войска по железной дороге на север,
под Смоленск<$FВ период с 25 сентября по конец ноября 1942 года войска
17-й немецкой армии трижды пытались преодолеть нашу оборону и прорваться
к Туапсе. Советские войска, оказывая упорное сопротивление, сорвали
наступление противника, а затем нанесли контрудар и разгромили вклинившуюся
на этом участке фронта вражескую группировку, 17-я немецкая армия
была вынуждена отказаться от продолжения наступательных действий на
туапсинском направлении и перейти к обороне. Провалом закончилась
и попытка 1-й танковой армии противника захватить Орджоникидзе и прорваться
далее к Грозному и Тбилиси. Вышедшая в район Нальчика вражеская группировка
была разгромлена контрударами советских войск. (Подробнее см.: А. Гречко.
Битва за Кавказ. Изд. 2-е. М., Воениздат, 1973.) -- <I>Прим. ред.</I>>.

Все эти провалы явились следствием неосуществившихся надежд захватить
Сталинград. Первоначально запланированные там вспомогательные операции
постепенно переросли в главный удар, что отвлекло резервы сухопутных
войск и военно-воздушных сил, предназначенные для выполнения основной
задачи. Это в конечном счете бесцельно истощило силы Германии.

По иронии судьбы на первом этапе немцы поплатились за то, что они
придерживались канонов ортодоксальной стратегии, а в последующем --
за то, что пренебрегли ими. Первоначально задуманное объединение усилий
переросло в роковое их распыление.

Наступление на Сталинград осуществляла 6-я армия под командованием
Паулюса. Она продвигалась по северной стороне коридора между реками
Дон и Донец. Вначале 6-я армия продвигалась успешно, чему способствовало
крупное танковое наступление вдоль южной стороны коридора. Однако
по мере продвижения вперед силы армии сокращались, так как требовалось
выделять все больше и больше дивизий для прикрытия непрерывно растягивающегося
северного фланга вдоль Дона. Это сокращение сил усугубляли потери
в личном составе в результате боев и продолжительных изнуряющих маршей
в условиях сильной жары. Недостаток сил и средств все больше сказывался
в связи с необходимостью преодолевать последовательные рубежи обороны
русских. В упорных боях, естественно, возросли потери, а для преодоления
каждого последующего рубежа оставалось все меньше и меньше сил.

Это стало особенно заметно, когда 6-я армия вышла к восточной излучине
Дона. 28 июля один из ее подвижных передовых отрядов вышел к р. Дон
у Калача, в 40 милях от западной излучины Волги у Сталинграда. Упорное
сопротивление русских в излучине Дона остановило наступление. Сузившийся
фронт и меньший удельный вес подвижных войск в 6-й армии по сравнению
с танковыми армиями мешали ей развернуть маневренные действия. Только
через полмесяца немцам удалось преодолеть сопротивление русских в
излучине Дона. Однако прошло еще десять дней, прежде чем немцы захватили
плацдармы на противоположном берегу.

23 августа немцы готовились начать последний этап своего наступления
на Сталинград. Две наступавшие на город армии -- 6-я армия с северо-запада
и 4-я танковая армия с юго-запада -- должны были взять его в клещи.
В ту же ночь немецкие подвижные части вышли на берег Волги в 30 милях
севернее Сталинграда и близко подошли к излучине Волги в 15 милях
южнее города. Однако оборонявшиеся не давали клещам сомкнуться. В
следующей фазе немцы предприняли атаку с запада, замкнув таким образом
полукруг. В этой напряженной обстановке русское командование обратилось
к своим войскам с призывом: "Стоять насмерть!" Русские солдаты
проявили удивительную выдержку в трудных в психологическом отношении
условиях, которые осложнялись также проблемами снабжения и получения
подкреплений.

Вдоль дуги русской обороны одна атака немцев следовала за другой,
с частыми переменами места и способа проведения. Атакующие, однако,
неся тяжелые потери, добивались лишь незначительных успехов. Иногда
оборону удавалось прорвать, но немцы так и не смогли вклиниться настолько,
чтобы добиться больше, чем частного успеха на отдельном участке. Чаще
всего атаки не имели успеха. По мере того как атаки одна за другой
отбивались, психологическое значение боев за этот город возрастало
точно так же, как это было под Верденом в 1916 году.<$FСравнение Сталинградской
битвы со сражением под Верденом служит целям принижения советского
военного искусства. Следует заметить, что далеко не все буржуазные
историки, в том числе и английские, разделяют точку зрения автора.
Б. Питт пишет: "Сталинград сравнивают с Верденом. Во многом
это сравнение справедливо, но есть чрезвычайно важная отличительная
черта. Франция в 1916 году приняла, вызов Фалькенгайна (немецкого
главнокомандующего) и производила равноценный обмен солдата на солдата,
поставляя бесконечные резервы на маленький участок у Мааса до тех
пор, пока обе стороны не откатились, обескровленные, назад, испытывая
острое отвращение к этой войне... Под Сталинградом же решающей зимой
1942/43 года полководцы Красной Армии показали правильное понимание
военной обстановки и способность извлекать уроки из прошлого, что
должно быть примером для всех и каждого. Подкрепление сил защитников
в самом городе носило характер минимальной необходимости вместо максимальной
возможности, а накопленные таким образом сила и мощь были использованы
для осуществления великолепного маневра на окружение, который затянул
петлю на шее 6-й армии Паулюса. Сталинград стал символом великой победы,
завоеванной разумной ценой. Верден -- это просто название сражения,
которое поглотило миллионы человеческих жизней, оставив обе стороны
обессиленными и обескровленными". (B. Pitt in History
of the Second World War. Vol. III, number 15, Poulton, 1968 (cover).)
-- <I>Прим. ред.</I>>

Оно многократно усиливалось самим названием города. Сталинград был
вдохновляющим символом для русских и гипнотизирующим символом для
немцев, особенно для их фюрера. Сталинград загипнотизировал Гитлера
до такого состояния, что он начал пренебрегать стратегией и перестал
думать о будущем. Этот город стал для немецких войск более роковым,
чем Москва.

Невыгодность и рискованность непрерывных атак были очевидны для любого
военного специалиста, сохранившего способность трезво мыслить. Такие
постоянно возобновляющиеся атаки редко приносят успех, если только
обороняющиеся войска не изолированы и не лишены подкреплений или если
не истощены резервы страны. А в данном случае именно немцы были в
меньшей мере способны вынести длительные бои на истощение.

Несмотря на громадные потери, людские ресурсы России были по-прежнему
намного больше людских ресурсов Германии. Наиболее серьезную нехватку,
вызванную потерями в 1941 году, Россия ощущала в военной технике.
Этим частично объяснялись неудачи русских и в 1942 году. Нехватку
артиллерии русские в значительной мере восполняли минометами, подвозя
их на грузовых автомобилях. Русские ощущали также серьезную нехватку
танков и всех видов механического транспорта. К концу лета, однако,
начал усиливаться приток новой техники, поступавшей с новых заводов
из тыловых районов, а также из Америки и Англии.<$FВ 1941--1942
годах поставки по ленд-лизу из США в СССР носили ограниченный характер,
что было обусловлено не столько организационными причинами и трудностями,
сколько неверием правящих кругов США в способность СССР выстоять и
победить в схватке с фашистским агрессором. "Большая часть западной
техники, -- признает советник госдепартамента Гартхоф, --
действительно поступила (в СССР) после решающего поворота в войне,
которым были сражения под Сталинградом и Курском" (R. Garthoff.
Soviet Military Policy. A Historical Analysis. Washington, 1966, p.
138). (Подробнее см. Всемирно-историческая победа советского народа.
М., Политиздат, 1971, стр. 613--618) -- <I>Прим. ред.</I>> Кроме
того, дал свои результаты значительно расширенный призыв на военную
службу, объявленный после начала войны. Росло число новых дивизий,
прибывающих из восточных районов страны.

Район битвы за Сталинград находился на востоке, и туда легче было
подбрасывать подкрепления и технику с восточного направления. Это
позволило усилить оборону города. И хотя невозможно было одновременно
перебросить значительные подкрепления, численность русских армий на
северном участке фронта непрерывно росла. Это оказывало существенную
помощь войскам, оборонявшим город. Обстановка на этом участке значительно
быстрее склонилась бы в пользу русских, если бы они не испытывали
нехватку основных видов вооружения, необходимого для ведения современной
войны. Сосредоточение сил русских на северном участке фронта оказывало
все большее влияние по мере того, как немцы, завязнув в локализованном
сражении на истощение, израсходовали резервы живой силы и техники.
В сражении подобного рода их потери были пропорционально выше, поскольку
они являлись наступающей стороной.

@BL =

В конце сентября Гальдер вслед за некоторыми из своих помощников ушел
с занимаемого поста и его преемником стал Курт Цейцлер. Он был значительно
моложе Гальдера и до своего назначения занимал должность начальника
штаба Рундштедта на Западе. В 1940 году Цейцлер был начальником штаба
танковой группы Клейста, и дальний бросок танковых войск от Рейна
к Ла-Маншу оказался возможным с материально-технической точки зрения
благодаря его смелому планированию подвоза материальных средств. Помимо
солидного послужного списка Цейцлера Гитлер учитывал и то обстоятельство,
что ему будет легче обсуждать срочную проблему наступления к Каспийскому
морю и Волге хотя бы даже потому, что Цейцлер первое время окажется
под влиянием внезапного назначения на высший пост. Вначале Цейцлер
оправдал доверие Гитлера в этом отношении и не раздражал фюрера, как
это делал Гальдер. Однако когда перспективы взять Сталинград исчезли,
Цейцлер начал доказывать Гитлеру, что необходимо отвести войска на
другие позиции. Когда же события подтвердили справедливость этого
предостережения, Гитлер вовсе перестал прислушиваться к советам Цейцлера.
В 1943 году он окончательно охладел к начальнику генерального штаба,
и рекомендации Цейцлера стали иметь все меньший ы меньший вес.

@BL =

Те самые основные факторы, которые предопределили провал немецкого
наступления на Сталинград, превратили его в поражение с роковыми последствиями,
содействуя начавшемуся впоследствии контрнаступлению русских.

Чем ближе к городу с обеих сторон, подходили немецкие войска, тем
больше ограничивалась свобода их маневра, в то же время такое сужение
фронта помогало обороняющимся быстрее перебрасывать резервы на угрожаемые
участки сократившейся дуги обороны. Кроме того, немцы лишились преимущества
наносить отвлекающие удары. В ходе наступления, от начала летней кампании
вплоть до выхода на рубеж Дона, неясность их целей для противника
помогала парализовать сопротивление. Теперь же их цель стала очевидной.
Русское командование теперь могло с уверенностью вводить в бой резервы.
Таким образом, возрастающее сосредоточение сил, наступающих на Сталинград,
давало все меньший и меньший эффект: массированное наступление не
в силах было преодолеть столь же массированную оборону.

В то же время сосредоточение немецких войск под Сталинградом все больше
поглощало резервы их флангового прикрытия, которое уже само ощущало
сильное напряжение вследствие чрезмерной растянутости фронта, протяженность
которого составила 400 миль от Воронежа вдоль Дона до сталинградского
"перешейка" и далее на юг через калмыцкие степи до Терека.
Эти пустынные места ограничивали силу любого контрудара русских по
второму отрезку флангового прикрытия, однако это ограничение не относилось
к участку, который хотя и прикрывался Доном, но мог стать весьма уязвимым
в зимнее время или если бы русским удалось найти неохраняемый отрезок
для форсирования Дона. Кроме того, следовало учитывать, что русские
сумели сохранить плацдарм на Дону у Серафимовича, в 100 милях западнее
Сталинграда.

Угроза этому сильно растянутому флангу стала проявляться после ряда
разведок боем, которые предприняли русские начиная с августа. Русские
установили, что фланг немецких войск под Сталинградом прикрывается
слабыми силами и эту задачу выполняют главным образом союзники Германии:
венгры -- от Воронежа и далее на юг; итальянцы -- в районе,
где Дон поворачивает на восток, у Новой Калитвы; румыны -- около
последнего поворота реки на юг западнее и южнее Сталинграда. Здесь
находилось лишь небольшое число немецких войск -- отдельные полки,
иногда дивизии, которые занимали позиции между участками союзных войск.
Дивизии занимали оборону на фронте до 40 миль, и оборудованных должным
образом позиций здесь не было. Конечно, выгрузочные железнодорожные
станции часто находились в 100 милях и более от линии фронта, а местность
была настолько голой, что лесоматериалов для строительства оборонительных
сооружений не хватало. Все соображения относительно обороны носили
подчиненный характер по отношению к главной цели -- взятию Сталинграда.

Свобода маневра войск, наступавших на Сталинград, ограничилась еще
больше в конце сентября, когда немцы проникли в широко раскинувшиеся
пригороды и в район Тракторного завода. Оказаться втянутым в уличные
бои -- всегда не в пользу наступающего, но особенно пагубно это
было для армии, основное преимущество которой заключалось в маневренности.
В то же время обороняющаяся сторона мобилизовала отряды рабочих, которые
сражались с яростью людей, домам которых угрожала непосредственная
опасность. При таких обстоятельствах это подкрепление из местных жителей
в критические недели значительно усилило обороняющиеся войска --
62-ю армию под командованием генерала Чуйкова и часть 64-й армии под
командованием генерала Шумилова. 62-я армия понесла тяжелые потери
в боях западнее Дона, а генерал Еременко, которому было поручено командовать
этим участком фронта в целом, мог найти лишь незначительные резервы,
чтобы оказать ей немедленную помощь.

Когда немцы вошли в пределы города, их наступление раскололось на
множество частных атак, и это также уменьшило мощь удара.

При поверхностном наблюдении казалось, что положение обороняющихся
становилось все более критическим или даже отчаянным: кольцо сжималось,
и противник подходил, все ближе к центру города. Наиболее критическое
положение сложилось 14 октября, но немцы получили отпор 13-й гвардейской
дивизии генерала Родимцева. Однако даже после преодоления этого кризиса
положение русских продолжало быть тяжелым, потому что обороняющиеся
оказались настолько близко прижаты к Волге, что у них почти не осталось
пространства для маневра. Они уже не имели возможности оставлять местность
с целью выиграть время. Однако главные факторы действовали в пользу
русских.

Растущие потери, все большее осознание краха и приближение зимы подрывали
моральный дух наступающих. В то же время и их резервы были настолько
истощены, что чрезмерно растянутые фланги утратили эластичность. Таким
образом, назрело самое время для контрудара, который и готовило русское
командование. Для его успеха оно накопило достаточные резервы.

Контрудар, нанесенный 19 и 20 ноября, был хорошо рассчитан по времени.
Начало его пришлось на первые сильные морозы, которые сковали землю
и обеспечили возможность быстрого передвижения, а сильные снегопады
в дальнейшем сковали маневр противника. Контрудар застал немцев в
момент максимального изнурения, когда они особенно остро почувствовали
последствия провала своего наступления.

Контрудар был умно рассчитан также в стратегическом и психологическом
отношениях. Во фланги наступавших на Сталинград войск русские вбили
с обеих сторон два мощных клина, каждый из которых состоял из нескольких
клиньев меньшего размера и имел задачу изолировать 6-ю армию и 4-ю
танковую армию от группы армий "Б". Эти два клина были вбиты
на участках, прикрываемых в основном румынскими войсками. План контрудара
был разработан блестящим триумвиратом русского Генерального штаба
-- генералами Жуковым, Василевским и Вороновым. Основными исполнителями
были командующий Юго-Западным фронтом генерал Ватутин, командующий
Донским фронтом генерал Рокоссовский и командующий Сталинградским
фронтом генерал Еременко.

Весь Восточный фронт русские разделили на фронты, которые подчинялись
непосредственно Ставке Верховного Главнокомандования в Москве. Вместо
сведения их в более крупные группировки на постоянной основе русские
теперь практиковали командирование из Ставки одного из высших генералов
со специальным штабом для координации действий нескольких фронтов,
принимавших участие в какой-либо конкретной серии операций. Фронты
состояли в среднем примерно из четырех армий каждый, причем армии
были меньше по размерам, чем армии на Западе, и каждая из этих армий
управляла дивизиями непосредственно, без промежуточного звена --
штаба корпуса. Бронетанковые и моторизованные войска сводились в группы
бригад, называвшиеся корпусами, но в действительности они были равноценны
крупным дивизиям. Эти корпуса подчинялись командующему фронтом.

Русские ввели вновь корпусную систему летом 1943 года, до того как
появились возможности полностью испытать новую систему. Дело в том,
что при исключении отдельных звеньев в командной цепи и при подчинении
вышестоящим командирам большего числа более мелких соединений должны
ускоряться темпы боевых действий и увеличиваться гибкость маневра.
Каждое дополнительное звено в командной цепи является недостатком
в полном смысле слова. Оно ведет к потере времени как при передаче
информации вышестоящему командиру, так и при передаче его приказов
непосредственным исполнителям. Кроме того, оно снижает его возможности
управления войсками, так как его личное представление об обстановке
становится менее непосредственным, а степень его личного влияния на
исполнителей уменьшается. Поэтому чем меньше промежуточных штабов,
тем динамичнее становятся действия. С другой стороны, увеличение числа
более мелких соединений, управляемых одним штабом, не только обеспечивает
большую гибкость, но и открывает больше возможностей для маневра силами
и средствами. Более гибкая организация управления дает больше шансов
добиться успеха, поскольку появляется возможность лучше учитывать
изменения в обстановке и сосредоточивать усилия на решающем участке.
Если бы человек имел на руке кроме большого пальца еще только один
или два пальца, ему было бы гораздо труднее крепко ухватиться за что-либо,
чем он это делает пятью пальцами: рука обладала бы меньшей гибкостью
и в меньшей мере позволяла бы создавать сосредоточенное усилие. Подобное
ограничение возможностей наблюдалось в армиях западных держав, где
большинство объединений и соединений разделялось всего лишь на две-три
маневренные единицы.

Передовые отряды русских северо-западнее Сталинграда продвинулись
по берегам Дона до Калача и железной дороги, ведущей в Донбасс. Юго-восточнее
Сталинграда они достигли железной дороги, идущей в южном направлении
к Тихорецку и Черному морю. Перерезав эту железную дорогу, русские
войска устремились на Калач, и 23 ноября кольцо окружения было замкнуто.
В последующие дни это кольцо, в котором оказались 6-я армия и один
из корпусов 4-й танковой армии, было усилено. За эти несколько дней
быстрого маневрирования русские изменили стратегическую обстановку
в свою пользу и в то же время сохранили преимущество, которое дает
оборонительная тактика. Немцы были вынуждены продолжать атаки, но
теперь не для того, чтобы прорвать оборону противника, а чтобы вырваться
из окружения. Однако эти попытки оказались столь же безуспешными,
как и предпринимавшиеся до этого попытки продвинуться вперед.

Между тем другая мощная группировка русских войск вырвалась с плацдарма
у Серафимовича и вышла в район западнее излучины р. Дон. Наступая
несколькими клиньями в южном направлении, на коридор между Доном и
Донцом, эта группировка спешила соединиться на р. Чир с войсками,
наступавшими от Калача. Этот маневр по созданию внешнего кольца окружения
имел важнейшее значение для успеха всего плана, потому что он подорвал
операционную базу противника и поставил железный барьер на путях,
по которым могли бы подойти на помощь Паулюсу деблокирующие силы.

Немцы нанесли удар в середине декабря с юго-запада в направлении от
Котельниково на Сталинград наспех сосредоточенными силами под командованием
Манштейна. 11-ю армию, которой он командовал, пришлось вывести из
состава группы армий "Центр" и переименовать в группу армий
"Дон". Ее небольшие размеры вряд ли оправдывали столь внушительное
название, и при попытке деблокировать немецкие войска под Сталинградом
Манштейн был вынужден полагаться на скудные резервы, включая 6-ю танковую
дивизию, переброшенную по железной дороге из Бретани во Франции.

Искусно маневрируя, Манштейн в максимальной мере использовал свои
незначительные танковые силы. Ему удалось вбить глубокий клин в прикрывающую
позицию русских. Однако его наспех подготовленное наступление вскоре
было остановлено примерно в 30 милях от фронта окруженной армии, а
затем русские стали постепенно теснить его назад, создав давление
на его собственном фланге. После провала этой попытки рухнули всякие
надежды деблокировать армию Паулюса, потому что для еще одной такой
попытки у немецкого командования не было резервов. Манштейн, однако,
долго удерживал занимаемые позиции. Рискуя безопасностью собственных
войск, Манштейн, насколько было возможно, стремился прикрыть воздушный
коридор, по которому обреченной армии Паулюса доставлялись скудные
запасы снабжения.

Тем временем 16 декабря русские начали маневр по созданию нового внешнего
кольца окружения. Командовавший Воронежским фронтом генерал Голиков
перешел в наступление своим левым флангом и форсировал Дон в ряде
пунктов на участке шириной 60 миль между Новой Калитвой и Монастырщиной.
Этот участок удерживала итальянская 8-я армия. Русские танки и пехота
начали переправляться через замерзший Дон на рассвете после сильной
артиллерийской подготовки, обратившей многих итальянцев в бегство.
Метель ослепляла оборонявшихся, они оказывали слабое сопротивление.
Русские же быстро продвигались на юг к Миллерово и Донцу. В это же
время войска Ватутина нанесли удар в юго-западном направлении, от
Чира к Донцу. Наступавшие по сходящимся направлениям русские войска
в течение недели выбили противника почти из всего коридора между Доном
и Донцом. Оборона была слишком разреженной, а разгром слишком быстрым,
так что во время первого скачка не насчитывалось столько пленных,
сколько на следующем этапе, когда были обойдены и окружены более крупные
группировки противника.

Этот быстрый маневр создал угрозу тылу всех немецких армий на нижнем
Дону и Кавказе. Правда, глубокий снег и упорное сопротивление немецких
войск у Миллерово и нескольких других узловых пунктов к северу от
Донца уменьшили эту опасность на некоторое время.

Тем не менее угроза была настолько ощутима, а увеличение ее масштабов
настолько вероятно, что Гитлер наконец осознал неизбежность катастрофы,
которая могла превзойти по своим размерам даже сталинградский котел,
если цепляться за мечту завоевать Кавказ и заставлять находящиеся
там армии удерживать занимаемые позиции (в то время их фланг был обнажен
на расстояние в 600 миль). Поэтому в январе Гитлер отдал приказ об
отступлении. Это решение он принял в тот момент, когда у немцев еще
была возможность избежать окружения. Успешный вывод этих войск продлил
войну, но еще до фактической капитуляции немецких армий под Сталинградом
показал всему миру, что время побед Германии закончилось.

Контрнаступление русских велось с большим искусством. Генерал Жуков
выбирал направления ударов, учитывая в равной степени как моральный
фактор, так и условия местности. Он нащупывал наиболее уязвимые в
моральном отношении пункты в

боевых порядках противника. Кроме того, Жуков умел создавать альтернативную
угрозу, как только его войска, наносящие удар, не добивались немедленного
частного успеха и теряли шанс вызвать общий разгром противника. Поскольку
сосредоточение наступательных усилий только в одном направлении облегчает
ведение обороны, Жуков наносил удары в нескольких пунктах одновременно,
не давая противнику передышки и вынуждая его напрягать все свои силы.
Такая тактика обычно более выгодна и требует меньшего напряжения наступающих
войск в тех случаях, когда наступление непосредственно вытекает из
контрудара, подготовленного в ходе оборонительных действий.

Основу всех других факторов, определивших ход событий, составляло
соотношение между пространством и используемыми в операциях силами.
Пространство на Восточном фронте было настолько широким, что наступающая
сторона всегда могла найти место для флангового обходного маневра,
если не сосредоточивала своих усилий на одной слишком очевидной для
противника цели, такой, как Москва в 1941 году и Сталинград в 1942
году. Немцы могли добиваться успеха в наступательных операциях, не
имея численного превосходства, только пока сохраняли превосходство
в качестве используемых сил. И в то же время столь значительное по
глубине пространство на Восточном фронте благоприятствовало русским
даже в тот период, когда они не могли равняться с немцами в мощи механизированных
войск и маневренности.

Немцы, однако, быстро утратили техническое и тактическое преимущество
и израсходовали значительную часть резервов живой силы. С сокращением
их сил широкие пространства России стали действовать против них, ставя
под угрозу способность удержать слишком растянутый фронт. Теперь вопрос
заключался в том, сумеют ли они восстановить равновесие, сократив
свой фронт, или они настолько исчерпали свои силы, что у них уже не
осталось никаких шансов добиться этого.

        ГЛАВА 19. ПЕРИОД ПОБЕД РОММЕЛЯ

В ходе кампании 1942 года в Африке произошли еще более резкие и серьезные
по своим последствиям повороты судьбы, чем в 1941 году. В начале кампании
войска противников занимали позиции на восточной границе Киренаики
-- там же, что и девять месяцев назад. Однако через три недели
после начала нового года Роммель нанес следующий стратегический контрудар
на глубину более 250 миль и, прежде чем англичане смогли привести
свои силы в порядок, отбросил их на две трети расстояния до египетской
границы. Затем фронт стабилизировался у Эль-Газаля.

Примерно в конце мая Роммель нанес еще один удар, упредив наступление
англичан точно так же, как они упредили его наступление в ноябре.
На этот раз, после еще одного суматошного сражения с захватывающими
дух поворотами удачи, англичане были вынуждены отступить настолько
быстро и настолько далеко, что смогли собраться с силами лишь у Эль-Аламейна.
Роммель, развивая успех, прошел за неделю более 300 миль, но к этому
времени и наступательный порыв, и его силы были уже на исходе. Попытки
Роммеля прорваться к Александрии и Каиру получили отпор, и в ходе
сражения, закончившегося взаимным истощением сил, немецкие войска
были отчаянно близки к поражению.

В конце августа, получив подкрепления, Роммель еще раз попытался добиться
победы. Однако англичане, получившие более крупные подкрепления под
руководством новой группы командиров во главе с генералами Гарольдом
Александером и Бернардом Монтгомери, парировали его удар. Немецкие
войска были вынуждены отойти, утратив почти все, чего им удалось добиться
первоначально.

Позже, в конце октября, англичане возобновили наступление, использовав
более крупные силы, чем когда-либо раньше. На этот раз они действовали
более решительно. После тринадцатидневной борьбы ресурсы Роммеля были
исчерпаны и у него почти не осталось танков. Его фронт развалился.
Ему удалось уйти с остатками армии. Его войска утратили способность
оказывать серьезное сопротивление и к концу года были отброшены к
Буэрату в Триполитании, в 1000 милях от Эль-Аламейна. Это была лишь
кратковременная задержка в отступлении, которое завершилось в Тунисе
в мае следующего года полной эвакуацией немецких и итальянских войск
из Африки.

@BL =

В начале января 1942 года англичане рассматривали отпор, полученный
ими у Аджедабьи, лишь как кратковременную паузу в наступлении на Триполи.
Они разрабатывали планы и наращивали силы для этой операции, получившей
весьма подходящее наименование "Акробат". И действительно,
в конце месяца им пришлось проделать серию сальто-мортале в обратном
направлении.

5 января конвой из шести судов, которому удалось проскользнуть сквозь
морской и авиационный заслоны англичан, доставил в Триполи новую партию
танков. В результате в распоряжении Роммеля оказалось более 100 танков.
Получив это подкрепление и зная о слабости английских авангардов,
Роммель начал скрыто готовить контрудар и нанес его 21 января. 23
января в его штаб прибыл итальянский военный министр, чтобы заявить
протест, но к этому времени передовые отряды Роммеля продвинулись
уже на 100 миль на восток, а англичане отходили на восток еще быстрее.

В тот момент, когда Роммель нанес удар, авангард английских войск
состоял в основном из частей вновь прибывшей 1-й бронетанковой дивизии,
в танковую бригаду которой (150 крейсерских танков) входило три полка.
Эти полки были сформированы из бывших кавалерийских частей. Их личный
состав не имел опыта по использованию танков и опыта действий в пустыне.
Неблагоприятным для англичан был и тот факт, что полученные Роммелем
новые тапки Т-III отличались более мощной броней (бронеплиты толщиной
50 мм), чем старые танки, и немецкая противотанковая артиллерия применяла
новые способы взаимодействия с танками в наступательном бою. Гейнц
Шмидт описывает эти новые способы следующим образом:

"Мы перебрасывали наши двенадцать противотанковых пушек перекатами
с одной выгодной позиции на другую, в то время как наши танки с укрытых
позиций своим огнем поддерживали маневр артиллерии. Затем артиллерия,
заняв огневые позиции, прикрывала движение танков. Эта тактика дала
хорошие результаты, и, несмотря на интенсивность огня противника,
его танкам не удавалось задержать наше продвижение. Англичане непрерывно
несли потери и были вынуждены постепенно отступать. Мы не могли не
чувствовать, что теперь перед нами не такой сильный и опытный противник,
как в боях у Ридотта Капуццо".

Помимо всего прочего, три английских танковых полка вводились в бой
поодиночке. Они потеряли почти половину танков в первых же стычках,
когда немцы внезапно напали на них у Антелата. Затем наступление Роммеля
было временно приостановлено из-за вмешательства итальянского военного
министра генерала Кавальеро, который не разрешил итальянскому подвижному
корпусу следовать за Африканским корпусом Роммеля. Англичане не смогли
воспользоваться этой паузой, а отсутствие какого-либо сильного контрманевра
с их стороны лишь ободрило Роммеля. 25 января он вновь двинулся вперед
в направлении Мсуса и прорвал позиции, удерживавшиеся гвардейской
бригадой и 2-й бронетанковой дивизией. Англичане отошли к северу,
в сторону от оси немецкого наступления, сохранив лишь 30 танков.

Глубокий и угрожающий прорыв Роммеля на Мсус не на шутку встревожил
англичан. Находившейся в Бенгази индийской 4-й дивизии был отдан спешный
приказ покинуть этот порт, забитый запасами материальных средств,
и отойти на рубеж Дерна, Мечили. Этот приказ был отменен в ту же ночь,
а после прибытия Окинлека, прилетевшего из Каира на встречу с Ритчи
в штабе 8-й армии, был отдан приказ о подготовке контрнаступления.
Однако вмешательство Окинлека на этот раз оказалось не столь уместным
и плодотворным, как в ноябре, так как привело к тому, что английские
силы растянулись и находились в статичном положении, пытаясь прикрыть
225-километровый участок между Бенгази и Мечили. В то же время Роммель,
основные силы которого сосредоточились в Мсусе, выиграл время и получил
свободу действий.

Под влиянием разнообразных угроз Роммеля английское командование в
последующие дни стало отдавать противоречивые и беспорядочные приказания.
В результате командир корпуса Годуин-Остин попросил освободить его
от командования, потому что командующий армией отдавал приказы его
подчиненным через его голову. Были и еще худшие последствия.

Располагая небольшими силами, Роммель решил повернуть на запад, в
направлении Бенгази, чтобы ликвидировать всякую угрозу своему тылу
с этого направления и в то же время продемонстрировать наступление
на восток к Мечили. Этот обманный маневр настолько загипнотизировал
английское командование, что оно в спешном порядке перебросило подкрепления
в район Мечили. Таким образом, индийская 4-я дивизия осталась без
всякой поддержки. Быстрый бросок Роммеля к Бенгази явился полной неожиданностью.
В результате этот порт со всеми накопившимися в нем запасами был поспешно
оставлен. Продолжая использовать эффект внезапности, Роммель направил
две небольшие боевые группы на восток. Действуя смело и решительно,
немцы вынудили англичан оставить ряд оборонительных рубежей и отойти
к Эль-Газалю, хотя главные силы Африканского корпуса из-за нехватки
предметов снабжения еще находились в районе Мсуса. Английская 8-я
армия 4 февраля отошла на оборонительные позиции у Эль-Газаля, но
только в начале апреля Роммель, преодолев колебания итальянского высшего
военного командования, смог продвинуть свои войска к позициям англичан.

К этому времени англичане начали строить полевые фортификационные
сооружения и ставить обширные минные поля, стремясь превратить рубеж
у Эль-Газаля в сильно укрепленную оборонительную позицию. Вскоре подготовка
этого рубежа к обороне отошла на второй план, поскольку английское
командование решило предпринять отсюда наступательные действия. Дело
в том, что позиции у Эль-Газаля представляли собой удобный плацдарм
для наступления и были менее пригодны для обороны, так как не имели
достаточной глубины. За исключением прибрежного сектора, укрепленные
пункты находились слишком далеко друг от друга, чтобы обеспечить эффективную
взаимную поддержку огнем. Они тянулись в южном направлении на 50 миль
от побережья. На левом фланге позиция у Бир-Хашейма, которую занимала
1-я бригада Свободной Франции под командованием генерала Кенига, находилась
в 16 милях от позиции у Сиди-Муфты. Другим осложняющим оборону обстоятельством
стало создание в Бельхамеде передовой базы и конечно-выгрузочной станции
в предвидении возобновления наступления. Это был очевидный объект
для флангового удара противника, и необходимость прикрывать сосредоточенные
там обширные запасы материальных средств постоянно беспокоила английских
командиров в ходе боевых действий, сковывая свободу маневра.

Разработке планов боевых действий сильно мешали разногласия среди
английских руководителей относительно целесообразности и желательности
наступления в ближайшие сроки. Начиная с февраля, Черчилль настаивал
на возможно раннем начале наступательных операций, указывая, что у
англичан на Ближневосточном театре бездействуют 635 тыс. человек,
в то время как русские ведут отчаянную борьбу, а Мальту, что находилась
совсем рядом, буквально стирает с лица земли непрерывными налетами
авиация Кессельринга. Однако Окинлек, хорошо знающий недостатки английских
войск в техническом и тактическом отношении, предпочитал подождать,
пока силы Ритчи возрастут до уровня, достаточного для нейтрализации
качественного превосходства войск Роммеля. В конце концов Черчилль,
не согласившись с аргументами Окинлека, решил направить ему категорический
приказ с требованием начать наступление: Окинлек должен был "либо
подчиниться, либо уйти со своего поста". Роммель 26 мая нанес
удар первым и вновь упредил англичан, намеревавшихся начать наступление
в середине июня.

С обеих сторон были использованы гораздо большие силы, чем в операции
"Крусейдер", хотя число дивизий оставалось прежним (три немецкие,
в том числе две танковые, и шесть итальянских, в том числе одна танковая,
против шести английских, в том числе двух бронетанковых). Если оперировать
числом дивизий, как это делают обычно государственные деятели и генералы,
то Роммель имел девять дивизий против шести. Подобная военная арифметика
используется до сих пор для оправдания поражения англичан.

В действительности же соотношение сил было совершенно иным, и оно
показало, насколько дезориентирующим может быть счет "дивизиями".
Четыре из пяти итальянских пехотных дивизий но имели транспортных
средств и поэтому не могли принимать активного участия в таких маневренных
операциях, как у Эль-Газаля. Английская же 8-я армия располагала в
изобилии не только транспортом, но и двумя, отдельными моторизованными
бригадными группами, а также двумя армейскими бронетанковыми бригадами
в дополнение к шести дивизиям. Кроме того, в одну из ее двух бронетанковых
дивизий входило две танковые бригады вместо одной по штату. Таким
образом, в общей сложности 8-я армия имела четырнадцать танковых частей
(и еще три были на подходе) против семи танковых частей Роммеля, причем
только четыре немецкие части были оснащены современными танками.

У англичан в танковых частях 8-й армии было 850 танков еще 420 танков
могли быть присланы в качестве подкрепления. Их противники имели в
общей сложности 560 танков, причем 230 из них были устаревшими и ненадежными
итальянскими танками, а из 330 немецких танков 50 были легкими. По-настоящему
могли показать себя в бою только 280 немецких средних танков, вооруженных
пушкой. В резерве у немцев было всего около 30 танков, находящихся
в ремонте, и примерно 20 танков новой партии, только что выгруженной
в Триполи. Таким образом, при реалистическом подсчете англичане имели
численное превосходство в соотношении 3:1 к началу танковых боев и
более чем 4:1 в случае длительных боев.

В артиллерии англичане также обладали численным превосходством в соотношении
3:2, однако это преимущество частично нейтрализовалось тем, что у
англичан все орудия были распределены по дивизиям, а Роммель весьма
эффективно использовал подвижной резерв из 56 орудий среднего калибра,
который он держал в своем собственном распоряжении.

В авиации соотношение сил было примерно равным. Английская "авиация
пустыни" имела приблизительно 600 самолетов первой линии (380
истребителей, 160 бомбардировщиков и 60 самолетов-разведчиков) против
530 немецких и итальянских самолетов (350 истребителей, 140 бомбардировщиков
и 40 самолетов-разведчиков). Однако действовавшие здесь 120 немецких
истребителей Ме-109 превосходили по своим характеристикам английские
"харрикейны" и "киттихоки".

Более сложным является вопрос о качественном соотношении танков обеих
сторон. После поражения 8-й армии англичане, вполне естественно, считали,
что их танки уступают танкам противника. Эту точку зрения изложил
в официальном докладе Окинлек, однако она не подтверждается при анализе
технических характеристик пушек и брони танков той и другой стороны
и данных их испытаний. Большинство немецких средних танков были вооружены
короткоствольной 50-миллиметровой пушкой, которая по своей пробивной
способности несколько уступала 42-миллиметровой пушке с более высокой
начальной скоростью на английских танках. Что касается броневой защиты,
то в 1941 году большинство немецких танков имело более тонкую броню
по сравнению с броней новых английских крейсерских танков (максимальная
толщина брони 30 мм против 40 мм). Теперь же немецкие танки отличались
лучшей бронезащитой (кроме башенной брони). Недавно прибывшие танки
имели более толстую лобовую броню (50 мм), а на остальные танки были
поставлены дополнительные бронеплиты, защищавшие наиболее уязвимые
части корпуса. И все же немецкие танки оказывались более уязвимыми,
чем "матильды" (78-мм броня) и "валентайны" (65-мм
броня).

В этом сражении приняли участие новые немецкие средние танки Т-III
(J), вооруженные длинноствольными 50-мм пушками, сходными с немецкими
противотанковыми пушками. Правда, на фронт попали только 19 таких
танков. В Триполи также была выгружена одна партия танков этого типа.
Однако значение этого вооружения померкло с прибытием в Египет более
400 новых американских танков типа "грант". К началу сражения
две английские танковые дивизии у Эль-Газаля были оснащены 170 танками
"грант", вооруженными 75-мм пушкой с лучшей пробивной способностью,
чем у длинноствольной 50-мм пушки на танках Т-III (J), а также имевшими
лучшую бронезащиту (57-мм броня по сравнению с 50-мм). Таким образом,
нет серьезных оснований утверждать, что английские танки уступали
немецким. Наоборот, англичане обладали не только крупным превосходством
в численности, но и преимуществом в качестве.

В противотанковой артиллерии англичане также восстановили свое качественное
преимущество с прибытием 57-мм пушек, пробивная способность которых
была на 30% выше пробивной способности немецкой длинноствольной 50-мм
противотанковой пушки. Новых 57-мм пушек оказалось достаточно, чтобы
вооружить ими как мотопехотные бригады, так и мотопехотные батальоны
танковых бригад. Хотя немецкая 88-мм пушка по-прежнему оставалась
самым эффективным "истребителем танков", у Роммеля насчитывалось
всего 48 таких пушек, а высокий лафет делал их намного уязвимее любой
другой противотанковой пушки.

Анализ технических факторов, как видим, не объясняет должным образом
поражение 8-й армии у Эль-Газаля. Факты свидетельствуют о том, что
в первую очередь оно было обусловлено превосходством немцев в тактике,
и особенно в организации ими тактического взаимодействия танков с
противотанковой артиллерией.

Укрепленную оборонительную линию Эль-Газаля удерживал 13-й корпус,
которым командовал генерал-лейтенант Готт, с двумя пехотными дивизиями
в первом эшелоне: южноафриканская 1-я дивизия на правом фланге и 50-я
дивизия -- на левом. 30-й корпус, которым по-прежнему командовал
Норри и в состав которого входило большинство танков, должен был прикрывать
южный фланг, а также парировать любой танковый удар в центре. Такой
удар, как это ни странно, английское командование считало наиболее
вероятным шагом со стороны Роммеля. Двойная задача привела к тому,
что английские танки оказались плохо размещенными: 1-ю бронетанковую
дивизию держали у Ридотта Капуццо, а 7-ю бронетанковую дивизию (имевшую
только одну танковую бригаду) -- примерно в 8 милях южнее, причем
фронт ее действий был сильно растянут с целью оказать поддержку французской
бригаде, удерживавшей Бир-Хашейм. Окинлек предложил Ритчи использовать
танки более сосредоточенно, но, к сожалению, непосредственные исполнители
не выполнили его указаний.

В ночь на 26 мая Роммель стремительным маневром силами трех немецких
и двух итальянских танковых дивизий обошел позиции английских войск
с фланга. В это время итальянские пехотные дивизии проводили демонстрацию
наступления у Эль-Газаля. Хотя фланговый маневр Роммеля был обнаружен
еще до наступления темноты и на рассвете у Бир-Хашейма, английские
командиры по-прежнему считали, что главный удар Роммель нанесет в
центре. Английские танковые бригады промедлили и вступили в бой разрозненными
группами, а две мотопехотные бригады, выдвинутые далеко на южный фланг,
оказались смятыми, поскольку между ними не было взаимодействия и они
не получили никакой поддержки. Штаб 7-й бронетанковой дивизии был
разгромлен, и командир дивизии генерал-майор Мессерви попал в плен.
Позже ему удалось бежать. Это была его вторая неудача за несколько
месяцев: в январе он командовал 1-й бронетанковой дивизией, которую
Роммель захватил врасплох и разгромил у Антелата.

Несмотря на первоначальный успех, Роммелю не удалось прорваться к
морю и тем самым отрезать, как он надеялся, дивизии, находившиеся
на рубеже Эль-Газаль. Немецкие танкисты пережили настоящий шок, встретившись
впервые с танками типа "грант" с 75-мм пушками. Немцы попадали
под уничтожающий огонь на дистанциях, слишком больших для того, чтобы
вести ответный огонь. Им удалось продвинуться вперед, лишь когда они
подтянули противотанковую артиллерию, включая три батареи 88-мм пушек.
К исходу дня немецкие танковые дивизии ценой тяжелых потерь продвинулись
всего на 3 мили к северу от Ридотта Капуццо, а до побережья им оставалось
почти 20 миль. Сам Роммель записал в своем дневнике: "Наш план
разгромить английские силы на рубеже Эль-Газаль не удался... Появление
нового американского танка вызвало панику в наших рядах... За один
только этот день было потеряно значительно больше трети немецких танков"<$FThe
Rommel Papers, pp. 207--208>.

Предпринятая Роммелем на второй день новая попытка выйти к морю также
не имела успеха. Немцы понесли еще большие потери. К исходу второго
дня надежда на быструю победу исчезла. Англичане же не предприняли
ничего, чтобы воспользоваться растерянностью противника. Положение
войск Роммеля становилось все более опасным в связи с тем, что подразделения
обслуживания танковых частей вынуждены были обходить Бир-Хашейм, избегая
ударов английских танков и авиации. Сам Роммель едва избежал плена,
а когда возвратился на свой командный пункт, обнаружил, что в его
отсутствие англичане разгромили штаб. У Африканского корпуса осталось
всего 150 боеспособных танков, у итальянцев -- 90. Англичане же
имели 420 танков.

После еще одного безуспешного дня боев Роммель приказал своим войскам
перейти к обороне. Это была ненадежная позиция, поскольку она находилась
в тылу укрепленной позиции англичан у Эль-Газаля. Ударные соединения
Роммеля, таким образом, оказались отрезанными на этой позиции от остальных
немецко-итальянских сил английскими войсками и широким поясом минных
полей. Вести бой "прижатым к стене" трудно, но еще труднее
вести бой прижатым к минному полю.

В последующие дни английская авиация обрушила град бомб на расположение
ударных соединений Роммеля, метко названное англичанами котлом. В
это время 8-я армия атаковала немцев на земле. Газеты запестрели триумфальными
сообщениями о том, что Роммель попал в западню, а в английском штабе
воцарилась уверенность, что теперь с Роммелем можно расправиться не
спеша и что ему не избежать капитуляции.

Однако к ночи на 13 июня картина резко изменилась. 14 июня Ритчи оставил
позиции у Эль-Газаля и начал быстро отходить к границе: гарнизон в
Тобруке оказался изолированным. 21 июня Роммель взял эту крепость,
захватив 35 тыс. пленных и громадные запасы снабжения. Это была самая
крупная катастрофа англичан в ходе войны, если не считать падения
Сингапура. На следующий день остатки 8-й армии оставили свои позиции
на границе у Соллума и, преследуемые по пятам Роммелем, начали поспешный
отход на восток через пустыню.

Чем же был вызван столь драматический поворот событий? Столь сложный
ход сражения -- явление необычное, а в данном случае никому еще
не удалось полностью объяснить развитие событий. "Загадка котла"
по-прежнему неприступна для тех, кто брался решить ее с английской
стороны, а возникшие в связи с этим мифы только запутывают дело.

Помимо мифа о том, что Роммель обладал превосходством в танках, бытует
миф и о том, что судьба сражения решалась в роковой день -- 13
июня, когда англичане потеряли основную массу танков. В действительности
же это была лишь кульминация серии катастрофических дней. Ключ к "загадке
котла" следует искать в документах Роммеля. Вечером 27 мая он
записал: "Несмотря на опасную ситуацию и трудные проблемы, я с
надеждой слежу за развитием боя, потому что Ритчи бросил свои танки
в бой мелкими группами и тем самым дал нам возможность в каждом случае
использовать ровно столько наших собственных танков, сколько необходимо...
Они ни в коем случае не должны были поддаваться обману и разделять
свои силы..."<$FThe Rommel Papers, p. 208>.

Затем Роммель записал, что он занял оборонительную позицию, казавшуюся
опасно открытой, "исходя из определенного предположения, что англичане
не рискнут использовать какую-либо значительную часть своих бронетанковых
соединений против итальянцев на рубеже Эль-Газаль (в условиях, когда
крупные танковые силы немцев могли угрожать тылу англичан)... Таким
образом, я предвидел, что механизированные бригады англичан будут
по-прежнему пытаться пробить нашу хорошо организованную оборону, растрачивая
свои силы"<$FIbid., p. 211>.

Расчет Роммеля полностью оправдался. Англичане действительно предприняли
серию разрозненных атак против его позиций, и эти атаки дорого им
обошлись. Такие прямые штурмы оказались худшей формой осторожности.
Отбивая их, Роммель захватил изолированный "очаг" у Сиди-Муфты,
удерживаемый 150-й пехотной бригадой, и проделал проход через минное
поле для подвоза снабжения.

Через четыре дня, 5 июня, Ритчи предпринял новое наступление более
крупными силами. И на этот раз он вводил в бой силы по частям. Противник
же, воспользовавшись длительным интервалом, смог организовать и укрепить
оборону. Сложный план наступления страдал целым рядом недостатков.
Серию разрозненных и слишком прямых штурмов противник отбивал по очереди.
К вечеру 6 июня число танков, имевшихся в распоряжении англичан, вследствие
боевых потерь и технических неполадок сократилось примерно до 170
из 400. Кроме того, Роммель, воспользовавшись замешательством наступавших
войск, вечером первого же дня нанес контрудар, в результате которого
одна из бригад индийской 5-й дивизии была рассеяна, а другая окружена
и на следующий день разгромлена вместе со всей дивизионной артиллерией.
Роммель взял в плен четыре артиллерийских полка и 4 тыс. человек.

Английские танковые бригады не имели передышек в ходе этой операции.
Их действия по поддержке пехоты плохо координировались, причем недостатки
в управлении войсками усугубились тем, что командир 7-й бронетанковой
дивизии Мессерви оказался отрезанным от своих войск как раз в тот
момент, когда немецкие танки разгромили штаб индийской 5-й дивизии.
Это был второй случай в ходе данного сражения, когда он терял управление
войсками.

Тем временем Роммель отсекал важную часть позиции 8-й армии. Вечером
1 июня, непосредственно после захвата "очага" у Сиди-Муфты,
он отдал приказ немецкой боевой группе и дивизии "Триест"
захватить еще более изолированный "очаг" у Бир-Хашейма на
южном фланге, который удерживала 1-я бригада Свободной Франции. Однако
обороняющиеся оказали такое упорное сопротивление, что Роммель вынужден
был принять на себя командование наступающими частями. В своем дневнике
он записал: "Нигде в Африке мне не давали столь упорного боя".
Лишь на десятые сутки Роммелю удалось прорвать оборону. Большинство
французов ускользнули под покровом темноты.

Теперь у Роммеля были развязаны руки для нанесения нового, более глубокого
удара. К этому времени общая численность танков в английских бронетанковых
бригадах была доведена, благодаря свежим подкреплениям, до 330 и в
два раза превышала число танков, оставшихся в Африканском корпусе,
однако боевой дух англичан был серьезно подорван, а немцы уже предвкушали
победу.

11 июня Роммель нанес удар в восточном направлении и на следующий
день зажал две из трех английских танковых бригад между своими танковыми
дивизиями. Англичанам пришлось вести бой в степном пространстве под
угрозой быть уничтоженными перекрестным огнем. Они могли бы попытаться
вырваться из ловушки, если бы Мессерви не был вновь, в третий раз
за три недели, отрезан от своих войск наступающими немецкими войсками,
когда он ехал на доклад к командующему армией. Ко второй половине
дня 12 июня две танковые бригады попали в западню. Лишь немногим удалось
вырваться. Третья бригада, шедшая им на выручку, понесла тяжелые потери,
так как немцы к этому времени заняли выгодные позиции.

13 июня Роммель повернул на север, вытеснил англичан из очага обороны
"Найтсбридж" и продолжил преследование английских танковых
сил. К походу дня у англичан осталось около 100 танков. Таким образом,
Роммель добился превосходства в танках и, господствуя на поле боя,
мог теперь, в отличие от англичан, эвакуировать и отремонтировать
многие из своих поврежденных танков.

Над двумя дивизиями, удерживавшими рубеж Эль-Газаль, нависла угроза
окружения, поскольку 14 июня Роммель отдал приказ Африканскому корпусу
двинуться на север через Акрому и перерезать прибрежную дорогу. Однако
продвижение немцев задержало минное поле. Они смогли преодолеть его
лишь к концу дня. К этому времени танкисты настолько устали, что физически
были не в состоянии выполнить приказ Роммеля перерезать дорогу. Этим
воспользовалась южноафриканская 1-я дивизия, автоколонны которой всю
ночь отходили по этой дороге. Часть их арьергарда все же оказалась
отрезанной, когда на следующее утро немецкие танковые части возобновили
бросок к морю. Английской 50-й дивизии, занимавшей оборону на рубеже
Эль-Газаль, удалось избежать разгрома лишь потому, что она прорвалась
на запад через фронт итальянских войск и двинулась на юг, в обход
противника, а потом повернула на восток, к границе. Южноафриканская
1-я дивизия, которой удалось проскользнуть по прибрежной дороге, также
отходила к границе, находившейся в 70 милях за Тобруком.

Отход на столь большое расстояние противоречил замыслу Окинлека, и
он отдал Ритчи приказ, в соответствии с которым 8-я армия должна была
собрать силы и занять оборону западнее Тобрука. Ритчи, однако, не
доложил своему главнокомандующему, что дивизии, удерживавшие рубеж
Эль-Газаль, уже отступили к границе, а когда Окинлек узнал об этом,
остановить их было слишком поздно. Английские войска оказались "между
двух стульев".

Дело в том, что 14 июня, когда английские войска откатывались назад,
Черчилль прислал категорическую телеграмму: "Полагаю, что в любом
случае не может быть и речи об оставлении Тобрука". Он повторил
это требование в телеграммах от 15 и 16 июня. Это "указание на
расстоянии", пришедшее из Лондона, привело к еще одной грубой
ошибке. Было принято поспешное решение оставить часть 8-й армии в
Тобруке, в то время как остальные ее силы отходили к границе. Это
позволило Роммелю разгромить изолированные войска в Тобруке раньше,
чем была должным образом организована оборона.

Когда немецкие танковые силы вышли к морю, Роммель вновь повернул
их на восток. Они обошли Тобрук, захватывая или блокируя очаги обороны,
созданные в тылу 8-й армии, и двинулись к аэродромам у Гамбута, восточнее
Тобрука. В ходе этого марш-маневра они отбросили остатки английских
танковых бригад, которые отошли к границе. Роммель не стал их преследовать.
Захватив аэродромы у Гамбута, он вновь повернул на запад и удивительно
быстро начал наступление на Тобрук. Усиленный. гарнизон Тобрука состоял
из южноафриканской 2-й дивизии (в которую входила индийская 11-я бригада)
под командованием генерала Клоппера, гвардейской бригады и 32-й армейской
танковой бригады, насчитывавшей 70 танков. Полагая, что танки Роммеля
ушли на восток, они не ожидали удара и не были готовы отразить его.

В 5.20 20 июня артиллерия и пикирующие бомбардировщики обрушили мощный
удар по одному из участков в юго-восточной части оборонительного периметра.
Вслед за этим на штурм пошла пехота. К 8.30 в прорыв начали втягиваться
немецкие танки. Роммель лично руководил развитием успеха. Во второй
половине дня немецкие танки преодолели сопротивление обороняющихся
и ворвались в Тобрук. Утром начальник гарнизона генерал Клоппер пришел
к выводу, что дальнейшее сопротивление бесполезно, а отступление невозможно,
и принял роковое решение о капитуляции. Только отдельным мелким группам
удалось прорваться. В плен попало 35 тыс. англичан.

Эта катастрофа вызвала стремительный отход уцелевших сил Ритчи в Египет.
Войска Роммеля начали их преследовать. Осуществить это преследование
Роммелю во многом помогли громадные запасы снабжения, захваченные
им в Тобруке. По-свидетельству начальника штаба Африканского корпуса
Байерлейна, в тот период 80% транспорта Роммеля составляли трофейные
английские машины. Захваченные у англичан материальные средства позволяли
обеспечивать войска транспортом, горючим и продовольствием. И все
же полностью восстановить боеспособность своих войск Роммелю не удалось.
Когда Африканский корпус вышел 23 июня на границу, в нем оставалось
всего лишь 44 танка, способных вести боевые действия, а у итальянцев
-- 14. Тем не менее Роммель решил и на этот раз сделать все возможное
для развития успеха.

На следующий день после падения Тобрука туда прилетел из Сицилии фельдмаршал
Кессельринг. Он хотел отговорить Роммеля от дальнейшего наступления
в Африке и потребовать возвращения своих авиационных частей для нападения
на Мальту, как было условлено раньше. Итальянское верховное командование
в Африке также возражало против продолжения наступления, и 22 июня
Бастико<$FИтальянский генерал, в то время командовавший войсками в
Северной Африке. -- <I>Прим. ред.</I>> в сущности, отдал
Роммелю приказ остановиться, но тот ответил, что "не примет эту
рекомендацию", и в шутливом тоне пригласил своего официального
начальника пообедать с ним в Каире. После такой внушительной победы
Роммель решил позволить себе некоторые вольности, тем более что из
ставки Гитлера поступило сообщение о присвоении ему звания фельдмаршала.
Роммель обратился непосредственно к Гитлеру и Муссолини с просьбой
разрешить дальнейшее наступление.

Гитлер и его военные советники к тому времени уже начали сильно сомневаться
в успехе намеченного нападения на Мальту, считая, что итальянский
флот, будучи вынужденным действовать против английского флота, не
сможет оказать должной поддержки и выброшенный на Мальту немецкий
парашютный десант останется без снабжения и подкреплений. Еще за месяц
до этого, 21 мая, Гитлер решил, что, если Роммелю удастся захватить
Тобрук, нападение на Мальту -- операцию "Геркулес" --
придется отменить. Муссолини также почувствовал облегчение, когда
появилась возможность избежать трудностей, связанных с операцией "Геркулес",
и охотно ухватился за перспективу, сулившую большую славу. Утром 24
июня Роммель получил телеграмму: "Дуче одобряет намерение немецкой
танковой армии преследовать противника на территории Египта".
Через несколько дней Муссолини прилетел в Дерну, готовый к триумфальному
въезду в Каир. На другом самолете доставили белого копя. Даже Кессельринг, --
как следует из итальянских документов, по-видимому, согласился, что
вступление в Египет предпочтительнее захвата Мальты.

Поспешный отход англичан с границы, начавшийся еще до того, как Роммель
вышел к ней, послужил одновременно и обоснованием и оправданием смелости
замыслов немецкого командующего. Это была яркая демонстрация важности
морального духа. Подтверждалась еще раз справедливость часто цитируемого
изречения Наполеона о том, что "на войне моральный и материальный
факторы относятся как три к одному". Дело в том, что когда Ритчи
решил уйти с границы ("чтобы выиграть время за счет расстояния",
как он телеграфировал Окинлеку), в его распоряжении находились три
почти нетронутые, пехотные дивизии, а четвертая свежая дивизия была
на подходе, и у него насчитывалось в три раза больше боеспособных
танков, чем в Африканском корпусе.

Однако шок, вызванный сообщениями о событиях в Тобруке, заставил Ритчи
отказаться от каких-либо попыток удержаться на границе. Свое решение
он принял в ночь на 20 июня, за 6 часов до того, как Клоппер решил
капитулировать.

Ритчи намеревался занять оборону у Мерса-Матруха и дать здесь решительный
бой, используя отведенные с границы дивизии, усиленные новозеландской
2-й дивизией, которая только что начала прибывать из Сирии. Вечером
25 июня Окинлек принял от Ритчи непосредственное командование 8-й
армией. Изучив обстановку вместе со своим начальником штаба Дорманом-Смитом,
Окинлек отменил приказ о занятии оборонительных позиций в районе Мерса-Матруха
и принял решение вести более маневренный бой в районе Эль-Аламейна.
Это была нелегкая задача: предстояло преодолеть большие трудности
по переброске войск и запасов снабжения. Принимая это решение, Окинлек
проявил большое хладнокровие и выдержку. И хотя дальнейший отход нельзя
было оправдать соотношением сил, это был, вероятно, разумный шаг,
если учесть слабость позиции у Мерса-Матруха, которую легко было обойти,
и сравнить моральное состояние англичан и их противника. Отведенные
с границы войска потеряли уверенность в себе, и в них царил беспорядок.
Один из новозеландских военачальников и военный историк генерал-майор
Говард Киппенбергер, лично наблюдавший, как эти войска прибывали в
район Мерса-Матруха, писал, что они были "настолько перемешаны
и дезорганизованы", что он "не видел ни одной должным образом
укомплектованной боевой части, будь то пехотная, танковая или артиллерийская
часть"<$FKippenberger. Infantry Brigadier, p. 217.> Роммель не
дал им времени на переформирование, и быстрота организованного им
преследования свела на нет надежды Ритчи "выиграть время за счет
расстояния".

Получив "добро" из Рима в ночь на 24 июня, Роммель перешел
границу и двинулся через пустыню. К вечеру 24 июня он покрыл более
150 километров и вышел на прибрежную дорогу значительно восточнее
Сиди-Баррани, буквально по пятам преследуя англичан. Правда, ему удалось
разгромить лишь небольшую часть их арьергарда. К вечеру следующего
дня немецкие войска вышли к позициям в Мерса-Матрухе и южнее его.

Поскольку Мерса-Матрух можно было легко обойти, подвижные силы 13-го
корпуса (под командованием Готта) при поддержке новозеландской дивизии
были выдвинуты в пустыню южнее, а Мерса-Матрух удерживался 10-м корпусом
(под командованием Холмса), имевшим в своем составе две пехотные дивизии.
Между двумя корпусами находился промежуток примерно в 10 миль, прикрытый
минными полями.

Для тщательной подготовки наступления не было времени. Не располагая
крупными силами, Роммель надеялся на высокие темпы и внезапность действий.
К тому времени у англичан насчитывалось уже 160 танков (примерно половина
из них была типа "грант"), Роммель же располагал всего 60
немецкими танками (четверть из них были легкие танки Т. II) и горсткой
итальянских танков. Общая численность пехотинцев в его трех немецких
дивизиях составляла всего 2500 человек, а в шести итальянских --
около 6 тыс. человек. Начинать наступление с такими незначительными
силами было явной дерзостью, но этой дерзости способствовали моральный
эффект и быстрота действий.

Три сильно поредевшие немецкие дивизии начали наступление во второй
половине дня 26 июня. Две из них вышли в район перед промежутком в
позициях английских корпусов, 90-й легкой дивизии повезло в том отношении,
что она вышла к самой узкой части минного поля. К полуночи она уже
была в 12 милях за ним (вновь на прибрежную дорогу она вышла вечером
следующего дня и таким образом блокировала прямой путь отхода из Мерса-Матруха).
21-й танковой дивизии немцев потребовалось больше времени, чтобы преодолеть
двойной минный пояс на своем пути. К рассвету она оставила позади
больше 20 миль, а затем развернулась, зашла в тыл новозеландской дивизии
у Минкар-Кайма и рассеяла часть ее транспортных средств, 15-я танковая
дивизия, действовавшая южнее, встретила сопротивление английских танковых
частей, которые не давали ей продвинуться в течение всего дня. В это
время 21-я танковая дивизия нанесла быстрый и глубокий удар, создав
угрозу путям отхода англичан. В результате во второй половине дня
Готт отдал приказ об отступлении, которое вскоре превратилось в неорганизованное
бегство. Новозеландская дивизия оказалась в окружении, однако с наступлением
темноты ей удалось вырваться из кольца. Находившийся в Мерса-Матрухе
10-й корпус получил сообщение об отступлении 13-го корпуса лишь на
рассвете следующего дня, через 9 часов после того, как его путь отхода
был блокирован. И все же почти двум третям войск, блокированных у
Мерса-Матруха, удалось уйти последующей ночью: мелкими группами они
прорывались в южном направлении. Тем не менее в плен попало 6 тыс.
человек, что превышало численность всей ударной группировки Роммеля.
Кроме того, при отступлении были брошены значительные запасы снабжения
и много военной техники, чем Роммель не замедлил воспользоваться.

Тем временем передовые танковые отряды Роммеля продвигались настолько
быстро, что лишили англичан всякой надежды занять временную оборону
у Фуки. Быстро выйдя на прибрежную дорогу в этом районе вечером 28
июня, немцы настигли и разгромили остатки индийской бригады, которая
рассеялась при первой же атаке, а на следующее утро перехватили несколько
колонн войск, бежавших из Мерса-Матруха. 90-я легкая дивизия, очищавшая
от противника район Мерса-Матруха, днем 28 июня возобновила продвижение
на восток вдоль прибрежной дороги. К полуночи она прошла 90 миль и
догнала передовые танковые отряды. На следующее утро, 80 июня, Роммель
восторженно писал своей жене: "До Александрии всего 100 миль!"
К вечеру он был уже лишь в 60 милях от своей цели. Казалось, он вот-вот
овладеет ключом к Египту.

        ГЛАВА 20. ПЕРЕЛОМ В АФРИКЕ

30 июня немцы, совершив сравнительно короткий переход, вплотную подошли
к линии обороны Эль-Аламейна и стали ждать подхода итальянцев. Вот
эта короткая пауза для сосредоточения сил и оказалась пагубной для
Роммеля. В то утро остатки английских танковых бригад все еще находились
в пустыне южнее прибрежной дороги, не зная, что их обогнали танки
Роммеля. Узость полосы наступления преследующих сил немцев спасла
английские танки от окружения и разгрома, и они успели укрыться за
линией обороны Эль-Аламейна.

Видимо, кратковременную остановку Роммеля можно объяснить ошибочными
донесениями разведки относительно силы этой оборонительной позиции.
В действительности она состояла из четырех опорных пунктов и растянулась
на 35 миль между побережьем и крутым спуском в большую впадину Каттара,
которая из-за соленых болот и сыпучих песков ограничивала возможности
обходного маневра. Самый большой и самый укрепленный опорный пункт
находился на побережье у Эль-Аламейна. Его занимала южноафриканская
1-я дивизия. Дальше на юг располагался вновь созданный аналогичный
опорный пункт в Дейр-эль-Шейне, занятый индийской 18-й бригадой. В
семи милях от него находился третий опорный пункт -- Баб-эль-Каттара
(немцы называли его "Карет-эль-Абд"), занятый новозеландской
6-й бригадой. Затем с разрывом в 14 миль располагался опорный пункт
Накб-эльДвейс, обороняемый бригадой индийской 5-й дивизии. Промежутки
между опорными пунктами прикрывались небольшими мобильными колоннами,
сформированными из состава этих трех дивизий и остатков двух дивизий,
составлявших гарнизон Мерса-Матруха.

Роммель, планируя наступление на 1 июля, не знал о существовании нового
опорного пункта в Дейр-эль-Шейне. Не знал Роммель и о том, что в ходе
наступления он обогнал отступающие английские танки, которые теперь
возвращались в Эль-Аламейн. Роммель рассчитывал, что английские танки,
вероятно, займут позиции для прикрытия южного фланга, и поэтому именно
здесь наметил нанести сковывающий удар с последующей быстрой переброской
Африканского корпуса на север, чтобы прорваться на участке между Эль-Аламейном
и Баб-эль-Каттарой. Однако Африканский корпус натолкнулся на "неизвестный"
опорный пункт Дейр-эль-Шейн, который ему удалось захватить только
к вечеру. Оборона продержалась весьма долго, разрушив надежду Роммеля
на быстрый прорыв и стремительное развитие успеха. И хотя английские
танки прибыли к месту действия слишком поздно, чтобы спасти опорный
пункт, их появление все же помогло задержать дальнейшее наступление
Африканского корпуса. Роммель приказал продолжать наступление ночью,
но его замыслы были сорваны английской авиацией. Пользуясь лунным
освещением, она разбомбила немецкие транспортные колонны.

Этот день -- среда 1 июля -- был самым опасным моментом сражения
в Африке. Именно этот день в большей степени можно считать поворотным
пунктом, чем отражение атак Роммеля в конце августа или октябрьскую
битву, которая закончилась отступлением Роммеля и которая вследствие
ее очевидного драматического исхода получила название "Эль-Аламейн".
В действительности же было несколько "сражений под Эль-Аламейном",
и первый "Эль-Аламейн" был самым решающим.

Узнав о том, что Роммель достиг Эль-Аламейна, английский флот покинул
Александрию и через Суэцкий канал ушел в Красное море. Клубы дыма
повалили из труб здания в Каире, где размещались военные штабы: там
поспешно сжигали архивы. С мрачным юмором солдаты назвали этот день
"пепельной средой". Ветераны первой мировой войны припомнили,
что именно в этот день в 1916 голу началось наступление на Сомме,
когда английская армия потеряла 60 тыс. человек, то есть понесла самые
тяжелые потери в один день за всю свою историю. Глядя на черные вихри
обгорелых бумаг, жители Каира, естественно, сочли это за признак бегства
англичан из Египта, и толпы людей, стремившихся выбраться из города,
осаждали железнодорожную станцию. Мир, услышав эти известия, решил,
что Англия потерпела поражение в войне на Ближнем Востоке.

Однако с наступлением ночи положение на фронте стало более обнадеживающим,
а обороняющиеся почувствовали большую уверенность в себе в отличие
от панического состояния, охватившего тыл.

2 июля Роммель продолжал наступать, но в Африканском корпусе осталось
меньше 40 пригодных для боя танков и войска смертельно устали. Возобновившееся
наступление не получило развития до второй половины дня и вскоре захлебнулось,
натолкнувшись на две крупные группы английских танков: одна оказалась
на пути корпуса, а другая обходила его фланг. Окинлек, хладнокровно
оценив обстановку, понял слабость наступающих сил Роммеля и наметил
решающий контрудар. И хотя Окинлеку не удалось осуществить свой план,
тем не менее он помешал Роммелю достичь цели.

3 июля Роммель возобновил попытку наступления, но к этому времени
в Африканском корпусе осталось лишь 26 танков, пригодных для боя.
В то утро его продвижение на восток остановили английские танки. При
новой попытке во второй половине дня Роммелю удалось продвинуться
на 9 миль, но затем его вновь остановили. Наступление дивизии "Ариете"
тоже было отражено. В ходе боя новозеландский 19-й батальон внезапной
контратакой во фланг захватил почти всю артиллерию этой дивизии, а
"остатки в панике бежали"<$FThe Rommel Papers, p.249>. Провал
наступления был явным следствием перенапряжения.

4 июля Роммель удрученно писал домой: "К сожалению, дела идут
не так, как нам хотелось бы. Сопротивление слишком сильное, а наши
силы исчерпаны". Удары Роммеля не только парировались, но ему
наносились сокрушительные ответные удары. Немецкие войска слишком
устали, и лишь немногие части могли приложить новые усилия. Роммель
был вынужден прервать наступление и дать войскам передышку, хотя тем
самым предоставлял Окинлеку время, чтобы подтянуть подкрепления.

Более того, Окинлек вновь захватил инициативу и даже до подхода подкреплений
был близок к тому, чтобы решительно поменяться ролями с Роммелем.
Его план на этот день оставался в общем таким же, как и на предыдущий:
сдерживать наступление немецких танковых войск силами 30-го корпуса
Норри, в то время как 13-й корпус Готта, расположенный на южном фланге,
должен был нанести удар в северном направлении по тылам противника.
На этот раз основная масса танков находилась на севере в подчинении
30-го корпуса, а в состав 13-го корпуса вошла недавно реорганизованная
7-я бронетанковая дивизия, получившая теперь название легкой бронетанковой
дивизии и имевшая в своем составе моторизованную бригаду, бронеавтомобили
и танки "стюарт". Ей не хватало ударной силы, но она обладала
мобильностью, необходимой для стремительного широкого рейда по тылам
противника, в то время как сильная новозеландская дивизия наносила
удар во фланг немцев.

К сожалению, нарушение секретности при радиопереговорах позволило
немецкой службе перехвата узнать о плане Окинлека и предупредить Роммеля.
21-я танковая дивизия была оттянута назад для противодействия охвату,
и этот контрманевр, возможно, стал одной из причин нерешительности,
которую проявили английские командиры при осуществлении плана Окинлека.
Такая же нерешительность отличала и северный участок фронта. Когда
21-я танковая дивизия отошла назад, часть танков "стюарт"
1-й бронетанковой дивизии начала продвигаться вперед, но даже это
незначительное продвижение вызвало панику среди солдат так называемой
15-й танковой дивизии (в ее боевом составе было всего 15 танков и
около 200 стрелков). Все это говорило о том, насколько немцы переутомились.
Однако англичане не воспользовались этой возможностью, чтобы силами
бронетанковой дивизии и корпуса перейти в общее наступление, которое
вполне могло оказаться решающим.

В ту ночь Окинлек еще настойчивее, чем прежде приказал своим войскам
довести наступление до успешного конца. В своем приказе он писал:
"Нашей задачей остается разгромить противника и не дать ему организованно
отойти... не давать противнику отдыха... 8-я армия атакует и уничтожит
противника на его нынешней позиции". Однако ему не удалось передать
свое решительное настроение нижестоящим командным инстанциям. Окинлек
переместил свой командный пункт ближе к штабу 30-го корпуса, но последний
находился почти в 20 милях от линии фронта и на таком же расстоянии
от штаба 13-го корпуса. Штаб немецкой танковой армии находился всего
в 6 милях от линии фронта, и Роммель сам неоднократно выезжал в передовые
части, лично вдохновляя войска. Роммеля не раз критиковали ортодоксальные
военные специалисты (как немецкие, так и английские) за частые отлучки
из штаба и за склонность брать в свои руки непосредственное управление
боем. Однако именно это непосредственное управление боем было главной
причиной его больших успехов.

5 июля 13-й корпус сделал мало, а 30-й корпус -- еще меньше для
выполнения поставленной Окинлеком задачи. Бригады новозеландской дивизии,
которым предназначалась ведущая роль в наступлении на тыл Роммеля,
оказались неосведомленными о намерениях своего командующего и об ожидаемых
от них решительных действиях. Можно с достаточным основанием критиковать
Окинлека за то, что он оставил основную массу танков в 30-м корпусе,
вместо того чтобы направить их на усиление 13-го корпуса, которому
предстояло нанести удар по тылам, хотя маловероятно, что их использовали
бы там более эффективно, чем в центре, где энергичный удар против
слабого противника мог бы легко увенчаться успехом. Количество танков
в 1-й бронетанковой дивизии к тому времени было доведено до 99, тогда
как в противостоявшей ей 15-й танковой дивизии их оставалось лишь
15, а во всем Африканском корпусе -- не больше 30.

Наилучшим оправданием и, в сущности, самым правдивым объяснением случившегося
может служить просто усталость -- результат длительного напряжения.
Именно этот фактор в конечном счете и решил исход первого важнейшего
этапа. Создалось патовое положение.

Это положение, пожалуй, давало непосредственное преимущество немцам
и итальянцам, но в конечном счете ставило их в неблагоприятные условия.
Положение англичан никогда не было таким отчаянным, как казалось на
первый взгляд, хотя к 5 июля войска Роммеля были ближе к полному краху,
чем к победе.

Во время короткого затишья подошли остатки итальянских пехотных дивизий.
Они заняли оборону на северном участке фронта, где теперь не велись
активные боевые действия, тем самым высвободив немецкие части для
нового удара на южном участке. Однако к 8 июля, когда Роммель был
почти готов нанести удар, боевой состав трех немецких дивизий не превышал
50 танков и 2 тыс. пехотинцев, а в семи итальянских дивизиях (включая
недавно прибывшую танковую дивизию "Литторио") насчитывалось
только 44 танка и 4 тыс. пехотинцев. Английские войска были усилены
прибывшей австралийской 9-й дивизией (в 1941 году она энергично обороняла
Тобрук) и двумя свежими полками, благодаря чему у англичан стало больше
200 танков. Австралийская дивизия была включена в состав 30-го корпуса.
Его командиром назначили генерал-лейтенанта Рэмсдена, бывшего командира
50-й дивизии.

Намерение Роммеля переключить свои усилия на южный участок как нельзя
лучше соответствовало желанию Окинлека и новому его плану, по которому
предусматривалось использовать австралийцев для наступления в западном
направлении вдоль прибрежной дороги. Когда немцы двинулись к югу,
новозеландцы отошли в восточном направлении, оставив опорный пункт
Баб-эль-Каттара, так что все, чего достигли немцы в результате своего
продвижения 9 июля, -- это овладение опорным пунктом, который
никем не оборонялся.

На следующий день рано утром австралийцы, начав наступление вдоль
берега, быстро смяли итальянскую дивизию, оборонявшую этот участок.
Их остановили поспешно переброшенные на этот участок немецкие войска,
однако серьезная угроза прибрежным коммуникациям заставила Роммеля
отказаться от удара на южном участке. Окинлек постарался незамедлительно
развить успех, стремясь нанести удар по ослабленному теперь центру
боевых порядков войск Роммеля в районе кряжа Рувейсат. Однако хорошо
задуманный план опять не был выполнен из-за плохого управления войсками
и недостаточно умелого взаимодействия между танками и пехотой.

Несовершенство тактического взаимодействия родов войск усугублялось
давно растущим недоверием пехоты к той поддержке, какую она могла
бы получать от своих танков при наступлении и в случае контратак танковых
войск противника.

"В то время не только в новозеландской дивизии, но и во всей 8-й
армии отмечалось сильнейшее недоверие, чуть ли не ненависть к нашим
танковым частям. Повсюду можно было слышать рассказы о том, как другие
рода войск подводили пехоту. Считалось само собой разумеющимся, что
танки никогда не появляются вовремя там, где они нужны"<$FKippenberger.
Infantry Brigadier, p. 180>.

Тем не менее этот удар и связанная с ним угроза потребовали напряжения
скудных ресурсов Роммеля, а контратака, предпринятая им на севере,
не имела большого успеха. Английские танки, хотя и проявляли медлительность
при отражении контратак немецких танков против пехоты, все же так
запугали итальянских пехотинцев, что те стали сдаваться в плен. 17
июля Роммель писал домой:

"В настоящий момент дела мои обстоят просто плохо, во всяком случае
в военном отношении. Противник использует свое превосходство, особенно
в пехоте, и громит итальянские части одну за другой, а немецкие части
слишком слабы, чтобы выстоять без них. От одного этого можно заплакать"<$FThe
Rommel Papers, p. 257>.

На следующий день 7-я бронетанковая дивизия создала угрозу южному
флангу Роммеля и еще больше усилила напряжение. Окинлек тем временем
готовил новый, более мощный удар силами вновь прибывших подкреплений.
Этот удар также ставил целью прорыв в центре, но на этот раз с южной
стороны кряжа Рувейсат в направлении на Эль-Мирейр. Для наступления
намечалось использовать вновь прибывшую 23-ю танковую бригаду (со
150 танками "валентайн"). Правда, один из ее трех полков был
послан на помощь австралийцам для нанесения вспомогательного удара
у кряжа Митейрия, на севере.

Перспективы этого удара казались неплохими, поскольку 8-я армия с
дополнительной бригадой и новыми поступлениями в другие части имела
теперь около 400 танков в районе боевых действий. Силы Роммеля были
еще слабее, чем предполагали его противники: в Африканском корпусе
оставалось меньше 30 танков. То ли благодаря счастливому стечению
обстоятельств, то ли вследствие разумной оценки обстановки они сконцентрировались
именно в том пункте, где вырисовывался главный удар англичан. В действительности
же на этом участке была введена в бой лишь незначительная часть английских
танков.

На этот раз план Окинлека имел целью прорвать позиции противника в
центре ночной атакой на широком фронте силами пехоты (индийской 5-й
дивизии, наступавшей прямо вдоль кряжа Рувейсат) после того, как сопротивление
противника ослабеет в результате флангового удара новозеландской дивизии
в северном направлении. Затем в светлое время 23-я бригада должна
была наступать на Эль-Мирейр, а 2-я танковая бригада, пройдя через
ее боевые порядки, развивать успех. Этот отлично задуманный план требовал
от исполнителей тщательной детальной разработки, а этого сделано не
было. На совещании в корпусе последующие шаги оказались не согласованы,
и подчиненные Готта получили смутное представление о роли других частей.

Наступление началось в ночь на 21 июля. Новозеландцы вышли к своему
объекту, однако немецкие танки контратаковали их в темноте и вызвали
замешательство. С наступлением дня немцы разгромили передовую новозеландскую
бригаду, 22-я танковая бригада, которая должна была прикрывать фланг
наступающих новозеландцев, на поле боя не появилась: ее командир заявил,
что танки не могут двигаться в темноте (немцы, однако, с этим прекрасно
справлялись!).

Наступление индийской 5-й дивизии также не достигло своей цели. Более
того, она не сумела расчистить проходы в минных полях для ввода в
бой 23-й танковой бригады. Утром 40-й и 46-й танковые полки, перейдя
в наступление, встретили отступающих индийцев. Никто не мог сказать
точно, расчищены ли минные поля, лежащие на пути наступающих. Вскоре
обнаружилось, что проходы в минном поле не проделаны. Танки, оказавшись
в ловушке, попали под сильный огонь немецких танков и противотанковых
орудий и застряли. Вернулось лишь 11 танков. Правда, эта злополучная
атака помогла восстановить веру пехоты, и в частности новозеландцев,
в то, что танки не оставят их в беде из-за чрезмерной осторожности.
Другой полк бригады оказался столь же достойным доверия во время наступления
на северном участке. Однако цена была слишком высокой: в этот день
англичане потеряли в общей сложности 118 танков. Немцы же оставили
на поле боя только три танка. И все же, несмотря на это, у англичан
оставалось в десять раз больше танков, чем у Роммеля. Тем не менее
неудача первоначальной атаки оказала столь потрясающее действие, что
англичане не предприняли никаких значительных попыток возобновить
наступление и использовать свое потенциальное превосходство в силах.

После четырехдневного перерыва, использованного для реорганизации
и перегруппировки сил, была предпринята еще одна попытка прорвать
фронт Роммеля ударом на севере. Она началась удачно. Австралийцы захватили
кряж Митейрия. 50-я дивизия, действовавшая южнее, тоже вначале имела
успех. Однако командир 1-й бронетанковой дивизии, которая должна была
следовать за нею и войти в прорыв, счел проход, расчищенный в минном
поле, недостаточно широким. Задержка ухудшила перспективу всего наступления.
Только к началу дня головные танки двинулись через минное поле, но
были остановлены немецкими танками, спешно переброшенными на северный
участок. Пехота в это время находилась на дальней стороне минного
поля. Немцы ее отрезали, а затем и разбили в результате контратаки.
Австралийцев они тоже оттеснили с кряжа.

Окинлек вынужден был приостановить наступление. Многие подразделения
проявляли признаки крайней усталости после длительных боев и все чаще
начали сдаваться в плен, оказавшись в окружении. Англичанам стало
также ясно, что на таком ограниченном фронте обороняющиеся имеют преимущество,
которое будет все возрастать, поскольку теперь к Роммелю начали поступать
подкрепления: к началу августа численность его танков увеличилась
больше чем в пять раз по сравнению с состоянием на 22 июля.

Хотя исход боя принес англичанам разочарование, их положение стало
гораздо лучше, чем к началу боя. Заключительная фраза отчета Роммеля
об этом бое говорит сама за себя: "Хотя потери англичан в сражении
под Эль-Аламейном были больше ваших, эта цена не была чрезмерной для
Окинлека, потому что ему было важно одно -- остановить наше продвижение,
и это, к сожалению, ему удалось"<$FThe Rommel Papers, p. 260>.

Английская армия за время июльского сражения под Эль-Аламейном потеряла
свыше 13 тыс. человек, захватив в плен больше 7 тыс. человек, в том
числе свыше 1 тыс. немцев. Потери могли бы быть меньше, а успехи больше,
если бы планы выполнялись более энергично и эффективно. Но как бы
то ни было, разница в общих потерях сторон была невелика, а Роммель
имел гораздо меньше возможностей возместить потери. Крушение его планов
вело к роковым последствиям, если учесть приток подкреплений, поступавших
теперь к англичанам в Египет.

Из его собственного отчета становится ясно, в какой опасной близости
к поражению оказался Роммель к середине июля. Об этом красноречиво
свидетельствует и его признание в письме к жене от 18 июля: "Вчера
был особенно трудный и критический день. Мы опять спаслись от поражения.
Но так не может, долго продолжаться, иначе фронт развалится. В военном
отношении это самый трудный период, какой мне когда-либо пришлось
переживать. Конечно, предвидится помощь, но доживем ли мы до нее --
это вопрос"<$FThe Rommel Papers, p. 257>. Через четыре дня его
войскам с гораздо меньшими резервами пришлось испытать даже более
мощный удар, и, к счастью для них, им удалось его пережить.

В последующем отчете об этом бое Роммель дает высокую оценку английскому
командующему: "Генерал Окинлек, который... взял на себя командование
под Эль-Аламейном, весьма умело управлял войсками... Как видно, он
оценивал обстановку с явным хладнокровием, так как не позволял себе
принимать поспешные <192>второсортные<169> решения в ответ на наши
действия. Это особенно подтвердили последующие события"<$FIbid.,
p. 248>.

К сожалению, каждое из "первосортных" решений Окинлека (и
начальника его штаба Дорман-Смита) исполнители обрекали на неудачу
своими "третьесортными" действиями. Одну из главных причин
этого следует искать в том, что здесь действовали войска из различных
стран Британского содружества наций и нижестоящих командиров постоянно
отвлекали тревожными вопросами и предостережениями правительства соответствующих
стран. И хотя их тревога была вполне естественной после печальных
событий последних месяцев, она лишь усиливала напряженность и трение
в военной машине.

Естественно также, что глубокое недовольство результатами июльского
сражения опять вызвало дебаты о плохом руководстве, возникшие после
июньской катастрофы. Так родилось импульсивное чувство необходимости
коренных перемен в высшем командовании. Как обычно, критику обращали
к верхушке лестницы, а не в адрес нижестоящих инстанций, где как раз
и имели место промахи. Необходимо было восстановить доверие войск,
вновь поколебленное неудачей контрнаступления Окинлека. В таких условиях
смена командования -- самый легкий способ повысить тонус войск
и дать им новый стимул, как бы несправедливо это ни было по отношению
к смещаемому командиру.

Чтобы оценить обстановку, Черчилль решил вылететь в Египет. Он прибыл
туда 4 августа -- в роковую годовщину вступления Англии в первую
мировую войну. Черчилль заявил, что Окинлек "сдержал натиск противника".
Тогда еще не было ясно, что действительно произошел перелом: Роммель
еще стоял в каких-нибудь 60 милях от Александрии и дельты Нила --
угрожающе близко! Черчилль уже подумывал о смене командования и принял
такое решение, когда Окинлек воспротивился его требованию как можно
скорее возобновить наступление и настойчиво предлагал отложить его
до сентября, чтобы дать пополнениям время акклиматизироваться и как-то
подготовиться к действиям в условиях пустыни.

Черчилль укрепился в своем решении также под влиянием беседы с премьер-министром
Южно-Африканского Союза фельдмаршалом Смэтсом, который прилетел в
Египет по требованию английского премьера. Сначала Черчилль предложил
принять командование очень способному начальнику имперского генерального
штаба генералу Алану Бруку, однако Брук из соображений такта и по
политическим мотивам не захотел покинуть военное министерство и занять
место Окинлека. Тогда Черчилль телеграфировал другим членам военного
кабинета в Лондон, что он предлагает назначить главнокомандующим Александера,
а командующим 8-й армией -- Готта. Это был неожиданный выбор, если
учесть неумелые действия этого храброго военачальника в качестве командира
корпуса в последних сражениях. Однако на следующий день Готт погиб
в авиационной катастрофе на пути в Каир. Тогда, к счастью, для заполнения
вакансии из Англии вызвали Монтгомери. С ним прилетели также два новых
командира корпусов -- генерал-лейтенант Оливер Лис (30-й корпус)
и генерал-лейтенант Брайен Хоррокс (13-й корпус).

Однако по иронии судьбы в результате этих перемен возобновление наступления
англичан было отложено на гораздо более позднюю дату, чем предлагал
Окинлек. Нетерпеливый премьер-министр уступил твердой решимости Монтгомери
подождать, пока будут закончены приготовления и обучение войск. Таким
образом, инициатива осталась у Роммеля, который получил возможность
еще раз попытаться вырвать победу в так называемом "сражении"
у Алам-Хальфы. Фактически ему предоставили только "побольше веревки,
чтобы повеситься".

В течение августа для усиления войск Роммеля поступило лишь два новых
соединения -- немецкая парашютная бригада и итальянская парашютная
дивизия. Обе прибыли "спешенными" для использования в качестве
пехоты. Впрочем, потери дивизий, участвовавших в боях, были в значительной
степени восстановлены за счет призывников и новых поступлений вооружения.
Итальянские дивизии получили гораздо больше, чем немецкие. Накануне
наступления, которое Роммель намечал на конец августа, у него было
около 200 пушечных танков в двух немецких танковых дивизиях и 240
-- в двух итальянских. В итальянских дивизиях были лишь танки старого
образца. В немецких же частях находилось 74 танка типа III с длинноствольными
50-мм пушками и 27 танков типа IV с новыми длинноствольными 75-мм
пушками. Это было важное качественное достижение.

Численность английских танков на фронте была доведена до 700 (из них
около 160 танков "грант"). В танковом сражении, которое на
этот раз оказалось кратковременным, использовалось только около 500
танков.

Позиции англичан по-прежнему обороняли те же четыре пехотные дивизии,
что и в июле, но пополненные личным составом. 7-я легкая бронетанковая
дивизия тоже осталась на месте, а 1-я бронетанковая дивизия была отведена
в тыл на переукомплектование. Ее сменила 10-я дивизия (под командованием
генерал-майора Гейтхауза) в составе двух танковых бригад (22-й и вновь
прибывшей 8-й), а с началом сражения ей была подчинена также 23-я
бригада. На фронт перебросили также вновь прибывшую пехотную дивизию,
которая получила задачу оборонять тыловую позицию на кряже Алам-Хальфа.

В системе обороны, плац которой разработал Дорман-Смит и утвердил,
еще будучи командующим, Окинлек, не произошло коренных изменений.
Когда же сражение было выиграно, широко распространилась версия о
том, будто после смены командования план обороны был полностью пересмотрен.
Александер в своих мемуарах честно излагает факты, опровергая подобные
утверждения. По его свидетельству, когда он принял командование от
Окинлека, "план заключался в том, чтобы как можно упорнее оборонять
район между морем и кряжем Рувейсат и угрожать с фланга наступлению
противника к югу от этого кряжа с сильно укрепленной и заранее подготовленной
позиции на кряже Алам-Хальфа. Генерал Монтгомери, вступивший в командование
8-й армией, в принципе принял этот план, и я с ним согласился, надеясь,
что, если противник даст нам достаточно времени, можно будет улучшить
наши позиции, укрепив левый или южный фланг"<$FAlexander Dispatch,
p. 841>.

Аламхальфскую позицию хорошо укрепили до начала наступления Роммеля,
но ее оборона не подверглась серьезному испытанию, так как исход сражения
решили хорошо продуманное размещение танков и их весьма эффективные
действия в обороне. Северный и центральный участки фронта были так
сильно укреплены, что добиться быстрого продвижения можно было только
между опорным пунктом новозеландцев на кряже Алам-Найиль и впадиной
Каттара. Поэтому при попытке осуществить прорыв Роммелю обязательно
пришлось бы выбрать это направление наступления. Именно на это и был
рассчитан разработанный при Окинлеке план обороны.

Таким образом, внезапность в выборе направления удара исключалась.
Роммель надеялся быстро прорвать южный участок и перерезать коммуникации
8-й армии, вследствие чего она будет выбита из колеи, а ее оборона
окажется расчлененной. План Роммеля предусматривал сначала ночной
атакой захватить полосу минных заграждений, а затем Африканский корпус
с частью сил итальянского подвижного корпуса должен был до рассвета
продвинуться примерно на 30 миль в восточном направлении, после чего
повернуть на северо-восток к побережью, в тыл 8-й армии. Эта угроза,
как надеялся Роммель, вовлечет английские танки в бой и даст возможность
поймать их в ловушку и уничтожить. Тем временем 90-я легкая дивизия
и остальные силы итальянского подвижного корпуса образуют защитный
коридор, достаточно сильный, чтобы отразить контратаки с севера, пока
не будет одержана победа в танковых сражениях в тылу англичан. В своем
отчете Роммель пишет, что он "особенно рассчитывал на медленную
реакцию английского командования, так как опыт показал, что ему всегда
требуется некоторое время для принятия решений и приведения их в исполнение".

Однако, когда ночью 30 августа началась атака, оказалось, что полоса
минных заграждений гораздо глубже, чем предполагалось. К рассвету
передовые части Роммеля были лишь в 8 милях позади заграждений, а
главные силы Африканского корпуса не смогли начать наступление в восточном
направлении почти до 10.00. К тому времени английская авиация подвергла
жестокой бомбардировке скопление немецких машин. В начале боя был
ранен командир корпуса генерал Вальтер Неринг, и в дальнейшем Африканским
корпусом командовал его начальник штаба генерал-лейтенант Фриц Байерлейн.

Когда стало ясно, что всякий эффект внезапности утрачен, а темп наступления
резко отстает от предусмотренного планом, Роммель хотел было прекратить
наступление, но, посоветовавшись с Байерлейном, все же решил его продолжать,
несколько видоизменив цели и ограничив задачи. Английские танки успели
занять свои боевые позиции и тем самым могли теперь угрожать флангу
глубоко растянувшихся наступающих войск. Роммель счел нужным "повернуть
на север раньше, чем намеревался", и приказал Африканскому корпусу
немедленно повернуть в направлении высоты с отметкой "132"
-- господствующей точки кряжа Алам-Хальфа. Это привело его к месту
расположения 22-й танковой бригады, а также в район сыпучих песков,
стесняющих маневр. Первоначально намеченное направление прорыва далеко
обходило этот "липкий" район.

Позиции 8-й танковой бригады находились примерно в 10 милях к юго-востоку
от позиций 22-й бригады и располагались с таким расчетом, чтобы непосредственно
сдержать наступающего противника с фронта. Располагая бригады так
далеко друг от друга, Монтгомери шел на риск, но в то же время рассчитывал
на то, что каждая из бригад имела почти столько же танков, сколько
весь Африканский корпус, а следовательно, была способна задержать
его, пока на помощь не подойдет соседняя бригада.

8-я бригада достигла назначенной ей позиции только к 4.30. К счастью,
противник задержался. По первоначальному плану Роммеля Африканский
корпус должен был прибыть в этот район до рассвета. Если бы немецкие
танки смогли начать атаку в утренние часы, пока 8-я бригада еще не
успела закрепиться на позиции, то у англичан создалось бы затруднительное
положение, особенно если учесть, что многие английские солдаты впервые
участвовали в бою.

Однако, поскольку Роммелю пришлось повернуть на север раньше, чем
он планировал, удар пришелся по одной 22-й танковой бригаде, и то
в конце дня. Непрекращающиеся удары авиации и запоздалое прибытие
транспортов с горючим и боеприпасами серьезно задержали наступление.
В результате Африканский корпус не смог начать маневр в северном направлении
до второй половины дня. Приблизившись к Алам-Хальфе и позициям 22-й
танковой бригады, танковые колонны немцев попали под ураганный огонь
хорошо расположенных английских танков и поддерживающей артиллерии,
которыми умело управлял командир бригады Робертс. Повторные атаки
и попытки осуществить частные фланговые маневры были отбиты. С наступлением
темноты бой затих. Обороняющиеся получили заслуженный отдых, а наступающих
охватило уныние.

Неудача Роммеля объясняется, впрочем, не только упорным сопротивлением
англичан. У Африканского корпуса оставалось так мало горючего, что
во второй половине дня Роммель отменил приказ о захвате высоты 132.

Утром 1 сентября, учитывая недостаток горючего, Роммель был вынужден
отказаться от мысли провести в этот день боевые действия в широком
масштабе. Самое большее, что он мог предпринять, это ограниченное
частное наступление силами 15-й танковой дивизии с задачей захватить
кряж Алам-Хальфа. Африканский корпус оказался в весьма затруднительном
положении и нес большие потери, так как английские бомбардировщики
и артиллерия 13-го корпуса Хоррокса наносили удары в течение всего
дня. Атаки немецких танков успешно отражались, и рано утром Монтгомери,
убедившись, что противник не наступает на восток -- в направлении
английских тылов, приказал двум танковым бригадам сосредоточиться
вблизи бригады Робертса.

Во второй половине дня Монтгомери "приказал начать планирование
контрудара, который даст нам инициативу". По его плану предусматривалось
нанести фланговый удар в южном направлении с позиции новозеландцев
с целью заткнуть горлышко бутылки, в которую забрались немцы. Монтгомери
также отдал распоряжение штабу 10-го корпуса взять управление войсками,
которые должны "быть готовы развивать наступление на Дабу".

В Африканском корпусе к этому времени оставался всего однодневный
запас горючего, т. е. только на 60 миль. После второй ночи
почти непрерывной бомбардировки было решено прекратить наступление
и начать постепенный отход.

В течение дня немецкие части, находившиеся у Алам-Хальфы, одна за
другой стали двигаться на запад. Англичане не решились преследовать
противника. Монтгомери не хотел рисковать, опасаясь новой ловушки
со стороны Роммеля. И в то же время Монтгомери приказал начать наступление
в южном направлении силами новозеландцев и некоторых других частей
в ночь на 4 сентября.

3 сентября войска Роммеля начали общий отход. Их преследовали только
английские дозоры. Англичане пытались атаковать правый фланг противника,
который прикрывали 90-я легкая дивизия и дивизия "Триесте",
однако совершенно запутались и понесли тяжелые потери.

В последующие два дня, 3 и 4 сентября, Африканский корпус продолжал
постепенно отходить. Англичане даже не пытались отрезать ему путь.
Лишь небольшие передовые группы с большой осторожностью вели преследование.
6 сентября немцы остановились на линии высот в шести милях к востоку
от своих первоначальных позиций и, очевидно, намеревались здесь закрепиться.
На следующий день Монтгомери с разрешения Александера отдал приказ
прекратить сражение. Таким образом, у Роммеля остался лишь небольшой
участок территории, захваченный в ходе наступления на юге. Это было
слабое утешение за понесенные потери и решительное крушение первоначальных
планов.

Для войск 8-й армии сам факт отступления противника, хотя и на незначительную
глубину, в моральном плане оказался гораздо важнее, чем разочарование,
вызванное неспособностью отрезать путь отхода немцев. Это было начало
перелома. Монтгомери сумел вдохнуть уверенность в войска и заставил
их поверить в себя как командующего.

И все же напрашивается вопрос: не упустили ли англичане большую возможность
лишить противника способности к дальнейшему сопротивлению, пока Африканский
корпус не соединился с главными силами немецко-итальянских войск.
Ведь разгром Африканского корпуса избавил бы англичан от всех последующих
затруднений и тяжелых потерь при наступлении на подготовленные позиции
немецких войск...

Во всяком случае сражение у Алам-Хальфы было большим успехом для англичан.
Немцы определенно утратили инициативу, и, учитывая растущий поток
подкреплений англичанам, новое предстоящее сражение Роммель сам справедливо
назвал "сражением без надежды".

В более ясном свете послевоенной оценки сил и средств можно видеть,
что конечное поражение Роммеля стало вероятным с того момента, как
первоначально был остановлен его бросок в Египет в первом июльском
сражении при Эль-Аламейне. Следовательно, именно это сражение можно
считать фактическим поворотным пунктом. Тем не менее Роммель все еще
представлял большую угрозу, когда начал новое наступление в конце
августа, а поскольку силы обеих сторон были ближе к равенству, чем
когда-либо прежде или потом, у него еще могли быть шансы на победу.
И он бы добился ее, если бы его противники заколебались и дрогнули,
как было раньше в нескольких случаях, когда их преимущество казалось
более верным. Однако теперь такая возможность отпала и восстановить
ее было невозможно. И хотя сражение у Алам-Хальфы происходило в том
же районе, что и другие сражения при Эль-Аламейне, оно имело решающее
значение и получило даже отличительное наименование.

Это сражение представляет интерес и в оперативном отношении. Дело
не только в том, что оно было выиграно обороняющейся стороной, но
и в том, что к этому привела чистая оборона, без всякого контрнаступления
и даже без сколько-нибудь серьезной попытки развить успех. В этом
отношении оно резко отличается от большинства "переломных"
сражений второй мировой войны и прежних войн. Хотя решение Монтгомери
воздержаться от развития успеха путем наступления лишило его возможности
окружить и уничтожить войска Роммеля (одно время для этого были хорошие
шансы), оно не уменьшило решающего значения сражения как поворотного
пункта кампании. С тех пор английские войска прониклись уверенностью
в конечной победе, и это подняло их боевой дух, тогда как войска противника
действовали с сознанием безнадежности, чувствуя, что, несмотря на
все усилия и жертвы, они могут добиться не более чем временной отсрочки
конца.

Много уроков можно также извлечь из тактических методов, применявшихся
в сражении. На его исход большое влияние оказали группировка английских
войск, выбор местности, а также гибкость боевых порядков обороняющихся.
Самым важным моментом следует считать хорошо организованное взаимодействие
военно-воздушных сил с сухопутными войсками. Его эффективности способствовал
оборонительный характер сражения, когда сухопутные войска удерживали
кольцо обороны, а авиация, непрерывно бомбила районы расположения
войск Роммеля. При таком характере сражения военно-воздушные силы
действовали более свободно и эффективно, так как все войска, находившиеся
внутри кольца, могли считать противником, а следовательно, целями.
При более подвижных формах боя действия авиации скованы.

Только через семь недель англичане начали наступление. Нетерпеливый
премьер-министр нервничал по поводу задержки, но Монтгомери был полон
решимости дождаться, пока будут закончены приготовления и он сможет
твердо надеяться на успех. В этом его поддерживал Александер. Черчиллю,
политическое положение которого в то время было довольно шатким после
ряда поражений англичан с начала года, пришлось согласиться с доводами
командующих отсрочить наступление до конца октября.

Точная дата дня "Д" определялась фазами луны, поскольку наступление
намечалось начать ночной атакой, чтобы ограничить возможности противника
в ведении прицельного огня и в то же время иметь достаточные условия
освещенности для расчистки проходов в минных полях. Было решено нанести
удар в ночь на 23 октября.

Одним из важнейших факторов, которые торопили Черчилля начать наступление
раньше, был широкий проект совместной высадки американских и английских
войск во Французской Северной Африке. Эта операция "Торч"
намечалась на начало ноября. Решающая победа над Роммелем у Эль-Аламейна
побудила бы французов приветствовать освободителей из-под ига стран
оси и оказала бы отрезвляющее действие на генерала Франко, готового
дать согласие на вступление немецких войск в Испанию и Испанское Марокко,
а эта контрмера могла бы расстроить и поставить под угрозу высадку
войск союз