а с  ним и все "международное сообщество" на  это
закрыло глаза,  но более  того 6 апреля Европейское сообщество, а 7 апреля -
США, признали Боснию и Герцеговину, а тем самым разожгли пожар войны, а счет
беженцев тогда перешел на  тысячи. Местным сербам деваться  было уже некуда.
Сначала  21  декабря  1991  года  в  Баня-Луке  они  провозгласили  Сербскую
Республику  Боснии  и Герцеговины, а  затем был  организован референдум,  на
котором сербы выступили за создание Югославии, но  никто ни  на Западе, ни в
Белграде  всерьез  это  не  принял.  Мне  думается,  что новопровозглашенной
республике  надо  было тогда начать  создание  собственных вооруженных  сил,
ставших бы более весомым аргументом в  отличие  от бумажных деклараций ООН о
праве народов на самоопределение. Опять-таки могут быть возражения, что все,
якобы, было решено заранее, но такие решения возможны лишь когда те, за счет
которых  доносятся  эти  решения,  не  выходят  из  созданного для них русла
поведения,  а создание собственных вооруженных сил Республики Сербской  дало
бы ей куда больше силы и независимости.








     <b>Начало  войны  в  Боснии  и  Герцеговине.  Положение  ЮНА,ее тактика  и
стратегия</b>

     В   югославской   войне   наипоразительной  вещью  была  оборонительная
стратегия  ЮНА в Боснии и  Герцеговине,  где  она имела семь своих корпусов,
четыре  военных аэродрома (Бихач,  Тузла, Мостар, Баня-Лука) и до 50%  всего
военного  производства. Конечно, в первую очередь  это заслуга политического
руководства  Югославии  и  главного командования  ЮНА,  раздувавшие  громкие
заявления  о  "исключительно  политическом  решении конфликта",  "трезвой  и
ответственном  поведении",   "о   деликатной   роли   ЮНА",   "о   вредности
непродуманных поступков,  несущих  пагубные последствия". И  пока  с высоких
постов  лился  весь   этот  бюрократический  маразм,  Босния  и  Герцеговина
погружались в еще больший хаос, нежели Хорватия  1990--91 годов. Практически
до мая  1992 года, то есть  до начала вывода  ЮНА из  Боснии и  Герцеговины,
правительство  Югославии  запрещало армии активные боевые  действия  больших
масштабов против ПЛ, хотя последняя прямо нападала на ее казармы. Впрочем, и
командование новосозданной в Боснии  и Герцеговине и Хорватии Второй военной
области,  не  особо  настаивало на  таких действиях.Ее  командующий  Милутин
Куканяц и  его начальник штаба Добрашин Прашчевич,  (бывший начальника штаба
Пятой военной области  в ходе боевых  действий в Словении и  Хорватии)  были
склонны к следованию пагубной политике югославского верха. Следует заметить,
что их поведение было типично в армиях подобного типа, когда главное -- было
обойти бюрократические преграды,а глубинная суть оставалась заброшенной.В то
же время СДА было мало дело  до этих преград и поставленный лично  Куканьцем
на  место   портпарола.Второй   военной   области  полковник  Вехбия   Карич
(мусульманин), действовал в интересах не своего командира,  а вождей СДА, за
что потом и получил высокий чин и должность  в мусульманской армии  Боснии и
Герцеговины. ЮНА тогда  представляла  собой  гиганта с большими  мышцами, но
малыми  мозгами.Руководство  СДА,  боясь  прямого  конфликта  с  ней,  умело
лавировала, подписывая множество договоров о мире, но  при этом не только не
соблюдала их,  но и приказывала силам ПЛ прямо их нарушать. На  политическом
верху Югославии блокировались всякие попытки введения военного положения,  в
том  числе  голосом  Боснии   и  Герцеговины  Богича  Богичевича  (серба  по
национальности), а вместе с тем  тогдашние руководства Сербии и Черногории и
не  пытались  всерьез его вводить.Оказалось, что легче было танки вывести на
улицы  в  Белграде в марте 1991 года (против  массовых антиправительственных
демонстраций), нежели в Сараево в марте  1992 года,  когда  с США можно было
покончить за несколько дней с минимальными жертвами.Алия  Изетбегович к тому
времени перестал особо лавировать, заявив 26 января 1992 года:  "Жертвую мир
ради  суверенной  Боснии  и  Герцеговины".  Этот  суверенитет, подготавливая
Сараево для мусульман, и  как символ  сопротивления, а и как настоящий центр
их   борьбы   за   "независимую"   Боснию   и   Герцеговину.   Мусульманский
военно-политический  верх   совершенно  правильно  главное  внимание  уделил
Сараево.Он, в отличие от  руководства Республики Сербской, провозглашенной 7
апреля в Баня-Луке,свою столицу оставил в столице всей Боснии и Герцеговины,
а  не  переместил  ее на  два десятка километров  дальше,  как  это  сделали
сербские  вожди,  перебравшись в поселок Пале, лишь  формально  входивший  в
Сараево.  Силы  ПЛ  в Сараево достигали  двух-трех десятков тысяч бойцов .Но
дело не в числености,а в той решимости, которую неожиданно  показали силы ПЛ
и,  тем самым,  большинство  мусульман  в  городе, недавно  бывшем  символом
единства  Югославии, в котором  все национальные  противоречия  были, якобы,
подавлены  силой идеи единства  югославского народа.  На деле оказалось, что
эта  идея  лишь  отчасти,  могла  существовать  в  политике,  и  с  распадом
государства мусульмане  выступили  куда организованнее,  чем  смогли, как-то
восполнив слабость в вооружении.
     Ведь в сущности Сараево не  было особо сложным для  штурма,  ибо  имело
всего  четырехсоттысячное  население,  где сербы составляли  38%  от  общего
населения и  были большинством в сараевских общинах  Вогоща, Илияш,  Илиджа,
Пале,  Ново-Сараево, в  которых сербская власть была установлена практически
сразу,   за  исключением   некоторых   улиц   или   поселков   с  населением
преимущественно   мусульманским  (поселок  Храсница  в  общине  Илиджа)  или
смешанным,      как      например,     Гырбовица     (городские     кварталы
Ново-Сараево).Исторически   главным  центром  мусульман  был  центр  Сараево
Баш-Чаршия  и кварталы и поселки вокруг него.Однако  с 60-ых  годов началась
массовая  городская  застройка  сараевской  котловины вдоль реки Миляцка  от
района Марьин  Двор до  подножья  горного массива  Игман.  Вот здесь-то,  на
землях, откупленных  государством  у,преимущественно  сербских  крестьян,  и
начались  строиться новые  дома,  как многоэтажные  государственные,  так  и
одно-двухэтажные  частной застройки. Большую  роль в этом  сыграло  то,  что
тогдашняя местная социалистическая власть поощряла заселение  сюда мусульман
из остальной Боснии и Герцеговины, да и из всей Югославии. В особенности это
касалось    "санжакли",    заполонивших    селения    Буча-поток    ,Буляков
поток,Соколович-колония,  Храсно-брдо.Характерно, что общее число "санжакли"
в Босния и Герцеговине (200--250 тысяч) могло сравниться с их числом в самом
Санжаке. Старые  "сарайлии" -- мусульмане, сербы  и  хорваты  с раздражением
смотрели на  агрессивных "санжакли",  а  последние,  с  началом  вооруженных
столкновений в Сараево  буквально выскочили политически на поверхность, став
главными защитниками Боснии и Герцеговины,в  том числе и от местных сербских
уроженцев.  Ждать долго  не  пришлось,  ибо  на обеих  сторонах уже  имелись
вооруженные отряды боевиков и нужен был лишь  повод к воине. Не  хотелось бы
во всем оправдывать сербов,  ибо дикостей было сделано много со всех сторон,
но  все  же  именно  с  мусульманской  стороны,  произошла  первая  подобная
провокация.  Первого  марта  1992  года  трое  мусульманских  боевиков перед
сербской  православной соборной  церковью  на  Башчаршии  убили серба Николу
Гардовича,   а  священника   Раденко  Маровича  ранили,  а  сербское  знамя,
традиционное  на  сербских свадьбах, сожгли. Руководителем  этой тройки  был
Рамиз  Делалич,  сараевский известный бандит, о котором открыто  говорилось,
как о человеке Здравко Мустача довоенного шефа союзной ДБ, отбывшего потом в
Хорватию.  Очевидно, что "кровавая свадьба" произошла не случайно и СДА явно
ожидала шага сербских вождей по блокированию баррикадами въездов и выездов в
Сараево,  что  и  произошло   на  следующий  день.  Все  это  сопровождалось
участившимися словесными, физическими и  вооруженными  столкновениями  между
людьми.Лишь слепец не мог заметить, что  готовиться война.Следовательно штаб
Второй  военной  области  надо   срочно  перемещать  из  старого   города  в
преимущественно сербскую Луковицу в казарму "Слободан Принцип -- "Селя", где
находился штаб Сараевского корпуса, но об этом  командование ЮНА словно и не
задумывалось. Наконец, после естественного распада,а  точнее раскола в  нем,
МВД силы ПЛ и верной Изетбеговичу милиции напали на СУП Ново-Сараево и убили
милиционера Перу Петровича, серба  по- национальности.  Это  положило начало
боям за  школу милиции в сараевском районе Враца, в  которых  сербы одержали
верх, взяв при  этом  немало пленных. В Сараево сразу  же начались бои между
силами  ПЛ  и   сербскими  отрядами,   а  по   всему   городу   шли   аресты
неблагонадежных.  Был  даже  арестован  первый  председатель  СДС  Боснии  и
Герцеговины  Владимир  Сребров,  но  не мусульманами, а  сербами  из-за  его
перехода на  сторону неприятеля (по Формулировке сербской власти), а на деле
потому, что он  выступил  против  войны,  хотя  при  этом принял участие  на
митингах СДА.
     Еще  до  объявления мобилизации мусульманские силы начали аресты членов
СДС, а в начале апреля в отеле "Холидей -- Инн " едва  было взято в плен все
сербское  руководство  боевиками ПЛ под командованием известного  довоенного
сараевского  мафиози  (Сараево  было  одним из  главных центров криминала  в
Югославии) "Юки"( Юсуфа Празины). До войны тот  держал под контролем немалую
часть  сараевских  таксистов и  имел  собственное детективное  агентство,  а
одновременно  и  поддержку во власти, был весьма популярен  в среде  местной
молодежи,  главным образом  мусульманской, хотя среди  его  сторонников было
немало хорватов и  сербов. "Юка" тогда проявил немалые способности.Его  сипы
насчитывали  пару  тысяч  бойцов и  сыграли  важную,если не ключевую  роль в
боевых действиях  с  мусульманской стороны.Благодаря "Юке"  были  захваченны
олимпийские   микрорайоны    "Добрыня-2","Добрыня-3","Добрыня-5"    соседние
сараевскому  аэродрому.Хотя  последний до лета  1992 держали  сербы,согласие
Милошевича  и подвлатного  ему местного  сербского  руководства на  передачу
аэродрома "миротворческим" войскам дали возможность мусульманам выкопать два
тунеля  под  ним.Тем  самым мусульманкое  командование  смогло перебрасывать
войска с  горног массива Игман и обратно,обеспечив снабжение Сараево оружием
и боеприпасами.Заслуга "Юки" в этом беспорна,тем более что  здесь его силами
были захваченны немалые запасы оружия.Большую роль сыграл "Юка" и  в боях за
Игман довольно  бездарно потерянного сербами  гораздо слабейшему противнику.
"Юка" даже  решил самостоятельно  "деблокировать  Сараево,и  подготовка этой
операции    была   сорванна   благодаря   не    сербскому,а   мусульманскому
командованию.Очень  важную роль он  сыграл  окружении в отеле  "Холидей-Инн"
сербского руководства в  апреле 1992 и возможно имей он  больше и  обученнее
людей, да и  пошире полномочия, то  сербским руководителям,  иные из которых
уже в  мыслях  а  и  на словах  приготовились к  плену, пришлось бы  поближе
ознакомиться  с тем,  каково  быть сербом  в неприятельской  среде.Последнее
хорошо  изведали  на собственной коже те сербы,  что  политикой сверху  были
оставлены в этом Сараево.
     Гражданская война,  как оказалось, имела  совершенно  иные требования к
людям и тут помогали не законченные университеты и партийные школы и даже не
столько военные  школы, сколько  умение руководить людьми  во  время больших
потрясений.  "Юка" это  смог, и стоит  лишь поражаться ограниченности тех же
генералов  ЮНА, видевших не только в нем,  но и  в самом  Изетбеговиче  лишь
уголовников и фанатиков,  по их мнению не могших ни  противостоять армии, ни
завоевать  популярность  в  мусульманском народе. Вероятно  тем,  кто годами
учился  военному делу было неприятно признать, что  "дилетанты"  оказывалась
нередко  способнее их.Я  думаю,  что  после всего  опыта  войн  не  только в
Югославии, но и в бывшем  СССР видится, что  в военных  школах очень многому
учили  не так,  как  надо, да  и не тех, кого надо. Увиделось, что  воинские
традиции  той же  Черногории,  где войско  еще в XIX  веке собиралось гонцом
православного  митрополита,  выкрикивавшего  по  селам:  "Кто  витязь,   кто
черногорец, кто за честный крест",  в войне, подобной югославской, в которой
с развалом государственного  аппарата исчезали многие меры принуждения, были
куда лучше иных научных методов. Наибессмысленное  возражение  здесь это то,
что, якобы, военных такой  войне не учили. Война -- вещь дикая и кровавая. В
ней  правил  нет.  В  той же военной науке, что учили  в  довоенной ЮНА было
немало  того, что было неверно в корне и козырять знанием неверных теорий --
дело неразумное. Да и как всерьез можно ныне бывшим полководцам ЮНА в Боснии
и  Герцеговине  утверждать об объективных причинах их поражения  здесь и  во
всем обвинять югославский верх, неприятеля и даже  местных сербов, когда они
имели  достаточно  сил,  средств и  полномочий,  а  главное  времени,  чтобы
самостоятельно    разгромить   противника.   Провозглашение    независимости
подготавливалось СДА давно и уже то, что умеренный Фикрет Абдич был вынужден
уступить руководство  радикальному Изетбеговичу должно было  заставить армию
принять меры защиты, тем более что  и в СДС к власти пришел Караджич, не раз
угрожавший  силою  не только  Изетбеговичу,  но  и  всем  мусульманам.  СРС,
очевидно, по указанию из Белграда, свои голоса отдала СДСу. Изетбегович  при
принятии на  Скупштине  Боснии  и  Герцеговины  меморандума  о независимости
заявил в ответ на уход сербских депутатов, что эта независимость достигается
без  согласия СДС.  На  организованном 29 Февраля 1992  года  референдуме  о
независимости, который сербы  бойкотировали, большинство голосов было подано
за независимость. Международные переговоры  в Лиссабоне 21 и 22 Февраля 1992
года  и 30 марта  1992  года в  Брюсселе были  обычной фикцией  Европейского
сообщества, готовившегося к  одностороннему признанию Боснии  и Герцеговины.
Так же, как  было очевидно то, что Изетбегович не желает мира, так еще более
очевидно было это в отношении местных хорватов, чей вождь Матэ Бобан.Хотя он
и ездил по всем общинам с переговорами, но в  то  же время  прямо приказывал
собственным  вооруженным силам ХВО вести боевые действия против сербов и ЮНА
совместно  с  хорватской  армией  и  полицией.В начале 1992 года  хорватские
войска  стали массово входить  на  территорию  Боснии  и  Герцеговины  с той
территории  Хорватии,  где  тогда  размешались  миротворческие  войска   ООН
-UNPROFOR. Уже  к концу апреля в Боснии  и  Герцеговине  было не менее шести
хорватских бригад, ведших  совместно с силами ПЛ  и местным ХВО  и с ХОСом и
если общее число местных сил ХВО и ХОС достигало 35  000,то число хорватских
вооруженных  сил достигало 15  000.С самого  начало показалось  что  война в
Боснии и Герцеговине будет более кровавой нежели в Хорватии и число погибших
уже в мае перевалило две тысячи человек.
     При  взятии 4 апреля  Купреса  силами  ХВО  и  ХОС,а и после  него было
перебито  свыше сотни  сербов  за  несколько дней и дабы взять его  сербской
стороне  пришлось  привлекать  не только  местные  силы,в  том  числе  части
Банялучкого корпуса но и войска Республики Сербской Краины.Запад,  а с ним и
все "международное сообщество" на все  это  закрыло глаза,  и более  того  6
апреля  Европейское  сообщество,  а 7  апреля  --  США,  признали  Боснию  и
Герцеговину, а тем самым разожгли пожар войны, и счет беженцев тогда перешел
на тысячи. Местные сербы также шли к войне  и сначала 21 декабря 1991 года в
Баня-Луке  они провозгласили Сербскую  Республику  Боснии  и  Герцеговины, а
затем был  организован референдум,  на  котором  сербы выступили за создание
Югославии, хотя никто ни на Западе, ни в Белграде всерьез это не принял. Мне
думается, что новопровозглашенной республике надо было тогда начать создание
собственных  вооруженных сил, ставших бы более  весомым аргументом в отличие
от  бумажных деклараций ООН о  праве  народов на самоопределение. Опять-таки
могут быть возражения, что все, якобы, было решено заранее, но такие решения
возможны  лишь  тогда когда  те,  за счет которых доносятся эти  решения, не
выходят  из  созданного  для  них русла  поведения,  а создание  собственных
вооруженных   сил   Республики   Сербской  дало   бы  куда   больше  силы  и
независимости.
     ЮНА в  таком  случае деваться  было бы  некуда,  ибо  она  в  Боснии  и
Герцеговине  была  на  90%  пополнена  сербами, из  которых  80%  составляли
уроженцы Боснии и Герцеговины. Создание собственной военной организации хотя
бы в несколько десятков тысяч добровольцев обеспечило бы  местному сербскому
руководству возможность  самостоятельного маневра силами и тем самым Сараево
бы было сербское. В  том же  хаосе различных отрядов и  движений,  в котором
были вынуждены руководить "кризные"  штабы  СДС и командиры ЮНА и  различные
добровольческие милицейские командиры, тяжело было заставить кого-то уйти от
своего села или квартала и, в конечном итоге, общины, и  везде картина  была
одинакова. Пара отрядов в несколько десятков или сотен  местных добровольцев
могла идти из боя в бой, а  в это же  время другие "боевики", тоже  вроде бы
воюющие,  либо занимали позиции  около складов  магазинов,  либо,  в  лучшем
случае, охраняли уже занятые позиции, и то нередко в чисто сербских местах в
пассивной обороне. Конечно,  по большому счету  у противника было не  многим
лучше,  но  только  вот  мусульманское   руководство  создало  свою  военную
организации  и  ею  понемногу  обуздывало  балканский  анархизм,  а сербское
руководство словно радовалось подобной "свободе". Стоит задуматься, что было
бы,  создав  сербское  руководство  такую же структуру,  как и у противника.
Ответ здесь ясен, потери были бы куда меньше, а побед было бы куда больше.
     Возвращаясь  в  Сараево,  стоит  заметить что  после,  взятия сербскими
силами зданий центра подготовки МВД на Враца, здесь собралась еще пара тысяч
сербских бойцов, главным образом,  из МВД,  многие  из которых  хотели  быть
"специальцами".Однако для  того,  чтобы  спуститься на  несколько сот метров
вниз на Гырбовицу, где в городских  кварталах нельзя было часто найти больше
сотни сербских бойцов, желающих было  куда меньше. Между  тем, от Гырбовицы,
точнее от  ее границы по  реке Миляцка  до  казармы ЮНА  "Маршал Тито"  была
сотня-другая метров. За казармой же, где практически в  окружении находилось
несколько сот  военнослужащих, главным образом из учебного центра сухопутных
войск ЮНА, начиналось подножье  горы  Хум.За  Хумом  находился  поселок Жуч,
из-за которого велись бои между неприятелем и сербскими силами из сараевских
пригородов  Вогоща,  Илияш,Илиджа  и Райловац,причем в  последнем находились
казарма  и полигон центра подготовки ВВС ЮНА.Эти пригороды  охватывали  само
Сараево уже с  противоположной стороны. Так что сербское руководство могло и
без  прямой  помощи  ЮНА  отрезать  противника  в  старой  части  Сараево от
сараевских  новых  районов,  и  тем самым  лишить руководство СДА  поддержки
оттуда  агрессивных  "санжакли",  главным образом  там и живших,  и  в конце
концов  заставив  его  капитулировать или хотя бы  отказаться от войны.  Что
касается ЮНА, то она оказалась не способной разгромить противника, хотя иные
низовые  командиры  требовали  это  и  даже   пытались  двинуть  войска  для
пересечения  Сараево.   При   этом  опять  вместо  дел  генералы  занимались
ораторством и всерьез считали,  что  все Сараево можно  "умиротворить", если
боевые самолеты несколько раз над ним пробьют звуковой барьер и "гражданские
" всех  национальностей и политических убеждений  в страхе побросают оружие.
Ныне  официальные  писатели  армии  пишут  о каких-то  объективных  причинах
тогдашних неудач ЮНА,  но все это  выглядит очень неубедительно,  хотя  бы в
силу  полного  военного разгрома  этой ЮНА в  Сараево и Тузле. Тут  же  дело
касалось  не  чинов и  должностей, а  самих  жизней  ее  полководцев, причем
последние имели месяцы для подготовки к боям. Так, в начале апреля 1992 года
уже  сам  генштаб  ЮНА дал  приказ  командиру Ужичкого корпуса  ЮНА генералу
Ойданичу на выступление его  войск с территории Сербии  в Восточную Боснию с
главным направление на  Вишеград, а затем и на стоящее на полпути до Сараево
и  Горажде. Это очевидно  означало войну,  так как силы ПЛ  тогда  захватили
Горажде и Вишеград, да и почти вся Восточная  Босния  была под их контролем.
Восточная Босния, в  особенности Подринье (область вокруг Дрины) традиционно
рассматривалась  мусульманами собственной вотчиной,  и когда  Ужичкий корпус
взял 15 апреля Вишеград при поддержке местных сербов, многие из которых ушли
перед этим в  села  и леса,  это,  очевидно, означало  войну  и  в  Сараево.
Логически  было тогда для  ЮНА  взять Горажде, и таким образом соединиться с
сербскими  силами,  в  районе  Пале. До  самого Пале от Горажде  было где-то
40--60  километров, но при  этом  до  села  Реновица,  в которой  находилась
казарма  ЮНА,  было  не  больше  двух  десятков  километров.  Реновица  была
мусульманским селом, заселенным переселенцами из Санжака, Косово и Подринья,
но  в нескольких километрах  от него в селе Прача находились сербские силы с
центром  в  Пале.  Таким образом,  Ужичкий корпус, преодолев  неприятельское
сопротивление под Вишеградом, должен был идти на Реновицу и его силам вполне
можно  было, блокировав  Горажде,  двинуться  в  обход  вдоль  Дрины  прямой
автодорогой  от вишеградского  села  Усти-Прача  на  Реновицу  и  тем  самым
соединиться с сербскими силами всей САО  Романии (Пале, Соколац, Власеница).
Мусульмане тогда были  отнюдь не всесильны  и  испытывали большой страх, так
что в Пале, где  мусульман  было  25%, последние сразу же сдали свое оружие,
правда бывшее, в основном, охотничьим и были вывезены в Сараево. Позднее, 22
мая местному сербскому отряду в 60  человек удалось за  день взять Реновицу,
потеряв лишь двоих убитыми. Сербские "Праги"  подавили  тогда  сопротивление
неприятеля, не слишком  хорошо  организованного,  расстреливая все  на своем
пути. Так  что,  учитывая, что  Ужичкий  корпус  тогда  практически вошел  в
Горажде, не было никаких препятствий для его соединения с сербскими силами в
Романии. После  этого он мог из Пале нанести удар по старой части Сараево  с
горного   хребта  Требевича,  нависавшего  над  городом,  при  одновременном
пересечении Сараево на две части в районе казармы "Маршал Тито". Сербы тогда
бы воевали достаточно приемлемо, ибо добровольцев было еще много и их отряды
хоть  и  не  любили  службу  на  позициях, в атаку  бы  пошли,  а  для  ЮНА,
располагавшей  полным техническим превосходством,  большего и не надо  было,
тем более, что смысла штурмовать сам  город не  было. Достаточно было выбить
противника с его позиций на окраинах города и в нескольких местах вклиниться
в его оборону, дабы он пошел  на переговоры. Ведь тогда национальная,  война
еще по существу не  началась, и многие люди  практически  до  начала  апреля
спокойно  шли  на рабочие места. Сараево было  тогда мирным городом,  полным
гражданского  населения  а  силы  ПЛ  не  располагали  даже  ни  достаточным
количеством  стрелкового  оружия,  ни  боеприпасами  к нему,.После  осады  в
несколько дней или  недель у  них просто не осталось бы боеприпасов. . Можно
кому угодно  и  что  угодно  говорить  о  чьих-то  "генетически"  врожденных
способностях к войне или о "непобедимости" "борцов за свободу", однако, если
эти "бойцы" не будут иметь  боеприпасов, то никакие генетические способности
не защитят их от пуль.
     В Сараево  тогда производство боеприпасов еще  не было организовано,  а
ближайшая  фабрика  по  их  производству  находилась  в  Конице, то  есть  в
полусотне  километров  от  Сараево.  Поэтому  ЮНА могла  нанести  противнику
решающее  поражение, и раз командир Ужичкого корпуса мог дать приказ войскам
на  взятие  Вишеграда,  то и  командующий  Второй  военной  областью генерал
Куканяц мог дать приказ на взятие  Сараево, пусть и ценой  своей карьеры,  и
так, впрочем,после Сараево законченной. В конце концов, надо  было  рискнуть
жизнью и генералам, раз бойцы на фронте постоянно ей рисковали.
     Командование  Второй  военной  области имело достаточно сил, но главное
средств для разгрома противника, даже в тех казармах ЮНА, которые остались в
сербских  районах  вокруг  Сараево (Лукавица,  Хан-Пиесак, Райловац). Другое
дело, почему оно не пошло на объединение с местными сербскими добровольцами,
хотя те в том же Райловаце сами защищали  казарму ЮНА. То,  что командование
ЮНА не хотело провоцировать,  якобы,  "законную" власть Боснии и Герцеговины
смешно  звучит,  ибо  эта  законная  власть  4  апреля  провозгласила  общую
мобилизацию ТО, милиции и  гражданской обороны, что означало подчинение всех
их  сил и  средств  Патриоткой  лиге.В марте 1992  года на  Вратнике  (район
старого  Сараево)  в соответствии  в приказом ее "кризного"  штаба  силы  ПЛ
захватили  колонну  грузовиков  ЮНА с  оружием,  и  все  это  происходило  в
двух-трех километрах от штаба Второй военной области.
     К тому же, эту законную власть оставило абсолютное большинство сербских
представителей, за  исключением  меньшинства "лояльных"  сербов,  вроде, уже
упоминавшегося,  Богича  Богичевича,  или  члена  правительства   Боснии   и
Герцеговины Мирко Пеяновича, или старого "титового" партизана и председателя
СУБНОРа Боснии  и Герцеговины Белобырка  и  других подобных  представителей,
которых сами сербы называли "алиины сербы".
     Конечно, в  мусульманском Сараево  осталось пара десятков тысяч сербов,
но их положение было  весьма проблематично, и  если они  не могли  выбраться
отсюда вовремя путем обмена за  мусульман  или за деньги, бежав  на сербскую
сторону подземными  или наземными путями, наконец, выбравшись в иностранство
за большие деньги, то немало  из них попало сразу же в тюрьмы или в  "радни"
взвода   (рабочие   команды)    и   было   вынуждено   копать   траншеи   на
передовой.Немалое их число оказалось в мусульмано-хорватских рядах с оружием
в руках.
     Не было  препятствием  командованию Второй  военной области  ЮНА начать
решительное наступление на  Сараево,ибо уже вовсю шли бои и в западной части
Боснии  и  Герцеговины,  где  против   объединенных  хорватско-мусульманских
сил,воевали  части ЮНА подчинявшиеся Второй военной области.  Абсурдом  было
этому командованию "миротворничать" в Сараево с неприятелем, когда последний
нападал на войска ЮНА под Босанским Бродом, Дервентой, Модричей, Пырнявором.
К  тому же и сама власть, по крайней мере в Сербии, решилась на войну.Лишь с
ее одобрения и  при  ее прямой  поддержке уже  упоминавшиеся добровольческие
отряды из Сербии-четники радикальной  партии Шешеля, "Бели орлови" СНО Мирко
Йовича, СДГ Желько  Ражнатовича-"Аркана" вместе с отрядами "красных беретов"
ДБ  Сербии,  устанавливали  в   начале  апреля  сербскую  власть  в  Беляне,
Зворнике,Бырчко   и  Шамце  еще  до   объявления   суверенитета   Боснии   и
Герцеговины.В Шамац эти отряды при этом были высаженны вертолетами ЮНА уже в
апреле,а в апреле же они приподежке местных сил(ТО,милиции и отрядов местных
добровольцев "Пеши" и "Маузера") частью перебили ,а частью выгнали мусульман
из  Беляны  и Бырчко.При  этом  стоит заметить низкий уровень организации  и
взаимодействия   в  сербских  силахъ.Ключевые  точки  упускались  вследствии
пасивности  командования.Сербы  вели главным образом  "зачистки"  и  так  не
спообных   к   сопротивлению   мест,а   натолкнувшись   на    организованное
сопротивление   во   многих   случаях  сразу   останавливались.Единственного
командования в их рядах практически не было.



        Поражение ЮНА в Сараево.Уход ЮНА из Боснии и Герцеговины

     Командование Второй военной области,имея зоной ответственности Хорватию
и Боснии и Герцеговину,  несмотря на все имевшиеся возможности в апреле 1992
года,  осталось  пассивным.Оно  не  было  в  состоянии  побеспокоиться  и  о
собственной безопасности.Бессмысленно было  оправдывать майский  разгром его
штабной  колонны в Сараево подлостью неприятеля  и  изменой  в Белграде и  в
Пале. Само  командование ЮНА  не хотело  сражаться в Сараево, а что касается
неприятеля, то  тяжело требовать от него соблюдения перемирия здесь, когда в
это же время боевые действия шли по всей Боснии и Герцеговине.
     Командование  2 ВО  целый  месяц провело  в бездействии,  не  обеспечив
безопасность ни собственного штаба, находившегося на площади "6  апреля", ни
дома  ЮНА, ни военной  больницы, ни  казармы  "Маршал Тито",расположенных  в
Сараево. Вокруг последней было  относительно немного высотных зданий, и то в
самом  узком  месте неприятельской  обороны,  ибо  через  Миляцку  от  этого
комплекса  начиналась  Гырбовица  находившаяся  вне  контроля  мусульманских
сил.Над казармой  на небольшом  расстоянии,  как  я  уже упоминал, находился
сербский поселок Пофаличи,  а дальше за высотами  Хум  и Жуч, и за поселками
Кобилья Глава  и Жуч  в  4--6  километрах  лежала  Вогоща, один  из  центров
вооруженных сил сараевских сербов, а путь до Вогощи лежал не через городские
кварталы, а по  лесистым  горам, совершенно не подготовленными противником к
обороне, да  почти  им  тогда и не контролируемым. Правда, силы  Сараевского
корпуса ЮНА, чье командование находилась в Луковице, где имелись две большие
казармы  "Гаврил  Принцип-Сельо"  и  "Славиша   Вайнер-Чича",   впоследствии
обеспечили своими танками и артиллерией наступление местных  сербских сил на
Гырбовицу, где  те заняли  позиции  вдоль Миляцки. Несколько  раз  эти силы,
состоящие  из  отрядов   местных  добровольцев  и   сербской  милиции   (под
командованием Станишича и Каришика) и местных территориальцев, несколько раз
пытались расширить  свои  позиции, переходя даже Миляцку, либо делая вылазки
на соседние  районы Храсно или Скендерию.Однако  их  успехи  не  могли  быть
закреплены из-за отсутствия  единого  командования, достаточного  количества
боевой  техники  и дисциплины  в  войсках.  Их  силы  не  могли  получить  и
достаточно резервов,  хотя,  конечно,  помощь  из  Пале  и  Соколаца  весной
все-таки подходила, в общем же, во всем этом бардаке явно не хватало военной
организации, которой столь хвалились генералы в ЮНА.  Было здесь, конечно, и
предательство, ибо  не  логично то,  что,  выйдя на Миляцку во время  взятия
Гырбовицы,  танково-механизированная  группа  (батальонного  состава) ЮНА  и
местные  добровольцы  получили приказ  остановиться в паре сотен  метров  от
казармы  "Маршал Тито".  Но,  впрочем,  в  этом было  и  много  элементарной
глупости и  самонадеянности. Явное свидетельство всему этому  события  2 и 3
мая в Сараево. Тогда силы ЮНА все-таки двинулись на неприятеля, но  довольно
странным   методом   в  колоннах   всего  с  двух-трех  направлений  и  явно
ограниченными  силами  --  отрядами величиной в  усиленные  механизированные
роты-батальоны.  Одна  колонна,  шедшая  со стороны селения Наджаричи,  была
сразу  остановлена противником огнем тромблонов  и гранатометов. Главный  же
удар был нанесен  со  стороны Враца  по  нескольким направлениям,  но  нигде
успеха  не имел. Было здесь,  конечно,  и предательство, ибо не  логично то,
что,  выйдя  на Миляцку  во время взятия Гырбовицы, танково-механизированная
группа (батальонного  состава) ЮНА  и  местные добровольцы  получили  приказ
остановиться в паре сотен метров от казармы  "Маршал Тито".  Трудно сказать,
какие воистину  цели  преследовало  командование ЮНА, но очевидно, что общий
штурм  города  оно не  планировало,  а  скорее  всего  пыталось  спасти свои
подразделения, что обороняли Дом ЮНА, штаб  Второй  военной области, военную
больницу,  находившиеся в наитяжелом положении. 3а несколько недель до этого
неприятельское  нападение  на  штаб  2  ВО  было  успешно  отбито и, видимо,
командование поначалу посчитало, что и в этот раз  все пройдет благополучно,
но  на этот раз противник  смог сразу  взять в плен десяток военнослужащих в
Доме ЮНА, а "специальцы" (парашютисты) майора Марко  Лабудовича, оборонявшие
военную больницу  и посланные из нее почти в самый  центр Сараево, попали  в
засаду  у  кинотеатра  "Партизан".Тут их погибло  больше  десятка  вместе  с
майором Лабудовичем. Другая колонна в несколько танков и бронетранспортеров,
с которыми шли и четыре грузовых "пинца" с пехотой, двинулись от Враца через
Гырбовицу  и  Скендерию  к  штабу  2  ВО  на  площади  "6  апреля", но  была
остановлена  в  районе  Скендерии  и  моста  Вырбани,потеряв   поврежденными
несколько  машин,причем.Три БТР  было полностью сожжено отрядом  специальной
милиции МВД  Драгана Викича(где то половину  этого регулярного подразделения
МВД  составляли  сербы и  хорваты)у  Дома синдиката,  том  числе  с  помощью
трамвайных линий  электропередачи..  Очевидно, что столь малые силы, при том
не  спешиваемые, шли  наобум.Даже  если  их целью не  было взятие  городской
скупштины,  как заявлял  потом один  из  неприятельских командиров полковник
Йован Дивяк (серб по национальности, перешедший из ТО на сторону неприятеля,
за  что  потом получил  чин  генерала  армии Боснии  и Герцеговины)все равно
посылать их  таким образом для  генерала Милутина  Куканьца и для  командира
Сараевского корпуса генерала Джурджевца, было явно неграмотно.
     Скендерия,  как  и весь путь  через центр города,  находилась  в  руках
неприятеля и  местные сербы отсюда либо  бежали,  либо  скрывались  по своим
квартирам в  страхе, в отличие  от  своих куда более многочисленных  соседей
мусульман.  Здесь давно уже хозяйничали местные мусульманские вожди боевиков
--  Юсуф  Празина-"Юка" и  Мушан  Топалович-"Цацо", чьи  отряды  многократно
превосходили число столь малочисленных сил ЮНА, даже с учетом еще трех сотен
солдат  и  офицеров в самом  штабе.  К  тому же, взаимодействия  с  местными
сербскими  силами  практически не было и вместо обещанных четырех-пяти сотен
местных  сербских бойцов, отряд  ЮНА получил практически нулевую  поддержку.
Это и  неудивительно, ибо на самой первой линии обороны местных  сербов было
очень мало и они толком не знали что происходит. Спасло штаб 2  ВО то, что в
18-00 2 мая на сараевский  аэродром спустился  самолет  с делегацией  СДА во
главе с Алией Изетбеговичем, который утром этого же дня в Лиссабоне подписал
план тройного деления Боснии и Герцеговины. Прямо на аэродроме всю делегацию
арестовали парашютисты  ЮНА и отвезли  в  штаб Сараевского  корпуса. Это был
шанс  обезглавить противника  и, разделив его, разгромить наинепримиримых, и
тем самым добиться мира.Уже тогда многие в руководстве мусульман,в том числе
тогдашний  министр МВД Алия  Делимустафич выступили  против  Изетбеговича. К
тому времени  было ясно, что игра в миротворцев для  ЮНА в Сараево больше не
имела смысла и надо было выбирать между победой и поражением.Милутин Куканяц
сразу  же потребовал прекращения  нападений противника, что  было  тем через
полчаса  исполнено.  Сразу  же с согласия  тогдашнего  югославского министра
обороны генерала Аджича тогдашний командующий ЮНА генерал Панич обратился за
помощью  к тогдашнему  командующему  миротворческими войсками ООН канадскому
генералу Макензи.  Требовал он однако  от того  не капитуляции противника, а
спасения  собственного  штаба,  хотя три  сотни  человек  там  вполне  могли
продержаться до подхода главных сил ЮНА и местных сербов, тем более.Сам штаб
находился  практически в  подножии горного массива  Требевич, на котором, на
расстоянии, может,  тысячи  метров  по  воздушной  линии,находились  позиции
сербских  сил САИ  Романии и оттуда уже те же  парашютисты ЮНА  вполне могли
пробиться до штаба  2  ВО. Был, конечно,тут риск но ведь  началась настоящая
война,  к   которой  и  готовили   генералов  ЮНА,  в  том  числе  Куканьца,
завершившего, по его  же словам, все военные  школы  ЮНА.  Известно из  всей
военной истории, что лучше  сразу победить противника,  пусть  ценой чьих-то
жизней,  чем растягивать войну  во времени и пространстве,  увеличивая число
жертв и возможность  поражения. Дело здесь в самой системе ЮНА, обеспечившей
в Сараево  в мае 1992  года повторение опыта Вараждина сентября  1991  года,
пусть не в числе захваченного  вооружения, но в  самом развитии  событий,  В
Сараево же ситуация была лучше для ЮНА, чем в Вараждине.Здесь штаб и главные
силы Сараевского  корпуса ЮНА находились в сербской  Луковице, а  было здесь
достаточное число местных сербских добровольцев.На деле все произошло по уже
известному по Хорватии сценарию, и в 16-00 3 мая генерал Макензи после того,
как  ЮНА  выпустила три  десятка пленных  "зеленых  беретов", привел колонну
машин к штабу 2 ВО, ибо часть штабных машин была уничтожена или повреждена в
ходе неприятельских  нападений.Сам  генерал ЮНА  Милутин  Куканяц выехал  из
своего  штаба в машине "голубых касок"  вместе  с  уже находившимся  там  по
договору  с Макензи Алией Изетбеговичем, его дочерью Сабиной  и его же замом
министра внутренних дел Юсуфом  Пушиной, а так же  с  двумя наблюдателями --
югославским журналистом Неделько Деретичем (из ТАНЮГ) и одним "миротворцем".
При  этом  вся колонна  ЮНА следовала уже  за машиной с Куканьцем.Когда  тот
перешел  в  машину   генерала  Макензи,  Изетбегович   со  своим  окружением
отсоединялись от  колонны и отправилась  в  здание председнишства  Боснии  и
Герцеговины. Тогда  то большая  часть колонны попала на Скендерии (на  улице
Доброволячка) в засаду, хотя ее головные машины смогли благополучно дойти до
Гырбовицы  в  районе  моста  Вырбаня.  На  улице  Доброволячка  колонну  уже
поджидали  неприятельские   силы   Патриотской  лиги   под  непосредственным
командованием Йована Дивяка,  Юки Празины, Эмина  Хатабовича, Эмина Швракича
при общем командовании Сефера Халиловича и Эюпа Ганича. Колонна, практически
сразу  же, была разгромлена, и после  десятка мертвых  и несколько  большего
числа раненых, еще две сотни человек сдалось в плен вместе со всем оружием и
снаряжением. Генерал  Куканяц плена,  конечно, избежал, но возникает вопрос,
почему Куканяц  не потребовал,  чтобы машина  с  ним и  Изетбеговичем шла не
первой,  а последней, в хвосте  колонны, раз уж  Макензи, боясь нападения на
Изетбеговича   сербских   бойцов  с  Гырбовицы,  не  соглашался  везти  туда
последнего. Само  освобождение пленных затянулось до 13 мая и  для многих из
них это обернулось избиениями и издевательствами в плену, да и  политические
переговоры  ради  их  освобождения принесли интересам  местных сербов немало
ущерба. Это был отнюдь не одиночный случай. Еще хуже пришлось военнослужащим
ЮНА, многие из которых  были 18--19 летние срочнослужащие, в Тузле.Там точно
так же штаб Тузланского корпуса выходил колонной и 15 мая на улице Скоевская
попал  в засаду неприятельских  сил,  чье политическое  руководство это ныне
объясняет,  якобы, зашитой  от  агрессии  ЮНА на Тузлу.  На  Скоевской число
погибших перевалило за сотню, если не две, а пленным  пришлось  куда дольше,
чем в Сараево провести время в тюрьмах и лагерях. Вероятно,  такая же судьба
постигла   бы  и  две   с  половиной   сотни  военнослужащих   (учащихся   и
преподавателей,  а  так   же   остальных   военнослужащих)  учебного  центра
сухопутных  сил ЮНА в казарме "Маршал  Тито", не  будь вблизи  уже  сербской
Гырбовицы через которую  они только в июне  смогли  выйти.Такие же нападения
были  совершены и на узел связи  ЮНА на горном массиве  Влашич  и на фабрику
взрывчатых веществ в Витезе (что, естественно, обеспечило противника большим
количеством  взрывчатых  веществ,  в  том   числе   промышленного   пластита
"Витезит").  Миротворчество  командования  ЮНА  было  делом  катастрофичным.
Однако и югославский политический верх не меньше "возлюбил" миротворчество и
провозглашая 27  апреля 1992 года новую Югославию без всяких территориальных
претензий к Боснии и Герцеговине и, конечно, к Хорватии, не обращал внимания
на  новые  случаи нападение на ЮНА,как например  под  городом  Яйце или  под
городом  Ключ (Б  и  Г),  где в колонне ЮНА,  выводимой  из Хорватия 27 мая,
мусульманские боевики Эмира Авдича убили шестерых и ранили 26 военнослужащих
ЮНА.  Югославское председништво, решением от 4  мая  "о выводе в течении  15
дней   всех   военнослужащих  ЮНА   с  территории  Боснии  и   Герцеговины",
окончательно поставило точку на единстве и Югославии и сербского народа.
     Решение югославского верха о создание "третьей" Югославии было в полной
противоположности   с   его   предыдущей   политикой   поддержки,   пусть  и
относительной, местных сербов в Хорватии  и в Боснии и Герцеговине.Тем самым
многие усилия  последних по созданию "Великой Сербии" теряли свой смысл, ибо
свое благополучие и безопасность, они могли достичь с куда меньшими жертвами
в рамках социалистических границ.
     Но  не  только местные сербы оказались оставлены с созданием  "третьей"
Югославии, сама ЮНА в Хорватии и Боснии и  Герцеговине оказалась преданной и
возможно именно  поэтому  и надо было создавать в  ходе  войны Вторую  ВО на
территориях Хорватии и Боснии и  Герцеговины, дабы легче ее  было подставить
под удар.  Ведь в Боснии и Герцеговине председништво,  из которого благодаря
политике  Белграда  вышли  сербские члены,  формально законно  провозглашала
"присвоение"  всех сил  и средств ЮНА, притом,  что те, кто в ЮНА  этого  не
желал, могли якобы организованно под  присмотром  МВД, конечно мусульмано  -
хорватского,  и  наблюдателей  ЕС покинуть Боснию и  Герцеговину. Тем самым,
югославский  верх дал основания  для нападений на ЮНА, и неудивительно,  что
Еюп  Ганич один  из главных  организаторов  разгрома  колонны ЮНА  на  улице
Доброволячка, в  1996 году,  сразу  после  войны,  беспрепятственно  посетил
Белград,  хотя в тамошнем  военном суде против него было выдвинуто обвинение
за "Доброволячку".
     До сих пор не описана трезво и беспристрастно история боевых действий в
Сараево весны 1992  года.  Это,  впрочем, и  понятно, ибо пришлось бы  тогда
связать  уход  ЮНА  из   Сараево  и  последующее,   через   несколько  дней,
неприятельское  нападение  на  сараевское  селение Пофаличи, где большинство
тогда составляли  сербы.  В  этом селении  либо  сразу в  нападении, либо  в
течение последующих нескольких недель погибло до несколько десятков сербов,в
том числе гражданских лиц, а остальные сотнями бежали в  сторону Вогощи,  не
имея существенной помощи ни ЮНА, ни местных сербских сил.
     Дело здесь не в чьих-то личностях, что ныне постоянно пытается навязать
народу, а  в том, что здесь обанкротилась политическая модель государства, а
тем самым  и  его военная  сила. Абсурд  считать,  что  с  крахом  идеологии
государство остается неповрежденным и выискивать  в государственной политике
какие-то абстрактные  политические категории.Ведь те  лица, что находятся  в
аппарате  государства в той или  иной мере  служат определенной идеологии, и
если  эта  идеология обанкротилась,  то нельзя,  даже  если  очень  хочется,
носителям власти, без  проблем сделать переход к другой идеологии  с "высоко
поднятой головой". Этот переход-вещь тяжелая, поэтому  таким фарсом тогда, а
тем   более  сейчас  выглядят  национальные  программы  и   вожди,  пытающие
совместить две совершенно несовместимые  вещи  --коммунизм  и национализм  и
коль это было абсурдом в теории, то тем более было абсурдом на практике.
     ЮНА  сама по себе была не плохой  армией,  но ее организация  требовала
силы воли и  чувства долга в самом командовании,  а это постигалось лишь  на
основе сильной  и  ясной идеи.  Возможно, воскресни Тито,  и он  пусть ценой
больших жертв попытался бы сломить неприятельское сопротивление, но Тито это
мог делать лишь в интересах "Коминтерна и коммунистической идеологии", а они
были уже  мертвы. К тому же, в такой  войне он  должен был  сокрушить всякий
национальный отпор, что вообще делало войну бессмысленной, да  и  бойцов для
его армии нельзя уже было бы найти.
     Каждая  война  требует особой  организации  для  каждого театра  боевых
действий.  В  особенности  это касается войны  гражданской, которая  требует
особых методов действий и  форм организации для каждого периода войны, и это
является  следствием не  только  имеющихся  возможностей,  но  и достигаемых
целей.  Проще  говоря,  война  является  одной  из  форм  политики,  подобно
дипломатии, и соответственно так же ведома идеологией, как и вся политика, а
тем  самым  вооруженные  силы и  становятся  главными носителями  идеологии,
стремясь к ее  абсолютному воплощению  уже самой  естественной целью  полной
победы в войне.
     Нелогично  генералам,  которые  как  раз  и являются  очень часто  лишь
политиками,  оправдывать свои неудачи  объективными политическими причинами.
Действовать  надо  в тех условиях, какие существуют, и, если к этому военные
вожди не приспособлены, значит они не могут быть такими вождями. Сербское же
руководство сознательно шло в войну  и поэтому должно было дать  все от себя
зависящее, показав самоотверженность  и волю при тщательном и  ответственном
планировании  операции, отказываясь от всяких личных желаний и предубеждений
ради общей победы. Примеров такой самоотверженности конечно можно было найти
даже среди  тогдашних генералов ЮНА, но общая  генеральная линия, задаваемая
всей  ЮНА,  а  в  конечном  итоге  всему сербскому  народу, была нацелена на
"миротворчество", а тем самым на поражение.

     <b>Создание вооруженных  сил Республики Сербской.Сараево-ключ войны.Бои за
Сараево.Соотношение сил сторон.</b>

     События в Сараево обусловили  создание Республики  Сербской, ибо именно
Сараево и  было  центром, в  котором  решалась судьба Боснии и  Герцеговины.
Планы,  предлагавшиеся  еще основателем СДС  Йованом Рашковичем  о  создании
единой Краины  из  Книнской  и Босанской  Краин,  были  неосуществимы  в тех
условиях, хотя само объединение РС и РСК было  более чем необходимо. Однако,
провозгласив Сараево  столицей РС, власть на деле от него отказалась  и дело
здесь  не  в  самом  переносе  столицы  в Пале (поселок  в  20 километрах от
Сараево).  Это  было  лишь следствием.Причина лежала  в полной подчиненности
Белграду вследствие многих факторов, о которых можно писать целые книги,  но
как  только от Сараево сербская власть отказалась,война для сербского народа
стала  бессмысленной, как  и любая война, в которой нет стремления к  победе
над неприятелем. Это в полной мере проявило себя уже во второй половине 1992
года  в  особенности  в восточной части Республики Сербской,  ибо в западной
этот   период  все   же   ознаменован  несколькими   операциями   корпусного
масштаба:операция "Коридор--92"  по  соединению  сербских  сил  в  Босанской
Краине  с  сербскими силами  занявшими  Бырчко  и  Шамац,операция  по взятию
Босанского Брода в  октябре 1992  года,операция по взятию Яйце в ноябре 1992
года.Созданные на основе частей ЮНА 1-ый и  2-ой краинские (краишки) корпуса
ВРС,как  и войска Республики Сербской Краины действовавшие  совместно  сними
практически продолжали  здесь  свою "хорватскую" войну. Для  них,  как и для
всех сербских  вооруженных  сил, в  особенности  из РСК, главным противником
были  как раз  хорваты, которых они, очевидно, полностью  поразить не могли.
Конечно,  в теории это  было  возможно,  но  естественно, на совершенно иных
условиях ведения  боевых действий, и организации. К  тому же они должны были
добиться  установления  связи с восточной  частью Республики Сербской, а тем
самым с  Сербией. И хотя все  это  было сделано  со  многими  упоминавшимися
недостатками,  здесь  еще как-то  все было  относительно  понятно. Однако  в
восточной части Республики Сербской,  и  прежде всего вокруг Сараево, велись
очень  странные политические  игры,  стоившие  жизни тысячам людей. Сам  ход
войны  в Боснии и Герцеговине не многим переменился с уходом ЮНА из Боснии и
Герцеговины,и  с   официальным  переходом   власти   к  местному   сербскому
руководству. На Скупштине Республики Сербской  12 мая Радован  Караджич стал
президентом независимой  РС, и Биляна Плавшич -- вице-президентом.Было тогда
же принято  решение о создании  ВРС,  что  и произошло  19  мая 1992  года.В
сущности, это значило  лишь создание Главного штаба ВРС, дислоцированного  в
Хан-Пиеске на Романии,  который объединил  все  сербские  вооруженные  силы,
кроме милиции,  используя  все  еще сохранившиеся структуры  командования  и
обеспечения ЮНА. Он объединил в большей степени и регулярные  соединения ЮНА
-- Баня-Лучкого, Билечского (Герцеговина),  Сараевского  и военно-воздушного
корпусов ЮНА  практически полностью,  а  также многие части и  подразделения
Тузланского,Бихачского и  Книнского корпусов  дислоцированные на  территории
Боснии и  Герцеговины.Большую роль  в  создании ВРС  сыграли  "партизанские"
части ЮНА (бригады и дивизии) которые, будучи резервными, становились  базой
создания сербских легких и пехотных бригад. Использовались, в этом структуры
ТО,  бывшие вместе  с МВД  основой  в начале войны  для создания местных сил
самообороны, а так же добровольческие отряды,  хотя это  многие  в  сербском
военно-политическом верху  РС признавать потом не хотели. Во главе ВРС встал
бывший  зам  командующего  Книнским  корпусом  ЮНА  генерал  Ратко  Младич,а
начальником  штаба был  назначен генерал  Манойло  Милованович. Было  так же
создано  министерство обороны  во  главе  с  генералом  Суботичем, но  оно в
вопросах  командования войсками никакого практически  влияния не имело из-за
больших изначальных  разногласии между военным и  политическим руководствами
РС, которые будут  описаны  в  дальнейшем  тексте. Гораздо  большую  роль  в
военных вопросах играло МВД, имевшее и собственную  службу безопасности, всю
ту же ДБ, и специальную милицию. Однако,  сыграв большую роль в начале войны
милиция, точнее  ее сербская часть, со становлением ВРС ушла на второй план,
ибо не  могла  ни  числом, ни техникой сравниться  с  ней.Ее наибоеспособная
часть -- специальная милиция  обладала лишь десятью отрядами ранга усиленной
роты-батальона,   находящиеся   в  подчинение  девяти  ЦСБ  (центар   службэ
бэзбедности-  региональное  управление  безопасности),а   один  находился  в
подчинении  командования  специальной  милиции(бригады)а  так  же еще  рядом
меньших отрядов  схожего  типа  подчиненных СУПам не  могли особо переменить
общее положение. Так что исход войны зависел именно от ВРС.Если  учесть, что
именно  в Боснии  и Герцеговине  находилась  главное поле  приложения усилий
"международного сообщества"  в бывшей  Югославии, то уже на  основания этого
можно понять что именно  здесь и решался  исход всей  югославской войны. Это
выводило ВРС, бывшую, главным образом, пехотной армией образца 50--60 годов,
на  положение мировой силы, решавшей мировые задачи. Но тут  следует сделать
оговорку о  том,что  хотя  ВРС и могла решить  иные  мировые задачи,  она их
решала далеко не на мировом уровне.
     Без  сомнения,  одна  из главных  причин здесь  -- полностью  ошибочная
стратегия.  Не надо было быть  большим стратегом  и тратить много времени на
размышления,   дабы   определить   ключ   к   сербской  победе.  Исходя   из
существовавших  возможностей, с учетом всех уже упоминавшихся  проблем можно
было прийти  лишь к  одному  выводу. В  подобных гражданских  войнах  ключ к
победе всегда находился в политических центрах, дававших тем, кто ими владел
столь недостающий  в  таких войнах, хотя  бы, относительный  государственный
суверенитет. Для Республики Сербской и  Республики Сербской Краины захватить
такой центр в  Хорватии было при существовавших  условиях тяжело, да и  сама
Хорватия  была  довольно  децентрализована.  Помимо  ее  военно-политических
центров в  Славонии, в Загребе  и в Риеке, представлявших все же одно целое,
существовала  вторая  часть  Хорватии,  в  Далмации  с  центрами  в  Задаре,
Дубровнике, а главное  в Сплите, что совместно с довольно компактной главной
хорватской  территорией  в  Боснии  и  Герцеговине  (Западная  Герцеговина и
Средняя  Босния)  давало  достаточно   глубокий   и   обширный  простор  для
самостоятельных  действий  здесь хорватских вооруженных сил.  В  тоже  время
мусульманская  власть находилась в совершенно ином положении, ибо держалась,
главным образом,  за счет Сараево, а без  Сараево СДА и ее вождь Изетбегович
не могли бы приобрести должного  авторитета ни в Боснии и Герцеговине, ни во
всем мире. В других областях под мусульманской властью, особенно в Тузле и в
Западной  Боснии,  местные  вожди  не были  особо  воодушевлены  авторитетом
сараевской власти, в которой было полно сомнительных  среднему  югославскому
гражданину   тюремных  диссидентов  и  мало  любимых  в  Боснии  "санжакли".
Мусульманская власть в Сараево держалась в основном за счет  "международного
сообщества" и  западной  тайной  дипломатии,  могущей  добиться  на сербской
стороне больших успехов с малыми силами.  Это-то  и служило главной причиной
столь катастрофичной сербской стратегии,  в которой Сараево было оставлено с
начала и до конца войны мусульманам. При том, как уже  упоминалось мною, для
победы в  Сараево не нужен был штурм всего города,  а лишь его пересечение в
самом его  узком  месте,  то есть на  направлении  от  сербской Гырбовицы до
поселка  Пофаличи и  дальше  через Жуч на  сербскую  Вогощу. Это  требовало,
максимум, четырех-пяти километрового марша  через населенные в большей части
сербами  поселки,застроенные   одно-двухэтажными   зданиями  и  горно-лесную
местность. Для этого требовалось  максимум пара бригад и можно было победить
ценой  малой крови  не  только  сербской, но  и мусульманской, ибо местность
здесь  была  малозаселенной,  как  из-за гор  и  лесов, так и из-за довольно
редкой застройки промышленных и административных объектов. После этого можно
было вести переговоры и спасать сараевских сербов не тратя столько времени и
денег на описание их страданий, и обеспечить создание в мусульманской  среде
власти умеренных политиков, смогших бы силами собственных органов внутренних
дел, естественно довольно "почищенных", навести порядок в своем  народе.  Не
нужны были бы  здесь ни  лагеря  и  артобстрелы,ни международные миротворцы.
Хорватская власть как в Хорватии, так и в Херцог-Босне пошла бы на "мировую"
с местными  сербами, осуществив уже  существовавший  план  деления Боснии  и
Герцеговины  между сербами  и  хорватами, а  мусульмане так  и  остались  бы
меньшинством  в  этих  государствах.  Конечно, международное  сообщество  не
позволило  тогда бы  прямого  деления Боснии  и Герцеговины между Сербией  и
Хорватией.Однако была уже провозглашена в мае 1992 года Республика Сербская,
а в июле 1992  года Хорватская  Республика Херцог-Босна.Вождь последней Мате
Бобан  испытывал,  как  и  многие местные хорваты, антипатию  к мусульманам,
особенно  к  санжакским  и  подринским,  а  о  моджахединах  и  говорить  не
приходится. Эти две республики могли, в крайнем случае, пойти на  перемирие,
дав  мусульманам внутреннюю  автономию,  и  на  этом  история  с  плацдармом
моджахединов на Балканах была  бы  закончена. И  это был более чем  реальный
план и  для  него  ВРС  даже в своем  начальном  полухаотичном  состоянии не
требовалось  привлекать  силы  со стороны, а обойтись лишь  созданным  тогда
Сараевско-Романийским  корпусом, получившим  немало средств из  частей  и со
складов ЮНА. В его составе в ходе войны возникли бригады различной силы: 1-я
сараевская моторизованная (Гырбовица-Луковица), 2-я сараевская легкопехотная
(Войковичи),  З-я  сараевская  (Вогоща),   Илиджанская  (Илиджа),  Илияшская
(Илияш), 1-я Романийская (Пале), 2-я Романийская (Соколац), Кошевская (Вучья
Лука)  (позднее распущенная),  Игманская  (Хаджичи) пехотные бригады, и хотя
название,  подчинения и дислокация  иных  подразделений  (рот  и батальонов)
менялась,  но в общем,  подобный состав оставался неизменным до конца войны.
Конечно  в  СРК  было  меньше бронетанковой  техники,  чем в 1-ом  Краинском
корпусе, да и была она куда  менее современной.Танки,и  то  главным  образом
Т--55 в  наибольшей мере  присутствовали  в 1-ой Сараевской  бригаде,  в  ее
танковом и механизированном батальонах.В других бригадах боевой бронетехники
было  где-то по десятку танков а то  и меньше. Весь СРК, таким образом,  был
пехотным корпусом, а  так  как в  пехотных  батальонах  БМП  и  БТР почти не
имелось  (один-два   не  в  счет),  а  обычных  грузовиков  не  хватало   на
одновременную  переброску  и  одной  роты,  то  его маневренность  не  особо
превосходила маневренность таких же пехотных корпусов из 2-ой мировой войны.
     Вместе с тем СРК и не была нужна в данном случае маневренность, ибо его
главная цель --  Сараево могла  при любом плане браться  пехотой. Количество
защитников  неприятельского Сараево  всю  войну  вращалось  вокруг  цифры  в
три-четыре  десятка тысяч человек,что  конечно превосходило  числом сербские
силы, занявшие тоже ведь  оборону, защищая собственное  сербское Сараево. По
внешнему  обручу  Сараевского фронта  подступы к  Вогощи,  Илияшу  и  Илиджи
подвергались ударам неприятельских сил из направлений Олово, Високо и Брезы,
где были  позиции  2-го  и  3-го  армейских корпусов новоформированной армии
Боснии и  Герцеговины, и они, конечно, тоже на этот участок выделяли  немало
сил   и   средств.   Помимо   этого,   достаточно   сильная   десятитысячная
неприятельская группировка (8 оперативная группа или дивизия) была собрана и
вокруг  Горажде, хотя  ее  главные  силы были  сосредоточены на направлениях
Вишеграда, Чайниче,  Фочи и  Рогатицы.  Однако были  они  и  на  направлении
Сербского Сараево (район фронта  от реки Прача, вдоль горного хребта Яхорина
до  подступов к поселку  Тырново), и  ВРС  должна была  тут с самого  начала
держать силы  равные двум-трем  батальонам. Но  нельзя  все здесь сводить  к
числу людей в списке, тем более  что  для  обеих  сторон подобные  списочные
составы были не особо точны.  Все  это было  весьма условно  не только из-за
хаоса, присутствовавшего  у всех  сторон,  но и из-за большого неравенства в
вооружении. Так, в начале войны во многих  мусульманских бригадах имелось не
больше десятка  ручных  гранатометов и несколько 60-миллиметровых минометов,
что  было нормой  для обычной пехотной роты отарой ЮНА,  да и большей  части
пехотных рот ВРС, а о бронетехники можно и не вспоминать касаясь большинства
мусульманских бригад. В  конце  концов, можно привести данные Главного штаба
ВРС  о состоянии  в 1994-95  гг.  в 1-ом  армейском  корпусе  Армии Боснии и
Герцеговины, оборонявшем Сараево. Я не случайно  взял именно эти данные, ибо
они,  во-первых,  наидостоверны  в силу куда  лучше организованного  учета в
мусульманской   армии,   без  "помощи"   источников  из  которого  сербскому
командованию  невозможно  было  бы  получить  какие-либо   данные  от  своей
разведки, во-вторых,  этот период  относился  на время перехода инициативы к
противнику и тогда  тем  более не  в  интересах сербского командования  было
занижать силу неприятеля,  находившегося с начала 1994 года к тому же в зоне
под официальной  защитой ООН (и  сербская пропаганда постоянно  выступала  с
обвинениями   против  сил  ООН)  ;  и,   наконец,  в-третьих,  мусульманский
военно-политический  верх получил  с августа  1992  года  большое количество
вооружения  из-за границы, прежде  всего из  стран  исламского мира  и  было
развернуто  производство  вооружения  на  месте,  в  том  числе  в  Сараево,
значительно усилив вооружением этот корпус по сравнению с 1992 годом.
     Тем  не менее,  цифры,  приведенные  тогда  сербским  командованием  не
впечатляют. Так, Первый АК состоял из семи -бригад (101, 102, 109, 111, 155,
115,  142)  и  пяти отдельных  батальонов по  одному  источнику  (данные  из
сообщения  пресслужбы  Главного  штаба  из  1995  года)  или  девяти  бригад
моторизованных (1, 2, 102, 101, 5, 15  и 105) и горных (1-я  и 2-я) согласно
другому источнику (штабная  карта  Сараевско-Романийского корпуса  ВРС  июля
1994  года). Это  возможно,  одинаково  верные  данные,  учитывая  несколько
проведенных реорганизаций мусульманской армии. Эти силы по первому источнику
имели  25 тысяч  человек  и следующее  количество вооружения: 108  станковых
пулеметов калибра 12, 7 и 14, 5 миллиметров; зенитных автоматических пушек и
ЗСУ  калибра 20 миллиметров -- 48 штук, калибра 30 миллиметров  -- 16  штук,
калибра  37  миллиметров -- 14  штук,  калибра  40  миллиметров --  18 штук;
минометов калибра 60 миллиметров -- 80  штук, калибра 81/82 миллиметра -- 51
штука, калибра 120 миллиметров -- 38 штук; гаубиц калибра 122  миллиметра --
8 штук и  калибра 105 миллиметров --  18 штук; противотанковых пушек калибра
76 миллиметров--14 штук; горных пушек калибра 76  миллиметров --12  штук,  а
так  же 3 танка и 11 бронетранспортеров,  сотня легких  переносных ЗРК  (что
весьма маловероятно), а  так же несколько  десятков ПТРК. Тем  не  менее, по
моему  мнению,  даже эти  не особо точные цифры и  возможно даже  завышенные
являются достаточными  разве что для хорошей пехотной бригады  и уж никак не
могло быть достаточно для эффективной упорной обороны большого  города.  Так
же, по тем данным, вокруг Сараево находилось 13 мусульманских и 3 хорватских
бригады (хотя, по большому счету, единственным хорватским анклавом здесь был
Киселяк соседний сербской Илидже  и из  него  в этот анклав до середины 1995
года   шла   регулярная  автобусная  линия,   которой   пользовались  мелкие
"бизнесмены"  из  Республики   Сербской,  тогда   как  крупные  использовали
грузовики). Но, допустим, что цифра в 35 тысяч человек по внешнему обручу, в
принципе, вполне реальная для  более  чем  двухсоттысячной  армии  Боснии  и
Герцеговины.  Вооружена  эта  группировка была  посерьезнее:  автоматических
зенитных установок калибра 20 миллиметров -150  штук, калибра 30 миллиметров
-- 18 штук, калибра 37 миллиметров --  16 штук, калибра 40 миллиметров -- 28
штук; минометов калибра  60  миллиметров--140 штук, калибра 81/82 миллиметра
--  120  штук,  калибра  120  миллиметров  --90  штук;  гаубиц  калибра  122
миллиметра -- 28 штук и калибра  152 миллиметра -- 14 штук,  как  и 12 РСЗО,
двадцать бронетранспортеров и 30  танков.  Однако и  эти цифры соответствуют
вооружению  трем-четырем пехотным  бригадам  сербских вооруженных  сил.Таким
образом, сербские  силы  только на  Сараевском фронте имели  преимущество  в
вооружении до  конца войны,  что  можно было  увеличить  еще  в два-три раза
переброской  сербских сил  с  других  фронтов,  тогда  как противник в  само
Сараево большее количество сил перебросить не мог, да и не располагал ими.
     Тяжело конечно  реально оценить действительное соотношение  сил сторон,
однако очевидно, что летом 1992 года всякое сравнение было бессмысленно, ибо
мусульманские вооруженные силы  нельзя  было  назвать  тогда армией.Это было
типичным  партизанским  движением,  в  данном  случае  "Патриотской лиги"  с
десятками  военных  вождей  и  с  десятками  тысяч  мало  обученных и  плохо
вооруженных даже стрелковым оружием бойцов, многие из которых шли на позиции
с  карабинами  или  охотничьими  ружьями,  имея  десяток-другой патронов,  а
нередко вообще не имея собственного оружия, меняя его посменно.
     ВРС   же   тогда  получила   полнокровную  структуру  ЮНА  в  Боснии  и
Герцеговине, и просто было удивительно, как вообще мусульманские вооруженные
силы,  особенно  во  столь  изолированных  анклавах, как  Сараево,  Горажде,
Сребреница, Жепа,  Западная Босния  (Бихач, Цазин,  Велика  Кладуша,  Бужим)
смогли удержать собственные позиции в 1992 году. Ведь вокруг того же Сараево
местное сербское руководство с полной поддержкой  из Сербии, так же,  как по
всей большей части Боснии и Герцеговины готовилось к войне и заблаговременно
перебрасывала  запасы  оружия и  снаряжения  своим  сторонникам  в  надежные
сербские села и пригороды.Совместно с командованием ЮНА сербское руководство
в  Сараевском  регионе  организовала  целые  колонны  грузовиков,  вывозящие
большие запасы оружия, боеприпасов  и снаряжения из оставляемых ЮНА казарм в
Габеле, Мостаре, Киселяке, Високо. В район Пале вышли артиллерийский полк из
Киселяка и  смешанный противотанковый полк из Високо, и они были размещены у
сел  Хреша,  Мырковичи,  Бория.  Командовали  обеими этими  полками  местные
сербские уроженцы, подполковник Йован Бартула и подполковник Драгайло Тошич.
Они вместе со многими своими офицерами, просто поменяли  кокарды, перейдя  в
ВРС, поэтому на недостаток обучения кадров жаловаться не приходилось. К тому
же в  Пале  еще до  войны  в  составе ЮНА  был создан  инженерный полк,  чьи
средства были обильно увеличены после захвата сербскими силами казармы ЮНА в
Реновице.  В  автоматическом  оружии  сербские  силы  вообще  не  испытывали
нужды.Из одной  только  казармы ЮНА Фалетичи (район  Кошево  в Сараево) было
вывезено  около семи  тысяч стволов  стрелкового оружия.Впрочем  немало этих
стволов,  особенно  пистолетов, было просто-напросто разграблено, у  местных
сербов оружия было более, чем достаточно, и еще больше оружия  они  взяли из
казарм в Луковице и Райловце, откуда его им и не надо было вывозить, ибо оно
осталось  на  сербской  территории.  Правда,   бронетанковая   техника  была
разбросана по  пехотным частям и  подразделениям, а в  Сараевско-Романийском
корпусе ее было не так уж много, да и в основном старых типов.Новые  образцы
были вывезены ЮНА в  Югославию), хотя, опять-таки танки Т--55 и ЗСУ "Праги",
составлявшие  главную  часть  бронетехники,  сербских  сил  здесь  были  еще
достаточно современны для этой войны. Вполне было возможно перебросить более
современную бронетанковую технику из Босанской Краины,  откуда ЮНА не смогла
вывезти наисовременное вооружение.Местность  вокруг Сараево, да и в соседних
областях  Романии, Герцеговины, Загорья (Калиновик) и Подринья была горная и
танки здесь  использовались скорее,  как  самоходные орудия, действуя  из-за
боевых порядков  пехоты, как правило по две-три машины при поддержке  БМП  и
ЗСУ. Наконец, противник  имел большой недостаток противотанковых средств и в
начале войны полагался преимущественно на минновзрывные средства и на ручные
гранатометы, что  не могло  сыграть  большую  роль  в  подобной горно-лесной
местности, тем более при столь сильной огневой поддержке сербской артиллерии
своих танков.
     Однако вопрос бронетанковой техники был делом второстепенным, и  в этой
войне, о  крайней мере в Сараево, танки не многое  решали.  Это произошло не
только  из-за  того, что боевые  действия  велись в горно-лесной и городской
местностях, ибо,  в конце концов,  подобные условия требовали  не отказа  от
использования  танков,  а  приспособления  их  действий  к  данным условиям.
Главной  проблемой  было  то,  что  стратегически сербская  оборона не  вела
наступательные  действия,  что  привело  к   "странной  войне"  между  столь
различными   по  силе  противниками.  Все  это  дополнялось  у  всех  сторон
характерной  "балканской"  анархичностью,  в  таких  условиях   вырывавшейся
наружу. Не стоит исследовать причины подобной  анархичности у мусульман, чья
армия  далеко  не  блистала  военным  искусством  и  чей  командующий  Сефер
Халилович из-за больших потерь и плохой организации в 1993 году был  сменен.
Беря  во  внимание сербскую сторону, ясно можно увидеть,  как  с ходом  этой
"странной войны" падал ее боевой дух,  бывший  в начале  довольно высоким  в
части  народа,  которая  пошла  добровольно   на   войну  под  национальными
лозунгами.Сербы   в   начале  войны  имели  очень  большое   преимущество  в
вооружении,  в  подготовленных  специалистах  и  в  самой  организованности,
полученных   либо  от  ЮНА,  либо  через  Сербии.Но  эти   преимущества  над
противником  не были вообще использованы. Я здесь не касаюсь боевых действий
против хорватской стороны, хотя и тут  хватало "странностей", о которых речь
пойдет  ниже. Суть  в какой-то всеобщей вялости  и  не  заинтересованности в
общем деле, прерываемые лишь отдельными операциями (акциями),  где часто бои
достигали большого напряжения и, соответственно, проявлялись  какие-то силы.
Однако  эти  акции  временно  ограничивались,   сводясь  часто  на  операции
взводных-ротных  составов,  пусть и проводимых штабами как операции бригад и
корпусов,   которые   не   могли   соответственно   самостоятельно   достичь
результатов,  значительно  бы  повлиявших  на  ход  войны.  Тем  самым,  все
сводилось на позиционную войну,  а она в  1992 году,  да  и в  1993  году на
некоторых    участках     сводилась    к    "обороне"    из    изолированных
"бункеров"(блиндажей),расстояние  между  которыми достигало,  порою,  тысячи
метров. Тому примеров было предостаточно на всех  фронтах ВРС, в том числе и
на Сараевском.В РСК,  где во многих  частях оружие хранилось  по складам под
контролем миротворцев позиции были понятием весьма условном
     Нужно сказать, что большой  разницы в бойцах не было,  а если и было, я
все  равно  не  хотел  бы влезать во  всю  эту бестолковую полемику о боевых
качествах сербов из тех  или иных мест, которая велась всю войну,  и которая
ведется ныне нередко людьми вообще не воевавшими. Дело даже не в способности
командиров  или в  желаниях политиков, а в общем  смысле той войны.Интересен
тут  пример  Гырбовицы,  вклиненной  в  самый  центр  всего  неприятельского
Сараево. Не надо рассуждать о тех или иных операциях, ибо Гырбовица была тем
плацдармом, с которого сербские силы в течение всей войны могли нанести удар
в  голову неприятеля  и тем  самым разгромить  его.  Отношение  к  Гырбовице
показывало общее отношение к войне. Для меня одинаково  бессмысленны планы о
"давлении" Сараево блокадой и обстрелами или об открытии какого-то  коридора
в сербских позициях между Високо и Олово для выхода мусульман из Сараево под
давлением сербских войск. Бессмысленность плана "давления" очевидна, ибо сам
политический верх Республики Сербской с  одобрения из Белграда согласился на
ввод  в Сараево миротворческих сил ООН, и при  этом летом 1992 года  передал
под  их контроль  сараевский аэродром,  ранее бывший под сербским контролем.
Тем самым. разорвав сербские  позиции,  сербский политический верх обеспечил
мусульманским силам коридор сначала через аэродром, а затем и под ним,дав им
возможность  использовать  созданные  ими, в том числе  с использованием сил
заключенных сербов,  подземные туннели.  Эти туннели выходили  у сараевского
поселка  Храсница, контролировавшегося  мусульманскими  силами, а затем путь
шел через горный массив Игман на главную мусульманскую территорию. Тем самым
был обеспечен подвоз оружия  и  боеприпасов в  Сараево,  а одновременно силы
Первого армейского корпуса могли свободно перебрасываться  на внешний  обруч
Сараевского Фронта, возвращаясь назад  на отдых.Это было особо характерно во
время  перемирия  в  зоне  Сараево  с февраля  1994  года по май  1995 года,
подписанного под  давлением ООН  но  и угроз бомбежками авиации НАТО. О том,
кого  будут защищать  миротворческие войска было ясно еще по опыту Вуковара,
но по  большому счету,  они  не могли  бы воспрепятствовать сербам, ни взять
Храсницу, ни  взять мусульманскую часть олимпийского  микрорайона Добрыня --
исходных  станций  этих  туннелей. Рассчитывать же  на  то,  что  не  частые
артиллерийские обстрелы, политические дискуссии и пропагандистские заявления
перед телекамерами заставят мусульманское руководство сдаться было абсурдом,
ибо  смерти  своих граждан лишь облегчали тому власть  над  ними. А  так как
Сараево было полно журналистами -- этих современных стервятников войны -- то
подобные обстрелы  стали для тех "золотой жилой", а для западной политики --
хорошим козырем в борьбе о сербами, точнее в "ломании" последних.
     Но  вызывает  удивление  и план  открытия вышеупомянутого  коридора,что
означало сдачу Илияша и Вогощи, а тем самым бегство десятков тысяч сербов из
своих домов, при чем многие из них оказались бы окруженными в районе Илиджи.
Если  же  учесть, что  в  1994  году  темпы наступлений сербских  сил  стали
мериться сотнями, а то и десятками метров в неделю, то нетрудно предположить
сколько времени и  жертв было бы потрачено на  закрытие этого коридора, если
вообще  это было  бы  возможно,  так  как  именно  здесь  в  июне 1995  года
мусульманские силы пытались прорвать фронт окружения и дойти до Сараево.
     К  тому  же было  неясно,  для  чего  военному  командованию, постоянно
твердившему  о  своей  приверженности  Югославии,  надо  было   обеспечивать
массовое бегство  мусульман,  тоже ведь  югославов,  из Сараево, что было бы
катастрофой для,  и без того очерненного Западом,  сербского народа. В любой
войне надо было придерживаться каких-то правил поведения, пусть и навязанных
силою.Вышеописанные планы не то что не придерживались этих правил, но вообще
были  неосуществимы  на   практике,  и  мне  думается,  что  вряд   ли   они
рассматривались властью всерьез, хотя, возможно,  я переоцениваю  власть,  в
недрах которой  потом возникало  немало еще более "чудных" идей  на  которых
стоит останавливаться, разве что при писаниях фантастических романов.
     Не  знаю,  какова  причина  подобной  игры  в солдатиков, но  человеку,
воевавшему в  Сараево,  не  надо было большого ума и военного  таланта, дабы
составить  план взятия  Сараево. Достаточно было перейти с Гырбовицы Миляцку
несколькими  батальонами, а  возможно и ротами,  дабы  дойти до Хума-горы  с
безлесным  и  практически  пустым  склоном,  главенствующей  над  сараевской
котловиной.Тем самым Сараево было бы  перерезано, а наступавшие войска имели
бы огневую  поддержку  прямой  наводкой  с  района  Враца,  нависавшего  над
Гырбовицей, особенно с  территории  австрийского форта, ставшего югославским
музеем революции, откуда все Сараево было видно как на ладони. Пара десятков
танков и столько же ПТ средств остановила бы любую контратаку  противника, а
пройти  "лысым" склоном  Хума ему  было  бы нельзя ни  днем, ни ночью. После
этого сербское наступление  могло продолжиться через Пофаличи.Последнее вряд
ли противник  мог упорно оборонять из-за  открытости этого поселка с  домами
частной застройки  огню прямой наводкой с Враца, а оттуда оставалось два-три
километра, как  я уже упоминал, лесистого пространства  до  селения  Жуч.Жуч
находился между сербскими Вогощей и Райловацем, и лишь в декабре 1992 г. был
взят мусульманами.
     Все  это настолько элементарно,  что не  требует никаких доказательств.
Правда могут  быть поставлены возражения  о  том, что мол  политика этого не
позволяла,  но, опять-таки,  следует задаться вопросом -- чья политика? Если
цель  всей  этой войны  была  защита  сербских интересов, то  вряд ли  такая
пассивность  служила  защите десяткам тысячам  погибших  сербов, в  Боснии и
Герцеговине в 1992-95 гг. часть из которых была гражданскими лицами.
     Такое наступление вряд ли бы  вызвало  иностранную агрессию,  которая в
1992-93 годах еще не имела основ  в западной политике, но  именно эти основы
были ей даны в сербских артударах по Сараево, или же  во взятии Сребреницы и
Жепы в 1995 году. Разумеется Запад вряд ли оставил бы сербов в покое, но все
же давление бы ослабло из-за возросшей силы сербов  в  случае более успешной
войны.Что  касается политического  давления,  то  оно  шло ведь  на  ведущих
политиков и  им следовало  тоже  бороться,  при необходимости идя  на личные
жертвы  как и бойцам  на  фронте ради  общей  победы. Блокада  не сломила бы
сербов  в   Республике   Сербской.Продуктов   питания  в  ней  производилось
достаточно и в  ходе войны, ибо  советской  коллективизации сербы  не знали.
Югославия все равно вынуждена была бы  поддерживать Республику Сербскую, тем
более, что ей Запад санкций не  снял и после  конца войны, пока не установил
свой полный контроль над ней. Впрочем, все это осталось  в области планов, а
на  деле сербские верхи,  что в РС и РСК, что в Югославии даже не определили
цели войны, кроме как  в выжидании неизвестно чего, пока Запад что-то поймет
или чего-то испугается.
     Стоит  привести отрывок  из  интервью генерала  Манойло  Миловановича в
газете "Независне Новине" (из Баня-Луки) от 27 мая  1997 года. Этот генерал,
которого во время  войны  называли одним  из способных  сербских  генералов,
сказал тогда следующее:" Сербский  воин такой же, как  и другой воин в мире.
Воину,  чья армия побеждает, растет дух. Это в военной психологии называется
дух победителя. Что бывает при  поражении -- известно.  Я не хочу  создавать
мифы. Между тем, преимущество сербского  воина над другими  в том, что сербы
всегда  обороняются. Серб никогда не был захватчиком, такого примера  нет  в
истории.  Если сербская армия наступала, то в  рамках  обороны. Ответственно
заявляю, как начальник  бывшего (в войне) Главного штаба: никогда мы  первые
не  нападали  на мусульман. Я  командовал  всеми операциями,  за исключением
Герцеговины, но и  там  генерал Грубач действовал по моим  инструкциям.  Все
они,  в  главном,  вели оборонительные операции  и мы их никогда не начинали
первыми.  Ни физически, ни стратегически, ни оперативно у нас не было в этом
необходимости. Перед войной  сербы  имели 66% земли. В  ходе войны, где-то в
конце  1994-начале 1995 года мы контролировали,  исправляя линию Фронта, 72%
территории и поэтому  мы не  имели  нужды захватывать,  как приписывают нам,
наши  неприятели   и  "международное  сообщество".  Территория  у  нас  была
неблагоприятного   геостратегического   облика.  Лишь   Чили   имело   более
неблагоприятный  геостратегический  облик в мире. Сейчас Республика Сербская
превзошла  Чили. Глубина Республики  Сербской от Нового до Требиня около 760
километров,  а ширина от  6 до 123  километров. Наибольшая граница для столь
малого населения, как в Республике Сербской. Это нежизнеспособно. Я не  хочу
говорить о наших концепциях, о том, как мы собираемся это  преодолеть. Между
тем, те идеи, которые мы имеем, гарантируют оборону Республики Сербской".
     Тут, как говориться, не убавить, не прибавить, ибо смешалось ненужность
завоевания,  и  не  жизнестойкость   государства,  и  наличие  неведомых   и
спасительных  концепций, и, наконец, воистину  странные заявления о том, что
сербы  не  нападали  первыми.  Вступив  в  войну,  армия  должна  обеспечить
жизнестойкость  государства.  Тут не  просто  бессмысленно,  но  и опасно не
нападать первыми. Дело  ведь здесь не в одном Миловановиче, а в том, что его
суждения типичны для сербского военного верха, кстати, рассуждавшего в общем
реальнее и взвешаннее, чем политики,  тем более, что именно последние давали
приказы генералам если не из Пале, то из Белграда.

     Все  это,  возможно,  звучало  вполне  разумно  для  тех,  кто, живя  в
безопасности  вдали  от  фронта, а  то  и  самой  Республики  Сербской,  мог
позволить себе самоуверенно утверждать о непобедимости сербского оружия.Даже
многие из  тех,  кто был  в рядах  ВРС могли часто согласиться с  теориями о
непобедимости сербского воина на своей земле, ибо всю войну сербская сторона
имела преимущество  в вооружении, а в  1992--93  годах на несколько снарядов
малочисленной мусульманской артиллерии, в основном минометов в ответ слались
десятки, а то  и сотни снарядов и мин сербской  артиллерии. Даже в 1995 году
мусульманская  артиллерия  значительно  уступала сербской,  да  и хорватская
существенно  ее превзойти, по  крайней мере  в числе стволов, еще  не могла.
Конечно,  это  не  значит,   что  сербы  не  могли  бы  воевать  без  такого
преимущества,  и в конце концов они, даже уступая противнику в силах, не раз
громили  его,   однако  тут  уже   цена  победы  была  потяжелее  и  слов  о
непобедимости произносилось куда меньше.
     Гырбовица  --  наихарактерный  пример  того,  как на деле  оплачивалась
стратегия "странной" югославской войны. Дело здесь не  в  том, сколько людей
погибло в сербской части общины Ново Сараево, в которую и входила Гырбовица.
Сколько  бы людей не погибло и  сколько  бы инвалидов не осталось, война  не
обошла ни одного города, ни одного села Республики Сербской, и цена в 60--80
тысяч погибших,  из которых  где-то два десятка  тысяч военнослужащих (в том
числе из  МВД) была оплачена всем народом Республики Сербской. В этих цифрах
не учитываются  потери,  понесенные в Боснии и Герцеговине армией и милицией
что Республики  Сербской  Краины, что  Сербии, что Черногории.Так, допустим,
территория сербской сараевской общины Илияш,  чаще  нежели территория общины
Ново  Сараево  становилась  местом  неприятельских  нападений,  ибо  по  ней
проходил  внешний  обруч  сараевского  фронта,  на  который   миротворческая
деятельность сил ООН  распространялась в  куда  меньший  мере, чем  на  само
Сараево. Горный массив Чемерно, по которому проходила оборона этой общины, а
вместе  с тем  и общины  Вогоща, в  1994--95  годах стал  местом  проведения
постоянных  операций  противоборствующих сторон, бывших  хоть и тактического
характера,  но  одними   из   наиожесточенных  во  всей  югославской  войне,
требовавшими посылки войск из всей ВРС.
     Естественно сербы Илияша, в несколько меньшей мере играли роль в боевых
действиях,  в  которых  участвовали  десятки частей  ВРС,  но и  этого  было
достаточно для этой двадцати пятитысячной  общины, притом, что  в  число  ее
населения  входили  и многочисленные  сербские беженцы, главным образом,  из
общины Високо, Бреза  и Вареш.  Девятьсот  мертвых и  три тысячи раненных --
было  весьма высокой  ценой войны для Илияша. Что касается Гырбовицы,  то из
двух десятков  тысяч населения общины  Ново Сараево на  Гырбовице жила может
четверть,  а  в 1993 году здесь не было и  пятой доли от всего населения, но
именно здесь  или же отсюда погибло если  не большинство, то где-то половина
от 450--500 погибших общины Ново Сараево.
     Дело здесь не в заслугах сербов с Гырбовицы, ибо существовавшая анархия
в  Республике Сербской на Гырбовице  нередко  переходила в  настоящий "Дикий
Запад".  Тут  были   обычны   не   только  междоусобные  перестрелки,  но  и
периодические  случаи открытого неповиновения  власти  со штурмами  местного
управления внутренних  дел или выведением танков против  власти. К  тому  же
Гырбовица была городским районом с городской культурой, что вызывало немалое
противостояние  с сельским Пале,  усугублявшееся  делениями  в политике, ибо
Гырбовица была оплотом оппозиционной радикальной партии,  а  Пале -- СДСа  и
всей власти Республики Сербской.  Отношения  между этими партиями на низовом
уровне были куда хуже, чем на высшем. Но, впрочем, еще хуже отношения были у
местных сербских бойцов с  собственным командованием,  особенно  корпусным и
бригадным, видевшим в Гырбовице скорее источник лишних хлопот,  чем плацдарм
для наступления. Вот это-то все и показательно,  ибо то, что Гырбовица стала
для сербской власти  отписанным местом,  говорит о том, насколько она хотела
взятия Сараево. Саму небольшую Гырбовицу,  представлявшую  вместе с районами
частной  застройки.  Еврейского  гробля  и  Враца  где-то  1,  5х1  километр
обороняло два  пехотных  батальона 1-ой Сараевской бригады  численностью  по
500--600  человек  списочного   состава.Однако  в  наступательных  действиях
(акциях)  бригады с  Гырбовицы выделялось, как правило,  несколько  десятков
человек, за  исключением нескольких больших  операций за  всю войну, и то из
состава,  как  правило, двух-трех  сотен  местных вояк.  Командование  здесь
играло куда  меньшую  роль, чем на других фронтах и сводилось очень  часто к
использованию достижений небольших (до десятка человек) групп, действовавших
скорее самостоятельно, нежели планово. Конечно, оборона позиций велась более
организованно, но и это было делом относительным, ибо была лишь  одна  линия
обороны, да и та весьма рваная с промежутками,  порою по  сотни метров между
"бункерами",  устроенными  в  домах  и  зданиях.  Однако  противник  не  был
настолько хорошо организован  и силен не имея ни построения по эшелонам,  ни
маневра силами, ни элементарной  дисциплины. К  тому же противник был  плохо
вооружен, и в начале войны были часты случаи, когда  некоторые его бойцы шли
в  "акции"  без  автоматов,  в  надежде либо  на трофейный автомат, либо  на
автомат или карабин какого-нибудь своего товарища, а естественно и в надежде
на  свитки,  полученные от  своих мулл. Впрочем и  сербам было нелегко,  ибо
городская   местность   уменьшает   преимущество  бронетанковой  техники   и
артиллерии, а в людях сербы здесь значительно уступали противнику.
     Сербские  силы в  Сараево вели тактические  действия,  не могшие решить
вопрос взятия города, да и как было  видно  с ходом войны, определенные силы
наверху  власти этого  и не хотели.Первоначальный успех сербских сил  Илиджи
вазявших городские кварталы Неджаричи в  июне 1992  не был  развито.Сербские
силы,в том числе  отряды  "красных  беретов" ДБ  Сербии показали склоность к
пасивности а и ко грабежам и так и не смогли взять всю Добрыню в ходе своего
летнего наступления.Сербские успехи  по взятию селений Ахатовичи и Доглоди в
силу этого коренным образом обстановку на фронте не переменили.
     В  конце концов, уже то  что  сами мусульманские  силы,  вопреки  своей
заведомой слабости,  стали нападать  на сербские позиции, что,  в  общем-то,
было абсурдом.
     Первое  большое нападение  последовало в начале  июня, когда неприятель
перешел  в  наступление  по  всему  внутреннему  обручу  сараевского фронта,
естественно,  нанеся  главный   удар  через  Требевич   и  Златиште,   дабы,
деблокировав Сараево, установить  связь  со  своими силами в  Горажде  и тем
самым практически захватить сербские общины  Пале и Ново Сараево, ибо первая
была политическим центром Республики Сербской, а вторая -- сербским клином в
сердцевине  мусульманского  политического  центра.  Командование  противника
располагало лишь большим количеством плохо  вооруженной пехоты, превосходя в
этом  сербов,  но  бронетанковой  техники почти не  имело,  кроме нескольких
танков  и  бронетранспортеров во всем Сараево, да и орудий  и  минометов оно
имело  незначительное  количество,  к  которым  к   тому   же,   не  хватало
боеприпасов.  В то же  время, учитывая  горный  характер местности, покрытой
довольно густыми  лесами при отсутствии  в то время не только сплошных, но и
вообще  любых линий фронта, шансы на победу у противника  были неплохие.  Он
вполне  мог  незаметно  не  только  подойти  к  плохо  оборудованным и  мало
защищенным сербским  постам.  но  и пройти  между ними. Однако мусульманская
тактика  оказалась   весьма  низкого   уровня,  обремененная  дилетантством,
позерством  и  фанатизмом,  что  привело  к   большим  потерям,   но  низким
результатам.  В  общем-то,  это  характерная  черта  мусульманских  армий  в
подобных войнах, особенно в их  начальных этапах, и если их противник бывает
опытен, он легко навязывает им свои условия боя на выгодных позициях, широко
используя  охваты  и обходы,  а так же  артиллерийско-ракетный  огонь по  их
скоплениям.  Сербские силы хотя  и  были плохо организованы, имели все же то
преимущество  что  действовать в соответствии  с  боевой  обстановкой,  а не
"видениями" в далеких столичных штабах.
     В   том  июньском   нападении   мусульманские   силы   потеряли   сотни
убитыми.Правда, в мусульманском командовании  были толковые командиры,  чему
свидетельство  их попытки на  отдельных участках фронта  сначала действовать
разведывательно-диверсионными  группами из  более  подготовленных  бойцов, и
лишь затем вводить  в бой пехоту. Это принесло противнику  начальные успехи,
особенно на  Требевиче, где  они прорвали  сербскую оборону, но сделали свою
традиционную ошибку, задержавшись на захваченных позициях, не успевая ввести
в бой мало дисциплинированную и плохоподготовленную основную пехотную массу.
Все  закончилось,  как  только  сербы  стабилизировали оборону,  а  сербская
артиллерия накрыла нападавших. Правда противнику удалось на том же Требевиче
убить 12  сербских бойцов,  в том  числе двух командиров рот.  Были сербские
жертвы и на других участках фронта,  но, в основном, в несколько человек. да
и все  это было скорее заслугой первых ударных отрядов противника, тогда как
большая часть его сил к упорным боям оказалась неспособной.
     Точно  такой же сценарий повторился в октябре 1992 года под Прачей, где
мусульманские силы, напав из направления Горажде,  смогли захватить сербские
позиции на Прешпице, убив  12 сербских  бойцов  (один пропал  без вести), но
затем  под Мастиловой  стеной  они были  разбиты, потеряв  десятки убитых  и
раненых.
     Столь же характерно было неприятельское наступление на Никольдан
     19 декабря  1992 года. Тогда  муслиманские  войска, во многом благодаря
заслуге своего покойного командира Сафета Зайко  смогли достигнуть одного из
своих  наибольших  успехов  здесь  --  захватить поселок  Жуч.Впрочем  стоит
заметить что  в этом  были заслуги  и  местной  сербской власти, вытеснившей
отсюда в октябре четнического воеводу из Сербии Йово Остоича с его людьми, а
и  местных  сербов  частично  оставивших  позиции ради  совместных  попоек и
домашних  дел,а  частично бежавших с позиций с первыми выстрелами. Однако на
другой стороне их постиг неуспех когда бывший портпарол 2-ой Военной области
ЮНА  полковник  Вехбия  Карич  послал с Игмана  диверсионную  группу в сотню
человек  в  тыл сербских  войск,  дабы,  охватив  с тыла  Луковицу, выйти на
Требевич и обеспечить выдвижение еще полтысячи бойцов, собранных на  Игмане,
чем обеспечивался бы  успех наступления из внутреннего обруча Сараево. Отряд
диверсантов  оказался  не  слишком  подготовленным,  ибо,  успешно  войдя  в
сербский тыл, его бойцы зачем-то напали  на сербское село Касиндолска Река и
дым от  подожженных  ими домов вызвал большие сербские  силы, которые смогли
разбить группу,  оставившую несколько десятков трупов.  хотя  и  сами  сербы
понесли потери около десятка мертвыми.
     Все  это было характерно для всего сараевского фронта и одно здесь было
общее  --  сербы лишь  оборонялись,  не увеличивая  свои  успехи  в  обороне
контрнаступлением, что вело к новым жертвам и проигрышам.
     Большое  сербское поражение  произошло  в августе 1992 года  в  поселке
Тырново, который тогда так  же,  как  и село Киево и перевал  Рогой  (дорога
Луковица  -- Фоча)  были  захвачены  мусульманскими  силами, что  привело  к
пересечению  связи  между  Сараевско-Романийским  и  Герцеговским корпусами.
Последний тогда удерживал оборону вокруг Фочи  и  Калиновика, но эти города,
вместе  со  всей  Герцеговиной,  оказались  отрезанными  от  остальной части
Республики Сербской  мусульманским анклавом  Горажде,  получившего в Тырново
хорошее  связное  звено с остальной  мусульманской территорией.  Из  Горажде
через горный массив  Яхорина  (1910  м)  на Тырново мусульманской инженерной
службой  была  проложена  дорога,  по  так   называемому  "Аллахову   пути",
практически  действовавшего  и до взятия Трново противником. . Через Тырново
через горные массивы Трескавица (2086  м), Белашница (2067  м),  Игман (1504
м),   большей  частью  контролируемых  мусульманскими  силами,  можно   было
беспрепятственно  добраться  не  только  до  мусульманских  городов Тарчина,
Ябланицы и  Коницы, но и  до самого Сараево. Противнику  надо было покончить
лишь  с сербским  выступом между  Сараево,  Тырново  и  Горажде,  который  и
удерживали   сербские  силы  1-ой  и  2-ой  Сараевских  бригад.Потом,  после
нападения на эту  сербскую область (Луковица, Добрыня,  Касиндол, Войковичи,
Миливичи,   Тилава,   Петровичи,  Твырдимич),  находившуюся  в  своеобразной
котловине,  образуемой  Игманом,  Яхориной,  Требевичем,  а так  же  внешней
стороной гор  Моймило и Дебело  Брдо (600--700  м).  образующих своей другой
стороной  Сараевскую  котловину,  противник  мог  установить,  как  минимум,
надежную линию фронта по  Требевичу, труднодоступному для бронетехники.  Тем
самым  под удар было бы уже поставлено  Пале, а с ним и вся сербская область
Романии. Сербские войска вместе с гражданским населением  стали бы бежать из
вышеупомянутого сербского выступа, тем более что дорога Луковица -- Пале шла
от района Златиште (у Дебелого Брло), лишь летом взятого сербами, до подъема
на Требевич  два-три километра всего  в  пару  сотнях, а  то и пару десятков
метров  от  мусульманских  позиций  и  была бы сразу  же  непроходима  из-за
неприятельского  огня.  Грунтовая  объездная  дорога   через  сербское  село
Твырдимич, выходившая на горный курорт Яхорина, ставший одной из главных баз
сербских  сил,  находилась  в  плохом состояния,  а в  дождь и  зимой  часто
становилась  непроходимой и пара диверсантских  групп противника могли здесь
поставить  засады  с  использованием  минно-взрывных   средств   и   надолго
остановить подход сербских сил из Пале и Яхорины. С выходом же противника на
Требевич в Пале, переполненном бы тогда беженцами, началась бы паника и была
хорошая возможность того, что эта новая  сербская  столица попала бы в  руки
противника,  а сербскому  руководству пришлось бы бежать  в горы Романии, но
уже не ради "гайдукованья" (партизанщины), как иные местные вожди грозились,
целясь  скорее в адрес Главного  штаба ВРС,  чем в адрес противника,  а ради
того, чтобы из расположения Главного штаба в Хан-Пиеске, находившегося еще в
трех  десятках километров за Романией, попытаться восстановить распадавшийся
фронт,  подвергаемый  бы  в таком  случае  нападением не только  со  стороны
Сараево и Горажде, но и из Високо, Кладня, Олово, Сребренницы,  Жепы,  и тем
самым, под большим вопросом  оказалась  бы  судьба не  только  Сараевско  --
Романийской, но и Подринской областей, практически до Зворника.
     Разительным  примером  является взятие сербской  Илиджанской(из Илиджы)
бригадой микрорайона Отес  в начале декабря 1992 года.Командир этой  бригады
Зоран Боровина лично повел  тогда войска на штурм,что было  редкостью на той
войне,а при этом он главную роль в операции  отвел добровольческим отрядам с
которыми сербская военная  безопасность упорно  боролась,нередко упорнее чем
против  мусульманских  диверсантов.Созданный местными(из  Илиджи)  сербскими
добровольцами  отряд "Сербска гарда"  величиной  с  роту  под  командованием
Зорана Капетины был поставлен на острие удара.Помимо них важную роль сыграли
отряд местных четников Бранислава Гавриловича-"Бырнета" и отряд добровольцев
СНО  Драгослава  Бокана,  а  также  отряд   специальной  милиции  Илиджы.При
поддержке артилерии и бронетехники сербские силы начав наступление 1 декабря
за  два  дня прорвали достаточно крепкую мусульманскую оборону сосотоящую из
нескольких  линий траншей усиленных  минными  полями.Мусульманскими войсками
были понесены потери в несколько сот убитых,пленных и раненых.Правда и сербы
потеряпи около двух десятков человек мертвыми в том числе Зорана Боровину.















        Боевые действия в Восточной Боснии (в Подринье) и в Герцеговине

     Уход  из  Подринья  Ужичкого  корпуса  ЮНА  привел  к  катастрофическим
последствиям  для  местных  сербов.  Мусульманские силы, несмотря на  худшую
оснащенность,  стали  наступать  практически во всей  этой  области.  Сербы,
оказавшись  без  поддержки ЮНА, показали  куда  меньшую  организованность  и
сплоченность,  чем  мусульмане.  Их  воинские операции здесь  отличались  не
слишком  высоким  уровнем   и,  столкнувшись  с   серьезным  сопротивлением,
сербскому командованию срочно проходилось  менять планы,  очень часто просто
вообще не считавшиеся с возможностью какого-либо неприятельского наступления
и создаваемые  под влиянием, скорее эмоций,  чем здравого смысла.  Случалась
здесь  и настоящие катастрофы, как например,  сербские  летние разгромы  под
Жепой и Горажде. Так, под Жепой 4 июня был разгромлен сербский ударный отряд
из Пале, созданный из местных добровольцев 19 мая 1992 года, и то под прямым
присмотром  военно-политического  верха Республики  Сербской.  Этот  пример,
кстати, потому наихарактерен, что отряд был  создан в Пале, ставшим столицей
Республики Сербской и переполненном людьми с верха политической власти, да и
военная  власть  была  недалеко,  всего в  полусотне километров  от Пале,  в
городке  Хан-Пиесак.  Понятно, что  в тогдашней национальной эйфории в  этот
хорошо оснащаемый отряд добровольно  вступали едва ли не наилучшие  бойцы, и
немало из них  были близки  с тогдашними  верхами РС,  в которых  были очень
сильны "сараевские" сербы.
     Хотя официальной задаче операции было  доставление грузов в узел  связи
ЮНА на горе Зловырх в десяти километрах от Жепы, ясно, что послали наилучший
для того времени отряд, хорошо вооруженный, оснащенный,  и насчитывавший 291
бойца, минимум,  как  авангард в наступлении на  Жепу.  Жепа  же была  чисто
мусульманским  городком   с  весьма  экстремистски  настроенным  населением,
традиционно  ненавидящим сербов,  изгнавших  в XIX веке предков  "жеплян" из
Сербии.  Между  том,  отряд  двинулся  на  Жепу,  практически без  серьезной
разведки,  не разворачиваясь  в  боевые порядки руководствуясь указаниями из
Главного  штаба.Командир отряда был кадровым офицером ЮНА и  не только лично
вел  отряд,но  и взял с собою своего двоюродного брата и о предательстве тут
речь идти не могла..На десятом километре дороги от Хан-Пиеска в этот же день
4 июля 1992  года моторизованная  колонна отряда, имевшего  в  своем составе
бронемашины(два танка и один БТР), пройдя две баррикады  у мусульманских сел
и  преодолев  Бырлошкий мост,попала  в  глубоком каньоне  под  селом Палеж в
засаду.  Противник  взрывом завалил  дорогу  и  начал расстреливать  колонну
автоматическим и охотничьим  оружием, и сбрасывать на нее камни. Колонна три
для оставалась в каньоне,  пока не пришло  подкрепление.  За это время отряд
потерял 34 своих бойца погибшими, несколько десятков пропавшими  без вести и
множества раненными (по официальным данным).Это произошло и во многом потому
что  с началом  нападения пропала связь, горючее  начало  гореть и  в отряде
началась паника.  После этого в  Пале  прошли демонстрации  родителей бойцов
этого отряда, и, естественно,  доверие  к военному командованию,  по крайней
мере  Сараевско-Ромавийского корпуса,  не только  давшего  приказ  отряду на
выступление резко упало.
     Не  лучшим  образом  развивались  события  под  Горажде  Здесь  местные
сербские силы, заменившие части Ужичкого  корпуса ЮНА, до августа 1992  года
без  особых  трудностей  держали  оборону  в пригородных  селениях  Горажде.
Неприятель тогда, главным образом, выжидал пока  к  нему  "Аллаховым  путем"
поступит  достаточное количество вооружения. В августе противник  перешел  в
наступление,  главный  удар нанеся из соседних Горажде сел, разбив  сербские
силы  в  сербском отступлении, начавшемся  28  августа,  где  погибло  две с
половиной сотни человек, как военных, так и  гражданских лиц. Многие местные
сербы  после  этого,  не  задерживаясь,  уходили  в Сербию,  считая  главной
причиной   собственного   поражения   предательство  как   руководства  всей
Республики Сербской, так и  собственного руководства общиной.  Это, конечно,
было не совсем точно,  ибо тут была  немалая доля вины  и  самих  сербов  из
Горажде,  да и сербов из соседних  общин,  не  желавших  идти на позиции под
Горажде. Этот же анклав стал к августу 1992 года обладать большой,  пусть  и
плохо  вооруженной,  группировкой  в десяток тысяч  человек.Большая их часть
были беженцы из соседних  общин Фоча, Вишеград, Рогатица, Чайничи, в которых
весной была установлена сербская власть и эти бойцы, желая отомстить за свои
спаленные  и  разрушенные  дома, за сотни  убитых сонародников и собственные
страдания, действительно могли добиться очень хороших  успехов, хорошо  зная
свою местность.
     Сербские  силы здесь были  тогда не особо  многочисленны,  в  том числе
из-за большого дезертирства, а  мусульманам же бежать было некуда. Вишеград,
например, осенью  1992  года  обороняли  две сербские  бригады:Вишеградская,
численностью   не  больше  тысячи   человек   и  Горажданская,  численностью
три-четыре  сотни  человек. Если  учесть  разросшиеся  в  них  тылы,  как  и
отсутствие  должного  количества   "интервентных"   (ударных)   отрядов   (в
Вишеградской  бригаде это был,  фактически,  усиленный взвод, хотя  и звался
ротой, а в  Горажданской  бригаде  это был  неполный  взвод и на  этом число
"специальцев"  заканчивалось).   Неудивительно,  что  к  ноябрю  1992   года
мусульманские  бойцы  доходили  до самих  вершин  гор над Вишеградом, откуда
могли даже бросать камни на главную достопримечательность Вишеграда --  мост
через Дрину (построенный турецкой властью под управлением местного сербского
уроженца Мехмед-паши  Соколовича, серба, принявшего  ислам и  бывшего родным
братом  первого сербского православного  патриарха  в  Печской  патриархии).
Вишеград  так же, как и соседний  городок Рудо находились тогда под  угрозой
падения, и лишь низкий уровень  командования и подготовки мусульманских сил,
как и военная помощь  из Сербии, не позволило тогда им развивать свой  успех
через, практически, открытый фронт и закреплять свои успехи.  Большую вину в
этом несло главное командование мусульманских сил,  очевидно, плохо знакомое
с военным искусством. хотя, вероятно, более способное в плане коммерческом.В
ином  случае боеприпасами своих бойцов оно обеспечить бы здесь смогло, а тем
самым и несколько единиц бронетехники, оставшихся ей  от ЮНА в начале войны,
и не  особо многочисленную артиллерию, опять таки пополненную, захваченной в
декабре 1992 года сербской артиллерией из бригады Рудо. Разумеется, сербские
силы  приложили  немало труда  для  защиты Вишеграда, но  признавая  заслуги
определенного числа местных бойцов из  тех,  кто  воевал на  фронте, а не  в
тылу,  все же пожалуй  большую, если  не большую роль  сыграли присланные со
стороны силы, как  специальная милиция не только Республики  Сербской,  но и
Сербии,  чья власть совершенно не желала, чтобы мусульманские силы вышли  не
ее границу в районе неспокойного Санжака,так и добровольцы, как сербские (из
Сербии  и  Черногории), так и  русские  (из бывшего СССР).  Вишеград пожалуй
держал если  не  первое,  то одно  из  первых  мест  по  роли добровольцев в
сербских   боевых  действиях.  Именно  здесь  были   самые  большие  русские
добровольческие  отряды, во  всей  югославской войне сыгравшие с ноября 1992
года  по  май 1993  года  очень  большую, а возможно и  ключевую роль  в его
обороне.  (Не случайно,  что восемь русских гробов  на церковном  кладбище в
Вишеграде (что, конечно, малая цифра во всей войне) дают второе по величине,
русское  кладбище после  кладбища  Дони Миливичи  в  Сербском Сараево,  куда
свезено  до   двух  десятков   погибших  русских  добровольцев  из  сербских
подразделений общин Пале, Ново Сараево и Илиджи.)
     Не только судьба Вишеграда и Рудо была под большим вопросом в 1992 году
и  в  первой  половине 1993  года. Соседний  городок Чайничи, обеспечивавший
единственное  территориальное