подле ларца, сел, издав сдавленный вопль, затем вскочил на ноги. - Он пропал! Проснитесь, вы, отбросы! Он пропа-а-а-ал! - Голос Фейна; даже в пустоте Ранд узнал его. Другие в лагере повскакивали. Друзья Темного и троллоки, одни - крича и стараясь понять, что происходит, другие - рыча и утробно ворча. Голос Фейна сорвался на вой. - Я знаю, это ты, ал'Тор! Ты от меня прячешься, но я знаю, что это ты там! Найти его! Найти! АлТо-о-ор! Люди и троллоки россыпью брызнули во все стороны. Ранд, завернувшись в покров ничто, продолжал шагать. Почти забытая вначале, пульсировала саидин. - Он нас не видит, - тихо прошептал Лойал. - Как только мы доберемся до лошадей... Из темноты перед ними выпрыгнул троллок, тяжелый и безжалостный орлиный клюв был на человеческом лице там, где место рту и носу, и в воздухе уже свистел похожий на косу меч. Ранд двигался не думая. Он был един с клинком. "Кот Танцует на Стене". Падая, троллок вскрикнул, потом вскрикнул еще, уже умирая. - Беги, Лойал! - приказал Ранд. Саидин взывала к нему. - Беги! Он еще неясно, как бы издалека, слышал, как неуклюже бежит, громко топая, Лойал, а из ночи обрисовался другой троллок, с кабаньей мордой, блестя клыками, воздев оснащенный шипом топор. Плавным движением Ранд скользнул между троллоком и огир - Лойал должен унести Рог. Троллок - голова и плечи выше Ранда, сам вдвое шире - . с бессловесным рыком пошел на Ранда. "Придворный Постукивает Веером". На этот раз крика не было. Ранд пятился за Лойалом, настороженно следя за ночью. Саидин пела ему, какая сладкая песня! Сила могла бы испепелить их всех, дотла сжечь Фейна и всех остальных. Нет! Еще два троллока, волк и баран, - поблескивали клыки и витые рога. "Ящерица в Боярышнике". Он плавно поднялся с колена, когда, едва не задев его плечо рогами, опрокинулся второй троллок. Песня саидин ласкала его соблазном, тянула его тысячью шелковых нитей. Сжечь их всех с помощью Силы. Нет. Нет! Лучше умереть, чем так. Если я умру, с этим покончено. На виду появилась группа троллоков, они неуверенно озирались по сторонам. Трое, четверо. Внезапно один указал на Ранда и поднял вой, который, бросившись в атаку, подхватили и другие. - Пусть с этим будет покончено! - выкрикнул Ранд и кинулся навстречу троллокам. На мгновение удивление замедлило их, а затем они кинулись вперед с гортанными криками, радостные, алчущие крови, мечи и топоры подняты. Ранд танцевал меж ними под песню саидин. "Колибри Целует Медвяную Розу". Столь прельстительна песня, наполнявшая его. "Кот на Горячем Песке". Меч будто ожил в его руках, чего никогда не бывало прежде, и он сражался так, будто отбивал клейменным цаплей клинком натиск саидин. "Цапля Расправляет Крылья". Ранд уставился на бездвижные, распростертые на земле тела. - Лучше быть мертвым, - пробормотал он. Поднял взор вверх, к гребню холма, где находился троллочий лагерь. Там были Фейн, и Приспешники Тьмы, и еще больше троллоков. Слишком много, чтобы с ними сражаться. Слишком много, чтобы сразиться с ними и остаться в живых. Ранд сделал шаг туда. Еще один. - Ранд, идем! - Сквозь ничто к нему проник настойчивый шепот-призыв Лойала. - Ради жизни и Света, Ранд, идем же! Осторожно Ранд нагнулся и тщательно вытер клинок о куртку троллока. Затем с той же выверенностью и точностью, будто за ним на тренировке наблюдает Лан, вложил меч в ножны. - Ранд! Словно зная, что спешить не нужно, Ранд подошел к Лойалу, возившемуся у лошадей. Огир ремнями, вытащенными из переметных сум, приторачивал золотой ларец поверх своего седла. Плащ он запихал под низ, чтобы ларец поустойчивей держался на закругленном сиденье. Саидин больше не пела. Оно было там, это болезненное свечение, от которого спазмы дергали желудок, но оно держалось поодаль, будто Ранд и впрямь отбил его натиск. Удивленный, он позволил пустоте исчезнуть. - Мне показалось, я схожу с ума, - произнес он. Неожиданно до Ранда дошло, где они с Лойалом находятся, и он всмотрелся туда, откуда они пришли. С полудюжины направлений доносились вой и рычания; явные признаки розысков, но о преследовании не говорило ничего. Ранд запрыгнул в седло Рыжего. - Иногда я не понимаю и половины того, что ты говоришь, - заметил Лойал. - Если тебе понадобилось сходить с ума, не подождешь ли, пока мы не вернемся к Леди Селин и Хурину? - А как ты намерен ехать верхом, когда в седле вот это? - А я побегу! И в подтверждение своих слов он пустился быстрой рысью и, дернув за уздечку, потянул лошадь за собой. Ранд двинул Рыжего за огир. Темп, с которым бежал Лойал, сделал бы честь любому скакуну. Ранд был уверен, что огир" такой рыси долго не выдержит, но ноги Лойала двигались с прежней резвостью. Вскоре Ранд решил, что похвальба Лойала, будто когда-то он обогнал лошадь, все-таки могла быть правдой. То и дело огир оглядывался на бегу, но крики Друзей Темного и завывания троллоков отдалялись и стихали. Даже когда склон начал круче забирать вверх, бег Лойала замедлился едва, и он прирысил в их лагерь на горном склоне, лишь немного запыхавшись. - Он - у вас, - зазвенел ликованием голос Селин, когда ее взор упал на причудливо орнаментированный ларец в Лойаловом седле. На женщине опять было белое платье; для Ранда выглядело оно таким же ослепительно белым, как и свежевыпавший снег. - Я знала, что вы сделаете правильный выбор. Можно мне... посмотреть на него? - Кто-нибудь вас преследует, милорд? - встревожен-но спросил Хурин. На ларец он воззрился с благоговейным страхом, но взгляд его скользнул вниз по горе, в ночную темень. - Если да, то нам придется пошевеливаться. - Вряд ли. Иди на скалу и проверь, если сумеешь что-то разглядеть. - Ранд слез с седла, а Хурин заторопился вверх по горе. - Селин, я не знаю, как открывается ларец. А ты, Лойал? Огир замотал головой. - Позвольте мне попробовать... - Даже для женщины с ростом Селин седло Лойала было высоко от земли. Она потянулась вверх, коснулась тончайших узоров на ларце, ее пальцы пробежали по ним, нажали. Раздался щелчок, и она толкнула крышку, откинув ее нараспашку. Когда Селин привстала на цыпочки, собираясь запустить руку внутрь. Ранд протянул свою руку поверх ее плеча и вытащил Рог Валир. Раньше он уже видел его, но никогда не касался. Хоть и великолепно сделанный. Рог не выглядел вещью безмерно старой или громадного могущества. Витой золотой Рог, мерцающий в слабом свете, инкрустированные серебряные письмена текучими строками обегали расширяющийся раструб. Он коснулся пальцем необычных букв. Те будто ловили отсветы луны. - Тиа ми авен Моридин исайнде вадин, - произнесла Селин. - "Могила не преграда для зова моего". Вы будете более великим, чем был некогда Артур Ястребиное Крыло. - Я отвезу его в Шайнар, Лорду Агельмару. - Он должен бы оказаться в Тар Валоне, подумал Ранд, но с Айз Седай у меня дел больше нет. Пусть Агельмар или Ингтар доставят его им. Юноша уложил Рог обратно в ларец; вновь лунным отблеском, притянув к себе взор, сверкнул раструб. - Это безумие, - сказала Селин. При этом слове Ранд вздрогнул: - Безумие или нет, но я так поступлю. Я говорил вам, Селин: мне от величия и крупицы не надо. Когда-то мне вроде хотелось этого. Какое-то время, как мне думалось, мне хотелось того... - Свет. она так прекрасна! Эгвейн... Селин... Я не достоин ни одной из них. - Мной будто что-то овладело. - Ко мне явилась саидин, но я одолел ее мечом. Или это тоже безумие? Он глубоко вздохнул. - В Шайнаре самое место для Рога Валир. Если же нет, то Лорд Агельмар знает, как им распорядиться. С горы показался Хурин. - Опять появился огонь, Лорд Ранд, и больше прежнего. И мне еще послышались крики. Все - внизу, в холмах. Пока еще там. На гору они не лезут. - Вы не так истолковали мои слова, Ранд, - произнесла Селин. - Теперь вам нельзя возвращаться. Вы связаны обязательством. Приспешники Тьмы не уберутся восвояси, раз вы отобрали у них Рог. Совсем наоборот. Если вам не известен какой- нибудь способ убить их всех, отныне они станут гнаться за вами, как до того за ними гнались вы. - Нет! - Лойала и Хурина удивила горячность Ранда. Он смягчил тон. - Я не знаю никакого способа всех их убить. По мне все равно, пусть живут хоть вечно. Селин покачала головой, и по ее длинным волосам побежали волны. - Значит, возвращаться вам нельзя, только идти вперед. До стен Кайриэна вы доберетесь скорее, чем возвратитесь в Шайнар. Неужели мысль о еще нескольких днях в моем обществе вам кажется настолько тягостной? Ранд уставился на ларец. Общество Селин было вовсе не в тягость, но рядом с нею он не мог удержаться и не думать о всяких вещах, думать о которых не следовало бы. Однако попытка отправиться обратно на север чревата риском нарваться на Фейна и его компанию. В этом Селин права. Фейн от своего не отступится. Ингтар тоже порученного на полдороге не бросит. Если Ингтар пойдет на юг, а Ранд не видел причин, из-за чего тому сворачивать со своего пути, то рано или поздно шайнарец появится в Кайриэне. - Кайриэн, - согласился Ранд. - Вы мне покажете, где живете, Селин. Я никогда не был в Кайриэне. - Он потянулся, собираясь закрыть ларец. - Вы еще что-то захватили у Приспешников Тьмы? - спросила Селин. - Вы раньше говорили о кинжале. Как я мог забытьё Ранд оставил ларец в покое и вытащил из-за пояса кинжал. Обнаженный клинок был изогнут как козлиный рог, а крестовины представляли собой золотых змеев. В лунном сиянии вставленный в рукоять рубин, размером с ноготь большого пальца, мерцал словно злобный глаз. С виду и на ощупь этот кинжал - причудливо украшенный и, как знал Ранд, таящий в себе порчу, - ничем не отличался от какого-нибудь ножа. - Осторожнее, - заметила Селин. - Не порежьтесь. Ранд внутренне содрогнулся. Если просто носить его при себе опасно, то лучше не знать, чем грозит малейшая царапина. - Это из Шадар Логота, - объяснил Ранд спутникам. - Он извратит любого, кто долго носит его, заразит его скверной до самых костей - так, как заражен сам Шадар Логот. Без Исцеления Айз Седай эта порча в конце концов убивает. - Так вот чем страдает Мэт, - тихо произнес Лойал. - Никогда не предполагал такого. Хурин долго смотрел на кинжал в руке Ранда, потом отер ладони о полы куртки. Счастливым нюхач не выглядел. - Никто из нас не должен брать его в руки, только если очень нужно, - продолжил Ранд. - Я что-нибудь придумаю, как его нести... - Это опасно, - Селин хмуро смотрела на клинок, будто змеи на нем были настоящими и смертельно ядовитыми. - Выбросьте его. Оставьте тут или заройте, если желаете оградить его от иных рук, но избавьтесь от него. - Он нужен Мэту, - твердо заявил Ранд. - Он слишком опасен. Вы сами так сказали. - Он нужен Мэту. Айз Седай сказали: если его не используют для исцеления Мэта, то он умрет. У них по-прежнему есть к. нему нить, но этот клинок. обрежет ее. Пока я не избавлюсь от кинжала и от Рога, у них и ко мне есть нить, но я не буду танцевать по их указке, как бы они ни дергали за нее! Ранд положил кинжал в ларец, внутрь витка Рога - там как раз было для него место, - и опустил крышку. Она закрылась с резким сухим щелчком. - Ларец защитит нас от него. - Он надеялся на это. Лан говорил: когда ты ни в чем не уверен, уверенным должен быть голос. - Ларец наверняка нас защитит, - сказала Селин напряженным голосом. - А теперь я собираюсь доспать, что не успела. Ранд покачал головой: - Мы чересчур близко. Похоже, иногда Фейну как-то удается отыскивать меня. - Если боитесь, прибегните к Единению, - предложила Селин. - К утру я хочу оказаться как можно дальше от этих Друзей Темного. Я оседлаю вашу кобылу. - Упрямый! - В голосе слышался нескрываемый гнев, и, когда он посмотрел на Селин, губы кривились в улыбке, которой и в помине не было в темных глазах. - Упрямый мужчина - лучший, однажды... - Она сразу замолчала, и это-то обеспокоило Ранда. Видимо, женщины часто оставляют что-то недосказанным, а из своего небогатого опыта он знал, что именно недоговоренность - источник всех хлопот. Селин молча наблюдала за тем, как он забросил седло на спину белой кобылы и нагнулся затянуть подпруги. - Сгоните их всех сюда! - прорычал Фейн. Козло-мордый троллок попятился прочь от него. Костер, разгоревшийся от подкинутых в огонь дров, разбрасывал по верхушке холма колеблющиеся тени. У яркого пламени теснились люди, они боялись оказаться в темноте наедине с троллоками. - Соберите их, всех, кто еще жив, а если они вздумают убежать, дайте им знать - они получат тогда то, что один уже получил. Фейн ткнул пальцем в троллока, который принес ему известие, что ал'Тор не найден. Тот по-прежнему грыз землю, испачканную его собственной кровью, а дергающиеся копыта проскребали канавки. - Иди" - прошипел Фейн, и козломордый троллок опрометью убежал в ночь. Презрительным взглядом Фейн окинул своих последователей, принадлежащих людскому племени, - им еще найдется применение, - затем повернулся и всмотрелся в ночь, в сторону Кинжала Убийцы Родичей. Ал'Тор был где-то там, в горах. С Рогом. При этой мысли Фейн громко заскрежетал зубами. Где точно, он не знал, но что-то тянуло его в горы. К ал'Тору. Столь многое от... дара... Темного еще оставалось при нем. Он едва ли думал об этом, старался не думать, пока внезапно, после того как Рог пропал - Пропал! - ал'Тор не оказался там, притягивая его, как кусок мяса притягивает изголодавшегося пса. - Я больше не пес. Больше не пес! - Он услышал вокруг костра людскую беспокойную суету, но не повернулся к шепоту и шороху. - Ты отплатишь за то, что со мной сделали, ал'Тор! Мир отплатит! - Он закатился безумным, кудахтающим смехом. - Мир заплатит! ГЛАВА 20. Саидин Ранд гнал свой отряд всю ночь, разрешив привал на рассвете и дав отдохнуть лошадям. И Лойалу. Седло его занимал рог Валир в серебряно-золотом ларце, а сам огир шагал или трусил впереди своей большой лошади, без единой жалобы и не замедляя движение отряда. Ночью они пересекли границу Кайриэна. - Я хочу еще на него взглянуть, - сказала Селин, едва Ранд объявил привал. Она спешилась и зашагала к Лойаловой лошади. Тени лошадей и всадников, длинные и слабые, указывали на запад, от солнца, чуть высунувшегося над горизонтом. - Снимите его для меня, алантин. - Лойал начал развязывать ремни. - Рог Валир... - Нет, - сказал Ранд, слезая с Рыжего. - Нет, Лойал. Огир перевел взгляд с Ранда на Селин, его уши подрагивали, но руки он опустил. - Я хочу увидеть Рог, - потребовала Селин. Ранд был уверен, что она не старше его, но в этот момент она вдруг показалась старой и холодной, как эти горы, и намного царственнее, чем королева Моргейз при всей ее надменности. - Я думаю, лучше держать кинжал подальше, - заметил Ранд. - Судя по тому, что я знаю, смотреть на него столь же скверно, как и прикасаться. Пусть он там и лежит, пока я не отдам его в руки Мэту. Он... он сам передаст его Айз Седай. - И какую цену они потребуют. от него за то Исцеление? Но другого выхода у него нет. Он почувствовал себя отчасти виноватым за испытанное им самим облегчение: он-то, по крайней мере, распрощался с Айз Седай. С ними у меня покончено. Так или иначе. - Кинжал! Вас, видно, волнует один этот кинжал! Я же говорила, надо избавиться от него. Рог Валир, Ранд! - Нет. Она подошла к нему, от плавной походки, покачивания бедрами у него возникло такое ощущение, будто в горле что-то застряло. - Мне хочется только взглянуть на него при свете дня. Я не стану его трогать. Можете сами держать его. Будет что вспоминать - вас, держащего в своих руках Рог Валир. - С этими словами Селин взяла его руки в свои; от ее прикосновения по коже побежали мурашки, а во рту пересохло. Будет что вспоминать - когда она уйдет... Достав Рог из ларца, можно вновь закрыть в нем кинжал. Да, что-то в этом есть - держать в руках Рог и любоваться им при свете дня. Он пожалел, что слишком мало ему известно о Пророчествах Дракона. Как-то раз, еще в Эмондовом Лугу, он слышал краем уха, как один купеческий охранник что-то из них рассказывал, да Найнив веник сломала о плечи незадачливого рассказчика. В услышанной им малости ничего о Роге Валир не упоминалось. Айз Седай, стараются заставить меня делать то, что им нужно. По-прежнему Селин пристально смотрела Ранду в глаза, лицо у нее было такое юное и прекрасное, что ему захотелось поцеловать ее, несмотря на все свои мысли. Никогда он не видел, чтобы Айз Седай поступали так, как вела себя она, и выглядела Селин юной, а вовсе не лишенной возраста. Девушка моих лет не может быть Айз Седай. Но... - Селин, - очень тихо произнес он, - вы - Айз Седай? - Айз Седай, - почти выплюнула она эти слова, резко отбросив его руки. - Айз Седай! Все время вы осыпаете меня этими упреками! - Она глубоко вздохнула и пригладила платье, взяв себя в руки. - Я - та, кто есть. И я - не Айз Седай! И она обернулась в молчаливую холодность, от которой даже утреннее солнце показалось знобким. Лойал и Хурин изо всех сил старались сохранить хорошую мину при плохой игре и со всей тактичностью не замечали этой сцены, пытаясь вести свой разговор и скрывая смущение, когда взгляд Селин ожег их морозным холодом. Они поскакали дальше. К вечеру путники разбили лагерь у горного потока, в котором и наловили рыбы на ужин, к Селин, похоже, вернулось ее настроение, и она оживленно щебетала с огир о книгах, доброжелательно разговаривала с Хурином. Но Ранду она едва слово молвила, и то, если он заговаривал первым, - и тем вечером, и весь следующий день, когда они скакали через горы, что вздымались по обе стороны громадными зазубренными серыми стенами, все время поднимавшимися выше и выше. Однако когда бы он ни взглянул на Селин, она смотрела на него в ответ и улыбалась. Иногда улыбка была такой, что Ранд улыбался в ответ, иногда от ее улыбки у него першило в горле и он вспыхивал от возникающих в голове мыслей, а иногда улыбка излучала таинственность, такая всезнающая улыбка порой появлялась на лице Эгвейн. И такая улыбка всегда действовала Ранду на нервы - но это была всего лишь улыбка. Она НЕ МОЖЕТ быть Айз Седай. Дорога пошла под уклон, и с обещанием в воздухе скорых сумерек Кинжал Убийцы Родичей уступил место холмам, округлым, тесно стоящим, где росло больше кустов, чем деревьев, - скорей густой кустарник, чем лес. Дороги здесь не было, просто тропинка, по которой, вероятно, не часто катили редкие повозки. Поля ступенями-террасами срезали кое-какие холмы, поля со зреющими хлебами, но опустевшие в такой поздний час. Ни одна из редких ферм не оказывалась настолько близко к тропе, по которой скакал отряд, чтобы Ранду удалось разглядеть больше того, что здания все сложены из камня. Когда впереди он увидел деревню, в вечерней полумгле уже мерцали в нескольких окошках огни. - Сегодня мы будем спать на кроватях, - сказал он - Чему я буду очень доволен. Лорд Ранд, - рассмеялся Хурин. Лойал покивал, соглашаясь. - Деревенская гостиница, - фыркнула Селин. - Без сомнения, грязная и где полно черни, накачивающейся элем. Почему бы нам опять не заночевать под звездами? Для меня одно удовольствие спать под звездным небом. - Мало будет удовольствия, если, пока мы спим, нас настигнет Фейн, - сказал Ранд, - он и эти троллоки. Он гонится за мной, Селин. И за Рогом тоже, но меня он в состоянии отыскать. Зачем, по-вашему, в минувшие ночи я выставлял часовых? - Если Фейн нас настигнет, вы с ним разделаетесь. - Голос ее был самоуверенно смел. - А в этой деревушке тоже могут быть Приспешники Тьмы. - Но даже знай они, кто мы, что они смогут? В деревне-то полно другого народу. Если, конечно, вы не считаете, что там все, как на подбор. Друзья Темного. - А если они дознаются, что у вас Рог? Стремитесь к величию вы сами или нет, но даже фермеры о нем грезят. - Она права. Ранд, - заметил Лойал. - Боюсь, даже фермерам захочется отобрать его. - Раскатай свое одеяло, Лойал, и накинь его поверх ларца. И замотай поплотнее. - Лойал исполнил требуемое, и Ранд кивнул. Со стороны было очевидно: под полосатым одеялом огир - ящик или сундук, но ничто не наводило на подозрение, что там нечто большее, чем обычный дорожный сундук. - Сундук с одеждой миледи, - с ухмылкой объявил Ранд и отвесил поклон. Его шуточку Селин встретила кислым молчанием и ничего не выражающим взглядом. И вот отряд уже двинулся дальше. Почти тотчас же вдалеке, слева от Ранда, лучи заходящего солнца отразились от чего-то на земле. Чего-то большого. Чего-то очень большого, судя по блику. Заинтригованный, Ранд повернул туда жеребца. - Милорд? - спросил Хурин. - А как же деревня? - Сначала я хочу взглянуть, что это такое, - сказал Ранд. Это ярче, чем солнечные блики на воде. Что это может быть? Он не отрывал глаз от отблеска и удивился, когда Рыжий внезапно остановился. Уже собравшись погнать его вперед, Ранд сообразил, что стоит конь на краю глинистого обрыва, над гигантским котлованом. Большая часть холма была срыта на глубину где-то до сотни шагов. Определенно, тут исчез не один холм, и, вероятно, фермерские поля тоже, поскольку яма была в ширину раз в десять больше, чем в глубину. Дальняя сторона котлована, по-видимому, была плотно утрамбована в виде ската. На дне копошились люди, их было с дюжину, они разжигали костер: внизу уже сгустилась тьма, тут и там тускло отсвечивали доспехи, на боках покачивались мечи. На них Ранд едва глянул. Из глины карьера поднималась наклонно исполинская каменная рука, держащая хрустальную сферу, она-то и сверкала в последних лучах меркнущего солнца. Ранд потрясенно взирал на сферу, с трудом осмысливая ее размеры: идеальный шар, и по меньшей мере двадцати шагов в поперечнике, поверхность которого - юноша был уверен - не портила ни единая царапина. Поодаль от руки, соразмерное ей, было отрыто каменное лицо. Бородатое мужское лицо, оно выступало из грунта с достоинством бесчисленных лет; черты широкого лица будто хранили в себе мудрость и знание. Незваная, обрела форму пустота, в мгновение ока став цельной и завершенной. Светилась, маня, саидин. Так пристально Ранд разглядывал лицо и руку, что даже не понял, как и что произошло. Однажды капитан-корабельщик рассказывал ему о гигантской руке, сжимающей громадную хрустальную сферу; Байл Домон утверждал: торчит она на холме острова Тремалкин. - Тут опасно, - заметила Селин. - Отойдите, Ранд. - По-моему, я сумею здесь спуститься, - рассеянно заметил он. Саидин пела ему. Громадный шар будто засиял белым от лучей садящегося солнца. Как казалось Ранду, в глубинах кристалла свет кружился и танцевал в такт песне саидин. Он удивился про себя, почему ничего не замечают те люди внизу? Селин подъехала ближе и крепко взяла юношу за руку: - Пожалуйста, Ранд, вы должны отодвинуться. Он озадаченно посмотрел на ее руку, затем скользнулвзглядом по руке к лицу. Она была не на шутку встревожена, может, даже напугана. - Если этот обрыв не обвалится под весом наших лошадей, а мы не свернем себе шеи, то все равно эти люди - стражники. А никто не поставит охрану и при этом пустит туда всякого прохожего, снедаемого праздным любопытством. Что хорошего, если вы ускользнете от Фейна, а вас арестуют стражники какого-то лорда? Идемте. Внезапно - дрейфующая, далекая мысль - Ранд понял, что его окружила пустота. Саидин пела, сфера пульсировала, - даже не видя, он чувствовал эти пульсации, - и всплыла мысль, что если он запоет песню, которую поет саидин, то громадное каменное лицо откроет рот и запоет вместе с ним. С ним и с саидин. Воедино. - Пожалуйста, Ранд, - сказала Селин. - Я поеду в деревню вместе с вами. И больше не буду говорить о Роге. Только поедем отсюда! Ранд высвободил пустоту... а она не исчезла. Саидин продолжала петь вполголоса, и свет в сфере бился в такт ударам сердца. Его сердца. Лойал, Хурин, Селин - все они смотрели на Ранда, но будто бы не замечали исходящего от кристалла чудесного сверкания. Он постарался оттолкнуть от себя пустоту. Она не поддавалась, словно обратившись в гранит; он плавал в ничто, ставшем твердым как камень. Песня саидин, песня сферы, он ощущал их дрожь своими костями, всем своим естеством. С мрачной решительностью он отказывался сдаваться, потянулся в глубь себя... Я не буду... - Ранд! Он не знал, чей это был голос. ... потянулся к сущности того, кем он был, к сущности того, чем он был..... не буду... - Ранд! Песня наполняла его, наполняла ничто.... коснулся камня, горячего от жестокого солнца, холодного от безжалостной ночи...... не... Свет наполнял его, слепил его. - Пока не исчезнет тень, - бормотал он, - пока не уйдет вода... Сила наполняла его. Он был един со сферой. - ... в Тень, оскалив зубы... Эта сила была его. Эта Сила была его. - ... плюнуть в глаза Затмевающему Зрение... Сила для Разлома Мира. - ... в последний день! - вырвалось криком, и пустота исчезла. Рыжий шарахнулся от вопля; глина осыпалась под копытами жеребца, крошась в карьер, стекая ручьями комков. Гнедой пал на колени. Ранд подался вперед, подбирая поводья, и Рыжий выбрался на твердую землю, подальше от кромки обрыва. Ранд увидел, что все глядят на него. Селин, Лойал, Хурин, все. - Что случилось? - Пустота... Он коснулся лба. Пустота не исчезла, когда он высвободил ее, и свечение саидин стало сильнее, и... Ничего больше он не помнил. Саидин. Ранд похолодел. - Я... что-нибудь делал? - Он хмурился, стараясь припомнить. - Я что-нибудь говорил? - Ты просто сидел, окаменев точно статуя, - сказал Лойал, - бормоча, что бы тебе кто ни говорил. Что ты бормотал, я не разобрал, пока ты не выкрикнул "день! " так громко, что и мертвый бы проснулся. А потом чуть не послал своего коня с обрыва. Ты не болен? С каждым днем ты ведешь себя все более странно. - Я не заболел, - резко ответил Ранд, потом уже мягче добавил: - Лойал, со мной все в порядке. Селин настороженно наблюдала за ним. Из карьера донеслись оклики, слова были неразличимы. - Лорд Ранд, - сказал Хурин, - по-моему, эти охранники нас все-таки заметили. Если им известна по этой стороне дорога вверх, в любую минуту они будут здесь. - Да, - подтвердила Селин. - Давайте поскорее отсюда уедем. Ранд бросил взгляд на котлован, затем торопливо отвел взор. В огромном кристалле не было ничего, кроме отраженного света вечернего солнца, но Ранд не хотел на него смотреть. Он почти вспомнил... что-то об этой сфере. - Незачем их ждать. Мы ничего не сделали. Давайте поищем гостиницу. Он развернул Рыжего в сторону деревни, и вскоре котлован и кричащие охранники остались позади. Как и многие деревни, Тремонсин занимала вершину холма, но холм этот, как и те, где располагались фермы, мимо которых отряд проезжал, был разделен на террасы, укрепленные каменными стенами. Квадратные каменные дома располагались на ухоженных участках, позади домов - аккуратные садики, как и вдоль нескольких прямых улиц, пересекавшихся под прямыми углами. Казалось, здесь никому и в голову не пришло закруглять улицы, огибающие холм. Однако народ тут выглядел открытым и дружелюбным: они приветливо кивали друг другу, хоть и спешили закончить дневные дела до наступления темноты. Жители этой деревни, темноглазые и с бледными узкими лицами, оказались низкорослыми - никого выше плеча Ранда, а с Хурина ростом - раз-два и обчелся. Одеты все были в темную одежду, кроме нескольких встреченных, у которых на груди были цветные разрезы. В воздухе носились запахи готовящейся еды - нос Ранда учуял ароматы необычных приправ. Немногие хозяйки стояли, облокотившись на свои двери, и беседовали; двери были разделены на две половинки, так что верхняя створка открыта, а нижняя - закрыта. Народ посматривал на приезжих с любопытством, без капли враждебности. Некоторые ненадолго задерживали взгляд на Лойале, огир шагал рядом с лошадью, крупной, как жеребец-дхурранец, но задерживали они взор не дольше, чем позволяла учтивость. На самой вершине холма открылась гостиница - каменное, как и все дома в деревне, здание, и о его назначении ясно говорила разрисованная вывеска, прибитая над широкими дверями. "Девять Колец". Улыбаясь, Ранд соскочил с Рыжего и привязал уздечку к перекладине коновязи. "Девять Колец" была одной из любимых им в детстве историй о приключениях; Ранд надеялся, что любимой она и останется. Селин, когда он помогал ей слезть с лошади, по-прежнему казалась встревоженной. - Как вы? - спросил он. - Я вас тогда, случаем, не напугал? Рыжий ни за что бы не упал с откоса со мной. Ему все не давало покоя, что же произошло на самом деле. - Вы меня до смерти перепугали, - сказала Селин натянуто, - а испугать меня нелегко. Вы могли убиться, погибнуть... - Она разгладила платье. - Поедем со мной. Сегодня. Сейчас. Возьмите Рог, и я навсегда останусь рядом с вами. Подумайте. Я - рядом с вами, и Рог Валир - в ваших руках. И это будет только начало, обещаю. Чего больше можно просить? Ранд покачал головой: - Не могу, Селин. Рог... - Он оглянулся вокруг. В доме через дорогу из окна выглянул мужчина, затем задернул занавески; вечер затянул сумраком улицу, и на виду, кроме Лойала и Хурина, теперь никого не было. - Рог - не мой. Я это вам уже говорил. Селин повернулась к Ранду спиной, отгородившись от него, словно непробиваемой кирпичной стеной, белым плащом. ГЛАВА 21. "Девять Колец" Ранд ожидал, что раз время ужина, то общая зала будет пуста, но за одним из столов сгрудились с полдюжины мужчин, азартно метавших кости между высоких кружек с элем, и в сторонке сидел за ужином еще один. Хотя у игроков не было на виду оружия и доспехов они не носили, а только простые куртки и бриджи темно- синего цвета, что-то в их манере держать себя подсказало Ранду, что это - солдаты. Ранд обратил взгляд на сидевшего в одиночестве мужчину. Офицер, высокие сапоги с отворотами, меч прислонен к столу возле стула. Грудь синего офицерского кафтана от плеча до плеча пересекал один разрез красного цвета и еще один, желтого; голова спереди была чисто выбрита, а сзади свисали длинные черные волосы. Солдатские прически были короткими, будто их всех стригли под один и тот же горшок. Все семеро повернулись к вошедшим - к Ранду и его спутникам. В гостинице хозяйничала худая женщина с длинным носом и седеющими волосами, но морщины на ее лице казались скорее частью широкой улыбки. Она торопливо устремилась к гостям, вытирая руки белым, без единого пятнышка передником. - Добрый вам вечер, - быстрые глаза цепко пробежались по вышитой золотыми нитями красной куртке Ранда, по изящному белому платью Селин, - милорд, леди. Я - Маглин Мадвен, милорд. Добро пожаловать в "Девять Колец"! И вам доброго вечера, огир. Немногие из вашего рода-племени ходят этой дорогой. Вы, часом, не из Стеддинга Тсофу? Лойал, отягощенный тяжелым ларцом, умудрился как-то полупоклониться. - Нет, добрая хозяйка. Я пришел из иных мест, из Пограничных Земель. - Из Пограничных Земель, говорите? Ладно. А вы, милорд? Простите, что спрашиваю, но внешность-то у вас не Порубежника, если вы не имеете ничего против моего интереса? - Я из Двуречья, миссис Мадвен, это в Андоре. - Ранд покосился на Селин - он для нее будто и не существовал; ее безразличный взгляд почти не заметил ни этой комнаты, ни кого-то в ней. - Леди Селин - из Кайриэна, из столицы, а я - из Андора. - Как скажете, милорд. - Глаза миссис Мадвен вспыхнули при взгляде на меч Ранда; бронзовые цапли ясно виднелись на рукояти и ножнах. Хозяйка чуть нахмурилась, но через мгновение лицо ее вновь стало безоблачным. - Наверняка вам захочется поесть, вам самим, и вашей прекрасной леди, и вашим спутникам. И вам нужны будут комнаты. О ваших лошадях я позабочусь. Вот сюда, прошу, здесь для вас хороший стол, а на плите уже ждет свинина с желтыми перцами. Вы, часом, не за Рогом Валир охотитесь, милорд, вы и ваша леди? Шагая за хозяйкой, Ранд едва не споткнулся. - Нет! А с чего вы взяли? - Уж не обижайтесь, милорд. Были тут у нас двое, щеголи такие, ну вылитые герои - о вас, милорд, и речи нет, вы совсем другого сорта, - да, в прошлом месяце. Здесь не так много путников бывает, ну, не считая тех, кто приезжает из столицы овса закупить, ячменя. Не думаю, что Охота еще успела Иллиан покинуть, но вдруг кое- кто смекнул, что ему-то благословение вовсе незачем и лучше других обставить, чем на это время тратить. - Нет, хозяйка, мы не за Рогом охотимся. - Ранд и не взглянул на узел в руках Лойала; одеяло в цветных полосках складками висело на толстых предплечьях огир и хорошо скрывало ларец. - Мы-то точно нет. Мы направляемся в столицу. - Как скажете, милорд. Прошу прощения, что спрашиваю, но вашей леди нездоровится? Селин взглянула на содержательницу и впервые заговорила: - Я вполне здорова. - После ее слов в воздухе остался такой лед, что на миг его холод погасил беседу. - Вы - не кайриэнка, миссис Мадвен, - неожиданно заявил Хурин. Навьюченный переметными сумами и Рандовым узлом, он очень смахивал на самоходную нагруженную тачку. - Извините, но выговор у вас не тот. Миссис Мадвен приподняла брови и стрельнула взглядом в Ранда, потом ухмыльнулась: - Мне бы стоило знать, что вы позволили своему человеку свободно разговаривать, но я выросла, привыкнув... - Ее взор метнулся к офицеру, который вернулся к своей тарелке. - О Свет, нет, я не кайриэнка, но за грехи свои вышла замуж за кайриэнца. С ним и прожила двадцать три года, а когда он умер у меня на руках - да осияет его Свет, - и я собралась возвращаться в Лугард, он в последний раз посмеялся надо мной, ох как посмеялся. Он оставил мне гостиницу, а своему брату - деньги, а я-то была уверена, что будет наоборот. Обманщик и интриган, вот кто был Барин, как и все мужчины, которых я знала, а уж кайриэнцы - хуже всех. Так вы сядете, милорд? Миледи? Хозяйка удивленно захлопала глазами, когда вместе со всеми за стол уселся и Хурин, - разумеется, огир это одно, но Хурин, по ее мнению, безусловно являлся слугой. Кинув еще один быстрый взгляд на Ранда, она поспешила на кухню, и вскоре появились девушки с ужином. Они хихикали и таращились на лорда, на огир, пока миссис Мадвен не прогнала их обратно к работе. Поначалу Ранд с сомнением рассматривал тарелку. Свинина, порезанная мелкими кусочками, была перемешана с длинными узкими полосками желтого перца, с горохом и с разными овощами и еще с чем-то, чего он не узнал, и все блюдо залито густым прозрачным соусом. Пахло оно в одно и то же время остро и сладко. Селин лишь по-ковырялась в своей тарелке, но Лойал уписывал за обе щеки. Хурин ухмыльнулся поверх своей вилки: - Они необычно приправляют свою еду, кайриэнцы то есть. Лорд Ранд, но, вообще-то говоря, весьма неплохо. - Оно тебя не укусит. Ранд, - добавил Лойал. Ранд нерешительно попробовал и чуть не задохнулся. Вкус был такой же, как и запах, сладкий и острый одновременно, свинина прожарена до хрустящей корочки, а внутри мясо было сочным, дюжина различных приправ и специй смешивались и подчеркивали друг друга непередаваемо. Ничего подобного он никогда не ел. Вкус у этого блюда был удивительный, просто восхитительный. Он чуть не облизал тарелку, а когда со служанками, пришедшими убрать со стола, вернулась миссис Мадвен, он чуть не попросил добавки - как поступил Лойал. У Селин на тарелке еще оставалась едва не половина, но она коротким жестом показала одной из девушек унести ее. - С радостью, друг огир. - Хозяйка улыбнулась. - Немало нужно, чтобы такой, как вы, наелся. Катрин, принеси еще порцию и пошевеливайся поживей. - Девушка стрелой унеслась на кухню. Миссис Мадвен теперь улыбалась Ранду. - Милорд, был у меня человек здесь, который играл на биттерне, но он женился на девушке с фермы, и теперь, видно, его заставляют бренчать поводьями за плугом. Не могла не заметить, что из узла вашего человека торчит нечто очень похожее на футляр флейты. Раз уж моего музыканта нет, не разрешите ли вашему человеку немного развлечь нас музыкой? Хурин обалдел. - Он не играет, - объяснил Ранд. - Я играю. Женщина заморгала. Похоже, лорды на флейтах не играют, уж точно не в Кайриэне. - Тогда беру обратно свою просьбу, милорд. Свет порукой, я нисколько не хотела вас обидеть, уверяю вас. Никогда бы не стала просить такого, чтоб вы самолично играли в общей зале. Ранд колебался всего мгновение. Давно он не упражнялся в игре на флейте, с мечом и то чаще занимался, а монет в его кошеле навсегда не хватит. Когда-нибудь он избавится от этих нарядных причудливых одежд - когда отдаст Рог Ингтару и вернет кинжал Мэту, - а флейта пригодится, чтобы опять зарабатывать себе на ужин, когда придется искать какое-нибудь убежище от Айз Седай. И убежище от себя? Что-то же там сегодня случилось! Что? - А я не против, - сказал Ранд. - Хурин, дай-ка мне футляр. Просто вытяни его из узла. Незачем выставлять на обозрение плащ менестреля; и без того уйма невысказанных вопросов сверкала в темных глазах миссис Мадвен. Отделанный золотом, с серебряной насечкой, инструмент выглядел как тот, на котором не зазорно играть лорду, если лорды вообще играют на флейтах. Цапля, выжженная на ладони, игре нисколько не мешала. Бальзам Селин подействовал так превосходно, что Ранд вряд ли вспомнил бы об ожоге, не попадись тот ему на глаза. Но теперь он не шел из головы, и машинально Ранд начал наигрывать "Цаплю в Полете". В такт мелодии Хурин качал головой, а Лойал отбивал ритм по столу толстым пальцем. Селин смотрела на Ранда, будто гадала, кто он такой. Да, миледи, я не лорд. Я - пастух и играю на флейте на постоялых дворах. Но солдаты, прекратив болтовню, слушали, и офицер закрыл деревянную крышку переплета книги, которую начал было читать. Неотрывный взор Селин высек в душе Ранда искру упрямства, и он, твердо решив для себя, всячески избегал песен, которые могли бы звучать во дворце или в поместье высокородного лорда. Он играл "Всего одно ведро воды" и "Старый двуреченский лист", "Старик Джак на дереве" и "Трубка хозяина Прикета". Последней мелодии шестеро солдат начали подпевать хриплыми и сиплыми голосами, правда, зазвучали не те слова, которые знал Ранд. Мы скакали к Реке ИралеллИ видели, как таиренцы пришли. Мы стояли вдоль берега реки, А солнце тогда всходило. Летняя равнина черна от их коней, От их знамен небеса черны, Но отстояли мы нашу землю на берегах Иралелл. О, отстояли мы нашу землю. Да, отстояли мы нашу землю. Отстояли нашу землю у реки утром тем. Не в первый раз обнаруживал Ранд, что в разных странах, порой даже в деревнях одной страны, одна и та же мелодия имеет разные названия и поют на них разные песни. Он играл солдатам, пока слова не стихли и они не стали хлопать друг друга по плечам и грубовато комментировать пение товарищей. Когда Ранд опустил флейту, офицер встал и сделал резкий жест. Солдаты на полуслове оборвали смех, шаркнули стульями и сапогами, приложив руки к груди, поклонились офицеру - и Ранду тоже - и ушли не оглядываясь. Офицер подошел к столу Ранда и поклонился, рука - у сердца; выбритое темя с виду было присыпано чем-то вроде белой пудры. - Да пребудет с вами Благодать, милорд. Полагаю, этим пением они не обеспокоили вас. Они простой люд, но нисколько не хотели оскорбить ваш слух, уверяю вас. Я - Алдрин Калдеввин, милорд. Капитан на службе Его Величества, да осияет его Свет! - Его взор скользнул по мечу Ранда; у юноши было чувство, что цапель тот заметил, едва Ранд вошел в гостиницу. - Нет, они меня не оскорбили. - Выговор офицера напомнил Ранду Морейн: каждое слово произносилось полностью и тщательно. Неужели она и в самом деле меня отпустила? Интересно, а не едет ли за мной следом? Или же поджидает меня? - Присаживайтесь, Капитан. Прошу. - Калдеввин пододвинул стул от соседнего стола. - Если не против. Капитан, не скажете ли, в последнее время вы не встречали чужестранцев? Леди, невысокая и стройная, и мужчина-боец, с голубыми глазами? Он высок и иногда меч носит за спиной. - Я вообще не видел чужестранцев, - сказал Калдеввин, чопорно опускаясь на сиденье. - За исключением вас и вашей леди, милорд. В этих краях бывали не многие благородные. - Его взгляд дернулся, как удар хлыста, к Лойалу, и на миг офицер нахмурился; Хурина как слугу он игнорировал напрочь. - Просто интересно знать. - Света ради, милорд, я не хотел бы выказывать непочтительность, но могу я услышать ваше имя? Здесь бывает столь мало чужестранцев, что я не прочь знать каждого. Ранд назвался - никакого титула он не упоминал, а офицер, по-видимому, не придал этому значения, - и, как до того хозяйке гостиницы, добавил: - Из Двуречья, что в Андоре. - Как я слышал, чудесный край, лорд Ранд - могу я вас так называть? - и превосходный народ, андорцы. Ни один кайриэнец никогда не носил меча мастера клинка столь молодым, как вы. Когда-то я встречал андорцев, и среди них - Капитан- Генерала Гвардии Королевы. Вот незадача, имя его запамятовал. Не затруднит вас мне напомнить? Краем глаза Ранд увидел, как девушки-служанки начали убирать столы и подметать пол. Калдеввин, казалось, только поддерживал беседу, но последним вопросом он явно прощупывал собеседника. - Гарет Брин. - О, точно! Молодой для такого ответственного поста. Ранд спокойным голосом заметил: - У Гарета Брина в волосах достаточно седины, чтобы быть вам отцом. Капитан. - Извините, милорд Ранд. Я хотел сказать, что он добился его молодым. - Калдеввин повернулся к Селин и некоторое время лишь смотрел. Потом наконец встряхнулся, словно очнувшись от транса. - Простите, миледи, что смотрю на вас, и простите, что говорю так, но Благодать несомненно пребывает над вами. Не подскажете ли имя, которое носит столь совершенная красота? И в тот миг, когда Селин открыла рот, одна из девушек с воплем уронила лампу, которую снимала с полки. Масло выплеснулось, и на полу занялась огненная лужица. Ранд вскочил на ноги, как и все за столом, но, прежде чем кто-то успел двинуться, появилась миссис Мадвен и вместе с девушкой своими передниками загасила пламя. - Я же говорила тебе, Катрин, будь осторожней! - попеняла хозяйка, потрясая перед носом девушки своим теперь закопченным передником. - Ты гостиницу дотла спалишь, да и себя заодно. Девушка, казалось, вот-вот расплачется. - Я была осторожна, миссис, но в руку вдруг такая боль ударила. Миссис Мадвен воздела руки: - Всегда у тебя найдется оправдание, и тем не менее ты одна перебила тарелок больше, чем все остальные. Ах, ну ладно, будет! Прибери тут и не сожги себя ненароком. - Она повернулась к Ранду и прочим, по-прежнему стоящим вокруг стола. - Надеюсь, никто этого всерьез не воспринял. На самом-то деле девушка вовсе не хотела сжечь гостиницу. Посуде лучше не попадать к ней в руки, когда малышке вздумается замечтаться о каком-нибудь парне, но с лампой прежде она так сурово не обращалась. - Я не против, если мне покажут мою комнату. После всего мне что-то не очень хорошо. - Селин говорила осторожным тоном, будто прислушиваясь неуверенно к своему самочувствию, но голос, как и взгляд, был тверд и холоден, как всегда. - Долгая дорога, а тут еще этот огонь. Хозяйка гостиницы засуетилась и заклохтала точно наседка. - Конечно, конечно, миледи. У меня найдется прекрасная комната для вас и вашего лорда. Может, послать за Матушкой Каредвайн? У нее легкая рука и травы успокаивающие есть. Голос Селин стал резче. - Нет. И мне нужна комната для меня одной. Миссис Мадвен бросила взгляд на Ранда, но в следующую секунду поклонилась и заботливо повела Селин к лестнице. - Как вам будет угодно, миледи. Лидан, будь хорошей девочкой и быстренько принеси вещи леди. - Одна из служанок подбежала к Хурину и забрала седельные сумки Селин, и женщины исчезли наверху лестницы. Селин, одеревенев спиной, шла молча. Калдеввин смотрел им вслед, потом, когда они скрылись с глаз, вновь встряхнулся. Он подождал, пока усядется Ранд, и только тогда придвинул к столу свой стул и сел сам. - Простите меня, милорд Ранд, что я любовался вашей леди, но в ней вам действительно ниспослана Благодать. Простите, я не хотел никого обидеть. - Ни в коей мере, - откликнулся Ранд. Он терялся в догадках: каждый- ли мужчина, когда он смотрит на Селин, испытывает чувства, сходные с его чувствами? - Капитан, когда я подъезжал к деревне, то заметил огромную сферу. Как показалось, хрустальную. Что это такое? Взгляд кайриэнца стал жестче. - Это часть статуи, милорд Ранд, - медленно произнес он. Его взор метнулся к Лойалу; на мгновение показалось, что он задумался над чем-то совершенно для него новым. - Статуи? Я разглядел руку и еще лицо. Должно быть, она громадна. - Так и есть, милорд Ранд. И к тому же древняя. Мне говорили, из Эпохи Легенд. Ранд ощутил холодок. Эпоха Легенд, когда Единую Силу использовали повсюду, если можно полагаться на те предания. Что же там произошло? Я же знаю, что-то там было. - Эпоха Легенд, - произнес Лойал. - Да, скорей всего, именно так. С тех пор никто не свершал столь огромной работы. Немалых трудов стоило откопать ее. Капитан. Хурин сидел безмолвно, словно он не только не слушал, а его вообще тут не было. Калдеввин неохотно кивнул: - За раскопом у меня в лагере пять сотен рабочих, и даже так мы ее расчистим не раньше конца лета. Эти люди - народ из Слободы. Заставить их копать - полдела, а вторая половина - удержать их подальше от деревни. Слободские не прочь выпить да побуянить, вы понимаете, а местный люд ведет тихую жизнь. - По тону капитана было нетрудно догадаться, что его симпатии - на стороне жителей деревни. Ранд кивнул. Слободские, кем бы они ни были, его не интересовали. - А что вы с ней будете делать? - Капитан замялся, но Ранд просто смотрел на него, пока тот не ответил: - Галдриан самолично приказал доставить ее в столицу. Лойал моргнул: - Совсем немалая работа предстоит. Не понимаю, как нечто столь громадное можно перевезти так далеко. - Приказ Его Величества, - резко отозвался Калдеввин. - Ее установят у города, как памятник величию Кайриэна и Дома Райатин. Не одним огир известно, как двигать камни. - Лойал смутился, а Капитан явно взял себя в руки. - Прошу прощения, друг огир. Я сказал второпях и был неучтив. - Голос у него и сейчас звучал отчасти резко. - Надолго вы в Тремонсин, милорд Ранд? - Утром мы уедем, - ответил Ранд. - Мы направляемся в Кайриэн. - Так сложилось, что завтра я отправляю часть своих людей в город. Я должен их сменять; они устают и тупеют, чрезмерно долго разглядывая людей, машущих кирками и лопатами. Вы не возражаете, если завтра они поедут вместе с вами? - Калдеввин задал вопрос, но так, словно положительный ответ на него был предопределен. На лестнице появилась миссис Мадвен, и он встал. - С вашего позволения, милорд Ранд. Утром я должен рано подняться. Значит, до утра. Да пребудет с вами Благодать. Капитан поклонился Ранду, кивнул Лойалу и ушел. Когда за кайриэнцем затворилась дверь, хозяйка подошла к столу: - Милорд, я устроила вашу леди. И приготовила хорошие комнаты для вас, и вашего человека, и для вас, друг огир. - Она помолчала, изучая взглядом Ранда. - Простите, милорд, если преступаю границы дозволенного, но думаю, я могу говорить прямо и свободно с лордом, позволяющим своему человеку высказываться без спросу. Если я ошибусь... ну, оскорбить я не хотела. Все двадцать три года мы с Барином Мадвеном, так сказать, друг с другом спорили, когда не целовались. Так что кое-какой опыт я имею. Вот сейчас вы думаете, что ваша леди видеть вас больше в жизни не хочет, а я вот думаю, что если попозже вы к ней в дверь постучитесь, то она вас непременно впустит. Улыбнитесь и скажите, что во всем ваша вина, а так оно или нет - какая разница! Ранд прочистил горло и понадеялся, что не покраснел до ушей. Свет, да Эгвейн убила бы меня, если б узнала, что я только помыслил об этом. А Селин наверняка убьет меня, если я так поступлю. Или не убьет? От таких мыслей запылали щеки. - Я... спасибо за совет, миссис Мадвен. Комнаты... - Ранд изо всех сил старался не смотреть на укрытый одеялом ларец у стула Лойала. Они не осмелятся оставить его без присмотра, и его нужно будет кому-то сторожить. - Мы втроем будем спать в одной комнате. Хозяйка выглядела озадаченной, но быстро справилась с удивлением. - Как пожелаете, милорд. Сюда, пожалуйста. Ранд последовал за ней. Лойал нес укутанный в одеяло ларец - ступеньки охали и стонали под общим весом Лойала и ларца, но хозяйка, видимо, целиком относила жалобы своей лестницы на тяжелую поступь огир, - а Хурин тащил на себе все переметные сумы и свернутый плащ с арфой и флейтой. Миссис Мадвен распорядилась внести третью кровать, ее поспешно собрали и застелили. Одна из кроватей уже протянулась от стены до стены во всю длину комнаты, и с самого начала она явно предназначалась для Лойала. Теперь в комнате стало не повернуться, между кроватями места едва хватало, чтобы пройти. Как только хозяйка ушла. Ранд повернулся к спутникам. Лойал затолкнул по-прежнему укрытый одеялом ларец под свою кровать и теперь проверял матрас на мягкость. Хурин распихивал по углам переметные сумы. - Кто-нибудь из вас знает, почему этот Капитан был к нам так подозрителен? В этом сомневаться не приходится. - Ранд покачал головой. - Я уже поверил, будто он считает, что нам под силу украсть ту статую, судя по тому, как он разговаривал. - Даэсс Деи'мар, Лорд Ранд, - отозвался Хурин. - Великая Игра. Как некоторые ее называют. Игра Домов. Этот Калдеввин думает, будто вы обязательно делаете что-то к своей выгоде, иначе зачем вы здесь? А что бы вы ни делали, это может быть невыгодно для него, поэтому он и держался так настороженно. Ранд потряс головой: - "Великая Игра"? Что за игра? - Вообще-то, Ранд, это совсем не игра, - откликнулся со своей кровати Лойал. Он успел достать из кармана книгу, но она лежала нераскрытой у него на груди. - Много я о ней не знаю - у огир такого не бывало, - но я о ней слышал. Аристократы и благородные Дома всячески интригуют, добиваясь для себя выгод. Они делают то, что, по их предположениям, поможет им, или повредит врагу, или и то и другое вместе. Обычно все действия происходят тайно, а если не втайне, то участники стремятся придать им видимость того, будто делается нечто совсем иное, а не то, что имеет место быть. - Огир недоуменно почесал ухо с кисточкой. - Даже зная, что это такое, я ничего не понимаю. Старейшина Хаман всегда говаривал: чтобы понять то, что делают люди, нужен разум получше, чем у него. Правда, умнее Старейшины Хамана мне мало кто встречался. Вы, люди, - необычное племя. Хурин покосился на огир, но сказал: - Он верно судит о Даэсс Дей'мар, Лорд Ранд. Кайриэнцы играют в нее больше прочих, хотя этим занимаются все южане. - И эти солдаты утром, - заметил Ранд. - Они - тоже часть игры Калдеввина в эту самую Великую Игру? Ни во что такое нам нельзя оказаться втянутыми. О Роге никто не упоминал. О нем, о том, что Рог рядом, в комнате, помнили все трое. Лойал покачал головой: - Не знаю. Ранд. Он - человек, поэтому значить это может что угодно. - Хурин? - Я тоже не знаю. - Голос у Хурина был такой же обеспокоенный, как и вид у Лойала. - Он, может, и делает лишь то, что говорит, или же... Такая она. Игра Домов. Никогда не знаешь. Большую часть времени в Кайриэне, Лорд Ранд, я провел в Слободе и мало что знаю о кайриэнской знати, но... ну, Даэсс Дей'мар опасна повсюду, но особенно - в Кайриэне, как я слышал. - Вдруг Хурина осенило. - Леди Селин, Лорд Ранд! Она-то лучше знает, чем я или Строитель. Утром спросите у нее. Но утром Селин пропала. Когда Ранд спустился в общую залу, миссис Мадвен вручила ему запечатанный пергамент. - Уж простите меня, милорд, но вам бы послушаться меня. Зря вы не постучались в дверь к вашей леди. Ранд обождал, пока она отойдет, и только тогда сломал белую восковую печать. На воске были выдавлены полумесяц и звезды. Я должна на время Вас оставить. Здесь слишком много людей, и мне не нравится Калдеввин. Я буду ждать Вас в Кайриэне. Помните: я всегда буду рядом с Вами. Я всегда буду думать о Вас, а Вы, как. я уверена, - обо мне. Подпись отсутствовала, но в этом элегантном, плавном почерке без труда угадывалась рука Селин. Ранд тщательно сложил пергамент, спрятал в карман и вышел из гостиницы. Хурин уже держал лошадей наготове. У коновязи стоял Капитан Калдеввин с другим офицером помоложе и с пятьюдесятью конными солдатами, запрудившими улицу. Головы двух офицеров были не покрыты, но на руках - латные перчатки, а поверх голубых кафтанов надеты стянутые ремнями кирасы с золотой насечкой. К амуниции за спиной офицеров были прикреплены короткие древки с маленькими жесткими голубыми знаменами над головой. На знамени Калдеввина белела одинокая звезда, а у молодого офицера поле было пересечено двумя косыми белыми полосами. Оба офицера выделялись среди солдат в простых доспехах и шлемах. Солдатские шлемы смахивали на колокола, у которых вырезана часть спереди, чтобы открыть лица. Каддеввин поклонился вышедшему из гостиницы Ранду: - Доброго вам утра, милорд Ранд. Это - Элрикейн Таволин, командир вашего эскорта, если можно так его назвать. - Второй офицер без слов поклонился; голова его была выбрита так же, как у Калдеввина. - Рад вашему эскорту, капитан, - сказал Ранд, сумев произнести это непринужденно. Против пятидесяти солдат Фейн вряд ли рискнет что-либо предпринимать, но Ранд хотел бы быть уверен, что это всего лишь эскорт, а не конвой. Капитан взглянул на шагавшего к своей лошади Лойала, который нес скрытый одеялом ларец: - Тяжелая ноша, огир. Лойал сбился с шага. - Не люблю расставаться со своими книгами. Капитан. - В застенчивой ухмылке широкого рта сверкнули крупные зубы, и огир принялся торопливо приторачивать к седлу ларец. Калдеввин, хмурясь, оглянулся вокруг: - Ваша леди еще не спустилась. И ее превосходного животного тут нет. - Она уже уехала, - сказал ему Ранд. - Ей понадобилось срочно отправиться в Кайриэн, еще ночью. Калдеввин приподнял брови: - Ночью? Но мои люди... Простите меня, милорд Ранд. - Он оттащил молодого офицера в сторону, что-то взбешенно шепча. - Он выставил часовых у гостиницы, Лорд Ранд, - прошептал Хурин. - Леди Селин, должно быть, сумела как-то уйти незамеченной. Морщась, Ранд влез в седло Рыжего. Если и был какой-то шанс, что Калдеввин их ни в чем не подозревает, то, похоже, Селин его окончательно похоронила. - Слишком много людей, она говорит, - пробормотал он. - В Кайриэне народу будет гораздо больше. - Вы что-то сказали, милорд? Ранд поднял взор на Таволина, который подъехал к нему на высоком саврасом мерине. Хурин сидел в седле, и Лойал стоял возле головы своей большой лошади. Солдаты выстроились в колонну. Калдеввина нигде не было видно. - Все случается не так, как я ожидаю, - сказал Ранд. Таволин коротко улыбнулся - улыбка едва заметно искривила губы. - Едем, милорд? И необычная кавалькада направилась к плотно убитой дороге, которая вела в город Кайриэн. ГЛАВА 22. Наблюдающие - Ничто не случается так, как я предполагаю, - проговорила Морейн, нисколько не ожидая от Лана ответа. Длинный полированный стол перед нею был завален книгами и бумагами, свитками и манускриптами, многие от долгого лежания припорошены пылью, а края пообтрепались от возраста, и кое-какие из всего этого многообразия были лишь обрывками. Эта комната была будто создана для книг и манускриптов: повсюду вдоль стен полки, уступившие место лишь дверным проемам, окнам и камину. Стулья - с высокими спинками и хорошо набитыми сиденьями, но половина из них и еще больше маленьких столиков заставлены книгами, под некоторые из них книги и манускрипты попросту засунуты. Правда, ответственность Морейн несла лишь за беспорядок, учиненный ею на столе. Она встала и подошла к окну, уставилась в ночь, разреженную огоньками деревни, что лежала неподалеку. Никакой угрозы погони. Никто и не подумает, что она появится здесь. Пусть прояснится в голове, и начну заново, решила она. Вот и все, что нужно сделать. В деревне никто и не подозревал, что две пожилые сестры, живущие в этом уютном укромном домике, - Айз Седай. Об этом не подозревал ни один из жителей маленькой деревушки Тифанов Родник, земледельческой общины в глуши травянистых равнин Арафела. Селяне приходили к сестрам за советом в своих делах и за снадобьями от хвороб и с почтением относились к ним как к женщинам, благословенным Светом, но не более того. Аделис и Ван-дене удалились в добровольное уединение столь давно, что в Белой Башне не многие помнили, живы ли они вообще. С одним Стражем, тоже в возрасте, который оставался с ними, они вели тихую жизнь, по-прежнему намереваясь написать историю мира после Разлома и включить в нее все сведения, которые удастся найти, о том, что было ранее. Когда-нибудь. А тем временем так много сведений требовалось собрать, так много загадок надо разрешить. В этом доме Морейн обязательно отыщет нужную ей информацию. Если не допускать того, что этих сведений тут просто нет. Ее глаз уловил движение, и Морейн повернулась. Опираясь на камин из желтого кирпича, стоял Лан, невозмутимый, как валун. - Лан, ты помнишь, как мы впервые встретились? Она внимательно наблюдала, стараясь не упустить ничего, - иначе не увидела бы, как быстро дернулась у него бровь. Нечасто ей удавалось застать его врасплох. Этой темы ни один из них не касался; как она помнила, почти двадцать лет назад она заявила ему - со всей непреклонной гордыней той, кто останется всегда молодой, чтобы называться молодой, - что никогда не заговорит больше об этом, и ожидала того же молчания от него. - Я помню, - все, что он сказал. - И по-прежнему никаких извинений? Ты же бросил меня в пруд. - Она не улыбнулась, хотя сейчас и могла почувствовать юмор той ситуации. - Я промокла до нитки, а ту погоду вы, Порубежники, называете весной. Тогда я замерзла почти до костей. - И я припоминаю, что развел костер и развесил одеяла, чтобы ты согрелась в уединении. - Он поворошил горящие поленья и повесил кочергу обратно на крюк. В Пограничных Землях даже летние ночи холодны. - Я также помню, что той ночью ты выплеснула на меня, спящего, половину того пруда. Нам обоим тогда пришлось бы меньше дрожать от холода, если б ты прямо сказала, что ты - Айз Седай, а не взялась бы это демонстрировать. Не стала бы пытаться разлучить меня с моим мечом. Не лучший способ знакомства с воином в Пограничье, даже для молодой женщины. - Я была молодой и одна, а ты был такой же большой, как и теперь, а твоя неистовость - ничем не скрытой. Я не хотела, чтобы ты знал, что я - Айз Седай. В то время мне казалось, что ты ответишь на мои вопросы более свободно, " если останешься в неведении. - Она помолчала недолго, годы, минувшие с той встречи, пронеслись перед ее мысленным взором. Хорошо оказалось найти товарища, разделившего с нею все нелегкие труды и тяготы. - В последующие недели ты не думал, что я попрошу тебя соединиться со мною узами? Для себя-то я в первый же день решила, что ты - именно тот, кто нужен. - И не предполагал, - сухо сказал он. - Я был слишком занят - меня не оставляла в покое мысль, сумею ли я сопроводить тебя в Чачин и уберечь в целости шкуру. На каждую ночь ты припасала для меня всякие сюрпризы. Тех муравьев я надолго запомнил. По-моему, за ту поездку я и одной ночи как следует не выспался. Она позволила себе легко улыбнуться, вспоминая. - Я была молодой, - повторила она. - А все эти годы твои узы неужели тебя не раздражают? Такой мужчина, как ты, не станет безропотно ходить на поводке, пусть даже он такой легкий и незаметный, как мой. Замечание было до обиды язвительным; она знала, что таким оно и будет. - Нет. - Голос его был ровен, но он опять взял кочергу и яростно поворошил в пламени, чего вовсе не требовалось. По дымоходу смерчем взвился каскад искр. - Я выбрал по доброй воле, зная, что это повлечет за собой. - Железный прут загремел о крюк, и он сухо поклонился. - Честь служить вам, Морейн Айз Седай. Так было, и так будет всегда. Морейн фыркнула: - В твоей смиренности, Лан Гайдин, всегда больше высокомерия, чем у королей, за спиною у которых грозные армии. С того самого первого дня, как я встретила тебя, так и было. - К чему все эти разговоры о прошлом, Морейн? В сотый раз - или так ей показалось - она взвесила слова, которые собиралась сказать. - Прежде чем мы покинули Тар Валон, я оставил распоряжения: если со мной что случится, твои узы передаду другой. - Безмолвно он смотрел на нее. - Когда ты почувствуешь мою смерть, ты обнаружишь, что вынужден немедленно разыскать мою преемницу. Не хочу, чтобы для тебя это стало неожиданностью. - Вынужден, - тихо, едва слышно произнес он с гневом. - Никогда прежде ты не использовала мои узы, чтобы к чему-то меня вынуждать. Я-то думал, ты к этому относишься неодобрительно. - Оставь я это дело неулаженным, по моей смерти ты мог бы освободиться от уз и тебя не удержал бы и самый сильный мой приказ. Я не позволю тебе погибнуть в бессмысленной попытке отомстить за меня. И я не позволю тебе вернуться к твоей, в равной степени лишенной смысла и пользы, собственной войне в Запустении. Война, в которой мы сражаемся, - та же война, если ты мог бы так на нее взглянуть, и я позабочусь, чтобы ты сражался в ней не напрасно. Не будет ни мести, ни гибели в Запустении. - И ты предвидишь свою скорую смерть? - Голос его был негромок, лицо не выражало ничего, оба схожи со скалой в бушующем зимнем буране. Подобную манеру держать себя она видела не единожды, обычно - когда он бывал на грани ярости. - Ты что-то задумала, какой-то план, в котором мне нет места, и поэтому видишь себя мертвой? - Я вдруг обрадовалась, что в этой комнате нет пруда, - проворчала она, затем вскинула руки, когда он подобрался, обиженный ее легкомысленным тоном. - Я вижу свою смерть каждодневно, как и ты. Как же иначе, раз выполняем все эти годы такую задачу? Теперь, когда назрел перелом, я должна помнить, что она даже еще более вероятна. Какое-то время он рассматривал свои ладони, крупные и широкие. - Я никогда не думал, - медленно произнес он, - что может случиться так, что из нас двоих первым умру не я. Как-то, даже в самых худших ситуациях, такой исход всегда казался... - Внезапно он сомкнул ладони и энергично растер их. - Если существует вероятность того, что меня отдадут как комнатную собачонку, то я не прочь хотя бы узнать, кому меня отдадут. - Никогда не считала тебя домашней собачонкой, - резко отозвалась Морейн, - как не считает и Мирелле. - Мирелле. - Он поморщился. - Да, это должна быть одна из Зеленых или какой- нибудь сущий ребенок, только-только ставшая полноправной сестрой. - Если Мирелле умудряется держать в узде троих своих Гайдин, может, она и с тобой справится. Хотя ей ты по нраву и она не прочь оставить тебя при себе, она обещала передать твои узы другой, когда подыщет тебе ту, кто подходит тебе лучше. - Ну вот! Не песик, так посылка. Мирелле, значит... опекун! Морейн, даже Зеленые так со своими Стражами не обращаются. За четыре сотни лет ни одна Айз Седай не передавала узы своего Стража другой, а ты вознамерилась сделать это со мной, и не один раз, а дважды! - Все решено, и переделывать я не стану. - Ослепи меня Свет, если я пойду по рукам, имеешь ли ты хоть какое-то представление, в чьих руках я в итоге окажусь? - То, что я делаю, - для твоего же блага, и, может, к тому же и для блага других. А если Мирелле найдет сущего ребенка, только-только ставшего полноправной сестрой, - разве не ты так сказал? - которому нужен Страж, закаленный в битвах и умудренный в обычаях мира? Сущего ребенка, девчонку, которой, вероятно, нужно, чтобы кто-нибудь швырнул ее в пруд? Ты многое можешь дать, Лан, и стоит ли, чтобы все это кануло втуне в безвестную могилу или досталось воронам, когда бы могло послужить женщине, которая в этом нуждается? А то иначе все обернется куда худшим, чем грех, о котором злословят Белоплащники. Да, я убеждена, ты будешь ей очень нужен. Глаза Лана слегка расширились; для него такая реакция - все равно что для другого человека замереть столбом в ошеломлении от догадки. Редко она видела его выведенным из равновесия. Он дважды открывал рот и лишь потом заговорил: - И кого ты имеешь в виду, говоря о... Она оборвала его: - Лан Гайдин, ты уверен, что узы тебя не раздражают? Ты впервые, только сейчас, осознал силу этих уз, их основательность? Ты мог бы оказаться с многообещающей Белой, у которой нет сердца и которая вся воплощенная логика, или с юной Коричневой, которая видит в тебе не больше пары рук для того, чтобы таскать за нею книги и заметки. Я могу передать тебя, когда захочу, как посылку или как комнатную собачонку, - а тебе не останется ничего, как подчиниться. Ты уверен, что они тебя не раздражают? - Значит, они нужны для этого? - проскрипел он. Глаза горели голубым огнем, рот кривился. Ярость. Впервые она видела, как ярость в открытую гравировала морщинами его лицо. - Значит, все эти разговоры были ис-пытанием - испытанием! - дабы проверить крепость своих уз, не натирает ли поводок? Спустя столько времени? С того дня, как я дал тебе слово, я скакал туда, куда ты велела, даже когда считал это безрассудным или глупым, даже когда у меня был резон скакать другим путем. Никогда тебе не приходилось принуждать меня узами. По твоему слову я смотрел, как ты шагаешь в опасность, и держал руки по швам, когда хотел я одного - выхватить меч и прорубить тебе безопасный путь. И после всего ты испытываешь меня? - Нет, это не испытание, Лан. Я говорю откровенно, без уверток, и я сделала так, как сказала. Но в Фал Дара я засомневалась, по-прежнему ли ты всецело со мной. - Настороженность вползла в его глаза. Прости меня, Лан. Я не стала бы ломать стены, что ты выстраивал, но я обязана знать. - Почему ты так поступил с Рандом? - Он моргнул; он явно ожидал не такого вопроса. Она знала, какие мысли пришли ему в голову, и не стала бы оставлять его в покое теперь, когда он выведен из равновесия. - Ты привел его к Амерлин, а он заговорил и повел себя как лорд Пограничья и прирожденный солдат. Это некоторым образом соответствовало тому, что я для него планировала, но мы с тобой никогда не упоминали о том, чтобы обучить его чему- то такому. Почему, Лан? - Это представлялось... уместным. Когда-то молодой волкодав должен встретить своего первого волка, но если этот волк увидит перед собой щенка, если тот станет вести себя как щенок, волк наверняка убьет его. Волкодав, если хочет выжить, должен быть волкодавом в глазах волка даже больше, чем в своих собственных. - Так ты смотришь на Айз Седай? На Амерлин? На меня? Как на волков, готовых загрызть твоего юного волкодава? - Лан покачал головой. - Тебе известно, кто он такой, Лан. Тебе известно, кем он станет. Должен стать. Для чего я и трудилась с того дня, как мы с тобою встретились, и задолго до него. Ты и теперь сомневаешься в том, что я делаю? - Нет. Нет, но... - Он уже оправился, вновь возводя стены. Но они еще не достроены. - Сколько раз ты говорила, что та верен затягивает всех вокруг себя, словно щепки в водоворот? Возможно, меня тоже затянуло. Я лишь знаю, что это казалось правильным. Этим крестьянским парням нужен кто-то на их стороне. По крайней мере. Ранду. Морейн, я верю в то, что ты делаешь, даже сейчас, когда и половины не знаю; верю, потому что верю в тебя. Я не просил освобождать меня от уз и не стану. Каковы бы ни были твои планы погибнуть самой и обеспечить мою безопасность - как распорядилась, - я с превеликой радостью готов сохранить твою жизнь и сделать так, чтобы эти планы, по крайней мере, завершились ничем. - Та верен, - вздохнула Морейн. - Может, оно и так. Скорей, я не щепку направляю в потоке, а стараюсь править бревно через пороги. Всякий раз, как я толкаю его, оно толкает меня, и чем дальше, тем больше становится бревно. Однако я должна идти до конца. - Она коротко рассмеялась. - Я не буду несчастна, мой старый друг, если ты умудришься опрокинуть эти планы. А теперь, пожалуйста, оставь меня. Мне нужно поразмышлять одной. - Он замешкался на мгновение и повернулся к двери. Но в последний момент она не позволила ему уйти, не задав напоследок еще одного вопроса: - Лан, ты мечтал когда-нибудь о чем-то другом? - Все люди мечтают. Но я знаю: есть мечты для мечтаний. Это же, - он коснулся эфеса меча, - реальность. - Стены вновь стояли, такие же высокие и крепкие, как прежде. Он ушел, а Морейн откинулась на спинку стула, глядя в огонь. Она думала о Найнив и о трещинах в стене. Не стараясь, не задумываясь, что делает, эта молодая женщина пробила трещины в Лановых защитных валах и посадила в этих трещинах ползучие побеги. Лан считал, что ничто не грозит ему, запертому в крепости судьбой и своей собственной волей, но неторопливо, исподволь, терпеливо эти побеги разрушают его стены, обнажая там человека. Он уже испытывал привязанность к Найнив; а вначале был безразличен к народу из Эмондова Луга, относясь к ним лишь как к тем, кто представляет определенный интерес для Морейн. Найнив переменила это отношение, как она переменила и Лана. К своему удивлению, Морейн ощутила вспышку ревности. Ничего подобного раньше она за собой не замечала, никогда, - ни к одной из тех женщин, которые бросали к ногам Лана свои сердца, ни к тем, кто делил с ним ложе. Честно сказать, она никогда не думала о нем как об объекте ревности, как никогда не думала так ни об одном из мужчин. Она была замужем за своей битвой, как и он женат на своей. И в этих битвах они так долго были соратниками. Он загнал до смерти коня, а потом и чуть себя не загнал до смерти, на руках принеся ее к Анайе за исцелением. Не однажды она ухаживала за его ранами, своим искусством сохраняя ему жизнь, - жизнь, которой он готов был пожертвовать ради спасения ее собственной. Он всегда говорил, что обвенчан со смертью. Теперь же новая невеста взяла в плен его взоры, хотя он и был слеп к этому. Ему представлялось, будто он по-прежнему стоит силен за своими стенами, но Найнив уже вплела свадебные цветы в его волосы. Найдет ли он в себе решимость столь же блаженно ухаживать за смертью? Морейн гадала, когда же он попросит ее освободить себя от уз. И как же она поступит, когда он попросит. С недовольной миной она поднялась на ноги. Есть дела куда важнее. Намного важнее. Взгляд пробежал по раскрытым книгам и бумагам, заполнявшим всю комнату. Так много намеков, ниточек, но ни одного ответа. Вошла Вандене, в руках - поднос с чайником и чашками. Она была изящной и стройной, с прямой спиной, почти белые волосы аккуратно собраны на затылке. Безвозрастного гладкого лица - много- много лет. - Я бы не стала беспокоить тебя сама, а послала бы с этим Джаэма, но он в амбаре тренируется с мечом. - Она хихикнула, отодвигая в сторону помятый манускрипт и ставя на стол поднос. - Лан здесь, И его присутствие заставило Джаэма вспомнить, что он не просто садовник или работник на подхвате. Гайдины такие упрямцы! Я думала, Лан еще тут, и поэтому прихватила лишнюю чашку. Ты нашла, что искала? - Я даже не уверена, что же я ищу. - Морейн нахмурилась, изучая собеседницу. Вандене была из Зеленой Айя, а не из Коричневой, как ее сестра, но они вдвоем провели в изысканиях столько времени, что ее познания в истории сравнялись со знаниями Аделис. - Чем бы это ни было, ты, видно, даже не знаешь, где смотреть. - Вандене, покачивая головой, покопалась в книгах и манускриптах на столе. - Такой разнобой тем. Троллоковы Войны. Наблюдающие За Волнами. Легенда о Возвращении. Два трактата о Роге Валир. Три - о темном пророчестве, и... Свет, это же труд Сантры об Отрекшихся! Отвратительная вещь! Такая же гадкая, как эта, о Шадар Логоте. И Предсказания о Драконе, в трех переводах и вдобавок оригинал. Морейн, чего же тебе все-таки надо? Пророчества я еще могу понять - до нас здесь доходили кое- какие вести, хоть и на отшибе мы. Кое-что слышали и о происходящем в Иллиане. В деревне ходят слухи, что, мол, кто-то уже сыскал Рог. - Она постучала по манускрипту о Роге и закашлялась от поднявшегося пыльного облачка. - Конечно, этому я не доверяю. Слухи они слухи и есть. Но?.. Нет. Ты говорила, тебе нужно уединение, и не буду тебе мешать. - Погоди-ка, - сказала Морейн, останавливая вторую Айз Седай у двери. - Может, ты сумеешь дать ответы на некоторые вопросы. - Я постараюсь. - Вандене неожиданно улыбнулась. - Аделис заявляет, что я зря не выбрала Коричневую. Спрашивай. - Она налила две чашки чая и подала одну Морейн, затем пододвинула стул к камину. Парок вился над чашками, а Морейн тщательно продумывала, какие вопросы задать. Чтобы получить ответы и не открыть чрезмерно много. - Рог Валир не упоминается в Пророчестве, но он как-то связан с Драконом? - Нет. За исключением того факта, что Рог должен быть найден до Тармон Гай'дон и что, как считается. Дракон должен сражаться в Последней Битве, между ними нет никакой связи. Беловолосая женщина потягивала чай и ждала. - Что-нибудь связывает Дракона с Мысом Томан? Вандене помешкала с ответом. - И да, и нет. Этот вопрос - яблоко раздора между мною и Аделис. - Голос ее обрел менторский тон, и какое-то время она говорила в манере Коричневой. - В оригинале есть строфа, которая буквально переводится так: "Пятеро скачут дальше, и четверо возвращаются. Над наблюдающими провозгласит он себя, со знаменем пронесясь через небо в огне... " Ну и так далее. Вся закавыка в слове маврон. Я утверждаю, что оно переводится не просто "наблюдающие", которое есть аврон. Здесь намного важнее маврон. Я утверждаю, что оно значит "Наблюдающие За Волнами", хотя сами они называют себя До Миер Аврон, разумеется, а не Маврон. Аделис говорит мне, что я занимаюсь софистикой, что это натяжка. Но я полагаю, это означает, что Возрожденный Дракон появится где-то над Мысом Томан, в Арад Доман или в Салдэйе. Пусть Аделис думает, что я глупа, но я прислушиваюсь к каждому словечку, каждой крупице новостей, приходящих в эти дни из Салдэйи. Мазрим Таим способен направлять, как я слышала, и нашим сестрам не удалось еще его обложить и загнать в угол. Если Дракон возрожден и Рог Валир найден, значит, скоро Последняя Битва. Мы можем так и не закончить нашу историю. - Она вздрогнула, затем внезапно засмеялась. - Нашла о чем беспокоиться. Наверное, я и в самом деле становлюсь более Коричневой. Страшно даже размышлять о таком. Задавай следующий вопрос. - Не думаю, что тебе стоит волноваться о Тайме, - рассеянно заметила Морейн. Нащупалась связь с Мысом Томан, хотя и тонкая и слабая. - С ним разделаются, как и с Логайном. Что по поводу Шадар Логота? - Шадар Логот! - фыркнула Вандене. - Если вкратце, то город был уничтожен своею собственной ненавистью, были уничтожены все живые существа, до единого, исключая Мордета, советника, который все и затеял, начав применять тактику Друзей Темного против самих Приспешников Тьмы, и теперь он пойман в ловушку, дожидаясь возможности украсть какую-либо душу. Входить туда небезопасно, и небезопасно прикасаться в городе ко всему. Но любой послушнице, приблизившейся к ступени Принятой, известно столько же. Если подробно, то тебе нужно остаться здесь на месяц и выслушать лекцию Аделис - она об этом знает все доподлинно, но даже я могу сказать тебе, что Драконом там и не пахнет. Этот город был мертв еще за сто лет до того, как из пепла Троллоковых Войн восстал Юриэн Каменный Лук, а из всех Лжедраконов по времени он ближе всех к нему. Морейн подняла руку: - Я не говорю точно, и пока я не говорю о Драконе, Возрожденном или ложном. Не могла бы ты указать причину, по которой Исчезающий взял бы нечто, пришедшее из Шадар Логота? - Нет, если он знает, что это за вещь. Ненависть, убившая Шадар Логот, была ненавистью, которую предполагали использовать против Темного; исчадия Тени она уничтожает с тем же успехом, как и тех, кто шагает в Свете. Они справедливо боятся Шадар Логота" и не меньше, чем мы. - А что ты можешь рассказать мне об Отрекшихся? - Что-то ты перескакиваешь с одной темы на другую? Рассказать я могу не многим более того, что ты узнала послушницей. Сверх того никому больше не известно о Безымянных. Ты хочешь, чтоб мы болтали о том о сем, что выучили будучи обе девчонками? Морейн молчала. Ей не хотелось говорить слишком многое, но у Вандене и Аделис под рукой сведений обо всем неизмеримо больше, чем где-либо, не считая Белой Башни, а там ее ждало сложностей куда больше, чем ей того хотелось иметь сейчас. Она позволила имени скользнуть с губ, словно радуясь избавлению от него. - Ланфир. - На сей раз, - вздохнула собеседница, - я не знаю ни чуточки больше, чем знала послушницей. Дочь Ночи остается во многом загадкой, как будто и вправду закутана в плащ мрака. - Она помолчала, глядя в чашку, а когда подняла взор, острые глаза впились в лицо Морейн. - Ланфир связана с Драконом, с Льюсом Тэрином Теламоном. Морейн, у тебя есть какой-то намек, где будет Возрожден Дракон? Или был Возрожден? Он уже идет? - Если бы был, - спокойно ответила Морейн, - разве сидела бы я здесь, вместо того чтобы находиться в Белой Башне? Амерлин знает столько же, сколько и я, в этом готова поклясться. Ты получила от нее вызов? - Нет, но полагаю, что получу. Когда придет время и мы должны будем встретиться с Возрожденным Драконом, Амерлин понадобится каждая сестра, каждая Принятая, каждая послушница, способная самостоятельно зажечь свечу. - Голос Вандене стал глуше, задумчивей. - При той мощи, которой он будет обладать, мы обязаны сокрушить его до того, как у него появится шанс использовать ее против нас, до того, как он сойдет с ума и успеет разрушить мир. Но сначала мы должны позволить ему встретиться с Темным. - Она нерадостно рассмеялась, видя лицо Морейн. - Я - не Красная. Я достаточно изучала Пророчества, чтобы понимать: до того мы не осмелимся его укротить. Если мы вообще сумеем укротить его. Я не хуже тебя знаю, как и любая сестра, которая имеет желание понять, что печати, удерживающие Темного в Шайол Гуле, слабеют. Иллианцы сзывают Великую Охоту за Рогом. Лжедраконы кишмя кишат. И двое из них, Логайн и теперь тот, в Салдэйе, способны направлять. Когда было в последний раз, чтобы Красные меньше чем за год обнаруживали двух мужчин, способных направлять? Когда в последний раз они находили одного в пять лет? Не на моей памяти, а я порядком старше тебя. Знамения повсюду. Тармон Гайдон близится. Темный вырвется на свободу. И Дракон будет Возрожден. - Чашка задребезжала, когда Вандене поставила ее на поднос. - Вероятно, потому-то я и опасаюсь, что ты увидела какие-то признаки этого. - Он придет, - ровным голосом сказала Морейн, - и мы сделаем то, что должно быть сделано. - Если б я думала, что из этого будет какой-то толк, то оторвала бы от книг нос Аделис и отправилась в Белую Башню. Но мне здесь хорошо, и я рада, что я здесь, а не там. Вдруг у нас будет время закончить нашу историю. - Надеюсь, сестра, что будет. Вандене встала: - Ладно, у меня еще есть дела перед сном. Если вопросов больше нет, то я оставлю тебя, продолжай свои поиски. - Но помедлила, и тут обнаружилось, что, сколько бы она ни провела времени с книгами, она по-прежнему оставалась сестрой из Зеленой Айя. - Ты что-то должна решить с Ланом, Морейн. В душе этот мужчина клокочет похлеще Драконовой Горы. Рано или поздно, но его прорвет. Я достаточно знаю мужчин и понимаю, когда мужчина взволнован из-за женщины. Вы долго были вместе. Может, он наконец-то увидел в тебе не только Айз Седай, но и женщину. - Лан видит во мне ту, кто я есть, Вандене. Айз Седай. И по-прежнему, как я надеюсь, друга. - Ох уж эти Голубые. Всегда готовы спасать мир, а теряют сами себя. Беловолосая Айз Седай ушла, и чуть погодя Морейн взяла плащ и, бормоча, вышла в сад. Что-то из сказанного Вандене зацепило ее мысли, но ей не удавалось вспомнить, какие именно слова стали тому причиной. Ответ, или намек на ответ, на вопрос, который она не задала, - но все равно вопрос упрямо не давался, не облекался в осмысленные слова. Сад, как и дом, был небольшим, но аккуратным даже в лунном свечении, смешанном с желтыми пятнами из окошек домика, между ухоженными клумбами с цветами бежали песчаные дорожки. От мягкой прохлады ночи Морейн накинула на плечи плащ. Каков же был ответ и каков же был вопрос? Позади заскрипел песок, и она повернулась, думая, что это Лан. В нескольких шагах от нее в полутьме смутно вырисовывалась тень - тень, казавшаяся очень высоким человеком, закутанным в плащ. Но лунные отсветы выхватили лицо: со впалыми щеками, бледное, с черными, чрезмерно большими глазами над морщинистым красногубым ртом. Плащ распахнулся, распластавшись в громадные крылья, наподобие крыльев летучей мыши. Понимая, что опоздала, она открыла себя саидар, но Драгкар уже начал еле слышно напевать, и это тихое воркование наполнило ее, разбивая ее волю. Саидар ускользнула прочь. Она ощутила лишь неопределенную печаль, шагнув к этому созданию; низкий напев, что притягивал все ближе, притуплял, подавлял чувства. Белые-белые руки - как человеческие, но оснащенные когтями, - протянулись навстречу Морейн, и губы цвета крови изогнулись в пародии на улыбку, обнажая острые зубы, но смутно, совсем смутно, она понимала - он не будет ни кусать, ни рвать. Бойся Драгкарова поцелуя. Как только эти губы коснутся ее, она будет все равно что мертва, они высосут душу, после - жизнь. Кто бы ни нашел ее, пусть даже Драгкар выпустит ее, когда они придут, но обнаружат тело без единой раны и холодное, как двухдневный труп. А если они появятся прежде, чем она умрет, обнаружат они куда худшее и на самом деле не ее вовсе. Напев тянул ее все ближе, к этим бледным рукам, и уже голова Драгкара медленно склонилась к ней. Когда клинок мелькнул над плечом Морейн и пронзил Драгкару грудь, она почувствовала слабое - слабее некуда - удивление, и лишь чуть побольше, когда второй меч накрест блеснул над другим ее плечом и ударил вослед первому. Ошеломленная, покачиваясь на слабых ногах, она словно бы издалека наблюдала, как тварь отбросили назад, прочь от нее. Потом появился Лан, затем Джаэм. Костистые руки седоволосого Стража сжимали меч так же уверенно и крепко, как и у мужчины помоложе. Скребущие по острой стали бледные руки Драгкара окровавились, крылья оглушительно хлопали по двум мужчинам. Вдруг, израненный и истекающий кровью, он вновь начал тихо напевать. Теперь - Стражам. С усилием Морейн собрала волю в кулак; она чувствовала себя опустошенной, словно бы твари удалось ее поцеловать. Нет времени быть слабой. Мгновенно она открыла себя сайдару и, когда Сила наполнила ее, собралась с духом, чтобы непосредственно дотронуться до исчадия Тени. Двое людей были слишком близко; что-нибудь иное неизбежно заденет и их. Даже используя Единую Силу, она знала, что почувствует себя запачканной Драгкаром. Но когда она шагнула вперед, Лан выкрикнул: - Прими смерть! Эхом твердо отозвался Джаэм: - Прими смерть! И оба шагнули вплотную к Драгкару, по рукоять вбиваяклинки. Запрокинув голову, Драгкар взвыл, его пронзительный крик, сорвавшись на визг, тысячью иголок вонзился в голову Морейн. Даже в коконе саидар Морейн ощущала этот визг. Словно подрубленное дерево, Драгкар завалился на спину, ударом крыла сбив Джаэма на колени. Лан, как будто обессилев, осел на землю. От дома спешили фонари, это подбегали Вандене и Аделис. - Что тут за шум? - спросила Аделис. Она была почти зеркальным отражением своей сестры. - Ушел Джаэм и... - Свет фонаря упал на Драгкара; слова замерли у нее на языке. Вандене взяла Морейн за руки. -- Он не?.. Она не договорила, как взору Морейн предстал сияющий нимб, окруживший Вандене. Чувствуя силу, втекающую в нее от другой женщины, Морейн уже не в первый раз пожалела, что Айз Седай не могут сделать для себя столь же многого, как в состоянии сделать другим. - Нет, - благодарно произнесла она. - Он не сумел. Посмотри, что с Гайдином. Лан с напряженным выражением на лице посмотрел на Морейн. - Если бы ты не рассердила меня настолько, что я пошел отрабатывать приемы вместе с Джаэмом, настолько, что бросил их и решил вернуться в дом... - Но я рассердила, - сказала она. - Узор все включает в плетение. - Джаэм заворчал, но позволил Вандене осмотреть плечо. Он был костистый и жилистый, но выглядел будто старое корневище - таким же крепким. - Каким образом, - спросила Аделис, - какое из порождений Тени смогло приблизиться настолько, а мы его и не почувствовали? - Его опекали, - сказала Морейн. - Невозможно, - отрезала Аделис. - Только сестра могла бы... - Она осеклась, и Вандене, отвернувшись от Джаэма, посмотрела на Морейн. Морейн произнесла слова, которые ни одна из них не хотела услышать. - Черные Айя. - От деревни раздались крики. - Лучше вам спрятать это, - она указала на Драгкара, распростертого на цветочной клумбе, - и поскорее. Они придут и станут спрашивать, не нужна ли вам помощь, но вид этого вызовет толки, которые вам ни к чему. - Да, разумеется, - сказала Аделис. - Джаэм, иди встреть их. Скажи, что не знаешь, откуда такой шум, но у нас все хорошо. Задержи их подольше. Седоволосый Страж торопливо зашагал в ночь на голоса приближающихся селян. Аделис повернулась, разглядывая Драгкара, словно тот был запутанным абзацем в ее книгах, какой-то головоломкой. - Вовлечены в это дело Айз Седай или нет, но что привело его сюда? Вандене молча смотрела на Морейн. - Боюсь, мне нужно от вас уезжать, - сказала Морейн. - Лан, не подготовишь ли лошадей? - Когда он ушел, она сказала: - Я оставлю вам письма, которые надо отправить в Белую Башню. Сумеете их отослать? Аделис молча кивнула, не отрывая взора от твари на земле. - А там, куда ты уходишь, ты найдешь ответы? - спросила Вандене. - Видимо, я уже нашла один ответ, который искала, не зная об этом. Я лишь надеюсь, что не слишком опоздаю. Мне нужно перо и пергамент. Она увлекла Вандене к дому, оставив Аделис разбираться с Драгкаром. ГЛАВА 23. Испытание Найнив с опаской разглядывала огромный зал, расположенный глубоко под Белой Башней, и с той же опаской посматривала на стоящую рядом Шириам. Наставница Послушниц, казалось, чего-то ожидала, даже с некоторым нетерпением. За несколько дней пребывания в Тар Валоне Найнив всегда видела на лицах Айз Седай только безмятежность, и они с улыбкой принимали то, что случилось и случится. Купольный зал был высечен в скальном основании острова; свет фонарей на высоких стойках отражался от бледных гладких каменных стен. В самом центре купола находилось сооружение из трех закругленных серебряных арок - высоких, в них можно было пройти во весь рост, - посаженных на толстое серебряное же кольцо-основание; боковинами арки касались друг друга. Арки и кольцо составляли единое целое. Внутренность арок Найнив разглядеть не могла; там странно мерцал свет, а если смотреть слишком долго, возникало сосущее чувство под ложечкой. Там, где арки соединялись с кольцом, на голом камне пола, скрестив ноги и созерцая серебряную конструкцию, сидели Айз Седай. Еще одна была поблизости, возле обыкновенного стола, на котором стояли три больших серебряных кубка. Каждый, как знала Найнив - или же так ей говорили, - наполнен ключевой водой. Все четыре Айз Седай были в шалях, как и Шириам; с голубой бахромой - у Шириам, красная - у смуглой женщины у стола, с зелёной, белой и серой - у трех, что расположились у арок. На Найнив был одно из платьев, подаренных ей в Фал Дара, - бледно-зеленое, вышитое мелкими белыми цветками. - Сначала вы оставляете меня с утра до ночи пялиться на свои большие пальцы, - проворчала Найнив, - а теперь гоните, как на пожар. - Сейчас ни одной женщине не слуга, - ответила Шириам. - Колесо плетет так, как угодно Колесу, - и тогда, когда оно желает. Терпение - добродетель и качество характера, которому должно научиться, но мы все должны быть готовы к мгновенным переменам. Найнив удержалась от яростного взгляда. Самой раздражающей чертой характера рыжеволосой Айз Седай, которую Найнив успела для себя открыть, была та, что порой Шириам говорила так, словно цитировала некое высказывание, пусть даже обстояло все совсем по-иному. - Что это за штука? - Терангриал. - Ну, это мне ровным счетом ничего не говорит. Что она делает? - Терангриал дитя мое, многое делает. Подобно ангриалам и саангриалам, они остались от Эпохи Легенд и используют Единую Силу, хотя и не столь редки, как другие два. Некоторые тер'ангриалы, вероятно, предназначены для работы с Айз Седай, как этот вот, а другие срабатывают просто в присутствии женщины, способной направлять. Считают даже, будто есть и такие, что будут действовать в руках любого. В отличие от ангриалов и са ангриалов, они предназначены для исполнения чего-то определенного. В Белой Башне имеется один такой, его назначение - скреплять клятвы. Когда ты станешь полноправной сестрой, свои завершающие обеты ты принесешь, держа в руках тот тер ангриал. Не говорить ни единого слова, которое не является правдой. Не создавать никакого оружия, чтобы с его помощью один человек убивал другого. Никогда не использовать Единую Силу как оружие иначе как против Друзей Темного или исчадий Тени, или как крайнее средство для защиты собственной жизни, или жизни своего Стража, или жизни другой сестры. Найнив покачала головой. Для клятвы это звучало или слишком много, или чересчур мало, и она не преминула так и заявить. - Когда-то от Айз Седай не требовалось приносить клятвы. Было общеизвестно, кто такие Айз Седай, что они защищают, и в большем не было необходимости. Многие из нас хотели бы, чтобы так было и впредь. Но Колесо поворачивается, и времена меняются. Поэтому мы даем клятвы и поэтому известно, что мы ими связаны, это и позволяет государствам иметь с нами дела без боязни, что мы бросим свою мощь. Единую Силу, против них. Этот выбор мы сделали между Троллоковыми Войнами и Войной Ста Лет, и благодаря такому решению Белая Башня еще стоит и мы можем делать все, что в наших силах, в борьбе с Тенью. - Шириам глубоко вздохнула. - О Свет, дитя мое, я пытаюсь научить тебя тому, что всякая другая женщина, стоящая на твоем месте, постигала бы в течение целых лет. Так нельзя. Сейчас твои мысли должны занимать тер ангриалы. Нам неведомо, для какой цели они созданы. Мы осмеливаемся пользоваться лишь горсточкой их, и способ, каким мы смеем их использовать, может не иметь ничего общего с целями, для которых их предназначали создатели. Большинство из тер ангриалов - как мы узнали по горькому опыту - лучше - а то и необходимо - избегать. За минувшие годы немало Айз Седай погибли или их Талант выжгло, когда они пытались узнать о них больше. Найнив ощутила внутренний трепет: - И вы хотите, чтобы я шагнула в этот?.. Свет в арках мерцал теперь меньше, но, что лежит за ними, она видела ничуть не лучше. - Нам известно, что он делает. Он поставит тебя лицом к лицу с твоими самыми большими страхами. - Шириам мило улыбнулась. - Никто не спросит тебя, с чем ты столкнулась; тебе не нужно рассказывать больше того, что пожелаешь. Страхи любой женщины - ее личное дело. Туманно Найнив подумала о своем нервном отношении к паукам, особенно в темноте, но вряд ли Шириам имела в виду именно это. - Я просто шагну в одну арку и выйду из другой? Три раза пройти, и всё? Айз Седай, раздраженно дернув плечом, поправила шаль. - Если тебе угодно свести к такому, то да, - сухо ответила она. - По пути сюда я рассказала тебе, что ты должна знать о церемонии заранее, и не более того, что положено знать. Если бы ты пришла сюда послушницей, то знала бы все наизусть, но не волнуйся об ошибках. Надо будет, я тебе напомню. Ты уверена, что готова к испытанию? Если хочешь остановиться сейчас, я могу еще записать твое имя в книгу ПОСЛУШНИ' - Нет! - Тогда ладно. Теперь я скажу тебе две вещи, которые ни одна женщина не услышит, не оказавшись в этом зале. Первое. Начав, ты должна продолжать до конца. Откажешься - и, каков бы ни был твой потенциал, тебя очень вежливо выпроводят из Башни, снабдив серебром в достатке, чтобы поддержать тебя год, и тебе никогда не будет позволено вернуться. - Найнив открыла было рот, чтобы заявить, что не откажется, но Шириам оборвала ее резким жестом. - Слушай и говори лишь когда знаешь, что сказать. Второе. Чтобы добиваться чего-то, чтобы бороться с чем-то, должно знать опасность. Здесь ты осознаешь опасность. Некоторые женщины вошли туда и никогда не вышли. Когда тер'ангриалу дали время успокоиться, их - там - не было. И больше их не видели. Чтобы выжить, ты должна быть стойкой. Дрогни, потеряйся, и... - Ее молчание было красноречивей любых слов. - Это твой последний шанс, дитя. Сейчас еще, прямо сейчас, ты можешь повернуться и уйти, и я впишу твое имя в книгу послушниц, и против тебя будет одна-единственная пометка. Дважды еще тебе будет позволено прийти сюда, и лишь после третьего отказа тебя выставят вон из Башни. В отказе нет ничего позорного. Многие так делали. В первый раз я тоже не смогла войти. Теперь можешь говорить. Найнив покосилась на серебряные арки. Свечение в них больше не дрожало; они были наполнены мягким белым сиянием. Чтобы узнать, что она хочет узнать, ей нужна свобода Принятой - свобода задавать вопросы, заниматься по своему собственному усмотрению, без руководства со стороны, сверх того, что она сама попросит. Я должна заставить Морейн заплатить за то, что она содеяла с нами. Должна. - Я готова. Шириам медленно двинулась внутрь зала. Найнив шла рядом с ней. И, словно по сигналу, громким церемонным тоном заговорила Красная: - Кого ты привела с собой, сестра? - Три Айз Седай вокруг тер'ангриала продолжали неотрывно смотреть на него. - Та, кто пришла кандидатом к Принятию, сестра, - столь же церемонно отозвалась Шириам. - Готова ли она? - Она готова отринуть все, чем была, и, пройдя через свои страхи, добиться Принятия. - Знает ли она свои страхи? - Она никогда с ними не сталкивалась, но таково ее желание. - Тогда пусть она встретится с тем, чего страшится. В двух шагах от арок Шириам встала, и рядом остановилась Найнив. - Твое платье, - не глядя на нее, прошептала Шириам. Щеки Найнив порозовели - она успела забыть, что говорила Шириам по пути из ее комнаты. Торопливо она сняла платье, сбросила туфли и чулки. Сворачивая одежду и аккуратно укладывая ее рядом, она почти позабыла об арках. Под платье она тщательно запрятала Ланово кольцо; она не хотела, чтобы его видели. Потом с одеждой было покончено; а терангриал был по-прежнему тут, он по-прежнему ждал. Камень холодил голые ступни, и Найнив тут же вся покрылась гусиной кожей, но стояла прямо и дышала медленно. Она никому не позволит увидеть, что она боится. - Первый раз, - произнесла Шириам, - за то, что было. Путь обратно появится, но лишь единожды. Будь стойкой. Найнив заколебалась. Потом шагнула вперед, через арку и в свечение. Оно окружило ее, словно сиял сам воздух, она будто погружалась в свет. Свет был везде. Свет был всем. Сообразив, что она нага, Найнив вздрогнула, потом изумленно оглянулась. По бокам от нее стояли каменные стены, вдвое выше ее роста и гладкие, будто обтесанные. Под пальцами ног чувствовались пыльные шероховатые каменные плиты. Блеклое небо над головой было будто свинцовое, лишенное облаков, и в нем висело распухшее красное солнце. В стенах в обоих направлениях имелись проемы, отмеченные короткими квадратными приворотными тумбами. На краю зрения стены сходились, но от места, где она стояла, уровень земли понижался - и впереди, и позади. Через ворота она разглядела дальше еще больше толстых стен и проходов за ними. Она очутилась в гигантском лабиринте. Где это? Как я сюда попала? Будто сказанная другим голосом, явилась мысль. Выход появится, но лишь единожды. Она помотала головой. - Если есть лишь один выход, то, стоя тут, я его не найду. - Хорошо хоть воздух был сухим и теплым. - Надеюсь, до того как наткнусь на людей, я найду какую-нибудь одежду. Смутно она припомнила, как маленькой девочкой играла на бумаге в лабиринты; был прием, как отыскивать выход, но на память он не приходил. Прошлое казалось неясным, словно прячущимся в дымке, словно все случилось с кем-то другим. Ведя рукой по стене, она зашагала вперед, и облачка пыли закружились из-под ног. У первого проема в стене она поймала себя на том, что вглядывается вдоль второго прохода, который, по-видимому, ничем не отличался от того, в котором находилась она. Глубоко вздохнув, она зашагала прямо, мимо бесчисленных ворот, которые в точности походили друг на друга. Вскоре она наткнулась на нечто иное. Путь раздваивался. Она свернула налево и в конце концов вновь оказалась у развилки. Еще раз она пошла налево. У третьей развилки поворот налево привел к глухой стене. С мрачным видом она вернулась к последней развилке и оттуда пошла направо. Теперь в тупик она уперлась после четырех поворотов направо. Несколько мгновений она зло смотрела на стену. - Как я здесь очутилась? - вслух поинтересовалась она. - Где это место? Выход появится лишь единожды. Еще раз она вернулась обратно. Она была уверена: есть способ выбраться из лабиринта. У последней развилки она пошла налево, у следующей - свернула направо. Так и решив поступать, она двинулась дальше. Налево, потом направо. Прямо до развилки. Налево, потом направо. Ей показалось, что этот трюк действует. По крайней мере она миновала с дюжину развилок, а тупика на сей раз не встретилось. Она подошла к очередному разветвлению. Уголком глаза она уловила мимолетное движение. Повернулась и увидела лишь пыльный проход между гладкими каменными стенами. Она шагнула было на левую дорожку... крутанулась волчком на другой промельк движения. Ничего не было, но на этот раз она чувствовала уверенность. Кто-то был позади нее. Кто-то был. Взволнованной рысцой она сорвалась с места, устремившись в противоположную сторону. Теперь вновь и вновь, на самой границе зрения, дальше по тому проходу или по этому, она замечала какое-то движение, неразличимое - слишком быстрое, пропадавшее, не успевала она повернуть голову и присмотреться получше. Она рванула бегом. В Двуречье, когда она была девчонкой, немногие мальчишки могли обогнать ее. Двуречье? Что это такое? Из проема впереди нее выступил мужчина. Темные одежды имели затхлый, наполовину сгнивший вид, а сам он был стар. Старее, чем стар. Кожа, смахивающая на пергамент с тонкими трещинками, слишком туго обтягивала череп, под нею будто не было плоти. Редкие пучки ломких волос топорщились на покрытом струпьями с