цем. Там значилось: СОФИЯ, СОРТИРОВЩИЦА НОСКОВ. Данные - самые обыкновенные, и проживала она... Ого! А вот и закавыка. Проживала она в Мандении. Ну, либо с носками, либо без носков! Уже через два дня тут будет такой беспорядок, что и за год не разгребешь. Решено! Я лечу и привожу сюда Софию. Разбираясь со склянками и заклинаниями, многие из которых были мне хорошо знакомы, я наткнулся на магический ковер, приобретенный мною, надо полагать, в недавние, но забытые годы. Я вынес его и раскатал. Изо рва высунуло голову сторожевое чудовище, звали которого, как я выяснил, Суфле. И, видимо, неспроста: из любого незваного гостя он сделал бы именно это блюдо. - Я собираюсь привести женщину, - объяснил я. - Скоро вернусь. Охраняй как следует. Змей кивнул и ушел под воду. Я положил на ковер свой багаж, сел сам и отдал обычную команду. Взвился ковер довольно плавно; хорошая вещь. Я летел на север, слегка забирая к западу, и вскоре увидел внизу гигантскую трещину. Откуда она здесь взялась? Ничего подобного в Ксанте никогда не было! На всякий случай я полез в блокнот и обнаружил там следующую запись: ПРОВАЛ - ЗАКЛЯТИЕ ЗАБВЕНИЯ. О, это многое объясняло. Величественные виды северного Ксанта долго еще проплывали подо мной, пока я не достиг перешейка. Там я приземлился, скатал ковер и, применив к нему простенькое заклинание, делающее предметы невидимыми, спрятал под деревом. Затем с помощью другого заклинания приостановил на минуту действие волшебного Щита и благополучно выбрался за пределы Ксанта. Кажется, забвение не коснулось моих магических навыков. О Мандении мне было известно, что магии там практически нет, но на всякий случай я все же прихватил с собой пузырек магической пыли, надеясь, что силы своей она здесь не потеряет. Пешком я пересек эту ужасную Мандению. Мой богатый опыт был совершенно бесполезен в сих краях; мало кто из манденийцев пытается расширить свои умственные границы и подняться над скукой повседневности. Скажу только, что Софию я нашел на носочной фабрике, где она работала сортировщицей. Ей было около тридцати, женщина она была простая, без претензий, но с носками управлялась так, что любо-дорого посмотреть. Я развеял немножко магической пыли и произнес соответствующие заклинания, сделавшие мою речь неслышной для других манденийцев, но вполне понятной для Софии. Думаю, с моей стороны это была разумная предосторожность. - Я хотел бы забрать тебя отсюда в волшебную страну, - сказал я. На секунду София задумалась. - Порядок! - согласилась она чисто по-манденийски. И мы двинулись пешком в направлении границы, беседуя на ходу и узнавая помаленьку друг о друге все необходимое. Мы прошли сквозь Щит, и я развернул ковер. Стоило нам подняться, как София взвизгнула и чуть не спрыгнула вниз. - В чем дело, женщина? - спросил я. С раздражением, естественно. - Это волшебство! - крикнула она. - Разумеется, волшебство. Я же говорил, что заберу тебя в волшебную страну. - Да я не верила! - Тогда почему согласилась пойти со мной? - Да уж лучше с тобой, чем остаться старой девой в Мандении. Что ж, это звучало разумно. - Ну, здесь тебе частенько придется иметь дело с волшебством, потому что я - Волшебник. Роясь в бумагах, я обнаружил пергамент, удостоверяющий, что я окончил демонический Университет Магии и получил магическую степень; поэтому мне уже было известно, что я - Волшебник. Вчитываясь в диплом, я внезапно припомнил кое-что из университетской жизни: профессора Гроссклота, Бьюрегардда и Метрию. Демонесса по странной прихоти пыталась меня все время соблазнить, но я (непонятно, по каким мотивам) отверг ее домогательства и в итоге окончил курс. Что ж, это тоже неплохо. С магией София решила смириться, но все еще нервничала, поглядывая вниз с ковра. Наконец я откупорил пузырек с расслабляющими заклинаниями, и она расслабилась. Мы уже подлетали к замку. - Вот это домина! - поразилась она. - Куда к лешему моей хибаре! - Лешие здесь не водятся, - поправил я. - Разве где-нибудь в чаще. Она взглянула на меня и засмеялась; не знаю, правда, что я такого сказал смешного. София была потрясена замком и почти подавлена сторожевым монстром. Ожила она лишь при виде разбросанных всюду носков. - Ну, в этом я кое-что понимаю! - воскликнула она. - Работы тут хватит надолго! Вот и отлично! Мы вступили с ней в неофициальный брак (как она это называла). София хлопотала на кухне, быстро осваивала простенькие бытовые заклинания, привыкала собирать урожай белья с шелковицы и урожай булок с хлебного дерева. В заднем дворе замка она обнаружила розарий и усердно поливала цветы, хотя розы, судя по всему, были волшебные и не нуждались в уходе. Они лишь распускались и благоухали, когда кто-либо обращал на них внимание. Но были в нашей жизни и сложности. Софии почему-то то и дело требовала, чтобы я отрывался от увлекательной Книги Ответов и ложился среди бела дня в постель. Возможно, это был их народный обычай. Раздраженный, я обратился с вопросом к магическому зеркалу (тому, что отвечало честно), и оно ответило изображением аиста. - А, так ты хочешь вызвать аиста? - воскликнул я. София расхохоталась, и опять я не понял причины ее веселья. Я заложил в книгу закладку и со вздохом пошел совершать сей обряд. Тут же выяснилось, что София разбирается не только в носках. Поэтому, когда спустя некоторое время она обратилась ко мне с той же просьбой, я гораздо быстрее уразумел, чего она хочет. Мне шел уже седьмой десяток, но, спасибо тому давнему купанию в целительном источнике, на здоровье я никогда не жаловался. Самочувствие мое утверждало, что мне лет тридцать пять, не больше. Да и окружающие, глядя на меня, тоже, наверное, так думали. На следующий год аист принес нам сына. София назвала его Кромби в честь какого-то дальнего родственника-солдата. Бедняжке, видимо, пришлось испытать тяжкое потрясение при виде аиста с узелком в клюве. Неужели в их края дети доставляются иным способом? От Мандении всего можно ожидать. Но София лишь пожала плечами. - С Волшебником жить - по-волшебному выть, - сказала она, и опять я ее не понял. А через некоторое время начались неожиданности. Сейчас я уже не помню, когда именно это случилось, но в замок заявился некий крестьянин. - Я слышал, ты - Волшебник, - сказал он. - И что? - осторожно спросил я. - А нет ли у тебя такого зелья, чтобы самая красивая девица в нашей деревне на шею мне бросилась? Я взглянул на него. Дубина-дубиной и навозом от него разит. В такого разве что коровья лепешка влюбится. Но так случилось, что рука сама потянулась к полке и сняла с нее пузырек с надписью ЛЮБОВН. Я наполнил его эликсиром из любовного источника в незапамятные времена, и теперь было интересно проверить, выдохлось зелье или еще действует. Я отмерил ему несколько капель эликсира. - Дай ей выпить или просто на нее брызни, - сказал я. - И постарайся, чтобы утром первым мужчиной, кого она увидит, был ты. - Ага, - сказал он. - А что ты за это хочешь? Я не собирался торговать магией, но заломить цену было просто необходимо. Мне бы очень не хотелось, чтобы крестьяне пошли толпами в замок за приворотным зельем. - Вскопай участок под сад, - сказал я, вспомнив, что София давно носилась с мыслью высадить возле замка манденийские деревья. Не спрашивайте, зачем ей это было нужно; женщины - существа весьма загадочные. Однако я твердо знал, что лучше ей не перечить - иначе не найти мне моих носков. В общем, крестьянин взял лопату, и уже к вечеру участок был вскопан. София была настолько потрясена, что заготовила мне свежих носков на неделю вперед. Добрые дела приносят добрые плоды. Крестьянин вернулся в деревню, а через несколько дней мы услышали, как там гуляет свадьба. Стало быть, зелье еще не выдохлось. И крестьяне пошли в замок толпами. Одному позарез было нужно выздороветь, другому насолить соседу, третьему что-нибудь еще. Выполнять их нехитрые деревенские просьбы было не сложно, но, чтобы сократить этот наплыв просителей, мне пришлось взвинтить цены. Через пару лет сам собой возник неписаный закон: чтобы попасть к замку, каждый должен одолеть три препятствия, а потом еще служить в течение года, чтобы заработать право на Ответ. Беспокоить меня стали меньше: прорывались к замку лишь самые настырные - и то раз в месяц, не чаще. София полностью в этом меня одобряла. А потом начались события столь же неожиданные, но куда менее приятные. Вспомните, София все-таки родилась и выросла в Мандении; магического таланта у нее, естественно, никакого не было, и в тонкостях магии она не разбиралась. Понятно, что она слишком поздно заподозрила неладное, а я был слишком увлечен своими исследованиями. Имей я сейчас возможность прожить этот кусок моей жизни заново, я бы обязательно ею воспользовался. Когда Кромби было три года, за Ответом пришел восьмилетний мальчик. С первого взгляда я понял, что передо мной Волшебник, и, пока он в течение года отрабатывал мой Ответ, я с большим азартом учил его магии. Моя увлеченность передалась и Софии, никогда не имевшей до этого дела с серьезным волшебством. Таким образом сын наш оказался без присмотра. Это одна из тех моих ошибок, при одной только мысли о которых мне хочется снова принять эликсир забвения. Когда Кромби осознал, что его родители хлопочут вокруг другого мальчика, он начал ревновать к нему. У Кромби тоже был талант, пусть и недостаточный для того, чтобы стать Волшебником. Пока пришельцем занимался один я, это еще не сильно беспокоило Кромби. Но когда мальчишкой заинтересовалась София, Кромби возмутился. Ведь София была его матерью! Как же могла она пренебречь родным сыном и перенести всю заботу и внимание на чужого ребенка. Всего несколько ласковых слов могли бы успокоить малыша, но слова эти сказаны не были. И Кромби, страшно выговорить, решил найти себе другую мать. Получше этой. Такую, чтобы отдавала ему всю ласку, не оделяя ей всяких чужаков. А талант его заключался в том, что он умел угадывать нужное направление. Стоило ему зажмуриться и представить какую-либо вещь, как его указательный палец безошибочно устремлялся в ее сторону. Обнаружилось это случайно: как бы София ни прятала от него сладости, он непременно их находил и съедал. Конечно, Кромби был способен и на большее, но что искать ребенку в стенах замка, кроме сладостей! Но вот, вне себя от ярости, он зажмурился, крутнулся и, выбросив вперед указательный палец, открыл глаза. Палец указывал в стену. Его талант не признавал препятствий. Направление было выбрано верное. Тогда карапуз одолел порог и, выбравшись из замка, повторил попытку. Палец указывал в сторону рва. Он знал, что по ту сторону рва ему играть запрещено, но слишком велика была его ярость. Даже если он заблудится и пропадет где-нибудь в джунглях, это послужит его матери хорошим уроком. Хотя заблудиться ему не удастся - талант не позволит. И Кромби затопотал ножками по подъемному мосту. Суфле высунул из воды огромную голову и предостерегающе зашипел. Он тоже знал, что карапузу запрещено играть по ту сторону, но хватать и тем более глотать моего сына змей не решился, а другими приемами охраны он не владел. Оказавшись на той стороне, Кромби сделал третью попытку, и палец указал в джунгли. Вконец обеспокоенный Суфле вылез из воды и пополз в замок - поднять тревогу. Но там он попал хозяйке под горячую руку. - Ты что ковер мочишь! - взвизгнула она. - А ну пошел отсюда! Суфле оробел и ретировался. Но он, увы, не владел человеческой речью. Кажется, это был чуть ли не единственный случай в истории Ксанта, когда молчание пользы не принесло. Змей переплыл ров и попытался догнать Кромби. Но тот уже скрылся в зарослях, а нюх у сторожевого чудовища был весьма слабый. Не обнаружив следов беглеца, Суфле вернулся к замку и спрятался в ров, пристыженный и опечаленный. Оставалось надеяться, что мальчуган сумеет вернуться сам. А Кромби, оробев среди незнакомого внешнего мира, тем не менее упрямо следовал за своим указательным пальцем. Палец уводил его все дальше и дальше в лес, пока не привел к огромной бочке меда. Ложка лежала рядом. Удивленный (как-то он несколько по-другому представлял себе новую мать), Кромби взял ложку и погрузил ее в мед. Ложка была полна дегтя. Стоило ей коснуться меда, как последовало нечто вроде взрыва, и на месте бочки заклубился дым. Ошеломленный Кромби отшатнулся, но все же устоял на ножках. Ему было всего три года, но это был боец. Дым сгустился и принял очертания женской фигуры. - Какого помидора ты здесь делаешь? - закричала незнакомка. - Какого - чего? - переспросил сконфуженный Кромби. - Свеклы, огурца, редиски, редьки... - Она запнулась и испытующе оглядела его. - Погоди-ка! Ты же совсем маленький. Тебе таких слов слышать не положено. Каждому овощу - свое время. - Какому овощу? - Думаешь, я помню! Что ты здесь делаешь один? Где твоя мамочка? - Моя мамочка слишком занята, чтобы за мной следить. Я ищу другую мать, и я уже тебя нашел. Демонесса призадумалась. - И кто же твоя занятая мамочка? - София. Она из Мандении. Демонесса призадумалась снова. Давненько ей не приходилось заниматься этим делом два раза подряд. Наверное, с того самого времени, когда она безуспешно пыталась меня соблазнить. Ибо это была та самая демонесса, всегда норовящая возникнуть в самый неподходящий момент. Если демоны тоже обладают талантами, то ее талант заключался как раз в этом. - А отец твой кто? - Волшебник Хамфри. - Это уже интересно! Так ты - еще и сын Хамфри? - Она явно хотела удостовериться до конца в своей удаче. - Да. Только он тоже вечно занят. - Это уж точно! На меня у него, во всяком случае, тоже времени не хватило. А как тебя зовут? - Кромби. - А я - Метрия. Почему ты решил, что именно я - твоя новая мать? - Я указал на тебя пальцем. - Ничего себе указал! - Она сплюнула дегтем. - Это у тебя магия такая? - Да. Я все нахожу. И тебя нашел. Демонесса кивнула. - Причем весьма интересным способом. Ты, видно, и впрямь талантлив. Опознать меня, несмотря на мою ложную конфигурацию! - Твою - что? - Ну, то, как я выгляжу. Тебя не одурачишь! - Ничто не одурачит мой талант, - гордо сказал он. - И чем же так заняты твои родители? - Другим мальчишкой. Они думают, что он лучше. Метрия призадумалась вот уже в третий раз подряд. - Что ж, узнаю Хамфри. Со мной он в свое время обходился точно так же, как сейчас с тобой. Он даже на трусики мои не обратил внимания! Кромби был, конечно, еще младенчески наивен, но кое-что уже понимал. - Ты что, была его женой? - Не совсем. Женой была демонесса Дана, потом она его бросила. Я тоже хотела вызвать с ним вместе аиста, но ничего не вышло. Он был слишком занят, чтобы таращиться на всякую фиг... э... фигуру. - Она нахмурилась, удрученная воспоминаниями. - Да, - сказал Кромби, прекрасно ее понимая. - Что ж, твой талант тебя не обманул. А как ты себе представляешь другую мать? - Ну, она ни на кого больше не обращает внимания, только на меня, - начал он объяснять, ибо давно уже все продумал. - Дает мне конфеты, не купает, не укладывает спать одного и в темноте. А других детей не любит, ну вот ни на столечко! Метрия кивнула. - Это я могу. - Конечно. Мой талант прямо на тебя указал. - Ладно. Ну, Кромби, сейчас позабавимся. - Как? - Для начала раздобудем конфет. Понятно, что они уже были сообщниками. Метрия подхватила Кромби и довольно быстро доставила его на берега Молочной Реки, где на кисельных берегах росли в изобилии сливочные шоколадки. Кромби был в восторге. Он набил рот сладостями, и Метрия тут же унесла его к газированному озеру Сода-Пробка. Вода Кромби сначала не очень понравилась, но Метрия научила карапуза наливать воду в бутылку с красивой этикеткой и взбалтывать, отчего вкус немедленно улучшался. Однако вскоре демонесса стала серьезна. Не совсем, конечно - так, самую малость. - Кромби, все это замечательно, но я боюсь, что у тебя разболится животик. А я бы не была настоящей матерью, если бы допустила такое. Давай-ка я доставлю тебя сейчас домой, а завтра мы встретимся снова и тогда уже наедимся конфет до отвала. И ничего от этого не будет. - Но я не хочу домой! Она нахмурилась. - Я тебя понимаю. Но если ты не вернешься, они поймут, что ты улизнул, и станут за тобой надзирать. - Как надзирать? - Как следует. Такая перспектива ему не понравилась. - Я не хочу, чтобы за мной надзирали! - Ты что же, хочешь совсем не ночевать дома? - Меня укладывают в темной комнате, а сами куда-то уходят. А в спальне привидениев полно; могут схватить, если под одеяло с головой не залезть. А еще заставляют касторку пить, говорят: она для меня полезная! Метрия изобразила сочувствие. - Ты прав. Все это, действительно, ужасно. Но послушай! Я не могу проникнуть в замок, потому что твой отец развел вокруг такую демонополизацию, что стоит ее какому-нибудь демону полизать, как он тут же бежит в страхе. Но если я сделаюсь малюсенькой-малюсенькой, ты мог бы меня как-нибудь пронести с собой. - Отлично! Демонесса обернулась маленькой медовой лепешкой, и Кромби сунул ее в рот. - Смотри не проглоти, - сказала лепешка, открывая крохотный ротик. - Если проглотишь, мне придется выходить из тебя в газообразном состоянии. - Как-как выходить? - Громко! И Кромби не проглотил ее и даже не надкусил, хотя иногда очень хотелось. К счастью, животик его уже был полон: в нем толклись шоколадки и побулькивала сода-пробка. Суфле с огромным облегчением наблюдал, как малыш проходит по мосту на эту сторону, и по взгляду его Кромби понял, что змей его не выдал. Демонополизация не сработала. Видимо, она реагировала только на демонов в свободном состоянии. Отсутствия Кромби в замке даже и не заметили. Но вскоре настало время ужина, а Кромби был уже сыт. Однако Метрия, вылетев у него изо рта в виде струйки невидимого дыма, уничтожила пищу. Точно так же поступила она потом и с касторкой. Когда Кромби уложили в кроватку и погасили свет, Метрия была с ним. Она обратилась в нежнейшую подушку с двумя выпуклостями, между которыми так удобно укладывалась голова. Потом пришло привидение и наклонилось над кроваткой. - Смотри-ка! - вскричало оно. - Он не укрылся одеялом с головой! А вот мы его сейчас схватим! Внезапно подушка открыла огромную длинную пасть. - Да ну? - выдохнула она и щелкнула на привидение двумя с половиной миллиардами зубов. Призрак от неожиданности опал на пол, где Подкроватное Чудище тут же прижгло ему пятки. - О-у-о! - взвыл призрак и вылетел из спальни, зацепившись по дороге за торчащий из стены гвоздь. Больше призраки не приходили, а Кромби так смеялся, что у него даже животик заболел. Затем подушка выпустила руки, и они обнимали Кромби и гладили его по голове, пока он не уснул под тихое колыбельное мурлыканье. Никакого сомнения, Метрия была идеальной матерью. Прошел год. Мальчишка-Волшебник покинул замок, но Метрия осталась. Обычно она принимала форму курточки Кромби, и он разгуливал в ней по дому. Она могла стать всем, что он пожелает. И, в самом деле, стала для него всем. Никого другого он уже не признавал. Когда София пыталась его учить чему-то, он даже и не слушал, зная, что в нужный момент Метрия подскажет правильный ответ. То и дело они сбегали незаметно на берега Сода-Пробки и всячески веселились. Никому бы из нас и в голову не пришло, что Метрия выведывает тем временем мои секреты и вообще вредит как может. Сколько раз мои заклинания не срабатывали или действовали наоборот, а я не мог понять, почему! Хорошенькую шутку сыграла с нами демонесса! Потом Кромби исполнилось тринадцать. Став подростком, он, понятно, почувствовал интерес к противоположному полу. Он еще не достиг возраста, позволяющего приобщиться к Тайнам Взрослой Жизни, но кое-что о ней понаслышке знал. Словом, типичный подросток. Он начал приставать к самой Метрии. Но та сообразив, что раскрытие тайны принесет больше пользы, чем вреда, дала ему по рукам. Не привыкши к такому обращению, Кромби оторопел, потом взбесился и сграбастал демонессу. Та обратилась в дым и улетела. Метрия, конечно, причинила мне много неприятностей; не сумев погубить меня, она погубила моего сына; но в данном случае я с ее действиями согласен полностью. Женщина не должна позволять такого с собой обращения. Больше Метрия к Кромби не являлась, и спать ему пришлось одному. Привидений он уже не боялся, а вот по подушке сильно тосковал. Тогда же обнаружилось его полное невежество во всех предметах, которые пыталась преподавать ему София. Это был совершенно испорченный подросток. Метрия оказала ему крайне дурную услугу, отучив от какой-либо дисциплины. Он стал вспыльчив и несдержан. Особую ненависть вызывали в нем зрелые женщины. Он покинул замок, и мы ему в этом не перечили. Зажмурился, крутнулся и выбросил вперед указательный палец, выдохнув при этом: - Девушка! Пошел в указанном направлении и, действительно, вскоре увидел сидящую на поляне девушку. Была она хороша собой, и мой оболтус влюбился в нее с первого взгляда, как это часто бывает с подростками. Наученный горьким опытом, он повел себя вежливо. Они танцевали, целовались, делились секретами. А потом он вдруг потребовал: - А ну покажи трусики! Она засмеялась. Раздраженный, он сграбастал ее, но она обратилась в дым и улетела. Тут он только сообразил, что это опять была демонесса Метрия. После этого случая Кромби возненавидел всех женщин без исключения. Любого возраста и любого сложения. Говорят, что нет ничего опаснее оскорбленной женщины. Метрия это доказала с блеском. К тому времени я уже уяснил наконец, что случилось. Мой сын безнадежно отбился от рук. Пришлось отдать его в солдаты; в военном деле его ненависть могла принести хоть какую-нибудь пользу. Я чувствовал, что потерял сына. София - тоже. Я усилил оборонную мощь замка, усовершенствовал демонополизацию. Не то чтобы я так сильно не любил демонов, отнюдь! Среди них встречаются подчас весьма достойные личности. Но Метрия - это какое-то проклятие! И особенно опасна она для неокрепших душ, таких как мой Кромби. Отсутствие дисциплины типично для демонов, но для людей оно губительно. Нет, конечно, я не слагаю с себя вины. Я уже совершил однажды подобную ошибку, позволив Тайвань воспитать моего сына без отцовского участия, и вот теперь я эту ошибку повторил. Но я дал себе зарок: в следующий раз я буду настоящим отцом своему сыну и не доверю его воспитание никому. Горестные воспоминания переполняют меня, и все-таки необходимо отвлечься от моего непутевого сына и продолжить эту историю. Чувствую, что связность повествования несколько мною утрачена. Пожалуй, здесь стоит прерваться и начать следующую главу. 12. ТРЕНТ Однажды София подошла к мне, весьма чем-то озадаченная. - Там к замку направляется восьмилетний мальчик! - воскликнула она, обладая, как и большинство матерей, удивительной способностью: едва лишь взглянув на ребенка, угадывать его возраст с точностью до года. Я с сожалением оторвался от Книги Ответов. После пяти лет изучения кое-что в ней было уже мне понятно. Не подлежало сомнению, что статьи, например, написаны мной самим, а вот расположение материала и бесчисленные сноски - дело рук кого-то другого. Самому бы мне нипочем так все по полочкам не разложить. Теперь я мог найти необходимый Ответ в течение нескольких минут и уверен, что со временем научился бы находить его еще быстрее. Иногда я просто принимался читать статьи - одну за другой. Читал - и поражался: какой кладезь знаний! Сколько сведений! Нет, все-таки не зря я прожил эти двадцать девять забытых мною лет! - Ну, раз он хочет получить от меня Ответ, - сказал я, - то возраст тут не помеха. Дай-ка взгляну, какие ему назначить испытания. - Ты собираешься подвергнуть испытаниям ребенка? - ужаснулась София. Иногда она вела себя довольно странно, да и не мудрено: выросла-то - в Мандении. - Я не собираюсь подвергнуться нашествию детворы, - резонно возразил я. - С меня хватило нашествия этих деревенских простофиль. Я заглянул в книгу - и поразился. Там значилось: "ИСПЫТАНИЙ НЕ НАДО". Я осведомился, почему я должен делать кому-то поблажку, и ответом мне было: "ПОЛИТИКА". Помаленьку уже раздражаясь, как это часто случалось со мной при общении с Книгой, я потребовал объяснений. "ПОТОМУ ЧТО ПРОСИТЕЛЬ - ВОЛШЕБНИК". Я вытаращил глаза. Потом посмотрел на Софию. - Пусть войдет, - проворчал я. - Он - Волшебник. Обрадованная, она поспешила вниз. Я уже пробовал однажды выяснить по Книге, нет ли в Ксанте еще кого-нибудь с талантом Волшебника, но вопрос был задан давно, а будущее предсказывать Книга не могла. Теперь же она отозвалась немедленно, стоило Волшебнику приблизиться к замку. Я захлопнул том. Волшебник! За все мои годы скитаний по Ксанту мне посчастливилось найти лишь одного - и тот оказался Королем Штормом! Чем больше я присматривался к его правлению, тем меньше оно мне нравилось. Парень оказался неплохим Волшебником, но Король он был никудышный, и Ксант в итоге сползал все глубже в Темные Времена, вместо того чтобы из них выбираться. Нам нужен был другой Король - справедливый, деятельный, способный восстановить былое величие Замка Ругна. Не исключено, что им станет этот явившийся ко мне мальчишка. София ввела паренька. - Добрый Волшебник, - обратилась она ко мне, как требовал этикет. - К вам - Трент. Я постарался скрыть свое волнение. Прежде чем открыть мальчику его высокое предназначение, следовало узнать о нем побольше. - Ну, здравствуй, Трент. И что же тебя сюда привело? - Я Волшебник, - сказал он. - Я должен стать Королем. А мама говорит, что Король Шторм убьет меня, если приду к нему и потребую трон. - Она права, - сказал я. София издала сдавленное восклицание. Мысль о том, что на ребенка могут поднять руку, ошеломила ее. - Пойди принеси молодому человеку ромовые бабы, - попросил я, чтобы удалить ее из кабинета. София вышла. - Но я не хочу ромовых баб, - запротестовал Трент. - Я и сам их сделать могу. - Имеется в виду: с помощью магии? - спросил я, пытаясь выяснить направление его таланта. - Конечно. Хочешь посмотреть? Еще бы! - Ну, если тебе не трудно... Трент огляделся. На краешке стола подслеповато крутил головкой заблудившийся книжный червь. Мальчишка указал на него и произнес: - Ромовые бабы. И тут же на этом месте возник маленький ромовый баобаб, усыпанный спелыми плодами. Прелестный аромат наполнил комнату. Мальчишка превратил червя в деревце! Вне всякого сомнения, талант, достойный Волшебника. Впрочем, это могла быть и иллюзия. Необходимо было удостовериться. - Ты разрешишь? - спросил я, протягивая руку к деревцу. - Конечно. Червяк-то твой. Я сорвал ромовую бабу и надкусил. Превосходно! - Еще что-нибудь? - спросил Трент. - Я могу. - Как насчет стакана молока? - сказал я. Он ткнул пальцем. На месте ромового баобаба возник развесистый молочай весь в молочных и чайных стручках. - Стакана сделать не могу, - сказал Трент. - Только что-нибудь живое. - Этого вполне достаточно. - Я был полностью удовлетворен. Передо мной стоял Волшебник Трансформации живых существ. - Итак, ты хочешь знать, как стать Королем и уцелеть при этом? - Верно. Я услышал, что София возвращается. - Маленький урок дипломатии, - сказал я. - Бабами не пренебрегай. Просто прими их такими, какие они есть. - Хорошо. София внесла блюдо с ромовыми бабами. Трент поблагодарил ее и выбрал бабу. Определенно, он был весьма способный ученик. Что ж, это неплохо. - Легкого решения я тебе предложить не могу, - сказал я. - Для тебя существуют лишь два способа стать Королем. Первый - подождать, пока Король Шторм умрет... - Но это всю жизнь ждать! - запротестовал он. - А второй - подготовиться, накопить сил и свергнуть его. Но для этого, пока ты будешь жить в замке, тебе нужно пройти серьезную подготовку, ибо борьба за власть - дело жестокое. - А? - Он казался растерянным. - Так ты все-таки потребуешь от меня годичной службы? - За время этой службы ты сможешь изучить все необходимое, - сказал я. - Конечно, я не собираюсь тебе помогать свергнуть законного правителя, но научить тебя, как уцелеть в этой борьбе, я берусь. - А... - Растерянность его исчезла. Как я уже упоминал, это был весьма сообразительный мальчуган. Итак, Трент поселился в одной из пустующих комнат замка, и я принялся обучать его, как наилучшим способом использовать ему свой талант. Стратегия была проста: превращать угрожающие существа в безобидные. Если Трента атаковала оса, он превращал ее в дрожащую на ветру осинку, а смертельно опасного василиска - в невинный василек. Поэтому в первую очередь следовало наловчиться в этих приемах и постоянно быть начеку. Однако тут была одна сложность: некоторые враги имеют обыкновение поражать на расстоянии, а Трент мог изменять лишь тех, что рядом. На этот случай мы придумали следующую хитрость: первое попавшееся существо Трент превращал во врага своих врагов. Однако подчас враги врагов могли оказаться и врагами самого Волшебника. Например, если вас атакует дракон, можно, конечно, сделать из какой-нибудь гусеницы водяную змею, но где гарантия, что она сначала не полакомится вами, а уж потом начнет заливать огнедышащую пасть водой. Но если, скажем, сотворить из той же гусеницы огромного сфинкса, который к людям в общем-то равнодушен, то ясно, что ярость чудовища обрушится именно на дракона. Я также научил Трента безопасному способу ночлега в объятиях лже-путаны. Ни одно существо не приблизится к этому щупикововму растению, которое так легко спутать с настоящей развесистой путаной. Я советовал мальчику неусыпно заботиться о собственной безопасности, если он и впрямь намерен стать Королем. И даже не так: зная упрямый характер Трента, я ему этого категорически не советовал, но он всегда поступал наоборот. Что мне было и нужно. В перерывах между занятиями мы обсуждали с ним более общие вопросы. - Думается мне, что все-таки Щит - сомнительное благо для Ксанта, - заметил я. - Почему? Разве он не защищает нас от вторжений из Мандении? Не сдерживает Волны? - Он сдерживает Волны, - согласился я. Мы имели в виду Волны разорительных нашествий манденийцев на территорию Ксанта, остановленных смертоносным Щитом, созданием покойного Короля Эбнеза. - Но он также сдерживает и приток населения. В Мандении людей во много раз больше, чем в Ксанте, и Волны, какой бы ущерб они ни приносили, в итоге увеличивали нашу численность. А сейчас, смотри, деревни становятся все меньше, все удаленнее друг от друга, магические дороги между ними исчезают одна за другой, торговля ведется от случая к случаю. Нам нужен приток свежей крови, но этого не будет, пока существует Щит. - Но манденийцы - ужасный народ! - сказал он, повторяя избитую истину. Манденией пугают детей, чтобы они хорошо вели себя. - И София - тоже ужасна? - спросил я. София всегда была к нему внимательна и заботлива. Она понимала, что имеет дело с будущим кандидатом на престол, и оказывала ему почести, близкие к королевским. - Нет. Но... - Она из Мандении. Он уставился на меня. Этой темы мы просто раньше не касались. Теперь у него открылись глаза. Больше он никогда о Мандении плохо не отзывался. А впоследствии даже женился на манденийке. Как я. Но я совершил ошибку. Я слишком мало говорил с ним о честности. Я полагал, что он и сам понимает, насколько она необходима, и больше занимался с ним чисто практическими вопросами. И ошибка эта, как и ошибка с Кромби, стоила очень дорого. Увы, мудрость приходит к нам слишком поздно! Помню еще случай, когда к замку пришла изможденная женщина, и Книга Ответов вновь не назначила испытаний, хотя пришедшая не была Колдуньей. Почему? Это я должен был выяснить у самой женщины. - С дочкой - прямо беда, - сказала она. - Шесть лет от роду, а послушания - никакого. Ничего не могу с ней поделать! Ум за разум заходит. Я взглянул на просительницу. Похоже, что ум ее, в самом деле, едва выглядывал из-за разума. - Что же она, огрызается? - спросил я. - Да если бы! Она питает иллюзии! - Многие девочки питают иллюзии. И чем же она их питает? - Да уж не знаю, чем, но такие вырастают, что хоть из дому беги! В мозгу моем забрезжила догадка. Книга Ответов не зря предупреждала меня, что в этой истории замешано лицо с талантом, достойным Волшебника. - А вы не пробовали развеять эти иллюзии? - Так ведь не поймешь, где иллюзия, где что! Попробуешь развеять - глядь, а оно настоящее! Все время нас дурачит... Вытягивая из нее слово за словом, я наконец добился ясной картины. Ее дочь Ирис была Колдуньей Иллюзий. Колдунья, кроме пола, ничем не отличается от Волшебника. Дурацкое правило, что только Волшебник (читай, только мужчина) может стать Королем Ксанта, всегда казалось мне несправедливым. Один из законов, явно подлежащих отмене, но упрямо сохраняемых нынешнем Королем. Я уже знал, что делать. - Пришли ее сюда, и пусть она сама отслужит службу. За год мы научим ее хорошим манерам. - О, спасибо тебе, Добрый Волшебник! - воскликнула она в слезах. Итак, год спустя после того, как нас покинул Трент, в замке появилась шестилетняя Ирис. Кромби тогда исполнилось пять, но мальчиком он был необщительным, поскольку общаться предпочитал с одной лишь Метрией. Поэтому отношений между детьми, можно сказать, не было вообще. Ирис очень быстро обнаружила, что Кромби каким-то образом безошибочно угадывает, где иллюзия, а где нет, и перестала его задирать. Я подозреваю, что она изобразила ему проголодавшегося дракона, а вечером, когда легла в постель, обнаружила там растекшийся меренговый торт. И это была не иллюзия. Ей пришлось долго отмываться и стирать простыни, о чем она, конечно, никому не сказала, храня Тайны Детской Жизни. Оглядываясь назад, я понимаю, что пирог наверняка подложила Метрия. Вот и говори после этого, что от демонесс не бывает пользы! После того случая поведение Ирис резко улучшилось. Девочка была удивительно талантлива. Ее иллюзии поражали достоверностью, сопровождались звуком и обладали запахом. Лишь притронувшись к видению, можно было убедиться, что это обман. Но кто бы решился подойти и притронуться, скажем, к тому же огнедышащему дракону, даже если возникло подозрение, что дракон не настоящий? Даже если бы и нашелся такой смельчак, то, подойдя к дракону он бы угодил в замаскированную огнедышащей иллюзией яму. С тем же успехом девочка могла изобразить на месте ямы ровную землю. Или яму на месте огнедышащего дракона. С таким талантом следует обращаться осторожно. Но с Ирис особых сложностей не возникло. По двум причинам. Во-первых, мы были в восторге от ее таланта. Открыть Волшебника и Колдунью за каких-нибудь два года - согласитесь, начало неплохое. Даже если Ирис не станет править Ксантом, все равно Королю с ней придется считаться. Самой Ирис весьма льстило, что мы так серьезно к ней относимся, а если ребенок польщен, то проблем с его воспитанием не будет. Во-вторых, я ведь и сам как-никак был дипломированный Волшебник, всю жизнь собиравший сведения, снадобья и заклинания. Одурачить меня иллюзией дело непростое. Помнится, поначалу Ирис натворила ораву своих двойников, и они бегали с визгом по замку. На нее произвело сильное впечатление, когда я обратился именно к ней, не обращая внимание на остальных. Девочке было и невдомек, что существуют эликсиры, позволяющие отличать иллюзию от реальности. Но дети весьма уважительно относятся к тем взрослым, одурачить которых не удается. Итак, Ирис училась новым приемам и совершенствовала старые. Поначалу она могла изобразить разве что кукольный домик; через год ей уже ничего не стоило создать иллюзию настоящего замка. Или, скажем, начав с миниатюрного грозового облачка, проливавшего, к ужасу Софии, ливень на коврик, она вскоре научилась мастерски копировать настоящую бурю с громом и молниями. И, самое главное, она постигла, что можно горькое питье делать сладким, а неприятную пищу - вкусной. Здесь она достигла таких высот, что могла уже обманывать саму себя. Если она забывала причесаться, то создать иллюзию прически было для нее легче легкого. Я объяснил, что, когда она станет постарше, это умение пригодится ей даже больше, чем сейчас. В любой момент она сможет сделать себя прекрасной и великолепно одетой. Увлеченная этой мыслью, девочка немедленно придала себе облик взрослой женщины в платье с глубоким вырезом. Затем иллюзия одежды рассеялась, а иллюзия тела осталась. - Я очень теперь привлекательна, Добрый Волшебник? - застенчиво спросила она. - Нет, - сказал я. Иллюзия надула губки. - А почему? Грудь недостаточно большая? - Большая, - сказал я. - Но одна. А у женщин две груди. Просто принято называть это в единственном числе - грудь. Разговор, конечно, шел на грани раскрытия Тайн Взрослой Жизни, но ведь, в конце концов, Ирис была девочка, и мы обсуждали не мужскую анатомию. - Называй как хочешь, - сказала она, и я даже вздрогнул, заподозрив на секунду, что имею дело с Метрией. Но нет, это было просто совпадение. - А груди должны быть очень большие? - На этот счет есть разные точки зрения, - сказал я. - Но соски на них должны быть обязательно. Тут воздух потемнел и в отдалении глухо загремело. Слово было запретное. Мы почти переступили порог Тайн Взрослой Жизни, дальше идти было опасно. - Оп! - сказала Ирис, и грудь иллюзии украсилась сосками. Тут послышались шаги в коридоре, иллюзия растворилась, и на месте ее возникла непричесанная Ирис. - Расскажи мне еще об иллюзии красоты, Добрый Волшебник, - сказала Ирис, в то время как София вносила в комнату тарелку с бутербродами. Из этого я заключил, что девочка вдобавок и тактична. София, хоть она и из Мандении, наверняка бы раскричалась, застав меня наедине с такой иллюзией. Границы тайн взрослой жизни подчас весьма размыты, но матерям они всегда кажутся четкими и узкими. Через год мы отправили Ирис домой. Ей к тому времени уже исполнилось семь лет. Я предупредил ее, что приятные иллюзии воспринимаются людьми лучше, чем озорные, и она это запомнила. Если раньше она спасалась от касторки, ставя на пути матери призрачную стену, то теперь просто-напросто придавала лекарству вкус ванильного сиропа. Ее семья была нам очень благодарна. София решила навестить родных в Мандении, и я дал ей заклинание, пропускающее через Щит. Я ожидал, что где-то через месяц она сама будет рада вернуться в Ксант из этой ужасной Мандении. Но, к моему удивлению, вернулась она почти немедленно, причем очень взволнованная. - Ее нет! - воскликнула она. - Мандении? Быть не может! - Тем не менее это так! Там сейчас вообще пусто! Я должен был взглянуть на такое диво. София была права: сразу за перешейком начиналось пустое пространство. Мандения исчезла. Большой утраты я в этом, честно говоря, не видел. Все терпеть не могли Мандению и особенно сами манденийцы, которым там приходилось вариться всю жизнь. Состояние у них у всех, как правило, подавленное, и они вечно заглушали его крепкими напитками. Но София была непреклонна: исчезла ее родина, и я должен был ее отыскать. Со вздохом углубился я в эту новую проблему. И выяснилось, что территория Мандении издавна делилась на участки, каждому из которых давался свой так называемый "почтовый индекс". Каждый год Служба Связи, занимавшаяся тем, что связывала манденийцев по рукам и ногам, давала участкам новые индексы. А в этот год кто-то там по рассеянности забыл это сделать. И целая страна формально исчезла. То есть исчезла вовсе. Впрочем, в Ксанте это заметили лишь двое: София да я. Я написал письмо, присыпал его магической пылью и, сунув в конверт, отправил его на главпочту, куда оно и пришло, потому что больше прийти было некуда. В письме я изложил проблему и попросил, чтобы забытые земли были вновь снабжены индексами. Улита едет, когда-то будет! Однако письмо мое все же добралось, и через некоторое время Мандения снова объявилась. София съездила к родным, и, вернувшись, рассказала странную новость, что в Мандении исчезновения страны вообще никто не заметил. Не исключено, что это государство вообще было создано путем присвоения ему почтового индекса. Словом, загадочная история! Когда в 1008 году Ирис покинула нас, ей было семь лет. Достигнув семнадцатилетнего возраста она вновь пришла к замку - на этот раз Ответ был нужен ей самой. Ирис хотела знать, есть ли где-нибудь уголок, в котором она могла бы жить сама по себе. В семнадцать лет такое желание вполне естественно. Я раскрыл Книгу Ответов. Был такой уголок. Небольшой остров у западного побережья Ксанта, чуть ли не напротив... Забыл, чего именно... Ну, в общем, в том месте, где эта штука подходит к океану. Земли там малонаселенные, так что уголок был вполне подходящий. Она отправилась туда, и назвала свое владение - Остров Иллюзий. Собственно говоря, она сделала островок сплошным наваждением, менявшимся по ее прихоти. Словом, зажила сама по себе. Так она там и обитала, начиная осознавать помаленьку, что желаемое и необходимое - подчас далеко не одно и то же. В 1021 году, в возрасте двадцати четырех лет, Волшебник Трент, наскучив ожиданием естественной смерти Короля Шторма, решил отобрать у него трон. Я был доволен таким его решением, но мнение свое держал при себе. Формально я должен был поддерживать законного государя. Трент не обратился ко мне за советом, и я высоко оценил его такт. В те дни я старался не вмешиваться в события, но внимательно следил за ними с помощью заклинаний. Трент явно нуждался в сторонниках, чтобы вести борьбу против Короля и заставить того отречься от престола. Поразмыслив, Трент решил опереться на кентавров центрального Ксанта. (Что касается копытных обитателей Острова Кентавров, то они решительно отказались вмешиваться в политику, считая ее самой грязной разновидностью людской магии. И они были правы.) Но и кентавры центрального Ксанта не поддержали Трента, и тогда он устроил демонстрацию силы: обратил всю рыбу Рыбной речки в светлячков. Это был нешуточный подвиг, потому что наделенная магической силой река защищалась, как могла. Победить ее мог лишь выдающийся Волшебник. Однако кентавры народ упорный (некоторые говорят, что упрямый), их даже и таким дивом не проймешь. Тогда Трент наслал этих светлячков на несговорчивых кентавров. Сделал он это так: превратил москитов в орлов и приказал им бить крыльями, вцепившись когтями в землю. Поднявшийся ветер должен был по замыслу сдуть тучи светлячков на селение кентавров. Орлы подчинились, зная, что иначе им никогда снова не стать москитами. Светлячки же, раздраженные тем, что вместо мирного плавания в речке им приходится куда-то лететь по воздуху, обрушились на селение. Они прижигали своими маленькими фонариками каждого встречного. Когда кентавры попытались их перехлопать, светлячки провели на врагов атаку с тыла. Кентавры отбивались хвостами, но светлячки перенесли огонь на фланги. Трент полагал, что вынудит кентавров таким образом поддержать его, но он их недооценил. Кентавры, пытаясь спастись от напасти, послали ко мне своего предводителя - Альфа-Кентавра. Альф преодолел все три испытания и задал Вопрос. Не желая впутываться в эту историю, я назначил неслыханную цену за Ответ: год службы - каждому кентавру. Вы подумайте: триста кентавро-лет! Но, к моему удивлению, они согласились. Делать нечего, я посоветовал Альфу отправиться в северный Ксант, раздобыть каплю из источника ненависти, развести ее простой водой в пропорции один к тысяче и опылить весь табун. Эликсир ненависти - штука опасная, но в малых дозах вызывает лишь временное отвращение. Именно это чувство ощутили светлячки, пытаясь прокусить обработанную раствором шкуру, и вскоре благополучно повымерли от голода. Так в моем распоряжении оказалось три сотни кентавров. Как-то надо было их использовать. Ну, дело я им нашел. Одна бригада наводила мосты через... Как же его?.. В общем, через что-то такое, что требовало мостов. Один мост был с односторонним движением, а другой - невидимый, так что далеко не каждый еще мог ими воспользоваться. Такое дело требовало искусных строителей и резчиков по камню, но кентавры ведь - известные умельцы. Да, славная была работа, жаль только, что никто уже об этом не помнит. Другая бригада освежала замок. А то София вечно была недовольна, что в окрестностях замка чувствовался слабый гнилостный запах, оставшийся еще от зомби. Усилиями кентавров многое было перестроено: теперь достаточно было простой команды, чтобы комнаты и стены переместились, а ров изменил форму и глубину (Суфле чуть не выскочил из воды, когда это случилось в первые). Была приведена в порядок и прилегающая к замку территория: деревья, согласно приказу, сдвигались и расступались, а тропы меняли направление. Короче говоря, замок мог теперь стать неузнаваемым (и внутри, и снаружи) за несколько мгновений. О таком София раньше могла только мечтать! Все работы кентавры завершили в срок, и я поставил себе правилом больше с этим народом не торговаться. Тем временем Трент, не добившийся поддержки кентавров, но уже заслуживший прозвище Злой Волшебник, продолжал упорствовать. Он двинулся к Северной Деревне, используя во зло разученные с моей помощью приемы. Всякого встречного и поперечного он мигом превращал в прощального и продольного. Если же кто-нибудь пытался убить его, Трент делал из него рыбу и оставлял биться на земле, даже не интересуясь, сумеет ли несчастный добраться до воды. Докучных собеседников он обращал во что-нибудь безобидное. Например, человек по имени Джустис был обращен в дерево. Другие становились и вовсе странными созданиями: розовыми драконами, двухголовыми волками, сухопутными осьминогами или манипедами. Одна девушка неправильно указала Тренту дорогу, так он превратил ее в крылатую кентаврицу - удивительно красивую, но единственную в своем роде. Отчаявшись, она обратилась к Мозговому Кораллу с просьбой предоставить ей убежище в одном из его омутов. Коралл согласился, и о девушке вскоре забыли. Многие, видя такие страсти, сочли за лучшее примкнуть к Злому Волшебнику. Дело шло к гражданской войне. Король Шторм был вынужден пустить в ход свой талант и наслать на противников чудовищную бурю. Но к тому времени королю стукнуло семьдесят три года и силы были не те. Буря вышла неубедительной: ветер, дождь и несколько градин. Казалось, что ничего уже не может помешать Злому Волшебнику загнать законного Короля в угол и превратить его в таракурта. Но Король был коварен. Он подкупил преданных сторонников Трента, и вскоре тот тоже был предан и усыплен заклинанием. Самым верный способ избавиться от спящего - вынести его за пределы Ксанта. Охранный Щит на минуту был убран, и Волшебника вынесли в полной уверенности, что уж больше-то он в этих краях не появится. Это была ошибка. За событиями в Мандении никто никогда не следил, так что лишь через двадцать лет нам стало известно о дальнейшей судьбе Трента. Он осел в Мандении, обзавелся семьей, но жена и сын были унесены злой манденийской чумой. Событие это отозвалось впоследствии значительными потрясениями в жизни Ксанта, иначе бы я о нем просто не упомянул. Итак, гражданская война закончилась победой Короля Шторма. Пожалуй, я был единственным, кто сожалел об этом. Ксант предстояло жалкое прозябание. События плелись себе трусцой еще лет двенадцать. Потом София, достигшая к тому времени возраста шестидесяти пяти лет, почему-то вдруг решила, что должна умереть на исторической родине. Я пытался ее разубедить, напоминая, что мне самому сто два года, но женщин не переспоришь. С сожалением расставался я с ней и тридцатью пятью годами семейной жизни. Носки она сортировала блестяще, и не ее вина, что сын наш отбился от рук. Странная жизнь пошла с этих пор в замке. Сначала я был даже рад, что, оставшись в одиночестве, уйду с головой в магию. Но гора разрозненных носков росла с пугающей быстротой. За Ответом явилась молодая женщина. Звали ее Старр, а талант ее заключался в особом сиянии, возникавшем иногда в ее глазах. К тому времени я настолько ошалел от одиночества, что был уже рад даже просительнице. Она спросила, что ей делать с тремя ручными соловьями. Ее семья терпеть не могла птичек, ибо на то он и соловей, чтобы петь соло, ни на что не обращая внимания. И вот представьте себе разноголосицу трех соловьев в одном доме. Действительно, не бросать же их посреди леса! И даже если бросить - все равно прилетят обратно. И из-за такой чепухи она собирается служить целый год? Оказалось, что да. Она очень любила своих птичек. Я принял Старр с ее соловьями и поселил неподалеку от розария. Розы там росли волшебные, посаженные кем-то в незапамятные времена, неизменно красные и свежие. Поодаль росли и другие цветы. Соловьи были в восторге от роз; известно, что именно к розам соловьи испытывают особо нежные чувства. - Им здесь понравится, - сказал я. - Здесь они будут и сыты, и счастливы. - О, спасибо! - сказала женщина. - А какая у меня будет служба? - Умеешь ли ты разбирать носки? Она не умела, но быстро освоила это искусство, и гора носков начала помаленьку таять. Старр также напоминала мне о еде, потому что в последнее время, увлекшись работой, я напрочь забывал питаться. В моем возрасте здоровье нужно беречь. Соловьи уже никого не донимали разноголосицей: каждый пел соло своей розе, и все было в порядке. Мне было, право, неловко в течение года пользоваться услугами Старр за то, что она принесла в замок этих замечательных птах. Но другого способа разобраться с моими носками я, честно говоря, не видел. Обычно искатели Ответов раздражали меня, ибо отвлекали от более важных занятий. Но теперь они лишь одни скрашивали мое одиночество. И чем труднее был Вопрос, тем больше радости он мне доставлял. Но один случай меня просто озадачил. Ко мне пришел кентавр, назвался Амби-Гусом и пожаловался на раздвоение личности. Он утверждал, что его так и тянет разорваться пополам. Я осмотрел его и никаких отклонений не нашел. Но Ответ необходимо было дать; я весьма заботился о своей репутации. И мне пришло в голову, что недуг кентавра - сродни нервным расстройствам, которыми издавна славится Мандения. Мандения... Действуя по наитию, я привел Амби-Гуса к границе и с помощью заклинания провел сквозь Щит. Стоило кентавру оказаться вне магического влияния Ксанта, как он тут же распался на две составляющие: конскую и человеческую. Выяснилось, что таков его талант - раздваиваться при отсутствии магии. К сожалению, эта способность поставила его перед выбором: или оставаться в Ксанте одной личностью, или в Мандении двумя. В течение года службы он ломал голову над этим вопросом. Другой случай был тоже довольно интересен. Ко мне заявился не кто-нибудь, а сам Сивый Мерин, повелитель ночного бреда. Прибыл он, естественно, во сне, минуя все мои препятствия. Вопрос его был законным: какие бредовые видения насылать на авторов, которые наяву сами пишут всякий бред? Потрясти их ничем невозможно, потому что они и не к такому привыкли. Как быть? Мне пришлось изрядно попотеть во сне, потому что весь наш разговор был бредом Сивого Мерина. Но в конце концов я предложил ему следующее средство: насылать на виновных писателей видения, не отличающиеся ничем от действительности. Допустим, входит писатель во сне в свой собственный кабинет и видит, что на его рукописи разлегся косой и жирный Красный Крест. Не тот леденящий душу Красный Крест, что рисуется кровью на стенах в многочисленных бредовых сочинениях (этим писателя не проймешь), а просто крест, поставленный красным карандашом. И начертал его не какой-нибудь зловещий призрак, а человек по имени Ред Актор. Писатель приходит в ужас и начинает тихонько сгонять Красный Крест с рукописи. Крест шевелится и переползает на самого писателя. Тот кричит и просыпается в холодном поту. Сивый Мерин остался доволен. Он сказал, что после такого сновидения многие авторы вообще прекратят писать кошмарные истории, дискредитирующие ночной бред своей очевидной бездарностью. Расплатился он со мной тоже оригинально: заверив, что ночные кошмары посещать меня больше не будут. С тех пор я сплю спокойно. Так, все той же ленивой трусцой, пробежали еще семь лет. А потом историю Ксанта начали писать Музы Парнаса, и жизнь моя стала адски запутанной. 13. БИНК Мирная жизнь кончилась с появлением внешне заурядного молодого человека лет двадцати пяти. Он пришел к замку, каким-то образом одолев... э... одолев труднопроходимый район Ксанта и избежав многих опасностей. Несомненно, у него был Вопрос, а я тогда, честно говоря, не хотел, чтобы меня беспокоили. Но парень был настойчив. Он переплыл ров на гиппокампусе, не испугавшись свирепого конедельфина и сумев не вылететь из седла. Конечно, гиппокампус не очень-то и старался его сбросить, и, окажись седок в воде, конедельфин, пощелкав для острастки пастью, позволил бы ему доплыть до берега и спастись бегством. Но парень-то ничего этого не знал! Стало быть, хладнокровен. Затем он исследовал огромную входную дверь и, сумев открыть в ней тайную дверцу, пролез через нее в замок. Дверцу смастерил искусный в таких делах Амби-Гус, и найти ее было непросто. Тем не менее парень справился с ней в два счета. Стало быть, сообразителен. В конце концов он встретил мантикору - создание размером с лошадь, но обладающее человеческой головой, львиным туловищем, драконьими крыльями и скорпионьим хвостом. Несомненно, на свет оно появилось в результате разнузданной вакханалии у любовного источника! Чудовище отрабатывало Ответ на свой Вопрос: может ли существо, лишь частично являющееся человеком, иметь душу? Я ответил мантикоре, что лишь обладающий душой, может задать себе этот вопрос. Удовлетворенная столь ясным Ответом, она служила у меня год, но с условием: пришельцев пугать, но не калечить. Однако парень не оробел и нашел способ обмануть чудовище. Стало быть, храбр. Ну, теперь я и сам хотел бы знать, чего ему надо. Я заглянул в Книгу Ответов, но там была такая путаница в сносках, что я закрыл ее, так ничего и не выяснив. Все это мне не нравилось. Уж больно простоватым выглядел этот парень и слишком уж он был похож на деревенских оболтусов, которым вдруг понадобилось приворотное зелье. Невежа дернул за шнур колокола. ДОНГ-ДОНГ, ДОНГ-ДОНГ! Как будто я не спускался уже по лестнице! И я так и не выяснил, как его зовут! Хорош Волшебник Информации - не смог разобраться в собственных сносках! - Кто, позволю полюбопытствовать, звонит? - осведомился я. - Бинк из Северной Деревни. Ха! Имя и происхождение - единым духом. Звучит, правда, и то, и другое не слишком возвышенно, но трудно, согласитесь, ожидать, чтобы этого увальня звали Артур, Роланд или Шарлемань. Но я был раздражен и сделал вид, что не расслышал. - Кто? - Бинк! - сказал он, тоже раздражаясь. - Б-И-Н-К. Я взглянул на него повнимательней. Отвратительно здоровый молодой человек. Собственно, я тоже на здоровье не жаловался, но меня несколько сгорбили годы, и я никогда не был таким высоким и плечистым. - Что, позволю полюбопытствовать, хочет от меня твой хозяин Бинк? - осведомился я, продолжая уязвлять деревенщину. Он объяснил мне, что Бинк - это он сам, а пришел сюда - узнать, есть ли у него магический талант. Готов за это отслужить год. - Грабеж, но мне некуда деваться, - сообщил он по секрету, еще не понимая, с кем он разговаривает; надо полагать, он принял меня за слугу. - Твой хозяин дерет с нас три шкуры. Это уже было забавно. И я решил поразвлекаться еще немного. - Волшебник сейчас занят. Не смог бы ты прийти завтра? - Завтра?! - взвился он, и у меня даже на сердце потеплело. - Хочет старый грабитель заняться моим делом или не хочет? Дразнить его дальше не стоило; я отвел его в кабинет и сел за стол. - Почему ты решил, что твоя служба так необходима бессовестному старому грабителю? Я с удовольствием наблюдал, как понимание медленно просачивается в его тупую голову. Наконец-то он уразумел, с кем говорит. Вид у него теперь был совершенно потерянный. - Я сильный, - сказал он наконец. - Я могу работать. Я не смог удержаться, чтобы не подпустить напоследок еще одну колкость. - У тебя, без сомнения, аппетит непомерный. И потрачу я больше, чем на тебе заработаю. - В этом я не сомневался, но было бы забавно держать в замке для потехи такую вот дубину. Он лишь пожал плечами. По крайней мере, ему хватало ума осознать степень своего ничтожества. - Ты грамотен? - Немного, - с сомнением сказал он. А с виду не скажешь. Ладно. Значит, наверняка будет совать нос в мои драгоценные тома. - Ты, кажется, силен в оскорблениях. Может быть, станешь отпугивать посетителей, которые пожалуют с какой-нибудь мелочью? Интересно, поймет ли он намек, что его собственная проблема - ни что иное как мелочь? Я мог бы с легкостью определить его талант; наверняка оказалось бы, что это - умение менять сено на солому или что-нибудь в этом роде. Король Шторм проверил на одаренность всех жителей Ксанта. Так что и от Короля порой бывает польза. - Может быть, - согласился он, явно решив больше со мной не пререкаться. Я был вполне удовлетворен. - Что ж, пойдем. День уже кончается, - сказал я, слезая с кресла. На самом деле день еще только начинался. Одно из преимуществ скуки заключается в том, что отвлекаешься от этого занятия всегда с удовольствием. На этого посетителя я решил напустить Бьюрегарда. Демон возился со своей работой "Ошибочность Иных Форм Разумной Жизни" вот уже несколько десятилетий и в конце концов кинулся ко мне с воплем о помощи. Я предложил ему провести пару десятков лет в бутылке, помогая отвечать на Вопросы живых существ; таким образом у него бы накопились залежи доказательств этой самой ошибочности. Он согласился и время от времени оказывал мне услуги, разнюхивая кое-что в иных временах. Он притворялся, что и впрямь заключен в бутылку или в пентаграмму; посетители с удовольствием ужасались при виде настоящего демона. Зачем же обманывать их ожидания? Демоны не всегда столь ужасны, как принято думать, а некоторые из них (Метрия, например, или моя бывшая жена Дана) - так просто хорошенькие. Но к чему приводит дружба с этими хорошенькими демонессами - спросите моего сына Кромби! Я снял бутылку с полки и встряхнул, чтобы предупредить демона о начале представления. Потом поставил в центр начерченной на полу пятиконечной звезды и, произведя руками некий таинственный жест, отступил за черту. И на сцену вышел демон. Крышка слетела с бутылки, и из горлышка весьма впечатляюще повалил дым, из которого затем вылепился Бьюрегард. Эффект немножко портило то, что на носу у него, как всегда, красовались очки, но у демонов тоже бывают причуды. Бьюрегард, например, был убежден, что в очках ему легче разбирать мелкий шрифт. - О, Бьюрегард! - возгласил я со всей торжественностью. - Заклинаю тебя властью, данной мне Договором! - Бред, конечно, но на посетителей очень действовало. - Открой мне, каким магическим талантом обладает этот парень, Бинк из Северной Деревни? - Краем глаза я видел, что увалень просто потрясен всей этой белибердой. Актер Бьюрегард был великолепный. Во всяком случае, на парня он взглянул весьма выразительно. - Ступи на мою территорию, смертный, дабы я мог исследовать тебя как должно! - Не-а! - воскликнул Бинк и попятился. Он все принимал всерьез. Бьюрегард покачал головой, как бы скорбя об утрате такого лакомого кусочка. Конечно, демоны людей не едят; они вообще едят в исключительных случаях. Скажем, если демонесса вынашивает человеческое (точнее - получеловеческое) дитя. Демонесса Дана, например, так и делала. Потом родила, потеряла душу и - фррр! - улетела. - Твердый орешек! - процедил демон. Мой черед. - Я не спрашиваю тебя о его личностном содержании! Что там с его магией? - Оценке Бьюрегарда я доверял вполне. Демон сосредоточился - и выказал удивление. - Он обладает магией... Очень сильной магией... Но я не могу постичь ее... - Он нахмурился и закончил нашим обычным дружеским оскорблением: - Прости, тупица. - Тогда сгинь, недоучка! - искренне рявкнул я и хлопнул в ладоши. Все становилось куда как интересно! Если Бьюрегард не может постичь его магию, то я имею дело с незаурядным талантом. Демон обратился в дым и вернулся в бутылку - досыпать. Нет, на этот раз - дочитывать книгу; я различал, как он там внутри переворачивает страницы. Бинк тоже смотрел на бутылку во все глаза. Теперь я был серьезен. Расспросил Бинка, но он, как я и ожидал, ничего путного сказать не мог. Тогда я попробовал проверить его с помощью указки и настенной карты. Я задавал вопросы, и указка покачивалась в сторону нарисованного херувима - да; или в сторону нарисованного дьявола - нет. Но проверка эта лишь подтвердила сказанное Бьюрегардом: магия сильная, но неопределенная. Я был не на шутку заинтригован. Наконец-то жизнь бросила мне настоящий вызов. Попытался применить заклинание истины. Нет, я не полагал, что паренек что-то умышленно от меня скрывает, но заклинание было направлено скорее на его магию, нежели на него самого. Однако, когда я задал вопрос о его таланте, внезапно завыла мантикора. Чудовище хотело есть. Увлекшись Бинком, я не заметил, как подошло время кормежки. К моему удивлению, мантикора совсем не выглядела голодной. - Сама не знаю, что это на меня такое нашло, - сказала она. - Вдруг почувствовала, что не могу не зареветь во все горло. Странно. Я вернулся к Бинку, который за это время успел разбить мое магическое зеркало, о чем и сообщил мне с истинно деревенской простотой. - Ты приносишь гораздо больше неприятностей, чем пользы, - сердито сказал я. Восстановил заклинание и вновь спросил Бинка, в чем его талант. Тут же из треснувшего зеркала выпал кусок стекла и заставил меня отвлечься. Что за чепуха? Я попытался в третий раз. И содрогнулся уже целый замок. Мимо прошел невидимый гигант, вызвав небольшое землетрясение. И я понял наконец, что это - не совпадения. Неведомая магическая сила не давала мне раскрыть тайну. Но такая магия доступна лишь Волшебникам! - Я считал, что в Ксанте сейчас всего три истинных таланта, но такое впечатление, что появился четвертый. Да, веселенькую шуточку сыграла со мной судьба: я-то думал, что случай вполне заурядный! И почему Книга Ответов не предупредила меня о приближении этого странного Волшебника? - Три? - переспросил он. - Я, Ирис, Трент. - Я не стал поминать Короля Шторма, ибо с возрастом талант его шел на убыль. И вообще давно пора было гнать его в три шеи! Другое дело, что заменить его пока некем! Ирис - женщина, а Трент вот уже двадцать лет как изгнан. Что до меня, то я не имел ни малейшего желания снова тянуть эту лямку. Но если перед мной и впрямь новый Волшебник, то было бы весьма соблазнительно найти ему применение! - Трент? - воскликнул он. - Злой Волшебник? Я объяснил, что Трент - не такой уж злой, да и я, кстати, не такой уж добрый. Просто таково уж народное мнение. Не думаю, чтобы Бинк меня понял. Он еще мыслил стереотипами. Итак, я отпустил Бинка, не дав ему Ответа, потому что дальнейшие попытки докопаться до истины могли кончиться бедой. С одной стороны, эта неудача раздражала, с другой - внушала легкий трепет. Новый Волшебник со скрытой магией! Определенно, грядет нечто небывалое! По чистому совпадению меня вдруг озарило: я понял, почему создания типа демонессы Метрии всегда ухитрялись возникать там, где заваривалась какая-нибудь суматоха. Если я, мужчина, едва переваливший за сотню лет, едва не полез от скуки на стенку в поисках чего-нибудь интересного, то с какой же силой скука должна была заедать демонов, существ вечных и неуязвимых! Это вовсе не значит, что мне нравится Метрия, просто в этом я ее понимаю. Когда я терзал вопросами молодого Бинка из Северной Деревни, воля ваша, а было во мне что-то от демона. И я стал следить за этим молодым человеком. В полном недоумении Бинк вернулся в Северную Деревню, воспользовавшись невидимым мостом, о котором я уже упоминал. Затем был изгнан Королем Штормом, отказавшимся внять бумаге, в которой я удостоверял магическую одаренность Бинка. Король Шторм не любил меня, но я не любил его еще больше. Возможно даже, что бумага напугала Короля, растратившего к тому времени свой талант и, по сути, ставшего обыкновенным обманщиком. Бинк был обречен на скитания в землях, лишенных магии, и препровожден из Ксанта за Охранный Щит. Это возмутило меня до глубины души. Если бы я только мог предположить, что Король способен на такую глупость! Этот идиот изгнал Волшебника! Или все он прекрасно понимал и изгнал Бинка как возможного претендента на престол? Раздражение мое перерастало в гнев. Какой я был дурак, когда добровольно отдал корону этому ветродую! Тем временем ко мне явился еще один проситель - молодая некрасивая женщина, назвавшая себя Хамелеон. Талант ее был удивителен уже тем, что не зависел от ее воли: в течение каждого месяца она постепенно превращалась из уродины в красавицу и обратно. Умственные же ее способности изменялись в прямо противоположном порядке. В облике красивой дурочки, она заставляла трепетать даже такого старого брюзгу, как я. В противоположной фазе это была умнейшая молодая карга с ядовитейшим языком, от которой бы шарахнулся любой мужчина. Хамелеон хотела избавиться от своего таланта, представлявшего для нее большую опасность. Либо ее соблазнят в безмозгло-красивом фазе, либо побьют камнями в фазе ядовито-уродливой. И только промежуточная неприметная фаза кое-как подходила для жизни. Еще ей нужно было покорить сердце одного мужчины, и мужчиной этим оказался, представьте, Бинк. Они уже знакомились дважды: впервые в... Не помню. В каком-то опасном месте (Хамелеон тогда была красивой дурочкой), откуда они выбрались лишь благодаря героизму Бинка. Другой раз, когда Хамелеон находилась в нейтральной фазе, она вновь повстречала Бинка в компании какого-то грубого солдата-женоненавистника по имени Кромби. Оказывается, это именно она проводила Бинка до моего замка, а теперь вот пришла за помощью сама. Я не сказал ей о моем родстве с Кромби, но почувствовал себя виноватым. Ведь Бинк почти полюбил ее (в нейтральной фазе), но Кромби все испортил своей ненавистью и грубостью. Зачем-то он придумал историю о том, что мать его могла читать мысли мужчин и, якобы, довела отца до пьянства и сумасшествия. Возможно, он и сам теперь в это верил. Или, скорее всего, просто не хотел признаться в том, что мать его - родом из Мандении, а отец - Волшебник. Я мало чем мог утешить девицу Хамелеон: магия была врожденной, и уничтожить ее удалось бы лишь вместе с самой просительницей. Но все же я дал Ответ, причем не потребовав за него никакой платы. Уж больно был этот Ответ жуток: девице Хамелеон предстояло отправиться в Мандению, где нет магии. Только там превращения приостановятся. Ей лишь оставалось выбрать, кем стать: глупой красавицей, умной уродиной или женщиной, неприметной во всех отношениях. - А куда собираются изгнать Бинка? - спросила она. - Вероятно, в Мандению, - со вздохом ответил я. - Тогда это то, что мне надо. Я было уставился на нее, но потом сообразил, что резон в ее словах был. Она обретала устойчивый облик и любимого человека впридачу, пусть даже такой ценой. Я рассказал ей о магических тропах, объяснил все необходимое о невидимом мосте и о мосте с односторонним движением, и девица Хамелеон ушла догонять своего Бинка. В конце концов, они могли быть счастливы и в Мандении. Если приглядеться, не такое уж это ужасное место. Я и сам, если на то пошло, женился на уроженке Мандении, прожил с ней тридцать пять лет - и ничего. Но меня терзала мысль, что Бинк с его талантом Волшебника вынужден будет прозябать в стране, напрочь лишенной магии. Какая утрата для Ксанта! Угрюмо наблюдал я за тем, как Бинка ведут к перешейку. Кажется, он сам был менее угрюм. Однако, стоило ему оказаться за Щитом, как события приняли интереснейший оборот. Выяснилось, что армия Мандении стянута к границе, и командует этой армией не кто иной как Волшебник Трент. Мое магическое зеркало могло показывать и то, что происходит за рубежом, но только в непосредственной близости от Щита. Дело в том, что за Щитом Ксант кончается не сразу, узкая полоска земли еще способна поддерживать магию. Находясь на этой полоске, Трент вполне мог использовать свои возможности. События все усложнялись. Трент, захватив в плен и Бинка, и девицу Хамелеон, попытался убедить их принять участие в задуманном им вторжении манденийской армии на территорию Ксанта. Пленники решительно отказались. Была попытка побега, Трент пустился в погоню, и путем каких-то невероятных случайностей все трое пронырнули в морских глубинах под Щитом и вновь оказались на земле Ксанта. Затем... Я не верил своим глазам. Трое невольных спутников, пройдя джунгли, оказались возле Замка Ругна. И замок принял их! Он поступил так, потому что двое из пришельцев были Волшебниками. Замку не было дела до людских отношений, он желал одного: чтобы Королем Ксанта был Волшебник, способный вернуть ему, замку, былое величие. Затем трое покинули замок, заключив перемирие. И Бинк, и девица Хамелеон люто враждовали с Волшебником Трентом. Два дурачка были искренне преданы нынешнему Королю. Я только качал головой, наблюдая за ними в зеркале. Дальше - больше. Дело дошло до дуэли. Волшебник против Волшебника. И вот в ходе поединка, когда Бинк после невероятных случайностей и совпадений чудом избег превращения во что-нибудь безвредное для Трента, талант молодого человека стал мне ясен: никакая магия не могла причинить ему вреда! Даже магия такого Волшебника, как Трент. Вот почему Бинк ухитрялся уцелеть во всех передрягах! Несомненно, это был самый необычный и удивительный талант в Ксанте. Но Трент, тоже уяснив, в чем дело, сменил тактику. Он просто пустил в ход меч, а против чисто силовых атак Бинк был бессилен. Его спасло лишь то, что предназначенный ему удар девица Хамелеон приняла на себя. И Трент не выдержал. Он понял, что не может стать Королем ценой жизни этих двух молодых людей, и помог Бинку добраться ко мне за целебным эликсиром для раненой девицы. Право, эта история достойна пера самой Музы Истории. Потом умер Король Шторм и начались новые осложнения. Старейшины предложили было корону мне, но я объяснил им, что есть и другие претенденты. Итак, Королем стал все-таки Волшебник Трент, вернувший былую славу Замку Ругна. Он обезопасил Колдунью Ирис, женившись на ней и сделав Королевой. Кромби поступил солдатом на службу к Королю. Бинк женился на Хамелеон, смирившись с ее ежемесячными изменениями, и был назначен Официальным Исследователем Ксанта. Теперь он мог заниматься всем, что его интересует, а в первую очередь - магией. Так что конец у этой истории был счастливый. Однако стоило страстям улечься, как Бинк в полной мере испытал все прелести семейной жизни. Его жена Хамелеон ждала аиста, но на ежемесячные ее превращения это не повлияло никак. Она сильно расстраивалась, говорила, что совсем не хотела ребенка, но было уже поздно. От огорчения она много ела и сильно располнела в талии. С женщинами это бывает. Обычно они резко худеют сразу после того, как аист принесет младенчика. Происходит это потому, что они начинают заботиться о ребенке и едят гораздо меньше. Так вот, Хамелеон в ядовито-уродливой стадии была просто невыносима. Короче, Бинк вынужден был от такой жизни отправиться на поиски Источника Магии. Его сопровождали еще двое недовольных мужчин. Во-первых, кентавр Честер, с некоторых пор повесивший нос. Его подруга Чери ожеребилась и все внимание отдавать теперь их первенцу Чету. Второй - солдат Кромби, мой отрекшийся от собственных родителей сын, которому надоело быть на побегушках у Королевы Ирис. Но я его за это не виню; Королева и впрямь бывает подчас невыносима. Талант Кромби, напомню, заключался в указывании верного направления, когда что-либо требовалось найти. Например, Источник Магии. Король Трент на время путешествия превратил солдата в грифона с тем, чтобы тот мог летать, биться и вообще охранять спутников. А Бинку предстояло ехать верхом на кентавре. По дороге они немедленно влипли в передрягу с драконом и с гнездом никельпедов, но, к сожалению, это их не остановило, и вскоре все трое явились у ворот моего замка. Они полагали, что им нужен совет относительно их путешествия, но я-то знал, что им нужно на самом деле. Предстояла отнюдь не увеселительная прогулка. Путешествие к Источнику Магии требовало участия хотя бы одного по-настоящему опытного Волшебника. В противном случае шансы на успех были слишком малы, а на шансы на гибель слишком велики. Даже Бинк имел причины побаиваться: от магических опасностей он бы спасся, но как быть с опасностями, не имеющими отношения к магии? Я надеялся отмолчаться, но Бинк буквально прорвался в мой замок. Пришлось побеседовать. Когда я объяснил ему, что без опытного Волшебника им не обойтись, он истолковал мои слова совершенно неправильно. - Старый бродяга! - воскликнул он. - Ты хочешь идти с нами? - Вряд ли я утверждал что-нибудь подобное, - сдержанно заметил я. - Суть в том, что твой поиск слишком уж важен. И я просто не могу доверить его любителям. Король, кстати, прекрасно все понимал, направляя тебя ко мне. А раз никто, кроме меня, не обладает достаточным опытом, я вынужден принести в жертву себя. Правда, признаться, в глубине души я даже благодарен такой необходимости... Итак, я занафталинил замок и принял участие в поиске. Я захватил с собой кое-какие склянки с магией (легенда говорит о сотне склянок, но это преувеличение) и служившего мне тогда голема Гранди. Талантом его был перевод, и невыносимый веревочный человечек был в этом деле весьма силен. Я оживил его четыре года назад именно для таких целей, но неблагодарный грубиян сбежал от меня. Потом вдруг вернулся, почувствовав свою неполноценность, и спросил, как ему стать настоящим. Подобно прочим невеждам он даже не позаботился вникнуть в мой Ответ: "Заботься". Но я дал ему время вникнуть. К моему огорчению, Гранди нашел себе забаву, крайне неточно переводя карканье грифона Кромби на человеческий. Слово "кентавр", например, он переводил как "лошадиная задница" и "полуосел". Можно себе представить, что отвечал на это Честер! А я старался не вмешиваться в перебранку, поскольку Кромби демонстративно не желал меня узнавать. Ночь нас застала в дороге, и пришлось искать ночлег. С помощью своего таланта Кромби вывел нас к дому людоеда. Мне это не понравилось, и я вызвал Бьюрегарда. Изрядно изумив моих спутников, мы с демоном обменялись дружескими оскорблениями. - Опасности - никакой, - заверил он. - Опасность - в самой вашей экспедиции. Выяснилось, что людоед был вегетарианцем и не собирался хрустеть нашими косточками. Вообще среди людоедов Хруп слыл самым добродушным. И хозяином он оказался гостеприимным: подал нам добрый ужин и прорычал свою печальную историю, которую голем тут же перевел нам корявыми двустишиями. Хруп встретил и полюбил некую чертовку, прикинувшуюся неотразимо уродливой людоедкой. Он схватил ее и спрятал от других чертяк, спасшись от их сокрушительного проклятия лишь тем, что принял вегетарианство. Проклятие поражало только тех, что хрустят косточками. Не исключено, чертовка именно этого и добивалась, боясь, как бы Хруп и ее косточками не похрустел. Лжелюдоедка лежала оглушенная в мертвом лесу, и Хруп теперь хотел бы знать, стоит ли ее оттуда забирать. Кромби, Честер и Бинк советовали забрать (Кромби, впрочем, полагал, что делает прямо противоположное. Он просто не знал, что людоеды ценят в людоедках именно те ужасные качества, о которых он с солдатской прямотой втолковывал Хрупу). Бьюрегарда, который тоже принимал участие в беседе, вся эта сцена окончательно убедила в ошибочности разумной жизни на территории Ксанта, и он отправился заканчивать диссертацию. На следующий день, пробираясь магической тропой, мы достигли Деревни Магической Пыли, населенной женщинами самых разных пород. Там были самки троллей, кентаврицы, древесные нимфы, гарпии, грифонессы и даже одна големша, составившая компанию нашему Гранди. Это меня удивило: Гранди был единственным в своем роде. Кто бы это мог смастерить самку голема, причем совсем недавно? А мужчин в деревне не оказалось по той причине, что все они были выманены за околицу пением Сирены - и сгинули. Без сильного пола женщины вконец истосковались. Они буквально утопили нас в тепле и нежности. Затем запела Сирена. Мы были очарованы, утратили силу воли и пошли на голос. Женщины пытались удержать нас, но не смогли. Женоненавистник Кромби взбунтовался и клюнул в щупальце развесистую кряжистую путану, бывшую в сговоре с Сиреной. Хищное дерево немедленно на нас напало, но Кромби вырвался из его объятий и привел на подмогу женщин, которые атаковали древопутану с факелами. Они были так отважны и исполнены решимости, что я уж было подумал, не изменит ли Кромби после этого случая своего отношения к слабому полу! Но еще до того, как битва закончилась, Сирена запела вновь, и мы, вторично очарованные, отбились от женщин и двинулись на зов. Однако оборвавшаяся сверху ананаска взорвалась и оглушила Кромби. Утратив слух, он вышел из под власти Сирены и поразил ее стрелой в горло. Пение прервалось, и мы пришли в себя. Сирена была еще жива. Она лежала на маленьком островке посреди озера - русалка, прелестнее которой я вот уже сто лет никого не встречал. Волосы ее лились подобно солнечному свету, хвост переливался, как вода, а обнаженные груди я не смею описывать, чтобы не выдавать Тайн Взрослой Жизни. Она хотела лишь любви, и вот теперь истекала кровью. Смущенный, я решил посоветоваться с моим магическим зеркалом, и оно поведало мне, что Сирена не причинит нам вреда. Тогда я достал склянку с живительным эликсиром и исцелил несчастное создание. Выяснилось, что, хотя Сирена и привлекала мужчин, удержать она их не могла. Все они отправлялись на соседний островок к ее сестре Горгоне, которая обращала их в камни единым взглядом. Став постарше, она научилась обращать в камни не только мужчин, но и женщин, а также животных. Возможно, ее следовало признать Колдуньей, ибо талант ее, как видим, был велик. Но здесь я (по причинам, которые в свое время еще изложу) вряд ли смогу высказаться достаточно объективно. Сирена оказалась неплохим спутником. Как я уже упоминал, она была русалкой, но, когда было необходимо передвигаться по суше, могла использовать и ноги. Многие из русалок часто так поступают. Сирена приготовила нам ужин из рыбы и морских огурцов и уложила спать на мягких сухих губках. Следующим утром мы отправились брать Горгону. Все, кроме меня шли с завязанными глазами, а я использовал магическое зеркало, которое отражает все, кроме заклятия окаменения. Такое магическое свойство называется поляризацией. Горгона оказалась столь же очаровательна, как и ее сестра. Это была женщина в полном смысле слова, то есть рыбьего хвоста у нее не было. Вместо волос извивались и клубились маленькие змеи, прелестно обрамляя личико. Она была столь же наивна, как и Сирена, и не сознавала причиняемого ею зла. Весь остров был уставлен каменными изваяниями, а она думала, что мужчины оставляли их ей на память. Я пытался объяснить ей, в чем дело, но ее красота, отраженная в магическом зеркале, положительно смущала меня. Меня так и подмывало, взглянуть на нее прямо, но я не осмелился это сделать. - Мужчины не должны больше приходить сюда, - сказал я. - Они должны оставаться дома, со своими семьями. - А не мог бы хоть один прийти - и остаться? - жалобно спросила она. - Боюсь, что нет. Просто мужчины, как бы это сказать... Они не для тебя. Какая трагедия! Любой мужчина влюбился бы в нее без памяти, если бы за миг до этого не окаменел! - Но я могу дать столько любви!.. Если только мужчина останется. Хотя бы один, совсем малюсенький! Я ублажала бы его все время, я сделала бы его таким счастливым... Чем дольше я с ней беседовал, тем труднее мне приходилось. - Ты должна отправиться в изгнание, - сказал я. - В Мандении твоя магия рассеется. Но она об этом и слышать не хотела. - Я не могу покинуть Ксант! Я люблю мужчин, но родина мне дороже! Если другого выхода нет, то - умоляю тебя: убей меня и прекрати мои мучения! Я был испуган. - Убить тебя? Я не смогу это сделать! Ты - самое прелестное существо, которое я видел, пусть даже и через зеркало! Будь я помоложе... - Но вы еще вовсе не стары, сэр! - запротестовала она. - Вы весьма привлекательный мужчина. Мои спутники, слушавшие все это с завязанными глазами, крякнули и закашлялись. Меня это даже несколько раздосадовало. - Ты льстишь мне, - сказал я, будучи и впрямь польщен. - Но меня ждут другие дела. Я чувствовал, что разговор затягивается. Общение с Горгоной грозило мне сразу двумя опасностями: либо тело окаменеет, либо сердце размякнет. - Из всех приходивших ко мне мужчин один только ты захотел поговорить со мной, - страстно продолжала она. Змейки на ее голове с интересом разглядывали меня через зеркало. - Я так одинока! Умоляю, останься со мной, и я буду любить тебя вечно! Тронутый девичьей мольбой, я уже хотел обернуться, но вовремя был остановлен моими товарищами, сообразившими, что я собираюсь сделать. И я сдержался, хотя мысль о любви такой прелестной женщины была весьма соблазнительна. Я так устал от одиночества! - Горгона, если я взгляну на тебя прямо... - Подойди, закрой глаза, если не можешь иначе, - сказала Горгона, все еще не понимая, какую опасность она представляет для мужчин. - Поцелуй меня. Дай мне излить всю свою любовь! Малейшее твое слово будет для меня законом - только останься! О, какое искушение! Внезапно я еще острее ощутил гнет одиночества. Шутка ли, восемь лет уже прошло с тех пор, как моя четвертая жена покинула меня и вернулась в Мандению. (Четвертая? Тогда почему я помню только трех?) Молодые женщины никогда не обходили меня вниманием, но я знал, что дело тут в моем таланте Волшебника, а вовсе не в гномоподобной внешности и сварливом характере. И уж, определенно, не в груде разрозненных носков! Но Горгона не знала, что я Волшебник. Она видела во мне только мужчину. - Вряд ли это получится, дорогая, - сказал я с искренним сожалением. - Конечно, это было бы блаженством завязать глаза и остаться здесь с тобой на день-другой (пусть даже любовь наша будет слепа). Но только Волшебник мог бы связать с тобой свою судьбу и... - Пусть день-другой! - воскликнула она, и ее грудь (я имею в виду, обе ее груди) так всколыхнулись, что заставили меня помолодеть лет на сорок. - Пусть с завязанными глазами! Я знаю, Волшебник не обратит на меня внимания, но вы, сэр, лучше всякого Волшебника! Она и впрямь не догадывалась! Пыталась польстить в одном, а польстила в другом. - Сколько тебе лет, Горгона? - спросил я, не устояв перед соблазном. - Восемнадцать. Я уже достаточно взрослая! Мне было сто десять. И что мне взбрело в голову? Все это напоминало игры, которые демонесса Метрия игрывала с мужчинами. Здоровье у меня, спасибо целительному эликсиру, и сейчас превосходное, но как я мог всерьез подумать о романе с этим невинным ребенком? - Я слишком стар, - проговорил я с глубоким сожалением. - Как бы ты мне не льстила, а правда остается правдой. Ее лицо в зеркале затуманилось. Змеи бессильно уронили головки. По щекам заструились слезы. - О, сэр, я вас умоляю... Я вздохнул, решаясь, хотя знал, что, возможно, еще пожалею о своем решении. - Может быть, потом, когда мы завершим поиски... Если ты к тому времени не передумаешь и решишь навестить меня в моем замке... - Да, да! - вскричала она. - Где ваш замок? - Просто спроси Хамфри. Дорогу тебе покажет всякий. Но тебе придется надеть вуаль... Нет даже этого недостаточно, ибо твои глаза... - Не закрывай мне глаза! - запротестовала она. - Я хочу видеть! - Дай мне подумать. - Я осмотрел свои склянки и выбрал одну, с эликсиром невидимости. - Решение не идеальное, но - сойдет. Поднеси бутылочку к лицу и вытащи пробку. - И я протянул ей склянку через плечо. Она повиновалась. Раздался хлопок пробки, газ с шипением вырвался из горлышка, ударил Горгоне в лицо и сделал его невидимым. Все было, а лица не было. Я опустил зеркало и обернулся. - Но ты говорил... - выдохнула она, еще не понимая, что произошло. Я предъявил ей зеркало. Она взглянула - и ахнула. Потом шагнула ко мне и поцеловала. О как был сладок этот поцелуй! Лицо ее, хоть и не видимое, было вполне осязаемо. - Как долго я об этом мечтала! - пробормотала она. - Как я благодарна тебе, удивительный человек! Затем она отступила, и я почувствовал, что равновесие мною утрачено. - Друзья, можете снять повязки, - сказал я. - Горгона уже неопасна. Здесь я был не совсем прав; для меня Горгона была теперь опаснее, чем прежде. Остальные сорвали повязки и впервые взглянули на нее. Эффект был потрясающий, и я ощутил гордость. С помощью магического зеркала я связался с Замком Ругна, чтобы сообщить об успехе. Отозвалась Королева Ирис. Возникшее в зеркале изображение сопровождалось иллюзией голоса. Талант Ирис сильно развился за последние годы, хотя, кажется, благодарности за все, чему я научил ее в детстве, она не испытывала ни малейшей. Что делать, власть портит человека! Услышав, что Королева величает меня Добрым Волшебником, Горгона наконец поняла, кто я такой. Это нисколько не изменило ее отношения ко мне. Она обвила меня руками и запечатлела еще один невидимый поцелуй. Змееволосы были сильно удивлены, они шипели и покусывали меня за мочки ушей. К счастью, челюсти у них слабенькие, а зубы неядовитые. Мы вернулись в Деревню Магической Пыли и убедили женщин, что опасности больше нет. Увы, я был не в силах вернуть к жизни окаменевших мужчин. Пусть Горгона и не была настоящей Колдуньей, однако магия ее была весьма сильна. Женщины дали нам в провожатые грифонессу. Мы шли через Земли Безумия, где слишком толстый слой магической пыли проделывает с природой удивительные штуки. Этот путь подсказал нам Кромби. Проходя через изобилующие насекомыми места, я открыл новую разновидность картинокрыла - картинокрыл меловосковой. Я был восхищен своим открытием и оставил подробное описание новой разновидности. Однако районы сильной магии подчас бывают весьма опасны для путников. Мы подверглись нападению мидасовой мухи, сначала попытавшейся сесть на меня. Сознавая опасность, я уклонился, чуть было не упав с Кромби, и тогда муха атаковала самого солдата-грифона. Но в последний момент наша провожатая приняла удар на себя. Муха прикоснулась к ней - и грифонесса обратилась в свое собственное золотое изваяние. Она спасла нас ценой собственной жизни. Кромби был потрясен. Лютый женоненавистник, он никак не мог поверить, что женщина пожертвовала ради него собой. Конечно, она могла и не подозревать, что Кромби на самом деле никакой не грифон, но мне это кажется несущественным. Теперь, оказавшись без проводника, мы полностью осознали всю опасность нашего положения. Близилась ночь, пора было думать о ночлеге. Мы обнаружили кости древнего сфинкса и использовали их в качестве прикрытия. Талант Кромби утверждал, что это самое безопасное место в округе. Но трудности наши только еще начинались. Бинк нашел что-то съестное и принес показать мне. Я чуть пятнами не пошел, увидев, что он сорвал. - Это грибы Синей Агонии! - вскричал я. - Выкинь немедленно! Достаточно было съесть кусочек такого гриба, чтобы тело стало синим, а потом и вовсе распалось, превратившись в синюю слизь, убивающую всю растительность вокруг. Тут же выяснилось, что Кромби проверил с помощью своего таланта эти грибы и нашел их съедобными. Однако, когда его попросили указать что-либо смертельно опасное, он опять ткнул крылом в эти грибы. Определенно творилось что-то странное. Вскоре мы обнаружили виновника случившегося. Это был небольшой обломок дерева, искажающий талант любого, кто к нему прикоснется. Весьма опасная находка. Я оставил подробное ее описание, искренне сожалея, что не смог открыть это раньше, когда инспектировал таланты Ксанта. Ночью события развернулись еще интереснее. В небе начали оживать созвездия. Честер задрался с Центавром, и вскоре все мы полезли на небо выяснять отношения, пока Гранди не догадался уничтожить иллюзию с помощью того же самого кусочка дерева. Оказалось, что мы попросту лезли на дерево. Что и говорить, Области Безумия - места далеко не безопасные. Видя наше отступления, созвездия решили нас атаковать. Когда нам удалось отбиться, они вылили на нас Млечный Путь. Возможно, что в реальной жизни в это время просто прошел дождь, но нам казалось, что мы с головы до ног в прокисшем молоке. И опять нас вытащил из иллюзии Гранди со своим кусочком антимагического дерева. Он явно преодолел свой эгоизм и заботился о нас в тот момент как мог. Мы же от его заботы всячески отбивались. Такой вот парадокс. Мы проследовали к озеру Огр-Чоби, в котором водились черти болотные. Я хотел сохранить для коллекции обломок удивительного дерева, ибо он мог мне пригодиться. Но когда я попытался загнать его в бутылку, он извратил мое заклинание и загнал в бутылку меня самого. Остальные нашли это весьма забавным. Однако после нескольких попыток я все же управился с деревяшкой. Затем я изучил таинственные холмики земли, то и дело возникавшие неподалеку от нас. Выяснилось, что это работа сквиггла, одной из разновидности многочисленного семейства вабанков. Создание двигалось под землей, оставляя на поверхности такие вот пригорки. Может быть, оно за нами следило? А если так, то почему? Магическое зеркало не смогло дать ясного ответа. Возможно, что подземные тайны менее доступны волшебному стеклу. Чтобы уберечься от проклятий чертей болотных, с которыми неминуемо пришлось бы столкнуться на пути к Источнику Магии, необходимо было уменьшить нашу численность. Я вместе с Кромби и Гранди поместился в бутылочку, а Бинк и Честер должны были нас в этой бутылочке нести. Я выдал обоим пилюли, позволяющие дышать в воде, и мы таким образом были подготовлены к путешествию на дно озера. Настроение мое было не слишком радужным, но следует признать, что шансы на успех у нас были. Дно бутылки было устлано ковром. Внешний мир, казалось, был неимоверно далек. - Ого! А мы путешествуем с комфортом! - заметил Гранди. Грифон каркнул. - Ну, имей ты человеческий облик, ты бы тоже так подумал, клювомозг! - огрызнулся голем, прекрасно понимая язык грифона. Я обратился к магическому зеркалу, уменьшившемуся вместе с нами. Следить за тем, что происходит снаружи, было лучше с его помощью, чем сквозь бутылочные стенки. Во-первых, оно не дает искажений, а во-вторых, не находится у Бинка в кармане. Бинк и Честер проникли в озерные пучины и встретились с чертями болотными. Как и следовало от них ожидать, они повздорили с хозяевами и нырнули в центральный водоворот, сообщавшийся с подводным городом. Бутылочка, в которой мы сидели, естественно, выпала из поля зрения в бурный поток. Чудовищная была скачка. Я пытался с помощью зеркала определить наше местонахождение, но бутылку кувыркало немилосердно, а потом ударило о скалу. Я упал, зеркало вырвалось у меня из рук и разлетелось, угодив в стену. Затем кувыркание прекратилось. Я поднялся с пола, затем моему примеру последовали Гранди и Кромби. Мы были потрясены, но невредимы. Разбейся бутылка о скалу, все бы могло кончиться иначе. Мебель в бутылке была вся побита и изломана, ковер скомкан. - В следующий раз не доверяй себя этим двум идиотам, - сказал Гранди, и грифон согласно каркнул. Мне также трудно было не согласиться с големом. Я подобрал осколок зеркала побольше. Он работал; магия ведь заключена в стекле, а не в оправе. Осторожно поднес к глазам. Осколок по-прежнему следил за Бинком. В настоящий момент полузахлебнувшийся Бинк лежал на берегу того самого озера, в котором плавала наша бутылка. Он кое-как поднялся, а потом нашел и кентавра Честера. Бинк подобрал стекляшку - и она оказалась осколком магического зеркала! Должно быть, он как-то вылетел из бутылки, хотя пробка была плотно заткнута. Право, не знаю, как такое могло произойти, но как-нибудь на досуге обязательно исследую это происшествие. Бинк увидел меня в осколке и махнул рукой. Я махнул в ответ. Контакт был налажен. Но бутылку к тому времени вынесло течением из озера реку. Мы и так находились не близко от Бинка, а теперь и вовсе уплывали все дальше и дальше. - Ну, больше нам прятаться незачем, - сказал Гранди. - Давай вышибем пробку да выберемся, пока не стряслось чего-нибудь похуже. - Не выйдет, - сказал я, наводя осколок на окружающую нас воду. - Почему нет? - осведомился несносный голем. - По нескольким причинам. Во-первых, я не смогу этого сделать, бутылка откупоривается лишь снаружи. Заклинание делает пробку непробиваемой изнутри. Другое соображение: выйдя, мы мгновенно станем прежними, и, может быть, окажемся в канале, меньшем, чем наши собственные размеры. - Я предъявил ему осколок, в котором берега, действительно, резко сужались. - В-третьих, вода может оказаться отравленной. В-четвертых... Грифон каркнул. - Согласен, - кисло проговорил Гранди. - Трех пунктов достаточно. Нам оставалось лишь плыть дальше и надеяться, что Бинк в конце концов нас отыщет. Нашел же он осколок магического зеркала! Тогда бы он открыл бутылку и освободил нас. - Что этот идиот сейчас делает? - спросил голем, явно страдая при одной только мысли о том, что он - в бутылке, а Бинк - на свободе.. Я навел осколок. Бинк лез по какой-то пещере. Направлялся он к ручейку на дне, из которого явно собирался напиться. - Глупец! - воскликнул я. - Просто пить захотелось, - сказал голем. - Это же ручеек из любовного источника, - сказал я. Особый отблеск на поверхности воды был мне хорошо знаком. Беспомощно следили мы, как Бинк сначала напился, а потом еще и встретил нимфу. Нимфа как нимфа: длинные ноги, вызывающие бедра, тонкая талия, полная грудь и большеглазое лицо. Она копалась в бочонке с драгоценными камнями, стоимость которых (для тех, кто интересуется подобными вещами) была весьма велика. Тут были алмазы, жемчуга, изумруды, рубины, опалы и прочие камушки всех размеров и оттенков. - Ого! - воскликнул Гранди. - Хотел бы я, чтобы мне тоже досталась такая нимфа с таким приданым! Это уж точно! А Бинк только-только выпил любовного зелья. Его талант защитил бы его от любой магии, но только не от любви, потому что зачем от нее защищать? Таланту было все равно, женат Бинк или холост. Почему бы, действительно, Бинку не получить от невинной нимфы не совсем невинные радости? Я навел справки, ибо моя коллекция томов была со мной - в одной из бутылочек. Нимфа Перл. Может, быть самая значительная скальная нимфа Ксанта. Размещает драгоценные камни в местах, где их могут найти другие. Бочонок ее никогда не иссякает; сколько бы камней она не разместила, бочонок все равно полон. Возможно, имеет душу, в отличие от иных праздношатающихся нимф, чья единственная забота - бегать нагишом и морочить голову мужчинам. Владеет талантом: может придавать себе любой аромат по собственному желанию - от хвойного до помойного... Многие женщины тоже придают себе определенный аромат, но с помощью парфюмерии. Перл добивалась этого естественным путем. Из всех женщин, которые могли повстречаться Бинку после любовного зелья, ему встретилась самая опасная. Очаровательная. Имеющая постоянное занятие. Верная. Перл помогла Бинку и Честеру продолжить путешествие. Она вызвала гигантского родственника вихляков диггла, работающего за песенки. К тому времени талант Честера уже обнаружился: кентавр мог вызывать серебряную флейту, которая сама по себе играла совершенно дивные мелодии. Она просто очаровала диггла своей игрой, и чудовище было счастливо везти на себе всю компанию сквозь скальный грунт. Затем они встретились с демонами. И не с кем-нибудь, а с Бьюрегардом! Естественно, что он не удержался и вызвал мой образ. К счастью, вреда он мне не причинил, а способности Кромби позволили определить, в каком направлении надо искать бутылку. Тем временем бутылка заплыла в глубочайшее подземное озеро. Мне не удалось установить его расположение. Но там чувствовалась сильная злая магия, и мне это не нравилось. - Знаешь, по-моему, что-то за нами такое следило все это время, - признался Гранди. - И кажется мне, что мы приплыли прямо к нему в лапы. У меня тоже было такое впечатление. Но я об этом молчал, чтобы не тревожить других. - Я бы мог попробовать вылезти из бутылки, оттащить ее куда-нибудь и открыть, - продолжал Гранди. - Ничто, будь оно живое или неживое, не может покинуть бутылку без помощи извне, - мрачно напомнил я. - А осколок твоего зеркала? Тот, что оказался у Бинка! Он ведь и живой и неживой. И я тоже - и живой, и неживой. Очень может быть, что у меня это получится. Признаться, об этом я не подумал. Кажется, голем был прав. - Давай посмотрим, - согласился я. Он пролез в горлышко и толкнул пробку. Пробка осталась на месте, но он каким-то непостижимым образом прошел сквозь нее и оказался снаружи. Мгновенно вырос до своих нормальных размеров, то есть стал чуть больше самой бутылки. Мы плавали в самом центре темного омута, и голем не мог дотянуться до берега. Тело его состояло из кусочков дерева, тряпок и веревок, и плавать он мог, только ухватясь за бутылку. Поэтому нам оставалось только ждать, когда бутылка приблизится к берегу настолько, чтобы Гранди мог ее вытащить и попытаться открыть. Тут появились Бинк, Честер и нимфа Перл верхом на пробившем скалу диггле. Они заметили бутылку и попытались ее выудить. Мы были почти что спасены! Но ловушка захлопнулась. Слабенький разум Гранди был полонен вражьей силой. Голем обвил своими веревочными руками пробку, ногами - горлышко бутылки, и открыл ее со словами: "Властью Мозгового Коралла - выходи!" Он вызвал меня и Кромби именем врага!