Ларри Нивен. Подарок с Земли -------------------- Ларри Нивен. Подарок с Земли ("Знакомый космос" #2). Larry Niven. A Gift from Earth (1968) ("Known Space" #2). ======================================== HarryFan SF&F Laboratory: FIDO 2:463/2.5 -------------------- 1. ТРАМБРОБОТ Первым, кто увидел Гору Посмотрика, был трамбробот. Трамброботы первыми посещали все заселяемые миры. Межзвездные трамбочерпальные роботы с неограниченными запасами топлива, которое они черпали из межзвездного водорода, могли летать меж звезд со скоростями, приближающимися к скорости света. Давным-давно Объединенные Нации отправили трамброботов к ближайшим звездам, дабы искать пригодные для жизни планеты. Особенность первых трамброботов заключалась в том, что они не выбирали. Трамбробот, отправленный к Проциону, например, приземлился на Нашем Достижении весной. Если бы посадка совершилась зимой или летом, когда ось планеты обращена к солнцу, трамбробот ощутил бы ураганные ветры, дующие со скоростью полутора тысяч миль в час. Сирианский трамбробот обследовал две узких полоски пригодной для заселения местности на Джинксе, но не был запрограммирован на то, чтобы сообщить о других особенностях планеты. А трамбробот Тау Кита, Межзвездный Трамбочерпальный Робот номер 4, приземлился на Горе Посмотрика. На Горе Посмотрика годилось для жизни только Плато. Остальные части планеты занимал вечный опаляющий черный штиль, бесполезный для любой цели. Плато было куда как слишком мало, чтобы колониальный проект заселил его, имей он возможность выбрать. Но Межзвездный Трамбочерпальный Робот номер 4 знал только то, что нашел пригодную для жизни планету. Колониальные космобаржи, следовавшие за трамброботами, не были приспособлены для обратного полета. Их пассажиры всегда были вынуждены оставаться. Так и была заселена Гора Посмотрика, больше трехсот лет назад. Позади бегущего человека развернулась веером стайка полицейских машин. Он слышал, как они жужжат, точно шмели в летнюю пору. Теперь, когда уже было поздно, они заработали на полную мощность. Это означало в режиме полета до ста миль в час: достаточно быстро для передвижения на таком небольшом пространстве, как Гора Посмотрика, но для этого случая - слишком медленно, чтобы выиграть гонку. Бегущего отделяло от края всего несколько ярдов. Перед беглецом поднялись в воздух столбики пыли. Полицейские-исполнители решились, наконец, рискнуть повредить тело. Человек ткнулся в пыль, точно кукла, брошенная рассерженным ребенком; перевернулся, обхватив колено. Потом, на руках и другом колене, он пополз к краю обрыва. Вновь дернулся, но продолжал двигаться. На самом краю он поднял взгляд, чтобы увидеть разворачивающуюся машину, надвигавшуюся прямо на него из голубой пустоты за краем. Крепко прикусив зубами кончик языка, Иисус Пьетро Кастро направлял свой автомобиль прямо в гневное, искаженное мукой бородатое лицо. На дюйм ниже, и он врежется в обрыв, на дюйм выше - и он пролетит мимо человека, упустит шанс втолкнуть его назад на Плато. Он подтолкнул вперед два управляющих винтами дросселя... Поздно. Человек исчез. Потом они стояли на обрыве и смотрели вниз. Иисус Пьетро часто замечал группки детей, стоящих в страхе и возбуждении на краю пустоты и глядящих вниз, в направлении невидимого подножия Горы Посмотрика, подзадоривая друг друга подойти поближе... и еще поближе. Ребенком он и сам проделывал то же самое. Удивление перед этим зрелищем никогда не оставляло его. В сорока милях внизу, под клубящимся морем белой дымки, находилась настоящая поверхность Горы Посмотрика - планеты. Великое Плато на Горе Посмотрика - горе было по площади меньше, чем половина Калифорнии. Вся остальная поверхность планеты представляла собой черную духовку, настолько жаркую, что в ней плавился свинец, и покрытую атмосферой в шестьдесят раз плотнее земной. Мэттью Келлер преднамеренно совершил одно из тягчайших преступлений. Он бросился с края Плато и унес с собой свои глаза, печень и почки, мили сосудов и двенадцать желез - все, что могло бы перейти в банки органов Госпиталя, чтобы сохранить жизнь тем, чьи тела были повреждены. Даже ценность его как удобрения, вовсе не пренебрежимо малая в колонии, существующей всего триста лет, была теперь равна нулю. Только содержавшаяся в нем вода должна была когда-нибудь вернуться в верхний мир, чтобы выпасть дождем в озера и реки и снегом на большой северный ледник. Возможно, он уже высох и сгорел в ужасающем жаре, царящем сорока милями ниже. Или он еще падает, даже сейчас? Иисус Пьетро, Глава Исполнения, с усилием сделал шаг назад. Бесформенная дымка вызывала иногда странные галлюцинации и еще более странные мысли, как этот странный элемент в наборе чернильных пятен Роршаха - совершенно чистый картонный лист. Иисус Пьетро поймал себя на мысли, что когда подойдет его время, если его время когда-нибудь настанет, он хотел бы последовать именно этим путем. И это было государственной изменой. Майор встретился с ним взглядом со странной неохотой. - Майор, - сказал Иисус Пьетро, - как удрал от вас этот человек? Майор развел руками. - Он на несколько минут потерялся среди деревьев. Когда он кинулся к обрыву, моим людям потребовалось еще несколько минут, чтобы его засечь. - А как он добрался до деревьев? Нет, не рассказывайте мне, как он вырвался на свободу. Объясните, почему ваши машины не захватили его прежде, чем он добрался до рощи. Майор колебался на долю секунды дольше, чем следовало. Иисус Пьетро сказал: - Вы с ним играли. Он не мог добраться до своих друзей и не мог нигде спрятаться, так что вы решили позволить себе чуть-чуть невинной забавы. Майор опустил взгляд. - Вы займете его место, - сказал Иисус Пьетро. На игровой площадке были трава и деревья, качалки и качели и медлительная, похожая на скелет карусель. С трех сторон ее окружала школа, одноэтажное здание из архитектурного коралла, выкрашенного в белый цвет. Четвертая сторона, защищенная высокой изгородью из культурной лианы, вьющейся по деревянным столбикам, представляла собой край Плато Гамма, крутой обрыв над Озером Дэвидсона на Плато Дельта. Мэттью Ли Келлер сидел под водораздельным деревом и размышлял. Остальные дети играли вокруг, но не обращали на Мэтта внимания, так же, как и два дежурных учителя. Люди обычно не обращали на Мэтта внимания, когда ему хотелось побыть одному. Дядя Мэтт пропал. Отправился навстречу судьбе столь ужасной, что взрослые не хотели даже говорить об этом. Полицейские-исполнители явились в дом вчера на заходе солнца. Ушли они вместе с большим и уютным дядюшкой Мэтта. Мэтт, знавший, что они забирают его в Госпиталь, пытался остановить этих огромных людей в форме, но они были вежливы, высокомерны и непреклонны и восьмилетний мальчик не смог их даже задержать. Пчела, жужжащая вокруг четырех танков. В один из ближайших дней о суде над его дядюшкой и о вынесенном приговоре будет объявлено по телепрограмме для колонистов, вместе с оглашением обвинения и сообщением о казни. Но это не важно. Это просто прояснит дело. Дядя Мэтт не вернется. Пощипывание в глазах предупредило Мэтта, что он сейчас заплачет. Гарольд Лиллард прекратил бесцельную беготню, когда понял, что остался один. Он не любил быть один. Ему было десять лет, он был крупным для своего возраста и нуждался в окружающих. Предпочтительно, в тех, кто поменьше, в таких детях, которыми можно было управлять. Довольно беспомощно оглядевшись вокруг себя, он приметил маленькую фигурку под деревом у края игровой площадки. Достаточно маленькую. И достаточно далеко от дежурных. Он направился туда. Мальчик под деревом поднял взгляд. Гарольд потерял к нему интерес. С рассеянным видом он пошел прочь, направляясь примерно в сторону качелей. Межзвездный Трамбочерпальный Робот номер 143 миновал Юнону на исходе действия линейного ускорителя. Двигаясь по инерции к межзвездному пространству, он выглядел, словно огромное металлическое насекомое, изготовленное в спешке и на живую нитку. Однако если не считать содержимого грузового отсека, он был совершенно идентичен последним сорока из своих предшественников. Нос его представлял собой трамбочерпальный генератор - массивный, хорошо забронированный цилиндр с большим соплом в центре. Вдоль боков располагались два ядерных двигателя, направленных на десять градусов в сторону и прикрепленных к странной суставчатой металлической конструкции, напоминающей сложенные лапки богомола. Корпус был невелик, в нем находился только компьютер и бак с топливом внутрисистемного пользования. Юнона уже скрылась из виду позади робота, когда ожили ядерные двигатели. Тотчас же кабель в хвостовой части начал разматываться. Это был тридцатимильный кабель из переплетенной молекулярной цепи Синклера. На конце его влеклась свинцовая капсула, по весу равная самому трамброботу. Точно такие же грузовые капсулы отправляли к звездам в течение столетий. Но эта была особой. Как и Трамброботы номер 141 и номер 142, уже двигавшиеся к Джинксу и Чудестрану, как и Трамбробот номер 144, еще не построенный - Трамбробот номер 143 нес семена революции. На Земле эта революция уже шла. Там она была упорядоченной, спокойной. На Горе Посмотрика все обстояло иначе. Революция в медицине, начавшаяся с началом двадцатого столетия, исказила все человеческое общество на пятьсот лет. Менее половины этого времени Америка улаживала историю с хлопкоочистительным джином Эли Уитни. Так же, как и в истории с джином, последствиям никогда уже было не суждено полностью исчезнуть. Однако общество снова возвращалось к тому, что было некогда нормой. Медленно возвращалось, но сдвиги все-таки были. В Бразилии небольшой, но все растущий союз ратовал за отмену смертной казни для злостных нарушителей уличного движения. У них были противники, но им предстояло победить. На двух копьях актинического света трамбробот приблизился к орбите Плутона. И Плутон, и Нептун находились по противоположную сторону Солнца, и поблизости не было кораблей, которым могли бы повредить магнитные эффекты. Трамбочерпальный генератор заработал. Коническое поле формировалось довольно медленно, но, перестав вибрировать, оно оказалось двухсот миль в поперечнике. Корабль начало немного, совсем немного притормаживать по мере того, как огромный конус черпал межзвездную пыль и водород. Он по-прежнему ускорялся. Внутрисистемный топливный бак был теперь бесполезен, и бесполезным ему суждено было остаться на протяжении следующих двенадцати лет. Топливом роботу будет служить разреженное вещество, которое он черпал из межзвездного пространства. Поблизости от робота электромагнитные эффекты достигали смертоносной силы. Ничто, обладающее хордом, не могло выжить в пределах трех сотен миль от бури магнитных явлений, которую представлял собой трамбочерпальный генератор. Столетиями пытались возвести магнитный щит, достаточно прочный, чтобы люди могли оседлать трамброботов. Говорили, что сделать этого невозможно, и были правы. Трамбробот мог переносить семена и жизнеспособные яйца животных в замороженном состоянии, при условии, что они были хорошо защищены и перевозились на достаточном расстоянии от трамбочерпального генератора. Людям же приходилось передвигаться на космобаржах, самих несущих свое топливо и летящих со скоростью менее половины скорости света. Скорость Трамбробота номер 143 круто возрастала многие годы. Солнце превратилось в яркую звезду, потом в тускло-оранжевую искорку. Торможение от трамбочерпания стало ужасным, но оно более, чем компенсировалось возросшим притоком водорода в ядерный двигатель. Телескопы в троянских точках Нептуна изредка улавливали ровное ядерное пламя робота: крошечную жаркую бело-голубую точку на фоне желтой Тау Кита. Вселенная сдвигалась и изменялась. Звезды впереди и позади трамбробота сползались вместе, пока Солнце и Тау Кита не оказались меньше, чем в световом годе друг от друга. Солнце теперь было красным, словно гаснущий уголек, а Тау Кита выглядела алмазно-белой. Лежащая почти на пути трамбробота пара красных карликов, известная, как Л726-8, стала теплого желтоватого оттенка. И все звезды на небесах приобрели помятый вид, будто на Вселенную уселся кто-то тяжелый. Трамбробот номер 143 достиг средней точки пути, 5,95 световых лет от Солнца, если измерять относительно последнего, и продолжал путь. До переворота оставались еще световые годы, так как трамбочерпалка будет тормозить корабль в течение всего пути. Зато в компьютере робота щелкнуло реле. Наступило время сообщения. Трамбочерпальное поле замерцало и огонь в двигателях угас, когда Трамбробот номер 143 излил все свои запасы энергии в мазерном луче. Луч уходил от робота по направлению к системе Тау Кита в течение часа. Потом трамбробот вновь начал ускоряться, следуя недалеко позади собственного луча, однако луч все время от него удалялся. В дверях станции медицинской проверки выстроилась череда пятнадцатилетних мальчиков, каждый из которых держал коническую бутылочку, полную прозрачной желтоватой жидкости. Один за другим протягивали они свои бутылочки мужеподобной медсестре со строгим лицом, а потом отступали в сторону, чтобы ждать новых распоряжений. Мэтт Келлер стоял третьим с конца. Когда мальчик перед ним отошел в сторону и медсестра протянула руку, не глядя на него из-за пишущей машинки, Мэтт критически посмотрел на свою бутылочку. - Не очень-то хорошо выглядит, - заметил он. Сестра подняла взгляд, полный злобного нетерпения. Колонистское отродье тратило ее время! - Лучше я попробую снова, - вслух решил Мэтт. И выпил содержимое бутылочки. - Там был яблочный сок, - объяснил он попозже этим же вечером. - Я чуть не попался, протаскивая его на проверочную медстанцию. Но в самом деле, видел бы ты ее лицо. Оно стало этакого неописуемого цвета. - Но зачем? - спросил его отец в самом искреннем недоумении. - К чему тебе настраивать против себя мисс Принн? Ты же знаешь, что она - часть Команды. А эти медицинские карточки отправляются прямо в Госпиталь! - Я думаю, это было забавно, - объявила Джинни. Она была сестрой Мэтта, на год его младше, и всегда становилась на его сторону. Ухмылка Мэтта словно соскользнула с его лица, оставив после себя нечто темное, старше его лет. - Во-первых, за дядю Мэтта. Мистер Келлер поглядел на Джинни, потом на мальчика. - Продолжай думать подобным образом, Мэттью, и ты кончишь Госпиталем так же, как он! Почему ты не можешь жить спокойно? Явное участие отца подействовало на Мэтта. - Не беспокойся, Чингиз, - легко сказал он. - Мисс Принн, наверное, уже все забыла. Мне в этом везет. - Глупости. Если она не сообщила о тебе, так только по редкостной доброте. - Вот уж это дудки. В небольшой палате для выздоравливающих в лечебной части Госпиталя Иисус Пьетро Кастро в первый раз за четыре дня сел в постели. Операция у него была несложная, хотя и обширная: теперь у него было новое легкое. Кроме того, он получил непререкаемый приказ от Милларда Парлетта, который был чистым членом команды. Он должен немедля бросить курить. Садясь, чтобы разобраться с бумагами за четыре дня, он чувствовал, как тянут у него внутри хирургические спайки. Пачка бланков, положенных его помощником на столик возле кровати, выглядела непропорционально толстой. Он вздохнул, взял ручку и принялся за работу. Пятнадцать минут спустя он сморщил нос над какой-то мелкой жалобой - некий розыгрыш - и начал было сминать бумагу. Потом расправил ее и проглядел снова. - Мэттью Ли Келлер? - переспросил он. - Признан виновным в государственной измене, - тотчас откликнулся майор Йенсен. - Шесть лет назад. Он удрал с Плато Альфа, перебросился через обрыв в пустоту. В записях сказано, что он отправился в банк органов. Но он туда не попал, неожиданно вспомнил Иисус Пьетро. Вместо него туда отправился предшественник майора Йенсена. Однако Келлер умер... - Тогда как он может заниматься розыгрышами на проверочной медстанции для колонистов? После минутного размышления майор Йенсен ответил: - У него был племянник. - Которому теперь около пятнадцати? - Может быть. Я проверю. "Племянник Келлера, - сказал себе Иисус Пьетро. - Можно последовать обычной практике и послать ему замечание." Нет. Пусть думает, что он выкрутился. Дадим ему простор для деятельности, и когда-нибудь он заменит тело, украденное его дядюшкой. Иисус Пьетро улыбнулся. Он начал было хихикать, но боль ударила его под ребра и ему пришлось вступить с ней в борьбу. Выступающее сопло трамбочерпального генератора не было уже ярким и блестящим. Его поверхность превратилась в мозаику из больших и маленьких ямочек, крошечных кратеров, оставленных крупинками межзвездной пыли, пробившимися сквозь трамбочерпальное поле. Ямочки были повсюду: на ядерных двигателях, на корпусе и даже на грузовом отсеке в тридцати милях сзади. Корабль выглядел, как булыжная мостовая. Все повреждения были поверхностными. Прошло больше века с тех пор, как надежная трамбочерпальная конструкция претерпела последние крупные изменения. Теперь, через восемь с половиной лет после Юноны, трамбочерпальное поле отключилось вторично. Ядерное пламя превратилось в пару голубых актинических свечей, дающих тягу в одну двенадцатую часть "же". Грузовой линь медленно наматывался на катушку, пока грузовой отсек снова не оказался в своем гнезде. Машина словно бы заколебалась... а потом ее два цилиндрических двигателя поднялись над корпусом на своих ножках, напоминающих лапки богомола. На несколько секунд они замерли под прямым углом к корпусу, потом ножки медленно сократились. Но теперь двигатели были направлены вперед. V-образная штанга перевернула грузовой отсек, так что он теперь тоже находился спереди. Грузовая катушка медленно размоталась на всю длину. В 8,3 световых лет от Солнца, почти прямо между Солнцем и Тау Кита, находился двойной красный карлик Л726-8. Главная особенность его заключалась в том, что его составляли звезды с наименьшей массой из всех, известных человеку. Однако они достаточно тяжелы, чтобы собрать небольшую газовую оболочку. Трамбробота изрядно помяло, когда его поле пробивалось сквозь внешний край этой оболочки. Робот продолжал торможение. Вселенная вновь растягивалась; звезды принимали свои нормальные цвета и размеры. В 11,9 световых годах от Солнца и в ста миллионах миль от звезды Тау Кита машина остановилась. Трамбочерпальный генератор окончательно отключился. Разнообразные чувствительные датчики начали обшаривать небо. Остановились. Втянулись. Робот опять пришел в движение. Он должен был подойти вплотную к своей цели на топливе, оставшемся во внутрисистемном баке. Тау Кита - звезда класса J8, холоднее Солнца примерно на четыреста градусов и излучающая относительно него всего 45 процентов света. Орбита планеты Гора Посмотрика проходит от нее в шестидесяти семи миллионах миль, образуя почти правильную окружность; луны нет. Трамбробот приближался к планете Гора Посмотрика. Приближался он осторожно, так как в его компьютере был запрограммирован фактор поправки на ошибку. Органы чувств робота зондировали космос. Температура поверхности: 600 градусов по Фаренгейту с мелкими вариациями. Атмосфера: плотная, непрозрачная, у поверхности ядовитая. Диаметр: 7650 миль. Что-то вынырнуло из-за горизонта. В видимом свете это выглядело, как остров в море тумана. Топографически он был организован, как ряд широких, очень пологих ступеней - плоских плато, разделенных крутыми обрывами. Но Трамбробот номер 143 знал больше, чем можно было увидеть в видимом свете. Температура там была как на Земле; пригодный для дыхания воздух при сходном с земным давлении. И еще с него исходило два направляющих радиосигнала. Сигналы были приняты. Трамброботу номер 143 даже не пришлось выбирать, на который из них откликнуться, так как они исходили из точек, отстоящих всего на четверть мили друг от друга. Собственно, они шли от двух космобарж Горы Посмотрика, расстояние между которыми заполняла растянутая масса Госпиталя, так что космолеты были уже не космолетами, а странного вида башнями над чем-то вроде невысокого замка. Но трамбробот этого не знал и в том не нуждался. Просто сигналы были. Трамбробот номер 143 начал снижаться. Ощущая подошвами мягкую вибрацию пола и слыша отовсюду мерный приглушенный гром, Иисус Пьетро Кастро шагал по извилистым, переплетающимся коридорам в лабиринте Госпиталя. Хотя он страшно спешил, ему и в голову не приходило побежать. В конце концов, он же был не в спортзале. Вместо этого Иисус Пьетро двигался, как слон, который не может бежать, но может идти достаточно быстро, чтобы растоптать бегущего человека. Голова его была опущена, а шаг настолько широк, насколько хватало ног. Глаза угрожающе смотрели из-под выпуклых надбровий и кустистых седых бровей. Бандитские усы и нимало не поредевшая прическа тоже были седыми и кустистыми, что странно контрастировало со смуглой кожей. Полицейские - исполнители, вытягивающиеся при виде его по струнке, отскакивали у него с дороги с ловкостью пешеходов, увертывающихся из-под автобуса. Была ли причина тому в его чине, или они пугались массивной, неостановимой туши? Быть может, они и сами не знали. У большой каменной арки, служившей главным входом в Госпиталь, Иисус Пьетро поднял взгляд, чтобы посмотреть на бело-голубую искорку звезды над головой. Как раз, когда он нашел ее, она мигнула. А несколько секунд спустя пронизывавший все гром иссяк. Джип уже ждал. Если Иисусу Пьетро приходилось кого-то звать, вызванный являлся очень быстро. Он сел, и шофер-исполнитель тотчас тронул с места, не дожидаясь приказа. Госпиталь остался позади, вместе со стенами и окружавшей его защитной пустошью. Груз трамбробота опускался на парашютах. Отовсюду мчались другие автомобили, беспорядочно меняя курс, по мере того, как их водители пытались угадать, где опустится белая точка. Где-нибудь возле Госпиталя, конечно. Трамбробот нацеливался на тот или иной из кораблей, а Госпиталь, словно некое животное, словно опухоль из архитектурного коралла разросся между двух бывших космолетов. Но сегодня был сильный ветер. Иисус Пьетро нахмурился. Парашют сдует за край обрыва. Он приземлится не на плато Альфа, где стоят дома команды и где не терпят колонистов, а в колонистских землях за его пределами. Так и вышло. Машины устремились следом, точно гусиная стая, перевалив через четырехсотфутовый обрыв, отделяющий Плато Альфа от Плато Бета, на котором леса фруктовых деревьев чередовались с полями зерна, овощами и лугами, где пасся скот. На Бета домов не было, потому что команде не нравилось присутствие колонистов так близко. Но колонисты там работали, а частенько и отдыхали. Иисус Пьетро поднял трубку телефона. - Приказ, - сказал он. - Груз трамбробота сто сорок три опускается на Бету, сектор... двадцать два или около него. Отправьте туда четыре бригады. Ни при каких обстоятельствах не мешайте автомобилям и членам команды, но арестуйте любого колониста, которого обнаружите на расстоянии полумили от груза. Просто задержите их для допроса. И поторапливайтесь. Груз проплыл над полуакром цитрусовых деревьев и опустился на дальней опушке. Роща состояла из лимонных и апельсиновых деревьев. В составе груза одного из последних трамброботов прибыли, наряду с другими чудесами земной биоинженерии, генетически измененные семена, давшие начало этой роще. На этих деревьях совершенно не приживались паразиты. Они могли расти где угодно. Они уживались с другими цитрусовыми, претерпевшими сходную обработку. Их плоды оставались в наивысшей степени зрелости десять месяцев в году, а когда они роняли плоды, чтобы посеять семена, это происходило через неравные промежутки времени, так что на пяти деревьях из шести всякий раз были спелые плоды. В беспощадном стремлении к солнечному свету деревья переплетали листья и ветки в непрозрачный полог, так что находиться в роще было все равно, что в девственном лесу. Там росли грибы, присланные с Земли неизмененными. Полли собрала уже пару дюжин. Если бы кто-то спросил, то она пришла в цитрусовый лес за грибами. К тому времени, как явился бы гипотетический спрашивающий, она успела бы спрятать свою камеру. Если учесть, что сезон ухода за растениями уже месяц, как кончился, на Плато Бета находилось на удивление много колонистов. Сотни мужчин и женщин отправились туда на пикники и экскурсии - в леса, на равнины, лазая упражнения ради по обрывам. Бдительный офицер Исполнения нашел бы их распределение по Плато невероятно равномерным. Слишком во многих можно было признать Сынов Земли. Но груз трамбробота выбрал для приземления участок Полли. Она находилась недалеко от опушки, когда услыхала тяжелый удар о землю. Быстро, но спокойно она двинулась в этом направлении. При ее смуглой, загорелой коже и темных волосах, она была почти неразличима в лесном полумраке. Медленно прокралась она между двух древесных стволов, спряталась за третьим и присмотрелась. Впереди на траве лежал большой цилиндрический предмет. Стропы пяти парашютов колыхались на ветру. "Так вот как он выглядит", - подумала она. Он кажется таким маленьким, хотя прибыл из такой дали... но это, должно быть, всего лишь крошечная часть целого трамбробота. Основная часть, должно быть, уже летит обратно. Но важен только груз. Содержимое груза трамбробота никогда не бывало банальным. Уже шесть месяцев, с тех пор, как было получено лазерное сообщение, Сыны Земли строили планы захвата капсулы трамбробота номер 143. В худшем случае, они могли потребовать у команды за него выкуп. В лучшем случае, это могло оказаться нечто, чем можно драться. Полли едва не вышла из лесу раньше, чем увидела машины. По меньшей мере тридцать машин опускалось вокруг груза. Она осталась в укрытии. Собственные солдаты не узнали бы Иисуса Пьетро, но они поняли бы его. Все, кроме двух или трех из окружавших его мужчин и женщин были чистокровными членами команды. Шоферы, включая и его собственного, благоразумно остались в машинах. Иисус Пьетро Кастро был подобострастен, почтителен и очень старался не подтолкнуть под локоть, не наступить на ногу или не оказаться хотя бы у кого-нибудь на дороге. В результате поле зрения его оказалось закрыто, когда Миллард Парлетт, потомок по прямой линии первого капитана "Планка", открыл капсулу и заглянул в нее. Он увидел, что патриарх поднял что-то к свету, чтобы получше рассмотреть. То был прямоугольный предмет с закругленными краями, упакованный в эластичный материал, теперь уже разорванный. Нижняя половина предмета была металлическая. Верхушка состояла из отдаленного потомка стекла, твердого, как легированная сталь и прозрачней окна. И в этой верхней половине плавало что-то бесформенное. Иисус Пьетро почувствовал, как рот у него открывается. Он присмотрелся, сощурив глаза; зрачки его увеличились. Да, он знал, что это такое. Это и было обещанное в мазерном сообщении, пришедшем шесть месяцев назад. Великий дар и великая опасность. - Это должно стать самым тщательно охраняемым нашим секретом, - сказал Миллард Парлетт голосом, напоминающим дверной скрип. - Ни одно слово об этом никогда не должно просочиться. Если колонисты это увидят, они раздуют дело сверх всякой меры. Надо сказать Кастро... Кастро! Где, во имя Пыльных Демонов, Кастро? - Я здесь, сэр. Полли вложила камеру обратно в футляр и начала пробираться поглубже в лес. Она кое-что отсняла и сделала два телескопических снимка предмета в прозрачном футляре. Сама она не разглядела его как следует, но на пленке будут видны все детали. Она забралась на дерево, повесив камеру на шею. Листья и ветки отталкивали ее, однако она пробивалась все глубже и глубже под защиту лиственного покрова. Когда она остановилась, едва ли хоть на одном квадратном дюйме ее тела не ощущалось ласкового давления. Было темно, как в пещерах Плутона. Через несколько минут здесь будет кишеть полиция. Они ожидают только ухода членов команды, чтобы сосредоточиться в этом районе. Полли мало было стать невидимкой. Еще нужно было достаточно много листьев, чтобы они преградили путь инфракрасному излучению ее тела. Она вряд ли могла себя винить за то, что упустила капсулу. Сыны Земли не в силах были расшифровать мазерное сообщение, но команда могла это сделать. Они знали ценность капсулы. Но знала ее и Полли - теперь. Когда восемнадцать тысяч колонистов Горы Посмотрика узнают, что было в этой капсуле... Настала ночь. Полиция Исполнения собрала всех колонистов, которых смогла найти. Ни один из них не видел капсулы после ее приземления и после допроса всех отпустили. Теперь полицейские рассыпались в цепь с инфракрасными детекторами. В рощице Полли обнаружили несколько неупорядоченных тепловых пятен и каждое обработали ультразвуковыми парализаторами. Полли так и не узнала, что в нее стреляли. Проснувшись следующим утром, она с облегчением обнаружила себя по-прежнему на своем насесте. Она выждала до позднего полудня, а потом направилась к Мосту Бета-Гамма, укрыв камеру под грибами. 2. СЫНЫ ЗЕМЛИ С колокольни Кэмпбелл-тауна донеслись четыре оглушительно звонких ноты. Звуковые волны, не меняя конфигурации, вылетели из города и понеслись через поля и дороги, ослабевая по мере своего продвижения. Над шахтой они пронеслись уже едва заметными. Но люди там подняли головы и опустили инструменты. В первый раз за день Мэтт улыбнулся. Он уже чувствовал вкус холодного пива. Дорога от шахты вела все время под гору. Мэтт подъехал на мотоцикле к заведению Циллера, когда оно только начинало наполняться. Он заказал себе кувшин, как обычно, и первый стакан опрокинул не переводя дыхания. Что-то вроде благодати снизошло на него и он осторожно, по стеночке, чтобы не было пены, налил второй стакан. Мэтт сидел, посасывая пиво, а тем временем все новые и новые рабочие после смены прибывали в пивную. Завтра была суббота. На два дня и три ночи он может забыть ненадежных маленьких бестий, зарабатывавших ему на жизнь. Вдруг Мэтта толкнули локтем в шею. Он не обратил внимания: привычку толкаться его предки привезли с перенаселенной Земли и бережно сохранили. Но локоть ударил его вторично, как раз, когда он подносил стакан ко рту. Чувствуя, как пиво влажно струится по его шее, Мэтт обернулся, чтобы мягко упрекнуть обидчика. - Извиняюсь, - сказал невысокий смуглый человек с прямыми черными волосами. У него было худое, лишенное выражения лицо и облик усталого клерка. Мэтт вгляделся попристальней. - Худ, - сказал он. - Да, меня зовут Худ. Но я вас не узнаю, - в голосе человечка прозвучала вопросительная интонация. Мэтт ухмыльнулся - он любил красивые жесты. Погрузив пальцы в воротник, он рывком распахнул рубаху до пояса. Похожий на клерка тип отшатнулся, и тут ему на глаза попался крошечный шрам на груди Мэтта. - Келлер. - Верно, - ответил Мэтт и застегнул рубаху. - Келлер. Будь я п-проклят, - произнес Худ. Отчего-то было ясно, что такими словами он не привык бросаться. - Не меньше семи лет прошло. Что же ты поделывал в последнее время? - Хватай стул. - Худ углядел свой шанс и оказался на табурете рядом с Мэттом раньше, чем сидевший здесь до того успел полностью встать. - Я-то строил из себя няньку с рудокопными червями. А ты? Улыбка Худа внезапно увяла. - Э... ведь ты же не держишь на меня зла за этот шрам, верно? - Нет! - с чистосердечной пылкостью отвечал Мэтт. - Во всем виноват был я. Да и вообще это было давным-давно. Так оно и было. Мэтт учился в восьмом классе в тот злосчастный день, когда Худ пришел к нему в класс, чтобы одолжить точилку для карандашей. Тогда он увидел Худа впервые: парнишка величиной примерно с Мэтта, хотя явно на год старше; недоросток, нервический старшеклассник. К несчастью, учителя в классе не оказалось. Худ прошел до самого конца комнаты, ни на кого не глядя очинил карандаш и, повернувшись, обнаружил, что обратный путь перекрыт толпой орущих и скачущих восьмиклассников. Для Худа, новичка в этой школе, они должны были выглядеть толпой каннибалов. А впереди всех был Мэтт, орудовавший стулом как укротитель. Худ выбежал, одичав от ужаса. Заостренный кончик карандаша он оставил в груди у Мэтта. То был один из немногих случаев, когда Мэтт хулиганил. Шрам был для него метиной позора. - Вот и славно, - сказал Худ с явным облегчением. - Так ты теперь шахтер? - Верно, и жалею об этом всякий час, как не сплю. Оплакиваю тот день, когда Земля отправила нам этих змеенышей. - Наверняка это лучше, чем копать самим. - Ты так думаешь? Готов выслушать лекцию? - Секунду, - Худ героическим жестом осушил стакан. - Готов. - Рудокопный червь имеет пять дюймов в длину и четверть дюйма в диаметре, это мутировавший дождевой червяк. Перемалывающее отверстие у него усажено по кругу мелкими алмазными зубами. Он переваривает руды металлов удовольствия ради, но в качестве корма его необходимо снабжать брикетами синтетического вещества, для каждой разновидности червяка особого, а у него на каждый металл по разновидности. Это все усложняет. На нашем участке шесть разновидностей, и я должен присматривать, чтобы у каждой разновидности наготове был свой брикет. - Звучит не так уж сложно. А они могут сами находить свою пищу? - Теоретически могут. А на практике не всегда. Но это еще не все. Руду разлагают бактерии у червя в желудке. Потом червь выбрасывает зернышки металла вокруг брикета пищи, а мы их подбираем. Так вот, эта бактерия очень легко погибает. Если погибает бактерия, гибнет и червь, потому что металлическая руда закупоривает ему кишечник. Тогда его тело съедают другие черви, чтобы сберечь руду. Только в пяти случаях из шести руда оказывается не та. - Черви друг друга не различают? - Точно, черт побери, не различают. Они жрут не те металлы, они жрут не тех червей, они жрут не те пищеблоки: а когда они все делают, как надо, то все равно издыхают через десять дней. Так уж они задуманы из-за того, что зубы у них слишком быстро изнашиваются. Предполагается, что они должны плодиться, как черти, чтобы скомпенсировать потери, но очевидная правда состоит в том, что за работой им просто не хватает на это времени. Нам приходится опять идти к команде за новыми. - Так они держат вас за интересное место. - Точно. Делают, что хотят. - А не может быть так, что они кладут в брикеты не те вещества? Мэтт пораженно поднял на него взгляд. - Держу пари, именно это они и делают. Или недокладывают нужных веществ, это еще заодно и деньги им экономит. Уж конечно, они не хотят, чтобы мы сами выращивали своих червей. Это... - Мэтт проглотил словцо. В конце концов, он не виделся с Худом несколько лет. Команда не любит, когда ее бранят. - Пора обедать, - сказал Худ. Они прикончили пиво и отправились в единственный в городе ресторан. Худу хотелось узнать, что произошло с его старыми школьными друзьями или одноклассниками - Худ нелегко приобретал друзей. Мэтт, которому про многих было известно, удовлетворял его любопытство. Они обговорили дела на работе у них обоих. Худ преподавал в школе на Дельте. К удивлению Мэтта, замкнутый паренек превратился в записного рассказчика. Он все время сохранял сухой, деловитый тон, и это делало его шутки еще забавнее. Оба они неплохо преуспели по службе и сколотили достаточно денег, чтобы можно было прожить. Настоящей бедности не было нигде на Плато. Команде от колонистов нужны не их деньги, как указал Худ за мясным блюдом. - Я знаю, где сейчас вечеринка, - сказал он за кофе. - Мы приглашены? - Да. Мэтт ничего не запланировал на эту ночь, но все-таки пожелал подстраховаться. - И незваных гостей там принимают? - Таких, как ты - да. Такие незваные гости там просто приветствуются. Тебе понравится Гарри Кейн. Это хозяин. - Ты меня купил. Когда они отправлялись, солнце опускалось за край Плато Гамма. Свои мотоциклы они оставили позади дома. Когда они обогнули его и вышли к фасаду, солнце показалось вновь - сияющий красный полукруг над вечным облачным морем за обрывом в пустоту. Дом Гарри Кейна стоял всего ярдах в сорока от обрыва. Они остановились ненадолго понаблюдать, как блекнет закат, а потом обернулись к дому. Дом был огромным, расползшимся вширь особняком, спланированным приблизительно в виде креста, с выпученными стенами явно из архитектурного коралла. Даже попытки не было сделано скрыть его происхождение. Мэтт никогда раньше не видел некрашеного дома, но ему пришлось признать, что результат восхитителен. Остатки формообразующего баллона, придающего всем домам из архитектурного коралла их предательскую выпуклость, тщательно соскоблили. Ничем не прикрытые стены отполировали до розового блеска. Даже после заката дом слабо отсвечивал. Словно здесь гордились его исключительно колонистским происхождением. Архитектурный коралл был еще одним подарком трамброботов. Генетические манипуляции с обыкновенным морским кораллом дали самый дешевый из всех известных строительных материалов. Хоть сколько-нибудь стоил только пластмассовый баллон, направляющий рост коралла и содержащий взвешенную в воздухе особую подкормку для коралла. Все колонисты жили в коралловых зданиях. Не многие захотели бы построить себе дома из дерева, кирпича или камня, даже будь это позволено. Но большинство старалось придать своим домам внешность, чем-либо напоминающую внешность построек на Плато Альфа. Для подражания команде привлекались краска, дерево и металл, поддельные каменные стены, мощные шлифовальные круги, с помощью которых стачивались неизбежные выпуклости. При дневном свете или во тьме, а дом Гарри Кейна был совершенно нетипичен. Шум обрушился на них, стоило открыть дверь. Мэтт смирно стоял, пока его уши приспосабливались к уровню звука - особенность, выработавшаяся ради выживания у его предков на Земле, когда ее население насчитывало девятнадцать миллиардов человек, хотя до Земли и было в ту ночь одиннадцать и девять десятых светового года. Последние четыре столетия человек на Земле был все равно, что глух, если он не мог вести разговор в то время, как тысяча пьянчужек орет ему в уши. Народ Мэтта тоже сохранил кое-что из этих привычек. Большая гостиная была набита битком, а на немногочисленные стулья в основном не обращали внимания. Комната действительно была большой, а бар напротив входа был огромным. Мэтт прокричал: - Гарри Кейну приходится много принимать. - Уж это точно! Пошли со мной, поприветствуем его! Пока они прокладывали себе путь через комнату, Мэтт уловил обрывки разговоров. Вечеринка продолжалась недолго, заключил он, и некоторые практически никого не знали, но выпивка была у всех. Гости были всех возрастов и профессий. Худ говорил правду. Если на этой вечеринке и не любили незваных, Мэтту об этом никогда не узнать, потому что никто в нем зайца не опознает. Стены были, как и снаружи, из мерцающего розового коралла. Пол, от стены до стены покрытый мохнатым ковром из мутированной травы, гладким был только возле стен; несомненно, его выровняли песком после того, как дом был окончен и направляющий баллон убран. Но Мэтт знал, что под ковром не кафель и не деревянные половицы, а все тот же розовый коралл. Они добрались до бара, помятые не больше, чем следовало. Худ перегнулся через стойку так далеко, как мог, то есть, по причине своего роста - не слишком далеко, и окликнул: - Гарри! Две водки с содовой и я рад тебе представить... Черт подери, Келлер, как тебя звать? - Мэтт. - Мэтта Келлера. Мы знакомы со школы. - Очень приятно, Мэтт, - сказал Гарри Кейн, протягивая руку для пожатия. - Рад тебя видеть здесь, Джей. - Гарри был ростом почти с Мэтта и значительно шире, а на его широком лице господствовали еще более широкая улыбка и бесформенный нос. Он выглядел в точности как бармен. Гарри налил две порции водки в стаканы с заранее охлажденной водой. Передал их через стойку. - Развлекайте себя сами, - добавил он и направился вдоль стойки обслужить двух новоприбывших. Худ сказал: - Гарри считает, что самый лучший способ принимать всех сразу - это изображать первые пару часов бармена. Потом он передает это дело добровольцу. - Неплохо придумано, - заметил Мэтт. - Твое имя Джей? - Сокращенно от Джейхок. Джейхок Худ. Один из моих предков был канзасец. Джейхок, ястреб-соечник - птица-символ Канзаса. - Дико, верно, что нам потребовалось восемь лет, чтобы узнать друг друга по имени? В это время часть толпы заметила Худа и направилась к ним. Худ едва успел ухмыльнуться в ответ, прежде чем они оказались посреди суматохи знакомств. Мэтт почувствовал облегчение. Он был уверен, что видел, как Гарри Кейн передал что-то Джею Худу вместе с его выпивкой. Приличия заставили его воздержаться от вопросов, но это подействовало на его любопытство и ему хотелось об этом забыть. Среди новых знакомых было четверо мужчин и одна женщина. Как личность Мэтт запомнил только женщину. Ее звали Лэни Мэттсон. Ей было двадцать шесть лет, то есть на пять лет больше, чем Мэтту. Без обуви он был бы выше нее едва на полдюйма. Но она носила двойные каблуки-шпильки, а высоко уложенные темно-рыжие волосы делали ее еще выше. Она была не только высокой, но и вообще большой, с широкими, резко очерченными бедрами и просторной грудью. Она кажется симпатичнее, чем на самом деле, решил Мэтт, так как хорошо пользуется косметикой. В каждом ее поступке чувствовалось щедрое изобилие, удовольствие, такое же большое, как и она сама. Мужчины были ее возраста и старше, на исходе третьего десятка. Любой из четверки, танцуя с Лэни, выглядел бы вполне естественно. Они были огромными. У Мэтта от них осталось только обобщенное впечатление гулкого голоса, необъятного рукопожатия и славного лица, улыбающегося ему с розового потолка. Впрочем, все они ему понравились. Просто он не мог их различить. Худ его опять удивил. Говоря прежним сухим голосом, только повышенным до внятной громкости, не утруждая шеи, чтобы смотреть кому-то в лицо, Худ каким-то образом сохранял контроль над разговором. Он направил беседу на школьные дни. Один из верзил был подвигнут на рассказ о простеньком трюке, с помощью которого он перестроил свой школьный телевизор так, что однажды они с одноклассниками смотрели свои уроки одновременно вверх ногами и шиворот-навыворот. Мэтт обнаружил, что рассказывает о бутылочке для анализов, в которую был налит яблочный сок, пронесенной им на проверочный медпункт на Гамме и что он с ней сделал. Кто-то, вежливо слушавший с периферии кружка, упомянул, что он как-то украл машину у семейства членов команды, выехавших на Плато Бета на пикник. Он установил автопилот так, чтобы автомобиль описывал круги на расстоянии тысячи футов от обрыва в пустоту. Автомобиль летал пять дней, прежде чем свалиться в туман, меж тем, как множество полицейских Исполнения наблюдало за этим. Мэтт смотрел на Джея Худа и Лэни, пока те говорили. Лэни обняла своей длинной рукой Худа за плечи и его макушка доставала ей точно до подбородка. Они говорили одновременно, подхватывая друг у друга обрывки фраз, беспорядочно перебирая воспоминания, анекдоты и шутки, имевшиеся у них в запасе, охотно делясь ими с группой, но говоря все же друг для друга. Это не любовь, решил Мэтт, хотя и напоминает любовь. Просто Лэни и Худ чувствовали огромное удовлетворение оттого, что знали друг друга. Удовлетворение и гордость. Мэтт от этого чувствовал себя одиноким. Постепенно до Мэтта стало доходить, что Лэни носит слуховой аппарат. Он был такой маленький и так хитро раскрашен, что почти не был заметен в ухе. Говоря по правде, Мэтт даже не мог бы присягнуть, что он там. Если Лэни нуждается в слуховом аппарате, то плохо, что она не могла спрятать его получше. Столетиями наиболее цивилизованные народы носили кусочки слоистого пластика, утопленные в кожу над височной костью. На Горе Посмотрика таких вещей не существовало. Члены команды попросту заменили бы себе уши из банка органов... Стаканы опустели и один из огромных сопровождающих Лэни обернулся за второй порцией. Маленькая компания росла, уменьшалась и делилась на новые компании с извечным непостоянством таких пирушек. На миг Мэтт и Джей Худ оказались в одиночестве среди леса спин и локтей. Худ сказал: - Хочешь познакомиться с прекрасной девушкой? - Всегда. Худ, повернувшись, повел его, и Мэтт мельком увидал в его ухе такое же цветное пятнышко, что и у Лэни. С каких это пор Худ стал туг на ухо? Возможно, это всего лишь воображение, разыгравшееся от водки. В первую очередь - эти приборчики казались слишком глубоко вставлены, чтобы их можно было вынуть. Но как раз предмет такого размера и мог бы передать Джею Худу Гарри Кейн вместе с выпивкой. - Это самый легкий способ устроить налет, сэр, - Иисус Пьетро сидел, почтительно подавшись вперед в кресле, сложив руки на письменном столе - настоящий образец интеллигентнейшего человека, посвятившего себя исключительно своей работе. - Мы знаем, что участники покидают дом Гарри Кейна по двое и по четыре. Мы будем брать их вне дома. Если они перестанут выходить, нам будет ясно, что они поняли. Тогда мы ворвемся в дом. За маской почтительности Иисуса Пьетро крылось раздражение. В первый раз за четыре года он планировал большой налет на Сынов Земли и Миллард Парлетт выбрал именно эту ночь для посещения Госпиталя. Почему именно эту? Хвала Пыльным Демонам, он приходил всего раз в два месяца. Визит члена команды всегда выбивал людей Иисуса Пьетро из колеи. По крайней мере, Парлетт сам к нему пришел. Однажды Парлетт вызвал его к себе домой, и это было плохо. Здесь Иисус Пьетро был в своей стихии. Его кабинет был практически продолжением его личности. Письменный стол в форме бумеранга охватывал Иисуса Пьетро тупым углом, предоставляя максимум рабочего пространства. Здесь было три кресла для посетителей, разной степени удобства - для членов команды, персонала Госпиталя и колонистов. Кабинет был большой и квадратный, но задняя стена слегка изгибалась. Тогда как другие стены были окрашены в приятный для глаза кремовый цвет, задняя стена блестела полированным металлом. Она была частью внешнего корпуса "Планка". Кабинет Иисуса Пьетро находился непосредственно рядом с источником половины духовных сил Горы Посмотрика, а также и половины ее электроэнергии - корабля, принесшего людей в этот мир. Сидя за письменным столом, Иисус Пьетро спиной чувствовал исходящую от него энергию. - Наша единственная проблема, - плавно продолжал он, - состоит в том, что не все гости Гарри Кейна вовлечены в заговор. По крайней мере половина наберется приглашенных для маскировки. Их выделение потребует времени. - Это я понимаю, - сказал старик. Голос его скрипел. Миллард Парлетт был высок и худ с виду, словно Дон Кихот, но в глазах его не светилось безумия. В течение почти двухсот лет Госпиталь поддерживал его тело, ум и мозг в действии. Вероятно, даже он сам не знал, какая часть его тела позаимствована у колонистов, осужденных за тяжкие преступления. - Почему именно сегодня? - спросил он. - А почему бы и нет, сэр? - Иисус Пьетро понял, к чему тот клонит, и мысли его забегали. Миллард Парлетт был отнюдь не дурак. Старикашка относился к тем немногим членам команды, которые соглашались принять на себя какую-либо ответственность. Большая часть из тридцати тысяч членов команды на Горе Посмотрика предпочитали изобретать все более сложные виды игр: спорт, стили одежды, меняющиеся согласно полудюжине сложных правил, нелепые и окостеневшие социальные установки. Парлетт предпочитал работать - иногда. Он выбрал управление Госпиталем. Он был достаточно компетентен и скор на соображение; появляясь редко, он всегда, казалось, знал, что происходит, и ему было трудно лгать. Сейчас он сказал: - Вчера - капсула трамбробота. Прошлой ночью ваши люди обшарили территорию в поисках шпионов. Сегодня вы в первый раз за четыре года планируете большой налет. Вы думаете, что кто-то проскользнул у вас между пальцев? - Нет, сэр! - но Парлетт этим не удовлетворится. - Но в данном случае я могу позволить себе перестраховаться, даже когда сомнений не возникает. Если какой-нибудь колонист получил сведения о грузе трамбробота, он будет сегодня вечером у Кейна, хоть черти встань на его пути. - Я не одобряю азартных игр, - сказал Парлетт. Иисус Пьетро беспокойно перебрал мысли, ища подходящий ответ. - И вы предпочли не ставить на случай. Очень хорошо, Кастро. Теперь. Что было сделано с капсулой трамбробота? - Я думаю, работники банка органов ее распаковали, сэр. И... содержимое ее передано на хранение. Вы хотели бы посмотреть? - Да. Иисус Пьетро Кастро, Глава Исполнения, единственный представитель власти на всей планете, который носил оружие, поспешно поднялся на ноги, чтобы исполнить обязанности провожатого. Если они поспешат, он может успеть вовремя, чтобы присмотреть за налетом. Но не было ни одного вежливого способа заставить члена команды спешить. Худ говорил правду. Полли Торнквист была прекрасна. Еще она была миниатюрной, смуглой и тихой, и Мэтту определенно захотелось познакомиться с ней поближе. У Полли были длинные, мягкие волосы цвета беззвездной ночи, прямые карие глаза и улыбка, пробивавшаяся даже когда она хотела выглядеть серьезной. Она выглядит так, словно у нее есть тайна, подумал Мэтт. Она не говорила, она слушала. - Парапсихологические способности - это не миф, - настаивал Худ. - Когда "Планк" покидал Землю, там существовали всякие псионные приспособления, чтобы их усиливать. Телепатия становилась почти достоверной. Те... - Что значит "почти достоверной"? - Достаточно достоверной, чтобы были специально обученные люди, читавшие мысли дельфинов. Достаточно, чтобы телепатов приглашали свидетельствовать в качестве экспертов на делах об убийстве. Достаточно... - Ладно, ладно, - согласился Мэтт. В первый раз за сегодняшний вечер он увидел Худа разгорячившимся. По реакции соседей, Мэтт заключил, что у Худа эта тема - конек. Он спросил: - Где же они теперь, эти твои ведьмаки? - Они не ведьмаки! Слушай-ка, Келл... слушай, Мэтт. Любая пси-способность немножко связана с телепатией. Это доказано. Так вот, ты знаешь, как испытывали наших предков, прежде чем отправить их в тридцатилетнее путешествие в одну сторону? Кто-то состроил из себя простачка: - Они должны были немного пожить на орбите вокруг Земли. - Да. По четыре кандидата на паром и месяц на орбите. Ни один телепат этого не вынес бы. Полли Торнквист следила за спором, как будто за игрой в теннис, поворачиваясь к тому, кто говорил. Улыбка ее стала шире, волосы мягко, гипнотически пересыпались из стороны в сторону; на нее просто удовольствие было смотреть. Она знала, что Мэтт на нее смотрит. Изредка она постреливала в него глазками, как бы приглашая поучаствовать в шутке. - Отчего же не вынесет, раз у него есть компания? - Компания, да не та. На Земле в любом месте скрытого телепата окружают десятки тысяч сознаний. В космосе у него всего три. И от каждого из них он не в силах отвлечься ни на один час - в течение месяца. - Откуда ты все это знаешь, Джей? Из книг? Уж конечно, ты черта с два мог поставить эксперимент. Глаза Полли, следившей за спором, искрились. У Худа покраснели мочки ушей. Волосы Полли, как вороново крыло, широко взметнулись и когда правое ухо ее таким образом на мгновение обнажилось, то почти наверняка можно было заметить крошечный, почти невидимый слуховой аппарат. Так у нее и в самом деле есть тайна. И Мэтт наконец решил, что знает, что это за тайна. Триста лет назад "Планк" приблизился к Горе Посмотрика, неся шестерых членов команды, охранявших пятьдесят пассажиров, находящихся в состоянии прерванной жизни. Во всех лентах по истории рассказывалось о том, как круглое летающее крыло нырнуло в атмосферу и несколько часов летело над непроницаемой дымкой, по показаниям приборов - ядовитой и смертоносно жаркой. А потом из-за горизонта вынырнула огромная туша отвесной горы с плоской вершиной, сорока миль высотой и ста миль в длину. Словно новооткрытый континент воздвигся над непроницаемо-белым морем. Команда онемела, раскрыв рты, пока капитан Парлетт наконец не сказал: - Посмотри-ка! История высадки нигде не была записана, но все ее хорошо знали. Пассажиры просыпались по одному, чтобы обнаружить себя живущими при диктатуре. Те, кто пытался сопротивляться, а таких было немного, умерли. Когда сорок лет спустя приземлился "Артур Кларк", все повторилось в том же порядке. За последние триста лет, если не считать прироста в населении, ситуация не изменилась. С самого начала появилась группировка революционеров. Название ее несколько раз менялось и Мэтт понятия не имел, каково оно теперь. Он никогда не был знаком ни с одним революционером. И сам не имел желания им стать. Они ничего не достигали, разве что пополняли банки органов в Госпитале. Да и как могли они чего-то достичь, если команда контролировала все оружие и каждый ватт энергии на Горе Посмотрика? Если это гнездо повстанцев, то они сработали хорошее прикрытие. У многих из веселящихся не было слуховых аппаратов и, казалось, они-то здесь никого не знали. Как и сам Мэтт. Среди достаточно неподдельного, открытого веселья некоторые слышат голоса, слышные только им. У Мэтта разыгралось воображение. У них где-то здесь есть потайной люк для бегства - только для посвященных - и если нагрянет полиция, они им воспользуются посреди самой неподдельной паники. Мэтт и ему подобные из непосвященных будут списаны на потери. - Но почему все эти оккультные способности должны быть связаны с мыслечтением? По-твоему это разумно, Джей? - Конечно. Разве ты не понимаешь, что телепатия - признак, способствующий выживанию? Когда у людей появились пси-способности, прежде всего они должны были развить телепатию. Все остальное приходит позже, так как меньше вероятности, что оно выручит тебя в плохой ситуации... Мэтт отбросил мысль об уходе. Безопаснее? Конечно. Но зато здесь он на какое-то время избавлен от своих привередливых рудокопных червей их злокозненных поставщиков из команды, а также и от множества других проблем, делающих его жизнь тем, что она есть. И у него безумно чесалась шишка любопытства. Ему хотелось знать, что они думают, как работают, как защищаются, что у них на уме. Он хотел знать... Он хотел бы узнать поближе Полли Торнквист. Теперь - более, чем когда-либо. Она была маленькой и приятной, и с изящной внешностью, и каждому, кто на нее посмотрит, должно было захотеться защитить ее. Что заставляет такую девушку швырять свою жизнь на ветер? А на самом деле именно это она и делала. Рано или поздно в банках органов откроется недостача здоровых печеней, или живой кожи, или отрезков толстой кишки как раз тогда, когда выпадет нехватка преступлений на Плато. Тогда Исполнение устроит налет и Полли разберут на составляющие. Мэтт вдруг почувствовал стремление уговорить ее бросить это дело, уйти с ним отсюда и переехать в другую часть Плато. Могут ли они спрятаться на такой ограниченной площади? Вероятно, нет, но... Но она даже не знает, что он догадался. Если она обнаружит это, он может умереть за свое знание. Ему надо наложить на рот печать молчания. Это все портит. Если бы Мэтт мог играть в наблюдателя, в человека, который все видит и помалкивает... Но он не был наблюдателем. Теперь он был участником. Он знал и любил Джея, ему понравились Лэни Мэттсон и Гарри Кейн, он мог бы полюбить Полли Торнквист. Жизнь всех этих людей под угрозой. И его жизнь тоже! И он ничего не может с этим поделать. Человек средних лет со щеткой коротко стриженных волос все гнул свое: - Джей, - говорил он с наигранным терпением, - ты нам пытаешься доказать, что на Земле пси-способности недурно контролировались, когда наши отцы-основатели ее покинули. Ну, так что же они сделали с тех пор? Там продвинулись во всех отраслях биологической инженерии. Их корабли постоянно улучшаются. Теперь трамброботы сами возвращаются домой. Но чего они достигли с пси-способностями? Совершенно ничего. А почему? - Потому что... - Потому что все это предрассудок. Ведовство. Мифы. "Ох, заткнись", - подумал Мэтт. Все это служило прикрытием для происходящего на самом деле и он в этом не участвовал. Он отступил из круга, надеясь, что никто его не заметит - кроме Полли. Никто и не заметил. Мэтт пробрался к бару за новой порцией. Гарри Кейн ушел и его заменял парнишка немного моложе Мэтта, которому не продержаться было и полчаса, если он и дальше будет пробовать свои смеси. Когда Мэтт отведал свою выпивку, это оказалась почти чистая водка. А когда он повернулся, то увидел Полли, смеющуюся над его сморщенной физиономией. С полдюжины подозреваемых крепко спали вдоль одной из стен патрульного фургона. Врач Исполнения в белом облачении поднял взгляд, когда вошел Иисус Пьетро. - Ах, это вы, сэр. Я думаю, вот эти трое должны быть подставными. У остальных - устройства в ушах. Ночь снаружи была так же черна, как и все ночи на безлунной Горе Посмотрика. Иисус Пьетро покинул Милларда Парлетта стоящим перед стеклянной стеной банка органов и размышляющим... о чем бы он там ни размышлял. О вечной жизни? Едва ли. Даже Миллард Парлетт, ста девяноста лет от роду, умрет, когда износится его центральная нервная система. Невозможно пересадить мозг, не пересадив воспоминаний. О чем же думает Парлетт? Выражение у него было очень странное. Иисус Пьетро взял в ладони голову подозреваемого и повернул ее, осматривая уши. Тело поворачивалось следом - вялое, бесстрастное. - Я ничего не вижу. - Когда мы попытались извлечь механизм, он испарился. Так же и у старухи. У девушки еще на месте. - Хорошо. - Он нагнулся, чтобы посмотреть. Далеко в глубине левого уха, слишком глубоко, чтобы извлечь пальцами, находилось нечто совершенно черное, с телесно-розовым ободком. Иисус Пьетро сказал: - Принесите микрофон. Врач вызвал людей. Иисус Пьетро нетерпеливо ждал, пока принесут микрофон; наконец, кто-то его принес. Иисус Пьетро приложил микрофон к голове девушки и прибавил громкость. Среди усилившегося потрескивания донеслись шелестящие шумы. - Пристегнуть, - приказал Иисус Пьетро. Врач уложил девушку на бок и укрепил микрофон с помощью ленты у нее на голове. Громкий шорох прекратился и фургон наполнил глубокий ритмичный звук биения крови в артериях. - Как давно кто-либо уходил со встречи? - Вот эти двое, сэр. Минут двадцать назад. Задняя дверь отворилась, чтобы пропустить двух мужчин и двух женщин - без сознания, на носилках. У одного из мужчин был слуховой аппарат. - Очевидно, у них нет сигнала, чтобы оповестить, что они ушли чисто, - заметил Иисус Пьетро. - Глупо. - Вот если бы он руководил организацией Сынов Земли... Если о том подумать, он мог бы высылать для начала приманку - намеренно приносимых в жертву членов организации. Если первые несколько не вернулись бы, он высылал бы других, через случайные промежутки времени, а вожаки бы между тем бежали. Бежали - куда? Его люди не обнаружили путей для бегства; ультразвуковые радары доложили, что подземных тоннелей тоже нет. Прошла секунда, прежде чем Иисус Пьетро заметил, что микрофон говорит, настолько тихим был звук. Он быстро приложил ухо к динамику. - Оставайтесь, пока не почувствуете, что вам захотелось уйти; тогда уходите. Помните - это обычная вечеринка в стиле открытых дверей. Однако те из вас, кто не должен сказать ничего важного, пусть уйдут до полуночи. Те, кто хочет поговорить со мной, должны воспользоваться обычными каналами. Помните - не пытайтесь убрать ушные устройства; они самоуничтожатся к шести часам. А теперь - веселитесь! - Что он сказал? - спросил врач. - Ничего важного. Хотел бы я быть уверенным, что это Кейн. - Иисус Пьетро коротко кивнул врачу и двум полицейским. - Продолжайте, - сказал он и вышел в ночь. - Почему ты уходишь? Только стало становиться интересно. - Нет, не стало; и стакан у меня пустой, и вообще, я надеялся, что ты пойдешь со мной. Полли засмеялась. - Ты, наверное, веришь в чудеса. - Верно. А почему ты уходишь? Погруженные в толпу, целиком заполнявшую комнату; захлестнутые водопадом человеческих голосов, Полли и Мэтт тем не менее, находились в известном смысле наедине. Вежливость и отсутствие интереса не позволяли никому по-настоящему к ним прислушиваться. Следовательно, никто их и не слышал, ибо как можно сосредоточиться на двух разговорах сразу? Они были в этой комнате все равно, что сами по себе, - в комнате с податливыми стенами и неподатливыми локтями, в комнате маленькой и уединенной, как телефонная будка. - По-моему, Джей свихнулся на пси-способностях, - сказала Полли. Она не ответила на вопрос Мэтта, что того вполне устроило. Он ожидал, что сможет удрать от спора с Худом незамеченным. В этом ему повезло. Но Полли, явившаяся присоединиться к нему, была новой и не такой, как прежде, и он наслаждался, воображая себе ее мотивы. - Он всегда так говорит? - Да. Он думает, что если бы мы только могли... - она остановилась. Девушка с тайной. - Забудем про Джея. Расскажи мне о себе. И он заговорил о рудокопных червях, и о домашней жизни, и о школе в секторе девять Плато Гамма, и помянул дядю Мэтта, который умер, как бунтовщик, но она оставила без внимания эту наживку. А Полли говорила про то, что выросла в сотне миль отсюда, поблизости от Колонийского Университета, и описала свою работу на Передающей Силовой Станции Дельта, но не упомянула о слуховом аппарате. - Ты выглядишь, как девушка с тайной, - сказал Мэтт. - Я думаю, дело в улыбке. Она придвинулась поближе к нему, то есть очень близко, и понизила голос. - Ты умеешь хранить тайну? Мэтт улыбнулся уголками губ, давая понять, что знает, что сейчас произойдет. Она все равно это скажет. - Могу. И так оно и было. Но она не отодвигалась. Они улыбались друг другу с расстояния пары дюймов, нос к носу, удовлетворенные на миг тишиной, человеку прошлого показавшейся бы разгаром бомбежки. Она была приятной, Полли. Лицо ее было соблазнительным и опасным, фигурка под свободным зеленым джемпером - маленькой, гибкой и женственной, перетекающей с грацией танцовщицы. Мгновение Мэтт молча заглядывал ей в глаза и чувствовал себя очень хорошо. Мгновение прошло и они заговорили о пустяках. Движение толпы перенесло их через полкомнаты. Один раз они протолкались к бару за новой порцией, потом снова позволили толпе себя подхватить. В непрерывном гаме было что-то гипнотическое, что-то объясняющее, почему коллективным выпивкам уже больше полутысячи лет - ибо монотонный шумовой фон давно использовали в гипнозе. Время перестало существовать. Но настал момент, когда Мэтт понял, что попросит Полли пойти с ним домой, и что она согласится. Такой возможности ему не представилось. Что-то переменилось в лице Полли. Она словно прислушивалась к чему-то, что могла слышать только она. Слуховой аппарат? Мэтт был готов притвориться, что ничего не заметил, но и такой возможности тоже не получил. Ибо Полли внезапно исчезла, растворилась в толпе; не так, будто она спешила, но словно вспомнила о каком-то деле, о какой-то пустячной мелочи, о которой могла позаботиться и теперь. Мэтт попытался последовать за Полли, но человеческое море сомкнулось за ней. "Слуховой аппарат, - сказал он себе. - Он ее вызвал". Но Мэтт остался у бара, борясь с напором, уносившим его прочь. он уже был очень пьян и рад этому. Он не верил, что дело в слуховом аппарате. Все было слишком знакомо. Слишком много девушек уже теряли к нему интерес так же внезапно, как Полли. Он был не просто разочарован. Ему было б_о_л_ь_н_о. А водка помогала убить боль. Примерно в десять тридцать он перебрался на другую сторону бара. Парнишка, изображавший бармена, находился в счастливом опьянении и рад был уступить свое место. Мэтт и сам был мертвецки пьян. Он с серьезным видом раздавал выпивку, держась вежливо, но не подобострастно. Толпа уже редела. Наступило время сна для большей части Горы Посмотрика. Тротуары в большинстве городов уже свернули и оставили до зари. Эти революционеры, должно быть, поздно встают. Мэтт автоматически подавал стаканы, но уже не был больше самим собой. Водка стала кончаться. А кроме водки ничего не было - водки, выработанной из воздуха, сахара и воды умными земными бактериями. "Ну и пусть кончается", - злобно подумал Мэтт. Можно будет поглядеть на свару. Он подал кому-то затребованную водку с грейпфрутом. Но рука с рюмкой не убралась, уступая место кому-то другому. Мэтт постепенно понял, что рука принадлежит Лэни Мэттсон. - Привет, - сказал он. - Привет. Хочешь подмениться? - Да пожалуй. Кто-то поменялся с ним местами - один из высоких сопровождающих Лэни - и Лэни провела его сквозь редеющие ряды к чудесным образом незанятому дивану. Мэтт глубоко провалился в диван. Если он закрывал глаза, комната начинала вращаться. - Ты всегда такой в воду опущенный? - Нет. Меня кое-что грызет. - Скажешь мне? Мэтт повернулся поглядеть на нее. Отчего-то его затуманенное водкой зрение проникло за косметику Лэни и он увидел, что рот у нее слишком широкий, а глаза непонятно велики. Но она улыбалась с сочувственным любопытством. - Видела когда-нибудь девственного мужика в двадцать один год? - Он прищурился, пытаясь определить ее реакцию. Уголки рта Лэни странно изогнулись. - Нет. Она пытается не засмеяться, понял Мэтт. И отвернулся. - Интереса не хватает? - Нет! Черт возьми, нет. - Что же тогда? - Они меня забывают. - Мэтт почувствовал, что трезвеет со временем и от усилий, затраченных на ответ. - Просто девушка, за которой я ухаживаю, вдруг берет и, - он неуклюже махнул рукой, - забывает, что я рядом. Не знаю, почему. - Вставай. - Хмпф? Мэтт почувствовал, что его тянут за руку. Встал. Комната завертелась и он понял, что не протрезвел, просто почувствовал себя уверенней, пока сидел. Мэтт последовал за тянущей его рукой Лэни, чувствуя облегчение оттого, что не упал. Следующее, что он понял - это что вокруг черно, как в яме. - Где мы? Ответа не последовало. Он почувствовал, как чьи-то руки расстегивают ему рубаху, руки с маленькими острыми ногтями, путавшимися в волосах на его груди. Потом с него упали штаны. - Вот оно что, - произнес он с непомерным удивлением в голосе. Это прозвучало так глупо, что ему захотелось съежиться от страха. - Не паникуй, - сказала Лэни. - Пыльные Демоны, да ты нервный! Иди сюда. Не наткнись на что-нибудь. Мэтт ухитрился не упасть, вылезая из штанов. Колени его во что-то уткнулись. "Падай лицом вниз", - велела Лэни, и он так и сделал. Лицо его уткнулось в пеновоздушный матрас, напряженный до жесткости. Руки, оказавшиеся сильней, чем бы им следовало, погрузились в мышцы его шеи и плеч и принялись месить их, как тесто. Он лежал, вытянув руки, словно ныряльщик, совершенно расслабленный, между тем, как костяшки пальцев пробегали вдоль его позвоночника и нежные руки вылепливали заново каждое сухожилие. Когда он почувствовал себя хорошо и в полной готовности, Мэтт перевернулся и потянулся к ней. Слева от Иисуса Пьетро находилась стопка фотографий в фут высотой. Перед ним - три фотографии, явно сделанных скрытой камерой. Иисус Пьетро разложил их и проглядел. Под одной он написал имя. Остальные ничего ему не сказали, так что он собрал их и сунул в большую стопку. Потом встал и потянулся. - Сравните это с подозреваемыми, которых мы уже собрали, - сказал он помощнику. Тот отсалютовал, собрал фотографии и покинул передвижной кабинет, направившись к патрульным фургонам. Иисус Пьетро вышел следом. Уже почти половина гостей Гарри Кейна находилась в патрульных фургонах. Фотографии были сделаны, когда они входили в парадную дверь в начале вечера. Иисус Пьетро с его феноменальной памятью идентифицировал немалое число из них. Ночь была темная и холодная. Крепкий ветер дул по Плато, принося запах дождя. Дождь. Иисус Пьетро посмотрел вверх и увидел, что половина неба покрыта рваными пятнами. Он представил себе попытку устроить налет посреди проливной грозы. Эта мысль ему не понравилась. Вернувшись в кабинет, он включил интерком на передачу по всем каналам. - Теперь слушайте, - сказал он в разговорной манере. - Начинаем вторую стадию. Немедленно. - Все так переживают? Лэни тихонько захихикала. Теперь она могла смеяться над всем, чем хотела - если захочет. - Не так, но переживают. Я думаю, в первый раз каждый должен немножко бояться. - А ты? - Конечно. Но Бен хорошо справился. Хороший человек - Бен. - А где он теперь? - Мэтт ощутил тихую благодарность к Бену. - Он... его нет. - В ее голосе послышалось: п_е_р_е_с_т_а_н_ь. Мэтт догадался, что его поймали со слуховым аппаратом или на чем-нибудь еще. - Не возражаешь, если я включу свет? - Если сможешь найти выключатель, - ответила Лэни, - то включай. Она не ожидала, что Мэтт найдет выключатель в угольной черноте чужой комнаты, но он нашел. Он чувствовал себя необычайно робким и необычайно умиротворенным. Он провел взглядом по Лэни, лежащей возле него, увидел спутанные остатки ее фигурной прически, вспомнил прикосновение гладкой теплой кожи, зная, что снова может коснуться ее, когда захочет. То была сила, которой он никогда не чувствовал прежде. Он сказал: - Очень славно. - Разоренная прическа над незапоминающимся лицом. - Незабываемым лицом. - Теперь это было правдой. - И никакой прически над незабываемым телом. - Тело с бесконечной способностью любить, тело, которое он считал почти чересчур большим, чтобы быть сексуально привлекательным. - Мне бы носить маску вместо одежды. - Тогда бы ты привлекала больше внимания, чем хотела бы. Лэни громко засмеялась, и Мэтт опустился ухом на ее пупок, чтобы насладиться похожей на землетрясение дрожью брюшных мускулов. Внезапно полил дождь, барабаня по толстым коралловым стенам. Они перестали говорить и прислушались. Вдруг Лэни вцепилась пальцами в его руку и прошептала: - Налет. "Она хочет сказать "льет"", - подумал Мэтт, поворачиваясь, чтобы посмотреть на нее. Лэни была в ужасе, глаза и рот широко раскрыты, ноздри раздувались. Она имела в виду - налет! - У тебя ведь есть выход, верно? Лэни покачала головой. Она прислушивалась к неслышимым голосам через слуховой аппарат. - Но у тебя должен быть способ уйти. Не беспокойся, я не хочу знать об этом. Я вне опасности. - Лэни выглядела пораженной и он добавил: - Конечно, я заметил слуховые аппараты. Но это не мое дело. - Да, Мэтт. Тебя сюда пригласили, чтобы мы могли на тебя посмотреть. Мы все изредка приводим посторонних. Некоторых приглашаем присоединиться. - О. - Я говорю правду. Пути наружу нет. У Исполнителей есть способ отыскивать тоннели. Но есть укрытие. - Хорошо. - Нам до него не добраться. Исполнители уже в доме. Они наполняют его снотворным газом. Вот-вот он должен просочиться под дверь. - Окна? - Нас будут там поджидать. - Мы можем попытаться. - Ладно. - Она вскочила и натянула платье. Больше ничего. Мэтт не потратил и того времени. Он швырнул в окно большую мраморную пепельницу и последовал за ней сам, благодаря Пыльных Демонов, что на Горе Посмотрика не производят небьющегося стекла. Две пары рук сомкнулись на его запястьях еще прежде, чем ноги покинули окно. Мэтт пнул наудачу и услышал, как кто-то сказал "Уффф!". Уголком глаза он видел, что Лэни выбралась из окна и бежит. Отлично, он отвлечет от нее внимание. Он забился в схвативших его руках. Мясистая лапища влепила полноценный удар ему в челюсть. Колени Мэтта подогнулись. В глазах слабо полыхнуло и он откачнулся назад. Вспышка померкла. Мэтт сделал последнее отчаянное усилие освободиться и почувствовал, что одну руку отпустили. Он взмахнул ею вокруг себя. Локоть крепко врезался в податливую плоть-и-кость: безошибочно узнаваемое, незабывающееся впечатление. Он оказался свободен и побежал. Только раз в жизни он так ударил человека. Судя по ощущению, нос державшего должен быть размазан по всему лицу. Если уж теперь Исполнители его схватят!.. Мокрая, скользкая, предательская трава под ногами. Один раз он наступил на гладкий мокрый камень и проехался по траве плечом и щекой. Дважды его ловил свет фонаря, и оба раза Мэтт падал в траву, лежал неподвижно и смотрел назад, чтобы видеть, откуда идет свет. Стоило ему отодвинуться в сторону, Мэтт бежал снова. Дождь, наверное, мешал свету и зрению - дождь и удача Мэтта Келлера. Вокруг сверкали молнии, но помогают они или вредят, Мэтт не мог сказать. Даже когда он уже был уверен, что освободился, он продолжал бежать. 3. АВТОМОБИЛЬ "Закончено". Миллард Парлетт отодвинулся со стулом и с удовлетворением оглядел пишущую машинку. Его речь лежала на письменном столе, последняя страница сверху. Он взял стопку бумаги и быстро перебрал ее длинными, узловатыми пальцами, переложив в правильном порядке. "Запишешь ее сейчас?" "Нет. Завтра утром. Сегодня буду с ней спать; посмотрим, не упустил ли я чего. До послезавтра я ее не произнесу". Масса времени, чтобы записать речь, произнесенную его собственным голосом и прослушать ее снова и снова, пока он не воспримет ее всем сердцем. Но с этим необходимо покончить. Команду надо заставить понять все это. Слишком долго они жили как богоизбранный правящий класс. Если они не смогут приспособиться... Даже его собственные потомки... они нечасто говорят о политике, а когда говорят, то, как замечал Миллард Парлетт, говорят не о власти, а о правах. А Парлетты были нетипичны. К нынешнему времени Миллард Парлетт мог похвастаться настоящей армией внуков, правнуков, праправнуков и так далее; однако он прилагал все усилия, чтобы видеть их по возможности чаще. Те из них, кто поддался распространенным среди команды вкусам - сверхъестественной манере одеваться, изысканному злословию и подобным играм, с помощью которых команда прикрывала скуку своего бытия - сделали это против воли Милларда Парлетта. Средний же член команды полностью определялся тем, что он член команды. А если равновесие сил изменится? Они растеряются. Какое-то время они будут жить в ложном мире, основываясь на неверных предположениях; и за это время они будут уничтожены. Какие шансы... какие шансы на то, что они прислушаются к старику из мертвого поколения? Нет. Он просто устал. Миллард Парлетт уронил текст речи на письменный стол, встал и покинул студию. По крайней мере, он заставит их выслушать. По приказу Совета в два часа в воскресенье каждый чистокровный член команды на планете будет находиться перед своим телевизором. Если он сможет это проделать... Он должен. Они обязаны понять двуликое благодеяние Трамбробота номер 143. Дождь наполнял коралловый дом непрестанным дробным шумом. Только полицейские-Исполнители входили и выходили. Последний находящийся в бессознательном состоянии колонист был вынесен из дверей на носилках, когда вошел майор Йенсен. Он нашел Иисуса Пьетро развалившимся на легком стуле в гостиной. Майор положил перед ним пачку фотографий. - Кто это такие? - Это те кого мы еще не поймали, сэр. Иисус Пьетро с усилием выпрямился, вновь вспомнив о промокшей насквозь форме. - Как они от вас ушли? - Представить себе не могу, сэр. Никто не сбежал после того, как был обнаружен. - Никаких потайных тоннелей. Эхолокаторы бы их выявили. Хм. - Иисус Пьетро быстро перебрал снимки. Под большей частью лиц стояли имена, имена, которые Иисус Пьетро припомнил и записал чуть раньше этой же ночью. - Это ядро, - сказал он. - Мы уничтожим эту ветвь Сынов Земли, если их найдем. Где они? Помощник молчал. Он знал, что вопрос был риторическим. Глава полиции откинулся назад, уставив глаза в потолок. "Где же они?" "Тоннелей наружу не было. Под землей они не ушли." "Они не убежали. Их остановили бы, а если бы не остановили, то увидели. Если только в Исполнении нет предателей. Но их нет. Круг замкнулся." "Не могли ли они добраться до обрыва над пустотой? Нет, он охраняется лучше, чем вся остальная местность. У мятежников есть прискорбная склонность кидаться с обрыва, когда их загонят в угол." "Воздушный автомобиль? У колонистов нет автомобилей, согласно закону нет, и в последнее время не сообщалось об угоне. Но Иисус Пьетро всегда подозревал, что по крайней мере один член команды участвует в организации Сынов Земли. У него нет ни доказательств, ни подозреваемых; но история, которую он изучал, показывала, что революции всегда происходят в обществе от верхушки". Член команды мог снабдить их автомобилем для бегства. Их увидели бы, но не остановили. Ни один офицер Исполнения не задержал бы автомобиль... - Йенсен, узнайте, не видали ли во время налета автомобилей. Если видели, дайте мне знать, когда, сколько и их описание. Майор Йенсен ушел, не выказав удивления необычным приказом. Офицер нашел гнездо чистильщиков - нишу у пола в южной стене. Он пошарил там и осторожно извлек двух взрослых чистильщиков, находящихся в бессознательном состоянии и четырех щенят, положил их на пол и потянулся за гнездом и миской для пищи. Нишу следовало обыскать. Одежда Иисуса Пьетро медленно высыхала и съеживалась. Он сидел, прикрыв глаза и сложив руки на животе. Наконец он открыл глаза, вздохнул и слегка нахмурился. "Иисус Пьетро, это очень странный дом." "Да. Почти демонстративно колонистский" (легкий оттенок презрения). Иисус Пьетро посмотрел на розовые коралловые стены, на плоский песчаный пол, изгибавшийся по краям ковра, чтобы соединиться со стенами. Недурной эффект - если бы здесь жила женщина. Но Гарри Кейн холостяк. "Сколько, по-твоему, может стоить этот дом?". "О, примерно тысячу стар, не считая обстановки. С обстановкой в два раза больше. Ковры - девяносто стар, если купить один и дать ему разрастись. Два чистильщика - пара - пятьдесят стар." "А сколько бы стоило устроить подвал под таким домом?" "Пыльные Демоны, ну и мысль! Подвал нужно копать вручную, человеческими руками! Это бы стоило в лучшем случае двадцать тысяч стар. На это можно школу построить. Да и кому бы пришло в голову рыть подвал под домом из архитектурного коралла?" "В самом деле, кому?" Иисус Пьетро проворно шагнул к двери. - Майор Йенсен! Продолжение могло оказаться довольно суматошным. Иисус Пьетро вернулся в передвижной кабинет, тогда как в дом вступила команда с эхоискателем. Да, под домом было большое пустое пространство. Майор Чин хотел отыскать вход, но это могло отнять всю ночь и звуки поисков могли предупредить колонистов. Иисус Пьетро стиснул в кулак свое любопытство и приказал взрывать. Суматошно и оказалось. Мятежники изготовили какие-то хитроумные приспособления из материалов, который любой нормальный человек посчитал бы совершенно безвредными. Двое умерло прежде, чем смогли пустить в ход гранаты со снотворным газом. Когда все утихло, Иисус Пьетро последовал за подрывной командой в подвал. Они нашли одного из спящих мятежников навалившимся на выключатель. Провода проследили до самодельной бомбы, достаточно большой, чтобы разнести на части дом и подвал. Иисус Пьетро рассмотрел этого человека, сделав себе заметку на память - спросить у этого человека, струсил ли он. Иисус Пьетро нашел, что так часто бывает. За одной из стен был автомобиль - четырехместная модель трехлетней давности с сильно оцарапанной посадочной юбкой. Иисус Пьетро не смог найти способа извлечь его из подвала, и никто другой тоже. Должно быть, дом выстроили прямо над ним. "Конечно, - подумал Иисус Пьетро, - они выкопали подвал, а потом вырастили над ним дом". Он велел своим людям обрезать стену, чтобы автомобиль можно было вытащить потом, если сочтут это стоящим усилий. Практически, дом приходилось разрушить. Там была лестница с крюком на конце. Иисус Пьетро, осмотрев маленькую бомбу под люком, поздравил себя (подчеркнуто, так, чтобы майор Чин услышал) с тем, что не позволил майору Чину искать вход. Он ведь мог его и найти. Кто-то убрал бомбу и открыл люк. Наверху была гостиная. Асимметричный кусок ковра мутированной травы нехотя оторвался и поднялся вместе с крышкой люка. Когда люк опустили, ковер зарос за двадцать минут. После того, как мертвые и потерявшие сознание были погружены в патрульные фургоны, Иисус Пьетро прошелся среди них, сравнивая лица с последней пачкой фотографий. Остался доволен. Он собрал Гарри Кейна и всех его гостей, за исключением одного человека. Банки органов получат запас, которого хватит на годы. Не только команда будет ими обеспечена, как было всегда, независимо ни от чего, но отыщутся запасные части и для верных слуг режима, т.е. для сотрудников гражданских служб, таких, как Иисус Пьетро и его люди. Даже колонисты извлекут выгоду. Совсем не так уж необычно, чтобы в Госпитале вылечили больного, но заслуженного колониста, если хватало медицинских припасов. В Госпитале лечили всех, если могли. Это напоминало колонистам, что команда правит от их имени и с их интересами в сердце. А Сыны Земли были мертвы. Все, кроме одного человека и, судя по его снимку, он слишком молод, чтобы представлять опасность. Тем не менее, Иисус Пьетро велел повесить этот снимок на доску объявлений в Госпитале и отправить его копию на телестанцию, чтобы оповестить, что этот человек разыскивается для допроса. Только на заре, отходя ко сну, он вспомнил, кому принадлежало это лицо. Племянник Мэттью Келлера, повзрослевший на шесть лет со времени своей выходки. Он выглядел в точности, как его дядюшка. Дождь перестал незадолго до рассвета, но Мэтт этого не знал. Укрытый от дождя обрывом и густыми зарослями водораздельных деревьев, он спал дальше. Обрыв был обрывом Бета-Гамма. Прошлой ночью Мэтт добежал до него, побитый и мокрый, исхлестанный ветром, с кружащейся головой. Он мог там свалиться или побежать вдоль обрыва. Мэтт предпочел свалиться. Если бы Исполнение его нашло, он бы не проснулся, и он знал это. Но был слишком вымотан, чтобы озаботиться этим. Проснулся он около десяти, с ужасной головной болью. Каждый отдельный мускул страдал от бега и от сна на голой земле. На языке ощущение было таким, будто по нему все силы полиции Исполнения прошли маршем в потных носках. Он остался лежать на спине, глядя вверх, на темные деревья, которые его предки называли соснами и пытался вспомнить. Столько всего началось и кончилось в одну ночь. Люди словно столпились вокруг него. Худ, Лэни, четверка верзил, пьяный парнишка за стойкой, смеющийся человек, укравший автомобиль команды, Полли, Гарри Кейн и лес анонимных голосов и локтей. Все исчезли. Человек, чей шрам Мэтт носил на груди. Женщина, так просто его бросившая. Гениальный бармен-руководитель. И Лэни! Как он мог потерять Лэни? Они сгинули. В ближайшие несколько лет они могут вновь появиться в виде глаз, вен, артерий, кусочков скальпа... Теперь полиция будет искать самого Мэтта. Он сел и каждый мускул в нем застонал. Он был гол. Исполнители должны найти его одежду в комнате Лэни. Могут ли они опознать его по одежде? А если не могут, то все равно удивятся, как человек может оказаться голым среди открытой местности. На пешеходных дорожках Земли встречались лицензионные нудисты, но на Плато никаких замен одежде не существовало. Он не может повернуть. Теперь он никогда не докажет, что не был мятежником. Он должен как-то раздобыть одежду и надеяться, что его еще не ищут. Он кое-как встал на ноги, и на него вновь накатило. Лэни; Лэни в темноте; Лэни, глядящая на него с освещенной лампой кровати. Полли - девушка с тайной. Худ по имени Джейхок. На Мэтта волной нахлынула дурнота и он согнулся вдвое. Резким усилием воли Мэтт прекратил спазмы. Череп его был, словно сотрясающийся барабан. Он выпрямился и прошел к опушке водораздельного леса. Справа и слева вдоль основания обрыва Бета-Гамма тянулись водораздельные деревья. Над ним находилось Плато Бета, достижимое только по мосту, который должен быть во многих милях слева. Впереди - широкий луг с несколькими пасущимися козами. За лугом дома. Дома во всех направлениях, тесными группами. До его собственного дома могло быть мили четыре. Ему никогда туда не добраться так, чтобы его не остановили. А как насчет дома Гарри? Лэни сказала, что там укрытие. И те, кто ушел перед налетом... некоторые из них могут вернуться. Они могут ему помочь. Но захотят ли? Он должен попытаться. Он может добраться до дома Гарри ползком, по траве. Удачи Мэтта Келлера может на это хватить. Он ни разу еще не исчерпал ее до конца. Удачи хватило: странной удачи, которая словно прятала Мэтта, когда он не хотел, чтобы его заметили. Он добрался до дома через два часа. Живот и колени позеленели и чесались от травы. Земля вокруг дома была густо покрыта следами колес. Должно быть, все Исполнение участвовало в налете. Охраны Мэтт не увидел, но продвигался осторожно, на тот случай, если она есть внутри. Несут ли охрану Исполнители или мятежники - его одинаково могут застрелить. И даже если охранник не решится сразу в него выстрелить, ему может захотеться задать кое-какие вопросы. Вроде: "Где твои штаны, парень?" Внутри никого не было. У одной из стен лежало рядом с разоренным гнездом мертвое или спящее семейство чистильщиков. Вероятно, убитых или усыпленных. Чистильщики терпеть не могут света, свою работу они делают по ночам. В ковре зияла дыра, ведущая сквозь одомашненную траву и архитектурный коралл в хорошо оборудованную нору в земле. Стены гостиной были покрыты следами взрывов и отметинами от пуль. То же самое оказалось и в подвале, когда Мэтт спустился туда посмотреть. В подвале не было людей и почти не было оборудования. Вмятины указывали места, где стояли тяжелые механизмы, вмятины позаметнее - места, где их пришлось отрывать или отрезать от пола. Было четыре двери, все грубые и все выжженные. Одна вела на кухню, две открывались в пустые кладовки. В одном месте целая стена лежала плашмя, но механизм, находившийся за ней, оказался нетронутым. Дыра, оставшаяся от упавшей стены, была, может, и достаточно велика, чтобы его вытащить, но дыра в полу гостиной - определенно нет. То был автомобиль, летающий автомобиль того типа, каким пользовались все семьи команды. Мэтт прежде никогда не видел ни одного из них вблизи. Это он находился за сломанной стеной, там, откуда его невозможно вытащить. На кой черт Гарри Кейну понадобился автомобиль, на котором нельзя летать? Может быть, из-за этого и случился налет. Машины для колонистов были под строгим запретом. Военное применение летающей машины очевидно. Но почему ее угона не заметили раньше? Машина должна была здесь стоять, когда строили дом. Мэтт смутно припомнил историю, слышанную им прошлой ночью. Что-то об украденном автомобиле, кружившем вокруг Плато, пока не кончилось горючее. Несомненно, автомобиль упал в туман на глазах у бессильной и разъяренной команды. Но предположим, он слышал только официальную версию? Предположим, топливо не кончилось, предположим, машина нырнула в туман, обогнула внизу Плато и вернулась туда, где Гарри Кейн мог укрыть ее в потайном подвале? Вероятно, ему никогда этого не узнать. Душ еще работал. Мэтт весь дрожал, становясь под него; горячая вода сразу его согрела. Он подставил затылок под сильную струю воды, дав ей омыть себя до самых пят, унося травяные пятна, грязь и застарелый пот. Теперь жизнь стала терпимой. При всех ее ужасах и невзгодах, жизнь можно выносить, пока есть горячий душ. Тут Мэтту кое-что пришло в голову и уши его, фигурально выражаясь, встали торчком. Налет был таким массовым. Исполнители схватили всех, кто был на вечере. Судя по числу следов, вероятно было, что они забрали даже тех, кто ушел раньше, усыпляя их по одному и по двое, когда они направлялись домой. Они должны были вернуться в Госпиталь с двумя сотнями пленных. Некоторые же были безвинны. Мэтт это знал. А Исполнители обычно честны в своих обвинениях. Суды всегда бывали закрытыми, обнародовались только их результаты, но обыкновенно Исполнители предпочитали не обвинять невиновных. Подозреваемые, бывало, возвращались из Госпиталя. ...Но это не займет много времени. Полиция может попросту освободить всех, кто без слуховых аппаратов, сделав себе пометку присматривать за ними в будущем. Тот, кто носит слуховой аппарат - виновен. ...Но потребуется время, чтобы разобрать на составные части около сотни подозреваемых в мятеже. Есть шансы, что Лэни, Худ и Полли еще живы. Конечно, все не могут уже быть мертвы к этому времени. Мэтт вышел из-под душа и начал искать одежду. Он нашел шкафчик, принадлежавший, видимо, Гарри Кейну, ибо шорты были слишком широки, а рубахи коротки. Мэтт тем не менее оделся, собрав рубашку и шорты поясом в миллион складок. Сойдет на время. Проблема с одеждой теперь все равно, что не существовала. Теперь перед ним встала проблема куда хуже. Мэтт понятия не имел, сколько нужно времени, чтобы разобрать человека на части и отправить на хранение, хотя и предполагал, что нужно немало времени, чтобы исполнить это как следует. Не знал он также, захочет ли Исполнение в лице ужасного Кастро вначале допросить мятежников. Но он знал, что каждая минута ожидания сокращает шансы на жизнь каждого из участвовавших в вечеринке. Сейчас шансы были еще хорошие. Мэтт Келлер будет идти по жизни, зная, что упустил шанс спасти их. Но, напомнил он себе, на самом деле это не шанс. Он не может добраться до Плато Альфа так, чтобы его не убили. Придется пересечь два охраняемых моста. Полуденное солнце светило сквозь чистый воздух на чистый, упорядоченный мир, контрастируя с выпотрошенной коралловой скорлупой между ними. Мэтт поколебался на пороге, потом решительно вернулся к рваной дыре в полу гостиной Гарри Кейна. Он должен точно знать, что это невозможно. Подвал был сердцем оплота мятежников - и это сердце погибло. Если Исполнители просмотрели хоть какое-нибудь оружие... В машине оружия не оказалось, но он нашел интересный набор следов. Во вспоротой обивке виднелись болты, прикрепленные к голым металлическим стенкам, но болты были отрезаны или отломаны. Мэтт нашел шесть мест, где должны были находиться захваты для ружей. В ящике сзади могли находиться самодельные гранаты. Или бутерброды, точно Мэтт не мог сказать. Исполнители забрали все, что могло бы служить оружием, но, по-видимому, не повредили автомобиль. Вероятно, они хотят вернуться когда-нибудь и извлечь его, если решат, что это стоит усилий. Мэтт влез внутрь и посмотрел на приборную доску, но она ему ничего не сказала. Он никогда не видел приборной доски автомобиля. На ней была запирающаяся крышка, но замочек валялся сломанный на полу и крышка была открыта. Замочек Гарри? Или первоначального владельца? Мэтт уселся на непривычное сиденье, не желая уходить, так как уйти означало бы - сдаться. Увидев кнопку с надписью "старт", он нажал ее. Он даже не услышал мурлыканья заработавшего мотора. Удар заставил его дернуться, словно гальванизированную лягушку. Все произошло одной вспышкой, словно выстрел для мухи, сидящей в стволе. Наверное, Гарри устроил что-то, чтобы подорвать дом! Но нет, Мэтт был еще жив. А потом на него обрушился дневной свет. Дневной свет. Четыре фута земли над ним исчезли. Стала видна стена дома. Она накренилась. Должно быть, Гарри Кейн имел талант к направленным подрывным зарядам. Или хорошо знал их. Коли на то пошло, Мэтт сам мог бы это для него сделать. Рудокопными червями его работа не исчерпывалась. Дневной свет. И мотор работает. Теперь, когда уши оправились от взрыва, Мэтт слышал почти беззвучное жужжание. Если он поднимет автомобиль прямо вверх... Ему нужно пересечь два охраняемых моста, чтобы добраться до Плато Альфа. Теперь он сможет туда долететь - если научится управлять раньше, чем автомобиль убьет его. Или же он может пойти домой. Его не заметят, несмотря на дурно сидящую одежду. Колонисты имели обыкновение заниматься своими делами, предоставляя поддерживать порядок команде и Исполнению. Он сменит одежду, эту сожжет и кто тогда узнает или спросит, где он провел выходной? Мэтт вздохнул и снова оглядел приборную доску. Теперь он не мог все бросить. Потом - может быть, когда он разобьет автомобиль или его остановят в воздухе. Теперь - нет. Взрыв, освободивший ему дорогу, был знамением, которого он не мог игнорировать. "Ну-ка, посмотрим. Четыре рычажка, стоящих на нуле. Винты: 1-2, 1-3, 2-4, 3-4. С какой стати эти рычажки должны управлять винтами попарно?". Мэтт потянул один рычажок на себя. Ничего. Маленький переключатель с тремя положениями: "Нейтр.", "Земля", "Воздух". Установлено на "Нейтр.". Мэтт перевел его на "Земля". Ничего. Если бы он установил "Расстояние над почвой" на нужное ему число дюймов, пропеллеры бы включились. Но Мэтт этого не знал. Он испробовал "Воздух". Машина попыталась перевернуться на спину. Мэтт очутился в воздухе раньше, чем вполне осознал это. В отчаянии он полностью отжал все управляющие винтами рычаги и силился не дать машине перевернуться, передвигая каждый из них понемногу. Земля уменьшалась, пока овцы на Плато Бета не превратились в белые пятнышки, а дома на Гамме - в крошечные квадратики. Наконец автомобиль начал опускаться. Но Мэтт ни на миг не мог расслабиться. Винты, обозначенные 1, 2, 3 и 4 были соответственно левым передним, правым передним, левым задним и правым задним. Опусканием рычажка 1-2 опускался нос автомобиля, рычажка 3-4 - задняя часть, 1-3 - левая сторона и 2-4 - правая сторона. Мэтт выровнял автомобиль и начал считать, что несколько наловчился в этом деле. Но как направить машину вперед? Были регуляторы "Расстояние" и "Поворот", но ими ничего нельзя было сделать. Мэтт не отважился коснуться переключателем со сложным, внушающим уважение словом. Но... предположим, он наклонит машину вперед? Потянем за рычаг 1-2. Он так и сделал - самую малость. Машина медленно наклонилась вперед. Затем сильнее! Мэтт поспешно выровнял рычажок. Наклон замедлился и прекратился, когда Плато уже стояло перед его лицом как вертикальная стена. Прежде, чем эта стена успела ринуться ему в лицо, Мэтт выровнял автомобиль, подождал, пока его нервы перестанут ходить ходуном, а потом... вновь попробовал сделать то же. На этот раз он слегка нажал на рычаг 1-2, выждал три секунды и выровнял его. Это сработало - в некотором смысле. Машина медленно двинулась вперед с опущенным носом. По счастью, он находился лицом к Плато Альфа. Иначе ему бы пришлось лететь задом наперед, а это сделало бы его подозрительным. Он не знал, как развернуться. Двигался он довольно быстро, и еще быстрее двинулся, когда нашел ручку, помеченную "Закрылки". Кроме того, машина начала опускаться. Мэтт вспомнил устройства-жалюзи под четырьмя пропеллерами. Оставив закрылки, как были, Мэтт перевел склонение. Должно быть, это было правильно, потому что машина продолжала двигаться вперед. Она даже почти не дрожала. И Мэтт оказался перед самым захватывающим зрелищем, какое он только видел. Под ним простирались поля и леса-сады Беты. С этой высоты хорошо было видно Плато Альфа. Обрыв Альфа-Бета выглядел прямой линией, вдоль основания которой текла река. Долгий Водопад. Река голубыми проблесками виднелась в вырытой ею глубокой ложбине. Слева река и обрыв кончались краем пустоты и сквозь пластмассу кабины доносилось бормотание речного водопада. Справа раскинулись бесконечные иззубренные, покатые равнины, очертания которых затемняла и скрывала на расстоянии синяя дымка. Скоро он должен пересечь обрыв и повернуть к Госпиталю. Мэтт не знал, как именно тот выглядит, но был уверен, что узнает огромные пустотелые цилиндры космических кораблей. Над Бетой повисло несколько автомобилей; ни один из них не был чересчур близко, а над Альфой виднелось еще множество, словно черная мошкара. Они его не побеспокоят. Он еще не решил, насколько приблизится к Госпиталю, прежде чем приземлиться; может быть, даже членам команды не позволяется подходить ближе определенного расстояния. В остальном он должен быть вполне застрахован от опознания. Автомобиль есть автомобиль и только команда летает на автомобилях. Любой, кто его увидит, решит, что он член команды. То была естественная ошибка. Мэтт так и не узнал, в чем именно он промахнулся. Он хорошо рассудил и верно взвесил и вел автомобиль настолько хорошо, насколько то было в человеческих силах. Если бы кто-нибудь ему сказал, что десятилетний член команды может сделать это лучше, Мэтт был бы уязвлен. Но десятилетнее дитя команды никогда не подняло бы автомобиль, не включив гироскопа. Как обычно, но куда позднее обычного Иисус Пьетро завтракал в постели. Как обычно, поблизости сидел, попивая кофе, майор Йенсен, готовый бежать по поручениям и отвечать на вопросы. - Пленников вы разместили нормально? - Да, сэр, в виварии. Всех, кроме троих. На троих не хватило места. - А эти трое в банках органов? - Да, сэр. Иисус Пьетро отхлебнул грейпфрутовый сок. - Будем надеяться, что они не знали ничего важного. Как насчет подставных лиц? - Мы отделили тех, у кого не было микрофонов в ушах и выпустили их. К счастью, мы успели закончить до шести часов. В шесть ушные микрофоны испарились. - Испарились, как же! Ничего не осталось? - Доктор Госпин взял пробы воздуха. Может быть, он найдет следы. - Это неважно. Однако, ловкий трюк, если учесть их ресурсы, - заметил Иисус Пьетро. Спустя пять минут ничем не нарушаемого чавканья и глотанья, он неожиданно пожелал узнать: - А как насчет Келлера? - Кого, сэр? - Того, кто удрал. После трех телефонных звонков майор Йенсен смог сказать: - Из районов колонистов никаких сообщений. Никто не вызывался его сдать. Он не пытался вернуться домой или вступить в контакт с кем-либо из родственников либо знакомых по работе. Никто из полицейских, участвовавших в налете, не признал его в лицо. Никто не сознался, что мимо него кто-либо проскочил. - Снова молчание, во время которого Иисус Пьетро кончал с кофе. Затем: - Присмотрите, чтобы захваченных приводили в мой кабинет по одн