воронку от снаряда. Забираюсь в эту воронку и, сразу же появилось чувство безопасности. Для удобства, нарвал колосьев пшеницы и постелил на дно воронки. Устроился со всеми удобствами, которые только возможны на передовой. Ради этого удобства и безопасности мне пришлось еще больше удалиться от роты... Справа от меня, боец, ложась на землю, неосторожно разбил бутылку с горючей смесью. Вероятно, он получил ожог, так как поднялся шум, на который сразу же среагировали немцы. Их передний край ожил. Они открыли шквальный огонь из стрелкового оружия. Видимо, противник засветло пристрелял рубежи и, несмотря на темную ночь, их пули ложились в непосредственной близости от нашей цепи. Мы открыли ответный огонь, хотя все понимали, что стрелять в темноту бесполезно. Тоже открываю огонь. Было неясно куда стрелять, поэтому было выбрано три наклона ствола. Ствол немного поднят кверху -- пули полетят далеко. При горизонтальном положении ствола -- пули лягут гораздо ближе, а если наклон ствола. ниже горизонтального, то пули будут ложиться недалеко от меня. Лучше стрелять так, чем не стрелять. Патронов запасено очень много, чего их жалеть! Перестрелка продолжалась всю ночь. Заснуть в такой напряженной обстановке невозможно. Свист пуль не располагает ко сну! Под утро стрельба с обеих сторон стихла. Ко мне в воронку прибежал старшина и сообщил, что на рассвете наша артиллерия начнет артподготовку, после которой мы двинемся на немцев. Сказал, что надо заранее приготовиться. На рассвете у нас в тылу послышался гул. Он напоминал раскаты грома и все время нарастал. Все вокруг осветилось заревом. Было ясно, что огонь ведут одновременно много орудий, так как звуки выстрелов были очень частыми, то есть следовали один за другим с малым интервалом времени. Это была артподготовка перед наступлением. Бойцы на фронте с большим уважением относятся к артиллеристам и всегда радуются, когда артиллерия ведет огонь . Артиллеристам во время артподготовки приходится, ох, как тяжело! Обслуживать орудия нужно, как можно, быстрее. Поэтому они сбрасывают с себя одежду, которая мешает им действовать. В теплое время года они раздеваются до пояса, а в холодное время года работают в одних гимнастерках. Стволы орудий от частой стрельбы нагреваются и, краска на них сгорает. При таком состоянии орудий, вести огонь из них бесполезно, так как разброс снарядов становится недопустимо большим. А пехота требует еще и еще огня. Артиллеристы обертывают стволы бушлатами, шинелями, поливают водой и продолжают вести огонь. После боя орудия выглядят так, как будто они побывали в пожаре. Обгорелая краска соскабливается и, орудия окрашиваются заново. Поэтому артиллеристы всегда возят с собой краску. Наш великий поэт М. Ю. Лермонтов в своем стихотворении " Бородино", пишет: .И залпы тысячи орудий слились в протяжный вой. Этого быть не может так, как продолжительность каждого выстрела составляет всего миллионные доли секунды. Выглядываю из своей воронки и, вижу, что там, где были позиции немцев, от разрывов снарядов и мин образовалась сплошная стена огня и дыма. Черно -- красные фонтаны взмыли вверх. Огонь со стороны противника полностью прекратился. Увидев, что творится на немецком переднем крае, некоторые бойцы выскакивали из своих окопчиков и начинали плясать от радости. Видимо, это самые эмоциональные бойцы Они были уверены, что после такого ада от немцев останутся рожки да ножки. Смотрю на эту огненную стихию и думаю: сейчас немцы не могут определить, где земля, а где небо. Не разделяю радость плясунов потому, что знаю, во время артподготовки противник переходит во вторую траншею и отсиживается там. Затем возвращается в первую траншею и встречает наступающих плотным огнем . Во время первой мировой войны артподготовку вели непрерывно сутками.. Однако, при переходе в наступление огонь обороняющихся был таким же плотным, как и до артподготовки. Обо всем этом мне довелось читать не раз. До войны военная тематика была очень распространена во всех произведениях, даже детских. Видимо, власти готовились к войне. Но вот, артиллерия перенесла огонь в глубину немецкой обороны, и ротный подал команду: "Вперед! За Родину! За Сталина!" С удивлением вижу, что боец, находившийся справа от меня, тот самый, который разбил бутылку с зажигательной смесью, бежит не вперед, а наискосок к центру. И другие поступают также. Все стали сбиваться к середине боевого порядка роты. Человек стадное животное и, в данном случае, сработал стадный инстинкт. Стадо, почуяв опасность, всегда сбивается в плотную кучу. Это привело к гибели многих бойцов, так как расстрелять плотную толпу проще, чем редкую цепь. Не буду поддаваться стадному инстинкту, а буду бежать только вперед -- таково было мое решение. Надо отметить, что такое противостояние большинству, частенько было свойственно мне. Позже, после войны, на партийных или профсоюзных собраниях бывали случаи, когда автор этих строк один голосовал против. предлагаемой резолюции. Обычная картина на партсобрании: сидит коммунист читает книгу, Вдруг слышит -- прошу голосовать. Быстро окидывает взором сидящих и ,увидев лес рук, поднимает руку. За что он голосует, ему все равно! Это тоже стадный инстинкт. Немцы открыли интенсивный огонь. Сразу стало ясно, что он хорошо организован. Такой огонь существенно отличается от беспорядочной стрельбы. Преобладает пулеметно-автоматный огонь, равномерно распределенный по всему фронту наступления нашей роты. По цепи роты, кроме огня из стрелкового оружия, велся огонь из минометов... Разрыв мины в цепи пехоты оставляет брешь. Мины все время рвались у нас в тылу, так как мы непрерывно продвигались. Полет мины продолжается десятки секунд в зависимости от расстояния. За это время цепь значительно продвигается вперед и, погибают те, кто отстал от цепи. Как только это дошло до меня, сразу же выдвинулся в первые ряды наступающих При наборе этого текста, мне очень хочется выглядеть в глазах читателя героем. Да и причина для этого есть! Ведь был впереди всей цепи! Вспомнил, что после войны, инвалиды в вагонах электричек пели песню о герое -- моряке черноморского флота. Там были такие слова: Он шел впереди и пример всем давал... ...Он шел впереди с автоматом в руках Моряк черноморского флота.. Вот и автор этих строк вроде бы шел впереди и пример всем давал...Ничего подобного! В данном случае сработало элементарное чувство самосохранения. Обещал писать правду, вот и выполняю свое обещание. Дальнейшие события развивались совершенно невероятным образом. Мы ожидали всего, но не того, что произошло! Противник поджег пшеницу, по которой мы двигались!. Пожар возник сразу, на широком фронте Рота залегла. Рыжие языки пламени и густой черный дым поднимались над горящей пшеницей. Вместе с дымом в воздух взлетали черные хлопья ее недогоревших стеблей. Запахло печеным хлебом. Этот запах был сильным и приятным. Не могу забыть его до сих пор Пламя танцевало на уровне пояса, но там, где пшеница была густой, достигало уровня груди, а временами отдельные языки пламени взметались и выше. Было совершенно ясно, что окунуться в это огненное море, означало сгореть заживо. Командир роты снова и снова подает команду "Вперед! За Родину! За Сталина!", но рота лежит. Никто не хочет бросаться в огонь. Ротный бегает вдоль цепи, угрожая бойцам автоматом. Он подбегает к одному бойцу, направляет на него автомат и кричит "Вперед, пристрелю!" Этот боец не хочет, чтобы его пристрелили и, бросается в огонь, но остальные лежат. Все понимают, что в огне гибель Рядом со мной оказался Витька Ордынцев. Это меня ободрило. Все-таки не один! -- Витька -- обращаюсь к нему -- ты читал Ярослава Гашека "Похождения бравого солдата Швейка?" Я эту книгу прочитал перед самым призывом в армию. -- Не читал, а что там? -- Медицинские комиссии признавали Швейка полным и законченным идиотом. -- Ты себя имеешь ввиду? -- как всегда, сострил Витка. В то время его острота вызвала мое недовольство. В сердцах, сказал ему: -- Дурак ты, Витька! Чтобы броситься в огонь надо быть полным и законченным идиотом. Вот, что имелось ввиду! Если бы знать, как обернется этот бой для него, не сказал бы так. Сейчас мои мысли были заняты тем, как бы не идти в огонь. И вдруг меня осенило. -- Витька, а ты знаешь, ротный до нас не добежит! Под таким огнем долго не набегаешься! -- Ну и что? Если его подстрелят фрицы, тотчас же командование примет один из заместителей, которых он назначил перед боем! Этот заместитель сразу же заорет -- Рота, слушай мою команду! Бросаться в огонь мне не хотелось. Усиленно ищу выход из положения, но этот выход никак не находился! -- Вот бегает ротный, угрожает автоматом, а как добежит до нас у него терпение лопнет и он нас пристрелит! -- дал свой прогноз Витька. -- Так он за это получит выговор от командира полка! Закрыв глаза, представляю себе выражение лица ротного, когда будут зачитывать этот приказ. Витька не сдавался. В этот момент он был неисправимым пессимистом. -- А тебе что от этого выговора? Тебя на свете не будет! -- То есть, как это не будет? Ну, что ты мелешь? -- Так ведь выговор ему дадут за то, что он нас пристрелит! А вот теперь подумай -- кто из нас дурак! Собираю все свои мыслительные способности в кулак, но обдумать его слова не успел. Витька встал в полный рост. Пули свистят, а он стоит, как бы бросая вызов, и огню, и пулям. -- Двум смертям не бывать, а одной не миновать! С этими словами, последними в его жизни, он бросился в огонь. Его пример оказался настолько заразительным, что какая -- то сила швырнула меня вслед за ним. Едва подбежал к горящей пшенице, как язык пламени лизнул мое лицо. Стало нестерпимо больно, почувствовался запах горелых волос. Огонь слизнул с лица брови, ресницы, волосы с рук и ворс на шинели. Пробежав всего несколько шагов, вижу объятого пламенем Витьку. Он бился в предсмертных конвульсиях на горящей земле. Это были последние мгновения его жизни. Видимо, в него попала пуля -- подумалось мне.. . Двигаюсь вперед, почти теряя сознание от боли и удушья. В зоне горения кислорода меньше, чем в обычных условиях. Да тут еще новая напасть. Хлопья сажи залепили рот, нос, уши и глаза. Дышать нечем. Страшная тяжесть навалилась на мою грудь -- мне казалось, что еще немного и, она меня раздавит. Куда двигаюсь? Потерял ориентировку, так как уже не слышал звуки выстрелов. Возможно, изменилось направление моего движения и двигаюсь параллельно линии фронта? Двигаться вдоль линии фронта -- последнее дело. Шансы погибнуть многократно возрастают. Возможно, повернул на 180 градусов и двигаюсь в тыл? Это грозило бы мне смертью, так как трусов пристреливали И вдруг с ужасом вспоминаю, что в моем вещмешке находится целая пачка патронов -- 70 штук Неприкосновенный запас или НЗ, как говорили в то время. Они же меня изрешетят! -- подумалось мне. Сбрасываю вещмешок. Он дымится. Надо достать котелок и ложку -- без них пропадешь. Но куда там! Патроны могут начать рваться в любой момент и тогда мне конец! Эти мысли с быстротой молнии пронеслись в моей голове. Бросил вещмешок, сделал еще несколько шагов и понял, что силы окончательно оставили меня. Больше не смогу сделать ни одного шага. Смерть в огне пришла ко мне, как к Джордано Бруно, который сгорел на костре инквизиции Разница в том, что он сгорел за свои идеи, ну, а мне предстоит сгореть от пшеницы. Книгу о Бруно прочитал, перед призывом в армию Чтение всегда было моим любимым занятием. Мне стало ясно, что ничего не поделаешь! От смерти не уйдешь! Вот мама будет плакать, узнав о моей гибели. И тогда собираю остатки сил. Неимоверным усилием воли поднимаю дымящуюся ногу. Делаю шаг, последний шаг в своей жизни, так представлялось мне. В этом сомнений быть не могло. И тут сознаю, что падаю, Как мало мне удалось прожить! Ведь мне нет еще и 18 лет! Но, при падении, голубое небо мелькнуло перед глазами. До этого все было черным. Упал на землю, где пшеница уже выгорела. Пришел в себя и вижу, что полы шинели дымятся. Кое-где на шинели танцуют крохотные язычки пламени. Катаюсь по земле, сбивая пламя. И тут замечаю, что вокруг меня очень близко ложатся пули, поднимая фонтанчики земли. Немец, высунувшись по пояс из траншеи, стреляет в меня. Ведь немецкая траншея рядом! Попасть ему не удается, из-за того, что катаюсь по земле. Это был первый случай, когда меня расстреливали немцы, к сожалению не последний! Прошу читателя обратить внимание на слова: -- "расстреливали немцы" потому что потом меня будут расстреливать и свои! Впереди вижу воронку от снаряда, если заползти туда, то буду недосягаем для огня фрица. Но ползти с поднятой головой -- значит получить пулю в лоб. Вжать лицо в землю -- невозможно. Пшеница сгорела, но кругом маленькие огарки стеблей, которые еще дымились. Прижался к ним лицом и, взвыл от боли Жуткая боль! Ситуация! Как говорят в народе -- хрен редьки не слаще! Выбрал второй вариант. Он, как ни как, давал крохотный шанс выжить. Уткнув лицо в землю, пополз, взвывая от боли. От ожогов на лице появились волдыри. Дымящиеся огарки пшеницы, не только рвали, но и прожигали кожу лица, которое и без того, болело от ожогов. К этому еще надо добавить нестерпимо болевшие волдыри. Они появились ранее, когда находился в горящей пшенице. Возникла даже крамольная мысль: -- уж лучше смерть, чем такие муки! Все же в укрытие заполз. Пытаюсь придти в себя от всего пережитого. Откуда-то справа, по немецким позициям, открыл огонь наш пулемет. Этот огонь был очень эффективным. Огонь со стороны противника ослаб. У нас пулеметы были системы "Максим". Те же самые, что в первой мировой и на гражданской войне. Скорострельность пулемета -- 400 выстрелов в минуту. Если озвучить стрельбу пулемета, то это получиться так: -- та, та, .та,...Скорострельность ППШ (Пистолет -- пулемет Шпагина) 1000 выстрелов в минуту. Озвучивается так: -- ррррррр Пулеметы на войне имели очень большое значение. О них даже пели в песнях. Вот пример (все, что удалось вспомнить) Я пулеметчиком родился. Я пулеметчиком возрос. Огнем картечи окрестился Когда патроны в бой я нес Припев: Кожух, короб, рама, шатун с мотылем, Возвратная пружина, приемник с ползуном.. А ну -- ка! Раз, два, три! Максим на катки. Подносчик дай патроны, наводчик наводи. Не по -- гражданскому на бричке, Не первый раз нам в бой идти. Мы в бой поедем на тачанке И пулемет с собой возьмем. В последнем куплете точно соврал! : В припеве к этой песне перечислена вся материальная часть пулемета. Для тех, кто в армии не служил, поясняю: катками у пулемета называются колеса. "Максим" надежный пулемет, весит 64 кг. Переносится тремя бойцами: наводчик несет тело пулемета (22 кг), помощник наводчика -- станок (34 кг), подносчик патронов стальной щит весом 8 кг. Еще три бойца несут коробки с пулеметными лентами. Ствол пулемета находится в кожухе, заполненным водой. При длительной стрельбе вода в кожухе кипит поэтому в приведенной выше песне есть такие слова: -- "Клокочет в кожухе вода". Температура ствола равна температуре кипения воды. В пулеметах других систем, с воздушным охлаждением ствола, например, Горюнова, после 250 выстрелов надо сменить ствол. Смененный ствол можно будет использовать после его остывания. Автор этих воспоминаний, в Житомирском военно -- пехотном училище, сокращенно ЖВПУ, был помощником наводчика и носил на спине станок, который своей осью давит на позвоночник в районе поясницы, что вызывает жгучую боль. Она сказывается до сих пор. Дуги станка давят на ключицы, что вызывает также сильную боль. В том возрасте, в котором мы находились, все тело парней состояло из костей и кожи. Этим и объясняется жгучая боль. Училище называлось "Житомирским", но находилось в Казани. Во время войны очень многие училища были эвакуированы и носили старые довоенные названия. Как бы тяжело не было, как бы не болела поясница и ключицы, никогда не подавал виду, что устал или мне больно. Мне еще отец говорил, что мужчина не должен хныкать! Помню, чтобы уменьшить боль при переносе станка, мною, из какого -- то тряпья, были сшиты мягкие валики, которые подкладывались под ось и дуги станка. Однако, они совсем не помогали, так как были слишком мягкие. Однажды, незнакомые мне офицеры, увидев эти валики, очень удивились и громко воскликнули: -- "Вьюки! Вьюки!" Все это было уже в тылу после моего излечения от раны в госпитале. Однако, вернемся к описанию боя. Командир роты снова подал команду "Вперед!" Поднялись во весь рост, черные от сажи бойцы нашей роты и, броском оказались перед немецкой траншеей. Она была пустой!. Немцы не выдержали нашей атаки и, по ходам сообщений, перебежали во вторую траншею. Не прыгаю на дно траншеи, а падаю в нее. Рядом со мной оказался боец Зайцев Первым делом, мы осмотрелись вокруг и, увидели, что немецкая траншея шире нашей, но менее глубокая. Кто -- то из бойцов сказал ворчливо, что фрицы и траншею толком не могут отрыть, а пришли нас завоевывать Все с удивлением смотрели друг на друга. Была причина удивляться. Мы были черными! .На абсолютно черных лицах только белки глаз были белыми. Ротный гаркнул:- "Все ко мне!" и мы столпились вокруг ротного. Он пересчитал нас и мрачно сказал: "Всего двенадцать осталось! Ты -- обратился он ко мне -- и Зайцев бегом по траншее влево! Петров и Пигольдин! Проверить траншею справа! Каждый поворот простреливать. Надо убедиться, что траншея действительно пуста!" -- Мой командный пункт будет здесь. Старшина роты будет со мной! Колюшенко! Тебе поручаю правый фланг и связь с пулеметом.. Остальным занять позиции справа и слева от КП с интервалом 10 метров. Исполняйте! Бегу по траншее впереди Зайцева. Прежде, чем завернуть за следующий поворот траншеи, даю короткую очередь из автомата. Один поворот пробежали, второй, третий, сколько еще и не помню. Все идет отлично! Траншея действительно пуста! Вдруг позади нас автоматная стрельба. Замираем на месте. В школе, в младших классах, была такая игра. Один ученик кричит: другому -- "Замри!" По условиям игры тот должен замереть в той позе, в которой его застала команда. Потом следовала команда:- "Отомри!"- и можно было делать то, что ученик делал до первой команды. Вот точно также мы с Зайцевым замерли на месте. В том положении, в котором нас застала стрельба. Было от чего замереть! Что нам делать дальше? Обоим стало ясно, что положение наше -- хуже не придумаешь! Бежать вперед, даже, если там нет фрицев, оторваться от роты, а это гибель. Ведь это передовая! Бежать назад, но там идет бой и можно сразу угодить под пули. А, если наверх? Сразу же срежет пуля. Ведь немцы вели интенсивный огонь. На лице Зайцева испуг и растерянность. Он спрашивает: -- Что будем делать? Сразу понял, что совсем растерялся. Лихорадочно соображаю -- что делать? Выхода из положения не было! ГЛАВА ПЯТАЯ. КОНТРАТАКА Я клянусь -- не ворвется Враг в траншею мою! А погибнуть придется. -- Так погибну в бою. ("Клятва."поэт .Владимир Лившиц.) Растерялись мы с Зайцевым или не растерялись, но действовать надо! Автоматная очередь, которая заставила нас с Зайцевым замереть на месте, смолкла и мы побежали по траншее, останавливаясь перед каждым ее поворотом. Бегу впереди. Автомат наизготовку. Палец готов нажать на спусковой крючок, но стрелять нельзя. Ведь впереди может оказаться кто либо из наших бойцов. И снова повороты траншеи. Вдруг передо мной возник Молчанов, сидящий на дне траншеи лицом в сторону противника. Чуть не спотыкнулся об него, а он сидит неподвижно, уставившись взором в одну точку. Первая мысль, что он убит, но нет глаза живые. -- Молчанов, ты чего? Никакой реакции, никаких звуков или движений. Присел перед ним на корточки, дернул за обгоревшую шинель. -- Ты чего? Ранен? И тут он глазами указал на противоположную стенку траншеи и немного влево. Перевожу взгляд в том направлении и вижу на стене траншеи дверь, сбитую из не ошкуренных жердей. Ее цвет сливался с цветом земли. Так вот почему мы с Зайцевым промчались мимо и не заметили ее! Кроме того, у нас все внимание было сосредоточено на следующем повороте траншеи, а зачем смотреть на стенки траншеи? Подхожу, открываю дверь и, застываю от ужаса. В тесном блиндаже лежат друг на друге несколько окровавленных фрицев. Кровь немцев, лежащих наверху этой кучи, стекает на нижележащих.. Все это представляет собой сплошную кровавую массу.. Они еще шевелятся и слышны тихие стоны. Отвратительный запах крови заставил меня отпрянуть от блиндажа.. Прибежал командир роты. -- Твоя работа?-- обратился он ко мне. -- Нет, Молчанова! -- Молчанов говори, как все было? После короткой паузы Молчанов заговорил тихим голосом. Он рассказал, что, когда мы с Зайцевым проверили этот участок, он решил, что здесь фрицев нет. Увидел дверь, распахнул ее, а в блиндаже несколько фрицев. Его охватил панический страх. Все поплыло перед глазами. Ему сразу стало ясно, что они его сейчас убьют. Фрицы что-то кричали. Что они кричали, он не понял. Твердо, поверив в то, что они его сейчас убьют, нажал на спусковой крючок и, держал его нажатым до тех пор, пока не кончились патроны -- Что с ними делать? Ведь они еще живые!-- спросил Молчанов. -- Бросить гранату в блиндаж, а самим убежать подальше! -- предложил автор этих строк. -- Ты, что тут болтаешь? Гаагская конвенция запрещает убивать пленных! Это преступление!.. -- Пока мы обсуждаем, они уже сами перемерли! -- вставил слово Молчанов Действительно, стоны прекратились и, фрицы перестали шевелиться.. -- Значит и, проблемы нет! Все по местам! Изготовится для отражения контратаки противника. Не смирятся фрицы с потерей траншеи и перейдут в контратаку. Дозарядить оружие! -- Было бы, чем дозаряжать! -- вставляю реплику. . -- Ты опять болтаешь! Марш на свое место! Ох, уж мне эти грамматеи! Все заняли позиции с интервалом 10 метров, как приказал ротный. Ждем, что будет дальше. Невероятно, как хотелось спать и есть! Какой -- то внутренний голос говорил мне: -- "Не дай Бог уснешь! Ведь мы во вражеской траншее, Немцы обязательно попытаются вернуть ее". Оглядываюсь по сторонам. На земле обрывок газеты. Подбираю его и, рассматриваю. Подбегает Зайцев: -- "Это что, ихняя газета? -- Ясное дело, немецкая! Не может же быть в их траншее "Правды" или "Известия". В те годы это были практически единственные в стране газеты -- источник информации. -- А ты, что, умеешь читать по ихнему? -- Ну, это слишком смело сказано! В школе мы учили немецкий язык. Да еще к нам с сестрой на дом ходил преподаватель немецкого языка. Что- то удалось запомнить из всей этой учебы. Сейчас попробую прочесть На странице в два ряда были фотографии немецких офицеров. Такие симпатичные улыбающиеся физиономии в форменных фуражках и галстуках. Под каждой фотографией надпись гласила, что обер -- лейтенант такой -- то сбил такое -- то количество русских самолетов Ко мне подошел Коломицын с вопросом. -- По этой проклятой пшенице я бежал сзади тебя. Скажи, чего ты подбросил, что вдруг началась стрельба? Я перепугался до смерти! Ну, думаю, конец мне пришел! -- Коломицын! Да ничего страшного не произошло. Загорелся вещмешок, а в нем пачка патронов. Как только вспомнил об этих патронах, сразу же и сбросил этот вещмешок. Одно плохо -- там остался котелок и ложка Без них пропаду. -- Не пропадешь! Я тебя буду выручать. Как только съем еду, так сразу тебе передам их. Наш разговор прервал Зайцев. . -- Ты посмотри, что делается! -- закричал Зайцев. По полю, прямо на нас, шла густая цепь фрицев. Прижав автоматы к животам, они стреляли на ходу. В цепи солдат было значительно больше, чем нас. Лица розовые. В отличие от них мы были черными, в обгорелых шинелях с волдырями на лицах и руках.. . Вражеская цепь все ближе и ближе. -- Сынок! Не отбить нам ихнюю контратаку! Ведь в огне все повыбрасывали патроны . Боялись, что начнут рваться! Лихорадочно соображаю, что делать? Первая мысль -- бежать. С тоской оглянулся на выжженное, еще дымящиеся, поле и понял.-- нельзя! Свои пристрелят! Трясущимися руками снимаю магазин и пересчитываю патроны. 22! Скорострельность ППШ 1000 выстрелов в минуту. Даже, если стрелять короткими очередями, все равно не на долго хватит патронов. Значит это конец! Неумолимо и быстро приближается моя смерть! Вот так, уже надо прощаться с жизнью! Теперь меня занимал только один вопрос. Как они будут убивать? Сразу одним выстрелом или будут долго пытать и мучить. Страстно захотелось, чтобы сразу. Ничего так не хотелось в эти минуты, как мгновенной смерти! А может быть их спровоцировать так, чтобы они мгновенно убили меня? Как? Да очень просто! Прикинутся мертвым, а как они только будут рядом вскочить и пристрелить одного из них. Фрицы мгновенно среагируют и пристрелят меня. Нет! Это палка о двух концах. Могут мгновенно пристрелить, а могут обезоружить и потом долго издеваться перед тем, как пристрелить, Это не выход! По траншее бежит старшина, с перекошенным от страха лицом, кричит во весь голос: --"Стрелять только по команде ротного!" Нервы натянуты, как струны. Дрожь в руках не унимается, а только усиливается. Голову сверлит мысль -- не отобьемся! И тут по цепи немцев ударили наши минометы. Били они отлично. Одна мина рванула в немецкой цепи, вторая, третья. Разрыв каждой мины оставлял в цепи фрицев брешь. Это вдохновляло, вселяло надежду на спасение. Но они идут! Только ускорили шаг! Поредевшая немецкая цепь уже совсем близко от нас. Все равно их много! Все равно они нас сомнут! Откуда -- то справа и немного сзади траншеи, по вражеской цепи ударил наш пулемет Фланговый огонь -- смерть для наступающих.. -- Огонь! Огонь! -- вопит ротный. Вся наша рота открыла огонь. Фрицы залегли. Сразу наступило чувство облегчения:- контратака захлебнулась! Еще поживем! Еще повоюем! Не так легко нас смять, стереть в порошок, уничтожить! А вот уже немцы побежали!. -- Зайцев!-- ору не своим голосом -- они бегут! -- Без тебя вижу! Нечего орать! Выходит, мы отбились. Красота, да и только! Те бойцы, у которых еще были патроны, еще яростнее ведут огонь. У моего автомата замок замер в крайнем переднем положении. Кончились патроны. Теперь это уже не страшно -- Зайцев, а ведь мы молодцы! Крепко всыпали фрицам! -- Кто всыпал, а кто на дне траншеи отсиживался. -- Да что ты говоришь? Неужели, не все вели огонь? Тут Зайцев подходит ко мне совсем вплотную и шепчет. -- Пигольдин ни одного выстрела не сделал. На дне траншеи отсиживался! Опасно было вести огонь! Ведь фрицевские пули в момент могли убить! -- Ты говоришь, что --то не то! У меня это не укладывается в сознании!. -- Укладывается, не укладывается, но это так! -- Зайцев, а ведь нам два раза помог пулемет, который вел огонь по фашистам с правого фланга. .Кто этот пулеметчик? -- А я знаю этого пулеметчика! Ефрейтер Сатимов -- узбек. -- Откуда ты это узнал? -- в недоумении спрашиваю Зайцева. -- После того, как командир полка зачитал приказ, комбат подошел к нашему ротному и сказал, что на нашем правом фланге будет действовать станковый пулемет ефрейтера Сатимова. Постепенно все успокоилось. Сердце пришло в нормальный ритм. Сразу же во всем теле наступила слабость. Сказалось огромное психическое напряжение. Как бы отключаюсь на некоторое время. Такое состояние бывает у молодых мам. За день набегается такая мама и засыпает крепким сном. Но, как бы крепко она не спала, при малейшем звуке из детской кроватки, вскакивает и подбегает к ребенку. Какой -- то центр в голове сохраняет активность и поднимает ее при необходимости. Вот также и у бойцов в бою появляется такой же центр, который заставляет их вскакивать при малейшем изменении ситуации, при малейшей угрозе. Лежу на дне траншеи, на спине. Вдруг мне показалось, что какая -- то тень, что -- то темное, перелетело над траншей с немецкой стороны на нашу. С быстротой молнии в голове пронеслась мысль, что немцы опять перешли в контратаку, наши бежали и я уже в тылу у фрицев. .Мгновенно вскакиваю и опять ору. -- Зайцев! Зайцев! Что произошло? -- Ничего не произошло -- невозмутимо ответил он. -- А что -- то черное промелькнуло с немецкой стороны на нашу. Что это? -- Ничего не мелькало! Приснилось это тебе! -- Я не спал! Просто, отключился на одну минуту. -- Ну, а вот я не отключался и, кое -- что, видел. -- А, что же ты мог увидеть? -- Пигольдин все время крутится у блиндажа, где лежат убитые немцы, чего- то. выискивает. -- Да хватит, Зайцев, рассказывать мне страсти -- мордасти! Ты все что -- нибудь подозреваешь! Пигольдин хоть иногда ведет себя странновато, но все -- таки он наш человек! Наш в доску! Все будет нормально! -- Эх, молодежь, молодежь, ничего -- то вы не видите! Мы с Зайцевым были на самом левом фланге и, это обстоятельство имело роковое значение для нас. Опять на отключке и, прихожу в себя, когда только стемнело. -- Зайцев! Почему нет команд? -- А я почем знаю! -- Ну, так сходи, посмотри! Тебе же ближе, чем мне! Зайцев ушел, а через минуту вернулся и сообщил, что в траншее никого, кроме нас, нет. Обстановка стала угрожающей. Если фрицы вернуться в свою траншею, то нам конец. Было неясно, что делать? Вдруг меня осенило. -- Зайцев! Ты сиди здесь, а я сползаю, посмотрю, где наши. Жди меня! Понял? -- Как не понять! Идти в рост было нельзя, так как противник вел интенсивный огонь. Многочисленные огненные трассы прочерчивали черноту ночи на уровне пояса или груди. Выползаю из траншеи и ползу в тыл. Прополз совсем немного, услышал русскую речь. Обрадовался! Теперь стало ясно, что мы с Зайцевым не пропадем. Сориентировался по местности и Луне, определил направление, по которому будет ползти Зайцев. Возвращаюсь в немецкую траншею и рассказываю Зайцеву о результатах своей разведки. Даю ему точные координаты и направление движения. Ползти вместе он отказался, заявив, что подождет результатов моих действий. Пополз обратно в том направлении, откуда слышалась русская речь. Через некоторое время слышу грозный окрик: -- "Стой, кто ползет?". -- Свои, свои -- отвечаю, продолжая движение. Но невидимый владелец грозного окрика был неумолим. -- Стой! Стрелять буду! -- Да, свои же! Непонятливость владельца голоса начала меня бесить. Слышу, как защелкали затворы винтовок, загоняя патроны в патронники своего оружия. Ведь пристрелят, как пить дать, пристрелят -- думаю и замираю в ожидании развязки. -- Почему ползешь с немецкой стороны? -- Наша рота вела наступательный бой. Мы заняли первую траншею немцев. Теперь в той траншее нет никого. -- Врешь, та рота сгорела на пшеничном поле! Это всем известно. Чуешь запах горелого мяса? Втягиваю воздух носом и явственно ощущаю этот запах. -- Сгорели, да не все! -- Сколько вас? -- Я один. -- Ну, тогда ползи, да без фокусов и резких движений, а то в момент пристрелим! Прополз несколько метров. В темноте сверкнули несколько винтовочных стволов, направленных на меня. -- Спускайся в траншею! Медленно, медленно спускаюсь в траншею. -- Ты чего двигаешься, как варенный? -- ворчливо пробасил мне тот же голос, который грозил мне расправой. -- Так ведь сами сказали без резких движений! -- Номер полка? -- 740ой. -- Кажись верно! -- сказал кто -- то из бойцов. Эти, сгоревшие были из того полка. Да и обгорелый он, черный, как черт. Вздыхаю с облегчением, авось не пристрелят! Допрос продолжался. -- Голодный? -- Еще как! -- Вроде еще осталась каша. Схожу, узнаю. -- Вот бы хорошо! Ведь мы не ели уже полторы суток! Закрываю глаза и, перед моим мысленным взором, появляется котелок с кашей. Через минуту боец возвращается с печальной для меня вестью -- нет каши -- вся кончилась! Глотаю голодную слюну, жду, что будет дальше. -- Мы 46 гвардейский полк -- похвастался боец, ходивший за кашей. Всем известно, что гвардейцы имеют право носить усы. Понял? В знак согласия киваю головой. Гвардейцам очень хотелось похвастаться усами, но было очень темно. Они поочередно приближали свои лица к моим глазам, при этом лихо закручивали усы. -- Видал -- в голосе, слышалась гордость. -- Вижу! -- говорю, стараясь придать голосу максимально наигранное восхищение. -- Так вот, записывайся в наш полк. Станешь настоящим гвардейцем! Усатым, как мы. -- У меня усы не растут! -- Почему, почему? -- загалдели гвардейцы со всех сторон. Видимо они не ожидали такого поворота. разговора.. -- Очень молодой я. Мне нет еще и 18 лет! -- Малолеток, берем в свой полк? -- обратился к гвардейцам один из усачей. -- А почему бы и не взять. Возьмем его! -- послышалось со всех сторон. -- Это невозможно! Среди убитых меня не найдут, среди раненных тоже -- решат, что дезертир. Надо сказать, что по прибытию на фронт, нам популярно разъяснили, что отсутствие военнослужащего в части более 24 часов является дезертирством. Родственники дезертира ссылаются в Сибирь, а самого дезертира расстреливают. Значит, мои сестры и мама будут отправлены, как говориться в "места не столь отдаленные", а я на тот свет. Такая перспектива меня не устраивала, о чем заявляю гвардейцам. Один из них сказал, указывая в тыл и немного в сторону:- "Там лежат бойцы из полка с похожим номером! Это я точно знаю. Иди, коль, надо!" Огонь противника ослабел. Это позволило мне идти по указанному направлению в полный рост. Через некоторое время увидел на земле, лежащих бойцов, расположенных в боевом порядке, то есть в цепи. Спрашиваю, какой это полк? В ответ мне задают вопрос, а какой полк мне нужен. Бойцы лежавшие на земле проявляли высокую бдительность. Мне всегда это было непонятно. Если вопрос задан на чистом русском языке, так, что тут хитрить? Называю номер полка.. Слышу в ответ, что он и есть Сразу же на душе стало легче -- теперь расстрел мне не грозил... На мой вопрос, какая это рота? Опять высокая бдительность -- какая тебе нужна?. Говорю, что мне нужна 9 рота. В ответ -- здесь четвертая. Иду вдоль цепи, непрерывно спрашивая номер роты. Прошел всю цепь, но моей роты нет и нет. Куда она могла деться? Временами мне говорили, что эта рота сгорела на пшеничном поле. Искать ее нет смысла. Пишу "пошел" "прошел". Да ведь не шел, а едва плелся. В то время думал, что это бессилие от голода и недосыпания, а позже понял -- это от обезвоживания организма.. Что делать? А вот пустой окопчик, в котором мне стало уютно и тепло от одной мысли, что можно поспать. Но не тут -- то было! Из темноты раздается стон и просьба, что бы кто -- нибудь подошел, помог раненному бойцу. -- Подойдите! Помогите! Здесь боец раненый лежит! Надо встать, пойти помочь, а сил нет. Вдруг слышу слева по направлению ко мне, кто-то приближается. Слышны шаги. Усталая шаркающая походка. Появилась надежда. Он и поможет стонущему, а мне удастся поспать. Шаги все ближе и ближе. Вот он поравнялся с моим окопчиком. Сейчас он поможет раненному бойцу. Ведь тот, все стонет и стонет. Но нет! Проходит мимо и, слышу как его шаги удаляются вправо. И снова стон: -- Подойдите, помогите! Что же вы люди или звери? Этого обвинения вынести было невозможно! Быть зверем мне не хотелось. Встаю и иду на голос. Совсем немного прошел. На земле лежит боец. Наклонится над ним, не было силы. Падаю на колени: -- Ты чего шумишь? Что с тобой? -- Там -- он указывает в сторону противника -- лежит мой приятель. Спит! Пойди, разбуди его, скажи, что я раненый лежу. В настоящее время мне понятен риск, который меня ожидал. Ведь все это мог подстроить противник и, тогда у них был бы "язык" В то время о такой опасности даже не думал. Пошел по указанному направлению. Вдруг автоматная очередь: рррр. Залег, автомат наизготовку. Вспомнил патронов -- то нет! Снова рррр, рррр! Эти рычания происходят с равными промежутками времени. Да и немного тише автоматной стрельбы. Ясно -- это кто-то храпит. Подхожу, на земле лежит огромного роста боец и крепко спит. Разбудил его с трудом. -- Где, где? -- заорал он. -- Иди за мной! Пришедший и впрямь оказался приятелем раненного бойца. -- Что с тобой? Что с тобой? Ранен? На выпей! Он отстегивает от ремня фляжку, сует горлышко раненному в рот. Слышу:: буль, буль, буль! Ну, слава Богу! Можно теперь и поспать! Снова забираюсь в свой окопчик. Уж теперь -- то посплю! В предвкушении сна у меня на душе стало так хорошо. Но нет! Только закрываю глаза -- слышу: "Девятая рота! Девятая рота!" Вскакиваю, как ужаленный -- Девятая рота!-- ору не своим голосом. -- Здесь, здесь девятая рота! Иди сюда! Подхожу. Старшина роты сидит в окопчике. Увидел меня, обрадовался: Из кармана шинели достал бумажку и записал мою фамилию. -- Двенадцатым будешь! Не разделяю его радость. -- Что же ты, старшина, оставил нас без еды и воды? По существовавшим в то время порядкам, старшина роты и писарь были обязаны доставлять пищу на передовую даже во время боя. В бою так страшно -- могут убить. Вот по этой причине мы остались без еды и воды.. Услышав этот вопрос, он засуетился. Почему? Никак не могу понять. Но тут вижу, что мой автомат направлен ему прямо в грудь, а палец на спусковом крючке. А ночь -- то темная, хоть глаз выколи. В такой темноте всякое возможно. Тем более после боя, когда выжившим все безразлично. Дрожащими руками, время от времени оглядываясь на меня, он суетливо развязывает мешок один, потом другой. -- Вот хлеб белый, черный. Бери! Бери! Вид хлеба смягчил мой гнев. Беру по краюхе того и другого. Засовываю их в карманы шинели. -- Иди! Иди! Отдохни! Когда надо будет, я тебя позову. Оказавшись в своем окопчике, пытаюсь есть хлеб. Ничего не получается. Полость рта сухая от обезвоживания. Всякое прикосновение вызывает боль. Есть хочется, а откусить не могу. Опять голос старшины: -- Девятая рота все ко мне! Около старшины груда винтовок и несколько раненных. -- Каждый берет, на выбор, или 15 винтовок, или одного раненного. Винтовка весит 4,5 килограмма. Мысленно умножаю на 15. Получается 67,5кг. Как много! Да еще россыпью. Если бы они были связаны в охапку, другое дело. Дотащил бы!. Раненный лучше -- решаю про себя Ох, и неправильным было это решение! Мне достался боец, у которого были перебиты обе ноги. Не то, чтобы идти, он даже стоять не мог. А парень высокий, выше меня на пол головы. Помучился же с ним. Взвалил на спину, чтобы он не свалился, пришлось согнуться в три погибели. Руками касаюсь земли. Жутко заболела поясница, травмированная осью станка пулемета. Так долго не пройти! Говорю ему, чтобы он обхватил мою шею руками, а сам буду поддерживать его за ноги. Ничего не получается! Стонет, да и только. Что делать? Ума не приложу! Кое -- как, добрались до леса, а там всех раненных клали на кучу хвороста. Своего положил там же. Вокруг кромешная тьма. Вдруг, где -- то за деревьями, послышалось слово "Вода". Какая- то сила подбросила меня. Бегу на этот звук. Вижу, стоит длинная очередь к колодцу. У самого колодца боец привязывает к. жерди свой котелок и, опускает его в колодец, чтобы зачерпнуть воду. Не знаю, что со мной случилось, но выхватываю у бойца из рук жердь с привязанным котелком.. Такое хамство мне никогда не было свойственно, а тут, что со мной сделалось? Очередь зароптала. Раздались недовольные голоса: -- Ты, что с ума сошел? -- Видите он обгорелый. После боя он. Чокнутый! -- раздался голос из очереди. Эти слова глубоко возмутили меня. Поворачиваюсь к очереди и, вскинув автомат. ору не своим голосом: -- Кто сказал, чокнутый? Очередь замерла. Автомат ставлю на боевой взвод, хотя знаю, что в магазине патронов нет. Палец на спусковом крючке. -- Всех уложу! Кто сказал, чокнутый? Немая тишина! И вдруг, один пожилой боец сказал как-то мягко и примирительно:: -- Ну что ты нервничаешь? Хочется напиться? Бери воду! Ты же хороший парень! И тотчас хор голосов начал наперебой хвалить меня. То, что перед ними хороший парень заявляли все стоящие в очереди. Никогда, ни до этого случая, ни после него, мне не доводилось слышать столько похвал в свой адрес. Мне это так понравилось, что ставлю автомат на предохранитель, закидываю его за спину и, начинаю черпать воду. В котелке, который появился из колодца, была какая -- то жижа, а не вода, отжав ее языком, проглотил немного воды. Остальное выплюнул. Сразу стало легче. Приехала кухня. Все выстроились к ней в очередь. У меня котелка не было. Коломицын закончил еду и дал мне котелок и ложку. Но поесть толком не успел. Прозвучала команда. -- Строиться!. В колону по три становись! Торопливо выплескиваю недоеденный суп и отдаю котелок и ложку Коломицыну.. -- Шагом марш! Строй скрылся в темноте. Иду следом, но никого нет. Куда они пошли? Темень непроглядная Страх обуял меня! Куда идти? Прямо, направо, налево? Зашагал наобум в темноту ночи. Вдруг, рядом со мной оказался офицер. Обращаюсь к нему с вопросом. Он жестом указал, чтобы шел за ним Шли мы долго. Ни одного слова. Начинаю паниковать -- ни немец ли это? Почему молчит? Может быть, не знает русский язык -- вот и молчит! Очень страшно мне стало. Не заметно отстаю от него и оказываюсь в поле. Хлеб скошен. Натыкаюсь в темноте на скирду. Будь, что будет! Залезаю в скирду и, крепко засыпаю Проснулся, вылез из скирды. Ярко светит солнце. Смотрю на поле и с удивлением вижу нашу роту. Первым делом отыскал Зайцева. Нашей обоюдной радости не было предела. -- Зайцев! Расскажи мне толком, что ты делал, когда меня допрашивали гвардейцы? -- Что, что! Пополз следом, вот что! А как услышал, что тебя хотят пристрелить эти из 46го, ну думаю, к ним не поползу. Напрямик в расположение 740го. А потом старшина нагрузил меня винтовками, еле их приволок в тот лесочек, где кухня нас кормила. А как поели в колонну по три и сюда. Морды у всех -- хуже некуда. Негры да и только! Приехала кухня. За отсутствием котелка еду мне дали в каску. Поели. Надо умыться. Пошел к ручейку, который протекал не далеко. Думаю -- сейчас умоюсь. Наклонился над ручьем и в ужасе отпрыгнул от него. Из воды на меня смотрело какое-то безобразное чудовище. Панический страх овладел мною. Но вдруг меня осенило -- да это же моя физиономия! Опять подошел к воде и, преодолевая отвращение, осматриваю себя в зеркале воды. Лицо черное и на нем вертикальные кровавые полосы. Это следы недогоревших стеблей пшеницы. Ведь мне пришлось ползти, уткнув лицо в землю. Волдыри, которые были на лице, раздавлены и, вытекающая из них жидкость, оставила грязные следы. Умываться было очень болезненно. Всякое прикосновение к лицу вызывало страшную боль. Все -- таки умылся и пошел к роте. Снова команда: -- Рота, в колонну по три становись! И снова поход. И снова вперед. Меня очень интересовало, как будет освещен этот бой в сводках Советского информбюро. Мне было совершенно ясно, что такой тяжелый бой, который вела наша рота, обязательно будет достойно освещен в печати. Закрывал глаза и видел, как в газете пишут. 9 рота, преодолев поле с пылающей пшеницей, атаковала противника и захватила его первую траншею. Противник не смирился с потерей своих позиций и, контратаковал 9 роту. Эта контратака фрицев была отбита. Когда появилась свежая газета, дрожащими руками развертываю ее и, впиваюсь в информационную сводку. Однако, ничего об этом бое сказано не было. В газете говорилось, что на остальных участках Брянского фронта шли бои местного значения. Этот термин "бои местного значения" означает, что ни одна из сторон не имеет значительных успехов и позиции переходят от одной стороны к другой. Это самые тяжелые и кровопролитные бои. Почему упоминается Брянский фронт? В этот период наша дивизия действовала в составе этого фронта Одни бойцы возмущались тем, что этот бой не нашел отражения в печати, а другие не обратили никакого внимания на эту вопиющую несправедливость. . Так закончилась эта эпопея. Рота пошла вперед к новым боям, Но об этом расскажу в других главах своего повествования! ГЛАВА ШЕСТАЯ. НЕУДАЧНАЯ РАЗВЕДКА Ему приказ дает ревком К походу путь намечен Речным высоким камышом Прополз Чирков разведчик! (Слова из довоенной песни.) Не раз утопал я в болоте, Не раз замерзал я на льду, Но, если ты скажешь мне слово Я снова все это пройду. (Слова из песни.) Начну эту главу с приятного события -- нам выдали новые шинели. Это были не шинели, а просто роскошь, как казалось нам. Солдатская шинель самая волосатая. Завитки волос покрывают ее всю сверху донизу. У младших офицеров шинели были из сукна "КМ" менее ворсистые, у старших офицеров шинели из сукна "ВК" почти не ворсистые, а у генералов из драпа, на котором совсем не было ворса. Шинель имела очень большое значение во фронтовой жизни. Она служила и постелью, и одеялом, и подушкой. В мальчишеские годы, кто -- то из взрослых, задал мне такую загадку: Солдат стелет шинель, кладет шинель под голову и укрывается шинелью. Сколько у него шинелей? Будучи смышленым мальчиком мгновенно сообразил и выпалил Три! Взрослые, присутствующие при этом разговоре, рассмеялись и нравоучительным тоном сказали: -- Одна! Этот эпизод всплыл в моей памяти на фронте. .Когда ночи были холодными, и, шинели примерзали к земле, мне в голову пришла мысль, готовясь ко сну, действовать следующим образом: шинель снимается, расстегивается хлястик, одна половина шинели (правая) стелилась на землю, рукав свертывался втрое и служил подушкой, а левая сторона шинели -- одеялом. В холодное время ложишься на шинель, ноги подтягиваешь к подбородку, а левой половиной накрываешься и подтыкаешь ее со всех сторон. Сначала холодно -- лежишь и дрожишь, а потом от дыхания становиться тепло. Или почти тепло. Встаешь после сна -- шинель примерзла к земле. Лопатой подрубаешь слой земли и поднимаешь целехонькую шинель вместе с землей. Потом земля сама отвалится. Целая шинель была моей гордостью. К тому же недырявая шинель лучше защищала от холода и дождя. А то, что она испачкана землей -- не беда! Можно выбить ее о дерево и шинель опять, как новенькая. Другие бойцы до этого, либо не додумались, либо проявляли дисциплинированность. Ведь на передовой запрещалось снимать шинель. Разрешалось только ослабить поясной ремень. Бойцы ложились на землю одетые. Шинель местами примерзала к земле. Когда они вставали, то оставляли часть шинели на промерзшей почве. О шинели была сложена песня. Вот отдельные строки из нее. Это все, что удалось запомнить. Шинель моя походная, она всегда со мной. Она всегда, как новая, обрезаны края Армейская суровая, родимая моя. Дальше в песне имеется такая строка: И в ней родного Сталина мы видели не раз. Хорошая песня, вот только жаль, что забыл ее слова! Потери, которые понесла рота в бою под деревней "Грибовы Дворы". командование стремилось возместить. В роте появилось пять новых бойцов. Это были молодые ребята, оставшиеся живыми после одного боя. Чувствовалось, что это парни неплохие, однако, держались они особняком и, мне удалось сойтись поближе только с одним из них. Его фамилия была Балобанов. Он был ростом с меня, отличался немногословностью и доброжелательностью. На меня он произвел хорошее впечатление. Расскажу еще об одном бойце, Пошивалове, судьба которого до прихода в нашу роту, сложилась очень тяжело. Он вместе с другими бойцами попал в плен. Большую часть пленных, немцы отправили в тыл, а 5 бойцов, в числе которых был и Пошивалов, оставили на передовой капать для немцев траншею. Кормили очень плохо, можно сказать, совсем не кормили. С голодухи, он украл буханку хлеба. За это его очень жестоко избили. Этих пленных под охраной двух фрицев ежедневно приводили на передовую копать траншею. В воскресный день с ними пошел только один немец. Второй, по немецкой традиции, остался отдыхать. Мысль о том, что сегодня воскресный день, заставила конвоира расслабиться. Он улегся на землю, положив свое оружие на землю рядом с собой. Этим и воспользовался Пошивалов. Капая траншею, он удалялся все далее и далее от фрица, а когда расстояние стало достаточным для побега, бросил лопату и побежал к нашей передовой Немец открыл огонь, но он добежал до нашего переднего края целым и невредимым. По существовавшим в то время порядкам, Пошивалова взяли под стражу. Позднее наши войска освободили деревню, в которой размещались немцы и наши пленные, в том числе и Пошивалов, Местные жители убедили наших контрразведчиков в том, что этот боец не сотрудничал с немцами. Рассказали также, что он был жестоко избит. Подозрения отпали и его передали в нашу роту.. Короче говоря, через несколько дней, в роте было уже 22 человека, что в то время считалось очень даже хорошей численностью. Это обстоятельство и послужило причиной, по которой в роту пришел командир батальона капитан Рудь и сообщил что нам предстоит: провести разведку боем. Несколько слов о том, что такое разведка боем. Это наступательный бой, в задачу которого входит выявление огневых средств противника. Бой, как бой. Артподготовка, передвижение наступающих перебежками до рубежа атаки, на котором сосредотачиваются и залегают атакующие.. В это время артиллерийские орудия выкатываются на прямую наводку для подавления огневых точек противника При прямой наводке орудия находятся в поле зрения противника и ведут настильный огонь, подавляя цели, которые видны наводчикам орудий. Это резко отличается от артиллерийского огня с закрытых позиций .В этом случае огонь корректируется наблюдателями, находящимися в цепи пехоты. При стрельбе прямой наводкой, снаряды летят над землей на высоте, примерно метр, а то и меньше. Это определяется расстоянием от земли до ствола орудия, когда этот ствол находится в горизонтальном или почти в горизонтальном положении.. Снаряды летят так низко над землей, что воздушной волной срывает с пехотинцев каски, если они не пристегнуты под подбородком. Конечная цель роты захватить языка, то есть пленного, от которого можно узнать необходимые сведения об обороне противника. Для этого были сформированы -- группа захвата -- 10 человек и две группы обеспечения, численностью 4 и 5 человек. Эти группы располагались по флангам. Они своим огнем должны прикрыть отход группы захвата с пленным. Во время этого боя артиллерийские наблюдатели засекают огневые средства противника. Потом мощный удар по этим огневым точкам и переход в общее наступление наших войск. Думаю, что читатель понял -- рота, которой предстоит провести разведку боем, является жертвой, как в шахматной партии. Жертвуешь пешку -- выигрываешь партию Рота была обречена на уничтожение.. Обычно на разведку боем направляют штрафные роты Наша рота не была штрафной, но задачу перед нами такую поставили. Однако, дальнейшее развитие событий вынудило командование отказаться от разведки боем. Было принято решение, поручить нашей роте другим способом захватить "языка". Далее будут изложены эпизоды, связанные с выполнением этой задачи. Сразу скажу, что после целого ряда неудач, задача была выполнена, а какой ценой читатель узнает позже.. Уже начало темнеть, когда ко мне прибежал старшина роты и сказал, чтобы немедленно шел к ротному. -- Одень каску, возьми оружие и гранаты! -- сказал старшина. Когда пришел к командиру роты, он сказал: -- Ты учился в геолого -- разведочном техникуме? Значит в топографии силен! -- Не только разбираюсь, но и сам производил съемку местности с помощью геодезических приборов: теодолита, нивелира -- похвастался я. Очень мне хотелось в глазах ротного выглядеть всезнайкой. -- Так вот, смотри на эту карту и запоминай местность. Тебе придется с группой захвата двигаться по этой местности глубокой ночью.. -- Здесь наши позиции -- ротный указал на нижнюю часть карты, а там -- он указал на верхнюю часть карты -- позиции противника.. Рассматриваю карту. Местность в сторону немцев понижалась. Об этом говорили горизонтали -- черные линии, в разрывах которых указывалась высота над уровнем моря. В самом низу лощины была извилистая голубая линия -- ручей. Стрелка показывала, что он течет справа налево и впадает в болото. Там, где впадал ручей, болото было проходимым. Об этом говорили пунктирные голубые линии, но левее эти голубые линии, были сплошными, что означало -- болото становиться непроходимым. За ручьем местность снова поднималась к позициям немцев и, этот подъем был круче нашего. Об этом можно было судить по тому, что расстояние между горизонталями было существенно меньше по сравнению с нашим склоном. У ручья была небольшая роща. Всего несколько деревьев. Соображаю, что эта роща будет ориентиром при возвращении с задания. .--Запомнил? -- спросил ротный -- Так точно -- отвечаю. -- С наступлением темноты отправляйтесь и без языка не возвращайтесь! Ты будешь командиром группы. Вот это задание! Хуже не придумаешь!. С такой операции можно и не вернуться, На войне, а тем более на передовой, свои сомнения высказывать не полагается. Надо выполнять. Стемнело и, группа захвата в составе 10 бойцов, двинулась по склону вниз по направлению к позициям немцев. Мое место во главе колонны. Ночь была очень темной. Мы прошли не такое уж большое расстояние,. как почувствовали, что почва под ногами стала зыбкой.. Начинается болото.-- стало ясно мне, но продолжаю идти. Под ногами появилась вода. Вот вода уже по щиколотку, по колена. Что делать?-- лихорадочно работает мозг. А между тем вода была уже выше колен и, нужно было прилагать усилия, чтобы вытаскивать ноги из тины. Полярная звезда должна быть впереди и справа. Но ее нет! Как назло, набежали тучи. Совершенно точно мы сбились с пути, потеряли ориентиры. Куда идти? Прямо? Правее? Левее? Ведь так можно всем погибнуть в этом проклятом болоте! -- Направляющий, стой!-- раздались голоса сзади. В армии бойца или командира, идущего впереди колонны, называют направляющим. Останавливаемся. Ко мне стали подтягиваться бойцы, они окружили меня со всех сторон. В мою спину, в живот и бока уперлись стволы винтовок. Испугался, но виду не подал. -- В чем дело? -- спрашиваю, стараясь не показывать свой страх и унять дрожь в коленях. -- Ты умышленно завел нас в болото, чтобы погубить! -- Хватит болтать!-- закричал боец Хаджиханов -- кончай его! Несколько слов о Хаджиханове. Этот боец -- уроженец одной среднеазиатской республики. В нашей роте он был рядовым. Это был мой антипод. Автор этих строк был высоким худощавым -- он маленьким коренастым. В отличие от меня рыжего, он был черным, как вороново крыло. У меня кожа белая, у него коричневая. У меня ноги прямые, у него калачиком. Видимо эти отличия и определили его отрицательное отношение ко мне. Он меня недолюбливал, мое отношение к нему было нейтральным.. Но продолжим наше повествование. Залязгали затворы, загоняя патроны в патронники винтовок. У каждого палец на спусковом крючке Бойцы изготовились к стрельбе. Это конец! Что делать? Решение нашлось мгновенно. -- Вы не только не кончите меня, но в случае, если нас обнаружат немцы и, завяжется бой, будете прикрывать меня своими телами. Ни одна пуля не должна задеть меня. Ведь только я один видел карту и знаю местность. Без меня все погибните! Стволы винтовок опустились. -- Оружие на предохранитель! За мной шагом марш! Слышу характерный звук, это бойцы ставили на предохранитель свое оружие Надо двигаться, а куда? Положение хуже не придумаешь! С трудом сориентировался: Шагаю левее -- глубже, правее -- вроде бы лучше. Мои рассуждения были такими. Мы идем по направлению к немцам. Ручей впадает в болото справа, значит надо идти правее. Так и делаю. Вскоре почувствовал, что уровень воды снижается, потом под ногами земля стала зыбкой. Еще немного и, мы уже двигались по сухой местности. Мы прошли довольно большое расстояние и уперлись в эскарп. Эскарпы сооружаются на склонах местности -- часть земли убирается с таким расчетом, чтобы образовался вертикальный уступ, непреодолимый для танков. Стало ясно, что позиции немцев находятся очень близко Известно, что на войне все инженерные сооружения всегда охраняются. Это означало, что где-то недалеко, должен быть часовой. Мы двинулись вдоль эскарпа, прижимаясь к стене и, стараясь не шуметь. Вскоре во тьме появился силуэт часового. Он сидел на каком -- то возвышении, на пне или валуне. В темноте и не разглядишь. Мы прижались спинами к эскарпу. Передаю по цепочке. -- Хаджиханова , ко мне!. И сразу же пошла команда : -- Хаджиханов в голову колонны! Когда он приблизился ко мне, говорю ему тихо на одном дыхании : -- Видишь фрица! -- Да! -- Подойди и прикладом по голове! Только не сильно, если прикончишь его, ротный из нас кишмиш сделает. Но и слабо нельзя. Он поднимет крик, оживет немецкий передний край, боя не миновать. В этом бою мы все погибнем Это задание во всех случаях делало Хаджиханова виноватым. Если он ударит прикладом очень сильно, то убъет фрица, а если очень слабо, то возникнет шум, из -- за которого в бою погибнет несколько человек из нашей группы, а то и вся группа... Хаджиханов беззвучно приблизился к часовому. Вижу только силуэты. Вот он взмахнул винтовкой, глухой удар и немец на земле. Мы подбежали к нему, наклоняюсь, беру его руку -- пульс прощупывается. Коломицын и Петров взвалили его на плечи и, мы двинулись назад к своему переднему краю. Через некоторое время слышу у себя за спиной. -- Направляющий, стой! Остановились. Из темноты вышел Балобанов и тихо сказал: .--Если он придет в себя и поднимет крик, то нам придется принять бой. Ведь немецкий передний край совсем близко! -- Заткнуть ему рот! -- приказываю Балобанову. Мы двинулись дальше. Через некоторое время опять раздалось: -- Направляющий стой! Мы остановились. Из темноты опять вышел Балобанов.: -- Надо проверить живой ли он! Беру руку пленного и чувствую -- пульса нет. Вот так раз! Ничего хуже не придумаешь! Положение безвыходное. Осталось только одно -- срезать у него погоны, Иначе не доказать ротному, что пленный все-таки был. Двинулись к своим позициям. Только писать легко! "Двинулись!" Идти было очень тяжело. Мы были не только мокрыми. Шаровары были заполнена болотной жижей. Вода просочилась сквозь ткань, а густая масса скопилась в шароварах. Ноги никак не могли сомкнуться -- мешал ком грязи между ног. Да и штанины были заполнены грязью.. Идти приходилось, раздвинув ноги в стороны. Уходить надо было быстро. Немцы в любой момент могли обнаружить исчезновение часового и пуститься за нами в погоню, Казалось выход нашелся. -- расстегнуть ширинку и пригоршнями вытаскивать эту массу. Однако, в этом случае движение также замедлялось. С великим трудом дошли до ручья. А вот и рощица, которая была на карте. Значит направление движения правильное. Перешли ручей и мы уже в расположении роты Короткий доклад ротному. Об инциденте на болоте ни слова. -- Группу повел через болото, там уж наверняка нет немецких постов -- выкручиваюсь из положения.. -- Молодец! -- сказал ротный -- где же пленный? -- Хаджиханову было приказано оглушить фрица прикладом по голове. Не убивать, а только оглушить. Он перестарался в результате -- труп. Вот погоны. фрица. -- Хаджиханов! Ты, что не понял, что тебе было приказано? -- Сначала все было хорошо -- фриц был живой. Потом он сдох. Командир роты, как взбесился. Лицо стало красным. Это первый признак, что он зол. Набросившись на Хаджиханова, он заорал: -- Да я тебя за такие дела под трибунал! Операцию сорвал! Да, ты знаешь, на фронте за это полагается пуля в лоб! Смотри у меня, не будешь точно выполнять приказаний -- худо тебе будет! -- Я буду стараться такого не повторять! -- Все по местам! -- приказал ротный. Ночь была холодной, но все же пришлось снять с себя гимнастерку и шаровары, а также нижнее белье. Выгреб отовсюду жижу. Пучком травы очистил все от грязи, отжал и разложил на траве. Дрожа от холода, завернулся в шинель и стал ждать, когда все это не то чтобы высохло, но хотя бы проветривалось. Тут появился ротный. -- Это что такое? -- Так ведь все мокрое. Пусть немного проветрится! -- Отставить это безобразие! Вдруг немцы, что будешь делать в голом виде? -- Отстреливаться -- промямлил я. -- А ты знаешь, что голый человек в темноте светится? Это заявление ротного поразило меня до глубины души. Это надо проверить! Встаю в полный рост и распахиваю шинель. Перед моим взором предстал долговязый костлявый юноша Единственное, что удалось увидеть, так это живот да ноги. Никакого свечения не было. -- А чему светится то? Кругом живот да ноги! Может, светятся эти, как их, женщины или девушки? Ротный погрузился в глубокую задумчивость, видимо, вспоминая, светились ли его знакомые женщины или нет. Наконец он тряхнул головой, как бы прогоняя нахлынувшие на него воспоминания. Осмотрев меня критически с головы до ног, сказал: Мм, да! Светиться тут действительно нечему! А ты, что со мной пререкаешься? Как положено по уставу? Командир роты сказал светится. Подчиненный должен отвечать -- "есть светится", а при наличии головного убора взять под козырек! Выполняй устав! -- Есть, светится! -- Вот так -- то будет лучше! Немедленно одеться! Ротный ушел, ворча по дороге: "Ух, уж мне эти, грамматеи!" Пришлось все мокрое одеть на себя. Стало совсем холодно -- зуб на зуб не попадает. Но это были цветочки, а ягодки были впереди. .ГЛАВА СЕДЬМАЯ. КРЫСИНАЯ АТАКА Сам погибай, а товарища выручай. (А.В. Суворов "Наука побеждать.) Чтобы дружбу обнаружить Есть три способа у нас:: Не желать разлуки с другом , Быть с ним вместе это раз. Во -- вторых, дарить от сердца Без раздумий и прикрас В -- третьих, ринуться на помощь Издалека в трудный час. . (Шота Руставели "Витязь в тигровой шкуре.") После неудачной попытки захватить языка, когда мы шли через болото, тактика была изменена. Нашу роту перевели на другой участок передовой. Там уже было подразделение нашего батальона и, мы расположились среди этих бойцов. Вечерело. Внимательно рассматриваю поле, по которому нам предстояло двигаться для выполнения поставленной задачи. Смотрю и думаю, ох и тяжкая эта задача! Хуже не придумаешь! Осень наступала красивая и холодная. Хлеб давно созрел и перезрел, но его никто не убирает. Идут бои и местное население прячется. А, может быть оно перебито фрицами. И такое бывало. Вот добро -- то пропадает! Сколько людей можно было бы накормить этим хлебом! А ведь там, в тылу, люди голодают! Но, что поделаешь? Война не мать родная. Все перевернула кверху дном, всю жизнь исковеркала, миллионы людей погубила, еще больше сделала инвалидами. Вспомнились слова поэта. Да будет проклят, нечестивый, Кто первый извлек меч войны На те блаженные страны, Где жил народ миролюбивый Кто же написал эти гневные строки? Вспоминал. вспоминал и вдруг озарило. Да это же Полежаев! А может быть не он? Поэзия, поэзия, как ты прекрасна! Как звучны, образны поэтические строки! Эх, вот бы сейчас почитать стихи Пушкина или Лермонтова! Но нет, не до поэзии, когда идешь по трупам, когда воют снаряды и свистят пули. Меня очень поражало на войне стремление бойцов ко всему прекрасному, к лирике. Вот пример. У Пошивалова. были записаны слова песни: Приведу отрывок из нее. Придите на цветы взглянуть Всего одна минута. Приколет розу вам на грудь Цветочница Анюта. Там, где цветы, всегда любовь И в этом нет сомнений. Цветы прекрасней всяких слов Нежнее объяснений. Дальше не помню. Так вот, эта песня произвела колоссальное впечатление на всех бойцов. Вокруг Пошивалова, исполнившего эту песню, толпились обросшие бойцы в прожженном замызганном обмундировании. .. Когда Пошивалов кончил петь, к нему обратились сразу несколько человек с просьбой -- дай переписать!. Бойцы старательно переписывали строки этой песни и было видно, как шевелятся их губы, напевая ее У нескольких бойцов на листках из ученических тетрадей в клетку или в линейку в кармане гимнастерки появились слова этой песни. Потом один пожилой боец обратился к Пошивалову с просьбой: -- "Сынок! Слова эти за душу берут! Я не шибко грамотный могу писать только печатными буквами и очень медленно. Так ты сделай доброе дело. Перепиши эту песню. Бумагу я тебе дам!" "Отчего же не переписать? Это я запросто!" -- ответил Пошивалов. Откуда? Откуда у людей такая тяга к лирике, к прекрасному? Вокруг смерть косит людей, обезображенные, объеденные крысами трупы. Казалось бы,, эти люди, с обожженными лицами, в грязном прожженным обмундировании, должны утратить все человеческое, превратиться в роботов, способных только с нечеловеческим криком: -- Ура -- идти с оружием наперевес на врага! А им давай розу на грудь и цветочницу Анюту! Вот уж, поистине, человеческая психика непостижима! В чем причина живучести в них человеческих чувств? Сколько не думал, а ответа на эти вопросы не нашел! Может быть то, что наши люди в этих нечеловеческих условиях, остаются людьми и обеспечит нашу победу. Мы не озверели, как немцы! Человек всегда победит зверя! Очевидно, что не количество и качество танков, самолетов, артиллерийских орудий решает исход войны. А тогда, что же? Человек! Ведь он ведет огонь из орудий! Он сидит за штурвалом самолета, управляет грозным танком! Значит, он решает исход войны. Это было второе мое открытие с начала войны. А, что же было первым открытием? Для ответа на этот вопрос следует вернуться на два года назад к самому началу войны. Было это в конце июня 1941 года или в начале июле этого года Мне тогда было 15 лет. В областном городе -- Уфе, за тысячи километров от фронта, однажды, увидел, что по улице бегут люди всех возрастов. Там были и мужчины, и женщины, и дети. Повинуясь стадному инстинкту, примкнул к бегущим. Но мысль о том, куда они бегут, зачем бегут, не оставляла меня. Поравнявшись с каким-то мужиком, задаю эти вопросы. Но он, вместо ответа, сказал: -- Отстань! Добежав до улицы, которая вела от железнодорожного вокзала к центру города, все остановились и стали слоняться по улице, изнывая от безделья. На углу улицы был небольшой продуктовый магазинчик с очень ограниченным ассортиментом товаров. В нашем городе с началом финской войны исчезли почти все продукты. Хлеб выдавали по спискам, которые были в магазинах из расчета 500 грамм на человека. Наша семья из четырех человек получала 2 кг хлеба в день В то время хлеб был весовой. И продавщица долго взвешивала отрезала, добавляла довески. После окончания финской войны положение существенно не улучшилось, а с конца июня 1941 года совсем стало плохим.. В этот раз в магазине были только конфеты, которые назывались "ландрин".(это фамилия европейского кондитера, который первым начал производить такие конфеты).Точнее сказать это были маленькие разноцветные, покрытые сахарным песком, леденцы. Замечаю, что, некоторые из прибежавших, заходят в этот магазин и покупают небольшие кулечки этого ландрина. В то время люди были бедными и даже такие дешевые конфеты покупали крошечными кулечками. И вдруг, раздались возгласы: -- "Едут! Едут!" От вокзала к нам приближалась бесконечная вереница автобусов. Когда первый автобус оказался передо мной, вижу, что там сидят забинтованные люди. Это везли раненных бойцов с фронта. В каждом автобусе находилась медсестра. В некоторых автобусах на носилках лежали тоже забинтованные люди. Наверное, тяжело раненные. Потом началось то, что до сих пор вызывает слезы на моих глазах. Люди подбегали к автобусам и, каждый старался передать раненным кулечки с конфетами. Так вот для чего они покупали этот ландрин! Это было трогательно до слез. Медсестры на ходу автобуса, открывали двери и, смахивая слезы с лица, брали эти гостинцы Тогда впервые мне стало ясно, что такой народ победить никто не сможет. Это и было моим первым открытием! Даже сейчас, набирая на мониторе этот текст, не могу сдержать слез. Видимо, моя нервная система совсем расшаталась! Однако надо возвратиться к нашему повествованию. На войне всегда недоставало сна. На передовой, по ночам, спать вообще всем запрещалось Днем -- половина личного состава могла спать, а вторая половина -- вести наблюдение за полем, которое простиралось перед нашей траншеей -- нейтральной полосой. В нашем отделении осталось два человека, хотя по штату должно быть девять. При такой численности только один мог спать, а второй был наблюдателем. Задача наблюдателей во -- время засечь опасные действия противника, например, приближение его к нашей передовой. Высовываться из траншеи можно на 3 или 4 секунды, если твоя голова над бруствером будет торчать более этого времени, то тебя обязательно подстрелит вражеский снайпер. Более того, нельзя дважды высовываться из одного и того же места. Снайпер держит под прицелом это место. Поэтому наблюдение, это непрерывная беготня по траншее В походе со сном было еще хуже. Более трех часов в сутки спать не давали. Бойцы буквально засыпали на ходу. Можно было наблюдать такую картину. Идет колонна. Вдруг один боец выходит из строя и, некоторое время движется рядом с колонной, постепенно удаляясь от нее. Вот он дошел до придорожной канавы, споткнулся и уже неподвижно лежит. К нему подбегают и видят, что он крепко спит. Растолкать такого и поставить в колонну очень трудно! Но надо! Мы это делали! Самым большим счастьем считалось, уцепится за какую -- либо повозку. Счастливчики, которым это удавалось, хорошо высыпались на ходу. Но в то время мы были не в походной колонне, а в траншее на передовой. Ответственность за безопасность, лежала на подразделении, которое находилось в этой траншее. Видимо поэтому, наш ротный разрешил поспать. Но выполнить его разрешение и уснуть было невозможно Едва завернулся в шинель, как почувствовал, что по мне бегают крысы. Их на передовой великое множество. В наступлении их никто не видит, так как они питаются убитыми. Они быстро нагуливают вес и обзаводятся многочисленным потомством. Другое дело в обороне -- убитых нет. Остается только бегать по спящим, пытаясь убедиться можно ли этими людьми перекусить. В начале у меня было твердое убеждение, что смогу победить их в рукопашной схватке. Ведь они такие маленькие, просто крохи по сравнению со мной. В один момент всех их прикончу прикладом!.. Вспомнил сказку, в которой сапожник одним ударом убивает семь мух, которые сидели на куске его хлеба с вареньем. Этот свой героический поступок он записал на поясе. Надпись гласила: -- "Одним махом семерых убиваю.!" Затем он отправляется по городам и весям и, эта надпись открывает ему все двери, обеспечивает почет и уважение окружающих.. "Вот -- думал я -- одним махом тоже, как тот герой, убью семь крыс, а остальные в ужасе разбегутся!" Но не тут -- то было! Едва хватал автомат, как они с невероятной скоростью исчезали.. Снова делаю вид, что сплю, а сам краем глаза наблюдаю за этими ненавистными тварями. Вижу, в углу траншеи собралось 7 или 8 крыс. Они, о чем -- то, совещаются, касаясь головами друг друга. Одна крыса, а может быть крыс, стоит на половину туловища впереди остальных. В один момент соображаю, что это их предводитель. Вот он поворачивает голову к своим подчиненным. "Ага, он держит речь!. Скорее всего, он как киевский князь Святослав перед битвой при крепости Доростол, говорит им -- "Пойдем же братия, а я пойду впереди и, ежели паду, то промыслите собою!" Нет! Крыс, наверное не так кончил свою речь, а скорее всего словам: --"Разбегайтесь в разные стороны, да побыстрее. Иначе вас ждет гибель!" Интересно, о чем переговариваются другие крысы? Скорее всего, одна крыса говорит другой: -- Интересно, это человек или человечина? -- Какая разница! Перед нами ком вкусной и здоровой пищи! -- говорит вторая -- Э, милая! Да, я вижу, ты совсем неопытная. Мне, однажды, довелось полакомиться человечиной. Это невозможно забыть! Нежнейший жир -- сам тает во рту! А человек? Кожа да кости! -- В без рыбьи и рак рыба, --мрачно ответила ей. неопытная крыса. Пока, размышляю таким образом, крысиный предводитель, махнув лапой на все опасности, с невероятной скоростью бросается на меня. Бежит по всему моему бренному телу. С криком: -- "Я вас, гады!" -- взмахиваю автоматом, но их уже и след простыл, Затем все повторяется в той же последовательности. В отчаянии думаю: -- Ну какого черта им нужно? Ведь убедились, что перед ними не мертвец, а живой! Зачем же еще и еще раз проверять. Утихомирились бы! Пошли бы поискали человека, который крепко спит. Им бы и перекусили! Эта битва с крысами продолжалась всю ночь. Она была мною проиграна! Уснуть даже на одну минуту, не удалось. Когда старшина пробегал по траншее и, кричал:- "Подъем!" -- мне не хватило сил не то, что встать, но даже сесть. Темпы продвижения пехоты в то время, были низкими. С тяжкими боями отвоевывалась каждая пядь земли. Поэтому крысы успевали за нами, а наиболее сообразительные и ленивые устраивались в повозках или кузовах грузовиков. Наблюдая за ними, пришел к твердому убеждению, что по численности они существенно превосходили, и нас, и немцев вместе взятых. После войны в печати было опубликовано, что при благоприятных условиях крысы размножаются настолько быстро, что за короткое время могут покрыть всю сушу. Условий более благоприятных, чем война, для крыс не придумаешь. Бойцы шутили, что вот войдем в Германию вместе с крысами, а потом после победы, сядем на поезда и домой, а этих тварей оставим немцам. Пусть помучаются! Следующий день прошел спокойно, а когда стемнело, ко мне прибежал старшина и сообщил, что меня вызывает ротный. Явиться к нему надо в каске и с оружием. Сразу стало ясно, что ожидает меня какое -- то опасное дело. Подхожу к ротному и вижу около него двух саперов с огромными ножницами. Один из них мне был известен по училищу. Его фамилия была Бискровный. Наверное, это был украинец. У них подобные фамилии очень распространены. Когда офицеры -- "покупатели" разбирали нас он попросился в саперы. Поздоровался с ним. Командир роты сказал, что мне и Петрову, стаявшему рядом, поручается прикрывать саперов, пока они будут делать проход в проволочном заграждении. Чтобы мы при возвращении не сбились с пути, он будет стрелять вертикально вверх трассирующими пулями. Когда мы вышли из траншеи и двинулись к немецкому переднему краю, поинтересовался у Бискровного, как ему служится в саперах? Он рассказал, что до сих пор они строили землянки для командира полка и на передовой он впервые. Видно было, что он напуган этим поручением. Ничего не говорю в ответ, а про себя подумал -- вот бы тебя в стрелковую роту, да чуть ли не каждую ночь ходить на немцев! Вскоре мы увидели немецкое проволочное заграждение и залегли. Говорю саперам: "Ползите и выполняйте приказ, который вы получили. Если вас обнаружат немцы, мы прикроем ваш отход огнем. Вы отойдете в тыл метров на сто и откроите огонь, чтобы отвлечь противника и дать нам возможность присоединиться к вам. Дальше отходить будем вместе" Говорю, а сам думаю, что они в панике побегут, а нас бросят. Было видно, что они шли и дрожали от страха. Саперы уползли, а через некоторое время вернулись и сказали, что проход готов. Когда делается проход в проволочном заграждении, саперы перерезают проволоку у одного из столбов с обеих сторон столба. Перерезанную проволоку разводят в стороны. Если расстояние между столбами 3 метра, то ширина прохода получается 6 метров. Спрашиваю Бискровного, помнит ли он это требование Устава инженерных войск. Ведь нас так учили в училище. Убедился, что все в порядке и нам оставалось только одно -- возвращаться в роту. Когда мы встали и пошли к нашим позициям, то с удивлением увидели, что трассирующие пули летят вертикально вверх не там, где была рота, а далеко в стороне, намного левее. Мы растерялись, тут, что -- то, не так. Говорю им, что нужно идти туда, откуда нам подается сигнал. Но все воспротивились. Они доказывали мне, что мы уйдем далеко в сторону. Но сломить меня было невозможно и, мы двинулись в том направлении, где виднелись огненные трассы Педантизм и чувство дисциплины, свойственные мне, сыграли свою отрицательную роль и в этот раз. Мы все больше и больше убеждались в том, что уходим от своей роты. Все решили, что надо свернуть в сторону наших позиций, не доходя до сигнальщика, что мы и сделали. Только через десять лет мне стало известно, что мы, таким образом, сохранили свои жизни. Вот перед нами траншея, но она пустая. Мы пошли по траншеи в сторону нашей роты, временами переходя на бег. Это совершенно невероятное событие крепко врезалось в мою память Никак не могли мы понять, кому понадобилось уводить нас в сторону и какова в этом роль ротного. Было ясно, что мы теряем драгоценное ночное время. Если наша разведка выйдет слишком поздно, то рассвет может начаться при выполнении задания. Это приведет к гибели всех участников операции. Позднее были и другие подобные случаи. Когда мы подошли к командиру роты, спрашиваю его, кто подавал нам неверный сигнал? Ротный не ответил. Он, как изваяние, смотрел в одну точку и молчал. Это меня еще более удивило. Командир роты приказал группе захвата проникнуть через этот проход на передовую противника и захватить языка. -- Ты -- обратился он ко мне -- знаешь, где проход и покажешь его группе захвата. .Командование группой поручаю тебе --обратился он к командиру взвода лейтенанту Колюшенко. И вот группа захвата двинулась к немецким позициям. Когда мы подошли к проходу в проволочном, заграждении была подана команда -- ложись. Вся группа залегла. -- Ты -- обратился ко мне тихим голосом Колюшенко,-- и рядовой Балабанов ползите впереди и ощупывайте землю перед собой на всю ширину рук. Немцы, как правило, минируют полосу от проволочного заграждения до своей траншеи. Ощупыванием земли вы обеспечите беспрепятственное продвижение группы захвата. Вперед! Ничего себе, мы с Балобановым подорвемся на минах, чтобы обеспечить проход группе захвата! Опять, как в шахматной партии -- жертвуешь пешку и выигрываешь партию. Детское увлечение шахматами позволило мне сделать такой прогноз, который к счастью не сбылся. Быть такой пешкой мне показалось обидным, но делать нечего. На фронте приказы полагается выполнять, а не рассуждать. И мы с Балобановым поползли, к немецкой траншеи. Соображаю, что, если буду ощупывать землю на всю ширину рук, то обязательно подорвусь на мине. Вероятность гибели во столько же раз более, во сколько ширина раздвинутых рук больше ширины туловища. Но также сообразил, что мои руки видны в темноте из -- за своей белизны и,, если их не разводить, то это заметят. Тогда мне придется худо. Выход нашелся быстро, Руки буду разводить, но ими не надо касаться земли. Мины в таких условиях ставят, обычно, нажимного действия и, если не касаться земли, риск подорваться на мине уменьшится. Балабанов полз левее меня в нескольких метрах. Скорее всего, он не додумался до моей хитрости и, добросовестно ощупывал землю. Мы проползли несколько метров. Оглядываюсь и вижу, что вся группа захвата ползет за нами. Вдруг там, где полз Балабанов, сверкнуло ослепительно -- желтое пламя и прогремел взрыв. Балабанов плюхнулся на землю плашмя. В то же мгновение ожил немецкий передний край. В небо взлетели осветительные ракеты. На войне их называли "свечами". Взлетев сравнительно высоко, они ярко вспыхивали, освещая на земле круг диаметром, примерно, 30 --40 метров. Затем они медленно опускались на землю. Видимо, они были на парашютах. Одновременно взлетает несколько ракет, что делало фронт освещения таким, каким он нужен противнику В одном послевоенном фильме это хорошо показано в песне: Светилась, падая, ракета, Как догоревшая звезда. Кто хоть однажды видел это Тот не забудет никогда! Тот не забудет, не забудет Атаки яростные те У неизвестного поселка, На безымянной высоте. . . . . ... .Не знаю, был ли автор слов этой песни на фронте, но сказано точно -- это забыть нельзя. Но в отношении слов,"как догоревшая звезда" каждому ясно, что это не соответствует действительности. Догоревшая звезда движется по небосводу с космической скоростью в отличие от осветительной ракеты, спускающейся на парашюте. Со стороны противника заговорили пулеметы, автоматы, винтовки. Одновременно боковым зрением вижу, что все, кто полз за нами, бросились бежать. Мы с Балабановым прижались к земле. Лихорадочно ищу выход из создавшегося положения. -- Я ранен -- сказал Балобанов. -- Куда? -- В руку, щеку, бок! -- Бежать можешь? -- Могу -- Приготовься! . Запал в гранате и, приподнявшись, швыряю ее в немцев. Граната еще в воздухе, кричу: -- Беги! Мы бросились бежать. Шансов выбраться живыми у нас, практически, не было. Граната взрывается через 5,5 секунд после броска. Моя граната перелетела через траншею и немцы спрятались, чтобы не получить осколки в затылок Стрельба их на эти секунды прекратилась. Если учесть, что пехотинец бежит 3 метра в секунду, то мы могли пробежать за это время 15 метров. и оказались бы в 35 метрах от немецкой траншеи, так как в момент взрыва мы были, примерно, в 20 метрах от нее.. Осветительными ракетами можно осветить местность на расстояние 100 метров и нам предстояло бежать по хорошо освещенной местности 60 --70 метров. На преодоление этого расстояния нам потребуется 20 секунд. При скорострельности фрицев из винтовки 6 секунд на выстрел, каждый из них может подстрелить нас три раза. Но в то время нам было не до расчетов. Во время этого бега, вдруг почувствовалась необычайная легкость. Казалось, что тело мое невесомо, а ноги почти не касаются земли. Видимо, открылось второе дыхание, как говорят в народе, а если быть более точным, в кровь поступила большая порция адреналина, который является мощным источником энергии. В это время в голове промелькнула мысль, а ведь А В Суворов был прав, когда в своей книге "Наука побеждать" высказал великую мудрость: -- "Тяжело в учении -- легко в бою!" Ведь так все и получилось! Объясняю. Как уже сообщалось после призыва на военную службу, меня направили в военное училище. Командир нашего взвода лейтенант Власов был кадровым военным. Занятия с ним были невероятно трудными. Едва взвод выходил из стен училища, как он подавал команду: "В руку!"" Это означало, что винтовки с левого плеча брались в правую руку. Затем следовала команда: "Бегом марш!" В первый день мы пробежали один квартал (училище находилось в центре города) и ужас, как устали. На следующий день мы пробежали уже два квартала. И снова невероятно устали. С каждым днем эти пробежки все удлинялись и удлинялись. Через два месяца мы пробегали уже 10 --15 километров, а еще через два --20 --25 километров, причем последние 5 километров в противогазах. Закончив такую пробежку, или бросок по военной терминологии, мы из противогаза выливали пот, примерно стакан, и падали на землю совершенно обессилившие.. Вот поэтому, эта пробежка с Балобановым, совершенно не утомила меня. Было такое ощущение, что совершена небольшая прогулка. Позднее, вспоминая эту пробежку, у меня сложилось твердое убеждение, что это был мировой рекорд по скорости бега. Ведь нас подгонял страх быть убитым. Нам бежать пришлось не по дорожке стадиона, а по полю боя. На моем пути оказалась воронка от снаряда, в которую мое бренное тело спикировало. Перевернувшись через голову, почувствовал себя на противоположной стороне воронки. Какая -- то неведомая сила швырнула меня вон из этой злополучной воронки и бег продолжался далее с той же скоростью.. Замечаю, что Балобанов стал бежать не так быстро, как в начале, а потом и вовсе перешел на шаг. Было ясно, что он обессилил от потери крови. И вот наступил момент, когда он остановился, оперся на винтовку и, сказал: -- Больше я не могу идти. Мои силы иссякли. Стрелять лежа могу. Ты дальше иди один. Если немцы выслали за нами погоню, я прикрою твой отход огнем. Ну, что ты на меня уставился? Ты дойдешь до роты! Ты целенький, а моя песенка спета! Придешь в роту, скажи ребятам, чтобы они, забрали меня.. Помолчав мгновение он сказал, что скорее всего это будет уже не он, а его труп. -- Нет! Ты, вскоре, потеряешь сознание и, в темноте мы тебя не найдем. Будем добираться вместе. Обопрись на мое плечо! Как мы дошли до нашей траншеи -- это целая эпопея. Но дошли! Бойцы в траншее приняли Балобанова. Сажусь на дно траншеи и не верю себе, что мы, все -- таки, дошли. Ощупываю себя и убеждаюсь .что цел и невредим. Усиленно дышу! Слышу, ротный кричит по телефону: -- "Повозку подгоняйте к траншеи, да побыстрей! У меня раненный!" Слышу, как бойцы переговариваются между собой и удивляются, как мы вывернулись из того положения. Ведь шансов на спасение не было совсем. Слышу Звйцев говорит: : -- "Беляев пришел. Балобана приволок, Балобан -- то потерял сознательность! Крови из него много вышло!" Снова и снова ощупываю себя и убеждаюсь, что целый, живой! Так неудачно закончилась эта разведка!. Командир роты собрал вокруг себя группу захвата Не оказалась лейтенанта Колюшенко и рядового Коломицина.. Начался, как говорят в авиации, "разбор полетов" По мнению ротного, после того, как Балабанов подорвался на мине, надо было бросится в немецкую траншею и захватить языка. Что помешало этому? Бегство группы! Началось выяснение, кто побежал первым? -- Кто, кто. побежал первым? -- орал ротный, злобно сверкая глазами. Стоявшие вокруг него бойцы кипели от негодования: -- "Найти этого подлюгу и к дереву!" На войне из- за отсутствия стенки, людей для расстрела привязывали к дереву Больше всех кипятился Пигольдин, который полз за мной и первым бросился бежать. Посмотрел на него и ахнул -- лицо искажено праведным гневом. Глаза? Да, что там глаза! Это были не глаза, а бенгальские огни, источавшие искры ненависти к трусу. Руки судорожно сжаты в кулаки, которыми он потрясал в негодовании "К дереву, к дереву труса!"- орал он громче всех. Ротный начал нас опрашивать: -- "Ты видел, кто побежал первым?"- с таким вопросом он обращался к каждому. Все вдруг присмирели и, опустив очи долу, отвечали, что нет, не видели. Дошла очередь до меня. Чувствую его пронизывающий взгляд. Под этим взглядом сжимаюсь в комочек и втягиваю голову в плечи. Что делать? -- извечный русский вопрос. Кто виноват? -- тоже самое. -- А ты? Чего голову опустил? Говори! -- Я ведь полз впереди всех и смотрел вперед. При всем желании не мог видеть, что делается за мной, -- отвечаю, а про себя думаю -- скажешь, а потом будешь лежать с дыркой в спине. Вот похоронная команда удивится! "Смотри! Лежит головой к немцам, а дырка в спине! Не иначе, кто -- то из своих его шлепнул! Может в Особый отдел сообщить? А? -- скажет один" "Ты, что, дурак, что ли? На допросы затаскают!" -- скажет другой -- закапаем и все дела!" .Пока шла эта "разборка полетов" начало светать. Солнце взошло, у нас в тылу и немного левее, если смотреть на противника. Командир роты подозвал меня к себе: -- "Не вернулись двое. Лейтенант Колюшенко ранен тяжело, Коломицин -- легко. Он решил остаться рядом с командиром. Они где --то здесь на этом поле. Ты уже два раза пересек его с саперами и с группой захвата. Значит тебе и карты в руки. Поползай, поищи этих двоих!" "Куда ползти -- то? -- спрашиваю ротного -- ведь оба раза я был там ночью. А, сейчас, сколько не смотри, все пшеница и пшеница! Искать их на этом поле все равно, что иголку в стоге сена!" Ротный высунулся по пояс из траншеи и сказал мне, указывая на поле: -- "Смотри! Видишь там треугольник?" Напряженно таращу глаза на это золотистое поле и не вижу никакого треугольника. Сознаться, что не вижу то, на что указывает ротный, не посмел и, невнятно пролепетал: -- "Да, вижу!" "Вот и ползи туда! Они лежат где --то там, тише воды ниже травы, чтобы их не сцапали фрицы. Ты время от времени их окликай, да прислушивайся, не ответят ли тебе. А теперь марш!" Вываливаюсь из траншеи и думаю про себя -- ничего себе! Иди туда не знаю куда! Сказка, да и только! Однако разлеживаться нельзя. Приказ надо выполнять! Лежу на земле, раздвинув ноги, и думаю, как сориентироваться, чтобы вернуться обратно. Через левое плечо вижу, что Солнце шлет свои лучи вдоль моей левой ноги. Значит, когда буду возвращаться, оно должно мне светить в правый висок. Солнце, конечно, переместится по небосводу немного, но направление удастся выдержать. На перемещение дневного светила можно внести поправку. Живы будем -- не умрем! А теперь вперед! Полз довольно долго -- минут пятнадцать или двадцать. Подаю голос: -- "Колюшенко, Коломицин!", а в ответ тишина, как в песне В Высоцкого "Это он не вернулся из боя". Ползу влево, вправо, Ничего! Нет отзыва на мой зов. Значит надо подползти поближе к немцам. Они могут быть там. Несколько минут ползу в направлении противника. И опять: -- "Колюшенко, Коломицин!" Тишина! Может слишком тихо зову их? Надо позвать громче. Повышаю голос и тут слышу стрельбу с немецкой стороны. Вот, тебе раз! Меня обнаружили и ведут огонь. Пули ложатся все ближе и ближе. Поднимают фонтанчики земли, то справа, то слева. Это был второй расстрел меня фрицами. О первом расстреле упоминалось ранее. Что делать? Назад в свою траншею! Выполняю этот маневр и стараюсь ползти, как можно быстрее. Не тут -- то было! Пули упрямо отыскивают меня в этой пшенице! И вдруг соображаю! Когда ползу, колосья колышутся и выдают мое движение. Значит надо притвориться убитым и не шевелиться. Но тут новая опасность замаячила перед моим мысленным взором. Вдруг, немцы захотят найти мой труп и поползут ко мне? Или поползут справа и слева от меня, чтобы отрезать от своих и взять в плен! Чтобы там не было, но не надо шевелиться. И тут замечаю, что немцы поливают пулями пшеницу в стороне от меня. Вот так! Они потеряли направление и теперь палят наугад! Сейчас они напряженно вглядываются, надеясь увидеть движение колосьев. Значит надо ждать. Французы говорят. "Выигрывает тот, кто умеет ждать!" Не надо торопиться, Идет игра со смертью и мне надо выиграть. Ставка жизнь! Ну, слава Богу! Стрельба прекратилась, но спешить не надо. Буду выжидать! Лежу неподвижно довольно долго -- минут 15 или 20, а потом вперед, нет назад в свою траншею. Предстаю перед светлыми очами командира роты. Сразу вопрос: -- Ну, что? Нашел? -- Нет, только попал под огонь фрицев!. -- Мы это наблюдали! Думали не вернешься. Огонь фрицы вели -- не приведи господь оказаться под таким огнем. Уцелел и хорошо! Отправляйся на свое место!" Прихожу на свое место, снимаю каску, достаю из карманов две гранаты Ф-! или ,как их называли "лимонки",ставлю у стены траншеи автомат и обессиленный плюхаюсь на дно траншеи. До самой темноты лежу неподвижно. Голову сверлит мысль -- вернулся, вернулся, а ведь был на волосок от смерти С наступлением темноты появился обед. На передовой питание осуществляется 2 раза: Сразу, как стемнеет и перед рассветом. В светлое время суток приходится обходиться пятью кусочками сахара, которые выдаются ежедневно. Горячая пища доставляется в зеленном термосе объемом, примерно, ведро. Этот термос имеет овальную форму и переносится на спине на ремнях, как вещмешок Хлеб доставляется буханками тоже в вещмешке. За пищей отправляются два человека: старшина и писарь. Были такие случаи, когда в хлебе обнаруживали пулю. Для еды все вылезают из траншеи и садятся в кружок. Однажды, мы обедали таким образом, как вдруг на небе вспыхивает осветительная ракета. Мы все ложимся и прижимаемся к земле. Вот ракета погасла и, все снова принимаются за еду. Вдруг, Петров кричит: "Братцы! Пуля!" и вынимает изо рта немецкую пулю, которая застряла в хлебе. Обед мы доели и снова по местам. Вот и все! Война сплошные приключения! . . ГЛАВА ВОСЬМАЯ. ПЕРЕПРАВА Колонна за колонной шла пехота, Орудия и медленный обоз. Готовые в сражения любые, Безропотной решимости полны Идут солдаты Родины -- святые Чернорабочие войны. (Михаил Дудин "Дорога гвардии") . ... через реку в брод. Хлещут пули, он нырнул! Он нырнул! Ранен был и стал в реке тонуть. Тонуть -- тонул! Не утонул! Не утонул! ( Слова из песни.) Немцы отошли на новые позиции и наш полк, построившись в походную колонну, двинулся на запад. Стрелковые, пулеметные и минометные роты, батареи противотанковых орудий, полковая артиллерия, кухни, обоз. Бесконечная серая лента двигалась и, казалось, что этой ленте не будет конца. Начало этой ленты скрывалось далеко впереди за горизонтом, а конец ее тоже не был виден. Здесь боев не было. Довольно часто на нашем пути встречались совершенно не тронутые войной деревни. Мы проходили их, не останавливаясь. В одной деревне на крылечке стояла дряхлая старушка. Выйдя из строя, подхожу к ней. -- У вас, наверное, плохо с хлебом? -- А с чего нам было бы хорошо? -- вопросом на вопрос ответила старушка. Тон, которым сказала это старушка, был немного вызывающем. Это меня удивило. . -- У меня в вещмешке есть хлеб. Могу его вам отдать! Бурной радости старушка не проявила. На ее лице угадывалось, скорее, безразличие. Развязываю вещмешок и отдаю ей две краюхи хлеба. Она приняла хлеб и скупо поблагодарила. Это для меня было непонятно. С началом войны в тылу было очень голодно. Там это вызвало бы радость, а здесь безразличие. Непонятно, почему! Старушка, указывая взглядом на двух парней, проходивших мимо, сказала: -- "Сволочи в золоте ходят!" Спрашиваю: -- "А, почему?" После этого вопроса взглянул на ее лицо. Даже обомлел. Столько ненависти было на ее лице. Хотел повторить свой вопрос, но куда там. Она скрылась в избе, с шумом захлопнув за собой дверь. Теперь надо догонять свою роту. Это не так просто, как кажется на первый взгляд! Колонна тоже движется. Недаром народная мудрость учит, что последнее дело ждать, да догонять. Гуляеву, который шел рядом, рассказываю об этой старушке и о двух парнях. На мой недоуменный вопрос, как все это понимать, он сказал, что эти парни, видимо, партизаны. Помолчав немного, он сказал, что во время войны власти нет и самое выгодное дело объявить себя партизаном. Это дает возможность заходить в деревни, незанятые немцами, и требовать у жителей продукты питания, одежду и все, что надо для жизни. Если добром не отдают, то можно применить и силу. Ну, а сражаться с немцами необязательно. Вот это и вызывает жгучую ненависть жителей к этим, так называемым партизанам. На мой вопрос, откуда он все это знает, Гуляев улыбнулся и сказал, что земля слухами полниться. Уже после краха социализма было опубликовано в печати, что крупное партизанское соединение совершило большой марш по тылам противника, но ни разу не вступило с ним в бой. Колонна втягивается в другую деревушку. Вдоль улицы деревья и на каждом повешенный. Читатель, наверное, уже убедился, что у меня очень развито любопытство. До всего есть дело! Снова выхожу из строя. Рассматриваю каждого повешенного. Их восемь человек всех возрастов: дети, старики, люди среднего возраста. А вот и местный житель -- старичок с ноготок. Разговорились. На мой вопрос, кто их повесил, старик с удивлением посмотрел на меня и сказал, что это дело немцев. На мой вопрос, что же они сделали, что фрицы с ними так жестоко расправились, старик рассказал следующее.. Это еврейская семья. Они шли по лесу, надеясь попасть на территорию, контролируемую нашими войсками, но сбились с пути. К своей радости, они встретили мужика, который ехал, по лесной дороге на подводе. Евреи показали мужику золотой портсигар, пообещали отдать его, если он привезет их на территорию, занятую нашими войсками. Мужик согласился. Все уселись на телегу и приехали в эту деревеньку к домику, в котором располагалась немецкая комендатура. Когда фрицы узнали, куда эти евреи направлялись, то их участь была решена. Один фриц принес восемь веревок и, телега поехала, останавливаясь под деревьями, на которые и вешали этих людей. Вот такую грустную историю поведал мне местный житель. На меня произвел большое впечатление строгий порядок обеспечения наших войск водой. Как только мы входили в деревню, сразу же появлялось специальное воинское подразделение, которое выставляло часовых у всех источников воды. Обычно, такими источниками были колодцы. Затем проверялась вода -- не отравлена ли она. Только после этого разрешалось брать воду из одного колодца, вода в котором была проверена. К другим колодцам часовые и близко не подпускали Посты у всех колодцев, были круглосуточными. Войска приходили, уходили, а часовой всегда был на своем посту. Этот очень жесткий порядок гарантировал полную безопасность нашим войскам в обеспечении водой. Мы были в поле зрения противника. Однажды мы в этом убедились. Как всегда входим в деревню, а часовые у колодцев уже тут, как тут. Колодец, из которого разрешили брать воду, был оснащен журавлем. Это длинная жердь, покачивающаяся на опоре. На длинном конце привязано ведро, а на коротком -- груз. Все бросились к колодцу. В походе всегда хочется пить. Журавель заработал. Вверх -- вниз, вверх -- вниз. Видимо, немцы засекли эти движения журавля и открыли по колодцу артиллерийский огонь из орудий крупного калибра. Пока шла пристрелка: перелет -- недолет, мы спокойно набирали воду. Однако, как только фрицы определили прицел, снаряды стали рваться недалеко от колодца. Пришлось срочно, как говорится, сматывать удочки. Мы отбежали от колодца на довольно большое расстояние. Оглядываюсь и вижу, что часовой остался у колодца. Только залег. Вот такая дисциплина была у охраны источников воды! Следующая деревня. Об этой деревне правильнее говорить в пошедшем времени, так как деревня полностью сожжена. Фрицы только, что оставили ее Кругом торчали печные трубы, но, если сойти с дороги и приблизится к такой трубе, можно увидеть догорающие бревна.. Мы быстро наловчились использовать их Поставишь на эти бревна котелок с водой -- одна минута и чай готов. Конечно, это был не чай, а горячая вода. Непонятно, почему ее мы называли чаем. В то время мы и не думали, что вода закипает на несчастье людей, оставшихся без крова, а иногда, сгоревших вместе с избой. Так вот и двигался наш полк от одной деревни к другой, от одной трагедии к другой. Впрочем, вся война это одна большая трагедия. На привалах всегда