емного, - признался Гарви. - А никогда не испытывала этой боязни... О чем вы сейчас думаете? - Как мне выбраться отсюда, если что нибудь случиться. Если б я смог заставить себя перебраться через эту расщелину хоть ползком... - Я осуждаю свое поведение, - сказала Маурин. - Я нехорошо поступила. Но, как бы там ни было, давайте я покажу вам наше ранчо. Отсюда вы можете увидеть его почти полностью. Позднее Гарви не мог вспомнить, о чем они беседовали. Так, болтовня по пустякам, но время пролетело быстро и все было на славу. Более приятной беседы и не упомнишь. - Пора возвращаться домой, - наконец сказала Маурин. - Пора. Может быть, здесь есть дорога легче, чем та, по которой мы взбирались сюда? - Не знаю. Но можем поискать, - и она направилась налево, огибая утес. Маурин и Гарви пробирались сквозь кустарник, шли вдоль узких козьих троп. Повсюду виднелись кучки козьего и овечьего помета. И оленьего тоже, решил Гарви, хотя точно он знать не мог. Почва была слишком твердой, и следов не оставалось. - Похоже, что до нас здесь человек не появлялся, - сказал Гарви. Но сказал он это слишком тихо, и Маурин не расслышала. Они шли по дну узкого оврага. Даже не оврага, а расщелины в крутом склоне холма. Ранчо было не видно. Позади раздался какой-то звук. Гарви испуганно обернулся. По склону спускалась лошадь. Не просто лошадь. На ней сидела всадница - маленькая белокурая девочка, ребенок не старше двенадцати лет. Она ехала без седла, и казалась частью огромной лошади, они - девочка и лошадь - сливались, будто это был вышедший из сказочного мира кентавр. - Привет, - крикнула девочка. - Привет, - сказала Маурин. - Гарви, это Алис Кокс. Коксы управляют нашим ранчо. Алис, что ты здесь делаешь? - Смотрю, как вы идете, - голос у девочки был высокий, тонкий, но богатый интонациями, не визгливый. Маурин догнала Гарви и подмигнула. Он кивнул, предоставляя ей действовать по ее усмотрению. - А мы думали, что мы здесь бесстрашные первооткрыватели, - сказала Маурин. "Да уж. Я и сам себя доставил сюда с трудом, не говоря уже о том, чтобы тащить эту чертовски большую лошадь, - подумал Гарви. Он смотрел вперед. Склон очень крут и совершенно невозможно, чтобы лошадь могла спуститься здесь. Он обернулся, намереваясь высказать эту мысль. Алис уже слезла наземь и преспокойно вела лошадь вниз. Копыта соскальзывали, царапая грунт, и Алис показывала лошади, куда ей следует сделать очередной шаг. Похоже, что между девочкой и лошадью царило полное взаимопонимание. - Скоро придет сенатор? - спросила Алис. - Скоро. Завтра утром, - ответила Маурин. - Мне бы очень хотелось поговорить с ним, - заявила Алис. - Все дети нашей школы хотят повидаться с ним. Его часто показывают по телевизору. - Гарви... то-есть мистер Рэнделл - автор телепрограмм, - сказала Маурин. Алис с уважением уставилась на Гарви. Помолчав немного она сказала: - Вам нравиться "Звездный путь"? - Да, но я делаю другие программы, - Гарви, упираясь каблуками, скользнул с крутизны. А ведь лошадь так, наверное, не сумела бы? - Это моя любимая передача, - сказала Алис. - Но, Томми. Иди, все хорошо, иди сюда... Я написала сценарий для телевидения. О летающей тарелке, и как мы от нее спасаемся и прячемся в пещере. У меня получилось очень хорошо. - Я в этом не сомневаюсь, - сказал Гарви, бросив взгляд на Маурин. И увидел, что она опять улыбается. - Не сомневаюсь, что нет ничего, что она не могла бы сделать. - Эти слова Гарви сказал уже шепотом. Маурин кивнула. Они шли по высохшему руслу ручья. Потом русло исчезло, затерявшись в зарослях саппарели. Далеко внизу снова была видна ферма. Склон был очень крут, так что если упадешь, то сразу покатишься вниз. Катиться будешь долго, а когда остановишься, выясниться, что у тебя что-либо сломано. Гарви оглянулся, и какое-то время разглядывал Алис, а затем - не без страха - встал рядом с девочкой и ее лошадью. Все его мысли сконцентрировались на предстоящем спуске. - Ты часто бываешь здесь одна? - спросила Маурин. - Еще бы, - сказала Алис. - И никого не боишься? - спросил Гарви. - О, я хорошо знаю эти места, - поведала Алис. - Пару раз я заблудилась, но Томми знает дорогу домой. - Очень хорошая лошадка, - сказала Маурин. - Конечно. Он мой. Гарви глянул и убедился. Жеребец, а вовсе не кобыла. Он подождал, пока Маурин догонит его. Мужская гордость заставила его идти впереди всех, хотя было ясно, что лучше было бы пропустить вперед Алис. - Должно быть, хорошо жить в таком месте, где единственная причина для беспокойства - это возможность заблудиться. Да и на этот счет есть знающая дорогу лошадь, - сказал он Маурин. - Она даже не поняла, что я хотел сказать. На прошлой неделе на Голливудских холмах, не далее, чем в полу мили от моего дома была изнасилована девочка примерно ее возраста. Одиннадцатилетняя девочка. - В прошлом году была изнасилована одна из папиных секретарш. Прямо в Капитолии, - сказала Маурин. - Наша цивилизация восхитительна, не правда ли? - Хотелось бы мне, чтобы мой сын жил здесь, - вздохнул Гарви. - Но чем тогда стал бы заниматься я? Сельским хозяйством? - и он рассмеялся про себя. Затем путь сделался слишком крут, и стало не до разговоров. Внизу крутого склона холма пролегала покрытая грязью дорога. До фермы было еще далеко, но теперь идти было легче. Каким-то образом Алис снова оказалась на лошади. Гарви все время не отрывал от нее взгляда, но когда она ухитрилась это сделать, она не заметила. Только что девочка стояла рядом с конем, и ее голова была ниже его спины, а в следующее мгновение Алис уже сидела верхом. Девочка вскрикнула, и конь поскакал галопом. Впечатление, что Алис и ее конь составляют одно целое, усилилось еще больше: движения девочки полностью соответствовали ритму движения коня. И когда Алис умчалась вскачь, ее длинные белокурые волосы стелились по ветру. - Когда подрастет, она сделается настоящей красавицей, - сказал Гарви. - Может быть в здешнем воздухе, что-то есть? Вся эта долина пропитана каким-то волшебством. - Иногда я чувствую то же самое, - призналась Маурин. Солнце уже садилось, когда они добрались до фермы. Вот он - каменный дом. - Чуть поздновато, но не хотите ли искупаться? - спросила Маурин. - Конечно. Почему бы и нет. Но у меня не во что переодеться. - Что нибудь подыщется, - Маурин ушла в дом и вскоре вернулась неся плавки. - Переодеться можете там, - и она указала на ванную. Гарви надел плавки. Когда он вышел из ванной Маурин уже тоже была готова. Ее закрытый купальный костюм был ослепительно белого цвета. Через руку у нее был перекинут халат. Маурин подмигнула Гарви и кинулась бежать, предоставив ему следовать сзади. Тропинка шла вдоль гранатовой рощи - все вниз и вниз и привела их наконец, к песчаному пляжу на берегу тихо бормочущей речки. Маурин улыбнулась Гарви и с разбегу влетела в речку. Гарви - следом. - Боже мой! - мгновением позже завопил он. - Да ведь это не вода, а лед! Маурин плеснула водой ему на грудь и лицо: - Вперед, это не страшно! Гарви неуверенно побрел вглубь. Дальше от берега поток бежал быстрее, дно - каменистее. Гарви с трудом сохранял равновесие, но брел вслед за Маурин - вверх по течению, туда где вода мчалась узкой струей между двумя камнями. Поток делался все быстрее, давил, норовя столкнуть с ног, Гарви и Маурин. Глубина по грудь Гарви. - Холодина какая, - сказал он. - А ведь вы будто не чувствуете. Наконец они добрались до заводи. И увидели маленькую форель, стрелой пронесшуюся у самой поверхности. Гарви огляделся, надеясь увидеть более крупную рыбину, но большие экземпляры прятались от нескромных взглядов. Речка выглядела, будто специально создана для форели: глубокие заводи, перемежающиеся с маленькими бурными водопадами. Берега густо заросли кустарниками. Лишь в двух местах деревья были вырублены, очевидно, это сделал кто-то, ловивший рыбу спиннингом - чтобы ничто не мешало его забросам. - Кажется я начинаю синеть, - наконец крикнула Маурин. - Вы накупались? - Сказать по правде я посинел уже десять минут назад. Они взобрались на громадный белый валун, почти полностью скрытый потоком. Заходящее солнце овеяло теплом озябшее тело Гарви. Вершина валуна еще хранила накопленный за день солнечный жар. - Вот об этом я и мечтал, - заявил Гарви. Лежащая на животе Маурин оперлась на локти, повернулась, чтобы увидеть его: - О чем именно? О ледяной воде, о высоте, которую вы боитесь, или о том, чтобы натрудить ноги? - Обо всем сразу... Хм, сегодня я никого не проинтервьюировал, а об этом я тоже мечтал. Я рад, что сегодня я не смог побеседовать с вашим отцом. Завтра... черт побери! Я снова сделался Гарви Рэнделлом. Она снова переоделась в свои рыжевато-коричневые брюки. Когда Гарви вошел, он увидел, что она опять достала бутылку. - Останетесь поужинать? - спросила Маурин. - Да... Конечно. Но, может быть лучше, если я вас приглашу поужинать со мной где-нибудь в другом месте? Маурин улыбнулась. - Вы не искушены в ночной - в бардачной - жизни Спрингфилда и Портервилля. Останемся-ка лучше здесь. Я люблю готовить. Если хотите, можете помочь мне прибраться. - Хорошо... - А готовить мне много не придется, - сказала Маурин и достала бифштексы из холодильника. - Быстро замороженная еда и микроволновая духовка. Современная цивилизация обслуживает и гурманов. - В этой духовке больше всяких хитрых приборов, чем, например, в "Аполлоне". - Неправда. Я побывала в "Аполлоне". Эге, да вы тоже, не так ли? - Это была модель, а не настоящий "Аполлон", - сказал Гарви. Господи, как бы мне хотелось оказаться на их месте. Провести из космоса исследование кометы. И никакой атмосферы, мешающей наблюдениям. Маурин не ответила. Рэнделл мелкими глотками потягивал виски. Есть ему хотелось - страшно. Он обследовал холодильник и нашел замороженные китайские овощи - неплохая приправа к мясу. Пообедав Маурин и Гарви пили на террасе кофе. Сидели на своих креслах с широкими плоскими подлокотниками, на которых удобно ставить чашки. Стало прохладно, Маурин и Гарви одели куртки. Они беседовали - тихо, неторопливо. Об астронавтах, знакомых Маурин. О математиках из Левис Кароль. О вашингтонских политиках. Внезапно Маурин встала, ушла вглубь дома и погасила свет. Вернулась, находя дорогу ощупью. Было непроглядно темно. - Зачем вы выключили свет? - спросил Гарви. - Вы поймете это через несколько минут, - ответил бесплотный голос. Гарви услышал, как Маурин снова села в кресло. Ночь была безлунной, в небе - лишь свет звезд. Но постепенно Гарви понял, что имела в виду Маурин. Когда над горами взошли Плеяды, он не узнал их. Созвездие сияло ослепительно ярко. Пылал Млечный путь, и в тоже время Гарви не мог разглядеть чашку кофе в собственной руке! - Есть люди... горожане... которые никогда не видели подобного, - сказала Маурин. - Вы правы. Спасибо. Она рассмеялась: - Может быть, все это скроется за облаками. Мое могущество не безгранично. - Если б нам удалось... - нет, я неправ, подумал Гарви. Если б мы могли - вот какая мелькнула у меня мысль - могли показать им все это, им - всем, кто голосует. Но картину звездного неба можно увидеть когда угодно - остановись у любого газетного киоска. Ну, увидишь ярко раскрашенные созвездия и черные дыры и множественные системы - и что из этого? Нужно, чтобы люди оказались здесь, их нужно приводить сюда, по дюжине за один раз и показывать все это. _П_о_к_а_з_ы_в_а_т_ь_. Лишь тогда они смогут понять. Смотреть на небо надо здесь, никак не иначе. Отсюда можно дотянуться до звезд. Дотянулась Маурин. Дотянулась и взяла его за руку. (Она видела в темноте гораздо лучше его). Гарви даже чуть испугался. - Забудьте о работе, - сказала Маурин. - Иначе окажется, что главную поддержку НАСА начнут оказывать фермеры. - Но если человек никогда не видел ничего подобного... понимаете - никогда... А, вы, вероятно правы, - он четко сознавал, что они по прежнему держаться за руки. Но на этом надо остановиться, дальше нельзя. Вот безвредная тема: - А как вы относитесь к галактическим империям? - Не знаю. Расскажите мне о галактических империях. Гарви показал, для этого ему пришлось приблизиться ближе, чтобы она могла проследить направление, в котором указывала его рука. Там, где сгущался, где ярче всего сиял Млечный путь, в созвездии Стрельца пролегала ось галактики. - Вон там и происходит главное, там где расположены древние империи. Звезды там находятся на небольшом расстоянии друг от друга. Там - Трантор и миры Хаба. Хотя - рискованное это дело, гадать, что там. Можно ведь предположить, что звездное ядро уже полностью взорвалось. Просто волна радиации еще не докатилась до нас. - А можно предположить, что Земля окажется под инозвездным игом? - Конечно. Но чаще считают, что все кончиться атомной войной. - О... Может быть мне следует спрашивать откуда вы все это знаете? - Я прочел массу научной фантастики. Перестал я ее глотать без разбору только что-нибудь лет в двадцать - не хватало времени. Понимаете, империи со столицей на Земле обязательно распадаются, уменьшаются... но даже маленький осколок такой империи состоит из ста миллиардов солнц. А владения громадных империй - меньше всего лишь одного рукава галактики, - он запнулся. Небо сияло ослепительно ярко! Гарви чуть не наяву видел военный корабль Мула, выплывающий из созвездия Стрельца. - Маурин, мне кажется, что все это правда! Она рассмеялась. Теперь он видел ее лицо - бледное, смутно различимое. Он пересел на широкий подлокотник и поцеловал ее. Маурин подвинулась, и он сел рядом с ней. Кресло - хотя и впритирку - вместило их обоих. И не было безвредной схемы для разговоров. Мысли его разбегались. А потом вспыхнула одна мысль, мешающая: завтра, черт побери! Я снова сделался Гарви Рэнделлом. В доме было абсолютно темно. Маурин, держа Гарви за руку, вела его в спальню. Вела - на ощупь и по памяти. Они раздели друг друга. Их одежды упали на пол... а может, вообще вылетели за пределы нашей вселенной. Кожа Маурин была теплой, почти горячей. На мгновение Гарви захотелось увидеть ее лицо, но только лишь на мгновение. Когда он проснулся, в спальне царил серый рассвет. Спина его замерзла. Они лежали, тесно обнявшись, на двуспальной кровати. Маурин спала спокойно, глубоким сном, слабо улыбаясь. Он продрог. Маурин, наверное, тоже. Нужно ли будить ее? Голова работала плохо, но Гарви нашел лучший выход. Осторожно разжал объятия, Маурин не проснулась. Он подошел ко второй кровати, содрал с нее покрывала и, вернувшись обратно, укутал Маурин. Затем - отчетливо понимая, что сейчас залезет к ней под покрывала - неподвижно застыл. Простоял так почти минуту. Но она - не его жена. - Черт побери, - сказал Гарви. Стараясь не взять чужого, он сгреб в кучу свою одежду. Взял ее и вышел в другую комнату. Его почему-то трясло. Первая дверь, которую он открыл, оказалась входом еще в одну спальню. Он кинул одежду на кресло и повалился в кровать. ОНА ЕЩЕ НЕ ПОГИБЛА, НО ИЗМЕНИЛАСЬ. КОМЕТА СИЯЛА, АГОНИЗИРУЯ. ВЕЩЕСТВО ВЫТЕКАЛО ИЗ РАНЕНОГО ТЕЛА И РАЗЛИВАЛОСЬ НА МИЛЛИОНЫ МИЛЬ В ОКРУЖНОСТИ. ОБРАЗОВАЛИСЬ НОВЫЕ ХИМИЧЕСКИЕ СОЕДИНЕНИЯ, И ОТРАЖЕННЫЙ СОЛНЕЧНЫЙ СВЕТ ГНАЛ ИХ ОБРАТНО К КОМЕТЕ. ВЕРОЯТНО, НА ЛЕДЯНОЙ ПОВЕРХНОСТИ ДРУГИХ КОМЕТ ТАКИХ СОЕДИНЕНИЙ НЕ БЫЛО ИЛИ БЫЛИ ЛИШЬ НЕМНОГИЕ МОЛЕКУЛЫ. Ослепительный свет солнца укрывал комету от телескопов Земли. И точную ее орбиту все не могли вычислить. Сверкал, отражающий солнечный свет, хвост кометы, но еще ярче светила ее голова. Некоторые химические соединения, будучи даже хорошо перемешанными, не вступают в реакцию при температурах, близких к абсолютному нулю. Но стоит их подогреть, и реакция идет бурно, с кипением. Ядро кометы бурлило, менялось. Каждый день голова ее уменьшалась. Из покрывающей поверхность перемешанной со льдом пыли выделялся, вскипая, аммиак. Водород давным-давно улетучился. Масса кометы делалась все меньше, а плотность увеличивалась. Скоро от кометы ничего не останется, кроме каменной пыли, намертво сцементированной водяным льдом. И голова ее превратиться в каменный монолит величиной с гору. С КАЖДЫМ ЧАСОМ ВСЕ БОЛЬШЕ РАЗОГРЕВАЛИСЬ ГАЗОВЫЕ ВКЛЮЧЕНИЯ, И ГАЗ ПРОБИВАЛ ДОРОГУ НАРУЖУ. И РАЗРЫВАЛ ГОЛОВУ КОМЕТЫ. ОГРОМНЫЕ КАМЕННЫЕ ГЛЫБЫ, КУВЫРКАЯСЬ, МЕДЛЕННО ОТДЕЛЯЛИСЬ ДРУГ ОТ ДРУГА. ОРБИТА КОМЕТЫ ХАМНЕР-БРАУНА ПОСТЕПЕННО МЕНЯЛАСЬ. ИЮНЬ: ОДИН Сам Господь при возвещении, при гласе Архангела и трубе Божией, сойдет с неба, и мертвые во Христе воскреснут прежде; потом мы, оставшиеся в живых, вместе с ними восхищены будем на облака в сретение Господу на воздухе, и так всегда с Господом будем. Первое послание к фессалоникийцам святого Апостола Павла. Гигантский, состоящий из отдельных секций тотемный столб, а на самой вершине его - крохотная кабина. Рик Деланти летал на спине, и улыбка то вспыхивала, то гасла на его лице. Но тренированный, тщательно отработанный его голос не выдавал улыбки - и намека не было. Голос Рика звучал точь-в-точь, как голос Джонни. А сам Джонни Бейкер слегка хмурился с видом человека, занятого требующей особого внимания работой. - Внутренние силовые линии включены. - Внутренние силовые линии проверены. Все в порядке. - Осталось пятнадцать минут, затем отсчет. Когда бы Джонни не глянул на Рика, тот все улыбался. Переставал и тут же начинал улыбаться снова. А затем уголки губ Джонни тоже дрогнули в улыбке. Но до этого Джонни был серьезен. Он мог себе это позволить. Он был даже высокомерным. Осталось пятнадцать минут, и пока что все механизмы работают безупречно. Между прочим, одно перечисление неисправностей из-за которого могли бы отменить запуск "Аполлона" заняло бы у человека всю его жизнь. Одно только перечисление - всю его жизнь без остатка! Деланти продолжал улыбаться. Его - выбрали! Все тренажи позади, и работа на имитаторах, и отлет во Флориду. Еще два дня назад он делал бочки и петли над Флоридой и Багамами, пикировал и входил в иммельманы. Это последний, за два дня перед запуском, свободный полет - традиция. Слишком укоренившаяся традиция, чтобы ею можно было пренебречь. Полет должен снять напряжение с астронавтов, которым предстоит запуск в космос. Это напряжение полет перекладывает на плечи наземной команды, которая сходит с ума, гадая, не подведет ли тренировочный самолет - и это после того, как все так тщательно спланировано... - Осталась одна минута, затем отсчет. Последние суматошные, скомканные часы - и, наконец, Рик облачен в неуклюжий, раздутый скафандр. Уолли Хоукинз подводит его к подъемнику и провожает вплоть до кабины "Аполлона". Потом Рик лег на спину, и колени его оказались выше головы. Он лежал и ждал, что какой-то механизм сейчас откажет. Но сигнала об аварии все не поступало, похоже, что запуск все же произойдет, это все правда, на самом деле... - Пять. Четыре. Три. Два. Один. Зажигание. Движение началось... Поехали! - Старт осуществлен... "Сатурн" поднимался, объятый громом и пламенем. Сто тысяч, а, может быть, больше официально приглашенных гостей. Репортеры, писатели-фантасты, у кого-то выклянчившие пропуск представителей прессы, обслуга космодрома, Весьма Важные Лица, друзья астронавтов... - Он уже в воздухе, - сказала Маурин Джеллисон. Ее отец глянул на нее с изумлением: - О космических ракетах обычно говорят "она". - Да, я хотела сказать именно это, - сказала Маурин. Почему я думаю, что больше никогда не увижу его? Сзади забормотал вице-президент. Бормотал про себя, но достаточно громко - можно было расслышать. "Лети, лети, птица..." - вот что шептал он. Потом - когда уже всем стало ясно, что ракета оторвалась от Земли - он поднял взгляд, понял, что его слышно и пожал плечами. "Лети, Бэби!" - вдруг закричал он. Его крик как бы пробудил зрителей. Все как бы осознали, как велика мощь ревущего громом "Сатурна". Как много труда и знаний вложено в ракету-носитель. Для более старших по возрасту зрителей она была чем-то невозможным - будто ожило то, о чем они когда-то в детстве прочли в книжках. Для более молодых не было в корабле ничего странного, и они не могли понять, почему старики вдруг так взволновались. Все закономерно и неизбежно. Космические корабли - это реальность и естественно они должны летать. Находившиеся внутри "Аполлона" астронавты улыбались. Улыбка их - словно изогнулся в улыбке рот трупа. Возросшая в несколько раз сила тяжести вдавила лицевые мышцы вглубь щек. Наконец, первая ступень отделилась и пошла вниз. А потом то же самое произошло со второй ступенью. И третья ступень дала последнее ускорение... и Рик Деланти, по прежнему улыбаясь взмыл в воздух. - "Аполлон", говорит Хаустон. Вы выглядите неплохо, - сказал голос из репродуктора. - Вас понял, Хаустон, - Деланти обернулся к Бейкеру. - Приказывайте, генерал. Бейкер застенчиво ухмыльнулся. Его буквально перед самым запуском - повысили в звании. Это было сделано для того, чтобы он имел такой же чин, как и советский космонавт. - Есть одно условие, - сказал президент, вручая Бейкеру его новые знаки отличия. - Какое, сэр? - спросил Бейкер. - Вы не должны дразнить своего русского напарника - я имею в виду его имя. Не поддавайтесь искушению. - Хорошо, мистер президент. Но похоже, это будет трудно... "Петр Яков" на русском не имеет двойного значения. Но товарищ генерал Яков очень хорошо владеет английским. В этом Бейкер мог убедиться во время их первой встречи в Хаустоне. Наземная встреча с женщиной-космонавтом тоже намечена... но лишь в России. Как было официально объявлено, она не смогла приехать в Соединенные Штаты из-за большой занятости. - А теперь нам нужно найти этот чертов мусорный бак, подполковник Деланти, - сказал Бейкер. - Он ведь большой, правда? - Вам виднее, - Деланти глянул в иллюминатор - глаза расширились от удивления. Все это он уже неоднократно видел - на имитаторе. Во время обучения показывали соответствующие фильмы, а бывалые астронавты непрерывно рассказывали о космосе. Чтобы воссоздать условия невесомости, Рака, одетого в скафандр, погружали в воду. Но все это было не по-настоящему. А сейчас по-настоящему. Космос был абсолютно черен и - хотя лежащую внизу Землю освещало Солнце - ярко сияли звезды. Виден был Атлантический океан, и острова и приближающиеся побережье Африки. Зрелище было точь-в-точь как на школьной карте. По карте были разбросаны комочки ваты - облака. Далее к северу видны были Испания и Средиземное море, а еще дальше пустыню Египта пересекал извилистый темно-зеленый разрез - Нил. А затем корабль вошел в тень и внизу засветились огни сказочных городов Индии. Они уже были над окутанной ночью Суматрой, когда Деланти щелкнул пальцем по экрану радара. - Вот он, - сказал Рик. - "Молотлаб". - Верно, - согласился Бейкер. Глянул на прибор Допплера: корабль медленно плыл по направлению к капсуле. Корабль догнал ее над Тихим океаном - как и предсказал компьютер Хаустона. Потом пришлось ждать. Наконец Бейкер сказал: - Тесновато здесь. Так что начнем отлавливать наш дом. - Он щелкнул тумблером передатчика: - "Самородок", говорит "Аполлон". "Молотлаб" в визуальной близости, начинаем конечный маневр сближения. - "Аполлон", говорит Хаустон. Вопрос: что, как вы сказали, находится в визуальной близости? - "Молотлаб", - сказал Бейкер. Он оглянулся на Деланти и ухмыльнулся. Официально космическая лаборатория называлась "Спейслаб два". Но кто когда назвал ее этим именем? Корабль и капсула лаборатория быстро сближались. Впрочем, по масштабам астронавтов, можно сказать, что и медленно: собственная скорость корабля составляла 25.000 футов в секунду. Деланти управлял "Аполлоном". Реактивные двигатели осторожно подвели корабль к цели. К стальному цилиндру, похожему на гигантский мусорный бак, сорок футов в длину и десять в диаметре. По бокам - иллюминаторы, один воздушный шлюз и на каждом конце по соединительному люку. - Эта космическая лаборатория - не подарок, - пробормотал Бейкер. - Кувыркается. Думаю, одна ротация занимает четыре минуты восемь секунд. Первое, что нужно, чтобы состыковаться с "Молотлабом" - корабль должен придти в то же вращение, что и капсула. Позиционные реактивные двигатели начали отвергать точно отмеренные порции пламени. Еще ближе к цели... выждать свой шанс... так, чтобы удлиненный соединительный выступ "Аполлона" мог войти в соединительное отверстие, зияющее на оконечности "Молотлаба"... И корабль снова окутали тьма и простор. Рик был изумлен - как много времени занял полет к цели, отстающей на расстоянии менее мили. Разумеется, за те же самые пятьдесят минут корабль также пролетел 14.000 миль... Когда опять стало светло, Рик был в полной готовности. Приблизился к капсуле, еще приблизился... он выругался, чуть подвинул корабль к лаборатории, и почувствовал, что "Аполлон" и "Молотлаб" легонько соприкоснулись. Приборы показали: контакт в самом центре, и Рик еще дал вперед, жестче... - Цепка порвана! - закричал он. - Хаустон, говорит "Аполлон". Мы состыковались. Повторяю, мы состыковались, - сказал Бейкер. - Уже знаем, - сухо сказало радио. - Полковник Деланти забыл отключить связь. - Гм, - пробормотал Рик. - "Аполлон", говорит Хаустон. Ваши напарники приближаются к вам. "Союз" вас уже видит. Повторяю. "Союз" вступил с вами в визуальный контакт. - Хаустон, вас понял, - Бейкер обернулся к Рику. - Теперь стабилизируй эту не девственницу, а я тем временем по-дружески побеседую с нашим азиатским братцем... и сестрицей. "Союз", "Союз", вызывает "Аполлон". Конец. - "Аполлон", говорит "Союз", - отозвался мужской голос. С грамматической точки зрения английский Якова был безупречен, да и акцента почти не чувствовалось. Якова учили говорить по-английски не англичане, а американцы. - Следуем точно за вами. Вопрос: вы уже закончили состыковочный маневр? Конец. - Мы состыковались с "Молотлабом". Можете смело приближаться. Конец. - "Аполлон", говорит "Союз". Вопрос: под "Молотлабом" вы имеете в виду "Спейслаб два"? Конец. - Подтверждаю, - сказал Бейкер. Деланти понимал, что он потратил слишком много горючего. Даже самый большой придира этого бы не заметил. Маневр, безусловно, укладывался в допуски программы, составленной Хаустоном. Но Рик Деланти был бережлив. Наконец, стабилизация была достигнута. Нос "Аполлона" был прочно погружен в соединительный люк "Мусорного бака", то есть "Молотлаба". Соединенные воедино корабль и лаборатория заняли, не шатаясь и не кувыркаясь, устойчивое положение в пространстве. За секунду "Аполлон" пролетал 25000 футов. Иначе говоря, каждые девяносто минут Бейкер и Деланти должны были совершить один оборот вокруг Земли. - Готово, - сказал Рик. - Теперь понаблюдаем за их попыткой. - Согласен, - сказал Бейкер и включил телесистему. В механизм состыковки была вмонтирована телекамера, соединенная кабелем с экраном. Видно было отлично: к "Молотлабу" приближался массивный "Союз". Он был ближе, чем ожидали Бейкер и Деланти. "Союз" рос, разворачиваясь носом по центру. Он слегка покачивался, словно демонстрируя свое массивное тело. Он был значительно больше "Аполлона". Составляя свои космические программы, Советы всегда учитывали, что у них есть мощные военные реактивные двигатели. И с успехом их использовали. А НАСА предпочитала проектировать и строить свои двигатели самостоятельно - независимо от военных. - Надеюсь, что эта громадина не забыла, что люди любят обедать, - сказал Деланти. - В противном случае здесь будет голодно. - Угу, - Бейкер продолжал наблюдения. "Молотлаб" не мог выполнить свою задачу без "Союза". "Союз" должен был доставить большую часть пищевых продуктов. "Молотлаб" был набит инструментами, приборами и кино оборудованием. Но воды и пищи в нем было запасено всего на несколько дней. Для того, чтобы ждать приближения Хамнер-Брауна, "Молотлабу" была необходима помощь "Союза". - Может быть, голодно будет в любом случае, - сказал Джонни Бейкер. Он мрачно следил, как на экране маневрирует советский корабль. Наблюдать ему было больно. "Союз" дергался, словно захваченный приливом подыхающий кит. Он резко разворачивался носом к телекамере и так же резко отводил его в сторону. Попытался сунуться с боку, остановился... почти остановился. Попытался еще раз - и отошел назад. - И это их лучший пилот, - пробормотал Бейкер. - Я сам тоже выглядел не слишком хорошо... - Дерьмо коровье. Твоя цель кувыркалась. А сейчас мы устойчивы, как автомобиль, - Бейкер наблюдал еще несколько секунд, потом покачал головой: - Разумеется это не их вина. Дело в системах контроля. У нас на борту есть компьютеры. У них - нет. Но ведь позор какой... Будто вырезанное из красного дерева лицо Рака Деланти сморщилось: - Джонни, я не уверен, что у меня получилось бы намного лучше. То, что они видели, вызывало ощущение муки. Руки их зудели вмешаться. Такие чувства иногда испытывает едущий сзади водитель. - Он-то пообедал, - сказал Бейкер. - Когда он, наконец, собирается сдаться? Корабли вошли в полосу тьмы. Связь с "Союзом" была ограниченной: допускались лишь официальные разговоры. Когда корабли вновь вышли на свет, Советский корабль попытался приблизиться снова. - Похоже, что здесь будет голодно, - сказал Деланти. - Заткнись. - Слушаюсь, сэр. - Оттрахать бы тебя как следует. - Пока я в скафандре, это не возможно. Они продолжали наблюдать. Наконец последовало сообщение Якова. - Мы истратили необходимое для стыковки горючее. Прошу привести в действие План Б. - "Союз", вас понял, приготовьтесь к выполнению плана Б, - с нескрываемым облегчением сказал Бейкер. Подмигнул Деланти: - А теперь покажи коммунистам, на что способен настоящий американец. Официально план Б рассматривался как мера на крайний случай, но все американцы, планировавшие полет, втихомолку утверждали, что без него не обойтись. И в Соединенных Штатах готовились к его выполнению так, будто План Б является неотъемлемой частью предстоящего совместного полета. По ту сторону Атлантики надеялись, что без него удастся обойтись - но и там о нем ни в коем случае не забывали. Замысел плана Б был прост: "Союз" останавливался, а "Аполлон-Молотлаб" - как это ни странно, идет на сближение с ним. Космический корабль и соединенный с ним огромный, неуклюжий и массивный "бак" сдвинулись с места. Пилотировал Деланти. Выглядело все это, будто авианосец пытался поднырнуть под снижающийся самолет. Но в распоряжении Рика была лучшая в мире компьютерная система - лучшая в мире для выполнения данной задачи, мудрая, заботливо обученная мастерами высшего класса, имеющими тысячи часов летного времени. В распоряжении Рика были приборы, разработанные во многих и многих институтах и лабораториях. В таких институтах и лабораториях, где создание точнейших приборов обычное дело. - Хаустон! Хаустон, приступаем к выполнению Плана Б, - доложил Бейкер. "И вот сейчас весь мир - весь мир! - не сводит с меня глаз", - подумал Деланти. - "Смотрит и слушает. И если я промахнусь..." Мысль эта была невыносимой. - Расслабься, - сказал Бейкер. Он не предложил сделать это сам, - подумал Деланти. Хорошо. Начали. Делать все, будто это имитатор. Все правильно. Сразу прямо вперед, теперь все проверить, и еще крошечный импульс, чтобы оба корабля вошли в соприкосновение. Опять - всем телом почувствовал контакт, и одновременно на приборной доске вспыхнула зеленая лампочка. - Сделано, - сказал Рик. - "Союз", мы присоединились, готовьте соединительный буфер, - сообщил Бейкер. - "Аполлон", подтверждаю стыковку. К встрече готовы. - Сказал невылупившийся цыпленок. А яйцо-то протухло, - прокомментировал Бейкер. Плавая внутри "Мусорного бака" (он же - "консервная банка") они церемонно обменивались рукопожатиями - поочередно, по кругу. Историческое событие, как утверждали теле и радио комментаторы там, внизу. Но Бейкер не смог придумать никаких фраз, достойных войти в историю. Предстояло сделать слишком многое. Данная экспедиция - не рассчитанное на внешний эффект рукопожатие в космосе, как было в предыдущем полете "Союз-Аполлон". Сейчас предстоит работа, намечено многое, и расписание жесткое. Все выполнить - даже если повезет - они, скорее всего не смогут. И еще... Бейкер неожиданно для себя рассмеялся. Можно и посмеяться - если не понадобиться слишком много времени объяснять причину смеха. А рассмеялся он потому, что вдруг понял, как хорошо они все смотрятся. На нас лежит благословение Божие, подобных нам нет. Леонилла Александровна Малик загадочно - и как-то зловеще - прекрасна. Она была высокомерна и самоуверенна - она могла бы играть царицу! Но гладкая, сильная мускулатура скорее подходила исполнительнице роли прима-балерины. Восхитительно красивая и хладнокровная женщина. Разбивательница сердец, подумал Джонни Бейкер. Но - так чтобы не заметил посторонний взгляд - в чем-то глубоко ранимая. Словно Мойра Ширер в "Красных сапожках". Хотел бы я знать, со всеми ли она ведет себя так холодно вежливо, как с генералом Яковым. Генерал Петр Иванович Яков народный герой (герой - какого именно класса? - подумал Бейкер). Совершеннейшая кандидатура для рекламного плаката - записывайтесь, мол, добровольцем. Красивый, с хорошо развитой мускулатурой, с холодными глазами. Он немножко походил на самого Джонни Бейкера, и это было не более удивительно, чем то, что Рик Деланти несколько похож на Мохамеда Али. Мы, четверо, неплохие образчики человеческой породы, мы в полном расцвете сил и здоровья... и чертовски фотогеничны. Жаль, что здесь нет этого парня из НБС, Рэнделла, он бы сделал групповой снимок. Но он его, возможно, еще сделает. Они плавали, располагаясь под самыми невозможными углами по отношению друг к другу. Тела их двигались под действием случайных потоков воздуха. Они беспричинно улыбались. Даже Бейкера и Якова, испытавших все это прежде, охватило радостное возбуждение. А Рик и Леонилла вообще оказались на седьмом небе. Они старались подплыть поближе к иллюминаторам, чтобы увидеть Землю и звезды. - Вы доставили нам обед? - наконец спросил Деланти. Леонилла улыбнулась. Холодно улыбнулась: - Разумеется. Надеюсь, он вам понравиться. Но мне не хотелось бы испортить сюрприз, подготовленный товарищем Яковым. - Сперва нужно подыскать место, где мы сможем его съесть, - оглядывая загроможденную капсулу, сказал Бейкер. От приборов было не повернуться. Электронное оборудование было привернуто к переборкам. Приборы были закутаны в пласты губчатой пластмассы и были закреплены желтыми нейлоновыми лентами. Они походили на бесформенные комья. Пластиковые коробки, штативы, кассеты с пленкой, микроскопы, разобранный на части телескоп, инструментальные сумки, паяльники... И еще висели многочисленные диаграммы, на которых показывалось, где что размещено. Бейкера и Деланти тренировали до тех пор, пока они не научились находить буквально любой предмет в полной темноте. Но тем не менее - кабина загромождена и порядок здесь навести невозможно. - Мы можем поесть в "Союзе", - предложила Леонилла. - Здесь так тесно... - и она беспомощно обвела вокруг рукой. - Это не то, чего мы ожидали, - сказал Яков. - Я переговорил с Байконуром, сейчас мы должны на несколько часов вернуться на свой корабль, надо развернуть солнечные крылья. Но я предлагаю сперва поесть. - Чего именно вы не ожидали? - спросил Деланти. - Этого, - Яков показал выразительно. Джон Бейкер рассмеялся. - У нас не было времени все по-настоящему распланировать. Просто погрузили, что надо, на корабль грудой... Будь у нас время, все, что вы здесь видите, было бы иное специально спроектированное для изучения кометы. И имело бы вдвое меньше веса... - И стоило бы в десять раз дороже, - добавил Деланти. - И тогда мы бы оказались вам не нужны, - сказала Леонилла Малик. Яков холодно посмотрел на нее. Начал было что-то говорить, но передумал. Леонилла сказала правду, и все знали, что это - правда. - Господи, тогда бы все было разложено по полочкам, - заявил Деланти. - Давайте приступим к еде. - И вам ничего не помешает есть? - спросила Леонилла. - На вас не действует состояние свободного падения? - На него? На старое Железное Ухо? - Джон Бейкер рассмеялся. - Черт возьми, да он свободно обедал, сидя внутри раскрученного тренажера. Что касается меня, то на мою персону свободное падение несколько действует. Но, поскольку это не первый мой полет, я знаю, что это скоро прекратиться. - Мы можем поесть, сейчас мы войдем в полосу тьмы, а солнечные крылья лучше разворачивать на свету, - сказал Яков. - Я тоже предлагаю перейти в "Союз", там больше места. И у нас есть для вас сюрприз. Икра. Вообще ее полагается есть из тарелки, но, несомненно, мы сможем ее съесть и выдавливая ее из тюбиков. - Икра? - переспросил Бейкер. - Это самая лучшая на свете еда, - сказала Леонилла. - Скоро будет прорыт новый канал и уровень воды в Каспийском море и Волге повыситься. Условия жизни для наших осетров улучшаться. Надеюсь, вы любите икру? - Еще бы, - подтвердил Бейкер. - Так давайте съедим ее, - и Яков впереди всех направился к "Союзу". И никто не заметил, как приотстал Рик Деланти - будто ему вдруг расхотелось обедать. Деланти и Бейкер были снаружи. Тонкие тросы соединяли их с "Молотлабом". Вокруг - пустота космического пространства, ослепительный свет солнца, а в тени тьма, будто тьма глубочайшей из пещер. Крылья "Скайлэба" были покрыты солнечными элементами. Предполагалось, что крылья развернутся автоматически, но они не развернулись. Конструкция "Молотлаба" предусматривала различные способы управления. Крылья были прижаты просто к его корпусу, но проектировщики предусмотрели, чтобы их можно было развернуть и просто руками. Этим и занимались Бейкер и Деланти. Без энергии, вырабатываемой солнечными элементами, не обойтись. Без этой энергии лаборатория работать не сможет. Более того, даже не удастся охладить капсулу до такой степени, чтобы в ней можно было жить. Космос не холоден. Он вообще не обладает определенной температурой: нет воздуха, поэтому о температуре не может быть и речи. Тела, которые попадали в полосу солнечного света, накапливают тепло, и это тепло нужно каким-то образом выбрасывать наружу. Много тепла (даже больше, чем его создает солнечное излучение) исходит от человеческого тела: человек живет отнюдь не в условиях полной изоляции от окружающей среды, неважно, находится ли он в скафандре или в космической капсуле. На каждый кубический дюйм своего тела человек генерирует больше тепла, чем генерирует Солнце на каждый кубический дюйм своей поверхности. Разумеется этих кубических дюймов у Солнца гораздо больше. Так что без солнечных элементов не обойтись, и поэтому нужно поработать. Бейкер и Деланти могли перемещать тела, обладающие массой (большой массой): в космосе тела не имеют веса. Но масса остается той же самой, и сила трения действует по прежнему. Скафандры мешались, сопротивляясь каждому движению, но постепенно дело двигалось. Им удалось ничего не сломать, ничего не помять. Система была спроектирована как можно проще - и так, чтобы умный человек, оказавшись в космосе, мог с ней справиться. - Все, - сказал Джонни Бейкер. - И у нас есть еще несколько минут, прежде, чем кончиться кислород. Рик, потратим чуть времени, чтобы полюбоваться видом. - Хорошо, - выдохнул в микрофон Рик. Бейкеру не понравилось то, что он услышал. Деланти дышал слишком тяжело и слишком прерывисто. Но он ничего не сказал. - Я думал, что последний сектор нам так и не удастся развернуть, - отдуваясь сказал Деланти. - Ничего, развернули. А если не развернули б, пришлось бы заняться его починкой, - ответил Бейкер. - Проклятые выродки с их безупречными черными ящиками. Ладно, на этот раз меня снабдили инструментами для работы. Нет ничего, что нельзя было бы сделать, если есть нужные инструменты. - Конечно, плевое было бы дело. Сейчас-то что... - Верно. Причин для беспокойства теперь нет... Если не считать международной напряженности, возможного нападения кубинских налетчиков, и того, что как раз нам навстречу несется огромное скопление перемешанного с грязью люда - со скоростью пятьдесят миль в секунду. - Это все утешает... Уфф!... Эй, Джонни, я вижу Южную Африку. Только... никто отсюда не сможет определить, где там границы. Никаких границ между странами. Джонни, я сейчас сделаю крупное философское открытие. - Ты отсюда не видишь и линий широты и долготы, но это не значит, что они не имеют никакого значения. - Гм. - Знаешь, по этому поводу можно поднять большой шум. Если мы будем настаивать на том, что из космоса международные границы не видны, соображаешь, что может случиться? Рик рассмеялся. - Да. Все начнут окрашивать свои границы светящейся оранжевой краской. В милю шириной. А потом все эти детки с высшим образованием поднимут визг, что сие представляет опасность для окружающей среды. - И обвинят тебя в том, что именно с тебя все и началось. Нам пора возвращаться в корабль. ИЮНЬ: ИНТЕРЛЮДИЯ Но что означает прямое - лоб в лоб - столкновение с кометой? Насколько большой и массивной может оказаться голова кометы? Голова кометы состоит из двух частей. Это твердое ядро и светящаяся оболочка. Главную опасность представляет ядро. Разумеется, кометы весьма различаются по своим размерам. Считается, что ядро средней кометы имеет 1,2 мили в диаметре. Но по-настоящему огромная комета может иметь ядро в тысячи миль в диаметре. Прямое столкновение Земли с кометой - вызовет страшные разрушения. Даниэль Коэн. "Как произойдет конец света". Горе тебе, народ мой! Ибо разве не видишь ты, как по всей земле распространилась мерзость запустения? Разве не видишь ты, как погрязли в грехе города твои, разве не чувствуешь, какой смрад окружает тебя? - Услышь же слова пророка Малахии: "И вот смотри, наступит день кометы, день пламени. И все надменные, это истина, кто поступает греховно, будут искоренены полностью. И повелел Бог Воинств, что в день кометы в пламени погибнут они, и не останется от них ни корня ни ветви. Но для тех, кто страшиться имени моего, народиться Сын справедливости, несущий на крыльях своих спасение". - Народ мой, близится удар Молота Божьего, который покарает надменных и греховных. Но смиренные будут возвеличены. Покайтесь, пока еще есть время. Ибо никто не спасется от всемогущего молота, в сиянии которого уже сейчас меркнут звезды. Покайтесь, пока не поздно. Пока еще есть время. - Благодарю вас, преподобный Армитаж. Вы слушали проповедь преподобного Генри Армитажа "Близится час". Марк Ческу подогрел саке в химической колбе. Горлышко колбы он заткнул стеклянной пробкой. Потом часть водки он разлил по крошечным чашечкам, долил еще саке в колбу и снова опустил ее в кипящую на плите воду. - У меня на письменном столе стояли два цветочных горшка, - сказал он. - В одном росла марихуана, на этом горшке была надпись "каннабис сатива". В другом - "Аралия элегантиссима". Если вы не знаете, что это такое, то это - нечто очень похожее на марихуану, - Марк передал одну чашку Джоанне, другую - Лилит. - Однажды меня посетил босс вместе с важными шишками из главной канторы. Они тогда ничего не сказали, но на следующий день сказал босс. "Уберите это" - вот что сказал он, - Марк передал третью чашку Френку Стонеру, четвертую чашку поставил на ручку своего кресла. - "Что убрать?" - спрашиваю я. А он говорит: "Знаете, я уж не совсем такой невежественный. Я знаю, что это такое." Кароль Миллер закатила истерику. Она позвала еще ребят, и мы заставили повторить все это. Все знают "что это такое". Френк Стонер с удобствами развалился в своем кресле. Одной рукой он обнимал Джоанну Макферсон, другой обвивал талию Лилит Хатавей. Лилит была неплохого роста - пять футов девять дюймов. А узкие плечи Джоанны оказались как раз на той высоте, чтобы удобно лечь под толстую руку Френка. - И когда это было? - Пару лет назад. А двумя месяцами позже меня уволили. Френк оскалил в ухмылке зубы. - Из-за такой мелочи? - А? Нет, к марихуане это не имеет никакого отношения. Просто им пришлось уволить некоторое количество работников. А потом... А дольше всего я проработал с Гарви Рэнделлом. - Марк подался вперед, глаза его сверкнули. - Ох, и весело это было отлавливать человека с улицы. Нам попался полковник, который боялся открыть рот - вдруг чего-нибудь не то ляпнет! Был еще парень, борец-профессионал, так тот не мог дождаться падения Молота. Вот мол когда настанет время для настоящего мужчины, способного править миром, - Марк улыбнулся Лилит. Лилит была светлая блондинка со смазливым, похожим на кошачью мордочку, лицом. Она была дура - дурой. Марк познакомился с Лилит в баре, где она танцевала. Бар назывался "Взаимообмен", и девушки танцевали там с обнаженной грудью. Френк Стонер выпил как раз столько, чтобы стараться быть вежливым. Но Марк ни на что не обращал внимания. Он осушил свою чашку одним глотком (саке нужно пить быстро, в противном случае оно остынет) и заявил: "В тот вечер мы даже проинтервьюировали мотоциклистов. Они называли себя "Безбожные гонщики". Впрочем, не думаю, чтобы они всерьез воспринимали это название". Джоанна рассмеялась: - Конец света. Никаких машин, дороги пустые. Никакой суеты. Твои приятели - мотоциклисты наверняка считают, что города от этого только выиграют. - Может ты и права, но ничего подобного они вслух не сказали. - Пожалуй, это верная мысль, - сказал Френк Стонер. Френк познакомился с Марком во время гонок - по дорогам с гаревым покрытием, через всю страну, победителю денежный приз. - На мотоцикле проедешь туда, куда автомобиль пройти не может. Мотоциклу нужно меньше бензина. И еще: мы держимся друг за друга, мы не затеваем меж собой драк. Если, скажем, где нибудь припрятать некоторое количество бензина... Ага! А каковы шансы? Марк махнул рукой, едва не разбив свою чашку. - Практически нулевые. Если только не верить тому, что печатают в газетах астрологи. Хотя Шарпс утверждает, что мы, может быть, пройдем через хвост этой кометы. Но, парень, и это вовсе не означает столкновения? - Шарпс - один из астрономов, которых они интервьюировали, - объяснила Джоанна. И встала, чтобы вновь наполнить чашки. - Да, и он был поумнее всех прочих. Сами увидите это по телевизору. Эй, вы разве не знаете, что в этом месяце вам на головы свалится мороженное? Во вторник? - Марк сделал полную драматизма паузу (во время которой Джоанна начала хихикать). Затем Марк Ческу продолжил повествование. Часом позже подошло время Лилит идти на работу. Саке почти не осталось. Марку было хорошо. Он беседовал с Френком, а легкая, как перышко, Джоанна сидела у него на коленях. Марк жил с Джоанной уже почти два года. Иногда ему приходило в голову, что это странно, что он, похоже, становится убежденным сторонником моногамии. Конечно, вследствие этого, его образ жизни изменился... но Марку такое изменение, как ни странно, нравилось. Само собой, он уже и думать не смел переспать еще с кем-нибудь - зато теперь и драться приходилось поменьше. И он по прежнему имел право встречаться с интересными людьми. Изредка ему становилось страшно: когда-нибудь это все кончится. - Тебе нужно чертовски много времени, чтобы опять войти в форму, - сказал Френк. - А? - Марк пытался вспомнить, о чем они беседовали. А, да: о круговой гонке, в которой они сражались друг с другом. С той поры прошел не один год. А теперь Марк может лишь смотреть, как мчат мотоциклы по трекам с гаревым покрытием, он - зритель. Мускулатура у него еще сохранилась, но уже отрастил "пивной живот" - словно не живот, а большая мягкая подушка. Он поглядел вниз - на эту подушку - и сказал: - Да... Это я забеременел от Джоанны. - Откровенно сказано, - отметила Джоанна. - Ты меняешься к худшему. - Я становлюсь слишком старым, чтобы попусту тратить время. Надо мне подписать постоянный контракт с Рэнделлом, - Марк поднял Джоанну и поставил ее на ноги (да, мускулатура еще сохранилась). Вышел на кухню, чтобы взять оставшееся саке. И оттуда крикнул: - Что будем делать, если Молот все же ударит? - Главное не оставаться здесь, - ответил Стонер. И через несколько секунд добавил: - Вообще, надо держаться подальше от побережья. Подальше от любого побережья. Скорее всего комета ударит в океан. Дай мне пива. - Ага. - У тебя, вроде, есть карта, на которой обозначены геологические разломы Калифорнии? Марк был полностью уверен, что такая карта у него есть. Принялся искать ее. Хорошо бы иметь мотоцикл вроде того, что был у меня в Мексике, - сказал Френк. - Большую четырехтактную "Хонду". И достать запасные части к ней - не такая уж проблема, - Френк замолчал, мысленно исследуя открывающиеся возможности. Он, Джоанна и Марк - они знакомы друг с другом уже довольно давно. Им не нужно говорить, только чтобы заполнить паузу. Хотя - с Марком в этом отношении теперь становится чуточку сложнее. - Теперь подумайте: наступит время беспорядков и грабежей. Страшные ливни, цунами, землетрясения... все общественные службы будут уничтожены - включая полицию. Пожалуй, где-нибудь за городом я припрячу некоторое количество бензина и запасные части к мотоциклу - там, где никто не сможет найти и украсть их. - Оружие? - Я припас кое-что на память о Вьетнаме. Незарегистрированное. - Я - тоже, - Марк бросил поиски карты. - Понадобиться насос для перекачки бензина. Скоро на улицах можно будет без труда найти брошенные машины... - Я о таком насосе уже позаботился. - Ага. А предположим, голова кометы не столкнется с Землей? Френк помедлил с ответом. - Даже если ничего не случиться, - вмешалась Джоанна, - комета обеспечит нам великолепное зрелище. Будем любоваться ею целый вечер. И Лилит пригласим. Френк Стонер поразмышлял на несколько секунд дольше, чем это принято. Он не легко раздавал обещания. Комета из области предположений переходила в сферу реальности. Марк хороший парень в соревнованиях, в драке, но он не всегда выполняет свои обещания, и он имеет привычку бросать начатое, и потом еще это ново приобретение - пивной живот. По мнению Френка, такой живот служит показателем расхлябанности. Но все же... - Ладно. О'кей. Но вечер наблюдений устроим не здесь. Скажем так: возьмем спальные мешки и в ночь перед встречей Земли с Молотом отправимся к Мулхолланду. Марк приподнял как в тосте чашку с саке: - Отлично. Цунами должно быть слишком растущим, чтобы вода достигла такой высоты. А если понадобиться, оттуда легко выйти к дороге, - Марку было бы как-то неуютно, если б он, не приводя своих доводов, покорно соглашался с предложениями Френка. Мысли Френка были заняты Джоанной. Вряд ли Марк сможет защитить ее. А Джоанна - учитывая ее самоуверенность и знание кон-фу - вероятно, она считает, что сумеет если что, постоять за себя - и тоже вряд ли. Эйлин понадобилось почти полминуты, чтобы осознать, что на краю ее письменного стола, изучающе рассматривая ее, сидит мистер Корриган. Прямая как стрела Эйлин сидела за столом, пальцы ее безжизненно лежали на клавиатуре. Казалось, она внимательно изучает голую стену перед собой... И вдруг обнаружила на переднем плане Корригана. - Слушаю, - сказала она. - Привет. Это я, - Корриган. - Что вы на этот счет скажете? - Не знаю, босс. - Примерно месяц назад я готов был поклясться, что вы влюблены. Когда вы приходили на работу, взгляд у вас был отсутствующий, иногда вы выглядели смертельно усталой и все время беспричинно улыбались. Но я считал, что ваше увлечение должно, в конце концов, пройти - и я был неправ. - Да, это любовь, - ответила Эйлин и улыбнулась. - Его зовут Тим Хамнер. Он ужасно богат - до неприличия. Он хочет, чтобы я вышла за него замуж, он мне это сказал прошлой ночью. - Гм, - неодобрительно сказал Корриган. - Основная проблема, естественно, следующая: не слишком ли пострадает дело в случае вашего увольнения? - Это было первое, о чем я подумала, - задумчиво поглядев на Корригана, сказала Эйлин - и он так и не смог понять, что этот взгляд означает. - Профессиональный риск, - живо отметил Корриган. - Вы этого человека любите? - О... да... Очень люблю. Но... Я уже приняла решение - и оно мне не нравиться. И Эйлин с такой свирепостью набросилась на пишущую машинку, что Корриган счел за благо вернуться к своему письменному столу. Она звонила Тиму трижды, прежде чем застала его дома. И сразу сказала: - Тим? Извини, но ответ отрицательный. Долгая пауза, а потом: - Хорошо. Но ты мне можешь объяснить, почему? - Попытаюсь. Дело в том... что это будет выглядеть глупо. - Я этого не нахожу. - Как раз перед тем, как мы познакомились, я стала помощником генерального управляющего Корригановской компании сантехнического оборудования. - Ты мне это говорила. Послушай, если ты боишься потерять свою независимость, я обсыплю твою голову ну, скажем, ста тысячью долларов, и ты останешься полностью ни от кого не зависящей. - Не знаю, как это сказать, но... дело не в этом. Дело во мне. Мне придется менять слишком многое. Я сама добилась всего, и я горжусь этим. И не хочу отказываться от достигнутого. - Ты хочешь продолжать работу?! - Тиму трудно было выдавить из себя хоть слово. Придется признать, что его идея оказалась глупой. Но... - О'кей. Эйлин представила себе картинку: каждое утро ее в компанию Корригана доставляет служебный лимузин. С шофером. И рассмеялась: в конце концов, все и так валится к черту. Коллин читала книгу в бумажной обложке. В волосах - бигуди. Она включила стереосистему, и по временам, в такт музыке, ее пальцы барабанили по стоящему у ее мягкого кресла столу. Фред тоскливо пытался догадаться, какую музыку она слушает. Что она читает, он знал. Заглавие он прочесть не мог, но на обложке была изображена женщина в длинном, ниспадающем до земли одеянии, а за ее спиной - замок (одно окно замка светилось). Готические романы все одинаковы - что внутри, что снаружи. Бигуди не вызывали у Фреда возражений: Коллин в них выглядела еще привлекательнее. Предвкушение с привкусом радости: скоро они встретятся. Скоро. Иногда чувство вины делалось непереносимым. И тогда сумасшедшее желание охватывало Фреда Лаурена: уничтожить телескоп и покончить с собой. Покончить со всем раньше, чем он успеет причинить вред Коллин. Но эта мысль и действительно - сумасшедшая. В любом случае через месяц с небольшим он, Фред, будет мертв. И тоже самое произойдет с Коллин. Как бы худо он с ней не поступил, все равно это окажется преходящим. И сделано это будет потому, что он ее любит. Потому что любит. Фред тосковал по этой рассматриваемой им в телескоп девушке. Он покручивал маленькие колесики, делая изображения отчетливее, резче. И пальцы его дрожали. Сейчас еще слишком рано. Слишком рано. ИЮНЬ: ДВА Генерал, это не план ведения военных действий! То, что вы предлагаете, это не план, а какие-то страшные предсмертные судороги! Министр обороны Роберт С.Макнамара, 1961 г. Политика Соединенных Штатов остается неизменной. Если подтвердиться, что враг начал ядерную атаку на нашу страну, стратегические силы армии нанесут ему непоправимый ущерб. Представитель Пентагона. 1975 г. Сержант Мэйсон Джефферсон Лаутон был военнослужащим Стратегического авиационного командования и гордился этим. Он гордился безупречно отглаженной формой, голубым, завязанным на шее галстуком и белыми перчатками. Он гордился висящим у бедра 38-калиберным. Омаха. Жаркий день клониться к вечеру. Мэйсон снова глянул на наручные часы, и как раз в этот миг на посадочную дорожку приземлился "КС-135". Самолет вырулил к разгрузочной площадке, где его и ждал Мэйсон. Первым показался полковник, постоянно дежуривший по авиабазе, Мэйсон узнал его. Внешность следующего полностью соответствовала фотографии, заранее переданной сержанту службы безопасности. Прилетевшие направились к джипу. - Ваши удостоверения? - спросил Мэйсон. Полковник молча предъявил пропуск. Сенатор Джеллисон нахмурился: - Я прилетел на самолете генерала, и меня сопровождает полковник с вашей базы... - Да, сэр, - сказал Мэйсон. - Но вы обязаны предъявить документы. Джеллисона все это позабавило, он кивнул. Вытащил из внутреннего кармана кожаную книжечку - и ухмыльнулся, увидев, что сержант принял позу еще большей бдительности. В удостоверении было сказано, что Джеллисон является офицером запаса Военно-Воздушных сил, и не просто офицером, а генерал-лейтенантом. Мое звание, подумал Джеллисон, потрясет этого сосунка. Никаких признаков потрясения Мэйсон не высказал. Он просто терпеливо подождал, пока еще один подошедший офицер, принеся чемодан Джеллисона погрузил его в джип. Джип покатил по взлетно-посадочной полосе, обогнув специально оборудованный самолет системы "Зеркало". На базе имелось три таких самолета, и один из них - поочередно - все время находился в воздухе. В самолете системы "Зеркало" размещались дежурный генерал командования Стратегической авиации и его штаб. В конце второй мировой войны штаб Стратегического авиационного командования был перемещен в центр Соединенных Штатов, в Омаху. Сам штаб командования размещался под землей - четырехэтажный бункер, армированный бетоном и сталью. Предполагалось, что "Нора" способна выдержать что угодно - но строили бункер еще до эпохи межконтинентальных баллистических ракет и водородных бомб. Теперь для подобных заблуждений не осталось места. Если разразиться большая война, от Норы ничего не останется. Но и в этом случае Стратегическое авиационное командование не утратит контроль над подчиненными ему силами: "Зеркало" сбить невозможно. Никому, за исключением управляющих им пилотов, неизвестно местонахождение дежурного самолета системы "Зеркало". Мэйсон проводил сенатора к большому кирпичному зданию и далее, вверх по лестнице до самого кабинета генерала Бамбриджа. Кабинет имел старомодный вид. В основном деревянная мебель, обитая кожей. Старинным был и огромный письменный стол. Вдоль стен шли полки, на которых были выставлены модели Военно-Воздушных сил США: истребители времен второй мировой войны, большущий Б-36 - неправдоподобного вида пропеллеры и гондолы реактивных двигателей, Б-52, различного вида ракеты. Не считая телефонов, эти модели были единственными предметами в кабинете, несущими на себе черты современности. Телефонов на письменном столе было три: черный, красный и золотистого цвета. На столике рядом с письменным столом стоял переносной ящик для красного и золотистого телефонов: эти телефоны всюду сопровождали генерала Бамбриджа, куда бы он ни направился, где бы ни находился. В машине, дома, в спальне, уборной. Всегда - со времени его назначения главнокомандующим Стратегической авиацией. Максимум четыре звонка золотистого телефона - и генерал снимет трубку: он никогда не отходит на большее расстояние от этого телефона. Золотистый телефон соединял его с президентом. Провод красного телефона шел вниз, соединяя Бамбриджа с подземным помещением Стратегического авиационного командования. С помощью этого телефона могла быть приведена в действие огневая мощь, равной которой не обладает ни одна армия за всю историю человечества. Генерал Томас Бамбридж жестом пригласил сенатора Джеллисона сесть и присоединиться к беседе группы офицеров, стоявших возле окна. Окно было огромное, выходило оно на взлетно-посадочную полосу. Бамбридж никогда не начинал разговора, пока что-нибудь - по его мнению в этом нуждающееся - не было приведено в должный порядок. Особенно это проявлялось, когда он сидел за своим письменным столом. Рассказывали, что однажды некий "приводимый в порядок" майор, простояв пять минут перед столом Бамбриджа, упал в обморок. - Какого черта вас принесло сюда? - спросил Бамбридж. - Что произошло, чего мы не смогли бы обсудить по телефону? - Насколько защищены ваши телефоны от прослушивания? - в свою очередь спросил Джеллисон. Бамбридж пожал плечами: - Настолько, насколько это в ваших силах. - Возможно, с вашими телефонами все в порядке, - сказал Джеллисон. - У вас есть люди, которые смогут их проверить. Я полностью уверен, что мои телефоны не защищены. Должен вам сказать, что официально я прилетел сюда чтобы обсудить с вами некоторые статьи военного бюджета: мол, кое-чего я не понимаю, и мне нужны разъяснения. - Понятно. Пить будете? - Виски, если оно у вас есть. - Конечно, есть, - из шкафчика, стоящего за письменным столом, Бамбридж достал бутылку и стаканы. - Сигару? Прошу, наверняка вам понравится. - Гавана? - спросил Джеллисон. Бамбридж пожал плечами: - Ребята покупают их в Канаде. Никогда не курите американские сигары. Возможно, кубинцы и ублюдки, но делать сигары - это уж наверняка - они умеют. - Он поставил бутылку и стаканы на кофейный столик, налил. - О кей, так о чем вы хотели поговорить? - О Молоте, - сказал Артур Джеллисон. Лицо генерала Бамбриджа побледнело: - А именно? - Эта комета пройдет очень близко от Земли. Бамбридж кивнул. - Как вы знаете, у нас есть тоже неплохие математики. И компьютеры тоже. - И что вы намерены предпринять? - Ничего. Согласно приказу президента, - генерал указал на золотистый телефон. - Ничего не случиться, и мы не должны вызывать тревогу у русских, - Бамбридж сморщился. - Нельзя вызывать тревогу у этих ублюдков. Они убиваю наших друзей в Африке, но мы не имеем права выводить их из душевного равновесия, поскольку это может нарушить нашу дружбу. - Нелегко жить в этом мире, - сказал Джеллисон. - Да, нелегко. Так чего вы хотите? - Том, комета пройдет близко. По-настоящему близко. Мне кажется, что президент не понимает, что это значит. Бамбридж вынул сигару изо рта и обследовал ее изжеванный кончик. - Президент не слишком интересуется нами, - сказал он. - И это хорошо, поскольку этим он предоставляет Стратегическому авиационному командованию значительную свободу действий. Но, хорошо это или плохо, но он - президент, и в силу этого является моим Верховным главнокомандующим. У меня препотешные представления такие, например: я должен повиноваться приказам. - А ваша клятва Конституции? - спросил Джеллисон. - Или вы не выпускник Уэст-Пойнта? Долг, Честь, Страна. К вопросу о приказах. - Итак? - Том, эта комета пройдет по-настоящему близко. По-настоящему близко. Мне сказали, что против нее окажутся бессильными все ваши радары раннего предупреждения... - Мне это тоже говорили, - сказал Бамбридж. - Арт, мне не хочется быть наглецом, но зачем вы берете на себя роль яйца, поучающего курицу? - он отошел к письменному столу и вернулся с переплетенным в красную кожу докладом. Мы обнаружили, что на нас напали - а на самом деле никакого нападения не было. И, видимо, проворонили настоящее нападение... если оно состоится. Естественно, в тот самый день, когда русские решат, что смогут выиграть у нас в чистую, они нанесут удар. Но разведка Военно-Воздушных сил заверила меня, что сейчас дела у них обстоят точно таким же образом, - генерал перелистнул страницы доклада - веером, понизил голос: - Разумеется, если мы не сможем засечь их нападение, они не смогут засечь наше... - Что вы порете!.. - Ну, меня нельзя отдать под военный суд только за то, что я размышляю вслух. - Том, это серьезно. Не думаю, чтобы русские начали что-нибудь... если только Молот пройдет не совсем близко. Однако... Бамбридж склонил голову набок: - Иисусе! Мои люди не утверждают, что Молот _с_т_о_л_к_н_е_т_с_я_ с нами! - Я тоже этого не утверждаю, - сказал Джеллисон. - Однако вероятность столкновения сейчас - одна к сколько-то сотым. Сперва было: один шанс против нескольких миллиардов. Потом: один против нескольких тысяч. Сейчас: только сотые доли. Эта тенденция несколько пугает. - Все так. Так что вы предлагаете мне предпринять? Президент приказал мне не поднимать тревогу... - Он не мог дать вам такой приказ. Согласно уставу вы имеете право принимать любые меры, необходимые для защиты находящихся в вашем подчинении сил. Вплоть до открытия огня. - Господи, - Бамбридж выглянул в окно. Очередной КС-135 системы "Зеркало" готовился к взлету. Значит, самолет, сейчас находящийся в воздухе, сдав дежурство, скоро пойдет на посадку. Все в порядке. - Вы требуете, что бы я нарушил прямой приказ президента... - Говорю вам: если вы это сделаете, у вас появятся друзья в конгрессе. Самое худшее, что с вами может случиться - это вас выгонят со службы. Всего лишь, - Джеллисон говорил очень тихо и очень настойчиво. - Том, вы думаете, мне нравится все это? Сомнительно, что эта проклятая комета столкнется с Землей, но если это произойдет, а мы окажемся не готовы... Бог знает, что тогда произойдет. - Да, конечно, - Бамбридж постарался представить как будут развиваться события. Падение астероида придется на какой-то отдаленный район Советского Союза - разве в этом случае русские не решат, что имеет место подлое нападение со стороны Соединенных Штатов? Но почему отдаленный район? А если столкновение придется на Москву?! - Но если мы объявим боевую тревогу, русские разузнают об этом, и решат, что наши действия вызваны иными причинами. А причин этих достаточно... - Естественно. Ну, а если мы не объявим тревогу, и они поймут, что им предоставился исключительно счастливый случай? Том, если Молот ударит, возможно, Вашингтон, Нью-Йорк, фактически все восточное побережье... - Дерьмово. А для полноты картины - война, - сказал Бамбридж. - Если Молот действительно ударит, мир и без большой войны перевернется вверх тормашками. Но если удар, минуя их, придется только на нас, им захочется довершить начатое. Я бы так и поступил, будь на их месте. - Но вы не... - Да не из этого кабинета, - пояснил Бамбридж. - Не отсюда, даже если б я получил приказ - который, слава Богу, я никогда не получу, - генерал перевел взгляд на стену, где были выставлены макеты ракет. - Скажу, чтобы я сделал, если б вдруг случилось, что все дежурные посты заняты людьми, которым я доверяю. Отправил бы весь начальствующий состав на гауптвахту и сам принял дежурство на "Зеркале". Но как мне объяснить подчиненным, что пуск ракет нужно произвести из-за какого-то метеора? - Думаю, вы найдете объяснение, - сказал Джеллисон. Снаружи тьма и сияние. А в капсуле "Аполлона" Рик Деланти не в силах встать с койки. Глаза его плотно закрыты, он неподвижно лежит, кулаки стиснуты. "Прекрасно, черт побери. Я заболел, как только мы вышли в космос. Не сообщай Хаустону. Они ничего не смогут сделать". - Ты проклятый дурак, ты же умрешь с голоду, - сказал Бейкер. - Черт, здесь же нет ничего позорного. Каждый может заболеть космической болезнью. - Но не на целую неделю. - Тебе все известно не хуже, чем мне. Мак-Аллиард проболел весь полет. Не в такой тяжелой форме, как ты - но его лечили. Я сообщу доктору Малик. - Нет! - Да. На проявление мужества и гордости у нас нет времени. - Дело не в этом. Ты сам все понимаешь, - сказал пронзительным голосом. - Она сообщит о моей болезни. И тогда... - И - ничего, - сказал Бейкер. - Никто не станет срывать полет только потому, что у тебя непорядок с желудком. - Ты уверен в этом? - Угу. Они не могут признать, что полет окончился неудачей... пока я не потребую, чтобы они это признали. А я этого не потребую. Пока что... - Пока все более-менее в порядке, - сказал Деланти. - Вот ведь в чем дело. Господи боже, Джонни, если экспедиция из-за меня окажется сорванной... Черт возьми, жаль, что они не выбрали кого-нибудь вместо меня. Тогда все это не было так важно. Но я - я _о_б_я_з_а_н продержаться... - Почему? - спросил Бейкер. - Потому, что я... - Человек, у которого кожа не белого цвета? - Черного цвета. И об этом забывать нельзя, - Рик попытался улыбнуться. - Ладно, зови госпожу докторшу. Пусть как-нибудь лечит. Может, вылечит, покормив меня грудью? - Так будет лучше, если ты будешь лежать с закрытыми глазами. - Что я и делаю, и это самое большое, что я могу сделать, - в голосе Деланти звучала горечь. - Я старое железное ухо - и подхватил космическую болезнь. Бред какой-то, - он осознал, что Бейкера рядом уже нет, и лихорадочно стал застегивать ширинку. Официально это одеяние называлось "повседневной служебной формой". Кто нибудь мог сказать: "это - теплое белье". Или: "это белье - комбинезон". Во всяком случае это - одежда астронавтов. Очень хороша с практической точки зрения одежда - но Рик Деланти не мог скрыть как он нервничает: не часто он представал перед женщинами в нижнем белье. Тем более, если это - белые женщины. - Парень, друзья-приятели, проживающие в глубинке Техаса, сошли бы от этого с ума, - пробормотал он. - Почему вы не сообщили раньше? - женщина сказала это отчетливо, с профессиональной интонацией, и от этого голоса из головы Рика Деланти выдуло остатки мыслей - если они еще там оставались. Войдя в кабину, Малик отсоединила трубку комбинезона Рика и сунула освободившейся конец в отверстие переносной термостанции. Второй конец трубки уходил внутрь белья Рика Деланти и далее, вглубь его тела. Любого астронавта пугает, если врач подобрался к его заднепроходному отверстию: измерение температуры не сулит ничего хорошего. - Вы хоть что нибудь едите? - спросила Леонилла. Посмотрела показания термометра, записала. - Во мне ничего не задерживается. - Ваш организм обезвожен. Так что сперва мы попытаемся справиться с обезвоживанием. Разжуйте эту таблетку... Нет, не глотайте ее. Разжуйте. Рик разжевал: - Иисусе Христе, что это? Ничего более тошнотворного я... - Глотайте пожалуйста. Через две минуты попытаемся принять питье. Питательный раствор. Вам нужна вода и питание. Часто ли случалось, что вы не сообщали о своем заболевании? - Нет. Мне казалось, что я могу справиться с болезнью самостоятельно. - В каждом космическом полете космической болезнью заболевает приблизительно одна треть из состава экипажа. Различия лишь - слабая это окажется форма болезни или сильная. Вероятность того, что заболеет кто-нибудь из участников этого полета, вероятно, была высока. Теперь выпейте это. Медленными глотками. Рик выпил. Питье было густое, на вкус отдавало апельсинами. - Неплохо. - Основные компоненты его - американского производства, - сказала Леонилла. - Я добавила фруктовый сахар и витамины. Как вы теперь себя чувствуете? Нет, на меня смотреть не надо. Надо, чтобы то, что вы сейчас выпили, усвоилось вашим организмом. Закройте глаза. - Теперь мне чуть лучше. - Хорошо. - Но на черта мне лежать с закрытыми глазами?! Я должен... - Вы должны восполнить нехватку воды в своем организме. Вы должны выжить, чтобы полет не был сорван, - сказала Леонилла. Деланти почувствовал, как что-то холодное коснулось его предплечья. - Что это?... - Инъекция снотворного. Расслабьтесь. Вот так. Вы будете спать несколько часов. Пока вы спите, я сделаю вам внутривенное. Потом, когда вы проснетесь, попробуем использовать еще кое-какие лекарства. Спокойной ночи. Леонилла вернулась в главный отсек "Молотлаба". Теперь в середине отсека было свободно: оборудование было перемещено туда, где ему и следует находиться. Масса загромождающей пространство идущей на упаковку губчатой пластмассы было выброшено в космос. - Итак? - требовательно спросил Джон Бейкер. Петр Яков - по-русски - повторил этот же вопрос. - Плохо, - сказала Леонилла. - Полагаю, что в течении последних двадцати четырех часов его организм был вообще не в состоянии усваивать воду. Двадцати четырех - по меньшей мере. Возможно - дольше. Температура - тридцать восемь и восемь десятых. Организм очень обезвожен. - Что будем делать? - спросил Бейкер. - Думаю, что лекарство, которое я дала, поможет ему удерживать в организме воду. Сейчас он выпил почти литр - и без всяких затруднений. Почему он не сообщил о том, что заболел раньше? - Черт возьми, он первый чернокожий, оказавшийся в космосе. И не хочет оказаться последним, - объяснил Бейкер. - Он полагает, что только для него путь не был усыпан розами? - спросила Леонилла. - Он первый негр в космосе, но физиологические различия, обусловленные принадлежностью к разным расам, невелики по сравнению с, например, различиями, вызванными половой принадлежностью. Я - вторая женщина, оказавшаяся в космосе, а первая забо... - Пора вести наблюдения, - перебил Петр Яков. - Леонилла, вы поможете мне. Если только вам не нужно заняться вашим больным. Оборудование было размещено на нужных местах, но все равно свободного места в "Молотлабе" оставалось очень мало. Все же были найдены способы хоть как-то уединяться: Деланти оставался в "Аполлоне", Леонилла Малик уходила в "Союз". Бейкер и Яков посменно вели наблюдения и спали в "Молотлабе" - когда им вообще удавалось поспать. Три члена экипажа выполняли работу за четверых, и на сон много времени не оставалось. А Хамнер-Браун все приближалась. Она приближалась хвостом вперед, мчалась прямо на "Молотлаб", и разреженный газ, извергаемый кометой, уже окутал и Землю и Луну и космическую лабораторию. Участники полета часами вели визуальное наблюдения и ежедневно выходили в космическое пространство, чтобы взять пробы - пробы пустоты. В сосуды запечатывался вакуум космического пространства. Потом эти сосуды будут отправлены на Землю, где чуткие приборы смогут обнаружить молекулы вещества, составляющего хвост кометы - пусть даже этих молекул окажется очень немного. Сперва наблюдать было, в общем не за чем. Было ясно видно лишь, что в одну сторону от кометы отходит хвост, покрывающий пространство в сотни миллионов миль. Но потом, когда комета подошла поближе, куда не посмотришь, всюду хвост. Если не проводились наблюдения за кометой, то велись наблюдения за Солнцем. Нужно было провести еще множество экспериментов - в области кристаллографии, тонко пленочной электроники и так далее... Свободного времени не оставалось. Сутки пролетали быстро. Члены экспедиции не часто могли оставаться наедине с собой, хоть изредка это удавалось. Согласно проекту, личных, так сказать удобств в кабине лаборатории не было - лишь в кораблях. Для Бейкера и Деланти все обстояло достаточно просто: на орган мочеиспускания одевалась, идущая к специальному резервуару, трубка. Потом содержимое резервуара выливалось. Бейкер как раз облегчался по указанной схеме, когда почувствовал на себе взгляд Деланти. - Предполагалось, что ты спишь. А не наблюдаешь тем, как я писаю. - Меня это не интересует. Джонни... как это ухищряется делать Леонилла? Я имею в виде здесь в космосе. - М-да. Я как-то еще не выяснил. Не знаю. Спрошу-ка у нее, а? - Конечно спроси. Мне-то это было б не по силам. - Мне - тоже, - Джонни открыл клапан. Урна реактивной струей вылетела из "Аполлона" в космическое пространство. Мгновенно замерзшие капли образовали облако, окутавшее корабль. Облако походило на какое-то новое созвездие, оно медленно рассеивалось. - Почему, черт возьми, ты снова пристаешь ко мне с этой проблемой? - Хочу понять, только ли я в этом полете испытываю затруднения. - Как ты себя чувствуешь? - Неплохо. Двумя днями позже, когда Деланти чувствовал себя немного лучше, Бейкер все еще не знал ответа. Он вернулся в корабль, взяв очередную пробу космической пустоты. С ним был только Яков и Бейкер сказал: - Невыносимо. - Прошу прощения? - спросил русский. - Мне не дает покоя одна вещь. Леонилла, как и мы все, находиться в состоянии свободного падения. Как же ей удается мочиться? - Это вас волнует? - Еще бы. Тут даже не любопытство от безделья. Одна из причин, по которым мы не посылаем женщин в космос, заключается в том, что проектировщики не могут разрешить эту проблему - учитывая требования санитарии и так далее. Кое-кто предлагал использовать катерер, но ведь это вредно. - Яков промолчал. - Так как она это делает? - требовательно вопросил Джонни. - Это государственная тайна. Прошу извинить меня, - сказал Петр Яков. Может быть он шутит? Непохоже. - Пора проводить очередную серию наблюдений Солнца. Если вас не затруднит, помогите мне в работе с телескопом. - Разумеется. Я спрошу у Леониллы, подумал Джонни. Спрошу - в любом случае до того, как мы пойдем на посадку. Он искоса глянул на русского. Может быть, Яков и сам не знает ответа. - Как дела? - спросил Бейкер. - Прекрасно, - сказал Деланти. - Хаустон все знает? - Не от меня, - сказал Бейкер. - Может быть им сообщили из Байконура. Не думаю, что у Якова много секретов от своих. Но вот с какой стати они сообщили Хаустону? - Не нравится мне эта их откровенность, - сказал Рик. - Еще бы понравилась... Ну и что из этого? Ты доказал, что несмотря ни на что, ты - необходим. Вот ты здесь, и нам удалось развернуть крылья. Господи, парень, если ты смог, будучи больным справится с такого рода работой, тебя следует называть железным. Завтра приступишь к работе. - Хорошо. Тебе удалось найти ответ на эту, беспокоящую тебя и меня, проблему? Бейкер пожал плечами: - Нет. Я спросил Петра, а он мне ответил: "Государственная тайна". Государственная тайна, мать его! - Ну, может быть нам удастся выяснить. У нас вполне достаточно кинокамер, что-бы... - Конечно. В донесении это будет выглядеть великолепно. Два офицера Военно-Воздушных сил США тайно проникают с кинокамерой в женскую уборную. Ну, мне пора вести наблюдения. Пойду разбужу товарища генерала. До встречи. Джонни Бейкер выплыл из кабины "Аполлона" в "Молотлаб". В лаборатории было очень тихо. Леонилла спала в "Союзе". Деланти, пристегнувшийся ремне к койке, оставался в "Аполлоне". Яков, верно, дремал, отдыхая перед вахтой. Бейкер подплыл к койке русского. В паутине нейлоновых тросов, посредине путаницы телескопов, киносъемочных камер, растущих кристаллов, детекторов рентгеновских лучей и так далее плавал Яков. Он улыбался, улыбка его была обращена переборке. Джонни подплыл ближе - и улыбка увяла. Будто он занимался чем-то недозволенным, подумал Джонни Бейкер. И попался на этом. Государственная тайна, мать его так... ИЮНЬ: ТРИ Тогда, находящиеся в Иудее, да бегут в горы. Матфей. 24. Секретарша была новая. Поэтому она не пустила Гарви на третий этаж здания Городского Совета Лос-Анджелеса, туда, где апартаменты начальства. Гарви не возражал. Другие тоже ждут, а что команда его в ближайшие несколько минут не появится - это уж точно. Гарви пришел слишком рано. Гарви сел и занялся своей любимой игрой: принялся разглядывать окружающих. С большинством из них все было ясно. Торговцы, политиканы... - все собрались здесь, чтобы повидаться с одним из заместителей мэра или с кем либо из его высокопоставленных помощников. Одна девушка отличалась от прочих. Ей было что-нибудь лет двадцать, и Гарви не мог бы сказать - больше двадцати или меньше. На ней были джинсы и цветастая блузка - не слишком дорогие, не слишком дешевые. Она, не скрываясь, рассматривала Гарви, и не смутилась, не потупила глаз, когда он остановил на ней взгляд. Гарви пожал плечами и, перейдя все помещение, сел с ней рядом. - Что такого интересного нашли вы во мне? - спросил он. - Я вас узнала. Вы работаете на телевидении, делаете документальные фильмы. Сейчас я припомню, как вас зовут. - Прекрасно, - сказал Гарви. Она отвела взгляд в сторону. Потом снова взглянула на него. Чуть улыбнулась. - Ладно. Так как вас зовут? - Сперва назовите свое имя. - Мэйб Бишоп, выговор у нее был явно местный. Гарви порылся в памяти. - Ага. Народное лобби. - Верно, - выражение ее лица не изменилось, что было странно. Средний человек, человек из толпы, должен быть польщен, если окажется, что известен на всю страну и документалист запомнил ее имя. Гарви еще продолжал удивляться, когда она сказала: - Вы еще не представились мне. - Гарви Рэнделл. - Теперь моя очередь сказать "ага". Вы делаете фильмы о кометах. - Правильно. Как они вам нравятся? - Они ужасны. Представляют собой опасность. Глупы. - Вы говорите без обиняков. Разрешите узнать, почему у вас сложилось такое мнение? - спросил Гарви. - Пожалуйста. Вы отнимаете у пятидесяти миллионов полу умных последние остатки разума... - Я не... - Они будут перепуганы до смерти, а бояться следует не этой проклятой кометы! Кометы! Знамение небес! Предвестники бедствий! Средневековая чушь - и это в то время, когда именно здесь, на Земле, существует достаточно причин для тревоги, - она говорила в полный голос, с горечью. - А чего же надо бояться? - с суфлерской интонацией спросил Гарви. На самом деле ему вовсе не нужен был ее ответ и, задавая вопрос, он мысленно уже обругал сам себя. Сработала, действующая автоматически, репортерская привычка. И беда в том, что он заранее наверняка знал, что она ответит. Она и ответила. - Пугает следующее: космические корабли, эти консервные банки, разрушительно действуют на атмосферу, уничтожающие озон, что ведет к развитию раковых заболеваний. Новый ядерно-силовой центр в долине Сан-Иоаквин, из-за него возникает радиоактивная пустыня - вокруг будет радиоактивная пустыня, на ближайшие полмиллиона лет! Огромные Кадиллаки и Линкольны сжигают миллионы и миллионы тонн бензина. Вот что требует внимания, вот с чем необходимо что-то делать, вот чего следует бояться. А вместо этого люди зарываются в подземные убежища: они бояться кометы! - Вы во многом правы, - сказал Рэнделл. - Но даже если я, скажем, и не думал обо всем этом, тем не менее... - Ах, вы не думали? А кто будет думать? - резко спросила она. В голосе ее звучали ненависть и готовность продолжать атаку. Я, я, подумал Гарви. Иногда ему хотелось взять свою репортерскую объективность, присущую асу от телевидения, и, скатав поплотнее, засунуть куда по далее - так, чтобы и не достать обратно. - Вот что я вам скажу, - заявил Гарви. - Люди - и не дураки - сжигают бензин (а машины у них действительно большие и комфортабельные) потому, что пока не хватает электрической энергии, необходимой для автомашин, работающих не на бензине, а на электричестве. Но люди не могут получить достаточно электроэнергии, потому что уже в зубах навязла чушь о том, что старые источники энергии лучше, но старые источники энергии истощаются, а проклятое дурачье мешает постройке новых ядерных электроцентров, с помощью которых на удастся выбраться из тупика. - Гарви встал. - И если я еще когда либо услышу слова "консервные банки" или "озон", я разыщу вас, где бы вы не спрятались и просто таки уничтожу вас. - Чего?! Гарви, не отвечая, встал, вернулся к секретарше. - Пожалуйста, сообщите Джонни Киму, что Гарви Рэнделл уже здесь, - сказал он, и голос его звучал повелительно. Секретарша с тревогой глянула на него и потянулась к интерьеру. За спиной Гарви что-то несвязанно шипела Мэйб Бишоп - шипение это доставило Гарви большое удовольствие. Он подошел к двери, ведущей в начальственные апартаменты. Ждал. Через секунду раздался гудок. "Входите, мистер Рэнделл, - сказала секретарша. - Извините, что я заставила вас ждать..." - Все нормально, - сказал Гарви. За дверью был длинный зал, по обе стороны его - кабинеты. Из одного из кабинетов вышел восточного вида человек неопределенного возраста, что-нибудь между тридцатью и сорока. - Привет, Гарви. Долго ли эта дура заставила вас ждать? - Не долго. Как поживаете, Джонни? - Хорошо. Мэр на совещании - затянулось. Обсуждают проблемы развития города. Не возражаете, если подождете немного? - Не возражаю... но скоро явится моя команда. - Знаю, они скоро приедут, - сказал Джон Ким. Он был пресс-секретарем Бентли Аллена, кроме того, составителем его речей, а нередко и политическим советником. Гарви знал, что при желании Ким мог бы перебраться в Сакраменто или Вашингтон. Вероятно, если он останется с Бентли Алленом, то все равно окажется в одной из этих столиц. - Я распорядился, чтобы когда они появятся, их сразу пропустили. И проводили к служебному эскалатору. - Спасибо, - сказал Гарви. - Они это оценят. - Ха. Совещание заканчивается. Пока ваши люди не прибыли, пойдемте, переговорите с шефом, - и Ким повел Гарви вглубь зала. Два кабинета. Один большой, уставленный дорогой мебелью и застеленный толстыми коврами. Со стен свисали знамена, повсюду памятные подарки, почетные значки, какие-то грамоты в рамках. Позади этого богато украшенного официального кабинета располагался второй, гораздо меньшего размера. Но письменный стол в этом маленьком кабинете был даже больше. На столе высокими кучами громоздились бумаги, доклады, книги, памятные и докладные записки, перфокарты "Ай-Би-Эм". На обложке некоторых докладных записок были вытеснены большие красные звезды. На некоторых по две красные звезды, на одной - три. Когда вошли Ким и Гарви Рэнделл, мэр как раз принялся за работу над этой запиской. Мэр читал эту докладную записку, а Гарви думал. Он думал о том, что смотрится мэр хорошо. Второй чернокожий мэр Лос-Анджелеса. Он - из породы выигрывающих. Высокий, сильный, и одет как одеваются богатые юристы - он и был юристом до того как занялся политикой. Заметно было, что он человек смешанной крови, и еще было заметно, что он человек воспитанный - заметно по тому, что он не скрывал этого. Бентли Аллен никогда не разговаривал свысока. Он вполне мог бы обойтись без политической деятельности: фактически политика, видимо означала для него отпуск. Отдых от преподавательской работы в одном богатом частном университете. - Документальный фильм, мистер Рэнделл? - спросил Бентли Аллен. Поставил свои инициалы на докладной записке и положил ее в ящик для исходящих. - Нет, сэр, - ответил Джонни Ким. - На этот раз ежевечерние новости. - Тогда чем я сегодня могу быть для вас полезным? - спросил мэр. - Да, сейчас мы не будем снимать документальный фильм, - сказал Гарви Рэнделл. - Но интервью с вами будут транслировать все телесети. Все. Как готовится руководство нашего города ко дню, когда Хамнер-Браун _н_е столкнется с Землей? - Все телесети? - спросил Джонни Ким. - Да. - Не было ли оказано здесь небольшое давление? - спросил Ким. - Скажем, из не совсем белого дома, расположенного на Пенсильвания Авеню? - Возможно, - сознался Гарви. - Наш Главный начальник хочет, чтобы ему подыграли в лад, - сказал мэр. - В день, когда произойдет встреча с порцией мороженного, будьте спокойны и сохраняйте хладнокровие. - А произойдет это во вторник на следующей неделе, - автоматически отозвался Гарви. - Да, сэр... - А что, если я начну паниковать? - спросил мэр Аллен. Глаза его блестели: он развлекался. - Или заявлю: "Братья, вот ваш шанс! Уничтожайте белых! Хватайте, что можете, наступит и на вашей улице праздник!" А? - Ах, черт возьми! - сказал Гарви. - Я считал, что каждому лестно, если его покажут в передаче, которая будет транслироваться на всю страну. - А у вас самого никогда не бывало подобных побуждений? - спросил Бентли Аллен. - Видите ли, иногда возникаю непреодолимые желания, которые, если поддаться им, могут в корне изменить всю вашу жизнь. Например, желание облить платье жены декана мартини. Могу добавить, однажды я так и сделал. Уверяю вас, что сделал я это нечаянно, по чистой случайности, но сами видите, что мне пришлось сменить работу. Гарви поднял встревоженный взгляд и мэр Аллен широко ухмыльнулся: - Не беспокойтесь, мистер Рэнделл. Моя теперешняя работа мне очень нравится. Как и понравилось бы работа в каком-нибудь более солидном учреждении - из тех, что расположены далее к востоку... - последние слова он произнес в растяжку. Не являлось тайной, что Бентли Аллен был бы не прочь стать первым президентом Америки с черным цветом кожи. Некоторые серьезные политики говорили, что лет через десять, десять с небольшим, так и будет. - Я буду паинькой, - сказал мэр Аллен. - Я скажу народу, что, как мы ожидаем, в этот день все служащие будут на своих местах. Что я и сам буду на своем рабочем месте... ну, на самом деле я буду здесь, но я скажу, что буду там, - ткнув пальцем в сторону большого кабинета, добавил он. - Я надеюсь, что все мои сотрудники высокого ранга тоже будут паиньками. Правда, я, видимо, умолчу, что у меня есть цветной телевизор, который я и буду смотреть. Потому что - да провались я на этом месте, если собираюсь упустить подобное зрелище. - Работа будет идти как обычно, и время на световые зрелища тратиться не будет, - сказал Гарви. Мэр кивнул: - Разумеется. - Лицо его сделалось серьезным: - Между нами говоря, я несколько встревожен. Слишком много людей собирается покинуть город. Вам известно, что почти все трайлеры - из тех, что сдаются на прокат - уже разобраны? В течении недели. Более того, мы получили массу заявлений об отпуске от служащих полиции и пожарной охраны. Разумеется, эти прошения остались без удовлетворения. На день падения Порции Мороженного все отпуска отменяются. - Боитесь, что начнутся грабежи? - спросил Гарви. - Если и боюсь, то не настолько, чтобы объявить об этом во всеуслышание. Но вам могу сказать: да, - сказал мэр Аллен. - Все дома, оставленные без присмотра своими хозяевами, подвергаются опасности ограбления. Но с этой проблемой мы управимся... Если ваши люди уже пришли, давайте начнем. Через полчаса у меня совещание с начальником управления гражданской гвардии. Они встали и вышли в большой кабинет. Машин на Беверли-Гленн было не очень много. Даже мало, если учесть, что сейчас вечер. Гарви ехал и широко улыбался. Да уж, сюжет у меня, думал он. Даже если я больше ничего не раскопаю, сюжет у меня есть. Оказывается, многие миллионы людей не просто считают, что мир идет к гибели, нет, они н_а_д_е_ю_т_с_я_ на это. Такой вывод следует из их высказываний. Им ненавистно то, чем им приходиться заниматься, они тоскуют по "простой" жизни. Разумеется, сейчас людям не очень хотелось бы стать фермерами и жить в деревнях, но если так придется жить _в_с_е_м_... Все это было бессмысленно, но людские желания часто оказываются бессмысленными, что ни в малой степени не беспокоило Гарви Рэнделла. А в дополнение - еще один великолепный сюжет. Назавтра, после того, как мир не погиб. Гарви подумал, что это хорошее название для книги. Разумеется, тут же объявится с тысячу писателей, которые устроят кучу-молу, стараясь пробить свои произведения в печати. Хлынут книги с названиями типа "Страх", "День, когда не погиб мир" (придуманное им, Гарви, название лучше), "Гора, ты не раздавишь меня?" А тем временем некоторые радиостанции все двадцать четыре часа в сутки транслируют религиозные песни церквей, чье учение основано на пророчестве бедствий, и проповедники, предвещающие конец света, делают свой бизнес по всей стране. И еще существуют "Дети кометы", возникшая в Южной Калифорнии религиозная секта, члены которой, одевши белые рясы, молятся комете, упрашивая ее убраться подальше. Пара данных на публику представлений принесли секте известность: в одном случае застопорили уличное движение, в другом - вышли на поле во время транслирования по телевидению бейсбольного матча (матч пришлось прерывать). Добрая половина лидеров секты была арестована, потом их выпустили под залог. Но судья распорядился, чтобы вплоть до следующей среды, если подобные фокусы повторятся, больше под залог никого не освобождали... Черт, я бы мог написать книгу, подумал Гарви. Мне следовало бы написать книгу. Мне никогда прежде этого не хотелось, но ведь я в достаточной степени владею грамотой, и я провел настоящее научное исследование. "Назавтра после того, как мир не погиб". Нет. Это плохо, слишком длинно. Прежде всего - это слишком длинно. Мою книгу я мог бы назвать "Страх Молота". Разумеется, моей книге будет обеспечена хорошая реклама, когда комета разминется с Землей, все небо будет в этой рекламе... Я мог бы даже сделать на этом деньги. _М_н_о_г_о_ денег. Достаточно денег, чтобы тут же расплатиться по закладным и заплатить за обучение в Гарвардской школе для мальчиков, и еще можно было б... "Страх Молота". Неплохое название. Остается лишь одна проблема. Все это может случиться на самом деле. Люди на самом деле испуганы. Очень похоже на страх перед войной. Подтверждения этому видны были повсюду. Кофе, чай, мука, сахар, все основные продукты питания были почти полностью раскуплены. Консервы вообще исчезли. Магазины однажды вывесили объявления, что плащи, дождевики и так далее распроданы. (И это-то в Южной Калифорнии, где дожди начнутся только в ноябре!) Точно также уже ни в одном магазине нельзя найти одежды или обуви для туристов. А вот обычные костюмы, белые рубашки и галстуки никто не покупает. Еще люди раскупали оружие. Ни и Беверли-Хилз, ни в долине Сан-Фернандо уже нельзя было достать огнестрельного оружия. Точно так-же как и боеприпасов. В туристических магазинах было распродано все: походные ботинки, съестные припасы, рыболовные принадлежности (крючки - полностью, искусственная наживка еще оставалась. Да и только лишь дорогая американская; дешевой, индийского производства уже не было). Не было ни палаток, ни спальных мешков. Даже спасательные жилеты, и те исчезли! Когда сие дошло до Гарви, он невесело ухмыльнулся. Ему никогда не приходилось видеть цунами, зато случалось читать о них. После извержения Кракатау, гигантская волна выбросила голландскую канонерскую лодку на многие мили вглубь материка. И корабль оказался на суше - на высоте в двести футов. В течении последних нескольких недель получила распространение новая форма продажи товаров по почте: рассылка "пакетов выживания". Сейчас, когда до дня падения Молота осталось совсем немного, заказы на "пакеты выживания" перестали приниматься. И поступать заказчикам, разумеется, тоже. А может быть (просто предположим) их, эти заказы, и не намерены отправлять покупателям? Ну-ка, разберемся. "Пакеты выживания" продаются четырьмя компаниями. Заплатив от пятидесяти до шестнадцати тысяч долларов, заказчик может получить пакеты различного достоинства: от обычного запаса пищевых продуктов до целого запаса спасательного оборудования. Пища такая, что может долго храниться, не портясь, и обеспечивающая более или менее сбалансированную диету. (Какая там религиозная секта требует, чтобы у нее всегда был годовой запас продовольствия? Это секта возникла в шестидесятых годах. Гарви сделал в памяти очередную зарубку. Надо будет провести интервью с членами секты - после того, как минует День Падения Молота). В дешевые пакеты входили только пищевые припасы. А далее - по нарастающей, вплоть до шестнадцатитысячных "пакетов", куда входят вездеход, различная одежда (вплоть до теплого белья), мачете, спальный мешок, газовая плита с баллонами, надувная лодка - в этот "пакет" входит почти все. Входит даже членство в "Клубе выживания": покупателю, если он сможет своим ходом добраться туда гарантируется место где-то в Скалах. "Пакеты, продаваемые различными компаниями, несколько отличались друг от друга, но ни одна из этих четырех компаний не включила в свой "пакет" огнестрельное оружие. (Поблагодарим за это Ли Гарви Освальда. Почтовые заказы на огнестрельное оружие запрещены. И спасет ли этот запрет какое-то количество людей или, наоборот, погубит - зависит от того, столкнется ли Молот с Землей или нет). Все четыре компании продавали снаряжение, одинаковое в том отношении, что оно способно помочь выжить человеку, где бы он не оказался - в горах, на побережье, на равнине. Гарви усмехнулся. "Кавеат эмптор". Все это - на самом деле лишь дорогостоящий хлам. Господи, какие же люди все-таки дураки... Машин, действительно, сегодня на улицах очень мало, и Гарви ехал быстро. Он уже добрался до Мулхолланда. Дул сильный ветер, и смога не было. Долина тянулась на мили и мили. Ряд за рядом стояли пригородные дома. Дома, принадлежащие бедным и дома, принадлежащие к богатым районам. Сравнительно новые, покрытые штукатуркой дома и дома старые, деревянные. И пышные в стиле "Монтре" дома, древние - последние остатки от того времени, когда вся долина была покрыта сплошными рощами апельсиновых деревьев. И возле каждого такого дома - бассейн. Четко очерчены границы долины были перерезаны автострадами. Автомобилей - мало. Уже четвертый день подряд из долины уходило больше машин, чем приходило. Легковушки, грузовики, взятые на прокат трайлеры, нагруженные так, чтобы хватило до конца жизни - все эти машины двигались в одном направлении: от океана к высящимся вдали горам. Через перевалы к Сан-Иоаквину. По всему Лос-Анджелесе магазины прекращали торговлю - может быть на неделю, может быть на месяц, может быть, навсегда. А в тех, что продолжали торговать, дела шли более чем не важно: служащие без объяснения причин не выходили на работу. Страх Молота. Уличное движение по Бенедикт-каньону почти полностью прекратилось. Гарви кудахчуще хихикнул. Те, кто едут - возвращаются с работы домой, но в их сердцах поселился Страх Молота. Страх Молота заставляет искать прибежища в горах, небывалый страх заполнил все страну. Министерство финансов встревожено: побиты все рекорды покупок потребительских товаров в кредит. Спасательное снаряжение покупается, а расчет - с помощью кредита и кредитных карточек. Занятость растет, экономика на подъеме, инфляция растет - и все из-за кометы. Похоже сюжет получа