зле Илларионыча! Костя ринулся к старику. -- Где змея? -- Да это всего-навсего водяной уж, -- ответил Илларионыч. -- Гриша зря тревогу поднял. Вот он, в садке сидит. -- Как он туда попал? -- А кто его знает! Я не видел. Когда вытащил садок, чтобы посадить рыбешку, смотрю, уж в садке сидит. Он кого-то проглотил уже в садке и обратно вылезти не может. Толстый стал, через ячейку не проходит. Костя выбросил ужа из садка. На брюхе змеи вздулся продолговатый желвак. -- Отлично! -- обрадовался Костя. -- Так мы его и зафиксируем. Превосходный экспонат для музея! Тем временем уж вывернулся у Кости из-под сапога и скользнул к воде. Костя носком отбросил его подальше от бере га. Он почему-то не хотел брать ужа руками. Уж развернулся и снова направился к воде. Желвак на брюхе мешал ему, и двигался он не очень быстро, но все же довольно резво. Я решил помочь Косте и схватил ужа рукой. -- Брось! -- закричал Костя. -- Отбрось его подальше от берега. Поздно. Уж взмахнул хвостом и обдал меня струей беловатой вонючей жидкости. Вонь была ужасная: смесь перегара чеснока и какого-то химического вещества. Меня чуть не стошнило, но я все-таки зашвырнул ужа на берег. Часа полтора тер я кожу и мылом, и песком, и спиртом, но запаха удалить не мог. -- Ничего, -- успокаивал меня Костя. -- К вечеру пройдет! -- Вот чертова вонючка! -- злился я. -- Для спасения своей жизни чего не сделаешь, -- смеялся Костя. -- Ядовитых зубов у ужа нет, надо же ему чем-то защищаться! Кстати, кобры иногда тоже выделяют вонючую жидкость. Советую помнить об этом! Запах, правда, полегче, но тоже не очень приятный! Вечером следующего дня случилась беда. Заболел Курбан-Нияз. Проводника трясла лихорадка. Он то дрожал так, что зуб на зуб не попадал и в ватном халате залезал в спальный мешок, то обливался потом и сбрасывал с себя все, кроме насквозь мокрой рубахи. -- Малярия! -- определил Костя его болезнь. -- Будешь принимать хинин. Проводник покорно глотал горькие таблетки, но болезнь не проходила. Лихорадка трясла проводника каждый вечер. Костя сразу же хотел отвезти Курбан-Нияза в больницу, но тот решительно запротестовал. -- Не хочу в больницу! Так пройдет! Прошло несколько дней, а болезнь продолжала терзать Курбан-Нияза. Он осунулся и побледнел. После одного очень сильного приступа Костя, не обращая внимания на протесты проводника, отвез его в районную больницу. Оставшись без проводника, мы не стали уезжать от реки в пески, а двигались вдоль нее, вверх по течению. На каждой стоянке мы жили не больше двух дней. Осматривали близлежащие джары, ловили змей, если они попадались, и ехали дальше. Однажды мы решили разбить лагерь на полуострове в излучине реки возле громадного омута. Один из берегов полу острова обрывался отвесной стеной, под которой медленно кружила коричневая мутная вода. Когда наша машина подошла к берегу, над нами роем вились ласточки-береговушки. Они жили в норках на обрыве. Мы занялись своим делом и не обращали на них внимания. Ласточки покружились над нами и разлетелись. В этот день на кухне дежурил я. По установленному Костей правилу дежурный готовил еду, а все остальные ему помогали. Я отправил всех собирать кизяк для костра, а сам спустился к реке, набрал в котелок воды и принялся чистить картошку. Вечерело. Солнце висело уже над горизонтом. Жара спадала. Ласточки летали над омутом. Они по очереди проносились над самой водой, чиркая по ее поверхности клювами. Я засмотрелся на птиц. -- Смотришь, как ласточки пьют? -- спросил меня Костя, незаметно подошедший ко мне. -- Да, ловко это у них получается. В этот момент раздался сильный всплеск и отчаянный писк ласточек. Мы увидели, что одна из ласточек бьется в воде, пытаясь взлететь. Вдруг на месте ласточки возник маленький водоворотик, и птица исчезла. -- Сом жирует, -- сказал Костя, не дожидаясь моего вопроса. -- Видно, прикормился возле этой колонии. Приладился ловить птиц на водопое. Мало-помалу ласточки успокоились и снова принялись носиться над водой, немного в стороне от места гибели своей товарки. Костя и я, не отрываясь, следили за ними. Через несколько минут, когда одна из ласточек неслась над поверхностью воды, стараясь зачерпнуть клювом воду, прямо перед ней вода взметнулась волной. Ласточка врезалась в волну и затрепыхалась в воде. Еще мгновение -- и она исчезла так же, как и первая. -- Вот разбойник! -- рассердился Костя. -- Этак к осени он всю колонию переловит! -- А что можно сделать? -- Попробуем выловить этого "зверям. Ты присмотрись, где он чаще бьет, а я приготовлю снасть... Сом продолжал охотиться за ласточками. Не каждый его бросок был удачным. Чаще он промахивался, и ласточки успевали увернуться. Но все же пока я смотрел, а Костя готовил спиннинг, он сожрал еще одну ласточку . Раздался выстрел. Я повернулся в сторону звука и увидел, что Костя подбирает с земли убитую ласточку. -- Зачем ты ее? -- удивился я, зная Костину любовь ко всем живым существам. -- Пришлось убить одну на приманку, -- буркнул Костя, насаживая ласточку на тройник спиннинга. Сом продолжал жировать. Костя высмотрел место, где чаще всего раздавались всплески, и хотел подбросить приманку туда. Но ласточка не долетела до нужного места. Костя вытянул ее на берег и приготовился к новому забросу. Он бросал еще несколько раз, но безуспешно. Приманка то не долетала, то перелетала. Костя злился, торопливо подматывал леску и снова бросал, пытаясь кинуть приманку поближе к сому. А сом, не обращая на нее внимания, продолжал охотиться. Костя даже взмок, но ничего не получалось. На берег пришли Илларионыч и Гриша. Они пытались что-то советовать Косте, но он глянул на них так, что они тут же замолчали и только следили за его действиями. -- Вот так-то лучше, -- сказал Костя. -- Советчиков прошу отойти подальше, чтобы не получить за добрый совет спиннингом по спине или ниже ее! Горячий нрав нашего начальника был всем хорошо известен, и охота на сома продолжалась при гробовом молчании зрителей. Костя стегал заводь спиннингом, стиснув зубы, и продолжал свое занятие уже скорее из упрямства, чем надеясь выловить сома. Заброс следовал за забросом, приманка растрепалась и походила на бесформенный пучок перьев, как вдруг Косте посчастливилось положить ее на воду совсем рядом со всплеском. Мы замерли. Костя чуть повел удилищем и подернул вершинкой: приманка скрылась под водой, и на ее месте возник бурун. Леска сначала медленно натянулась, а потом спиннинг в руках Кости резко дернулся и согнулся. -- Взял! -- выдохнул Костя. -- Не давай ему ходу! -- закричал Гриша. -- Засекай! Костя молча поднял вершину спиннинга. Клееное удилище пружинило. Катушка затрещала. Костя напрягся. Леска рванулась, потянулась к середине омута и там замерла. -- Залег! -- уже спокойнее сказал Костя. -- Теперь ему покоя давать нельзя. Пусть уходится. Он резко дернул вершиной удилища. Сом снова рванулся и закружил по омуту. -- Покружись, старик, поработай! -- держа удилище почти вертикально, приговаривал Костя. Сом покружил и снова залег. Костя опять дернул удилищем. Леска опять кругами и восьмерками зачертила по воде. -- Лешка, -- сказал Костя. -- Ты не сиди здесь. Это может продолжаться долго. Иди-ка готовь ужин. Пришлось мне разводить костер и варить еду. В хлопотах прошло около часа. Я сварил картофельную похлебку с тушеной свининой, поджарил на сковородке ту же самую тушеную свинину, вскипятил чай, а Костя все еще вываживал сома. Стало смеркаться. Я пошел на берег и объявил всем, что ужин готов. Никто на меня внимания не обратил. Все напряженно следили за леской, уходившей в воду. Леска все кружила по смуту, время от времени замирая на месте. Как только она останавливалась, Костя дергал удилищем, и все начиналось снова. -- Скоро будет темно, -- заметил я. -- Что будем делать ночью? Все трое разом цыкнули на меня. Я сел на берег. Было интересно узнать, чем все это кончится. Костя не давал рыбе ни секунды покоя. Наконец терпение покинуло сома. Он ринулся из омута вниз по течению. Держа удилище вершиной кверху. Костя пошел по берегу, не давая леске сильно натягиваться. Илларионыч и Гриша пошли за Костей, я -- за ними. -- Только бы за корягу не зацепил, -- заволновался Гриша. Сом, проплыв метров сто, снова лег на дно. Затем новый рывок удилища. Леска ослабла и медленно потянулась по течению. -- Уходился! Подтягивай к берегу! -- скомандовал Гриша. -- Не мешай, без твоих советов обойдется! -- одернул его Илларионыч. Костя завертел катушкой. Леска шла натянувшись до предела. -- Выводи на отмель! -- не унимался Гриша. Сом всплыл. По поверхности воды пошли волны. Рыба тянулась на леске, как тяжелое тупое бревно. На берегу уже было темно, но вода еще отражала свет заката. -- Заходи в воду, подхватим! -- горячился Гриша. -- Ну, живей! Однако, как только Гриша вошел в воду, сом шлепнул хво стом и ушел в глубину. Куда делся изысканно вежливый профессорский тон нашего начальника! -- Вваливаешься в воду, как бегемот! -- заорал он. -- Стой на месте! Без тебя выведу! Утомленный сом сопротивлялся слабо и скоро снова покорно вышел на отмель. Гриша и Илларионыч ожидали его, стоя по колено в воде. -- Ну, разом! -- скомандовал Костя. Гриша и Илларионыч навалились на рыбу с обеих сторон и с трудом выволокли ее на берег. На песке лежал огромный сом. Он едва шевелился. Я осветил рыбу фонариком. Жадно хватал воздух широкий рот со свисающими толстыми усами. Этот рот, пожалуй, проглотил бы не только ласточку, но и целую утку. Костя продернул сквозь жабры и рот альпийский шнур. -- Гриша, давай кол от палатки! До утра посадим этого зверя на привязь! Мы привязали шнур к крепко забитому колу и втроем спихнули тяжелую рыбину в воду. ... Полдень следующего дня застал нас далеко от реки. Оставляя за собой длинный белесый шлейф пыли, машина быстро бежала по степи. Жарко. Горячий воздух неподвижен. Даже ветер при движении машины не освежает. Меня и Илларионыча поджаривало в кузове солнце, а Гришу и Костю кроме солнца -- пышущий жаром мотор. Скоро Костя не выдержал, остановил машину и перелез в кузов. Я пошел в кабину. Поехали дальше. Гриша вертел баранку и мурлыкал какую-то бесконечную песенку. Я попытался поговорить с ним, но он только мычал в ответ или отмалчивался. Меня разморило, и я уже клевал носом, как вдруг мотор взвыл, и машина рванулась вперед. -- Что случилось? -- сонно спросил я, не открывая глаз. -- Козы! -- коротко ответил Гриша. Я открыл глаза, и сон мой как рукой сняло. Вровень с машиной справа от дороги бешеным скоком неслись два джейрана. Они были совсем рядом. Напряженные вытянутые шеи. Большие полные ужаса глаза. Тяжелые раздутые животы. Антилопы старались перебежать дорогу перед автомобилем. -- Эх, ружье бы мне! -- закричал Гриша. -- Обеих бы срезал! Антилопы выскочили на дорогу. Вот они уже перед самым мотором. Сейчас машина сомнет ближнюю! Гриша даже привстал, вцепившись в рулевое колесо. В этот миг раздался оглушительный грохот. Я сразу даже не понял, что это такое. Гриша резко затормозил. Я не удержался и ткнулся носом в стекло. Из моих глаз посыпались искры, а из носа потекла тонкая струйка крови. Во рту стало солоно. Когда я снова открыл глаза, джейраны уже перебежали дорогу и уходили за дальний холм. Только теперь я сообразил: грохот стоит оттого, что кто-то бьет по крыше кабины. Открыв дверь, я выглянул наружу. По крыше кабины палкой колотил Костя. Он не жалел сил и разъяренно ревел: "Стой! Стой! Стой! " Машина остановилась. Гриша вылез на крыло. -- В чем дело, Костя? -- Ты что делаешь, черт тебя побери? -- Мяса хотел добыть! -- Я тебе такое мясо покажу! Кто тебе разрешил гонять самок перед родами? -- А кто увидит, Костя? -- совершенно искренне удивился шофер. -- Сбили бы одну! Тушенка ведь всем надоела до смерти! -- Ах ты, злодей! -- вмешался Илларионыч. -- Да как у тебя язык повернулся сказать такое! Это же матки. Они сюда родить пришли, а ты их машиной гоняешь! -- Так ведь свежее мясо нам было бы не лишнее! -- Костя, разреши я из него убежденного вегетарианца сделаю! -- попросил Илларионыч. Костя уже успокоился и не разрешил, но сказал: -- Если ты, Григорий, вздумаешь еще один раз позволить себе такую же выходку, как сегодня, то в тот же день уедешь домой один. Понял? Что это значит -- "никто не увидит! " Совесть твоя видеть должна! Джейраны едва заметными пятнышками маячили на дальнем холме. -- Твое счастье, что джейраны остались целы. Если бы ты задавил хоть одного из них, то не рассчитался бы и всей зарплатой за время работы в экспедиции! Ну чего стоишь? Езжай дальше! Гриша пожал плечами, сел в кабину и рывком тронул машину. -- Вот и пойми Костю, -- сказал он мне. -- Сам всю дорогу ныл, что тушенка в рот не лезет, а тут взбеленился! Скоро мы увидели поселок. Белые домики стояли в широкой долине возле каменистого взлобка. Это была цель нашего пути -- Н-ская погранзастава. ЮРИИ СОКОЛОВ Пограничники встретили нас очень приветливо. Начальник заставы был извещен о нашем приезде и заранее приготовил все, чтобы обеспечить успешную работу экспедиции. Весь личный состав заставы был готов оказать нам всемерную помощь. -- Змей на нашем участке больше, чем нам хотелось бы иметь, -- пошутил начальник заставы. -- Забирайте всех, не обидимся! У нас уже работает один змеелов. Каждый день приносит гюрзу или кобру, а то и не одну. -- Змеелов? -- удивился Костя. -- Да, змеелов, -- подтвердил начальник. -- Для чего же он ловит змей? -- Сдает в Ташкентский зоопарк. -- А где он сейчас? -- Утром ушел ловить змей. Ночевать придет на заставу. -- Было бы интересно с ним познакомиться. -- Обязательно познакомитесь. Это отличный парень! После окончания неизбежных, но необходимых формальностей нашу машину обступили свободные от службы солдаты, и завязалась дружеская беседа. Тем временем Костя попросил позвать повара заставы. Пришел совсем молодой солдат в белом халате. Костя попросил его принять в подарок сома. Рыба вызвала общий восторг. Весила она больше пятидесяти килограммов. Два дня и мы, и вся застава ели сома во всех видах, которые пришли на ум повару. Змеелов, о котором говорил начальник заставы, пришел поздно вечером. Это был высокий, худощавый, загорелый до черноты парень лет двадцати пяти. Знакомство состоялось быстро. -- Юрий Соколов, -- отрекомендовался наш коллега. Костя назвал себя. Мы тоже. -- Давно ловите змей? -- спросил Костя. -- С детства. -- Ас какой целью? -- Сначала ради забавы, а теперь для заработка. -- Много берете за сезон? -- Когда как. Б случае удачи -- полсотни гюрз и десятка полтора кобр. Но это не каждый год. Бывает, что за весь сезон возьмешь пару десятков гюрз. Сезон короток. Как только наступит жара, охота становится почти безрезультатной. -- Ну а как в этом году? -- Средне, Сказать что плохо -- нельзя, но и хвалиться нечем. Завтра повезу три десятка гюрз и пяток кобр. -- Назад вернетесь? -- Да. Думаю еще недели две-три полазить. -- Здесь? -- И здесь и на участке соседней заставы. Там кобр больше. Костя и Юрий начали разговор, который был интересен только им самим. На следующий день Костя разбудил нас на рассвете. Юрий уже собрал вещи, готовясь к отъезду. -- Быстренько одевайтесь и выходите во двор, -- распорядился наш начальник. -- Сейчас Юрий покажет нам, как он берет кобр. -- Эка невидаль, -- недовольно заворчал Илларионыч. -- Что мы, кобр не ловили? -- Юрий берет кобру голой рукой, -- заметил Костя. -- Голой рукой кобру? -- переспросил я. -- Да. Это было невероятно. Через минуту я и Илларионыч выскочили во двор заставы. Юрий развязал мешочек, в котором сидела змея, пойманная им накануне. На землю шлепнулась полутораметровая кобра. Она тут же приняла "боевую стойку". Голова змеи раскачивалась над землей выше моего колена. Кобра внимательно следила за людьми и грозно, отрывисто шипела. Юрий встряхнул освободившийся мешочек и, взяв его в левую руку, медленно и плавно повел им в метре от головы кобры. Кобра стремительно развернулась в сторону мешочка и рванулась, стараясь ударить его головой. Мешочек был далеко, и кобра промахнулась. -- Пугает! -- усмехнулся Юрий. Кобра снова выпрямилась и готовилась повторить удар. Юрий повел мешочком чуть ближе к змее. Кобра попробовала ударить опять и снова не достала. Юрий дождался, пока она приняла прежнее положение, и повел мешочком еще ближе. Это была грань, с которой кобра поражает врага без промаха. Однако кобра не сделала броска. Она отклонилась назад. Больше она не хотела нападать на непонятное существо, которое не боялось ее грозных выпадов. Чуть раскачиваясь, она попыталась отогнать врага отрывистым шипением. Мешочек продолжал колыхаться перед ее глазами. Кобра следила только за ним. На все остальное она не обращала внимания. В это время Юрий осторожно завел правую руку за голову змеи и погладил ее по голове. Я ожидал, что кобра повернется и схватит Юрия за руку. Нет! Словно завороженная кобра уставилась на белый мешочек. Он продолжал колыхаться на том расстоянии, на которое кобра не подпускала к себе никого. -- Так ее можно гладить минут десять, -- не прекращая своего опасною занятия, сказал Юрий. -- Показать? -- Не нужно, -- дрогнувшим голосом сказал Костя. -- Кончайте эту игру! Достаточно! Рука Юрия, гладившая змею. опустилась чуть ниже змеиной головы и сжалась. Кобра забилась, и Юрий перехватил ее другой рукой. Через минуту она уже сидела в завязанном мешке. Все мы, не исключая и Кости, были потрясены. -- Каждый из вас может сделать то же самое, -- скромно сказал Юрий. -- Нет, -- ответил Костя. -- Для этого нужны железные нервы и долгая тренировка. Ведь и вы не сразу стали так ловить кобр? -- Не сразу, -- согласился Юрий. -- Несколько раз кобры успевали ударить мою руку головой, а одна даже сорвала кожу с пальца. Правда, она не достала меня ядовитыми зубами, а уцепила мелкими -- держательными. -- В этом способе очень большой неоправданный риск. Мы берем кобр с гораздо меньшим риском! -- При этом способе кобры не получают никаких повреждений, -- упорствовал Юрий. -- А риск вы преувеличиваете... Спор был прерван дежурным по заставе. -- Вертолет уходит через пять минут. Вам следует поторопиться, -- сказал он Юрию. Мы помогли Юрию погрузить ящики со змеями в вертолет. Захлопнулась дверь кабины. Взревел мотор, вертолет взмыл в воздух и скоро скрылся за гребнем дальних гор. Мы проводили его глазами и пошли завтракать. -- Как бы там ни было, -- ни к кому не обращаясь, сказал Костя, -- а ловить кобру так, как Юрий, я, наверное, никогда не буду. -- Костя, -- заметил Илларионыч, -- а поучиться у Юрия было бы не грех! -- Ловец замечательный, что и говорить, -- согласился Костя. -- Хватка у него мертвая! -- Обязательно научусь брать кобр так же, -- не унимался Илларионыч. -- Только не во время работы в экспедиции, -- отрезал Костя. -- Я отвечаю за каждого из вас и прошу без моего разрешения не заниматься опасными и ненужными экспериментами! Илларионыч помрачнел, но промолчал. Через час мы отправились на работу. Целый день мы лазили по окрестностям заставы, но змей не нашли. Следов же змеиных было очень много. На заставу мы возвращались с пустыми мешочками, но Костя был доволен. -- Следов много, значит, змей много. Рано или поздно мы их все равно найдем. -- А что толку! -- заметил Илларионыч. -- Все равно ты их измеришь и заставишь выпустить обратно. -- Змей надо беречь! .. -- начал речь на свою излюбленную тему Костя. -- Все это мы уже слышали десятки раз! -- раздраженно перебил его Илларионыч. -- Разве не нужно отловить змей хотя бы для зоопарков? -- Этим займутся другие, -- недовольно ответил Костя. -- Мы будем заниматься научными наблюдениями. -- А для медиков? -- не отставал Илларионыч. -- Для медиков змеи стали уже не нужны? Костя не стал отвечать на его вопрос. Вечером Илларионыч пожаловался на резь в глазах. Военный медик -- лейтенант медицинской службы -- тут же его осмотрел и сказал: -- У вас острый конъюнктивит. Нужно несколько дней полежать в затемненной комнате. Илларионыч запротестовал, но Костя велел ему отправляться на лечение. Илларионыч стал пленником лейтенанта, который был этому очень рад. Пациентов у него было мало. Солдаты на заставе болели редко. -- Ну как сегодня улов? -- поинтересовался начальник заставы. -- Сегодня улова нет. Мы ходили на разведку. Ловить начнем завтра. На другой день мы с Костей ушли с заставы до рассвета. Костя сразу же направился туда, где мы обнаружили больше всего змеиных следов. Рассветные сумерки скрывали тропу, я то и дело спотыкался и шел медленно. Костя, наоборот, торопился и подгонял меня. -- Куда мы торопимся? -- разозлился я. -- В такую рань пройдешь рядом со змеей и не заметишь ее! -- Если ты хочешь видеть не змей, а только их следы, то плетись, -- обозлился и Костя. -- Я пошел вперед. Чтобы не отстать, мне пришлось прибавить шагу. Быстро светало. Уже можно было идти, не спотыкаясь. Вдруг Костя кинулся в сторону. Ничего не понимая, я застыл на месте. Прыжок, другой -- и под его крючком извивается довольно крупная гюрза. -- Помочь? -- Справлюсь сам. Иди дальше, я догоню. Через сотню метров прямо на тропе и я нашел гюрзу. Пока с ней возился, Костя ушел вперед. Догоняю Костю, а он уже ловит новую гюрзу. Взошло солнце, стало пригревать. Змеи исчезли, но до этого мы нашли пять хороших гюрз. Они лежали на открытых местах и были видны издалека. А потом мы "проутюжили" добрый десяток километров, но без успеха. -- Понял, почему я торопился? -- спросил меня Костя, когда мы сели передохнуть. -- Змеи согреваются на солнце и уходят в норы. -- Правильно. Нечего зря ноги бить. Пошли на заставу. Ночи стали теплыми, и гюрзы перешли на ночной образ жизни. Ловить их можно только рано утром и вечером, после спада жары. До вечера мы отдыхали, а потом сходили на те же места и поймали еще трех гюрз. Затем Костя решил измерить всех пойманных змей. Чтобы снизить активность змей, мы облили мешочки холодной водой из артезианской скважины. Мерить остывших змей было не очень трудно, и все же это вызвало восхищение у всех, кто наблюдал за нашей работой. -- Ну а когда вы пересадите змей в ящик? -- поинтересовался начальник заставы. -- А зачем нам их в ящики сажать? -- удивился Костя. -- Как зачем? Вы же их увезете? -- Нет! -- А куда вы их денете? -- Завтра выпустим. -- Где? -- Там же, где и поймали. - ? ? ? -- Змей надо беречь и охранять. Они древнейшие жители земли, а их осталось уже не так много... -- начал было Костя. Начальник заставы слушать его не стал. -- Простите, Константин Михайлович, -- перебил он, -- давайте-ка пройдем ко мне в кабинет и там закончим разговор. Костя развел руками, но пошел за начальником. Начальник пригласил зайти и меня. -- Вот здесь я готов вас выслушать, -- усадив нас, сказал начальник. Костя начал свою знаменитую речь в защиту змей. Начальник, казалось, слушал внимательно, но было видно, что речь Кости не производит на него нужного действия. Костя почувствовал это и быстро закончил. -- Я чувствую, что не убедил вас, -- сказал Костя. -- Вы не ошиблись. У меня на этот счет особое мнение. Вот что, товарищи ученые. Змей на участке заставы, пожалуйста, ловите, а выпускать их здесь нельзя. -- Почему? -- удивился Костя. -- Ведь это полезные животные. -- Возможно, это и так, но только не в наших условиях. Кроме вас и Соколова, я еще не встречал людей, которые симпатизировали бы змеям. У вас эта любовь специфическая. У нас, пограничников, такая же специфическая ненависть к этим существам... -- Почему? -- не выдержал Костя. -- Что они вам сделали плохого? -- Представьте себе, что вы пограничник. Ваша задача -- лежать в секрете, ничем себя не обнаруживая. Сумеете ли даже вы, человек, любящий змей, спокойно отреагировать на визит гюрзы или кобры, если она почему-то выбрала себе дорогу там, где вы залегли? -- Гм! -- поперхнулся Костя. -- Что же вы молчите? -- не отставал начальник. -- Отвечайте! -- Пожалуй, и я не смогу остаться спокойным, -- сознался Костя. -- Так как же быть? -- Нужно подумать. Пока мне ясно одно -- выпускать змей вблизи от заставы и пограничной полосы нельзя. -- Очень рад, что мы сразу поняли друг друга. -- А если выпускать змей в безлюдных местах на расстоянии двадцати километров от границы? -- Змеи обратно не приползут? -- С такого расстояния не приползут. -- Если не приползут -- выпускайте. Через день Костя с вертолета осмотрел ближайшие окрестности. Затем он долго сидел у начальника заставы, а когда пришел к нам, то сиял, словно ему дали орден. -- Есть отличные места, -- объявил он. -- Такое ущелье, что сам бы жил там, если бы был гюрзой. Заросли, роднички -- и километров на двадцать вокруг ни души. Завтра отвезем змей. Это отличный эксперимент по переселению гюрзы! Еще через день начальник заставы дал нам вертолет. -- Вертолет отвезет вас рано утром, а вечером он же заберет и доставит обратно. Всякий разумный человек был бы рад такому предложению, а Костя согласился только наполовину. -- Если нас туда отвезут, будет очень хорошо. Мы не помнем змей по дороге. Ну а обратно мы вернемся пешком и при этом осмотрим попутные ущелья. О наших ногах Костя не думал. АМАН Нас высадили на гребне хребта, отделявшего ущелье, облюбованное Костей, от границы. Вертолет еще висел над нами, когда Костя поднял мешочки со змеями и пошел вниз, к родникам. Я взял оставшиеся мешочки и двинулся следом за ним. Возле первого же родника мы остановились. Костя хотел убедиться в том, что выбранные им места действительно пригодны для жизни гюрз. Костя отыскал старый выползок гюрзы и возликовал: -- Отлично! Здесь мы выпустим четыре змеи. Для обработки змей в лагере мы вытряхивали их из мешочков в специальный ящик. Костя крючком подцеплял змей и подавал их на стол. Здесь же ни ящика, ни стола не было. и нам предстояло действовать как-то иначе. Не задумываясь, Костя развязал поданный мной мешочек, осторожно положил его на землю и, ожидая, что змеи станут выползать из мешка, приготовился прижать первую же появившуюся крючком. Нам было нужно пронумеровать и измерить всех змей перед выпуском. Костя надеялся посещать эти места каждый год и следить за их ростом. Однако змеи не желали выползать из мешка. Костя пошевелил мешок. Змеи уползли в глубь мешка, подальше от развязанного конца. Костя подталкивал их крючком, но змеи оставались в дальнем конце мешка и не выползали наружу. -- Вот безмозглые твари! -- не выдержал Костя. -- Обсиделись в мешке и боятся вылезать. Лешка, давай подденем мешочек пинцетами за углы и вытряхнем змей на землю. Я прижму первую, ты -- вторую. Предложение начальника мне не понравилось. -- Костя, ведь это опаснее, чем ловить змею первый раз. Они и раздражены и разогреты. Давай их выпустим без измерений! -- Что, милый друг, струсил? -- обозлился Костя. -- Тогда стой на месте. Я сам все сделаю. -- Не валяй дурака! -- в свою очередь обозлился я. -- Вместе, так вместе! Ну, цепляй мешочек за угол! Мы вытряхнули змей на землю и, не давая им опомниться, прижали крючками. Костя ловко схватил вцепившуюся ему в сапог гюрзу за голову, прижал ее хвост мизинцем и быстро поставил номер. Вас, читатель, конечно, заинтересует, как можно поставить номер на живой змее? Это довольно просто. Брюхо змеи покрыто поперечными брюшными щитками. У гюрзы таких щитков бывает до ста восьмидесяти, у кобры -- до двухсот десяти. Нумеруют змей выщипами на этих щитках. Выщипы на первом щитке (от заднепроходного отверстия) означают единицы, на втором -- десятки, на третьем -- сотни и так далее. Так как брюшных щитков у змей много, то практически можно поставить любой номер. Выщипы, как и шрамы, сохраняются на щитках змеи всю ее жизнь. При линьке они не исчезают. Правда, для того чтобы прочитать номер, змею нужно поймать и взять в руки, но для специалистов-зоологов это не составляет большого труда. -- Номер первый, -- сказал Костя, -- самка. Тридцать семь сантиметров. Он еще раз осмотрел змею и бросил ее в траву возле родника. Мы выпускали только мелких -- молодых змей. Всех крупных Костя отдал Юрию. Так же быстро Костя управился и со второй змеей. Я едва успевал записывать данные в блокнот. Дальше дело пошло еще быстрее. Мы переходили от родника к роднику, и мешочки наши пустели один за другим. Осталось всего четыре мешочка, когда случилось то, чего никто не мог ожидать. Возле последнего родника, едва Костя обработал и выпустил очередную змею, раздался грозный окрик: -- Стой! Руки вверх! Мы одновременно повернулись на голос. Из-за ближней скалы в нас целился из ружья какой-то узбек в цветастом халате и широкополой панаме. Рядом с ним, приготовясь к прыжку, стоял пегий пес-волкодав. Пес оскалился и свирепо рычал. Зубы пса вызывали страх даже издали. -- Руки вверх! Кому говорю! -- повторил узбек. -- Ну! Считаю до трех! Раз! .. Я посмотрел на Костю. Он медленно поднял руки. Мне пришлось последовать его примеру. -- Повернуться спиной! Быстро! Ну! Мы повернулись к узбеку спиной. -- Эй, ты, длинный, -- последовал новый приказ. -- Наступи ногой на развязанный мешок, чтобы змеи не выползли! Длинный -- стало быть, Костя. Он был выше меня. Я не шелохнулся, а Костя выполнил приказ. -- Не вздумайте сопротивляться! -- предупредил узбек. -- Собака загрызет насмерть! Мы не шевелились. Перспектива испытать силу собачьих зубов была не из приятных. Узбек быстро обшарил наши карманы и пояса. Вытащил из ножен ножи и ощупал голенища сапог. Его пес при этом угрожающе рычал. Напор и темп действий незнакомца были такими стремительными, что и Костя и тем более я совершенно растерялись. -- Так, -- уже спокойнее сказал узбек, закончив обыск. -- Можете опустить руки. Кто вы такие? Откуда? -- А сам ты кто такой? -- спросил пришедший в себя Костя. -- Это не твое дело. Отвечай на мои вопросы! -- Мы ученые. Экспедиция. Ловим здесь змей. -- Ловишь змей? -- насмешливо сказал узбек. -- Ай, как ты неудачно соврал. Я за вами уже целый час слежу. Ты не ловишь змей, ты их распускаешь! Откуда пришли? -- С заставы. -- Опять врешь. До заставы четыре часа пути, а светло стало только два часа назад. -- Нас на вертолете привезли. -- На вертолете? А где же он? -- Высадил нас и улетел. -- Ай, ай, как это у тебя все ловко получается! Почему же я не видел вертолета? -- Не знаю, -- уже обозлившись ответил Костя. -- Ты сам кто такой? -- Это тебе не нужно знать! -- снова отрезал узбек. -- Собирай свои мешки! -- Ну а потом что? -- Потом на заставу пойдем. Там разберутся, кто вы такие! Какие ученые люди опасных змей будут выпускать? Шпионы вы, а не ученые! Под дулом ружья, да еще под аккомпанемент злобного рычания собаки спорить не приходилось. Забрали мы с Костей оставшиеся четыре мешочка со змеями и под конвоем поплелись на заставу. Узбек ехал верхом на лошади и все время подгонял нас. Отдыхать нам он не давал, и на заставу мы пришли совершенно обессиленными. Начальник заставы сейчас же освободил нас из-под стражи и отправил отдыхать, а нашего конвоира пригласил к себе в кабинет. Часа через два, когда мы уже немного отошли и наши нервы успокоились, задержавший нас узбек пришел к нам. -- Извините меня, -- смущенно начал он, стоя возле двери и почтительно прижав руки к груди. -- Ошибся я. Но до сих пор никто еще мне не говорил, что ядовитых змей не убивать, а разводить нужно. Темный я человек и обиду нанес вам, ученым людям, не по злому умыслу, а по незнанию. Думал, шпионы пришли через границу и на беду нам змей распускают. Простите меня, очень прошу... -- Аман поступил по нашим пограничным правилам, -- поддержал его вошедший следом начальник заставы. -- Вы не должны на него обижаться. -- Да мы и не обижаемся, -- буркнул Костя. -- Ноги наши обижаются. Он им задал сегодня работы, а отдыха не давал! Разве можно так людей выматывать? -- Вас было двое, а он один. Важно было использовать элемент внезапности и не давать подозрительным личностям возможности сказать сопротивление. Поэтому Аман и "выжимал из вас пот". Но он загладит свою вину. Аман лучший знаток нашего района, опытнейший охотник и отличный следопыт. Вам он может быть очень полезен, тем более что сейчас ваш основной проводник еще болен. Ведь вы окажете ученым помощь, Аман? -- Конечно, конечно! -- торопливо заговорил Аман. -- Только вот домой съезжу, а потом могу работать у вас столько, сколько будет нужно! Аман оказался хорошим парнем. Уже через час мы разговаривали с ним, будто ничего не произошло. На другое утро он уехал домой. -- Я вернусь через неделю, -- сказал он на прощание, -- и покажу вам самые змеиные места. Проводив Амана, мы собрались было на охоту, но Костю пригласили к начальнику заставы. Вернулся он оттуда через несколько минут, держа в руке какую-то бумажку. -- Понимаешь, какое дело выходит, Леша, -- озабоченно сказал Костя. -- Вот радиограмма. Меня срочно вызывают в Ташкент. Придется вам поработать без меня. Я постараюсь вернуться как можно быстрее. -- Ас кем работать? Илларионыч еще болеет, разве Гришу уговорить? -- Сейчас все выясним, -- сказал Костя и направился в санчасть заставы, но лейтенант медицинской службы не советовал Илларионычу выходить на яркое солнце. -- Вашему товарищу нужно обязательно пройти консультацию у специалистов по глазным болезням, иначе могут быть всякого рода осложнения вплоть до полной потери зрения... Илларионыч попытался возражать, но Костя слушать его не стал, а велел собираться. В необходимых случаях Костя умел быть твердым. Гриша ловить змей отказался наотрез. -- Я шофер, а не змеелов. Рисковать жизнью не хочу. Мне бы домой съездить. Все равно машина стоит, а я от тоски пропадаю. Костя согласился и разрешил ему ехать домой. -- Ты останешься один, -- сказал мне Костя. -- Пока Юрия нет, на отлов змей не ходи. Приведи в порядок записи и со бранный нами материал. Приедет Юрий, походи с ним. Поучись. Только не вздумай брать кобру, как он! -- А почему я один ходить не могу? Разве я из детского сада? -- Если бы ты был из детского сада, было бы легче. Я сдал бы тебя начальнику заставы и не волновался бы. Лешка, здесь граница и особый режим, всех правил ты не знаешь и можешь натворить чудес. Я продолжал спорить. Сидеть на заставе мне не хотелось. Нас "помирил" подошедший начальник заставы. Он молча послушал наш спор и коротко сказал: -- За ворота заставы без сопровождающего пограничника или Соколова выходить запрещаю. Если нарушите, посажу под караул. С начальником заставы спорить было бесполезно. Через час Костя, Илларионыч и Гриша уехали, а я принялся возиться со змеями, "замаринованными" в банках. НА ЗМЕИНЫХ ТРОПАХ На мое счастье, Юрия ждать пришлось недолго. Он приехал с попутной машиной на следующий день. Однако охотиться на участке этой заставы Юрий не захотел, а попросил начальника перебросить его на соседнюю. Начальник посмотрел на него удивленно и чуть-чуть обиженно. -- На вашем участке кобры мало, -- словно извиняясь, сказал Юрий. -- А мне заказали отловить побольше именно этих змей. Начальник не возражал, и в тот же день мы уехали. И снова нас встретили очень приветливо. Юрия Соколова знала вся граница. После беседы в помощь нам дали лучшего следопыта заставы сержанта Леонида Никитина. -- Часто встречаются на вашем участке змеи? -- спросил его я. -- Весной и осенью часто. Особенно кобры. Возле одной точки всего на 100 метрах КСП[30] позавчера я насчитал десяток следов. Ползут с той стороны. Прошлой осенью на том же участке кобры так же интенсивно ползли на ту сторону. -- А почему вы думаете, что это кобры? -- Я убивал змей и по определителю установил. -- А как удалось наблюдать за передвижением змей? -- Я видел из секрета, как змея через КСП идет. На полосе укрыться негде, вот она и осматривается. К вспаханной полосе подползет и заляжет, притаится. Полежит немного, потом осторожно приподнимется и поворачивается во все стороны. Стоит минут пять. Осмотрится. Потом бросок. Даже пыль поднимет. За КСП опять ляжет. Снова осмотрится и медленно ползет на такыр[31]. -- От КСП далеко уползают? -- Вот этого не знаю. Дальше я за ними не следил. -- Ну а гюрзы встречаются на этом участке? -- Нет. Гюрз я там не видел. Они в другом месте, возле Тюя-бугуза. Там овраг, в овраге ручей. Берега ручья заросли камышом и кустами. Змей я видел на кустах и под обрывами. -- Откуда начнем охоту? -- Давайте утречком проедем вдоль КСП в направлении точки, а к вечеру наведаемся в Тюя-бугуз. Гюрз я встречал только по вечерам, а кобры ползут после восхода солнца. На том и порешили. Восход солнца застал нас в пути. Мы едем верхом вдоль границы. КСП гигантской линейкой разрезает пустыню. Налево наша земля, направо -- чужая. Тихо до звона в ушах. Шаги лошадей глушит мягкий песок. Едем молча. Восток сначала розовеет, потом блестит раскаленным золотом и вдруг сверкает алмазным краем солнца. Наши тени пересекли КСП и бегут по той, чужой земле. Прошло совсем немного времени, и тишины как не бывало. Залились, зазвенели жаворонки. Где-то высоко в небе протрубили журавли. Со всех сторон жужжат и гудят насекомые. На КСП отчетливо видны крестики птичьих лапок и извилистые прерывающиеся гладкие полосы с точками по обеим сторонам. Это бегали ящерицы. Видели мы и следы змей, да только не тех, которые были нужны. Слишком узкими были эти, словно выглаженные утюгом, причудливые извитые ленты. Кобра оставляет след шириной в ладонь. -- Кобры будут дальше, -- сказал сержант, видя наше разочарование, -- здесь они редки. Солнце поднялось над горизонтом, и с каждой минутой становилось теплее. Откуда-то появились противные мелкие мушки. Они роем вились перед лицом и назойливо лезли в рот и глаза. Мы поднялись на высокий бархан. Слева раскинулся такыр. -- Теперь уже недалеко, -- сказал сержант, -- змеи идут от КСП в сторону этого такыра. Следы кобр мы увидели издалека: КСП пересекали две широкие, словно вылизанные полосы. Один след скрывался в кустиках полыни, второй шел прямо на такыр. -- Вон она! В полусотне метров от нас за кустом курая блеснул на солнце хвост удиравшей змеи . -- Повод возьми! Юрий кубарем скатился с седла. Сержант сунул мне повод с другой стороны и кинулся следом за Юрием. Я едва успел схватить поводья. До коней ли мне было? Я забыл обо всем на свете и смотрел только на Юрия и на кобру. Топот бегущих встревожил змею. Она поднялась и угрожающе раздула капюшон. Голова кобры высоко поднялась над землей. -- Не мешай, -- удержал сержанта ловец, -- сейчас я ее возьму! Выдернув из кармана белый мешочек, и на этот раз он безоружным пошел к кобре. Змея угрожающе зашипела и резко качнулась в сторону человека. Юрий отскочил. Кобра снова встала вертикально. Ловец опять шагнул к змее. Левой рукой он размахивал перед змеей мешочком, а правую плавно заносил за ее голову. Змея как зачарованная уставилась на мешочек и, чуть раскачиваясь, готовилась ударить его зубами. Правой руки ловца не замечала. Едва рука зашла за голову змеи, как Юрий мгновенно схватил кобру чуть выше капюшона. Змея забилась, пытаясь вырваться, но Юрий бросил мешочек на землю и перехватил ее туловище левой рукой . -- Давай мешок! -- весело крикнул Юрий. -- Наша! Засмотревшись на схватку, я совсем забыл о лошадях. Гнедой конь сержанта потянулся к кустику сочной полыни. -- Ну, ты, балуй! -- крикнул я, дергая за повод. Гнедой продолжал тянуться. Я повернулся к нему с намерением огреть его плетью, но над полынью взлетела, именно взлетела, голова кобры, еще больше той, которую только что поймал Юрий. Змея резко ударила лошадь головой и отпрянула, готовясь нанести второй удар. -- Юрка! -- отчаянно завопил я. -- Здесь еще одна! Гнедой взвизгнул и, рванувшись, едва не стащил меня с седла. Мой конь тоже рванулся, но в другую сторону. Если бы подбежавший сержант не схватил лошадей под уздцы, я наверняка слетел бы на землю. Сержант подоспел именно в тот момент, когда я уже терял равновесие. Пока мы успокаивали коней, Юрий не терял времени. Он быстро справился и с этой змеей и даже успел помочь нам. Приготовив шприц и ампулу противозмеиной сыворотки, я с замиранием сердца стал осматривать морду гнедого, ожидая, что вот сейчас несчастная лошадь рухнет на землю и забьется с предсмертным хрипом. Сержант помогал мне. Быстро перебирая чуть ли не каждый волосок, я ощупывал морду гнедого. К моему удивлению, следов змеиных зубов не было. Пальцы мои еще и еще ощупывали шерстинки, а гнедой недоуменно смотрел на меня и тыкался носом в ладони сержанта. -- Опухоли нет? -- спросил Юрий. -- Кажется, нет, -- неуверенно ответил я. -- Тогда беды не произошло. Уцелел Гнедко, -- сказал Юрий, -- кобра ударила его, не открывая пасти. Она не хотела кусать, просто отгоняла. Дай-ка я еще сам посмотрю. Юрий тоже не нашел ранок. Мы повеселели. Гнедой терся мордой о плечо сержанта. -- Сахар выпрашивает, негодник! -- засмеялся сержант. -- Все в порядке! На всякий случай морду лошади мы обмыли спиртом. Глядя на такое расточительство, Юрий даже крякнул. На радостях коня угостили сахаром и поехали дальше. Мне рассказывали старики узбеки, что кобры не всегда кусают лошадей и коров, а иногда просто отгоняют приблизившихся животных ударами головы. Я относился к их рассказам скептически. Теперь я увидел это своими глазами. В это утро мы обнаружили еще несколько свежих следов кобр, но змей не поймали. Они успели скрыться в норах грызунов. Возле этих нор Юрий зачем-то поставил вешки. Вечером мы поехали в Тюя-бугуз. Глубокий овраг с отвесными глинистыми склонами начинался почти от самой КСП. Дно его густо заросло камышом и колючими кустами, обрывистые склоны испещрены десятками нор. Там жили птицы. Когда мы подъехали к оврагу, над нами с писком закружи лась разноцветная птичья стая. Мы слезли с коней и присели на краю обрыва. Птицы понемногу успокоились и разлетелись, у них были свои заботы: во всех норках пищали птенцы. - Идите одни, -- сказал нам сержант, -- я не могу оставить коней без присмотра. Только очень прошу вас, возвращайтесь до темноты. Мы с Юрием хотели уже спускаться в овраг, как вдруг наше внимание привлек отчаянный крик птиц. Они роем кружились над противоположной стороной оврага. Не мы были причиной их волнения. На нас птицы внимания не обращали. Они с криком пикировали почти до земли и взмывали вверх, чтобы тут же снова спикировать. С каждой секундой птиц слеталось все больше. Мы переглянулись и ринулись через заросли к этому месту. Когда мы пробили заросли и вышли к обрыву, то увидели, что к одной из норок подбиралась огромная гюрза. Хозяева норки -- две пташки-невелички -- порхали возле самой головы змеи. Другие птицы вились чуть подальше и подбадривали их криками и писком, а змея медленно подбиралась к норе. Юрий рванулся. Я схватил его за руку. -- Стой! Взять гюрзу мы всегда успеем! Посмотрим, что будет дальше! Гюрза продолжала настойчиво тянуться к отверстию норы. Птицы бестолково орали и суетились вокруг, но не осмеливались напасть на страшного врага. Змея подбиралась все ближе и ближе. Птичий гвалт, казалось, достиг своего апогея. До норы остался какой-нибудь десяток сантиметров, но для змеи это был самый трудный участок пути. Цепляясь брюшными щитками за малейший выступ обрыва, словно приклеившись к отвесной стене, змея тянулась все выше и выше. Вот она коснулась головой отверстия норы. Еще секунда -- она уцепится головой, подтянет тело и скользнет в глубину норки к птичьему гнезду, к беспомощным птенцам. Юрий инстинктивно напрягся и хотел уже броситься на помощь птенцам, но тут крошечная пташка, трепеща крылышками, подлетела к змее и смело дернула ее за хвост. Потеряв равновесие, гюрза сорвалась с обрыва и полетела вниз. На лету она изогнулась и рванулась в сторону дерзкой птицы, пытаясь схватить ее пастью, но промахнулась. Мне показалось, что птицы сошли с ума. Они завертелись какой-то бешеной каруселью и заорали так, что у меня заболело в ушах. Настроение птиц передалось Юрию. В диком восторге он что-то вопил и колотил меня рукой по спине. Самоотверженность и отвага птахи, несомненно, заслуживали восхищения, но при чем же тут моя спина? Свое несогласие с Юркиным способом выражения восторга я немедленно высказал вслух. Юрий недоуменно посмотрел на меня и, как мне кажется, в первый момент не понял, о чем я говорю. Гюрза шлепнулась о землю, несколько секунд полежала неподвижно и... опять полезла вверх по обрыву. Минут через десять она снова достигла норы, и снова та же птица сдернула ее с обрыва. И в третий раз змея полезла к норе. Кто знает, чем бы окончилась ее настойчивость, если бы не вмешались мы. Гюрза очутилась в мешке, а обрыв возле норки Юрий тщательно отшлифовал ножом, чтобы гюрзам не за что было уцепиться. В этот раз в Тюя-бугузе мы поймали еще две гюрзы. Место нам понравилось, и мы посещали его почти ежедневно. Каждый раз нам удавалось поймать две гюрзы, даже не доходя до конца оврага. Когда мы ложились спать, Юрий сказал мне: -- Нам сегодня крепко повезло. За один день взяли пару отличных кобр и тройку гюрз! -- Почему повезло? -- не согласился я. -- Завтра найдем не меньше. -- Гюрз, может быть, и найдем, а кобр навряд ли. -- Так ведь сержант рассказывал... -- Я таких рассказов слышал уже столько, что если бы хоть одна десятая их оправдалась, то на всей южной границе змей уже не было бы. Кобр надо иначе ловить. Те, что нам попались сегодня, -- это случайные. А на случай надеяться нельзя. -- А как же быть? -- По следу искать. Ты видел, я сегодня поставил вешки возле тех нор, куда ушли змеи? -- Видел. -- Завтра вечером мы их навестим. -- Копать будем? -- Если хочешь выкопать кобру -- запасись экскаватором. Она уходит в норы песчанок, а под землей эти зверьки устраивают столько ходов, что, если их все перекопать, нужно перекидать сотни кубометров земли. -- Что же делать? -- Завтра увидишь. Давай-ка спать. Весь следующий день мы лазили по Тюя-бугузу, а вечером поехали на такыры. Я вернулся к разговору о ловле кобры. Юрий сначала говорил неохотно, а потом увлекся и рассказал мне свои секреты отлова кобр. Дело оказалось очень сложным. Главная трудность была в том, что ловец кобр должен быть отличным следопытом. Недаром считается, что высшая квалификация ловца змей -- это ловец кобр. Ловец, имеющий опыт отлова других змей, но не знающий секрета отлова кобры, обычно бродит по колониям песчанок в надежде наткнуться на зазевавшуюся змею. Кобра же довольно редкая и очень осторожная змея. В отличие от других змей зрение у нее очень острое. Гораздо чаще она видит ловца раньше, чем ловец замечает ее, и быстро скрывается в ближайшем убежище. За сезон такой ловец берет лишь несколько штук кобр. Способ Юрия был гораздо добычливее, но требовал определенных навыков и большого опыта. Нужно было искать не кобру, а ее след и идти по нему до той норы, в которую ушла кобра. Кобра -- сумеречная змея. Она выползает из нор на поверхность земли после захода солнца и "гуляет" до полной темноты. Такие же прогулки совершает она и утром -- с рассвета до восхода солнца. Что заставляет змей "прогуливаться", я не знаю и сейчас, после того как мой стаж охоты на змей приближается к десяти годам. Думаю, что этого пока никто не знает. По крайней мере ни в одной книге или статье о змеях я не нашел объяснения этим прогулкам. Выследив жилую нору кобры, ловец отмечает ее вешкой или флажком (для того чтобы потом нору легче было найти) и вечером (или утром) приходит, садится и ждет: может быть, кобра соизволит выйти на прогулку. Если кобра выходит, то обычно попадает в мешок ловца, если нет -- ловец будет приходить к этой норе до тех пор, пока не возьмет змею или не убедится в том, что змея из норы ушла. -- Ты об этом способе Косте говорил? -- Говорил. -- А он? -- Хотел проверить. -- Не проверял. Наверное, не поверил. -- Ну так сегодня ты убедишься в том, что я не сочиняю. На этом разговор наш оборвался. Мы приехали на такыр. Вечерело. Дневная жара спадала. Мы оставили лошадей у края такыра под присмотром сержанта, а сами пошли к видневшимся вдали вешкам. Ночью был ветер, и на такыр намело языки песка. Один из таких языков пересекал отчетливый след кобры. -- Свежий! -- оживился Юрий. -- Сейчас догоним! Он быстро пошел по следу, я за ним. След уходил с такыра. Через несколько минут мы уже видели удирающую кобру. Она быстро скользила по песку метрах в ста от нас. Юрий побежал. Я тоже. На твердой почве мы догнали бы змею самое большое через минуту, но попробуйте бежать по мягкому песку, в котором нога тонет по щиколотку! Уже через сотню шагов сердце мое колотилось так, как будто я в хорошем темпе пробежал по меньшей мере полкилометра. Юрий тоже чувствовал себя не лучше, но бежал немного впереди меня. Кобра ползла, рассекая песок, точно воду. Расстояние между змеей и нами сокращалось слишком медленно. Змея уже почти поднялась на гребень бархана, поросшего редкими кустиками саксаула. -- Уйдет! -- прохрипел Юрий. -- Нажимай! Мы нажали. Но все же кобра на какие-то секунды скрылась из глаз. Когда же, задыхаясь, мы вылезли на гребень бархана, то увидели, что на ровной площадке метрах в пятнадцати от нас в позе угрозы стоит кобра, а перед ней замер крупный варан. -- Ого-го-го! -- закричал Юрий, бросаясь вперед. Он запыхался, дыхания не хватало, и голос у него сорвался. Я тоже заорал что есть мочи и кинулся следом. Но и мой крик был не громче. В ту же секунду, не обращая на нас внимания, варан прыгнул на кобру. Кобра ухватила варана зубами. Животные сцепились в клубок и покатились по земле. Юрий остановился и схватил меня за руку. -- Стой! Подходить опасно. Сейчас кобра бьет во все стороны. Через несколько мгновений от клубка отделился варан и, шатаясь, как-то боком заковылял к кустикам. Кобра, слабо извиваясь, осталась лежать на месте схватки. -- Опоздали! -- с досадой сказал Юрий. -- Надо же было этому гаду явиться в самый интересный момент! Я подошел к кобре. -- Не вздумай брать ее рукой! -- закричал мне Юрий. Я тронул змею носком сапога. Она слабо шевельнулась и вдруг, изогнувшись, с неожиданной силой вцепилась зубами в сапог. Я не успел отскочить, но это было последнее движение издыхавшей змеи. Она тут же обмякла и отвалилась от сапога. Подошел Юрий, расправившийся с вараном. -- Смотри! Юрий перевернул змею крючком. Позвоночник у нее был сломан возле самой головы и еще в двух местах. -- Это он ее челюстями, -- сказал Юрий. На спине у варана я нашел следы пяти змеиных укусов. -- Юра, а варан остался бы жив? -- Старики туркмены говорят, что варан жрет кобр и не боится их яда. Если кобра его кусает, то он какую-то траву ест и выздоравливает. -- А ты сам раньше видел такие схватки? -- Нет. Ну хватит болтать. Пошли к вешкам, иначе и там змей прозеваем. Я сунул в мешок мертвых противников, чтобы показать их Косте, и побежал догонять Юрия. Возле первой вешки Юрий нашел след змеи. -- Ушла. Пошли к другой. У второй вешки Юрий сел на песок метрах в пяти от норы и велел мне сесть рядом. Ждали мы минут двадцать. Если я хоть чуть-чуть шевелился, Юрий делал такое "зверское" лицо, л о я с громадным трудом удерживался от смеха. Тогда лицо Юрия становилось жалобным, мне казалось, что он вот-вот заплачет, и смех проходил сам собой. Теперь я знаю, почему так бурно реагировал на мои движения Юрий. Малейшее движение могло спугнуть кобру и свести к нулю нелегкий труд, затраченный на поиск змеи. Если нашу работу оплачивал институт и независимо от количества пойманных змей мы получали оклад и полевое денежное довольствие, то Юрию платили деньги только за тех змей, которых сдавал в зоопарк. Он и отпуск-то брал в сезон охоты на змей, чтобы заработать, а за сезон в среднем ловил тридцать -- сорок змей. Можно, пожалуй, заплакать, когда из-за какого-то разгильдяя верная добыча уходит из рук. На этот раз судьба была к нему благосклонна. Кобра не заметила засады, вышла из норы и попала в мешок. Все было примерно так, как предсказывал Юрий. К другим вешкам мы не пошли. Боялись, что будет темно и мы не найдем сержанта с лошадьми. На обратном пути Юрий долго молчал, а потом вдруг сказал мне: -- Ты, Леша, не ходи больше со мной по вешкам. Не могу я спокойно терпеть, если кто змею из-под носа спугнет. Ты уже видел, как делать нужно. Ходи за кобрами один, ладно? Как-то вечером, во время очередного посещения Тюя-бугуза, гюрз поблизости мы не нашли и решили пробраться до истока ручья. Идти было очень трудно. Мешали густые заросли. На наше счастье, невдалеке от верховья оврага из его отрога выходила кабанья тропа: пробираться стало легче. Когда мы вылезли из зарослей на последнюю лужайку и уже видели невдалеке конец оврага, почти рядом с нами раздался сильный треск. На лужайку с визгом выбежали большая грязно-бурая свинья и три полосатых поросенка. Мы потревожили выводок диких свиней. Поросята стремглав перебежали лужайку и спрятались в зарослях, окружавших родник. Мать же, проводив детей взглядом и убедившись, что они пока в безопасности, круто повернулась к нам и угрожающе ухнула. Свинья стояла от нас метрах в пяти. Мне хорошо были видны ее маленькие глаза, налитые кровью. Дикая свинья, защищающая своих детей, довольно опасна. Огнестрельного оружия у нас не было. Я растерялся. Выручил Юрий. Стуча пинцетом по крючку, он медленно попятился назад в камыши. Моментально сообразив, что этот стук -- единственная возможность удержать свинью от нападения, я тоже что есть силы заколотил пинцетом по крючку и тоже попятился. Свинья осталась на месте, но внимательно следила за каждым нашим движением. Мы стучали и пятились минут пятнадцать. Свинья за нами не пошла. Как только мы нашли место, где можно было выбраться из оврага, то моментально очутились вне его пределов. Такого стука боятся также и свирепые чабанские псы, которых не испугаешь даже выстрелом. Если, бродя в поисках змей, мы натыкались на пасущуюся отару, то обычно к нам с весьма недвусмысленными намерениями со всех сторон неслись громадные псы. Отбиться от них было бы невозможно, но стоило только застучать пинцетом по крючку или хваталке, как псы тормозили сразу всеми четырьмя лапами, иногда при этом они даже переворачивались через голову. Перекувыркнувшись, собаки отбегали и лаяли уже в почтительном отдалении. Для своих нужд пограничники держали на заставе десятка полтора домашних свиней. Свиньи свободно разгуливали по заставе и ее окрестностям, но стоило только повару постучать в пустое ведро, как они мчались к нему со всех сторон. Свиньи отлично знали, что означает этот стук: им отдавали остатки солдатского обеда. Любимицей всей заставы была родоначальница стада -- огромная старая Хавронья. Она жила на заставе уже несколько лет и каждый день выходила встречать солдат, возвращающихся из наряда. За это ей каждый раз перепадали лакомые кусочки. Вот эта самая Хавронья меня оконфузила. Да еще как! На четвертый день нашего пребывания на заставе я не поехал вдоль КСП, а решил побродить пешком по окрестностям. Невдалеке от заставы протянулся небольшой овраг, по которому протекал ручей. Там могли встретиться гюрзы, и я направился прямо туда. Свиньи явились к ручью раньше меня и уже принимали грязевые "ванны". Я обошел блаженствовавших животных и отправился вниз по ручью к зарослям. Хавронья бродила вдоль кромки камыша, словно что-то разыскивала. Осматривая кусты и берег ручья, я не выпускал из поля зрения и Хавронью. Через некоторое время свинья как-то странно захрюкала и со всех ног бросилась вперед. Оставив поиски змей, я стал следить за Хавроньей. Подскочив к кусту, она сунула в него рыло и после короткой борьбы вытащила оттуда довольно крупную змею. Змея бешено извивалась и раз за разом била свинью зубами в шею. Свинья повизгивала, но змею не отпускала. Подбежав ближе, я увидел, что свинья держит в зубах гюрзу. К этому времени змея уже бессильно повисла в ее пасти. Удовлетворенно похрюкивая, Хавронья перекусила гюрзу пополам и стала жадно пожирать. Ну, думаю, конец пришел Хавронье! Что делать? Надо отогнать ее на заставу. Может быть, хоть часть мяса можно будет использовать. Выломал я хворостинку и погнал было свинью на заставу, но ничего у меня не вышло. Хавронья не пожелала идти домой. Побежал я на заставу один, рассказал обо всем дежурному. Тот вызвал повара. Повар выслушал меня, взял пустое ведро и застучал по его днищу. Свиньи тут же явились. Среди них была и Хавронья. Чувствовала она себя, по-видимому, превосходно. Повар угостил свиней помоями, а Хавронью заманил в загон. Мы обмыли шею свиньи, и я нашел на коже четыре парные ранки -- следы зубов змеи. Опухоли вокруг них не было. Хавронье очень нравилось, что ее поливают водой и чешут ей брюхо. От удовольствия она развалилась на земле, закрыла глаза и блаженно похрюкивала. -- Ну что же делать? -- растерянно спросил я. -- Будем резать? Вот они, змеиные укусы! Свинья может сдохнуть! -- Да вы что, от жары заболели? -- возмущенно сказал повар. -- Вы станете врагом всей заставы, а меня солдаты со света сживут, если я позволю это сделать. Если Хавронья заболеет, мы ее лечить будем! Но Хавронья не нуждалась в лечении. Полежав немного, она вышла из загона и побрела в овраг принимать грязевые "ванны". Мы жили на заставе еще несколько дней. Каждый день я осматривал Хавронью. Она оставалась здоровой, и аппетит у нее был отличный. Вернувшись домой, я рассказал об этом случае одному профессору медицины, занимающемуся проблемой лечения змеиных укусов. Он не удивился. -- В вашем сообщении нет ничего нового. По сравнению с другими животными свиньи менее чувствительны к змеиным укусам. Во-первых, у них очень толстая и плотная кожа и не каждая змея в состоянии ее прокусить, а во-вторых, под кожей у свиней толстый слой жира. Этот слой ни одна змея пробить не может. Даже проникая под кожу, яд змей попадает в слой жира. Жир окисляет, то есть разрушает, змеиный яд. Это не значит, что у свиньи есть иммунитет к яду. Если же змеиный яд ввести в кровеносный сосуд свиньи, то она погибнет, как все другие животные. ПРОКЛЯТЫЙ СЛЕПЕНЬ На второй заставе наша охота была добычливой. К вечеру седьмого дня Юрий посадил в ящик двенадцатую кобру и двадцать первую гюрзу. Даже я, впервые ловивший кобр самостоятельно, поймал шесть приличных экземпляров, а гюрз у меня было тринадцать. Я шумно выражал свой восторг по поводу удачи, но Юрий вдруг сказал: -- Леша, перестань. Удача эта не к добру. Какая-то беда будет. -- Ты что, суеверная бабка? -- засмеялся я. -- Может быть, тебе сегодня перебежал дорогу черный кот? На заставе есть такой. Я его видел. -- Кот мне дорогу не перебегал, а беда будет, -- упрямо сказал Юрий и тут же добавил: -- Хватит болтать. Спать нужно. Он никогда не спорил и не ругался. Если разговор ему не нравился, он уходил или предлагал спать. Как говорят старые бабки, Юрий накликал себе беду. Утром они с Никитиным уехали вдоль КСП, а после обеда, когда я обрабатывал материал, принесенный с утренней охоты, на взмыленных конях прискакал один Никитин. Он бросил поводья дневальному и убежал в комнату дежурного по заставе. Это меня встревожило. Они всегда приезжали вдвоем. Я пошел было за Никитиным, но часовой меня не пустил. -- Нельзя, -- вежливо, но твердо сказал солдат. -- Если будет нужно, вас позовут. Оказалось, что я был нужен. Через несколько минут из дверей выбежал посыльный. Он подбежал ко мне, взял руку под козырек и доложил: -- Вас просит к себе начальник заставы. Едва я вошел в кабинет и хотел спросить, что случилось, как начальник заставы знаком остановил меня и сказал: -- Садитесь и слушайте. Никитин, повторите все, что рассказали мне. -- Слушаюсь! -- ответил сержант. -- В четыре ноль-ноль мы выехали на такыры у западной точки. Соколов взял двух кобр. Оттуда в семь ноль-ноль поехали к оврагу Чукур-джар. Спустились в Чукур-джар возле Сары-камыша, и Соколов ушел вверх по оврагу искать гюрз. Я остался возле лошадей. Вернуться Соколов должен был к двенадцати ноль-ноль, но к этому времени не пришел. Это было необычно. Соколов всегда был точным. Я поехал верхом по Чукур-джару в том направлении, куда ушел Соколов. Проехал километров пять. Дальше верхом проехать нельзя. Остановился. Кричал и звал. Никто не отозвался. Тогда я карьером на заставу. Вот и все. -- Соколов не мог пройти мимо вас в низовье оврага? -- Нет, товарищ капитан. Не мог. -- А может быть, вы вздремнули возле лошадей и прозевали? -- Я же службу нес, -- обиделся сержант. -- Как можно дремать? -- А не мог Соколов выйти из оврага и уйти на такыры? -- сказал я. -- Из оврага Туя-Бугуз мы ходили иногда. -- В Чукур-джаре это исключено, -- сказал начальник. -- Склоны этого оврага настолько высоки и круты, что по ним не выберешься. Единственный возможный выход возле Сары-ка мыша, но там был Никитин. Как вы думаете, что могло произойти? -- Очевидно, что-то случилось, -- нерешительно начал я. -- Соколов на границе не первый раз и правила поведения здесь знает. Но вот что случилось, сказать трудно. -- И все-таки, что бы вы предположили? -- Он мог повредить ногу. Это наиболее благоприятный вариант. С поврежденной ногой передвигаться он не может. Наверное, сидит и ждет помощи. -- Ну а неблагоприятный вариант? -- Неблагоприятный? -- переспросил я. -- Да-да! -- уже нетерпеливо сказал начальник заставы. -- Его могла укусить змея. В случае тяжелого отравления он мог потерять сознание и... -- Понятно, -- перебил меня начальник, нажимая клавишу селектора. -- Остальное доскажете потом. Сейчас надо действовать. Начальник передвинул к себе микрофон и сказал командирским тоном: -- Резервный вертолет в боевую готовность. Сержанта Абдухаликова и лейтенанта Нетребу ко мне. Трем добровольцам, свободным от службы, к штабу заставы без оружия. Через минуту в кабинет вошел летчик. -- Лейтенант Майлибеков по вашему приказанию прибыл! -- Доставите спасательную группу к Сары-камышу. Там будете ожидать ее возвращения. Обстановку немедленно докладывать мне. Вопросы есть? -- Нет. Разрешите выполнять? -- Выполняйте! Летчик круто повернулся и в дверях едва не столкнулся с входившими. -- Сержант Абдухаликов! Лейтенант Нетреба! -- почти одновременно доложили пришедшие. -- Абдухаликов, ваш Мотор как себя чувствует? Отдохнул? -- Отдохнул, товарищ капитан. Может работать! -- Хорошо. Сейчас отправитесь на поиски пропавшего змеелова. Вопросы есть? -- Есть! -- Давайте. -- Нужен предмет с запахом пропавшего. Собака лучше пойдет. Начальник заставы посмотрел на меня. -- Его тапочки, которые он надевал, приходя с охоты, годны? -- не дожидаясь вопроса, спросил я. -- Годны, -- ответил сержант. -- Выполняйте! Лейтенант Нетреба, дайте спасательной группе все необходимое для оказания первой помощи при укусе змей и повреждении ног. С группой пойдет Алексей Дмитриевич, -- повернулся ко мне капитан. -- Я угадал ваше желание? -- Конечно! -- Все. Старшим поисковой группы назначаю сержанта Никитина. Вылет через пять минут. Я не буду рассказывать подробности поисков. Все было очень просто. Через пятнадцать минут мы высадились возле Сары-камыша. Серый пес Мотор понюхал Юркин тапочек и уверенно потащил за собой Абдухаликова. К Юрке мы вышли через сорок минут. Без меня солдаты пришли бы еще быстрее. Они легко поспевали за собакой, а для меня такая пробежка с тяжелой санитарной сумкой на боку оказалась почти непосильной. Юрий лежал в тени обрыва возле родника. Глаза его были закрыты. Подойдя поближе, я разглядел, что лицо у него неестественно иссиня-белое, и похолодел. -- Юрка, ты жив? -- закричал я, хватая его за руку. Моя рука стала вдруг мокрой и липкой. Тут только я заметил, что она лежала в луже свернувшейся крови. -- Юрка! -- отчаянно завопил я, падая рядом с ним на колени. -- Юрка! Мотор прижался к ноге проводника и тихонько взвизгнул. -- Чего ты орешь! -- слабо сказал Юрий, открывая глаза. -- Человек задремал, так разве по этому поводу обязательно нужно орать? Этот полуживой, лежавший в луже крови человек мог еще шутить! -- Что с тобой случилось? Почему столько крови? -- Дайте мне воды и, если есть, спирта. Ослаб я очень. Я осторожно приподнял окровавленную руку Юрия, но он отдернул ее и недовольно сказал: -- Это потом. Сначала воды и спирта. Из сумки вынута фляга со спиртом. Кто-то протягивает мне флягу с водой. Юрий глотнул сначала воды, потом разбавленного спирта, несколько секунд полежал молча, а потом сказал: -- Вот теперь слушай. Гюрза загнала мне зуб под ноготь на правой руке. Чтобы яд не пошел по пальцу, я сделал кольцевой разрез. Очевидно, пересек не только вену. но и артерию. Кровь течет уже давно, а явлений отравления нет. Ослаб я от потери крови. Я осмотрел его руку. Глубокий разрез кольцом охватывал первую фалангу безымянного пальца. Из разреза каплями сочилась кровь. Конец пальца за разрезом был черно-фиолетовым, а выше разреза кожа была нормального цвета, только очень бледная. -- Надо остановить кровь! -- Не надо. Она уже сама останавливается. Видишь, сейчас кровь только капает, а раньше бежала струйкой. -- Но ведь... -- Давай без всяких "но ведь", Лешка, -- перебил меня Юрий. Голос его был слаб и прерывался, но тон и выражение лица показывали, что он способен настоять на своем. -- Меня гюрза кусает не в первый раз. Я лучше тебя знаю, что надо делать! -- Сейчас сыворотку тебе введу! -- Не надо. Ты же видишь, что явлений отравления нет. Выше разреза яд не прошел. -- Чем же тебе помочь? -- Давайте побыстрее доставим его к медикам, -- вмешался сержант Никитин. -- Они знают, что делать! -- Носилки готовы! -- доложил один из солдат. -- Подождите, я хоть руку ему завяжу, чтобы кровь не капала! -- Змею не забудьте! -- сказал Юрий. -- Она в мешочке вон там, под кустом! Юрия осторожно положили на носилки и пристегнули ремнями. Я встал было рядом с солдатами, но сержант Никитин отстранил меня. -- Вы за носилки не беритесь. Мы быстро пойдем. Ваша задача не отстать. Когда я подходил к вертолету, то сил у меня уже не было, а пограничники, не очень высокие, но крепкие, шли с носилками не сбавляя темпа. -- Что доложить на заставу? -- спросил летчик у сержанта Никитина. -- Пострадавший жив. В сознании. Прямой угрозы для жизни нет, но нужна срочная квалифицированная медицинская помощь. Щелкнул переключатель, и летчик повторил слова сержанта. -- Что случилось с Соколовым? -- ответил репродуктор. -- Какой специалист нужен? Прием. -- Соколов укушен гюрзой. Нужен врач-токсиколог. -- Двойка! -- сказал репродуктор. -- Летите в райцентр. Там вас будет ждать медик. Как поняли? Прием. -- Вас понял, -- ответил летчик. Летчик повернулся к нам и приказал: -- Всем в кабину. Сейчас пойдем на взлет. Когда мы прибыли в райцентр, Юрий сказал мне: -- Леша, змей моих отправьте в Ташкент. Костя знает куда. Напишите, что от меня. -- Все сделаем, не беспокойся. Выздоравливай быстрее. Юрия уложили в санитарный автомобиль. Фыркнул мотор, и за машиной взвилась пыль. С начала поисков прошло всего четыре часа, а Юрия доставили к врачам, которые были от него почти за двести километров! Пока мы были в вертолете, я не смог узнать, как он допустил, чтобы гюрза достала его зубами. Только через год, когда мы снова встретились с ним, он рассказал мне, как все произошло. Расставшись с Никитиным, Юрий долго бродил по Чукур-джару, но змей не находил. В поисках змей он забрался в такие места, куда верхом на лошади проехать было нельзя. Время охоты подходило к концу. Скоро нужно было повернуть назад, чтобы вернуться к Никитину в условленное время. Ну как же вернуться без змей! Юрий снял с плеч рюкзак, оставил его в тени под обрывом и налегке пошел дальше. "Буду возвращаться, заберу, -- подумал ловец. -- Еще тридцать минут у меня есть". Очень скоро он заметил крупную гюрзу. Она вела себя очень странно. Обычно гюрзы лежали неподвижно или старались удрать, а эта быстро переползала с места на место и громко шипела. Казалось, она хотела испугать и прогнать человека. Но вот гюрза прижата. Еще секунда -- и голова змеи в руке ловца. Юрий полез в карман за мешочком и с досадой убедился в том, что все мешочки остались в рюкзаке. -- Ладно, не шипи, -- сказал Юрий змее. -- До рюкзака донесу тебя в руке. Однако шипела не та змея, которая была в руке ловца. Шипение раздавалось где-то рядом. Юрий огляделся и увидал вторую, такую же крупную гюрзу. Она вела себя так же агрессивно, как и первая. Перехватив первую змею левой рукой, Юрий кинулся ко второй. Короткая борьба -- и вторая змея тяжело повисла в правой руке. В это мгновение Юрий почувствовал такой острый укол в шею сзади, что забыл обо всем на свете. Он выпустил змею из правой руки и шлепнул себя ладонью по шее. Под рукой хрустнул крупный слепень. Это он впился в Юрину шею так яростно и больно. -- Пока я расправлялся со слепнем, змея, конечно, удрала, -- рассказывал мне Юрий. -- Смотрю, из-под ногтя безымянного пальца торчит обломанный змеиный зуб. Когда змея успела зацепить меня, я не заметил. Змею из левой руки кладу под сапог и тут же делаю себе кольцевой разрез. Потом подо- брал змею и поплелся к рюкзаку. Остальное ты знаешь. Палец у него остался цел. Только та фаланга, куда уколола змея, высохла. Когда несколько лет спустя я рассказал об этом случае одному профессору медицины, он покачал головой и сказал: -- Вашему товарищу просто повезло. Пытаясь таким способом предотвратить отравление, он мог погибнуть от потери крови. Никогда не делайте разрезов, чтобы спустить кровь укушенному гюрзой. Яд гюрзы и без этого очень сильно обескровливает организм. Нужно просто отсасывать яд из ранок. Вот это окажет существенную помощь пострадавшему. ПЕРЕХОД В АИ-БАДАМ -- Вот что, Леша, -- сказал мне Костя, когда мы встретились на первой заставе. -- Я получил новое задание. Мы уходим в пески на отлов кобры. Аман поведет нас туда, где еще сохранились нетронутые очаги этих змей. Мы будем работать там, откуда до ближайшего селения несколько дней пути. В таких условиях ты еще не был. Нам будет очень тяжело. Решай сам, пойдешь с нами или вместе с Гришей уедешь домой. -- Костя, сможешь ты доказать моему директору, что мое пребывание в экспедиции было необходимо и я задержался не по своей воле? Ты ведь знаешь, что через неделю мой отпуск кончается, а за опоздание он с меня шкуру снимет. -- Ну, а если смогу? -- Тогда я еду вместе с вами. -- Не спеши отвечать, -- остановил меня Костя. -- Ты еще не был в песках. Мы там будем несколько недель, с каждым днем жара будет усиливаться, днем температура воздуха там очень высока: сорок градусов и выше. Воды у нас будет мало, придется расходовать ее очень экономно, а ходить нужно много... -- Ты-то сам выдержишь? -- Выдержу. -- Тогда и я выдержу. -- Что я тебе говорил. Костя? -- возликовал Илларионыч. -- Молодец, племяш, не посрамил нашего рода. -- Значит, опять все вместе, -- удовлетворенно сказал Костя. -- Ну а с директором твоим все улажено. На полтора месяца ты официально откомандирован в мое распоряжение. Вот приказ. -- Зачем же ты спрашивал, согласен ли я? -- -- Для порядка. Кто тебя знает, может быть, после несчастного случая с Юрием... -- Хорош же ты! -- перебил я. -- Выходит, по-твоему, я могу в трудную минуту удрать? За такое знаешь... От обиды у меня даже горло перехватило и договорить я не смог. Костя обнял меня и крепко встряхнул. -- Нервишки у тебя пошаливают, дружище. Переборщил я с проверкой. Извини. В Ай-Бадам -- последнее селение, расположенное у самых песков. Костя, я и Аман с четверкой ослов пошли напрямик через горы. Аман сказал, что в этих горах он знает ущелье, где много кобр, и Костя принял решение осмотреть его. Грише и Илларионычу он велел ехать в Ай-Бадам на машине и по пути завезти на почту и отправить Юриных змей. Илларионыч заупрямился. -- Пусть Лешка едет. Он здесь без нас мотался один. Ему отдохнуть надо. -- Алексей нужен мне как стрелок, -- отрезал Костя. -- Вы же знаете, что нам нужно добыть архаров. -- Аман добудет, -- упорствовал Илларионыч. -- Если вы здесь начинаете спорить, то что будет в песках? -- в упор спросил его Костя. Илларионыч на полуслове поперхнулся и молча пошел собираться.... Весь первый день мы ехали по степи. Справа синели холмистые предгорья каких-то гор, слева до самого горизонта прости ралась степь. Давно уже обогнала нас и скрылась вдали наша машина и разошелся, растаял длинный шлейф пыли от ее колес, а мы, казалось, где были, там и оставались. Час за часом ослы трусили по пыльной тропинке, а домики заставы все так же белели на горизонте. Только солнце, сначала слепившее глаза прямыми лучами, пекло теперь справа. Аман ехал первым и вполголоса тянул какую-то бесконечную унылую песню. Костя -- за ним. Он был так занят какими-то своими мыслями, что, я думаю, не замечал, едем мы или стоим. Я ехал последним, разглядывая окрестности. Однако вскоре мелкая ослиная трусца вызвала у меня морскую болезнь: в животе у меня что-то забурлило, потом это "что-то" поднялось к самому горлу и попросилось наружу. Пришлось мне, к удовольствию моего осла, идти пешком. Видя это, Аман рассердился и потребовал, чтобы я сел в седло. Я все же предпочел передвигаться на своих ногах. Костя поддержал меня. Он, наверное, тоже когда-то испытывал то же, что и я. Аман не понимал нас. -- Как можно идти пешком, когда есть лошадь или ишак? Если устал сидеть прямо, сядь боком. Но и боком у меня ничего не получилось. Пошел я и дальше пешком. Движение нашего каравана замедлилось, и к месту ночевки мы пришли в густых сумерках. Аман принялся кашеварить, а я устал так, что повалился на кошму и уснул, не дождавшись ужина. Однако, как только похлебка была готова, Костя растолкал меня и заставил поесть. -- Нельзя ложиться голодным, -- объяснил он. -- Один раз ляжешь так, потом другой, третий. Сам того не замечая, потеряешь силы, а самое трудное у нас еще впереди. Полусонный, я кое-как проглотил то, что мне дал Аман, и тут же снова уснул. Утром следующего дня Аман каким-то хитрым способом привязал к моему седлу спальный мешок. С трудом я забрался в седло и поехал верхом. -- Ничего, друг, немного потерпи, -- подбодрил меня Аман. -- Скоро привыкнешь и будешь ездить еще лучше, чем я. Чтобы не задерживать движения, я стойко старался ехать верхом, но уже к полудню мое самоотвержение стало бесполезным. Мы въехали в предгорья большого горного хребта. Здесь было много родников, а Костя не пропускал ни одного. Он сходил с седла и внимательно осматривал камни и кусты возле воды. Змей он не нашел, а движение наше задерживалось, и опять на ночлег мы пришли позднее, чем хотелось Аману. После ужина Аман спросил: -- Костя, завтра мы будем идти так же, как сегодня? -- Конечно, -- ответил наш начальник. -- А послезавтра? -- Точно так же. -- Ну тогда в Ай-Бадам мы приедем через месяц. -- Почему? -- Потому, что нам нужно пройти около двухсот километров, а сегодня мы прошли меньше двадцати. На пути у нас будет еще много родников и зарослей. Если ты все будешь осматривать, то мы станем передвигаться еще медленнее. Нужно сейчас решить: пойдем мы в Ай-Бадам или будем искать змей здесь. -- Ты прав, -- сказал Костя. -- Нужно идти быстрее. Если я буду увлекаться, одергивайте меня. -- Возьми у меня винтовку, -- предложил я. -- Она набьет тебе спину и будет цепляться за кусты, когда ты полезешь в заросли. С винтовкой тебе не нужно будет наших напоминаний. -- Нет, -- ответил Костя, -- винтовку ты, Леша, носи сам. Стрелок я неважный. Ты у нас признанный мерген[32]. Здесь Костя кривил душой. Стрелял он не хуже меня. Просто он не любил убивать зверей, а ему нужно было отстрелять двух архаров. Для этого он и винтовку с оптикой привез. Еще до жары мы перевалили через какой-то не очень высокий хребет и спустились в долину горной реки. Берега ее покрывала буйная, яркая зелень. Тропа прорезала высокоствольную чинаровую рощу. Там, где деревья редели, стояли плотные заросли шиповника. Кусты цвели, и от крупных бело-розовых цветов тянуло тонким ароматом. В гуще деревьев по их веткам вверх тянулись длинные виноградные лозы. Чинары сменялись орехом, орех -- яблонями. -- Где мы находимся? -- восторженно закричал я. -- На земле или в небесных чертогах? Это же лес из фруктовых деревьев! -- Да, -- подтвердил Аман. -- Это начало фруктового леса. Он тянется по ущелью километров на сорок, а там переходит в фисташковую рощу. Осенью отсюда вывозят сотни мешков сушеных фруктов, грецких орехов и фисташек. Чем дальше мы ехали, тем прекраснее становилось ущелье. Речка то бурным пенистым потоком билась в узких каменистых теснинах, то выбегала на широкую площадку и растекалась десятками кристальных ручейков. Я ехал, замирая от восторга. Аману все это было привычно. Костя рассматривал освещенные солнцем кусты и камни, а на все остальное внимания не обращал. Но первые же ручейки доставили нам серьезные неприятности: ослы не хотели идти в воду. Если мы тянули их за уздечки, они упирались всеми четырьмя ногами, стянуть одного осла с места у нас троих не хватало сил. Если мы били палкой по ослиным бокам, то, горестно ревя, осел кое-как шел в воду, но и тут его приходилось подталкивать сзади. У противоположного берега подталкивающему нужно было быть очень осторожным: выходя на сухое место, осел старался его лягнуть. Рукавов у речки было немало, и через час все мы (и ослы, и люди) были взмылены. -- Нужно было вести вас верхней тропой, -- сказал Аман, вытирая концом чалмы мокрый лоб. -- Там ручьев мало, а здесь нам до вечера придется двигаться вдоль реки. Все руки отмахаем, да и для ослов такие "припарки" не очень полезны. Хоть возвращайся на развилок к верхней тропе. Это же не скотина, а наказание аллаха! -- Давайте попробуем применить способ, описанный Александром Алексеевичем Шаховым[33]? -- предложил я. -- А что это за способ? -- скептически спросил Костя. -- Пучок травы. -- Ну-ну, -- с сомнением протянул наш начальник. -- Пробуй, но вряд ли что-нибудь у тебя получится. Я быстро нарезал сочной зеленой травы, подошел к своему ослу и протянул ему пучок. Осел, по бокам которого совсем недавно гуляла палка, недоверчиво обнюхал траву и осторожно взял ее зубами. Еще миг -- и аппетитно захрустели сочные ломкие стебли. К пучку потянулись и оба его соплеменника. Я дал и им попробовать травы, а потом шагнул к воде. Ослы потянулись за пучком и тоже пододвинулись к воде. Продолжая манить их травой, я вошел в воду. Ослы последовали за мной и спокойно перешли через ручей. - Ну как? -- торжествовал я. -- Действует способ? -- Отныне и во веки веков жалую тебя высоким званием ослиного поводыря! -- насмешливо сказал Костя. Я не обиделся. Такой уж характер был у нашего начальника. Он не переносил, если получалось не так, как он предполагал. Костя пошел вдоль берега, внимательно осматривая кусты. Аман подмигнул мне и сел в седло. -- Костя! -- крикнул он, направляя ослов по тропе. -- Мы вперед поедем. Ты из ущелья не выходи; а на перевале мы тебя подождем. -- Ладно! -- отозвался Костя. -- Проваливайте! Ослиные копытца весело зацокали по камням. Нам пришлось еще несколько раз пересекать рукава речки, и каждый раз пучок травы действовал безотказно. Тропа стала шире, и Аман поехал рядом со мной. -- - Осенью, когда поспевают орехи и фрукты, здесь всякого зверья полным-полно, -- сказал проводник, показывая на заросли. -- Сюда перед зимовкой даже медведи жировать приходят, а от кабанов покоя нет. Узбеки их не стреляют, вот они и наглеют. Иногда даже пасутся на виду у людей. А вот чуть подальше я года два тому назад к медведю на десять метров подъехал, а убить не смог. -- Как же это ты? -- удивился я. -- Вот так. Еду я однажды по тропе, слышу кто-то в стороне орешину трясет. Орехи градом сыплются. Поехал я туда. Думаю, люди орехи собирают, передохну у них, поговорю, чаю попью. Подъезжаю поближе, людей под деревом нет, а на дереве все затихло. Дерево большое, листья густые. Кто на дереве сидит, не видно. Я окликнул. Молчит. Я еще раз позвал, погромче. Наверху затрещали ветки. С орешины, почти рядом с конем, свалился медведь. Когда об землю шмякнулся, завопил и кинулся в заросли. Конь мой рванул в сторону. Я даже ружье не успел с плеча снять, как мишки и след простыл. Знай я наперед, что это не человек, добыл бы медведя. Тропа ушла от речки и, прижавшись к крутому косогору, полезла вверх. -- Смотри! Вон архар стоит! -- приглушенным голосом сказал проводник. Метрах в двухстах от нас на скальном выступе, словно изваянный из камня, застыл красавец рогаль. -- Далековато, -- вздохнул проводник. -- Ружье не достанет, а ближе не подойдешь. Жаль. Такой самец Косте и нужен. -- Ну-ка, придержи ослов, -- сказал я, осторожно слезая с седла. -- Я из винтовки попробую. Чувствуя себя в безопасности, архар оставался неподвижным. Я лег за камень и навел перекрестье прицела на лопатку зверя. Охотничий азарт заглушил жалость. В оптический прицел были видны даже бугорки на витках рогов. Я чуть задержал дыхание и мягко нажал спуск. Выстрел хлестнул по ущелью. Архар высоко подпрыгнул и, переворачиваясь в воздухе, полетел вниз. -- Ты смотри! -- удивился Аман. -- Попал! Вот уж чего не ожидал. Я промолчал. Аман умел подшутить. Меня об этом предупредили еще на заставе. -- Смотри! Смотри! -- снова закричал Аман, показывая на соседний склон. Там бежали дикие свиньи, вспугнутые выстрелом. Впереди неторопливо трусила большая свинья, а за ней, спеша изо всех сил, карабкались по камням два поросенка. Чуть в стороне шли еще две свиньи. Мы не стали стрелять по ним. Нам еще предстояло вытащить из ущелья архара. Нашли мы его сразу. Он лежал под скалой, неловко подвернув голову с большими рогами. Пуля прошла по лопаткам и пробила его насквозь. Когда, изрядно вспотев, мы вытащили его на тропу возле перевала, подошел Костя. -- И не дрогнула рука на такого красавца? Кто стрелял? -- Леша отличился! -- кивнул на меня Аман. -- Ну так ему и разделывать зверя. -- В данном случае ты, Костя, нелогичен. Когда я не поймал рыбы, то, как неудачник, чистил ее. Здесь же моя удача опять против меня! -- Ладно, старик. Не хнычь. Снимать шкуру с убитого зверя -- это честь для охотника! Я бы охотно уступил эту честь, но разделывать архара все же пришлось мне. В тот же день мы распрощались с фруктовым лесом. Тропа вывела нас из ущелья и стала вилять между холмами. Мы то забирались на пологие вершины и ехали по плоскогорью, то снова спускались в низины и петляли, обходя холмы. В одной из низин навстречу нам из-за поворота выбежала джейранка, а за ней два крошечных джейраненка. Увидев нас, она на секунду замерла, потом почему-то не кинулась назад, а свернула с тропы и вместе с малышами укрылась под обрывом в промоине. Аман сорвал с плеча ружье. -- Опусти ружье! -- сказал ему Костя. -- Тихо! -- страшным шепотом отозвался Аман. -- Спугнешь! -- Не смей! Тебе говорят! -- уже заревел наш начальник. -- Не мешай! -- еще яростнее зашипел проводник. -- Я не ее! Лешка, винтовку приготовь! Аман еще не договорил, как из-за того же поворота выскочил волк, а за ним второй. Звери бежали, опустив морды к земле. Они так увлеклись преследованием, что наскочили на нас почти в упор, а когда почуяли опасность, то удирать им было поздно. Первого срезал выстрел Амана, а второй растерялся и, вместо того чтобы повернуть и скрыться за поворотом, кинулся вверх по крутому склону холма. Перекрестье прицела легло на лобастую башку зверя, потом обогнало ее. Прогремел выстрел. Волк с ходу ткнулся мордой в землю и медленно сполз назад. -- Костя, неужели ты думал, что я хочу бить матку с детенышами? -- укоризненно сказал Аман. -- Чуть все дело нам не испортил. -- Прости, -- смущенно отозвался Костя. -- Я сначала не понял твоих намерений. -- Если кара-куек[34] не уходит от человека, значит, за ним гонится зверь. Это каждый мальчишка знает. -- Теперь и я знать буду, -- примирительно сказал Костя. Убитые волки были самкой и самцом. -- Где-то здесь выводок, -- заметил я. -- Здесь-то здесь, -- отозвался Аман. -- Только без собаки его не найдешь. Эх, Сары моего нет с нами. Он мастер отыскивать волчьи норы. Эй, Костя, ты не трогай волков! Если от человека будет пахнуть волком, ослы его к себе не допустят. Мы с Лешей уже возились с волками, тебе придется ослов держать! Когда совсем стемнело и мы укладывались спать, Аман сказал: -- До Ай-Бадама осталось два дня пути. Завтра утром мы перейдем в сай, где я часто встречал кобр. Утром Костя поднял нас до рассвета и все время торопил: даже чай мы пили впопыхах. В путь тронулись едва только начало сереть. В широкой долине, заросшей камышом и колючими кустами, где-то в глубине зарослей временами журчал ручей. Из зарослей тянуло сыростью, пахло болотом. С восходом солнца на все лады заорали лягушки. Тонко пищали комары, атакуя и нас и ослов. Мы ехали по узенькой тропке, то и дело цепляясь коленями за кусты. -- Стой! -- недовольно сказал Костя. -- От ослиного топота и треска сучьев все змеи за километр разбегутся. Я пешком впереди пойду, а вы подождите немного и, не торопясь, езжайте следом. Сначала на сравнительно небольшом участке тропы он поймал две кобры. Потом наша тропка вышла на широкую торную тропу и змеи не стали попадаться. Больше того, на одном кусте зажатая в расщепленную палку висела только что убитая крупная кобра. Увидев ее, Костя даже застонал. Через четверть часа мы снова наткнулись на убитую змею. Как и первая, она висела на кусте. -- Кто-то едет впереди и бьет змей, -- заметил Аман. -- Вот свежий ослиный помет, а вот следы людей. -- Нужно догнать этого злодея! -- горячился Костя. -- Поехали быстрее! -- Подожди, -- остановил его Аман. -- Вон видишь, навстречу едет старик? Он, конечно, видел того, кто бьет змей. Спросим его, далеко ли тот человек. Поравнявшись с нами, старик громко произнес: -- Ассалам алейкум! -- Ва-алейкум ва-ассалам! -- ответил наш проводник и почтительно пожал протянутые ему руки. Старик приветствовал каждого из нас и долго осведомлялся о нашем здоровье, о здоровье и благополучии наших семей, о здоровье нашей скотины, об успехе наших дел и еще о чем-то. Аман утвердительно отвечал на все вопросы старика и в свою очередь задавал те же вопросы. Это был старинный ритуал приветствия путников. Обмен приветствиями продолжался пять минут. Костя от нетерпения ерзал в седле, но не мешал. Нарушать обычай, освященный веками, он не решался. -- Скажите, отец, -- произнес, наконец, Аман. -- Кто едет по тропе впереди нас? -- Мальчишки в школу возвращаются после дня отдыха. Отсюда километров в десяти наш интернат. -- Это они бьют змей? -- Конечно, они. Я и сам в детстве так развлекался. Полезное занятие. Аллах за каждую змею по греху снимает. -- Далеко они? -- Не очень. Если быстро ехать, за полчаса догнать можно. -- Спасибо, отец, -- не выдержал Костя. -- Будь здоров! Нам спешить нужно! -- Зачем спешить? -- удивился старик. -- Подожди. Отдохнем. Поговорим. Чаю попьем... Но Костя уже погнал своего осла по тропе. -- Лешка, ты езжай за ним. Я потом догоню вас, -- поспешно сказал Аман. -- Мне с аксакалом поговорить надо! Я ткнул своего осла палочкой в загривок и затрусил вслед за Костей. Мальчишек мы увидели в тот момент, когда они добивали очередную жертву. Четверо сорванцов в ярких нарядных тюбетейках бросили своих ослов, прыгали вокруг еще шевелившейся змеи и азартно колотили ее палками. Орали они при этом так, что их было слышно, наверное, за километр. Ослы не обращали внимания ни на взлетавшие палки, ни на крики. Они были очень довольны передышкой и усердно ели траву. На седлах у них болтались сумки с учебниками и какие-то узелки, очевидно с домашней снедью. Увидев нас, мальчишки еще старательнее заработали палками, явно рассчитывая на наше одобрение. -- Ах вы, злодеи, -- сокрушенно сказал Костя. -- Такую змею загубили! -- Почему ругаешься? -- недоуменно глянул на него старший из ребят. -- Змей надо бить! Кого хочешь спроси, любой так скажет! -- Вот и плохо, что скажет. Змей беречь надо! -- Змей беречь? ! Они же самые вредные твари! Если человека укусит -- человек умрет. Скотину укусит -- скотина умрет. Они вредят, а пользы от них никакой! Костя стал объяснять ребятам, почему нужно беречь и охранять змей, а я поехал вперед. Мне эти объяснения уже порядком надоели. Через полчаса, когда Костя в окружении ватаги догнал меня, я спросил: -- Давно здесь так бьют змей? -- Второй год. С тех пор, как интернат открыли. Каждую неделю мы ездим домой. Туда едем -- бьем, оттуда едем -- опять бьем. Раньше здесь много больше змей было. В иной день мы по десятку убивали. Слушая это. Костя только вздыхал. -- Мы больше не будем, дяденька, -- успокоил его один из ребятишек. -- И всем скажем, чтобы змей не убивали. Расстались мы друзьями. Мальчишки свернули к интернату, а мы остались на развилке ждать Амана. Проводник не заставил нас томиться. Скоро мы услышали веселую песенку, и из-за кустов выехал Аман. -- Ну, как дела. Костя? Останемся здесь? -- Нет. Пойдем в пески. Здесь ребятишки змей выбили. -- Эти пострелята везде поспевают, -- огорчился Аман. -- Ну не горюй. Костя. Здесь не нашли, в песках найдем. Там ребятишек не бывает! Вечером перед последней ночевкой в горах я уехал по тропе вперед. Костя по обыкновению задержался, осматривая заинтересовавшие его места, а Аман остался с ним. Тропа перевалила через очередной холм и спустилась в глубокое ущелье. На его склонах я увидел какие-то узенькие тропы. Тот, кто их протоптал, очевидно, не боялся крутизны: тропы пересекали склоны сверху вниз. Я и раньше встречал такие тропы, но в этом ущелье их было особенно много. Кто же здесь ходит? Кеклики? Кабаны? Нет. Джейраны? Тоже нет. Мои раздумья прервал подъехавший сзади Аман. -- Чего разглядываешь? -- спросил он. -- Я еще с вершины холма видел, что ты стоишь. -- Да вот думаю, чьи это тропы? -- Эти тропы? Ха, да это джейра здесь живет. Он каждую ночь из норы на кормежку идет по одной дороге. Вот и про топтал себе тропинку. -- Что за джейра? Я не знаю такого зверя. -- Не знаешь? Это такой зверь, у которого вместо шерсти растут иголки. Да ты еще вчера эти иголки подбирал. -- А, так это дикобраз! Понятно. -- Ну а раз понятно, то поезжай вперед, да побыстрее Солнце уже низко, а до родника еще час пути. Мы не успеем до темноты ужин сварить. -- А Костя где? -- Он там каких-то ящериц ловит. Подъедет позднее. Дикобразов в ущелье, видно, было много. Почти за каждым изгибом ущелья я замечал их тропы. На пыли тропы, по которой мы ехали, Аман показал мне отпечатки их лап, а черно-белые длинные иголки, потерянные дикобразами, я подбирал и втыкал в поля шляпы. Мне очень хотелось увидеть живого дикобраза, но он выходит кормиться уже в темноте и возвращается в свою нору еще до рассвета. Ночевали мы на лужайке возле родника. Ночь прошла без происшествий, а перед рассветом с топотом прискакали стреноженные ослы и едва не свалили нашу палатку. -- Эге-гей! -- закричал выскочивший наружу Аман и выстрелил из ружья. -- Что там такое? -- в один голос спросили мы с Костей. -- Наверное, волки к ослам подбирались, -- ответил Аман. Я взял винтовку и тоже вылез из палатки. Ослы тревожно прядали ушами и испуганно жались к нам. Мы осмотрелись, но никаких волков не обнаружили. Костя завозился, сладко, протяжно зевнул и спросил: -- Ну как, прогнали волков? -- Прогнали, -- ответил Аман и тоже зевнул. Я хотел было залезть обратно в палатку, чтобы понежиться в теплом спальном мешке (воздух в ущелье был весьма свеж), но Аман сказал: -- Спать больше некогда. Вон видишь, утренняя звезда уже горит. Скоро светать начнет. Давай-ка чай кипятить и в дорогу собираться. Путь нам еще предстоит неблизкий. Хорошо, если в Ай-Бадам к вечеру придем. По дороге Костя опять будет кого-нибудь ловить и задержит нас. Вспыхнула спичка. Маленький огонек перебежал на клочок газеты, потом перекинулся на стружки и сухие веточки под катышками сухого навоза. Потянуло душистым дымком. Катышки кизяка занялись синими язычками пламени, и скоро запрыгала, задребезжала крышка на чайнике. Мы уселись кружком пить чай, а ослы подошли к огню и продолжали настороженно прислушиваться. -- Вот как напугались, -- засмеялся я. -- До сих пор в себя не придут. -- Нет, -- возразил Костя. -- Ослы зря тревожиться не станут. Поблизости есть какой-то зверь. Аман внимательно посмотрел на ослов и сказал: -- Ослы не только чуют зверя, они его видят. Смотрите, как напряженно все они уставились в одно место! Мы с Костей, как по команде, повернулись в ту же сторону. Мутная предрассветная тьма. Даже кусты, росшие метрах в десяти, не были видны. -- Пейте-ка лучше чай, -- сказал Костя. -- Остывает. Волки уже удрали по меньшей мере на километр. Горячие кружки приятно согревали руки. Галеты аппетитно похрустывали на зубах. Медленно светало. Тьму сменила серая мутная мгла. Она была ничуть не лучше, чем тьма, и от костра уходить не хотелось, но проводник решительно поднялся. -- Костя, собирай посуду и остатки еды. Леша, пошли ослов поить! Возле родника ослы не захотели подходить к кустам, которые росли на подступавшем склоне. Они захрапели и метнулись назад. -- Там кто-то есть, -- сказал проводник. Я поднял камень и бросил его в кусты. Там кто-то пискнул и завозился. Ослы снова шарахнулись и едва не сбили с ног подходившего Костю. Аман опрометью кинулся за ружьем. Через минуту он вернулся обратно и, вскинув ружье, хотел выстрелить в шевелившиеся кусты. -- Подожди! -- остановил его Костя. -- Ты видишь, в кого стрелять? -- По звуку выстрелю! -- А может быть, это не волк! Аман опустил ружье. -- Леша, давай выгоняй зверя камнями! Я забросил в кусты, наверное, не меньше сотни больших и маленьких камней, но все было безуспешно. Тот, кто прятался в кустах, перебирался с места на место, но на лужайку не выходил. -- Нужно подождать, пока совсем рассветет, и узнать, кто же это! -- сказал Костя. -- Леша, иди возьми винтовку. Она может пригодиться! О том, что нам нужно двигаться дальше, мы забыли и стояли с ружьями наготове, словно часовые. Через полчаса стало совсем светло, и мы хорошо видели, как шевелятся кусты в том месте, где находится неизвестное нам существо. -- Давайте оттесним его из кустов на открытое место, а уж от наших выстрелов ему не уйти! -- сказал Аман. Мы ринулись в кусты и стали прочесывать заросли. Кусты были необычайно колючими. Маленькие, но очень острые иголки торчали даже на листьях. Они прокалывали брюки, куртки, впивались в тело. Я уже пожалел, что ввязался в это дело, и следил лишь за тем, чтобы уклониться от иголок, а не за тем, где двигается неизвестный зверь, как вдруг Аман закричал: -- Вот он! Из кустов на лужайку выбрался волк. Он кое-как ковылял, едва передвигая передние лапы. -- Лешка! -- крикнул Аман. -- Не стреляй! Живым возьмем! Не обращая внимания на колючки, он ринулся через кусты на лужайку. Его примеру последовали и мы с Костей. Оставляя на кустах клочки брюк и рубах, а в коленки и в низ живота собирая десятки колючек, мы, как танки, проломились через кусты и тоже выскочили на лужайку. Увидев нас, волк сделал несколько неловких скачков, но тут же повалился на бок и тоскливо завыл. Ослы, заслышав этот вой, поскакали по ущелью прочь от нас. Кто их знает, куда бы они ускакали, если бы за ними не погнался Костя. Аман подбежал к волку сзади, но тот быстро повернулся к нему головой и щелкнул зубами. Я хотел отвлечь зверя, но он все равно огрызался. Тогда Аман положил ружье на землю и стал снимать свой ватный халат. -- Отвлеки его на минутку! -- сказал он мне. Я затопал ногами и закричал на волка. Он повернулся ко мне, и в то же мгновение Аман набросил халат ему на голову. Волк попытался сбросить халат, но Аман навалился на зверя и туго обвернул его голову полами. Волк затих. Зверь был очень худ. Шерсть у него торчала клоками, а ребра и позвонки можно было довольно легко пересчитать. -- Давай, Леша, лапы ему связывай! Я побежал за веревкой и, как на грех, никак не мог ее отыскать. -- Да отрежь ты растяжки у палатки! -- закричал Аман, увидев, что я бестолково топчусь возле вьюков. Задние лапы волка я связал довольно быстро, но когда схватил левую переднюю, то укололся. Выпустил ее, схватил правую и тоже укололся. В обеих передних лапах волка торчали дикобразьи иголки. Вот почему он не мог бежать! Но вот и передние лапы зверя связаны. Аман поднялся и сдернул халат с его головы. Морда зверя распухла и была утыкана черными иглами, словно подушка с иголками. Две иглы торчали и из груди. -- Здорово тебя разделали! -- сочувственно сказал Аман волку. Тот не принял его сочувствия и снова жалобно завыл. Вой волка перекрыла громогласная ругань Кости. Пока мы возились с волком. Костя с трудом завернул удиравших ослов и уже подгонял их к лагерю, как вдруг, услышав волчий вой, ослы повернули и снова поскакали прочь от лагеря. Хорошо, что они были стреножены. Иначе догнать и завернуть их было бы невозможно. -- Не вой, дура! -- сказал Аман, обращаясь к волку. -- Убивать тебя никто не собирается. Сейчас мы из тебя и иголки вытащим! Проводник ухватил волка за уши, петлей веревки затянул ему пасть и занялся хирургией, если так можно назвать то, что он делал. Он выдергивал иго