Кит Ломер. Миры Империума 1 Я остановился перед лавкой с небольшой деревянной вывеской, болтавшейся на кованом кронштейне. На вывеске почерневшая готическая вязь надписи: "Антиквариат"; от ночного ветра она раскачивалась, скрипя, из стороны в сторону. Чуть ниже стальная решетка венчала пыльную витрину с пожелтевшими гравюрами, офортами и литографиями. Дома, изображенные на них, казались знакомыми, но все они были нарисованы одиноко стоящими в чистом поле, на высоком холме, на пустынном берегу бухты. Дамы на картинах носили большие юбки колоколом и шляпы с лентами. Они держали в руках изящные зонтики; тут же красовались экипажи, запряженные стройными скакунами. Но меня интересовали не эти картины, не расположенное сбоку потускневшее зеркало в массивной золоченой раме. Мое внимание привлек мужчина, отражение которого я видел в пожелтевшем стекле - смуглый, в туго перепоясанном реглане, длина которого была на добрых шесть дюймов больше, чем нужно. Он стоял, засунув руки в карманы, и смотрел в затемненное окно в пятнадцати метрах от меня. Он не отставал от меня весь день. Сперва я думал, что это совпадение; я видел его в автобусе, когда ехал из Броммы, затем в вестибюле гостиницы, где я остановился, читающего афиши, и, наконец, часом позже, в ресторане, где я обедал. Он в это время попивал кофе. Вскоре мне пришлось отказаться от мысли о случайном стечении обстоятельств. Прошло пять часов, а он все находился неподалеку от меня, когда я шел по Старому городу Стокгольма, до сих пор сохраняемому на одном из островов в самом центре шведской столицы. Я шел мимо обшарпанных витрин с медными подсвечниками, замысловатой серебряной посудой, дуэльными пистолетами и ржавыми кавалерийскими саблями. Все это было очень привлекательным сейчас, в свете полуденного солнца, после же полуночи это было печальным напоминанием о днях насилия. Мои шаги на узких затихших улицах сливались с эхом шагов человека позади меня. Они становились чаще, когда я шел быстрее, и совсем исчезали, когда я останавливался. Теперь же этот человек глядел в темное окно и чего-то ждал. Следующий ход должен был быть за мной. Я заблудился. Двадцать лег - достаточный срок, чтобы забыть извилины улиц Старого Города. Я вынул из кармана путеводитель и стал разворачивать карту. Руки плохо слушались меня. Я вытянул шею, чтобы прочесть надпись на гранитной табличке на углу дома; она была едва различима - "Самуэлгатен". Я нашел эту улицу на карте и обнаружил, что она тянется три коротких квартала, заканчиваясь тупиком на Гемма Страатгатен. В тусклом свете трудно было разобрать подробности. Повертев книгу, я нашел на карте еще одну улицу, отмеченную пунктиром. Название ее было "Гульдсменстраппен". Я напряг память: "траппен" означает по-шведски "лестница". Лестница ювелиров, ведущая от Самуэлгатен на Хундгатен" - другую такую же узкую улочку. Похоже, что она вела к освещенной площади: вероятно, это был единственный выход для меня. Я сунул книжку в карман и небрежно двинулся к лестнице в надежде, что передо мной не окажется закрытых ворот. Моя тень мгновение выжидала, а затем последовала за мной. Поскольку походка у меня очень быстрая, я понемногу стал отрываться от своего преследователя. Он же, казалось, вообще не спешил. Я прошел мимо нескольких лавочек с обитыми железом дверьми и стертыми каменными порогами. А дальше была открытая арка с выщербленными гранитными ступенями, круто поднимающимися вверх. Я приостановился, а затем нырнул под арку и ринулся вверх по лестнице. Семь-восемь прыжков - и вот я на самом верху. Стремглав бросаюсь в высокий проем. Не исключено, что я достиг верхней площадки раньше, чем мой преследователь - подножья лестницы. Я остановился, прислушиваясь. Сначала мне был слышен скрип ботинок, затем учащенное дыхание в нескольких метрах от меня. Я ждал, затаившись. Шаги стихли. Очевидно, мой неслышимый противник оценивал ситуацию - куда я мог бы спрятаться, ведь он понимал, что далеко убежать я не мог! Скоро он вернется к этому месту. Я снял туфли, в три прыжка оказался на лестнице, и, прежде чем он остановился и оглянулся назад, я, перемахивая сразу через три ступеньки, ринулся вниз. Я был уже на полпути к спасению, когда моя левая нога соскользнула, и я, потеряв равновесие, рухнул вниз. Я ударился о булыжники мостовой плечом, головой, перекувырнулся и вскочил на ноги. В голове звенело. Я уцепился за стену у подножья лестницы, и в это время меня затопила боль. Боль, от которой я обезумел. На лестнице послышались шаги, и я весь напрягся, собираясь прыгнуть на незнакомца, как только он появится. Перед самой аркой шаги стали нерешительными, затем из-за стены высунулась круглая голова с длинными волосами. Я размахнулся и ударил, но - промахнулся. Он метнулся в сторону, повернувшись ко мне, неуклюже роясь в кармане пальто. Я понял, что он пытается вынуть пистолет, и ударил его в грудь. На этот раз мне посчастливилось больше - рука моя наткнулась на что-то твердое, и я с удовольствием услышал, как он отчаянно хватает воздух ртом. Я надеялся, что теперь ему не лучше, чем мне. Однако ему все же удалось выдернуть руку из кармана, и отпрянуть назад, держа возле рта какой-то предмет. - Где это ты, черт побери? - крикнул он хрипло, глядя прямо на меня. У него был какой-то странный акцент. Я понял, что штуковина, которую он вынул из кармана, была микрофоном. - ...выходи, надоело все это... - продолжал говорить в микрофон незнакомец, отступая, но не сводя с меня глаз. Я прислонился к стене, боль резко уменьшила мою агрессивность. Вокруг никого не было. Ботинки незнакомца мягко ступали по булыжникам, мои же валялись посреди улицы: я уронил их во время падения. Сзади послышался странный звук. Я обернулся и увидел, что узкая улочка почти полностью перегорожена огромным фургоном. Я облегченно вздохнул: пришла помощь. Двое мужчин выпрыгнули из машины, не колеблясь подскочили ко мне, схватили за руки и потащили к задней дверце фургона. На них была одинаковая белая форма, и оба не проронили ни слова. - У меня все в порядке, парни, - начал я. - Заберите-ка побыстрее вон того человека. И только теперь я понял, что он идет рядом, возбужденно переговариваясь с человеком в белом, и что меня взяли за руки не для того, чтобы помочь, а для того, чтобы задержать. Я уперся ногами и попытался вырваться. И вдруг мне пришло на ум, что цвет формы стокгольмских полицейских отнюдь не белый. Но теперь все это уже не имело значения. Один из моих похитителей поднял что-то вроде баллончика с аэрозолью и направил струю мне в лицо. Что-то брызнуло мне в глаза, и я почувствовал, как ноги подо мной подкосились. 2 Что меня раздражало, так это скрип. Я несколько раз безуспешно пытался уснуть, прежде чем мое сознание отступило перед реальностью. Я лежал на спине с закрытыми глазами, не представляя себе, где нахожусь, и вспоминал страшный сон, в котором меня преследовали, затем я стал осознавать боль в плече и голове. Я открыл глаза и увидел, что лежу на койке у стены небольшой комнаты. Скрип шел от письменного стола, за которым что-то писал подвижный человек в белой форме. Откуда-то слышалось слабое гудение, создававшее ощущение движения. Я привстал. Тотчас же человек за столом поднялся и подошел ко мне. Он подтащил к койке стул и уселся. - Пожалуйста, не тревожьтесь, сказал он с характерным акцентом. - Я шеф-капитан Винтер. От вас просто требуется помощь в передаче мне некоторых сведений. После чего вас переведут в комфортабельное помещение. Говорил он без интонаций, словно повторял эти слова в тысячный раз. Он взглянул мне в лицо. - Я должен извиниться перед вами за грубость моих подчиненных. Это не входило в мои намерения, поверьте. Однако, - тон его изменился, - вы должны извинить оперативника: он не был осведомлен. Шеф-капитан Винтер открыл записную книжку и откинулся на спинку стула с карандашом в руке. - Где вы родились, мистер Байард? Они, должно быть, рылись в моих карманах, если уже знают мое имя. - Кто вы такой, черт вас побери? - зло выпалил я. Шеф-капитан поднял бровь. Его форма была безукоризненной, на груди сверкали украшенные бриллиантами ордена. - Я понимаю, что вы еще не вполне оправились от потрясения, полученного при вашем задержании, мистер Байард. Но вам все объяснят в надлежащее время. Я - имперское должностное лицо, наделенное полномочиями допрашивать интернированных лиц, - он ободряюще улыбнулся. - Пожалуйста, назовите место вашего рождения. Я ничего не сказал. У меня не было желания отвечать на его вопросы. У меня самого их было слишком много. Я никак не мог понять, что за акцент у этого типа. Определенно, он был англичанином, но я никак не мог определить, из какой части Британии. Я взглянул на ордена. Большинство из них были мне незнакомы, но я различил яркую ленту Креста Виктории с тремя пальмами, украшенными самоцветами. Что-то в этом шеф-капитане было в высшей степени фальшивым. - Не упрямьтесь, старина, - резко сказал Винтер. Я вам советую согласиться сотрудничать с нами. Это поможет вам избежать неприятностей. - Меня преследуют, хватают, травят газом, держат в каком-то неизвестном помещении, да еще, вдобавок, роются в личной жизни - все это уже само по себе чертовски неприятно. Так что не утруждайте себя, Винтер, высокими материями. Я не буду отвечать на ваши вопросы. Я сунул руку в карман и не обнаружил там паспорта. - Так как вы забрали у меня паспорт, то, наверное, уже знаете, что я - американский дипломат, а это означает, что моя личность обладает дипломатической неприкосновенностью в отношении любой формы ареста, задержания, допроса и тому подобное, что вы нарушили. Поэтому я немедленно покину вас, как только вы вернете мне все вещи, в том числе и ботинки. Лицо Винтера стало жестким. Но я увидел, что мое заявление не произвело на капитана никакого впечатления. Он подал знак, и двое, которых я раньше не видел, оказались передо мной. Они были покрупнее Винтера. - Мистер Байард, вы обязаны ответить на мои вопросы. Не забудьте, если будет необходимо, вас принудят к этому. Итак, начнем с установления места вашего рождения. - Вы найдете его в моем паспорте, - сказал я, взглянув на двух помощников капитана. Игнорировать их можно было столь же успешно, как и пару бульдозеров в спальне. Похоже, нужно менять тактику. Буду играть в их игру в надежде, что они слегка расслабятся. Вот тогда-то я попытаюсь вырваться. Один из них по сигналу Винтера подал капитану мой паспорт, который тот внимательно просмотрел, сделал несколько пометок в записной книжке и отдал мне. - Благодарю вас, мистер Байард, - сказал он приятным голосом. - Теперь давайте займемся частностями. Где вы учились? Теперь я хотел, чтобы у него сложилось впечатление, что меня очень ободряет этот учтивый тон. Я должен показать, что раскаиваюсь в своей прежней резкости. Правда, такая перемена настроения несколько уменьшит правдоподобность моей нынешней готовности к сотрудничеству. Хотя, в общем-то, Винтер, наверное, привык к своей работе. Он махнул рукой своим вышибалам, и они молча вышли из комнаты. Винтер перешел к теме международных отношений и геополитике, и, казалось, был очарован моими банальными ответами. Я попытался пару раз спросить его, зачем он так детально расспрашивает меня о вещах широко известных, но каждый раз меня твердо направляли только к ответам на предложенные вопросы. Шеф-капитан основательно проэкзаменовал меня по географии и новой истории, особенно интересуясь периодом 1879-1910 годами, а затем перешел к списку исторических лиц. Я должен был по очереди рассказывать все, что знаю о каждом из них. О большинстве я никогда не слышал, некоторые не играли сколько-нибудь значительной роли в истории. Капитан попросил рассказать о двух итальянцах: Копини и Максони, и был неописуемо удивлен, что я ничего не знаю о них. Многие из моих ответов приводили его просто в восторг. - Нивен - актер? - спросил он недоверчиво. - А вы ничего не слыхали о Крэйне Тальботе? Когда я описал ему роль Черчилля в недавних событиях, он хохотал до упаду. Через сорок минут такой односторонней беседы раздался звонок, и еще один человек в форме вошел в комнату, поставил большую коробку на угол стола и вышел. Винтер не обратил на это никакого внимания. Прошло еще двадцать минут. - Кто в настоящее время является монархом Англо-Германии? - Из кого состоит королевская семья, возраст детей? - Каков статус вице-королевства Индии? - Объясните государственное устройство доминионов Австралии, Северной Америки, Земли Кэбота? Вопросы повергли меня в ужас. Их автор должен быть безумным! Было почти невозможно увязать искаженные упоминания о политических несуществующих единицах и институциях с реальностями нашего мира. Я старался отвечать как можно ближе к фактам. Винтера, казалось, тем не менее, нисколько не тревожила моя ревизия его искаженных версий событий международной жизни. Наконец он встал, подошел к столу и жестом предложил мне сесть рядом с собой. Пододвигая стул, я взглянул на содержимое коробки на столе. Я увидел журналы, какую-то свернутую ткань, монеты и рукоятку пистолета, торчащую из-под номера журнала "Всемирный Альманах". Винтер, повернувшись, открыл небольшой сейф позади стола. Я выбросил руку вперед, выхватил из коробки пистолет и сунул его в карман. Одновременно с этим сел на стул. Винтер повернулся ко мне, держа в руках голубую бутылку. - Теперь пропустим по маленькой, и я попытаюсь рассеять некоторые ваши вполне оправданные сомнения, мистер Байард, - сказал он добродушно. - Что вы хотели бы узнать? Я не обратил ни малейшего внимания на бутылку. - Где я? - В городе Стокгольме, Швеция. - Мы, кажется, движемся. Это что, автофургон с кабинетом внутри? - Это аппарат для перемещения, а вовсе не автофургон. - Почему меня схватили? - Извините, но я могу сказать вам только то, что вы были препровождены сюда по особому приказу высокопоставленного лица Имперской Службы Безопасности. Капитан задумчиво взглянул на меня. - Для меня это был очень необычный приказ, - добавил он. - Похищение безвредного лица само по себе является необычным делом, - усмехнулся я. Винтер нахмурился. - Вы являетесь субъектом официальной операции Имперской Разведки. Никаких гонений на вас не последует! - Что это за штука - Имперская Разведка? - Мистер Брайан, - сказал Винтер, наклонившись вперед. - Вам предстоит многое понять. Первое - это то, что правительства, которые мы привыкли расценивать как высшую суверенную власть, должны рассматриваться фактически подчиненными Империума, Верховного Правительства, на чьей службе я и состою! - Вы - мошенник, Винтер, - без эмоций констатировал я. Винтер ощетинился. - Я не мошенник, а шеф-капитан Имперской Разведки! - Как вы называете аппарат, в котором мы сейчас находимся? - Это... вооруженный разведчик, мы называем его шаттлом. База его находится в Стокгольме 0-0. - Мне это ни о чем не говорит, Винтер. Что это - корабль, автомобиль, самолет?.. - Ничего общего, мистер Байард. - Хорошо. Я подойду с другой стороны. В какой среде мы перемещаемся - в воде, в воздухе?.. Винтер смутился. - Честно говоря, я не знаю. Теперь я увидел, что необходимо еще раз изменить угол атаки. - Куда мы направляемся? - В настоящее время мы действуем вдоль координат 000, 00-6 и 00-2. - Какова ваша цель? Какова конечная цель этого путешествия? - Стокгольм 00. После чего вас, очевидно, переведут в Лондон 00 для дальнейшей обработки. - Что это за нули? Вы имеете в виду Лондон в Англии? - Лондон, на который вы ссылаетесь, это Лондон В-1-три. - В чем разница? - Лондон 00 - столица Империума, охватывающего основную часть цивилизованного мира - Северную Европу, Западное полушарие и Австралию. Я изменил тему: - Почему вы меня похитили? - Насколько я знаю, это обычный арест с целью допроса. - Вы намерены после этого допроса освободить меня? - Да. - Я попаду домой? - Нет. - А куда? - Не могу сейчас ответить. Думаю, это будет один из нескольких пунктов сосредоточения. - Еще один вопрос, - сказал я, вытаскивая пистолет и целясь в третий орден на груди капитана. - Вы знаете, что это такое? Ну-ка, держите руки на виду. Пожалуй, будет лучше, если вы подниметесь и станете вот здесь. Винтер поспешно встал и направился к указанному месту. Никогда прежде мне не приходилось целиться в безоружного, но сейчас я не колебался. - Расскажи-ка мне обо всем этом, - приказал я. - Но ведь я ответил на все ваши вопросы. - Винтер нервно покусывал губы. - И ничего не сказали. Винтер недоуменно посмотрел на меня. Я щелкнул предохранителем. - Даю вам пять секунд. Раз... два... - Хорошо, - поспешно откликнулся шеф-капитан. - Я попытаюсь рассказать вам обо всем более понятно. Он заколебался. - Вы были отобраны нашим представительством. А чтобы добыть вас, нам пришлось изрядно попотеть. Как я уже объяснял, - Винтеру, казалось, нравилось разглагольствовать на эту тему, - отбор образцов в этом регионе чрезвычайно ограничен. Ваш континуум занимает небольшое пространство, одну из очень небольших изолированных линий в обширном пораженном регионе. Конфигурация этого района ненормальна, что создает большую опасность при маневрировании. Здесь мы потеряли немало хороших людей, прежде чем научились справляться с возникающими проблемами. - Я полагаю, что все, только что сказанное вами, правда. Но это звучит для меня как бессмыслица. Что вы, например, подразумеваете под словами "отбор образцов"? - Не возражаете, если я закурю? - спросил Винтер. Я вынул из коробки на столе длинную коричневую сигарету, прикурил ее и протянул офицеру. - Отбором образцов называется сбор отдельных лиц или предметов, характерных для линии В-1, - сказал он, выпуская изо рта клубы дыма. - Сейчас наша разведка занята составлением карты вашего района. Это захватывающая работа, старина. Добывать находки с теоретической проработкой, разрабатывать точные калибровочные устройства, инструменты и тому подобное. Мы только начали открывать потенциальные возможности разработки Сети. Чтобы собрать максимум информации за минимальное время, мы пришли к выводу, что целесообразно отбирать определенных лиц для допроса. Таким способом мы получаем относительно быстро общую картину конфигурации Сети в различных направлениях. В вашем случае, мистер Байард, мне надлежало войти в Зону Блайта (кстати, мы называем ее еще Зоной Трущоб или Зоной Поражения), проследовать в замкнутый пункт Три и взять под стражу человека по имени Брайан. Дипломата, представляющего в данных обстоятельствах американскую республику. Винтер говорил это с определенным энтузиазмом. Расслабившись, он стал выглядеть гораздо моложе. - Я горжусь, старина, что именно меня избрали провести подобную операцию в Зоне Блайта. Поверьте, это было захватывающее зрелище. Конечно, действовать в Сети для меня не в новинку. И раньше я действовал на таком удалении от Империума, где почти не существовало никаких аналогий. Но В-1-три! Это ведь практически Империум, но с достаточным количеством отклонений, которые просто поражают воображение. И хотя Империум и В-1-три очень близки, пустыня Зоны Поражения вокруг вашего мира показывает, как ужасающе близко к краю пропасти мы находились в недалеком прошлом. - Хорошо. С меня достаточно, - прервал я его. - Возможно, вы просто безвредный чудак. А сейчас я должен вас покинуть. - Это совершенно невозможно, - спокойно заметил Винтер. - Мы сейчас находимся в самом центре Зоны Блайта. - Что это за Зона? Вы, кажется, называете ее еще Зоной Поражения? - спросил я, продолжая разговор только для того, чтобы выиграть время, осмотреться и выбрать для побега нужную дверь. Их было три. Я остановил свой выбор на той, через которую еще никто не выходил, и стал медленно про двигаться к ней. - Поражение - это регион полнейшего разрушения, зона радиации и хаоса, - начал объяснять Винтер. - Здесь полный набор А-линий, где автоматические камеры ничего не фиксируют, кроме обширного кольца из обломков на орбите, и линий, где Земля представляет собой мир, состоящий из шлака, с разбросанными вкраплениями чахлых джунглей, населенных пораженными радиацией мутантными формами. Поверьте мне, старина, это ужасно. Вы можете всю ночь размахивать передо мной пистолетом, но ничего больше не добьетесь. Через несколько часов мы прибудем в 00. А до тех пор я порекомендовал бы вам хорошенько отдохнуть. Я толкнул дверь, но она оказалась запертой. - Где ключ? - Ключа нет. На базе дверь откроется автоматически. Я подошел к одной из двух других дверей, к той, откуда вышел человек с коробкой, открыл ее и выглянул наружу. Гудение здесь было громче, и в конце короткого, узкого коридора я увидел, как мне показалось, отделение водителя. Во всяком случае, я увидел спину еще одного мужчины. - Винтер, подойдите-ка сюда и встаньте впереди меня, - приказал я капитану. - Да не будьте же вы полнейшим ослом, дружище, - раздраженно воскликнул Винтер. Он демонстративно отвернулся от меня. Я поднял пистолет. Громыхнул выстрел, и Винтер отпрыгнул от стола, держась за простреленную руку. Он бросился на меня, впервые по-настоящему выказав страх. - Вы безумец, сэр, - зарычал он. - Я же сказал вам, что вокруг нас Зона Поражения. Я следил за ним и в то же время наблюдал за человеком, который, сидя за пультом управления, ежесекундно оглядывался на меня через плечо, не переставая что-то лихорадочно крутить одной рукой. - Остановите эту машину, или следующим выстрелом я убью вас, - приказал я капитану. Винтер побледнел, судорожно сглатывая слюну. - Я клянусь вам, мистер Байард, что это совершенно невозможно. Вы не имеете ни малейшего представления о том, что предлагаете. Можете убить меня, но я не смогу дать приказ об остановке шаттла. Теперь я понял, что нахожусь в руках опасного маньяка. Я поверил Винтеру, когда он сказал, что скорее умрет, чем остановит этот автобус, или черт знает что еще. И все же, несмотря на угрозу, я не смог бы хладнокровно пристрелить его. Я обернулся и сделал несколько шагов по коридору. Наставив пистолет на человека, сидящего перед пультом, я сказал: - Отключите машину. Человек оторвался от пульта и обернулся. Это был один из тех двоих, что стояли возле меня, когда я пришел в сознание в кабинете Винтера. Ничего не сказав, он отвернулся и продолжал крутить какую-то рукоятку прибора перед собой. Я поднял пистолет и спокойно выстрелил в приборную панель. Человек подпрыгнул в кресле от неожиданности, но затем, вскочив, бросился закрывать пульт управления своим телом. - Прекратите сейчас же, болван вы паршивый! - закричал он. - Мы можем погибнуть. Я вам сейчас попытаюсь объяснить. - Уже пробовали, - засмеялся я, - но не сработало. Убирайтесь лучше с дороги, приятель. Так или иначе, но я остановлю этот фургон. Я встал так, чтобы видеть одновременно обоих похитителей. При звуке моего выстрела, в дверях появился Винтер с побелевшим лицом. - Дойль, у вас все в порядке? - спросил он, не обращая внимания на мою решительную речь. Дойль, отодвинувшись от пульта, повернулся ко мне спиной и начал проверять приборы. Он щелкнул каким-то тумблером, выругался и сказал Винтеру: - Коммуникатор вышел из строя. Но процесс продолжается. Теперь заколебался я. Эти двое были по-настоящему напуганы мыслью об остановке. На меня и мое грохочущее оружие они обращали внимание не больше, чем на ребенка с водяным пистолетом. В сравнении с остановкой пуля, по-видимому, была для них легким укусом. Теперь стало ясно также, что это не автофургон. В отделении водителя приборов было больше, чем на пульте авиалайнера. Окон не было. Одна за другой мысли проносились в моем мозгу. Космический корабль? Машина времени? Куда же это меня занесло? - Ну что ж, Винтер, - наконец смог произнести я, - давайте заключим перемирие. Я даю вам пять минут на удовлетворительное объяснение - докажите, что вы не беглецы из сумасшедшего дома, и скажите мне, как вы собираетесь высадить меня там же, где схватили? Если вы не сможете или не захотите сотрудничать со мной, я сейчас же изрешечу пулями эту панель и любого, кто будет стоять перед нею. - Хорошо, - кивнул головой Винтер. - Клянусь, что сделаю все, что смогу, только об одном прошу - уходите из кабины управления! - Я останусь именно здесь и не пущу в ход пистолет, если только вы не дадите повода для этого, ну, хотя бы нелепыми россказнями. Винтер вытер пот со лба. - Вы, мистер Байард, находитесь сейчас в кабине шаттла, машины-разведчика, который действует в Сети. Под Сетью мы имеем в виду комплекс альтернативных линий, которые составляют матрицу всей одновременной реальности. Иными словами, это матрица параллельных миров. Наш привод - генератор Максони-Копини, который создает силу, действующую на то, что можно было бы назвать перпендикуляром к нормальной энтропии. Извините, я плохо разбираюсь в физических принципах этого механизма - я не техник. Я посмотрел на часы. Винтер понял мою мысль. - Империум - это правительство линии А-00, где было сделано это открытие. Генератор чрезвычайно сложен в конструкции и всегда есть тысяча способов причинить вред тем, кто работает с ним, если допустить ошибку. Исходя из факта, что каждая А-линия из тысяч параметров системы 00 является полем самой ужасной бойни, мы предположили, что наша линия - единственная, которой удалось овладеть контролем над силой, вырабатываемой генератором Максони-Копини. Мы проводим наши операции по всему сектору А-пространства, лежащего вне Зоны Блайта, как мы называем этот сектор разрушения. Саму Зону Блайта или Зону Поражения мы до этого избегали. Винтер осмотрел носовой платок вокруг кровоточащей руки и продолжил свое повествование. - Ваша линия, или мир, мистер Байард, известна пол названием В-1-три - одно из двух известных нам исключений, находящихся в Зоне Поражения. Эти линии, ваша и еще одна, лежат на некотором удалении от линии 00. Ваша чуть ближе, чем В-1-два. Ваш мир был открыт всего около месяца назад и совсем недавно пришло подтверждение его безопасности. Вся исследовательская работа в Зоне Поражения была выполнена управляемыми автоматическими разведчиками. Почему меня выбрали, чтобы арестовать вас, я не знаю. Но поверьте мне, если вам удастся серьезно повредить этот шаттл, вы низвергнете нас в тождество с А-линией, которая может быть не более, чем кольцом радиоактивной пыли вокруг Солнца, или же мы сольемся с гигантской мутировавшей массой лишайника. Мы не можем сейчас останавливаться ни по какой причине, пока не достигнем безопасной области. Я снова взглянул на часы. - Четыре минуты уже прошло, - сказал я. - То, что вы только что рассказали мне, может быть простой болтовней, а поэтому давайте доказательства. Винтер облизал пересохшие губы. - Дойль, - обратился он к своему напарнику. - Достаньте разведснимки этого района. Мы сделали их во время пути, - обратился он уже ко мне. Дойль открыл отделение под панелью и вынул большой красный конверт. Он передал его мне, а я - Винтеру. - Откройте конверт, - сказал я. - Посмотрим, что там у вас. Винтер высыпал на стол кучу глянцевых фотографий. Взяв одну из них, он передал ее мне. - Все эти фото были сделаны из тех же пространственно-временных координат, что и те, которые занимал разведчик. Единственное, что отличается, - это координаты Сети. На фотографии были изображены многочисленные скальные обломки, висящие на фоне туманной мглы, с несколькими яркими точками, пробивающимися через это облако пыли. Я не понимал, что это должно было означать. Винтер передал мне еще одну фотографию. Здесь было то же самое, что и на первой. Аналогичное изображение красовалось и на третьем фото, с той только добавочной деталью, что один осколок скалы имел гладкую поверхность с узкими линиями на ней. Винтер постарался развеять мое недоумение. - Масштаб здесь не такой, как кажется. Этот страшный ломоть - не что иное, как часть земной коры на расстоянии тридцати километров. Линии, их там, кажется, две, это - дороги. Я смотрел, не веря своим глазам. Мое сознание всколыхнулось от мысли, что, возможно, Винтер говорит сущую правду. Капитан протянул мне еще один снимок. На нем было снято темное пространство, покрытое буграми, видимое только благодаря сумрачному мерцанию света, отраженного неровностями поверхности. Следующий снимок был наполовину затемнен какой-то массой, попавшей слишком близко в объектив, и поэтому нерезкий. Сзади лежало огромное распростертое тело, бесформенное, необъятное, наполовину погребенное в зарослях стелющихся растений. Я с ужасом смотрел на крохотную головку, напоминающую коровью, которая бесполезно свисала с этого горообразного создания. На некотором удалении от головы из туши выступал, напоминающий ногу, придаток со свисающим копытом. - Да, - сказал Винтер. - Это корова. Вернее, корова-мутант, у которой больше нет никаких ограничений в росте. Сейчас это обширная культура клеток, абсорбирующая питание прямо из зарослей. У всех этих мутантов растет гора плоти. Рудиментарная головка и вырастающие иногда конечности для этой туши совершенно бесполезны. Я вернул снимки. Мне было не по себе. - Достаточно, - выдавил я. - Ваша взяла. Давайте выпутываться из этого. Засовывая пистолет в карман, я подумал о пулевом отверстии в панели управления и вздрогнул. Вернувшись в кабинет, я присел у стола, меня просто не держали ноги. Винтер похлопал меня по плечу. - Да, приятель... Не очень-то приятно узнать это все так сразу... Он что-то еще говорил, а я попытался собрать фрагментарные сведения в одну связную картину. Необъятная паутина линий, каждая из которых представляет собой вполне законченную вселенную, и каждая чуть-чуть отличная от другой. Где-то вдоль одной из линий, в каком-то из миров, было изобретено устройство, позволяющее пересекать эти линии. Что ж, может быть, так оно и есть. При таком количестве параллельных миров может случиться что угодно. - А как же насчет других А-линий? - спросил я, поразмыслив. - Если миров так много, ведь должно же быть такое место, где это самое открытие было тоже сделано и где имеется только одно, маловажное отличие. Я имею в виду отличие от вашего мира. Почему вся вселенная не кишит такими устройствами, постоянно сталкивающимися друг с другом? - Наши ученые серьезно занимаются этим вопросом, дружище, и пока они не могут дать определенного ответа. Тем не менее, кое-что установлено. Во-первых, конструкция генератора Максони-Копини фантастически сложна в исполнении, это я уже объяснял. Малейший промах в первоначальных экспериментах - и мы бы закончили свой путь так же, как те миры, фотографии которых вы уже лицезрели. По-видимому, вероятность изобретения этого привода ничтожно мала - но, тем не менее, мы его сделали, а теперь мы умеем и управлять им. Что же касается очень близких линий, то теория как будто показывает, что не существует физического давления между линиями. Те из них, которые микроскопически близки друг к другу, по существу, сливаются и смешиваются между собой. Это трудно объяснить непосвященному человеку. Один мир фактически переходит в другой совершенно случайно. По существу, природа бесконечности такова, что, кажется, должно существовать бесконечное число близких линий, по которым мы беспрестанно перемещаемся. Обычно здесь нет видимых отличий. Мы не замечаем их примерно так же, как не замечаем того, что движемся из одной временной точки в процессе нормального возрастания энтропии. Увидев, что я озадаченно нахмурился, Винтер добавил: - Линии движутся обоими способами, вы должны это знать, в бесконечном количестве направлений. Если бы мы могли переместиться точно назад вдоль какой-либо А-линии, мы могли бы путешествовать в прошлое. Но этого не получается, так как два тела не могут занимать одно и то же пространство, и все такое... Принцип Максони позволяет перемещаться таким путем, который, по мнению наших ученых, расположен под прямым углом к нормальному течению событий. С его помощью мы могли действовать на всех 360 градусах, но всегда на том же самом уровне энтропии, с которого начали. Таким образом, мы прибудем в Стокгольм 00 в тот же самый момент, когда отправились из мира В-1-три. - Он рассмеялся. - Эта деталь стала причиной непонимания и взаимных обвинений при производстве первых испытаний. - Значит, мы непрерывно слоняемся по различным вселенным, даже не сознавая этого? - Не обязательно любой из нас, и не все время, - усмехнулся Винтер. - Но эмоциональные потрясения, возможно, сопровождаются эффектом перемещения. Конечно, нам очень трудно заметить разницу между двумя смежными линиями, если она заключается во взаимном расположении двух песчинок или даже двух атомов внутри песчинок. Но иногда люди замечают некоторые несоответствия. Вероятно, вы сами замечали некоторые крохотные несоответствия в какой-то определенный промежуток времени. Исчезновение каких-то предметов, какие-то внезапные изменения в характере людей, хорошо вам знакомых, ложные воспоминания прошлых событий. Вселенная не такая уж жесткая в раз и навсегда установленных рамках, как мы думали раньше. - Вы ужасно правдоподобны, капитан, - сказал я. - Считайте, что я поверил вашему рассказу. А сейчас я хотел бы послушать об этом фургоне, или как вы его там называете. - Вы находитесь в небольшой передвижной машине, шаттле, которая смонтирована на самодвижущемся шасси. Шаттл может перемещаться по ровным участкам земли или мостовой, а также по спокойной водной поверхности. Это дает нам возможность маневрировать в пространстве на собственной земле, так сказать, избегая опасности проводить наземные операции в незнакомом районе. - А где остальные люди вашей группы? Их должно быть не меньше трех. - Они все на своих местах, - кивнул Винтер. - Здесь есть еще одно небольшое помещение, в котором находятся механизмы привода. Оно расположено перед кабиной управления. - А для чего это? - я указал на коробку на столе, из которой я взял пистолет. Винтер, быстро взглянув на нее, с сожалением произнес: - Так вот откуда у вас оружие. Я терялся в догадках, так как сам вас обыскивал, когда изымал документы. Проклятая небрежность Дойля - вот чертов охотник за сувенирами! Я велел давать мне все на рассмотрение, прежде чем привозить это в наш мир. Так что, полагаю, тут и моя вина. Он осторожно прикоснулся к своей раненой руке. - Не надо слишком сокрушаться. Я достаточно умный парень, - сказал я, - но не очень храбрый. По сути дела, я до смерти боюсь того, что мне уготовано по прибытии на место назначения. - С вами будут хорошо обращаться, - заверил меня Винтер. Я не стал спорить. Может быть, когда мы прибудем, я смогу сделать еще одну попытку к бегству, используя пистолет. Однако эта мысль меня не очень утешала. А что мне делать потом? В этом Империуме Винтера? Что мне нужно, так это обратный билет домой! Я подумал о родной земле, как о мире В-1-три, и понял, что начинаю принимать теорию Винтера. Подойдя к столу, я сделал большой глоток из голубой бутылки. - Почему мы не взрываемся, когда пересекаем какую-нибудь из этих опустошенных линий, или не сгораем, пересекая горячие миры? - спросил я капитана. - Предположим, что мы вздумали бы выглянуть наружу, туда, где вы фотографировали обломки скал. - Мы не засиживаемся ни в одном из этих миров слишком долго, приятель, - пояснил Винтер. - На каждой из этих линий мы находимся бесконечно малый промежуток времени. Следовательно, у нас нет возможности вступить в физический контакт с окружающей средой. - А как же вы тогда фотографируете и используете свои коммуникаторы? - Камеры остаются внутри поля. Снимок по существу является смещением экспозиций на всех линиях, которые мы пересекаем в момент съемки. Эти линии едва отличаются друг от друга, конечно, и поэтому снимки совершенно отчетливы. Наши же коммуникаторы используют что-то вроде генератора волн, распространяющего передачу. - Винтер, - сказал я, - все это чрезвычайно интересно, но у меня складывается впечатление, что вы невысоко цените людей, как таковых. Я думаю, что вы, возможно, планируете использовать меня в каком-то нужном нам эксперименте, а затем выбросить; зашвырнете и одну из этих груд космического лома, которые показывали на снимках. И эта бурда в голубой бутылке утешает меня совсем не настолько, чтобы вышибить мысли из моей головы. - Боже упаси, приятель, - Винтер резко выпрямился. - Ничего подобного! Мы далеко не проклятые варвары. Я заверяю вас в этом! Поскольку вы являетесь объектом государственных интересов Империума, вы можете быть уверены, что с вами будут обращаться гуманно и с должным почтением. - Мне не понравились ваши слова о пункте сосредоточения. Это звучит для меня как заключение в тюрьму. - Совсем нет, - замотал головой Винтер. - Имеется большое количество весьма приятных А-линий вне пределов зоны Поражения, которые либо полностью необитаемы, либо заселены народами с недостаточным уровнем технического развития. Любой может избрать наиболее близкий для себя технологический или культурный уровень, где бы ему понравилось жить. Все лица, задержанные для допроса, самым тщательным образом обеспечены: их снабжают всем необходимым для проживания с комфортом всю оставшуюся жизнь. - Высаживают на необитаемом острове или оставляют в деревне дикарей? Знаете ли, это не слишком веселая перспектива для меня. А, капитан? Вы знаете, что я думаю? Нет? Так вот, я хотел бы попасть домой! Винтер интригующе улыбнулся. - Что бы вы сказали, если бы вас снабдили состоянием в твердой валюте, ну, хотя бы, в золоте, и поместили в общество, очень сильно напоминающем, например, английское семнадцатого века с тем дополнительным преимуществом, что у вас было бы электричество, множество современных книг, запас необходимых вещей, в общем, все по вашему усмотрению, для того, чтобы с удовольствием прожить всю оставшуюся жизнь? Вы должны помнить, что в вашем распоряжении все ресурсы вселенной! - Мне бы хотелось, чтобы я имел чуть больше выбора, - вставил я. - Предположим, что мы продолжим путь, раз мы вышли из Зоны Поражения. Вы могли бы привести эту машину назад, в тот мир, откуда меня выдернули? Помните, что я могу заставить вас силой. - Послушайте, Байард, - нетерпеливо сказал Винтер. - У вас есть пистолет. Очень хорошо. Застрелите меня. Застрелите всех нас. Чего вы этим добьетесь? Управлять этой машиной вы все равно не сможете, для этого необходимо иметь навыки и технические знания. Органы управления сейчас настроены на автоматическое возвращение в исходный пункт. Запомните, что политика Империума запрещает возвращать какое-либо лицо в тот мир, откуда оно было взято. Единственное, что вам остается, это сотрудничать с нами, и примите мои заверения, как офицера Империума, что с вами будут обращаться с подобающим уважением. Я посмотрел на пистолет. - В кинокартинах, - сказал я, - парень с дубиной всегда добивался своего! Но вас, кажется, не очень-то тревожит, пристрелю я вас или нет? Офицер улыбнулся. - Если отбросить в сторону то, что вы сделали несколько глотков коньяка из моей бутылки, и, вероятно, не прострелили обшивку шаттла вашим идиотским выстрелом из этого пистолета, который вы до сих пор держите в руке, заверяю вас... - Ну что ж, поверю, - сказал я и швырнул пистолет на стул. Потом сел и откинулся на спинку. - Разбудите меня, когда будем у цели, старина. Я хотел бы привести свое лицо в порядок. Винтер захохотал. - Вот теперь вы поступаете разумно, приятель. Мне было бы чертовски неприятно предупреждать персонал базы о том, что вы размахиваете в машине заряженным пистолетом. 3 Я проснулся от толчка. Шея ужасно болела, не лучше было и с телом, стоило только пошевелиться. Со стоном я опустил ноги со стула и сел ровно. Что-то было не так. В комнате никого не было, машина не гудела. Я подпрыгнул. - Винтер! - закричал я. Перед глазами возникла картина: меня высаживают в одном из похожих на ад миров. В этот момент я понял, что раньше не столько боялся попасть в загадочный 00, сколько боялся того, что не попаду туда. Винтер открыл дверь и заглянул в комнату. - Я сию минуту буду с вами, мистер Байард, - успокоил он меня. - Мы прибыли по расписанию. Я занервничал. Бросился за пистолетом, но нигде не смог его отыскать. Он исчез. Я сказал себе, что это не страшнее, чем идти на прием к послу. Вошли двое вышибал, за ними Винтер. Один из них открыл дверь и встал наготове рядом. За дверью я различил отблески солнца на ровной мощеной поверхности и группу людей в белой форме, глядящих на нас. Я переступил порог и осмотрелся. Мы были в большом помещении, напоминавшем крытый вокзал. Группа людей в белом стояла невдалеке и чего-то ждала. Наконец один из них вышел вперед. - Слава богу, Винтер, - громко сказал он. - Вы совершили это. Мы поздравляем вас, старина. Другие из ожидавших тоже подошли к нам и собрались вокруг Винтера, задавая вопросы, поминутно оглядываясь в мою сторону. Никто из них не сказал мне ни единого слова. "Ну и черт с ними", - подумал я. Я стал прогуливаться возле машины, стараясь определить, где тут выход. Но здесь была только одна дверь, возле которой стоял часовой. Я взглянул на него и прошел мимо. На обратном пути я остановился возле него и медленно произнес: - Тебе следует получше запомнить меня, парень. Ты теперь будешь видеть меня довольно часто. Я твой новый командир... - Внимательно осмотрев часового, я добавил: - Нужно лучше следить за своей формой. Я собрался уже покинуть изумленного часового, но в этот момент к нам подошел Винтер, тем самым поломав мой план побега. Но куда бы я отсюда убежал? - Сюда, старина, - сказал капитан, обращаясь ко мне. - Нечего тут бродить. Я уполномочен отвезти вас прямо в Королевскую Разведку, где вы, без сомнения, сможете узнать гораздо больше о причинах вашего... - Винтер прочистил горло, - ...визита. - А я подумал, что это и есть Имперская Разведка, - сказал я. - И что для высокого уровня операции прием весьма скромен. Я думал, что будет оркестр или хотя бы пара фараонов с наручниками. - Королевская Шведская Разведка, - объяснил Винтер. - Мы сейчас отправимся туда. Швеция подчинена Империуму. Там вы и встретите парней из Имперской Разведки. Что же касается приема, то мы не работаем с большой помпой, да будет вам это известно! Винтер жестом пригласил меня в громоздкий штабной автомобиль, ожидавший нас возле ворот этого огромного зала. Автомобиль рванулся вперед, ворота стремительно распахнулись, и мы оказались на широком проспекте, ведущем, очевидно, к месту назначения. - Я думал, что ваш шаттл движется только поперек, - заметил я, - и остается в том же месте на карте. Это место ничем не напоминает то, откуда я был взят в плен! - Что заставило вас сделать такой вывод? - Эта местность совсем не похожа на холмистый Старый Город. - У вас поразительное мышление и зоркий глаз, не пропускающий кажущихся малозначительными деталей, - сказал Винтер. - Мы проводим шаттл к положению перед стартом по улицам, прежде чем включаем привод. Сейчас мы в северной части города. Наш гигантский автомобиль с ревом пронесся по улицам и запетлял по длинному спуску, ведущему к кованой решетке перед массивным серым зданием из гранита. Люди, которых я видел из окна машины, выглядели совсем буднично, за исключением некоторых странностей в их одежде и необычно большого числа ярких мундиров военных. Часовой у железных ворот был облачен в вишневый мундир с белыми штанами. На голове у него был черный стальной шлем, увенчанный позолоченной пикой и пурпурным плюмажем. Он отсалютовал нам своим оружием - коротким безобразным никелированным автоматом. Ворота открылись, мы проехали мимо него и остановились перед широкими дверьми из полированного, обитого железом дуба. Медная табличка перед входом гласила: "ИМПЕРСКОЕ УПРАВЛЕНИЕ БЕЗОПАСНОСТИ" Я молчал, пока мы шли через великолепный беломраморный зал, пока мы ехали в просторном лифте. Мы прошли еще через один зал, пол которого был из розового гранита, и остановились перед массивной дверью. Вокруг никого не было. - Не волнуйтесь, мистер Байард, отвечайте искренне на все заданные вам вопросы, пользуясь теми же формами обращения, что и я, - напутствовал меня напоследок Винтер. - Не собираюсь разваливаться на части, - заметил я, отметив про себя, что Винтер кажется очень взволнованным, открывая дверь. Мы вошли в огромный, богато обставленный зал или, скорее всего, кабинет. Пол был покрыт серым ковром, немного поодаль, вокруг широкого стола, сидели трое, и четвертый - в стороне от них. Винтер закрыл дверь, пересек кабинет (я плелся за ним), стал по стойке "смирно" в трех шагах от стола и отдал честь. - Сэр, шеф-капитан Винтер приказание выполнил, - отрапортировал он сдержанно. - Очень хорошо, Винтер, - сказал человек, сидящий в общей группе. Винтер опустил руку и повернулся к человеку, сидящему отдельно. Тот наклонил голову вниз и прикрыл глаза. Винтер радостно улыбнулся и повернулся к остальным. - Ваше превосходительство, - сказал он, низко склонившись перед одним из сидевших. - Главный инспектор, приветствую вас, - поздоровался он со вторым, а третьего, весьма тучного мужчину со смешным лицом назвал просто "сэр". Человек за столом внимательно рассматривал меня во время этого обмена приветствиями. - Садитесь, пожалуйста, мистер Байард, - сказал он приятным голосом, указывая на пустой стул прямо перед столом. Винтер продолжал стоять по стойке "смирно". Человек посмотрел на него. - Вольно, шеф-капитан, - произнес он и снова повернулся ко мне: - Я надеюсь, ваш визит сюда не вызовет у вас чрезмерного предубеждения против нас, мистер Брайан, - сказал он. У него было длинное, мрачное лицо с тяжелым подбородком. - Меня зовут генерал Бернадотт, - продолжал он. - Эти джентльмены - Манфред фон Рихтгофен, главный инспектор Бейл и мистер Беринг. Я кивнул им. Бейл был худым широкоплечим мужчиной с маленькой лысой головкой. На лице его застыло неодобрительное выражение. Бернадотт продолжал: - Прежде всего, мне хочется заверить вас, что наше решение привезти вас сюда было отнюдь нелегким. Я знаю, что у вас много вопросов. Заверяю вас, на все будет дан исчерпывающий ответ. Скажу вам честно: мы вызвали вас сюда для того, чтобы воспользоваться вашей помощью. Вот к этому я не был готов. То, что столько высокопоставленных лиц просит у меня помощи, лишило меня дара речи. - Замечательно, - прокомментировал тучный господин, которого звали мистер Беринг. Я вспомнил портрет гитлеровского главнокомандующего военно-воздушными силами. Теперь я твердо был уверен, что Винтер говорил мне сущую правду. И это подтвердилось увиденным - в этом мире были настоящие двойники или аналоги людей моего собственного мира. - Многофазная реальность, конечно, при внезапной встрече с ней может кого угодно привести в замешательство, - заметил генерал. - Особенно человека, всю жизнь прожившего в своем собственном тесном мире. Для тех же из нас, кто вырос с этим зрением, она кажется единственно естественной и соответствующей принципам множественности и пространственного континуума. Мысль об однолинейной причинно-следственной последовательности является концепцией искусственного ограничения, сверхупрощения действительности. И причиной тому - человеческий эгоцентризм. Остальные четверо слушали столь же внимательно, как и я. Хотя старик говорил очень тихо, слышно его было отлично - в кабинет почти не проникал уличный шум. - Наши успехи в изучении мира В-1-три, откуда вы родом, позволили нам выяснить, что линии развития наших миров имеют общую историю почти до 1709 года. Еще одно столетие они оставались тождественными в большинстве деталей. И только после этого началось резкое развитие разграничений. Здесь, в нашем мире, два итальянских ученых, Джулио Максони и Карло Копини, в 1893 году сделали основополагающее открытие, которое после нескольких лет исследований реализовали в устройстве, давшем возможность перемещаться по собственному желанию в широком диапазоне того, что мы называем Альтернативными линиями, или А-линиями. Копини погиб в самом начале испытаний, и Максони решил, что настало время предложить их изобретение правительству Италии. Но он получил резкий отказ. После нескольких лет травли со стороны итальянской прессы, безжалостно высмеивающей его, Максони уехал в Англию и предложил свое изобретение британскому правительству. После длительного и очень осторожного периода переговоров сделка все-таки состоялась. Максони получил титул, поместья и миллион фунтов золотом. С этих пор британское правительство стало единственным обладателем важнейшего в истории человечества изобретения после открытия колеса. Колесо дало человеку господство над поверхностью своего мира, принцип Максони передал в его распоряжение всю Вселенную! В глубокой тишине было слышно только слабое поскрипывание кожи моего кресла, так как я не мог слушать все это спокойно, не шевелясь. Наконец генерал откинулся на спинку кресла и, глубоко вздохнув, улыбнулся. - Надеюсь, что не слишком ошеломил вас, мистер Байард, избытком исторических подробностей. - Нет, нет, - поспешно сказал я. - Все это было очень интересно. Генерал кивнул головой и продолжал: - Как раз в это время британское правительство вело переговоры с Германским Имперским Правительством о заключении взаимовыгодных торговых соглашений с целью избежать братоубийственной войны, которая тогда была бы неизбежной, не будь произведен раздел соответствующих сфер влияния. Приобретение бумаг Максони придало весьма заманчивый аспект сложившейся ситуации. Совершенно правомерно чувствуя, что теперь у них более благоприятная исходная позиция, британцы предложили объединение двух империй в нынешний Англо-Германский Империум с Ганноверско-Виндзорской династией на троне. Вскоре после объединения договор о согласии вступить в Империум подписала Швеция, и по разрешении ряда технических деталей, 1 января 1900 года возник нынешний Империум. У меня было такое чувство, что генерал Бернадотт сильно упрощает события. Ведь как много людей было убито в ходе разрешения гораздо более мелких проблем! Однако я не стал делиться с ним этими мыслями. - С самого начала своего существования, - продолжал генерал, - Империум провел программу исследований, составления карт и изучения А-континуума. Довольно долго исследования приносили непонятные результаты - на обширном пространстве во всех направлениях от исходной точки существует полный хаос. Снаружи этого региона, однако, существует бесконечное число линий. Эти линии, лежащие вне зоны Поражения, все как одна представляют собой миры, в которых расхождение в общей дате истории началось лет 400 назад. Другими словами, эти миры имеют одинаковую с нашим миром историю до 1550 года. При дальнейшем перемещении дата расхождения уходит в более древние времена. В настоящее время предел наших исследований уходит примерно к одномиллионному году до новой эры. Я не понял последнюю фразу генерала, но не решился перебить его. Такое поведение, по-видимому, вполне устраивало Бернадотта. - Но вот в 1947 году изучение фотографий, произведенных автоматическим шаттлом, показало странную аномалию: внешне нормальный, обитаемый мир, лежащий в Зоне Блайта, иными словами, в Зоне Поражения! Несколько недель мы искали эту линию. В первый раз мы посетили мир, почти не отличающийся от нашего. Мир, в котором многие установки нашего мира должны быть продублированными. Мы были преисполнены надежд на плодотворное сотрудничество между нашими мирами, но нас ждало такое горькое разочарование! Генерал повернулся к лысому человеку, которого он представил как Главного инспектора Бейла. - Главный инспектор, - сказал он. - Соблаговолите продолжить мой доклад. Бейл выпрямился в кресле, сложил руки и начал: - В сентябре 1948 года два старших агента Службы Безопасности были направлены в этот мир. Они были временно возведены в ранг министров по особым поручениям и наделены полными дипломатическими полномочиями на ведение переговоров с руководителями Национал-Демократического Союза. Эта политическая единица, по сути, включала в себя большую часть обитаемого мира В-1-два. Серия ужасных войн с применением радиоактивных взрывчатых веществ уничтожила наиболее цивилизованные районы этой линии. Европа вся лежала в развалинах. Мы установили, что штаб-квартира НДС размещается в Северной Африке, имея в руководстве прежнюю французскую колониальную администрацию. Руководит всем бывший солдат, который утвердил себя пожизненным диктатором уцелевшей части мира. Его армия состоит из подразделений всех прежних воюющих сторон и держится только на мародерстве и надеждах на высокие посты в новом обществе, основанном на грубой силе. Наши агенты вошли в контакт с одним из высших военных, назвавшим себя генерал-полковником Янгом. Он командовал толпой оборванных головорезов в пестрых гимнастерках. Наши агенты попросили его препроводить их в резиденцию диктатора. Янг приказал своим молодчикам взять их в плен и бросить в тюрьму, где они были избиты до бесчувствия, несмотря на наличие дипломатических паспортов и верительных грамот. Тем не менее, после этой ужасной экзекуции, Янг отправил их на допрос к диктатору. Во время допроса тот вытащил пистолет и прострелил одному из моих парней голову, убив его на месте. Когда же не удалось заставить и второго агента добровольно сотрудничать с диктатором, без предварительного признания его аккредитованным посланником Имперского Правительства, требующим наказания и соответствующего обращения в духе международных соглашений, его вернули в руки опытных палачей. Под пыткой агент рассказал много чего, убедив следователей в своем безумстве. Его освободили, но только для того, чтобы дать ему умереть от голода и нанесенных ран. Нам удалось отыскать его и вырвать из того мира, но он все же умер, успев только рассказать о случившемся. Я пока что воздерживался от комментариев. Все это звучало гадко, но у меня не было никакого восхищения и перед методами, применявшимися Империумом по отношению ко мне. Генерал наконец подвел итог: - Мы решили не предпринимать карательных акций и просто оставили этот несчастный мир в изоляции. Однако около года назад произошло событие, которое показало, что такая политика непригодна далее. Манфред, я прошу вас взять на себя следующую часть изложения. - Подразделения нашей Службы Надзора Сети, - начал Рихтгофен, - внезапно обнаружили активность в одном из пунктов линии на некотором удалении от 00. Все это происходило в секторе 92. На случай такого обстоятельства мы были начеку с самого начала, когда только начали разрабатывать Сеть. Тяжеловооруженный объект неизвестного происхождения материализовался в одном из наиболее ценных промышленных миров, входящих в группу миров, с которыми мы ведем торговлю с оборотом во много миллионов фунтов. Материализация произошла в густонаселенном районе. Из объекта был выпущен сильнодействующий газ, и сотни людей погибли. После этого появились неизвестные в масках, их было один-два взвода, и начался грабеж и разгром магазинов - оргия безответственного разрушения. Наш разведчик в СНС появился через несколько часов после ухода агрессора. Шаттл подвергся массированному нападению со стороны справедливо восставших жителей, пока не удалось доказать, что это аппарат Империума. Рихтгофен нахмурился. - Спасательную операцию проводил я лично. Неизвестными было убито более четырех сотен невинных людей, пожар разрушил дорогостоящие производственные мощности, вывел из строя исследовательские центры, население было полностью деморализовано. Это было для всех нас очень печальным зрелищем. - Как видите, мистер Байард, - сказал Бернадотт, - мы почти беспомощны в деле защиты наших друзей от набегов. И хотя нами разработаны чрезвычайные приборы обнаружения, МК (Максони-Копини) поля, трудность состоит в невозможности своевременно попасть в атакованное место. Само перемещение не требует времени, но точное определение необходимой линии среди множества других - чрезвычайно тонкая задача. Наши устройства позволяют это сделать, но только в режиме ручного управления. - После этого, с очень небольшими перерывами, - продолжал опять Рихтгофен, - наши дружественные миры подвергались еще семи подобным нападениям. Затем обстановка изменилась. Рейдеры незнакомцев стали появляться в большом количестве, причем это были аппараты с большой грузоподъемностью. Кроме того, участились облавы на молодых девушек. Стало очевидно, что возникла серьезная угроза миру среди А-линий. В конце концов нам посчастливилось обнаружить поле рейдера в непосредственной близости от одного из наших вооруженных шаттлов. Он быстро настроился на сходящийся курс и материализовался через двадцать минут после начала нападения. Командир шаттла огнем из крупнокалиберного орудия разнес на куски аппарат пиратов. Несмотря на то, что команда была деморализована потерей своего корабля, сопротивлялась она, тем не менее, отчаянно. Нам удалось захватить в плен для допроса всего лишь двоих. Интересно, подумал я, насколько отличаются методы допроса Империума от соответствующих методов диктатора мира В-1-два, но спросить об этом не решился. Да и зачем, ведь это станет понятным весьма скоро. - От пленников мы узнали гораздо больше, чем ожидали. Эффективность пиратских набегов зависела от неожиданности нападения и быстроты бегства. Было установлено, что в набегах участвуют не более четырех аппаратов. На каждом из них может находиться около полусотни пиратов. Пленники хвастливо заявили нам, что у них есть сокрушительное оружие и оно будет применено для возмездия! Из слов пленников можно было сделать вывод, что МК-привод появился у них совсем недавно и что им совершенно неизвестна ни конфигурация Сети, ни бесконечное разветвление одновременной реальности. Казалось, пленники верят, что их друзья отыщут нашу базу и без затруднений уничтожат ее. Кроме того, они весьма смутно представляли размеры и характер поражения. Они упомянули об исчезновении нескольких своих аппаратов в этом районе. Оказалось, также к счастью для нас, что у них есть лишь самые элементарные средства обнаружения и что управление их аппаратами в высшей степени ненадежно. Но наиболее важной информацией было установление происхождения захватчиков. Рихтгофен сделал паузу для создания драматического эффекта. - Это был все тот же несчастный наш близнец, мир В-1-два. - Каким-то образом, - снова заговорил Бернадотт, - несмотря на хаотическое состояние общества и последствия разрушительных войн, они преуспели в создании устройств, более примитивных, чем те, с которых мы начинали почти шестьдесят лет назад. Следующий ход неприятеля оказался ошеломляюще неожиданным. То ли благодаря удивительно быстрому развитию науки, то ли благодаря чудовищному упорству и слепой удаче, одному из разведчиков удалось обнаружить линию 00 самого Империума. Аппарат материализовался в нашем континууме в окрестностях города Берлина, одной из королевских столиц. Команда, видимо, готовилась именно к этому посещению. Она установила какое-то необычное устройство на самом верху ажурной мачты посреди пустыря, и сейчас же отчалила. Минуты через три устройство взорвалось с невообразимой силой. Площадь абсолютного опустошения составила более квадратной мили, число погибших исчислялось тысячами. До сих пор эта местность остается отравленной какой-то радиацией, исходящей из сожженного грунта. Жизнь в этом районе больше невозможна. Я кивнул. - Догадываюсь, что это такое. - Да, - кивнул генерал. - Нечто подобное есть в вашем мире, не так ли? Я сделал вид, что вопрос этот чисто риторический, и промолчал. Бернадотт продолжил: - Какими бы грубыми не были их методы и аппаратура, им удалось все-таки щегольнуть своей силой перед Империумом. Сейчас это только вопрос времени - мы знаем, что им удастся разработать адекватные средства управления шаттлами и надежные устройства обнаружения. Вот тогда-то и возникнет для нас проблема: столкнуться лицом к лицу с полчищами оборванных, но хорошо обученных солдат, вооруженных наводящими ужас радиевыми бомбами, посредством которых они уничтожили свою собственную культуру. Вот тогда-то они и набросятся на нас! С этой возможностью нельзя было не считаться, и поэтому мы занялись тщательной подготовкой. По всей вероятности, имеется два возможных варианта, но каждый в равной степени нежелателен. Либо мы ждем последующих атак и тем временем укрепляем нашу оборону, кстати говоря, весьма сомнительного качества по сравнению с фантастическим оружием врагов, либо мы сами организуем нападение и отправляем огромную армию вторжения в мир В-1-два. Проблемы снабжения, перевозки, организации тыла и в том, и в другом случае будут очень сложными. Итак, я узнал кое-что об Империуме. Во-первых, у них не было атомной бомбы. И нет научной концепции энергии атома. Их рассуждения о характере войны против организованной армии, вооруженной ядерным оружием, - наглядное свидетельство этому. Кроме того, у них не было жестоких уроков наших тотальных войн, и поэтому отсутствует всякий военный опыт. Они наивны, даже отстали в некоторых вопросах военной теории. Их образ мышления более характерен для европейцев XIX века, чем для представителей современного цивилизованного мира. - Около месяца назад, мистер Байард, - Бейл снова принял эстафету, - появился еще один новый фактор, предоставляющий нам третью возможность встречи с противником. В самом сердце Зоны Поражения, на совсем близком расстоянии от В-1-два и даже более близком к нам, чем этот мир, мы обнаружили еще один уцелевший. Это был ваш мир, мистер Байард, который мы назвали В-1-три. В течение семидесяти двух часов сотни тщательно обученных агентов были размещены в определенно подобранных пунктах мира В-1-три. Мы были преисполнены решимости избежать грубых ошибок, как это было с миром В-1-два. Слишком велика была ставка. По мере поступления информации выяснилось, что все агенты сумели благополучно внедриться в различные области политической и общественной жизни различных государств вновь открытого мира. Сведения от агентов немедленно поступали в Генеральный Штаб и Чрезвычайный Имперский Комитет. Главной задачей последнего было с как можно большей точностью установить календарные соответствия между мирами В-1-два, В-1-три и Империумом. Необычайная трудность этой задачи усугублялась большим количеством параллельных аналогичных событий и лиц и некоторыми фантастическими расхождениями. Неделю назад было объявлено, что с вероятностью 98% можно считать, что ваш мир, мистер Байард, В-1-три, имеет одинаковую историю с миром В-1-два до 1911 года. Как раз в это время мой коллега из германской разведки, мистер Беринг, сделал великолепное предложение. Меры, предложенные им, были одобрены. Всем агентам предложили немедленно прекратить исследования и сосредоточить усилия на отыскивание следов... - Бейл взглянул на меня, - на отыскивании следов мистера Байарда! Они чувствовали, что я просто-таки лопаюсь от распиравшего меня любопытства, и поэтому внимательно следили за мной. Я постарался ничем не выдать себя, выжидательно глядя на Бейла. Тот поджал губы. Видно, я чертовски ему не нравился. - Мы напали на след в записях выпускников университета... - Бейл хмуро посмотрел на меня, - название которого напоминает мне чем-то алюминиевый сплав. Должно быть, этот генеральный инспектор кончал в свое время Оксфорд, подумал я. А вслух сказал: - Вы, наверное, имеете в виду Иллинойс? - Во всяком случае, - продолжал Бейл, - проследить ваш дальнейший жизненный путь было сравнительно просто - военная служба, дипломатический корпус. Наш человек упустил только ваше участие в Миссии во Вьетнаме. - Не в Миссии, а в Генеральном консульстве, - поправил я его. Бейла, кажется, несколько раздосадовало мое замечание. И я был рад этому. Он тоже совсем не нравился мне! - Позавчера вы получили новую работу в Стокгольме. Там вас уже ждал наш человек. Он не упускал вас из виду, пока не прибыл аппарат. Остальное вы уже знаете. Наступила тишина. Я заерзал в кресле, переводя взгляд с одного невозмутимого лица на другое. - Хорошо, - сказал я. - Предполагается, что сейчас я должен кое-что у вас спросить. Постараюсь оправдать ваши надежды. Почему искали именно меня? Поколебавшись, генерал Бернадотт выдвинул ящик стола и вынул оттуда плоский предмет, завернутый в плотную бумагу. Он заговорил, снимая бумагу с предмета: - У меня здесь портрет диктатора мира В-1-два в парадной форме. Один из двух предметов, которые нам удалось получить из этого несчастного мира. Копии этого портрета развешены повсюду. Он протянул портрет мне. Это была цветная литография весьма низкого качества, на ней был изображен человек в мундире, грудь которого до самого края фотографии была покрыта орденами. Над портретом красовалась надпись: "Его Превосходительство Герцог Алжира, Верховный Главнокомандующий, Генерал-Маршал Брайан Первый, Байард, Диктатор". Лицо на портрете было МОИМ! 4 Я долго смотрел на этот парадный портрет. Вряд ли это была подделка. Я чувствовал себя сбитым с толку. Непостижимо! - Теперь вы понимаете, мистер Байард, почему вас доставили сюда, - сказал генерал, когда я вернул фото. - Вы наш козырный туз. Но только в том случае, если вы согласитесь помочь нам добровольно. И снова он обратился к Рихтгофену. - Манфред, будьте добры, обрисуйте мистеру Байарду наш план. Рихтгофен кашлянул. - Весьма возможно, - сказал он, - что мы могли бы избавиться от диктатора Байарда, разбомбив его резиденцию. Но это, однако, создало бы только временную передышку. Появился бы новый лидер и... Кстати, передышка была бы очень короткой, поверьте мне, организация врагов сильна. А, возможно, она и не наступила бы - атаки вполне могли бы продолжаться, как и ранее. Кроме того, мы еще не готовы производить массированные нападения. Нет! Для достижения наших целей было бы намного лучше, если бы Байард продолжал оставаться руководителем Национал-Демократического Союза, но - под нашим контролем. Здесь он многозначительно взглянул на меня. - Специально оборудованный шаттл, управляемый наиболее опытными техниками, мог бы высадить одного человека в пределах жилого помещения, занимающего верхний этаж дворца диктатора в Алжире. Мы уверены, что решительный человек, проникший во дворец, вооруженный лучшим стрелковым оружием - из того, чем мы располагаем в настоящее время, - сумел бы определить местонахождение спальни диктатора, проникнуть в нее, убить негодяя и каким-то, пока не продуманным образом, избавиться от его тела. Будь этот человек вами, мистер Байард, после десятидневной усиленной подготовки и с небольшим сетевым коммуникатором, мы уверены, он смог бы, не вызывая подозрений, заменить мертвеца и править, как абсолютный диктатор, двадцатью миллионами бойцов Брайана Первого. - Но неужели у вас нет моего двойника? Я имею в виду, в вашем мире в Империуме? Бернадотт покачал головой. - Ваш двойник в нашем мире умер во младенчестве. Из вашей семьи здесь остался только троюродный брат, ближе никого нет. Присутствующие смотрели на меня. Мне показалось, что они ждут от меня торжественного и скромного согласия в ответ на предложенную честь стать грудью за отечество и даже умереть за него. Но они забыли, что моя Родина не здесь. Меня похитили и силой препроводили сюда. Да к тому же я никак не мог представить себя в роли убийцы, и в особенности - какая абсурдная мысль! - убийцы самого себя. Мне стало не по себе от мысли, что меня оставят одного в банде висельников. Я был готов высказать все это в совершенно определенных и недвусмысленных выражениях, когда взгляд мой упал на Бейла. На лице его играла надменная, презрительная полуухмылка, и мне стало ясно, что именно этого он и ожидает от меня. Его презрение ко мне было очевидным. Я чувствовал, что он думает обо мне, как о болтуне, за душой у которого нет ничего. И тут случилось нечто неожиданное для меня самого: насмешливое выражение на лице инспектора заставило меня сказать совсем другое. Я произнес слова, лишь давшие мне возможность оттянуть окончательное решение: - А что после того, как я стану во главе мира В-1-два, что тогда? - спросил я. - Через коммуникатор вы будете находиться в постоянном контакте с Имперской Разведкой, - живо отозвался Рихтгофен, - вы будете получать подробнейшие инструкции. Нам хотелось бы разоружить В-1-два за полгода. После этого вас возвратят сюда. - Разве меня нельзя вернуть домой? - Мистер Байард, - серьезно сказал Бернадотт, - вы уже никогда не сможете вернуться в ваш мир. Империум предлагает вам любое вознаграждение, какое вы только пожелаете, но только не это. Последствия раскрытия существования Империума в вашем мире настолько серьезны, что абсолютно исключают малейшие рассмотрения такой возможности. Однако... Взгляды присутствующих обратились к генералу. Он выглядел так, как будто собирался сейчас сказать нечто чрезвычайно важное. - Чрезвычайный Комитет уполномочил меня, - сказал он торжественно, - предложить вам офицерский чин в ранге генерал-майора, мистер Байард. Если вы примете наше предложение, первым поручителем в этом будет дело, о котором мы сейчас ведем речь. Бернадотт протянул мне через стол большой лист пергамента. - Вам следует знать, мистер Байард, что Империум не присваивает званий, особенно таких, как генерал-майор, без чрезвычайных на то оснований. - Это будет очень необычное звание, - сказал, улыбаясь Беринг. - Такого звания нет в войсках Империума. Так же, как и званий генерал-лейтенанта, генерал-полковника; вы будете единственным в своем роде среди людей Империума. - Мы взяли это звание из вооруженных сил вашего мира в знак нашего особого уважения к вам, мистер Байард, - сказал Бернадотт. - Но от того, что оно необычно, оно не становится менее значимым. Я слушал и смотрел на причудливый лист бумаги. Империум приготовился хорошо заплатить за выполнение столь необходимой для него работы. ВСЕ, ЧТО Я ЗАХОЧУ! И несомненно, они думают, что странное выражение моего лица объясняется жадностью. Что ж, пусть так и думают: я не намерен больше ничего сообщать им такого, что могло бы быть использовано против меня. - Я обдумаю ваше предложение, - сказал я. Вот теперь Бейл выглядел смущенным. Сначала он ожидал, что я наотрез откажусь, теперь же он считал, что я буду приведен в замешательство тем, что мне предложили. Ну и пусть остается со своими заботами. Бейл уже надоел мне. Бернадотт несколько замешкался. - Я собираюсь совершить беспрецедентный поступок, мистер Байард, - сказал он. - Пока что, на данный момент, по своей личной инициативе, я, как глава государства, присваиваю вам звание полковника королевской армии Швеции безо всяких предварительных условий. Я делаю это в знак моей уверенности в вас. Он сочувственно улыбнулся, поднимаясь, как будто не был уверен в моей реакции на его предложение. - Поздравляю вас, полковник, - сказал он, протягивая руку. Я тоже поднялся. Все остальные уже стояли. - В вашем распоряжении двадцать четыре часа на принятие решения, полковник, - сказал Бернадотт. - Я препоручаю опеку над вами с этого момента графу фон Рихтгофену и мистеру Берингу. Рихтгофен обернулся к Винтеру, который все еще молча стоял рядом. - Не присоединитесь ли вы к нам, шеф-капитан? - спросил он. - С удовольствием, - ответил Винтер, щелкнув каблуками, и поклонился. Едва мы вышли за дверь, Винтер повернулся ко мне и дружески хлопнул по плечу. - Поздравляю вас, старина. Вы здорово вели себя перед генералом. Бойкость снова вернулась к нему. Я внимательно осмотрел своего похитителя. - Вы имеете в виду короля Густава? - спросил я. Винтер даже замер от удивления. - Но откуда вы знаете? - наконец спросил он. - Откуда вы, черт возьми, это знаете? - Но, должно быть, - сказал Беринг с воодушевлением, - в его мире Бернадотт также известен, не так ли, мистер Байард? - Совершенно верно, мистер Беринг. - О, мистер Байард. Я буду вам признателен, если вы будете меня называть просто Германом. Он дружески пожал мне руку. - Только вы должны как можно больше рассказать нам о вашем замечательном мире. В разговор вмешался Рихтгофен: - Я предлагаю, господа, поехать в мою летнюю резиденцию в Дроттинхольме, отужинать там и послушать рассказ о вашем мире, мистер Байард, за парой хороших бутылок. А мы вам расскажем о своем. 5 Я стоял перед зеркалом и не без одобрения рассматривал себя. Добрых полчаса двое портных, как пчелы, жужжали вокруг меня, накладывая последние штрихи на творение своих рук. Должен отметить, что поработали они на славу. На мне были узкие бриджи из отличного серого сукна, высокие черные сапоги из тщательно выделанной кожи, белая полотняная рубаха без воротника и манжет под голубым кителем, застегнутым под самую шею. Отороченная золотом синяя полоса шла до самого низа брюк, и массивные петли золотого шнура были нашиты вдоль рукавов от запястья до локтя. Черный кожаный пояс с большой квадратной пряжкой со шведским королевским крестом поддерживал украшенные драгоценными камнями ножны с тонкой рапирой. Слева на груди, к моему удивлению, размещались с предельной тщательностью все мои награды за вторую мировую войну. На погонах блестели яркие серебряные орлы полковника вооруженных сил США. Я был одет в полный мундир, соответствующий моему новому положению в обществе Империума... Хорошо, что я не позволил себе выродиться в мягкотелого слабака, столь характерного для Департамента иностранных дел США. Размякшего и бледного от долгого пребывания в кабинетах и поздних крепких выпивок на бесконечных официальных и неофициальных дипломатических встречах. У меня сносная ширина плеч, вполне приличная осанка, небольшой живот отнюдь не портит линии моего нового наряда. Хорошая форма позволяет мужчине выглядеть мужчиной. Какого же черта мы обзавелись привычкой заворачиваться в бесформенные двубортные костюмы невзрачной расцветки и соответствующего покроя? Беринг восседал в парчовом кресле в роскошных покоях, отведенных мне Рихтгофеном в своей резиденции. - Вы будто рождены для военного мундира, - заметил он. - Совершенно очевидно, что в вас есть склонность к вашему новому занятию. - Я бы не очень рассчитывал на это, Герман, - сказал я. Его замечание напомнило мне об обратной стороне медали. Относительно меня у Империума были зловещие планы. Что ж, это как-нибудь потом. А сейчас я намерен наслаждаться жизнью. Ужин был подан на террасе, залитой светом долгого шведского летнего заката. По мере того, как мы расправлялись с фазаном, Рихтгофен объяснил мне, что в шведском обществе быть без какого-нибудь титула или звания - в высшей степени труднопреодолимое препятствие. И не потому, что у каждого должно быть какое-либо высокое положение, уверял он меня. Просто должно быть что-нибудь, чем называли бы друг друга при обращении люди: доктор, профессор, инженер, редактор... Мой воинский статус облегчит мне задачу вступления в мир Империума. Вошел Винтер, неся в руках нечто, напоминающее хрустальный шар. - Ваш головной убор, сэр, - сказал он, сияя. То, что было у него в руках, оказалось стальным хромированным шлемом с гребнем и позолоченным плюмажем. - Боже праведный, - изумился я, - уж не переборщили ли вы здесь? Я взял шлем, он был легок, как перышко. Подошел портной, водрузил шлем на мою голову и вручил пару кожаных перчаток. - Вы должны их иметь, старина, - сказал Винтер, заметив мое удивление. - Вы же драгун! - Вот теперь вы само совершенство, - удовлетворенно сказал Беринг. На нем был темно-синий мундир с черной оторочкой и белыми знаками различия. У него был представительный, но отнюдь не чрезмерный набор орденов и медалей. Мы спустились в рабочий кабинет на первом этаже. Я обратил внимание, что Винтер сменил свою белую форму на бледно-желтый мундир, богато украшенный серебряными позументами. Через несколько минут сюда спустился и Рихтгофен, его одеяние представляло собой нечто вроде фрачной пары с длинными фалдами приблизительно конца девятнадцатого века. На голове у него красовался белый берет. Я чувствовал себя превосходно и с удовольствием взглянул еще раз на свое отражение в зеркале. Дворецкий в ливрее распахнул перед нами стеклянную дверь, и мы вышли к поданному нам автомобилю. На этот раз это был просторный желтый фаэтон с опущенным верхом. Мягкие кожаные желтые сиденья полностью гасили тряску. Вечер был великолепный. В небе светила яркая луна, изредка заслоняемая высокими облаками. В отделении мерцали огни города. У автомобиля был очень мягкий ход, а двигатель работал так тихо, что был отчетливо слышен шелест ветра в ветвях деревьев, растущих вдоль дороги. Беринг догадался взять с собой небольшую флягу, и пока нас подвезли к железным воротам летнего дворца, мы успели несколько раз приложиться к ней. Цветные прожектора освещали сад и толпы людей, заполнявших террасы. Мы вышли из автомобиля и прошли в зал для приемов через гигантский холл, мимо множества гостей. Свет массивных хрустальных бра отражался на вечерних платьях и мундирах, шелках и парче. Осанистый мужчина в малиновом костюме склонился перед прелестной блондинкой в белом. Стройный, затянутый в черное, юноша с бело-золотым поясом сопровождал леди в золотисто-зеленом платье в танцевальный зал. Смех и разговоры тонули в звуках вальса, струящихся неизвестно откуда. - Все отлично, - рассмеялся я, - но только где же чаша с пуншем? Я нечасто позволяю себе надраться, но когда уж решусь, то не признаю полумер. Я чувствовал себя великим и хотел, чтобы это чувство как можно дольше не покидало меня. В этот момент я не чувствовал ни ссадин после падения, ни негодования из-за моей бесцеремонной задержки. А завтрашний день меня нисколько не волновал. Чего мне не хотелось, так это увидеть кислую физиономию Бейла. Вокруг меня все говорили, о чем-то спрашивали меня, знакомились. Я обнаружил, что один из гостей, с которым я разговорился, не кто иной, как Дуглас Фербенкс-старший. Я увидел графов, герцогов, военных, нескольких принцев и, наконец, невысокого широкоплечего мужчину с загорелым лицом и усталой улыбкой, как будто ему хотелось послать всех к чертям. В этом мужчине я, в конце концов, узнал сына Императора. Я важно прошелся возле него несколько раз, словно у меня в кармане было не меньше миллиона. Кроме того, легкое опьянение лишило меня обычной тактичности, и я заговорил с ним. - Принц Вильям, - начал я. - Мне сказали, что династия Ганновер-Виндзор правит в этом мире. Там, откуда я родом, все мужчины Ганноверского и Виндзорского домов - высокие, очень худые и хмурые. Принц улыбнулся. - А здесь, полковник, эта ситуация изменена. Конституция требует, чтобы наследники-мужчины женились на женщинах из народа. Это делает жизнь наследника не только намного более приятной - ведь выбор красавиц из народа очень большой, - но и поддерживает жизнеспособность династии. А время от времени при этом случайно появляются счастливые коротышки, такие, как я. Толпа влекла меня все дальше, я шутил, ел бутерброды, пил все подряд, начиная с водки и кончая пивом. И, конечно же, танцевал со всеми обворожительными девушками. Впервые в жизни многие года посольской толкотни оказались полезными. Печальный опыт, добытый в ночных бдениях, когда я стоял с рюмкой в руке от захода солнца до полуночи, накачивая представителей других дипломатических миссий, которые в свою очередь думали, что накачивают меня, позволил мне пить, не напиваясь. Но все же я решил выйти на свежий воздух, в темную галерею, выходящую в сад. Я облокотился на каменный парапет, взглянул на звезды, ожидая, пока не уляжется звон у меня в голове. Я снял белые перчатки и расстегнул верхнюю пуговицу тугого кителя. Ночной бриз легко струился над темными газонами, донося запах цветов. Позади меня оркестр играл нечто, напоминающее вальсы Штрауса. Старею, - подумал я, - а, возможно, просто устал. - Неужели у вас есть причины для усталости, полковник? - раздался за спиной у меня спокойный женский голос, словно прочитавший мои мысли. Я повернулся. - А, это вы, - сказал я. - Очень рад. Лучше уж быть виновным в том, что думаешь вслух, чем в том, что слышишь воображаемые голоса. Я попытался сфокусировать взгляд. У нее были рыжие волосы и бледно-розовое платье. - Да, да, я очень рад, - добавил я. - Мне нравятся золотоволосые красавицы, которые возникают ниоткуда. - Совсем не из ниоткуда, полковник, - засмеялась девушка. - Я пришла оттуда, где жарко и людно. Она негромко говорила по-английски, и ее явный шведский акцент делал банальные фразы очаровательными. - Что да, то да, - согласился я. - Эти люди заставили меня выпить чуть больше, чем следовало, и поэтому я вышел сюда освежиться. Мне доставляло удовольствие мое красноречие и эта восхитительная молодая дама. - Отец сказал мне, что вы родились не в Империуме, полковник, - сказала она. - И что вы из мира, который точно такой же, как наш, и в то же время совсем другой. Было бы интересно побольше узнать о вашем мире. - Боюсь, вам там бы не понравилось. Мы очень серьезно относимся к себе и придумываем искуснейшие извинения, делая друг другу всевозможные пакости... Я мотнул головой. Мне совсем не нравился такой поворот беседы. - Смотрите, - сказал я, - ведь я без перчаток. А без них я начинаю вести подобный разговор. Я снова натянул перчатки. - А теперь - добавил я высокопарно, - могу ли я позволить себе пригласить вас на танец? Прошло добрых полчаса, прежде чем мы прекратили это прелестное занятие, чтобы заглянуть в зал со спиртным. Оркестр как раз снова заиграл вальс, когда сокрушительный взрыв потряс пол и высокие стеклянные двери в восточной части танцевального зала снесло с петель. Сквозь тучу пыли, последовавшей за взрывом, в помещение ворвалась толпа в разношерстной солдатской форме. Вожак, чернобородый гигант в линялой гимнастерке образца армии США и мешковатых бриджах вермахта, пустил длинную очередь в самую гущу толпы. Под этим убийственным огнем падали и мужчины, и женщины, но те из мужчин, кто оставался на ногах, без всякого колебания бросались на атаковавших. Среди камней, вырванных взрывом, небритый рыжий бандит в короткой куртке британского солдата восемью выстрелами с бедра свалил восемь приближавшихся к нему офицеров Империума. Когда он отступил, чтобы сменить обойму в своем автомате, девятый проткнул ему горло усыпанной бриллиантами шпагой. Я оцепенело стоял, держа девушку за руку. Очнувшись, я крикнул, чтобы она бежала, но спокойствие в ее глазах заставило меня замолчать. Она скорее с достоинством приняла бы смерть, чем побежала через груду обломков. Рывком я вытащил свою шпагу из ножен, метнулся к стене, пытаясь пробраться вдоль нее к пролому. Когда из клубов дыма и пыли вынырнул человек, сжимавший в руках дробовик, я воткнул острие шпаги ему в шею и рывком выдернул ее, прежде чем она вылетела из моих рук. Человек споткнулся, широко раскрыл рот, задыхаясь, и выпустил ружье из ослабевших рук. Я бросился к ружью, подхватил его, но в этот момент появился еще один нападающий с кольтом 45 калибра. Наши взгляды встретились. Он изготовился к выстрелу, но я успел шпагой полоснуть его по руке. Выстрел пришелся в пол, и пистолет выпал из висящей, как плеть, руки. Вторым выпадом я заколол его. Еще один ввалился в комнату. Этот бандит держал наперевес крупнокалиберную винтовку. Двигался он медленно и неуклюже, и я заметил, что из его левой руки течет кровь. Выстрелом из ружья я изрешетил его лицо. С момента взрыва прошло всего около двух минут, но через пролом больше никто не появлялся. Я увидел жилистого головореза с длинными соломенными волосами, упавшего на пол, чтобы сменить магазин в автоматическом браунинге. В два прыжка я оказался рядом с ним и двумя руками с силой вогнал острие шпаги как раз в то место, где должна быть почка. Прощай, элегантный стиль, - подумал я, - но я ведь новичок. Затем я увидел Беринга, боровшегося с высоким парнем за исковерканный ручной пулемет. Вдруг раздался грохот и что-то обожгло мне затылок. Это, очевидно, все-таки выстрелил пулемет. Я обежал эту пару борцов и воткнул лезвие в худые ребра негодяя. Оно сломалось, но нападающий обмяк, и Беринг облегченно выругался. Я не такой уж спортсмен, подумал я, но полагаю, что винтовка против хлыста, с которым пасут свиней, кого угодно сделает ловким. Герман отступил, презрительно сплюнул и бросился на ближайшего бандита. Моя шпага была сломана, и поэтому я нагнулся и поднял с пола автомат. Какой-то головорез как раз защелкивал обойму в свой пистолет, когда я выпустил ему очередь прямо в живот. Я видел, как пыль выбивалась из его потрепанной шинели, когда пули пронзали его навылет. Я осмотрелся вокруг. Теперь уже несколько людей Империума стреляли из захваченного оружия, и остатки банды налетчиков были прижаты к разрушенной стене. Пули пронзили каждого, кто пытался встать, но бандиты продолжали отстреливаться экономными очередями и совсем не помышляли о бегстве. Я бросился вперед, чувствуя: здесь что-то неладно. Выстрелом из подхваченной винтовки я сразил наповал бандита с окровавленным лицом, который стрелял одновременно из двух автоматических мелкокалиберных винтовок. Последним выстрелом я прихватил здоровенного карабинера. Больше патронов не было. Я поднял с полу другую винтовку, но к этому времени в живых остался лишь один бандит, пытавшийся ударами ладони освободить заклинивший затвор своего оружия. - Возьмите его живым! - закричал кто-то. Стрельба прекратилась, и дюжина человек схватила отчаянно сопротивлявшегося налетчика. Толпа хлынула в зал, женщины склонились над убитыми и ранеными. Мужчины переговаривались между собой. Я подбежал к вздымающимся от сквозняка портьерам. - Сюда, - закричал я, - снаружи... У меня не было больше времени ни на слова, ни на то, чтобы взглянуть, бросился ли кто-нибудь за мной. Я перескочил через груду камней, выскочил на взорванную террасу, перепрыгнул через перила и упал в сад. Но тут же вскочил, не чувствуя боли. Освещенный цветными прожекторами, на газоне стоял огромный серый фургон. Неподалеку трое оборванных членов его экипажа тащили что-то громоздкое. На клумбе стояла в ожидании того, что на нее взгромоздят эти трое, совсем небольшая тренога. В моей голове промелькнула картинка - вид этого дворца и его посетителей после взрыва атомной бомбы. Я с криком бросился вперед, стреляя из винтовки. Я старался нажимать на курок как можно чаще, не заботясь о том, точно ли летят мои пули. Трое зашатались и уткнулись друг в друга, упав на землю. Но тут со стороны фургона раздалась длинная пулеметная очередь, и я вынужден был залечь. Этим воспользовались те, кто тащил бомбу. Вместе со своей "игрушкой" они стали отползать в сторону открытой двери фургона. Но тут один из них коротко вскрикнул и замер, и я понял, что кто-то позади меня стреляет поточнее. Еще один из них пронзительно вскрикнул, приподнялся и рухнул на траву. Третий прыгнул в открытую дверь и через мгновение фургон исчез, обдав меня дымом. Звук при этом был похож на хлопок при возгорании бензина. Громоздкий предмет зловеще лежал на траве. Я был уверен, что в нем нет взрывателя, а поэтому встал и обратился к остальным: - Не трогайте эту штуку, господа. Я уверен, что это нечто вроде атомной бомбы. - Хорошая работа, старина, - услышал я знакомый голос. Это был Винтер. Кровь перепачкала его светло-желтый сюртук. - Жаль, что мы не догадались, ведь эти парни устроили пальбу как отвлекающий маневр. У вас все в порядке, полковник? - Кажется, - сказал я, едва дыша. - Давайте вернемся во дворец. Необходимо оказать помощь раненым. Мы шли по битому стеклу, по кускам штукатурки, по упавшим портьерам. И наконец вошли в ярко освещенный и ужасно разгромленный танцевальный зал. Мертвые и раненые лежали полукругом под разрушенной стеной. В одной из женщин, лежащих на полу с восковым лицом, я узнал прелестную брюнетку, с которой танцевал. Все вокруг было забрызгано кровью. Я кинулся разыскивать свою рыжеволосую приятельницу и увидел ее на коленях возле раненого, поддерживающую его голову. Вдруг кто-то закричал. Винтер и я всполошились. Один из раненых налетчиков шевельнулся, что-то крикнул и навсегда затих под выстрелами. Я услышал звук падения и, словно загипнотизированный, смотрел, как граната, кружась и тарахтя об пол, остановилась метрах в трех от меня. Я замер. "Все", - подумал я. А я так и не узнал ее имени. Позади себя я услышал глубокий вздох. Мимо меня пронесся Винтер и бросился вперед. Он упал, распростершись над гранатой. Раздался приглушенный взрыв, и тело Винтера подскочило на полметра вверх. Я был потрясен. Бедный, несчастный Винтер. Я почувствовал, как колени подогнулись подо мной. Пол опрокинулся. Надо мной склонилась она, лицо ее было бледным, но спокойным. Я протянул руку и коснулся ее плеча. - Как вас зовут? - Меня? Барбро Люнден. Я думала, что мое имя вам известно. Казалось, она глубоко изумлена. Я привстал. - Лучше окажите помощь кому-нибудь, кто в худшем положении, - сказал я. - Нет, - отказалась она. - У вас сильное кровотечение. Появился Рихтгофен. Он помог мне встать. Моя шея и голова гудели от боли. - Слава богу, что вы не пострадали, - сказал он. - Скажите спасибо Винтеру, - ответил я. - Не думаю, что есть шанс... - Да. Убит наповал, - склонил голову Рихтгофен. - Он выполнил свой долг. - Несчастный! На его месте должен был быть я. - Это счастье, что вы остались живы, - сказал Рихтгофен. - Но все же вы потеряли в этой свалке достаточно крови. И поэтому вам сейчас необходим... - Я хочу остаться здесь. Возможно, я смогу чем-нибудь помочь. Откуда-то появился Беринг и, положив мне руку на плечо, увел с собой. - Спокойно, мой друг, - приговаривал он, крепко сжимая мое плечо, - не нужно проявлять столь сильных чувств. Винтер умер при исполнении служебных обязанностей. Не забудьте, он был офицером! Герман знал, что беспокоило меня. Я мог бы накрыть своим телом эту гранату так же, как и Винтер, но эта мысль даже не пришла мне в голову. Не будь я так парализован страхом в тот момент, первое, что я сделал бы - это пустился в бегство. Я не сопротивлялся. Я чувствовал себя опустошенным, как с похмелья. Манфред присоединился к нам в машине, и мы молча поехали домой. Единственное, о чем спросил я, так это о бомбе, и Беринг сказал, что ее забрали люди Бейла. - Скажите его людям, чтобы ее утопили в море, - посоветовал я. Кто-то встречал нас на лестнице. Я узнал массивную фигуру Бейла. Я не обратил на него ни малейшего внимания. Зайдя в гостиную, я подошел к буфету, вытащил бутылку виски и налил себе полный стакан. Остальные присоединились ко мне. Меня заинтересовало, где это Бейл был весь этот вечер. Он сел, глядя на меня. Он хотел услышать подробности налета. Казалось, он воспринимает новости спокойно, но как-то уныло. Он глянул на меня, поджав губы. - Мистер Беринг сказал мне, что вы вели себя очень достойно, мистер Байард, во время схватки. Вероятно, мое суждение о вас было несколько опрометчивым. - Меня нисколько не заботит ваше суждение обо мне, Бейл, - сказал я. - Кстати, где вы были сами во время нападения? Под ковром? Бейл, побледнев, резко встал и выскочил из комнаты. Беринг откашлялся, а Манфред бросил на меня странный взгляд, вставая, чтобы выполнить свою обязанность хозяина - проводить гостя до двери. - Инспектор Бейл не из тех людей, с которыми приятно иметь дело, - заметил Беринг. - И я понимаю ваши чувства, полковник. Он поднялся и обошел вокруг стола. - Видимо, вам следует узнать, - продолжал он, - что Бейл относится к наиболее искусным фехтовальщикам нашего мира. И поэтому я вам советую не делать поспешных выводов... - Каких выводов? - Вы и так уже имеете болезненную рану. И мы не можем допустить, чтобы нас убили в столь критическую для нас минуту. Кстати, вы уверены в своем искусстве владения пистолетом? - О какой ране идет речь? - изумился я. - Вы имеете в ввиду мою шею? Я прикоснулся к ней рукой и поморщился. Там была глубокая царапина, покрытая запекшейся кровью. Вдруг я почувствовал, что спина моего сюртука мокрая. Этот почти промах был гораздо ближе к цели, чем мне показалось. - Я надеюсь, что вы окажете честь Манфреду и мне быть вашими секундантами, - продолжал Беринг, - и, возможно, советчиками... - О чем это вы, Герман? - спросил я. - Какими еще секундантами? - Г-м, - толстяк казался смущенным. - Мы хотим стоять с вами на вашем поединке с Бейлом. - Поединке с Бейлом? - изумился я, только теперь начиная понимать, как плохо я себя чувствую. Беринг остановился и посмотрел на меня. - Инспектор Бейл - человек очень щепетильный в вопросах чести, - сказал он. - Вы позволили себе неподобающие выражения о его качествах, притом при свидетелях. Вопрос другой - заслуживает ли он их. Поэтому я думаю, что Бейл потребует от вас, полковник, удовлетворения. Другими словами, мистер Байард, Бейл вызовет вас на дуэль, и вам придется драться с ним. 6 Мне было холодно, все еще полусонный, я клевал носом, безуспешно пытаясь поднять голову, чтобы рана на затылке не так сильно болела. Рихтгофен, Беринг и я стояли вместе под развесистыми липами королевского парка. Мы ждали восхода, а я размышлял, что чувствует человек, получивший пулю в коленную чашечку. Послышался слабый рокот приближающейся машины, и на дороге появилось неясное очертание длинного автомобиля, фары которого едва пробивали предрассветную мглу. Глухо, едва слышно хлопнули дверцы, и на пологом склоне вырисовались три темных силуэта, постепенно приближающихся к нам. Одна из фигур отделялась от остальных. Это, вероятно, был Бейл. Вскоре прибыл еще один автомобиль. Врач, подумал я. В тусклом свете подфарников второго автомобиля появилась еще одна фигура. Мне показалось, что это женщина. Я слышал приглушенные голоса, сдержанный смех. Какие долгие приготовления, подумал я. Я вспоминал слова Беринга. Бейл вызвал меня на дуэль в соответствии с конвенцией Тосса. Это означало, что участники дуэли не должны стремиться убить противника. Целью поединка было причинение болезненных и унизительных ранений. Однако в пылу схватки нелегко нанести раны, которые унизили бы соперника и при этом не были бы смертельными. Рихтгофен заставил меня надеть черные брюки и белую рубаху, положенные по ритуалу, и легкий плащ для защиты от утренней прохлады. Я бы предпочел толстый свитер и куртку. Единственной теплой одеждой на мне был бинт на шее. Наконец наступило время действовать. Подошли два моих секунданта, ободряюще улыбаясь, и тихо пригласили следовать за ними. Беринг взял мой плащ. Мне стало его очень недоставать. Бейл и его люди шли к прогалине, где света было немного больше. Мы подошли к ним поближе. - Думаю, что света вполне достаточно, не так ли, господа? - произнес один из секундантов инспектора Бейла, барон Холлендорф. Я имел счастье познакомиться с ним на том злополучном банкете в летнем дворце. Здесь действительно было лучше видно. Да и время шло к рассвету. На востоке показались первые багровые полосы. На их фоне силуэты деревьев казались еще более черными. Холлендорф подошел ко мне и предложил коробку с пистолетами. Я выбрал оружие, не глядя. Бейл взял второй пистолет, методично проверил его, щелкнув курком и осмотрев ствол. Рихтгофен вручил каждому из нас по обойме. - Три раунда, - сказал он. У меня не было возражений. Бейл проследовал к месту, указанному Холлендорфом. Сейчас, на фоне светлеющего неба, автомобили были видны гораздо лучше. Большой, по-моему, напоминал "паккард" тридцатых годов. По жесту Беринга я встал на свое место и повернулся спиной к Бейлу. - По сигналу, господа, - сказал Холлендорф, - делаете вперед десять шагов и останавливаетесь. По команде оборачиваетесь и стреляете. Господа, во имя чести и нашего императора, начинайте. Белый платок выпорхнул из его рук. Я зашагал. Один, два, три... Возле маленького автомобиля кто-то стоял. Интересно, кто... восемь, девять, десять. Я остановился, выжидая. Голос Холлендорфа был невозмутим: - Поворачивайтесь и стреляйте! Я обернулся. Бейл стоял боком ко мне. Он загнал патрон в патронник. Заложив левую руку за спину, поднял пистолет. Нас разделяло чуть больше двадцати метров. Я шагнул к нему. Никто не говорил, что я не должен сходить с места. Бейл опустил пистолет, и я увидел его бледное лицо, пристальный взгляд. Пистолет снова поднялся и в тот же миг дернулся с резким сухим треском. Стреляная гильза перелетела через голову Бейла и, сверкнув в лучах восходящего солнца, упала на траву. Промах! Я продолжал идти. У меня не было намерения попусту стрелять в едва видимую цель. Я не собирался случайно в темноте убить человека, даже если такая мысль и была у моего противника. Я не намеревался дать себя втянуть в столь серьезно разыгрываемое Бейлом представление. Я не желал играть в его игру. Бейл, держа пистолет в вытянутой руке, следил за моим продвижением. Он легко мог убить меня, но это было бы нарушением кодекса. Пистолет задрожал: он никак не мог решиться, куда стрелять. Его сбивало с толку мое поведение. Пистолет замер и вновь дернулся. В туманном воздухе прозвучал негромкий выстрел. Я понял, что Бейл целится в ноги, я был достаточно близко, чтобы видеть это. Он отступил на шаг и поднял пистолет. Я понял, что он собирает