КНЯЗЬ: Не нужно. Я с ним уже побеседовал. ЧЕЛОВЕЧЕК: Ну и что он? КНЯЗЬ: Чем может заниматься герцог Отрантский? Он колеблется. Он слишком хорошо знает нашего протеже, да и меня тоже, чтобы на нас полагаться. Однако из осторожности он промолчит, а больше от него ничего и не требуется. Я думаю, он должен остаться министром полиции. ЧЕЛОВЕЧЕК: Если вы не рассчитывали на его содействие, зачем было с ним откровенничать? КНЯЗЬ: Он не стал бы молчать, если бы сам докопался. Вы не знаете Фуше! МАРКИЗ: Ему недолго быть министром полиции. КНЯЗЬ: Почему? Он начал еще при Робеспьере, а с тех пор всем крайне необходим. К тому же он умеет ждать. МАРКИЗ: Он скоро умрет. Б-г с ним. Простите, ваша светлость, а что скажут испанцы? (Талейран звонит в колокольчик. Входит лакей.) КНЯЗЬ: Я советую вам попробовать вам мое вино. Ни в Италии, ни в Испании такого нет. ЧЕЛОВЕЧЕК: Дорогой маркиз, что нового слышно о Наполеоне? МАРКИЗ: Лорд Хоу очень его угнетает. По-моему, англичане сделали неплохой выбор. КНЯЗЬ: Как вы думаете, он образумился? ЧЕЛОВЕЧЕК: Едва ли! Ведь он великий человек. Но Франция больше не хочет войны. Ему придется выбирать между Францией и войной и он выберет Францию. МАРКИЗ: Король Георг еле дышит. Может быть, подождем, пока он умрет? ЧЕЛОВЕЧЕК (живо): Нет, маркиз, тогда поздно будет. КНЯЗЬ: Неужели? ЧЕЛОВЕЧЕК: Неизвестно, кто умрет раньше. Он тоже очень плох. И уж во всяком случае нельзя ждать, пока умрет король Людовик. Граф д'Артуа умирать не собирается. МАРКИЗ: По-моему, король Людовик протянет дольше, чем король Георг. ЧЕЛОВЕЧЕК: Наверное, но полагаться на это нельзя. КНЯЗЬ: В любом случае не стоит на это рассчитывать. Думать следует прежде всего о себе. Ждать опасно, но мы еще не готовы к выступлению. МАРКИЗ: Для десанта на Святую Елену нам нужно всего две тысячи солдат! КНЯЗЬ: Для десанта в северной Франции нам нужно гораздо больше. Придется подождать. МАРКИЗ: Вам виднее, ваша светлость. Вы не пытались привлечь на нашу сторону лорда Рольтона? КНЯЗЬ: Он англичанин и не дурак. Опасное совпадение. ЧЕЛОВЕЧЕК (со смехом): Не думаю. Леди Рольтон, наверное, по горло сыта императором, а он ее до сих пор любит. МАРКИЗ: Послушайте, это означает войну с Англией! КНЯЗЬ: А вы на что рассчитывали? И не только с Англией. Они боятся его больше всего на свете. Вы не представляете, что будет. МАРКИЗ: Представляю. Но, ваша светлость, неужели ничего нельзя сделать, чтобы вывести нас из изоляции? (Человечек зло хмыкнул.) КНЯЗЬ: Я только об этом и думаю. Днем и ночью. Ситуация еще хуже, чем вы предполагаете, маркиз. Как бы они ни ссорились, при одном его появлении они от страха сбиваются в кучу. МАРКИЗ: Разве мы можем выиграть войну? КНЯЗЬ: Мы можем ее не проиграть, а это уже кое-что. МАРКИЗ: Не проиграть? ЧЕЛОВЕЧЕК (тихо): Ваша светлость, как вы добрались до адмирала Лэмба? КНЯЗЬ: Это он до меня добрался. МАРКИЗ: Простите, ваша светлость, это тот человек, который разбил китайскую вазу? КНЯЗЬ: Да, и графиня с позором его выгнала, правда, мы все были пьяные. Это устроило ему орден. Я достану ему еще один подальше от Святой Елены, и он поплывет его получать. ЧЕЛОВЕЧЕК: Он ничего не заподозрит? КНЯЗЬ: Разве от меня можно ждать чего-нибудь дурного? Я же достану ему орден всего за полцены. Это верное дело. ЧЕЛОВЕЧЕК: Достаточно верное, чтобы рискнуть всем? КНЯЗЬ: Мне кажется, мы ничем особенным не рискуем. Во всяком случае, не рискуем головой. ЧЕЛОВЕЧЕК (смеясь): Конечно, а остальное ведь ерунда. МАРКИЗ: Возможно. Вернемся к делу. Я не знаю, что произошло в военном министерстве за последний месяц. Кроме вас, князь, никто не может определить, насколько лояльны высшие военные по отношению к нынешнему правительству. Очевидно одно - армия не должна выступить против нас. Это означало бы гражданскую войну или поражение, и, кстати сказать, еще неизвестно, что лучше. КНЯЗЬ: Мы не выступим, если армия будет против нас, вот и все. Но я думаю, до этого не дойдет. Император все еще популярен. ЧЕЛОВЕЧЕК: Вам не кажется забавным, что он становится все более популярным по мере того, как забываются его победоносные кампании? Сейчас все помнят только, что он был разбит при Ватерлоо. Спросите про Аустерлиц - вам скажут, это вроде как Гавгамелы - весьма впечатляюще и о-очень давно. КНЯЗЬ: При Наполеоне каждый мог сделать карьеру или по крайней мере на это надеяться. Его любили не за победы, если вообще любили. Кроме того, ему можно было доверять. МАРКИЗ: Какое это имеет значение? Любовь? Булочники, становившиеся маршалами? Или, может быть, пивовары? Я за все это ломаного гроша не дам. Сейчас не 92 год. ЧЕЛОВЕЧЕК: Напрасно. Если бы его не любили, он не вернулся бы с Эльбы, да и сейчас не о чем было бы говорить. Признайтесь, ведь в нашем кругу (он кланяется Талейрану) - простите, ваша светлость, - Людовик Пятнадцатый гораздо популярнее - но его почему-то никто не собирается восстановить на престоле. КНЯЗЬ: Ну, тогда уж почему не регент Орлеанский? МАРКИЗ: Я сам поеду на Святую Елену. КНЯЗЬ: Передайте мой привет лорду Хоу. Надеюсь, он плохо кончит. Впрочем, скорее всего, Наполеон возьмет его с собой. Он тщеславен. (Поворачивается к маркизу.) Знаете, маркиз, я приеду завтра на бал. Скажите это леди Рольтон. МАРКИЗ: Я не увижу ее до вечера. КНЯЗЬ: Неважно, все равно передайте. Да, совсем забыл. Почему вы не привезли с собой вашего сына? Явление 23 (Престарелый король Георг беседует с герцогом Веллингтоном.) КОРОЛЬ: Это грустно, герцог, очень грустно. Сэр Джеймс почтительно рекомендовал мне покой. Так он меня в могилу сведет. Ему мало того, что я уже год не ем вволю. ГЕРЦОГ: Ваше величество, он заботится не только о вашем здоровье, но и о благе Англии. Ради этого все мы должны идти на жертвы. КОРОЛЬ: Разумеется, герцог, но это не значит, что я до конца дней буду питаться бараньими котлетами. Мой брат король Людовик до сих пор ни в чем себя не ограничивает. ГЕРЦОГ: Ваше величество, он ведь конченый человек. КОРОЛЬ: Опомнитесь, милорд! ГЕРЦОГ: Принять Францию из чужих рук, и из каких - из русских рук!.. Пережить казнь своего брата, Конвент, Директорию, и вдобавок - дважды Бонапарта на французском троне - это в высшей степени дурной тон и совершенно неудобоваримо. Неудивительно, что у него плохой желудок. КОРОЛЬ: Скажите лучше, что он плохо смотрится после императора. Он никогда не устрашит Европу. (Веллингтон пробует возразить.) Но ведь это в наших интересах. Кроме того, ведь я был в точно таком же положении после неудачной войны в Америке. ГЕРЦОГ: Ваше величество, как можно сравнивать! Вы никогда не бежали из Уайт-холла. Кроме того, вам достаточно только отдать приказ, и через три месяца вся Северная Америка будет принадлежать вам. Я сам возглавлю экспедиционный корпус. Не страшнее же эти американцы, чем Бонапарт. КОРОЛЬ: Увы, герцог, все это я уже слышал. Вы плохо помните 77 год, по молодости, конечно. В 12 году вы были слишком заняты. Кроме того, мы и с Бонапартом не сразу преуспели. Не стоит. Американцы и так дорого стоили Англии. Я вынужден проявить благоразумие и каким-то образом признать их. Слава Б-гу, что эта зараза еще не перекинулась в Канаду. Мне кажется, что если бы там было меньше французов, она тоже взбунтовалась бы. Как вовремя мы ее завоевали! ГЕРЦОГ: Ваши генералы очень нерешительны, государь. КОРОЛЬ: Вы хотите сказать, что были решительнее и потому победили Бонапарта? (Он замолкает и иронически кашляет.) Честь вам и хвала! Но в войну за океаном Англия больше не ввяжется. ГЕРЦОГ: Как вам угодно, ваше величество. КОРОЛЬ: Герцог, вы хотите что-то у меня спросить, не так ли? Спрашивайте. Кстати, вы придете вечером играть со мной в карты? Доктор пока еще не вмешивается в мои развлечения. ГЕРЦОГ: Увы, ваше величество, это невозможно. Я уезжаю инспектировать войска в Шотландию. КОРОЛЬ: Как всегда! Все мои генералы так заняты, что не имеют времени для своего короля. Стоило их выдвигать! (Звонит. Входит камердинер.) Чарльз, пригласи сегодня к шести графа де Рошфора и виконта де Коссадьера. ГЕРЦОГ: Опять французы! Каждый день... КОРОЛЬ: Ничего не поделаешь, они всегда свободны. Ну, так чего вы от меня хотели? ГЕРЦОГ: Ваше величество, я хотел узнать, кого вы назначили новым послом во Франции. КОРОЛЬ: Только и всего! Сколько церемоний! Я еще вчера решил, что в Париж поедет маркиз де Болле. ГЕРЦОГ: Я его знаю, он хорошо играет в карты. КОРОЛЬ: Неплохо. И вообще, он милый человек с безупречной репутацией. ГЕРЦОГ: Ваше величество, почему в наше трудное время Францией должен управлять француз? КОРОЛЬ: По-вашему, это противоестественно? Дорогой герцог, ну не русского же я должен туда посылать! ГЕРЦОГ: У вас есть русские, ваше величество? КОРОЛЬ: Разумеется. У кого их нет? Вы же сами им покровительствовали. ГЕРЦОГ: Но почему, в конце концов, не англичанина? КОРОЛЬ: Что вы, герцог, они все без ума от Франции и от французов. ГЕРЦОГ: Как вас следует понимать, ваше величество? КОРОЛЬ: Признайтесь, еще недавно вы сами были неравнодушны к француженкам? (Веллингтон поднимает голову.) Успокойтесь, герцог, я просто неудачно пошутил. ГЕРЦОГ(воспрянув духом): Так кто же поедет во Францию, ваше величество? КОРОЛЬ: Я же сказал, маркиз де Болле. По-моему, он очень даже подходит. Если уж Францией должен управлять английский посол, пусть он по крайней мере будет француз по национальности. Между прочим, он в плохих отношениях с князем Талейраном, а этим никто из наших дипломатов похвастать не может. ГЕРЦОГ (после некоторого раздумья): Ваше величество, вы убеждены, что он остается нечувствителен к трудностям, которые сейчас переживает Франция? Я не могу проводить в Париже все свое время. И князь Игнатьев тоже. КОРОЛЬ: Я полагаю, что ничьи неприятности, кроме своих собственных, его давно уже не интересуют. Я решил окончательно. Лучшего посла нам не найти. К тому же, он недавно крупно проиграл мне в вист. ГЕРЦОГ: Ваше величество, Адмиралтейство подготовило ряд мероприятий, направленных на усиление нашего флота. Не угодно ли... КОРОЛЬ (перебивая): Герцог, прекратите. Скажите лучше, почему ваша сестра перестала появляться при дворе. Она здорова? ГЕРЦОГ: Благодарю вас, ваше величество. Она путешествует. КОРОЛЬ: Вот счастливица! Где же она? ГЕРЦОГ: В настоящий момент она в Италии. Там, говорят, много чудес. КОРОЛЬ: Говорят. Я бывал в Италии, но тогда там все было по-другому. ГЕРЦОГ: Ваше величество, лорд Рольтон на днях заедет ко мне. Он вам не нужен? КОРОЛЬ: Если он мне понадобится, я знаю, где его найти. Конечно, пока он на этом свете. Сейчас он мне ни к чему. Насколько я понимаю, он еще пару лет будет оставаться всего лишь мужем своей жены. ГЕРЦОГ: Два года - это очень долго, ваше величество. КОРОЛЬ: Смотря для кого. ГЕРЦОГ: Насколько мне известно, леди Рольтон - особа весьма неупорядоченная и вряд ли может на него сильно влиять. Милорд - очень разумный человек. КОРОЛЬ: Вы ошибаетесь, герцог, хотя и не во всем. Лорд Рольтон действительно очень неглуп, но его супруга - исключительно агрессивная дама, и ее прихоти, как ни странно, невзирая на кажущуюся беспорядочность, неплохо согласуются с ее интересами. Говорят, что она влияла на Наполеона. Скорее всего это не так, но, несомненно, он на нее повлиял очень сильно. ГЕРЦОГ: Ваше величество, леди Рольтон - англичанка! КОРОЛЬ: Ну и что, милый герцог, с того, если она честолюбива? Коннетабль Бурбон был, как вы понимаете, француз. Да будет вам известно, честолюбец - это человек без родины, или, скажем иначе, - человек, который носит родину на подошвах башмаков. На каком-то этапе ему удается достичь своих целей - и он становится человеком без предрассудков. ГЕРЦОГ: В таком случае, ваше величество, вы не слишком честолюбивы. КОРОЛЬ: Король может стать честолюбцем, только когда его низложат. ГЕРЦОГ (несколько смущенный): Вам не кажется, ваше величество, что имеет смысл усилить охрану Святой Елены? КОРОЛЬ: Зачем? Этим вы его, вернее, их только насторожите. Сейчас ему неплохо, и это самое главное. Признаюсь, я ему даже симпатизирую. Ему с самого начала страшно не везло. Судьба, а не честолюбие, вынудила его провозгласить себя императором. Композитор Бетховен посвятил ему симфонию и отменил посвящение. Империи уже нет, а симфония осталась. Кто от этого проиграл? Честолюбец. Его жизнь - это несчастное стечение обстоятельств. Он достоин главы в Ветхом Завете. Вспомните, герцог, когда он надевал брюки и на них лопались швы, - а они лопались, ибо он полнел, - начинали трещать неаккуратно скроенные европейские границы. Бедняга. Так плохо кончить... ГЕРЦОГ: Такова судьба всех авантюристов. Ваше величество, власть ему слишком легко досталась. КОРОЛЬ: Разве? По-моему, мне она досталась еще легче. ГЕРЦОГ: Ваше величество, вы дали себе нелегкий труд родиться сыном своих родителей. Насколько мне известно, он не был отягощен королевским происхождением. КОРОЛЬ: Зато мой брат король Людовик, да и я тоже, отягощены им сверх меры. Увы, у меня нет ни Талейрана, ни Меттерниха. Вы великий полководец, герцог, вероятно, величайший в истории, но, к величайшему сожалению, я не могу доверить вам политику Англии. ГЕРЦОГ: Ваше величество, я не понимаю... КОРОЛЬ: Сейчас поймете. Дорогой герцог, вы слишком часто оказываетесь правы. Этого никто не любит, точно так же как вы сами не любите ошибаться. Между прочим, это означает и то, что вы не сразу понимаете, что ошиблись. Обратите внимание - князь Талейран все время кругом неправ, но все его ценят и любят, и он всегда добивается своего. Искусство дипломатии заключается в умении добиться того, чтобы вам в вину не ставились ваши ошибки. Вы никогда не ошибаетесь, герцог, по крайней мере никто не решится указать вам на ваши ошибки, и поэтому вы не дипломат. ГЕРЦОГ: Увы, ваше величество, я всего только выгнал французов из Испании. Ну, и выиграл битву при Ватерлоо. Правда, на пару с Блюхером. КОРОЛЬ: К сожалению, этот ваш успех невозможно развить, ибо вы победили единственного в своем роде Бонапарта. ГЕРЦОГ: Ваше величество, Франция до сих пор представляет угрозу Европе. КОРОЛЬ: Бог с ней! Почему вы не играете в карты, герцог? ГЕРЦОГ: Это не доставляет мне удовольствия. КОРОЛЬ: В самом деле? ГЕРЦОГ: Ваше величество, я не нуждаюсь в чужих деньгах и тем более не желаю проигрывать свои. КОРОЛЬ: Странное дело, я, по-вашему, нуждаюсь? Герцог, вы ничего не понимаете. Я буду рад видеть при дворе вашу сестру, когда она пожалует в Англию. ГЕРЦОГ (низко кланяясь): Ваше величество, Англия должна править миром. А это значит, что Франция не должна быть великой державой. Видите, как все просто! КОРОЛЬ (пожимая плечами): Ну, так она и правит миром. Ладно, поужинайте со мной. Надеюсь, мой бифштекс вас образумит. ГЕРЦОГ: Вы же знаете, ваше величество, я должен ехать. КОРОЛЬ: Сидите, герцог, сидите, я пока еще король! Явление 24 (Капитанская каюта на английском военном корабле "Хотспер". Капитан и двое офицеров.) КАПИТАН: Ждите, ребята. Нас, может быть, сменят. Адмирал бесится от скуки. 1-й ОФИЦЕР: Он невыносим. Еще немного, и начнет нас бить. И потом, я не могу столько пить. Надо напомнить ему, что это английская королевская эскадра, а не пиратская флотилия и что он имеет дело с дворянами. 2-й ОФИЦЕР: Что это вы! Он вполне достойный предводитель пиратов. Неизвестно еще, кто первый взбесится. На флагмане матросы только и делают, что спят друг с другом. КАПИТАН: Я просил его отвести корабли к Святой Елене, но он не хочет и ссылается на приказ. Знаю я этот приказ. Он в плохих отношениях с лордом Хоу. По-моему, мы будем торчать в море, пока не кончится вода. 1-й ОФИЦЕР: Или вино. Один черт знает, откуда у него вино. Да и потом, он упрям как мул. Никто не знает, чего он хочет. Может быть, у него в самом деле приказ Адмиралтейства. КАПИТАН: Ничего у него нет! Кроме трех грязных островов и отставного императора тут и охранять нечего. У нас сейчас мир. 1-й ОФИЦЕР: Дело не в островах. КАПИТАН: Ежу понятно, что дело в императоре. 2-й ОФИЦЕР: Да что там, прикончим его и спокойно уплывем в Англию. Нам еще скажут спасибо. Не всю же жизнь здесь болтаться! КАПИТАН: Пока он не помрет. 2-й ОФИЦЕР: Ну, тогда ему недолго осталось. КАПИТАН: Слушай, ты во флоте шестой год. А я командовал "Хотспером" еще при Трафальгаре, понимаешь! А теперь меня держат здесь. Я не знаю, скорее всего он великий человек... 2-й ОФИЦЕР: Был! Был! Он положил в свою постель дочку австрийского императора, но ведь не всю же Европу! А сейчас даже я в тысячу раз значительнее его. КАПИТАН: Ладно тебе. За последние десять лет не было ни одного путного морского сражения. Континентальная блокада, одним словом. Даже с американцами нам было труднее. Что он мог сделать без кораблей? 1-й ОФИЦЕР: Корабли. КАПИТАН: Разве что. Да и то. У них нет военно-морских традиций. Они, как это, выращивают виноград. 2-й ОФИЦЕР: Жарко. Даже еще хуже, нечем дышать. КАПИТАН: Давление упало, поэтому душно. Хоть бы приличную бурю, может, образумился бы. 1-й ОФИЦЕР: Приличная буря разнесет нас на куски. Мы обленились, и корабли в плохом состоянии. Но только на этот раз бури не будет. Разве что чуть-чуть попляшем на волнах. КАПИТАН: Ты видел, как на флагмане погиб матрос? Прекрасно, тихо, без звука, как будто ничего не почувствовал. Здесь мы такие же заключенные, как он, только наши дела гораздо хуже. 2-й ОФИЦЕР: Посвети-ка мне сюда. 1-й ОФИЦЕР: Есть резон держаться поближе к адмиралу. КАПИТАН: Какой тут, к черту, резон! Хватит пить. 2-й ОФИЦЕР: Нет, правда. Может, и нам что-нибудь перепадет. Надо же понять, что его тут удерживает. КАПИТАН: Ты зря пижонишь. Погода действительно портится. 1-й ОФИЦЕР: Я устал. Не знаю, правда, от чего, может быть, от вас. Пойду спать. (Уходит) КАПИТАН: Пошел спать. Счастливый человек. Достань бутылку (2-й офицер достает большую черную бутылку и пытается ее открыть). Нет, дай сюда. (Он отдает бутылку. Капитан легко открывает ее и наливает в бокалы густую красную жидкость.) 2-й ОФИЦЕР: Как кровь. КАПИТАН: Мне все равно. Надо будет завтра побриться. (Пьет, слегка причмокивая, подавившись, кашляет.) Да ну ее к черту (Выбрасывает бутылку в иллюминатор.) Я даже не знаю, где мы сейчас. Вот только флагман рядом. 2-й ОФИЦЕР: Так нам действительно вина не хватит. КАПИТАН: У меня еще много. Не нравится - пойди вылови. Она, небось, не утонула. 2-й ОФИЦЕР (чуть потише): Я не был на флагмане с месяц. КАПИТАН: Я больше. Может, хоть там следят за приборами. Лет десять назад Лэмб любил порядок. Съезди. 2-й ОФИЦЕР: Я не хочу. Он командует, а меня все это не касается. Как будто его забота таскать нас по морю! Если бы в этом был хоть какой-нибудь смысл! Я не для того послал Англию к черту. КАПИТАН: Брось. Я думаю, мы здесь и останемся. 2-й ОФИЦЕР: Давай еще кого-нибудь пошлем к черту. КАПИТАН: Ты сегодня расположен шутить. 2-й ОФИЦЕР: Ни черта я не расположен. Пойдем спать. КАПИТАН: Не хочу. Послушай, война будет скоро? 2-й ОФИЦЕР: На море война никогда не кончается. КАПИТАН: Почему? 2-й ОФИЦЕР: На суше, когда воюют, разоряют города и убивают всех подряд. Здесь можно воевать, никого не тревожа и не грабя, ради чистого искусства, сколько хочешь. А проигравший тонет, и все - никаких следов. КАПИТАН: Ты все знаешь. А когда не останется кораблей? 2-й ОФИЦЕР: Ну, конечно, это пока есть корабли. Или можно подождать, пока не построят новые. Море существует для торговли, а не для войны. Поэтому воевать здесь можно со всеми удобствами. КАПИТАН: Да, следов не остается. 2-й ОФИЦЕР: Признай, недурно бы подойти сейчас к острову и изо всех орудий одним бортом, а потом другим. КАПИТАН: Разбить стекло в спальне у лорда Хоу? Он все-таки англичанин. 2-й ОФИЦЕР: Ну и что! Он высунется в ночной рубашке и будет непристойно ругаться. КАПИТАН: Если бы не "Хотспер", послал бы все это к черту. Плевал я на жалованье. 2-й ОФИЦЕР: В открытом море. Столько воды. И на этом самом "Хотспере" можно приплыть в Плимут или куда угодно. КАПИТАН: Не замочив ног. Самая милая лошадка в мире. Сорок пушек и совершенно невероятная площадь парусов. 2-й ОФИЦЕР: Если тебе так хочется, выпей за "Хотспер". КАПИТАН: Не могу. 2-й ОФИЦЕР: Почему? КАПИТАН: Не могу и все. Ты пьян, пойдем спать. 2-й ОФИЦЕР: Не хочу. КАПИТАН: Ну и черт с тобой. Сиди и пей. А я завтра отправлю тебя на гауптвахту. (Медленно раздевается, мурлыкает, потом ложится на койку.) 2-й ОФИЦЕР: Капитан, извини, я пошутил. КАПИТАН: А что такое? 2-й ОФИЦЕР: Ты же знаешь. КАПИТАН: Иди проспись. (Он встает.) Слушай, налей мне еще. (Тот наливает полный стакан и подает его капитану. Капитан делалет глоток.) Что бы мы делали без этого? 2-й ОФИЦЕР: То же самое. КАПИТАН: Да нет. Не вытерпели бы. 2-й ОФИЦЕР: Я же говорю. Ну, глотки бы друг другу перегрызли. Явление 25 (Герцог Фюрствальдский беседует с банкиром Фельдтом.) БАНКИР: Я не помню такого жаркого лета, господин герцог. ГЕРЦОГ (сухо): Я давно уже не обращаю внимания на погоду. БАНКИР: Что же вас в таком случае интересует, ваша светлость? ГЕРЦОГ: Вы все отлично знаете, Фельдт. Мне нужны деньги. БАНКИР: Вам? ГЕРЦОГ: Не все ли равно, если проценты вы получите с меня? БАНКИР: Нет, ваша светлость. Я не ростовщик и не скупщик краденого, поэтому мне совершенно не безразлично, на что пойдут мои деньги. ГЕРЦОГ: А, прекратите. Неужели вы думаете, что я потерплю, чтобы мне читали мораль? Вы деловой человек и как таковой можете вложить деньги во все, что сулит прибыль. БАНКИР: Что вы, герцог, ни в коем случае! Только в то, что сулит выгоду. Я не хочу потерять на одном деле то, что заработаю на другом. И уж во всяком случае имейте в виду, что у меня есть политические убеждения. ГЕРЦОГ: Будьте спокойны, им ничто не угрожает. БАНКИР: Возможно. Но давайте взвесим все обстоятельства. Вы просите у меня сумму, в двадцать раз превышающую ваш годовой доход, кстати, не такой уж маленький. Если бы вы собирались построить завод или основать торговую компанию, то скорее всего не просили бы денег, а позвали бы меня в долю. Единственное исключение - это если бы его величество обещал вам какие-нибудь особенные привилегии, но это исключено - я давно бы об этом знал и сам пришел бы к вам, помните, как десять лет назад... ГЕРЦОГ: Да, конечно, но... БАНКИР: Одну минуту. Это значит, что деньги вам нужны на какое-то политическое предприятие, и, судя по сумме, довольно крупное. Но - прошу прощения, господин герцог, я вынужден говорить правду - в одиночку вы не способны на крупное предприятие. Значит, за вами кто-то стоит, и это наверняка персона очень влиятельная, можно даже попытаться угадать, кто именно, странно только, что у него мало денег. Можно угадать даже, о чем идет речь - в конце концов крупных политиков очень мало, а крупных дел - и того меньше, и к тому же, зная вас, можно предположить, что ваш коллега - аристократ. Но все это частности. Интереснее другое - чем все-таки вы собираетесь со мной расплачиваться? ГЕРЦОГ: Деньгами. БАНКИР: Деньгами? Едва ли у вас их будет достаточно. А кроме того, неизвестно, возьму ли я с вас деньги. Скорее всего вы рассчитываете заплатить мне одной из тех политических услуг, которые вроде бы ничего не стоят, а на деле оказываются весьма накладными. То есть по сути дела государственными деньгами. Разумеется, я не против. Но это не значит, что я готов рисковать и вообще на все готов. ГЕРЦОГ: Вы ничем не рискуете. Я дам вам надежное обеспечение, достаточное, чтобы вас успокоить. Что вы предпочитаете - земли, города, замки? А может быть, табачную или текстильную монополию? Собственно, мне нужны не столько деньги, сколько возможность незаметно их вкладывать. Если бы я начал использовать собственные или подручные средства, об этом сразу же стало бы известно. БАНКИР: Разумеется, ведь у вас нет свободных денег. ГЕРЦОГ: У меня большие финансовые возможности. БАНКИР: Наверное. Но, тем не менее, вам нужны деньги, а не кредит. ГЕРЦОГ: Конечно. Во-первых, кредит не дает возможности пользоваться деньгами незаметно, он прямо-таки рассчитан на гласность. БАНКИР: Вот глубокое рассуждение! ГЕРЦОГ: А затем, мне совершенно незачем рекламировать свои отношения с банкирами, например с вами. БАНКИР: Простите, ваша светлость, но вы меня не совсем поняли. ГЕРЦОГ: Я вас совсем не понял, Фельдт. БАНКИР: Господин герцог, мой банкирский дом - один из крупнейших в Европе. А это значит, что, несмотря на мою политическую индифферентность, моя финансовая политика есть часть общеевропейской политики, и - поверьте, я отнюдь не ликую - любые политические перемены меня кровно касаются. Поэтому, занимая у меня деньги на политическое предприятие, нужно начинать не с того, сколько процентов я получу на указанную вами сумму, а с того, насколько то, что вы затеваете, выгодно мне с точки зрения чистой политики. Если речь идет об усилении австрийцев в Италии, как ни дико это сегодня звучит, - я согласен, и даже более того, я готов рискнуть. Но ни за какие деньги я не буду работать с Ротшильдами и, уж конечно, не допущу, чтобы на мои деньги поляки бунтовали против России. ГЕРЦОГ: Господин Фельдт, вы верите мне на слово? БАНКИР: Разумеется, господин герцог, ведь это мне выгодно. ГЕРЦОГ: Конечно. Так вот, мы договорились. БАНКИР: В самом деле? Ну, что ж, будем считать, что вы поймали меня на слове. Но, если я верно вас понял, придется воевать с Англией. ГЕРЦОГ: Наверняка. Я обещаю вам все военные подряды, которые вы захотите получить. БАНКИР: А если вы проиграете? ГЕРЦОГ: Тогда вы получите деньги. БАНКИР: Я имею в виду, еще до войны... то есть до переворота. ГЕРЦОГ: Я вас прекрасно понял. Вы получите... БАНКИР: Я не об этом. Моих денег вам наверняка не хватит. ГЕРЦОГ: Ничего страшного. Конечно, даже вы не можете купить свободу для всей Европы. Но, по-видимому, скоро к нашим услугам будет бюджет военного министерства. БАНКИР: Я подумаю. Ваша милость, когда вы хотите получить ответ? ГЕРЦОГ: Хотите неделю на размышление? БАНКИР: Ну, что вы, ваша светлость! Это слишком долго. Если вы согласитесь встретиться со мной завтра... ГЕРЦОГ: Завтра? Знаете что, приезжайте завтра вечером на бал к леди Рольтон, но только не раньше двенадцати. Я там буду. БАНКИР: А если вас все-таки не будет, могу я сообщить свое решение... ГЕРЦОГ: Ни в коем случае! БАНКИР: Да, леди Рольтон красивая женщина, это нехорошо. ГЕРЦОГ: Я с вами вполне согласен. И все-таки можно считать, что мы договорились? БАНКИР: О, считать можно все, что угодно. Завтра ночью я буду иметь честь сообщить вам свой ответ. ГЕРЦОГ: Прекрасно. Вы не поужинаете со мной? БАНКИР: Еще слишком рано. Если это не нарушит ваши планы, стакан красного вина и печенья. ГЕРЦОГ: Я, пожалуй, составлю вам компанию. (Входит лакей. Герцог что-то ему шепчет. Он кланяется, выходит и возвращается с требуемыми предметами. Банкир не позволяет ему налить вино в стаканы и делает это сам.) БАНКИР: Я люблю это занятие. Как можно подпустить лакея к бутылке? Вы же не положите его в постель к жене. (Герцог морщится.) Простите, я совсем забыл. (Замолкает. Неожиданно) Господин герцог, поторопитесь, он в последнее время очень плохо выглядит. Явление 26 (Леди Рольтон, граф де Панти и граф де Буа-Реми) ЛЕДИ РОЛЬТОН: Не притворяйтесь, будто я вас интересую, граф. Вам до меня нет никакого дела. Я уж не говорю о том, что вы меня покинули, мне не привыкать... ГРАФ ДЕ ПАНТИ: Простите, миледи, к кому из нас вы обращаетесь? ЛЕДИ РОЛЬТОН: Не притворяйтесь... ГРАФ ДЕ ПАНТИ: Вы несправедливы к Анри, миледи, а ко мне тем более. ЛЕДИ РОЛЬТОН: Сейчас вы скажете, что без ума от меня. Старая песенка. Влюбленные мужчины немы как рыбы. Хотя действительно, у меня пока нет оснований на вас сердиться. ГРАФ ДЕ БУА-РЕМИ: Миледи, право, это пустяк, не обращайте внимания. Зная вас, я могу предположить, что к завтрашнему утру они у вас появятся. Негодуйте. ЛЕДИ РОЛЬТОН (пропуская его замечание мимо ушей): Завтра! Откуда я знаю, что будет завтра? ГРАФ ДЕ ПАНТИ: Простите, миледи, я знаю. Завтра вы устраиваете бал. ЛЕДИ РОЛЬТОН: Вы оба приглашены? ГРАФ ДЕ ПАНТИ: О да, миледи. ЛЕДИ РОЛЬТОН: Прекрасно. Последнее время мне недостает кавалеров. ГРАФ ДЕ БУА-РЕМИ: У вас скверная память, миледи. ЛЕДИ РОЛЬТОН: Да, ужасная. Иногда я забываю, как меня зовут. Если бы не милорд... ГРАФ ДЕ БУА-РЕМИ: Вы никак не можете о нем забыть? (Граф де Панти дергает его за полу.) ЛЕДИ РОЛЬТОН (не замечая): Вы знаете, граф, маркиз, ваш отец, которого я люблю больше чем всех остальных, никогда не оскорблял меня при посторонних. К счастью, граф - мой друг. (Де Понти кланяется и пытается скрыть улыбку.) Да-да, не отпирайтесь. ГРАФ ДЕ БУА-РЕМИ: Простите, миледи, но отец тоже иногда называет вас своим другом. ЛЕДИ РОЛЬТОН (примиряюще): Должно быть, он имеет на это право. (Граф де Панти расправляет манжеты.) К сожалению, я старею. Несколько лет назад это право, хотя и не всецело, принадлежало императору Наполеону, и он этим гордился. ГРАФ ДЕ БУА-РЕМИ: Вы и это помните? Нет, миледи, вы клевещете на свою память. Как все странно! Вы помните то, что не следовало бы помнить, а все остальное забываете. Ведь Наполеон давно уже покойник. Как это у вас получается? ЛЕДИ РОЛЬТОН: Чем я хуже Жозефины? Правда, она француженка. ГРАФ ДЕ БУА-РЕМИ: Зачем ему еще одна француженка? Он так и не научился понимать в них толк, разве что в актрисах. Ничего не поделаешь - корсиканец, дикий зверь. Не понимаю, почему он на вас не женился. ЛЕДИ РОЛЬТОН: Не все ли равно? В отличие от вас, он об этом просто не думал... ГРАФ ДЕ БУА-РЕМИ: Отправляйтесь к нему на Святую Елену! Прекрасная мысль, вы потрясете всю Европу своей преданностью и станете общим кумиром. ЛЕДИ РОЛЬТОН: А вы как думаете, граф? ГРАФ ДЕ ПАНТИ (серьезно): Я думаю, вам имеет смысл поехать. ЛЕДИ РОЛЬТОН: Хорошо, я поеду. ГРАФ ДЕ БУА-РЕМИ: Возможно, отец составит вам компанию. ЛЕДИ РОЛЬТОН: Я буду очень рада. ГРАФ ДЕ БУА-РЕМИ: Правда, это будет несколько утомительно. ГРАФ ДЕ ПАНТИ: Миледи, вам не кажется, что граф шутит? ЛЕДИ РОЛЬТОН (чистосердечно): Нет, не кажется. ГРАФ ДЕ БУА-РЕМИ: Надеюсь, вы не сомневаетесь, граф, что она поедет? ГРАФ ДЕ ПАНТИ: Не сомневаюсь. Зачем? ЛЕДИ РОЛЬТОН: Разумеется, я поеду. Вы чудесно придумали, мой дорогой. ГРАФ ДЕ БУА-РЕМИ: Когда? ЛЕДИ РОЛЬТОН: Я еще не знаю. Если бы не бал... Вы дадите мне три дня на сборы? ГРАФ ДЕ БУА-РЕМИ: Через три дня вас не должно быть в городе. ЛЕДИ РОЛЬТОН: Увы, граф, я нисколько не огорчена. ГРАФ ДЕ ПАНТИ: На чем вы поплывете, миледи? Явление 27 (Наполеон беседует с лордом Хоу.) ЛОРД ХОУ: Ваше величество, я вынужден ограничить ваши передвижения по острову. К сожалению, внутреннее положение Франции начинает внушать серьезные опасения. НАПОЛЕОН: При чем тут Франция? ЛОРД ХОУ: Дело в том, что вы были императором этой страны. Английское правительство, так же как и правительство короля Людовика, озабочено распространением всяких огорчительных настроений. НАПОЛЕОН: Что и говорить, Бурбоны непопулярны. ЛОРД ХОУ: К сожалению, многие недальновидные люди в разных странах связывают усложнение политической ситуации с вашим пребыванием на этом благословенном острове. Можно предположить... НАПОЛЕОН: Что меня попытаются освободить, не так ли? Ну, так вот, я хочу со всей определенностью заявить, что мне здесь очень нравится. Спокойная жизнь, прекрасный климат и приятное общество. Так что, даже если вся французская армия высадится у вашего порога и на коленях будет умолять меня возглавить государство, я скорее всего откажусь. Разве что они предъявят слишком уж серьезные аргументы. (Громко) Коленкур! (Он появляется быстро и неожиданно.) Прочтите милорду то, что я вчера продиктовал. КОЛЕНКУР (он успевает достать тетрадь): "Историческая миссия Франции в современную эпоху представляется мне уже исполненной, поэтому в ближайшее время следует ожидать уменьшения влияния французской нации. Я дважды становился императором французов, поэтому, может быть, я и не переставал им быть, однако вряд ли я решусь на это в третий раз. Героическая эпоха Революции и Империи не знала предательств, но меня предали не единицы и не сотни, а тысячи. Следующего монарха предадут миллионы. Править Францией после меня - неблагодарное занятие, но даже я смотрелся бы теперь жалко на месте короля Людовика. Однако, с моей точки зрения, истинное величие Франции еще далеко впереди." НАПОЛЕОН: Достаточно, Коленкур. Так вот, милорд, клянусь вам, я искренне полюбил Святую Елену. Жаль, что я в свое время не догадался присоединить его к французской империи. ЛОРД ХОУ: Вы меня не убедили. Впрочем, тот, кто владеет моим островом, владеет миром, во всяком случае - океаном. Ваше величество, я вынужден ограничить вашу свободу. Я прошу вас не покидать пределы парка. Кроме того, все ваши люди будут заменены англичанами, разумеется, кроме Коленкура. НАПОЛЕОН: Замечательно! И повар тоже? Неужели вы дадите мне английского повара? ЛОРД ХОУ: Да, конечно, ваше величество. НАПОЛЕОН: Прелестно. Я не думаю, что это приказ короля Георга. У него самого повар француз. ЛОРД ХОУ: Я ничего об этом не знаю. НАПОЛЕОН: Впрочем, я ничего не имею против англичан. ЛОРД ХОУ: Это еще не все. Вы, Коленкур, разумеется, совершенно свободны, но и вам не следует выходить за пределы парка. Если же вы все-таки захотите прогуляться по острову в одиночку, вас обыщут. НАПОЛЕОН: Бедный Коленкур! Ты даже не сможешь скрасить свое заточение чем-нибудь вроде романа. Как можно обыскивать человека, возвращающегося со свидания? Чисто английская ограниченность, милорд. Представьте, что у Коленкура роман с вашей женой. При обыске у него могут найти записку: "Дорогой, завтра в восемь", или, чего доброго, платок с ее инициалами. ЛОРД ХОУ: Ваше величество, моей жене сорок девять лет. НАПОЛЕОН: По-вашему, это много? ЛОРД ХОУ: Ваше величество, если Коленкур сможет доказать, что у него роман, его не будут обыскивать. Да, совсем забыл! Вам воспрещается переписка. НАПОЛЕОН: Но ведь все мои письма проходят вашу цензуру! ЛОРД ХОУ: О сир, я не могу взять на себя такую ответственность в наши смутные времена. Кроме того, у вас будет больше времени для мемуаров. НАПОЛЕОН: Я, кажется, до сих пор не жаловался на недостаток времени. Раньше я работал по шестнадцать часов. Сейчас я столько сплю. Я поправился на пятнадцать килограммов. Вы хотите, чтобы я превратился в свинью? ЛОРД ХОУ: Ваше величество, король Людовик весит больше, чем вы. НАПОЛЕОН: Конечно, он ведь выше меня ростом. Но я могу хотя бы получать письма? ЛОРД ХОУ: О, да, ваше величество. Вам будут доставлять письма от всех без исключения коронованных особ Европы, а также от членов кабинета министров Англии и Франции и от князя Меттерниха. Между прочим, я хочу передать вам письмо князя Талейрана. Разумеется, с сегодняшего дня отменяется всякая цензура. Впрочем, вы можете показывать мне их письма. НАПОЛЕОН: Благодарю вас, вы очень милы, милорд. Позаботьтесь, по крайней мере, чтобы я вовремя получал газеты. ЛОРД ХОУ: Зато, ваше величество, с завтрашнего дня вы сможете принимать гостей. Если вы не против, вашим приемным днем будет четверг. НАПОЛЕОН: У меня нет ни возражений, ни знакомых, ведь до сегодняшнего дня я ни с кем тут не общался. Ничего, я их заведу. Я надеюсь, вы хотя бы не лишите меня французских вин? ЛОРД ХОУ: В этом вопросе я могу руководствоваться только велением совести, иных указаний у меня нет. Как вы знаете, ваше величество, я не пью. НАПОЛЕОН: Ах, Коленкур, если бы ты знал, как я завидую милорду. Я отдал бы свой кодекс, ордена и первый том мемуаров, чтобы приобрести на неделю хоть часть его добродетелей. Увы - это невозможно, а жаль - ведь жизнь у меня далеко не сладкая. Может быть, на том свете будет легче? ЛОРД ХОУ: Вы напрасно туда торопитесь, ваше величество. Обратной дороги нет, а, прямая и без того ведет туда... слишком уж прямо. Иными словами, рано или поздно вы все равно туда попадете. НАПОЛЕОН: Поэтому я и не очень спешу. Зачем? (Встает.) Милорд, я попал сюда после треволнений, которые могли бы убить лошадь. Будем считать, что я все это заслужил. Но вас-то что сюда занесло, вы же человек добропорядочный! ЛОРД ХОУ: Я только исполняю свой долг, ваше величество. Даже в этой дыре. Мы, англичане, приобретаем уважение к монархии еще в колыбели. НАПОЛЕОН: К сожалению, некоторым из вас впору оставаться там до самой смерти. Я не хочу вас обидеть, милорд. ЛОРД ХОУ: Ваше величество, ради блага Англии, я стал бы даже палачом. НАПОЛЕОН: Вы, пэр Англии! Стыдитесь, милорд. Я не стал бы им даже за корону. ЛОРД ХОУ: Я тоже. На благо Англии - другое дело. НАПОЛЕОН: Скажите еще, что палачами у вас тоже становятся в колыбели. ЛОРД ХОУ: Я должен признаться, ваше величество, что не считаю свое теперешнее занятие намного более почетным. Я не губернатор, а тюремщик. НАПОЛЕОН: Увы, нет, милорд, скорее сторож. ЛОРД ХОУ: Это не имеет значения. Тюремщик ничем не лучше палача. Но, разумеется, для блага Англии это совершенно необходимо. НАПОЛЕОН: Стало быть, вы без колебаний казните меня, если... ЛОРД ХОУ: Если понадобится, ваше величество, но, поверьте, я буду очень смущен. НАПОЛЕОН: Жаль, я не могу вас наградить. Может быть, это сделает король Георг, если не попадет в мое положение. Зато вы будете упомянуты в моих мемуарах. ЛОРД ХОУ: Ваше величество... Явление 28 (Людовик XVIII беседует с премьер-министром Франции герцогом де Руалем.) ЛЮДОВИК: Увы, герцог, я давно уже не сплю с ней. ГЕРЦОГ: Мне очень жаль, ваше величество. ЛЮДОВИК: Нет, я еще могу. Но это слишком трудно. Живот мешает. Вы же знаете, я никогда не отличался большими способностями. ГЕРЦОГ: Ваше величество, ваш дед... ЛЮДОВИК: Мой дед! Он жил в другие времена. Поймите, герцог, Людовик Пятнадцатый - это звучит совсем иначе, чем Людовик Восемнадцатый. Не было революции, гильотины, эмиграции - да ничего не было. Бедное человечество, тогда еще можно было вести здоровый образ жизни. Это теперь даже трудно вообразить. По-моему, мы с вами, хоть и роялисты по профессии, дадим сто очков вперед любому либералу времен моего деда, или даже либералу типа герцога Эгалите. Мы уже не те. Столь бурные времена превращают целые народы в умалишенных. Отныне ни один французский король не будет любить женщин. ГЕРЦОГ: Увы, сир. К счастью, во Франции есть не только король. ЛЮДОВИК: Увы, мой друг, лучшие времена давно прошли не только для меня, и лишь немногие помнят их как следует. Остались легенды. Ну, да, любовницы моего деда, курица в горшке, Нантский эдикт. Ерунда. У нас теперь хартия. ГЕРЦОГ: Ваше величество, пройдут несколько лет, и все забудут, что это такое. Франция будет процветать и снова станет великой державой. ЛЮДОВИК: Может быть. Но кто бы ни правил теперь во Франции, она всегда будет более республикой, чем монархией. ГЕРЦОГ: Я слышал, ваше величество, как кто-то примерно таким же образом бранил Французскую республику. ЛЮДОВИК: Какое это имеет значение? Я не собираюсь становиться председателем Национального собрания и, кстати сказать, и вам не советую. ГЕРЦОГ: Я вполне удовлетворен своим постом, сир. ЛЮДОВИК: Я тоже. Так вы говорили о моей милой графине Перро. Повторяю, я с ней не сплю. Раньше случалось. Я все-таки не молод и еще кое-кому нужен. И потом, двадцать пять лет эмиграции. Для меня это было ужасно. Говорят, что этот оболтус граф д?Артуа сохранился лучше. ГЕРЦОГ: Да, но он хочет вернуться к временам вашего покойного брата, к тому, что было до 89 года. ЛЮДОВИК: Да я уже говорил вам, герцог, - он мечтает о временах нашего великого деда, а собственно - почему не самого Людовика XIV? Семь поколений прошло, да и наше заканчивается. Впрочем, пусть мечтает. Я ни о чем таком не думаю и, быть может, умру в своей постели. Откровенно говоря, я никогда не чувствовал себя хорошо в Версале. Здесь, в Тюильри, гораздо приятнее. ГЕРЦОГ: Версаль слишком велик, ваше величество. ЛЮДОВИК: Может быть. Но зато у меня все еще нет ощущения, что я доживаю свой век. По-моему, король Георг умрет раньше меня. Вот дождусь... ГЕРЦОГ: Ваше величество, он друг Франции. ЛЮДОВИК: Как вы можете так говорить, герцог, он все же англичанин, и не просто англичанин, а английский король и завоеватель, и вдобавок еще немец! ГЕРЦОГ: О, ваше величество... ЛЮДОВИК: И впридачу еще душевнобольной. Ну и друзья сейчас у Франции! Так вы говорили о графине Перро. Я сделал ее мужа пэром Франции, но, к сожалению, ничем больше не могу ему помочь. У графини на него весьма разнообразные планы, но их невозможно осуществить. Вы же знаете, его нельзя использовать даже в качестве посла. Он совершенно не понимает намеков! Свои военные таланты он с блеском продемонстрировал в русской армии. ГЕРЦОГ: Царь отзывался о нем очень лестно. ЛЮДОВИК: Бенигсен только поэтому и не выгнал его в три шеи. Но, черт побери, у него когда-то был хороший вкус. Так выбрать жену! Графиня и сейчас очаровательная женщина. ГЕРЦОГ: У нее есть еще одно достоинство, ваше величество. Она молода. ЛЮДОВИК: Я думал, вы скажете "глупа", дорогой герцог. Есть немного. Но, может быть, я все-таки назначу его послом. К сожалению, он недостаточно знатен, чтобы ехать в Россию. ГЕРЦОГ: Ваше величество, во всем мире высоко ценят титулованных французов. ЛЮДОВИК: Особенно в Париже. ГЕРЦОГ: Ваше величество, я уверен, что он прекрасно справится с дипломатическими обязанностями. Тем более, что ему можно дать дельного секретаря посольства. Он очень представителен. ЛЮДОВИК: Я думаю послать его в Лондон. Маркиз де Грие успел навлечь на себя недовольство англичан. Он слишком однообразен, или, лучше сказать, слишком дотошен, и не слушается указаний. Талейран учил его, но напрасно. ГЕРЦОГ: Ваше величество, маркиз - порядочный человек. ЛЮДОВИК: Ну и что? Я тоже порядочный человек, но в жизни это мне мало помогало. Мы не можем портить отношения с Англией, вот и все. Граф Перро будет в Лондоне очень кстати. Он по крайней мере ни во что не будет вмешиваться. ГЕРЦОГ: Беда в том, что он вор. ЛЮДОВИК: Пусть уж лучше он ворует у англичан! ГЕРЦОГ: Но он возьмет с собой графиню! ЛЮДОВИК (вздохнув): Возможно. Я уже примирился с этой мыслью, герцог, но все равно вы ведете себя неблагородно - зачем лишний раз напоминать? А в общем, ничего страшного, поверьте. Да и кроме того, я уже давно не сплю с ней. ГЕРЦОГ: А как посмотрит на это прусский король? ЛЮДОВИК: При чем он здесь? ГЕРЦОГ: Может быть, он хотел бы, чтобы граф Перро стал послом в Берлине. ЛЮДОВИК: Вы мне надоели, герцог. Еще немного, и я отправлю вас в Бретань. Там опять пристрелили префекта. ГЕРЦОГ: Ваше величество, может быть, нужно просить Веллингтона ввести туда войска? ЛЮДОВИК: Англичане научат моих бретонцев пить пиво. Я не могу подвергнуть их такой экзекуции. (Входит дежурный офицер.) ОФИЦЕР: Ваше величество... ЛЮДОВИК: Да, я знаю, графиня Перро... (Офицер выходит.) Герцог, помогите мне снять туфли. Я сам не достаю. (Герцог склоняется над королевской туфлей.) Конечно, нельзя столько есть, но иначе я умираю с голоду. Я объедаю всех моих придворных. Такой живот! Если бы не лакеи, я не прожил бы и часа. ГЕРЦОГ (пыхтя): Ваше величество, а остальное? ЛЮДОВИК: Остальное я сам, или она мне поможет - неважно, главное, я не должен показывать ей свою беспомощность. (Громкий стук в дверь.) ГРАФИНЯ ПЕРРО (сначала слышен только ее голос, потом она приоткрывает дверь и просовывает в комнату голову): Я жду вас, ваше величество. ЛЮДОВИК: Одну минуту, дорогая, у меня государственные дела. ГРАФИНЯ: Хорошо, хорошо. ЛЮДОВИК: О боже! ГРАФИНЯ (высовывая, наконец, голову): Ах, это вы, герцог! (Она входит в комнату, тихо ступая по пушистому ковру, - совершенно голая. Она улыбается нежно и непринужденно - изящная, миниатюрная красавица с тонкой талией и высокой грудью.) Я вам нравлюсь? ГЕРЦОГ: Помочь вам, ваше величество? Явление 29 (Виконт де Сен-Ба беседует с дамой. Появляется граф де Буа-Реми. Он пытается пройти мимо.) ВИКОНТ: Анри! (Граф останавливается и нерешительно подходит к ним.) ГРАФ: Здравствуйте, сударыня. ВИКОНТ: Куда ты? ГРАФ: Я не знал, что ты здесь. ВИКОНТ: Какой сюрприз! Я тебе нужен? ГРАФ: Еще как! ВИКОНТ: А в чем дело? ГРАФ: Я хочу вернуться к нашему недавнему разговору. ВИКОНТ: К какому? А, к тому самому? ГРАФ: Ты очень догадлив. ВИКОНТ: По-моему, Панти был в ударе. ГРАФ: Да, я понял. ВИКОНТ: Не стесняйся. ГРАФ: Помнишь, о ком мы говорили? ВИКОНТ: Еще бы. Я говорил о... ГРАФ: Было сказано много оскорбительного. ВИКОНТ: И поделом. ГРАФ: Не знаю. Мы говорили очень похожие вещи. ВИКОНТ: Ну и что? ГРАФ: Я думаю, мы должны драться завтра же. ВИКОНТ: Но ведь мы, кажется, говорили о разных женщинах. ГРАФ (задумавшись): О разных? Да, пожалуй. Но ведь Панти сказал, что они все одинаковы. Выбор оружия за мной по праву оскорбленной стороны. ДАМА: Что ты рассказал обо мне, милый? ВИКОНТ: Право же, чистую правду. ГРАФ: О вас? Это невероятно. ВИКОНТ (резко): Прекрати. Драться так драться, какая невидаль. Он еще очень глуп, дорогая. ДАМА: Я ему не нравлюсь? Странно. (Граф стоит молча и комкает платок.) ВИКОНТ: Он думает, что все еще в Италии. Бонапарт ничему его не научил, и леди Рольтон тоже. Ежели драться со всеми подряд, не отличая друзей от врагов, можно угодить в сумасшедший дом или получить удар шпагой, но не более того - времена Чингиз-хана прошли, и невозможно создать вокруг себя пустыню. Да и не нужно. ДАМА: Я ничего не понимаю. ВИКОНТ: Пустяки, дорогая. Так вот, граф, мы говорили о разных женщинах. Встретимся завтра в шесть часов - если это вас не затруднит. Моим секундантом будет де Панти. ГРАФ: Моим тоже. ВИКОНТ: Час от часу не легче! Хорошо, я попрошу месье де Бельвиля. Шпага или пистолеты? ГРАФ: Шпага, разумеется. ВИКОНТ: Я закажу завтрак. Ради Бога, не говорите ничего барону. Мне надоели спектакли. ГРАФ: Я только что от него. ВИКОНТ: Что же вы сразу не сказали! А я-то распинался! Значит, в четыре. ГРАФ: Я договорился с ним на пять. ВИКОНТ: Мы успеем. (Даме.) Дорогая, вы понимаете, граф хочет меня убить. Законное желание, слов нет, но из этого вряд ли что-нибудь выйдет. Нечистая совесть портит руку. ГРАФ: Вздор! Я не хочу тебя убить. ВИКОНТ: Да-да. То же самое ты говорил этим итальянцам. Несчастные! Они имели глупость ему поверить. Он убьет человека за здорово живешь, просто чтобы не показаться непоследовательным. ГРАФ: Простите, но мне пора. ВИКОНТ: Подожди. Будут де Панти и де Бельвиль. Что ты думаешь делать после? Позавтракаем вместе? ГРАФ: Если успеем. ДАМА: Возьмите меня с собой. ВИКОНТ: Увы, дорогая, утренний воздух вам вреден. Спите спокойно. Вечером я возьму вас к леди Рольтон. ГРАФ: Мы действительно говорили о разных женщинах? ВИКОНТ: Вот чудак! ГРАФ: Тем лучше. Впрочем, это ничего не меняет. Явление 30 (Леди Рольтон в порту с двумя мужчинами. Оба они производят странное впечатление. Вокруг бродят, даже снуют разные люди, но на них никто не обращает внимания. Лабиринт переполнен.) ЛЕДИ РОЛЬТОН: Я просто счастлива, господа. 1-й МУЖЧИНА: Я надеюсь, что вы вернетесь, миледи... ЛЕДИ РОЛЬТОН: К тому времени вы обо мне забудете. 1-й МУЖЧИНА: Возвращайтесь. ЛЕДИ РОЛЬТОН: Ладно. Надо же мне досадить моему мужу. 2-й МУЖЧИНА Увы, миледи. ЛЕДИ РОЛЬТОН: Да, я знаю вашу песенку. Все гибнет, скоро ничего не останется. 2-й МУЖЧИНА: Да нет. Вы вернетесь, миледи? ЛЕДИ РОЛЬТОН: Что вы тут, совсем с ума сошли? 1-й МУЖЧИНА Вы едете к императору, миледи. К великому императору. ЛЕДИ РОЛЬТОН: Да. Или к лорду Хоу. Так к кому же я еду? 1-й МУЖЧИНА: Посмотрите, миледи. Это море (он делает широкий жест). Где-то там - признаюсь откровенно, я и сам толком не знаю где, - эта чертова Святая Елена. А ведь вы все еще так близко от нас. Честное слово, так и хочется вас не пустить. Вы прекрасны, вы восхитительная женщина - но море и Наполеон - простите, но это слишком много. Они проглотят вас, и нам ничего не останется. ЛЕДИ РОЛЬТОН: Вы дурак. Я плавала в Америку и в Египет. И Наполеон плавал, и потом, он - не самое страшное существо на свете. Я это очень хорошо знаю. 2-й МУЖЧИНА: Ах, миледи, вы ничего не знаете... ЛЕДИ РОЛЬТОН: Какой красивый юноша! (Она долго провожает взглядом сильно подвыпившего матроса.) 1-й МУЖЧИНА: Действительно, вы открываете мне глаза, миледи. 2-й МУЖЧИНА: Капитан вашего корабля - ненадежный человек. ЛЕДИ РОЛЬТОН: Послушать вас, так я должна всего бояться. 2-й МУЖЧИНА: Конечно. Как вы думаете, почему я никуда не еду? Я боюсь. Поэтому у меня больше шансов... ЛЕДИ РОЛЬТОН: Это у меня их больше, раз я ничего не боюсь. Кстати, каких шансов? 2-й МУЖЧИНА: Шансов выжить. (Короткая пауза.) Ну, или избежать смерти. ЛЕДИ РОЛЬТОН: Совсем? (Опять пауза.) Мой муж только посмеется. Он уже сказал, что я к утру забуду, что собираюсь ехать, а если все-таки уеду, то к возвращению забуду, как меня зовут. У меня не такая плохая память. 2-й МУЖЧИНА: У вас превосходная память, миледи. ЛЕДИ РОЛЬТОН: Ерунда. У меня очень плохая память, но все-таки не такая плохая, и потом, эти слова меня задели. Наполеон любил меня, и хотя мне от него доставалось... 1-й МУЖЧИНА: Миледи, он не любил вас. ЛЕДИ РОЛЬТОН: Возможно. И все-таки мне нужно его видеть. Ему можно доверять. Этот болван был прав. 2-й МУЖЧИНА: Кого вы имеете в виду? ЛЕДИ РОЛЬТОН: Неважно. Это уже старая история. 1-й МУЖЧИНА: Скорее всего это очень важно, но Бог с ней. О чем вы будете с ним говорить? Откуда вы знаете, что там вообще происходит ЛЕДИ РОЛЬТОН: Мне нужно куда-то от них деться. Они говорят, что я на все способна. Вы же знаете, милый мой, я не развратна. Я делаю то, что должна делать сейчас, а не то, что должна буду делать завтра или через тысячу лет. Откуда я знаю, что я должна буду делать через тысячу лет? Да и будет ли Европа существовать через тысячу лет? 1-й МУЖЧИНА: Миледи, вы самая верная из возлюбленных Наполеона. ЛЕДИ РОЛЬТОН: Меня хотят превратить в игрушку, в куклу, в шлюху! Дурацкий номер, ведь это невозможно, потом кричат, что ими играю, а на самом деле я не хочу с ними спать. 2-й МУЖЧИНА: Миледи... ЛЕДИ РОЛЬТОН: Я уже не девчонка, слава Б-гу, а Бонапарта среди них нет. 1-й МУЖЧИНА: Может, среди них скрываются Бонапарты в любви? ЛЕДИ РОЛЬТОН: Наполеону я простила бы даже импотенцию. Собственно, я никогда не придавала этому значения. Он приходил, даже когда был совершенно равнодушен ко мне, - не правда ли, это говорит о подлинной привязанности? 2-й МУЖЧИНА: Говорят, он заперся в своем доме, как медведь, вдвоем с Коленкуром и диктует ему мемуары. Он думает, что кто-нибудь рискнет их издать. 1-й МУЖЧИНА: Я не думал, что это так трудно - все время говорить одно и то же. ЛЕДИ РОЛЬТОН: Тем более, что мы все трое говорим одно и то же. Я стала забывать, где я, - в Лондоне или в Париже. Они имеют наглость считать себя моими любовниками и там, и там. 1-й МУЖЧИНА: Миледи, с легкой руки Наполеона вся нынешняя королевская семья воспылала к вам пагубной страстью. Неужели вы теперь всегда будете желанны? ЛЕДИ РОЛЬТОН: Пока жива. (Она нагибается и начинает чертить на земле невидимые знаки.) Так. Превращение. Правда, мило? (Оба они с серьезным видом рассматривают несуществующее изображение.) 1-й МУЖЧИНА: Да, конечно. ЛЕДИ РОЛЬТОН: Я назначила отплытие на пять часов. У нас есть целый час. 1-й МУЖЧИНА: Почему так поздно? Вам нужно выйти в море до наступления темноты. ЛЕДИ РОЛЬТОН: Это не моя забота. В конце концов, я заплатила капитану, и он сделает все, что мне будет угодно. 2-й МУЖЧИНА: Разумеется. Если даже Наполеон... ЛЕДИ РОЛЬТОН: Не смейтесь. Он сейчас на Святой Елене. 1-й МУЖЧИНА: Наверное, ему икается. 2-й МУЖЧИНА: На этом корабле нет даже приличной каюты. ЛЕДИ РОЛЬТОН: Зато он быстрее других. Я же говорю, я заплатила. 1-й МУЖЧИНА: Лорд Хоу решит, что вы заговорщица. ЛЕДИ РОЛЬТОН: Я действительно заговорщица. Я не думаю, что он настолько проницателен. Даже мой муж не смог отгадать, зачем я туда еду. 2-й МУЖЧИНА (всплескивая руками): Ах, миледи, какая потеря! ЛЕДИ РОЛЬТОН: Не горюйте, рано еще. И потом, скоро война, все еще может измениться. 2-й МУЖЧИНА: Да, но в какую сторону? (Миледи Рольтон медленно уходит и скрывается в лабиринте.) 2-й МУЖЧИНА: Что ж, ты прав. Нужно чудо, чтобы что-нибудь изменилось. 1-й МУЖЧИНА: Чудо? Будет чудо. Но лучше все равно не будет. Самая красивая женщина на свете. 2-й МУЖЧИНА: Очень жаль. 1-й МУЖЧИНА: Ничуть не жаль. Так ей и надо. Лэмб ее все-таки перехватит. 1-й МУЖЧИНА: Едва ли. Я же говорю, они с Хоу живут душа в душу. 2-й МУЖЧИНА: Ну да. Бедная. 1-й МУЖЧИНА: Пять лет назад было ясно, что конченый человек - это Наполеон. Явление 31 (Князь Талейран и герцог Фюрствальдский в гостиной английского генерала лорда Хили.) ТАЛЕЙРАН: Давно не было такой теплой погоды. Просто нечем дышать. ГЕРЦОГ: Да, действительно, как-то душно. ТАЛЕЙРАН: Если бы не дела, я давно уехал бы к морю. ГЕРЦОГ: К морю? Вы же никогда не были любителем путешествий, да и зачем? ТАЛЕЙРАН: Я всегда любил морские купания. ГЕРЦОГ: Купания? Да, купания. Вы такой же чудак, как лорд Байрон. Кстати, вы знаете, что леди Рольтон уплыла? ТАЛЕЙРАН: Что вы хотите сказать? ГЕРЦОГ: Ей втемяшили в глупую голову, что неплохо бы повидаться с Наполеоном. ТАЛЕЙРАН (тихо): И она поехала? ГЕРЦОГ: Да. ТАЛЕЙРАН: Идиотка! Она же все знала! Не могла подождать! Она нас губит! ГЕРЦОГ: Она не хотела ждать. И потом, вы ее третировали. ТАЛЕЙРАН (после секундного размышления): Наверное, она права. ГЕРЦОГ: Вы уже догадались, что я вас сейчас оставлю? ТАЛЕЙРАН: До завтрашнего вечера. Вы не забыли? (Герцог долго его рассматривает и затем выходит. Талейран садится в кресло и принимается размышлять. Через несколько минут входит лорд Хили.) ЛОРД ХИЛИ: Простите, что я заставил вас ждать, князь. ТАЛЕЙРАН: Я неплохо провел время, милорд. ЛОРД ХИЛИ: В приятной компании? ТАЛЕЙРАН (улыбаясь): Да. Я размышлял. Скажите, милорд, что вы думаете о Бонапарте? ЛОРД ХИЛИ: По-моему, с ним давно уже все ясно. Он замурован на Святой Елене, мучает кошку и пишет мемуары. ТАЛЕЙРАН: Вы думаете, он безобиден? ЛОРД ХИЛИ: Меня это мало интересует. Хотя, в общем, я доверяю лорду Хоу. Наша разведка пристально за ним следит. ТАЛЕЙРАН: Видите ли, милорд, у меня есть веские основания предполагать, что судьбой Наполеона заинтересовались влиятельные круги во Франции и в эмиграции. Это может вылиться в еще одну попытку реставрации. ЛОРД ХИЛИ: Прошу вас, ваша светлость, выскажитесь яснее. ТАЛЕЙРАН: Увы, не могу. Скорее всего, милорд, вы информированы значительно лучше, чем я. ЛОРД ХИЛИ: Я думаю, вы преувеличиваете. ТАЛЕЙРАН (вставая): Возможно. Надеюсь, что вы правы. Будем считать, что я ничего не сказал. Я должен покинуть вас, милорд. Прощайте. (Хромая, направляется к входу в лабиринт и, не оглядываясь, исчезает в нем. Лорд Хили делает несколько шагов по направлению к лабиринту.) ЛОРД ХИЛИ: Прохвост! Чего он на этот раз испугался? Надо будет сообщить в Лондон. (Громко.) Еще бутылку шампанского! ДЕЙСТВИЕ 2 Явление 1 (Бал. Многочисленные гости.) ПОЖИЛАЯ ДАМА (маркизу де Сомине): Вы знаете, во сколько это ему обошлось? МАРКИЗ: Нет, не знаю. (Дама качает головой. К ним подходит маркиза де Сомине.) МАРКИЗА: Друг мой, вам давно уже следовало бы подойти к миледи. Она нервничает. МАРКИЗ: Я думал, она сама подойдет. МАРКИЗА: Не смотрите букой. Разве она может бросить гостей? Если бы вы видели, что творится у подъезда. (Понизив голос.) И вообще, почему это я должна вас мирить? (Громко, в сторону.) Только что прибыли. Знаете, сейчас объявили, что прибыл шевалье де Сенвиль, а вошел герцог Ангулемский. Какой конфуз! МАРКИЗ: Хорошо, я подойду к ней. МАРКИЗА (насмешливо разглядывая не успевшую ретироваться пожилую даму): Простите, я вам не помешала? МАРКИЗ: Помешали, разумеется. МАРКИЗА: Не надо дуться, маркиз. (Она берет его под руку и увлекает в противоположный угол сцены, где сияющая леди Рольтон беседует сразу с целой толпой гостей.) ЛЕДИ РОЛЬТОН: А, вот и вы, маркиз. Чем вы занимались? (Маркиз молча кланяется.) Что с вами? Вы устали? Голодны? Хотите вина? Или просто потеряли дар речи? Я должна вас развеселить, иначе вы всем испортите настроение. Я хочу познакомить вас... с этой самой... я забыла, как ее зовут, в общем неважно... с очаровательной дамой. (Своему соседу.) Так вы говорите, милорд скоро вернется? СОСЕД (с гримасой): Вернется? Его следует ждать не раньше завтрашнего утра. ДРУГОЙ СОСЕД: Миледи, разрешите представить вам сеньора Росетти, он только что из Италии. ЛЕДИ РОЛЬТОН: Из Италии? Почему он из Италии? (Протягивает синьору руку для поцелуя.) Там все еще война? РОСЕТТИ: Уже нет, миледи, к сожалению. ЛЕДИ РОЛЬТОН: Вы так считаете? РОСЕТТИ: Мы с вами так считаем, миледи. МАРКИЗА (она тихо берет мужа под руку): В самом деле, что с вами? МАРКИЗ: Голова кругом идет. (Синьору Росетти.) Вы понимаете, синьор, война - это любимейший конек нашей хозяйки, ради Б-га, не перечьте ей хоть в этом. Разумеется, в Италии сейчас спокойнее, чем во Франции. РОСЕТТИ (пожимая плечами): О, надолго ли! МАРКИЗ (пожимая плечами): Увидим. ЛОРД РОЛЬТОН: Чудесно. Надо иметь вас в виду. (Леди Рольтон.) Дорогая! Я не ревную, но вокруг вас слишком много мужчин. РОСЕТТИ (кому-то): Бедные дамы. ЛЕДИ РОЛЬТОН: Зато вам есть чем заняться, милорд. МАРКИЗ (жене): Кое-кто в бешенстве. Я надеюсь, ты не ревнуешь? МАРКИЗА (чистосердечно): Я понимаю, что она нашла в вас, но... МАРКИЗ (не менее чистосердечно): Я в ней до сих пор ничего не нашел. МАРКИЗА: Предоставьте это Анри. МАРКИЗ: Вот оно что! Вы все-таки ревнуете! Но кого? МАРКИЗА: Я говорю правду. МАРКИЗ: Я вам верю. Кстати, вы его не видели? МАРКИЗА: Он бледен и плохо выглядит. Кажется, граф де Панти увел его на балкон. МАРКИЗ: Позовите его, если он появится. МАРКИЗА: Хорошо. Вон там герцог Ангулемский. Он тоже не в своей тарелке. Ее любовников можно сейчас определить совершенно безошибочно - они дрожат. МАРКИЗ: Увы, дорогая, почти все мужчины, бывающие при дворе либо уже были ее любовниками, либо только об этом мечтают. (Маркиза делает шаг в сторону и через мгновение оживленно с кем-то беседует.) Неужели я в нее влюбился? Ничего не понимаю. Или, может быть, в нее? (К нему подходит миниатюрная виконтесса де Бройль.) Явление 2 ЛЕДИ РОЛЬТОН (маркизу): Послушайте, если вы хотели испортить мне настроение, то можете уезжать, вы уже сделали все, что могли. Что случилось? МАРКИЗ (улыбаясь): По-моему, герцог Ангулемский только что устроил вам сцену. ЛЕДИ РОЛЬТОН: Я предложила ему убраться вон. МАРКИЗ: Ну и что же? ЛЕДИ РОЛЬТОН: Он, разумеется, остался, но несколько присмирел. К сожалению, я не могу обойтись вами одним, маркиз. МАРКИЗ: Я тоже никуда не уеду. ЛЕДИ РОЛЬТОН (со вздохом): Я этого и боюсь. МАРКИЗ: Или уеду. Не забывайте - здесь мой сын. ЛЕДИ РОЛЬТОН: Боже мой! Вы мне надоели. Несчастные ваши жены! МАРКИЗ: Да, я знаю, ваш муж ведет себя безукоризненно. Если бы здесь был Бонапарт... ЛЕДИ РОЛЬТОН (с живостью): Ничто не изменилось бы. МАРКИЗ: Ну почему? Например, здесь не было бы герцога Ангулемского. Все-таки одним меньше. ЛЕДИ РОЛЬТОН: Меньше? МАРКИЗ: Насколько я знаю, Наполеон не устраивал вам сцен. ЛЕДИ РОЛЬТОН: Послушайте, маркиз, вы уверены, что Анри - ваш сын? МАРКИЗ: Уверен. ЛЕДИ РОЛЬТОН: Почему? МАРКИЗ: На этот счет природа дала кое-какие свидетельства. ЛЕДИ РОЛЬТОН: Да, конечно, он ведь похож на вас. МАРКИЗ: Это само по себе еще ничего не доказывает. ЛЕДИ РОЛЬТОН: Я должна признаться, друг мой, что если бы мне пришлось выбирать, я выбрала бы вас или графа. МАРКИЗ: Хорошо, что вам не приходится выбирать. А император? О нем вы забыли? ЛЕДИ РОЛЬТОН (после некоторого колебания): Император? Я имела в виду простых смертных. И потом, я его давно не видела. МАРКИЗ: Я не понимаю вас, миледи. Как вы можете иметь дело с этим Бурбоном? Право же, я не ревную, я просто не понимаю. ЛЕДИ РОЛЬТОН: Я очень рада. Поужинайте с нами, маркиз. Явление 3 (Лорд Рольтон заканчивает ужинать втроем с маркизой де Сомине и виконтессой де Бройль) ЛОРД РОЛЬТОН: Я не откажусь от куропатки даже на Страшном суде. ВИКОНТЕССА: Я тоже. В перерыве. МАРКИЗА: Может быть, это непоследовательно, но я с вами согласна. На свете нет ничего лучше куропатки. Я знаю женщин, которые видят смысл жизни в любовных похождениях. По-моему, они сами себя обкрадывают. ЛОРД РОЛЬТОН: Да, жадность - ужасное свойство. Я, кажется, понимаю, о ком вы говорите. ВИКОНТЕССА: Не принимайте это слишком близко к сердцу, милорд. Мы все не очень последовательны в этом вопросе. Трудно совсем отказаться от любви... ЛОРД РОЛЬТОН: А замужество? То есть я хотел сказать - брак? ВИКОНТЕССА: Или того, что его заменяет. В определенной дозе все это очень неплохо (лорд Рольтон громко смеется), беда только, что в конце концов надоедает, и что хуже всего - да, хуже всего - неизвестно, что именно надоедает. ЛОРД РОЛЬТОН: И вы туда же? ВИКОНТЕССА: Увы, нет. Когда любовник надоедает, его нужно менять, но если делать это слишком часто, пропадает интерес, и потом, можно сделать ему больно. Чтобы всего этого избежать, старая герцогиня Шартрская советовала мне как можно чаще делать перерывы - кстати, это очень добродетельно. МАРКИЗА: Да, она называла это диетой. ЛОРД РОЛЬТОН: Дорогие мои, расскажите об этом моей жене, вы меня премного обяжете. ВИКОНТЕССА: Вы ничего не поняли, милорд. Женщина, равнодушная к любви, не может сохранить хорошую фигуру. ЛОРД РОЛЬТОН: Вы говорили о женщинах, жадных в любви. ВИКОНТЕССА: Мне их очень жаль, они неизбежно попадают в кабалу. К сожалению, их довольно часто можно встретить в самом лучшем обществе, и они страшно осложняют задачу всем остальным. После поражения императора в России при дворе перестало хватать мужчин. МАРКИЗА: При французском дворе? ВИКОНТЕССА: Ну да, конечно. То есть, может быть, мужчин там достаточно, но уж слишком много женщин. ЛОРД РОЛЬТОН: Одним словом, женщинам перестало хватать мужчин. Выражайтесь яснее, виконтесса. ВИКОНТЕССА (смутившись): Некоторым женщинам. ЛОРД РОЛЬТОН: Вы знаете, маркиза, я вспомнил, в былые времена иногда попадались мужчины, которым не хватало женщин. ВИКОНТЕССА: Я запуталась. ЛОРД РОЛЬТОН: Одну минуту. Герцогиня Шартрская... ВИКОНТЕССА: Да-да. Она рассказывала, что, когда закончился ее роман с маршалом Шабаном, она в бешенстве взяла в любовники маркиза де Лонделя. Все было очень хорошо, лучше не бывает, но через некоторое время она начала засыпать в постели. ЛОРД РОЛЬТОН: Это ужасно. (Покраснев.) Мне казалось, что это предосудительно только для мужчин. Геро и Леандр... ВИКОНТЕССА: Она не знала, что делать и довольно долго принимала укрепляющие лекарства. Она чуть-чуть не умерла. Ее спас покойный доктор Лассон. ЛОРД РОЛЬТОН: Врач Людовика XVI? ВИКОНТЕССА: Наверное. Он посоветовал ей бросить маркиза и некоторое время ни с кем не спать. Она послушалась - и до сих пор жива. ЛОРД РОЛЬТОН: Удивительно. ВИКОНТЕССА: Как выяснилось, это замечательное средство. Расставшись с любовником, ни в коем случае не следует сразу же заводить нового. Как минимум месяц полной свободы. ЛОРД РОЛЬТОН: Маркиза, сделайте милость, расскажите об этом моей жене. Как минимум месяц... Нет, это чересчур. Она не поверит. Скажите лучше - две недели. МАРКИЗА: Расскажите ей лучше сами. Вам она поверит. ЛОРД РОЛЬТОН: Видите ли, мы с ней стараемся не касаться этих вопросов. И потом, у моей жены ужасные отношения с герцогиней Шартрской. Если бы не это... МАРКИЗА: Хорошо, милорд, я попробую. ВИКОНТЕССА: Я не хочу показаться зловредной, но меня просто ужасает, что порядочных женщин стали делить на модных и немодных. Явление 4 (В комнату графа де Буа-Реми входит маркиз де Сомине. У графа перевязана рука.) МАРКИЗ: Ты стал неуловим, Анри. (Он пытается встать.) Сиди спокойно. (Подходит ближе.) Хочу на тебя посмотреть. (После паузы.) Я бы на твоем месте осмотрительнее выбирал противников, впрочем, это меня не касается. ГРАФ: Де Панти сказал мне то же самое. По-моему, все дело в нечистой совести. Я извинился перед виконтом. МАРКИЗ: Мне нужен совет. ГРАФ: Я представления не имею, что теперь делать. МАРКИЗ: Ерунда. Тебе тоже кивать не на кого. Не зря же мы впутались в эту историю. ГРАФ: Откуда я знаю? Такого рода мероприятия не по мне, но сейчас это не только нас касается. Есть и другие... МАРКИЗ: Да, но все они - круглые идиоты, кроме этой старой лисицы. ГРАФ: Ну и что? МАРКИЗ: Я еще ничего не решил. Будем думать. (Пауза.) ГРАФ: Как тебе маленькая итальянка, которую Савари выписал из Милана? МАРКИЗ: Я давно не был в Опере. Послушай, хочешь жениться? ГРАФ: Пока не очень. Это так уж необходимо? МАРКИЗ: Пока не очень. Тебя уже представили фон-Бюловым? ГРАФ: Нет. МАРКИЗ: Понятно. Граф фон-Бюлов был у меня сегодня. ГРАФ: Я должен на нем жениться? МАРКИЗ (качая головой): Как хочешь, я тебя не неволю. Его дочь очаровательна. ГРАФ: Она немка. Я согласен с мамой: жениться на немке - значит обречь себя на бесплодие. МАРКИЗ: По-твоему, англичанки лучше? ГРАФ: При чем тут это? Впрочем, мне все равно. Я опять поеду в Италию. МАРКИЗ: Поезжай лучше в Грецию. Там будет война. ГРАФ: Если вам верить, здесь скоро тоже будет война. МАРКИЗ: Война? Если верить - будет. (Пауза.) Чем ты занимался в последнее время? ГРАФ: Так, всякой ерундой. Хочешь, покажу? МАРКИЗ: Хочешь издать еще книжку? ГРАФ: Нет. И вряд ли захочу. Все это - дерьмо. МАРКИЗ: Тебе виднее. У меня сейчас нет ни малейшего желания принимать ответственные решения, по-моему, не время. Но, если ты хочешь, давай рискнем. Я могу попросить у короля пост посла - для тебя, разумеется, - или что-нибудь в этом роде и занять свое место в палате. Я могу сделать тебя министром, когда ты будешь постарше. ГРАФ: Нет. Я уж лучше поеду в Италию. Тем более что это сильно облегчит положение двух выдающихся политических мужей сразу. МАРКИЗ: О ком это ты? ГРАФ: О вас и... МАРКИЗ: Из-за чего ты повздорил с виконтом? ГРАФ: Пустяки, сорвался. Он умнее меня. МАРКИЗ: Едва ли. Слушай, я очень хочу, чтобы ты был счастлив. Если дело только в этом - тешься, сколько хочешь, отказа не будет. Я не хочу тебе мешать. Хочешь? Можно попробовать. ГРАФ: Я пробовал. И еще попробую, я ведь не отказываюсь. Вы не знаете, где сейчас мама? МАРКИЗ: Может быть, она у себя. Я ее давно не видел. ГРАФ: Отец, в каких отношениях вы были с Бонапартом? МАРКИЗ: В очень холодных. Я же довольно долго жил в эмиграции. Он безуспешно со мной кокетничал в 11-ом году. ГРАФ: Я в эту историю не верю. МАРКИЗ: Мама тоже. Напрасно. Ваши точки зрения редко не совпадают. ГРАФ: Она ее не любит. МАРКИЗ: Почему же? Она до сих пор близка с ней. (Граф пристально на него смотрит.) ГРАФ: Я встречал в Риме графиню Винченци. Она спрашивала о вас. МАРКИЗ: Здесь князь Талейран поминает ее каждую минуту. ГРАФ: Она уехала, чтобы не встречаться с ним. МАРКИЗ: Он это понимает. ГРАФ: Он все понимает. Он даже в Америку удрал вовремя. МАРКИЗ: Он и на этот раз удерет вовремя. ГРАФ: Простите, но вся эта история рассчитана на идиотов. МАРКИЗ: Ну, так она правильно рассчитана. Все остальное зависит от случая. ГРАФ: Что? МАРКИЗ: Все. Считай. Адмирал Лэмб, десант, здоровье Бонапарта - я совсем забыл, лорд Хоу грозит запрятать его еще дальше, - затем, десант во Франции. Нужно обмануть английскую разведку, договориться с военными, предотвратить гражданскую войну... ГРАФ: И вы считаете, что все это зависит только от случая? МАРКИЗ: Конечно. И после всего этого нужно будет вовремя начать войну и по крайней мере не проиграть ее немедленно. ГРАФ: Это звучит куда более захватывающе, чем окажется на деле. МАРКИЗ: Это и на самом деле довольно увлекательно. Но я не люблю зависеть от случая до такой степени. Адмирал Лэмб может легко уничтожить весь наш флот. ГРАФ: Вы опять увлеклись, отец. Раз так, нужно рискнуть. МАРКИЗ: Не знаю. Грустно. ГРАФ: По-вашему, дело еще не сделано? МАРКИЗ: Раз война еще не объявлена - нет. В это дело впутаны очень влиятельные люди, поэтому можно ничего не бояться, пока дело не дошло до оружия. Наши враги - если такие есть - ничего не смогут доказать, а друзьям это, вроде бы, ни к чему. ГРАФ: Не слушайте никого, отец. Решайтесь поскорей, и в любом случае я буду на вашей стороне. МАРКИЗ: Мне от этого не легче, мой милый, ведь все равно принять решение должен я. ГРАФ: Посоветуйтесь с мамой. МАРКИЗ: С мамой? Она же... ГРАФ: Ну и что? Каждый развлекается, как может. МАРКИЗ: Семейные узы... Ты не хочешь взять несколько уроков фехтования? Явление 5 (Маркиза де Сомине и леди Рольтон. Бал.) МАРКИЗА: Вы не устали, Элизабет? ЛЕДИ РОЛЬТОН: Нет, что вы! Но все-таки иногда замечательно приятно убежать от всех этих. МАРКИЗА: Вам еще рано. Не забывайте - вы все-таки моложе меня почти на десять лет. ЛЕДИ РОЛЬТОН: К сожалению, меньше чем на десять. Вам нравится у меня? МАРКИЗА: Нравится. ЛЕДИ РОЛЬТОН: Я вам завидую. МАРКИЗА: Бросьте. Скажите, где вы берете такие кружева? ЛЕДИ РОЛЬТОН: Мой маленький секрет. (Улыбаясь.) Это подарок царя. МАРКИЗА: Вот как! Вы все-таки замечательно выглядите, дорогая. Позвольте, я за вами поухаживаю. (Касается ее волос.) Вот так. ЛЕДИ РОЛЬТОН: Сегодня я хочу всех обворожить. Ах, простите, маркиза. МАРКИЗА (весело): Ничего, это вам идет. Потом, вы мне не конкурентка. ЛЕДИ РОЛЬТОН: Я не понимаю, почему вы до сих пор хорошо ко мне относитесь. МАРКИЗА: Да именно поэтому! Или, по-вашему, я лицемерю? ЛЕДИ РОЛЬТОН: Я купила замечательную лошадь. МАРКИЗА: Я не понимаю. ЛЕДИ РОЛЬТОН: Белая кобыла чистейшей английской породы, очень резвая... МАРКИЗА: Молодая? Явление 6 (Бал. Барон де Гло, герцог Фюрствальдский и герцог Ангулемский.) БАРОН: Осмелюсь напомнить вашему высочеству... ГЕРЦОГ АНГУЛЕМСКИЙ: Что вы сказали, ваша светлость? ГЕРЦОГ ФЮРСТВАЛЬДСКИЙ: Я говорил о свечах. Что вам угодно, барон? БАРОН: Я не хочу вам мешать... ГЕРЦОГ АНГУЛЕМСКИЙ: Вы не можете нам помешать, дорогой мой, потому что мы ничем не заняты. Говорите скорее. ГЕРЦОГ ФЮРСТВАЛЬДСКИЙ: Насколько я могу судить, он хочет... ГЕРЦОГ АНГУЛЕМСКИЙ: При чем тут я? ГЕРЦОГ ФЮРСТВАЛЬДСКИЙ (нисколько не смутившись): Он хочет получить офицерскую розетку ордена Почетного легиона. ГЕРЦОГ АНГУЛЕМСКИЙ: Орден, учрежденный Бонапартом! ГЕРЦОГ ФЮРСТВАЛЬДСКИЙ: Это самая почетная награда, находящаяся в распоряжении вашего высочества. Вы же не можете дать ему орден Святого Людовика... БАРОН: Ваше, высочество, я только хотел узнать, как здоровье короля. (Тихо.) Маркиза де Сомине сейчас наедине с леди Рольтон. ГЕРЦОГ ФЮРСТВАЛЬДСКИЙ: Ваше высочество, вы по меньшей мере неосторожны. ГЕРЦОГ АНГУЛЕМСКИЙ: Посоветуйте мне что-нибудь. ГЕРЦОГ ФЮРСТВАЛЬДСКИЙ: Дайте ему орден Почетного легиона. ГЕРЦОГ АНГУЛЕМСКИЙ: Зачем? ГЕРЦОГ ФЮРСТВАЛЬДСКИЙ: Он посоветует. Явление 7 (Бал. Князь Талейран подходит к герцогу Фюрствальдскому.) ТАЛЕЙРАН: О чем вы разговаривали с этим дегенератом? ГЕРЦОГ: Он просил совета. ТАЛЕЙРАН: Вот оно что! Он его получил? ГЕРЦОГ: Во всяком случае не от меня. Да и вообще речь шла всего лишь об ордене Почетного легиона. ТАЛЕЙРАН: Придется примириться с таким объяснением. ГЕРЦОГ: Безусловно. (После короткой паузы.) Объясните, раз уж вы здесь: почему двор помешался на этой леди Рольтон? ТАЛЕЙРАН: Увы, сейчас такое помешательство не может не быть массовыми. Каждому хочется занять место Наполеона. ГЕРЦОГ: Так в чем же дело? По-моему, оно сейчас вакантно. ТАЛЕЙРАН: Вы это им скажите. ГЕРЦОГ: Забавное у вас представление о Наполеоне. ТАЛЕЙРАН: Признайтесь, герцог, для вас Наполеон прежде всего император? ГЕРЦОГ: Наверное, я уже стар. ТАЛЕЙРАН: Это неостроумно. ГЕРЦОГ: По-моему, это очень смешно. Не будем выяснять отношения. Расскажите лучше, как ваши успехи. ТАЛЕЙРАН: Хромаю на обе ноги после того как неудачно упал с лошади. Если все будет в порядке, де Бройль придет к нам на помощь с тридцатитысячной армией, так что я ездил к нему не напрасно. Впрочем, я по-прежнему не знаю, что делать. ГЕРЦОГ: А что случилось? ТАЛЕЙРАН: Да ничего особенного, просто надо наконец решаться. ГЕРЦОГ: А он что говорит? ТАЛЕЙРАН: Он молчит, и правильно делает. На его месте я вступил бы в игру только после освобождения. ГЕРЦОГ: Насколько я понимаю, он так и сделает. (После паузы.) Вам, видимо, нужны корабли. ТАЛЕЙРАН: Мне прежде всего нужен опытный военный, которому я мог бы доверять и который не вызвал бы чрезмерных подозрений ни у Веллингтона, ни у Чернышева, но, наверное, такого военного нет на свете. И потом, я побаиваюсь де Сомине. И еще я должен встретиться с Лэмбом. ГЕРЦОГ: По-моему, вы трусите. Или уже струсили. ТАЛЕЙРАН: Ваша светлость, я не привык действовать опрометчиво. ГЕРЦОГ: Придется привыкнуть, раз уж вы затеяли авантюру. ТАЛЕЙРАН: От нее еще не поздно отказаться. ГЕРЦОГ: По-моему, поздно. ТАЛЕЙРАН: Никогда не поздно. Кроме того,я всегда оставляю себе пути к отступлению. ГЕРЦОГ: Именно этим вы от него и отличаетесь. ТАЛЕЙРАН Ну, так ведь сейчас нужно спасать его, а не меня. ГЕРЦОГ: Зато вся Европа сражается за честь обладать его любовницей. Я бы тоже не отказался так (он качает головой) закончить свою карьеру. ТАЛЕЙРАН: Друг мой, успокойтесь. Я все-таки лучше, чем он, умею предсказывать будущее. ГЕРЦОГ: (вздохнув): Ну и что? Это легче легкого. Все равно помрем. ТАЛЕЙРАН: У него, кажется, были иллюзии на этот счет. Явление 8 (Анри и барон де Гло.) БАРОН: Выше нос, дорогой граф. АНРИ: Куда уж выше. БАРОН: Неужели вы боитесь? АНРИ: Вроде бы нет. Вы не знаете, куда я дел свои перчатки? БАРОН: Я их только что видел. АНРИ: Я тоже. (Он берет шкатулку, стоящую на столе, открывает ее и в бешенстве бросает на стол.) БАРОН: Тише, Анри, вы всех разбудите. АНРИ: Вы все-таки осел. Где мои перчатки? БАРОН: По-моему, вы на них сидите. АНРИ: Вы правы, барон. Прошу прощения. БАРОН: Одевайтесь. АНРИ (он встает и подходит к зеркалу): Как я вам нравлюсь? (Он одет в черное, очень строен, изящен и похож на девушку, переодетую в мужское платье.) БАРОН: Франт франтом. Все это, конечно, красиво, но вряд ли очень удобно, и потом, почти все придется снять. (Анри аккуратно надевает перчатки.) Никому не советую драться в перчатках, тем более вам, молодому и горячему. АНРИ: Я их сниму. БАРОН: В чем, собственно, было дело? АНРИ: Не помню. Разве это важно? БАРОН: Черт побери! Похоже на добрые старые времена. АНРИ: В добрые старые времена дуэли были запрещены. БАРОН: В этом была вся соль. АНРИ (судорожно комкая перчатку): Я никак не могу расправить. Помогите, барон. БАРОН: Я только испорчу. Явление 9 (Талейран сидит в кресле. Перед ним закупоренная бутылка вина. Входит человечек.) ТАЛЕЙРАН: Кто здесь. ЧЕЛОВЕЧЕК: Не беспокойтесь, ваша светлость, это я. ТАЛЕЙРАН: Да! Садитесь, милейший. Право, не знаю, чем вас порадовать. ЧЕЛОВЕЧЕК: Вы знаете, чего я добился? ТАЛЕЙРАН: По-моему, об этом уже все знают. ЧЕЛОВЕЧЕК: Дорога на Париж будет открыта. Если де ла Круа и не примкнет к нам, он отведет свои войска на юг. ТАЛЕЙРАН: Ну, и что потом? ЧЕЛОВЕЧЕК: Потом мы будем хозяевами Франции. ТАЛЕЙРАН: Да? А если он к нам так и не присоединится? Под его началом сейчас две трети нашей армии, и без того не очень сильной. Союзникам ничего не стоит двинуть против нас полмиллиона солдат. ЧЕЛОВЕЧЕК: Вы преувеличиваете. Сейчас не четырнадцатый и не пятнадцатый год, и едиными они уже никогда не будут. ТАЛЕЙРАН: Будем ли мы едины? Признайтесь, ведь вам самому меньше всего нужна сильная Франция. Вы боитесь ее усиления, потому что это угрожает стабильности фунта стерлингов. ЧЕЛОВЕЧЕК: Не беспокойтесь за меня, ваша светлость. Я с некоторых пор достаточно богат, чтобы выигрывать от любых перемен. ТАЛЕЙРАН: А я, к сожалению, нет. Вы очень точно вскрыли причину наших разногласий. ЧЕЛОВЕЧЕК: Ваша светлость, может быть, вы выскажетесь яснее? ТАЛЕЙРАН: Куда уж яснее! У нас будет тридцать тысяч солдат против всей Европы. ЧЕЛОВЕЧЕК: Против чего? (Талейран молчит.) Побойтесь Б-га, ваша светлость. В Европе живет, может быть, даже сто миллионов человек. ТАЛЕЙРАН: Не прикидывайтесь идиотом. Я пытаюсь сейчас ответить на вопрос - сможет ли Франция сейчас продержаться против всей Европы, как в третьем году, пять лет подряд, да что я - хоть полгода, хоть одну летнюю кампанию? В конце концов, полгода - это не так уж мало, можно рискнуть. ЧЕЛОВЕЧЕК: Вы знаете, ваша светлость, если кто-нибудь попробует всадить вам пулю в лоб, он непременно попадет в затылок. ТАЛЕЙРАН: Шутить так шутить, я ничего не имею против. Но обратите внимание, если этот ваш приятель нападет на меня сзади - а, насколько я припоминаю, после возвращения из Америки на меня иначе никто и не нападал, - он столкнется со мной лицом к лицу и опупеет от неожиданности. ЧЕЛОВЕЧЕК: Что же, ваша светлость, вы и ходите задом наперед? ТАЛЕЙРАН (смеясь): Боком, милейший, боком! ЧЕЛОВЕЧЕК: Ваша светлость, хотите, я сам куплю эти корабли? ТАЛЕЙРАН: Положительно у вас слабость к Бонапарту. Вы снова проявляете поразительное непонимание существа вопроса. По-вашему, все дело в деньгах. Не спорю, без денег мы далеко не уедем. Но ведь нам нужны корабли, способные состязаться с линейными кораблями Британского королевского флота. Их же нет на рынке, да и не может быть, их во всем мире считанное количество. ЧЕЛОВЕЧЕК: Их могут сделать и продать американцы. ТАЛЕЙРАН: И разумеется, никто об этом не узнает! Неужели вы думаете, что это мне не приходило в голову? ЧЕЛОВЕЧЕК: Ваша светлость, вы мудрец. (После паузы.) Но в таком случае на что же мы с самого начала рассчитывали? (Талейран иронически улыбается.) Ну, превосходно, узнают англичане, что я купил несколько военных кораблей. Что из этого? У меня дела во всех частых света... ТАЛЕЙРАН: Ну да, и вы собираетесь объявить войну китайскому императору. ЧЕЛОВЕЧЕК: Ну, почему? Войну - нет, но вполне могу захватить какой-нибудь островок в Южных морях... ТАЛЕЙРАН: И для этого вы совещаетесь со мной? Не говоря уже о том, что для этого хватило бы ореховой скорлупки. ЧЕЛОВЕЧЕК: По-вашему, англичане знают, что я встречаюсь с вами? ТАЛЕЙРАН: Разумеется, знают. К счастью, они думают, что я выпрашиваю у вас деньги. ЧЕЛОВЕЧЕК: Получается, что мы ничего не можем сделать. ТАЛЕЙРАН: Мы можем делать что угодно, но ничего не добьемся, если будем идти напролом. Основной принцип современной политической интриги гласит, что в любом случае и при любом исходе никто не должен быть по-настоящему обманут. Никогда не пытайтесь что-либо скрыть - все равно вас разоблачат. Интрига должна вестись на нюансах, почти в открытую, строиться на использовании неровностей местности и различных пониманиях простых вещей, а главное - каждый должен хоть что-нибудь получить, и все, кто работает на тебя, должны быть в тебе заинтересованы. Обмануться в тебе они всегда успеют, да и лучше пусть они сами себя обманывают. ЧЕЛОВЕЧЕК: Какое это имеет отношение к делу? ТАЛЕЙРАН: Может быть, все-таки заказать корабли? ЧЕЛОВЕЧЕК (ударив себя рукой по лбу): И в самом деле! Это же не меньше года! ТАЛЕЙРАН: И к тому же будет известно, когда мы выступим. Ну, а что если мы будем готовы через два месяца? Кто ударит первым? ЧЕЛОВЕЧЕК: Ваша светлость, может быть, действительно заказать? Это собьет с толку англичан - ведь мы действительно будем готовы значительно раньше. ТАЛЕЙРАН: Нет уж. Если вы привлечете внимание английской разведки, она вас проглотит. Единственная надежда - проскочить незаметно, как Наполеон в Александрию мимо кораблей Нельсона. ЧЕЛОВЕЧЕК: Но ведь англичане в плохих отношениях с американцами! ТАЛЕЙРАН: Нет, милейший, я от вас устал. ЧЕЛОВЕЧЕК: Ваша светлость, вам нужны деньги? Явление 10 (Маркиз де Сомине и лорд Рольтон. Оба молчат.) ЛОРД РОЛЬТОН: В общем, я сомневаюсь, что у вас что-нибудь получится. МАРКИЗ: Неужели вас это беспокоит? ЛОРД РОЛЬТОН: Я беседовал с Талейраном. Он сказал... МАРКИЗ: Дьявольщина, почему никто никогда не скажет: "Я разговаривал с Талейраном" или "я болтал с Талейраном"? Откуда это в высшей степени непонятное почтение к величайшему из лицемеров? ЛОРД РОЛЬТОН: Величайшему? По-моему, просто самому талантливому или самому удачливому. Сам я, например, лицемер почище Талейрана. МАРКИЗ: Но, по-моему, никто не говорит так о Фуше. ЛОРД РОЛЬТОН: Фуше уж чересчур удачлив, и потом, он неприлично себя ведет, и - я совсем забыл - какой же он аристократ, несмотря на свой герцогский титул? Да он и разговаривает гораздо меньше. МАРКИЗ: А что, аристократам все прощается? ЛОРД РОЛЬТОН: Талейран, может быть, свалил Наполеона. МАРКИЗ: Ну и что? Чего он этим добился? ЛОРД РОЛЬТОН: Он разбогател. Явление 11 (Бал. Музыка.) ГЕРЦОГ АНГУЛЕМСКИЙ (шевалье де Литтерелю): Какое безобразие! Эта женщина надо мной издевается. Это невыносимо... ШЕВАЛЬЕ: Ваше высочество, это невозможно. ГЕРЦОГ АНГУЛЕМСКИЙ: Что? ШЕВАЛЬЕ: Ваше высочество, вы же принц крови. ГЕРЦОГ АНГУЛЕМСКИЙ: Хорошо, что вы это понимаете. (Шевалье де Литтерель кланяется.) На нее это не действует, она сумасшедшая. ШЕВАЛЬЕ: Ваше высочество, а что, собственно, случилось? Мне тут даже нравится. ГЕРЦОГ АНГУЛЕМСКИЙ: Вы не понимаете. Здесь повсюду ее любовники. Смотрите - вон там ее муж. Вон маркиз де Сомине, а это его сын, граф де Буа-Реми. Вот это - герцог Шартрский. Про этих двух англичан я ничего не знаю, кроме того, что и они тоже. Это нынешние, о старых я не говорю, но тут старый граф Шервинский, он давно уже выжил из ума, и его принимают только в память о том, что он лишил ее невинности. ШЕВАЛЬЕ: Это невозможно. ГЕРЦОГ АНГУЛЕМСКИЙ: Вот именно. (Он поворачивается спиной к собеседнику и по-наполеоновски складывает руки на груди.) Она даже не шлюха, это не так называется, она... (К ним подходит, низко кланяясь, Анри.) АНРИ: Простите, ваше высочество, но меня крайне интересует тема вашего разговора. ШЕВАЛЬЕ: Что? Вы с ума сошли? (Анри не обращает на него внимания.) ГЕРЦОГ АНГУЛЕМСКИЙ (осекшись): Добрый день, граф. Вам здесь нравится? АНРИ (без энтузиазма): Великолепный бал. ГЕРЦОГ АНГУЛЕМСКИЙ: Да, очень дорогой. Мне здесь тоже как-то не по себе. АНРИ: Почему, ваше высочество? ГЕРЦОГ АНГУЛЕМСКИЙ: Я отвык. Да к тому же леди Рольтон совсем очумела. АНРИ (очень тихо): Я вас не понимаю. ГЕРЦОГ АНГУЛЕМСКИЙ: Не лгите. АНРИ: Ваше высочество, у вас нет оснований негодовать. ГЕРЦОГ АНГУЛЕМСКИЙ: Это у вас их нет. АНРИ: О, ваше высочество, вы же принц крови... ГЕРЦОГ АНГУЛЕМСКИЙ: Перестаньте. Тут у всех одно на уме. Но вам все-таки только двадцать лет. Зачем она вам? АНРИ: А вам? ШЕВАЛЬЕ (притворяясь непонимающим): О чем это вы, ваше высочество? ГЕРЦОГ АНГУЛЕМСКИЙ: Вы понимаете, шевалье, мало того, что вся эта публика спит ней, она еще и имеет на нее виды и во всяком случае не хочет ни с кем делиться. ШЕВАЛЬЕ: Разве это не ее личное дело? ГЕРЦОГ АНГУЛЕМСКИЙ: О, как вы мне надоели! Это давно уже вопрос международного значения! (К ним подходит герцог Шартрский.) ГЕРЦОГ ШАРТРСКИЙ: О ком вы, ваше высочество? АНРИ (герцогу Шартрскому): Вы представляете, ваша светлость, его высочество просто в ярости. Кажется, ему не нравится свободомыслие нашей хозяйки. ГЕРЦОГ ШАРТРСКИЙ (спокойно): Анри, вы непочтительны. (Герцогу Ангулемскому.) Ваше высочество, вы ведете себя еще смешнее, чем граф, и это уж вовсе непростительно, вы все-таки старше. ГЕРЦОГ АНГУЛЕМСКИЙ: Вы тоже не очень почтительны. ГЕРЦОГ ШАРТРСКИЙ: К тому же вы еще и несправедливы. Если вы и имеете право упрекать кого-нибудь, то только миледи, но вы ее попросту боитесь. Кроме того, вам следовало бы знать, что мужчина не имеет права вести себя нравственнее, чем женщина, - он немедленно становится смешон. Чем вы занимались в эмиграции? АНРИ (он грациозно опирается о столик): Что вы имеете в виду, герцог? ГЕРЦОГ ШАРТРСКИЙ (улыбаясь и посматривая на его шпагу): Анри, я вам в отцы гожусь. АНРИ: Я нисколько этим не огорчен. Откровенно говоря, мне очень хочется отправить кого-нибудь из вас на тот свет. ГЕРЦОГ ШАРТРСКИЙ: Всего только? Я думал - всех сразу... ГЕРЦОГ АНГУЛЕМСКИЙ (останавливая его): Прекратите. ГЕРЦОГ ШАРТРСКИЙ: Да бросьте. Вы, право, друг друга стоите. (К ним подходит виконт де Сен-Ба.) А, вот еще один. Нужно трубить сбор... АНРИ: Не нужно. ШЕВАЛЬЕ: Анри, кого вы хотите оскорбить? АНРИ: Ну хоть вы-то будете со мной драться? ШЕВАЛЬЕ: При чем тут я? Кажется, я единственный, к кому у вас не может быть претензий. АНРИ: Тем не менее вы сидите у меня в печенках. ГЕРЦОГ ШАРТРСКИЙ (явно забавляясь): По-моему, нам кого-то не хватает. Эй! (К ним подходят два англичанина.) 1-Й АНГЛИЧАНИН: Чем мы можем быть вам полезны, господа? ГЕРЦОГ ШАРТРСКИЙ: Вот видите. 1-Й АНГЛИЧАНИН: Нет, сударь, это не заговор, международных заговоров не бывает, а тем более англо-французских. Это просто раут. ГЕРЦОГ ШАРТРСКИЙ: Вы не знаете, где маркиз де Сомине? ШЕВАЛЬЕ: Мадам Скюдери любила говорить... АНРИ: Господа, кто из вас будет со мной драться? ГЕРЦОГ ШАРТРСКИЙ: Кого вы предпочитаете? АНРИ: Не все ли равно? Наверное, герцога Ангулемского. ГЕРЦОГ ШАРТРСКИЙ: Это невозможно. АНРИ: Конечно. Он может только... Меня всегда тянуло к таким людям. В таком случае вас. ГЕРЦОГ ШАРТРСКИЙ: Вам не стыдно? АНРИ: Вы хотите, чтобы я вас оскорбил? (К ним подходит маркиз де Сомине.) Пожалуйста. (Он осторожно вынул цветы из вазы, положил их на столик и поднял ее.) Сейчас вы будете очень забавно выглядеть. (Появляется миледи Рольтон.) ЛЕДИ РОЛЬТОН: Что вы здесь делаете? (Анри спокойно ставит вазу на место.) Как вас понимать? ГЕРЦОГ АНГУЛЕМСКИЙ (отвечая за всех): Как вам будет угодно, мадам. ЛЕДИ РОЛЬТОН: Мне угодно считать, что вы тут передрались, как бешеные кобели. (Оценивающе смотрит на них.) Удивительно. Нет ни лорда Тренна, ни графа Шервинского. Может быть, вы брезгуете поляками? ГЕРЦОГ ШАРТРСКИЙ: Увы, миледи, у нас есть свои маленькие мужские проблемы. ЛЕДИ РОЛЬТОН: Вы у меня в гостях, поэтому извольте вести себя прилично. Как вам не стыдно, Анри, с кем вы связались? АНРИ: Вы престранно рассуждаете, миледи. ЛЕДИ РОЛЬТОН (смеясь): Ничего себе! Вы чуть было не ударили вазой лучшего друга вашего отца. Вам не жаль вазу? МАРКИЗ ДЕ СОМИНЕ: Это что - спектакль? ЛЕДИ РОЛЬТОН: Ах, маркиз, мы с вами пропустили самое интересное. Вы представляете, им меня не хватает. Это самое возмутительное оскорбление, которое я получила за всю жизнь, и они незамедлительно за него заплатят. (Она замолкает и тихо гладит вазу.) Как вы мне надоели! Наверное, на свете есть только один мужчина, о котором стоит жалеть. Но он так мало думает о женщинах! (Появляется Лорд Рольтон. Музыка звучит громче.) Ах, милорд, вы опоздали. ЛОРД РОЛЬТОН: Ничего страшного. Вас ждут, миледи, без вас скучно. ЛЕДИ РОЛЬТОН: Ничего, подождут. (Появляются три дамы.) Это уж слишком. Пройдемте, господа, в более спокойное место. (Она, не оглядываясь, проходит в часть зала, аккуратно отгороженную распухшим, дошедшим до самого края сцены лабиринтом. Все идут за ней.) Я прошу дам остаться в зале. 1-Я ДАМА: Почему? ЛЕДИ РОЛЬТОН: Останьтесь и вы, милорд. (Лорд Рольтон улыбается и уходит, уводя с собой дам.) Хорошо. (Маркиз де Сомине, помрачнев, выходит из комнаты.) Прекрасно. (Мужчинам.) Вам мало? Ну, так что ж, откровенно говоря, мне тоже мало. И потом - не все ли равно? АНРИ: Элизабет! ЛЕДИ РОЛЬТОН: Вас здесь не так уж много. Если вы этого хотите, я согласна сейчас же переспать со всеми. (В ответ на поднявшийся ропот.) Мне надоели ваши взаимные претензии. ГЕРЦОГ ШАРТРСКИЙ: Со всеми сразу? ЛЕДИ РОЛЬТОН: Как угодно, я не хочу вас ограничивать. Сейчас мы увидим вас в деле. (После короткой паузы.) Или у вас другие планы? (Садится.) А, молчите! Что же получается, вы трусы или импотенты? Как вы смеете повышать голос в моем доме? ШЕВАЛЬЕ: Вы клевещете на нас, мадам. ЛЕДИ РОЛЬТОН: На вас - может быть, я впервые вас вижу. Хотите быть первым? (Он несколько смущен.) Анри, это вы затеяли ссору? Да отвечайте же! (Он опускает голову.) Боже мой, какие ничтожества! Неужели вы умеете только красть? Вами недовольны ваши собственные жены, какой стыд, и вы еще чего-то требуете от меня! Есть среди вас хоть один мужественный человек? (Она встает и делает несколько шагов.) Анри! (Она поворачивается к нему спиной.) Распустите мне волосы. (У него трясутся уголки рта.) Сделайте это кто-нибудь! (Герцог Ангулемский срывает с ее головы драгоценную заколку. Ее прическа разваливается, впрочем, ей это идет.) Спасибо. Теперь расстегните мне платье. (Он начинает расстегивать крючки, но неохотно и неловко, несколько раз трещит материя.) Чего вы боитесь? Герцог, вы потеряли квалификацию. (Он останавливается.) Ну, чего вам еще? Накидывайтесь. Я в вашем распоряжении. (Один из англичан делает шаг к подсвечнику.) Ни с места, милорд! Свет должен гореть, я хочу видеть ваши лица. 1-Й АНГЛИЧАНИН: Но, мадам, у нас это не принято. ЛЕДИ РОЛЬТОН: Я англичанка. 1-Й АНГЛИЧАНИН: Простите, миледи. ЛЕДИ РОЛЬТОН: Вы решились? (Молчание.) Ах, герцог, вы мне надоели. Еще как надоели! Отстаньте! (Она вырывается из его вялых полуобъятий и снимает платье.) Ну, что ж, смотрите сюда. Я боюсь, завтра вам нечего будет рассказывать... Ну вас к черту. Я думала, вы более галантны. (Она начинает раздеваться.) 1-Й АНГЛИЧАНИН (набравшись духу): Может быть, закрыть дверь, миледи? ЛЕДИ РОЛЬТОН: Ах, да, я совсем забыла, тут сквозняк, и потом, появление посторонних вас смутит. Можете закрыть, только не сбегите. (Он закрывает дверь. Она остается совершенно голой.) Как я вам нравлюсь? Вы дрались именно из-за этой женщины? (Она медленно поворачивается.) Или я ошиблась? По-моему, вы разочарованы. ГЕРЦОГ ШАРТРСКИЙ: Если бы вы сняли кожу, миледи... ЛЕДИ РОЛЬТОН: Ради вас? Что вы! Не отворачивайтесь, ваша светлость, посмотрите, сюда вы любили засовывать палец. Ах, если бы не ваши слюнявые губы, герцог... Не обижайтесь, мой друг, я имела в виду вашего приятеля, принца крови. (Она делает неприличное движение.) И зачем это я приучила вас меня гладить? (Замолкает.) Среди вас нет ни одного человека, от которого я решилась бы иметь ребенка. Ладно. Шевалье де Литтерель, подойдите ко мне. (Он подходит и смотрит на нее одурманенными глазами.) Вы никогда не видели меня в таком виде? Ну, как? (Шевалье молчит. Она кладет руку ему на плечо.) По-моему, это утвердительный ответ. Будьте мужчиной, покажите пример. Ну, я вам говорю! (Повышая голос.) Раздевайтесь! (Он тяжело дышит и начинает раздеваться. Она расстегивает пуговицы на его одежде.) ШЕВАЛЬЕ: Миледи, я... ЛЕДИ РОЛЬТОН: Скорее. (Неожиданно.) Ну... Явление 12 (Наполеон сидит в кресле, рядом стоит Коленкур.) НАПОЛЕОН: Я думаю, французская армия сейчас никуда не годится. КОЛЕНКУР: Ваше величество, мой брат, полковник, прислал мне письмо, так он говорит, что ее вовсе не существует. НАПОЛЕОН: Куда же она делась? КОЛЕНКУР: По-видимому, она разбита. НАПОЛЕОН: Ты думаешь? По-твоему, я загубил ее столь основательно, что она до сих пор не оправилась? Может быть, но мне почему-то не хочется в это верить. КОЛЕНКУР: Ваше величество... НАПОЛЕОН: Если французской армии не существует, то чего стоит эта глупая идея меня освободить? Это нелепо, Коленкур. Неужели во Франции не осталось ста тысяч человек, способных носить оружие? КОЛЕНКУР: Франция не хочет войны, ваше величество. НАПОЛЕОН: Я тоже не хочу войны, Коленкур. Да если бы и хотел... Разве я могу сделать то, чего не хочет Франция? КОЛЕНКУР: Что такое Франция, ваше величество? Осмелюсь заметить, вы окажете большую услугу Бурбонам, свергнув их по-джентльменски. В противном случае им грозит гильотина. НАПОЛЕОН: Нет, Коленкур, это орудие сейчас уже вполне безобидно, как, скажем, сарисса - длинное копье македонской тяжелой пехоты - во времена Юлия Цезаря. Оно вышло из моды, устарело, опровергнуто и больше никогда не будет применяться. КОЛЕНКУР: Увы, ваше величество, так и французская армия. Чтобы возродить ее, нужна гильотина, но - вы не поверите - она все еще непопулярна. НАПОЛЕОН: Звучит правдоподобно. И по-прежнему нет никаких известий. КОЛЕНКУР: Я боюсь, что англичане перехватывают мои письма. Сегодня Хоу странно на меня посмотрел. НАПОЛЕОН: Мне нечем ему заплатить. Брось, Коленкур, ты становишься мнительным. КОЛЕНКУР: Да, ваше величество, нечем. Мы должны ждать, пока до нас доберутся, пока нас освободят, пока нас вооружат, - ждать, а ведь вы нас как раз от этого и отучили. Кроме того, можно ведь и не дождаться. Я боюсь за вас, ваше величество. НАПОЛЕОН (после паузы): Мне не хватает хорошего белья. Я не в Италии и давно уже не молод, я не могу этим пренебрегать. Впрочем, ты тоже страдаешь. КОЛЕНКУР: Меня это не смущает. К сожалению, лорд Хоу препятствует любым нашим связям с Францией, даже самым невинным. НАПОЛЕОН: Он прав. Невинных связей не бывает, все они опасны. На его месте я вообще запретил бы мне переписку, но зато обеспечил всем необходимым. КОЛЕНКУР: Он все-таки англичанин. НАПОЛЕОН: Англичане знают толк в белье. КОЛЕНКУР: Поэтому нам и не дают купить новое. Наши простыни заплесневели. НАПОЛЕОН: Не знаю. Раньше я спал на голландских простынях. Я покупал их очень дешево, ведь мой брат был королем Голландии. Собственно говоря, я получал их даром. Это были прекрасные простыни. Король Людовик их не оценил. Я хорошо распорядился Голландией. КОЛЕНКУР: Ваше ве... НАПОЛЕОН: Ты до сих пор не любишь англичан. Напрасно. Явление 13 (Доктор разговаривает с Анри. Анри сидит за столом, его рука беспомощно лежит на столе.) ДОКТОР: Вот незадача! Чуть правее, и вы остались бы без руки, чуть левее, и не было бы ничего страшного. А теперь вы проваляетесь месяц, доставите мне массу хлопот, и еще неизвестно, чем это кончится. АНРИ (морщась): До чего же больно! Я чуть-чуть не успел. В общем, ему повезло, он оказался малость быстрее. Доктор, я буду владеть рукой? ДОКТОР: В каком смысле? АНРИ: Ну, я смогу прилично фехтовать? Или хоть просто держать в руке шпагу? ДОКТОР: Шляпу сможете. Откуда я знаю? Говорю же - трудный и непонятный случай. Через неделю станет ясно, как срослись сухожилия. Так что вам придется потерпеть. АНРИ: Хорошо, доктор, верю, но скажите: когда я смогу выходить из дому? ДОКТОР: Вас до сих пор лихорадит. (Берет здоровую руку. Анри морщится.) Плохой пульс. Вы должны просидеть дома не меньше недели, а лучше пролежать. АНРИ: Я не могу лежать. ДОКТОР: Зачем же вы просите у меня совета? АНРИ: Затем, дорогой доктор, что врачи существуют не для того, чтобы командовать больными. Они должны лечить их, применяясь к их планам и обстоятельствам, за это им и платят. Вы не просто врач, вы друг нашей семьи - неужели вы мне не поможете? ДОКТОР: Какая наивность! Я хочу, чтобы вы были здоровы, Анри, и лучше вас знаю, что для этого нужно. АНРИ: Я с вами полностью согласен. ДОКТОР: Не похоже. АНРИ: Если я завтра выйду из дома, я не умру? ДОКТОР: Может быть. Ваше состояние не смертельно, даже не опасно, но оно оттого и плохое, что его можно сделать и опасным, и смертельным. Вам нужно кое-чем поступиться, чтобы остаться здоровым человеком, и, без сомнения, вы это сделаете. АНРИ: Ничего я не сделаю. Я обещал быть сегодня в Опере - и поеду. ДОКТОР: Никуда вы не поедете. Я пожалуюсь маркизе. АНРИ (с гримасой): При чем тут мама? ДОКТОР: Разумеется, не при чем. (Входит маркиза.) МАРКИЗА: О чем вы спорите? АНРИ (делая доктору какие-то знаки): Ты возьмешь меня сегодня в Оперу, мама? МАРКИЗА: Конечно, мой милый. Это пойдет тебе на пользу, не так ли, доктор? ДОКТОР: Я в этом почему-то сомневаюсь. МАРКИЗА (серьезно): Вы не шутите? АНРИ (принужденно улыбаясь): Доктор сменил мне повязку и остался недоволен. МАРКИЗА: Доктор, я не понимаю. У Анри всего только болит рука, почему он должен сидеть дома? ДОКТОР: Ах, ваша светлость, он не только не должен ездить в Оперу, ему бы из постели не вылезать. Я боюсь смещения костей, возобновления воспалительных процессов... МАРКИЗА: Анри, ты слышишь, что говорит доктор? АНРИ: Он хочет меня уверить, что я умру. МАРКИЗА: Вы серьезно, доктор? АНРИ: Ладно, мама, поехали. Явление 14 (Два английских чиновника пьют чай.) 1-Й ЧИНОВНИК: Я думаю, что для блага Англии мы ни во что не должны вмешиваться. Они и без нас передерутся. 2-Й ЧИНОВНИК: Англия не пострадает, если мы вмешаемся. 1-Й ЧИНОВНИК: Это дорогое удовольствие. 2-Й ЧИНОВНИК: А, вы о деньгах. Это не наша забота. Они должны передраться. Мы не можем оставить их в покое. 1-Й ЧИНОВНИК: Если мы вмешаемся, это их насторожит. 2-Й ЧИНОВНИК: Это уже деловой разговор. Но пусть так. 1-Й ЧИНОВНИК: Сколько может стоить хороший корабль? 2-Й ЧИНОВНИК: Дороже, чем картина Рафаэля. 1-Й ЧИНОВНИК: Я не покупаю картин. 2-Й ЧИНОВНИК: Ну и что? 1-Й ЧИНОВНИК (после паузы): Как ты думаешь, можно выяснить, для чего предназначена н