Г.Г.Поляков. В суровом Баренцевом --------------------------------------------------------------- OCR: Заостровцев Г. А. --------------------------------------------------------------- МУРМАНСКОЕ КНИЖНОЕ ИЗДАТЕЛЬСТВО, 1978 Поляков Г. Г. П54 В суровом Баренцевом. Мурманск, Кн. изд-во, 1978. 176 с. с ил. Издание представляет собой записки морского офицера, открывающие малоизвестные страницы истории Краснознаменного Северного флота. В книге рассказывается о том. как советские моряки в годы войны принимали от союзников корабли, в каких условиях перегоняли их. как воевали на этих ие приспособленных для плавания в высоких широтах судах. 9(с)27(с12)+355.75(с12) 11202-21 П М .50(03).78 03-78 ИБ No136 ╘ Мурманское книжное издательство, 1978 г. Очень много войн познало человечество. Неизбежными они были, жестокими и долгими -- Тридцатилетняя война, Столетняя война, Семилетняя война... Все это -- история, которую изучали и изучают школьники. А три с лишним десятилетия назад пополнилась она еще одной войной, не такой уж и долгой, но зато самой страшной и самой жестокой из всех. В историю Великой Отечественной вписаны миллионы и миллионы страниц, но неисчерпаема она, как незабываема благодарность наша павшим и уцелевшим солдатам и матросам Великой войны. И книга моя -- всего лишь одна такая страница, она и история войны, и дань боевым моим друзьям из эскадры Северного флота. Необычное это было соединение. Составилось оно из эсминцев отечественной постройки и устаревших кораблей, которые дали нам западные союзники по антигитлеровской коалиции -- в счет раздела итальянского флота. Эсминцы, принятые от англичан, были построены еще в первую мировую войну. И все-таки это были корабли, в которых так нуждалась израненная войной Советская страна. Но не в этом, собственно, главное. Главное в том, что наши моряки даже на таких старых, не приспособленных для плавания в высоких широтах кораблях показали всему миру, и в первую очередь врагу, как умеют воевать советские люди. Честно говоря, все еще не могу поверить, что книга уже написана, и до сих пор с благодарностью вспоминаю всех тех, кто мне помогал в работе над нею -- адмиралов в отставке -Г. И. Левченко и Н. М. Харламова, вице-адмиралов в отставке А. М. Румянцева и Н. А. Торика, контр-адмирала запаса А. П. Проничкина, капитана 1-го ранга в отставке профессора Н. В. Матков-ского, А. Е. Пастухова, В. К Подноринова, Н. Д. Ряб-ченко и И. П. Чернышева, капитана 1-го ранга доктора военно-морских наук профессора В. С. Шломина, полковника в отставке П. Н. Кудинова, многих сослуживцев, предоставивших свои воспоминания, сделавших ценные замечания. Я признателен также сотрудникам Центрального Военно-Морского Архива, Центрального военно-морского музея, Музея Краснознаменного Северного флота, Государственной библиотеки им. В. И. Ленина, оказавшим мне внимание и давшим ряд добрых советов. Если книга придется читателям по душе, значит, общий наш труд не пропал даром. Автор ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ О подвиге советских людей в Великой Отечественной войне написано уже немало, но эта тема поистине неисчерпаема. В своих воспоминаниях "В суровом Баренцевом" капитан 1-го ранга запаса Г. Г. Поляков воспроизводит малоизвестные широкому кругу читателей страницы боевой истории Краснознаменного Северного флота. Книга состоит из двух примерно равных по объему частей. В первой излагается история появления в Советском Военно-Морском Флоте во время минувшей войны кораблей иностранной постройки. Вторая часть посвящена боевой деятельности этих кораблей под советским Военно-морским флагом в составе эскадры Северного флота. Чтобы дать возможность читателю лучше понять, почему в составе Северного флота оказались корабли наших союзников по антигитлеровской коалиции, напомним некоторые события, предшествовавшие этому. В конце июля 1943 года фашистская Италия капитулировала. На конференции министров иностранных дел СССР, США и Англии, которая проходила в Москве (19--30 октября 1943 года), советская делегация предложила обсудить вопрос о разделе итальянского флота между союзниками и конкретно -- Советскому Союзу выделить линкор, крейсер, восемь эскадренных миноносцев и четыре подводные лодки, что по боевой мощи составляло примерно одну треть трофейного флота. Министры иностранных дел обещали по возвращении домой передать наши предложения своим правительствам. Но никакой реакции на эти предложения от правительств США и Англии не последовало. На Тегеранской конференции (28 ноября -- 1 декабря 1943 г.) наша делегация снова напомнила союзникам об итальянских кораблях. Президент США Ф. Рузвельт и премьер-министр Великобритании У. Черчилль согласились на передачу причитающейся нам части итальянского флота, назначив конкретный срок -- конец января 1944 года. Время шло, война продолжалась, а союзники не спешили с выполнением обещаний. Наконец 23 января они сообщили, что делить итальянский флот в настоящее время неудобно, это, дескать, настроит итальянцев против союзников, поэтому могут передать во временное пользование только линкор -- англичане и легкий крейсер -- американцы. Председатель Совета Министров СССР И. Сталин 29 января 1944 года направил Ф. Рузвельту и У. Черчиллю послание, в котором писал: "...В вашем ответе, однако, ничего не говорится о передаче Советскому Союзу восьми итальянских эскадренных миноносцев и четырех подводных лодок, на передачу которых Советскому Союзу еще в конце января Вы, г. Премьер-Министр, и Вы, г. Президент, дали согласие в Тегеране. Между тем для Советского Союза главным является именно этот вопрос, вопрос о миноносцах и подводных лодках, без которых не имеет значения передача 1 линкора и 1 крейсера. Сами понимаете, что крейсер и линкор бессильны без сопровождающих их миноносцев. Поскольку в Вашем распоряжении находится весь военно-морской флот Италии, выполнение принятого в Тегеране решения о передаче в пользование Советскому Союзу 8 миноносцев и 4 подводных лодок из этого флота не должно представлять затруднений. Я согласен и с тем, чтобы вместо итальянских миноносцев и подводных лодок Советскому Союзу было передано в наше пользование такое же количество американских или английских миноносцев и подводных лодок. При этом вопрос о передаче миноносцев и подводных лодок не может быть отложен, а должен быть решен одновременно с передачей линкора и крейсера, как это было между нами тремя ус-ловлено в Тегеране" '. 0x08 graphic 1 Переписка Председателя Совета Министров СССР с президентами США и премьер-министрами Великобритании во время Великой Отечественной войны 1941--1945 гг. М, Политиздат, 1976, т. 1, с 228--229 Передаваемые временно Военно-Морскому Флоту СССР английский линкор "Ройял Соверин" и американский крейсер "Милуоки" были кораблями старой постройки. Советское правительство ожидало, что помимо них будут выделены современные эскадренные миноносцы, необходимые для различных видов боевой деятельности на море. В послании У. Черчиллю и Ф. Рузвельту 26 февраля 1944 г. И. Сталин писал: "...Поскольку г-н Керр специально предупредил, что все эсминцы являются старыми, у меня имеется некоторое опасение относительно боевых качеств этих эсминцев. Между тем мне кажется, что для английского и американского флотов не может представлять затруднений выделить в числе восьми эсминцев хотя бы половину эсминцев современных, а не старых. Я все же надеюсь, что Вы и Президент найдете возможным, чтобы в числе передаваемых эсминцев было по крайней мере четыре современных. В результате военных действий со стороны Германии и Италии у нас погибла значительная часть наших эсминцев. Поэтому для нас имеет большое значение хотя бы частичное восполнение этих потерь" '. Но ожидания эти не оправдались, хотя благодаря блистательным победам Советских Вооруженных Сил под Москвой и особенно под Сталинградом и Курском, обстановка в Атлантике изменилась в пользу союзников. Англичане выделили нам эсминцы, построенные еще в период первой мировой войны в Соединенных Штатах Америки. В ту пору я был главой Советской военной миссии в Англии и помню, как решался вопрос с передачей кораблей. Первоначально предполагалось прием всех кораблей произвести в северных портах Советского Союза. Это условие выполнили только американцы, передав в Мурманске 20 апреля 1944 года крейсер "Милуоки". Англичане же затягивали переговоры и, наконец, предложили произвести передачу кораблей в своих портах. В конце концов с союзниками была достигнута договоренность об отправке советских приемных команд в Англию на американских транспортах. 1 Переписка Председателя Совета Министров СССР с президентами США и премьер-министрами Великобритании во время Великой Отечественной войны 1941--1945 гг. М., Политиздат, 1976, т. 1, с. 246. Пунктом сбора и посадки на транспорты экипажей линкора и подводных лодок был Архангельск, а команды эсминцев должны были отправляться из Мурманска. Выбор этих пунктов определялся наличием действующих морских путей сообщения между СССР и Великобританией. Движение конвоев из Англии в северные порты нашей страны позволяло использовать возвращающиеся американские транспорты для переброски личного состава в Англию, где нашим морякам предстояло в короткий срок принять выделенные корабли, освоить технику и оружие, отработать задачи боевой подготовки и соверщить на них переход на Родину. Моряки, отправлявшиеся для приемки кораблей, прибыли на Север с разных флотов. Многие из них раньше никогда не встречались, не знали друг друга. Теперь этим людям предстояло сообща решать сложную задачу в короткий срок. А каждый человек -- это характер. Особенно трудно было офицерам и старшинам, которые не знали, кто из краснофлотцев на что способен. Положение облегчалось хорошо продуманным подбором команд: моряки с линкоров выделялись для приемки линкора, с эсминцев -- на эсминцы, подводники назначались принимать лодки. Большое значение имело и то, что в экипажах кораблей четвертую часть составляли коммунисты и половину -- комсомольцы. Созданные за десять--двенадцать дней до отправки в Англию партийные и комсомольские организации кораблей и подразделений оказали большую помощь командованию в сплочении экипажей и мобилизации моряков на успешное решение задач. Принимаемые от англичан корабли были организационно сведены в Отряд кораблей Военно-Морского Флота СССР. Это соединение состояло из линейного корабля, отдельного дивизиона эсминцев и отдельного аи-визиона подводных лодок. Командующим отрядом был назначен заместитель Народного комиссара ВМФ СССР вице-адмирал Г. И. Левченко, начальником штаба капитан 1-го ранга В. А. Фокин, начальником политотдела капитан 1-го ранга Н. П. Зарембо. Линкором "Архангельск" командовал контр-адмирал В. И. Иванов, дивизионом эсминцев -- капитан 1-го ранга И. Е. Абрамов, дивизионом подводных лодок -- Герой Советского Союза капитан 1-го ранга А. В. Три-польский. Советскому читателю известна двуликость правящих кругов США и Англии, которые вопреки клятвенным заверениям всячески уклонялись от выполнения союзнических обязательств, намеренно ограничивали и затягивали военные поставки Советскому Союзу, саботировали открытие второго фронта в Европе. Надо отметить, что цельного, детализированного рассказа о том, как, в какой обстановке происходил прием кораблей в Англии, в литературе пока нет. Предлагаемая читателю книга восполняет этот пробел. Она поможет через частные события яснее увидеть существо наших противоречивых отношений с западными союзниками в годы минувшей войны. Оказавшись впервые в капиталистической стране, наши моряки столкнулись с непривычной для них действительностью, с необычными проблемами. Высокая идейность и отличная техническая подготовка позволили им успешно преодолеть встретившиеся трудности и выполнить задание в кратчайший срок. Вторая часть книги Полякова Г. Г. знакомит читателей с небольшим по времени (около восьми месяцев) периодом боевой деятельности эсминцев эскадры Северного флота. Это были очень напряженные, насыщенные интенсивной боевой деятельностью месяцы. Особенно трудно было осенью и зимой 1944/45 г., когда наступила полярная ночь с постоянными штормами, обледенениями, снежными бурями. К тому времени у немцев появились лодки новых типов с повышенной скоростью. Они имели специальные устройства, позволявшие идти под дизелями в подводном положении (на перископной глубине), поражали транспорты и корабли противолодочной обороны само-наводящими акустическими торпедами. Претерпела изменения и тактика врага -- лодки действовали "волчьими стаями". Гросс-адмирал Дениц и сам Гитлер возлагали на них большие надежды, как на средство, которое может изменить ход войны на море в пользу Германии. На морских коммуникациях Северного флота сложилась очень напряженная обстановка. Основная тяжесть борьбы с гитлеровскими подводными лодками в осенне-зимних штормовых условиях легла на эсминцы. Корабли, принятые в Англии, были, как говорится, далеко не первой молодости. Ржавые корпуса и прогнившие водонепроницаемые переборки, изношенные главные и вспомогательные механизмы, старого образца артиллерийские установки и торпедные аппараты -- все это делало эсминцы мало пригодными к плаванию и боевой деятельности в условиях Арктики. Но благодаря высокому мастерству, самоотверженности и великому желанию громить гитлеровских захватчиков люди "выжимали" из старой техники и оружия все возможное, а порой и невозможное, о чем убедительно повествует Г. Г. Поляков. Успехи Северного флота в защите морских коммуникаций вынужден был признать даже бывший гитлеровский адмирал Руге. Характеризуя движение конвоев между Англией и Советским Союзом, он пишет, что "в 1944--1945 гг. в Мурманск снова стали ходить конвои полного состава из 30 и более торговых судов. Несмотря на атаки подводных лодок, а иногда и самолетов, потерн остались незначительными"'. В книге названы десятки фамилий краснофлотцев, старшин и офицеров. Автор, участник многих из описываемых событий, с большой теплотой рассказывает о своих боевых товарищах, об их мужестве, самоотверженности, преданности Родине и народу. Книга правильно освещает события тех далеких лет, правдиво рисует специфику войны на море. В этом ее историко-познавательная ценность. Автору удалось показать многогранную работу корабельных партийных и комсомольских организаций, их ведущую роль в решении задач, стоявших перед личным составом и за границей во время приемки кораблей, и в период активных военных действий. Книга проникнута глубоким патриотизмом, любовью и беззаветной преданностью социалистической Родине. Нет сомнений в том, что она будет с интересом прочитана не только теми, кто прошел через горнило Великой Отечественной войны, но и молодым поколением моряков, а также всеми, кто имеет отношение к морю. Адмирал Харламов Н. М. 0x08 graphic 1 Ф Руге. Война на море 1939--1945 гг. М., Воениздат, 1957, с. 284. ЗАБЫТАЯ НАРТИНА Весной 1970 года приехал я по служебным делам в Ленинград. В первый же вечер навестил фронтового друга Николая Ивановича Никольского, профессора Военно-морской академии. Во время войны мы служили с ним на эсминце "Живучий" эскадры Северного флота. Никольский в звании старшего лейтенанта-инженера был тогда командиром электромеханической боевой части (по-уставному -- БЧ-V), а я по боевому расписанию -- командиром батареи ЗА. После войны мы встречались редко. И вот сейчас вспоминали боевых друзей с "Живучего", штормовые походы, "проклятое" Заполярье и гораздо более проклятые фашистские подводные лодки. Вдруг Николай Иванович спрашивает: -- Ты давно был в Военно-морском музее? Я немного растерялся... Вопрос как-то не вязался с предыдущим разговором. -- Видишь ли, -- объяснил Николай Иванович, -- годы летят, и прошлое уходит, а в народе между тем говорится: "Никто не забыт и ничто не забыто". Вскоре после войны я видел в музее картину, на которой изо бражен "Живучий", таранящий немецкую подводную лодку. А потом как-то пришел в музей -- нет карти ны! И экскурсовод ни слова не сказал о наших эсмин цах... С горечью говорил это ветеран-североморец. И я задумался. Вспомнил себя молодым лейтенантом, по тревогам стремительно взбегавшим на мостик, где было мое место -- управляющего огнем зенитной артиллерии. Пе- 11 ред глазами встало то далекое прошлое, когда служил я на эсминце североморской эскадры. -- А почему бы не написать тебе о "Живучем"? -- спросил Николай Иванович. -- Ты у нас в запасе, вре мя свободное, должно быть, есть. Да и на мостике ты все время по тревогам торчал, вел журнал боевых дей ствий. Тебе, значит, и карты в руки. Разбередил он меня этим разговором. На следующий день отправился я в Центральный Военно-морской музей. И выяснил, что картина "Эскадренный миноносец таранит немецко-фашистскую лодку" (написал ее художник Г. В. Горшков еще в 1945 году) некоторое время экспонировалась, но вскоре была снята. Ну, да что там, у музеев свои законы, хотя обидно, конечно: ведь картина воспроизводит довольно редкий эпизод Великой Отечественной войны -- момент тарана подводной лодки "U-387" эсминцем "Живучий". Не знаю почему, но об эсминцах типа "Жаркий" ("Живучий" относился к этому типу) в нашей литературе пишут и мало и к тому же неточно. Может быть, потому, что уж больно необычной была история их появления в нашем Северном флоте. Комплектовали команды, которым предстояло принимать эсминцы и воевать на них, кадровыми офицерами, служившими прежде на кораблях этого класса. Да и старшин и рядовых краснофлотцев отбирали тоже из экипажей отечественных эсминцев. Многие из моряков, кроме того, прошли суровую школу войны. Так, экипажи "Дерзкого" и "Деятельного" составили из североморцев, "Жгучего" и "Жаркого" -- из балтийцев, "Доблестного" и "Достойного" -- из черноморцев. Только тихоокеанцы, из которых сформировали экипажи "Живучего", "Жесткого", еще не имели боевого опыта. И вот 24 апреля 1944 года Народный комиссар Военно-Морского Флота Н. Г. Кузнецов провел смотр команд, отправлявшихся через океан на приемку кораблей, и остался доволен. Из его короткой напутственной речи мне особенно запомнились слова о необходимости блюсти за границей честь и достоинство советских моряков, граждан великой страны. -- Помните, -- говорил нарком, -- корабли, которые вы будете принимать в Англии, -- не подарок союзни ков. Право на них завоевано кровью советских людей в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками. НА ПРАВАХ ПАССАЖИРОВ У тром 28 апреля 1944 года на "Джоне Ленноне" и других американских транспортах, стоявших на рейде в Кольском заливе, прозвучали колокола громкого боя. Снимались с якоря. Еще накануне рейдовые буксиры доставили наших моряков на транспорты. Тогда же в залив вошла и архангельская группа судов с экипажами линкора и подводных лодок. Личный состав размещали на судах с учетом возможных боевых потерь. Так на один транспорт приходилась четверть боевой смены линкора и боевая смена подводной лодки, а также один-два офицера штаба и политотдела отряда. Экипажи эсминцев не дробили: каждый занимал один из транспортов. Командование отрядом размещалось на английском конвойном авианосце "Фен-сер". Международным морским правом установлено: корабль или шлюпка являются частью территории государства, флаг которого на них поднят. И вот уже сутки экипаж "Живучего" находится на американской территории -- на "Джоне Ленноне". Приняли хозяева нас сдержанно. Помощник капитана Мор, сухопарый американец средних лет с маленькими черными усиками, весьма лаконично передал через переводчика распоряжения капитана. Они касались, в основном, свободы нашего передвижения по судну на всем пути следования в Англию. В частности, рядовому составу запрещалось находиться на верхней палубе. 13 Краснофлотцев и старшин поселили в кормовом трюме, оборудованном деревянными нарами и камельками для обогрева. В соседнем трюме находились столовая и запасы продовольствия. Для приготовления пищи приспособлены были армейские походные кухни. Вход в трюм -- через люк с верхней палубы. Ощущение такое, будто находишься в консервной банке -- ни окон, ни дверей. Волны бьются где-то над головой: трюм ниже ватер-линии на два метра. Офицерам отвели несколько кают, в которых обычно размещались кадеты1. Нам с Николаем Ивановичем Никольским досталась двухместная каюта. Пароходы типа "Либерти", на которых нас отправили в Англию, американцы начали строить в сентябре 1941 года. Водоизмещение их -- 10,5 тысячи тонн, скорость 11 узлов2. Однако прочность и живучесть "Либерти" оказались не на высоте: корпуса разламывались на крутой волне. Очевидно, этим и объяснялось обилие на них спасательных средств -- вельботов, плотиков, надувных жилетов. Как только машины дали ход, мы с Никольским вышли на палубу. Здесь уже было несколько наших офицеров. Подошел и старший боцман Алексей Повторак, главный старшина, призванный из запаса. Он только что ходил на бак, где брашпилем матросы выбирали якорь. Ну, боцман, что увидел хорошего у американ цев? -- спросил старпом Алексей Прокопьевич Пронич- кин. Ничего нового, товарищ старший лейтенант. А вот их боцман мне не понравился. Матрос один с бранд спойтом замешкался, так он на глазах у всех как двинет его кулаком! Жаль, нельзя было вмешаться... Так начался переход. Многие из нас попали на Север впервые и стремились получше рассмотреть окружающую местность. Мимо проплывали скалистые берега залива. Чуть дальше с обеих сторон возвышались сопки. Округлые у подножья, с тупыми вершинами, они были почти сплошь покрыты снегом, лишь местами виднелись клочки растительности -- кусты да березки с кривыми 0x08 graphic 1 Кадеты -- здесь курсанты мореходного училища 2 С. Э. Морисон. Битва за Атлантику М, Воениздат, 1956, с. 302. 14 крючковатыми ветвями. Берега слева и справа пустынны. Кое-где попадались редкие домики, приютившиеся у самого уреза воды. Скучноватый вид, прямо скажем, -- вслух выра зил свои мысли Анатолий Лисовский, командир артил лерийской боевой части. На Тихом океане тоже скалы и сопки, но там хоть настоящие деревья растут, -- пробурчал штурман Ни колай Гончаров. Ничего, братцы, зато здесь северное сияние уви дим, -- успокоил всех Василий Лариошин. Командир минно-торпедной боевой части всегда отличался опти мизмом. А правда, что здесь куры не живут? -- спросил Повторак и, заметив наше недоумение, пояснил: -- В Заполярье полгода день, полгода ночь -- рассвета не бывает. Слышал я, петухи отвыкают кукарекать и по гибают. Ну, какие же могут быть куры без петухов? А наш боцман философ, -- улыбаясь вставил зам полит капитан-лейтенант Ефим Антонович Фомин. Все дружно рассмеялись, а Повторак, смутившись, отошел в сторону. Впереди, справа по курсу, открылся скалистый, с обрывистыми берегами остров. Это Кильдин. Как только вышли из залива, суда построились в походный ордер. Наш конвой, имевший условное наименование "RA-59", состоял из сорока четырех транспортов -- по пять в колонне. Вместе с кораблями эскорта транспорты растянулись на несколько миль по фронту. Вначале конвой шел на северо-восток -- надо было подальше оторваться от берега, чтобы гитлеровская авиация не смогла нанести удар по судам с финских и норвежских аэродромов. Наши истребители сопровождали конвой вплоть до 70-й параллели. Защита полярных конвоев по договоренности с союзниками возлагалась на британский флот. Корабли Северного флота эскортировали караваны только в своей операционной зоне -- до меридиана 20╟. Вот и теперь в составе эскорта находились семь советских кораблей: эсминцы "Гремящий", "Разъяренный" и "Куйбышев", два тральщика и два больших охотника за подводными лодками. 15 Первый день был на исходе. Ни вражеской авиации, ни подводных лодок не было слышно. Но с наступлением сумерек гидроакустики стали нащупывать притаившегося врага. Взрывы один за другим раздавались где-то позади. Это наши тральщики сбрасывали глубинные бомбы. Ночью корабли эскорта радиолокатором обнаружили вражеский самолет. Немного позже тральщик атаковал глубинными бомбами подводную лодку. Значит, немцы обнаружили конвой. Как стало известно впоследствии ', большая часть из двенадцати фашистских подводных лодок, развернутых в Норвежском море, по приказу командования спешила занять выгодные для атаки позиции. Через сутки конвой повернул влево и лег на курс северо-запад. Вскоре после этого вице-адмирал Г. И. Левченко передал с "Фенсера" на советские корабли: -- Возвращайтесь на базу. Благодарю за эскортирование. На них взвился сигнал: "Желаю счастливого плавания!" С грустью смотрели мы вслед уходящим кораблям под таким родным нам всем Военно-морским флагом. Когда они шли с нами, а в небе кружили краснозвездные истребители, на душе было как-то веселее, спокойнее. А теперь впереди и сзади, слева и справа, куда ни посмотришь, везде над судами полоскался звездно-полосатый американский флаг. Слева от нас, выделяясь высоким бортом и длинной палубой, шел конвойный авианосец "Фенсер" под британским флагом. Авианосец временами выходил из общего строя для выпуска или приема самолетов. Интересно было наблюдать, как, развив нужную скорость и повернув против ветра, авианосец ложился на боевой курс и тотчас с его палубы взлетали один за другим самолеты. На каждом таком авианосце их две эскадрильи -- одна истребительная, вторая -- противолодочная. Второй день не переставая дул пятибалльный ветер, разгоняя высокую волну. Частые снежные заряды внезапно окутывали конвой и закрывали суда сплошной пеленой. С транспортов спустили на длинных тросах ту- 0x08 graphic 1 Rohwer, lurgpn und Hummelchen Gerald Chronick des Seek-neges 1939--1945 Oldenburg--Hamburg, Stalling, cop. 1968. 16 манные буи. Рулевые ориентировались по ним, держа заданную дистанцию, часто совсем не видя идущие впереди суда. По-разному складывались взаимоотношения американцев с советскими моряками. Когда мы уже прибыли в Англию, офицеры, конечно же, обменивались между собой впечатлениями о том, как советских моряков приняли на американских судах. Сошлись на том, что в основном отношение было дружественным. Да и сами американские моряки подтверждали это. Капитан транспорта, на котором шел экипаж эсминца "Доблестный", например, говорил: -- О пребывании русских моряков на судне мы сохраним на долгое время самые лучшие воспоминания. Я убедился, что русские моряки являются самыми культурными и тактичными людьми и американцам нужно многому учиться у русских '. Так же по-дружески отнеслись американцы к совет- ским морякам и на пароходе "Энрик Корнели", где раз- мещался экипаж "Жесткого". Интересен такой эпизод, происшедший на этом судне. Капитан спустился в трюм, чтобы посмотреть, удобно ли разместились советские моряки. Командир экипажа Щербаков предложил ему плату за уголь для камельков. Но американец отказался от нее и сказал: "Союзники и так в долгу перед советскими людьми"2. 1 мая в кают-компании "Энрика Корнели" был устроен торжественный обед с участием советских офицеров. На транспорте "Венджиамин Латробе" капитан Джейм Константиниус приказал поднять 1 мая советский флаг и набор сигнальных флагов: "Да здравствует 1 Мая!"3. В те дни на нескольких иностранных судах выступали наши моряки с концертами художественной самодеятельности. Свободные от вахты американцы восторженно принимали каждый номер. Тепло встретили советских моряков и на английском авианосце "Фенсер". Их провели по кораблю, показали 0x08 graphic 1 Отделение Центрального Военно-морского архива (ОЦВМА),. ф. 254, д 23129, л. 9 2 Там же, л 9 3 Там же. 17 ангары, взлетную палубу. Выделили людей для обслуживания наших офицеров. -- Ранним утром в мою каюту неслышно вошел английский матрос, молча взял китель, брюки, ботинки и так же молча вышел, -- рассказывал как-то в кругу друзей военный кинокорреспондент лейтенант Н. И. Большаков. -- Я хотел окликнуть его, но не знал английского. Лежу и думаю: "Куда это он понес мою одежду?" Прошло полчаса. Матрос внес в каюту китель и брюки. Они были тщательно отутюжены. Через пять минут поставил на пол вычищенные ботинки, улыбнулся и сказал: "Куин Мэри!" Я вначале не понял, что он имел в виду, а потом рассмеялся: матросу ботинки 47-го размера показались слишком большими (как лайнер "Куин Мэри"). На многих "Либерти" нашему личному составу разрешалось вместе с американцами вести наблюдение за морем и воздухом в выделенных секторах, а комендоров закрепили за орудийными расчетами, чтобы они при необходимости помогали союзникам. Команды американских транспортных судов были укомплектованы не только профессиональными моряками. В погоне за "длинным" долларом на эти суда нанимались и всякого рода деклассированные личности из числа международных головорезов и бродяг'. Поэтому не случайно на некоторых судах оказались люди, настроенные к нам недоброжелательно и даже враждебно. Среди них были профашистские элементы, выискивавшие любой даже малейший повод, чтобы скомпрометировать наших моряков; иногда они шли на откровенные провокации. Расскажу о случае, свидетелем которого был сам. Экипаж нашего эсминца "Живучий" размещался на транспорте "Джон Леннон". Помню, на вторые сутки плавания по судовой трансляции мы услышали передачу, которая велась на русском языке: немцы хвастливо заявляли, что всех русских, совершающих переход в составе конвоя, утопят: одних на пути в Англию, других -- при возвращении в Мурманск. Радиопередача вызвала у всех нас неприятный осадок. 0x08 graphic 1 См.: Д. Ирвинг. Разгром конвоя "PQ-17". М, Воениздат, 1971, с. 59 18 Вот, гады, еще запугивают, -- первым высказал ся командирский вестовой старший краснофлотец Иван Клименко. А это мы еще посмотрим, кто кого утопит. Как гово рится, бабушка надвое сказала, -- со злостью произнес Алексей Повторак. Наглость гитлеровцев возмущала, да и хозяева были хороши! "Зачем американцы пичкают нас фашистской стряпней?" -- раздавались голоса в трюме. Действительно, зачем? Так настоящие союзники поступать не должны. Теперь мы иначе стали смотреть на другие моменты, которым раньше не придавали особого значения. Капитан судна, например, Луис Пастер, сразу произвел на нас впечатление человека высокомерного, необщительного. Да и команда отнеслась к нам в начале похода весьма сдержанно. А дело, оказывается, было в том, что капитан запретил экипажу вступать в разговоры с советскими моряками. Наш переводчик главный старшина Володя Журавлев прочел распоряжение об этом на дверях кают-компании. А на следующий день, это было в канун Первого мая, на кормовой надстройке у трюма, где размещалась советская команда, появилось изображение свастики. -- Это не иначе, как дело рук боцмана Швайгера, -- высказал предположение Алексей Повторак. Американские матросы не любили боцмана, поговаривали о его симпатиях к фашистам. Эта молва дошла и до советских моряков. Провокацию со свастикой решили оставить без внимания, протеста капитану не заявлять. В полдень, выйдя на палубу, я остановился пораженный: поверх фашистской свастики кто-то нарисовал суриком большую пятиконечную звезду. Подошло несколько наших офицеров. А у нас тут, оказывается, и друзья есть,-- кивнув в сторону кормовой надстройки, заметил парторг кораб ля Филимон Лысый. Получилось здорово, даже символично, -- доба вил Алексей Проничкин. Утром следующего дня мы обнаружили, что эту часть кормовой надстройки тщательно подкрасили. Больше подобных "художеств" на "Джоне Ленноне" не наблюдалось. 19 Непривычно чувствовали мы себя в роли пассажиров. Монотонность походной обстановки разнообразили кто как мог. Одни читали запоем, другие часами просиживали за шахматной доской, третьи сражались в домино. Домино у нас было самодельное, массивное -- из текстолита. Стук его костяшек гулко раздавался в просторном трюме. Но и он не мог заглушить подводных взрывов, словно кувалдой бивших по корпусу. Это корабли охранения глубинными бомбами отгоняли от конвоя вражеские подводные лодки. Не обходилось, конечно, и без обычной морской "травли". Многие старшины и краснофлотцы служили по пятому--седьмому году и, как говорят на флоте, уже "не один вельбот каши съели". Особенно часто вспоминали о первых днях своей службы. Минер, старшина 2-й статьи Иван Лукьянцев, например, не мог без смеха рассказывать, как во время большой приборки подшутил над ним старослужащий из боцманской команды: "Вот тебе мешок, сходи в котельное за паром". И тот, не подозревая подвоха, побежал исполнять поручение. -- А у нас на корабле новичков заставляли продувать пыль в макаронах, точить напильником лапы якоря, посылали на клотик' чай пить, -- рассказывал старшина 1-й статьи Виктор Рыбченко. -- Но за эти проделки шутникам здорово влетало от старпома. С удовольствием слушали флотскую байку наши краснофлотцы-первогодки Александр Петров, Евгений Баринов и Георгий Алхимов. В экипаж они прибыли из Москвы, только что окончив школу радиометристов. Это было их первое плавание. В кают-компании "Джона Леннона" после обеда собирались офицеры "Живучего". Хозяева в это время сюда не заходили -- одни были на вахте, другие отдыхали после смены в каютах. Мы рассаживались, кто за длинным обеденным столом, кто за небольшим столиком для настольных игр, кто устраивался поудобнее в кожаных креслах. Много лет прошло, а помнится все отчетливо. Вот в левом углу в кресле сидит щеголеватый брюнет. У него тонкие усики, густая копна вьющихся волос, слегка 0x08 graphic 1 Клотик -- точеный, обычно деревянный, кружок с выступающими закругленными краями, надеваемый на флагшток или топ-мачту. 20 скуластое лицо и чуть раскосые глаза. Это командир минно-торпедной боевой части лейтенант Василий Ла-риошин. В руках он держит русско-английский словарь -- времени зря не теряет. В Мурманске у лейтенанта осталась знакомая девушка Дуся. При расставании по старинному русскому обычаю она разбила "на счастье" две тарелки. Василий сам рассказал нам об этом, и мы не раз потом подтрунивали над минером. За большим обеденным столом идет игра в домино. Старший лейтенант Лисовский -- в паре с командиром боевой части наблюдения и связи лейтенантом Улановым, штурман Николай Гончаров -- с командиром мин-но-котельной группы капитан-лейтенантом-инженером Борисом Дубововым. Вот в правом углу кают-компании сидят за шахматами замполит Ефим Фомин и врач Владимир Морозенко. Рядом болельщик -- капитан-лейтенант Саша Петров, заядлый курильщик. Доктора раздражает соседство, он хмурит брови и демонстративно разгоняет рукой дым. Шахматные фигуры то и дело скатываются со столика---усиливается бортовая качка. В ожидании своей очереди в домино, мы с лейтенантом Лысым донимаем Володю Журавлева вопросами -- как по-английски звучит та или иная фраза (оба учили раньше немецкий). А лаг судна продолжает отсчитывать пройденные мили: до Англии еще больше половины пути. Скорость конвоя -- девять узлов. 30 апреля днем был обнаружен немецкий разведчик "Хе-111". Истребители с английских авианосцев атаковали и подбили вражеский самолет. Но немецкий летчик все же успел сообщить своим о том, что обнаружил большой конвой. Это случилось на подходе к острову Медвежий, который оставался справа от нас. По данным английской воздушной разведки, немцы развернули в ночь на 29 апреля 9 подводных лодок на пути движения конвоя "RA-59" к югу и юго-западу от этого острова. Обойти их позиции было невозможно. По легкому вздрагиванию корпуса судна и шуршанию за бортом чувствовалось, что корабли вошли в район паковых льдов. Гидроакустикам подобные шорохи мешают прослушивать шумы подводных лодок. Около восьми часов вечера 30 апреля британский эскортный корабль обнаружил вражескую подводную лодку и загнал ее на глубину. А чуть позже, когда 21 конвой находился в 25 милях к юго-западу от Медвежьего, один за другим прозвучали два сильных взрыва. На судне объявили боевую тревогу. Застучали каблуки по палубе. Выскочили из трюма и наши матросы, опустела кают-компания. По левому борту, в хвосте второй колонны, окутанный клубами дыма и пара, тонул "Либерти". На ботдеке у шлюпок одетые в спасательные жилеты строились матросы "Джона Леннона", расписанные здесь по тревоге. Однако транспорт продолжал идти прежним курсом, не снижая хода. Спасение тонущих -- задача специально выделенных для этого кораблей. На судах открыли беспорядочную стрельбу из зенитных пушек и пулеметов, принимая мелкие льдины, гребни волн и туманные буи впереди идущих за перископы подводных лодок. Стали раздаваться выстрелы и с военных кораблей, в том числе и с авианосца "Фенсер". Куда и в кого стреляют, было невозможно разобрать. Палят в божий свет, как в копеечку, -- проком ментировал происходящее Алексей Проничкин. Когда грассирующий снаряд пролетел над кормовой надстрой кой "Джона Леннона", Лисовский, отличавшийся за видным спокойствием, начал чертыхаться: Вот, идиоты, самоубийством занимаются, а фаши стов прозевают! На мостике чувствовалась нервозность. Уже дважды капитан "Джона Леннона" передавал через переводчика распоряжение советским морякам спуститься в трюм. Он, видимо, опасался, что с подводных лодок увидят русских и судно торпедируют. Наш командир вынужден был отдать приказание личному составу покинуть палу-бу. Наверху осталось лишь несколько офицеров. Мы думали об одном: есть ли на гибнущем судне советские моряки и каковы жертвы? Кто нам это скажет? Наконец мы увидели сутуловатую фигуру командира экипажа капитана 3-го ранга Николая Дмитриевича Рябченко, поднимавшегося на ходовой мостик. Следом шел Володя Журавлев. Лицо Рябченко было спокойным. Когда они поднялись на мостик, капитан американского судна сделал вид, что не замечает советских моряков. -- Володя, спроси капитана, были ли русские на тор- педированном транспорте? -- обратился к Журавлеву Рябченко. 22 Журавлев повторил вопрос по-английски. Пастер, немного помедлив, процедил сквозь зубы: -- Мне это неизвестно, -- и отвернулся, давая по пять, что разговор окончен. Командир и переводчик покинули мостик. -- Пойдемте в трюм к личному составу, -- предло жил офицерам Рябченко. Взглянув еще раз в сторону тонущего судна, мы увидели, что к нему направляются два британских эсминца. На душе стало легче. Значит, помощь будет оказана. Спустились в трюм. Рябченко подсел к теплому камельку, пригласил присутствующих придвинуться поближе. Затем не спеша обвел всех прищуренным взглядом и спросил с улыбкой: -- Каково быть пассажирами? Наверно, лучше сто ять вахту на холоде, чем прислушиваться к взрывам, си дя в теплом трюме? Вопрос поняли не сразу, заговорили после небольшой паузы. -- Почему не разрешают по тревогам выходить на верхнюю палубу? Трюм ниже ватер-линии, и в случае чего выбраться из него... -- радист Тишкин запнулся: понял, что разговор не ко времени. -- Вы слышали поговорку: "Со своим уставом в чу жой монастырь не ходят"? В трюме более ста человек. Представьте себя на месте капитана. -- Командир эки пажа посмотрел на обступивших его моряков. Лица их были сосредоточенны. После небольшой паузы Рябчен ко продолжал: -- А как же наши подводники воюют? Много они бывают наверху? А глубинные бомбы на них не сыплются? Командир вынул из кармана пачку "Беломора", предложил рядом сидящим. Краснофлотцы вежливо отказались и стали доставать кисеты с махоркой. Закурили. Сделав две-три затяжки, Рябченко сказал: -- Вот примем корабль, тогда фрицам всыплем пер цу за все. Присутствие в трюме командира, его уверенный тон и спокойствие разрядили обстановку. Нервное напряжение спало, на лицах моряков засветились улыбки. Рябченко понимал настроение матросов, знал, что хотя они и опытные специалисты, хорошие моряки, однако по-настоящему "войны не нюхали", не слышали взрывов бомб, не видели гибели людей. Помнится, когда 23 к нашему эшелону в районе Кандалакши прицепляли платформы с зенитками, у многих тогда появилась настороженность: а вдруг налетит вражеская авиация? Здесь же еще хуже. Посадили всех в большую железную коробку, вместо оружия выдали надувные спасательные жилеты и запретили выходить на палубу. За бортом взрывы, звучат сигналы тревоги, грохочут пушки, а что происходит наверху -- никто не знает. Это действует всегда удручающе. Рябченко старался перевести разговор на отвлеченную тему, однако взрывы за бортом не утихали, и мысли моряков возвращались к гибели судна. А были на "Либерти" наши моряки? -- немного "окая", спросил радиометрист Коля Коньков. Сведений об этом еще нет, -- ответил капитан- лейтенант Фомин. А экипаж... спасали? -- с запинкой произнес старший краснофлотец Рудь. Да, два эсминца и транспорт находятся там, --- ответил Рябченко. В ледяной воде долго не продержаться. Обычно через 15--20 минут наступает переохлаждение организ ма, сердце останавливается, -- проговорил старший лейтенант медслужбы Морозенко. Ну, а если больше двигаться? -- испытующе посмотрел на врача Алексей Головин, командир отделе ния сигнальщиков. Ты еще про горчичники спроси, -- улыбнулся Повторак. По трапу застучали каблуки. В трюм спускался Володя Журавлев. Губы его были скорбно поджаты. Разговоры сразу смолкли. Журавлев принес печальную весть: на торпедированном "Уильяме С. Тайере" размещался экипаж "Достойного". Погибло больше двадцати человек. Команда была укомплектована черноморцами. Там же находилось и девятнадцать подводников. Никто из нас не знал черноморских моряков, однако искренне переживал эту беду каждый. Позже стали известны подробности случившегося. ...Время приближалось к 9 вечера, когда по распорядку дня команде положено пить чай. В кают-компании собрались почти все офицеры. Командир БЧ-П капитан-лейтенант Чулков, командир БЧ-V капитан-лейтенант-инженер Дорофеев и командир БЧ-III старший лейте- 24 нант Молотов задержались. В ожидании чая шел разговор о предстоящем праздновании Первого мая. В верхнем кормовом трюме в это время проходило построение личного состава для перехода в столовую, находившуюся в носовом трюме. Выравняв шеренги, дежурный старшина 2-й статьи Вовк подал команду: "На -- ле-во!" -- и тут раздался огромной силы взрыв, через несколько секунд за ним последовал второй. Настил вздыбился и обрушился. Вместе с обломками в воду попадали люди. Торпеды угодили в носовой трюм и машинное отделение. Корабль разломился на три части. Носовая и средняя части судна через пять минут затонули, но корма еще держалась на плаву. Случайно оказавшиеся в кормовой части офицеры "Достойного" Л. Д. Чулков и И. Д. Дорофеев немедленно бросились в трюм к личному составу. Они прежде служили на эсминце "Железняков" и боевого опыта им было не занимать. Осмотревшись, Чулков понял, что конвой продолжает следовать тем же курсом, а помощи не видно. На всякий случай приказал комендорам стать к кормовому орудию и подготовить боезапас к стрельбе -- ведь неизвестно, что ожидает впереди. Затем Чулков взял на себя руководство спасением команды. Веревками и подручными средствами стали извлекать из нижнего трюма пострадавших. Дорофеев вместе с трюмными быстро осмотрел отсек и, убедившись, что вода не поступает, организовал изготовление плота из крышки люка. Оставшимся на корме Чулков объяснил обстановку, приказал ждать -- должна же подойти помощь. Тем, кто оказался в воде, были сброшены спасательные средства. Помощь подошла через полчаса, показавшиеся всем вечностью. Американский транспорт "Роберт Идеи", шедший концевым в колонне, спустил шлюпки и в них стали подбирать людей, плававших в воде. Британский эсминец "Вольтер" также спустил шлюпку, а затем подошел к правому борту аварийного судна. Была большая зыбь и пришвартоваться к транспорту удалось с трудом. Тем не менее на эсминец сняли 70 человек. Другой эсминец -- "Олень" с подходом задержался -- он описывал круги, сбрасывая глубинные бомбы на обнаруженную лодку. Из воды в полубессознательном состоянии подняли штурмана "Достойного" капитан-лейтенанта Льва Лез- 25 гина, командира зенитной батареи лейтенанта Виктора Бабия и несколько старшин и краснофлотцев. Старпом "Достойного" капитан-лейтенант Владимир Беспалов был без сознания. В течение двадцати минут ему делали искусственное дыхание, растирали, и он очнулся. Большую часть советских моряков удалось спасти. Погибло восемь офицеров, четырнадцать старшин и краснофлотцев. Восемнадцать человек получили ранения и контузии. Были жертвы и у американцев'. Всех спасенных разместили на английском эсминце "Вольтер". Моряки английского корабля радушно встретили пострадавших, поделились с ними одеждой, накормили и обогрели. По прибытии конвоя в Англию (порт Гринок) больных и раненых направили в госпиталь. В тот предпраздничный вечер никому не хотелось спать. Погибли люди, наши советские люди, и это не могло не взволновать моряков. Глубокая скорбь в душе каждого соседствовала с жаждой мести фашистским пиратам за их злодеяния. .Да и молодость брала свое. На нарах и импровизированных "стульях" из ящиков и чемоданов офицеры сидели со старшинами и краснофлотцами, беседовали о разных разностях. Это удивило американского матроса, спустившегося в трюм. Широко раскрытыми глазами он смотрел на командира, сидящего среди матросов, и так растерялся, что забыл, зачем пришел. И как тут не растеряться, если в "демократической" Америке не принято, чтобы офицеры находились в матросском кубрике. Что вы хотите? -- обратился к матросу главный старшина Журавлев. Командера2 просят в штурманскую рубку, -- до ложил матрос. Рябченко и переводчик вышли наверх. В рубке у радиоприемника сидел второй помощник капитана. Из динамика, прерываемая писком "морзянки", доносилась хрипловатая речь. -- Немцы передают сводку военного командова ния, -- сказал американец и жестом призвал к внима нию. Через несколько минут весь экипаж уже знал содержание сводки гитлеровцев. Они сообщали, что, атакуя 0x08 graphic 1 ЦВМА, ф. 1401, оп. 19560, д. 3, л. 1. 2 Командер (англ.) -- капитан 3-го ранга. 26 наш конвои, потопили восемь транспортов и пять эскортных кораблей'. Туго приходится фашистам, если так гарно бре шут, -- прокомментировал краснофлотец Рудь. Собака лает, а караван идет, -- добавил Головин, командир отделения сигнальщиков. До позднего вечера в трюме не прекращались разговоры. Забравшись на верхнюю койку и пожелав своему другу "спокойной ночи", я пытался уснуть. Но сон почему-то не приходил. Внизу ворочался на койке Никольский. Морская трагедия не выходила из головы. Многие из погибших пережили суровые годы войны и не раз смотрели смерти в глаза. А тут эти торпеды... Утром мы узнали, что враг не оставил надежду атаковать транспорты. Ночью немецкая подводная лодка выпустила в эскортный корабль .акустическую торпеду. Корабль имел на буксире акустический охранитель, и это спасло его -- торпеда взорвалась за кормой. Фашистские подводные лодки вели себя нагло и даже с рассветом не погружались. В утренних сумерках самолеты с английского авианосца "Фенсер" неоднократно атаковывали их. Между тем волнение моря усилилось. За завтраком разговаривали мало. А хотелось отвлечься от грустных мыслей -- ведь день-то какой -- Первое мая. Каждый хорошо помнил, как праздновали его в предвоенные годы. Это был уже третий военный Первомай. Его отметили праздничным обедом. Каждому члену экипажа были выданы и "сто граммов". Старший кок Василий Феофанов, большой мастер своего дела, на этот раз постарался особенно. После обеда все перешли в соседний трюм, где обычно коротали время. Из динамика доносились звуки легкой музыки. Вдруг мелодия прервалась, послышался хрипловатый свист в эфире, а затем раздался четкий и хорошо знакомый всем голос Левитана, читавшего Первомайский приказ Верховного Главнокомандующего. Он словно вернул нас на Родину, приблизил к Москве, от которой мы находились за тысячи ки- 0x08 graphic 1 "Морской сборник", 1945, No 4, с. 32. 27 лометров. Слова из приказа: "...Дело состоит теперь в том, чтобы очистить от фашистских захватчиков всю нашу землю и восстановить государственные границы Советского Союза по всей линии, от Черного до Баренцева моря"!, произнесенные диктором с особым подъемом и пафосом, глубоко запали в душу. Каждый из нас был готов сразиться с ненавистным врагом, осквернившим родную землю. Поэтому еще сильнее стало желание в кратчайший срок выполнить задание, вернуться с кораблями на Родину, чтобы бить фашистскую нечисть. Об этом говорили моряки на митинге, стихийно возникшем в трюме "Джона Леннона". ...Половина пути осталась позади. Мы все больше спускались к югу. Заметно потеплело, чаще выглядывало солнце. Противолодочные самолеты авианосца непрерывно летали вокруг конвоя. Однако гитлеровские лодки не оставили попыток проникнуть через линию охранения. Жизнь на судне без определенных занятий и обязанностей всем порядком наскучила: тяжело военному человеку в боевой обстановке быть без дела, особенно в таких условиях, в каких находились мы. Говорят, со стороны опасность воспринимается острее. Это верно. После Первого мая на "Джоне Ленноне" установили порядок: раз в сутки транслировались последние известия из Москвы. Мы снова обрели связь с Родиной. И в обращении хозяева стали приветливее, чаще вступали в разговоры, угощали сигаретами. Просили монету или звездочку на память. Американские моряки проявляли искренний интерес к Советской стране, к нашей жизни, рассказывали о своей нелегкой службе. Видя спокойные лица русских, порядок и дисциплину в советской команде, американцы недоумевали: Страх -- естественное чувство. Разве вы не испы тываете его? Испытываем, -- отвечали мы. -- Но страх мо жет подавить и сломить только слабого человека. А в чем ваша сила? -- допытывались хозяева. В сознании долга перед своей Родиной, в готов ности защищать ее не щадя жизни. Постоянно поддерживали в нас боевой настрой, высокий моральный дух заместитель командира по полит- 0x08 graphic 1 "Правда", 1944, 1 мая. 28 части Фомин и парторг Лысый. Лейтенант Лысый -- старый партийный работник и опытный пропагандист, перед самым выходом в море раздобыл где-то карту Европы, укрепил ее на деревянном щите в трюме. Красными флажками на карте обозначил линию фронта. Она проходила уже через Прибалтику, Белоруссию, Западную Украину и Румынию. Завершалось освобождение Крыма. За дни похода флажки заметно переместились на запад, и это очень радовало. Взглянуть на карту приходили и американские моряки. Успехи Красной Армии они оценивали одним словом: "О'кэй!". Беседы, митинги, коллективное прослушивание сводок с фронтов, игры, концерты самодеятельности -- все это проходило в трюме. Такое тесное общение членов экипажа, не знавших прежде друг друга, оказалось весьма полезным. Мысли, настроение и поступки моряков были у всех на виду. Прошла всего неделя, а многие успели подружиться, сблизиться. Экипаж становился здоровым сплоченным коллективом. На восьмые сутки пути слева по курсу открылась земля -- Оркнейские острова, где расположена хорошо известная морякам всего мира английская военно-морская база Скапа-Флоу. Через пролив Норт Минч, огибая островки и мысы, вошли в пролив Ферт-оф-Клайд. 7 мая в час ночи транспорты стали на якорь близ порта Гринок'. Весть о прибытии советских военных моряков быстро облетела город. Как только выгрузились, нас обступила возбужденная толпа местных жителей. Они приветствовали нас, энергично выбрасывая вверх два пальца правой руки, раздвинутых латинской буквой "V". Многие скандировали: "Секанд франт! Секанд франт!" ("Второй фронт! Второй фронт!"). Как позднее выяснилось, англичане были уверены, что советские военные моряки прибыли в Англию для участия б высадке десанта на французское побережье. Забегая несколько вперед, замечу, что через месяц после нашего прибытия в Гринок, 6 июня 1944 года, союзники действительно высадились на северо-западе Франции. Мы, хотя и находились в этот период в Англии, в этой операции участия не принимали. Перед нами стояла другая задача. 0x08 graphic 1 Гринок -- небольшой город-порт с развитой судостроительной промышленностью, расположен в 35 километрах западнее Глазго. ИНЖЕНЕРЫ, ПЕРЕОДЕТЫЕ В МАТРОССКУЮ ФОРМУ Прибывших в Гринок советских моряков двумя группами отправили в военно-морскую базу Розайт. Перед посадкой в вагоны представители английского Красного Креста каждому из нас вручили по сандвичу. В вагоне напротив меня сидел старший краснофлотец Иван Клименко. Он молча жевал бутерброд и смотрел в окно. О чем задумались? -- поинтересовался я. А знаете, товарищ лейтенант, этот бутерброд в общем-то пустяк, а приятно: все-таки внимание. Я согласился с ним. Вагончики с мягкими сиденьями были маленькие, но уютные. Железнодорожная колея значительно уже нашей, и вагоны под стать колее. Паровоз с крошечным тендером со стороны казался игрушечным, но вез довольно быстро. Через полчаса поезд сделал остановку в Глазго -- третьем по численности населения городе Англии и крупнейшем судостроительном центре. Бросалось в глаза обилие рекламных щитов с названиями фирм и судостроительных компаний: "Джон Браун", "Литгоу", "Харленд энд Вулф". Около тридцати компаний заняли своими предприятиями прибрежную полосу на протяжении 20 миль. После короткой стоянки поезд помчался дальше. Верфи, роскошные жилые дома и жалкие трущобы Гор-балз на южном берегу Клайда -- все это осталось позади. Пригороды выглядели непривычно для нашего гла- 30 за: серые стандартные дома с многочисленными трубами на железных и черепичных крышах; у домов -- карликовые палисаднички с яркой ухоженной зеленью и узенькими асфальтированными дорожками. Через два часа экспресс доставил нас в военно-морскую базу Розайт, расположенную по соседству с красивым городом Эдинбургом -- столицей Шотландии. Этот старинный город, родина знаменитого Вальтера Скотта, раскинулся на холмах вдоль южного берега залива Ферт-оф-Форт. В военно-морской базе Розайт нам предстояло принять линейный корабль "Ройял Со-верин" ' и четыре подводные лодки. Подводников поселили на стоявшем в ремонте авианосце "Чейсер", часть линкоровцев -- на "Ройял Сове-рине". Команды эсминцев и остальную часть экипажа линкора временно разместили на огромном пассажирском пароходе -- бывшем русском лайнере "Императрица России". На этом судне в 1920 году бежали из Крыма остатки врангелевских войск. Англичане, верные своему консерватизму, сохранили не только название парохода, но и русские надписи на служебных помещениях и каютах. В день нашего прибытия в базу произошел курьезный случай. Когда буксир с экипажем "Живучего" швартовался к борту лайнера, наше внимание привлекла группа матросов, стоявших у фальшборта этой громадины. Они выкрикивали что-то в наш адрес на чистейшем русском языке. -- Смотри, сколько русских эмигрантов, -- удивился капитан-лейтенант Фомин. -- И откуда они знают нас? -- недоумевали многие. Поднявшись на борт "Императрицы", мы поняли все. Матросы, которых мы приняли за англичан, оказались членами экипажа эсминца "Достойный", которых 30 апреля подобрали английские корабли эскорта, после того как немецкая подводная лодка торпедировала американский транспорт. В тот трагический день многие моряки "Достойного" лишились форменной одежды. Согласно правилам морского гостеприимства, англичане 0x08 graphic 1 Линкор "Ройял Соверин" вступил в строй в 1916 году. Водоизмещение 33 500 тонн. Вооружение: 8 орудий калибра 381 мм, 12--152 мм, 4--102 мм и зенитные автоматы. Мощность машин 40 000 л с. Максимальный ход 22 узла, экипаж 1140 человек. ( . Е. Шведе. Военные флоты в 1937 г. М., Воениздат, 1938, с 14). 31 накормили спасенных, обогрели и снабдили своим обмундированием. На "Императрице" рядовой состав "Живучего" разместился в носовых кубриках, офицерам были предоставлены двух- и трехместные каюты, отделанные красным деревом. Теперь все здесь лишь напоминало о былом великолепии -- убранство кают потускнело, а изрядно потертая кожа диванов и облупившаяся краска на подволоке говорили о том, что судно "доживает" свой век. Не очень уютно почувствовали мы себя в кают-компании во время еды. Одновременно с нами за большим столом на восемь мест обедали офицеры английских ВМС. Рядом за таким же столом сидели мы. Перед каждым в каком-то непонятном нам порядке были разложены ножи, вилки, ложки разной формы и размеров. Пожилой официант на большом подносе принес много мелких тарелочек с острой и сладкой закуской. Посреди стола стояли небольшие сосуды и бутылочки с соусами и приправами, а также два сосуда большого размера с розоватой жидкостью -- как оказалось, для ополаскивания рук. В двух тарелочках -- хлеб, очень мягкий и белый, нарезанный мелкими ломтиками. Английская кухня не привела нас в восторг. От непривычного русскому желудку чередования соленых и сладких блюд у многих заболели животы. В следующий раз, чтобы избежать этой неприятности, командир артиллерийской боевой части Лисовский решил схитрить: поданные официантом сладкие блюда он отодвинул в сторону, оставляя их на "третье". Официант же, очевидно, решив, что русскому они не по вкусу, убрал их вместе с грязными тарелками, оставив Лисовского без "сладкого". Эту оплошность не раз потом вспоминали на корабле и подшучивали над Анатолием. Но недолго нам пришлось пользоваться английской кухней. Через три дня экипажи эсминцев покинули Ро-зайт. Специальный пассажирский поезд повез нас к месту стоянки эскадренных миноносцев -- в Норт-Шилдс. Слева из окон вагона видны были стапели многочисленных верфей, корпуса судоремонтных заводов, портовые сооружения, доки со стоявшими в них судами. Справа тянулись многочисленные заводские и фабричные корпуса, перемежавшиеся жилыми строениями 32 больших и мелких "таунов"' и "вилиджей"2. Среди этого нагромождения железа и камня островками казались редкие карликовые поля с ранними всходами. То и дело мимо окон мелькали встречные составы. На бортах товарных вагонов белой краской были выведены цифры, обозначавшие грузоподъемность, -- 5 тонн. Это напоминало нам детскую железную дорогу. Как-то не укладывалось в сознании: индустриальная мощь и "игрушечный" железнодорожный транспорт. На одной из остановок у паровоза собрались вышедшие размяться моряки. Рослый, широкоплечий старший краснофлотец Рудь из артиллерийской боевой части попытался рукой дотянуться до трубы паровоза. А Лисовский, любитель пошутить, спросил его с серьезной миной на лице: Рудь, как думаете, могли бы мы вдвоем пере вернуть этот паровоз? Разрешите попробовать, товарищ старший лейте нант? Я и один справлюсь! -- поддержал шутку ко мендор. Приятно было видеть теплое отношение к советским морякам жителей окрестных мест. Они приходили на станции, приветствовали нас из окон домов, фабричных корпусов. Поездка заняла около четырех часов. Норт-Шилдс, где нам предстояло теперь жить и работать, это маленький городок на северном берегу реки Тайн, предместье Ньюкасла. На противоположном берегу Тайна расположен Саут-Шилдс, более крупный город со 100 тысячами жителей. В нем сосредоточены основные судоверфи северо-восточного района Англии. Эсминцы, выделенные для приемки, стояли "на приколе" в "Альберт-доке" и "Тайн-доке". Нашему экипажу достался эсминец "Ричмонд"3, которому в недалеком будущем предстояло стать "Живучим". Еще со стенки мы обратили внимание на его, мягко говоря, необычный внешний вид. В архитектуре носовой части 0x08 graphic 1 Таун (англ ) -- город. 2 Вилидж (англ ) -- деревня. 3 Корабль был заложен 10 июня .1917 г. в морском доке Кали форнии (США) под названием "Файрфакс". Был спущен на воду 15 декабря того же года и 6 апреля 1918 года вступил в строй. В 1940 году эсминец в числе 50 таких же кораблей был передан Англии, где прошел модернизацию. 2 Г. Г Поляков 33 и мостика не было той стремительности, которая присуща кораблям атакующего класса. Не впечатляло и артиллерийское вооружение: две пушки -- 102-миллиметровая в носу и 76-миллиметровая в корме, четыре 20-миллиметровых автомата "эрликон" и один (а не два, как обычно на эсминцах) трехтрубный торпедный аппарат в средней части корабля. На баке был установлен двадцатичетырехствольный противолодочный реактивный бомбомет "Хеджехог" ("Еж"), на корме -- два бортовых бомбомета и бомбосбрасыватели. Эсминец имел две турбины "Парсонс" и четыре паровых котла "Торникрофт", обеспечивавшие мощность 24 200 лошадиных сил и максимальный ход 26 узлов. Из новой техники на нем были радар и гидроакустическая станция "Асдик". Самую же главную "достопримечательность" корабля составляли четыре высокие цилиндрические дымовые трубы. Корпус эсминца при сравнительно большой длине (95 м) имел малую ширину -- всего 9,3 м. Водоизмещение -- 1090 тонн1. Верхняя палуба была в крайне запущенном состоянии, борта и надстройки во многих местах покрылись ржавчиной. Устроившись на новом "месте жительства", моряки разбрелись по кораблю -- каждому хотелось получше рассмотреть свое "хозяйство". На ознакомление с эсминцем много времени не потребовалось. Уже через полтора-два часа па палубе и в кубриках шел оживленный обмен мнениями. Мы с Анатолием Лисовским направились к группе краснофлотцев, расположившихся на юте. Еще издали услышали голос старшего боц-,мана: -- Это не боевой корабль, а "Севрюга" из кино фильма "Волга-Волга". Моряки дружно засмеялись. Потом кто-то запел: -- А-ме-ри-ка Ра-ссии па-да-ри-ла па-ра-ход... Снова взрыв смеха, ядовитые реплики... Да, эсминец многим, как говорится, не приглянулся. Узнав о настроении команды, Рябченко собрал офицеров: -- Идите в кубрики и разъясните личному составу, что корабль теперь будет наш. Все мы должны сами привести в образцовое состояние, изучить механизмы 0x08 graphic 1 Tanes Figlur.'j Ships w. 1944--1945. p 68. 35 0x08 graphic и оружие, чтобы умело использовать их в бою. Враг силен, и в борьбе с ним пригодится старая техника, если она будет в умелых руках. После небольшой паузы командир улыбнулся и не то в шутку, не то всерьез сказал: -- А вы знаете, что на эсминцах кованые кили? А это тоже что-то значит. Тогда эти слова не произвели на нас впечатления, но впоследствии мы не раз вспоминали их. Но об этом позже. Разъяснения командира экипаж понял правильно. О "Севрюге" я ни разу с тех пор не слышал на корабле. Но вот термин "шип"' прочно закрепился за эсминцами. У правого борта "Ричмонда" стоял "Челси", на котором разместился экипаж "Жесткого", тоже укомплектованный тихоокеанцами. У англичан уже был разработан план приема кораблей. Но нас он не устраивал: слишком много времени требовалось для его осуществления. Вице-адмирал Левченко предложил наш план, обеспечивавший более быструю и продуктивную работу. Чтобы как можно скорее освоить корабли, привести их в надлежащее состояние, нашим экипажам нужно было прежде всего вселиться на них. Настойчивые просьбы командования Отряда о немедленном размещении всех советских экипажей на принимаемых кораблях шли вразрез с планами англичан, и они пытались создавать разные помехи в этом. Дело дошло до открытых выпадов. Начальник штаба военно-морской базы Розайт предложил командующему Отрядом и его штабу переселиться с линкора "Ройял Соверин" на "Императрицу России", мотивируя это жалобой командира линкора Пейджа на то, что ему "мешают работать". Требование англичан было оставлено без внимания. Все восемь эсминцев находились в вооруженном резерве. В том виде, в котором корабли предъявлялись к передаче, принимать их было нельзя -- ни один эсминец выйти в море не мог. Вооружение было крайне запущено. Торпедные аппараты проржавели и не разворачивались. Не в лучшем виде оказались и бомбовые 0x08 graphic 1 Шип (англ ) -- корабль, судно. 36 устройства. Стволы орудий имели большой расстрел. Без предварительного освобождения от грязи и ржавчины главных и вспомогательных механизмов трудно было оценить их техническое состояние. Котлы на четырех эсминцах требовали смены водогрейных трубок, а главные машины нуждались в переборке и перезаливке подшипников. Даже валы турбин заржавели. Водонепроницаемые переборки были проницаемы не только для воды, но и для крыс и тараканов, которые расплодились в трубопроводах и арматуре. Из личных наблюдений и бесед с английскими моряками мы вынесли впечатление, что в британском королевском флоте не принято следить за содержанием техники и вооружения, что корабли здесь работают на износ. Никому не было дела и до того, как расходуются топливо и материалы. Как-то я попросил Честера, мин-но-артиллерийского офицера, заменить рваный парусиновый мешок для отбора стреляных гильз у "эрлико-нов". Английский офицер удивился: -- А зачем вам собирать гильзы? Пусть падают прямо за борт. Пока шла приемка эсминцев, мы невольно сравнивали все с тем, как это делается на наших кораблях, с порядками на нашем флоте. И конечно же, сравнение было не в пользу союзников. На "Ричмонде", как и на других принимаемых кораблях, оставалась небольшая сдаточная команда. Это привело к некоторому "перенаселению" корабля. Нужно сказать, что хозяева, как истые джентльмены, предоставили нам необходимые жилые помещения -- кубрики и каюты. Правда, те же "джентльмены" назначили к нам офицером связи белоэмигранта лейтенанта Грима (в прошлом Громова). Когда-то родители Громова имели рудники на Украине. На "Жестком" офицером связи был лейтенант Кот-тон (он же Котов) -- тоже белоэмигрант. Под стать им были "связисты" и на других кораблях. Кроме сдаточной военной команды на эсминцах находились и рабочие доков, устранявшие различные дефекты. Наши старшины и краснофлотцы работали рядом с ними. Несмотря на то что шла война, англичане жили по мирному регламенту. Рабочий день у них начинался в девять и заканчивался в шестнадцать. Кроме того, они 37 устраивали двухчасовой перерыв на обед. Работы продолжались всего несколько часов, но главное было в том, что все остальное время внутренние помещения корабля были заперты. Нам с трудом удавалось уговорить английского старшину или матроса, чтобы тот открыл нужное помещение. Мы не могли работать такими темпами. Изменить распорядок хозяева не соглашались. Видя все это, мы возмущались. И вовсе не потому, что сами работали по двенадцать часов в сутки и даже больше. Было обидно за свою страну, за свой народ, который терпел неимоверные лишения во имя победы, а здесь наши союзники по войне не только не стремились помочь нам быстрее ввести боевые корабли в строй, но и всяческими проволочками и искусственными задержками тормозили ход работ. Наиболее трудными оказались первые недели, когда мы занимались тем, что удаляли из трюмов грязь, мусор, очищали ржавчину. Работу обычно начинали рано утром, в половине седьмого, с приходом англичан работали наравне с ними, а когда они уходили, мы снова наводили на корабле порядок, а потом еще учения и тренировки на боевых постах. Длинный и насыщенный рабочий день требовал четкого планирования, буквально по часам и минутам. Ежедневно в конце рабочего дня старпом на совещании командиров подразделений подводил итоги работы за день, уточнял задания на следующие сутки. Еженедельно проводил совещания командир корабля. С первых же дней возникли трудности в общении с английскими специалистами. Английские офицеры-переводчики отказывались работать со старшинами и рядовыми матросами -- это было ниже их достоинства. Поэтому мы вынуждены были обходиться своими силами. Частенько можно было встретить краснофлотца с бумажкой в руке, разыскивающего кого-нибудь из команды, кто знает английский язык: на бумажке у него было переписано какое-нибудь наставление или элемент схемы. К сожалению, и технической документации на кораблях было мало. Выручала русская смекалка. Парторг пятой боевой части Семен Циолковский, например, после отбоя несколько дней подряд спускался в машинное отделение и до поздней ночи копался там в трубопроводах и на- 38 сосах. Таким образом он в совершенстве изучил масляную систему и вычертил ее на бумаге. Примеру парторга последовали коммунисты Барма-шов, Бухарин, Абрамов и другие. Вскоре появились схемы электрооборудования, паропроводов и питания котлов, схема водонепроницаемых переборок. Инженеры-механики Борис Дубовов и Николай Никольский проверяли эти чертежи, сводили их в общую схему. Так создавались общекорабельные документы. В конце мая вице-адмирал Г. И. Левченко, придирчиво осмотрев "Живучий", подвел итог: -- На эсминце начинает чувствоваться дух советского моряка. Эта оценка скупого на похвалу адмирала ободрила нас. По мере знакомства с техникой росли наши претензии к англичанам. Это не нравилось сдаточной команде. Случалось, впику нам или по оплошности "хозяева" преподносили какую-нибудь "пилюлю". Одна из них досталась мне во время моего дежурства по кораблю: ночью после стирки белья английские матросы слили мыльную воду в трюм, который только накануне был выкрашен краснофлотцами. Досталось тогда мне от старпома. Трюм пришлось осушать и красить заново. О медленных темпах ремонта Рябченко поставил в известность командующего округом Ньюкасл контрадмирала Максвелла, когда тот посетил корабль. Англичанин выслушал нашего командира с недовольной миной, однако вынужден был признать справедливость замечаний, тем более что и на других эсминцах дивизиона положение было не лучше. Хорошо, хоть на линейном корабле "Ройял Сове-рин" и подводных лодках механизмы и вооружение не требовали таких больших затрат труда. Приемка этих кораблей шла быстрее. Тем временем, пока шла приемка, пока члены команды осваивали новую технику и вооружение -- каждый по своему заведованию, двое краснофлотцев -- радиометристы Александр Петров и Евгений Ба-ринов, командированные в Глазго, изучали там в интернациональной школе Радара радиолокационное оборудование. С других кораблей тоже были направлены в эту школу члены экипажа. Советские моряки, прилежные и всегда подтянутые, пользовались особым 39 уважением к\рсантов, среди которых были представители разных стран -- греки, французы, поляки, канадцы, а также симпатиями местного населения. Вспоминая учебу в Глазго, Александр Петрович Петров рассказывал о таком эпизоде. Однажды он с товарищами смотрел в местном кинотеатре фильм "Сестра его дворецкого". Когда Дина Дурбин запела по-русски: "Эх, раз, еще раз...", краснофлотцы, услышав родную речь, дружно зааплодировали. Тут же фильм был остановлен, в зале зажгли свет. Кто-то из англичан громко объявил: "Здесь присутствуют русские моряки!" Многие зрители встали со своих мест и устроили бурную овацию краснофлотцам. А когда фильм закончился, киномеханик спроецировал на белый экран самый кончик ленты, на котором было нацарапано по-русски: "Привет русским морякам!". Многим жителям Глазго не доводилось прежде встречаться с советскими людьми, и представление о нашей стране у них складывалось в основном по дореволюционной литературе. В этом краснофлотцы не раз убеждались, знакомясь с простыми англичанами. На одной из улиц Глазго наши моряки обратили внимание на чучело медведя, установленное у книжного магазина. К лапе медведя была прикреплена большая железная кружка для пожертвований. Оказалось, что пожертвования предназначаются для нашей страны и что каждому англичанину это понятно, ведь медведь в их представлении -- символ России. Линкор и подводные лодки были приняты в срок. 30 мая на них был поднят Военно-морской флаг СССР. Линейный корабль получил новое наименование -- "Архангельск". Подводные лодки стали называться "В-1", "В-2", "В-3" и "В-4". Экипажи этих кораблей приступили к отработке задач боевой подготовки. Приемка эсминцев из-за плохого технического состояния кораблей сильно затянулась. Тем не менее уже через 8--10 дней после заселения экипажей эсминцы начали выходить на ходовые испытания, которые выявили ряд новых дефектов. На "Живучем", например, обнаружилась вибрация двух турбовентиляторов и непригодность к эксплуатации парокомпрессоров. Много дефектов было и на других эсминцах. Все это увеличивало объем ремонтных работ. 40 Наши краснофлотцы и старшины, работая бок о бок с английскими рабочими, постоянно устанавливали с ними дружеские контакты, помогали им продуктами, делились табаком. Я не раз замечал, как рабочие, примостившись где-нибудь в сторонке, ложкой, а то и пустой консервной банкой, черпали из бачка принесенную краснофлотцами еду. Не могли не вызвать улыбки неумелые попытки англичан свернуть цигарку из махорки. Кое-как справившись с этим делом, они после первой же затяжки начинали громко кашлять и чихать -- сказывалась многолетняя привычка к слабым табакам. "Вери стронг!" '-- восклицали они. Несмотря на языковой барьер, советские моряки и английские рабочие хорошо понимали друг друга, а некоторые и подружились. Английским офицерам это не правилось, так как многие из них были из привилегированных классов. Один из командиров эсминцев владел большим парфюмерным магазином в Лондоне, другой -- крупной скотоводческой фермой и Австралии. Мы и раньше слышали, что в английском флоте существует кастовость, а теперь имели возможность убедиться в этом сами. Командные должности занимают там офицеры, относящиеся к так называемой белой кости"; все они, как правило, выходцы из богатых семей. Те же. кто происходит из менее обеспеченных слоев общества, -- "черная кость" -- довольствуются 0x08 graphic 1 Вери стронг (англ.) -- очень крепкий. 41 невысокими воинскими званиями, подолгу служат в одной должности без перспектив на повышение. Первую категорию на "Ричмонде" представлял помощник командира корабля лейтенант Райт. Ему было около двадцати пяти лет. Родители его владели крупными фабриками, имели родовое поместье где-то в Шотландии. Подчиненные Райта -- чиф-инженер младший лейтенант Лидикольт и минно-артиллерийский офицер младший лейтенант Честер, представлявшие на корабле "черную кость", принадлежали к простым людям и привилегиями не пользовались, хотя и прослужили на флоте более 20 лет. Перспектив на продвижение у них не было, и, если бы не война, они давно бы уже находились в отставке. Постоянно общаясь с нашими старшинами и краснофлотцами, английские рабочие стремились побольше узнать о Советской стране, задавали самые разнообразные вопросы. Им, конечно, охотно отвечали. И это тоже не всем английским офицерам было по душе. А один из них однажды даже попытался в связи с этим шантажировать нас. В тот день дежурил по кораблю я. Подбегает ко мне офицер связи мистер Грим, очень чем-то взволнованный. -- Мистер Поляков, ваши матросы собрали рабочих на юте и подбивают их на забастовку, -- выпалил он. -- Я должен немедленно сообщить в Лондон о подстрекательстве и нарушении английских законов иностранцами, размещенными на военном корабле. Я счел это заявление вздорным. Однако на сигнал надо было как-то реагировать. Предлагаю мистеру Гриму пройти в кают-компанию, а помощнику дежурного главстаршине Гребенцу поручаю тем временем выяснить, что произошло на самом деле. Как только мы с офицером связи расположились для беседы за столом, перед нами появилась легкая сервировка -- вестовой Иван Клименко хорошо знал привычки и вкусы мистера Грима. Когда в кают-компанию вошел Гребенец с докладом, английский офицер уже успел дважды осушить бокал с ромом. Главстар-шина сообщил, что сведения мистера Грима не подтвердились. Просто двое или трое английских рабочих остановили старшего боцмана и поинтересовались условиями труда на советских судоверфях. Повторак, зная 42 всего десяток английских слов, с помощью жестов, пытался ответить на вопросы. Англичанин, как ни в чем не бывало, выслушал доклад, сделал удивленную мину: дескать, не понимает, почему русские обеспокоены таким пустяком. Когда Грим заговорил, язык его уже заплетался. Мы с помощником дежурного поблагодарили господина лейтенанта за "любезный" визит и проводили его до трапа. Позднее все убедились, что он просто жалкий вымогатель: за стакан рома он мог, как говорится, "продать душу черту". Не скрою, иногда мы пользовались этой его слабостью -- поручали выяснить на базе причины задержки с запчастями или боеприпасами, переводить краснофлотцам описания корабельных устройств. Наибольшая нагрузка, связанная с освоением и приемкой техники, легла на личный состав электромеханической боевой части и ее командира старшего лейтенанта-инженера Никольского. Николай Иванович после окончания Высшего военно-морского училища имени Дзержинского получил назначение на должность командира машинно-котельной группы эсминца "Сталин" Тихоокеанского флота и за год вырос до командира боевой части. Общительный, доброжелательный человек, он располагал к себе каждого, кто имел с ним дело. Большая эрудиция, добрая душа и высокая требовательность к себе и подчиненным помогли ему быстро завоевать авторитет в новом коллективе. Эти качества помогли ему расположить к себе и английского коллегу, чиф-инженера младшего лейтенанта Лидикольта, что имело немаловажное значение в той сложной обстановке, в которой проходили прием-передача корабельного оборудования. Англичанин Лидикольт, хорошо знавший и по-настоящему любивший свою специальность, искренне радовался, видя, как быстро идет ввод в строй материальной части, и старался помогать нам чем только мог. Особое удивление вызвала у него высокая профессиональная подготовка наших матросов и старшин. -- Вы, Николас, привезли в Англию не матросов, а инженеров, -- не раз высказывал он свое восхищение Никольскому. Лидикольт, конечно, шутил, но среди англичан находились и такие, кто "на полном серьезе" говорил о русских инженерах, переодетых в матросскую форму. 43 Шло время. Общение членов команды с англичанами уже не требовало переводчиков. Среди моряков обнаружились люди, способные к языкам, которых в шутку на корабле называли "интэприте"1. К ним причисляли и тех из англичан, кто хоть кое-как владел русским языком (если он по крайней мере мог включиться в диалог и если его при этом мало-мальски понимали собеседники). У англичан таким "интэприте" был петти-офицер2 Дуглас, у нас -- старший лейтенант Лисовский. Как-то на полубаке у носового орудия Лисовский шутливым тоном что-то говорил своему английскому коллеге. Я на мостике проверял сигнальную вахту и невольно прислушался: -- ...снарядейшен фор пушкейшен... В ответ англичанин кивал ему головой: дескать, понял, снаряды для пушки привезем. В кают-компанию на обед иногда приходил помощник командира "Ричмонда" лейтенант Райт. Рябченко пользовался этой встречей для решения различных проблем, возникавших в ходе приема-передачи. Делал это он в полуофициальной, нередко шутливой форме, памятуя о правиле -- служебные разговоры за едой не вести. Наш командир заранее продумывал вопросы для англичанина, называя их в шутку "кляузными". -- Володя, передай мистеру Райту, что у меня есть к нему несколько кляузных вопросов, -- обратился как-то командир к переводчику. Журавлев с недоуме нием посмотрел на Рябченко и задумался: как переве сти слово "кляузный"? Не найдя равнозначного англий ского слова, переводчик "окольным" путем объяснил Райту смысл сказанных командиром слов. Англичанин расхохотался. Сомнений не было, -- значение слова "кляузный" он понял правильно. В дальнейшем, когда Рябченко, обращаясь к переводчику, говорил: "Володя, задай англичанину два "кляузешенс квестшенс3", -- все улыбались, в том числе и английский лейтенант. 0x08 graphic 1 Интэприте (англ.) -- переводчик (устный). 2 Петти-офицер (англ.) -- старшинский чин в английском флоте 3 Квестшен (англ.) -- вопрос. 44 Такой настрой, умело создаваемый командиром в кают-компании, помогал решении деловых вопросов, а слово "кляузешен" на все время нашего пребывания под британским флагом стало "ходовым". Иногда происходили и курьезы, связанные с языковыми и национальными различиями. Обычно продукты на корабль привозила симпатичная девушка-экспедитор в форме английских ВМС. Однажды мы с Лариошиным попросили ее привезти немного черного хлеба. Экспедитор долго не понимала, что такое "черный хлеб". (В Англии выпекают только белый). Наконец, кажется, поняла и, воскликнув "Ол-райт!", села за руль и укатила. На следующий день знакомый автомобиль с уже знакомым нам экспедитором доставил на корабль два ящика темно-коричневого... кекса. Советских моряков можно было встретить на улицах английских городов. Небольшими группами мы сходили с корабля прогуляться, посмотреть фильм, побывать в музее, в магазинах. Очень удивились мы, когда, впервые получив английские деньги, ничего не смогли купить на них. Оказалось, что в Англии действует карточная система, именуемая "выдачей по купонам". Пришлось ждать, пока и нам выдадут такие купоны. После того как на линкоре и подводных лодках был поднят Военно-морской флаг СССР, командование Отрядом переселилось в Ньюкасл: с приемкой эсминцев не все ладилось, и вице-адмиралу Левченко и капитанам 1-го ранга Фокину и Зарембо приходилось часто бывать на кораблях, стоявших в "Альберт-доке" и "Тайн-доке". Гордей Иванович Левченко обычно, приняв рапорт дежурного по кораблю, бросал отрывисто: -- Комбинезон. Зная "слабость" адмирала к электромеханической боевой части, Рябченко приказал постоянно держать в дежурной рубке спецовку для командующего. Облачившись в комбинезон, адмирал спускался в машинные и котельные отделения, придирчиво осматривал их, задавал вопросы Никольскому, старшинам отделений. Такое пристальное внимание командующего к корабельной технике было не случайным: все понимали -- успех предстоящего перехода на Родину во многом будет зависеть от безаварийной работы механизмов корабля. 45 Одновременно с ремонтом и приемом эсминца шло составление и отработка многочисленных корабельных расписаний, определяющих действия каждого краснофлотца, старшины и офицера в различных условиях боевой и повседневной обстановки. Без этого нельзя было выходить на ходовые испытания, а тем более сдавать огневые задачи. Подходил к концу первый месяц пребывания в Англии -- месяц упорной учебы и труда. Он казался вечностью. Мы начали скучать по всему нашему, русскому, советскому. Любая восточка, полученная с Родины, тут же становилась достоянием всего экипажа. Праздниками были дни, когда в Норт-Шилдс приезжали из Лондона сотрудники советской военной миссии. Вместе с последними военными новостями они иногда привозили нам н письма. Не все они, к сожалению, были радостными. В некоторых сообщалось о гибели родных и близких моряков. Такие сообщения ложились в основу специального выпуска корабельной радиогазеты, выходившей под рубрикой: "О зверствах фашистских бандитов над родными и близкими членов экипажа". Запомнился приезд контр-адмирала Харламова в Норт-Шилдс в начале июня. В те дни вся Англия буквально бурлила -- высадился англоамериканский десант на северо-западе Франции. Вокруг только и говорили, что об открытии второго фронта. Нас, военных моряков, конечно, интересовали подробности этой стратегической операции. Поэтому мы с особым вниманием слушали, так сказать, из первых уст, сообщения контр-адмирала Харламова. Николай Михайлович, участник крупнейшего в мировой истории десанта, наблюдал за событиями с борта английского крейсера "Мавришес". Некоторые цифры, характеризующие масштаб высадки, я тогда записал: в десантной операции участвовало 6483 корабля и судна, а также 9600 самолетов. Операция "Оверлорд" (кодовое название высадки десанта союзных войск во Франции) долго и тщательно готовилась. Она началась, когда Красная Армия вступила в Румынию и Венгрию, то есть тогда, когда поражение гитлеровской Германии было уже предрешено. О втором фронте после окончания войны написано много книг и монографий. Иностранные авторы нередко преувеличивают значение высадки союзников во Франции, пытаются убедить читателя в том, что без второго фронта победы над Гитлером могло и не быть. Несомненно, операция союзников имела важное значение, но советские люди хорошо знают, что прежде всего она преследовала политические и военные цели, которые не имели ничего общего с задачами оказания Советскому Союзу помощи в его единоборстве с германским фашизмом. Многие англичане искренне радовались открытию второго фронта и рассматривали его как выполнение, хотя и запоздалое, союзнического долга "перед Россией". Приветствовали это событие не только англичане. Однажды в Саут-Шилдс к стоявшим у причала эсминцам с шумом и гамом подошла группа возбужденных французских моряков. Два матроса держали в руках мешки. В одном из них оказались бананы, в другом -- обезьянка. Французский офицер взял в руки обезьянку и, показывая на бананы, начал быстро и с жаром что-то говорить, обращаясь к морякам "Достойного". Те не могли понять, чего хочет француз. Подошел кинооператор Николай Большаков, знавший французский язык. Он объяснил нам, что обезьянка -- это подарок в знак дружбы, а бананы -- еда для нее. Подарок приняли, французских моряков пригласили на корабль. В кают-компании и в кубриках слышались оживленные голоса, смех, дружеские рукопожатия. А обезьянку позднее приучили есть свежую капусту, так как бананов хватило ненадолго. В те дни на улицах английских городов советские военные моряки встречали особое дружелюбие и приветливость со стороны местного населения. Много писем было получено от простых людей Англии. В них содержались приветствия советским морякам, приглашения в гости. В Эдинбурге к краснофлотцу Карна-уху подошел англичанин и сказал: "Вы спасли Англию от гибели". Мы понимали, что симпатии и доброе отношение к нам свидетельствуют о признании авторитета и могущества нашей социалистической Родины, ее замечательных побед над немецко-фашистскими захватчиками. Все это обязывало нас с еще большей ответственностью относиться к выполнению задания. Партийно-политическая работа на корабле проводилась индивидуально, с учетом обстановки: во время приема пищи, перекуров, непосредственно на рабочих местах, у механизмов и орудий. Попытки собрать личный состав в кубрик для беседы вызывали протест со стороны английского командования. Но хоть мы и находились под английским флагом, наши экипажи жили по советским нормам. 48 Несмотря на ограниченное время, командование Отрядом старалось по возможности знакомить нас с культурными и историческими достопримечательностями Англии. Несколько офицеров побывали в лондонском музее восковых фигур (музей мадам Тюссо). Им тогда удалось уговорить англичан -- организаторов поездки в Лондон, заехать и на Хайгетское кладбище -- на могилу Карла Маркса. Проводились экскурсии и в окрестности Ньюкасла. Мне запомнилась поездка в замок Дором. Едва разместились а автобусе, как сотрудник военной миссии Иевлев вынул из футляра аккордеон и полилась знакомая и такая родная мелодия. Весь автобус дружно подхватил нашу любимую песню "Широка страна моя родная". Потом пели "Катюшу", "Огонек". В замке Дором видели гробницу какого-то "святого", место вокруг которой пользуется неприкосновенностью. Любой преступник, как пояснил гид, может укрыться там от полиции, и никто не посмеет его тронуть. Странным показалось это мне. Кстати, в "старой доброй Англии" нам не раз приходилось сталкиваться с подобными странностями. Англичане, как приветливые хозяева, частенько предлагали всевозможные поездки, экскурсии, но для этого времени у нас было в обрез. Иногда, правда, эти хозяева предпринимали (отнюдь не с добрым умыслом) попытки отвлечь наших моряков на всевозможные увеселительные прогулки, кутежи, т. е. на праздное времяпрепровождение. Все эти предложения вежливо отклонялись. Прошло два месяца напряженной работы. Личный состав не только освоил и принял английские корабли, но и подготовил технику и оружие эскадренных миноносцев к боевому использованию. Преобразился внешний вид кораблей, борта и надстройки засверкали свежей краской. А далось нам это тоже нелегко. Как оказалось, прежние хозяева кораблей перед покраской никогда не снимали старый слой. Поэтому нам пришлось счищать сразу по 8--10 слоев. Очистив до металла корпус корабля, сначала покрыли его как полагается железным суриком. Этот необычный для английских кораблей цвет (красный), англичане истолковали по своему: русские большевики -- "красные", вот и корабли выкрасили в красный цвет. И лишь после того, 49 как покрасочные работы были завершены, они поняли нелепость своих предположений. В машинных и котельных помещениях, в кубриках тоже навели чистоту и порядок. Помнится, как однажды английский инженер-механик дивизиона привел на корабль своих чиф-инженеров. После осмотра машинных отделений англичанин обвел укоризненным взглядом подчиненных и негромко произнес: "Такой порядок должен быть и у нас". По мере сдачи техники и вооружения, английские специалисты уходили с эсминцев. Советские моряки все больше становились фактическими хозяевами принимаемых кораблей. Но на флагштоках по-прежнему развевался королевский флаг, еще оставались на кораблях несколько английских моряков, "закруглявших" передачу. И тут неожиданно возник небольшой конфликт. Английский старпом, покидая эсминец с группой моряков, предупредил, что для оставшихся па корабле четырех матросов отдельно готовить пищу не будут, и попросил кормить их из общего котла. Наступило время обеда. Бачковые' выстроились у камбуза. Подошел и английский матрос. Кок Василий Феофанов, приняв бачок от англичанина, доверху наполнил его наваристыми щами. Увидев в бачке русскую еду, англичанин недовольно поморщился и возвратился в кубрик, оставив бачок на камбузе. Отказ от приема пищи -- чрезвычайное происшествие. Старший лейтенант Проничкин поручил переводчику уладить это недоразумение. Прибыв в кубрик, Володя Журавлев объяснил матросам, что по решению английского старпома они должны оставшиеся дни питаться вместе с советскими моряками. В ответ на его слова один из матросов молча схватил свой бачок, побежал на камбуз, а вернувшись, демонстративно выплеснул содержимое бачка в иллюминатор: дескать есть не ел и приказание старпома выполнил. Пошли брать обед трое остальных. Голод, как говорится, -- не тетка. Распробовав русские щи, матросы охотно стали питаться из общего котла и нередко просили добавки. Помню, приходилось иногда встречаться с русскими эмигрантами, жившими в Англии. Многие из них открыто выражали свою грусть, тоску по Родине, интересовались, можно ли вернуться обратно и как это сделать. Встречи с ними вызывали двоякое чувство: мы понимали, что в Англии им туго приходится, и жалели их, но в то же время и осуждали за то, что когда-то они отреклись от Родины. Наш рабочий день был плотно забит. И все равно время тянулось медленно и однообразно. Особенно грустно бывало по вечерам. В такие минуты чаще вспоминались родные, близкие. Возникало желание расслабиться, тянуло поговорить с друзьями "по душам". Частенько мы с Алексеем Прокопьевичем Проничкнным заходили "на огонек" к Никольскому. В его просторной каюте за чаем с английским джемом или ромом просиживали перед сном час-другой, предаваясь воспоминаниям. 0x08 graphic 1 Бочковой -- краснофлотец или старшина (кроме старшины 1-й статьи и выше), назначенный получать пишу с камбуза, убирать посулу н столы после еды. 51 С Олей я познакомился в Ленинграде за год до выпуска из училища -- в 1938 году. А произошло это...-- Алексей Прокопьевич, мечтательно улыбаясь, расска зывал, как, получив увольнительную, поехал с одно курсниками на Кировские острова, где был карнавал по случаю встречи белых ночей. И как ты заметил такую маленькую хрупкую де вушку в огромном парке? -- улыбаясь, спрашивал Ни кольский. Он хорошо знал жену Проничкина по Вла дивостоку. А я со своей Полиной познакомился на танцах в училище. Она тогда была студенткой-первокурсницей. Два года встречались, а потом поженились... Когда Николай Иванович это говорил, его бархатные глаза немного увлажнились, а голос стал мягче. Я сидел и молча слушал. Мне еще нечего было рассказывать. От таких бесед становилось легче на душе. Умиротворенные, мы отправлялись спать, чтобы ранним утром снова приняться за дела. По состоянию механизмов наш "Ричмонд" был лучше остальных "шипов". Это позволило нам раньше других экипажей завершить приемку эсминца от англичан. В конце июня все командиры боевых частей и начальники служб доложили командиру корабля о выполнении плана-графика приема по своим подразделениям. Заключительным этапом многодневной работы экипажа стал контрольный выход в море. К нему моряки готовились с большой ответственностью. Накануне выхода состоялись совещание партийного актива и собрание личного состава корабля. По всему было видно, что каждый член экипажа готов выполнить поставленную перед ним задачу. ПОД ФЛАГОМ РОДИНЫ У тром 29 июня на "Ричмонд" прибыл вице-адмирал Левченко. Вскоре зазвучала команда: -- По местам стоять, со швартовов сниматься! Этот хорошо знакомый и в общем-то привычный сигнал тогда прозвучал по-особенному. А может быть, мне так показалось: мы долго готовились к выходу в море и с волнением ждали этого момента. На контрольном выходе предстояло проверить работу всех механизмов и устройств, а также умение личного состава обслуживать корабельную технику. Мое место по тревоге и "авралу" -- на ходовом мостике. В бою мне предстоит управлять огнем зенитной артиллерии, при съемке с якоря и швартовов -- быть на связи с кормовым мостиком и ютом '. Ходовой мостик во время боевой тревоги становится главным командным пунктом корабля. Сюда стекается вся информация с боевых постов и командных пунктов подразделений. Здесь информация оценивается и возвращается обратно в виде команд и приказаний командира. От четкости работы расписанных на мостике людей зависит успех боя. Занимаю свое место. Здесь уже находятся командир корабля Рябченко, старпом Проничкин и вахтенный офицер Лисовский. На крыльях мостика стоят сигнальщики Головин и Иншин. Ниже, в рулевой рубке, ожидает команды командир отделения рулевых Папушин. 0x08 graphic 1 Ют -- кормовая часть палубы корабля. 53 Звонит телефон. Снимаю трубку: Докладывает лейтенант Лариошин. Ютовая команда выстроена по "авралу"! Есть! -- отвечаю я и записываю время в блокнот. Потом на разборе эти записи понадобятся. На мостик поднимается вице-адмирал Левченко. Гордею Ивановичу уже сорок восьмой. Сын крестьянина, он прошел долгий и трудный путь от юнги до адмирала. В свое время был старшим артиллеристом на линкоре, командиром эсминца, командовал легендарной "Авророй", соединениями кораблей, военной флотилией и флотом. Теперь он заместитель народного комиссара Военно-Морского Флота. Однако вернемся на мостик "Живучего". Здесь тем временем появился английский офицер. Это командир "Ричмонда" капитан-лейтенант Стакпул. Поздоровавшись с адмиралом, Стакпул жестом приглашает Рябче