В косу ее были вплетены ленты, голову украшали цветы - в Двуречье так обряжали невесту. - Ты ничего не слышала о Лане? - тихонько спросила Найнив. - Ничего. Жаль, но я не могу сообщить тебе ничего нового Знаю лишь, что он жив. И любит тебя так же сильно, как и ты его - Конечно, жив, - твердо заявила Найнив. - Иной мысли я и не допускаю. Он мой, и я не отдам его никому Даже смерти. Пробудившись, Эгвейн увидела сидевшую рядом с ее постелью Суан. - Как дела? - спросила Эгвейн. Суан окружило свечение - заговорила она лишь после того. как сплела ограждающего против подслушивания малого стража. - Из шести сестер, заступающих На свою смену в полночь, Стражи есть только у трех, и они будут караулить снаружи. Этих Гайдинов угостят мятным чаем с кое-какими добавками. Они их не почувствуют. Эгвейн закрыла на миг глаза: - Правильно ли я поступаю? - Ты спрашиваешь -меня? - Суан чуть не поперхнулась. - Но я сделала, как мне было велено, Мать. Будь моя воля, я скорее сиганула бы в садок со щуками-серебрянками, чем помогла убежать этому мужчине. - Они укротят его, Суан, - промолвила Эгвейн, не столько для собеседницы, с которой обсуждала это уже не раз, сколько для себя самой - чтобы еще раз попытаться развеять сомнения в собственной правоте. - Даже Шириам больше не слушает Карлинию, а Лилейн и Романда нажимают все сильнее и сильнее. Или укротят, или сделают то, к чему так стремится Делана. А я не могу допустить беззаконного убийства! Если мы не можем - а мы не можем! - судить его и приговорить к смерти, значит, он должен жить. Я не могу допустить ни убийства, ни укрощения. Только бы знать, что он присоединится к Ранду, а не скроется неведомо куда и не займется там Свет ведает чем. А так есть хоть какая-то возможность управлять его поступками. Суан шелохнулась в темноте. - Я всегда считала, что палантин - нелегкая ноша, - тихонько промолвила она. - Все решения даются Амерлин нелегко, а уверена она бывает лишь в очень немногих. Делай то, что должна, а ошибешься - придется расплачиваться. Впрочем, иногда приходится платить и когда ты права. Эгвейн тихонько рассмеялась. - Кажется, я это слышала и раньше. - Смех ее истаял. - Проследи, чтобы... уходя, он не причинил никому вреда, Суан. - Как велишь. Мать. - Это ужасно, - прошептала Нисао. - Этого вполне достаточно, чтобы спровадить тебя в ссылку, Мирелле. И меня с тобой заодно. Четыреста лет назад такое, возможно, считалось обычным делом, но ныне другие времена. Некоторые назвали бы это преступлением Мирелле порадовалась, что луна уже не светит и темнота скрывает ее гримасу. Она была достаточно сведуща в Целительстве, но Нисао учила ее врачевать болезни души, против которых Сила помочь не могла. У Мирелле не было уверенности, что этот случай можно определить как недуг, зато имелось твердое намерение использовать все, что может сработать. Нисао вольна говорить что угодно, но она, Мирелле, скорее отрубит себе руку, чем упустит такую возможность углубить свои познания. Она отчетливо ощущала в ночи его приближение. И не только сейчас, когда они отъехали далеко в сторону от солдат и находились в окружении одних лишь редких деревьев. Она ощущала его с того самого момента, как между ним и ею установилась связь. Узы Стража перешли от одной Айз Седай к другой без его согласия - именно об этом Нисао говорила как о преступлении. Впрочем, в одном Нисао права - случившееся желательно сохранить в тайне, и чем дольше, тем лучше. Мирелле чувствовала все его раны - и почти зажившие, и совсем свежие. Некоторые из них были воспалены. Он не искал обходных путей, не уклонялся от схваток и двигался прямо к ней, словно катящийся с вершины горы валун. Она чувствовала его, словно вместе с ним проделала этот долгий путь через Кайриэн, Андор, Муранди и теперь Алтару. Прямой, как стрела, путь, пролегавший по землям, охваченным усобицами и мятежами, по дорогам, полным разбойников и Принявших Дракона. Он прокладывал этот путь мечом, и даже ему не под силу было совершить его, избежав ранений. По правде сказать, следовало удивляться тому, что он еще жив. Сначала до Мирелле донесся размеренный стук копыт, и только потом ей удалось разглядеть в ночи рослого вороного коня. Всадник, должно быть, благодаря плащу, тоже казался черным, как сама ночь. Конь остановился шагах в пятидесяти от нее. - Тебе не стоило посылать на поиски Нугела и Кроя, - хрипло промолвил невидимый всадник. - Я едва не убил их, прежде чем понял, кто они такие. А ты. Авар, можешь не прятаться за деревом. Справа от Мирелле шелохнулась ночная тьма. На Аваре тоже был плащ, и он никак не ожидал, что его увидят. - Это безумие, - прошептала Нисао. - Тише, - шикнула на нее Мирелле и позвала: - Иди ко мне. Конь остался стоять на месте - волкодав, оплакивающий погибшую хозяйку, не сразу привыкает к новой. Мирелле осторожно сплела поток Духа и коснулась той части его естества, в которой была заключена их связь. Приходилось действовать весьма осторожно, чтобы он ни о чем не догадался, - одному Творцу ведомо, чем это в противном случае кончится. - Иди ко мне, - повторила Мирелле. На сей раз конь двинулся вперед, а потом всадник соскочил на землю и последние шаги прошел пешком. В тусклом лунном свете его худощавое лицо казалось высеченным из камня Возвышаясь как башня, он подошел к Мирелле, и та, взглянув в холодные голубые глаза Лана Мандрагорана, увидела в них смерть. Помоги мне Свет, взмолилась Мирелле, гадая, что же ей делать, чтобы он достаточно долго оставался в живых. ГЛАВА 53. Празднество Света Улицы Кайриэна были запружены танцующими людьми, что донельзя раздражало Перрина, с трудом прокладывавшего себе путь сквозь толпу. Какая-то пухленькая, низкорослая женщина, смеясь, попыталась втянуть его в вереницу, пристроившуюся за лихо наигрывавшим на флейте полуголым носатым малым. Перрин лишь покачал головой, но женщина тут же отстала - то ли ее напугали его желтые глаза, то ли не понравилось мрачное выражение лица. Она вновь присоединилась к змеящейся веренице, но продолжала оглядываться на Перрина, пока их не разделила толпа. Другая женщина, седеющая, но все еще красивая, неожиданно обвила шею Перрина гибкими руками и жадно прильнула к его губам. Перрин мягко приподнял незнакомку под мышки и поставил ее в сторонку, чему она весьма удивилась. Парни и девушки примерно его возраста, выделывая немыслимые коленца, принялась хватать Перрина за полы кафтана, стараясь затянуть его в хоровод. Перрину пришлось оттолкнуть самого назойливого и по-волчьи рыкнуть на остальных. Весельчаки опешили, но уже в следующий миг продолжили плясать и кривляться - некоторые пытались подражать его рычанию. Шел первый день Празднества Света - самый короткий день в году, последний день старого года. Праздник этот отмечали повсюду, в Двуречье сегодня наверняка тоже устроили танцы, но такого беспутства, как в Кайриэне, Перрин не мог себе представить. Похоже, за два дня Празднества кайриэнцы хотели полностью вознаградить себя за целый год добропорядочности и сдержанности. Все приличия были отброшены, барьеры между простонародьем и знатью забыты напрочь. Потные женщины в домотканых платьях крутили в вихре танца таких же потных мужчин в шелковых кафтанах с горизонтальными разрезами, конюхи и возницы вовсю отплясывали с расфранченными леди. Обнаженные по пояс мужчины щедро оделяли вином каждого встречного. Похоже, всякий мужчина мог поцеловать любую женщину - этому занятию кайриэнцы самозабвенно предавались у всех на виду. Перрин не знал, куда девать глаза. Некоторые знатные дамы с причудливыми высокими прическами были обнажены до талии под легкими шелковыми накидками, причем ни одна из них отнюдь не стремилась запахнуться. Что же до простолюдинок, то те обходились и без накидок - единственным их прикрытием являлись волосы, зачастую не очень длинные. Подобно мужчинам, они пили вино сами и наливали каждому желающему. Заливистый смех смешивался с какофонией флейт, барабанов, рогов, цитр, биттернов и цимбал. От подобного зрелища и Круг Женщин, и Совет Деревни Эмондова Луга наверняка хватил бы удар, Перрину же бесстыдство кайриэнцев лишь добавляло раздражения. Куда более он досадовал из-за необъяснимого отсутствия Ранда, исчезнувшего шесть дней назад. А Нандера сказала, несколько часов! Пропала и Мин - то ли отправилась с Рандом, то ли застряла в айильском лагере. Похоже, никто ничего не знал, а если и знал - объяснять не собирался. Хранительницы Мудрости, когда Перрин пытался припереть их к стенке, отделывались туманными отговорками на манер Айз Седай, а Сорилея напрямик заявила, что ему лучше заняться своей женой, а не совать нос в дела, вовсе не касающиеся мокроземцев. Как она прознала про нелады между ним и Фэйли, Перрин не знал, да и не слишком этим интересовался. Он чувствовал, что нужен Ранду, и ощущение это с каждым днем становилось все сильнее. Сейчас он возвращался из Рандовой школы - до последнего времени она служила ему прибежищем, но сегодня и там все предались разгулу и пьянству. Начальствующую над школой женщину по имени Идриен он с трудом и немалым для себя смущением оторвал от молодого человека, годящегося ей в сыновья, но услышал одно: если кто что и знает, так это Фил. Перрин отыскал и этого Фила, отплясывавшего с тремя девицами, которые годились ему во внучки, и понял, что цепляться к этому малому с расспросами - дело пустое. Фил вряд ли помнил собственное имя, что и немудрено в таких обстоятельствах. Ох уж этот Ранд, чтоб ему сгореть! Знал ведь и о видении Мин, и о том. что Перрин может ему понадобиться, и на тебе - улизнул, не сказав никому ни слова! Похоже, ему удалось вывести из себя даже Айз Седай. Как раз в это утро Перрин узнал, что они уже три дня как отбыли в Тар Валон, заявив, что дожидаться Ранда не имеет смысла. Что же все-таки затеял Ранд? От нестерпимого зуда Перрину хотелось кого-нибудь укусить. В Солнечном Дворце горели все лампы и свечи - коридоры и залы были залиты светом. В Двуречье сейчас тоже зажигали все светильники, какие могли раздобыть, - все дома должны оставаться освещенными двое суток. Дворцовая челядь по большей части отправилась в город, а те, кто остался, не столько работали, сколько смеялись, танцевали и пели Даже здесь некоторые женщины и совсем юные девчушки, едва достигшие возраста, в котором двуреченки заплетают косы, и седовласые матроны были обнажены по пояс. Встречавшиеся в коридорах айильцы выглядели недовольными, что случалось нечасто, ибо они умели скрывать свои чувства. Особенно раздосадованными выглядели Девы, хотя, как подозревал Перрин, их гнев никак не был связан с наготой кайриэнок. С каждым днем, прошедшим после исчезновения Ранда, они все больше и больше походили на рассерженных кошек. На сей раз Перрин решил не прятаться и шагал по коридорам открыто. Он почти хотел встретиться с Берелейн и предвкушал, как схватит ее за шкирку и будет трясти, покуда она не подожмет хвост и не пустится наутек. Но как раз сегодня, - может быть, к счастью - Берелейн в коридоре ему не попалась. Когда Перрин вошел в свою комнату, Фэйли на миг оторвала взгляд от игровой доски. От нее по-прежнему исходил запах ревности, но гораздо сильнее чувствовался гнев, а еще сильнее - разочарование. Ну чем, скажите на милость, он ее разочаровал? Почему она не хочет с ним разговаривать? Скажи она хоть словечко, хоть намекни, что все будет по- прежнему, и он встал бы на колени и взял всю вину на себя. Вину за что угодно, любую напраслину, какую ей вздумается на него возвести. Но Фэйли лишь передвинула черный камушек и пробормотала: - Твой ход, Лойал... Лойал? Уши Лойала беспокойно дернулись, длинные брови опали. Запахи огир различал ничуть не лучше Фэйли, зато превосходно чувствовал настроение - в этом с ним не мог сравниться ни один человек. Когда Фэйли и Перрин находились в одной комнате, вид у Лойала был такой, будто он готов расплакаться. Гулко вздохнув - вздох его напоминал порыв ветра в пещере, - огир передвинул белый камушек. Его отвлекающий маневр сулил ловушку для большей части камушков Фэйли, однако следовало ожидать, что она успеет заметить угрозу. Силы у нее и Лойала были примерно одинаковы, и играли они куда лучше Перрина. Возле дверей спальни появилась Сулин с подушкой в руках. На Фэйли и Перрина она поглядывала хмуро, а запах ее напоминал запах волчицы, которой уже изрядно надоело позволять волчатам трепать ее хвост. Кроме того, от нее исходил запах беспокойства и страха. Последнее казалось Перрину странным, хотя он и сам не знал, что может быть странного в боязливости седовласой служанки Плюхнувшись в кресло, Перрин взял в руки первый попавшийся том в тисненом золотом кожаном переплете и раскрыл его наугад. Однако он не читал и даже не знал, что это за книга. Глубоко вздохнув, он отсеял все запахи, кроме исходивших от Фэйли. Разочарование, ревность и гнев заглушали слабый аромат цветочного мыла, но Перрин учуял и с жадностью вдохнул ее запах. Одно слово. Ему всего-то и нужно одно ее слово. Послышался стук, и Сулин направилась к двери, поглядывая на Фэйли, Перрина и Лойала с таким видом, словно удивлялась, почему никто из них сам не откроет дверь. Увидев на пороге Добрэйна, она насмешливо ухмыльнулась - с тех пор как исчез Ранд, она частенько позволяла себе такие ухмылочки, - но потом сделала глубокий вздох и явно через силу придала своему лицу смиренное выражение. Она склонилась перед Добрэйном так низко, словно он был самое меньшее королем, но при этом ее чуть ли не била дрожь. Исходившая от Сулин волна гнева заглушила все прочие запахи. Гнева и стыда. Запах стыда Перрину случалось улавливать и прежде, но он никогда еще не был столь силен. Сулин готова была умереть от стыда. Добрэйн, само собой, не удостоил ее и взглядом. Вид у него был подавленный - он явно не танцевал, да и выпивкой от него не пахло. Бритая на солдатский манер голова напудрена, глядят мрачно глубоко сидящие глаза. До сих пор Перрин встречался с этим человеком лишь единожды и отметил исходивший от него опасливый запах. То был не страх, а скорее осторожность - так мог чувствовать себя человек, пробирающийся сквозь густые заросли, полные ядовитых змей. Сегодня этот запах был раз в десять сильнее. - Да пребудет с тобой Благодать, лорд Айбара, - промолвил Добрэйн, склонив голову. - Могу я поговорить с тобой с глазу на глаз? Перрин отложил книгу и жестом предложил кайриэнцу занять кресло напротив. - Да осияет вас Свет, лорд Добрэйн. - Если этому господину угодно разводить церемонии - пожалуйста. Он, Перрин, в грязь лицом не ударит. Однако все хорошо в меру. - У меня нет секретов от жены. И от Лойала тоже, он мой друг. Неожиданно он почувствовал на себе пристальный взгляд Фэйли и едва не задохнулся от нахлынувшего запаха - подлинного ее запаха - от Фэйли пахло любовью к нему, этот запах напомнил Перрину о ее самых нежных ласках, самых жарких поцелуях. Он подумал было отослать подальше Добрэйна, а заодно и Лойала с Сулин - раз уж у Фэйли такой запах, он непременно сумеет все уладить, - но незваный гость уже уселся в кресло. - Нет в мире большего богатства, нежели жена, которой можно доверять, лорд Айбара, - заявил Добрэйн, однако перед тем как продолжить, бросил на Фэйли испытующий взгляд. - Сегодня Кайриэн перенес две тяжкие утраты. Утром был найден мертвым в своей постели лорд Марингил. Похоже, его отравили. А незадолго до этого пал от ножа разбойника Благородный Лорд Мейлан. В дни Празднества Света уличное убийство - большая редкость. - Почему вы рассказываете это мне? - спросил Перрин. Добрэйн развел руками. - Ты друг Лорда Дракона, а его нет в городе. - Он помолчал и с видимой неохотой продолжил: - Вчера вечером Колавир собрала у себя за ужином представителей многих не слишком могущественных Домов - Дагандред, Чулиандред, Анналин, Осиеллин... ну и других. По отдельности каждый из них - ничто, но все вместе они сила. Разговор шел о союзе с Домом Сайган и поддержке притязаний Колавир на Солнечный Трон. Колавир не предпринимала особых усилий, чтобы сохранить эту встречу в тайне. - Добрэйн снова умолк, внимательно присмотрелся к Перрину и лишь после этого счел необходимым кое- что пояснить: - Это более чем странно, поскольку и Марингил, и Мейлан сами домогались трона и любой из них, узнай он о такой встрече, стер бы Колавир в порошок. Только сейчас Перрин сообразил, к чему клонит Добрэйн, хотя и не мог взять в толк, чего ради этот человек ходит вокруг да около. Жаль, что Фэйли не пожелала участвовать в разговоре, - в таких делах она разбиралась куда лучше его. Краешком глаза Перрин приметил, что она, хоть и склонилась над доской, искоса поглядывает на него. - Лорд Добрэйн, если вы подозреваете Колавир в преступлении, вам следует обратиться... к Руарку. - Перрин едва не ляпнул "к Берелейн", но спохватился. Даже при этом струнка ревности в запахе Фэйли зазвучала сильнее. - К айильскому дикарю? - фыркнул Добрэйн. - Лучше уж тогда к Берелейн, но и от этого не будет никакого толку. Я готов допустить, что эта майенская девица умеет поддерживать повседневный порядок, но она, похоже, думает, будто каждый день похож на Празднество Света. Колавир велит нашинковать ее и подать к столу с перцами. Нет, ты друг Возрожденного Дракона и... Добрэйн осекся, поскольку в комнату без стука вошла Берелейн. В руках она держала завернутым в одеяло длинный узкий предмет. Нахлынувшая ярость заставила Перрина позабыть обо всем. Как посмела эта женщина заявиться сюда?! Она что, вздумала с ним заигрывать на глазах у его жены?! - Вон отсюда! - взревел он, вскакивая с места. - Убирайся, пока я не вышвырнул тебя пинком! Берелейн вздрогнула и, выронив свою ношу, подалась назад, однако из комнаты не ушла. Спохватился и Перрин. Все смотрели на него. Лицо Добрэйна выглядело невозмутимым, но запах его выдавал искреннее недоумение. У Лойала отвисла челюсть, а уши встали торчком. Фэйли холодно улыбалась - к удивлению Перрина, появление Берелейн вовсе не вызвало у нее вспышки ревности. Зато - невесть почему - от жены пахло обидой. И тут Перрин увидел, что уронила Берелейн. Одеяло развернулось, открыв взгляду пояс с украшенной изображением дракона пряжкой и меч. Меч Ранда! Мог ли Ранд отправиться куда бы то ни было, не взяв с собой меч? Перрин не был склонен к скоропалительным выводам, но от того, что это могло значить, у него мурашки пошли по коже, а из горла вырвался волчий рык. - Они схватили его! - вскричала Сулин, да так, что Перрина пробрала дрожь. - Айз Седай схватили и увели с собой моего первого брата! Щеки ее блестели от слез. - Успокойся, добрая женщина. Ступай в соседнюю комнату и успокойся, - твердо сказала Берелейн и, обратившись к Перрину и Добрэйну, добавила: - Мы не можем допустить, чтобы она разнесла повсюду... - Ты не узнала меня, - вмешалась Сулин. - Только и видишь, что это дурацкое платье да отросшие волосы. Смотри, как бы я не устроила тебе то же самое, что, как я слышала, устроил в Тирской Твердыне Руарк. Перрин растерянно переглядывался с Добрэйном, Лойалом и даже с Фэйли, - правда, та быстро отвела взгляд, в то время как Берелейн съежилась и то бледнела, то заливалась краской. Запах ее указывал на невыносимый стыд. Никто и шевельнуться не успел, как Сулин шагнула к выходу и распахнула дверь. Проходившая мимо желтоволосая Дева несколько удивленно ухмыльнулась. - Протри глаза, Луайн, - резко бросила ей Сулин. Кажется, она не только горэрила, но и жестикулировала, однако находившиеся в комнате не могли видеть движений ее рук. Так или иначе, ухмылка Луайн мигом пропала. - Скажи Нандере, чтобы немедленно шла сюда. И Руарк тоже. А мне принеси кадинсор да ножницы, чтобы обрезать эти космы. Чего ты ждешь, женщина? Беги! Ты Фар Дарайз Май или Шаеен М' таал? Желтоволосая Дева припустила прочь, а Сулин, удовлетворенно кивнув, повернулась назад, к комнате, и закрыла за собой дверь. Фэйли застыла с разинутым ртом. - Должно быть, эта женщина сошла с ума, - проворчал Добрэйн, - но, благодарение Свету, она не успела ничего рассказать этой дикарке. Мы сами решим, что сообщить айильцам, ее же на всякий случай придется связать. И заткнуть ей рот. Он вытащил из кармана темно-зеленый шарф, но Перрин удержал кайриэнца за руку. - Она айилка, Добрэйн, - промолвила Берелейн. - Дева Копья. Я просто не узнала ее в ливрее. Как ни странно, Сулин бросила предостерегающий взгляд именно на Берелейн. Перрин медленно выдохнул - а он-то, дурень, собрался защищать эту седую служанку от Добрэйна. Державшая шарф рука кайриэнца замерла в воздухе, но он по-прежнему вопросительно смотрел на Перрина, - видать, полагал, что связать Сулин все же было бы не лишним. Шагнув между ним и Девой, Перрин поднял меч. - Я хочу удостовериться, - начал он и неожиданно понял, что стоит очень близко к Берелейн. Та, в свою очередь, обеспокоенно взглянула на Сулин и придвинулась к нему, словно ища защиты. Однако запах ее не указывал на беспокойство, то был запах охотницы, а не добычи. - Надобно во всем разобраться, - продолжил Перрин, подходя к креслу Фэйли. Неспешно, как и подобает человеку, просто пожелавшему подойти поближе к своей жене. - Сам по себе меч еще ничего не доказывает. Фэйли поднялась и, обойдя стол, встала за спиной Лойала, пристально разглядывая доску. Берелейн, в свою очередь, скользнула по направлению к Перрину - она боязливо посматривала на Сулин, но страхом от нее отнюдь не пахло. Перрин, как бы невзначай, двинулся следом за Фэйли. - Ранд говорил, что трем Айз Седай с ним не справиться, - продолжал Перрин. Фэйли обошла вокруг стола и вернулась на свое место. - А как я понимаю, он никогда не позволял приближаться к себе более чем трем сестрам сразу. Берелейн вновь придвинулась к Перрину, он - к Фэйли, а та снова поднялась с кресла и оказалась за спиной Лойала. Лойал же обхватил голову руками и тихонько стонал. Тихонько для огир. Берелейн выглядела женщиной, ищущей защиты, но запах ее указывал на решимость. Резко обернувшись, Перрин ткнул ее растопыренными пальцами в грудь, так что она пискнула от неожиданности. Сообразив, куда уткнулись его пальцы, он отдернул их, словно обжегшись, однако ухитрился придать своему голосу твердость. - Стой, где стоишь! Оставайся на месте. - Перрин попятился от нее. Ревность Фэйли заполняла его нос, но и запах обиды - невесть почему - стал еще сильнее. Но почему? - Не многим мужчинам под силу заставить меня повиноваться, - рассмеялась Берелейн, - но ты, кажется, из таких. - Ее лицо, тон и, что важнее всего, запах стали серьезными. - Я отправилась в покои Лорда Дракона, поскольку не могла избавиться от опасений. Все знали, что Айз Седай прибыли сюда, дабы сопроводить Лорда Дракона в Тар Валон, и трудно было понять, почему они вдруг отказались от своего намерения. Мне самой эти сестры нанесли не менее десяти визитов, и всякий раз разговор шел о том, что следует делать после его отъезда в Башню. Сомнений в этом отъезде у них, похоже, не было... - Берелейн умолкла, и у Перрина создалось впечатление, что она размышляет, стоит ли говорить больше в присутствии Фэйли. Возможно, ее смущало присутствие Добрэйна, но скорее дело было все-таки в Фэйли. И запах охотницы появился снова. - У меня создалось впечатление, что мне не мешало бы подобру-поздорову вернуться в Майен. Пока меня не вышвырнули отсюда силой. - Руарк глупец, - пробурчала Сулин так тихо, что расслышал только Перрин. - Ежели он и вправду относится к этой девице как к дочке, то и отлупил бы ее как следует, для ее же блага. - Десять? - промолвил Добрэйн. - А вот у меня была лишь одна Айз Седай и всего один раз. И она не обрадовалась, услышав, что я поклялся в верности Лорду Дракону и намерен держать свое слово. Но десять ли, одна ли - дело не в этом. Ключ ко всему - Колавир. Ей ведь не хуже других известно, что Лорд Дракон предназначил Солнечный Трон для Илэйн Траканд... - Добрэйн поморщился. - Конечно, ей следовало бы именоваться Илэйн Дамодред. Тарингейл должен был настоять на том, чтобы Моргейз вошла в Дом Дамодред, а не самому входить в Траканд. Они нуждались в нем и наверняка пошли бы на это. Впрочем, Траканд она или Дамодред, не столь уж важно - у нее куда больше прав на престол, чем у Колавир, тем не менее именно Колавир устранила Марингила и Мейлана, чтобы расчистить дорогу к трону. В этом я убежден. Так же как и в том, что решиться на подобное злодеяние она могла, лишь будучи уверенной в безвозвратном исчезновении Лорда Дракона. - Вот оно что, - нахмурясь, промолвила Берелейн. - У меня есть доказательства того, что именно она приказала подсыпать яду в вино Марингила. Она проявила беспечность, а я привезла с собой двоих умелых ловцов воров. Но до сего момента я понятия не имела, зачем ей это понадобилось. - Поймав восхищенный взгляд Добрэйна, Берелейн кивнула и продолжила: - Она будет повешена, - разумеется, если нам удастся вернуть Лорда Дракона. В противном случае беспокоиться о своей жизни придется не ей, а нам. Перрин стиснул сделанные из шкуры вепря ножны меча. - Я верну его, - прорычал он. Рассчитывать на Даниила и двуреченцев не приходилось, они едва ли успели проделать с обозом и половину пути до Кайриэна. Оставалось надеяться на волков. - Я верну его, даже если мне придется пуститься в погоню одному. - Одному не придется, - мрачно - будто камни катились - пророкотал Лойал. - Пока я здесь, ты не останешься в одиночестве. - В следующий миг уши огир опали - он всегда смущался, прилюдно выказывая храбрость. - Сам посуди, если Ранд будет заточен в Башню, я не смогу написать книгу с хорошим концом. А чтобы рассказать правдиво о его вызволении, я должен участвовать в этом сам. - Вам тоже не придется ехать одному, достойный огир, - заявил Добрэйн. - К завтрашнему дню я соберу пять сотен надежных людей. Не знаю, сумеют ли они сладить с шестью Айз Седай, но своей клятвы я не нарушу. - Повертев в руке шарф, он взглянул на Сулин и добавил: - Но насколько мы можем доверять дикарям? - А насколько мы можем доверять древоубийцам? - скрипучим голосом вопросила вошедшая без стука Сорилея. Следом за ней появились мрачный как туча Руарк, Эмис, чье невозмутимое, под стать Айз Седай, лицо казалось странно молодым в обрамлении серебристых волос, и Нандера, источавшая запах убийственной ярости. Последняя держала в руках какой-то узел, весь в серых, зеленых и коричневых разводах. - Вы знаете? - недоверчиво спросил Перрин. Нандера кинула узел Сулин: - Тебе давно пора было с этим покончить. Да все гайшайн говорят, что полтора месяца - это уж чересчур, и твоя гордость слишком сильна. Обе женщины скрылись в спальне. Едва Перрин успел выразить свое недоумение, как тут же ощутил волну раздражения, исходившую от Фэйли. - Язык жестов, - пробормотала она так тихо, что расслышать ее было не под силу никому, кроме него. Перрин взглянул на Фэйли с благодарностью, но та вновь уставилась на игровую доску. Передвинув камушек, она хмуро взглянула на Лойала, который и думать забыл об игре. Ну почему она держится нарочито отстраненно, знает ведь, что он готов выслушать и принять любой ее совет! Тем паче что она дает дельные советы. Перрин удержал горестный вздох и заговорил по возможности спокойно: - Мне все равно, кто из вас кому доверяет и насколько. Важно другое: как выручить Ранда. Руарк, ты готов послать своих людей против Айз Седай? Их шесть. Сотне тысяч айильцев наверняка удалось бы их задержать. Перрину и десять-то тысяч представлялись огромным войском, но слова сами сорвались с его языка - именно такие числа звучали в речах Ранда, да и вид айильского лагеря, разбитого в холмах, заставлял поверить в неисчислимость Руаркова воинства. Но запах вождя, как ни странно, не свидетельствовал о его уверенности. - Так много воинов послать не удастся, - медленно промолвил Руарк и, поколебавшись, продолжил: - Разведчики сегодня утром оповестили меня о том, что крупные силы Шайдо выступили от гор Кинжала Убийцы на юг и направляются в самое сердце Кайриэна. Кажется, сюда движется не весь клан, и, скорее всего, я сумею остановить их наступление, но, если мне придется отослать сто тысяч копий в погоню за Айз Седай, все, чего мы достигли, пойдет прахом. Шайдо разграбят город до того, как мы успеем вернуться, и это, возможно, еще не самое худшее. Кто может сказать, насколько глубоко вторглись они в иные земли и скольких людей угнали Шайдо, объявив их гай'шайн? Последние слова Руарка сопровождались стойким запахом презрения, но Перрин ровным счетом ничего не понял. Наверное, какие-то земли придется отвоевывать и, сколь это ни прискорбно, погибнут люди, но сейчас все это казалось не таким уж важным. Если Ранд станет пленником в Тар Валоне, все обернется гораздо хуже. Сорилея окинула Перрина оценивающим взглядом, весьма походившим на взгляды Айз Седай, от которых ему всегда становилось не по себе, и, повернувшись в Руарку, резко бросила: - Расскажи ему все. Эмис положила руку на плечо вождя: - Он имеет право знать, прохлада моего сердца. Они с ал'Тором - почти братья. - Голос ее звучал мягко, но запах указывал на решимость. Руарк сурово посмотрел на Хранительниц, пренебрежительно покосился на Добрэйна, но в конце концов выпрямился во весь рост и произнес: - По правде сказать, я могу рассчитывать лишь на Дев и сисвай аман. - Судя по тону и запаху, ему легче было лишиться правой руки, чем произнести эти слова. - Прочие едва ли станут исполнять танец копий с Айз Седай. Добрэйн презрительно поджал губы. - Сколько кайриэнцев выступит против Айз Седай? - спокойно спросил Перрин, думая о том, что против шести женщин, владеющих Единой Силой, у них нет ничего, кроме стали. Много ли Дев и этих сисва... - как их там? - наберет Руарк? Впрочем, волки не подведут. Но сколько погибнет волков? - Я выступлю, лорд Айбара, - напряженно произнес Добрэйн. - Я с пятью сотнями всадников. И выступил бы, даже будь там не шесть, а шестьдесят Айз Седай. Сорилея хмыкнула. - Не стоит так уж бояться Айз Седай, древоубийца, - промолвила она, и неожиданно в воздухе заплясал крохотный язычок пламени. Старая Хранительница умела направлять Силу! Они принялись обсуждать детали предстоящего похода, и слабый огонек исчез, но он по- прежнему стоял перед внутренним взором Перрина как знак объявления беспощадной войны, более внятный и грозный, чем любые трубы и барабаны. - Советую тебе быть несговорчивее, - промолвила Галина, - тогда и жизнь твоя станет несколько приятнее. Девушка бросила на нее хмурый взгляд, поерзала на табурете и болезненно поморщилась. Она была без кафтана, но все равно отчаянно потела, - наверное, в палатке стояла жара. Сама-то Галина на погоду почти не обращала внимания. Куда большее ее интересовала эта девица - Мин, или Элминдреда, или как ее там. Когда Галина повстречала ее впервые, она щеголяла в мальчишеских нарядах и водила компанию с Эгвейн ал'Вир и Найнив ал'Мира. А также с Илэйн Траканд, но первые две были связаны с Рандом ал'Тором. Во второй раз та же особа обернулась несносной жеманницей по имени Элминдреда, явно пользовавшейся личным покровительством Суан Санчей. Галина не понимала, как Элайда допустила такую глупость, что позволила девице покинуть Башню. Ведь та могла знать очень много. Пожалуй, не стоит сразу отдавать девчонку Элайде. Возможно, если взяться за дело с умом и использовать Элминдреду как следует, она, Галина, сумеет накинуть сеть и на саму Элайду. При всем влиянии Алвиарин Элайда являлась одной из сильнейших Амерлин и обладала способностью держать бразды правления в своих руках. Воздействуя на нее, можно будет существенно ослабить Алвиарин. А если использовать девчонку прямо сейчас... Ощутив изменения в потоках Силы, Галина выпрямилась на стуле: - Ладно, Мин, я поговорю с тобой в другой раз. А ты хорошенько поразмысли о том, стоит ли мужчина таких слез. С этими словами Галина вышла из палатки. - А ты стереги ее как следует, - бросила Айз Седай стоявшему на часах Стражу. Карило не был виноват в том, что случилось вчера, но, так или иначе, это произошло из-за небрежения Гайдинов. Если они вообще должны существовать, то к ним следует относиться как к солдатам. И не более того. Не обращая внимания на поклон Стража, Галина плавной походкой двинулась прочь от палатки и поискала глазами Гавина. Она внимательно присматривала за ним с того дня, как ал'Тор оказался в плену. Юнцу могло прийти в голову отомстить за мать, а Галина не могла допустить, чтобы по его глупости все пошло прахом. Однако Гавин находился возле самой границы лагеря, где, не слезая с седла, разговаривал о чем-то с кучкой своих солдат - молодых людей, именовавших себя Отроками. Привал сегодня по необходимости пришлось сделать раньше обычного, и стоявшие в стороне от дороги фургоны и палатки еще отбрасывали длинные тени. Вокруг расстилалась холмистая равнина с редкими купами невысоких деревьев. Лагерь был велик - тридцать три сестры со своими Стражами составляли внушительную силу, даже если не принимать во внимание Отроков Гавина. Девять Айз Седай принадлежали к Зеленой Айя, тринадцать - к Красной, остальные же были Белыми, из числа которых вышла Алвиарин. Сейчас многие Айз Седай выглядывали из палаток - они ощутили то же, что и Галина. Внимание их было приковано к семи сестрам, шесть из которых сидели на табуретах вокруг выставленного на самый солнцепек окованного медью сундука. Седьмой была Эриан - она не отходила от сундука с тех пор, как прошлой ночью им удалось вновь запихать туда ал'Тора. Галина подозревала, что, будь на то воля Эриан, пленник так и проделал бы весь оставшийся путь, не высунув носа из сундука. Эриан слыла красавицей, но сейчас кукольные черты ее бледного овального лица искажал гнев, а большие темные глаза покраснели. - Он снова пытался проломить щит, Галина. - В голосе Эриан звучали гнев и презрение. - А значит, снова должен быть наказан. И я хочу принять в этом участие. Галина помедлила. С ее точки зрения, было бы куда разумней наказать Мин, причем непременно на глазах ал'Тора. Вчерашнее происшествие потому и случилось, что из-за небрежения Гайдинов Ранд увидел Мин в лагере. По беспечности Страж выпустил ее прогуляться ночью, вместо того чтобы держать в палатке. А ал'Тор разъярился оттого, что увидел, как девушку наказывают за ее вспышку гнева, когда она, в свою очередь, стала свидетельницей наказания пленника. Но кто же мог подумать, что этот малый, отсеченный от Источника, впадет в этакое безумие. Он не только попытался проломить щит, но и голыми руками убил одного Стража, завладел его мечом и нанес второму такие раны, что тот умер при Исцелении. И все это случилось за те несколько мгновений, которые потребовались сестрам, чтобы совладать с потрясением и связать ал'Тора с помощью Силы. Ну что ж, будь на то воля Галины, она еще несколько дней назад собрала бы остальных Красных и укротила этого мужчину сразу, как только его удалось схватить. Но поскольку это было запрещено, она намеревалась доставить его в Башню целым и невредимым; будь он посговорчивее, никто бы его не тронул. Галина думала прежде всего о действенности и пользе, а от наказания Мин толку могло быть гораздо больше. Глядишь, вопли этой девчонки, страдающей по его вине, поубавили бы у Ранда упрямства. Но вот незадача - оба погибших были Стражами Эриан, и большинство сестер полагали, что она имеет право на возмездие. Да и сама Галина считала, что иллианской куколке не помешает утолить свой гнев. Впереди долгая дорога, а ярость порой подталкивает к опрометчивым поступкам. Галина кивнула. Крышка сундука откинулась, и Ранда ослепило солнце. Он заморгал и содрогнулся, ибо знал, что за этим последует. Льюс Тэрин затаился. Ранду с трудом удавалось удерживать Ничто, но он ощущал, как нестерпимо ноют затекшие мускулы. Ранд с приглушенным стоном выпрямился, но тотчас же стиснул зубы и постарался не щуриться от яркого, как ему казалось, полуденного солнца. Он и на ногах-то стоял лишь потому, что его поддерживали с помощью Силы, и те же потоки Силы, а не веревка, держали его. Он не смог бы сделать и шагу даже ради спасения собственной жизни. Пропотевшая рубаха прилипла к телу; жаркий, сухой воздух казался восхитительно свежим. Лишь увидев, как низко опустилось солнце, Ранд понял, сколько времени пришлось ему провести в луже собственного пота, с зажатой между колен головой. Но не солнце было для него главным. Глаза Ранда непроизвольно обратились к Эриан, еще до того как она встала прямо перед ним. Невысокая стройная женщина подняла на него взгляд, исполненный смертельной ненависти, и он едва не вздрогнул. В отличие от прошлой ночи, Эриан не стала ничего говорить. И начала сразу. Первый невидимый удар пришелся ему по плечам, второй - по груди, третий по спине. Пустота разлетелась вдребезги. Айз Седай использовала только Воздух, но каждый удар походил на удар кнута, нанесенный с такой силой, на какую не способен ни один мужчина. После вчерашней экзекуции на всем его теле, от плеч до колен, остались набухшие рубцы, болевшие так, что даже в коконе Пустоты хотелось стонать. Теперь, когда Пустота исчезла, ему захотелось взвыть. Ранд изо всех сил сжал челюсти. Лишь иногда сквозь стиснутые зубы прорывался хриплый стон, заслыша который, Эриан удваивала усилия. Нет, он не сдастся. Он вздрагивал под каждым ударом невидимого ремня, но и только. Она жаждала услышать его вопли, но Ранд лишь скрипел зубами и не мигая смотрел ей прямо в глаза. Я убил Илиену, стонал Льюс Тэрин всякий раз, когда на него обрушивался очередной удар. Ранд тоже каялся, но по-иному. Я доверился Айз Седай, говорил он себе, когда невидимый кнут опоясывал грудь. Никогда больше я не поверю ни одной из них ни на дюйм, ни на волос! Боль была такой острой, словно его полоснули бритвой. Все из-за того, что я доверился Айз Седай! Они надеются сломить его. Надеются заставить его ползать на брюхе перед Элайдой! Невероятным усилием воли Ранд заставил себя улыбнуться Улыбка лишь слегка тронула его губы, но все же это была улыбка, и Эриан ее увидела. Она зашипела от ярости, и немилосердные удары посыпались со всех сторон. Весь мир обернулся огнем и болью Видеть он не мог, лишь ощущал немыслимую боль и чувствовал, как все его тело содрогается в невидимых путах. Все его силы уходили на то, чтобы стиснуть зубы и не закричать. Нет! Я не закричу! Не поддамся! Все это из-за того... Больше никогда! Ни на волосок, ни на дюйм! Ни за что!.. Нет!.. Никогда!.. Никогда!.. НИКОГДА! Он ощутил жадно вдыхаемый ноздрями горячий воздух и только тогда понял, что удары прекратились. Боль не ушла, ибо все его тело горело, однако удары больше не сыпались. Затем он почувствовал во рту привкус крови и осознал, что челюсти его болят едва ли не так же, как и все остальное. Он не вскрикнул ни разу, а сейчас наверное, не смог бы раскрыть рта, даже появись у него такое желание. Последним из всех чувств вернулось зрение, но когда оно все же вернулось, Ранд решил, что увиденное ему мерещится. Прямо перед ним, самоуверенно поправляя шали и беседуя с Айз Седай, стояли Хранительницы Мудрости. Первой появилась мысль, что все это вызванный болью бред, но голос Галины, разговаривавшей с одной из "привидевшихся" Хранительниц, звучал столь реально, что следом пришла надежда на избавление. Неужто они отыскали его и явились... Но как? Затем он узнал собеседницу Галины. Севанна широким шагом подошла к Ранду. Красивое лицо Севанны обрамляли волосы, походившие на тканое золото. На ее жадных пухлых губах играла улыбка, а бледно-зеленые глаза впились в Ранда. Ему показалось, что она стоит как-то странно - слегка подавшись вперед, но при этом развернув плечи; в следующее мгновение он понял и едва не рассмеялся, хотя и сомневался, что, если откроет рот, оттуда вырвется хоть звук. Стоя перед избитым до полусмерти, покрытым рубцами, горящими от попадающего на них соленого пота, пленником, эта женщина, ненавидевшая его - уж в этом-то сомневаться не приходилось. - пыталась угадать, смотрит ли он за вырез ее блузы! Шагнув вплотную, Севанна медленно провела ногтем по горлу Ранда - почти вокруг шеи, - словно представляя, как отсечет ему голову. Это было понятно, если принять во внимание участь, постигшую Куладина. - Я увидела его, - промолвила она с глубоким вздохом и едва уловимой дрожью удовлетворения. - Мы исполнили уговор. Вы сдержали свое слово, а я - свое. Айз Седай вновь сложили Ранда пополам и запихнули в пропахший потом сундук. Крышка захлопнулась, и его объяла тьма. Только тогда Ранд позволил двигаться своим затекшим челюстям и терпел боль, пока не сумел разжать зубы и с дрожью вдохнуть через рот. Но даже сейчас он не был уверен, что сможет хотя бы заскулить. О Свет, он весь горит, точно в огне! Но откуда взялась Севанна? И о каком уговоре шла речь? Впрочем, для начала достаточно и того, что между Башней и Шайдо существует какой-то уговор. Остальное потом. Сейчас главное - Мин. Необходимо освободить ее. Они причинили ей боль. Эта мысль заставила Ранда почти забыть о собственной боли. Почти. С огромным трудом ему удалось погрузиться в Ничто. Он тут же потянулся к саидин, но ощутил лишь Льюса Тэрина, - казалось, две пары рук неуклюже обшаривают невидимую стену, стараясь нащупать то, что сможет удержать лишь одна из них. Чтоб тебе сгореть! - мысленно проворчал Ранд. Чтоб тебе сгореть! Хоть разок помог бы мне! Не мешал, а попробовал действовать заодно, вместе. Ты работаешь со мной! - бросил в ответ Льюс Тэрин. От потрясения Ранд едва не выпустил Ничто. На сей раз ошибки быть не могло - Льюс Тэрин услышал его и ответил. Мы могли бы действовать заодно, .Льюс Тэрин, повторил Ранд. Ему вовсе не хотелось иметь дело с этим человеком, лучше бы тот вообще убрался из его головы. Но-оставалась Мин. И он не знал, через сколько дней они доберутся до Тар Валона. А уж если доберутся, никакой возможности у него больше не будет. Никогда! Ответом Ранду был неуверенный, осторожный смешок. Стало быть, вместе? Последовал очередной безумный смешок. Вместе. Кем бы ты ни был. Голос исчез, а с ним и ощущение чужого присутствия. Ранд поежился, снова потянулся к саидин и опять наткнулся на щит, тот самый, в который упирался всегда. Осторожно прощупывая невидимую плоскость, он добрался до того места, где она превращалась в шесть мягких точек. Мягкие, тяжело дыша, промолвил Льюс Тэрин. Мягкие, потому что они там. Поддерживают барьер. Твердые, если они завяжут узел. Пока они там, ничего поделать нельзя. Но если они завяжут узел, я сумею его распутать. Со временем. Льюс Тэрин надолго умолк. Ты настоящий? - прошептал Ранд, который решил уже, что тот исчез. И после этого Льюс Тэрин действительно исчез. Ранд вновь осторожно нащупал щит, потом шесть мягких точек. Стало быть, это шесть Айз Седай. И если они скрепят щит узлом, чего до сих пор не делали, его можно будет развязать. Со временем... А сколько его осталось, времени? Шесть дней? Семь? Восемь? Впрочем, он просто не мог позволить себе ждать, ведь с каждым днем они оказываются все ближе к Тар Валону. А коли так, завтра он снова попытается проломить щит - это все равно что пытаться руками пробить каменную стену, но он попробует. А когда Эриан завтра примется истязать его - Ранд был уверен, что этим вновь займется она, - он снова будет улыбаться, но потом все-таки поддастся и закричит. Не сразу, лишь когда боль станет нестерпимой, но закричит. А на следующий день лишь слегка надавит на щит и больше не станет. И может быть, попросит воды. Такая просьба покажется уместной, даже если они разрешат ему пить больше одного раза в день. А может быть, станет умолять выпустить его из сундука. Правда, на это шансов маловато - сначала они захотят убедиться, что он усвоил урок. При мысли о том, что два или три дня ему всяко придется провести скрюченным в этом гробу, Ранд передернулся. Шевельнуться он не мог, но тело непроизвольно пыталось сделать это. Два-три дня, и они поверят, что он сломался. Он будет выглядеть напуганным, избегать встречаться взглядом с кем бы то ни было. Такого бедолагу можно без опаски выпустить из сундука. Но главное не это - жалкий, раздавленный человек не требует неусыпного пригляда. А коли так, они могут ослабить бдительность и, может быть, решат, что нет надобности караулить его вшестером. И, закрепляя щит, завяжут узел... Разумеется, этот план продиктовало отчаяние, но он должен что-нибудь предпринять. Что-нибудь! Он не сдержал смешка. Ранд чувствовал себя слепцом, пальцы которого бессильно скользят по гладкому стеклу. Сдвинув брови, Галина хмуро смотрела вслед айилкам, покуда те, перевалив вершину холма, не скрылись из виду. Все они, кроме Севанны, могли направлять Силу, а некоторые обладали немалой мощью. Надо полагать, Севанна решила, будто в окружении десятка дичков она будет в большей безопасности. Забавно. Что ж, айильским дикарям и впрямь не следует доверять. Зато их можно использовать, что она через несколько дней и сделает. Во исполнение второй части "уговора" с Севанной. Конечно же, безвременная гибель Гавина Траканда и большей части его Отроков будет достойна всяческого сожаления. Обернувшись к центру лагеря, Галина заметила, что Эриан так и стоит возле сундука ал'Тора. - Галина, а ведь он плачет, - с воодушевлением промолвила она. - Слышишь? Точно тебе говорю, он ры... - Эриан осеклась. Руки ее вцепились в подол, по щекам покатились слезы. - Пойдем в мою палатку, - ласковым голосом предложила Галина. - Тебе надо освежиться. Прохладная салфетка на лоб и чашечка брусничного чаю. Эриан улыбнулась сквозь слезы: - Спасибо, Галина, но я не могу. Меня ждут Рашан и Баррол. Боюсь, они страдают больше, чем я. Ведь они не только чувствуют мою боль, но и сопереживают мне. Я должна их утешить. Благодарно пожав руку Галине, Эриан ускользнула. Нахмурившись, Галина взглянула на сундук. Похоже, ал'Тор действительно плакал - плакал или смеялся, но в последнее трудно поверить. Так или иначе, подумала она, проводив взглядом скрывшуюся в палатке своего Стража Эриан, плакать он будет. До Тар Валона еще две недели пути, а до задуманного торжества Элайды - дней двадцать. Теперь, захочет ли того Эриан, нет ли, его будут наказывать дважды в день - на восходе и на закате. И когда Галина доставит его в Белую Башню, он поцелует кольцо Элайды и будет вести себя как подобает. Говорить, лишь когда к нему обратятся, и стоять в углу на коленях, если в нем не нуждаются. Глаза Галины сузились. Отвернувшись, она направилась к себе пить брусничный чай в одиночестве. Как только они вошли в небольшую рощицу, Севан на, довольная тем, с какой легкостью она, почти не видевшая деревьев до перехода Драконовой Стены, думает о рощах, обернулась к своим спутницам: - Вы все видели, как они его удерживают? - "Все" прозвучало почти как "тоже". Терава переглянулась с остальными, и они кивнули. - Все, что сплели они, сумеем и мы, - промолвила Терава. Кивнув в ответ, Севанна потрогала покрытый причудливой резьбой маленький каменный кубик. Подаривший его странный мокроземец говорил, что воспользоваться этой штуковиной надо сейчас, пока Ранд в плену. Так она и собиралась поступить, пока не взглянула на Ранда. А взглянув, решила выбросить кубик. Она дважды вдова - вождя, побывавшего в Руидине, и мужчины, назвавшего себя вождем без этого посещения. Кому, как не ей, стать и женой самого Кар'а'карна. Тогда перед ней преклонятся все кланы, все айильские копья. Палец Севанны еще помнил прикосновение к шее Ранда - она очертила линию ошейника, который будет надет на этого человека. - Пора, Дизэйн, - сказала Севанна. Дизэйн, естественно, удивилась, моргнула, но остальные мигом взялись за дело, и та лишь вскрикнуть успела. Покуда эта дуреха ограничивалась тем, что ворчала по поводу притязаний Севанны, она, Севанна, времени даром не теряла. И теперь все эти женщины были на ее стороне. То, что совершили остальные Хранительницы, привело смотревшую во все глаза Севанну в восторг. Как все-таки чудесна эта Единая Сила, какие замечательные вещи можно делать с ее помощью. И с такой легкостью! То, что сделали с Дизэйн, без Единой Силы было бы попросту невозможно. Удивительно, думала Севанна, оказывается, человеческое тело можно расчленить почти без крови. ГЛАВА 54. Послание На второй день Празднества Света гуляки уже с раннего утра заполонили улицы Кайриэна. Правда, они не пустели и ночью. Дух праздника овладел всеми, и мало кто обращал внимание на хмурого бородача на рослом гнедом жеребце, направлявшегося к реке, хотя некоторые поглядывали на его спутников. К айильцам в городе уже привыкли, но на Лойала - ростом он был вровень со всадником, а на плече нес чудовищных размеров топор - посматривали с любопытством. Что ни говори, а не каждый день увидишь огир. На всех теснившихся в русле Алгуэньи судах горели огни. Освещен был и корабль Морского Народа - о нем в городе ходило множество толков, ибо, бросив якорь довольно давно, Ата'ан Миэйр торга не вели и даже не сходили на берег. Судя по дошедшим до Перрина слухам. Морскому Народу происходящее в городе нравилось не больше, чем айильцам. Гаула передергивало всякий раз, когда он видел целующихся на улице мужчину и женщину. А вот есть при этом на женщине блуза или нет, его, похоже, ничуть не волновало. К длинным каменным пирсам было пришвартовано немало самых разных судов, включая паромы, способные взять на борт с полсотни лошадей, однако с командами дело обстояло хуже. Перевозчики праздновали, как и весь город. Пошарив взглядом, Перрин направил коня к привязанному к каменному столбу вместительному судну не менее шести спанов длиной. С борта на причал были переброшены сходни, а на палубе, на перевернутом бочонке, сидел обнаженный по пояс седовласый толстяк. На коленях его устроилась тоже седая женщина в темном платье, украшенном полудюжиной ярких поперечных разрезов. - Нам нужно переправиться, - промолвил Перрин, поглядывая в сторонку. Парочка и не подумала разжать объятий, правда, когда Перрин швырнул на палубу золотую андорскую крону, перевозчик обернулся на звон монеты. - Нам нужно переправиться, - повторил Перрин, вертя в руках вторую крону. Потом пришлось достать и третью. Паромщик облизал губы. - Мне придется искать гребцов, - пробормотал он, не сводя взгляда с ладони Перрина. Вздохнув, Перрин извлек из кошелька еще две кроны - он помнил времена, когда сам при виде всего одной золотой монеты изумленно таращил глаза. Паромщик подскочил так, что его подружка свалилась на палубу, и сбежал по сходням, на ходу заверив "доброго лорда", что сей же момент вернется с командой. Женщина крайне укоризненно взглянула на Перрина и с гордым видом, хоть и потирая ушибленную ягодицу, двинулась по причалу. Впрочем, отойдя не слишком далеко, она присоединилась к веселившейся толпе и, подхватив подол, пустилась в пляс. До Перрина донесся ее смех. Конечно, толстяку потребовалось время, чтобы найти гребцов, но людей, падких на золотишко, оказалось достаточно, и в скором времени судно отчалило от берега. Стоя на палубе, Перрин поглаживал морду гнедого жеребца, взятого из конюшен Солнечного Дворца. Перрин еще не успел дать ему имя. Ходоку конь и в подметки не годился, но на вид был довольно вынослив - настоящий трудяга. Двуреченский лук со спущенной тетивой был подвешен к передней луке седла, тогда как у задней с одной стороны висел колчан со стрелами, а с другой - аккуратно завернутый в ткань меч Ранда. Фэйли вручила его Перрину молча, не проронив ни слова. Лишь когда он, поняв, что прощального поцелуя не дождется, отвернулся и собрался уходить, она нарушила молчание. - Если ты падешь, - прошептала Фэйли, - я подниму твой меч. Предназначались ли эти слова для его ушей, Перрин не понял, как не смог разобраться и в исходившем от Фэйли сумбуре запахов. Следовало думать только о деле, но мысли о Фэйли не давали Перрину покоя. В какой-то момент ему показалось, что сейчас она потребует взять ее с собой, и сердце его сжалось. Отказать у него не хватило бы духу - после всех этих огорчений он не мог отказать ей ни в чем, но впереди его ждали шесть Айз Седай, кровь и смерть. Умри Фэйли, и он сойдет с ума. Впрочем, он был близок к этому, когда Берелейн выразила желание отправиться вместе с ним во главе майенской Крылатой Гвардии. К счастью, миг этот быстро пролетел - помощь пришла с самой неожиданной стороны. - Если ты покинешь город, вверенный твоему попечению Рандом ал'Тором, - тихим голосом вмешался в разговор Руарк, - это породит множество слухов. Если ты вдобавок уведешь с собой все свои копья, слухов пойдет еще больше. Подумала ли ты, к чему могут привести все эти пересуды? Руарк говорил так, будто давал обычный совет, однако голос его звучал более чем настойчиво. Берелейн вскинула голову, но исходивший от нее запах упрямства постепенно истаял. - Сдается мне, здесь развелось слишком много таких мужчин... - пробурчала она себе под нос. Скорее всего, слова ее расслышал только Перрин. На лице Берелейн появилась улыбка, и она заговорила в голос, весьма царственным тоном: - Это разумный совет, Руарк. Пожалуй, мне стоит его принять. Самым любопытным для Перрина были исходившие от них запахи - их можно было сравнить с запахами матерого волка и подрастающей, но еще не вошедшей в возраст волчицы. Руарк наставлял Первенствующую, как отец, строгий, но снисходительный к молодым. Но самым главным было иное: светившаяся в глазах Фэйли решимость исчезла. Что же будет дальше? Что будет, если он останется в живых и увидит ее снова? Гребцы, кто в грубых куртках и безрукавках, а кто и вовсе полуголый, заняли свои места, отпуская непристойные шуточки. Их оторвали от праздничных утех, и они хотели, чтобы за это им заплатили полной мерой. Орудуя длинными веслами, они хвастались, что танцевали или целовались со знатными дамами. Один малый уверял, будто только что, пока Манал не позвал, держал в объятиях самую настоящую тайренскую леди, хотя ему, похоже, никто не верил. Достаточно было одного взгляда на творившееся на улицах города, чтобы все тайренские дамы позапирались в своих комнатах. В отличие от мужчин. Правда, скоро шуточки прекратились. Гаул стоял точно посередине парома, не отрывая взгляда от противоположного берега, и вид у айильца был весьма напряженный, словно он приготовился к прыжку. Оказавшись посреди воды, айильцы всегда держались таким манером, но откуда это могли знать гребцы? Да и вид опиравшегося на здоровенный, самый большой, какой удалось раздобыть в Солнечном Дворце, топор Лойала, лицо которого казалось высеченным из гранита, не добавлял перевозчикам куража. Закрыв рты, они налегли на весла, стараясь не смотреть на пассажиров. Как только паром уткнулся в каменный причал на западном берегу Алгуэньи, Перрин отдал владельцу - хотелось верить, что этот человек действительно владелец парома, - все оставшееся золото и добавил горсть серебра, чтобы компенсировать испуг, вызванный у команды видом Гаула и Лойала. Схватив монеты, толстяк попятился, отвешивая низкие, до земли поклоны. Видно, пугали его не только лица огир и айильца. На берегу высились огромные, лишенные окон каменные здания в окружении деревянных лесов. Камень потемнел, кладка местами осыпалась. Почти все зернохранилища сгорели во время беспорядков, а к ремонтным работам приступили лишь недавно. Однако сейчас на лесах, возле амбаров, конюшен, складов никого не было видно - все развлекались в городе. На улицах вообще не было ни души, пока из-за угла не выехали двое всадников. - Мы готовы, лорд Айбара, - энергично заявил Хавьен Нурелль, розовощекий молодой человек в покрытой красным лаком кирасе и шлеме с высоким красным пером. Юный франт был значительно выше своего спутника, и от него прямо-таки веяло молодостью и рвением. - Я уж было решил, что ты и вовсе не придешь, - пробурчал Добрэйн. Голова его была непокрыта, а на выщербленном нагруднике сохранились следы позолоты. Бросив взгляд на Перрина, он добавил: - Во имя Света, лорд Айбара, не сочти за обиду. - Нам предстоит долгий путь, - промолвил Перрин, поворачивая гнедого жеребца. Как же быть с Фэйли? Нужда Ранда, казалось, обжигала его под кожей - Они опережают нас на четыре дня. Назову-ка его Трудягой, решил Перрин и, слегка пришпорив коня, пустил его размеренным шагом. Погоня ожидалась долгая, а коня загонять не годится. Поспевать за таким аллюром Лойалу с Гаулом не стоило никаких трудов. Самая широкая из прямых улиц постепенно перешла в Тарвалонский тракт, связывающий Кайриэн с Тар Валоном. Вьющаяся между лесистыми холмами - пониже тех, на которых раскинулся город, - полоса утрамбованной земли вела на северо-запад. Углубившись в лес примерно на милю, путники встретились с поджидавшими их воинами - двумя сотнями майенской Крылатой Гвардии и пятью сотнями всадников Дома Таборвин. Все сидели на лучших конях, каких удалось сыскать. Майенцы, все как на подбор в красных кирасах, высоких, похожих на горшки шлемах с ободками и назатыльниками и красными вымпелами на копьях, по большей части не уступали воодушевлением Нуреллю. Кайриэнское воинство выглядело гораздо скромнее - низкорослые солдаты в простых, ничем не украшенных, а зачастую еще и выщербленных нагрудниках и похожих на колокола шлемах. На их копьях никаких значков не было, но кое у кого из-за спины виднелся кон Добрэйна - голубой флажок с эмблемой в виде двух белых бриллиантов. Носить его имели право офицеры и служившие Добрэйну мелкие лорды. В отличие от Крылатой Гвардии, кайриэнцы, судя по всему, в бой не рвались - им уже довелось побывать в схватках. Повидать волков, как говаривали в Кайриэне. Вспомнив об этом, Перрин едва удержался от смеха. Время волков еще не пришло. Ближе к середине дня из-за деревьев показалась небольшая группа айильцев. Нандеру, одну из двух Дев, Перрин узнал сразу, а вот ко второй ему пришлось приглядеться. В кадинсор, с коротко остриженными волосами, лишь на затылке оставался длинный хвост, Сулин выглядела гораздо... естественнее, чем в дворцовой ливрее С ними явились Эмис и Сорилея Хранительницам приходилось придерживать подолы своих тяжелых юбок, но они не отставали от Дев, лишь позвякивали их ожерелья и браслеты из золота и резной кости. - Сколько? - спросил Перрин, отъехав подальше от конной колонны и спрыгнув с коня. Он зашагал рядом с айильцами. Руарк оглянулся на Гаула и Лойала, идущих в голове конной колонны рядом с Добрэйном и Нуреллем. На таком расстоянии даже Перрин не мог расслышать ничего, кроме глухого перестука копыт да позвякивания упряжи, но Руарк все равно понизил голос: - Пять тысяч копий из разных воинских сообществ... чуть больше пяти. Я не мог привести многих. Тимолан и без того заинтересовался, почему я выступил против Шайдо без него. А если станет известно, что Кар'а'карн в плену у Айз Седай, боюсь, все впадут в отчаяние, как те, кто не выдержал откровения. Нандера и Сулин одновременно громко закашлялись и хмуро уставились друг на друга. Сулин, вспыхнув, отвела взгляд. Руарк - от него пахло усталостью и раздражением - даже не глянул в их сторону. - Со мной почти тысяча Дев, - промолвил он. - Мне пришлось пригрозить им, не то они все до единой помчались бы сюда и все прознали бы о том, что ал'Тор в опасности. - Неожиданно его голос стал суровым: - И любая Дева, которая последует за нами без спросу, быстро узнает, что я шутить не намерен. Суровые загорелые лица Нандеры и Сулин вдруг стали на удивление пунцовыми. - Я... - начали обе одновременно и, умолкнув, обменялись угрюмыми взглядами. Сулин вновь отвела глаза и побагровела еще пуще. Перрин был достаточно хорошо знаком всего с двумя Девами, Байн и Чиад, и не помнил, чтобы те так краснели. - Я дала слово, - натянуто произнесла Нандера, - как и другие Девы, все до единой. Все будет так, как велел вождь. Перрин воздержался от расспросов насчет всеобщего отчаяния и какого-то откровения, равно как и насчет того, каким диковинным способом Руарку удалось, не имея паромов, переправить не доверявших воде и не умевших плавать айильцев через полноводную Алгуэнью. Это любопытно, но не имеет значения. Шесть тысяч айильцев, пятьсот всадников Добрэйна и две сотни Крылатой Гвардии. Против шести Айз Седай, их Стражей и примерно пятисот солдат сил, скорее всего, достаточно. Если забыть о том, что Ранд у них в руках. Что делать, если они приставят нож к его горлу? - С нами еще девяносто четыре Хранительницы Мудрости, - промолвила Эмис и, помедлив, нехотя добавила: - Самые опытные в обращении с Единой Силой. Похоже, Хранительницы не любили открыто признавать свою способность направлять Силу. - Мы бы не взяли так много, но все как одна выразили желание идти, - начала объяснять Эмис, но, услышав покашливание Сорилеи, осеклась. На сей раз покраснела она. Ну и чудной же народ эти айильцы, мысленно отметил Перрин, надо будет поинтересоваться у Гаула, неужто способность краснеть приходит к их женщинам с годами? - Нас ведет Сорилея, - закончила Эмис, и старшая из Хранительниц удовлетворенно хмыкнула. Перрин лишь покачал головой. Все, что он знал о Единой Силе, могло уместиться в наперсток - там бы еще и для большого пальца место осталось, - но у него был случай убедиться в возможностях Верин и Аланны, а Сорилея, он сам это видел, могла сотворить лишь крохотный язычок пламени. Ежели она самая сильная из всех, то шесть Айз Седай вполне могут стоить девяноста четырех Хранительниц. Но нынче Перрин не откажется и от помощи полевой мыши. - Должно быть, они опередили нас миль на семьдесят-восемьдесят, - сказал он, - а то и на сто, ежели поспешают. Придется нам подналечь что есть мочи. Когда Перрин снова взобрался в седло, Руарк и прочие айильцы уже поднимались вверх по склону. Перрин поднял руку, и Добрэйн двинул вперед своих всадников. Перрин не переставал удивляться тому, что люди, годившиеся ему в отцы и матери, мужчины и женщины, привыкшие повелевать, повинуются ему и следуют за ним. Сейчас его больше всего беспокоила скорость передвижения. Он знал, что айильцы в кадинсор на марше не отстанут от конницы, но тяжеленные юбки Хранительниц, многие из которых к тому же были немногим моложе Сорилеи, внушали ему опасение. Как вскоре выяснилось, совершенно напрасно. Вместе во всеми прочими. Хранительницы Мудрости шагали вровень с лошадьми и на ходу тихонько переговаривались. Впереди вилась пустая дорога - в дни Празднества Света никто не пускался в путь без крайней необходимости. Такой, как у них. Чем выше поднималось солнце, тем ниже становились окрестные холмы. Лагерем встали лишь в сумерках, когда, по прикидкам Перрина, успели преодолеть миль тридцать пять. Неплохой результат для столь большого отряда, а уж Айз Седай нечего надеяться пройти за то же время и половину такого расстояния, разве что они решатся загубить всех впряженных в их фургоны животных. Теперь у Перрина не оставалось сомнений в возможности перехватить Айз Седай прежде, чем они доберутся до Тар Валона. Догнать-то он их догонит, только вот что делать дальше? Подложив под голову седло, Перрин растянулся на одеялах и с улыбкой взглянул на восковой месяц. На небе не было ни облачка, и даже ущербная луна давала достаточно света. Прекрасная ночь для охоты. Волчьей охоты. Он мысленно выстроил образ молодого и могучего, полного жизни дикого быка с острыми рогами, поблескивавшими в утреннем свете, как полированный металл. Большой палец Перрина невольно пробежал по лезвию топора и острому клевцу. Стальные рога Юного Быка -.так называли Перрина волки. Затем он послал этот образ в ночь, на поиски. Здесь должны быть волки, и они наверняка знают про Юного Быка. Люди, способные говорить с волками, встречаются нечасто, и весть о них разносится повсюду. Сам Перрин встречал лишь двоих. Один, с которым они подружились, рассказал Перрину о его способностях, а другой, бедолага, утратил человеческое начало. Заполонившие Двуречье беженцы рассказывали немало историй о людях, превращавшихся в волков, но все считали их детскими сказками. Однако трое утверждали, что сами встречали таких одичавших людей-волков, и хотя подробности их рассказа показались Перрину неправдоподобными, тревога, с которой поглядывали на его желтые глаза двое - женщина из Тарабона и мужчина с Равнины Алмот, - свидетельствовала в пользу истинности их слов. Невесть почему они подносили Перрину чеснок, который он жевал с большим удовольствием. Но отыскать подобных себе не пытался. Перрин ощутил волков, и ему открылись их имена - не в человеческом, словесном смысле, но связанные с каждым волком образы и ощущения, порой довольно сложные. Образ Юного Быка был весьма прост для волчьего имени. Имя, для себя озвученное Перрином как Две Луны, представляло собой образ окутанного ночью озерца с гладкой, как лед, - за миг до того, как ветерок с легким привкусом осени покроет ее рябью, - поверхностью. Висевшая в небе полная луна отражалась в озерце столь неискаженно и достоверно, что трудно было сказать, какая из них настоящая. Некоторое время ушло на обмен именами и запахами. Затем Перрин мысленно обратился к волкам со своей просьбой. Я ищу опередивших меня людей. Айз Седай и мужчин с лошадьми и фургонами. Разумеется, на самом деле посыл был гораздо сложнее: люди именовались двуногими, лошади - твердолапыми четвероногими, а Айз Седай - двуногими самками, прикасающимися к ветру, движущему солнце и вызывающему огонь. Волки не любили огня, к Айз Седай относились с еще большей опаской, нежели к прочим людям, но способность направлять Силу ощущали с легкостью, для них это было все равно что отличить белую кобылу от черной. Ночное небо над головой словно завертелось, и мысленному взору Перрина предстала стоянка - костры, палатки, фургоны. Образ был несколько искаженный - волки воспринимали все, и особенно вещи, сработанные человеком, иначе, чем люди. Повозки и палатки представлялись чем-то довольно неопределенным, костры опасно гудели, а лошади выглядели весьма аппетитно. Прежде чем достичь сознания Перрина, эти образы передавались от стаи к стае, но непосредственно возле лагеря находилась стая, возглавляемая волчицей по имени Вольная. Лагерь оказался больше, чем предполагал Перрин, а попросить волков сосчитать людей он не мог - они не имели представления о числах и, учуяв Айз Седай, вовсе не желали подступать к опасному становищу ближе, так чтобы Перрин мог сосчитать противников сам. На вопрос, далеко ли находится становище двуногих, он получил более вразумительный ответ, хотя, конечно же, и над его расшифровкой пришлось поломать голову. Вольная сообщила, что она сможет добраться до холма, где сварливый самец по имени Полхвоста кормит свою стаю оленем, за то время, пока луна сместится по небу под определенным углом. Полхвоста сообщил, за какое время он может добраться до Кроличьего Носа, самца молодого, но весьма свирепого, - опять же в сопоставлении с возможным смещением луны. Таким образом ответ передавался от волка к волку, пока не достиг того, которого звали Две Луны. Старый беломордый вожак хранил исполненное достоинства молчание. Его стая находилась не более чем в миле с небольшим от Перрина, и он не мог себе представить, что Юный Бык не в состоянии определить точно столь ничтожное расстояние. Насколько мог судить Перрин, расстояние до лагеря Айз Седай составляло миль шестьдесят-семьдесят. Завтра вечером он узнает, быстро ли оно сокращается. Зачем? - Полхвоста прислал вопрос, помеченный его запахом. Перрин заколебался - к волкам он относился почти так же, как к двуреченцам, - но все же ответил. Они посадили в клетку Убийцу Тени. Он знал, что так волки называют Ранда, хотя понятия не имел, придают ли они тому большое значение. Потрясение, наполнившее его сознание, уже само по себе было достаточным ответом, но подкреплением ему стал разнесшийся в ночи волчий вой, исполненный гнева и ужаса. Лошади боязливо заржали и забились у коновязей. Одни солдаты бросились успокаивать животных, другие настороженно всматривались во тьму, словно ожидали нападения огромной волчьей стаи. Мы идем, отозвался наконец Полхвоста, а за ним и другие вожаки множества стай, как те, с кем Перрин разговаривал, так и иные, молча слушавшие человека, умевшего говорить с волками. Мы идем. И ничего больше. Перекатившись на бок, Перрин заснул и во сне видел себя волком, бегущим по бесконечным холмам. На следующее утро близ лагеря не было никаких признаков волков, их не видели даже айильские разведчики, но Перрин знал: их несколько сот, и они в пути. По прошествии четырех дней местность почти совсем сгладилась - пологие возвышенности и холмами-то трудно было назвать, не чета тем, что у Алгуэньи, - а лес поредел, уступая место пожухлому травостою. Рощицы встречались все реже и реже. Через попадавшиеся на пути ручьи и речушки всадники переправлялись, едва замочив копыта. Каждую ночь волки рассказывали Перрину о двигавшихся впереди Айз Седай - стая Вольной, затаившись, следовала за ними по пятам, - но сообщить они могли немного. Ясно было одно: сохраняя ту же скорость движения, Перрин с каждым дневным переходом сокращал разрыв между своим отрядом и Айз Седай миль на десять. Сомневаться не приходилось, он их догонит. А что потом? Каждый вечер перед разговором с волками Перрин сиживал у костра и, покуривая трубочку, беседовал с Лойалом, надеясь хоть немного прояснить для себя, что же потом. Добрэйн, похоже, полагал, что им следует ввязаться в схватку и пасть смертью храбрых. Руарк только и сказал, что надо подождать и увидеть, какое солнце засияет завтра, когда все пробудятся ото сна, - кажется, он не слишком расходился во мнениях с Добрэйном. Но Перрина интересовало, что скажет Лойал. Конечно, для огир он еще молод, но все-таки прожил лет девяносто, а книг на своем веку прочел наверняка больше, чем Перрину доводилось видеть. И в этих книгах порой содержались поразительные сведения об Айз Седай. - Есть несколько книг про Айз Седай, где рассказывается и о мужчинах, способных направлять Силу, - промолвил Лойал, хмуро уставясь на украшенную резьбой трубку величиной в два Перриновых кулака. - Элора, дочь Амар, дочери Коуры, в начале царствования Артура Ястребиное Крыло написала трактат "Мужчины Огня и женщины Воздуха". А Ледар, сын Шандина, сына Коймала, - "Исследование о мужчинах, женщинах и использовании людьми Единой Силы". Книга новая, она создана всего триста лет назад. По- моему, эти две книги - самые лучшие. Особенно сочинение Элоры, она писала в стиле... Но нет. Я буду краток. В последнем Перрин позволил себе усомниться. Краткость не относилась к числу добродетелей Лойала, особенно если дело касалось книг. Огир прочистил горло: - По закону Башни мужчину, способного направлять Силу, следует доставить в Белую Башню и там укротить. - Уши Лойала дернулись, длинные брови печально обвисли, и он тут же погладил Перрина по плечу в попытке утешить. - Но с ним-то они так не поступят, этого быть не может. Им ведь известно, что он Возрожденный Дракон. Как я слышал, они намеревались воздать ему почести. - Почести? - тихонько переспросил Перрин. - Может, он у них и спит на перине, только пленник - он и есть пленник. - Я уверен, они обращаются с ним хорошо, - заверил огир, но в его голосе вовсе не слышалось уверенности. - И уж во всяком случае ему ничто не грозит, пока они не достигнут Тар Валона. И Элора, и Ледар, и несколько других авторов сходятся на том, что для укрощения мужчины необходимо тринадцать Айз Седай. Чего я понять не могу, так это как им вообще удалось его пленить? - Огромная голова качнулась, выражая неподдельное удивление. - И Элора, и Ледар утверждают, что, когда Айз Седай находят мужчину, обладающего большой мощью, они всегда собираются в таком числе - тринадцать, чтобы его захватить. То есть не всегда... Оба приводят историю Карайган, которая одна пленила и доставила в Тар Валон мужчину, убившего двух ее Стражей. Она везла его почти две тысячи миль, но... Перрин, они писали о Юриэне Каменном Луке, Гвайре Амаласане, Раолине Проклятие Тьмы и Давиане... Были и другие, но эти четверо - самые сильные из провозглашавших себя Возрожденным Драконом. Давным-давно, еще до Артура Ястребиное Крыло. Так вот, Юриэна пытались пленить шесть сестер - он убил трех, а остальных захватил в плен. То же самое вышло с Амаласаном: одну из шести напавших на него Айз Седай он убил, а двух усмирил. А уж Ранд всяко не слабее ни того ни другого. Действительно ли их всего шесть? Это бы многое объяснило. Так оно, скорее всего, и было, только легче от этого не становилось. Тринадцать Айз Седай, наверное, способны отбить атаку всего воинства Перрина даже без помощи своих солдат и Стражей. А если нет, то уж во всяком случае могут угрожать укротить Ранда в случае попытки Перрина отбить его. Укрощать его им и правда вроде бы не с руки, сами ведь знают, что он действительно Возрожденный Дракон и должен сражаться в Последней Битве, но вправе ли он, Перрин, так рисковать? Кто знает, что взбредет на ум Айз Седай? Он никогда не мог заставить себя поверить даже тем Айз Седай, которые всячески выказывали дружелюбие. Они никогда не выдают своих тайн, и сколько бы ни улыбались в лицо, никто не ведает, что они делают за его спиной. Невозможно предвидеть, как они поступят. По правде сказать, Лойал знал не так уж много того, что могло пригодиться в решающий день, и к тому же предпочитал говорить об Эрит. Перрин знал, что Лойал оставил Фэйли два письма - для матери и для Эрит - с просьбой вручить их, если с ним случится неладное. При этом он из кожи вон лез, уверяя Фэйли, что ничего дурного с ним случиться не может: Лойал всегда боялся кого-нибудь обеспокоить или затруднить. Перрин оставил для Фэйли собственное письмо - его забрала Эмис и передала Хранительницам Мудрости в айильском лагере. - Она такая красивая, - бормотал Лойал, уставясь в ночь, словно видел перед собой Эрит. - Лицо такое утонченное и в то же время решительное. Я как заглянул ей в глаза, так больше ничего вокруг и не видел. И уши... - Неожиданно собственные уши огир затрепетали, и он поперхнулся табачным дымом. - Пожалуйста, - сбивчиво промолвил он, - забудь все, что я тут наболтал. Мне не следовало говорить о... Ты же знаешь, я вовсе не грубиян. - Уже забыл, - рассеянно отозвался Перрин. Лойалу очень хотелось знать, каково это - быть женатым. Не то чтобы он сам собирался, он ведь так молод и ему необходимо закончить книгу, да и в стеддинге поселиться он еще не готов, а жена наверняка потребует, чтобы муж жил солидной, оседлой жизнью. Он просто полюбопытствовал, ничего больше. И Перрин рассказывал о том, как Фэйли пересадила его корни, да так, что он даже не заметил, как это случилось. Прежде он считал своим домом Двуречье, ныне же его дом находился там, где была она. Мысль о том, что Фэйли ждет его, заставляла ускорять шаг. Ее улыбка отгоняла прочь все тревоги. Конечно, Перрин не рассказывал, как закипает кровь и стучит сердце, стоит ему подумать о ней, - это было бы неучтиво. И уж само собой, у Перрина не было намерения упоминать о тревоге, которую вселила она в его сердце. Что же ему делать? Вроде бы он был готов упасть перед ней на колени, но что-то внутри, какое- то упрямство требовало, чтобы она сделала первый шаг. Если бы только она сказала, что все будет по-прежнему. - А как насчет ревности? - спросил Лойал, и на сей раз поперхнулся Перрин. - Все ли жены ревнивы? - Что за ревность? - сурово вопросил Перрин. - Фэйли вовсе не ревнива. С чего ты взял? Она прекрасная жена. - Конечно, прекрасная, лучше не бывает, - пробормотал Лойал, уставясь на свою трубку. - Слушай, у тебя двуреченского табачку не осталось? У меня кайриэнский, а он резковат. Путешествие проходило мирно, конечно, в той степени, в какой может считаться мирной погоня. На бескрайней, залитой палящим золотым солнцем равнине не было видно ни души, лишь в безоблачном голубом небе парили ястребы. Не желая, чтобы люди разъезжались в стороны в поисках пищи, волки выгоняли оленей прямо к дороге. Их было больше, чем требовалось для охоты, и всадникам не раз случалось проехать мимо целого стада, возглавляемого величественным старым самцом. Однако старая поговорка не зря гласит, что нет на земле мира, кроме как в материнской утробе. Кайриэнцы поглядывали на айильцев недружелюбно и настороженно, а порой позволяли себе насмешки. Не раз Добрэйн ворчал, что их в двенадцать раз больше, чем его людей. Он не отрицал, что в бою айильцы смертельно опасны, но ведь то же самое можно сказать и о стае бешеных волков. Айильцы насмешек не отпускали, но всем своим видом показывали, что обращать внимание на кайриэнцев ниже их достоинства. Перрин не удивился бы, вздумай один из них пройти сквозь кайриэнца, словно его не видит. Правда, Руарк заверил, что неприятностей не будет, если древоубийцы сами не напросятся. Добрэйн, со своей стороны, утверждал, что все будет в порядке, если дикари не начнут задираться первыми. Оставалось лишь надеяться, что они не вцепятся друг другу в глотки прежде, чем успеют настигнуть пленивших Ранда Айз Седай. Хорошо еще, что майенцы ладили и с теми и с другими. Между Майеном и Кайриэном никогда не было войн, и рослые подданные Берелейн в щеголеватых красных кирасах прекрасно находили общий язык с приземистыми воинами Добрэйна, носившими незамысловатую броню. Да и с айильцами Майен не враждовал с давних времен. Добрэйн частенько ужинал с Нуреллем, а тот, в свою очередь, нередко раскуривал трубочку-другую с айильцами, в том числе и с Гаулом. Оно бы и ладно, если бы не одна маленькая неприятность. На четвертый день Нурелль подъехал к Перрину и заговорил с ним на редкость неуверенно: - Гаул сказал мне... Перрин слушал его вполуха, потому как мысли его были заняты совсем другим. Вольная позволила одному молодому волку из ее стаи подобраться к каравану Айз Седай чуть ли не вплотную, но Ранда он не увидел. Ошибки быть не могло - как выглядит Убийца Тени, знал каждый волк. Вероятно, Ранд находился в одном из крытых фургонов. Ну и хорошо, коли так, все не тащится по солнцепеку. У Перрина пот струился по шее. - ...твоей двуреченской кампании и битве у Эмондова Луга. Для меня было бы честью, лорд Айбара, услышать рассказ об этих великих подвигах из твоих уст. Выпрямившись в седле, Перрин уставился на юношу. Впрочем, какого там юношу. Несмотря на розовые щеки и открытое лицо, Нурелль наверняка был не моложе его самого. Но его запах... Воодушевленный, восторженный! Перрин чуть не застонал. Такой же запах исходил от двуреченских мальчишек, но когда и ровесники начинают почитать тебя как героя, это уж чересчур. Впрочем, все это едва ли стоило внимания. Перрин мог предвидеть, что айильцы и кайриэнцы будут относиться друг к другу без особой симпатии, а не бывавший в бою молодой офицер станет смотреть снизу вверх на победителя троллоков. Беспокоиться следовало из-за того, чего нельзя предусмотреть. Не доглядишь, и беда вцепится тебе в лодыжку, когда менее всего ожидаешь, в самый неподходящий момент. Все айильцы, кроме Руарка и Гаула, носили красные головные повязки с черно-белым кружком на лбу. Перрин видел их и в Кэймлине, и в Кайриэне, но так толком и не выяснил, что это значит. Он слышал о каких-то сисвай'аман, но, когда пытался порасспросить на сей счет знакомых - и Руарка, и Гаула, и Уриена - с этим воином из Рийнского клана, сейчас, по-видимому, пребывавшим под началом Руарка, Перрин встречался раньше, - все делали вид, будто не понимают, о чем речь. Однако Перрин помнил слова Руарка насчет того, что полностью рассчитывать можно лишь на сисваиаман, и сделал соответствующий вывод: те, кто носит красные повязки, и есть сисваиаман, что бы ни значило это слово. Но, что бы оно ни значило, отношения между сисваиаман и Девами представлялись весьма сложными. И натянутыми. Когда люди в красных повязках посматривали на Дев, от них пахло ревностью. А Девы... В присутствии сисвайаман от них исходил запах, напоминавший запах волков, готовых подавиться тушей оленя, но не уступить другим ни кусочка. Запахи были острыми и отчетливыми, хотя Перрин ни в какую не мог уразуметь, что за всем этим кроется. Как бы то ни было, стычек между сисвай'аман и Девами не происходило, а вот сами Девы вели себя странно. С самого выступления в поход все распоряжения Руарка, касавшиеся Дев, выслушивали Нандера и Сулин. При этом Сулин всякий раз пятилась, краснела, но снова и снова оказывалась рядом с Нандерой. А на второй день, когда вечером отряд встал на привал, Девы чуть не поубивали одна другую голыми руками. Во всяком случае, так показалось Перрину. Они молотили друг друга кулаками, пинали ногами, швыряли на землю и заламывали руки так, что перелом казался неизбежным, однако в последний момент каждая ухитрялась вывернуться и нанести ответный удар. Перрин хотел было вмешаться, но Руарк остановил его, - похоже, само это намерение несколько удивило вождя. Кайриэнцы и майенцы, толпой собравшись вокруг, оживленно заключали пари, тогда как айильцы, и воины, и Хранительницы Мудрости, не обращали на стычку никакого внимания. Наконец Сулин повалила Нандеру ничком, вывернула ей руку и, схватив за волосы, несколько раз ударила головой оземь. Нандера обмякла. Сулин долго смотрела на бесчувственное тело, затем взвалила побежденную на плечи и, пошатываясь, удалилась. Перрин решил, что теперь первенство перейдет к Сулин, но все вышло иначе. Она по- прежнему появлялась перед Руарком рядом с Нандерой, но говорить уже не пыталась, а все распоряжения избитой соратницы выполняла беспрекословно. Перрину оставалось лишь чесать в затылке и гадать, правильно ли-он понял, чем закончилась драка. Хранительницы Мудрости шагали вдоль дороги, разбившись на две группы, причем число их и в той и в другой постоянно менялось. Уже к концу первого дня Перрин приметил, что все эти перемещения происходят вокруг двух женщин - Сорилеи и Эмис. На второй день у него не осталось сомнений в том, что каждая из них гнет свою линию: женщины обменивались весьма хмурыми косыми взглядами. Эмис уступала и краснела все реже. Руарк держался так, словно ничего не замечает, но от него, когда он посматривал на жену, исходил слабый запах тревоги. Ко времени третьего привала Перрин готов был увидеть, как Хранительницы выяснят отношения тем же способом, что и Девы. Они, однако же, поступили иначе. Взяв бурдюк с водой, женщины отошли в сторону, уселись на землю и, сняв косынки, распустили волосы. Перрин наблюдал за ними - издалека, чтобы ненароком не подслушать разговор, - но они только и делали, что попивали воду из чашек да вели беседу. В конце концов Перрин уснул. На следующий день по выступлении в путь он довольно скоро - колонна и трех миль не одолела - понял, что теперь все сосредоточилось вокруг Сорилеи, хотя Хранительницы по- прежнему сновали от группы к группе. То и дело она и Эмис отходили в сторонку, но косых и недружелюбных взглядов больше не было. Будь они волчицами, Перрин сказал бы, что вожаку стаи удалось отстоять свое положение, победив бросившую вызов соперницу, однако, судя по запахам, теперь Сорилея воспринимала Эмис почти как равную себе. У волков такое не было принято. На седьмой день после отъезда из Кайриэна Перрин тащился под беспощадным утренним солнцем, размышляя о том, чем еще удивят его айильцы, удастся ли удержать их от стычки с кайриэнцами и что все-таки делать, когда через три-четыре дня он нагонит Айз Седай. Конец этим размышлениям положило послание, полученное от Полхвоста. Всего в нескольких милях к западу находился большой отряд мужчин - а может, и женщин, волки не слишком хорошо различали двуногих самцов и самок, - двигавшийся в том же направлении, что и воинство Перрина. Под двумя знаменами. Переданный волком образ этих знамен не мог не заинтересовать Перрина. Подозвав командиров - его мигом обступили Добрэйн, Нурелль, Руарк, Уриен, Нандера с Сулин и Сорилея с Эмис, - Перрин, поворачивая Трудягу на запад, сказал: - Езжайте дальше, а я малость отлучусь. Возможно, к нам присоединятся друзья. Колонна продолжала движение, но одного Перрина все же не отпустили. Не успел он проехать и четверти мили, как за ним пристроились дюжина всадников из Крылатой Гвардии, столько же кайриэнцев, по меньшей мере два десятка Дев под началом Сулин и такое же количество сисвай'аман, возглавляемых седовласым зеленоглазым мужчиной, на лице которого будто дробили валуны. Перрину оставалось лишь удивляться, что в эту компанию не затесалось ни одной Хранительницы Мудрости. - Друзья, - бормотала себе под нос Сулин, бегущая рысцой рядом с его стременем. - Хорошенькие друзья. Появляются невесть откуда, без всякого предупреждения, а он, опять же невесть откуда, знает, что они появятся. - Взглянув на Перрина, она заговорила громче: - Мне бы не хотелось увидеть, как ты перелетишь через подушку и расшибешь нос. Перрин покачал головой; видимо, за то время, пока прикидывалась служанкой, эта женщина не составила о нем высокого мнения. Чудные они, эти айильцы. Направляемый волками, он ехал, никуда не сворачивая, около часа и, когда, поднявшись на невысокий холм, увидел впереди выстроившихся колонной по двое всадников, ничуть не удивился этому зрелищу. По равнине ехали двуреченцы под его собственным стягом с волчьей головой. Неожиданностью для него было увидеть с ними женщин - он насчитал девять, - а также мужчин явно не двуреченского обличья. Насторожило же Перрина второе знамя: Красный Орел Манетерена. Он предпочел бы вовсе не вывозить этот стяг из Двуречья, но это был один из немногих случаев, когда его земляки упорно поступали по- своему. Впрочем, благодаря смутному волчьему посылу, он был готов и к этому. Конечно, в том отряде быстро заметили приближавшихся - глаза у двуреченцев зоркие. Колонна подровнялась, передние всадники потянулись к лукам. Длинным двуреченским лукам, разящим на триста шагов и даже дальше. - Никто не должен находиться передо мной, - сказал Перрин. - Они не станут стрелять, если узнают меня. - Похоже, желтые глаза видят далеко, - недоверчиво пробормотала Сулин. - Держитесь позади, вот и все, - со вздохом повторил Перрин, не желая вдаваться в подробности. Стоило Перрину подъехать поближе, как земляки опустили луки и сняли уже наложенные на тетивы стрелы. Он с радостью приметил, что они привели с собой Ходока и, с гораздо меньшим восторгом, - Ласточку. Фэйли не простит, если он загубит ее любимую лошадку. Будет неплохо вновь сесть на своего мышастого, но возможно, не помешает сохранить и кайриэнского Трудягу. В конце концов, лорду позволительно иметь двух лошадей. Даже если жить этому лорду осталось всего четыре дня. Из колонны двуреченцев, подкручивая густые усы, выехал Даниил, за ним Айрам, а позади них держались женщины. Еще до того как Перрин узнал среди них Верин и Аланну, он понял, кто они, хотя не мог взять в толк, как они сюда попали. Девять. Девять Айз Седай. Через три-четыре дня девять Айз Седай могли оказать неоценимую помощь, только вот можно ли им доверять? Их девять, а Ранд разрешил последовать за ним только шести. Интересно, которая из них Мерана - она должна быть за главную. Простоватая с виду, похожая на жену фермера, Айз Седай с квадратным лицом, сидевшая на крепкой гнедой кобылке, ухитрилась обогнать Даниила и заговорила первой: - Стало быть, ты и есть Перрин Айбара. Лорд Перрин, - видимо, теперь следует говорить так. Мы о тебе наслышаны. - Вот уж не ожидали повстречать тебя здесь, да еще и со столь странными спутниками, - добавила высокомерная красавица, восседавшая на свирепом с виду темном мерине. Перрин готов был побиться об заклад, что это обученный боевой скакун. - Мы полагали, что ты нас опередил. Игнорируя Айз Седай, Перрин обратился к Даниилу: - Не то чтобы я был этим недоволен, но все-таки как вы сюда попали? -Даниил покосился на Айз Седай и нервно разгладил усы. - Лорд Перрин, как и было велено, мы выступили без промедления. Я хочу сказать, что фургоны и все прочее мы оставили, потому как решили, что у вас есть важная причина спешить. Ну а потом нас нагнали Кируна Седай, Бера Седай и остальные. Они сказали, что Аланна Седай может отыскать Ранда... то есть Лорда Дракона. Ну а поскольку вы поехали с ним, я решил, что вы будете там же, где и он. Мы ведь не могли знать, уехали вы из Кайриэна или... - Даниил глубоко вздохнул. - Похоже, они оказались правы. А, лорд Перрин? Перрин нахмурился, размышляя, каким это образом Аланна может найти Ранда. Впрочем, не важно. Может, поскольку в противном случае Даниил и прочие не оказались бы здесь. Сама Аланна, как и Верин, продолжала держаться позади, рядом со стройной кареглазой женщиной, которая отчего-то часто вздыхала. - Я Бера Харкин, - представилась женщина с квадратным лицом, - а это, - указала она на свою надменную спутницу, - Кируна Начиман. - Остальных она, видимо, не сочла нужным представить. - Не скажешь ли нам, как вышло, что ты здесь, тогда как молодой ал'Тор... Лорд Дракон - в нескольких днях пути к северу? Перрин недолго размышлял. Если эти девять сестер решат присоединиться к тем, враждебным, он вряд ли сможет им помешать. А вот иметь девять Айз Седай на своей стороне... - Он захвачен в плен. Айз Седай по имени Койрен с пятью, по меньшей мере пятью, соратницами везет его в Тар Валон. Во всяком случае, направляются они туда, а... а я хочу их остановить. Сказанное Перрином вызвало потрясение. У Даниила аж глаза на лоб полезли, и даже Айз Седай заговорили все разом. Кажется, это известие не обеспокоило лишь Айрама, но тот, похоже, вообще интересовался лишь своим лордом, Перрином, и своим мечом. Лица Айз Седай оставались невозмутимыми, но от них исходили запахи страха и негодования. - Мы должны их остановить, Бера, - заявила женщина с косами, на тарабонский манер украшенными бисером. - Нельзя допустить, чтобы его заполучила Элайда! - одновременно с ней промолвила бледнолицая кайриэнка, сидевшая на поджарой гнедой кобыле. - Шесть? - недоверчиво переспросила кареглазая. - Но я уверена, шестерым не под силу захватить его. - Я же говорила, что он ранен, - чуть ли не рыдая, произнесла Аланна. Запах ее выдавал неподдельную боль. - Всем вам говорила. Верин молчала, но пахло от нее гневом - и страхом. Кируна окинула сопровождающих Перрина пренебрежительным взглядом: - И с такими силами, молодой человек, ты вознамерился остановить Айз Седай? Странно, Верин не называла тебя глупцом. - У меня есть еще люди на Тарвалонском тракте, - сухо отозвался он. - Тогда можешь присоединиться с ними к нам, - снисходительно промолвила Кируна. - Пожалуй, это не помешает. Ты как считаешь, Бера? Бера кивнула. Перрин не понимал, почему эта Кируна так его раздражала, но гадать об этом не было времени. - И, кроме того, три сотни двуреченских лучников, которых я собираюсь отвести на тракт, - добавил Перрин. Откуда Аланне знать, ранен Ранд или нет? - Если вы желаете отправиться с нами, Айз Седай, - добро пожаловать. Сестрам это, разумеется, не понравилось. Отъехав в сторонку, они принялись совещаться, по-видимому, защитившись от подслушивания Единой Силой, - даже Перрин не смог ничего расслышать. Ему уже показалось, что они порешили ехать одни, однако Айз Седай не стали разлучаться с двуреченцами. Бера и Кируна, держась по обе стороны от Перрина, наперебой втолковывали ему, сколь сложными и деликатными являются сложившиеся обстоятельства и сколь осторожен он должен быть, дабы не усугубить положение молодого ал'Тора. Правда, Бера порой все же именовала Ранда Возрожденным Драконом, но обе сходились на том, что, не спросивши их, Перрин и пальцем шевелить не должен. А поскольку Перрин не больно-то рвался кивать да поддакивать, они, похоже, начинали испытывать раздражение. Он чуть было не пожалел, что позвал их с собой. Если растянувшееся по тракту воинство - айильское, майенское и кайриэнское - и произвело на Айз Седай впечатление, то виду они не подали, их же появление в отряде восприняли по-разному. Судя по всему, кайриэнским и майенским всадникам присутствие девяти Айз Седай и шестнадцати Стражей придало храбрости - они приветствовали их радостно и почтительно. Сисвай'аман и Девы, напротив, поглядывали на Айз Седай с угрюмой опаской, словно ожидали, что те тут же сокрушат их. Хранительницы Мудрости выглядели столь же невозмутимыми, как и сами Айз Седай, однако Перрин улавливал исходившие от них волны гнева. Айз Седай, за исключением Коричневой сестры по имени Масури, поначалу не уделяли Хранительницам особого внимания, но после того как последние отвергли все настырные - а она была очень настойчива - попытки Масури завязать с ними знакомство, заинтересовались. Поглядывая на Хранительниц Мудрости, они неслышно переговаривались за своим непроницаемым барьером. Перрин сожалел, что не слышит разговора Айз Седай - наверняка он касался не только айильских женщин. Аланна так и не сказала ему, как ей удалось выяснить, где находится Ранд, заявив, что "есть знания, способные испепелить разум любого, кроме Айз Седай". Говорила она спокойно, напустив на себя таинственность, но запах безошибочно указывал на тревогу и боль. Верин почти не разговаривала и лишь следила за Перрином, по-птичьи склонив набок головку, однако от нее исходили волны досады и гнева. Главенствовала, судя по запаху, то ли Бера, то ли Кируна; Перрин склонялся к тому, что все же Бера, хотя превосходство ее не было очевидным. Так или иначе, они держались рядом с ним и без конца повторяли вариации одних и тех же "советов", видимо, считая, что руководят им. К сожалению, так же, кажется, думали не только они - Нурелль исполнял все их распоряжения, бросив лишь взгляд на Перрина, а Добрэйн порой обходился и без этого взгляда. Полтора дня Перрин пребывал в убеждении, что Мерана осталась в Кэймлине, и был до крайности удивлен, услышав, как стройную кареглазую женщину назвали этим именем. Ранд говорил, будто она возглавляет салидарское посольство, однако, хотя на первый взгляд все Айз Седай держались между собой как равные, запах ее, выдававший тупую отстраненность и беспокойство, указывал, по волчьим понятиям, на невысокое положение в стае. Все эти загадки Перрина не радовали. Разумеется, Айз Седай вправе хранить свои секреты, но, собираясь отбить Ранда у Койрен, он предпочел бы знать заранее, не придется ли ему потом отбивать его еще и у Кируны с ее компанией. Конечно, приятно было вновь оказаться вместе с земляками, хотя они воспринимали Айз Седай почти так же, как и кайриэнцы с майенцами. Радость была взаимной - двуреченцы даже не стали ворчать, когда Перрин велел им убрать подальше манетеренское знамя. Бан, кузен Даниила, похожий на него точь-в-точь, если не считать длинных, на доманийский манер усов, аккуратно свернул стяг и упрятал в седельную суму, пребывая в уверенности, что ему еще представится случай развернуть это полотнище. Флаг с волчьей головой пришлось оставить. С одной стороны, двуреченцы ни в какую не хотели убирать и его, с другой же, и сам Перрин, приметив пренебрежительный взгляд Кируны, решил, что, пожалуй, флаг лучше сохранить. Увидев знамя Перрина, Добрэйн с Нуреллем достали свои. Вовсе не Восходящее Солнце Кайриэна и не майенского Золотого Ястреба. Каждый прихватил пару штандартов Ранда - один с ало-золотым драконом на белом фоне, а другой с черно-белым диском на темно-красном. Айильцы не обратили на знамена никакого внимания, Айз Седай посматривали на флаги с неудовольствием, но вслух его не высказывали. На десятый день, когда солнце было на полпути к зениту, а Перрин, несмотря на общество двуреченцев и Ходока под седлом, пребывал в угрюмом расположении духа, ибо так и не решил, что же ему делать, когда он догонит караван - а ждать этого всего несколько часов, - от волков пришло тревожное сообщение. Спеши! Здесь двуногие! Много-много двуногих! Спеши! ГЛАВА 55. Колодцы Дюмай Ехавший во главе колонны Гавин старался сосредоточиться на окружающем ландшафте. Холмистая равнина с редкими купами деревьев казалась ровной - создавалось впечатление, будто она прекрасно просматривается, но оно было обманчивым. Вблизи длинные кряжи и пологие холмы оказывались куда выше, чем представлялось издалека. К тому же ветер поднимал тучи пыли, которые могли скрыть многое. По правую сторону от дороги, в небольшой рощице, находились три каменных колодца - Колодцы Дюмай. Стоило бы пополнить запасы воды здесь - до Колодца Алианелле, ежели он не пересох, оставалось не менее четырех дневных переходов, но Галина велела двигаться без остановок. Он изо всех сил старался сосредоточиться на местности, но в голову лезли другие мысли. То и дело Гавин оборачивался, бросая взгляды на длинную вереницу фургонов, тянувшихся по равнине в окружении верховых Айз Седай и Стражей. Слуги тащились пешком. Отроки, в большинстве своем, находились в тыловом охранении, куда их отправила Галина. Отсюда ему не был виден один, в отличие от прочих не покрытый холщовым тентом, возок, рядом с которым постоянно ехали верхом шесть Айз Седай. Гавин готов был убить ал'Тора, но происходящее вызывало у него отвращение. На второй день даже Эриан отказалась принимать в этом участие, и. Свет свидетель, резоны на то у нее имелись. Но Галина была непреклонна. Решительно устремив взгляд вперед, Гавин коснулся кармана, где лежало аккуратно завернутое в шелковый платок письмо Эгвейн. Всего несколько слов о том, что она любит его, но должна уехать. Ничего больше. Он перечитывал письмо по пять-шесть раз в день. Эгвейн не напоминала о его обещании, но в том не было нужды. Гавин не поднимал руки на ал'Тора; он сам был ошарашен, узнав, что этот человек уже несколько дней находится в плену. В свое время Гавину придется все это объяснить Эгвейн. Он не поднял и не поднимет руки на ал'Тора, даже если это будет стоить ему жизни, но и помогать ал'Тору не станет. Эгвейн должна это понять. О Свет, непременно должна. Гавин рукавом кафтана утер струившийся по лицу пот. Сейчас он ничего не мог сделать для Эгвейн, разве что молиться о ней. О ней и о -Мин. Наверное, Мин нуждалась в молитвах. Девушку везли в Тар Валон как пленницу, но он не верил в ее вину и, ослабь Стражи бдительность хоть на миг, пожалуй, попробовал бы... Увидев далеко впереди вздымавшиеся клубы пыли, а затем и мчащегося галопом коня, кажется, без седока, Гавин поднял руку. '- Джисао, - приказал он, - останови колонну. Хэл, передай Раджару, чтобы Отроки готовились к бою. Не говоря ни слова, всадники помчались выполнять приказ. Гавин ждал. Конь оказался пыльно-серым мерином Бенджи Далфора, да и сам Бенджи находился в седле, хотя и еле у