лию не знаю. Мы решили поиграть в нарды, и я сходил в культбудку за нардами. Когда брал их в "рабочей" половине вагончика, слышал, что в кабинете мастера Сергей с Ширинбеком сильно ругались. Я вышел наружу, через окошко посмотрел, даже хотел к ним зайти, потому что Сергей его так схватил за грудки, думал задушит, но он отпустил, просто кричал еще... Он же боксер, руки сильные. Я постучался, сказал, что кончил работу и пошел к Карену. Оглянулся, видел, что они вдвоем вышли из вагончика и пошли под постамент к скважине. Я знаю - Сергей всегда проверяет нашу работу... - Потом, значит, в нарды играли... Ну, и как? - Что как? - Как сыграли, спрашиваю - кто кого, какой счет? - Э-э-э, а с кем там играть... Лопух он..., - Ибрагим в улыбке показал зубы породистого жеребца, - Насухую я его сделал, пять-ноль. А зачем вам? - Вы отвечайте, Магеррамов, спрашиваю я. Юркевский машину вам оставил? - Да, сказал, что... Большакова перебила его: - И где она была, пока Вы были у Карена, и как она стояла на площадке? - Когда я работал под буровой, САГ стоял задним бортом к постаменту, чтобы ближе к устью скважины, и от ветра немного меня загораживал. Потом они куда-то уехали... - Кто уехал? - Ну, Сергей с Ширинбеком... - Вы видели, как они садились, отъезжали? - Н-нет, но я через 30-40 минут выходил на площадку - машины не было, значит... - Ничего не значит. Зачем выходил? - она незаметно перешла на "ты". - Ну... это... мы там чай пили... много... отлить надо было... - Понятно... Но как машину завели, если ключ от машины у тебя был... Ибрагим подумал и даже почесал затылок: - Да-а, но, наверно, у механика запасной ключ был... - А если не было? - Тогда бы он у меня взял... - А если не захотел у тебя брать? - Тогда или надо долго рукоятку на ветру крутить - мотор у нас капризный, или проводку зажигания закоротить... В общем, я не знаю, зачем это... Только, когда дядя Коля, дежурный шофер вернулся за Ширинбеком в час ночи, того не было, а наша машина стояла так же, как и раньше. - Хорошо, а что было дальше? Как ни хотелось Ибрагиму отвертеться от рыбной тематики (следователь, все-таки), но пришлось рассказать и о своем "левом" вояже в ту ночь для переброски рыбы, что в один голос подтвердили, не сговариваясь, его рыбаки-подручные. - Но я машину так отлично промыл, что даже запаха не осталось... Можете Васифа спросить, он в капремонте работает... - Да, знаю, хорошо, что хоть цвет сохранился..., непонятно для него заключила Наталья Ивановна, - подойдите к Исмаилу Алиевичу, прочтите и подпишите протокол. И можете идти. И дружков своих заберите. В следующий раз я с рыбнадзором приеду... Когда Ибрагим ушел, она несколько минут вместе с Исмаилом отыскивала нужные ей места в магнитофонной записи допросов. Затем она прошла на свое место за столом и кивнула Тофику. Участковый вышел и через пару минут вернулся вместе с Сергеем Юркевским. Вслед за ними в кабинет шагнули два милиционера из присланного наряда, в штатской одежде, каждый из которых по мощности соответствовал паре тофиков; один остался у двери, другой, как бы осматриваясь, не спеша переместился к окну. - Садитесь, Сергей Георгиевич, нет-нет, сюда, пожалуйста, - она указала ему на место спиной к двери, - у меня тут нестыковка получается, надеюсь, Вы поясните... Вот послушайте ваши слова... Исмаил Алиевич, включите этот кусочек. В динамике магнитофона раздался голос Юркевского: "...я плюнул и даже оставаться с ним рядом не хотел - пошел на соседнюю буровую, еле осилил эти двести метров против ветра, оттуда уехал с автобуфетом. А он остался дежурную машину ждать..." Наталья Ивановна внимательно наблюдала за выражением лица Сергея. Оно уже не казалось безразличным или отсутствующим, скорее - вспоминающим и напряженно обдумывающим. - Эти ваши показания относятся ко времени между 11.30 и 11.45, не так ли? - Ну-у... так... Я же с автобуфетом уехал, даже буфетчик уступил мне место в кабине, а сам полез в свой буфет... - Верно, но вот по показаниям водителей дежурной машины и автобуфета ехали-то Вы после часа ночи. Хотите послушать? Нет? Вот и не стыкуются часа полтора... Может, объясните, Сергей Георгиевич? - Н-не знаю, я на часы не смотрел... Может быть, буфет задержался на буровой... Наталья Ивановна еле заметно кивнула Тофику, и тот исчез за дверью. - Можно взглянуть на вашу связочку ключей, Сергей Георгиевич? Юркевский удивленно поднял брови: - Да, пожалуйста, - и вынул из кармана ключи на брелоке с нефтяной символикой. Она взяла у него связку и стала по одному ключу показывать Сергею с вопросительным выражением лица. Он коротко отвечал: - От дома... от кабинета... от квартиры родителей... от общежития... от машины со сварочным агрегатом... - Это тот, который Вы оставляли Ибрагиму в ту ночь? - Д-да, а что? - По-моему, мы договорились о том, кто здесь задает вопросы... Почему Вы не забрали его, когда вам понадобилось уехать? Как Вы завели машину? - она положила связку на стол и подтолкнула ее хозяину. - Я никуда не ездил, и машину не заводил... - На вашу беду, Сергей Георгиевич, Ибрагим Магеррамов той ночью выпил чаю больше, чем мог вместить его мочевой пузырь, поэтому отсутствие машины было обнаружено раньше, чем Вы поставили ее на место. Тофик открыл дверь и пропустил вперед экспертов Агаева и Семина. Назим Гаджиевич положил на стол перед следователем папку с актами предварительной экспертизы, разложил перед ней несколько новых, еще влажных после проявления фотографий и поставил стакан в пластиковом пакете. Юркевский с явной тревогой проследил за его действиями. Вместе с Семиным старший эксперт устроился на диване у стены, готовый отвечать на вопросы следователя по материалам экспертизы, а Наталья Ивановна стала просматривать документы, опуская описания и задерживая взгляд на выводах. Бегло взглянув на фотографии, она вновь обратилась к Юркевскому, попросив Исмаила выключить магнитофон: - Сергей Георгиевич, это эксперты республиканской прокуратуры товарищи Агаев и Семин. С их помощью я сама могу последовательно перечислить все ваши действия с момента появления на буровой No1105. Действия, приведшие к гибели и исчезновению Ширинбека Расулова. Вам знаком этот предмет? - она вынула из среднего ящика письменного стола гаечный ключ в прозрачном пластиковом пакете и положила его перед Юркевским, у которого округлились глаза и ноги непроизвольно оттолкнули его вместе со стулом назад, как черта от ладана. - Отпечатки пальцев на замке зажигания двигателя совпадают с их фрагментами на этом гаечном ключе и вашими - на этом стакане. Кровь Расулова в кузове машины, в которой Вы отвезли его мертвого или умирающего, и выбросили в море подальше от места преступления... Достаточно? Тофик... Участковый мгновенно оказался перед Сергеем с вытянутыми вперед наручниками. Юркевский вскочил на ноги, машинально приняв боксерскую стойку, но Тофик успел нырнуть вниз и мертвой хваткой уцепиться за его ногу, а оба милицейских "амбала" с обеих сторон одним прыжком свалили Сергея на пол, заломив ему руки за спину... Большакова и Агаев, как люди бывалые, даже не шевельнулись, Семин пытался подняться, но Агаев одернул его: "не мешай", лишь Алиев успел подскочить ближе, получить удар по пальцам ноги упавшим стулом и скуля запрыгать на одной ноге. Через минуту Сергей в наручниках за спиной с видом затравленного зверя сидел на своем стуле, участники инцидента молча отряхивали свою одежду, и оба "амбала" одобрительно похлопывали Тофика по плечам. - Так вот, Сергей Георгиевич, - как ни в чем не бывало, продолжила Большакова, - я бы могла сама, но я не хотела бы лишать вас права чистосердечного признания, которое может смягчить вашу участь. Подумайте... Исмаил Алиевич, включите запись. Юркевский в последние дни жил, как во сне. Он механически поднимался по утрам после беспокойных и почти бессонных ночей, по инерции занимался привычными делами, мысленно постоянно возвращаясь к событиям той злосчастной ночи. В затуманенном сознании то и дело возникало и маячило слабо освещенное в полумраке лицо Ширинбека в последний миг, распахнутые от неожиданности и удивления глаза... - Я скажу... Я не хотел... Так получилось... - он говорил короткими отрывистыми фразами, и звуки его охрипшего голоса падали в мертвую тишину, прерываемую иногда лишь слабым поскрипыванием перематывающейся магнитной пленки, - Мы поскандалили в будке, я говорил вам... и успокоились... хотя внутри кипело... Потом постучался Ибрагим... он закончил сварку... Дайте воды... По знаку Большаковой Исмаил, прихрамывая, подошел со своим стаканом и попоил Сергея. Тот криво усмехнулся: - Больше отпечатков пальцев не нужно, значит... - Продолжайте, Сергей Георгиевич. - Мы вместе вышли из будки, пошли к устью скважины... проверить... я впереди... сейчас... как замедленная съемка... на ринге, по секундам... Посмотрел шов - ровный, красивый, без пропусков... На одном из болтов фланца превентора оставлен ключ... вот этот..., - пауза и глубокий вздох, - я подумал - может недокрепили... попробовал - нормально. И в этот момент он снова за моей спиной завел свою песню про мою жену, да как надо, да как не надо... Я развернулся и прицельно кулаком ему в челюсть... даже не на нокаут рассчитал, а так, на слабенький нокдаун... Забыл, что в кулаке ключ зажат... головка прямо в висок пришлась... Никто не нарушил молчания, и он продолжил тихо, делая большие паузы: - Зашвырнул ключ подальше... не от страха - со злости, поверьте... Хотел в "Скорую" его... даже в машину положил... но увидел - поздно... Он замолчал и опустил голову на грудь. - А дальше, дальше, Сергей Георгиевич? - нарушила тишину Большакова. Она делала свое дело, и не считала возможным размениваться на эмоции. - А дальше я вспомнил ухмылку Ибрагима, когда он заглянул к нам в вагончик, и понял, что он знает и о скандале, и о его причине... И продаст с потрохами - коварный он человек... И я испугался, да, сильно испугался, - он как будто что-то доказывал сам себе, - и уехал... далеко уехал и... и концы в воду... А от себя не уедешь... И от его удивленного взгляда... VI. ЭПИЛОГ (от автора) Читатель, наверное, и сам догадался, а сомневающимся автор сообщает, что все изложенное выше - плод его досужей фантазии, не имеющий ничего общего с реальными фактами и биографиями. По роду своей работы, да и вообще в жизни, как и вам, Читатель, мне доводилось быть участником многих событий, в том числе и трагических, сталкиваться с людьми разных характеров и судеб. Поэтому в сочинении мне оставалось лишь сочетать их, вплетая выдуманных персонажей в предлагаемые воображением условия. А поводом к созданию романа послужила одна неожиданная встреча много лет спустя после описанных событий. В середине 90-х годов мне предложили сопровождать в качестве консультанта по морской нефтегазодобыче группу американских нефтяников из Хьюстона, где я к тому времени проживал с семьей, в Баку. Естественно, грех было не принять предложения побывать на своей родине, где прожил свыше шестидесяти лет, из которых сорок было отдано работе в море и для моря (мне претит словосочетание "вторая родина" - как будто человек способен рождаться дважды). Кроме того, к нашему с женой социальному пособию около тысячи долларов в месяц совсем не лишними оказывались "командировочные" по триста долларов в сутки помимо полного обеспечения перелета, гостиницы, питания. Короче, пару ветренных февральских недель я, после семилетнего перерыва, вновь ездил и прогуливался по знакомым с детства улицам, проспектам и площадям. Город предстал передо мной и до боли знакомым, но до еще большей боли - чужим. Прежде всего бросалось в глаза, что мой старый, добрый, уникально интернациональный Баку превратился в мононациональную столицу мононационального государства. Это было написано на лицах прохожих и на табличках с новыми названиями улиц, слышалось в звучащей вокруг речи. Поражала также эклектика стилей в оформлении города - смесь традиционно восточного вместе с недавно возвращенной латиницей азербайджанского языка и не самых лучших западных образцов на американо-турецкий манер с козырянием английскими словами и оборотами в рекламе, названиях гостиниц, банков, магазинов, ресторанов, объектов культуры. В первое же воскресенье мои спутники по командировке - бизнесмены-нефтяники отправились с переводчиком знакомиться с памятниками старины, начиная с загородного Храма огнепоклонников, а я начал свой поход по городу с интернационального или, как его называют в обиходе, еврейского кладбища. Вместе с однокашником, профессором Мурадом М. на его машине мы наведались на могилы родных и рано ушедших друзей, как могли прибрали их и сфотографировали на память, - доведется ли еще увидеть... Мурад торопился в аэропорт - встречать рейсом из Махачкалы кого-то из родни, заметно разросшейся с тех пор, как он был избран членкором Академии Наук Азербайджана, и я попросил высадить меня у Приморского бульвара на площади Азнефти. На бульваре я присел на скамейку, с которой видны были окна моего бывшего кабинета на втором этаже Объединения "Каспморнефть". Память мгновенно воскресила многие эпизоды последних десяти бакинских лет во главе дружного и работящего коллектива Технического управления... Настырный северный ветер, проникавший под куртку, быстро согнал меня со скамейки, и я пошел по аллее к центральной части бульвара, подставив ветру спину. В погожие выходные дни бульвар обычно заполнялся самым разным народом - днем здесь резвились дети, группками по интересам кучковались пенсионеры - шахматисты, нардисты, "политики" и "лекторы-международники", "футболисты" и "выдающиеся тренеры" по всем видам спорта, которые всегда точно знали, "как надо было..."; ближе к вечеру сюда подтягивались на прогулку "подышать свежим воздухом" степенные пары бакинской интеллигенции, а чуть позже скамеечки в тенистых (вечером - затемненных) аллеях оккупировались парочками влюбленных, как правило, по одной или, в крайнем случае, при дефиците "персональных" скамеечек, по две пары на скамейку по ее концам. Прошелся я и по "той самой" аллее, где сам сиживал со своей благоверной свыше четырех десятков лет назад. В этот пасмурный ветреный день навстречу попадались лишь прохожие, отдавшие предпочтение запаху моря перед запахами выхлопных газов автомобилей на параллельном бульвару проспекте Нефтяников. Тем живописнее еще издали показалась группа людей медленным, даже как будто торжественным шагом, двигавшаяся навстречу. Впереди шла женщина в модной черной каракулевой шубе и в платке "кэлагае" на голове. С обеих сторон ее чуть поддерживали под руки двое молодых мужчин в кожаных куртках и серых каракулевых папахах. Один из них в свободной руке нес большой букет цветов, прикрытый от ветра целлофаном. За ними шли еще трое - пожилая пара под руку, пряча лица от ветра в шарфы, и женщина помоложе в куртке-"Аляске" с капюшоном и с букетом цветов в руках. "Наверное, какое-нибудь событие идут отмечать в старом Интуристе, - подумал я, - хотя пешком до гостиницы далековато, пожалуй... ". Я не успел додумать эту мысль до конца, когда группа подошла поближе, и я замер, пораженный удивительным сходством - с букетом в руке шел оживший Ширинбек Расулов, только очень молодой. Я забыл (а может и не знал), как звали его сыновей, но хорошо помнил имя жены, и я позвал, не отдавая себе отчета, правильно ли я делаю: - Гюльнара-ханум... Они уже поравнялись со мной, и женщина резко остановилась и повернулась ко мне. "Ну, конечно же, это она, но куда девалась ее болезненная полнота... Сколько же ей сейчас... должно быть пятьдесят... статная, хотя и чуть полновата...", - эти мысли молнией пронеслись в голове, и я спросил по-азербайджански, сам удивившись сохранности языка в моей памяти: - Вы, наверно, не узнаете меня ? Я... - Нет, почему же..., - она протянула мне руку, улыбнулась и назвала по имени и отчеству, - мой муж всегда так хорошо о вас отзывался... И нам Вы на первых порах очень помогли. Но я слышала от кого-то, что Вы уехали... в Израиль, кажется ? - меня удивило, что кто-то здесь еще интересуется моей судьбой . - Уехал, да, но не в Израиль, а в Штаты, да что я... Расскажите, Вы-то как живете ? О, извините, я вас, кажется, задерживаю... - Нет, мы не торопимся. Вот, познакомьтесь... Сыновья - Рустам, Гамид, Вы их видели маленькими у нас дома... - Да, по-честному, если бы не Рустам, я бы вас не узнал и не остановил... Вылитый отец... - Это моя свекровь Мириам-ханум, ее брат - дядя Мирали, - продолжила она знакомство, - это Марина, подруга... Женщина в "Аляске" внимательно посмотрела на меня, ничем не выдав нашего давнего знакомства. Она лишь кивнула, приоткрыв под капюшоном обрамляющие ее красивое лицо серебристые локоны. "Наглядная алхимия, - подумал я, - вот так жизнь превращает золото в серебро". А это..., - Гюля представила меня, но это оказалось лишним, так как мы все уже однажды знакомились в те печальные дни. - Так что у вас за праздник сегодня? - спросил я Гюлю. Она усмехнулась и ответила: - Пойдемте с нами... не праздник это... здесь..., - она кивнула в сторону моря. И я понял, точнее, вспомнил. Ну, конечно, февраль... Неподалеку от нас в море выдавался стометровый мол, в конце которого в теплые месяцы функционировал небольшой ресторанчик. Мы дошли до конца мола, о северную сторону которого море уже колотило гребнями набегающих волн. Рустам рассыпал свой букет на скамейке - это были свежие алые розы, взял одну и протянул матери. Гюльнара поднесла цветок к губам, подышала на него, поцеловала и бросила в море, что-то прошептав вслед. Потом повернулась ко мне: - Сегодня розочек двадцать... В первую годовщину мы с мальчиками пришли сюда и бросили одну розочку... Море было тихое-тихое, как виноватое... Но каждый год оно другое... Все бросили в море по цветку, остальные розы подобрала Мириам, наклонилась к воде с подветренной стороны и рассыпала их, как бы передавая их из своих рук в руки сына... Марина подошла к Гюле, молча протянула ей половину своего букета белых гвоздик, и они одновременно бросили их на розочки.. Мы еще постояли, глядя на причудливый танец в бурлящей воде красных и белых светлячков, пока они не исчезли из поля зрения. Гюля пригласила меня вместе с ними отметить годовщину гибели мужа, и я, конечно, не мог ей отказать. У центрального входа на бульвар нас ждали "Волга", принадлежащая Мирали, и "Жигули" Рустама. Мы с Гюлей и Мариной сели в машину Мирали, Мириам с Гамидом - к Рустаму и двинулись в сторону микрорайона. В дороге я осторожно спросил о Рустаме Мирзоевиче. - Нет дедушки... уже пять лет... Вот на его машине едем - сыну оставил... Аллах рахмэт элясин... Я по традиции повторил за ней это поминальное обращение к богу. После небольшой паузы она вновь заговорила: - Вы спросили, как мы живем... Слава Аллаху, грех жаловаться... Тогда я снова пошла работать в ковровый цех, а когда начальница ушла на пенсию, назначили меня. А теперь у нас совместное предприятие, с Турцией. Работы хватает, и заработки неплохие... Была у них на стажировке в Стамбуле - сумасшедший город, у пешеходов свои законы, у шоферов - свои... как наш Баку, даже язык схожий. Мальчики незаметно подросли, бабушка помогла, институты окончили, Рустам - юрист, Гамид в отца - нефтяник В общем, хорошо живем, жаль Ширинбек рано ушел, жить бы да жить..., - она глубоко вздохнула и помолчав продолжила, - А Вы ведь помните, какая я была - толстая-претолстая... Как это по-русски говорят - "клин клином выби... вышибают", да ? Так и у меня получилось: от большой радости - рождения детей, разнесло меня, а от большого горя за полгода потеряла сорок килограмм, доктора только руками разводили, не понимали... Марина обернулась с переднего сиденья: - Это природа и твой Аллах поняли, что тебе придется еще раз замуж выходить, и создали условия, а ты... Впрочем, еще не поздно... - Насколько я помню, Гюля, у вас и жених готовый был - Ибрагим, - поддержал я шутливый тон Марины. - А знаете,- посерьезнела Гюльнара, - Аллах таких долго не терпит - Ибрагим летом того же года утонул, у них лодка на волне перевернулась, ребята выплыли, их позже катер подобрал, а Ибрагим плавать не умел, адмирал... А Маринка любит на эту тему зубы скалить... Или тебе опять мой муж в любовники понадобился ? Вы знаете, ведь когда-то Ширинбек с Мариной... - Да все он знает, - откликнулась Марина спереди, и я даже почувствовал облегчение - не надо притворяться. - Да, я более или менее был в курсе, но сегодня, откровенно говоря, увидев вас вместе удивился и не знал, стоит ли об этом вспоминать... - А что удивительного, у нас ведь общее горе - я мужа потеряла, она обоих. А так... У моего отца в деревне тоже вторая жена была, даже брат у меня там, но нас не оставил, и мать любил... И у Ширинбека отца, - он говорил... Да вот, дядя Мирали, хоть холостяк, а было время - своих "жен", наверное, дюжинами считал, а, дядя ? - Мирали за рулем пробурчал что-то неопределенное, - Э-э, все они козлы немного... О-о, извините, пожалуйста, я вас не имела в виду... Да, пришла Марина после всего, поговорили, поплакали вместе... Я-то ее раньше определила. Незадолго до того зашла она больного Ширинбека проведать, так я по запаху духов догадалась, - такой же, только слабее от него шел, когда с работы возвращался. Помню, подумала тогда: "Хорошо хоть красивую выбрал...", он ведь у меня какой видный был... Потом узнала, что и умная, и добрая... Много помогала мне, неповоротливой... Директор школы, хоть и русская... Марина зашевелилась на своем месте: - Гюля, прибереги свой тост на мой юбилей, ладно ? Я счел возможным поинтересоваться: - Марина, я помню - у вас девочки, как они ? Марина полуобернулась и явно оживилась: - О, неплохо, спасибо, тьфу-тьфу, не сглазить... Юленька, старшая, два года как вышла замуж, сейчас у меня уже годовалый внук... в Израиле. Ближе к лету поеду знакомиться... А Яночка институт заканчивает, программистом будет, вот может вместе и переедем, зять приглашает... У нас ведь здесь никого не осталось... - А я, Марина ? - А ты будешь к нам в гости приезжать. А пока, давай, своих пацанов жени, а то в семье еще два "дяди Мирали" появятся... Мирали чуть не проскочил на красный свет, но вовремя затормозил и повернулся ко мне: - Вот, пожалуйста, мало мне одной невестки, а как вместе соберутся, если не как две змеи, то как две ежихи, точно..., - и по-доброму улыбнулся женщинам, - чесни-слово, - добавил он по-русски. У меня с языка сорвался еще один вопрос, тоже о сослуживце, хотя я и понимал его бестактность: - Марина, извините, а где сейчас..., - я замялся, но Марина поняла и спокойно продолжила: - Вы о Сергее ? Освободился он в восемьдесят седьмом, двенадцать лет коту под хвост, а впрочем, не знаю - потерял или нашел... Позвонил, появился - чужой, незнакомый человек. Как пришел, так и ушел. Потом его мать сказала мне, что он уехал. Отца-то мы раньше схоронили... А три года назад встретились на похоронах матери, сказал, что работает на стройках в Подмосковье... Сейчас-то по возрасту, наверное, на пенсии, а может и работает. Он же крепкий мужик, если не пьет... Мы подъехали к дому и поднялись по лестнице на третий этаж в квартиру, в которую много лет назад мы со следователем Натальей Ивановной Большаковой входили через приоткрытую дверь. ... Вот такой "хэппи-энд" придумал автор для своего романа. Сентябрь 2002 г. - февраль 2003 г., г. Хьюстон, США