Сборник воспоминаний. О друзьях-товарищах Сборник воспоминаний бойцов и командиров 3-й Московской коммунистической стрелковой дивизии. Сост. Т. К. Некрасов. Изд. 2-е, доп. и испр. М, Моск. рабочий, 1975. В 1941 году из добровольцев была сформирована 3-я Московская коммунистическая дивизия. В нее вошли рабочие и служащие, партийные и хозяйственные работники, инженеры и директора предприятий, писатели и журналисты, профессора и студенты. Авторы очерков ветераны дивизии. (c) Издательство Московский рабочий, 1975 г. О ДРУЗЬЯХ-ТОВАРИЩАХ О друзьях-товарищах. Сборник воспоминаний бойцов и командиров 3-й Московской коммунистической стрелковой дивизии. Сост. Т. К. Некрасов. Изд. 2-е, доп. и испр. М, "Моск. рабочий", 1975. 208 с. В 1941 году из добровольцев была сформирована 3-я Московская коммунистическая дивизия. В нее вошли рабочие и служащие, партийные и хозяйственные работники, инженеры и директора предприятий, писатели и журналисты, профессора и студенты. Авторы очерков -- ветераны дивизии. © Издательство "Московский рабочий", 1975 г. О ДРУЗЬЯХ-ТОВАРИЩАХ СБОРНИК ВОСПОМИНАНИЙ БОЙЦОВ И КОМАНДИРОВ 3-Й МОСКОВСКОЙ КОММУНИСТИЧЕСКОЙ СТРЕЛКОВОЙ ДИВИЗИИ Издание второе, дополненное и исправленное МОСКОВСКИЙ РАБОЧИЙ  1975 СОДЕРЖАНИЕ Предисловие К. Бирюков. По зову партии, по велению сердца В. Ставский. Автоматчик Павел Бирюков Н. Анисимов. Там, где рождалась гвардия Памятный день В. Лебедев-Кумач, Московская гвардейская А. Майлов. Под Новой Руссой С. Григорьев. Танки пошли в наступление В. Ермаков. Фронтовая тетрадь Письмо писателя А. Н. Толстого П. Л. Петрову-Соколовскому А. Бережной. Командир батальона В. Кохась. Маша и Наташа В. Смирнов. Закаленные в огне М. Биткин. Шли мы дни и ночи Т. Некрасов. Фронтовая семья Н. Становое. В бою и в труде М. Камышев. Сердце командира М. Клешнин. Главное направление М. Петухов. На заданной волне В последний час Вперед, на Псков! С. Саркисов. Огонь на "линии Пантеры" Гвардейцы получают награды Л. Воронков. Разведчик Степан Терновой С. Зеленов. На водных рубежах Девушки в шинелях Вспоминает С. Найденова Вспоминает Т. Бурова Вспоминает В. Котова П. Грибков. "Говорят русские" М. Алексеева. Клуб на передовой К. Князев. Люди станколитовской закалки М. Берниковский. Бойцы партии Ленина Н. Бубнов. Летописец дивизии ПРЕДИСЛОВИЕ Во второе издание сборника "О друзьях-товарищах" включены воспоминания бойцов, командиров и политработников дивизии московских добровольцев. Некоторые ранее опубликованные материалы, по согласованию с их авторами, не вошли в данную книгу. Несколько слов о самой дивизии. Ее формированию предшествовало собрание актива Московской партийной организации 13 октября 1941 г., где обсуждался вопрос о военной угрозе, нависшей над Москвой. В принятой резолюции было сказано: "Перед лицом этой возросшей опасности партийный актив считает необходимым мобилизовать всю Московскую партийную организацию, всех коммунистов, комсомольцев и всех трудящихся Москвы на отпор немецко-фашистским захватчикам, на защиту Москвы, на организацию победы". По инициативе Московского городского комитета партии 25 районов столицы сформировали из числа добровольцев по одному коммунистическому батальону. Они были сведены в полки. Так была создана 3-я Московская коммунистическая дивизия. Командиром ее стал участник гражданской войны Н. П. Анисимов, комиссаром А. П. Лазарев, начальником политотдела К. А. Бирюков. В дивизию добровольно пришли рабочие и служащие, партийные и хозяйственные работники, инженеры и директора предприятий, учащиеся и профессора. Среди них были уже награжденные орденами и медалями, люди разных воинских званий, мужчины и женщины, юноши и девушки, порой целые семьи. Коммунисты и комсомольцы составляли 70 процентов личного состава, в том числе 3173 члена и кандидата в члены партии, 3564 члена ВЛКСМ. Много было студентов, Отложив книги и конспекты, они взяли в руки оружие и вместе со всем народом встали на защиту Родины. Молодые воины не успели получить институтских дипломов, но на полях сражений они заслужили аттестаты мужества и героизма. Они не успели получить институтских значков, но грудь их украсили боевые ордена и медали. За героизм и мужество, стойкость и храбрость личного состава дивизия была удостоена почетного наименования гвардейской. Правительство высоко оценило боевые дела добровольцев, наградив дивизию орденом Красного Знамени. В весеннюю распутицу и в зимнюю вьюгу, днем и ночью, не зная отдыха, воины дивизии гнали фашистских захватчиков от героического Ленинграда, от древнего Пскова. Прорвав "линию Пантеры", которую гитлеровцы считали неприступной, москвичи участвовали в освобождении Валки, Тарту, Риги, других городов и сел Прибалтики. Двум полкам дивизии были присвоены наименования Рижских, а два -- награждены орденами. Первоначально дивизия именовалась 3-й Московской коммунистической, потом она стала 130-й стрелковой, а затем -- 53-й гвардейской краснознаменной Московско-Тартуской стрелковой дивизией. Четырежды салютовала столица своим посланцам. Четырежды в приказах Верховного Главнокомандующего объявлялась благодарность личному составу дивизии. Авторы очерков -- ветераны дивизии. Они хорошо помнят наказ пламенного борца против фашизма чехословацкого патриота Юлиуса Фучика: "Терпеливо собирайте свидетельства о тех, кто пал за себя и за вас... Пусть же эти люди будут всегда близки вам, как друзья, как родные, как вы сами!.." В книге повествуется не только о боевых делах московских добровольцев на фронтах войны, но и о послевоенной жизни тех, кто сразу после отгремевших боев, прямо в солдатских гимнастерках и шинелях вернулись на предприятия, в учреждения, в вузовские аудитории, кто в мирных условиях продолжает подвиги во имя торжества идей коммунизма. ПО ЗОВУ ПАРТИИ, ПО ВЕЛЕНИЮ СЕРДЦА К БИРЮКОВ, начальник политотдела дивизии Шел октябрь 1941 г. Фашисты рвались в глубь нашей страны, приближались к Москве. Родина находилась в опасности. По радио и в печати передавались сообщения о том, что положение на Западном направлении фронта ухудшилось. Да, враг приближался к столице, стремясь любой ценой захватить Москву. Гитлер бросил в этом направлении свои основные силы -- авиацию, танки, артиллерию. Ожесточенные бои шли в 100-- 120 километрах западнее нашего дорогого и любимого города. На ближних подступах к столице развернулись грандиозные по масштабам и не виданные по темпам работы по строительству оборонительных сооружений-- окопов, рвов, заполненных водой, эскарпов, дотов, дзотов, проволочных заграждений. Тысячи москвичей -- мужчины и женщины, несмотря на частые налеты вражеской авиации, с раннего утра до поздней ночи пилили лес, делали завалы, минировали танкопроходимые места, устанавливали "ежи". Однако новые оборонительные сооружения были мертвы без людей. В помощь Красной Армии требовались дополнительные вооруженные силы. И вот 13 октября состоялось собрание партийного актива столицы, которое приняло решение: Москву не сдавать, коммунистам встать на защиту родного города. В течение двух-трех дней каждый район, а их было 25, должен сформировать батальон, вооружить его и отправить на фронт. Москвичи, верные славным революционным традициям московского пролетариата, по призыву партии, по велению сердца взялись за оружие. В первых рядах шли коммунисты и комсомольцы. "Ляжем костьми, но не отступим, добьемся победы, чтобы подступы к любимой Москве стали могилой для коричневых бандитов. Верьте в силы великого русского народа, в силы верных сынов нашей Родины и красной столицы -- Москвы! Мы победим потому, что любим нашу прекрасную Родину, нашу столицу -- Москву. Мы победим потому, что в борьбе за прекрасную жизнь мы презираем смерть",-- писали добровольцы рабочих батальонов Коминтерновского и Ростокинского районов. 19 октября Государственный Комитет Обороны принял постановление о введении осадного положения в Москве и прилегающих к ней районах, о мероприятиях по борьбе с провокаторами, диверсантами и шпионами, засылаемыми врагом. К этому времени все районы столицы сформировали рабочие коммунистические батальоны и вооружили их. Батальоны шли на рубежи первого боевого участка обороны города. Им поручили контролировать Ленинградское и Волоколамское шоссе и прилегающие к ним районы. Батальоны формировались исключительно из добровольцев. В них вступило немало передовиков производства ведущих московских предприятий -- автомобильного завода, "Серпа и молота", Государственного подшипникового завода и многих других. Были нередки случаи, когда в батальоны записывались целыми коллективами. Геологоразведочный институт имени Серго Орджоникидзе готовился к эвакуации. На партийно-комсомольском собрании секретарь парткома И. Я. Пантелеев предложил тем, кто решил добровольцами записаться в батальон, выйти во двор для построения. Через несколько минут почти все участники собрания с боевыми песнями направились на сборный пункт в школу No 89 Краснопресненского района. В Свердловский батальон вступила передовая бригада проходчиков Метростроя в составе И. Монеткина, И. Володина, А. Зарецкого и других. С завода "Серп и молот" пришли в Первомайский батальон одни из лучших рабочих предприятия -- ударники А. Каменев, Ф. Титов и другие.
Уходили добровольцы на войну (1941 г.).
В коммунистические батальоны записалось немало представителей советской интеллигенции. Так, в батальон Первомайского района вступили руководящие работники предприятий И. И. Бугоскин, А. М. Мунта-ров, А. Э. Рамишвиди, в батальон Куйбышевского района -- профсоюзные активисты И. А. Рыбаков, С. Я. Астахов и другие. В те дни поэт Михаил Матусовский о коммунистических рабочих батальонах писал: Шли в Красную Армию москвичи -- Веселый и смелый народ. Здесь были механики и врачи, Ученый и счетовод. Здесь были артисты, редактора, Связисты и доктора, Здесь были философы и певцы, Курьеры и мастера. Москва посылала лучших людей, На смертную битву встав, От всех переулков и площадей, От славных своих застав. 21 октября 1941 г. первый боевой участок стал именоваться Северо-Западной группой войск обороны столицы. Рабочие коммунистические батальоны были сведены в три стрелковых полка. Из состава батальонов сформировали спецчасти: артиллерийский полк, разведывательный и саперный батальоны, батальон связи, медико-санитарный батальон, истребительный противотанковый дивизион, роту химической защиты, зенитную батарею, минометный и пулеметный батальоны, истребительную роту и др. В конце октября подразделения Северо-Западной группы войск преобразовали в 3-ю Московскую коммунистическую стрелковую дивизию. Однако в первые дни оружия не хватало. При формировании батальоны получали самое различное оружие -- отечественное, трофейное и даже учебное. Большинство добровольцев не имело достаточной военной подготовки. Но по своим политическим качествам все части и подразделения стояли на чрезвычайно высоком уровне. Бойцы понимали необходимость в кратчайший срок преодолеть все препятствия и в совершенстве овладеть боевым мастерством. Учеба шла днем и ночью. Бойцы знали о силе врага, о трудностях борьбы с танками в уличных боях. Но это еще больше укрепляло боевой дух добровольцев. Выйдя на свои рубежи, части дивизии возводили и совершенствовали оборонительные сооружения. В то же время неустанно занимались боевой подготовкой. С первых дней начались занятия по метанию гранат и бутылок с зажигательной смесью, по стрельбе из винтовок. Приобретались навыки ведения штыкового боя. Сплоченность и высокая политическая сознательность сильно облегчили организационное оформление подразделений, укрепление воинской дисциплины. Благодаря помощи Московского городского комитета партии, Московского Совета депутатов трудящихся все части получили новую военную технику, начиная с гранат, винтовок и кончая минометами, артиллерийскими орудиями. С огромным подъемом началась тактическая учеба взводов, рот, батальонов и полков. Особое внимание командование обращало на тщательную отработку взаимодействия частей в ходе наступления и в активной обороне.
В боях под Москвой (1941 г.).
С выходом на рубежи обороны потребовалась единая военная форма, так как бойцы были одеты в то, что каждый сумел достать. Например, батальон Киевского района широко использовал костюмы из реквизита киностудии Мосфильм. На бойцах можно было видеть кавалерийское обмундирование времен 1920-- 1927 гг. с разноцветными нашивками на груди. Одни носили шапки, другие буденовки, третьи какие-то шлемы. С помощью Московского комитета партии и партийных организаций предприятий дивизия получила все необходимое. Наступившие морозы заставили нас совершенствовать оборонительные сооружения. Окопы и траншеи дополнялись целой системой блиндажей и землянок. Навыки строительной работы у нас уже имелись, все делалось теперь более четко, грамотно и в короткие сроки. В частях и подразделениях силами бойцов издавались "боевые листки". Появилось много песен, стихотворений, написанных самими бойцами. Вскоре дивизия получила боевое задание провести разведку боем. Мы тщательно подготовились, всесторонне изучили передний край обороны противника. Разумеется, особенно много пришлось поработать разведчикам. 18 ноября 1941 г. под Солнечногорском группа разведчиков во главе с командиром взвода А. М. Мартьяновым и помощником командира взвода Н. И. Сапфирским, выполняя боевое задание, изучала систему огня противника у деревень Дурыкино и Еси-ново, а также в Солнечногорске. Они установили количество войск, подвижных огневых средств, артиллерии и танков врага. Изучив передний край обороны, интенсивность движения по шоссе, разведчики отправились дальше. У деревни Литвиново они разделились на группу прикрытия и ударную группу. Последняя на рассвете незаметно для фашистов вошла в Солнечногорск. На площади, где стояли танки, немецкий часовой заметил разведчиков и выстрелил. Но боец С. Смирнов тут же заколол часового штыком. Собрав необходимые сведения, разведчики возвращались с задания. По выходе из города фашисты вновь заметили их и обстреляли. Соединившись с группой прикрытия у деревни Есиново, бойцы, отбиваясь от преследующих гитлеровцев, свернули с шоссе и по западному берегу Клязьмы спустились к водохранилищу. Разведчики доставили ценные сведения о скоплении танков и живой силы неприятеля. В ходе разведки смертью храбрых погибли бойцы С. Смирнов и И. Игнатов. Командир взвода А. Мартьянов получил ранение. 23 ноября 1941 г. два стрелковых батальона, усиленные двумя батальонами артиллерии и противотанковым истребительным дивизионом, провели под Солнечногорском разведку боем. На подступах к городу при переходе через полотно железной дороги враг обстрелял разведчиков. Наши артиллеристы открыли ответный огонь. В этом бою особую отвагу проявили артиллеристы батареи Менскевича. Батарея должна была отвлечь огнем внимание противника, чтобы дать возможность ударной группе ворваться в Солнечногорск. После первых залпов батареи вражеская пехота, поддержанная танками, перешла в атаку. Между танками и батареей завязалась артиллерийская дуэль. Наши артиллеристы подбили четыре танка. Командир орудия Ф. Г. Маланин, раненный в голову и грудь, не вышел из боя. Он продолжал стрелять прямой наводкой пока его не сразила пулеметная очередь. Парторг батареи П. Рыжов тоже был ранен в голову, но не выпустил пулемета из рук. Не отступил перед натиском врага заряжающий С. А.. Овчинников. Будучи ранен пулей в плечо, он продолжал бить фашистов. После боя его нашли убитым со снарядом в руках. Пока батарея отбивала атаку танков, ударная группа 1-го и 2-го стрелковых полков под командованием Л. Ф. Зряхова ворвалась с севера в Солнечногорск. Выполнив боевое задание, группа возвратилась на свои рубежи. На следующий день орудийный расчет артиллерийского дивизиона, приданного стрелковому полку, отражал атаку фашистских танков и мотопехоты. Между деревнями Красная Поляна и Федосеево расчет подбил два танка и одну бронемашину врага. Во время боя противник потеснил стрелковую часть. Орудийный расчет оказался как бы на "островке", который обошли гитлеровцы. Расчет занял круговую оборону. Бойцы не падали духом, продолжали вести бой с превосходящими силами противника. Они стреляли прямой наводкой. Артиллеристы заставили фашистов отойти от их переднего края. Этим они помогли стрелковой части занять первую линию обороны противника. В бою смертью храбрых пали политрук Н. И. Пропадалов, сержант Ф. Г. Маланин, бойцы С. И. Морозов, Б. С. Ульянов, Г. П. Сковиков и другие. 2 декабря группа разведчиков под командованием лейтенанта А. С. Веселова вместе с подразделением танковой бригады захватила четыре населенных пункта-- деревни Федоскино, Сухаревку, Заречье, Озерецкое. Вначале группа двигалась под прикрытием тяжелого танка, но его остановил взрыв мины. Возвращаться, не выполнив боевой задачи, воины не считали возможным. Группа Веселова продолжала движение, а танк поддерживал их огнем. Бойцы ворвались в деревню, где находились фашисты. Они захватили 3 танка, 35 автомашин с боеприпасами, 25 мотоциклов, винтовки, патроны, снаряды и другое военное имущество. В этом бою хорошо проявили себя С. Калинкин, Д. Годунов, В. Козлов, И. Моисеев и другие. Эти первые боевые эпизоды в районах Наро-Фоминска, Волоколамска, Клина, Истры показали, что москвичи-добровольцы проявляют отвагу, мужество, что они свято выполняют свою клятву -- не отдать фашистам родную столицу. Рабочие коммунистические батальоны, сведенные в 3-ю Московскую коммунистическую дивизию, сыграли свою роль в обороне Москвы в октябре -- декабре 1941 г. Во взаимодействии с кадровыми частями они прикрыли ближние подступы к городу, оказали реальную помощь воинам Красной Армии. Во время обороны дивизия прошла хорошую школу боевой подготовки и явилась одним из боевых резервов нашей армии. АВТОМАТЧИК ПАВЕЛ БИРЮКОВ В. СТАВСКИЙ, писатель Павел Акакиевич Бирюков перед войной работал начальником поезда на Московско-Курской железной дороге. В грозные дни октября сорок первого года, он, как и тысячи москвичей, добровольно вступил в ряды 3-й Московской коммунистической дивизии. Командовал пулеметным взводом. Не один десяток москвичей П. А. Бирюков научил владеть грозным по тому времени оружием -- пулеметом "максим". Но не только этими качествами отличался Павел Акакиевич. Был он и замечательным автоматчиком. Однажды в дивизию московских добровольцев приехали гости из соседнего соединения, в котором проходили службу в основном посланцы столицы. Находились они тогда под Москвой. Соседи соревновались между собой за лучшие показатели по боевой и политической подготовке. Гости просили добровольцев помочь военными кадрами, которые передали бы им свой боевой опыт. В числе других в 1-ю Московскую дивизию был направлен и П. А. Бирюков. Провожая его, однополчане давали наказ: -- Смотри, Павел, не задерживайся долго. Тут много работы. -- Не беспокойтесь,-- ответил он,-- скоро вернусь. Но Бирюков не вернулся в полк, как обещал. Почему? О том, как все произошло, рассказывается в очерке писателя-фронтовика Владимира Ставского. * * * Какое чудесное было то утро! Багровое солнце медленно вставало над горизонтом. Снег розовел и искрился под его лучами. Крапива-ветер обжигал лица, рас-качивая звонкие ветви берез и сосен. Вслед за комбатом и группой автоматчиков из блиндажа вышел П. А. Бирюков. Он прищурил свои серые глаза от солнца, на лицо его, открытое и уже немолодое, легла улыбка, блеснули зубы -- с правой стороны не хватало двух зубов: они были выбиты пулей в гражданскую войну. У Дома Красной Армии были немцы. Их было сотни полторы. На углу фашисты устанавливали пулеметы. До них было рукой подать, вот они -- за деревьями, на площадке. -- Товарищ комбат, немцы! -- шепнул Бирюков. -- Где? -- Да вот они! Бирюков ткнул в сторону стволом автомата и метнулся в кусты, к огромной сосне. Он крикнул лейтенанту Моспану, командиру взвода автоматчиков: -- Товарищ командир, давайте скорее, вон их сколько! Десятка два немцев обернулись на крик Бирюкова, вскидывая свои автоматы и винтовки. В этот миг Бирюков, стоя за сосной и чуть пригнувшись, дал по ним длинную очередь. Рядом прогремела очередь лейтенанта Моспана. Бирюков бросился к трем немцам, которые уже установили пулеметы. Мелькнули перекошенные от ужаса лица врагов. Один фашист пытался открыть огонь. Бирюков изо всей силы ударил его прикладом по плечу, и тот, коротко взвыв, упал, завертелся на месте. Два других не успели подняться: пули ударили им в грудь, и они легли трупами на подмосковной земле, на скрипучем утреннем снегу. Только сейчас Бирюков оглянулся. Лейтенант Моспан и автоматчики Терехов и Ермоленко расстреливали немцев с этой короткой, смертельной дистанции. Уцелевшие немцы зигзагами мчались к домикам в лесу. Комбат взмахнул рукой. Граната разорвалась чуть впереди бегущих. Сквозь дым Бирюков увидел, как падали немцы.
П. А. Бирюков с внучкой (1964 г.).
-- Бейте без промаха, бейте, товарищи!-- кричал Бирюков и встретился взглядом с тем, кого ударил по плечу. Тот раскрыл было рот. -- Молчи! Бирюков схватил немца за ремень, оттащил в сторону, в овражек, связал ему руки. Потом деловито подобрал и бросил к блиндажу немецкий автомат. Немцы уже скрылись в окопчиках у домиков. Оттуда свистели пули. "Тут дела надолго!"-- -подумал Бирюков и, согнувшись, побежал за угол Дома Красной Армии, чтобы захватить еще диски для своего автомата. Начальник разведки дивизии встретил его с дружеской улыбкой: -- Молодец, товарищ Бирюков. Лихо действовал. Теперь надо добивать врага, вышибать его оттуда, от домиков. Бери бойцов, действуй! Десять красноармейцев и автоматчиков тотчас окружили Бирюкова. -- Будем действовать решительно, товарищи! Не отставать! Друг друга выручать,-- торжественно и строго сказал Бирюков, оглядывая соратников. -- Не подкачаем! -- Давай, давай! -- Командуй! Из-за угла дома выбежал лейтенант Моспан, Бирюков просиял: -- Есть кому командовать. Командир цел-целехонек. Бирюков долго рассовывал по карманам и навесил на себя три целых диска, восемь гранат и сумку с патронами. Лейтенант Моспан, получив задачу от подполковника, посоветовался с Бирюковым, как надо действовать. -- Я бы пошел тремя группами: в лоб и в обход, справа и слева. -- Правильное решение. И я так думал! -- сказал лейтенант. -- Действуйте, быстро!-- приказал начальник разведки. Бирюкову хотелось узнать у лейтенанта, как же это получилось, что немцы пробрались в наш тыл, где же была наша разведка, где же было боевое охранение? Но со стороны фронта усилился артиллерийский и минометный огонь врага по нашему переднему краю; там, в окопах, были три наши роты, а немцы у домиков были в тылу у этих рот. "Потом придется разобраться!" -- подумал Бирюков. Через мгновение три группы уже двинулись вперед, к домикам. Слева шли два автоматчика и три красноармейца, в центре лейтенант Моспан с автоматчиком и с четырьмя бойцами. Бирюков с тремя красноармейцами пошел справа лесом, по овражку. Они отошли с полсотни метров. В воздухе стоял сплошной вой снарядов и мин, гремели разрывы. Трещали, падали с шумом ветви сосен и берез. Впереди и слева взахлеб лаяли пулеметы и автоматы. Сбоку ударила мина, взвыли осколки. Бирюков оглянулся на стон. Красноармеец обхватил левой рукой правое плечо, разбитое осколком, окровавленное. Он посмотрел на Бирюкова синими глазами и тихо опустился на снег. -- Отведите его назад,-- приказал Бирюков и в этот миг увидел: на той стороне овражка здоровенный немец устанавливает на бугорке пулемет. Волна страшной ярости захлестнула бойца. -- Ах фашистская нечисть! Бирюков старательно прицелился, опершись о ствол березы, и сбил немецкого пулеметчика. Ему ясно было видно, как тот скрючился и на снег брызнула кровь. Скользя и спотыкаясь, Бирюков скатился в овражек, поднялся на бугорок и вернулся с пулеметом. Он отдал его бойцу: -- Идите в Дом Красной Армии. Бойцы ушли назад, Бирюков проводил их взглядом, в то же время не упуская из виду ничего вокруг. Лицо его пылало. Ему было нестерпимо жарко. Он бросил в рот горстку снега. "Покурить бы!" -- подумал он. И пошел по склону овражка -- осторожно, скользя от дерева к дереву. Впереди между деревьями мелькнуло что-то зеленое. Бирюков мгновенно залег в небольшой ровик, изготовился к бою. "Вот как хорошо выходит!" -- вдруг удивился он и как будто со стороны увидел себя в ровике на снегу и тех двух фашистов, которые шли прямо на него с черными автоматами наготове. Когда они подошли шагов на двадцать, Бирюков перерезал их короткими очередями -- одного и другого. -- Туда вам и дорога! Потом он быстро пробежал с полсотни шагов вперед. Домики были уже слева, и окопчики, в которых засели немцы, были слева. Теперь надо было смотреть еще зорче. Вон между стволами побежал немец-- к военному городку. Неужели заняли военный городок? Над ухом Бирюкова пронзительно свистнули пули. Холодная тошнота страха вдруг обдала его. Мгновенно обернувшись, Бирюков увидел немецкого офицера в очках, стрелявшего в него, и в тот же миг безотказный ППШ уже ударил жаркой горстью пуль в живот фашисту. Тот с криком упал. Бирюков перебежал на несколько шагов дальше. Впереди был бугор. Вот сейчас надо выбежать туда и ударить по немцам уже с тыла. Тут он услышал, как чей-то голос окрикнул его: -- Бирюков, не ходи! Вокруг него никого не было. У Бирюкова перехватило дыхание. И тут же он взял себя в руки. -- Да что же я -- струсил, что ли? Броском на этот бугорок, большевик Бирюков! Пригнувшись, он метнулся на бугорок и -- застыл. Там между деревьями и кустами стояла группа немцев. Тут же были окопчики. Передний немец поднял винтовку. Рыжий, щетинистый, он смотрел белесыми немигающими глазами. -- Рус, сдавайс! Стиснув зубы, Бирюков взмахнул своим автоматом и застрочил. В глазах его нестерпимо ярко мелькали пятна крови на истоптанном снегу. Немцы с воплями попрыгали в окопчики. Заскочив за ствол дерева, Бирюков упал на колени и стал метать в окопчики гранаты-- одну за другой, припадая и залегая перед каждым взрывом. Когда же из окопчиков высовывались головы, он вскидывал автомат и посылал беспощадно меткие очереди... Оглянувшись, Бирюков увидел подбегавших бойцов 7-й роты. Он закричал, потрясая автоматом: -- Я здесь! Сюда, товарищи! Через мгновение в окопчики полетели десятки гранат, черными дымными клубами встала земля... К Дому Красной Армии стащили трофеи -- восемь пулеметов, минометы, винтовки, пистолеты. Привели пятнадцать пленных. Из окопчиков Бирюков привел еще одного пленного. И со всех ног бросился в овражек. Связанный немец лежал там, где его оставил Бирюков. В глазах его был ужас, на лице застыла жалкая косая улыбка. -- Ты пока не бойся, чертова голова. Гут, гут, А Гитлеру будет вот!-- И Бирюков показал руками, как будет свернута Гитлеру шея. Когда он подошел к Дому Красной Армии, товарищи окружили его, и от них он узнал, что лейтенант Моспан, раненный в грудь навылет, скончался. Это он кричал, предупреждая Бирюкова, за мгновение до смертельной раны... Автоматчик Ермоленко ранен в голову. У Бирюкова дрогнули губы, он опустил голову... Он слышал грохот орудий, треск винтовок и пулеметов. Великий бой за Москву, за Родину продолжался. На душе у Бирюкова было светло, спокойно. И в мыслях была стройность и ясность. Он слышал шумное одобрение товарищей. Перед мысленным взором -- удивительно, сразу! -- стояли все картины, все подробности сегодняшнего боя. Да, он, Бирюков, автоматчик 1-й Московской гвардейской дивизии, член Коммунистической партии, доброволец гражданской и Отечественной войн, вел себя в этом бою достойно. Его охватил прилив сил, ликующий подъем. Как здорово побили сегодня немцев! И он, автоматчик Бирюков, отлично уничтожал немецких захватчиков. Но ведь и все боевые друзья, смелые соратники, тоже отлично истребляли врага. А это значит, что начался новый этап борьбы. Начался разгром фашистских полчищ -- беспощадные и грозные удары по врагу! Примечание составителя. Весть о боевом подвиге П. А. Бирюкова быстро облетела воинов 1-й Московской дивизии. Командование и политотдел в те дни опубликовали "Обращение ко всем бойцам, командирам и политработникам гвардейцам". В нем, в частности, говорилось: "Особенно отличился в бою своими ратными делами гвардеец коммунист П. А. Бирюков. Он устроил засаду в домике. На него двигалось около 40-- 50 немцев с пулеметами. Бирюков подпустил врага на 15-- 10 метров и забросал его гранатами. Так он уничтожил 32 фашиста, из них двух офицеров, захватил четыре пулемета и документы. Это настоящий гвардеец, герой". С этим обращением-листовкой П. А. Бирюков возвратился к своим однополчанам в 3-ю Московскую коммунистическую дивизию. Документ лучше всяких слов говорил о том, как П. А. Бирюков передавал свой опыт соседям и друзьям по оружию. ТАМ, ГДЕ РОЖДАЛАСЬ ГВАРДИЯ Я. АНИСИМОВ, командир дивизии
Н. П. Анисимов (1943 г.).
В начале февраля 1942 г. приказом Ставки Верховного Главнокомандования наша дивизия была выведена из состава войск зоны обороны Москвы и направлена на Северо-Западный фронт. Ей присвоили новое наименование-- 130-я стрелковая дивизия. Были переименованы и ее полки. Разгружались эшелоны на станциях Черный Дор и Горо-вастица. Оттуда части походным порядком двинулись дальше на запад. Миновали скованный льдом Селигер. От этого озера до места назначения было около ста километров. Марш предстоял нелегкий. Редко кому из добровольцев-москвичей довелось раньше преодолевать такое расстояние в пешем строю, с полной армейской выкладкой. Да и погода не баловала бойцов: зима выдалась суровая -- дух захватывало от холода, обжигало лица встречным ледяным ветром. Чтобы избежать нападения с воздуха, приходилось рассредоточиваться, соблюдать маскировку. На открытой местности это было сложным делом -- снег в полях лежал глубокий, достигая местами полутора метров. Но люди крепились, не сетовали на трудности, упорно шли вперед. Два наших стрелковых полка, а с ними артиллерийский дивизион и некоторые отдельные части дивизии в назначенный срок вышли на исходный рубеж. Третий стрелковый полк, Два артдивизиона и другие части запаздывали. Однако не изнурительный переход был тому причиной. Эти подразделения из-за налетов вражеской авиации застряли еще на железной дороге, а наверстать потерянное время было не так-то просто. Заняв деревни, что лежали к югу и юго-востоку от Молвотицы, наши части начали готовиться к наступлению. Для этого у них оставались считанные часы. Важно было ничем не обнаружить сосредоточения наших войск. Поэтому от всего личного состава потребовали строго соблюдать маскировку, не выходить на передовые позиции вплоть до момента атаки. Впереди наших частей располагался Отдельный лыжный батальон под командованием капитана Чми-ля. Этот батальон насчитывал около 300 бойцов. На отдельных направлениях действовали полевые заставы, а промежутки патрулировали дозоры. До прибытия нашей дивизии лыжный батальон, как и другие части соединения, в которое он входил, не раз предпринимал попытки овладеть отдельными опорными пунктами противника и проникнуть в его расположение. Но успеха эти попытки не имели. Все же частые атаки не были бесполезными для лыжников: они хорошо изучили оборонительные сооружения и огневые точки фашистов. Готовясь к боевым действиям, командиры частей нашей дивизии установили контакт с офицерами лыжного батальона и получили от них подробные сведения об оборонительной и огневой системах врага, ознакомились с местностью, с подступами к вражеским позициям. Что же представлял собой противник, с которым должны были помериться силами наши воины, сыны и дочери Москвы? На участке, где предстояло вести наступление, оборонялось до двух пехотных полков 123-й пехотной дивизии немцев. Вместе с ними действовали Отдельный саперный батальон, минометный дивизион и четыре-пять батарей артиллерии. Это были отборные, вышколенные части, входившие в состав 16-й немецкой армии. С воздуха их прикрывала авиация. Около пяти месяцев занимали они район Молвотицы. Этого времени им было более чем достаточно, чтобы создать там сильно укрепленный, эшелонированный в глубину рубеж. Передний край противника проходил по рекам Щебериха, Каменка и Пола. Селения, разбросанные по берегам этих рек, были превращены в прочные опорные пункты и узлы сопротивления. Участки, занятые фашистами, господствовали над окружающей местностью. Вследствие этого подступы к своей обороне хорошо ими просматривались и простреливались, тем не менее враг постарался их укрепить. Так, перед фронтом нашей дивизии насчитывалось до 35-- 45 дзотов с круговым обстрелом из пулеметов и автоматов. Каменные и большинство прочных деревянных зданий, подвалы и чердаки фашисты приспособили для наблюдения и ведения огня. Подступы к селениям и промежутки между ними прикрывала густая цепь проволочных заграждений, минные поля и лесные завалы. Вдоль всего переднего края и вокруг населенных пунктов были насыпаны снежные валы, залитые водой и покрывшиеся толстым слоем льда. К ним вели скрытые ходы сообщения. Это позволяло обороняющимся свободно маневрировать своими силами. Но ни ледяные валы, ни дзоты, ни стройная огневая система, ни численный перевес, который удавалось врагу создавать на угрожаемых направлениях, не спасли его от поражения. Первоначальный план нашего наступления предусматривал фронтальный прорыв с одновременным выходом части сил в тыл врага. Такая комбинация помогала замаскировать истинное направление нашего главного удара. Принимая это решение, мы исходили прежде всего из того, что дивизия действовала в неполном составе. Командование армии, учитывая сложную общефронтовую обстановку, вынуждено было вводить нашу дивизию в бой по частям, не ожидая полного ее сосредоточения на исходном рубеже. Да и артиллерии у нас не хватало. Время было тяжелое, и командование армии и фронта не могло предоставить нам достаточного количества орудий для массированной артиллерийской подготовки. Утром 21 февраля наша немногочисленная артиллерия открыла огонь по противнику. Обстрел его опорных пунктов продолжался полтора часа. После этого стрелковый полк под командованием майора Кузнецова, действовавший на главном направлении, перешел в атаку. Наступать пришлось по глубокому снегу, на открытой местности. Ареной упорного боя явилась деревня Павлово. Гитлеровцы стремились во что бы то ни стало удержать ее. Сдача ими этого опорного пункта нарушила бы целостность их оборонительного рубежа. Поэтому противник подтянул резервы и дрался за каждую пядь земли. Сопротивление его становилось все ожесточеннее. Снег на подступах к деревне почернел от дыма и гари, от вывороченных комьев земли. Вокруг с воем рвались мины, ухали снаряды, рассыпая смертоносные осколки, не смолкал треск пулеметов, свист пуль. А в хмуром февральском небе кружили вражеские самолеты, обрушивая на головы бойцов бомбовые удары. Но таков уж русский человек: чем труднее испытания на его пути, тем упорнее он их преодолевает, добиваясь успеха. Нашим бойцам порой недоставало воинского умения, но их наступательный дух был необыкновенно высок. Помня о том, что они представляют на фронте боевую Московскую коммунистическую организацию, наши воины проявляли беззаветную преданность Родине и народу, не щадя сил, добивались победы над врагом. Мужество, отвага и готовность к самопожертвованию были нормой поведения солдат и офицеров. Младший лейтенант Калинин во главе группы солдат проник за передний край обороны немцев и отбил у них орудие. Тотчас же он развернул его и повел огонь по врагу. Меткими выстрелами Калинин уничтожил гитлеровцев, засевших в двух домах. В разгаре боя во 2-й стрелковой роте были ранены командир и политрук. Помощник командира роты Павлов, вырвавшись вперед, воскликнул: "За мной! Ура!" Бойцы устремились в атаку. Спустя некоторое время был тяжело ранен командир батальона. Узнав об этом, Павлов возглавил батальон и повел его в бой. Воодушевленные примером коммуниста, солдаты ворвались в опорный пункт врага, начали выбивать его автоматчиков из домов. Лишь на вспомогательном направлении дивизии царило затишье. Здесь должен был действовать батальон во главе с капитаном В. И. Верстаком, но, двигаясь по бездорожью, по глубокой снежной целине, он смог выйти на указанный ему рубеж лишь к вечеру. Осуществляя сложный маневр среди болот и глубоких снегов, опоздал занять исходное положение и лыжный батальон, которым командовал капитан Чмиль.
И. И. Дудченко (1964 г.).
Ограниченные по фронту действия нашей дивизии 21 февраля создали у противника превратное представление о нашем замысле. Он вообразил, что усилия наступающих сосредоточены только на захвате деревень Павлово и Сидорово. Стремясь помочь своим атакованным гарнизонам, он бросил туда резервы, оголил фланги и даже несколько ослабил другие опорные пункты. Это сказалось на исходе боевых действий в последующие двое суток. Бой, затихший с наступлением темноты, возобновился утром 22 февраля. Объект первого дня атаки дважды переходил из рук в руки. Лишь на одном участке удалось закрепиться нашей стрелковой роте. Тяжелое ранение получил в сражении командир полка майор Кузнецов. С группой раненых бойцов его положили в сарае. Фашисты отчаянной контратакой потеснили наших и завладели сараем. Комиссар полка Репин с горсткой храбрецов бросился на выручку захваченных гитлеровцами раненых. Смельчаки достигли сарая, но сильным огнем артиллерии и минометов противника эта группа была отрезана от наших войск. Комиссар был ранен. Захватив в плен, немцы бросили Репина в сарай, где находился майор Кузнецов с несколькими истекавшими кровью воинами, и живыми сожгли их. Когда бойцы узнали об этой жестокой расправе гитлеровцев над ранеными, то поклялись отомстить врагу. Разведка донесла, что фашисты отвели часть сил из Новой Руссы, которая считалась у них наиболее укрепленным опорным пунктом, находившимся в центре узла их сопротивления. Получив эти сведения, капитан Верстак со своим батальоном повел энергичное наступление на селение и занял его окраину. Вступил в дело лыжный батальон. Стремительным ударом во фланг немцев он прорвался в глубину их обороны и, невзирая на бомбардировку с воздуха, занял несколько населенных пунктов, в том числе селение Глыбочицы, С захватом этого селения коммуникации противника, ведущие к Новой Руссе, оказались перерезанными. Это был крупный успех. Учтя создавшуюся обстановку, командование дивизии внесло коррективы в первоначальный план наступления. Прежде всего решено было переменить направление главного удара, обеспечив захват Новой Руссы. Эту операцию возложили на командира полка капитана Довнара. В дальнейшем он должен был развивать наступление на указанный ему рубеж, содействуя частью сил нашим войскам, решавшим задачу на прежнем главном направлении. На место трагически погибшего майора Кузнецова встал капитан И. Дудченко. Ему приказано было, нанося удар с юга, во взаимодействии с капитаном Довнаром довершить разгром группировки противника в районе Павлова и Сидорова и не дать немцам возможности перебросить свои силы к Новой Руссе. Задача лыжного батальона состояла в том, чтобы закрепиться в селении Глыбочицы, а частью сил наступать на Старое Гучево. Наше решение -- изменить направление главного удара -- было рискованным и вместе с тем правильным, продиктованным требованиями сложившейся обстановки. Выполнение операции назначили на 23 февраля. Этот исторический для Советской Армии день, день ее рождения, оказался знаменательным для нашей дивизии. В труднейших условиях она победно завершила наступление, нанеся серьезное поражение врагу, опытному в военном деле и до зубов вооруженному. Уличные бои в Новой Руссе изобиловали примерами инициативных, смелых действий воинов. Многие из них показали себя как подлинные герои. Каменную церковь немцы приспособили под наблюдательный пункт артиллерии, оборудовали в ней огневые точки. Сильно укрепили они и каменные дома. Не имея под руками орудий, бойцы пускали в ход гранаты, расстреливали пытавшихся спастись гитлеровцев из винтовок. Пулеметчики, вчерашние студенты московских вузов Теннер, Монахов, Зубарев и Познер, заняв выгодные позиции, метко били по фашистам, очищали от них улицы.
С. А. Довнар (1942 г.).
Полку капитана Довнара удалось быстро овладеть Новой Руссой. Успех был достигнут прежде всего внезапностью атаки, но во многом способствовало этому и то, что вражеский гарнизон лишился поддержки извне. Силы противника на соседнем участке были скованы стрелковым полком капитана Дудченко и ничем не смогли помочь своим войскам. Радостные вести поступали и с других направлений. Полку капитана Дудченко хорошо помогли взаимодействовавшие с ним части. Например, выход подразделений полка капитана Довнара на фланги немецкого опорного пункта Сидорово поставил его гарнизон под угрозу разгрома. Паника, возникшая в рядах противника, позволила капитану Дудченко со своими бойцами добиться решительного успеха. Боевое содружество войск приносило все новые и новые замечательные плоды. Полк капитана Довнара, продолжая двигаться на север, атаковал Новое и Старое Гучево. Тем временем с севера на одну из этих деревень наступал лыжный батальон. Атакованный с двух сторон, деморализованный противник, бросая оружие, беспорядочно отступил. В итоге трехдневных боев наша дивизия овладела 17 опорными пунктами противника, проникла в тыл молвотицкой группировки, чем способствовала нашему соседу справа в захвате всего Молвотицкого узла сопротивления. Дивизия, выполнив возложенную на нее задачу, заняла указанный ей рубеж. В августе дивизия вышла на новый участок фронта-- в район деревни Сутоки. Здесь ей предстояло перерезать узкий коридор между старорусской и демянской группировками 16-й немецкой армии и способствовать завершению окружения противника в демянском котле. Задача была трудная. Враг, удерживая этот район более десяти месяцев, основательно укрепил господствующие над болотами высоты, создал минные поля. Здесь было сосредоточено много живой силы и техники. Борьба на этом участке имела ту особенность, что быстрое продвижение вперед было невозможно из-за глубоко эшелонированной обороны немцев. Требовалось прогрызать ее методически, отвоевывая у врага метр за метром. Весь месяц прошел в ожесточенных боях. По пояс в грязи и воде, под огнем врага, терпя лишения из-за бездорожья, наши бойцы медленно наступали и стойко удерживали захваченные позиции. Было подсчитано: за август и сентябрь наши подразделения отразили в общей сложности 53 контратаки, истребив несколько тысяч гитлеровцев. В конце сентября дивизия по приказу командующего фронтом была передислоцирована в район Панаевых горок и заняла исходное положение для дальнейших активных действий. 8 декабря 1942 г., когда дивизия была в боях, пришло радостное сообщение о преобразовании ее в 53-ю гвардейскую стрелковую. Это явилось достойной наградой славному коллективу дивизии, незадолго до того отметившему первую годовщину ее образования и проведшему уже много тяжелых боев. К тому времени, когда дивизии было присвоено гвардейское звание, меня перевели в другое соединение. Командиром дивизии был назначен полковник Михаил Васильевич Романовский. Гвардейское знамя вручили дивизии 4 января 1943 г. В тот день полковник Романовский от имени товарищей по оружию -- москвичей -- дал гвардейскую клятву. И эта клятва, как мы знаем, была выполнена. ПАМЯТНЫЙ ДЕНЬ В этот памятный день -- 8 декабря 1942 г.-- посланцы столицы узнали о преобразовании нашей 130-й стрелковой дивизии в 53-ю гвардейскую. Такой высокой чести, как отмечалось в сообщении, она была удостоена за то, что в боях за советскую Родину против немецких захватчиков показала образцы мужества, отваги, дисциплины и организованности. В связи с этим знаменательным событием секретарь МК и МГК ВКП(б) А. С. Щербаков прислал воинам дивизии приветственную телеграмму. "Москвичи,-- говорилось в ней,-- сердечно поздравляют бойцов, командиров и политработников с получением высокого звания гвардейцев и преобразованием дивизии в гвардейскую. Это высокое и почетное звание дивизия получила за стойкость, мужество, дисциплину и организованность личного состава, за отвагу, героизм, проявленные в боях с немецко-фашистскими захватчиками. Ваша дивизия возникла из добровольцев-москвичей в суровые октябрьские дни прошлого года. За это время она прошла славный путь, и москвичи по праву гордятся ее боевыми успехами. Бойцы, командиры и политработники! Высокое звание, которое получила дивизия, обязывает воинов-гвардейцев еще сильнее наносить удары гитлеровской армии, еще беспощаднее громить немецко-фашистских захватчиков! В великом, святом деле разгрома врага будьте в первых рядах нашей доблестной Красной Армии!" МОСКОВСКАЯ ГВАРДЕЙСКАЯ В. ЛЕБЕДЕВ-КУМАЧ, поэт Не гром гремит над тучами Раскатами могучими -- То наша сила грозная встает. Идет краснознаменная, В огне войны рожденная, Московская гвардейская идет. С врагами-супостатами, С фашистами проклятыми Сражалась по-геройски наша рать, Мы люди не таковские -- Гвардейские, московские,-- Чтоб немцу землю русскую отдать. Недаром кровь народная, Святая, благородная Лилася на зеленую траву -- В боях не отступали мы, И грудью отстояли мы Родимую, любимую Москву... У нас бойцы умелые И офицеры смелые, Сердца у нас в атаке горячи. Лавиною бесстрашною По-русски, врукопашную Бросаются гвардейцы-москвичи. Не гром гремит над тучами Раскатами могучими -- То наша сила грозная идет. Вперед, краснознаменная, В атаках закаленная, Московская гвардейская, вперед! ПОД НОВОЙ РУССОЙ А. МАЙЛОВ, начальник штаба батальона Поэт Михаил Матусовский в одном из своих произведений писал: Средь сотен и тысяч бессмертных имен Мы Халина имя храним. Он вел свою роту со склона на склон, И рота шагала за ним. Он сердцем упал на немецкий дзот, И грудь его, как броня, Укрыла друзей, идущих вперед, От вражеского огня. Он знал, что даром не пропадет Ни кровь, ни солдатский пот, Он знал, что Родина эту смерть Бессмертием назовет... Анатолий Халин был нашим однополчанином. Его жизненный путь ничем не отличался от жизненного пути его сверстников. В детстве он читал много книг о русских богатырях, героях гражданской войны. Любил он ребят смелых и решительных, дружил с ними. Окончив семь классов, Анатолий Халин пришел на московский завод "Каучук". Поступил здесь в фабрично-заводское училище и через некоторое время приобрел специальность. Трудясь на производстве, он занимался и в аэроклубе. Одним из первых среди своих сверстников начал прыгать с парашютом.
А. Е. Халин (1942 г.).
Халин мечтал стать летчиком. Однако состояние здоровья не позволило ему осуществить задуманное. Все же он во время призыва в армию на действительную службу был зачислен в десантные войска. Отслужив положенный срок, Анатолий вернулся к мирной жизни. Стал трудиться в Научно-исследовательском институте резиновой промышленности. Прошло некоторое время, старшие товарищи, заметив в нем хорошие организаторские способности, предложили его кандидатуру на должность руководителя группы испытаний. В группе работала девушка по имени Елена. Анатолий и Елена дружили, постепенно дружба переросла в любовь, они поженились. Но недолго продолжалась их супружеская жизнь. Немецкие фашисты, нарушившие мирную жизнь советских людей, напали на нашу страну. Они двигались на восток. Приближались к Москве. Родина находилась в опасности. Как-то поздно вечером Анатолий пришел домой усталый, взволнованный, молчаливый. -- Что с тобой? -- спросила его Елена. -- Ухожу на фронт,-- ответил он.-- Готовь вещевой мешок и две пары белья. Елена прикусила нижнюю губу, молчала. Она знала о том, что как Анатолий сказал, так и будет. Он достал из письменного стола парашютный значок. Повертел его в руках. -- Десантником будешь? -- спросила Елена. -- - Нет. Пехотинцем,-- ответил он.-- Создается Московская коммунистическая добровольческая дивизия. Вот и я в ней буду служить. -- Как же ты в нее попал? Повестки-то из военкомата не было? -- Военкомат тут ни при чем. Дивизия создается по инициативе Московского комитета партии... В нашем полку младший лейтенант Халин командовал ротой автоматчиков. В дни боевой учебы он прививал бойцам любовь к физкультурной подготовке. Испытывал выносливость автоматчиков на тяжелых и длительных маршах, учил рукопашному бою. Так было под Москвой. Рота Анатолия Халина вместе со всей дивизией была переброшена на Северо-Западный фронт. Мужественные и выносливые автоматчики совершили почти стокилометровый переход через озеро Селигер и с марша вступили в бой с гитлеровцами. Наступили бессонные ночи и дни. Бушевали метели и бураны. Стояли крепкие морозы. Москвичи с тяжелыми боями продвигались вперед, отвоевывали у врага один за другим населенные пункты. Впереди было большое село Новая Русса. Фашисты его сильно укрепили: окружили колючей проволокой и минными полями, настроили доты и дзоты. В селе было сконцентрировано много живой силы и техники. Каждый клочок земли на подступах к Новой Руссе был пристрелян немцами. С сумерек и до рассвета над селом и его подступами висели осветительные ракеты. Этот опорный, сильно укрепленный пункт гитлеровцы считали неприступным. И вот нашему полку во взаимодействии с другими подразделениями предстояло взять Новую Руссу. Ночью батальоны капитана Владимира Ивановича Верстака и старшего лейтенанта Михаила Герасимовича Иванова, а также рота автоматчиков Анатолия Евгеньевича Халина вышли на исходные рубежи. Иванову и Халину со своими подразделениями предстояло ползком по глубокому снегу переправиться через овраг, добраться до села, расположенного на пригорке, и навязать фашистам бой. Но глубокий рыхлый снег мешал продвижению вперед. Гитлеровцы, обнаружив следы москвичей на снегу, открыли ураганный пулеметный огонь трассирующими пулями. А впереди перед селом был ледяной вал, сделанный немцами, чтобы нельзя было подойти к Новой Руссе. В воздухе появились фашистские бомбардировщики. Наши артиллеристы, прикрывавшие движение передовых подразделений, прекратили огонь, чтобы не выдать себя. Тем временем воины из батальона Иванова и роты Халина залегли в глубоком снегу. Но след, оставленный на снегу, заметили неприятельские наблюдатели. По передовым подразделениям стала бить фашистская артиллерия. Доносились стоны тяжелораненых. Казалось, что вся земля содрогается от стрельбы. На востоке загоралась заря. Гитлеровцы усилили огонь. В рядах москвичей становилось все меньше и меньше боеспособных воинов. Комбат Иванов предложил командиру роты автоматчиков Халину, не ожидая приказа, пойти в атаку. -- Иначе погубим людей,-- сказал он. -- Согласен,-- ответил Халин.-- Прикрывайте моих автоматчиков огнем.-- Анатолий скомандовал своим воинам: -- Рота, за мной! По глубокому снегу бежали автоматчики, они не отставали от своего командира. Перескочили через овраг. Справа застрочил вражеский пулемет. Халин, увлекая автоматчиков, бежал по снегу впереди. Вдруг недалеко от Халина дала о себе знать замаскированная огневая точка противника. Обстановка сразу изменилась. Но командир роты не растерялся. Он бросился в снег, скрытно подполз к вражескому дзоту и забросал его связками гранат. Пулемет умолк. Халинцы, окрыленные удачей, опять поднялись в атаку. Но тут снова раздалась пулеметная трескотня из молчавшего до сих пор неприятельского дзота. Ближе всех к дзоту находился Халин. Он мгновенно принял решение. -- Политрук Чащин, принимайте командование ротой,-- сказал он, держа гранаты в руке. И устремился к вражескому дзоту. Это происходило на глазах у всех воинов. Они замерли в цепи. Халин почти вплотную подбежал к дзоту и метнул гранату. Неприятельский пулемет умолк. Но и тело отважного командира рухнуло на амбразуру вражеского дзота. Политрук Чащин поднял роту автоматчиков и повел ее в атаку. Воины лавиной устремились на штурм гитлеровских укреплений. На помощь автоматчикам шли батальоны Иванова и Верстака. Штурмом они овладели крайними домами Новой Руссы. Фашисты, пытаясь возвратить потерянные позиции, ежечасно переходили в контратаки. Однако москвичи не только надежно удерживали отвоеванные у врага позиции, но и наносили ему новые чувствительные удары. Мужественно сражался молодой коммунист Виктор Кохась. О его подвиге в годы войны свидетельствует сохранившийся до наших дней архивный документ политотдела дивизии. "В боях за Новую Руссу,-- говорится в нем,-- боец Виктор Михайлович Кохась проявил себя мужественным и храбрым воином. 22 февраля 1942 г. он огнем своей винтовки уничтожил минометный расчет противника. Подполз к вражескому дзоту и забросал его гранатами. Немцы в панике оставили дзот. Были захвачены трофеи: два станковых пулемета, миномет и много мин. Миномет сразу же был направлен против фашистов. В другом бою коммунист Кохась уничтожил пулеметный расчет врага. В тот же день он вместе с боевыми товарищами заметил 15 гитлеровцев, которые пытались окружить их и взять в плен. Храбрецы не растерялись. Виктор Михайлович повел москвичей в атаку на фашистов. Кохась принимал участие в боях против немцев в четырех населенных пунктах. Лично уничтожил десять фашистов. Потом он был выдвинут на работу в качестве секретаря комсомольской организации 528-го стрелкового полка. Прекрасно зарекомендовал себя на этом деле". Добровольцы-москвичи дрались стойко и мужественно и тогда, когда попадали в трудное положение. Батальон, которым командовал капитан Зряхов, в длительном бою с фашистами израсходовал все боеприпасы. А фашисты все наседали. Они пытались окружить добровольцев и уничтожить их. Связь со штабом полка была прервана. Наступили критические минуты. Но вот через огненное кольцо врага в штаб батальона прорвался адъютант командира полка Федор Рыженков. Выяснив обстановку, он несколько раз, рискуя жизнью, проходил через вражеский заслон. На выручку батальону срочно было послано подкрепление. Фашисты были разбиты и отогнаны. Гитлеровцы, озлобленные неудачей, пытались вернуть потерянные позиции. С командного пункта было отчетливо видно, как на передовые позиции наших воинов шли неприятельские танки. Ныряя в воронки от бомб и снарядов, они набирали скорость. Но цепи Добровольцев не дрогнули.
Зиба Ганиева (1942 г.).
Когда одна фашистская машина была совсем уже близко, помощник командира взвода Михаил Алексеевич Лыгин метнул в нее из укрытия связку гранат. Танк, объятый черным дымом, замер на месте. Но гитлеровцы не прекратили атаку. А через несколько минут на соседнем участке воин нашего полка Александр Михайлович Великанов подбил еще одну вражескую машину. Раздалась артиллерийская канонада. Это наши воины прямой наводкой били по немецким танкам. И ни один из них не ушел с поля боя. Многое сделали политработники дивизии, чтобы сплотить коллектив в дружную боевую семью. В этом была велика роль наших комиссаров. Одним из первых комиссаров полка был активный участник гражданской войны Николай Иванович Жур. Его любили и уважали бойцы. Недавно мне довелось познакомиться с архивными документами, касающимися боевой деятельности нашего комиссара. Вот как, например, характеризует его бывший начальник штаба полка Владимир Михайлович Павлов: "Николай Иванович все время находился в боевых порядках и личным примером воодушевлял бойцов, поднимал их на неоднократные атаки, несмотря на глубокий снег и сильный огонь противника". Как-то раз фашисты, собрав значительные силы автоматчиков, при поддержке артиллерии и минометов, пошли в контратаку, чтобы возвратить потерянный ими населенный пункт Великушу. Комиссар Н. И. Жур и начштаба В. М. Павлов в трудной и опасной обстановке повели за собой личный состав полка и нанесли контрудар врагу. Фашисты были разбиты и, боясь полного разгрома, вынуждены были бежать из этого крупного населенного пункта. Тем временем советские воины сужали кольцо окружения демянской группировки. Бои следовали почти беспрерывно. В одной из упорных схваток комиссар Н. И. Жур был контужен. Командир полка майор С. А. Довнар и работники политотдела рекомендовали Николаю Ивановичу отправиться в тыловой госпиталь. Однако он отказался: -- Пока не разобьем фашистов,-- сказал Николай Иванович,-- мое место здесь, на передовой. Командир полка впоследствии так отзывался о комиссаре: "Кропотливой работой Н. И. Жур помог мне сплотить личный состав, который в первых да и в последующих боях проявил образцы отваги и геройства. В боевой обстановке Николай Иванович умело проявлял свои способности, обеспечил активные героические действия бойцов и командиров полка". Все же С. А. Довнару и Н. И. Журу недолго довелось быть в нашем полку. Они были отправлены на лечение в госпиталь. Полком стал командовать начальник штаба В. М. Павлов. А комиссаром был назначен П. Л. Петров-Соколовский, удивительно обаятельный человек, драматург по профессии. Он переписывался с Алексеем Толстым. Письма писателя-патриота комиссар умело использовал в политической работе. Петра Леонтьевича сменил один из первых комсомольцев нашей страны -- П. И. Тарасов. В годы гражданской войны Петр Ильич принимал участие в работе подпольной организации на Урале. По заданию партии находился в тылу белогвардейцев, распространяя там революционные листовки. Перед Отечественной войной Тарасов работал в политотделе Московского отделения Ярославской железной дороги. На фронт ушел добровольцем. Такими в нашем полку были политработники. Такими были и командиры подразделений. Однажды посланцы столицы вели ожесточенные бои под Сутоками. Форсировали водный рубеж. Значительно расширили захваченный плацдарм. У фашистов осталась узкая полоса, шириной не более двух километров. Здесь проходила единственная дорога, по которой гитлеровцы перебрасывали свои войска, технику и продовольствие. Потеря этой дороги грозила противнику гибелью всей окруженной демянской группировки. Фашисты вынуждены были на этот участок перебрасывать свежие воинские части, артиллерию и авиацию. Ценой больших потерь врагу удалось вклиниться в боевые порядки москвичей, продвинуться вглубь километров на семь. Нависла угроза окружения некоторых подразделений. Гитлеровцы усилили натиск, прижали наших воинов к реке Ловати. Обстановка сложилась тяжелая. Противником были сброшены провокационные листовки. В них гитлеровцы сообщали потрясающие "новости" о том, что якобы командир дивизии Николай Павлович Анисимов, комиссар Александр Павлович Лазарев и начальник политотдела Константин Александрович Бирюков добровольно сдались фашистам в плен и призывали всех москвичей последовать их примеру, иначе они будут уничтожены. Фальшивка быстро была разоблачена. Анисимов, Лазарев и Бирюков в те критические минуты находились в боевых порядках. Они личным примером увлекали воинов на ратные дела. Политработник М. К. Гордиенко вспоминает, что фашистская листовка возымела обратное действие. Добровольцы стали еще решительнее бить гитлеровцев. И опять-таки в этом немалая заслуга К. А. Бирюкова. "Он,-- пишет в своих воспоминаниях Н. П. Анисимов,-- был опытным партийным работником, последовательным коммунистом, требовательным к себе и подчиненным, чутким и внимательным товарищем. Константин Александрович пользовался заслуженным авторитетом и любовью солдат и офицеров. Его часто можно было видеть в самых опасных местах на переднем крае, в солдатских окопах, где решался успех боя". Такую же высокую оценку деятельности начальника политотдела дал другой командир дивизии московских добровольцев -- Михаил Никитович Клешнин. "Бирюков,-- писал он в деловом отзыве,-- личным примером увлекал бойцов и командиров на штурм неприятельских укреплений". В бытность Константина Александровича в дивизии московских добровольцев соединение стало гвардейским и краснознаменным. ТАНКИ ПОШЛИ В НАСТУПЛЕНИЕ С. ГРИГОРЬЕВ, командир танковой роты На пустыре вблизи Тушинского аэродрома неподвижно застыл прибуксированный сюда подбитый вражеский танк. Небольшая группа добровольцев использовала его как макет для обучения метанию ручных и противотанковых гранат и бутылок с зажигательной жидкостью КС. Все мы знали о том, что танки рвут связками гранат. А как ее сделать? Оказывается, не так уж трудно. Нужны для этого моток мягкой проволоки в черной изоляции и три гранаты. Боец Петров, коренастый, крепкий молодой парень, подошел ко мне: -- Разрешите, товарищ командир, мне бросить первому. Имею опыт по финской кампании. Залегли за небольшим ровиком и в противотанковых щелях. Крутой дугой полетела связка гранат. Раздался сильный взрыв, в результате порвана гусеница. Очень скоро все привыкли спокойно сдергивать чеку и, быстро ложась в укрытие, бросать гранаты в цель. Бойцы приобретали опыт. Все мы со дня на день ожидали встречи с вражескими танками. Перед командованием нашей дивизии встал вопрос о неотложном создании собственного танкового подразделения. -- Вы, кажется, инженер-механик и имели отношение к танкам? -- спросил меня комиссар дивизии Лазарев. -- Да, технику знаю, но специальной подготовки не имею. -- Ничего, все учимся. Сдайте отряд истребителей заместителю и, не теряя времени, займитесь формированием танков для нашей дивизии. Учтите, никаких новых машин вы не получите. Разыскивайте покалеченные, выбракованные ремонтными базами. Пускай из трех машин соберется одна, но настоящая, боевая, способная разить врага. Опирайтесь на московских коммунистов. Они помогут выполнить задание. Сразу приступили к делу. Огромный, пустой, холодный цех эвакуированного завода. Группа рабочих, человек восемь -- десять, копалась около изуродованных в боях танков разных типов с "мертвыми" моторами. Кругом разбросано много различных деталей. Ко мне подошел человек небольшого роста, суховатый, с симпатичным, но очень усталым лицом. Я назвал себя и цель своего прибытия. -- Манякин Илья Семенович,-- сказал он.-- Раньше работал здесь мастером-испытателем, теперь вот решили оживить эти машины. Думаем, что пригодятся они на фронте. -- А ваши товарищи тоже рабочие этого завода? -- Да, не все уехали, а мысль одна у всех -- как помочь фронту... Начались рабочие будни. Промерзший металл обжигал пальцы и от каждого удара молота звенел, как колокол. В углу цеха тлел костер, около которого люди отогревали замерзшие руки и позволяли себе несколько минут отдыха. Манякин, как хороший хозяин, всюду успевал, за всем смотрел. То он выслушивал мотор танка, как доктор больного, то, вспомнив свою боевую юность, годы гражданской войны, сам садился за рычаги.
Танкисты танкового батальона дивизии В. Лещинский (слева) и Т. Тарасов (1942 г.).
Все готовые машины тщательно испытывались. С каждым днем работы становилось все больше, но прибавлялись также и помощники. Особенно выделялся Владимир Лещинский, общительный, с характерным белорусским акцентом, опытный механик-водитель. -- Ну как, оживет этот Т-40? Порядок полный, как зверь на фашиста будет кидаться. Я сам на нем собираюсь немцев бить,-- ответил он. Наступил день, когда в цехе выстроилась колонна готовых к бою, полностью укомплектованных боезапасом машин, но экипажи были не на всех. Вместе с Лещинским и уже назначенным политруком будущей танковой роты лейтенантом Иваном Васильевичем Мити-ным подошли мы к одной из машин, на которой устанавливался крупнокалиберный пулемет ДШК. -- Хорошая машина, но с норовом,-- сказал стоявший рядом пожилой механик Молотков.-- Интересно, в какие руки попадет? -- А если в ваши? -- А за чем дело стало? Давно думаю об этом. Да и товарищи мои такого же мнения, сами готовили технику, самим и проверять ее в бою. Рабочие переглянулись. -- Ну что же,-- сказал Манякин,-- видно, нам надо быть с нашими машинами, молодняк учить. Ведь техника-то сложная. Просто, по-деловому обсудили рабочие, кто пойдет с этими машинами на фронт, а кто останется в мастерских продолжать нужное дело: ведь мастерские по-серьезному стали ремонтной базой для танков. Так начала формироваться танковая рота. Политрук рождающейся роты Иван Васильевич Митин стал оформлять список добровольцев. С улыбкой, располагающей к нему даже совсем незнакомых людей, бросая иногда шутку, острое словцо, он, как магнитом, притягивал к себе будущих воинов. Из ворот завода, грузно переваливаясь на неровностях снежной дороги, гремя гусеницами, вышла колонна машин. Из башен, как жала, торчали стволы пулеметов и скорострельных пушек, а в открытых люках виднелись фигуры стрелков, еще одетых в засаленные ватники и ушанки. Лица их были суровы -- им предстояло выдержать новые жестокие испытания в бою. Стоял сильный мороз, небо было затянуто тучами, поднималась вьюга. Вместе с Поскряковым, Пономаревым, Жуковым и Елькиным мы добрались до небольшой деревушки, несколько часов назад освобожденной нашими войсками. В лесочке, расположенном рядом с деревушкой, находились немцы, которые, заметив нашу группу, обстреляли нас из минометов. Это дало нам возможность нанести на карте вероятные места вражеских минометных батарей. Добравшись до полуразрушенного сарая, мы увидели у входа труп женщины. В это время к сараю подошел пожилой крестьянин в старом полушубке. За собой он вез санки. Женщина была его жена, убитая фашистами, они же сожгли дом. -- Проклятые, сколько людей сгубили! Вот и наша семья осталась без матери. Горе-то какое!.. Может, помочь вам чем нужно? Все готов сделать. Я спросил его о дороге для танков. -- Пойдемте со мной, покажу... Поздно вечером, разведав подходы к переднему краю, возвратились обратно. Нас с Митиным вызвали в штаб дивизии. Над картой склонился комдив Анисимов. Рядом с ним комиссар дивизии Лазарев и другие офицеры. -- Доложите о готовности техники и людей к атаке,-- приказал Анисимов. Доложил о полной готовности роты к выполнению задания. -- Задача следующая: сегодня в ночь танки должны поддержать наступление пехоты на Великушу, которую, по сведениям разведки, противник сильно укрепил. В бой направьте пять-шесть танков и бронемашину. Для связи возьмите танкетку. Свяжитесь с батальоном, который пойдет в наступление. Выполняйте. Стемнело. В воздухе морозно. Под ногами скрипел снег. Из-за сосен выползла большая красная луна. Около девяти вечера наша артиллерия начала обстрел деревни. Немцы яростно огрызались. Мины рвались совсем рядом, но у бойцов пехоты настроение хорошее: ведь вместе с ними в бой идут танки. По дороге, указанной крестьянином, машины добрались до небольшого ельника, откуда до Великуши, хорошо видной с холма, не больше полукилометра. Продвигаться можно было только по дороге, так как по бокам ее глубокий снег. Многие бойцы сели на броню как десант. С командирами машин условились о сигналах и связи. -- Ну что же, друзья, закурим перед боем. Видно, он будет горячим!-- сказал политрук.-- Драться будем до победы! Команда: -- По машинам!.. Заводи!.. Танки московских рабочих пошли в атаку. Снежная ухабистая дорога была хорошо освещена луной. Сразу у опушки по броне забарабанили пули. Машины с грохотом проскочили через мост и взлетели на гору. Дорога на Великушу была преграждена обледеневшим снежным валом. Водитель нашего головного танка Лещинский дал полный газ, машина зарылась в снег, протаранила толстый его слой и опять вырвалась на дорогу, но путь на деревню был прегражден вторым снежным валом. Повторили маневр, однако пробить толщу снега не удалось, и машина стала. Все вокруг было озарено желтым светом пожара, и виднелись фигуры суетившихся немцев. Бойцы пехоты залегли за танками и оттуда вели обстрел противника. Кругом рвались мины. Удар по броне. Пулей из противотанкового ружья пробило башню, разбило плафон. Свет погас. От интенсивной стрельбы заклинило пушку. Мы продолжали бой, стреляя из пулемета расчетливо, только по целям. Метрах в ста от танка находился немецкий дот. Оттуда непрерывно бил крупнокалиберный пулемет. Дуэль с ним продолжалась до тех пор, пока неприятельский пулемет не замолчал. Из-за небольшого сугроба, недалеко от нас, выскочило около десятка фашистов. Аккуратно прошло по ним перекрестие прицела -- пусть знают наших!.. Получили донесение, что за снежным валом, слева от нас, к оврагу пробираются немцы, видимо, с целью отрезать нас от деревни. Развернули пулеметы и прошили вал по всей его высоте. Утром на поле боя было обнаружено около 30 убитых немцев. Тарасов, приделав к аккумулятору "аварийку" -- маленькую переносную лампочку, взял блокнот, карандаш и написал: "Прошу принять меня кандидатом в члены партии. Если погибну -- считайте меня коммунистом. 2 марта 1942 г., 2 часа ночи. Командир танка Тарасов". Через политрука Митина наши танкисты быстро узнали об этом заявлении. В ту ночь еще несколько бойцов пожелали пойти в бой коммунистами. Бой продолжался. Слева фашисты стали бить по танкам из орудий. У нас оставалось всего несколько дисков с патронами. Пришли на помощь бойцы, лежавшие у танков; они подтащили патроны из машин, находившихся позади. Перегибаясь через верхний люк, я принимал диски в машину, но вдруг почувствовал резкий толчок и боль в плече. Правая рука повисла как плеть. Ранение разрывной пулей. Тарасов финским ножом разрезал рукав моей гимнастерки, как мог, в тесноте перетянул руку и перевязал рану. Стрелять я не мог, и даже поменяться местами с Тарасовым из-за тесноты было невозможно. Выход был один: необходимо уйти из машины, чтобы не мешать драться другим. Выбрался из танка и тут же упал, оглушенный близким разрывом мины. Придя в себя, пополз вдоль танков. У машины Митина передал ему командование ротой. -- Сделай все возможное, чтобы скорее добраться к нашим, обеспечь патронами! -- крикнул он мне через люк. На пути встретил комбата Бардюкова, он поручил мне передать в штаб его донесение, просить поддержки и патронов. Под непрерывным обстрелом добрался до моста. Пули щелкали по настилу и перилам. В лощине послышался шум мотора. Это была танкетка Михайлова. Приказываю ему срочно взять боеприпасы и немедленно доставить их к машинам, ведущим бой. Михайлов выполнил задание, танкам удалось вырваться из снежного плена, с солдатами батальона Бардюкова машины вступили на улицы Великуши. Большое мужество и отвагу проявил в этом бою политрук Митин, бывший заместитель председателя Ростокинского райсовета. Он дрался с врагом, как былинный русский богатырь. Его пулемет не умолкал ни на минуту, короткими очередями косил он атакующих фашистов, заставляя их зарываться в снег, не давал поднять головы. Ведя бой, политрук находил время и силы для того, чтобы через приоткрытый люк бросить несколько вдохновляющих слов бойцам, лежащим за танком и ведущим ожесточенную перестрелку с наседавшими немцами, и тут же, ловя в перекрестке прицела врага, цедил сквозь зубы: -- Лезешь, мерзавец, земли нашей хочешь, сальца, молочка? На вот, получай! Так будет лучше! Вражеский снаряд ударил по танку, машина загорелась, но и из охваченного пламенем танка политрук Митин продолжал стрелять по немецким фашистам. Много их положил он на поле боя. Дорого заплатили немцы за его жизнь. Несколько дней продолжался бой за Великушу. Этот сильно укрепленный оборонительный пункт несколько раз переходил из рук в руки, пока наши части не укрепились в нем окончательно. Морозная мартовская ночь. Вместе с пехотой бой вел и броневик Жени Елькина, скромного московского парня, все благородство души которого раскрылось в этом бою. Он получил приказ: вызвать огонь на себя с целью выявления огневых точек противника. Умело маневрируя, Елькин продвигался вдоль линии обороны немцев. Пушка и пулемет его броневика ни на минуту не замолкали, точно дразня противника. Нервы немцев не выдержали, и все новые доты открывали огонь по машине, обнаруживая себя. От прямого попадания из крупнокалиберного пулемета загорелся мотор броневика. Елькин, не раздумывая, выскочил из машины, сбил своей телогрейкой пламя и тут же, под обстрелом, начал приводить в порядок систему подачи топлива. С товарищами, продолжавшими вести огонь, он условился, что постукиванием ключа о броню будет давать знать, что у него все в порядке. Неожиданно стук Елькина прекратился. Стрелок вылез из машины и увидел, что Евгений лежит у переднего колеса и, с трудом поднимая руку, все-таки стучит ключом, хотя и не по броне, а по протектору колеса. Стрелок поднял его голову, чтобы сделать перевязку. -- Ну, как себя чувствуешь, командир? -- Все в порядке...-- ответил тот, теряя силы.-- Ведите огонь... Ведь я же вам все время стучу. Все считали, что Елькин погиб. Но вот, когда уже был написан этот очерк, спустя 22 года, мне позвонил один из фронтовых друзей и сообщил, что Евгений Елькин остался жив, что после излечения он дрался с немцами до конца войны, а сейчас работает в одном из институтов Москвы. Дивизия освобождала один населенный пункт за другим. Набирала боевой опыт и наша родная танковая рота. На одном из трудных маршей добровольцев догнала делегация из столицы, она доставила на фронт десяток мощных боевых машин, это были новые танки КВ. Пополнение танками шло в ходе боев и другими путями. Однажды весной 1942 г. разведчики узнали, что вблизи Молвотиц, в одном заболоченном озере, недалеко от берега, затоплено несколько танков Т-26 и броневых автомобилей, вооруженных пушками. Эти машины с полным боекомплектом были оставлены нашими частями при отступлении в начале войны. Операцию по подъему техники поручили группе танкистов во главе с Манякиным. Опытный механик осторожно осматривал наполовину затопленный броневик и внутри его заметил проволочку, идущую к рычагу тормоза. Машины были заминированы, малейшая неосторожность -- и каждый, кто попытался бы извлечь эту технику, должен был взлететь на воздух. Опытные саперы обезвредили "сюрпризы", и еще около десяти машин было принято на вооружение роты. Стрелковый полк уже вторые сутки вел бой за деревню Лужки. Танк гвардии лейтенанта Бориса Митина-- бывшего студента МВТУ имени Баумана -- помчался по ухабистой лесной дороге на помощь нашим бойцам. Танк шел не в ту сторону, где звучали выстрелы, а правее, к лесу. Митин понимал, что в лоб немца не возьмешь, надо зайти с фланга, обрушиться, откуда не ждут. Командир немецкой батареи услышал позади себя рев мотора -- прямо на него двигался советский танк. После минутной растерянности офицер приказал развернуть орудия, но было уже поздно. Танк с ходу налетел на первую пушку, подмял ее под себя, потом под ним захрустела вторая, фашисты в ужасе метались, попадая под гусеницы. -- - Сделали из фашистов кашу,-- удовлетворенно произнес стрелок-радист. В этот момент в борт танка ударил снаряд. -- Живы, ребята? -- спросил Митин товарищей. По лицу водителя Середина текла кровь, на разорванной телогрейке лейтенанта виднелось красное пятно. В смотровую щель Митин увидел наконец пушку, стрелявшую в них, хотел развернуть башню, но она была заклинена. Положение становилось серьезным. К замолкшему танку бежали из укрытия немцы, что-то громко крича и, видимо, заранее торжествуя, что сумеют захватить живыми советских танкистов. -- Нет, не возьмешь! -- сказал Борис.-- Будем драться до конца! Экипаж, захватив оружие и сумки с гранатами, быстро выскочил из танка и залег у гусениц. Середин подавал гранаты, тяжелые, чугунные "апельсины", а Митин из укрытия метко бросал их здоровой рукой в фашистов, спрятавшихся за деревьями. Больше двух часов шел этот неравный бой с тремя десятками солдат противника. Кончались гранаты, на исходе были патроны. Все были ранены, двое тяжело. И вот, когда осталось только две гранаты, из-за холма раздалось родное громкое "ура!" и рокот мощных танковых моторов. Однополчане пришли на помощь и увидели, что около нашей разбитой машины находились четверо отважных гвардейцев, истекающих кровью, а кругом -- около двадцати трупов фашистов, две раздавленные пушки и третья беспомощно стояла с заклиненным замком... Наши воины продвигались вперед, на запад. Сильный бой разгорелся за деревню Козлово. Один из московских батальонов неожиданно оказался под угрозой быть отрезанным; ему необходимо было оставить позиции с тем, чтобы в тот же день в более выгодном положении гнать врага дальше. Отход войск прикрывал танк Т-26 под командованием Тарасова, ведомый Николаем Жуковым. Пушечный и пулеметный огонь прижал фашистов к земле. Завязался ожесточенный бой с наседающим противником. Тяжелые мины рвались вокруг машины, попаданием в гусеницу была разбита ведущая звездочка и раскиданы траки. -- Кажется, сели прочно,-- выяснив повреждения, сказал Жуков.-- Главное, продержаться еще хоть полчаса. Пушка и пулемет продолжали бить по наседающим фашистам. Новый немецкий снаряд попал в моторную часть. Машина загорелась, но сердца наших гвардейцев оказались сильнее огня и смерти. Из дыма, окутавшего машину, еще минут десять строчили пулеметные очереди и била пушка. Потом все стихло... Из открытого люка вырвалось пламя... Видевшие эту смертельную схватку с врагом навсегда запомнят подвиг двух танкистов, которые бронею, волей и собственной жизнью прикрыли своих товарищей, чтобы дать им время для успешного завершения маневра. Молча, стиснув зубы, садились танкисты в машины, смело сражались за Родину, за счастье советских людей. Все дальше на запад продвигалась дивизия московских коммунистов и с нею вместе наша танковая рота. В ходе боев она пополнялась новыми боевыми машинами, славными "тридцатьчетверками" и танкистами, закаленными в схватках на полях сражений. Позднее она была преобразована в 1-й гвардейский танковый батальон. ФРОНТОВАЯ ТЕТРАДЬ В. ЕРМАКОВ, сотрудник дивизионной газеты Я в руки беру фронтовую тетрадь... Она на тетрадь не похожа. Но сколько могла бы она рассказать О днях боевых и хороших! Измята обложка, пробиты листы, Но теплится слово живое. Вот краткая запись: "Воздвигли мосты..." А сколько здесь было героев! Вот краткая запись: "Февраль озверел -- морозом все тело сковало..." А память рисует тот бой на заре, Когда военкома не стало. Вот краткая запись: "На сопку идем..." И трижды в атаку ходили, Проклятую сопку изрыли свинцом, Но стяг свой на ней водрузили. Вот краткая запись: "Убит политрук..." Его подследила "кукушка". Он был вместе с нами как воин и друг, Смеялся и пел про Катюшу. Вот краткая запись: "Всю ночь не уснуть -- Мы слишком взволнованы, рады..." А мне вспоминается праздник в лесу, Когда нам вручали награды. Я эту тетрадь вместе с сердцем пронес Сквозь дни ликованья и бедствий! Так нежно любимую птицу до слез Носил я за пазухой в детстве. И дорога эта груда страниц, Где каждое слово как порох. Как в недрах земли, в ней обилье крупиц, Которые ищет геолог. ПИСЬМО ПИСАТЕЛЯ А. Н. ТОЛСТОГО П. Л. ПЕТРОВУ-СОКОЛОВСКОМУ Драматург П. Л. Петров-Соколовский в 3-й Московской коммунистической дивизии был комиссаром стрелкового полка. Дорогой Петр Леонтьевич, получил сразу два твоих письма с вырезками. От всего сердца радуюсь за тебя: быть политработником в такой части -- это счастливый жребий в жизни. Передай, что кланяюсь каждому бойцу и каждому командиру за верную любовь к нашей Родине, за непреклонную ненависть к врагу. Желаю вести дальнейший успешный счет снайперской работы. Августовские бои очень показательны, хотя еще рано говорить о переломе, но тенденция истощения от перенапряжения сил у немцев уже наметилась. Это такой процесс, который поправить нельзя. Он может только ухудшаться. Он может давать вспышки подъема, но вслед за каждой такой вспышкой последует еще более заметное ухудшение. Вся наша задача сейчас -- в стойкости, упорстве сопротивления, это основная тактика теперешнего периода войны. Ты видел когда-нибудь бокс? Противник взял инициативу и бешено наступает, стараясь ошеломить, оглушить и дезорганизовать своего партнера. Противник не щадит своей морды и сердца, вместо лица у него сплошной кровавый бифштекс, где не разберешь, где нос, где рот, глаза заплыли, весь он в кровище. Вот тогда его партнер, которого он загоняет в угол, должен быть все хладнокровнее, все упорнее, все расчетливее... И победа будет за ним. Я видел такой бокс в Лондоне... Бешено наступающий противник -- публика ему кричит в восторге: "Ну-ка, Билл, наддай, ударь еще, ну-ка посильней!" -- вдруг получил от партнера двойной удар в сердце и в челюсть, пошатнулся и упал замертво... Так будет и с немцем. ...Скоро, скоро, я в этом твердо уверен, ты сядешь в Барвихе за круглый стол и я налью тебе чарку. Петя, с победой! Пиши. Твой Алексей Толстой. Август 1942 г. КОМАНДИР БАТАЛЬОНА Л. БЕРЕЖНОЙ, артиллерист-наводчик Огромная разлапистая ель стояла у самой опушки леса. Командир батальона капитан Владимир Иванович Верстак, укрывшись под еловыми пушистыми ветвями, не обнаруживая себя, незаметно и внимательно осматривал передовые позиции противника. ...В то февральское утро на участке фронта дивизии держалось затишье. Над домами ближайшего населенного пункта поднимались столбы дыма, будто бы мир и покой царили над родными просторами. Вроде бы ничего не стоило вот так, запросто, подняться и прямо по снежной целине зашагать к хорошо натопленным избам.
Слева направо: комиссар полка П. Л. Петров-Соколовский, начальник политотдела дивизии К. А. Бирюков и его помощник по комсомольской работе К. М. Силохин (1942 г.).
Легкодоступным казалось все: и изгороди околицы, и бревенчатый сарай, одиноко стоящий далеко за выгоном, и черная, прокопченная банька, сиротливо прижавшаяся к обрывистому берегу речки. Но здравый рассудок подсказывал: враг затаился, враг выжидает. Поэтому капитан наблюдал. Наблюдал осторожно, тщательно, терпеливо, как привык наблюдать за девятнадцать лет пограничной службы. Не отрывая бинокля от глаз, комбат говорил: -- Командиры рот, не теряйте времени. Старайтесь запомнить каждую складку местности, любой подозрительный предмет. Чем внимательнее вглядывался капитан, тем яснее становилась оборона противника. Вон на взгорке, на самом видном месте, стоит церковь. Вокруг нее -- дома колхозников. Но что это? Почему вдоль всей окраины села тянется необычный сугроб, от которого исходит особо яркий блеск? Это искусственный снежный вал! Надо будет попросить артиллеристов хорошенько "обработать" его, иначе к селу не прорваться. Несколько минут спустя Верстак обнаружил еще одну хитрость врага. Вдоль улиц гитлеровцы поставили ряды кольев, а на перекладины между ними навесили снопы необмятого льна. Завеса получилась плотной. Сколько ни смотри -- не разглядишь, что за ней делается. ...Зимний вечер мягкой пеленой застилал деревья. Из глубины леса, из всех ложбин и кустарника медленно выползала темнота, разливаясь и поглощая все вокруг. Комбат в последний раз проверял готовность рот к наступлению. Строй людей, одетых в белые маскхалаты, был почти незаметен на фоне снега. Только темные силуэты оружия, будто подвешенные невидимыми нитями, колебались в воздухе. Не слышно людских голосов, не видно огоньков самокруток. В разрывах облаков изредка мелькала луна. Временами откуда-то налетал шалый ветер. Он дул то в спину, то в лицо, путался в полах шинелей, поднимал легкую поземку. Глубокой ночью батальон вышел на исходный рубеж. Роты развернулись для атаки. Впереди темной полосой тянулся заснеженный кустарник. Противник, казалось, проявлял удивительную беспечность. Но едва группы разведчиков стали приближаться к зарослям, как оттуда послышались дробные автоматные очереди и потянулись цепочки красных и зеленых трассирующих пуль. Такое зрелище заставляло каждого необстрелянного солдата поеживаться. Мгновениями где-то в глубине сознания, вопреки рассудку, рождалось подсказанное инстинктом желание с головой зарыться в снег, скрыться от неотвратимо надвигающегося кошмара. Огонь противника все усиливался. Наступил критический момент. Теперь от командира батальона, от его воли и умения зависел успех дела. Надо не медля ни секунды принимать решение. Оно могло быть двояким: либо предпринять отчаянный, стремительный рывок вперед, смять авангард противника и так же быстро, без промедления, прорваться к селу. Либо уклониться от боя, отойти к лесу и только после новой тщательной разведки повести наступление. Было ясно: противник узнал о готовящемся наступлении и предпринял необходимые меры. У него был пристрелян каждый метр. Полкилометра наступательного боя по глубокому снегу может очень дорого обойтись. И тогда в роты устремились связные с приказом командира батальона: выделив для прикрытия небольшие группы, незаметно для противника отвести личный состав рот к лесу и подойти к селу с северо-запада, где гитлеровцы, по всей вероятности, не ожидают удара. В роту лейтенанта Веселова направился связной с приказом: форсированным маршем выйти к небольшой деревушке Бор и выбить оттуда врага. На всю операцию давалось два часа. Если этого не сделать, батальон может оказаться между населенными пунктами, занятыми противником. Пространство между ними простреливалось минометным огнем. ...На исходе томительные часы долгой зимней ночи. Над зубчатой стеной леса стало бледнеть небо. Темнота медленно отступала в чащу, освобождая из своих объятий очертания отдельных деревьев. Морозное мглистое утро батальон встретил на марше. Люди шли тяжело дыша. В размеренных движениях заметна была большая усталость. Комбат понимал: силы бойцов на исходе. Надо было сделать хотя бы небольшой привал. Но пока он размышлял о том, какое принять решение, к нему подбежал связной роты Веселова. От усталости он едва переводил дыхание. Подняв руку в приветствии к головному убору, он что-то быстро проговорил. И в то же мгновение будто свежий, бодрящий ветер пронесся над строем. Радостная весть, скорее сердцем, чем на слух, была понята каждым -- враг выбит из деревни Бор. Ничто так не воодушевляет человека, как победа. В одну минуту люди преобразились. В глазах засветились искорки радости, плечи расправились, усталости как не бывало. Тогда, пожалуй, никто не заметил, какой для комбата это был радостный момент. Теперь не требовалось никаких призывов к подвигу. Любой солдат и командир был готов к нему. И снова, как несколько часов назад, но уже с фланга позиции противника, роты изготовились к атаке. Передовые цепи стали быстро продвигаться по снежному полю. Казалось, они вот-вот достигнут извилистой реки, на противоположном берегу которой сразу начинались улицы села Дягилево. Но в этот момент заговорили тщательно замаскированные огневые точки врага. Вслед за ними над распластанными на снегу телами бойцов нудно и протяжно завыли мины. От бойца к бойцу стала передаваться команда комбата: используя каждую складку местности, каждый сугроб, ползком, небольшими группами обходить дзоты и продвигаться вперед. Одна за другой вражеские огневые точки оказывались в нашем тылу и, блокированные, замолкали. Когда рассыпной строй наступающих стал приближаться к реке, обнаружилась очередная ловушка противника. С церковной колокольни во фланг наступающим стали бить пулеметы. Снова возникло, казалось, непреодолимое препятствие. И на этот раз выручил опыт комбата, его предусмотрительность. Благодаря хорошо организованной связи штаб батальона запросил поддержку полковой батареи. Один из снарядов ударил в стену колокольни, подняв красноватое облачко кирпичной пыли. Другой угодил в купол, разворотил ее кровлю так, будто обнажил ребра неведомого чудовища. Третий лег точно в звоннице, разметав вражеских пулеметчиков. В ту же минуту роты поднялись в атаку. Комбат со связными штаба батальона продвигался вблизи боевых порядков так, чтобы постоянно держать в поле зрения все роты. Одно за другим стали поступать донесения. Первыми ворвались в деревню Дягилево и заняли несколько домов роты лейтенантов Богданова и Костырева. Рота старшего лейтенанта Еремина на северо-западной окраине успешно пробивалась к центру села. ...Дорога вела через низкий мост, который долго находился на ничейной территории и едва угадывался под толстым слоем снега. За мостом дорога круто забирала вверх. По рыхлому снегу, уже основательно разбитому множеством ног, санных полозьев и колес автомашин, капитан вышел на небольшую площадь, в центре которой стояла церковь. Она изнутри была еще охвачена багровыми всполохами пламени и чадила смрадом горящей масляной краски. Вокруг церкви, на площади, было еще не менее двух десятков вражеских солдат. Дома с чердачными оконцами, прорезанными на самом верху фронтонов, одноглазо вглядывались в хмурую заснеженную даль. И простенькие ограды дворов, и крынка с отбитым краем, должно быть, с лета забытая на колышке плетня, и сани с поднятыми оглоблями-- все будто сошли с картинки, врезавшейся в память с дней далекого детства.
Капитан В. И. Верстак и лейтенант А. С. Веселов в Новой Руссе у трофейного оружия (1942 г.).
К полудню населенный пункт был очищен от гитлеровцев. В штаб прибыл лейтенант Скрипник. Он обо всем доложил. Может быть, даже подробнее, чем положено по уставу. Об одной только "мелочи" забыл сказать Скрипник. На участке, где наступала его рота, немцев не выбили с кладбища. Зацепившись там, они в любой час могли начать наступление. Ошибка дала себя знать, когда, создав значительный перевес сил, немцы, смяв передовой заслон роты Скрипника, перешли в атаку и стали быстро продвигаться, занимая один дом за другим. В то время как в центре села атакующие вели интенсивный огонь, с флангов задами дворов устремились небольшие группы автоматчиков. Они старались проникнуть как можно дальше, чтобы потом, начав обстрел, создать впечатление полного окружения батальона. Взглянув в окно, Владимир Иванович увидел, как в небольшом промежутке между постройками соседнего двора промелькнуло несколько серо-зеленых фигур вражеских солдат. Они шли молча, крадучись. В следующий момент раздался громкий стук чьих-то ног по полу. Оглянувшись, Владимир Иванович увидел лейтенанта Скрипника, метнувшегося к двери. Рука лейтенанта уже коснулась дверной ручки, когда у комбата вырвалось непроизвольное: "Стой!" Но было поздно. Дверь распахнулась, и в тот же миг Скрипник, отдернувшись назад, всем своим длинным телом грохнулся на пол и замер. Пуля угодила в висок лейтенанту. -- Остаетесь за меня!-- на ходу крикнул комбат начальнику штаба, выбегая на улицу. Всего в нескольких метрах от порога стоял немецкий автоматчик и со спокойной деловитостью менял диск. Комбат выстрелил почти не целясь. Пистолетный выстрел показался звуком детской хлопушки, но автоматчик, выронив оружие и ухватившись за грудь, медленно опустился на снег. Верстак взял автомат убитого. Слева из-за сарая показались несколько красноармейцев. Они, прижимаясь к стене и низко пригибаясь, отходили, отстреливаясь. -- За мной! -- крикнул капитан, бросаясь бегом к отступающим. Те, подчиняясь властной команде Верстака, побежали за ним. От дома к дому стремительными перебежками начала продвигаться, расстреливая в упор шедших в открытую и уверенных в своих силах вражеских солдат, небольшая горстка красноармейцев. Прошло всего несколько минут напряженного боя, и обстановка стала резко меняться. Фашисты, понеся большие потери, перешли к обороне. Чутьем опытного командира Владимир Иванович уловил: первый успех и, пожалуй, самая легкая часть этого сражения кончилась. Наступил период состязания с врагом в хитрости, ловкости, умении безошибочно и мгновенно оценивать обстановку, стремясь выйти из нее победителем. После очередной перебежки, выглянув из-за угла дома, Владимир Иванович увидел, как на середину улицы выбежал немецкий офицер. Он остановился и, явно бравируя своей храбростью, стал выкрикивать что-то, размахивая пистолетом. Оттолкнувшись от стены, комбат выскочил на улицу и, прошив храбрящегося гитлеровца длинной автоматной очередью, крикнул: "За Родину! Вперед!" Не успел Владимир Иванович сделать и двух шагов, как на нем пулями были порваны полы и рукава шинели. Сквозь дыры в маскхалате свисали клочья шинели. Не менее десятка пуль изрешетили одежду комбата, не сделав ни одной царапины на теле. Такое редко случается на войне. ...К концу дня деревня была полностью в наших руках. Немцы, потеряв больше батальона, а вместе с ним и надежду отбить Дягилево, отступили. МАША И НАТАША Б. КОХАСЬ, комсорг полка Наташа Ковшова и Маша Поливанова -- наши однополчанки. Их жизнь ничем не отличалась от тысячи жизней их сверстниц до войны. Девушки окончили среднюю школу. Поступили на работу. Жизнь была интересная. Днем они трудились на службе, а по вечерам учились на подготовительном отделении Московского авиационного института имени Орджоникидзе. Наступил июнь сорок первого года. Девушки в свободное от работы и учебы время любили отправляться в загородные прогулки. Воскресное утро двадцать второго числа было радостным и веселым. Ярко светило солнце. Дул легкий ветерок... Потом погода стала постепенно меняться. Появились тучи. Планы подружек изменились. Они не поехали в пригородный лес, не пошли в городской парк, а готовили уроки дома. Стрелка часов приближалась к двенадцати. По радио прозвучали позывные. Вскоре всем стало известно о том, что немецкие фашисты вероломно напали на нашу страну. Родина оказалась в опасности. Столичная партийная организация поднимала москвичей на защиту родного города. Ковшова и Поливанова добровольно вступили в нашу только что формировавшуюся дивизию. Подразделение, в котором служили Наташа Ковшова и Маша Поливанова, было направлено на Можайское шоссе. Там москвичи сооружали оборонительные укрепления. Затем их перебросили на Волоколамское направление. Ковшова и Поливанова зарекомендовали себя образцовыми бойцами. Однажды при тусклом свете коптилки, сидя в землянке, они писали в красноармейскую газету заметку. "Этот день останется самым дорогим и памятным в нашей жизни. Мы, советские девушки-снайперы, вместе с бойцами батальона приняли присягу. Каждый воин клялся в своей верности Родине и готовности защищать ее, не щадя своей жизни. Преодолевая все на своем пути, пойдем мы, москвичи, в бой с фашистскими разбойниками. Мы не только отгоним врага от столицы, мы сметем с лица земли коричневых гадов, осмелившихся переступить наши священные границы". Маша и Наташа думали о создании снайперской группы в батальоне. Командир полка Станислав Александрович Довнар одобрил их инициативу. Ковшова и Поливанова учили меткой стрельбе однополчан. Популярность их росла с каждым днем. О своем стремлении скорее принять участие в ратном деле Наташа писала своей матери, Нине Дмитриевне, в письмах. Из письма к матери от 18 ноября 1941 г. "Мама моя милая!.. Мне кажется, что как только наша часть пойдет в бой, так и покатится обратно поганая фашистская свора. Уж очень все мы ненавидим гадов, а поэтому будем бить и бить их так, как били в 1917, 1918, 1919 годах наши отцы и матери..." * * * Из письма к матери от 8 декабря 1941 г. "...Мы сейчас на Волоколамском направлении. Настроение замечательное, самочувствие отличное. Верю в нашу большую и радостную победу; верю, что моя хорошая мамочка вспомнит свою боевую молодость и не станет сердиться на свою дочурку за то, что она добровольно пошла на защиту нашей горячо любимой, самой замечательной в мире, родной Москвы. Будь здорова и спокойна, мне ведь теперь 21 год. Я -- человек вполне взрослый... А я, твой "солдатеночек"-снайпер, постараюсь бить фашистов так, чтобы долго помнили, проклятые, чтобы бежали и не оглядывались. Наташа". * * * Прошло несколько дней. Наташа в декабре 1941 г. писала своей бабушке: "...Знай, что твоя Наталка никогда не уронит чести нашей семьи и не опозорит ее славного боевого прошлого. Никогда не сверну с дороги перед лицом опасности и буду бить гадов в упор, буду посылать пулю за пулей в их скверные головы, начиненные безумными мыслями о господстве над нами -- свободным, гордым и смелым народом. Буду бить их до конца, до полной большой и радостной победы... Много, много трудностей придется преодолеть, чтобы восстановить в