заметил, что Финбоу сидит в напряженной позе, как бы ожидая чего-то. Чего же еще ждать, думал я с тупым безразличием. Вдруг раздался какой-то сухой щелчок, напоминающий удар хлыста. Я не придал этому никакого значения и даже не разобрал, откуда донесся этот звук. - Так, - произнес Финбоу тихо-тихо. Глава девятнадцатая ФИНБОУ НЕ ТОРОПИТСЯ С ОБЪЯСНЕНИЕМ Финбоу стремительно вышел из комнаты, и мы услышали, как он позвал миссис Тафтс. Я прислушался: он говорил приглушенным голосом, торопливо, и разобрать, что именно, мне не удалось. Миссис Тафтс повторяла покорно: "Да, сэр. Слушаюсь, сэр". Это ее необычное смирение удивило меня. Они вернулись в комнату вдвоем. Экономка бросила на нас беглый взгляд и тут же вышла. Финбоу откинулся на спинку стула. - Прости меня, Иен, за все, что тебе пришлось пережить сегодня. Но другого выхода не было, - сказал он сочувственно. - Что ты имеешь в виду?.. - спросил я растерянно. - Я вынужден был делать вид, что подозреваю Эвис, - ответил он. Словно сквозь сон, я увидел, как при этих словах Эвис всем телом подалась вперед. Все остальные тоже насторожились. - В чем дело? - нетерпеливо спросила Тони. - Дело в том, - ответил Финбоу, - что Роджера убил Кристофер. Я опешил от изумления. - Но... прошлой ночью... - пробормотал я бессвязно. - Ты говорил, что это не он... что нет причины... почему же ты мне не сказал тогда? - Кристофер?! - крикнул Филипп. - Но ведь Роджер покончил с собой! Уильям и Тони ахнули. Эвис сидела, оцепенев. Коротко и ясно, в нескольких словах, Финбоу изложил ход своих мыслей, который привел его к выводу, что самоубийство исключено, - по сути, это было то же самое, что я слышал от него в Горнинге. Потом, глядя на меня, он пояснил: - Когда я сказал тебе, что Кристофер вне подозрений, я сам верил, что это именно так. Однако на следующую ночь в мою душу снова закралось подозрение. До того у меня не было от тебя секретов, Иен: тебе были известны все мои мысли и все факты, которыми я располагал. Все перипетии дела, все мои размышления и догадки были в твоих руках. Но как только мои подозрения снова пали на Кристофера, я перестал посвящать тебя во все. Почему - ты сейчас увидишь, я объясню тебе природу этого убийства. - Каким же ослом я, должно быть, выглядел, - пробормотал я. Постепенно ко мне возвращалось блаженное ощущение покоя: наконец-то я был уверен, что Эвис в безопасности и теперь ей ничто не угрожает! - Да, - подтвердил Финбоу, - порядочным. Но у тебя, по-моему, есть оправдание - было почти невозможно угадать, что дало мне первый толчок к раскрытию дела... - Интересно, что? - нетерпеливо спросил Уильям. - Алоиз Беррелл, - ответил Финбоу и улыбнулся. - Его высокопарные проповеди? - спросила Тони. - Нет, его поведение. Вчера вечером, перед тем как вы с Филиппом сбежали, - Финбоу рассмеялся, - на моторке прибыл Беррелл, чтобы учинить вам еще один допрос. Я наблюдал за ним и пришел к выводу, что он - я, помнится, еще сказал об этом Иену - виртуозно владеет рулем, просто трюкач! - Но какое это имеет отношение к делу? - удивился Филипп. Все сгорали от нетерпения. А Финбоу спокойно и размеренно - можно подумать, что он читал доклад в литературном обществе, - продолжал: - Наше несчастье в том, что мы зачастую слишком поверхностно судим о людях. И любим приклеивать ярлыки. А уж когда ярлык приклеен, мы считаем, что носитель оного обязан во что бы то ни стало оправдать наши ожидания. В литературе это явление называется традицией английского романа. А в жизни это выглядит так: с самого начала мы все принимали Беррелла за шута горохового, который только и способен, что паясничать и выкидывать всякие фортели. Вспомните, как Кристофер, Уильям и Иен свалились в воду, когда Беррелл обогнал их лодку в то первое утро. Так вот, перевернуть лодку с людьми - это, по нашему мнению, вполне в стиле Беррелла. Мы - хотя всего пять минут назад познакомились с ним - ничего другого от него и не ждали. Я мысленно признался себе, что именно это я подумал в то утро. - Но это совсем не в его духе, - продолжал Финбоу. - Беррелл во многом действительно фигляр, он, например, способен выйти из себя, увидев Тони в прозрачной пижаме, - как все пуритане, он человек ограниченный. Но это не мешает ему быть очень сообразительным и обладать мгновенной реакцией. Если он попадет в хорошие руки, из него выйдет отменный работник. Словом, Беррелл - человек, отлично справляющийся с делами, не требующими большого ума, но требующими быстрой реакции, как, например, при управлении моторной лодкой. Если бы вы выработали у себя привычку думать о человеке как о существе более сложном, чем герой английского романа девятнадцатого века, то вы бы увидели, что опрокинуть лодку по неловкости так же мало похоже на Беррелла, как... скажем, на Иена или на меня. - Ну, допустим, - вставил Уильям. - С другой стороны, - сказал Финбоу, --Кристофер- хороший гребец. Поэтому трудно представить себе, чтобы тот или другой опрокинул лодку случайно. Когда я наблюдал, как Беррелл управляет моторкой, мне пришла в голову мысль, что эпизод с перевернувшейся лодкой был, скорее всего, инсценирован умышленно... Кристофером. - Но зачем? - перебил Уильям. - Ведь он не сумасшедший. - А у меня в результате этого, - продолжал Финбоу, - снова всплыли пять вопросов, которые я поставил себе в день убийства. В этих вопросах, с моей точки зрения, заключалось все существо дела. Вот они. - И он показал листок бумаги, на котором делал свои заметки в то первое утро, когда мы сидели в саду. - На пятый вопрос - какие чувства скрываются за внешним спокойствием Уильяма - я уже давно дал ответ, - объяснил он. - Как- нибудь я расскажу вам об этом, Уильям. Сейчас могу сказать одно: будь я на вашем месте, я бы не ставил свою судьбу в такую зависимость от Роджера. Вопрос четвертый - почему Филипп и Тони так демонстративно ищут общества друг друга после убийства - в целом не представлял больших трудностей. Я твердо знал, что Филипп вне подозрений, а поведение Тони продиктовано какими-то осложнениями в их взаимоотношениях, это почти не вызывало у меня сомнений. - Он поднял глаза и улыбнулся им обоим. - Не обижайтесь, что я говорю о вас, как о подопытных кроликах. Но могло оказаться так, что странное поведение Тони трудно было бы объяснить одними сердечными переживаниями; однако тут нас выручил случай: мы с Иеном стали невольными свидетелями разговора между Тони и Филиппом в лодке на озере. Глаза Тони гневно сверкнули. - Значит, вы подслушивали? - возмутилась она. - Что же именно вы услышали? - Достаточно, чтобы быть более или менее уверенным, что для вас предпочтительнее видеть Роджера живым, чем мертвым, - ответил он. - Если вы желаете, чтобы я подробно проанализировал ваше отношение к Роджеру, я не премину сделать это как-нибудь в другой раз, с глазу на глаз. На лице Уильяма было написано полнейшее недоумение. - Погоди, но ведь Тони же не знала Роджера раньше! - воскликнул он. Та пропустила его вопрос мимо ушей и продолжала возбужденно наседать на Финбоу: - Что еще вы знаете обо мне? - Довольно много, - улыбнулся Финбоу. - Вполне достаточно, чтобы у меня были основания держать язык за зубами... и чтобы проникнуться к вам еще большей симпатией. К этому времени ко мне окончательно вернулась трезвость мышления. Я заметил, что Тони была так поглощена своим романом с Филиппом, что ее чувства заглушили в ней всякие другие эмоции, даже убийство Роджера оставило ее безразличной. И для самого Филиппа, который с тревогой следил за допросом, который Тони учинила моему другу, все, что касалось его невесты, было во сто крат важнее, чем раскрытие преступления Кристофера. Такова уж человеческая природа... и это, должно быть, в порядке вещей. - В тот день к полуночи мои сомнения по поводу четвертого и пятого вопросов были рассеяны, - продолжал свой рассказ Финбоу. - Правда, это еще не привело к раскрытию преступления, но все-таки сузило круг проблем... а кроме того, позволило мне увидеть Роджера в истинном свете. В то время как Иен вез меня по реке домой, я начал постепенно понимать, какой ответ можно было бы дать на третий вопрос: почему Эвис и Кристофер избегают друг друга после убийства? Он долго не давал мне покоя. Некоторое время я пытался объяснить охлаждение, наступившее между Эвис и Кристофером, сложными душевными переживаниями: Эвис, возможно, любила Роджера и теперь, после его смерти, оставалась ему верна и поэтому не подпускала к себе Кристофера... Но скоро я понял, что это не так. - К вашему сведению, Кристофер сам все время сторонился меня после убийства Реджера вплоть до поездки в Горнинг, - тихо заметила Эвис. - Вот оно! - воскликнул Финбоу удовлетворенно. - Так я и думал. Одно время я полагал, что Эвис принадлежит к типу людей, которые глухи к чужому горю, - такие не располагают к откровенности. Но потом я увидел, что ошибался. Словом, в трудную минуту молодой человек, влюбленный в Тони или Эвис, несомненно, кинулся бы к любимой девушке за поддержкой. Но он с каждой из них вел бы себя по-разному. С Тони он бы попытался найти забвение в любовных утехах. А с Эвис стал бы говорить о чем угодно, только не о том, что его тревожит, он постарался бы успокоить ее, будто это она нуждается в поддержке, а не он сам. Эвис вспыхнула, а Тони рассмеялась. - Просто в Эвис трудно искать опору, - продолжал Финбоу. - Но суть все-таки в том, что молодой человек в горе пришел бы к ней, а вот Кристофер, наоборот, отдалился. Тогда я попытался подойти к вопросу с другой стороны, и случай с опрокинутой лодкой помог мне. Это была хитроумная уловка Кристофера, он хотел смыть с себя все следы. Мы притихли. Уильям закурил. Когда он чиркнул спичкой, было такое впечатление, что кто-то вскрикнул. - До этого я не думал, что можно убить человека, кое-как сполоснуться и появиться в лучшем виде в обществе- и все это в течение каких-нибудь трех минут. Но если представить, что убийца не имел возможности вымыться после преступления вообще, все выглядит гораздо проще. И в то время как вы сидели и обсуждали ваше положение в каюте, Кристофер нуждался в хорошей бане -он не мылся уже целые сутки. - Мы просто не придавали значения подобным вещам, - возразил Уильям. - Мы все находились рядом с ним после убийства, и никто ничего не заметил. - Справедливое замечание, - согласился Финбоу, - Я долго ломал голову, почему вы ничего не заметили. А потом вспомнил один или два эпизода, о которых мне рассказал Иен. Во-первых, когда вы всей компанией собрались в каюте, Кристофер швырнул Тони коробок со спичками, вместо того чтобы зажечь спичку и дать ей закурить. Меня это насторожило: ведь он очень воспитанный человек, кроме того, и труд-то невелик - подняться и сделать два шага. Это могло быть просто случайностью... но тем не менее натолкнуло меня на мысль: не было ли у Кристофера причины не желать, чтобы Тони видела вблизи его руки? А потом эта ссора Уильяма с Кристофером из-за того, кому сесть на весла, когда они поехали в Горнинг. Почему Кристофер заупрямился и не хотел грести? И почему, если он отказывался грести, когда вы шли в Горнинг, ему вдруг захотелось сесть на весла на обратном пути? Как известно, убийце, чтобы яхта не врезалась в берег, нужно было как-то закрепить румпель между рукой жертвы и телом. Последовательность его действий была, очевидно, такова: во-первых, убить Роджера; во-вторых, связать вместе пистолет, вымпел и судовой журнал и выкинуть их за борт, предварительно оставив на поручнях след от шнура; в-третьих, закрепить румпель, чтобы яхта шла более или менее прямым курсом. К этому времени на груди у Роджера должна была уже выступить кровь из раны... Кристофер во время возни с румпелем не мог не испачкать руки в крови, он заметил это сразу, как только вернулся в каюту, - тогда все его, казалось бы, непоследовательные поступки стали вполне объяснимы. Он не мог допустить, чтобы Тони видела его руки на близком расстоянии. Он не хотел дотрагиваться до весел из опасения, что от трения и тепла на них останутся следы крови. А когда он оказался в безвыходном положении и ему пришлось все-таки грести, он не хотел, чтобы кто-либо увидел весла, пока они не будут вымыты. И вот на обратном пути из Горнинга он должен был изловчиться и во что бы то ни стало отмыть весла... и, что еще важнее, свои руки. Он не дал Уильяму сесть на весла. Таким образом, ни одна живая душа не могла увидеть испачканные кровью весла и, кроме того, сидя на веслах, легче перевернуть лодку и искупаться самому. Он уже тогда решил перевернуть ее при первой же возможности, а тут очень кстати подвернулся Беррелл, и Кристофер легко осуществил свой замысел. Когда я нарисовал себе картину преступления, мне даже стало лестно, что такой человек, как Кристофер - умный и, бесспорно, талантливый в своем деле, - мыслит и поступает именно так, как я себе и представлял. Итак, первый шаг был мной сделан. Это было равносильно тому, как если бы я сам себе сказал: если допустить, что Кристофер убийца, то все его поступки после совершения им преступления вполне логичны и легко поддаются объяснению. Гораздо труднее оказалось разобраться, почему он убил Роджера. После разговора с Эвис я исключил его как возможного убийцу потому, что он был единственным, у кого, казалось, не было никакого резона убивать Роджера. Впрочем, я уже говорил Иену, что самое примечательное в данном деле - это то, что у Роджера было больше причин желать смерти любому из своих приятелей, чем наоборот. Было бы, например, странно, если ры Роджер не хотел убрать с дороги Кристофера, ведь тот был его счастливым соперником. А судя по тому, что я узнал о Роджере, он бы ни перед чем не остановился, чтобы разделаться с соперником. Исходя из этой посылки, я не исключал, что Кристофер мог убить Роджера и с целью самозащиты. Словом, я стал размышлять над возможностью и такого варианта. Анализируя поведение Кристофера шаг за шагом, я вспомнил, что утром, собираясь на медицинское обследование, он был удивительно безмятежно настроен. Меня это удивило, но я тут же решил, что глупо в каждом поступке усматривать какую-то связь с преступлением. Он обязан был пройти медицинское обследование, и сделать это нужно было у ведомственного врача. По-видимому, он не сомневался, что обследование пройдет благополучно, И оно действительно прошло хорошо, здоровье Кристофера признали первоклассным. И все-таки меня насторожила такая его безмятежность. Он говорил, что никогда прежде не обследовался. Может ли здравомыслящий человек чувствовать себя абсолютно спокойно и уверенно, собираясь идти на свое первое в жизни обследование? Я еще не встречал человека, который в подобных обстоятельствах не испытывал бы некоторого трепета. А правда ли, что он никогда прежде не обращался к врачам, заинтересовался я, а если обращался, то почему он это скрывает? Если он был у врача незадолго до этого и убедился, что со здоровьем у него все благополучно, то естественно, что он не испытывает беспокойства перед предстоящим визитом. Но в таком случае зачем же делать из этого тайну? И тогда я начал усматривать в этой таинственности некую связь с Роджером. А что, если у Кристофера есть тайна и о ней случайно знал Роджер? И не касается ли эта тайна состояния здоровья Кристофера? Располагая какими-то данными, Роджер мог свободно использовать этот козырь против Кристофера при первом удобном случае. И я понял, что этот случай, очевидно, и представился, когда Кристоферу предложили должность в Малайе. Эвис сдавленно вскрикнула и посмотрела на Финбоу широко открытыми, потемневшими глазами. Финбоу продолжал: - И тут у меня возникло одно предположение. Если когда-то в прошлом, когда Роджер и Кристофер были в дружеских отношениях и между ними еще не стояла Эвис, Кристофер обращался к Роджеру по поводу какой-то своей болезни - достаточно серьезной, чтобы из-за нее могли возникнуть осложнения, - тогда в этом деле нет загадок. Позднее здоровье Кристофера могло поправиться настолько, что лишь посвященный в тайну его недуга врач знал истинное положение вещей... возможно, это было что-нибудь вроде диабета, при котором любой медик признает пациента практически здоровым, если в момент осмотра нет обострения. Но лечащий врач знает о существовании болезни. Любая такого рода болезнь, даже и залеченная, могла быть причиной для отказа в должности: ведь Кристоферу предстояло работать в Малайе. Возможно, это и несправедливо, но ничего не поделаешь. Аргументов для отказа нашлось бы немало: отсутствие медицинской помощи, возможный рецидив болезни и прочее и прочее. Нетрудно представить себе Роджера, у которого внезапно "проснулось чувство гражданского долга" и он счел своей святой обязанностью поставить правление компании в известность, что Кристофер болен и не может взяться за такую работу. Разве трудно представить Роджера, этого самодовольного краснощекого здоровяка, который уговаривает себя, что сообщить о Кристофере - его святая обязанность?! Он еще наверняка и упивался своей высокой нравственностью! Эвис так закусила губу, что она у нее побелела. - В уме вам не откажешь, мистер Финбоу, - сказала она. - Я просто постарался составить себе ясное представление о каждом участнике драмы, - ответил он, - вот и вся моя заслуга. Итак, все говорило за то, что версия, о которой идет речь, вполне приемлема. Второй вопрос- почему убийца не воспользовался предложением Иена сохранить все в тайне - объясняется просто, если считать, что убийцей был Кристофер. Он боялся признаться из страха потерять Эвис. Он был очень умен и прекрасно сознавал, что его счастье висит на волоске. Эвис достаточно малейшего повода, чтобы разорвать их помолвку. И я хорошо представляю себе, как он с присущей ему горькой иронией думал, что убийство - весьма серьезный повод в глазах Эвис. Однако без ответа оставался еще первый вопрос: почему не было сделано попытки бросить тень ни на одного из присутствовавших? Но как только Беррелл на следующий день извлек со дна реки пистолет, и этот вопрос перестал быть вопросом. В эту же ночь, подъезжая на лодке к дому, я сказал Иену, что картина преступления становится для меня ясна. Я имел в виду, что, если подтвердится, что Роджеру было известно о болезни Кристофера, которую последний хотел скрыть, тогда почти все звенья цепи налицо. - Почему же ты не объяснил мне это тогда? - сказал я с укором. - Потому что я сам увлекся талантливым спектаклем Кристофера и хотел досмотреть его до конца. А кроме того, в интересах дела нужно было, чтобы ты продолжал опекать Эвис и смотреть на нее преданными, страдальческими глазами, - ответил он. - Если бы Кристофер заподозрил, что кто-то напал на его след, боюсь, здесь разыгралась бы еще одна трагедия. Сегодня утром я звонил из деревни Аллену - это мой друг из Скотланд-Ярда - и просил просмотреть регистрационную книгу пациентов Роджера и переслать ее мне. Он нашел имя Кристофера в записях за апрель 1928 года, но не смог в них как следует разобраться. Книга пришла сегодня, но я еще не заглядывал в нее. - Я могу просветить вас на этот счет, - печально произнесла Эвис. - Кристофер страдал каким-то малоизвестным заболеванием крови. Некоторое время, правда недолго, Роджер даже считал эту болезнь смертельной. Он давал Кристоферу какой-то экстракт, и, пока тот принимал его регулярно, формула крови была нормальной. Финбоу пристально посмотрел на нее: - Я догадывался, что вы в курсе дела. Это многое объясняет. Хорошо, что я не поделился своими догадками с Иеном. - Почему? - изумился я. - Как мог характер болезни Кристофера оказать влияние на твой план действий?! - У человека, который знает, что он неизлечимо болен, совершенно меняется психология, - объяснил Финбоу. Он ни во что не ставит человеческую жизнь, и это в какой-то степени объяснимо. Даже потом, когда он выздоравливает, как было с Кристофером, этот психологический перелом еще долго продолжает ощущаться. Именно эта легкость отношения к жизни и смерти и сделала Кристофера таким хладнокровным и расчетливым убийцей. И если бы на его пути возник кто-либо, он бы не остановился еще перед одним убийством - это мое твердое убеждение. В общем, трагедия Кристофера стала мне окончательно ясна вчера ночью. Сведения, которые сообщил мне Аллен, лишь подтвердили мою теорию, они, собственно, были уже не столь и важны, ибо у меня не оставалось и тени сомнения, что нечто подобное должно было иметь место в биографии Кристофера. Но я все еще не мог объяснить себе поведение Эвис. - Мое? - в недоумении спросила Эвис. - Да, Эвис, ваше. В письме, которое я получил сегодня утром от Аллена, содержатся некоторые сведения о жизни Тони, которые лишний раз подтвердили то представление, которое создалось у меня о ней. Кроме того, в письме говорится об условиях завещания, по которому Эвис становится наследницей капитала дяди, а также о размере доходов, на которые она живет. - Он закурил сигарету и продолжал: - Теперь мы подошли к этапу расследования, который, пожалуй, все же делает мне честь. Мне нужно было провести строгую грань между тем, что я знаю наверняка, и тем, о чем я только догадываюсь. Уильям, Филипп и Тони по тем или иным причинам выпадали из круга подозреваемых. Найденный пистолет окончательно вывел Тони из игры, хотя я, собственно, в этом доказательстве и не нуждался. Под подозрением оставались только Кристофер и Эвис. Могла ли Эвис быть убийцей? Я узнал, что ее доход составляет всего двести пятьдесят фунтов стерлингов в год и ей, вероятно, приходится с трудом сводить концы с концами. Однако это обстоятельство не могло существенно повлиять на ход моих рассуждений. Мало ли девушек при весьма ограниченных возможностях ухитряются производить впечатление, будто они купаются в роскоши - в основном за счет того, что все необходимое им обеспечивают другие. Эвис жалко улыбнулась и пробормотала: - Вот уже около года я питаюсь за чужой счет - трачусь лишь на завтраки. Тони возмущенно воскликнула: - Господи, и как только таких земля носит! Брать, ничего взамен не давая, да еще святошу из себя корчить! Финбоу продолжал: - С другой стороны, девяносто тысяч фунтов на дороге не валяются - это целое состояние. Однако если Эвис была убийцей, то ее поведение после совершенного преступления не укладывалось ни в какие рамки. Если бы она убила Роджера из корыстных побуждений, то она стала бы проливать крокодиловы слезы, разыгрывать безутешное горе н прочее, и вместе с тем ее не покидал бы страх за содеянное. Но она вела себя так странно, что я никак не мог уяснить, почему эту девушку обуревают такие противоречивые эмоции: страх, ожесточение, укоры совести и торжество - и все это совершенно искренне! Одно время у меня родилась мысль, что она могла убить Роджера из-за Кристофера, зная, что Роджер собирается испортить карьеру ее жениху. Но я отверг эту гипотезу. - А почему? - спросил Филипп. - Потому что Эвис не была влюблена в Кристофера. Если хотите знать, я лишь совеем недавно перестал рассматривать Эвис как возможную убийцу - когда я убедился, что она точно знает, кто совершил преступление. Испуганные глаза Эвис встретились с холодными голубыми глазами Финбоу. - Что касается самого акта убийства, - снова начал Финбоу, - то в нем есть одна странность. Никто не признался в том, что слышал выстрел. В каюте, где гремит приемник, действительно трудно что-нибудь услышать, ну 8 в других местах? А между тем даже маленький пистолет стреляет не бесшумно, он издает негромкий звук вроде того, что мы только что слышали. Он замолк на мгновение, а потом заговорил снова: - Если Эвис сама не была преступницей, то она в момент убийства находилась в своей каюте, по соседству с местом происшествия. Она не могла не слышать выстрела. Чуть позже она вошла в кают-компанию и поняла, что Кристофер появился там буквально за минуту до нее. Я полагаю, Эвис, уже тогда вы знали, кто преступник. Огромные глаза девушки смотрели на него не мигая. - И вы знали, почему это преступление было совершено. Я подозреваю, что это вы передали Кристоферу, что Роджер намерен пустить в ход против Кристофера имеющиеся у него сведения медицинского характера. Но сам Роджер понятия не имел, что Кристофер знает о его намерении. Роджер воображал, что он будет действовать за спиной у Кристофера, а тот, бедняга, так никогда и не узнает, почему вдруг правление решило отказаться от его услуг. Вот почему Роджер встретил Кристофера так приветливо: он не ожидал опасности с его стороны. Потому-то он и умер с улыбкой на лице. Эвис словно окаменела. В ее лице не было ни кровинки. - Когда картина преступления стала мне ясна, объяснить поведение Эвис не представляло трудностей. Вначале она действительно не на шутку испугалась, что ее самое могут заподозрить в убийстве, и стала просить у Иена защиты. Но потом она стала бояться, что, призывая на помощь кого-то со стороны, она тем самым ставит под удар истинного убийцу, а кто это был, она догадывалась. Она была рада... При этих словах Эвис сжалась и словно ушла в кресло. - ...да-да, рада, что Роджер убит, но опасалась, что его убил Кристофер. Однако над всеми остальными чувствами преобладало чувство собственной вины за то, что она утаила от следствия кое-какие детали, и в особенности за то, что, поддавшись минутной слабости, она предала Кристофера, которого по-своему любила. Собственно, так и получилось. Если бы Иен не вызвал меня сюда, то это дело так и было бы похоронено в архивах Скотланд-Ярда как "загадочное самоубийство". Вот причины, которые заставили Эвис вести себя так, как будто она и есть самая настоящая убийца. Не сознательно, конечно. Если бы она действовала сознательно, у нее не получилось бы так убедительно. Мертвенно-бледное лицо Эвис было маской безысходного страдания. Она не шелохнулась, не заплакала - просто застыла, уставившись потухшим взглядом в одну точку. - А ведь я все время подозревал ее, - вставил Филипп. Тони добавила: - Я тоже в первую очередь подумала на нее, но я считала, что у нее не хватит духу... - Прекратите, Тони, - оборвал ее Финбоу. - Молите бога, чтобы вам никогда не пришлось оказаться в таком положении... Итак, когда я разобрался, какие чувства руководили поступками Эвис, все остальное стало ясным как день - как вам сейчас, я надеюсь. Затем я присутствовал при погружении на дно Алоиза Беррелла. Увидев то, что он извлек со дна, эти атрибуты преступления, которые должны были служить вещественными доказательствами самоубийства, я был поражен и в то же время получил истинное удовольствие. Находка Беррелла давала исчерпывающий ответ на первый вопрос. Я уже говорил Иену, что в жизни не встречал более смелого и более красиво задуманного плана. Самоубийство, замаскированное под убийство, само по себе загадочное явление. Но коварное убийство, принявшее при помощи хитроумных уловок вид самоубийства, способно поставить в тупик кого угодно... если человек не обладает абстрактным мышлением. Когда я принес вам весть о том, что Роджер покончил с собой, я наблюдал за Эвис. Она держалась отлично, но тревога ее не улеглась. Тогда я сделал вывод: коль скоро она и после этого продолжает нервничать, значит, существует какая-то улика, способная доказать Виновность Кристофера. Для меня было несомненно, что у Эвис хранится нечто такое, от чего она все время стремится избавиться. То она требует зажечь камин, когда не так уж холодно, то бродит ночью по дому. А сегодня после чая я убедился в правильности своего предположения: когда я последовал за ней в ее комнату, я застал Эвис за сожжением своего дневника. - Что ты имел в виду, когда сказал "если я не ошибаюсь?" - перебил я. Он мягко улыбнулся. - Что я мог и ошибиться, - ответил он и стал развивать свою мысль дальше: - Причиной постоянной нервозности и беспокойства Эвис, оказывается, был ее дневник. Она места себе не находила, опасаясь, что скоро будет произведен обыск и у нее найдут улики против Кристофера. Но на маленькой вилле, где шага не сделаешь, чтобы кого-нибудь не встретить, не так-то легко избавиться, от чего бы то ни было без свидетелей. Кстати, Эвис, что было такого опасного в вашем дневнике? Дрожащим голосом Эвис ответила: - Там было много всякого. Два года назад, например, я сделала такую запись: "Кристофер обречен. Бедняжка! Как это ни печально, но он недолго протянет. Он не хочет, чтобы об этом кто-нибудь знал, поэтому мы условились молчать". Другая запись сделана совсем недавно: "Только что получила очередное письмо от кузена- в нем весь Роджер. Он пишет, что я не должна выходить замуж за Кристофера, что, возможно, он и получил бы эту должность в Малайе, но из-за болезни это невозможно! И еще много другого... - Так! - произнес Финбоу. - Тогда не удивительно, что вы хотели сжечь дневник. А скажите, пожалуйста, - это до сих пор для меня загадка, - как Кристоферу удавалось скрывать свою болезнь? Ведь ни одна душа, кажется, не знала о его недуге, кроме Роджера... ну и вас, поскольку Роджер, любя вас, рассказал вам об этом. Эвис едва удерживалась от слез. Еле слышно она прошептала: - У Кристофера железное самообладание. Он решил, что если поправится, то незачем кому бы то ни было знать о его болезни, а если нет - что казалось более вероятным, - то не все ли равно, отчего человек умер. Он решил молчать... и постарался загореть. Он мне сам говорил: "Главное - обгореть как головешка. Тогда любой дурак будет считать, что ты здоров как бык!" И действительно, никому и в голову не приходило, что он опасно болен. - Это так похоже на Кристофера, - заметил Финбоу. - Точно так же, почти безукоризненно, он держал себя и после убийства. Сразу нашел верный тон и не стал изображать святую невинность. Для пущей убедительности даже пистолет привез из Лондона и показал его Берреллу, пояснив, что оружие может пригодиться ему в Малайе. Беррелл с ним согласился. Я готов держать пари, что если бы Беррелл почему-либо не нашел пистолет, из которого стреляли в Роджера, то Кристофер позаботился бы о том, чтобы во время повторного прочесывания дна сержант обязательно нашел бы пистолет... правда, уже другой... и все равно пришел бы к выводу, что смерть Роджера - результат самоубийства. - Жаль, что до этого не дошло, - заметил Уильям. - Задумано было здорово! - Второй пистолет был в коричневом бумажном пакете, который я оставил в лодке, - как бы ненароком обронил Финбоу. - Теперь, Финбоу, нам все понятно, - сказал я. - Только я считаю несправедливым, если Кристоферу придется поплатиться жизнью из-за такого подонка, как Роджер. - Роджер и правда скотина, - высказался Филипп. - Большего мерзавца трудно себе представить. Эвис плакала. И сквозь рыдания мы услышали: - Я никогда не любила Кристофера. Но как бы я хотела полюбить его! Финбоу грустно сказал: - Кристофер был несчастным человеком. - Почему вы говорите "был"? - встрепенулся Уильям. - А что это за звук мы слышали недавно? - настороженно спросила Тони. Ровным, спокойным голосом Финбоу ответил: - Я надеюсь, что это Кристофер стрелял... - мы все напряглись, - ...в себя. Уильям и Филипп рванулись к двери. - Не спешите, - остановил их Финбоу. - Чтобы избавить вас от возможных неприятностей, я позвал миссис Тафтс, которая сможет засвидетельствовать, что в момент выстрела вы все находились в этой комнате. И по той же причине я постарался задержать вас своим рассказом подольше. Она вызвала Беррелла, и теперь вы в безопасности... если произошло то, о чем я говорю... - А Кристофер знал о ваших подозрениях? - спросил Уильям. - Да. Я как-то упомянул о регистрационной книге Роджера, желая дать ему понять, что я обо всем знаю. И он догадался, - ответил Финбоу. Мы вышли в сад. Моторка Беррелла стояла напротив виллы. Кто-то указал на видневшуюся в отдалении мачту лодки. Мы бросились бежать навстречу пронизывающему сырому ветру, который гудел и завывал в камышах, Лодка зарылась носом глубоко в тину; как лопнувший пузырь, безжизненно опал парус. На дне лодки лежал Кристофер. По его лицу стучали капли дождя. На груди, как раз там, где сердце, темнело маленькое отверстие, и из него по пиджаку стекала струйка крови. Пистолета не было видно. По злой иронии судьбы Кристофер умер точно так же, как и его жертва - на лодке, под парусом, и пистолет, сделав свое дело, тоже исчез на дне реки. На лице Кристофера застыла решимость. Сиротливо раскачивался камыш над его головой, и хмурилось серое небо. 1932 г. ББК 84(0), Д38 Детективы классиков современной прозы: Перевод -М.: Республика, 1993 - 51-2 с. ISBN 5-250-01972-2 В сборник включены детективные произведения известных писателей: "Ведомство страха" Г. Грина (Великобритания; 1904-1991), "Подозрение" Ф. Дюрренматта (Швейцария; 1921-1990), "Смерть под парусом" Ч. П. Сноу (Великобритания; 1905-1980) и "Весло" У. Фолкнера (США; 1897-1962). Всех четырех авторов объединяет то, что они в своем творчестве обращались к этому жанру довольно редко, но талант и мастерство позволили им создать произведения, по праву вошедшие в список классики мирового детектива. Читателей ждут таинственные преступления, отчаянное, полное риска и смертельных опасностей противоборство сил добра и зла, увлекательные сюжеты и неожиданные финалы. Адресован широкому кругу читателей. 0804000000-030  Д---------------211-93 ББК 84(0) 079(02)-ЭЗ ISBN 5-250-01972-2 (c) Издательство "Республика", 1993 Детективы классиков современной прозы Заведующий редакцией В. В. Голодное Редактор А. С. Кочеткова Художник И. К. Маслова Художественный редактор А. А. Пчелкин Технический редактор Н. К. Капустина ИБ No 9520 Сдано в набор 03.09.92. Подписано в печать 19.11.92. Формат 84Х108'/зг. Бумага типографская No 2. Гарнитура "Литературная". Печать высокая. Усл. печ. л. 26,88. Уч. -изд. л. 28,81. Тираж 75 000 "экз. Заказ No 3101. С 030. Российский государственный информационно-издательский Центр "Республика" Министерства печати и информации Российской Федерации. Издательство "Республика". 125811, ГСП, Москва, А-47, Миусская пл" 7. Полиграфическая фирма "Красный пролетарий", 103473, Москва, Краснопролетарская, 16. Издательство "Республика" 1993