----------------------------------------------------------------------------
Хрестоматия по античной литературе. В 2 томах.
Для высших учебных заведений.
Том 2. Н.Ф. Дератани, Н.А. Тимофеева. Римская литература.
М., "Просвещение", 1965
OCR Бычков М.Н. mailto:bmn@lib.ru
----------------------------------------------------------------------------
(Около 60 г. - около 140 г. н. э.)
Децим Юний Ювенал (Decimus Junius Juvenalis) - выдающийся римский
поэт-сатирик. Получив хорошее образование, он много лет выступал в качестве
ритора-декламатора и только в сорокалетнем возрасте стал известен как поэт.
Расцвет его литературной деятельности падает на время около 100 г. н. э.
Сведения о его жизни в значительной мере разноречивы и недостоверны. По всей
вероятности, он был сослан за какие-то стихи, направленные против пантомима
Париса, фаворита императора.
От Ювенала до нас дошло 16 сатир. В первых 10 сатирах поэт с позиции
средних общественных групп, положение которых было неустойчиво и которые
попадали в зависимость от крупных богачей, гневно бичует пороки верхов, дает
яркую картину падения их нравов, с гневом рисует контраст между царящей там
роскошью и нищетой народа, клеймит позором своих современников. Ювенал этими
сатирами стяжал себе мировую славу. В них поэт ставил вопросы, носящие
философско-морализующий характер.
Ювенал с большим мастерством показывает жизнь мелкого трудящегося люда,
принужденного жить впроголодь в шумной столице в то время, когда богачи не
знают предела в удовлетворении своих извращенных вкусов и прихотей. Он
рисует жизнь клиентов, принужденных пресмыкаться перед своими патронами.
Основная идея этих сатир - страстный протест против власти денег. Ради
богатства, по мнению Ювенала, творятся в Риме ужасные преступления, богатые
угнетают бедных, даже талант без денег - ничто, и чтобы иметь возможность
писать и выпускать в свет свои произведения, бедный поэт должен искать себе
богатого покровителя.
Эти сатиры Ювенала отличаются высокой патетикой. Излюбленный прием
поэта - гипербола. Чтобы заклеймить порок, поэт сгущает краски, нагромождает
факты. Ювенал часто пользуется и столь излюбленным ораторским приемом, как
риторический вопрос. От риторических же декламаций идет и прием повторения в
разной словесной форме одной и той же мысли.
Ювенал, бесспорно, является самым ярким римским сатириком, который
показал противоречия современной ему жизни. С его именем связано
представление о сатире как о жанре обличительной, гневной поэзии. Но вместе
с тем надо указать и на ограниченность сатиры Ювенала: поэт не поднимается
до критики социальной системы в целом, не призывает к уничтожению власти
императоров, а ограничивается лишь критикой нравов и некоторых общественных
противоречий своего времени.
Если в эпоху средневековья больше интересовались моральными сентенциями
некоторых сатир Ювенала и считали его "нравственным поэтом", то читатели и
поэты эпохи Ренессанса и особенно времен первой французской буржуазной
революции подняли на щит Ювенала - сатирика, обличителя, идеализируя его и
изображая ярым борцом за республиканскую свободу. В речах французских
революционеров Ювенал стал символом борца с деспотизмом. В русской
литературе особый интерес к Юве налу проявляли поэты-декабристы - Рылеев,
Кюхельбекер, Пушкин ("Ювеналов бич") и писатели и общественные деятели 60-х
годов.
Полные переводы сатир Ювенала - А. Фета (М., 1885), А. Адольфа
(1888), Недовича и Петровского ("Academia", 1937).
Долго мне слушать еще? Неужели же не отплачу я,
Вовсе измученый сам, "Тесеидой" охрипшего Корда {1}?
Иль безнаказанно будут читать мне - элегии этот,
Тот же - тогаты {2}? Займет целый день "Телеф" {3}
бесконечный
Или "Орест", что полей не оставил в исписанной книге,
Занял изнанку страниц и все же еще не окончен?
Я ведь совсем у себя, как дома, в Марсовой роще
Или в пещере Вулкана, соседней с утесом Эола.
Чем занимаются ветры, какие Эак истязает
10 Тени, откуда крадут и увозят руно золотое,
Что за огромные ясени мечет Моних {4} по лапифам, -
Вот о чем вечно кричат платаны Фронтона {5}, и мрамор,
Шаткий уже, и колонны, все в трещинах от декламаций:
Эти приемы одни у больших и у малых поэтов.
Ну, так и мы - отнимали же руку от розги, и мы ведь
Сулле давали совет - спать спокойно, как частные лица;
Школу прошли! Когда столько писак расплодилось повсюду.
Глупо бумагу щадить, все равно обреченную смерти.
Но почему я избрал состязанье на поприще, где уж
20 Правил конями великий питомец Аврунки - Луцилий,
Я объясню, коль досуг у вас есть и терпенье к резонам.
Трудно сатир не писать, когда женится евнух раскисший,
Мевия {5} тукского вепря разит и копьем потрясает,
Грудь обнажив; когда вызов бросает патрициям тот, кто
Звонко мне - юноше - брил мою бороду, ставшую жесткой;
Если какой-нибудь нильский прохвост, этот раб из Канопа {6},
Этот Криспин {7} поправляет плечом свой пурпурный
тирийский
Плащ и на потной руке все вращает кольцо золотое,
Будто не может снести от жары он большую тяжесть
30 Геммы, - как тут не писать? Кто настолько терпим
к извращеньям
Рима, настолько стальной, чтоб ему удержаться от гнева,
Встретив юриста Матона {8} на новой лектике, что тушей
Всю заполняет своей; позади же доносчик на друга
Близкого, быстро хватающий все, что осталось от крахов
Знатных людей: его Масса {9} боится, его улещают
Кар и дрожащий Латин {10}, свою подсылая Тимелу.
Здесь оттеснят тебя те, кто за ночь получает наследство,
Те, кого к небу несет наилучшим путем современным
Высших успехов - путем услуженья богатой старушке:
40 Унцийка у Прокулея, у Гилла одиннадцать унций {11}, -
Каждому доля своя, соответственно силе мужчины.
Пусть получает награду за кровь - и бледнеет, как будто
Голой ногой наступил на змею, или будто оратор,
Что принужден говорить перед жертвенником лугудунским {12}.
Ясно, каким раздраженьем пылает иссохшая печень,
Ежели давит народ толпой провожатых грабитель
Мальчика, им развращенного, то осужденный бесплодным
Постановленьем суда: что такое бесчестье - при деньгах?
Изгнанный Марий {13}, богов прогневив, уже пьет спозаранку:
50 Он веселится - и стоном провинция правит победу.
Это ли мне не считать венузинской лампады {14} достойным.
Этим ли мне не заняться? А что еще более важно?
Путь Диомеда, Геракла, мычанье внутри Лабиринта
Или летящий Дедал и падение в море Икара?
Сводник добро у развратника взял, коли права наследства
Нет у жены, зато сводник смотреть в потолок научился
И наловчился за чашей храпеть недремлющим носом.
Ведь на когорту {15} надежду питать считает законным
Тот, кто добро промотал на конюшни и вовсе лишился
60 Предков наследия, мчась в колеснице дорогой Фламинской {16}
Автомедоном {17} младым, ибо вожжи держал самолично
Он, перед легкой девицей, одетой в лацерну {18}, рисуясь.
Разве не хочется груду страниц на самом перекрестке
Враз исписать, когда видишь, как шестеро носят на шее
Видного всем отовсюду, совсем на открытом сиденье
К ложу склоненного мужа, похожего на Мецената, -
Делателя подписей на подлогах, что влажной печатью
На завещаньях доставил себе и известность и средства.
Там вон матрона, из знатных, готова в каленское {19} с мягким
70 Вкусом вино подмешать для мужа отраву из жабы;
Лучше Локусты она своих родственниц неискушенных
Учит под говор толпы хоронить почерневших супругов.
Хочешь ты кем-то прослыть? Так осмелься на то, что
достойно
Малых Гиар {20} да тюрьмы: восхваляется честность, но зябнет;
Лишь преступленьем себе наживают сады и палаты,
Яства, и старый прибор серебра, и кубки с козлами.
Даст ли спокойно уснуть вам скупой снохи совратитель
Или же гнусные жены да в детской одежде развратник?
Коль дарования нет, порождается стих возмущеньем,
80 В меру уменья - будь стих это мой или стих Клувиена {21}.
С самой потопа поры, когда при вздувшемся море
Девкалион на судне всплыл на гору, судьбы пытая.
И понемногу согрелись дыханьем размякшие камни,
И предложила мужам обнаженных девушек Пирра,
Все, что ни делают люди, - желания, страх, наслажденья,
Радости, гнев и раздор, - все это начинка для книжки.
Разве когда-либо были запасы пороков обильней,
Пазуха жадности шире открыта была и имела
Наглость такую игра? Ведь нынче к доске не подходят,
90 Взяв кошелек, но, сундук на карту поставив, играют.
Что там за битвы увидишь при оруженосце-кассире!
Есть ли безумие хуже, чем бросить сто тысяч сестерций {22},
И не давать на одежду рабу, что от холода дрогнет?
Кто из отцов воздвигал столько вилл, кто в домашнем обеде
Семь перемен поедал? Теперь же на самом пороге
Ставят подачку, - ее расхищает толпа, что одета
В тоги. Однако сперва вам в лицо поглядят, опасаясь,
Не подставной ли пришел и не ложным ли именем просишь;
Признан, - получишь и ты. Чрез глашатая кличет хозяин
100 Даже потомков троян {23}: и они обивают пороги
Так же, как мы. "Вот претору дай, а потом и трибуну".
Вольноотпущенник первый из нас: "Я раньше, мол, прибыл.
Что мне бояться и смело свое не отстаивать место:
Пусть я рожден у Евфрата, в ушах моих женские дырки, -
Сам я не спорю; но пять моих лавок четыреста тысяч
Прибыли мне принесут; что желаннее пурпур широкий {24}
Даст, коль Корвин {25} сторожит наемных овец
в лаврентийском {26}
Поле, а я - побогаче Палланта или Лицина" {27}.
Стало быть, пусть ожидают трибуны, и пусть побеждают
110 Деньги: не должен же нам уступать в священном почете
Тот, кто недавно был в Рим приведен с ногой набеленной {28},
Раз между нами священней всего - величие денег.
Мы не воздвигли еще алтарей, и монетам не создан
Культ, как Верности, Миру, как Доблести, или Победе,
Или Согласью, что щелкает нам из гнезда на приветы {29}.
Если ж почтенный патрон сосчитает в годичном итоге,
Сколько подачек сберег и много ль доходу прибавил, -
Что он клиентам дает, у которых и тога отсюда,
120 Обувь и хлеб, и домашний огонь? За сотней квадрантов {30}
Так и теснятся носилки, и жены идут за мужьями -
Хворая эта, беременна та - всюду тянутся жены.
Муж, наторевший в привычном искусстве, для той, кого нету.
Просит, а вместо жены - пустое закрытое кресло:
"Галла моя, - говорит. - Поскорей отпусти; что ты
медлишь?
Галла, лицо покажи! Не тревожьте ее - отдыхает".
Распределяется день примерно в таком вот порядке:
Утром подачка, там форум, потом Аполлон-юрисконсульт {31},
Статуи знавших триумф, и меж ними нахальная надпись
130 То из Египта неведомых лиц, то арабского князя,
Перед которым не грех помочиться, а может, и больше.
Вот уж из сеней уходят, устав, пожилые клиенты:
Как ни живуча у них надежда - авось пообедать,
Но расстаются с мечтой, покупают дрова и капусту;
Их же патрон будет жрать между тем все, что лучшего
шлет нам
Лес или море, и сам возлежать на просторных подушках:
Ибо со скольких прекрасных столов, и широких и древних,
Так вот в единый присест проедают сразу наследства.
Если ж не будет совсем паразитов, то кто перенес бы
140 Роскоши скупость такую? И что это будет за глотка
Целых глотать кабанов - животных, рожденных для
пиршеств?
Впрочем, возмездье придет, когда ты снимаешь одежду,
Пузо набив, или в баню идешь, объевшись павлином:
Без завещания старость отсюда, внезапные смерти,
И - для любого обеда совсем не печальная новость -
Тело несут среди мрачных друзей и на радость народу.
Нечего будет прибавить потомству к этаким нравам
Нашим: такие дела и желанья у внуков пребудут.
Всякий порок стоит на стремнине: используй же парус,
150 Все полотно распускай! Но здесь ты, может быть, скажешь:
"Где же талант, равносильный предмету? Откуда у древних
Эта письма прямота обо всем, что придет сгоряча им
В голову?" - Я не осмелюсь назвать какое-то имя?
Что мне за дело, простит или нет мои Муций {32} намеки. -
"Выставь-ка нам Тигеллина {33} - и ты засветишься, как
факел,
Стоя, ты будешь пылать и с пронзенною грудью дымиться.
Борозду вширь проводя по самой средине арены".
- Значит, кто дал аконит трем дядьям, тот может с носилок
Нас презирать, поглядев с высоты своих мягких подушек? -
160 "Если ты встретишься с ним - запечатай уста себе
пальцем;
Будет доносчиком тот, кто слова вымолвит: "Вот он!"
Сталкивать можно спокойно Энея с свирепым Рутулом,
Не огорчится никто несчастною долей Ахилла
Или пропавшего Гила {34}, ушедшего по воду с урной;
Только взмахнет как мечом обнаженным пылкий Луцилий,
Сразу краснеет пред ним охладевший от преступленья
Сердцем, и пот прошибет виновника тайных деяний;
Слезы отсюда и гнев. Поэтому раньше обдумай
Это в душе своей, после ж труби; а в шлеме уж поздно
Схватки бежать". - Попробую, что позволительно против
Тех, кого пепел покрыт на Фламинской или Латинской {35}.
Перевод Д.С. Недовича и Ф.А. Петровского
1 Эпическая поэма "Тесеида" и автор ее Корд неизвестны. Вероятно, имя
его придумано Ювеналом, чтобы, пользуясь им, иметь возможность высказать
свое отрицательное отношение к современным ему поэтам-архаистам, пытающимся
писать эпические поэмы на мифологические сюжеты.
2 Тогата - комедия с римским сюжетом; она противополагается комедии
плаща (palliata), которая пользовалась греческими сюжетами.
3 Телеф - участник Троянской войны, раненный копьем Ахиллеса. На тему о
Телефе написано немало трагедий.
4 Моних - один из кентавров, сражавшихся с лапифами, мифическим
фессалийским племенем.
6 Фронтон - римский богач. В его помещении и парке обычно поэты читали
свои произведения.
Во всем этом отрывке Ювенал выражает свой протест против
поэтов-архаистов, которые используют мифологические сюжеты вместо того,
чтобы обращаться к актуальной современной тематике.
5 Мевия - какая-то женщина, занимавшаяся не свойственной ее полу
профессией вроде "охоты" на диких зверей в цирке.
6 Каноп - город в устье Нила.
7 Криспин - фаворит Домициана.
8 Матон - вероятно, историческое лицо. О нем говорит не только Ювенал,
но и Марциал.
9 Бебий Масса и Метий Кар - доносчики времен Домициана.
10 Латин - актер, выступающий в мимах, любимец императора Домициана.
Тимела - танцовщица и, вероятно, жена или любовница Латина.
11 Унция - двенадцатая часть наследства.
12 Лугудун - нынешний Лион. В этом городе устраивались риторические
состязания,
13 Марий Приск, проконсул Африки в 99-100 гг., известный своими
грабежами и насилиями. Был присужден к изгнанию из Италии.
14 Венузинская лампада - горациева лампада, так как Гораций был родом
из Венузии. Под этой метафорой Ювенал разумеет создание сатир, которые писал
и Гораций.
15 Когорта - одно из подразделений в римском войске.
16 Фламинская дорога - дорога из Рима в Аримин, проходившая через
Марсово поле.
17 Автомедон - возница Ахиллеса.
18 Лацерна - плащ.
19 Каленское вино - одно из лучших вин Кампании.
20 Гиары - один из Кикладских островов. Во времена римской империи -
место ссылки государственных преступников.
21 Клувиен - неизвестный автор.
22 Сто тысяч сестерций - около 600 рублей.
23 Знатные римские фамилии возводили свое происхождение к троянцам, под
предводительством Энея переселившимся после падения Трои в Италию.
24 Пурпур широкий - широкая пурпурная кайма на одежде сенаторов.
25 Род Корвинов был когда-то знатен. Ювенал смеется над тем, что в его
время представители этого знатного рода обеднели и принуждены пасти овец.
26 Лаврент - маленький городок в Лациуме.
27 Паллант и Лицин - разбогатевшие вольноотпущенники императора Клавдия
и Юлия Цезаря.
28 Набеленные ноги - признак рабов, выводимых на продажу.
29 На кровле храма богини Согласия, стоявшего на склоне Капитолия, было
гнездо аиста.
30 Квадрант - мелкая римская монета.
31 Аполлон-юрисконсульт - статуя Аполлона на форуме Августа. Около этой
статуи разбирались тяжбы.
32 Публий Муций - консул 133 г. до н. э. Его осмеивал сатирик Луцилий.
33 Тигеллин - начальник преторианцев, любимец Нерона. Здесь под именем
Тигеллина, может быть, разумеется вообще фаворит императора, отличающийся
жестокостью и мстительностью.
34 Гил - один из аргонавтов, похищенный нимфами.
35 На Фламинской дороге была могила римского актера Париса,
прославившегося своей игрой в мимах, любимца императора Домициана, а на
Латинской дороге была могила самого императора Домициана. Ювенал в этих
стихах хочет сказать, что поэту-сатирику нельзя задевать не только
императора, но и его любимцев.
Правда, я огорчен отъездом старинного друга,
Но одобряю решенье его - поселиться в пустынных
Кумах, еще одного гражданина даруя Сивилле {1}.
Кумы - преддверие Бай {2}, прибрежье, достойное сладкой
Уединенности: я предпочту хоть Прохиту {3} - Субуре {4}.
Как бы ни были жалки места и заброшены видом, -
Хуже мне кажется страх пред пожарами, перед развалом
Частым домов, пред другими несчастьями жуткого Рима,
Вплоть до пиит, что читают стихи даже в августе знойном.
10 Друг мой, пока его скарб размещался в единой повозке,
Остановился у старых ворот отсыревшей Камены {5}.
Здесь, где Нума бывал по ночам в общенье с подругой,
Ныне и роща святого ключа сдана иудеям,
И алтари: вся утварь у них - корзина да сено.
(Каждое дерево здесь уплачивать подать народу
Должно и после Камен дает пристанище нищим.)
Вот мы сошли в Эгерии дол и спустились к пещерам
Ложным: насколько в водах божество предстало бы ближе,
Если б простая трава окаймляла зеленью воды;
20 Если б насильственный мрамор не портил природного туфа.
Здесь Умбриций сказал: "Уж раз не находится места
В Риме для честных ремесл и труд не приносит дохода,
Если имущество нынче не то, что вчера, а назавтра
Меньше станет еще, то лучше будет уйти нам
В Кумы, где сам Дедал сложил утомленные крылья.
Родину брошу, пока седина еще внове и старость
Стана не гнет, пока у Лахесы {6} пряжа не вышла,
Сам на ногах я хожу и на посох не опираюсь.
Пусть остаются себе здесь жить Арторий и Катул {7},
30 Пусть остаются все те, кто черное делает белым,
Те, что на откуп берут и храмы, и реки, и гавань,
Чистят клоаки, тела мертвецов на костер выставляют
Или продажных рабов ведут под копье {8} господина.
Эти-то вот трубачи, завсегдатаи бывшие разных
Мелких арен, в городах известные всем как горланы, -
Зрелища сами дают и по знаку условному черни,
Ей угождая, любого убьют, а с игр возвратившись,
Уличный нужник на откуп берут; скупили бы все уж!
Именно этих людей Судьба ради шутки выводит
40 С самых низов к делам большим и даже почетным.
Что мне тут делать еще? Я лгать не могу, не умею
Книгу хвалить и просить, когда эта книга плохая;
С ходом я звезд незнаком, не желаю предсказывать" сыну
Смерти отца, никогда не смотрел в утробу лягушки;
Несть подарки жене от любовника, несть порученья -
Могут другие, а я никогда не пособничал вору.
Вот почему я Рим покидаю, не бывши клиентом,
Точно калека какой сухорукий, к труду неспособный.
Кто в наши дни здесь любим? Лишь сообщник с корыстной
душою,
50 Алчной до тайн, о которых нельзя нарушить молчанье.
Тот, кто сделал тебя участником тайны почтенной,
Вовсе как будто не должен тебе и делиться не будет;
Верресу дорог лишь тот, кем может немедленно Веррес
Быть уличен. Не цени же пески затененного Тага,
Злато катящего в море, настолько, чтобы лишиться
Сна из-за них и, положенный дар принимая печально,
Вечно в страхе держать хотя бы и сильного друга.
Высказать я поспешу - и стыд мне не будет помехой -
Что за народ стал приятнее всем богачам нашим римским;
60 Я ж от него и бегу. Переносить не могу я, квириты,
Греческий Рим! Пусть слой невелик осевших ахейцев,
Но ведь давно уж Оронт {9} сирийский стал Тибра притоком,
Внес свой обычай, язык, самбуку с косыми струнами,
Флейтщиц своих, тимпаны туземные, разных девчонок:
Велено им возле цирка стоять. - Идите, кто любит
Этих развратных баб в их пестрых варварских лентах!
Твой селянин, Квирин, оделся теперь паразитом,
Знаком побед цирковых отличил умащенную шею!
Греки же все, - кто с высот Сикиона, а кто амидонец,
70 Этот с Андроса, а тот с Самоса, из Тралл, Алабанды, -
Все стремятся к холму Эсквилинскому иль Виминалу {10},
В недра знатных домов, где будут они господами.
Ум их проворен, отчаянна дерзость, а быстрая речь их,
Как у Исея {11}, течет. Скажи, за кого ты считаешь
Этого мужа, что носит в себе кого только хочешь:
Ритор, грамматик, авгур, геометр, художник, цирюльник.
Канатоходец, и врач, и маг, - все с голоду знает
Этот маленький грек; велишь - залезет на небо;
Тот, кто на крыльях летал {12}, - не мавр, не сармат, не
фракиец,
80 Нет, это был человек, родившийся в самых Афинах.
Как не бежать мне от их багряниц? Свою руку приложит
Раньше меня и почетней, чем я, возляжет на ложе.
Тот, кто в Рим завезен со сливами вместе и смоквой?
Что-нибудь значит, что мы авентинский {13} воздух впивали
В детстве, когда мы еще сабинской {14} оливкой питались?
Тот же народ, умеющий льстить, наверно, похвалит
Неуча речь, кривое лицо покровителя-друга,
Или сравнит инвалида длинную шею с затылком
Хоть Геркулеса, что держит Антея далеко от почвы.
90 Иль восхвалит голосок, которому не уступает
Крик петуха, когда он по обычаю курицу топчет.
Все это можно и нам похвалить, но им только вера.
Греков нельзя удивить ни Стратоклом, ни Антиохом,
Ни обаятельным Гемом с Деметрием {15}: комедианты -
Кто лучше грека в комедии роль сыграет Фаиды,
Или же честной жены, иль Дориды совсем неприкрытой,
Хоть бы рубашкой? Поверить легко, что не маска актера -
Женщина там говорит: настолько пусто и гладко
Под животом у нее, где тонкая щелка двоится.
100 Весь их народ. Где смех у тебя - у них сотрясенье
Громкого хохота, плач - при виде слезы у другого,
Вовсе без скорби. Когда ты зимой попросишь жаровню,
Грек оденется в шерсть; скажешь "жарко" - он уж потеет.
С ними никак не сравнимся мы: лучший здесь - тот,
кто умеет
Денно и нощно носить на себе чужую личину,
Руки свои воздевать, хвалить покровителя-друга.
Раз уж о греках зашла наша речь, прогуляйся в гимнасий, -
Слышишь, что говорят о проступках высшего рода:
Стоиком слывший старик, уроженец того побережья,
Где опустилось перо крылатой клячи Горгоны {16},
Друг и учитель Бареи {17}, Барею он угробил доносом. -
Римлянам места нет, где уже воцарился какой-то
120 Иль Протоген, иль Дефил, иль Гермарх {18}, что по скверной
привычке
Другом владеет один, никогда и ни с кем не деляся;
Стоит лишь греку вложить в легковерное ухо патрона
Малую долю отрав, естественных этой породе, -
Гонят с порога меня, и забыты былые услуги:
Ценится меньше всего такая утрата клиента.
Чтоб и себе не польстить, - какая в общем заслуга,
Если бедняк еще ночью бежит, хоть сам он и в тоге,
К дому патрона: ведь также и претор торопит и гонит
Ликтора, чтобы поспеть приветствовать раньше коллеги
130 Модию или Альбину {19}, когда уж проснулись старухи.
Здесь богачей из рабов провожает сын благородных -
Тоже клиент, ибо тот Кальвине иль Катиене
Столько заплатит за каждый раз, что он ей обладает,
Сколько имеет трибун за службу свою в легионе;
Если ж тебе приглянется лицо разодетой блудницы,
Ты поколеблешься взять Хиону с высокого кресла.
Пусть твой свидетель настолько же свят, как идейской
богини
Гостеприимец {20}, пускай выступает Нума Помпилий
Или же тот, кто спас из пламени храма Минерву {21}, -
140 Спросят сперва про ценз (про нравы - после всего лишь):
Сколько имеет рабов, да сколько земельных угодий,
Сколько съедает он блюд за столом и какого размера?
Рим доверяет тому, кто хранит в ларце своем деньги:
Больше монет - больше веры; клянись алтарем сколько
хочешь.
Самофракийским {22} иль нашим, - бедняк, говорят, презирает
Божьи перуны, его не карают за это и боги.
Что ж, когда этот бедняк действительно служит предлогом
К шуткам для всех? Накидка его и худа и дырява,
Тога уже не чиста, башмак запросил уже каши,
150 Много заплат на заштопанной рвани открыто для взоров,
С нитками новыми здесь, а там уж покрытыми салом...
Хуже всего эта бедность несчастная тем, что смешными
Делает бедных людей. "Уходи, - говорят, - коли стыд есть,
Кресла очисти для всадников, раз у тебя не хватает
Ценза". Пускай уж в театре сидят хоть сводников дети,
Что рождены где-нибудь в непотребном доме; пускай там
Хлопает модного сын глашатая вместе с юнцами,
Коих учил борец или вождь гладиаторской школы.
Так нас Росций Отон {23} разместил с его глупым законом.
160 Разве здесь нравится зять, если он победнее невесты,
С меньшим приданым? Бедняк разве здесь бывает
наследник?
Разве его на совет приглашают эдилы {24}? Когда-то
Бедным квиритам пришлось выселяться {25} целой толпою.
Тот, кому доблесть мрачат дела стесненные, трудно
Снова всплывать наверх; особенно трудны попытки
В Риме: ведь здесь дорога и квартира, хотя бы дрянная,
И пропитанье рабов, и самая скромная пища;
С глиняной плошки здесь стыдно и есть, хоть стыда не
увидит
Тот, кто к марсам попал или сел за стол у сабеллов {26},
170 Там, где довольны простой, из грубой ткани накидкой.
Правду сказать, в большинстве областей италийских
не носит
Тоги, как в Риме, никто; лишь покойника кутают в тогу:
Празднеств великих дни, - что в театре дерновом
справляют.
И на подмостках опять играют эксодий {27} известный,
Зевом бледных личин пугая сельских мальчишек,
К матери севших уже на колени, - тебе не покажут
Разных нарядов: и там, на орхестре, и здесь, у народа,
Все одинаки одежды; подходят лишь высшим эдилам
Белые туники - знак их достоинства и благородства.
180 Здесь же нарядов блеск превосходит силы, здесь тратят
Больше, чем нужно, притом иногда - из чужого кармана;
Это здесь общий порок: у всех нас кичливая бедность.
Много тут что говорить! На все-то в Риме цена есть:
Сколько заплатишь, чтоб Косса {28} приветствовать как-нибудь
лично,
Чтоб на тебя Вейентон {29} взглянул, и рта не раскрывши!
Бреется тот, а этот стрижет волоса у любимца;
Праздничный полон лепешками дом; бери, но - за плату:
Мы ведь, клиенты, должны платить своего рода подать
Даже нарядным рабам, умножая их сбереженья.
190 Тот, кто в Пренесте {30} холодной живет, в лежащих средь
горных,
Лесом покрытых кряжей Вольсиниях, в Габиях сельских,
Там, где высокого Тибура склон, - никогда не боится,
Как бы не рухнул дом; а мы населяем столицу,
Всю среди тонких подпор, которыми держит обвалы
Домоправитель: прикрыв зияние трещин давнишних,
Нам предлагают спокойно спать в нависших руинах.
Жить-то надо бы там, где нет ни пожаров, ни страхов.
Укалегон {31} уже просит воды и выносит пожитки.
Уж задымился и третий этаж, - а ты и не знаешь:
200 Если с самых низов поднялась тревога у лестниц,
После всех погорит живущий под самою крышей,
Где черепицы одни, где мирно несутся голубки...
Ложе у Кодра одно (для Прокулы - коротковато),
Шесть горшков на столе, да внизу еще маленький кубок,
Там же под мрамор доски завалилась фигурка Хирона {32},
Старый ларь бережет сочинения греков на свитках
(Мыши-невежды грызут эти дивные стихотворенья).
Кодр ничего не имел, - не правда ль? Но от пожара
Вовсе впал в нищету, бедняга. Последняя степень
210 Горя скрывается в том, что нагому, просящему корки,
Уж не поможет никто - ни пищей, ни дружеским кровом.
Рухни огромнейший дом хоть Астурика {33} - и без прически
Матери, в трауре - знать, и претор тяжбы отложит.
Все мы вздыхаем о римской беде, проклинаем пожары;
Дом полыхает еще, а уж други бегут и в подарок
Мраморы тащат с собой; обнаженные статуи блещут;
Этот творенья несет Евфранора {34} иль Поликлета;
Эта - старинный убор божеств азиатского храма;
Тот - и книги, и полки под них, и фигуру Минервы;
220 Тот - четверик серебра. Так и Персик, бобыль богатейший,
Глядь, поправляет дела и лучше и шире, чем были, -
И подозренье растет, не сам ли поджег он хоромы.
Если от игр цирковых оторваться ты в силах, то можешь
В Соре {35} купить целый дом, в Фабратерии, во Фрусиноне;
Цену отдашь, сколько стоит на год городская каморка.
Садик там есть, неглубокий колодец (не нужно веревки),
С легким духом польешь ты водой простые растенья;
Сельского друг жития, хозяйничай на огороде,
Где можешь пир задавать хоть для сотни пифагорейцев {36}.
230 Что-нибудь значит - владеть самому хоть кусочком
землицы. -
Где? - Да не все ли равно, хотя бы в любом захолустье.
Большая часть больных умирает здесь {37} от бессонниц;
Полный упадок сил производит негодная пища,
Давит желудочный жар. А в каких столичных квартирах
Можно заснуть? Ведь спится у нас лишь за крупные деньги.
Вот потому и болезнь: телеги едут по узким
Улиц извивам, и брань слышна у стоящих обозов, -
Сон улетит, если спишь ты, как Друз {38}, как морская корова.
Если богач спешит по делам, - над толпы головами,
240 Всех раздвинув, его понесут на просторной либурне {39};
Там ему можно читать, писать или спать по дороге, -
Ежели окна закрыть, то лектика {40} и дрему наводит;
Все же поспеет он в срок; а нам, спешащим, мешает
Люд впереди, и мнет нам бока огромной толпою
Сзади идущий народ: этот локтем толкнет, а тот палкой
Крепкой, иной по башке тебе даст бревном иль бочонком;
Ноги у нас все в грязи, наступают большие подошвы
С разных сторон, и вонзается в пальцы военная шпора.
Видишь дым коромыслом? - Справляют вскладчину ужин:
250 Сотня гостей, и каждый из них с своей собственной кухней;
Сам Корбулон {41} не снесет так много огромных сосудов,
Столько вещей, как тот маленький раб, прямой весь,
бедняга,
Тащит, взяв на макушку, огонь на ходу раздувая.
Туники рвутся, едва зачиненные; елку шатает
С ходом телеги, сосну привезла другая повозка;
Длинных деревьев шатанье с высот угрожает народу.
Если сломается ось, что везет Лигурийские камни {42},
И над толпой разгрузит эту гору, ее опрокинув, -
Что остается от тел? кто члены и кости отыщет?
260 Труп простолюдина стерт и исчезнет бесследно, как воздух.
Челядь уже между тем беззаботная моет посуду,
Щеки надув, раздувает огонь в жаровне, скребочком
Сальным звенит, собирает белье, наполняет флаконы:
В спешке различной рабов справляются эти работы.
Тот же, погибший, у Стикса сидит и боится Харона.
Бедному нет надежды на челн среди грязной пучины,
Нет монетки во рту, оплатить перевоз ему нечем {43}.
Много других по ночам опасностей разнообразных:
Как далеко до вершины крыш, - а с них черепица
270 Бьет тебя по голове! Как часто из окон открытых
Вазы осколки летят и, всей тяжестью брякнувшись оземь,
Всю мостовую сорят. Всегда оставляй завещанье,
Идя на пир, коль ты не ленив и случайность предвидишь:
Ночью столько смертей грозит прохожему, сколько
Есть на твоем пути отворенных окон неспящих;
Ты пожелай и мольбу принеси униженную, дабы
Был чрез окно не облит из горшка ночного большого.
Пьяный иной нахал, никого не избивши случайно,
Ночью казнится - не спит, как Пелид, скорбящий о друге;
280 То прикорнет он ничком, то на спину он повернется...
Как по-иному он мог бы заснуть? Бывают задиры,
Что лишь поссорившись спят; но хоть он по годам и
строптивый,
И подогрет вином, - опасается алой накидки,
Свиты богатых людей всегда сторонится невольно,
Встретив факелов строй да бронзовую канделябру.
Мне же обычно луна освещает мой путь или мерцанье
Жалкой светильни, которой фитиль я верчу, оправляю.
Я для буяна - ничто. Ты знаешь преддверие ссоры
("Ссора", когда тебя бьют, а ты принимаешь удары!):
290 Он остановится, скажет "стой!" - и слушаться надо;
Что тебе делать, раз в бешенстве он и гораздо сильнее?
"Ты откуда, - кричит, - на каких бобах ты раздулся?
Уксус где пил, среди чьих сапогов нажрался ты луку
Вместе с вареной бараньей губой?.. Чего же молчишь ты? -
Ну, говори! А не то - как пну тебя: все мне расскажешь!;
Где ты торчишь? В какой мне искать тебя синагоге?"
Пробуешь ты отвечать, или молча в сторонку отлынешь, -
Так, или этак, тебя прибьют, а после со злости
Тяжбу затеют еще. Такова бедняков уж свобода:
300 Битый, он просит сам, в синяках весь, он умоляет,
Зубы хоть целы пока, отпустить его восвояси.
Впрочем, опасно не это одно: встречаются люди,
Грабить готовые в час, когда заперты двери и тихо
В лавках, закрытых на цепь и замкнутых крепким засовом.
Вдруг иной раз бандит поножовщину в Риме устроит -
Беглый с Понтинских болот {44}, из сосновых лесов
галлинарских,
Где, безопасность блюдя, охрану военную ставят:
Вот и бегут они в Рим, как будто бы на живодерню,
Где тот горн, наковальня та где, что цепей не готовят?
310 Столько железа идет для оков, что боишься, не хватит
Плуги простые ковать, железные бороны, грабли.
Счастливы были, скажу, далекие пращуры наши
В те времена, когда Рим, под властью царей, при трибунах,
Только одну лишь темницу имел и не требовал больше.
Много причин и других я бы мог привести для отъезда,
Но уже ехать пора, повозка ждет, вечереет;
Знаки своим бичом давно подает мне возница...
Помни о нас, прощай! Всякий раз, как будешь из Рима
Ты поспешать в родной свой Аквин, где ждет тебя отдых,
320 Ты и меня прихвати из Кум к Гельвинской Церере,
К вашей Диане. Приду я, помочь готовый сатире,
Коль не гнушаешься мной, на прохладные нивы Аквина.
Перевод Д. С. Недовича и Ф. А. Петровского
1 Сивиллы - легендарные прорицательницы. Одна из десяти сивилл
считалась покровительницей римского города Кумы.
2 Байи - римский курорт, любимое местопребывание богачей Рима.
3 Прохита - островок в Неаполитанском заливе.
4 Субура - один из самых многолюдных и шумных кварталов Рима.
5 Камена - муза.
6 Лахеса - одна из трех Парок, прядущих нить человеческой жизни.
7 Арторий и Катул - предприимчивые дельцы времени Домициана.
8 Под копье - т. е. на аукцион, который обычно обозначался копьем,
воткнутым в землю.
9 Оронт - река в Сирии; на берегу Оронта была расположена Антиохия.
10 Эсквилин и Виминал - холмы Рима.
11 Исей - ритор, выступавший в Риме в последние годы I в. н. э.
12 Подразумевается Дедал.
13 Авентин - один из холмов Рима.
14 Здесь автор, пользуясь метафорой, говорит о тех далеких временах,
когда, по его мнению, нравы римлян были чисты и патриархальны. Недаром он
упоминает о сабинянах, нравы которых считались образцом добродетели, и
простоты.
15 Стратокл, Антиох, Гем и Деметрий - актеры времени Домициана.
16 Кляча Горгоны - крылатый конь Пегас, родившийся из крови Горгоны,
убитой Персеем.
17 Барея Соран в 66 г. был предан своим учителем, стоиком Этнацием
Целером.
18 Протоген, Дифил, Гермарх - не исторически существовавшие лица, а
греческие имена, произвольно взятые автором.
19 Модия и Альбина - произвольно взятые имена.
20 Имеется в виду Корнелий Сципион Назика, который в 204 г. до н. э.
принял в свой дом идол богини Кибелы.
21 Речь идет о Цецилии Метелле, который ослеп, вынося статую Минервы из
горевшего храма Весты.
22 Самофракийские мистерии во времена Ювенала были распространены среди
римлян.
23 По закону Росция Отона (67 г. до н. э.) в театре первые 14 рядов
отводились только для "всадников".
24 Эдилы - чиновники, ведавшие городским благоустройством.
25 Автор имеет в виду уход плебеев из Рима на Священную гору (494 г. до
н. э.).
26 Марсы и сабеллы - италийские племена. Здесь употреблено, в смысле -
сельские жители.
27 Эксодий - заключительная часть драматического представления.
28 Косс - один из членов знатной фамилии Корнелиев Лентулов.
29 Вейентон - приближенный Домициана.
30 Пренеста, Вольсиний, Габий, Тибур - города в Италии.
31 Укалегон, Кодр, Прокула - вымышленные имена.
32 Хирон - кентавр, воспитатель Ахилла.
33 Астурик и Персик - вымышленные имена.
34 Поликлет и Евфранор - греческие скульпторы V-IV вв. до н. э.
35 Сора, Фабратерия, Фрусинон - Италийские местечки, расположенные
недалеко от Аквина, родины Ювенала.
36 Этим Ювенал хочет сказать, что на огороде можно вырастить много
овощей, хоть для сотни пифагорейцев, которые употребляли в пищу только
овощи.
37 Жизнь в деревне противополагается жизни в Риме. "Здесь" - в Риме.
38 Друз - император Клавдий Друз, отличавшийся своей сонливостью.
39 Либурна - носилки, их несли" рабы из Либурнии (в Иллирии).
40 Лектика - крытые носилки.
41 Корбулон - полководец времен Клавдия и Нерона, отличавшийся,
громадным ростом.
42 Лигурийские камни - мрамор.
43 По верованиям древних, мертвые платили перевозчику Харону мелкую
монету. Поэтому-то римляне и вкладывали умершим в рот мелкие монеты.
44 Понтинские болота - место каторжных работ.
Наполовину задушенный мир терзался последним
Флавием, Рим пресмыкался пред лысоголовым Нероном...
Камбала как-то попалась морская громадных размеров,
40 Около храма Венеры, что выше дорийской Анконы {1},
Рыба заполнила сеть - и запуталась в ней наподобье
Льдом меотийским покрытых тунцов (пока лед не растает).
После ж несомых на устья бурливого Черного моря,
Вялых от спячки и жирными ставших от долгих морозов.
Диво такое хозяин челна и сетей обрекает
Домициану: ведь кто бы посмел продавать это чудо
Или купить, когда берег - и тот был доносчиков полон!
Сыщики, скрытые в травах прибрежных, затеяли б дело
С тем рыбаком беззащитным; не совестно было б сказать им,
50 Что, дескать, беглая рыба была и долго кормилась
В цезаревых садках, удалось ускользнуть ей оттуда, -
Значит, к хозяину прежнему ей надлежит и вернуться.
Если мы в чем-либо верим Палфурию {2} иль Армиллату, -
Все, что найдется в морях красивого, видного, - это
Фиска предмет, где ни плавал бы он. Чем камбалу бросить -
Лучше ее подарить. Ведь уже уступала морозам
Вредная осень, стихала больных лихорадка, и всюду
Выла уродка-зима, сохраняя свежей добычу.
Впрочем, рыбак спешит, будто австр {3} его подгоняет:
60 Вот и озера внизу, где - хотя и разрушена - Альба {4}
Пламя из Трои хранит и Весту меньшую; на время
Путь загорожен при входе ему удивленным народом;
Вот расступилась толпа, открываются двери на легких
Петлях; сенаторы ждут и смотрят, как рыбу проносят -
Пряму к Атриду. "Прими подношение, - молвит пиценец. -
Слишком она велика для других очагов. Именинник
Будь же сегодня; скорей облегчи свой желудок от пищи,
Камбалу кушай - она для тебя сохранилась такая,
Даже поймалась сама". Открытая лесть! И однако
70 Царь приосанился: есть ли такое, чему не поверит
Власть богоравных людей, если их осыпают хвалами?
Блюда вот нету для рыбы такой; тогда созывают
На совещанье вельмож, ненавидимых Домицианом,
Лица которых бледнели от этой великой, но жалкой
Дружбы царя. По крику Либурна {5}: "Бегите, воссел уж!" -
Первым спешит, захвативши накидку, Пегас {6}, что недавно
По назначению старостой стал изумленного Рима.
(Кем же другим тогда был префект?) Из них наилучший.
Верный толковник законов, он думал, что даже и в злое
80 Время во всем надлежит поступать справедливо и мирно.
Прибыл и Крисп - приятный старик, которого нрав был
Кроткой природы, подобно тому, как его красноречье.
Кажется, где бы уж лучше советник владыке народов,
Моря и суши, когда бы под гнетом чумы той на троне
Было, возможно жестокость судить, подавая советы
Честно; но уши тирана неистовы: вдруг приближенный
Речь заведет о дожде, о жаре, о весеннем тумане, -
Глядь, уж повисла судьба говорящего на волосочке.
Так что Крисп никогда и не правил против теченья:
90 Был он совсем не из тех, кто бы мог в откровенной беседе
Высказать душу, готовый за правду пожертвовать жизнью;
Много уж видел он зим в свои восемь почти что десятков, -
Даже при этом дворе его возраст был безопасен.
Следом за ним поспешал такой же старый Ацилий
С юношей сыном, напрасно постигнутым смертью жестокой
От поспешивших мечей властелина. Но стала давно уж
Чуду подобной старость людей благородного званья.
(Я б предпочел быть маленьким братом гиганта без
предков!)
Сыну Ацилия не помогло, что он на арене
100 Альбы охотником голым колол нумидийских медведиц.
Кто же теперь не поймет всех хитростей патрицианских?
Кто остроумию старому, Брут {7}, твоему удивится?
Труд невелик - обмануть бородатого Домициана.
Шел на совет с недовольным лицом, хоть он не из знатных,
Рубрий, виновный когда-то в проступке, покрытом
молчаньем,
Более подлый, чем некий похабник, писавший сатиры.
Вот появился и толстый Монтан с его медленным брюхом;
Вот и Криспин, с утра источающий запах бальзама,
Будто воняет от двух мертвецов; и Помпеи, кровожадней
110 Даже Криспина, умевший душить лишь шепотом легким;
И приберегший в добычу для коршунов Дакии тело
Фуск, разбиравший сраженья, сидя в своей мраморной
вилле;
И Вейентон осторожный, и рядом Катулл смертоносный,
Страстью пылавший к девице, которой совсем не видал он.
Злое чудовище, даже в наш век выдающийся изверг,
Льстивец жестокий, слепец, - ему бы к лицу, как бродяге,
С поводырем у телег арицийских {8} просить подаянье
Да посылать благодарность вослед уезжавшей повозке.
Камбале он удивлялся всех больше и высказал много,
120 Весь обернувшись налево (а рыба лежала направо):
Так-то уж он прославлял и Килика {9} бои, и удары,
Пегму {10} и мальчиков, что подлетают под занавес цирка.
Не уступал Вейентон: пораженный жалом Беллоны,
Так говорил изувер, прорицая: "Ты в этом имеешь
Знаменье дивное славного, царь, и большого триумфа.
Ты полонишь другого царя: с колесницы британской,
Верно, слетит Арвираг {11}. Чужеземная - рыбина эта;
Видишь, шипы у нее на спине?" Фабрицию только
Недоставало бы возраст привесть да отечество рыбы.
130 "Что же, как думаешь ты? Разрезать ее? Было бы, право,
Это позором, - Монтан говорит. - Пусть глубокое блюдо
Сделают, чтобы вместить в его стенки такую громаду;
Нужен для блюда второй Прометей, великий искусник.
Глину скорей доставайте и круг гончарный; отныне
Цезаря сопровождать гончарам бы нужно придворным".
Мужа достойный совет был принят: по опыту знал он
Роскошь былую двора, ночные попойки Нерона,
Новый подъем аппетита, как дух от фалерна захватит.
Этак поесть, как Монтан, в мое время никто не сумел бы:
140 Он, лишь едва укусив, узнавал об отечестве устриц, -
Будь у Цирцейского мыса {12} их род, у утесов Лукрина {13}.
Или же вынуты были они из глубин рутупийских {14};
Только взглянув на морского ежа, называл его берег.
Встали: распущен совет; вельможам приказано выйти.
Вождь их великий созвал в альбанский дворец изумленных!
Всех их заставил спешить, как будто бы он собирался
Что-то о хаттах сказать, говорить о диких сикамбрах {15},
Точно бы с самых далеких концов земли прилетело
На быстролетном пере письмо о какой-то тревоге.
150 Если б на мелочи эти потратил он все свое время
Крайних свирепств, когда он безнаказанно отнял у Рима
Славных людей, знаменитых, без всяких возмездий за это!
Сгинул он после того, как его забоялась меньшая
Братия: так он погиб, увлажненный Ламиев {16} кровью.
Перевод Д. С. Недовича и Ф. А. Петровского
1 Анкона - город на берегу Адриатического моря в области Пиценума.
2 Палфурий и Армиллат - доносчики при Домициане.
3 Австр - южный ветер.
4 Альба - резиденция Домициана на месте древнего города Альба- Лонги.
По преданию, там горел огонь, якобы перенесенный Энеем из Трои.
5 Либурн - глашатай, раб из Либурнии.
6 Пегас, Крисп, Ацилий, Рубрий, Монтан, Криспин, Помпей, Фуск,
Вейентон, Катулл - советники Домициана.
7 Автор имеет в виду того Брута, который, по преданию, прикинувшись
сумасшедшим, обманул и изгнал царя Тарквиния Гордого.
8 У города Ариции на Аппиевой дороге обычно бродило много нищих.
9 Килик - гладиатор, родом из Киликии.
10 Пегма - машина, при помощи которой бросали на арену цирка людей,
осужденных на смерть.
11 Арвираг - британский вождь.
12 Цирцейский мыс - на побережье Лациума.
13 Лукрин - озеро в Кампании.
14 Рутупии - приморский город в Британии.
15 Xатты и сикамбры - германские племена, с которыми воевали римляне.
16 Ламии - древний аристократический род. Одного из представителей этой
фамилии казнил Домициан.
Если еще не стыдишься и впредь при своем остаешься,
Хлебом питаясь чужим, высочайшим считать это благом, -
Если ты можешь сносить, чего за столом неприятным
Цезаря не перенес бы Сармент и Габба {1} презренный, -
Хоть поклянись в этом мне, побоюсь тебе все-таки верить.
Я ничего не видал скромнее желудка. Однако ж
Вдруг и того нет, представь, чего надобно брюху пустому.
Пристань ли вся занята? Моста нет? Лохмотьев подстилки;
Жалкой? Настолько ль тебе обед оскорбительный дорог?
10 Так ли твой голод жесток, что не можешь (а было б
честнее)
Там и дрожать и глодать объедки собачьего хлеба? -
Прежде всего затверди, что* тебя к столу приглашая,
Полную плату тебе за прежние платят услуги,
Хлеб за великую дружбу награда: его в счет поставил
Твой повелитель, хоть редко, а в счет. Два месяца, значит,
Знать он клиента не знал, а потом пригласить он подумал,
Чтобы на ложе пустом не осталася третья подушка.
"Вместе побудем", - сказал. Верх желаний! Чего еще
хочешь?
Требий имеет причину прервать немедленно сон свой
20 И распустить ремешки башмаков, боясь, что, пожалуй,
У властелина толпа поздравителей Круг уж замкнула,
Звезды хоть светят еще в эту пору, и свой совершает
Путь круговой ленивый Боот {2} на повозке холодной.
Что же, однако, за пир? Да такого вина не стерпела б
Шерсть для очистки! Среди гостей корибанта {3} увидишь.
С брани начнут. Но примешься скоро швырять и бокалы.
Раненый, раны свои отирать будешь красной салфеткой,
Раз и другой тут у вас с получившими волю рабами
Яростный бой закипит при посредстве сагунтской бутылки.
30 Сам попивает вино, разлитое при консуле старом,
Сок винограда, с Союзной {4} еще им войны сохраненный.
Другу с желудком больным никогда не пошлет он бокала.
Завтра попьет он вина с Албанских или Сетинских
Гор (у сосуда старинного стерла название вместе
С родиной - древности глубь, темнотою густою покрывши).
Этот напиток в венках Трасея и Гельвидий {5} пили
В дни рождения Брутов и Кассия. Емкую чашу
Из янтаря {6} Гелиад с бериллами разными держит
Сам лишь Виррон, а тебе не доверено золото вовсе,
40 Или уж если дадут, то приставят и сторожа тут же,
Чтобы он камни считал и кривые осматривал ногти {7}.
Уж извини: превосходна на ней знаменитая яшма,
Ибо Виррон, как и многие, камни в бокалы вставляет
С перстня: обычай имел к рукоятке меча прикреплять их
Юноша тот, кто был предпочтен ревнивому Ярбе {8}.
Ты же осушишь бокал, сапожника из Беневента {9}
Имя носящий: четыре он ножки имеет, разбит уж
И, чтоб держалось стекло, нуждается в серной замазке.
Если хозяйский живот закипит от вина и от пищи,
50 Тотчас отвар подают холоднее гетских морозов {10}.
Только что я пожалел, что вино вам другое подносят:
Воду другую вы пьете. Тебе скороход гетулийский {11}
Чашу подаст иль рука костлявая черного мавра.
С этаким встретиться ты не захочешь глубокою ночью,
Едучи мимо могил по холмистой латинской дороге.
Азии цвет пред Самим - по цене, превышавшей доходы
Войнолюбивого Тулла и Анка {12}, - он был приобретен.
Кратко сказать, всех римских царей баловство, всю их
роскошь,
Раз это так, огляди гетулийского ты Ганимеда,
60 Пить захотевши. Слуга, за столько купленный тысяч,
И не умеет налить беднякам. А возраст, наружность -
Бровью моргнешь! Ну когда он к тебе подойдет?
Позовешь ты
Явится ль этот слуга с горячей водой и холодной?
Нет, не захочет он старого слушать клиента: ты сидя
Что-нибудь требуешь, он же стоять пред тобою обязан!
Каждый богатый дворец горделивыми полон рабами.
Вот и другой: с ворчаньем каким протянул тебе хлеба,
Еле его разломив! То кусочки муки затвердевшей
С плесенью, зубы об них обломаешь, - а вряд ли откусишь,
70 А белоснежный, из мягкой муки испеченный, хранится
Весь для хозяина. Помни, однако, имей уваженье
К хлебному шкапу и руку сдержи, не вздумай быть
дерзким!
Есть ведь кому заставить тебя положить и обратно.
"Слушай, нахальный ты гость! Наедайся из прежних
корзинок!
Знать бы по цвету пора, что за хлеб для тебя предназначен".
Значит, так вот для чего мне случалось, покинув супругу,
Бегать так часто к холму Эсквилина {13} по горке холодной,
А в это время шумел весенний Юпитер жестоким
Градом, от страшного ливня насквозь промокала рубашка!
80 Глянь, что за краб растянулся по блюду широкою грудью:
То господину несут. А какою обложен повсюду
Спаржею он и каким хвостом собеседников дразнит,
Шествуя важно в руках слуги высокого роста!
Ну, а тебе с половинкой яйца ничтожного рака
Ставят на крохотном блюде обед похоронный. И сам он
Маслом рыбу польет венафранским {14}, тебе же, бедняга,
Вялой капусты дадут с душком фонарного масла.
Да, вашим глоткам дают такую приплаву, какую
Лодка миципсов {15} привозит на остром носу; оттого-то
90 В Риме никто никогда не купается вместе с Боккаром;
От укушенья змеи ядовитой она помогает.
Вот и барвену несут господину; со скал Таорминских
Или из Корсики шлют нам ее: наше море иссякло
И опустело совсем от свирепого, злого обжорства;
Вечною ловлей до дна обшарил окрестную воду
Рынок, и рыбе расти не дает он в заливе Тирренском.
Вот и снабжает нам кухню провинция, шлют нам оттуда,
Что перекупит Аврелия через Ленаса пройдоху.
Перед Вирроном мурену огромную ставят, явилась
100 Из Сицилийской пучины она: пока Австер не дует,
Тихо в темнице сидит и сушит мокрые крылья,
Лодки безумных пловцов не боятся средины Харибды.
Вам же угря подадут (змее это родственник длинной)
Иль обитателя тибрской воды; он от холода в пятках
Плавает близ берегов, ожирел в истеченьях клоаки
И попривык проникать далеко под Субурру в каналы.
Я бы два слова сказал Самому, если слушать захочет.
Вовсе не просят тебя уделять друзьям твоим скромным
То, что обычно давал Сенека, Писон добродушный,
110 Котта {16} Ценили тогда милосердия славу превыше
Званий и власти. Тебя об одном мы просим: приличье
Хоть за обедом храни. А в дальнейшем, пожалуйста,
будь уж,
Будь, как сейчас большинство: богачом для себя, другу
беден.
Гуся огромного печень и равная гусю дымится
Курица перед Самим и кабан, что копья Мелеагра {17}
Стоит. Потом подадут трюфеля, если дело весною,
Если желанное блюдо гроза прибавит к обеду.
"Ты же, ливиец, - Алледий сказал, - для себя сбереги свой
Хлеб и быков распряги, трюфеля для других посылая".
120 Распорядитель меж тем - посмотри - к своей пущей досаде
Прыгает, как акробат, и ножом работает спешно,
Все выполняя, чему у наставника он научился.
Да и действительно, есть различие очень большое,
Как резать полагается кур на части, как зайца.
Ты ж, словно Как {18}, получивший удар Геркулеса, ты будешь
За ногу вытащен, вышвырнут, если только посмеешь
Пикнуть, подобно тому, кто три имени полных имеет.
Станет ли пить за тебя Виррон? К твоему прикоснется ль
бокалу?
Кто столь пропащий из вас, столько безумен, что скажет
патрону:
130 "Пей!" Очень много таких существует вещей, о которых
Люди в дырявой одежде никак говорить не посмеют.
Если б какой-либо бог, человек ли, похожий на бога,
И подобрей, чем судьба, дал тебе четыреста тысяч,
Чем бы ты стал из ничтожества? Другом каким бы Виррону?
"Требию дай! Положи и для Требия! Братец, желаешь
Тех потрохов?" Эта честь, о денежки, вам воздается!
Вы эти братья. Однако патроном, царем ли патрону
Хочешь ты стать, у тебя на дворе никакой не играет
Пусть малютка Эней и дочь миловиднее сына:
140 Другу приятен и мил ты будешь бездетной женой.
Ныне ж Микала твоя пусть рожает и на руку мужу
Мальчиков тройню дает; гнезду крикливому рад он
Будет и сам: зеленый камзол принести он прикажет,
Вместе с орешками даст и монетку: к нему приставали
С ней каждый раз, как к столу приходил прихлебатель-
ребенок.
Мелким друзьям подадут грибов подозрительных; лучший
Гриб господину: едал подобные Клавдий: последний
Подан ему был женой; ничего он не ел уже после.
Фрукты Виррон для себя и для таких же Вирронов
прикажет
Дать: ты от них будешь сыт одним только духом. Такие
Фрукты могла породить феакийская вечная осень {19};
Можно подумать, что их у сестер африканских {20} сорвали.
Яблок ты жестких поешь...
150 Может быть, думаешь ты, что Виррон на издержки
скупится?
Нет, он терзает тебя. Ведь какая комедия! Мима
Лучше найдешь ли с такой рыдающей глоткой? Все это
Делает, знай, он затем, чтобы желчь ты излил через слезы.
160 Чтоб ты зубами подольше скрипел. Свободным считаешь
Ты человеком себя, собеседником для господина:
Запаха кухни своей в тебе - в тебе он пленника видит.
Правильно он угадал. Кто так наг, чтобы дважды его мог
Вынести, если носил он этрусское золото в детстве {21}
Иль хоть пучок и в случае бедности кожаный шарик?
Зайца нам даст или часть небольшую кабаньего зада;
Птица помельче до нас доберется. И, хлеб приготовив.
Вы поедите, а чуть притронувшись, ждете в молчанье.
Так обращаясь с тобою, он прав. Если можешь, ты должен
Все выносить. И когда-нибудь ты под удары подставишь
Бритую голову, не побоишься и плети жестокой.
Этой пирушки и друга такого вполне ты достоин.
Перевод А. В. Артюшкова
1 Сармент и Габба - шуты при дворе императора Августа.
2 Созвездие Малой Медведицы.
3 Корибант - жрец, участник культовых танцев в честь матери богов.
Здесь это слово употреблено для обозначения пьяного, совершенно не
владеющего собой человека.
4 Союзнические войны происходили между римлянами и их италийскими
союзниками в 90 г. до н. э. Для Ювенала - это давнее время, старина.
5 Трасея и Гельвидий - стоики и вожди сенатской партии в 70-х годах н.
э.
6 Янтарь в древнем Риме и Греции считали слезами Гелиад, т. е. дочерей
Гелиоса, бога солнца.
7 Патрон боится, что клиент будет выковыривать ногтями драгоценные
камни.
8 Ярба - нумидийский царь, которому Дидона предпочла Энея ("Энеида",
IV, 196-219).
9 Сапожник из Беневента - любимец Нерона Ватиний.
10 Родина гетов - страна между Балканами и Дунаем. Для Ювенала, как для
жителя Италии, страна гетов - север.
11 Из Гетулии (Африка) в Рим отправлялись чернокожие рабы.
12 Тулл Гостилий и Анк Марций - легендарные римские цари.
13 Эсквилин - один из холмов, на которых расположен Рим. На Эсквилине
жила привилегированная часть римского общества.
14 Венафранское масло, привозимое из города Венафра в Кампании,
считалось лучшим.
15 Миципсы - нумидийское племя. Масло, которым натирались миципсы, было
вонючим и неприятным в пище.
16 Писон, Котта - современники Нерона, богатые люди, щедрые по
отношению к своим клиентам.
17 Мелеагр - мифологический образ, герой мифа о Каледонской охоте.
18 Как - италийский великан, убитый Геркулесом (см. "Энеиду" Вергилий,
VIII, 249 и след.).
19 Метафорическое выражение, подчеркивающее красоту и вкус плодов.
Автор хочет сказать, что фрукты у патрона так же хороши, как у царя феаков
Алкиноя, чудный сад которого описан в VII песне "Одиссеи".
20 Африканские сестры - Геспериды; согласно мифу, они жили в саду богов
и стерегли золотые яблоки.
21 Этрусское золото - ладонка, которую могли носить лишь дети знатных
родителей. Дети же вольноотпущенников могли носить лишь кожаную ладонку.
Популярность: 82, Last-modified: Sun, 28 Feb 2010 17:13:10 GMT