тоже одни и те же. В речи одних и тех же людей прекрасно уживается и русский мат, и англоязычный сленг... Теперь в кабинет информатики, он совсем рядом находится. Да, жаль, что покушать ничего не осталось, сейчас бы ой как кстати... Но прочь посторонние мысли, скорей к компьютеру. Вдруг опять песня слышится: ...Това-арищ, я вахту-у не в си-илах стоять, Сказал ко-очега-ар кочегару-у, Огни в мо-оих топках совсем не горят, В котлах не-е сдержать мне уж пару-у... Николай Александрович в своем репертуаре. Молодец, пусть хоть на его уроках дети нормальные песни узнают... Григорий Борисович остановился было песню послушать, да некогда, как дальше в этой же песне поется, Ты вахты не кончив, не смеешь бросать! В компьютерный класс скорей! Только надо ключ от кабинета на вахту сдать. А тут, такая удача, Евгений Иванович навстречу, учитель черчения и профессиональный тамада, Григорий Борисович в обед его упустил. Роста он небольшого, но солидный очень, животик, походка важного человека, костюм приличный с галстуком, бородка небольшая. Они за руку поздоровались, Григорий Борисович спрашивает: - Как дела, Евгений Иванович? - о деньгах сразу неловко спрашивать. - Неплохо, - отвечает Евгений Иванович, - две свадьбы на этой неделе и один юбилей... - Извините ради Бога, Евгений Иванович, у вас немного денег до получки нельзя перехватить? - Да в принципе можно, только у меня сейчас нет, дня через два-три будут, подходите. Вы бы в обед подошли, у меня было, да я Верболайф купил на пятьдесят тысяч, ничего не могу с полнотой сделать, и не ем почти ничего. Завидую я вам, мне бы от живота избавиться. Извините, тороплюсь очень. И пошли, каждый по своим делам. Евгений Иванович до недавнего времени таким же бедолагой был как все учителя на "общих" работах. По характеру своему он с Григорием Борисовичем сильно схож, только на тринадцать лет старше, ему в прошлом году пятьдесят стукнуло. Но нашел он в прошлом году себе подработку: на всяких торжествах красивые тосты произносить, и, вообще, быть ведущим на застольях. Зарабатывать неплохо стал, даже внешне изменился: раньше у него довольно комический вид был, а теперь - солидный... А вот и кабинет информатики. Григорий Борисович постучал в железную дверь. Илья Давыдович всегда дверь закрытой держит, ведь кабинет опасный. Дверь он сам открыл. Они примерно ровесники, но Илья Давыдович выглядит значительно старше и солидней: гораздо шире Григория Борисовича, хотя и ростом ниже, приличная лысина и густая черная борода, прямо как у Карла Маркса. Большой нос еврейский тоже солидность придает. Улыбнулся приветливо, пожимая руку, говорит: - Рад вас видеть, Григорий Борисович, заходите! - Здравствуйте, Илья Давыдович, можно мне поработать? - Разумеется, только у меня сейчас теоретический урок, если только мы вам не помешаем. А за компьютерами сейчас занимаются кружковцы, но для вас место найдем. Как ваша работа, продвигается? - Помаленьку, времени постоянно не хватает... В кабинете штук десять компьютеров, стареньких, но IBM-совместимых. Для школы это совсем неплохо, в большинстве школ компьютеры совсем несерьезные стоят. Редко, где пробивные директора хорошую технику достали, вернее деньги на нее. При советской власти деньги вроде и давали, но нормальные компьютеры стоили очень дорого. Теперь они подешевели раз в десять (при этом мощность сильно возросла), да деньги школам давать перестали, а так было бы неплохо. Один рубль образца 1991 года - это примерно тысяча нынешних. Тогда школам по сорок тысяч на компьютеры давали, но на эти деньги можно было купить лишь один хороший компьютер, или два чуть похуже. Сейчас за сорок миллионов можно школу компьютеризировать по высшему разряду, да где эти миллионы взять? Нынешние компьютеры Илья Давыдович сам заработал лет пять назад, Григорий Борисович даже толком не знает, как, не любит об этом Илья Давыдович рассказывать. Он одно время коммерцией занимался, пока учителем не стал... - Ваш файл на каком компьютере? - спросил Илья Давыдович. - На втором, - ответил Григорий Борисович. На этом компьютере работал в это время Петя Борисов, он занимается сразу в двух кружках: по математике и информатике. Он сразу сообразил, в чем дело, быстро переписал свою программу на дискету, а с нее на другой компьютер. Григория Борисовича за компьютер посадили. Илья Давыдович к ученикам вернулся, которых оставил на минутку, когда дверь открывал. У него сейчас теоретический урок. Для этого специальная половина кабинета информатики служит. - Продолжаем урок. Итак, по мере увеличения количества переменных, с ними становится работать все трудней и трудней, возникают новые проблемы. Давайте эти проблемы разберем... Ну все, за работу, времени уже много, 18 часов 11 минут. А работы впереди еще больше. Домой еще когда попадешь, а пока домой не попадешь, не поужинаешь. Да, перекусить бы сейчас... Но прочь посторонние мысли, времени для работы совсем немного, минут тридцать. Григорий Борисович в нужный раздел зашел, в директорию свою, текстовый редактор запустил. Это для него легко, с "нортоном" он давно освоился, и не только с ним. Когда надо, может сам и программу отладить на турбобейсике, да редко приходится. А так он информатику прилично знает, мог бы и преподавать ее. И ведь возможность такая была... Опять отвлекся, что делать?! Он файл свой с винчестера считал, большой уже, килобайт двадцать. Две недели не было возможности поработать с ним. Ну ладно, за дело, сколько там времени? 18 часов 12 минут. Статья называется: "О принципах постановки воспитательной работы в средней школе". В школе эта работа как поставлена? У каждого класса имеется классный руководитель, т.е. учитель, проводящий воспитательную работу. Разумеется, это работа не главная, и по спросу за нее, и по зарплате, главная работа - это преподавание своего предмета, часы, как говорят учителя. А классное руководство - это почти бесплатная работа, от которой учителя не имеют права отказаться, по крайней мере учителя основных ("общих") предметов. Вообще, в школе есть еще и заместитель директора по воспитательной работе или, как его называют, организатор. Но это уже начальство, которое тоже спрашивает с классных руководителей. Классный руководитель отвечает за все: в первую очередь за учебу "своих" учеников, чтобы у них за четверти и в году не было двоек, чтоб средний балл класса, обученность нужным параметрам соответствовали, чтобы ученики не прогуливали, не опаздывали; чтобы хорошо себя вели в школе, на улице и везде, не грубили учителям и никому другому, по школе не бегали, а потихоньку ходили, матом не ругались и не курили, не выпивали и не наркоманили в свободное время, с нехорошими компаниями не водились и не хулиганили (если ученик попадет в милицию, то значит, классный руководитель не ведет как положено воспитательную работу); не нарушали правил уличного движения (если, не дай Бог, ученик под машину попадет, то значит классный руководитель не научил его правилам дорожного движения); за половое воспитание классный руководитель отвечает, если, не ровен час, ученица-старшеклассница забеременеет, опять классный руководитель не доглядел... В общем трудно придумать, за что классный руководитель не отвечает. А на ведение этой самой воспитательной работы времени очень мало остается от уроков и проверки тетрадей. А учеников в классах под тридцать, и это еще по-божески, Григорий Борисович когда в школе учился - под сорок учеников в классах было. Воспитывать-то детей нужно с этим и не спорит никто. И воспитывают. Классные руководители ни сил, ни времени, ни здоровья своего не жалеют, и нельзя сказать, что совсем уж результатов нет. Когда подходит выпуск из школы, порой со слезами класс со своим (чаще со своей) классным руководителем прощается. Все это так, но с самого начала работы в школе испытывал Григорий Борисович от воспитательной работы чувство неудовлетворенности. Когда он в университете учился, то там больше на математику напирали. Педагогики было очень мало, но он, "заболев" ей с третьего курса после того, как отработал летом вожатым в пионерском лагере, сам находил в библиотеке и читал книги по педагогике. Особенно сильное впечатление на него произвел Макаренко, его теория коллективного воспитания. Вообще-то он про Макаренко, про коллективное воспитание с детства слышал, но как-то пропускал это мимо ушей. Никакого настоящего коллектива он, сколько учился, не помнил. Так вот, прочтя труды Макаренко, он был просто потрясен. И его огромными достижениями, и тем, что достижения эти оказались полностью невостребованными и непримененными в советской школе, если не считать обязательные портреты Макаренко в школах. Григорий Борисович еще сильнее укрепился в желании стать учителем и начал мечтать о применении опыта Макаренко в своей работе. Он с огромным удовольствием ездил каждый год в пионерский лагерь, но там за один сезон в принципе невозможно было создать коллектив. Впрочем, это не единственная причина. В отряд дети подбираются одного возраста, как в класс, а для коллектива это противопоказано. Кроме того, для создания коллектива нужно какое-нибудь настоящее дело, отдых, даже активный, таким делом стать не может. После окончания университета он сам попросился в школу, чем удивил многих. Он, один из самых способных и старательных студентов своего курса, мог пойти в один из академических институтов младшим научным сотрудником или в какой-либо ВУЗ преподавателем высшей математики, можно было попробовать поступить в аспирантуру, но вопроса о том, куда пойти для него не было, только в школу! В его голове витали довольно туманные, но вполне наполеоновские планы. Он сплотит учеников в коллектив, найдет для этого настоящее дело, может удастся организовать какое-то производство. Ученики будут разбиты на разновозрастные отряды по производственному или территориальному принципу. Через несколько лет он возглавит школу и тогда!.. В школе его приняли довольно насторожено. Директриса, немолодая усталая женщина, оборвала разговор о том, как он собирается организовать воспитательный процесс, сказав, что работать надо согласно действующему законодательству и министерским инструкциям, что всякая самодеятельность, идущая в разрез с ними должна пресекаться. Решительно пресекаться! Пару лет назад пришел работать в школу молодой учитель-словесник, тоже энтузиаст. Организовал литературный кружок имени Вампилова, который на первых порах прославил школу. Сочинения учеников в газетах и журналах публиковали. Но как-то пришел в школу человек в строгом костюме и со строгим взглядом, представился сотрудником госбезопасности и сказал, что в этом кружке ведется антисоветская агитация, что Петр Борисович Белых, как звали молодого учителя, дает детям читать Солженицына и другие запрещенные книги, внушает неуважение к властям... Директрису чуть ни хватил инфаркт, она несколько дней на больничном пролежала... - ... массивом называется объединение однотипных переменных под одним именем. В массиве элементы отличаются по номерам, как заключенные в бригаде... В классе оживление. - А вы что, в зоне срок мотали, Илья Давыдович? Вы откуда знаете?! - Мотать срок не мотал, а знаю... - А у меня друг недавно вернулся из зоны, так он говорит... - Продолжаем урок! Одним из преимуществ массива перед простыми переменными является то, что можно заранее не знать, сколько элементов в настоящее время входят в него... Григорий Борисович поймал себя на том, что отвлекся от своей работы, заслушавшись на урок информатики. Вообще, учителя должны регулярно ходить на уроки друг к другу, учиться друг у друга, все хорошее перенимать, да где на все это времени взять с такой нагрузкой, а нагрузку уменьшить никак нельзя, ноги протянешь... Черт, опять отвлекся. ... Директриса рассказала, что в школе провели большую проверку (целый месяц на все уроки ходили) и профилактическую работу: Петра Борисовича исключили из комсомола и уволили с работы с волчьим билетом (грозились под суд отдать, да пожалели), ученикам многим выговоры по комсомольской линии объявили, директора и парторга школы чуть не сняли, объявив им выговоры по партийной линии за ослабление идеологической работы и потерю бдительности, статья в областной газете появилась "Волк в овечьей шкуре". Долго еще школу во всех инстанциях склоняли... Григорий Борисович сказал директрисе, что он против Советской власти и Коммунистической партии ничего не имеет, что он сам комсомольский активист и сам хочет в скором будущем вступить в партию, что он сам очень обеспокоен настроениями молодежи в последние годы и, с помощью применения теории Макаренко, желает исправить положение... Он говорил горячо и совершенно искренне, однако убедить директрису не смог, от этих энтузиастов одна морока. Ему еще раз было велено выбросить из головы все завиральные идеи и начать работать как положено, по существующим инструкциям... Шел восьмидесятый год. Собственно, на первых порах сил и времени для осуществления своих планов практически не оставалось. Университет, дав фундаментальные знания по математике, не научил его, как эти знания донести до учеников. В первые годы у Григория Борисовича были проблемы с дисциплиной на уроках, которые решились по мере того, как увеличивалась возрастная разница между ним и учениками. Много сил и времени отнимали обязанности по классному руководству. Но ничего другого, как тянуть лямку просто не оставалось. Он решил сначала полностью освоить азы учительской профессии, закрепиться в школе, и постепенно подготовить условия для претворения своих планов, которые просто временно отодвигались, но оставались смыслом его жизни. Но еще одна причина была для этого: сразу после окончания университета и начала работы в школе он женился, а семейные обязанности "приземляют" любого, надо постоянно думать, что ты принесешь в семью, и сто раз подумаешь, стоит ли осложнять отношения с начальством. Сначала родилась Маша, через три года - Аня, а еще через три - Даша и Настя... - ... и мы должны всегда помнить: где массивы, там и циклы. Без цикла массив нельзя ни ввести, ни создать, ни обработать, ни вывести, ни просмотреть. Ничего нельзя сделать с массивом без цикла. Помните: где массивы, там и циклы! - Где массивы, там и циклы! - повторил класс, отвлекая Григория Борисовича. В целом работа в школе шла неплохо, ученики, которых он учил математике, при проверках показывали знания не хуже, чем другие, а те, кого он воспитывал по долгу классного руководителя, вели себя не хуже прочих. Он, по своей инициативе, организовал математический кружок, члены которого неплохо выступали на олимпиадах... Ему давали хорошую нагрузку, полторы ставки, и он приносил домой в месяц почти двести рублей, что по тем временам было очень даже неплохо для учителя, хотя тогда уже теща говорила, что нормальные мужики меньше трехсот рублей не зарабатывают. За всем этим начали как-то постепенно забываться его наполеоновские планы, и Григорий Борисович постепенно привыкал к мысли, что теория это теория, а жизнь это жизнь... Прошло несколько лет, жизнь шла своим чередом, но начавшиеся в восемьдесят третьем году разговоры о школьной реформе, а в восемьдесят пятом году Перестройка всколыхнули болото школьной и не только школьной жизни. Вдруг в печати стали появляться такие материалы, за которые еще недавно грозила тюрьма. Разом осмелели всевозможные лекторы и политинформаторы. Сам генсек открыто призывал людей перестать бояться и проявлять инициативу во всех делах, "наводить критику и самокритику". Григорию Борисовичу показалось, что пробил его час, что настала пора действовать. Вроде, момент был на редкость благоприятный. Он уже отработал в школе несколько лет и довольно успешно. Начальство к нему нормально, даже хорошо относилось. Весной восемьдесят шестого года школьный парторг, военрук Георгий Борисович попросил его взять в качестве комсомольского поручения работу с ученической комсомольской организацией, намекнув, что это в скором будущем поможет ему вступить в партию (он уже выходил из комсомольского возраста). Григорий Борисович с радостью взялся за это. Да и вообще, началась светлая полоса в жизни. С восемьдесят пятого года раза в полтора увеличилась учительская зарплата, и учитель с хорошей нагрузкой начал приносить домой триста-четыреста рублей, что не могло не сказаться на престиже профессии и на настроении учителей. Они, наконец-то почувствовали себя людьми. Новое дело пришлось Григорию Борисовичу по душе, хотя главные планы все еще оставались далеки от претворения. Он понимал, что для создания настоящего коллектива нужно настоящее Дело, но где его взять. У Макаренко таким делом был производительный труд, да пожалуй ничто другое не годится. Вот у Сухомлинского, которого Григорий Борисович ставил недалеко от Макаренко, производительного труда не было, и единого коллектива создать не удалось, о чем он и написал откровенно. Хорошо бы и в их школе организовать производство, но как? Много времени и сил потратил он на это, но толку почти не было. Самое большое, что ему удалось, это договориться с шефствующим над школой заводом, базовым предприятием, как тогда говорили, о том, что десятка два учеников-старшеклассников будут ходить два-три раза в неделю на завод и выполнять там всякую подсобную работу, получая за это зарплату. Но созданию школьного коллектива это не помогло. Директриса, видя старания Григория Борисовича, предложила комсомольской организации взять несколько ставок уборщиц в школе, это оказалось кстати, у комитета комсомола завелись деньги. Вообще в то время было увлечение всяким трудом школьников, была даже введена в школе должность организатора труда, за которую оплачивали полставки учителя. Должность эту дали Григорию Борисовичу, так, как он уже занимался этой работой. После этого в обязанность ему вменили организацию любого труда, генеральных уборок и субботников. На всем этом постепенно возникал актив, небольшой круг старшеклассников, регулярно контактирующих с Григорием Борисовичем. Порой ему казалось, что дело сдвинулось с мертвой точки, порой одолевал пессимизм. Все это происходило на фоне его обычной учительской работы. Григорий Борисович тогда разве что не ночевал в школе, имел большую преподавательскую нагрузку (полторы ставки), но и домой приносил достаточно денег, более четырехсот рублей... Впрочем, организация труда была не единственным делом на новом поприще. Он принимал участие в заседания комсомольского бюро и подготовке собраний. Ученическая комсомольская организация, в отличие от учительской, действовала активно. С его участием собрания начали проходить гораздо интересней, чем раньше. У ребят часто возникали вопросы, на которые они сами не могли найти ответов, и Григорий Борисович оказался очень кстати. Он с самого начала предложил объединить две организации в одну, но ему сказали что это противоречит такой-то инструкции. Впрочем, молодым учителям, особенно семейным, было не до комсомольской работы. Это все понимали, с них требовали лишь платить взносы. Сам Григорий Борисович вскоре вышел из комсомола по возрасту, ему исполнилось двадцать восемь лет. Парторг о вступлении в партию разговоров что-то не заводил, а самому ему об этом говорить было неловко. Существовала, и это не было секретом, очередь желающих стать членами КПСС, а раз так, то кто-то постоянно ее обходил. Но Григорий Борисович не придавал этому большого значения, главное дело... Да, вот еще, квартиру трехкомнатную ему дали, когда близняшки, Дашенька да Настенька родились. Хотел он сына, а родились еще две дочки, а всего их четыре стало. По нашим понятиям - семья многодетная. Директриса ему квартиру кооперативную в Первоапрельском выбила, а то они у его родителей жили. Хорошая квартирка, трехкомнатная, жаль только планировка старая, санузел совмещенный. Все хорошо, только от школы далеко... Хорошо, квартиру дали, пока отношения с начальством еще не испортились, они портится вскоре начали. Одним из его достижений была общешкольная ежемесячная (чаще не получалось) стенгазета. Выпуск ее, в котором принимало участие десятка два активистов, был всегда событием. За первые номера его очень хвалили и ставили в пример другим учителям. Это было не совсем кстати, Григорию Борисовичу в последнее время часто приходилось ловить на себе неодобрительные взгляды коллег. Как-то, зайдя в учительскую он услышал разговор двух учительниц: - Этого Григория Борисовича теперь в пример ставят. А мы что, должны в свое свободное время как он, бесплатно вкалывать? Мужчины то могут это себе позволить... - Ему больше всех надо, пусть и делает. Подумаешь, стенгазета! Кому она нужна? У кого есть время ее читать? - Не иначе в начальство хочет пролезть, в завучи или организаторы... Газета принесла и первую неприятность. В статье десятиклассника, увлекающегося историей, парторг обнаружил недозволенные рассуждения. Статья была посвящена семидесятилетию Октябрьской революции. Григорий Борисович попытался вежливо объяснить, что гораздо более смелые вещи печатает газета "Правда", но, кажется, это ему не удалось. Впрочем, верх в споре взял не парторг, статья прошла, но расстались они довольно холодно. После этого парторг-военрук взял на себя роль цензора, без его визы не мог выйти ни один номер, порой он заставлял переделывать некоторые материалы. Ученики были недовольны и недоумевали. Статья к столетию А.С. Макаренко, написанная самим Григорием Борисовичем, прошла с большим скрипом. Ему пришлось долго убеждать и директора, и парторга в правильности своей позиции. В тот раз он опять победил, но в отношениях с начальством наступал явный разлад. Последней каплей явилось общешкольное комсомольское собрание, посвященное работе органов ученического самоуправления. Собрание прошло немного сумбурно, готовили его ребята практически сами, без Григория Борисовича, на собрании он даже не присутствовал, болела Аня, надо было по всему городу искать лекарство. О том, что случилось в тот вечер, он узнал лишь на другой день. Утром, на первом уроке, к нему постучался Иван, один из активистов, и сказал, что им срочно нужно переговорить. По лицу ученика Григорий Борисович понял, что что-то стряслось. Он задал пятиклассникам задачу на самостоятельное решение, а сам вышел с Иваном в коридор. - Григорий Борисович, у вас из-за нас... из-за меня, кажется будут большие неприятности! - Что случилось? - Да собрание вчерашнее. Я не удержался, с военруком сцепился, кажется лишнего наговорил. Собрание меня поддержало, он ушел с угрозой, что вами займется. - Спасибо, что предупредил. Разговор с начальством состоялся на большой перемене. Его обвинили в антисоветской деятельности, сравнили с Иваном Борисовичем Белых и предложили тут же написать заявление об увольнении по собственному желанию. В противном случае пригрозили передать дело в компетентные органы. Оправдаться, объяснить ему не дали. Однако, и год был уже не 1980, а 1988. Перестройка с гласностью в самом разгаре. Григорий Борисович держался твердо. Если у вас против меня что-то есть, то действуйте по закону, а увольняться я не собираюсь. Вы что, думаете, что в госбезопасности такие дураки сидят? Да вы на календарь посмотрите, вы же на пятьдесят лет отстаете! Активное сопротивление молодого учителя смутило и директора, и военрука. Они чуть смягчили тон и предложили компромисс: Григорий Борисович остается в школе только учителем математики, но раз и навсегда перестает заниматься комсомолом и политикой, со старшеклассниками не будет говорить ни о чем, кроме своей науки. На том и порешили. Кстати, сейчас школе комсомола ой как не хватает! После этого отношение с руководством окончательно охладились. Это сказалось в первую очередь на тарификации. На следующий учебный год он получил уже гораздо худшую нагрузку, всего одну ставку, что сильно сказалось на зарплате. Да и инфляция наступала, хотя и медленно. Уровень жизни учителей откатывался к доперестроечному уровню, а затем опустился гораздо ниже... И все же он еще три года продержался в той школе. Именно продержался, так как все ясней становилось, что надо уходить. Выжить человека тогда было нетрудно, как, впрочем и теперь. Школа, где тогда работал Григорий Борисович, находилась далеко от того места, где он жил, микрорайона Первоапрельского, на работу приходилось ездить на троллейбусе. И вдруг, летом 1991 года, в губернской газете "Прибайкальский комсомолец" он прочел большую статью о том, что группа молодых учителей-энтузиастов, добилась, чтобы им "отдали" школу-новостройку. В статье было написано, что школа эта находится в Первоапрельском. Автор статьи, один из "основателей" новой школы приглашал учителей всех предметов. Мысль о переходе сразу возникла у Григория Борисовича, но что его поразило больше всего, директором новой школы назначен вчерашний диссидент Петр Борисович Белых! Статья называлась "Школа радости". Григорий Борисович позвонил по телефону, указанному в статье, договорился о встрече с директором новой школы. Надо было приехать в РОНО, так как школа еще не была достроена, ее обещали сдать лишь к сентябрю. Петр Борисович Белых оказался маленького роста, полным блондином с большой бородой, очень подходящим к своей фамилии. До сих пор Григорий Борисович не видел Петра Борисовича, только много слышал о нем. Тот тоже, как оказалось заочно его знал, от некоторых учеников, посещавших неформальные собрания. Они и Григория Борисовича не раз туда звали, да ему все некогда было... Так вот, ученики эти Петру Борисовичу Григория Борисовича так расписали, что тот видел в нем диссидента почти равного себе. Однако, после их обстоятельного разговора, обнаружилось большое различие во взглядах. Но разве может быть полное единомыслие у свободных людей? Григорию Борисовичу Петр Борисович понравился: человек, готовый идти ради своей идеи напролом. Сам Григорий Борисович знал за собой склонность к компромиссам и считал это недостатком. Однако, "Школа радости" так и осталась в неясных мечтах молодых педагогов. Директорство Белых длилось недолго, неполных два года, оно потребовало от него огромной самоотдачи. Школа сдавалась в смутном 1991 году "с боем". Молодой директор тяжело заболел и был вынужден уйти со своего поста. А просто учителем он себя не видел. А кабы не его болезнь, получилась бы "Школа радости"? Как знать... Новый директор, Сергей Николаевич, оказался "нормальным" человеком, без завиральных идей и школа их получилась в целом нормальная, как все. Много за пять лет работы в новой школе удалось сделать Григорию Борисовичу, а главного так и не удалось. Удалось создать математический кружок, опыт у него уже был. Вообще, кружок этот уже очень сильно приблизился к тому, чтоб стать настоящим коллективом, иногда кажется, что это уже коллектив. Действительно, кружок разновозрастный, состав его меняется постепенно, каждый год кто-то уходит, окончив школу, кто-то приходит. Из вновь пришедших примерно треть "приживаются", остальным занятие математикой оказывается скучным, и они уходят, ищут себя в другом. И за пределами школы их кружок известен. Кружковцы, уже окончившие школу, часто в гости заходят, их все знают и считают своими. Впрочем, одной математики в последнее время мало показалось, поэзией увлеклись, есть мысль даже поэтический спектакль ко Дню Победы подготовить (до политики, слава Богу, еще не дошло). Порой кажется, что еще? Если бы все, или хотя бы значительная часть учеников в разных кружках состояла, то, кажется, сам Бог велел именно в них организовать воспитательную работу, ведь чем хорош разновозрастный коллектив, в отличие от класса? Класс взялся ниоткуда и ушел в никуда. Если в классе было что хорошее, то после ухода его из школы от этого лишь воспоминания остаются. А в разновозрастном коллективе никогда полной смены состава не происходит. Там старшие на младших хорошо влияют, там традиции возникают, там все хорошее получает продолжение и развитие. Оставить бы классным руководителям только вопросы учебы, а все воспитание в кружки перевести! Что, не все любят математику? Да по разным школьным предметам кружков десятка два организовать можно, если не больше. Кто математикой увлечется, кто литературой, кто историей, кто иностранным языком, кто физкультурой, кто трудом, столярным, слесарным или каким другим, кто музыкой, кто изобразительным искусством... Так, глядишь все, или почти все ученики школы по кружкам разойдутся. А уж руководитель кружка и будет за воспитание своих подопечных отвечать... Впрочем, и тут не все ладно: вот в математическом кружке Григория Борисовича вроде все хорошо, но чувствует он, занятие математикой только (и поэзией тоже) не может стать тем Делом, которое из кружка создаст настоящий коллектив. Кроме умствований что-то настоящее требуется... Да и с самим коллективным принципом тоже полной ясности нет. Многие, и Петр Борисович тоже, считали коллектив пережитком коммунизма, видели в нем преграду развития Свободной Личности. Тут они крепко спорили... Сквозь свои мысли Григорий Борисович услышал звонок, значит 18 часов 40 минут. Просидел почти урок, а написал не много, едва ли с полстраницы. Илья Давыдович подошел, спрашивает: - Ну как поработали, много написали? - Да не много, что-то задумался, немного отвлекся. - Ничего, помните у Николая Доризо: Могу показаться я праздным бездельником, Что никакою не занят заботою, Но раз живу, значит я думаю, А раз я думаю, значит работаю! Илья Давыдович тоже любитель поэзии еще тот. Сам стихи пишет, да и прозу. Порой и в печати опусы свои публикует. Среди писателей и журналистов свой человек... Его за это начальство шибко уважает, или побаивается? Да к тому же сильно начальство зависит от него, постоянно с просьбами что-то на компьютере сделать обращается, тот же диффонд распределить, не без того, что за это лишний кусок перепадет. Ему все же полегче. Он хоть и трудяга, а по общей мерке все же придурок. Ты бы на общих работах хоть год протрубил... Учитель информатики на часы посмотрел, сказал: - Я еще не ухожу, с часик можете посидеть. - Да я и рад бы, да у меня заседания кружка сейчас, а потом еще к ученику домой зайти надо. Илья Давыдович только руками развел, ему хорошо, нет у него классного руководства. Григорий Борисович файл свой перезаписал на винчестер, из текстового редактора вышел, из-за компьютера встал, уходить собрался. Тут вспомнил, что надо бы еще попытаться у Ильи Давыдовича денег занять. Мало шансов, конечно, но попытка не пытка. Он говорит: - Илья Давыдович, у меня к вам один разговор есть, но при учениках не удобно... Илья Давыдович понял, в лаборантскую пригласил. Лаборантская у него небольшой кабинет, довольно уютный, тут и отдохнуть, и перекусить можно спокойно, телефон на столе стоит... Григорий Борисович сел на предложенный стул и хотел было о деньгах начать, да вдруг ему в голову пришло насчет оплаты за домашнее обучение спросить, как ни как информатик к начальству ближе, может в курсе: - Илья Давыдович, вы только "режиковские" на компьютере считаете, или зарплату тоже? - Нет, зарплату бухгалтерия районная считает, а что? - Да вот я не знаю, за домашнее обучение в этом году мне платят или нет? У меня один ученик... - Тут сложная история: первый приказ, где все учителя были, не прошел, сказали в РОНО, что слишком много у нас таких часов для одной школы, что ужаться надо. Срезали половину. Кому платят, а кому пока нет. Но Мария Николаевна этот вопрос еще пробивает... - А мне платят, вы не в курсе? - Скорей всего нет, я всех знаю, кому платят, я сам второй приказ печатал на компьютере, вас там не было, но Мария Николаевна обещала это так не оставить и всем заплатить, кто с учениками занимается, за все месяцы... - Ну спасибо. Илья Давыдович, а у вас немного денег нельзя до зарплаты одолжить? Что опять с голосом стало? Илья Давыдович несколько секунд подумал, отвечает: - Вы бы, Григорий Борисович, часа на два раньше пришли, я бы вам тысяч пятьдесят дал, были они у меня. А сейчас уже нет, ушли. Может послезавтра... Впрочем, Григорий Борисович такого ответа и ожидал, всем не поможешь. Перед тем, как уйти спросил: - А что там с диффондом в этом месяце, мне как положено поставили, за кружок и за олимпиаду? Как положено Илья Давыдович знает: двадцать процентов за кружок, и за олимпиаду столько же. Он с ответом замялся немного: - Да нет. В этом месяце РОНО недодало школе около два миллиона в фонд, бухгалтерша обсчитала, сказала, что мы якобы в прошлые месяцы перерасходовали. А я на своем компьютере пересчитал - все в порядке, никакого перерасхода... Будь у нас директор погорластей, он бы к Василию Васильевичу пошел и выше, и правды бы добился, а Сергей Николаевич в немилости сейчас, его Василий Васильевич снять хочет, так что ему сейчас качать права не с руки, между нами, конечно... А вы разве не в курсе. Об этом полшколы знает, что мало денег в этом месяце дали, многие с этими вопросами к начальству уже подходили... Тут вспомнил Григорий Борисович, что с какими-то озабоченными лицами ходили два дня многие коллеги, шушукались в учительской, собравшись по двое-трое, неуловимыми были завучи. Вспомнил и понял все. Знали, что в общем котле меньше на два миллиона, чем обычно, к дележке готовились. Знали, что кому-то недодать должны, каждому пятому примерно. Каждый боялся этим пятым оказаться. А он за работой и не знал ни о чем таком. - ... должны были еще позавчера делить, а собрались только сегодня в обед. Торопились очень, скорей в РОНО ведомость отвезти, пока никто не в курсе, а тут еще эта проверка... Вот начальство думало (а были все завучи и директор), на чем, на ком сэкономить. Ничего придумать не могли. Я им предложил со всех поровну снять? Тогда каждый бы чуть-чуть потерял, рублей по пятнадцать-двадцать. Директор против, говорит, это уравниловка, надо каждого человека конкретно смотреть... Начали каждого отдельно смотреть, всех просмотрели и не нашли, с кого можно снять. Тогда Мария Николаевна и предложила в этом месяце за кружки не платить, и за олимпиады, сказала, между нами, мол не первая это необходимость в школе, кружки, а роскошь, и места на олимпиадах не главное, один раз без них и обойтись можно, раз время сейчас такое трудное, за один раз ничего не случится. Обещали потом как-нибудь добавить, у меня вот тоже и кружок и места призовые, мне тоже не дали... Хотите, я вам ведомость диффондовскую покажу на компьютере?-- сразу видно, неприятна ему эта тема. Григорий Борисович только удрученно рукой махнул и пошел. Он даже и не попрощался толком с информатиком, в таком был состоянии... Сказать что эта новость огорчила его, значит не сказать ничего. Эта новость его уничтожила, растоптала, повергла в состояние, которое и врагу не пожелаешь. Обещали потом добавить! Да знаем мы эти обещания. Этих добавок обещанных столько уже накопилось, что если выдать все сразу, лишняя зарплата получится. За декабрь он недополучит примерно сто тысяч против обычного. А он надеялся еще и за олимпиаду тысяч сто сверху получить, уже и жене об этом сказал, когда грамоту за олимпиаду домой принес. Сказал как обещали. Думал больше, а вышло меньше. Это никак не скроешь. Пожалуй, только миллион сто домой принесет, а рассчитывал миллион триста. Что ему придется выслушать дома? Что он работать не умеет и не хочет, как все нормальные мужчины, что целый день неизвестно где прохлаждается, что ему другую работу искать надо, что он уже до крайности семью и детей довел... А он разве не работает? На олимпиаде его ученики на позапрошлой неделе второе и третье место в районе заняли, реже раза в неделю он с ними не занимается, и часа по два каждый раз. И как делают, нет, чтоб сразу сказать, а то работаешь, работаешь и ничего не знаешь! Разве можно так людей подставлять? Ведь Мария Николаевна только что с ним как ни в чем ни бывало разговаривала, о помощи просила... Он все воскресенье на олимпиаде провел, до позднего вечера (дома ничего не сделал по хозяйству о чем жена просила), рассчитывал добавку получить. Как говорили в ГУЛАГе, прокурор добавит! А потом удивляются, что мужчин в школе почти нет! В прошлом году случай был, с учителем физкультуры аналогично поступили. Так у него на следующий день сердечный приступ случился, по скорой увезли, он месяца два еще в больнице пролежал и из школы ушел. А мужик здоровенный, под два метра, атлет... ...Григорий Борисович шел по школьному коридору ничего не замечая вокруг. Что делать? Он все думал и никак не мог найти выход из создавшегося положения. Он обошел весь третий этаж, ничего так и не придумал, машинально поднялся на четвертый, будто там выход найти надеялся. Что же делать?! Что же делать?! Вдруг откуда то послышалась песня: Я люблю-ю, тебя жи-изнь, Что само по себе и не ново... Это учительский хор репетирует в актовом зале. Хорошо поют. Хор их школы один из лучших в городе. Николай Александрович громче всех поет и на баяне играет, он руководитель хора. Голос директора, Сергея Николаевича слышен, завуча Марии Николаевны многих учителей: Вот уж о-окна зажгли-ись, Я шагаю с работы устало, Я люблю-ю тебя жи-изнь, И хочу, чтобы лучше ты стала... Хорошо поют, черти!.. На какое-то время он заслушался песней и о своей беде не то, чтобы забыл, но песня ее, как бы, окутала, поглотила. А это кто? Неужели Геннадий Мефодьевич тоже поет? Вообще то его голос лучший во всей школе, профессиональный голос, да ведь он голодный был с утра. Видно, его в столовой накормили все-таки, довольно бодро поет, может, и рюмочку где перехватил... А Григория Борисовича тоже в хор приглашали, да постеснялся он, а голос у него, пожалуй не хуже, только бы подучиться малость... И вершина любви - Это чудо великое - дети... И мысли его на дочерей перекинулись, и вспомнил он, что за этот месяц не заработал он почти ничего для них. И беда его опять на поверхность всплыла, над песней оптимистичной, и такая тут обида его разобрала, прямо до слез. Вы там песенки поете себе весело, а мне хоть ложись да помирай, никому дела нет!.. ...И пошел, неся свою нелегкую думку... В след доносится: ... Я люблю тебя, жизнь, И надеюсь, что это взаимно! Что делать? Что делать?.. Он пришел в чувство от того, что его кто-то окликнул: - Григорий Борисович! Он оглянулся и с удивлением увидел, что находится на втором этаже. Перед ним стоял Слава Овсов, выпускник двухлетней давности. Он старый кружковец, сейчас в университете на матфаке учится, а в школу частенько заходит. - Григорий Борисович, я вас кричу-кричу, а вы идете и ничего не слышите. Только что на лестнице пацан какой то петарду взорвал, а вы головы не повернули! Мне сказали, что сегодня у вас интересное заседание, вот я и зашел... Вы что, плохо себя чувствуете? - только теперь он заметил, что у учителя неважный вид. - Да нет... ничего, все нормально, - постарался он сказать как можно бодрее, протягивая Славе руку, - Ты, Слава, вот что, иди в наш класс, я сейчас подойду. Надо взять себя в руки, надо взять себя в руки! Что, если бы ему сказали, что за кружок вообще больше не будут платить, неужели он бы перестал его вести и ребят распустил? Конечно нет! Ведь, пожалуй, это его главное дело в жизни. С деньгами случай, конечно, огорчительный, но это ведь не самое страшное, не самое главное. Да и может еще и скомпенсируют в следующем месяце, этого полностью нельзя исключить, и такое, говорят, иногда случается, может, за домашнее обучение заплатят за три месяца прошедших, надо только будет не забыть к Марии Николаевне подойти и напомнить, в крайнем случае, к Сергею Николаевичу. Да и двести тысяч не такие большие деньги, чтобы из-за них так убиваться, здоровье дороже, он еще дочкам нужен, жене, родителям, ученикам, наконец! Можно, пожалуй, будет дома сказать, что диффонд всем срезали, авось жена поверит. Подумал, всем бы равномерно снизили, так недостача всего тысяч двадцать была бы, пустяки... Эх, Сергей Николаевич, Сергей Николаевич! Давно ли ты сам простым учителем был?.. Вдруг его осенило, вообще, о чем речь? Зарплату еще за октябрь не получали, когда она еще будет? Потом, неизвестно когда, ноябрьская. Когда будет зарплата за декабрь? Месяца через два, пожалуй, не раньше. Да до этого еще дожить надо, за это время можно что-нибудь придумать, может подработку какую найти удастся, может, за шефство над молодым специалистом ему что-нибудь перепадет, из того же диффонда. Да и вообще, за эти два месяца столько всего еще произойдет. Может, конечно, чудо произойти, и зарплату вовремя дадут, но это вряд ли, хоть бы не случилось этого... От этих мыслей Григорию Борисовичу слегка полегчало, даже хорошо полегчало. Который час? Посмотрел на часы: 18 часов 49 минут. Надо торопиться, он шел уже довольно бодрым шагом и глядел почти весело. Ничего, бывало и хуже, гораздо хуже! Я люблю-ю, тебя жи-изнь... Решил еще маленький кружок по школе сделать, чтобы полностью успокоиться и в себя прийти. Проходя мимо учительского туалета, который на замок закрыт всегда, увидел, что он открыт, может, в связи с комиссией? А это кстати, зашел, видит, а там на умывальнике еще и мыла кусок, невиданное дело. Да что там мыло, зеркало на стену повесили, (оно раньше, кажется, в кабинете директора висело), полотенце белоснежное!.. Оказывается, от проверки есть и какая-то польза для учителей! Почаще бы такие проверки. Кабы знать, что ради комиссии такое сделали, так он бы и не мучился сегодня. Завтра этого всего уже не будет, пожалуй, если проверка закончилась... Ну все, теперь скорей на кружок. Он настраивался на интересное заседание. Вдруг увидел прямо под ногами у себя булку, какими детей бесплатно в столовой кормят. Большая, чуть только надкусанная булка лежала на полу, видно хозяин не успел ее съесть и бросил, когда на урок торопился. Свежая еще, кажется, только из печки, какой запах от нее!.. Уж лучше бы, действительно, учителей голодных подкармливали, уж они бы так не бросали. Сейчас бы ему такая булка кстати пришлась!.. Когда Григорий Борисович зашел в класс, все кружковцы уже собрались, и дочь его старшая, Маша тут. Кто сегодня еще не видел своего учителя, поздоровались, он всем сразу сказал: - Здравствуйте, ребята! Извините за опоздание, - пять минут задержки это много, сам же их к точности приучает, но Слава видно сказал, что Григорий Борисович себя неважно чувствует, - Можно начинать, - и сел на "камчатке". Сегодня, пожалуй, можно просто посидеть и послушать. Дима Шевелюров, ученик одиннадцатого класса, на правах одного из ветеранов кружка вышел к доске и важно сказал: - Очередное заседание математического кружка средней школы номер восемьдесят восемь города Прибайкальска объявляю открытым. Сегодня у нас по плану доклад на тему "Системы счисления". Его подготовил Петр Борисов... - он еще хотел что-нибудь сказать, но по лицам ребят понял, что пора уже предоставить слово докладчику, что и сделал. Вообще-то Григорий Борисович был за то, чтобы ввести должность старосты кружка, но большинство ребят были против введения формальных должностей, и на заседаниях председательствовали старшие кружковцы, они же и проводили всю подготовку к ним... Григорий Борисович сидел за задним столом и слушал Петин доклад. - ... таким образом можно сказать, что системой счисления называется способ записи чисел, а также система их названий и правил, лучше сказать алгоритмов, действий над ними... - Петя говорил свободно, лишь изредка заглядывая в свой конспект, подготовленный на компьютере. А приятно, черт возьми, слушать своего ученика... Пришел Петя на кружок семиклассником в тот год, когда школа открылась, и вырос вместе с ним. - ... какой системой счисления пользовались первобытные люди? Каждое число обозначалось соответствующим количеством зарубок или палочек, а на первых порах - загнутых пальцев. В такой системе счисления существуют простейшие правила сложения и вычитания чисел, я их сейчас продемонстрирую, записываем первое слагаемое, рядом приписываем второе, и оказывается, что сумма уже записана. Вычитание производится аналогично. Можно придумать и правило умножения, но оно получится очень сложным, хотя такого действия первобытные люди не знали, как и деления. Интересно, что такая система счисления существует в цирке, ей пользуются "ученые" собаки, сколько раз собака пролает, такое и число. Я так и назвал эту систему счисления -- "собачья", - слушатели усмехнулись, кто-то слегка рассмеялся, но Петя, кажется, рассчитывал на больший эффект, - Каковы достоинства данной системы и каковы ее недостатки? К достоинствам надо отнести предельную простоту простейших математических действий, да и простоту записи чисел. А что касается недостатков, то их довольно много: во-первых, сложности при проведении более сложных действий, - при этом Слава Овсов значительно усмехнулся и что-то сказал громким шепотом, - во-вторых, запись даже не очень больших чисел достаточно громозкая, хотя первобытные люди не использовали чисел, больших десяти. И в третьих, в "собачьей" системе счисления отсутствует система названий произвольных чисел! Это очень важно... В этом месте докладчик слегка передохнул, заглянул в свой конспект и продолжил с новой силой: - Несколько усовершенствованной системой счисления по сравнению с вышерассмотренной является римская. Главным ее преимуществом является гораздо более компактная запись чисел. Кроме того сделана попытка систематизации названий чисел. Однако, отсутствуют четкие правила математических действий, в этом, пожалуй, римская система даже хуже "собачьей". Попробуйте в римской системе разделить или умножить два числа... Огромным прорывом явилось изобретение позиционной системы счисления в древней Индии, дошедшее до Европы через арабов, вернее из перевода с арабского на латынь трудов Аль Хорезми (он кстати не был арабом, хотя и жил в Багдаде, а происходил из города Хорезма на территории нынешнего Узбекистана)... Григорий Борисович слушал докладчика и следил за реакцией ребят. В целом выступление Пети ему понравилось. Немало, видно, литературы перелопатил. Но ведь и творчески подошел, какое это он первобытной системе счисления название придумал, "собачья", хотя в литературе она называется по другому, "единичная", до чего докладчик, кажется, не докопался! Когда Петя употреблял неудачные слова или обороты речи, ошибался, учитель переживал, как если бы сам был докладчиком. Но критиковать всегда просто! Был, на взгляд Григория Борисовича, в докладе и ряд спорных моментов, да пожалуй и ошибок, и неточностей, но надо дослушать до конца, потом будет обсуждение. Было видно, что кто-то из ребят хотел что-то возразить докладчику, поспорить с ним, но перебивать нельзя, а замечания свои чтоб не забыть лучше записать, что многие и делали. - Давайте поближе познакомимся с самой простой позиционной системой счисления, с двоичной... Доклад длился уже минут двенадцать, то есть перевалил середину, согласно твердому регламенту - двадцать минут. Больше слушать тяжело, публика начинает засыпать. Петя время от времени поглядывал на часы. - Давайте составим таблицу умножения и таблицу сложения в этой системе: ноль плюс ноль - ноль, ноль плюс один - один, один плюс ноль - один, один плюс один - десять, по записи, конечно. В этом месте произошло оживление среди младших ребят, и Петя подробно объяснил им, почему один плюс один будет десять. С таблицей умножения разобрались быстрей, и для передышки докладчик предложил слушателям попрактиковаться в производстве различных математических действий и перевода чисел из десятичной системы в двоичную и обратно. На это ушло минут десять, зато все передохнули, и Петя, таким образом смог продлить свое время. - ... основание два при всех своих плюсах очень мало, запись чисел очень громозкая, хотя, разумеется, и не такая, как в "собачьей". Какое же основание позиционной системы счисления можно считать наиболее удачным? Как я уже сказал, наше основание десять, возникло по числу пальцев на человеческой паре рук, то есть случайно. Не надо быть великим математиком, чтоб увидеть недостатки этого основания, более удобным было бы восемь или шестнадцать, как числа вида два в степени эн... Да неплохой доклад получился, но вот он и кончается. Григорий Борисович записал себе в кружковую тетрадь, что на одном из ближайших занятий надо практически поработать с разными системами счисления, в первую очередь с восьмеричной и шестнадцатеричной, составить для них таблицы сложения и умножения, правила перевода чисел из системы в систему. - ... в компьютерах используется запись информации двоичным способом, то есть с помощью двух устойчивых состояний, это, пожалуй, главное приложение двоичной системы счисления, хотя, строго говоря, система счисления там десятичная, но цифры и все символы записаны двоичным кодом... Тут можно было бы сказать и почетче... - Вот, собственно и все, что я подготовил по данной теме. Какие есть вопросы? Григорий Борисович посмотрел на часы: 19 часов 15 минут. Первый вопрос задал Слава Овсов: какой литературой пользовался докладчик, и остался недоволен ответом. Две-три книги, по его мнению, совершенно недостаточно для такого серьезного доклада. И вообще, к таким выступлениям надо готовиться серьезней, вот когда он учился в школе... Дима Шевелюров, как председатель прервал Славу. Если ему есть что сказать, то будут прения по докладу, а пока только вопросы. Вопросов было немало, например, почему десятичную систему, раз она нехороша, не заменят на другую? - Решить на какую заменить непросто, - ответил Петя, - да и что-либо изменить почти невозможно. Действительно, как быть с огромным количеством написанных тысячами людей книг. Хотя, с другой стороны, подобные реформы случались не раз, и в различные сочинения вносились поправки... Например, летоисчисление от Сотворения мира заменили на от Рождества Христова, кажется не безошибочно... А если заменить десятичную систему на восьмеричную, то ведь и юбилеи справлять надо будет не через сто, а через шестьдесят четыре года, а вместо тысячелетия будет пятьсот двенадцать лет... Уж лучше старую, десятичную сохранить, не такая она плохая, за тысячу двести лет мы к ней уже привыкли! Маша спросила, как в древнем Риме делили и умножали? На этот вопрос Петя ответить не смог. А кто его знает, как, может римляне и не знали таких действий... Было еще два-три вопроса. Потом Дима предложил всем желающим высказаться по обсуждаемой теме. Прения - самая интересная часть заседания. Слово было предоставлено Славе. - Я бы хотел отметить ошибочность некоторых положений доклада. Во-первых, я не согласен с докладчиком в том, что в "собачьей", как он выразился системе счисления (а на самом деле она называется единичной, больше надо читать) нет, вернее нельзя придумать простых алгоритмов для всех арифметических операций. - Если ты такой умный, то составь алгоритм деления, - пытался защититься Петя. Он уже чувствовал, что старший товарищ раскритикует его в пух и прах. - Пожалуйста, - ответил Слава беря мел и подходя к доске, - вашему вниманию представляется алгоритм деления произвольных чисел с остатком, в "собачьей", я бы лучше сказал в Петиной системе счисления. Запишем сперва делимое, - и он нарисовал на доске несколько черточек, получилось семь, - потом напишем делитель, - и он нарисовал снизу три черточки. Теперь слева отсчитываем от делимого по столько черточек, сколько их в делителе и каждый раз отделяем их дугой снизу, - он раз -- два - три начертил одну дугу, раз -- два - три - вторую, осталась всего одна черточка, - смотрите, что получилось: делимое - семь черточек, то есть семь, делитель - три черточки, то есть три, у меня получилось две дуги, каждая из которых отделяет тройку и одна черточка лишняя. То есть: семь разделить на три получится два и один в остатке! Если хотите, сочиню сейчас алгоритм умножения и даже возведения в степень... Но всем и так уже была очевидна Славина правота. - Что касается системы названий чисел, то она в единичной системе есть. Один, два, три, четыре и "столько, сколько пальцев на руке". Древний охотник говорил: "Я сегодня добыл оленей столько, сколько пальцев на руке и еще два." Далее, - продолжал Слава, - несколько слов в защиту римской системы. Она, безусловно, включала в себя правила всех арифметических действий, не могла не включать. В Риме велось строительство сложнейших инженерных сооружений, разрабатывались календари и велись астрономические наблюдения, проводились переписи населения, наконец. Да если бы в римской системе не существовало правил действий, то все это было бы невозможно! Другое дело, что не вся античная премудрость дошла до нас, многое было утрачено и забыто в средневековье. Далее, римская система по существу была позиционная или почти позиционная, но не десятичная, а пятеричная! Но вряд ли римская система была абсолютно оригинальна, ведь римской цивилизации предшествовали египетская, греческая и более ранние... Что же касается проблемы основания позиционной системы счисления, то можно уверенно сказать, что были и двадцатеричная система, иначе, откуда у чисел от десяти до двадцати уникальные названия; и двенадцатиричная, раньше мерили не десятками, а дюжинами, в сутках, например, две дюжины часов; и шестидесятеричная, ведь в минуте и часе не по сто, а по шестьдесят секунд и минут, а в полном круге не сто, а триста шестьдесят градусов! Существование пятеричной системы доказывает абак. Что, не знаете, что это такое? Большое упущение, одно из заседаний кружка предлагаю посвятить истории вычислительной техники, это можно сделать совместно с кружком по информатике. Абак - древнейший счетный инструмент. Недавно по видеоканалу фильм показывали, китайский, кажется, ну... короче про мордобой. Там во время драки одной какой-то пожилой китаец на абаке считал... Известные русские десятичные счеты произошли от него, но ладно, сейчас не об этом... Вот тут был вопрос о замене десятичной системы. Но ведь не удастся даже в вышеперечисленных случаях перейти к десятичной системе! А как бы упростились расчеты, если бы в сутках было десять часов, в часе - сто минут, в круге сто градусов... Ну а вообще доклад неплохой, ты, Петя прости меня за дружескую критику. - Кто-нибудь еще хочет выступить ? - спросил Дима. Ира Давыдова встала и говорит: - Как-то в передаче "Что? Где? Когда?" был такой вопрос: показали индийские написания цифр, немного отличные от наших, и спросили почему они именно такие. Оказалось, что в начертании каждой цифры ровно столько углов, сколько она обозначает! - и она продемонстрировала это на доске... Маша, дочка, добавила немного: - По поводу правил в римской системе счисления. Может, строгих правил, действительно, не было. Да, и умножать, и делить надо было, но ведь математика в древнем Риме, и вообще, в древнем мире была не столько наукой, сколько искусством. В древнем Египте, например, считать умели только жрецы, но они и занимали третье место в государстве после фараона и военачальников. - От имени всех присутствующих благодарю докладчика, очень интересный доклад и выступления в прениях, - сказал Дима, прозвучали аплодисменты, впрочем довольно жидкие. Григорий Борисович украдкой посмотрел на часы: 19 часов 35 минут. Он несколько раз хотел вмешаться, и в Славином выступлении, видел изъяны, но не хотелось прерывать ребят. Чем больше они могут делать сами, тем лучше. Кроме того, у него начался приступ голода и слегка кружилась голова. Ничего сейчас можно просто посидеть, и так все неплохо. Посидеть и полюбоваться на своих ребят. Дима слегка нервничает. Он явно хочет прочесть свои новые стихи (он стихи пишет и даже в конференциях начинающих писателей участвует, недавно в газете напечатали), но для этого его должен кто-то об этом попросить, без приглашения неловко. Обычно его об этом просят девочки, их, впрочем в кружке немного, не больше четверти. Так и на этот раз, Таня, Димина одноклассница (она, кажется, на кружок только из-за Димы и ходит) говорит: - Дима, а ты что-нибудь новенькое написал? Может прочтешь? Между тем девочки чай приготовили, Григорий Борисович этого даже не заметил. А здорово, черт возьми стакан чая выпить, да еще с куском торта! Без этого ни одно заседание кружка не обходится, девчонки каждый раз что-нибудь стряпают, а сейчас это особенно кстати. Всем по куску торта досталось. Откуда воду для чая взяли? Наверное, в кабинете домоводства. У них тут и электрочайник есть, и посуда... Как хорошо попивать чай с тортом и стихи Димины слушать, он себя долго просить не заставил. Тысяча лет - Как миг. Солнечный свет - Как крик. Памяти след - Мечты. Реальности нет - Есть ты... Пожалуй, неплохо. Как ребята реагируют? Большинство проявляют интерес разной степени, есть, впрочем и такие, кого Димины стихи совсем не трогают... Галактика берет разбег Во мраке космоса глубоком, Летит по черноте без брег К финалу жизни одинокой. И источая звездный дождь, Умрет, хоть медленно, но верно. Уйдет, очистившись от скверны, Но снова нам оставит ложь... * - Григорий Борисович, вам еще чаю налить? Да вот еще один кусок торта остался, кушайте... Он пытается отказаться, но соглашается. От выпитого чая и съеденного торта у него возникает состояние, похожее на опьянение. Он понимает, что уже пора идти домой, не домой даже, а к Сидорову Васе в гости, уже 19 часов 45 минут. Понимает, но сидит и слушает стихи. Ему хорошо, как редко бывает. Под конец Диму аплодисментами наградили. Петя у Маши, она тоже пишет, спрашивает: - А ты свои стихи сегодня почитаешь? Она украдкой на часы посмотрела, и говорит: - Да нет, пожалуй, в другой раз. Тут Григорий Борисович встал и просит: - Ребята, можно мне прочесть? Они эту его слабость знают, и конечно соглашаются. Григорий Борисович сам стихов не пишет, но очень любит читать своих любимых поэтов, их у него много. Он вышел к доске и начал: - Кого же сегодня почитать... Хотите Иосифа Уткина? - А это кто такой? - Один из комсомольских поэтов двадцатых-тридцатых годов, наш земляк, кстати. - Ой, не надо. В совковое время одни ангажированные бездарности писали... - Что за чушь? В советское время столько талантливых, душевных поэтов было: Юлия Друнина, Эдуард Осадов, Владимир Орлов, Ярослав Смеляков... Да вы послушайте. Иосиф Уткин: Вспомним, как жили грошей не копя, Сдачи не зная, в карманах не шаря, Жизнь по душам, за душой не копья Кроме Земного шара, Кроме одной стороны родной Нас побратавшей до гроба, Я за тебя, ты за меня И за Республику оба... Ребята ему похлопали, как и всем, выступавшим. - Ну ладно, дело к вечеру, пора по домам... - Григорий Борисович, прочтите Шекспира напоследок! - Ну ладно, слушайте: Зову я смерть. Мне видеть невтерпеж Достоинство, что просит подаянье, Над правдою глумящуюся ложь, Ничтожество в роскошном одеянье, И совершенству ложный приговор, И девственность, поруганную грубо, И неуместной почести позор, И мощь в плену у немощи беззубой, И прямота, что глупостью слывет, И глупость в маске мудреца, пророка, И вдохновения зажатый рот, И праведность на службе у порока. Все мерзостно, что вижу я вокруг, Но жаль тебя покинуть, милый друг. С сонетом этим у него в прошлом году казус вышел. На День Конституции школу посетил депутат Государственной Думы по их округу, известный предприниматель Василий Осиновский. Директор очень надеялся у него что-нибудь выпросить для школы. По случаю праздника и для высокого гостя специально концерт устроили. Как водится, все делалось впопыхах, номеров не хватало, и директор обратился к учителям: помогите. Геннадий Мефодьевич романсы пел, а Григорий Борисович стихи читал, этот сонет Шекспира в том числе. И так получилось, что при словах "ничтожество в роскошном одеянье" он непроизвольно сделал указующий жест. А в первом ряду сидел гость с начальством, и принял он этот жест на свой счет. Да и не только он, все присутствующие так поняли и засмеялись громко. Депутат, а костюм у него был действительно шикарный, обиженно ушел с телохранителями, а бедный Григорий Борисович пытался (бесполезно) объяснить директору, что все по нечаянности получилось. Шибко тогда директор ругался на него, и дулся еще долго. Он уже надеялся, что депутат ремонт школьных туалетов оплатит... - Какой у нас следующий доклад? - спрашивает учитель. - Мой, о бесконечно малых и бесконечно больших величинах, - сказал Дима. - А не слишком обширная тема для одного доклада? - усомнился Григорий Борисович. - Да нет, не слишком, я больше на философском аспекте остановлюсь. - Послезавтра практическое занятие, будем задачи решать. Ребята, проводите девочек, уже темно, - сказал учитель, впрочем это излишне, - до свидания! - До свидания, Григорий Борисович! Маша подошла, говорит: - Папа, пойдем вместе домой. - Да мне еще домой к Сидорову зайти надо, еще вчера надо было... - Но ты там долго не будь, бабушка пенсию получила, дома ужин хороший. Ты не разболелся? Да нет. Пенсию бабушка получила!? Здорово! - у него сразу камень с души. - А Аня тебе разве не сказала? Я ее просила. Она не успела, наверное. Тебя Петя проводит? А он тут как тут: - Не беспокойтесь, Григорий Борисович, провожу, - доволен, что они вдвоем пойдут. Сколько времени? 19 часов 55минут. Теперь к Сидорову Васе. А хорошо, что торт с чаем поел, домой когда еще попадешь и ужинать будешь. Он достал сапоги, надел их, убрал в шкаф туфли, надел пуховик, взял в руки портфель и шапку, потушил свет, вышел из кабинета и закрыл ключом дверь. Спустился вниз, сдал ключ на вахту, расписался в журнале. Вахтерша уже сдавала смену ночному сторожу (Григорий Борисович с ним поздоровался) и всем своим видом выказывала недовольство, что учитель сдает ключ от кабинета так поздно. Впрочем, она ничего не сказала Григорию Борисовичу, ограничилась строгим взглядом. Григорий Борисович сказал им "До свидания", и хотел уже выйти на улицу. Но вспомнил, что родителям надо бы позвонить, как там они одни? Вроде и недалеко они живут, на автобусе минут двадцать, да видит он их не чаще чем раз в неделю, в выходные дни. Работа. А хотелось бы почаще, да и помощь им требуется постоянно, все-таки под семьдесят лет обоим, здоровье уже неважное, хотя отец еще работает... Он у вахтерши разрешение спросил (она кивнула), номер родителей набрал и услышал голос матери. - Мама, здравствуй, это Гриша! - Здравствуй, сынок! Как у тебя дела, как здоровье? - У меня все нормально, как ты себя чувствуешь? - Ничего, потихоньку. Ты не болеешь, что-то голос у тебя неважный? - Нет, мама, просто устал, домой уже иду. - Так уж давно пора! Иди скорей, тебя дочки, Таня ждут... Как у них дела, не болеют? Как Вера Петровна, не болеет? - Да нет, ничего. Как папа? - Держится. У них на заводе сокращение начинается, говорят, пенсионеров в первую очередь увольнять будут. Переживает очень, как он без работы будет... - Ну ладно, в воскресенье увидимся, поговорим. До свидания! - До свидания. Разговаривая по телефону, видел, как Илья Давыдович, уже в рабочей одежде, прошел сначала в туалет с пустым ведром, а потом обратно с полным. Он у себя в кабинете и за уборщицу, тысяч сто, кажется, за это платят, какой-никакой приработок. От короткого разговора с матерью душа как бы подзарядилась теплом. Но что по телефону сказать можно? Ничего, еще три дня и воскресенье. Он с дочками родителей навестит, может и Таня с ними поедет. Тяжело старикам, пенсия за сорок с лишним отработанных, отданных государству лет такая мизерная, что и сказать стыдно. А как работали они! В светлое будущее верили, хоть в партии не состояли! У матери, она врач, и отца, он инженер, столько благодарностей, грамот почетных, медали. У отца авторские свидетельства. Завод его приватизировал непонятно кто недавно и разворовал, теперь вот за ненадобностью работников сокращать начали. По-хорошему он, взрослый сын, должен бы родителям в старости помогать, а пока наоборот: он у них часто до получки перехватывает. Но сейчас они тоже пенсию еще не получали. А отец работы лишится, как жить будут? Есть у Григория Борисовича старший брат еще, на севере живет, геолог. Раньше он очень хорошо получал, а теперь бедствует, зарплату по полгода не получает и угроза безработицы все время висит. Дети у него студенты, он тоже помочь родителям не может... Выходя посмотрел на школьные часы: 20 часов 1 минута. При выходе из школы несколько девушек стоят, курят, смеются громко. В темноте их лица не видны. Ученицы и недавние выпускницы. Одна с детской коляской. И пройти, ничего не сказав им, неловко, и говорить бесполезно. Курение еще самая безобидная привычка, кто и героином колется... У кого-то из компании магнитофон: Тикай, в подворотне нас ждет маньяк... Что за чушь? А, да про эту песню, кажется, сегодня кто-то из учеников говорил. Как хорошо после целого дня, проведенного в помещении, выйти на свежий воздух! Вроде даже мороз ослабел, по сравнению с утром. Как здорово вдохнуть полной грудью морозный свежий воздух, нет слов! Ему хотелось идти не торопясь, растягивая это удовольствие, да и до Васиного дома путь не такой близкий, минут десять ходьбы. На улице совсем темно. А ведь он сегодня за целый день солнца не увидел! Утром шел, еще темно было, сейчас - уже темно. Так темно, что не видно ничего. Возле школы хоть и есть фонари, но все потушены. Микрорайон освещен, в основном, окнами домов, а в школе почти все окна уже не светятся. Тикай, в подворотне нас ждет маньяк... Черт, привязалась ерунда. Вдруг шагах в двадцати от себя, в подворотне, через которую лежал его ежедневный маршрут, он услышал голоса явно нетрезвой подростковой компании: - Да он, наверно, уже ушел, в натуре. - Нет, мы его не могли пропустить, он всегда этой дорогой ходит. - Да не связывайся ты с ним, Тема, он нормальный чувак, ты сам на него наехал, - Григорий Борисович узнал голос Андрея Иванова из девятого "Г", который, кажется, был в компании у бассейна. Его голос звучал очень неуверенно. - Не ... - это Темин голос, - он ... теперь будет знать, кто такой Тема! Если ..., иди домой. Из-за темноты они его не заметили. Что делать? Решение пришло мгновенно, учитель свернул со своей обычной дороги, сделал приличный крюк, и не повстречался с ними. Был в этом, правда и изрядный риск. Они могли его заметить, и тогда попытка к бегству сильно ухудшила бы его положение: во-первых, бой пришлось бы принимать не во дворе большого дома, где жильцы или прохожие могли бы услышать шум и выйти, а на пустынной дороге, по которой он пошел. Во-вторых, он, своей попыткой избежать встречи выказал бы свою слабость, что полностью бы исключило благополучный исход... Тикай, в подворотне нас ждет маньяк... Григорий Борисович шел по совершенно безлюдной дороге и ему было очень стыдно за себя. К чему оправдания? Подумаешь, прийти на урок с синяками! Очки сломать побоялся, покалечиться. Конечно, драка могла кончиться и очень печально, ребята пьяные, за себя не отвечают. Кто потом о семье, о дочках позаботится, скорей всего никто. Но такой исход драки - большая редкость. А мужскую честь потерять разве лучше? Видели бы его сейчас дочери, как он, испугавшись каких-то сопляков, ретируется Да приди он завтра на урок, хоть и с боевыми синяками, но с сохраненной честью, ей Богу, было бы лучше. Оправдания для других хороши, себя не обманешь... У директора первого, Петра Борисовича, похожий случай был, так он не испугался, на хулиганский нож пошел, даже небольшое ранение в драке получил, зато в героях ходил, его вся шпана признала. У него тоже дети, а не такой он человек, чтоб отступать, а Григорий Борисович, значит, такой... Да, не получилось приятной прогулки. Вот и его дом, все окна его квартиры светятся, но надо еще к Васе зайти, это еще минут пять ходу. Надо заранее на серьезный разговор с Васиной мамой настроиться. Разговаривать с ней очень трудно. Трудно сказать, что у нее на первом месте стоит, но только не воспитание сына. По крайней мере, Григорию Борисовичу так кажется. Проходя мимо редкого уличного фонаря, он посмотрел на часы: 20 часов 11 минут. Хорошо, если она и ее сожитель сегодня трезвые, с пьяными серьезного разговора не получается. Хорошо, если Вася дома, но это вряд ли, рано еще для него... Вот и нужный дом, огромная девятиэтажка. Дом новый, самое большое ему лет пять, планировка квартир хорошая, не "хрущевская", но подъезд - настоящие трущобы. Лифт не работает, двери сломаны, окна многие разбиты, лампочек на лестничных площадках нет, темнота - хоть глаз выколи, а подниматься надо на седьмой этаж. Григорий Борисович осторожно, держась за перила, вернее за то, что от них осталось, начал подниматься. Идти надо осторожно, под ногами попадается всякий мусор, бутылки, банки. Кроме того, подъезд служит общественным туалетом для торговцев с ближнего стихийного рынка, всякой шпаны, собак и кошек, это по запахам сразу понятно. Второй этаж прошел, третий... Надо считать, если со счету собьешься, то квартиру нужную сразу не найдешь, из-за темноты номеров не видно. Осторожно, навстречу кто-то идет. Освещая себе дорогу фонариком, жилец выводит на улицу огромную собаку. Она останавливается возле Григория Борисовича и не хочет его пропускать. Впрочем, ведет себя довольно дружелюбно, не лает, не кусает, а только обнюхивает. Пытается, встав на задние лапы и положив ему на плечи передние, лизнуть его в лицо. Хозяину стоит большого труда увести ее, он на собаку свою ругается зло: - Ах ты, с-с-сука! Какой уже этаж, кажется четвертый. Сверху слышна музыка. На пятом этаже прямо на ступеньках сидит компания. Играет магнитофон. Несколько парней и девушек сидят в обнимку, кто-то целуется, темнота им кстати... Многие курят, от этого немного светлее. Видна недопитая бутылка. Значит, не наркоманы. Григорий Борисович их осторожно обошел, стараясь ни на кого не наступить (они, впрочем, посторонились), и пошел дальше... Ну вот, кажется, и седьмой, если он не просчитался. Он нащупал в темноте нужную дверь, нашел кнопку звонка и нажал на нее, но звонка не было слышно. Григорий Борисович нажал посильнее и прислушался. Может не слышно из-за железной двери. Сейчас многие себе железные двери ставят, от воров берегутся, да только и такие двери ломают или отмычками открывают. Кажется, действительно звонок не работает, этажом он вроде не ошибся, дверь железная, хотя такие почти у всех. Плохо, что темно, номера квартиры не видно. Григорий Борисович попытался вспомнить, работал ли звонок прошлый раз, но так и не вспомнил. Жаль, что дом еще не телефонизирован, скоро у Васи дома телефон включат, тогда можно будет звонить. Он сильно постучал в дверь. Подождал немного, еще постучал. Кажется, дома никого нет. Что делать? Постоял еще, постучал. Уже обратно идти собрался, как вдруг за дверью послышались шаги, она приоткрылась и в щелке показалась Васина мама, Марина Николаевна. На лестничной площадке темно, ничего не видно. - Кто это? - спросила она. - Это Григорий Борисович, классный руководитель вашего сына. - А, Григорий Борисович, проходите, - и открыла дверь, не сказать, что очень рада. Григорий Борисович вошел в довольно просторную прихожую. Обстановка довольно приличная, не бичевская, как у некоторых других учеников, чувствуется достаток. - Что случилось с Васей, он заболел? - А что, он опять в школу не ходит? Вот з...ц, - впрочем, тон почти равнодушный, - проходите в комнату. Григорий Борисович разделся, снял сапоги и прошел в комнату. В комнате накурено. В углу сидит сожитель Васиной мамы Виталий. Он примерно одних лет с Григорием Борисовичем, очень похож на "нового русского", как их изображают на карикатурах, хотя скорее просто подражает этому роду людей: "новые русские" в таких домах не живут. Раза в два шире учителя, с брюшком, короткая стрижка, лицо нахальное довольно. Он увлеченно смотрит видеомагнитофон, какой-то боевик. Он поприветствовал учителя: - Здорово, Борисыч, дай пять! Он вообще со всеми так разговаривает, трудно понять, трезвый он или выпивши, Скорей всего рюмочку-другую после работы пропустил. Григорию Борисовичу неприятен такой тон, но он, стараясь не уронить своего достоинства пожал протянутую руку. Впрочем, разговаривать он собирается с матерью. Маме Васиной чуть за тридцать, на вид, пожалуй, и меньше. Григорий Борисович ее заметно старше. Одета она довольно легкомысленно, хоть сейчас на урок в десятый класс, да вдобавок, по крайней мере учителю так показалось, тоже слегка под градусом. - Марина Николаевна, Вася уже неделю не появляется в школе, надо что-то делать. Вот сейчас он где? - Со Светкой своей гуляет, дело молодое, - ухмыльнулся Виталий. - А когда он вернется? Мне надо с ним поговорить. - А кто его знает, когда, может часам к двенадцати, а может и к утру... - И вы так спокойно об этом говорите? - Слушай, Борисыч, давай поговорим по-мужски, - сказал Виталий, отвлекаясь от фильма. Он закурил дорогую американскую сигарету, предложил Григорию Борисовичу, тот отказался, но Марина Николаевна тоже закурила. - Может по рюмашке пропустим для разговора, Маринка, сообрази на стол. - Да нет, ничего не надо, да и вообще, я при исполнении, - отказывался Григорий Борисович. - При исполнении даже мусора пьют, - рассмеялся Виталий. Между тем Марина поставила на стол три рюмки, нарезала хлеба, колбасы, достала маринованные помидоры, еще чего-то... - Что пить будем, водку или коньяк? - спросила она. - Борисыч, ты что предпочитаешь? - спросил Виталий и не дождавшись ответа сказал, - давай коньяк, по культурному. Григорий Борисович попробовал опять сказать, что пить ничего не будет, но на столе появилась уже бутылка начатая армянского коньяка. Марина принесла чай. Григорию Борисовичу тяжко было смотреть на колбасу, которую он давно уже не ел. Он с трудом удерживался от того, чтобы не зацепить вилкой кусок и отправить в рот. Он уже чувствовал ее вкус, и это было невыносимо... Виталий разлил по рюмкам коньяк и сказал: - Ну, давайте выпьем за все хорошее. Да ты, Борисыч, ешь, не стесняйся, голодный небось! - Я пить не буду, - твердо сказал учитель, и хозяева поняли, что уговаривать бесполезно, сами они уже выпили. От запаха колбасы кружилась голова, но учитель знал, что скорее согласится на голодную смерть, чем возьмет кусок в этом доме. - Так вот, что я хочу сказать, - продолжал Виталий жуя колбасу, - чего вы к парню привязались? Он мне хоть и не родной, но как сын, - проговорил он с большим чувством, казалось, что он пустит слезу, - хороший мужик растет. Ну не хочет он в школе учиться, хватит с него грамоты, да и на х... она ему, извини меня, я по-простому. Вот ты образованный, а сколько ты в месяц бабок домой приносишь? Молчишь. Ни х... не приносишь! Так на х... учиться? Не ходит он в школу и гоните его пинком под ж...! Без учения проживет. Ему скоро шестнадцать исполнится, я его на работу к себе в фирму пристрою, сначала грузчиком, потом выучится на шофера, да он уже умеет неплохо тачку водить. А там может и к коммерции талант откроется... Марина слушала мужа, было видно, что она его очень уважает. - Посмотри, мы живем красиво, у нас все есть, - разглагольствовал Виталий, - телек крутой, видак, приставка игровая, скоро компьютер купим, пусть Васька играет, вот мебель новую недавно купили, тачка классная. На днях телефон ставим, звони! Васька ни в чем отказу не знает, а вы его конкретно задолбали в своей школе... - Но позвольте, он уже три раза в милицию попадал, последний раз чуть уголовное дело не завели, когда они прохожего избили... - Да по молодости все это, по глупости, я и сам бывало... - ... да он так в тюрьму попадет, пропадет парнишка. - Парни-ишка! Да он мужик уже, здоровый мужик, баба у него есть, понял! В тюрьму попадет! Ну и что? Подумаешь, испугал. Да я по малолетству сам три года отсидел, - и Виталий с гордостью показал наколку, - это тоже жизненная школа, как и армия. Вася себя и там поставит, не в шестерках будет, а в авторитете. Вот ты, Борисыч, идешь сейчас вечером по улице, небось боишься... А Васька никого не боится, а его все боятся... - Если завтра Вася не придет в школу, то мне придется написать докладную директору, вы уже с ним дело будете иметь. - Ну ладно, Григорий Борисович, завтра он придет. Пусть уж доходит девятый класс. Мы ему п... дадим, извините я по-простому, по-русски, - сказала Марина Николаевна. Тут уж он не выдержал: - Да вы что, без мата совсем уже не можете? - Да ты, Борисыч, не русский, что ли? Такой интеллигент, что при тебе и по-русски слово не скажешь... - Да что это вы заладили, все "по-русски" да "по-русски"! Да какие вы русские! Вы только позорите русских и русский язык! Я сам русский... - от волнения ком в горле, - Да вы хоть Пушкина читали?.. - Да ты не горячись, Борисыч, - примирительно сказал Виталий, - мы люди простые, да ты телевизор посмотри, газеты почитай, книги, там еще покруче выражаются. Вот вчера из Думы репортаж был..., - говорил он в прихожей, когда учитель уже одевался, - ...Ваську я сам завтра в школу отправлю. А Пушкина я знаю, я ведь в зоне десять классов как ни как закончил, а потом еще техникум. "Люблю грозу в начале мая..." На этом разговор и закончился. Григорий Борисович оделся, и вышел, попрощавшись с хозяевами, которые продолжали застолье. Выходя из квартиры посмотрел на часы: 20 часов 36 минут. Теперь по лестнице вниз, на четвертом этаже, проходя мимо компании, чуть не наступил на парочку, которую в темноте не заметил, и они так увлеченно целовались, что его не заметили. Услышал сзади девичий голосок: - Это учитель математики девятого "Б". Навстречу поднимается кто-то с большой собакой. Этот барбос посерьезней предыдущего, на Григория Борисовича так рявкнул и бросился было, да хозяйка его с трудом оттащила, со словами: - Ах ты б...! Как приятно после накуренной комнаты оказаться на свежем воздухе, рабочий день закончен! Не очень удачно, правда, но закончен. Что с этим Васей делать? До конца девятого класса еще полгода. Может за это время он ни разу не попадется в милицию? На этом все и закончится. Хотя, вряд ли. Шесть месяцев - очень много... Но этот рабочий день закончен, теперь можно отдыхать. Жалко, что денег не удалось занять. Впрочем, Маша сказала, что бабушке пенсию принесли, это тысяч триста, на неделю может хватит, ну дня на три хотя бы. Вот уже и дом Григория Борисовича показался. Метров за пятьдесят от него на дороге две машины стоят, "Жигули"-шестерка и "Москвич-412". Это коммерсант-сосед с работы домой возвратился, его "Москвич", а на "Жигулях" - компаньон. Раньше они мороженым торговали, хорошо наваривали, как сосед говорил, да проторговались, кажется, у него раньше иномарка приличная, теперь "Москвич". Сейчас тоже чем-то торгуют на улице прямо, тоже жизнь не сахар. А на нормальную работу не устроиться. Они с утра до ночи, без выходных и отпусков вкалывают. Продавщиц безработных нанимают поденно, чтоб поменьше платить им зарплату, а налогов вовсе не платить. Каждый день так поздно возвращаются, продавщиц рассчитывают и деньги делят. В машина громко музыка играет, дым сигаретный. Слышно как молодая продавщица матом ругается, из-за денег спорит: - На х... мне твои копейки. Я целый день на морозе простояла, у меня ребенок дома голодный, я его на эти копейки не накормлю... - Да ты дура пойми, я тебе пять процентов с выручки обещал. Я за свой базар отвечаю, я тебе сколько положено дал, в такой мороз покупателей мало, я бабки не рисую, у меня тоже дети. Рэкет вот сегодня наехал... - А меня это не е..., давай еще пятьдесят тысяч, а то я завтра не выйду... В другой машине смех, сосед-коммерсант продавщицу обнимает, не теряется, на ушко ей что-то говорит, она заливается, музыка: бум-бум-бум. Ну ладно, нечего по сторонам смотреть, домой скорей! Рядом с домом на специальной площадке стоят мусорные контейнеры, штук семь. Чья-то внушительная фигура роется в контейнере и при этом сердито ворчит. Это наш дворник. Вряд ли найдется еще один дворник, который так аккуратно бы содержал мусорку. Вот только плохо, что часто костры из мусора под окнами жжет, через чур усердный. - Добрый вечер, Николай Кузьмич, - приветствует его Григорий Борисович, - как ваши дела? Дворник в ответ что-то нечленораздельное пробормотал. Кажется это не дворник, а бич, или как теперь говорят бомж. Наш дворник их не гоняет, а следовало бы, раньше они не только за чистотой, но и за порядком смотрели... Вдруг бомж оторвался от контейнера, и оказался вовсе не бомжем, а огромным догом. Стоя на задних лапах он был ростом с Григория Борисовича, тот его и принял за человека. Пес выждал, пока человек не прошел, и опять принялся за дело... Уже у самого подъезда он вдруг услышал: - Мужчина, извините, с вами можно поговорить? Григорий Борисович обернулся. Перед ним стояли две незнакомые женщины, примерно одних с ним лет, а то и моложе очень приличного, культурного вида, явно не из богатых. - Да, конечно, - ответил он, отказываться некультурно, ведь не цыганки с рынка. Однако на часы посмотрел: 20 часов 41 минута. - О чем вы хотели поговорить? - Мы видим, что вы человек интеллигентный и хороший. Скажите, вы в Бога верите? Понятно, иеговистки. Их много ходит по городу, проповедовать пытаются, да мало кто их слушает. Что ж, поговорим немного, хотя домой надо торопиться, кушать хочется. - Как вам сказать? Скорее нет. Библию я читал, это великая книга. Я не верю во многие библейские факты, но в духе Библии -- высшая правда. Я не верю, что мир был создан за шесть дней. Я не верю во Всемирный потоп и во многое другое... Но Божьи заповеди мне по сердцу и я в жизни стараюсь их исполнять. Вот и подумайте, верующий я или нет. А вы иеговисты? - Нет, мы не иеговисты, мы свидетели Иеговы. Мы ходим и несем людям слово Божье, разъясняем им Библию. - Это хорошо, но скажите, вы сами верите, что Бог создал мир за шесть дней, что был всемирный потоп, когда затопило всю сушу... Наука это опровергает. - Некоторые места в Священном Писании надо понимать иносказательно. Для того мы и ходим, чтоб учить людей... - Но позвольте, кого было бояться авторам Библии, Богу в конце концов, ведь по вашему Он автор Библии. Зачем Ему нужен был эзопов язык? Непонятно. А если вы говорите, что понимать надо иносказательно, то ведь тогда каждый может понимать как хочет... - Слаб разум человеческий, нужны специальные люди, которые сами понимают Библию и объясняют другим. - Но почему вы считаете, что вы понимаете лучше меня? Я тоже ее читал и даже делал выписки, разбирался... Да и не все, что Иисус Христос говорил могу принять. Например, "Если кто приходит ко Мне, и не возненавидит отца своего и матери, и жены и детей, и братьев и сестер... тот не может быть Моим учеником". А в другой раз к матери своей отказался выйти. А как же тогда "Чти отца своего и мать свою..." Ведь для родителей апостолов это была, наверное, тоталитарная секта, как теперь говорят... - Вот видите, вы не понимаете, вам тоже объяснить надо, это место надо понимать так, что если родители не соблюдают заповедей Божьих... - Мария как раз соблюдала заповеди Божьи... Но вас то кто уполномочил Библию трактовать. И почему именно у вас Истина, а не у православных, допустим? - Православная церковь Библию искажает, идолам поклоняется, такое придумывает, чего в Библии вовсе нет... Православные водку пьют, курят, матом ругаются, воюют и людей на войне убивают. А к нам молодые приходят и сразу пить и курить бросают, оружия в руки не берут... - Я тоже не пьяница и не курю, почему именно вы должны других учить. - Иисус Христос сказал апостолам: "Идите и учите людей"... - А вы тут причем? - Свидетели Иеговы от апостолов произошли, апостолы тоже были Свидетелями Иеговы... - Но почему именно ваше учение верное, в мире много религий... - В мире всего две религии: свидетелей Иеговы и ересь! - Ну ладно, извините, мне пора. До свидания, спасибо за беседу. Женщины пошли дальше нести народу слово Божье, а Григорий Борисович вошел в свой подъезд и начал подниматься по лестнице к себе на пятый этаж. Их дом хоть и "хрущевка", а подъезд - не трущобы, как в девятиэтажках - лампы на всех этажах горят, ну или почти на всех, стены и лестницы самими жильцами покрашены... Недавний разговор не давал покоя. Среди друзей и приятелей Григория Борисовича были и православные, и иудеи, и рериховцы, и мусульмане, и католики, и баптисты, и буддисты, и люди, воспитанные в советском духе... Все они были хорошими добрыми людьми. И много плохих людей знал он среди приверженцев разных философских и религиозных взглядов. Одна знакомая старая учительница, православная, рассказывала, что у нее прямо в церкви во время молитвы кошелек украли. Давно усвоил для себя Григорий Борисович, что доброта, порядочность и прочее не есть достояние какой-то одной конфессии. Да и религия тут ни при чем. И среди людей верующих в диалектический материализм, немало таких, кто для друга последнюю рубашку отдаст, и среди верующих в Бога полно таких, для кого своя рубашка ближе к телу. "Если Бога нет, то все можно!" Не согласен он с этим и никогда не согласится. И из существования Бога не следует, что нельзя грешить. Как говорится, не согрешишь - не покаешься, а не покаешься - не спасешься... А что касается "не пить - не курить", то иеговизм - секта не массовая. Она миллионы людей никогда не привлечет. Да если бы все иеговистами, баптистами были, кто бы тогда Родину от врагов защищал во время войны, им оружия в руки брать нельзя, они и не брали. А православные, иудеи, мусульмане да коммунисты с комсомольцами брали и защищали... Читал он Библию, знает, уважает за попытку воспитать настоящего человека, но... Опять отвлекся. Скорей домой. Еще на втором этаже приглушенные голоса услышал. Молодежь, подростки местные тоже любят зимой в подъезде покучковаться когда на улице холодно. Следить только приходится за ними, чтоб окурки не бросали и, вообще, не пакостили. Но это оказались дочь его Маша вместе с Петей Борисовым. Он, видно, как ее провожать после кружка пошел, так еще не проводил, как бывает. Видно, заговорились. Вообще, Петя парень очень даже неплохой, Маши на год старше, и явно она ему нравится. Да уж не целовались ли они сейчас, что то смутились как-то вдруг. "Что за комиссия, Создатель, быть взрослой дочери отцом!" Григорий Борисович тоже чуть смутился, но говорит: - Чего вы здесь стоите? Пройдите в дом. - Да мне уже пора, - Петя говорит. Да, по правде говоря, домой ученика приглашать тоже не очень. Теща что-нибудь невпопад ляпнет, еще опозорит его... Вот и его квартира. Машинально посмотрел на часы: 20 часов 44 минуты. Григорий Борисович позвонил в свою дверь. Открыла Аня, она уже часа два, как из школы пришла. Навстречу бросилась, обняла отца. - Привет, папка! Что ты так долго, как чувствуешь себя? - Нормально. Работы много. Как дома дела, как у тебя в школе? - спрашивает он раздеваясь. Аня замялась немного, говорит: - Да неважно, по математике тройка за проверочную работу. Что делать, из-за того, что так много работать приходится, на своих детей времени мало остается. Совсем почти не остается! - Давай вот как сделаем, я сейчас перекушу, передохну, в себя немного приду, потом мы с тобой потолкуем. - Хорошо, папа. Да, кстати, бабушка пенсию получила, ужин хороший, я тебе еще в школе хотела сказать, да забыла. Да, если бы ты, голубушка, сказала, то насколько меньше нервотрепки сегодня было бы с безуспешным заниманием денег. Аня, пожалуй, в него такая рассеянная. - Папка, наш папка пришел! - Ура, папка! Это Дашенька с Настенькой прибежали из зала и на отце обе повисли. Они его целый день ждут. - Папа, давай в шахматы сыграем! - Погодите, дочки, дайте мне раздеться, покушать... - Ладно, ты кушай, мы подождем. - Папка, хорошая новость: у нас сегодня колбаса, бабушка пенсию получила! Он разделся, прошел в зал. Там вся семья, кроме Маши, смотрит телевизор, "Санту-Барбару" показывают. Все увлечены. Жена спрашивает: - Ты как себя чувствуешь, Гриша? Хотел утром врача вызывать, а целый день проработал. А он уже о своей болезни и забыл почти. Не то что бы совсем хорошо, но вполне терпимо. Только, если очень на это внимание обращать, в костях и суставах ломит, да чуть в голове отдается. Но это если обращать, а за делами не до этого. Жена бы сейчас не спросила, он бы и не вспомнил, вроде и насморка уже почти нет. Отвечает: - Спасибо, Таня, нормально, вроде все прошло уже. - А почему так долго, ты еще попозже не мог прийти? Иди кушать, я тебе положила. После еды надо температуру смерить. - Зачем ему вовремя, как все нормальные люди, домой приходить? Он до утра будет со своими охламонами развлекаться! Привык работать бесплатно. Как тут семья живет, ему до этого дела нет, на какие деньги продукты покупаются?.. - теща завела было свою пластинку, да нельзя, фильм идет. Тут она пожалуй права, бюджетом семейным он совсем не занимается, все женщинам передоверил, да и времени, и сил после работы не остается. Григорий Борисович пошел в другую комнату, переоделся, в ванную зашел, умылся. Как здорово после рабочего дня руки с мылом помыть, в школе такой возможности почти нет. Льется теплая струя воды на руки, и будто усталость снимает!.. Впрочем, усталость-то снимает, а голод - нет, скорей на кухню, ужинать! Что может быть лучше, как после тяжелого трудового дня сидеть на кухне, и не торопясь, с удовольствием, даже растягивая удовольствие есть свой ужин. Свой трудовой ужин. Да, сразу видно, что сегодня деньги в семью пришли, ужин на славу. Наверное пенсию еще утром принесли, и Аня в магазин сходила. Ухи горячей с селедкой (большой кусок!), от обеда оставшейся, полная тарелка, пшенная каша с маслом! А в каше колбасы аж два куска! Вообще, кроме отца кашу в семье никто не любит. Капуста квашеная. Хлеб свежий, еще пахнущий, тоже с маслом. Чай (свежий!), с вареньем из жимолости (ягоду он летом с детьми собирал). Да сверх того два печенья к чаю!.. Первым делом Григорий Борисович взял в руки тарелку, и с огромным наслаждением выпил горячий бульон. Хорошо, что на кухне нет никого, некультурно это, из тарелки пить. Но сейчас, после такого дня, можно немного расслабиться. С каждой каплей супа прибывают силы... Блаженство! Как сказал поэт: "Учись довольствоваться малым..."* Марсик пришел, он всегда не прочь покушать лишний раз за компанию. На хозяина смотрит, громко так мяучит, дай, мол и мне покушать. Теща из зала кричит: - Ты ему не давай, он только что рыбы поел! А кот: - Мяу! Мяу! Ну как тут не дать? Григорий Борисович из своей тарелки ему немного бульона рыбного в кошачью миску отлил, с кусочком рыбы небольшим. Марсик быстро с этим всем справился и пошел из кухни довольный жизнью. Кап, кап, кап... Вода из крана. Черт возьми, опять про сантехника забыл! Мог бы по пути с работы зайти, он рядом с Васей живет. Вот жалость... Ладно уж, завтра, сегодня уже поздно, да и жена тоже не вспомнила. Слышно, как теща у жены спрашивает во время рекламной паузы: - Ты Грише колбасы дала? - Дала. - Еще дай, он с работы голодный пришел... Странный она все-таки человек. Порой Григорию Борисовичу кажется, что это вовсе не один человек, а два совершенно разных. Две личности сцепились в непримиримой схватке за власть над одним человеком! И война идет с переменным успехом. Когда побеждает первая, дикая, глупая, совершенно немотивированная злоба обрушивается на окружающих, в первую очередь на зятя. Когда же приходит черед второй, теща - сама доброта. Кажется, что она в это время совершенно не помнит, что говорила и делала еще совсем недавно. Нестерпимо стыдно бывает Григорию Борисовичу в такие моменты. Вспоминает он, как отвечает часто грубостью на грубость старому, больному человеку, и краска заливает его лицо. И клянет он себя за это. И бывает, доводят его эти мучения до боли сердечной, и выбивают из колеи хуже ругани... Что может быть тяжелее раскаянья? Кто может быть человеку судьей, более строгим, чем он сам?.. - Гриша, может тебе рюмочку налить с устатку? Немного водки есть - спрашивает теща, войдя на кухню, - ухи еще подлить? Рыбы еще кусок остался. - Спасибо, Вера Петровна, ухи больше не надо, а рюмку я с удовольствием бы выпил, да не могу, мне еще тетради проверять, да и с Аней надо позаниматься, - отвечает разомлевший зять, и новые волны раскаянья находят на него. Неловко ему перед любящей тещей за многочисленные обиды... А рюмочка водочки сейчас бы пришлась ох как кстати, даже две! И дело даже не только и не столько в проверке тетрадей или занятиях с дочкой, сколько в том, что от водки назавтра живот прихватить может прямо на работе. И как это он ухитрился язву получить, непонятно?.. - Ладно, я тебе уху тут оставлю, перед сном захочешь - доешь... А вот это очень кстати будет, с тетрадями долго сидеть придется, есть захочется... Вкусная рыба, да быстро ее не съешь, кости. Каждую косточку объесть, обсосать нужно, все соки из нее забрать. Ничего, торопиться некуда. Ну вот и вся уха. Теперь за кашу с колбасой. Знатная колбаса, давно такой не было, вообще, давно никакой не было. Сок мясной в живот пошел!.. Хлеб свежий с корочкой хрустящей. Хлебом не забыть тарелку прочистить, чтоб не оставить ничего... Чай с печеньем выпил... Но вот и с ужином покончено, все хорошее кончается когда-то. Помыв быстро за собой посуду, Григорий Борисович пошел в ванную комнату, помыл с мылом руки, почистил зубы, чтоб изо рта не пахло. Сел в зале на диван рядом с Машей, пока он ел, она домой зашла. Теперь можно немного отдохнуть, просто посидеть. Взглянул на часы на стене: 20 часов 57 минут. Очередная серия подходит к концу. Странные люди американцы, и странная у них жизнь. Вот говорят, самый они работящий народ. А по фильму если судить, так почти и не работают вовсе. А в рабочее время больше свои личные дела улаживают, почти как у нас при социализме. Но живут все почему-то очень богато. Если не дом, то квартира прекрасная у каждого, автомобиль - само собой. В деньгах недостатка по нашим меркам нет. Кушают в ресторанах по несколько раз в день. А какие наивные все, доверчивые. Двери своих квартир и офисов толком не закрывают, как у нас в глухих деревнях раньше, будто у них воров и жуликов нет. А они то, как раз, и есть. Главные герои регулярно друг к другу вламываются, документы с компроматом похищают. Вообще, Санта-Барбара - город опасный. Детей постоянно воруют. На всех главных героев многократно покушались и похищали, у всех по несколько пулевых ранений, как на войне, по многим панихиды служили, почти все в коме были, память теряли, но все живы, здоровы, бодры, и молоды! Впрочем, с десяток молодых героинь погибли за последние два года, но это героини - второстепенные, главных героев убивать нельзя, это закон любого сериала. Вообще, фильм интересный, артисты хорошо играют, но затянут сильно, все можно было бы в десять серий уложить, а так когда закончится - неизвестно. Григорий Борисович "Санту-Барбару" редко смотрит, серий через пять-десять, но в курсе событий. Он у Маши спрашивает: - Си Си с Софией не поженились еще? - это у них уже третья или четвертая свадьба, они то женятся, то разводятся. - Нет, опять ссорятся. Григорий Борисович огорчился. Он заметил интересную закономерность: когда Си Си с Софией ссорятся, то у них с женой чаще разлады бывают, а когда телегерои опять мирятся и сходятся, то и у них все в порядке. По крайней мере за последние два года, как Григорий Борисович заинтересовался этим сериалом. Он его не с начала смотрит, с середины, долго не мог в курс дела войти, но, кажется и сами авторы не всегда в курсе, очень много внутренних смысловых неувязок, противоречий. Это ему как математику сразу видно, но попробуй написать огромное произведение без противоречий. Противоречия, между прочим, даже в Библии есть, это, если хотите знать, признак серьезного произведения... София мужа попросила, чтобы он ее полностью в курс дел ввел по бизнесу своему, а он в ответ такую мину скорчил! Молодцы артисты, хорошо играют. Да и возможно ли жену во все дела посвящать, как, допустим, сегодняшняя неувязка с "режиковскими", да и надо ли? Может мужчине лучше наиболее тяжелые вопросы самому решать, не перекладывать на женщину ответственность за них. Может, в конце концов, грехи необходимые только на свою совесть брать. Хотя, с другой стороны, как тогда быть с полной откровенностью? Вопросы эти героям постоянно жить нормально мешают и здоровье у них отнимают... Еще сильно занимает Григория Борисовича любовная линия. Американцы как дети. Влюбляются с первого взгляда и на всю жизнь. Так им кажется, Однако, пока сыграют свадьбу, может несколько лет пройти. Впрочем, свадьба для них не более как торжественный обряд, формальность, они люди без комплексов, дети сексуальной революции. Но вот, наконец, после долгих мучений, в церкви происходит обряд бракосочетания (вообще, они почти все люди неверующие, в церкви почти не бывают, и грешат на каждом шагу), жених и невеста произносят торжественные и длинные речи-клятвы, которые кончаются словами "...пока смерть не разлучит нас". Вот тут бы жить да радоваться, русская сказка здесь кончается со словами "... и стали они жить-поживать, добра наживать". А американская сказка продолжается. Новобрачные начинают дуться друг на друга, потом ссориться, потом всплывают неизвестные факты их биографий, потом заводят себе любовников и через полгода начинают разбираться в своих чувствах. Потом разводятся и опять влюбляю