недвусмысленно. - Я оставляю вас, - ответила Морейн, вся - воплощение спокойствия. Говорила она так, словно это было ее предложение, ее решение. Она уже привыкла к тому, что Хранительницы ясно дают понять: они Башне нисколько не подчинены. - У меня еще есть дела. Вот это наверняка во многом правда. И, весьма вероятно, дела эти касаются Ранда. Спрашивать Эгвейн не стала; если Морейн понадобится, она сама скажет Эгвейн все, что сочтет нужным, а если нет... Тогда Айз Седай все равно вывернется, так и не солгав, но вряд ли скажет что-нибудь существенное, а то и прямо заявит, что Эгвейн это не касается. Морейн знала, что имя Эгвейн Седай из Зеленой Айя, мягко говоря, не соответствует истине. На людях подобный обман она терпела, но в остальном не упускала случая поставить Эгвейн на место - когда ей требовалось. Когда Морейн, впустив порыв холодного воздуха, удалилась, Эмис сказала: - Авиенда, налей чаю. Молодая айилка вздрогнула, дважды открыла рот и наконец вымолвила: - Его еще заварить надо. И тотчас на четвереньках поспешила из палатки. От второго холодного порыва пару явно поуменьшилось. Хранительницы переглянулись, удивленные не меньше самой Авиенды. Да и Эгвейн изумилась: Авиенда умело справлялась с большей частью обременительной домашней работы, пусть и не всегда с изяществом. Должно быть, что-то ее очень тревожит, коли она забыла о такой мелочи, как чай. Чаю Хранительницы хотели всегда. - Подбавь пару, девочка, - велела Мелэйн. Эгвейн сообразила: это относится к ней, ведь Авиенда-то ушла. Торопливо плеснув воду, она направила Силу, нагревая и камни, и котел, пока не услышала треск и не ощутила жар, исходящий от котла, точно от топки. Айильцы, может, и привыкли в чем мать родила сигать на мороз чуть ли не из печки, но ей это в новинку. Заполняя палатку, заклубились плотные жаркие облака. Эмис одобрительно кивнула; они с Мелэйн, верно, заметили окружившее девушку сияние саидар, хотя сама Эгвейн его не видела. Мелэйн же продолжала скрести себя стайра. Отпустив Истинный Источник, Эгвейн уселась на место и, наклонившись к Бэйр, прошептала: - Авиенда сделала что-то не так? Она не знала, как отнеслась бы к ее вопросу Авиенда, но не хотела ничем смущать подругу. Бэйр не испытывала подобных сомнений или угрызений совести. - Ты про порку? - осведомилась она обычным голосом. - Она пришла ко мне и заявила, что сегодня дважды соврала. Правда, кому и о чем, так и не сказала. Разумеется, это ее дело - до тех пор, пока она не лжет Хранительницам Мудрости. Но она твердила, что ее честь требует, чтобы тох ее был оплачен. - Она проста... - несказанно изумилась Эгвейн, не в силах договорить. Бэйр кивнула, словно такая просьба - нечто совершенно обыденное. - Я немножко добавила ей от себя, за то, что она меня побеспокоила. Если тут замешан джи, то при чем к ее обязательству я? Весьма вероятно, что ее так называемая ложь - нечто такое, о чем беспокоятся лишь Фар Дарайз Май. Девы, особенно бывшие, порой так суетливы! Совсем как мужчины. Эмис кинула на Бэйр взгляд, заметный даже в густом пару. Как и Авиенда, Эмис, прежде чем стать Хранительницей, принадлежала к Фар Дарайз Май. Как казалось Эгвейн, она еще не встречала айильца, который не относился бы нервно к джиитох. Но такое! Похоже, все айильцы с приветом. Сама Бэйр, похоже, совершенно выбросила из головы случившееся с Авиендой и продолжила. - В Трехкратной Земле Потерянных ныне много больше обычного. Столько я и не припомню, - заявила она всем в палатке. Потерянными айильцы называли Лудильщиков, Туата'ан. - Они бегут от бед, которые гонят их за Драконову Стену. - В голосе Мелэйн ясно слышалось презрение. - Я слышала,- медленно промолвила Эмис,- что кое-кто из убежавших после откровения прибился к Потерянным. Они попросили принять их. Повисло долгое молчание. Теперь все они знали, что у них с Туата'ан одни предки, что их пути разошлись еще до того, как айильцы пересекли Хребет Мира и явились в Пустыню, но это знание только углубило неприязнь. - Он несет перемены, - хрипло прошептала скрытая клубами пара Мелэйн. - Мне казалось, вы примирились с переменами, которые он несет, - сказала Эгвейн с искренним сочувствием в голосе. Должно быть, тяжело осознавать, что вся твоя жизнь перевернулась в один миг. Девушка готова была услышать распоряжение прекратить болтать, но ей не велели попридержать язык. - Примирились. - Бэйр будто пробовала слово на вкус. - Вернее сказать, мы вытерпим перемены, насколько сможем. - Он преобразует все. - Голос Эмис звучал озабоченно. - Руидин... Потерянные... Откровение... Предано огласке то, что нельзя было разглашать... Хранительницам - да, пожалуй, и всем айильцам - по-прежнему трудно было говорить на эту тему. - Девы теснятся вокруг него, будто обязаны ему больше, чем своим кланам, - добавила Бэйр. - Впервые мужчину впустили под Кров Дев! Эмис собралась что-то сказать, но промолчала. Что бы ей ни было известно о делах Фар Дарайз Май, бывшая Дева не поделилась все же своими знаниями с теми, кто никогда не принадлежал к Девам Копья. - Вожди больше не прислушиваются к нашим словам, как раньше, - проворчала Мелэйн. - О, они спрашивают у нас советов, как всегда, они не круглые дураки. Но Бэил больше не говорит мне, что он сказал Ранду ал'Тору и что Ранд ал'Тор сказал ему. Говорит, я должна спросить у Ранда ал'Тора, а тот велит спрашивать у Бэила. С Кара'карном я ничего не могу поделать, но Бэил... Он всегда был упрямцем, просто до бешенства доводил, теперь же переступил все рамки... Иногда мне хочется палкой вбить его дурь обратно в башку. Эмис с Бэйр хихикнули, словно над удачной шуткой. Или им просто хотелось рассмеяться, чтобы хоть на время забыть о переменах. - С таким мужчиной остаются только три выхода, - сквозь смех промолвила Бэйр. - Держаться от него подальше, убить его или выйти за него замуж. Мелэйн словно одеревенела, загорелое лицо покраснело. Эгвейн вдруг показалось, что золотоволосая Хранительница даст волю горячим, зло жалящим словам. И тут порыв кусачего холода возвестил о возвращении Авиенды - она принесла чеканный серебряный поднос, на котором красовались желтый глазурованный чайник, изящные чашечки из золотистого фарфора Морского Народа и каменный кувшинчик с медом. Разливая чай, девушка дрожала, - выйдя из палатки, она не позаботилась что-нибудь на себя накинуть. Потом она торопливо раздала чашечки и обнесла Хранительниц медом. Разумеется, себе и Эгвейн Авиенда налила чаю, лишь дождавшись позволения Эмис. - Поддай пару, - промолвила Мелэйн. Ее гнев будто охладило морозным воздухом. Так и не пригубив, Авиенда поставила чашечку и поспешно схватилась за долбленую тыкву, явно стараясь загладить свое упущение с чаем. - Эгвейн, - сказала Эмис, прихлебывая чай, - как Ранд ал'Тор отнесется к тому, что Авиенда попросится спать в его опочивальне? - Авиенда так и застыла с долбленой тыквой в руках. - В его?.. - Эгвейн чуть дара речи не лишилась. - Вы не можете требовать от нее такого! Не можете! - Вот глупая девчонка, - проворчала Бэйр. - Мы же не требуем от нее разделить с ним одеяла. Но не решит ли он, что именно этого она просит? Да и позволит ли? Вообще-то, мужчины - странные существа, а Ранд алТор вырос не среди нас, поэтому он еще непонятней. - Наверняка ему ничего такого и в голову не придет, - затараторила Эгвейн. Потом заговорила медленно: - По-моему, он об этом и не подумает. Но ведь это неприлично. Просто неприлично! - Я прошу, чтобы вы не требовали от меня этого, - с покорностью промолвила Авиенда, так смиренно, что Эгвейн не поверила своим ушам. Нервным движением Авиенда брызнула водой - шипя взлетели густеющие облака пара. - За последние дни я научилась многому, отдав учебе все то время, которое обязана была проводить с ним. С тех пор как вы позволили Эгвейн и Морейн Седай помогать мне направлять, я обучаюсь даже быстрее. Не то чтобы они наставляли меня лучше вас, нет, - поспешно добавила девушка, - но я хочу научиться еще очень многому. - Ты будешь учиться по-прежнему, - заявила Мелэйн. - Тебе незачем проводить с ним каждый час. Если будешь стараться как следует, в занятиях отказа не будет. Тогда вряд ли ты что упустишь. Но пока ты спишь, обучение стоит на месте. - Я не могу, - промямлила Авиенда, опустив голову к тыкве с водой. Потом громче и решительней добавила: - И не буду. - Она вскинула голову, глаза полыхали голубовато- зеленым огнем. - Меня не будет там, когда он снова позовет к своим одеялам эту вертихвостку Изендре! Эгвейн вытаращила глаза на подругу. - Изендре! - Эгвейн видела - и крайне неодобрительно отнеслась к увиденному, - какому позорному наказанию подвергли ту Девы. Заставить ходить голой! Но услышать такое!.. - Не хочешь же ты сказать, будто он... - Молчать! - точно кнутом, ожгла девушек своим окриком Бэйр. Тяжелый взор ее голубых глаз раздробил бы и камень. - Заткнитесь! Вы обе молоды, но даже Девам впору знать, что мужчины совершают глупости, особенно когда они не привязаны к женщине, способной направить их на верный путь. - Я рада,- сухо заметила Эмис.- Вижу, ты больше не сдерживаешь своих чувств, Авиенда. Когда дело доходит до этого, Девы оказываются ничуть не умнее мужчин. Я сама хорошо все помню, и прошлое до сих пор смущает меня. Если выплескивать свои эмоции, это на время омрачает разум, лишает возможности судить здраво, но если постоянно зажимать их, не давать чувствам выхода, всегда будешь видеть все как в тумане. Надо просто не давать воли гневу и ярости излишне часто и знать, когда их лучше сдерживать. Мелэйн подалась вперед, опершись на руки, - капельки пота, стекавшие с лица, чуть ли не в горячий котел срывались. - Тебе известна твоя судьба, Авиенда. Ты станешь Хранительницей Мудрости великой силы и огромной власти. В тебе уже сейчас немалая сила. Благодаря ей ты прошла первую проверку, она поможет тебе пройти и через это. - Моя честь, - хрипло вымолвила Авиенда и сглотнула, не в силах продолжить. Девушка сгорбилась, съежилась, судорожно прижимая к себе долбленую тыкву, будто в ней хранилась честь, которую она хотела уберечь и защитить. - Узору неведом джиитох,- сказала Бэйр; если в ее голосе и было сочувствие, то очень слабое. - Узору понятно только то, что должно быть, и то, что будет. Мужчины и Девы борются с судьбой, даже когда ясно: Узор сплетается, невзирая на их борьбу, но ты больше не Фар Дарайз Май. Ты должна научиться овладевать судьбой. Только поддавшись Узору, ты обретешь возможность управлять собственной жизнью. Если бороться, сопротивляться. Узор все равно тебя заставит, вынудит, и ты найдешь несчастья и страдания, вместо того чтобы обрести блаженство и радость. Эгвейн подобные речи очень и очень напоминали то, чему ее учили в отношении Единой Силы. Чтобы контролировать саидар, вначале нужно уступить ему. Начнешь сопротивляться, и Сила обрушится на тебя, а то и сокрушит своим буйным напором; уступи и направляй легонько, деликатно, и она сделает так, как ты хочешь. Но это не объясняло, почему Хранительницы добиваются от Авиенды исполнения своего требования. Поэтому Эгвейн так ничего и не спросила, лишь повторила: - Это неприлично. Не ответив ей, Эмис сказала: - Ранд ал'Тор откажет ей? Принуждать его мы не можем. Бэйр и Мелэйн смотрели на Эгвейн так же пристально, как и Эмис. Они не собирались ничего объяснять. Проще камень разговорить, чем вытянуть что- нибудь из Хранительницы вопреки ее воле. Авиенда, пребывавшая в угрюмой покорности, рассматривала пальцы своих ног. Она знала: так или иначе, Хранительницы Мудрости своего непременно добьются. - Я не знаю, - медленно промолвила Эгвейн. - Так хорошо, как раньше, я его уже не знаю. - Она сожалела об этом, но так много чего произошло - и с ним, и с ней. Даже не считая того, что девушка поняла: Ранда она любит не больше, чем брата. Обучение, как в Башне, так и здесь, многое изменило - как и Ранда изменило осознание того, кем он стал. - Если найдете вескую причину, может, он и не станет возражать. По-моему, Авиенда ему нравится. Молодая айилка, не поднимая головы, испустила тяжелый вздох. - Веская причина, - хмыкнула Бэйр. - Когда я была девочкой, любой мужчина от радости бы горным козлом скакал, если молодая женщина выказывала к нему такой интерес. Он бы сам отправился собирать цветы для ее свадебного венка. - Авиенда вздрогнула и обвела Хранительниц Мудрости взором, в котором вспыхнуло что-то от ее прежнего характера. - Хорошо, подыщем причину, которую сочтет веской даже тот, кто вырос в мокрых землях. - Несколько ночей назад ты договорилась о встрече в Тел'аран'риоде,- сказала Эмис. - На сей раз с Найнив. - А вот эта многому научится, - вставила Бэйр, - если упрямиться перестанет. - А до того ночи у тебя свободны, - произнесла Мелэйн. - Если, конечно, ты не проникаешь в тел'аран'риод без нас. Эгвейн подозревала, к чему они клонят. - Конечно, нет! - уверила она Хранительниц. Тогда ведь она только попробовала. Вот еще чуточку - и они бы точно узнали. - Тебе удавалось отыскать сны Найнив или Илэйн? - спросила Эмис - небрежно, как о пустяке. - Нет, Эмис. Отыскать сон другого человека - задача много сложней, чем просто вступить в тел'аран'риод, Мир Снов, особенно если этот человек вдалеке от тебя. Чем ближе он находится и чем лучше ты его знаешь, тем легче добиться цели. Хранительницы Мудрости по-прежнему требовали, чтобы Эгвейн не вступала в Тел'аран'риод без сопровождения хотя бы одной из них, но чей-то чужой сон мог оказаться по-своему не менее опасен. В Тел'аран'риоде Эгвейн в значительной степени контролировала и себя, и окружающее - если только не вмешивалась Хранительница. Хотя раз от разу Эгвейн действовала в Тел'аран -риоде все лучше и лучше, ее умение не шло ни в какое сравнение с многолетним опытом Хранительниц. Но, оказавшись в чужом сне, сам становишься его частью; требуются все силы и умение, чтобы не подчиниться чужой воле, не стать в этих видениях таким, каким тебя хочет увидеть во сне этот человек. Да и тогда кое-что порой не срабатывало. Даже Хранительницы крайне осторожно наблюдали за снами Ранда, никогда не уходя в них полностью. И тем не менее Хранительницы настаивали, чтобы Эгвейн продолжала учиться. Раз они решили обучать ее хождению по снам, от намерения обучить всему, что знают сами, не отступятся. Нельзя сказать, чтобы Эгвейн испытывала нежелание, скорее какую-то робость. Несколько уроков, когда Хранительницы Мудрости позволили ей действовать самостоятельно, стали для нее потрясением и несколько отрезвили. Над своими снами Хранительницы властвовали вполне, поэтому все, что случалось там, происходило согласно их воле и желанию. Как они заявили - дабы продемонстрировать Эгвейн возможные опасности. Но один раз ей разрешили войти в сон Руарка - и Эгвейн была ошеломлена, узнав, что для вождя она лишь чуть старше ребенка, совсем как его младшие дочки. На миг Эгвейн ослабила контроль - и миг этот оказался роковым. Она тотчас же стала сущим ребенком. При каждом взгляде на Руарка Эгвейн не могла не вспомнить, как ей дали куклу, чтобы она получше ее рассмотрела. И как она радовалась и самому подарку, и одобрительным взорам Руарка. От счастливой беззаботной игры с куклой Эгвейн оторвала лишь явившаяся Эмис. Плохо уже то, что об этом случае известно Эмис, но Эгвейн подозревала, что кое-какие воспоминания о том сне сохранились и у Руарка. - Ты должна стараться, - сказала Эмис. - Пытайся, ведь у тебя достаточно сил, чтобы дотянуться до них, хоть они и далеко. И не случится ничего плохого, если ты узнаешь, какой им представляешься. В последнем сама Эгвейн вовсе не была уверена. С Илэйн все ясно, она подруга, но Найнив... Чуть ли не всю сознательную жизнь Найнив была для Эгвейн Мудрой Эмондова Луга. Девушка подозревала, что для нее сны Найнив окажутся похуже Руарковых. - Сегодня я буду спать в стороне от палаток, - продолжала Эмис.- Недалеко. Если постараешься, легко отыщешь меня. Если я не увижу тебя во сне, утром мы об этом поговорим. Эгвейн подавила готовый вырваться стон. К снам Руарка ее сопровождала Эмис; сама Хранительница задержалась в них только на мгновение, которого едва хватило, чтобы обнаружилось: Руарк по-прежнему видит ее ничуть не изменившейся - молодой женщиной, на которой женился. Кроме того, раньше, когда Эгвейн пыталась проникнуть в сон Хранительницы, та всегда оставалась в палатке вместе с ней. - Хорошо, - заключила Бэйр, потирая руки, - мы услышали все, что следовало. Если желаете, можете оставаться, но я вроде уже чистая. Отправлюсь-ка я к своим одеялам. Я не так молода, как вы. - Молода или нет, она любую из них, возьмись они бегать наперегонки, загонит до полусмерти, а потом еще и сама обратно принесет. Едва Бэйр встала, как заговорила Мелэйн, и - что очень непохоже на нее - заговорила нерешительно: - Мне нужно... Мне нужно попросить тебя о помощи, Бэйр. И тебя, Эмис. - Старшая женщина вновь села, обе беловолосые Хранительницы выжидающе смотрели на Мелэйн. - Я... я бы хотела, чтобы вы от моего имени поговорили с Дориндой. - Последние слова вылетели у нее на одном дыхании. Эмис широко улыбнулась, а Бэйр громко захихикала. Авиенда, по-видимому, тоже поняв, в чем дело, поразилась, Эгвейн же терялась в догадках. Потом Бэйр громко расхохоталась: - Ты всегда заявляла, что муж тебе ни к чему и никого не желала в мужья. Я же схоронила троих и не прочь обзавестись еще одним. Холодными ночами они просто незаменимы. - Женщина может переменить свое мнение. - Голос Мелэйн, хоть и достаточно твердый, никак не соответствовал густому румянцу, выступившему на ее щеках. - Я не могу держаться подальше от Бэила и убить его не могу. Если Доринда согласится принять меня сестрой-женой, я сплету свой свадебный венок и положу его к ногам Бэила. - А если он не поднимет венок и наступит на него? - с нескрываемым интересом допытывалась Бэйр. От смеха Эмис повалилась на спину, хохоча и хлопая ладонями по бедрам. Насколько Эгвейн знала айильские обычаи, такой исход был весьма маловероятен. Коли Доринда решит, что Мелэйн подходит ей в сестры-жены, Бэилу в этом деле мало что останется сказать. Вообще-то, Эгвейн больше не шокировало, что у мужчины может быть две жены. Ну, не совсем так. Разные страны - разные обычаи, твердо напоминала себе девушка. Ей не хватало духу заставить себя спросить, но из того, что она знала, выходило, что у некоторых айильских женщин двое мужей. Нет, все-таки айильцы - очень странный народ. - Я прошу вас об этом как своих первых сестер. И мне кажется, я нравлюсь Доринде. Едва Мелэйн промолвила эти слова, шумное веселье двух других Хранительниц слегка улеглось. Они продолжали смеяться, но теперь обнимали подругу, говорили, что рады исполнить просьбу и что ей будет хорошо с Бэилом. Эмис и Бэйр вели себя так, словно Доринда уже дала согласие. Трое Хранительниц и ушли вместе под ручку, хихикая, будто девчонки. Правда, не забыв напомнить Эгвейн и Авиенде прибраться в палатке. - Эгвейн, а женщины твоей страны могут принять сестру-жену? - спросила Авиенда, палкой откидывая клапан с дымоходного отверстия. Эгвейн захотелось, чтобы дымоход Авиенда оставила напоследок - тепло сразу начало улетучиваться. - Не знаю, - сказала она, быстро собирая чашечки и кувшинчик с медом. Стайра тоже отправились на поднос. - По-моему, нет. Может, если они близкие подруги... - поспешно добавила она; незачем показывать, что ей не очень по нутру айильские обычаи. Авиенда хмыкнула и принялась откидывать боковые клапаны. Эгвейн выскочила из палатки - зубы у нее стучали, вторя дребезжанию чашечек и бронзовых стайра на подносе. Хранительницы Мудрости неторопливо одевались, словно стояла мягкая ночь и они находились в спальнях в каком-нибудь холде. Облаченная в белое фигура, бледная в отсвете луны. забрала у Эгвейн поднос, и девушка принялась высматривать свои плащ и туфли. На земле среди оставшейся одежды она их что-то не видела. * Я распорядилась, чтобы твои вещи отнесли к тебе в палатку, - промолвила Бэйр, завязывая шнурки своей блузы. - Они тебе пока не нужны. * У Эгвейн все внутри в пятки ухнуло. Она принялась подпрыгивать, хлопать себя руками в тщетной попытке согреться - ладно хоть Хранительницы не велели ей стоять смирно. Вдруг до нее дошло, что снежно-белая фигура, уносившая поднос, слишком высока даже для айильской женщины. Заскрежетав зубами, она покосилась на Хранительниц, которым будто и дела не было, замерзнет она до смерти, прыгая на месте, или нет. Может, айилкам и все равно, что мужчина видит их голышом, по крайней мере, если он гай'шайн, но Эгвейн-то не все равно! Из палатки вышла Авиенда и, увидев подпрыгивающую Эгвейн, стояла, не делая никаких попыток отыскать свою одежду. Холод будто не действовал на нее, как и на Хранительниц. - Итак, - промолвила Бэйр, поправляя на плечах шаль, - ты, Авиенда, не только упряма, как мужчина. Ты даже не в состоянии удержать в памяти простейшего задания, какое исполняла десятки раз. Ты, Эгвейн, упряма не меньше и по-прежнему считаешь, будто можешь копаться в своей палатке, когда тебя зовут. Надеемся, пятьдесят кругов бега вокруг лагеря поумерят ваше упрямство, прояснят ваши головы и напомнят, как нужно откликаться на зов и как положено выполнять порученную работу. Вперед. Без единого слова, не медля ни секунды, Авиенда сорвалась с места и вприпрыжку побежала к краю лагеря, ловко уворачиваясь от еле видимых в сумраке палаточных растяжек. Эгвейн замешкалась лишь на мгновение и устремилась следом за подругой. Айилка бежала не очень широким шагом, и девушка нагнала ее. Ночной воздух кусал Эгвейн морозом, не менее холодна была потрескавшаяся глина под ногами, а камешки так и норовили угодить между пальцами и вдобавок больно царапались. Авиенда же бежала легко, без усилий. Когда девушки добрались до последней палатки и повернули на юг, Авиенда сказала: - Знаешь, почему я занимаюсь так усердно? - Ни холод, ни бег не сказывались на ее ровном голосе. Эгвейн так дрожала, что едва могла говорить: - Нет. А почему? - Потому что Бэйр и остальные все время показывают на тебя и твердят, как легко учишься ты, тебе ничего не приходится объяснять дважды. Говорят, что я должна равняться на тебя. - Она покосилась на Эгвейн, и та поймала себя на том, что хихикает вместе с подругой. - Это лишь отчасти. Другая причина - что я учусь делать... - Авиенда покачала головой, даже в лунном свете на лице ее явственно читалось изумление. - И сама Сила. Раньше никогда так себя не чувствовала. Такой живой! Я чувствую тончайший запах, ощущаю легчайший ток воздуха! - Опасно делать это очень часто или подолгу, - заметила Эгвейн. Бег немного согрел ее, хотя то и дело на нее нападала дрожь. - Я тебе уже говорила об этом, да и Хранительницы, уверена, повторяли не раз. Авиенда только хмыкнула: - По-твоему, я могла бы себе ногу копьем поранить? Некоторое время девушки бежали молча. - А Ранд вправду?.. - наконец промолвила Эгвейн. Ей трудно было говорить, но не холод тому причина - она опять начала потеть. - Я про... Изендре? - Заставить себя выразиться яснее она не сумела. Наконец Авиенда медленно произнесла: - По-моему, он ничего такого не сделал. - Голос у нее был сердитый. - Но если она его не интересует, отчего ей все порки нипочем? Она ведь неженка-мокро -земка, из тех, что ждут, когда мужчины сами к ним придут. Я видела, как он на нее глазел, хоть и пытался это делать незаметно. Ему нравилось смотреть на нее. Эгвейн не знала, не считает ли подруга и ее неженкой-мокроземкой. Наверное, нет, иначе они бы не сдружились. Но Авиенда никогда не беспокоилась о том, не обижают ли кого-то ее слова, и, наверное, этому не научится. Пожалуй, она удивится, узнав, что Эгвейн может обидеться. - Девы ее так вырядили, - неохотно признала Эгвейн, - что на нее пялится всякий мужчина. Вспомнив вдруг, что бежит без одежды на виду у всех, девушка запнулась и чуть не упала, тревожно оглянувшись. Насколько она могла судить, вокруг было безлюдно. Даже Хранительницы Мудрости вернулись в свои палатки. К теплу, под свои одеяла. Эгвейн взмокла от пота, но соленые капельки будто замерзали, едва появившись на коже. - Он принадлежит Илэйн, - с жаром заявила Авиенда. - Признаю, ваших обычаев досконально я не знаю, но наши не таковы, как у вас. С Илэйн он не помолвлен. - С чего это я его защищаю? Его бы выпороть не мешало! Но честность заставила девушку продолжить: - Даже у вас, у айильцев, мужчина вправе сказать "нет", когда его спрашивают. - Вы с Илэйн - почти сестры, как и мы с тобой, - возразила Авиенда, замедлив, а потом вновь ускорив бег. - Разве не ты попросила присматривать за ним ради нее? Разве ты не хочешь, чтобы он был с ней? - Конечно, хочу. Если он того желает. - Это было не совсем правдой, Эгвейн покривила душой. Эгвейн хотела, чтобы Илэйн была счастлива, насколько возможно; пусть любит Возрожденного Дракона. Эгвейн готова сделать все, чтобы Илэйн получила желаемое, разве что не станет связывать Ранда по рукам и ногам. Хотя, если понадобится... Возможно, и свяжет. Но согласиться с этим - Другое дело. Айильские женщины готовы на многое, очень многое - заставить себя поступать, как они, Эгвейн вряд ли когда сможет. - Иначе было бы неправильно. - Ранд принадлежит ей, - твердо заключила Авиенда. Эгвейн вздохнула. Авиенда просто не желает понимать обычаев, отличных от ее собственных. Айилка до сих пор не отошла от потрясения, которое испытала, узнав, почему Илэйн не просит Ранда жениться на ней. У нее в голове не укладывалось, что с такой просьбой может обратиться мужчина. - Уверена, завтра Хранительницы прислушаются к доводам здравого смысла. Не заставят же они тебя спать у мужчины в спальне, - сказала Эгвейн. Авиенда посмотрела на подругу с нескрываемым удивлением. На мгновение ловкость изменила ей, и она ударилась пальцем босой ноги о кочку. Эта оплошность вызвала поток ругательств, к которым с интересом прислушались бы даже Кадировы возчики, а Бэйр потянулась бы за голубой колючкой, но бега девушка не прервала. Наконец последнее проклятие смолкло, и Авиенда сказала: - Не понимаю, почему это тебя так огорчает? В набегах мне не раз доводилось спать рядом с мужчиной. В холодную ночь я не единожды и одеяла с ними делила, но тебя волнует, что я буду спать в десяти футах от Ранда. Это как-то связано с вашими обычаями? Я заметила, ты не моешься в парильне, если там мужчины. Ты не доверяешь Ранду ал'Тору? Или ты не доверяешь мне? - Под конец голос ее упал до огорченного шепота. - Конечно, я тебе доверяю! - с жаром возразила Эгвейн. - И ему. Просто это... - Она умолкла, не зная, что и как сказать дальше. Айильские представления о приличиях оказывались иногда куда строже тех, на которых воспитывали ее, но порой айильцы спокойно делали такое, от чего дома Круг Женщин растерялся бы в недоумении: то ли всем в обморок хлопнуться, то ли хворостину покрепче схватить. - Авиенда, если тут как-то замешана твоя честь... - Эгвейн затронула чрезвычайно деликатную тему, чреватую обидой. - Наверняка, если ты объяснишь Хранительницам, они не заставят тебя поступать против твоей чести. - Здесь нечего объяснять, - категорическим тоном заявила айилка. - Знаю, я мало понимаю в джиитох... - начала Эгвейн, и Авиенда рассмеялась. - Айз Седай, ты утверждаешь, будто ничего не понимаешь. Однако все твои поступки доказывают, что ты живешь согласно ему. - Эгвейн сожалела, что в ее отношениях с Авиендой сохранялась толика лжи - она насилу сумела уговорить айилку звать ее просто по имени, и все равно прежнее обращение нет-нет, да и срывалось у Авиенды с языка. Но чтобы тайна оставалась тайной, раскрывать ее нельзя ни перед кем. - Ты - Айз Седай, и в Силе настолько могуществена, что запросто одолеешь и Мелэйн, и Эмис вместе взятых, - продолжала Авиенда. - Но ты сказала, что будешь повиноваться, а потому скребешь котлы, когда они велят, и бежишь, когда они приказывают. Может, ты и не знаешь джиитох, но ты следуешь ему. Разумеется, они говорят о совершенно разных вещах. Скрипя зубами, Эгвейн делала, что ей приказывали, потому что это единственный способ научиться хождению по снам. А научиться она хотела, она страстно желала научиться всему, и даже больше того, что могла вообразить. Но сама мысль, будто она способна жить согласно этому дурацкому джи и тох, просто-напросто глупа. Она делает то, что нужно, причем только когда это нужно ей. Девушки приблизились к месту, откуда начали бег. Завершив круг, Эгвейн сказала: "Это первый", - и умчалась во тьму. Ее никто не видел, и никто, кроме Авиенды, не узнал бы, отправься она сразу в палатку. Авиенда, конечно, никому ничего не скажет, но Эгвейн и в голову не пришло остановиться раньше, чем пробежав пятьдесят кругов. ГЛАВА 6. Переходы Проснувшись в кромешной тьме, Ранд лежал под одеялами, пытаясь сообразить, что его разбудило. Ведь что-то его разбудило? Сон его тут ни при чем: он учил Авиенду плавать в пруду знакомого с детства двуреченского Мокрого Леса. Что-то другое. Затем это нечто возникло вновь - точно слабое дуновение, зловонный миазм пробрался под дверь. Вообще- то, это вовсе и не запах. Полная несхожесть, инакость - таким было это нечто по ощущению. Тухлятина, будто какая-то мертвечина с неделю лежала в стоячей воде. Оно вновь ослабло, но на этот раз не исчезло. Отбросив в сторону одеяла, Ранд встал, обернувшись в саидин. Внутри Пустоты, наполненной Силой, он чувствовал, как вздрагивает его тело, но холод, казалось, был где-то далеко-далеко. Ранд осторожно потянул на себя дверь, шагнул за порог. Сквозь арочные окна в концах коридора лились водопады лунного сияния. После черной, как деготь, темноты в спальне здесь было светло почти как днем. Ни малейшего движения, но он чувствовал, как... что-то... приближается. Что-то злое. По ощущениям оно напоминало порчу, что пятнала бушевавшую в нем Силу. Рука нашарила в кармане куртки маленькую резную фигурку - толстячок с лежащим на коленях мечом. Это был ангриал; с ним юноша мог направлять столько Силы, сколько не сумел бы удержать под контролем без помощи со стороны. Ранд надеялся, что фигурка ему не пригодится. Кто бы ни затеял нападение, они не ведали, с чем теперь имеют дело. В противном случае они не позволили бы ему проснуться. Мгновение он стоял в нерешительности. Что бы ни послали против него, Ранд готов принять бой, но враг пока не здесь, он внизу. Где, судя по тишине, по-прежнему спят Девы. Может, повезет, Ранд их и не разбудит, если только не затеет стычку там, где они спят. Тогда айилки несомненно проснутся, а стоять в стороне и смотреть они не станут - это ведь Девы! Лан говорил: если можешь, выбирай место для боя сам и заставь врага прийти к тебе. Ранд улыбнулся и затопал сапогами к ближайшей лестнице, изгибаясь, уходящей вверх, потом, нарочито шумя, поднялся на последний этаж. Наверху был один громадный зал со слегка закругленным куполом и несколькими колоннами со спиральными каннелюрами. Сквозь лишенные стекол окна лился лунный свет, не оставляя тени даже уголка. На запорошенном пылью и песком полу еще слабо виднелись следы сапог Ранда, оставленные им в прошлый приход сюда. Других отпечатков не было. Замечательно. Широким шагом выйдя в центр зала, Ранд встал, расставив ноги, на выложенном мозаикой древнем символе Айз Седай, десяти футов в поперечнике. Подходящее место. "Под этим знаком он будет побеждать". Так гласило о нем Пророчество Руидина. Он стоял на разделенном надвое волнистой линией круге - одна нога на черной перевернутой слезинке, которая ныне называлась Драконьим Клыком и считалась символом всякого зла, другая - на белой капле, ныне именуемой Пламенем Тар Валона. Некоторые утверждали, что она символизирует собой Свет. Подходящая поза, чтобы встретить врага - стоя между Светом и мраком. Ощущение мерзостности усилилось, запах горелой серы наполнил воздух. Неожиданно началось какое-то движение. Точно крадучись, какие-то твари лунными тенями расползлись по залу. Тени медленно превратились в трех черных псов - темнее ночи и ростом с пони. Собаки, сверкая серебристыми глазами, настороженно обступали Ранда. Преисполненный Силой, он слышал, как бьются их сердца - точно глухой стук барабанов. Но дыхания собак Ранд не слышал; возможно, они и вовсе не дышали. Он направил Силу, и в руках его возник меч. Слегка изогнутый клинок с клеймом в виде цапли казался выкованным из пламени. Ранд ожидал Мурддраала или чего похуже, чем Безглазый, но для собак, даже для собак, порожденных Тенью, меча достаточно. Кто бы их ни послал, он не знал Ранда. Лан говорил, что юноша в своем владении мечом уже вплотную приблизился к уровню мастера клинка. Страж скуп на похвалу, поэтому Ранд подумывал, что, вполне вероятно, он уже перешагнул эту ступень. Рыча - будто перемалывали в пыль сухие кости, собаки с трех сторон кинулись на Ранда - быстрее, чем несущиеся галопом лошади. Ранд не шелохнулся, пока псы не оказались совсем рядом; потом он плавно - слившись воедино с мечом - двинулся, словно в танце меняя одно за другим положение оружия. В мгновение ока стойка с мечом под названием "Смерч на горе" превратилась в "Ветер, дующий через стену", а тот стал "Раскрывающимся веером". Огромные черные головы отлетели от черных тел. Капая слюной с попрежнему оскаленных и блестящих, словно сталь, зубов, они запрыгали на полу. Ранд даже не переступил границ черно-белой мозаики, когда темные тела рухнули судорожно подергивающимися кровоточащими грудами. Рассмеявшись, Ранд убрал меч, хотя и продолжал держаться за саидин, за бурлящую Силу, за ее сладость и порчу. Презрение скользнуло по кокону Пустоты. Собаки. Исчадия Тени, нет сомнений, но всего-навсего... Смех замер. Мертвые тела псов и их головы медленно таяли, растекаясь лужицами жидкой тени. Черные пятна слегка подрагивали, будто живые. Разбрызганная по полу кровь дрожала. Вдруг мелкие капли вязкими струйками побежали по полу, слились с лужицами покрупнее, а те стекли с черно-белой мозаики; потом они начали разбухать, поднимаясь все выше, и вот перед Рандом опять три громадных черных пса - рычащие, роняющие из пастей слюну и уже подобравшие под себя массивные задние лапы, изготовясь к прыжку. Ранд не понимал, почему почувствовал удивление - смутное за гранью пустоты. Собаки, да, но ведь Исчадия Тени. Кто бы ни натравил их на него, они не были так беспечны, как полагал Ранд. Но они тем не менее не ведали, на что способен Ранд. Вместо того чтобы вновь взяться за меч, Ранд направил Силу - он помнил, как делал это однажды, давным-давно. Взвыв, огромные псы прыгнули, и толстый луч белого света сорвался с ладоней Ранда - точно расплавленная сталь, точно жидкий огонь. Ранд хлестнул лучом по вытянувшимся в прыжке тварям; на миг они стали странными тенями - все цвета превратились в свою противоположность, а потом тени распались на искрящиеся пылинки, которые разлетелись в стороны, уменьшаясь и тая, превращаясь в ничто. Ранд с мрачной улыбкой позволил созданному им лучу исчезнуть. Перед глазами у него все еще стояла багряная полоса. Напротив Ранда, в дальнем конце обширного зала, на плиты пола обрушился кусок колонны. Там, где прошлась полоса света - или что это было такое, - куски колонн исчезли, точно аккуратно срезанные чудовищным ножом. Позади колонн, вдоль стены, в половину ее ширины, зияла брешь. - Тебя ни одна из них не укусила? Не обрызгало кровью? Ранд резко повернулся на голос Морейн; поглощенный поединком, он не услышал, как она поднялась по лестнице. Айз Седай стояла, обеими руками вцепившись в юбку, и смотрела на него, лицо ее пряталось в лунных тенях. Наверняка она почувствовала этих тварей, как и он, но чтобы добраться сюда так быстро, ей, вероятно, пришлось бежать. - Девы пропустили тебя? Или ты стала Фар Дарайз Май, Морейн? - Они даровали мне некоторые привилегии Хранительницы Мудрости, - торопливо объяснила она, в ее обычно мелодичном голосе прорезались нотки нетерпения. - Я сказала караульным, что мне необходимо срочно переговорить с тобой. А теперь отвечай мне! Гончие Тьмы тебя не укусили? На тебя их кровь не попала? Их слюна тебя не коснулась? - Нет, - промолвил он. Значит, Гончие Тьмы. Ту малость, которую знал о них. Ранд почерпнул из древних сказаний - вроде тех, какими в южных краях пугали детей. Кое-кто из взрослых тоже верил этим преданиям. - А почему их укус тебя так волнует? Ты не можешь Исцелить его? Неужели это означает, что Темный освободился? - Заключенный в Пустоту, Ранд даже свой страх воспринимал отстранение. В слышанных им сказаниях говорилось, что Гончие Тьмы бегают ночами вместе с Дикой Охотой, во главе которой сам Темный. Гончие не оставляют следов даже на свежевспаханной земле, только на камне, и они не остановятся, пока ты не встанешь против них и не победишь в схватке. Есть шанс уйти от них, если преградой между ними и тобой окажется проточная вода. Особенно опасны для встречи с Гончими перекрестки дорог, а самое опасное время сразу после заката и перед самым рассветом. К нынешнему дню Ранд уже навидался обернувшихся явью древних сказаний и полагал, что еще одно вполне может оказаться правдой жизни. - Нет, Ранд, вовсе не так. - Казалось, Морейн обрела свое обычное самообладание; голос вновь звенел серебристыми колокольчиками, холодными и спокойными. - Они просто еще один вид Порождений Тени, которых нельзя было создавать. Однако укус их означает неминуемую смерть - все равно что кинжал в сердце. И думаю, вряд ли я успею Исцелить такую рану прежде, чем она убьет тебя. Их кровь, даже слюна - ядовиты. Попавшая на кожу капля может медленно убить, причиняя немыслимые муки. Тебе повезло, что их было всего три. Если, конечно, ты до моего появления не убил еще нескольких. Стая Гончих обычно гораздо больше, собак десять - двенадцать. По крайней мере, так утверждают уцелевшие в Войне Тени манускрипты. Стаи покрупнее. В Руидине Ранд был для кого-то из Отрекшихся не единственной целью... - Мы должны поговорить о том, чем ты убил их, - начала Морейн, но Ранд уже бежал изо всех сил, игнорируя ее окрики - она хотела знать, куда он направлялся и зачем. Вниз по лестничным пролетам, по сумрачным коридорам, где сонные Девы, разбуженные топотом, испуганно смотрели ему вслед из освещенных луной комнат. Через главный вход, возле которого рядом с двумя женщинами-караульными стоял встревоженный Лан. На его плечи был накинут меняющий цвета плащ Стража, отчего Лан будто растворился в ночной темноте. - Где Морейн? - окликнул он метнувшегося мимо него Ранда, но тот, не отвечая, устремился вниз, перепрыгивая по две ступеньки за раз. Незажившая рана заныла, точно чьи-то беспощадные пальцы впились в бок. В коконе Пустоты боль осознавалась смутно. Но Ранд уже добрался до нужного здания. Оно стояло на самом краю Руидина, далеко от центральной площади - как можно дальше от лагеря, где жили Морейн и Хранительницы Мудрости, но все же в пределах города. Верхние этажи обрушились кучами щебня, разлетевшимися по мостовой и растрескавшейся земле. Уцелели только два нижних этажа. Собрав всю свою волю, Ранд старался держаться прямо и не сгибаться от боли в боку. Он вбежал в дом. Когда-то просторная передняя, окруженная каменным балконом, имела высокий потолок; теперь открытое ночному небу помещение казалось еще выше, бледный каменный пол был усеян битым камнем. Ниже балкона, под покровом лунных теней, три Гончие Тьмы, встав на задние лапы, царапали и грызли обитую бронзой дверь. Та сотрясалась под ударами их лап и едва сдерживала чудовищный натиск. В воздухе сильно пахло сгоревшей серой. Припомнив случившееся чуть раньше, Ранд, направляя Силу, отпрыгнул в сторону; луч коротко ударил жидким белым огнем мимо двери и уничтожил Порождения Тени. На этот раз юноша постарался уменьшить луч, стремясь ограничиться уничтожением только Гончих Тьмы, но в дальнем конце комнаты в толстой стене возникла темная дыра. Ранд надеялся, что она не сквозная, хотя в лунном свете трудно было сказать определенно. Нужно научиться лучше контролировать это оружие. Располосованная бронзовая обшивка двери висела клочьями, будто клыки и когти Гончих Тьмы и впрямь были стальными; через несколько мелких дырочек пробивался свет лампы. На плитах пола виднелись отпечатки когтей, но их было на удивление мало. Отпустив саидин. Ранд отыскал уголок поцелее, чтобы не порезать руку, и забарабанил кулаком по двери. Боль в боку стала по-настоящему сильной и явственной. Юноша глубоко вздохнул и попытался забыть о ней. - Мэт? Это я, Ранд! Открывай, Мэт! Вскоре дверь приоткрылась, в щелочку брызнул теплый свет лампы. Выглянул Мэт, на лице его было написано сомнение. Потом он распахнул дверь, тяжело навалясь на косяк, словно пробежал десяток миль с мешком камней на спине. Он был обнажен, на шее его висел серебряный медальон - лисья голова. Глаз лиса был выполнен и наполовину зачернен в виде древнего символа Айз Седай. Зная отношение Мэта к Айз Седай, Ранд все удивлялся, почему тот давным-давно не продал эту вещицу. В глубине комнаты с невозмутимым видом заворачивалась в одеяло высокая золотоволосая женщина. Судя по лежащим у ее ног копьям и щиту, это была Дева. Ранд поспешно отвел взор в сторону и громко прочистил горло: - Я просто хотел убедиться, что с тобой все в порядке. - С нами все хорошо. - Мэт окинул переднюю тревожным взглядом. - Теперь хорошо. Ты убил их? Что там было? Впрочем, раз этого больше нет, я и знать не хочу, что это было. Вот ведь проклятье, человеку иногда трудно быть тебе другом! Не только другом. Еще одним та'вереном и, вероятно, ключом к победе в Тармон Гай'дон. Кто бы ни замышлял нападение на Ранда, он имел причину нанести удар и по Мэту. Но Мэт всегда старался откреститься и от того, что он та'верен, и от своей роли в Последней Битве. - Их больше нет, Мэт. Это Гончие Тьмы. Три их было. - Я же сказал тебе, не хочу знать! - простонал Мэт. - Только Гончих Тьмы мне еще не хватало. Можно сказать, около тебя все время что-то новенькое появляется. Да-а, с тобой не соскучишься, разве что вдруг помрешь. Если б я не встал вина хлебнуть, когда дверь открываться начала... - Передернувшись, он умолк и, почесывая алое пятно на правой руке, стал рассматривать разодранную металлическую обшивку. - Знаешь, какие забавные штуки с памятью творятся! Готов поклясться, когда я изо всех сил держал дверь, чтоб не открылась, одна из них прогрызла дыру! Я ее проклятущую башку видел! И зубы! Ее даже копье Мелиндры не обескуражило, все лезла и лезла. Появление Морейн на сей раз было более впечатляющим: она вбежала, высоко подхватив юбку, тяжело дыша и кипя от гнева. Следом за ней влетел Лан - в руке меч, на каменном лице гроза. А позади них улицу затопила толпа Фар Дарайз Май. Кое на ком из Дев из одежды были лишь короткие штаны, но у всех - копья наготове, шуфа обмотана вокруг головы, черная вуаль скрывает лицо, глаза сверкают готовностью убивать. У Морейн с Ланом, по крайней мере с виду, будто гора с плеч свалилась, когда они увидели Ранда, спокойно беседующего с Мэтом, хотя Айз Седай, похоже, не прочь была высказать Ранду пару "добрых" слов. А что думают айилки, мешали определить эти их вуали. В голос заверещав, Мэт кинулся в комнату и принялся торопливо натягивать штаны. Но, как он ни суетился, ни прыгал, вышла заминка: надевая штаны, он еще и руку не переставая чесал. Золотоволосая Мелиндра наблюдала за ним с широкой ухмылкой, которая очень скоро грозила перейти в хохот. - Что у тебя с рукой? - спросил Ранд. - Говорю ж тебе, шуточки какие-то память выкидывает, - сказал Мэт, продолжая чесаться и одеваться. - Когда мне померещилось, что та тварюга дверь проела, она вроде как и руку мне обслюнявила, а теперь там так чешется, точно огнем горит! Да и с виду на ожог похоже. Ранд открыл было рот, но Морейн, отстранив его, решительно вошла в комнату. При виде нее Мэт повалился навзничь, лихорадочно натягивая штаны, но она, не обращая внимания на его протесты, опустилась на колени и сжала голову юноши ладонями. Ранд уже проходил через процедуру Исцеления, да и со стороны видел, как это делается, но, против всех его ожиданий, Мэт лишь вздрогнул, а потом за кожаный ремешок приподнял свой медальон. Тот, покачиваясь, свисал с ладони. - С чего вдруг треклятая штуковина стала холоднее льда? - пробормотал он. - Что это ты сделала, Морейн? Если хочешь что-то сделать, так Исцели от этой чесотки, а то у меня уже вся рука чешется. - Правая рука Мэта покраснела от плеча до запястья и, похоже, начала отекать. Морейн не сводила глаз с Мэта - такого крайнего изумления на ее лице Ранд никогда не видел. - Да, я тебя Исцелю, - медленно вымолвила она.- А если медальон холодный, сними его. Мэт хмуро воззрился на Морейн, потом стащил через голову медальон и положил его рядом с собой. Морейн вновь обхватила его голову ладонями, Мэт завопил, будто его головой в сугроб окунули. Ноги его одеревенели, спина выгнулась дугой; широко, до предела раскрытые глаза невидяще уставились в никуда. Наконец Морейн отняла руки, и Мэт тяжело обмяк, хватая ртом воздух. Краснота и отек исчезли. Заговорить Мэт сумел лишь с третьей попытки: - Кровь и пепел! Что за гадство! Чего, так каждый растреклятый раз должно быть? Проклятье, было-то всего ничего! Лишь чесалось! - Не мели языком и думай, что говоришь, - промолвила Морейн, поднимаясь. - Не то я отыщу Найнив и отдам тебя ей, пусть разбирается. - Но говорила она без всякого выражения. Можно было подумать, что она произносила эти слова во сне. Айз Седай старалась не смотреть на заинтриговавший ее медальон, который Мэт повесил обратно на шею. - Тебе нужно отдохнуть, - с отсутствующим видом сказала она. - Если захочешь, оставайся завтра в постели. Дева в одеяле - Мелиндра? - опустилась на колени возле Мэта и положила руки ему на плечи, глядя на Морейн поверх его головы. - Я прослежу, чтобы он сделал так, как вы сказали, Айз Седай. - Внезапно ухмыльнувшись, она взъерошила Мэту волосы: - Теперь этот маленький проказник - мой. Судя по испуганному лицу Мэта, он собирался с силами, явно решив немедля задать стрекача. Ранд расслышал у себя за спиной приглушенные веселые смешки. У двери, заглядывая в комнату, столпились Девы, шуфы и вуали были опущены на плечи. - Поучи его петь, сестра по копью, - сказала Аделин, и остальные Девы покатились со смеху. Ранд с холодным лицом повернулся к ним: - Дайте человеку отдохнуть Кстати, одеться никому из вас не надо? - Они неохотно отступили, по-прежнему заглядывая в комнату. Потом оттуда вышла Морейн, и искромсанная дверь захлопнулась за ней. - Оставьте нас, пожалуйста, - сказала Девам Айз Седай. Она покосилась на них, чуть раздраженно поджав губы. - Мне нужно поговорить с Рандом ал'Тором наедине. Кивая, айилки направились к выходу, кое-кто подшучивал, станет ли Мелиндра учить Мэта петь Что бы это значило? И кстати, интересно, известно ли Мэту, что Мелиндра, по всей видимости, из Шайдо? Ранд остановил Аделин, положив ладонь на ее обнаженную руку; заметившие его жест Девы тоже остановились, поэтому юноша обратился ко всем сразу: - Если вы не идете, когда я вам говорю, что будет, если мне потребуется использовать вас в бою? - Такого намерения у него не было; если удастся, он постарается избежать этого. Ранд знал: они яростные и беспощадные бойцы, но его с детства учили - мужчина должен сделать все, даже умереть, но не допустить, чтобы погибла женщина. Пусть холодная логика подсказывает, что это глупое убеждение, особенно в отношении таких женщин, но против себя не попрешь. Однако он благоразумно не стал объяснять свои сомнения Девам. - Вы сочтете это шуткой или решите, что пойдете, когда вам захочется? Они смотрели на него с неверием и ужасом - так внимают тому, кто обнаружил перед всеми глубочайшее невежество, незнание простейших фактов. - В танце копий, - обращаясь к Ранду, произнесла Аделин, - мы пойдем туда, куда ты укажешь, но сейчас не время танца. Кроме того, ты не велел нам уходить. - Даже кар'а'карн - не король, как в мокрых землях, - прибавила седоволосая Дева. Мускулистая и крепкая, несмотря на свои немалые года, она щеголяла в короткой сорочке и шуфе. Эта многократно слышанная фраза начала уже надоедать Ранду. Уходя, Девы продолжали перебрасываться шутками. Наконец Ранд остался наедине с Морейн и Ланом. Страж только сейчас вложил меч в ножны и выглядел, как и всегда, расслабленным. Иными словами, лицо его, в лунном свете казавшееся вырубленным из цельного камня, опять стало неподвижным и спокойным, а в позе сквозила готовность взорваться в неожиданном движении, отчего все айильцы рядом с Ланом казались мирными котятами. Плетеная кожаная лента не давала упасть на лицо его длинным волосам, тронутым на висках сединой. Взор у Стража был точно у голубоглазого ястреба. - Мне нужно поговорить с тобой о... - начала Морейн. - Лучше поговорим завтра,- перебил ее Ранд. Лицо Лана посуровело, если такое вообще возможно. В первую очередь Стражи оберегали своих Айз Седай - как от посягательств на них самих, так и от нападок на их авторитет, о себе же Страж думал потом. Ранд не обратил внимания на напрягшегося Лана. Боль в боку рвала тело, но он ухитрялся держаться прямо: нельзя показать Морейн свою слабость. - Если ты думаешь, что я помогу отобрать у Мэта ту лисью голову, то ошибаешься. - Каким-то образом медальон воспрепятствовал ей направить Силу. Или же не позволил Исцелению воздействовать на Мэта, пока тот касался серебряной вещицы. - Он дорого за нее заплатил, Морейн, и она принадлежит ему. - Вспомнив, как Айз Седай огрела его по спине Силой, Ранд сухо добавил: - Может, я одолжу у него медальон. Ранд отвернулся от Айз Седай. Оставался еще один человек, которого нужно проведать, хотя, так или иначе, особой спешки уже нет - к этому моменту Гончие Тьмы успели бы закончить то, что им приказано. - Пожалуйста, Ранд, - промолвила Морейн, и Ранд замер на месте - в голосе Морейн прозвучала откровенная мольба, раньше ничего похожего он от нее не слышал. Подобный тон, похоже, оскорбил Лана. - Мне казалось, ты стал мужчиной, - хрипло проговорил Страж. - Разве так себя ведет мужчина? Ты поступаешь как высокомерный мальчишка. Лан учил его владеть мечом - и Ранд был уверен, что симпатичен Стражу, - но отдай Морейн прямой приказ, и Страж сделает все от него зависящее, чтобы убить Ранда. - Я не буду с тобой вечно, - не отступалась Морейн. Пальцы, стиснувшие юбку, дрожали от нетерпения. - Я могу погибнуть при следующем нападении. Могу свалиться с лошади и сломать себе шею, могу получить стрелу в сердце от какого-нибудь Приспешника Темного - а смерть нельзя Исцелить. Я всю свою жизнь посвятила тому, чтобы отыскать тебя - найти и помочь тебе. Тебе до сих пор неведома собственная сила; ты не понимаешь и половины того, что делаешь. Я... покорно... прошу простить... все обиды, которые тебе нанесла. - Эти слова, которых Ранд никогда не предполагал от нее услышать, из Морейн будто клещами вытягивали, но они были сказаны. А лгать Айз Седай не могут. - Разреши мне помогать тебе в меру моих сил, пока я еще могу помочь. Пожалуйста. - Трудно поверить тебе, Морейн. - Ранд не смотрел на Лана, шевельнувшегося в лунном сиянии. Все его внимание было приковано к Морейн. - Ты обращалась со мной как с куклой, заставляя плясать под свою дудку, с того самого дня, как мы встретились. Освободиться от твоего влияния удавалось в тех редких случаях, когда ты была далеко или когда я не слушал тебя. И даже тогда это оказывалось непросто. Ее смех прозвенел серебристым колокольчиком, но его мелодичное звучание окрасила горечь. - Это больше походило на борьбу с медведем, чем на дерганье веревочек у марионетки. Хочешь, я пообещаю не пытаться тобой манипулировать? Я даю такую клятву. - Голос ее стал алмазно тверд. - Я даже клянусь подчиняться тебе, как одна из Дев; если потребуешь, повиноваться, как гай'шайн, но ты должен... - Глубоко вздохнув, Морейн повторила намного тише: - Я смиренно прошу тебя позволить мне помогать тебе. Лан не сводил с Морейн внимательного взора; Ранд подумал, что и у него самого глаза вот-вот на лоб полезут. - Я принимаю твою помощь, - медленно промолвил он. - И тоже прошу меня извинить. За всю мою грубость. - Порой для грубости у него были основания, но сейчас Ранда не покидало чувство, что она по-прежнему им манипулирует; но ведь лгать Морейн не могла. Напряжение явно отпустило ее. Она шагнула ближе, всмотрелась в юношу: - Чтобы убить Гончих Тьмы, ты воспользовался погибельным огнем. Так это называется. Я по-прежнему ощущаю здесь его действие. - Ранд тоже чувствовал эти следы - так в комнате остается слабеющий запах пирога после того, как его унесли, а еще это чувство походило на воспоминание о чем-то исчезнувшем из поля зрения. - Применение погибельного огня было запрещено задолго до Разлома Мира. Белая Башня строго запрещает даже обучаться владению им. В Войну Силы сами Отрекшиеся и Отродья Тени использовали его в крайних случаях. - Запрещено? - нахмурился Ранд. - Я ведь сам видел, как ты однажды его применила. - В тусклом свете луны он мог и обмануться, но ему показалось, что на щеках Морейн вспыхнул румянец. Похоже, на этот раз из равновесия выведена она. - Иногда не остается иного выхода, как преступить запрет. - Если она и волновалась, на голосе ее смятение не сказалось. - Когда погибельный огонь уничтожает что-то, оно перестает существовать до момента уничтожения. Так сгорает нить - с того места, где ее коснулось пламя, и дальше. Чем больше мощь разящего огня, тем дальше назад во времени перестает существовать уничтоженный предмет. Самый сильный погибельный огонь, который могу создать я, удалит из Узора лишь несколько секунд. Ты же намного сильней. Очень намного. - Но если что-то перестает существовать до того, как это уничтожить... - В замешательстве Ранд запустил пальцы в шевелюру. - Ну вот, понимаешь, в чем вся загвоздка, какие тут опасности? Мэт помнит, как видел: одна из Гончих Тьмы прогрызла дверь, но дыры-то теперь нет. Если бы она так сильно запачкала его слюной, как он помнит. Мэт бы давно умер, я бы и подойти к нему не успела. Но ты уничтожил тварь, она исчезла из времени - и того, что она успела сделать за этот отрезок времени, более не существует. Остались только воспоминания - тех, кто это видел или пережил. Теперь реально лишь то, что Гончая успела сделать до этого момента. Несколько дыр от зубов в двери и капля слюны на руке Мэта. - Вот это звучит для меня гораздо приятнее, - заявил Ранд. - Из-за этого-то Мэт и жив. - Это ужасно, Ранд. - В голосе Морейн появилась настойчивая нотка. - По-твоему, почему даже Отрекшиеся страшатся применять разящий огонь? Подумай, как повлияет на Узор исчезновение одной его нити, из уже готового сплетения убрать нить одного человека на часы его жизни, на дни? Все равно что из полотна выдернуть одну нить! Уцелевшие фрагменты манускриптов времен Войны Силы рассказывают, что погибельным огнем было целиком уничтожено несколько городов, прежде чем обе стороны осознали масштаб опасности. Из Узора разом вырвали сотни тысяч нитей, которые исчезли из уже прошедших дней. Не существовало более результатов действий этих людей, как и того, что сделали другие из-за совершенного ими. Воспоминания остались - но не свершения, не дела и не поступки. Непредсказуемая рябь прошла по всему Узору, грозя уничтожить, распустить само его плетение. Это означало бы гибель всего. Уничтожение мира, времени, самого Создателя. Ранда прошибла холодная дрожь - и вовсе не из-за прохлады, заползшей под куртку. - Морейн, я не могу обещать, что не буду его применять. Ты ведь сама говорила, что есть моменты, когда надо поступать вопреки запретам. - Я и не предполагала, что ты пообещаешь, - холодно заметила она. Волнение ее исчезало, уступив обычной бесстрастности. - Но ты должен быть осторожен. - Она опять стала говорить "должен". - С таким са'ангриалом, как Калландор, ты весь город мог бы уничтожить погибельным огнем. На грядущие годы Узор оказался бы разодран. Кто возьмется утверждать, что плетение, в конце концов успокоившись, сохранит тебя в своем центре, хоть ты и выдающийся та'верен? Да, ты - та'верен, причем очень сильный, и это может оказаться преимуществом для победы даже в Последней Битве. - Может, и так, - бесцветным тоном вымолвил Ранд. Чуть ли не в каждом из эпических сказаний главный герой высокопарно заявлял: победа или смерть. Похоже, ему остается уповать на лучший для него исход - победа и смерть. - Мне надо кое-что проверить, - тихо сказал он. - Увидимся утром. В кружащихся напластованиях жизни и смерти Ранд, собрав в себе Силу, сотворил в воздухе проем выше своего роста. Отверстие вело в черноту, по сравнению с которой лунное сияние казалось светом дня. Асмодиан называл такой проем переходом. - Что это? - охнула Морейн. - Если я делаю что-то один раз, я это запоминаю. Как правило. - Это был не ответ, но пора проверить клятвы Морейн. Лгать Айз Седай не могли, но с них станется и в камне лазейку сыскать. - Сегодня оставь Мэта в покое. И не пытайся отобрать у него тот медальон. - Его нужно отправить в Башню, Ранд, для изучения. Это, несомненно, тер'ангриал, но ни одного такого не находили... - Что бы это ни было, - твердо заявил Ранд, - медальон - Мэта. При нем пусть и останется. Несколько мгновений Айз Седай, по-видимому, боролась с собой, - выпрямившись и вскинув голову, она в упор смотрела на Ранда. Вряд ли Морейн привыкла подчиняться чьим бы то ни было приказам, не считая, пожалуй, Суан Санчей. И Ранд был готов поспорить, что и той она повиновалась не беспрекословно. Наконец Морейн кивнула и даже изобразила нечто вроде намека на реверанс. - Как скажешь, Ранд. Он останется у Мэта. Пожалуйста, Ранд, будь осторожен. Самостоятельно учиться использовать что-то вроде погибельного огня равносильно самоубийству, а смерть Исцелить нельзя. - На сей раз без насмешки. - Увидимся утром. Последовав за Айз Седай, Лан кинул на Ранда ничего не выражающий взгляд - вряд ли Стража обрадовал подобный ход событий. Ранд шагнул в переход, и проем исчез. Юноша стоял на диске - шестифутовом подобии древнего символа Айз Седай. Даже его черная половина казалась светлее беспредельного мрака, окружающего Ранда, нависающего над головой, простирающегося под ногами - если свалиться туда, падение будет вечным. Асмодиан утверждал, что есть способ и побыстрее, чем использование переходов. Он назывался Перемещением. Однако научить ему Асмодиан не мог, отчасти потому, что не обладал достаточной силой для создания нужного для этого способа прохода - из-за ограничивающего щита Ланфир В любом случае Перемещение требовало очень хорошего знания пункта отправления. Ранд считал более логичным четкое представление, куда хочешь попасть, но Асмодиану подобный вопрос напоминал, по- видимому, другой: почему воздух - не вода? Слишком многое Асмодиан считал само собой разумеющимся Так или иначе, Скольжение - способ достаточно быстрый. Как только Ранд коснулся диска сапогами, тот дернулся вперед примерно на фут и замер, а впереди открылся другой проем Что ж, довольно быстро, особенно на таком коротком расстоянии Ранд шагнул через проем в коридор, ведущий к комнате Асмодиана. Коридор освещала только луна - сквозь окна в концах коридора, лампа у Асмодиана была погашена. Потоки, что Ранд свил вокруг комнаты, были на месте, по-прежнему крепко завязанные. Никакого движения, только слабый запах сгоревшей серы. Приблизившись к занавеске из бусин. Ранд заглянул в дверной проем. Лунные тени заполняли комнату, одной из них был Асмодиан, разметавшийся во сне под одеялами. В коконе Пустоты Ранд слышал, как бьется сердце Отрекшегося, чуял запах пота от беспокойных снов. Он нагнулся, разглядывая бледно-голубые изразцы пола и впечатавшиеся в них следы. Читать следы Ранд научился еще мальчишкой, и узнать эти не составило труда. Здесь побывали три или четыре Гончие Тьмы. По-видимому, они, одна за другой, ступая след в след, подходили к дверному проему. И на пороге их остановила сплетенная вокруг комнаты сеть? Или их послали только проверить и сообщить? Неужели у этих псов, этих Отродий Тени хватает на такое ума? Но ведь Мурддраалы используют в качестве соглядатаев воронов и крыс, да и другие животные-трупоеды и твари вроде них шпионят для Мурддраалов. Айильцы звали их Глазами Тени. Направив тоненькие потоки Земли, Ранд принялся выравнивать поверхность плиток, уничтожая вдавленные следы, и дошел так до пустынной ночной улицы. Он продолжал свое занятие, пока не отошел от высокого здания шагов на сто. Утром, даже если обнаружится кончающийся тут след, никто не заподозрит, что Гончие Тьмы и близко подходили к Асмодиану. Гончих Тьмы не должен интересовать менестрель Джасин Натаэль. Сейчас все Девы в городе, наверно, уже на ногах; явно никто из них не спит сейчас под Кровом Дев. Сотворив еще один переход прямо на улице - пятно темнее ночи, - Ранд позволил диску перенести его в свою комнату. Он не знал, почему выбор его пал на этот древний символ - ведь, пусть и неосознанно, вид диска выбрал он сам; в иных случаях то были либо ступень лестницы, либо кусок пола. Ах да, прежде чем возникнуть заново, Гончие Тьмы стекли с этой эмблемы. Под этим знаком он будет побеждать. Стоя в кромешном мраке своей спальни, Ранд направил Силу и зажег лампы, но саидин не отпустил. Вместо этого он направил Силу опять - осторожно, чтобы не сработали его собственные ловушки. Часть стены исчезла, открыв нишу, которую Ранд вырезал сам. В маленьком алькове стояли две статуэтки в фут высотой: мужчина и женщина в ниспадающих одеждах и со спокойными лицами, в поднятой руке у каждой фигурки - хрустальная сфера. Ранд обманул Асмодиана, он их не уничтожил. Существовали ангриалы, вроде той фигурки толстячка, что лежала у Ранда в кармане, и са'ангриалы вроде Калландора. По сравнению с ангриалом последние повышали количество Силы, которым можно безопасно владеть, во столько крат, во сколько сам ангриал увеличивал собственные возможности человека направлять. И ангриалы, и са'ангриалы за свою редкость, и не только поэтому, высоко ценились у Айз Седай, хотя они умели распознавать лишь те, которые предназначались для женщин, то есть для использования с саидар. Эти же две фигурки представляли собой нечто иное, и подобные предметы, хотя и не столь редкие, ценились не меньше. Тер'ангриалы создавались не для того, чтобы увеличивать количество применяемой Силы, они должны были использовать ее особым образом. Первоначальное назначение даже большинства тех тер'ангриалов, что имела Белая Башня, оставалось для Айз Седай неведомым. Некоторые они использовали, но не зная, правильное применение им нашли или же назначение их совершенно иное. Но Ранд знал, для чего созданы эти две статуэтки. Мужская фигурка могла связать его со своей громадной копией - самым могучим из когда-либо созданных са'ангриалов, причем Ранд мог находиться как угодно далеко от той статуи, хоть на другом берегу Океана Арит. Этот тер'ангриал был закончен вскоре после того, как узилище Темного повторно замуровали - Откуда я это знаю? - и фигурку надежно спрятали, прежде чем до нее добрался обезумевший мужчина Айз Седай. Вторая фигурка позволяла делать то же самое женщине - соединяла ее с огромной статуей-копией, которая, как он надеялся, по-прежнему погребена в Кайриэне. С такой мощью... Морейн говорила, что смерть нельзя Исцелить. И тут - незваные, нежеланные - вернулись воспоминания о предпоследнем разе. когда Ранд осмелился взять в руки Калландор. Образы плавали за пределами Пустоты. Темноволосая девочка, почти ребенок, лежала на спине, уставив в потолок невидящие глаза. Платье на ее груди потемнело от крови - троллок пронзил ее насквозь. Сила переполняла Ранда. Калландор сиял, и сам он воплощал собой эту Силу. Юноша устремил потоки в детское тельце, пытаясь вдохнуть в него жизнь. Тело затрепетало, приподнялось, неестественно дрогнули окостеневшие руки и ноги. - Ранд, ты не сможешь сделать этого! - воскликнула Морейн. - Не получится! Дышать! Она должна дышать! Грудь девочки поднялась и опала. Сердце! Должно биться сердце! Кровь, уже загустевшая и темная, тоненькой струйкой медленно вытекала из раны на груди. "Живи! Живи, чтоб тебе сгореть! - мысленно он чуть не взвыл. - Я не хотел опоздать!" Глаза девочки подернуты пленкой - в них нет признаков жизни. Вся Сила, бушевавшая в Ранде, ничем не могла помочь. Не могла ее оживить. По щекам Ранда текли слезы. Ранд отогнал прочь это воспоминание; ему, даже заключенному в Пустоту, оно причиняло боль. С этой мощью... С таким громадным количеством Силы он сам себе не может доверять. "Ты не Творец", - сказала Морейн Ранду, стоящему над тем ребенком. Но с этой статуэткой мужчины, всего лишь с половиной ее мощи он некогда сдвинул с места горы. А ведь с много меньшей Силой, имея в руках лишь Калландор, он тогда чувствовал уверенность, что сумеет повернуть Колесо вспять, оживит девочку. Притягательна не просто и не столько Единая Сила, соблазном было и могущество само по себе, та сила и та власть. Невероятное могущество... Надо было уничтожить обе статуэтки. Но Ранд заново сплел потоки, вновь насторожил западни. - Что ты делаешь? - раздался женский голос, когда стена опять обрела видимость целой. Торопливо завязывая потоки - и затягивая узел со своими собственными смертельными ловушками-сюрпризами, - Ранд втянул в себя Силу и повернулся. Рядом с Ланфир, представшей перед ним в бело-серебристом наряде, Илэйн, Мин и Авиенда показались бы заурядными девчонками. За один взгляд ее темных глаз мужчина отдал бы душу При взгляде на Ланфир у Ранда скрутило желудок, его затошнило. - Чего тебе надо? - неприветливо спросил он. Ему как-то удалось заблокировать Истинный Источник и для Эгвейн, и для Илэйн вместе, но как - он не помнил. Пока Ланфир касается Источника, ему легче поймать руками ветер, чем удержать ее в своем плену. Одна вспышка разящего огня и... Он не мог так поступить. Пусть она одна из Отрекшихся - Ранда останавливало воспоминание о катящейся по земле женской голове. - Они обе у тебя, - наконец промолвила она. - По-моему, я заметила... Одна - женщина, верно? - Она улыбнулась - в благодарность за такую награду замерло бы сердце любого мужчины. - Ты начал размышлять о моем плане, верно? Имея их, мы с тобой поставим на колени всех прочих Избранных. Мы займем место самого Великого Повелителя, бросим вызов Создателю. Мы... - Ты всегда была честолюбива, Майрин. - Собственный голос скрипуче звучал в ушах у Ранда. - Почему, по-твоему, я отвернулся от тебя? Не из-за Илиены, что бы ты ни думала. Я выбросил тебя из сердца задолго до встречи с ней. Честолюбие для тебя все. Ты всегда стремилась лишь к власти! Ты мне отвратительна! Она уставилась на него, крепко прижав к животу руки, темные глаза широко раскрылись. - Грендаль сказала... - слабым голосом начала она. Сглотнув, Ланфир заговорила вновь: - Льюс Тэрин? Я люблю тебя, Льюс Тэрин. Я всегда тебя любила и буду любить всегда! Тебе ведь это известно. Ты должен знать! Лицо Ранда напоминало скалу - он надеялся, что скрыл потрясение. Он ведать не ведал, откуда взялись его слова, но ему казалось, что он припоминает эту женщину. Смутный отголосок былого. Я - не Льюс Тэрин Теламон! - Я - Ранд алТор! - хрипло произнес он. - Конечно. - Разглядывая Ранда, Ланфир медленно кивнула. К ней вернулась холодная невозмутимость. - Ну разумеется. Тебе Асмодиан рассказывал - о Войне Силы, обо мне. Он врал. Ты любил меня. Пока тебя не украла эта желтоволосая растрепа Илиена. - На миг гнев исказил лицо красавицы кривой маской; вряд ли она даже заметила свою вспышку. - Тебе известно, что Асмодиан отсек собственную мать? Теперь это называют усмирением. Отсек и позволил Мурддраалу ее утащить. А как она кричала... Как ты можешь верить такому человеку? Ранд громко рассмеялся: - После того как я поймал его, ты помогла спеленать его путами, чтобы он учил меня. И теперь ты говоришь, что я не могу ему верить? - В учении - да, - пренебрежительно фыркнула Ланфир. - Он будет учить тебя потому, что знает: отныне и навсегда у вас общий путь. Даже если Асмодиан сумеет убедить остальных, что был твоим пленником, они все равно разорвут его, и ему это хорошо известно. Самая слабая собака в стае зачастую обречена на такую судьбу. Кроме того, иногда я заглядываю в его сны. Он грезит о том, как ты одерживаешь победу над Великим Повелителем и возвышаешь его, ставя подле себя. Иногда он грезит и обо мне. - Ее улыбка сказала. что эти сны приятны для нее, но отнюдь не для Асмодиана. - Но он будет стараться настроить тебя против меня. - Зачем ты здесь? - спросил Ранд. Настроить против нее? Нет сомнений, сейчас она преисполнена Силой, готовая оградить его щитом, возникни у нее малейшее подозрение, что он хоть что-то задумал против нее. Раньше она такое проделывала, причем с оскорбительной легкостью. - Вот таким ты мне нравишься. Высокомерный и гордый, преисполненный собственной силой. Однажды Ланфир сказала, что он нравится ей неуверенным и что Льюс Тэрин был излишне надменен. - Зачем ты здесь? - Этой ночью Равин спустил на тебя Гончих Тьмы,- спокойно заявила она, сложив на груди руки. - Я бы пришла раньше помочь тебе, но пока не могу допустить, чтобы остальные узнали, что я на твоей стороне. На его стороне... Одна из Отрекшихся любит его, вернее, любит мужчину, каким он был три тысячи лет назад. И все, чего она хочет для него, - чтобы он отдал душу Тени и стал править миром вместе с ней. Или стоя ступенькой ниже ее. Только и всего, если не считать стремления низвергнуть и Темного, и Создателя и занять их место. Она совсем свихнулась? Или мощь этих двух са'ангриалов в самом деле настолько велика, как заявляет она? О таком он вообще не желал думать. - Почему Равин именно сейчас решил напасть на меня? Асмодиан говорит, что Равин заботится лишь о своих интересах, что даже Последнюю Битву, коли удастся, он пересидит где-нибудь в сторонке, выжидая, пока Темный не уничтожит меня. Почему именно он, а не Саммаэль? Не Демандред? Ведь они, как говорит Асмодиан, ненавидят меня. - Нет, не меня! Они ненавидят Льюса Тэрина Теламона. Но для Отрекшихся это все равно. О Свет, пожалуйста, я - Ранд ал Тор. Он отогнал прочь невесть откуда появившееся воспоминание о том, как сжимал эту женщину в объятьях - они оба молоды и только что узнали, что способны творить с помощью Силы. Я - Ранд ал'Тор! - Почему не Семираг, не Могидин, не Грен... - Но ты ведь и в самом деле покусился сейчас на его интересы. - Ланфир рассмеялась. - Разве ты не знаешь, где он? В Андоре, в самом Кэймлине. Он там правит, разве что королем не титулуется. Королева глупо ему улыбается, танцует для него. Кроме нее там таких еще с полдюжины. - Губы ее скривились от отвращения. - Его люди рыскают по городу и окрестностям, выискивая для него очередных милашек. На мгновение известие потрясло его. Мать Илэйн - в лапах Отрекшегося. Но он не имел права выказывать к этому интереса. Ланфир уже не раз в открытую демонстрировала свою ревность; она вполне способна выследить Илэйн и убить, если у нее мелькнет мысль, что он испытывает к девушке какие-то чувства. А какие чувства я к ней испытываю? Кроме того, вне Пустоты плавал еще один суровый факт, жестокий и холодный в своей правдивости. Даже если Ланфир сказала правду, Ранд не может бросить все и напасть на Равина. Прости меня, Илэйн, я не могу. С Ланфир станется и соврать - вряд ли она хоть слезинку прольет о ком-то из Отрекшихся, кого убьет Ранд, ведь все они стоят на пути к осуществлению ее собственных планов. Но в любом случае для себя Ранд решил: он больше не будет отвечать на чужие удары и действия. Ведь по его поступкам они могут додуматься, как он намерен поступить дальше. Поэтому пусть они реагируют на его действия - то-то удивятся, как поразились и Ланфир, и Асмодиан. - Как Равин считает, я кинусь защищать Моргейз, - промолвил Ранд. - Да я ее всего раз в жизни видел. По карте выходит, что Двуречье - часть Андора, но я никогда не видывал там королевского гвардейца. Сколько поколений сменилось, а их там и в помине не бывало. Скажи двуреченцу, что Моргейз - его королева, он, чего доброго, решит, что ты спятил. - Сомневаюсь, чтобы Равин ожидал, что ты встанешь на защиту родного края, - скривила губы Ланфир. - Но он предполагает, что свои честолюбивые замыслы ты защищать будешь. Он намерен усадить Моргейз на Солнечный Трон и прикрываться ею, как ширмой, дергая за веревочки, пока не придет время выступить открыто самому. С каждым днем в Кайриэне все больше андорских солдат. А ты послал армию Тира на север, чтобы гарантировать свое влияние и самому завладеть страной. Чего же удивляться, что он напал на тебя сразу, как только обнаружил, где ты. Ранд покачал головой. Вовсе не для того он посылал тайренцев, но разве Ланфир поймет, чего он добивается. И, пожалуй, не поверит, попытайся он ей это втолковать. - Спасибо за предупреждение, - сказал Ранд. - Это ж надо, какая учтивость с Отрекшейся! Разумеется, ему ничего не остается, кроме как надеяться, что из всего сказанного ею хоть какая-то часть - правда. Хорошая причина ее не убивать. Если будешь внимательно ее слушать, она выболтает куда больше, чем намеревается. Ранд надеялся, что это его собственная мысль, такая холодная и циничная. - Ты охраняешь свои сны и не пускаешь меня в них, - заметила Ланфир. - Я никого не пускаю. - Это была чистая правда, хотя в списке нежеланных гостей в его снах Ланфир стояла не ниже Хранительниц Мудрости. - Сны - моя вотчина. А ты и, тем паче, твои сны принадлежат мне. - Лицо Ланфир оставалось безмятежным, но голос стал жестче. - Я могу прорваться через защиту. Тебе это вряд ли понравится. Чтобы выказать равнодушие. Ранд уселся в изножье тюфяка, скрестив ноги, и положил руки на колени, надеясь, что лицо у него такое же спокойное, как и у нее. В нем волнами перекатывалась Сила. У него имелись наготове потоки Воздуха, чтобы связать ими Ланфир, и потоки Духа. Из них сплетают щит, ограждающий от Истинного Источника. Разум Ранда бился, напряженно стараясь вспомнить, сколь отдаленными ни казались ему эти попытки, но ничего не получалось. Не зная, как создать щит, все остальное предпринимать бесполезно. Даже не видя преграды, Ланфир распорет или прорежет любое плетение, какое бы он ни создал. Асмодиан пытался научить Ранда такому приему, но, не имея женского плетения, практиковаться крайне трудно. Ланфир оглядела Ранда в своей приводящей в замешательство манере, легкое недовольство омрачало ее красоту. - Я проверила сны айильских женщин. Этих так называемых Хранительниц Мудрости. Им неизвестно, как надежно защитить себя. Я могла бы напугать их - тогда они больше никогда снов не увидят. И уж точно зарекутся вторгаться в твои. - Мне казалось, ты не хотела помогать мне в открытую. - Ранд не посмел сказать Ланфир, чтобы она оставила Хранительниц в покое; она вполне способна учинить что-нибудь ему назло. С самого начала Ланфир ясно дала понять, пусть и не выразив своего намерения словами, что в отношениях между ними верховодить намерена она. - Стоит ли рисковать? Вдруг узнает кто из Отрекшихся? Не тебе одной известно, как проникать в людские сны. - Из Избранных, - рассеянно поправила Ланфир. Она задумчиво покусала нижнюю губу. - Как-то я подумала, что ты неравнодушен к той девчонке, Эгвейн. И я пронаблюдала ее сны. Знаешь, о ком она грезит? О сыне Моргейз и о ее пасынке. Чаще всего ей снится сын. Гавин. - Улыбаясь, она с напускным изумлением промолвила: - Ты не поверишь, чтобы о таком грезила простая сельская девчонка! Ранд понял: Ланфир пытается выяснить, не ревнует ли он. Она и впрямь считает, что он защитил свои сны, дабы скрыть свои мысли о другой! - Меня бдительно охраняют Девы, - мрачно заметил он. - Если хочешь знать, насколько бдительно, загляни в сны Изендре. На скулах Ланфир заполыхали алые пятна. Ну конечно. Он не должен был знать, что она уже пыталась. Замешательство накатило на кокон Пустоты. Или она считает?.. Изендре? Ланфир известно, что та Приспешница Темного. Вообще-то, именно Ланфир привела в Пустыню и Кадира, и эту женщину. И подбросила большую часть украшений, в краже которых обвинили Изендре. Неприязнь Ланфир даже в мелочах прорывалась жестокостью. Однако, если ей втемяшится в башку, будто Ранд мог полюбить Изендре, скорее всего, не станет особой помехой то, что Изендре - Приспешница Тьмы. - Не стоило вмешиваться, пусть бы ее отправили пешком к Драконовой Стене, - небрежно продолжил Ранд. - Но кто знает, что бы она наговорила, лишь бы спасти свою шкуру? В известной мере мне приходится защищать и ее, и Кадира - чтобы уберечь Асмодиана, Румянец исчез с лица Ланфир, но, когда она опять открыла рот, раздался стук в дверь. Ранд вскочил. Опознать Ланфир не мог никто, однако, если в его комнате увидят женщину, причем которую не видела входящей ни одна из Дев внизу, неминуемы вопросы. А на эти вопросы у него нет ответов. Но Ланфир уже открыла проем, ведущий куда-то в облако занавесей из белого шелка и серебра. - Помни, любовь моя: я - твоя единственная надежда выжить. - Для слов любви этот голос был чудовищно холоден и спокоен. - Рядом со мной тебе нечего бояться. Рядом со мной ты можешь властвовать - всем, что есть или еще только будет. - Приподняв краешек снежно- белой юбки, она шагнула в проем, и тот в один миг захлопнулся. Вновь раздался стук, и только тогда Ранд заставил себя оторваться от саидин и открыл дверь, потянув ее на себя. Энайла подозрительно вгляделась в комнату за спиной Ранда, ворча: - Мне тут показалось... Неужели Изендре...- Она бросила на Ранда обвиняющий взор. - Сестры по копью тебя обыскались. Никто не видел, как ты вернулся. - Тряхнув головой, Энайла выпрямилась - она всегда старалась держаться как можно прямее, чтобы казаться выше. - Вожди явились говорить с Кар'а'карном,- промолвила она церемонно. - Они ожидают внизу. Как выяснилось, вожди, как и положено мужчинам, ожидали у входа, в многоколонном портике. Небо все еще было темным, но горы на востоке уже очертили первые предрассветные отблески. Если вожди и испытывали какое-то нетерпение, на затененных лицах оно ничем не проявлялось, тем более что между ними и высокими дверями стояли две Девы. - Шайдо движутся, - отрывисто бросил Ган, едва появился Ранд. - И Рийн, и Миагома, и Шианде... Все кланы! - К кому они идут? К Куладину или ко мне? - спросил Ранд. - Шайдо движутся к Перевалу Джангай, - сказал Руарк. - Насчет остальных говорить еще рано. Но они на марше - все копья. Остались только те, кого хватит для защиты холдов, пастбищ и стад. Ранд лишь кивнул. Только он решил, что никому не позволит диктовать его действия - и такая новость! Что бы ни замышляли прочие кланы, у Куладина один план - перебраться через горы в Кайриэн. Что толку от грандиозных замыслов установить всеобщий мир, если, пока Ранд сидит в Руидине и дожидается остальных кланов, Шайдо примутся разорять Кайриэн. - Тогда мы тоже выступаем к Джангаю, - наконец проговорил он. - Если он решил пройти через перевал, мы его не нагоним, - предупредил Эрим. Ган мрачно добавил: - Если кто-то идет на соединение с ним, это не сулит нам ничего хорошего - мы растянемся колонной, точно слепозмейка на солнце. - Я не собираюсь сидеть и ждать, когда все выяснится, - ответил Ранд. - Если я не нагоню Куладина, то намерен оказаться в Кайриэне следом за ним. Поднимайте копья. Выступаем на рассвете, как только сумеем. Отвесив Ранду необычный айильский поклон, уместный только в самых официальных случаях, - одна нога впереди, рука вытянута, - вожди удалились. Один лишь Ган обронил: - До самого Шайол Гул. ГЛАВА 7. Отбытие В сером свете раннего утра Эгвейн, позевывая, взобралась на кобылу и резко натянула поводья, когда Туманная принялась вытанцовывать на месте. На лошади не ездили несколько недель. Айильцы предпочитали передвигаться пешим ходом и почти не ездили верхом, хотя вьючных лошадей и мулов использовали. Даже если бы в Пустыне нашлось достаточно древесины для постройки фургонов, то сама земля здесь была негостеприимна для колес - не одному торговцу на свое горе довелось узнать это. Долгое путешествие на запад не радовало Эгвейн. Сейчас горы скрывали солнце, но с каждым часом, по мере того как оно станет подниматься все выше, жара будет усиливаться. Кроме того, еще неясно, поставят ли с наступлением ночи уютную палатку, куда можно будет спрятаться. И девушка не была уверена, что айильское одеяние подходит для верховой езды. Шаль на голове, как ни странно, с успехом оберегала от жары, но громоздкие юбки, если зазеваешься, задирались и обнажали ноги чуть не до бедер. Не меньше благопристойности Эгвейн беспокоили волдыри от солнечных ожогов. С одной стороны, солнце и... Неужели она размякла за какой-то месяц, когда и не вспоминала о седле? Девушка надеялась, что не отвыкла от верховой езды, иначе путешествие окажется для нее слишком длинным. Успокоив нервничавшую Туманную, Эгвейн встретилась взглядом с Эмис и улыбнулась Хранительнице в ответ на ее улыбку. Сколько бы Эгвейн минувшей ночью ни бегала, отнюдь не по этой причине она чувствовала сонливость; пожалуй, после той пробежки она спала даже крепче обычного. Ночью девушка все-таки отыскала сон Эмис, и, чтобы отметить это достижение, они во сне выпили вдвоем чаю - в Крепости Холодные Скалы. ранним вечером, когда детишки играют на террасах среди взошедших хлебов, а на заходе солнца долину так приятно обдувает легкий ветерок. Разумеется, потом у Эгвейн было время выспаться... Однако, переполненная ликованием, она покинула сны Эмис и не остановилась на достигнутом. Да и не смогла она тогда справиться со своим возбуждением, сколько бы Эмис ни твердила об осторожности. Вокруг были сны - чьи они, Эгвейн не ведала. Правда, в нескольких случаях она узнала, что кому снится. Мелэйн грезила о том, как кормит ребенка грудью, Бэйр снился один из умерших мужей, оба - молоды и желтоволосы. Эгвейн была крайне осторожна, чтобы не вступить ненароком в их сны - о непрошенной гостье Хранительницы узнают тотчас же, а о том, что они с ней сделают, прежде чем отпустят, Эгвейн не могла думать без содрогания. Сны Ранда были для нее вызовом, на который она не могла не ответить. И теперь, когда Эгвейн способна порхать от одного чужого сна к другому, как не рискнуть, не попытать счастья там, где спасовали Хранительницы? Вот только попытка войти в его сон привела к тому, что она будто ткнулась головой в невидимую каменную стену. Девушка знала: по ту сторону лежат сны Ранда; и была убеждена, что рано или поздно сумеет пробиться сквозь барьер. Однако имелась одна закавыка - не на что было воздействовать, не на что смотреть. Просто стена из ничего. Над этой задачкой надо подумать, помозговать, пока не удастся ее разрешить. Если Эгвейн за что-то взялась всерьез, она не отступится - вцепится как барсук. Или рогами, как бык, упрется. Повсюду вокруг суетились гай'шайн, свертывая палатки Хранительниц Мудрости и укладывая груз на мулов. Вскоре только айилец или какой-нибудь не менее искушенный следопыт сумеют определить, что на этом пятачке твердой глины когда-то стояли палатки. Окрестные горные склоны тоже походили на растревоженный муравейник - и там собирались в дорогу. Доносящийся из города шум сливался с гомоном голосов. Уходили если и не все, то тысячи человек. На улицах толпились айильцы, через всю центральную площадь растянулся караван мастера Кадира; фургоны загрузили тем, что отобрала Морейн. Позади цепочки виднелись три крашеные белые цистерны с водой, походившие на громадные бочонки, оснащенные колесами и в упряжке из двадцати мулов. Собственный фургон Кадира, в голове колонны, являл собой небольшой белый домик на колесах, со ступеньками сзади и металлической печной трубой над крышей. Эгвейн проехала мимо Кадира - коренастого купца с ястребиным носом, облаченного сегодня в одежды цвета поделочной кости. Тот приветственно сдернул с головы невообразимо мятую шляпу, в его раскосых темных глазах не было и намека на широкую улыбку, которой он сверкнул на девушку. Эгвейн, напустив на себя холодность, проигнорировала купца. Его-то сны были если не похотливыми, то уж несомненно, жуткими и дурными. Вот кого хорошо бы с головой окунуть в бочку с настоем из голубой колючки, неприязненно подумала девушка. Подъезжая к Крову Дев, Эгвейн петляла между бегающими туда-сюда гай'шайн и терпеливо стоящими мулами. К ее удивлению, на одной из тех, кто грузил пожитки Дев, оказалась не белая одежда, а черная. Пошатываясь под тяжестью, женщина, с Эгвейн ростом, тащила на плечах перевязанный веревкой узел. Подъехав ближе, Эгвейн склонилась с седла, заглянув под капюшон женщины, и увидела измученное лицо Изендре. Пот градом катился по ее щекам. Эгвейн порадовалась, что Девы перестали выпускать Изендре за порог совершенно голой, но вырядить ее в черное представлялось излишней жестокостью. Если уже сейчас Изендре обливается потом, то когда воцарится дневной зной, она будет умирать от жары. Но, так или иначе, Изендре - дело Фар Дарайз Май, и Эгвейн это никак не касается. Так сказала подруге Авиенда - хоть и мягко, но будто обрубила. Промолви Эгвейн еще хоть слово на эту тему, Аделин и Энайла, того и гляди, сорвались бы на грубость, а седоволосая Дева по имени Сулин вообще пригрозила за ухо отволочь Эгвейн обратно к Хранительницам. Хоть сама Эгвейн не пожалела времени и сил и уговорила Авиенду не обращаться с ней как с Айз Седай, девушку несколько задевало, что, переступив тонкую грань неуверенности, остальные Девы вскоре низвели ее до простой ученицы Хранительниц. Да что там, Эгвейн бы и за порог Крова не пустили, не сошлись она на данное ей поручение. Девушка поторопила каблуками Туманную, пробираясь сквозь суматоху сборов, но в душе все не находила себе места. Она никак не могла примириться с тем, как Фар Дарайз Май, наказали Изендре, и очень неуютно чувствовала себя под взглядами некоторых Дев, несомненно готовых строго ее отчитать, если они решат, что Эгвейн опять вмешивается не в свое дело. И нелюбовь к Изендре тут ни при чем. Эгвейн и вспоминать-то не хотелось о мимолетном взгляде на сны этой женщины, незадолго до того, как девушку разбудила пришедшая Ковинде. Едва соприкоснувшись с этими мучительными кошмарами, в которых несчастную подвергали немыслимым пыткам, Эгвейн в ужасе бежала прочь, а что-то злобное и мрачное хохотало ей вслед. Неудивительно, что у Изендре такой измочаленный вид. Эгвейн так поспешно выскочила из глубин сновидений, что, резко сев на постели, испугала Ковинде - та отшатнулась и отдернула руку от плеча девушки. На улице перед Кровом Дев Эгвейн увидела Ранда. На нем была шуфа, надежно защищающая от палящего солнца Пустыни. Голубая шелковая куртка, с богатой золотой вышивкой, уместная больше во дворце, наполовину расстегнута. У поясного ремня новая пряжка в виде Дракона, искусно сработанная вещица. Нет никаких сомнений, он и впрямь слишком о себе возомнил. Стоя возле Джиди'ина, своего крапчатого жеребца. Ранд разговаривал с клановыми вождями и с несколькими айильскими торговцами, которые оставались в Руидине. За плечом у Ранда, буквально в шаге от него, стоял Джасин Натаэль. За спиной менестреля болталась арфа, в руке он держал поводья оседланного мула, которого для него купили у мастера Кадира. Натаэль был разодет еще роскошнее: богатое серебряное шитье чуть ли не скрывало под собой шелк черного камзола, над воротом и из-под манжет пенной волной выбивались белоснежные кружева. Даже высокие сапоги на отворотах у колен блистали серебряной отделкой. Всю картину портил характерный плащ в многоцветье заплат, но менестрели - чудной народ, чего от них ждать? Мужчины-торговцы носили кадинсор, и хотя ножи у них на поясах были меньше, чем у воинов, Эгвейн знала: если потребуется, они и с копьями управятся с ловкостью. В них было много, очень много, от смертоносной грации их привычных к копьям братьев. Женщин-торговцев, в свободных белых блузах из алгода и длинных шерстяных юбках, в косынках и с шалями, отличить от прочих большого труда не составляло. За исключением гай'шайн и Дев - и Авиенды - все айилки щеголяли множеством браслетов и ожерелий: золотыми, серебряными, из поделочной кости, с драгоценными камнями, некоторые украшения были изготовлены айильцами, некоторые куплены у торговцев, а иные взяты в бою. Так вот, у айильских торговок украшений было раза в два, а то и в три больше. Эгвейн расслышала часть того, что говорил торговцам Ранд: - ...в чем они захотят, пусть каменщики-огир строят, как им будет вольно. Дайте им свободу. Если не во всем, то хоть в чем-то. Насколько себя пересилите. Пытаться переделывать прошлое бессмысленно. Значит, Ранд отправляет их в стеддинг за огир, решив заново отстроить Руидин. Это хорошо. В Тар Валоне многое - работа огирских каменщиков, и ныне от восхищения дух захватывает при виде зданий, в которых строители воплотили в жизнь собственные замыслы. Мэт уже сидел в седле своего мерина по кличке Типун - широкополая шляпа низко надвинута, в стремя упирается тупой конец странного копья. Зеленая куртка с высоким воротом выглядела так, словно он в ней спал. Как обычно. Мэтовых сновидений Эгвейн избегала. Одна из Дев, очень высокая золотоволосая женщина, лукаво ухмыльнулась Мэту, отчего тот, по-видимому, смутился. Наверно, так и есть - она для него немного старовата. Эгвейн фыркнула. Уж его грезы я очень хорошо себе представляю! Спасибочки, обойдусь! Подъехав к Мэту, девушка натянула поводья и оглянулась, высматривая Авиенду. - Он велел ей помолчать, и она заткнулась, - промолвил Мэт, когда Эгвейн остановила Туманную. Он мотнул головой в сторону Морейн и Лана - Айз Седай, в бледно-голубых шелках, перебирала поводья своей белой кобылы, он, в плаще Стража, сдерживал огромного боевого коня вороной масти. Лан, как всегда невозмутимый, не сводил взора с Морейн, а она, поглядывая на Ранда, похоже, готова была в любой миг взорваться от нетерпения. - Она стала говорить ему, почему неправильно то, что происходит; мне казалось, она уже в сотый раз об этом талдычит. А он просто сказал: "Я решил, Морейн. Встань в сторонку и помолчи, пока у меня не найдется для тебя время". Причем таким тоном, словно ожидал, что она послушается! И она сделала, что он велел. У нее из ушей пар не свистит? Глянь-ка, вся кипит! Мэт приглушенно засмеялся, настолько довольный своим остроумием, что Эгвейн чуть не обняла саидар, дабы прилюдно преподать весельчаку хороший урок. Вместо этого девушка громко фыркнула, чтобы Мэт уразумел, что -ее презрение направлено на него вкупе с его глупыми шуточками. Тот бросил на нее косой взгляд и опять хохотнул, что нисколько не сказалось на ее настроении. С минуту, ошеломленная, Эгвейн во все глаза смотрела на Морейн. Айз Седай сделала так, как сказал Ранд? И слова поперек не вымолвила? Это все равно что Хранительница Мудрости исполнила чье-то требование! Или в полночь на небе солнце засияло! Разумеется, о том ночном нападении она наслышана - все утро только и разговоров что о гигантских собаках, оставивших на камнях отпечатки своих лап. Эгвейн не могла уразуметь, как это все связано с изменившимся поведением Морейн, однако, не считая известий о Шайдо, появление каких-то громадных собак было единственной новостью, о которой она знала. Но вряд ли эта весть вызвала бы подобную реакцию Морейн. И вообще, насколько понимала Эгвейн, ничто не могло так изменить Морейн. Несомненно, спроси девушка о случившемся, Морейн заявит ей, чтобы не лезла не в свое Дело, но Эгвейн не будет покоя, пока она не разгадает подоплеку происходящего. Ей очень не нравилось, когда она чего-то не понимала. Заметив Авиенду, стоящую на нижней ступени Крова, девушка направила Туманную в обход толпящихся вокруг Ранда айильцев. Авиенда, как и Айз Седай, не сводила взора с Ранда, но лицо ее ничего не выражало. Айилка, по-видимому, сама того не замечая, все крутила костяной браслет на запястье. Так или иначе, этот браслет имел прямое отношение к сложностям в отношениях Авиенды с Рандом. Эгвейн не понимала, в чем тут дело. Рассказывать Авиенда отказывалась наотрез, а спросить кого-то другого Эгвейн не могла, боясь обидеть подругу или поставить ее в неловкое положение. Ей самой Авиенда подарила браслет из резной кости в виде язычков пламени - в знак того, что отныне они "почти сестры". Ответным даром Эгвейн стало серебряное ожерелье, которое сейчас носила Авиенда, мастер Кадир утверждал, что этот кандорский узор называется "снежинки". Ей пришлось попросить у Морейн немало денег, но ожерелье, как представлялось Эгвейн, очень шло Авиенде, которая в Пустыне никогда не видела снега. Теперь же, скорей всего, увидит снежинки не только в ожерелье, но и воочию - шансов вернуться до зимы мало. Что бы ни значил этот браслет, Эгвейн была уверена: со временем она догадается, в чем тут загвоздка. - Что с тобой? - спросила она. Когда девушка нагнулась к подруге со своего седла с высокой лукой, юбки ее высоко приподнялись, обнажая ноги, но Эгвейн едва заметила это - ее очень тревожила Авиенда. Эгвейн пришлось повторить вопрос, прежде чем Авиенда, вздрогнув, подняла на нее взор: - Со мной? Со мной все хорошо. - Авиенда, разреши, я поговорю с Хранительницами. Я сумею убедить их. Не могут же они просто заставлять тебя... - Она не сумела выговорить последние слова - когда вокруг столько посторонних ушей. - Так это по-прежнему тебя тревожит? - Авиенда поправила свою серую шаль и легонько качнула головой. - Ваши обычаи все равно кажутся мне очень странными. - Ее взор вновь вернулся к Ранду - так магнит притягивает железные опилки. - Не бойся его. - Я не боюсь ни одного мужчины, - отрезала айилка, глаза ее метали голубовато-зеленые молнии. - Эгвейн, я не хочу с тобой ссориться, но лучше тебе не говорить мне таких вещей. Эгвейн вздохнула. Почувствовав себя оскорбленной, Авиенда запросто надерет уши кому угодно, даже подруге. Во всяком случае, Эгвейн не была уверена, что допустит подобное обращение с собой. За снами Авиенды она подглядывала недолго - слишком больно это оказалось для нее. Обнаженная, но на руке - этот костяной браслет, который тянул ее к земле, точно весил больше сотни фунтов, Авиенда во всю мочь бежала по потрескавшейся глинистой равнине. А позади нее возник гигант Ранд, ростом вдвое выше огир, на громадном Джиди'ине, он нагонял ее, настигал медленно, но неотвратимо. Но нельзя же взять и просто заявить подруге, что та врет. Эгвейн слегка покраснела. Тем более нельзя, если придется сказать, откуда ей это известно. Вот тогда она точно мне уши надерет. Больше я так поступать не буду. Надо же, придумала - рыскать по чужим снам! В сны Авиенды, по крайней мере, лазить не буду. Плохая мысль - подглядывать за снами подруги. Конечно, не совсем так, но все-таки. Толпа вокруг Ранда начала расходиться. Он легко запрыгнул в седло, следом за ним проворно вскочил на мула и Натаэль. Подле Ранда задержалась одна из айильских торговок - широколицая, огненноволосая женщина; изобилие чеканного золота, ограненных драгоценных камней и резной кости вполне тянуло на небольшое состояние. - Кар'а'карн, ты хочешь навсегда покинуть Трехкратную Землю? Ты говорил так, словно больше сюда не вернешься. Другие айильцы остановились и повернулись к Ранду. Вслед за рябью приглушенных шепотков, повторяющих другим тот же вопрос, прокатилась волна тишины. Некоторое время Ранд безмолвствовал, обводя взглядом обращенные к нему лица. Наконец он произнес: - Я надеюсь вернуться, но кому по силам предугадать, что случится? Колесо плетет, как желает Колесо - Он помедлил - с него не сводили глаз. - Но я оставлю вам кое-что на память о себе, - добавил Ранд, засовывая руку в карман. Вдруг фонтан возле Крова ожил, вода захлестала из пастей невероятных, причудливых дельфинов, стоящих на хвостах Позади них, вокруг статуи юноши, трубящего в поднятый к небу рог, развернулся водяной веер, а потом две каменные женщины, чуть поодаль, начали изливать из ладоней струи воды. Потрясенные, лишившиеся дара речи айильцы взирали на вновь забившие фонтаны Руидина. - Давно следовало это сделать, - пробормотал Ранд явно самому себе, но в воцарившейся тишине Эгвейн ясно расслышала его ворчание. Единственным звуком, кроме его бормотания, было журчание и плеск сотен фонтанов. Натаэль, будто ничего иного и не ожидал, пожал плечами. А Эгвейн смотрела вовсе не на фонтаны, а на Ранда. На мужчину, способного направлять Силу. Ранд. Вопреки всему, он по-прежнему тот же Ранд. Но всякий раз, когда девушка видела его в такие моменты, она будто заново узнавала, на что он способен. С детства ей непрестанно внушали, что одного Темного нужно бояться больше, чем мужчины, обладающего даром направлять Силу. Может быть, Авиенда и не зря его боится. Но, оглянувшись на Авиенду, Эгвейн увидела на ее лице искреннее изумление - такое изобилие воды обрадовало айилку так, как саму Эгвейн восхитило бы самое лучшее шелковое платье или расцветший сад. - Пора в путь, - объявил Ранд, поворачивая крапчатого на запад. - Те, кто еще не готов, пусть догоняют. Натаэль на своем муле не отставал от него ни на шаг. И почему Ранд не гонит от себя этого подхалима? Вожди кланов сразу же принялись отдавать приказы, и суматохи стало больше раз в десять. Вперед устремились Девы и Ищущие Воду; еще больше Фар Дарайз Май окружило Ранда почетной стражей, заодно заключив в свое кольцо и Натаэля. Авиенда шагала рядом с Джиди'ином, возле стремени Ранда, легко ступая широким шагом вровень с жеребцом, причем тяжелые юбки ей нисколько не мешали. Эгвейн пристроилась рядом с Мэтом, сразу за Рандом и его эскортом. Она хмурилась. На лице ее подруги вновь появилось выражение мрачной решимости, словно Авиенду приговорили сунуть руку в гадючье логово. Я обязана что-то сделать и непременно ей помочь. Взявшись за какую-то задачку, Эгвейн никогда не отступалась. И сейчас она хотела во что бы то ни стало разгрызть этот орешек. . Устроившись в седле, Морейн рукой в перчатке похлопала Алдиб по выгнутой шее, но за Рандом последовала не сразу. По улице, самолично правя своим головным фургоном, вел торговый караван Хаднан Кадар. Надо было заставить его