тя никто, кроме Гиллкудди никогда раньше даже не собирался поить его кофе с коньяком). Дождь несколько утих. Утих чуть и вой ветра. - А, может, я просто начал глохнуть, - сказал вслух Гарри. - НАЧАЛ ГЛОХНУТЬ! Ладно, а может и не начал. - Беспечный от природы, Гарри быстро находил светлую сторону, просвет в самой мрачной ситуации. - И то хорошо, что на сегодня День Хлама отменяется, - сказал он себе. Он выпростал ноги из кожаной почтовой сумки (всю долгую ночь благодаря этой хитрости ноги остались почти сухими). Одел ботинки. Посмотрел на груду почтовых отправлений. Чтобы что-либо рассмотреть света было мало. - Лишь самое важное, - сказал себе Гарри. - Книги можно оставить. - Сомнения вызывали, пожалуй, лишь "Известия конгресса", адресованные сенатору Джеллисону, а также журналы. Гарри решил взять их со собой. Он набил свою сумку всяческой почтой, оставил лишь самые объемистые пакеты. Встав, с усилием открыл дверь машины - словно открыл люк, и протолкнул почтовую сумку. Дверь находилась сейчас не сбоку, а вверху. Затем Гарри вскарабкался вслед за сумкой сам. Дождь все еще лил, и Гарри прикрыл сверху сумку куском пластиковой пленки. Грузовичок тяжело покачнулся. Грязь взметнулась вдоль обращенного вверх борта грузовичка и остановилась вровень с колесами. Гарри перекинул сумку через плечо и пошел вверх по склону. Тут же почувствовал как земля дрогнула под подошвами и сменил шаг на бег. За его спиной под тяжестью грузовичка и сползающей массы грязи согнулись деревья. Корни вывернулись из земли, и грузовичок покатился, набирая скорость. Гарри покачал головой. Вероятно, это его последняя развозка почты. Волку потеря машины придется не по нраву. Он начал взбираться по склону. Идти было трудно. Он шел и оглядывался. Ему нужен хоть какой-нибудь посох. Он увидел торчащее из грязи молодое деревце - гибкий ствол длиной футов в пять. Деревце было с корнями вырвано оползнем. Когда Гарри выбрался на дорогу, идти было легче. Теперь он спускался вниз по склону. Путь предстоял кружной и неблизкий: к дому Адамсов. Тяжелая грязь отваливалась с ботинок, ногам полегчало. Дождь лил по-прежнему. Гарри все глядел вверх на склон: он боялся новых оползней. - У меня в прическе фунтов пять воды, - проворчал он. - Зато не холодно. - Сумка была тяжелой. Будь у нее добавочный ремень, тот, что крепится к поясу, нести ее было б легче. И вдруг Гарри запел: От нечего делать пошел я гулять. Пошел погулять на лужок Мечтая о долларе, так его мать Чтобы отдать должок. В моих волосах застряла зола А глотка суха как наждак Я начал молиться, и в небо текла Молитва, ну мать ее так... Он одолел наконец скользкий склон и увидел рухнувшую вышку электропередач. Провода высокого напряжения лежали поперек дороги. Стальная башня была повержена молнией. Возможно, молнии били в нее несколько раз, верхушка вышки была перекручена. Сколько времени прошло после падения вышки? И почему работники "Эдисона" еще не устранили аварию? Гарри пожал плечами. Потом он увидел, что столбы телефонной связи тоже повалены. Значит, когда Гарри доберется до чьего-нибудь дома, никуда позвонить он не сможет. Возле пруда расположен был луг, Мать его так пополам, И тут я увидел сокола вдруг, Шедшего по волнам. - Ужасное чудо! - я громко вскричал. Как ты в воде не намок?! Хоть сокол мне, мать его, не отвечал, Я спел ему пару строк - Из древнего псалма (Его я учил В те дни, когда был щенком.) А сокол, ах мать его, в небо взмыл И обдал меня говном. И я на колени тогда упал, В небеса не смея смотреть. И тихо, мать его так, прошептал: "Свою я приветствую смерть". Смерть это то, что и надобно мне, Сто раз заслужил ее я". А сокол, ну мать его, вспыхнул в огне И снова обгадил меня. А вот и ворота фермы Миллеров. Никого не было видно. И не видно никаких свежих следов от шин на подъездной аллее. Гарри подумал, а не уехали ли куда-нибудь обитатели фермы прошлой ночью? Сегодня они наверняка никуда не уезжали. Утопая в глубокой грязи, Гарри пошел по длинной подъездной дороге к дому. По телефону от Миллеров не позвонить, но, может быть, они угостят его чашкой кофе. Может быть, даже отвезут его в город. Горящая птица в небе плыла Как солнце. Как блик на волне. Мать ее трижды. Вот это дела... И хотелось зажмуриться мне. Крепко зажмуриться, так вашу мать, Только ведь я опоздал: Много ли проку глаза закрывать, Коль он всю башку обосрал? К священнику, мать его, кинулся я, Пожаловаться на это. Священник стрельнул, подлец у меня Последнюю сигарету. О чуде священнику я рассказал, - (Священник лежал среди роз.) Дерьмо в своих волосах показал - И ублюдок зажал свой нос. Пришлось к епископу мне бежать Поведать, что было со мной. Сказал епископ, мать его так: "Ступай-ка, дружок, домой. А дома сразу в постель ложись, Мать твою так и так, Проспись, мать твои, протрезвись, И голову вымой, дурак!" Никто не отозвался, когда Гарри постучал в дверь дома Миллеров. Дверь была чуть приоткрыта. Гарри громко позвал, и по-прежнему ему никто не ответил. Он уловил запах кофе. Он в нерешительности постоял мгновение, затем вытащил из сумки пару писем и экземпляр "Эллери Квинс Мистери мэгэзин" и держа их словно верительные грамоты, открыв дверь вошел в дом. Он пел - еще громче, чем раньше: Проспавшись, помчался к приятелю я, Ах мать его три-четыре! (Он был преклонных годов свинья По имени Джон О'Лири). Плача в свинарник к нему я влетел И прильнул к его пятачку. Джон, так его мать, на свой окорок сел И поднял свою башку. А супруге Джона под пятьдесят, Эй, мать вашу, слышите вы? Она родила на днях поросят - И все как один мертвы! Я терся щекой об его пятачок, Рыдая, мать в перемать. И вот улыбнулся, очухался Джон И что-то стал понимать. Но его голова со стуком глухим Напрочь слетела с плеч. Супруга Джона ударом одним Сумела ее отсечь. Потом она отшвырнула тесак, Не замечая меня. "Господи", - крикнула (мать ее так!) "Дождалась я этого дня!" Гарри оставил почту на столе в гостиной, там где всегда оставлял ее в День Хлама. Потом направился в кухню, на запах кофе. Он продолжал громко петь: чтобы не приняли за грабителя. А то ведь могут встретить и выстрелом из ружья. Я брел сквозь город "Страна раба" Меж придурков и подлецов. И все, с кем сводила меня судьба, Мне харкали гной в лицо. Милость господня и благодать Иногда нас приводят в смятенье. И мы застываем, так вашу мать, Раскрывши рот в удивленьи. Господних замыслов смертная плоть Не в силах понять конечно, Но если кого возлюбил господь, То это уже навечно. На кухне было кофе! Горела газовая плита, и на ней стоял большой кофейник, а неподалеку три чашки. Гарри налил себе полную чашку и запел с триумфом: Я это знаю, мне дан был знак. Ни от кого не скрою, Что происходит, мать его так, Когда я голову мою. Я не шучу, говорю всерьез: Там где было говно, Вода, стекая с моих волос, Обращается вдруг в вино! Бесплатно я это вино раздаю (Пусть до отвала пьют!) Людям, за жизнь познавшим свою Одно лишь: тяжелый труд. Ведь если почаще вино хлестать, Поверишь, что все же есть В подлунном мире, так его мать, Любовь, доброта и честь. И пусть упивается, мать их так, Те, кто нужной поражен, Но не пинают встречных собак И не мордуют жен. Гарри обнаружил вазу с апельсинами. Целых десять секунд боролся с искушением, потом взял один. Идя через кухню к задней двери, Гарри очистил его. И вышел из дому - к расположенной за домом апельсиновой роще. Миллеры - коренные уроженцы здешних мест. Они должны знать, что произошло. Они должны быть где-то поблизости. Чудо если дар посылаемый нам, Добрый подарок небес, И кто-то шествует по волнам, И мир этот полон чудес. Душа у людей далеко не чиста - В дерьме с головы до пят. Люди распяли когда-то Христа, Но я-то еще не распят! Не надо смерти бояться и ждать, Прозрев я вам говорю. И ежедневно, так вашу мать, Я голову мою свою! - Эй, Гарри! - крикнул кто-то. Крикнул откуда-то справа. Меж апельсиновых деревьев, проваливаясь в вязкую грязь, Гарри пошел на голос. Джек Миллер, его сын Рой и невестка Цицелия, впав в полную панику, занялись сбором урожая помидоров. Они расстелили на земле огромный кусок брезента и складывали на него помидоры - так подряд, не разбирая, как спелые, так и наполовину зеленые. - Если их оставить так на земле - пропыхтел Рой - они сгниют. Отнесите их в дом... Быстрее. Вы должны помочь нам. Гарри посмотрел на свои заляпанные грязью ботинки, на почтовую сумку, на набухшую от воды форму. - И не пытайтесь задержать меня, - сказал он. - Это бы противоречило установленным правительством правилами... - Ладно, - Рой спросил: - Скажите, Гарри, что происходит? - А вы не знаете? - Гарри сделалось страшно. - Откуда мы можем знать? Телефон не работает со вчерашнего дня. Электричества нет. Телевизор не работает, этот проклятый телевизор не... Извини, Цисси. Радиотранзистор не ловит ничего, кроме атмосферных помех. А в городе так же? - Не знаю, как в городе, я там не был, - сознался Гарри. - Мой грузовичок сдох - в паре миль отсюда к дому Джентри. Еще вчера. Я провел ночь в его кабине. - Гм-м, - Рой перестал на мгновение лихорадочно срывать помидоры. - Цисси, ты лучше иди в дом и начинай их консервировать. Выбирай только спелые. Гарри, давайте заключим сделку. Завтрак, обед и кроме того, мы отвезем вас в город. И еще: я никому не скажу, какую песню вы распевали в моем доме. За это вы остаток сегодняшнего дня будете помогать нам. - Ну-ну... - Я отвезу вас и замолвлю за вас словечко. Возможно, Волк и не сожрет его за потерю автомобиля. - Если я пойду в город пешком, то все равно доберусь туда позже, если вечером поеду в машине, - сказал Гарри. - Я согласен, - и принялся за работу. Они почти не разговаривали, сберегая дыхание. Потом Цисси вынесла из дома бутерброды. Миллеры еле-еле заставили себя прервать работу. Торопливо поев они принялись срывать помидоры снова. Если они и разговаривали, то лишь о погоде. Джек Миллер, проживший в долине пятьдесят три года, никогда не видел ничего подобного. - Комета, - отозвался Рой. - Ты сама слышала, что говорили во время той телепередачи. Она прошла мимо Земли на расстоянии нескольких тысяч миль. - Значит, прошла мимо? Это хорошо, - сказал Гарри. - Мы не слышали, что она прошла мимо. Слышали, что она _д_о_л_ж_н_а б_ы_л_а_ пройти мимо, - сказал Джек Миллер, продолжая срывать помидоры. Никогда еще Гарри за всю свою жизнь не приходилось работать столь тяжко. Внезапно он понял, что день уже клонится к вечеру. - Эй, мне нужно в город, - потребовал он. - Ладно. Эй, Цисси, - позвал Джек Миллер, - выводи пикап. Заеду кстати в магазин кормов, нам понадобятся большие запасы еды для коров и свиней. - Из-за чертова дождя большая часть кормовых запасов, что у нас есть, придет в негодность. Лучше сразу закупить корма, прежде чем кому-нибудь придет та же мысль. Через неделю цены подскочат до неба. - Если через неделю их вообще можно будет где-нибудь купить, - сказала Цисси. - Что ты хочешь этим сказать? - спросил ее муж. - Ничего, - она пошла к гаражу. Тесно облегающие джинсы обрисовывали все ее выпуклости, со шляпы падала вода. Она вывели "Додж"-пикап. Гарри торопливо забрался в машину. Почтовую сумку, чтобы защитить ее от дождя, он держал на коленях. На время работы он оставил ее в сарае. Автомобиль без труда шел по грязи, покрывающей подъездную аллею. Когда подъехали к воротам, открывать их вышла Цисси. Гарри с его огромной сумкой просто не мог сдвинуться с места. Вернувшись, Цисси улыбнулась ему. Они не проехали и полмили, как дорогу перегородил огромный разлом. Участок дороги, упирающийся в разлом, был весь перекорежен, и весь перекошен был склон холма, и тонны жидкой грязи, сорвавшейся со склона, завалили дорогу по ту сторону разлома. Гарри внимательным взглядом обозрел все это. Цицелия оглянулась, собираясь развернуть машину в обратном направлении. Гарри начал вылезать. - Но не собираетесь же вы идти пешком, - сказала Цицелия. - Почта должна быть доставлена, - пробормотал Гарри. И рассмеялся: - Если ее развозка не закончена вчера, то... - Гарри, не делайте глупостей! Уже сегодня будут посланы чинить дорогу ремонтники. В крайнем случае - завтра, это наверняка. Подождите, пока починят дорогу! Вы все равно не доберетесь до города до темноты. Может быть вообще не доберетесь под таким дождем. Давайте вернемся к нам домой. Гарри обдумал сказанное. В словах Цисси был смысл. Линии электропередачи разрушены. Кто-нибудь ведь должен появиться. Сумка казалась ужасно тяжелой. - Хорошо. Разумеется Гарри снова заставили работать. Он и не ожидал ничего другого. До самого наступления темноты на Миллеры, ни Гарри ничего не ели, но когда стемнело, еду Цисси подала в совершенно необозримом количестве, как раз соответственно аппетиту хорошо поработавших крестьян. Поев, Гарри не мог более бороться со сном и рухнул на кушетку. Он даже ничего не почувствовал, когда Джек и Рой сняли с него форму и накрыли одеялом. Гарри, проснувшись, увидел, что дом пуст. Форма его, вывешенная для просушки, была еще мокрой. Дождь неослабно продолжал низвергаться на ферму. Гарри оделся, разыскал себе кофе. Пока он пил, пришли Миллеры. Цицелия приготовила завтрак: окорок, оладьи и опять кофе. Цицелия была высокой, крепкой, но сейчас вид у нее был утомленный. Рой поглядывал на нее с тревогой. - Со мной все в порядке, - сказала Рою Цицелия. - Просто и мужскую работу делаю, и свою тоже. - Нам тоже нелегко приходится, - сказал Джек. - Но никогда не видел такого дождя. - Он сказал это очень тихо, с удивлением, и похоже в его голосе звучал суеверный страх. - Эти ублюдки из бюро прогноза погоды никак не могут заранее предупредить нас. Им не составить прогноз и на минуту вперед. На что им только нужны эти хваленые погодные спутники? - Может быть, эти спутники повреждены кометой, - предположил Гарри. Джек Миллер взорвался: - Комета! Чушь! Комета - это лишь небесное тело! Научитесь жить в двадцатом столетии, Гарри! - Однажды я это попытался. Но мне больше нравится жить здесь. Гарри уловил как незаметно улыбнулась Цисси. И ему ее улыбка понравилась. - Пойду-ка я, - сказал он. - В такую погоду? - недоверчиво сказал Рой Миллер. - Не может быть, вы шутите. Гарри пожал плечами: - Мне нужно закончить доставку почты. У Миллеров был виноватый вид. - Я думаю, мы можем отвезти вас туда, где дорога разрушена, - сказал Джек Миллер. - Может быть ремонтники уже там. - Спасибо. Никаких ремонтников там не было. За ночь со склона на дорогу сползло еще немало грязи. - Может, останетесь у нас? - сказал Джек. - Вы бы нам помогли. - Спасибо. Я расскажу в городе, как у вас дела. - Хорошо. Спасибо. До свидания. - Ага. Через разлом, перегородивший дорогу пришлось пробираться по оползню. Тяжелая сумка оттягивала плечо. Она была кожаная, водонепроницаемая, с пластиковым верхом. Как раз по погоде, подумал Гарри. Вся эта бумага, что в сумке, может впитать двадцать - тридцать фунтов воды. И тогда сумка сделалась бы гораздо тяжелее. "И читать эту почту тоже было бы гораздо тяжелее" - громко сказал Гарри. Он тащился все дальше. Оскальзывался и спотыкался. Потом нашел себе молодое деревце вместо того, которое так и осталось у Миллеров. У деревца была масса корневых отростков, но все же посох. Посох, удерживающий от падения. - Это - посох, - крикнул Гарри навстречу пронизанному дождем ветру. Рассмеялся и добавил: - Но вот фермер работал, старался, а я сломал. Из-за дождя часы Гарри остановились. Когда он достиг ворот "Графства", по его предположениям было начало двенадцатого. А было почти два. "Графство" было расположено на равнине, вдали от холмов. Разломов на дороге не было, но она была сплошь покрыта слоем воды и грязи. Гарри вообще не мог разглядеть дорогу. Он догадывался, где она проходила лишь по очертаниям покрытого поблескивающей грязью ландшафта. Насквозь мокрый, уже почти не чувствуя боли от потертостей, шагая и шагая наперекор тесно облегающей форме, наперекор налипшей на ботинки грязи, Гарри размышлял, что все относительно не так уж плохо. Он все еще надеялся, что закончит доставку почты, воспользовавшись чьим-нибудь автомобилем. Но не похоже, что такая возможность ему предоставится в "Графстве". Он не увидел ни единой души, идя вдоль дырявой изгороди "Графства". На полях никого не было. Никто не пытался спасти урожай. Были ли вообще посевы у обитателей "Графства"? Этого сейчас Гарри не мог понять, но ведь он не был фермером. Ворота были как в крепости. И висячий замок на них был новый, большой и блестящий. Гарри увидел, что почтовый ящик перекосился под углом в сорок пять градусов - будто его свернул проезжающий автомобиль. Ящик был полон воды. Гарри почувствовал досаду. Он приволок для обитателей "Графства" восемь писем и толстенную бандероль. Он откинул голову и закричал: - Эй вы, там! Пришла почта! В доме было темно. И здесь тоже нет электричества? Или Хьюго Беку и его многочисленным странным гостям надоела сельская жизнь и они убрались отсюда? В "Графстве" обосновалась коммуна. Это знали все в округе, а некоторые знали и еще кое-что. Обитатели "Графства" не контактировали с жителями долины. Гарри, находящемуся в особом положении, приходилось встречаться с Хьюго Беком и некоторыми из его сотоварищей. Хьюго унаследовал ферму три года назад - после того, как его дядя и тетка погибли в дорожной катастрофе, проводя свой отпуск в Мексике. В те времена ферма называлась несколько иначе: "Ранчо Перевернутой вилки" (или что-то в этом роде). Вероятно так ее называли по форме тавра, каким клеймили скот. Хьюго Бек явился на похороны: низенький толстый парень восемнадцати лет с черными прямыми волосами по плечи и бахромкой бороды, окаймляющей выбритый подбородок. Он осмотрел ферму, задержался на ней некоторое время, чтобы распродать коров и большую часть лошадей, после чего исчез в неизвестном направлении. Месяцем позже он вернулся в сопровождении целой компании хиппи. (Число прибывших с ним хиппи варьировалось в зависимости от того, кто именно рассказывал эту историю). У новых обитателей фермы оказалось достаточно денег, чтобы не умереть с голода. И даже жить в относительном комфорте. "Графство" наверняка не обеспечивало их доходом. Они ничего не продавали. Но - безусловно - им приходилось сеять, собирать урожай и так далее: слишком уж мало пищи привозили они на ферму из города. Гарри прокричал свой призыв снова. Дверь открылась, и кто-то неспешно пошел к воротам. Это был Тонни. Гарри был знаком с ним. Дочерна загорелый, вечно скалящий в улыбке великолепные зубы, Тони был одет как обычно: джинсы, шерстяная нательная сорочка (рубашку он не признавал), шляпа, которые носят землекопы и сандалии. Он уставился на Гарри сквозь решетку ворот. - Эй, парень, что случилось? Дождь не производил на него ни малейшего впечатления. - Пикник придется отложить. Именно это я и пришел сообщить вам. Тонни поглядел на Гарри озадаченно, потом рассмеялся: - Пикник! Ничего шутка. Я передам ее им. Они все скопом прячутся в доме. Можно подумать, что боятся растаять. - Я уже наполовину растаял. Вот ваша почта, - Гарри протянул конверты и бандероль. - Ваш почтовый ящик поврежден. - Какое это имеет значение, - Тонни усмехнулся, будто услышал удачную остроту. Гарри не обратил не его усмешку внимания. - Может ли кто-нибудь из вас отвезти меня в город? Моя машина попала в аварию. - Извините. Нам нужно беречь бензин на крайний случай. Что кроется за этой фразой? Гарри постарался не выказывать раздражения. - Что ж, такова жизнь. Не угостите ли меня бутербродом? - Нет. Наступают голодные времена. Мы должны думать о самих себе. - Не понимаю, - Гарри начал ненавидеть усмешечку Тонни. - Молот ударил, - сказал Тонни. - Истэблишмент сдох. Нет больше набора в армию. Нет больше налогов. Нет больше войн. Не будут больше сажать в тюрьму за наркотики. Не станем больше думать, кого выбирать президентом - мошенника или идиота - под мокрой бесформенной шляпой Тонни вновь блеснула его улыбка. - Не будет больше Дня Хлама. Я подумал, что двинулся, когда увидел у ворот почтальона! Тонни действительно двинулся, понял Гарри. И попытался переменить течение разговора: - Можно позвать сюда Хьюга Бека? - Может и можно. Гарри смотрел, как Тонни возвращается в дом. Есть там кто-нибудь живой? Тонни никогда не казался Гарри опасным, но... если он вновь выйдет, и в руках у него будет что-нибудь, хоть отдаленно напоминающее винтовку, Гарри задаст деру. Любого оленя обгонит. Из дому вышло с полдюжины людей. Одна девушка была в дождевике. Остальные одеты так, что, похоже, собрались купаться. Может, это и разумно. По такой погоде нельзя надеяться, что останешься сухим. Гарри узнал их, тут были и Тонни и Хью Бек и широкоплечая и широкобедрая девушка, которая утверждала, что ее зовут Галадриль, и молчаливый гигант, имени которого Гарри не знал. Они сгрудились возле ворот, все происходящее казалось чрезвычайно забавным. - Что происходит? - спросил Гарри. За последние три года значительная часть сала Хьюго Бека превратилась в мышцы, но все равно он не походил на фермера. Может быть, потому, что на нем были лишь плавки и дорогие сандалии. Или потому, что он шел к воротам, точно той же походкой, что и писатель Джейсон Гиллкудди - когда тот шел к бару, непрерывно жестикулируя одной рукой. - Падение Молота, - сказал Хьюго. - Вы, наверное, последний почтальон, которого мы видим. Да, именно так. Не будут больше уговаривать покупать вещи, которые тебе не по карману. Не будут больше приходить дружелюбные напоминания из налоговых ведомств. Можете выкинуть свою униформу, Гарри. Истэблишмент мертв. - Комета столкнулась с нами? - Столкнулась. - Ага, - Гарри не знал, верить этому или нет. Болтали, что... Но комета есть пустота, ничто. Поганый вакуум, фильтрующий сквозь себя солнечный свет. Она светится, и выглядит очень мило, если смотришь на нее с вершины холма, а рядом с тобой хорошенькая девушка. Но - вот дождь. Почему дождь? - Ага. Значит, я вхожу в истэблишмент? - Но ведь на вас униформа, не так ли? - сказал Бек, и все рассмеялись. Гарри опустил взгляд: - Все равно кто-нибудь сказал бы мне это. Ладно, вы не можете ни накормить меня, ни предоставить мне машину... - Нет больше бензина. Может быть - навсегда; никогда больше не будет бензина. Дождь погубит большую часть урожая. Вы сами, может быть, увидите это, Гарри. - Ладно. Вы можете на пятнадцать минут одолжить мне топор? - Тонни, дай ему топор. Тонни медленно пошел к дому. - Зачем вам нужен топор? - спросил Хьюго. - Обрубить корни с моего посоха. - А потом что? Нужды отвечать не было, поскольку Тонни уже вернулся, неся топор. Гарри принялся за работу. Обитатели "Графства" глазели на него. Наконец Хьюго спросил вновь: - Так что вы теперь будете делать? - Разнесу почту, - ответил Гарри. - Зачем?! - выкрикнула одна из девушек, хрупкая хорошенькая блондинка. - Все кончено, парень. Нет больше налоговых анкет или... или призывов голосовать. Вы свободны! Снимайте свою форму и танцуйте! - Мне и без того холодно и ноги болят. - Хорошо сказано, - молчаливый гигант протянул через решетку ворот толстенную, домашнего изготовления сигарету. Чтобы сигарета не намокла, он прикрыл ее от дождя шляпой Тонни. Гарри увидел, что остальные недовольны этим жестом, но поскольку никто ничего не сказал, он взял подарок. Зажигая ее и затягиваясь, он тоже прикрывал сигарету от дождя шляпой, но уже своей. Может, они выращивали здесь "травку"? Наркотик? Гарри не спросил этого, но... - У вас скоро начнутся перебои с бумагой. Обитатели "Графства" переглянулись. Это им не приходило в голову. - Не выбрасывайте эти письма. Больше Дня Хлама не будет, - Гарри просунул топор через прутья решетки. - Спасибо. И за сигарету спасибо. - Посох стал легче, более сбалансированным. Гарри просунул руку в ремень сумки. - Как бы то ни было, но это почта. "Ни дождь, ни снег, ни жар полудня, ни тьма ночная" - и так далее. - А как начет того, что наступил конец света? - спросил Хьюго. - Я думаю, это еще не доказано. Мне нужно доставить почту адресатам. ПОЧТАЛЬОН: ДВА К числу недостатков, общих для почтовых систем Италии и США, можно отнести следующее: неэффективность и медленная доставка; устарелые методы организации; низкая производительность и низкие оклады служащих; частые забастовки; очень высокий дефицит кадров. Роберто Вакка. Наступление темной эры. Карри Роман был средних лет вдовцом. У него было два взрослых сына - ровесники Гарри, только они были вдвое крупнее Гарри. Сам Карри был почти столь же высокого роста, как и его сыновья. Трое добродушных великанов - они всегда угощали Гарри кофе. Как-то раз они отвезли Гарри в город - сообщить о поломке почтового автомобиля. Когда Гарри добрался до ворот фермы Романов, он был преисполнен самого розового оптимизма. Ворота были разумеется заперты на висячий замок, но Джек Роман провел от ворот в дом звонок. Гарри нажал кнопку и стал ждать. Дождь лил несильный и беспрерывный. А если б дождь пошел наоборот - с земли к небу, Гарри, наверное, этого б и не заметил. Все вокруг было дождь. Где же Романы? Черт, ну разумеется у них же нет электричества. Гарри для пробы нажал кнопку снова. Краем глаза он увидел кого-то - низко пригнувшегося, выскочившего из-за дерева. Человек этот был виден лишь мгновение, затем его фигуру скрыли кусты. Но у человека в руках было что-то вроде лопаты - или это была винтовка? И это не был Роман: человек был слишком мал ростом. - Пришла почта! - с воодушевлением крикнул Гарри. Кто это был, черт побери? Звук выстрела, и одновременно что-то несильно задело налету край сумки. Гарри бросился наземь. Он пополз, ища укрытия, и сумка возвышалась над его спиной, и что-то вновь дернуло сумку - одновременно со звуком второго выстрела. Калибр 0,22 - подумал Гарри. Небольшой калибр для винтовки. Во всяком случае для жителей долины - не большой. Гарри заполз за ствол дерева. В ушах его отдавалось его же дыхание - очень громкое и скрежещущее, словно напильник. Извиваясь он скинул с плеча сумку и поставил ее наземь. Присев на корточки, вынул четыре конверта, перевязанных резиновой лентой. Пригнулся. Далее все произошло почти одновременно: Гарри метнулся к почтовому ящику Романов, опустил туда пакет, помчался к своему укрытию - и снова выстрел. Но Гарри, задыхаясь уже лежал возле своей почтовой сумки. Он пытался осмыслить происходящее. Гарри не был полицейским, у него не было оружия, у него вообще ничего не было, с чем бы он вообще мог бы прийти на помощь Романам. Вообще ничего! И дорога для него закрыта. Там нет укрытий. Овраг по ту сторону? Он, должно быть, доверху наполнен водой. Но все же овраг наилучший выход. Перебежать дорогу, а потом ползти на четвереньках. Но тогда придется оставить здесь сумку. А почему бы и нет? Кого я обманываю? Молот опустился и почтальоны со своей почтой теперь никому не нужны. Никому. Почему у меня появились такие мысли? Гарри никогда не задумывался, почему он стал таким, какой он есть. - Вот почему я такой, - сказал он громко. - Жил-был индюк, который получал хорошие оценки в школе, натирая мозоли на заднице, а потом его выгнали из колледжа, и выгоняли с каждой работы, на которую он устраивался... Вот почему я стал почтальоном, и я - почтальон, черт возьми! Гарри поднял тяжелую сумку и снова пригнулся. Вокруг было тихо. Может быть, по нему стреляли, чтобы просто прогнать? Но зачем? Он сделал глубокий вдох. Делай это сейчас, сказал он себе. До того, как ты слишком перепугаешься, чтобы вообще что-либо делать. Гарри стремглав пересек дорогу и кинулся вниз к оврагу. Снова раздался выстрел, но Гарри показалось, что пуля прошла далеко в сторону. Он удирал вдоль оврага, наполовину полз, наполовину плыл. Сумку он взгромоздил себе на загривок - чтобы уберечь от воды. Больше по нему не стреляли. Благодарение Господу! От "Ранчо многих имен" его, Гарри, отделяет только полмили. Может быть там у них есть ружья, а может быть у них работает телефон... Да работает ли вообще телефонная связь? Обитатели "Графства", конечно же неофициальный источник информации, но они были так уверены... - Никогда не найдешь полицейского, когда он тебе нужен, пробормотал Гарри. Следует быть осторожным, когда доберешься до "Многих имен". Его владельцы сейчас, возможно, немножко нервничают. А если Гарри неправ, значит, они нервничают не немножко, а множко! Когда Гарри добрался до "Ранчо Мучос Намбрас", были уже сумерки. Дождь усилился, он падал наискось, низко нависшее черное небо разрывали вспышки молний. "Мучос номбрес" занимало тридцать акров холмистых пастбищ, усеянных столь обычными в этих местах большими белыми булыжниками. Этим ранчо владели совместно четыре семьи, и члены двух из них иногда приглашали Гарри испить кофе. В том положении, в котором оказался Гарри, для него было важно, какая семья в данный момент владеет ранчо. Но он не знал, чья очередь сейчас наступила. Каждая семья владела ранчо одну неделю из четырех, они использовали его как место отдыха. Иногда они вообще не появлялись здесь, иногда приезжали вместе с гостями. Владельцы никак не могли договориться как назвать свое ранчо, и наконец остановились на "Мучос номбрес". Но испанское название было достаточно прозрачным и не вводило никого в заблуждение. Гарри проявил необычную для себя застенчивость. Он прокричал свое: "Пришла почта!" и начал ждать, зная, что ему никто не ответит. Наконец он открыл ворота и вошел на территорию ранчо. С величайшей опаской он дошел до двери дома. Постучал. Дверь открылась. - Почта, - сказал Гарри. - Здравствуйте, мистер Фрихафер. Извините, что я так поздно, но так уж сложились обстоятельства. В руке у Фрихафера был пистолет. Он внимательно оглядел Гарри. За его спиной танцевали огоньки свечей. Комната, казалось, была набита народом, и вид у них всех, похоже, был очень настороженный. - Да ведь это Гарри, - сказала Дорис Лилли. Все в порядке, Билл. Это почтальон Гарри. Фрихафер опустил пистолет: - Прекрасно. Очень рад видеть вас, Гарри. Входите. Так что у вас за обстоятельства? Гарри вошел в дом, оставив дождь снаружи. Теперь он увидел еще одного мужчину. Мужчина отложил в сторону дробовик и начал прохаживаться взад-вперед возле дверного косяка. - Почта, - сказал Гарри и вытащил два журнала - обычную почту для "Многих имен". - Возле дома Карри Романа кто-то стрелял в меня. Я не знаю, кто. Мне кажется, что Романы попали в беду. Ваш телефон работает? - Нет, - сказал Фрихафер. - Мы не может никуда позвонить. - Понятно. А моя машина сломалась, и уж не знаю, на что похожи сейчас дороги. Вы не можете предоставить мне ненадолго кровать или хоть ковер, что у вас на полу? И что-нибудь поесть? На ответ решились не сразу, это было заметно. - Боюсь, что только ковер, Гарри, - сказал наконец Фрихафер. - И лишь суп с бутербродом. У нас тут некоторые затруднения. - Да я готов съесть ваши старые башмаки, - сказал Гарри. Ему дали консервированный томатный суп и подогретый в гриле бутерброд с сыром, и на вкус это было божественно. Жуя, глотая, Гарри слушал, что ему рассказывали. Фрихаферы хотели уехать отсюда во вторник, и уже было пустились в путь, но увидели, что небо сходит с ума и вернулись. Одновременно приехали и Лилли: наступила их очередь. С Лилли были их двое детей и гости, Родберри. Когда наступил конец света, Родберри были еще в кроватях. Нет, никто еще из тех, кто оказался сейчас на ранчо, не пытался добраться до города. До города, где есть магазины. - Почему "конец света"? - спросил Гарри. Ему объяснили. Ему показали журналы, которые он принес. Журналы были насквозь мокрыми, но прочесть их еще было можно. Гарри прочитал интервью, проведенное с Саганом, Азимовым и Шарпсом. Он прочел их мнения о том, что произойдет, если Земля столкнется с кометой. - Но все они считали, что она пройдет мимо, - сказал Гарри. - Она не прошла мимо, - ответил Норман Лилли. Бывший футболист, он работал теперь в страховом агентстве. Широкоплечий человек - гора, он по-прежнему усиленно занимался спортом. - И что теперь делать? Мы привезли сюда на всякий случай кое-какие семена и сельскохозяйственное оборудование, но не взяли с собой никаких пособий и справочников. Может, вы разбираетесь в сельском хозяйстве, Гарри? - Нет. И у меня был тяжелый день... - Верно. Нет смысла зря жечь свечи, - сказал Норман. Все постели, одеяла, кровати были уже распределены. Гарри провел ночь на толстом ковре. Укрывшись тремя громадных размеров пляжными халатами Нормана Лилли. И вместо подушки - валик от кресла. Он устроился вполне комфортабельно, но долго не мог заснуть, вздыхал и ворочался. Молот Люцифера? Конец света? Гарри все продолжал ползти по грязи, а пули впивались в его почтовую сумку, разрывая письма. Всплывший в памяти кошмар не давал уснуть, и кошмар этот ему не привиделся, он был - правда. Проснувшись, Гарри начал считать сутки. Первую ночь он провел в машине. Вторую - у Миллеров. Эта ночь была третьей. Прошло уже трое суток, как он уже должен был явиться на работу и отчитаться. Это наверняка - конец света. Волк разыскивает его и взбешен он до крайности. Но - не разыскал. Линии электропередачи разрушены, телефон не работает. Бригады ремонта дорог не появляются. Итак - Падение Молота. Конец света. Это на самом деле произошло. - Проснись и пой! - веселье в голосе Дорис Лилли было явно наигранным. - Проснись и пой! Идите завтракать, или мы выбросим вашу порцию за окно. Завтрак обильным не был. Обитатели ранчо поделились с Гарри и это было с их стороны чрезвычайно великодушным. Дети Лилли, восьми и десяти лет, глазели на взрослых. Один из них выразил недовольство, что телевизор не работает. Никто не обратил на его жалобу никакого внимания. - Так что теперь? - спросил Фрихафер. - Нам нужна пища, - сказала Дорис Лилли. - Необходимо найти какую-нибудь пищу. - И где вы предлагаете ее искать? - спросил Билл Фрихафер. Но спросил без иронии. Дорис пожала плечами: - В городе? Может быть, дела обстоят не так плохо, как... Может быть, они обстоят не так плохо. - Я хочу посмотреть телевизор, - сказал Фил Лилли. - Он не работает, - рассеянно обронила Дорис. - Я считаю, что нужно ехать в город и выяснить, что там происходит. Заодно мы сможем отвезти Гарри... - Я хочу посмотреть телевизор! - завизжал Фил. - Заткнись, - сказал его отец. - Хочу! - настаивал мальчишка. Бац! Громадная ладонь Нормана Лилли врезалась в лицо сына. - Норм! - закричала его жена. Ребенок заплакал, но больше от удивления, чем от боли. - Ты никогда до сих пор не бил детей... - Фил, - холодно сказал Лилли. - Теперь все изменилось. И тебе лучше понять это. Когда мы говорим тебе, чтобы вел себя тихо, ты должен вести себя тихо. Тебе и твоей сестре теперь придется многому научиться, причем научиться быстро. И вот что: уйдите в другую комнату. Дети мгновение колебались, не зная, стоит ли слушаться. Норман замахнулся. Дети глянули на него и, испугавшись, удрали. - Несколько сильнодействующее лекарство, - сказал Билл Фрихафер. - Сильнодействующее, - рассеянно отозвался Норм. - Билл, вам не кажется, что лучше было бы посмотреть, что происходит у наших соседей? - Пусть полиция... - Билл Фрихафер оборвал начатое. - Ну, ведь может быть, еще существуют полицейские. - Угу. И от кого же теперь полицейские получают приказы? - спросил Лилли. Перевел взгляд на Гарри. Гарри пожал плечами. Возможно от местного мэра? Шерифа в Сан-Иоаквине не было и возможно дождь приведет к тому, что вся долина окажется под водой... - Может быть от сенатора? - сказал Гарри. - Ну да, за тем холмом ведь живет Джеллисон, - подтвердил Фрихафер. - Возможно, мы бы могли... Господи, не знаю, Норм, что бы мы могли сделать? Лилли пожал плечами: - Во всяком случае, могли бы посмотреть. Гарри, вы знаете тех, кто живет там? - Да... - У нас есть две машины. Гарри и я заглянем к соседям. А вы, Билл, отвезете всех остальных в город. Договорились? На лице Гарри отразилось сомнение: - Я уже оставил им их почту... - Иисусе, - сказал Билл Фрихафер. Норман Лилли поднял огромную руку: - Он прав, и вы это знаете. Но рассмотрим все это под чуть иным углом зрения, Гарри. Вы - почтальон. - Да... - Ваша деятельность может оказаться для всех поистине бесценной. Только почты больше не будет. Во всяком случае больше не будет писем, газет и журналов. Но по-прежнему будет нужда в тех, кто передает информацию. Кто-то ведь должен поддерживать связь между людьми. Правильно? - Похоже на то, - согласился Гарри. - Хорошо. Вы будете нужны людям. Более чем когда бы то ни было прежде. И вот первое сообщение, которое вы должны передать. Первое после кометы. Передайте Романам наше сообщение. Мы хотим им помочь, и поможем, если это в наших силах. Они наши соседи. Но мы не знакомы с ними, точно так же как они не знакомы с нами. Если у них неприятности, они должны с подозрением относиться ко всем незнакомым. Кто-то должен объяснить им, кто мы такие. Это сообщение стоит того, чтобы его передали? Гарри обдумал сказанное. В словах Нормана был явный смысл. - Вы меня отвезете в город после того, как... - Конечно. Пора отправляться в путь. - Норм Лилли вышел из комнаты, и вскоре вернулся, принеся с собой ружье для охоты на оленей и пистолет. - Умеете пользоваться чем-нибудь из этого, Гарри? - Нет. И не желаю уметь. Я считаю, что оружие - это плохо. Лилли кивнул и положил пистолет на стол. Билл Фрихафер хотел было что-то сказать, но Лилли взглядом прервал его. - "О, кей, Гарри, в путь". И Норм никак не отреагировал, когда Гарри отнес в машину свою почтовую сумку. Они двинулись в путь. Проехали уже полдороги, когда Гарри хлопнул легонько по своей сумке и - чуть сам не рассмеявшись - сказал: - Вы не стали смеяться надо мной. - Как я могу смеяться над человеком, имеющим цель жизни? Машина подъехала к воротам. Они вышли. Письма из почтового ящика исчезли. Но висячий замок был по-прежнему на своем месте. - Что теперь? - спросил Гарри. - Хороший вопрос... Выстрел пришелся Норму Лилли точно в грудь. Лилли успел только дернуть ногами - и умер. Гарри потрясенно замер на миг, затем помчался через дорогу - к канаве. Головой вперед он нырнул в канаву, прямо в грязную воду, забыв и о почтовой сумке, и о том, что он промокнет до нитки, забыв обо всем. А потом побежал обратно к "Многим именам". Впереди раздались чьи-то голоса - сразу за вон тем поворотом... И кто-то бежал за Гарри сзади. На этот раз бандиты не собирались упустить его. В отчаянии Гарри полез через насыпь, в сторону от дороги, и начал карабкаться вверх по склону холма. Сумка цеплялась за что-то и мешала. Ботинки тонули в грязи, скользили. Царапая ногтями землю, Гарри все полз вверх. Бах! Выстрел прозвучал очень громко. Гораздо громче чем вчера, когда стреляли из винтовки 0,22 калибра. Может быть, на этот раз дробовик? Гарри продолжал лезть. Добрался до того места, где подъем образовывает горизонтальную складку. Он не знал, преследуют ли его еще. Не смел и задуматься над этим. И он не собирается более туда возвращаться. Он не мог забыть выражение удивления, появившегося на лице Нормана Лилли. Великан сломался пополам и умер раньше, чем его тело коснулось земли. Кто эти люди, стреляющие без предупреждения? Склон холма вновь сделался круче. Но земля здесь была более твердая: не столько грязь, сколько камень. Сумка, похоже, потяжелела. Набралась в нее вода? Вероятно так. Так зачем тащить ее? Потому что это почта, - глупый ты дурак, сказал сам себе Гарри. "Куриным ранчо" владела пожилая чета. Когда-то в прошлом у них был свой бизнес в Лос-Анджелесе. Ферма была полностью автоматизирована. Куры находились в маленьких клетках, по размеру ненамного превышающих размеры самих кур. Яйца выкатывались из клеток прямо на конвейерную ленту. Вторая лента доставляла курам корм. Вода в клетках постоянно пополнялась. Это была не ферма, а фабрика. И, видимо, курам такая жизнь казалась раем. Все их проблемы были разрешены, не надо было ни за что бороться. Куры не слишком умны, а тут: они получали столько пищи, сколько могли съесть, им не угрожали койоты, у них были чистые клетки (еще одна автоматизированная система)... И все же это было дьявольски скучное существование. "Куриное ранчо" было расположено за следующим холмом. Но раньше, чем Гарри дошел до фермы, он увидел кур. Они озадаченно шастали под дождем, среди мокрой травы, долбили клювами землю и ветки кустов и ботинки Гарри, они пронзительно и заунывно кудахтали, требуя от Гарри указаний, что делать. Гарри остановился. Что-то тут не так, произошло что-то ужасное. Синаньяны никогда бы не выпустили из клеток своих кур. Здесь тоже? Неужели эти выродки заявились и сюда тоже? Гарри не знал, что делать, и к его ногам жались куры. Нужно узнать, что произошло. Это входит в его обязанности. Он теперь и репортер и почтальон и городской глашатай и передатчик новостей. А если нет - то он, Гарри, вообще никто. Он стоял, окруженный курами. Ему было страшно. И, наконец, он пошел к ферме. Весь куриный корм был рассыпан по полу сарая. Осталось его немного. Все клетки были открыты. Нет, это не случайность. В сопровождении пронзительно кудахчущих кур Гарри прошел в глубину сарая. Ничего. Он вышел и направился к дому. Дверь дома была настежь. На крик Гарри никто не ответил. Поколебавшись, Гарри вошел в дом. В доме было почти темно: шторы и занавески опущены, а свет не горит. Гарри вошел в комнату. Здесь и находились Синаньяны. Они сидели в креслах. Глаза их были открыты. И они не двигались. На виске у Амоса Синаньяна зияла оставленная пулей рана. Глаза его выкатились. В руке он сжимал маленький пистолет. На теле миссис Синаньян ран видно не было. Сердечный приступ? Какой бы смертью не умерла миссис Синаньян, смерть ее была мирной. Черты ее лица не были искажены, вся ее одежда была заботливо приведена в порядок. Она смотрела в пустой экран телевизора. Похоже, что она была мертва уже дня два - может быть больше. Кровь, вытекшая из головы Адамса, еще не совсем высохла. Его смерть наступила, самое раннее сегодня утром. Никакой записки, объясняющей происшедшее, никакого намека. Не существовало человека, из-за которого Амосу стоило бы утруждать себя объяснениями, у Синаньянов никого не было. Амос выпустил кур и застрелился. На то, чтобы осознать все это, у Гарри ушло много времени. Наконец, он вынул пистолет из руки Амоса. Рука была не такой окоченелой, как, казалось Гарри, она должна быть. Он опустил пистолет в свой карман и принялся за поиски. Наконец, он нашел коробку с патронами. Коробку эту он положил тоже в карман. - Дело почты - доводить начатое до конца, черт возьми, - сказал он. В холодильнике он обнаружил жареное мясо. Все равно его долго не сохранишь, испортится, поэтому Гарри, не откладывая, съел его. Газовая плита была в порядке. Гарри не знал, сколько пропана осталось в баллоне, впрочем, это не имело никакого значения. Синаньяны этой плитой пользоваться больше не будут. Он вытащил почту из сумки и осторожно положил на плиту - подсушить. Циркуляры и оповещения различных магазинов - вот проблема, что с ними делать? От заключенной в них информации пользы все равно теперь никакой не будет, но может быть людям пригодится бумага, на которой они напечатаны? Гарри пошел на компромисс: выкинул самые тощие брошюры, и те, что напечатаны на тонкой непрочной бумаге, и те, которые совсем уж промокли; остальные оставил. На кухне он обнаружил запас пластиковых мешков и заботливо рассовал свою почту по мешкам: на каждое почтовое отправление - свой мешок. Последние пластиковые мешки на Земле, сказал ему чей-то тихий голос. "Да, это так", - продолжая рассовывать конверты по мешкам, ответил Гарри. Нужно сохранить эти мешки. Люди получат свою почту, но мешки принадлежат Службе". Покончив с почтой он начал думать, что делать дальше. Этот дом может еще пригодиться. Отличный дом, построенный не из дерева, а из бетона и камня. Сарай тоже каменный. Земля здесь не слишком хороша (по крайней мере так утверждал Амос), но кому-нибудь могут понадобиться сами строения. "Даже мне" - подумал Гарри. Ему понадобится какое-либо пристанище в промежутке между обходами. А отсюда вывод: нужно что-то сделать с трупами. Гарри не воодушевляла перспектива рыть две могилы. И уж наверняка, черт возьми, он не собирался вытаскивать тела за ворота на поживу койотам и стервятникам. А имеющегося запаса сухого дерева не хватило бы и на кремацию мыши. Наконец, он вышел из дома. Нашел старый грузовичок-пикап. Ключи торчали в замке зажигания, двигатель завелся мгновенно. Звук мотора - ровный, хороший. В сарае стояла цистерна с бензином. Гарри тщательно заполнил бак грузовичка, налил две канистры. Затем завалил цистерну всяким хламом: спрятал. Он вернулся в дом и разыскал старые простыни, чтобы завернуть в них тела. Затем подогнал грузовичок к входной двери. Куры сновали вокруг его ног, пока он, напрягая все силы, выносил тела и укладывал их на днище грузовичка. Под конец Гарри нагнулся и быстро свернул шеи шести курам - прежде чем остальные куры поняли, что происходит. И закинул тушки в кузов рядом с Синаньянами. Он обошел вокруг дома, тщательно запирая окна и двери. Положил взятые у Амоса ключи в свой карман и поехал. Ему еще надо закончить развозку почты. Но до этого он обязан сделать еще кое-что - в том числе и похоронить тела Синаньянов. ТВЕРДЫНЯ: ОДИН Безусловно, в грядущей темной эре для свободного общества настанут тяжелые времена. Быстрый возврат к всеобщей нищете будет сопровождаться взрывом насилия. Человечество ждут такого рода жестокости, о которых уже забыли. Мощь закона окажется резко ограниченной, либо вообще исчезнет. Это произойдет либо вследствие уничтожения (или исчезновения) всего государственного механизма, либо вследствие тех трудностей, которые возникнут в сфере коммуникаций и транспорта. Окажется возможным лишь передать функции руководством и управления местным властям, которые смогут поддерживать порядок исключительно путем насилия... Роберто Вакка. Наступление темной эры. В утро Падения Молота сенатор Артур Джеллисон пребывал в плохом настроении. Единственно с кем он смог связаться в ИРД, были сотрудники отдела по связям с общественностью. Но они не знали ничего, о чем бы уже не сообщалось по радио и телевидению. Не существовало никакой возможности добраться до Чарли Шарпса. Следовало бы как-то добиваться этого, но вообще-то у сенатора Джеллисона не было привычки отрывать людей от дела, которым они заняты, чтобы беседовать с ним. Наконец он решил подключить свой телефон в сеть переговоров космопорта. Чтобы услышать о чем сообщают космонавты. Пользы это особой не принесло, все загружают атмосферные помехи. Прямая телевизионная передача видна была тоже очень плохо. Столкнется эта проклятая комета с Землей или нет? Если столкнется - значит Джеллисон многое обязан был заранее сделать, но он этого - не сделал. Не сделал потому, что ему не хотелось выглядеть дураком в глазах своих избирателей. Он не мог позволить себе такого, даже в глазах избирателей этой долины, где он обычно собирал восемьдесят процентов голосов. С собой сенатор прихватил сюда членов своей семьи, двух помощников... и столько всяческого оборудования и снаряжения, сколько он мог купить, не привлекая излишнего внимания. Это было все, что он мог сделать. Сейчас все, кто приехал с сенатором, находились в этом доме - в большинстве вместе с ним в этой комнате. Подключенный к телефонной сети репродуктор заговорил. Голос Джона Бейкера и Маурин тут же чрезвычайно насторожилась. Джеллисон уже давно знал о ее взаимоотношениях с Джонни, но он не думал, что Маурин хоть подозревает о том, что он в курсе. Теперь Бейкер развелся, кроме того, именно он был назначен в полет на "Молотлаб". Может быть, когда он вернется из полета... Вот это было бы хорошо. Маурин нужен кто-нибудь. Мужчина. И Шарлоте нужен кто-нибудь, только она думает, что он у нее уже есть. Джеллисону не нравился Джек Турнер. Его зять был слишком смазлив, слишком любил поговорить о своих наградах, завоеванных в соревнованиях по теннису, и не слишком любил отдавать взятые в долг деньги. "Займы" эти (и не малых размеров) он выпрашивал каждый раз, когда дела его шли не так хорошо, как хотелось бы. А они почти никогда не шли хорошо. Но, похоже, Шарлота счастлива, живя с ним, и дети у них растут хорошие, а Маурин старится - так что возможно, кроме детей Шарлоты других внуков у него не будет. Джеллисон все же продолжал надеяться, что появятся у него и внуки - дети Маурин. - Ничего не разглядеть, - сказал Джек Турнер. - Ну и картинка: - Дедуля, сделай нам хорошие картинки, - сказала своему отцу девятилетняя Дженнифер Турнер. Она уже знала, что ее дедушка умеет делать всякие фотографии и всякие прочие штуки, показывая которые можно произвести большое впечатление на своих одноклассников. Нужно отметить, что Дженнифер прочла все, что можно достать, о кометах. - Молотлаб, говорит Хаустон. Мы не получили вашего сообщения, - сказал репродуктор. - Дедуля... - Тихо, Дженни, - сказала Маурин. Волнение, прозвучавшее в ее голосе, заставило всех притихнуть. Картинка на экране телевизора прыгала, кривилась самым невозможным образом, расплывалась. Потом изображение вдруг сделалось четче, и сидящие в комнате увидели множество каменных глыб, окутанных туманом и паром, несущихся с экрана прямо на них. - Господи, ядро все приближается! - Это Джонни... - Похоже, что оно столкнется с Землей... Изображение на экране исчезло. Репродуктор, включенный в телевизионную линию продолжал передавать: - Над нами шаровая молния! - Хаустон! Хаустон, на Мексиканский залив пришелся сильный удар... - Господи Боже! - Заткнитесь, Джек, - тихо сказал Джеллисон. - ...Просим вас выслать вертолет за нашими семьями... - ...Молот падает. - Ты не должен говорить с Джеком в таком тоне... Джеллисон не обратил внимания на слова Шарлоты. - Эл! - крикнул он. - Слушаю, сэр, - из соседней комнаты отозвался Харди. Быстро вошел в комнату, где находился сенатор. - Зовите сюда всех работников фермы. Быстро. Пусть их привозят все, у кого есть машины. Доставить сюда винтовки. Действуйте. - Хорошо, - и Харди исчез. Все находившиеся в комнате были ошеломлены. - Что случилось, дедушка? - тихо и протяжно спросила Дженнифер. - Не знаю, - ответил Джеллисон. - Не знаю, насколько плохо то, что случилось. Чертов телевизор. Чертов телефон молчит. Маурин, попробуй, не сможешь ли ты дозвониться хоть как-нибудь, хоть до кого-нибудь в ИРД. Вот по этому телефону. Действуй. - Хорошо. Потом Джеллисон перевел взгляд на Джека Турнера. Турнера в долине не знают. Никто не будет выполнять его распоряжений. Как же его использовать? - Джек, выводите какой-нибудь из "скаутов". Я поеду в город. Мне нужно увидеться с шерифом и с шефом полиции. И с мэром. Турнер хотел было что-то сказать, но, увидев, лицо Джеллисона, не решился. - Вообще не могу связаться с Лос-Анджелесом, папа, - сказала Маурин. - Телефон работает, но... Слова ее были прерваны землетрясением. Оно было не очень сильным, поскольку большой калифорнийский разлом находился далеко отсюда. И все же оно было достаточно сильным, чтобы дом затрясся. Лица детей выражали испуг, и Шарлотта, тут же занявшись ими, отвела их в спальню. - Я могу попробовать позвонить по местным телефонам, - прекратила свои попытки Маурин. - Хорошо. Позвони в местную полицию и скажи им, что я еду в город, чтобы поговорить с их шефом и мэром. Скажи им, что это важно и что я выехал. Идемте, Джек. Маурин, когда Эл соберет рабочих, ты и Эл поговорите с ними. Скажите, что нам нужны как они сами, так и каждый их друг, что нам понадобятся все их машины, все оружие, которое у них есть. И многое другое. Что предстоит многое сделать. Половина их пусть отправится в город и там разыщут меня. Остальные пусть останутся здесь - на случай ураганов, оползней и так далее. - Джеллисон поразмышлял мгновение. - Их помощь понадобится и в том случае, если начнется снегопад. Если Сарли Шарпс знает, о чем он говорит, то в течении этой недели должен начаться снегопад. - Снегопад? Чушь, - запротестовал Джек Турнер. - Хорошо, - сказала Маурин. - Еще что-нибудь, папа? Здание городского совета помимо основных своих функций выполняло и добавочные: в нем размещались библиотека, тюрьма и полицейский участок. Шеф местной полиции, или просто "шеф", имел в своем распоряжении двух штатных полицейских и нескольких неоплачиваемых помощников - добровольцев. Мэр являлся владельцем местного магазина кормов. Органы управления Серебряной долины не были ни слишком раздутые, ни слишком загруженные. Дождь начался раньше, чем Джеллисон добрался до здания Городского совета. Широкие полосы молнией вспыхивали над восточной частью долины Хай-Сьерры. Дождь - будто хлынула теплая вода из переполненной ванны. Улицы тут же покрылись водой. Потоки бежали поверх невысоких мостов, перекинутых через речки. Вид у мэра Джила Дейца был озабоченный. Он, похоже, очень обрадовался, увидев сенатора Джеллисона. В большом зале библиотеки собралось еще с дюжину народа. Шеф полиции Рэнди Хартман, отставной полицейский одного из больших городов восточного побережья. Три городских советника. Двое владельцев местных магазинов. Джеллисон узнал мужчину с бычьим загривком, сидевшего почти с краю и приветствовал, помахав рукой. Сенатору не слишком часто приходилось встречаться со своим соседом Джорджем Кристофером. Джеллисон представил своего зятя и пожал руки присутствующим. В зале воцарилась тишина. - Что происходит, сенатор? - спросил мэр. - Эта... эта штука действительно столкнулась с нами? Так? - Да, - ответил Джеллисон. - Я просматривал журнальные статьи об этом, - задумчиво пробормотал мэр Зейц. - Ледники. Восточное побережье уничтожено. - Грохнул раскат грома, и Джил Зейц махнул рукой в сторону окна. - Я раньше не верил, что такое случится. А теперь должен поверить. Сколько будет продолжаться этот дождь? - Не одну неделю, - сказал Джеллисон. Его слова отрезвили присутствующих. Все они были фермерами - или просто жили в общине, где сельское хозяйство (и погода естественно, ибо сельское хозяйство всецело зависит от погоды) составляло наиболее интересную часть разговоров. Все они понимали, что натворит дождь, непрерывно льющий в течение нескольких недель. - Животные погибнут от голода, - сказал Зейц. На его лице мелькнула было мимолетная улыбка: в голову пришла мысль о ценах, которые он может заломить за свой товар. Но он тут же насупил брови: окончательно понял, что произошло. - Насколько велики окажутся разрушения? Уцелеют ли автомобили? Поезда? Смогут ли доставлять людям продовольствие и корма? Джеллисон помолчал мгновение. - Ученые говорили мне, что этот дождь будет идти над территорией всей страны, - сказал он медленно. - Господи Боже! - ахнул мэр. - Никому на удастся собрать в этом году урожай. _Н_и_к_о_м_у_. У людей будет только то, что уже хранится в элеваторах и амбарах. - И мне не кажется, что кто-нибудь поторопится уделить нам слишком много из того, чем он владеет, - заметил Джордж Кристофер. Все кивнули в знак согласия. - Если дела обстоят настолько плохо... Они действительно обстоят настолько плохо? - Не знаю, - сказал Джеллисон. - Весьма вероятно, что они обстоят хуже чем мы предполагаем. Зейц обернулся, рассматривая большую контурную карту, висевшую на стене зала. На карте были изображены Туларе и смежные округа. - Иисусе, сенатор, что же нам делать? Такой дождь как этот приведет к тому, что вся долина Сан-Иоаквин окажется под водой. Переполнена. А ведь там живет много народа. Очень много. - И все они в поисках более возвышенных мест хлынут сюда, - добавил Джордж Кристофер. - Где мы их разместим? Чем мы их накормим? Мы не можем сделать ни того, ни другого. Джеллисон присел на край библиотечного стола. - Джил, Джордж, я всегда подозревал, что более умны, чем хотите показать. То, о чем вы сказали и есть, несомненно, основная стоящая перед нами проблема. Полмиллиона, может быть, и больше тех, кто находится в Сан-Иоаквине, кинутся искать возвышенностей. Много народу сейчас в Сьерре, они ушли туда из страха перед кометой. Спускаясь с гор, они тоже направятся сюда. Сюда двинутся и жители Лос-Анджелеса. Что нам делать со всеми ими? - Давайте говорить откровенно, - сказал один из городских советников. - Это бедствие, но раз вы говорите, что... - он на мгновение замолчал, не в силах докончить начатую фразу. Вы говорите, что армии, президента, Сакраменто - всего этого больше нет? Мы навсегда оказались предоставленными сами себе? _Н_а_в_с_е_г_д_а_? - Может быть, так, - сказал Джеллисон, - а может быть, нет. - Тут большая разница, - сказал Джордж Кристофер. - Мы можем взять под свою опеку всех этих людей на неделю. Может быть, на две. Но не дольше. Если дольше, то кое-кому придется погибнуть голодной смертью. Кому именно? Всем нам, поскольку мы попытаемся сохранить жизнь слишком многим людям? И всего лишь на две недели? - Да, вот в чем проблема, - соглашался мэр Зейц. - Я не буду кормить никого из них, - гранитным голосом сказал Джордж Кристофер. - У меня есть, о ком я должен заботиться. - Вы не можете... не можете просто так отказаться от того, что вы обязаны делать, сказал Джек Турнер. - Не думайте, что у меня есть лишнее, чтобы кормить чужаков, - отрезал Кристофер. Тем более, что им все равно предстоит умереть. - Некоторых из них кормить не придется, - сказал шеф Хартман. Указал на карту. - Портервилль и Визалия расположены в бывших руслах рек. Они будут затоплены наводнением. При таком дожде... сомневаюсь, что плотины продержатся слишком долго. Все посмотрели на карту. Хартман был прав. Над Портервиллем нависло озеро Саксесс. Миллиарды галлонов воды были готовы обрушиться на город. Визалия, расположенная дальше к северу, находилась в не лучшем положении. - Не просто дождь, - сказал Зейц. - Теплый дождь, а на горах еще лежит снег. Видимо, весь это снег сейчас тает. Он наверняка растает к сегодняшнему полудню... - Мы обязаны предупредить живущих там людей! - сказал Джек Турнер. - Обязаны? - спросил один из Городских советников. - Конечно, обязаны, - сказал шеф Хартман. - Но чем мы будем кормить всех их, когда они хлынут сюда? Запасами из магазина Гранни Мэйсона? По залу пронеслось бормотание голосов. - Сколько времени продержится эта плотина? - спросил Джеллисон. - Они смогут продержаться весь сегодняшний день? Этого никто наверняка не знал. Телефон не работал, так что с соответствующими специалистами связаться было невозможно. - Что вы задумали, сенатор? - спросил шеф Хартман. - Есть ли у нас время, чтобы доехать до туда? Успеем ли мы обшарить расположенные там супермаркеты, склады кормов, магазины скобяных товаров и так далее до того, как плотины рухнут? Наступило долгое молчание. Затем один из городских советников встал: - Я уверен, что сегодняшний день плотина продержится. И если вода не станет прибывать слишком быстро, мой автомобиль пройдет где угодно. У меня - большой десятиколесный автомобиль. Поеду я. - Не в одиночку, - предупредил Джеллисон. - И не безоружным. - Я пошлю с ним моих полицейских, - сказал Хартман. - И что будем делать с нашей добычей? - спросил Джордж Кристофер. - Разделим между собой, - ответил Джеллисон. - Разделим. Но если вы делитесь со мной, это означает, что вы ожидаете, что я поделюсь с вами, - заявил Кристофер. - Не уверен, что мне это нравится. - Черт побери, Джордж, мы теперь должны держаться вместе, - сказал мэр Зейц. - Мы? Кто это - "мы"? - спросил Кристофер. - Все мы. Ваши соседи. Ваши друзья, - сказал один из городских советников. - С этим я согласен, - ответил ему Кристофер. - Мои соседи. Мои друзья. Но я не стану раздавать то, чем владею, толпам пришельцев с равнины. Тем более, что им все равно предстоит погибнуть. - Похоже, великану было трудно найти нужные слова, чтобы объяснить свое решение. - Послушайте, в моем сердце не меньше милосердия, приличествующего христианину, чем у любого из вас. Но я не стану обрекать своих близких на голодную смерть, чтобы помочь тем. И Кристофер направился к выходу. - Куда вы собрались, Джордж? - спросил шеф Хартман. - Сенатор подал хорошую идею. Я прихвачу с собой брата, и мы на моей машине съездим вниз. Там много всякого имущества, которое впоследствии нам пригодится. Нет смысла оставлять его просто так - до тех пор, пока рухнет плотина, - Кристофер, прежде чем кто-либо успел ему слова сказать, вышел. - Вам с ним придется туго, - сказал мэр Зейц. - Мне? - сказал Джеллисон. - Конечно, а кому же еще? Я - лишь владелец магазина кормов, сенатор. Я могу именовать себя мэром, но для того, что происходит, я не гожусь. Мне кажется, что настала ваша очередь. Правильно? Все собравшиеся в зале единодушным хором выразили одобрение. Никто не удивился. Джордж Кристофер и его брат Рэй катили по шоссе к Портервиллю. Озеро Саксесс лежало справа, песчаные наносы громоздились слева. Не утихая лил дождь. Вода озера уже почти поднялась до уровня моста. Сползшие со склонов кучи грязи сплошь покрывали дорогу. Огромный сельскохозяйственный грузовик мчался, не замедляя хода, через кучи скопления грязи. - Движение тут не слишком оживленное, - сказал Рэй. - Пока нет, - Джордж вел машину мрачный, наклонив бычью шею к рулевому колесу, рот его превратился в прямую линию. - Но долго это не протянется. Все эти люди, удирая к возвышенностям, они хлынут именно по этой дороге... - В большинстве они остановятся в Портервилле, - сказал Рэй. - Как-никак на пару сотен выше Сан-Иоаквина. - Был выше, - отозвался Джордж. - С этими землетрясениями ничего сказать наверняка уже нельзя. Сдвиги поверхности, одни участки движутся вверх, другие - вниз. Во всяком случае, когда рухнет плотина, Портервиллю конец. Надолго там люди не останутся. Рэй ничего не сказал. Он никогда не спорил с Джорджем. Джордж, единственный из всей семьи, учился в колледже. Джордж не закончил колледж, но все же за время своего пребывания там кое-чему обучился. - Рэй, чем все эти люди будут питаться? - внезапно спросил Джордж. - Не знаю... - Ты готов увидеть, как твои дети умирают с голода? - жестко спросил Джордж. - До этого не дойдет. - Не дойдет? Здесь все будет забито людьми. Соленый дождь зальет Сан Иоаквин. Сан-Иоаквин лежит низко, вся долина будет заполнена водой. Портервилль смоет, когда плотина рухнет. Люди кинутся к возвышенностям, то есть в наши места. Они будут всюду, разобьют свои лагеря на дорогах, набьются в здания школ, в сараи и амбары. Они будут всюду. И все голодные. Для первых прибывших пищи более чем достаточно, на какое-то недолгое время наскребем еды для всех - но именно на недолгое время. Рэй, ты способен видеть голодного ребенка и не накормить его? Рэй ничего не ответил. - Обдумай это. Пока хватит пищи, мы будем кормить их. Сможешь ли ты гнать людей от своего дома, пока у тебя сохранится скот? И готов ли ты пустить своих псов на жаркое, чтобы накормить орду Портервилльских хиппи? - В Портервилле нет никаких хиппи. - Ты понимаешь, что я имею в виду. Рэй обдумал сказанное Джорджем. Через Портервилль пойдут громадные толпы. К северу и к югу от Портервилля находятся города с десятимиллионным населением каждый. И если выживет хотя бы один из десяти тысяч... один из десяти тысяч сумеет добраться до Портервилля, а потом повернет к востоку... Рот Рэя тоже сжался суровой прямой линией, как у его брата. Словно толстые веревки вздулись на шее жилы. Они оба были великанами: вся их семья отличалась высоким ростом. Когда Джордж и Рэй были моложе, они иногда специально заходили в бары, где собиралось хулиганье - чтобы подраться. Как-то раз их отлупили, они ушли и вернулись, приведя с собой двоих младших братьев. После этого случая им очень редко удавалось найти желающих с ними подраться. И образ мыслей у них был одинаковый, только до Рэя все доходило медленнее. Теперь он видел: тысячи чужаков словно саранча заполнили все окрестности. Чужаки самого разнообразного возраста, роста и облика - профессора университетов, социологи, актеры телевидения, спортивные арбитры, писатели, психиатры, архитектора, модельеры... Громадные орды людей, навсегда потерявших свою работу. Людей, не имеющих ни пристанища, ни профессии, ни нужных здесь знаний и навыков, ни нужных здесь орудий труда. Они как саранча, а с саранчой следует бороться. Но вот как поступить с детьми? Пришельцев можно прогнать, но - дети? - Так что будем делать? - наконец, спросил Рэй. - Если они не доберутся до наших мест - отпадают все проблемы, - ответил Джордж. Оглядел нависающие над дорогой холмы. - Если примерно сто тонн грязи и камня перегородят дорогу вон в том месте, впереди, никто не сможет добраться до нашей долины. Во всяком случае, добраться до нас будет очень и очень нелегко. - Может быть, нам следует помолиться, чтобы дождь усилился? - поглядев на льющие с неба струи, сказал Рэй. Джордж крепче сжал рулевое колесо. Он верил в силу молитвы, и ему не понравился саркастический тон брата. Пусть даже Рэй ничего плохого не подразумевал. Рэй тоже иногда посещает церковь. Примерно, с той же периодичностью, как и Джордж. Но нельзя молиться о подобных вещах. Все эти толпища. Им всем предстоит умереть, и умирая, они прихватят с собой в смерть и родных Джорджа. Перед его глазами предстала его маленькая сестра - исхудалая, с торчащим животом, в последней стадии истощения. Такая, какими были те вьетнамские дети. Целая деревня, где были одни дети, оказалась в зоне военных действий. Никого не осталось, чтобы заботиться о них, и им некуда было идти. Так они и умирали, пока патруль рейнджеров, рыскающий в поисках коммунистов, не наткнулся на них. Внезапно Джордж понял, что не может больше выдержать эту всплывшую в его памяти сцену. Он не может больше думать об этом. - Как ты считаешь, сколько еще продержится эта плотина? - спросил Рэй. - И... а зачем мы останавливаемся? - Я прихватил с собой на всякий случай пару динамитных палочек, - сказал Джордж. Вот подходящее место, - он указал на склон, круто нависший над дорогой. - Две динамитные палочки, и по этой дороге некоторое время уже никто не сможет проехать. Рэй поразмыслил. Существовала еще одна идущая из Сан-Иоаквина дорога, но на тех картах, которые раздают приезжим на бензоколонках, она не обозначена. Очень и очень многие просто не знают о ней. Увидев, что по основному шоссе нельзя проехать, чужаки, может быть, направятся в какое-нибудь другое место. Грузовичок остановился, и Джордж открыл дверь: - Пошли? - Пошли, наверное, - ответил Рэй. Он практически всегда соглашался с Джорджем. Так повелось с тех пор, как умер их отец. Точно так же вели себя обычно другие два брата, двоюродные братья, сестры и племянники. Джордж очень успешно управлял фермой. Из сельскохозяйственного колледжа он вынес много новых идей. И завел новое оборудование. Джордж обычно знает, что делает. Только не нравится мне это, подумал Рэй. Вообще все это не нравится. Конечно, я не считаю, что Джордж делает что-то не так... Да и что еще мы можем сделать? Ждать до тех пор, пока они не придут к нам и, взглянув им в глаза, прогнать прочь? Они карабкались по крутому песчаному склону. Дождь лил на них, он проникал под плащи. Под поля шляп, и по шеям стекали струйки. Теплый дождь. Он усиливался, и Рэй подумал об уже накошенном сене. Это сено уже погибло. Чем, черт побери, он будет кормить скот, когда придет зима. Примерно здесь, я думаю, - сказал Джордж. Цепляясь ногтями он подобрался к основанию средних размеров обломка скалы. - Обрушить его вниз, и он увлечет за собой достаточно земли, чтобы перегородить дорогу. - А как насчет шефа Хартмана? И Дини Латам уже уехали в Портервилль... - Так они просто обнаружат, возвращаясь, что дорога разрушена, - ответил Джордж. - Они знают о второй дороге. - Он полез в карман и вытащил объемный пластиковый пакет. Там лежало пять детонаторов - каждый в своем футляре. Джордж вынул один детонатор, действуя зубами приладил бикфордов шнур и перочинным ножом проковырял в динамитной палочке отверстие. В отверстие он затолкнул детонатор. - Не гарантия, - сказал он. - Нужно обе палочки заложить вместе. Думаю, что сработает. - Джордж прорыл под обломком скалы ямку, сунул туда динамитные палочки, затем завалил ямку мокрой грязью, утрамбовал. Теперь наружу высовывался лишь кончик бикфордова шнура. Рэй повернулся спиной к ветру, низко прогнувшись, сунул в рот сигарету. Начал чиркать зажигалкой, пока не загорелся огонь. От огня зажигалки он прикурил сигарету. Затем, защищая горящую сигарету от ветра и дождя полями своей шляпы, он осторожно поднес ее огонек к концу бикфордова шнура. Шнур зашипел, зажегся, Лил дождь, но бикфордов шнур продолжал тихо шипеть. - Пошли, - Рэй торопливо начал спускаться со склона, Джордж следом. Не одна минута пройдет до того, как догорит шнур, но Рэй и Джордж побежали - побежали, как будто их преследовали фурии. Они уже проехали поворот, когда услышали грохот взрыва. Взрыв был не очень громкий: шум дождя заглушал все прочие звуки. Джордж осторожно развернул грузовик и поехал обратно. И они увидели к чему привел взрыв. На четыре фута в вышину дорога была завалена грязью и камнем. Значительная часть вызванного братьями обвала перемахнула через дорогу и обрушилась в протекавшую внизу реку. - Здесь можно перебраться только в том случае, если твой автомобиль имеет привод на обе пары колес, - сказал Джордж. - Иначе никак. - Какого черта ты решил просиживать тут задницу?! Поехали! - взбешенный рев Рэя прозвучал слишком громко в кабине грузовика, но Джордж ничего не сказал. И Рэй заранее знал, что Джордж ничего не скажет. Они доехали до Портервилля. Улицы были покрыты слоем воды, но она достигала лишь ступицы колес - не выше. Плотина пока держалась. Комната здания Городского совета, где назначили совещание была заполнена запахом керосиновых ламп и мокрых человеческих тел. И еще чувствовался слабый запах книг и библиотечного клея. Книжный фонд библиотек был не особенно велик, и книги поместились вдоль стен, оставляя центр комнаты свободным. Сенатор Джеллисон глянул на свои электрические часы и поморщился. В следующем году эти часы еще будут работать, но потом... почему, черт побери, он не обзавелся часами старого образца, теми, которыми надо заводить? Часы показывали: 10 часов 38 минут 35 секунд. Но они не проработают и секунды после того, как иссякнет заряд батареи. Комната была почти полностью забита людьми. Библиотечные столы сдвинули, чтобы освободить место для стульев. Несколько женщин, мужчин гораздо больше. Большей частью на собравшихся была рабочая одежда и дождевики. В большинстве люди явились без оружия. От них пахло потом, они промокли до нитки и очень устали. Три бутылки виски с равномерным промежутком переходили из рук в руки. И еще было много банок пива. Разговаривали мало: все ждали начала совещания. Присутствующие разбились на три отдельные группы. В первой группе главенствовал сенатор Джеллисон. Он сидел рядом с мэром Зейцем, шефом Хартманом и полицейскими. Маурин Джеллисон тоже входила в эту группу. А впереди, как раз перед ними сидели близкие друзья Джеллисонов. Группе сенатора обеспечена солидная поддержка. Позади этой группы расположились те, кто образовывал самую большую группировку - нейтралы. Они ждали, когда сенатор и мэр скажут им, что нужно делать. Правда, сами они этого - что ждут указаний - не знали, а сенатор никогда не забудется настолько, чтобы прямо сказать им об этом. Они фермеры и торговцы, с ними никто никогда не советовался, а сейчас им нужна помощь. Джеллисон знал их всех. Не слишком хорошо знал, но вполне достаточно, чтобы быть уверенным, что может рассчитывать на них - до определенного предела. Некоторые из членов этой группировки пришли вместе с женами. Сзади, в углу, расположились Джордж Кристофер и его клан. Слово "клан" как раз самое подходящее, подумал Джеллисон. Их - дюжина. Только мужчины, все вооруженные. Их можно было выделить из числа прочих с первого взгляда, сразу было понятно, что это родственники (хотя Джеллисон и знал, что это не совсем правильно: двое из них зятья. Но и эти двое очень походили на Кристоферов: тяжеловесные, краснолицые, здоровенные настолько, что вполне могли бы в свободное время развлекаться поднятием - нет, не тяжестей, а небольших автомобилей. Нельзя сказать, что Кристоферы расположились совсем уж на отшибе от остальных, но они сидели тесной кучкой и разговаривали почти исключительно друг с другом, обмениваясь только несколькими словами со своими соседями. Вместе с двумя рабочими фермы Джеллисона вошел Стив Кокс. Перекрывая шум дождя, раскаты грома и негромкие разговоры, он крикнул: "Плотина пока еще держится!" И добавил: - "Не знаю, что помогает ей держаться. Вода поднялась выше уровня водостоков и размывает насыпи по обеим берегам". - Плотина долго не продержится, - сказал один из фермеров. - Жители Портервилля уже предупреждены? - Да, - ответил шеф Хартман. - Констебль Мосей передал предупреждение портервилльской полиции. Полиция уже удаляет людей из районов, подвергающихся опасности наводнения. - Что это за районы подвергающиеся опасности наводнения? - спросил Стив Кокс. - Вся та чертова долина будет доверху заполнена водой. А шоссе разрушено, портервилльцы не смогут добраться сюда... - Некоторые смогу, - сказал мэр Зейц. - Сотни три, может быть, несколько больше, может быть, несколько меньше. По проселочной дороге. Их следует ожидать, начиная с завтрашнего дня. - Слишком много, черт возьми, - сказал Рэй Кристофер. Люди заговорили вразнобой негромко - одни соглашались, другие протестуя. Мэр Зейц постучал по столу, призывая к порядку: - Давайте проясним ситуацию. Сенатор, что вам удалось выяснить? - Кое-что выяснилось, - Джеллисон встал со стула и, обойдя вокруг стола встал перед ним. Затем уселся в небрежной позе на край стола - он знал, что подобная неофициальность должна возыметь свой эффект. - У меня очень хороший коротковолновый радиоприемник. Мне известны частоты, на которых радиолюбители поддерживают связь между собой. Но я ничего не поймал, кроме атмосферных помех. Отсутствует не только любительская связь, но и коммерческая, государственная, даже военная. Это свидетельствует, что атмосфера не пропускает радиоволны. Электрические бури. Ну, о причине этого догадаться нетрудно, - добавил он с усмешкой. Показал выразительным жестом в сторону окон, за которыми сверкали молнии. Сейчас молнии вспыхивали пореже, и не столь часто грохотал гром, как на протяжении всего дня. И все же молний было столько, что люди перестали их замечать. - И соленый дождь и землетрясения, - сказал Джеллисон. - Последнее сообщение, которое я услышал из ИРД было: "Молот Падает". Мне бы хотелось поговорить с кем-нибудь, кто был в горах, когда это произошло, но я могу утверждать: Молот ударил, и ударил сильно. Мы можем быть в этом совершенно уверены. Никто ничего не сказал. Все они это уже знали. Они надеялись, что выяснится: произошло что-то другое, но они все же - знали. Все они были либо фермерами, либо бизнесменами, все они были тесно связаны с землей, и погода для них была важнейшим фактором. Все они жили в предгорьях Хай Сьерры. Им и прежде приходилось сталкиваться с бедствиями, и тогда они, заперев двери своих домов, плакали и кляли все на свете. Сейчас их беспокоило одно: они не знали, что делать дальше. - Сегодня грузовик совершил в Портервилль пять ездок. Он доставил нам пищу, скобяные изделия, бакалею, - сказал Джеллисон. - Кроме того у нас есть собственный запас - в местных магазинах и на местных складах. И есть то, что хранится в ваших амбарах. Я сомневаюсь, что осталось много такого, чего мы не могли бы сделать или вырастить сами. Снова послышался шум голосов. - И долго продлится такое положение, сенатор? - спросил один из фермеров. - Может и очень долго, - ответил Джеллисон. - Думаю, что оно продлится уж никак не один год. Мы предоставлены сами себе. Он сделал паузу, чтобы присутствующие осознали сказанное им. Эти люди в большинстве гордились тем, что всего добились при помощи собственных рук и разума. Разумеется, это было не совсем так. То, чем они владели, было создано трудом целых поколений. И присутствующие были достаточно умны, чтобы понимать это. Но все же им понадобится определенное время, чтобы понять, как сильно они зависят и зависели от цивилизации. Удобрения. Пища. Витамины. Бензин и пропан. Электричество. Вода... ну, на какое-то время особых проблем с водой не будет. Медикаменты, лекарства, бритвенные лезвия, прогнозы погоды, семена, корм для домашних животных, одежда, боеприпасы... Этот перечень можно продлевать до бесконечности. Даже - иголки, булавки, нитки. - В этом году хорошего урожая мы собрать не сможем, - сказал Стретч Таллифсен. - С моими посевами уже сейчас скверно. Джеллисон кивнул. Таллифсену пришлось помогать своим соседям в сборе помидоров, и его жена была вынуждена работать одна - и она делала все, что только было в ее силах. Таллифсены занимались выращиванием ячменя, и для них это лето - не конец сбора урожая. - Я хочу спросить: будем ли мы держаться все вместе? - сказал Джеллисон. - Что вы подразумеваете под "держаться вместе"? - спросил Рэй Кристофер. - Владеть совместно тем, чем мы располагаем, - ответил Джеллисон. - Значит вы подразумеваете коммунизм, - сказал Рэй Кристофер. В голосе его прозвучала нескрываемая враждебность. - Нет, я подразумеваю кооперацию, сотрудничество. Милосердие, если вам будет угодно. И более того: я подразумеваю разумное управление тем немногим, что у нас есть. Так мы сможем избегнуть расточительства. - Похоже на коммунизм... - Заткнись, Рэй, - Джордж Кристофер встал. - Сенатор, я понимаю, что сказанное вами разумно. Нет смысла тратить остатки имеющегося у нас бензина, пытаясь вырастить то, что все равно не вырастет. Как и нет смысла скармливать остатки соевых бобов скоту, который все равно не переживет эту зиму. Но я спрашиваю: а кто будет решать? Вы? - Кто-то должен решать, - сказал Таллифсен. - Не в одиночку, - ответил Джеллисон. - Мы изберем совет. Хочу указать, что я, вероятно, подготовлен для этой функции лучше других присутствующих, и я высказываюсь за совместное владение тем, что у нас осталось... - Конечно, - сказал Кристофер. - Но вот с кем "совместно владеть", сенатор? Это важный вопрос. Насколько далеко мы зайдем? Будем ли пытаться прокормить Лос-Анджелес. - Чушь, - сказал Джек Турнер. - Почему? Все они заявятся сюда, все, кто только сможет сюда добраться! - закричал Кристофер. - Лос-Анджелес, Сан-Иоаквин и то, что осталось от Сан Франциско... Не все, кто там живет, может быть, но очень многие! Три сотни прошлой ночью, и это лишь для начала. Сколько это еще продлится, сколько еще мы будем впускать к себе чужаков? - И черномазые тоже! - крикнул кто-то сидевший на полу. Выкрикнувший это, тут же виновато обернулся в сторону двух чернокожих, поместившихся в заднем конце комнаты. - Ладно, извините... Нет. Я не извиняюсь. Люциус, вы владеете землей. Вы обрабатываете ее. Но городские черномазые, орущие насчет равенства... они вам не нужны тоже! Негр ничего не ответил. Но казалось, что его и его сына сразу отделили от остальных невидимые стены. - С Люциусом Картером все в порядке, - сказал Джордж Кристофер. - Но Френк прав, говоря о прочих. Горожане. Туристы. Хиппи. Они сюда заявятся очень скоро. Мы должны их остановить. В этом пункте я проиграл, подумал Джеллисон. Они слишком испуганы, Кристофер задел их за живое. Джеллисон содрогнулся. В следующем месяце придется умереть многим, очень многим людям. Как выбирать тех, кому будет позволено жить - в отличие от тех, кому придется умереть? И кто возьмет на себя роль выбирающего? Убийцы? Господь свидетель, что мне бы им быть не хотелось. - Джордж, что вы предлагаете? - спросил Джеллисон. - Установить на проселочной дороге заставу. Нам не нужны чужаки, и застава понадобится, чтобы остановить их. Установим заставу и будем прогонять пришельцев. - Не всех, - сказал мэр Зейц. - Женщины и дети... - Всех! - закричал Кристофер. - Женщины? У нас есть свои женщины. И дети. Вполне достаточно своих детей, чтобы беспокоиться именно о них. Если мы начнем принимать к себе чужих детей и женщин, то чем мы кончим? Тем, что наши собственные женщины и дети умрут от голода, когда настанет зима? - А кто добровольно пойдет в эту заставу? - спросил шеф Хартман. - Кто достаточно жесток, чтобы увидев машину, набитую людьми, сказать человеку, что мы отказываем в приюте даже его детям? Вы не сможете этого сделать, Джордж. Никто из нас не сможет. - Я? Я смогу, черт побери... - И потом, среди пришельцев могут оказаться ценные для нас специалисты, - сказал сенатор Джеллисон. - Инженеры. Нам понадобятся несколько хороших инженеров. Врачи, ветеринары. Пивовары. Хороший кузнец - если только в современном модернизированном мире сохранились еще кузнецы... - Это мы и сами сумеем, - сказал Рэй Кристофер. - Сумеем, если надо подковать лошадей. - Прекрасно, - сказал Джеллисон. - Но среди пришельцев могут оказаться такие специалисты, работу которых мы выполнять не сможем. И пока даже не подозреваем, что без этих специалистов нам впоследствии придется туго. - Ладно, ладно, - проворчал Джордж Кристофер. - Но, дьявольщина, не можем же мы принимать к себе всех... - И все же мы должны поступить именно так, - голос был очень низкий, не настолько громкий, чтобы перекрыть гомон присутствующих и раскаты грома, но все услышали сказанное. Профессионально натренированный голос. - "Я пришел, прося о приюте, но вы не приняли меня. Я был голоден, но вы не накормили меня". Это вы хотите услышать на страшном суде? В комнате на мгновение стало тихо. Все обернулись, все глядели на преподобного Томаса Варлея. В подавляющем большинстве, все они посещали церковь, где он вел службы. Они приглашали его в свои дома, когда умирал кто-либо из близких - чтобы он побыл с ними. С ним их дети отправлялись на пикники и в турпоходы. Том Варлей был одним из них; он родился в этой долине, и прожил здесь всю свою жизнь, за исключением тех лет, когда проходил обучение в сан-францисском колледже. Он стоял высокий, чуть похудевший по сравнению с прошлым годом, когда он отмечал свое шестидесятилетие, но все же достаточно сильный, чтобы помочь соседу вытащить из канавы угодившую туда корову. Джордж Кристофер уставился на него открыто вызывающим взглядом: - Брат Варлей, мы просто не можем позволить себе этого! Некоторые из нас - из нас! - скорее всего умрут в эту зиму от голода. На всех здесь пищи просто не хватит. - Тогда почему вы не прогоняете лишних? - спросил преподобный Варлей. - Может быть, дело дойдет и до этого, - пробормотал Джордж. И возвысил голос: - Я уже видел подобное. Говорю вам: Я видел. Людей, оставшихся без пищи. Людей, у которых не осталось даже сил, чтобы проглотить пищу, когда им ее дали. Брат Варлей, вы хотите, чтобы мы просто ждали, сложа руки - пока перед нами не встанет та же альтернатива, что и у тех, кто входил в отряд Доннера? Если мы прогоним кого-то сейчас, эти люди, возможно, найдут место, где их могут прокормить. А если мы примем их, зимой мы умрем все. Все очень просто. - Правильно говоришь Джордж, - крикнул кто-то с дальнего конца комнаты. Джордж провел взглядом по множеству обращенных к нему лиц. На этих лицах не было неприязни. В большинстве эти лица выражали лишь стыд - страх и стыд. Джордж подумал, что и окружающим его лицо видится точно таким же. И упрямо продолжил: - Нам нужно что-то делать, и делать не откладывая, иначе будь я проклят, если соглашусь на сотрудничество с вами! Я заберу все, что принадлежит мне, и все, что я привез сегодня из Портервилля - тоже. И вернусь к себе, и обещаю, черт возьми, застрелить каждого, кто ступит ногой на принадлежащую _м_н_е_ землю. Все, перебивая друг друга загомонили. Преподобный Варлей хотел было что-то сказать, но его заглушили криками: "Правильно, черт возьми", "Мы с вами, Джордж!" Крики прорезали голос Джеллисона: - Я не говорил, что выступаю против заставы. Но нужно будет обсудить практические трудности, которые могут при этом возникнуть. Артур Джеллисон не смел взглянуть в лицо священнику. - Хорошо. На том и порешили, - сказал Джордж Кристофер. - Рэй, останешься здесь и потом расскажешь мне, к какому выводу пришли на этом совещании. Карл, Джейк и остальные - идите со мной. Здесь к утру будет еще тысяча народу, если мы не остановим их. И кроме того, подумал Джеллисон, это легче сделать ночью, когда ты не сможешь разглядеть их лиц. Может быть, к утру ты дойдешь и до того, что сможешь глядеть в их лица. А если ты прав, решив прогонять людей, обрекая их на смерть, то какое тебе дело до того, что они думают? Самое худшее заключается в том, что Джордж Кристофер прав. Но от этого не легче. - Я пошлю кое-кого из своих людей с вами, Джордж. А к утру мы вам пришлем смену. - Хорошо, - Кристофер направился к двери. Не дойдя, остановился на мгновение и улыбнулся Маурин: - Спокойной ночи, Мелисанда. Дом Джеллисона. Комнату освещает керосиновая лампа. Артур Джеллисон, скинув туфли, растянулся в мягком кресле, рубашка его наполовину расстегнута. - Эл, давайте эти списки отложим до завтра. - Хорошо, сэр. Чем я могу быть для вас еще полезным? - и Эл Харди глянул на свои часы. Два часа ночи. - Ничего не нужно. В остальном мне поможет Маурин. Спокойной ночи. Харди подчеркнуто посмотрел на свои часы снова. - Уже поздно, сенатор. А утром вы намеревались рано встать... - Я успею немного поспать. Спокойной ночи. - Сенатор сказал это так, что Элу ничего не оставалось делать как уйти. Джеллисон посмотрел ему вслед: он не упустил взгляда, который напоследок кинул на него Эл. Взгляд подтвердил предположение, ранее сделанное Артуром Джеллисоном. Чертов врач из бечесдовского госпиталя Военно-морского флота рассказал Харди о том, что электрокардиограммы у сенатора весьма тревожные, вот Харди и начал хлопотать над Артуром Джеллисоном, как курица над цыпленком. Рассказал ли Эл об электрокардиограммах Маурин? А, неважно. - Хочешь выпить, папа? - спросила Маурин. - Хочу. Воды. "Бурбон" нам следует теперь беречь, - ответил Джеллисон. - Сядь, пожалуйста. - Сказана фраза была вежливым тоном и все же чувствовалось, что это не только просьба, но и приказ. Не совсем и приказ, однако. Фраза, произнесенная измученным тревогой человеком. - Да? - спросила Маурин. Пододвинула свой стул к креслу сенатора. - Что имел в виду Джордж Кристофер? Что означает "Мелисанда" или что он там сказал? - Это давняя история... - Я хочу узнать ее. Мне нужно знать все, что касается Кристоферов, - сказал Джеллисон. - Почему? - Потому что в этой долине они вторая, помимо нас, сила, и мы должны сотрудничать, а не бороться друг против друга. Мне нужно знать, у кого какие сильные и слабые стороны, - объяснил Джеллисон. - А теперь рассказывай. - Что ж, ты знаешь, что Джордж и я провели свое детство практически вместе, - начала Маурин. - Мы одного возраста... - Конечно, знаю. - "И до того, как ты переехал в Вашингтон, когда тебя избрали сенатором, Джордж и я любили друг друга. Что ж, нам было только по четырнадцать лет, но то, что мы ощущали, казалось нам любовью" (И Маурин подумала, хотя не сказала этого вслух: С тех пор я никогда ни к кому не испытывала по-настоящему подобного чувства). "Он хотел, чтобы я осталась здесь. С ним. Я тоже этого хотела, и осталась бы, если б была хоть какая-либо возможность это сделать. Я не хотела уезжать в Вашингтон." В желтом свете керосиновой лампы Джеллисон выглядел более старым, чем обычно. "Я этого не знал. Я тогда был слишком поглощен делами..." - Все в порядке, папа, - сказала Маурин. - Все или не все в порядке, но что произошло, то произошло, - сказал Джеллисон. - Так что там насчет Мелисанды? - Помнишь пьесу "Создатель дождя"? Самоуверенный парень и девушка - крестьянка. Она влюбилась в него. Он говорит ей, чтобы она, если хочет быть с ним, перестала называть себя "Лиззи", что она должна стать "Мелисандой", и тогда у них начнется чудесная жизнь... Ну, Джордж и я в то лето смотрели ее, мы и стали представлять себя ее героями, вот и все. Вместо того, чтобы уехать в Вашингтон, где для меня должна была начаться "чудесная жизнь", мне бы, мол, следовало остаться здесь, с ним. Я уж и забыла обо всем этом. - Забыла, а? Но сейчас ты об этом вспомнила. - Папа... - Что он имел в виду, называя тебя этим именем? - спросил Джеллисон. - Ну, я... - и Маурин запнулась, не продолжив начатую фразу. - М-да. Я все это понимаю, - сказал Джеллисон. - Он высказал тебе кое-что, не так ли? Как часто вы встречались после того, как мы переехали в Вашингтон? - Не слишком часто. - Ты спала с ним? - Это не твое дело, - вспыхнула Маурин. - Мое, черт возьми. Все, что происходит сейчас в долине - мое дело. Особенно, если это касается Кристоферов. Спала? - Нет. - А он пытался? - Серьезных попыток не было, ответила Маурин. - Мне кажется, он для этого слишком религиозен. И к то же, после того, как я переехала в Вашингтон, у нас было для этого не так уж много удобных случаев. - Он так и не женился, - сказал Джеллисон. - Папа, это глупо! Он не мог все шестнадцать лет только и делать, что чахнуть по мне! - Нет, я этого и не предполагаю. Но то, что он сказал сегодня, имело вполне определенный смысл. Ладно, пойдем спать. - Папа... - Что? - Мы можем поговорить? Я боюсь, - она подвинула свой стул еще ближе к его креслу. Джеллисону подумалось, что Маурин выглядит много моложе своих лет. И вспомнил дочь, когда она была еще маленькой девочкой, тогда еще была жива ее мать. - Дела обстоят плохо, да? - спросила Маурин. - Плохо, - ответил Джеллисон. Потянулся за бутылкой и налил себе немного виски. - А в какой-то степени и неплохо. Так, мы знаем, как делать виски. Если будет зерно, то спиртные напитки у нас будут. Если будет зерно. - Что произойдет дальше? - спросила Маурин. - Этого я не знаю. Но могу сделать некоторые предположения, - Джеллисон перевел взгляд на камин. Огонь там не горел и весь камин был покрыт каплями влаги: дождь проникал через дымоход. - Падение молота. Как раз сейчас по всему земному шару катятся волны цунами. Все города расположенные на побережьях, уничтожены. Вашингтон уничтожен. Хотелось бы надеяться, что Капитолий уцелеет: мне нравится это старинное нагромождение гранита. - Он помолчал мгновение, вместе с Маурин слушая беспрестанный шум дождя и раскаты грома. - Не помню, кто это сказал, - заговорил Джеллисон снова, - но сказано это, в общем, правильно. Если не хватает пищи, то нет страны, которой не грозила бы революция. Слышишь, какой дождь? Он идет по всей стране. Низменности, долины, образованные реками, русла маленьких речушек, уклоны дорог - все это скоро окажется под водой. Точно также, как скоро водой окажется вся долина Сан-Иоаквин. Шоссе, железные дороги, средства передвижения по воде - все уничтожено. Более нет транспорта, а возможности связи и коммуникации резко ограничены. Что означает, что Соединенные Штаты прекращают свое существование. То же произойдет и с подавляющим большинством других стран. - Но... - Маурин затрясло, хотя в комнате не было холодно. - Должны же быть места, не затронутые катастрофой. Города, расположенные вдали от побережья. Горные районы, где нет разломов, грозящих землетрясениями. В тех местах должен сохраниться порядок... - Должен сохраниться? И как ты думаешь, много таких мест, где запасов пищи хватит, чтобы протянуть хоть бы несколько недель? - Я никогда не задумывалась о подобных вещах... - Верно - не задумывалась. А ведь речь идет не о неделях - о мыслях, - сказал Джеллисон. - Котенок, что будут люди есть? Соединенные Штаты располагали продовольствием примерно на тридцать дней. Сюда входили все - склады, супермаркеты, зерновые элеваторы, корабли, стоящие в портах. Значительная часть этих запасов погибла. Еще большая часть их - полностью испорчена. И этой осенью особого урожая уж никак собрать не удастся. Ты полагаешь, что человек, у которого едва хватает еды на самого себя, выйдет на улицы и начнет предлагать ее всем голодным? - Ох... - И есть еще одно обстоятельство, хуже чем то, о котором я только что сказал, - в голосе сенатора прорезалась жестокость - будто он хотел окончательно довести до ужаса свою дочь. - Все заполонено беглецами. Люди двинутся в те места, где она есть. И их нельзя порицать за это. Может быть, как раз сейчас к нам движется толпа в миллион человек! Возможно, кое-где полиция и органы самоуправления попытаются поддерживать порядок. Но что они смогут сделать, когда нагрянет эта саранча? Только на самом деле это не саранча, это люди. - Но... что же нам делать?! - выкрикнула Маурин. - Мы выжили. Нам удалось выжить. И мы построим новую цивилизацию. Люди построят ее, - сенатор возвысил голос. - Мы можем это сделать. Как скоро это произойдет - зависит от того, насколько далеко мы отброшены назад. Вернемся ли мы к дикости? Луки, стрелы и каменные дубинки. Да будь я проклят, если мы не найдем лучшего выхода! - Да, разумеется... - Совсем не "разумеется", котенок, - голос Джеллисона звучал как голос глубокого старца, и все же в этом голосе была и решимость и сила. - Все зависит от того, что нам удастся сохранить. Сохранить именно здесь. Мы не знаем, что сохранилось в других местах, но здесь у нас - если мы не растранжирим имеющееся - перспективы неплохие. У нас есть определенный шанс, благодарение Богу, и мы этим шансом, если ничто не помешает воспользуемся. - Ты добьешься этого, - сказала Маурин. - Справишься. Ведь это твоя профессия. - Подумай, есть еще кто-нибудь, кто может добиться достижения этой цели? - Я бы не справилась, папа. - Так вспомни об этом, когда мне придется делать что-то, что многим придется не по нраву. - Челюсти сенатора сжались. - А нам придется это делать, котенок. Обещаю тебе, жители этой долины пройдут сквозь выпавшее на их долю испытание, выживут. И не превратятся в дикарей. - Сенатор рассмеялся. - Я слишком разговорился. Пора идти спать. Завтра предстоит много работы. - Хорошо. - И не жди меня. Я тоже ложусь. Иди. Маурин расцеловала отца и ушла. Артур Джеллисон выпил виски и поставил стакан. Долго смотрел на бутылку. А потом неотрывно смотрел в камин, где не было огня. Он будто воочию видел как цивилизация возрождается из обломков, преодолевая последствия катастрофы, вызванной Молотом Люцифера. Спасательные работы. Есть что спасать - и немало - в старых городах, расположенных на побережье. Вода все уничтожить не могла. Можно будет пробурить новые нефтяные скважины. Можно будет восстановить железные дороги. Дождь не будет лить до бесконечности. Мы сможем воссоздать цивилизацию, и на этот раз мы изберем правильный путь развития. Хватит цепляться за этот проклятый маленький шарик, мы распространим че