оно поручило адмиралу Рамсею оперативное руководство эвакуацией
войск. Эта операция получила кодовое наименование "Динамо".
В распоряжении Рамсея находились паромы, дрифтеры и другие суда. Было
отдано распоряжение взять на учет все суда водоизмещением более 1000
т, базирующиеся на стоянках в районе между Гарвичем и Веймутом.

С каждым днем обстановка ухудшалась, и скоро адмиралтейству стало
ясно, что Дюнкерк будет единственным возможным пунктом эвакуации.
26 мая в полдень, то есть за 24 часа до просьбы Бельгии о перемирии,
а также до того, как кабинет разрешил эвакуировать войска, был отдан
приказ начать операцию "Динамо".

Поначалу полагали, что спасти удастся лишь часть английских экспедиционных
сил. Адмиралтейство в своем распоряжении Рамсею настоятельно рекомендовало
в течение двух дней эвакуировать 45 тыс. человек, поскольку в дальнейшем
противник сделает эвакуацию невозможной. К ночи 28 мая в Англию было
эвакуировано лишь 25 тыс. человек. К счастью, возможность эвакуации
сохранялась значительно дольше, чем предполагалось.

В течение первых пяти дней эвакуация шла медленно из-за нехватки небольших
лодок для перевозки личного состава с берега на транспорты. Рамсей
с самого начала предвидел необходимость в таких лодках, но его требование
не было вовремя удовлетворено. Теперь же адмиралтейство прилагало
все силы к тому, чтобы увеличить количество лодок и обеспечить управление
ими. Для этой цели, помимо военных моряков, привлекались добровольцы
из гражданского населения: рыбаки, спасатели, яхтсмены -- все,
кто имел навыки в управлении лодками. Рамсей писал, что очень хорошо
показала себя команда парома "Мэсси Шоу" из лондонской пожарной
бригады.

Поначалу на побережье царило большое смятение из-за неорганизованности
личного состава, ожидавшего посадки на суда. В то время это был в
основном личный состав базы. По мнению Рамсея, смятение усиливалось
"тем, что форму армейских офицеров невозможно было отличить от
формы рядового солдата, но, как только появились морские офицеры,
порядок был наведен... Позже, когда на побережье прибыли войска боевых
соединений, эти трудности исчезли".

Первый мощный воздушный налет произошел вечером 20 мая, и "только
по счастливому стечению обстоятельств выход из жизненно важной бухты
Дюнкерка не был блокирован тонущими судами". Сохранение этого
выхода было самым важным делом, поскольку большая часть войск грузилась
на корабли именно в этой бухте и меньше одной трети -- непосредственно
с берега.

В доследующие три дня воздушные налеты усилились, и со 2 июня пришлось
отказаться от эвакуации в дневное время. Истребители английских военно-воздушных
сил, базировавшиеся на аэродромах в южной Англии, делали все возможное,
чтобы не подпустить немецкую авиацию. Однако, уступая противнику численно
и действуя с отдаленных баз, англичане не могли обеспечить эвакуирующимся
войскам надлежащего авиационного прикрытия. Частые бомбардировки изматывали
войска, которые томились в ожидании погрузки на транспорты. Значительные
потери англичане понесли на море: 6 эсминцев, 8 транспортов с личным
составом и более 200 мелких лодок из 860 английских и союзных судов
всех размеров, привлеченных для, эвакуации. К счастью для англичан,
немцы не попытались использовать подводные лодки или торпедные катера.
Эвакуации, кроме того, благоприятствовала исключительно хорошая погода.

К 30 мая было эвакуировано 126 тыс. человек. Остальные силы английских
экспедиционных войск (за исключением попавших в окружение при отходе)
уже прибыли в район Дюнкерка. Англичане усилили оборону района порта.
Немцы постепенно сжимали кольцо окружения, но возможность уничтожения
английских экспедиционных сил они уже упустили.

Высшие французские военачальники в Бельгии, продолжая цепляться за
невыполнимый план Вейгана, никак не могли решиться отступать к морю
и сделать это возможно быстрее вместе с англичанами. В результате
такого промедления 28 мая почти половина войск, оставшихся от французской
1-й армии, была отрезана в районе Лилля, а 31 мая была вынуждена сдаться.
Правда, перед этим они в течение трех дней оказывали мужественное
сопротивление, что позволило эвакуироваться другим частям французской
армии и англичанам.

К полуночи 2 июня были погружены на транспорты последние подразделения
английских экспедиционных сил. Эвакуация была завершена. В Англию
благополучно переправилось 224 тыс. человек. Потери в результате гибели
судов при переходе морем составили около 2 тыс. человек. Помимо личного
состава английских войск было эвакуировано 95 тыс. союзных войск,
преимущественно французов. В ночь на 3 июня, несмотря на возросшие
трудности, англичане предприняли попытку эвакуировать оставшиеся французские
войска, и, таким образом, было спасено еще 26 тыс. человек. К сожалению,
несколько тысяч французских солдат, действовавших в арьергарде, пришлось
оставить.

К утру 4 июня операция была завершена. В Англию было переправлено
в общей сложности 338 тыс. человек из состава английских войск и войск
союзников. По сравнению с тем, что предполагалось раньше, это был
удивительный итог, в достижении которого величайшая заслуга принадлежала
военно-морским силам.

В то же время совершенно очевидно, что было бы невозможно сохранить
английские экспедиционные силы "для будущих сражений", если
бы двенадцатью днями раньше, то есть 24 мая, Гитлер не остановил бы
продвижение танковых войск Клейста под Дюнкерком.

В то время участок протяженностью 20 миль по берегу р. Аа между Гравлином
и Сент-Омером прикрывался всего одним английским батальоном, а участок
протяженностью 60 миль вдоль канала -- чуть большими силами. Многие
мосты еще не были взорваны и даже не подготовлены к этому. Таким образом,
немецким танковым войскам не составляло труда еще 23 мая овладеть
несколькими плацдармами за каналом. Сам же канал, как писал Горт в
своем донесении, "был единственной противотанковой преградой на
этом участке". Если бы не приказ Гитлера остановить продвижение
танковых соединений, немцы форсировали бы канал, и ничто уже не смогло
бы их удержать и помешать закрепиться на путях отхода английских экспедиционных
сил к Дюнкерку.

Известно, что Гитлер с самого начала прорыва во Франции находился
в исключительно взвинченном и нервном состоянии. Необычная легкость,
с какой осуществлялось наступление, и отсутствие сопротивления его
армиям заставляли фюрера нервничать: все шло слишком хорошо, чтобы
казаться правдоподобным. Интересны в этом отношении записи в дневнике,
который вел начальник генерального штаба Гальдер. 17 мая, после того
как французская оборона на р. Маас была столь драматически прорвана,
Гальдер заметил: "Безрадостный день. Фюрер ужасно нервничает.
Он боится своего собственного успеха, не хочет ничем рисковать и охотнее
всего задержал бы наше дальнейшее продвижение".

В этот день войска Гудериана, стремительно продвигавшиеся к морю,
были неожиданно остановлены. На следующий день Гальдер записал: "Дорог
каждый час. В штаб-квартире фюрера придерживаются другого мнения.
Фюрер, непонятно почему, озабочен южным флангом. Он беснуется и кричит,
что можно погубить всю операцию..." И только поздним вечером,
когда Гальдер сумел убедить Гитлера в том, что следовавшие за танками
пехотные соединения вышли к р. Эна и прикрыли фланг танковых соединений,
фюрер разрешил последним двигаться дальше.

Два дня спустя танки вышли к побережью, перерезав коммуникации союзных
армий, находившихся в. Бельгии. Казалось, этот блестящий успех на
время заглушил сомнения Гитлера. Однако они вновь охватили фюрера,
когда танковые соединения двинулись на север, и особенно после контрудара
англичан из Арраса. Гитлер высоко ценил немецкие танковые соединения
и теперь, когда они направлялись к районам, занятым английскими войсками,
опасался за исход наступления, поскольку считал англичан весьма серьезным
противником. В тоже время Гитлера беспокоили и возможные действия
французов на юге.

В самый решающий момент, утром 24 мая, Гитлер решил посетить штаб
Рундштедта. Этот генерал был весьма осторожным стратегом, умея принять
в расчет все неблагоприятные факторы и старался избежать ошибок, вытекающих
из оптимистических суждений. Он часто удачно корректировал замыслы
Гитлера своими хладнокровными, обоснованными расчетами. Однако на
этот раз беседа Гитлера с Рундштедтом не сыграла положительной роли.
Оцепив создавшуюся обстановку, Рундштедт пришел к заключению, что
вследствие долгого и быстрого продвижения мощь танковых соединений
несколько ослабла, кроме того, вполне вероятны атаки противника с
севера или юга, и особенно с юга.

Предыдущим вечером Рундштедт получил от главнокомандующего сухопутными
силами Браухича приказ о том, что завершение окружения на севере должно
быть осуществлено войсками Бока. Вполне естественно, что Рундштедт
теперь думал о следующем этапе на юге.

Кроме того, штаб Рундштедта все еще находился у Шарлевиля, за р. Эна,
в центре оперативного построения немецкого фронта, обращенного на
юг. Это побуждало Рундштедта сосредоточивать внимание на том, что
происходило перед ним, и уделять меньше внимания тому, что происходило
на самом правом фланге, где победа, казалось, была гарантирована.
Дюнкерк почти совсем не занимал его.

Гитлер полностью согласился с мнением Рундштедта и вновь указал на
первостепенную необходимость сохранить силы танковых соединений для
будущих операций.

В полдень по возвращении в штаб-квартиру фюрер вызвал к себе главнокомандующего
сухопутными войсками. Это была весьма неприятная беседа. Она закончилась
тем, что Гитлер отдал вполне определенный приказ -- остановить
продвижение танковых соединений. В этот вечер Гальдер с горечью отметил
в своем дневнике: "Подвижное левое крыло, перед которым нет противника,
по настойчивому требованию фюрера остановлено! В указанном районе
судьбу окруженных армий должна решить наша авиация".

Был ли этот приказ подсказан Гитлеру Рундштедтом? Если бы Гитлер считал,
что он отдал приказ под влиянием Рундштедта, то непременно упомянул
бы об этом в числе других оправданий, когда англичанам удалось улизнуть.
Ведь Гитлеру была свойственна склонность обвинять других в собственных
ошибках. Однако в данном случае фюрер нигде не обмолвился о каком-либо
влиянии Рундштедта.

Кажется более вероятным, что Гитлер отправился в штаб Рундштедта,
надеясь найти основания для собственных сомнений и изменений в плане,
к которым он хотел склонить Браухича и Гальдера. Если считать, что
такое решение было кем-то Гитлеру подсказано, то можно только предположить,
что инициатива исходила от Кейтеля и Йодля. Особое значение приобретает
в этом свете мнение генерала Варлимонта, который в то время был в
близком контакте с Йодлем. Узнав от кого-то о готовящемся приказе
остановить продвижение танковых соединений, Варлимонт отправился прямо
к Йодлю. "Йодль был сильно раздражен моим вопросом и подтвердил,
что такой приказ отдал. Он сам придерживался той же точки зрения,
что и Гитлер. Йодль подчеркивал, что личный опыт Гитлера, Кейтеля
и его собственный, накопленный во Фландрии во время первой мировой
войны, без всякого сомнения, подтверждает, что танки не могут действовать
в болотах Фландрии или могут, но с большими потерями. Поскольку же
мощь танковых корпусов была уже ослаблена и предстояло решать задачи
второго этапа наступления во Франции, подобные потери допускать нельзя".

Варлимонт отмечает, что, если бы инициатива исходила от Рундштедта,
он узнал бы об этом, а Йодль наверняка не упустил бы возможности назвать
фельдмаршала фон Рундштедта одним из тех, кто выдвинул это предложение
или по крайней мере поддержал проект этого приказа, поскольку это
смягчило бы критику в его собственный адрес: ведь Рундштедт пользовался.
непререкаемым авторитетом среди офицеров генерального штаба. Далее
Варлимонт пишет: "В то время передо мной открылась еще одна причина:
Геринг убедил Гитлера в том, что авиация завершит окружение, лишив
англичан возможности эвакуироваться по морю. Геринг, как всегда, преувеличивал
возможности своего детища".

Это утверждение Варлимонта обретает смысл, если его связать с уже
процитированным предложением из дневниковых записей Гальдера от 24
мая. Кроме того, по словам Гудериана, приказ ему передал Клейст, сказав
при этом: "Дюнкерк оставлен люфтваффе. Если захват Кале вызовет
трудности, эта крепость также будет оставлена люфтваффе". Далее
Гудериан заметил: "Думаю, именно тщеславие Геринга привело к тому,
что Гитлер принял это роковое решение".

Однако есть основания считать, что авиация тоже не была использована
в полной мере или не столь энергично, как могла бы быть. По мнению
некоторых руководителей военно-воздушных сил, и здесь виновником был
Гитлер.

Все это заставило высшие круги подозревать, что за военными мотивами
Гитлера скрывался некий политический мотив. Блюментрит писал, насколько
удивил всех Гитлер своими высказываниями во время посещения штаба
Рундштедта: "Гитлер был в прекрасном расположении духа и признал,
что ход кампании -- это <192>решительное чудо<169>, а также высказал
мнение о том, что война будет закончена через шесть недель. После
этого он намеревался заключить разумный мир с Францией, а это открыло
бы путь к заключению соглашения с Англией. Гитлер удивил нас и тем,
что с восхищением начал говорить о Британcкой империи, о необходимости
ее существования и о цивилизации, которую Англия принесла миру. Затем,
пожав плечами, Гитлер заметил, что империя создавалась подчас жестокими
средствами, но лес рубят -- щепки летят. Гитлер сравнивал Британскую
империю с католической церковью, говорил, что они в равной степени
важны для поддержания стабильности в мире. Фюрер заявил, что от Англии
хочет лишь признания позиций Германии на континенте. Возвращение утерянных
Германией колоний желательно, но это не самое важное, и даже можно
поддержать Англию, если она будет где-то еще вовлечена в конфликт.
Гитлер заметил, что колонии -- прежде всего дело престижа, ибо
их нельзя удержать во время войны, и что лишь немногие немцы пожелали
бы обосноваться в тропиках. В заключение фюрер сказал, что его цель
-- договориться с Англией о мире на такой основе, какую будет допускать
ее престиж".

В своих воспоминаниях Блюментрит не раз возвращается к этому разговору.
По его мнению, "остановка была вызвана не только военными соображениями,
но являлась компонентом политической интриги и преследовала цель --
облегчить достижение мира. Если бы английские экспедиционные силы
в Дюнкерке были захвачены, англичане могли бы считать, что их честь
запятнана и они должны смыть это пятно. Дав же им возможность улизнуть,
Гитлер рассчитывал, что англичане пойдут на примирение с ним".

Эта мысль приобретает еще большее значение, поскольку она высказана
генералом, критически относившимся к Гитлеру. Рассказ Варлимонта о
том, что говорил Гитлер во время событий в Дюнкерке, совпадает со
многими воспоминаниями фюрера в книге "Майн кампф". Характерно,
что Гитлер испытывал смешанное чувство любви и ненависти по отношению
к англичанам. Об этой его тенденции в разговорах об Англии упоминается
также в дневниках Чиано и Гальдера.

Более вероятно, что его решение было обусловлено несколькими факторами.
Три из них очевидны: желание сохранить мощь танковых соединений для
нанесения следующего удара, постоянные опасения попасть в ловушку
в болотах Фландрии и заявления Геринга о люфтваффе. Также вполне вероятно,
что с военными соображениями переплетались какие-то политические цели,
тем более что Гитлер был склонен к политической стратегии и для него
были характерны самые неожиданные повороты мысли.

@BL =

Ширина нового фронта обороны французских войск, проходившего по рекам
Сомма и Эна, была больше, чем раньше, а численность войск значительно
сократилась. На первом этапе кампании французы потеряли 30 дивизий
и лишились помощи союзных войск (лишь две английские дивизии оставались
во Франции и еще две не полностью обученные дивизии готовились к отправке).
Всего для обороны на новых позициях Вейган собрал 49 дивизий, а 17
дивизий оставил на линии Мажино. За то короткое время, которое было
в распоряжении Вейгана, нельзя было сделать большего: нехватка сил
мешала создать глубоко эшелонированную оборону. Поскольку большинство
механизированных дивизий было разгромлено или сильно измотано, ощущался
недостаток в мобильных резервах.

Немцы же доукомплектовали свои 10 танковых дивизий личным составом
и танками, а 130 пехотных дивизий остались почти нетронутыми. Перед
началом нового наступления они произвели перегруппировку сил: на участок,
проходивший по р. Эна (между реками Уаза и Маас), были переброшены
две свежие армии (2-я и 9-я). Гудериан был назначен командующим танковой
грудной в составе двух танковых корпусов. В распоряжении Клейста оставалось
два танковых корпуса. Они должны были нанести удар с плацдармов на
р. Сомма в направлении на Амьен и Перонн и замкнуть кольцо окружения
в нижнем течении р. Уаза. Остальные танковые соединения под командованием
Гота должны были наступать на участке между Амьеном и морем.

Наступление началось 5 июня на западном участке фронта между Лаоном
и морем. В течение первых двух дней сопротивление было упорным, но
7 июня танковые корпуса вырвались на дорогу к Руану. После этого оборона
французских войск распалась, и 9 июня при форсировании р. Сена немцы
уже не встретили серьезного сопротивления. Однако решающий маневр
немецкое командование намечало не здесь, и поэтому наступление было
приостановлено. Благодаря этому большей части английских войск под
командованием генерала Брука удалось эвакуироваться в Англию уже после
капитуляции французов.

Войскам Клейста не удалось точно выполнить задачу. 8 июня правое крыло
в конце концов прорвало оборону французских войск, а левое, двигавшееся
от Перонна, было задержано упорным сопротивлением севернее Компьеня.
Тогда немецкое верховное командование приняло решение перебросить
танковую группу Клейста на поддержку прорыва, который был осуществлен
в Шампани.

В этом районе наступление началось только 9 июня. Сопротивленце французов
было быстро сломлено. Как только пехота форсировала реку, танки Гудериана
устремились к Шалону-на-Марне, а затем на восток. К 11 июня войска
Клейста форсировали р. Марна у Шато-Тьерри. Продвижение шло быстрыми
темпами по плато Лангр к Безапсопу и швейцарской границе. Все французские
войска, находившиеся на линии Мажино, оказались отрезанными от остальных
сил армии.

Еще 7 нюня Вейган рекомендовал правительству незамедлительно просить
перемирия, а 8 июня он заявил, что "битва за Сомму проиграна".
Правительство, среди членов которого не было единогласия, долго колебалось
в принятии решения и наконец 9 июня покинуло Париж, выехав в Тур.
Рейно направил президенту Рузвельту просьбу о помощи. Он писал: "Мы
будем сражаться перед стенами Парижа, мы будем сражаться за ними,
мы укроемся в одной из наших провинций и, если нас выгонят, отправимся
в Северную Африку..."

10 июня в войну вступила Италия. Франция с запозданием предложила
Муссолини отдать различные колониальные территории, но он отказался
принять их в надежде получить от Гитлера больше. Однако наступление
итальянских войск началось только через десять дней и было легко задержано
слабыми французскими силами.

11 июня Черчилль вылетел в Тур в тщетной надежде ободрить французских
руководителей. На следующий день Вейган в своем докладе правительству
заявил, что война проиграна, обвинил в поражении Англию, а затем сказал:
"Я вынужден заявить, что необходимо прекратить военные действия".
Без сомнения, он был прав в оценке военного положения, ибо французская
армия распалась, практически прекратив сопротивление, и неорганизованным
потоком откатывалась на юг. Правительство никак не могло решиться,
что предпринять: капитулировать или попытаться продолжать военные
действия из Северной Африки. Оно переехало в Бордо и дало Вейгану
указание попытаться организовать сопротивление на р. Луара.

14 июня немцы вошли в Париж, а их фланговые группировки продолжали
двигаться на юг. 16 июня они достигли долины р. Рона. Вейган при поддержке
высших военных руководителей настаивал на перемирии. Черчилль предпринял
попытку предупредить такое решение, предложив продолжать сопротивление
из Северной Африки и заключить, франко-английский союз. Однако его
предложение вызвало лишь раздражение во французских кругах. Большинством
голосов французское правительство отвергло предложение Черчилля и
приняло решение о капитуляции. Рейно подал в отставку. Маршал Петэн
сформировал новое правительство, и ночью 16 числа Гитлеру была направлена
просьба о перемирии.

Условия перемирия были переданы французским парламентерам 20 июня
в Компьеньском лесу в том же железнодорожном вагоне, в котором немецкие
парламентеры подписали перемирие в 1918 году. Пока шли переговоры,
немцы продолжали продвижение за р. Луара. 22 июня условия перемирия
были приняты, и оно вступило в силу 25 июня в 01.35, после того как
была достигнута договоренность о заключении аналогичного перемирия
с Италией.

        ГЛАВА 8. БИТВА ЗА АНГЛИЮ

1 сентября 1939 года вторжением в Польшу Гитлер начал войну. Два дня
спустя Англия и Франция объявили войну Германии. Однако как это ни
странно, но ни Гитлер, ни немецкое верховное командование не разработали
планов борьбы против Англии. Еще более странно, что ничего не было
сделано даже в течение той девятимесячной паузы, после которой в 1940
году началось наступление немцев на Западе. Никакого плана не было
разработано и тогда, когда неизбежным стало поражение Франции.

Таким образом, очевидно, что Гитлер рассчитывал добиться согласия
английского правительства на компромиссный мир на благоприятных для
Англии условиях, которые он был склонен гарантировать. Видимо, при
всем своем величайшем честолюбии он не хотел, чтобы конфликт с Англией
привел к серьезным последствиям. И действительно, Гитлер дал понять
своим генералам, что война закончена, разрешил отпуска, а часть сил
авиации перенацелил на другие потенциальные фронты.

Даже когда отказ Черчилля пойти на какой-либо компромисс стал явным,
а его решимость продолжать войну -- очевидной, Гитлер продолжал
верить, что это блеф, и считал, что Англия обязана призвать "свое
безнадежное военное положение". Он еще долго лелеял эту надежду
и лишь 2 июля приказал изучить вопрос о вторжении в Англию. 16 июля,
отдавая приказ о подготовке к вторжению в Англию (операция получила
кодовое наименование "Морской лев"), Гитлер все еще сомневался
в необходимости подобной операции.

О сомнениях Гитлера в отношении Англии говорит и тот факт, что 21
июля он заявил Гальдеру о своем намерении всесторонне изучить проблему
России с точки зрения возможности начать военные действия против нее
осенью текущего года. 29 июля Йодль сообщил Варлимонту о том, что
Гитлер принял твердое решение начать войну с Россией. За несколько
дней до этого весь состав штаба танковой группы Гудериана был отозван
в Берлин для подготовки планов использования танковых войск в этой
кампании.

К моменту падения Франции немецкая армия совершенно не была готова
к вторжению в Англию. В штабе сухопутных войск не только не планировали
эту операцию, но даже не рассматривали подобную возможность. Войска
не были обучены действиям в морских десантных операциях, ничего не
было сделано для строительства десантных судов. Можно было лишь попытаться
спешно собрать транспорты, привести в порты Па-де-Кале баржи из Германии
и Голландии и обучить войска посадке на суда и высадке. Лишь временное
"бессилие" английской армии, потерявшей большую часть вооружения
во Франции, могло обеспечить этой импровизации какие-то шансы на успех.

Основная роль в операции отводилась группе армий "А" фельдмаршала
фон Рундштедта, в состав которой входили 16-я армия генерала Буша
и 9-я армия генерала Штрауса. Войска десанта планировалось погрузить
на суда в различных портах между устьями рек Шельда и Сена и высадить
на юго-восточном побережье Англии между Фолкстоном и Брайтоном. Воздушно-десантная
дивизия должна была захватить район Дувр, Фолкстон. Согласно плану
операции "Морской лев", в первой волне десанта предполагалось
за четыре дня высадить десять дивизий, чтобы создать широкий плацдарм.
Примерно через неделю планировалось начать наступление с плацдарма
вглубь страны с ближайшей задачей овладеть районами по дуге от устья
р. Темза до Портсмута. На следующем этапе намечалось отрезать Лондон
с запада.

Вспомогательную операцию должна была провести 6-я армия фельдмаршала
Рейхенау, входившая в состав группы армий "Б". В первой волне
здесь намечалось использовать три дивизии. Десантируемые войска 6-й
армии предполагалось перебросить морем из Шербура в район Портленд-Билла
в заливе Лайм. Затем они должны были продвигаться на север к устью
р. Северн.

Во второй волне планировалось высадить мобильные силы в составе шести
танковых и трех моторизованных дивизий, сведенных в три корпуса. Затем
должны были последовать третья волна в составе девяти пехотных дивизий
и четвертая -- в составе восьми пехотных дивизий. Хотя в первую
волну и не входили танковые дивизии, войска, располагали примерно
650 танками, причем все они должны были находиться в первом из двух
эшелонов десанта. (Общая численность войск первой волны составляла
250 тыс. человек, а в первом эшелоне намечалось высадить около одной
трети этих сил.) Для переброски войск первой волны к пунктам высадки
требовалось 155 транспортов общим водоизмещением 700 тыс. т и свыше
3 тыс. мелких судов: 1720 барж, 470 буксиров и 1160 моторных катеров.

Приготовления начались лишь в конце июля, и, хотя Гитлер приказал
завершить подготовку к середине августа, штаб ВМС заявил, что такое
большое количество судов для операции "Морской лев" можно
собрать не раньше середины сентября. В дальнейшем штаб ВМС предлагал
перенести операцию на весну 1941 года.

Но это было не единственным препятствием. Немецкие генералы прекрасно
сознавали тот риск, которому подвергнутся их войска при переходе морем.
Они мало верили в способность военно-морского флота и авиации прикрыть
переброску сухопутных войск и настаивали на том, чтобы вторжение осуществлялось
на довольно широком фронте от Рамсгита до залива Лайм с целью распылить
силы обороняющихся. Немецкие адмиралы в еще большей степени опасались
противодействия английского флота. У них не было уверенности в том,
что немецкие военно-морские силы сумеют отразить контратаки английского
флота. Они с самого начала заявляли, что обеспечить прикрытие высадки
сухопутных войск на широком фронте невозможно, а поэтому следует ограничить
полосу вторжения и численность войск десанта. Требования морского
руководства еще больше усугубляли сомнения генералов. Адмирал Редер
подчеркивал, что необходимым условием успеха является завоевание господства
в воздухе над всей полосой вторжения.

После беседы с Редером 31 июля Гитлер согласился с мнением командования
ВМС, что операцию "Морской лев" нельзя начинать до середины
сентября. Однако решения отложить операцию до 1941 года принято не
было, поскольку Геринг убеждал Гитлера в том, что люфтваффе способны
подавить военно-морские силы Англии и одержать верх над англичанами
в воздухе. Руководители военно-морских сил и сухопутных войск склонялись
к тому, чтобы предоставить Герингу возможность провести авиационное
наступление в воздухе, поскольку это не обязывало их ни к чему определенному,
пока не был бы достигнут успех. Но такой успех не был достигнут, и
битва в воздухе стала основной и единственной в решающей схватке за
Англию.

Превосходство люфтваффе над английскими военно-воздушными силами оказалось
не столь значительным, как оно всем в то время представлялось. Люфтваффе
не были способны вести систематические налеты на объекты в Англии
крупными силами бомбардировочной авиации (а именно этого опасались
англичане), и немецкая истребительная авиация в численном отношении
ненамного превосходила английскую.

Авиационное наступление осуществлялось в основном силами 2-го и 3-го
воздушных флотов под командованием фельдмаршалов Кессельринга и Шперля.
2-й флот базировался на северо-востоке Франции и в Нидерландах, а
3-й -- на севере и северо-западе Франции. Каждый воздушный флот
являлся полностью самостоятельным объединением. Такая организационная
структура давала определенные преимущества при взаимодействии авиации
с сухопутными войсками в Польше и на Западе, но оказалась не столь
эффективной в чисто воздушной кампании. Каждый флот разрабатывали
представлял на утверждение высшему командованию свои планы. Общего
плана действий не было.

К началу авиационного наступления 10 августа во 2-м и 3-м воздушных
флотах насчитывалось в общей сложности 875 обычных и 316 пикирующих
бомбардировщиков. (Пикирующие бомбардировщики оказались настолько
уязвимыми, что после 18 августа их вывели из боев, чтобы сохранить
для участия во вторжении.)

Кроме того, базировавшийся в Норвегии и Дании 5-й воздушный флот под
командованием генерала Штумпфа имел в своем составе 123 бомбардировщика,
однако этот флот принимал участие в боях всего один день -- 15
августа: его потери оказались слишком тяжелыми. И все же косвенным
присутствием он вынудил англичан держать часть сил истребительного
авиационного командования на северо-востоке страны. В конце августа
из состава этого флота было выделено около 100 бомбардировщиков, чтобы
возместить потери 2-го к 3-го воздушных флотов.

2-й и 3-й воздушные флоты начали боевые действия 10 августа. Оба флота
насчитывали 929 истребителей. В основном это были одномоторные самолеты
типа Ме-109. Кроме того, имелось 227 двухмоторных истребителей Ме-110
со сравнительно большим радиусом действия. Истребитель Ме-109, прототип
которого появился в 1936 году, развивал скорость свыше 350 миль в
час, а его большая скороподъемность обеспечивала ему дополнительные
преимущества перед английскими истребителями. Однако по маневренности
этот истребитель уступал английским самолетам. В отличие от английских
истребителей большинство немецких машин к началу боевых действий не
имело броневой защиты кабины пилота, но зато располагало пуленепробиваемыми
топливными баками, чего не было у английских самолетов.

Решающую роль для немецких одномоторных истребителей в этих боях сыграл
их ограниченный радиус действия. Официальные данные о том, что дальность
полета этих самолетов на крейсерской скорости составляет 412 миль,
на практике оказались неверными. Действительный радиус действия этого
самолета составлял немногим более 100 миль, так что такой самолет
мог долететь от Па-де-Кале или от полуострова Котантен до Лондона,
но для боя у него оставалось совсем мало времени. Другими словами,
в воздухе он мог находиться всего 95 мин., что давало ему лишь 75--80
мин. боевого полетного времени. Когда же в связи с тяжелыми потерями
в бомбардировщиках из-за их совершенно очевидной уязвимости встал
вопрос об организации истребительного прикрытия, оказалось, что в
течение дня против объектов в южной Англии возможно было использовать
не больше 300--400 бомбардировщиков (при выделении двух истребителей
для сопровождения каждого бомбардировщика).

Помимо всего прочего, истребитель Ме-109 был сложен в управлении при
взлете и посадке и имел слабое шасси. Последний недостаток усугублял
положение тем, что приходилось использовать импровизированные ВПП
на французском побережье.

Двухмоторный истребитель Me-110, номинально имевший максимальную скорость
полета 340 миль в час, оказался значительно "медленнее". Он
развивал скорость лишь 300 миль в час и даже меньше. Таким образом,
Ме-110 уступал английскому истребителю "спитфайер" в скорости,
скороподъемности и маневренности.

На этот самолет немцы рассчитывали как на надежное средство люфтваффе,
до он разочаровал их своими летно-тактическими характеристиками. В
конце концов в боевых вылетах пришлось даже обеспечивать его прикрытие
истребителями Ме-109.

Однако величайшим недостатком немецких истребителей была примитивность
бортовой радиоаппаратуры. Правда, эти самолеты были оборудованы радиотелефоном
для связи между собой во время полета, но их радиоаппаратура уступала
оборудованию английских самолетов.

Английские ВВС потеряли во Франции более 400 истребителей, однако
к середине июля численность английской истребительной авиации составила
около 650 самолетов, то есть столько же, сколько Англия имела перед
началом немецкого наступления на Западе. В основном это были самолеты
типа "харрикейн" и "спитфайер". На вооружении находилось
также около 100 машин устаревших образцов.

Это замечательное "возрождение" произошло в значительной степени
благодаря усилиям лорда Бивербрука, который был назначен в мае на
новый пост министра авиационной промышленности в правительстве Черчилля.
Критики Бивербрука жаловались на то, что его энергичное вмешательство
имело отрицательные последствия в перспективном плане. Однако, по
мнению командующего истребительным авиационным командованием главного
маршала авиации Даудинга, "эффект от этого назначения можно назвать
не иначе, как магическим". Уже к середине лета производство истребителей
возросло в два с половиной раза, а в течение года Англия выпустила
4283 истребителя. Германия за этот же срок выпустила примерно 300
одномоторных и двухмоторных истребителей.

Определить соотношение сил в авиационной технике нелегко. Самолеты
"харрикейн" и "спитфайер" были вооружены лишь пулеметами.
На каждом самолете имелось восемь пулеметов, установленных в крыльях.
Это были американские пулеметы системы Браунинга. Выбор пал именно
на них, поскольку они были достаточно надежны в дистанционном управлении
и отличались высокой скорострельностью-1260 выстрелов в минуту. Истребители
Ме-109 в основном были вооружены двумя пулеметами, установленными
на обтекателях, и двумя 20-мм пушками, установленными в крыльях. Эти
пушки немцы разработали на основе опыта гражданской войны в Испании.
Люфтваффе там же опробовали истребитель Ме-109 и другие, более ранние
типы истребителей, ко времени второй мировой войны уже снятые с вооружения.

Немецкий ас Галланд в своих воспоминаниях утверждает, что вооружение
Ме-109 было лучше вооружения английских истребителей. В Англии мнения
разделились. Одни считали, что большая скорострельность пулеметов
системы Браунинга давала преимущество в ведении огня короткими очередями.
Другие отмечали, что полдюжины пушечных снарядов могли нанести куда
больший ущерб, чем пулеметные очереди. Некоторые английские летчики-истребители
с горечью признавались, что даже при уверенном поражении цели эффекта
не достигалось. В ходе боевых действий около 30 самолетов "спитфайер"
получали 20-мм пушку "испано" ("эрликон"), а в октябре
вступили с строй самолеты "харрикейн", вооруженные четырьмя
пушками.

Таким образом, немецкие бомбардировщики, вооруженные лишь несколькими
пулеметами с горизонтальной наводкой, не могли самостоятельно, без
помощи истребителей сопровождения, противостоять английским истребителям.

Соотношение сил с точки зрения численности летчиков-истребителей определить
еще труднее. На начальном этапе боевых действий его нельзя было назвать
благоприятным для англичан. Уровень подготовки английских летчиков
был высок, но их явно не хватало. Число летных школ английских военно-воздушных
сил росло медленно, и это сказывалось на ходе боевых действий. Кадры
нужно было сохранять во что бы то ни стало, поэтому иногда даже приходилось
не реагировать на налеты немецкой авиации. Главной заботой Даудинга
были люди, а не самолеты.

К началу августа Даудинг сумел довести численность летчиков до 1434
человек. 68 летчиков были переданы истребительному командованию из
морской авиации. Однако через месяц число летчиков сократилось до
840 человек. Потери в среднем составляли 120 человек в неделю, а учебные
подразделения ВВС выпускали в течение месяца не больше 260 летчиков-истребителей.
В сентябре нехватка летного состава стала особенно острой, поскольку
число опытных летчиков сократилось, а спешно обученные новички гибли
чаще. Вновь прибывшие эскадрильи несли подчас б[ac]ольшие потери,
чем сменяемые для отдыха эскадрильи. Усталость порождала упадок духа
и повышенную нервозность.

Немцы не испытывали таких больших затруднений в летном составе. Они
понесли тяжелые потери во время боев на континенте в мае и июне, но
их летные школы выпускали летчиков больше, чем требовалось для фронтовых
эскадрилий.

Однако на боевом духе немецких летчиков-истребителей сказывалось отношение
Геринга и других руководителей люфтваффе к истребительной авиации
как к оборонительному и второстепенному роду авиации. Более того,
многих лучших летчиков истребительной авиации переводили в бомбардировочную
авиацию для восполнения ее потерь в летном составе. Геринг часто критиковал
истребительную авиацию за нерешительность действий и обвинял ее в
неудачах, причиной которых были его собственная недальновидность и
ошибки в планировании. В противоположность этому английских летчиков-истребителей
считали цветом военно-воздушных сил и национальными героями.

Немецкая истребительная авиация (и летчики, и материальная часть)
испытывала большое напряжение. Истребители все чаще использовались
для сопровождения бомбардировщиков и совершали по два-три, а иногда
и по пять вылетов в день. Геринг не давал экипажам выходных дней и
не разрешал менять подразделения, находящиеся на линии фронта. Таким
образом, усталость, ощущение тяжелых потерь и напряжение привели к
тому, что в сентябре моральный дух немецких летчиков-истребителей
резко упал. Их состояние усугублялось и сомнениями относительно того,
действительно ли намечается вторжение. Летчики видели, как медленно
и неорганизованно ведется подготовка, и поэтому им все сильнее казалось,
что ими попросту жертвуют по соображениям престижа.

Экипажи бомбардировщиков ощущали тяжелые потери и страдали от сознания
своей незащищенности от атак английских истребителей.

Итак, на ранних этапах битвы стороны не уступали друг другу в мастерстве
и мужестве, но с течением времени все более заметным становилось преимущество
англичан. Им помогало сознание того, что противник несет тяжелые потери
и испытывает большее напряжение, чем они. В действительности же потери
и напряжение английских летчиков были не меньшими.

В ходе всей битвы немцы постоянно ощущали слабость своей разведки.
Основным справочным пособием люфтваффе по организации авиационного
наступления была выпущенная еще до войны книжка, где излагались данные
о местонахождении английской промышленности, а также сведения комплексной
фоторазведки, полученные в результате "пробных полетов по гражданским
линиям". Информация разведывательного управления люфтваффе, во
главе которого стоял майор Шмид, была весьма скудной. В составленном
им обзоре английских военно-воздушных сил по состоянию на июль 1940
года недооценивался уровень производства истребителей в Англии. Шмид
утверждал, что Англия выпускает 180--300 самолетов в месяц, в то
время как в результате усилий Бивербрука производство самолетов "харрикейн"
и "спитфайер" только в августе и сентябре выросло до 460--500.
Эту грубую ошибку усугубляли сообщения управления военной промышленности,
возглавляемого генералом Удетом, в которых преувеличивались недостатки
самолетов "харрикейн" и "спитфайер" и не отмечались
их достоинства.

В обзоре майора Шмида ничего не говорилось о системе противовоздушной
обороны, созданной английскими ВВС, о радиолокационных станциях, сети
радиосвязи и управления. А между тем английская поисковая радиолокационная
станция в Болен, на побережье графства Саффолк, и вздымавшиеся здесь
высокие антенные мачты были совершенно не замаскированы и хорошо видны
любому наблюдателю. Казалось маловероятным, что немцы не имеют информации
относительно английской системы предупреждения. Еще в 1938 году немцам
стало известно, что в Англии разрабатывается радиолокационная аппаратура,
а в мае 1940 года они даже захватили подвижную радиолокационную станцию
на побережье в Булони, однако немецкие ученые считали эту аппаратуру
несовершенной. Более полную информацию об английских радиолокационных
станциях можно было свободно получить во Франции во время вторжения
туда немцев. Однако, как представляется, немцы этим не воспользовались.
Геринг явно недооценивал потенциального влияния радиолокационного
оборудования на исход битвы.

Когда же немцы установили контрольно-поисковые станции на побережье
Франции и начали перехватывать поток сигналов от радиолокационных
антенн в Англии, они поняли, что перед ними новое и важное оружие.
И все же командование люфтваффе продолжало недооценивать дальность
действия и надежность работы английских радиолокационных станций и
не принимало мер к их уничтожению или подавлению. Никак не реагировали
немцы и на тот факт, что управление действиями английской истребительной
авиации осуществляется по радио. Командование люфтваффе считало, что
это только лишает гибкости истребительную авиацию.

Тенденция преувеличивать потери противника в ходе интенсивных воздушных
боев была общей ошибкой, но в дальнейшем это создало серьезные трудности,
особенно для немцев. Вначале разведка люфтваффе правильно оценивала
силы Даудинга, сообщая, что Англия имеет в своем распоряжении около
50 эскадрилий, насчитывающих примерно 600 самолетов "харрикейн"
и "спитфайер", из которых 400--500 машин сосредоточены
в южной части Англии. Однако систематическая переоценка потерь англичан
и недооценка производства самолетов в Англии привели к тому, что немецкие
летчики подчас просто недоумевали, как это англичанам удается поддерживать
численность истребительной авиации на одном уровне. Естественно, это
сказывалось на моральном духе летчиков люфтваффе, а причина была одна:
в каждом боевом донесении значительно преувеличивалось число сбитых
английских самолетов.

В этом отношении весьма характерна практика, которой придерживались
командиры соединений люфтваффе. Обычно после налета на базы английской
истребительной авиации они красным карандашом перечеркивали на оперативных
картах число базировавшихся на этих аэродромах английских эскадрилий.
Частично это было следствием плохой разведки, а частично -- результатом
неправильного анализа итогов налетов. Так, например, в люфтваффе подсчитали,
что к 17 августа было "совершенно разрушено" не менее 11 аэродромов,
в то время как на самом деле был выведен из строя на долгое время
лишь один аэродром в Менстоне. Кроме того, немцы тратили усилия на
то, чтобы атаковать аэродромы на юго-востоке, хотя там не базировались
самолеты английского истребительного командования. В то же время руководители
люфтваффе совсем не придавали значения таким базам истребительного
командования, как Биггин-Хилл, Кенли, Хорнчерч, и не знали о том,
что командные пункты здесь находились над землей и не были защищены.
Налеты на эти базы, предпринятые люфтваффе в конце августа, продолжены
не были.

Другим препятствием для немцев явилась погода. Над проливом она часто
была неблагоприятной для атакующей стороны, а поскольку облачность
обычно приносили западные ветры, англичане узнавали об этом первыми.
Немцы разгадали шифр английских радиометеорологических сообщений из
Атлантики, но почти не пользовались этим и нередко попадали в затруднительное
положение. В частности, внезапная облачность и резкое ухудшение видимости
постоянно срывали встречи бомбардировщиков с истребителями сопровождения.
Скопления облаков над северной Францией и Бельгией задерживали вылеты
бомбардировщиков, экипажи которых почти не имели опыта слепых полетов.
В результате они опаздывали на место встречи, а истребители, предназначенные
для их сопровождения, вынуждены были следовать с какой-либо другой
группой бомбардировщиков. Получалось так, что одна группа бомбардировщиков
имела двойное прикрытие, а другая оставалась вообще без истребительного
сопровождения и несла тяжелые потери. Осенью погода ухудшилась, и
такие недоразумения возникали все чаще, что не могло не привести к
катастрофическим последствиям.

Однако в одном аспекте немцы выиграли в результате лучшего планирования.
Английская авиационно-спасательная служба поначалу действовала неорганизованно.
Летчики сбитых самолетов, спускаясь с парашютом на воду, вынуждены
были в основном надеяться на удачу и верить в счастливую случайность,
что их подберут. Это была довольно серьезная проблема, поскольку в
середине августа почти две трети решающих воздушных боев велись над
морем.

У немцев же авиационно-спасательное дело поставлено было лучше. Они
использовали для этой цели около 30 гидросамолетов "хейнкель",
а их летчики-истребители и экипажи бомбардировщиков имели надувные
резиновые лодки, спасательные жилеты, ракетницы и химический препарат,
образующий в месте приводнения большое светло-зеленое пятно. Летчик,
совершивший вынужденную посадку на воду, мог рассчитывать, что его
быстро подберут. Если бы не эти дополнительные меры предосторожности,
моральный дух летчиков люфтваффе упал бы еще больше.

Люфтваффе в своих налетах на Англию пришлось столкнуться и с активным
противодействием зенитной артиллерии противовоздушной обороны Англии.
Эта артиллерия входила в состав сухопутных войск (точно так же, как
и в английских экспедиционных силах), хотя в оперативном отношении
была, подчинена истребительному командованию ВВС. И хотя в ходе битвы
за Англию зенитная артиллерия сбила сравнительно немного немецких
бомбардировщиков, ее действия в значительной степени затрудняли полеты
немецкой бомбардировочной авиации и, во всяком случае, снизили точность
бомбометания.

Во главе командования ПВО стоял генерал-лейтенант Пайл. Он начал службу
в артиллерии, в 1923 году был переведен в бронетанковые войска и скоро
стал одним из самых пылких поклонников этого рода войск. Однако в
1937 году после присвоения ему звания генерал-майора Пайл был назначен
командиром 1-й зенитно-артиллерийской дивизии, прикрывавшей Лондон
и южные районы Англии. В следующем году вместо двух таких дивизий
было создано вначале пять, а потом семь. В конце июля, как раз перед
началом войны, эти дивизии были сведены в командование ПВО. Пайла
назначили командующим. В его подчинении находились также прожекторные
подразделения, оборонявшие аэродромы и другие важные объекты от нападения
низколетящих самолетов.

Важную роль в отражении налетов низколетящих самолетов играли аэростаты
воздушного заграждения. Они поднимались в воздух и с помощью стальных
тросов удерживались на высоте около 5 тыс. футов. Аэростаты находились
в ведении истребительного командования английских ВВС.

В течение многих довоенных лет командование сухопутных войск с большой
неохотой соглашалось на развертывание сил противовоздушной обороны,
в частности зенитно-артиллерийских частей, считая, что это лишь ослабляет
сухопутные войска. Усилия Пайла, направленные на развитие ПВО и повышение
ее эффективности, не раз встречали противодействие в военном министерстве.
Пайл оказался в немилости у армейского командования, и это отрицательно
сказалось на его карьере как генерала сухопутных войск. Однако, к
счастью для страны, Пайлу удалось найти общий язык с Даудингом.

К началу войны в сентябре 1939 года штатная численность вооружения
командования ПВО была постепенно увеличена до 2232 тяжелых зенитных
орудий (это почти вдвое превышало цифру, предусмотренную в так называемом
"идеальном" плане, отвергнутом два года назад), 1860 легких
зенитных орудий и 4128 прожекторов. Однако в результате колебаний
и отсрочек к началу военных действий в войсках было лишь 695 тяжелых
и 293 легких зенитных орудия, что приблизительно составляло одну треть
тяжелых и одну восьмую легких орудий, предусмотренных утвержденными
штатами. (Так или иначе, положение оказалось лучше, чем в период мюнхенского
кризиса, когда к действию было готово лишь 126 тяжелых орудий). С
прожекторами дело обстояло сравнительно хорошо, поскольку в войсках
находилось 2700 из 4128 прожекторов, предусмотренных штатами.

С началом войны возникли новью затруднения, поскольку адмиралтейство
потребовало выделить 255 тяжелых зенитных, орудий для прикрытия шести
баз флота. До войны адмиралтейство не выдвигало таких требований,
считая, что корабли сами могут отражать налеты авиации противника.
Теперь же адмиралтейство требовало для прикрытия базы в Розайте не
менее 96 орудий, то есть столько, сколько было в наличии для обороны
всего Лондона, и в четыре раза больше, чем находилось в районе Дерби,
где были расположены важные заводы фирмы "Роллс-Ройс". Экспедиция
в Норвегию в апреле 1940 года потребовала еще большего количества
зенитно-артиллерийских средств, в том числе тяжелых и легких зенитных
орудий.

После падения Франции трудности обеспечения английской противовоздушной
обороны резко возросли, поскольку Англия оказалась буквально в окружении
авиационных баз противника.

К этому времени командование ПВО имело в своем распоряжении 1204 тяжелых
орудия и 581 легкое орудие, то есть почти вдвое больше, чем в начале
войны. Положение было бы еще более благоприятным, если бы не приходилось
по различным причинам использовать зенитно-артиллерийское вооружение
в других целях, помимо противовоздушной обороны Англии. Английские
вооруженные силы за пять недель получили 124 тяжелых и 182 легких
орудия, однако половину тяжелых орудий и четвертую часть легких орудий
пришлось выделить для учебных целей и отправить за пределы Англии
в те районы, которые могли оказаться под угрозой после вступления
Италии в войну на стороне Германии. В конце июля ПВО Англии имела
всего чуть больше половины того числа тяжелых зенитных орудий и около
одной трети числа легких орудий, которое считалось необходимым в первые
дни войны, когда обстановка в стратегическом отношении была куда более
благоприятной, чем теперь. Численность прожекторов почти достигла
штатной цифры, хотя изменившаяся обстановка требовала теперь резкого
увеличения числа этих средств.

На первоначальной стадии битвы за Англию немцы постепенно наращивали
масштабы действий своей авиации против английского судоходства и портов
на побережье Ла-Манша (Английского канала). Кроме того, они всеми
силами старались отвлечь английскую истребительную авиацию. До 6 августа
руководители люфтваффе Кессельринг и Шперль не имели четких указаний
относительно ведения воздушного наступления против Англии. Именно
этим объясняется странный характер действий немецкой авиации в первый
период битвы за Англию<$FЕжедневно генерал Пайл присылал мне схемы
полетов в надежде, что я смогу найти к ним ключ. Однако я не смог
ясно установить характер или цели этих полетов. -- <I>Прим.
авт.</I>>.

Регулярные удары немецкой авиации по английским судам в Ла-Манше начались
3 июля, а на следующий день 87 пикирующих бомбардировщиков в сопровождении
истребителей Ме-109 атаковали военно-морскую базу в Портленде, но
без особых успехов. 10 июля небольшая группа бомбардировщиков в сопровождении
значительного числа истребителей атаковала конвой у Дувра. Немецкие
потребители не выдержали боя с "харрикейнами", высланными
для прикрытия этого конвоя. 25 июля в этом же районе немецкая авиация
осуществила мощное нападение на конвой. Адмиралтейство решило отправлять
конвои через пролив ночью, а после нескольких удачных налетов немецкой
авиации на эсминцы приказало перевести корабли, базировавшиеся в Дувре,
в Портсмут. Немецкая радиолокационная станция, находившаяся у Виссана,
7 августа засекла движение другого конвоя, и на следующий день суда
были атакованы несколькими волнами пикирующих бомбардировщиков (до
80 машин в волне). Немецкая авиация потопила суда общим водоизмещением
около 70 тыс. т и потеряла 31 самолет.

11 июля в различных боях английские ВВС потеряли 32 истребителя. И
все же за период с 3 июля по 11 августа потери английской авиации
составили всего 203 истребителя, а немцы потеряли 364 самолета. В
течение недели английская авиационная промышленность восполнила понесенные
потери.

Во исполнение приказа Гитлера от 1 августа "уничтожить авиацию
противника как можно скорее" и после совещания, проведенного Герингом
с высшими руководителями люфтваффе, большое авиационное наступление
было назначено на 13 августа. Дата начала этого наступления получила
кодовое наименование "День орла". Слишком оптимистические
сообщения о первоначальных успехах люфтваффе убедили Геринга в том,
что при хорошей погоде он сможет за четыре дня добиться господства
в воздухе. Однако к 13 августа погода ухудшилась.

Тем не менее в "День орла" немецкая авиация начала бомбардировки
аэродромов в юго-восточной Англии, где базировалась английская истребительная
авиация и находились радиолокационные станции. Аэродромы в Менстоне,
Хокинге и Лимпне были сильно разрушены, и некоторые радиолокационные
станции на несколько часов выведены из строя. Одна такая станция в
Вентноре, на острове Уайт, была совершенно выведена из строя, но немцы
не узнали об этом, так как работу продолжала другая станция.

Ввиду густой облачности над юго-восточными районами Англии Геринг
приказал отложить основной удар до второй половины дня, однако части
немецких ВВС не получили этого распоряжения и совершили несколько
разрозненных налетов. В результате планируемый крупный налет вылился
в отдельные мелкие удары. В течение этого дня немецкая авиация произвела
1485 самолето-вылетов, то есть вдвое больше, чем английская авиация.
Потеряв 45 истребителей и бомбардировщиков, немцы сбили лишь 13 английских
истребителей, хотя утверждали, будто уничтожили 70 английских самолетов.

В первый день авиационного наступления люфтваффе наносили удары по
аэродромам, где не было самолетов истребительного командования. А
ведь именно такие аэродромы планировалось сделать главным объектами
действий немецкой авиации. Кроме того, плохо было налажено взаимодействие
между бомбардировщиками и истребителями сопровождения.

На следующий день, 14 августа, из-за облачности немцы ослабили мощь
своих ударов почти втрое, однако, когда утром 15 августа небо прояснилось,
люфтваффе нанесли свой самый мощный во всей битве удар. Они совершили
1786 самолето-вылетов, в которых участвовало более 500 бомбардировщиков.
В первую очередь налетам подверглись аэродромы в Хокинге и Лимпне.
В Хокинге разрушения были невелики, а аэродром в Лимпне оказался выведенным
из строя на два дня.

После полудня более 100 бомбардировщиков 5-го воздушного флота двумя
группами совершили налет на аэродромы у Ньюкасла и в графстве Йоркшир.
Одна из этих групп в составе 65 бомбардировщиков, базировавшихся в
Ставангере (Норвегия), сопровождалась 45 истребителями Me-110, однако
они не сумели обеспечить прикрытия. Группа встретила упорное противодействие
самолетов 15-й авиационной группы и зенитной артиллерии и, потеряв
15 самолетов, не смогла выполнить поставленную задачу. Другая группа
в составе 50 бомбардировщиков, вылетевших с базы Альборг в Дании,
сумела без истребительного сопровождения прорваться к базам английской
бомбардировочной авиации в Дриффилде, преодолев противодействие трех
эскадрилий 12-й авиационной группы английских ВВС. В результате налета
английскому аэродрому был причинен значительный ущерб, а немцы потеряли
всего семь самолетов.

На юге английская оборона оказалась более слабой. К тому же противник
здесь действовал крупными силами и гораздо разнообразнее. Кроме того,
расстояние от континента до Англии было здесь меньше. Утром 15 августа
группа из 30 бомбардировщиков в сопровождении истребителей прорвалась
к Рочестеру и подвергла бомбардировке авиационный завод. Почти в это
же время другая группа из 24 истребителей-бомбардировщиков нанесла
мощный удар по аэродрому истребительной авиации в Мертлехэм-Хите.
Одновременные удары в нескольких местах сбивали работу радиолокационных
станций. Английские истребители, высылаемые наперехват, не успевали
отразить удар в одном месте, как немецкие самолеты появлялись в другом.
К счастью для англичан, 2-й и 3-й воздушные флоты не координировали
своих действий и поэтому не воспользовались перенапряжением английской
истребительной авиации.

В 18.00 около 200 самолетов из состава 3-го воздушного флота вылетели
для нанесения ударов по аэродромам в южных районах Англии. Получив
своевременное предупреждение от радиолокационных станций, 10-я и 11-я
авиационные группы, выполнявшие задачу прикрытия этих районов, подняли
в воздух 14 эскадрилий -- всего около 170 истребителей. Благодаря
их умелым действиям налет немецкой авиации успеха не имел. Чуть позже
самолеты 2-го воздушного флота вновь нанесли удар в юго-восточных
районах. В налете участвовало около 100 самолетов, но они встретили
должный отпор и также не добились успеха. Даже когда немецким самолетам
удавалось прорваться к намеченным объектам бомбардировки, англичане
успевали рассредоточить свои истребители на базах или замаскировать
их.

В этот день, возможно самый решающий во всей битве, потери немецкой
авиации над Англией составили 75 самолетов, а англичане потеряли только
34 истребителя. Примечательно, что люфтваффе использовали меньше половины
своих бомбардировщиков. Это свидетельствует о том, что немецкое командование
пришло к выводу о невозможности их использования без истребительного
сопровождения, а сил истребительной авиации у немцев не хватало. Более
того, ход боевых действий показал непригодность в дневных операциях
немецких пикирующих бомбардировщиков, доныне грозных "штука"<$FБомбардировщик
Ю-87. -- <I>Прим. ред.</I>>, а также истребителей Ме-110,
на которые возлагались такие большие надежды.

Именно этот день вдохновил Черчилля на его заявление: "Никогда
еще в истории войн так много людей не были обязаны столь немногим".

На следующий день, 16 августа, командование люфтваффе, ошибочно полагая,
что английская авиация потеряла 15 августа более 100 самолетов и располагает
всего лишь 300 самолетами, предприняло новый мощный удар. И хотя в
отдельных районах ущерб был причинен значительный, в целом налеты
этого дня не дали почти никакого результата. 17 августа немецкая авиация
налетов не совершала, хотя стояла довольно хорошая погода. Предпринятые
немцами 18 августа налеты крупными силами привели к потере 71 самолета,
в том числе около половины бомбардировщиков. Потери английской истребительной
авиации составили 27 самолетов. С этого дня интенсивность налетов
уменьшалась. В результате бомбометания с малых высот в районах Кенли
и Биггин-Хилла был причинен значительный ущерб. Английская противовоздушная
оборона не в силах была что-либо сделать, поскольку самолеты шли вне
зоны радиолокационного обзора. Однако немцы не знали этого и сочли,
что их потери в этих налетах не оправданы. Наступившее ухудшение погоды
принесло затишье в боях.

19 августа Геринг собрал совещание высших чинов люфтваффе. После долгого
обсуждения было решено продолжать воздушное наступление и попытаться
вывести из строя английскую истребительную авиацию.

За две недели после 10 августа люфтваффе потеряли 167 бомбардировщиков
(включая 40 пикирующих), и командиры бомбардировочных соединений требовали
усилить истребительное сопровождение. Споры и трения между представителями
командований двух родов авиации усугублялись тем, что Геринг обычно
вставал на сторону командования бомбардировочной авиации и во всем
обвинял летчиков-истребителей.

Были разногласия и в английском командовании, особенно между командующим
4-й истребительной авиационной группой вице-маршалом авиации Парком
и командующим 12-й истребительной авиационной группой вице-маршалом
Ли-Мэллори. Парк настаивал на необходимости перехватывать немецкие
бомбардировщики на пути их следования к намеченным объектам. По мнению
Парка, это вынудило бы немцев все больше использовать истребители
Ме-109 для непосредственного сопровождения, а к выполнению такой задачи
эти самолеты были не приспособлены. Ли-Мэллори же считал, что такая
тактика осложнит действия истребителей противовоздушной обороны.

По мнению Ли-Мэллори, следовало сосредоточенно использовать силы истребителей-перехватчиков,
а Парк полагал, что больший эффект даст тактика рассредоточенного
использования истребительной авиации, когда на основе сообщений службы
радиолокационного оповещения и предупреждения в воздух поднимается
нужное число истребителей.

Даудинг и Парк считали, что для поддержания духа гражданского населения
следует оставить передовые аэродромы на юго-востоке страны, в то время
как их было бы целесообразнее перевести за Лондон, где они находились
бы вне досягаемости для истребителей Ме-109 и сопровождаемых ими бомбардировщиков.

За период с 8 по 18 августа истребительное командование потеряло 94
летчика убитыми и 60 -- ранеными. Нехватка в самолетах пока не
ощущалась, хотя за этот период потери в воздушных боях составили 175
самолетов. Кроме того, 63 самолетов были сильно повреждены и 30 самолетов
уничтожены на аэродромах.

24 августа погода улучшилась, и Геринг начал второе наступление с
целью завоевания господства в воздухе. На этот раз оно было спланировано
лучше. 2-й воздушный флот, которым командовал Кессельринг, обычно
держал в воздухе на французской стороне пролива несколько машин, и
Парку оставалось лишь строить догадки, поскольку радиолокационные
станции не могли отличить истребитель от бомбардировщика или оповестить
о том, когда самолеты ринутся через пролив. На этом новом этапе передовые
аэродромы 11-й истребительной авиационной группы пострадали больше,
чем раньше, а аэродром в Менстоне пришлось оставить.

Другой характерной чертой этого наступления были интенсивные налеты
на базы ВВС вокруг Лондона, наличие которых послужило причиной случайной
бомбардировки английской столицы. В ночь на 24 августа около 10 немецких
бомбардировщиков, сбившись с курса по пути к объектам у Рочестера
и Темзхейвена, сбросили бомбы на центральные районы Лондона. Эта ошибка
привела к немедленному ответному налету 80 английских бомбардировщиков
на Берлин. За этим последовало еще несколько налетов, а поскольку
угрозы в адрес англичан не подействовали, Гитлер отдал приказ о проведении
налетов на Лондон.

Перед началом нового авиационного наступления большая часть истребителей
Ме-109 из состава 3-го воздушного флота была переведена в состав 2-го
воздушного флота, чтобы увеличить численность истребителей сопровождения
в районе Па-де-Кале. Эти меры сразу дали положительный эффект. Английским
истребителям стало труднее прорывать заслон немецких истребителей
сопровождения, а немецкие бомбардировщики все чаще пробивались к назначенным
им объектам. Кроме того, немцы разработали новую тактику, в соответствии
с которой бомбардировщики делились на отдельные группы сразу после
прохождения зоны радиолокационного прикрытия.

24 августа базы английской авиации в Порт-Вилле и Хорнчерче уцелели
только благодаря активным действиям зенитной артиллерии. Части зенитной
артиллерии сумели также прикрыть доки Портсмута во время массированных
налетов бомбардировщиков из состава 3-го воздушного флота, хотя сам
город сильно пострадал от обрушившегося на него града бомб. В дальнейшем
части 3-го воздушного флота стали производить налеты только ночью
и с 28 августа ежедневно подвергали бомбардировкам Ливерпуль. Точность
бомбометания была невысокой из-за недостаточной обученности экипажей
и активности английских средств радиопротиводействия. Однако эти налеты
выявили и недостатки английской обороны при ночных атаках противника.

Последние два дня августа оказались особенно неудачными для истребительного
командования. Примечательно, что небольшие группы немецких бомбардировщиков
(15--20 самолетов) сопровождались втрое большим числом истребителей.
31 августа английская авиация понесла самые тяжелые во всей битве
потери -- 39 самолетов; у немцев потери составляли 41 самолет.
При немногочисленности сил английской авиации такие потери были недопустимыми,
тем более что противника отпугнуть не удалось. Большинству аэродромов
на юго-западе Англии был причинен серьезный ущерб, а некоторые из
них совершенно вышли из строя.

Даудинг подумывал теперь о переводе передовых аэродромов из юго-восточной
Англии в район, недосягаемый для Ме-109. Подействовала на него и резкая
критика за то, что он держал 20 истребительных эскадрилий для прикрытия
северных районов, которые лишь однажды подверглись атаке. Кроме того,
летчики подразделений 12-й истребительной авиационной группы хотели
непосредственно участвовать в битве, а Парк обвинял их в том, что
они не так, как ему хотелось бы, взаимодействовали с подразделениями
11-й авиационной группы. Натянутые отношения между Парком и Ли-Мэллори,
а также между Даудингом и начальником штаба ВВС Ньюуоллом лишь затрудняли
нормальное решение этой проблемы.

В течение августа истребительное командование потеряло в боях 338
самолетов "харрикейн" и "спитфайер"; кроме того, серьезные
повреждения получили еще 104 самолета. Немцы потеряли 177 самолетов
Ме-109, еще 24 таких самолета получили повреждения. Соотношение потерь
в истребителях было 2 : 1, если учесть, что по различным другим причинам
из строя вышли 42 английских и 54 немецких самолета.

Таким образом, в начале сентября у Геринга были все основания полагать,
что он близок к своей цели -- сокрушению мощи английской истребительной
авиации и уничтожению ее баз на юго-востоке Англии, однако он не понял,
насколько важно развить успех, которого добился.

4 сентября немецкая авиация ослабила удары по аэродромам истребительного
командования и стала чаще подвергать бомбардировке английские авиационные
заводы в Рочестере и Брукленде. Удары по предприятиям авиационной
промышленности сами по себе имели важное значение, но они фактически
обеспечили истребительному командованию желанную передышку: ведь английские
летчики были до предела измотаны и в физическом, и в моральном отношении.
Взвесив, где немцы могут сосредоточить свои усилия, Даудинг приказал
обеспечить максимальное истребительное прикрытие авиационных, заводов
на юге. В результате налет немецкой авиации на Брукленд двумя днями
позже был отражен, так же как и налеты на пять авиационных баз вокруг
Лондона.

За две недели, с 24 августа по 6 сентября, английская авиация потеряла
295 истребителей; 171 истребитель получил серьезные повреждения. За
этот же срок в Англии было выпущено и отремонтировано 269 самолетов.
Потери немецкой авиации в истребителях Ме-109 были вдвое меньше потерь
англичан, но зато немцы потеряли больше сотни бомбардировщиков.

Потери, понесенные немецкой авиацией, и возросшие требования по обеспечению
сопровождения бомбардировщиков теперь серьезно сказались на общих
возможностях люфтваффе. Сначала немецкая авиация совершала около 1500
самолето-вылетов в день, в последние два дня число самолето-вылетов
составляло 1300--1400, а в течение первой недели сентября не достигало
и 1000. За первые два месяца битвы, которая стала борьбой на истощение,
немецкая авиация потеряла больше 800 самолетов. 2-й воздушный флот
под командованием Кессельринга, явившийся основным звеном в наступлении,
теперь имел лишь около 450 пригодных бомбардировщиков и 530 истребителей
Ме-109. Таким образом, в конце третьего этапа битвы выявилось превосходство
англичан.

3 сентября в Гааге Геринг созвал очередное совещание, на котором было
принято роковое решение переключить усилия на бомбардировки Лондона
в дневное время. На этом с самого начала настаивал Кессельринг, а
теперь с ним согласился и Гитлер. Начать удары по Лондону планировалось
7 сентября.

300 бомбардировщиков 3-го воздушного флота предполагалось использовать
для ночных бомбардировок. Это устраивало Шперля, который всегда выступал
за бомбардировки кораблей и портов и все с большим скептицизмом относился
к перспективам разгрома английской истребительной авиации и вывода
из строя ее аэродромов.

Во второй половине дня 7 сентября воздушная армада в составе почти
1000 самолетов 2-го воздушного флота (около 300 бомбардировщиков,
сопровождаемых 648 истребителями) взяла курс на Лондон. Геринг и Кессельринг
наблюдали за ее действиями из района скал между Кале и Виссаном.

Самолеты шли группами на различных высотах (между 13500 и 19500 футами)
в тесном строю в две волны. Истребители сопровождения применили новую
тактику: одна группа истребителей шла впереди на высоте 24 тыс. футов,
а другая -- параллельно курсу бомбардировщиков на удалении всего
лишь 300 футов.

Казалось, этой новой тактике трудно противостоять. Правда, при первом
налете в ней не было необходимости, поскольку в штабе 11-й авиационной
группы ожидали налета немецкой авиации на глубинные авиационные базы
и поднятые в воздух истребители (четыре эскадрильи) патрулировали
в основном районы севернее Темзы, так что путь на Лондон был открыт.
Первая волна немецких самолетов направилась к лондонским докам, а
вторая, пройдя над центральными районами города, повернула к Ист Энду
и докам. Бомбометание не было таким точным, как планировалось, однако
в густонаселенных районах Ист Энда в результате бомбардировки имелись
большие жертвы среди населения. После первого дневного налета на Лондон
более 300 человек было убито и более 1300 тяжело ранено. Для истребительного
командования это был печальный день. И все же, несмотря на то что
большинство истребительных эскадрилий прибыло к району налета с опозданием
и не сразу нашло способ борьбы с новой тактикой немцев, им удалось
уничтожить 41 самолет противника. Англичане потеряли только 28 самолетов.
Особенно эффективно действовала 303-я (польская) эскадрилья, базировавшаяся
в Нортолте.

Пожары, пылавшие в Ист Энде, послужили ориентиром для немецких самолетов,
предпринявших новый налет с наступлением темноты. Он продолжался с
20.00 почти до 5.00 следующего дня. Геринг торжествующе сообщил по
телефону своей жене о том, что Лондон объят пламенем. Отсутствие сопротивления
навело Геринга и его подчиненных на мысль, что английская истребительная
авиация, видимо, истощила свои силы. На следующий день Геринг приказал
расширить зону бомбардировок в Лондоне.

У французского побережья Ла-Манша скапливалось все больше и больше
десантно-высадочных средств, и утром 7 сентября английское правительство
выступило с предупреждением о возможной попытке противника вторгнуться
в Англию. Налет немцев на Лондон еще больше встревожил англичан. В
район возможного вторжения стали подтягиваться некоторые вспомогательные
подразделения службы наблюдения.

Поскольку нужных ночных истребителей не было, оборона Лондона, как
и оборона других городов, в этот решающий период зависела в основном
от зенитной артиллерии и прожекторов. Вечером 7 сентября для защиты
Лондона на место оказалось лишь 264 зенитных орудия, однако благодаря
быстрым действиям Пайла в течение следующих 48 часов количество их
было удвоено. Более того, вечером 10 сентября Пайл приказал вести
огонь, не жалея боеприпасов. Хотя число попаданий было ничтожным,
частота стрельбы оказывала известный эффект, а главное, поднимала
дух у населения. Кроме того, огонь зенитной артиллерии вынудил немцев
действовать на больших высотах, что уменьшило точность бомбометания.

Второй дневной налет на Лондон Кессельринг предпринял во второй половине
дня 9 сентября. На этот раз 11-я авиационная группа была готова к
отражению налета. Ей помогали истребители из состава 10-й и 12-й авиационных
групп. Английская авиация действовала настолько успешно, что строй
немецкой армады оказался нарушенным задолго до приближения к Лондону.
Удалось прорваться лишь половине участвовавших в налете бомбардировщиков,
но и они не сумели выполнить своих задач.

Итоги нового этапа немецкого воздушного наступления имели важное значение
для англичан. Немцы, переключив свои усилия на Лондон, ослабили удары
по базам истребительного командования, переживавшего тяжелый кризис.
Жертвы, понесенные столицей и ее жителями, оказались спасительными
для обороны страны в целом.

Кроме того, потери в результате налета 9 сентября вынудили Гитлера
отдать приказ об отсрочке вторжения до 24 сентября. Теперь сигнал
к вторжению намечалось дать 14 сентября в соответствии с ранее установленным
десятидневным сроком предупреждения.

Плохая погода дала некоторую передышку обороне Лондона, однако 11
и 14 сентября немецким бомбардировщикам удалось прорваться к городу.
Английские истребители действовали настолько неорганизованно, что
командование люфтваффе в который раз объявило о разгроме англичан.
Гитлер сократил срок предупреждения о вторжении до семи дней.

В воскресенье 16 сентября утром Кессельринг предпринял новый налет.
На этот раз английские истребители действовали более согласованно.
Немецкие самолеты на всем пути от побережья подвергались атакам одной-двух
эскадрилий попеременно (всего в этих атаках участвовало 22 эскадрильи).
В зону Лондона прорвалось только 148 бомбардировщиков, но и им помешали
провести бомбометание прицельно. По возвращении на базы немецкие самолеты
были атакованы 12-й авиационной группой (около 60 истребителей). И
хотя атака не имела большого эффекта, немецкие летчики были явно напуганы
внезапным появлением множества истребителей. В полдень под прикрытием
облачности значительное число немецких бомбардировщиков беспрепятственно
прорвались к Лондону. Бомбардировка причинила большой ущерб и привела
к большим жертвам в густонаселенных кварталах Ист Энда. В течение
дня английская противовоздушная оборона вывела из строя приблизительно
четвертую часть всех участвовавших в налетах бомбардировщиков. Во
многих немецких экипажах были раненые и убитые. Это отрицательно сказалось
на моральном духе личного состава люфтваффе.

Действительные потери немцев в течение этого дня, как было установлено
позже, составили 60 самолетов, то есть в три раза меньше той цифры
(185 самолетов), которую торжественно сообщило английское министерство
авиации. Английская авиация потеряла только 26 истребителей, причем
большинству летчиков удалось спастись. Итог был более благоприятным,
чем в прошедшие недели. И все же Геринг, обвиняя во всем летчиков
истребительной авиации, продолжал сверхоптимистически утверждать,
что с английской истребительной авиацией через четыре-пять дней будет
покончено. Однако никто в Германии не разделял его оптимизма.

Гитлер выразил согласие с мнением штаба ВМС, что английская авиация
отнюдь не побеждена, 17 сентября, сославшись на ухудшение погоды,
он отложил вторжение на "неопределенный срок"<$FЧерез две
недели после подписания директивы о проведении операции "Морской
лев" в ставке Гитлера началось интенсивное обсуждение планов агрессии
против СССР. Операция "Морской лев" постепенно стала служить
целям дезинформации как Англии, так и СССР. 31 июня 1940 года после
совещания в гитлеровской станке Гальдер записал в своем дневнике:
"Надежда Англии -- Россия и Америка; если рухнут надежды на
Россию, Америка также отпадет от Англии, так как разгром России будет
иметь следствием невероятное усиление Японии в Восточной Азии".
И далее: "Маскировка: Испания, Северная Африка, Англия" (Ф.<%20>
Гальдер.<%0> Военный дневник. Т. 2. М., Воениздат, 1970, стр. 80--81). --
<I>Прим. ред.</I>>. На следующий день Гитлер издал приказ -- прекратить
накапливание десантно-высадочных средств в проливе и начать их рассредоточение.
К этому времени английская авиация потопила или нанесла повреждения
21 транспорту из 170 и 214 десантным баржам из 1918. 12 октября начало
операции "Морской лев" было окончательно перенесено на весну
1941 года, а в январе Гитлер приказал прекратить все приготовления,
за исключением осуществления некоторых долгосрочных мер. Его помыслы
теперь были определенно устремлены на Восток.

Геринг продолжал настаивать на дневных налетах, однако результаты
с каждым разом все больше разочаровывали, хотя и имели место отдельные
случайные успехи. 25 сентября сильной бомбардировке подвергся авиационной
завод близ Бристоля, а на следующий день был временно выведен из строя
завод близ Саутгемптона. Полным провалом закончился крупный налет
на Лондон 27 сентября, а в последнем крупном дневном налете 30 сентября
лишь немногим немецким самолетам удалось достичь английской столицы.
Немцы потеряли 47 самолетов, в то время как английская авиация только
20.

Разочаровывающие итоги битвы во второй половине сентября и тяжелые
потери в бомбардировочной авиации заставили Геринга прибегнуть к использованию
истребителей-бомбардировщиков, действовавших на большой высоте. Примерно
в середине сентября всем соединениям немецкой истребительной авиации,
участвовавшим в боях, было приказано выделить около трети своих самолетов
для переоборудования в истребители-бомбардировщики. Таким образом
было создано в общей сложности около 250 истребителей-бомбардировщиков.
Однако на переподготовку летчиков отводилось очень мало времени. Бомбовая
нагрузка, которую могли нести эти самолеты, оказалась недостаточной
для того, чтобы причинить значительный ущерб объектам налетов. Кроме
того, летчики инстинктивно избавлялись от бомб как можно скорее, сразу
же после начала боя.

Использование истребителей-бомбардировщиков поначалу сократило потери
немецкой авиации. Однако к концу октября потери немецкой авиации вновь
возросли до прежнего уровня, а с наступлением плохой погоды увеличилось
напряжение экипажей истребителей-бомбардировщиков, действовавших с
поспешно оборудованных взлетно-посадочных полос. В октябре немцы потеряли
325 самолетов, что значительно превысило потери англичан.

Единственную серьезную опасность представляли теперь ночные налеты
обычных бомбардировщиков. С 9 сентября 3-й воздушный флот под командованием
Шперля (около 300 бомбардировщиков), используя прежние методы действий,
в точение 57 ночей наносил удары по Лондону. В среднем в налетах участвовало
по 160 бомбардировщиков за ночь.

В начале ноября Геринг отдал новый приказ, который в корне менял методы
ведения авиационного наступления. Теперь главная роль отводилась ночным
бомбардировкам городов, промышленных центров и портов. Для этих целей
немцы имели около 750 бомбардировщиков, но фактически использовали
не больше 250 самолетов в каждой серии налетов. Поскольку ночью самолеты
могли лететь с небольшой скоростью и на относительно малых высотах,
их бомбовая нагрузка увеличивалась по сравнению с самолетами, участвовавшими
в дневных налетах. За ночь сбрасывалось около 1000 т бомб, однако
точность бомбометания была низкой.

В ночь на 14 ноября налетом на Ковентри началась еще одна серия ударов.
Проведению этого налета способствовали отличные условия видимости.
Однако последовавшие за этим налеты на Саутгемптоп, Бирмингем, Бристоль,
Плимут и Ливерпуль уже не имели такого эффекта. 29 декабря был причинен
сильный ущерб Лондону, особенно центру города. Затем до марта из-за
неблагоприятной погоды интенсивность налетов уменьшилась. Разрушительнейший
налет на Лондон в ночь на 10 мая, в годовщину начала блицкрига на
Западе, завершил серию мощных ударов. 16 мая основные силы люфтваффе
были отправлены на Восток для подготовки вторжения в Россию. "Блицу"
в небе над Англией был положен конец.

Немецкое авиационное наступление, проводившееся с июля по конец октября
1940 года, причинило в действительности гораздо больший ущерб, чем
признавалось в английских сообщениях. Последствия могли бы быть еще
более серьезными, если бы немцы проявили больше настойчивости в налетах
на основные промышленные центры. Однако главная цель наступления --
подавить английскую истребительную авиацию и сломить дух английского
народа -- достигнута не была.

В ходе битвы за Англию с июля по конец октября немцы потеряли 1733
самолета, а не 2698, как сообщали англичане. Английская авиация потеряла
915 истребителей, а не 3058, как утверждали немцы.

        ГЛАВА 9. КОНТРУДАР ИЗ ЕГИПТА

Когда после прорыва обороны французских войск на рубеже Сомма, Эна
стало очевидным поражение Франции, 10 июня 1940 года Муссолини вступил
в войну, надеясь извлечь хоть какую-нибудь выгоду из этой ситуации.
С точки зрения дуче, это решение казалось совершенно безопасным, зато
ставило под смертельную угрозу позиции Англии в Средиземноморье и
Африке. Это был самый черный день в английской истории. И хотя большей
части английских экспедиционных сил удалось улизнуть из Франции морем,
они были вынуждены оставить почти все оружие и снаряжение. Кроме того,
над Англией нависла угроза вторжения победоносной немецкой армии.
У англичан совершенно не было возможностей усилить войска, охраняющие
Египет и Судан от вторжения итальянских армий из Ливии и Итальянской
Восточной Африки.

Вступление Италии в войну создавало опасность средиземноморским коммуникациям,
и подкрепления приходилось отправлять кружным путем: вокруг побережья
Африканского континента, через Красное море. Небольшой отряд численностью
7 тыс. человек был отправлен в мае 1940 года, а прибыл в Египет лишь
в конце августа.

Итальянские войска обладали огромным численным превосходством над
силами генерала Уэйвелла, который в июле 1939 года был назначен, по
предложению Хор-Белиша, главнокомандующим английскими войсками на
Среднем Востоке. Это была первая попытка упрочить позиции на этом
театре. Однако к середине 1940 года в распоряжении Уэйвелла находилось
всего около 50 тыс. человек, которым противостояли итальянские колониальные
войска, насчитывавшие свыше 500 тыс. человек.

На юге, в Эритрее и Абиссинии, итальянцы имели свыше 200 тыс. человек
и могли нанести удар в западном направлении на Судан, где оборонялись
объединенные силы англичан и суданцев, насчитывавшие 9 тыс. человек,
или на Кению, где гарнизон был не больше. В этот опасный период Судан
спасали суровая местность, огромные просторы и те трудности, которые
испытывали итальянцы, сдерживая волнения недавно покоренных эфиопов.
Не следует сбрасывать со счетов и слабость итальянской армии. Итальянцы
не предпринимали никаких наступательных действий, если не считать
двух небольших вклинений в районах Кассалы и Галлабата.

На севере Африки 36 тыс. английских, новозеландских и индийских войск,
оборонявших Египет, противостояли превосходящие силы итальянцев под
командованием маршала Грациани. Позиции англичан в этом районе разделяла
Западная Пустыня. Передовая позиция находилась в Мерса-Матрухе, в
120 милях восточнее границы и примерно в 200 милях западнее дельты
р. Нил.

Уэйвелл не оставался пассивным. Подразделения не полностью укомплектованной
бронетанковой дивизии он использовал в качестве сил прикрытия непосредственно
перед пустыней. Эти подразделения постоянно совершали налеты на итальянские
пограничные посты. Таким образом, с самого начала боевых действий
7-я бронетанковая дивизия генерала Крея добилась морального превосходства
над противником. Особенно высокую оценку дал Уэйвелл действиям 11-го
полка бронеавтомобилей под командованием подполковника Комба.

14 июня подвижная группа под командованием бригадного генерала Каунтера
неожиданным ударом захватила важный опорный пункт противника Ридотта
Капуццо. Однако в дальнейшем англичане не пытались удерживать его.
Следуя своей тактике, они стремились сохранить мобильность, быть "хозяевами
пустыни", вынуждая итальянское командование к сосредоточению сил,
которые затем становились выгодным объектом нападения.

В опубликованном итальянским командованием списке убитых и раненых
за период с начала боевых действий до середины сентября насчитывалось
3500 человек. Потери англичан составили лишь 150 человек, хотя английские
войска часто подвергались бомбовым и штурмовым налетам итальянской
авиации. Впрочем, итальянских самолетов было немного, но они почти
не встречали сопротивления.

Только 13 сентября, сосредоточив более шести дивизий, итальянцы начали
осторожное продвижение вглубь Западной Пустыни. Пройдя 50 миль, то
есть менее полпути до английских позиций в Мерса-Матрухе, они остановились
в Сиди-Баррани и создали там цепь укрепленных лагерей, которые, однако,
оказались слишком удаленными друг от друга, чтобы вовремя оказать
поддержку соседу. Проходили недели, а никаких попыток к тому, чтобы
вновь начать наступление, не предпринималось. В это время Уэйвелл
получил подкрепление, в том числе три танковых полка, спешно переброшенных
на быстроходных торговых судах из Англии. Это было сделано по смелой
инициативе Черчилля.

Уэйвелл решил, что, поскольку итальянцы не проявляют активности, нужно
нанести им неожиданный удар. Это могло повлечь за собой разгром итальянской
армии и положить конец владычеству Италии в Северной Африке. Однако
в действительности англичане почему-то не поставили перед собой таких
решительных целей. Удар войск Уэйвелла планировался скорее как рейд,
нежели как наступление с далеко идущими целями. Войска получили задачу
лишь сковать противника на то время, пока Уэйвелл частью сил постарается
потеснить другую группировку итальянских войск в Судане. Таким образом,
фактически не было принято никаких мер для развития успеха.

Во многом это объясняется темп радикальными изменениями, которые были
внесены в ходе подготовки к операции и были вызваны возникшими сомнениями
в ее осуществимости. Вместо обходного маневра планировалось нанести
фронтальный удар, но он был обречен на неудачу, поскольку предстояло
преодолеть обширные минные поля. Изменения в плане операции были приняты
по предложению бригадного генерала Дормана-Смита, который по поручению
Уэйвелла инспектировал готовившиеся к операции войска. Однако скрытые
возможности сразу же оценил командир отряда "Западная Пустыня"
генерал О'Коннор. Именно ему принадлежит заслуга в успехе операции.
Ни Уэйвелл, ни генерал-лейтенант Уилсон, находясь вдали от поля боя.
Ее могли оказывать сколько-нибудь существенного влияния на ход операции
в условиях быстро меняющейся обстановки. Они пытались это сделать,
но, как мы увидим дальше, их деятельность, к сожалению, сыграла только
отрицательную роль.

В распоряжении O'Коннора было 30 тыс. человек, а у противника --
80 тыс., но англичане имели 275 танков против 120 танков противника.
50 танков "матильда" 7-го танкового полка, которые оказались
неуязвимыми для противотанковых орудий противника, сыграли решающую
роль в этом и последующих боях.

В ночь на 7 декабря отряд O'Коннора выступил из Мерса-Матруха и начал
свой марш через пустыню. Ему предстояло пройти 70 миль. На следующую
ночь отряд прорвал позиции противника на стыке двух укрепленных лагерей,
и рано утром 9 декабря пехотные части индийской 4-й дивизии под командованием
генерала Бересфорда-Пейрса атаковали с тыла лагерь "Нибейва".
Впереди атакующих подразделений действовал 7-й танковый полк. Противник
был застигнут врасплох и потерял 4 тыс. человек. Потери атакующих
оказались невелики, из числа танкистов было убито всего семь человек.

Затем танки "матильда" двинулись на север и во второй половине
дня штурмом овладели лагерем "Туммар Вест", а к ночи захватили
лагерь "Туммар Ист". В это же время 7-я бронетанковая дивизия<$FИз-за
болезни генерала Крея дивизией временно командовал бригадный генерал
Каунтер. -- <I>Прим. авт.</I>>, наступая в западном направлении,
вышла к дороге на побережье и отрезала таким образом противнику пути
отхода.

На следующий день индийская 4-я дивизия двинулась на север, к группе
итальянских укрепленных лагерей вокруг Сиди-Баррани. Теперь противник
был наготове, и, кроме того, действия наступающих сильно затрудняли
песчаные бури. Во второй половине дня после предварительной разведки
индийская 4-я дивизия при поддержке двух полков 7-й бронетанковой
дивизии начала охват обоих флангов противника. К исходу дня англичане
овладели большей частью позиций противника в Сиди-Баррани.

На третий день одна из бригад 7-й бронетанковой дивизии, выполнявшая
задачу охвата позиций противника с запада, вышла к побережью в районе
Бук-Бук и разгромила колонну отступавших итальянских войск. Было захвачено
14 тыс. пленных и 88 орудий. Таким образом, общее число пленных достигло
40 тыс. человек, а захваченных орудий -- 400.

Остатки вторгшейся в английские владения итальянской армии, отойдя
на собственную территорию, укрылись в береговой крепости Бардия. Вскоре
они оказались в кольце окружения, стремительно завершенном 7-й бронетанковой
дивизией. К сожалению, в распоряжении англичан не было пехотной дивизии,
которая могла бы, воспользовавшись деморализацией противника, уничтожить
эту группировку. Дело в том, что высшее английское командование приказало
отозвать индийскую 4-ю дивизию сразу же после захвата Сиди-Баррани
и направить ее назад в Египет для последующей переброски в Судан.
Неосведомленность помешала высшим руководителям понять, какого решающего
успеха добился O'Коннор и какая прекрасная возможность открывалась
здесь для англичан.

Таким образом, 11 декабря разгромленные итальянские войска в панике
отступали на запад, а значительная часть сил победителей ускоренным
маршем двигалась на восток, то есть в прямо противоположном направлении.
Это было странное зрелище, и только через три недели, когда из Палестины
прибыла австралийская дивизия, англичане получили возможность продолжить
наступление.

3 января 1941 года начался штурм Бардии. 22 танка "матильда"
из состава 7-го танкового полка действовали в первом эшелоне атакующих
войск. Оборона быстро пала, и к третьему дню гарнизон, насчитывавший
около 45 тыс. человек, 462 орудия и 129 танков, сдался. Командир австралийской
б-й дивизии генерал-майор Макэй заявил, что для него каждый танк "матильда"
был равнозначен целому пехотному батальону.

Сразу же после взятия Бардии 7-я бронетанковая дивизия двинулась на
запад с задачей изолировать Тобрук до подхода австралийцев, которым
предстояло атаковать эту крепость. 21 января англичане и австралийцы
атаковали Тобрук и на следующий день овладели городом, захватив 30
тыс. пленных, 236 орудий и 7 танков. Б штурме города участвовало всего
16 танков "матильда", по решающая роль и здесь принадлежала
им.

В эту ночь несколько солдат танкового полка слушали передачу новостей
по радио. Когда радиокомментатор сказал: "Есть основания считать,
что городом овладела известная кавалерийская часть", один из танкистов
пришел в такое негодование, что в сердцах толкнул приемник ногой,
воскликнув: "Нужно служить в колониальных войсках, быть негром
или кавалеристом, чтобы заслужить похвалу в этой войне!" Это была
справедливая реакция, поскольку никогда еще история войн не знала
такого случая, чтобы одна воинская часть сыграла такую решающую роль
в исходе ряда боев, какая выпала на долю 7-го танкового полка в боях
за Сиди-Баррани, Бардию и Тобрук.

Стремительное продвижение англичан в Киренаику не встречало, однако,
благожелательного отношения у высшего руководства страны. Резервы,
транспортные средства и авиация, которые подлежали отправке О'Коннору,
были задержаны в Египте. У О'Коннорa даже отобрали несколько подразделений.
Взоры Черчилля были обращены теперь совсем на иное направление. Вспомнив
события первой мировой войны и вдохновленный упорным сопротивлением
греков итальянской экспансии, Черчилль вынашивал идею создания мощного
союза Балканских стран против Германии. Это была привлекательная,
по нереальная идея, поскольку примитивные балканские армии не имели
достаточных сил, чтобы противостоять немецким танкам и авиации, а
Англия могла оказать им лишь незначительную помощь.

В начале января Черчилль решил добиться от греков согласия высадить
в Салониках английский десант с танками и артиллерией и, приказал
Уэйвеллу немедленно подготовить такой десант к отправке, явно в ущерб
силам О'Коннора. Однако глава греческого правительства генерал Метаксас
отклонил предложение Черчилля, заявив, что высадка английского десанта
может спровоцировать немцев на вторжение в страну, а у него нет сил
противодействовать этому. Главнокомандующий греческими армиями генерал
Папагос посоветовал англичанам, не распыляя усилий, завершить сначала
завоевание Африки и только потом пытаться предпринимать новые шаги.

Этот вежливый отказ греческого правительства совпал с захватом Тобрука
войсками О'Коннорa. В связи с этим английское правительство разрешило
ему захватить порт Бенгази. Это завершило бы завоевание Киренаики
и восточной половины Итальянской Северной Африки. Однако английский
премьер-министр никак не хотел расстаться со своей балканской идеей,
и Уэйвеллу было приказано не давать О'Коннору никаких подкреплений,
поскольку это могло отрицательно сказаться на сосредоточении сил и
средств для действий на Балканах.

Получив разрешение продолжать продвижение, О'Коннор вновь добился
гораздо большего, чем можно было ожидать при его небольших ресурсах:
7-я бронетанковая дивизия имела только 50 средних и 95 легких танков.
Обнаружив противника на укрепленных позициях в районе Дерны, О'Коннор
решил выбить его оттуда ударом во фланг сразу же после подхода подкреплений,
прибытие которых ожидалось до начала наступления, намеченного на 12
февраля.

Однако 3 февраля воздушная разведка сообщила, что противник готовится
оставить район Бенгази и отходит к Эль-Агейле, чтобы блокировать пути
из Киренаики в Триполитанию. О'Коннор решил немедленно нанести смелый
удар силами 7-й бронетанковой дивизии под командованием генерала Крея
и воспрепятствовать отходу противника. Дивизии предстояло выйти к
дороге на побережье непосредственно у Бенгази. Для этого она должна
была преодолеть около 150 миль от Мечили, причем большую часть пути
-- по исключительно пересеченной пустынной местности. К началу
движения дивизия имела лишь двухдневный запас продовольствия и ограниченный
запас бензина, а ей нужно было совершить одну из самых рискованных
вылазок и самую безостановочную в военной истории гонку.

4-я бронетанковая бригада начала движение 4 февраля в 8.30. Впереди
нее действовал 11-й полк бронеавтомобилей. В 7-й бронетанковой бригаде
дивизии Крея оставался лишь один полк. В середине дня воздушная разводка
донесла, что отступающие войска противника находятся уже южнее Бенгази.
Стремясь обеспечить перехват, Крей приказал Кауптеру выслать из состава
4-й бронетанковой бригады отряд мотопехоты для усиления 11-го полка
бронеавтомобилей, которым командовал Комб. Каунтер был не согласен
с решением Крея, поскольку тот не учитывал трудности вывода отряда
из колонны дивизии и организации связи. Кроме того, мотопехотные подразделения,
имевшие колесные машины, в условиях резко, пересеченной местности
двигались не быстрее танковых. Каунтер безостановочно продолжал движение
до полуночи, а затем дал танковым экипажам отдых на несколько часов.

Утром 5 февраля, когда дивизия вышла на более ровную местность, полк
Комба увеличил темпы движения. К полудню он занял блокирующую позицию
у Беда-Фомма, на путях отхода противника. Вечером полк захватил колонну
итальянской артиллерии в машины с эвакуированными итальянскими гражданами.

Танки Каунтера, следуя за подразделениями бронеавтомобилей, около
17.00 вышли на пути отхода противника у Беда-Фомма. До наступлений
темноты они разгромили две колонны итальянской артиллерии и автомашин.
Это достойно увенчало марш, в ходе которого англичане за 33 часа покрыли
расстояние в 170 миль, установив своеобразный рекорд мобильности бронетанковых
частей. В условиях бездорожья и резко пересеченной местности такое
достижение было поистине удивительным.

Утром 6 февраля в районе Беда-Фомма появились колонны главных сил
противника, сопровождаемые танками. Итальянцы имели в общей сложности
более 100 новых средних танков, а у Каунтера было лишь 29 средних
танков. К счастью, итальянские танки прибывали отдельными группами,
а не единой колонной и держались дороги, в то время как английские
танки искусно маневрировали и занимали укрытые огневые позиции. Танковый
бой продолжался весь день, причем основной удар противника приняли
на себя 19 средних танков 2-го танкового полка. К полудню в полку
осталось всего 7 танков, но в это время прибыл 1-й танковый полк из
другой бригады (10 средних танков). З-й и 7-й полки легких танков,
умело маневрируя, делали все возможное, чтобы отвлечь на себя внимание
средних танков противника.

К исходу дня получили повреждение 60 итальянских танков. Утром было
установлено, что итальянцы оставили на поле боя еще 40 машин. Англичане
практически потеряли только 3 танка. Когда было разгромлено танковое
прикрытие колонны, итальянские пехотные подразделения и части начали
сдаваться в плен.

Полк бронеавтомобилей под командованием Комба перехватил те итальянские
подразделения, которым удалось избежать встречи с 4-й бронетанковой
бригадой. На рассвете итальянцы предприняли последнюю попытку прорваться
при поддержке 16 танков, однако 2-й батальон пехотной бригады преградил
им путь.

В ходе боя у Беда-Фомма было взято в плен 20 тыс. человек и захвачено
216 орудий и 120 танков. Общая же численность английских войск под
командованием Каунтера и Комба составляла лишь 3 тыс. человек. Когда
4 января пала Бардия, Иден, который после семи месяцев работы в военном
министерстве вернулся в министерство иностранных дел в качестве государственного
секретаря, перефразируя знаменитое высказывание Черчилля, заявил:
"Никогда так много не было отдано столь немногим".

Это было более чем справедливо по отношению к итогам боев при Беда-Фомме<$FБольшая
заслуга в атом принадлежит человеку, принимавшему участия в боях.
Генерал-майор Хобарт в 1938 году был командиром бронетанковой дивизии
в Египте и добился высокого уровня маневренности ее подразделений
и частей. Однако его идеи об использовании бронетанковых войск и их
возможностях в ходе самостоятельных действий противоречили взглядам
более консервативных высших начальников. Осенью 1939 года, за полгода
до того, как немецкие танковые войска доказали осуществимость тех
же самых идей, Хобарт был смещен с занимаемой должности за "еретические"
мысли и бескомпромиссность суждений. -- <I>Прим. авт.</I>>.

Однако сияние победы вскоре померкло. Полный разгром армии Грациани
открыл англичанам путь через Эль-Агейлу на Триполи. Но, когда O'Коннор
решил продолжить наступление и выбить противника из его последнего
опорного пункта в Северной Африке, английский кабинет отдал приказ
остановить продвижение.

12 февраля Черчилль направил Уэйвеллу пространную телеграмму, где
выражал восторг по поводу захвата Бенгази "на три недели раньше,
чем ожидалось", и отдавал приказ остановить наступление, оставить
минимальные силы для удержания Киренаики и начать подготовку к отправке
возможно б[ac]ольших сил в Грецию. У O'Коннора немедленно забрали
почти всю авиацию, оставив лишь одну истребительную эскадрилью.

Что же вызвало столь странное решение? 29 января скоропостижно умер
генерал Метаксас, а новый премьер-министр Греции оказался человеком
с менее твердым характером. Черчилль усмотрел в этом возможность осуществления
своего балканского проекта и постарался не упустить ее. Он вновь направил
свое предложение греческому правительству, и на этот раз греков удалось
уговорить. 7 марта с согласия Уэйвелла, комитета начальников штабов
и командования вооруженных сил на Ближнем Востоке первый контингент
английских войск численностью 50 тыс. человек высадился в Греции.

6 апреля немцы вторглись в Грецию, и дело быстро дошло до "второго
Дюнкерка". Англичане едва избежали полной катастрофы. С огромным
трудом им удалось эвакуировать войска морем. Противник захватил все
танки, большое количество военного снаряжения и 12 тыс. пленных.

O'Коннор и его штаб не сомневались в том, что они вполне могли бы
захватить Триполи. Для этого требовалось использовать Бенгази в качестве
порта-базы, а некоторые транспорты в порту были выделены для авантюры
в Греции. Но и это можно было бы учесть. Генерал де Гинан, позже ставший
начальником штаба Монтгомери, заявил, что, по мнению командования
вооруженных сил на Ближнем Востоке, можно было бы захватить Триполи
еще до начала весны и выбить итальянцев из Северной Африки.

По словам генерала Варлимонта, того же мнения придерживалось верховное
немецкое командование. "В то время мы не могли понять, почему
англичане не использовали трудности итальянцев в Киренаике и не наступали
на Триполи. Их остановить было бы нельзя. Оставшиеся в Триполи итальянские
войска были охвачены паникой и каждую минуту ожидали появления английских
танков".

6 февраля, в тот самый день, когда армия Грациани была окончательно
выбита из Беда-Фомма, молодой немецкий генерал Роммель, который с
успехом командовал 7-й танковой дивизией во французской кампании,
был вызван к Гитлеру. Роммель получил приказ принять командование
небольшим немецким механизированным соединением, которому предстояло
отправиться на помощь итальянцам. Оно состояло из двух дивизий: 5-й
моторизованной и 15-й танковой. Однако переброску моторизованной дивизии
удалось завершить только к середине апреля, а переброску танковой
-- к концу мая. Это были значительные сроки, и путь для англичан
был открыт.

12 февраля Роммель вылетел в Триполи. Двумя днями позже немецкий транспорт
доставил туда разведывательный батальон и противотанковый дивизион.
Роммель сразу же отправил их на фронт и подкрепил эту горстку сил
ложными танками. Таким путем Роммель надеялся создать видимость многочисленности
сил. Ложные танки создавались на базе автомобилей марки "фольксваген"
-- дешевых машин немецкого производства. Танковый полк 5-й моторизованной
дивизии прибыл в Триполи лишь 11 марта.

Убедившись, что англичане не намерены наступать, Роммель решил нанести
удар теми силами, которые были у него в распоряжении. Прежде всего
он планировал захватить дефиле у Эль-Агейлы. 31 марта немцы легко
выполнили эту задачу, и Роммель решил двигаться дальше. Ему стало
ясно, что англичане значительно преувеличивают его силы: возможно,
их ввели в заблуждение ложные танки. Кроме того, немцы не уступали
англичанам в воздухе, и это позволило им скрыть от английского командования
слабость сухопутных сил.

Роммель хорошо рассчитал удар и по времени. В конце февраля английская
7-я бронетанковая дивизия была отправлена в Египет для отдыха и пополнения.
Ее место заняли части вновь прибывшей и не имевшей боевого опыта 2-й
бронетанковой дивизии. Некоторые ее подразделения были отправлены
в Грецию. Австралийскую 6-ю дивизию также отправили в Грецию. Сменившая
ее 9-я пехотная дивизия была плохо обучена и имела некомплект вооружения.
О'Коннору также был предоставлен отдых, и его заменил Ним, не имевший
боевого опыта. Кроме того, Уэйвелл, как он сам признался позже, не
верил сообщениям о готовящемся ударе немцев, хотя данные разведки
подтверждали это. Вряд ли можно винить Уэйвелла в том, что он не учел
смелости и решительности Роммеля.

Вопреки приказу подождать до конца мая, Роммель 2 апреля возобновил
наступление. За 50 танками двигались две новые итальянские дивизии.
Расчет Роммеля скрыть недостаток сил высокой мобильностью и мерами
маскировки оправдался. Англичане были настолько ошеломлены первым
ударом Роммеля, что приняли два его небольших отряда, действовавших
на удалении почти 100 миль друг от друга, за крупные группировки,
осуществляющие охватывающий маневр.

Эффект дерзкого удара Роммеля был поистине потрясающим. Англичане
начали поспешно отходить и 3 апреля оставили Бенгази. В помощь Ниму
был направлен О'Коннор, по 6 апреля автомобиль с обоими английскими
командирами был захвачен арьергардными подразделениями передовых немецких
частей. В ходе отступления английская бронетанковая бригада потеряла
почти все свои танки, а на следующий день 2-я бронетанковая дивизия
попала в окружение у Мечили и вынуждена была сдаться. Истинную численность
сил, сжимавших кольцо окружения, установить было трудно: мешали огромные
клубы пыли, поднятые колоннами грузовых автомобилей, которые Роммель
умышленно выслал вместе с войсками, чтобы скрыть недостаток в танках.
Итальянцы же значительно отставал