но. - Ничего не понимаю. Опять заколодило!
   - Хватит, Лэйф, пошутил и будет. Пора сматывать удочки.  Повезло  тебе:
парень  наверняка  оделся  как  священник,  чтобы  встретиться  со   своей
куколкой. Еще и лучше, чем солдатская форма.
   - Могло ли это быть простым совпадением? - бормотал Лафайет, отбирая  у
Свайнхильда подушку и засовывая ее за пояс рясы.  Надев  парик,  он  начал
прилаживать фальшивый нос. Девушка захихикала.
   - Как я выгляжу?
   - Как обычный монах: того и гляди надуешь кого-нибудь.
   - Ладно, сойдет.
   - Конечно, сойдет.  Послушай,  Лэйф,  плюнь  ты  на  герцога.  Из  тебя
получится  совсем  неплохой  монах.  Мы  подыщем   себе   домик,   повесим
занавесочки на окна...
   - Не говори глупостей, Свайнхильда, - укоризненно произнес  Лафайет.  -
Родольфо - моя единственная надежда. Без его помощи мне никогда отсюда  не
выбраться.
   Свайнхильда схватила его за руку.
   - Лэйф, не ходи во дворец. Если поймают, ты и пикнуть не  успеешь,  как
останешься без головы. Давай жить спокойно, как все. Заведем корову...
   - Спокойно? Ты думаешь, мне доставляет удовольствие получать по голове,
сидеть в тюрьме или прятаться в кустах?
   - Я... я буду прятаться вместе с тобой, Лэйф.
   - Спасибо, Свайнхильда, ты девушка хорошая, и я очень  благодарен  тебе
за помощь, но не могу. Меня жена ждет.
   - Ну и что? Она - там, а я - здесь.
   - Нет, Свайнхильда. - Он потрепал ее по руке. - Смело иди вперед  и  не
упусти своего счастья. Я уверен, тебя  ждет  большой  успех.  А  мне  надо
закончить одно дело, и рассчитывать я могу только на себя. Прощай.
   - М-может, в-возьмешь с собой? -  она  протянула  ему  бутылку  вина  и
остатки колбасы. - Вдруг тебя опять запрячут в кутузку?
   - Не надо. Надеюсь, в скором времени я отобедаю в  более  фешенебельной
обстановке...
   По аллее, скрытой кустарником, зацокали копыта.
   Осторожно пробравшись между деревьями, Лафайет выглянул из-за ствола  и
увидел приближающийся верховой отряд кирасиров в лимонного  цвета  кожаных
куртках и шлемах с плюмажами, за которыми великолепная пара вороных влекла
золоченую карету красного дерева.
   В  открытом  окне   кареты   мелькнула   изящная   рука   в   перчатке,
бледно-голубой  рукав  бархатного  платья,  склоненная  голова,   лицо   в
профиль...
   - Дафна!!! - закричал Лафайет на весь парк. Кучер  взмахнул  кнутом,  и
лошади перешли на галоп. Не обращая внимания на  боль,  Лафайет  продрался
сквозь колючий кустарник  и  спустя  мгновение  бежал  рядом  с  подножкой
кареты. Пассажирка  уставилась  на  него  широко  открытыми  от  изумления
глазами.
   - Дафна! - вскричал О'Лири, тяжело дыша и хватаясь за дверцу. -  Дафна!
Остановись! Подожди!
   Ближайший к нему всадник эскорта проревел какую-то команду, и  внезапно
Лафайета окружили со  всех  сторон.  Он  увернулся  от  сабельного  удара,
споткнулся о камень и растянулся  на  земле,  стукнувшись  подбородком.  С
трудом подняв голову, он увидел исчезающую вдали карету и свирепое лицо  с
угрожающе закрученными усами.
   - Бросьте негодяя в темницу! - взревел капитан эскорта. - Закуйте его в
цепи! Положите его на голые доски! Но не убивайте. Пусть  леди  Андрагорра
увидит, как он корчится в предсмертных судорогах!
   - Дафна, - пробормотал Лафайет, чувствуя, что сердце его навек разбито.
- Даже не оглянулась...



        5

   Новая камера Лафайета была еще хуже старой.  Он  стоял  в  колодках  на
сыром цементном полу, площадью с ломберный  столик.  За  решеткой  работал
человек с непомерно длинными руками, одетый с ног до головы во все черное.
Весело насвистывая, он помешивал угли в небольшой раскаленной жаровне, над
которой  висели  стальные  зажимы,  клещи,  крюки  и  набор  щипцов  самых
разнообразных размеров. Справа от  жаровни  стояла  поставленная  на  попа
кровать, а слева - гроб, утыканный длинными ржавыми гвоздями.
   - Выслушай меня, - в девятый раз повторил Лафайет. - Это недоразумение.
Прошу тебя, разреши мне переговорить с герцогом или хотя бы  написать  ему
письмо.
   Человек в черном посмотрел на О'Лири и широко улыбнулся.
   - Эх, друг! Побереги нервы! Тебе это все в новинку, а  знаешь,  сколько
вас прошло через мои руки? Расслабься, успокойся и  подумай  о  чем-нибудь
приятном. Например, о цветах. Цветы - это хорошо. Представь себе, как  они
склоняют маленькие головки, забрызганные  росой,  распускаясь  под  лучами
солнца, и ты почти ничего не почувствуешь.
   - Тебе виднее,  -  сказал  Лафайет,  искоса  посмотрев  на  раскаленную
жаровню. - Но я - простой турист, и ни в чем не виновен. Позволь мне  хоть
на минутку увидеться с герцогом, и обещаю, что замолвлю о тебе словечко...
   - Ай-ай-ай. Побереги силы, друг. Сам виноват. Зачем ты пошел  на  дело,
не сняв монашеской рясы? Разве  не  знаешь,  что  стража  с  ног  сбилась,
разыскивая этого соблазнителя, который под носом  герцога  обделывал  свои
грязные делишки? Ты совсем с ума сошел, набросившись на Ее светлость перед
воротами замка. Заметь, я тебя ни в чем не виню. Она - лакомый кусочек.
   - И это все, что мне... гм-м... инкриминируют?
   - А тебе мало? Ее светлостью интересуется сам герцог.  И  вряд  ли  ему
понравится, что к ней приставал какой-то бродяга.
   - И мне не отрубят голову на заре?
   - Голову? Что ты,  друг.  Тебе  назначена  обычная  процедура:  каленое
железо. А голову должны были отрубить парню, который превратился в летучую
мышь и улетел в трубу.
   - Жаль, я так не умею, - пробормотал Лафайет и зажмурился. - Я нахожусь
на Артезии, - страстно прошептал он. - Прекрасная ночь, светят  звезды,  и
мне надо пройти всего двадцать миль по пустыне...
   - Заклинания? - с упреком в голосе спросил палач. - Доиграешься,  друг,
что тебя обвинят в колдовстве.
   - Бесполезно, - простонал О'Лири.  -  Опять  ничего  не  получается.  Я
застрял  здесь...  застрял  навеки...  если  не  удастся  договориться   с
герцогом. Послушай, - сказал он с отчаянием в  голосе,  -  может,  ты  сам
сходишь к Родольфо? Если окажется, что я  говорю  правду,  тебя  наверняка
повысят в должности.
   - Но я не хочу другой должности, друг. В нашей профессии лучше меня  не
сыщешь. Я очень доволен работой.
   - Тебе нравится быть палачом? Человек в черном поморщился.
   - Нам, добистам, не к лицу называться таким некрасивым именем, - сказал
он расстроенным тоном. - Мы - добывающие  истину  специалисты  -  не  чета
палачам, которые  только  позорят  наше  доброе  имя.  Попади  ты  в  руки
какому-нибудь мяснику, я бы тебе не позавидовал.
   -  Ты  считаешь,  надо  закончить  университет,  чтобы  научиться  жечь
раскаленным железом?
   - Не упрощай, друг. Вот, например,  мне  строго-настрого  приказано  не
превышать полномочий и считать тебя "абитуриентом"  -  есть  у  нас  такой
термин - до тех пор, пока не вернется Ее светлость. А так как приедет  она
не  раньше,  чем  через  две-три  недели,  сам  понимаешь,  какая  тонкая,
деликатная работа меня ждет.
   - Послушай, - с фальшивой веселостью заявил Лафайет. - Почему  бы  тебе
просто не забыть обо мне, пока Ее светлость не вернется? Тогда ты  сможешь
разрисовать меня красками и сделать парочку рубцов из воска...
   - Как тебе не стыдно! - сурово перебил его добист. - Будем  считать,  я
ничего не слышал. Позволь я себе такой обман, меня немедленно  выгнали  бы
из гильдии.
   - Давай договоримся, - предложил Лафайет. - Если ты дашь честное  слово
никому не говорить, то и я не скажу.
   - Эх, заманчиво,  но...  нет.  -  Добист  поворошил  угли,  поворачивая
докрасна раскаленный железный прут. -  Ничего  не  могу  сказать,  это  ты
неплохо придумал, но я не имею права нарушать традиций. Дело чести.
   Он  поднял  прут,  критически  осмотрел  его,  лизнул  палец  и  слегка
дотронулся до железа. Послышалось громкое шипение.
   - В самый раз. Если тебе не трудно, разденься до пояса. Можно начинать.
   - О, я не тороплюсь, - быстро сказал Лафайет, отступая к  задней  стене
камеры и лихорадочно ощупывая каменную кладку за спиной.
   "Один-единственный расшатанный камень, - взмолился он. -  А  за  ним  -
ма-аленький потайной ход..."
   - Честно говоря, я уже отстал от  графика.  Что  ты  скажешь,  если  мы
потихоньку начнем с эпидермы и постепенно перейдем к  нервным  центрам?  А
потом сделаем перерыв на ужин. Да,  кстати,  забыл  спросить,  тебе  нужен
паек? Всего полтора доллара за салат с цыпленком и пирожок с вареньем.
   -  Спасибо,  не  надо.  Во-первых,  я  провожу  лечебное  голодание,  а
во-вторых, сижу на диете. Разве я не говорил, что нахожусь под наблюдением
врача? И в особенности мне противопоказан шок. Так что...
   -  Если  б  от  меня  зависело,   я   бы   накормил   тебя   бесплатно,
по-американски, но...
   - Что ты знаешь об Америке? - вскричал Лафайет.
   - Кто не знает Луиджи Американо, рубаху-парня, главного поставщика яиц.
Жаль, конечно, что герцог у нас скряга...
   - Я все слышу, Стонруб, - прогремел вибрирующий баритон.
   Высокий мускулистый мужчина  с  одутловатым  лицом,  зачесанными  назад
гладкими седыми волосами и в очках в тонкой золотой оправе стоял в  дверях
у дальней стены. На нем были желтые вельветовые джинсы,  кожаные  туфли  с
закругленными носами, кружевная рубашка и короткий, отороченный горностаем
плащ. На пальцах сверкали кольца с драгоценными камнями. Лафайет уставился
на неге, потеряв дар речи.
   - Привет, Ваша  светлость,  -  спокойно  сказал  палач.  -  Кушайте  на
здоровье. Сами знаете, я не шепчусь за  вашей  спиной,  режу  правду-матку
прямо в глаза.
   - Когда-нибудь ты зайдешь слишком далеко, - буркнул  герцог.  -  Оставь
нас. Мне надо поговорить с заключенным.
   - Ваша светлость! Это нечестно! Мой стержень номер четыре только-только
нагрелся до рабочей температуры!
   - Как ты думаешь, я смогу здесь сидеть, если будет пахнуть горелым?
   - Гм-мм... верно.
   Стонруб швырнул прут на жаровню, с сожалением глядя на О'Лири.
   - Прости, друг. Я не виноват.
   Седовласый, прищурившись, смотрел на Лафайета  в  упор,  и  как  только
дверь за добистом закрылась, подошел к решетке.
   - Итак, это все-таки вы, - резко сказал он и умолк, нахмурившись.  -  В
чем дело? Что вы на меня уставились?
   - Н-н-никодим? - прошептал О'Лири.
   - Если это пароль, я его не знаю, - сурово ответил герцог.
   - Вы... не Никодим? Не инспектор  Централи?  Вы  не  можете  позвонить,
чтобы меня быстренько отправили обратно на Артезию?
   Родольфо возмущенно посмотрел на Лафайета.
   - Прекратите издеваться надо мной, Ланцелот! Сначала  вы  врываетесь  в
мой кабинет и устраиваете скандал, затем удираете из моей  самой  надежной
тюрьмы на глазах  моей  самой  неподкупной  стражи.  После  этого  вы,  не
скрываясь, появляетесь на  пристани,  прямо-таки  напрашиваясь  на  арест.
Затем вы опять удираете и появляетесь в третий раз, приставая к одной леди
- не будем называть ее имени - у ворот моего дворца. Очень хорошо,  может,
я немного упрям, но мне  кажется,  я  вас  понял:  вы  хотите  мне  что-то
сказать.
   - Да? - слабым голосом произнес Лафайет. - О, да... значит, вы поняли?
   - Я вас слушаю.
   - Вы... меня? Герцог нахмурился.
   - Значит, ты решил меня шантажировать? Ничего у тебя не выйдет.  Валяй,
исчезай снова, развлекайся! Но не жди, что я приползу на  коленях,  умоляя
сообщить сведения о леди Андрагорре...
   Последнюю  фразу  он  закончил  вопросительным  тоном  и  посмотрел  на
Лафайета тоскливым взглядом.
   - Леди Андрагорре? - пробормотал О'Лири. - Сведения?..
   Герцог вздохнул.
   - Хорошо. Допускаю, я вел себя некорректно и готов признать  ошибку.  Я
был неправ,  Ланцелот.  Хотя  вряд  ли  ты  можешь  упрекнуть  меня,  если
вспомнишь историю с тухлым яйцом и бутылкой чернил!  И  тем  не  менее,  я
согласен помириться. Я даже извинюсь, хотя это против моих правил.  Теперь
ты согласен поговорить со мной, как джентльмен с джентльменом?
   - Э-э-э... давайте мириться, - ответил Лафайет, лихорадочно думая,  как
бы чего не ляпнуть. -  Но  камера  для  пыток  -  неподходящее  место  для
дружеской беседы.
   Герцог хмыкнул и, секунду подумав, громко позвал Стонруба.
   - Проследи, чтобы этого дворянина освободили, помыли, накормили, одели,
согласно его положению в обществе,  и  привели  в  мои  апартаменты  через
полчаса, - приказал он и, бросив на Лафайета угрожающий взгляд, добавил: -
И никаких исчезновений, Ланцелот.
   - Ну вот, подфартило, -  философски  заметил  Стонруб,  глядя  в  спину
герцога, закрывающего за собой дверь.  -  Жаль,  не  успел  показать  тебе
несколько славных приемов, но все равно, приятно  было  познакомиться.  До
встречи, друг.
   - Спасибо, - сказал Лафайет. - Послушай, Стонруб, что ты знаешь о  леди
Андрагорре?
   - Не больше других. Она - самая богатая и самая красивая леди  на  всем
Меланже, а страсть герцога к ней горит как огонь в Чикаго.
   - Ты слышал о чикагском пожаре?
   - Конечно. Пивнушка. Сгорела на прошлой неделе. А что?
   - Ладно, неважно. Ты говоришь?..
   - Увы! Его светлости никогда  не  удается  близко  познакомиться  с  Ее
светлостью.
   - Почему?
   Стонруб ухмыльнулся и игриво ткнул Лафайета локтем в бок.
   - Потому что у нее есть другой. Это все знают.
   - Другой?
   О'Лири почувствовал, что его сердце подпрыгнуло до горла, ушло в  пятки
и вернулось на прежнее место.
   Стонруб понизил голос до шепота:
   - Герцог Родольфо ничего не знает, но он играет  вторую  скрипку  после
одного мошенника по имени Лоренцо Долговязый, или Ланцелот  Счастливчик  -
точно не помню, как его зовут.
   - Лоренцо Долговязый? - прохрипел О'Лири, морщась от боли и глядя,  как
добист снимает с него колодки.
   - Если верить официальному сообщению, миледи отправилась навестить свою
тетку-старушку и ее двенадцать кошек, - доверительно сообщил Стонруб. - Но
между нами говоря, ходят слухи, что леди Андрагорра уехала в Закличарье  и
намерена провести медовый месяц в охотничьей избушке.
   - М-медовый месяц?
   - Да. Пойдем, друг. Отведу тебя к служанке, а дальше - ее забота.


   Когда Лафайета, принявшего ванну, прекрасно накормленного и одетого  по
последней моде, ввели в кабинет, герцог Родольфо сидел  в  мягком  кожаном
кресле за небольшим столиком, уставленном бутылками, фужерами и рюмками.
   - Садись, Ланцелот, - сказал  он,  явно  заставляя  себя  разговаривать
дружеским тоном. - Бокал вина? Сигару?
   - Благодарю. - Со вздохом  облегчения  Лафайет  опустился  в  кресло  и
зевнул, рискуя вывихнуть челюсть. - Прошу прощенья, - извинился  он  и  на
всякий случай добавил: -  Привык  ложиться  рано.  И  кстати,  мое  имя  -
Лафайет.
   - Хорошо пообедал?
   -  Немного  мешали  девушки,  которые  вшестером   терли   мне   спину,
накладывали пластырь на ссадины  и  массировали  ушибы.  Но  я  ценю  твою
доброту.
   - Превосходно.  А  теперь  поговорим  без  обиняков.  Какие  у  тебя...
э-э-э... отношения с леди Андрагоррой?
   - Отношения с леди Андрагоррой... - повторил Лафайет.  -  Гм-мм...  как
тебе сказать... я - ее муж. Лицо герцога окаменело.
   - Муж?! - голос его рубанул воздух, подобно падающему ножу гильотины.
   - Троюродный муж, - торопливо поправился Лафайет. - Мы почти незнакомы.
   - Миледи никогда не  была  замужем,  -  чеканя  каждое  слово,  сообщил
Родольфо. Он потянулся за бутылкой виски,  налил  себе  на  два  пальца  и
опрокинул рюмку одним глотком. - К тому же она разведена.
   - Очаровательная девушка, - все так же торопливо продолжал  Лафайет.  -
Веселая, жизнерадостная...
   - Меня не интересуют интимные подробности, - перебил Родольфо и закусил
нижнюю губу. - Капитан Пифпаф доложил, что ты пытался заговорить с ней  на
улице.
   - Прекрасный  человек,  капитан  Пифпаф,  -  радостно  заявил  Лафайет,
довольный, что может переменить тему  разговора.  -  И...  э-э-э...  очень
настойчивый.
   - Хотел бы я знать, чем ты оскорбил несравненную леди? Она тебя  просто
презирает.
   - Все началось с хлопушки в постели,  -  охотно  ответил  Лафайет,  но,
увидев черную тучу, затмившую герцогское чело, мгновенно  перестроился.  -
Хлопушка - это кошка, - объяснил он. - Андрагорра вбила себе в голову, что
будет с ней спать. А у меня от кошек  аллергия,  так  что  сам  понимаешь,
какие у нас были отношения.
   - Ты хочешь сказать... что никогда... ни разу...
   - Вот именно. - Лафайет отер потный лоб  рукавом  кружевной  рубашки  и
налил себе большую рюмку виски.
   - Считай, что тебе крупно повезло, Ланцелот, - сурово сказал  Родольфо.
- В противном случае я вынужден был бы немедленно отрубить тебе голову.
   - Меня зовут Лафайет. И давай не будем начинать все сначала, -  ответил
О'Лири, переводя дух после крепкого виски. - Ты хотел поговорить со  мной,
как джентльмен с джентльменом. Я тебя слушаю.
   Герцог забарабанил пальцами по столу.
   - Дело в том, что я испытываю чувство привязанности к  данной  леди,  -
признался он. - Естественно, я предложил ей  провести  вместе  отпуск.  Не
пожелав оправдать оказанного мною доверия, она отказалась,  сославшись  на
то, что еще раньше договорилась навестить престарелую родственницу.
   - Ну и что?
   - Возможно, я излишне мнителен, но мне  показалось,  она  разговаривала
без должной страсти. - Герцог наполнил свою рюмку.
   - А может, ты не в ее вкусе, - ответил Лафайет, следуя примеру герцога.
   - Не в ее вкусе? Что ты имеешь в виду?
   - Во-первых, ты ей в отцы годишься, - напомнил Лафайет.
   - Не имеет значения.
   - Для тебя. А во-вторых, только не  обижайся,  ты  какой-то  невеселый.
Даф... леди Андрагорра любит порезвиться.
   - Невеселый?  Как  я  могу  веселиться,  обремененный  государственными
делами, измученный бессонницей, изжогой и отсутствием денег?
   Герцог схватил бутылку за горлышко и наполнил рюмки до краев.
   - Вот и я говорю. Твоя светлость. Сплошная работа и никаких развлечений
делают Родольфо скучным.
   - Сплошная работа и никаких... клянусь своими поджилками, сэр,  неплохо
сказано!
   Они чокнулись. Герцог задумчиво облизнул губы.
   - Теперь я все понял. Каким идиотом я был! Почему ж не  подошел  к  ней
честно, открыто, предложив, например,  весело  прогуляться  по  музею  или
бесшабашно поиграть в карты?
   - То-то и оно, Родольфо.
   На сей раз рюмки наполнил Лафайет.
   - Ты мог бы даже предложить ей прогулку  в  парке,  отдых  на  пляже  и
пикник на лужайке. Когда муравьи ползают в картофельном салате, для  любви
нет преград. Твое здоровье!
   - Конечно, мой мальчик! Как это  мне  раньше  в  голову  не  пришло?  -
Наполняя рюмки, Родольфо расплескал виски на скатерть. -  Я  был  дураком!
Бесчувственным идиотом!
   - Не упрекай себя, Руди, - сказал Лафайет, поднимая рюмку.  -  В  конце
концов, тебе надо было управлять государством.
   - Верно. Но теперь я прозрел, и все благодаря тебе, мой мальчик. Я буду
кормить ее своими любимыми яствами, мы будем слушать мою любимую музыку, я
подарю ей изысканные вина, завалю моими любимыми книгами, духами,  закидаю
нарядами, которые пойдут ей больше всего...
   - Руди! Остановись! Не хочешь ли ты немного  подумать  о  вкусах  самой
леди?
   - Как может она возражать, когда ей подадут нарубленную куриную печенку
в белом вине, а мой оркестр сыграет "Траурный марш" Сеула?
   - И оденешь ты ее по последней моде? Трудно сказать,  Руди.  Женщины  -
странные  животные.  Никогда  не  знаешь,  что  они  думают.  Напомни  мне
как-нибудь об одной принцессе, с которой я был обручен...
   - И я начну сейчас, немедленно! - воскликнул Родольфо и ударил  кулаком
по столу. - Я... черт возьми, ничего не получится. Она уехала из города  и
вернется только через две недели.
   - Недурна была девочка, - сообщил Лафайет. - Но стоило мне  на  минутку
отвернуться...
   - В конце концов, герцог я или не герцог? И какой смысл быть  герцогом,
если герцог не может отдать приказ? - Родольфо  победоносно  посмотрел  на
Лафайета. - Я прикажу, чтобы ее вернули. Кавалерийский отряд догонит ее за
два часа, а я тем временем охлажу мое любимое вино.
   - Ах, Руди, - запротестовал Лафайет. - Поклонение, а не сила, разве  ты
забыл?
   - Это слишком хлопотно.
   - Неужели ты хочешь иметь забитую  рабыню,  угрюмо  подчиняющуюся  всем
твоим прихотям, вместо ласковой и воркующей  голубки,  восхищенной  твоими
галантностью и умом?
   - Гм-мм...  При  такой  постановке  вопроса  рабыня  кажется  мне  куда
практичнее.
   - Ерунда, Руди. Ты ведь не откажешься, если этот лакомый кусочек,  этот
созревший плод достанется тебе в целости и сохранности? Поэтому не посылай
потных солдат, которые притащат ее за волосы, визжащую и  царапающуюся,  а
отряди  чрезвычайного  посла,  который  передаст  ей  твои   пожелания   с
учтивостью, достойной великого  герцога.  -  Лафайет  икнул  и,  опрокинув
бутылку над рюмкой, постукал по донышку.
   - Черт возьми, сынок, ты как всегда прав. - Родольфо нахмурился.  -  Но
кому из кретинов и пьяниц, меня окружающих, могу я доверить  столь  важное
дело?
   - Тебе нужен человек, доказавший  свою  преданность,  ум  и  храбрость.
Благородный рыцарь, находчивый,  галантный,  образованный,  а  не  мужлан,
который продаст лошадь и автограф твоего письма первому встречному.
   - Какого письма?
   - Того, в котором ты напишешь, что поклоняешься ей издалека,  -  сказал
Лафайет. Он потряс пустую бутылку и бросил ее через плечо.
   - Великолепно! - воскликнул Родольфо и вновь ударил кулаком по столу  с
такой силой, что бокалы подпрыгнули.  -  Но...  что  я  ей  напишу?  -  Он
задумчиво принялся грызть ногти. - Честно говоря, мой мальчик...
   - Зови меня просто Лафайет, Руди.
   - Мне казалось, тебя зовут Ланцелот,  -  рассеянно  заметил  герцог.  -
Только вот сочинитель из меня никудышный, а ты говоришь, я должен...
   - Что за бред, Руди. С чего ты взял?
   - Как! Ты ведь сам предложил мне написать письмо.
   - Я имею в виду, что меня зовут Ланцелот?
   - Ланцелот... При чем здесь Ланцелот? - Родольфо удивленно посмотрел по
сторонам и внезапно расплылся в счастливой улыбке. - Конечно! - воскликнул
он. - Конечно, Ланцелот! Ты предан, благороден, изобретателен,  и  у  тебя
есть голова на плечах. Ты пьешь? - вызывающим тоном спросил он, выплевывая
в бокал кусочек ногтя.
   - Как я могу пить, когда бутылка пустая?
   - Великолепно. Нельзя доверять человеку, который не умеет пить. Кстати,
бутылка пустая. - Родольфо поднялся, неуверенно прошел  в  угол  кабинета,
открыл сейф, достал  непочатую  бутылку  виски  и  по  синусоиде  вернулся
обратно в кресло. - Значит, решено. Отправляйся к  этой  особе,  Ланцелот,
излей ей свою душу, признайся в любви, а главное, объясни,  что  ухаживать
за мужем и повелителем - высший долг женщины, и хоть ты можешь  предложить
ей лишь жалкое существование рабыни, она должна утешиться тем,  что  жизнь
не вечна.
   - Очень убедительно, - согласился Лафайет, осторожно вытаскивая  пробку
из  бутылки.  -  Но  мне  почему-то  казалось,  это  ты   хочешь   с   ней
познакомиться. - Он нахмурился, недоуменно глядя  на  Родольфо.  -  Или  я
что-то напутал?
   - Клянусь небом, Ланцелот, ты прав! Это ведь я ее хочу. - Герцог бросил
на Лафайета  подозрительный  взгляд.  -  Слишком  смело  с  твоей  стороны
становиться между нами. Она без ума от меня, но стесняется признаться, и я
намерен послать за ней чрезвычайного посла, который притащит ее за волосы,
ласковую и воркующую.
   - Гениальная мысль, - согласился Лафайет, наливая виски между  рюмками.
- А кого ты хочешь послать?
   - Гм-мм... может, Стонруба?
   - Ни в коем случае. Какой он дипломат?
   - Ланцелот! Я придумал! Почему бы мне не послать тебя?
   - Меня? Ни за что, Руди. Ты нарочно так говоришь,  чтобы  помешать  мне
добиться того, чего я хочу.
   - А чего ты хочешь?
   - Чтобы ты послал меня за леди Андрагоррой.
   - Об этом не может быть и речи! Твоя наглость не знает границ!
   Родольфо схватился за бутылку и расплескал виски по рюмкам.
   - Я готов пойти на уступки,  -  сказал  Лафайет,  хитро  поглядывая  на
герцога.
   - Что ты имеешь в виду?
   - Я передам леди твое устное послание,  а  ты  за  это  назначишь  меня
чрезвычайным послом. Можно наоборот. Согласен?
   -  По-моему,  справедливо.  Значит,  так:  когда  догонишь  Андрагорру,
расскажи ей о моем увлечении, о моих выдающихся способностях и безупречном
поведении, объясни, что она не  прогадает,  и  не  забудь  напомнить,  как
необычайно ей повезло.
   - Что-нибудь еще?
   - Категорически нет.  Я  запрещаю.  -  Родольфо  сурово  посмотрел  на.
Лафайета. - Дальнейшие ухаживания я беру на себя.
   - Уговорил, Руди. Я готов выполнить твою просьбу.
   - Я знал, что могу на  тебя  положиться,  -  прочувствованно  всхлипнул
герцог и, поднявшись с кресла, протянул Лафайету массивный перстень. - Мой
дворец в твоем распоряжении. Я никогда этого не забуду,  мой  мальчик.  Ты
подарил мне надежду.
   - Перестань, Руди. А теперь иди спать. Завтра у меня тяжелый день.
   - Какой завтра день?
   - Вторник.
   - Ах да, конечно. И если мы заговорили о завтрашнем дне,  я  приготовил
для тебя небольшой сюрприз. Смотри, не проговорись, но  где-то  я  слышал,
что завтра ко мне в гости приедет одна леди.
   - Руди! Какое счастье! Поздравляю!
   - Только не болтай лишнего, говорят, это к несчастью. А теперь мне пора
идти. Желаю приятно провести вечер.
   - Стой, Руди, куда ты? Мы еще не  закончили.  -  Лафайет  поднял  вверх
наполовину пустую  бутылку  и  заморгал  глазами.  -  Даже  не  начали,  -
пробормотал он.
   - Я никогда не пью,  -  решительно  заявил  герцог.  -  Алкоголь  губит
мозговые извилины. Спокойной ночи, Ланцелот.
   Он неуверенно подошел к двери и переступил порог, держась за стенку.
   Лафайет остался стоять, качаясь, посредине кабинета, который, казалось,
вращался вокруг него все быстрее и быстрее. С трудом добравшись до  ванной
комнаты, он сунул голову под струю холодной воды и яростно  растер  волосы
полотенцем, а затем, достав из платяного шкафа теплый  плащ  для  верховой
езды, сунул в карман коробку сигар, заткнул перчатки за  пояс  и  вышел  в
коридор.
   Он разбудил главного конюха, потребовал  лучшую  лошадь  в  конюшнях  и
пятью минутами позже,  чуть  покачиваясь  в  седле,  предъявил  герцогский
перстень у ворот. Стражники заворчали, но открыли. Промчавшись  по  темным
улицам до гавани, с помощью того  же  перстня  он  реквизировал  небольшую
баржу, не обращая внимания на возражения  сонного  хозяина.  Часом  позже,
продрогнув от холодного ветра, О'Лири высадился на западном берегу  озера.
Узкая проселочная дорога уходила в густой лес.
   - Отряд леди Андрагорры тоже вы перевозили? - спросил  он  у  дрожащего
лодочника.
   - Да, если этот сброд можно назвать отрядом. Ну и ночка.  Помяните  мое
слово, снег выпадет еще до  зари.  -  Хозяин  баржи  подул  на  посиневшие
пальцы.
   - Для полного счастья  только  этого  мне  не  хватало,  -  пробормотал
Лафайет, обращаясь к поднятому воротнику плаща. На мгновение  задумавшись,
он вздохнул, пришпорил лошадь и поскакал, не оглядываясь, вперед, в лесную
мглу.



        6

   В течение двух часов Лафайет скакал, не останавливаясь,  по  извилистой
лесной дороге, все время поднимавшейся вверх.  Ему  приходилось  объезжать
огромные валуны, переправляться через  речки,  каменистые  берега  которых
поросли мхом, но он не боялся заблудиться, так как на земле отчетливо были
видны следы, оставленные колесами  кареты  и  копытами  лошадей.  Холодный
ветер продувал плащ насквозь.
   - Куда я спешу? - бормотал О'Лири, раскачиваясь в седле. -  И  главное,
зачем? С самого начала я повел себя  глупее  некуда,  и  прежде  всего  не
настоял, чтобы Фитильзад соединил меня со своим  начальством.  Правда,  не
понимал, где нахожусь, и кстати, до сих пор не понимаю. Меланж. Что  такое
Меланж? Кто о нем слышал? Миазмы... ну и дыра.
   И, конечно, он не имел права впутывать Свайнхильду в свои дела.  Бедной
девочке и так несладко жилось, а он свалился ей, как  снег  на  голову,  и
всего  за  двенадцать  часов  умудрился  разрушить  семью.  А  потом,  как
последний болван, угодил за решетку и,  не  успев  удрать,  набросился  на
Дафну - то есть леди Андрагорру, - напугав ее  до  полусмерти.  Глупее  не
придумаешь. Ему следовало догадаться, что она его не знает: на сцене этого
сумасшедшего мира все знакомые лица играли другие роли. А затем - дурацкая
попойка с герцогом...
   - С какой стати я потерял полночи,  пытаясь  перепить  Родольфо,  в  то
время как леди Андрагорра уезжала все дальше и дальше? - простонал он. - И
если на то пошло, какое мне дело до леди Андрагорры? Она  меня  презирает,
если верить Руди, и чего доброго, прикажет высечь кнутами в  благодарность
за все мои мучения. А что  делать?  Не  могу  же  я  допустить,  чтобы  ее
облапошил Лоренцо Долговязый. Или Ланцелот Счастливчик?
   О'Лири приподнялся на стременах. Его руки, пальцы на ногах и мочки ушей
онемели от холода. Когда же, наконец, он ее догонит?  Следы  выглядели  не
свежее, чем на берегу озера.
   Лафайет пришпорил коня, переходя на галоп, пригнулся к холке, уклоняясь
от больно стегающих сосновых ветвей,  и  за  первым  же  поворотом  увидел
большой  темный  предмет.  Карета  красного  дерева   неподвижно   стояла,
преграждая путь. Сорванная с  петель  дверца  скрипела,  раскачиваясь,  от
порывов ледяного ветра.
   - Ого! - сказал О'Лири, резко подбирая поводья и  чувствуя  неожиданную
сухость во рту. - Похоже, здесь поработали разбойники.
   Он спрыгнул с лошади, поморщившись от головной боли, подошел к карете и
заглянул внутрь.  На  обитом  розовым  бархатом  сиденье  лежал  маленький
кружевной платок. Лафайет поднял его и принюхался.
   - Лунная Роза, - пробормотал он. - Любимые духи Дафны.
   Никаких следов поблизости не было. И лошади, и отряд сопровождения  как
сквозь землю провалились; на дороге валялась лишь одинокая шпора.
   - Странно, что нет трупов, - задумчиво произнес  Лафайет.  -  Наверное,
солдаты струсили и сдались без борьбы.
   Он совсем было собрался сесть в седло, чтобы продолжить поиски  верхом,
когда кусты зашевелились.
   - Ни шагу вперед,  или  я  заколю  тебя,  как  цыпленка,  предатель!  -
прогремел за его спиной угрожающий голос.
   Хватаясь за эфес шпаги, Лафайет резко повернулся и  увидел  разъяренное
усатое лицо и обнаженный клинок в нескольких дюймах от своего горла. Он  и
глазом не успел моргнуть, как его окружили вышедшие из-за кустов солдаты в
желтых мундирах.
   - Вернулся полюбоваться на свою работу? - Капитан ткнул шпагой в  грудь
Лафайета. - Решил прикарманить  оставшиеся  ценности?  Сознавайся,  жалкое
отродье, где леди Андрагорра?
   - Но я х-хотел задать в-вам тот же вопрос!
   - Говори, или мои ребята разорвут тебя на мелкие кусочки голыми руками!
   - Кто ее охранял: вы или я? - ответил Лафайет, постепенно справляясь  с
изумлением. - Почему вы удрали и оставили ее одну? Струсили?
   - Ах вот как ты заговорил! А сам наверняка собираешься запросить  выкуп
за ее возвращение! - Острие шпаги проткнуло плащ, и Лафайет  вскрикнул  от
бели. - Я тебе покажу выкуп, змея подколодная! Говори!  Что  ты  сделал  с
прекраснейшей из женщин, которую когда-либо сопровождал наш эскадрон!
   - Я - лицо официальное, - тяжело дыша, ответил О'Лири.  -  Посмотри  на
перстень.
   - Не снимается, - доложил капрал. - Прикажете отрезать?
   - Ты хочешь нас подкупить? - рявкнул капитан. - Такой безделушкой?
   - Конечно, нет. Перстень принадлежит герцогу Родольфо. Но палец -  мой.
Будьте любезны, оставьте его в покое.
   - Ну и нервы у этого мошенника, - восхищенно сказал сержант. - Свистнул
любимый перстень нашего герцога, да еще хвастается.
   - Я ничего не крал, а перстень получил из собственных рук Родольфо.
   - Зарежем его, да и дело с концом, - предложил все тот  же  сержант.  -
Всем известно, что наш герцог и выеденного яйца никому не даст.
   - Неужели мне не удастся вбить в ваши тупые  головы,  что  я  направлен
сюда с важным поручением. Я...
   - Каким поручением?
   - Догнать леди Андрагорру и привезти ее...
   - Вот ты и проговорился!
   - Да, но я согласился только для  виду,  -  ответил  Лафайет,  страстно
мечтая, чтобы прошла головная боль, мешающая врать убедительно. - На самом
деле я собирался отвезти ее в другое место...
   - И задержался на месте преступления, негодяй! - воскликнул капитан.  -
Прекрасно.  Эй,  ребята,  готовьте  веревку.  Повесить  его,  чтоб  другим
неповадно было!
   - Подождите! - вскричал Лафайет. - Я сдаюсь. Похоже, вас  не  обманешь.
Я... я все скажу.
   - Вот это - другое дело. - Капитан ткнул его шпагой. - Говори!
   - Э-э-э... - протянул Лафайет. - Право, не знаю с чего начать.
   - Начни с того момента, когда  Уборнэй  отошел  в  кусты  по  нужде,  -
предложил сержант.
   - Хорошо. Когда Уборнэй отошел в кусты по нужде, я... гм-мм...
   - Ты стукнул его по голове, - заявил сержант.
   - Да. А затем... э-э-э...
   - Затем, когда мы послали двух ребят выяснить,  почему  его  так  долго
нет, ты и их пристукнул. Верно?
   - Верно...
   - А когда мы бросились на поиски, ты незаметно  прокрался  к  карете  и
выкрал Ее светлость у Меньшика из-под носа.
   - Кто из нас рассказывает, ты или я? - высокомерно осведомился О'Лири.
   - Говори, где миледи?
   - Понятия не имею. Я был слишком занят тем, что бил Уборнэя по голове и
вертелся под носом у Меньшика.
   - А откуда  тебе,  собственно,  известны  имена  наших  ребят?  Заранее
разнюхал, что к чему?
   - Это не имеет отношения к делу, Кваква, - раздраженно сказал  капитан.
- Мы теряем время. Эй, ты, сознавайся, где миледи, или я сей момент сверну
тебе шею!
   - Она находится в охотничьей избушке Лорендо Долговязого!
   - Лоренцо Долговязого? А где это?
   - В нескольких милях... никуда не сворачивая.
   - Лжец! - рявкнул капитан. -  Дорога  ведет  к  дому  тетушки  Цианиды,
родственницы Ее Светлости.
   - Ты в этом уверен? - тоже  рявкнул  Лафайет,  не  желая  оставаться  в
долгу.
   - Конечно, уверен. Миледи сама сказала.
   -  Подзаряди  аккумулятор,  которым  пользуешься   вместо   мозгов,   -
посоветовал  Лафайет.  -  Во  дворце  каждая  кошка  знает,  что   Лоренцо
Долговязый живет в этих краях. Или как его там - Лотарио, Лохинвар...
   - Я не понимаю твоих гнусных намеков, жалкий червь, - решительно заявил
капитан. - Не хочешь ли ты сказать,  что  Ее  светлость  меня  обманула  и
назначила тайное свидание Лоренцо в глубине Закличарья?
   - Оно не могло быть тайным, пока вокруг  болтался  эскадрон  солдат,  -
справедливо заметил Лафайет.
   - Ты имеешь в виду - она специально от нас избавилась?
   - Сам подумай, - ответил О'Лири. - Если б я ее похитил, зачем мне  было
сюда возвращаться?
   - Хватит! Я не желаю больше выслушивать грязных подозрений,  рыцарь!  -
воскликнул капитан. - Солдаты,  стройсь!  Я  повешу  негодяя  собственными
руками!
   - Эй, кэп, подождите минутку, - сказал  сержант,  дергая  командира  за
рукав. - Прошу прощенья, но  он  складно  все  объяснил.  Ведь  на  поиски
Лицебела и Фреда нас отправила миледи, верно?
   - Я тоже никогда не слышал,  чтобы  в  этих  местах  жила  ее  тетя,  -
поддакнул капрал.
   - Невозможно, - сказал капитан тоном,  в  котором  отсутствовала  былая
уверенность. - Миледи никогда  не  стала  бы  так  бессовестно  обманывать
своего самого преданного слугу.
   - Кто знает, кэп. Бабы - они все одинаковы.
   - Да как ты смеешь! - Капитан решительным жестом одернул мундир.  -  Не
желаю слушать! Повесить мерзавца, и дело с концом!
   - Не торопитесь, ребята! - взвыл  Лафайет.  -  Я  говорю  правду!  Леди
Андрагорра всего в  нескольких  милях  отсюда,  и  чем  стоять  и  спорить
попусту, оседлаем коней и догоним ее!
   - Он наводит нас на ложный след!  -  презрительно  фыркнул  капитан.  -
Несомненно, Ее светлость лежит в кустах, связанная, а разбойник вернулся к
карете с целью ее ограбить!
   - Ваш капитан окончательно рехнулся! - крикнул  Лафайет.  -  Он  просто
струсил, и ищет любой предлог, лишь  бы  ничего  не  делать  для  спасения
миледи.
   - Достаточно! Приступить к исполнению приговора!
   - Подождите! - вскричал Лафайет, чувствуя, как  петля  затягивается  на
шее. - Неужели мы не можем заключить джентльменское соглашение?
   Внезапно наступила  тишина.  Сержант  посмотрел  на  капитана,  который
свирепо нахмурился и в свою очередь уставился на О'Лири.
   - Ты требуешь, чтобы с тобой обошлись, как  с  джентльменом?  На  каком
основании?
   - Я - сэр Лафайет О'Лири... почетный член Королевского  Географического
Общества!
   - В этом что-то есть, кэп, - буркнул  сержант.  -  Не  имеем  мы  права
вздернуть парня с такими полномочиями.
   - Сержант абсолютно прав, - торопливо подтвердил Лафайет. -  Я  уверен,
что линчевав меня, вы бы долго каялись.
   - Все это - напрасная потеря времени, - недовольно произнес капитан.  -
Но... ладно. Снимите с него веревку.
   - Вот и прекрасно. Я рад, что мы стали друзьями. -  Лафайет  облегченно
вздохнул. - А теперь...
   - За-аряжай!
   - Ч-что вы собираетесь делать?  -  спросил  О'Лири,  глядя  на  солдат,
которые отстегнули от пояса огромные пистолеты в фут  длиной  и  принялись
сворачивать пыжи.
   - Встань  рядом  с  деревом,  сэр  рыцарь,  -  приказал  капитан.  -  И
поторопись. Мы не можем возиться с тобой всю ночь.
   - В-вы имеете в виду это  дерево?  -  спросил  Лафайет,  спотыкаясь  об
извилистые корни. - Но почему? Что?..
   - Готовсь! Целься!
   - Стойте! - крикнул Лафайет ломающимся голосом. - Вы не имеете права!
   - Ты ведь сам потребовал джентльменской смерти? Целься!
   - Но... вы собираетесь стрелять в меня с такого близкого расстояния?  Я
думал, ребята, вы - снайперы.
   - В июне прошлого года мы заняли первое место на полицейском турнире, -
гордо сообщил сержант.
   - В таком случае почему бы мне не встать подальше? - предложил Лафайет.
- Вам представится случай показать свое искусство.
   Осторожно пятясь, он отступил на десять футов и уперся спиной в  другое
дерево.
   - Готовсь! - скомандовал капитан. - Целься!
   - Все еще слишком близко! - крикнул Лафайет и погрозил  пальцем.  -  Вы
должны показать все, на что способны.
   Он торопливо отступил еще на четыре ярда.
   - Достаточно! - взревел капитан. - А теперь стой на месте, сэр, и  веди
себя прилично! - Он поднял шпагу. - Готовсь! Целься!
   И в тот момент, когда с губ капитана должно было  сорваться  неизбежное
"пли", кусты зашуршали и ночную тишину  нарушил  леденящий  душу  вой.  На
мгновение солдаты застыли, как вкопанные.
   - Ночная кошка! - взревел сержант. Не  дожидаясь  дальнейшего  развития
событий, Лафайет отпрыгнул в сторону, покатился по земле, нырнул за  ствол
дерева, поднялся на ноги и помчался по лесу, не обращая внимания на крики,
гром выстрелов и свинцовые пули, со свистом  рассекающие  воздух  над  его
головой.


   Полная луна ярко светила на бревенчатую хижину, расположенную в  центре
небольшой поляны, окруженной высокими деревьями. Лафайет лежал под кустом,
страдал от похмелья, усталости  и  множества  синяков  и  царапин.  Прошло
полчаса с тех пор, как затихли крики солдат, разыскивающих  его  по  всему
лесу, и двадцать минут,  как  он  поднялся  на  невысокий  холм  и  увидел
освещенные окна избушки. "Все  возвращается  на  круги  своя",  -  подумал
Лафайет, глядя на посветлевшее небо и ледяные кристаллики инея,  покрывшие
стебли растений и листья.
   - Больше ей негде быть,  -  пробормотал  он,  засовывая  посиневшие  от
холода руки под плащ и глядя на освещенное окно. - В этой глуши спрятаться
можно только в избушке.
   Конечно, тот, кто ее похитил, наверняка  зарядил  пистолеты  на  случай
появления незваных гостей, но...
   - С другой стороны, оставшись в лесу, я превращусь в сосульку, - громко
сказал Лафайет, поднялся на ноги, и, похлопав себя руками по груди, -  чем
вызвал приступ кашля, - начал осторожно спускаться на  поляну.  Он  обошел
избушку несколько раз, держась на довольно большом расстоянии и напряженно
вслушиваясь, но тишину не нарушал ни  один  звук.  Занавески  на  окне  не
давали возможности заглянуть внутрь, и Лафайет, прокравшись с черного хода
мимо поленницы дров и бочки с дождевой водой, прильнул ухом к двери.
   Он услышал слабое похрустывание и какие-те неприятные чавкающие  звуки.
Монотонный низкий голое бубнил, не умолкая, но слов было не разобрать.
   Лафайет почувствовал, как по спине  побежали  мурашки.  Ему  необычайно
отчетливо вспомнилась детская сказка о Гансе и Гретель, попавших  в  домик
ведьмы...
   Ерунда. Враки. Никаких ведьм  не  существует,  а  в  избушке  наверняка
скрывается мошенник Лоренцо, связавший несчастную леди Андрагорру по рукам
и ногам. Бедная перепуганная девочка, надеющаяся вопреки здравому  смыслу,
что кто-нибудь придет и  освободит  ее.  В  конце  концов,  почему  бы  не
вышибить дверь одним ударом и, используя внезапность  нападения,  схватить
Лоренцо за шиворот...
   Неприятный  хрустящий  звук  на  мгновение  усилился,  потом  затих.  В
наступившей тишине послышалось какое-то  хлюпанье  и  звяканье  металла  о
металл. Затем заскрипело и  захрустело  одновременно,  да  так  отчетливо,
будто в мясорубке мололи кости.
   Он ее пытает, чудовище! Лафайет отступил на несколько шагов, разбежался
и изо всех сил ударил плечом. Незапертая дверь распахнулась настежь, и  он
кубарем покатился  по  полу,  очутившись  у  противоположной  стены  чисто
прибранной комнаты. В камине горел огонь, отбрасывая  квасные  отсветы  на
старушку, отдыхающую в  кресле-качалке  с  кошкой  на  коленях  и  голубой
фарфоровой миской в руках.
   - О, Лоренцо, ты вернулся? - удивленно спросила  она  и  протянула  ему
миску. - Хочешь немного воздушной кукурузы?


   Сидя у камина с миской хрустящих подсоленных зерен на  одном  колене  и
чашкой крепкого дымящегося какао на другом, Лафайет пытался привести  свои
мысли в порядок. Старушка что-то шила толстой иглой, которую  извлекла  из
сундучка под окном, и монотонно бубнила себе  под  нос.  О'Лири  попытался
разобраться в словах, но у него  получилась  какая-то  бессмыслица,  вроде
кукушка порхает с цветка на цветок, желая чихнуть в лепесток...
   Он проснулся, больно стукнувшись подбородком о грудь, и поднял голову.
   - Бедный мальчик, ты совсем спишь. Побереги себя, Лоренцо... О, кстати,
я забыла сказать: ко мне заходили твои друзья.  -  Старушка  как-то  криво
улыбнулась одной стороной рта.
   - Друзья? - Лафайет зевнул.
   Сколько усе времени он не спал? Неделю? Пять-три  дня...  возможно  ли,
что прошлой ночью ему постелили чистые шелковые  простыни  на  двуспальную
кровать и...
   - ...просили ничего не говорить, потому что хотят сделать тебе сюрприз,
но я все-таки решила сказать.
   Глаза  Лафайета  закрывались  сами  собой.  Слова   старушки,   резкие,
многозначительные, с трудом  проникали  в  сознание.  Где  он  раньше  мог
слышать  этот  до  странности  знакомый  голос?   О'Лири   заставил   себя
сосредоточиться.
   - Сказать... о чем?
   - О том, что твои друзья еще вернутся.
   - Э-э-э... кто?
   - Такие красивые джентльмены в желтых мундирах на прекрасных конях.
   Внезапно Лафайету расхотелось спать.
   - Когда они здесь были?
   - Ты с ними разминулся минут на тридцать, Лоренцо.
   Старческие  глаза  с  поволокой  рассеянно   смотрели   из-под   очков.
Старческие?   Рассеянно?   Если   присмотреться,   взгляд   был    острым,
проницательным. От удивления Лафайет вздрогнул, не понимая, где раньше мог
он видеть эти удивительные глаза.
   - Мадам, вы были очень добры ко мне, но боюсь, мне пора идти. И  думаю,
я должен сказать вам правду: я не Лоренцо.
   - Не Лоренцо? А кто же ты? - Стекла очков блеснули в свете камина.
   - Я пришел к вам, разыскивая человека по имени Лоренцо,  а  может,  его
зовут Лотарио или Ланцелот. Когда вы так любезно меня встретили...  я  был
голоден, продрог до мозга костей,  а  вы  предложили  мне  пищу,  место  у
камина, и я воспользовался вашей добротой.  Спасибо  вам  большое.  Я  уже
ухожу.
   - Что ты говоришь? И слышать ничего не хочу. В  такую  ночь  недолго  и
простудиться!
   - Наверное, вы не поняли, - сказал Лафайет, направляясь к  двери.  -  Я
вас не знаю. Я пришел, чтобы...
   - Но ведь ты - тот самый очаровательный молодой человек, который снял у
меня комнату. Лафайет покачал головой.
   - Вы ошибаетесь. Я был уверен, что найду здесь леди Андрагорру...
   - О, ты друг моей племянницы? Как  я  рада!  Почему  ты  мне  сразу  не
сказал! Тем более я не могу выпустить  тебя  на  улицу  в  такой  холодный
ветер, и не думай. И кстати, где же моя  дорогая  Анди?  Может,  я  совсем
поглупела на старости лет, но  мне  почему-то  казалось,  вы  должны  были
прийти вместе.
   - Вы - тетя Даф... леди Андрагорры?
   - Конечно, разве ты не знаешь? И ты не ответил на мой вопрос: где она?
   Лафайет с интересом  посмотрел  по  сторонам.  Комната  была  чистой  и
опрятной, но казалась какой-то убогой.
   - Насколько я знаю, леди  Андрагорра  очень  богата,  -  сказал  он.  -
Неужели она ничем не может вам помочь?
   - О, какой глупый мальчик. Я обожаю жить на  природе,  среди  цветов  и
птичек. Это так романтично.
   - А кто колет дрова?
   - Ах! Конечно, рабочий. Приходит  по  вторникам.  Но  ты  сказал,  леди
Андрагорра...
   - Я ничего не говорил. И где она - понятия не имею. Спасибо вам за все,
но...
   - Ты  никуда  не  уйдешь,  -  отчеканила  старушка  и  тут  же  ласково
улыбнулась. - Я и думать об этом не хочу.
   Лафайет поплотнее запахнулся в плащ и подошел к двери.
   - Боюсь, что не смогу больше пользоваться вашим гостеприимством.
   Он услышал легкий шум и, обернувшись, едва успел  уклониться  от  удара
ребром ладони по горлу, который попыталась нанести ему подкравшаяся  сзади
старушка. Правда, ему пришлось подставить согнутую в локте руку, мгновенно
повисшую,  как  плеть;  так  что  сильнейший  хук  справа,  а  затем  удар
костяшками согнутых пальцев в область сердца О'Лири отразить  не  удалось.
Он упал на качалку и чуть не свалился в камин.
   - Обманщик! - вскричала старушка. -  Неужели  моих  обещаний  оказалось
мало и ты продался длинноносому ублюдку Родольфо? Да еще посмел явиться  в
мой дом, притворившись, что видишь меня первый раз в жизни! Такой наглости
даже я не могла себе представить! - Лафайет соскочил с качалки, едва успев
увернуться от кулака, нацеленного точно в солнечное сплетение. - Где  она,
сукин ты сын? И зачем только я подобрала тебя в канаве...
   Внезапно старушка умолкла и замерла на месте, сложив ладонь трубочкой и
приставив ее к уху. Вдалеке отчетливо слышался дробный стук копыт.
   - Бежим! - Она кинулась к двери, схватила с крюка плащ,  завернулась  в
него с головы до ног и неожиданно сказала звучным тенором: - Ты мне за это
ответишь, Лоренцо!  Погоди,  мой  мальчик!  Я  тебе  так  отомщу,  что  ты
проклянешь день и час,  когда  впервые  увидел  Стеклянное  Дерево!  -  И,
распахнув дверь, она выбежала из комнаты.
   Ошеломленный Лафайет машинально вышел следом. Старушка стояла  футах  в
десяти от двери и громко жужжала, торопливо застегивая пуговицы плаща.  Не
успел О'Лири сделать и  двух  шагов,  как  она  взлетела  и  понеслась  по
направлению к дороге, быстро набирая высоту. Плащ ее развевался по ветру.
   - Эй, - слабым голосом сказал Лафайет и  внезапно  услышал  стук  копыт
совсем рядом. Быстро вернувшись в избушку, он вышел черным ходом и побежал
в  лес,  стараясь  держаться  позади  дома,   который   скрывал   его   от
преследователей.


   Наступило мрачное серое утро.  Лафайет,  дрожа  от  холода,  сидел  под
огромным деревом, в стволе которого, при  желании,  можно  было  проложить
шоссейную дорогу. Голова у него  раскалывалась;  в  желудке,  потрескивая,
горел костер; глаза, запеченные в  тесте,  так  и  норовили  выскочить  из
орбит. Во рту он ощущал привкус  маринованного  лука,  причем  тухлого.  В
ветвях над его головой скорбно чирикала какая-то птица.
   - Это конец, - пробормотал О'Лири. - Ничего не попишешь. Скоро  я  умру
от голода, холода и заворота кишок. Меня тошнит с  похмелья.  Я  не  знаю,
куда подавались моя лошадь и леди Андрагорра. К тому же  у  меня  начались
галлюцинации.  Летающие  старушки,  ха!   Наверное,   избушка   тоже   мне
приснилась. Я был в стельку пьян. А может, меня расстреляли, и я  умер?  -
Он принялся тщательно себя ощупывать, но ранений не обнаружил. -  Вечно  я
болтаю всякие глупости. У мертвецов не болит голова.
   О'Лири  встал,  потуже  затянул  пояс,  на  котором  висела  шпага,  и,
добравшись  до  небольшого  ручейка,  журчащего  рядом,  сделал  несколько
глотков воды, сполоснул лицо и тщательно вытерся полой плаща.
   - О'кэй, - громко сказал он своему отражению. - Чем стоять да  болтать,
лучше заняться делом.
   - Прекрасно, - ответило отражение. - Каким?
   - Я могу вернуться, - предложил Лафайет.  -  До  Миазм  всего  двадцать
миль.
   - Но Родольфо не раскроет тебе объятий, - последовал ответ, -  если  ты
явишься к нему с пустыми руками. Возможно, тебе удастся  все  объяснить...
Стонрубу. И кстати, в каком направлении ты собираешься идти?
   - Опять ты сам с собой разговариваешь! -  прикрикнул  Лафайет  на  свое
отражение и поднял голову, глядя сквозь густую  листву  на  мрачное  серое
небо без малейшего просвета.
   - Ни о каком возвращении не может быть речи, - мрачно сказал он.  -  Не
могу я бросить леди Андрагорру в беде.
   - Тогда отправляйся на поиски. Только куда ты пойдешь? - О'Лири  закрыл
глаза, повернулся три раза вокруг оси, остановился и вытянул руку.  -  Вот
сюда.
   - В принципе, - заявил он, делая первый шаг, - разговаривать  самому  с
собой даже полезно. Во-первых, с умным человеком и поговорить  приятно,  а
во-вторых - один ум хорошо, а два - лучше.
   - Ты забыл добавить, что тебе некого будет винить за дурацкий совет.
   - Зато я помню, что так ведут себя шизофреники.
   - Подумаешь! На тебя обрушилось столько несчастий, что шизофрения не  в
счет.
   Лафайет отправился в путь, прихрамывая то на правую, то на левую  ногу:
обе лодыжки были слегка растянуты после прыжков, падений  и  бега  прошлой
ночью. Постепенно лес начал редеть,  а  кустарник,  наоборот,  стал  гуще.
Вскоре О'Лири очутился на  каменистом  склоне  горы,  где  росли  одинокие
кедры. Накрапывал мелкий дождик, и колючие капли били по онемевшему  лицу,
попадали в глаза и стекали за воротник. Через пятьдесят футов  склон  горы
закончился бездонной пропастью.  Лафайет  осторожно  подошел  к  ее  краю,
посмотрел вниз, но не увидел ничего, кроме густого тумана.
   - Замечательно! - воскликнул он. - Лучше не  придумаешь!  Впрочем,  мне
так не везет; что этого следовало  ожидать.  Неудивительно,  что  старушка
улетела на помеле без помела и жужжала как муха.
   - Делать нечего, придется тебе идти по краю, пока  не  увидишь  дороги,
тропинки или лестницы, ведущей вниз.
   - Ты забыл об эскалаторе и фуникулере.
   - Верно, сплоховал малость. Итак, - энике, бенике, сика,  леса,  энике,
бенике... это сюда!
   Лафайет пошел направо. Спустя час, в течение  которого  он  спотыкался,
падал и один раз  чуть  не  свалился  в  пропасть,  никаких  изменений  не
произошло.
   - Совсем ты расклеился, О'Лири, - тяжело дыша, пробормотал он. -  Всего
несколько лет назад ты скакал бы здесь как молодой козлик.
   - Но ведь я привык к легкой жизни, так что нечего себя винить.
   - В таком случае, пусть это послужит тебе хорошим уроком.
   Ветер усилился, дождь стал хлестать сильней. Спотыкаясь на каждом шагу,
Лафайет продолжал упорно идти вперед. Его руки и ноги окончательно онемели
от холода.
   Он молча прошел еще с полмили  и  остановился  передохнуть  и  провести
очередное совещание.
   - Осталось совсем  немного,  -  с  фальшивой  уверенностью  заявил  он,
растирая посиневшие уши. - Вот увидишь, я обязательно...
   БИИ-бип, БИИ-бип, БИИ-бип. Негромкий звук раздавался совсем рядом.
   Лафайет осторожно огляделся по сторонам, но ничего не увидел.
   - Слушай, ты! Я согласился с тобой разговаривать, но по-человечески,  а
не азбукой морзе! - Он яростно принялся тереть уши.
   БИИ-бип, БИИ-бип, БИИ-бип. Звук стал резче, отчетливее.
   О'Лири посмотрел на руки. Перстень герцога Родольфо подмигивал  ему  со
среднего пальца. Рубиновый свет то вспыхивал, то гас...
   - Эй! - слабым голосом произнес Лафайет  и  приложил  перстень  к  уху.
Бибиканье усилилось.
   - Оно что-то не делало этого раньше, - подозрительно сказал  он,  глядя
на рубиновые вспышки.
   - А вот сейчас делает, - последовал презрительный ответ. - И  наверняка
неспроста.
   - Может... может, это какой-нибудь маяк или пеленгатор, как в самолете?
   - Все может быть. Надо проверить. Лафайет  осторожно  прошел  вверх  по
склону, прислушался...
   Би-БИИП, би-БИИП, би-БИИП.
   - Ага! Значит, я сбился с курса. - О'Лири вернулся на прежнее  место  и
осторожно пошел вперед по самому краю пропасти.  Перстень  начал  издавать
ровный гудящий звук.
   - Так я и знал! Все в порядке! Интересно, куда я приду?
   - Тебе не все равно? Куда угодно, лишь бы убраться отсюда!
   Низко пригнув голову, прищурившись, Лафайет продвигался  к  неизвестной
цели, прижав перстень к уху, и, перебравшись  через  несколько  поваленных
стволов, неожиданно оказался в пустоте. Судорожным движением он  попытался
ухватиться за небо, но в следующую секунду почувствовал ветер, свистящий в
ушах с ураганной силой. Склон ущелья понесся вверх, как  скоростной  лифт.
О'Лири успел заметить огромную белую цифру 21, затем 20,  19...  и  в  это
время гигантская теннисная ракетка размахнулась и ударила по нему, посылая
на другую половину поля, а тысячи болельщиков взревели в одно горло.



        7

   Кто-то спутал его спину со старым пыльным  ковром,  который  необходимо
было  тщательно  выбить  тяжелыми  дубинками.  В  груди  работала  бригада
рабочих, заливающих дорожные выбоины кипящим асфальтом. Головой  почему-то
играли в баскетбол, а глазами - в настольный теннис.
   - Кажется, очухался, - раздался над его ухом чей-то  голос.  -  Стонет,
совсем как здоровый.
   - Тебе виднее, Кроль. Помрет - доложишь.  Послышался  звук  удаляющихся
шагов, скрип двери. Лафайет осторожно открыл один глаз и  увидел  идеально
белый потолок с лампами дневного света. Стараясь не обращать  внимания  на
гарпун,  которым  его  шею  пригвоздили  к  подушке,  он  поднял   голову.
Невысокого роста толстячок с добродушным лицом и огромным  носом  тревожно
следил за каждым его движением.
   - Ну ты даешь, парень, - сказал он. - Как дела?
   - Болтошка! - воскликнул Лафайет слабым голосом и  бессильно  откинулся
на подушки.
   - Вот те на, иностранец! - проквакал голос. - Прости, Везунчик, меня не
говорить хангарски по, понимать ты?
   - Конечно, никакой ты не Болтошка, - дрожащим шепотом произнес  О'Лири.
- Все мои друзья в этом кошмарном сне как две капли воды  похожи  на  тех,
кого здесь нет.
   - Э, да ты умеешь  говорить  по-человечески!  Ну  и  заставил  ты  меня
поволноваться, приятель. Я еще ни одного клиента не потерял, а сейчас чуть
было не открыл счет. Ну и торопыга ты, Везунчик, даже лифта не дождался!
   Толстячок вытер потное лицо огромным краевым платком с вышитой зелеными
буквами монограммой.
   Лафайет посмотрел по  сторонам.  Стены  из  слоновой  кости,  мраморный
пол... кондиционеры...
   - Что случилось? -  спросил  он,  безуспешно  пытаясь  принять  сидячее
положение.
   - Да ты не волнуйся, Везунчик, -  ответил  толстячок.  -  Док  говорит,
ничего страшного, будешь, как новенький.
   - Я... у меня что-то с памятью, - сказал О'Лири. - Я свалился  в  шахту
лифта? В этой глуши? Толстячок бросил на него удивленный взгляд.
   - А как еще нам спускаться и подниматься? Слушай, уж не собрался ли  ты
подать в суд на Компанию? Я поспешил тебе навстречу,  как  только  услышал
сигнал: кто виноват, что ты такой торопыга?
   - Нет, нет, я никого не виню. Кстати, кто ты такой?
   Толстячок с готовностью протянул руку.
   - Меня зовут Пешкороль, Везунчик. Из отдела  "Услуги  Заказчикам".  Рад
познакомиться. Но ты пришел за день до срока. Сам понимаешь, заказ еще  не
готов.
   - Ах да... заказ. - Лафайет задумался. - Честно говоря, у меня в голове
все перепуталось. Должно быть, после падения. О каком заказе ты говоришь?
   - У тебя, наверное, легкое  сотрясение  мозгов,  Везунчик.  Очень  даже
отшибает память. - Пешкороль сочувственно покачал головой. - Твой  хозяин,
принц Круппхим, заказал нам двухместный  ковер-самолет,  плащ-невидимку  и
дюжину иллюзий, согласно прейскуранту номер семьдесят восемь.
   - А-а, двухместный плащ и дюжину невидимок,  -  пробормотал  О'Лири.  -
Превосходно. Говоришь, завтра будет готово?
   - Послушай, парень, ты  не  напрягайся,  а  то  у  тебя  мозги  немного
набекрень. Полежи спокойно, и все пройдет.
   - Нет, нет, я прекрасно себя чувствую. Лафайет с трудом сел в  кровати,
и комната поплыла у него перед глазами. Переведя дух, он  понял,  что  его
вымыли, побрили, перевязали и одели в просторную пижаму, желтую в  красный
горошек.
   - А откуда вы знаете... э-э-э... что я прибыл по поручению принца?
   Пешкороль посмотрел на него и недоуменно заморгал глазами.
   - У тебя на пальце  направленный  перстень-передатчик,  специально  для
него изготовленный.
   - Ах да, конечно, как я мог забыть? - О'Лири осторожно встал с кровати.
Колени у него подогнулись, но он удержался  на  ногах.  -  Мне  необходимо
делать сейчас побольше тумана, чтобы  прояснились  движения  в  голове,  -
пояснил он. - Я имею в виду,  чтобы  голова  затуманилась  прояснениями...
нет, не то. Толова гумана. Я хочу сказать, голова...
   Рука Пешкороля подхватила его за локоть.
   - Успокойся, Везунчик. Хочешь пожевать чего-нибудь  вкусненького?  Тебе
не помешает.
   - Пожевать, - хрипло повторил Лафайет. - Пойдем скорее.
   - Если сможешь идти.
   Толстячок помог ему надеть  толстый  халат  и,  поддерживая,  повел  по
коридору в комнату с низким  потолком,  обшитую  деревянными  панелями,  в
конце которой находилась стойка бара, лежащая на столбиках, обитых медью.
   За столиками,  покрытыми  тяжелыми  парчовыми  скатертями,  на  которых
стояли большие кофейники, сидели гномы,  очень  похожие  на  Пешкороля.  С
некоторыми из них он приветливо поздоровался, усаживая О'Лири за столик  у
занавешенного окна,  за  которым,  колотя  по  стеклам,  шумел  дождь.  От
ароматов свежесмолотого кофе и пшеничного хлеба  рот  Лафайета  наполнился
слюной.  Пухлая  официантка,  ростом  Лафайету  по   грудь,   засуетилась,
расставляя чашки, подмигнула и занесла карандаш над блокнотом.
   - Вам что, ребята? Горячие булочки?  Бифштекс  с  яйцом?  Землянику  со
сливками? Тосты с вареньем?
   - Давайте, давайте, - с готовностью согласился О'Лири. - Все давайте. И
большой стакан молока.
   - Звучит неплохо, Шашка, - сказал Пешкороль. - Тащи в двух экземплярах.
   - Будет сделано.
   Пешкороль потер руки и улыбнулся.
   - Ну что, Везунчик, полегче стало? Сейчас перекусишь, и  усталость  как
рукой снимет. Нравится тебе у нас?
   - Лучше, чем там. - Лафайет ткнул пальцем в окно, за которым  продолжал
хлестать дождь. - Теперь осталось только выяснить, где это "у нас".
   - Не пойму я тебя, Везунчик.  Ты  попал,  куда  хотел:  Комплекс  Аякс,
Спецмастерские, отделение  на  Меланже.  Мы  сидим  с  тобой  в  ресторане
"Цейтнот" и ждем, когда подадут завтрак.
   - Спецмастерские? Завод? Слава богу. Представляешь, мне приснилось, что
я попал внутрь горы!
   - Совершенно верно. Само собой, когда начинали строить, никаких гор и в
помине не было: геологические процессы начались позднее, и нас накрыло. Но
мы привыкли. К тому же здесь очень красиво.
   - Геологические процессы? - Лафайет нахмурился.  -  Ты  имеешь  в  виду
землетрясения?
   - Конечно, нет. Горообразование. Не удивлюсь,  если  в  скором  времени
наше предприятие окажется на дне морском.
   - Ну-ка, ребята,  уберите  локти,  -  произнесла  Шашка,  подошедшая  к
столику с подносом, уставленным тарелками.
   Лафайета не пришлось долго уговаривать.
   - Послушай, Везунчик, давно ты работаешь у принца? - спросил Пешкороль,
прожевывая бифштекс.
   - Э-э-э... не очень, - ответил Лафайет, накидываясь на  еду.  -  Честно
говоря, только устроился.
   - Послушай, строго между нами, он платежеспособен?
   - Платежеспособен? - О'Лири набил рот до такой степени,  что  разобрать
дальнейших слов было невозможно.
   Агент отдела "Услуги Заказчикам" многозначительно погрозил пальцем.
   - Пойми правильно, мы ничуть не беспокоимся, -  сказал  он  голосом,  в
котором слышалось беспокойство. -  Но  принц  должен  нам  кучу  денег  за
Стеклянное Дерево.
   Лафайет замер, не донеся вилки до рта.
   - Стеклянное Дерево? - задумчиво произнес он. - Где я раньше мог о  нем
слышать?
   - Ну, ты даешь, Везунчик. Здорово все-таки тебя шарахнуло.
   -  Послушай,  Пешкороль,  -  сказал  О'Лири.  -  Мне  пришла  в  голову
прекрасная мысль. Почему бы нам не сделать вид, что  я  вообще  ничего  не
помню? Рассказывай все по порядку, и может быть, ко мне вернется память.
   - Называй  меня  просто  Кроль.  Ладно,  начну,  пожалуй.  Впервые,  мы
услышали о Его высочестве несколько лет назад. В то время он  был  простым
смертным, и свалился нам как снег на голову, попросив взять его на работу.
Голова у него варила, и шеф дал ему научно-исследовательскую  лабораторию,
но через несколько месяцев уволил. Мошенник затратил огромные  средства  и
не произвел никакой продукции. Мы и оглянуться не успели, как он  вернулся
в  качестве  покупателя  и  пожелал  сделать  спецзаказ.  Естественно,  мы
согласились:  Круппхим  оплачивал   услуги   нешлифованными   драгоценными
камнями, и это всех устраивало. Затем он объявил себя  принцем,  пришел  к
нам с готовыми чертежами и предложил выполнить еще один заказ. За ценой он
не постоял, и мы заключили контракт. Поработали на совесть, не пожалели ни
силикона, ни микровставок, а внутреннюю отделку произвели  плюшем.  Хочешь
верь, хочешь - нет.
   - Но... при чем здесь Стеклянное Дерево?
   - Наши архитекторы так окрестили эту конструкцию, и словечко прижилось.
Дворец действительно  похож  на  дерево:  башенки,  балконы,  декоративные
пристройки.  Сверкает  на  солнце  как  стекло.  Вот  только  за  него  не
заплачено, - хмуро добавил Пешкороль.
   - Послушай, у принца случайно нет в услужении старушки, которая  летает
на помеле... я хочу сказать, без помела? Пешкороль  внимательно  посмотрел
на О'Лири.
   - Послушай, Везунчик, может, тебе все-таки лучше полежать?
   - Видишь ли, Кроль, прошлой ночью о  Стеклянном  Дереве  говорила  одна
старушка, которая пыталась меня убить.
   - Вот это да! Промахнулась?
   - Ты не понял. Она...
   - Ну и старушка! Неужели ножом?
   - Нет. Она на меня накинулась...
   - Бессовестная! На спящего человека!
   - Нет! В конце концов, дай мне объяснить! Я...
   - Послушай, Везунчик, ты сказал, что она - старушка. Верно?
   - Да. Но...
   - Везунчик, я хочу дать тебе добрый совет. Займись штангой,  ладно?  Не
успеешь оглянуться, как  обретешь  форму,  и  любая  старушка  будет  тебе
нипочем. Ты с ней справишься  одной  левой.  Кстати,  наш  отдел  как  раз
торгует набором "Атлас", номер двести восемьдесят три. К набору  бесплатно
прилагаются наушники, передающие вдохновляющие речи, и...
   - Не нужны мне вдохновляющие речи! Я пытаюсь  объяснить,  что  старушка
замешана в похищении леди Андрагорры!
   - Какой леди?
   - Андрагорры. Моей жены. То есть, не совсем жены, а...
   - Понятно, понятно. - Пешкороль подмигнул. - Не беспокойся, Везунчик, я
никому не скажу!
   - Ты опять ничего не понял! Она исчезла в тот самый  момент,  когда  ее
должны были похитить. Я хочу сказать, ее похитили как раз тогда, когда она
должна была исчезнуть! Неважно, что  я  хочу  сказать!  Одним  словом,  ее
похитили! А эта старая ведьма в избушке говорила о Стеклянном Дереве!
   - Ну и  что?  В  этих  краях  его  каждая  собака  знает.  -  Пешкороль
нахмурился. - Правда, если разобраться, в этих краях собак нет.
   - Старуха - сообщница принца Круппхима. Я в этом убежден. Она близорука
и приняла меня за другого, а потом проболталась, что ждет леди Андрагорру.
   - Честно говоря,  Везунчик,  я  тебя  не  понимаю.  Старушка  служит  у
Круппхима, ты тоже, так чего вы не поделили?
   - Она решила, что я ее обманул и сговорился с герцогом Родольфо.
   - Ты и герцога знаешь? Его светлость недавно пытался заказать генератор
личного нимба над головой. Не сошлись в цене.
   - Я уверен, что Круппхим приказал старушке ее похитить.  Только  ничего
не вышло, и девушку увели у них из-под носа.
   Пешкороль покачал головой.
   - Непонятно. Если леди А. живет в герцогстве Родольфо, принц ни за  что
не поедет за ней в такую даль.
   - Он выманил ее из города. Девушка была уверена, что едет на свидание с
мошенником Лоренцо, который втерся к ней в доверие. Она понятия не  имела,
что эта жалкая личность собирается запродать ее Круппхиму. - Лафайет потер
кончик носа - единственную часть лица, на которой не было царапин. -  Куда
она могла запропаститься, ума не приложу.
   - Перестань, Везунчик. Не ломай голову. В лесу полным-полно разбойников
и бандитов. Мало ли  что  могло  произойти?  Забудь  ты  о  ней,  и  давай
поговорим о деле. Так вот, относительно просроченных платежей...
   - Забыть самую  красивую,  самую  прекрасную,  самую  преданную,  самую
изумительную женщину из всех, что  когда-либо  носили  бикини?  Кроль,  ты
опять ничего не понял! В  эту  самую  минуту  ей  может  грозить  страшная
опасность,   пытки,   наконец!    Одинокая,    несчастная,    беззащитная,
испуганная...
   - Ты только что  сказал,  она  торопилась  на  свидание  к  Лоренцо,  -
напомнил  Пешкороль,  намазывая  варенье  на  толстый  кусок  поджаренного
золотисто-коричневого хлеба. - Похоже, Круппхим остался с носом, так  чего
ты переживаешь?
   - Но ее бессовестно обманули!
   - Другое дело. Значит, этот мошенник сделал вид, что хочет показать  ей
домик, новую модель кушетки, а сам воспользовался...
   - Нет. Я слышал, они собирались провести в  избушке  медовый  месяц,  -
неохотно признался Лафайет. - Но  тем  не  менее,  она  как  сквозь  землю
провалилась. Леди Андрагорру похитили, и я хочу ей помочь!
   - Послушай, а может ее похитил именно Лоренцо? Взял, да и украл.
   - Гм-мм... может быть. Передумал в  последнюю  минуту  и  решил  надуть
Круппхима. Знаешь, Кроль, наверное, так оно  и  есть.  Он  похитил  ее  из
кареты, как было задумано, но отвел не в избушку, а... в другое место.
   - Слушай, Везунчик, тебе надо было в сыщики идти.  Гляди,  как  складно
получилось. Победил сильнейший, а потом они жили вместе долго и счастливо.
Может, и не сильнейший, может, он тоже боится старушек, но наш набор...
   - Хватит, Кроль! - воскликнул Лафайет. - Все равно я должен ее найти!
   - Не могу не  восхищаться  твоей  преданностью  хозяину.  Везунчик,  но
боюсь, придется ему подыскать другую...
   - Плевать я хотел на хозяина! Если  хочешь  знать,  он  вообще  мне  не
хозяин!
   - Как! Ты уволился?
   - Я никогда у него не работал. Мне очень жаль, но ты ошибся.
   - Тогда откуда у тебя передатчик?
   - Если ты имеешь в виду перстень, мне его дал герцог Родольфо.
   - А? - Пешкороль схватил О'Лири за руку и уставился на рубин. -  Это  -
передатчик Круппхима, двух мнений быть не может. - Толстячок снизил  голос
до шепота. - Признайся, Везунчик, строго  между  нами:  ты  ему  перерезал
горло, а потом обокрал?
   - Ты с ума сошел! Я никогда в жизни не видел принца Круппхима!
   Пешкороль покачал головой, не спуская с О'Лири испытующего взгляда.
   - Ты уж прости меня, Везунчик, но у тебя концы с концами  не  сходятся.
Как у герцога мог оказаться передатчик принца? Его  высочество  берег  эту
побрякушку пуще глаза, уж я-то знаю.
   - Лично мне известно только одно: я получил перстень из собственных рук
Родольфо. - Лафайет сдернул его с  пальца.  -  Вот.  Можешь  забрать.  Мне
чужого не надо. Единственное мое желание - найти леди Андрагорру.
   Его гостеприимный хозяин, продолжая  хмуриться,  подкинул  перстень  на
ладони.
   - Везунчик, у тебя будут крупные неприятности,  -  сказал  он,  вставая
из-за столика. - Пойдем,  надо  немедленно  доложить  обо  всем  Флемнигу,
нашему судье, присяжным заседателям и исполнителю приговора в одном  лице,
а также шефу комитета безопасности, состоящего из одного человека, и  тоже
Флемнига. И послушай моего совета, Везунчик, ври, да не завирайся. Ты  мне
такое наплел, что ни один  дурак  не  поверит.  Если  не  придумаешь  чего
правдоподобнее,  боюсь,  придется  тебе   ответить   по   всей   строгости
Коммерческих законов Аякса.
   - И что это означает? -  иронически  осведомился  О'Лири.  -  Я  лишусь
кредита?
   - Не совсем, - ответил Пешкороль. - Скорее головы.


   Флемниг был круглолицым лысым гномом. Его очки, казалось,  росли  прямо
из головы, сверкая стеклами по меньшей  мере  в  полдюйма  толщиной.  Пока
Пешкороль объяснял суть дела, шеф безопасности барабанил пухлыми  пальцами
по столу.
   -  Я  проверил:  перстень  изготовлен  в  наших  мастерских  по  заказу
Круппхима, - закончил Пешкороль свой рассказ.
   -   Дело   ясное:   убийство   и   ограбление   при   отягчающих   вину
обстоятельствах, а именно: проникновение на нашу территорию  без  допуска,
попытка назваться чужим именем, лжесвидетельство. - Голос Флемнига хрипел,
как испорченная детская свистулька. -  Приговоренный,  будешь  произносить
последнее слово? - Он смотрел на  О'Лири,  напоминая  разозленную  золотую
рыбку в аквариуме.
   - Последнее слово? А можно  сказать  первое?  Я  шел  по  своим  делам,
тихо-спокойно, никого не трогал, а потом свалился в пропасть. Почему Кроль
решил, что меня послал Круппхим, я понятия не имею, и никаким чужим именем
тоже не назывался. К тому же, с какой стати вы мне шьете убийство?  Вот  и
говори после этого о непредвзятости судебного разбирательства!
   - Принц Круппхим никогда бы  не  расстался  с  личным  передатчиком,  а
следовательно, ты его убил и перстнем решил  воспользоваться  в  корыстных
целях. Это ясно, как дважды два. Властью, которой я облечен...
   - Говорю вам, перстень мне дал Родольфо!
   - Версия неправдоподобна. Принц Круппхим не расстался бы с передатчиком
и ради герцога...
   - Но он это  сделал!  По-моему,  проще  проверить  мои  показания,  чем
перебивать на каждом слове!
   - Послушай, Ян, - сказал Пешкороль, задумчиво потирая подбородок.  -  Я
вот тут думаю и никак в толк не  возьму:  Везунчик  так  нагло  врет,  что
похоже на правду. Ведь  если  б  он  хотел  нас  надуть,  зачем  ему  было
признаваться, что он не  работает  у  Круппхима?  А  надуть  он  меня  мог
запросто: этот парень до тонкостей осведомлен о всех делах принца.
   - Эй, - слабо запротестовал Лафайет.
   - Старый трюк, - сказал шеф безопасности. - Мы называем  его  хитростью
навыворот, которую невозможно отличить от непроходимой глупости.
   - Сам дурак, - ответил Лафайет. - Неужели не  ясно,  что  Круппхим  дал
перстень Родольфо, а Родольфо - мне. Я попал к вам совершенно  случайно  и
хочу только как можно скорее уйти отсюда и...
   - Невозможно. Тебя поймали с поличным. Незаконное владение чужой личной
собственностью - самое страшное преступление во  всем  уголовном  кодексе.
Тебе грозит триста лет исправительно-трудовых работ, которые ты проведешь,
прикованный к мельничным жерновам, расположенным на двенадцатом  подземном
этаже.
   - Боюсь, мне придется вас разочаровать,  -  фыркнул  Лафайет.  -  Я  не
проживу трехсот лет.
   - А-а! Прости, я не знал, что ты болен. В таком случае я приговорю тебя
к пожизненному тюремному заключению, и не обижайся, если не сможешь отбыть
срок заключения полностью.
   - Как трогательно! Послушайте, хотя бы ради тренировки серого вещества,
почему бы вам не потратить секунд тридцать на обдумывание того факта,  что
перстень оказался у Родольфо?
   - Перстень Его высочества у Его светлости? - Ян Флемниг  сложил  вместе
кончики пальцев и сосредоточенно на них уставился. - Во-первых,  это  было
бы вопиющим нарушением правил продажи. Во-вторых, непохоже  на  Круппхима,
который ничего не делает без причины.
   - Значит, у него была причина! Неужели вам не интересно, какая?
   - Любопытно. - Пешкороль взял перстень в руки и  поднес  его  к  самому
носу. - Может, он тут нахимичил...
   - Глупости. Только специалист, стажировавшийся в наших мастерских...  -
Внезапно  Флемниг  умолк.  -  Вспомнил.  Круппхим  стажировался  в   наших
мастерских.
   - И он - крупный специалист по микромоделированию, - вставил Пешкороль.
   Шеф  безопасности  выхватил  из  кармана  ювелирную  лупу  и   принялся
рассматривать рубин.
   - Ну вот, так я и знал, следы инструментов, - раздраженно сказал он  и,
отложив лупу в сторону, ткнул пальцем в кнопку на столе.  -  Первый  отдел
вызывает лабораторию, - рявкнул он.
   - Микропчик слушает, - отозвался рассеянный голос. - Вы прервали меня в
момент проведения сложнейшей операции!
   - Установка модифицированной телекамеры под хоботок комара?
   - Ничего подобного.  Попытка  достать  оливку  из  коктейля  с  помощью
соломинки. У меня почти получилось, когда раздался ваш дурацкий звонок!
   - К черту оливку! У меня в руках  вещественное  доказательство,  и  мне
необходимо ваше заключение, прежде чем я вынесу смертный приговор шпиону!


   Лаборатория располагалась в  подземной  каменной  пещере,  заставленной
сложнейшими приборами, конструкциями и аппаратурой,  говорившими  Лафайету
не  больше,  чем  юмористический  журнал  на  китайском  языке.  Начальник
лаборатории сидел на высоком стуле перед верстаком, покрытом клеенкой,  на
которой стоял непонятный агрегат из витой проволоки и стеклянных трубочек,
заполненных кипящими желтой,  розовой  и  зеленой  жидкостями,  исходящими
почему-то фиолетовым паром.
   Шеф безопасности  Флемниг  протянул  перстень  начальнику  лаборатории,
который, не торопясь, включил яркий свет, потянулся за лупой  и  склонился
над рубином.
   - Ага. Пломба сорвана, - сказал он и бросил на  О'Лири  неодобрительный
взгляд, одновременно ковыряясь в оправе тонким, как игла,  инструментом  и
откидывая  верхнюю  площадку  камня,  под   которой   обнажилось   сложное
переплетение тончайших проводков. - Ясно. Долго тебе пришлось возиться?  -
буркнул он и, положив  перстень  на  верстак,  быстро  накрыл  его  пустой
кофейной чашкой.
   - Вам понятно, в чем дело? - встревоженно спросил Кроль.
   - Чего тут не понять? Передатчик переделан  в  следящее  устройство.  -
Начальник лаборатории свирепо посмотрел на О'Лири.  -  Интересно,  что  ты
надеялся узнать? Хотел  выведать  наши  производственные  секреты?  Но  мы
ничего не скрываем от широких трудящихся масс...
   - Нечего сверлить меня взглядом, - сказал Лафайет. - Я к вашему перстню
никакого отношения не имею.
   - Э-э-э... перстень  был  изготовлен  по  заказу  принца  Круппхима,  -
объяснил Кроль.
   - Вот  как?  Никогда  ему  не  доверял,  вечно  у  него  глаза  бегали:
туда-сюда, туда-сюда.
   - Да, но Везунчик утверждает, что получил перстень от герцога Родольфо.
   - Глупости. Я  вспомнил,  что  сам  выполнил  этот  заказ  по  чертежам
Круппхима. Теперь понятно, почему он не позволил внести в схему изменения.
Ему ничего не стоило заземлить А-провод,  подсоединить  В-проводник  к  А,
С-проводник к Р, поменять местами контакты Д и Е и подключить  триод  Е  к
сопротивлению X, а затем вмонтировать черный ящик. Проще простого.
   - И тем не менее перстень мне всучил Родольфо, - упрямо заявил Лафайет,
- после того, как я  согласился  выполнить  одно  его  поручение.  Он  дал
понять, что, показав перстень, я могу получить все что угодно.
   - Врет и  не  краснеет,  -  решительно  заявил  Флемниг.  -  С  помощью
передатчика получить можно только сигнал.
   - Послушай, - вмешался Кроль, - может, он хотел  дать  тебе  герцогскую
печатку? Когда мы торговались, я видел у него кольцо с рубином, на котором
были вырезаны инициалы "РР". Свет-то хоть горел?
   - Этого я не помню, - честно признался Лафайет. - Но раз  недоразумение
улажено и вы убедились в моей невиновности, я, пожалуй, пойду. Выдайте мне
одежду и...
   - Еще чего! - воскликнул Флемниг. - Не беспокойся, мы  сумеем  наказать
каждого, кто невнимательно читал мелкий шрифт, подписывая контракт.
   - Но подписывал не я, а Круппхим.
   - Гм-мм... Парень верно говорит, -  согласился  Микропчик.  -  Круппхим
несет полную  ответственность  за  соблюдение  условий  договора.  А  этот
человек - всего-навсего сообщник.
   - Значит, меня все равно осудят?
   - На значительно меньший срок, - неохотно ответил Флемниг. - Всего  сто
лет у мельничного жернова.
   - Ну и везучий же ты, Везунчик, - поздравил его Кроль.
   - Спасибо, - поблагодарил  Лафайет.  -  Послушайте,  друзья,  а  нельзя
получить условное наказание? Или взять меня на поруки?
   - Давайте, действительно, поручим ему что-нибудь, и дело  с  концом,  -
предложил Кроль. - Тут у нас  галстуки  завалялись,  никак  не  продаются.
Дадим ему...
   - Все равно несправедливо! - возразил Лафайет. - Виноват один Круппхим,
а я - невинный свидетель обвинения! К тому  же  принц  замешан  в  деле  о
похищении леди Андрагорры.
   - Это нас не касается.
   - Может быть, но мне  казалось,  вы  сурово  наказываете  каждого,  кто
использует ваши приборы в корыстных целях.
   - Гм-мм... - Флемниг поковырял в носу. - Ты прав.
   - Послушайте, - сказал Лафайет, - насколько я понял, Круппхим сделал из
передатчика следящее устройство. Почему бы вам не последовать его примеру?
   - А?
   - Сделайте так, чтобы перстень передавал информацию не от вас к нему, а
от него к вам.
   Микропчик нахмурился, помахал рукой,  требуя  тишины,  поднял  кофейную
чашку и принялся за работу, бормоча под нос:
   - ...провод к контакту А... проводник Е к сопротивлению Х... красный...
голубой... зеленый... Ха! - Он закрыл рубин, поднес его  к  уху  и  широко
улыбнулся. - Я его слышу.  Несомненно,  у  принца  есть  второй  перстень,
который работает на прием. - Микропчик протянул рубин Флемнигу.
   - Гм-мм... Это его голос.
   - А что он говорит? - поинтересовался Лафайет.
   - Он поет. Что-то насчет дороги в Миндалию.
   - Дайте послушать.
   Флемниг протянул перстень, и Лафайет поднес его к уху.

   ...был из глины сделан бо-ог,
   все на свете делать мо-ог...

   Слова доносились неотчетливо, теряясь в журчании и плеске воды. Лафайет
нахмурился. Голос показался ему  на  удивление  знакомым.  Внезапно  пение
прекратилось. О'Лири услышал легкий стук,  невнятное  ругательство,  шаги,
звук открывающейся двери...
   - Ну? - высокомерно спросил голое.
   -  Ваше  высочество,  герцо...  ваша  гостья  отклонила  приглашение  к
завтраку и приносит свои глубочайшие извинения.
   - Черт бы подрал эту девку, неужели она не понимает, что  все  делается
для ее блага? Только  и  умеет,  что  топать  ногами  да  требовать  манны
небесной. И прекрати мне лгать, Ляжка,  извинений  от  нее  не  дождешься.
Иногда мне хочется плюнуть на задуманное, как оно ни заманчиво, лишь бы не
связываться с бабами.
   - Надо ли мне... э-э-э... передать миледи приглашение к ленчу?
   - Можешь не  беспокоиться.  Проследи,  чтобы  ей  подали  в  комнату  и
постарайся ублажать, насколько возможно. Мне вовсе  не  хочется,  чтобы  у
гостьи появились морщинки, пока она находится под моим покровительством.
   - Слушаюсь, Ваше высочество.
   Шаги, звук закрывающейся двери, веселое  посвистывание,  которое  резко
оборвалось... тяжелое дыхание.
   - Черт, - пробормотал голос. - Неужели они...
   Раздался тупой удар, и наступила мертвая тишина.
   - Ото, - сказал Лафайет. - Ничего не слышно. Каждый  из  присутствующих
по очереди поднес перстень к уху.
   - Наверное, сообразил, что дело нечисто, и сунул кольцо  в  коробку,  -
предположил Микропчик. - Вот тебе и контрразведка.
   - Как жаль! - с воодушевлением воскликнул О'Лири. - На самом интересном
месте!
   - Ладно, хватит болтать, - сказал Флемниг. - Пойдем,  ты  приговорен  к
ста годам исправительно-трудовых работ на мельнице.
   - Что ж... прощай, Кроль. Я обязан  заплатить  долг  обществу.  Обидно,
конечно, что не удастся мне стать свидетелем волнующих событий  под  вашей
горой, но ничего не попишешь.
   - Что ты, Везунчик. На заводах Аякса жизнь тихая, смотреть особо не  на
что.
   - Я имел в виду вторжение, - сообщил Лафайет. -  Яркое  будет  зрелище,
когда Круппхим прибудет сюда со своей армией, флотом  и  военно-воздушными
силами.
   - Что такое? - резко спросил Флемниг. - О чем ты говоришь?
   - Ах, совсем забыл, что я один  слышал.  Впрочем,  неважно.  Может,  он
решил пошутить.
   - Кто?
   - Принц Круппхим. Он проводил совещание генералитета, объясняя им  план
захвата территории горы. И замолчал в тот момент, когда обсуждалось  время
нанесения удара одновременно с суши, моря и воздуха.
   - Глупости! Круппхим не посмеет напасть на Аякс.
   - Вот я и говорю, наверное, он пошутил. Конечно, принц не знал, что его
подслушивали, но, может, он решил поразвлечь своих генералов?
   - Неужели Круппхим настолько непорядочен,  что  использует  против  нас
изготовленное нами оружие? - тревожно спросил Флемниг.
   - Чего еще ждать от  человека,  у  которого  глаза  бегают?  -  фыркнул
Микропчик.
   - Отведите меня на мельницу, друзья, - попросил  Лафайет.  -  Потом  вы
будете слишком заняты, составляя завещания, закапывая драгоценности...
   - Минутку, минутку. Что он еще сказал? На какой день  и  час  назначено
вторжение? Какова численность войск? Откуда последует первый-удар?
   - Мне очень жаль, но когда  начали  обсуждать  подробности,  передатчик
замолк.
   - Черт побери! Почему мы не начали слушать раньше!
   - Нам необходимо знать о планах принца, - решительно заявил Флемниг.  -
Микропчик, придумай что-нибудь.
   - Не могу. На другом конце должен быть приемник.
   - А если послать птицу-робота, которая разбросает  микрофоны  по  всему
дворцу?
   -  Бессмысленно.  Радиус  действия  слишком  мал.  Необходимо  приемное
устройство либо  на  самом  человеке,  либо  в  непосредственной  от  него
близости.
   - Значит, придется послать человека.
   - Ерунда. Наши ребята - гномы, и их разоблачат в  одну  секунду.  Разве
что...
   Взгляды присутствующих устремились на О'Лири.
   - Как! Вы хотите, чтобы я отправился в это волчье логово? - сказал  он,
поднимая брови. - Ни за что. Меня ждет тихая, спокойная работа на мельнице
- вы не забыли?
   - Ну-ну, мой мальчик, - произнес Флемниг, улыбаясь, как отец невесты ее
нареченному. - Мельница подождет. Отработаешь, когда вернешься.
   - Забудь ты о приговоре, - раздраженно сказал  Микропчик.  -  Тут  дело
серьезное. Неужели ты не хочешь помочь торжеству справедливости?
   - Я тоже хотел справедливости, а в результате получил шиш!  -  напомнил
Лафайет. - Нет уж, слуга покорный. Жили вы без меня раньше,  и  сейчас  не
пропадете.
   - Послушай, Везунчик, - вмешался Кроль. -  Вот  уж  не  думал,  что  ты
бросишь друзей в беде.
   - А где были мои друзья полчаса назад, когда я попал в беду? Что-то  не
припомню.
   - Сэр! -  торжественно  произнес  Микропчик.  -  Мы  взываем  к  твоему
благородству! Помоги нам, и ты заслужишь нашу вечную признательность!
   О'Лири подавил зевок.
   - Признательностью сыт не будешь.
   -  Может...  более  приемлемая  форма  оплаты?  -  вкрадчиво  предложил
Флемниг.
   О'Лири поджал губы.
   - Мы снабдим тебя всеми техническими новинками, разработанными в  нашей
лаборатории, - быстро сказал Микропчик. - Только что я закончил работу над
плащом-невидимкой твоего размера...
   - Мы высадим тебя на балконе главной башни Стеклянного Дерева, - вторил
ему Флемниг. - Полетишь на одноместном ковре-самолете. Все путешествие  не
займет и часа.
   - Вы совсем рехнулись, - сказал О'Лири. - Единственный шанс попасть  во
дворец - незаметно подкрасться ночью и найти незапертую дверь...
   - Ха! - Микропчик вскочил со стула, схватил длинный  зеленый  бархатный
плащ  с  капюшоном  и  завернулся  в  него.  Тяжелая  материя   зашуршала,
заблестела... и исчезла, вместе с маленьким начальником лаборатории.
   - А? - растерянно оказал О'Лири.
   - Неплохо, правда? - Голос Микропчика звучал из пустоты, с того  места,
где он стоял секунду назад.
   - К-колдовство? - заикаясь, спросил О'Лири.
   - Глупости. Электроника, -  ответила  внезапно  появившаяся  голова.  -
Теперь ты согласен?
   -  Э-э-э...  допустим,  я  выполню  вашу  просьбу.  Но  мне   необходим
двухместный ковер-самолет.
   - Как скажешь, так и будет, Везунчик, - весело согласился Пешкороль.  -
Не сомневайся, для такого героя-добровольца, как ты, нам ничего не жалко.
   - Не беспокойся, доставим тебя на место  в  целости  и  сохранности,  -
заверил Флемниг.
   - А обратно? - спросил О'Лири.
   - Там видно будет. Пойдем, мне необходимо  тебя  проинструктировать.  Я
хочу, чтобы ты попал в Стеклянное Дерево до темноты.



        8

   Ранним  вечером  Пешкороль  провел  Лафайета  извилистым  коридором  на
небольшой балкон с прекрасным видом на долину внизу.
   - Ты смотри, поосторожнее с ковром, Везунчик, - сказал Кроль, расстилая
прямоугольник шесть на восемь футов. - Угнать  его  невозможно  -  контуры
настроены на излучения твоего тела. Управление  осуществляется  с  помощью
голоса, так что сначала думай, а потом говори.  И  полегче  на  поворотах:
перила в этой модели не  предусмотрены.  Координационный  центр,  конечно,
сработает, но если зазеваешься... в общем, парашюта у тебя нет.
   -   Очень   утешительно,   -   ответил   Лафайет,   завязывая   тесемки
плаща-невидимки и стараясь проглотить  ком,  застрявший  в  горле.  -  Ваш
Микропчик нашпиговал меня таким количеством аппаратуры, что ни встать,  ни
сесть.
   - Воспользовался случаем проверить оборудование, не прошедшее испытаний
в полевых  условиях,  -  сообщил  Пешкороль.  -  Ребята  вечно  что-нибудь
изобретают в  свободное  от  работы  время.  Однажды  они  сконструировали
чих-генератор,  так   наш   директор   запретил   исследования   даже   на
добровольцах. Или возьмем, к примеру,  плоскоход.  Придумано  здорово,  но
если не сработает, взлетишь на воздух вместе с лабораторией.
   - Если ты немедленно не замолчишь,  я  останусь.  -  О'Лири  передернул
плечами. - Лучше скажи, в какую сторону лететь, а  то  мой  здравый  смысл
возьмет верх, и я окажусь не там, где надо.
   - Держи курс на запад. Везунчик. Не промахнешься.
   - Если бы ты знал, сколько промахов я совершил за свою жизнь,  тебе  бы
страшно стало. И между прочим, меня зовут не Везунчик, а Лафайет О'Лири.
   - Правда? Надо же, как не  повезло.  Ну  да  ладно.  Счастливого  пути.
Везунчик, и не забудь включить микрофон, прежде чем сунешь  его  в  карман
принцу.
   - Ну, -  сказал  Лафайет,  усаживаясь  поудобнее  и  скрестив  ноги,  -
поехали!
   Он  закрыл  глаза,  вспоминая  координаты,  которые  Флемниг  терпеливо
повторял  ему  в  течение  получаса.  Толстый  шерстяной  ковер  задрожал,
зашевелился, задергался, словно паралитик, и  стал  твердым,  как  камень.
Лафайет с трудом подавил в себе желание за что-нибудь уцепиться.
   - Сделали из меня мешок с картошкой, - пробормотал он,  не  осмеливаясь
даже вытереть капли пота, стекавшие по лицу. - Холщовый  мешок  со  свежим
картофелем из Айдахо...
   Появившееся  тошнотворное   ощущение   никак   не   желало   проходить;
поднявшийся ветерок неприятно обдувал  разгоряченное  тело,  проникая  под
тяжелую материю плаща.
   - Поднимайся, черт побери! - хрипло прошептал Лафайет. - Пора убираться
отсюда, пока Флемниг не сообразил, что его надули. - Ничего не изменилось.
Ковер оставался таким же твердым и неподвижным. - Замечательно,  -  громко
сказал О'Лири. - Так и знал, что ничего не получится.
   Он  открыл  глаза  и  недоуменно  уставился  на  голубое  пространство,
окружавшее его со всех сторон...
   Далеко внизу крохотная фигурка стояла на балконе и махала шарфом. Скала
быстро уменьшалась в размерах; ветер  шумел  в  ушах  с  удвоенной  силой;
зеленый пейзаж земли слился в одно пятно, исчезающее вдали  с  сумасшедшей
скоростью. О'Лири изо всех сил зажмурился.
   - Мамочки, - прошептал он. - Они забыли дать мне бумажный пакет на  тот
случай, если все-таки вытошнит.


   Крепость-дворец, известный под названием Стеклянного  Дерева,  сверкал,
подобно звезде, на вершине горы. В лучах заходящего солнца он  переливался
всеми цветами радуги, и по  мере  приближения  становилось  очевидно,  что
каждая хрустальная башенка сияет своим светом.
   - Ну, невидимка, делай свое дело, - пробормотал О'Лири, заворачиваясь в
тяжелую ткань и одновременно пытаясь прикрыть ковер широкими полами плаща.
Пешкороль, правда, утверждал, что у Круппхима нет средств противовоздушной
обороны, но Лафайет решил не рисковать.
   Примерно в полумиле от дворца он громко приказал сбавить  скорость,  но
ожидаемого  эффекта  не  произошло.   Башня   стремительно   приближалась,
угрожающе вырастая на глазах,  и  лишь  в  самый  последний  момент  ковер
затормозил, дернулся, чуть не скинув О'Лири, и стал плавно спускаться.
   - Мешок с картошкой, - страстно прошептал  Лафайет.  -  Господи,  прошу
тебя, если ты есть там, наверху, помоги мне выбраться из этой передряги, и
я обязуюсь регулярно платить церковную десятину...
   Ковер замедлил скорость,  остановился,  дрожа,  и  повис  в  воздухе  у
открытого арочного окна.
   -  Самый  малый  вперед,  -  прошептал  О'Лири.  Подлетев  вплотную   к
отполированной до зеркального блеска  стене,  он  осторожно  ухватился  за
хрустальный карниз, перекинул ногу через подоконник и очутился в небольшом
эркере. Ковер, освободившийся от тяжести, затрепыхался как рыба на  крючке
и медленно поплыл по воздуху, подгоняемый легким  бризом.  Лафайет  поймал
его за край, притянул к себе, скатал в тугую трубку и поставил в угол.
   - Жди меня здесь, - строго сказал он, тыкая в ковер пальцем.
   Заправив за пояс выбившуюся рубашку, он нажал на  один  из  драгоценных
камней, украшавших эфес шпаги.
   - Летун вызывает Бабочку, - прошептал он. - Полный порядок. Я на месте.
   - Очень  хорошо,  -  скрипучим  шепотом  ответил  эфес.  -  Продолжайте
проникать в стан врага. Вам надлежит проследовать в опочивальню принца  на
двенадцатом этаже главной  башни.  Будьте  бдительны,  не  выдайте  своего
присутствия, случайно разбив вазу или наступив кому-нибудь на ногу.
   - Спасибо за совет, - раздраженно буркнул Лафайет. - А я было  собрался
поиграть на укулеле и спеть любимую песенку.
   Он дернул  за  ручку  двери  эркера,  которая,  по  счастью,  оказалась
незапертой, и вошел в полутемную комнату,  окна  которой  были  занавешены
серебристо-алыми портьерами, а полы устланы  мягкими  красными  коврами  с
серебряной  нитью.  Серебристо-розовая  кровать  с  пологом   на   четырех
столбиках стояла напротив входа. Серебристые купидоны улыбались с розового
потолка. Хрустальная люстра  сверкала  звенящими  серебряными  подвесками.
Лафайет пересек комнату и остановился перед серебристой дверью, за которой
слышались голоса.
   - ...всего лишь на секундочку, - произнес слащавый мужской тенор.  -  И
кроме того, - проблеял он как козел, - вдруг вам потребуется моя помощь  с
молниями или застежками?
   - Какая наглость, сэр! -  игриво  ответил  до  боли  знакомый  Лафайету
женский голос. - Но я разрешаю вам задержаться на минуту-другую.
   - Дафна?! - растерянно прошептал О'Лири.
   В замке звякнул ключ, и Лафайет, забыв обо всем на свете, одним прыжком
забрался под широкую кровать как раз в тот момент, когда дверь  открылась.
Прижавшись щекой к ковру, он увидел изящные ножки в  кожаных  туфельках  с
серебряными пряжками, неотступно преследуемые парой черных, начищенных  до
блеска сапог со звенящими шпорами, усыпанными  драгоценными  камнями.  Две
пары ног,  не  останавливаясь,  пересекли  комнату  и  скрылись  из  виду.
Послышались звуки какой-то возни, игривый смешок...
   - Оставьте, сэр! - лукаво сказал женский голос. - Вы испортили мне  всю
прическу!
   Лафайет изогнулся, приподнял полог и случайно задел шпагой о столбик. В
ту же секунду наступила мертвая тишина.
   - Милорд Занудни... вы слышали?
   - Ну, мне пора, - громко сказал чуть  дрожащий  мужской  голос.  -  Его
высочество - а лучше человека я не встречал в целом свете -  приказал  мне
исполнять любые ваши желания, миледи, но боюсь, мое  присутствие  в  вашей
спальне может быть неверно истолковано.
   - Ну, знаете! - Послышался звук, не  вызывающий  сомнений  в  том,  что
женская ручка основательно приложилась  к  наглой  мужской  физиономии.  -
Можно подумать, я вас приглашала!
   - Итак, миледи, прошу извинить...
   - И не подумаю! Извольте сначала обыскать комнату. А вдруг здесь  живет
крыса?
   - Да, но...
   Изящная ножка топнула об пол.
   - И немедленно, Занудни, или я пожалуюсь принцу, что вы хотели овладеть
мною силой!
   - Кто, я. Ваша светлость?
   - Повторять не собираюсь.
   Сапоги пересекли комнату и  остановились  у  шкафа.  Послышались  звуки
открываемых и закрываемых створок. Ноги проследовали в ванную, исчезли  из
поля зрения, вновь  появились  и,  потоптавшись  в  эркере,  вернулись  на
прежнее место.
   - Никого нет. Возможно, вам показалось...
   - Можно подумать, вы ничего не слышали! Не притворяйтесь, милорд! И  вы
забыли посмотреть под кроватью!
   Лафайет замер, глядя на внезапно появившиеся перед  кончиком  его  носа
блестящие  шпоры.  Из-под  полога  показалось  узкое  лицо  со   свирепыми
стрелками усов и крохотными глазами.
   - Тоже никого. - Полог опустился. Лафайет облегченно  вздохнул,  только
сейчас вспомнив, что на нем надет плащ. -  А  раз  так,  -  весело  заявил
козлиный тенор, - можно не торопиться.
   - Не сродни ли вы осьминогу по отцовской  линии,  милорд?  -  кокетливо
спросил голос Дафны. - Откуда у вас столько рук? Тише,  тише,  милорд,  вы
сломаете мне молнию.
   - Ах, ты! - пробормотал  Лафайет  и  прикусил  язык.  В  комнате  вновь
наступила мертвая тишина.
   - Занудни, тут кто-то есть, - произнес женский  голос.  -  Я...  я  это
чувствую!
   - Э-э-э... Сожалею, миледи, но  я  совсем  забыл,  что  мне  совершенно
необходимо пересчитать постельное белье и полотенца...
   - Ночью? Глупости, Занудни. Неужели вы боитесь?
   - Я? Боюсь? - ответил тенор дрожащим голосом.  -  Конечно,  нет.  Но  я
очень люблю считать, а тут представился такой  удобный  случай  поработать
всю ночь...
   - Занудни, разве вы забыли? Мы собирались погулять с вами в парке,  при
луне. Только вы и я.
   - Да, но...
   - Подождите, милорд, я  сейчас  переоденусь.  Постараюсь  не  задержать
вас...
   - Эй! - слабо воскликнул Лафайет.
   - Странная акустика в этой комнате, - нервно произнес Занудни. - Я  мог
бы поклясться, что кто-то только что сказал "эй".
   - Глупенький,  -  ответил  нежный  женский  голос.  Послышалось  мягкое
шуршание ткани,  за  которым  последовал  взволнованный  блеющий  возглас.
Женские ножки остановились у  шкафа;  изящные  женские  ручки  сняли  одну
туфлю, потом другую. Ножки поднялись на цыпочки, и пышная в складках  юбка
упала на ковер. Мгновением позже рядом с ней  легла  еще  более  воздушная
принадлежность женского туалета.
   - Но, миледи! - вскричал задыхающийся  голос.  -  Его  высочество...  К
черту Его высочество!
   Сапоги кинулись вперед и  с  размаху  наступили  на  крохотную  женскую
ступню. Раздался дикий визг и послышался звук второй  за  вечер  увесистой
пощечины.
   - Кретин! - взвыл женский голос. - Лучше мне на всю  жизнь  остаться  в
этой дыре, чем...
   - Ах вот в чем дело! - вскричал  Занудни.  -  Заманила  меня,  чтобы  я
устроил ей побег, а сама решила нарушить договор! Ну нет, миледи, номер не
пройдет! Я получу все, что мне причитается, сейчас, немедленно.
   Лафайет, откинув полог, быстро выбрался из-под  кровати  и  вскочил  на
ноги. Обладатель черных сапог - высокий худой  мужчина  лет  пятидесяти  -
резко обернулся, хватаясь за эфес шпаги, и окинул комнату диким  взглядом.
Дафна - или леди Андрагорра  -  в  коротенькой  рубашке  стояла  на  одной
изящной ноге и массировала пальцы другой.
   Лафайет осторожно  приподнял  подбородок  Занудни,  чуть  повернул  ему
голову и нанес сильнейший удар правой, от которого милорд нелепо  взмахнул
руками, пролетел до стены и, стукнувшись о нее с тупым звуком, свалился на
пол.
   -  Занудни!  -  прошептала  леди  Андрагорра,  испуганно  следившая  за
необычным полетом. - Что... как... почему...
   - Я покажу этому мерзавцу как расстегивать молнии! - вскричал  Лафайет,
угрожающе надвигаясь на полуголую женщину. - А ты,  ты...  мне  стыдно  за
тебя! Что ты нашла в этом сутенере!
   - Я слышу твой голос... о, любимый... я слышу  тебя...  но  я  тебя  не
вижу! Где ты? Ты... ты не дух?
   - Еще чего! - Лафайет откинул капюшон плаща. - Я из плоти и  крови,  но
должен тебе сказать...
   В течение нескольких секунд она неотрывно смотрела на голову  Лафайета,
обрамленную пустотой, затем  глаза  ее  закатились,  и  с  легким  вздохом
девушка упала на красный ковер.
   - Дафна! - вскричал Лафайет. - Очнись! Я тебя прощаю! Бежим скорее, нам
нельзя терять времени! В дверь громко постучали.
   - В спальне миледи  находится  мужчина!  -  раздался  зычный  голос.  -
Стража, ломайте дверь!
   - Подожди, сержант, у меня есть ключ.
   -  Выполняйте  приказ!  -  Сильный  удар  потряс  дверь  до  основания.
Послышались звуки падающих тел. - Ладно, давай сюда ключ!
   Лафайет нагнулся, подхватил лежащую без  сознания  девушку  на  руки  и
попятился,  прячась  за  широкими   портьерами.   Замок   щелкнул,   дверь
распахнулась настежь,  и  в  комнату  ворвались  трое  мужчин  в  вишневых
рубашках с кружевными воротниками и манжетами и розовых бриджах в обтяжку.
   Они остановились как вкопанные и недоуменно огляделись по сторонам.
   - Никого нет, - сказал один из них.
   - Пусто, - согласился второй.
   - Но мы слышали чьи-то голоса!
   - Значит, ошиблись.
   - Или...
   - Или сошли с ума.
   - Или здесь место заколдованное.
   - Э-э-э... мне пора, - заявил третий, пятясь к двери. - Ребята не могут
играть без четвертого, а партия осталась незаконченной.
   - Смир-рна! - рявкнул сержант. - Доиграешь, когда найдешь!
   - Вот  как?  Может,  тебе  не  терпится  поздороваться  с  каким-нибудь
всадником без головы?
   - Ты меня не дослушал, - твердым голосом произнес сержант. - Приказываю
всем идти играть в карты. Кру-угом!
   Шаги  начали  удаляться,  и  в  это  время  Лафайет  услышал   знакомое
потрескивание в эфесе шпаги. "Ох, только не сейчас", - взмолился он.
   - Бабочка вызывает Летуна, - захрипело в районе  его  левого  локтя.  -
Летун, Летун, почему не выходите на связь?
   - Ты слышал? - раздался взволнованный голос. - За портьерами.
   - Летун! Немедленно доложите обстановку!
   - Заткнись, кретин! - прошипел Лафайет в  направлении  левого  бедра  и
быстро отступил в сторону, когда чья-то грубая рука отдернула портьеры.
   - Ик! - сказал первый  солдат,  уставившись  на  ношу  Лафайета  широко
открытыми глазами.
   - Эк! - ответил его товарищ, заглядывая первому через плечо и облизывая
пересохшие губы.
   - Святой Мося! - произнес третий. - Она... она плавает в воздухе!
   - У нее...  крохотные  розочки  на  подвязках!  Вы  только  посмотрите,
ребята!
   - Плавает не плавает, а такой фигурки я давно не видел.
   - Эй, да она плывет к двери! - вскричал сержант. - Оцеп-ляй!
   Пытаясь обойти взявшихся за руки солдат, Лафайет ударил одного  из  них
под коленку. Пока несчастный, неистово ругаясь, скакал на одной ноге, путь
был свободен и О'Лири кинулся к двери эркера, но, пробегая  мимо  кровати,
случайно зацепился за столбик. Тесемки, завязанные  у  горла,  лопнули,  и
прежде чем он успел остановиться, плащ оказался на полу.
   - Смотри-ка! Этот тип прямо из воздуха появился! - вскричал сержант.  -
Хватай его, Сквозняга! Лафайет отпрыгнул в сторону,  попытался  спрятаться
за кровать, но ему подставили ножку, выхватили девушку из  рук,  когда  он
упал, больно стукнувшись головой, и  полуоглушенного  поставили  на  ноги,
прислонив к стене.
   - Какую рыбину мы поймали! - удивленно воскликнул сержант,  расплываясь
в довольной улыбке, в то время как  его  подчиненные  шарили  по  карманам
О'Лири,  доставая  многочисленные   устройства,   которыми   снабдил   его
Микропчик.
   - А ты - парень не промах. Только зря старался. Думаю,  Его  высочество
не обрадуется, когда узнает, что ты забрался к миледи, которая порхала  по
спальне в чем мать родила.
   - Мать ее не в том родила, - пробормотал  Лафайет,  пытаясь  разглядеть
окружающее сквозь застилающий глаза туман. - На ней розовые подвязки.
   - Сержант! - возбужденно крикнул один  из  стражников.  -  У  стены  за
диваном лежит милорд Занудни, и челюсть у него на сторону!
   - Добавим нападение на Его светлость к преступлениям этого молодчика, -
важно ответил сержант. - Ну ты даешь, парень. И чего тебе не  сиделось  на
месте? Не понимаешь ты хорошего обращения!
   Пока двое стражников  держали  Лафайета  за  руки,  третий  положил  на
кровать девушку, все еще не пришедшую в себя.
   - Не стой, как  пень,  Мул,  наслаждаясь  своей  работой,  -  проворчал
сержант. - Надо отвести этого типа обратно в камеру, прежде чем кто-нибудь
узнает,  что  он  умудрился  бежать.  А  то  неприятностей  не  оберешься.
Стражников ругают все, кому не лень.
   - Можно... можно я скажу ей пару слов?  -  взмолился  Лафайет,  проходя
мимо кровати.
   - Что ж... только быстро. Считай, что заслужил.
   - Дафна! - воскликнул Лафайет, глядя на девушку. - Дафна! С тобой все в
порядке?
   Веки задрожали и  открылись.  Недоуменный  взгляд  скользнул  по  лицам
солдат, остановился на Лафайете.
   - Ланцелот? - прошептала она. - Ланцелот... любимый...
   - Ладно, хватит, - буркнул сержант. Когда Лафайета выводили из комнаты,
он с отчаянием посмотрел через плечо.



        9

   Дрожа от холода, Лафайет сидел в кромешной тьме, прислонившись к  сырой
каменной стенке. Гробовая тишина нарушалась возней мышей в  охапке  соломы
да тяжелым дыханием  второго  заключенного,  его  товарища  по  несчастью,
который так и не проснулся, когда О'Лири швырнули в камеру несколько часов
назад. Несмотря на удушливый затхлый запах тюрьмы,  он  продолжал  ощущать
аромат Лунной Розы, любимых духов Дафны. Перебирая в уме все,  что  с  ним
приключилось, Лафайет Каждый раз вспоминал теплое мягкое тело, которое так
недавно держал на руках, и чувствовал, как щемит сердце.
   - Ничего не скажешь, операцию я провел блестяще, - с  горечью  произнес
он. - У меня  был  ковер-самолет,  плащ-невидимка,  я  сразу  попал  в  ее
комнату; короче, мне неслыханно повезло, а я взял и все испортил.  С  того
момента, как дворец превратился в мельницу, я не сделал ничего  путного  и
только подвел Свайнхильду, Родольфо и Микропчика, не говоря о Даф...  леди
Андрагорре. - О'Лири поднялся на ноги и принялся ходить по  камере,  делая
четыре шага вперед (дальше, как показал эксперимент, находилась  стена,  о
которую можно было больно удариться) и четыре назад. - Неужели я ни на что
не способен? А может...
   Он зажмурился,  хотя  в  данной  ситуации  это  было  необязательно,  и
попытался сконцентрироваться.
   - Я - на Артезии, - пробормотал он. - Только  что  вышел  в  сад  после
бала-маскарада (вот почему на мне такой нелепый  костюм)  подышать  свежим
воздухом. Сейчас я открою  глаза  и  вернусь...  -  Постепенно  голос  его
становился все слабее.  Зловоние  камеры  мешало  убедительно  представить
прогулку в парке, где хуже других цветов  пахла  только  гортензия.  -  "Я
инспектирую трущобы... но в Артезии нет трущоб... а в Колби Корнерз?.. Ну,
конечно, там