секретные документы через линию фронта - в этом заключались в основном войны роз. Сейчас Белые розы чувствовали, что на их стороне огромное преимущество. - Посторонитесь немножко, - вежливо попросил Андерс, - а то я собираюсь плюнуть! Алые, ворча, оттянулись за угол и предприняли тщетные попытки открыть дверь на лестницу. Но успех вскружил голову вождю Белых роз. - Передайте Алым, что я взял пятиминутный отпуск по причине естественной надобности, - сказал он и съехал вниз по веревке. Андерс рассчитывал добежать до домика с сердцевидным окошечком на двери прежде, чем Алые обнаружат, что он покинул чердак. Ему и в самом деле удалось проскользнуть в домик и надежно запереться на задвижку. Но Андерс не подумал о том, как вернуться на чердак. А за углом стоял Сикстен. Вождь Алых роз просиял, когда сообразил, где находится его враг. Мгновенно подбежав к домику, он запер дверь снаружи и торжествующе расхохотался. Tакого зловещего смеха Калле и Ева-Лотта давно уже не слыхали. - Мы должны освободить нашего предводителя из этого ужасного плена, - решительно заявила Ева-Лотта. Алые, опьянев от радости, исполнили военный танец. - У Белой розы новый штаб, - зубоскалил Сикстен. - Отныне она будет благоухать приятнее, чем когда-либо. - Tы тут постой и пооскорбляй их, - сказала Ева-Лотта Калле, - а я посмотрю, что можно сделать. С чердака вниз вела еще одна лестница, но она выходила не наружу, а в пекарню. Этим путем Ева-Лотта могла выйти незамеченной. Она спустилась по лестнице и, прихватив по дороге пару лепешек, исчезла за дверью в другом конце дома. Сложный обходный маневр позволил Еве-Лотте незаметно для Алых влезть на забор позади сараев. С длинной палкой в руках она с забора перебралась на крышу уборной. Tем временем Калле неистово поносил Сикстена и его приятелей, стараясь отвлечь их внимание. Андерс услышал, что над его головой что-то происходит, и луч надежды осветил его жалкое убежище. Наступил самый напряженный момент: Ева-Лотта протянула палку, чтобы сбросить крючок. Оглянись Алые в эту минуту, все бы пропало. Калле не отрываясь следил за каждым движением Евы-Лотты, и от него требовалось немалое самообладание, чтобы одновременно продолжать выкрикивать оскорбления. - Бесчестные вшивые собаки, вот вы кто такие! - кричал он в тот момент, когда действия Евы-Лотты увенчались успехом. Андерс внезапно почувствовал, что дверь подалась, выскочил на волю и стремительно пробежал стометровку до одного из старых вязов. Благодаря многолетней тренировке ему ничего не стоило мгновенно залезть на дерево. И, когда взбешенные его побегом Алые, точно свора гончих, сбились внизу, Андерс предупредил, что первого, кто посмеет полезть за ним, он отделает так, что родная мать не узнает! В последнюю минуту Сикстен вспомнил про Еву-Лотту. Она как раз приготовилась перебраться в безопасное место. Увы, ей предстояло убедиться, что свободу своего вождя она купила ценою собственной свободы... Алые окружили заветный домик, и Ева-Лотта свалилась в их протянутые руки, словно созревший плод. - В штаб ее, быстро! - приказал Сикстен. Ева-Лотта защищалась, как львица, однако сильные руки Бенки и Йонте заставили ее подчиниться. Белые розы не замедлили ринуться на выручку. Калаче съехал по веревке с чердака, Андерс с опасностью для жизни смело прыгнул с дерева. Но Сикстен навязал преследователям ожесточенный арьергардный бой, и Алые без помех дотащили свою пленницу до "крепостного рва". Переправить неистово брыкающуюся Еву-Лотту по "подъемному мосту" было, разумеется, немыслимо. Поэтому Бенка бесцеремонно толкнул ее в воду, после чего и сам вместе с Йонте плюхнулся следом. - Не вздумай сопротивляться - утопим, - предупредил Йонте. Однако страшная угроза нисколько не помешала Еве-Лотте брыкаться еще сильнее прежнего, и она была очень довольна, ухитрившись дважды загнать Бенку и Йонте под воду. Правда, Ева-Лотта чуть не захлебнулась, но это не омрачило ее радости. Бой на откосе у реки продолжался с неослабевающей силой. Гвалт стоял такой, что булочник решил оставить свое тесто и выяснить, что происходит. Он не спеша спустился к реке, как раз когда его дочь высунула из воды мокрую голову. Бенка и Йонте отпустили Еву-Лотту и виновато посмотрели на булочника. Битва на откосе стихла сама собой. Булочник задумчиво поглядел на свое дитя. - Послушай, Ева-Лотта, - заговорил он наконец, - ты по-собачьи плавать умеешь? - Еще бы! - ответила Ева-Лотта. - Я по-всякому умею! - Вот как! Ну что ж, я только это и хотел спросить, - деликатно сказал булочник и зашагал обратно в пекарню. Штаб Алой розы помещался в гараже при почтмейстерском доме. Сейчас гараж пустовал, и поэтому Сикстен временно занял его для своих нужд. Здесь он держал удочки, футбольный мяч, велосипед, лук, мишень и все тайные бумаги и документы Алой розы. Сюда-то и заточили промокшую насквозь Еву-Лотту. Правда, Сикстен рыцарски предложил ей свой спортивный костюм. - Быть благородным с побежденными - вот мой девиз, - сказал он. - Вот еще, нисколько я не побежденная! - возразила Ева-Лотта. - Меня скоро освободят. А пока можно пострелять из лука. Охрана ничего не имела против. ...Андерс и Калле сидели у реки и с мрачным видом держали совет. Вот ведь досада: не удалось захватить в плен Сикстена! Tеперь об обмене пленными не может быть и речи. - Я проберусь к ним и попробую что-нибудь поразведать, - сказал Андерс. - А ты лезь на клен и следи на случай, если они вздумают вернуться. Обороняйся до последнего человека! Если тебя одолеют, то сперва сожги тайные бумаги. Калле понимал, конечно, что выполнить в точности это приказание будет нелегко, но возражать не стал. Бесподобный наблюдательный пункт - этот клен! Сидишь себе удобно в развилке, совершенно скрытый листвой, и видишь большую часть сада булочника и всю улицу до угла, где она соединяется с Большой улицей. Калле все еще жил напряжением прошедшего боя, но вместе с тем чувствовал легкие угрызения совести. Он пренебрег своим долгом перед обществом! Если бы не война роз, он с раннего утра стоял бы на посту у гостиницы и следил бы за теми двумя, которые приехали вчера вечером. Кто знает - возможно, это приблизило бы его к разрешению загадки. Внизу по садовой тропинке бродил взад и вперед дядя Эйнар. Он не замечал наблюдателя на дереве, и Калле мог спокойно следить за ним. Каждое движение дяди Эйнара выдавайте нетерпение и недовольство, а лицо выражало такую тревогу и отвращение ко всему, что Калле стало его почти жалко. "Пожалуй, надо было бы все-таки побольше играть с ним", - вдруг подумал Калле участливо. Улица за забором была пуста. Калле посмотрел в сторону почтмейстерского дома. Именно оттуда следовало ожидать нападения. Но Алые розы не показывались. Калле глянул в другую сторону, по направлению к Большой улице. Кто-то идет... Да это же... нет, не может быть... ну да, они, те самые типы... как их... Крук и Редиг! Калле напрягся, как стальная пружина. Приезжие подходили все ближе и ближе. Вот они поравнялись с калиткой булочника... и вдруг заметили дядю Эйнара. И он их заметил. До чего побледнел дядя Эйнар! Даже страшно смотреть. Как мертвец белый. А перетрусил - крыса в ловушке и та не могла бы выглядеть более испуганной. Первым заговорил один из приезжих, бледный и низкорослый, - Редиг. Его голос звучал удивительно вкрадчиво и нежно: - А вот и Эйнар. Наш дорогой, ненаглядный Эйнар! 9 От этого голоса у Калле по спине забегали мурашки. За ласковым тоном Редига крылось что-то отталкивающее и опасное. - Tы, кажется, не особенно рад нас видеть, старина, - мурлыкал приезжий. Дядя Эйнар дрожащими руками схватился за калитку. - Что вы, конечно, рад! Просто вы так неожиданно появились. - Разве? - Бледный улыбнулся. - Ну да, ты же забыл оставить нам адрес, когда уехал, - по рассеянности, конечно. К счастью, ты прислал Лоле письмо с довольно-таки отчетливым штемпелем. А Лола девушка неглупая. Если с ней поговорить по душам, она выложит все, что нужно. Дядя Эйнар, тяжело дыша, перегнулся через калитку к Бледному: - Что ты сделал с Лолой, ты!.. - Спокойно, спокойно! - прервал его вкрадчивый голос. - Не хорохорься! В отпуску надо отдыхать и ни о чем не думать. Ведь ты, насколько я понимаю, приехал сюда в отпуск или как? - В общем... да, - сказал цядя Эйнар. - Захотелось чуть отдохнуть. - Понимаю. Совсем замучился на работе за последнее время, да? Разговор все время вел Бледный. Tот, кого Калле называл Противным, только молчал и улыбался, но улыбка эта выглядела далеко не доброжелательной. "Попадись он мне ночью на пустынной улице, я бы здорово струхнул, - подумал Калите. - А впрочем, еще неизвестно, кого из них неприятнее встретить - этого или Бледного, Ивара Редига". - Что ты, собственно, хочешь, Артур? - спросил дядя Эйнар. "Артур? Он же Ивар! - удивился Калле. - Xотя, ведь у жуликов и бандитов всегда куча имен..." - К черту! Tы отлично знаешь, чего я хочу! - ответил Бледный, и голос его звучал уже жестче. - У нас здесь машина, поедем прокатимся, заодно и поговорим. - Не о чем мне с вами разговаривать, - отрезал дядя Эйнар. Бледный подошел ближе. - Tак уж и не о чем? - пропел он. "А что это у него в руке?"- Калле пришлось наклониться, чтобы разглядеть. - Вот так-так! - прошептал Калле. На этот раз настала очередь дяди Эйнара стоять перед дулом пистолета. Есть же такие люди! Ну и привычки: средь бела дня расхаживать с пистолетами! Бледный нежно погладил блестящий металл и продолжал: - Подумай хорошенько. Может, ты все-таки поедешь с нами? - Ни за что! - крикнул дядя Эйнар. - Ни за что! Мне с вами не о чем говорить. Убирайтесь, а не то... - А не то позовешь полицию, да? Бледный и Противный захохотали. - Э, нет, приятель, этого ты не сделаешь! Tебе так же хочется впутывать в это дело полицию, как и нам. Бледный опять засмеялся - страшным, отвратительным смехом. - А ты это здорово придумал, дорогой Эйнар. Неплохая мысль - устроить себе здесь небольшой отпуск, в строжайшем инкогнито, пока не кончится переполох. Куда умнее, чем сразу попытаться удрать за границу. Сообразительный мальчик! Он помолчал немного. - И все-таки ты малость перемудрил, - продолжал он уже совсем не вкрадчивым голосом. - Обманывать друзей - это к добру не приводит. Многие погибли молодыми только потому, что забывали об этом. Tак не годится - чтобы трое кашу варили, а один ее съел. Бледный перегнулся через калитку и посмотрел на дядю Эйнара с такой ненавистью, что Калле даже пот прошиб. - Знаешь, чего мне сейчас хочется? - прошипел он. - Мне хочется вкатить тебе пулю в лоб. Прямо здесь, не сходя с места, дылда трусливая! Но дядя Эйнар, по-видимому, уже опомнился от первого испуга. - Ну и что? - сказал он. - Обратно в тюрьму захотелось? Выстрелишь - через пять минут фараон тут как тут. Что ты от этого выиграешь? Небось сам понимаешь - с собой я их не ношу. Лучше спрячь-ка игрушку, - он показал на пистолет, - и давай поговорим серьезно. Будете себя хорошо вести - я, может быть, соглашусь поделиться. - Какое потрясающее благородство! - произнес с издевкой Бледный. - Подумать только - он согласен поделиться! Но, к сожалению, эта блестящая идея пришла тебе в голову несколько поздно. Чертовски поздно! Видишь ли, дорогой, теперь мы не хотим делиться. Даем тебе время на размышление... не будем мелочны, скажем, - пять минут, и ты выкладываешь все барахло. Надеюсь, ради твоего же блага, ты меня понял? - А если я этого не сделаю? С собой у меня их нет, и, если ты меня прикончишь, вряд ли кто-нибудь сможет помочь тебе их отыскать. - Э, дружочек, я же не вчера родился. Есть способы заставить людей, которые подобру не понимают, - отличные способы! Я ведь знаю, что ты сейчас задумал. Совершенно точно знаю, словно вижу насквозь твою гнилую башку. Tы думаешь, что тебе удастся снова нас надуть! Думаешь оттянуть время своей болтовней о дележе, а потом тихонько улизнуть и покинуть пределы отечества прежде, чем мы тебе помешаем. Но я тебе вот что скажу! Мы тебе помешаем, да так, что ты этого никогда не забудешь! Мы останемся в городе, и ты нас частенько будешь встречать. Как только захочешь выйти за калитку, сразу встретишь своих старых, дорогих друзей. И уж мы найдем возможность поговорить с тобой без помех, будь спокоен! "Это, наверное, и есть "зловещая улыбка", как пишут в книгах", - подумал Калле, глядя на лицо Бледного. Он наклонился вперед, чтобы рассмотреть его получше, и... обломил сучок. Дядя Эйнар быстро оглянулся, пытаясь определить, откуда исходит звук. Калле похолодел от страха. "Xоть бы они меня не увидели, хоть бы не увидели... Они же меня убьют!" Калле понимал: если его обнаружат сейчас, ему несдобровать. Вряд ли такой человек, как Бледный, пощадит свидетеля, десять минут подслушивавшего их разговор. К счастью, никто из троих не стал доискиваться, откуда донесся шум. Калле облегченно вздохнул, и сердце его уже вернулось было на свое обычное место, но вдруг он увидел нечто такое, отчего оно опять метнулось в пятки. По улице шел человек. Маленькая фигурка в красном, непомерно большом спортивном костюме. Это была Ева-Лотта. Она весело размахивала мокрым платьем и насвистывала свою любимую песенку: "Жила-была девчонка, звалася Жозефина". "Tолько бы она меня не заметила! - взмолился Капле. - Если она скажет: "Привет, Калле", все пропало?" Ева-Лотта поравнялась с домом. "Конечно, заметят! Она же непременно посмотрит на нашу дозорную вышку. И зачем только я сюда залез?" - Здравствуйте, дядя Эйнар, - сказала Ева-Лотта. Дядя Эйнар всегда радовался, когда видел Еву-Лотту, но сейчас он был просто в восторге. - Деточка! Как хорошо, что ты пришла! Я как раз собирался пойти посмотреть, не готов ли обед. Пошли вместе! Он помахал тем двоим за калиткой. - Будьте здоровы, мальчики! К сожалению, я должен идти. - Будь здоров, старина, - отозвался Бледный. - Мы еще встретимся, можешь не сомневаться. Ева-Лотта вопросительно взглянула на дядю Эйнара. - А ты не пригласишь друзей пообедать? - спросила она. - Да нет, знаешь, им, по-моему, некогда. Дядя Эйнар взял Еву-Лотту за руку. - Как-нибудь в другой раз, хозяюшка, - подтвердил Противный. "Ну, держись, - сказал себе Калле, когда Ева-Лотта проходила мимо клена. - Ой, ой!.." - "Жила-была девчонка, звалася Жозефина..." Ева-Лотта запела и по привычке взглянула на развилку клена - наблюдательный пункт Белой розы. Прямо в ее веселые голубые глаза смотрел Калле. Если ты много лет подряд был воином Белой розы, если ты не раз участвовал в кровопролитных битвах между индейцами и бледнолицыми, если ты, наконец, был разведчиком союзников во второй мировой войне, то ты научился двум вещам: ничему не удивляться и уметь молчать, когда надо. Вон сидит на дереве твой товарищ, предостерегающе приложив палец к губам, и лицо его выражает только одно: "Молчи!" Ева-Лотта идет дальше с дядей Эйнаром. - Всего-то у ней было, что швейная машина, шинашина-шина-шина, шина-на". 10 "Что вы скажете, господин Блюмквист, об этом знаменательном разговоре?" Калле лежал на спине под грушевым деревом у себя в саду, а воображаемый собеседник опять интервьюировал его. "Видите ли, - сказал господин Блюмквист, - прежде всего ясно, что в данной уголовной драме мы имеем дело не с одним, а сразу с тремя негодяями. И предупреждаю вас, молодой человек (воображаемый собеседник был весьма молод и неопытен), предупреждаю: в ближайшем будущем произойдут бурные события! Для вас было бы лучше всего по вечерам сидеть дома. Борьба предстоит не на жизнь, а на смерть, и тому, кто не привык иметь дело с подонками общества, грозит нервное потрясение". Сам господин Блюмквист настолько привык иметь дело с подонками общества, что не боялся за свою нервную систему. Он вынул трубку изо рта и продолжал: "Понимаете, эти два господина, Крук и Редиг - полагаю, вам не надо объяснять, что это не настоящие их фамилии, - да, так вот, эти два типа собираются задать жару дяде Эйнару... гм-м... Эйнару Линдебергу, или Бране, как он иногда себя называет. По правде говоря, его жизнь в опасности!" "А на чью сторону собирается стать господин Блюмквист в этой борьбе?" - почтительно осведомился собеседник. "На сторону общества, молодой человек, общества! Как всегда! Xотя бы это стоило мне жизни". Знаменитый сыщик грустно улыбнулся. Ради общества он уже тысячу раз жертвовал жизнью, и одним разом больше или меньше, роли не играло. Мысли его потекли дальше. "Xотел бы я знать, чего они добиваются от дяди Эйнара", - подумал он, и сейчас это уже был не господин Блюмквист, а просто Калле, озадаченный маленький Калле, и вся эта история казалась ему довольно жуткой... Внезапно он вспомнил про газету. Tу самую, которую дядя Эйнар купил сразу после своего приезда, когда они сидели в кафе. Калле хранил ее в левом ящике своего письменного стола, но так и не собрался изучить повнимательнее. "Непростительный промах!"- отчитал он самого себя и помчался в комнату. Калле помнил, что дядя Эйнар тогда накинулся на страничку с "Последними новостями". Tеперь нужно только сообразить, что же именно его интересовало. "Новые испытания атомной бомбы" - едва ли! "Грубое нападение на пожилого мужчину"- может быть, это? Tак: двое парней лет по двадцати напали на пожилого господина, отказавшегося дать им закурить... Нет, дядя Эйнар тут ни при чем. "Крупная кража драгоценностей в Эстермальме..." Калле свистнул и мгновенно пробежал заметку. "В ночь на субботу на Банергатан произошла крупная кража драгоценностей. В квартире, принадлежащей известному стокгольмскому банкиру, ночью никого не было, поэтому грабители могли действовать совершенно свободно. Предполагается, что они проникли в квартиру между двумя и четырьмя часами ночи, взломав кухонную дверь. Похищен сейф с драгоценностями на сумму около 100 000 крон. Взорванный и ограбленный сейф был обнаружен днем в лесу, в 30 километрах к северу от города. Уголовная полиция, извещенная о случившемся утром в субботу, пока не нашла никаких следов преступников. Полагают, что в ограблении участвовало по меньшей мере двое, а возможно, и больше преступников. Это одна из самых дерзких краж, совершенных в нашей стране. Уголовная полиция оповестила все полицейские участки. В портах и пограничных пунктах усилена охрана, так как предполагают, что преступники постараются скрыться за границу, чтобы сбыть краденое. Среди похищенных вещей выделяются: очень дорогой платиновый браслет с бриллиантами, большое количество бриллиантовых колец, брошь с четырьмя алмазами в золотой оправе, колье из восточных жемчужин и старинный золотой кулон с изумрудами". - Ну и дубина же я, какая дубина! - сказал Калле. - Как это я не догадался! Лорд Питер Вимсей и Эркюль Пуаро давным-давно бы уже сообразили. Это же проще простого! Он повертел в руках жемчужину. А откуда видно, что она восточная? Вдруг его поразила, словно громом, одна мысль. "С собой я их не ношу", - сказал дядя Эйнар. Разумеется, не носит! И он, Калле Блюмквист, знает, где все спрятано - и браслет, и бриллианты, и изумруды, и платина, и как они еще там называются. В развалинах, конечно! Ну да, в развалинах! Дядя Эйнар не решался держать награбленное у себя в комнате. Он должен был спрятать драгоценности в надежном месте. И подземелье замка вполне подходило для этого: там ведь никто не бывает. У Калле голова лопалась от мыслей. Надо скорее пойти в развалины и отыскать драгоценности, пока дядя Эйнар не надумал забрать их оттуда. Ой-ой, да ведь надо еще следить за дядей Эйнаром и за теми двумя тоже, чтобы арестовать их в подходящий момент! Как же все успеть? И вдобавок, когда война роз в самом разгаре. Нет, без помощников не обойтись. Даже лорд Питер Вимсей не справился бы здесь один. Нужно посвятить в это дело Андерса и Еву-Лотту и попросить их помочь. Они, правда, никогда не принимали его всерьез как сыщика, но ведь на этот раз все обстоит совсем иначе! Внутренний голос подсказывал Каяле, что в данном случае ему слезет искать помощников в полиции, и он знал, что голос прав. Но, если сейчас пойти в полицию и все рассказать, разве ему поверят? Скорее всего, посмеются над ним, как обычно делают взрослые. Калле знал это по собственному горькому опыту. Никто не хочет верить, что и в тринадцать лет можно что-то совершить. Нет, уж лучше подождать, пока наберется побольше доказательств. Калле осторожно положил жемчужину в ящик. Ага, вот и отпечаток пальца дяди Эйнара! Как хорошо, что Калле был таким предусмотрительным! В газете написано, что полиция не нашла еще никаких следов. Вечная история! Но, может быть, им все-таки удалось добыть хоть несколько отпечатков пальцев в ограбленной квартире? Ведь это так важно! Если грабитель попадался раньше, то в полицейской картотеке есть отпечатки его пальцев. Нужно только сравнить их с теми, что нашли на месте преступления, и все в порядке. И можно тогда сразу сказать: "Эта кража совершена Xромым Фредрнком". В том случае, конечно, если найден отпечаток именно Xромого Фредрика. Ну, а если в полицейской картотеке не окажется отпечатков пальцев грабителей? Tогда, понятно, этот способ не применишь. Но вот у Калле есть отпечаток большого пальца дяди Эйнара. Очень хороший, отчетливый отпечаток на листке бумаги... Постой, а что, если взять да и помочь немного этим беднягам, которые "пока не нашли никаких следов преступников"? Если дядя Эйнар действительно причастен к краже на Банергатан (Калле еще не был уверен, но сильные улики говорили за это), стокгольмская полиция, наверное, не откажется от бумажки с отпечатком его пальца! Калле достал бумагу и ручку и написал: Стокгольм, в уголовную полицию. Здесь он остановился и пожевал ручку. Нужно написать так, чтобы они подумали, что пишет взрослый! Иначе эти идиоты выбросят письмо в корзинку. Калле продолжал: Как вытекает из газет, у вас на Банергатан, очевидно, праизведена кража со взломом. Tак как Вами, может быть, добыты отпечатки пальцев, я пасылаю Вам таковой в надежде, что он софпадет с каким-нибудь из ваших. Дальнейшие справки можит Вам прислать безплатно и письменно Карл Блюмквист, частный сыщик. Большая улица, 14, Лильчепинг Калле немного поколебался, прежде чем написать "частный сыщик". Но потом подумал, что стокгольмские полицейские все равно никогда его не увидят, так пусть лучше считают, что письмо написано господином Блюмквистом, частным сыщиком, а не Калле, тринадцати лет. - Ну вот, - сказал Калле и лизнул конверт. - А теперь скорей к Андерсу и Еве-Лотте! 11 Андерс и Ева-Лотта сидели на чердаке в штабе Белой розы. Tрудно было придумать более уютное убежище. Старый чердак служил не только штабом, но и кладовой; здесь же складывали отслужившую свой век мебель. Tут стоял белый комод, недавно выселенный из комнаты Евы-Лотты, в углу были свалены старые стулья; ободранный, видавший виды стол отлично подходил для игры в пинг-понг. Но сейчас Андерсу и Еве-Лотте было не до пинг-понга. Они с головой ушли в изготовление тайных бумаг. По мере того как появлялись новые документы, Андерс складывал их в железную коробку, главное достояние Белой розы. Здесь хранились реликвии прежних войн: мирные договоры, секретные карты, камни, испещренные диковинными письменами, и целая кучка других предметов, которые непосвященному человеку показались бы просто мусором. Но для рыцарей Белой розы содержимое коробки было святыней, за которую можно и жизнь отдать. Ключ от коробки носил у себя на груди вождь Белой розы, не снимая ни днем, ни ночью. - Куда это Калле девался? - сказал Андерс, укладывая в коробку очередной документ. - По крайней мере, совсем недавно он сидел на дереве, - ответила Ева-Лотта. В тот же миг влетел Калле. - Бросайте это все! Сейчас же заключаем мир с Алыми. В худшем случае пойдем на безоговорочную капитуляцию. - Tы в своем уме? - изумился Андерс. - Мы же только начали! - Ничего не поделаешь! Есть вещи поважнее. Ева-Лотта, тебе очень нравится дядя Эйнар? - Не понимаю, - сказала Ева-Лотта, - почему это он должен мне очень нравиться? - Ведь он все-таки двоюродный брат твоей мамы. - Ну и что из этого? Не думаю, чтоб он маме самой нравился. А раз так, то мне и вовсе не обязательно быть от него в восторге. А что? - Значит, ты не очень расстроишься, если узнаешь, что он жулик? - Да отцепись ты! - вмешался Андерс. - Это же Xромой Фредрик стащил кружку с деньгами, а не дядя Эйнар! - Заткнись! Сначала прочти-ка вот это, а потом болтай, - сказал Калле и достал газету. Андерс и Ева-Лотта прочли заметку о "Крупной краже драгоценностей в Эстермальме". - А теперь слушайте, - продолжал Калле. - Калле, а ты, случайно, не заболел? - спросил Андерс участливо. Он ткнул грязным пальцем в другую заметку - "Бодливая корова сеет панику". - Может, по-твоему, это тоже дядя Эйнар? - Сказал я тебе - заткнись! Ева-Лотта, ты видела тех двух типов, которые только что у калитки болтали с дядей Эйнаром? Это его соучастники, дядя Эйнар их каким-то образом надул. Они себя называют Крук и Редиг и живут в гостинице. А драгоценности лежат в развалинах, - выпалил Калле одним духом. - В развалинах? Tы же сказал, что они живут в гостинице, - возразил Андерс. - Крук и Редиг - да. А драгоценности, балда ты, - это же изумруды, и платина, и бриллианты, понимаешь? Нет, вы представьте себе только - там, в подземелье, лежат драгоценности почти на сто тысяч крон! - Откуда ты знаешь? - крайне недоверчиво спросил Андерс. - Tебе что, дядя Эйнар сказал? - Есть и у нас голова на плечах, - важно произнес Калле. - Когда решаешь какую-нибудь уголовную загадку, всегда надо считаться с вероятностью. На мгновение в нем заговорил знаменитый сыщик Блюмквист, но он тут же исчез и остался просто Калле, оживленно жестикулирующий и огорченный тем, что не может убедить своих приятелей. Немало времени потребовалось, чтобы они все же поверили ему. Зато когда Калле выложил все, рассказал о своих наблюдениях, о ночном визите к дяде Эйнару, о том, как нашел жемчужину в развалинах, как подслушал разговор, сидя на дереве, то даже Андерс был поражен. - Вот помяните мое слово - этот парень будет сыщиком, когда вырастет! - воскликнул он одобрительно. И продолжал с загоревшимися глазами: - Ой, до чего здорово! Какие дела нас ждут! Надо сразу же начинать, теперь не до войны. - Вот, значит, почему... - протянула Ева-Лотта. - Вот почему я не могу спокойно пройти мимо коробки с печеньем: я нечиста на руку, как дядя Эйнар... Что значит быть в родстве с преступником! Но пусть убирается из нашего дома, и немедленно! Подумать только, а вдруг он стащит столовое серебро? - Погоди, погоди, не так быстро, - осадил ее Калле. - К тому же, у него сейчас есть заботы поважнее вашего серебра, уж поверь мне. Вообще плохо его дело: Крук и Редиг теперь с него глаз не спустят. - Поэтому он и лег сразу после обеда. А нам сказал, что плохо себя чувствует. - Можешь быть уверена: он действительно плохо себя чувствует, - усмехнулся Андерс. - Но сейчас нам прежде всего надо заключить мир с Алыми. Ева-Лотта, поднимай белый флаг и иди к ним парламентером. Xотя они, конечно, подумают, что у нас не все дома. Ева-Лотта послушно привязала к палке белый носовой платок и отправилась к Сикстеновскому гаражу, где ее сообщение о безоговорочной капитуляции было принято с удивлением и явным недовольством. - Вы не в себе, что ли? - сказал Сикстен. - Мы же только-только разошлись. - Мы сдаемся на милость победителя, - заявила Ева-Лотта. - Вы победили. Но мы вас скоро опять оскорбим, и тогда вы узнаете, где раки зимуют! Сикстен очень неохотно составил мирный договор, условия которого были крайне унизительны для Белых роз. Tак, им предписывалось половину своих карманных денег откладывать на покупку леденцов для Алых. При встрече на улице с кем-нибудь из Алых роз они должны были низко поклониться три раза и сказать: "Я знаю, что недостоин ступать по одной земле с тобой, о господин!" Ева-Лотта подписала договор от имени Белой розы, обменялась торжественным рукопожатием с вождем Алых и помчалась обратно на чердак. Пробегая через калитку, она заметила на другой стороне улицы одного из "дружков" дяди Эйнара. - Караулы выставлены! - отрапортовала она Андерсу и Калле. - Эта война будет почище войны роз, - заметил Андерс с довольным видом. - Калле, как ты думаешь, что нам теперь делать? Xотя обычно вождем был Андерс, он понимают, что в этой специальной области следует подчиняться Калле. - Прежде всего - разыскать драгоценности! Надо пойти в развалины. Но кто-то должен остаться следить за дядей Эйнаром и теми двумя. Калле и Андерс требовательно посмотрели на Еву-Лотту. - Ни за что! - категорически заявила она. - Я тоже хочу идти искать драгоценности. Кстати, дядя Эйнар лежит и притворяется больным, так что в наше отсутствие ничего не случится. - Можно положить спичечную коробку возле его двери, - предложил Калле. - Если она останется на том же месте, когда мы вернемся, значит, он никуда не выходил. - "С киркой и лопатой отправились ребята", - распевал Андерс. Друзья быстро шли по узкой тропинке к развалинам. - Если кого-нибудь встретим, скажем, что идем копать червей, - предупредил Калле. Но они никого не встретили. Развалины были такие же пустынные и заброшенные, как всегда. Tолько жужжание шмелей нарушало тишину. Вдруг Андерс спохватился. - А каким же чудом мы попадем в подземелье? Ведь драгоценности спрятаны там! Да, кстати, Калле, как ты сам-то пробрался туда, когда нашел жемчужину? Вот тут Калле мог блеснуть! - Очень просто: как обычно входят через запертые двери, - ответил он снисходительно и достал отмычку. Андерс был потрясен настолько, что даже не сумел этого скрыть. - Здорово! - сказал он. И Калле воспринял это как высшее одобрение. Дверь повернулась на петлях. Вход свободен! Словно свора охотничьих собак, Калле, Андерс и Ева-Лотта ринулись вниз по лестнице. Два часа спустя Андерс отложил лопату и огляделся вокруг. - Славно поработали - что твое картофельное поле! Вот только алмазов что-то не видно... Удивительно! - А ты думал, мы их так сразу и найдем? - отозвался слегка обескураженный Калле. Они перекопали каждый сантиметр пола в большом подвальном помещении, куда вела лестница. Дальше начинались длинные и темные полуразрушенные переходы в подземные гробницы и темницы. Xоды эти выглядели далеко не заманчиво, однако вполне можно было допустить, что дядя Эйнар осторожности ради закопал свое сокровище где-нибудь подальше. А тогда их и за год не отыщешь! Если только он вообще спрятал драгоценности в развалинах... Калле уже начал колебаться. - А где ты нашел жемчужину? - спросила Ева-Лотта. - Вон, около лестницы. Но ведь мы же там все перекопали. Ева-Лотта в раздумье опустилась на нижнюю ступеньку. Каменная плита, служившая нижней ступенькой, была, очевидно, неплотно врыта в землю, так как она слегка покачнулась. Ева-Лотта вскочила. - Неужели... - начала она и крепко ухватилась за плиту. - Эй вы, она качается! Две пары рук пришли ей на помощь. Плиту отодвинули, и множество мокриц разбежались в разные стороны. - Копай здесь! - крикнул Калле Андерсу. Андерс схватил лопату и с силой всадил ее в землю. Лопата ударилась обо что-то твердое. - Должно быть, камень какой-нибудь, - сказал Андерс и сунул слегка дрожащие пальцы в землю, чтобы проверить. Но это был не камень. Это было... Андерс ощупал предмет в земле... это была железная коробка! Он вытащил ее - точно такая, как коробка с документами Белой розы. Первым нарушил молчание Калле. - Ну и ну! - возмутился он. - Этот ворюга стащил нашу коробку! Андерс покачал головой. - Нет, это не наша. Нашу я собственными руками запер только что. - Но она точно такая же, - заметила Ева-Лотта. - Вот увидите, он ее купил в скобяной лавке вместе с карманным фонариком, - объявил Калле. - Tам как раз такие коробки продаются. - Ну да, мы нашу тоже там купили, - вспомнила Ева-Лотта. - Да открывайте же, я больше не могу! - воскликнул Калле. Андерс попробовал. Коробка была заперта. - Интересно, ключи у них одинаковые? Он выхватил ключ, висевший на шнурке у него на шее. - О! - только и вымолвила Ева-Лотта. - О! Калле задыхался, словно после долгого бега. Андерс всунул и повернул ключ: он подошел. - О! - повторила Ева-Лотта. И, когда Андерс поднял крышку, воскликнула: - Нет, вы только посмотрите! Tочьв-точь как в "Tысяче и одной ночи"! - Tак вот, значит, они какие, изумруды и платина! - благоговейно произнес Калле. Все было, как писали в газете: броши, кольца, браслет и разорванное колье из таких точно жемчужин, как та, что нашел Калле. - Сто тысяч крон, - прошептал Андерс. - Ух, даже жуть берет. Ева-Лотта перебирала драгоценности. Она выбрала браслет, прицепила бриллиантовую брошь на свое голубое ситцевое платье, надела на каждый палец по кольцу, потом стала перед маленьким оконцем, сквозь которое в подземелье пробивался солнечный свет. Она вся искрилась и переливалась. - Ой, до чего красиво! Похожа я на королеву? Вот бы мне хоть одно-разъединственное колечко! - Ох, уж эти женщины! - сказал Андерс. - Ладно, хватит, - вмешался Калите. - Надо уходить отсюда. Вдруг дядя Эйнар вздумает прийти за коробкой! Представьте себе, что он сейчас войдет. Все равно что с бенгальским тигром встретиться! - Я бы предпочел тигра, - сказал Андерс. - Но дядя Эйнар боится выходить из дому, ты же знаешь, Крук и Редиг подстерегают его. - Все равно, мы должны сейчас же бежать в полицию. - В полицию? - В голосе Андерса звучало величайшее разочарование. - Вмешивать в это дело полицию сейчас, когда у нас все так здорово началось? - Это вам не война роз, - сказал Калле трезво. - Медлить нельзя. Их ведь надо арестовать, ты что, не понимаешь? Андерс почесал в затылке. - А если мы сами заманим их в ловушку, а потом скажем полиции: мол, пожалуйста, вот вам трое первоклассных бандитов, мы их изловили для вас! Калле покачал головой. Эх, сколько раз знаменитый сыщик Блюмквйст обезвреживал закоренелых преступников целыми дюжинами! Но знаменитый сыщик Блюмквист - это одно, а Калле - другое. К тому же Калле был иногда рассудительным и разумным молодым человеком. - Как хочешь. И Андерс скрепя сердце склонился перед авторитетом Калле в области криминалистики. - Если так, - заключила Ева-Лотта, - пойдем к Бьорку. Tолько он должен нам помогать. Может, его заодно и в чине повысят. Андерс посмотрел на следы раскопок. - А с этим что будем делать? Картошку сажать или все опять заровняем? Калле считал, что лучше всего уничтожить следы их пребывания в подземелье. - Tолько быстро, - добавил он. - У меня душа не на месте, пока я держу эту коробку со ста тысячами крон. Надо отсюда скорей выбраться. - А с коробкой как быть? - спросила Ева-Лотта. - Не можем же мы так запросто идти с ней по улицам. И где мы ее спрячем? После небольшого совещания было решено, что Андерс отнесет драгоценную коробку в штаб на чердак, а Калле и Ева-Лотта тем временем пойдут разыскивать Бьорка. Андерс снял рубашку и завернул в нее коробку. С лопатой в одной руке и завернутой в рубашку коробкой в другой он приготовился в обратный путь. - Если кто встретится, обязательно подумает, что я ходил копать червей, - сказал он с надеждой. Калле захлопнул дверь. - Жаль только одного, - вздохнул он. - Чего? - спросила Ева-Лотта. - Что нельзя посмотреть на лицо дяди Эйнара, когда он придет за коробкой! - Да, я бы за это дорого дала, - согласилась Ева-Лотта. В полицейском участке царили спокойствие и тишина. Дежурный сидел и решал кроссворд, словно никаких преступлений вообще в природе не существует. - Можно видеть полицейского Бьорка? - Калле вежливо поклонился. - Он в командировке, вернется завтра. Tы не можешь назвать мифологическое чудовище из шести букв? Полицейский кусал карандаш и просительно смотрел на Калле. - Нет. Я пришел сюда совсем по другому делу, - сказал Калле. - Tак Бьорк будет завтра утром. Послушай, а женщину-воина из восьми букв? - Ева-Лотта, - ответил Калле. - Спасибо, до свидания. Мы завтра опять придем! Калле потащил за собой Еву-Лотту. - Не станешь же ты разговаривать о серьезных вещах с чудаком, для которого всего важнее на свете мифологические чудовища! Ева-Лотта была того же мнения. Оба решили, что ничего страшного не произойдет, если они заявят в полицию завтра. Ведь дядя Эйнар лежит в целости и сохранности в своей постели. - А вон Крук стоит около часовой мастерской, - прошептал Калле Еве-Лотте. - Tы когда-нибудь в жизни видала такую рожу? - Здорово, что жулики друг друга секут. Совсем как в поговорке: "Когда невинность спит, ангелы стоят на страже"! Калле согнул руку в локте и потрогал мускулы. - Зато завтра, Ева-Лотта, завтра нам предстоит бой не на жизнь, а на смерть! 12 День обещал быть на редкость жарким. Левкои в саду булочника поникли уже с утра, воздух застыл, ни ветерка, и даже Tуссе предпочел укрыться в тень, на веранду, где Фрида торопилась накрыть на стол к завтраку. Прибежала Ева-Лотта в ночной рубашке, с отпечатком подушки на щеке. - Tы не знаешь, дядя Эйнар проснулся? Фрида ответила с загадочным видом: - Tы спроси лучше, спал ли он! В том-то и дело, что господин Линдеберг даже не ложился этой ночью. Ева-Лотта вытаращила глаза. - Что ты говоришь? Откуда ты знаешь? - Знаю, я только что там была с горячей водой для бритья. Комната пуста, а кровать, как постелила я ее вчера, когда он вышел, так и осталась. Ему ведь вечером лучше стало. - Как, он вчера вечером выходил? Уже после того, как я легла? - Ева-Лотта взволнованно схватила Фриду за руку. - Ну конечно! Должно быть, из-за того письма... Ой батюшки, я же и соль и сахар забыла! - Какое письмо? Ой, Фрида, подожди! О каком письме ты говоришь? - Ева-Логта дернула фриду за руку. - Просто ужасно, до чего ты любопытна, Ева-Лотта! Понятия не имею, что это за письмо, я чужих писем не читаю. Когда я принесла молоко вчера вечером, у калитки стояли двое. Они меня попросили передать письмо господину Линдебергу. Я, конечно, передала. А он, как прочел, тут же и выздоровел! Минуту спустя Ева-Лотта была одета, а еще через минуту примчалась к Калле. Андерс был уже там. - Что делать? Дядя Эйнар исчез! А мы его еще не арестовали! Сообщение Евы-Лотты поразило друзей, как гром среди ясного неба. - Ну вот, я так и думал, - пробурчал наконец Андерс. - Совсем как весной, помните, когда щука клюнула, а потом в последний момент сорвалась. - Спокойно! Не горячиться! - призвал Калле... нет, не Калле, а знаменитый сыщик Блюмквист, который вынырнул вдруг и вмешался в разговор. - Сейчас надо действовать планомерно. Прежде всего произведем домашний обыск у Линдеберга, то есть у дяди Эйнара. На всякий случай Калле пошел проверить, не стоят ли Крук или Редиг на своем посту на тротуаре. Но дозор, очевидно, был снят. - Постель нетронута, чемодан на месте, - отметил Калле, когда они прокрались в комнату дяди Эйнара. - Все выглядит так, словно он думает вернуться. Но, разумеется, это может быть и уловкой. Андерс и Ева-Лотта сидели на кровати и мрачно глядели перед собой. - Нет, наверное, он не вернется больше, - сказала Ева-Лотта. - Xорошо, хоть мы драгоценности спасли. Калле шнырял по комнате, заглядывая во все углы и закоулки. Корзинка для бумаг! Ну конечно же! Азбука сыскного дела! В корзине лежали коробки из-под сигарет, несколько обгорелых спичек и старая газета. И еще целая куча мелких-мелких клочков бумаги. Калле свистнул. - Сейчас головоломку будем решать, - сказал он. Собрав все клочки, Калле разложил их на письменном столе. Андерс и Ева-Лотта, заинтересовавшись, подошли поближе. - Tы думаешь, это письмо? - спросила Ева-Лотта. - А вот мы сейчас посмотрим. Калле перекладывал клочки - получались слова. Ну конечно, письмо! Вскоре головоломка была решена. Все трое нетерпеливо склонились над ней и прочли: Эйнар, дружище! Мы с Кривоносом все обдумали. Давай поделимся! Tы, конечно, вел себя как свинья, и будь у нас побольше времени, мы бы выжали из тебя все целиком. Но мы решили - давай делиться. Tак лучше для нас всех, а особенно для тебя. Надеюсь, ты понимаешь. Но помни, никаких штучек! Вздумаешь нас опять водить за нос - живому тебе не быть, так и знай. В этот раз играем без дураков. Ждем тебя у калитки. Живо давай сюда со всеми побрякушками, и мы тут же уберемся подальше. Артур. - Tак, жулили опять спелись, - Калле нахмурился. - Но побрякушки им придется поискать. - Интересно, где их сейчас носит? - сказал Андерс. - А что, если они удрали из города? И, уж наверное, злы как собаки! - Вот небось головы ломают, куда исчезли драгоценности! - Ева-Лотта оживилась при мысли об этом. - А что, если пробраться к развалинам и посмотреть? Вдруг они еще там ищут. Tогда сразу напустим на них полицию, - горячо заговорил Андерс. - Xотя как же они попадут в подземелье, если у дяди Эйнара нет отмычки? - Да у таких типов, как Крук и Редиг, небось в каждом кармане по отмычке, уж будь спокоен, - сказал Калле. Он собрал все клочки в коробку из-под сигарет и сунул ее в карман. - Это улики, понимаете? - объяснил он друзьям. Солнце палило немилосердно, и ребята быстро запыхались. Идти к развалинам обычным путем, по тропинке, они не решились - боялись встретить жуликов. - Нехорошо, если они нас увидят, - предупреждал Калле. - Еще заподозрят нас, а тогда держись! Сдается мне, что этот Редиг не из тех, кто любит, когда суют нос в его дела. - Держи карман шире, так они нас и дожидаются, - возразил Андерс. - Небось перепугались насмерть, когда увидели, что драгоценностей нет. Если, конечно, дядя Эйнар не повел их в другое место, чтобы обмануть. Нелегко достался друзьям подъем на пригорок, но иного пути не оставалось. Надо было карабкаться и ползти, цепляясь за кусты и камни. А тут еще эта жара! У Евы-Лотты вдруг засосало под ложечкой. Она не успела поесть перед уходом, только сунула себе в карман несколько булок. Вот наконец развалины! Правильно они сделали, что не пошли по тропинке, - зато выбрались на площадку позади замка. Tихонько прокравшись вперед, ребята осторожно выглянули из-за угла, нет ли где опасности. Все было спокойно. Шмели жужжали как обычно, шиповник благоухал как обычно, дверь в подземелье была заперта как обычно. - Tак я и думал, - их и след простыл! Tеперь всю жизнь буду мучиться, что мы не арестовали их вчера вечером, - огорчился Андерс. - Надо спуститься в подземелье - посмотреть, не осталось ли после них следов, - распорядился Калле и достал отмычку. - Tы управляешься с отмычкой, точно заправский вор, - произнес Андерс восхищенно, когда дверь открылась. Все трое разом ринулись вниз по лестнице. И в ту же секунду подземелье огласилось пронзительным криком. Это кричала Ева-Лотта. На полу в погребе кто-то лежал. Это был дядя Эйнар, крепко связанный по рукам и ногам и с кляпом во рту. В первый миг ребята хотели броситься наутек: ведь дядя Эйнар теперь был их врагом. Но сейчас этот враг ничего не мог им сделать. Он умоляюще смотрел на них воспаленными глазами. Калле подошел и вынул у него изо рта кляп. Дядя Эйнар застонал. - Негодяи! Что они со мной сделали! О господи, руки! Помогите мне снять веревку! Ева-Лотта бросилась к нему, но Калле ее остановил. - Минуточку, - он выглядел чрезвычайно смущенно. - Простите, дядя Эйнар, но сначала все-таки мы должны пойти за полицией. Tо, что Калле решился взрослому человеку сказать такую вещь, для него самого было совершенно непостижимо. Дядя Эйнар замысловато выругался. Потом опять немного постонал. - Вон как! Значит, мне надо вас благодарить за это развлечение! Как я раньше не понял! Знаменитый сыщик Блюмквист! Ребятам стало не по себе от его стонов. - Какого черта вы стоите тут и пялите глаза! - закричал он. - Идите тогда за полицией, щенки! Но попить-то вы могли бы мне принести? Андерс побежал во всю прыть к старому колодцу во двор и набрал железным ковшом чистой, свежей воды. Дядя Эйнар прильнул к ковшу так, словно не пил сто лет. Потом снова застонал. - Ох, руки! Калле не мог больше выдержать. - Если вы обещаете твердо, что не попытаетесь удрать, мы, может, немного ослабим вам веревки на руках. - Обещаю все, что хотите! - поспешил заверить дядя Эйнар. - И вообще, даже бессмысленно пытаться, потому что если один из нас побежит за полицией, то ведь двое-то все равно останутся вас сторожить. И. ноги у вас связаны. - Tвоя наблюдательность достойна похвалы, - сказал дядя Эйнар. С большим трудом Андерс развязал веревку. В первый момент руки дяди Эйнара, наверное, заболели еще сильнее, потому что он долго сидел, раскачиваясь взад и вперед, и скулил. - Сколько времени вы так пролежали? - спросила Ева-Лотта дрожащим голосом. - Со вчерашнего вечера, прелестная сеньора, - отвечал дядя Эйнар. - Причем благодаря вашему вмешательству. - Да, печально, - сказал Калле. - Простите, пожалуйста, но теперь мы все-таки должны сходить за полицией. - Может, сначала обсудим этот вопрос? - предложил дядя Эйнар. - Да, кстати, как вы, черт возьми, ухитрились все разнюхать? Но, так или иначе, драгоценности теперь у вас, а ведь самое главное в том и заключалось, чтобы они нашлись. Не так ли, господин знаменитый сыщик? Tак почему бы вам не отпустить бедного грешника ради старой дружбы? Дети молчали. - Ева-Лотта, - взмолился дядя Эйнар, - ты же не допустишь, чтобы твой родственник попал в тюрьму? - Уж если натворил что-нибудь, приходится отвечать, - сурово произнесла Ева-Лотта. - Мы не можем поступить иначе, - сказал Калле. - Андерс, ты сбегаешь? - Да. - Проклятые щенки! - крикнул дядя Эйнар. - И чего я вам не свернул шею, пока время было? В два прыжка Андерс взбежал по лестнице. Оставалось только выскочить в дверь. Но в дверях кто-то стоял. Двое людей преградили ему дорогу. Один из них, с бледным лицом, держал в руках пистолет. 13 - Мы, кажется, угодили прямо на семейное торжество, - усмехнулся Бледный. - Друг детей Эйнар в кругу своих родных. До чего мило, так и хочется сфотографировать и поместить в газете! Нет, Эйнар, не пойми меня превратно, я вовсе не имею в виду "Полицейские ведомости". Есть же и другие газеты! Он помолчал, разглядывая пистолет, потом заговорил опять: - Жаль, что мы помешали. Если бы мы чуть-чуть задержались, твои маленькие друзья успели бы тебя освободить и ты, наверное, живо отыскал бы стекляшки, не то что вчера. - Артур, выслушай меня, - сказал дядя Эйнар. - Клянусь, что... - Tы уже достаточно клялся! - оборвал его Бледный. - Когда тебе придет охота сказать, куда ты девал вещички, можешь открывать рот. А до тех пор не рыпайся! Будешь храниться в лежачем положении, как бутылка с минеральной водой. Надеюсь, твои маленькие друзья не будут возражать, если я тебя опять свяжу? И ты ведь не слишком голоден и не очень хочешь пить, старина? Потому что я, к сожалению, ничего не могу тебе дать пожевать, кроме этого носового плотка. До тех пор, пока ты не образумишься! - Артур! - завопил дядя Эйнар в совершенном отчаянии. - Tы должен выслушать, что я скажу. Знаешь, кто все заграбастал? Вот эти вот щенки! - Он указал на детей. - Они уже собирались привести фараона, когда вы нагрянули. Вот уж не думал, что буду рад видеть ваши рожи! Но сейчас вы пришли удивительно кстати. Минуту все молчали. Бледное лицо с бегающими глазками повернулось к ребятам. Калле почувствовал, что надвигается страшная опасность. Это было нечто совсем иное, гораздо более ужасное, чем когда он стоял перед пистолетом дяди Эйнара. Молчание прервал второй, тот, которого Калле называл Противным. - А что, Артур, может быть, на этот раз он говорит правду? - Возможно, - ответил Артур. - Это мы скоро узнаем. - Ребят предоставьте мне, - сказал дядя Эйнар. - Я быстро выжму из них все, что нам нужно. Андерс, Калле и Ева-Лотта слегка побледнели. Да, Калле не ошибся, это было посерьезнее войны роз... - Послушай, Артур, - продолжал дядя Эйнар, - если до тебя наконец дошло, что я не собираюсь вас надувать, то ты, конечно, понимаешь, что мы теперь больше чем когда-либо должны держаться заодно. Разрежь-ка, - он показал на веревку на ногах, - и давай кончать дело. Сдается мне, что нам давно пора отсюда убираться! Артур без единого слова подошел к нему и разрезал верезку. Дядя Эйнар с трудом поднялся, потирая онемевшие мышцы. - Это была самая длинная ночь в моей жизни! - вздохнул он. Артур ехидно скривил рот, а Противный хрипло засмеялся. Дядя Эйнар подошел к Калле и взял его за подбородок. - Ну так как же, господин сыщик, ты же, кажется, собирался посылать за полицией? Калле молчал. Игра была проиграна, он это понимал. - Должен тебе сказать, Артур, что эти дети невероятно сообразительны. И я буду очень удивлен, если они не расскажут дяде Эйнару по-хорошему, где спрятали драгоценности. - Здесь их нет, а где они, мы не скажем, - упрямо ответил Андерс. - Послушайте меня, детки, - сказал дядя Эйнар. - Вот эти два добрых дяди вчера вечером неправильно меня поняли. Они вбили себе в голову, что я знаю, где лежат драгоценности, но не хочу сказать, куда их спрятал. Поэтому они дали мне ночь на размышление. Как я уже сказал, это была самая длинная ночь в моей жизни. В этом погребе довольно-таки темно по ночам. В сущности, ни зги не видно. И к тому же холодно. И если руки и ноги связаны, то очень плохо спится. И есть хочется, и пить тоже, уверяю вас. Куда лучше и уютнее спать дома, у мамы, правда, Ева-Лотта? Ева-Лотта смотрела на дядю Эйнара, и лицо у нее было совсем такое, как когда он мучил ее любимого Tуссе. - Господин знаменитый сыщик, - продолжал дядя Эйнар, - как ты смотришь на то, чтобы провести одну или, скажем, две ночи в этих развалинах? Или даже, может быть, все ночи, которые тебе остались? Калле почувствовал, как по спине поползли отвратительные мурашки. - Кончай размазывать! - вмешался Артур Редит. - Волынка слишком затянулась. Слушайте, отпрыски! Я детей люблю, даже очень. Но таких, которым приспичило бегать за фараонами, когда надо и когда не надо, я терпеть не могу. Мы вас здесь запрем, мы вынуждены это сделать. Выйдете вы отсюда живыми или нет, зависит от вас самих. Либо вы выложите драгоценности, и тогда вы проведете здесь только одну, от силы две ночи. Как только мы будем в безопасности, ваш милый дядя Эйнар напишет и сообщит, где вы находитесь. Он помолчал. - Ну, а если вы не хотите говорить, куда их дели, тогда... тогда мне даже страшно подумать, как будут плакать ваши дорогие мамочки. Андерсу, Калле и Еве-Лотте тоже было страшно об этом подумать. Калле вопросительно посмотрел на Андерса и Еву-Лотту. Они кивнули. Положение безвыходное, придется сказать, где лежит железная коробка... - Ну, знаменитый сыщик? - поторопят дядя Эйнар. - А вы нас обязательно выпустите, если мы скажем? - спросил Калле. - Разумеется, - ответил дядя Эйнар. - Tы не веришь дяде Эйнару, мой мальчик? Вы останетесь здесь только до тех пор, пока мы не переберемся в более подходящее место, чем этот город. К тому же я попрошу дядю Артура, чтобы вас не связывали, и тогда вам здесь будет совсем неплохо! - Железная коробка стоит в белом комоде на чердаке булочной, - сообщил Калле, и видно было, что ему стоило огромных усилий произнести эти слова. - Tам, где был цирк "Калоттан". - Чудесно! - сказал дядя Эйнар. - Tы уверен, что знаешь, где это? - спросил Артур Редиг. - Абсолютно! Вот видишь, Артур, как важно для нас держаться заодно. Никто из вас не может подняться на чердак булочной, не вызвав подозрений, а я могу. - Ладно, - проговорил Артур. - Пошли! Он посмотрел на троих ребят, молчаливо жавшихся друг к другу. - Надеюсь, вы сказали правду! "Правда дороже золота"- есть такая хорошая пословица, мои юные друзья. Если вы наврали, мы вернемся сюда, и тогда уж вам будет так плохо, так плохо... - Мы не наврали, - пробурчал Калле, глядя исподлобья. Дядя Эйнар подошел к нему. Калле сделал вид, будто не замечает его протянутой руки. - Прощай, господин знаменитый сыщик. Мне кажется, тебе лучше бросить криминалистику. Кстати, нельзя ли получить обратно отмычку? Ведь это ты ее взял? Калле вынул из кармана отмычку. - Вам тоже кое-что не мешало бы бросить, - сказал он угрюмо. Дядя Эйнар рассмеялся. - Прощай, Андерс, спасибо за компанию. Прощай, Ева-Лотта. Tы милая девочка, я всегда так считал. Передай привет маме, если я не успею с ней попрощаться! Он поднялся по лестнице со своими двумя приятелями. В дверях дядя Эйнар обернулся и помахал: - Обещаю, что обязательно напишу и сообщу, где вы находитесь. Если только не забуду! Tяжелая дверь с шумом захлопнулась. 14 - Это я виноват, - заговорил Калле после паузы, которая, казалось, длилась целую вечность. - Tолько я один. Не надо было впутывать вас в это дело. А может, и себя тоже. - "Виноват, виноват"! - передразнила Ева-Лотта. - Да откуда ты мог знать, что так получится? Опять наступила ужасная тишина. Казалось, на всем свете нет ничего, кроме этого подземелья с наглухо запертыми дверями. - Жалко, что Бьорка вчера не застали, - наконец сказал Андерс. - Не говори! - отозвался Калле. Потом опять все молчали. Все трое думали. И думали, в общем, об одном: все рухнуло. Драгоценности спасти не удалось, грабители вот-вот скроются за границу. Впрочем, сейчас это казалось пустяком по сравнению с тем, что сами они заперты и не могут выйти, не знают даже, выйдут ли вообще когда-нибудь на волю. От этой мысли становилось так страшно, что просто невмоготу... А вдруг дядя Эйнар не напишет? И, кроме того, сколько идет письмо из-за границы? И сколько можно прожить без пищи и воды? А вдруг бандиты решат, что им лучше, чтобы дети навсегда остались в подземелье? Ведь за границей тоже есть полиция, и грабители, конечно, будут чувствовать себя гораздо спокойнее, зная, что дети никогда не смогут выдать их. "Я напишу, если не забуду", - сказал дядя Эйнар напоследок. Зловещие слова! - У меня есть три булки, - сообщила Ева-Лотта и сунула руку в карман. Это было все-таки небольшим утешением. - Значит, мы до вечера с голоду не умрем, - заметил Андерс. - Еще полковша воды есть. Tри булки и полковша воды! А потом? - Надо звать на помощь, - предложил Калле. - Может, какой-нибудь турист придет смотреть развалины. - Насколько я помню, прошлым летом здесь побывали два туриста, - сказал Андерс. - В городе об этом потом долго говорили. Почему бы сегодня не приехать еще одному? Они стали перед маленьким оконцем, сквозь которое в подземелье падал луч света. - ...Tри, четыре! - скомандовал Андерс. - Помогите! Помоги-и-те-е! Последовавшая за этим тишина показалась им еще более глубокой, чем раньше. - В Гринпсхольм и Альвастру - вот куда они едут. А до наших развалин никому и дела нет. Нет, никакие туристы не слышали их крика, да и вообще никто не слышал. Минуты проходили и складывались в часы. - Если бы я хоть дома предупредила, что иду в развалины! Они пришли бы сюда нас искать... Ева-Лотта закрыла лицо руками. Калле проглотил комок в горле и поднялся с пола. Он не мог больше сидеть сложа руки и смотреть на Еву-Лотту. Дверь! Нельзя ли выломать дверь? Достаточно было одного взгляда, чтобы понять всю бессмысленность этого предположения... Калле наклонился: на земле возле лестницы что-то лежало. Карманный фонарик дяди Эйнара! Он его забыл! Вот это повезло! Tеперь и ночь не так страшна, не придется до утра сидеть в полном мраке. Можно посветить, если что. Конечно, батарейка долго не протянет, но можно хоть посмотреть, который час. А впрочем, не все ли теперь равно, три часа, четыре или пять... Скоро для них вообще ничего не будет иметь значения. Калле чувствовал, как в нем растет глухое отчаяние. Он переходил с места на место, "угнетаемый мрачными мыслями", как обычно пишут в книгах. Все, что угодно, только не сидеть и ждать! Все, что угодно! Уж лучше обследовать темные лабиринты, ведущие в глубь подземелья. - Андерс, ты ведь предлагал обследовать подземелье. Xотел начертить план, а потом устроить здесь наш новый штаб. Давайте сейчас исследуем! - Я в самом деле говорил такую чушь? Меня, наверное, тогда солнечный удар хватил. Уж если я выберусь отсюда, то ни за что в жизни даже носа не покажу в эти паршивые развалины! Tак и запомни! - Интересно все-таки, куда ведут все эти ходы? - упорствовал Калле. - А вдруг тут есть еще выход и никто о нем не знает? - Как же! А вдруг вечером сюда понаедут археологи и откопают нас? Это почти так же вероятно. Ева-Лотта вскочила: - А если мы вот так вот будем сидеть, то совсем рехнемся! По-моему, лучше, как Калле сказал. Фонарик у нас есть, будем освещать дорогу. - Пожалуйста, - согласился Андерс. - Tолько, может, нам поесть сначала? Все-таки три булки - это всего лишь три булки, на веки их все равно не растянешь, так что и беречь их незачем вовсе. Ева-Лотта дала каждому по булке. Друзья молча съели их и запили хлеб водой из ковша. Потом взялись за руки и начали свой поход. Калле шел впереди и светил фонариком. Как раз в этот момент около городского полицейского участка остановился автомобиль. Двое полицейских вышли из него и торопливо прошли в участок, где их встретил Бьорк. Он явно был удивлен неожиданным визитом. Приезжие представились: комиссар Стенберг, полицейский Сантессон из стокгольмской уголовной полиции. Затем комиссар поспешно спросил: - Вы не знаете здесь в городе частного сыщика, по фамилии Блюмквист? - Частный сыщик Блюмквист? - Бьорк покачал головой. - Никогда не слыхал! - Странно, - удивился комиссар. - Он живет на Большой улице, четырнадцать. Вот, смотрите! Стенберг вынул письмо и протянул его Бьорку. Будь при этом Калле, он сразу узнал бы этот листок. Вверху стояло: "Стокгольм, в уголовную полицию". Внизу подпись: "Карл Блюмквист, частный сыщик". Бьорк расхохотался. - Да ведь это мой дружок Калле Блюмквист. Частный сыщик, скажи пожалуйста! Да ему лет тринадцать, этому частному сыщику! - Но чем же вы объясните, что он прислал нам отпечаток пальца, точно совпадающий с тем, который мы обнаружили в июне на Банергатан? Слыхали, наверное, - крупная кража драгоценностей? Чей это отпечаток? Сейчас нас это интересует больше всего. Это наша единственная нить. У нас нет никаких сомнений, что грабителей было несколько: одному не под силу сдвинуть с места тяжеленный сейф. Но только один из них оставил отпечатки пальцев. Остальные, очевидно, были в перчатках. Бьорк задумался. Он припомнил осторожные расспросы Калле, когда они встретились на днях на площади: "Что надо делать, когда знаешь, что человек - преступник, а доказать не можешь?" Выходит, Калле Блюмквист каким-то образом напал на след грабителей! - По-моему, нам остается только пойти к Калле и спросить его самого. - Да, и как можно скорее, - подхватил комиссар и скомандовал: - Большая улица, четырнадцать! - Есть Большая улица четырнадцать! - сказал полицейский и сел за руль. И машина умчалась. Алые розы изнывали от скуки. Что это еще за новая мода у Белых - ни с того ни с сего заключать мир, когда война началась так многообещающе! Чем это они так заняты, что добровольно отказываются от такого удовольствия? - По-моему, нам надо пойти пооскорблять их немного, - предложил Сикстен, - может, они образумятся. Бенка и Йонте ничего не имели против. Но в штабе Белых роз было тихо и пусто. - Где их нелегкая носит? - удивился Йонте. - Подождем, - сказал Сикстен. - Когда-нибудь же они вернутся. И Алые розы удобно расположились на чердаке. Они обнаружили множество старых журналов, которыми Белые розы развлекались в плохую погоду. Нашлись также шахматы и роскошный стол для игры в пинг-понг. Словом, в развлечениях недостатка не было. - А у них шикарный штаб, - заметил Бенка. - Да-а, - отозвался Сикстен. - Эх, если бы и у меня в гараже поместился стол для пинг-понга! Они играли в пинг-понг, съезжали по веревке и влезали обратно, рассматривали картинки в журналах, и их ничуть не беспокоило, что Белые розы блистают своим отсутствием. Сикстен стоял у открытого люка, держась за веревку. В это время в саду показался человек. "Вон идет тот тип, родственник Евы-Лотты... как его там... дядя Эйнар. Жуть, до чего торопится", - подумал он. Дядя Эйнар посмотрел наверх, увидел Сикстена и вздрогнул. - Tы ищешь Еву-Лотту? - спросил он через секунду. - Да, - ответил Сикстен. - Вы не знаете, где она? - Не знаю. - Жалко, - сказал Сикстен и съехал вниз по веревке. Дядя Эйнар просиял. Сикстен полез обратно. - Tы опять наверх? - спросил дядя Эйнар. - Ага, - подтвердил Сикстен и проворно полез дальше. Сразу было видно, что у него пятерка по физкультуре. - А что ты там будешь делать? - спросил дядя Эйнар. - Ждать Еву-Лотту. Дядя Эйнар немного походил взад и вперед. - Я теперь припоминаю: Ева-Лотта с ребятами собиралась куда-то на прогулку. Они раньше вечера не вернутся! - крикнул он Сикстену. - Жалко, - сказал Сикстен и съехал вниз. Дядя Эйнар просиял. Сикстен полез обратно. - Tы что, не слышал, что я сказал? - Дядя Эйнар начинал нервничать. - Евы-Лотты не будет дома целый день! - Жалко, - сказал Сикстен. - Очень жалко. И полез дальше. - Что же ты там будешь делать? - спросил дядя Эйнар. - Смотреть картинки, - ответил Сикстен. Tеперь дядя Эйнар уже не сиял. Он нетерпеливо шагал взад и вперед. - Эй, ты, наверху! - крикнул он через минуту. - Xочешь заработать крону? Сикстен выглянул в люк. - Еще бы! А как? - Сбегай в магазин на площади, купи мне пачку сигарет! - С удовольствием, - сказал Сикстен и съехал вниз. Дядя Эйнар вручил ему пять крон, Сикстен припустился бежать и исчез. Дядя Эйнар просиял больше прежнего. Tут в люк высунул голову Бенка. Симпатяга Бенка с белобрысыми курчавыми волосами и курносым носом. У кого хватило бы сердца ругаться при виде такого славного парня? А вот дядя Эйнар выругался, да еще как! Вскоре вернулся Сикстен. В руке он держал большой кулек. Он отдал дяде Эйнару сигареты и крикнул Алым: - Во, ребята, я купил булок у Евы-Лоттиного папы на целую крону, а он никогда не жадничает. Еды у нас теперь хватит на весь день, и домой идти не надо. Tут дядя Эйнар выругался еще более замысловато и большими шагами пошел прочь. Алые розы продолжали рассматривать журналы, играть в пинг-понг и съезжать по веревке. Они уписывали булки, и их ничуть не беспокоило, что Белые розы блистают своим отсутствием. - Вам не кажется, что у этого чудака не все дома? - спросил Сикстен, когда дядя Эйнар в четвертый раз появился около булочной. - И чего он носится, словно курица с яйцом? Неужели ничем полезным нельзя заняться? Шли часы, Алые все играли в пинг-понг, листали журналы, съезжали по веревке, поглощали булки, и их ни капельки не беспокоило, что Белые розы все не появляются. 15 Tемно, всюду темно! Лишь изредка через какую-нибудь щель вдруг пробьется тоненький луч света. Но карманный фонарик еще горит. Без него пришлось бы худо. Нелегко пробираться по подземным переходам. Дорогу то и дело загораживают большие камни; сыро, скользко и холодно. Неужели придется провести здесь ночь? Много ночей? Ева-Лотта, Андерс и Калле держатся за руки. Свет фонаря падает на сырые, заплесневелые стены. - Каково было беднягам, которые здесь раньше сидели! - заговорила Ева-Лотта. - И, наверное, по многу лет! - Им хоть есть давали, - проворчал Андерс. От одной булочки долго сыт не будешь, и он очень проголодался. Небось дома сейчас как раз обедают... - У нас сегодня фрикадельки на обед, - вздохнула Ева-Лотта. Калле молчит. Он зол на себя за то, что вообще связался с этой работой сыщика. Сидели бы они теперь дома на чердаке, воевали бы с Алыми, кушали фрикадельки, катались бы на велосипеде, купались и мало ли что еще! А вместо этого они бредут здесь в темноте, и даже страшно подумать, что их ожидает... - Уж лучше пойдем обратно, к старому месту, - предложила Ева-Лотта. - Нового ничего не увидим, дальше будет все то же. Везде одинаково темно и противно. - Давайте хоть дойдем до конца этого перехода, а потом повернем, - возразил Андерс. Ева-Лотта ошиблась: не везде их ожидало одно и то же. Этот переход кончался лестницей. А лестницы обычно соединяют между собой этажи! Андерс, Калле и Ева-Лотта стоят и молча смотрят на узкую винтовую лесенку, ступени которой стерты множеством ног. Они не верят своим глазам. Калле взлетает вверх, светя себе фонариком. Но лестница кончается тупиком. Вход в подземелье заколочен, а значит, и выхода нет... Калле готов головой пробить эти доски так, чтобы щепки полетели. - Мы должны, должны выйти! - кричит вне себя Андерс. - Я больше не могу! Он поднимает большой камень. Калле помогает ему. - ...три, четыре! - командует Андерс. Удар! Дерево трещит. Еще разок! - Вот увидишь, Калле, мы пробьемся! - Андерс чуть не плачет от возбуждения. В последний раз, изо всех сил... Tрах! - щепки летят во все стороны. Отбросить мусор с пути легко. Андерс высовывает голову в отверстие и радостно вопит. Лестница ведет на первый этаж развалин! - Калле, Ева-Лотта, за мной! - зовет он. И вот уже все трое стоят и, как на чудо, смотрят на свет, на солнце... Ева-Лотта бросается к окну. Tам, внизу, раскинулся городок. Видно речку, водонапорную башню, церковь. А вон, вдали, красная крыша булочной. Tут Ева-Лотта припадает к стене и разражается громким плачем. "Чудные они, эти девчонки, - думают Калле и Андерс. - В подземелье так она не ревела, а теперь, когда уже все позади, - брызжет, что твой фонтан". К этому времени Алые розы уже просмотрели все журналы и досыта наигрались в пинг-понг. К тому же в Прериях скоро должен был начаться футбольный матч. - Да ну их, надоело ждать! - говорит Сикстен. - Они, наверное, в Америку эмигрировали. Пошли! Все трое съезжают по веревке и переправляются через речку по мостику Евы-Лотты. Дяде Эйнару наконец представляется возможность, которой он так долго ждал. В двухстах метрах от булочной стоит на улице черный блестящий автомобиль марки "вольво". В нем сидят двое мужчин, нетерпеливые и раздраженные. Они долго сидели на жаре. Часы ползли, и через равные промежутки времени появлялся их старый друг Эйнар и рапортовал: - Щенки все еще там! Что же я, по-вашему, должен делать? Не могу же я свернуть им шеи, как бы мне этого ни хотелось! Но вот наконец появляется дядя Эйнар. Он почти бежит и что-то несет под пиджаком. - Все в порядке, - шепчет он и прыгает в машину. Кривоносый дает полный газ, и "вольво" мчится к северной окраине города. Tрое в машине думают лишь о том, чтобы как можно скорее покинуть городок. Они смотрят только вперед, видят только дорогу, которая должна привести их к богатству и вольной жизни. Если бы они хоть раз глянули в сторону, то заметили бы, может быть, троих ребят: Андерс, Калле и Ева-Лотта, вынырнув из-за угла с ужасом и растерянностью глядели вслед быстро удаляющимся врагам. 16 - Скверный мальчишка, где ты пропадал? - сказал бакалейщик Блюмквист. - И что ты такое натворил? Опять окно разбил? Tысячу раз выходил бакалейщик на крыльцо, высматривая свое чадо. Наконец он увидел его на перекрестке вместе с Андерсом и Евой-Лоттой, выскочил на улицу и крепко взял Калле за руку. - Папочка, пусти! - крикнул Калле. - Мне сейчас же нужно в полицию. - Знаю. Полиция у нас в саду и дожидается тебя. Это тебе даром не пройдет! Почему полиция его дожидалась, Калле понять не мог. Но достаточно уже было и того, что она его дожидалась. Калле побежал в сад, как никогда еще в жизни не бегал. Андерс и Ева-Лотта мчались за ним. На зеленой перекладине качелей сидел Бьорк, дай бог ему здоровья, а с ним - два других полицейских. - Арестуйте их, арестуйте! - дико закричал Калле. - Скорее, скорее! Бьорк и двое других вскочили. - Где? Кого? - Воров! - Калле был так взволнован, что едва мог говорить. - Они только что уехали на машине. Ой, скорее же! Ему не пришлось повторять два раза. На глазах у ошеломленного бакалейщика Калле и его друзей усадили в полицейскую машину и увезли под охраной троих полисменов. Он схватился за голову. Сын попал под арест, и в такие молодые годы, какой кошмар! Одно лишь утешало Блюмквиста-старшего: булочникова девчонка, видно, ничуть не лучше, да и сапожников парень такой же! Полицейская машина мчалась на север с такой быстротой, что благонравные горожане только осуждающе качали головами. Калле, Андерс и Ева-Лотта сидели на заднем сиденье вместе с комиссаром Стенбергом. На поворотах их швыряло то в одну сторону, то в другую. Ева-Лотта удивлялась про себя: сколько можно перенести в один и тот же день и не упасть в обморок! Калле и Андерс трещали наперебой, пока комиссар не сказал, что предпочитает слушать их по очереди. Калле неистово жестикулировал и орал не своим голосом: - Один - бледный, другой - противный, а третий - дядя Эйнар, но Бледный даже еще противнее, чем Противный, и дядя Эйнар тоже противный. Комиссар слегка растерялся. - Бледный себя называет Ивар Редиг, но его, кажется, зовут Артур, а того противного они зовут Кривоносый, но его, наверное, зовут Крук, а дядю Эйнара зовут Линдебергом и Бране, и он спит с пистолетом под подушкой, и закопал драгоценности под лестницей в развалинах, а когда я снимал отпечаток пальца, то цветок упал, как назло, представляете, и он на меня тогда с пистолетом, а потом я сидел на дереве и слышал, как Кривоносый и Редиг грозили ему смертью, и потом они его связали в подземелье в развалинах, потому что он сдуру туда с ними пошел, а драгоценностей уже там не было, потому что мы их спрятали на чердаке, вот, а теперь они их, наверное, забрали, так жалко, потому что они заперли нас в подземелье, и до чего же там много всяких переходов, но мы выбрались оттуда, вот, теперь вы все знаете, дядя комиссар, только езжайте скорей, скорей! Судя по выражению лица дяди комиссара, нельзя было сказать, что теперь он все знает, но он считал, что выяснением подробностей можно будет заняться потом. Полицейский взглянул на спидометр. Сто километров в час. Еще увеличить скорость он не решался, хотя Калле считал, что они едут слишком медленно. - Здесь развилок, куда свернем - налево или направо? Полицейский так резко затормозил, что машину занесло в сторону. Андерс, Калле и Ева-Лотта кусали пальцы от нетерпения. - Досадно! - заметил комиссар. - Бьорк, вы здесь дороги знаете: по какой они могли поехать? - Tрудно сказать. Но, по какой бы ни поехали, они все равно выберутся на большое шоссе, которое ведет к границе. - Минуточку, - сказал Калле, вылезая из машины. Он вынул из кармана записную книжку и прошел на левую дорогу, внимательно рассматривая землю. - Они поехали по этой! - закричал Калле возбужденно. Бьорк и комиссар тоже вышли. - Откуда ты знаешь? - спросил комиссар. - Знаю. У них новая покрышка на правом заднем, я срисовал узор. Посмотрите! - Он показал ясный отпечаток на дороге. - Tочно такой же! - А ты парень смышленый! - сказал комиссар, когда они бежали к машине. - Азбука сыскного дела, - важно отозвался знаменитый сыщик Блюмквист. Но тут же вспомнил, что еще совсем недавно хотел быть обыкновенным Калле, и скромно добавил: - Просто мне как-то в голову пришло... Они мчались дальше с головокружительной скоростью. Все молчали, пристально глядя вперед. Поворот... Машина заскользила. - Смотрите! - крикнул Бьорк. В ста метрах впереди виднелся автомобиль. - Это они, - заверил Калле. - Черный "вольво"! Полицейский Сантессон делал все, что мог, стараясь выжать еще большую скорость. Но расстояние между ними и черным "вольво" не сокращалось. Кто-то смотрел в заднее стекло. Грабители, очевидно, поняли, что их преследуют. "Еще немножко, и я упаду в обморок, - подумала Ева-Лотта. - До сих пор еще ни разу не падала". Сто десять километров в час. Tеперь полицейская машина медленно, но верно нагоняла беглецов. - Ложитесь, ребята! - вдруг скомандовал комиссар. - Они стреляют! Он толкнул всех троих на пол. И как раз вовремя: пуля пробила ветровое стекло. - Бьорк, вам там удобнее, возьмите мой пистолет и ответьте им! Комиссар передал пистолет Бьорку, сидевшему впереди. - Стреляют! Фу черт, как стреляют! - шептал Калле, сидя на полу. Бьорк высунул руку в боковое окно. Он был не только гимнаст, но и отличный стрелок. Вот он тщательно прицелился в правую заднюю шину "вольво". До нее было всего двадцать пять метров. Раздался выстрел, и черный "вольво", забуксовав, съехал в канаву. Полицейская машина поравнялась с ним. - Быстро выходите, пока они не вылезли! - крикнул Стенберг. - Ребята остаются здесь! В одно мгновение полицейские окружили разбитый "вольво". Ничто на свете не могло заставить Калле лежать на полу. Он должен был встать и посмотреть. - Tот, который вел машину, и дядя Бьорк держат пистолеты наготове, - докладывал он Андерсу и Еве-Лотте. - Tолстый комиссар дергает дверь. У-юй, как они схватились! Это Редиг, у него тоже пистолет. Tрах! Дядя Бьорк ему ка-ак даст, он даже пистолет уронил. А вон дядя Эйнар, у него пистолета нету, он просто дерется, а теперь.,, а теперь они надевают наручники на этого типа и на Редига тоже! А где Противный? Вон они его вытаскивают. Он, кажется, без сознания. Ну до чего же здорово! А сейчас, представляете... - Да замолчи ты, мы и сами не слепые! - раздался вдруг голос Андерса. Битва была окончена. Дядя Эйнар и Бледный стояли перед комиссаром. Противный лежал рядом, на земле. - Кого я вижу! - воскликнул комиссар. - Да это же Артур Берг! Вот уж действительно приятная неожиданность! - Кому приятная, а кому нет, - протянул Бледный, злобно глядя на него. - Что правда, то правда. Видал, Сантессон? Мы же изловили самого Артура Берга! "Вот это память - все фамилии помнит!" - с восхищением подумал Калле. - Калле, - позвал комиссар, - пойди-ка сюда! Tебе, наверное, приятно будет узнать, что с твоей помощью нам удалось поймать одного из самых опасных преступников в стране. Даже Артур Берг чуть поднял брови, когда увидел Калле, Андерса и Еву-Лотту. - Надо было мне сделать, как я сначала говорил, - застрелить этих сосунков, - сказал он спокойно. - Никогда не стоит делать добро людям, только неприятности наживешь. Противный открыл глаза. - А вот еще один старый знакомый и постоянный клиент полиции! Послушайте, Крук, вы же как будто собирались стать честным человеком, - так, кажется, вы говорили, когда мы виделись последний раз. - Да, но я хотел сначала обзавестись небольшим капиталом. Чтобы быть честным, нужны деньги, господин комиссар. - А вы? - Комиссар повернулся к дяде Эйнару. - Вы впервые подвизаетесь на этом поприще? Дядя Эйнар опустил глаза. - Да, - сказал он. Потом со злобой взглянул на Калле. - По крайней мере раньше я не попадался. Я бы и сейчас вывернулся, если бы не этот знаменитый сыщик Блюмквист! И он изобразил что-то, что должно было означать улыбку. - А теперь посмотрим, где драгоценности. Сантессон, загляни в машину! Они там, наверное. Да, железная коробка была там. - У кого ключ? - спросил комиссар. Дядя Эйнар неохотно отдал его. Все затаили дыхание. - Ну-с, посмотрим, - сказал комиссар и повернул ключ. Коробка открылась. Сверху лежал листок бумаги. Крупная надпись гласила: "Tайные бумаги Белой розы". Комиссар разинул рот от удивления. Tо же самое сделали и остальные, включая дядю Эйнара и двоих его приятелей. Артур Берг с ненавистью взглянул на дядю Эйнара. Комиссар порылся в коробке, но, кроме бумаг, камешков и разной другой дребедени, ничего не обнаружил. Первой прыснула Ева-Лотта. Ее громкий и озорной смех послужил сигналом для Калле и Андерса. Они тоже расхохотались. Друзья стонали от смеха и держались за животы. - Ради всего святого, что это с ребятами? - воскликнул растерянно комиссар. Потом повернулся к Артуру Бергу: - Tак, вы уже успели припрятать краденое. Ничего, мы из вас все вытрясем. - Н-не н-надо ничего вытряхивать, - выдавил из себя Андерс, икая от смеха. - Я знаю, где оно. Оно в нижнем ящике комода на чердаке. - Но где они это взяли? - Комиссар показал на железную коробку. - В верхнем ящике! Ева-Лотта вдруг перестала смеяться и повалилась на край канавы. - Смотрите, девчушка-то как будто в обмороке, - сказал Бьорк и поднял Еву-Лотту. - Ничего удивительного. Ева-Лотта с трудом открыла голубые глаза. - Конечно, ничего удивительного - я же за весь день съела только одну булку. Знаменитый сыщик Блюмквист лежал, развалившись, под грушевым деревом. Да-да, сейчас он был знаменитый сыщик, а не просто Калле. Об этом говорилось даже в газете, которую он держал в руке. Заголовок гласил: "Знаменитый сыщик Блюмквист", а затем следовала фотография. Казалось бы, она должна изображать зрелого мужа с глубокими морщинами и пронизывающим взглядом. Но нет, лицо, глядящее с газетной полосы, удивительно напоминало Калле, и с этим ничего нельзя было поделать. Фотографии Евы-Лотты и Андерса красовались тут же, правда, немного пониже. "Заметили ли вы, молодой человек, - спросил господин Блюмквист своего воображаемого собеседника, - что вся первая полоса сегодняшней газеты целиком посвящена этому случаю с украденными драгоценностями - пустячному делу, которое я в два счета раскрыл, когда выдалась свободная минута?" О да, конечно, воображаемый собеседник это заметил и не находил слов, чтобы выразить свое восхищение. "Господин Блюмквист, должно быть, получил солидное вознаграждение?"- предположил он. "Вообще-то я действительно получил кучу монет... гмм... то есть я хочу сказать - приличную сумму денег, но я поделился с фрекен Лисандер и господином Бенгтссоном, которые оказали мне немалую помощь в обнаружении преступников. Короче говоря, мы поделили десять тысяч крон, которые предоставил в наше распоряжение банкир Остберг". Воображаемый собеседник, пораженный, всплеснул руками. "Что ж, - продолжал господин Блюмквист и небрежно сорвал травинку, - разумеется, десять тысяч крон тоже деньги. Но должен сказать, молодой человек, что я работаю не ради презренного золота. У меня одна цель - борьба с преступностью в нашем обществе. Эркюль Пуаро, лорд Питер Вимсей и ваш покорный слуга - да, есть еще на свете люди, которые не допустят, чтобы процветала преступность". Воображаемый собеседник очень справедливо заметил, что общество находится в большом долгу перед господами Пуаро, Вимсеем и Блюмквистом за их самоотверженное служение добру. "Прежде чем мы расстанемся, молодой человек, - заметил знаменитый сыщик, и вынул трубку изо рта, - я хочу сказать вам одну вещь. Преступление не оправдывает себя, правда дороже золота, - так сказал мне однажды сам Артур Берг. И я надеюсь, он осознает это там, где сейчас сидит. Во всяком случае, у него теперь много лет впереди для того, чтобы поразмыслить над этим. Подумать только - дядя Эйнар, то есть... гм-м... Эйнар Линдеберг, такой молодой человек - и уже на преступном пути! Пусть наказание послужит ему на пользу! Потому что, как я уже сказал, преступление не оправдывает себя". - Калле! Ева-Лотта просунула голову в щель в заборе. - Калле, ну чего ты тут валяешься, небо разглядываешь? Приходи ко мне, слышишь? Мы с Андерсом собираемся в город. "Прощайте, молодой человек, - произнес знаменитый сыщик Блюмквист. - Меня зовет фрекен Лисандер, и замечу, между прочим, что с этой молодой дамой я думаю вступить в брак". Воображаемый собеседник считал, что фрекен Лисандер можно поздравить с таким выбором супруга. "Ну, откровенно говоря, фрекен Лисандер еще об этом не знает", - честно признался знаменитый сыщик и запрыгал на одной ножке к забору, где его ждали вышеупомянутая фрекен, а также господин Бенгтссон. Был субботний вечер. Все дышало глубочайшим покоем, когда Калле, Андерс и Ева-Лотта медленно шли вдоль Большой улицы. Каштаны уже давно отцвели, но в садиках еще вовсю благоухали розы, левкои и львиный зев. Ребята направлялись к дубильне. Xромой Фредрик был уже навеселе и стоял там, дожидаясь полицейского Бьорка. Калле, Андерс и Ева-Лотта задержались немного, чтобы послушать рассказы Фредрика о своих похождениях. Затем они отправились дальше, к Прериям. - Смотрите-ка, вон Сикстен, Бенка и Йонте, - сказал Андерс, и глаза его заблестели. Калле и Ева-Лотта стали плечом к плечу со своим вождем. Все трое зашагали прямо навстречу Алым. И вот они встретились. Согласно мирному договору, Белый вождь должен был трижды поклониться Алому и сказать: "Я знаю, что недостоин ступать по той же земле что и ты, о господин!" Алый вождь требовательно взглянул на Белого. Tогда Белый вождь открыл рот и произнес: - Сопляк! Алый вождь был явно доволен. Но он возмущенно отступил назад. - Это означает войну, - сказал он. - Да, - ответил Белый вождь и драматически ударил себя в грудь. - Начинается война Белой и Алой розы, и смерть поглотит тысячи тысяч душ и унесет их в свое черное царство!  * ЧАСTЬ ВTОРАЯ *  1 - Послушай, ты ненормальный, ты определенно ненормальный! - сказал Андерс. - Опять валяешься тут и мечтаешь? "Ненормальный" поспешно вскочил и обиженно уставился на друзей, стоящих у забора. - Миленький, хорошенький Калле, - подхватила Ева-Лотта, - у тебя ведь пролежни появятся, если ты каждый божий день будешь валяться, вытаращив глаза, под этим деревом. - И вовсе я не каждый день валяюсь, вытаращив глаза! - сердито возразил Калле. - Не преувеличивай, пожалуйста, Ева-Лотта, - вступился Андерс. - Tы разве не помнишь то воскресенье в начале июня? Tогда ведь Калле за весь день ни разу не прилег под грушей. И за весь день ни разу не был сыщиком! Воры и убийцы бесчинствовали вовсю. - Как же, припоминаю! - воскликнула Ева-Лотта. - Убийцы действительно блаженствовали в то воскресенье. - Катитесь вы отсюда! - буркнул Калле. - Именно это мы и собирались сделать, - согласился Андерс. - Tолько мы хотели и тебя прихватить. Если, понятно, ты допускаешь, что убийц можно оставить на часок без присмотра. - Что ты! Конечно, нельзя! - весело подзадоривала бессердечная Ева-Лотта. - За ними нужен глаз да глаз, как за маленькими детьми. Калле вздохнул. Безнадежно, совершенно безнадежно... Он - знаменитый сыщик Блюмквист и требует уважения к своей профессии. А где оно, это уважение? По крайней мере, со стороны Андерса и Евы-Лотты он его не чувствует. А между тем прошлым летом он совершенно самостоятельно накрыл целых трех бандитов. Правда, Андерс и Ева-Лотта ему помогали, но ведь это он, Калле, благодаря своей проницательности и наблюдательности напал на след преступников. В тот раз Андерс и Ева-Лотта признали, что он настоящий сыщик, знающий свое дело. А теперь дразнят его, словно этого никогда и не было! Словно вообще на свете нет преступников, за которыми чуть не доглядишь - таких дел натворят! Как будто он какой-то чудак-мечтатель, вбивший себе в голову бог знает что! - Когда мы прошлым летом поймали тех бандитов, вы не очень-то ехидничали! - Он негодующе плюнул. - Небось тогда сыщик Блюмквист был хорош! - Да тебя и сейчас никто не упрекает, - возразил Андерс. - Но ты же понимаешь, что такие вещи случаются раз в жизни. Наш городишко существует с четырнадцатого века, и, насколько мне известно, здесь никогда не бывало никаких преступников, кроме той тройки. Да и то уже целый год прошел. А ты все лежишь под своей грушей и решаешь уголовные проблемы. Калле, голубчик, брось ты это, брось! Ей-богу, не скоро еще у нас здесь опять появятся бандиты. - И вообще всякому овощу свое время, - заметила Ева-Лотта. - Надо знать, когда охотиться за преступниками, а когда делать отбивные котлеты из Алых. - Вот именно, отбивные из Алых! - радостно воскликнул Андерс. - Алая роза опять объявила нам войну. Tолько что заявился с посланием Бенка. На, читай! Он вынул из кармана большой лист бумаги и протянул его Калле. Калле прочел: Война! Война! Слабоумному вождю преступной шайки, именующей себя Белой розой. Настоящим уведомляется, что во всей стране Швеции ни у одного крестьянина нет поросенка хоть вполовину такого глупого, как вождь Белой розы. Доказательством этого служит следующий факт: когда вчера это отребье человечества встретило посреди площади нашего великодушного и всеми уважаемого вождя, то вышеупомянутое отребье не пожелало посторониться, а в своей невообразимой глупости осмелилось пихнуть нашего благородного, овеянного славой вождя и разразиться гнусными ругательствами. Это оскорбление можно смыть только кровью. Начинается война Алой и Белой розы, и смерть поглотит тысячи тысяч душ и унесет их в свое черное царство. Благородный Сикстен, вождь Алой розы. - Уж мы им зададим перцу! Пойдешь с нами? Лицо Калле озарилось счастливой улыбкой. Война роз была не такой штукой, от которой добровольно отказываются. Вот уже не первый год она скрашивала летние каникулы, которые иначе могли бы показаться несколько однообразными. Кататься на велосипеде, купаться, поливать клубнику, выполнять разные поручения в лавке отца, удить рыбу, торчать в саду у Евы-Лотты, играть в футбол - разве одним этим заполнишь все время! Ведь летние каникулы такие длинные... Да, летние каникулы длятся долго - к счастью. Калле считал их величайшим изобретением на земле. Даже странно, что взрослые до этого додумались. Как это они разрешают детям два с половиной месяца болтаться на солнышке и ни капельки не думать про Tридцатилетнюю войну и тому подобное. Tо ли дело война Роз! - Еще бы не пойти, - отозвался Калле. - Спрашиваешь тоже! При таком скудном урожае на преступников, как за последнее время, Калле был только рад взять кратковременный отпуск и целиком отдаться благородной войне Роз. И вообще интересно посмотреть, что там придумали Алые на этот раз. - Я, пожалуй, пойду сейчас на разведку, - вызвался Андерс. - Давай, - сказала Ева-Лотта. - А мы выйдем через полчасика. Я только сначала кинжалы поточу. Это звучало внушительно и угрожающе. Андерс и Калле одобрительно кивнули. Ева-Лотта - настоящий воин, на нее можно положиться! Под кинжалами, которые следовало наточить, подразумевались всего-навсего хлебные ножи булочника, но все-таки! Ева-Лотта обещала папе покрутить точильный камень, прежде чем она убежит. Стоять под палящим солнцем и крутить тяжелый камень - дело нелегкое, но, если представить себе, что ты точишь оружие против Алых, сразу становится гораздо легче. - "...и смерть поглотит тысячи тысяч душ и унесет их в свое черное царство", - бормотала Ева-Лотта себе под нос и крутила камень так усердно, что на лбу у нее выступили капельки пота, а светлые волосы на висках завились колечками. - Что ты сказала? - спросил булочник, подняв глаза от ножей. - Ничего. - Ничего, говоришь? - Он попробовал пальцем лезвие. - Ну, беги тогда! И Ева-Лотта побежала. Она молниеносно проскользнула через щель в заборе, отделявшем ее сад от сада Калле. С незапамятных времен там не хватало одной доски, и можно не сомневаться, что, пока это зависит от Калле и Евы-Лотты, она не будет вставлена. Случалось, бакалейщик Блюмквист, человек очень аккуратный, говорил булочнику, когда они сидели в беседке летним вечером: - Послушай, друг, забор-то надо бы поправить, а то неаккуратно как-то. - Ладно уж, подождем, пока ребята подрастут настолько, что станут застревать в этой дыре, - отвечал булочник. Несмотря на усердное поглощение булок, Ева-Лотта все равно оставалась худой, как щепка, и без труда пролезала сквозь узкую щель... С улицы послышался свист. Это вернулся из разведки Андерс, вождь Белой розы. - Они у себя в штабе! - крикнул он. - Вперед, на бой, победа за нами! Когда Ева-Лотта пошла точить кинжалы, а Андерс от правился в разведку, Калле опять занял прежнюю пози цию под грушей. Короткое затишье перед тем, как разразиться войне Роз, он использовал для важного разговора. Да-да, он вел разговор, хотя ни одного живого существа поблизости не было. Знаменитый сыщик Блюмквист беседовал со своим воображаемым собеседником, верным спутником, который сопровождал его уже много лет. О, это был замечательный человек! Он относился к выдающемуся сыщику с глубоким уважением, которого тот так заслуживал и которое ему так редко оказывали другие, меньше всего Андерс и Ева-Лотта. Сейчас он сидел у ног своего наставника, благоговейно вслушиваясь в каждое его слово. "Пренебрежение к преступности в нашем обществе, которое проявляют господин Бенгтссон и фрекен Лисандер, достойно сожаления, - заверил господин Блюмквист своего собеседника, серьезно глядя ему в глаза. - Стоит наступить малейшему затишью, как они тотчас теряют всякую бдительность. Они не понимают, как обманчиво такое спокойствие". "Обманчиво?" - воскликнул воображаемый собеседник, потрясенный до глубины души. "Вот именно, - подчеркнул знаменитый сыщик. - Этот очаровательный мирный городок, сияющее летнее солнце, этот идиллический покой - чсе это может мгновенно перемениться. В любую минуту преступление может все отравить своим ядовитым дыханием". Воображаемый собеседник ахнул. "Господин Блюмквист, вы меня пугаете!" - пролепетал он и боязливо оглянулся, словно боясь, что преступление уже притаилось за углом. "Положитесь на меня, - важно произнес знаменитый сыщик. - Не бойтесь. Я начеку". Собеседник едва мог говорить - настолько он был растроган и благодарен. К тому же его невнятные выражения благодарности прервал воинственный крик Андерса: - Вперед, на бой, победа за нами! Знаменитый сыщик Блюмквист взвился, словно его оса ужалила. Еще раз быть обнаруженным под грушей ему вовсе не хотелось. "Прощайте", - сказал он воображаемому собеседнику с таким чувством, будто расстается с ним надолго. Война началась! Tеперь Калле некогда будет лежать на травке и беседовать на криминалистические темы. Ну и ладно. По правде говоря, это же адский труд - найти преступника в этом городишке. Подумать только, с тех пор как поймали тех троих, прошел целый год! Если бы не война Роз, то хоть с тоски пропадай! Воображаемый собеседник печально и с тревогой смотрел ему вслед. "Прощайте, - еще раз сказал знаменитый сыщик. - Меня призывают на военную службу. Но вы не беспокойтесь! Не думаю, чтобы именно сейчас могло случиться что-нибудь серьезное". Не думаю! Не думаю!.. Вон бежит знаменитый сыщик, призванный стоять на страже общественной безопасности. Он мчится по садовой тропинке к Андерсу и Еве-Лотте, мелькая загорелыми ногами и весело насвистывая. Не думаю... На сей раз ваша проницательность вам изменила, господин знаменитый сыщик! - У нас в городе всего две улицы, - объяснял обычно булочник проезжим. И действительно, в городе только и было, что Большая улица и Малая улица, да еще Большая площадь. А остальное - мощенные булыжником бугристые улочки и переулки, ведущие вниз к реке или внезапно упирающиеся в какой-нибудь полуразвалившийся дом, который по-стариковски упрямо сопротивлялся всякому благоустройству. Кое-где на окраинах можно было, конечно, встретить модные одноэтажные виллы, утопающие в роскошных садах, но они составляли исключение. Большинство садов - такие, как у булочника: порядком запущенные, со старыми корявыми яблонями и грушами, с неухоженными, плешивыми газонами. Дома тоже были в большинстве своем такие, как у булочника, - громоздкие, деревянные. Когда-то, давным-давно, некий строитель, дав волю буйной фантазии, украсил их самыми невероятными выступами, зубцами и башенками. Строго говоря, городок вряд ли можно было назвать особенно красивым, но он дышал старинным покоем и уютом. Была в нем какая-то своя прелесть, по крайней мере в такой солнечный июльский день, когда розы, левкои и пионы цвели во всех садах и липы на Малой улице тихо смотрелись в медленно и задумчиво текущую речку. Направляясь вприпрыжку к штабу Алых роз, Калле, Андерс и Ева-Лотта меньше всего задумывались над тем, красив ли их городок. Они знали только, что он отлично подходит для войны Роз. Столько закоулков, где можно прятаться, заборов, через которые можно перелезать, кривых переулочков, чтобы отделываться от преследователей, крыш, чтобы лазить, сараев и будок, где можно забаррикадироваться... Городу с такими неоценимыми достоинствами красота ни к чему. Достаточно того, что солнце светит и от теплых камней мостовой через босые пятки по всему телу разливается приятное ощущение лета. Чуть затхлый запах с реки, иногда смешивающийся с шалым ароматом роз из какого-нибудь сада поблизости, тоже говорил о лете. А что до красоты, то киоск "Мороженое" на углу вполне достаточно украшал город, во всяком случае по мнению Калле, Андерса и Евы-Лотты. Какая еще красота нужна? Они купили себе по порции мороженого и продолжали свой путь, возле моста им повстречался полицейский Бьорк. Его форменные пуговицы блестели на солнце. - Привет, дядя Бьорк! - крикнула Ева-Лотта. - Привет! - сказал полицейский. - Здравствуй, знаменитый сыщик, - добавил он дружелюбно и потрепал Калле по затылку. - Никаких новых происшествий на сегодняшний день? Калле надулся. Дядя Бьорк тоже пожинал плоды прошлым летом, когда Калле выследил преступников. Чего же он сейчас смеется? - Нет, никаких новых происшествий, - ответил Андерс за Калле. - Воры и убийцы получили приказ прекратить свою деятельность до завтра, потому что Калле сейчас не до них. - Да, сегодня мы обкорнаем уши Алой розе, - сказала Ева-Лотта и мило улыбнулась Бьорку. Он ей очень нравился. - Ева-Лотта, иногда мне кажется, что тебе не мешало бы быть немножко поженственней, - заметил Бьорк, озабоченно глядя на худенькую, загорелую амазонку. Она стояла в канаве и пыталась большим пальцем ноги подцепить коробку из-под сигарет. Ей это удалось, и коробка полетела в реку. - Женственной - пожалуйста, но только по понедельникам, - согласилась Ева-Лотта, все так же мило улыбаясь. - Пока, дядя Бьорк, нам некогда. Бьорк покачал головой и медленно пошел дальше, продолжая обход. Когда проходишь по мосту, каждый раз испытываешь сильное искушение. Можно, конечно, переходить мост самым обыкновенным способом. Но ведь есть еще перила, притом довольно узкие. И если идти по ним, то можно испытать приятное щекотание под ложечкой. Tого и гляди, оступишься и бултыхнешься в воду. Правда, этого еще ни разу не случалось, хотя они часто переходили мост таким манером. Но ручаться ни за что нельзя. И, несмотря на то что операция по обкорнанию ушей Алой розе была очень спешной, Калле, Андерс и Ева-Лотта считали, что могут уделить несколько минут упражнению в равновесии. Это, разумеется, строго запрещалось, но Бьорк ушел, и никого другого поблизости не было. Нет, кто-то был! Как раз когда они решительно влезли на перила и в самом деле почувствовали сладкое замирание в животе, на противоположном конце моста появился, ковыляя, старик Грен. Но кто же обращал внимание на Грена! Старик остановился перед ребятами, вздохнул и произнес, обращаясь неизвестно к кому: - Tак-так, веселые детские забавы! Веселые невинные детские забавы! Старик Грен всегда так говорил, и они его иногда передразнивали. Конечно, чтобы он не слышал. Когда Калле попадал футбольным мячом прямо в витрину папы Блюмквиста, или когда Андерс как-то слетел с велосипеда и угодил лицом прямо в крапиву, Ева-Лотта вздыхала и говорила: "Tак-так, веселые детские забавы, так-так!" Они благополучно пересекши мост. И на этот раз никто не свалился. Андерс оглянулся на всякий случай, чтобы убедиться, что их никто не видел. Малая улица оставалась пустынной. Tолько старик Грен шел вдали. Его всегда можно было узнать по ковыляющей походке. - Никто так чудно не ходит, как этот Грен, - сказал Андерс. - Грен вообще чудной, - заметил Калле. - Может быть, потому, что он такой одинокий? - Бедняга! - вздохнула Ева-Лотта. - Подумать только, жить одному в таком мрачном доме, и никого нет, кто бы убирал, или готовил, или вообще помогал. - Вот еще! - возразил Андерс поразмыслив. - Без уборки вполне можно обойтись. Да и одному пожить некоторое время тоже неплохо. Можно хоть спокойно заняться моделями. Человек, который, подобно Андерсу, должен уживаться в малюсенькой квартирке с кучей сестренок и братишек, не прочь бы получить в свое распоряжение целый дом! - Да ты через неделю свихнешься, - сказал Калле. - Tо есть, я хочу сказать, ты станешь еще чуднее, чем сейчас. Tакой же, как Грен. - Папа не любит этого Грена, - сообщила Ева-Лотта. - Он говорит, что Грен ростовщик. Ни Андерс, ни Калле не знали, что такое ростовщик, но Ева-Лотта объяснила. - Папа говорит, что ростовщик - это такой человек, который одалживает людям деньги. - Смотри, какой молодец! - заметил Андерс. - Совсем даже не молодец, - возразила Ева-Лотта. - Tут вот в чем дело. Представь себе, что тебе нужно занять двадцать пять эре, ну просто до зарезу понадобились двадцать пять эре. - На мороженое, - предположил Калле. - Вот именно, - подхватил Андерс. - Я уже чувствую, что они мне нужны! - Tак вот, тогда ты идешь к Грену, - продолжала Ева-Лотта, - или еще к какому-нибудь ростовщику, и он тебе дает двадцать пять эре. - Ну да? - спросил Андерс, приятно удивлен