ать, но слово уже было сказано. - Вот оно что, - сказал я. - И вы тоже! Вам нужна моя Великая Тайна? - Я посмотрел на Тяжеловеса. - А я-то удивлялся, что это ты со мной так подружился. Спасибо, что объяснили... - Не делай поспешных выводов, Джон, - сказал Тяжеловес. - Это не... - Очень жаль, - проговорил я, вставая. - Мне не известно ничего из того, что могло бы вам пригодиться. Но даже если бы я и знал, то не сказал бы. Я не с вами, ясно? А если бы и встал на вашу сторону, то все равно ваш план безнадежен. И я ушел. Спиной я чувствовал их взгляды. Факел из высушенного и растолченного лишайника почти не дымил и горел довольно долго. С таким факелом я исследовал лабиринт пещер, оставляя на стенах отметки, чтобы не заблудиться. Я с трудом пробирался через низкие, изрезанные оврагами пещеры. Шедшие от них ответвления представляли собой вымоины в виде извилистых туннелей, с неожиданными откосами и крутыми обрывами. Я набрел на грот, в котором на многочисленных естественных клумбах рос лишайник. Из отверстия в стене, клокоча и булькая, вырывалась вода и наполняла широкий бассейн в скале. Оттуда она текла по глубоким канавкам между клумбами лишайника. Я проследил путь воды до того места, где пещера резко сужалась и пол уходил вниз. Когда вода падала в эту пропасть, ручеек издавал звук, похожий на вздох. Я собрался было уйти, как вдруг мне почудилось, что очертания пещеры очень симметричны. Просматривающиеся за сталактитами стены напоминали слегка наклонные плоскости. В тех местах, где не было следов эрозии и сталагмитов, пол казался почти плоским. Почти искусственным. Я исследовал клумбы и обнаружил, что лишайник растет в основном прямоугольными участками, хотя обычно он образует островки неправильной формы. Канавки между клумбами служили как бы маскировкой, размывая четкие прямоугольники. Я зажмурился, и видение, как это обычно бывает, исчезло. Это просто пещера, где буйно растут сорняки, и ничего больше. Человек одинок в своем уголке Вселенной. Два столетия космических исследований не выявили такой формы жизни, которая была бы сложнее полукузнечика-полусаламандры величиной с палец - повелителя планеты Райджел-4, населенной безмозглыми пресмыкающимися. Я возвращался обратно на солнечный свет, не позволяя себе увлечься мыслью о том, что в путанице переходов угадывается определенный рисунок, схема, а в пересечении туннелей и пещер - разумный план. Когда я достиг главной пещеры, все псевдоархеологические заскоки тут же выскочили из моей головы благодаря приему, который меня там ожидал. Все одиннадцать отверженных стояли у костра. Блейн с решительным видом подошел ко мне, Тяжеловес с лицом агнца божьего встал сбоку. - Мы тут обсудили твой вопрос, Джон, - начал Блейн, - и решили, что в сложившейся ситуации ты либо с нами, либо - против нас. - По крайней мере, без всякой благородной ерунды, - сказал я. Я был спокоен. Невзгоды, через которые я уже прошел, лишили меня способности волноваться. - Наша цель - победить. И чтобы добиться ее, мы пойдем на все. - Если вы хотите завербовать меня, то избрали неверную тактику. - Решай. Я пошел на них, они расступились и строем проследовали за мной до входа в пещеру. Розовые сумерки окрасили скалы. - Ты нам нужен, Тарлетон, - сказал Тяжеловес. - Мы должны знать, что нашел Дэнтон! Если бы он был жив, он бы сказал нам! - Вы не можете оставить меня здесь, - проговорил я не глядя на них. - Вдруг я услышу, о чем вы говорите на своих совещаниях, и - бегом через пески доносить Симрегу и Компании. И вышвырнуть вы меня не можете по той же причине... Я говорил, и как бы случайно на шаг или два приблизился к выходу. Блейн следовал за мной. В моей голове не было никакого плана действий, но инстинкт толкал меня на простор, на свободу. - Не болтай глупости, Тарлетон, - огрызнулся Тяжеловес. - Мы не собираемся... - Может быть, ты и не собираешься, - отрезал я, - но думаю, что Блейн уже готов. Сказав это, я оттолкнул Блейна, стоявшего на моем пути, и побежал вниз по склону. Позади меня, совсем близко, слышались крики и топот ног. Через несколько секунд я выбился из сил, свернул в сторону и боковым зрением увидел быстро приближающегося Блейна. Тяжеловес отставал от него на шаг или два. Между нависшими скалами неясно вырисовывалась расщелина, я бросился к ней, но споткнулся, подвернул ногу и рухнул на землю. Рука Блейна почти коснулась моих ног, но кто-то более тяжелый бросился ему наперерез и - Блейн с Тяжеловесом покатились вниз. А я встал, прихрамывая добрался до расщелины, которую высмотрел на бегу, и протиснулся внутрь. Слева открылась еще одна расщелина; я пробрался туда, вскарабкался выше и пошел дальше. Сзади и справа от меня слышались крики. Я остановился за выступом скалы и вжался в камень. Здесь было почти прохладно. Я немного полежал. Крики постепенно затихали. Кажется, я задремал. Воздух стал бесцветным. Я ждал. Холод начал пробирать меня до костей; тогда я вылез и забрался на вершину огромной расколотой плиты. В нескольких ярдах от меня приветливо светился вход в пещеру. На его фоне выделялся силуэт крупного человека. Он расхаживал взад-вперед, потом остановился, вглядываясь в темноту. Тяжеловес... Интересно, он специально столкнулся с Блейном? Хотелось бы верить, что это именно так. Еще не поздно вернуться, раскаяться и вступить в Великую Революционную Армию. Конец, вероятно, будет тот же, но, по крайней мере, немного позже. Правда, цена этому - тайна, которой я не обладал. А этому они никогда не поверят. - А что, если бы я знал тайну? - спрашивал я себя. Все простые, ясные ответы ушли вместе с простой ясной жизнью. - Я убежал от отверженных, - сообщил я пустыне. - Но я не предатель. - Что ж, это хорошо, - ответило мое второе я. - Не забудь попросить Орден Орла за свой героизм. Я определил свое местонахождение по тому же созвездию, которое в прошлый раз привело меня на тропу, и отправился в путь 6 Ночь и пустыня. И то и другое в огромном количестве. Жестокий холод; зыбучий песок, ускользающий из-под ног; галька, о которую спотыкаешься; скалы, по которым карабкаешься; валуны, на которые наскакиваешь. Ни пищи, ни воды, ни цели, к которой можно стремиться. Вывихнутая нога болела, но я не обращал на нее внимания. Боль - лишь сигнал опасности, который подает организм. Все это казалось сейчас чем-то посторонним. Я мог либо остаться там, где был, и ждать смерти, либо пройти еще немного и ждать смерти там, куда дойду. Удивляясь сам себе, я продолжал идти. Возможно, меня вело недостойное желание заставить Блейна и его маленькую группу псевдопатриотов помучиться над вопросом, вернулся ли я в Ливорч-Хен и приведу ли карателей? А может, это был тот самый инстинкт, который заставляет потерпевшего крушение моряка судорожно хвататься за плавающее бревно до тех пор, пока в руках есть сила. Я назвал планеты Вишня и Виноградина. Из-за их цвета. Вишня была чуть побольше. То сближаясь, то расходясь, они кружили в небе и уплывали, но я не дал себя одурачить, я мысленно перевернул мир и продолжал следовать за ними, не торопясь, но и не упуская их из виду. Каким-то образом Вишня и Виноградина оказались прямо над головой. Провели меня все-таки. Как вы очутились в зените? Я не могу летать. Не могу даже идти. Тогда ползи. Еще ярд. Еще фут, еще дюйм. Нет, даже на дюйм не продвинуться. Все, Тарлетон. Все. Ложись и спи. И не просыпайся никогда... Конец пути. ...Свет бьет в глаза. Все наверх, и ты, Тарлетон, тоже! Глаза открылись. На серой стене напротив я увидел красное горячее пятно. Это не учения, все на самом деле - корабль горит... Серая стена замерцала и превратилась в серое небо; горячее пятно уплыло далеко-далеко и стало простым солнцем. Восход солнца на планете Розовый Мир. И я еще живой. Все выглядело ужасно глупо. Я засмеялся, и смех постепенно стал напоминать рыдания. Я замолчал и, напрягая ноющие мышцы, сел. Высокие скалы нависали надо мной со всех сторон, подобно разрушенному надгробию. Кладбище Дьявола. Какое значение имеет еще один труп? Одним больше, одним меньше? И силы нечего тратить. Я снова лег и увидел сон. Из отверстия в земле вылезает Пол Дэнтон. Он держит что-то в руках. Я вытянул шею, чтобы разглядеть, что именно, но он отвернулся, прикрывая "это" от меня своим телом. Я попытался крикнуть, чтобы он показал мне, что там у него, но не смог издать ни звука. Неожиданно мне страшно захотелось пить. Пламя обжигало мое лицо. Я глубоко вдохнул, чтобы проглотить пламя и покончить с этим фарсом, но только закашлялся. И кашлял до слез. Потом я вытер слезы и краем глаза глянул на отражавшийся от скал пурпурный блеск солнца. Подходящее место для зажаривания цыплят. Неподалеку от меня лежала полоска темно-пурпурной тени. Напрягая искалеченные конечности я дополз до нее и снова потерял сознание. Солнце сделало прыжок, и тень стала вдвое меньше. Я поджал ноги. Лежать было нельзя, я сел, прислонившись к камню. Стало очень жарко. Трудно дышать. Я посмотрел вниз, на пологий спуск между скалами. Там было больше тенистых мест; завлекая меня, тени мерцали и плясали, как эльфы. Я еще ничего не решил, но вдруг выяснилось, что я уже ползу, а точнее, соскальзываю по склону. Тень, которую я увидел, оказалась глубокой узкой щелью. Мне не нужно было долго думать, как поступить. Я перевалился через край и, увлекая за собой поток гальки, пролетел ярд или два. Прохлада охватила меня со всех сторон. Я глубоко вдохнул, чтобы утонуть сразу, но с удивлением обнаружил, что вдыхаю тень так же легко, как и воздух. Открытие показалось мне настолько замечательным, что я решил при первой же возможности сообщить о нем ученым. - Люди могут дышать тенью, - торжественно объявил я. Неподалеку послышалось тихое брюзжание. Всегда найдется какой-нибудь скептик. Но ведь все было именно так. Но если я могу дышать, значит, я смогу и плавать. Как рыба. Без усилий, бездумно... Кажется, когда-то я уже думал об этом. Я попытался сделать несколько взмахов руками, но было очень больно. Я очутился на дне аквариума, там, где обычно лежат цветные камешки. Здесь темно, а наверху свет. Необходимо погасить свет, иначе рыбки будут плавать, пока не умрут. Я снова очнулся и понял, что лежу на боку на дне узкой щели в скале. Я подумал, что вся тень может вытечь через дыру, и я начну задыхаться. На мгновение меня охватила паника: вот если бы мне удалось завалить эту дыру камнями!.. Я подплыл к дыре, это было трудно, потому что мое брюхо все еще тащилось по дну, и проскользнул в нее. Я оказался в пещере. А там, где пещеры, там и лишайник. - Там, где есть пещеры, - сказал я вслух, стараясь тщательно выговаривать слова, - есть и лишайники. Никто не ответил. По крайней мере, никто мне не возразил. Это было добрым знаком. Где-то поблизости был лишайник; я знал об этом, потому что мне только что об этом сообщили. Позже я подумаю, кто это был, но сейчас важнее поесть, например бифштекс. И даже совсем не обязательно бифштекс. Достаточно горячей сосиски с горчицей. Толстые, нежные, сочные сосиски, намазанные острой, кисленькой, ароматной горчицей. В мою челюсть вонзились иглы, я начал жевать, но вскоре понял, что еще не откусил сосиску. Пока у меня ее даже не было. Но она находилась где-то поблизости. Я чувствовал запах. И пошел на этот аромат... Казалось, я шел довольно долго, но никак не мог добраться до кафе, где меня ждала еда. Однако запах становился все сильнее, все настойчивее. - Сколько еще идти? - спросил я. - Недолго, сэр, - ответил официант. Это был маленький, не выше двух футов, человек, с гладкой, похожей на репу, головой. И походка у него была странная. - Еще чуть-чуть, - сказал он, пятясь. Мне хотелось спросить его, почему нельзя поставить столик прямо здесь? Кошмарное обслуживание. Полно свободных столиков, но нет... - Этот зал еще не работает, сэр. Пройдемте немного дальше. Сюда, сэр... Я схватил что-то упругое, отломил кусочек и засунул в рот. Нечто потрясающее! Приправленное, подкопченное, сочное и ароматное! Никогда не видел сосисок такой формы, должно быть, это какой-то кулинарный секрет. И нечего проявлять любопытство! А горчица? А, вот она! Не слишком острая, не слишком слабая, как раз то, что нужно. И всего вполне достаточно. Но кто-то предупредил меня, что нельзя есть все сразу. Какой нахал этот официант, но нет сил его отругать. В конце концов, он все-таки привел меня к столику. К кровати. Я лежал в кровати, широкой, мягкой, гладкой, с шелковистыми простынями, с пушистым одеялом. Невежливо отказываться. Мог бы немного вздремнуть. Устал. Я так устал. Последнее, что я помнил, это сон о рыбе. Глупый сон. Странно, что он привиделся мне, когда я бодрствовал. Но сейчас трудно думать. Я плавно задвигал плавниками, подчиняясь темному потоку воды, и позволил ему унести меня в тихие глубины. Я проснулся, голова была ясной, хотя все болело, особенно колени и ладони. Для того, чтобы сесть, мне потребовались усилия, сравнимые со строительством гибралтарской плотины. Слабый свет, отражающийся от стен пещеры, позволил разглядеть низкий потолок из известняка, растрескавшиеся стены и голый в канавках пол, на котором я лежал. Ладони у меня были порезаны и исцарапаны. Брюки на коленях были целы, но сами колени - разбиты. Складывалось впечатление, что я долго полз на четвереньках. Подбородок и кончик носа тоже болели. Должно быть, прежде чем попасть сюда, я вспахал лицом часть пути. Вероятно, обитатели Зефира прочесывают пустыню, ломая голову над вопросом, смог ли я куда-нибудь добраться и не летят ли к черту все их планы покорения мира. Я расплылся в идиотской улыбке, а потом перестал улыбаться. Быть может, они правы, взяв оружие, чтобы сразиться с морем бед и покончить с ним тем единственным способом, которым могли. Я не должен об этом думать. Я должен вообще ни о чем не думать. Где-то там, далеко, в огромном мире, люди будут убивать друг друга, отстаивая свои представления о том, каким должен быть этот мир. Но без меня. Я удалился из этого мира. Я сражался как мог и проиграл во всем. Я старался придерживаться своих принципов, но они обернулись против меня. Я стоял за мир и порядок, но мир и порядок бросили меня волкам, волки загнали меня в пустыню, а пустыня пыталась меня погубить. Все! С меня хватит! Я не дурак. Кое-что понял. - Просто не пробил твой час, Тарлетон, - сказал я себе. - Попробуй еще раз в другой жизни... А пока? Пока у меня есть уютное, прохладное место, где я могу спокойно дожидаться голодной смерти. Как ни странно, я не был голоден. Я подумал о сосиске и меня слегка затошнило. Я съел достаточно сосисок... - Ошибка, - вслух сказал я. - Никаких сосисок в диапазоне нескольких световых лет отсюда нет. Однако что-то я съел. Об этом свидетельствовал мой желудок. Я плотно поел и не так давно. Я огляделся, вовсе не ожидая увидеть грязные тарелки, облизанные ложки или маленького официанта с головой, как репа. Я увидел холмик лишайника, задумался, оглядел голые стены, голый пол. Лишайник здесь не рос. Как же он сюда попал? Очень просто. Я собрал его где-то и принес сюда. Это была единственная разумная мысль, и я изо всех сил старался в нее поверить. - Отлично, - сказал я. Я понимал, что не нужно привыкать говорить вслух, но тем не менее продолжал: - Ты прятался от палящего солнца, на четвереньках исследовал пещеры, обнаружил запас сухариков и притащил их в эту уютную пещерку, чтобы съесть. - Не сходится, - резко возразила вторая половина моего быстро раздвоившегося "я". - В твоем состоянии ты бы не смог преодолеть и шести лишних дюймов. - Тогда, - размышлял я, - ты сходишь с ума. - Либо так, либо кто-то принес мне лишайник. - Это как раз то, что я имею в виду. Завтрак в постель, да? Полагаю, именно тогда является маленький человечек с гладкой головкой. - Ты на чьей стороне? - На чьей стороне? Какое это имеет значение? Твои злейшие враги любят тебя, а твои верные друзья клянут на чем свет стоит. Правильное стало неправильным, а неправильное - правильным. До определенной степени. - Ты разговариваешь сам с собой. - Ничего. Я не слушаю. - Давай выбираться отсюда. Похоже, здесь водятся привидения. - Наконец-то мы сошлись во мнениях. Вставай. Встать не составляло особого труда, по крайней мере я внушал себе это. Мне удалось подняться лишь с третьей попытки. Я сделал один шажок, потом другой. - Смотри-ка! И руки не понадобились, - сказал я. Никто не ответил. Даже мое второе "я" покинуло меня. Как печально! Бедный юный Бенестр Тарлетон, когда-то ты был полон надежд и высоких идеалов, а сейчас ты совсем один, всеми покинутый. И вдруг я увидел след. Он четко отпечатался на кучке пыли, скопившейся на полу. След был длиной в три дюйма и шириной два дюйма в том месте, где были пальцы, и полдюйма - в пятке. Может быть, это след обезьяны? Но, как известно, они здесь не водятся. Может быть, он мне просто пригрезился? Но, нет! - Размер как раз подходящий для официанта, - усмехнулся я, однако по спине пробежал холодок. Мое желание выбраться наружу - красное горячее солнце, розовый песок и все такое - стало еще сильнее. Расстояние до выхода, через который проникал свет, составляло пятьдесят футов. Я преодолел их, упав только два раза. Свет лился через щель наверху. Выбраться через нее было невозможно. Я пошел дальше. Туннель делал многочисленные повороты, шел вниз, поднимался наверх. Свет становился тусклее. Я вернулся немного назад, отыскал еще один туннель. Он привел меня во мрак. Я опять повернул, но свет уже исчез. Еще час я искал выход, а потом упал, на сей раз совсем. Я лежал в кромешной тьме и слышал, как стучит мое сердце. Я слышал, как шепотом переговариваются привидения. Слышал шлепанье маленьких ног. Слышал, как я начал смеяться. - С тобой все кончено, Тарлетон, - произнес я, и мой голос мне не понравился. - Забраться-то ты сюда забрался, а выйти не можешь. Это конец - последний поклон после последнего акта. Ты похоронен, и через какое-то время умрешь, ну, может быть, последовательность и не совсем такая, как принято, но никто на это жаловаться не будет. - Успокойся, Бен, - услышал я голос Пола Дэнтона. При таком повороте событий кто-нибудь более слабый, мог бы и свихнуться. Но не я. Я их провел. Я свихнулся уже давно. И то, что я слышу голоса, не так уж и плохо. Ничто так не развлекает, как небольшая галлюцинация. Поговорить с другом, когда у тебя галлюцинация, лучше, чем беседовать самому с собой. - Рад, что ты пришел, Пол, - радушно сказал я. - Все хотел тебе сказать: жаль, что ты мало мне доверял и не рассказал, в чем ты был замешан. Впрочем, наверное, я сам в этом виноват. - Тебе нужно отдохнуть, Бен. Полежи немного здесь и поспи. Ты очень плох. Твое тело почти умерло. Какое-то время мне казалось, что я лежу на койке в своей каюте на "Тиране", но я сделал усилие и вернулся к так называемой реальности. Воображаемые голоса, которые так явно звучали в ушах, - еще ничего, но воображаемая койка - это уж слишком. Небольшая, безвредная галлюцинация, только в профилактических целях, не больше - таково было мое жесткое правило. А то еще стану воображать, что лежу на пляже острова Монте-Белло, рядом красотка по имени Дженни-Энн, мы попиваем ледяное шампанское и думаем, не окунуться ли еще разок... Солнце светило мне в глаза; под руками хрустел песок; из портативного тридео доносилась веселая музыка. Я ощущал запах моря, слышал шум лениво набегающих волн. Я повернул голову, открыл один глаз и увидел изгиб загорелого бедра... - Нет! - закричал я и сел. - Оставьте в покое мой мозг! - Мы не хотим сделать тебе ничего плохого, - ответил кто-то в моей голове. Я зажал уши руками и побежал в темноту, но натолкнулся на холодный, шершавый камень стены. - Прочь из моей головы! - повторял я. Говорить было трудно, зубы стучали. Дело становилось нешуточным. Я был напуган гораздо сильнее, чем когда-либо в жизни. - Не бойся, Бен, - вновь раздался голос. - А я боюсь, черт возьми! - заорал я и еще плотнее прижал руки к ушам. Не помогло, потому что голос проникал не через мою слуховую систему, он был во мне, внутри меня... Песчинки, налипшие на мои израненные ладони, царапали кожу. Шершавый песок. Такого здесь быть не может. Пол пещеры каменный, на нем лишь немного пыли. И никакого песка. А особенно такого - грубого, кремниевого, как на пляже в Монте-Белло. Я плакал и жаловался кому-то, чему-то: - Я умру, я знаю. Но я не хочу умереть безумным. Дайте мне уйти из жизни в здравом рассудке. Дайте умереть, сознавая, кто я и где я, а не с пригоршней песка с пляжа, который за десять световых лет отсюда. Я ведь не так уж и много прошу, правда? - Ты хочешь умереть, Бен? - спросил меня Пол. - Нет, вижу, что не хочешь... - Прочь! - кричал я, срывая голос. - Оставь меня в покое! - Чего ты боишься, Бен? - Я боюсь того, что разговаривает у меня в голове, того, чего я не вижу! Я боюсь сойти с ума, боюсь перестать быть самим собой! Я боюсь темноты! Мне пришлось остановиться, потому что я представил себя орущего с безумными глазами в подземной камере, и эта картина парализовала мои голосовые связки. Это равносильно тому, что вы вошли в темную комнату и оказались прямо перед зеркалом, с которого на вас смотрит незнакомое, чужое лицо. - Успокойся, Бен, - сказал голос. И тут страх пропал. Я сидел скрючившись, глаза плотно сжаты, в будто судорогой сведенных руках - песок. Я сидел и ждал. - Нам очень жаль, что мы испугали тебя, Бен, - сказал голос. Это был уже другой голос, не Пола Дэнтона, и в то же время, черт побери, тот же самый. - Мы хотим тебе помочь. Сквозь сомкнутые веки я почувствовал мерцание слабого света. Я открыл глаза. Жемчужный свет, похожий на закат в подводной пещере, пробивался непонятно откуда. Он освещал трех маленьких существ с головами в виде репы. Они сидели рядком на корточках, и их безглазые лица были обращены ко мне. Они потратили довольно много времени, прежде чем убедили меня, что существуют на самом деле, что они безобидны и даже полезны. Они назвались энсилами - Службой Помощи, но был ли то родовой термин или название Спецкомитета по Спасению Потерпевших Бедствие Космонавтов, я не понял. Энсилы столетиями жили в пещерах, выращивали лишайник и слушали голоса Космоса. Все это они сообщили мне голосами моих знакомых и друзей, которые возникали у меня в голове, прямо за глазами, как будто там был маленький радиоприемник, настроенный на их волну. Я собирался задать им тысячу вопросов, но неожиданно почувствовал сильную усталость. - ...Бен! - До меня еле дошло, что один из них зовет меня. - Бен, огонек жизни угасает в тебе! Чтобы он не угас совсем, ты должен подлечить себя сейчас, немедленно! - Я чувствую себя отлично, - сказал я не словами, а иначе, по-новому, мысленно. - Я чувствую себя так хорошо, как уже давно не чувствовал. Я просто отдохну немножко, а потом мы еще поговорим... - Он угасает, он угасает, - говорил другой. - Поддержим его, каждый и все вместе! Я почувствовал, как прохладные пальцы проникают мне в мозг и, пробираясь вглубь, исследуют его. Голоса слились в монотонный гул: - ...странное строение... однако не лишено логики... - ...обширное поражение этой системы... и этой. Эти органы поражены, уровень упал... - ...обширное поражение этой системы... и этой... Эти органы не работают; уровень падает... - Бон! Послушай меня! - До меня отчетливо донесся громкий голос Пола. - Мы можем тебе помочь, но ты должен бороться вместе с нами. Проснись, Бен! Давай вместе! Надо бороться! Я хотел ответить, сказать им, что время борьбы давно миновало, что я уже близок к благословенной темноте, в которую можно нырнуть и которая не потребует ничего взамен. Это достойная награда за все мои усилия. Но сил сказать все это не было; энсилы были слишком далеко, не докричишься. Их голоса казались лишь слабыми отзвуками в сгущающихся сумерках, более темных и безысходных, чем любая из ночей, которые мне довелось пережить... Но они не отступали. Они толкали, подгоняли и звали меня. - Старайся, Бен! Помогай нам! - Зачем? - Свет жизни - слишком большая ценность, чтобы так легко от него отказаться! Стой, Бен! Держись! И помогай нам, Бен! - Помогать вам... как? - Вот так, Бен! Более твердая, уверенная рука коснулась моего мозга. Барьеры рухнули. Псевдосвет сиял в бескрайней, призрачной пещере. - Так, Бен! Так! Голос вел за собой, я шел за ним среди абстрактных сталактитов своих мыслей, которые маячили, перемещались, менялись в туманном потоке умирания. Струилась энергия - переплетенные, запутанные узоры, исчезающие и возникающие вновь. Я видел темные провалы, порванные паутины, рассыпанную мозаику. Повинуясь направляющей руке и призывному голосу, я прикасался, поднимал, восстанавливал, перестраивал. Наконец сияние стало устойчивым, потом начало расти, увеличиваться. Я чувствовал движение, создающее новые течения в нематериальных структурах моего мозга. - Огонь жизни становится устойчивым, Бен! Давай! Мы обязаны построить все снова! Мы устремлялись все глубже и глубже в ослепляющие лабиринты непостижимой сложности. Я продвигался по ним, реставрируя, налаживая, собирая вновь. Не существовало ни времени, ни пространства, ни материи. Только схемы и картины, некогда разрушенные, а теперь обновляемые. Схемы внутри схем; схемы, которые цеплялись друг за друга и разрастались. Схемы мыслей, запечатленные на потоках энергии. А потом все закончилось, и я поплыл в центр структуры из света, формы и движения, которая заполняла собой все, вибрируя в резонанс с биением вечности. - Все сделано, Бен, - раздались тихие, далекие голоса, которые казались еще тише по сравнению с тем огромным, что меня окружало. - А сейчас уходи, Бен. Возвращайся обратно, отдыхай, спи, обновляйся... Они прикоснулись ко мне, показывая дорогу обратно: прочь от великолепия, которое я воздвиг вокруг себя, назад в уютную ограниченность, убаюкивающую темноту, успокоительную пустоту. Они уменьшались, удалялись, исчезали. Я уснул. Я проснулся, вспоминая этот странный сон. Я был голоден. А потом появились энсилы, и это было наяву. Они повели меня по темным переходам в широкую пещеру, где из отверстия в стене текла вода, а на прямоугольных клумбах рос лишайник. Я пил. Они наблюдали за мной из затененных углов, пряча безглазые лица от света, струившегося сквозь стены. Лишь позже я вспомнил о боли и слабости. Не вспомнил сразу, потому что эти ощущения пропали. Мои руки и колени зажили. Я глубоко вздохнул, подвигал руками и ногами, испытывая радость от здорового тела, чувство, которое я почти забыл. - Как? - спросил я. - Как вы это сделали? - Это сделал ты, Бен, - ответили голоса. - Любое живое существо обладает способностью к самоисцелению. Мы лишь показали тебе, как нужно действовать. Нужно было взять молекулы оттуда, где без них легко можно обойтись, и поместить их туда, где они крайне необходимы. А сейчас ты должен хорошо есть, чтобы вновь набраться сил. Я отдыхал, ел и гулял. Куда бы я ни шел, стены светились мягким светом, освещая мне дорогу. Я увидел переходы длиной во многие мили, и сотни пещер. Некоторые из них были явно искусственного происхождения. - Мы сделали их давным-давно, Бен, - рассказывали мне энсилы. - Когда-то нас было много. Сейчас мы постарели, Бен. Один за другим мы угасаем. Великая тьма призывает нас. А ты молод, Бен, так молод! История твоей расы лежит перед тобой и ее почти невозможно объять разумом. Я не возражал. Я пребывал в каком-то странном полусонном состоянии, одурманенный ощущением здоровья и полной свободой от сложностей той жизни, которая мне не удалась. Силы возвращались; руки и тело обрастали мышцами, у меня был отменный аппетит, и спал я глубоким сном без сновидений. Зубы полностью обновились: не было ни дырок, ни пломб. Волосы стали густыми и упругими, зрение таким же острым, как миллион лет назад, когда я был в команде по стрельбе в Академии. Однажды я почувствовал непреодолимое желание увидеть солнце и вдохнуть свежий воздух. Энсилы вывели меня на поверхность и, пока я прогуливался в розовом сиянии дня, ушли обратно. Глаза долго привыкали к солнечному свету. Я поймал себя на мысли, что думаю о том, что сейчас делают обитатели Зефира. Удалась ли молодому Блейну его дурацкая атака Ливорч-Хена? Многие ли из них остались живы? Или они все еще прячутся в пещерах, обдумывая свои несбыточные планы? Размышления мои были чисто теоретическими. Как если бы я размышлял о Пунических войнах или строительстве пирамид или обдумывал мотивы и чувства давно умерших людей. Моим миром был розовый камень, образовавшийся из ископаемых ракообразных, живших в неглубоких океанах Розового Ада, много миллионов лет назад. Эти существа жили и умирали, внося свою лепту розового минерала в отложения на дне моря. Так же как жили и умирали люди, хотя многие из них не оставили по себе никакой памяти. Заходящее солнце освещало пики рифа, который отбрасывал длинную темно-пурпурную тень на песок. Я вспомнил грубый красный песок, который обнаружил на пальцах, очнувшись от долгого бредового путешествия во сне, когда я обновлял разум и тело. Я спрашивал об этом песке энсилов, но их ответы были туманны. Я очень тосковал по этому ощущению пляжа под моими руками - и оно вновь приходило ко мне. А может быть, я к нему? Я усвоил, что энсилам неинтересны такие вопросы. Какое это имело значение? Я был здесь, и я был жив: ел, спал, мои чувства регистрировали физические явления, отзываясь на мириады проявлений жизни, а мозг сопоставлял их с небытием, заполнявшим собой вселенную. Одно уравновешивалось другим в сбалансированном, выверенном уравнении существования. Я стоял на каменной площадке и наблюдал, как солнце соскальзывает за горы, возвышавшиеся в миле от меня. Пора возвращаться. Песок подо мной стал темно-пурпурным. На середине гигантской лестницы, ведущей наверх, я остановился передохнуть и оглянулся. Заходящее солнце отыскало щель в барьере из разбросанных землетрясением каменных глыб. Будто прожектором оно сверлило лучом сквозь круглое отверстие настолько правильной формы, словно его прорезали сверлом длиной в полмили и диаметром в сорок футов. Я повернулся и посмотрел вниз, куда падал свет. Луч освещал проделанную ветрами и наполненную булыжником канавку, в конце нее у подножия горы располагался зазубренный, размером в сорок футов, вход в пещеру. Я спустился вниз, добрался до проема и вошел в пещеру. Камни у входа были оплавлены. Эрозия разрушила их, размыв правильные очертания, но тем не менее было совершенно очевидно, что когда-то этот вход был идеально круглым. Но это было очень давно. - Все просто, - сказал я себе. - Энсилы прорубили его черт знает когда. - Но их туннели меньше, и они имеют квадратную форму, - пришлось возразить себе. - Для чего бы им понадобилось делать сорокафутовый туннель? И почему через рифы? - Спроси их. Такое предложение показалось разумным. Я настроил сетчатку глаз на инфракрасное излучение, шедшее от раскаленных солнцем скал, и при этом освещении вернулся назад в свою родную пещеру. Казалось, энсилов не слишком занимали мои вопросы. Нет, они ничего не знали о пещере с круглым входом. Может, когда-то, выбираясь ночью наружу, они ее и видели, но не заинтересовались. - Все выглядит так, будто туда что-то попало, какой-то снаряд, - сказал я. - Не метеорит - отверстие слишком правильное. Видимо, что-то искусственное. - Да, Бен, вероятно, - сказали они. - Наверное, когда-то мы знали, но забыли. - Судя по углу, под которым вошла эта штуковина, она лежит у южного края системы пещер, - сказал я. - Вы что-нибудь видели под землей в том районе? - Да, да! Вероятно, Бен. - Покажите мне. Они повели меня извилистыми, изъеденными временем туннелями к маленькому отверстию в боковой стене отрога, которое было завалено раздробленными камнями. Казалось, его заблокировали специально. Потребовалось много часов напряженной работы, чтобы разобрать валуны и открыть доступ в пещеру. Я отодвинул последний камень, прополз внутрь и оказался в высоком, просторном помещении, которое почти полностью занимало побитое, искореженное, потускневшее сооружение из кристаллического минерала. Оно не походило ни на что когда-либо созданное человеком. Но не было ни малейшего сомнения в том, что это космический корабль. 7 В пещере едва хватало места, чтобы обойти конусообразное сооружение, обогнуть его тупой нос и завершить осмотр с противоположной стороны. На корпусе виднелись какие-то странные метки. На одной стороне высоко над землей я обнаружил приоткрытый круглый люк. Пока я осматривал почерневший от времени корпус, энсилы стояли рядом и следили за мной. - Нет, Бен, - сказали они. - Теперь мы припоминаем. Это плохое место. Лучше уйти и забыть его. - Как он сюда попал? Сколько времени он здесь? - Наша память подсказывает нам, что это - "пещера, которая летала", Бен. Когда-то их было много. В них мы перелетали из мира в мир, познавая свет многих солнц, втягивая планеты Галактики в сети нашего разума. А потом... Злая судьба постигла нас. Наши великие города, так искусно высеченные под землей в тысячах миров, были разрушены и уничтожены. Мы умерли, Бен. О, мы исчезли... Они преследовали нас всюду. Велика была наша мощь, но она пала под натиском эгзорков. По выплескам энергии, вырабатываемой нашими кораблями, они выслеживали и убивали нас. Убивали. Те из нас, которым удалось спастись, добрались сюда, до этого морского мира. Мы спрятали наши корабли и укрылись в подводных пещерах. Время шло и моря исчезли, Бен. Но мы еще живы, и по-прежнему нами владеет страх. Потому что эгзорков много, и их сила, направленная во зло, велика. Я думал о вечности, которая пронеслась над Розовым Миром, и о его высохших океанах. Десять миллионов лет прошло? Сто? - Мы увидели его и вспомнили, Бен, - сказали энсилы. - А сейчас, пойдем. Закроем пещеру и вновь забудем, о том, что произошло когда-то, забудем зло, которое загнало нас сюда. - На кого они похожи, эти эгзорки? - Это - смерчи, несущие разрушение, ненавидящие свет жизни, стремящиеся к господству в Галактиках. Сейчас они уже, наверное, забыли о нас, как мы забыли о них. - Я посмотрю, что там внутри, - сказал я. Энсилы запротестовали, но я не обращал на них внимания. Тогда они начали угрожать, и впервые с той ночи, когда мы встретились, я почувствовал, как их призрачные пальцы проникают в мой мозг, но, оттолкнув их, я стал подниматься к люку корабля. - Ты действительно здоров, Бен, - говорили они мне вслед, не сердито, скорее печально. - И велика сила твоего мозга. Но твоя молодая сила ничто по сравнению с могуществом эгзорков. Берегись, Бен! Ничего не трогай, ничего не касайся. Не тревожь сон людоеда. - Я не буду вызывать злых духов, - пообещал я. - Я хочу только взглянуть. В конце концов они пошли со мной. Люк остался приоткрытым с тех пор, когда последний энсил покинул корабль. Наверное, это было в те времена, когда первые ящеры откладывали яйца на пляжах Земли. Однако неразрушаемый сплав был так же прочен, как и в тот далекий день. Легко, от одного прикосновения, тяжелая толщиной в фут круглая дверь открылась, и, перешагнув через порог, я очутился в низком помещении. Слабое сияние плыло передо мной, позволяя рассмотреть двери и боковой коридор. Размеры всех помещений соответствовали росту десятилетнего ребенка; тесные для меня, но просторные для энсилов. - Когда-то мы были выше ростом, Бен, - сказали они. - Зачем нам большой рост в нашем маленьком мире? Сейчас творения нашей юности кажутся нам гигантскими. Я шел по коридору, заглядывая в каюты, обставленные стульями и кроватями, которые не слишком отличались от тех, какими я пользовался всю жизнь. На всем лежал дюймовый слой пыли. Никакой отделки не было - все функционально оправданно. Я спустился на нижнюю палубу, заглянул в аппаратную, склады, навигационный отсек - все приборы были мне знакомы. В носу корабля я нашел отсек управления, а ремонтную мастерскую в кормовой части. В носовой части было смонтировано нечто, напоминавшее пушку. Энсилы объяснили, что это теплометы, предназначенные для того, чтобы расплавлять скалы до состояния пара и вырезать туннели, в которых они прятали корабли. Я представил себе, как корабль парит на высоте полумили от древнего атолла и льет потоки невидимого света на мокрые розовые скалы, от которых поднимаются клубы пара... - Кое-чего не хватает, - сказал я. - Где энергетический отсек? Я хочу посмотреть двигатели. Энсилы вновь запричитали. - Нет, Бен, уйдем, мы помним об опасности! Опасность, Бен! Уйдем, уйдем! Я настаивал, они стонали и умоляли, но в конце концов показали мне дорогу к маленькой дверке, расположенной в стене на высоте груди и напоминающей люк для сброса мусора. - Здесь, Бен. Но ты не должен! Не должен прикасаться к этому! Я потянул дверь на себя. Из стены выдвинулся лоток. В центре его находился сверкающий белый предмет около четырех дюймов в длину и полутора дюймов в диаметре, округлый и гладкий. Он в точности походил на яйцо, лишь на одном его конце были отверстия. Ничего подобного я никогда не видел, но понял, что именно этот предмет Блейн увидел в энергоотсеке "Тирана" незадолго до того, как его избили и вышвырнули с Флота. Блейн назвал это "старкор". Предмет не больше гусиного яйца, который вырабатывает Ниагару энергии, приводя в движение космический корабль. Прибор, питающий энергией промышленность и технику Земли; прибор, без которого экономика Земли не протянет и часа. Частная собственность лорда Имболо и Хозяев Звезд, пяти человек, которые владеют миром. Пяти воров. Я читал себе лекцию. - Лорд Имболо был одним из первых астронавтов. Он сбился с курса, когда в конце двадцатого века один летел к Юпитеру. Его считали пропавшим. Позже он вернулся и рассказал историю о трехэтапном перелете среди лун Сатурна и о своем чудесном спасении. Это вызвало некоторые вопросы, но тот факт, что он вернулся на три месяца позже, служил подтверждением его рассказа. Корабль, на котором он возвращался, так и не нашли. После этого Имболо оставил службу и на полученную премию основал небольшую научно-исследовательскую компанию. Через десять лет он объединился с четырьмя богатыми партнерами и при помощи своих патентов создал самую большую промышленную империю мира. Все строилось на обилии дешевой, энергии... - Уйдем, Бен, - звали энсилы. Они не слушали, но это не имело значения. Я говорил сам с собой, пытаясь воссоздать четкую картину. Историю астронавта, который сбился с пути в примитивном корабле, попал в район Сатурна, посадил свой корабль на одну из его лун, исследовал ее и нашел... что? Разрушенный город? Брошенный корабль, подобный тому, что раскопал я?.. Он нашел старкор и вернулся со сказочной находкой в кармане. Это многое объясняло; монополия Компаний на освоение космоса, Флот в роли полиции для уверенности, что больше уже никто ничего не найдет. Я взял белый, блестящий, как шелк, старкор. Он был необычайно тяжелым, а на ощупь напоминал мыло. Мой взгляд упал на паз, в котором он раньше находился. Такой паз я уже видел раньше, в куске камня, который Пол отколол от валуна в районе Колец. Во время моего долгого возвращения на Землю я тысячи раз держал этот камень в руке. Сколько раз я ощупывал пальцами изогнутую щель, гадая, что бы это могло быть? Сейчас я знал. Неудивительно, что они убили Пола Дэнтона. Он узнал секрет, который мог разрушить их мир. Теперь и я знал этот секрет. До меня вновь долетели голоса энсилов. - Как он действует? - потребовал я. - Бен, выслушай нас! Ты не представляешь всей опасности! Если ты мысленно обратишься к старкору - коснешься его сердцевины, чтобы получить энергию, - он начнет посылать сигналы, и они полетят во все стороны со скоростью, равной скорости света в квадрате. Они долетят до эгзорков! И тогда уже ничто не спасет нас, Бен! Они вновь появятся, неся огонь, разрушающий мир, и тогда уже и энсилы и люди погибнут! - Все это было давным-давно, - сказал я. - Ваш давнишний враг мертв. Скажите мне... - Это не так, Бон! Что значат несколько миллионов лет для расы, которая старше самого времени? Они живы - и придут снова! - Старкором пользовались каждый день в течение ста пятидесяти лет, - сказал я. - Имболо и Компания сделали его источником богатства, научились воспроизводить их, делать такие же, и ничего не произошло. Долгое время они молчали, в буквальном смысле и мысленно. А потом меня захлестнула волна безумного отчаяния, хор стонов, жалоб, воплей, словно в аду стенали души умерших. - Тогда мы действительно обречены, Бен. - Слова дошли до меня подобно звону колокола, возвестившего о катастрофе. - Ничто не спасет нас. Великий Эгзорк живет далеко - в системе, которую вы называете Малое Магелланово Облако. И все же сигнал дойдет до него в течение месяца после того, как первый из вас посягнет на старкор. Они знают, что свет разума вновь сияет в Галактике. Они не будут ждать, Бен. Они идут, идут! - Малое Магелланово Облако находится на расстоянии трехсот тысяч световых лет... - Великий Эгзорк может перемещаться в космосе со скоростью, во много раз превышающей скорость распространения излучения. Много времени может пройти - тысяча или десять тысяч лет, но они придут. Их ничто не остановит. - Но... Быть может, - заговорил другой энсил, - человек - юная раса; его потенциальные возможности непознаны. Возможно, с нашей помощью люди смогут выстоять против эгзорков. - Как им удастся сделать то, что не удалось нам? - Они не похожи на нас; они могут убивать и при этом улыбаться и смеясь воспринимать тот факт, что они смертны. Вероятно, в них есть зачатки неведомого нам величия. - Они - дикие звери, их разум проснулся всего лишь одно Великое Столетие назад... Как им удастся победить того, от кого погибли мы, цивилизация в сотни раз более высокая? - Ничего не изменится, если мы попробуем. - Неужели ты доверишь этим дикарям энергию, способную зажечь солнце? Что же тогда будет с нами? - Наше время ушло. Но наш посмертный дар может дать им шанс выжить. - Вы только покажите, как он действует, - вторгся я в их лепет. - Это все, о чем я прошу. - Это не так просто, Бен. Твой мозг может не вынести этого знания. - Я рискну. Какое-то время они молчали или общались на уровне, который был мне недоступен. - Мы попробуем, Бен. Удачи тебе. Минуту ничего не происходило, а потом вдруг у меня в мозгу взорвалась бомба, и я утонул в потоке света. Неосязаемый перст начертал схему в моем мозгу. Я понял, как построена кристаллическая матрица старкора - все силы в равновесии. Я видел, как при помощи незаметной регулировки открылся канал, высвобождая бездонные запасы энергии - потока, состоявшего из субстанций "пространство - время". Я на ощупь исследовал внутренность яйца, ощущая фантастические силы, удерживаемые в непрочном равновесии. Я изучал его молекула за молекулой и, определив основную точку, с чрезвычайной осторожностью коснулся ее... Энергия забила фонтаном, огненным душем. В ту же минуту энсилы перекрыли ее, отключили источник... Я оттолкнул их и вновь взял инициативу в свои руки. Они боролись, пытались сопротивляться, но я воздвиг барьер, отбил их атаку, подавил ее, а потом вытолкнул их из своего мозга, как вытаскивают занозу из пальца. А старкор, будто живой, пульсировал в моей ладони. Вокруг меня, испуская слабые импульсы отчаяния и растерянности, волновались энсилы. Я не обращал на них внимания. Прошла, улетучилась моя долгая апатия. Теперь я знал, что нужно делать. Я вышел из корабля, завалил вход в туннель и вернулся в пещеру, которая была мне домом в течение многих недель. Сейчас она казалась лишь мрачной берлогой, высеченной в холодной скале чужого мне мира. Я пошел к выходу. Стояли сумерки. Алое небо было до странности глубоким и ясным. На западе Вишня и Виноградина излучали мерцающий свет. - Я ухожу, энсилы, - сказал я. - Спасибо вам за все. Никто не ответил. Не оглядываясь, я пошел через пустыню. Обитатели Зефира узнали меня не сразу, а когда поняли, кто я, мне удалось убедить их не делать относительно меня поспешных выводов. Я показал им старкор, дал каждому его потрогать. Блейн подтвердил, что он точь-в-точь такой же, как в энергоотсеке "Тирана". Он подержал старкор на ладони, хмуро посмотрел на меня и сказал: - Ты молодец, Джон. Он останется у меня. Возможно, он нам пригодиться... - Сейчас ты вернешь его мне, - сказал я. - Можешь быть уверен, я знаю, как с ним поступить. Лицо Блейна помрачнело. - Джон, мы всего лишь терпим тебя здесь, и я советую тебе вести себя осмотрительнее... - Время быть осмотрительным кончилось, - прервал я Блейна. - Сегодня ночью я отправляюсь в Ливорч-Хен. Если хотите, можете идти со мной. Блейн сделал движение, и человек, стоявший позади меня, наклонился, чтобы подобрать большой камень. Я слегка коснулся центра сна в его мозгу, и он упал лицом в землю и захрапел. Двое других двинулись на меня, споткнулись, упали и не смогли подняться. Остальные отступили, на их лицах застыл страх. Я подошел к Блейну, взял старкор и положил себе в карман. - Как видишь, сейчас приказываю я. У кого-нибудь есть возражения? Возражений не было. День мы отдыхали, а с наступлением ночи отправились в Хен. Люди Симрега встречали нас за две мили от городка. Восемь человек стояло у грузовичка на гребне холма. У двоих были стандартные ружья, которые получали энергию от центрального передатчика. Эта мера была предусмотрена на случай, если оружие попадет не в те руки. Я закрыл глаза, увидел силовые линии их старкора, нащупал передатчик и отключил его. - Стой, - крикнул один из бандитов, когда мы подошли на расстояние пятидесяти футов. Мы остановились. - Не знаю, что там в ваших обезьяньих мозгах, - сказал старший, - но вы проиграли. Стройтесь в колонну по двое! Руки за голову! Я пошел к нему один. Он выругался. Я продолжал идти. Он поднял ружье и прицелился мне в голову. На лбу у него выступил пот. Он повторил приказ и, видя, что я не подчиняюсь, нажал на спуск. Ничего не произошло, и на его лице появилось выражение немого ужаса. Второй вооруженный бросился вперед, нажимая на курок, но и его ружье молчало. Тогда он решил ударить меня ружьем, но я усыпил его. Пришлось сбить с ног еще троих, прежде чем до них дошло, что сопротивляться не нужно. Я велел моим соратникам садиться в машину, а ее бывшие владельцы безмолвно наблюдали, как мы удаляемся по направлению к Ливорч-Хену. В лагере все прошло довольно гладко. Я нашел Симрега в тот момент, когда он пытался передать донесение, и отключил экран связи. Мои люди собрали всех его подручных и заперли в бараке. Вместе с присоединившимися к нам сорока тремя заключенными мы загрузили машину пищей и водой и двинулись на запад. До Главной Станции было четыре дня ходу. В Ливорч-Хене я оставил добровольца следить за экраном связи (который я вновь реактивировал) на тот случай, если со Станции позвонят до того, как мы туда прибудем. Тем не менее нас ждали. Вокруг энергопушки, укрепленной на крыше административного здания, собралась толпа. - Не останавливайся, - сказал я водителю. Мы были в полумиле от Базы, когда над равниной прогремел приказ главы Администрации - остановиться. Мы не подчинились. Вокруг пушки закипела бурная деятельность, потом все стихло, а затем закрутилось с удвоенной энергией. Артиллерист бросил пушку и убежал. На крышу поднялись другие люди, они спешили отремонтировать умолкнувшее орудие. Когда мы пересекли границу Базы, они все еще не могли успокоиться. Из барака выскочили охранники. Но их ружья не стреляли. Мои соратники арестовали всех - девятнадцать человек - и заперли. Коменданта Станции трясло от ярости, когда я отдавал ему приказы. Он оказался упрямым. Я трижды касался его болевого центра, и каждый раз усиливал давление, прежде чем он сдался и передал сигнал опасности на катер, находящийся в наряде далеко от планеты. Потом мы три часа ждали. Я сидел за столиком в углу столовой и наслаждался холодными напитками из личного бара Симрега. Слабо, едва-едва, я улавливал крошечные энергетические сигналы далекого корабля, несущегося к Розовому Аду на предельной скорости. Когда я очнулся, напротив меня сидел Тяжеловес. Он нервничал, но был настроен решительно. - Ты изменился, Тарлетон. Что с тобой произошло? В кого ты превратился? Я не ответил. Мои мысли были далеко. - С тобой что-то не так, Тарлетон! Ты похож на зомби. Глаза у тебя странные. И чудеса, которые ты совершаешь, какие-то жуткие. Тебя все боятся. И я тоже тебя боюсь. - Выполняй приказы, и тебе ничего не грозит, - заверил я. - Когда-то мы были друзьями, - печально говорил Тяжеловес. - Что бы ты там ни думал, у меня не было никаких задних мыслей. Я не дал Блейну схватить тебя. А потом долго искал тебя, чтобы вернуть... - Что тебе от меня нужно? - Послушай, Тарлетон, я хочу, чтобы ты отстранился, пусть другие займутся этим делом. - Это невозможно. Я почувствовал за спиной движение, проанализировал его и ударил. Нападавшие упали и лежали не шелохнувшись. Тяжеловес вжался в кресло и с опаской наблюдал за мной. - Не повторяйте этого больше, - попросил я. - Если бы вы помешали мне в критический момент, результаты могли бы быть печальными. Я прошел мимо лежащих и тех, кто в молчании сидел за столами. Утреннее солнце нещадно палило. Ждать нужно было еще два часа сорок минут. Все было просто. Катер перешел на околопланетную орбиту и спустил челнок. Я проследил за ним, подождал, пока он приземлился в полумиле от Базы, и дезактивировал его. Сопротивление было слабым - кулаки и импровизированные дубинки. Уже через четверть часа мы окружили мятежную команду численностью в тридцать человек и отправили их под стражу. Я выбрал десять человек и меньше чем через час после посадки челнока поднял его в космос Было слегка непривычно вновь оказаться в космосе. На меня нахлынули прежние мысли, но я отбросил их. Дело, которым я занимался, требовало полнейшего внимания. Когда мы оказались на расстоянии двадцати миль от катера, я послал приказ принять нас на борт. Они посоветовали нам держаться подальше, угрожая открыть огонь. Я нейтрализовал их старкор и подошел вплотную. Когда мы состыковались с корпусом катера, я включил энергию, чтобы открыть люк и завести челнок внутрь катера. Все десять человек моего отряда были вооружены пистолетами, настроенными на мой старкор. Встретившие нас тоже были вооружены, но их пистолеты не стреляли. Когда я доказал, что в отличие от их наше оружие работает, они решили сдаться. Мой разговор с капитаном катера был деловым и кратким. Капитан горел желанием сообщить мне о том ужасном наказании, что ждет всех нас, а меня в особенности. Но у меня не было времени выслушивать его фантазии. Я приказал ему передать сигнал SOS на ближайший линкор "Балтазар", который нес патрульную службу на расстоянии недельного перехода. Он отказался. Я коснулся его болевого центра, но он вновь отказался и потерял сознание. Я передал сигнал сам. Коммодор "Балтазара", вероятно, был удивлен, однако обещал прибыть. Ибо что может противостоять военной мощи линейного корабля? В течение семи дней мои люди охраняли девяносто человек личного состава катера, а я ждал. Ждал, когда спал, и когда ел, и когда управлял действиями ста человек, и когда пытался уловить схему энергии приближающегося линкора. Наконец схема появилась, стала отчетливее. Я чувствовал, что боеголовки наготове. Как я понял, политика Компании не рассчитана на полумеры. Прежде чем линкор успел выстрелить, я отключил его энергию. Потребовалось девять часов, чтобы скорректировать наш курс и скорость с "Балтазаром", а потом мы пошли бок о бок на расстоянии десяти миль, и я возобновил связь. - Ваше оружие выведено из строя. Догадываюсь, что жизнь на линкоре становится невыносимой: у вас нет света, обогрева, нарушена циркуляция воздуха и так далее. У меня лишь одна батарея, но она действует безотказно. Предлагаю вам сдаться. Я подал энергию, чтобы они смогли ответить, и в ту же минуту в нашу сторону было выпущено шесть торпед. Пришлось тут же взорвать их. Взрывы серьезно повредили левый борт "Балтазара". Я повторил свое предложение. Ответа не было в течение часа. А потом они подали сигнал, что сдаются. Я взошел на корабль один и был препровожден в каюту Коммодора. Его звали Тэтч. Когда-то мы были знакомы. Я остановил поток вопросов и увещеваний и сообщил ему, что он должен делать. Он понимал, что его двадцатитысячная команда в моей власти и передал главнокомандующему сообщение с просьбой о немедленной встрече всей флотилии, находящейся вне Солнечной системы. Место назначил я. А доводы были убедительные. Если линкоры против меня бессильны, им остается одно - сотрудничество. Если же нет, то все имеющиеся средства будут брошены против меня в решающую, заключительную атаку. И снова я ждал, стараясь держаться поблизости от тщательно охраняемой каюты коммодора. Убедившись, что батареи корабля разоружены, я вновь дал ему энергию. Катер следовал за нами, готовый открыть огонь по моему сигналу. Все прошло без осложнений. Подойдя к нам, девять больших военных кораблей обнаружили, что лишены энергии, разоружены и беспомощны. Моя команда поочередно поднималась на борт каждого корабля, а я держал их под прицелом орудий "Балтазара". Когда я вывел из строя центр управления, капитаны стали более сговорчивыми. Я пригласил их на конференцию на борт флагмана. По этому случаю я оделся во флотскую форму, правда, без знаков отличия. Меня ожидали два капитана, пять коммодоров, два контрадмирала и вице-адмирал - седые заслуженные ветераны были чернее тучи. Эти люди проводили политику Звездных Лордов, Хозяев Звезд, поэтому я не стал тратить время на любезности. - Вы собрались здесь, чтобы сдать Флот, - сказал я им. - Ваши корабли возвратятся на земную орбиту и высадят команды. Последовали бурные дебаты, на меня даже пытались напасть, однако четыре морских гвардейца и три старших офицера оказались на ковре, прежде чем успели понять тщетность своей попытки. Последнюю попытку предпринял адмирал Констант. - Тарлетон, вы будете восстановлены на службе и, более того, вам немедленно присвоят звание капитана. Я обещаю, что в кратчайшие сроки вы получите "звездочку"! Кроме того, я уверен, что вас ждет награда - очень высокая награда. Ну и другие блага, неофициально... - Я не беру взяток, - ответил я. В конце концов им пришлось признать свершившийся факт. У них не было выбора, не было возможности сопротивляться. Флот был единственной военной силой на планете, а старкор - единственным источником энергии для него. И этот старкор находился под моим контролем. Флотилия вернулась на Землю. Одна за другой команды покидали огромные корабли. Я никому не разрешил остаться на борту. Впервые со времени запуска в прошлом столетии дредноуты были покинуты людьми, а их огни погашены. Человек, которого я звал Тяжеловесом, взошел на мостик флагмана, откуда я наблюдал за выгрузкой на Землю. - Итак, ты захватил Флот без единого выстрела, - сказал он. - И что? - Мы спускаемся. - Ты с ума сошел? Ты держишь все в своих руках, только пока ты здесь, пока тебя охраняют пушки. Спустишься - и все потеряешь! - Мне нужно закончить кое-какие дела на планете. - Ты хоть представляешь себе, что там сейчас творится! Они уже знают, что Флот распущен... - Меня это не касается. У меня есть дело к лорду Имболо. - Задумайся на минуту, Тарлетон. Ты расстроил его замыслы, ты можешь диктовать свои условия. Разве этого мало? - Я хочу искоренить зло в зародыше. - Тарлетон, даже порочная система лучше, чем никакая. Убить Имболо легко, но анархия, которая воцарится после этого, отбросит мир назад к неолиту! - Может быть. - Бедный, разочарованный Тарлетон, - иронично проговорил Тяжеловес. - Ему плохо. Его идолы оказались на глиняных ногах, его идеалы рухнули. Поэтому сначала он делает широкий жест, а потом разбивает свои игрушки. Да и правда, что такое несколько миллиардов человек, если пришел ваш час, око за око! Идите к черту, лейтенант! - Подготовьте G-лодку, - сказал я. - Сажайте людей. Через полчаса мы уходим. 8 Башня Имболо находилась на острове у побережья Каролины. Мы приземлились в порту, за чертой города. Нас никто не встречал. Аэропорт был пуст. По некогда безупречно чистой аппарели летали обрывки бумаги. Мы выбрали пару лимузинов из тех, что стояли брошенными у здания вокзала, и выехали через открытые настежь ворота, мимо покинутых охранниками постов. В деревне нам встретилось несколько человек, которые проводили нас удивленными взглядами. Кроме пары разбитых окон и искореженного автомобиля посреди тротуара, никаких следов беспорядка не наблюдалось. Ворота дворца были открыты. Мы проехали по широкой, извилистой дороге и остановились в тени поднимавшейся на полмили ввысь башни. Я внимательно вслушивался, но в диапазоне моей чувствительности никого не обнаружил. Неожиданно машину занесло влево. Водителя отшвырнуло в сторону - он был без сознания. Я схватил руль и остановил машину. Позади раздался оглушительный грохот. Я оглянулся и увидел, что второй автомобиль перевернулся набок и лежит у дерева. Внутри машины не было никакого движения. Я выбрался из автомобиля и оказался на зеленой лужайке под раскидистыми деревьями. На клумбах, рядом с дорожкой, росли яркие цветы. В тишине я слышал жужжание насекомых и пение птиц. В голубом небе ярко сияло солнце. Вдали, в глубине парка, виднелся белый фасад дворца - он не охранялся. Я пошел к нему, готовый в любую минуту отразить нападение, но пока никто на мою жизнь не покушался. Дворец был погружен в тишину: комнаты пусты, коридоры темны. Я знал, что апартаменты лорда Имболо находятся в Верхней Башне. Двери всех лифтов в роскошном фойе были открыты. На одном из них я добрался до самого верхнего этажа, в башню пришлось подниматься пешком. Я дважды наталкивался на запертые на энергозамки двери и открывал их прикосновением мысли. Более сложный прибор закрывал резные двери, преграждавшие вход на сто восемьдесят пятый этаж. Однако в ответ на мое прикосновение открылись и они. Я оказался в просторной, тускло освещенной комнате с серым ковром на полу. В дальнем конце комнаты виднелись массивные двери, они послушно открылись, и я вошел в скромный коридор, ведущий к следующим дверям. Я отворил их и увидел человека. Он был похож на базальтовую статую, разрушенную временем. Маленькая, круглая, лысая голова покоилась на широких, все еще мощных плечах. Большие, с желтоватыми белками глаза неотрывно смотрели на меня. Большие, темные, с утолщенными суставами руки лежали на столе. - Входите, мистер Тарлетон, - произнес он низким, бархатным голосом. - Садитесь. Нам с вами нужно многое обсудить. Он говорил очень спокойно, уверенно, так, словно я был обычным посетителем. Я попытался коснуться его мозга... И наткнулся на поверхность гладкую и непроницаемую, как шлифованная сталь. - Я знал, что этот день когда-нибудь придет, - непринужденно говорил он, будто ничего не заметил. - Космос слишком огромен, а люди слишком любопытны. Признаю, Розовый Мир - моя ошибка. Мы обнаружили там следы цивилизации, и нам показалось разумным использовать ссыльных для ведения поиска. Видимо, в старости я стал слишком самоуверенным. Впрочем, возможно, вам просто повезло. Он улыбнулся, но под маской вежливости проглядывала напряженность. - Поздравляю вас, вы очень талантливы, - продолжал он, видя, что я не отвечаю. - За несколько месяцев вы научились большему, чем я за все годы моих экспериментов... - Он откинулся на спинку кресла, на его лице все еще играла улыбка. - И все-таки, несмотря на весь ваш ум, вы пришли в расставленную мной ловушку, словно я вел вас на веревочке. Его белозубая улыбка стала широкой и удивительно молодой. - Я подчеркиваю это не из хвастовства, а лишь для того, чтобы объяснить, что вас переиграли. И даже если бы вы оказались осторожнее и знали о моих планах, результат был бы тем же. Я мог остановить вас раньше, но так мы экономим время, не правда ли? Пока он говорил, я снова включил в работу свое сознание и с величайшей осторожностью исследовал панцирь, защищавший его мозг. То, что я обнаружил, было не то чтобы слабым местом, а скорее фокусом, в котором сходились силовые линии. Поддерживая минимальный контакт, я отступил. - Знаете ли, я следил за вашей карьерой с большим интересом, - сказал он почти мечтательно. - Я знал вашего отца. Энергичный молодой человек - и еще более энергичный пожилой человек. - Казалось, он загрустил. - Я совершил много поступков, которые причиняли мне боль. Но они были необходимы. - Он поглядел в широкое, изогнутое окно. - Приятный вид, правда? Город-сад, процветающий, счастливый. Мир-сад. Старая мечта человека о мире и порядке воплощена в жизнь. - Он отвернулся от окна и посмотрел мне в глаза. - Мечту нужно защищать, мистер Тарлетон. Любой мечте нужна охрана, обеспечивающая ее безопасность. Мечта дорого стоит. - Странно, что за мечту всегда платили другие, Имболо, - сказал я. - Ваш счет давно просрочен. Он засмеялся тихо и спокойно. - Я не заманивал вас сюда, чтобы уничтожить, - сказал он. - Отнюдь. Вы нужны мне, Тарлетон, я открыто говорю это. Груз становится все тяжелее, а я все слабее. Мне нужна помощь. Помощь того, кто меня понимает, кто разделит бремя власти. - Вы не понимаете, - сказал я. - Я не боюсь быть уничтоженным. Тень пробежала по его лицу. - Не будьте идиотом, молодой человек. Если мы поссоримся, то ничего не добьемся. Власть у нас с вами. Остальные - Катрис, Беншайер и так далее - марионетки, не более. Им хватило ума поддержать меня своими капиталами в начале, в благодарность я сдержал данные им обещания. Но ты и я - это совсем другое дело, малыш. У нас - ключ. Из миллиардов людей - у нас двоих... Он ударил без предупреждения. Как молотом, нацеленным в мозг. У меня потемнело в глазах. Какое-то время давление расплющивало меня, а я сопротивлялся ему, используя каждый подвластный мне эрг энергии... Внезапно давление пропало. Сознание вернулось. По мелким морщинкам, покрывавшим лицо Имболо, струился пот. Он посмотрел на меня, и его губы скривились в улыбке. - Да, ты радуешь меня, малыш. Я хотел лишь хлестнуть тебя по мозгу арапником. Но вижу - хлыст не для тебя. - Он тряхнул головой, будто сам получил неожиданный удар. - Тем лучше. Мне нужен партнер, а не еще один подчиненный. Все рушится, Тарлетон. Признаюсь тебе в этом. Все становится слишком сложным, непомерно сложным, напряженность громадная. Люди боятся того, чего не понимают. А если боятся, то ненавидят. Ты столкнешься с этим, Тарлетон. Может быть, уже столкнулся. Плата за верховенство - любовь друзей. - Все гораздо хуже, чем вам кажется, Имболо, - сказал я и ударил. Какое-то мгновение его панцирь не поддавался, потом раскололся, и я вонзился в его мозг, прошел центры управления, затем волевое ядро и устремился к сверкающей точке псевдосвета, которая представляла собой суть человека - его "я". И слился с ним. Его разум раскрылся для меня. Я видел его воспоминания: давние дни юности, первые стремления, желания, открытия, страх, начало долгого путешествия в неизведанное. Я видел страшную катастрофу, когда неисправность в переключателе сделала невозможным подход к Юпитеру. Вместе с ним пережил панику, а потом, когда его допотопный корабль падал в пустоте межзвездного пространства, чувство смирения и жуткое одиночество. Я наблюдал, как он собирается с силами, борется с оцепенением. Я видел, как его недюжинный интеллект начинает работать, анализировать ситуацию. Чувствовал, как возрождается надежда. Я следил за тем, как он рассчитывает, планирует, выжидает, и в нужный момент, использовав остатки горючего, выбрасывает корабль на орбиту вокруг самого дальнего спутника Сатурна. Не для того, чтобы спастись - он знал, что такого шанса нет, - а лишь для того, чтобы сохранить корабль для тех, кто захочет его изучить. Акт истинного героизма и отчаяния. И вновь ожидание, тревожное предчувствие того, что он снова проиграл, что корабль пройдет мимо. А потом - надежда: двигаясь по эксцентрической орбите, корабль подошел настолько близко к Ганимеду, что появилась возможность в последний раз попытаться совершить посадку, используя атмосферные тормозные двигатели. И ему это удалось. И потрясение, когда он понял, что разрушенные временем громады вокруг - это руины города. Он выбрался из своего крошечного корабля и, тяжело ступая, шел по заснеженным улицам, серебрящимся в свете Колец, висящих в черном небе. Голова кружилась от голода. Он набрел на помещение, где на полках лежали белые яйцевидные предметы. Я видел, как его сознание, почти свободное от материальной оболочки, инстинктивно отыскивает пусковой импульс, прикасается к нему и - высвобождает энергию старкора. Один, без подсказки, в состоянии, граничащем с горячкой, он разобрался, как выпустить энергию, как направить ее поток в энергосистему корабля и перезарядить систему синтезатора, преобразовавшую неорганическую материю в съедобные органические вещества. Он окреп, покинул этот мир и отправился обратно на Землю. У него было время обдумать свое открытие. Он оценил возможности старкора и представил, какое влияние окажет вечный, неистощимый источник энергии на измученный, истерзанный мир. Воспользуйся этим открытием с умом - и оно незаменимо. Я испугался вместе с Имболо, когда он осознал, какая ответственность на него свалилась. Но он взвалил эту ответственность на свои плечи. Годы борьбы, огромные планы, накопление опыта, установление всеобщего контроля, но... усталость нарастает. Появление хетеников; неосознанная потребность человечества в переменах; угроза, постоянная угроза того, что секрет старкора окажется в руках тех, кто использует его во зло. И, наконец, кульминация - появление наглого юнца со странными глазами... Мое появление. Я чувствовал радость в его душе, желание передать безграничную власть, которой он обладал так долго, другому, более молодому человеку и, в конце концов, отдохнуть. Но прежде необходимо убедиться в способностях преемника, в его намерениях. Нужно научить его, передать ему свой, с такими муками полученный опыт. - Теперь ты видишь, Тарлетон. - Его голос доносился издалека. - Теперь ты понимаешь. - Вы допустили ошибки, Имболо, - сказал я. - Есть нечто, чего вы не знаете. Энсилы еще живы. Они могут научить нас... - Я понял. Но слишком поздно, Тарлетон. Слишком поздно для меня. Я недооценил тебя. Твой удар слишком силен... Свет его разума угасал. Я пытался удержать его, вдохнуть в него новую жизнь, но действовал слишком медленно, неумело. А потом я остался в темноте один. Лорд Имболо сидел в кресле за сверкающим письменным столом. Глаза его были полузакрыты, легкая улыбка все еще играла на его губах. Он был мертв. Я покинул его кабинет, спустился по лестнице и вышел из здания. Они ждали меня на просторной террасе. - Ты сходил и вернулся живым, - сказал Тяжеловес. - Значит, ты выполнил то, что хотел. Все козыри в твоих руках. Какую игру ты заказываешь? - Я сдаюсь, - сказал я. - Теперь ваша очередь. Он подошел ближе и заглянул мне в глаза. - Теперь ты такой, каким был прежде, - сказал он. - Что произошло? - Я узнал, что такое быть богом. Эта работа не для меня. Я не сделал и двух шагов, как ощутил знакомое прикосновение к мозгу. - Бен, мы шли за тобой, направляли тебя, твоими глазами видели сущность таких, как ты. Вы жестоки и примитивны, но в вас есть зачатки величия. Наш долгий век окончен, ваш - начинается. Вы должны играть свою роль, как мы играли свою. - Со мной покончено, - сказал я. - Я устал. Я хочу отдохнуть. - Увы, Бен, - отозвались энсилы, их голоса едва долетали до меня. - Нет тебе покоя. И лишь через тысячу лет ты, возможно, узнаешь, что такое быть действительно уставшим. Ты принял на себя ответственность, от которой нельзя отказаться, вступил на путь, с которого нельзя сойти. И все же ты молод, а жизнь прекрасна. Шагай вперед, вдыхай чистый воздух, любуйся своим зеленым миром. Когда твой разум отдохнет - возвращайся. - Тарлетон, - говорил Тяжеловес. - Мы уже переговорили с адмиралом Грейсоном. Он ждет разрешения собрать Флот для сохранения мира, пока ты не предпримешь каких-либо других мер. Я думаю, нам следует действовать сообща. Перестроить мир гораздо труднее, чем мы думали. - Да, - сказал я. - Собирайте. Пусть Флот действует. Имболо мертв, но мир продолжает жить. - Куда ты направляешься, Тарлетон? Какие у тебя планы? - Планы? - Я посмотрел на крошечные облачка, плывущие по небу. - Нет у меня планов. Я направляюсь туда... - Я сделал рукой жест, охватывающий весь мир. - ...Посмотрю, стоит ли что-нибудь сохранять. Если да... то, может, я и вернусь. Я зашагал к зеленым деревьям. Нежный ветерок приносил запах цветов. Журчал фонтан. Пела птица. Возможно, через тысячу или через десять тысяч лет из глубин Галактики ворвутся грозные орды эгзорков, чтобы уничтожить нас. Может быть, им это и удастся. А может быть, они уже вымерли тысячу веков назад и эта угроза - лишь пугало для детей. Но если эгзорки не существуют, человеку все равно грозят большие опасности. И величайшая из них - сам человек. - Но если вы укротите себя, то кого же вам бояться? - долетел до меня далекий голос. - Действительно, кого? Я засмеялся и, пройдя через ворота, вышел в огромный мир.