Кит Ломер, Гордон Диксон. Гонка планет Пер. - Н.Любимова. 1 Солнце было теплым. Через закрытые веки он ощущал его горячее оранжевое дыхание. Оно было похоже на рассветную дымку на планете Фламм. Как давно это было! И Дульчия, первая Дульчия шла к нему, улыбаясь, сквозь клочья тумана. Что-то коснулось его щеки, он отмахнулся. Чертовы цветомухи. Придется возбуждать отталкивающее поле, хоть он его чертовски не любил. Кости от него гудели, как от тяжелой работы. Свет его памяти померк. Мрачная, едва уловимая нота тревоги зазвучала во сне. Существовало что-то, что он пытался выудить из своего мозга... Он вновь почувствовал прикосновение. Сон растаял. Глаза открылись, и, скосив их, он увидел стройную длинноногую молодую блондинку в открытом розовом купальнике с каким-то длинным лохматым стебельком в руке. Она склонилась над его креслом. - Черт возьми, Дульчи, ты уже слишком взрослая, чтобы ходить в таком виде, - проворчал он. - Еще нет, дедушка! Я еще только взрослею. Жаль, что ты не видел лицо сенатора Бартоломью, когда я подошла к двери... - Этот дурак опять здесь? Капитан Генри закрыл глаза. Внезапно возросло чувство тревоги. Толстый Бартоломью, ныне сенатор Бартоломью, был совсем не дурак. Или по крайней мере он не был дураком сорок лет назад, когда был молодым. Генри, который в то время уже входил в зрелый возраст, почти любил его временами. Теперь, конечно, он стал сенатором и усвоил современную чопорную манеру двигаться и говорить, неотделимую от политического имиджа. И все же... чувство тревоги стало сильным, как никогда прежде. - Отправь его обратно, девочка моя, - ответил Генри. - Ты знаешь, что прерывать мой сон... - Он говорит, это очень важно, дедушка. - Важно для него, а не для меня! Я ему уже говорил, что я думаю о его политике, его методах, его мозгах и его вкусах в области выпивки... Послышался звук притворного покашливания. Генри оглянулся. За девушкой стоял высокий с огромным животом мужчина, кожа его лица обвисла, но черные брови были так же сердито сдвинуты, как сорок лет назад. - Я подумал, что лучше не скрывать своего присутствия, капитан, - произнес сенатор. - Ты не услышал бы ничего такого, что я не сказал бы тебе в лицо, Бартоломью, - парировал Генри. - Что на этот раз? Ты с тем же предложением? Сенатор хмыкнул и сел на стул, предложенный Дульчией. На какой-то миг девушка оказалась между Генри и солнцем, и он снова окунулся в сон, в котором ее прабабушка брела сквозь светившийся туман планеты Фламм. Девушка ушла со света, и Генри опять очутился лицом к лицу с тяжелой действительностью и сэром Бартоломью. Капитан посмотрел на этого средних лет человека с нескрываемой неприязнью. Бартоломью вспотел в своем модном узком из блестящей зеленой ткани пиджаке с короткими рукавами, открывавшими замысловатые манжеты, на которых красовались большие запонки с драгоценными камнями. Трехдюймовый значок с лозунгом предвыборной кампании "Голосуйте за среднестатистического человека!", приколотый к нагрудному карману, сразу бросался в глаза. Агрессивно выпятив нижнюю губу, сенатор посмотрел на старика. - Я надеялся, что ты передумал, капитан Генри. Так как ты не ответил на мой звонок... - Если бы хотел сказать что-либо новое, я бы как-нибудь доковылял до телефона... Я пока еще не прикован к постели! Бартоломью стянул с головы темно-бордовый берет и помахал им как веером. - Это дело всепланетной важности, капитан! Коразон - перспективный мир. Конечно, ты не позволишь себе из-за соображений личного характера... - Черта с два! - прорычал капитан Генри. - Я Пограничным мирам свое отдал. Сто пятьдесят лет! Всего лишь десять лет в отставке, и тут ты начинаешь докучать мне... - "Докучать" - неверное слово, капитан. Я предлагаю тебе замечательную возможность. У тебя будет лучшее оборудование... - Я предпочитаю солнечный свет. Я знаю, что ты соорудил крышу над своим городом, чтобы не пускать в него свежий воздух, но мне он нравится. - Я прошу всего лишь об одном: пройди курс омоложения еще раз, за мой счет. Генри взглянул на толстяка. - Ага, за твой счет. Я прошел три курса. Мне сто тридцать пять лет, и я ощущаю каждый прожитый месяц. Ты знаешь, к чему приведет четвертое омоложение. - Но я видел последний медицинский отчет о твоем здоровье. Ты в отличной форме для своего возраста. Лечение не сделает тебя снова юношей, но оно полностью восстановит твои силы... - Я буду казаться молодым, несколько месяцев. Через год я завяну, как вчерашняя гардения, а через три буду дряхлой развалиной. И тогда мне будет все равно, протяну я еще год или нет. - Он откинулся на спинку и закрыл глаза. - Вот так-то, сенатор. Тебе придется поискать другого мальчика для поручений. - Ты рассматриваешь все это поверхностно, капитан! Новый мир, который будет открыт для переселенцев, - первый за шестьдесят лет! Это поручение, как ты его называешь, займет только несколько месяцев твоего времени, после чего ты не только будешь испытывать удовлетворение от того, что внес ценный вклад в развитие Пограничья, но и станешь обладателем славного состояния! Генри открыл один глаз. - Почему бы тебе не послать одного из среднестатистических кандидатов? Если он достаточно хорош для того, чтобы быть представителем планеты в Совете, он, наверняка, в состоянии справиться с таким ерундовым заданием, как это. - Ты слишком легковесно говоришь об очень серьезных делах. Наш кандидат, будучи представителем средних слоев общества Алдорадо, без сомнения, подходящая кандидатура, воплощение высочайших принципов демократического правления... - Опустим предвыборную речь, я не голосую за среднего человека. Покрытый сеткой жил нос сенатора потемнел. Бартоломью глубоко вдохнул через раздувавшиеся ноздри. - Что касается обсуждаемого дела... - трезво проговорил он, - высокая оценка твоих... ну... специальных знаний перевесила все другие соображения. Бегающие глаза сенатора остановились на Генри. Капитан отвел глаза в сторону. Некоторое время он смотрел на свое собственное лицо, отраженное в спинке стула. Оно было похоже на побитое временем изваяние из древнего дуба. - Ну и какие специальные знания ты имеешь в виду? Рот Бартоломью искривился в напоминавшей улыбку гримасе. - Капитан, ты ведь старый волк, тебе известны все космические переулки, своеобразные нравы далеких миров. Ты бы не спасовал перед бандитами, которых можно встретить на Коразоне, выпутался бы из самой сложной ситуации и взял, что хотел. Думаю, ты бы знал, что делать дальше, - добавил он, разглядывая носок своего туфля. - Ну ты-то знаешь, не так ли? - Генри изучал лицо своего собеседника. - Мне осталось двадцать лет на то, чтобы нюхать цветочки. Интересно, что могло бы заставить меня бросить это занятие и искать гибели у черта на куличках? - Тебя интересует окись алюминия? - как бы между прочим спросил Бартоломью. Внезапно чувство тревоги вернулось. Пожалуй даже, это была не просто тревога. Словно ледяные тиски сжали внутренности.. - В форме, известной под названием корунд, - добавил сенатор. - К чему ты клонишь? - резко спросил Генри. Теперь настала очередь Бартоломью помолчать. Его взгляд остановился на девушке, загоравшей у бассейна в нескольких ярдах от них. - Дульчи, пора завтракать, - крикнул капитан. Она подняла голову, взглянула в лицо Бартоломью, затем встала и пошла через лужайку. - Ну? - произнес Генри ровным голосом, обращаясь к сенатору. Тот подвинул стул вперед, вытащил наркотическую палочку, потом, как бы вспомнив о чем-то, предложил такую же Генри. Капитан махнул рукой, отказываясь. - Со времени своего открытия более века назад Коразон был закрытой планетой, - посетитель выдохнул в сторону капитана ароматный дым. - Под очень строгим карантином. Но ты ведь был там однажды... - Конечно. Во время независимого разведывательного полета - еще до того, как Карантинная Служба услышала об этом мире. А что? - Ну... - глаза Бартоломью остановились на тлеющем кончике наркотической палочки. - Только то твое путешествие было возможно закончено, а, возможно, и нет... Ты провел на планете несколько месяцев. - Ну и... - И кое-что нашел. - Ты рассказываешь или спрашиваешь? - Рассказываю, капитан, - ответил Бартоломью спокойно. - Я тебе еще кое-что расскажу. Корунд имеет различное применение. Его можно использовать в производстве в качестве отличного шлифовального материала. Но он может принимать и более привлекательные формы, известные нам как рубин, изумруд, сапфир, восточный топаз, аметист и так далее, - голос Бартоломью теперь напоминал мурлыканье. - Рынок сбыта натуральных камней, таких, как я однажды видел на твоей внучке, когда мой Лэрри пригласил ее на выпускной бал, неограничен. Он сделал паузу. Генри наблюдал за ним без какого бы то ни было выражения. В голосе Бартоломью послышались хриплые нотки. - Я знаю о твоей карьере, капитан, фактически все. Последние несколько недель только этим и занимался, - он выпустил дым, наслаждаясь сложившейся ситуацией. Генри молча наблюдал за ним. Ты всегда жил скромно... - Бартоломью обвел рукой сад, бассейн, старомодную стеклянную теплицу. - Но однажды ты был богатым человеком. "Однажды" - вот главное слово. - Неужели? - Именно так, - подтвердил Бартоломью. - Ты жил согласно принципам, а не соображениям выгоды. Капитан, любой бизнесмен скажет тебе, что это неправильно. И теперь у тебя остались только этот дом и доход, едва достаточный для того, чтобы ты, старик, мог посидеть на солнышке, да еще кредит, предоставляемый тебе благодаря тем камням, что ты так неосторожно позволил надеть своей внучке. Я с точностью до пенни знаю, во сколько тебе оценили эти камни. - Какое отношение имеет одно к другому? - прорычал Генри. - Эти камни являются наследством Дульчии, - ответил Бартоломью. - А тебе что с этого? Я их получил честным путем. - Что ты говоришь? Согласен, что ты никому не должен ни цента, я бы знал об этом. Но ты владеешь камнями... - его глаза сузились и почти исчезли в складках жира. - Случайно я узнал, что ты был на Коразоне по крайней мере дважды уже после того, как было объявлено, что планета под карантином. Генри не шевелился, его губы искривились в холодной улыбке. - Это было очень давно, если вообще было. Более ста лет назад. - Закон о давности срока не распространяется на случаи контрабанды. Речь ведь идет о последнем путешествии. Сто четыре года тому назад, если быть точным, не так ли? Ты опоздал сюда на неделю, твоя жена умерла без тебя. Генри резко подался вперед. Его взгляд скрестился со взглядом сенатора. - Оставь в покое мою жену, - проревел он. - В чем дело, капитан? - Бартоломью развел в стороны свои белые толстые руки. - Ты ведь не мог не знать о том, что ты ей необходим. Или все же не знал? Конечно, жаль, что ты слишком поздно вернулся сюда с камнями, которые помогли бы оплатить спасительную для нее операцию. Опоздал всего на неделю. Но твоя совесть не должна тебя мучить... хотя, думаю, тебе тяжело, учитывая, что рядом твоя правнучка - точная копия той, кому ты позволил умереть... Генри шевельнулся. Совсем чуть-чуть. Просто слегка перенес вес на левый локоть и правый кулак, лежавшие на подлокотниках кресла. Но Бартоломью внезапно замолчал. Его обвисшее лицо напряглось. - Полегче, капитан, - пробормотал он. - Никогда не говори о моей жене, - повторил Генри бесцветным голосом. - Да-да, конечно, - Бартоломью облизал губы. Генри медленно вернулся в прежнее положение. Сенатор глубоко вздохнул, его голос окреп. - В принципе, это не имеет значения, - сказал он. - Я хочу вспомнить о том, что произошло после того, как ты вернулся. Речь идет о Коразоне и о твоем незаконном путешествии. Капитан, ты по-прежнему герой, по-прежнему первый и величайший из старых открывателей Пограничья. Лично тебе Карантинная Служба ничего не сделает. Но камни конфискует, если вдруг кто-нибудь шепнет им на ухо, что неплохо бы сравнить их с другими образцами минералов, добытыми на Коразоне. Он замолчал и взглянул в глаза Генри. Тот ответил на взгляд, губы его презрительно искривились. - И этим человеком будешь ты. Ты это хочешь сказать? Сенатор не ответил, но его молчание было красноречивее всяких слов. - Не пойму тебя. Ты можешь нанять целую армию головорезов для похода на Коразон. Бартоломью сухо кивнул. - Но тебе нужен я, старый потрепанный космический волк, и только потому, что ты думаешь, будто мне кое-что известно? - Я отлично знаю, что тебе кое-что известно! - разозлился Бартоломью. - Господи, да ведь на этом деле можно сделать состояние. Я дам все, что тебе необходимо. Если я буду поддерживать твое вступление во владение недвижимостью, ты сможешь успешно застолбить участок и на законном основании владеть теми камнями, которые нашел более ста лет назад! Вдруг Генри засмеялся безрадостным смехом, от которого глаза у сенатора полезли на лоб. - Понятно, - произнес капитан. - И как ты собираешься делиться? - Учитывая риск и большие стартовые расходы... - Сколько? - ...И принимая во внимание то, что мне известно твое прошлое, - девяносто процентов мне, а десять тебе. - Бартоломью улыбнулся обворожительной улыбкой и глубоко затянулся дымом наркотической палочки. Генри схватился за подлокотники узловатыми руками и рывком встал. - Вон! - крикнул он. Обвисшие щеки сенатора побледнели. Уронив наркотическую палочку, он тяжело встал. - Не смей разговаривать со мной подобным образом... - начал было он. Генри сделал шаг вперед. Его горло жгло, словно вокруг бушевал огонь, перед глазами стал сгущаться непрозрачный туман. Кровь в висках стучала, словно били там-тамы. Бартоломью отступил назад, еще, еще... и остановился. Его расплывшееся лицо окаменело. В молодые годы он отличался немалым ростом - хотя и тогда был на полголовы ниже высоченного Генри и на целую треть его легче. - Ты бы убил меня, если бы счел это необходимым, не так ли, капитан? - произнес он тихо. Стоя рядом с ним, Генри изо всех сил сдерживал себя, подавляя рвавшуюся наружу ярость. - Не дразни меня, Бартоломью, - хрипло ответил он. - Я тебе доверяю, - сенатор громко засмеялся. - Так как мы здесь одни, я тебе кое-что скажу. Я тоже могу убить, если до этого дойдет. Я ухожу! - поспешно добавил он, когда Генри сделал шаг вперед. - Но подумай над моим предложением, я все-таки знаю кое-что о тебе, камнях и Коразоне. Время, оставшееся до отправки корабля, неумолимо тает. Подумай о своей правнучке. Что ее ждет, если она останется без гроша и без надежды на то, что она с детства ждала. Ну разве что выгодный брак... - Например, с твоим щенком Лэрри! - проревел Генри, бросаясь вперед. Бартоломью повернулся и побежал. Генри сделал несколько шагов, вслед за ним, но остановился, тяжело дыша. Затем заковылял к бассейну, посмотрел сквозь прозрачную воду вниз на разноцветный грот, из которого бил источник минеральной воды, наполнявший бассейн. - Драгоценные камни! - пробормотал он, затем позвал: - Дульчия! ...И даже он не мог сказать наверняка, была ли подошедшая девушка той, которая покинула его всего несколько минут назад, или его давно ушедшей из жизни любовью. - Жаль, что ты не видел сенатора, дядя Амос, - сказала Дульчия. Она налила кофе Генри и передала бутылку бренди маленькому с индюшиной шеей человеку, который быстро осушил стакан, шумно вздохнул и налил еще. - Хм! Действительно жалко, что меня здесь не было! - он подмигнул девушке и потянул себя за кончик уса. - Сенатор привык получать то, чего добивается. Думаю, что впервые он получил отпор. Капитан Генри хмыкнул, взял старинную сигару из тяжелой серебряной коробки на столе. Девушка поднесла ему зажигалку. Аромат табака смешался с запахом горевшего в камине дерева. - Этот чертов человек - настоящий дурак, - пробормотал он смущенно. - Гладит меня против шерсти, щебечет, словно птичка во время линьки, и говорит все не то, что надо. Девушка наполнила свою чашку и села. - Дедушка, а почему Бартоломью хочет, чтобы ты отправился на Коразон? Амос хихикнул. - Потому что он отлично знает, что твой прадедушка - единственный человек в Алдорадо, который может открыто ступить на Коразон и вернуться назад с головой на плечах, не говоря уже о том, чтобы отхватить славный участок. Генри выпустил облако дыма, откинулся назад, положив длинные ноги на стульчик, вырезанный из редкого дерева и обшитый серой шкурой какого-то зверя. Хотя поза его была расслабленной, в сузившихся глазах и в развороте плеч чувствовалось напряжение. - С Пограничьем покончено. Коразон - последний вздох умирающего. Это суровый мир: скалы, лед и тундра. Там нет места, где бы мог жить человек. - Но ты как-то сказал, что для человека, имеющего страсть к авантюрам, это последняя возможность. - Конечно, если бы он был хоть немного пригоден для жизни, его давным-давно бы заселили. - Не знаю... Я слышал, Карантинная Служба набрела там на какой-то забавный минерал, поэтому-то они и закрыли его на сто лет. Темные птичьи глаза Амоса неожиданно впились в Генри пристальным взглядом. Генри спокойно встретил взгляд своего друга, его собственные глаза были невыразительными, как слова казенной бумаги. - Я припоминаю, - сухо проговорил он, - времена, когда здесь, в Секторе, были новые зеленые миры. В чем беда сегодняшнего человека - так это в среднестатистической чепухе. Нет новых границ, куда можно было бы отправиться повоевать. - Если только, - мягко вмешался Амос, - ты не учитываешь Коразон. - Это не для педерастов Партии Среднего Человека... - Вот он, мир, который можно занять, - Амос подбросил полено в огонь, вернулся на свое место, потирая руки. - При помощи новых технологий они переделают его. Тридцать миллионов квадратных миль территории: фермы, шахты, порты, земля, на которой через несколько лет вырастут города, открытая тундра, где можно выпасать миллионы голов северного скота, горы и водопады, речные и морские пляжи... И все это, ничье, ждет того, кто придет и приберет все это к рукам. Да ради такой ставки любой игрок, пират, охотник за удачей и мошенник на сорок парсеков вокруг продаст свою надежду на то, что ему удастся избежать ада... - И мистер Бартоломью хочет, чтобы дедушка отправился туда? - Конечно, я помню первый поход, в котором мы с ним были вместе, - это было на Адобе, - Амос повернулся к девушке. - Мы заявили свои права на наши законные сто квадратных миль - кусок выжженной пустыни, такой крутой с одной стороны, что ни один человек не смог бы туда взобраться. Девять дней я ставил его на кон в заведении Честного Мака на Петраке и выиграл почти полконтинента... а потом проиграл все Маку. Глаза Дульчии загорелись. - Это на вас похоже. А дедушка принимал участие в каких-либо еще походах? Амос кивнул своей лысой веснушчатой головой. - Ага, последний раз здесь, на Алдорадо. К этому времени он уже поумнел, захватил славный кусочек земли, прикрытый горами, с лесом, с видом на море и с естественной бухтой, которая может принять любой лайнер. - Ну, дядя Амос, вы говорите об этом самом месте, бухте Тиволи и Молле. - Именно так, - кивнул он. Девушка повернулась к своему прадеду. - Но в таком случае ведь город должен быть твоим. Амос покачал головой. - Нет. В то время Генри был молодым. Это было еще до его второго омоложения. Здесь было полно людей, которые остались ни с чем, без денег, без земли, дети кричат и все такое. Твоему деду земля была не нужна, для него все это было всего лишь забавой. И он отдал ее им. Единственное, о чем он попросил, - это маленький кусочек земли, дом и сад, чтобы было где обосноваться, когда ему захочется покоя. - Ты хочешь сказать, что все эти люди, сенатор Бартоломью и все остальные обязаны целым городом и всем этим тебе, дедушка? И после всего они... - она замолчала. - В основном их прадедушки, девочка моя, - сказал Генри. - Эти люди мне ничего не должны. Я получил то, что хотел. - И все они пыхтят изо всех сил, чтобы выбрать делегатом своего глупого статистического среднего человека. Почему бы им не избрать тебя, дедушка? Ты для них сделал так много, как никто другой! - С чего бы мне вдруг захотелось стать делегатом, Дульчи? Я хочу сидеть на солнышке и греть свои старые кости... Он искоса взглянул на нее. Темные большие глаза... О боже, как сейчас в свете камина она была похожа на свою прабабушку! - Ты думаешь о вечной жизни, - сказал он. - Забудь об этом... - Почему я должна об этом забыть! Ты сможешь снова быть молодым и оставаться таким много-много лет - никто не знает сколько! Если бы только подобное лечение существовало тогда, когда ты открывал Пограничье, ты бы получил право на него. За исключительные заслуги перед расой, как сейчас получают исследователи и ученые. - Ну, - улыбнулся Генри. - Значит, я упустил свой шанс... - Но ты еще можешь получить его! Все делегаты получают такое лечение. А тебе достаточно пошевелить пальцем - и тебя выберут. Здешние люди помнят... - Я не политик, Дульчи. И не хочу им быть. И не хочу жить вечно. Я прожил свою жизнь. Более чем достаточно. Я видел, как уходили мои друзья, - все, кроме Амоса. Они погибли, умерли от старости или просто исчезли. Вселенная уже не такая, какой она была в дни моей юности. Наступили дни статистически среднего... - Перестань, дедушка! - Нет-нет, девочка моя. Им я нужен такой, каким был, а не такой, как сейчас, старая развалина. - Старая развалина! - воскликнула Дульчи сердито. - Ты по-прежнему любого из них за пояс заткнешь. - Мягко говоря, дорогая, - вмешался Амос, - в молодые годы он был самым беспринципным, самым диким, самым сильным дьяволом в космической службе. Много раз я пытался обойти его. Но так и не смог. Он оказывал на меня слишком большое влияние. - Это было давным-давно, - улыбнулся капитан Генри. - Мы жили одной жизнью и ни о чем не жалели. А сейчас у нас есть кресло у камина. Пусть все так и останется. Амос налил себе еще, привычным жестом опрокинул стакан и уставился на огонь. - В то время шла война. Твой прадедушка как раз заплатил за чудесный маленький пятидесятитонный грузовой катер, всегда уходивший от таможенного патруля. Ну вот, Генри подписал контракт на продолжение службы во время войны. Его назначили лейтенантом запаса, через два года он был уже капитаном действующей армии, а его суденышко - обгоревшей развалиной. - Дедушка! Ты мне никогда не рассказывал о том, что принимал участие в войне... - Попроси, пусть Амос как-нибудь тебе покажет свои медали. Он забыл упомянуть о том, что я находился в той самой развалине, когда ее подбили. Он меня вытащил... - Ой, дедушка, как было бы замечательно, если бы ты прошел еще один курс омоложения и показал бы им всем... Генри посмотрел на тлевший кончик сигары. - Ты что, хочешь, чтобы я принял предложение Бартоломью? - Нет, конечно, не хочу! Я хочу, чтобы ты остался здесь и жил долго-долго. Я просто хотела сказать, что... - Ну ладно, я слегка преувеличил. Если я пройду еще один курс, может, у меня и будет добрых пять лет... - он замолчал, посмотрел на часы на стене - память о старом Марсе. - Уже поздно. Как там насчет того грандиозного бала, на который ты собиралась с молодым Бартоломью? - Я не пойду, - коротко ответила она. - Что? Сегодня утром ты так спешила в Молл за платьем, что даже завтрак не доела... - Я не хочу идти. - Погоди, дорогая. Из-за того, что партия Среднего Человека, возглавляемая Бартоломью, не хочет, чтобы я был делегатом, не стоит лишать себя удовольствия... - Дело не в этом... - Гм... Какую часть нашего разговора с сенатором ты подслушала сегодня? - Я слышала, как он сказал, будто ты что-то украл! Ему должно быть стыдно. - Он назвал Генри вором и ему это сошло? Хотелось бы мне играть с ним в паре, с его-то везеньем... - Итак, ты думаешь, что, встретившись с этим парнем, ты обидишь старика? - Генри покачал головой и улыбнулся. - Грехи стариков не распространяются на детей. Надевай свое бальное платье и отправляйся на танцы, повеселись... - Сынок Бартоломью не годится для такой девушки, как Дульчи, - перебил его Амос. - Вечно прилизан, на руках ни царапины... - Заткнись, Амос. Лэрри не хуже остальных молодых людей, получивших изысканное воспитание... - Генри нахмурился. - Сегодня юношей другого типа не существует... - Лэрри и такая девушка, как Дульчи! Ты должен... - Иди, Дульчи. Мы с Амосом хотим немного поговорить, - капитан сделал паузу, чтобы откусить кончик новой сигары и раскурить ее, вдохнул дым и строго взглянул на девушку. - Оставь драку нам, старикам. Думаю, что я смогу справиться со старшим Бартоломью. Звук турбомобиля Дульчи растаял вдали. Капитан Генри смотрел на огонь, покуривая сигару. Неожиданно он вынул ее изо рта и швырнул в камин. Амос искоса взглянул на него. - Какую взятку предлагает сенатор? - спросил он. Генри засопел. - Десять процентов от шахты с драгоценными камнями, которую я спрятал у себя в рукаве. Амос присвистнул. - С кем он разговаривал? - Мне самому интересно было бы узнать. - Итак, сенатор считает, что тебе кое-что известно, - Амос снова присвистнул. - Слушай, а это идея, Генри... - Ты слишком стар для идей, Амос. Наливай себе, подставь под ноги скамеечку и придвинься к огню - вот и все твои заботы. - Ты думаешь? В том, что подсовывает сенатор, что-то есть. Эти сегодняшние сосунки... В них нет того, что нужно. Посмотри на сенаторского сынка: играющий в теннис желторотик, с лицом младенца. Он и недели не протянет в походе. А ты и я, Генри... - Амос подался вперед, глаза его заблестели. - Мы могли бы отправиться туда и хорошо поживиться. - Сколько тебе лет, Амос? - неожиданно спросил Генри. - Что? Ну, я еще совсем мальчик - сто пятьдесят два. - А сколько времени прошло после последнего омоложения? - Сорок пять или сорок шесть... - глаза его по-прежнему горели. - О чем ты говоришь, Генри. Мы не из тех, кто отправляется спать, когда вечеринка еще не кончилась. Осесть и считать дни до похорон - какая чушь! Я хочу рискнуть еще раз, капитан! Ясно, что я долго не протяну, но я хочу снова испытать чувство голода, снова целовать девушек и подраться в каком-нибудь баре... - Забудь об этом, Амос. Ты слишком стар. Омоложение убьет тебя. - Забыть! Как бы не так! Слишком стар! - Амос подскочил, как чертик из коробочки, швырнул сигарету через плечо. - Я достаточно молод, чтобы предпринять еще одну попытку. - Успокойся. Если бы дело было только в силе духа, ты жил бы вечно. Но в действительности все намного сложнее. Омоложение в твоем возрасте не подействует. И этого не изменишь. - Так ты собираешься сидеть здесь, в то время как горстка безбородых юнцов приберет к рукам Коразон? - Будь разумным, Амос. Мне не нужно и метра на Коразоне. Я имею достаточно. - Да, конечно. А как же девушка? Как быть ей? - С ней все будет в порядке. Она умная девочка. - Конечно, конечно... Она умная. Выйдет замуж за такого легковеса, как мастер Бартоломью, и проведет остаток дней, стирая его шелковые носки, в то время как он будет организовывать агитацию за статистически среднего человека. Ты этого хочешь? - Интересно, что привело тебя сюда сегодня, Амос? - Генри взглянул на него, их глаза встретились. Казалось, почти забытое чувство опасности разбудило сонный воздух сада. - Я стараюсь быть в курсе дел, капитан, - голос Амоса стал другим - тверже, увереннее... - До меня доходят разные слухи. Я слышал, у сенатора появилась идея-фикс: уговорить тебя на еще одно омоложение, а потом нанять для нового похода. - И что? - голос Генри был по-прежнему ровным и уверенным. - А то, что у старика Бартоломью есть секретарь. Он любит выпить. Я угостил его пару раз, и он разболтался... - А не капнул ли ты пару капель чего-нибудь розового в его стакан, Амос? - Генри не скрывал иронии. - Мы не о том говорим, - сухо ответил Амос. - Я сказал тебе, этот педик заговорил. - Что бы он ни сказал, - слова Генри звучали, словно удары молота, - это ничего не меняет! Их взгляды снова встретились. Амос глубоко вздохнул. - Генри, что там на Коразоне? - спросил он. Капитан долго не отвечал. Затем взял еще одну сигару и яростно откусил кончик. - Иди к черту! - Вот что, - ответил Амос холодным и ровным голосом. - Если бы речь шла только о тебе, я бы сказал: ну и черт с твоей ненужной старой шкурой. Но этот педик сказал, что это связано с Дульчи... Генри выдернул сигару изо рта и запустил ее в камин. - Ты сегодня переводишь слишком много хорошего импортного курева, - заметил Амос. - Ладно, больше ничего не скажу. Только мне помнится, ты раньше умел улаживать дела и находить компромиссные решения. Хотя тебе это, кажется, не приносило пользы до тех пор, пока ты не начал подходить к решению сложных вопросов с позиции выгоды. Генри пристально посмотрел на собеседника. - Бартоломью не неуязвим, ты прекрасно это знаешь, - тихо продолжил Амос. - Если он забросил крючок на Дульчи, может, я смогу кое-что разнюхать о его сыночке... Генри неожиданно выпрямился. Амос резко замолчал, его горящие глаза следили за капитаном. - Коразон - настоящий ад, Амос, - задумчиво произнес Генри. - Конечно, - согласился Амос, - все Пограничные миры - это ад, но мы могли бы доставить себе удовольствие, усмирив его хоть чуть-чуть... - на мгновение взгляд Амоса смягчился и стал мечтательным... - Еще одна прогулка перед большой темнотой. Помнишь, капитан, что почувствуешь, когда у тебя под ногами палуба, а ты, несмотря на все преграды, мчишься вперед... - Черт тебя бери, Амос, - тихо сказал Генри, и в его глазах появился какой-то новый свет; он встал, выпрямил спину. - Может, мне и есть что сказать старому Бартоломью. Амос вскочил на ноги, громко расхохотался, похлопывая Генри по плечу. - Вот это мысль, капитан! Пусть он напевает мелодию, слова к ней придумаем мы! Генри черкнул короткую записку Дульчи, положил ее на стол. Затем приятели вышли через кухню в гараж. Капитан Генри скользнул за руль низкого черного лимузина, запустил двигатель, понесся по дороге. Ночь была ясной, высоко в небе повисла Хоуп - большая луна, а бледный диск маленькой Дрим только показывался над верхушками тополей. Генри выехал на прибрежную дорогу и помчался по пустому гудронированному шоссе к светящимся башням Молла. Сенатор Бартоломью в расшитом блестками халате стоял в дверном проеме и переводил глаза с Генри на Амоса. - Что случилось? - выдохнул он, остановив взгляд на высоком старике с огрубевшим лицом и белыми жесткими коротко подстриженными волосами. - Сейчас полночь... - Сегодня ты приезжал ко мне, сенатор, и просил сделать для тебя какую-то работу. Я здесь, чтобы ответить на твой вызов. - Ты... согласен? - сенатор отступил назад, приглашая пришедших войти и нервно приглаживая свои седеющие волосы. - Это просто замечательно! Здорово! Но почему, во имя порядка, ты не сказал об этом днем?.. Генри обвел взглядом слабо освещенную, роскошно обставленную гостиную. - Я делаю это не во имя порядка. Я делаю это просто, чтобы сделать. Думаю, что я подремал на солнышке достаточно, чтобы продержаться некоторое время, а может, перспектива видеть твою постную физиономию, каждый раз, когда мне что-либо необходимо в Молле, показалось мне слишком мрачной. Какая разница? Я здесь. - Да... - Бартоломью кивал, потирая руки. - Замечательная новость, капитан. Я был уверен, что ты одумаешься, то есть я знал, что у тебя есть чувство товарищества. - Да, как в общественной бане! А теперь, прежде чем идти дальше, давай проясним некоторые вещи. Во-первых, все делится пятьдесят на пятьдесят. Бартоломью подскочил, словно его чем-то кольнули. - Послушай, разговор шел о... - Половина моей правнучке, половина твоему сыну, - продолжал Генри. Тяжелые брови Бартоломью полезли на лоб. - Лэрри? - У него был ошарашенный вид. - Мне не нравится идея работать на тебя, сенатор, а твой банковский счет и так перегружен. Бартоломью тяжело дышал. - Я с самого начала думал только о будущем мальчика, но почему ты проявляешь интерес... - он неожиданно замолчал, пристально посмотрел на Генри, затем понимающе кивнул. - Ага, думаю, что понимаю. Твоя правнучка и Лэрри. - Пожалуй, тебе лучше на этом остановиться, - произнес Генри ледяным голосом. Бартоломью подергал лацканы своего халата. - Очень хорошо, не будем болтать попусту. Но выгода будет подсчитана после всех расходов, имей в виду! - Отлично. Значит, соглашение достигнуто. Бартоломью подергал себя за губу. - Ты меня удивляешь, капитан. Я и не думал, что ты неравнодушен к моему мальчику. - Он заслуживает своей доли, сенатор, он ее заработает. - Эй, Генри! - начал было Амос. - Заткнись, Амос, это мое дело. У Бартоломью перехватило дыхание. - Послушай, - пробормотал он. - Ты ведь не хочешь сказать... Капитан Генри кивнул. - Хочу, хочу, сенатор. Ты что думаешь, что я отправлюсь туда один? - Это что - дурацкая шутка? Глаза Генри блеснули под белыми бровями. - Ты хочешь, чтобы я отправился на Коразон. Я отправлюсь, но только в том случае, если твой статистически средний сын отправится со мной. Бартоломью вытирал лицо огромным расшитым цветочками платком. Швырнув его на пол, он повернулся к капитану. - Нет. Я тебе уже десять раз повторил. Бери любого другого человека, но не трогай моего мальчика! Генри повернулся к двери. - Пошли, Амос. Я еду домой, в кровать, там мое место... Сенатор бросился ему наперерез. Лицо его было пунцовым. Он поднял палец и помахал им перед носом капитана. - Ты думаешь, когда на карту поставлено благосостояние планеты, можно устроить себе развлечение, выдвигая фантастические условия? Что за безумные шутки... Ты... Ты... - Минуту назад ты называл это благородным предприятием, а сейчас говоришь о безумных шутках. - Я не это имел в виду! Ты перекручиваешь мои слова! - А ты не перекручивай моих, сенатор. Давай выясним раз и навсегда. Ты рискуешь своим капиталом, я - своей шеей. Я вернусь - твой мальчик тоже - с добрым куском Коразона, и это сделает нас всех слишком богатыми, чтобы общаться с кем-либо. - Мне кажется, я понимаю. Тебе нужен заложник! Ты мне не доверяешь! - Может, дело и в этом, если ты хочешь откровенности. Бартоломью вытащил новый платок, промокнул лицо, вытер за ушами. - Мой мальчик не готов к подобным делам, - сказал он. - Он слабый, он устал, работая на своей Территории... - Знаю-знаю, политик никогда не спит, но он также не дышит свежим воздухом, не чувствует прикосновения прямых солнечных лучей к своей коже, не ест сырого мяса и не спит в носках. Он получит возможность проделать все это во время похода. - Капитан Генри, ты ставишь под угрозу чудесную возможность из-за мстительности. В этом Секторе уже никогда не будет другого похода. Ближайшие неколонизированные миры в сотнях лет пути от нас! Капитан посмотрел на сенатора Бартоломью. Длинное, бледное, обрюзгшее лицо, несколько подбородков, влажные пухлые руки, выпирающее брюшко. - Твой сын, сенатор, - сказал Генри спокойно, - или я не двинусь с места. Бартоломью не сводил глаз с капитана, желваки так и играли на его лице. - Хорошо, - прошептал он. - Мой сын полетит с тобой. - Ну а теперь, - деловито заговорил Генри, - мне нужен новехонький разведывательный катер - генди, класс инамората, он должен быть доставлен сюда в виде груза, независимо от расходов. - Но это будет стоить не одну тысячу... - Бартоломью глотнул. - Согласен. - То же касается его снаряжения. Я составлю список - и не задавать никаких вопросов. Сенатор кивнул. - Нечего напускать на себя вид старой девы, соглашающейся лишиться своей девственности, - сказал Генри. - Это ради успеха предприятия. Позови своих адвокатов, и мы подпишем бумаги сейчас же. И свяжись с Клиникой по омоложению, скажи, что я направляюсь туда. - Да-да, конечно. Это первое, что я сделаю утром. Я позвоню доктору Спренглеру, как только откроется его учреждение... - К черту завтра! Я уже готов. До завтра я могу умереть. - Умереть? Ты ведь не болен?.. - Не волнуйся. Ночь я протяну. - Но уже перевалило за полночь. - Ну да, - вмешался Амос. - А в Антиподе уже четверть десятого утра. Если капитан хочет что-то сделать, он делает это немедленно! - Хорошо... - Бартоломью подергал пурпурные лацканы своего халата. - Вы наслаждаетесь ситуацией, но нет причины грубить. - Есть, - рявкнул Амос. - Мы должны поддерживать репутацию вспыльчивых старых задир. Это одно из немногих удовольствий, которые нам остались. Сев в машину, Генри перешел на третий уровень и направился в сторону блестящего шпиля Медицинского центра. - Ну скажи, Генри, - спросил Амос, - что ты затеял с этим сосунком? Для чего нам нужны эти шелковые подштанники? - Просто мне нужен член команды. - Что ты хочешь сказать? - голос Амоса охрип от возмущения. - Я что... - Нет. Ты отлично знаешь, что тебе нельзя проходить еще одно омоложение. И я не уверен на сто процентов, что мне можно. - Ну подожди хоть секундочку, Генри! Я с самого начала занимался этим... - Извини, Амос, - более мягко произнес Генри. - Ты знаешь, что ты мне нужен - но факты есть факты... К тому же путешествие может пойти мальчику на пользу. Какое-то время Амос сидел молча. - Так вот почему ты вдруг так легко поддался на уговоры, - сказал он наконец. - Полагаешь, что сможешь сделать из мальчика мужчину? - Возможно. Тщательно изготовленному образцу идеального среднего человека Алдорадо не повредит оказаться за пределами города с искусственным климатом. - Ты делаешь ошибку. Молодой Бартоломью все свое время тратит на теннис и статистику. Он станет тебе обузой при первой же трудности. - Надеюсь, что нет. Из-за множества причин. Образ первой Дульчи задрожал перед ним. Казалось, она взвешивает его мотивы, глядя на него своими ясными серыми глазами. Под сине-белыми лампами Клиники омоложения капитан Генри наблюдал, как доктор нервно расставляет приборы. - Это самое нелепое из того, что я когда-либо слышал, - бросил он. Это был крошечный, похожий на птицу человек с громадными глазами, прикрытыми затененными контактными линзами. - Человек вашего возраста, среди ночи... Надо пройти десяток проверок, измерений, сдать химические анализы, побыть по крайней мере недели три на специальной диете - а я всего лишь проверил ваш пульс. И вы хотите, чтобы я поместил вас в регенерационную камеру и подверг ваш метаболизм семидесятичасовому глубокому шоку... - У меня всего три месяца, чтобы добраться до места действий, - сказал Генри. - И мне нужны все мои лошадиные силы, чтобы успеть. У меня нет трех лишних недель. - Я знаю веские причины для отказа, - Спренглер внимательно посмотрел на Генри. - Речь идет о профессиональной этике. - Я дал расписку. В конце концов это моя шея. Доктор сердито схватил шприц, взял Генри за руку. - Отлично, но, что касается ответственности, я умываю руки. Я вам не гарантирую улучшения даже на двенадцать месяцев, - он выпустил жидкость, швырнул инструмент на стол, нервно вытер руки. - Ложитесь на стол, капитан, вы почувствуете действие укола мгновенно. Будь что будет. Обратного пути уже нет. - Казалось, его голос раздавался откуда-то издалека. - Надеюсь, вы отдаете себе отчет в том, что делаете... ПОСЛЫШАЛИСЬ ЗВУКИ, КОТОРЫЕ ТО ПРИБЛИЖАЛИСЬ, ТО ИСЧЕЗАЛИ: ГРОХОТ ПУШКИ, КРИКИ, ГОЛОСА ИЗ ПРОШЛОГО. БЫЛИ МОМЕНТЫ ОСТРОЙ БОЛИ, И ОН БОРОЛСЯ, НАПАДАЯ НА ВРАГА, КОТОРЫЙ ВСЕГДА БЫЛ ПЕРЕД НИМ. СВЕТ ОСЛЕПИТЕЛЬНО СИЯЛ, ЗАТЕМ НАСТУПИЛА ТЕМНОТА, ЧЕРЕЗ КОТОРУЮ ОН ПЛЫЛ ОДИН БЕЗ СКАФАНДРА. ПУСТОТА КОСМОСА. А В ЕГО ТЕЛЕ УЖАСНАЯ БОЛЬ, НАКАТЫВАВШАЯСЯ НЕУМОЛИМЫМИ ВОЛНАМИ... ПОТОМ ЕМУ ПОКАЗАЛОСЬ, ЧТО ОН ПОВИС, ОЩУЩАЯ БОЛЬ КАЖДОЙ КЛЕТОЧКОЙ, СЛОВНО ОГРОМНЫЙ НОЮЩИЙ ЗУБ. ПОД НИМ СГУЩАЛОСЬ ЧТО-ТО ТВЕРДОЕ. НОГИ, РУКИ ПОКАЛЫВАЛО. ОН ПОПЫТАЛСЯ ВСПОМНИТЬ, ЧТО ПРОИЗОШЛО, НО НЕ БЫЛО НИЧЕГО, ТОЛЬКО ГОЛОС, РАЗДРАЖАЮЩИЙ ГОЛОС, КОТОРЫЙ ПРОБИВАЛСЯ, ВРЕЗАЛСЯ, ВЛАМЫВАЛСЯ В ЕГО СОЗНАНИЕ... - Просыпайтесь! Просыпайтесь! Он открыл глаза. Над ним плавали расплывчатые очертания лица. Лицо было приятным, похожим на уже виденное в жизни или во сне... Он закрыл глаза, окунувшись в благодатную темноту... - Он выходит! - теперь голоса звучали резко, они врезались в его нервы, словно пила. - Уходите, - пробормотал он. Внезапно он почувствовал, что во рту у него язык. Сухость и мерзкий привкус... - Воды, - прохрипел он. Чьи-то руки подняли его, какие-то люди засуетились вокруг его тела. Он почувствовал, как снимают ремни, затем холодное прикосновение шприца. Он уже сидел, голова кружилась, но глаза осматривали маленькую светлую комнату. - Вы заставили нас волноваться, капитан, - произнес высокий голос. Капитан попытался сосредоточиться, человек был ему знаком... - Сто восемь часов, - продолжал голос. Теперь он вспомнил. С ним был Амос... - Где Амос? - его вопрос прогремел в ушах. Генри глубоко вздохнул, почувствовал резкую боль, которая быстро прошла. Он затряс головой. - Мне нужен Амос... - Его... его здесь нет, капитан. - Он не дождался? - Мистер Эйбл... не перенес. - Не перенес чего? - У капитана росло чувство крайнего раздражения. - Что вы за человек? Сюда его сейчас же! - Вы не поняли, капитан. Его организм не смог выдержать нагрузки... - Где он?.. - Генри, шатаясь, поднялся на ноги. - Подержите меня! - Он умер, капитан, - произнес худощавый человек. - Омоложение... для него это слишком... Он умер четыре часа назад. Я сделал все, что смог. - Вы подвергли Амоса омоложению? Зачем, идиот чертов? - Но он сказал, что вы так приказали, - Спренглер сделал жест в сторону накрытого простыней стола. - У меня даже не было времени... Генри сделал шаг к столу, пытаясь сохранить равновесие, оттянул простынь. С воскового лица с тонким носом, ввалившимися щеками на него глядели глаза, отрешенные, как у статуи фараона. - Амос... - капитан Генри растерянно посмотрел на врачей. - Он был моим партнером... с самого начала. - Он оставил... это для вас. Доктор протянул белый конверт. Генри вскрыл его. ЕСЛИ ВСЕ ПРОЙДЕТ ХОРОШО, ТО Я БУДУ ТЕБЕ ЛУЧШИМ ПАРТНЕРОМ, ЧЕМ ШЕСТЕРО ЗЕЛЕНЫХ ЮНЦОВ ВМЕСТЕ ВЗЯТЫХ. А ЕСЛИ НЕТ - ТОГДА УДАЧНОЙ ПОСАДКИ, ГЕНРИ. ЖАЛЬ, ЧТО МЕНЯ С ТОБОЙ НЕ БУДЕТ. АМОС ЭЙБЛ. Генри положил руки на плечо Амоса, через кожу и простыни почувствовал кости. - Ты не дождался. Ты ушел вперед без меня... Через час капитан Генри стоял под ультрафиолетовыми, отфильтрованными лучами в городе Молл. С одной стороны его поддерживала Дульчия, стройная в своем облегающем светло-зеленом костюме, подчеркивающем золотистый цвет волос; с другой - нервно болтавший доктор Спренглер. - Отличный результат, капитан. Откровенно говоря, я удивлен. Думаю, что не ошибусь, сказав, что мы достигли индекса старости примерно ноль целых четыре десятых. - Дедушка, я так волновалась, - девушка чуть не рыдала. - Ты так слаб... - Он быстро восстановит силы, - Спренглер уверенно закивал. - Через неделю он восстановит старую форму. То есть новую форму. Доктор засмеялся от собственного каламбура. К ним подкатила низкая широкая машина, сиявшая светло-серым фарфором и ослепительным хромом. Из нее выскочил высокий стройный юноша с короткими вьющимися волосами, одетый в модный спортивный костюм. Он подошел к Генри, взял его за локоть. - Приятно увидеть вас таким бодрым, сэр, - проговорил он. - Дульчия была сама не своя... - Дедушка, это низко, уехать, а мне оставить только записку! - вмешалась девушка. Юноша помог Генри сесть в машину, обошел ее и сел на переднее сиденье; когда он обернулся, на его правильном лице была вежливая улыбка. - Я, конечно же, был рад, когда узнал, что вы согласились взять меня в это путешествие, капитан. Я уверен, что получу от него огромное удовольствие. С нетерпением жду старта. Генри откинулся назад, чувствуя, как за ухом стекает пот. Он посмотрел на парня тяжелым взглядом. - Чертовски сомневаюсь в том, что ты наговорил, сынок, - сказал он. - Человек, который был лучше любого из нас, умер во имя этой гонки. Возможно, еще до того, как она закончится, ты пожелаешь себе того же. Улыбка сползла с лица молодого человека. - Дедушка! Какие ужасные вещи ты говоришь Лэрри. - Знаю, - ответил Генри. - Но сейчас не время для бодрящих разговоров о том, как выгодно работать бригадой. У меня не то настроение. Я еду домой и заваливаюсь спать на сорок восемь часов, а затем мы приступим к работе. - Хорошо, капитан, - сказал молодой Бартоломью. - Я ожидаю, что... - Боль делает с ним такие вещи, каких не ожидаешь, - оборвал его Генри. - Подтяни потуже пояс, мальчик, у нас впереди шестьдесят тяжелых дней, а потом будет еще тяжелее. 2 Размахивая наркотической палочкой, сенатор Бартоломью швырнул листы на стол перед капитаном. - Этот список фантастичен! - заорал он. - Ты тратишь тысячи, тысячи, слышишь! На что? Он хлопнул по бумаге влажной ладонью. - Батарея трехсантиметровых беспредельных усилителей, огромный всеволновой экран, пульт управления огнем, разработанный для боевого корабля! Ты что, спятил? Ты отправляешься в мирное путешествие, а не в десантную атаку... - О-хо-хо... - Генри весело рассмеялся в лицо пузатому финансисту. - Сделаю все, чтобы оно было мирным, сенатор, даже если мне придется прорваться для этого через целую армию. Между прочим, у меня для тебя есть новый список оборудования. Он похлопал по своим карманам, подошел к столу, заглянул в ящики. - Дульчи! - позвал он. - Где список, который мы составили сегодня утром? В двери появилась голова девушки. - Лэрри забрал его пару минут назад... А, доброе утро, сенатор Бартоломью. Бартоломью фыркнул. - Теперь мой мальчик служит у тебя обыкновенным посыльным, так? Полагаю, это твой способ отомстить мне за какую-то воображаемую обиду. - Ну что вы, сенатор. Лэрри сам вызвался. Он все равно ехал в Молл. - Не обращай внимания на замечания сенатора, - сказал Генри. - У него, наверное, что-то не в порядке с желудком. Давай выйдем и посмотрим на корабль, я хочу тебе кое-что показать. - Послушай! Я притащился сюда, чтобы поговорить с тобой! - рявкнул Бартоломью. - Приходи, когда будешь чувствовать себя получше. - Генри взял девушку за руку, повел ее к машине. - В самом деле, дедушка. Ты не должен так выводить его из себя. - А ну его к черту. Сегодня слишком хороший день, чтобы дышать дымом от наркотика. Он повел машину под уклон в сторону серебристого пикообразного носа корабля. - Он действительно красив, - сказала Дульчия. - Ты уже решил, как его назвать. Генри остановил машину в тени пятидесятифутового судна, зависшего на четырех стройных опорах среди сложенных в кучу ящиков. Мужчины в комбинезонах прекратили работу и восхищенно смотрели на девушку. Генри пошарил на заднем сидении и извлек завернутую в шуршащую бумагу бутылку. - В ответ на твой последний вопрос, - произнес он. - У меня есть вот что. Он сорвал бумагу с тяжелой бутылки и поднял ее. Этикетка гласила "Пайпер Хайдсик - экстра брют". Так что, если ты согласишься оказать честь... - Ой, дедушка... - Девушка, хихикнув, взяла шампанское. - Сейчас так странно называть тебя дедушкой, ты такой... лихой... - Не волнуйся, девочка. Разбей ее о кормовые трубы и дай кораблю имя. - Ты действительно хочешь, чтобы я это сделала? Сейчас? Когда нас только двое? Можно позвать Лэрри? - Конечно. Зови. Девушка возбужденно подошла к полевому экрану, нашла юношу в офисе. Через минуту его алый спортивный автомобиль сорвался с места у административного здания. Он со скрипом затормозил у их лимузина. Лэрри Бартоломью вышел, поздоровался с Генри, улыбнулся Дульчи. - Какой торжественный случай, настоящее шампанское... - он слегка нахмурился. - Не волнуйся, - сказал Генри. - Я сам за него заплатил! Ну, вперед, девочка моя, давай его окрестим. Дульчия подошла к кормовым трубам. - Дедушка, ты мне еще не сказал, как мы его назовем. - "Дегвелло". - "Дегвелло"? - повторила Дульчия. - Очаровательный выбор, - прокомментировал Лэрри, кивая. - Это старое испанское слово, неправда ли? - Да, это так. Дульчия вздохнула, взяла бутылку за горлышко. - Я даю тебе имя "Дегвелло", - закричала она и швырнула бутылку. Стекло разбилось, вино запенилось, золотой ручей побежал вниз по ярким пластинам. Рабочие зашумели, к их голосам присоединился рев Генри. Лэрри зааплодировал. - Ну, капитан, полагаю, мне лучше вернуться к своим... обязанностям, - сказал он, когда осколки были сметены. - Неплохая мысль, Лэрри. Тебе пора в спортзал. - Да, - Лэрри улыбнулся слегка натянуто. Направляясь к автомобилю, он помахал Дульчи так, словно давал какой-то условный знак. Отвернувшемуся в сторону Генри показалось, что она слегка подняла руку в ответ. Но когда он повернулся к ней, она была совершенно бесстрастна. - Лэрри выглядит намного лучше с тех пор, как ты заставил его работать над собой... и выходить под открытое солнце. Я думаю, что путешествие пойдет ему на пользу, - она посмотрела на прадеда с неожиданной серьезностью. - Ведь будет не так опасно, как говорил Амос? Правда? - Это будет пикник, - сказал Генри весело, взяв ее за подбородок. - Еще пару недель, и мы не будем тебе докучать. - Я не перестаю твердить себе... чем скорее вы отправитесь, тем скорее вернетесь назад. - Не падай духом. Как насчет того, чтобы пообедать в Огненном Дворце, а потом поплавать у Кастл Риф? Дульчия схватила его за руку. - Как здорово! Я должна с тобой кое о чем поговорить. - О чем? Он внимательно посмотрел на нее. Она отпустила его руку и отошла танцующей походкой. Слегка озадаченный, он последовал за ней к машине. Обед в Огненном Дворце оказался отменным, какой и можно было ожидать. После обеда они посидели на террасе, глядя на сгущавшиеся над морем сумерки, затем переоделись и спустились на пляж. С наступлением ночи, они поплавали, после чего Генри, пребывавший в удивительно хорошем настроении, зажег огромный костер. Сила вернулась к нему, и ему доставляло удовольствие снова схватить руками здоровенное бревно, которое два обычных человека едва бы подняли, швырнуть его в ревущий огонь и наблюдать, как во все стороны разлетаются гаснущие искры. Его опьянило возвращение бодрости, в избытке чувств он не заметил, как затихла Дульчия. И только упав на песок рядом с ней, он увидел, что она сидит молча, обхватив руками колени, спокойная и задумчивая. Капитан пристально посмотрел на нее, девушка отвернулась, но он успел заметить, что в ее глазах блестят слезы. - Дульчи, милая моя, - он обнял ее, но она покачала головой. - Не надо, дедушка, со мной все в порядке. В самом деле, все в порядке... Это от того, что ты так счастлив. Дедушка... расскажи мне о ней... - О ней? - он нахмурился. - Ну ты знаешь... о моей прабабушке. Она действительно была похожа на меня? - Я тебе тысячу раз говорил, что была. - Должно быть... - она по-прежнему не смотрела на него, - она чувствовала себя ужасно, когда ты покидал ее, отправляясь к другим планетам... Внезапно смертельный холод зашевелился в нем. Чувство вины, которое дремало все эти годы, выползло из темных глубин его мозга и набросилось на него. Но Дульчи - эта Дульчи, современная молодая девушка - продолжала говорить: - Дедушка, я сказала тебе, что хочу тебе кое-что рассказать, - она наконец повернулась к нему. - Это касается Лэрри. Я люблю его. Холод теперь окутал его и снаружи, словно он был заморожен в куске льда. - Любишь? Она кивнула. - Теперь ты понимаешь. Существуют только два человека, которых я люблю, теперь, когда умер Амос, и оба они отправляются в этот опасный поход. - Дульчия... - язык не слушался его. - Я сказал тебе, что волноваться не о чем. Не о чем... - Разве? Действительно не о чем? - Она изучала лицо своими серыми глазами. - Ты мне всегда говорил правду, дедушка. Но сейчас ты мне говоришь, что волноваться не о чем, а Лэрри говоришь совсем другое. Ты знаешь, почему он отправляется с тобой, дедушка? Знаешь? - Ну, его отец посылает его... - Дедушка, перестань и подумай немного! - она говорила почти со злостью. - Это для тебя Лэрри просто мальчик, а для самого себя, сенатора и всех на этой планете он мужчина, причем мужчина, который может добиться высокого политического поста. Отец Лэрри не может послать его туда, куда он не захочет отправиться. Лэрри полетит с тобой, потому что он хочет этого, а ты даже не знаешь причины! Генри напрягся. - Какова же причина? - резко спросил он. - А как ты думаешь? Ты! - она посмотрела на него одновременно с любовью и с отчаянием. - Ты не знаешь, никогда не знал, что о тебе думают люди. Разве ты не знаешь, что ты герой, живая легенда для людей нашего с Лэрри возраста? Для их родителей ты, может, по-прежнему простой человек, но для моего поколения ты живая, дышащая страница истории. Теперь ты понимаешь, почему Лэрри даже и не подумал сомневаться, когда отец сказал ему, что ты хочешь взять его с собой в поход на Коразон? Генри хмыкнул. - Но ты напугал его до полусмерти! - продолжала Дульчия. - По-твоему, он ничего не может сделать так, как надо, и тебе придется все время за ним присматривать. Он стал таким рассеянным, что наступает себе на ноги, в разговоре вдвое чаще, чем обычно, употребляет эти глупые модные слова. Но он готов отдать свою руку, чтобы тебе угодить. Дедушка, я знаю! Генри растроганно посмотрел на нее. Где-то в глубине его мозга, там, где жила память о ее прабабушке, распахнулась маленькая дверь, и ему захотелось поверить в то, что она только что сказала. Но тут неожиданно перед его внутренним взором возник образ сенатора. Толстый, обрюзгший человек с жестоким сердцем. Мальчик был плоть от плоти своего отца. Если в нем есть что-то стояще, то оно проявится, когда путешествие выбьет из него изысканные манеры и всякую чепуху. До тех пор маленькая дверь в мозгу Генри будет закрыта. - Хорошо, милая, я буду помнить об этом, - проговорил он, ласково похлопав ее по плечу. Капитан вскочил на ноги, как отпущенная пружина. - А теперь нам лучше домой. Завтра великий день. Они взяли полотенца и направились к лимузину. По дороге домой Дульчия вдруг прервала молчание. - "Дегвелло", - сказала она неожиданно. - Когда я крестила корабль, Лэрри сказал, что это староиспанское слово. Что оно означает? Вдруг Генри почувствовал, что она внимательно на него смотрит. В свете луны ее лицо казалось белым. И уже произнося слово, он понял, что его губы сжались, и услышал, словно эхо, мрачную ноту в голодной ярости: "Головорез". Через окно Генри смотрел на белую полоску пляжа, извивавшуюся вокруг утеса и расширявшуюся возле блестящего пузыря Молла и прямоугольника порта. Стоявший в порту корабль отражал яркие лучи солнца. Внизу копошились крошечные фигурки: сенатор Бартоломью и его Комитет среднего статистического, должно быть, уже начинали терять терпение. Капитан повернулся, посмотрел в длинное зеркало. Облегающие, отделанные серебряным шнуром черные брюки были заправлены в видавшие виды, но до блеска начищенные корабельные ботинки. Он взял с кровати короткий мундир, надел его поверх белой шелковой рубашки. Серебряные пуговицы, золотые галуны на манжетах сияли на фоне королевского синего цвета. Он застегнул широкий, расшитый серебром пояс, на котором сбоку висело надеваемое на торжественные церемонии оружие, и улыбнулся. Худощавое, бронзовое лицо с зелено-синими глазами и короткими светлыми с проседью волосами улыбалось ему в ответ. Он открыл дверь и пошел по коридору, потом вниз по лестнице в гостиную. Дульчия повернулась, ее глаза округлились. - Ой, дедушка! Он усмехнулся. - Пошли, дорогая, отправление через сорок минут. Они сели в лимузин, помчались по извилистой дороге, вдоль пляжа, напрямик через площадку у здания портовых служб, с визгом остановились у корабля. У красной бархатной, преграждавшей подход к кораблю веревки толпились в ожидании нарядно одетые горожане. На платформе служебной лестницы стояла кучка официальных лиц. - Все здесь, - у Дульчии перехватило дыхание. - Посмотри, Глава Совета... и... И у каждого в запасе речь, но боюсь, что я не смогу их всех выслушать. Генри вышел из машины, подал руку Дульчии. Шум в толпе усилился. В их сторону стали показывать пальцами, засверкали вспышки. - Дедушка, ты намеренно опоздал, - прошептала девушка. - Это нечестно, я хотела посмотреть, как все тебя приветствуют. - Где молодой Бартоломью? Они пересекли открытое пространство, поднялись на платформу. Невысокий узкоплечий человек вышел вперед, протянул руку, поднес ко рту микрофон. - Мистер мэр, - начал он, его усиленный голос гремел, - почетные гости, граждане Алдорадо... Капитан Генри взял микрофон у него из руки. - Мы стартуем через двадцать одну минуту, - сказал он сухо. - Всем отойти за желтую линию. Где мистер Бартоломью? Внизу возникло движение. Лэрри пробрался сквозь толпу, поднялся на платформу. Он был упакован в дорогой корабельный костюм со множеством ремешков и пряжек. - А, капитан, я как раз прощался с... Капитан Генри прикрыл рукой микрофон. - Поднимайся на борт, Лэрри. Начинай отсчет. Ты знаешь, как это делать... - Конечно, я знаю, - голос юноши дрожал от напряжения. Его глаза скользнули мимо капитана к Дульчии. - Но я не вижу... - Мистер, это приказ! - мягко сказал капитан Генри. Бартоломью покраснел, резко повернулся и ступил во входной люк. Капитан Генри посмотрел на застывших с открытыми ртами официальных лиц. - Хорошо, джентльмены. Всем уйти. При запуске двигателя опасная для жизни зона составляет сто ярдов в радиусе. Он повернулся к своей правнучке, обнял ее и небрежно поцеловал в лоб. - Девочка моя, лучше убирайся отсюда. Поезжай к утесу и смотри оттуда. Оттуда лучше видно. Она обхватила его шею руками. - Дедушка, будь осторожен... и возвращайся назад целым и невредимым... - Не возражаю, - ответил он, потрепал ее по щеке и повернул к лестнице. Затем весело помахав толпе, закричал в микрофон: - Стартовая бригада, отведите опоры, отсоединяйте питание и прячьтесь... Внутри корабля Генри вскарабкался по короткой лестнице, пахнущей свежей краской, в красиво оформленный центр управления. Лэрри лежал, пристегнутый ремнями, в правой люльке, наблюдая за миганием красных, зеленых, желтых и голубых огоньков на пульте, занимавшем половину отсека. Он бросил на Генри укоряющий взгляд. - Капитан, у меня даже не было возможности помахать Дульчии... Стоявший в мигающем многоцветьи панели Генри снял с себя расшитый галунами мундир, бросил тяжелый пояс с декоративным оружием в стенной ящик. - Лэрри, давай сразу же проясним некоторые вещи, - спокойно сказал он. - До сих пор мы развлекались и играли... Капитан достал из ящика простой черный костюм, стал его надевать. - Но игры кончились, - продолжал он. - Ты отправляешься в путешествие, и, может быть, если будем очень осторожны и нам очень повезет, мы вернемся домой. А пока давай сосредоточим каждую клеточку нашего мозга и усилия на ждущей нас работе - и будем надеяться, что этого достаточно. Бартоломью посмотрел на Генри с сомнением. - Вы явно преувеличиваете, капитан. Дело только в том, чтобы выбрать подходящий участок и застолбить его... - Все гораздо сложнее. В этом мероприятии задействованы огромные деньги. Из того, что мне удалось выяснить, я знаю, что некоторые из самых крутых ребят Сектора примут участие в гонке. На новую землю сегодня трудно набрести; нам не получить своего без драки, - он достал из ящика второй костюм, кинул его Бартоломью. - Лучше сними свой наряд Микки Мауса и надень это. У тебя есть пять минут до взлета. Бартоломью выбрался из люльки, принялся переодеваться. - Это очень дорогой костюм, - сказал он, аккуратно его складывая. - Подарок от Совета Сектора... - Туфли тоже, - перебил Генри. - Прибереги свои бальные туфли для вечеринок по случаю нашего возвращения. - Послушайте, капитан, мой отец заказал эти туфли специально для меня, они лучшие из тех, которые можно купить. Он особенно настаивал на том, чтобы я носил именно их... - Ну ладно, в конце концов, это твои ноги, Лэрри. Но помни, они поведут тебя по некоторым очень странным местам. - Вы так говорите, что можно подумать, будто мы сумасшедшие самоубийцы... - Конечно, - капитан устроился в своей люльке, пристегнулся, подсоединился к системе жизнеобеспечения. - Все самоубийцы сумасшедшие. Пристегивайся и готовься к старту. Экран засветился. - Ноль минус одна минута, - раздался голос, - стартовая площадка пуста, обратный отсчет. Послышались щелчки. - Минус пятьдесят секунд... Генри наблюдал за секундной стрелкой своих часов. - Сорок секунд. Тридцать секунд. Двадцать секунд. Десять секунд... Бартоломью прокашлялся. - Капитан... - начал он. - Теперь уже слишком поздно менять решение, Лэрри. - ...восемь... семь... шесть, - гремел голос. - У меня осенью важное предвыборное собрание, - сказал Бартоломью. - Я просто хотел спросить, когда мы вернемся. В глубине корабля послышался рев. Загудели реле. - Если повезет, через три месяца, - ответил Генри. - ...три... два... один... На заднем экране замигала розовая лампочка. Послышался глухой гул. Капитан Генри почувствовал давление, сначала мягкое, потом сильнее и наконец яростное, отбросившее его назад. Гул усиливался, превратился в мощный рев, который все нарастал и нарастал. На тело словно положили свинцовую плиту. - А если нам не повезет, - прохрипел Бартоломью. Капитан Генри натянуто улыбнулся. - В этом случае, - с трудом произнес он, - вопрос о сроках вообще отпадает. - Кажется, меня стошнит, - выдохнул Бартоломью. - Наверняка, - рассеянно проговорил капитан, следя за показателями приборов. - Главное, чтобы потом ты убрал за собой. - От этого меня тошнит еще больше... - Сейчас твой желудок должен быть пуст. Почему ты не сделал укол Ноль-Т? - Я слышал, от него потом... плохо себя чувствуют. Генри кинул ему белую капсулу. - Проглоти это. Через несколько минут ты будешь в порядке. А примерно через час я введу корабль в режим вращения, надо только закончить проверку последней мачты. Он спокойно проговорил это в микрофон, делая пометки на доске. Прошел час. Капитан Генри настроил приборы, снова послышался гул. Тела слегка прижало к люлькам, потом давление усилилось. - Сейчас обычная сила тяготения, - весело сказал Генри. Он отстегнул ремни и выпрыгнул из люльки. - Через несколько минут тебе будет лучше. - Давление было ужасным, - вяло сказал Бартоломью. - Казалось, прошла целая неделя... - Всего девять часов. Я не хотел подвергать тебя перегрузке более чем двойной - и себя тоже. Он достал из ящика какие-то детали и принялся собирать у одной из стен отсека маленький прибор, затем надел простой пояс для оружия, вставил пистолет в кобуру, расставил ноги, резко выхватил его, прицелился и нажал курок, на краю экрана загорелся яркий огонек, который медленно угас. Капитан снова спрятал пистолет в кобуру, снова резко достал его и произвел еще один беззвучный выстрел. - Что вы делаете? - свесился Бартоломью из своей люльки. - Практикуюсь в стрельбе. Два часа из каждых двенадцати каждый из нас будет заниматься этим до тех пор, пока мы не научимся попадать десять раз из десяти. Лучше выбирайся оттуда и привыкай передвигаться в космосе. Я увеличиваю вращение на один оборот в час. До Коразона двадцать девять дней пути. К тому времени, как мы доберемся туда, мы будем работать при полуторной силе тяготения. - Для чего? - Полезно для мышц. А теперь за дело. Когда уберешь за собой, мы спустимся к двигателю, и я объясню тебе твои обязанности. - О Боже, капитан! Я ведь не кочегар какой-нибудь! - Пока нет, но будешь! - Капитан, я квалифицированный администратор. Я думал, что в этом путешествии моими исключительными обязанностями... Генри повернулся к нему. - Начинайте драить палубу, мистер. А когда закончите, у вас появятся другие обязанности - и ни одна из них не является легкой или приятной! - Такова моя роль в этой миссии? - щеки Бартоломью порозовели. - Выполнять всю грязную работу? - Я поведу этот корабль. Я буду находиться в отсеке управления двадцать часов из двадцати четырех, оставшиеся четыре часа я буду восстанавливать свои рефлексы. Если у меня останется свободное время, я приму участие в повседневной работе. Если нет, ты будешь делать все сам. Поднимаясь по лестнице, капитан услышал наверху голос. Он тихо подошел к двери и увидел, что Бартоломью, высокий и худой в черном костюме, стоит в дальнем углу отсека, его пояс с оружием сполз по узким бедрам вниз. - Отличный негодяй, - пробормотал юноша. Он выхватил учебный пистолет, выстрелил, вспышка зеленого цвета осветила отсек управления. Он вложил пистолет в кобуру, повернулся, затем резко развернулся назад. - Ага! - прошептал он. - Ты думал, что сможешь подобраться ко мне незамеченным... Он вскинул пистолет, снова выстрелил... Вспышки не последовало. - Черт возьми! - Бартоломью поправил пояс, снова отвернулся, затем резко выстрелил через плечо. И был награжден вспышкой. - Ха! - произнес он. Он дунул в ствол пистолета и спрятал его в кобуру. - Неплохо, - сказал Генри, входя в комнату. - Из тебя еще может получиться неплохой стрелок. Бартоломью подпрыгнул. - Я... просто тренировался... - он снял пояс, бросил его в ящик. - Хотя должен признаться, что не могу вообразить себе ситуацию, в которой потребуется подобный навык. - Она не заставит себя ждать, когда на тебя нападут какие-нибудь негодяи. Бартоломью покраснел. - Нужно же как-то развлекаться, чтобы убивать время. - Если тебе нравится, называй это развлечением, только продолжай тренироваться. В ближайшем будущем от этого может зависеть твоя жизнь. - Вы, несомненно, преувеличиваете опасность, капитан. Все эти разговоры о наемных убийцах и противниках были к месту на Алдорадо, когда вы расписывали трудности предприятия... - Если ты вообразил, будто поход - это нечто вроде вылазки за яблоками, забудь об этом. Нам придется помериться силами с людьми, которые привыкли брать то, что хотят, а о последствиях думают позже - гораздо позже. Лэрри нетерпеливо улыбнулся. - Ну, может быть, в старые времена, век назад, беспринципные личности и совершали некоторые из зверств, о которых ходят слухи, но не сегодня. Сейчас другие времена. Правила, установленные Советом... - Правила, установленные Советом, просто замечательные: разожгите костер, когда ваши дрова высохнут. Генри устроился в люльке лицом к Бартоломью. - Коразон - пережиток старой эры. Его держали под карантином семьдесят пять лет, по причине какого-то забавного дела с исчезающими вирусами и из-за бюрократической инертности. Дни расширения границ Сектора в прошлом. Это последняя, единственная возможность, так что каждый отчаявшийся тип в этом конце Галактики, который сможет выпросить, одолжить или украсть корабль, ринется в этот район, стремясь оторвать себе кусок. На Коразоне каждый будет сам за себя, и черт меня возьми, если я промедлю с выстрелом... - Но представители Совета - судьи... - Сколько их? Сотня? И ни один из них не хочет, чтобы его убили. Конечно, они зарегистрируют твою заявку на участок, предоставят карту, проверят, нет ли взрывоопасных веществ в твоем кармане, сделав вид, что ничего не нашли. - Но, капитан, несколько здравомыслящих честных претендентов могут легко объясниться, создать отряд обороны и решать организационные проблемы как разумные люди. - Ты не найдешь здравомыслящих претендентов. Здравомыслящие люди сидят дома и покупают драгоценные камни у предпринимателей после того, как развеется дым от выстрелов. Бартоломью надулся. За две недели, прошедшие со дня старта, его волосы отрасли и стали завиваться над ушами и на шее. - Тогда каким образом мы собираемся захватить этот рассадник преступной деятельности и застолбить себе участки? - Вот это разумный вопрос. Я рад, что ты проявляешь интерес к таким мелочам. Это позволяет мне надеяться, что ты успеешь проснуться до того, пока будет слишком поздно, и начнешь принимать все это всерьез. Генри подошел к столу, щелкнул выключателем. На экране появилась карта. - Большое дело - знать, что ты хочешь. Официальные карты дают очертания материков и отмечают некоторые горячие места, например, пустыни, действующие вулканы и так далее. Остальное - забота покупателя. - Но это глупо! Официальные лица наверняка подробно знакомы с территорией... - Да, но это лишает дело всякой романтичности. Смысл в том, чтобы все партии имели одно и то же препятствие: невежество. Но в результате на Коразон летают последние тридцать лет, производят воздушную съемку, промеряют бухты, добывают минералы... - Невозможно! Карантинная Служба... - ...Состоит из людей. Смешных, ошибающихся, подкупаемых людей. Не все одинаковы, конечно. Даже не большая часть. Но нужно подкупить только одного служащего Карантинной Службы, чтобы очутиться на планете и выбраться с нее с добычей. - Но мы не сможем тягаться с теми, кто имеет подобную информацию... - Конечно, не смогли бы, если бы у нас не было хорошей собственной неофициальной карты. Бартоломью посмотрел на карту на экране. Генри покрутил ручку увеличения изображения. Детали укрупнились, горные хребты, отметки температуры, влажности, давления. - Вы имеет в виду... - задохнулся Бартоломью, - что это незаконная карта? У нас на борту контрабанда? - Угу, ты помнишь особую статью расходов, двадцать тысяч кредиток, которые я попросил на навигационное оборудование? - Вы хотите сказать, что эта карта... - Именно так. Это лучшая из существующих. Я провел у нее много часов. Я наметил нашу начальную цель - и можешь быть уверен, что это же место было выбрано другими. - Вы заплатили двадцать тысяч отцовских денег за эту... ворованную информацию? Генри кивнул. - Но вы даже не знаете, точна ли она! Может, это просто подделка, фальшивка... - Нет. Я получил ее от своего друга, старого космического волка, который слишком стар, чтобы участвовать в гонке. - Но как он может быть уверен, что она подлинная - даже если он и верит в это? - Абсолютно. Он ее составил. Он хотел воспользоваться ею сам, но Карантин продлился слишком долго. Так что он передал ее мне. - Но это неслыханно! О Боже, капитан, вы отдаете себе отчет, какое наказание предусмотрено за владение подобным документом? - Нет, но я знаю, какое наказание ждет того, у кого его нет. - Вы говорите так, словно речь идет о военной атаке! - Правильно! Основные правила гонки просты. Все участники сообщают о прибытии в район старта, а это десятимильный радиус вокруг Панго-Ри-И, регистрируются. Затем мы ждем час "ноль" и отправляемся в путь. Ограничений на используемое оборудование нет. У нас в грузовом отсеке есть вездеход Боло Майкор. Это получше, чем то, что будет против нас, но ненамного. Будут и такие, кто побежит на своих двух, - люди, которые потратили последние кредитки на то, чтобы добраться до Коразона. Поверь мне, когда они начнут грызться из-за добычи, добром это не кончится. - Наверняка места всем хватит... - Ты скажешь это человеку, который шел и день и ночь в течение недели для того, чтобы застолбить участок, сведения о котором он получил у какого-то проныры, и обнаружил на этом месте еще трех других претендентов. Все участники выступают на рассвете, это шесть часов по местному времени. Разрешается взять с собой любую еду, четыре межевых знака, переговорное устройство и легкое оружие - для охоты, как говорится в проспекте. Бартоломью покачал головой. - Это дело крайне глупо организовано. Было бы гораздо проще произвести съемку планеты, расставить метки на координатной сетке и распределить участки между участниками при помощи жребия. - Посмотри на дело реально, Лэрри. Новые земли на девственных планетах нельзя разделить, как кусочки торта на церковном собрании. Галактический Совет может устанавливать какие угодно правила, но на Коразоне будет действовать только один закон, самый древний из законов природы. И выживет не статистически средний человек, а настоящий сукин сын, который окажется более крутым, чем те бандиты, которые будут на него охотиться. Может, Служба Наблюдения и не знает этого, а может, те, кто там сидит, хитрее, чем мы думаем. Чужие миры нельзя покорить при помощи отряда бюрократов. - Но такая организация - открытое приглашение к беззаконию. Генри кивнул. - И можешь мне поверить, желающих принять в нем участие будет много. - Но что можно сделать против людей такого сорта? - Не волнуйся, - ответил Генри. - Мы будем делать то же, что и они, только сделаем это первыми. Шел семнадцатый день пути. Капитан Генри сидел за чертежным столом. Он поднял голову, принюхался, встал, вышел на лестницу, снова принюхался. Схватившись за перила, прыгнул вниз и нырнул в энергетический отсек. Из прикрытого решеткой корпуса валил густой дым. Кашляя, Генри пробрался к аварийному щиту и дернул за тяжелый разъединитель. Послышался резкий воющий звук. Дым заклубился, потянулся к стенным вентиляционным отверстиям. Генри выскочил в коридор, непрерывно кашляя. - Вы в порядке, капитан? - послышался за спиной напряженный голос Бартоломью. - Еще не знаю, у нас что-то с гироскопом. Генри глубоко вдохнул и снова нырнул в дым. Воздух стал заметно чище. Вой затихал, пока, наконец, совсем не смолк. - Подшипники полетели, - объяснил Генри со злостью. - Может, нам удастся заменить их, а может, и нет. Давайте-ка, прыгайте сюда, мистер. Каждая минута против нас! Хватай ключ и попробуй снять кожух! Генри бросился к указателю инструментов, нажал кнопки. Замигал зеленый огонек. Из-за панели послышался грохот. Он достал из окошка два тяжелых, запаянных в пластик диска, каждый восьми дюймов в диаметре и в три дюйма толщиной. - Откуда вдруг такая тишина?! - закричал юноша. - Я отключил воздушные насосы. Генри надорвал пластик; на фоне серо-коричневой упаковки заблестел полированный металл. - Мы задохнемся, - сказал Бартоломью. - В отсеке еще полно дыма. - Чувствуешь слабое дрожание под ногами, примерно каждые пять секунд? - рявкнул Генри. - Да, но... - Продолжай работать! - Генри освободил от пластика второй подшипник. - Этот корабль статистически уравновешенная конструкция. Она вращается с частотой чуть больше одного оборота в секунду. Ось вращения и центр массы совпадают. Имеет значение и инерция жидкости, воздуха, и вода в резервуарах, цистерны со смазочными веществами. Я отключил насосы, чтобы свести к минимуму эксцентрические толчки - но это не сильно поможет. Раскачивание будет возрастать - и чем сильнее, тем быстрее оно будет усиливаться. Это логарифмическая кривая, через несколько минут мы пойдем по ней вниз, затем корабль начнет разваливаться. Картина ясна? А теперь снимай к черту эту проклятую крышку, и я посмотрю, проживем мы еще час или нет... Побледневший Бартоломью набросился на зажимы. Генри подготовил второй подшипник, кинулся, чтобы помочь юноше сдвинуть крышку в сторону. Из гироскопа вновь повалил густой дым. Генри помахал рукой, чтобы хоть чуть-чуть его развеять, и стал всматриваться в почерневший вал. - Неудивительно, что он сгорел! - резко сказал капитан. - Подшипники работали всухую. Он повернулся к Бартоломью. Молодой человек, шумно сглатывая, смотрел на него широко открытыми глазами. - Когда ты в последний раз делал профилактический осмотр, Лэрри? - ...Я... ну... сегодня утром... - Не лги мне! На этих подшипниках не было смазки по крайней мере часов тридцать шесть! - Откуда мне было знать, что случится такое? - Тебе было приказано снимать показания приборов каждые четыре часа и поддерживать давление масла на уровне сто двадцать фунтов. Это был приказ, а не предложение. Вчера или чуть раньше труба, по которой поступает масло, забилась, и давление упало. А где были в это время вы, мистер? - Я подумал, что это типа учебной тревоги, - взорвался Бартоломью. - Я устал лазить вверх и вниз по этой лестнице! Я не знал... - Отлично. Вы не знали... - Генри хлопнул ладонью по валу главного гироскопа. - Давай заменим подшипники! Пол поднялся, съехал вправо, упал, сдвинулся влево. - Напряги ноги, и когда я скажу, вытаскивай этот конец. Генри схватился за ручку лебедки, подождал, пока Бартоломью покрепче ухватится. - Вверх и выбрасывай! - крикнул капитан. Его мышцы напряглись, мощные плечи выпрямились. Вал прошел над краем крышки, закачался и съехал в сторону. Генри опустил его на палубу. - Положение быстро ухудшается, - сказал Бартоломью. Один из старых подшипников, лежавший на полу, пронесясь мимо них, врезался в переборку. Генри потянул за трос, сервомотор застонал от непривычной нагрузки, когда раскачивание корабля закрутило тяжелый вал. Позеленевший Бартоломью вцепился во второй конец вала. - Держись, когда корабль качнется... Казалось, стены кружатся в безумном танце. Подшипник снова заскользил по палубе, с грохотом ударился о тяжелую крышку. - Надо было привязать эту заразу, - прохрипел Генри. - Не давай ему раскачиваться. Толчок снизу отбросил Генри в сторону. Он поднялся, вытянул руки, чтобы удержать раскачивавшийся вал. Подпрыгивая, как сумасшедший, подшипник, стукнул Генри по руке, которой он держался за крышку. Бартоломью выпрямился, шумно дыша. Его взгляд упал на руку капитана. При виде окровавленной плоти и обнажившихся костей юноша вскрикнул и бросился к Генри. - Оставь это, - выдавил сквозь зубы капитан. - Сейчас или никогда... Он схватился за трос, раненая рука соскользнула, он выругался, свирепо набросился на лебедку. Бартоломью повис на свободном конце вала, на какое-то мгновение ноги оторвались от палубы, и его швырнуло на крышку. Затем вал опустился немного, потом еще, еще и наконец стал на место. Генри на секунду расслабился, пытаясь отдышаться. - Хорошо, Лэрри. Отцепись от вала и крепи крышку. Два часа спустя, вытянувшись в люльке, капитан Генри посмеивался, любуясь своей забинтованной рукой. - Славненько, - сказал он. - Так как у нас на борту не оказалось лаборатории для калибровки гироскопа, мне придется настраивать его вручную и наблюдать, наблюдать, в течение шести дней. - Рука сильно болит? - лицо юноши было совершенно белым. Генри покачал головой. Лэрри сглотнул. Он глубоко вдохнул и замер, словно пытаясь собраться с духом. Его лицо казалось еще белее. - Это моя вина, капитан, - произнес он с трудом. - Исключительно моя. Генри посмотрел на него с любопытством. Исходя из понятий, по которым жил этот мальчик, для такого признания требовалось определенное мужество. На какое-то мгновение в памяти всплыли слова Дульчии о Лэрри, произнесенные на берегу в ночь перед стартом. Но он снова отогнал их от себя. Возможно, Лэрри просто хочет этим что-то показать - пока еще рано говорить. - Ты слышал когда-либо об ответственности на борту корабля? - сердито спросил Генри. - Это вина капитана, если он доверяет человеку, которому нельзя доверять. Только полный дурак отправился бы теперь на Коразон. Ты это знаешь, не так ли? Если и дальше так пойдет, мы нарвемся на неприятности. - Я больше не подведу вас, капитан, - мышцы на скулах Лэрри, казалось, были связаны в узлы. На бледном лице выступили капли пота. - Вы увидите. Когда мы туда доберемся, вы увидите, что мои знания бюрократических тонкостей помогут нам. Как чиновник... - Об этом я не могу судить, - грубо оборвал его Генри, глядя на свою забинтованную руку. - Но ты сделал хорошую повязку, это я говорю точно. Лэрри покраснел, открыл рот, словно собирался что-то сказать, затем решительно закрыл его, отвернулся и вышел, не произнося ни слова. "Ладно, мальчик, - подумал Генри, глядя ему вслед. - Одна ласточка весны не делает. Тебе еще многому придется научиться - даже если в конце концов окажется, что ты способный ученик." 3 Последнее бормотание насосов стихло. Сидя перед экраном, Генри изучал массивное белое здание Администрации порта Панго-Ри, которое приткнулось до стены, ограждавшей место стоянки кораблей; за ней на пыльной равнине виднелся похожий на гробницу город, с хрупкими сборными домиками, вздыбленными крышами и низкими деревянными хижинами. Еще дальше в дымчатом дневном небе Коразона прорисовывались очертания неуклюжих строений, безвкусно отделанных разноцветным пластиком. Генри изменил поле обзора. На экране появилась цепочка космических кораблей, вытянувшихся до пурпурной линии далеких холмов. - Все эти корабли прибыли сюда, чтобы участвовать в гонке? - глаза Лэрри широко раскрылись. - Но их здесь сотни, а то и тысячи. - Ага! И каждая из этих железок перебросит куда угодно, может, двух человек, а может, целый взвод. Думаю, на этой дешевой распродаже у нас будет примерно четверть миллиона соперников. - И все претендуют на эту землю? Я представлял, что мы будем бродить по безлюдным лесам, осматривать обширные пустынные территории, выбирать себе участок... - Лучше отправимся в штаб-квартиру Гонки и зарегистрируемся, а то мы будем бродить по безлюдному порту, после того как остальные стартуют. Бартоломью задумчиво нахмурился. - Очевидно, здесь подойдет официальная блуза с эмблемой Парии и Статистически Среднего. Я не желаю вызывать благоговейный трепет среди персонала. - Он взглянул на капитана Генри. - Думаю, с карантинными властями иметь дело лучше мне. - Мы оба будем иметь с ними дело, а пока - в хвост цепочки. Надевай теплую одежду, в которой тебе не жалко было бы спать, желательно с карманами: возьмем сухой паек. Нам ждать своей очереди часов двенадцать. Бартоломью вскинул брови. - Не думаю, что возникнет такая необходимость. Стоит мне сказать слово нужному чиновнику, и, считайте, что мы прошли все формальности. - Попробуй только влезть без очереди, и считай, что мы получили под зад метлой. Пошли! Генри прошел мимо юноши. - Капитан, уж не думаете ли вы предстать перед регистрационной службой в замасленной робе? Смею предложить вам надеть мундир, в котором вы вступили на борт, вид был впечатляющий - во всяком случае для непрофессионалов. - А это идея, Лэрри, - улыбнулся капитан. - Это помогло бы нам сократить число участников. Часть из них умерла бы со смеху. Бартоломью пожал плечами и посмотрел на забинтованную руку Генри. - Как ваша рука? Наверно, лучше обратиться к врачу. Генри осторожно надел пару мягких кожаных перчаток, согнул пальцы. - С рукой дело не так уж плохо. Главное, не увлечься и не стукнуть кулаком. - Ее надо подвесить. - Не будем давать соперникам ненужную информацию, Лэрри. Мои небольшие немощи останутся нашим секретом, - засмеялся Генри. Он достал из стенного ящика маленькую коробочку и сунул Бартоломью пулевой пистолет размером с ладонь. - Держи его там, откуда ты смог бы его легко и быстро выхватить. Бартоломью посмотрел на оружие, пистолет был матового серого цвета и имел форму отшлифованного водой камня. - Оружие? Для чего? Генри сунул себе в карман точную копию первого пистолета. - В том-то и дело, - сказал он. - Для чего... Крупнолицый мужчина со свернутой челюстью и покрытой шрамами щекой шлепнул огромную резиновую печать на формуляр синего цвета и смахнул его в ящик. Он вскинул голову на капитана Генри. - Ну давай, красавчик. Шевели ногами, - голос его напоминал приглушенный рев. Генри положил перед ним кипу бумаг. Мужчина порылся в них, вытащил один лист и взглянул на Генри. - Где вы были, "Дегвелло"? Это старое удостоверение. Их отменили более девяти лет назад. Генри вынул из внутреннего кармана запаянную в пластик карточку и положил ее перед служащим. - Может, это подойдет. Криволицый скосил глаза на карточку и быстро перевел взгляд на капитана. - Почему ты не сказал, что принимал участие в войне? - Подался вперед он. - Добро пожаловать в сумасшедший дом, братишка. Голос его изменился. - Что привело тебя сюда под горячее солнце в компанию к этим отбросам? - он дернул головой в сторону людей, столпившихся в просторном зале. - Земля, - ответил Генри. Он взял карточку, затолкал ее обратно в карман. Служащий кивнул. - О'кэй, я задал глупый вопрос. Скажи... - он посмотрел мимо уха Генри. - А ты не был в Лидпайпе, с эскадрой Хейла? - Во втором эшелоне. Мы ударили по флангу Стэппа в тот момент, когда взорвался "Белшаззар". - А знаешь, я был в нерегулярной армии Кулберсона, прикрывал Амори. Мы вступили в бой через десять дней, когда Стэпп, из рукава, вытащил откуда-то резервные силы. Слушай, как назывался его флагман?.. - "Аннигилятор". Сто сорок тысяч тонн, шесть крупнокалиберных усилителей, девяносто семь человек команды, во главе с Кобленцом... - Генри тяжело оперся на стол неповрежденной рукой. - Я прошел проверку? - Ты меня неправильно понял, братишка, - мужчина посмотрел на Генри с упреком. Бартоломью протолкался к столу и встал рядом с Генри. - Капитан, мне кажется, этот парень намекает на то, чтобы ему дали взятку, - проговорил он резко. Тяжелые брови служащего опустились. На лице появилось выражение мучительного недовольства. - Назад, в очередь, ты, блюститель закона!.. - Минутку! - сказал Лэрри строго. - Я полномочный территориальный представитель Партии Статистического Среднего, я стоял в очереди более четырнадцати часов, и не собираюсь поддаваться на какое бы то ни было вымогательство. - Не собираешься? - перебил его глухой голос. - Интересно, знаешь ли ты, что тех, кто лезет без очереди, дисквалифицируют... - Вы пьяны! - закричал Бартоломью. - Вы и говорить-то связно не можете! - Угу! - кивнул служащий. - Вы правы. Я не так хорошо говорю. Но я мастерски избавляюсь от легковесов, которые договариваются до того, что их не допускают к гонке. - Мистер Бартоломью хотел бы извиниться перед вами, регистратор, - вмешался Генри. - У него было тяжелое путешествие, к тому же ответственный не он. Я прослежу, чтобы впредь он не распускал язык. - Этот котенок с тобой? - регистратор уставился на Генри, нацелив палец на Бартоломью. Генри кивнул. Регистратор зашевелился. - Давай документы. Бартоломью вытащил бумаги, сунул их мужчине и открыл было рот, но Генри двинул его локтем под ребро. Лэрри ухнул, схватился обеими руками за бок. - Парню не повредит хороший тычок, - регистратор поставил печать на документы и протянул их Генри. - Но на твоем месте я бы его продал и купил пуделя. - Спасибо, приятель, - Генри крепко схватил Бартоломью за руки и увел с собой. Молодой человек перевел дыхание. - Я сообщу о нем... Пьяный при исполнении обязанностей. - Угу, - Генри покачал головой. - Боевые ранения. Видел шрамы? На челюсти и горле? Ожоги от бластера всегда имеют синеватый край. - Да? - Бартоломью вытащил руку. - Вы хотели сказать... то, как он разговаривал... - Ему поллица снесло! Врачи славно потрудились, восстанавливая его, но язык тяжело нарастить... - О! Я... - Забудем об этом. Нас зарегистрировали. Впереди целый день до того, как прогремит выстрел. Давай покушаем, затем пройдемся по палаточному городку и посмотрим, кто сюда пожаловал. Это поможет получить нам более верное представление о том, чего ждать - выстрелов или ударов ножа. Они сидели в кабинке в низенькой, с грязным полом хижине. Перед ними на грубом дощатом столе стояли низкие захватанные пальцами стаканы. Закурив наркотическую палочку, Генри рассматривал толпу. В баре маленький человечек в тесном спортивном костюме и замасленной белой кепке, из-под которой выбивались жесткие белые волосы, с ехидной улыбкой поднял свой бокал за здоровье капитана. Сидящий за Генри Бартоломью кивнул и замахал руками. Маленький человечек поднялся, сказал что-то своему соседу и выскользнул из толпы. - Вижу, ты приобрел друга, - сказал Генри. - Я познакомился с ним, когда мы занимались снабжением, - ответил Лэрри. - Что он продает? - Продает? Ничего. Он в отставке. Его зовут мистер Колумбия. У него флот Грузовых кораблей. Здесь он для того, чтобы расслабиться. Он согласен работать с нами вместе... Его зовут Джонни Зарагамоза. С тех пор, как я его последний раз видел, он слегка поправился, но шляпа у него та же. Лэрри открыл было рот, затем с шумом захлопнул. - О! Только потому, что с ним познакомился я... Генри скосил глаза на юношу. Лэрри начал чувствовать свою силу и огрызаться, неужели? - Раньше он перевозил наркотики, хотя, конечно, он мог бросить это занятие и купить грузовую линию. - Только, - продолжал Лэрри сухо, - потому что это было мое предложение... - Почему он ушел так поспешно, Лэрри? - Откуда я знаю? - Может, он забыл закрыть воду в одном из своих катеров? - Капитан, если есть возможность заключить выгодный договор о партнерстве, вы не будете пренебрегать этим. - Единственный договор, который вы можете заключить с Джонни, это договор о похоронах. А теперь открой глаза и посмотрим, скольких еще проходимцев мы сможем вычислить. Они сидели в очередном притоне, десятом или одиннадцатом. Лэрри облокотился об стол, глаза слезились от густого дыма. - Почти три утра, - констатировал он. - А мы ничего не сделали, ходили по имеющим сомнительную репутацию барам и распивали запрещенные напитки с небритыми грубиянами. - И нас еще не застрелили, не прирезали и не отравили. Мы делаем все правильно. Лэрри залпом осушил стакан, скривился. - Это время можно было использовать с пользой для дела, разрабатывая способ действия с другими порядочными участниками. - Согласен, что напитки отвратительные, - продолжал Генри. - И некоторые из ребят давно не ходили к своим брадобреям, но, болтая с бывалыми парнями, можно разнюхать что-нибудь ценное... - Пьяные кретины! - фыркнул Бартоломью. - Они похожи на отбросы из тюрем для неисправимых... - Некоторые из них таковыми и являются, и я думаю, что вышли они не через главный вход. Здесь также есть вышедшие в отставку военные, уволенные за недостойное поведение полицейские, бывшие вышибалы, телохранители, спортсмены, не говоря уже о налетчиках, грабителях, карманниках... Низенький худощавый мужчина скользнул в кресло рядом с Генри. - Двадцать лет тебя не видел, кэп! - сказал он. Его блестящие глазки перебегали с Бартоломью на Генри. - Я не ослышался, ты произнес мое имя? У него был крючкообразный нос, густые черные волосы, тонкие губы скривились в нервной улыбке. - Нет, но я собирался это сделать. Мистер Бартоломью, это мистер Минот - некоторым он известен как Луи Забор. - Здесь меня зовут Луи Туфель. Словно вернулись старые времена, капитан. Я слышал, как ты бывал здесь... - его глаза остановились на одетые в перчатки руки Генри. - И что на обратном пути у тебя были небольшие неприятности... - Выпей, Луи, - Генри толкнул к нему бутылку. - Что еще ты знаешь? Минот налил себе, выпил, вздохнул, налил еще. - Ты пробыл здесь двенадцать часов. У тебя быстрая железка, за тобой стоят большие бабки, так что мелкие дельцы присматривают за тобой. Они полагают, что за тобой следят. Ты перевозишь зеленый груз, - Луи взглянул на Бартоломью. - Но хорошие деньги говорят о том, что есть причины. Генри засмеялся. - Ты не осторожен, Лу. Твое любопытство слишком явное. Мужчина наклонился к Генри, осмотрелся по сторонам. - Говорят, - сказал он тихо, - ты замахнулся на Большую Четверку, тебя нужно предупредить... - Боюсь, что я потерял нить разговора, - вмешался Бартоломью. - Должен признаться, что этот профессиональный жаргон вне моего понимания. Луи Туфель окинул Бартоломью недоуменным взглядом. - Это твой первый выход, крошка? - И последний! Луи кивнул. - Может быть, - согласился он и повернулся спиной к Генри. - Они все на борту этого крейсера, капитан: крутые ребята, бульдозеры, бронетранспортеры. Три решительных группы сейчас обрабатывают палаточный городок. Мой тебе совет: не ищи места получше; расставь свои межевые знаки и убирайся прежде, чем гробовщики снимут с тебя мерки. Бартоломью печально покачал головой, задвинулся в свой угол и сложил руки на груди. Луи подмигнул ему, плеснул себе в рот то, что осталось в стакане, вытер губы обрубком пальца. - Луи просто разминается, - сказал Генри. - Он выкладывает все сплетни на случай, если меня что-то заинтересует. - Сплетни - ерунда! - возразил Луи. - И одновременно пытается выудить ценную информацию у нас, - Генри снова наполнил стакан Минота. - Да? - губы Луи растянулись, обнажив дыру в ряду желтых зубов. Он придвинулся поближе. - Знай: Тяжелый Джо Саджо в городе. Генри на секунду замер с бутылкой в руке, затем наполнил свой стакан, поднял его и отпил половину. Глаза его заблестели. - Ты не обманываешь старого приятели, Лу? Лицо Лу передернулось. - Он остановился в частной комнате в "Солнечной короне" и как раз сейчас ведет деловые переговоры с командой мошенников с Кроани. - Не хочешь ли сказать, что ты положил руку на плечо Тяжелого Джо и слышал, как он произнес мое имя?.. Луи нервно улыбнулся. - Может быть, капитан. Насколько я помню, между вами были стычки. - Это было очень давно. Луи кивнул. И осушил еще один стакан. - Послушай, кэп, - заговорил он еще более тихим голосом и, прикрыв рот рукой, которой, казалось, просто протирал себе нос. - На этот раз за Тяжелым Джо стоит сармачный синдикат из Алдо Цериз. Говорят, это ребята, действующие по принципу - "Бей и хватай". Это все, что мне удалось пронюхать. И держись подальше от кабака, который называется "Стелла". Генри сунул руку в карман костюма. - Не надо, - сказал Лу. - Это бесплатно. Спасибо за выпивку. Он встал. Генри вопросительно поднял бровь. Лу наклонился над столом. - У тебя паршивая память, кэп. Я твой должник. Хочу рассчитаться. Сегодня оставь свои экраны открытыми... Он скрылся в толпе. Бартоломью покачал головой. - По-детски наивные усилия, - произнес он. - Полагаю, он вернется позже и будет предлагать купить еще более свежие новости. - Может быть. Но думаю, что сейчас нам лучше выметываться отсюда и посмотреть, кто же на нас собирается прыгнуть. Капитан Генри и Бартоломью вошли в заведение под вывеской "Стелла", поднялись по роскошным ступенькам и оказались в широкой, набитой людьми комнате с неровным потолком, наполовину скрытым густым дымом. К ним подошел низкорослый толстый с засаленными волосами официант в черной жилетке, сунул потрепанное меню, скверно отпечатанное на дешевой винного цвета бумаге. - Парни, что будем заказывать? - заорал он, пытаясь перекричать грохот магнитофонной музыки и шум хвастливых разговоров. - Что скажете насчет жареных водорослей и картофеля? - Мы хотим жаренного мяса, - сказал Генри. - И посадите нас за столик в углу. - Да-да, конечно, но это будет стоить вам... Генри выудил из кармана жетон на сто кредиток, кинул его официанту. - И чтобы было вкусно, - добавил он. Бартоломью последовал за капитаном и официантом. Последний хлопнул по столу влажной тряпкой и удалился скользящей походкой привыкшего к невесомости человека. Из толпы вышли две одетые в серебряно-пурпурные платья девицы с накрашенными губами и веками и мелко накрученными волосами. На шеях у них болтались многочисленные нитки бус, а голые груди выпирали из корсетов. Девицы шлепнулись на пустые стулья рядом с Генри и Лэрри. - Привет, ребята. Я Ренни, а она Ники, - весело сказала та, что повыше. - Есть закурить? Ну и денек! - Да, - соглашалась Ники. - Ты видела того амбала, с которым я была? Дает мне какие-то гроши и хочет, чтобы я стояла рядом с ним всю ночь, пока он будет играть в кости. Сказал, что я приношу ему удачу. Мальчик... Генри предложил им наркотические палочки. - Леди, вы уже обедали? - спросил он. - Если нет, пожалуйста, будьте нашими гостями. - Эй, - улыбнулась Ренни. - Вот и хороший парень, для разнообразия. Появился официант. Генри подал ему знак. Тот улыбнулся и скрылся. - Как тебя зовут, мечтатель? - мягко улыбнулась Ники Бартоломью. Он прокашлялся и сказал: - Лоуренс Х.Бартоломью. - Оу! Слишком много имен. Я буду звать тебя Барт. А как зовут твоего друга? - Ну, а... кэп... - Зовите меня Генри. Девочки, вы здесь работаете? Ренни закурила, выдохнула дым и покачала головой. - Не совсем. Мы вольные птицы. Хотя "Стелла" - хорошее местечко. Дела идут. Танцуем? Она встала и дернула Генри за руку. Он осмотрел толпу и пошел за девушкой. Она двигалась в его руках - сильное, стройное, молодое тело с легким запахом экзотических цветов. - Вроде я тебя не видела раньше, красавчик, - сказала она. - Только что вошел? - Угу. Темп музыки изменился. Зазвучала ритмическая музыка фламенко. Девушка двигалась плавно и уверенно, послушная Генри. - Слушай, а ты хорошо танцуешь, - она посмотрела в сторону столика. - Твой партнер очень молод, не так ли? - Все мы когда-то начинали. - Конечно. Ритм снова изменился. - Господи, как здорово встретить хорошего партнера, после всех этих грузовых операторов, которые оттоптали мне все ноги, - Ренни выполнила замысловатое па и посмотрела на Генри сияющими глазами. Он улыбнулся в ответ, сделал неожиданно грациозное движение, закружил ее влево, затем вправо, почти опустил до самого пола, подхватил ритм ее движений. Она громко рассмеялась. - Ой, Генри, ты лучше всех! Как насчет этого?.. Музыка играла, толпа шумела. На фоне танцевавших людей плавно двигалось лицо девушки, оторванная от тела улыбка, глаза смотрели в глаза капитана. Неожиданно грузный мужчина толкнул Генри. Тот удержался, повернулся и увидел покрытое шрамами лицо с широким носом и полузакрытыми глазами. - В следующий раз дунь в свисток, и я уступлю тебе дорогу, - сказал