о в центр гигантского урагана: прозрачный огромный столб перегретого пара, а внизу - сияющее ослепительным беловато-оранжевым светом пламя. Космическая лаборатория прошла над тремя местами таких соударений, сейчас оставленные обломками кометы следы гораздо меньше. Воды океана возвращались обратно. Судан - четыре маленькие яркие вспышки. Европа - три. И одна громадная вспышка вблизи Москвы. Беловато-оранжевый свет этой вспышки все еще не угас - излучается в космическое пространство. Джонни Бейкер вздохнул и, оттолкнувшись, поплыл прочь от иллюминатора. Откашлявшись, он сказал: - Отлично. У нас есть что обсудить. Остальные посмотрели на него так, будто он прервал чью-то хвалебную речь. - "Аполлоном" мы воспользоваться не можем, - упрямо продолжал Джонни. - То сильное соударение в Тихом океане фактически пришлось на наш флот сопровождения. "Аполлон" спроектирован так, что его посадка возможна только на воду, а моря... а все океаны... а, черт возьми... - Вам остается лишь просить, чтобы вас доставили домой, - кивнул Петр Яков. - Да. У нас есть такая возможность. Мы к вашим услугам, воспользуйтесь нашим гостеприимством. - У нас нет дома, - сказала Леонилла Малик. - Где же мы совершим посадку? - Москва - это еще не весь Советский Союз, - тоном мягкой укоризны сказал Петр. - Разве? На душе у Рика легче не стало. Он не отрываясь смотрел в иллюминатор, и Джонни видел лишь его спину. - Ледники, - сказал Джонни. Да, внимание остальных переключилось на него. - Тот удар, который пришелся на Россию, удар в... - В Карское море. Мы его не видели. Это слишком далеко к северу. Мы лишь пришли к выводу, наблюдая за движением облаков, что такой удар был. - Наблюдая за движением облаков, правильно. Этот удар наверняка пришелся в океан. Облачный покров сдвинулся надо всей Россией - и он перемещался до тех пор, пока жар в образовавшемся кратере не остыл. Это означает, что вся страна будет завалена десятками миллионов тонн снега. Белые облака и белый снег. В течение ближайшей пары столетий весь солнечный свет, падающий на Россию, будет отражаться обратно в космическое пространство. Я... - Джонни дернул щекой. - Бог свидетель, мне бы не хотелось портить вам день, но ледники будут двигаться по направлению к Китаю. Я серьезно полагаю, что для посадки нам бы следовало подыскать более теплое место. Лицо Петра Якова было неподвижным. - Может быть, Техас? - сказал он. Спина Рика содрогнулась. - Весьма благодарен, - проскрежетал Джонни. - Моя семья находилась в Москве. Они все погибли: их убили взрыв и пламя. Вашу семью погубило наводнение. Послушайте, я знаю, что вы сейчас чувствуете. Но Советскому Союзу уже пришлось переживать различные бедствия, и он всегда преодолевал их. Ледники движутся медленно. - А революция распространяется быстро, - сказала Леонилла. - Что? Леонилла что-то сказала быстро по-русски. Петр ответил ей - тоже по-русски, тоже быстро. - Пусть они все обсудят, - понизив голос, сказал Джонни Рику. - Черт возьми, это ведь их корабль. Послушай, Рик, а ведь вертолет мог успеть вовремя. А, Рик? Ведь могли же послать вертолет? Рик не слушал его. Наконец Джонни взглянул туда, куда смотрел Рик. Внизу проплывал темный массив азиатского материка... Леонилла вдруг заговорила по-английски. В словах ее перемешались горечь и веселье, она сказала: - Ледники перемещаются медленно, революции распространяются быстро. Большинство членов партии, все члены правительства - все они были великими представителями русского народа. Так же, как я, так же, как Петр. Что ж, слишком много великих представителей русского народа погибло при столкновении. Что теперь произойдет - теперь, когда украинцы, грузины и все другие народы поймут, что Москва больше не держит их в своем кулаке? Я пыталась убедить товарища генерала Якова... На что это вы там смотрите? Рик Деланти обернулся к ней, и она отшатнулась. У разных рас, в разных культурах эмоции на лице отражаются по-разному. Но Леонилла увидела лицо Рика, перекошенное в бешеной, убийственной ненависти. Мгновением позже Рик оттолкнулся от стены. Но он всего лишь уступил ей место у иллюминатора. Черный покров туч, порожденный падением Молота, был сплошь усеян множеством крошечных искр. И появлялись все новые. Количество искр увеличивалось. Светлячки, летящие в боевом порядке... Леонилла выпустила поручень. Она плыла через "Молотлэб", парализованная ненавистью в глазах Рика, не имея сил отвести взгляд. Петр увидел этот взгляд и напрягся - одна рука плотно уперлась в стену, вторая сжалась в кулак. Он приготовился защитить женщину от непонятной пока для него угрозы. Джонни Бейкер нырнул в белесую радугу, протянувшуюся над панелью радиопередатчика. Торопливым, но четко рассчитанным движением он установил частоту. Нажал кнопки и заговорил: - "Зеркало", вызывает "Белая птица". Советский Союз дал залп своими межконтинентальными баллистическими ракетами. Повторяю: советские ракеты в воздухе. Ошибка исключена. Черт побери, эти ублюдки запустили все, что у них было! Пятьсот "птичек", а может, и больше! К панели подлетел Петр Яков. Резким ударом отключил питание передатчика. Индикаторные огни на панели погасли. Бейкер и Яков пристально - глаза в глаза - смотрели друг на друга. - Деланти! - Понял. - Рик, оттолкнувшись, кинулся на Якова. Его тело стремительно мчалось через капсулу - и в это время Леонилла пронзительно что-то закричала по-русски. Затем Рик вцепился в Якова, но русский не сопротивлялся. На лице его застыла маска ненависти - точь-в-точь как у Рика Деланти. - Передавайте свое предупреждение, - сказал он. - Вы им не сообщите ничего, чтоб они и так не знали. - Что, черт побери, ты имеешь в виду? - закричал Рик Деланти. - Смотрите, - сказал Яков. Голос Леониллы был странно безжизнен: - Еще одна вспышка над Москвой. Еще одна. - Что? - Джонни Бейкер переводил взгляд с русского генерала на женщину. Потом он подплыл к иллюминатору. Он уже знал заранее. Он знал, как это будет выглядеть, потому что один раз он уже это видел. Сбоку оранжево-красного огненного пятна, пылающего там, где была Москва, появился крошечный гриб, ярко переливающийся красным и фиолетово-белым цветом. - Позднее соударение, - язык у Джонни еле ворочался, потому что это была ложь, потому что уже прошло два часа, как то, что осталось от кометы Хамнера-Брауна, миновало Землю. И потому, что глаза Джонни уже выискивали новые грибообразные образования. Он обнаружил еще два маленьких облачка, похожих формой на гриб, и вспыхнувшее - как раз, когда он смотрел, - крошечное, но ослепительное, словно солнце, пламя. - Господи, - выдохнул он. - Весь мир сошел с ума. - Это для полноты картины, - сказал Рик Деланти. - Им недостаточно столкновения с кометой. Сучьи сыны принялись нажимать на кнопки. Ах, дерьмо... Все четверо смотрели теперь на то, что разворачивалось внизу. Ползущие ввысь светлячки советских ракет. Внезапно вспыхнувшие языки голубовато-белого пламени, сплошь покрывшие то, что раньше было европейской частью России. Значит, вся промышленность, которая могла уцелеть при столкновении с кометой... Сумасшествие, подумал Джонни Бейкер. Зачем, зачем, ЗАЧЕМ? - Не думаю, чтобы нас приветливо встретили там, внизу, - сказал Рик Деланти. Голос его звучал странно равнодушно, и Джонни подумал: а не свихнулся ли Рик тоже? И Джонни не мог даже взглянуть на Леониллу. У Рика что-то булькнуло в горле. Это был просто звук, ничего не означающий и ни к кому не обращенный. Потом Рик повернулся и ударом ноги отправил себя через весь "Молотлэб", подальше от остальных. Яков уже находился в другом конце лаборатории, у воздушного люка, ведущего в "Союз", и у Джонни Бейкера мелькнула безумная мысль: а что, если русский хочет достать припрятанное оружие? Вот это нам и нужно. Пистолетная пальба на орбите. А почему бы и нет? Там, откуда родом Яков, сумасшествие и месть - старая добрая традиция. - Такие-то дела, - спокойно и тихо сказал Джонни. - Нам лучше бы вести себя дружно. Нам - последним астронавтам. Было бы лучше, если бы мы держались друг за друга. Но мне что-то не верится, Рик? Рик спускался в воздушный люк "Аполлона". И при этом ругался - тихо, но в то же время достаточно громко, чтобы его можно было услышать. Джонни, обернувшись, посмотрел на Якова. Русский не делал попыток открыть ведущий к "Союзу" воздушный люк. Он висел в воздухе, в позе, будто приготовился к чему-то, но не делая ни единого движения. Он неотрывно смотрел вниз - на Землю, на усеянную вспышками Землю. Капсулу заполнил громовой вопль Рика: - Дерьмо! - А затем: - Сэр! В "Аполлоне" вакуум. Как считаете, если я надену шлем и посмотрю, не повреждена ли тепловая защита? - Не надо. Дерьмо! Дыра в оболочке корабля в любом случае означает, что при возвращении Джонни и Рика ждет смерть. Итак, экипаж лаборатории опять-таки располагает лишь одним кораблем. Джонни обернулся к Петру Якову, все еще всматривающемуся в иллюминатор. Ударить сзади Якова по шее, прямо сейчас, пока он этого не ожидает. Или посадка в России... В качестве военнопленных. Ну уж нет. Джонни Бейкеру вспомнились отрывки из "Архипелага ГУЛАГ". Рука его поднялась для удара. Рик справится с Леониллой, и тогда они... Эти мысли мелькнули в голове Джонни, но он ничего не стал предпринимать. А Петр Яков обернулся и медленно, обращаясь сразу ко всем, сказал: - Они движутся к востоку. К востоку. Мгновение, которое тянулось бесконечно, Бейкер и Яков смотрели друг на друга, а потом оба кинулись к радиопередатчику. - Понял, "Зеркало". "Белая птица" прекращает связь, - сказал Джонни Бейкер. - Тебе удалось передать сообщение? - спросил Рик. - Да. По крайней мере, получение передачи подтверждено. - Джонни Бейкер глянул на крутящийся хаос внизу. - Наверное, Бог услышал наши молитвы. Иначе не понимаю, как нам удалось наладить связь. - Просто это участок пространства, где ионизация в силу случайных причин оказалась слабее, - сказал Яков. Джонни Бейкер пожал плечами. Ему не хотелось спорить на богословские темы. Капсула продолжала свой беззвучный полет. А астронавты наблюдали за полетом ракет. Ракеты вышли на расчетную траекторию, и искры погасли. Позже они вспыхнут снова - но гораздо, гораздо ярче... Но еще до того, как пламя двигателей угасло, было легко заметить, что кривая полета не проходит над Северным полюсом. На фоне узкого полумесяца Земли направление движения искр было видно вполне отчетливо. Ракеты летели точно на восток, к Китаю. Вся Россия была покрыта грибами ядерных взрывов. Китайцы напали первыми, и те области, что пощадил Молот, сейчас превратились в радиоактивный ад. Семья Петра находилась там, внизу, подумал Джонни Бейкер. И семья Леониллы - если у нее была семья - тоже. Хотя не думаю, что она замужем. Господи, я ведь счастливец. Энн уехала из Хаустона уже несколько недель назад. Джонни тихо рассмеялся про себя. У Энн Бейкер не было никаких причин оставаться в Техасе. Разведясь, она вместе с детьми уехала в Лас-Вегас. И это, вероятно, спасло ее жизнь. Что касается Маурин... Да, Маурин. Если уж существует женщина, у которой хватит мозгов и решительности спастись при падении Молота, то это Маурин. Она говорила, что вместе со своим отцом собирается поехать в Калифорнию. - Нам многое предстоит сделать, - задумчиво сказал Петр Яков. Задумчиво и профессионально бесстрастно, но так тихо, что сказанное им едва можно было расслышать. - Мы здесь можем пробыть несколько недель, самое большее. Дольше нам не продержаться. Генерал, у нас нет бортового компьютера. Вам придется рассчитывать траекторию возвращения на вашем компьютере. - Конечно, - сказал Джонни. - Понадобитесь вы оба, - Яков мотнул головой в сторону другого конца капсулы, где съежился Рик Деланти. - Когда он понадобится, он нам поможет, - сказал Бейкер. - Он очень тяжело переживает происшедшее. Даже если его жена и дети еще живы, даже если им удалось уехать оттуда, где они жили, - он об этом никогда не узнает. - Не знать - лучше, - сказал Петр. - Гораздо лучше. Джонни вспомнил о дважды уничтоженной Москве и кивнул. - Вероятно, доктор Малик может дать ему успокаивающее, - сказал Яков. - Повторяю, с полковником Деланти все будет в порядке, - ответил Бейкер. - Рик, нам нужно посовещаться. - Ладно. - Зачем? - спросил Яков. - Зачем они это сделали? Внезапный этот вопрос не удивил Бейкера. Он ждал, когда Яков скажет что-нибудь в этом роде. - Вы знаете - зачем, - сказала Леонилла Малик. Отплыла от иллюминатора. - Наше правительство уже заявляло претензии на китайские территории. Учитывая, что появилась угроза наступления ледников, у русских остается лишь одно место, куда можно уйти. Европа лежит в развалинах, а в южном направлении возможности продвижения крайне ограничены. Если мы пришли к этому заключению, то китайцы могли прийти к нему тоже. - И они напали, - сказал Яков. - Но не успели это сделать достаточно рано. Мы смогли нанести ответный удар. - Так где же нам совершить посадку? - спросила Леонилла. - Вы очень спокойно задаете свой вопрос, - сказал Яков. - Вас не волнует, что ваша страна лежит в руинах? - Я взволнована одновременно и больше и меньше, чем вы полагаете, - ответила Леонилла. - Россия - моя родина, но она не была моей страной. Мою страну убил Сталин. Во всяком случае, сейчас на территории России посадка невозможна. Если даже нам удалось бы отыскать место для посадки, мы оказались бы в самом пекле военных действий. - Мы - офицеры Советской Армии, а война еще не закончена, - сказал Яков. - Черта с два, - все обернулись к Рику Деланти. - Черта с два, - повторил Рик снова. - Вы чертовски хорошо знаете, что там, внизу, вам делать нечего. Так где вы хотите совершить посадку? В Китае, чтобы ждать там прихода Красной Армии? Или там, где все заражено радиацией, чтобы ждать прихода ледников? Ради бога, Петр, эта война - не ваша война. Даже если вы настолько свихнулись, что верите, что она еще не закончена. Для вас она закончилась. - Так где же мы можем совершить посадку? - спросил Яков. - В Южном полушарии, - сказала Леонилла. - Климатические характеристики обычно не пересекают экватор, а большая часть столкновений пришлась на Северное полушарие. Я убеждена, что мы увидим, что в Австралии и Южной Африке промышленные структуры остались невредимы. С нашей орбиты посадку в Австралии совершить будет трудно. При приземлении мы можем контролировать посадку корабля лишь в очень малой степени, и если окажемся в малонаселенном районе, то просто умрем с голоду. Южная Африка... Джонни горько рассмеялся. А Рик сказал: - Для вас это особой разницы не представляет, но лично я предпочел бы остаться на орбите. Все рассмеялись. Бейкер почувствовал, что напряжение чуть спало. - Рассмотрим далее, - сказал он. - Мы, вероятно, исхитрились бы совершить посадку в Южной Америке. Разрушения там, вероятно, невелики. Но нужно ли нам это? Мы - все четверо - чужие для них. Никто из нас не владеет языками, на которых там говорят. Я предлагаю: устраиваем посадку у нас. В нашей стране. Мы можем приземлиться очень близко от того места, где был произведен запуск. У вас, двух иностранцев, окажутся помощники из числа туземцев, то есть мы. Кроме того, вы владеете английским. - Неважно у нас обстоят дела, - сказал Деланти. - Да уж... - Так куда? - В Калифорнию. Посадка в сельской местности Калифорнии, на плоскогорье. Ледники появятся там еще очень не скоро. Леонилла промолчала. А Петр сказал: - Землетрясения. - Вы правы, но они закончатся еще до того, как мы совершим посадку. В результате сдвигов коры все разломы там перестанут существовать. На протяжении ближайшего столетия в Калифорнии после этого не будет никаких землетрясений. - Что бы мы не решили делать, делать это надо быстро, - сказал Петр. И указал на приборную панель. - У нас истощаются запасы воздуха и энергии. Если мы не станем действовать быстро, то окажемся вообще неспособными действовать. Вы говорите, Калифорния. А как там примут двух коммунистов? Леонилла бросила на него странный взгляд, будто собиралась что-то сказать. Но промолчала. - Лучше, чем в любом другом месте, - сказал Бейкер. - Мы же совершим посадку не на Юге или Среднем Западе... - Джонни, там, внизу, хватает людей, считающих, что все происходящее - результат заговора русских, - сказал Рик Деланти. - Верно. Но повторяю, таких больше на Юге или Среднем Западе, чем в Калифорнии. Кроме того: Восточной Америки больше не существует. Так что же остается? Кроме того, вдумайтесь: мы герои. Мы все - герои. Последние люди, побывавшие в космосе. - Он пытался убедить самого себя в правоте своих слов. И у него это получилось плохо. Леонилла и Петр обменялись взглядами. Тихо переговорили о чем-то по-русски. - Вы можете представить, что бы предпринял КГБ, если бы мы возвратились домой в американском корабле? - спросила Леонилла. - И не окажутся ли американцы такими же идиотами? В ответ Рик Деланти тихо и безрадостно рассмеялся: - У нас дела обстоят несколько иначе. Я бы не стал беспокоиться насчет ФБР. В Бюро служат обычные, чтущие правопорядок граждане-патриоты... Леонилла в сомнении нахмурила брови. - Что ж, - сказал Рик. - Итак, что нас беспокоит? Мы совершаем посадку в советском космическом корабле, на борту которого изображены серп и молот. Плюс надпись крупными буквами "СССР"... - Это лучше, чем символ Марса, - вставил Джонни Бейкер. Никто не засмеялся. - Черт возьми, - сказал Рик. - Получается, у нас вообще нет выбора. Получается, что нет такого места, где бы мы могли совершить посадку. Можно было бы предположить, что после всего этого люди перестанут враждовать. Но я лично в этом сомневаюсь. - Некоторые перестанут, - сказал Бейкер. - Еще бы. Послушай, Джонни. Половина людей мертвы. А выжившие начнут драться за то, чтобы завладеть остатком пищи. Небывалые погодные условия сгубят урожай. И ты - именно ты - хорошо понимаешь это. Многие из уцелевших во время падения не переживут следующую зиму. Леонилла поежилась. Она знала людей, переживших - едва выживших - великий голод на Украине. Голод, последовавший за восхождением Сталина на царский трон. - Но если на Земле сохранились какие-то остатки цивилизации, если там есть кто-нибудь, кому мы нужны, то это в Калифорнии, - сказал Рик Деланти. - С нами записи наблюдений за кометой Хамнера-Брауна. Последняя космическая экспедиция нашего времени. Следующая будет... - Следующая будет очень не скоро, - сказал Петр. - Именно. Мы обязаны сохранить эти записи. Потому что они кое-что значат. По лицу Петра Якова было видно, что ему теперь легче: мучительный выбор был сделан. - Прекрасно. В Калифорнии расположены атомные энергетические центры? Кажется, так. Вероятно, им удастся пережить катастрофу. Цивилизация начнет возрождаться вокруг электростанций. Туда нам и следует направиться. Линии связи стратегического авиационного командования спроектированы так, чтобы уцелеть при любых обстоятельствах. Они обязаны действовать, даже если совершено атомное нападение. Никто не предвидел, что может случиться всепланетное бедствие, но линии связи обладают такой насыщенностью, включают в себя так много параллельных систем, что даже после столкновения с Молотом связь продолжала действовать. Майор Беннет Ростен слушал бормотание громкоговорителя. Большинство сообщений предназначалось не для него, но он все равно слушал. Если связь прервется, майор Ростен получит право распоряжаться ракетами по своему усмотрению и, когда все сроки истекут, может запустить их. И лучше - насколько он знал - дать слишком мощный залп, чем слишком слабый. - Внимание! Внимание! Боевая готовность номер один. Внимание, все командиры стратегического авиационного командования! Говорит главнокомандующий САК. Голос генерала Бамбриджа едва пробивался сквозь сильные атмосферные помехи. Ростен лишь с трудом мог понять, что говорит генерал. - Президент мертв: крушение вертолета. Доказательств вражеского нападения на Соединенные Штаты пока нет. Связь с высшим руководством страны утеряна. - Господи Боже мой, - пробормотал капитан Люс. - Что же теперь нам делать? - То, за что получаем зарплату, - ответил Ростен. Атмосферные помехи заглушили доносящийся из громкоговорителей голос: - Чайка-2 молчит... Ураганы над... Повторяю... Торнадо... - Господи, - пробормотал Люс. Что сейчас происходит с его семьей, оставшейся на поверхности? База оборудована бомбоубежищами. У Милли хватит разума укрыться в убежище. Хватит ли? Она жена офицера военно-воздушных сил, но она так молода, слишком молода... - Обстановка крайне опасная. САК сообщение закончило. - Придется распечатать карты целей, - сказал Ростен. Гарольд Люс кивнул: - Наверное, так будет лучше всего, начальник. - Затем, как и полагается, Люс отметил время в журнале дежурства: "По приказу командира, согласно коду 1841 Зулус, карты целей и расшифровки распечатаны". Он повернул ключ, затем набрал на панели нужный шифр. Вытащил пачку перфокарт IBM и разложил их перед собой. На перфокартах не было никаких обозначений, но существовала кодовая книга, с помощью которой и производилась расшифровка. В нормальных условиях ни Люс, ни Ростен не знали, на какие объекты нацелены их ракеты. Но сейчас, когда право решения, видимо, перейдет не к ним, лучше это знать. Проходили минуты. Громкоговоритель заговорил снова: - "Аполлон" сообщает: советские ракеты запущены... Повторяю... массированный залп... пятьсот... - Выродки! - закричал Ростен. - Вшивые красные! Сучьи дети! - Спокойнее, начальник, - капитан Люс перелистал перфокарты и кодовую книгу. Взглянул на приборную доску. Ракеты еще не в их распоряжении. Даже при всем желании без приказа "Зеркала" их запускать нельзя. - "Зеркало", говорит "Удар с полулета", "Зеркало", говорит "Удар с полулета". Мы получили послание от советского премьер-министра. Советы утверждают, что на нападение китайцев Советский Союз ответил залпом своих ракет. Советы просят Соединенные Штаты помочь им в отражении ничем не спровоцированной атаки китайцев. - Всем воинским частям и подразделениям. Говорит стратегическое авиационное командование. "Аполлон" сообщает, что запуск советских ракет произведен в восточном направлении... Повторяю... не... Насколько мы знаем... - Командиры эскадрилий, говорит "Зеркало". Советский Союз не произвел нападения на Соединенные Штаты. Повторяю: Советский Союз атаковал лишь Китай, а не Соединенные Штаты. Громкоговоритель умолк. Намертво. Люс и Ростен переглянулись. Затем они одновременно перевели взгляд на карты целей. Огни на приборной доске зажглись красным светом. Включился таймер, отсчитывая секунды. Через четыре часа право запуска ракет перейдет к Ростену и Люсу. Им решать. Словно пригоршня горящих угольков рассыпалась по территории Мексики и Соединенных Штатов. Молот нанес удар и по суше. Столбы перегретого пара взметнулись в атмосферу. Пар унес с собой миллионы тонн земли и выпаренной соли. Увлекаемый паром воздух уходил в верхние оболочки атмосферы. Возникли страшной силы ветры: воздух из наружных слоев заполнял образовавшуюся пустоту. Планета вращалась, и направление ветров начало искривляться - против часовой стрелки. Завихрения превращались в спирали - это возникали ураганы. Сформировавшийся над Мексикой ураган-матка двинулся через залив на восток. Он вбирал в себя энергию, выделявшуюся при кипении морской воды. Все новая вода поступала к месту соударения обломка кометы с водами залива, и тепла выделялось все больше. Ураган переместился к северу. Теперь он двигался от моря к материку. По мере своего движения он порождал многочисленные торнадо. Ураганные ветры погнали воду вверх - по долине Миссисипи. Влажный перегретый воздух над океанами уходил вверх, и как следствие возникли сильнейшие холодные ветры, дующие от Арктики. В долине Огайо сформировался чудовищных размеров погодный фронт. Образовывались и уносились вдаль торнадо. Когда фронт передвинулся, на его месте сформировался другой, а затем еще и еще один. Они изрыгали сотни, тысячи торнадо - и торнадо отплясывали свой неистовый танец над развалинами городов. Погодные фронты двигались на восток. И точно так же фронты образовывались в Атлантике, над Европой, в Азии. Дождевые тучи окутали всю Землю.  * ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. ЖИВЫЕ И МЕРТВЫЕ *  Настает день гнева, и близится гибель. Предсказал Давид, предвещала Сибилла: "Небеса и земля обратятся в пепел". Как спастись мне, бренному человеку? Рыдая молю о пощаде я, Но кто заступится за меня? Судный день. БОГАЧ, БЕДНЯК Ценность вещи определяется пользой, которую можно извлечь из этой вещи. Правовой принцип. Тим вел Эйлин по скользкому гребню горы. Потом они остановились и с изумлением уставились вниз - на Туджунгу. Туджунга была жива! Там даже было электричество. Окна домов сияли желтыми огнями. В окнах магазинов - оставшиеся неразбитые стекла. И оттуда лился яркий флюоресцирующий голубовато-белый свет. По Подгорному бульвару ехали автомашины. Они ехали с зажженными фарами - и фары рассеивали мглу полудня. По продуваемой ветром, залитым дождем улицам. Через кучи грязи в фут вышиной, нанесенной потоками. Их было немного, этих машин, но они были, они двигались. А у автостоянки возле супермаркета, как раз напротив того места, где стояли Эйлин и Тим, виднелись фигуры полицейских. И виднелись еще какие-то одетые в форму вооруженные люди. Когда Эйлин и Тим подошли ближе, они увидели, что форма на людях - всех времен и стилей, и многим она не подходит по длине. Будто все у кого дома хранилась какая-либо форма, одели ее. И оружие было разное: пистолеты, дробовики, винтовки калибра 22, охотничьи ружья, Маузера. У нескольких человек были современные винтовки военного образца - их обладатели были облачены в мундиры Национальной гвардии. - Еда! - закричал Тим. Он схватил Эйлин за руку, и они, ощутив прилив новых сил, помчались к торговому центру. - Я говорил тебе! - орал Тим. - Цивилизация. Вход в сумермаркет преграждали два человека в старой армейской форме. Они не уступили дорогу, когда Тим и Эйлин попытались пройти внутрь. - Ну? - сказал тот мужчина, у которого были знаки различия сержанта. - Нам нужно купить что-нибудь из еды, - сказал Тим. - Извините, - сказал сержант. - Все запасы еды конфискованы. - Но мы голодны, - голос Эйлин звучал так жалобно, что даже сама она это почувствовала. - Мы не ели весь день. Ей ответил второй в форме. Он говорил не как говорят солдаты, а как страховой агент: - В старом здании городского совета должны выдаваться продовольственные карточки. Вам нужно пойти туда и зарегистрироваться. Как я понимаю, там также хотят наладить раздачу бесплатного супа. - Но кто там в магазине? - Эйлин обвиняюще указала пальцем туда, где в залитых электрическим светом проходах какие-то люди укладывали товары в магазинные корзины. Некоторые из этих людей были в форме, другие нет. - Наши служащие. Команда обеспечения продовольствием, - сказал сержант. Вплоть до сегодняшнего утра он был клерком в магазине скобяных товаров. Он глянул на измазанную грязью одежду Эйлин и Тима и что-то для него прояснилось: - Вы пришли сюда через горы? - Да, - ответил Тим. - Иисусе, - сказал сержант. - Многие там выжили? - спросил второй мужчина. - Не знаю, - Тим снова схватил Эйлин за руку - так, будто она могла куда-то исчезнуть. Точно так же, как исчезнет, растворится пригрезившееся ему видение обычного цивилизованного мира. - Мы смертельно устали, - сказал он. - Где можно... что нам теперь делать? - Извините, сказал сержант. - Если хотите моего совета, то вам лучше уйти отсюда. Мы не выгоняем пришельцев. Пока не выгоняем. Но если окажется, что их много бродит вокруг, нам придется это сделать. Нам придется так поступать - по крайней мере, пока кто-нибудь из нас не перейдет горы, чтобы выяснить, что творится в долине. Мне говорили... - он оборвал начатую фразу. - Вы видели, что там делается? - спросил его напарник. - Нет. Думаю там все залито наводнением, - сказал Тим. - Но сами мы этого не видели. Только слышали шум приближающейся воды. - Я буду слышать этот рев до конца моей жизни, - сказала Эйлин. - Это... хотя, наверняка многие выжили. В Бурбанке, например. И на Голливудских холмах. - М-да, - проворчал напарник сержанта. - Слишком многие приняли какие-то меры предосторожности. Слишком многие - для нас, - взгляд сержанта уперся в завесу дождя - будто он пытался рассмотреть Холмы Вердуго, будто они были сразу за автостоянкой. - Чересчур многие. Вам лучше зарегистрироваться в Городском совете - пока там еще принимают пришельцев. Наверное, если придет слишком много, их перестанут принимать. Пришельцы нахлынут на нас по той дороге, - он показал. - Спасибо, - Тим повернулся и вместе с Эйлин пошел через автостоянку. - Эй! - к ним бежал сержант. В руке у него небрежно болталась винтовка. Тим уставился на нее. Сержант полез в карман. - Наверное это мне не так нужно, как вам. Похоже, что вам это пригодится куда как больше. - Он вытащил обернутый в целлофан пакетик, очень маленький - и повернул обратно, раньше чем Тим успел поблагодарить его. Будто не хотел выслушивать благодарностей. - Что там? - спросила Эйлин. - Сыр и крекеры. Примерно по глотку на каждого, - Тим развернул пакетик и с помощью маленькой пластмассовой палочки вытащил из пластмассовой же коробочки сыр. Намазал его на крекеры. - Вот твоя доля. Съели они свои порции мгновенно - с чавканьем. - Никогда не думала, что это так вкусно, - сказала Эйлин. - А ведь прошло, считай, только несколько часов. Тим, я не думаю, что нам нужно оставаться здесь. Нам следует добраться до твоей обсерватории - если только нам это удастся. - Она помнила как вел себя патрульный Эрик Ларсен. А ведь она знала его. Этих же мужчин в слишком тесной для них форме она просто не знала. - Только мне кажется, что так далеко мне пешком не дойти. - Почему пешком? - Тим указал на светящееся окнами здание. - Мы купим машину. На автоплощадке стояли грузовички-пикапы. В здании в выставочном зале красовались три "Блейзера", автомобили производства "Дженерал моторс компани". Многоместные легковые машины с приводом на обе пары колес. Тим и Эйлин вошли внутрь, никого там не было видно. Тим подошел к одной из машин. - Прекрасно. Как раз то, что нам нужно. - Тим... Почуяв тревогу в ее голосе, он обернулся. В дверях, ведущих дальше в магазин стоял человек. В руках он держал огромных размеров дробовик. Сперва Тим Хамнер видел только ружье, оба его ствола - громаднейших! - были направлены ему в голову. Потом он заметил, что за ружье держится жирный мужчина. Огромный, не такой уж жирный... да, мужчина. Жирный. И мускулистый, с красным лицом. Одет в дорогое. Ковбойский галстук тесемкой с серебряным зажимом. И большущий дробовик. - Понадобилась машина, а? - сказал мужчина. - Я хочу купить ее, - ответил Тим. - Мы не воры. Я могу заплатить, - голос его вибрировал от негодования. Толстяк мгновение разглядывал его. Затем опустил дробовик. - Голова его запрокидывалась назад. Хохот - взрыв за взрывом - вырывался из его рта. - Платить - чем? - спрашивал он. Он едва мог говорить от смеха. - Чем?! Тим проглотил просившийся на язык ответ. Он поглядел на Эйлин, и ему стало страшно. Деньги больше ничего на значат - а главное у него и нет никаких денег. У него есть чековая книжка и пластиковые кредитные карточки - а на что они теперь годятся? - "Не знаю, - наконец сказал Тим. - Нет, знаю. Наверное так. У меня есть дом в горах. Там много еды и прочих припасов. Этот дом достаточно велик, чтобы в нем поместилось много народу. Я возьму вас с собой, вас и вашу семью, и вы поселитесь там... Толстяк прекратил смеяться: - Хорошее предложение. Я в этом не нуждаюсь, но хорошее. Я Гарри Стиммс. Хозяин этого магазина. - Меня зовут... - Тимоти Хамнер, - подсказал Стиммс. - Я видел вас по телевизору. - Так вас не заинтересовало мое предложение? - Нет, - сказал Стиммс. - Если честно, я уже не знаю, принадлежат ли мне теперь эти машины. Предполагаю, что очень скоро парни из Национальной гвардии конфискуют их. Да и вообще, у меня есть свой дом. - Он задумчиво посмотрел на Тима. - Знаете, мистер Хамнер, может быть, дела обстоят не так плохо, как говорят. Вам нужна машина? - Да. - Прекрасно. Я продам ее вам. Цена: двести пятьдесят тысяч долларов. У Эйлин отвалилась челюсть. Глаза Тима на секунду сузились. Вон как их разговор повернулся. - Договорились. А как мне платить? - Вы напишете расписку, - сказал Стиммс. - Сомневаюсь, чтобы она чего-либо стоила. Но в будущем, вдруг... - Ружье покачивалось в его руках. - Пойдемте в контору. У меня там есть бланки расписок. Никогда прежде не видел, чтобы в одной расписке сразу указывалась такая крупная сумма... - Я умею писать мелко. Они ехали по боковым улицам. Мостовую покрывал слой воды в дюйм глубиной. Выл ветер. По сторонам - старые дома, построенные задолго до землетрясения в Лонг-Бич. Эти дома все еще стояли, они походили на островки света в океане моросящего дождя. Часы Тима показывали 4 часа дня, но вокруг было темно, если б не тусклый серый свет фар, вообще бы ничего не было видно. Тротуаров здесь не было видно, по мостовой плыла перемешанная с водой грязь. Эйлин осторожно, не отрывая глаз от дороги, вела машину. По радио ничего не слышно - только атмосферные помехи. - Отличная машина, - сказала Эйлин. - Великолепно слушается водителя. - За четверть миллиона долларов, она и должна быть такой, - сказал Тим. Дьявольщина, просто мороз по коже... Эйлин рассмеялась: - Это лучшая сделка, заключенная тобой за всю твою жизнь. - И подумала: лучшей сделки у тебя уже не будет никогда. - Так ведь не только машина, - голос Тима дрогнул от негодования. За горючее, масло и домкрат он заплатил еще пятьдесят тысяч долларов! - Тим рассмеялся. - И за трос. Не забудь о тросе. Хорошо, что у него был запасной. Хотел бы я знать, что он теперь собирается делать с моей распиской? Эйлин не ответила. Автомобиль перевалил через гребень холма и, вписываясь в поворот покатил вниз. Домов здесь уже не было. Толстый слой грязи покрывал дорогу, Эйлин перевела управление на обе пары колес. - Никогда не водила такую машину прежде. - Я тоже. Хочешь я поведу? - Нет. У подножия холма все было залито водой. Вода доходила до ступиц колес. Потом она поднялась до дверей, и Эйлин дала задний ход. Она осторожно съехала с дороги. Выехала на идущую вдоль дороги насыпь. Машина опасно кренилась влево - прямо в бурлящую черную воду. Но продолжала ехать медленно, осторожно. Справа виднелись развалины недавно построенных домов. Частных и кооперативных. Развалины тянулись далеко, все в подробностях разглядеть было невозможно. В развалинах неровно мелькали, двигались огни фонарей. Тим пожалел, что не купил заодно у торговца автомобилями и переносной фонарик. В его распоряжении была подвижная фара, но ее место в таких условиях - на крыше автомобиля. А пока она там - использовать ее в качестве переносного фонаря невозможно. Машина ехала вдоль долины, внизу все время поблескивала глубокая вода. Наконец Эйлин разыскала дорогу, проложенную выше уровня воды - переключила скорость. Дорога петляя уходила в горы. Эйлин и Тим проезжали мимо стоявших неподвижно людей. Кто-то выскочил на дорогу перед "Блейзером" и замахал руками, требуя остановиться. Рубашки на человеке не было, зато в руке он держал пистолет. Эйлин погнала машину прямо на него. Объехала человека сбоку и прибавила скорость. Звук выстрелов, треск стекла. Тим обернулся и недоуменно уставился на аккуратную круглую дырку, появившуюся в заднем стекле. Затем перевел взгляд на выходное отверстие, под углом прошившее крышу. Несущий дождь ветер сразу проник через это отверстие, на сиденье между Эйлин и Тимом закапало. Эйлин гнала машину, не тормозя с ревом проехала поворот. Ощущение полета: автомобиль опасно занесло. Эйлин ухитрилась удержать машину, на следующем повороте притормозила. Прибавила скорость снова. Тим попытался рассмеяться: - Мой новый автомобиль! - Заткнись! - Эйлин ближе наклонилась к рулевому колесу. - С тобой все в порядке? - Эйлин! - Я не ранена. Я в ужасе. Я вне себя от ужаса. - Я тоже, - заявил Тим. Но на самом деле его захлестнула волна облегчения. На одно крошечное мгновение, на один миг ему показалось, что Эйлин ранена. Это было самое ужасное мгновение в его жизни. Ему пришло в голову, что все это очень странно. Ведь он не виделся с Эйлин с тех пор, как она отвергла его предложение руки и сердца. Конечно, не виделся. Ведь у него была своя гордость. - Тим, там впереди мосты, а мы все ближе к Разлому! - крикнула Эйлин. - Дорога может быть разрушена! - Здесь мы ничего не можем поделать. - Нет, обратно вернуться мы не можем, - Эйлин замедлила ход на очередном повороте, потом обратно прибавила скорости. Изо всех сил старалась она удержать рулевое колесо. Если она не возьмет себя в руки - значит, авария. А что тогда делать - об этом Тим и думать не мог. Дорогу все время преграждали оползни, грязевые наносы, и Эйлин наконец, замедлила ход. Машина еле ползла. Один раз на пятьдесят футов ушло полчаса. В конце концов, на свободный от оползней участок дороги. Тиму захотелось, чтобы Эйлин прибавила скорость. Но Эйлин ехала все так же медленно. Она вела машину на первой или второй скорости. Автомобиль делал не свыше двадцати километров в час - даже если при свете фар было видно, что дорога свободна на большом протяжении. Они ехали, ехали - и конца этому не было. Поразмышляв, Тим взял и запихнул свой носовой платок в дырку на крыше. Согласно часам Тима было 8 часов вечера. В Лос-Анджелесе в июне это время сумерек. Но снаружи было темно, словно чернила разлили. Дождь лил, утихал и вновь лил. Стеклоочистители работали очень хорошо, Стиммс показал Тиму и Эйлин, как регулировать их работу, и Эйлин постоянно следовала его советам. Крутой поворот и в свете фар стало видно, что впереди пустота. Эйлин резко затормозила, машина остановилась. Свет фар пробуравливал залитую дождем тьму, он почти сразу угасал, и все же фары давали достаточно света, чтобы разглядеть, что дорога заканчивалась зазубренным обрывом. Тим вылез в дождь и шагнул к обрыву. Он посмотрел и у него сперло дыхание. Он вернулся обратно. - Медленно назад. - Приказал он. Эйлин начала было спрашивать, что, да почему, но неподдельный страх в его голосе заставил ее замолчать. Осторожно она дала задний ход. Машина поползла назад. - Иди там, позади машины и руководи, будь ты проклят! - крикнула Эйлин. - Извини, - Тим пошел перед багажником, жестами показывая куда ехать. Наконец он резко махнул рукой сверху вниз. Эйлин выключила зажигание и вылезла из машины, чтобы посмотреть, какова обстановка. Мост: на вид хрупкая бетонная арка, перекинутая через глубокое узкое ущелье. В середине мост обрушился. Эйлин, за ней Тим подошли к самому краю провала. Потом Эйлин остановилась. Потом они вернулись обратно. Разглядеть что-либо толком было невозможно. Слева угадывались неясные очертания высокого утеса - гранит и кремень. Справа, за широким пригорком, крутой обрыв - в пустоту. Впереди - разрушенный мост. Нигде не было видно ни огонька. И никаких звуков, кроме несущего дождь ветра. И далеко внизу шум бегущей воды. - Приехали? - сказала Эйлин. - Не знаю. Похоже на ловушку. Но в любом случае ночью мы ничего сделать не сможем. Наверное, придется ждать, пока не станет светло. - Если только когда-нибудь снова станет светло, - сказала Эйлин. Она нахмурилась. Пошла пешком вдоль дороги. Тим не пошел следом. Он стоял, сил у него уже начисто не осталось. Ему хотелось одного: залезть обратно в машину. И в то же время ему этого не хотелось, пока Эйлин не вернется обратно. Тут, как-никак, пахнет трусостью - сидеть в машине, пока она под дождем с трудом пробирается по дороге, пытаясь отыскать... А что она пытается отыскать? - удивился Тим. Наконец, Эйлин вернулась и залезла в машину. Тим сделал поворот кругом и присоединился к ней. Эйлин повела автомобиль задним ходом. Медленно и на это раз без помощи Тима. Она вела машину все дальше и дальше, Тиму хотелось спросить, что она задумала, но он слишком уж вымотался. Эйлин приняла какое-то решение, и это хорошо, потому что у самого Тима никакого решения не было. Наконец, Эйлин добралась до широкой, покрытой гравием площадки по левую сторону от дороги и осторожно, задним ходом выехала туда. Поставила машину так, чтобы ни одно ее колесо не касалось дорожного покрытия. - Не нравится мне все это, - сказал Эйлин. - Могут быть грязевые оползни. Но лучше уж ждать здесь, чем на дороге. Предположим, появится еще кто-нибудь. - Никто не появится. - Наверное. Но, как бы то ни было, будем ждать здесь. - Пива? - спросил Тим. - Хорошо. Из пакета, который торговец автомобилями на прощание сунул в их машину, Тим вытащил две банки. Всего банок было шесть. Открыв одну, он хотел выбросить крышку в окно. - Не выбрасывай. - А? Почему? - Не выбрасывай ничего, - сказала Эйлин. - Мы располагаем слишком малым. Не знаю, что нам для чего может понадобиться, но ни одного лишнего предмета у нес нет и не будет. Сохрани крышку. Банки тоже, не сжимай их. - Хорошо. Вот твое пиво. Пиво было тепловатым, как и льющий за окнами дождь. А больше ничего у Тима и Эйлин не было. И еды не было. А дождевая вода отдавала солью. Тим не знал, можно ли ее без опаски пить. А очень скоро пить ее придется. - По крайней мере - тепло, - сказал Тим. - Мы не замерзнем даже на такой высоте. - Одежда его насквозь отсырела, и на самом деле было не так уж тепло. Тим пожалел, что не забрал старый плащ из той, первой машины. Какое-то мгновение Тим размышлял о владельце "Крайслера". Убили ли его он и Эйлин, забрав его машину? А больше размышлять было не о чем. О чем тут размышлять? - Прибережем пиво или выпьем все сразу? - спросил Тим. - Лучше приберечь хотя бы две банки - ответила Эйлин. Голос ее был деревянно безжизненен. Тим подумал - а его голос звучит в ее ушах как, так же? Не говоря ни слова, он открыл еще пару банок, и вместе с Эйлин выпил еще по банке пива. Две банки пива на пустой желудок, да после изматывающего дня... Тим обнаружил, что эффект оказался сильнее, чем можно было ожидать. Он почти почувствовал себя снова человеком. Он знал, что долго это ощущение не продлится, но какое-то, пусть и короткое время - тепло в желудке и просветление в голове. Тим посмотрел на Эйлин. И не смог разглядеть ее в темноте. Эйлин была лишь смутной фигурой, сидящей рядом. Несколько секунд Тим слушал шум дождя, а потом потянулся к Эйлин. Она сидела неподвижно, в одеревенелой позе, не отталкивая его, но и не отзываясь ему. Тим подвинулся по сиденью ближе к ней. Его рука коснулась ее плеча, потом скользнула вниз, к груди. Блузка Эйлин - насквозь отсыревшая, но плоть ее была теплой. Тим, засунувший руку под блузку, впитывал это тепло. Эйлин по-прежнему не двигалась. Тим повернулся еще ближе, наклоняя голову к ее груди. - Сейчас как раз подходящий момент? - чужим голосом сказал Эйлин. Она оставалась Эйлин - но далекая, очень далекая от Тима. - Что сейчас? - сказал Тим. И почувствовал смутный стыд. - Извини. - Жар, порожденный пивом, угас. - Не извиняйся. Я пересплю с тобой, если ты того хочешь... Или, пожалуй, нет. Не хочу. Сейчас - не хочу... - Да. Но наверняка настанут лучшие времена. - Нет. Того, что тебе по-настоящему хочется уже не будет, - сказала Эйлин. Я вот думаю. Мы когда-нибудь на самом деле любили друг друга? - Я просил тебя выйти за меня замуж. - И я хотела этого. Только я решила ни за кого никогда не выходить замуж. Хорошо, считай, что теперь мы женаты. Тим молча сидел в темноте. Он почувствовал - до безумия непреодолимое! - желание рассмеяться. Мать будет довольна, - подумал он. Крошка Тимми теперь женат. А где теперь его мать и остальные члены семьи? И он подумал: мог ли я для них что-либо сделать? Мог ли я хоть попытаться. Я даже не попытался. Я ничего не делал, лишь удирал, сломя голову. - Ты уверена, что хочешь выйти за меня? - спросил он. - Тим, когда я вышла из конторы Корригана и увидела тебя, я так обрадовалась... Никогда в жизни не было так радостно кого-то увидеть. Это правда. Зачем она врет? А какое ему дело - зачем она врет? - Мы научимся любить друг друга, - сказала Эйлин. - Мы учимся этому весь день. Так что... - она погладила его руку, все еще вяло лежавшую на ее груди, - так что если ты этого хочешь, то я хочу тоже. Сев прямо, Тим отодвинулся от Эйлин. - Тим, пожалуйста, не сердись. - Нет, все прекрасно. Ты права, этого не надо. Вся машина мокрая. Одежда прилипает к нашему телу. И если ты не устала до полусмерти, то я - устал. Господи, мы же были так близко, что чуть не свалились с нашего моста! Она подвинулась к нему, сжала его руку. - Плохо сейчас. И время и место сейчас плохие. Эй, а как насчет "Отеля Савойя"? - Что? - "Отель Савойя". В Лондоне. Все элегантно, изящно. Невероятный, поистине неслыханный сервис. Огромные ванны. Если здесь самое неподходящее для любви место, то "Отель Савойя" - самое подходящее. Только сейчас он, наверное под водой, - бормотал Тим. - Конечно, где-нибудь есть еще подходящее место для любви, но что если мы никогда не сможем добрать туда? Эйлин, я ведь еле-еле справился с тем забором, а ведь его надо было обязательно повалить. Я не нужен тебе, тебе нужен Конан-варвар! Он с его мускулами и ты со своими мозгами... - Ты прекратишь это? - Не могу. Только из-за тебя мы не подняли руки кверху. Тебе нужен наверное сильный мужчина, а мне кажется, что я таким не являюсь. И мозгов у меня тоже нет. Меня научили лишь как следует использовать чужие мозги. - Весь склон холма ты пронес меня на руках, - для пущей убедительности преувеличивая, сказала Эйлин. - Ты знаешь, куда нам следует пытаться добраться. И все, что ты делал, ты делал правильно. Тим не мог разглядеть ее лица в темноте. Но знал, что она не насмехается. Знал по тому, как крепко она сжимала его руку. Он снова подвинулся к ней, и она отчаянно обнимая, прильнула к нему. Тим не ощущал сексуального возбуждения, им владела лишь врожденная потребность защищать. Какой-то частью своего мозга он понимал, что это глупо. Однако как бы ни взыграли в нем инстинкты, присущие самому Хомо сапиенс его возраста, Тим Хамнер знал, что для того, чтобы дать им выход, у него не хватит ни опыта, ни силы. Ему было просто радостно держать Эйлин в своих объятиях. Пока она - голова на его коленях - не погрузилась в тихий сон. А потом Тим уснул тоже. Море отхлынуло от Англии. Унося с собой обломки, вода, разрушившая Лондон, лениво возвращалась к Ла-Маншу. Перенасыщенная мертвыми человеческими телами, остовами сгоревших автомашин, деревянными стенами старых строений, камнями с морского дна, занесенными вглубь суши тремя чудовищными волнами-цепами, вода текла обратно. Мимо бесформенных разрушений, еще вчера бывших домами. Через окна - те, что не развалились при ударе волны. Предметы обстановки, постельные принадлежности, одежда (хватило бы на целые магазины готового платья) - все это вперемежку уносилось водой. Дома вдоль Темзы были уничтожены до основания. Даже фундаменты их были разрушены. Чудовищной силы удары раздробили бетон на куски, и теперь эти обломки вместе с миллионами тонн грязи, принесенными с отмелей волнами - цунами, уволакивались водой на дно реки. Отныне и навсегда: никто не сможет указать место, где когда-то стоял "Отель Савойя". Они проснулись. Суставы ломило, по телу бегали мурашки, бил озноб. - Сколько времени? - спросила Эйлин. Тим нажал кнопку на часах. - Час пятнадцать. Неловко заерзал: - Книги, которые мы читали в детстве, убеждали, что это очень романтично - спать обнявшись. Но на самом деле это чертовски неудобно. Эйлин, почти невидимая в темноте, рассмеялась. Любимая, подумал Тим. Это снова была Эйлин, это снова был ее смех. И хотя Тим не мог разглядеть ее ослепительной улыбки, он эту улыбку почувствовал. - Можно что-нибудь сделать с этими сиденьями? - спросила Эйлин. - Спрашиваешь. Спинки сидений были раздельными. Тим нагнулся, нащупывая рычаги управления. Нашел рычаг, потянул. Спинка упала - вплотную к заднему сидению. Она легла не совсем горизонтально, но теперь улечься можно было с гораздо большими удобствами, чем раньше. Тим объяснил Эйлин, что он сделал, и она тоже опустила спинку своего сиденья. Теперь Тим и Эйлин лежали, не притиснутые друг к другу. Она потянулась к нему: - Я замерзла. - Я тоже. Они тесно прижались, ища тепла друг в друге. Было не очень удобно: мешали собственные руки. Эйлин закинула свою руку поверх тела Тима, и несколько секунд Тим и Эйлин лежали неподвижно. Потом она еще теснее прижалась к нему, придвинула свои ноги к его ногам. Тепло прошло по ее телу. Внезапно ее губы коснулись его губ, и Эйлин поцеловала Тима. Это продолжалось мгновение, а потом Эйлин отодвинулась чуть и очень тихо рассмеялась: - Как настроение? - Выправилось, - ответил Тим, и больше не сказал ничего. Не снимая большую часть того, что было одето, Тим и Эйлин расстегивали, стягивали блузку, рубашку, юбку, трусики. Они смеялись, руки их блуждали под одеждой, которую они, чтобы было теплее напялили на себя. И они - неожиданно для себя - совершили акт со страстью, не оставляющей места для смеха. И все стало хорошо. Все было правильно. Правильна была даже страсть безумного совокупления - не смотря на то, что переживал окружающий мир. Потом они отдыхали, обнявшись. Эйлин сказала: - Обувь. Не прерывая контакт, они перегнулись друг через друга, снимая обувь. Обувь не слезала, но все же они ее сняли. Подошвами ног они ласкали друг друга. И совершили акт снова. Тим чувствовал, как упруго сильны охватившие его тело руки и ноги эйлин. Потом Эйлин потихоньку расслабилась, вздохнула и мгновенно уснула - словно свет выключили. Тим одернул вниз задранный подол ее юбки. Эйлин лишь чуть пошевелилась при этом, она крепко спала. Тим не засыпая лежал во тьме, мечтая, чтобы скорее начался рассвет, мечтая уснуть. Зачем мы это сделали? - думал Тим. Окутанный ночью мир идет к концу, а мы трепыхаемся, спариваемся, словно обезумевшие грызуны. Как грызуны - здесь, где кончается ведущая в никуда Дорога Каньона Большой Туджунги, и перед нами - разрушенный мост, а позади десять миллионов мертвых... А мы - на сиденье машины, словно подростковая парочка... Эйлин чуть пошевелилась, и Тим непроизвольно, укрывающим жестом, положил руку на ее тело. Он понял, почему он это сделал. Рефлекс. Врожденная, рефлективная потребность защищать. И внезапно Тим Хамнер глядя во тьму усмехнулся. - А почему бы и нет? - громко сказал он. И сразу провалился в сон. Когда они одновременно проснулись, небо уже чуть посерело. Они - снова одновременно - сели, мысли их путались, они не понимали, что разбудило их. А потом они - сквозь шум дождя, барабанящего по металлу - услышали по шоссе очень быстро ехала, приближаясь, какая-то машина. Легковой автомобиль или грузовик. И почти сразу Тим и Эйлин увидели свет фар. Тело Тима пронизал импульс: нужно что-то делать. Предупредить. Нужно предупредить тех, кто находится в этой машине. Он яростно затряс головой, пытаясь окончательно проснуться. Вот это - оно должно подействовать. Перегнувшись через Эйлин, он дотянулся до рулевого колеса. Сирена "Блейзера" взвыла словно в ужасе. Сопровождаемая этим воплем ужаса чужая машина промчалась мимо. Тим перестал жать на клаксон и услышал действительно ужасный звук: долгий визг пытающегося затормозить автомобиля. А затем - ничего, ни единого звука, и длилось это целую вечность. И затем - грохот удара металла о камень, и впереди вспыхнуло пламя. Тим и Эйлин выскочили из машины и бросились к мосту. Под искореженными остатками моста пылало. От большого костра ползла струя огня - остановилась, огонь задержался, как в конвульсиях. Машина горела, свет костра освещал стены каньона и текущий по его дну поток. Тим почувствовал, что рука Эйлин ищет его руку. Он взял ее за руку, крепко сжал. - Бедные недоумки, - пробормотала Эйлин. Она дрожала. Было по-утреннему холодно. Дождь лил не так сильно, но ветер был пронизывающий. И через студеный этот ветер пробивалось тепло - тепло горящего автомобиля. Эйлин высвободила свою руку, подошла к развалинам моста, взошла на них. Она оглядела стены ущелья, оглянулась туда, где стоял Тим. И показала: - Мне кажется, мы сможем перебраться на ту сторону. Иди сюда, посмотри. Голос Эйлин звучал холодно и бесстрастно. Тим подошел к ней - шагал в высшей степени осторожно, боялся, что остатки моста рухнут. Поглядел, куда указывала Эйлин. Там виднелась дорога с гравием. Дорога была узкая - едва ли можно будет проехать машине. Изгибаясь, она тянулась по самому краю ущелья и - вверх - вниз, как на американских горах - уходила в глубь каньона. - Должно быть, старая дорога, - сказала Эйлин. - Я так и думала, что здесь должна быть такая дорога. Непохоже было, чтобы по этой дороге можно было проехать. Даже идти пешком по ней - и то вряд ли, но Эйлин вернулась к машине и включила двигатель. - Может, подождем, пока станет более светло? - спросил Тим. - Можно было б, но мне ждать не хочется, - ответила Эйлин. - Хорошо. Но разреши, машину поведу я. А ты вылезешь и пойдешь пешком. Уже было достаточно светло, чтобы разглядеть лицо Эйлин. Прижавшись на мгновение к Тиму, она легонько поцеловала его в щеку: - Ты мой любимый. Но я лучше тебя вожу машину. А пешком пойдешь ты. Ведь нужно же, чтобы кто-нибудь шел впереди и проверял, смогу ли я там проехать. - Нет. Мы поедем вместе. - Тима понимал, что то, что он говорит - неразумно. И он подумал с удивлением, а сказал ли бы он это, если б не знал, почему она хочет, чтобы он не ехал в машине, а шел пешком. - У нас обоих будут лучшие шансы, если ты согласишься разведывать дорогу, - сказала Эйлин. - Иди. Езда по этой дороге была диким предприятием. Это был кошмар. По временам крутизна спуска превышала всякие мыслимые пределы. По крайней мере, думал Тим, мы уже не видим тот, горящий, автомобиль. Но отсветы гаснущего пламени были еще видны. Американские горы: Эйлин приходилось поворачивать, давать задний ход и разворачиваться - и все это буквально на пятачке. Все снова и снова, а колеса от края пропасти отделяли буквально считанные дюймы. При каждом повороте Тима охватывала волна ужаса. Если Эйлин сделает хоть одну ошибку, например, слишком сильно надавит на акселератор, если не сработает что-либо в передаточном механизме, то она будет лежать там, внизу, сгорая заживо, а он, Тим, останется один. Когда они, наконец, добрались до дна ущелья, Тим едва был способен передвигать ноги. - Какова глубина этой речки? - спросила Эйлин. - Я... - Тим подошел к машине и залез внутрь. - Я это выясню через минуту. - И отчаянным движением потянулся к Эйлин. Она оттолкнула его. - Любимый, смотри. - И показала налево. Уже стало совсем светло, и Тим смог увидеть. За останками сгоревшей машины возвышалась массивная бетонная стена. Очень высокая стена. Дамба. Тим поежился. Затем вышел из машины и зашел в поток, борясь с течением. Вода доходила лишь до колен, и он, шатаясь, перешел на ту сторону. А затем знаками показал Эйлин, что проехать тут можно. СОБСТВЕННИК Право собственности есть не только право, но и обязанность. Собственность обязывает. Используйте ее так, будто владение ею вам доверено народом. Освальд Шпенглер. Размышления. К полудню Эйлин и Тим добрались до верхней точки обрыва по ту сторону ущелья. Когда они проделали треть пути вверх, по противоположному склону выехала чья-то другая машина. И начала спускаться. Это была другая машина, без привода на обе пары колес, и Тим не мог понять, как на ней удалось проехать так далеко вглубь каньона. В этой другой машине находились двое мужчин, одна женщина и целая куча детей. Она все еще ползла вниз по склону, когда Тим и Эйлин добрались до верха по ту сторону. И поехали прочь, оставив тех других, спускающимися по краю утеса. Они сами не знали, хочется ли им переговорить с этими другими. И не знали, чем бы они могли им помочь. Тим чувствовал себя более беспомощным, чем когда-либо. Он был готов конец цивилизации: быть почти одному и пытаться разыскать немногих выживших, как бы далеко они не находились. Но он не был готов видеть смерть, и он не знал, чем он может предотвратить смерть. И ни о чем-либо ином он не мог думать. Следующий мост был, благодарение Богу, цел. И следующий за ним тоже. До обсерватории осталось только несколько миль. Они проехали поворот и увидели стоящие на дороге четыре машины. Рядом с машинами - множество людей. Это были первые люди, которых увидели Тим и Эйлин с тех пор, как они выехали из ущелья. Дорога в этом месте проходила через туннель. А туннель обрушился. Машины стояли, а тем временем мужчины лопатами копали землю. Они прорывали другую дорогу - поверх отрога, через который проходил туннель. Часть дороги была уже прокопана. Мужчины рыли по-очереди, поскольку их было больше, чем лопат. Возле машин сгрудились шесть женщин в окружении множества детей. Эйлин нерешительно оглядела эту группу, потом подъехала к ним. Дети уставились на Тима и Эйлин расширенными глазами. Одна из женщин подошла к машине. Она выглядела очень старой, хотя вряд ли ей было больше сорока. Она обвела взглядом "Блейзер". Заметила звездообразную звезду от пули в заднем стекле. И не произнесла ни слова. - Привет, - сказал Тим. - Привет. - Вы давно здесь? - Приехали сюда сразу как рассвело, - сказала женщина. - Вы приехали из города? - спросила Эйлин. - Нет. У нас тут неподалеку был лагерь. Пытались вернуться назад в Глендейл, но дорога - сами видите, не проехать. Как вы сюда проехали? Можем ли мы вернуться по той дороге, по которой вы сюда ехали, - обретя голос, женщина говорила быстро и безостановочно. - Мы проехали по Большой Туджунге, - сказал Тим. Женщина удивленно посмотрела на него и обернулась к отрогу. - Эй, Фредди! Они приехали по Большой Туджунге. - Она же разрушена, - крикнул в ответ один из мужчин. Передал лопату соседу и начал спускаться по склону, направляясь к "Блейзеру". Тим увидел, что на поясе у него висит пистолет. Машины у этих туристов были не слишком новые. Грузовичок - пикап, весь во вмятинах, нагруженный лагерным оборудованием. Многоместный легковой автомобиль с провисшими рессорами. Древний "Додж-дарт". - Мы пытались выбраться на Большую Туджунгу, - сказал мужчина, подойдя ближе. Он был одет в обычную одежду туристов: шерстяная рубашка и брюки из саржи. Сбоку прицепленная к поясу, свисала кружка. На другом боку висел пистолет в кобуре. Но, похоже, мужчина начисто забыл о своем оружии. - Я - Фред Хаскинс. Значит вы, видимо, пересекли ущелье по старой дороге? - Да, - сказала Эйлин. - Что там творится, в Лос-Анджелесе? - спросил Хаскинс. - Скверно, - ответил Тим. - Да-а. Землетрясение там неплохо потрясло, а? - Хаскинс осторожно глянул на Тима. Посмотрел на оставленное пулей отверстие. - Откуда у вас это? - Кто-то пытался остановить нас. - Где? - Как раз там, где дорога уходит в горы, - сказал Тим. - Шефский клоповник, - пробормотал Хаскинс. - Значит все его заключенные разбежались? - Что вы подразумевали, говоря "скверно", - спросила женщина. - Нет, что вы подразумевали? Внезапно Тим понял, что он этого более не в силах перенесть. - Все уничтожено. Долина Сан Фернандо и вся местность к югу от Голливудских холмов затоплена цунами. А то, что не оказалось под водой - сгорело. С Туджунгой, кажется, ничего плохого не произошло, но все остальное, что находится в окрестностях Лос-Анджелеса - уничтожено. Фред Хаскинс непонимающе посмотрел на Тима: - Уничтожено? И все люди, которые там жили - мертвы? Все люди? - Почти все, - ответил Тим. - Видимо, многие люди спаслись, укрывшись в горах, - сказала Эйлин. - Но... если дорога разрушена, они не смогут добраться сюда. - Гос-споди! - сказал Хаскинс. - Это комета столкнулась с нами, верно? Я знал, что она столкнется. Марта, я говорил тебе, что пока нам лучше побыть здесь. А сколько... Видимо, на выручку нам пошлют армию, на за это время мы успеем сами прорыть дорогу... Дорога по ту сторону, похоже, не повреждена. Насколько мы можем разглядеть, по крайней мере. Марта, ты еще ничего не поймала по радио? - Ничего. Атмосферные помехи. Иногда мне казалось, что я что-то слышу, но понять, что говорилось, не могла. - Да-а. - У вас есть какая-нибудь еда? - спросила Марта Хаскинс. - Нет. - Вы, похоже, умираете с голоду. Сейчас я вам дам что-нибудь. Мистер... - Тим. - Тим. А вы... - Эйлин. Спасибо. - Ничего. Тим, вы идите туда с Фредом и помогите копать, пока мы с Эйлин приготовим обед. Взбираясь по крутому склону, Фред сказал: - Хорошо, что вы встретились нам. Не знаю, смогли бы мы перетащить поверху все машины. Но с помощью вашей машины наверняка сможем. А потом мы примемся искать тех, кого послали нам на выручку. Дорога шла то вверх, то вниз, виляла. Убегала вдаль из-под колес идущего впереди колонны грузовика. Капрал Гиллингс, дремавший на своем сидении, проснулся - уж слишком гадостно затрясло. Выругавшись он выглянул сквозь прорезь в брезенте. Колонна похоже очутилась в ловушке. Земля колыхалась, словно это не суша, а море... - Падение Молота, - сказал он. - Солдаты загомонили. - Что это? - спросил Джонсон. - Это конец нашего траханого мира, ты, тупой, мать твою так, ублюдок! Ты что, вообще ничего не читаешь? - сам Гиллингс прочел все: "Нэшнл Инквайерер", статьи в "Тайме", интервью с Шарпсом и так далее. Он продумывал, что и как тогда, уже тысячу раз. Грезил наяву, лежа на койке в казарме. Добавлял любовно детали к выработанному сценарию. Гиллингс знал, что произойдет, если Молот Люцифера ударит. Конец цивилизации. А заодно конец этой проклятой армии. Каждый человек будет сам за себя, а умный сильный сможет стать - мать его так и этак - и королем. Если он распорядится сданными ему судьбой картами как надо. Сбитый с толку, растерявшийся Джонсон уставился на него - ждет, что еще услышит. Голова Гиллингса - пустая и легкая. Он не был готов к тому, чтобы грезы могут претвориться в реальность. - Все вон из грузовиков, - крикнул капитан Хора. - Все - из грузовиков! В голове Гиллингса прояснилось. Все встало на свои места, все верно, и вот первая проблема: офицеры, мать их так! Хора лучше остальных офицеров, солдаты любят его, Что-то тут нужно делать, причем делать быстро. В противном случае сучьи дети офицерье заставят их вкалывать как рабов, чтобы попытаться спасти этих задниц - гражданских. И будем вкалывать, пока огонь и цунами не покончат со всем этим. - Мы в ловушке, капитан, - крикнул сержант Хукер. - Оползни и спереди и сзади. Не похоже, чтобы нам удалось вытащить отсюда грузовики. - Раздать людям снаряжение, сержант, - приказал Капитан Хора. - Дальше двигаемся пешим порядком. В окрестных горах должно быть много народу. Посмотрим, чем мы сможем им помочь. - Слушаюсь, - ответствовал Хукер без особого энтузиазма. - А что мы будет есть, капитан? - Времени пока хватает. Будет думать об этом, когда проголодаемся, - сказал Хора. - Пойдете вперед, выясните, как там. Может быть, нам удастся перебраться через оползень. - Слушаюсь. - Все остальные - вылезти из грузовиков! - крикнул Хора. Гиллингс усмехнулся. Чертовски повезло, что мы не успели вернуться в лагерь до Падения Молота. И снова улыбнулся, нащупывая в своем кармане некоторые твердые предметы. Боеприпасов солдатам не раздали, но достать их при желании не так уж трудно. У него, Гиллингса, в кармане - с дюжину патронов. А в грузовиках - полным полно взрывчатки. Пойдет ли за ним солдаты? Может и нет? Не сразу. Может быть, лучше даровать Хукеру жизнь. За хукером солдаты пойдут, а Хукер - это хорошо - тугодум. Но не настолько туп, чтобы понять, что нет никакого смысла арестовывать Гиллингса после того, как с капитаном будет покончено. Военно-полевых судов больше нет. Вообще нет судов. Да, не такое рассуждение у Хукера ума хватит. И Гиллингс вогнал три патрона в свою винтовку. На это ушла большая часть дня. Никогда в своей жизни Тиму еще не приходилось так работать. Он расплачивался за свой обед. Пришлось сравнять наиболее крутые участки. Потом с помощью "Блейзера" пробили колею. А потом, опять же с помощью "Блейзера", протащили по этой колее остальные машины. Дождь продолжал лить, хотя и потише. Когда работу, наконец, закончили, каждый мускул в теле Тима ныл и болел. Построенная ими дорога поднималась не более чем на сто футов, но на своем протяжении пять раз опускалась вниз и потом снова шла вверх. Выбрались не продолжение дороги по ту сторону разрушенного туннеля. Машины построились колонной. Через четыре мили подъехали к казарме рейнджеров. Здесь скопилась не одна сотня народу. Группа членов какой-то секты - с ними несколько студентов, помощников в делах мирского характера. Плюс пожилой проповедник. Компании туристов и рыболовов, которым удалось выбраться из охваченных пожарами лесов. Группа студенток-француженок, совершавших велосипедный пробег - лишь одна из них хоть как-то владела английским, а из собравшихся здесь никто не знал французского. В одной туристической группе были писатель, его жена и совершенно неправдоподобное количество детей. Рейнджеры разбили для пришельцев временный лагерь. Когда подъехала колонна Тима, последовало приказание свернуть к обочине. Тим хотел было проехать дальше, но дорогу заблокировал зеленый грузовик. Одетый в форму рейнджер о чем-то переговорил с Фредом Хаскинсом. После этого подошел к Тиму и Эйлин. Рейнджеру было что-то около двадцати пяти лет - долговязый, с хорошо развитой мускулатурой парень. Форма озаряла его ореолом власти, но вид у него был не слишком уверенный. - Мне сказали, что вы проехали по Дороге Большой Туджунги, - сказал он. - И уставился на Тима. - Вы - Хамнер. - Я этого не утверждал, - ответил Тим. - Понятно. Я не имел в виду, что вы его рекламировали, - сказал рейнджер. - Как вам удалось проехать по Дороге Большой Туджунги? - А вы этого еще не знаете? - спросил Тим. - Видите ли, мистер, нас здесь всего четверо, всего лишь. Мы постараемся позаботиться об этих детях. Мы разослали поисковые группы - чтобы доставить сюда оказавшихся в опасности туристов. Повсюду обвалы и оползни, большинство мостов разрушено. Мы не пытались пройти дальше туннеля, когда увидели, что он обрушился. - А по радио ничего не слышно? - спросила Эйлин. - Радиостанция Большой Туджунги молчит, - признался рейнджер, - не знаю, почему. Кое-что мы получили по кабельной связи - от тех, кто вышел на тропу каньона. Они сообщили, что большой мост разрушен, и что в каньоне остались люди, они там как в ловушке. - Мост разрушен, - подтвердила Эйлин. - Мы пересекли ущелье по старой дороге. Там были еще какие-то люди, они пытались сделать то же самое, что удалось нам. - Почему вы не подождали их, чтобы помочь? - спросил рейнджер. - Их было больше чем нас, - сказал Тим. И чем бы мы смогли им помочь? По этой дороге нельзя провести машину на буксире. Слишком много поворотов. В сущности, это вообще не дорога. - Да, я знаю. Мы используем ее лишь как пешеходную тропу, - отсутствующим голосом сказал рейнджер. - Послушайте, вы специалист по кометам. Что нам делать с этими людьми? Что все-таки произошло? При этом вопросе Тим чуть не рассмеялся, но выражение лица рейнджера остановило его. Нервы парня были слишком натянуты, он был слишком близок к тому, чтобы удариться в панику. И слишком обрадован встречей с Тимом Хамнером. Ему нужен специалист, который объяснит как нужно действовать. Специалист. - Пытаться добраться до Лос-Анджелеса - бессмысленно, - сказал Тим. - Там ничего не осталось. Большая часть города уничтожена цунами... - Господи, нам передали что-то в этом роде из Маунт-Вильсона, но я не поверил. - А большая часть того, что пощадило цунами - сгорела. В Туджунге власть взяла на себя некая группа... что-то вроде комитета самообороны. Не уверен, будут ли рады в Туджунге увидеть вам. Может и нет. Дорога, ведущая к Туджунге не в таком уж плохом состоянии, но не думаю, чтобы по ней можно было проехать на обычном автомобиле. Даже если удастся пересечь ущелье... Местами эта дорога... - Пусть так, но где армия?! - воскликнул рейнджер. - Где Национальная гвардия? Где все?! Вы говорите, что нам не добраться до Туджунги, но что прикажете делать с этими детьми? Назавтра у нас кончатся запасы пищи... У нас здесь две сотни детей, о которых необходимо позаботиться! Черт возьми, - подумал Тим. Я ведь специалист. Знания вызывают что? - странную смесь настроения подавленности и настроения приподнятости. - Что ж. Мне не удалось побывать в ИРД, так что всего я не знаю, но... Думаю, комета разделилась не один раз. Значит... - Разделилась? - Разделилась на отдельные части. Понимаете, к моменту встречи с Землей она уже представляла собой нечто вроде скоплений громадных глыб. Летящих гор. Следовательно, с Землей столкнулась раздробленная на части комета. Было не одно столкновение, а множество. Трудно сказать, сколько их всего было... Тем не менее, когда произошло Падение Молота, в Калифорнии было утро, а комета приближалась со стороны солнца, так что в основном столкновение пришлось на Атлантический океан. Скорее всего так. Если цунами, обрушившееся на восточное побережье, так же велико, как то, которое обрушилось на нас - все к востоку от Кэтс Хилз уничтожено. И большая часть Долины Миссисипи - тоже. Общенационального правительства больше нет. И, может быть, нет больше армии. - Иисус Христос! Вы хотите сказать, что погибла вся страна?! - Может быть, и весь мир, - сказал Тим. Это уже было слишком. Рейнджер сел на землю возле автомобиля. И уставился в пространство. - Моя девушка живет в Лонг Бич... Тим ничего не сказал. - И моя мать тоже. Сейчас она была в Бруклине. Навещала мою сестру. А вы говорите, что все уничтожено... - Скорее всего, - сказал Тим. - Мне б хотелось, чтобы я знал больше. Но - скорее всего. - Так что же мне делать со всеми этими детьми? Со всеми этими туристами? Со всеми этими людьми?! Чем мне кормить их? Ты их и не прокормишь, подумал Тим, но вслух не сказал. А сказал: - Продовольственные склады. Фермы крупного рогатого скота. Ищите любые источники пищи - до тех пор пока не сможете провести сев. Сейчас июнь. Какая-то часть урожая, видимо, не погибнет, ее можно будет собрать. - Север, - будто сам себе сказал рейнджер. - Там на холмах вокруг Грейпвайна - фермы. Север, - он глянул на Тима. - Куда вы намереваетесь направиться? - Не знаю. Видимо, на север. - Сможете вы взять кого-нибудь с собой из этих детей? - Наверное смогли бы, но у нас нет еды... - А у кого есть? - спросил рейнджер. - Может быть, вам следовало бы остаться с нами. Мы могли бы отправиться в путь вместе. - Вероятно, у маленьких групп будут лучшие шансы чем у больших. Мы не хотим оставаться с вами, - сказал Тим. Ему не хотелось брать заботу о детях на себя, но отказаться, видимо - невозможно. Кроме того, это просто напросто надо сделать. Когда-то Тим где-то прочитал: во всякой этической ситуации то, что вам менее всего хочется делать - есть, вероятно, самое правильное действие. Что-то в этом роде. Рейнджер отошел и через несколько минут вернулся. Вместе с ним были четверо детей лет шести и младше. Дети были хорошо одеты, чистенькие и очень испуганные. Эйлин усадила их на заднее сиденье "Блейзера" и - чтобы быть поближе к ним - сама села туда. Рейнджер передал Тиму листок, вырванный из блокнота. На листке были написаны имена и адреса. - Здесь сказано, кто эти дети, - голос рейнджера дрогнул. - Если б вы могли разыскать их родителей... - Хорошо, сказал Тим. Включил двигатель "Блейзера". Сейчас - в первый раз за все время - машину поведет он. Педаль сцепления ходит туго. - Меня зовут Эйлин, - донесся голос с заднего сиденья. - А он - Тим. - Куда едем? - спросила девочка. Она была очень маленькая, и выглядела очень беспомощной - но не плакала. Плакали мальчики. - Вы нас отвезете к моей мамочке? Тим глянул в листок. Лаурия Малькольм, послана в лагерь своей матерью. Лагерь организован церковью, прихожанкой которой являлась мать Лаурии. Об отце упоминаний не было. Адрес матери: Лонг Бич. Господи, что ответить этой девочке? - Мы поедем домой? - прежде чем Эйлин смогла что-либо сказать, спросил один из мальчиков. Как объяснить шестилетнему ребенку, что его дом уничтожен наводнением? Как объяснить маленькой девочке, что ее мамочка... - И что случилось? - спросил мальчик. - Все так напуганы. Преподобный Тилли не хотел, чтобы мы это знали, но и он боялся. - Это была комета, - очень серьезно сказала Лаурия. - Эйлин, она упала на Лонг Бич? Можно я буду называть вас Эйлин? Преподобный Тилли говорит, что нельзя звать взрослых по именам. Нельзя, и все тут. - Тим свернул на дорогу, ведущую к обсерватории. Некогда - в тех местах, где эта старая, покрытая грязью дорога пришла в негодность - он организовал ремонт ее. Настилал бревна, засыпал гравием и заливал бетоном. Сейчас дорогу покрывал толстый слой грязи, но "Блейзер" шел без труда. Осталось недолго. Там есть запасы пищи, и можно будет остановить этот бег неизвестно куда. Во всяком случае остановить его на время. Запасы пищи там не бесконечны, но впереди достаточно времени, чтобы обдумать эту проблему. Сперва нужно добраться туда, - в обсерваторию. Сейчас обсерватория - это дом родной, тихая гавань. Единственное место, где хорошо. Там тепло, там есть душ. Там безопасно, там можно укрыться, когда весь мир катится к своему концу. "Блейзер" уже не выглядел ни новым, ни сияющим. Бока его были сплошь покрыты царапинами, он весь был в грязи. Этот автомобиль смог проехать по покрытым грязью дорогам, его не остановили ни россыпи скатившего по склонам булыжника, ни глубокие лужи. Тиму никогда не приходилось водить подобной машины. Его охватило ощущение, что на "Блейзере" он может доехать куда угодно. "Блейзер" катил к дому. Очередной поворот. Остался еще один, последний, и они с Эйлин окажутся в безопасности. Построенное из бетона здание выглядело неповрежденным. Так же, как и стоявший рядом с ним деревянный гараж. Крыша гаража, правда, осела, прогнулась под куполом, но не слишком заметно. Створки купола телескопа были закрыты. Ставни на окнах дома тоже. - Мы дома! - заорал Тим. Ему хотелось орать. На заднем сиденье Эйлин вместе с детьми пела песню: - А из этой бородавки вырос волосок... - Вот он! Безопасность! Хоть на какое-то время. Песня оборвалась на полуслове. - Похоже твой дом в порядке, - сказала Эйлин. В ее голосе звучало удивление. Она никак не ожидала, что дом останется неповрежденным. После Туджунги она потеряла всякую надежду на что-либо хорошее. - Конечно, Марти знает, что делать, - начал он. - Он закрыл ставни и... - голос Тима увял. Эйлин проследила за взглядом Тима. Из обсерватории вышли двое мужчин. Старшему - около пятидесяти. В руках у мужчин были винтовки. Они наблюдали, как Тим остановил "Блейзер" у большого, отлитого из бетона крыльца. Винтовки покачивались в их руках, не то, чтобы нацелены прямо на Блейзер, не то, чтобы совсем отведены в сторону. - Извини, приятель, места нет, - крикнул один из мужчин. - Лучше двигай дальше. Извини. Тим уставился на чужаков, от ярости у него напряглись все мышцы. Лоб его горел. - Я - Тим Хамнер. Я - владелец этого дома. А теперь - кто вы? Мужчины никак не прореагировали на его вопрос. Из дома на крыльцо вышел молодой парень. - Марти! - завизжал Тим. - Марти, скажи им, кто я такой! ("И когда я узнаю, что эти чужаки здесь делают", - добавил он про себя, "я поговорю с тобой, Марти".) Марти широко улыбнулся: - Ларри, Фриц, это мистер Тимоти Гарднер Аллингтон Хамнер, плейбой и миллионер... ах да, и астроном-любитель. Он владелец этого дома. - Подумать только, - сказал Фриц, не отводя дула винтовки. Один из мальчиков заплакал. Эйлин притянула его к себе, крепко обняла. Остальные дети наблюдали за происходящим громадными глазами. Тим распахнул дверь "Блейзера". Винтовки вразнобой качнулись. Проигнорировав это, Тим вылез из машины. Постоял. Вокруг было тускло, сумрачно. Одежда от дождя - мокрая, по спине от затылка текли струйки. Тим шагнул к крыльцу. - Лучше не надо, - предупредил тот мужчина, которого звали Ларри. - Пошел к черту, - поднимаясь по ступеням, сказал Тим. - Я не собираюсь ругаться с тобой, чтобы криком пугать детей. Мужчины ничего не предпринимали, и на мгновение Тим ощутил приступ отваги. Может быть... может быть, все это шутка. Он посмотрел на Марти Роббинса: - Что здесь происходит? - Не здесь, - ответил Марти, - а везде. - Я знаю о падении Молота. Что эти люди делают в моем доме? - ошибка, тут же понял Тим. Но уже поздно. - Это не ваш дом, - сказал Марти Роббинс. - Тебе это так не пройдет! Там, внизу - рейнджеры. Как только они появятся здесь... - Никто не появится, - сказал Роббинс. - Ни рейнджеры, ни армия, ни Национальная гвардия, ни полиция. У нас тут хорошая радиоаппаратура, мистер Хамнер, - слово "мистер" он произнес презрительно. - Я слышал последние сообщения "Аполлона", слышал все сообщения. И слышал переговоры рейнджеров между собой. Вы больше не владелец этого дома, поскольку теперь никто ничем вообще больше не владеет. И нам вы не нужны. - Но... - Тим посмотрел на тех двух мужчин. Они не походили на преступников. А ты знаешь, черт побери, как выглядят преступники? - подумал он. И все же эти двое не походили. Руки у них загрубелые, чисто вымытые. Не то, что руки Марти Роббинса. Или руки Тима. У одного из мужчин сломан ноготь на руке, этот ноготь уже отрастает. Одеты мужчины в серые брюки и рабочие рубашки. На штанах Фрица - ярлык "Великий кузнец". - Зачем вы это делаете? - спросил он у них. Роббинса он теперь игнорировал. - А что еще мы могли бы делать? - сказал Ларри. Сказал с извиняющейся интонацией - но винтовку держал он твердо, дуло ее было направлено куда-то между Тимом и "Блейзером". - Здесь есть еда, хотя ни так уж и много. На какое-то время ее хватит. Здесь с нами наши семьи, мистер Хамнер. Что нам остается делать? - Вы могли бы остаться здесь. Просто разрешите нам... - Но неужели вы не понимаете, что мы не можем разрешить _В_А_М остаться, - сказал Ларри. - Что бы вы здесь делали, мистер Хамнер? Какая от вас польза? - Откуда, черт возьми, вы знаете, что я умею? - Мы уже успели обсудить этот вопрос - проворчал Фриц. - Мы не думали, что вы появитесь здесь. Но все же обсудили, что делать, если вы все же появитесь. И мы приняли решение. Уезжайте. Вы здесь не нужны. Мартин Роббинс отводил глаза. Тим уныло кивнул. Он все понял. Говорить больше не о чем. В аппаратуре - не только радиоаппаратуре, но и в астрономических и метеорологических приборах - Роббинс разбирается не хуже самого Тима. Даже лучше. Кроме того Роббинс прожил здесь более года, и с окрестными горами он опять-таки знаком лучше Тима. - Что там за цыпленок? - требовательно спросил Тима Роббинс. Он вытащил из кармана большой фонарик и направил луч на "Блейзер". Многого ему рассмотреть не удалось. Луч осветил лишь падающие капли дождя и заляпанную грязью машину. И отливающие блеском волосы Эйлин. - Какая-нибудь ваша родственница? Богатая сучка? Ах ты, маленький ублюдок. Тим попытался припомнить, что мог о своем помощнике. Когда Марти жил с Тимом в Бел-Эйр, они бывало, ссорились, но не всерьез, а в обсерватории Роббинс был лучше не надо. И месяца еще не прошло, три недели все прошло, как Тим написал Роббинсу рекомендательное письмо - для Лоуэлловской обсерватории, той, что в Флагстаффе. Видимо, я просто не знал, что он такое, я, в сущности не был знаком с ним... - Она может остаться, - сказал Роббинс. - У нас мало женщин. Она может остаться. Вы - нет. Пойди скажи ей... - Вы спросите ее, - сказал Ларри. - _С_п_р_о_с_и_т_е_. Она может остаться - но лишь если сама того захочет. - А я нет? - Мы проследим, чтобы вы уехали отсюда, - сказал Ларри. - И не вздумайте возвращаться. - А рейнджеры и полиция где-то там все же есть, - сказал Марти Роббинс. - Может быть, наше решение не такое уж правильное. Может быть, нам не следует оставлять ему машину. Это хорошая машина. Лучше, чем те, которые у нас есть... - Не надо говорить так, - понизив голос перебил Ларри и оглянулся на ведущую в обсерваторию дверь. Тим нахмурился. Что-то здесь происходит, но он не мог понять что. Эйлин вылезла из "Блейзера" и подошла к крыльцу. Заговорил - безжизненно и устало: - Что случилось, Тим? - Они говорят, что это больше не мой дом. Они прогоняют нас. - Вы можете остаться, - вставил Марти. - Вы не смеете поступать так! - закричала Эйлин. - Заткнись! - рявкнул Ларри. Из обсерватории вышла дородная женщина. С неодобрением посмотрела на Ларри: - Что здесь происходит? - Уйди, - сказал Ларри. - Ларри Келли, чем ты занимаешься? - спросила женщина. - Кто эти люди? Я его знаю. Его показывали в "Ежевечернем обозрении". Это Тимоти Хамнер. Это прежде был ваш дом, да? - Это и есть мой дом. - Нет, - сказал Фриц. - Мы договорились. Нет. - Воры. Воры и убийцы, - сказала Эйлин. - Почему вы просто не пристрелите нас, чтобы раз и навсегда покончить с этим делом? Тиму захотелось заорать на нее, сказать ей, чтобы она заткнулась. Предположим, возьмут и последуют ее совету. Роббинс - этот может. - Зря вы такое говорите, - сказала женщина. - Все очень просто. На всех здесь не хватит. И надолго не хватит. Человеком больше - человеком меньше, но нам не нужен раздающий приказы мистер Хамнер. А я не думаю, что он годится на что-либо иное. Нет, не думаю. Вы уж поищите себе другое место, мистер Хамнер. Есть ведь и другие места, - она перевела взгляд на Ларри - чтобы тот подтвердил сказанное. - Очень скоро и нам самим придется уходить отсюда. Вы просто несколько опередите нас. Она говорила очень спокойно и рассудительно. Вот это и оказалось настоящим кошмаром для Тима: как спокойно и рассудительно она говорила. И по тону ее было ясно: она уверена, что Тим согласится с ее доводами. - Но девушка может остаться, - снова сказал Роббинс. - Ты хочешь остаться? - спросил Тим. Эйлин рассмеялась. Это был горький, полный презрения смех. Она посмотрела на Марти Роббинса и рассмеялась снова. - Там в машине дети, - сказала женщина. - Мэри Сью, это не наше дело, - сказал Фриц. Она никак не прореагировала. Взглянула на Ларри: - Кто эти дети? - Они из туристского лагеря, - сказала Эйлин. - Они жили в Лос-Анджелесе. Рейнджерам нечем было кормить их. Мы взяли их с собой. Мы думали... Женщина спустилась с крыльца и подошла к "Блейзеру". - Скажи ей, что это делать не надо, - сказал Фриц. - Заставь ее... - За пятнадцать лет жизни с ней мне еще ни разу не удалось заставить ее ни в чем, - ответил Ларри. - И ты это знаешь. - Да-а. - Нам не нужны здесь дети, - закричал Марти Роббинс. - Не думаю, чтобы они объели нас так, как объела бы эта леди, - сказал Ларри. Обернулся к Тиму и Эйлин. - Послушайте, мистер Хамнер. Вы понимаете, как обстоят дела? Мы ничего не имеем против вас, но... - Но вы отсюда уберетесь, - сказал Маарти Роббинс. В голосе его звучало удовлетворение. Сказал он это так, чтобы женщина его не могла услышать. Она уже залезла в машину и сидела на заднем сиденье, разговаривая с детьми. - И хочу еще раз сказать: где-то там рейнджеры. Хамнер может разыскать кого-нибудь из них. Вот что я вам скажу: он уберется отсюда, но в моем сопровождении и... - Нет, - с явным отвращением отрубил Ларри. - Может быть, вот что он задумал, - сказал Фриц. - Вот что он задумал... Он думает, что, может, мы потом не захотим, чтобы он был с нами. Он сомневается, хотим ли мы его. Может, он решил уйти и не вернуться. А нам без него может прийтись здесь туго. - Мы заключили договор! - закричал Марти. - Когда вы явились сюда! Я разрешил вам поселиться здесь! Мы заключили договор... - Заключили, конечно, - сказал Фриц. - Но тебе бы лучше заткнуться насчет убийства, а то мы можем и забыть об этом договоре. Я вижу, Мэри Сью ведет детей. Мистер Хамнер, вы не против если мы возьмем на себя заботу о них? Как спокойно он рассуждает, подумал Тим. Фриц и Ларри... Кто эти двое? Плотники? Садовники? Они остались в живых и убедили сами себя, что по-прежнему остаются цивилизованными людьми. - Поскольку в машине почти не осталось горючего, вряд ли Эйлин и мне удастся выбраться живыми из этих гор. Эйлин, может, это была хорошая мысль. Оставшись здесь, ты, возможно, спасешь свою... Эйлин посмотрела на Роббинса: - Только не с этим. Фриц взглянул на Ларри. Мгновение они смотрели друг другу в глаза. - Мне кажется, у нас есть немного бензина, наконец, сказал Фриц. - Во всяком случае, есть десятилигаллоновая канистра. Мы может отдать этот бензин вам. Десять галлонов горючего и пару банок супа. Вы возвращайтесь в машину и ждите там - пока мы обсудим насчет горючего. Тим залез обратно в машину. Втащил за собой Эйлин - прежде чем она успела нахамить снова. Дети сгрудились вокруг Мэри Сью. Они не отводили взгляд от "Блейзера", и не скоро страх исчезнет из их глаз, с их лиц. Тим выдавил из себя успокаивающую улыбку, помахал рукой. Его пальцы свела судорога: нужно уезжать, быстрее уезжать, подальше от этих ружей. Но он принудил себя ждать. Ларри заполнил бак бензином. Тим задом вырулил из подъездной аллеи. И поехал - в дождь. ПОЧТАЛЬОН: ОДИН Все, что может быть охарактеризовано как долг, есть предпосылка всякого подлинного закона и сущность всякого благородного обычая - превращающегося впоследствии, как мы можем увидеть, в то, что называется честью. Если мы начнем размышлять над подобными проблемами, нам никак на обойтись без понятия "честь". Освальд Шпенглер. Размышления. Гарри Ньюкомб не видел Падения Молота, и вина за это лежит на Джейсоне Гиллкудди. Гиллкудди (как он говорил) заточил сам себя в глуши: обрек себя на диету и написание романа. За шесть месяцев он потерял двенадцать фунтов (хотя мог бы и больше). А что касается уединения, то ему куда как больше хотелось поболтать с проезжавшим мимо почтальоном, чем писать свой роман. Лучшую кофейную чашку можно обнаружить в Ранчо Серебряной Долины. Зато Гиллкудди, живущий на противоположном конце долины, умеет приготовить лучший в этих местах кофе. - Но, - улыбаясь, сказал ему Гарри, - но я расползусь по швам, если позволю всем желающим угощать меня кофе. Я - человек популярный, вот кто я. - Дитя, лучше не спорь, а пей. Срок моей аренды истекает в четверг, а "Баллада" закончена. К следующему Дню Хлама меня здесь не будет. - Закончена! Ура, прекрасно! Я в ней описан? - Нет, Гарри, извини. Понимаешь, это чертово произведение получилось слишком большим. Ведь выходит вот как: то, что тебе самому нравится больше всего, обычно приходится выбрасывать. Но вот кофе: "Голубая гора Ямайки". Когда я праздную приятное событие... - Ладно, налейте. - Добавить коньяку? - Имейте какое-то уважение к моей форме, если вы... Ладно, черт возьми, не могу же я теперь его вылить. Не могу. - За моего издателя, - Гиллкудди бережно поднял свою чашку. - Он заявил, что этот контракт разорвет. Причем вина будет лежать на мне. - Тяжелая у вас работа. - Да, но зато деньги платят хорошие. Самым краем сознания Гарри заметил далекий раскат грома. Надвигается летняя гроза? Он мелкими глотками потягивал кофе. Кофе у Гиллкудди, действительно - нечто особое. Но когда Гарри вышел из дома, он не увидел в небе грозовых облаков. (Кстати, встал Гарри до того, как рассвело. Фермеры живущие в долине, придерживаются странного распорядка дня, и почтальону приходится под них подлаживаться). Гарри увидел жемчужное сияние окутавшего Землю хвоста кометы. Частично это сияние еще было заметно, но оно расплывалось в лучах солнца и, белея, растворялось в голубизне неба. Похоже на смог, только чистый смог. Стояла странная тишина, будто все вокруг ожидало чего-то. Итак, Джейсон Гиллкудди возвращается в Чикаго. До следующего раза, когда он снова приговорит себя к одиночному заточению. Посадит себя на диету и начнет писать очередной роман. Гарри будет не хватать его. Джейсон - самый образованный человек в долине, за исключением, может быть, сенатора... А сенатор-то, оказывается, существует на самом деле. Гарри видел его вчера, хоть и издали. Сенатор прибыл на автомобиле, размером с автобус. Может быть, и сегодня Гарри повстречает сенатора. Гарри на хорошей скорости мчался к усадьбе Адамсов. Грузовичок затрясло, и Гарри затормозил. Выбоина? Что-то случилось с колесом? Дорога тряслась и, похоже, пыталась изогнуться. Грузовичок, в свою очередь, пытался вытряхнуть мозги из Гарри. Гарри остановил машину, но по-прежнему трясло! Он выключил зажигание. Почему трясет? - С таким лучше встречаться, имея бутылочку бренди. Ха! Землетрясение? - Тряска кончилась. - А никаких выбоин или разломов здесь нет. Мне так кажется. Гарри поехал дальше, уже более медленно. С такой скоростью до фермы Адамсов добираться долго. Он рассчитывал приехать туда пораньше. Тем более, что он ездил раньше другим маршрутом. Он не осмелится зайти в дом... что ж, это сэкономит ему пару минут. Ни к чему опять вызывать недовольство миссис Адамс. Но с другой стороны, Гарри не видел Донну уже несколько недель. Гарри снял свои противосолнечные очки. Он и не заметил, как вокруг потемнело. И продолжало темнеть. Словно заснятые замедленной съемкой, по небу неслись облака. Темное брюхо облаков освещали вспышки молний. Никогда прежде ничего подобного Гарри видеть не приходилось. Вероятно, начинается гроза, вот-вот хлынет дождь. Ветер выл словно целая куча демонов, вырвавшихся из ада. Небо сделалось безобразным и страшным. Ничего подобного этим крутящимся черным тучам, пронизанным молниями, Гарри видеть не приходилось. Погода - как раз подходящая, чтобы оставить почту для миссис Адамс в почтовом ящике, подумал он мстительно. Пусть прогуляется за ворота. Но, возможно, как раз Донне придется идти под дождем за почтой. Гарри подъехал к дому и остановился под нависающей над землей верандой. Как раз в ту секунду, когда он вылез из машины, пошел дождь. Выступ веранды почти никак не защищал от дождя: ветер разносил его струи во всех возможных направлениях. А, может быть, как раз Донна откроет ему дверь... Но - увы! Дверь открыла миссис Адамс, и она не выказала ни малейшего знака радости при виде Гарри. Гарри повысил голос, чтобы его можно было услышать сквозь вой ветра: "Ваша почта, миссис Адамс". И голос его был столь же безразличен, как ее лицо. - Спасибо, - сказала миссис Адамс и твердой рукой закрыла дверь. Дождь лил, будто разверзлись хляби небесные. С грузовичка хлынули отвратительного вида коричневые струи. Гарри стало стыдно. Он и не подозревал, что его машина настолько грязна. Уже наполовину вымокший, он влез в кабину и поехал от дома Адамсов. Неужели по всей долине такая погода? Гарри прожил в этих местах чуть больше года, но ничего и отдаленно похожего на то, что творилось вокруг, ему еще видеть не приходилось. Всемирный потоп! Ему очень хотелось порасспросить кого-нибудь, что все это значит? Хоть кого-нибудь, но только не миссис Адамс. Сейчас в долине должен быть сухой сезон. Ручей Придара тек, казалось, как обычно. Покрытая рябью вода ручья омывала гладкие белые булыжники, образующие его русло. Но когда Гарри Ньюкомб по деревянному мосту переехал ручей, он увидел, что ручей, переполненный водой бурлит. Дождь лил по-прежнему яростно, не утихая. Гарри свернул: нужно опустить два письма в почтовый ящик, принадлежащий Джентри. За всю свою службу здесь почтальоном Гарри лишь раз удалось увидеть Джентри (и фермер тогда нацелил на Гарри дробовик). Джентри вел отшельничий образ жизни, и ему не требовалась немедленная доставка корреспонденции. Гарри он не нравился. Колеса вращались без толку, потом нашли сцепление с почвой и выволокли автомобиль обратно на дорогу. Раньше или позже, а Гарри надо бы где-то передохнуть. Он оставил надежду закончить разводку всей почты сегодня. Может быть, Миллеры предложат ему кровь и еду. Дорога круто шла вверх по склону. Видно было плохо: дождь, молнии и темнота в промежутках между вспышками молний. На малой скорости машина ползла вперед. Слева - обрыв, справа - поднимающийся вверх склон холма. И склон и обрыв густо поросли деревьями. Гарри жался поближе к склону. Кабина была насквозь мокрая. Воздух - теплый и перенасыщен влагой. Гарри резко затормозил. Склон впереди обрушился. Оползень перегородил дорогу, частично перемахнув дальше в обрыв. Засыпанные землей, торчали деревья - одни сломанные, другие нет. Недолго думая, Гарри решил вернуться. Но там, если повернешь назад - лишь Джентри и миссис Адамс. Ну и черт с ним. Дождь уже смыл часть оползня. А остаток - ну, эта куча земли и грязи не так уж крута. Решившись Гарри повел машину поверх оползня. Первая скорость и не останавливаться. Если он увязнет, домой придется возвращаться пешком. Причем под дождем. Грузовичок накренился. Закусив губу, Гарри, изо всех сил работал рулевым колесом и акселератором. Бесполезно. Перемешанная с грязью земля поползла к обрыву, нужно как-то вырываться! Гарри вдавил до отказа педаль акселератора. Колеса вращались, не давая никакого видимого эффекта, грузовичок накренился еще круче. Гарри выключил зажигание, упал на пол и закрыл лицо руками. Грузовичок мягко качало, валило из стороны в сторону - словно подбрасывало на волнах стоящую на якоре лодчонку. Слишком сильный наклон - и грузовичок опрокинулся на бок. Почти сразу же он врезался во что-то большое и неподатливое, по кругу съехал с преграды, врезался еще во что-то, и наконец остановился. Гарри приподнял голову. Сразу за ветровым стеклом - ствол дерева. Небьющееся стекло пошло трещинами, прогнулось внутрь. Машину заклинило между этим деревом и соседним. Она лежала на боку, и вытащить ее без посторонней помощи невозможно. Да, чтобы вытащить грузовичок, нужен по крайней мере мощный автомобиль с буксировочным тросом. И люди с пилами. Гарри не столько лежал, сколько висел в воздухе, удерживаемый ремнем безопасности. Теперь он осторожно расстегнул его, решив, что особого вреда от того не будет. А что теперь? Конечно, нельзя оставлять почту без присмотра, но не может же он, Гарри, просидеть здесь весь день! "Каким образом мне закончить развоз почты сегодня?" - задал он сам себе вопрос и хихикнул. Хихикнул, ибо совершенно ясно, что он и не собирался закончить развозку сегодня. Придется оставить всю эту груду почты до завтра. Волк будет в ярости... но тут уж Гарри ничем помочь не может. Он взял заказное письмо, адресованное сенатору Джеллисону и сунул его в карман. В другой карман он сунул две маленькие посылки, о которых Гарри имел основание думать, что внутри их нечто ценное. Большие посылки, бандероли с книгами и прочая почта пусть позаботятся сами о себе. Он вылез из машины. Дождь, слепя, ударил его в лицо, вымочил мгновенно до нитки. Грязь скользила под подошвами, и через несколько секунд Гарри был вынужден изо всех сил вцепиться в оказавшиеся рядом с ним деревца. Лишь благодаря этому он не сорвался в текущий далеко внизу, быстро набухающий, ручей. Гарри постоял так, цепляясь за деревце - то ли мгновение стоял, то ли очень долго. Нет, не надо пытаться добраться до телефона. Через такую дикую непогоду ему не добраться. Лучше выждать, пока это кончится. К счастью он сейчас так ехал, что путь совпадал с утвержденным начальством, обозначенным на карте маршрутом. Волк поймет, где искать его... Только он, Гарри и представить себе не может, какой автомобиль сможет добраться до него через то, что творится вокруг. В небе вспыхивают молнии, обычные и двойные, блинк-блинк. Беспрерывно грохотал гром. Гарри ощутил боль в мокрых насквозь ногах. Да еще какую! Хватит! Кое-как он вернулся к своему грузовичку и залез внутрь. Конечно, автомобиль этот - не такая уж и защита, но, похоже, что здесь самое безопасное место, чтобы переждать пронизанную молниями бурю... и, кроме того, он таким образом не оставляет почту без охраны. Ведь это, в сущности, должно заботить его в первую очередь. Лучше доставить почту попозже, чем рисковать тем, что ее могут украсть. Да уж, определенно лучше, решил Гарри и попытался устроиться покомфортабельнее. Проходили часы, и не было ни малейшего признака того, что буря стихает. Спал Гарри плохо. В багажном отделении он устроил себе нечто вроде гнезда, для этого пожертвовал рекламные листы различных магазинов и экземпляр утренней газеты. Гарри часто просыпался, и каждый раз слышал бесконечный стук барабанившего по металлу дождя. Через долгое время небо и земля перестали казаться сплошной тьмой, пронизанной вспышками молний. Теперь все стало тускло-серым. Молнии вспыхивали пореже. Гарри извиваясь дотянулся до вчерашней картонки молока. Он как предчувствовал, и не выпил молоко раньше. Но картонка молока - этого мало, Гарри остался голоден. Кроме того, он не пил сегодня, как привык, кофе. - В ближайшем же доме, - сказал себе Гарри и представил себе большую кружку с дымящимся кофе. Видимо, не просто кофе, а с коньяком (хо