и всем себя в порядок! Командир роты! Уси- лить охранение и наблюдение. Вести всю ночь беспокоящий огонь и пускать раз в полчаса ракету. "Духи" вокруг, а тут не офицеры, а сброд какой-то "зеленый", мальчишки! рявкнул Подорожник. Скрипя зубами и продолжая ругаться, он отошел от нас к своему СПСу. - ## Он с чего сорвался, Иван? спросил я шепотом ротного. Мы их переползания весь день прикрывали, огонь на себя отвлекали, еле-еле из окружения ушли, а он как на врагов! Мудак! Да не кипятись! равнодушно и даже легкомысленно ответил Ка- вун. Весь день майор со взводом связи под пулями лежал, натерпелся страху, наползался вот на нас зло и срывает. Вместо благодарности. Ты же знаешь: его любимый конек форма, порядок, устав. Ничего, обте- шется, еще сам тельняшечку попросит достать и кроссовки наденет. Пока это произойдет, он нас всех изведет до смерти. Есть будешь? поинтересовался Ваня. Угощаешь? спросил я, немного успокоившись. Угостил бы, да нечем. Каждый ест свое, а я съем твое! Ха-ха. Завтра подъем в пять утра, и в пять тридцать мы уже будем там, откуда ты сейчас драпал. Штурм укрепрайона в шесть тридцать, по холодку. Вот по холодку нам там и наваляют, и остывать долго не придется. К нам подтянулись остальные офицеры роты, и после короткого инструктажа командир приказал: Треть солдат на охранение, смена через два часа, от взвода по посту, офицерам распределиться для проверки. Заменщики, то есть я, отдыхают. Отбой! Замполит может спать в моем СПСе. Заслужил. Мы полезли через камни, выстроенные кольцом неумелым солдатом, и укрытие рассыпалось, завалив спальный мешок Кавуна. Балбес, который это сооружение построил, ко мне! Из темноты показалась фигура солдата. Не солдат, а грязное приви- дение. Опять Витька Свекольников, этот молодой солдат-первогодок толь- ко два месяца как из Союза. Я, товарищ капитан, строил, но я старался, честное слово, вино- вато произнес он. Я, я, головка от патефона! Свекольников, почему такой грязный? грозно насупился я. Да вчера мылся. Виноватая улыбка не сходила с лица солдата. Это сажа налипла, когда чай варил на костре, да пыль. Чай варил, как будто тобой чай варили! Свекольников, мы пойдем, чай в первом взводе попьем, а ты все восстанови, да чтоб ночью нас не прибило. Устал? посочувствовал Кавун. Есть немножко! вздохнул Витька. В общем, строить и ложиться спать возле нас, себе СПС тоже создай. Дубино, скажи, что освобождаю от охранения; будешь на связи. Охранять только нас. Если меня "духи" ночью уволокут яйца отрежу. Понял? - #$ - Понял, широко заулыбался Свекольников. В темноте блестели зубы и глаза, а что лицо чумазое, заметно было даже в темноте. Да, война в горах не сахар. Воды в обрез, на трое суток дветри фляги, и этой водой не помоешься. К нашему сухпайку в последнее время стали давать гигиенические салфетки, которые пахли спиртом и одеколоном. Одной из них можно протереть лицо, шею, пошоркать руки. Лицо ототрешь, а руки чисто символически. Зубы не почистишь, это можно сделать лишь, когда к технике спустишься. Тогда помоешься и попьешь вволю. В первом взводе у костерка, спрятавшись за камнями, сидели два узбека и кипятили в чайничке воду. Маленький на литр кипятка, взятый в каком-то кишлаке, он давно весь покрылся сажей толщиной в палец. Вода уже кипела. Солдаты о чем-то разговаривали на родном языке. - Ну, что, бабаи, согрели чай? Заварку покруче и все свободны, разводите свои "хала-бала" во сне! Улыбки стерлись с лица. Якубовмаленький разлил жидкость по круж- кам и уже хотел уходить. Но ротный остановил его. - Якубов! Ты почему все время волком глядишь? Глаза у тебя недо- брые, взгляд мне твой не нравится! Подобрей или сгною! - По-рюски не понимай, капитан! ответил тот и, закинув за спину автомат, заковылял в темноту. - Вот и пойми их: о чем говорили не поймешь, глядит волчон- ком, в глазах неприязнь. Прижмешь улыбается, а отвернешься жди нож в спину. "Узбекская мафия" в роте сильна. Нужно ее искоре- нять, а у меня замена на носу. Так что это твои заботы будут и нового ротного. Я и так уже в Афгане пересидел, переслужил, выдал глубоко- мысленно ротный. - Ваня, не все они гнусы. Вон Якубов-большой, которого Гурбо- ном зовут отличный боец, Рахмонов хороший механик, слабо воз- разил я. Это было чисто символическое возражение. Мусульмане, за исключе- нием таджиков, воевать не любили и не хотели. Чай погонять, плов сварить, мясо пожарить это они любят, а воевать нет. Да и война со своими единоверцами тем более им была неприятна. Вот если б где- нибудь в Европе против "бледнолицых", может, все было бы по-другому, но вряд ли. Не солдаты они. - Узбек не солдат, узбек дехканин, подытожил Кавун. У меня в роте, когда я стоял на посту, на дороге, случай был. Ночью "духи" поперели на выносной пост. Сержант-узбек побежал, все осталь- ные узбеки побежали, их по склону потом и постреляли, за пулеметом - #% остался русский солдат. Он и бился до последнего патрона, подорвал себя последней гранатой, а если б все отстреливались, то "духи" бы не подобрались даже к посту. Все б выжили. Вспомни, в Бамиане кто струсил? Хайтбаев, как шакал, ползал, скулил. А ведь сержант. Кто сбе- жал от Острогина? Хафизов. А ведь у него был пулемет. А с пулеметом Сергей высоту бы удержал. Таджики это бойцы, солдаты. Вон, "бра- тья- мусульмане" Зибоев, Мурзаилов это орлы! А узбек не солдат. Русский царь где их всегда использовал? В трудовой армии: окопы рыть, дороги строить. А у нас их в роте тридцать процентов, а всего, мусульманского "интернационала" процентов шестьдесят. Вот и бьем- ся: офицеры, зам. комвзвода да несколько солдат. Хорошо, не бегут и в спину не стреляют, и то ладно. Да, к сожалению, нас, русских, не любят. - Ваня, ты ж украинец? засмеялся я. - Я не украинец, повторяю, а хохол! Разницу уже знаешь? Нет еще? У Подорожника не спросил? Я тебе уже ведь говорил. Расскажет, поинте- ресуйся, вновь рассмеялся ротный. Ладно, давай пить чай. А все очень просто: украинец живет на Украине, а хохол там, где лучше. Чай был отменный, хорошо заварен. Откуда-то взялись пара лепе- шек, сахар. - Вот видишь: чай, лепешки мастера. Передвижная чайхана. А вое- вать это не они, с грустью закончил ротный. Чай в горах на свежем воздухе, под звездами, когда нет изнуряющей жары, обдувает легкий прохладный ветерок это верх блаженства. Да если он заварен мастерски, да еще настоящий, а не помои, то так бы всю ночь сидел и пил. И лепешки были хороши. Теплые камни грели тело, вытянутые ноги сильно гудели. Шесть часов отдохнут мои конечности, а завтра вновь их разбивать и стаптывать. Сколько придется пройти, ник- то не знает. Пройти-то что, а вот штурмовать мощный укрепрайон, где несколько пулеметов вот где беда! - Ваня, какие сегодня потери были в батальоне? спросил я с грустью. - У нас в роте, сам знаешь, никаких, а в разведроте и у десантуры имеются. У разведчиков один убит и трое ранено. В третьей роте тоже троих зацепило, в разведвзводе зацепило одного, один ранен во взводе связи. Еще нашу вертушку сбили и штурмовик повредили. - Я в бинокль наблюдал, как штурмовик заходил на бомбометание, а "дух" даже не прячется, а стоит и стреляет из ДПШ. Там сзади пещерка, он на минуту скроется, а как самолет пролетает над укреплениями, выбе- гает и вслед очередь за очередью. - В этих Черных горах за месяц уже четыре летательных аппарата сбили, вот нас и притащили сюда. - #& Жуткие места. Граница с Пакистаном рядом. Оружие и боеприпасы в Афганистан рекой текут, не экономят. Караван приходит за караваном. - Как думаешь, возьмем завтра высоту? Или опять поползаем под ней и отойдем. - Думаю, поверь опыту заменщика, ловить им нечего. Мы сегодня их крепко обложили, вокруг по всем высоткам сидим, ночью они по распадку уйдут к границе. Чего им упираться? Свое дело "духи" сделали, нам вломили по первое число. Не дураки они, отступят! Хотя всякое может быть. Вот если не уйдут, то завтра будет еще та "мясорубка". Эх! Где ты, замена? Заменщик! Сволочь! Где ты? с тоской в голосе закончил командир. Вернувшись к СПСу, услышали сопение связиста. - Свекольников, кто на связи? грозно рявкнул ротный. - Я! Связь нормальная, все в порядке, забормотал испуганный солдат. - Ты же спал, храпел? удивился я. Как ты что-то слушал? - Да нет, у меня же наушник на ухе, я все слышу. Я чуткий. - Ну, ладно, "чуткое ухо"! Завалишь связь с комбатом вешайся, чумазый! пригрозил, шутя, ротный и полез в спальный мешок. Я снял кроссовки, сунул их к входу в укрытие, нагрудник развязал и положил под голову, автомат под руку. - Скорпионы, кыш отсюда! шутливо сказал Иван и быстро зах- рапел. Сон сразу пропал. Я этих тварей страшно боюсь. Ладно, пуля или осколок это война, но умереть от укуса дурацкого скорпиона! Бр-р-р-р. - Свекольников, скорпионов боишься? поинтересовался я шепо- том, поворочавшись с полчаса. - Боюсь, конечно, но вроде не слышно, чтоб ползали, ответил солдат. - Чудик! Как ты их услышишь. Они ж не слоны, чтоб топать, это же насекомые! Солдат коротко хохотнул и замолчал. - Витька, продолжил я воспитательную беседу, как ты в Афган попал? Отец профессор, мать директор школы... Что же не отмазали от войны-то? - Да они и не знают. Я им письма якобы из Забайкалья пишу. Родители думают, что я в Монголии служу. У матери сердце слабое, она не выдержит, а мне очень хотелось себя испытать, проверить. Мир пог- лядеть. - Испытал? Проверил? Ты такой же придурок, как и я, только звани- ем пониже. Второй доброволец в роте. - #' Нет, я не придурок, я романтик, возразил солдат. Вот-вот, и я романтик, только романтика наша смертью пахнет. И говном! Всю высоту засрали за три часа. Чуешь, как воняет? Свекольников прыснул и, не сдержавшись, громко засмеялся. Кавун открыл глаза и покрыл нас матом. Эй, романтики хреновы! Спать мешаете старому воину. Лейте- нант, валяй проверять посты, а ты слушай свою шарманку и, не дай бог, заснешь! И, сладко потянувшись, продолжил смотреть свои сны заменщика. Ну вот, провел воспитательную работу, поговорил по душам с солда- том и доболтался. Нехотя собрался и побрел по вершине по взводам. Один за другим меня окликнули все четыре поста. Тревожно вглядыва- ясь в темноту, солдаты стерегли покой роты. Я расспросил всех, кто кого меняет, на всякий случай. "Старики" не любят стоять в охранении, гоня- ют за себя молодежь. Не проконтролируешь, так на всю ночь и поставят салагу, а он возьмет и заснет. Вырежут всех, в том числе и того лентяя, который сачкует, но разве ж объяснишь это ленивому узбеку или "стари- ку". Все надеемся на наше русское "авось". Ветерок приносил не только бодрость, но и тревогу. Время от време- ни по укрепрайону били "Грады", вели огонь орудия наших артдивизио- на и артполка. Иногда часовые давали от испуга очередь, тогда вспыхива- ли ракеты, раздавался треск нескольких очередей, и, наконец, все стихало. "Духи" себя не обнаруживают, их позиции как вымерли. Зализывают раны. Что-то будет завтра? Растолкав Острогина и напомнив про очередь на дежурство, я осто- рожно, чтоб не наступить на какого-нибудь ленивого бойца, не постро- ившего себе укрытие, побрел спать. Свекольников дремал, но не спал. Болтать уже не хотелось. Руки, ноги и спина требовали отдыха, а голова хорошего сна. x x x Подъем начался раньше, чем мы ожидали. Утренний воздух был довольно прохладным, конечно, ведь уже ноябрь. От холода изо рта шел пар, горло побаливало, спальник покрылся росой, а на камнях просту- пил иней. Ротный неласково пихал меня в левый бок ногой и торопил. "Духи" по наблюдению вроде ушли, идем чесать местность, развед- ка уже спустилась. Поднимать роту быстро! На сборы пятнадцать ми- нут! Офицеры ко мне! - $ Наскоро поставив нам задачу, полученную от комбата, Кавун сори- ентировал по карте. Через пятнадцать минут вершина была пуста, и бойцы цепочкой поползли на плато. Пока роты добрались до укрепле- ния "духов", разведчики и саперы уже осматривали высоту. Засохшей крови и окровавленных бинтов было очень много, но ни живых, ни раненых, ни убитых мятежников не нашли. С собой, как и мы, всех тащат, уважительно сказал командир роты. Видишь, Ник, законы войны у нас с ними одинаковые. Никого не бросили! Трупы куда-то забрали, схоронили. Мертвых унесли, а оружие не смогли, бросили. На вершине осталось несколько ДШК, безоткатное орудие, миномет, много боеприпасов. Вскоре на вершину поднялась группа управления полка. Толстый, пыхтящий командир полка, забравшись наверх, сходу выпил полфляжки воды. Пухлые щеки и губы тряслись от напряжения. "Батя" был коман- диром, уважаемым офицерами и солдатами, но наблюдать его передви- жения по горам было очень весело. Кроме автомата, все остальное таскал здоровенный сержант-ординарец Леха, все ему искренне сочувствовали. Следом выполз замполит полка, тоже мужик не худенький, внешне похожий на пончик с губами-пельменями. За четыре месяца он в первый раз выбрался на боевые, наверное, за орденом. Штабные с удовольствием фотографировались у трофеев. В это время комбату и ротным начали ставить новые задачи. Замполит полка и пропа- гандист собрали всех ротных замполитов и принялись нести всякую чушь. Ну какой, к дьяволу, может быть боевой листок, идущий по рукам от взвода к взводу, или комсомольские собрания во взводах на какую-то заумную тему. В перерывах между боями ставили нам задачи по спец- пропаганде и идеологии, наверное, сами не верили в их необходимость. Но говорили эту чушь, потому что получили приказ от вышестоящих "умников". Однако в это время вся вершина, облепленная солдатами, уже заше- велилась, и полк двинулся в путь. Командир полка обматерил Золотарева за долгую болтовню, и мы радостно побежали по своим ротам. Погрузка на вертолеты осуществлялась в километре отсюда, на следу- ющем хребте. Десантные батальоны уже выдвинулись туда. Трофеи распределили по ротам, и солдаты потащили их, как волокут муравьи добычу к муравейнику. Боеприпасы сложили в штабель, и сапе- ры, уходя последними, все подорвали. Неунывающий командир взвода саперов старлей Игорь Шипилов оставался в замыкании со своими под- чиненными. Мы пожелали друг другу удачи, обменялись крепким руко- пожатием и разошлись. Сапером предстояло заминировать район, пона- ставить ловушек и сюрпризов. - $ Через час вертолетчики перебросили всех на следующую задачу, по- ближе к границе. Взвод Пшенкина ротный отправил к распадку на скалистую вершину, взвод Острогина расположился на склоне горы, а КП роты и ГПВ разместились на вершине. Командир оставил меня при себе. x x x На изогнутой высоте находились когда-то давным-давно возведенные "духовские" укрепления. Строить новые было лень, сапер проверил щу- пом наличие сюрпризов, и солдаты радостно их заняли. "Привязываясь" к карте, Кавун и минометчик поспорили, где мы находимся, и, в конце концов, сориентировались. (Ориентирование в горах и пустыне сложнейшее дело!) Получалось высадили не там. Командир доложил комбату и его заместителю Лонгинову, который дей- ствовал чуть-чуть над нами на другой высоте с третьей ротой. - Артиллерист, доложи-ка своим "стволам", где мы, приказал Кавун. - Товарищ капитан! Что я буду лезть сейчас, начальник артиллерии занят, да и знает наверняка, где мы находимся, ответил лейтенант Радионов. Его вместе с расчетом миномета придали роте, и он "загорал" на высотке вместе с нами. Арткорректировщик хренов. Внизу ущелья стояло какое-то жилище. Довольно высокие стены ок- ружали большой дом: через дувал без лестницы не перелезть. Во дворе гуляла скотина, на каменных террасах что-то росло. Вдоль ущелья пролетала пара вертолетов. Когда они промчались над этим жильем, со двора вдруг им вслед раздалась длинная автоматная очередь. Придурок какой-то. Совсем очумел, наверное, от одиночества. - Валерка! Бабахни из миномета по этой хибаре, а то они там охре- нели от веселой жизни! скомандовал командир. Но еще до того, как миномет начал стрелять, "крокодилы" верну- лись. Пролетая на бреющем полете, выпустили несколько ракет во двор и по окрестностям. Снайперы! Все в точку. Крыша дома загорелась, а со двора больше не стреляли. Вместо стрельбы раздался дикий женский крик. Крик и вой нескольких голосов нарушили наступившую тишину. Крыши дома и сарая, а также сено во дворе с треском горели, а рыдания перешли в истерику. - Ну вот, и стрелять из миномета не нужно. А жаль, мины придется тащить на себе, если позже не расстреляем. Иван был сильно озадачен происшедшим. В доме, оказалось, были женщины и дети. Жители, видимо, не успели уйти. Батальон высадился - $ внезапно, территория мятежная, наших в этом районе, может, никогда и не было. Старые пустые консервные банки нигде не валялись. Гора чис- тая, незагаженная, но это ненадолго. Скоро этот "недостаток" будет ис- правлен. Пустые ржавые банки первый признак присутствия "шурави". Чего он стрелял, идиот? Ушел бы, как стемнело. Мы к дому, может, и не спустились бы. Задачи ротам в полку пока не установили, задум- чиво проговорил Ваня, почесав рыжую бороду. Н-н да! Дал сгоряча очередь из автомата, теперь ни самого, ни жилища. Скотина дохлая по всему двору лежит, и все вокруг горит! Чем думал человек? согласился с ним я. Рядом целая толпа солдат, а он стреляет, дурак, фанатик. Слегка перекусив, попили чаю, курящие закурили. Я даже на войне не желал начинать курить. Хотя, когда приехал, все курящие говорили тут закуришь. Но, глядя, как в конце боевых, когда кончаются сигареты, "курилки" начинают из окурков мастерить самокрутки мне становилось противно. Солдаты собирали "бычки", закручивали собранный табак в газету или в какую-нибудь бумажку, затягивались по очереди. Офицеры стреляли друг у друга курево, кури- ли на двоих-троих одну сигарету. Мучались, бедолаги, без табака, стона- ли, скрипели зубами, матерились. Ну, уж нет! Обойдусь без этого счас- тья. К тому же чистые легкие, когда ходишь по горам, работают гораз- до лучше. Мы легли втроем в лучший СПС. Стены в нем были выложены в два камня толщиной сделаны на совесть. Бойцы, кому достались места, легли в старые укрытия. Молодые построили для себя пару укреплений. Человек шесть самых ленивых узбеков легли вповалку в лощинке и о чем-то болтали. Эй, лентяи, прекратить свои "хала-бала"! прикрикнул Кавун. Спать мешаете, бабаи, шайтан вас побери! Болтовня прекратилась, слышно было негромкое шипение нашей радиостанции и радиостанции арткорректировщика. Укрытие для ночле- га напоминало небольшой колодец. Черное звездное небо над головой черную дыру. Ветер не проникал сквозь толстые каменные стены. В ущелье давно догорели сено и дом. Выла собака. Женщина про- должала рыдать, но уже гораздо менее истерично. Грусть... Тоска... x x x Рано утром сон улетел со скоростью падающих на нас снарядов. Вокруг укрытий горела трава, разрывы вздымались осколками густо по всему плато. Шрапнель свистела в воздухе, с шипением и визгом вреза- - $! лась в толстые стены СПСа. Спустя пять минут новый, еще более жут- кий удар: нас накрыли залпы "Градов". Казалось, вспыхнула и загорелась земля. Антенну радиостанции пере- било осколками, ее верхнее колено упало на мою голову. Земля под нами тряслась и вздрагивала, как живая, от новых и новых разрывов. Это ведь бьют не "духи" и не пакистанцы. Наши "боги войны" сеют вокруг смерть. - Болван артиллерийский, убью! Скорей, выходи на КП артиллерии, пусть прекратят стрельбу! закричал Кавун Радионову. Минут десять еще падали снаряды, потом огонь затих. Видно, разоб- рались и поверили арткорректировщику, что бьют не туда. Мы вылезли из укрытия и провели перекличку: никто не убит и не ранен. Обалдеть! Во взводе Пшенкина все целы, хотя вершина выгорела. К счастью, узбеки успели выскочить из лощины и забиться кто куда, по СПСам. Высота, где ночевала третья рота, горела, как и наша. Оттуда по связи матерился зам.комбата. На Радионова сыпались все шишки. Командир полка отборно матерился со штабными из дивизии, ком- бат ругался с полковыми артиллеристами, в эфире стоял сплошной мат. Счастье, что мы не погибли, никого не ранило, не убило. Ни я, ни ротный не могли в это чудо поверить. Мы сидели на стене укрепления, которое нас спасло, и благодарили Аллаха и "духов" за крепкую пост- ройку. Все сухие колючки догорели. Солнце взошло и принялось припекать. Тут в небе появилась пара штурмовиков. Я с интересом и тревогой наблюдал за их приближением. Внезапно самолеты вошли в пике. - Ложись, заорал капитан, и все рухнули за каменные стены. Две бомбы взорвались между нашей и третьей ротой. Осколки вновь ударили по валунам. - Козлы, ишаки, мудаки чертовы, стонал от злости Иван. В воздух взлетели сигнальные ракеты, все взводы зажгли дымы и огни. Штурмовики развернулись и возвратились на второй заход. Каж- дый из солдат запустил по ракете, получился настоящий фейерверк: жить хочется всем. Самолеты еще покружили чуть-чуть, поверили, что мы свои, и, помахав крыльями, улетели. В это время в небе зависли две пары вертолетов. "Крокодилы" при- летели. Это было уже чересчур! - Они что, все охренели там?! заорал Кавун. Иван выхватил радио- станцию у связиста. Уберите вертолеты, они заходят на штурмовку! - $" Четыре "Ми-24" встали в карусель, немного покружили, наблюдая за нашими дымами и ракетами, а потом улетели. И опять удача! Бомбы штурмовиков никого не зацепили. - Не поймешь: то ли нам повезло, то ли бомбить не умеют, сказал, улыбаясь, Острогин, подходя к ротному. Артиллеристы все вокруг пе- репахали, но ни одного прямого попадания. Даже стены не завалило! продолжил смеяться он. - Вот и верь после этого в эффективность бомбометания и артнале- тов по мятежникам! улыбнулся Кавун. Трава и колючки вокруг нас понемногу догорели, ветер погнал огонь вниз по склону. Каменные островки укрытий резко выделялись на этом пепелище. Продолжалась свистопляска по радиосвязи. Командиры всех рангов запрашивали данные о потерях, мы отвечали об отсутствии тако- вых, нам не верили, переспрашивали. Замполиты узнавали о потерях, о моральном состоянии, тоже не верили в отсутствие жертв. Пехота ругалась с артиллерией и авиацией, артиллерия ругала своих арткорректировщиков в ротах и батальонах. Авиация спрашивала: как мы там оказались, мы отвечали, что они нас тут и высадили. Авиация уточняла задачи пехоты, пехота материла авиацию. Перепалка не прекра- щалась. Приказ на прочесывание местности не пришел, а день клонился к завершению. По-прежнему оставалось только вести наблюдение. Это означало: есть, дремать, охранять себя. Сутки завершились распоряжени- ем усилить наблюдение, выставить посты и быть готовыми к прорыву мятежников. Так и пролежали пять дней. x x x Однажды утром, еще в предрассветных сумерках, поступил приказ на пеший выход. Авиация, наверное, обиделась, и вертолеты снимать полк с гор не прилетели. Выходить самим это переход в тридцать километров по горам. А это спуски и подъемы, все по крутым склонам и таким же крутым подъемам. Быстро позавтракали, собрали спальники, уложили по мешкам бое- припасы, остатки пайка. Воды почти не было, так как спуститься за водой не разрешило командование. Может, по дороге что-то попадется. Родник или ручей. Первыми ушли вторая рота, группа управления батальона и отдельные взводы, затем третья рота. Разведрота и группа управления полка ушли еще раньше, они оказались где-то в стороне от батальона и гораздо ближе к броне. Наша группа уходила в замыкании. Переход обещал быть ужасным. Минометные мины не расстреляны. Ленты для НСВ, "мухи" тоже. Хоро- - $# шо, что почти все ленты АГС расстреляли. Постепенно взводы вытяну- лись в цепочки, цепочки взводов растянулись в роту. Солдаты запыхтели и потащили все, что сюда привезли с комфортом на вертолетах. Солнце постепенно вышло из-за вершин в зенит. Промежуток между ночной прохладой и пеклом считанные минуты. Мы медленно шли второй час. Вдруг в ущелье заметили группу местных жителей: это были двое мужчин и четыре женщины с детьми. Ротный подозвал Мурзаилова. - Ну-ка, останови их, окликни! Пулеметчик по-таджикски что-то крикнул, женщины присели, сбив- шись в стайку, как напуганные птицы. Мужчины что-то громко завере- щали. - Что они говорят? спросил Кавун. - Они говорят, командыр, что они мирный, идет с женами домой. - Пшенкин! Спустись с двумя солдатами, проверь их. Если все нор- мально мужиков к нам наверх, будут станочки к АГСу и "Утесу" нести, а женщины пусть идут домой или тут ждут. Будь осторожен, чтоб под паранджой не оказались бородатые рожи. Рота заняла оборону, молодежь радовалась передышке. Воды давно не было ни у кого. Если солнце не ослабит свое жжение, у кого-нибудь может случиться тепловой удар. Я двигался в замыкании и подгонял более слабых. Мне, конечно, гораздо легче идти. Ни бронежилета, ни каски, ни мин, ни пулеметных лент. Моя "муха" давно расстреляна, продукты кончились, воды нет. Только спальник тащу да боеприпасы. Я год до Афгана служил в Туркмении и Узбекистане, много лет жил в Киргизии, но к такой жаре все равно трудно привыкнуть. Чувствовал себя скверно. А каково же этим молодым пацанам, особенно из центра России? На почерневших от солнца и грязи лицах, там, где текли по щекам капельки пота, оставались светлые бороздки. Глубоко запавшие глаза, всклоченные волосы, лица перекошены гримасами страдания и усталости. Такое вот лицо солдата. Грустно. Кто сэкономил папироску, принялся курить и переругиваться со "стрелками" окурков. Да! Видок у нас у всех... Оборванцы! Вон, Колесников скатился по камням, теперь идет практически без брюк, задница прикрыта рваными кусками ткани. То-то достанется в полку от армянина-старшины. Веронян, конеч- но, поорет для приличия, но оденет. А куда денешься? Сфотографиро- вать бы солдата таким, какой он есть на самом деле, да в цветной военный журнал "Советский воин" в раздел "Тяготы войны", но кто ж такой снимок напечатает? А солдат выглядит очень живописно: снай- перская винтовка, пулеметная лента сверху вещмешка, снизу болтается - $$ привязанная мина к миномету, и почти голый исцарапанный солдатс- кий зад. Привели местных мужиков, они не сопротивлялись. - Все нормально, командир. Местные с женами домой возвращают- ся, доложил комвзвода. - Зачем идут и откуда? Наверное, душманы? улыбаясь, недобро спросил командир. - Нист, нист, душман, забормотал испуганно один из афганцев. - Конечно, нет, кто ж признается, согласился Ваня. Объясни ему, Мурзаилов, мы их не тронем, пусть только помогут нести станок от пулемета, а потом отпустим. Афганцы выслушали пулеметчика и выглядели обреченно. Нам не верили, но что они могли сделать. Не откажешься. Одеты они были в видавшие виды халаты, сандалии на босу ногу, грязные шаровары и такие же чалмы на головах. По лицу возраст их не определишь трид- цать лет или пятьдесят, не понять. Взвалили они на себя станки и, улыба- ясь, с надеждой смотрели нам в глаза: не убили сразу, жен не тронули, может, отпустят живыми? - Рота, подъем! Вперед! скомандовал Кавун. Взводные и зам.комвзвода принялись подгонять солдат. Сзади своих нет, с воздуха никто не прикрывает, батальон ушел далеко вперед. Ну, что же, передохнули, перекусили, перекурили. До чего ж тяжело поднимать измученное тело с земли, когда на тебе имущество весом, почти что равным твоему собственному. Особенно сочувствовал тем, кто несет тело "Утеса" или АГС, или миномета. Но минометчики все же по очереди несут миномет. Ох, и каторжный труд в гранатометно- пулеметном взводе! Запыхтели, поднапряглись встали, сдвинулись и пошли быстрее, быстрее, быстрее. Даже порой бежим трусцой на полусогнутых ногах по крутым спускам. Так и идем. В бинокль Острогин заметил двигающуюся за нами на большом расстоянии группу моджахедов. Командир роты приказал ар- тиллеристу поставить миномет и придержать преследователей. Откуда они взялись? Видно, давно следили за нами. Они у себя дома, а мы на вражеской территории как оккупанты. Миномет выплюнул несколько мин, и противник залег за камнями. Видимый противник опасен, но не так, как невидимый. Главное не нарваться на засаду. Бойцы роты, осознавая, что нас преследуют, заметно прибавили ходу, не желая отставать друг от друга. А мне опять ползти сзади с выдохши- мися, тянуть, подгонять, помогать. - $% Часа через три оторвались от "духов", хотя скорей они нас отпустили: не хотели вступать в бой. "Уходят, ну и уходите, Аллах с вами", дума- ют, наверное, они. Горы стали пониже, лагерь с техникой полка все ближе и ближе. Командир объявил привал и подозвал офицеров: - Ребята! Афганцев отпускаем, пусть топают к женам, а то они ис- стонались. Детей куча и одеты бедно, может, и правда, они мирные крестьяне. Вообще-то бедные-то они бедные, а жен по две-четыре на каждого. Вот халява, разлюли малина. Мне б так. - Не справишься, засмеялся я, ты же после гепатита, наверное, и с одной не сладишь. - Но-но, "зелень", не сметь думать плохо о начальстве! улыбнулся мечтательно Кавун. Ислам что ли принять, есть хорошие моменты в их религии. Хватит болтать, "бачи" свободны, а то увидит какой-нибудь начальник из штабных, что носильщики-афганцы пулеметы тащат, так затрахает! - Или чего доброго их какой-нибудь болван контуженый застрелит, поддержал я. Командир гранатометно-пулеметного взвода Голубев неодобрительно посмотрел на нас и, сплюнув, произнес: - Лучше бы шлепнуть. Все они "духи"! - Вот видишь, зам! Контуженый Голубев говорит шлепнуть, а там, на позициях дивизии, контуженых точно будет больше. Эй, идите сюда! "Буру бача!" "Замполь", дай им пинка под зад, пусть бегут быстрее, не будем брать грех на душу, пусть живут. Я через таджика объяснил старшему мужику о решении командира. Что тут началось! Афганцы бросились целовать мне руки и благодарить добрых солдат, офицеров, восхвалять Аллаха. Затем, осмелев, более старый принялся мне что-то толковать, показы- вая на свою руку и стуча по моим наручным часам. - Мурзаилов! Что он хочет? спросил я солдата. - Да, все нормально! Ничего страшного, часы свои просит, обратно чтоб отдали. - А кто забрал, ты, "абрек"? грозно спросил я у переводчика. - Нет, не я, отвернулся, насупившись, он. - А кто? продолжал я допрос, хотя краем глаза заметил, что один из сержантов снял с руки часы и положил их в карман. - Худайбердыев! Ко мне! Вытащи то, что в кармане спрятал. - Нет ничего там, товарищ лейтенант! По бегающим глазам было видно, что врет. Пока абориген помогал ему тащить станок, сержант часы стянул. - $& Я сунул руку в карман сержантских брюк и вынул хорошие японс- кие часы "Seiko". Сержант злобно посмотрел на меня, что-то пробормо- тал про "дембель". Сгною, гад, за мародерство, а главное за твой злобный взгляд и вранье. Ну-ка, быстро схватил станок пулемета и вперед. У, сволочь! Он еще в нас стрелять будет. Посмотрите. Застрелить его надо, прорычал сержант. Ага, а часы тебе как трофей вернуть надо. За часы человека готов убить? Они все не люди, а "духи"! Ничего, еще жизнь вас тут попинает. Скоро изменишься, лейтенант, прошипел сержант и побрел, согнув- шись под тяжестью станка. Вот подумай-ка. Казах, мусульманин, а единоверца готов за часы расстрелять. Хлопнуть, как муху. Ведь дома в мирное время, наверное, и мысли такие б не возникли в его голове. Что сделала война с человеком! Сзади на почтительном расстоянии, которое постепенно сокраща- лось, передвигалась группа "духов". Артиллерию после ошибочного об- стрела ротный вызывать побоялся. "Духи", может, не догонят, а свои, точно, снарядами завалят. x x x Мы сидели вместе с Пшенкиным на башне и жевали галеты, заедая апельсинами. "Броня" разворовала склад с апельсинами. Когда стояли в саду, то неожиданно заметили ящики с апельсинами, загрузили ими все десанты и кабины. Охранял склад только один сторож. Он выстрелил в воздух из ружья, а в ответ раздалась очередь из автоматической пушки. Больше он не появлялся. Пропал урожай. Потом неделю, пока мы лазили по горам, тыловые и технари жрали апельсины и дристали. Вот теперь десяток этих апельсинов катался в коробке возле пулемета на нашей башне. Сашка! А как ты попал к нам? Ты ведь в третьем батальоне служил. Почему служил, я к вам на один рейд. Случайно загребли, в нака- зание. Сволочи, стукачи заложили. Катьку-пулеметчицу помнишь, застал? Ну, помню. Когда приехал, то пили вместе за одним столом с заменщиками. Она тогда сидела, пила, плясала, орала. Чокнутая. Вот-вот. Я в сентябре из отпуска приехал, ну и с ней переспал. На заставу вернулся, оказалось, триппер подхватил. Лечиться там на посту, нереально, пост-то далеко на дороге, вот комбат и отправил в полк. Я уже выздоровел, а тут как-то пьяный сидел у женского модуля и попался на глаза начальнику штаба. Герой меня и загреб. Выбирай: или гарнизон- - $' ная гауптвахта, или взводным в рейд в вашу первую роту. Чего я на гауптвахте забыл? И надо же было Корнилову вашему ноги повредить. Черт! Устал я с вами, совсем устал. Приедем домой, вернусь на родную заставу. Начальства никого, тишина, спокойствие. Ешь, спишь и дни до замены считаешь. Ты только про триппер никому! Хорошо? - Значит, не останешься? - Нет-нет. Спасибо за такое счастье. Вы тут сами загибайтесь. Жаль, что Катька уехала, морду набить не успел. Зараза! Я только весело засмеялся, слегка сочувствуя несчастью Пшенкина. В полк Кавун принес небольшой мешок с апельсинами, в нашу комнату, и приказал: - Витаминчики не трогать! Это мне для поправки здоровья! - А как же дружба и войсковое товарищество? возмутился я. - Да никак! Тебе, "замполь", один, нет, два апельсина в день выде- ляю, и то, как не курящему. А Грошиков и водкой обойдется. Я, конечно, самостоятельно увеличил суточную норму апельсинов в два раза. - Что-то резерв фруктов быстро сокращается. Грабишь? поинтере- совался Иван, спустя несколько дней, явно что-то подозревая. - Как можно? Просто помогаю замениться. С последним апельси- ном прибудет сменщик, обещаю. - Так какого же черта ты их все еще не сожрал? Перерыв между боевыми несколько затянулся. После второго похо- да на Джелалабад мы крепко засели в полку. У дивизии были дела поваж- нее. Особенно для нашего полка дивизионная партийная конферен- ция. В ходе этой конференции предстояли выборы партийной комис- сии, и показуха развернулась не на шутку. Каждый день солдаты выпускали то стенгазеты, то сатирические "мол- нии", то боевые листки. Все это приносили в штаб на рецензию и про- верку пропагандисту, секретарю парткома, обоим замполитам. Переписывали и вновь создавали партийную и комсомольскую доку- ментацию. Одновременно обновляли ленинские комнаты, изготовили новые походные ленкомнаты на плащ-палатках (палатки при этом дыря- вились, что очень бесило старшин в ротах). На территории полка нагро- мождали щиты наглядной агитации, строили аллею героев. Красили забо- ры, бордюры, казармы, штаб, клуб, размечали плац, белили деревья. За два дня был возведен постамент, на который водрузили списан- ную БМП-2, отреставрировали на плацу трибуну. Все бегали как угоре- лые, с шести утра и до двадцати четырех часов, а времени не хватало. "Помощь" приехала из штаба дивизии в виде проверяющих готовность к работе. На отчетно-выборную конференцию, шутка ли, приехал адмирал фло- та. Адмирал флота в песках Афганистана! Адмирал был не простой, а политический первый зам. начальника главы политуправления вот как! Через неделю суеты и беготни под руководством штаба дивизии нас "взбодрила" группа офицеров из политуправления армии. Понаехали проверяющие все забраковали. Все ленкомнаты, все газеты, все боевые листки, покраску заборов, казарм, мусорных бачков. Все началось зано- во, но еще более энергично, с привлечением дивизионных художников и писарей со всех полков. Еще через пару дней прибыла помощь в виде проверяющих из округа, и вновь все не так. Естественно, офицеры на совещаниях были выставлены бездельника- ми, лентяями, дилетантами, политически близорукими людьми, почти ревизионистами и оппортунистами. Вскоре появился очень холеный майор, высокий, стройный, тщатель- но выбритый, чистенький хлыщ. Кандидат на должность секретаря парткомиссии, если выберут. А кого же у нас не выбирают, если его предлагают и рекомендуют. Альтернативы нет! - ! Этот тип начал ходить и командовать с утроенной энергией, накоп- ленной во время учебы в академии. Мы уже всю наглядную агитацию переделывали по три раза. Но ведь полк не только этим занимался. Полк создавал всеобщую показуху. Столовые мыли и перемывали зано- во, казармы чистили и драили, постельное белье меняли и заменяли на новое, все кругом красили и перекрашивали. Оружейную комнату вы- лизали до блеска. Всюду бирки и на них кто ответственный, чья казарма, курилка, мусорка, пожарный щит и т. д. А еще ротная доку- ментация, журналы боевой подготовки. Учет всего, что поддается и не поддается учету. Конспекты офицеров, конспекты солдат. А еще планы, таблицы, схемы, расписания занятий. Писари валились с ног, глаза у них были красными от бесконечных ночных бдений над бумагами. После нуля часов спать никто не ложился, и до середины ночи все были чем-то заняты. Это сумасшествие не прекращалось ни на минуту. Солдаты и офице- ры мечтали о скорейшем выходе на боевые действия. Наконец, все вышли на финишную прямую. Сумасшедшая суета трех недель подходила к своему апогею. Началась подготовка выступаю- щих, плакатов, клуба, походного магазина. Походный магазин это большая палатка, в которой ставятся столы-прилавки для продажи дефи- цитов, и мини-кафе. Вот на меня эту задачу и повесили. Привезли палат- ку, новенькую. Командир дивизии, седой генерал, лично указал место, где ее устано- вить, в какую сторону у нее будет вход, и напоследок благословил: "Дей- ствуй, сынок!" Командиры бесились от бесконечного ожидания неминуемо при- ближающегося мероприятия. Но конференция все откладывалась ждали адмирала, хотя по плану через пять дней после конференции выход на боевые. Так вот, получил я палатку, получил столы, ротный неохотно выде- лил восемь солдат. Знаешь, Ник, такое ощущение, что мы все в дурдоме. Рядом ведь наш дукан (магазин) стоит в пятидесяти метрах. Зачем палатку снимать с хранения и портить? Сбитнев! Это, как сказал начальник политотдела, событие чрезвы- чайной политической значимости, а мы с тобой политически близору- кие люди. Володя, чтобы назначили ротным, недавно стал кандидатом в члены партии, поэтому как бывший разгильдяй высмеивал все "исторические мероприятия". - " И вот, несмотря на отсутствие опыта в установке огромных палаток, немного помучавшись, я ее все-таки поднял, выровнял, развесил отбели- ватель (утеплитель), разместил плакаты, установил столы и стеллажи. Чув- ствовал, себя абсолютно счастливым, вначале боялся, что не получится. Сержанты и солдаты были довольны так же, как и я, теперь они лежали по углам и дремали. Вдруг полог палатки распахнулся, и в палатку ворвался какой-то незнакомый офицер. Майор, как я разглядел по звездочкам. Пришлось встать со стола, где я сидел, и сделать вид, что очень интересуюсь чтением плакатов. - Кто старший? завизжал майор. Это был тот самый высокий, холеный красавчик кандидат в сек- ретари парткомиссии. Палатка наполнилась запахом приятного одеколо- на, весь он был начищен, отутюжен, тщательно выбрит. Солдаты просну- лись и принялись ползать по полу и создавать видимость расправления швов и морщин на отбеливателе-утеплителе. - Я тут старший, лейтенант Ростовцев. Приложил руку к козырьку. - Почему торговый центр стоит здесь? Почему дорожки к нему не посыпаны? Вход необходимо развернуть в сторону штаба! Быстро дей- ствовать, даю времени сорок минут. - Ни х... себе, ляпнул из угла сержант Дубино. - Дубино! Заткнись! рявкнул я. Почему хамите сержанту? обрадовался возможности докопаться до меня майор. - Дубино это фамилия такая. Его фамилия, усмехнулся я. - Вы еще и смеетесь надо мной! Издеваться! Дискредитировать! зашелся в крике красавчик. - Никто не издевается. Просто все устали, две недели почти без сна, и это после боевых. - Быстро выполнять приказ, лейтенант! - Нет, я ваш приказ выполнять не буду. Я не знаю, во-первых, кто вы, во-вторых, комдив лично все объяснил, и как ставить в том числе, указал и разметил. - Ах, не будешь выполнять приказ?! Не знаешь, кто я?! Да я Ромаши- ца секретарь партийной комиссии! Это я руковожу всем этим мероп- риятием. Выполнять! майор продолжал орать и делать при этом страш- ные глаза напугать хотел, наверное. - Ну, вы еще не секретарь парткомиссии, мы вас еще не избрали, буркнул нагло я. А сам подумал, может, еще и не изберем. (Ха! Не изберем!) Если прислали, значит, изберем: других ведь кандидатур, как всегда, не будет. - # - Да я тебя в порошок сотру! Ты кто по должности, лейтенант? начал брызгать слюной секретарь. - Зам. командира первой мотострелковой роты по политчасти. - Ты у меня взводным станешь, я тебе устрою. Выполнять приказ! Даю сорок минут. Объявляю вам строгий выговор за хамство. - Есть, строгий выговор, ответил я, только не понял, за что и от кого. Молчать! вскричал майор и, повернувшись на каблуках, выско- чил из палатки. Лицо его стало красным, глаза чуть из орбит не выскочили. Еще немного воплей и пена изо рта хлынет от бешенства. - Ложись все! Отдыхать! скомандовал я солдатам и загрустил. Вот, ишак, упал на мою шею, откуда взялся такой негодяй. Тут война, люди гибнут сотнями, а такая сволочь сидит в штабе и изводит всех, да еще орденов нахватает. Майор на полковничьей должности. Сей- час станет подполковником, а под вывод досрочно и полковником (как я угадал!). Сержант подошел ко мне и извиняющимся тоном спросил: - Товарищ лейтенант! Переставлять будем але не? - Дубино, и надо же было тебе ляпнуть матом! С тебя все пошло. - Ну вот, нашли крайнего. Чуть что, сразу Дубино. Фамилия что ли нравится всем? Да он уже злой был, як пес зайшев. - Да я понимаю все. Но от этого не легче. В палатку вбежал полковой писарь. Оглядевшись, он подбежал ко мне, взгляд нагло-ехидный. - Товарищ лейтенант! Вас в штаб в строевую вызывают! - Кто и зачем? - Да капитан Боченкин. Какой-то майор из-за вас скандал закатил. - Ну ладно, не болтай, прямо ты изнемогаешь, выполняя боевую задачу. Иду-иду. Я вошел в штаб. Штаб гудел, как улей. Трещали пишущие машинки, трезвонили телефоны, люди бегали из кабинета в кабинет с бумажками. Строевик встретил меня удивленно и недоуменно. - Лейтенант! Ты чего натворил? - В смысле? - В прямом. Тебя только и осталось под трибунал отдать. Прибежал тут новый секретарь парткомиссии, как с цепи сорвался, начал с порога орать и топать ногами, служебную карточку твою требовать. А она, между прочим, до сих пор не пришла с предыдущего места службы, почему-то. Я ему объясняю, а он слушать не хочет, требует новую завес- ти. Пока я ее "создавал", он вот тут у моего барьерчика топтался и - $ багровел. Стул предлагал не садится. Боялся, наверное, что злость прой- дет. Вот, гляди, что он тебе в нее вписал: "За попытку срыва отчетно- выборной конференции соединения строгий выговор". Так что тебе, как замполиту, можно дальше не служить. После этого только сорвать с тебя погоны и расстрелять! Он при этих словах добродушно засмеялся, затягиваясь сигаретой. - Вот спасибо, обрадовали. А то я думал: наградной на орден опять вернули. - Ты шутишь или как? - Да какие шутки! Выговор-то он мне уже объявил факт, а вот если еще и наградной лист вернется, тогда труба. Ромашица теперь точно его зарубит. - Что стряслось-то, объясни? Клуб поджег? Аллею героев сжег? В клубе на сцене кучу навалил? - Что издеваться-то? Палатку под магазин не так поставил. Спорить начал, сказал, что он пока еще не партийный босс, еще не избран и всякое бывает. - Ха-ха-ха! Ну, ты даешь! "Не избран еще и всякое бывает". В армии всякое не бывает. Что, другого изберем, что ли? Шутник. Ну ладно, я результат твоей шутки положу к остальным служебным карточкам. Пока для истории. Весь полк ознакомлю: повеселится народ. - Он, гад, орать начал, ногами топать, а мне комдив лично все указал, где ставить, в какую сторону вход. Ладно, пойду, скоро проверять заявятся. В палатке дремали бойцы, усталость этих суматошных дней их про- сто подкосила. После Джелалабада ни минуты отдыха, да и там мы не на курорте были. - Дубино! Собирай солдат и на ужин, затем в роту, а я тут пока отдуваться буду перед начальством. Все ушли, а я загрустил по причине взыскания, могильной плитой рухнувшего на меня (да и черт с ним, после Афгана уволюсь, к дьяволу, из армии). Долой дурдом. Вдруг раздались знакомые голоса, и, распахнув полог входа, ворвался потный и большой, как слон, командир полка, следом вошел генерал и "начпо", полковник Севостьянов, затем зампо- лит Золотарев, Ромашица и еще несколько штабных. Я встал со стола и направился докладывать, но командир полка махнул на меня кулаком, и я замер, сливаясь с белым фоном утеп- лителя. Генерал огляделся и произнес: "Ну, вот, тут все хорошо. Дорожку только песочком посыпать и доставить пару столов. Все. Идем дальше!". - % Ромашица злобно посмотрел на меня, ничего не произнес, я вышел вместе со всей толпой. Основной замполит полка подозвал меня и про- мямлил: - Дорожки посыпать, столы взять в клубе, поставить охрану на ночь, чтоб ничего не украли. Сейчас телефонную линию протянут связисты. Ну, а вы в роту работать. Потом на совещании расскажите, что у вас тут было. Ростовцев, с вами одни неприятности. Совещание в двадцать три ноль ноль . Идите. Трудитесь. Я отправился в роту, взял солдата, точнее вырвал у ротного (каждый человек на вес золота: "работы" непочатый край), старшина выдал ему спальник. - Колесо! Двигай обратно в палатку и дежурь у телефона. Чтоб ни тебя, ни палатку, ни столы не сперли. Не проспи! Не кури! - Есть, товарищ лейтенант. Я палатку изнутри завяжу и у телефона лягу на столе. - Валяй! Замученный солдат, схватив в охапку спальный мешок, радостно затрусил в сторону клуба. Я же, взяв блокнот для указаний, отправился на совещание. Немного опоздал, но руководства все еще не было. Радостный не- понятно отчего, комсомольский полковой вождь о чем-то оживленно говорил вождю партийному. Остальные все устало дремали. Из баталь- она я прибыл самым последним. Новый замполит батальона Констан- тин Грицина глазами указал мне на место рядом с собой. Я присел, и он мне зашептал: - Что там произошло у тебя? Все говорят, но толком никто не знает. - А что произошло у меня? - Какой скандал был с секретарем парткомиссии? - Каким секретарем парткомиссии? Мы его еще не избрали, майор какой-то из дивизии, Ромашица, докопался. - Ромашица это и есть секретарь парткомиссии. - Он мне то же самое говорил, но я-то знаю, что он врет, мы его еще не избрали. Я бы его точно не избрал, и если бы альтернатива выбора была, голосовал бы против. - Сейчас придет Золотарев и всех нас вздует. Ты не представляешь, какую крамолу ты говоришь. Такие кандидатуры в отделе ЦК рассматри- вают, в ГлавПУре, а ты оспариваешь мнение ГлавПУра. - Не уверен в правильности выбора ЦК. Хлыщ холеный и блатной. Наверное, или папа генерал, или с дочкой генерала спит. В кабинет бесшумно вплыл Золотарев, и первый вопрос ко мне: - & - Что случилось у вас с майором Ромашицей? - Да ничего. Он отменял приказ комдива, грубил, орал, хотя он пока формально никто. - Ну, это ваше личное мнение. И ваши проблемы... Приступим к совещанию. Все сочувственно улыбались и подмигивали. Ну, и понеслось дальше. Бред, маразм. Опять исправлять, переделывать, восстанавливать, заводить. Готовить докладчиков к конференции. Мне, к счастью, выступающего не доверили. Доверили подготовить умного сержанта с задачей менять ста- кан со свежим чаем на трибуне. Подстричь, одеть в новое обмундирова- ние, чтобы "с умным, нормальным лицом, русский, коммунист". - А у меня русского нет, есть хохол. - Есть разница? живо осведомился Золотарев. Как вы понимаете, я имею в виду славянское лицо. - Для этого сержанта есть разница. Он с Западной Украины. Он в полку никого, кроме себя, хохлом не считает, даже секретаря парткома. - Да ну! воскликнул майор Цехмиструк. А я думал, хохлее меня нет. А на второе место ставил Мелещенко. Надо с твоим сержантом познакомиться поближе. - Нет-нет! На первом комбат, вы второй, я третий, живо откликнулся Микола и заулыбался. - Мелещенко! Ты, Микола, все время такой сытый и счастливый, явно где-то сало достаешь и каждый день употребляешь, продолжал Цехмиструк. - Нет, товарищ майор, он на кильку перешел, это новый вид нарко- тика, прыснул Мелентий. - Все! Прекратили базар! За работу, марш по подразделениям, ряв- кнул замполит полка и закончил совещание. - Ну-ка, ну-ка, расскажи, Мелентий Александрович, заинтересовался Цехмиструк, выходя из кабинета и обнимая Мелентия за плечо. - Да! Тут такая смешная история. Рота ушла на стрельбище, а Ми- кола остался в роте стенгазету выпускать. Выпускал-выпускал, устал, проголодался. Взял банку килек у старшины- землячка, открыл, идет по коридору и вилочкой рыбку накалывает. А тут на беду комбат зашел. В роте никого, дневальный туалет моет, а Микола с баночкой. Команду "смирно" никто не подал. В казарме тишина, тут они нос к носу и столкнулись. Подорожник подходит к Николаю, а на того столбняк напал. - Что делаем? - Кильку ем, отвечает Колян. - ' - Ах, килечку! Рота на стрельбах, а он килечку трескает! Килечник! Килькоед! Ну и понеслось. Старшина через окно сбежал, услышав шум, а в каптерке на столе еще банка кильки открытая стоит, комбат, как увидел, сильнее взвился. В общем, вечером на совещании в батальоне "гвоздем программы" были Микола и две банки кильки. Мол, нормальные хохлы едят сало, а этот килечек жрет. А Николай возьми да и брякни, что сало в полку нет, а килька есть. Комбат в бешенстве как заорет: - Килька заменитель сала?!!! Кильку и Кольку обсуждали минут пятнадцать. Он сразу несколько прозвищ получил: "Килечник", "Килькоед", "Колька-килька". На любой вкус. Николай стоял чуть в стороне и слушал рассказ, зеленея от злости. - Ну-ну, насмехайтесь, издевайтесь, злорадствуйте! Пошли вы все к черту, еще друзья- товарищи называются. И, развернувшись, он заша- гал в роту. Вокруг все прыснули от смеха. - Зря хорошего хлопца обидели, вздохнул Цехмиструк. - Ничего, переживет, жлобина, рубанул Мелентий. К этому хоро- шему хлопцу, главное, спиной не поворачиваться. Утром началось действо, ради которого весь полк стоял на ушах три недели. Партийный форум. Я представил замполиту полка для осмотра Степана Томилина. - Хорошо. Только почему без наград? поинтересовался Золотарев. - А у мэнэ, их нет. - К наградам представлен? - Так точно, к двум медалям. - Вот и отлично, товарищ лейтенант, возьмите в роте чью-нибудь медаль, и пусть выходит с наградой. Так представительнее. Нас обоих отправили за кулисы. На сцене восседал президиум во главе с адмиралом и командармом. У края сцены за занавесом стоял инструктор дивизии по культмассовой работе ("балалаечник") и давал отмашку на замену чая. Степан брал нервно трясущейся рукой стакан и двигался к трибуне на цыпочках с напряженным каменным лицом, движения как у робо- та. В первый выход в зале раздалось несколько смешков, во второй выход количество смеющихся увеличилось, в третий их стало еще боль- ше. Зал ждал выхода Степана. Замполит полка сообразил: что-то проис- ходит не так и выскочил к нам. - Ты что творишь? С какой рожей ходишь по сцене? У тебя вид, как- будто сейчас лопнешь от напряжения, двигаешься как ходячий памят- ник. Зал смеется. Спокойно, расслабься, улыбнись. Понял? - & - Поняв, обреченно вымолвил Томилин. В четвертый раз он, выйдя на сцену, напряженно оскалился залу в вымученной улыбке. В клубе многие откровенно заржали. Началь- ник политотдела раздраженно замахал руками на Степана. Даже ад- мирал в президиуме проснулся, а Золотарев выскочил из зала и зашипел на нас: - Марш отсюда! Чтоб я больше этого идиота не видел! Шуты горо- ховые! Уничтожу! Обоих. Карьера выносильщика чая для Степана закончилась. Мы вылетели из клуба. Я ругался и одновременно дико смеялся. Томилин матерился и громко возмущался. Только отошли от клуба, как раздался громкий взрыв, затем второй, и от КПП поднялся столб дыма. Дежурный по полку выбежал из штаба и влетел в клуб. Оттуда выскочили командир полка, начальник штаба и помчались к въезду в полк, мы побежали следом. Из санчасти выехал УАЗик с медиками. Произошло следующее. Для встречи высокого руководства и обеспечения безопасности вдоль дороги разместили БМП разведроты и нашего батальонного разведвзво- да. Машины заехали на минное поле вдоль дороги. Поставили их для солидности, чтоб показать вышестоящему начальству заботу. На БМП находились только экипажи. Один механик захотел до ветру, и вместо того чтобы все "свои дела" сделать прямо с машины, прыгнул на землю. Ногой попал прямо на противопехотную мину. Взрывом оторвало ногу, и тело отбросило в сторону, где он головой задел вторую мину. Вот и два взрыва. Теперь солдат лежал весь запутанный в проволокепаутине, без ноги, без головы. Подогнали танк, сапер зацепил труп "кошкой" и вытащил на дорогу. Вот так грустно и даже трагически закончилась отчетно-выборная партийная конференция дивизии. Адмирал додремал первую половину дня, после перерыва его увезли в штаб армии на обед, и в полк больше он не вернулся. Хватит, отметил- ся в действующей армии. Разведчика кое-как собрали, за исключением головы, и отправили в "цинке" домой. Командованию разведроты крепко досталось за наруше- ние мер безопасности. А кто виноват? Всех солдат проинструктировали, что вдоль дороги минные поля и писать надо, не сходя с БМП. А парень застеснялся: недалеко кишлак, а сзади зенитно-ракетный полк, да и маши- ны ездят. И вообще, бог его знает, почему он спустился. Адмирал так и не узнал, во что обошлась его охрана, точнее показуха для солидности. Это место ведь днем совершенно безопасное. - & Ромашицу благополучно избрали секретарем парткомиссии, а выго- вор в моей служебной карточке остался. Однако пока что скандал про- должения не имел. Посмотрим, что будет дальше. Вскоре новые заботы заслонили вчерашние неприятности. Весь полк забегал, готовясь к выходу на боевые действия в Баграмскую "зеленку". Меня опять назначили исполнять обязанности замполита батальона, так как Грицина срочно заболел и попал в медсанчасть. Через пять дней я уже сидел на броне БМП, пыль и песок летели в лицо и, несмотря на опасность, я чувствовал себя счастливым. Радовался окончанию всей этой дури. Был конец декабря, скоро Новый год, и праздник предстояло провести явно не возле елки, а вокруг чужих виноградников, в далеком афганском кишлаке. Самый любимый и самый веселый праздник Новый год! Мы принялись к нему готовиться за неделю. Новый ротный ( старший лейте- нант Сбитнев) ухмылялся на наши приготовления, но не мешал. Комна- ты офицерского общежития украшались, в казарме повесили гирлянды, на окна налепили всякую мишуру. Острогин у родственников в посоль- стве достал шампанское и сухое вино. Но надежды рухнули 27 декабря. Тревога! Выход в Баграмскую "зе- ленку". Необходимо завести на заставы боеприпасы, продукты, заменить солдат. Вот вам и праздник. Раньше отдать приказ было нельзя? Двадцать дней дурака валяли. Вернемся домой в январе. Сбитнев (каково с ним будет воевать?) был воспитанником третьей роты, а умением она не отличалась. Он собрал офицеров и весело сказал: Ну что, отпраздновали? Мороженое, мандарины, бананы, шампан- ское, конечно, не пропадут! Надеюсь, все вернемся, а на старый Новый год все это и употребим. Выходим я, замполит, Острогин, Серега Недо- розий. Недорозий, тебя хоть и отправляют в Союз, а сходишь, наверное, с нами, больше некому. Не возражаешь? Замполит пойдет со вторым взводом, тоже больше некому. Грымов в госпитале и вернется ли, неизве- стно. Голубев с ГВП, старшину не берем, заменщика оставим дома. Пусть живет. Правильно? А нам, значит, жить необязательно? подал голос Острогин. Обязательно! Только еще полтора года, мсье Острогин, в Афгане послужите, чтоб потом штаны в полку протирать. Интересное кино! подал голос я. Мы одновременно заменяем- ся через полтора года. Все будем штаны в полку протирать, а в рейд отправится тот, кто придет в третий взвод и молодой старшина! Ха-ха-ха, заржал Серега. Во, будет потеха, все начнем сачковать, а нас ротный будет под автоматом на боевые гнать. Его самого придется гнать, политотдельские скажут: "Товарищ, ты же коммунист!" улыбнулся я. Разговорчики! Выход завтра, собирайте манатки! рявкнул Сбитнев. Недорозий схватил меня за руку в коридоре. Ник! У меня нет ни х/б, ни бушлата, ни шапки. Дашь что-нибудь? А, не переживай, оденем! Все будет хорошо. Не бойся, пошли экипироваться к старшине. - &# x x x Серега появился в роте как-то внезапно. Как привидение. Однажды в дверях канцелярии нарисовалась какая-то серая личность в форме капи- тана-десантника. - Капитан Недорозий! Прибыл для прохождения службы в вашу роту, на должность командира взвода. Мы дружно переглянулись. Лейтенанта забрали, а прислали капитана. Вот-те на! Ветишин, Корнилов, Пшенкин, теперь десантник. Кто будет следующий? - Тебя как звать? спросил Острога. - Сергей. - А ты откуда к нам? поинтересовался Сбитнев. - Из Кандагара, из спецназа. Неделю был командиром группы. - Во! А что ж к нам транзитом? Ссылка? - Да, я с комбригом характером не сошелся. - Характерный, значит? Нам только очень характерных не хватало. И так балбесов полный комплект, вздохнул я. - Да нет! Я с ним в Забайкалье служил слишком долго. Сюда при- ехал, а он уже комбриг. - А сколько долго? спросил Сбитнев. - С этим не очень долго три года, а всего в Забайкалье пятнад- цать лет. Наступила гробовая тишина. Пятнадцать лет в Забайкалье! И все капитан и капитан. - Серега! Пойди в каптерку, вещи положи, сдай старшине прод. и веще- вой аттестаты, чтоб тебя на довольствие поставил, распорядился командир. Когда за ним закрылась дверь, мы грустно переглянулись. - Зубр! В Забайкалье пятнадцать лет. Каторжник! вздохнул ротный. - Да, вот так сюрприз! Этого нам только не хватало в нашем друж- ном, молодом, боевом коллективе, согласился я. Однако случилось то, чего мы совсем не ожидали. Сергей поначалу рьяно взялся за дело. Был очень деятельным, исполнительным. Быстро познакомился с солдатами взвода, сержантами, проверил технику, при- нялся за документацию. Через пару дней пришел ко мне и сообщил, что уезжает в Баграм встать в политотделе на партучет, вернется, наверное, завтра. Назавтра Сергей не приехал. Как не приехал и послезавтра. Ни через три дня, ни через пять. Я подошел к ротному через неделю и спросил: - Володя, что будем делать? Недорозий-то пропал. - А ты звонил куда-нибудь? Узнавал? - &$ Звонил. На партучет он встал, куда делся дальше, никто не знает. Ладно, я пошел к комбату, а ты иди, докладывай замполиту и сходи к особисту. Весь полк через полчаса построили на плацу. Пересчитали, провери- ли всех по списку полка. Разведчики обыскали все модули, все загашни- ки, боевое охранение, позиции зенитчиков. Нет нигде. Никто ничего не знает. Нас всех на ковер к кэпу. Шум, крик, мат. Мы с ротным и комбат в дураках. Новый замполит батальона Грищина не при чем, в стороне. Все ругались, а мы, как могли, отбивались. Кто его нам прислал, те пусть и разберутся, почему десантника-спецназовца пехоте всучили. Мы его виде- ли всего два дня. Пусть ищут в парткомиссии, в политотделе, у десантни- ков. Все стрелы гнева от батальона были с трудом, но переведены в другую сторону. Из штабных строевика сделали дураком: зачем принял в полк такого кадра, секретаря парткома крайним: почему Недорозий комму- нист и зачем поехал становиться на партучет самостоятельно. Шум эхом прокатился по всему штабу, а мы потихоньку слиняли в роту.Поиски шли уже неделю. Искали в дивизии, искали на постах, иска- ли везде. Досталось несколько раз кадровикам, замполиту полка и секре- тарю парткома. Доложили в армию. Искали по всей армейской группи- ровке, разведбат прочесывал арыки вдоль Баграмской дороги. Прошли две недели, и на пороге казармы появился особист батальо- на с Недорозием. Виновато улыбаясь, он вошел, поздоровался и начал, переминаясь с ноги на ногу, очень смущаясь, вздыхать и сопеть. Во! Приведение, что ли? воскликнул Сбитень. Мы все раскрыли рты. Капитан-особист поздоровался со всеми и, ухмыляясь, сказал: Передаю из рук в руки под расписку, не потеряйте. Пока, ребята. Капитан Растяжкин вышел, а мы вздохнули и переглянулись. Пауза затягивалась. Серега переминался с ноги на ногу и виновато улыбался. Личико серо-синее, все жилочки, веночки просвечивают, кожа истончен- ная, наверное, почти не закусывал. Ну, Растяжкин! Оставил растяжку и ушел! Утер всем нос особист. Отыскал! Садись, капитан, в ногах правды нет, садись. Недорозий сел и, стесняясь самого себя, спросил: Можно сигареточку? А то на гауптвахте не давали почти сутки курить. Руки и пальцы нервно подрагивали, глаза бегали. В запое был? спросил я. Да, честно признался взводный. Ушел слегка в штопор. - &% - Слегка? На две недели?! с ужасом и восхищением одновременно воскликнул Острога. - На две. Сначала встретил друзей в Баграме, завезли в Кабул в разведцентр. Там я все время и был. Тяжело, все болит. - А как тебя вычислили? поинтересовался ротный. - Да пописать из-за стола не вовремя вышел на улицу. Рядом по той же надобности стоял, ссал какой-то майор, оказалось, чекист. Узнал. По- вязали. Выясняется я в розыске. Прибежали "держиморды" какие-то из комендатуры, заломили руки, наручники надели и в камеру. Сутки сидел, пока Растяжкин не приехал. Ни попить, ни поесть, ни покурить. - Голова болит, товарищ капитан? жалостливо и сочувственно спро- сил прапорщик Голубев. - Уже нет. За сутки все прошло. Есть хочется и курить. Немного трясет. - Ну, кури, протянул сигарету ротный. Достался же нам "бесцен- ный подарок". - Серега, ты кадр, каких мало, рассмеялся Острогин, мы дума- ли, ты без скальпа, без яиц валяешься где-нибудь в "зеленке". А ты жив, здоров, лишь немного помят с перепоя. - А что, лучше бы я был без головы? - Не знаю, Сергей. Для тебя, может, и нет, а для батальона, может быть, и да. Нас тут имели неделю за эти фокусы, зло сказал я. Сейчас с тобой будут все разбираться. Уже очередь стоит. Могут и как дезертира посадить, могут звездочку снять и из партии выбросить. Сергей открыл рот от удивления. Потом его закрыл и не сказал больше ни слова. Загрустил. Задумался. Командир полка на совещании офицеров орал, как раненый вепрь, тряс за грудки нашего капитана, растоптал ногами его голубую фуражку. Командование приняло решение отправить Серегу обратно в ЗабВО. Десантники назад не принимали, отказывались, гады. Мы имели право в течение первого месяца откомандировать его обратно в Союз и восполь- зовались этим. В дивизии он был не нужен нигде, десантникам спихнуть не удалось, в авиацию тоже. Нашли выход домой с соответствующей характеристикой. Отправку наметили после Нового года. А пока в роту, под наш круглосуточный надзор. Ротный приставил смотреть за ним сержанта Томилина: быть с ним везде, куда бы ни пошел в туалет, в штаб, в столовую. А я ответственный за этот контроль. Весь отлаженный контроль нарушил очередной рейд. Оставлять од- ного Сергея нельзя, брать с собой не имеем права. Что делать? - && Я подошел к комбату, комбат отправил в штаб. В строевой части сказали, что документы будут готовы только после праздников. Наши проблемы это только наши проблемы. Замполит полка раздраженно сказал: "Что хотите, то и делайте, но чтоб не исчез. С собой брать не разрешаю, но и не запрещаю. Под свою ответственность. А можете посадить на гауптвахту до возвращения из Баграма". Сергей выбрал рейд. Так Недорозий опять стал командиром взвода. Взвод будет действо- вать вместе с управлением роты. Дров не наломает: круглые сутки под присмотром ротного. Главное, чтоб не погиб. Если погибнет, у всех будут проблемы с прокуратурой. Колонна медленно втягивалась в Баграмскую "зеленку". Впереди шел танк с минным тралом, под ним время от времени взрывались мины. За танком шла машина, на которой сидел Острогин, она молотила из пуш- ки и пулемета по дувалам. У него во взводе было всего две исправных БМП, вот они-то и должны были возглавить прорыв. Следом я со вто- рым взводом на трех машинах. Замыкали колонну три БМП с третьим взводом и ГПВ, техник роты, при них. Рота вошла полностью в кишлак, когда под первой машиной взметнулся взрыв. - Ба-бах!!! Комья грязи полетели во все стороны и забарабанили по нам. - П...ц Острогину! Невольно вырвалось у меня. Серега! Серега! Я дико заорал и, соскочив с башни, помчался к подорванной БМП, забыв о минах. Машина стояла, завалившись правым боком в арык, с разорванной гусеницей, оторванным катком и вся залепленная грязью. Вокруг валялись шмотки и копошились солдаты с ног до головы в грязи, матерились, кашляли, отплевывались. - Острога! Сергей! Где взводный?! - Я здесь, я здесь! ответил Острогин, выплевывая песок. - Жив? - Жив, даже не ранен. Башка только гудит. Сергей стоял весь в грязи, оборванный, но живой. - Серега! Живой, сволочь! я обнял его и от радости заплакал. Я боялся, тебе крышка, неужели, думаю, тебе, подлецу, конец пришел?! Как же мы без тебя? - Рано хоронишь! Мы еще поживем! - Поживем, Серега, поживем, повоюем! Я так рад за тебя. Солдаты все целы? - Сейчас проверим! Серега стал окликать бойцов все живы. - Чудеса! только и смог сказать я. К нам подбежал ротный. - &' Все живы? Все! широко улыбаясь, доложил взводный. Все целы, никто не ранен. Под десантом взорвалась мина. Гусеница разворочена. Машину надо эвакуировать. В-у-у--бам!!! В следующую секунду все лежали физиономиями в грязь. Тело съе- живалось, сжималось, втягивалось в грязь, тяжелую и липкую. Эта грязь пахла смертью, но она давала и спасенье. Возникло желание превратить- ся в змею и уползти. Осколки разорвавшейся минометной мины просви- стели и врезались в деревья, дувалы, шлепнули по броне. Не зацепило никого. Счастье, удача на нашей стороне Одновременно справа по колонне ударили несколько "духов" из автоматов. Откуда стреляли, непо- нятно, не видно издалека. В арыке, вблизи от подорванной машины, лежал разведвзвод. Его бойцы стреляли во все стороны, их поддерживали огнем БМП нашей роты. Разрывы мин не повторялись, огонь из автома- тов прекратился, но пехота неплохо поутюжила "зеленку", прежде чем двигаться сквозь нее. Вот и застава. Танк в окопе, МТЛБ с минометом "Василек", БМП, пулеметы все это ощетинилось в разные стороны вокруг высоких, толстых глиняных стен, за которыми находился усиленный мотострелко- вый взвод. У ворот испуганно жались друг к другу шестеро афганцев. Не "ца- рандой", не солдаты, но все вооруженные. Навстречу колонне вышел лейтенант начальник заставы. Привет, ребята! Привет! Что за черти? спросил я его, пожимая протянутую руку и кивая в направлении аборигенов. А-а, "духи" мирные. Прибежали, чтоб вы не замочили их, перепутав вон с теми, что стреляют. Грязные, непонятно во что одетые, в сандалиях на босу ногу, они приветливо махали нам, пожимали руки солдатам и излучали дружелюбие. А где наш Серега Ветишин? спросил ротный. На следующей заставе. Туда еще около километра по кишлаку вдоль канала. К нему без вас, орлов, нашему батальону вообще не прой- ти. Посты уже месяц как обложили со всех сторон, каждый день обстре- лы. Раненых вертушками вывозят под прикрытием "крокодилов". А по дороге не пройти, не проехать. Вся надежда на вас рейдовых. Потом, когда уйдете снова на несколько месяцев, опять полная блокада. Живем сутками под прицелом. Ну, что ж, немного поможем, ведь мы это "новогодний пода- рок" вам от командования полка, засмеялся Острогин. - - Что ж, не расслабляться, скомандовал Сбитнев. Вперед, в пек- ло, к Сережке! Пока, лейтенант! Увидимся. Броня двинулась дальше: пачкать гусеницы. На машинах сидели только экипажи, вся пехота брела по колено в грязи за машинами по колее. Рота шла и подбадривала себя автоматным огнем во все стороны. Пушки и пулеметы БМП не смолкали. Пули сбивали ветки с деревьев, прорывали заросли кустарника, снаряды прошивали стены дувалов. Где-то в глубине этих зарослей ползут, сидят, лежат "духи", которые наблюдают за нами. Выжидают, возможно, целятся, а возможно, уходят подальше. Пока, на время... Вот и канал, идем вдоль канала. - Ника! Со своим взводом остаешься здесь! прокричал по связи ротный. Мы пойдем дальше, а ты занимай оборону! Укрепишься доложи. Эх, я так и знал, что Вовка сунет меня мордой в самое дерьмо. Сидеть в какой-то халупе с тринадцатью бойцами Теперь я в самом пекле. Недорозий со своим взводом двинулся с ротным к Сережке. Ост- рога балдеет у заставы на разбитой БМП. У него рядом высокие стены, много бойцов, танки. Ротный и Недорозий сутками будут в карты с Ветишиным резаться на заставе. Только я и Голубев вынуждены сидеть между заставами. Невезуха. Не ожидал. Три своих БМП подогнал к стен- ке дувала, пулемет РПК поставил на крышу дома, бойцов распределил по трем постам. Тринадцать бойцов и я всего четырнадцать человек. Не так уж мало, но и не так уж много. С какой стороны посмотреть. Но все равно тоскливо. Тоскливо и уныло. Туман, серая пелена со всех сторон. Сверху слякоть, снизу грязь. Не празднично как-то! - Владимиров Васька и Якубов за мной! Посмотрим, что у нас в тылу творится. - Дубино! На связи! Остаешься вместо меня, и следите за каналом внимательно. - Понятно. - Не "понятно", а есть, так точно. - Есть, товарищ лейтенант. Вы все время к словам придираетесь. - Ни придираюсь, а к порядку приучаю. Мы двинулись по длинному извилистому лабиринту дувалов. Ход сюда, ход туда. Арыки, тропа, стены. За стенами виноградники, огоро- ды, сады, сараи. И никого. Ни одной живой души. Двор за двором, сарай за сараем, дом за домом, виноградник за виноградником. Никого. По крайней мере, никто не стрельнул, ни бросил гранату. Но никто не встретил и хлебом солью. Нам здесь не рады это факт. - Растяжки нами расставлены, сюрпризы приготовлены для встречи незваных гостей. Можно возвращаться, отдыхать. В укреплении бойцы разожгли костер, что-то варили, пахло вкусно. Курятина. Негодяи, где-то уже поймали кур, общипали, приготовили. Вокруг благоухало ароматным чаем. Жить уже веселее. Хороший сытный обед, чай, свежий воздух, тишина... Курорт! Или сана- торий. Стало более-менее сносно. А что я ожидал? На войне, как на войне. Война это в основном ужасная тоска. Когда не стреляют. А когда стреля- ют тоска с ужасами. В этом месте должен раздаться грустный смех. Сон... Антракт. Занавес. Ник! Ник, черт возьми, ты почему на связь не вышел? Голос ротного был злой и противный. Связист, гад, проспал. Не можешь службу организовать? Могу. Так организуй! Организуй, иначе всю ночь через каждые пятнад- цать минут будешь докладывать лично. Все понял, организую, связь будет. До связи. До связи. Да, так прямо и разбежался "каждые пятнадцать минут". Наверное, самого вздул комбат. Точно, наверняка сам проспал. Коле- со и я под горячую руку попали. Колесо! Проспал? Чуть-чуть задремал. Минут пять. Может, десять? Может. Может, двадцать? Х-х, может. Колесников, черт бы тебя побрал! Не мог проспать в другой раз? Еще уснешь убью! Спишь днем. Понял? Есть, спать днем. Бойцы на постах лениво перекликались. Звездное небо, черная тьма со всех сторон, ни огонька в кишлаках. Часовые окликают друг друга, связист вызывает экипажи БМП и отвечает роте. Двор, костерок во дворе, часовые, пускающие раз в час ракеты. Мы как бы на островке добра во враждебном безбрежном океа- не зла, вокруг только ненависть и смерть. Утром пришел прапорщик Голубев в сопровождении пулеметчика. Рожа мятая, заспанная, усталая. Все же возраст. Он постарше нас лет на пятнадцать. - Ну что, досталось ночью от ротного? Угу. Но ты не слышал, как взгрел его комбат! Догадался еще ночью. Нам прилетело бумерангом, хихикнул прапорщик. Подорожник сидит у дороги, там хорошие укрепления, у него теплый кунг. "Духовской зеленки" рядом с ним нет. Ему хорошо. Лучше, чем нам. Это точно. А как тебе одному тут? Мне могло быть и лучше. А ты что, не один? Со мной техник, нас двое. Дежурим по очереди. У нас два поста, у каждого БМП на посту. Да, ротному получше, чем нам. С Серегой ему веселей. Как Новый год будем встречать? Бутылка есть? Ты же знаешь, я не пью и тебе не разрешаю, да и не советую, ни тебе, ни Федоровичу. Эх, начальники, души старого прапорщика не понимаете. Что там понимать его душу? Душа старого пьяницы. Вся его беспут- ная жизнь запечатлелась на лице в виде глубоких борозд, они, словно шрамы, испещрили лоб. Впалые щеки, редкая бороденка, нездоровый землистый цвет лица. Язвенник. Они с техником Тимофеем как близне- цы и на лицо, и по привычкам. Выпитая водка углубляла морщины и увеличивала их число на помя- том лице, добивала желудок и печень. А, Голубев все пил и жаловался на последствия желтухи и тифа. Ну, ладно, я пошел обратно, грусти в одиночку, вздохнул пра- порщик и скрылся в тумане. С его уходом я задумался. Послезавтра ночью Новый год. Надо хоть как-то отметить его. А чем? Владимиров, Дубино! Компот мы сварить способны? Способны. А зачем? спросил "одессит". Новый год! Выпьем компот в двенадцать ночи. Лучше б водки или самогонки, вздохнул Владимиров. Тебя, "наркоша", гражданка быстро сломает с твоими взглядами на жизнь. В Новый год пьют шампанское. При его отсутствии пьем компот. Бойцы нашли алычу, сушеный виноград, на деревьях висела перезре- лая айва. Сахар собрали из пайков. Будет компот! Дубино грустно посмотрел на бак с компотом и вздохнул. Може брагу сделать? Васька, дома в деревне будешь брагу и самогон гнать, а здесь компот. На войне трезвость норма жизни солдата! - ! Сержант вздохнул и побрел к костру. Среди ночи меня разбудил ехидный голос ротного: - Спишь опять? - Нет, брожу по кишлаку! - Шутишь, ну-ну. Шути. Через полчаса снимаемся. Сначала прохожу я с взводом, затем Голубев, а потом после нас уходишь ты. Понял? - Понял. Чего ж не понять. - Куда идем? Домой? - Скажут, когда выйдем из "зеленки". Тишину ночи растревожим шумом техники, как бы засаду нам "духи" не организовали на выходе. Хорошо хоть то, что сейчас три часа ночи и уходим на предельной скорости, перехватить не должны. - Зам. комвзвода! Буди солдат, только тихо! принялся я тормо- шить сержанта. - А, шо! Товарыш лейтенант, "духи"? Напали? сонно запричитал Дубино. - Нет, все в порядке, просыпайся скорее. Сержант Дубино понемногу приходил в себя, начинал соображать. - Нэ напали? Тады шо? - Тады-тады, туды-сюды. Уходим через полчаса. Солдат буди без кри- ков, тихо-тихо. Собрать шмотки и к машинам. Один дозорный на кры- ше. Как техника пойдет мимо нас, тогда и мы заведем машины, пусть дозорный быстро спускается, на мою БМП садится. - Поняв, поняв. Усе поняв. - Ну, раз "поняв", командуй, "бульба"! Взвод зашевелился. Хорошо, что уходим, а то "духи" наверняка Новый год испортили бы обстрелами. А так домой, дома лучше празд- новать. Мимо нас, растревожив ночной сон кишлака, помчались БМП. Вот ротный прошел, вот ГПВ проехал на машинах, мы рванулись следом. Наконец застава, на этот раз пронесло без засады. Не останавливаясь на посту, уходим к дороге и дальше в поле к КП полка. Артиллерия сразу начала обрабатывать "зеленку", прикрывая наш отход. Офицеры забрались к ротному на его БМП. Поздоровались, перегля- нулись и засмеялись очень дружно. Очень уж Недорозий выглядел ошарашенным, взъерошенным и на- пуганным. Тяжело быть взводным после тридцати пяти. - Ну как, Серега? Понравилось? спросил Острогин. - Да в общем-то, ничего, но могло быть и лучше, главное почище. Да и народ встречает не ласково, нет теплоты и дружелюбия. - " - Ну ничего, вернешься в ЗабВО, там тебе будет и дружелюбие, и взаимопонимание, улыбнулся Сбитнев. Ребята, идем домой пить шампанское? - Неужели командир? спросил Недорозий. - Идем. Только чуть позже. Ты, Серега, пока только туристом ездил на БМП и в грязи чуть-чуть повалялся. Теперь твой турпоход переходит в новую фазу. В новые острые ощущения. Идем в горы в район Ниджа- раба. Это рядом, совсем рядом. Горы невысокие. Прикрываем с высоты ущелье, в кишлаках будут работать десантники. - Ни хрена себе! крякнул Острогин. Новый год в горах, в снегу! Бр-р-р! Я, как южный человек, протестую! Я не выдержу. Сколько издева- тельств и сразу все одновременно! И подрыв, и горы снежные! - Ладно, Серега, живи. И помни мою доброту! Останешься с техни- кой, и с техником, а я покомандую твоим взводом, сказал ротный. - Хороший каламбур, он мне нравится так же, как и твоя идея. Я буду мысленно с вами, ночами не спать, за вас переживать, страдальцев. - Во, гад! Уже издеваться начинает. А как его взвод без него? поин- тересовался я. Может, я броней порулю. Еще ни разу не сачковал, все время на себе кого-нибудь тащу, да за взводных работаю. - Не переломись, Ник! похлопал меня по спине Острогин. Мы тебе памятник при жизни поставим, стихи посвятим, а если что, то и песню о тебе, герое, сложим. - Шутки в сторону, оборвал ротный. Солдатам обязательно взять спальные мешки, шапки, теплые вещи, рукавицы! В горах ночью будет дикий холод, вершины в снегу. Я с первым взводом, замполит со своим взводом. - Не со своим, а со вторым. - Хорошо, со вторым. Недорозий с третьим, ГПВ идет со мной. Пулеметчиков ПК отдаю во взводы. Радуйтесь! Занимаем всего три высоты. - Радуемся, радуемся, воскликнул я. Твоя щедрость великого и могучего султана безгранична! - Идем от предгорья и до задачи пешком. Нам дают миномет. - О-о-о, боль наша невероятна, грусть наша безмерна. Надеюсь, мины взводы не несут? осторожно поинтересовался я. - Несут! Несут до моей задачи, оставляют вместе с лентами к "Утесу" и АГС и идут дальше, все дальше и дальше. Радуйтесь! - Серега не умеет, а Остроге все равно. Доволен я один. Радуюсь!.. - Ники, хватит радоваться. Иди к замполиту полка и не вздумай сказать, что командуешь взводом. А то нажалуешься, а мне втык будет за это. - # О-о! К замполиту... Заряжаться энтузиазмом и интузазизмом. Воо- душевляться и потом воодушевлять. Наполниться бредом по самое гор- ло и затем излить его на вас, канальи. Иди, иди. Да поскорей возвращайся. А то без обеда останешься, напутствовал Острогин. У штабного БТРа стояла группа офицеров, которых уже инструкти- ровал Золотарев. Я подошел последним и тут же получил нагоняй. Товарищ лейтенант! Вы остались за замполита батальона, а опазды- ваете! Донесения вовремя не подаете, информации об обстановке не сообщаете! Списки отличившихся за батальон отсутствуют! Да у нас замполиты батальона почему-то все меняются, а я все время за них. Почему так? Я не об этом спрашиваю? Где списки? Ну, я только из "зеленки" вылез. Какие списки? Вы первым делом списки должны подать и донесение написать. Когда написать? Когда прибыли. Так я десять минут, как прибыл. Разговорчики отставить. За десять минут должны были и написать. Бред. Не понял, что вы сказали? Брал, говорю, доклады от взводов и рот, а я очень медленно пишу. А мне послышалось... Послышалось, послышалось. С гор будем спускаться, на ходу пи- сать донесение? Когда хотите, тогда и пишите, а прибудете, сразу донесение пред- ставить. Вот танкисты и артиллеристы все успевают. А лучше всех ремро- та и рота связи. Берите пример с них! Я их даже с собой для примера могу взять. Мелентий Митрашу дернул меня за рукав и зашипел: "Не нарывайся, не связывайся". Опять демагогию разводите, лейтенант? Нет. Рассуждаю вслух. Рассуждать будете в одиночку, без нас. Всем подать донесения, выпустить боевые листки, провести беседы, подвести итоги первого эта- па. С первым батальоном разберемся в полку. Политработники отдель- ные забываются, возгордились. Ишь, герои-боевики выискались какие! Я открыл было рот, потому что все во мне кипело, но только охнул от тычка в бок. Это острый локоть Мелентия Александровича пресек мои попытки поспорить с руководством. - $ Все свободны! Ник, чего ты с придурком этим связываешься? Молчи! Мелентий, да что он придирается? Гад! Специально достает. А на меня зачем батальон свалил, ты ведь старший лейтенант! А ты замполит первой роты! Тебе расти нужно, а я скоро домой! Да-да, тебе расти, командуй, поддакнул Микола. А ты вообще, жучара, закрой рот! Почему донесение вовремя мне не представил? накинулся я на Мелещенко. Выговор объявлю, когда в полк придем. В полку уже вместо тебя найдутся начальники. Вот именно. В рейд эти начальники ходить не ходят, а я за них отдуваюсь. Ничего! успокоил Митрашу. Скоро третьего по счету замполи- та батальона пришлют. Отдохнешь. Может, тебя назначат? Спасибо, не хочу за вас, балбесов, отдуваться. Я уж лучше в отпуск схожу и буду на замену готовиться. Счастливчик, вздохнул Микола. Ну, пошли, "почуфаним"! Иди один. Мы с Саней прыснули от смеха и пошли к ротам. Ну и словечко "почуфаним". Рассказываю всю родословную Мелещенко, ухмыляясь, сказал Мелентий. У Миколы, был брат, который учился со мной в одной роте в училище, по имени Гриша. Так вот, Микола его младший брат, этого Гриши. Придет к братьям посылка с родины, с Украины, полная сала. Счастье у братиков прямо глаза светятся от радости. Приходит в роту младшенький к старшему: "Братуха, пойдем, почу- фаним!" Зайдут в класс, сядут за парту, нарежут сала, чесночку, лука и как зачавкают! Рожи счастливые, лоснятся, как у двух жирных котов, объевшихся сметаной. Жлобы. Все вдвоем сожрут, перешептываясь, ни на кого не обращая внимания. И каким образом этого Миколу в Афган загнали, да еще в боевой батальон зацепили, ума не приложу! Тьфу. И он сплюнул под ноги, словно прогоняя неприятные воспо- минания. Так ведь в Кабуле в отделе кадров обещали, будет служить возле штаба армии. Ах, вот как его обманули. Ну, с батальоном, понятно, обманули, а вот как в Афган заслали? Как не вывернулся? Не знаю, не знаю, надо будет спросить. Ну что, по ротам или на обед в столовую? - - По ротам. Не лезь нигде на рожон. Тебе еще полтора года до замены. Войны на твой век хватит. - Спасибо, за заботу. Но думаю, после бойни под Бамианом хуже уже не будет. Ты в такую переделку за два года попадал? - Нет, Ник, бог миловал! Но ты не расслабляйся. Как в песне поет- ся "вот пуля пролетела и ага!" Ну, будь здоров! - Пока! x x x Погода все ухудшалась. Моросил мелкий-мелкий дождь, похожий на мокрый туман, нагонял тоску. Богом забытые места. Пока я дошел до своей роты, обстановка резко изменилась. Машины вновь заревели дви- гателями. Получен приказ на срочное выдвижение из долины. С таким трудом входили и вот уходим. А куда? Вышли к аэродрому в базовый лагерь к дивизионным тылам. Задачу поставили такую, что в животе похолодело. Батальон занимает высоты в районе Ниджераба. Горы покрыты снегом, температура порядка минус десять, сильнейший ветер. Может, задача на день, а то до Нового года осталось всего ничего. Есть совесть у командования или нет? Рота поднималась выше и выше, снег становился все глубже и глуб- же. Сбитнев отправил меня на самый верх. Холод стоял собачий. Какие могут быть "духи" в такую погоду в горах? Мы разбили лагерь, вырыли в снегу лежанки, окружив их камнями. Три круглосуточных поста: у одного поста я, у другого зам.комвзвода Дубино, у третьего сер- жант Полканов. Мокрый снег, ветер, вокруг ни черта не видно. Холодно. Бр-р-р. Сутки прошли в наблюдении и дрожании от холода. Все сырое: одежда, обувь, тело. Днем пришел приказ: сидеть на задачах, не двигать- ся, затаиться. В Новый год вести себя спокойно на точках и никуда не двигаться. А тут и двигаться никуда не хочется в такой собачий холод. Весь день пролежал, глядя в небо, и понемногу мерз. В небесах сумрачно, по сторонам белым-бело. В долине броня стоит, люди суетятся, костры горят. Гораздо теплее и веселее. Комедия ошибок и парадоксов какая-то: центр Азии, где люди от жары умирают, а мы тут от холода дубеем. Для этого ведь Сибирь существует! К ночи похолодало еще больше, однако тучи ветром разогнало, и небосвод стал огромным и звездным. Мириады звезд еще больше под- черкивали ничтожность и быстротечность существования человека, тем более на войне. - & Время шло к полуночи. В тылах активизировался народ. Костры загорелись ярче, людичеловеки быстрее замельтешили у техники. Из до- лины послышались звуки радио через "колокол" клубной машины, и вдруг ударили куранты! Вверх, к звездам понеслись трассы пулеметного и автоматного огня, артиллеристы повесили "люстры" осветительные снаряды и мины. Кто- то выстрелил из орудия, кто-то бахнул из БМП. Небо озарилось свечени- ем от ракет и стрелкового огня. Над всеми задачами, где расположились наши роты, началась стрельба. Дал в небо очередь и я, выпустив целый магазин. Вокруг стреляли солдаты, а пулеметчик, стоя, стрелял в черную бездну и громко матерился. Бойцы кричали: "Ура!" и подбрасывали шапки. По связи вышел комбат и стал ругаться, хотя только что с его КП тоже палили. В "кунге" ему там хорошо, а тут одна радость трассе- ры пустить. Над Баграмом и Кабулом также было все в огнях. Мы в горах стрелять закончили быстро, патроны экономили, а вот внизу успокои- лись не сразу. Я лег в спальник, продырявил баночку с соком и выпил за наступивший Новый год. Романтика... Новогодняя ночь ночь кош- мара. Спать лег одетым прямо в спальный мешок, постелив бушлат под себя, чтоб не примерзнуть к ткани. Проклятый холод, дрожь бьет все части тела ночь напролет. Минутное забытье и снова пробужде- ние. Как в бреду. Время от времени окрик: "Часовой!" Бойцы с постов отвечают. Если нет ответа, приходится превозмогать лень и холод, наде- вать полусапожки, выбираться из мешка и идти на пост и пинать спящего бойца. Рычать ему в лицо, стучать по башке, натирать снегом грязную от сажи физиономию, грубо материть. Возвращаться на леж- бище еще противнее. Надо разуваться, снимать бушлат, застегивать спальник, пытаться принять удобную позу, чтобы в спину впивалось как можно меньше камней. Среди ночи приказ усилить посты. Приходится выставлять еще один пост. Утром все разбиты и измучены. После восхода солнца только и начинается отдых. Завтрак, а затем легкая дремота, переходящая в сон с громким храпом измученных бойцов. Вечером роты спускаются вниз на броню, и полк передвигается обратно в Баграм. Загнали нас на Новый год в горы. Зачем? Поиздеваться? А, может, спасти от потерь? Кто знает? Утром вновь входим со стрельбой в кишлак и возвращаемся на оставленные посты. Проверили мин нет. Осматривая развалины, за- метили четверых "духов". Они нас тоже. Постреляли друг в друга. Враги убежали, унося раненого, словно растворились в винограднике. Кровь - ' на тропе дорожкой уходила в глубокий кяриз. Приказал Владимирову понаставить растяжек. Ночью сработали две из четырех. Бах, бах!!! Утром на тропинке капли запекшейся крови. Кто это был? "Духи"? Жители вылезли из кяризов? Тел нет. Мимо нас все время проходят машины под конвоем БМП и БТРов. Доставляют продукты, боеприпа- сы, вывозят солдат из "зеленки" в дивизию на дембель, вместо них едет молодежь. Бедняги будут сидеть в этой дыре два года, не высовывая носа. Если "повезет" и заболеют, побывают в госпитале. Дурацкое сидение в кишлаке заканчивается через неделю. Сбитнев вызывает на КП роты, и мы, собрав пожитки, взвод за взводом, проби- раемся к его посту. Ну что, замполит! Как тебе не скучно на взводе? Да нет, командир! Счастлив не видеть тебя целую неделю, а также рожи взводных. Что ж, предоставляю тебе возможность не видеть нас еще какое-то время. Твой взвод и ГПВ идут во главе роты. Двигаемся вдоль канала до дороги на Чарикар. Вести огонь можно и вправо, и влево. Наших там нет, наверное, никогда не было. Пробьемся на пост их второго взвода, завезем боеприпасы и уходим! Приказ понял, командир! Мы "разорвем" всех "духов", прорвемся к заставе. Чего бы нам это не стоило! Ну-ну, шути-шути! Давай двигай, рейнджер. Посмотрим, как бу- дешь шутить на дороге у канала. Сапер, пулеметчик Зибоев и прапорщик Голубев шли впереди, за ними четыре БМП двух взводов. Время от времени наши лупили из пушек и пулеметов вправо и влево. "Зеленка" молчала, но было очень неуютно, и в животе от страха крутило. "Духи" внезапно вышли из-за дувала лоб в лоб на Голубева. Пулемет- чик выпустил длинную очередь первым и завалил пару мятежников. Бойцы залегли за стеной, и началась перестрелка. Пули и осколки свисте- ли над головами, но, к счастью, не цепляли никого. К нам добрался первый взвод. Острогин упал возле меня и обрадованно хлопнул меня по плечу. Что, жив, курилка? "Духов" много? А хрен их знает! Головы не поднять, чтоб их пересчитать. Так политдонесение и пошлем без точных данных? Главное, что листовки никак не раскидать обманутым дехканам! Ха-ха! Контрпропа- ганда срывается! Ну ничего, на винограднике развесим. А ну, Серега, подай снаряженный магазин! И я, ухмыляясь, всадил длинную очередь в стреляющие раз- валины. - Внезапно вокруг начали рваться мины. Минометы! Фонтаны земли взметнулись вокруг нас. Ужасный свист осколков. Комья земли забараба- нили по броне. - Отходим, заорали мы с Серегой одновременно. - Быстрее к броне! проорал Острогин. Уходим к ротному вон в тот дом, он там. Сергей показал на большой дом с высоким забором, разбитым осколками. Мы метнулись к броне, и тут же были засыпаны вокруг минами. Черт! Дьявол! Солдаты метались по арыкам между виноградниками и заборами. Минами "духи" отрезали наше отступление. Разрывы вздыма- лись рядами. Чудом без потерь отползли к бронемашинам и, скрываясь за ними, попятились в укрытие. Во дворе дома на бревне сидел старший лейтенант Сбитнев и по радиостанции докладывал обстановку. - Ну что, герои! Бежали от превосходящих сил противника? - Командир! усмехнулся я. Мы бились как львы, но шакалов много! Временное отступление, но сейчас отдышимся и прорвемся в "Сталинград". - Сейчас поработает артиллерия вокруг нас, а затем идем на прорыв. Все ясно? - Да, ясно. Володя добавь нам еще пулеметчика для интенсивности огня в "зеленке". - Бери, Ник, для группы прорыва и для тебя лично ничего не жалко! Но без шуток. Давайте, как только артиллерия стихнет, короткими пере- бежками на позиции, откуда отошли, за вами техника и все мы, вместе с колесными машинами. Вперед, удачи! Едва-едва выскочили из двора в виноградник, как сразу раздались выстрелы из развалин. Виноградник наполнился пороховой гарью от разорвавшихся мин, свистом пуль и осколков. Мы лежали лицами в землю, и грязь падала сверху нам на спины. Серия взрывов прозвучала за дувалом, оттуда послышались вопли солдат. Мина разорвалась прямо возле меня, Хайтбаеву разнесло щеку и бок, он рухнул мне на руки. Кровь хлестала из ран сержанта мне на нагрудник, я был весь в крови, но кровь была не моя. Я заволок ранено- го за ворота и положил у стены. Во дворе был хаос. Множество солдат корчились от боли, а те, кого не зацепило, перевязывали раненых. - Где ротный? Сбитнев!!! заорал я. Володя! Сквозь пелену дыма увидел, что санинструктор склонился над брев- ном, на его коленях лежала голова ротного, вся в крови, ротный что-то хрипел. - Что с ним, Степа? - - Челюсть разбита осколками и посекло руку. Буде жить. Не страш- но, но лицо может измениться. Я склонился над ротным: - Вова, как ты? Сбитень, держись! - Дай сигаретку, закурить хочу. - Я ж не курю. - Все у тебя не как у людей. Не куришь, не пьешь, наверное, и баб не любишь прохрипел ротный. - Томилин, сигарету ротному, заорал я. - Да не курю ведь! ответил сержант, перевязывая Хайтбаева. - Дубино! Сигарету ротному! Вечно у тебя, Томилин, не как у лю- дей.Дубино сунул сигарету в окровавленный рот Сбитнева, прикурил ее. Ротный поманил меня рукой, чтоб я наклонился. - Давайте прорываться. Как хочешь, но "духов" надо отбросить! прохрипел он мне в ухо и закашлялся, при этом кровь захлюпала во рту, и капли брызнули мне в лицо. - Я выдернул окурок из его зубов. - Вовка, похоже, курить ты уже бросил с сегодняшнего дня. Без зубов вообще курить неудобно. Ну, у тебя и рожа Теперь тебе будет легко свистеть. - Ты, сволочь, мне и так больно, а ты смеешься, издеваешься. - Не смеюсь, а сочувствую. Подбадриваю. - Когда тебе яйца оторвут, я тоже посочувствую, что тебе теперь будет легко плясать и танцевать. - Со мной учился один парень в училище, у него было полмизинца, очень удобно в носу ковырять. У тебя тоже будут плюсы: легко и быстро по утрам чистить зубы. - С глаз уйди моих, зашипел командир. Вперед! Под пули, марш! Может, тебе тоже скоро будет больно и чего-нибудь будет не хватать. Ник, надо вырваться! сказал он, и в его глазах застыли слезы. Я погладил его по голове. В русых волосах набилось много мелких комочков глины и пыль. Он протянул мне ладонь, и мы пожали друг другу руки. Ротный махнул рукой и закрыл глаза. - Томилин! Степан! Всем вколи промидола, не жмись, и перевязы- вай, приказал я, убегая к винограднику. Из-за "Урала" вышел зам. комбата Бронежилет Ходячий. Про него мы совсем забыли, он же нами тут рулит. Где-то отсиживался. Я побежал быстрее, чтоб не объясняться с этим контролирующим. Взводы ползли по арыкам между виноградными лозами к высокому дувалу. В небе появились четыре "крокодила". Лишь бы по нам не ба- - бахнули. Я перевернулся на спину и пустил красную ракету в сторону "духов", может, заметят целеуказания. Заметили! Отстрелялись очень точно, мятежники за дувалами завыли. Рота короткими перебежками достигла вражеских позиций. Трупов нет, только кровь и бинты, все ушли. За нашей спиной послышался лязг техники: два танка и три БМП пришли на помощь. Танкисты принялись расстреливать все подозрительное вокруг. Рота вытянулась в колонну и двинулась к посту под прикрытием танков. Сергей оглянулся на отходящих и подбежал ко мне. - Надо отступать скорей, пока "духи" из кяризов не повылазили опять! - Сергей, всю пехоту на танки, и уходим! Танками командовал новый комбат танкового батальона. - Романыч, привет, спасибо за помощь! прокричал я, наклонившись к нему. Надо сваливать быстрее, сейчас они очухаются и дадут жару. Развернув пушки влево и ведя огонь на ходу, танки двинулись за ротой. Пехота вцепилась в поручни, ящики, шины, привязанные к баш- не, и стреляла во все стороны. Десять минут показались часом. Вот и пост скорее под его защиту. С его позиций велся ураганный огонь по кишлаку и за канал, душманы отвечали тем же. Все успокоилось через два часа, "духи" сделали свое черное дело и ушли, а артиллерия и авиация для профилактики отстреляла запланиро- ванный боезапас. Тишина! Внезапная тишина установилась над постом. Не шумел никто, бойцы приходили в себя от горячки боя. Бронежилет (Лонгинов) сидел за радиостанцией и переговаривался с комбатом. - Офицеры, ко мне, бегом! вдруг дико закричал Лонгинов. - Что случилось? спросил, подбегая, Острогин. - Сейчас прилетят два "Ми-8" эвакуировать раненых. Срочно занять оборону за дувалами, открыть огонь по всему подозрительному, при- крыть посадку вертолета. Будет две посадки, у нас девять раненых, у танкистов один и на заставе один. Всему личному составу выдвинуть- ся из заставы на выносные посты, в окопы. Вперед, выполнять приказ. Вертолеты под нашим прикрытием увезли раненых, "духи" даже не стреляли в ответ на наш огонь. Может, ушли в кяризы? Артиллерия хорошо обработала "зеленку", кому хочется под снарядами бегать. - Ну, вот мы опять без командира, вздохнул Острогин. - Ненадолго Вована хватило, ответил я так же грустно. Прини- май командование, Серега! - А почему я? Может, ты покомандуешь? Ты ведь зам. командира роты, попытался свалить все на меня Острогин. - - Нет, я исполняю обязанности замполита батальона, да и ты стар- ший по званию, уже месяц как старший лейтенант! - О, а старший по званию Недорозий, он капитан! - Ага, он капитан уже одной ногой в Забайкалье, а здесь только его тень. - Какая тень? Вон стоит и улыбается, живой здоровый опытный капитан. - Нет-нет, ребята, спасибо, командуйте сами, а то что-нибудь не так, под трибунал попаду. Лучше я домой! - О! А может, Ветишина сразу с поста заберем, и пусть командует? обрадовался новой идее Острогин. - Серега! Ты чего дурака валяешь? Командуй, дел-то выйти из "зе- ленки" и домой. Наши разговоры услышал капитан Лонгинов. - Вы что анархию устраиваете? Бардак какой-то в роте. Острогин! Вы тут ерундой не занимайтесь. Принимайте руководство, а в батальоне разберемся, кто будет ротным! - Ну, вот, Серега, ты на пути к командованию батальоном. Жду распоряжений! - Вот мой первый приказ: перекур двадцать минут и обед! - Хороший приказ, обрадовался я. Умираю от голода. Вот закончился год, тяжелый год. Первые потери при мне в роте, что-то будет дальше?.. Кончилось везение?.. А может, еще осталось чутьчуть. В бога не верю, в черта- дьявола тоже. Кого просить о поддержке? Инопланетян? Ктонибудь, спаси и сохрани! Дверь в комнату почему-то была приоткрыта. От легкого пинка она распахнулась, и я зашел в "кубрик", бросил нагрудник на тумбочку и упал на кровать, свесив ноги. Закрыл глаза, хотелось выть. Кажется, удача кончилась, можно сказать, отвернулась от роты. Сколько было потерь за полгода в третьей роте, во второй, в минбатарее, в АГСе, в разведвзводе, в "обозе", в других батальонах. Все-таки "рыжий" был прав: ушел из роты и увел удачу. Вот теперь он в Союзе жизнью наслаждается, а мы тут будем кровью захлебываться. x x x Две минометные мины и скосило девять человек... x x x Погрузив в вертушку всех раненых, рота сделала рывок к заставе и укры- лась за ее высокими стенами. БМП ощетинились пушками и пулеметами по периметру и стреляли по всему подозрительному в соседнем кишлаке. Время от времени танкисты стреляли за канал, но редко, экономили снаряды: предстояло еще к "бетонке" пробиваться. Авиация вела беспре- рывную штурмовку "зеленки". Штурмовики пара за парой пикировали, нанося ракетно-бомбовые удары, штурмовиков меняли "крокодилы". Когда авиация улетела для загрузки, на "зеленку" навалилась вся артилле- рия группировки, включая "Град" и "Ураган". Фонтаны разрывов взмета- лись один за другим, кишлаки стояли в сплошной пелене дыма и пыли вперемешку с туманом и моросящим дождем. Острогин предложил зайти погреться к начальнику заставы. Голубев решил пострелять напоследок из "Утеса" и АГСа по "зеленке": последний рейд для него, потом замена (дома он начальником склада будет, долж- ность уже ждет, пулемет больше на себе носить не придется). Хочу проститься с "духами", с солдатами поговорить, Лебедкова и Юревича потренировать. Сержанты они молодые, толком еще ничего не умеют. Вся старая гвардия Гудков, Погонов, Стрекалов, мои помощни- ки уходят вместе со мной через месяц. Как будет ГПВ работать, зави- сит от молодых с