ти кого-нибудь - это стать знаменитой. Моложе красивее и богаче - мне точно не стать, а знаменитой - могу. Для этого мне надо выйти из художниц и стать поэтессой. Буду выходить на сцену - читать стихи. - Зачем стихи? Песенки свои пой. Они чудные! Ведь говорят же, что ты "Галич в юбке" и "поющая Цветаева". Песенки я действительно сочиняла с 15-ти лет и пела друзьям на кухне. - Песенки - забудь. И Цветаеву с Галичем. Особенно Цветаева - на редкость удачный пример для подражания. И конец у нее прямо голливудский! Нет, в Цветаеву я играть не буду, я должна стать не "Наш Галич" и не "Наша Цветаева", а "Наша Ахматова" - вот кем я должна стать! И тогда мне достанутся в конце жизни "Наши ахматовские сироты, Наша оксфордская степень и Наша законная могилка в Комарово", а не "Наша петля в Елабуге". - Но ты ж Ахматову не любишь. - Стихи ее я не люблю. И личность ее мне предельно не близка, но что-то важное она сделала. Вот наступил этот Двадцатый съезд - и людям вроде как разрешили снова в чего-нибудь верить. Ну, в чего-нибудь, или кого-нибудь, кроме Пушкина. Они оглянулись вокруг - а нет никого, и верить то не в кого. А тут Бродский, Найман, Бобышев и Рейн обнаружили на чердаке Ахматову - потемневшую икону - оставшуюся от ТЕХ, в кого можно было верить. Вытащили ее на свет божий и стало ясно, что икона - чистая, ничем не засранная и есть хоть что-то на что можно молиться. Так потихоньку народ и начал в себя приходить... - Так ты хочешь стать не просто знаменитостью, ты иконой хочешь стать? - Причем тут икона, я тебе просто объясняю свое отношение к Ахматовой. И стишки тут совершенно не важны. Песни мои - хорошие и, по-моему, даже лучше, чем ахматовские стишки. Но я их петь не буду. Я буду как раз стишки зачитывать - они у меня в основном плохие, но это не важно. Я просто должна ЕЕ сыграть. Как хорошая актриса. Для осуществления моего замысла, мы с Иркой отправились в мастерскую Комара и Меламеда на поэтический вечер. Вечером руководил крупный розовый мужчина в очках - доктор Андрюша. Андрюша сам был поэтом и читал смешные стихи - про натюрморт, сделанный из внутренних органов человека. Мне он понравился и стихи его тоже. Поняв, что он самый тут главный, я подошла к нему в перерыве: - Андрюша, можно я тоже буду поэтессой? Понимаете, я развелась и мне нужен какой-нибудь любовник. Я хочу выходить на сцену и читать стихи, чтобы сразу много мужчин меня увидели... - А вам не лучше в таком случае куда-нибудь в топлесс, например? - Нет. Не лучше. Потому что я - толстая, без чувства ритма и вообще от физкультуры освобождена с первого класса. - Даже не знаю, что сказать.... С первого класса - да это серьезный аргумент... А стихи у вас есть? - Стихи - плохие. Есть хорошие песни, но это неважно. Давайте я лучше плохие стихи прочту. Как- то я его уболтала и он позволил мне выйти на сцену. Я вышла на сцену и объявила: БОРЬБА С БУДДИЗМОМ. Дальше я начала читать: Если ты полюбишь Будду Я тебе давать не буду! Тут все сразу засмеялись, и мне стало легше. Дальше я уже без запинки прочла всю поэму: Сколько время? Два яврея. Третий жид - По веревочке бежит. Бежит себе шатается, Спрашивает дорогу: Вы не скажете, как пройти к китайцам? Говорят, они сделали доброго Бога. Заглянул он в лавку корейскую. Стоит на пороге и плачет. Обменяйте мне долю еврейскую На что-нибудь послаще. Я о многом просить не буду Не хочу ни любви, ни удачи, Дайте только круглого желтого Будду И круглую сладкую дыню впридачу. ...Значит, ты от нас ушел? У буддистов хорошо. Там и сухо и светло, Ходит дедушка По Ло (Принял пегую кобылу За гнедого жеребца...) А ты его принял было За Бога и Отца? Значит, ты идешь в буддисты? Там у них тепло и чисто. Пахнет рисом и лапшой. Просветленною душой. Как тебе я замолвлю слово За мой бедный народ пастуший? И за нашего Бога - злого? И за наши темные души? И за то, что не медом и мятой Пахнут женщины и младенцы: Кровью, семенем, жестким мясом Да куда ж от этого деться? Значит, ты идешь в японцы? Ну, иди, иди, не бойся... Бог желает тебе удачи. Он поможет тебе дойти. Ни буран, ни разъезд казачий Твоего не прервут пути... Но однажды проснешься где-нибудь в Тянь-Шане, У подножья восточных скал И увидишь с дорожным мешком за плечами, Бога, которого ты не искал. Он встанет - усталый и спокойный. (Его руки испачканы в НАШЕЙ грязи и крови) и скажет: Браток, ты просто меня не понял. Я хотел тебе дать немного ЛЮБВИ... Вот что я прочла. Это я сочинила для красивого скульптора Лени Лермана, еще когда замужем была. Леня увлекался буддизмом, а я с этим увлечением, как могла, боролась. Не то что бы я особый враг буддизма - буддизм для меня вещь скорее неинтересная, нежели неприятная - это ловушка для слабых душ, ловушка-убежище, нет в буддизме ни стыда, ни счастья; буддизм и травка - неразлучные брат с сестрой - оба они призваны вызвать возбуждение - там, где не от чего возбудиться, умиротворение - там, где не с чего умиротвориться, нежность и страсть - там, где не хватает любви, искусственную энергию - там, где нет собственной. Ничего плохого во всем этом нет - но я предпочитаю искать настоящую любовь, настоящее возбуждение - от чего то, что меня "всухую" возбуждает и умиротворяться от истинного умиротворения. Если же этого не происходит - то куковать без всего вышеперечисленного, но уж зато, когда это есть - знать что это - взаправдашнее. Алкоголю я больше доверяю - он лишь усугубляет уже существующее состояние. Кроме того - я считаю, что за буддийским доброжелательным равнодушием - системой невмешательства, кроется - как и за любой формой нейтралитета - помощь врагу - в данном случае всякой дьявольщине. Я слишком деятельный человек, чтобы принимать буддизм без раздражения. Но вообще - то нелюбовь к буддизму - это моя тайна, кажется, не любить буддизм так же неприлично, как не любить евреев - признаешься где-нибудь в приличном обществе, всяко, какой никакой, но пизды получишь. И правильно! Это все - сугубо личные проблемы, и их надо обсуждать дома - с домашними. Вот мы с Полей - любим иногда поговорить, на досуге, о нашей неприязни к буддизму и траве - интимный разговор матери с дочерью. А стихи я написала, потому что Леня Лерман увлекался буддизмом, а мне хотелось, чтоб он мною увлекался, а вовсе не буддизмом этим - вот и написала. Кузьма - ужасно над этим стихом издевался и обзывал меня по-разному: "Киплинг, говорящий на идиш", "Иосиф Уткин в пробковом шлеме" и прочие ругательства. А сама я считала, что это лучшее из моих стихотворений Мой бедный пастуший народ, представленный в мастерской Комара и Меламеда некоторым количеством зубных врачей и адвокатов - тоже был в полном восторге. Куда бы не занесла еврея жизнь - от телячьего вагона до Аппер Ист-сайда, никогда он не чужд изящной словесности. Любовь к слову видимо последнее, что остается - вымаривают ли наше тело голодом, или душу - излишней сытостью, а стихам находиться место везде... Мои стихи кого-то просто развеселили, а кого-то тронули. Знание почти всех присутствующих о буддизме было не больше моего и сводилось к смутной сплетне о том, что "У Наташки Козловой муж ушел в буддийский монастырь...", некоторое время назад поразившей Русский Нью-Йорк. Тем не менее, мои стихи дали людям возможность почувствовать их личную причастность к какому-то, хоть и тоже смутному Богу - но, СВОЕМУ-НАШЕМУ, и из стихов явно следовало - что он-то будет получше, чем у буддистов! Людям обычно такие стихи нравятся. ( Мне тоже нравятся такие стихи!) В результате, я снискала некоторый дешевый успех и уже следующим утром проснулась знаменитой, а в тот же вечер раздался телефонный звонок: - Юля? Здравствуйте. Это Андрей Рицман - мы познакомились вчера. Вы что-то говорили насчет любовника. Я все же не понял - у вас есть любовник? - Именно что - нет! Если б был - стала бы я со сцены стихи читать! Стихи у вас очень забавные, но вам совсем не обязательно становится поэтессой, для того чтобы иметь любовников. Вашим любовником - буду я. Вот этот розовый доктор из предместья как- то решительно не вписывался в мою идею любовника. - Нет, Андрюша, вы знаете, я такая женщина, ну дикая, некоторые меня считают даже СУМАСШЕДШЕЙ. Любовник мой должен быть - ну такой, знаете, такой Феденька Протасов. Чтобы он там пил, к цыганам ездил, кидал, знаете ли, хрусты направо и налево, требовал "Невечернюю"... - Это - я. - Чего? - Все, что вы описываете - это я. Ну вот - подумала я, кажется нашего полку сумасшедших и вправду прибыло - можно по крайней мере наладить группу поддержки и дружбу по интересам. - Нет, Андрюша, вы все же меня не понимаете. Мне нужен такой человек, который пьет запоем, потом бродит ночью по городу... - ...Пешком, потому что полицейские отобрали у него ключи от машины, а потом они его вяжут и он одному из них разбивает нос, а потом ему приходиться долго судиться... - Ой, откуда вы знаете такие истории? - Потому что это - мои истории. Я же сказал - человек, который вам нужен - это я! (Ну и что я теперь буду делать с этим, выдуманным мною чудовищем, которое пьет запоем и бродит, по ночному городу, разбивая носы полицейским? Этот хуев Голем может и мне запросто нос разбить....) - Завтра встречаемся в "Дяде Ване" в полвосьмого. Вам подходит? Мне подходило. "Дядя Ваня" - маленькое кафе на 54-й между 8-й и 9-й. Над входом гордо реет Андреевский флаг. Хозяйка - красивая русская актриса Марина, но все ее зовут "Тетя Маша". В "Дяде Ване" - уютно и спокойно, под крылом у Маши собираются русские девушки с судьбой - актрисы, танцовщицы из топлессов, скучающие "американские жены", валютчицы, приехавшие в Нью-Йорк на гастроли или просто бляди на отдыхе. Во всяком случае, если где в этом городе и можно встретить большое скопление красивых баб - так это в "Дяде Ване", поэтому я и указала точный адрес этого заведения. Но, если для знакомства "Дядя Ваня" место самое подходящее, то для первого свидание - совсем неудобное - там все друг друга знают и нету никакой приватности. Поэтому мы с Рицманом решили перейти оттуда в какое-нибудь другое место. Мы вышли на улицу. Вокруг простиралась "Адова кухня" - так называется район Сороковых и Пятидесятых улиц между Девятой и Одиннадцатой авеню. Там куча всяких забегаловок. - Я вам сочинил стихи. Андрюша начал читать стихи прямо на улице - громко и вдохновенно, но в эту минуту грянул гром, и началась жуткая гроза. В Нью-Йорке, как и в Питере, погода меняется каждые полчаса без малейшего на то основания, так что Айрис Мэрдок с ее чудной фразой "Эта сумасшедшая старуха - лондонская погода" - может смело отдыхать, пожила бы она У НАС! Гром грянул, и мы с Андрюшей заметались по "Адовой кухне" в поисках какого-нибудь славного местечка - нырять абы куда, нам не хотелось - все-таки, первое свидание - не хуй собачий! Славное местечко нашлось почти сразу - что-то забавное в стиле 60-х, с оранжевыми пластмассовыми креслами и розовыми торшерами, мы вбежали мокрые, плюхнулись в эти кресла и Андрюша снова начал читать стихи: Ты лежишь на краю теплой бездны, Названной одиночеством ночью. Или покоем? Судить бесполезно. Каждый себя доживает заочно Так вот и я; оживая помалу, Впрок берегу затвердевшую данность. Мертво губами шепчу все условия И прижимаю к себе одеяло... В эту минуту я вдруг увидела у него за спиной что-то странное. Я увидела абсолютно голого малайского мальчика лет 15-ти. Он стоял к нам спиной, и я увидела его круглую желтую попу - почти, как наяву. Но ясно было, что наяву такое происходить не может, поэтому я зажмурилась и крепко потерла глаза. Когда я их снова открыла - попа никуда не исчезла. Я помню страшный разговор, Сердцебиенье без обмолвок, Где слово - ледяной осколок, Входило в ткань судьбы. И не осталось ничего, воздушной ток молчанья, осел как мокрый снег... Андрюша читал, вдохновенно запрокинув голову и прервать его было немыслимо - к тому же он читал мне посвященные любовные стихи: ...Забыть нельзя, (я пью твой горький смертный сок), но вот, остыв и не простив, перетопить соль бурую московских зимних улиц в теченье речевых, бездомных, донных строк... Я открывала и закрывала глаза, в надежде, что видение исчезнет, но оно не исчезало. Наконец мой новый друг закончил, и я молча показала ему глазами, чтобы он обернулся. Он обернулся и небрежно заметил: Жопа... Это мы в гейский бар заскочили Тут только я заметила, еще нескольких голых мальчиков. Что касается того - первого мальчика, то он нес на блюде, приставленном к низу живота, своего "мальчика" джентльмену за столиком напротив нас. Джентльмен стал принесенное сокровище тихо поглаживать, а я вылупилась на них так, что нас, наконец, заметили, определили как разнополых - НЕНАШИХ натуралов и так закидали косыми взглядами, что пришлось уйти. Голый мальчик так и остался самым ярким моментом в нашей с Андрюшей любви. Дальше все пошло как-то странно: он звонил мне по несколько раз в день, и домой и на работу, объяснялся в любви и читал стихи - множество стихов. Но больше ничего не происходило. Ничего не произошло ни на следующий день, ни через неделю... - Ирка, я все-таки не понимаю - что у меня с ним происходит? - Но он тебя любит? Влюблен? - Слушай, каждый день я прихожу с работы и там полный автоответчик стихов и признаний в любви! Да у меня такой СТРАСТИ в жизни не было! - Но ты с ним спала? Хоть раз - было у вас? - Нет еще. Но может это период ухаживанья? - Какого ухаживанья? Ты же говорила, что он сразу в первый день в любовники попросился. Ты вообще с ним часто видишься? - Да я не виделась с тех пор - с голого мальчика. Он все занят. - Не виделась? Так уж две недели прошло! Ты не понимаешь, что происходит? Он никаким любовником тебе никогда не будет. - Но он стихи читает, в любви объясняется! - Правильно. Он сидит в своем госпитале, на дежурстве - делать ему не хрен - и пишет эти стихи, а потом читает на твою машинку. А потом едет домой - спать с женой. Он любит свою жену Лену и спит с ней, а ты ему нужна для вдохновения. Понятно? - Так чего теперь делать? - А что - он тебе мешает? Ну, стихи эти и клятвы? - Да нет, наоборот приятно, но только я думала, дальше чего-нибудь будет. - Ничего дальше не будет. С этим вариантом - все ясно. Это, между прочим - не худший вариант. Ты с ним, с Андрюхой этим - дружи. Дружи, но ни на какой секс не рассчитывай, он уже давно был бы, если бы хоть как-то входил в его планы. Ирка было как всегда права, прошло и три недели и четыре, мы с Андрюхой действительно подружились и даже иногда встречались в "Дяде Ване" выпить по рюмочке, но никаких завершенных действий между нами не происходило. Так проще, привычней. Забудь меня. Пыль застынет знакомым и матовым слепком. И оклик, приняв очертание "мы", Осядет на дно и запомнится пеплом... В это время в моей жизни начало происходить что-то, что заставило меня отвлечься на некоторое время от поисков любви и сосредоточиться на поисках хлеба насущного. Гармент-дистрикт - это район в Нью-Йорке, где делают одежду. Тридцатые - улицы между Мэдиссон и Восьмой. Седьмая в этом месте называется "Фэшн эвеню" и на углу Седьмой и Сороковой даже стоит памятник Портному - еврейский старик в ермолке, сидящий за швейной машинкой. Известно ли вам, что Нью-Йорк стоит на трех китах, это: "Фэшн бизнес" "Паблишинг бизнес" и "Интертеймент бизнес". А, проще говоря - Тряпки, Книжки и Зрелища. Все это - на самом деле еврейские деньги. Про это я тоже сочинила стихи: ЕВРЕЙСКИЕ ДЕНЬГИ. Где пустили - там и княжим Слава Всевышнему. Наша денежка - портняжья, Балаганная, книжная... Не стыдись ее звона, Поднеси ее к устам, Мальчик - белая ворона, Залетевший в волчий стан. Мы устроили - как знали От Бруклина - до Голливуда Мальчик, хочешь жить с нами? Среди храма и блуда, Среди блуда и храма, Шансонеток, жилеток, Плохих стихов, Человечьего хлама, Сметенного со всех уголков. Мы устроили, как веселей и проще, А придут за нами, в который раз - Утекай в кукурузу, хлопчик, Не тебе - умирать за нас Вожди, подстрекаемые народами, Нас снова посадят в вагоны телячьи, А ты, давай огородами, кирпичами Южного Бронкса, Беги, прячься. Не жалей обреченное племя, Раздели с нами жизнь, но не смерть Не жалей свое бедное семя, что в нас не успело созреть... Вот и кончился город человечьего хлама Шансонеток, жилеток, плохих стихов, Снова варят суп из еврейской мамы, Перинного пуха и куриных потрохов. И опять настала полночь И опять не стало нас... Глухо воет Матерь волчья, Матерь божья - не подымет глаз. .................................................................................... ...А в Австралии - за океаном - Нас как - будто еще не били.... Остатки собрали храма и балагана Оплакали и ... поплыли! За еврейскими деньгами, За веселою наживой... Мальчик, хочешь плыть с нами? Мы пока еще - живы. Это - тоже - "Киплинг, говорящий на идиш и Уткин - в пробковом шлеме". Но мне уж больше не приходилось читать стихи - в поэтессы меня приняли после первого раза - единодушно и без испытательного срока, но легче мне от этого не стало - никакая "Наша Ахматова" мне явно не светила - ни почета я не обрела, ни уважения, а лишь еще больше дурной славы. Однажды Яша Крейно - знаменитый исполнитель еврейских песен, вытащил меня на радио в свою передачу "Блуждающие звезды". Поскольку блуждающих звезд явно не хватало - его коллеги попросили одолжить меня им на прямой эфир. Я никогда раньше на радио не была и не очень понимала, что такое прямой эфир, но поскольку меня назвали известной еврейской поэтессой - то я и не стала петь песни о бедных девушках, а начала читать это патриотическое стихотворение. Почти сразу за стеклом передо мной появилось чье-то красное злое лицо. Лицо яростно замахало руками. Яша безмятежно улыбался. Потом человек, сидящий слева от меня, начал бить Яшу ногой по ноге (все-таки не меня, а Яшу, и то хлеб!) Когда прямой эфир кончился, они стали жутко на меня орать, обзывать хулиганкой, в общем, устроили безобразную сцену. Я никак не могла поверить, что это - евреи. Не особенно они были похожи на евреев, я, пожалуй, сильней смахиваю. Кроме того, непонятно, что им не понравилось. Видимо само предсказание, а я ведь только хотела сказать: -Не обижайтесь на меня за то, что я не встаю с вами в очередь за ортопедическими матрасами и грантами на изучение английского. Когда будет очередь в телячий вагон, я встану вместе с вами, не скажу что радостно побегу, но, придется, никаких действий к тому, чтоб эту очередь миновать, я не предпринимаю... - Яша! Эти мужчины - что они так орут на меня? Они обиделись? Они что - евреи? - Это не мужчины и не евреи! Это бесполое, безнациональное существо под названием СОВОК! В общем, дурную славу снискать легко, а почет и уважение - впоследствии могущие привести меня к любви и сексу, кажется еще больше от меня отдалились с момента перехода из художниц в поэтессы. Значит - три кита - три еврейские денежки: Зрелища - от поглядеть на Сорок второй за 25 центов в дырочку - как ябуцца, до Бродвейских мюзиклов и Метрополитэн Оперы. Издательства - самые крупные во всем мире. И - шмотье, есть три места на земле откуда идет одежда - Париж, Милан и вот наш Гармент-дистрикт. Тут в Нью-Йорке работают великие дизайнеры. Тут разрабатывают фасоны и рисунки тканей, и тут же на маленьких фабричках вся эта одежда создается. А рядом - на соседних улицах - аксессуары, ювелирка, меха, кожа - все тут: Тридцатые - Сороковые улицы. Посредине Бродвей - именно в этом месте он становится пресловутым - Бродвей тянется через весь Нью-Йорк, но печально известный советский телекомментатор Валентин Зорин всегда вел свои репортажи именно отсюда - с Таймс сквер и всегда начинал их словами: - Я стою на ПРЕСЛОВУТОМ Бродвее. Большинство фабрик - подпольные. Еврейский портной остался только в бронзе ( так они и начинали - в 1905-м году), а теперь за машинками сидят китайцы - безъязыкие, беспашпортные ребята, привезенные в трюмах. В нашем бизнесе - текстильном, происходит вот что: верхние деньги - еврейские, дальше - средний уровень, на среднем уровне вступают еще и корейцы - южные конешно, много маленьких студий принадлежит корейцам, а художники - это три вида людей: корейцы, китайцы и русские. Все это - представители Великой китайской школы графики, из Китая она достигла ближайших соседей - Кореи и России. Японцы, конешно тоже так могут, но японцев не очень много в Нью-Йорке, им видимо и дома хорошо. Хотя все что есть - тоже в нашем текстильном деле. Не знаю, кто первый догадался, что завозить в трюмах из Китая можно не только простой народ для швейных фабрик, но и художников, только благословляю судьбу, что так поздно догадался - успела вырастить Полю, пока еще работа наша стоила 10-15 баксов в час. Поле было уже 16, когда наша лавочка начала трещать по швам. Работы становилось все меньше и меньше, и никто не хотел платить, как следует, зачем, ведь китайцы - те, из трюмов, сделают все задешево. Наступили дни, когда Мелисса - хозяйка стала класть грузинам по десять заданий, а нам с Иркой, по одному и ясно было, что на это не прожить и надо уходить из этого уютного места под названием "Русалочка", куда-то в большой и жесткий мир. Ирка этого мира боялась как огня, но ее жизнь миловала - она быстро и испуганно перебралась на соседнюю улицу в русскую студию, к доброй девушке Тане. Таня - красивая деревенская девушка, тоже кончившая Муху, открыла когда-то крошечную студию на три стола, чтобы отмывать деньги своего мужа - тоже красавца, казанского узбека, занявшегося в Америке - исконным ремеслом предков - он гонял по свету караваны необандероленых шелков. Таня родила прекрасному контрабандисту троих детей и вела свою студию - лениво, без энтузиазма, но все же заказы потихоньку капали. Ирка уже давно потихоньку там подрабатывала, и, поняв, что "Русалочка" медленно, но верно идет ко дну, перенесла к Тане свою кофеварку и ящик с красками. Остальные два стола у Тани были уже заняты - армянской и грузинской девушками. Грузинскую девушку Фену, мы с Иркой сами туда и посадили. Однажды мне позвонил Сашка Захаров - художник и радостно сообщил, что послал к нам в студию, молодую прелестную красавицу из Тбилиси. - У вас там - грузинки, земляки, СВОИ - вот они ей и помогут. Грузины, они - не как мы, русские, они слава Богу, как вы, евреи, СВОИХ не бросают. - Саша, ты спятил совсем, что ли? У нас работы в обрез! Мы с Иркой еле выживаем. Конешно они ей помогут - СВОЯ. Но мы то им не СВОИ - значит кого- то из нас, ты без работы оставил! Не евреев - мифических, а нас с Иркой - твоих приятельниц. Меня вот, например - мать одиночку! - Да я ж не знал, что у вас с работой плохо! Бляха-муха, чего делать то теперь? Позвонить, чтоб не ходила к вам? - Поздно уже. Ничего не делать. Покорно согласиться со званием мудилы и в следующий раз думать. Не забывать, что ты не в Москве, на Грузинской, а тут, в Вашингтон Хайтс - на лесоповале. - Прости. - Да ладно. Примем твою грузинку. Красавица, говоришь? - Ангел! - Наши то - толстые... На следующий день ангел-Феона пришла в студию. Маленькая, нарисованная тонкой кисточкой, итальянская принцесса. Грузинки взяли ее под крыло и стали обучать. Говорили они всегда целыми днями по-грузински, и нам с Иркой это нравилось, потому что непонятная речь - звучит как музыка и не отвлекает. Через три дня, эта "своя" кинулась к нам в слезах: - Не могу тут больше! Если б вы только понимали, что они говорят целыми днями! Они говорят гадости! - О нас? - О вас тоже, но в основном, обо всех - обо всех знакомых! И мне тоже - прямо в лицо. Они такие злые! Завистливые! Не могу здесь. Уйду я... СВОЯ ..... В общем, мы с Иркой направили ее к Тане - учиться ремеслу, и к тому времени, когда Ирка туда перешла, добрейшая Феона уже вовсю там работала. Место это было чудесное, спокойное, тоже с диваном, цветами и кофеварками. Теперь я приходила к Ирке туда, пить кофе и советоваться за личную жизнь. Но мне - ничего не оставалось, как направиться на поиски работы в большой американский мир. У меня было великолепное портфолио, и брали меня повсюду - с первого интервью. Кажется, за пару месяцев я сменила пять или шесть мест. Повсюду я теперь видела одно и тоже - ничего похожего на архитектурную мастерскую. Везде теперь были - фабрики. В огромных комнатах - стояли столы - рядами, как парты, за ними сидели китайцы и работали по 12 часов, 7 дней в неделю. Последнее мое место называлось "Vogue" (лучше бы оно "Вок" называлось, в честь китайской сковородки, для приготовления овощей".) Все как везде - комната, "парты", китайцы. Между ними ходит переводчик, орет на них. Кажется, что это надсмотрщик с кнутом. За соседним столом сидит старик - лет 70-и - бывший профессор Пекинской Академии Художеств - графического факультета. Когда мы приехали - детей определили в специальные классы - усиленного английского. У Поли в классе были дети из 13 стран. Она подружилась с Лидией - дочкой китайских художников. "Лидия" - это она себе сама придумала новое - американское имя. Я помню - папа Лидии рассказывал, как он учился: ничего не было - ни Академии, ни профессоров - все были сосланы в деревни на сельскохозяйственные работы. Книг - тоже не было - их сожгли. Вот там, в деревне - он прожил часть своего детства и юности. Работал в поле - с утра до ночи вместе с родителями, папой - доцентом- биологом и мамой - оперной певицей. А в соседней хижине жил профессор Пекинской Академии Художеств. И он сберег книгу! Одну - русскую. Это был русский академический учебник рисования - сталинский, со всякими передвижниками, но и с Дюрером, Рубенсом, Рембрантом. По ночам - после сельскохозяйственных работ, профессор учил папу Лидии рисовать - по этой книге. Может это тот самый профессор и есть? Его вызвали к начальнице - и из ее кабинета раздался дикий крик - ее и переводчика - какой то лепесток, у какой то розы - старик, вероятно, неправильно нарисовал - более крупных трагедий в нашем текстильном деле не бывает. Потом он вернулся на место. Непроницаемое плоское лицо, а руки - вот они лежат на столе и трясутся. Несколько минут, он не сможет этими руками рисовать. Этими руками он рисовал всю жизнь, а потом - пятнадцать лет рыл землю. Он счастлив, что опять можно рисовать. Я пытаюсь представить на его месте своего папу - выпускника графического факультета Питерской Академии - он всегда рисует - кажется каждую минуту своей жизни - в гостях, в ресторане. В метро. Просто рисует все, что видит. Одна статья о нем начиналась цитатой из него же "Мне повезло, я всю жизнь рисую!". В Америке ему повезло - буквально через неделю, его - знаменитого художника детской книги, за ручку привели в "Новое Русское Слово" - метранпажем. Потом даже вырос до старшего метранпажа. Поскольку не рисовать он не мог, то стал делать карикатуры для газеты - это был его приработок. Папа стал лицом этой газеты и фактически - ее художественным редактором (формально там была такая должность - "Арт-директор", и на ней числился сын владельца). Все это папе было не важно. Он был счастлив, что опять можно рисовать. Я собираю свои вещи и иду к начальнице - проститься, (это - пятое место за месяц, из которого я ухожу). Начальница, на самом деле, она владелица, но слово "начальница" к ней идеально подходит, крупная баба - светлоглазая еврейка - наверное, она была красивой, пока обжорство, пьянство и сволочизм над ней не поработали. В столе у нее всегда бутылка коньяку. Морда - красная. - Вивиан, я ухожу. Мне не нравится, что тут орут на людей. - Да брось ты, Джулия. Не бери в голову. Орут на китайцев - ну ты же знаешь, какие они бестолковые. На тебя тут никто не орет и никогда не будет. Ты же БЕЛАЯ ЖЕНЩИНА. "Белая женщина" - это что-то из моего пионерского детства - Маршак, Михалков, Маяковский... Мистер Твистер - "Бедный старик, он ночует на стуле!", какая-то идиотка-девочка, вылезшая на сцену, с рублем в руке: "Друзья, купите дядю Тома!.... И вся советская страна за этой девочкой стояла!...", "Белый сахар - делает черный..." Там, в Мид-вест Индиане - был Мартинсвиль, но я никогда не смотрела в его живое лицо, он был в 15-ти милях, но для меня все равно - только на бумаге - у Шеппарда. - Нет, я не белая! Никогда не была белой и не собираюсь ею быть. Это ты - белая. Белая сука. ("Вайт бич" - так говорят негры.) Последний раз останавливаюсь в дверях: вот он сидит - буддизм: сгорбленные над дизайнами спины, бесстрастные лица, ранние морщины у глаз - от бесконечного недосыпа. ПЕРВАЯ ЗИМА... Плакали мои еврейские деньги! Что ж такое! ЭЙ ВЫ, ЕВРЕЙСКИЕ ДЕНЬГИ! ДАЙТЕ ТРЕШКУ ДО СУББОТЫ! Трешку до субботы дает мне Ирка - "еврейская невеста", ее личная жизнь медленно, но верно катится к свадьбе. А я о личной жизни временно не думаю - кончаются последние заначки и скоро будет нечем заплатить за квартиру. Что делать - непонятно. Но в текстиль я больше не вернусь - не могу больше видеть эти парты с надсмотрщиками. ПАНДОРА БОКС. В текстиль я больше не вернусь, хотя все говорят, что это глупо, я профессионал и надо продолжать искать себе нормальное место. Таня говорит, что у нее скоро будет побольше работы - теперь уже вся ее маленькая студия обсуждает мою бедную жизнь: и Ирка, и Феона, и армянская девушка Рая. Таня говорит, что работа будет, но это все херня, у меня рент -700 баксов, со счетами - 900, мне каждый месяц надо, как минимум 1200 - вынуть и положить, а у них капает маленький ручеек, в основном, Ирке. Феона, с красотой своей - уже невеста молодого миллионера, а Рая - жена официанта из знаменитого армянского ресторана "Русь", тоже девушка небедная, к Тане они ходят - больше время проводить, чем зарабатывать. Заработков на Ирку еле-еле хватает и то, слава Богу. А мне - чего делать, непонятно. И Я ВПЕРВЫЕ ОЩУЩАЮ СЕБЯ ЧЕЛОВЕКОМ БЕЗ ПРОФЕССИИ. Все это мое ручное рисование - больше не нужно. В текстиле осталась "белая" работа, но вся она делается на компьютере. Я компьютера не знаю и купить его не на что, и учиться не на что... Мужчины у меня нет, и даже просто провести ночь с мужчиной мне не удается, вот уже несколько месяцев... Ни в кого я не влюблена и никому не нужна. Уж и Ярмолу я забыла - какое-то растерянное состояние. Вроде я и самой себе не нужна... И тут то меня осенило, как эту ненужность правильно использовать! - Мне надо устроиться на работу в хороший дорогой эскорт-сервис! Там я убью двух зайцев сразу - буду трахаться и одновременно деньги зарабатывать! Я всегда мечтала стать проституткой - с тех пор, как в 12 лет в Усть-Нарве мы с подружками пришли к моей тете, (она была педагог и считала, что неправильно уходить от ответов на ЭТИ детские вопросы), и спросили: - Что такое "проститутка"? Тетя, не моргнув глазом, ответила: - Проститутка - это женщина, которая ПРОДАЕТ ЗА ДЕНЬГИ СВОЮ ЛЮБОВЬ И ЛАСКУ. Это звучало потрясающе. Мы-то в наши 12 лет только и думали, как бы скорее кому-нибудь всучить свою ЛЮБОВЬ И ЛАСКУ, ( ну хоть поцеловаться!), а оказывается их еще можно и за деньги продавать ! В общем, все мы тогда поклялись, что как только вырастем, немедленно станем проститутками. Все мы тогда уже учились в Средней Художественной Школе, но решили, что рисовать будем - бесплатно, а за деньги - ну, конешно ж, ЛЮБОВЬ И ЛАСКУ! Ну вот, кажется наконец, и пришла пора этим заняться, а то все было недосуг. Ирке моя новая идея, как всегда, не понравилась. - Ни в какой хороший эскорт-сервис тебя не возьмут. У тебя совершенно неподходящая внешность. - Вот теперь ясно, что все пиздеж был с твоей стороны, когда ты говорила, что можно без пластической операции обойтись! - Но там нужно быть молодой! И ослепительно хорошенькой! - Да, ОЧЕНЬ молодая и ОЧЕНЬ хорошенькая Сабина, например! - Так ты в ТАКОЕ место хочешь? К Сабине? К русской "мамке"? - Нет, я хочу в приличное американское место. - Юля, ты не можешь ЭТИМ работать. Ты неспортивная. Это физический труд! Ты трахаться не любишь - от лени, это - всем известно... - Ты у нас зато - большой эксперт во всех этих делах! - Ну и не советуйся со мной тогда. Посоветуйся вон - с Рицманом, я уверена, что у него есть какой-то опыт. - Ты же считаешь, что он ни с кем не спит, кроме жены. Нет, это он с тобой не спит, потому что не хочет отношений, а с проститутками - может у него и есть какой-то опыт. С Рицманом мы теперь обе дружили - и Ирке он тоже читал любовные стихи на ее автоответчик, благо ревнивый Лудмер недавно отбыл в родную Францию, там он собирался развестись и, впоследствии, жениться на Ирке. Пока что Ирка жила одна-одинешенька, в его квартире, и не только одна ее оплачивала, но и посылала Лудмеру деньги, помогая ему устраиваться на новом месте. Маклерство свое он не бросал, продолжая непрерывно терять на этом деле последнее, но, потеряв ПОСЛЕДНЕЕ - он садился куда-нибудь играть на рояле - в кабак или в балетную школу и зарабатывал новое ПОСЛЕДНЕЕ. В общем, Рицман - был нашей общей утехой. Мы часто ходили на вечера поэзии и там состоялась моя последняя отчаянная попытка - обрести любовника в лице женатого человека. Это был Володя Брук - дальний родственник знаменитого английского режиссера и бывший знаменитый московский поэт. Володя с женой Олей жили в Квинсе - в соседнем доме и переживали затянувшуюся ПЕРВУЮ ЗИМУ непривычного эмигрантского одиночества - я это давно прошла и помогала им как умела. В результате мы с Володей немножко в друг друга влюбились. Он каждый раз провожал меня домой - полквартала - была весна, и я все поднимала с земли черные ягоды - шелковицу, (весь наш Джексон - Хайтс был ею засажен), и клала ему прямо в рот - я его учила, есть с пола. Потом мы целовались этими черными от шелковицы губами, и было здорово. А потом Володя объявил, что у нас любовь, но спать мы будем все вместе - с его женой Олей, потому что раньше у него конешно были любовницы, но он специально уехал в Америку, чтоб избавиться от лжи, которая окружала его там - вся эта "Софья Власьевна" опутывала людей, как паутина и вот его тоже заставляла ЛГАТЬ! Жене, например. Больше он этого не хочет, поэтому мы сейчас пойдем к Оле, расскажем ей ВСЮ ПРАВДУ и спать будем все вместе. Оля была художница - концептуалистка, трагическая женщина с печальным носом. Нос у нее был еще на полсантиметра длинней моего, и спать мне с ней не хотелось ни за какие коврижки. Слава Богу - никакой ВСЕЙ ПРАВДЫ на тот момент, за мной и Володей не числилось, и мы с ним так и остались - друзьями. Я познакомила его с Рицманом - и с Иркой - все мы иногда дружно выпивали в "Дяде Ване", там Рицман открыл клуб поэтов и чтение стихов - каждый второй вторник месяца. - Посоветуйся - с Андрюхой! Рицман - не особо удивился, но сказал, что в эскорт-сервис меня, правда, не факт, что возьмут, а вот в садо-мазу - возьмут, как пить дать, внешность у меня вполне ведьминская - а там это обожают. Я вспомнила, что в каком-то месте работает русская доминиктриса Госпожа Наташа. -Ну и давай прямо по телефонной книге смотреть. Не так уж их и много - можем все объехать на тачке, найдем твою Наташу. Первым в телефонной книге числился "Вольт". Мы приехали по указанному адресу: "Вольт" помещался на 11-ю авеню - прямо на берегу Гудзона, возле знаменитых мясных складов. На входе нас обыскал здоровенный негр. Вход стоил недорого - тридцатка с пары. Это оказалась грязная дыра с советско-вокзальным туалетом. Хозяйка - испанка с голыми несвежими грудями. На входе надпись: "КАТЕГОРИЧЕСКИ ЗАПРЕЩЕН ОБМЕН ЛЮБЫМИ ЖИДКОСТЯМИ ОРГАНИЗМА". Там было несколько подвальных залов с клетками и пара девиц вполне проститучьего вида. Девицы показывали садо-мазное шоу: роковая злодейка - брюнетка заковывала в кандалы пухлую жертву-блондинку и капала воском ей на грудь, а та - молила о пощаде. Мне там сразу не понравилось, и решено было ехать дальше, но Рицман быстро сговорился с пухлой жертвой обменяться кое-какими жидкостями организма за полтинник. Для этого они вошли в одну из клеток и начали целовать друг другу чресла, а вокруг тут же собрались завсегдатаи заведения, как по команде расстегнули штаны и начали дрочить. Видно не часто в "Вольт" забредает человек, способный выложить полтину за какой никакой ОБМЕН ЖИДКОСТЯМИ... Следующим местом оказалась "Пандора бокс " - "Ящик Пандоры". Там- то мы и встретили знаменитую русскую Наташу. Наташа бывший профессор психологии из Москвы, жена Васи Арбатова - художника с Грузинки. Она закончила специальные садо-мазные курсы "Дневные красавицы". Наташа - сама красавица с демоническими голубыми глазами. Она свою работу обожает и искренне верит, что садо-маза оттягивает агрессию у разных даммеров и чикатил, и они меньше ловят и кушают маленьких детей. Все это не совсем так. ЛЕГАЛЬНЫЕ садо-мазники - люди совершенно безобидные и никакого отношения к настоящим садистам не имеют, так что теория спасения общества при помощи таких клубов - совершенно ошибочна. Такие клубы - просто игры для взрослых детей, в телевизор, или в показыванье глупостей на помойке. Наташа работала в "Пандоре" не только доминиктрисой, но и главным администратором. Она и поведала мне историю этого заведения. Хозяин, (не помню его имя) был женат на хорошей еврейской девушке, и лет через пятнадцать, она обнаружила, что у него есть любовница, и он посещает ее три раза в неделю. Между супругами произошло объяснение, в ходе которого выяснилось, что он всю жизнь в садо-мазе, завсегдатай всех ихних клубов, а женщина, к которой он ходит, все эти годы - срет ему в рот, и это - его любимый вид секса. Приличная еврейская девушка, узнав все это, не повесилась, не сошла с ума и не попросила развода. Она сказала, что любит его и пойдет за ним на край секса - то есть в садо-мазу. В результате, она стала знаменитейшей доминиктрисой по кличке Рейвин ( Ворон). Главный ее конек был - сранье в рот, и она сама теперь проводила с мужем "сессии" два раза в неделю. У сральщиц в рот специальное меню - они едят только картофельное пюре и манговый йогурт. Ужасно обидно, что никогда не доведется узнать - чем же они таким после этого срут? Иногда молодые люди так рассуждают: Ну, нельзя же прожить жизнь - так ни разу и не попробовав кокаина? - ДА ЗАПРОСТО! Приходится проживать жизнь, много чего не попробовав. Вот например - СРАНЬЕ ДОМИНИКТРИС. Или - что чувствуешь, удушая грудного младенца - это то, я думаю, очень приятно - он хрипит и синеет, как воробышек... В общем,, много чего интересного недоступно обыкновенному человеку, если кто-нибудь вовремя не подсуетился и не организовал Варфоломеевскую ночь или Утро стрелецкой казни, поэтому кое-что лучше проживать в фантазиях. Сам сочиняй - как Маркиз де Сад, а не можешь - читай себе де Сада, или вон - Берроуза, а то и Кастанеду - и наслаждайся - хочешь наркотическим трипом, а хочешь триперическим блядством... В общем, счастливое семейство открыло в Нью-Йорке второй дорогой садо-мазный клуб - "Пандорабокс" - "Ящик Пандоры". Есть еще один дорогой - "Наткракер" - "Щелкунчик", остальные все - сильно дешевле. В "Щелкунчике" и "Пандоре" клиент платит двести в час. ( В "Пандоре" бедной девушке только семьдесят доставалось, остальное капиталистам-хозяевам!) В "Вольте" - четвертак с пары, есть еще -"Адский огонь", там кажется полтинник. Наташе я наврала, что занималась этим в России, она меня моментально расколола, но все равно решила взять - там у них большая текучесть кадров. Позвали хозяйку, и я ей очень понравилась - за сексуальность. Людям свойственно путать сексуальность с артистизмом и принимать одно за другое. Я и сама вечно попадаюсь на эту удочку, а потом переживаю, что это у меня если и бывают любовники, то все какие-то неудачные - больше похожи на надписи на заборе, чем на "Кама Сутру"... В ОБЩЕМ, ВОРОНА РЕЙВИН РЕШИЛА, ЧТО Я - НЕВЬЕБЕННО СЕКСУАЛЬНАЯ И ВЗЯЛА МЕНЯ НА РАБОТУ. Наталья - энтузиаст этой профессии, решила меня всему обучать. Во-первых, чтобы освоить азы, я стала ходить в бесплатный садо-мазный клуб по интересам, в "Ойленшпигель". Они собирались раз в неделю в маленьком театрике на Ист-сайд. Там в отличие от игрушечной "Пандоры" - все всерьез. Настоящие доминаторы и доминиктрисы - настоящие жервы-рабы. Я ходила на их заседания и смотрела "сессии", их показывали прямо на сцене - обмен опытом - все это было похоже на пьесу Ионеско, помните, у него есть садо-мазная пьеса про учителя и ученицу? Привел меня туда Сашка Троепольский - еще одна живая легенда русского Нью-Йорка. Он - киевский еврей, ростом метра два с полтиной, огромные полуседые усы - весь вышел из Параджанова и "Белой птицы с черной отметиной ". Он в Нью-Йорке давно и этакий "Нью-Йорк Ньюйоркыч" - и художник - концептуалист, и антикварщик, и вот -доминатор. У него в пору нашей дружбы был роскошный лофт в Вильямсбурге - это хасидский район - ближний Бруклин - там живет много художников победнее, как и в моем Джерси-Сити. В этом лофте у Сашки был собственный "данджен" (подземелье) и всякие удивительно редкие орудия пыток: очень меня впечатлил "сжиматель соска", сделанный из старинного фотообъектива. Сашка два раза с интервалом в пять лет делал мне предложение - внутри этого суперсовременного Нью-йоркского пижона жил местечковый еврей - сын киевского антикварщика и приходя в мой дом, он видел уютную еврейскую женщину с уютной дочкой - "из образованных", из петербургских - то есть ступень вверх. Я познакомила Сашку с Натальей, и они потом долго дружили - доминатор с доминаторшей. Над моим доминиктричеством он смеялся, так как отлично знал, что в койке я люблю быть жертвой и только жертвой - так часто бывает у сильных личностей - в сексе они хотят отдыхать от своей силы. Он говорил: -Ты - жертва КЛАССИЧЕСКАЯ, посмотрите на этот сладкий подбородочек, на эту припухлую щитовидку - она создана для удушения и перерезания горла... Никто его не боялся. Сашка был человек добрейший. А слово "был" - уже почти уместно, потому что - ГЕРОИН. Быстро, меньше чем за год героин "съел" его до почти скелетной худобы. Нет больше лофта. Да в общем, - нет больше Сашки. Худой нервный человек живет у злобноватой американской уродки-гелфренд. Бывшая гелфренд - взяла его. Старая баба - которая когда - то тусовалась с Энди Уорхеллом и трахалась с Джимми Хендриксом - Сашке она досталась уже совсем вышедшей в тираж, но зато не бросила его, когда он все потерял и себя в том числе. Денег она ему не дает, но кормит пока и держит в доме под крышей. Сама же и подсадила, небось, как Дункан Есенина на выпивку. А что делать - когда СТРЕЗВА - НЕ ЛОЖИТЬСЯ? ПЕРВЫЕ ПАРУ РАЗ - ЛЕГ, А ПОТОМ - НИ В КАКУЮ. Сашка очень любил говорить про себя: Я - ЭС-ЭН-ЭМ! (Так называется садо-маза по- английски). В "Ойленшпигеле" ко мне пристал маленький хасид - в рабы просился. Раб начинает плотно жить в твоей жизни и судьбе - приходить в твою квартиру - делать уборку, приносить стакан воды, ну хочешь - будет лизать твои чресла, здорово, на первый взгляд, но вообще то, ты его обслуживаешь в большей степени, чем он тебя - ты должен непрерывно о нем думать - загружать его заданиями, проверять их, наказывать его - я то сразу поняла, что в нерабочее время - это дело не по мне. А уж пытки - тем более. Там в "Ойленшпигеле " - если кто хочет - то пытки настоящие. Иногда убивают до смерти. На самом деле, так можно организовать убийство - если есть возможность затащить человека в садо-мазу - они перед пытками подписывают бумагу - что если смерть - то никто не виноват - отличная возможность для реального убийства. Но такие случаи в доброй детской Америке - редкость. Еще в настоящей садо-мазе, конешно, все желающие по-настоящему трахаются. Это я как раз понимаю и люблю - только в роли жертвы. Но, слава Богу - Российские Добрые Бабы обеспечены этим выше крыши. Наши мальчики знают только два спектакля: Первый - "Солдат, которому отдали город на три дня - на разграбление. Это начинается с хватания за волосы и постановки "на четыре кости". Второй - "Ионеску" - то бишь - злобный учитель и запуганная туповатая ученица: - КАКАЯ же ты неразвитая в сексе ! Что значит - локти и колени гнуться только внутрь, а наружу нет? Ты просто меня не ЛЮБИШЬ ... Вот у Светы - ВСЕ гнулось. В общем, мы полностью обеспечены и "Ночным портье", и "Похищенной", а вот Запад - он конешно страдает от недостатка садизма. Но все же и там бабы - меньше. лимоновский "Палач " - утопия. Платных мужчин - доминаторов - ПОЧТИ НЕТ. ДОРОГИХ НЕТ СОВСЕМ. ( Я рассказываю только о гетеросексуальной тусовке - что делается в гомосексуальной садо-мазе - не знаю, по причине аутсайдерства). У богатых женщин всегда находятся желающие мучить их, так сказать, "в рабочем порядке" простого романа. Все платные клубы - это места, где бабы пиздят мужиков. Это дефицит и потому стоит денег. В "Пандоре" три этажа, и хозяева устроили там настоящий ТЮЗ или фильм Александра Роу - "МАРЬЯ-ИСКУСНИЦА" ОБСЛУЖИВАНЬЕ КЛИЕНТОВ ПРОИСХОДИТ ТАК: В приемной вас встречает администратор - милая дама, выслужившаяся из простых садисток. Она произносит дежурную фразу: - YOU SHOYD KNOW - ITS NOTHING ABOUT SEX HERE! И только после этого подает вам меню, где написаны всякие смешные вещи. Например: УНИЖЕНИЕ - это когда клиента заставляют лизать сапоги или водят в ошейнике. ПУБЛИЧНОЕ УНИЖЕНИЕ - то же самое, но при свидетелях. УДУШЕНИЕ - удушение, много разных методов всех времен и народов от "гаротты" до шелковых чулок. СЕЧКА. Плеткой. Хлыстом. Кнутом. Бичом " А ля Иван Грозный". КАНДАЛЫ БОЛЬШОЙ ЗАЛ И МАЛЫЙ ЗАЛ ПЫТОК. (Это два подземелья с дыбами, маской голода, испанским сапогом, колесами для четвертования и прочим МУЗЕЕМ РЕЛИГИИ И АТЕИЗМА. ВЕРСАЛЬСКАЯ КОМНАТА - там доминиктриса одевается в костюм мадам де Помпадур МЕДИЦИНСКИЙ КАБИНЕТ - злодейка медсестра - она делает больные уколы. МАРСИАНЕ - у них специальные маски - они как будто поймали тебя и изучают. ШКОЛА - там злодейка-учителка. "МЛАДЕНЧИК" - тебя пеленают и кормят из соски. СОБАКА - ты - собака, ешь из миски, ходишь на поводке. ПОРТОВАЯ УЛИЦА - это игра в моряка и проститутку. "КОЛБАСКА" - заворачиванье в целлофан с небольшим элементом удушения- такая целлофановая мумия. Это было любимое развлечение хасидов. Они часто приходили в "Пандору"- иудаизм не запрещает ходить к проститутке, хотя позволяет иметь любовницу. Считается, что если у тебя любовница - то ты отнимаешь у жены, причитающуюся ей любовь и ласку, а если идешь к проститутке - то просто помогаешь бедной девушке заработать на хлеб, и оттого это - не грех. Но у хасидов все должно быть кошерное, поэтому они приносили с собой кошерные бумажные полотенца и обкладывали себя со всех сторон - соприкасались с нами только через эти полотенца. КЛИЗМА - ставят клизму, а в туалет не пускают! "ЗОЛОТОЙ ДУШ" И "КОРИЧНЕВЫЙ ДУШ" - это писанье и каканье в рот - очень важная часть садо-мазы. Есть еще графа, в которой клиенту предлагается проявить фантазию и придумать собственный сценарий. Клиент отмечает в меню - нужное блюдо, помещение, колличество часов и уровень боли, потом ему приносят ПОРТФОЛИО- специальную книгу - с фотографиями всех девушек, занятых в эту смену. (Смены там с12-и до 6-и и с 6-и до 12-и. бывает, что за смену у тебя нет ни одного клиента и ты ничего не заработала). Портфолио есть общие и индивидуальные. На моем индивидуальном портфолио было написано: "MISTRISS SHASHA - RUSSIAN NIGHTMARE" Это значит - "ГОСПОЖА САША - РУССКИЙ НОЧНОЙ КОШМАР" Женщины там работали совершенно разные - и попадали они в садо-мазу по разным причинам. Я попробую описать несколько работниц "Пандоры": ЭДНА. Маленькая блондинка - типа нашей Кореневой. Англичанка из настоящей Англии. Эдна - кинорежиссер и садо-мазой зарабатывала деньги на свое кино. Кино- тоже про садо-мазу. Эдна была одной из самых популярных девушек в "Пандоре". Работала она по две смены подряд и с чаевыми могла заработать штуку баксов в день. В промежутках между клиентами она сидела в маленькой голубой гостиной, где все девицы должны были ждать, пока их кто-нибудь выберет, и писала киносценарий на своем ноутбуке. Мое обучение состояло в том, чтобы смотреть "сессии" разных продвинутых доминиктрис и я часто попадала "на урок" к Эдне. Ее конек был Медицинский кабинет. Помню, как она работает с маленьким толстеньким японцем. Он лежит на операционном столе, голый, похожий на резинового пупса, производства ГДР, о которых мы так мечтали в детстве, машет в воздухе толстыми ножками, а Эдна льет ему в пупок воск со стеариновой свечки. Потом вгоняет свечку в его желто-дынную японскую попу и говорит: -Теперь, пой "HAPPY BIRTHDAY!". Он поет. Теперь - то же самое - по-японски! Японец поет по-японски. Ужасно, что смеяться, нельзя ни в коем случае. А я уже больше не могу не смеяться. Но тут на мое счастье, Эдна достает электрический вибратор огромного размера и говорит: А теперь, милый, пришло время для ЭТОГО. Выйди, госпожа Саша, это зрелище пока еще не для тебя. Мне уже не смешно. Мне жалко японца. Я выхожу, и дикий вопль несется мне вслед... ЭРИКА. Эрика - "жертва". Остальные жертвы - маленькие лесбиянки-балеринки. ( Одна из них даже училась у Барышникова.) У них хлюпающие красные носики и глаза вечно на мокром месте. При этом их не били и вообще не обижали, а только играли с ними в маленьких девочек и злых учителей, или в младенца, или в собачку. Их связывали, пугали, одевали в детское нижнее белье, водили на поводочке, заставляли без трусиков сидеть за партой, расставив ножки, или кормили из соски. Балеринки все были хорошенькие, но вот если клиент-злодей заказывал битье жертвы - то ему выдавали Эрику и только ее. Эрика страшней войны и смерти, но она настоящая мазохистка - физическая боль на самом деле доставляла ей радость и удовольствие, поэтому она и решила этим подрабатывать. Настоящая ее профессия была БУХГАЛТЕР. Каждый день - с 9-и утра до 5-и вечера она сидела в какой-то затхлой конторе в Бруклине, а вечером ехала в "Пандору". Там ее каждый вечер лупили - изо всех сил - ягодицы у нее всегда были синие и исполосованные. Она рассказывала, как сидит днем в конторе, вспоминает, как прошел вечерок и начинает хохотать. Представляешь, Джулия, какая скушная была бы у меня жизнь, если бы не садо-маза? Эрика из тех людей, кого садо-маза сделала счастливыми. ПРОФЕССОРША Не помню ее имени. Она тоже была психолог или психиатр. Писала докторскую и в "Пандоре" собирала материал. Тоже довольно некрасивая - такой английский тип - почти совсем без носа. Ее главное блюдо было - "секретарша-злодейка". Она работала в английских бизнес костюмах, постепенно разоблачаясь до лифчика. Вся садо-маза заключалась в том, что ЭТУ секретаршу как раз ни за что нельзя было трахнуть. Еще у профессорши был какой-то особый разговорный талант, который я не могла оценить в силу плохого английского. РОЗАЛИ. Это - грустная история. Розали для секс бизнеса - старуха. Она профессиональная доминиктриса, стоявшая у истоков садо-мазы, но за столько лет богатства и славы не нажила, и на пенсию не вышла. Внешне, она даже в свои, не слишком хорошие пятьдесят - была одной из самых прелестных женщин, которых мне доводилось видеть, но дела ее шли из рук вон плохо. Помню, как она шепчет Наташе: - Умоляю, сделай мне сегодня хоть одну сессию, иначе меня выгонят с квартиры. Хоть одну! Добрая Наташа начинала уговаривать клиента, объяснять, что Розали хоть и в возрасте, но зато опытнейшая, можно сказать ветеран и т.д., но чаще всего, клиент все это выслушивал, а потом твердым пальчиком тыкал в молодую гарлемскую испанку. Иногда ее все же брали пожилые люди. Однажды Розали вызвала меня делать "золотой душ" одному своему постоянному клиенту - красивому старику, похожему на Жана Маре. При этом он был не пидар - "Пандора" - заведение для натуралов, а у пидаров - свои места. Если клиент заказывает "золотой" или "коричневый душ", а сама садистка не может добыть из своих недр ничего "коричневого" или "золотого", то вызывают другую девушку, которая в данный момент на это способна. С "коричневым душем" - вообще большие проблемы - иногда никто не может! В общем, - тут уж нужны были специальные мастера, и мне - стажерке этого никогда не поручали. А на "золотой душ" - вызвали. И вот я прихожу - в рабочей одежде - в сапогах на огромной платформе, чулках в сетку, мини-платье из черного пластика и пластиковой красной куртке, вижу на полу лежит старик - одетый в балетную пачку, в белокурый парик - этакая воздушная барышня в морщинах! Розали говорит необходимый примитивный текст, ( она не обладала особыми разговорными талантами Мери, ты плохая девочка, сколько раз я тебе говорила, что нельзя трогать свою пусси - когда лежишь вечером в кроватке. Признайся, ты опять делала ЭТО? Все, терпение мое лопнуло, и ты будешь наказана. Вот моя дочка Бетси - она хорошая девочка и никогда не трогает свою пусси, я велела ей тебя наказать. Сейчас она пописает тебе на голову. Я становлюсь над бедным Жаном Маре, трусов на мне естественно нету, и прямо ему на голову льется "золотой душ". А я впервые за все время в "Пандоре" думаю: Еб твою мать, за каким хером я здесь нахожусь и всей этой хуйней занимаюсь? Нельзя ли мне отсюда как-нибудь исчезнуть? К этому времени я уже около трех месяцев была там, но такая печальная мысль посетила меня впервые - до этого все было любопытно и интересно. Вероятно, это был вопль в небеса - конешно неподходящая для небес форма, но там иногда и такую принимают - ровно через неделю меня оттуда и уволили. Но к этой истории мы еще вернемся. А пока - продолжаю описание работниц. ДАЙАН. Она была настоящая садистка. Кажется, ее изнасиловал в детстве собственный папаша - обычная история для американской "белой швали". В садистки Дайан подалась из ненависти к мужчинам и кастрировала собственного мужа. Правд, с полного его согласия - он был тоже настоящая жертва-раб. Дайан - очень застенчивая, хорошенькая блондиночка, не похожая на Эдну - Эдна - жестковатая "пэтэушница", а Дайан, несмотря на простое происхождение - нежная голубка с виду. При этом натуральная садистка внутри - на этом несоответствии, она и выстраивала свой успех. При этом она не была ни артистичной, ни особо сексуальной - просто, замученное тяжелым детством, ебанько. ДЖОВАННА. Это было чудо, с бархатными глазами и сладким подбородочком. Итальянка лет тридцати пяти. Детская писательница, подавшаяся в садо-мазу от комплексов и бедности. Ее сексуальный опыт до "Пандоры" был, вероятно, невелик. Однажды она мне доверительно сказала: Ты знаешь, Джулия, я тут многое узнала о мужчинах, например, что у них жопа - тоже чувствительная. Джованна была инфантильная романтическая особа, и все время сочиняла сказки про какую-то обезьянку, которая научилась завязывать ботинки. Она искала художника и я попыталась свести ее с одной питерской барышней - воспитанницей Толи Белкина, которая тоже мечтала создать детскую книжку и ей как раз писателя не хватало, но ничего из их встречи не вышло. Быть может бедная Джованна была в писательстве не более талантлива и успешна, чем в садо-мазе, а в садо-мазе она была полная двоешница, ну может чуть лучше меня, ( я то наверное была коловичка), ее все время увольняли, но потом из жалости брали назад. Как она работала садисткой, я себе даже представить не могу - над ней все время все издевались - и клиенты, и товарки, особенно - сестры-испанки. СЕСТРЫ - ИСПАНКИ. Тоже не помню имен - одну звали, кажется, Роза. Это были наглые девки из Ист-Гарлема, стало быть - пуэрториканки. Пуэрториканцы самые агрессивные из всех латиноамериканцев, населяющих Нью-Йорк. Все "латинос" называются в Нью-Йорке испанцами, потому что говорят по испански. Этих двух сестричек тоже в детстве трахали их отцы, но у "латинос" это принято - это часть их земляной деревенской культуры и особого впечатления на девочек не производит. Есть даже такая шутка: Что такое латиноамериканская девственница? Это девятилетняя девочка, которая умеет бегать быстрее, чем ее отец и старшие братья. С братьями они тоже все спят. Так что эти девицы были совершенно нормальны, они безостановочно курили траву и жутко шмыгали носами - вечно у них был насморк. Внешне обе были совершенно очаровательные, и клиентов у них было, хоть отбавляй, но все потому, что под прикрытием благородной садо-мазы, они занимались банальной проституцией. Это мне доподлинно известно, так как однажды одна из них запаздывала, и меня послали развлечь ее постоянного клиента - молодого еврейского япппи - богатого и красивого. Он сразу же достал из широких штанин своего незачехленного "мальчика" и предложил мне заняться оральным сексом. - Сэр, это невозможно. Тут у нас - не хуже чем в "Вольте" - с ЖИДКОСТЯМИ ОРГАНИЗМА - строго. Уволят на хуй без выходного пособия. Ты новенькая, Госпожа Саша, и просто не знаешь, что некоторым людям ТУТ У ВАС можно ВСЕ! Потому что некоторые люди - тут у вас - СВОИ. СВОИ - НАШИ, это мы завсегда понимаем, но по всей вероятности, СВОИМ людям положены тут СВОИ женщины, а я - явно не в доле, так что ничего не выйдет, сэр, ложьте хуй свой обратно в карман жилету, доставайте жопу, и приступим к СЕЧКЕ, как положено... Сечке нужно долго учится. Нельзя попадать ни по яйцам, ни по почкам, а только аккурат в середину ягодицы. Меня заставляли учиться на Джейкобе - он был бесплатник. Лирическое отступление: Бесплатник. Бесплатниками назывались робкие юноши, которые приходили в "Пандору" побыть рабами - забесплатно. Они там делали всякую работу по хозяйству и, кроме того, служили тренажерами для ежедневных разминок. Разминки были необходимы - садо-маза требует некоторой физической подготовки. Этот бедный Джейкоб - по нашему - Яшенька, он и был "Яшенька" - эдакая душенька лет двадцати. Росту под два метра. Ресницы - лесом. Щеки - персиками. Губы - розаны. Глаза - как яхонты горят. Это почти точное описание моей дочери Поли - только мальчик, а не девочка. Яшенька ходил к Эдне. Эдна была девушка серьезная, и каждый божий день оттачивала на нем искусство сечки. В Эдну он был тайно влюблен. Но с момента моего появления в "Пандоре" счастье Яшеньки кончилось. Теперь его каждый день отдавали мне. Мы шли иногда в подземелье, а чаще, просто в " Версальскую комнату" возле Наташиного офиса. Я надевала резиновые перчатки. Раздевала остопиздевшего Яшеньку. Мне такие не нравятся. Ну, не нравятся. Он на мою дочку похож! Я блондинов люблю! Вепсов! Карело-финов! Питерцев ленинградской области - которые Коренное Население! Канадцев провинции Монреаль! На худой конец, мужественного усатого брюнета Захар Михалыча... Но не этого большого коричневого щенка. С его розанами щек и опахалами ресниц. Разденешь - начинается сложный процесс связыванья - там, в садо-мазе узлов не меньше чем в моряцком деле. Потом в резиновых перчатках одеваешь на клиента презерватив. Много узлов и резины. Потом привязываешь бедного Яшеньку к столбам. К чреслам его - морскими узлами вяжешь какие-нибудь грузила. Потом сама сечка начинается. Сначала простое похлопыванье - до покраснения. Потом легкий стек, потом начинаются плети - однохвостка, трехвостка, семихвостка... и так день за днем. ЯШЕНЬКА СТРАДАЛ. Нет, не так. По честному страдал. Он ненавидел меня лютой ненавистью. Фискалил на меня Наташе. Жаловался, что больно. Что неправильно вяжу. - Наташья! Она придавила мне вену! В общем, до бича я так и не дошла - до роскошного "русского" - так он и назывался, у нас, оказывается, было сильно развито это палаческое искусство. Это как в спорте - по ЭТОМУ виду бича, Россия, оказывается, на первом месте в истории мировой садо-мазы. Вот так, могла бы век прожить - не узнать. В тот день, как обычно, приготовила Яшеньку, стою себе, мрачно, в рабочей одежде - КРАСНАЯ ПЛАСТИКОВАЯ КУРТКА, ПЛАСТИКОВАЯ МИНИ-ЮБКА И САПОГИ НА ШНУРОВКЕ, ДО БЕДЕР, поигрываю бичом, приступать к сечке - неохота. И его жалко, и себя жалко - а что поделаешь? Учиться то надо? А он все: - Когда придет Эдна? Эдна из милосердия иногда все же приходила его постегать - уж очень я жалостно рассказывала ей о том, как тоскует парень. - Не придет она сегодня. У ней работы горы - до самой ночи. Давай что ль, парень, сам раздевайся ... ох, надоел ты мне... Я лениво взялась за это хуев бич имени Иван Васильича, ( а все ж приятно, СВОЕ-НАШЕ)... Свой-Наш засвистел в воздухе... и тут Яшенька не выдержал и по-настоящему зарыдал. - Пусти меня, нет, не хочу! Позови Наташью! Я побежала к Наташе. - Слушай, пойдем- ка со мной. Джейкоб - чего-то совсем плох. Рыдает. Тут конешно садизм - но не до такой же степени... Мы вместе принялись его развязывать. - Ну, что за проблема? Я ненавижу эту женщину. Я не могу видеть ее лицо! Я НЕНАВИЖУ ЕЕ ЛИЦО! Лицо мое - обыкновенная жидовская морда - в профиль, смешное из-за носа, а в фас - нормальное лицо. Если не краситься - так и вовсе выходит "Святая женщина". Это выражение, я однажды услышала от Полины - по телефону кто-то ей на меня жаловался, а она отвечала по русски: - Да ладно тебе. Ну, наорала. Она на всех орет, если не выспится. Чего на нее сердиться то? Всему Нью-Йорку известно - МАМАША - СВЯТАЯ ЖЕНЩИНА... Я тогда задумалась - где она такого языка нахваталась? Забыла, как сама подсаживала бедную малютку на русский язык - когда у нее наступил возраст, в котором все американские дети читают только про вампиров, с невинным видом принесла ей сборник "Русские классики о вампирах". Там сложный язык - но метод старый проверенный, у нас всегда было заведено чтение вслух перед сном - почитаешь полчаса, а потом - на самом интересном месте: - Все - одиннадцать. Завтра. - Десять минут!!! - Завтра. И чтоб никакого света я не видела! Потом можно еще минут сорок делать вид, что никакого света не видишь. А завтра - уже можно начинать следующую историю. А через несколько дней можно услышать что Стивен Кинг, оказывается, пишет НЕНАСТОЯЩУЮ ЛИТЕРАТУРУ. А НАСТОЯЩУЮ - Гоголь. (Но и - Воннегут). Еще однажды услышала про лицо. В "Русском Самоваре" выпивали художники-палешане. Они привезли в Америку - свою дорогущую сувенирную Библию - на продажу. Вроде нормально расторговались и теперь отдыхали. Занимались ими какие-то совсем уж американские люди, ни к Библии, ни к изобразительному искусству отношения не имевшие, но решившие, сложный для Нью-Йорка вопрос: - Как продать предмет роскоши, не на Аппер Ист-сайд? Потому как было ясно, что Ветхий Завет тамошним ребятам еще можно втюхать, но с Новым уже ... трудно в общем,. Ясное дело, в Нью-Йорке есть всякие миллионеры - англо-немецко-голландского происхождения, но это все - мрачные люди с нездоровым цветом лица - и они не любят вот такое - ЗОЛОТУЮ, ПЕРЕЛИВАЮЩУЮСЯ, ЗАМОРСКУЮ ДИКОВИНУ, такое любят там - где все блестит и переливается, на Аппер Ист-сайде. Но кого- то все же эти дилеры нашли. И я даже догадываюсь кого! Кто еще у нас в Нью-Йорке - и прекрасному не чужд, и деньгу имеет, а уж без Библии - дня прожить не может? Вот именно. Старые наши знакомые, с родными лицами Дениро и Аль Пачино - итальянские мафиози. Папу Готти как раз в это время посадили, и я живо себе представляю, как великий этот грешник с удовольствием рассматривает в лупу палешанскую версию Варравы. (Вряд ли его самоидентификация простирается куда-нибудь еще). Одним словом - художники выпивали - довольные, а я тоже сидела с ними, и за них радовалась. Самый главный палешанин - такой красивый дядька с квадратной бородой и синими глазами, долго на меня смотрел, а потом говорит: - Жалко уезжаем. Портрет бы, Жульета, с вас написать. Уж больно лицо у вас... Такое... - Какое? - Ну какое... СВЯТОЕ оно у вас. Сами же знаете. И не пьяный был. И не кадрился. Меня еще спрашивают, почему я все хочу жить в России. И особенно меня тронула его уверенность, в том, что я в курсе этой небольшой особенности своего лица. Я - то сама художник и понимаю, что он имел ввиду. Но я бы "святым" назвала вытянутое смуглое со светлыми глазами "модильяниевское" лицо, есть такие лица - со старых икон. А он - в моем признал - девятнадцатый век, когда русские художники бредили Италией и стали, для правды жизни, рисовать в библейских сюжетах итальянцев - средиземноморский народ. В ту пору и народились эти картины, которые я никогда не полюблю - да, там я похожа на всех ангелов, девочек, мальчиков и стариков одновременно. И все - сладкие! И в каштановых локонах. И еще однажды я слышала небольшое философское размышление на тему моего лица - от одного еврейского, питерского мафиози: - У телки должно быть такое ебало, ну чтоб, типа, на него нормально спускать хотелось, а у тебя, понимаешь, ебало, ну типа, если б мне надо было на телку молиться - тогда такое подходит. Но телка - не для того чтоб молиться на нее. Я молиться типа, в церковь пойду. Или там, типа, в синагогу... - В синагогу мог бы меня как раз прихватить - там же ничего не повешено, там типа, не на что молиться... Это ты, типа шутишь? Ты остроумная, типа? - Все! прости! Прости, виновата, прости голубчик!!! Так мы беседовали с одним из героев моей - не этой, следующей книжки, о них - Отцах Основателях нынешней братвы. Почти все они - отвалили. О них мало кто писал. Вот - Наташа Медведева - чудесно написала - она их успела повидать и описала с удивительной точностью. Извиняться надо было быстро- все эти Иосифы и их братья, уже сильно смахивали на тех, настоящих из Ветхого Завета. Дети выживших двадцатый век - они научились сначала бить, а потом уж думать, и начисто утратили некоторые черты, приобретенные в Диаспоре - например знаменитую еврейскую самоиронию. Эти Кудрявые Бизоны - они были предтечей нынешних Гладкостриженых Бычков - и если и признавали юмор, то исключительно сверху вниз, а "телки" всех видов, независимо от классификации "ебалов" - всегда являлись для них безусловным и непререкаемым НИЗОМ. Из всего вышесказанного ясно, что лицо у меня, как лицо и чего было его ненавидеть, непонятно. Наташа не стала особо церемониться с бедным Яшенькой. - Джейкоб, я понимаю, что Госпожа Саша не твой сексуальный тип. Я понимаю, что тебе нравятся блондинки. Но ты, кажется, забыл, что ты тут раб. И притом бесплатный... Она похожа на мою мать! Я НЕНАВИЖУ ЛИЦО МОЕЙ МАТЕРИ! Я ненавижу мою мамочку! Как же я ее ненавижу... Тут Наташа прониклась. Дело в том, что она приехала в Штаты с хорошим английским. Довольно быстро получила документы, и некоторое время работала по специальности - психиатром в госпитале. У нее там была группа пациентов, и через некоторое время творческая русско-еврейская Наташа, на каком-то семинаре зачитала доклад, об успешно проделанной работе. Ну, то есть она там вылечила несколько человек от депрессии и хотела поделиться опытом с коллегами. После чего Бедную Девушку со скандалом уволили, на прощанье, объяснив, что излечение пациента ни коим образом, не входит в задачу психиатра - а входит в его задачу подсадить человека на эти сеансы два-три раза в неделю в течение всей жизни. Потому что излеченный - он перестанет ходить и ПЛАТИТЬ. Все просто и понятно. В результате, бедная Наташа стала известной доминиктрисой и администратором в "Пандоре". Но при этом, она продолжала вести частную группу психоанализа. - Да, все ясно с ним. Она дала Джейкобу водички и перешла на русский. - Ты себе не представляешь, что у них тут твориться с мамами. Под Рождество - у всех моих - обострение депрессии - надо ехать в Отчий дом - видаться с мамой. Они все ненавидят своих матерей. - У него - еврейская мама, да? Ну такая, которая висит у Вуди Аллена в небе в "Нью-йоркских историях" и рассказывает всему городу про его больной желудок? Ну, которая полностью заебала своей любовью? - Нет, конешно! ЛЮБОВЬЮ, ни одна мама полностью никого не заебала. Эта Еврейская мама - персонаж из анекдотов. Вуди Аллен смеется, а не ненавидит. Эти мамы - заябывают окружающих - бесконечными рассказами о своих гениальных деточках - а деточки то их любят. Ну, стесняются немножечко иногда. Еврейская мама - как нарицательное. Нет, это не худший случай. У него - Английская мама - как нарицательное. - Из фильма "Стена"? - И оперы "Томми"! - В России таких тоже было достаточно. По крайней мере, люди часто рассказывали. - В России - такие жесткие нелюбовные матери - все равно другие. Это не равнодушие, а желание не перебаловать. Не сглазить. - В литературе - они вообще все как-то мгновенно аннулируются - помирают от чахотки. Дальше любят уже портрет умершей мамы. Вообще не могу вспомнить никакой живой и любящей. Разве что Наташа Ростова с ее пеленкой... С другой стороны, если вспоминать знаменитых сумасшедших мам моего поколения - ну, от которых все уже шарахались, чтоб не слушать больше об этих уникальных малютках - то, две из них были еврейские девушки, еще одна - из под Тосно, а еще у одной - этнический бэкраунд - четыре четверти Рязанской губернии. - В нашем поколении - русские матери изменились. Вся эта перемешанная жизнь в коммуналках - перепутанные традиции - ведь на этих жутких кухнях, собиралась голь - деревня и местечко. - Да и еще дворянская старушка... - Еврейская кухня вошла и вот идея Еврейской мамы. - Вместе с криком и подзатыльниками? У был у меня один муж - его дочка была ровесница моей. Он все смотрел, как я с ними обращаюсь - ну с дочкой и сестрой, и однажды решил со своей поговорить в такой непринужденной манере. Маня его залезла под стол и не выходила оттуда два часа! Не привыкла. А мои, обычно, вообще на этот крик никак не реагировали. Они были девушки повышенной жизнерадостности. - Вот именно. А тут - наоборот - Манхэттенские евреи - приняли идею Английской мамы. - Ну, да они же так переживали, что их не принимают в закрытые английские клубы. Боролись. А мне кажется, что если в английский клуб будут ходить евреи - НАСТОЯЩИЕ, ну вот - такие как я, например, то это больше не будет АНГЛИЙСКИЙ КЛУБ! - Или это больше не будут евреи! - Но если Бог создал на земле и еврея и английский клуб, создал и гнедого жеребца и пегую кобылу - то он ЧТО-ТО имел ввиду. Зачем то он раскрасил все разными красками! И этот По Ло из буддийской легенды, который видел только истинные достоинства лошади, и поэтому перепутал гнедого жеребца с пегой кобылой - по-моему, он мудила. По моему, он оскорбил Божий замысел! А в английском клубе я однажды была. Когда я только приехала, за мной заухаживал Яппи-бой Андрий - внук главы украинского комьюнити города Нью-Йорка. И он меня пригласил поужинать в Кантри Клуб Йельского университета. Я тогда понятия не имела, о том, что это такое. Кантри... деревенский что ли? Наташа хохочет. Ей в английских клубах приходится ужинать довольно часто - положение обязывает. Наташа - одна из популярнейших в городе доминиктрис. - Слушай дальше! Приходим - красота, фонтаны, вид на ночной Манхэттен. Сели за столик, я огляделась вокруг и говорю на своем ломаном английском: - Андрий! Ты куда это меня привел? Мы тут с тобой единственные люди - младше пятидесяти лет. И я тут - единственная женщина. И - единственный еврей! На этом слове - все подняли головы от тарелок - все эти воспитанные и, ни в чем передо мной не виноватые, английские пожилые мужчины, а Андрий наоборот голову опустил. И больше он со мной - дурой, не встречался! На свете должны быть места - без кинокомедии. - То есть без евреев? Юденфрай? Это уже делали... - Не надо! Закрытый этнический клуб - почему не может быть? - Но в них всегда хотят посторонние этносы! Вот наш "Самовар"... - "Самовар" никогда не был чисто русским. А в Бруклине - они почти закрытые. В них только иногда заходят какие-нибудь американские обожатели русской культуры. - Юля - английские клубы должны быть местом, где традиция времяпровождения и поведения такова - что туда пойдет еврей или араб, который хочет быть англичанином. И старается им быть. Не ты, и, на самом деле, не я - я там тоже от скуки подыхаю, хоть я лицом и похожа на Ванессу Рейдгрев, это не важно - туда впишется и негр, если он решил БЫТЬ англичанином. И клуб останется английским. Нельзя не пустить туда человека - за его лицо. Или имя. А что делать тому, у кого мама - индус, а папа - английский лорд? - Играть Ганди! Это как раз их знаменитый актер! С оттопыренными ушами, помнишь? Ну, конешно ты права. Все эти закрытия должны быть естественными. - В Нью-Йорке всех всюду пускают. И все спокойно растусовываются - часть мест становится закрытыми. - А синагога на Аппер Ист-сайд - совсем уж закрытое место. Если не считать английских девушек, принявших иудаизм... - У Джейкоба не английская мамаша - я ее видела - нормальная богатая сука. - Еврейка? - Да. И - Английская мать, как нарицательное - из английской книжки, про то как "мама меня не любит". Абсолютно равнодушная, и твердо регламентирующая каждый его шаг. Без учета его капризов и пожеланий. Без малейшей идиотской НАШЕЙ идеи, что РЕБЕНОК ДОЛЖЕН БЫТЬ СЧАСТЛИВ. ИХ идея - вырастить человека, подготовленного несчастливым детством - к этому тяжелому миру. У Наташи четверо детей - две девочки и два мальчика. С ними сидит папа - Вася Арбатов, а мама - зарабатывает. В короткие выходные она их всячески балует и развлекает. Вася Арбатов - пьющий папаша, и в основном дети растят друг друга - старшие младших. Вид у них довольно счастливый... и мать свою они обожают. Все это случай - богемы - само выращиванье детей - их свобода, но от этого и ранняя самоответственость. Все мы нечистый эксперимент. Чистая борьба идей - мидлкласс. Буржуа. Евреи и англичане. - Да я всегда думала, что с ними интересно схлестнуться в идеях - с англичанами. И русских - англичане тоже как-то волнуют. В англичанах есть сила... - Была. Теперь всех волнуют американцы. - Но тут все перепутано. Эти равнодушные американские матери - все равно балуют. Слуги! Бэби-ситеры! Постель застелит не могут! В чем идея? Несчастный ребенок-эгоист? - Да, все это мои пациенты. Вот этот Джейкоб... Давай я с ним больше не буду. Я тоже не железная... давай его Эдне обратно отдадим... Я вспоминаю рассказ Поли: -Ты нам с Лизкой оставила квартиру. И Надьке с братом тоже родители оставили. Вот основная разница русских родителей с американскими. Все равно все расселяются с детьми - после восемнадцати лет. Дети должны идти жить с руммейтами, иначе родители от них с ума сойдут. Но американцы - ну ты, знаешь, они НЕ ЛЮБЯТ СВОИХ ДЕТЕЙ, и поэтому просто велят им выметаться с квартиры. А русские - ну, наши эмигрантские родители, они ЛЮБЯТ СВОИХ ДЕТЕЙ - и сами уходят с квартиры. Понятно же, что это очень трудно - найти новую квартиру и снять ее, если ты молодой человек и у тебя еще нет работы и кредитной истории. И новая - всегда будет дороже. В русском комьюнити принято - детей оставлять в квартире. А американцам - по фигу. Она, не задумываясь, произнесла две известные идиомы про детей, только евреи превратились в русских, а англичане в американцев. - А китайцы? Родители вашей Карины? С ними жила девочка из семьи китайского императора - родители были миллионеры, а девочка с 18-и лет жила в Квинсе с Лизой и Полей, в проходной комнате. Обожают! Ты что! Они нам каждое воскресенье завозили полный холодильник китайской еды! Все сырое - свежее из Чайна-тауна. Чтоб мы учились готовить! Она нас учила - китайскую готовить, а мы ее печь русские пирожки. Я никаких пирожков печь не умею. Это дети прибежали, насмотревшись на китайскую принцессу к моей маме с криком: Немедленно учи нас печь пирожки! А то Юля говорит, что мы вырастем Яппи-женщинами, которые не знают, что макароны надо класть в кипящую воду! Там у них - мир эмигрантских детей - с испуганным культом готовки, идеи Вечной Женственности и прочих дряхлых ценностей Старого света, видимо все страхи эмигрантских родителей - одинаковы. Ну тех - которые согласны - не ходить в английский клуб. И даже не боятся, что их дети туда не будут ходить. А боятся только за язык. За песни, всякие там глупые пирожки. Брайтон бич и Чайна-таун, там всегда пахнет рыбой и много неправильно одетых людей, которые плохо говорят по-английски... и ЛЮБЯТ СВОИХ ДЕТЕЙ. Теперь Лиза живет с филлипинкой, а Поля с питерской полудагестанкой. Сплошной традиционализм. Эдакие клумбы, на которые слетаются юноши, обделенные материнской любовью... Пирожки, действительно - чудные. Двенадцати видов. Больше чем тут - на Конюшенной, в булошной напротив. Благословенные эмигрантские страхи... Я не уверена, что ребенок должен быть счастлив. Иногда я встречаю, не особенно счастливых, и при этом очень хороших детей. От одиночества у детей здорово развивается фантазия. Но детство - такая тяжелая пора - сама по себе, что и без войны, и без родительской установки, насчет того, что не хуй тебе быть счастливым - ты все равно очень часто бываешь несчастным. Мир прыгает на тебя с первой минуты. Как пес на плечи. То лизнет, то укусит. И лает, зараза! МИР - С САМОГО НАЧАЛА - ВОЙНА. А за спиной - хорошо, когда ТЫЛ. У меня осталось от детства чувство - непрерывных военных действий, (то атака - то оборона, то засада, то осада), с надежным, никогда не предающим, тылом за спиной. Наверное, меня баловали, но это было "все снаряды - фронту!". Спички я не умела зажигать лет до 13-и, намазывать на хлеб замерзшее масло из холодильника - лет до 15-и. Ну и что? Зато к тридцати пяти годам, я в совершенстве освоила водопроводное дело, чем не всякая девушка может похвастаться. А ПЕЧЬ - так и не научилась! И СЕЧЬ - так и не научилась! Из-за этого несчастного Джейкоба, которого не любит мама. Опишу еще двух подлых тварей, благодаря которым, мне пришлось расстаться с "Пандорой" АННА Немка из Дрездена. Тощая верста, тоже блондинка - ужасно некрасивая. Профессиональная садистка. Образ, конешно "ЭСЭСОВКА". Сексу в ней было ноль, артистизма - тоже, но она была такая НАСТОЯЩАЯ Эльза Кох, что вызывала у жертв полный восторг. То есть полный УЖАС, я хотела сказать. И в жизни она была редкостно неприятная, хотя вовсе не садистка, а просто немецкая бюргерская девица - ПОРЯДОШНАЯ, но ясно было, глядя на нее, откуда такие взялись, когда стало можно ВСЕ, нет. Не только из уголовниц, иногда вот из таких - порядошных. Ее конек был всегда "Концлагерь", и никакой "гилти трип", свойственный многим молодым немцам, в ней не ночевал и не мешал ей обыгрывать свою "немкость" именно таким способом. Она всегда была в эсэсовской фуражке и с элегантным хлыстиком. Одевалась иногда в мундир вермахта, но чаще - в черную кожаную жилетку. Сапоги и короткие шорты. Однажды мне довелось увидеть ее в роли жертвы. Иногда приходил веселый парень, который сочинял забавные собственные сценарии в духе советского телевизора. В тот раз он был партизан, который не выдает Родину. Его пытают, потом хватают его любимую девушку. Анну вызвали играть эту девушку, а меня, злодейку-фашистку. Если не скажешь, где партизанский штаб - мы отдадим ее солдатам! Нет, нет, режьте меня, жгите, вырывайте ноздри, но только пощадите мою голубку Мэри! При этом он по-настоящему плакал, а как только кончился его оплаченный час - начал дико хохотать, и мы вместе с ним. Но такие затейники, к сожалению, попадались не часто. Вообще в "Пандоре" существовало несколько разновидностей клиентов. Бывали настоящие психи - но таких процентов десять не больше, потом просто очень застенчивые закомплексованные мужчины, есть еще "большие боссы" - сильные люди, которые приходят отдыхать от своего бытового непрерывного доминаторства. Самые приятные клиенты - это молодые яппи, которые приходят в "Пандору" развлекаться - просто играть в этих женщин, как в живых БАРБИ. В общем, на треть психушка, на треть театр и на треть детский сад для взрослых... КЕЙТ. Это была страшная баба. Дико красивая - полуфранцуженка, полулапландка, (а я думала, что лапландки бывают только в "Снежной королеве"). Кейт была настоящая ведьма, злющая как черт. Они с Анной, как выяснилось впоследствии, писали на меня доносы. Анна - просто из подлости, а Кейт - из ревности к Наташе. Она сначала влюбилась в Наташу, потом возненавидела ее и стала сживать со свету. Я то не особенно верю в сглаз и всю подобную мутоту, но большинство девушек в "Пандоре" - очень даже верили, и пришлось звать на помощь мою Полю. Поля в это время пыталась изучать ведьмовство по американской книжке, которая называлась, почти как наша мама - "ВИККА". Если честно, в переводе на русский, это значит "ведьмовство", а "ведовство", ясное дело такие вещи можно поворачивать в любую сторону, но книжка была ЛЕГАЛЬНАЯ и оттого доброжелательная и по-детски смешная. В предисловии было написано: Имейте в виду, что любое зло, которое причините вы - вернется к вам в шестикратном размере. Цель данной книги - научить оберегать себя и своих близких от колдовства. В этом месте автор устает от собственной политкорректности и, не выдержав, добавляет: И еще - эта книга научит вас делать себе маленькие подарки - ну, например, чтобы телефонная компания вдруг взяла и потеряла ваш счет на крупную сумму. В общем, Поля явилась в "Пандору", увешанная амулетами, с благовониями и колокольчиками в руках и целый час там колдовала по всем комнатам. Все равно Кейт с Наташей еще долго воевали, потом Наташа все же победила, и Кейт уволили. Впоследствии и сама Наташа ушла из "Пандоры", разругавшись с сучарой Рейвин, которая становилась все злее и злее, наверное, оттого, что ей ничего не давали есть, кроме картофельного пюре и мангового щербета. С уходом Наташи русская история "ПАНДОРЫ" закончилась. Вообще мне кажется, что в России у садо-мазы - не слишком большое будущее. У нас постаревшие Бедные девушки по-прежнему надевают оранжевые жилеты и долбят асфальт - вот неизменные фетиши русской садо-мазы - эти ЖИЛЕТЫ и эти ДОЛБИЛЫ. Мое мнение таково: Ни в садо-мазе спасение России, и ни в битье жидов любой национальности. СПАСЕНИЕ РОССИИ - В ТЕХНИКЕ МЯГКОГО ВВОДА. Лирическое отступление: ТЕХНИКА МЯГКОГО ВВОДА. Так называлась передовица в какой-то некогда вполне серьезной советской газете, присланной нам из Питера в 1990-м году. Насколько я понимаю - в то первое постсоветское время на Родине происходил невероятный разгул. Не в смысле "разгул демократии". А в смысле просто разгул. Сначала - еще при мне определились две модные (прежде запретные) темы - евреи и эротика, но впоследствии эротика евреев вытеснила. Я смело могла рассчитывать на свою долю успеха, будучи евреем, несущим на себе некоторую эротическую нагрузку. Меня вызвали в Москву работать над костюмами для первого еврейского фильма и предъявили каким-то австралийским миллионерам из центра Симона Визенталя. Дальше, со мной, как всегда, ничего не вышло - австралийцы привезли выставку, посвященную трагедии евреев в последнюю войну - огромные фотографии, на которых изображено множество очень бедно одетых, некрасивых людей с бабушками и младенцами - вероятно, это были хасиды. Из пояснительного текста я узнала, что немцы довольно долго выпускали их куда угодно - только прочь из Германии, и ни одна страна в мире не соглашалась их взять - потому что они были на хуй никому не нужны. Эйнштейна и Томаса Манна - пожалуйста, но не этих. Логично... Люди эти бродили вдоль границ, умоляли пограничников... некоторые грузились на корабли, и кораблям этим не разрешали приставать к берегу. Там было даже рассказано про подвиг одного капитана - он посадил корабль на мель возле какой-то страны - не желающий их взять - по закону всех, кто находится на корабле, потерпевшем крушение - должна взять страна, у берегов которой это случилось. Капитана потом судили и посадили в тюрьму - да он и знал, на что идет. Я смотрела на эти фотографии и не могла предположить, что совсем скоро окажусь именно в такой толпе. Мне было легче, чем другим москво-питерцам, твердо уверенным, что еврей - это бородатый интеллигент в очках с томиком Пастернака под мышкой, я - деревенская - местечковая дворняга - и за спиной у меня не раввины и не провизоры, а всякие там столяры, плотники и как высшая карьера - ЭЛЕКТРИКИ. Да, точно вот такая толпа - ПЕРЕМЕЩЕННЫХ ЛИЦ. Очень страшно в такой толпе находиться. И я быстро переидентифицировалась из питерской принцессы - центровой девочки в часть - ЭТОГО. Никто за нами не бежал, автоматчики, окружавшие нас - были для защиты, (все равно - так похоже на что-то в телевизоре - толпа автоматчиков вокруг нас - и все говорят по-немецки). Я понимаю, что все было не так, но, испытав это один раз - некоторые люди больше не могут из этой сопричастности выйти. НЕКОТОРЫЕ.... Когда Клинтон начал бомбить, из ресторана "Русский Самовар" выкидывали каждого, кто осмелился только заикнуться, что правильно бомбит. Я тихо шипела в углу, что на Балканах - удивительное Единение Народов и Слияние Религий - за последние несколько лет выяснилось, что пытки, групповые изнасилованья и ожерелья из отрезанных детских пальчиков, дружно практикует все население страны - сербы, хорваты, боснийцы; православные, мусульмане, католики.... Все они проявляют себя - полными ублюдками, трудно кого-нибудь выбрать, и непонятно, почему надо выбирать сербов, по мне так, они хуже всех, потому что вечно просят русских - проливать за них кровь - как во дворе - ПОДЛЫЙ мальчик ебнет кого-нибудь, тот побежит за ним, а он к отцу или старшему брату - спасай! Я поделилась этими соображениями с одним человеком, и он мне замечательно объяснил - почему - МЫ за сербов. - Потому что сербы - высокие, красивые, голубоглазые, светловолосые, умные и талантливые люди ... Так сказал этот маленький, черноглазый, черноволосый... умный и талантливый! И дальше: - А албанцы эти - они на хуй никому не нужны! Хули ты вопишь: "правильно бомбит" - да ИХ не должно быть. Понимаешь? Они - НЕ НУЖНЫ. Нужны сербы - цивилизованный нормальный народ. Отлично объяснил. Но с тех пор я не могу читать Павича. Я вошла как в "трип", когда-то в "Хазарский словарь" - бывает, что книга становится твоей жизнью и переплетается с ней. А потом постепенно поняла, что делает Павич и расплелась с ним. Весь этот талант, вся эта фантастическая мистерия - только для того, чтобы в очередной раз поведать миру о том, как высоких красивых умных и талантливых (кто бы спорил - он сам тому порукой), сербов - обложили со всех сторон МЕЛКИЕ НЕПРАВИЛЬНЫЕ народы. Все понятно, но мне - ВОРОНЕ, эту ЛЕБЕДИНУЮ ПЕСНЮ слушать тошно. И оттого - скушно... ....После выставки, посвященной Еврейской Трагедии полагался банкет. Там - то весь "пиар" и предполагался, и на меня - рассчитывали! Потому что я была удачной фигуркой на доске - носатая еврейская девушка - художник еврейского фильма. А я сочла этот банкет не вполне пристойным зрелищем и ушла. Не то, что я какая-нибудь моралистка - я, собственно говоря, ушла в гостиницу - спать со своим любовником - с тем самым главным Гастоном. Все равно верить в меня люди, которые начали разыгрывать эту партию, перестали раз и навсегда. Любимейший Кундера назвал бы банкет, в честь умерших от голода, КИЧЕМ, но я к кичу хорошо отношусь - для меня это не ругань. Кич - это вот замечательный Петр Колумбович Христофоров - какая-то бригантина на берегу Москвы-реки - может архитекторам и противно, а мне весело! Абсурд, конешно - но не страшный - такой детский вполне ОБЭРИУтский бред. Вот это - кич. А то, что кичем называет Кундера - это просто хуйня называется, не знаю, почему он не хочет пользоваться этим словом? (Может не знает? Чех все-таки)... Кундера как раз антипод Павича, ему - стыдно. За всех. Как этой сербской девочке - у которой дневник - как же она их ВСЕХ ненавидит - всех взрослых, устроивших из ее жизни вот такую хуйню. Да, девочка эта не так популярна, как Павич. Писатель, пророк, интеллигент, который ноет и скулит, что народ его обижают, которому, не стыдно за свой народ - какое счастье, что у нас - ТАКИХ пророков не бывает. Наши, слава Богу, только и делают, что СВОИХ обличают - начал Протопоп Аввакум, и пошло- поехало... А кич... Вот классный пример кича - и как раз возвращаемся к победившей эротике: В 1989-м году в Питер приехал ТЕАТР СТРИПТИЗА ОТ ЦЕКА ВЛКСМ! Вот это я понимаю! Кажется, эта статья "Техника мягкого ввода" и была напечатана где- то в "Комсомолке", и правильно - газета- то молодежная. Мы-то - артистические девицы всегда про нее знали - про технику эту - бывало вынешь возлюбленного из лужи, дотащишь до дому - ну хоть как, (знаменитая фраза, сказанная Кузьминскому, Эммочкой при первом знакомстве: Держись за столб. Так - дойдешь до дому). И ... лежит он конешно на кровати - и мало уж может. А техника мягкого ввода на что? И никто нас не учил.... И в газетах не писали... просто мы любили этих охламонов своих - художников, поэтов, барабанщиков. От блядства нашего и природной распущенности, расцветал - там внутри уж этот увядший бутон, и все получалось. А простую женщину - кто научит? Кто, если не "Комсомолка"? В общем, все тогда смеялись над этой газеткой. Там еще снизу была вторая статья. "Женские оргазмы и что мы должны о них знать?" Ну вот, приехала я значит в Россию - прошлым летом, лежу рядом с женихом - Захар Михалычем. Вокруг белая ночь - за окном двор- колодец с лавочкой, ( на лавочке - алкоголики). Вдруг со двора доноситься дикий женский вопль. Я не удивилась - всю жизнь жила во дворе - колодце и всегда там по ночам орали бабы - от мордобою. Вот, думаю, ничего то тут не изменилось - плохо народ живет и ведет себя соответственно... Но следующего вопля - не раздается, а это для мордобоя странно. И потом алкоголики начинают как - то этот вопль комментировать, да и я вдруг понимаю, что вопль то - не такой. А такой - какой и из нашего с Захар Михалычем окна - можно сказать только сто доносился - вот какой! Получается вот такая картинка, как из учебника: ВЧЕРА И СЕГОДНЯ. ВЧЕРА: ОН приходит на бровях. Видит ЕЕ - толстую, к тридцати, уж как пить дать. В бесформенном халате. И с "шестимесячной". Смотреть противно. И вообще плохо. Конешно, он ничего не может. Она ему говорит: "Опять надрался, сволочь, неудачник, импотент..." где-то на середине между "неудачником" и "импотентом" - ОНА уже получает в глаз и это только зачин. Дальше он ее пиздит, вместо того чтобы выебать. Дальше - ночь. Сон. Утром до некоторой степени, наступает ее звездный час - она ему не дает ни пожрать, ни опохмелиться, и, наслаждаясь его муками, едет в автобусе на свою фабрику. Он - злой как черт, тоже едет на свой завод - там он еле-еле работает (нету от такой работы никакого прироста валового продукта), потом, после работы старается надраться еще больше, чем вчера - чтоб только не видеть ее рожу, потом идет домой и... крути кино сначала. Она - Нетоптаная Курочка - успевает за это время - поругаться в трамвае, в магазине, не хуже его хуево поработать на производстве, наорать на ребенка от чего он становится "запушенным" и поругаться с соседкой. Так, дети мои, жил простой народ до революции, принесшей нам не только ВЕЛИКУЮ ИДЕЮ, совместного со всем остальным Цивилизованным Миром, упаковывания всего, чего только можно, в пластмассовые коробочки, но и - ЕЕ - ТЕХНИКУ МЯГКОГО ВВОДА. И вот оно - счастливое СЕГОДНЯ: Первая часть не меняется - НА БРОВЯХ. Но что видит он? А видит- то он уже некоторые проблески того, что не станем мы грубо и впрямую называть "пизда", а назовем уклончиво и таинственно "женщина". ( Это ведь нынче самые что ни на есть простонародные слова: "Мужчина" - вы здесь не стояли! И: "Женщина" - передайте мелочь!). Она уже не такая толстая в свои тридцать, а просто "с формами", она читает дешевые женские журналы и уже как-то приоделась - сверху на ней что-то розовое в цветочек, а внизу - зеленое в клеточку и все это, представьте себе, в блестках! Может где-нибудь в Париже или в "Борее" предпочитают женщин в черном, но не во дворе колодце - угол Кузнечного и Колокольной, там неискушенные и непресышенные покамест мужчины, радуются при виде блесток, понимая: ЭТО - ЕМУ! ЭТО - БРАЧНЫЙ ТАНЕЦ ФАЗАНИХИ! И на голове у нее - модные "мелированые" перышки - блестящие - даже и от шампуня "Ворожея" - а не тусклая пакля. Посреди форм - талия. И все - ЕМУ. Он конешно польщен и признателен. Но он, конешно, ничего не может. На бровях - оно и есть на бровях. И после 8-и часов за станком трудно требовать чего-то другого. Он ничего не может - но ХОЧЕТ! И уж тут-то наша героиня, вооруженная техникой мягкого ввода - кладет его милого на постелю и не хуже какой художницы-поэтессы... А дальше все понятно - бутон расцвел, с оргазмами - без оргазмов - это все не важно, на самом деле, ебля, она есть ебля - ЛЮБОВНЫЙ обмен энергией между двумя индивидуумами, за что и боролись! А насчет оргазмов все уж тоже образовались и стараются в этом направлении. Но во всех случаях, вместо мордобоя происходит пиздоеб, (это новое слово и является антонимом слову мордобой!). Утром счастливая - любимая она - дает ему похмелиться и поесть. Все довольные едут на работу. Там получше, насколько это вообще возможно, работают, привал годового продукта... ребенок.... Соседка ... словом - ясно, что ТАК - ПОБЕДИМ! ...Между тем, в "Пандоре", неблизкой моему русскому сердцу, разрешался только один вид ввода - резиновая чурбашка (иногда с моторчиком, иногда без) в жопу клиента. Все остальное запрещено. Для меня это было ужасной неожиданностью - я, собственно говоря, устроилась туда, чтобы трахаться и одновременно зарабатывать - мне хотелось таким образом объегорить изрядно надоевших Мелких бесов. Но, конешно, такое местечко будет скорее играть в их команде, чем в моей. "YOU SHOUD KNOW - ITS NOTHING ABOUT SEX HERE!" ТАК Наташа отвечает каждому звонящему по телефону, каждому входящему, и эта же строгая фраза была произнесена мне. Никакого на хрен секса - под угрозой увольнения! А между тем было совершенно ясно - что СВОИ - это дело потихоньку практикуют. Опять СВОИ! И ОПЯТЬ Я ГОРЕСТНО ДУМАЮ - ПОЧЕМУ ВО ВСЕЙ ЗЕМЛЕ. НА ВСЕМ СВЕТЕ - у меня никогда нет никаких своих, кроме родителей, дочки и сестры. Но такие свои - они есть у каждого - таких, иметь неинтересно. У большинства людей есть еще какие-то - "НАШИ". Какое-то, какое никакое - "МЫ". А У МЕНЯ - НИКОГДА! И мне все кажется, что вот будет любовь, мужчина, и мы с ним станем "МЫ", будем друг другу НАШИ и СВОИ. Ничего из этого не выходит. Ни мужья, ни любовники, ни бойфренды - этим не становятся. Я - отдельно, они - отдельно. Я уж привыкла к этому, привыкла к одиночеству. Самый нелюбимый день в году для меня - Новый год, потому что надо быть в веселой компании СВОИХ. Со мной в Новый год всегда какая-нибудь беда, всегда слезы. В остальные дни - легче терпеть, свою ко всему, непричастность. Книги - это, конешно, мои СВОИ. ВСЕ ЭТИ, даже не всегда умершие - иногда живые. Но никогда не надо пытаться материализовать - любимого писателя или поэта. Помню, в Париже рядом с ЖИВЫМ любимейшим Хвостом, я уходила из его мастерской, всегда полной людьми - уходила от нестерпимого одиночества, К СЕБЕ, в крошечную келью на улице Пигаль (но не там, где она - ВЕСЕЛАЯ ПИГАЛЬ, а просто в начале - Пигаль 11 - там напротив супермаркет, а в окно кельи вина верхушка Эйфелевой башни), и читала, лежа на узкой постели, книжки Шинкарева. Читала и думала - Вот он - единственный мой друг! А потом вернулась в Нью-Йорк, встретила живого Шинкарева, и все влюбились, я в его книги и картины, он в мои песни... Он даже прожил в хвостовской спаленке несколько месяцев .... Но никакой дружбы между нами не вышло - каждый живет в своем одиночестве, но у него все же есть Митьки и Алина, а у меня - никогда, никого - одна я - Бедная девушка, вот и приходиться мне быть - только с ... ну с кем-то, кого не стану я называть - пусть каждый догадается - как ему положено.. Да и не назвать - слишком много имен. Да и еще один за мной ходит... у него тоже много имен. Обаятельный - но он мне не нравиться - у него запаха нет. А - ходит! "...Слева кудри токаря, справа - кузнеца..." Но, если честно, мне отношений с этими двумя хватает полностью, и они так много сил отбирают, что на остальных - вроде и не остается - отсюда и одиночество - это мое собственное нежелание никаких глубоких связей с людьми. В общем,, что можно было сестрам испанкам - мне, или дурище Джованне - было явно запрещено. А между тем, один клиент мне приглянулся - и вовсе не тот развязный красавец - дружок испанок, а наоборот - постоянный клиент Эдны - канадец. Звали его Дэйвид, это был огромный блондин с мужественным лицом и манерами застенчивой девочки - его блондинская кожа давала ему замечательную возможность краснеть каждые две минуты. Я с ним встречалась прежде - Наташа вечно заставляла меня смотреть "сессии" Эдны - для повышения квалификации. Своих отдельных клиентов мне доверяли очень редко - даже если клиент выбирал меня - приходилось делить его и заработок с какой-нибудь опытной садисткой - но я не обижалась - шли первые три месяца - мой стажерский срок. Все равно, стоило мне остаться с клиентом наедине хоть на минуту - я немедленно начинала его ласкать потихонечку и (что еще более страшное преступление) - смешить. Что поделаешь - есть у меня талант клоуна, и н