свою мысль, - однако проклятые идиоты не желают уделять науке и технологии ни малейшего внимания - даже хотя бы десяти минут в день. И сколько народу вообще знают, чем они занимаются? Откуда берутся ковры? Откуда берется одежда, которую все носят? Что такое карбюратор? И в чем - корни нашего изобилия? Вы - знаете? А из тех, кто имеет право голоса, хоть один из тридцати - знает? Они не желают тратить и десяти минут в день на технологию, на которой зиждется вся жизнь. Поэтому не удивительно, что ассигнования на фундаментальные исследования постоянно урезаются, так что скоро сойдут на нет. За это мы еще поплатимся. В один прекрасный день нам будет позарез необходимо то, что могло быть разработано многими годами ранее - и разработано не было... - он прервал себя. - Скажите, Гарви, будет ли эта телевизионная штука, над которой вы работаете, чем-то серьезным? Или это обычная мелочь для научной программы? - Серьезнейшей, - сказал Гарви. - Это будет серия о том, как важно исследовать комету Хамнера-Брауна. И, между прочим, о том, как важна вся наука в целом. Разумеется, никто не гарантирует, что люди при этом не переключатся на программу "Я люблю Люси". - Да... О, благодарю вас, Ларри. Ставьте кофе прямо сюда. Гарви ожидал, что принесут чашки и кофемолку. Но вместо этого помощник Шарпса внес на инкрустированном подносе поблескивающий термос и кофейный сервиз с серебряными ложечками. - Не стесняйтесь, Гарви. Это хороший кофе. Мохаджава? - Точно, - сказал помощник. - Хорошо, - Шарпс махнул рукой, отпуская Ларри. - Гарви, почему ваша телекомпания так заинтересовалась кометой? Гарви пожал плечами: - Потому что для этого нашелся заказчик. Так получилось, что заказчиком является "Мыло Кальва". И так уж получилось, что контроль над "Мылом Кальва" в руках Тимоти Хамнера. И так уж получилось... Речь Гарви была прервана взрывом хохота. Узкое лицо Шарпса весело сморщилось. - Замечательно! - Затем он задумчиво посмотрел на Гарви. - Серия... Скажите, Гарви, а если в отношениях с руководством студии нам поможет один политик... очень поможет... можно ли в этой серии будет обыграть его участие? Создать ему атмосферу благожелательности? Разрекламировать? - Конечно. Хамнер даже настоял бы на этом. Да и у меня, вроде, возражений нет... - Великолепно. - Шарпс поднял свою кофейную чашку. - Ваше здоровье. И - спасибо, Гарви. Огромное спасибо. Думаю, в дальнейшем нам придется видеться довольно-таки часто. Шарпс подождал, пока Гарви Рэнделл покинет здание. Сидел он неподвижно и тихо, очень тихо - что было для него необычным. Где-то в области желудка у него разливалось тепло. Это может сработать. Это просто должно сработать. Наконец, резким движением он включил интерком: - Ларри, соедините меня с Вашингтоном, с сенатором Артуром Джеллисоном. Пожалуйста. Потом - нетерпеливое ожидание гудка телефона. - Я соединяю вас, - сказал помощник. Шарпс поднял трубку. - Шарпс. - Снова ожидание - пока секретарша соединит с сенатором. - Чарли? - Да, - сказал Шарпс. - У меня есть для вас предложение. Вы слышали о комете? - О комете? А-а, о комете. Странно, что об этом упоминаете и вы. Мне довелось встретиться с парнем, который ее открыл. Оказывается он щедро вносил деньги в мой фонд. Но прежде я с ним никогда не встречался. - Хорошо. Это важно, - сказал Шарпс. - Случай, выпадающий раз в столетие... - То же самое говорили о Когоутеке... - Да черт с ним, с Когоутеком! Послушайте, Арт, есть возможность получить ассигнования на космический зонд? - Сколько? - Ну, тут есть два варианта. Второй лучше - если только вообще что-нибудь удастся... Первый - Институт может запустить автоматический зонд с записывающей аппаратурой - что-нибудь типа того, что запускают на "Тор-дельта". - Нет проблем. На это я вам смогу выделить, - сказал Джеллисон. - Но второй вариант лучше. Что нам действительно нужно - так это корабль с экипажем. Скажем, "Аполлон" с двумя людьми на борту. Плюс оборудование - вместо третьего члена экипажа. С корабля можно получить хорошие фотографии. Не просто фотографии хвоста или оболочки кометы - есть отличные шансы сфотографировать ей голову. Вы понимаете, что это значит? - Не совсем, но если вы говорите, что это важно... - мгновение Джеллисон помолчал. - Извините. Я, действительно понимаю, но шансов на это нет. Ни единого. Во всяком случае, невозможно рассчитывать на "Аполлон", коль скоро наш бюджет... - Нет, рассчитывать можно. Я предварительно обсудил это с Роквеллом. Задача менее стоящая, чем хотелось бы НАСА, но попытаться можно. Я нас есть... - Все это не имеет никакого значения. Я не смогу выделить для этого денег. Шарпс нахмурился, глядя на телефон. Неприятное жжение в районе желудка усилилось. Артур Джеллисон - его старый друг. И шантаж Чарли Шарпсу всегда был не по душе. Но... - Даже, если русские готовят ради этой кометы к полету "Союз"? - Что?! Но они не... - О, они - да, - сказал Шарпс. "И это - не то, чтобы ложь, но и не правда. Просто предвидение..." - А у вас есть доказательства этого? - Будут через несколько дней. Будьте уверены, они собираются посмотреть на Хамнер-Браун с как можно более близкого расстояния. - Я буду по уши в дерьме. - Прошу прощения, сенатор? - Я буду по уши в дерьме. - А... - Вы играете со мной в кошки-мышки, так, Чарли? - требовательно спросил Джеллисон. - Не совсем. Поймите, Арт, это действительно важно. Просто необходимо послать в космос корабль с экипажем - хотя бы для того, чтобы у людей не пропал интерес к космическим полетам. А вы, после того, как состоится полет управляемого людьми корабля... - Да-а. Но у меня по-прежнему ни малейшего шанса добиться этого. - Снова - более продолжительное - молчание. Затем Джеллисон сказал не столько Шарпсу, сколько себе: - Итак, русские готовятся. И, несомненно, при этом они многое выиграют. - Убежден, что они готовятся. Снова молчание. Чарли Шарпс почти не дышал. - Ну, хорошо, - сказал Джеллисон. - Я поразнюхаю тут, в верхах, и посмотрю, какая будет реакция. Но было бы лучше, если бы вы говорили со мной откровеннее. - Сенатор, через неделю у вас будут неопровержимые доказательства. - Хорошо. Попытаюсь тогда их использовать. У вас есть еще что-нибудь ко мне? - В данный момент - нет. - Замечательно. Спасибо за совет, Чарли, - сенатор положил трубку. Неожиданный он человек, подумал Шарпс. Он слегка улыбнулся - сам себе. Ну, что ж, будем продолжать начатое дело. Резким движением он снова включил интерком. - Ларри, соедините меня с Москвой, я хочу поговорить с доктором Сергеем Фадеевым. Да, сколько там времени - я знаю. От вас только требуется соединить меня. "Сказание о Гильгамеше" было одним из немногих независимых друг от друга преданий, которые начали рассказывать люди, расселившиеся в полосе плодородных земель. Это было на Земле, в Азии... Комета почти не изменилась. Она пока еще находилась за пределами гигантского вихря. Ее миновал бывший спутник, удравший от своей планеты - позднее люди назовут его Плутоном - выглядя при этом размером с монету в четверть доллара, которую держат на расстоянии вытянутой руки. Солнце было всего лишь раздражающе яркой точкой. Изливающийся из этой точки жар был во много раз меньше, чем жар черного гиганта в момент наибольшего сближения с кометой. Поверхность кометы состояла сейчас в основном из водяного льда. Лед отражал большую часть падавшего на комету тепла. И тепло уносилось к звездам. А время шло. Климат на Марсе, после долгого пути развития, зашел в тупик: Марс утерял почти всю свою воду. А по Земле продолжали распространяться люди: они смеялись, сражались и умирали. А комета продолжала свое падение. Потоки солнечного ветра - протоны, разогнанные до колоссальных скоростей - обдирали ее поверхность. Улетучилась значительная часть ее водорода и гелия. Гигантский вихрь становился все ближе. МАРТ: ОДИН И Бог повесил радугу над нами В знамение того, что ждет нас Теперь уж не вода, а пламя. Старинный спиричуэлс. Марк Ческу посмотрел на дом и присвистнул. Стиль - калифорнийско - поздне-английская готика. Белые, хотя и не безупречно - оштукатуренные стены, в углах - массивные деревянные брусья. И действительно - самое настоящее дерево. Кое-где, например, в Глендейле, дома строят тоже в аналогичном стиле, но там не дерево, а фальшивые полоски фанеры. Большой дом, стоящий посреди большого зеленого участка. Марк подошел к парадной двери и позвонил. Дверь тот час же распахнулась. Открыл ее юнец с длинными волосами и узенькими, словно нарисованными карандашом, усиками. Он взглянул на берейторские брюки и ботинки Марка, глянул на огромные коричневые чемоданы, поставленные Марком на крыльцо. - Нам ничего не надо, - сказал он. - А я ничего и не предлагаю. Я - Марк Ческу из "Эн-Би-Си". - О, извините! Вы не представляете, как часто нас навещают торговцы в разнос. Входите, пожалуйста. Меня зовут Джордж. Я - домашний слуга, - он поднял один из чемоданов. - Тяжелый. - Да. - Марк огляделся по сторонам. Картины. Телескоп. Глобусы - Земли, Марса и Луны. Стеклянные статуэтки. Хрустальная посуда. Всякое барахло для пеших путешествий. Сама комната - будто предназначенная для театральных представлений. Перед диваном стоял телевизор. - Такое впечатление, будто какой-то сучий черт просто разбросал здесь весь этот хлам, - сказал Марк. - Наверное, так оно и было. Сюда, ставьте ваш чемодан сюда. В них, в чемоданах, что-нибудь хитроумное? - Не сказал бы - если вы знаете, что такое видео записывающая аппаратура. - Вообще-то, знать должен, - сказал Джордж. - Я - студент - театрального факультета. Лос-Анджелесский университет. Но мы это еще не проходили. Было бы неплохо, если бы вы показали мне, как все это работает. - Невтерпеж? Хотите быстрее начать расходовать пленку? - Не-е. Я пока только репетирую. "Дикая утка". Хорошая роль. А пленку вам израсходует мистер Хамнер. - Вот его мне и хотелось бы узнать. - В таком случае вам придется подождать. Его еще нет дома. Пива хотите? - Звучит приятно, - Марк проследовал вслед за Джорджем на кухню. Кухня была большая, сверкающая хромом и огнеупорной пластмассой. Две сдвоенные раковины для мытья посуды, две газовые плиты. Большая полка, заставленная подносами. А еще полки - книжные - и стол, на котором лежали поваренные книги, последние романы Мак-Ги и "Актерское обучение" Станиславского. Лишь на романах и учебнике Станиславского имелись следы того, что эти книги хоть как-то использовались. - Мне казалось, что Хамнеру скорее по душе пришлось бы подыскать себе студента-астронома. - Передо мной и был студент-астроном, - сказал Джордж, доставая пиво. - Но они с Хамнером регулярно цапались. - Ага, и Хамнер изничтожил его. - Нет, он отослал его в свои горные владения. Хамнеру стычки по нраву, но только не тогда, когда он у себя дома. Работать у него легко. К тому же, в моей комнате стоит цветной телевизор и я могу пользоваться бассейном и сауной. - Надо же, - Марк мелкими глотками попивал пиво. - В этом доме, похоже устраиваются веселые вечера. Джордж рассмеялся: - Чертовски похоже. Но, наверное, эти вечера устраиваются, когда я на репетициях. Или эти вчера похожи на сегодняшний. Марк внимательно осмотрел Джорджа. Тоненькие усики. Какого черта Хамнер взял его сюда подумал он. - Может, Хамнер развратник? Или что-нибудь в этом роде? - О, господи, нет, - сказал Джордж. - Нет, просто он не часто позволяет себе разгуляться. На последнем нашем спектакле я познакомился с одной подругой. Милая девушка, из Сиэтла. Хамнер встречался с ней пару раз - и все. Ирен сказала, что когда они остались наедине, он был вежлив и вел себя по-джентльменски... а потом просто прыгнул на нее. - А ей следовало бы от него отпрыгнуть. - То же самое сказал ей и я. Но ей отпрыгивать не хотелось. - Джордж по петушиному склонил голову набок. - А вот прибыл и мистер Хамнер. Узнаю его машину. Через боковую дверь Тим Хамнер прошел в маленькую, но великолепно обставленную комнату. Только здесь он подумал, что он - дома. Лишь в этой комнате он чувствовал себя как дома, здесь ему было удобно, хотя, так или иначе, использовал он все здание. А вообще-то, Хамнеру его дом не нравился. Куплен он был за большие деньги, и этих денег он стоил. Здесь было достаточно места, чтобы Хамнер мог разместить свои коллекции, но на домашнее жилище он походил мало. Хамнер налил себе немного шотландского виски и опустился в кресло. Ноги поставил на маленькую скамеечку. Ему было хорошо - сегодня он замечательно выполнил свои неявные обязанности. Побывал на совете директоров компании, выслушал все доклады и поздравил президента компании с полученной за прошедший квартал прибылью. Тим, естественно, предпочел бы оставить занятие делать деньги тем, кому они нравятся, но его двоюродный брат, поддавшись такой скромности, потерял все, что имел. Полезно иногда показывать тем, кто управляет твоими делами, что ты заглядываешь им через плечо. Мысли его с совещания перекинулись на секретаршу компании. Перед совещанием она весьма любезно болтала с Тимом, но когда он предложил ей завтра пообедать вместе, она предложила перенести свидание на более отдаленное будущее. Но, возможно, если бы он ей назначил свидание, она все же пришла бы. Из-за своей чрезвычайной вежливости. Но Тим не стал делать этого. Возможно, подумал он, я смог бы договориться с нею на ближайшую пятницу. Или на какой-нибудь день следующей недели. И если бы она отказала, не оставил бы без ответа - почему именно. Он услышал, что Джордж с кем-то разговаривает и лениво удивился - кто бы это мог быть? До сих пор от Джорджа не было никакого беспокойства и никаких неприятностей. Это - единственное, что примиряло Тима с пребыванием того в этом доме. Единственное, что его устраивает. А затем он вспомнил. А, да это же кто-нибудь из "Эн-Би-Си"! Принес отснятые материалы, понравившиеся Тиму, но в фильм не вошедшие. Тим ощутил приступ энтузиазма. И стал переодеваться. К шести часам явилась Пенелопа Вильсон. На имя "Пенни" она никогда в жизни не отзывалась - как бы не настаивала на этом ее мать. Глядя на нее в дверной глазок, Тим вдруг вспомнил, что от имени "Пенелопа" она отказалась тоже. Она предпочитала свое второе имя, но как оно звучало - Тим не мог вспомнить. "Наберись смелости". Он широко распахнул дверь и - не скрывая, как это для него мучительно - вскричал: - Быстрее, как твое второе имя? - Джойс. Привет Тим. Я пришла первой? - Да. Очень элегантно выглядишь. - Он помог ей снять пальто. Знакомы они были целую вечность, во всяком случае - со школьных лет. Пенелопа Джойс ходила в ту же подготовительную школу, что и сестра Тима, а также с полдюжины его двоюродных сестер. Здесь она была почти совсем своя. У нее был широкий рот и слишком крупная, почти квадратная нижняя челюсть. А фигура... Точнее всего было бы сказать, что фигура у Пенелопы Джойс была основательной. Хорошеть она начала тогда, когда поступила в колледж. Сегодня она выглядела - и в самом деле - элегантно. Длинные вьющиеся волосы уложены в сложную прическу. Простого покроя неяркое платье, сшитое из ласкающей глаз материи. Тиму захотелось потрогать это платье. Он достаточно долго жил со своей сестрой, чтобы понять, сколько труда требуется для пошива такого платья - хотя и не имел ни малейшего понятия, как это делается. Ему хотелось, чтобы ей понравилось в этом месте. И чтобы одобрение было немедленным. Она оглядела комнатку, а он ждал. И удивлялся про себя, почему никогда прежде ее сюда не приглашал. Наконец, она перенесла свой взгляд на него. На лице - выражение, которого Тим не видел со школьных времен, когда Пенелопа полагала себя непогрешимым судьей во всех моральных вопросах. - Миленькая комнатка, - сказала она. И - разрушая впечатление - хихикнула. - Очень рад слышать это от тебя. Действительно чрезвычайно рад. - Правда? Неужели мое мнение для тебя так важно? - поддразнивая, она скорчила гримасу, памятную еще с детства. - Да. Через несколько минут здесь соберется вся эта чертова компания и большинство из них тоже никогда здесь не были. У тебя такой же склад мышления, что и у них, так что если понравилось тебе, понравится и им. - Гм. Полагаю, вы правы - так мне и надо. - Эй! Я вовсе не подразумевал... - она снова подсмеивалась над ним. Он протянул ей бокал со спиртным и они сели. - Я удивлена, - промурлыкала Пенелопа. - Мы не виделись уже два года. Почему ты пригласил меня на сегодняшний вечер? Тим - частично - к подобному вопросу был готов. Пенелопа всегда была прямым человеком. Он решил сказать правду. - Я подумал - кого мне хотелось бы видеть здесь сегодня вечером? Весьма эгоистично, не так ли? На вечере, посвященном моей комете... Я подумал о Джиме Уотерсе, лучшем ученике моего класса, затем о своих родных и - о тебе. Лишь потом я понял, что вспомнил я о тех людях, на которых мне хотелось произвести впечатление. Огромное впечатление. - На меня? - На тебя. Помнишь наши беседы? Я ведь так и не смог сказать тебе, чем бы мне хотелось заниматься, что я считаю главным делом своей жизни. Все мои родственники и все, с кем я рос - все они либо делают деньги, либо коллекционируют произведения искусства, либо увлекаются гоночными автомобилями. Или чем-нибудь в том же роде. А мне - мне хотелось только одного - наблюдать небо. Она улыбнулась: - Я, и в самом деле, польщена, Тим. - А ты - и в самом деле - элегантно выглядишь. - Да. Спасибо. С ней было приятно беседовать. Тим решил, что это - хорошее открытие. Но тут зазвонил дверной звонок. Пожаловали остальные приглашенные. Вечер получился замечательно. Поставщики готовых блюд к столу сделали свою работу добросовестно, так что с угощением трудностей не было. Несмотря на отсутствие Джорджа, который мог бы помочь в этом. Тим обнаружил, что настроение у него хорошее, и расслабился. Гости внимательно слушали. Они слушали, а Тим рассказывал им, как это происходило. Холод, тьма, и так - часами, так - пока ведется наблюдение, пока изучается составленный звездами рисунок, пока регистрируешь наблюдаемое. Бесконечные часы сосредоточенного изучения фотографий. И все это - без результатов, если не считать удовольствия от познавания Вселенной. И гости слушали. Слушал даже Грег, который обычно не скрывал своего презрения к богачам, не уделяющим своим деньгам должного внимания. Здесь, в доме Тима, собрались, в основном, лишь его родственники, но он был радостно возбужден, напряжен, испытывал нервную дрожь. Он увидел, как Барри улыбнулся и покачал головой - и понял, о чем тот подумал: "И на что только люди тратят свою жизнь". Но на самом деле он просто завидует мне, подумал Тим, и мысль эта была восхитительно приятной. Он взглянул на свою сестру, смотрящую на него с нескрываемым интересом. Джилл всегда умела читать его мысли. Она всегда была ему ближе, чем брат Пэт. Но именно Пэт вышел к бару, жестом показывая, что хочет что-то сказать. - Сам черт, наверное, не разберет, - сказал Пэт, - что творится в таком доме, как твой, Тим. - Он качнул головой в сторону матери, расхаживающей по дому, разглядывая приборы. В этот момент она как раз зачарованно смотрела на непонятные ей чертежи и таблицы. - Могу спорить, что знаю, о чем она сейчас думает. А ты? - Что я? - О том, что ты приводишь сюда девочек. Устраиваешь здесь черт знает что. - Не твое, черт побери, дело. Пэт пожал плечами. - Весьма плохо. Слушай, мне и самому, бывало, иногда хотелось... да черт с этим. Но, честное слово, тебе уже пора бы. Ты не бессмертен. Мать права. - Конечно, - сказал Тим. Какого черта Пэт затронул эту тему? Об этом еще будет говорить мать - сегодня, и раньше, чем наступит ночь. "Тимми, ну почему ты все еще не женишься?" Когда-нибудь я отвечу ей, подумал Тим. Когда-нибудь я ей все выскажу. "Потому что каждый раз, когда я встречаю девушку, с которой, как мне кажется, я мог бы прожить целую жизнь, ты заявляешь, что она не стоит и плевка, и девушка исчезает. Вот почему". - Мне хочется есть, - объявила Пенелопа Джойс. - О Боже, - Джилл похлопала ее по животу. - И куда это все у тебя вмещается? Хотелось бы узнать твой секрет. Только не говори, что все дело - в покрое твоих платьев. Грег считает, что твои творения нам не по карману. Пенелопа взяла Тима за руку: - Пойдем, покажешь, где у вас лежат кукурузные хлопья. И меня знобит. Дашь мне бокал чего-нибудь. - Но... - Они смогут обслужить себя сами. - Она повела его к кухне. - Пусть они поговорят о тебе в твоем отсутствии. От этого их восхищение только усилится. Ведь ты сегодня - главная персона. - Ты так думаешь? - заглянул ей в глаза. - Никак не могу определить, когда ты просто подшучиваешь надо мной. - Вот и хорошо. Где тут у вас масло? Фильм получился замечательным. Это Тим понял, когда увидел, как смотрят фильм его родственники. Как они смотрели, увидев _е_г_о_ на телеэкране. Камера Рэнделла панорамой показывала наблюдающих за небом астрономов-любителей. "Большинство комет открыто любителями, - сказал голос Рэнделла. - Широкой публике мало известно, какую неоценимую помощь получают большие обсерватории от этих наблюдающих за небом людей. Но некоторые любители, в сущности, вовсе и не любители". Кадр сменился. Теперь на экране Тим Хамнер показывал свою горную обсерваторию, а его помощник Мартин демонстрировал оборудование. Тиму показалось, что этот отрывок сделан слишком коротким, но когда он увидел реакцию своего семейства - увидел, что они ошеломлены - он понял, что Гарви Рэнделл сделал все правильно. Его родным не хотелось, чтобы этот отрывок так быстро сменился следующим. А всегда надо делать так, чтобы людям хотелось продолжения - хотя бы еще чуть-чуть... - А некоторые любители, - сказал голос Рэнделла, - любители в большей степени, чем другие. - Камера быстро переключилась на улыбающегося десятилетнего мальчика, стоящего рядом с телескопом. Телескоп выглядел весьма внушительно, но при этом было очевидно, что он - самодельный. - Гэвин Браун из Кентервилля, штат Айова. - Гэвин, как получилось, что ты вел наблюдение в нужный момент и искал в нужном месте? - Я вовсе и не искал, - голос Брауна был неприятным. Он был юным, застенчивым и говорил слишком громко. - Я занимался регулировкой телескопа, потому что хотел наблюдать за Меркурием в дневное время. А если хочешь найти Меркурий, все надо отрегулировать и настроить очень точно, потому что Меркурий находится очень близко к Солнцу, и... - И таким образом ты случайно обнаружил Хамнер-Брауна, - сказал Рэнделл. Грег Макклив рассмеялся. Джилл бросила на своего мужа негодующий взгляд. - Объясни, пожалуйста, Гэвин, - сказал Рэнделл. - Ты заметил комету много позже мистера Брауна, но оба вы сообщили о ней одновременно, потому что твое сообщение последовало почти сразу... Как ты понял, что это - новая комета? - Этого небесного тела раньше там не было. - Ты хочешь сказать, что знаешь все небесные тела на этом участке неба? - спросил Рэнделл. Экран в это время демонстрировал фотографию участка неба, где была обнаружена Хамнер-Браун. Небо, сплошь усеянное звездами. - Конечно. А разве не всем известно расположение небесных тел? - Ему-то известно, - сказал Тим. - Он пробыл здесь неделю, и - клянусь! - мог бы по памяти рисовать звездные карты. - Он жил здесь? - спросила мать Тима. - Конечно. В свободной комнате. - Вот как! - неодобрительно заметила она и уставилась в телевизор. - А где сегодня Джордж? - спросила Джилл. - Придет позже? Мама, ты знаешь, домашний слуга Тима встречается с Линдой Гиллрей. - Передайте мне кукурузные хлопья, - сказала Пенелопа Джойс. - А где сейчас Браун, Тим? - Вернулся обратно в Айову. - А мыло из-за этого будет продаваться лучше? - спросил Грег, показывая на экран. - С "Кальвом" все в порядке, - сказал Тим. - Рост продажи по сравнению с прошлым годом - на двадцать шесть и четыре десятых процента... - Господи, да оно расходится лучше, чем я думал, - сказал Грег. - Кто у вас занимается рекламой? Рекламная вставка закончилась и программа возобновилась. Но о Тиме Хамнере больше уже не упоминалось. Однажды открытая, комета Хамнера-Брауна стала теперь достоянием всего мира. Теперь на переднем плане красовался Чарльз Шарпс. Он говорил о кометах и о том, как важно изучать Солнце, планеты и звезды. Тим себя разочарованным не почувствовал, но решил, что остальные почувствовали. Кроме Пэта, неотрывно глядевшего на Шарпса и кивающего ему в унисон. Пэт отвел от экрана взгляд и сказал: - Если бы я стал профессором в молодые годы, как он, я бы тоже, наверное, открыл бы комету. Ты с ним хорошо знаком? - С Шарпсом? Никогда не встречался. Знаю его только по экрану телевизора, - ответил Тим. - Как и он меня. Грег подчеркнуто поглядел на свои часы. - Мне к пяти утра нужно быть уже на рабочем месте. Рынок сходит с ума. А после этого фильма свихнется окончательно. - А? - Тим недоуменно нахмурился. - Это еще почему? - Кометы, - сказал Грег, - это небесные знамения, предвещающие изменения к худшему. Просто удивительно, как много вкладчиков верит в это, и причем верит совершенно серьезно. Не говоря уже о том чертеже, который нарисовал этот профессор. Я имею в виду чертеж, на котором комета сталкивается с Землей. - Но на рисунке не было этого, - запротестовал Пэт. - Тим? Такое может случиться? - требовательно спросила мать. - Конечно же, нет! - сказал Тим. - Разве вы не слышали? Шарпс сказал, что вероятность столкновения - один к миллиарду. - Это я понял, - сказал Грег. - Но еще он сказал, что кометы иногда сталкиваются с Землей. А эта пройдет очень близко к ней. - Но при этом он не подразумевал столкновения, - возразил Тим. Грег пожал плечами. - Однако, я знаю, что такое рынок. Поэтому утром, как только начнут заключаться сделки, я должен быть уже у себя в кабинете. Зазвонил телефон. Тим озадаченно глянул на аппарат. Прежде, чем он успел подняться, Джилл взяла трубку. Она выслушала то, что сказали ей по телефону, и вид у нее тоже стал озадаченным. - Это из отдела информации твоей компании. Они спрашивают, можно ли соединить тебя с абонентом, звонящим из Нью-Йорка? - А? - Тим встал, взял трубку. Стал слушать. В это время на экране телевизора представитель НАСА объяснял, что они могут, запросто могут, еще как могут послать для изучения кометы космический зонд. Тим положил трубку. - Вид у тебя ошеломленный, - сказала Пенелопа Джойс. - А я в самом деле ошеломлен. Звонил один из продюсеров. Меня приглашают на "Ежевечернее шоу". Вместе с доктором Шарпсом. Так что, Пэт, мне суждено все же познакомиться с ним. - Программу Джонни я смотрю каждый вечер, - сказала мать и в голосе ее чувствовалось восхищение. Люди, получающие приглашения на "Ежевечернее шоу" - это большие знаменитости. Фильм Рэнделла (фильм во!) заканчивался. Под конец показали фотографии Солнца и звезд, сделанные со "Скайлэба", и заодно твердо заверили, что для изучения кометы Хамнера-Брауна будет послан космический корабль с экипажем. Затем пошла коммерческая информация и гости Тима начали расходиться. Тим - не в первый уже раз осознал, насколько же они все на самом деле далеки от него. Ему действительно не о чем было говорить с главой маклерской фирмы или с человеком, застраивающим город домами, даже если они - его зять и родной брат. Оказалось, что он и Пенелопа (нет - Джойс) остались наедине. Он смешал себе и ей по коктейлю. - Ощущения, как после неудавшегося спектакля, - сказал Тим. - "В Бостоне неприятности и весь город в крестах", - поддразнила Джойс. Он рассмеялся. - Ага. Не видел "Пылающее небо" с... ей богу, с тех пор, как ты играла в этой пьесе. Ты права. Ощущения у меня именно такие. - Фу. - Фу? - Фу. У тебя всегда появлялись подобные мысли без каких-либо для того оснований. И сейчас оснований тоже нет. Сейчас ты можешь гордиться. Но что дальше? Откроешь еще одну комету? - Нет, не думаю, - он выжал лимон в джин с тоником и протянул ей бокал. - Я сам не знаю. Чтобы делать то, чем мне действительно хотелось бы заниматься, я недостаточно подкован в теории. - Так займись изучением теории. - Может, и займусь. - Он походил кругами по комнате, затем присел рядом с ней. - В крайнем случае, буду писать мемуары. Ваше здоровье! Она подняла свой бокал, словно салютуя, но не насмехаясь над ним. - Ваше здоровье! - Но чем бы я не занялся, я буду продолжать наблюдать за этой кометой. - Тим потягивал содержимое бокала мелкими глоточками. - Рэнделл хочет сделать еще один фильм... И если мои дела пойдут не слишком плохо, мы этот фильм сделаем. - Дела? Твои дела вызывают у тебя беспокойство? - Опять издеваешься надо мной. - На этот раз - нет. - Гм. Ну, хорошо, я сделаю еще один фильм, потому что мне этого хочется. И мы постараемся сделать так, чтобы ради этой кометы послали космический корабль. Если эту затею удастся разрекламировать как следует, то корабль будет запущен. И на его борту будет кто-нибудь типа Шарпса - кто-нибудь, кто действительно разбирается в кометах. Благодарю. Она положила ладонь ему на руку: - Не за что. Делай, что задумал, Тим. Из присутствующих на сегодняшнем вечере никто не сделал и половины из того, что ему хотелось сделать. А ты уже на три четверти выполнил намеченное и без задержек доделываешь остальное. Он взглянул на нее и подумал: - "Если я на ней женюсь, то мама вздохнет с большим облегчением". Она - выпускница привилегированной женской школы и из породы, знакомой ему по сестре Джилл. Девушки из этой породы обычно уезжают потом учиться в колледжи восточных штатов, а каникулы проводят в Нью-Йорке. Пренебрегают они одними и теми же нормами и правилами. Матерей своих они не боятся. Они прекрасны, и с ними - страшно. Тяга к сексу, такая сильная у ребят-подростков, у них без труда подавляется. И потому красота этих девушек становится для ребят ослепительной, а когда она еще и сочетается с безграничной самоуверенностью... Девушка, подобная Джилл - это страшно, страшно для парня, который никогда в себя не верил. Но Джойс его не пугала. Для этого она была недостаточно красивой. Она нахмурилась. - О чем ты сейчас думаешь? О, Господи, нет! Он не может ответить честно на этот вопрос. - Так, многое вспомнилось... - Вот он остался с Джойс один на один. Должен ли он быть более развязным? Она, конечно же, осталась одна потому, что все остальные разошлись. Если он сейчас попробует... Но смелости Тиму не хватило. Точнее, сказал он сам себе, мне не хватило теплоты. Да, она элегантна, но какой смысл ложиться в постель с хрустальной вазой? Он встал, подошел к телевизору. - Может, посмотрим еще какую-нибудь передачу? Какое-то время она колебалась, внимательно глядя на него. Затем, с тем же неотрывным вниманием, допила свой коктейль и поставила бокал на стол. - Спасибо, Тим, но пойду-ка я лучше спать. У меня завтра с утра есть кое-какие дела. Уходя, она сохраняла на лице улыбку. Тиму показалось, что эта улыбка получилась несколько насильственной. А может, с интересом подумал он, я просто шлепнулся мордой в грязь? Гигантский вихрь был невыносимо тесным. Космические тела всевозможных размеров вращались друг вокруг друга, искривляя пространство, и топология его непрерывно изменялась. Планеты и их спутники были сплошь покрыты шрамами. Планеты с атмосферой, такие как Земля и Венера - усеяны кратерами. Поверхности Марса, Луны и Меркурия сплошь покрыты кольцеобразными грядами гор и морями застывшей магмы. Шанс спастись у кометы еще был. Гравитационные поля Юпитера и Сатурна могли вышвырнуть комету обратно - в холод и тьму. Но для этого Сатурн и Юпитер должны были занимать другое положение, и комета продолжала свое падение, ускоряясь, вскипая. Вскипая! Летучие химические соединения струями били из тела кометы, выбрасывая клубы кристалликов льда и пыли. Комету теперь окружало облако блестящего тумана. Казалось бы, это облако могло как щит прикрыть комету от жары - но нет, наоборот: туман, развеявшийся на тысячи кубических миль, перехватывал солнечный свет и отражал его на поверхность кометы. Жар лился на нее теперь со всех сторон. С поверхности жар просачивался вглубь головы кометы. Из нее вырывались новые скопления газа, вызывая эффект, подобный действию двигателей космического корабля. Голову кометы бросало из стороны в сторону. Планеты, их спутники и астероиды, когда она проходила мимо них, воздействовали на нее своим притяжением - и тоже изменяли ее курс. Заблудившаяся, слепая комета. Падающая комета. Умирающая. Она миновала Марс. Ее уже было невозможно разглядеть внутри облака пыли и кристалликов льда. А облако это размером было, примерно, с Марс. Телескоп с Земли нащупал ее. Она выглядела мерцающей точкой недалеко от того места, где был виден Нептун. МАРТ: ИНТЕРЛЮДИЯ Ни одному космонавту не довелось пройтись по твердой поверхности Луны, по ее камням. Потому что всюду, где они ступали, под их ногами была "грязь" - пылеобразный слой, образовавшийся в результате непрерывной, на протяжении геологических эпох, бомбардировке поверхности Луны метеоритами. Эта бомбардировка так искрошила поверхность, что та стала представлять из себя слой толщиной в несколько метров из мельчайших обломков камня. Доктор Джон А.Вуд. Смитсонианский институт. Фред Лаурен немного подрегулировал телескоп. Телескоп был большой: четырехдюймовый рефрактор на массивной треноге. Эта квартира стоила Фреду немало, даже слишком много, но она была ему необходима - чтобы наблюдать. Вся ее обстановка состояла из дешевой кровати, нескольких подушек, брошенных прямо на пол, и большого телескопа. Наблюдал Фред за темным окном в четверти мили отсюда. Скоро она должна вернуться домой. Она всегда возвращается именно в это время. Кто она? Чем занимается? Она одинока - никто не провожает ее. Внезапная мысль ужаснула Фреда, а затем он почувствовал себя совсем паршиво. А вдруг она встречается с красивым мужчиной где-нибудь в другом месте? Они вместе обедают, а потом отправляются к нему на квартиру. Может, как раз именно сейчас этот мужчина кладет свои грязные лапы на ее грудь. Руки у него, конечно же, волосатые, грубые - руки слесаря - и вот эти руки скользят вниз, они ласкают, продвигаются вниз, следуя изгибам ее гладкого живота... НЕТ? Она не из таких. Она не позволит никому проделывать с собой такое. Не позволит. Но все женщины позволяли и позволяют. Даже его мать. Фред Лаурен содрогнулся. Против воли пришли воспоминания: ему только девять лет, он зашел к матери попросить ее о чем-то, а она лежала в кровати, и на ней лежал мужчина, которого Фред называл дядей Джеком. Мать стонала и извивалась, а дядя Джек тут же соскочил с кровати. - Ты, ублюдок маленький, я тебе отрежу сейчас, черт побери, твои яйца! Что, посмотреть захотелось? Думаешь, увидишь что-нибудь интересное? Стой на этом месте и, если скажешь хоть слово, я оторву твою писку! И Фред смотрел. А его мать позволяла этому мужчине делать с ней все, что угодно. Окно засветилось. Она пришла! Фред затаил дыхание. Она - одна? Одна. С собой у нее была большая продуктовая сумка, которую она сразу же отнесла на кухню. Сейчас она выпьет свою обычную порцию, подумал Фред. Лучше бы она не пила так много. Выглядит усталой. Он наблюдал, как девушка смешивает себе мартини. Она взяла кувшин и пошла с ним на кухню. Фред не стал смотреть, что она там делает, хотя и мог бы - для этого надо чуть изменить положение телескопа. Ожидание раздразнивало его. У нее было почти треугольное лицо с высокими скулами, маленький рот и большие темные глаза. Волосы длинные и вьющиеся - светлые, крашенные. В пахе волосы были почти черные. Фред прощал ей этот маленький обман, хотя по началу и был несколько шокирован. Она вернулась обратно, неся кувшин и чайную ложечку. В магазине подарков, в следующем по улице доме, продавалась посеребренная специальная ложечка для мартини, и Фред часто останавливался, рассматривая эту безделушку. И пытаясь совладать с собой, чтобы не купить эту ложечку - для нее. Может быть, тогда бы она пригласила его к себе на квартиру. Она не пригласит его, пока он не накупит ей подарков, а этого он сделать не может: ведь он знает, что ей нравится, и ей обязательно захочется узнать, откуда он это знает. Фред Лаурен подался немного вперед, чтобы коснуться ее, коснуться сквозь волшебное зеркало телескопа... коснуться лишь мысленно, в безнадежном томлении. Сейчас, сейчас она сделает это. Чтобы поменьше утруждаться на работе, она надевает на себя как можно меньше. Работает она в банке, и хотя служащим там девушкам разрешается носить брюки и прочие безобразные изделия, вошедшие в моду в текущем году, она их не носит. Колин не носит их. Он знает, как ее зовут. Он хотел положить немного денег на ее счет в банке, но не посмел. Одевается она хорошо, одевается так, что заслуживала продвижения по службе, и ее, действительно, повысили - теперь она работала в отделе новых вкладов, и там Фреду поговорить с ней уже не удастся. Он радовался за нее, что ее повысили, но в то же время ему хотелось, чтобы она оставалась работать на прежнем месте, в справочной, где можно было бы сделать так: вот он входит, направляется к ее окошку и... Она сняла с себя голубое платье и бережно повесила его в единственный в ее комнате шкаф. А квартира у нее очень маленькая: всего одна комната, ванная и крошечная кухня. Спит она на кушетке. Нижнее белье у нее было старое, потрепанное. Фред не раз видел, как она штопала его по ночам. Под комбинацией она обычно носила черные кружевные трусики. Сквозь комбинацию можно было разглядеть их цвет. А иногда она одевала трусики розовые, с черными полосками. Скоро она пойдет принимать ванну. В ванне Колин моется подолгу. За это время Фред мог бы успеть дойти до ее дома и постучать в дверь. И она бы открыла. Однажды она открыла дверь не одевшись, а только набросив на себя полотенце, а за дверью стоял монтер телефонной компании. В другой раз она так же открыла дверь управляющему домом, и Фред знал, что смог бы сымитировать его голос. Он не раз заходил вслед за управляющим в бар и слушал, как тот говорит. Она бы открыла дверь и... Но этого ему делать не следует. Он знает, что случится, если она откроет ему дверь. Он знает, что произойдет. Уже в третий раз. Третье изнасилование. И снова его запрут с этими мужчинами, с этими НЕЛЮДЬМИ. Фред вспомнил, как именовали его в камере мужчины, что они вытворяли с ним. И приглушенно заскулил - как можно тише, будто она могла услышать его. Она одела халат. Ее обед уже разогревался в духовке. Она села, включила телевизор. Фред галопом пересек комнату и включил свой. Переключил его на тот же канал. Снова быстро приник к телескопу. Теперь он, глядя поверх ее плеча, мог не только видеть экран ее телевизора, но и слышать звук. Будто они смотрят телевизор вместе - она и Фред. По этому каналу шла передача о комете. Длинные, худощавые, безволосые мужские руки были сильными. Сильнее, чем казалось на первый взгляд. Они скользили по телу Маурин - искусные, опытные руки. "Муррр", сказала Маурин. Она внезапно притянула к мужчину к себе, изогнулась, лежа на боку, и обхватила его своими длинными ногами. Он мягко отодвинул ее и продолжал гладить. Он нежно играл ею, как... как реактивным двигателем при посадке на Луну. Эта мысль пронзила его мозг. Странная мысль, неудобная. Губы его скользили по ее груди, язык совершал быстрые движения, на мгновения касаясь кожи. И он добился: она растворилась в нем. Она сейчас уже забыла о технике любви. Но он - не забыл: он никогда не терял над собой контроля. Он не кончит раньше нее, в этом она может быть уверена, но сейчас - не время для мыслей, сейчас должно быть лишь содрогание от волн ощущений... Она очнулась, ее сознание вернулось из дальнего странствия. Они лежали, обнявшись, и дышали в едином ритме. Наконец, он шевельнулся. Она приподняла его голову, ухватившись за кучерявые волосы. Стоя, он был с ней одного роста - астронавты обычно невысоки - а когда лежал на ней, то ее голова оказывалась на уровне ее горла. Вытянувшись, она поцеловала его и удовлетворенно вздохнула. Сейчас ее мозг снова работал четко. Мне хотелось бы влюбиться в него, сказала она себе. А почему бы и не влюбиться? Он ведь такой неуязвимый. - Джонни, ты хоть когда-нибудь расслабляешься? Прежде, чем ответить, он поразмышлял. - Знаешь, о Джоне Гленне рассказывают следующую историю... - Он перекатился и оперся на локоть. - Парни из отдела космической медицины решили проверить воздействие стресса на его работоспособность. Гленн был опутан кучей проводов, идущих к различным приборам - фиксировалось биение сердца, потоотделение и так далее. Он в это время прогонял на имитаторе программу полета "Джемини". В середине программы за его спиной уронили железную чушку на железную же плиту. От грохота зазвенела вся лаборатория, где проводился эксперимент. Потом уронили еще раз и еще... А сердце Гленна продолжало тикать все так же, - палец Джонни нарисовал в воздухе индейский вигвам. - У него не дрогнул ни один мускул. Он выполнил всю программу и лишь затем сказал: "Сучьи вы дети". Он наблюдал, как она смеялась, а затем слегка грустно сказал: - Мы не имеем права на слабости или ошибки. - Сел. - Если мы собираемся не отклоняться от твоей программы, то нам пора вставать. - Да. Наверное. Вставай первым. - Хорошо, - он, нагнувшись, поцеловал ее и спрыгнул с кровати. Она услышала шум душа и в голове промелькнула мысль присоединиться к нему. Но сейчас это его не возбудит. Сейчас она сказала то, о чем упоминать не следовало. Сейчас он захлестнут воспоминаниями о своей рухнувшей карьере. Рухнувшей не из-за допущенной им ошибки, а потому, что Америка ушла из космоса. Халат она обнаружила там, где он оставил его для нее. Предвидение. "Мы не имеем права на слабости или ошибки". Если ты что-то делаешь - делай это вовремя и наилучшим образом. Несущественно, какое именно дело ты делаешь - ползешь ли по потерпевшему катастрофу "Скайлэбу", восстанавливая его в условиях орбитального полета или занимаешься любовью - делать все надо так: КАК НАДО. И делать без суетни. Они познакомились в Хьюстоне, где Джонни Бейкер, работающий в комитете по астронавтике, был назначен сопровождающим для сенатора Джеллисона и его свиты. У Бейкера была жена и двое детей подросткового возраста. Он был джентльменом в полном смысле этого слова и, когда сенатору пришлось неожиданно уехать, пригласил Маурин вместе пообедать. И целую неделю, пока сенатор пребывал в Вашингтоне, составлял ей компанию. И были еще прогулки на катере во Флориде... Но джентльменом в полном смысле этого слова оставался только до того момента, когда они вернулись в мотель за забытым кошельком... и до сих пор ей непонятно, кто же кого тогда соблазнил? До тех пор она еще ни разу не спала с женатыми мужчинами. А также никогда не спала с мужчинами, если не была влюблена в них. Но что там любовь! - в нем было нечто, против чего Маурин устоять не могла. У него была в жизни единственная цель, и он был способен добиваться ее осуществления абсолютно любыми способами. А она - пока молода, хоть и побывала уже раз замужем, и не давала обета блюсти целомудрие, и... да пошли они к черту, эти навязчивые думы, девочка! Маурин быстренько скатилась с кровати и включила телевизор. Включила только для того, чтобы он злобно зашипел - чтобы разорвать цепочку горестных размышлений. Но я вовсе не такая дрянная, как кажется. Вопрос о его разводе решится окончательно на следующей неделе и с этим я ничего поделать не смогу. Энн об этом ничего не знает. Пока не знает. Но, может, он и не собирался с ней разводиться? Если в этом виновата я - ладно, пусть Энн ничего не знает. Пока не знает. Мы с ней по-прежнему будем добрыми друзьями. Он не всегда был таким, сказала ей как-то Энн. До полета он был другим. До полета он был занят лишь одним: все время он был занят тренировками, а я составляла лишь маленькую толику его жизни... и все же была для него хоть чем-то. Но потом он получил свой шанс, все пошло прекрасно, мой муж стал героем, а я оказалась без мужа. Энн случившееся непонятно, подумала Маурин. А мне понятно. Дело не в самом полете, а в том, что этот полет был ПОСЛЕДНИМ, и если ты - Джонни Бейкер, и всю свою жизнь трудился и тренировался, готовясь только к одному этому, а теперь это одно никому уже не будет нужно... Единственная цель жизни. Примерно, как у Тима Хамнера. Джонни ведом лишь одной единственной целью и, может быть, можно принять, проникнуться этой целью - хотя бы частично. Ага: у Джонни отобрали единственную в его жизни цель, а самое важное, что совершила в своей жизни Маурин Джеллисон, была стычка с вашингтонской правительницей. Стычка эта еще не забылась, далеко не забылась, подумала Маурин. Аннабелл Коул - человек, свободный в своих действиях, возможностей неограниченных и совершенно непредсказуемый. Полгода назад ее встревожила угроза вымирания одного из видов улиток. Еще через полгода, возможно, встревожит угасание исполнительских традиций среди австралийских аборигенов. А сейчас ее не тревожит ничто, она лишь обвиняет всех мужчин, сколько их есть на белом свете, во всем плохом, что когда-либо случалось. И никто не смеет по-настоящему возразить. Никто не смеет - не зависимо от того, на какие проблемы обращают свой взор Аннабелл Коул и ее приспешники. Недавно Аннабелл связалась с Маурин среди ночи - понадобилась поддержка ее отца. Тогда-то Маурин и разозлилась. Аннабелл хотелось, чтобы конгресс выделил средства на исследования по созданию искусственной матки - необходимо освободить женщин от месяцев рабства, на которое обрекает их перестройка тела. И я сказала ей, подумала Маурин, я сказала ей, что детоношение есть составляющая часть секса, и если она не хочет беременности, то ей придется отказаться и от секса. Так я ей и сказала! А у самой у меня ребенка так никогда и не было! Конечно, папочка может разрушить некоторые важные связи, завязанные его дочерью, но уж с этой проблемой Маурин справится. Когда через полгода Аннабелл найдет новый повод для беспокойства, у Маурин будет уже достаточно сподвижников, и тогда она через назначит кого-нибудь Аннабелл встречу. Все это она уже продумала. Но беспокоит ее вот что: ощущение, что стычка с Аннабелл Коул оказалась наиболее важным делом в ее жизни! - Я сейчас налью нам выпить, - воззвал Джонни. - А ты пока приняла бы душ - передача начнется буквально через минуту. - Хорошо, - отозвалась она. И подумала: а он? Женатый мужчина? Создать ему условия для другой карьеры. Дать возможность удрать из комитета. Дать ему другой вариант дальнейшей жизни вместо писания мемуаров. Если он постарается - ему любое дело по плечу... Но почему же для самой себя она не может отыскать цель в жизни? Комната выглядела типично мужской. Книги, модели боевых самолетов, на которых летал Джонни Бейкер, "Скайлэб" с поломанными решетчатыми панелями. Большая картина в раме, на которой человек в открытом космосе в раздутом, неуклюжем костюме пробирается к разрушенной панели "Скайлэба" - безликая, непривычных форм фигура. Человек не был связан с кораблем тросом, он пробирался, рискуя погибнуть, если хоть на мгновение потеряет контакт со "Скайлэбом". И была бы эта смерть в одиночестве. Под картиной висела медаль НАСА. Напоминания о прошлом. И только о прошлом. Не было ни рисунков, ни фотографий "Шаттла", запуск которого снова отложен. И не было никакого упоминания о Пентагоне, нынешнем месте службы Джонни. Две фотографии детей (на одной фотографии на заднем плане - Энн. Глядит со снимка с грустью и недоумением). В поле зрения показалась рука Джонни. Рука взяла было стакан, но тут же забыл и о руке и о стакане. Маурин глядела ему в лицо, а он даже не сознавал что на него смотрят. Джонни Бейкер видел только экран. Параболические орбиты, пересекающие стабильные круговые орбиты планет. Старые фотографии комет Галлея, Брукса, Каннингема и других, завершающиеся фотографией расплывшейся точки - кометы Хамнера-Брауна. У человека на экране, были большие, похожие на глаза насекомого очки. Человек говорил яростно и напористо: - О, когда-нибудь столкновение неизбежно. Но, вероятно, столкнемся мы не с астероидом. Орбиты астероидов слишком близки к стабильным. Наверняка существовали астероиды, орбиты которых пересекались с орбитой Земли. Но на столкновения с такими астероидами было отведено четыре миллиарда лет, и, очевидно, данные столкновения, в основном, уже произошли. Они в прошлом - сказал человек на экране. - Они произошли так давно, что даже от кратеров следа не осталось, они выветрились - если не считать самых больших и самых недавних. Но взгляните, какие отметины астероиды оставили на Луне! - Кометы - другое дело. Указательный палец лектора провел вдоль нарисованной мелом параболы. - За орбитой Плутона находятся определенные скопления веществ. Может быть, там - еще не обнаруженная нами планета... Мы даже придумали для нее имя. Персефона. В общем, какая-то масса возмущает орбиты вращающихся там громадных снеговых скоплений - и они, в шлейфе кипящих химических соединений, сваливаются прямо на наши головы. Ни одно из этих скоплений не может столкнуться с Землей, пока не пройдет насквозь почти всю нашу солнечную систему. Но когда-нибудь столкновение случиться. Мы будем знать об этом заранее - примерно за год. Возможно, в нашем распоряжении будет и больше времени - если нам удастся узнать достаточно много при изучении Хамнера-Брауна. Затем, на экране появилась антисептического вида девушка заявила, что никак не могла выйти замуж: женихи, стоило им посетить ее дом, тут же исчезали. А потом ей сказали, что изобретено новое дезинфицирующее средство для мойки унитазов - "Мыло Кальва"... И Джонни Бейкер с улыбкой вернулся на грешную землю. "Он четко гнет свою линию, не так ли?" - Работает он хорошо. Я тебе говорила, что знакома с человеком, с которого все началось? Я имею ввиду Тома Хамнера. Познакомилась с ним на том же вечере, где был и Гарви Рэнделл. Хамнер - это не просто Маньяк. Он как раз перед этим открыл свою комету, и не мог выждать ни секунды, чтобы не поведать о ней - кому угодно. Джонни Бейкер мелкими глотками потягивал из стакана. Затем, после долгой паузы, сказал: - По Пентагону ходят странные слухи. - То-есть? - Звонил Гус. Из Дауни. Похоже, с "Аполлона" снова счищают ржавчину. И при этом что-то вякают, о том, что титановый стартовый двигатель "Большой птички" будет заменен чем-то другим. Тебе что-нибудь об этом известно? Она такими же мелкими глотками допила свое спиртное. И ощутила, как ее захлестнула волна печали. Теперь она знала, почему вчера звонили Джонни Бейкеру. Провести шесть недель в Пентагоне, шесть недель в Вашингтоне, не пытаясь повидаться с ней, а затем... И я собиралась удивить его. Удивить приятным подарком. - Папа пытается заставить конгресс ассигновать деньги на посылку экспедиции к комете, - сказала Маурин. - Это правда? - спросил Джонни. - Это правда. - Но... - его руки тряслись. А ведь его руки никогда не тряслись. Джон Бейкер водил истребители над Ханоем, и совершаемые им маневры были всегда безупречны. Он не оставлял "МИГам" ни одного шанса. А однажды, когда не было времени вызвать врача, Джонни собственными руками выколупывал осколки из тела командира своего экипажа. Один осколок застрял в груди командира, и Бейкер вытащил его ухитрившись не затронуть артерию, и твердыми как сталь пальцами зажимал рану. А командир пронзительно кричал, и все поле заполнил глухой гул боя пушек, и руки Джонни ни разу не дрогнули. Но сейчас эти руки тряслись. - Конгресс не даст денег. - Может быть даст. Русские планируют посылку такой же экспедиции. Нельзя позволить им перегнать нас, - сказала Маурин. - Чтобы сохранить мир, мы обязаны показать что у нас еще есть воля к соревнованию - в какой бы области им ни захотелось обыграть нас. И что если мы вступаем в соревнование, то выигрываем. - Да. Меня бы меньше беспокоило, вступи мы в соревнования с марсианами. Мне скоро надо уходить. Пора. - Он отпил из стакана. Руки его вновь сделались твердыми. Маурин зачарованным взглядом смотрела на него. Он приказа рукам перестать трястись потому что у него появилась цель. И я знаю какая это цель: я. С моей помощью попасть на этот корабль. Минуту назад, может быть, он действительно любил меня. Сейчас - нет. - Извини, - сказал он внезапно. - Мы не много времени провели вместе, но... _э_т_о_ я прошу сделать тебя. Наведи здесь порядок. Моя голова сейчас занята только одним. - Сделал большой глоток размешанного со льдом виски. Глаза его вновь вернулись к экрану. А Маурин осталось только удивляться какое богатое у нее воображение. И куда, кстати, делось добродушие Джона Бейкера? Благодарственно-коммерческая вставка закончилась. Камера рывком переключилась на институт реактивных двигателей. Ведя почтовый автомобиль одной рукой, Гарри Ньюкомб торопливо дожевал последний бутерброд. Начальство выделяло ему время на обеденный перерыв, но Гарри не тратил его на еду. Это время он тратил на что-либо полезное. День уже клонился к вечеру, когда Гарри добрался до ранчо "Серебряной долины". Как обычно у ворот он остановился. Здесь место, где открывается просвет между холмами, и можно видеть все великолепие тянущейся к востоку Хай-Сьерры. На вершинах гор блестел снег. К западу предгорья были выше, невысоко над ними светило солнце. Наконец, Гарри вышел из машины, чтобы открыть ворота. Проехав, он тщательно запер их снова. На приколоченный к столбу за воротами почтовый ящик он не соизволил обратить внимания. По дороге он остановился, чтобы насобирать себе гранатов. Гранатовая роща началась с одного дерева и с тех пор, без всякого ухода сама собой разрослась вдоль идущего к реке склона холма. Гарри увидел, насколько увеличилась роща за те полгода, что его здесь не было. Ему стало ясно, что гранатовые деревья будут захватывать все новые участки вниз по холму. Но - там репейник. Кто кого сможет заглушить? Кто кого - Гарри и понятия не имел. Он был городским парнем. Гарри был экс-городским парнем. Ха-ха-ха! И он будет счастлив, если больше никогда не увидит города. Он ухмыльнулся, взвалил груз на плечо и, кренясь на сторону, пошел к входной двери. Позвонил. Скинул сумку с плеча наземь. Еле слышное завывание пылесоса стихло. Миссис Кокс открыла дверь и улыбнулась, увидев раздувшуюся сумку у ног Гарри: "Снова к нам? Добрый день, Гарри!" - Ага. С праздником, миссис Кокс! С праздником Почтового Хлама! - И вас с этим праздником, Гарри. Кофе? - Не, не задерживайте меня. Не соблазняйте меня нарушать правила. - Свежезаваренный кофе. С только что испеченными булочками. - Ну ладно... Этому я противиться не могу, - Гарри полез в маленькую сумку, висевшую у него не боку. - Письмо от вашей сестры, из Идаго. И еще письмо от сенатора, - он передал ей письма, затем снова взвалил большую сумку на плечо, пошатываясь вошел в дом. - Куда? - На обеденном столе все поместится. Гарри вывалил содержимое сумки на полированный стол. Казалось, что стол сделан из одного куска дерева, и на вид ему было лет пятьдесят. Таких столов больше не делают. Если такова мебель в жилище домоправительницы, то какова же она в большом доме на вершине холма? Почтовые отправления затопили полировку стола: просьбы о пожертвованиях от благотворительных организаций, письма от различных политических партий, письма из колледжей. Призывы участвовать во всяческих лотереях. Для участия в лотереях нужно лишь купить: граммофонные пластинки, ткани, книги. "ВЫ МОЖЕТЕ ВЫИГРАТЬ! ДОБАВОЧНЫЕ СТО ДОЛЛАРОВ В НЕДЕЛЮ!" Религиозные трактаты. Политические лекции. Брошюры по налоговой политике. Образчики мыла, зубной пасты, моющих средств, дезодорантов. Алис Кокс внесла кофе. Ей было только одиннадцать, но ее уже смело можно назвать прекрасной. Длинные светлые волосы. Голубые глаза. Доверчивая девочка, в этом Гарри убедился, когда в свободное от служебных обязанностей время присматривался к ней. Но она в праве быть доверчивой: никто здесь не обидит ее. В автомобилях большинства мужчин, живущих в Серебряной долине, покачиваются в ременных петлях винтовки. И эти мужчины преотлично знают, как следует поступать со всяким, кто вздумает обидеть одиннадцатилетнюю девочку. И это - в частности - тоже нравилось Гарри (ему многое нравилось в Серебряной долине). Нравилась не угроза насилия - Ибо Гарри ненавидел насилие. Нет, ему нравилось, что это была _л_и_ш_ь _у_г_р_о_з_а_ насилия. Винтовки вытаскивались из своих петель лишь для охоты на кабанов (необязательно в охотничий сезон, закон нарушался, если жителям ранчо хотелось свежего мяса или если кабаны вытаптывали посевы). Миссис Кокс внесла булочки. Когда Гарри игнорировал правила и доставлял почту прямо на дом, его очень часто пытались угостить кофе или едой. Кофе у миссис Кокс не самый лучший, но уж чашки, безусловно, прекраснейшие во всей долине: тонкий китайский фарфор. Такая чашка, пожалуй, слишком хороша для почтальона - полухиппи. В первый раз, когда Гарри посетил этот дом, он, стоя в дверях, выпил воды из оловянной кружки. А теперь он сидит за превосходной работы столом и пьет кофе из китайского фарфора. Добавочная причина радоваться тому, что он уже не городской парень. Он торопливо допил кофе. На свете существует еще одна девочка, - блондинка - Но ей уже больше одиннадцати, с ней все законно, и в ее доме тоже отмечаются праздники. Она - дома. Для Гарри Донна Адамс всегда дома. "Почта здесь в основном для сенатора", - сказал Гарри. - Да. Но он сейчас в Вашингтоне, - ответила миссис Кокс. - Но он скоро вернется, - мелодично пропищала Алис. - Хотелось бы, чтобы он там не задерживался, - сказала миссис Кокс. - Это очень мило - когда сенатор находится здесь. Тогда нас все время посещают люди - одни уходят, другие приходят. Очень важные люди. В большом доме оставался на ночь сам президент. В тот раз была большая суматоха; все ранчо было заполнено людьми из секретной службы, - она засмеялась, и Алис тоже захихикала. Гарри посмотрел на них, не понимая. - Как будто кто-нибудь в этой долине мог покуситься на президента Соединенных Штатов, - пояснила миссис Кокс. - А вот я думаю, что ваш сенатор Джеллисон - просто миф, - сказал Гарри. - Я развожу почту по этому маршруту уже восемь месяцев, и еще ни разу не видел его. Миссис Кокс внимательно оглядела его - с ног до головы. Внешне вполне милый паренек, но миссис Адамс утверждает, что ее дочь уделяет ему чрезмерно много внимания. Волосы у Гарри длинные, вьющиеся темными волнами, такие волосы хорошо бы подошли девушке. Еще у него очень красивая борода. А усы - настоящее произведение искусства. Наверное, Гарри их завивает и чем-то Умащивает: длинные усы его на концах закручивались маленькими колечками. Он может отращивать свои волосы сколько угодно, подумала миссис Кокс, но он такой тощий и маленький. Он не такой крупный, как, например, я. И - в который раз удивилась: что только нашла в нем Донна Адамс? Может быть причина - в машине. У Гарри спортивный автомобиль, а все местные парни - подобно их отцам - водят пикапы. - Возможно, вы очень скоро повстречаетесь с сенатором, - сказала миссис Кокс. Ее слова (хотя Гарри об этом и не подозревал) служили знаком чрезвычайного благоволения: миссис Кокс весьма заботило, кто именно встречается с сенатором. Алис начала рыться в возвышающейся на столе груде разноцветных конвертов: - Как их на этот раз много. Тут за сколько времени? - За две недели, - сказал Гарри. - Ну спасибо вам, Гарри, - сказала миссис Кокс. - И от меня спасибо, - добавила Алис. - Если б вы их не доставили прямо на дом, тащить все это пришлось бы мне. Гарри вернулся к автомобилю. Поехал далее вдоль длинной улицы. Снова остановился, чтобы полюбоваться Хай-Сьеррой. И поехал к другому ранчо - добираться туда еще добрых пол мили. Сенатор - владелец обширного поместья, хотя немалая часть его земли представляет собой лишь пустоши, усеянные сусликовыми норками. Хорошие здесь места, но не хватает воды для ирригации. Возле ворот (ворота эти принадлежали Джорджу Кристоферу) росла апельсиновая роща - и творилось там что-то невероятное, невообразимое. Вероятно, Кристофер окуривает деревья, решил Гарри. Гарри открыл ворота, и Кристофер тяжелой походкой направился ему навстречу. Кристофер был толст - ростом с Гарри, зато раза в три объемистее. И шея у него была толстая. Он был лыс (и лысина загорелая), хотя ему вряд ли было много за тридцать. На нем были клетчатая фланелевая рубаха, темного цвета брюки и заляпанные грязью ботинки. Гарри вылез из автомобиля, вытащил сумку и поставил рядом с собой. Кристофер нахмурился. "Снова праздник Почтового Хлама, Гарри?" Он оглядел длинные волосы и экстравагантно оформленную бородку почтальона и нахмурился еще пуще. Гарри в ответ оскалил зубы в улыбке. "Ага. Праздник Почтового Хлама. Через каждые две недели - как часы. Я занесу это в дом." - Вы не обязаны этого делать. - А мне нравится это делать. - Здесь не было миссис Кристофер, но у Джорджа было сестра, примерно одного возраста, что и Алиса Кокс, и она любила поболтать с Гарри. Очень красивая маленькая девочка, с которой приятно беседовать. И всегда у нее полно новостей о том, что делается в долине. - Отлично. Не забудьте о собаке. - Будьте уверены, - Гарри не боялся собак. - Интересно весьма, что вкладывается в вашу голову наша рекламная индустрия? - спросил Кристофер. - А я устрою с ними обмен, тоже засыплю их. Вопросами, - сказал Гарри. - Почему правительство снижает им налоги, так что у них появляется все больше возможностей отнимать у них попусту время? И почему не снижает ваши налоги? Кристофер перестал хмуриться. Он уже почти улыбался. - Задайте им эти вопросы, Гарри. На этом свете стоит сражаться только за безнадежные дела. А дело налогоплательщика, считай, теперь почти безнадежное. Я закрою за вами ворота. Конец дня. Работа закончена. Гарри зашел в сортировочную - она расположена в заднем конце здания почты. К столу Гарри была приколота кнопкой записка. "Гар... в смысле волосатик! Волчище желает тебя видеть. Джина!!!" Джина стояла у длинного стола где сортировались письма. Она высокая, черноволосая, широкая в кости, держится очень прямо. Единственная брюнетка - насколько известно Гарри - на всю долину. Гарри подмигнул ей, затем постучал в дверь управляющему. Когда он вошел, мистер Волк холодного уставился на него. - Поздравляю с Праздником Почтового Хлама, Гарри, - сказал наконец мистер Волк. Бемц! Но Гарри улыбнулся: - Спасибо. И вас с Праздником Почтового Хлама, сэр. - Не смешно, Гарри. Зачем вы это делаете? Для чего вы отбираете коммерческую почту и храните ее - чтобы разом развести ее в один день... через каждые две недели? Гарри пожал плечами. Он бы мог дать объяснение: сортировка того, что он называл "почтовым хламом" занимала так много времени, что не оставалось никакой возможности поболтать с клиентами. Вот поэтому он и начал сваливать "хлам" в одну кучу. Все началось именно таким образом, но адресатам эта шутка понравилась. - Всем это нравится, - извиняющимся голосом сказал Гарри. - Люди могут прочесть сразу все. Или просто отправить одним махом всю кучу в камин. - Это незаконно - препятствовать работе государственной почты, - сказал Волк. - Если кто-либо возражает, я вычеркну его из списка празднующих День Почтового Хлама, - сказал Гарри. - Но мне кажется, что моим клиентам этот день очень по нраву. - Но не миссис Адамс, - сказал Волк. - А!.. - Очень плохо. Не будет Праздника Почтового Хлама - и у Гарри не будет предлога заходить в дом Адамсов и беседовать с Донной. - Вам придется доставлять коммерческую почту так, как это предписывают правила, - заявил Волк. - По мере ее поступления. Не надо накапливать ее. Праздник хлама должен быть отменен. - Хорошо, сэр. Какие еще изволите дать указания? - Сбрейте свою бороду. Постригите короче волосы. Гарри замотал головой. Он знал, что на этот счет гласят правила. Волк вздохнул. - Гарри, вы просто не понимаете, что это такое быть почтальоном. Кабинет у Эйлин Сьюзан Ханкок маленький, тесный, но все же - кабинет. Не один год она проработала, чтобы получить свой собственный кабинет. Раньше у нее был только стол. Кабинет доказывал, что она - нечто большее, чем просто секретарша. Она работала, нажимая кнопки калькулятора, хмурилась. Потом от внезапно мелькнувшей мысли журчаще рассмеялась. А мгновением позже поняла, что в дверях стоит Джо Корриган. Корриган шагнул в кабинет. Верхняя пуговица на брюках его опять была не застегнута - и всем это видно. Его жена не разрешает ему покупать брюки большого размера. Она не оставляет надежду, что он еще похудеет. Корриган засунул большие пальцы за пояс и уставился на Эйлин несмешливым взглядом. Эйлин оборвала смех. Снова принялась считать на калькуляторе, и теперь она даже не улыбалась. - О'кей, - сказал Корриган. - Как идут дела со штамповочной линией? Эйлин взглянула на него расширившимися глазами: - Что? О, нет. Пока я ничего вам сказать не могу. - Думаете, если заморочите мне голову, так захватите контроль над компанией? Так? Ибо: линия не работает. Я это проверил. - Корригану нравилось наблюдать за ней, нравились подобные сцены. Эйлин относилась к породе людей "все или ничего". Либо она была очень серьезной и полностью погружена в работу, либо веселилась от всей души. - О'кей, - вздохнул Корриган. - Выдам вам один секрет. Вам предстоит повышение. Дело в том, что Роберт Джестон подписал контракт. - Вот как? Это хорошо. - Ага. И отсюда следует, что теперь нам придется труднее. А облегчить нам может... в общем, B качестве первого шага вы назначаетесь помощником генерального директора. Если вам по душе эта работа. - О, она мне по душе. Спасибо, - улыбка вспышкой осветила ее лицо - такая короткая вспышка, словно молния, гаснувшая прежде, чем успеваешь заметить ее. И Эйлин снова нагнулась над калькулятором. - Я знаю, что она вам по душе. Потому я и повысил вас. Я уже вызвал рабочих, оборудовать для вас новый кабинет. Я им сказал, что когда закончат подготовительные работы, пусть проконсультируются с вами. - Корриган уселся всей своей тушей на край стола. - Итак. У меня был для вас секрет. Сюрприз. А в чем заключается секрет вашего смеха? - Я забыла, - сказала Эйлин. - Зато я закончила работу над теми сметами. Так что можете захватить их и отнести Бейкерсфилду. - О'кей, - сказал Корриган. И - разбитый на голову - отправился обратно в свой кабинет. Если б он знал, подумала Эйлин. Ей захотелось рассмеяться, но она сдержалась. Нет, правда, ей не хотелось бы дразнить Корригана. И она подумала: Что ж я сделала это. А Робин прелесть. Он не лучший в мире любовник, да он на это и не претендует. Вот как он намекнул ей о повторном свидании. "Любовникам нужна практика, - вот что он сказал. - Во второй раз всегда получается лучше, чем в первый." Данный вопрос остался открытым. Может быть, да - может быть, она переспит с ним еще раз, но скорее всего, нет. Он без обиняков сказал ей, что он женат. До сих пор она это только подозревала. Никогда у нее не возникало и намека на мысль, что ее личная жизнь может как то повлиять на жизни деловую. Но он не подписал контракт с Корригановской компанией сантехнического оборудования - а это очень большая сделка. И теперь она себя ощущала очень странно. И хотелось понять, отнеслась бы она с таким безразличием к выявленном семейному статусу Робина, не ожидай, что он заключит контракт. А он - подписал. И вот она сидит здесь, складывает числа, перекладывает бумаги, и внезапно она спросила себя: какое значение имеет ее работа для водоснабжения и канализации? Я не произвожу труб. Я их не прокладываю. Я вообще не имею дела с трубами, я даже не указываю другим, где следует прокладывать эти трубы. Все что я делаю - это перекладываю бумаги. И это - немаловажная работа. Она упорядочивает хаос. Эйлин может ошибиться. Это может быть случайная оплошность, а может быть преднамеренной ошибкой. От мельчайшего прикосновения ее пера тысячи материалов и оборудования будут посланы с одного конца Земли на другой. Но к творчеству ее работа не имеет никакого отношения. Работа у Эйлин ничуть не более творческая, чем у тех, кто двигает вперед цивилизацию, или занимается взысканием налогов... или скажем у кочегара... на дизельном топливе. Мистер Корриган, вероятно, весь день будет ломать голову, чем был вызван внезапный взрыв ее смеха, и невозможно объяснить ему причину этого смеха. Просто смех овладел ею - неожиданный и непреодолимый: то, чем она занималась прошлой ночью с Робином Джестоном, было более, чем что-либо в ее жизни, связано - непосредственно связано! - с делом водоснабжения и канализации. О том, что автомобиль украден, узнают еще не скоро. Несколько часов, во всяком случае, есть - в этом Алим Нассор был совершенно уверен. Настолько уверен, что мог бы просидеть в этом автомобиле хоть десять добавочных минут. Раньше Алим Нассор был великим человеком. Когда он снова станет великим, ему придется скрывать то, что он сейчас делает. До того, как он стал великим, его звали Джордж Вашингтон Карвер Дэвис. Его мать очень гордилась этим именем. Она рассказывала, что остальные члены семьи хотели назвать его иначе: Джефферсоном Дэвисом. Дурачье: это было бы неудачное имя, в нем не чувствовалось силы. Потом у Алима Нассора было множество других имен - уличные клички. Матери эти имена не нравились. Когда она выгнала, наконец, его, он принял свое теперешнее имя. В арабском и суахили "Алим Нассор" означает "Мудрый завоеватель". Не многие знают смысл его имени - так и что из того? Это имя пропитано силой. В "Алиме Нассоре" несравненно более силы, чем в "Джордже Вашингтоне Карвере". Об Алиме Нассоре писали газеты. Он запросто заходил в здание городского муниципалитета - заходил, чтобы посмотреть, что там делается. Он получил на это право после того, как прекратил бунты. Он - в туфлях, украшенных бритвенными лезвиями и с цепью, обмотанной вокруг талии. И были деньги; деньги, которые можно было грести лопатой. Деньги государства. Все, что угодно, лишь бы в черном гетто вновь стало спокойно. Это была чертовски хорошая игра, а закончилась она весьма скверно. Он тихо выругался. Мэр Бентли Аллен. Черный мэр Лос-Анджелеса - этот чертов Дядя Топ перекрутил все каналы, все возможности. И этот глупый черный конгрессмен, сукин сын, которому все было мало... Нет, он, эта задница, внес всех своих родственников в платежную ведомость города. Всех до единого - что и обнаружил тот траханый репортер телевидения. В наши дни черный человек, занявшийся политикой, должен иметь незапятнанную, безупречно белую репутацию. Ладно, та игра закончилась, и нужно было начинать снова. Он и начал. Одиннадцать дел, и каждое сработано превосходно. Они принесли... что? Добыча составила за четыре года четверть миллиона долларов. А скупщики краденого выдали за нее лишь менее ста тысяч. Значит, каждый из четырех заработал за четыре года только двадцать тысяч. Это даже нельзя назвать заработком! Подумать только: часть денег ушла на подкуп служителей закона. Но даже без этого - пять тысяч за год? Это дело будет тринадцатым. Оно не займет много времени. Сейчас в кассе магазина должны быть деньги. Много денег. Алим ждал - он всегда точно чувствовал время. Из дверей вышли двое покупателей. На улице больше никого не было. Ему не нравилось то, чем он вынужден сейчас заниматься. Ему не по душе проливать кровь. Он постарался вбить в головы своих сподвижников, что хоть раньше игра и была хорошая, но продолжи он ее - и ему пришлось бы оставить их, своих братьев, в одиночестве. Неизвестно, что думают братья о нем сейчас. Но он загнан в угол и ему приходится действовать быстро. Все подготовлено, он берег этот вариант на крайний случай, и вот он - мать его так и этак! - крайний случай. Служители закона, вероятно сразу припишут это дело ему, но и юристы и сыщики хотят кушать, причем кушать именно сейчас, а не когда-нибудь в будущем. Идиотизм: грабить магазин, чтобы иметь возможность заплатить легавым за то, чтобы они не преследовали его за ограбление магазина. Ничего, когда-нибудь положение дел изменится. Он, Алим Нассор, сделает так, чтобы положение дел изменилось. Почти время. Две минуты назад один из его братьев добровольно отдался в руки полиции, нарушив уличное движение в четырнадцати кварталах отсюда. Значит, один свинячий патрульный автомобиль - не в счет. Двадцать минут назад чуть пострелял, и сестра позвонила об этом в полицию. Туда был послан второй патрульный автомобиль. А их - полицейских автомашин - всего две. Районы, где живут черные, патрулируются не так тщательно, как районы, где живут богатеи. Черные меньше полагаются на полицию. А, может, просто не знают, как надо подлизаться - вылизать задницу! - муниципалитету. Иногда ему приходилось использовать до четырех способов отвлечения полиции одновременно. Лучше всего организовать уличные пробки. Для этого нужно только дать ребятне на мелочишку, и они затеют игры посреди улицы. Алим Нассор был прирожденным лидером. И попадал под арест он только в юности - если не считать того случая, когда навстречу попался вышедший из прачечной самообслуживания легавый... А ведь он был не на дежурстве: он, этот негр - полицейский, просто зашел в прачечную... Кто бы мог подумать, что этот брат был легавым? По сию пору не понятно, почему он, Алим, не выстрелил. Но, как бы то ни было, он не выстрелил. Он просто заскочил в переулок и избавился от пистолета, маски и сумки: пусть заботу о них примут на себя те, кто служит закону. Конечно, доказательством его вины могли бы служить показания ограбленного лавочника, но существовали способы объяснить ему, что показаний давать не следует... Пора. Алим вылез из автомобиля. Маска походила на лицо. С расстояния десяти шагов никто вообще б не понял, что это маска. Пистолет не виден - укрыт под плащом. Через пять минут после того, как дело окажется сделанным, плащ и маска будут выброшенными. Мысли Алима сконцентрировались на одном, сейчас для него не существовало ни прошлого, ни настоящего, ни будущего. Он перешел перекресток. На улице - никаких раззяв - пешеходов, ничего привлекающего внимание. Магазин - пуст. Все прошло отлично. Никаких затруднений. Деньги уже были в кармане, и Алим шел к выходу, когда в магазин вошел брат. Этого человека Алим знал не один год. Что понадобилось ублюдку в этой части города? Никто из Бойли-Хайте не должен находиться здесь - за Уоттсом! А, дерьмо... Брат узнал его. Может, по походке, может, еще как-нибудь, но _у_з_н_а_л_. На то, чтобы все осознать и взвесить, ушла лишь секунда. Алим развернулся, прицелился и выстрелил. Второй выстрел - для верности. Человек упал. Глаза старика, владельца магазина - расширились от ужаса, и Алим выстрелил еще три раза подряд. Одним ограблением больше, одним меньше - это ничего не меняет. Но когда происходит убийство, легаши начинают копать изо всех сил. Лучше не оставлять свидетелей. Но - скверно вышло. Быстрыми шагами он вышел наружу - но не к украденной автомашине, стоявшей на той стороне улицы. Торопливо прошел пол квартала, свернул в переулок, прошел его и оказался на параллельной улице. Руки у него тряслись - отзвук единственной в своем роде, сохранившейся с древнейших времен дрожи. Человек стал человеком, когда стал использовать дубину. А огнестрельное оружие есть та же дубина, только усовершенствованная. Примерься, сожми кулак, и если враг достаточно близко, чтобы разглядеть его лицо - ударь! Ударь или выстрели. Так чтобы враг лег трупом. Сила! Власть! Хотя Алим знал и таких, кого бы скрутило от подобной мудрости. Брат Алима (сын его матери, а не просто брат по крови) ждал его в машине. Чистой машине, ничем не запятнанной в глазах закона. Поехали - на нужной скорости, достаточно быстро, чтобы не привлекать внимания и достаточно медленно, чтобы не влететь в аварию. - Пришлось убирать двоих, - сказал Алим. Гарольд вздрогнул, но голос его звучал ровно: - Плохо. Кто они были? - Никто. Так, мелочь. МАРТ: ДВА Большинство астрономов полагает, что кометы в совокупности образуют громадное скопление, окружающее солнечную систему. Это скопление, вероятно, простирается на половину расстояния, отделяющего солнечную систему от ближайшей звезды. Голландский астроном Й.Х.Оорт, по имени которого названо скопление, считает, что оно, вероятно, состоит из 100 миллиардов комет. Брайен Маргден. Смитсонианский институт. Разместились в Зеленом зале. Двое прислужников и на удивление миленькая распорядительница наполняли стаканы, как только они пустели. Именно поэтому Тим Хамнер выпил больше чем обычно. Кстати, подумал он, я богаче Арнольда. Во всех смыслах богаче. Арнольд, - писатель, книги которого расходятся мгновенно, и Арнольд никогда не беседовал на темы, не имеющие отношения к его книгам. Когда Тим сказал ему, что Хамнер-Браун уже видна невооруженным глазом, Арнольд не понял о чем идет речь. Когда Тим объяснил ему, Арнольд возжелал встретиться с Брауном. Один из прислужников подал знак, и Тим встал на расползающихся ногах. Похоже, недавно лестница была не такая крутая. Но - добрался. Как раз вовремя, чтобы услышать окончание профессионально гладкого монолога Джонни и звуки аплодисментов слушателей. Джонни был в отличной форме, Сейчас он обменивался шутками с остальными гостями. Тим вспомнил, что Шарпс из ИРД выступал с лекцией посвященной кометам (сам видел по телевизору). И что Джонни, похоже, обладает немалыми познаниями в области астрономии. Выделялась еще одна гостья: величественная престарелая дама. Огромная грудь его была усыпана драгоценностями. Двадцать лет назад она обогатила английский язык новым выражением. Дама все время прерывала остальных, отпуская шуточки И шутки ее были до невозможности плоскими: дама была совершенно пьяна. Тим вспомнил, что зовут ее Мэри Джейн, и что никто более не упоминает ее сценический псевдоним. Учитывая ее возраст и вес, это было просто неприлично. Тима пронизал мгновенный ужас - ужас знакомый каждому, кому приходилось выступать перед аудиторией. А потом Джонни обернулся к нему и спросил: "Как вам удалось открыть комету? Жаль, что этого не сделал я". - Произнес он это с очень серьезным видом. - Вам бы не хватило на это времени, - сказал Тим. - Для этого нужны годы. Иногда десятилетия, и нет никакой гарантии, что удастся сделать открытие. Приобретаешь телескоп и с его помощью начинаешь наблюдать небо, запоминаешь расположение звезд и прочих небесных тел... а затем проводишь в наблюдениях каждую ночь, и ничего нового не видишь, а зад у тебя отморожен. В горной обсерватории холодно. Мэри Джейн что-то сказала. Джонни насторожился, но старался не показывать этого. Звукооператор (на голове - наушники телефонов) махнул ему рукой. - Вам нравится быть владельцем кометы? - спросил Джонни. - Половины кометы, - автоматически сказал Тим. - Нравится. - Ему не долго оставаться ее владельцем - сказал доктор Шарпс. - А? Как это? - повысил Тим голос. - Владеть ею будут русские, - сказал Шарпс. - Они посылают "Союз", чтобы провести наблюдения за кометой с близкого расстояния. Когда они это сделают, комета будет принадлежать их. Это было ужасно. - Но разве мы ничего не можем сделать? - спросил Тим. - Конечно, можем. Мы можем запустить "Аполлон" или какой-либо более современный корабль. Мы можем загрузить этот корабль оборудованием, которое пока-что ржавеет без пользы. Мы даже уже провели подготовительные работы. Но - деньги кончились. - Но что вы предприняли, - спросил Джонни, - если б у вас были деньги? - Мы могли бы провести наблюдения прохождения Земли через хвост. Позор, что американцы больше не интересуются вопросами технологии. Самое большее, что нас заботит - проработает ли без ремонта электронож из набора инструментов для вырезания? Вы когда-либо задумывались, в какой степени мы зависим от вещей, в которых никто из нас не разбирается? - Шарпс драматически обвел рукой всю студию телевидения. Джонни начал было говорить - о домохозяйке, для которой работа с домашним компьютером превратилась в хобби - но раздумал. Люди, приглашенные на студию, слушали. Царила не нарушаемая никем тишина - с давних пор Джонни научился расценивать такую тишину как знак уважительного внимания. Люди хотели слушать Шарпса. Может быть, сегодня у телевизионщиков будет удача, будет снят один из тех фильмов, которые показывают снова и снова, приурочивая к воскресеньям и разным датам... - Я не говорю, например, о телевидении, - продолжал Шарпс. - Но - вот стол. Верх у него пластмассовый. Что такое пластмасса? Кто-нибудь из вас знает как ее делают? Или как делают карандаши? Еще меньше - намного меньше - мы знаем о производстве пенициллина. Вся наша жизнь зависит от этих и других вещей, и никто из нас не знает как их делают. Или знает очень мало. В том числе и я. - Я никогда не понимала, почему застегиваются застежки бюстгальтера, - сказала Мэри Джейн. Джонни подпрыгнул. Постарался вернуть общее внимание к Шарпсу. - Но скажите мне, Чарли, что полезного может дать изучение этой кометы? Как это изменит нашу жизнь? Шарпс пожал плечами: - Может и никак. Вы спрашиваете, что полезного может дать новое исследование? И все, что я могу ответить, это: такие исследования в_с_е_г_д_а_ оправдывают себя. Хотя, может быть и не тем путем, как предполагалось заранее. Кто предполагал, что программа космических исследований приведет к созданию - ни много, ни мало! - новой медицинской технологии? Но именно так и случилось. Спасена жизнь тысячам людей - потому что была изобретена новая аппаратура. Специально для астронавтов. Джонни, вы когда-нибудь слышали о Римском клубе? Джонни-то слышал, но остальные нуждались в пояснении: - Это люди, которые, в частности, проиграли в компьютере следующую ситуацию: как долго мы сможем двигаться по пути прогресса при выявленном уровне природных ресурсов? И даже если принять, что прирост населения равен нулю... - Они утверждают, что мы приближаемся к концу, - перебил Шарпс, - и что это _г_л_у_п_о_. Мы идем к концу только потому, что нам не позволяют п_о_-_н_а_с_т_о_я_щ_е_м_у _и_с_п_о_л_ь_з_о_в_а_т_ь_ технологию. Они утверждают, что запасы металлов истощаются. Между те в одном маленьком астероиде содержится больше металла, чем добыто было во всем мире за последние пять лет! Кстати: насчитывается _с_о_т_н_и _т_ы_с_я_ч астероидов! Все, что нам нужно сделать, это добраться до них. - А мы можем это сделать? - Еще бы! Мы способны на это даже с имеющейся уже, в настоящее время, технологией. Джонни, о космосе можно сказать так: вот вкусный суп, а мы даже не знаем, в какой кастрюле этот суп варится. Публика, собравшаяся на студии телевидения зааплодировала. Зааплодировали без всякой команды на то помощники режиссера. Джонни одобрительно улыбнулся Шарпсу и быстро прикинул, как будет дальше развиваться программой. Но в это время раздался громкий звуковой сигнал: пора показывать фильм рекламу, восхваляющий "Мыло Кальва". После показа рекламы программа продолжилась. Когда Шарпс продолжил свое выступление, речь его стала еще более динамичной. Он размахивал тонкими, костлявыми руками - руки крутились словно крылья ветряной мельницы. И говорили о многом - в том числе и о ветряных мельницах. И о том, какое громадное количество энергии изливает на нас Солнце каждый день. И о том, какими виделись солнечные вспышки команде "Скайлэба". - Джонни, самая маленькая вспышка обладала достаточной энергией, чтобы уничтожить всю нашу цивилизацию! Да так, что это цивилизация не смогла бы после этого возродиться на протяжении сотен лет! А идиоты еще что-то толкуют на счет рока! Тим Хамнер оказался в стороне, Джонни нужно было вовлечь его в разговор. Хамнер сидел, кивал: очевидно, ему доставляло удовольствие речь Шарпса. Джонни осторожно навел ученого снова на разговор о комете, затем углядел возможность: - Чарли, вы сказали, что русские намерены провести наблюдение Хамнера-Брауна с близкого расстояния. Что значит "с близкого расстояния"? - С весьма близкого. Земля определенно пройдет через хвост кометы. Я уже объяснял, почему сейчас невозможно сказать, как близко от нас окажется голова... но она будет очень _б_л_и_з_к_о_. Если повезет, она окажется не дальше Луны. - Я бы не сказала, что это "повезет" - вставила Мэри Джейн. - Тим, это ваша комета, - сказал Джонни, - может ли Молот-Браун действительно столкнуться с нами? - Она называется Хамнер-Браун, - поправил Тим. - О, - Джонни рассмеялся. - Как я сказал? Молот? Ну, если она ударит в нас, то и будет - молот. Не так ли? - Вам виднее, - сказал Чарли Шарпс. - Но если столкновение произойдет, то что тогда будет? - спросил Джонни. - Что ж, найдено достаточно следов, оставленных метеорами, - сказал Тим. - Метеорный кратер в Аризоне достигает почти мили в диаметре. Вридеворт в Южной Африке так велик, что увидеть его можно только с самолета. - И это еще _м_а_л_е_н_ь_к_и_е_ кратеры, - добавил Шарпс. Взоры всех присутствующих обратились к нему. Шарпс ухмыльнулся. - Вы никогда не обращали внимания на то, что Гудзонов залив имеет округлую форму? И японское море тоже. - Это следы столкновения с метеорами? - спросит Джонни. И сам ужаснулся своей догадке. - Многие ученые полагают, что да. И еще: когда-то поверхность Луны была расколота вследствие столкновения с каким-то большим небесным телом... Четверть поверхности Луны покрыта так называемым океаном, который представляет собой лавовое море. Лава вылилась из раскола, появившегося в следствии столкновения с большим астероидом. - Разумеется мы не знаем, к чему может привести столкновение с Хамнер-Брауном, - сказал Тим. - Может быть, когда-то мы это выясним, - заявила Мэри Джейн. - И лучше до того, как с чем нибудь столкнемся. Как, например, с этой кометой. - А вот это - лишь вопрос времени, - сказал Шарпс. - Дайте достаточно продолжительный период - и вероятность столкновения с кометой превратиться в достоверность. Но не думаю, что именно Хамнер-Браун должна вызвать у нас беспокойство. Генри Армитаж был телевизионном проповедником. Прежде он выступал по радио, но потом один из слушателей, обращенных им в истинную веру завещал ему десять миллионов долларов. Теперь Армитаж владел собственным журналом. Кроме того, он был владельцем телевизионных программ, показывавшихся в доброй сотне городов, и редакции. Редакция также размещалась в тщательно спланированном комплексе зданий построенных в Пасадене. Комплекс также принадлежал Армитажу. Если вернуться к проповеднической деятельности, то Генри Армитаж много писал для своего журнала. Помимо этого, он постоянно принимал участие в работе редакции. И ему казалось, что в сутках - слишком мало часов. Он специализировался на трудностях, переживаемых этим миром. Он знал, что они обозначают - они предвещали наступление веселых времен. "И ученики спросили учителя: "Скажи нам, когда все это исполнится? И что будет предвещать пришествие твое и наступление конца света?" "И Иисус ответил и сказал им: "Будьте осторожны, и постарайтесь, чтобы никто не смог обмануть вас. Ибо многие будут приходить во имя мое и будут говорить: "Я - Христос" и многие будут обмануты ими". Генри как-то видел полицейскую повестку (Инье-Кантри, штат Калифорния). Заголовок гласил: "Чарльз Мэнсон, называющий себя так же Иисусом Христом, Богом". "И вы услышите разговоры о войне и услышите грохот войны. И пусть это не пугает вас, ибо все это проходящее, и не означает еще конца света. Но народ поднимется против народа, и царство против царства, и в разных местах Земли будет голод, и будут болезни, и будут землетрясения. Евангелие от Матфея было излюбленным евангелием Генри. И это было самое любимое его произведение во всей библии. Разве не наступили времена, предсказанные Христом? Знаки их наступления видны по всему миру. Он сидит за столом. Дорогостоящий стол. Телевизора не видно: его скрывает панель, отодвигающаяся, если нажать кнопку. Долгий путь отделяет Генри от маленькой, в одну комнату, церкви в городе Идаго - там он начинал. В тридцатых годах. Церковь была сооружена из дерева и всегда чисто вымыта. А теперь... Показная роскошь иногда вызывала беспокойство Генри, но богатые жертвователи настаивали на роскоши. Их не интересовало, что Генри и его жена предпочли бы более простую обстановку. Генри писал передовицу, но - вдохновения он не чувствовал. Давая себе урок смирения, он включил телевизор. Показывали какое-то интервью. Урок заключался в том, чтобы видя пустоту и легкомыслие тех, кто кривляется сейчас на экране, не ненавидеть их. А это тяжело. Очень тяжело... Что-то привлекло его внимание. Камера показывала высокого тощего мужчину в спортивной, в "елочку" куртке - мужчина размахивал руками. Генри понравилась его техника выступления: из него получился бы хороший проповедник. Нужно сконцентрироваться на самом себе (человек в куртке так и делал), и тогда сказанное дойдет до слушателей. Мужчина говорил о комете. Комета. Знак, подаваемый небесами? Генри знал, что такое комета. Но то, что они принадлежат к миру естественного, еще не означает, что их появление не предвещает чуда. Генри приходилось видеть многих людей, исцеленных молитвами, а доктора после того, как все свершилось, пытались так сказать, "объяснить" сверх естественное. Комета. Комета, которая пройдет очень близко от Земли. Может быть, это и есть последний окончательный знак? Он пододвинул к себе желтый разлинованный лист и начал писать печатными буквами, крупно и неряшливо. Писал, попеременно хватая любой из дюжины карандаше, лежавших перед ним. Он уже исписал три листа, когда, наконец, понял, каким должен быть заголовок, и вернулся к первой странице. Через две недели его журнал будут читать в полумиллионе домов, разбросанных по всему свету. А поперек обложки журнала огненно красными огромными буквами будет выведен заголовок статьи: МОЛОТ БОЖИЙ. И для телевизионной программы этот текст тоже будет очень хорош. Генри писал - неистово, чувствуя почти тоже самое, что он ощущал сорок лет назад, когда впервые начал понимать по-настоящему Матфея, главу 24. Когда понес свое знание в мир, в не желающий ни о чем заботиться мир. Молот Божий призван покарать этот своенравный мир, катящийся к упадку мир. Генри писал - безостановочно, яростно. АПРЕЛЬ: ОДИН От ярости норвегов сохрани нас, Господи. От великой кометы Охрани нас Господи. Средневековая молитва. Такси с Тимом Хамнером подъехало одновременно к ИРД с вездеходом Гарви. Гарви выругался, глядя, как Тим дал водителю двадцатку и взмахом руки отослал его прочь. Но когда увидел, что Тим направился к нему, тут же заулыбался самым умильным образом. Вид у Хамнера был глуповато-покорный. - Понимаете Гарви, я обещал, что не буду вмешиваться... и не вмешивался. Но на том телеинтервью я встретился с Шарпсом. - Да, я видел, - сказал Гарви. - Шарпс был великолепен. - Конечно, он был великолепен, - подтвердил Хамнер. - И мне захотелось снова встретиться с ним. Я позвонил в ИРД и мне сказали, что вы подъедите сюда, чтобы взять интервью. Гарви, давайте пойдем вместе. Гарви охватил гнев, но к заказчику следует относиться уважительно. - Разумеется. Чарлин, сопровождающая, уже ждала Гарви, и не выразила никаких чувств, обнаружив в составе команды телевизионщиков неприглашенного Тима Хамнера. Кабинет Шарпса выглядел также, как раньше. На столе громоздились книги. Вместо перфокарт "Ай-Би-Эм" была расстелена большая диаграмма. Состав исполнителей изменился, подумал Гарви, но пьеса идет та же самая. - Вона как, - Шарпс задрал бровь, увидев входящего Хамнера. - Чтобы все держать под контролем, заказчик решил сопровождать вас? Гарви, надеюсь, вы не отнимите у меня много времени? Мне скоро нужно будет отправиться по лабораториям института. Гарви расставил свою команду. Чарли уселся за стол. Марк сновал туда-сюда, работая сверхэкспонометром. Оказалось что он весьма хорошо исполняет свои обязанности, и продержался он на своей работе дольше, чем ожидал Гарви. Если он на ней еще продержится, значит, Гарви ошибался в Марке. - Нас интересует космический корабли, - сказал Гарви. - Будет ли он действительно запущен? Шарпс широко улыбнулся: - Похоже, дела обстоят хорошо. Благодаря сенатору Артуру Джеллисону. Помните наш разговор на эту тему? - Помню. - Да он - молодец. Я был бы рад, если б вы создали ему хорошую рекламу. Гарви кивнул. Подал знак своей команде. - Давайте начнем. - Начали, - сказал Мануэль. Чарли встал за камерой. Марк с рамкой в руках выступил вперед: - Интервью с Шарпсом, проба первая. К_л_а_к_! - Доктор Шарпс, - сказал Гарви. - Некоторые критикуют предложение послать "Аполлон" для изучения кометы. Утверждают, что это будет слишком опасно. Шарпс замахал рукой отрицательно: - Опасно? Все, что придется делать, уже делалось в предшествующих полетах. У нас есть зарекомендовавший себя стартовый двигатель и надежная капсула. У нас не столько месяцев на подготовку, как хотелось бы НАСА, но - поспрошайте-ка людей, которым предстоит лететь к комете. Спросите астронавтов, считают ли они, что полет окажется слишком опасным? - Надо ли так понимать, что состав экипажа уже определен? - Нет... Но у нас сорок добровольцев! - Шарпс послал улыбку прямо в камеру. Гарви продолжал задавать вопросы. Поговорили о приборах, которыми будет оснащен "Аполлон". Многие из этих приборов были собраны сотрудниками ИРД и Калифорнийского Политехнического института. - Студенты и инженеры работали сверхурочно, причем без платы, - сказал Шарпс. - Работали просто, чтобы помочь нам. - Бесплатно работали? - переспросил Гарви. - Бесплатно. Они выполняли ту работу, которую должны были делать для нас согласно контрактам, но кроме того решили, что для исследования кометы можно поработать и сверхурочно. Сверхурочно и бесплатно. Такой вызовет у зрителей интерес, подумал Гарви. И сделал отметку в памяти: надо будет проинтервьюировать кого-нибудь из инженеров. Может быть, разыщется и дворник, согласившийся сверхурочно поработать для кометы. - Похоже, что вам не удастся разместить в ракете достаточное количество оборудование, - сказал Гарви. - Что ж, действительно, не удастся, - согласился Шарпс. - Нам не удастся впихнуть в нее все, что хотелось бы. Но что значит "достаточное количество"? Мы сможем вместить в ней столько аппаратуры, чтобы узнать м_н_о_г_о_. - Хорошо. Доктор Шарпс, насколько я понимаю, вы уточнили орбиту, по которой движется Хамнер-Браун. И получили новые фотографии этой кометы. - Фотографии сделаны Хэйльской обсерваторией. Мы рассчитали орбиту. Мы можем с уверенностью сказать, что Хамнер-Браун - большая комета. У нее самое большое ядро, когда-либо зарегистрированное для комет, находящихся на таком расстоянии от Солнца. Это означает, что в снежном коме остались большие вкрапления льда. Эта комета окажется очень близко от нас. Сперва она пройдет на средней дистанции и мы сможем увидеть ее великолепный хвост. Затем она очутиться внутри орбиты Венеры, и большая часть ее испариться. Хвост ее еще будет виден какое-то время. Хотел бы пояснить: будет виден невооруженным глазом. После этого она окажется слишком близко к Солнцу, и с Земли ее будет не видно, но, разумеется, команда "Аполлона", вышедшего в космос, сможет провести полезные наблюдения. Мы же не увидим комету снова вплоть до того момента, когда она на обратном пути пройдет совсем рядом с Землей. Хвост ее раскинется на все небо. Готов биться об заклад, что он будет виден даже в дневное время. Марк Ческу присвистнул. Мануэль не прореагировал, и Гарви понял, что свист не попал в запись. А вообще у Гарви было ощущение, что это он сам свистнул. Дверь кабинета открылась. Вошел невысокий, полноватый, незапоминающейся внешности человек. Лет ему было около тридцати. У него была аккуратно постриженная черная борода, а на носу очки с толстыми стеклами. На нем была пендлетоновская зеленая шерстяная рубаха, оба кармана которой ощетинились ручками и карандашами всевозможных цветов и оттенков. К поясу был прицеплен карманный компьютер. - Ох... Извините, я не думал, что у вас гости, - извиняющимся голосом сказал он и попятился. - Нет, нет. Останьтесь и послушайте, о чем здесь идет речь, - сказал Шарпс. - Позвольте мне представить вам доктора Дана Форрестера. То, чем он занимается, называется программированием. Его ученая степень звучит следующим образом: доктор философских наук, отрасль - астрономия. Но мы обычно именуем его нашим гением и ангелом хранителем. - Так одет, и, позволите ли видеть, гений... - за спиной Гарви пробормотал Марк. Гарви кивнул. У него мелькнула та же самая мысль. - Работа Дана в значительной мере способствовала уточнению орбиты Хамнера-Брауна. Сейчас он работает над отысканием оптимального соотношения для "Аполлона". Имеется в виду соотношение между максимально возможным количеством научного оборудования и максимально возможным количеством потребляемых запасов... - Потребляемых запасов? - спросил Гарви. - Это: Пища, Вода, Воздух. И запасы эти тоже обладают массой. Полезный груз корабля не может иметь бесконечную массу. Поэтому нам приходиться жертвовать одним рад