, четко разделялась на два встречных потока покупателей. Один состоял из отыгравших только что эту роль "старых и малых", нагруженных пакетами, свертками, довольных собой и покупками, громко и весело делящихся впечатлениями от увиденного и приобретенного. - Ты понимаш, я ее говору - отрез не отрежь, я цели рулончик беру, штук называися, она говорит - не положена, народ тоже хочит... - Э-э, говорит, да... Ты сматри, если на полку столко лежит, сколко на склад для себе оставил, а? Другой поток потенциальных покупателей, нацеленный на магазин, был торопливее, взгляды людей оценивали попеременно то расстояние до входа, где наметился некоторый затор, то покупки встречного люда. На площадь то и дело подкатывали такси - "Волги" и "Москвичи" цвета свежего салата, из переполненных маршрутных автобусов, как из тюбиков пасты выдавливались новые и новые порции бакинцев, спешащих со всех концов города принять посильное участие в празднике открытия нового торгового центра, окунуться в торжество приобретательства. Сергей подал знак освободившемуся такси, открыл обе боковые дверцы, не оглядываясь на Марину сел на переднее сиденье и назвал адрес. Хлопнула задняя дверца, водитель в зеркале заднего обзора увидел хмурое лицо миловидной женщины, подумал: "наверно, муж не купил, что просила", и тронул с места. За всю получасовую дорогу в машине не было произнесено ни звука. Все происшедшее многократно прокручивалось перед глазами обоих с кинематографической четкостью изображения и звучания, включая фоновые помехи мельканий и шумов , хотя там, в магазине казалось, что затуманенное сознание отказалось воспринимать дикую реальность. Однако, мысли их текли в разных направлениях. Сергей со свойственным ему чувством собственника лишний раз и уже бесповоротно убеждался в своей правоте многолетнего ревнивца, возможно, путая причины и следствия. Временами он возвращался к одной и той же панической мысли: "что же теперь будет, что делать?" и никак не мог найти на нее ответа. "А Ширинбек... Что Ширинбек? Получается - не знал... Ну и что? Знал же, что это чья-то жена... О, господи, о чем я..." - мысли путались, перебивали друг друга, - "как они встретились - такие разные, впрочем, плюс и минус притягиваются... Старое знакомство? Но ведь я был у нее первым мужчиной... Выгнать... А как же Юленька с Яночкой?" - он закрывал глаза, и перед ним тут же возникали сцены ее грехопадений, но теперь уже вовсе не абстрактные, а с участием конкретного человека, к тому же молодого, его товарища по работе... Марина же с присущей рациональным людям прямотой во всем происшедшем винила себя. Она лишь коротко, без страха подумала о возможных последствиях и поняла, что давно была готова к подобному финалу, вот только слишком быстро и неожиданно он наступил. Нет, напрасно она обидела Ширинбека, наверное, любой бы на его месте возмутился, а уж с его кавказским темпераментом... Конечно, кинулся разоблачать одну ложь, а выплыла другая... Из огня да в полымя... И не оправдаться до конца теперь - "единожды солгав, да кто ж тебе поверит..." Она подняла глаза на непроницаемый затылок мужа. "Сказал бы что-нибудь, обругал хотя бы, а то при Ширинбеке "девятый год, да, Мариночка?" и вот уж полчаса ни слова. Неужели оставит нас с девчонками? Наверное, рано или поздно... Вот и свой домашний Каренин появился, - она и теперь не могла обойтись без литературных аналогий, - там ипподром, здесь универмаг - какая разница... Но я не Анна, и не стану нарушать график движения электропоездов Баку-Разин... Ширинчик простит мне эту "ложь во спасение", ведь другой вины у меня перед ним нет, и мы опять будем вместе... Любовь свою не предадим... А в семье, как уж получится..." - у нее даже настроение улучшилось, как обычно и бывает, когда из неопределенности рождается какое-то решение, даже неважно в какую сторону меняющее ситуацию. Машина затормозила у крыльца их дома. Сергей, не оборачиваясь, взбежал по ступенькам, открыл дверь и вошел внутрь. Когда Марина вслед за ним вошла в дом и прикрыла за собой дверь, ее встретили перекошенное злобой лицо мужа, мелькнувшая в воздухе ладонь, от которой она не стала защищаться, и сокрушительная пощечина, вызвавшая звон в левом ухе, круги и цветные искорки в глазах и солоноватый привкус во рту. Голова дернулась, но Марина устояла на ногах, подошла к раковине, сплюнула розовую слюну и повернулась к мужу: - И это все, что ты придумал за последние полчаса? А то - ножи у нас на кухне, топор в сарае... - она сняла пальто, намочила полотенце, приложила его к опухающей щеке и глазу, и села в кухне за стол. Сергей молча наблюдал за ней, потом, не раздеваясь, сел напротив... и заплакал. Такого состояния беспомощности и отчаяния он не испытывал уже больше тридцати лет. Ну да, тогда мама впервые привела его в секцию бокса, и тренер Николай Солдатченко предложил ему "поработать" со щупленьким мальчиком, намного легче и моложе Сережи. "Сейчас я его..., - подумал Сергей, пока Николай Петрович зашнуровывал на его руках настоящие боксерские перчатки, но "Щупленький" в течение одной-полутора минут так его отделал, что невозможно было сдержать слез горечи и обиды. "Вот, если и на следующее занятие придешь, запишем тебя в секцию", - сказал тренер, делая холодную примочку на заплывший глаз Сергея. И он пришел... Сергей поднял голову, его покрасневшие глаза смотрели мимо Марины, и заговорил он как бы сам с собой: - Я всегда ждал чего-то в этом роде... Конечно, молодая жена - "не по Сеньке шапка", но я-то думал, что обнаружить измену можно только долгими подозрениями, выслеживаниями, упреками, с помощью улик или свидетелей, тягостных объяснений, а тут оказалось все так просто - "а вот и мы, любовнички, здрасьте!" и ты стоишь, как оплеванный, уже с ветвистыми рогами... - Да, ты прав, времена Отелло прошли... И Дездемоны - тоже. - Н-не знаю, н-не знаю..., - он перевел взгляд на нее, - и давно это у вас... шуры-муры? - Скажу я - годы, месяцы или дни, что это изменит, какая тебе разница? А вот, что тебе, действительно, надо знать, так это то, что твоя жена не способна на шуры-муры, а то, что случилось, имеет другое название - любовь. В отличие от нашего с тобой сосуществования со сценами беспричинной ревности. А знакомы мы с ним больше двадцати лет, еще со школы... В общем, не первый встречный... Об остальном можешь у него узнать, о его общении со "шлюхой"... - Я не буду с ним говорить, достаточно того, что я уже знаю... Марина насторожилась: - Это что, угроза? Не смей, слышишь? Ни сам, ни с помощью твоих друзей юности - нынешних поселковых алкоголиков. Ширинч.. Ширинбек, если перед кем и виноват, то только перед своей женой, но не перед тобой... Это все я. Я превратила робкие юношеские ухаживания и редкие запретные поцелуи в высокое зрелое чувство. Я знала, что патриархальный настрой предков не одобрит нашей дружбы, поэтому в молодости не продолжила отношений... Но забыть так и не смогла... Все годы разлуки я все знала о нем через общих школьных знакомых - где живет, когда и на ком женился, когда рождались дети, раньше видела его с красавицей-женой, но в последнее время она болезненно располнела, и он стал прогуливаться один... Тогда я и решилась подойти. Я даже знала, что он перешел на работу в море, но не предполагала, что из добрых полутора десятка предприятий туда же, где ты... Когда узнала, начала врать, и вот довралась... Теперь он и правде не поверит... Единожды солгав... - она говорила все это монотонно, как в забытьи, но теперь обратилась к Сергею, глядя прямо ему в глаза, - ну вот, теперь ты знаешь даже больше, чем он. Порвать нашу с ним связь я не могу... И не хочу... А за сегодняшнее его унижение из-за меня, я знаю, невыносимое для его гордого характера, я вымолю у него прощение... Надеюсь... Я устала, пойду прилягу... Ширинбек возвращался домой, не видя перед собой дороги, по инерции. Он шел медленным шагом, по обгоняющим его людям с раскрытыми зонтами понял, что дождь усилился, и удивился почему его капли, стекая по лицу, имеют солоноватый привкус, потом понял и это. Он осмысленно огляделся уже возле своего дома и подумал, что, наверное, именно так, бездумно лошади, ослы, коровы возвращаются в свои стойла. Мысли его в недолгом пути витали далеко-далеко, то возвращаясь на годы назад, то устремляясь в будущее. Он понял, что ложь возникла и сопровождала их отношения с самого первого свидания. Ну да, как только она сообразила, что они с Сергеем знакомы. А если бы сказала правду? Конечно, он бы не предал товарища... Но тогда... тогда, значит, высший смысл жизни - святая, всепоглощающая любовь, прошла бы стороной, превратив светлые праздники ожиданий, встреч и даже расставаний в унылые серые будни, торжество самоутверждения - в безысходность прозябания, лишив двоих людей счастья столько лет дарить друг другу радость и блаженство. И, между прочим, при этом не ущемляя ничьих интересов, и никого ни у кого не воруя. Выходит, она была права... А он... Он так позорно предал ее... Лучше бы вообще не подходил - потом бы сказал, что видел с общим знакомым, все бы прояснилось, решили бы, как быть дальше... Или даже спокойно подошел бы, как старый школьный товарищ, узнал бы, что Сергей - муж, и опять не подставил бы ее, как мужнину изменницу. "Действительно, какой я дурак, ишак карабахский..., - мысли опять заметались в поисках выхода, - Как она сейчас там? Как-то, помню, шутя говорила, что муж попался ревнивый, но и она, мол, не овечка покорная... Чем ей можно помочь? Нет, Сергей трезвый человек, не позволит ничего такого... А я сам не трезвый, что ли? А вон, только заподозрил соперника и сорвался, как баран безмозглый... Надо вечером позвонить, попросить у нее прощения... У него тоже... И пусть обругает, как хочет..." Когда Ширинбек поднялся на третий этаж и нажал кнопку звонка, его уже бил озноб. Гюльнара, открывшая ему дверь, только взглянув на него, всплеснула руками и запричитала: - Азизим (мой дорогой, азерб), вай Аллах, что с тобой? Весь мокрый, глаза покраснели, да на тебе лица нет... Ай-ай-ай, и лоб горячий... Быстро раздевайся, ложись, я чай приготовлю, с кизиловым вареньем попьешь... Какой дурак в такую погоду универмаг открывает, чтобы люди простуживались... Вот возьми сухое белье, насквозь же промок, почему без зонтика пошел?... Сейчас чайник поставлю. Ширинбек почувствовал дрожь и слабость в ногах, сделал несколько неуверенных шагов в спальню до кровати и рухнул на нее, потеряв сознание. Мужчины, в большинстве своем, плохо переносят разного рода потрясения, нетерпимы к боли, в случае опасности в первый момент могут паниковать, преувеличивая ее реальные масштабы. Им нужно время, чтобы освоившись с изменением ситуации к худшему, усилием разума и воли предотвращать или преодолевать последствия кризиса. Большинство же женщин, какими бы хрупкими, нерешительными, манерными, капризными и слабыми они обычно не казались, в ситуациях, грозящих чем-нибудь близким, любимым людям, мгновенно преображаются, принимая верные решения, и четко действуя во-спасение. Не случайно же и в животном мире именно самки - пернатых, млекопитающих, хищников первыми бросаются на обидчиков их детенышей, разрушителей гнезд, нор или другого "жилья". Гюля из кухни услышала приглушенный лязг кроватной сетки, заглянула в спальню, все поняла и склонилась над мужем: - Ширин-джан, Ширин-джан, очнись, очнись, - ласково приговаривала она, легонько похлопывая его по щекам, пока они не стали розоветь, - Гамидик, в ванной в аптечке коричневый флакончик с надписью "Нашатырь" и там же градусник - быстренько сюда; Рустамчик, оденься, резиновые сапожки и зонтик не забудь, беги в "Скорую", скажи у папы высокая температура и обморок, по-русски запомни "обморок", с ними и приедешь... Через дорогу осторожней... Телефоны-автоматы на улицах микрорайона, впрочем как и в других районах города, часто становились жертвами любопытства или корысти окрестных мальчишек, поэтому рациональней было, не тратя времени на поиски исправного телефона, сбегать на станцию Скорой помощи, расположенную метрах в восьмистах от дома. Она переодела мужа, попутно растерев ему грудь и спину, привела его в чувство, дав понюхать спирта. Он открыл глаза, но почувствовал себя парящим где-то в вышине, в сплошном тумане, в котором удаляясь и исчезая плавали цветные шары; он слышал над собой, как сквозь вату, заложившую уши, свое имя, но не мог отозваться и снова впал в забытье. Гюля подробно рассказала врачу, как муж ушел "совсем здоровый", и как вернулся через полтора часа "совсем мокрый и больной". - И вот термометр посмотрите - сорок и шесть... Доктор, пожилой еврей с грустным взглядом библейского мудреца, внимательно обследовал пациента с помощью старинной деревянной трубочки-фонендоскопа и собственных пальцев, поглаживая, постукивая и надавливая в различных местах тела. Ширинбек приоткрыл глаза и что-то зашептал ему на ухо. Наконец доктор, сопровождаемый тревожными взглядами Гюли и детей, отошел от кровати, протер руки салфеткой, с готовностью поданной медсестрой, и присел за стол в столовой, вытащив из кармана халата авторучку и бланки рецептов. Гюля сделала шаг вперед, собираясь что-то спросить, но медсестра за спиной врача так выразительно прижала палец к губам и так округлила глаза, как, наверное, пулеметчица Анка предупреждала бойцов-чапаевцев "Тихо, Чапай думает..." "Чапай" заговорил, ни к кому не обращаясь, как бы раздумывая: - В больницу вы его, разумеется, не отдадите, мадам... и сынки... Особенно ты, копия отца, шустрый такой, даже чай не дал допить - "едем, дохтур, едем, папа - обмурок". Гюля отрицательно покачала головой. - Так я вам вот что скажу: могло быть, конечно, и лучше, но хорошо и то, что со стороны сердца ничего страшного нет, и другие кишки-мишки в порядке, - он сделал небольшую паузу, и вдруг спросил, - скажите, он случайно не понервничал сильно сегодня... или вчера? - Нет, доктор, у него сейчас выходные дни, отгулы, чего ему нервничать... - Ну и хорошо, сейчас мы ему укольчик сделаем, - он сказал что-то медсестре и та вернулась в спальню, - выписываю рецепт на жаропонижающее, молите Аллаха, чтобы сегодняшний холодный душ с ветерком не отразился на легких, но это прояснится позже, поэтому завтра вызовите районного врача. - он помолчал, а потом прищурившись с улыбкой посмотрел на Гюльнару, - А он, случайно веру не собирается менять? А то, пока я его осматривал, он Святую Марию вспоминал, отца Сергия... Шучу, конечно... Это бред, от температуры, должен пройти после укола. Если к вечеру состояние не улучшится, сделайте опять вызов... Ах да, телефонную станцию пока не построили, так что я сам заеду к вам перед сменой, около одиннадцати. ... Следующую декаду Ширинбек провалялся дома с воспалением легких. Однообразие этих дней лишь однажды было нарушено самым неожиданным образом. На пятый день болезни, когда кризис миновал, в середине дня в квартиру позвонили. Гюльнара открыла дверь и впустила в прихожую незнакомую молодую женщину, одетую в модную китайскую пуховую куртку с отороченным мехом капюшоном, и в больших темных очках. Через плечо у нее был перекинут ремень дорожной спортивной сумки, в руках туго набитый портфель. - Здравствуйте, извините, это квартира Ширинбека Расуловича Расулова? Я из комитета профсоюза, мне позвонили с работы, просили проведать... - Гюля, кто пришел, это мама? - спросил Ширинбек из спальни. Тут же из-за двери комнаты, выходящей в прихожую, видимо, детской, высунулись две черноволосых и черноглазых головки. Гюльнара качнула головой - "уроки", и дверь снова захлопнулась. Мириам-ханум, которая на время болезни сына поселилась у них, с утра поехала домой по хозяйским делам ("не дай Аллах, обворуют, и не узнаешь"), а заодно кое-что прикупить в магазинах. - Лежи, лежи, это твой профсоюз беспокоится о тебе. А Вы раздевайтесь, проходите, сумки можете здесь оставить... - Спасибо, но портфель я возьму с собой - здесь гостинцы для больного..., - и громко, - Ширинбек Расулович, это я, Марина из профкома... , - она откинула капюшон, и Гюля залюбовалась ее золотистыми локонами, скинула куртку, аккуратно повесила ее на вешалку, взяла портфель и неторопливо прошла в гостиную. - Старшенький ваш - вылитый отец, а младший больше на вас смахивает... Извините, я правильно расслышала - вас зовут Гюля? Я - Марина, вообще-то я кадровичка. А ваше полное имя? - Гюльнара, но это неважно, можно - Гюля... - Спасибо. Гюля, вот тут для больного фрукты, конфеты... и бутылочка коньяка. Говорят, помогает восстанавливать силы, - она выложила на стол мандарины, яблоки, хурму, коробку конфет и бутылку. - Да Вы что, Марина, зачем столько? - А буровики народ богатый, и для хороших работников, таких, как ваш муж, ничего не жалеют. Так можно теперь на больного взглянуть, а вдруг симулирует? Марина еще дома отрепетировала свое поведение и осталась довольна собой за его первую часть. И должность удачную придумала - не будет разговоров на специальные темы, вдруг бы дома дед оказался. Ширинбек из спальни прислушивался к беседе женщин в столовой и пытался унять гулкое сердцебиение, возникшее с того момента, как в квартире прозвучал голос Марины. "Какая молодчина - пришла! - думал он, - а раз пришла, значит простит мне мое идиотство, тоже мне, праведник нашелся..." - Можно? Здравствуйте, Ширинбек Расулович, - появилась в спальне сияющая Марина, протянув ему руку, - что это Вы болеть надумали? Ваш начальник звонил, просил подлечить вас, чтобы ему скорей смениться... Шучу, конечно, но кое-какие лекарства я все-таки захватила, а коньяк прямо из Еревана, по пятнадцать капель перед едой. Ширинбек не отпускал ее руки в продолжении всей тирады, даже не вслушиваясь, а чувствуя ее ответные пожатия, она же не могла оторвать взгляда от его осунувшегося лица. Наконец он разжал пальцы. - Гюля, время обеденное, давай кормить гостью. - Ой, спасибо большое, но мне скоро идти... У меня тоже двое своих, но девочки... Гюльнара, стоявшая позади Марины со сложенными на животе руками, отправилась на кухню со словами: - Успеете, я быстренько накрою, все готово... Марина оглянулась в поисках стула и присела на край кровати: - Я не могла придти, как договаривались, но я звонила туда - тебя тоже не было, я поняла, что с тобой неладно, позвонила на работу, представилась, как из редакции газеты, и вот - пришла... брать интервью, - она погладила его руку. - Золотко, ты прости меня за мою дикарскую выходку, всем сделал плохо, да? И сними, пожалуйста свои очки, глазки покажи... - Забудь о скандале, ничего же не вернешь... И меня прости за мою ложь... Ну не могла я потерять тебя из-за той правды. А очки... Стоит ли? - она чуть приподняла их на лоб, и Ширинбек резко приподнялся в кровати - под глазами и вокруг них были сплошные синяки - часть уже пожелтевших, старых, а часть свежих, сине-багровых. - Что же он делает, сволочь?! - вырвалось у Ширинбека. - А это не он... Это его дьявол попутал - запил он, как его покойный дед... И бьет... А чуть трезвеет, в ногах валяется, прощения просит... Еле-еле сегодня отправила его на работу на трезвую голову, а сама взяла часть необходимых вещей - здесь они, в сумке и в портфеле, отвезу на "нашу" квартиру. Приедет, в случае чего - укроюсь там. Все равно - нам уж вместе не жить, замучает он себя и меня, никогда не простит... все девять лет как будто ждал моей измены... Его родители знают о его поведении и корнях этого, о причине - нет. Девочек держат у себя, умоляют меня не показывать им такого отца. Ширинчик, пожалуйста, поедешь на работу - будь осторожен с ним, я же знаю, что вы там иногда обходите "сухой закон", сорвется он - беда может быть... Слышишь? - Да успокойся ты ради Аллаха, в наш век между мужчинами, извини меня, "из-за бабы" дуэлей не бывает. Дантесы кончились, пушкины, к сожалению, тоже... Он потому на тебе и срывает свое зло, что понял мое неведение о вашем родстве. А поговорить - мы поговорим, ну, может быть, еще какое-то время букой будет глядеть на меня... - Подожди, я не закончила... Это важно... Я решила, что лжи в нашем классическом треугольнике, вернее, квадрате, было уже достаточно, и сказала ему сразу же, что с тобой не расстанусь... - она опустила голову и шепотом добавила, - если, конечно, ты тоже... Перед отъездом он переспросил меня об этом... С тем и уехал... Ширинбек взял ее руку, прижал пальцы к своим губам, потом как бы подвел итог: - Ну конечно, я тоже... Я думаю, все уладится... Подай мне, пожалуйста, халат, пойдем обедать, сегодня я с вами сяду, наконец, за стол. И лекарство твое попробуем, по пятнадцать капель, хотя и напрасно тратилась... III. Истина в предпоследней инстанции - Так... Значит, Юркевский Сергей Георгиевич, 1935 года рождения, национальность..., семейное положение..., адрес..., должность..., член КПСС, понятно, - Наталья Ивановна подняла голову от бумаг, сделала небольшую паузу, внимательно, изучающе глядя на Сергея, и продолжила, - Сергей Георгиевич, я - старший следователь прокуратуры Приморского района города Баку, Большакова Наталья Ивановна, Вы допрашиваетесь в качестве свидетеля по делу о пропаже без вести старшего инженера-заместителя начальника участка бурения "Каспвостокнефти" Расулова Ширинбека Расул оглы. Допрос ведется при включенной магнитофонной записи. Протокол ведет следователь прокуратуры Гасан Али оглы Алиев. Имеются ли у вас какие-либо формальные претензии, вопросы, отводы состава следователей? - Н-нет... Напротив Натальи Ивановны сидел человек, лишь отдаленно напоминавший того Сергея Юркевского, который всего пару недель назад в сопровождении жены почти что приобрел в универмаге "Москва", как на него сшитый, югославский двубортный костюм. Обострившиеся черты лица, мешки под запавшими глазами, остановившийся на какой-то точке пространства невидящий взгляд, устремленный фактически в себя, и атлетически сложенная фигура, облаченная в несвежую сорочку без двух верхних пуговиц, помятый пиджак, похоже, не снимавшийся на ночь, замызганный плащ - одежду, приличествующую какому-нибудь спившемуся бомжу, но не инженеру, да еще спортивного сложения. "Впрочем, в его незавидном положении..., - подумала Большакова, цепким взглядом мгновенно охватив и оценив "экстерьер" свидетеля, - но не спеши, не спеши, Наташа, - тут же одернула она себя, - или сам должен расколоться или улики надо найти железные - слишком уж серьезным может быть обвинение...". Прошла неделя, как Наталья Ивановна практически переселилась жить и работать на морской промысел. С того дня, как в деле об исчезновении Ширинбека Расулова, наряду с предположениями о несчастном случае появилась версия о криминальном характере происшествия, прокурор Еганян освободил ее от всей текущей "мелочевки", поручив ей сосредоточить весь арсенал интеллектуального потенциала на этом деле. Завен Мушегович обожал неисчерпаемые возможности русского языка и получал эстетическое наслаждение, используя слова и их сочетания из глубин словарного запаса Даля, Ожегова и своего собственного. Неважно, что слова не всегда "попадали" в смысл речи, ласкало душу само их звучание. Например, посетителю, невовремя заглянувшему в кабинет, он мог сказать: "Я пока занят, подождите меня в том амплуа...", или "Все работники прокуратуры должны дружить и совокупляться, а не жаловаться мне друг на друга..." (видимо от "по совокупности статей Уголовного Кодекса"). Напутствуя Наталью Ивановну на совершение служебного подвига, Еганян, в частности, просил ее без излишней будоражности проявить авангарцию и отыскать истинные корни исчезновения живого человека. - Ты понимаешь, Наташа, когда человек пропадает или погибает в среде низкопородных криминальных элементов, это, конечно тоже преступление, но из категории "вор у вора дубинку украл", - маленький Еганян проводил ее до двери своего кабинета, и теперь вынужден был задирать голову или обращаться в разговоре к большаковскому бюсту, - здесь же, на передовом предприятии среди бела... пусть даже ночью, убивают или исчезают ответственного работника - мы должны костями лечь, - он задержал взгляд на груди Натальи Ивановны, - но или найти его, или выяснить все досконально и исчерпывающе. Версия о "найти" в эти первые дни после случившегося возникла не на голом месте. Дело в том, что на третий день, то есть практически сразу после получения известия о трагедии, на морской промысел с разрешения руководства специальным рейсом вертолета были доставлены родные Ширинбека - дедушка Рустам Мирзоевич и дядя Мирали Рустамович. В их сопровождении прибыл маленький сухонький старичок в серой каракулевой папахе, черном длиннополом пальто с серым же каракулевым воротником и с обязательными четками в руках - городской молла Сейид Аббас. Встретившего их на вертолетной площадке Эрнеста Аркадьевича они попросили отвезти их на буровую и эстакаду, где в последний раз видели Ширинбека. Усадив моллу на переднее сиденье, втроем устроились сзади и поехали на северо-восточное ответвление эстакады к буровой No1005. Эрнест не раз видел Рустама Агаларова в прошлые годы на конференциях нефтяников, коллегиях Министерства, однажды их даже познакомили. Старик сам узнал Эрнеста и заговорил с ним на отвлеченные темы. Чувствовалось, что он не совсем уютно чувствует себя в компании со священнослужителем, и даже указав глазами на того, развел руками, дав понять, что вынужден уступить традициям и родственникам, добавив коротко: "Женщины, да..." На подъезде к буровой, одиноко возвышающейся на конце эстакадного "аппендикса", молла попросил остановиться, вышел из "газика", жестом указал остальным оставаться здесь, и медленно пошел по направлению к буровой. Он двигался по какой-то, видимо, только ему понятной синусоиде, постоянно переходя от правого ограждения к левому и обратно. По характерным движениям рук, то выставляемых вперед ладонями вверх, то воздеваемых к небу, и покачиваниям головы было видно, что он молится Всевышнему... Молла Сейид вернулся минут через двадцать. Подойдя к стоящим у машины, он обернулся назад, еще раз обозрев только что пройденный путь, и сказал, ни к кому не обращаясь: - Здесь он не падал... Аллах не брал его к себе... Он живой, где - не видно..., - и полез в машину. Наталья Ивановна слышала об этом авторитетном заключении, но исходила из обратной предпосылки и потому с первого же дня занялась активным расследованием. После обстоятельной беседы с Каревым она попросила его подъехать с ней вместе на квартиру Ширинбека Расулова, чтобы побеседовать с его женой. Эрнест прикинул, что поскольку молла Сейид Аббас поселил надежду в семье Ширинбека, там не будет формального траура, и согласился. В дороге Наталья Ивановна, между прочим, высказала мысль, с которой трудно было не согласиться: - Вы знаете, Эрнест Аркадьевич, я думаю, что истинные священнослужители гораздо гуманней, человечней нас, грешных атеистов. Мы со своими рациональными мозгами огляделись вокруг - нет человека, и тут же начинаем искать причины гибели, и трезвоним кругом, и близких, как дубиной по головам, а вот появился божий человечек, у них - молла, и оставил надежду. Вероятней всего, он и сам в это не верит, но дает возможность близким, если не смириться, то хотя бы свыкнуться с тяжелой потерей... - Вы правы, Наталья Ивановна, тем более тяжелой, что и могиле-то они поклониться не смогут... Разве что цветы в море по памятным датам... - Если есть криминал, надеюсь, что жена может дать какую-то зацепку, даже сама не подозревая об этом... Дверь в квартиру была приоткрыта, и они вошли без звонка. В тесной прихожей на вешалке уже висело несколько пальто и курток. Из боковой двери выглянул мальчик и поманил их в комнату. "Ширинбек в детстве", - подумал Эрнест. - Раздевайтесь здесь, там уже места нет, кладите на тахту, тетя, - он, как джентельмен, обратился сначала к женщине. За столом в гостиной сидело несколько мужчин разного возраста. Перед каждым из них стоял "армуды" (стаканчик с суженной "талией") с чаем цвета темного янтаря; в середине стола в вазочке - горка мелкоколотого кускового сахара и нарезанный кружочками лимон на блюдце. Рустам Мирзоевич поднялся навстречу вошедшим, поздоровался за руку с Каревым и Натальей Ивановной, которую принял за его жену, и предложил им место за столом. Большакова, зная традиции, поблагодарила и прошла в спальню к женщинам, а Эрнест коротко объяснил Рустаму род ее занятий и цель их визита. Старик улыбнулся и сказал почти на ухо Эрнесту: -Хорошо, что следователь, а то я подумал, что у вас такая жена... - какая, он не уточнял, но Эрнест решил, что это неплохая идея и так же конфиденциально ответил: - Так и думайте, Рустам Мирзоевич, и другие пусть думают, если заинтересуются... Он присел за стол, и Гюля сразу же поднесла ему стаканчик чая. По этому признаку он понял, что это хозяйка дома, и его поразила несправедливая неразборчивость природы, придавшей такому милому личику столь погрузневшую фигуру. Рустам Мирзоевич отозвал в сторонку Гюльнару, пригласил Наталью Ивановну, познакомил их и предложил побеседовать в детской, откуда вывел обоих мальчиков. Гюля прошла вперед навести порядок в комнате после детей, а Большакова, проходя через гостиную, жестом позвала Карева за собой. - Слушайте, пожалуйста, внимательно, и если что-то вам покажется сомнительным или неправдоподобным, вмешивайтесь, не стесняйтесь. Я должна иметь точное представление обо всем..., - сказала Эрнесту на ходу, а он известил ее о их "семейном положении", которое она кивком одобрила. - Гюльнара Гамидовна, мне поручено следствие об исчезновении вашего мужа. Я разделяю вашу беду, но мы все не теряем надежды, и чтобы продвинуться в этом деле, я должна искать его причины... Вы можете мне помочь. Кстати, хочу вам сказать, что Эрнест Аркадьевич вчера подписал документ, по которому Вы уже с марта, если муж не найдется, будете получать от предприятия денежное пособие, а не ожидать полгода. - она посмотрела на Карева, укоризненно качнув головой, - А сегодня разговор наш неофициальный, говорите все, что вам покажется важным, а потом вместе решим, что полезно для дела, а что лишнее, хорошо ? - Да, конечно, Натала Ванна, а меня можно зват Гюля... - Ну, хорошо, Гюля, расскажите мне о вашем муже, о характере, привычках, друзьях, врагах, если такие были... Гюля сначала медленно, запинаясь, а затем все увереннее стала рассказывать о Ширинбеке, начиная со времени их первого знакомства. Говорила о нем тепло, с любовью, часто замолкая и прикладывая к глазам подол кухонного фартука. Эрнест смотрел на обеих "большегрузных" женщин, сидящих друг против друга, наклонившись вперед, и они представлялись ему мощными японскими борцами сумо, готовыми начать схватку. Он даже мысленно одел их в традиционную форму этих атлетов, но тут же прикрыл все освободившиеся части фигур реальной одеждой. Одновременно его слух резануло какое-то необычное словосочетание в рассказе Гюли, и он прервал ее: - Извините, как Вы сказали: "Когда он приезжает..." Дальше...? - Я говорю, когда он приезжает на свой три-четыре отгулны дни, то все время проводит с семей, с детми, очен заботливый... Я понимаю - работы много, - у нее и в мыслях не было говорить о муже в прошедшем времени, но Эрнест уже понял, что вовсе не это задержало его внимание. - А что, Гюля, у Ширинбека Расуловича всегда был такой жесткий график работы, почти без отдыха? - он бросил взгляд на Большакову. - Почему без отдыха, я ему даю отдыхат, сколко хочет. Раньше, конечно, лучше был - приезжал на пят-шест ден, и отдохнет, и погуляет, и по дому что-то... Работа стал болше, зарплат - нет..., - не удержалась Гюля. Наталья Ивановна уловила смысл вопроса и подключилась: - Гюля, а давно ему больше приходится работать? - Да, уже несколко лет так... Гамидик в детский сад пошел... Наверное, Эрнест Аркадич лучше знает... - Правда, в бурении всегда много работы, - неопределенно отозвался Карев, выразительно глядя на следователя. - Ну, хорошо, Гюля, вспомните, пожалуйста, с кем ваш муж поддерживает хорошие отношения, а к кому относится плохо, может быть поскандалил с кем-то на работе и с вами поделился... Кто из работников к вам заходит в гости, - Наталья Ивановна что-то пометила в блокноте, - говорите, говорите, я слушаю... - Что Вы, Натала Ванна, Ширинбек - и скандал?! Нет, он вед и дети так приучил, если что-то случается, то не надо кричат, надо выяснит, разобратся... Сам-то он горячий, я знаю, но умеет себе держат. Когда молодой был, несколко раз силно скандалил... из-за мене, - она в смущении стала расправлять фартук на коленях, - а так нет... Товарищей по работе уважает, никогда плохого слова ни о ком я не слышала... Дедушка Рустам тоже такой, Ширинбек в него... Вай Аллах, неужели он не найдется... - ее глаза снова наполнились слезами, она промакнула их фартуком и продолжала говорить. Видимо, в последние дни ей пришлось переживать все события молча; нет покойника - нельзя ни поголосить, ни попричитать, или вслух высказать свои предположения - это привилегия мужчин, поэтому теперь она готова была рассказывать без конца. - На работе его уважают, вот недавно заболел он, под дождик простудился- воспалении легки, пожалста... И сразу с работы профсоюз пришел, цели посылка на здорови сама принес... - Кто был, Королев, Василь Петрович? - Карев вспомнил их главного профсоюзного активиста "дядю Васю", любителя радовать больных своими посещениями. - Нет, женщин приходил, молодой, красиви такой, я еще удивлялся - зима, а она черни очки носит, наверно, глаза что-то не порядки... А-а, ее Марина зовут, оч-чен красиви женщин... По удивленному выражению лица Карева Наталья Ивановна поняла, что произошла вторая неувязка, и сделала пометку в блокноте, а Гюля продолжала вспоминать: - Да, ему так приятно был внимани, он даже перви раз за болезни сел вместе с нами за стол обед кушит... - Подождите, Гюля, - Эрнест, догоняя какую-то ускользающую мысль, уже не обращал внимания на предостерегающую мимику Большаковой, - а вы точно поняли, что эта молодая женщина работает у нас? Гюля обиженно поджала губы, отчего ее лицо еще больше округлилось, и она всем своим обликом стала напоминать "чайную бабу" восточной заварки. В ее тоне даже зазвучали укоризненные нотки: - Эрнест Аркадич, как это поняли- непоняли, я помну, муж время обед звал ее "товарич Черкезова...", или Черказова, еще знаю - она у вас с кадрами занимаися, вот... - Да, Гюля, - вмешалась в разговор Наталья Ивановна, - есть такая женщина у нас в Исполкоме, занимается социальными и кадровыми вопросами предприятий, такая из себя...- и замолкла, как бы припоминая. - Ну да, я же говору, красивая и волосы золотой цвет... - Точно, она, Эрнест Аркадьевич, может, и не знаком с ней, - Карев так и не понял, действительно ли Наталья Ивановна вспомнила о такой женщине или просто приглушает эту тему, а та заглянула в свой блокнот и вернула беседу несколько назад: - Гюля, вот Вы вспомнили, что Ширинбек в молодости с кем-то сильно ругался, из-за вас... Расскажите подробней, пожалуйста, дело ведь прошлое... Кстати, если вам удобнее говорить на родном языке, - пожалуйста. Вы как, Эрнест Аркадьевич? Карев согласно кивнул, а Гюльнара явно обрадовалась: - Да, конечно, а то, когда я нервничаю, начинаю путать слова. Я же русскому языку у Ширинбека научилась, у нас в деревне почти не знала, только то, что на уроках учили... Да, так Вы про Ибрагима спрашивали... то есть, с кем муж не ладил, вот это и есть Ибрагим Магеррамов... Мы с ним соседи были в деревне, он старше меня, школу бросил, год в тюрьме сидел за драку, по амнистии выпустили на мою голову... Я, конечно, тогда вот такая стройненькая была, - Гюля мизинцем показала, какая она была, - и он мне проходу не давал, подкарауливал везде, хотел обручиться со мной, а сам такой неприятный - глазки птичьи, зубы лошадиные, половина золотые - в тюрьме, что ли, выбили... Один раз даже его отец, такой же кочи (здесь - бандит, азерб.), хоть и завскладом стройматериалов, к моему пришел, хотел договариваться, но отец выгнал его. Потом Ибрагима забрали в армию, но через три месяца он вернулся, говорили, что его отец много денег дал кому то. В это время я в Баку встретилась с Ширинбеком, и когда он приехал к нам познакомиться с родителями, по деревне, конечно, слухи поползли, и Ибрагим как-то на улице подошел, стал его задевать: "зачем приехал... что, в Баку невесты кончились, нашу хочешь забрать...". Ширинбек сначала шутя отвечал, а потом разозлился, они чуть не подрались, но Ибрагим , видно, испугался, что опять посадят, пригрозил нам и ушел. Хорошо, что на другой день Ширинбек уехал, а вскоре и я переехала в Баку. Незадолго до моего отъезда Ибрагим остановил меня около дома, - Гюля опустила глаза и покраснела, - сказал, что любит меня, что тоже скоро уедет в Баку, будет работать, и все равно женится на мне. Я ответила, что он Ширинбека подметки не стоит, посмеялась и убежала... Продолжение этой истории выглядело так. В следующий раз Гюля увидела Ибрагима совсем недавно. Ширинбек был на работе, а она, оставив детей на свекровь, вышла из дома в магазин напротив. Ибрагим остановил ее на другой стороне улицы: - Подожди, Гюльнара-ханум, или не узнаешь старых друзей? Салам алейкум, - и он расплылся в своей лошадиной улыбке. - Салам, Ибрагим, тебя трудно не узнать, сразу вспоминается французский киноактер Фернандель - "Полицейские и воры" видел? Нет? Посмотри... И с каких это пор ты стал старым другом?, - собственная болтовня придавала ей храбрости, хотя интуитивно она чувствовала, что Ибрагим не способен ее обидеть, несмотря на то, что его лицо приняло зловещее выражение. - Ладно, кончай трещать, женщина... Ты помнишь, я обещал переехать в Баку - переехал, есть прописка, есть работа, деньги, сейчас собираюсь купить или построить дом в Бильгя или в Шувелянах, у моря. И в этом доме ты будешь хозяйкой, Гюля, ты! - Я всегда знала, что у вас с отцом много ворованных денег. - Ты должна оставить Ширинбека, - продолжал он свою давно заученнуь речь, - я возьму тебя в жены, а детей усыновлю. Решайся, Гюля, я все равно своего добьюсь... Тем более, твой муж, я знаю, уже давно развлекается с русской бабой... Обзаведусь хозяйством - приеду за тобой. Вон на той машине, - он показал на стоящую неподалеку "Волгу", - и учти - все эти годы я потратил на тебя, издали наблюдал за твоей жизнью... И твоего мужа из виду не упускал. И еще хочу тебе сказать, что мне безразлично - ты худая или толстая, высокая или низкая, ты мне нужна такая, как есть... Смотри, не пожалей потом... понятно?- он повернулся уходить, и Гюля бросила ему вслед: - Понятно, что ничего у тебя не выйдет, а насчет мужа - врешь ты все, а если и правда, то он - мужчина, не то, что ты... Ибрагим, не обернувшись, зашагал к машине. Ширинбек вернулся "с работы" через пару дней, как всегда после свидания с Мариной, в хорошем настроении, а на следующее утро, когда дети отправились в школу, Гюля представила ему свою недавнюю встречу с Ибрагимом, как веселую историю, закончив ее любимым ругательством мужа "ишак карабахский" в адрес Ибрагима. Она, естественно, умолчала о его сплетне насчет "русской бабы" - как же можно о таком мужу? - Гюля, ты напрасно смеешься, потому что этот негодяй на все способен. Я не говорил тебе, чтоб не беспокоить, но он сейчас стал очень нужным для многих человеком и практически неуязвим для закона. Сейчас объясню. Уже около четырех лет Ибрагим работает на нашем предприятии, да-да, не удивляйся, а слушай... Его приняли на работу слесарем по оборудованию устьев скважин, в хозяйство нашего старшего механика Сергея Юркевского, я тебе как-то говорил о нем - отличный мужик и работяга. Когда мы впервые столкнулись с Ибрагимом на работе, я оторопел, а он даже и не удивился, как-будто ожидал меня встретить. Он и жил там в общежитии, почти не выезжая в свои отгульные дни на берег. В эти дни он познакомился с командой одного из катеров, занимающейся ночами браконьерским рыбным промыслом... - И оказывается, Ибрагим теперь превратился там в настоящего "рыбного короля", а я сказала мужу, что мне все равно наплевать на этого "короля", и пусть Ширинбек ничего плохого не думает, а лучше пойдет в новый универмаг и купит что-нибудь детям и себе, - закончила свой рассказ Гюльнара. ... Эрнест Аркадьевич уже понял, о каком Ибрагиме идет речь, и вообще больше других был осведомлен о положении на "рыбном фронте", так как его квартира ("дежурка главного инженера") располагалась в доме, сооруженном на палубе затопленного судна-волнолома, где его соседями были моряки из руководства Управления морского транспорта - начальник порта "Каспвостокнефти", главный диспетчер, начальники водолазной и спасательной служб и, конечно, боцман Василий Петрович ("Петрович") на правах коменданта и завхоза. Эрнест был знаком со многими капитанами пассажирских катеров и грузовых плавсредств, в том числе и с командой "Бурного", занимающейся "левым" промыслом красной рыбы и черной икры. Капитан катера Николай Мальцев был опытным каспийским моряком, мужественным и выносливым, к тому же умеющим держать язык за зубами. Однако с несколькими авторитетными и уважаемыми людьми, к которым Николай относил и Карева, он мог быть откровенным и даже советоваться по житейским делам. От него Эрнест знал, что его браконьерство имеет "крышу" в лице бакинского руководства нефтефлотом, районного партийного руководства, "независимых" инспекций рыбнадзора, санэпиднадзора, требующих, однако, постоянного пополнения своего меню деликатесными сортами свежей рыбы и ее производных - икры, копченого и засоленного балыка из "епархии" Петровича. "Охота" на рыбу осетровых пород имеет существенные отличия от обычного промыслового лова, заключающиеся в избирательно-индивидуальном ее характере. В погожий день (или ночь) в глубоководном районе, достаточно удаленном от основных транспортных маршрутов и шума буровых установок в море выбрасывается колада - трос длиной в несколько десятков метров, с подвешенными на нем полутора-двумя сотнями крупных крючков с приманкой из мелкой рыбешки. Колада удерживается наплаву понтонами (они же ориентиры), а от перемещения - якорями. Через сутки-двое нужно собирать улов - десять - пятнадцать болтающихся на крючках рыбин - осетров, севрюг или белуг, "перезарядить" коладу или переместить ее в случае неудачи. Неудачей являются и несколько штормовых дней подряд, в течение которых пойманная рыба "укачивается" и вырабатывает сильный яд, смертельно опасный для человека. Такой улов надо выпустить в море, и чтобы не допустить потерь, команде порой приходилось выходить в море и при штормовых предупреждениях, не всегда успевая опередить стихию. Пока везло. Эрнест видел кисти рук Николая и членов команды, исполосованные шрамами от порезов о панцирные шипы здоровенных "брыкающихся" рыб и, особенно глубоких, - от крючков, иногда вонзающихся в руки, освободить которые можно было только надрезав кожу. Этот "нелегкий хлеб", остававшийся после упомянутых подношений, с удовольствием раскупался нефтяниками, отъезжавшими на берег, по рублю за килограмм в свежем виде и по два - в соленом или копченом, когда тот же килограмм костлявой говядины в госторговле стоил два рубля, а на рынке еще дороже. Карев и сам нередко пользовался возможностью за червонец порадовать семью и друзей деликатесными закусками и свежим шашлычком. Правда, покупать ему приходилось через подставных сотрудников, так как Николай ни за что не хотел брать у него плату. От него же Эрнест знал и о "рыбной" карьере Ибрагима. Начав с помощи Николаю в свободное от работы время на разделке и обработке рыбы, неплохо освоив это дело и подзаработав, Ибрагим купил собственную лодку с подвесным мотором, соответствующую оснастку, и вначале сам, а потом с нанятыми помощниками повел свое "дело". Никаких претензий у Николая и "разборок" по этому поводу не было, поскольку ежедневная смена вахт на промысле составляла от трехсот до пятисот человек, и клиентов с избытком хватало на обе группы "ловцов". Ибрагим, однако, развернулся "на всю катушку", и со временем, помимо ежемесячных подношений, стал выполнять заказы высокопоставленных лиц и организаций республики, города и района. Он сменил свою лодку на бо`льшую с более мощным мотором. Правда, поговаривали, что старая лодка затонула в шторм вместе с одним из его помощников, но никаких официальных заявлений об этом никуда не поступало, и слухи затихли. Чтобы не попасть в разряд "тунеядцев", Ибрагим продолжал работать, но и в эти дни рыбный промысел не прекращался, благодаря команде его подручных. Наталья Ивановна со всей серьезностью отнеслась к полученной информации, понимая, что открываются новые направления поиска истины в этой загадочной истории. Она поблагодарила Гюльнару и Эрнеста Аркадьевича, и на обратном пути попросила его поинтересоваться этой "Черкезовой-Черказовой" в своем отделе кадров и в отделе кадров Управления нефтегазодобычи: - Она же представилась кадровичкой, может это какая-то психологическая инерция. Позвоните туда, пожалуйста, сегодня же, и потом мне... А лучше, знаете, давайте-ка - из моего кабинета по прямой связи, хорошо? - и не дожидаясь его ответа, назвала таксисту адрес прокуратуры. - А этим браконьером-кормильцем, Ибрагим, кажется, я займусь сама... - То, что в нашем Управлении такой фамилии, и даже похожей, нет - это точно, но в НГДУ можно узнать... - Карев поднял трубку и попросил телефонистку коммутатора соединить его с отделом кадров НГДУ: - Валентина Игнатьевна? Здравствуйте, Карев. Ага... Интересуюсь, не работает ли в вашем хозяйстве некая Черкезова или Черказова... Марина... Молодая, красивая... золотистая блондинка... Красивая, жгучая брюнетка? Нет, спасибо, пока не нужна... Марина Кравченко? Нет-нет... Марии?... М-м... М-м... Нет, не то... Вот что, если отыщете что-то похожее, то позвоните..., - на его вопросительный жест Наталья Ивановна согласно кивнула, - позвоните в прокуратуру района, следователю Большаковой... А?... Конечно, серьезно... До свиданья. Наталья Ивановна поняла результат, не переспрашивая. - Своим звоните, Эрнест Аркадьевич, может в ваше отсутствие поступила в какой-нибудь цех, лабораторию, на глаза пока не попадалась... Карев неохотно снова поднял трубку: - Кучерявая, мне теперь "кадры" бурения, пожалуйста... Ага... Добрый день, Антонина Ивановна... Да, я... - он повторил свой вопрос о незнакомке и после небольшой паузы услышал ответ "придворной дамы": - Нет, Эрнест Аркадьевич, у нас такая не числится, но фамилия похожая - Черкасова, мне встречалась, и, кажется, Марина, в каком-то из личных дел, не помню, надо посмотреть... - Антонина Ивановна, энциклопедия Вы наша, посмотрите, не откладывая... Это нужно сейчас... В любом случае позвоните в райпрокуратуру Большаковой, жду вашего звонка здесь. - Я вас поняла, это, наверное, в связи с Расуловым, сейчас перезвоню... Привет Наталье Ивановне. Минуты через три-четыре Карев уже вновь слышал в трубке мелодичный голос "фрейлины": - Да, Эрнест Аркадьевич, все правильно... Я-то вспомнила сразу, но боялась ошибиться, проверила... Это жена нашего Юркевского - Марина Леонидовна Черкасова, 1947 года рождения, педагог в школе, двое детей, адрес нужен? Пишите: поселок Разина, Садовая 27... Телефон... Вот цвет волос не знаю - фотография в деле только Сергея Георгиевича, - Эрнест как будто увидел ее добрую улыбку на том конце провода, а трубку взяла Наталья Ивановна: - Здравствуйте, Тонечка, спасибо вам большое, помогли Вы мне здорово... - Здравствуйте, Наташа, чем можем, как говорится... - Кстати, а сам Юркевский сейчас на работе или на берегу? - Здесь он, правда опоздал на несколько дней, говорит болел, обещал бюллетень в следующий раз привезти... - Ладно, спасибо. О нашем звонке, Вы понимаете... Завтра я, возможно, буду в ваших краях, и надолго... Увидимся... Ну, пока. Она взглянула на настенные часы и заговорила, как бы рассуждая сама с собой: - Без четверти три... Занятия в школе кончаются в час, учителя могут задержаться еще на час-полтора, нам ехать с полчаса... Приличная жена должна быть к этому времени дома, с детьми... неприличная - тоже, - и к Эрнесту, - звоните, представьтесь, договоритесь о встрече через 30-40 минут, обо мне не надо, хочу увидеть реакцию при знакомстве. - Извините, Наталья Ивановна, но Вы, по-моему, путаете меня с доктором Ватсоном из неодноименных произведений о вашем коллеге... Давайте каждый заниматься своими делами, поверьте, у меня их тоже немало... - Вы правы, голубчик, но я прошу вас еще один раз проводить меня, так как я уверена, что при сослуживце мужа Черкасова будет более разговорчива, чем один на один со следователем. A приглашать сюда у меня нет оснований... пока что... Я попрошу у Завена Мушеговича служебную машину, так что быстро обернемся. У меня здесь пара бутербродов, возьмите один, в термосе чай. На большее нет времени. И звоните ей... Около четырех они уже прибыли по адресу, и Марина сквозь занавеску в прихожей увидела и подъехавшую "Волгу", и выходящих из нее Карева, о котором неоднократно слышала от мужа, и с ним незнакомую крупную женщину с красивым лицом и тяжелой русой косой, уложенной в узел на затылке. Все дни, как Марина спровадила Сергея на работу, она жила в какой-то смутной тревоге, в ожидании чего-то тягостного и неотвратимого. В школе она взяла недельный отпуск "по семейным обстоятельствам". Казалось бы, должно наступить облегчение, можно расслабиться после стольких дней оскорблений, побоев, безадресной матерщины, устоявшегося в комнатах запаха водочного перегара, но напряжение не отпускало. Она придумала способ навестить заболевшего Ширинбека, а заодно перевезла кое-какую одежду и белье на квартиру Зои. Ширинбек позвонил перед выходом на работу, но сказал, что встретиться с ней не сможет, так как из-за его болезни сменщик - начальник участка, сильно задержался. Еще обещал поговорить с Сергеем по-мужски о его пьянстве и домашних бесчинствах, и если понадобится, пригрозить публичным скандалом, сказал, что по возвращении они все обсудят, и он ее в обиду не даст. Этот звонок оставил в душе какой-то горький осадок - разумом она понимала, что, конечно, надо быстрей заменить человека, проведшего в море почти две подряд нелегкие смены, но сердце беспокойно вопрошало: "А не избегает ли он встречи?". И потом этот предстоящий "мужской" разговор... Прошедший в конце прошлой недели ураган доставил много неприятностей и городскому хозяйству и владельцам частных домов. В то утро Марина, так и не заснувшая всю ночь под аккомпанемент жуткого завывания ветра и треска деревьев, с сожалением обнаружила в саду несколько сваленных стволов и сильно покосившийся забор. В подобные дни раньше Марина, беспокоясь об обоих мужчинах, обычно звонила Сергею в рабочее время и коротко справлялась о последствиях шторма. Сейчас она этого, естественно, не сделала, но настроение от такого шага стало еще мрачней. Марина не стала уточнять у позвонившего ей Карева цель его визита, бросив короткое "приезжайте", потому что поняла, что главный инженер предприятия не станет без серьезной причины навещать жен сотрудников. "Вот оно, мое предчувствие, что-то случилось... у меня... Раз он ко мне, значит - с Сережей..." Она надела темные очки и открыла входную дверь. Эрнест пропустил даму вперед и вошел сам. Марина предложила им раздеться и пригласила в гостиную. Она не задавала никаких вопросов, хотя сердце и какой-то молоточек в голове четко выстукивали: "Что-слу-чи-лось, что-слу-чи-лось..." Эрнест представил Наталью Ивановну по всей форме, и Марина почувствовала, как ее "ударные инструменты" резко замедлили свой ритм, а поток мыслей, наоборот, превратился в сплошную чехарду. "Следователь?!... Значит не шторм... Чего же я жду?... Кто из них жив?... Что будет с другим?... Это все я... Ну не молчите же... Кто?..." По ее побледневшему лицу и продолжающемуся молчанию Наталья Ивановна определила сильный характер, однако, во избежание возможного обморока, поспешила ее успокоить: - Марина Леонидовна, наш приход никак не связан с вашей семьей, пожалуйста, не беспокойтесь... Я бы хотела задать вам несколько вопросов, как видите, неофициально, может быть ваши ответы помогут мне разобраться в деле, которым я сейчас занимаюсь... Вы не могли бы снять свои солнечные очки, здесь же нет яркого света... Марина пропустила ее вопрос и пожала плечами: - Не знаю, чем я могу быть полезной... А каким делом Вы занимаетесь? - Видите ли, вот, у Эрнеста Аркадьевича на предприятии пропал человек... - Как пропал? - Ну, так... исчез и все... в недавнюю штормовую ночь... Так вот я хотела у вас спросить о его характере, привязанностях, недоброжелателях, может быть... - О ком, о чем, я вас не совсем понимаю, Наталья Ивановна... Марина вся напряглась и подалась вперед. Собственно, она уже начала понимать, но гнала от себя эту догадку, цепляясь за наступившую паузу, как утопающий за соломинку. Начиная этот разговор, Наталья Ивановна была уверена, что Черкасова знает о трагедии в море - такие новости обычно быстро распространяются среди семей нефтяников. Кроме того, замкнутость хозяйки и ее очки, видимо, скрывающие заплаканные глаза, убеждали ее в этом. Однако, она не учла обособленности жилья Марины и, конечно, ничего не знала о ее отношениях с мужем. Но отступать теперь, в интересах дела, было нельзя. - Ну как же, Марина Леонидовна, Вы же совсем недавно навещали его, больного, правда, почему-то инкогнито... Кто он вам?.. - прозвучал, наконец, главный вопрос. Марина отпустила "соломинку", откинулась на стуле, выдохнула: "Ширинбек..." и как будто окаменела. Ей хотелось громко, по-русски заголосить, или завыть волчицей, потерявшей детеныша, но она, как в кошмарном сне не могла ни двинуться, ни подать голос. Она пришла в себя через полминуты, в ее ушах еще звучал последний вопрос, и она, глядя на Большакову, по-учительски четко ответила на него: - Кто он мне? Любовник, друг... был, - сняла темные очки и разрыдалась, уронив голову на руки. Большакова и Карев охнули одновременно, только Наталья Ивановна добавила "господи", и тут же по-хозяйски прошла на кухню, вернулась со стаканом воды и наклонилась к Марине: - Вот, выпейте немного... Хорошо бы сейчас и валериану, если есть... Извините меня - я не знала, что Вы не в курсе... И наденьте ваши очки, если вам так... удобнее. Пожалуйста, успокойтесь... Марина со стоном подняла голову, несколько секунд отсутствующим взглядом смотрела на очки в правой руке, затем водрузила их на место и бессвязно забормотала: - Это он... больше некому... а как же девочки... если б пришел, я бы отговорила... "по-мужски", сказал... вот и договорились... а я, как же я...? Нет, при чем здесь я..., - из-под очков снова обильно заструились слезы. Затем она, словно очнувшись, остановила взгляд поочередно на Кареве и Большаковой: - Извините меня, это личное... очень личное... Что Вы хотите от меня услышать? Я понимаю... Я постараюсь быть спокойной... и правдивой... И она поведала им в общих чертах свою историю, и в деталях - события последнего времени. IV. По горячим следам... - Так что`, Наталья Ивановна, можно вас поздравить с раскрытием преступления? Дальше, видимо, дело техники..., - сказал Карев, когда они сели в машину, - завтра зафиксируете рассказы женщин, как показания свидетелей, и потом - "а подать сюда Ляпкина-Тяпкина!" Да? И что ему светит? - Нет, Эрнест Аркадьевич, не можно. До "раскрытия" еще ох, как далеко... А вот женщин жаль... Обеих... Им теперь в одиночку детей поднимать, да и сами молодые - без мужской-то заботы и ласки... Расулов, если и отыщется, то только для того, чтобы плакать над его могилкой, а Марине при любом раскладе с мужем не быть... - Как это "при любом"? Разве сегодняшний расклад не ясен? - Эрнест всем корпусом повернулся к Наталье Ивановне так, что она должна была потеснить свои колени, - Ой, извините... Но это же, как божий день... - Божий день не божий суд, а нам надо, чтобы по-божески... А у нас и для человечьего-то суда ничего нет. Улики нужны, вещественные доказательства... Мне еще десятки людей опросить надо... И искать, искать... Проверять и перепроверять... Если это не несчастный случай, то - убийство, а оно ведь высокую цену имеет. Спешить нельзя, а то бывает - правого сажают, а виноватый ускользает... А вам спасибо большое, помогли... доктор Ватсон. Шли четвертые сутки со дня исчезновения Ширинбека Расулова, когда Наталья Ивановна со своим помощником, следователем Исмаилом Алиевым вновь прилетела на морской промысел для продолжения следственных мероприятий. Исмаил, молодой специалист, только в прошлом году окончил юридический факультет Азгосуниверситета, и за полгода работы убедился, что его трудовой путь, благодаря руководству опытной Большаковой, начался весьма удачно. В Управлении буровых работ им выделили рабочий кабинет, который уже много лет периодически пустовал, потому что когда-то принадлежал постоянному представителю такой могущественной организации, как НКВД. Роль хозяина кабинета - следователя, помимо обычной в те времена слежки везде и всегда, за всем и за всеми, сводилась к выяснению по горячим следам причин и выявлению виновников производственных аварий, травм и других серьезных происшествий. Поскольку выяснение причин, к примеру, обрыва труб в скважине или обвала пород в стволе с самого начала беседы ставилось в зависимость от принадлежности виновника к той или иной вражеской (капиталистической, империалистической) разведки, немало вполне лояльных и добросовестных работников было подвергнуто длительным изматывающим следственным процедурам, а некоторые и лишению свободы. Поэтому кабинет пользовался у "своих" недоброй славой и предоставлялся обычно для работы заезжим инспекторам, ревизорам, стажерам и другим временным "чужакам". Еще вчера, готовясь к поездке в море, Наталья Ивановна поручила Исмаилу связаться с кадровиками производственных и обслуживающих предприятий промысла и составить список всех людей, работавших в ту ночь, когда исчез Ширинбек Расулов. Исмаил подошел к заданию со скрупулезностью, которую заимствовал у Большаковой, как основу следственной работы, и теперь перед Натальей Ивановной лежал список из более, чем полутора сотен фамилий, включающий и буфетчицу ночного автобуфета, и ночного пекаря, и ночных шоферов и даже дежурного пожарной части на каланче, а также графики выхода на работу каждого из списка. - Я вижу - Вы никого не забыли, Исмаил, - улыбнулась Наталья Ивановна, а он скромно потупил взор. - Ваша школа, Наталья Ивановна, - "легче сокращать, чем дополнять" и "лучше опросить десять непричастных свидетелей, чем упустить одного важного", правильно я запомнил? Наталья Ивановна еще раз перелистала список, пробежав его глазами, и задумчиво произнесла: - Правильно, правильно... А скажите, Исмаил, не попадалась вам в списке буровиков фамилия - Магеррамов... Ибрагим Магеррамов, а? - Нет, по-моему... Но я сейчас еще раз проверю - отдел кадров за стенкой... Большакова взяла карандаш и стала сокращать список за счет людей, даже теоретически не способных быть замешанными в происшествии. Сюда она отнесла персонал индивидуальных морских буровых платформ, ночные вахты строителей на конкретных стройках, ночных дежурных в общежитиях, столовых , буфетах, пекарне, электростанции. Подумала убрать и ночные вахты дальних эстакадных объектов, но потом решила оставить их хотя бы для формального опроса. В списке осталось семьдесят два человека, из которых около тридцати находились в данный момент на работе, остальные должны были по графику заступать на вахты в ближайшие несколько дней. Вернувшийся Исмаил доложил, что проверка подтвердила - Ибрагим Магеррамов в те дни находился в отгулах, и раскрыл перед Натальей Ивановной график рабочего времени вышко-монтажного цеха, куда входила группа Юркевского. - Спасибо, Исмаил, теперь, пожалуйста, вот по этому откорректированному списку организуйте наши встречи с людьми. Те, кто в эти дни работает в ночной смене, пусть подходят между девятью и десятью часами утра, а кто в дневной - в такое же время вечером. И в любое время дня - мастера и бригадиры тех рабочих, которые в этом списке, независимо от того, были ли они в ту ночь на своих объектах или нет. В течение пяти-шести дней будут по графику подъезжать остальные - пусть их встречают кадровики и прямо с причала и с вертолетной площадки направляют к нам. Все понятно, Исмаил? Ну, вперед, сэр, вас ждут великие дела, - перефразировала она известное изречение. В течение последующих нескольких дней перед следователями прошли десятки рабочих и руководителей среднего звена управления, каждому из которых преподносилась цель беседы, как поиск пропавшего Ширинбека Расулова предположительно в ту штормовую ночь, и двумя-тремя вопросами уточнялась степень знакомства собеседника с потерпевшим, характер работы в ту ночную вахту и не запомнились ли какие-либо особенности или необычные события той ночи. Ответы, в основном, сводились к следующему. Все без исключения, независимо от места работы и должности, знали о трагедии, проведенных поисках "по всем домам, улицам и закоулкам" промысла, с воздуха и под водой, некоторые слышали и о посещении моллы Сейид Аббаса; многие, даже из других предприятий, говорили о личном знакомстве с Ширинбеком. Все были искренне опечалены происшествием, считая его несчастным случаем, но никто, к великому огорчению Натальи Ивановны, не смог пролить свет на истинные и доказуемые его причины. Подавляющее большинство в ту памятную ночь почти не выходили из своих культбудок, так как при таком ветре, достигающем порывами девяти-десяти баллов, все работы правилами безопасности запрещены. Старшие буровых вахт - бурильщики, лишь периодически поднимались на буровые установки, чтобы приподнять или приспустить колонны бурильных труб, предохраняя их от "прихвата", промысловые операторы по добыче нефти также сократили обходы своих участков, ограничившись наблюдениями только за особо "капризными" скважинами. Из намеченного списка оставалось опросить нескольких операторов по добыче нефти, ожидаемых с берега, когда Большакова решила пригласить на первый разговор Сергея Юркевского. Исмаил Алиев вчера пару раз как бы случайно упоминал его имя, намекая таким образом "начальству", дескать, а не пора ли "брать быка за рога". Наталья Ивановна сначала сделала вид, что не поняла намека, но потом среагировала: - Ну, предположим, Исмаил, мы ему скажем, что мы в курсе его "родственных" отношений с Расуловым, что жену добивать он пожалел, допустим, из-за детей, а тому все-таки помог отправиться к рыбам и ракам в "море-окиян". Да? Ну, сказали... А он в ответ - знать не знаю, ведать не ведаю... Кто-нибудь это видел?... Нет? Пью, дебоширю в семье? Так ведь переживаю... жена изменяет... Есть у вас ее жалоба на нанесение тяжких телесных... Тоже нет? Так какого... этого самого Вы, дорогие товарищи, отрываете меня от работы на благо нашей великой Родины? Отвечайте ему, следователь Алиев... - А гаечный ключ, Наталья Ивановна? - А кто сказал, что это он выбросил? Да и вообще-то, к ключу не мешало бы иметь четкие отпечатки пальцев на его рукоятке и кровь или налипшие волоски жертвы на его головке. А еще бы черепок, проломленный "тяжелым металлическим предметом типа накидного гаечного ключа размером М36", цены бы не было таким уликам. На замасленной рукоятке остались неясные следы, сильно смазанные из-за броска. Эксперты считают, что их можно идентифицировать только при наличии еще одного четкого контрольного отпечатка. Вот так-то, товарищ молодой специалист... Наталья Ивановна всю ночь беспокойно проворочалась в кровати, решив все-таки встретиться с Юркевским и прокручивая в голове возможные сценарии первой беседы. Главным соображением при этом была необходимость провести первую встречу до его отъезда на берег и встречи с женой. Во-первых, надо было предупредить его, чтобы руки держал покороче, если не хочет усугубить свое и без того нелегкое положение, а, во-вторых, неизвестно, как поведет себя Черкасова при новой встрече с мужем - а вдруг разжалобится и изменит все свои показания... С утра пораньше она позвонила Исмаилу и попросила пригласить на беседу Сергея Юркевского, предупредив того до начала рабочего дня: - Пожалуйста, пусть участвует в утренней "планерке", распределит работу по объектам, и к 8.30 - к нам... И вот теперь Юркевский сидел перед ней с отрешенным видом, совершенно безразличный к происходящему вокруг и, главное, казалось, абсолютно спокойный. - Скажите, Сергей Георгиевич, Вы хорошо знали... то есть, знаете, конечно, Ширинбека Расулова? - спросила Большакова. - Да. - И это все, что Вы можете сказать? Чтобы не терять лишнего времени, могу добавить, что нам известна ситуация в вашей семье в связи с этим человеком. По глазам Сергея было заметно, что он спустился с небес на землю - взгляд стал осмысленней; одновременно он выпрямился на стуле и глубоко вздохнул: - А, это? Да, знал хорошо, а в последнее время узнал еще лучше... - и он криво усмехнулся. - Что Вы имеете в виду? - Наталья Ивановна включилась в свойственный ей режим допроса - сыпать вопросами, не давая собеседнику ни секунды передышки. - Ну, как вам сказать... Знал хорошо по работе, а вот теперь... семейно, так сказать... - Вы знакомы с его женой, детьми? - Я - нет, моя жена, я думаю... Впрочем, это вас не должно интересовать... - Ошибаетесь, Сергей Георгиевич, не должно лишь до тех пор, пока мужья не истязают своих жен по каким бы то ни было поводам... А это уже из области уголовного права... и к нам ближе, чем вам кажется. А что в нетрезвом виде - между прочим, отягчающее обстоятельство. Когда Вы в последний раз видели Расулова? - Наталья Ивановна атаковала Сергея очередным вопросом, не оставляя ему времени для переключения сознания на новую тему. - Я? Ширинбека? - он, показалось, понял, к чему клонит следователь, внимательно посмотрел на нее и ровным голосом, спокойным тоном отчеканил: - Я, эс гэ Юркевский, в последний раз виделся и разговаривал с ша эр Расуловым около полуночи в ту самую штормовую ночь, когда он исчез., - и после небольшой паузы добавил, - Но я его не убивал... - Стоп, Юркевский, а почему Вы решили, что Ширинбека убили? Разве я что-то говорила об убийстве? - Нет, не говорили, но Вы так думаете, и не Вы одна. Среди рабочих тоже гуляет такая версия, но безотносительно к моей персоне, слава богу... - Рабочие, видимо, не в курсе ваших взаимоотношений с Расуловым в свете последних событий в вашей семье... - Вам рассказала Марина? - Вы же знаете, Сергей Георгиевич, кто у нас задает вопросы, а кто отвечает на них... Так о чем Вы говорили с Расуловым той ночью? - она прикурила очередную сигарету, с полдюжины которых уже скрюченными окурками покоились в большом блюдце, заменявшем сломанную недавно пепельницу, и щурясь от дыма, повторила, - Так о чем же, о плохой погоде? И, пожалуйста, поподробней: как встретились - случайно или нет, где встретились, когда, и, главное, чем закончилась ваша встреча... Подумайте и обстоятельно опишите нам... Кстати, Вы, наверное, тоже не успели позавтракать, а столовая скоро закроется. Встретимся здесь через час. Идите, Сергей Георгиевич... Юркевский вышел, а она повернулась к помощнику: - Исмаил-мюэлим (учитель, азерб.), а Вы как насчет завтрака? А то мою объемистую прокуренную фигуру надо время от времени подкармливать. Составите компанию? - Конечно, Наталья Ивановна, - вскочил на ноги Исмаил, польщенный ее уважительным обращением, - Наталья Ивановна, а почему Вы его про гаечный ключ не спросили? - Рановато пока , рановато... В дверь осторожно постучали, Исмаил открыл. Вошедший мужчина лет пятидесяти представился мастером бригады капитального ремонта скважин Владимиром Суреновичем Авакяном. - Мне сказали, чтобы я с утра пришел к вам, по поводу той ночи... Вы ведь товарищ Большакова? - А разве не видно? Проходите, садитесь, я тоже сяду, буду поменьше... - Так Вы извините за опоздание, мне надо было побывать на скважине, там сложная работа - разобраться, дать задание вахте, а потом с машиной... - Ладно, ладно, - перебила его Наталья Ивановна, - давайте ближе к делу. Я вот смотрю по списку - вчера мы беседовали с ночными вахтами, нам сказали, что Вы были очень заняты... и ничего особенного... - она заглянула и полистала свой блокнот, - ничего интересного мы не узнали... Ну, конечно, Вы же наиболее удалены от места происшествия... Для порядка я все же спрошу вас. Исмаил, включите магнитофон. Итак, товарищ Авакян, что вам известно в связи с исчезновением Ширинбека Расулова? Авакян, услышав о магнитофонной записи и официальное обращение к нему, заерзал на стуле, снял с головы ушанку и вытер ею вспотевший лоб. - Я подумал... Вчера разговор был... Я-то сам в ту штормовую в общежитии ночевал... Но вчера Амирханов, мой бурильщик, в культбудке товарищам рассказывал... Я слышал - спросил, почему он вам не сказал, а он сказал, что Вы его не звали, и какое ваше дело до этого... - Подождите, мастер... Казал-мазал... я ничего не понимаю. Кто такой Амирханов, о чем он рассказывал и почему? Давайте сначала. - Хорошо, с самого начала. В ту ночь Амирханов дежурил на скважине No1823, потому что из-за погоды работу остановили. - Авакян несколько освоился с обстановкой и речь его стала связной, - После двенадцати, нет, даже после двух часов ночи... - Минутку, Владимир Суренович, у меня список ночных рабочих за ту ночь всех предприятий - бурения, добычи, капремонта и других, нет здесь Амирханова... - Дайте взглянуть... Ну, правильно... У вас в списке, как должно быть по графику, а тогда три дня смены с берега не было, я Амирханова с дневной вахты на ночь дежурным оставил, а остальных отправил в общежитие, чтобы утром свежими на работу вышли - ослабление штормовой ожидалось... Когда штормовая погода, всем мастерам и бригадирам приходится комбинировать, выкручиваться с людьми... А первого марта мы сдадим в бухгалтерию для зарплаты уточненные табеля со всеми изменениями... Последние две фразы Авакян произносил уже тоном наставника., и внутренне гордился тем, что ему довелось двум следователям втолковывать элементарные вещи. Он даже представил на мгновенье, как он об этом вечером будет рассказывать приятелям, а через пару дней дома - жене. - Товарищ Алиев, Вы поняли, что сказал товарищ Авакян? Голубые глаза Большаковой сузились и потемнели, как небо перед грозой. - Да, что Амирханов сказал... - Нет, Исмаил, что вся ваша работа со списками выеденного яйца не стоит... Я хотела знать, кто работал в ту ночь, а не должен был работать. Уточните список. А сейчас сходите хотя бы в буфет, возьмите пару бутербродов... Свежих, а не тех, что со вчерашнего дня должны быть свежими. Исмаила как ветром сдуло... Наталья Ивановна проводила его недобрым взглядом и вновь повернулась к Авакяну: - Так о чем рассказывал Амирханов? - Может быть, это действительно неважно, но мне говорили, что Вы всех просили рассказывать обо всем, что было в ту ночь. Вчера в обеденный перерыв, когда пришел автобуфет, вся вахта сидела в культбудке, и ребята, которым через два дня на берег, спорили, можно ли в этот раз везти домой рыбу. Некоторые считали, что после долгого шторма рыба будет "укачанная" - опасно, другие сомневались. Амирханов всех успокоил - сказал, что в ту самую ночь, которая вас интересует, он встречался с "рыбным адмиралом", есть тут у нас такой - Ибрагим, и тот ему сказал, что до шторма успел взять и рыбу, и коладу, чтоб не унесло. Я поинтересовался, где он мог видеть этого Ибрагима, если я оставил его дежурить на нашем объекте, и он мне подробно рассказал. Наталье Ивановне показалось, что к ней от собеседника потянулась какая-то незримая ниточка, которая вот-вот может оборваться; она слушала , затаив дыхание, и перед ее глазами вырисовывалась эта встреча. Амирханов был из категории неутомимых "двужильных" бурильщиков - любителей подрабатывать на полуторакратных по оплате сверхурочных вахтах. Он даже уговорил мастера забрать всех на дневную работу, так как в такую погоду ему не придется покидать будку, и напарник ему не нужен. С вечера он пару раз выходил на связь с дежурным по Управлению, уточнил прогноз погоды, доложил обстановку. Позже из-за сильного ветра стали контачить провода над культбудкой, он вызвал электриков, а до их приезда полностью вырубил освещение. Под нескончаемый свист ветра и мерные удары волн о сваи, от которых, как в лихорадочном ознобе, содрогалась вся площадка, Васиф незаметно задремал. Очнулся он от шума мотора подъехавшей машины, но вставать было неохота. "Электрики, у них в наряде все написано, найдут" - лениво подумал он, но через пару минут, посветив карманным фонариком на часы - было начало третьего, и окончательно проснувшись, все же решил подняться. Он выглянул в окошко - прямо напротив, на разъезде, загородив собой "гребенку" вентилей водяного пожарного трубопровода, стояла машина, но не электриков, а бортовая полуторка со сварочным агрегатом на трубчатых салазках в кузове. Эта машина, Васиф знал, принадлежала буровикам, так как другие предприятия и службы свои колесные агрегаты возили на прицепе. К одному из водяных отводов был постоянно подсоединен резиновый шланг, которым ремонтники обычно промывали площадку. Сейчас его конец с бьющей из него струей был в руках человека, стоявшего пригнувшись на ветру и моющего кузов машины. Он был так увлечен своим занятием, что весь встрепенулся от неожиданности, когда Амирханов, подойдя, направил ему в лицо свет фонарика, и сам чуть не оказался под резко повернутой ледяной струей. - Ибрагим, ты?! - удивился Васиф, - Что, днем нет времени машину мыть? - и посветил фонариком себе в лицо. - А-а, Васиф, салам, напугал ты меня. Подъезжаю, вижу шланг, выключил фары - темнота, никого нет, и вдруг ты... А машину надо было вымыть... Ты понимаешь, одна колада у нас была закреплена за старую разведочную платформу на юго-восточном крыле, к которой уже эстакада подошла, ты знаешь - No 310... Вчера, когда усиление шторма объявили, мы с ребятами эту коладу, чтобы ее не оторвало, вместе с рыбой вытащили и на платформе оставили, на ней же никого не бывает... А сегодня меня шеф дежурить оставил на буровой, а там порядок, - он подмигнул Васифу, - так я уже перебросил рыбу и коладу на свою "базу". Кузов испачкал, решил помыть в тихом месте, без людей, а то, не дай Аллах, наш Юркевский узнает... - Мой, да, морской воды жалко, что ли? Слушай, Ибрагим, мне через четыре дня домой, оставь мне одну осетринку покрупней... - Зачем оставлять, дорогой, шторм утихнет - свежую поймаем, и тебе оставлю... Иди в будку, спи дальше, я тоже сейчас поеду... - Поэтому Васиф насчет рыбы успокоил товарищей, но мне лично что-то в его рассказе не понравилось, а что - не пойму... - закончил свое повествование мастер Авакян. - Зато мне, дорогой Вы мой, все очень понравилось. Спасибо вам, - она встала и вышла из-за стола, оказавшись на полголовы выше поднявшегося вслед за ней Авакяна,- а Амирханов сейчас на работе, да? Владимир Суренович, он срочно нужен здесь, идите сейчас в свою контору, вам дадут машину, я позвоню начальнику, и, как говорится, одно колесо там, другое - здесь..., только на эстакаде не гоните... Авакян вышел, а Наталья Ивановна обратила свой повеселевший взор на понуро сидящего в углу Алиева: - Ну что, Исмаил, чуть-чуть с вашей подачи не упустили единственного важного свидетеля... Нет, не мюэлим Вы пока, оказывается, а тэнбэл тэлэбэ ( ленивый студент, азерб.). Пусть это будет вам уроком на всю жизнь. Как любит повторять наш уважаемый Завен Мушегович, работу надо выполнять тщательно и исчерпывающе. И нечего дуться, давайте на стол, что Вы там притащили, поедим, наконец, а то через пятнадцать минут вернется Юркевский - опять не до еды будет... Исмаил немного приободрился и взялся за многочисленные пакеты и пакетики, а Большакова вновь раскрыла свой постоянный спутник - блокнот и внесла в него несколько строк: "Авакян В. С. - Амирханов В. 1. Газик бур., свар. агр. - снять с раб., срочно на экспертизу - кузов, кабина. 2. Еганян - ордер на задержание и обыск Ибр. Магеррамова (телефоногр). (связ. с Тофиком - милиц. наряд, договор. с ДК) 3. Юркевский - факт. табель раб. дн. Ибрагима. 4. Улики... улики ... ?????" Затем она сделала несколько звонков в развитие своих заметок. Завтрак прошел в молчании, каждый думал о своем - Наталья Ивановна продолжала планировать предстоящие действия, а Алиев - терзаться своим промахом со списком ночных рабочих. Сергей не заставил себя ждать - явился ровно через час. С теми же потухшими глазами и отсутствующим видом. - Присаживайтесь, Сергей Георгиевич, продолжим... Итак, расскажите о вашей встрече с Расуловым в ту ночь... Подробно... - Я помню, пожалуйста... На буровой No1105 под вечер одна из моих бригад начала оборудовать устье скважины превенторами для продолжения бурения ниже технической колонны. Позже ветер усилился до 8-9 баллов и продолжать работу стало невозможно, да и запрещено правилами. Я решил заканчивать работу утром и при смене вахты снял бригаду с этого объекта, как, впрочем, и с других. Около одиннадцати мне позвонил дежурный, сказал, что Ширинбек оттуда просит отправить на 1105-ю электросварщика - из-за сильного волнения моря сварочный шов дал трещину. С людьми в эти дни было туговато, поэтому я срочно вызвал на работу одного из своих слесарей-сварщиков, который находился в отгулах, а машину со сварочным агрегатом в такие беспокойные дни я держу у себя, и через полчаса мы с ним уже были на буровой. - Кого это Вы взяли с собой, не Магеррамова, случайно? - Наталья Ивановна напряглась в ожидании ответа... Юркевский удивленно взглянул на нее: - Да, его, "адмирала"... Он же почти не ездит на берег, пусть на буровой подежурит, хоть и не из нуждающихся... А ребята отдохнут пока... - Ну и...? - Наталья Ивановна еще раз грозно взглянула на своего помощника, который готов был провалиться сквозь землю, лишь бы не чувствовать этого взгляда. - Ну, подварил он этот шов, и я оставил его дежурить до утра - волнение сильное, может опять что-нибудь... К тому же рабочих разобрали по другим буровым, здесь-то до утра делать нечего, один моторист в помещении электростанции у своих моторов укрылся... Машину с агрегатом я Ибрагиму оставил - вдруг опять понадобится... - И ключи от машины? Сергей помедлил с ответом, то ли припоминая, то ли обдумывая смысл вопроса: - Да-а, а как же? Хотя нашу телегу можно и без ключа... У Ибрагима права. Вдруг понадобится где-то срочный ремонт... - Спасибо, Сергей Георгиевич, дальше... что было дальше? Впрочем, минутку... Большакова подняла телефонную трубку: - Диспетчера вертолетной, пожалуйста... Ага, добрый день, Большакова... К вам должны скоро подлететь двое наших... Попросите их прямо от вас связаться со мной... Спасибо, все. Девушка, начальника гаража прошу... Здравствуйте, Большакова... Вы сняли с трассы буренский САГ ? Хорошо... Где он? Нет, нет, в отдельный бокс, и никого до приезда наших людей... И никому. Это понятно? Ну все, пока... Исмаил, включено? Продолжайте, пожалуйста, извините... - На дежурной машине подъехал Ширинбек. Я хотел на этой же машине уехать в общежитие, но он попросил меня задержаться, а машину угнал с заданием на какую-то буровую. Мы вошли в культбудку. Вообще-то он приехал на работу дня три назад, но мы с ним не говорили... и даже не здоровались. И вот там вдруг он начал меня учить, как я должен себя вести с собственной женой... и вообще.. Я, конечно, наорал на него... И врезал бы, если бы он не выглядел так плохо после болезни... И он поднял голос, стал угрожать мне, что обо всем расскажет на собрании... Интересно, о чем? Что он снюхался с моей женой, а я за это пару раз съездил по ее лживой морде? Я его, правда, как мужика, не виню..., но что ему - мало незамужних женщин, что он к чужим женам лезет... - Вы успокойтесь, Сергей Георгиевич, - она вынула из верхнего ящика стола стакан и налила в него из графина, - выпейте вот воды... А дома, действительно, надо быть поаккуратней, а то, неровен час... Да и мало ли что в семье случается... и в жизни... - Нет у меня теперь ни дома, ни семьи... ни жизни... Большакова подождала, пока он отпил из стакана. - Так на чем Вы порешили с Расуловым и как расстались, товарищ Юркевский? - А нам нечего решать... Еще покричали немного, я плюнул и даже оставаться с ним рядом не хотел - пошел на соседнюю буровую, еле осилил эти двести метров против ветра, оттуда уехал с автобуфетом. А он остался дежурную машину ждать... И мне предлагал, а я ушел... Теперь думаю - напрасно ушел... - Хорошо, Сергей Георгиевич, спасибо. Скажите, а ваш скандал с Расуловым был при Ибрагиме? Юркевский помедлил с ответом, вспоминая: - Н-нет, по-моему, нет... Он, наверное, с мотористом в электростанции грелся... на ветру же шов сваривал... - Вы пока не уходите, пожалуйста. Побудьте в кабинете главного механика, у вас к нему, наверное, и дела найдутся... Юркевский вышел, и в повисшей в кабинете тишине особенно резко прозвучала трель телефонного звонка. Исмаил поднял трубку, послушал, ответил: "Да, здесь, пожалуйста" и протянул трубку Наталье Ивановне. - Большакова... Да, приглашали... Как? Назим Гаджиевич?... Из республиканской прокуратуры?... А-а, Еганян звонил... Вы, конечно, во всеоружии? Тогда, пожалуйста, там вас ждет машина, поезжайте прямо в гараж, начальник в курсе... Машина в боксе... Да, кабину и, особенно, кузов. Да, Назим Гаджиевич, одна из версий - убийство. Жду вас, до встречи. Наталья Ивановна была возбуждена, как гончая, напавшая на след зайца. - Еганян-то наш, Исмаил, смотри, какой заботливый - экспертов аж из горотдела пригласил... - Верит, значит, что мы не подведем, - отозвался Алиев. - Ясно, верит, особенно вам, Исмаил Алиевич, - съязвила Большакова, не удержавшись. Запись рассказа подъехавшего Васифа Амирханова о его ночной встрече с Ибрагимом практически ничем не отличалась от варианта, пересказанного с его слов Авакяном. Только на вопрос, как Ибрагим заводил машину, Васиф уточнил, что тот, пока мыл ее, мотор не глушил, а только выключил фары. Наталья Ивановна с нетерпением ждала прихода экспертов-дактилоскопистов для решающего разговора с подозреваемым. Чуть раньше она убедилась, что прибывшим нарядом милиции Магеррамов с двумя дружками задержаны и рассажены по отдельным кабинетам Дома культуры под ключ и с охраной. "Как ты приказал, Натала Ванна, толко издес и так никуда не дениса" - отрапортовал Тофик Мамедов. - Через час по одному ко мне, начиная с "адмирала". Следующим собеседником следователя был Николай Трофимович Костюков - водитель ночной дежурной машины. Из его показаний Наталья Ивановна узнала, что в тот вечер Ширинбек Расулов после ужина, примерно в десятом часу, попросил у ночного дежурного машину, чтобы еще раз объехать свои буровые в связи с ожидающимся усилением шторма. - Он вообще по работе беспокойный человек - утром раньше всех приходит, вечером позже всех уходит... Наталье Ивановне было странно слышать здесь его окающую речь коренного волжанина и, после ранее выслушанных показаний, - о Ширинбеке в настоящем времени, но она, лишь уточнив для себя его происхождение действительно из волжских бурлаков в четвертом колене, продолжала слушать: - А тут ишо болел он, по работе соскучился, што ли, - Костюков усмехнулся, - нет, это из-за шторма, конешно, - я глядел, как он на каждой буровой проверял слабину оттяжек вышек, требовал их подтягивать, ишо проверял крепление ног вышек и верхних концов бурильных труб, которы подняты из скважин. Я-то сам попервой два года вышкомонтажником работал, толк в етом деле знаю... Мы с ним объехали пять буровых, а на 1105-й он задержался - там зачем-то сварщик понадобился, а меня пока послал на буровую дальнего участка - дежурный просил завезти бочку дизельного масла, чтобы не гонять специально другую машину. - Но Вы вернулись за Расуловым? - Ясно, вернулся... через час с небольшим... Снег, ветер, дорога скользка, да там на буровой робята как раз чаи гоняли, угостили горяченьким-то, - говорил он виновато, как бы оправдываясь, - поболтали чуток с робятами-то... Но Ширинбека не застал ужо... Я подумал тогда, может с кем уехал, меня не дождамши-то... Ишо у ентого спросил, механика-то ихнего, ну, боксера... Сережи... он в своей сварочной машине в кабине ковырялся с зажиганием... Я подошел, спросил не надо ли подсобить чего, он головой помотал, мол, нет, а спросил про Ширинбека - он махнул рукой в сторону буровой, замок зажигания ладонью прихлопнул, а сам вылез и потопал против ветру по эстакаде. Я еще подумал - голодный, видать, а там я, проезжая, автобухвет видал... В електростанции свет горел, я зашел - "адмирал" рыбный с мотористом в нарды играли... Дизель-то хоть и шумит, а греет... спросил за Ширинбека - сказали, был в культбудке, наверно, с кем-то уехал... Ну, и я поехал к своему дежурному... Наталья Ивановна жестом остановила его рассказ и, подняв телефонную трубку, соединилась с гаражом и попросила позвать Назима Гаджиевича. Подождала с минуту. - Назим Гаджиевич? Большакова. Просьба к вам - извлеките аккуратненько замок зажигания, поищите пальчики на его боковой поверхности... Сопоставлять будем здесь... Надолго еще у вас? Ну, отлично, пока... Она положила трубку и вернулась к беседе: - Николай Трофимыч, припомните поточнее время, когда Вы отъехали с 1105-й и когда вернулись за Расуловым. - Ну, давай соображать, сестрица... Выехали мы с ним в обход в половине десятого, до евонного участка, считай, минут тридцать... скорость-то какая - задним ходом в нормальную погоду быстрей бы добрались... Да на буровых не меньше часа ушло, вот и получается, что на 1105-ю подъехали к одиннадцати. Начальник под постамент вышки пошел, проверил, что успели сделать за день, вернулся в культбудку, где я его ждал, по рации попросил дежурного прислать сварщика, а меня отправил, я говорил... Это еще минут пятнадцать, и ишо часа полтора на ту дорогу с чаем вместе, вот и выходит около часа ночи возвернулся я... От, балда старый, дык я ж в електростанции спросил про время, так "адмирал" сказал - без пяти час...- и все трое рассмеялись. После ухода окающего "бурлацкого потомка", как его мысленно заштамповала Наталья Ивановна, она подозвала Алиева: - Исмаил Алиевич, найдите, пожалуйста, водителя ночного "автобухвета", пригласите сюда, и Карена Аракеляна, ночного моториста 1105-ой, помните, Вы говорили с ним вчера, хочу узнать у него - той ночью, в их с Ибрагимом состязании в нарды, кто выиграл и с каким счетом. На недоуменный взгляд Исмаила она ответила улыбкой с подтверждающим кивком головы и снова сосредоточилась на записях и схемах в своем блокноте, прежде всего упорядочив события той ночи по временным отрезкам. На синьке с выкопировкой карты района из-под ее руки появились строчки, значки и стрелки. В частности, она попыталась систематизировать время и связь между собой заинтересовавших ее событий той ночи и их участников и найти им логическое объяснение. В записи это выглядело так. 16.00-19.30 - оборуд. устья скв. No1105., не законч. 21.30-23.00 - деж. маш. (Ник. К.) с Ш.Р., база - No1105 23.00-23.30 - Свар. агр. (С.Ю. и И.М.), общежит. - No1105 23.30. - деж. маш. отправл. в рейс. Ш.Р., С.Ю., И.М. на No1105 23.30-00.55 - С.Ю - No1105 - ?? И.М. - No1105 - ?? Свар. агр. - ?? 00.55 - Н.К., С.Ю., И.М. - No1105, Ш.Р. - ???? Свар. агр. - No1105 00.55- 02.15 Св. агр. - ?? И.М. - ?? 02.15 - Св. агр., И.М. - No 1823 Выяснить ------- 23.30 - 00.55 - С.Ю. , И.М. ?? 01.00 - 02.15 - И.М. ?? автобуфет - время и попутч.?? V. Из двух зол - большее... В дверь постучали и вошли двое мужчин. Старший из них, азербайджанец лет за сорок с правильными чертами лица и щеголеватыми, начинающими седеть усиками, с модным "дипломатом" в руке направился к Большаковой, второй, помоложе, с фотокамерой через одно плечо и с объемистой спортивной сумкой - через другое остался стоять у двери. - Здравствуйте, Наталья Ивановна, я - Агаев, это я вам звонил с вертолетной... - А, Назим Гаджиевич, ждем вас, ждем... Он представил своего спутника - лаборанта Виктора Семина и познакомился со следователем Исмаилом Алиевым. - Присаживайтесь, пожалуйста и рассказывайте... Оба эксперта сели друг против друга за приставной столик, Семин пристроил у ног сумку, Агаев положил перед собой и щелкнул замками "дипломата": - Данные , конечно, предварительные, анализ в "полевых", так сказать, условиях, но кое-что могу сказать уже сейчас. Вот наброски акта экспертизы, - он положил на стол несколько рукописных листов и продолжал говорить, заглядывая в них, - описание объекта... это неинтересно... вот - в кузове машины обследован деревянный настил и борта, на которых ничего, связанного с предполагаемым преступлением, не обнаружено. Однако там же имеется брезент размером 2,1х1,92 метра для укрытия САГа в нерабочем состоянии, на кромке которого на расстояниях... и т. д... три сквозных пятна размерами... так... ржавого цвета, являющиеся следами крови и не более, как десятидневной давности. Виктор на месте определил пока лишь группу крови, она совпадает с группой Расулова по картотеке местной медсанчасти. Я думаю, этот факт может вам пригодиться в дальнейшем расследовании. Теперь кабина... Так... Ну, места водителя и пассажира, пол, потолок, приборный щит... тут ничего постороннего. Я говорил с водителем, знаю, что Вы его уже допрашивали пару дней назад, - после последнего шторма за рулем был только он, поэтому на рулевом колесе только его отпечатки, а вот на замке зажигания, который мы извлекли по вашей просьбе, и на рулевой колонке - чужие... У вас, Наталья Ивановна, есть предположения, кому они могут принадлежать? И почему они именно там? Большакова помолчала, глядя сквозь Назима Гаджиевича и барабаня пальцами по крышке стола, потом протянула ему папочку с актом экспертизы поднятого водолазами гаечного ключа с фотографиями обнаруженных на его рукоятке фрагментов отпечатков пальцев: - Назим Гаджиевич, поясню: это изображение цилиндрической рукоятки накидного гаечного ключа для крепления с помощью надеваемой на нее трубки болтов и шпилек диаметром 36мм., а плохое качество отпечатков - не дефект фотографии, а результат метания предмета, с которого они сняты, и, кроме того, этот гаечный ключ пролежал в море пару суток... Постарайтесь сопоставить эти отпечатки с вашими на их идентичность, - и после небольшой паузы добавила, - и вот с этими, пожалуйста, - и она тыльной стороной согнутого указательного пальца подвинула в сторону Агаева стакан с водой, из которого пил Юркевский, - там и мои пальчики найдете, но они понежней будут... Кстати, я договорилась - фотолаборатория Дома культуры к вашим услугам... Исмаил Алиевич, спросите разрешения у секретарши и проводите товарищей экспертов в кабинет главного инженера, он же на берегу пока. Кстати, Вы нашли Аракелова? - Да, его сейчас привезут, Наталяванна... - Хорошо, проводите товарищей и оттуда позвоните Тофику в ДК, Пусть, - она взглянула на часы, - пусть через час приведет Магеррамова. Хоть пообедать успеем. И Юркевскому скажите, он у главного механика, чтобы пообедал и вернулся. А пока Наталья Ивановна вновь обратилась к своим пометкам на листе синьки с выкопировкой карты района и участка размещения буровой No1105. Ее карандаш чиркал новые стрелки и вопросительные знаки, стирая некоторые из старых. В приоткрытую дверь просунулась лопоухая голова Карена Аракелова: - Визивали, таварич слэдоватэл? - Да-да, заходи, Карен... Садись... И скажи мне, чем кончилась ваша с Ибрагимом игра в нарды в ту ночь, когда пропал Ширинбек? Аракелов, узнав о срочном вызове к следователю, ожидал услышать от нее любые, самые заковыристые вопросы, но про нарды?? Поэтому первой мыслью было:"Ар-ра, дура, что ли?", но вслух его встречный вопрос прозвучал гораздо дипломатичнее: - А что? - Разве я непонятно спросила? Хочу знать, кто выиграл, с каким счетом... - А зачэм, э-э? - Аракелов пытался уловить связь между нардами и пропажей Ширинбека, и потом, не в его правилах было признаваться каждому "встреченному-попереченному" в своем сокрушительном проигрыше этому "кяндчи" (деревенский житель, пренебрежит., азерб); oбида от поражения будет точить его по крайней мере до реванша. Наталья Ивановна машинально переняла его интонацию: - Надо, э, надо, Карен-джан... Какого армянина не подкупит такое обращение: - Ну, он выгрыл... Ибрагим..., - он тяжело вздохнул, - пят - нол, да... Большакова сама была любительницей этой популярной в Закавказье игры, и быстро прикинув, что по продолжительности пять партий должны были занять не менее полутора-двух часов, сняла один из своих вопросов на синьке. - Так два часа и просидели за нардами или Ибрагим отлучался куда-нибудь? На полчаса, на двадцать минут, или даже пять минут? Аракелов немного подумал, вспоминая, потом широко улыбнулся и сказал: - Вспомнил , Наталяванна, конечно, отлючался, минут на два-три, - он понизил голос как-будто сообщал великую тайну, - по-маленки ходил... за угол наша стансии, потому что уборни далеко, а ветер силни был... Я точно знаю - вместе с ним ходил... Еще он удивлялся - ара, куда механик машин угонял, сварочни машин... Потом дядя Коля приезжал, время спрашивал, Ширинбека спрашивал... Я вчера рассказал ваш помощнику. А когда дядя Коля уехал, уже САГ здесь стоял, Ибрагим тоже свой дело делать поехал, сначала под буровой пошел, все проверил, потом поехал... - А куда, не сказал случайно? - Сказал, когда пят-нол случайно выгрыл... Он вобче злой чалавек... Мне говорит: "Раз проиграл, иди около рации сидись и в будке печку топи, если меня вдуруг будут звать, узнавай, что надо, а я скоро вернусь - со вчерашни дня на 310-й платформе рыба лежит и колада... Отвезу - приеду... Днем где я машин достану...". - А когда вернулся? - А часа через два, уже будка тепли был - я печку топил, но его никто по рации не звал, и мы до утра спали... Вошел Алиев, и Наталья Ивановна протянула ему исписанные листы: - Исмаил, оформите это, пожалуйста, как дополнение ко вчерашнему протоколу допроса свидетеля Аракелова... Спасибо, Карен, Вы свободны. - Да здрастит свобода, - не удержался Аракелов, кивнув головой, а показалось - ушами, на прощанье. Следователи уже собрались на обед, когда появился шофер автобуфета. Наталья Ивановна уточнила у него время обслуживания интересующей ее ветки эстакады в ночь с прошлого вторника на среду и о попутном пассажире на обратной дороге. Во время долгожданного обеда, который им с Алиевым подали, как особо уважаемым гостям, в кабинете заведующего столовой, Большакова, вопреки своим наклонностям истинной гурманши, перебирала в уме возможные варианты дальнейшего следствия и уточняла рабочую версию преступления. Чем их кормили в обед, она выясняла у Исмаила Алиевича уже поздно вечером, за ужином. А пока, вернувшись в кабинет, Наталья Ивановна опять зарылась в свои записи, выстраивая все более логичную схему. Оставалось выбрать из двух зол... большее и, главное, доказать преступнику его вину и неотвратимость признания. В назначенное время в дверях показался участковый милиционер Тофик Мамедов с неестественно оттянутой назад левой рукой. Правую он приложил, как положено, к козырьку и доложил: - Товарищ старший следовател, нарушител рыбного дела..., - он не мог себе представить, за что еще может понадобиться рыбак следователю прокуратуры, - адмирал... то ест Ибрагим Магеррамов доставлен..., - и потянул левую руку вперед, - давай, захады... Стало видно, что Тофик наручниками связан с Ибрагимом, и теперь оба оказались в кабинете. Наталья Ивановна рассмеялась. Действительно, очень смешно выглядела эта пара в связке - казалось, что упитанный Ибрагим, не менее, чем вдвое превышающий по весу и почти на голову выше своего "ведущего", мог бы запросто раскрутить его на цепочке над головой и запустить куда подальше. - Слушай, Тофик, ты сам сказал, куда он, дескать, здесь денется, а тогда наручники зачем? Сними, пожалуйста... И подойди сюда. - Инстурукси, Наталаванна, - объяснил он, открывая замки. Затем сунул наручники в карман своих галифе и подошел к Большаковой. Она с минуту нашептала ему какие-то распоряжения, и он, ответив "есть" и задумчиво поглядев на Ибрагима, подвинул стул к двери кабинета и сел там, еле доставая ногами до пола.. - Садитесь, Магеррамов, - она по всей форме представилась и, перейдя на азербайджанский язык, провела вводную часть допроса. Затем пошли вопросы по существу. - Скажите, в каких Вы отношениях с Ширинбеком Расуловым? Ибрагим посверлил Большакову своими глазками-буравчиками, и зло ухмыльнулся: - Так и знал, что начнете ко мне... лепиться... В плохих отношениях... Много лет зуб на него имею... Он мою невесту увел, прямо из нашей деревни... - Неправда, Магеррамов, Гюльнара никогда не была вашей невестой... - А Вы откуда знаете? - Ибрагим даже приподнялся на стуле. - Сядьте, у нас работа такая - обязаны знать. Так когда Вы последний раз видели Расулова, и где? - В прошлый вторник, вечером на буровой No1105. Наталья Ивановна вошла в привычный темп допроса: - Говорили с ним? - А о чем нам говорить? Все и так ясно... Он вызвал - механик меня привез, я шов заварил и остался дежурить... - А Юркевский с Расуловым? - Я думал, что они уехали, пока я работал под постаментом вышки, поэтому, когда кончил сварку, пошел в помещение электростанции - там мотор работал и было тепло. Увидел там моториста Карена, фами