вердил Яков Платонович, что на ней даже нет параллелей и меридианов, а для ориентировки использована очень давняя к о м п а с н а я с и с т е м а. -- Разве при Нагаеве не знали параллелей и меридианов? -- удивился Слава. -- Знали, разумеется. Но он, видимо, решил, что для карты с небольшим участком моря и суши компасная система годится больше. Тогда, в восемнадцатом веке, ее еще применяли. А придумали эту систему в Италии. Вообще-то географичекие карты существуют с незапамятных времен. О них упоминают в своих сочинениях древнегреческие ученые Аристотель и Геродот. Но, конечно, древние карты были очень неточными. Фантазии там было гораздо больше, чем правды. Да и в средние века картам доверять было нельзя: заплывешь неведомо куда. Среди итальянцев было немало торговцев и путешественников. Они плавали не только по хорошо знакомому Средиземному морю, но и отправлялись в очень дальние путешествия. Венецианский купец Марко Поло в тринадцатом веке добрался до Китая сухим путем, а вернулся домой морем, пропутешестовав двадцать пять лет. Для дальних походов и плаваний нужны были точные карты. Итальянские картографы принялись составлять их заново. Для этого они использовали все сведения, которые накопили ученые, начиная с древнейших времен, и придирчиво проверяли их. Так в начале тринадцатого века стали появляться карты, которые назывались "портуланы". Это слово вы можете встретить в книжках о давних путешествиях и поисках сокровищ. На портуланах не было привычной прямоугольной сетки, известной еще с древности. Посреди карты чертилась "компасная роза" (вроде картушки) с расходящимися лучами-румбами. Вокруг центральной "розы" -- другие, тоже с лучами. Лучи эти, чтобы удобнее было ориентироваться, были разного цвета. Они образовывали пеструю сеть. С ее помощью, а также с помощью компаса, линейки и циркуля можно было довольно точно определить на карте свое место.
Часть компасной карты Средиземного моря. XVI век. (Посмотреть большой рисунок (120 Кб)) Часть компасной карты Средиземного моря. XVI век.
Сейчас компасная система не используется. Я рассказал о ней просто для того, чтобы вы имели представление о портуланах -- о потемневших от старости картах, где много надписей с пышными виньетками, рисунков с розами ветров, морскими чудовищами и кораблями, у которых длинные флаги и похожие на пузыри паруса. Такие картинки не добавляли картам точности, но, по-моему, разжигали в человеке желание повидать дальние моря и земли, сделать новые открытия. Звали в дорогу... По правде говоря, и сейчас зовут, хотя, казалось, бы, все материки и острова открыты и описаны подробнейшим образом старательными и храбрыми путешественниками. В том числе и Алексеем Ивановичем Нагаевым, чья карта напоминает старинные портуланы... Но перейдем к морским картам, которые используются в наши дни. Для этого нужно сделать кое-какие пояснения. Знаете ли вы, что такое м а с ш т а б? Масштаб -- Нам в школе про масштаб говорили, -- нерешительно отозвался Слава на вопрос Якова Платоновича. -- Это во сколько раз карта изображает землю меньше, чем она на самом деле... -- Ты правильно рассуждаешь. Но разберем подробнее. -- Вот фотоснимок Ксени с котом Синтаксисом на руках. На снимке Синька длиной всего один сантиметр. На самом деле в тот день, когда его снимали, он от носа до кончика хвоста имел рост целых полметра. То есть пятьдесят сантиметров. Значит, изображение имеет масштаб "один к пятидесяти". Пишется так: 1:50. А вот карта-путеводитель нашего города. На ней город в поперечнике занимает метр. А на самом деле он от северной до южной окраины -- целых двадцать пять километров. В километре сколько метров? Тысяча! Значит, город растянулся на двадцать пять тысяч метров! В 25 тысяч раз больше, чем на карте. Масштаб 1: 25 000. Теперь взглянем на стену. На ней карта мира. Видите, на прямоугольнике в два метра поместилась вся поверхность земли. От края до края ее пересекает экватор. Какая у экватора длина? -- Сорок! Тысяч! Километров! -- хором сказали Вася, Ксеня, Слава и даже Антон. -- Сорок тысяч километров -- это сорок миллионов метров! А уместились в двух. Значит, в одном метре их оказалось двадцать миллионов. Вот вам и масштаб -- 1 : 20 000 000. -- Мы таких чисел еще не проходили, -- вздохнул Антон. -- Ничего страшного, -- утешил Вася. -- Миллион -- это тысяча тысяч, только и всего. Яков Платонович снова взял снимок внучки и Синтаксиса. -- Видите, здесь уменьшение не такое уж значительное, всего в пятьдесят раз. -- Разве это не значительное? -- удивился Антон. -- Если говорить о картах, да. Когда уменьшение на карте не очень большое, масштаб называется к р у п н ы м. Вот, на карте города изображены и улицы, и скверы, и даже отдельные дома. Это тоже крупный масштаб. А на карте области город выглядит уже как маленький неровный четырехугольник. Масштаб более м е л к и й. На карте мира наш город тоже есть, но там он -- крошечная точка. Совсем мелкий масштаб. Запомните, пожалуйста: чем больше земной поверхности включено в карту, тем мельче у нее масштаб. Морские карты по масштабам бывают разные. Самые мелкомасштабные карты называются г е н е р а л ь н ы е или о б щ и е. На них изображаются целые океаны, моря или их большие части. На генеральных картах удобно прокладывать предварительный курс, когда собираешься в большое плавание. Но на них мало подробностей. Во время плавания прокладывают путь и определяют свое место в море на картах с более крупным масштабом. На них подробностей больше, потому что там изображены не слишком обширные части морей и побережий, отдельные районы. Это карты п у т е в ы е. Есть карты с еще более крупным масштабом -- ч а с т н ы е. Они предназначены для плавания вблизи берегов. Вот на них-то подробно нанесены все навигационые знаки, мели, скалы, разные другие опасности (например, затопленные суда), запретные для плавания районы и наоборот -- самые удобные маршруты. А также хорошо заметные с моря береговые ориентиры -- вершины гор, высокие строения, заводские трубы и тому подобное... И наконец -- карты с самым крупным масштабом. Это п л а н ы. На них со всеми подробностями изображены гавани, причалы, отдельные участки берега, якорные места, буи и причальные бочки -- все, что необходимо для безопасного входа в гавань и швартовки у пирса. -- А можно посмотреть какую-нибудь морскую карту? -- нетерпеливо спросил Вася. -- Конечно, можно. Кое-что у меня сохранилось от прежних плаваний. Сейчас достану. -- И на синюю клеенку стола лег большой лист плотной бумаги. -- Смотрите, -- с некоторой важностью разрешил Яков Платонович. -- Настоящую морскую карту вы видите, наверно, первый раз в жизни.
Посмотреть большой рисунок (120 Кб)
В правом углу -- з а г о л о в о к к а р т ы, а под ним -- письменные пояснения. Иногда их называют "легендой". Но ничего легендарного и сказочного в этих пояснениях нет, наоборот четкость, точность, строгость. Впрочем, у этой карты пояснение короткое. Читаем: "Атлантический океан. Побережье Африки. От реки Конго до мыса Доброй надежды"... -- Мне кажется, что в воздухе запахло кокосами и бананами, -- заметила Ксеня. -- И крокодилами, -- вставил Антон, хотя понятия не имел, как пахнут крокодилы. -- Не исключено, -- согласился боцман Перышкин. -- Эта карта побывала во многих плаваниях и, возможно, впитала в себя запахи дальних побережий... Но давайте смотреть дальше. Слева океан, справа земля. Карта охватывает западный африканский берег почти от экватора до тридцать пятого градуса южной широты, где знаменитый мыс и город Кейптаун... У африканского берега Это генеральная карта. Ее масштаб указан под заголовком -- 1 : 3 500 000. Значит, в одном миллиметре карты -- три с половиной миллиона миллиметров морской и земной поверхности. Или три с половиной киллометра (это нетрудно сосчитать, если помнить, что в киллометре целый миллион миллиметров). Но на море расстояния в километрах не считают. Поделим эти три с половиной километра (3 500 метров) на морскую милю (1 852 метра) и увидим, что в одном миллиметре данной карты чуть меньше двух миль. В сантиметре их -- около девятнадцати. Но можно считать и точнее. Посмотрите на боковую рамку карты. Там деления и числа. Они указывают географическую широту -- где какая параллель. А между параллелями отмечают градусы и минуты меридианов. Помните, что одна минута меридиана -- это одна морская миля? Теперь очень просто узнать любое расстояние на карте. Сперва измеряем его штурманским циркулем, затем смотрим на боковой рамке карты, сколько минут меридиана помещается между иглами циркуля. Сколько минут -- столько миль... -- Хорошая карта, -- вздохнул Вася. -- Только... какая-то бледноватая. Я думал, океаны на морских картах синие... -- Но подумай, сколько синей краски пришлось бы тратить на эти карты! Ведь морская поверхность занимает в них главную часть! Нет, это лишь на настенных географических картах и в учебниках океаны -- голубые и синие, и чем больше там глубина, тем гуще синева. А на морских картах -- наоборот: голубой краской разных тонов отмечают те места, где мелко. Чем мельче, тем краска темнее. А чтобы моряки знали точно, сколько метров от поверхности до дна, всюду напечатаны числа, указывающие глубину. Видите, их на карте целая россыпь. Чем ближе к берегу, тем больше (потому что там опаснее). Вот у самого берега: 12, 16, 25, 40 метров. В двадцати милях -- уже и 100, и 200 метров. А на расстоянии двухсот миль начинаются океанские глубины -- два-три километра. -- А вот тут, где кружок с цифрами, четыре тысячи двести шесть метров! -- "выудил" глубину Антон. -- Наверно, никакая акула не донырнет... -- Эх ты, акула! Это не "кружок", а компасная картушка напечатана, -- разъяснил Вася. -- Верно, Яков Платонович? -- Верно. Картушка с градусами печатается на картах, чтобы легче было прокладывать курсы и определять направления. А в центре такой картушки напечатано, какое в этом районе магнитное склонение. Смотрите: Скл. 25о Wе. То есть в этой точке океана магнитные силы Земли отклоняют картушку компаса на двадцать пять градусов к западу (Wе значит "вестовое", западное). Написано еще: Год. изм. 0о. То есть магнитное склонение здесь с годами не меняется. А есть на Земле места, где склонение увеличивается или уменьшается из года в год. О таких изменениях на картушке тоже делают надписи. Теперь взгляните на африканскую сушу. Не думайте, что Африка в этих местах такая пустынная. Просто земные подробности морякам ни к чему, и на морских картах их часто опускают. Оставляют лишь то, что недалеко от береговой линии. Видите, вдоль всего побережья рельефно изображены горы. Это важно -- ведь они видны с моря издалека, по ним можно ориентироваться. А еще -- маяки. Здесь они изображены черными звездочками и цветными "кляксами", похожими на восклицательные знаки. Какого цвета огонь маяка, такого и "клякса". Только белый цвет отмечается желтой краской, иначе не будет виден на бумаге. Да и вообще электрические фонари чуть желтоваты.
Посмотреть большой рисунок (120 Кб)
Взгляните, вот маяк на мысу Дюйкер. Это в самом низу карты, миль восемьдесят к норду от тридцать пятой параллели. У него, судя по обозначению, белый огонь. Рядом со звездочкой короткая надпись: Гр Пр 17 М. Это означает, что горит он не ровно, а сигналит г р у п п а м и п р о б л е с к о в и виден за семнадцать миль. А еще севернее миль на двадцать, у города Кейптауна тоже маяк с белым огнем. Но надпись там другая: Зтм 18М РМК. Расшифровывается так: у этого маяка огонь з а т м е в а ю щ и й с я, то есть время от времени он медленно гаснет и загорается опять. Виден маяк за восемнадцать миль. А "РМК" -- это "радиомаяк". Значит оттуда идут еще и радиосигналы. Такие надписи из букв и цифр называются характеристиками маяков. Характеристики очень разные, потому что разные огни. Постоянные, проблесковые, затмевающиеся и с многообразными чередованиями этих затмеваний и проблесков. И, конечно, неодинаковых цветов. Это для того, чтобы моряки могли точно определить, какой именно маяк они видят издалека и определить, где находится их корабль. Если перепутают, дело может кончиться бедой... Итак, я вижу, что пора подробнее поговорить о маяках. Маяки Не только огням маяков, но и их строениям следует быть неодинаковыми. Особенно тем, которые недалеко друг от друга. Это для того, чтобы можно было и днем узнавать их. Поэтому маякам придают самые разные формы. Это башни из камней, кирпича и металла, круглые, квадратные и граненые, с балконами, вышками и так далее. Ставят их на высоких берегах, мысах, островах, на крышах зданий и вершинах прибрежных гор. На каждом обязательно есть застекленная будочка -- ф о н а р ь. В ней за специальными маячными линзами из хрустальных колец стоит сильная лампа... Чтобы маяки было легче узнавать с моря, на картах (на свободной площади) иногда печатают их изображения. Я их покажу, но для этого придется от Африки перенестись в Финский залив. -- На карту Нагаева? -- спросил Слава. -- Нет, на современную... Эта карта уже не генеральная, а путевая, масштаб 1 : 200 000. В одном сантиметре чуть больше мили. Здесь тоже голубая краска на мелких местах, отметки глубин, картушки с магнитным склонением и множество других условных обозначений. Смотрите, какой изрезанный берег, сколько мельчайших островков. Алексею Ивановичу Нагаеву пришлось тут в свое время потрудиться немало. Маяков множество, иначе того и гляди напорешься на мель или на остров. Но здесь цветными "восклицательными знаками" обозначаются лишь маленькие автоматические маячки -- береговые и плавучие. Акрупные отмечены разноцветными кольцами. Причем, обратите внимание: некоторые кольца частично красные, частично желтые и зеленые. Это значит, что в разные стороны маяк направляет лучи разных цветов.
Маяк Мохни
А вот и картинки с маяками, напечатаны внизу, на свободном пространстве суши. И пояснения. "Маяк Мохни (Экхольм)..." Из характеристики следует, что огонь белый и дает проблески через двадцать секунд. А сама башня -- красная, каменная, высотой 33 метра от уровня моря и двадцать пять -- от земли. Смотрите, какая красивая -- с крышей-куполом, с круговым балкончиком. Высоко поднялась над одноэтажными домами...
Маяк Кунда
Неподалеку маяк Кунда, тоже нарисован. Белая четырехгранная башня на каменном фундаменте. С маяком Мохни не спутаешь. Тем более, что и светит Кунда на запад -- зеленым, на восток -- красным, а на север -- белым светом. -- У меня в коллекции есть марки с маяками, -- сказал Слава. -- Такие красивые. Из разных стран... -- Разглядывать морские карты, читать их, разбираться в характеристиках маяков -- увлекательнейшее занятие, -- заметил Яков Платонович. -- Будто сам плаваешь по всему свету. Мы этим как-нибудь займемся. А заодно и поучимся работать с картами: прокладывать курс и определять место корабля... В картах масса условных обозначений, разобраться в них сразу не просто. Но об одной особенности следует сказать сразу... А может быть, вы ее заметили? Она связана с параллелями, меридианами и масштабом. Слава поднял руку. -- Я заметил вот что. На карте побережья Африки написано: "Масштаб по параллели двадцать пять градусов". Разве на разных параллелях разный масштаб? -- Умница! -- восхитился Яков Платонович. -- Ты очень наблюдателен. Заметил весьма важную вещь. Она связана с Герардом Меркатором, о котором я уже говорил. Хитрость Герарда Меркатора -- Дело вот в чем. Все картографы с давних времен ломали голову: как шарообразную поверхность Земли без больших искажений перенести на плоские карты? Способ такого перенесения называется п р о е к ц и я. Проекций разработано множество, но ни одна не обходится без неточностей. Подумайте сами: одно дело глобус, другое -- ровный лист. Исхитрялись по-всякому. И сейчас исхитряются. Взгляните на карту мира. Какими "коромыслами" изгибаются на ней параллели, как гнутся бедные меридианы, чтобы сойтись концами у полюсов! Как вдоль этих меридианов искривило Америку! На самом деле она вовсе не такая, посмотрите на глобусе. На сухопутных картах эти искажения не так уж важны. Но как быть морякам? Они привыкли прокладывать курсы по линейке, выгибать их в соответствии с такой вот градусной сеткой нет никакой возможности. Надо, чтобы норд и зюйд в любой точке карты всегда были вверху и внизу, вест и ост -- слева и справа... -- Ну, давайте так и сделаем, -- сказал однажды Герард Меркатор. Пусть параллели и меридианы на карте не изгибаются, а пересекаются под прямым углом, образуют квадраты... -- Как клетки в тетради, -- вставил Антон. -- Правильно... -- Меркатор умело набросал на листе такую карту. "А недалеко от северного края карты нарисую-ка я круглый остров... Получится карта моря с островом Круглым. -- подумал Меркатор. -- Но... нет, что-то здесь выходит не так. Ведь меридианы -то не соединятся у полюсов, они до верхнего края карты (на север) и до нижнего (на юг) все время пойдут на одинаковом расстоянии друг от друга. Вместо того, чтобы сходиться вот так... (Яков Платонович в свободном углу доски сделал рисунок) -- они разъедутся!
Остров на глобусе
Значит, полюса вверху и внизу карты из точек превратятся в линии, равные экватору!.." Ну, разъехались бы меридианы, и ладно! Растянули бы полюса и пусть! Но вместе с полюсами они растянут и остров, который недалеко от Северного полюса. Был он круглый, как пятак, а во что превратится в сосиску!
Остров на карте
"Какой кошмар! -- воскликнул Меркатор. -- Ведь такая история произойдет со всеми землями, которые лежат вдали от экватора! Моряки на картах их не узнают! Позор на мою седую голову и профессорскую шапку с кисточкой!" -- Он упал в кресло и горько задумался... -- Долго ли он думал, -- не знаю, -- продолжал Яков Платонович. -- Мне кажется иногда, что у Меркатора был кот. Похожий на Василису. Такой же умный. Представляется так, что кот прыгнул на спинку кресла и спросил человечьим (или кошачьим) голосом:
Большой рисунок (120 Кб)
"Старина Герард, в чем вопрос? Если ты растянул остров поперек, растяни его так же и вдоль. Верни ему прежнюю форму!" "Да? -- Меркатор снял шапочку и зачесал в затылке. -- Так-то оно так. Но ведь тогда придется растягивать и расстояния между параллелями. Чем ближе к полюсам, тем сильнее..." "Ну и что? -- сказал кот. -- Ты попробуй." Меркатор попробовал. Вот что получилось:
Остров на карте Меркатора
"Вот видишь! -- обрадовался кот. -- Остров опять круглый, как пятак!" "Да, но какой он стал громадный! Будь он у экватора, он был бы на этой карте по-прежнему крошечным кружочком. А здесь..." "Ну и что?" "Как что! Если я в такой проекции начерчу карту мира, то... -- Меркатор быстро посчитал в уме -- Гренладия, например, получится величиной с Африку, хотя на самом деле в пятнадцать раз меньше ее!" "Что за беда, -- возразил ученый кот. -- Зато очертания материков и островов будут правильными". "Но ведь получится, что от экватора к полюсам масштаб меняется, делается все крупнее и крупнее!" "А ты и назови свою карту: к а р т а с п е р е м е н н ы м м а с ш т а б о м. "Но как же моряки будут измерять на ней расстояния?" Ведь если у экватора в одном дюйме, скажем, сто миль, то чуть севернее -- уже восемьдесят, потом -- сорок и так далее. Капитаны вывихнут себе мозги!" "И это говоришь ты, великий картограф и математик! -- укоризненно мяукнул кот. -- Ты разве забыл, что на боковых рамках карты откладываются меридианные градусы и минуты? И эти деления тоже растягиваются при изменении масштаба! Надо только приставить циркуль к рамке именно против того места, где ты делаешь измерение! Ничего сложного... И смотри как удобно теперь прокладывать курсы! Черти их по прямой, никаких изгибов!" "Умница!" -- воскликнул Меркатор. Поцеловал кота в нос и дал ему пол-литра сметаны. Впрочем, возможно, что никакого кота и не было. Но карты, где меридианы и параллели пересекаются прямо, есть. Они так и называются -- м е р к а т о р с к и е. В этой проекции печатаются почти все карты для моряков. За четыреста лет никто не придумал лучшего способа, сколько ни пытались. И моряки очень благодарны Герарду Меркатору. Не раз они называли его именем корабли...
Карта земного шара в проекции Меркатора. (Посмотреть большой рисунок (60 Кб)) Карта земного шара в проекции Меркатора
Лоции В помощь картам издаются специальные книги -- лоции. Это подробные описания всех берегов, островов, проливов, бухт и так далее. Лоций очень много. Если их поставить вместе на стеллажи, получится большущая библиотека. Названия этих книг разные: "Лоция Черного и Азовского Морей", "Лоция Антильских островов", "Лоция западного побережья Соединенных Штатов Америки", "Лоция Антарктиды"... И все в этих книгах описано подробно: где какие маяки, подводные и надводные опасности, глубины, береговые ориентиры. Какие дуют ветры в тех местах и каких правил надо придерживаться при заходе в тот или иной порт, где удобнее вставать на якорь или как выходить на нужный створ... -- Куда выходить? Извините ... -- перебил Слава. -- Н а с т в о р. Существуют специальные с т в о р н ы е м а я к и и с т в о р н ы е з н а к и. Один всегда стоит повыше и подальше другого. Когда ты выводишь судно так, что один маяк или знак оказался прямо над другим, значит, ты в ы ш е л н а с т в о р. Створы указывают направления. Например, в Северную бухту Севастополя всегда заходят по Инкерманскому створу. Это два маяка -- один стоит на месте древнего города Инкермана, а другой дальше от него мили на две -- на Мекензиевых горах. Это белые четырехугольные здания с башенками. На ближнем -- красный постоянный огонь, на дальнем -- белый, тоже постоянный, без мигания и вспышек. Для захода в бухту надо держать руль так, чтобы белый огонь был точно над красным. Это и есть -- идти по Инкерманскому створу. В шестьдесят седьмом году я, стоя у штурвала, таким образом вводил на внутренний рейд Севастополя четырехмачтовый "Крузенштерн"... Но вернемся к лоциям. Они стали печататься давно. У меня есть лоция Балтийского моря, которая издана в Санкт-Петербурге в конце восемнадцатого века, больше двухсот лет назад. Книжка небольшая, но называется длинно:
Обложка книги
Читать старые лоции интересно: будто попадаешь во времена первых кругосветных мореплавателей, пиратов и Петра Великого. Но пользоваться ими, конечно, нельзя. На береговых линиях и на воде вблизи суши то и дело происходят изменения. Поэтому даже современные лоции постоянно требуют уточнений. В разных государствах очень часто (иногда ежемесячно) издаются специальные "Извещения мореплавателям" с поправками к лоциям. Там прямо указывается: какие строки на какой странице той или иной лоции надо заменить новыми. Вырезаешь эти строки из "Извещений", вклеиваешь их в лоцию -- и плыви спокойно. Кроме лоций выпуcкаются в помощь морякам и другие книги. Например, "Описания огней и знаков" разных морей... -- А что такое знаки? -- спросил Вася. -- Огни -- это понятно, они на маяках. А про знаки мы говорим, говорим, а я толком не пойму... -- Это разные ориентиры и сооружения, которые служат для безопасности плавания. Они бывают береговые и плавучие. На берегу это решетчатые вышки, небольшие башенки, столбы, на воде -- плавучие буи, бакены, вехи (такие торчащие шесты на поплавках, со специальными обозначениями). Иногда на таких знаках, как и на маяках, есть огни, только поменьше. А бывает, что на них ставятся звуковые сигнальные устройства... Знаками обозначают фарватеры, створы, ограждают опасные места... Они очень помогают капитанам и лоцманам. -- "Лоцман" -- это от слова "лоция"? -- спросил Вася. -- Да. Но "лоция" -- это не только книга. Так называется часть науки о судовождении. Происходит от голландского слова "лоодзен" -- "вести корабль". В этот раздел морской науки как раз входят знания о картах, маяках и условиях плавания вблизи берегов. И о книгах с тем же названием. А лоцман -- это опытный моряк, хорошо знающий местные воды. Он помогает пришедшим издалека капитанам провести судно в порт или по каналу, или по каким-либо местам, где нужны подробные знания о пути и повышенная осторожность. Кстати, если судну нужен лоцман, оно при подходе к порту поднимает флаг, состоящий из трех желтых и трех синих вертикальных полос. Это флаг буквы G (Г) и называется "Гольф". А если вы видите на судне флаг "Хотэл", буква Н (Х), из белой и красной вертикальных половинок, значит, лоцман уже на борту, волноваться не надо... Как не потеряться в море -- Когда мы выходим в море, -- сказал Яков Платонович, -- мы, разумеется, знаем заранее, куда держим путь. Скажем... в далекий город Порт-Лимон, что на полуострове Кошачье Ухо... -- Видимо, боцман Перышкин вспомнил свое детство, когда придумывал сказочные берега, рисовал фантастические карты (с меркаторской сеткой и розами ветров!) и отправлялся по ним в воображаемые плавания. Экипаж "Звенящего" одобрил название города и дал согласие отправится в этот самый Порт-Лимон. -- Конечно же, вам известно, что путь долог и непрост. Надеюсь, капитан Лис, вы сделали предварительную прокладку? -- Чего?.. -- Вася заморгал апельсиновыми ресницами. -- Та-ак... А вы, штурман Воробьев? -- Видите ли... Извините, -- сказал Слава. -- По-нят-но. Остальных не спрашиваю. -- Ты, дед, сперва объясни, что это такое! -- потребовала Ксеня. -- То-то же! А то отправились в плавание будто с завязанными глазами. Хорошо, что на "Звенящем" есть воображаемый, но опытный штурман, обо всем позаботился. Иначе давно сидели бы на скалах... Но что будет, если у штурмана случится тропическая лихорадка или он уйдет в отпуск? Слушайте... Прежде, чем отправляться в плавание, капитан с помощниками берет карту и заранее чертит на ней будущий путь. Выбирает наиболее краткие и удобные отрезки этого пути, отмечает пункты поворотов, смотрит, как лучше обойти опасность... Это называется п р е д в а р и т е л ь н а я п р о к л а д к а к у р с а. Но одно дело заранее проложить курс, другое -- следовать им. Когда судно движется, капитан или штурман отмечают на карте такое продвижение. Иначе говоря, делают и с п о л н и т е л ь н у ю п р о к л а д к у. И почти никогда не бывает, чтобы две эти прокладки полностью совпадали. Судну мешают и течение, и дрейф из-за ветра, и волнение моря, и всякие непредвиденные обстоятельства. Чтобы делать исполнительную прокладку, надо через одинаковые промежутки времени отмечать на карте, в каком месте находится судно, и соединять эту точку с предыдущей. Самый простой способ исполнтельной прокладки -- п о с ч и с л е н и ю. С помощью лага (помните, это прибор для определения скорости) смотрят, сколько миль прошло судно с момента прежней отметки. По компасу определяют направление. Проводят в этом направлении линию, отмечают на ней число миль -- и готово! Но этот способ -- неточный. Ветер, течение и случайные отклонения в нем учитывать трудно. Поэтому, если судно идет в видимости берегов, его место на карте определяют по береговым предметам. Для такой цели служат компас и п е л е н г а т о р. ПЕЛЕНГАТОР -- это кольцо с "прицелом" (у "прицелов" бывает разная конструкция). Кольцо надевается на компас, где у края стекла на специальной круговой шклае нанесены градусы. Штурман видит на берегу знакомый маяк или знак, смотрит на него в пеленгатор и в градусах определяет по компасной шкале направление. Находит этот же маяк или знак на карте и через него в том же направлении проводит линию. Только не вперед, а "на себя". Затем специальным прибором -- д а л ь н о м е р о м -- определяет на линии расстояние до маяка или знака наносит на карту. На одном конце этого расстояния -- ориентир, на другом -- ваше судно. Направление на какой-нибудь предмет, которое определяют в градусах по компасу, называется п е л е н г.
Пеленг
Если нет дальномера, определяют пеленги двух заметных береговых предметов, которые отмечены на карте. От этих ориентиров на карте проводят -- на себя, в море -- линии пеленгов. Где они пересекутся, там и судно. Можно определять место судна и по трем пеленгам -- будет еще точнее. Для этого существует даже специальный прибор -- кольцо с тремя линейками, которые расходятся от кольца. Это ПРОТРАКТОР. -- Про какой трактор? -- замигал Антон. -- Инструмент называется п р о т р а к т о р. Он кладется на карту -- тремя линейками на три береговых ориентира. Линейки для этого раздвигаются нужным образом. А посреди кольца кнопка с иглой. Давишь на кнопку, она делает на карте прокол -- место найдено. Конечно, в работе над картой не обойтись без циркуля и специальной штурманской линейки. Линейка эта называется ПАРАЛЛЕЛЬНАЯ. -- Ей измеряют параллели? -- решила проявить догадку Ксения. -- Да нет же! Дело в том, что она состоит из двух линеек, расположенных параллельно друг другу, рядышком. Они соединены двумя металлическими планками с шарнирами (планки называются т я г и). На планках линейки могут раздвигаться -- удаляться друг от друга.
Параллельная линейка
Это очень удобно. Скажем, надо нам от какой-нибудь точки на карте провести линию курса или пеленга. Ну, например, шестьдесят градусов. Что делаем? На ближайшую из отпечатанных на карте картушек кладем одну половину линейки -- так, чтобы она показала эти градусы. Другую половину отодвигаем до нашей точки. И от этой точки чертим линию. Вот... -- Боцман Перышкин ловко достал раздвижную линейку с полки, положил на карту Африканского побережья и проделал нужную операцию. Потом спросил: -- Понятно? Все сказали, что понятно. Даже Антон так сказал, хотя и почесал в затылке. Яков Платонович продолжал: -- А если на карте не оказалось картушки, пользуются т р а н с п о р т и р о м. Такой прибор в виде плоской металлической дуги с градусами. Его тоже кладут на карту. С транспортирами вы познакомитесь и в школе, когда станете постарше. -- А можно подержать линейку? -- спросил Антон. Яков Платонович разрешил. И объяснил: -- Такие линейки делают из мелкослойного, вываренного в парафине дерева. А тяги -- из латуни, покрытой никелем... Вот эта линейка -- средняя, у нее длина сорок пять сантиметров. Бывают еще линейки малые -- тридцать сантиметров, и большие -- шестьдесят сантиметров. -- Извините, а что это за надпись на тяге? -- спросил Слава. -- Гравировка какая-то... -- Читайте. Слава поправил очки и прочитал вслух: -- "Капитану яхты "Созвездие" Я.П.Перышкину от экипажа. В память о переходе Владивосток -- Аляска". -- Но... ты же не капитан, а боцман, -- неувернно сказала Ксеня. -- Боцманом я был на больших судах. Но у меня есть диплом я х т е н н о г о к а п и т а н а. Он дает право командовать морскими яхтами в больших походах, даже в кругосветных плаваниях. Одно время я этим занимался. Вокруг света, правда, пойти не пришлось, но в Америку, по Тихому океану -- было дело... -- Дед, а почему ты мне про это не рассказывал? -- обиделась Ксеня. -- Все еще впереди... Но давайте продолжим разговор о мореходных инструментах. Хорошо, когда судно идет вблизи земли, можно определять свое место, наблюдая береговые предметы. А как быть в открытом море? -- По звездам! -- догадался Слава. -- По Солнцу и по Луне, -- не отстал от него Вася. -- Правильно. Однако определять свои координаты по небесным светилам -- дело сложное. В морских училищах этому учат несколько лет. Называется такая наука м о р е х о д н а я а с т р о н о м и я. Научить вас мореходной астрономии сейчас пока невозможно, сначала вам надо как следует постигнуть математику. Хотя бы в объеме средней школы. Ну, с этим успеется. А пока -- расскажу о некоторых инструментах для наблюдения звезд и прочих светил... Скажите, сможете ли вы п о с а д и т ь на горизонт солнце, которое светит высоко над головой? Или луну, или какую-нибудь звезду? -- Не-а, -- сказал Антон, пока другие обдумывали вопрос. -- Хотите научиться? -- А за это не попадет? -- спросил Антон на всякий случай. -- Нет. Потому что сажать на горизонт вы будете не само светило, а его изображение -- то, которое увидите в окуляр очень важного мореходного инструмента, именуемого СЕКСТАН. Кстати, раньше говорили и писали "секстант", но потом буква "т" в конце слова потерялась. Ну и ладно, не в ней дело... Придумал секстан великий английский ученый -- тот самый, который открыл закон всемирного тяготения. Название инструмента происходит от латинского слова "секстанс", что означает "шестая часть круга". Именно такой была раньше у секстана величина дуги -- л и м б, на котором нанесены деления. На современных секстанах лимб делают побольше, но название осталось. Основа секстана -- это фигурная рамка из металла с лимбом на нижнем крае. По лимбу, словно маятник, движется особое приспособление -- а л и д а д а. У нее на оси укреплено прямоугольное зеркальце, похожее на карманное. Несмотря на небольшую величину называется оно б о л ь ш о е з е р к а л о. А есть еще м а л о е з е р к а л о, круглой формы. Обращено оно к большому. Малое зеркало делится пополам. Одна половинка в самом деле зеркальная, а другая -- прозрачное стекло. Сквозь стеклянную половинку виден горизонт. А зеркальная отражает в себе то светило, которое наблюдатель "поймал" в небе с помощью большого зеркала. Затем это отражение попадает в зрительную трубу, и тогда его видит штурман. Когда штурман двигает алидаду с большим зеркалом, кажется, что отражение светила в трубке тоже движется: оно скользит в малом зеркале по самой границе зеркальной и прозрачной половинок. С высоты солнце, звезду или другое светило можно передвинуть так, что они окажутся на линии горизонта. Это и называется "посадить светило на горизонт". После такой посадки смотрят, сколько градусов показывает на лимбе алидада. Это число называется в ы с о т а с в е т и л а. Узнав эту высоту, а также точное время наблюдения, можно с помощью специальных таблиц вычислить географическую широту и долготу судна, с которого ведется наблюдение. То есть определить его координаты. -- А не опасно смотреть через зрительную трубу на солнце? -- спросил Антон. -- Ведь ослепнуть можно. -- На секстане есть специальные светофильтры разного цвета и плотности... Сейчас я покажу вам секстан. Он старенький, дает ошибки, но потренироваться можно. Секстан -- очень важный мореходный инструмент, без него далеко в море не ходят, так же как, и без компаса. Он довольно прост и удобен в работе. Никакая качка не влияет на точность его измерений... Вот, держите. Только осторожно... Конечно, определить свое место на земной поверхности с помощью секстана ребята не могли. Не было умения (и таблиц тоже). Но ловить секстаном солнце они быстро научились. И сажать его на горизонт -- тоже. Точнее, на ближние крыши, так как в и д и м о г о г о р и з о н т а за домами было не разглядеть. И смотреть показания на лимбе они научились. А про более сложные операции решили, что освоят их, когда станут курсантами мореходного училища. Вася секстаном ссадил с забора на землю Синьку (вернее, его изображение), и в этот момент с крыльца окликнул ребят Яков Платонович. -- Я ведь не все еще рассказал о мореходных инструментах. Идем, я покажу вам звездный глобус. ЗВЕЗДНЫЙ ГЛОБУС хранился в лакированном деревянном ящике сантиметров двадцать высотой и шириной. Яков Платонович откинул верхнюю половину ящика, и все увидели небольшой шар -- желтый, как лимон. Шар окружало белое металлическое кольцо и две дуги с градусами. На блестящей поверхности шара была сеть параллелей и меридианов -- как на земном глобусе (звездам ведь тоже нужны свои координаты). А еще -- черные точки разной величины, какие-то слова и знаки. -- А почему он желтый? -- удивился Антон. -- Разве небо желтое? -- Для удобства наблюдения, чтобы меньше уставали глаза... А эти вот точки -- звезды разной яркости. Они обозначаются буквами греческого алфавита: "альфа", "бэта", "дельта" и так далее. В каждом созвездии свои "альфа" и "бэты"... Написаны и названия созвездий, только не по-русски, а по латыни, так приятно у астрономов. Смотрите: "Кентавр", "Орион", "Андромеда"... Звездный глобус -- это маленькая модель н е б е с н о й с ф е р ы. Он служит для изучения звездного неба, движения светил по небесному своду. И для приближенного (то есть начального, не очень точного) решения разных астрономических задач. -- А зачем же оно приблизительное, то есть приближенное? -- спросил Слава. -- Ведь в мореходной астрономии нужна точность. -- Да, но случается всякое. Представь себе штормовую ночь. Надо обязательно определить, где твое судно, чтобы не снесло на скалы. Ты выходишь на палубу с секстаном, но все небо в облаках -- темных, летящих. И только в одном разрыве сверкнула звезда. Ты ее "зацепил" секстаном, но к а к а я именно это звезда, точно не знаешь. А знать звезду необходимо, чтобы выяснить по таблицам свои координаты. Вот тут-то и приходит на помощь звездный глобус... -- Дед, -- обиженно сказала Ксеня, -- А почему ты раньше мне всего этого не показывал? Все прятал в шкафу... -- Видишь ли...По правде говоря, мне казалось, что ты еще маленькая, и это будут для тебя просто игрушки. А сейчас вижу, что пора... -- Звездный глобус мне очень нравится, -- сказала Ксеня. -- Давайте возьмем его с собой, когда пойдем в поход на яхте. Ночью посреди озера, будем определять, какие над нами звезды. Яков Платонович сказал, что это можно. -- А сейчас еще один инструмент. Не менее важный, чем секстан. ХРОНОМЕТР. И Яков Платонович очень осторожно взял с полки ящик из светлого "орехового" дерева. -- Ну, это я знаю! -- обрадовалась Ксеня. Эти часы ты заводишь каждое утро. -- Да. Пружина морского хронометра рассчитана на пятьдесят шесть часов работы, но заводить его полагается каждые сутки в одно и то же время, это повышает точность хода. Яков Платонович открыл верхнюю крышку, под ней оказалась другая, стеклянная. Все сдвинули над ней головы. "Тик-так", "тик-так", -- доносилось из-под крышки. Сквозь стекло были видны часы, похожие на круглый будильник. Только находились они в странном положении -- вверх циферблатом. И были подвешены в кардановом кольце, словно компас в нактоузе. -- Это чтобы качка на них не влияла! -- догадался Вася. -- Правильно. Хронометр должен всегда оставаться в горизонтальном положении. Так устроен механизм. Главная часть механизма -- регулятор, маятник. Он состоит из тонкой пружинки и г о р и з о н т а л ь н о г о б а л а н с и р а. Балансир -- это два полукольца на одной оси. Каждое сделано из двух металлов. Знаете, для чего из двух? Никто, конечно, не знал. -- Дело в том, что металлы при повышении или понижении температуры имеют привычку расширяться или сжиматься. А балансиру менять свою форму, даже незаметно для глаза, не полагается, это влияет на ход хронометра, снижает точность. Различные металлы откликаются на смену тепла и холода неодинаково, поэтому две полоски из которых состоит каждое полукольцо, мешают друг другу сжиматься и разжиматься. Этого и требовалось добиться. Пружинка-волосок тоже весьма чутко откликается на тепло и холод. Ну, прямо как капризная девица... Ксеня, я вовсе не тебя имею ввиду, не поджимай губы... В восемнадцатом веке, когда моряки поняли, что без точных хронометров дальше им уже никак нельзя, многие ученые занялись конструированием этих часов. Главным препятствием как раз и было то, что очень уж нервно откликались на разность температур пружинки и балансиры. Как избавить регулятор хронометра от больших капризов, придумал англичанин Джон Гаррисон. В 1759 году он сделал хронометр, который в контрольном плавании на корабле за шесть недель отстал всего на пять секунд. С той поры моряки вздохнули с облегчением. А то ведь была постоянная мука: никак не определишь свое место в море точно. Находить географическую широту они научились давно, с помощью приборов, которые были предками секстана. А чтобы найти долготу, требовалось знать точнейшее время. И вот наконец-то... С восемнадцатого века морские хронометры почти не изменялись -- ни внешне, ни в своем устройстве. Хронометр -- очень точный, но и очень чуткий инструмент, он любит бережное обращение. Смотрите, на футляре написано по-немецки (это прибор германской фирмы): "Инструмент повышенной точности. Осторожно при перевозке! Не делать грубых движений! Резко не поворачивать!" Мне подарили этот хронометр друзья-моряки, когда он был уже списан и не годился для корабельной службы. Вообще не тикал. Я долго перебирал механизм, чинил и регулировал. Сейчас хронометр опять работает исправно. С морской точностью... На судах хронометры хранятся в специальных каютах, в ящиках штурманских столов и без большой нужды оттуда не достаются. Выдвинул ящик -- и смотри время... Конечно, в наши дни, когда есть точнейшие электронные и кварцевые часы и когда штурману помогают специальные навигационные спутники, роль пружинных хронометров перестала быть такой важной, как прежде. Но все-таки они, как и раньше, несут на судах свою службу. Во-первых, они, как и в былые времена, добросовестно отсчитывают очень точное время. А во-вторых... мало ли что! -- "Закон патефона"! -- воскликнула Ксеня. -- Можно сказать и так. -- Дедушка, а можно я буду теперь каждое утро заводить хронометр? Не бойся, я не просплю!
Большой рисунок (120 Кб)
 * Часть четвертая. ЛЕТНИЕ ПАРУСА *  Весной у наших друзей было много плаваний на "Звенящем". И приключений. Правда, воображаемых, но все равно интересных. И все же всем хотелось лета. Лето -- это такое время, которое ждешь, ждешь, а оно все не наступает... Но наконец все-таки приходит! Ура! Последние дни мая были уже совсем летние. Вася, Антошка, Ксеня и Слава даже успели загореть. Тридцатого мая школьников распустили на каникулы. И, увы, в этот радостный день Васе Лису крупно не повезло. Он с Антошкой Штукиным (отныне уже второклассником) шагал из школы и высматривал Василису -- не идет ли тот его встречать? Но Василиса то ли дрыхнул,то ли заигрался с Синькой. А навстречу попался балбес-шестиклассник Вовка Садовников по прозвищу "Мафа" -- сокращенно от "Мафиози". Никакой он был не мафиози, а мелкий хулиган. То и дело приставал к тем, кто меньше. Антон Штукин сказал: -- Вася, он у меня вчера хотел деньги вытрясти... Васе что делать? У него ослабли коленки, потому что Мафа был выше и толще. И нахальнее. Но Антошка-то смотрел на Васю как на защитника и борца за справедливость. Эх, только что все было хорошо -- лето, каникулы, солнышко, и тут нате вам... Чтобы все поскорее закончить, Вася сделал решительное лицо (так ему казалось) и суровым (хотя и тонким) голосом потребовал: -- А ну, стой, ахтеркницу тебе в поясницу! Ты зачем к маленьким пристаешь? Мафа даже не удивился. Просто махнул рукой, и в левом глазу у Васи Лиса взорвалась электрическая лампочка. В ответ Вася наугад двинул кулаком, попал куда-то и остановился, держась за глаз. -- Ну-ка покажи, -- деловито велел Антон. -- Ух ты-ы... Ну, ничего. Ты ему по носу вделал, он пошел и за нос держится. И хнычет... Ты молодец. -- Скажи это моей маме, -- буркнул Вася. -- Здоровый фингал? -- Ага! -- восхитился Антон. -- И почему-то зеленый. Не по правилам. На левом борту должен быть красный огонь... Он еще и острил! -- Дома мне будет "красный огонь"... -- Но ты же дрался за справедливость! -- Скажи это моей маме, -- опять буркнул Вася. Когда он пришел домой, мама охнула. Потом заявила, что такая "борьба за справедливость" обойдется ее сыну дорого: он до завтрашнего утра будет сидеть дома. Носа на улицу не высунет! -- Но мне же нужно к Матвею Петровичу, яхту ремонтировать! -- С таким-то украшением!... Кончится тем, что не будет тебе никакой яхты, а поедешь в летний лагерь. На три смены! -- Где ты денег-то возьмешь на путевку, -- снисходительно напомнил Вася. -- Тогда... просто запру тебя дома! Чтобы знал, как себя вести. Вася понял, что спорить -- себе дороже. Под окном раздался Антошкин голос: -- Вася-а! Пошли! Работать пора! Вася высунулся. -- Не пускают! Из-за синяка... -- "И из-за тебя, бестолкового" -- добавил он мысленно. -- Ну, сделай что-нибудь! -- Что? -- Я в таких случаях реву, -- сказал простодушный Антошка. -- Фу! -- сказал Вася. Хотя реветь хотелось. -- Ничего не "фу". Это просто сигнал бедствия. Как с помощью сирены... -- Если я и буду реветь, то потихоньку, носом в подушку, -- сумрачно сообщил Вася. -- Иди один. Скажи там всем, что завтра приду. Он взял верного Василису, лег на постель и закрыл глаза. ... Под кроватью кто-то зашевелился. Вася сел. Из-под кровати показалась косматая и бородатая голова в вязаном колпаке. -- Модест Мокроступович! -- обрадовался Вася. Он сразу понял, что начинается гномье волшебство. Сон. -- Да, это я... гхм... Узнал, что у тебя неприятности и решил навестить, чтобы развеять твое одиночество. Хотя мне и запрещено покидать свое сказочное пространство. Ну, я не надолго... -- Ребята яхту чинят, а я бездельничаю... -- Ничего, успеешь еще поработать, -- утешил Мотя. -- Но Яков Платонович и Матвей Петрович объясняют там устройство яхты! Мы ведь раньше это не проходили. А у яхты от большого корабля масса отличий! -- Ну, нельзя сказать, что масса. Устройство похожее. Только все попроще: и рангоут, и такелаж, и паруса. В корпусе, правда, есть отличия. Вообще-то, яхтой считается любое судно, которое служит для спортивных или прогулочных целей. У английской королевы, например, яхта -- целый теплоход. Но мы сейчас, говорим, конечно, о малых парусных судах, о туристских и гоночных яхтах. Как устроена яхта -- У яхт бывает разное парусное вооружение, -- продолжал Мотя. -- Но чаще всего это бермудские шлюпы -- суда с одной мачтой, с главным парусом-гротом и со стакселем. Иногда при полных курсах поднимают еще дополнительные паруса -- с п и н а к е р ы. Они большущие и похожи на разноцветные парашюты. Вот, смотри... Оказалось, что Мотя, Вася и Василиса уже сидят на палубе знакомого старого парусника. Только была не лунная ночь, как раньше, а солнечный день. Золотистый, тоже волшебный. А неподалеку от корабля шли одна за другой яхты с белыми треугольными парусами и со спинакерами, похожими на половины пестрых воздушных шаров. -- Раз уж ты здесь, давай-ка я тебе кое-что объясню, -- предложил Мотя. -- Давайте! -- обрадовался Вася. -- Мур-р, -- сказал Василиса и растянулся на теплых досках. Я, мол, тоже послушаю. Мотя начал. -- Прежде всего хочу сказать, что спортивные яхты делятся на килевые и швертботы. К и л е в ы е -- это те, у которых под днищем есть фальшкиль. Так называется тяжелый, обтекаемой формы плавник. У него две задачи: чтобы мешать боковому дрейфу судна и чтобы обеспечивать его остойчивость на воде. Яхту с фальшкилем перевернуть очень трудно. Она может совсем лечь на борт и снова встать, как "ванька-встанька". Может встать даже, когда перевернется вниз мачтой. В том случае, конечно, если не наберет воды. А уж коли наберет -- пойдет ко дну. Так что особо рисковать не стоит. У ш в е р т б о т о в фальшкиля нет. Вместо него сквозь щель в днище опускают выдвижной плавник -- ш в е р т. "Шверт" -- по-голландски "меч". "Швертбот" -- "лодка с мечом". И правда, она выдвижным плавником, как мечом, рассекает воду. Хотя надо сказать, что шверты не всегда похожи на мечи, они бывают самой разной формы и не только металлические, но и деревянные. Шверт, как и фальшкиль, не дает яхте уходить с курса при боковых ветрах. Но большой тяжести у него нет, остойчивости он почти не прибавляет. В свежий ветер, чтобы швертбот не опрокинулся, экипажу приходится его о т к р е н и в а т ь: садиться на наветренный борт, а то и совсем свешиваться за него. -- Я видел в кино, -- вспомнил Вася. -- Но там это не помогло, яхта все равно опрокинулась. -- Бывает и такое. Но это не очень страшно, если матросы и рулевой опытные. Хороший экипаж может быстро опять поставить швертбот вверх мачтой. Один человек забирается на шверт, другие цепляются за борт, раз-два... Надо только смотреть, чтобы при опрокидывании тебя не накрыло парусом (а если накрыло -- аккуратно выбираться к корме, иначе наткнешься на ванты). И чтобы не случилось большой путаницы в такелаже... Но мы отвлеклись. Давай еще о разных яхтах. Они бывают самых разнообразных конструкций и к л а с с о в. Есть яхты, построенные по индивидуальным чертежам, любительские. Они для путешествий и походов и обычно ни к каким классам не относятся. А есть спортивные яхты, которые очень строго должны соответствовать определенным конструкциям и размерам. Это и громадные океанские гонщики, которые проводят на дистанциях много суток, и совсем небольшие швертботы. Многие любители спорта знают о яхтах олимпийского класса. О тех, что участвуют в олимпиадах. Среди них есть килевые -- "Звездный", "Солинг". Есть швертботы: "Финн", "Четыреста семидесятый", "Летучий голландец"... Имей ввиду, это не имена яхт, а названия их классов... "Финн", кстати, не шлюп, а бермудский кэт. Гоняются на "Финнах" в одиночку... Есть среди олимпийских классов даже катамаран: это яхта не с одним, а с двумя узкими корпусами. Название класса "Торнадо"... Ну, а тот швертбот, который подарил вам друг Якова Платоновича, добрейший человек Матвей Петрович -- суденышко самодельное, хотя и построенное умело... Показать его? -- Как это показать? -- удивился Вася. -- А вот так! -- гном Мотя щелкнул пальцами, и у борта старого корабля закачалась небольшая одномачтовая яхта с желтой палубой, с трепещущими на ветру гротом и стакселем. Ее удерживал носовой швартов. -- Ой! -- Вася хотел прыгнуть вниз, прямо к швертботу. -- Постой, постой! -- Мотя слегка смутился. -- Это ведь, так сказать, наглядное пособие. Вроде кинофильма, а не по правде... Чтобы сесть в такую яхту на самом деле, надо сперва поработать на ремонте. Ошкурить, зашпаклевать и покрасить корпус, заделать трещину на мачте, залатать паруса. А пока -- просто смотри. Василиса, который тоже чуть не прыгнул с борта, фыркал и обиженно щурился. Но Вася не обиделся. Смотрел во все глаза. -- Видишь, у корпуса угловатая форма. Шпангоуты "шарпи". Такие яхточки строить легче. И кстати, они остойчивее на воде... На носу и на корме палуба из фанеры, впереди маленькая рубка. По бортам тоже тянется неширокая палуба -- удобно будет сидеть. А в середине корпус открыт. Это прямоугольное помещение называется КОКПИТ. Знаешь, почему? Вася покачал головой. -- "Кокпит" -- французское слово. Оно переводится как "петушиный ящик". Раньше так на французских парусных кораблях назывался кормовой кубрик, где помещались юные практиканты из морских училищ. Были они все горячие, шумные, задиристые -- то и дело смех, споры, а то и вызовы на дуэль. Опытные моряки называли таких юнцов "петушками" ("кок" -- значит "петух"). Отсюда и название кубрика. А потом оно перешло на открытые помещения на мелких судах. Наверно, потому, что они всегда ближе к корме... Ну, и еще одна важная вещь. Видишь, в кокпите стоит плоская деревянная коробка? Это ш в е р т о в ы й к о л о д е ц. Чехол для шверта. Вон, верхушка шверта торчит из него. Без швертового колодца нельзя -- вода пошла бы в кокпит через щель. А так она останавливается в швертовом колодце на уровне ватерлинии... Вася кивал. И прикидывал, как он дома нарисует схему этой яхточки. Она ведь в точности, как та, которую сейчас ремонтируют ребята. Называется их швертбот "Звонок". Потому что он младший брат фрегата "Звенящий". Фрегат помог своему экипажу получить кое-какие морские знания, а швертбот поможет эти знания использовать на деле. Н а п р а к т и к е. Схему Вася представлял совершенно ясно. Возможно, и здесь сказывалось Мотино волшебство. Гном Мотя между тем рассказывал: -- Обрати внимание на руль. Вместо баллера у него плоская к о р о б к а р у л я: чтобы перо могло подниматься и опускаться, как шверт. Снасть, которой перо поднимают, называется с о р л и н ь. А есть на яхте б у л и н ь. Но уже в парусе. Продернут в задней шкаторине. Он служит, чтобы увеличивать или уменьшать п у з о паруса.
Схема швертбота ''Звонок'', нарисованная Васей Лисовым после беседы с корабельным гномом Мотей. Схема швертбота ''Звонок'', нарисованная Васей Лисовым после беседы с корабельным гномом Мотей.
-- Что уменьшать? -- Вася засмеялся так, что завалился на спину и взбрынкул коленками. Гном Мотя покивал: -- Сперва это слово кажется смешным. Но это вполне официальный термин. П у з о м называется выпуклость паруса. На гоночных яхтах за пузом очень следят, регулируют его. При слабых ветрах пузо должно быть более выпуклым, при сильных -- плоским. От этого зависит скорость. Кстати, есть булини и на больших парусниках, но там задача у них другая. При курсе бейдевинд булинями оттягивают вперед наветренные шкаторины прямых парусов , чтобы они не заполаскивали на ветру... Уф... -- Мотя утомленно задышал. -- Ох, вы мне столько рассказали. Спасибо, -- устало вымолвил Вася. -- Не стоит благодарности... -- И Мотя почему-то запечалился. -- М-ур-р? -- вопросительно сказал Василиса. Он иногда лучше людей чувствовал человечьи печали. И гномьи... -- Что с вами, Модест Мокроступович? -- встревожился и Вася. -- Да так... Вот подумал... Вы скоро пойдете в плавание. Хотя и не по морю, по озеру, но все-таки... А я до конца дней должен сидеть в этом заколдованном пространстве. Корабль прогнил, друзья -гномы разбрелись кто-куда... -- А вы хотели бы поплавать с нами? -- Хотеть-то хотел. Но мне не выбраться из этого заснувшего сказочного мира... -- Вы же волшебник! -- Здесь мое волшебство бесполезно. Надо, чтобы кто-то другой придумал заклинание... -- Какое? -- Какое-нибудь... этакое. Необычное. Желательно стихотворное. -- Я попрошу Антошку Штукина. Он сочиняет стихи все лучше и лучше. -- В самом деле? Я был бы так счастлив... Ты меня, Вася обнадежил. За это я... вот... -- Мотя опять щелкнул пальцами. И Вася... Васю растолкала мама. -- Что это ты надумал спать днем? Ну-ка покажи свою "боевую награду"... Надо же! Исчезла без следа! Ладно уж, беги к своим "морским братьям", успеешь там еще поработать... И Вася побежал! А Василиса мчался впереди, и хвост его трепал встречный летний ветер зюйд-вест. Четыре тысячи узлов Когда Вася и Василиса прибежали на двор к Матвею Петровичу, работа шла вовсю. Корпус швертбота был вытащен из сарая и лежал вверх днищем на двух поперечных бревнах. Старенький, седой, но крепкий Матвей Петрович занимался непонятным и, по мнению Васи, опасным делом. Гудящим пламенем паяльной лампы водил по бортам и днищу. -- Яхта же сгорит! -- перепугался Вася. -- Не сгорит, ежели действовать умеючи, -- весело покряхтел Матвей Петрович. Старая масляная краска пузырилась, Слава и Антон сдирали ее железными скребками. Ксеня замешивала шпаклевку из новой масляной краски и зубного порошка. Яков Платонович был здесь же. -- А мы тут между делом все устройство швартбота изучили, -- похвастался Антон. -- Я тоже изучил. С Модестом Мокроступовичем! -- И Вася рассказал о недавней встрече с корабельным гномом. -- Скучно ему, бедняге, там, на своей развалине, -- вздохнул Яков Платонович. -- Он к нам просится. Говорит, что надо придумать какое-то заклинание. В стихах. Чтобы выбраться из своей одинокой сказки и свободно гулять по белу свету. -- При этом Вася посмотрел на Антона. Тот вытер пальцы о старые джинсы и солидно пообещал: -- Подумаем... -- Модест нам был бы очень полезен, -- заметил Яков Платонович. -- Он высокий специалист по морским узлам. Знает их все до единого. Я-то и десятой части их не знаю... -- А сколько всего морских узлов? -- заинтересовалась Ксеня. -- Модест говорил как-то, что четыре тысячи. Но это было довольно давно. С той поры я прочитал, что моряки придумали еще несколько. Да и сам Мотя иногда развлекается тем, что сочиняет новые узлы. Правда, держит их в секрете... Ксеня села на бревно и взяла себя за щеки перемазанными краской ладонями. -- Это же с ума сойти! Четыре тысячи с хвостиком... -- Для начала хорошо бы освоить хотя бы этот "хвостик". Узлов двенадцать-пятнадцать. Это необходимо всякому, кто отправляется в плавание. -- Почему же ты раньше не учил нас узлам? -- обиделась Ксеня. -- Трудно учить сразу многому. Но и сейчас не поздно... Петрович! Найдется в твоем хозяйстве несколько кончиков, чтобы показать народу кой-какие узлы? "Кончики" нашлись -- несколько кусков толстых пеньковых веревок. Когда отскоблили весь корпус, отмыли скипидаром руки и отчистили Славины шорты, в которых он сел на пузырящуюся краску, наступило время беседы. Уселись на лужайке у сарая. А боцман Перышкин -- на обрубке дерева. -- Расскажу вам о самых простых узлах... Начинают обычно с прямого. Он похож на простой двойной узел, которым в повседневной жизни мы связываем веревки и шпагаты. Говорят "завязать на два узла". В морском деле такой двойной узел называется "бабий" и никогда не используется. ПРЯМОЙ узел похож на "бабий", но... Вот возьмите два кончика, начните вязать обычные "два узла", но в последний момент концы поменяйте местами, заложите их не по-привычному, а каждый с другой стороны. Это и будет п р я м о й узел. Им связывают тросы и лини одинаковой толщины...
Прямой узел
Если же мы завяжем прямой узел не просто, а с петлей, это будет уже РИФОВЫЙ. Именно этим узлом вяжутся риф-штерты и риф-сезни, когда на парусах берут рифы. Узел хорош тем, что сам по себе не развязывается, но если дернуть за конец петли -- распускается сразу. Это удобно, когда надо о т д а т ь рифы.
Рифовый узел
-- Похоже на "бабий" узел с "бантиком", -- сказал Антон. -- Похоже. Но не путайте их. А теперь еще один узел -- БЕСЕДОЧНЫЙ. Называется так потому, что петля его не затягивается и можно в ней сидеть, как в беседке. Например, когда матроса спускают с палубы к борту, чтобы он мог его покрасить. А еще беседочный узел используется при спасательных операциях. Моряки должны уметь завязывать его одной рукой, если они оказались в воде и им бросили спасательный конец. Охватывают линь петлей вокруг себя, потом движение пальцами и кистью руки -- и готово, тащите меня на борт!.. Я вас этому приему обязательно научу... Любят беседочный узел туристы и альпинисты, но называют его иначе -- "булинь"... -- Но ведь булинь -- это вовсе не узел, а снасть на парусе! -- воскликнул Вася. -- Конечно. Видимо, сухопутные путешественники используют это название потому, что не разбираются в бегучем такелаже. Что с ними поделаешь?
Беседочный узел
Есть еще один беседочный узел, но не простой, а д в о й н о й. Завязывать ДВОЙНОЙ БЕСЕДОЧНЫЙ узел не трудно, только нужна тренировка. Сразу он не всегда получается... Используется этот узел тоже для беседок: в той петле, что побольше, матрос сидит, а петля меньшего размера охватывает его под мышками, чтобы не свалился. Очень удобно...
Двойной беседочный узел
А вот совсем простой узел -- ШКОТОВЫЙ. Конец вводится в кренгельс на углу паруса или на тросе... Кстати, помните, что такое к р е н г е л ь с? Слава поднял руку. -- Это такая петля для ввязывания разных снастей. Иногда кренгельс бывает с к о у ш е м из желобкового металла... -- У нас на парусе есть такие, -- сказала Ксеня. -- Да... Итак, ш к о т о в ы м узлом в кренгельсы можно ввязывать шкоты, само название говорит об этом. Можно прикрепить к флагу концы ф л а г а - ф а л а...
Шкотовый узел
Но моряки шкотовому узлу предпочитают более прочный -- БРАМШКОТОВЫЙ. Он вяжется как шкотовый, но вокруг шейки кренгельса делается не один виток, а два.
Брамшкотовый узел
Виток троса называется "шлаг" . "Шлаг" -- по-немецки значит "удар". Видимо, название пошло от того, что конец троса можно с размаха, одним ударом обмотать вокруг какого-нибудь рангоутного дерева... Я вот говорю "рангоутное дерево", а сам думаю -- это же повторение: получается "круглодеревянное дерево". Но так уж принято называть на судне отдельные части рангоута... А теперь... -- "А теперь вернемся к узлам", -- поддразнила деда Ксеня. -- Нет еще. Хочу напомнить. Слышали команды для рулевых: "Шлаг под ветер", "два шлага на ветер"? Это значит сделать туда или сюда необходимое число поворотов штурвала. Штуртрос-то на старых парусниках охватывал рулевой вал именно ш л а г а м и. Оттуда и повелось... А сейчас в самом деле возвращаемся к узлам. Для буксировки шлюпки за судном применяется ШЛЮПОЧНЫЙ узел. Буксирный конец проводится через р ы м ( кольцо) на форштевне шлюпки, а потом крепится за банку... -- Банка -- это не посудина, а скамейка в шлюпке или яхте, -- со знанием дела вставил Антон. -- Совершенно верно... Принеси-ка, Антоша, вон ту досочку. Подержи ее. Это и будет банка. А конец крепится вот так...
Шлюпочный узел
Чтобы отдать буксир, надо только дернуть кончик и узла как не бывало... Что же вам еще показать для первого раза?.. Помните, как называются веревочные ступеньки на вантах? -- Выбленки! -- опередил других Вася. -- Да. И вяжутся они к вантам ВЫБЛЕНОЧНЫМ узлом... Слава, растяни-ка кусок этого каната вертикально. Будем считать, что это ванта... Вот вам в ы б л е н о ч н ы й узел.
Выбленочный узел
Но этот узел применяется только на внутренних вантах. А на тех, что стоят по краям, слева и справа, делается ЗАДВИЖНОЙ ШТЫК. Он похож на в ы б л е н о ч н ы й узел, только у него не два, а три шлага. Для прочности.
Задвижной штык
Теперь еще об узлах с названием ш т ы к. Смотрите внимательно... Представим, что эта дверная ручка на сарае -- рым на причальной стенке. Узел ПРОСТОЙ ШТЫК служит для привязывания ш в а р т о в а. Коренной конец троса прикреплен, разумеется, к яхте или шлюпке, а ходовой пропускается в рым, а потом вот так, несколько шлагов... Затем ходовой конец следует прикрепить к тросу тонкой обвязкой, которая называется "шкимушгар" или "ворса". Обычно это прядь от распущенного каната.
Простой штык
Кроме п р о с т о г о ш т ы к а, бывает ШТЫК С ДВУМЯ ШЛАГАМИ. Он похож на простой штык, но рым охватывается ходовым концом не один раз, а дважды.
Штык с двумя шлагами
Теперь еще один ш т ы к -- РЫБАЦКИЙ. Обычно им привязывают канат к рыму якоря. Рыбацкий штык напоминает штык с двумя шлагами, только ходовой конец пропускается под эти два витка, у самого рыма...
Рыбацкий штык
Ну, и напоследок покажу вам ВОСЬМЕРКУ. Очень простой узел. Вяжется на концах разных снастей, чтобы они не проскакивали через люверсы и блоки, чтобы шкоты не вырывались из ладоней. Вот вам в о с ь м е р к а...
Восьмерка
Слава первый завязал на конце своего троса восьмерку и поднял руку. -- Яков Платонович! Я вспомнил талрепы с юферсами. Там на коренном конце талрепного троса тоже вяжется восьмерка, чтобы он не проскакивал через отверстие юферса? -- Нет. Там заплетается специальный шарик -- т а л р е п н ы й к н о п. Вообще все шарики, заплетенные на концах тросов, называются к н о п ы. Задачи у них те же, что и у "восьмерки", но там, где требуется больше прочности. Иногда такие шарики заплетаются не на конце, а где-нибудь на середине троса. В этом случае они называются м у с и н г и. По канату, снабженному мусингами, удобно лазить... Придется научить вас заплетать кнопы и мусинги. А еще делать с п л е с н и -- это когда тросы сплетаются друг с другом. И о г о н ы научитесь заплетать -- петли на тросах и канатах. И ставить на концах снастей м а р к и -- так называются плотные обмотки из суровых ниток или шпагатов. И делать б е н з е л и. "Бензель" -- это тоже обмотка, с ее помощью параллельно друг другу скрепляются два троса или трос и деталь рангоута... Все такие дела называются т а к е л а ж н ы м и р а б о т а м и. Для этих работ употребляются разные инструменты. Прежде всего этой с в а й к а. Она похожа на длинный акулий зуб, этакое толстое изогнутое шило с петелькой на конце. Свайками пробивают между прядями стальные и растительные тросы, когда их нужно заплести. Свайки бывают деревянные и стальные, а петля на конце называется с т р о п к а. Необходим также деревянный молоток м у ш к е л ь: для околачивания заплетенных мест. А еще -- б о ц м а н с к и й н о ж с кривым, похожим на серп, лезвием и свайкой. А еще -- п а р у с н ы е и г л ы и специальный наперсток г а р д а м а н. Надевается он на ладонь и имеет толстую свинцовую плашку, чтобы проталкивать иглу сквозь жесткую ткань. Свинец достаточно прочен для этого, и в то же время головка иглы с ушком со свинца не соскальзывает... А вообще-то, друзья мои, узлы, заплетка тросов, работа с парусиной и другие такелажные и парусные хитрости -- дело, которое познается на практике. Оно требует учебы, тренировки и терпения. Опыт приходит постепенно. Так что не думайте, будто вы освоили матросскую науку, если выучили несколько морских узлов. -- Мы и не думаем, -- вздохнул Вася. -- Мя-а-ау! -- раздалось в это время из лопухов. Оказалось, что Василиса и Синтаксис решили познакомиться с котенком Матвея Петровича Степкой, но тот с перепугу забрался в заросли и вопил там. -- Прекратите приставать к маленькому! -- прикрикнул Вася. -- Или я свяжу вам хвосты рифовым узлом! -- Но это была, конечно, шутка. Очень важные советы Яков Платонович договорился со сторожем лодочной станции, и яхту "Звонок" перевезли на берег. Яхта после ремонта была как новенькая. Корпус покрыли белой эмалью, а сверху по бортам, вдоль палубы, привинтили лакированные рейки -- буртики. На берегу "Звонок" поставили на специальные подставки -- к и л ь б л о к и. Установили мачту, набили ванты и штаг, вставили в швертовый колодец шверт. Попробовали, как поднимается парус грот на мачте и стаксель на штаге. Грот пришнуровывался к мачте специальной тонкой снастью -- с л а б л и н е м. Слаблинь продергивался через люверсы у передней шкаторины. Яков Платонович сказал, что это самый простой способ крепления паруса к мачте. На мачтах, которые делаются в судостроительных мастерских, обычно бывает л и к п а з. Это специальный паз для л и к т р о с а (помните, что это такое?), пришитого к передней шкаторине. Ликтрос снизу входит в ликпаз, а парус вместе с ним скользит в тонкую щель. Ликтрос через эту щель выскочить из мачты не может... А иногда к парусу пришиваются п о л з у н ы -- плоские скобки, которые скользят по специальному рельсу, привинченному к мачте... На больших парусниках косые паруса прикрепляются к мачтам с помощью с е г а р с о в. Это большие кольца, которые свободно ходят по мачте вверх-вниз. -- Но у нашего "Звонка" конструкция самая простая, поэтому -- слаблинь. Он, конечно, создает излишнее сопротивление воздуха у мачты, ну да нам ведь в олимпийских гонках не участвовать... -- Зато мы отправимся в путешествие! -- гордо сказала Ксеня. -- А давайте спустим "Звонок" прямо сейчас! -- нетерпеливо предложил Антошка Штукин. -- И пройдемся под парусами хоть немного. -- Мы же договорились, что завтра, -- напомнил здравомыслящий Слава. -- Это надо делать со свежими силами. -- А я ничуть не устал! -- Ну да, "не устал", -- усмехнулась Ксеня. -- Вон какой красный и взмокший. -- Это не от работы! Я взмок потому, что все время изо всех сил старался сочинить заклинание для Модеста Мокроступовича! -- Дело хорошее, -- заметил Яков Платонович. -- Но взмок ты не поэтому, а потому, что пришел в джинсах и свитере. Посмотри на ребят -- все в шортах и футболках, а ты... -- Мама говорит, что у воды прохладно и можно схватить простуду. Я ей говорю, что лето на дворе, а она: "Тогда никуда не пойдешь!" Яков Платонович покивал: -- С мамами бывает трудновато. Постарайся объяснить ей, что перегрев опаснее, чем легкий холод. Вспотевшего на жаре человека может прохватить до костей любой безобидный ветерок. Такое не раз бывало с новичками в яхт-клубе, где я работал. Поэтому инструкторы внушали им всегда: майки или легкие рубашки и шорты -- самая подходящая форма для яхтсмена. И лишь в холодную погоду -- тренировочный костюм и плотная куртка. Но ни в коем случае не широкие брюки и не модные "кофты". Вообще следует сказать, что матросская форма, которую любят в разных Клубах юных моряков, не годится для плавания на яхтах. Широкие воротники и ленточки бескозырок могут запутаться в снастях. А в матросских клешах хорошо гулять по обширным палубам крейсеров или по прибрежным бульварам. А если окажешься в воде, они тебя тянут вниз, будто ты попал в намокший мешок... А риск оказаться в воде у яхтсмена есть всегда. Особенно на швертботе. Не обойтись без этого дела и вам. "Киляние", то есть переворачивание швертбота, дело обычное, оно даже не считается аварией, если все обошлось без беды... -- Если я окажусь в воде, то все равно, в каких штанах и куртке, -- печально признался Антон. -- Я ведь почти не умею плавать. -- Ты же ходил в бассейн! -- возмутился Вася. -- Ну и что? Я там научился слегка барахтаться, вот и все... -- Придется заняться и вашим плаванием, -- вздохнул Яков Платонович. -- Однако хочу сказать вот что. Люди чаще всего тонут не от неумения, а от страха. Человек, на котором спасательный жилет или пояс, утонуть и захлебнуться не может. Если, конечно, он не ударится в панику, будет держать голову над водой, не станет кричать во весь голос (потому что в этом случае гребни волн могут захлестнуть рот). Не надо быть рекордсменом по плаванию, главное -- не бояться воды, сохранять самообладание и уверенность. Вот что вам надо запомнить, господа гардемарины. Есть такое понятие: п с и х о л о г и ч е с к а я г о т о в н о с т ь. Вы должны знать, когда садитесь на яхту, что можете в любую минуту оказаться в воде. И что в этом нет ничего страшного, даже в холодную погоду. Такая уж ваша мореплавательская доля. Когда ты готов к какой-нибудь неприятности -- она не такая уж большая неприятность. Готовность нужна, чтобы при переворачивании вы не думали "ой, мама, погибаю", а спокойно держались на воде и проявляли все старания для правильных действий: а) поставить яхту снова на "ровный киль"; б) не упустить ее, а то убежит без экипажа в самостоятельное плавание; в) забраться в кокпит; г) привести яхту к ветру и осмотреться -- где что запуталось и сломалось; д) распутать шкоты и, если нет поломок и погода теплая, идти дальше, обсыхая на ходу; а если что-то нарушено или сильно прохватывает зябким ветром -- двигаться к своей базе или к ближайшему берегу, чтобы ремонтировать яхту, сушиться и греться... Повторяю: главное -- не бояться, не терять головы. И помогать друг другу, особенно тем, кто помладше и послабее. При любой неприятности на воде ваш верный друг -- спасательный жилет... Вот Антон говорит: спустим яхту сегодня. Но ведь жилеты мы оставили дома. -- Мы же хотели пройтись на "Звонке" только у самого берега, -- осторожно заметила Ксеня. -- Стоп, друзья! -- голос Якова Платоновича стал таким... таким боцманским, что Василиса и Синтаксис прижали хвосты. -- Договоримся с железной твердостью раз и навсегда: н и к а к и х и с к л ю ч е н и й. Никаких "у самого берега". Были случаи, когда опытные яхтсмены, даже кругосветные путешественники, гибли у собственных причалов из-за неосторожности: оступятся, упадут в воду между причалом и судном, ударятся головой... а жилета на них нет. В некоторых яхт-клубах, где много пирсов, у которых тесно стоят суда, есть даже такое правило: все дети при входе на территорию клуба должны быть в жилетах. А уж когда речь идет о плавании -- тут вообще никаких разговоров, без жилета на борт ни ногой. В нашем детско-юношеском клубе был закон: если кто-то по разгильдяйству или забывчивости сунулся на яхту без спасательного жилета -- на первый раз неделю сидит без выхода на воду: драит в клубе палубы и медяшки... -- А на второй раз? -- опасливо спросила Ксеня. -- Ну... "вторых разов" я, по правде говоря, не помню. Так что не будем об этом. Надеюсь, у нас и первого раза не случится. Кроме индивидуальных спасательных средств, на яхте должно быть и коллективное: спасательный круг или длинный конец с поплавком -- чтобы бросать тому, кто оказался за бортом. А если пойдем в поход, надо будет прихватить аптечку и набор инструментов для ремонта. В плавании может случиться всякое... Ксеня погладила Синьку, который пристроился рядом. -- Придется и вам с Василисой шить спасательные пояса. На всякий случай. -- Не помешает, -- сказал Яков Платонович. "Курс норд-тень-вест" Сочинение шестиклассника Славы Воробьева, которое он написал в сентябре, когда задали тему "Как я провел лето" У меня есть три друга: Вася Лисов, Ксеня Перышкина и Антон Штукин, который умеет писать стихи. А у Ксени есть дедушка. Его зовут Яков Платонович. Он старый моряк, много лет он ходил на учебных парусных судах. Однажды мы попросили Якова Платоновича рассказать нам, как устроены парусные корабли и как на них ходят по морям. Яков Платонович занимался с нами всю весну, и мы узнали много интересного. А еще с нами занимался один друг Якова Платоновича, и от него мы тоже узнали много интересного. Другой друг Якова Платоновича подарил нам старую яхту-швертбот, которую мы починили и назвали "Звонок", потому что большой фрегат, который мы строили весной в своем воображении, назывался "Звенящий". "Звонок" стал младшим братом "Звенящего". В начале июня, наконец, настало утро, когда мы собрались в первое плавание на "Звонке". Была солнечная погода, и дул несильный теплый ветер. Мы по флюгеру на лодочной станции определили, что это ветер зюйд-вест, а Яков Платонович сказал, что у него сила два балла. Силу ветра определяют по специальной шкале, которая называется "шкала Бофорта". Один балл -- это совсем слабый ветерок, а двенадцать баллов -- это такой ураган, когда могут перевернуться и утонуть даже океанские суда. Яков Платонович еще сказал, что для новичков два балла в самый раз. Мы легко спустили "Звонок" на воду по дощатому наклонному настилу, который называется слип. При этом я чуть не упустил швартовый конец, но в последний момент поймал его, а Вася Лис мне помог. А то яхта уплыла бы без нас. Но меня не ругали. Яков Платонович скомандовал всем по очереди садиться. Антошке -- на нос. Ксене взять стаксель-шкоты. Васе -- взять гика-шкот. А мне велел беречь очки и еще велел опустить специальный плавник шверт, как только мы отойдем от пирса. Сам Яков Платонович сел на корме и взял румпель. С нами пришли на станцию два наших кота: Синтаксис и Василиса (Василиса -- это кот, а не кошка, просто у него такое необычное имя). Они тоже просились на яхту и жалобно мяукали. Но на первый раз их оставили на берегу под присмотром нашего знакомого, который их уговаривал не волноваться. Я садился последним. Когда я прыгнул в кокпит (это внутренность яхты), "Звонок" закачался и у меня внутри екнуло. Я вдруг сразу почувствовал, что парусное судно -- это совсем не то, что твердая земля. Здесь все по-другому. Я даже вспомнил песню: Теперь пошла совсем другая жизнь, Она законам суши не подвластна... И хотя я был в спасательном жилете, было немного страшновато. Мои друзья потом сказали, что им тоже... Но мы не подавали вида и делали все, что командовал Яков Платонович. Его твердый боцманский голос внушал нам уверенность. Озеро было синее, почти как море, и вода морщилась от ветерка. Моей коже было зябко, но не от погоды, а, наверно, от нервов... Но все равно мы все были счастливые. Другой берег Васильевского озера лежит в двух километрах от лодочной станции. У самого берега стоит серый цех завода "Трансформатор" с разными башнями и надстройками. Издалека он похож на старинный крейсер, потому что у него четыре высоких трубы, как у "Варяга". А еще там есть очень высокая труба, белая с красными полосками. За эти полоски мы прозвали ее Тигриный хвост. Яков Платонович сказал, что это будет наш главный ориентир и что сегодня при отходе от берега мы будем держать курс прямо на него... Наш знакомый отдал с кнехта швартовый конец и бросил его в яхту, Антошке. И оттолкнул нас. "Звонок" развернулся носом в открытое озеро, прямо на Тигриный хвост. Вася ловко натянул гика-шкот, а Ксеня подобрала подветренный стаксель-шкот. И мы пошли! Но сначала мы пошли не совсем правильно. Нас понесло боком. "Слава, шверт!" -- сказал Яков Платонович. И я понял, что забыл опустить шверт. Я поскорее раздал шверт-тали. Тяжелый железный плавник ушел через швертовый колодец. Дрейф прекратился. Но зато нас тут же накренило на правый борт. Мы все, кроме Якова Платоновича, решили, что вот-вот перевернемся. Ксеня даже запищала. А я сам не помню, как полез на наветренный борт, чтобы своей тяжестью выпрямить яхту. Но Яков Платонович скомандовал: "Всем оставаться на местах! Когда будет нужно откренивать, я скажу!" Мы опять заняли свои места и сделали вид, что ничего не случилось, хотя у меня сердце бухало, как внутренний барабан. Но скоро все понемногу успокоились. Ветерок был ровный, "Звонок" кренился не сильно и бежал быстро. Мелкие гребешки ударяли в нижнюю часть днища, и корпус тихонько гудел. Вася дал мне подержать гика-шкот, и я почувствовал упругую силу ветра. Ветер был с юго-запада, а мы шли на север с отклонением к западу на один румб. Получилось, что курс относительно ветра -- крутой бакштаг, а по компасу -- норд-тень-вест. У нас на яхте был шлюпочный компас. За бортом звонко журчала вода, над нами носились чайки, и я опять почувствовал, какой я счастливый. Постепенно мы привыкли, что "Звонок" кренится под ветром, и уже не вздрагивали. А Антошка Штукин на ходу сочинил такие стихи: Идем мы курсом норд-тень-вест. Как жаль, что в яхте мало мест, А то бы в этот славный час Позвал я в гости весь наш класс! Яков Платонович стихи похвалил, но сказал, что о гостях думать рановато. Сперва надо самим как следует освоиться на швертботе и научиться управлять им в любую погоду. Тут мы увидели, что наперерез нам идет большая белая яхта -- бермудский тендер. Мачта ее была в три раза выше нашей, а на палубе много людей. Они шли очень полным курсом -- то ли самый полный бакштаг, то ли фордевинд. "У них гик грота смотрит вправо, значит, левый галс, как у нас, сказал Вася. -- Они на ветре, пускай уступают дорогу!" Но яхта, которая называлась "Озерная звезда", не стала пересекать нам курс. Она привелась и пошла параллельно, недалеко от нас. Бородатый мужчина в тельняшке закричал с "Озерной звезды": "Платоныч, решил тряхнуть стариной?!" "Молодежь учу!" -- громко ответил Ксенин дедушка. "Давай-давай! Нам смена нужна!" Большая яхта быстро обогнала нас и ушла вперед. Но мы не огорчились, потому что Яков Платонович сказал: "Что поделаешь, у нас паруса девять квадратных метров, а у них в десять раз больше. Ну ничего, мы тоже хорошо бежим. А потом, когда научитесь и станете ходить без меня, скорость еще больше сделается. Потому что лишние девяносто килограммов долой..." "Ой, как это мы без тебя?" -- испугалась Ксеня. Но Яков Платонович погрозил ей пальцем и скомандовал: "К повороту!" "Есть к повороту!" -- скзали мы все, а Вася быстро взял у меня гика-шкот, потому что он сейчас отвечал за грот. "Берегите головы!" -- велел Яков Платонович. -- И скомандовал опять: -- "Поворот!" Яхта быстро побежала носом к ветру, накренилась сильнее. Я приготовился перебраться с борта на борт, когда сменится галс. Пригнулся... Но я, видимо, плохо пригнулся. Потому, что меня вдруг трахнуло по голове! Это гик, когда переходил с борта на борт, зацепил меня по макушке. Искры из глаз! И очки слетели. Хорошо, что не в воду, а в кокпит. Я там и сел рядом со швертовым колодцем. Все заохали, а Яков Платонович спросил: "Живой? Сильно стукнуло?" Но я поморгал и всех успокоил, что не сильно. Только шишка появилась, не очень большая. "Без этого на такой яхте не проживешь, -- сказал Яков Платонович. -- Каждый обязательно по нескольку раз получит гиком по голове, прежде чем научится пригибаться вовремя. Это вроде морского крещения". Скоро у меня перестало гудеть в голове, а Яков Платонович для моего успокоения дал мне подержать румпель и разрешил немного поприводиться и поуваливаться. Все сказали, что они тоже хотят. Яков Платоноч ответил, что по очереди. Теперь мы шли к своему берегу курсом полный бейдевинд правого галса. Почти с той же скоростью. Ветер сделался покрепче, гребешки волн стали побольше, несколько раз даже брызнуло навстречу. Ксеня стала повизгивать, но мы ей сказали, что это не-- хорошо. Она сказала "подумаешь", но перестала. Крен сделался заметнее. Вася с гика-шкотом в руках и Антошка на наветренном борту сильно откинулись назад, стали откренивать. Брызги летели на них, и они смеялись. Так мы подошли близко к станции. Яков Платонович стал объяснять нам про подход к пирсу и швартовку. Он сказал, что подходить надо носом к ветру и при этом растравливать паруса, чтобы погасить скорость. И еще сказал, что некоторые яхтенные матросы любят при подходе вставать на носу и одерживать яхту, упираясь ногой в пирс. Это можно, но только опытным матросам. И надо это делать осторожно, чтобы нога не попала между причалом и бортом. А еще надо внимательно смотреть, чтобы между бортом и причалом не попали руки, а то можно покалечиться. Яков Платонович взял у меня румпель, велел растравить грот и стаксель и подвел яхту так, что она бортом аккуратно прижалась к шинам, которые висели на стенке причала. Потом мы прокатили котов. Кот Василиса вел себя хорошо и спокойно сидел на крыше рубки, только фыркал на брызги. А Синтаксис струсил и удрал в рубку. Ксеня его вытащила и держала на руках, а стаксель-шкоты дала Антошке. После этого мы сделали рейс к дальнему берегу, и Яков Платонович всем по очереди дал посидеть на руле. Затем недалеко от берега мы все учились делать повороты. И тут уж каждый "познакомился" с гиком. Зато потом уж мы отлично знали, что зевать нельзя. Даже в автобусе, когда Антошка решил пошутить и крикнул "берегись гика", я , Вася и Ксеня тут же ткнулись носами в колени. А Яков Платонович вспомнил слова из смешной песенки "Бабушка пиратов": Мачты содрогаются от крика, Вдаль летят пиратские слова. У бабуси от знакомства с гиком Вся в могучих шишках голова... Мы смеялись и трогали свои головы. На следующий день погода была такая же, и мы опять несколько раз ходили от берега к берегу. Сперва курсом норд-тень-вест, на Тигриный хвост, потом обратно к станции. Яков Платонович снова учил нас держать руль и шкоты. А еще он учил нас самостоятельно подходить к пирсу. Не сразу это у всех получалось. Я один раз "впилил" в причал так, что у меня опять слетели очки, а Яков Платонович сказал: "При таких делах долго это продолжаться не сможет. Или нас выгонят со станции за разломанный пирс, или мы разнесем в щепки наше судно". Но это он шутя сказал, потому что по правде никогда на нас не сердился. После занятий на яхте он повел нас на пляж и стал учить плавать по-настоящему, потому что Антошка еле-еле умел держаться на воде, да и все мы были пловцы так себе. Через несколько дней занятий мы плавали уже увереннее. Антошка про это сочинил такие строчки: Не махайте бестолку руками, Воздух вы должны держать внутри. Главное, не говорите маме, Как мы тут пускали пузыри. Но это он просто для рифмы, потому что пузыри никто не пускал. Еще через день Яков Платонович сказал: "Ну, господа гардемарины, пора вам в самостоятельное плавание". Ксеня сказала: "Ой!" У меня внутри тоже ойкнуло, но снаружи я сдержался. Яков Платонович успокоил: "Я попрошу на станции моторную лодку и буду сопровождать вас". И мы пошли самостоятельно. А дуло посильнее, чем в первый день. Сперва мы боялись, и Вася, который первым сел на руль, для придания себе храбрости закусил губу и прищурился. Но скоро мы привыкли. Яхта хорошо слушалась руля. Без тяжелого Якова Платоновича управлять ей было легче, хотя и страшновато сперва. Но он был на моторке неподалеку. Мы отходили от берега на один-два кабельтова, делали поворот оверштаг, шли к пирсу и приставали к нему. Иногда крепко стукались, но ничего страшного не случилось. Только Антошка подходить к причалу самостоятельно не решился, руль держать было трудновато, ему помогал Вася. После целого часа занятий Яков Платонович сказал: "Поворот оверштаг вы уже освоили. Теперь будете крутиться через фордевинд..." Ксеня опять сказала "ой". И не напрасно. Потому что при первом же самостоятельном повороте фордевинд мы кильнулись. На руле был Вася, но виноват, наверно, был я. Потому что я держал гика-шкот и зазевался, не сумел вовремя перенести грот с борта на борт. Он перекинулся сам собой, гик ударился о ванту, яхту качнуло влево, мы кинулись на правый борт, но парус опять перекинулся, и... в общем я сам не помню, как оказался в воде. При этом сверху меня накрыло парусиной. Я почему-то не очень испугался, только вода показалась холодной. Больше всего я боялся за очки, но они были теперь на резинке и никуда не девались. И тут я подумал: "А как там Антошка?" Жилет держал хорошо. Я приподнял парус над головой и стал выбираться к задней шкаторине, чтобы не наткнуться на мачту и ванту. И выбрался. И сразу увидел Антошку. Он держался за руль и ... улыбался. Я сразу спросил: "А где Ксеня и Вася?" "Они за шверт держатся". Я поплыл и обогнул корму. Ксеня и Вася, вскинув руки, держались за край торчащего шверта. Он был большой, красный и блестящий. Вдруг я услышал голос Якова Платоновича: "Хорошо, ребята, молодцы!" Я не понял, почему мы молодцы. А Яков Платонович скомандовал с моторки: "Вася, заберись на шверт и старайся поставить яхту. Только берегись, чтобы днищем не стукнуло. Ксеня, помогай ему. Антошка, продолжай держаться за руль. Слава! Плыви к мачте и толкни ее вверх!" Я думал, меня спасать будут, а тут "плыви"! Но делать нечего, поплыл. В жилете быстро не поплаваешь, да еще мешали мелкие волны, плескали в лицо. Я один раз даже хлебнул воды и закашлялся. Но все же обогнул яхту с носа, подплыл к верхушке мачты, приподнял ее из воды. Потом, перебирая руками, добрался до середины, толкнул вверх. И она стремительно выпрямилась! Потому что Вася и Ксеня с другой стороны нажали на шверт. Я увидел, как Вася со шверта прыгнул прямо в кокпит, потом втащил туда Ксеню, а после этого помог забраться на корму Антошке. Я вдруг испугался, что про меня забудут, и начал отчаянно грести руками к яхте. Но про меня, конечно, не забыли. Вася схватил румпель, велел Ксене подобрать гика-шкот и послал Антошку к стаксель-шкотам. "Давай подбери стаксель, бояться будешь потом", -- сказал Вася, постукивая зубами. "А я и не боюсь!" -- весело крикнул Антошка. А Яков Платонович все командовал: "Вася, подходи к Славе круто в бейдевинд! Наветренным бортом!.. Растрави паруса..." Я увидел борт "Звонка" рядом с собой, вскинул руки, вцепился. Меня ухватили за жилет, потянули вверх. С трудом, но все-таки втащили в кокпит. И мы пошли к берегу. На берегу Яков Платонович поздравил нас с первым перевертыванием и стал "разбирать ситуацию". Сказал, что действовали мы правильно, только мне надо было не отпускать мачту, а придерживать ее за ванту. Тогда я сам оказался бы у борта, когда "Звонок" встал на ровный киль. "Ну, ничего, -- успокоил он меня. -- В следующий раз все получится лучше". "Какой еще следующий раз? -- подумал я. -- Зачем?" Мне казалось, что теперь мы должны долго сидеть на берегу и приходить в себя от переживаний. Но Яков Платонович распорядился иначе. Сказал, что сейчас мы отойдем от берега на четверть кабельтова и перевернемся снова. Сами! Для тренировки! Я подумал, не выбрать ли мне в жизни какую-нибудь совершенно сухопутную профессию: например, погонщика верблюдов в пустыне, подальше от моря. Но Антошка, который оказался самым храбрым из нас, заорал "ура". Нам что оставалось делать? Про тренировочные киляния писать долго нечего. Мы продрогли, зато научились поднимать перевернувшуюся яхту и забираться в нее за одну минуту. Только не сразу научились, не обошлось без синяков. Один раз, когда перевернулись, Ксеня решила отсидеться в кокпите и залезла там на швертовый колодец, как на полку. "Звонок" плавал на боку, у него есть водонепроницаемые отсеки, которые не дают корпусу погрузиться глубоко. Но это он сперва так плавал, а потом под Ксениной тяжестью стал переворачиваться вверх днищем. Ксеня еле успела выскочить. А "Звонок" мачтой воткнулся в дно озера. Тут уж нам на помощь пришел Яков Платонович -- зацепил за шверт буксирный конец и потянул на моторке. А когда яхту поставили, он сказал, что оставаться внутри яхты при переворачивании нельзя ни в коем случае. Парус пришлось стирать, потому что фаловый угол перемазался в иле. Котам Василисе и Синтаксису Ксеня сшила маленькие пояса с кармашками, которые набила пенопластом. Коты сперва старались соскрести с себя эти пояса, но потом привыкли. Они часто ходили с нами на "Звонке". Один раз даже перевернулись. Василиса тут же поплыл к яхте обратно, забрался на швертовой колодец (как в прошлый раз Ксеня) и спокойно сидел там, пока яхту не поставили. Он не мешал, потому что легкий. А Синька перепуганно залез мне на жилет, на плечи. Так вдвоем нас и вытащили из воды. Сначала Яков Платонович не разрешал нам далеко отходить от берега. Или сопровождал на моторке. Но однажды нам пришлось, наконец, отправиться в самостоятельное плавание. Виноват в этом был Синтаксис. Примерно в половине мили от лодочной станции есть островок Петух. На нем любят загорать купальщики, которые плавают туда на лодках. В тот день был довольно крепкий ветер, мы ходили долго. Побывали и на Петухе, искупались, пообедали бутербродами и чаем из термоса. Вернулись на станцию мы уже вечером. Все устали, хотелось поскорее оказаться дома, поужинать и улечься на диван. Но тут оказалось, что нет Синьки. Василиса в своем спасательном поясе ходил по пирсу и жалобно мяукал, но его друг не откликался. Мы искали Синьку по всей лодочной станции. Нигде его не было. Все ужасно расстроились, а Ксеня стала всхлипывать. "Наверно, он остался на Петухе, -- сказала она. -- Мы думали, что он в носовом отсеке, вместе с Василисой, а он, наверно, выскочил, когда мы поднимали парус..." Мы посмотрели на Петух. Сперва просто так, а потом в биноколь. На островке было уже пусто, потому что лодки полагалось сдавать на станцию на позднее восьми часов. У самого берега на Петухе белела полоска песка, а дальше зеленел низкий березняк. На песке мы Синьку в бинокль не увидели. "Все равно он там, я знаю, -- говорила Ксеня и плакала уже по-настоящему. -- Дедушка, поехали!" Но Яков Платонович развел руками. В бачке мотора кончился бензин. А гараж, где хранилось горючее, был уже заперт, и начальник унес ключ. "Тогда пойдем на "Звонке"!" -- крикнула Ксеня. "Ну что же, -- сказал Яков Платонович, -- идите. -- Может быть, Синька и правда там, нельзя оставлять беднягу". "А ты? Разве ты с нами не пойдешь?" "У меня спина разболелась, пользы от меня никакой, только лишний вес. Мы с Василисой подождем вас здесь. А вы будьте осторожны, дует-то вон как..." По озеру шли белые гребешки. Мы одни еще никогда в такую погоду не ходили. Вася шепотом сказал: -- Давайте Антошку оставим. Зачем всем рисковать? Антошка услышал, сказал, что мы бессовестные предатели, и заревел. Пришлось его взять. Он, по-моему, один из всех нас почти не боялся. Ух как мы летели к Петуху! Ветер был южный, Петух на западе, получился галфвинд левого галса. Вася сидел на руле, Антошка -- на стаксель-шкотах, а я держал гика-шкот. Ксеня сидела рядом и готовилась помочь, если я шкот не удержу. Мы с ней откренивали -- вывешивались далеко за наветренный борт, цепляясь ногами за ремни в кокпите. На нас летели брызги, мы скоро стали мокрые. Но чем мокрее мы делались, тем больше прибавлялось уверенности. Яхта была послушная, и мы справлялись с парусами и рулем. Теперь наш главный страх был за Синьку: что с ним, с бестолковым, сделалось? Мы вовремя подняли шверт и с размаха въехали на песок пологого берега. Антошка выскочил на берег первый, ухватил швартов и закричал: "Синька! Синтаксис! Кис-кис-кис!" Мы тоже повыскакивали на берег и тоже закричали. А потом прислушались. Было тихо на берегу. Но вот из кустов послышалось: "Мяу..." Мы кинулись в березняк. Там, сжавшись в комок, сидел перепуганный дикой природой Синька. Ксеня схватила Синьку, и он прижался к ней, как спасшийся от всех страхов маленький ребенок. Обратно мы шли уже совсем без боязни. Антошка громко сочинял новые стихи: Как мы мчались во весь дух Курсом прямо на Петух! А теперь мы веселимся -- Синька едет к Василисе! Снова в жизни красота: Отыскали мы кота! Яков Платонович на пирсе встретил нас обрадованно и помог ошвартовать "Звонок". А Синьке сказал: "Всыпать бы тебе, бродяге, да уж ладно..." А Василиса лизнул приятеля в ухо. Когда мы вытащили "Звонок" на слип и поставили на кильблоки, Ксеня вдруг сказала: "Дед! А у тебя на лодке бензина еще почти полбачка, я проверила. Ты нарочно послал нас одних, чтобы посмотреть, как мы справимся! А если бы что случилось, ты вмиг бы подлетел к нам на моторке". "Ничего подобного!" -- заявил Яков Платонович. "Не отпирайся, я догадалась!" Яков Платонович сказал, что слишком догадливые по дороге домой не получат мороженого, которое продается на автобусной остановке. Так закончились наши приключения в тот день. Но потом было еще много всяких приключений. И они еще не закончились, потому что в сентябре бывают теплые дни и наши плавания будут продолжаться. А еще Яков Платонович обещал записать нас в октябре в детскую секцию яхт-клуба, где есть маленькие гоночные яхты класса "Кадет". Но и тогда мы не оставим наш "Звонок", потому что очень его полюбили. И еще потому, что наши коты тоже полюбили ходить под парусами, а в яхт-клуб котов почему-то не принимают. Что не вошло в Славин рассказ Вот такое сочинение написал Слава Воробьев. Целых две школьных тетрадки. Учительница сказала, что ей пришлось взять в библиотеке "Морской словарь", чтобы разобраться во всех описаниях. За содержание она поставила пятерку, а за грамотность четыре, потому что Слава один раз забыл выделить запятыми слово "конечно". Но Слава рассказал в сочинении лишь о первых плаваниях. Если писать про все, что было летом, получилась бы целая книжка. В ней были бы и дальний поход в устье речки Каменки, и шторм, и посадка на мель, и плавание в тумане, когда пришлось пользоваться шлюпочным компасом. И геройское поведение Синтаксиса и Василисы, которые на привале прогнали бродячего пса -- он суну