здесь, здесь Ромоальд, здесь много Моих собратий, чей в монастырях Был замкнут шаг и сердце было строго". 52 И я ему: "Приязнь, в твоих словах Мне явленная, и благоволенье, Мной видимое в ваших пламенах, 55 Моей души раскрыли дерзновенье, Как розу раскрывает солнца зной, Когда всего сильней ее цветенье. 58 И я прошу; и ты, отец, открой, Могу ли я пребыть в отрадной вере, Что я узрю воочью образ твой". 61 И он мне: "Брат, свершится в высшей сфере Все то, чего душа твоя ждала; Там все, и я, блаженны в полной мере. 64 Там свершена, всецела и зрела Надежда всех; там вечно пребывает Любая часть недвижной, как была. 67 То - шар вне места, остий он не знает; И наша лестница, устремлена В его предел, от взора улетает. 70 Пред патриархом Яковом она Дотуда от земли взнеслась когда-то, Когда предстала, ангелов полна. 73 Теперь к ее ступеням не подъята Ничья стопа, и для сынов земли Писать устав мой - лишь бумаге трата. 76 Те стены, где монастыри цвели, - Теперь вертепы; превратились рясы В дурной мукой набитые кули. 79 Не так враждебна лихва без прикрасы Всевышнему, как в нынешние дни Столь милые монашеству запасы. 82 Все, чем владеет церковь, - искони Наследье нищих, страждущих сугубо, А не родни иль якобы родни. 85 Столь многое земному телу любо, Что раньше минет чистых дум пора, Чем первый желудь вырастет у дуба. 88 Петр начинал без злата и сребра, А я - молитвой и постом упорным; Франциск смиреньем звал на путь добра. 91 И ты, сравнив с почином благотворным Тот путь, каким преемники идут, Увидишь сам, что белый цвет стал черным. 94 Хоть в том, как Иордан был разомкнут И вскрылось море, промысл объявился Чудесней, чем была бы помощь тут". 97 Так он сказал и вновь соединился С собором, и собор слился тесней; Затем, как вихорь, разом кверху взвился. 100 Моя владычица вдоль ступеней Меня взметнула легким мановеньем, Всесильным над природою моей; 103 Ни вверх, ни вниз естественным движеньем Так быстро не спешат в земном краю, Чтобы с моим сравниться окрыленьем. 106 Читатель, верь, - как то, что я таю Надежду вновь обресть усладу Рая, Которой ради, каясь, перси бью, - 109 Ты не быстрей обжег бы, вынимая, Свой перст в огне, чем предо мной возник Знак, первый вслед Тельцу, меня вбирая. 112 О пламенные звезды, о родник Высоких сил, который возлелеял Мой гений, будь он мал или велик! 115 Всходил меж вас, меж вас к закату реял Отец всего, в чем смертна жизнь, когда Тосканский воздух на меня повеял; 118 И мне, чудесно взятому туда, Где ходит свод небесный, вас кружащий, Быть в вашем царстве выпала чреда. 121 К вам устремляю ныне вздох молящий, Дабы мой дух окреп во много крат И трудный шаг свершил, его манящий. 124 "Так близок ты к последней из отрад, - Сказала Беатриче мне, - что строгий Быть должен у тебя и чистый взгляд. 127 Пока ты не вступил в ее чертоги, Вниз посмотри, - какой обширный мир Я под твои уже повергла ноги; 130 Чтоб уготовать в сердце светлый пир Победным толпам, что сюда несутся С веселием сквозь круговой эфир". 133 Тогда я дал моим глазам вернуться Сквозь семь небес - и видел этот шар Столь жалким, что не мог не усмехнуться; 136 И чем в душе он меньший будит жар, Тем лучше; и к другому обращенный Бесспорнейшую мудрость принял в дар. 139 Я дочь Латоны видел озаренной Без тех теней, чье прежде естество Искал в среде густой и разреженной. 142 Я вынес облик сына твоего, О Гиперион; и постиг круженье, О Майя и Диона, близ него. 145 Я созерцал смягченное горенье Юпитера меж сыном и отцом; Мне уяснилось их перемещенье. 148 И быстроту свою, и свой объем Все семеро представили мне сами, И как у всех - уединенный дом. 151 С нетленными вращаясь Близнецами, Клочок, родящий в нас такой раздор, Я видел весь, с горами и реками. 154 Потом опять взглянул В прекрасный взор. ПЕСНЬ ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ 1 Как птица, посреди листвы любимой, Ночь проведя в гнезде птенцов родных, Когда весь мир от нас укрыт, незримый, 4 Чтобы увидеть милый облик их И корм найти, которым сыты детки, - А ей отраден тяжкий труд для них, - 7 Час упреждая на открытой ветке, Ждет, чтобы солнцем озарилась мгла, И смотрит вдаль, чуть свет забрезжит редкий, - 10 Так Беатриче, выпрямясь, ждала И к выси, под которой утомленный Шаг солнца медлит, очи возвела. 13 Ее увидя страстно поглощенной, Я уподобился тому, кто ждет, До времени надеждой утоленный. 16 Но только был недолог переход От ожиданья до того мгновенья, Как просветляться начал небосвод. 19 И Беатриче мне: "Вот ополченья Христовой славы, вот где собран он, Весь плод небесного круговращенья!" 22 Казался лик ее воспламенен, И так сиял восторг очей прекрасных, Что я пройти в безмолвье принужден. 25 Как Тривия в час полнолуний ясных Красуется улыбкою своей Средь вечных нимф, на небе неугасных, 28 Так, видел я, над тысячей огней Одно царило Солнце, в них сияя, Как наше - в горних светочах ночей. 31 В живом свеченье Сущность световая, Сквозя, струила огнезарный дождь Таких лучей, что я не снес, взирая. 34 О Беатриче, милый, нежный вождь! Она сказала мне: "Тебя сразила Ничем неотражаемая мощь; 37 Затем что здесь - та Мудрость, здесь - та Сила, Которая, вослед векам тоски, Пути меж небом и землей открыла". 40 Как пламень, ширясь, тучу рвет в куски, Когда ему в ее пределах тесно, И падает, природе вопреки, 43 Так, этим пиршеством взращен чудесно, Мой дух прорвался из своей брони, И что с ним было, памяти безвестно. 46 "Открой глаза и на меня взгляни! Им было столько явлено, что властны Мою улыбку выдержать они". 49 Я был как тот, кто, пробудясь, неясный Припоминает образ, но, забыв, На память возлагает труд напрасный, - 52 Когда я услыхал ее призыв, Такой пленительный, что на скрижали Минувшего он будет вечно жив. 55 Хотя б мне в помощь все уста звучали, Которым млека сладкого родник Полимния и сестры изливали, 58 Я тысячной бы доли не достиг, Священную улыбку воспевая, Которой воссиял священный лик; 61 И потому в изображенье Рая Святая повесть скачет иногда, Как бы разрывы на пути встречая. 64 Но столь велики тягости труда, И так для смертных плеч тяжка натуга, Что им подчас и дрогнуть - нет стыда. 67 Морской простор не для худого струга - Тот, что отважным кораблем вспенен, Не для пловца, чья мысль полна испуга. 70 "Зачем ты так в мое лицо влюблен, Что красотою сада неземного, В лучах Христа расцветшей, не прельщен? 73 Там - роза, где божественное Слово Прияло плоть; там веянье лилей, Чей запах звал искать пути благого". 76 Так Беатриче; повинуясь ей, Я обратился сызнова к сраженью, Нелегкому для немощных очей. 79 Как под лучом, который явлен зренью В разрыве туч, порой цветочный луг Сиял моим глазам, укрытым тенью, 82 Так толпы светов я увидел вдруг, Залитые лучами огневыми, Не видя, чем так озарен их круг. 85 О благостная мощь, светя над ними, Ты вознеслась, свой облик затеня, Чтоб я очами мог владеть моими. 88 Весть о цветке, чье имя у меня И днем и ночью на устах, стремила Мой дух к лучам крупнейшего огня. 91 Когда мое мне зренье отразило И яркость и объем звезды живой, Вверху царящей, как внизу царила, 94 Спустился в небо светоч огневой И, обвиваясь как венок текучий, Замкнул ее в свой вихорь круговой. 97 Сладчайшие из всех земных созвучий, Чья прелесть больше всех душе мила, Казались бы как треск раздранной тучи, 100 В сравненье с этой лирой, чья хвала Венчала блеск прекрасного сапфира, Которым твердь светлейшая светла. 103 "Я вьюсь, любовью чистых сил эфира, Вкруг радости, которую нам шлет Утроба, несшая надежду мира; 106 И буду виться, госпожа высот, Пока не взыдешь к сыну и святые Не освятит просторы твой приход". 109 Такой печатью звоны кольцевые Запечатлелись; и согласный зов Взлетел от всех огней, воззвав к Марии. 112 Всех свитков мира царственный покров, Дыханьем божьим жарче оживляем И к богу ближе остальных кругов, 115 Нас осенял своим исподним краем Так высоко, что был еще незрим И там, где я стоял, неразличаем; 118 Я был бессилен зрением моим Последовать за пламенем венчанным, Вознесшимся за семенем своим. 121 Как, утоленный молоком желанным, Младенец руки к матери стремит, С горячим чувством, внешне излиянным, 124 Так каждый из огней был кверху взвит Вершиной, изъявляя ту отраду, Которую Мария им дарит. 127 Они недвижно представали взгляду, "Regina coeli" воспевая так, Что я доныне чувствую усладу. 130 О, до чего прекрасный собран злак Ларями этими, и как богато, И как посев их на земле был благ! 133 Здесь радует сокровище, когда-то Стяжанное у Вавилонских вод В изгнанье слезном, где отверглось злато. 136 Здесь древний сонм и новый сонм цветет, И празднует свой подвиг величавый, Под сыном бога и Марии, тот, 139 Кто наделен ключами этой славы. ПЕСНЬ ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ 1 О сонм избранных к вечере великой Святого агнца, где утолено Алканье всех! Раз всеблагим владыкой 4 Вот этому вкусить уже дано То, что с трапезы вашей упадает, Хоть время жизни им не свершено, - 7 Помыслив, как безмерно он желает, Ему росы пролейте! Вас поит Родник, дарящий то, чего он чает". 10 Так Беатриче; радостный синклит Стал вьющимися на осях кругами И, как кометы, пламенем повит. 13 И как в часах колеса ходят сами, Но в первом - ход неразличим извне, А крайнее летит перед глазами, 16 Так эти хороводы, движась не- однообразно, медленно и скоро, Различность их богатств являли мне. 19 И вот из драгоценнейшего хора Такой блаженный пламень воспарил, Что не осталось ярче в нем для взора; 22 Вкруг Беатриче трижды он проплыл, И вспомнить о напеве, им пропетом, Воображенье не находит сил; 25 Скакнув пером, я не пишу об этом; Для этих складок самые мечты, Не только речь, чрезмерно резки цветом. 28 "Сестра моя святая, так чисты Твои мольбы, что с чередой блаженной Меня любовью разлучила ты". 31 Остановясь, огонь благословенный, Направя к госпоже моей полет Дыханья, дал ответ вышереченный. 34 И та: "О свет, в котором вечен тот, Кому господь от этого чертога Вручил ключи, принесши их с высот, 37 Из уст твоих, насколько хочешь строго, Да будет он о вере вопрошен, Тебя по морю ведшей, волей бога. 40 В любви, в надежде, в вере - прям ли он, Ты видишь сам, взирая величаво Туда, где всякий помысл отражен. 43 Но так как граждан горняя держава Снискала верой, пусть он говорит, Чтобы, как должно, воздалась ей слава". 46 Как бакалавр, вооружась, молчит И ждет вопроса по тому предмету, Где он изложит, но не заключит, 49 Так точно я, услыша просьбу эту, Вооружал всем знаньем разум мой Перед таким учителем к ответу. 52 "Скажи, христианин, свой лик открой: В чем сущность веры?" Я возвел зеницы К огню, который веял предо мной; 55 Потом, взглянув, увидел проводницы Поспешный знак - словесному ручью Излиться дать из мысленной криницы. 58 "Раз мне дано, чтоб веру я мою Пред мощным первоборцем исповедал, Пусть мысль мою я внятно разовью! - 61 Сказал я. - Как о вере нам поведал Твой брат, который с помощью твоей Идти путем неверным Риму не дал, 64 Она - основа чаемых вещей И довод для того, что нам незримо; Такую сущность полагаю в ней". 67 И он: "Ты мыслишь неопровержимо, Коль верно понял смысл, в каком она Им как основа и как довод мнима". 70 И я на это молвил: "Глубина Вещей, мне явленных в небесной сфере, Для низменного мира столь темна, 73 Что там их бытие - в единой вере, Дающей упованью прочно стать; Чрез то она - основа в полной мере. 76 Нам подобает умозаключать Из веры там, где знание невластно; И доводом ее нельзя не звать". 79 И я услышал: "Если б все так ясно Усваивали истину, познав, - Софисты ухищрялись бы напрасно". 82 Горящая любовь, так продышав, Добавила: "Неуличим в изъяне Испытанной монеты вес и сплав; 85 Но есть ли у тебя она в кармане?" И я: "Да, есть, блестяща и кругла. И я не усомнюсь в ее чекане". 88 Опять, вещая, голос издала Глубь света: "Этот бисер, всех дороже, Рождающий все добрые дела, 91 Где ты обрел?" Я молвил: "Дождь погожий Святого духа, щедро пролитой Равно по ветхой и по новой коже, 94 Есть силлогизм, с такою остротой Меня приведший к правильным основам, Что мнится мне тупым любой иной". 97 И я услышал: "В ветхом или в новом Сужденье - для рассудка твоего Что ты нашел, чтоб счесть их божьим словом?" 100 Я молвил: "Доказательство того - Дела; для них железа не калило И молотом не било естество". 103 Ответ гласил: "А в том, что это было, Порука где? Что доказательств ждет, То самое свидетельством служило". 106 "Вселенной к христианству переход, - Сказал я, - без чудес, один, бесспорно, Все чудеса стократно превзойдет; 109 Ты, нищ и худ, принес святые зерна, Чтобы взошли ростки благие там, Где вместо лоз теперь колючки терна". 112 Когда я смолк, по огненным кругам Песнь "Бога хвалим" раздалась святая, И горний тот напев неведом нам. 115 И этот князь, который, увлекая От ветви к ветви, чтобы испытать Меня в листве довел уже до края, 118 Так речь свою продолжил: "Благодать, Любя твой ум, доныне отверзала Твои уста, как должно отверзать, 121 И я одобрил то, что вверх всплывало. Но самой этой веры в чем предмет, И в чем она берет свое начало?" 124 "Святой отец и дух, узревший свет, В который верил так, что в гроб спустился, Юнейших ног опережая след, - 127 Я начал, - ты велишь, чтоб я открылся, В чем эта вера твердая моя И почему я в вере утвердился. 130 Я отвечаю: в бога верю я, Что движет небеса, единый, вечный, Любовь и волю, недвижим, дая. 133 И в физике к той правде безупречной, И в метафизике приходим мы, И мне ее же с выси бесконечной 136 Льют Моисей, пророки и псалмы, Евангелье и то, что вы сложили, Когда вам дух воспламенил умы. 139 И верю в три лица, что вечно были, Чья сущность столь едина и тройна, Что "суть" и "есть" они равно вместили. 142 Глубь тайны божьей, как она дана В моих словах, в мой разум пролитая, Евангельской печатью скреплена. 145 И здесь - начало, искра здесь живая, Чье пламя разрослось, пыланьем став И, как звезда небес, во мне сверкая". 148 Как господин, отрадной вести вняв, Слугу, когда тот смолк, за извещенье Душой благодарит, его обняв, 151 Так, смолкшему воспев благословенье, Меня кругом до трех обвеял крат Апостольский огонь, чье вняв веленье 154 Я говорил; так был он речи рад. ПЕСНЬ ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ 1 Коль в некий день поэмою священной, Отмеченной и небом и землей, Так что я долго чах, в трудах согбенный, 4 Смирится гнев, пресекший доступ мой К родной овчарне, где я спал ягненком, Немил волкам, смутившим в ней покой, - 7 В ином руне, в ином величьи звонком Вернусь, поэт, и осенюсь венцом Там, где крещенье принимал ребенком; 10 Затем что в веру, души пред Творцом Являющую, там я облачился И за нее благословлен Петром. 13 И вот огонь, к нам движась, отделился От тех огней, откуда старшина Наместников Христовых появился; 16 И Беатриче, радости полна: "Смотри! Смотри! Вот витязь, чьим заслугам Такая честь в Галисьи воздана!" 19 Как если голубь сядет рядом с другом, И, нежностью взаимною делясь, Они воркуют и порхают кругом, 22 Так, видел я, один высокий князь Встречал другого ласковым приветом И брашна горние хвалил, дивясь. 25 Приветствия закончились на этом, И каждый coram me, недвижен, нем, Так пламенел, что взгляд сражен был светом. 28 И Беатриче молвила затем С улыбкой: "Славный дух и возвеститель Того, как щедр небесный храм ко всем, 31 Надеждой эту огласи обитель. Ведь ею ты бывал в людских глазах, Когда троих из вас почтил спаситель". 34 "Вздыми чело, превозмоги свой страх; Из смертного предела вознесенный Здесь должен в наших созревать лучах". 37 Так говорил душе моей смущенной Второй огонь; и я возвел к горам Взгляд, гнетом их чрезмерным преклоненный. 40 "Раз наш властитель изволяет сам, Чтоб ты среди чертога потайного, Еще живой, предстал его князьям 43 И, видев правду царства неземного, Надежду, что к благой любви ведет, В себе и в остальных упрочил снова, 46 Поведай, что - она, и как цветет В твоей душе, и как в нее вступила". Так молвил снова тот огонь высот. 49 И та, что перья крыл моих стремила В их воспаренье до таких вершин, Меня в ответе так предупредила: 52 "В воинствующей церкви ни один Надеждой не богаче, - как то зримо В пресветлом Солнце неземных дружин; 55 За то увидеть свет Ерусалима Он из Египта этот путь свершил, Еще воинствуя неутомимо. 58 Другие два вопроса (ты спросил Не чтоб узнать, а с тем, что он изложит, Как эту добродетель ты почтил) 61 Ему оставлю я; на оба может Легко и не хвалясь ответить он; И божья милость пусть ему поможет". 64 Как школьник, на уроке вопрошен, Свое желая обнаружить знанье, Рад отвечать про то, в чем искушен: 67 "Надежда, - я сказал, - есть ожиданье Грядущей славы; ценность прежних дел И благодать - его обоснованье. 70 От многих звезд я этот свет узрел; Но первый мне его пролил волною Тот, кто всех выше вышнего воспел. 73 "Да уповают на тебя душою, - Он пел, - кто имя ведает твое!" И как не ведать, веруя со мною? 76 Ты ею сердце оросил мое В твоем посланьи; полн росы блаженной, Я и других кроплю дождем ее". 79 Пока я говорил, в груди нетленной Того пожара - колебался свет, Как вспышки молний, частый и мгновенный. 82 "Любовь, которой я досель согрет, - Дохнул он, - к добродетели, до края Борьбы за пальму шедшей мне вослед, 83 Велит мне вновь дохнуть тебе, взирая, Как ты ей рад, дабы ты мне сказал, Чего ты ожидаешь, уповая". 88 "Я это понял, - так я отвечал, - Из Нового и Ветхого завета, Цель душ познав, тех, что господь избрал. 91 В две ризы будет каждая одета В земле своей, - Исайя возвестил. А их земля-жизнь сладостная эта. 94 Еще ясней, по мере наших сил, Твой брат, сказав про белые уборы, Нам откровенье это изложил", 97 Когда я кончил, - огласив просторы, "Sperent in te" раздалось в вышине; На что, кружа, откликнулись все хоры. 100 И так разросся свет в одном огне, Что, будь у Рака сходный перл, зимою Бывал бы месяц о едином дне. 103 Как девушка встает, идет и, к рою Плясуний примыкая, воздает Честь новобрачной, не кичась собою, 106 Так, видел я, вспылавший пламень тот Примкнул к двоим, которых, с нами рядом, Любви горящей мчал круговорот. 109 Он слился с песнопением и ладом; Недвижна и безмолвна, госпожа Их, как невеста, озирала взглядом. 112 "Он, с Пеликаном нашим возлежа, К его груди приник; и с выси крестной Приял великий долг, ему служа". 115 Так Беатриче; взор ее чудесный Ее словами не был отвлечен От созерцанья красоты небесной. 118 Как тот, чей взгляд с усильем устремлен, Чтоб видеть солнце затемненным частно, И он, взирая, зрения лишен, 121 Таков был я пред вспыхнувшим столь ясно И услыхал: "Зачем слепишь ты взор, Чтоб видеть то, чего искать напрасно? 124 Я телом - прах во прахе до тех пор, Пока число не завершится наше, Как требует предвечный приговор. 127 В двух ризах здесь, и всех блаженных краше, Лишь два сиянья, взнесшиеся вдруг; И с этим ты вернешься в царство ваше". 130 При этом слове огнезарный круг Затих, и с ним - рождавшийся в пречистом Смешенье трех дыханий нежный звук; 133 Так, на шабаш иль в месте каменистом, Строй весел, только что взрезавших вал, Враз замирает, остановлен свистом. 136 О, что за трепет душу мне объял, Когда я обернулся к Беатриче И ничего не видел, хоть стоял 139 Вблизи нее и в мире всех величий! ПЕСНЬ ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ 1 Пока я был смущен угасшим взором, Осиливший его костер лучей Повеял дуновением, в котором 4 Послышалось: "Доколе свет очей, Затменный мной, к тебе не возвратится, Да возместит утрату звук речей. 7 Итак, начни; скажи, куда стремится Твоя душа, и отстрани испуг: Взор у тебя не умер, а мутится. 10 В очах у той, что ввысь из круга в круг Тебя стезею дивной возносила, Таится мощь Ананииных рук". 13 "С терпеньем жду, - моим ответом было, - Целенья глаз, куда, как в недра врат, Она с огнем сжигающим вступила. 16 Святое Благо неземных палат Есть альфа и омега книг, чьи строки Уста любви мне шепчут и гласят". 19 И голос тот, которым я, безокий, Утешился в нежданной слепоте, Вновь налагая на меня уроки, 22 Сказал: "Тебя на частом решете Проверю я. Какие побужденья Твой лук направили к такой мете?" 25 И я: "Чрез философские ученья И через то, что свыше внушено, Я той любви приял напечатленья; 28 Затем что благо, чуть оценено, Дает вспылать любви, тем боле властной, Чем больше в нем добра заключено. 31 Поэтому к Прасути, столь прекрасной, Что все блага, которые не в ней, - Ее луча всего лишь свет неясный, 34 Должна с любовью льнуть всего сильней Душа того, кто правду постигает, Проникшую мой довод до корней. 37 Ту правду предо мною расстилает Мне показавший первую Любовь Всего, что вековечно пребывает; 40 Правдивый голос расстилает вновь, Сам о себе сказавший Моисею: "Узреть всю славу дух твой приготовь"; 43 И расстилаешь ты, когда твоею Высокой речью миру оглашен Смысл вышних тайн так громко, как ничьею". 46 "Земным рассудком, - вновь повеял он, - И подтверждающими голосами Жарчайший пыл твой к богу обращен. 49 Но и другими, может быть, ремнями К нему влеком ты. Сколькими, открой, Твоя любовь язвит тебя зубами?" 52 Не утаился умысел святой Орла Христова, так что я заметил, Куда ответ он направляет мой. 05 "Все те укусы, - я ему ответил, - Что нас стремят к владыке бытия, Крепят любовь, которой дух мой светел. 58 Жизнь мирозданья, как и жизнь моя, Смерть, что он принял, жить мне завещая, Все, в чем надежда верящих, как я, 61 И сказанная истина живая - Меня из волн дурной любви спасли, На берегу неложной утверждая. 64 И все те листья, что в саду взросли У вечного садовника, люблю я, Поскольку к ним его дары сошли". 67 Едва я смолк, раздался, торжествуя, Напев сладчайший в небе: "Свят, свят, свят!" И Беатриче вторила, ликуя. 70 Как при колючем свете сон разъят Тем, что стремится зрительная сила На луч, пронзающий за платом плат, 73 И зренье пробужденному немило, Настолько смутен он, вернувшись в быль, Пока сознанье ум не укрепило, - 76 Так Беатриче с глаз моих всю пыль Прочь согнала очей своих лучами, Сиявшими на много тысяч миль; 79 Я даже стал еще острей глазами; И вопросил, смущенный, про того, Кто как четвертый свет возник пред нами. 82 И Беатриче мне: "В лучах его Душа, всех прежде созданная, славит Создателя и бога своего". 85 Как сень ветвей, когда ее придавит Идущий ветер, никнет, тяжела, Потом, вознесшись, вновь листву расправит, - 88 Таков был я, пока та речь текла, Дивясь; потом, отвагу вновь обретши В той жажде молвить, что мне душу жгла, 91 Я начал: "Плод, единый, что, не цветши, Был создан зрелым, праотец людей, Дочь и сноху в любой жене нашедший, 94 Внемли мольбе усерднейшей моей, Ответь! Вопрос ты ведаешь заране, И я молчу, чтоб внять тебе скорей". 97 Когда зверек накрыт обрывком ткани, То, оболочку эту полоша, Он выдает всю явь своих желаний; 100 И точно так же первая душа Свою мне радость сквозь лучи покрова Изобличала, благостью дыша. 103 Потом дохнула: "В нем я и без слова Уверенней, чем ты уверен в том, Что несомненнее всего иного. 106 Его я вижу в Зеркале святом, Которое, все отражая строго, Само не отражается ни в чем. 109 Ты хочешь знать, давно ль я, волей бога, Вступил в высокий сад, где в должный миг Тебе открылась горняя дорога, 112 Надолго ль он в глазах моих возник, И настоящую причину гнева, И мною изобретенный язык. 115 Знай, сын мой: не вкушение от древа, А нарушенье воли божества Я искупал, и искупала Ева. 118 Четыре тысячи и триста два Возврата солнца твердь меня манила Там, где Вергилий свыше внял слова; 121 Оно же все попутные светила Повторно девятьсот и тридцать раз, Пока я жил на свете, посетило. 124 Язык, который создал я, угас Задолго до немыслимого дела Тех, кто Немвродов исполнял приказ; 127 Плоды ума зависимы всецело От склоннностей, а эти - от светил, И потому не длятся без предела. 130 Естественно, чтоб смертный говорил; Но - так иль по-другому, это надо, Чтоб не природа, а он сам решил. 133 Пока я не сошел к томленью Ада, "И" в дольном мире звался Всеблагой, В котором вечная моя отрада; 136 Потом он звался "Эль"; и так любой Обычай смертных сам себя сменяет, Как и листва сменяется листвой. 139 На той горе, что выше всех всплывает, Я пробыл и святым, и несвятым От утра и до часа, что вступает, 142 Чуть солнце сменит четверть, за шестым". ПЕСНЬ ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ 1 "Отцу, и сыну, и святому духу" - Повсюду - "слава!" - раздалось в Раю, И тот напев был упоеньем слуху. 4 Взирая, я, казалось, взором пью Улыбку мирозданья, так что зримый И звучный хмель вливался в грудь мою. 7 О, радость! О, восторг невыразимый! О, жизнь, где все-любовь и все-покой! О, верный клад, без алчности хранимый! 10 Четыре светоча передо мной Пылали, и, мгновенье за мгновеньем, Представший первым силил пламень свой; 13 И стал таким, каким пред нашим зреньем Юпитер был бы, если б Марс и он, Став птицами, сменились опереньем. 16 Та власть, которой там распределен Черед и чин, благословенным светам Велела смолкнуть, и угас их звон, 19 Когда я внял: "Что я меняюсь цветом, Не удивляйся; внемля мой глагол, Все переменят цвет в соборе этом. 22 Тот, кто, как вор, воссел на мой престол, На мой престол, на мой престол, который Пуст перед сыном божиим, возвел 25 На кладбище моем сплошные горы Кровавой грязи; сверженный с высот, Любуясь этим, утешает взоры". 28 Тот цвет, которым солнечный восход Иль час заката облака объемлет, Внезапно охватил весь небосвод. 81 И словно женщина, чья честь не дремлет И сердце стойко, чувствует испуг, Когда о чьем-либо проступке внемлет, 34 Так Беатриче изменилась вдруг; Я думаю, что небо так затмилось, Когда Всесильный поникал средь мук. 57 Меж тем все дальше речь его стремилась, И перемена в голосе была Не меньшая, чем в облике явилась. 40 "Невеста божья не затем взросла Моею кровью, кровью Лина, Клета, Чтоб золото стяжалось без числа; 43 И только чтоб стяжать блаженство это, Сикст, Пий, Каликст и праведный Урбан, Стеня, пролили кровь в былые лета. 46 Не мы хотели, чтобы христиан Преемник наш пристрастною рукою Делил на правый и на левый стан; 49 Ни чтоб ключи, полученные мною, Могли гербом на ратном стяге стать, Который на крещеных поднят к бою; 52 Ни чтобы образ мой скреплял печать Для льготных грамот, покупных и лживых, Меня краснеть неволя и пылать! 55 В одежде пастырей-волков грызливых На всех лугах мы видим средь ягнят. О божий суд, восстань на нечестивых! 58 Гасконцы с каорсинцами хотят Пить нашу кровь; о доброе начало, В какой конечный впало ты разврат! 61 Но промысел, чья помощь Рим спасала В великой Сципионовой борьбе, Спасет, я знаю, - и пора настала. 64 И ты, мой сын, сойдя к земной судьбе Под смертным грузом, смелыми устами Скажи о том, что я сказал тебе!" 67 Как дельный воздух мерзлыми парами Снежит к земле, едва лишь Козерог К светилу дня притронется рогами, 70 Так здесь эфир себя в красу облек, Победные взвевая испаренья, Помедлившие с нами долгий срок. 73 Мой взгляд следил все выше их движенья, Пока среда чрезмерной высоты Ему не преградила восхожденья. 76 И госпожа, когда от той меты Я взор отвел, сказала: "Опуская Глаза, взгляни, куда пронесся ты!" 79 И я увидел, что с тех пор, когда я Вниз посмотрел, над первой полосой Я от средины сдвинулся до края. 82 Я видел там, за Гадесом, шальной Улиссов путь; здесь - берег, на котором Европа стала ношей дорогой. 85 Я тот клочок обвел бы шире взором, Но солнце в бездне упреждало нас На целый знак и больше, в беге скором. 88 Влюбленный дух, который всякий час Стремился пламенно к своей богине, Как никогда ждал взора милых глаз; 91 Все, чем природа или кисть доныне Пленяли взор, чтоб уловлять сердца, Иль в смертном теле, или на картине, 94 Казалось бы ничтожным до конца Пред дивной радостью, что мне блеснула, Чуть я увидел свет ее лица; 97 И мощь, которой мне в глаза пахнуло, Меня, рванув из Ледина гнезда, В быстрейшее из всех небес метнула. 100 Так однородна вся его среда, Что я не ведал, где я оказался, Моей вожатой вознесен туда. 103 И мне, чтоб я в догадках не терялся, Так радостно сказала госпожа, Как будто бог в ее лице смеялся: 106 "Природа мира, все, что есть, кружа Вокруг ядра, которое почило, Идет отсюда, как от рубежа. 109 И небо это божья мысль вместила, Где и любовь, чья власть его влечет, Берет свой пыл, и скрытая в нем сила. 112 Свет и любовь объемлют этот свод, Как всякий низший кружит, им объятый; И те высоты их творец блюдет. 115 Движенье здесь не мерят мерой взятой, Но все движенья меру в нем берут, Как десять - в половине или в пятой. 118 Как время, в этот погрузясь сосуд Корнями, в остальных живет вершиной, Теперь понять тебе уже не в труд. 121 О жадность! Не способен ни единый Из тех, кого ты держишь, поглотив, Поднять зеницы над твоей пучиной! 124 Цвет доброй воли в смертном сердце жив; Но ливней беспрестанные потоки Родят уродцев из хороших слив. 127 Одни младенцы слушают уроки Добра и веры, чтоб забыть вполне Их смысл скорей, чем опушатся щеки. 130 Кто, лепеча, о постном помнил дне, Вкушает языком, возросшим в силе, Любую пищу при любой луне. 133 Иной из тех, что, лепеча, любили И чтили мать, - владея речью, рад Ее увидеть поскорей в могиле. 136 И так вот кожу белую чернят, Вняв обольщеньям дочери прекрасной Дарующего утро и закат. 139 Размысли, и причина станет ясной: Ведь над землею власть упразднена, И род людской идет стезей опасной. 142 Но раньше, чем январь возьмет весна Посредством сотой, вами небреженной, Так хлынет светом горняя страна, 145 Что вихрь, уже давно предвозвещенный, Носы туда, где кормы, повернет, Помчав суда дорогой неуклонной; 148 И за цветком поспеет добрый плод". ПЕСНЬ ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ 1 Когда, скорбя о жизни современной Несчастных смертных, правду вскрыла мне Та, что мой дух возносит в рай блаженный, - 4 То как, узрев в зеркальной глубине Огонь свечи, зажженной где-то рядом, Для глаз и дум негаданный вполне, 7 И обратясь, чтобы проверить взглядом Согласованье правды и стекла, Мы видим слитность их, как песни с ладом, - 10 Так и моя мне память сберегла, Что я так сделал, взоры погружая В глаза, где путы мне любовь сплела. 13 И я, - невольно зренье обращая К тому, что можно видеть в сфере той, Ее от края оглянув до края, - 16 Увидел Точку, лившую такой Острейший свет, что вынести нет мочи Глазам, ожженным этой остротой. 19 Звезда, чью малость еле видят очи, Казалась бы луной, соседя с ней, Как со звездой звезда в просторах ночи. 22 Как невдали обвит кольцом лучей Небесный свет, его изобразивший, Когда несущий пар всего плотней, 25 Так Точку обнял круг огня, круживший Столь быстро, что одолевался им Быстрейший бег, вселенную обвивший. 28 А этот опоясан был другим, Тот - третьим, третий в свой черед - четвертым, Четвертый - пятым, пятый, вновь, - шестым. 31 Седьмой был вширь уже настоль простертым, Что никогда б его не охватил Гонец Юноны круговым развертом. 34 Восьмой кружил в девятом; каждый плыл Тем более замедленно, чем дале По счету он от единицы был. 37 Чем ближе к чистой Искре, тем пылали Они ясней, должно быть оттого, Что истину ее полней вбирали. 40 При виде колебанья моего: "От этой Точки, - молвил мой вожатый, - Зависят небеса и естество. 43 Всмотрись в тот круг, всех ближе к ней прижатый: Он потому так быстро устремлен, Что кружит, страстью пламенной объятый". 46 И я в ответ: "Будь мир расположен, Как эти круговратные обводы, Предложенным я был бы утолен. 49 Но в мире ощущаемой природы Чем выше над срединой взор воздет, Тем все божественнее небосводы. 52 Поэтому мне надобен ответ Об этом дивном ангельском чертоге, Которому предел - любовь и свет: 55 Зачем идут не по одной дороге Подобье и прообраз? Мысль вокруг Витает и нуждается в подмоге". 58 "Что этот узел напряженью рук Не поддается, - ты не удивляйся: Он стал, никем не тронут, слишком туг". 61 Так госпожа; и дальше: "Насыщайся Тем, что воспримешь из моих речей, И мыслию над этим изощряйся. 64 Плотские своды - шире иль тесней, Смотря по большей или меньшей силе, Разлитой на пространстве их частей. 67 По мере силы - мера изобилии; Обилье больше, где большой объем И нет частей, что б целому вредили. 70 Наш свод, влекущий в вихре круговом Все мирозданье, согласован дружно С превысшим в знанье и в любви кольцом. 73 И ты увидишь, - ибо мерить нужно Лишь силу, а не видимость того, Что здесь перед тобой стремится кружно, - 76 Как в каждом небе дивное сродство Большого - с многим, с малым - небольшого Его связует с Разумом его". 79 Как полушарье воздуха земного Яснеет вдруг, когда Борей дохнет Щекой, которая не так сурова, 82 И, тая, растворяется налет Окрестной мглы, чтоб небо озарилось Неисчислимостью своих красот, - 85 Таков был я, когда со мной делилась Своим ответом ясным госпожа И правда, как звезда в ночи, открылась. 88 Чуть речь ее дошла до рубежа, То так железо, плавясь в мощном зное, Искрит, как кольца брызнули, кружа. 91 И все те искры мчались в общем рое, И множились несметней их огни, Чем шахматное поле, множась вдвое. 94 Я слышал, как хвалу поют они Недвижной Точке, вкруг нее стремимы Из века в век, как было искони. 97 И видевшая разум мой томимый Сказала: "В первых двух кругах кружат, Объемля Серафимов, Херувимы. 100 Покорны узам, бег они стремят, Уподобляясь Точке, сколько властны; А властны - сколько вознесен их взгляд. 103 Ближайший к ним любви венец прекрасный Сплели Престолы божьего лица; На них закончен первый сонм трехчастный. 106 Знай, что отрада каждого кольца - В том, сколько зренье в Истину вникает, Где разум утоляем до конца. 109 Мы видим, что блаженство возникает От зрения, не от любви; она Лишь спутницей его сопровождает; 112 А зренью мощь заслугами дана, Чьи корни - в милости и в доброй воле; Так лестница помалу пройдена. 115 Три смежных сонма, зеленея в доле Вовеки нескончаемой весны, Где и ночной Овен не властен боле, 118 "Осанною" всегда оглашены На три напева, что в тройной святыне Поют троеобразные чины. 121 В иерархии этой - три богини: Сперва - Господства, дальше - Сил венец, А вслед за ними - Власти, в третьем чине. 124 В восторгах предпоследних двух колец Начала и Архангелы витают; И Ангельская радость наконец. 127 Все эти сонмы к высоте взирают И, книзу власть победную лия, Влекомы к богу, сами увлекают. 130 И Дионисий в тайну бытия Их степеней так страстно погружался, Что назвал их и различил, как я. 133 Григорий с ним потом не соглашался; Зато, чуть в небе он глаза раскрыл, Он сам же над собою посмеялся. 136 И если столько тайных правд явил Пред миром смертный, чуда в том не много: Здесь их узревший - их ему внушил 139 Средь прочих истин этого чертога". ПЕСНЬ ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ 1 Когда чету, рожденную Латоной, Здесь - знак Овна, там - знак Весов хранит, А горизонт связует общей зоной, 4 То миг, когда их выровнял зенит, И миг, в который связь меж ними пала И каждый в новый небосвод спешит, 7 Разлучены не дольше, чем молчала С улыбкой Беатриче, все туда Смотря, где Точка взор мой побеждала. 10 Она промолвила: "Мне нет труда Тебе ответить, твой вопрос читая Там, где слились все "где" и все "когда". 13 Не чтобы стать блаженней, - цель такая Немыслима, - но чтобы блеск лучей, Струимых ею, молвил "Есмь", блистая, - 16 Вне времени, в предвечности своей, Предвечная любовь сама раскрылась, Безгранная, несчетностью любвей. 19 Она и перед этим находилась Не в косном сне, затем что божество Ни "до", ни "после" над водой носилось. 22 Врозь и совместно, суть и вещество В мир совершенства свой полет помчали, - С тройного лука три стрелы его. 25 Как в янтаре, стекле или кристалле Сияет луч, причем его приход И заполненье целого совпали, 28 Так и Творца троеобразный плод Излился, как внезапное сиянье, Где никакой неразличим черед. 31 Одновременны были и созданье, И строй существ; над миром быть дано Вершиной тем, в ком - чистое деянье, 34 А чистую возможность держит дно; В средине - связью навсегда нетленной С возможностью деянье сплетено. 37 Хоть вам писал Иероним блаженный, Что ангелы за долгий ряд веков Сотворены до остальной вселенной, 40 Но истину на множестве листов Писцы святого духа возвестили, Как ты поймешь, вникая в смысл их слов, 43 И разум видит сам, поскольку в силе, Что движители вряд ли долго так Без подлинного совершенства были. 46 Теперь ты знаешь, где, когда и как Сотворены любови их собора, И трех желаний жар в тебе иссяк. 49 До двадцати не сосчитать так скоро, Как часть бесплотных духов привела В смятенье то, в чем для стихий опора. 52 Другая часть, оставшись, начала Так страстно здесь кружиться, что начатый Круговорот прервать бы не могла. 55 Причиною паденья был в проклятой Гордыне тот, кто пред тобой предстал, Всем гнетом мира отовсюду сжатый. 58 Сонм, зримый здесь, смиренно признавал Себя возникшим в Благости бездонной, Чей свет ему познанье даровал. 61 За это, по заслугам вознесенный Чрез озаряющую благодать, Он преисполнен воли непреклонной. 64 И ты, не сомневаясь, должен знать, Что благодать нисходит по заслуге К любви, раскрытой, чтоб ее принять. 67 Теперь ты сам об этом мудром круге, Раз мой урок тобою восприят, Немалое домыслишь на досуге. 70 Но так как вам ученые твердят, Природу ангелов изображая, Что те, мол, мыслят, помнят и хотят, 73 Скажу еще, чтобы тебе прямая Открылась правда, на земле у вас Двусмысленным ученьем повитая. 76 Бесплотные, возрадовавшись раз Лицу Творца, пред кем без утаенья Раскрыто все, с него не сводят глаз; 79 И так как им не пресекает зренья Ничто извне, они и не должны Припоминать отъятые виденья. 82 У вас же и не спят, а видят сны, Кто веря, а кто нет - своим рассказам; В одном - и срама больше, и вины. 85 Там, на земле, не направляют разум Одной тропой: настолько вас влекут Страсть к внешности и жажда жить показом. 88 Все ж, это с меньшим гневом терпят тут, Чем если слово божье суесловью Приносят в жертву или вкривь берут. 91 Не думают, какою куплен кровью Его посев и как тому, кто чтит Его смиренно, воздают любовью. 94 Для славы, каждый что-то норовит Измыслить, чтобы выдумка блеснула С амвона, а Евангелье молчит. 97 Иной гласит, что вспять луна шагнула В час мук Христовых и сплошную сень Меж солнцем и землею протянула, - 100 И лжет, затем что сам затмился день: Как лег на иудеев сумрак чудный, Так индов и испанцев скрыла тень. 103 Нет стольких Лапо во Фьоренце людной И стольких Биндо, сколько басен в год Иной наскажет пастырь безрассудный; 106 И стадо глупых с пастбища бредет, Насытясь ветром; ни один не ведал, Какой тут вред, но это не спасет. 109 Христос наказа первым верным не дал: "Идите, суесловьте!", но свое Ученье правды им он заповедал, 112 И те, провозглашая лишь ее, Во имя веры подымали в схватке Евангелье, как щит и как копье. 115 Теперь в церквах лишь на остроты падки Да на ужимки; если громок смех, То куколь пыжится, и все в порядке. 118 А в нем сидит птенец, тайком от всех, Такой, что чернь, увидев, поняла бы, Какая власть ей отпускает грех; 121 Все до того рассудком стали слабы, Что люди верят всякому вранью, И на любой посул толпа пришла бы. 124 Так кормит плут Антоньеву свинью И разных прочих, кто грязней намного, Платя деньгу поддельную свою. 127 Но это все - окольная дорога, И нам пора на прежний путь опять, Со временем сообразуясь строго. 130 Так далеко восходит эта рать Своим числом, что смертной речи сила И смертный ум не могут не отстать. 133 И в самом откровенье Даниила Число не обозначено точней: В его тьмах тем оно себя укрыло. 136 Первоначальный Свет, разлитый в ней, Воспринят ею столь же разнородно, Сколь много сочетанных с ним огней. 139 А так как от познанья производно Влечение, то искони времен Любовь горит и тлеет в ней несходно. 142 Суди же, сколь пространно вознесен Предвечный, если столькие зерцала Себе он создал, где дробится он, 145 Единый сам в себе, как изначала". ПЕСНЬ ТРИДЦАТАЯ 1 Примерно за шесть тысяч миль пылает От нас далекий час шестой, и тень Почти что к плоскости земля склоняет, 4 Когда небес, для нас глубинных, сень Становится такой, что луч напрасный Часть горних звезд на эту льет ступень; 7 По мере приближения прекрасной Служанки солнца, меркнет глубина От славы к славе, вплоть до самой ясной. 10 Так празднество, чьи вьются пламена, Объемля Точку, что меня сразила, Вмещаемым как будто вмещена, 13 За мигом миг свой яркий свет гасило; Тогда любовь, как только он погас, Вновь к Беатриче взор мой обратила. 16 Когда б весь прежний мой о ней рассказ Одна хвала, включив, запечатлела, Ее бы мало было в этот раз. 19 Я красоту увидел, вне предела Не только смертных; лишь ее творец, Я думаю, постиг ее всецело. 22 Здесь признаю, что я сражен вконец, Как не бывал сражен своей задачей, Трагед иль комик, ни один певец; 25 Как слабый глаз от солнца, не иначе, Мысль, вспоминая, что за свет сиял В улыбке той, становится незрячей. 28 С тех пор как я впервые увидал Ее лицо здесь на земле, всечасно За ней я в песнях следом поспевал; 31 Но ныне я старался бы напрасно Достигнуть пеньем до ее красот, Как тот, чье мастерство уже не властно. 34 Такая, что о ней да воспоет Труба звучней моей, не столь чудесной, Которая свой труд к концу ведет: 37 "Из наибольшей области телесной, - Как бодрый вождь, она сказала вновь, - Мы вознеслись в чистейший свет небесный, 40 Умопостижный свет, где все - любовь, Любовь к добру, дарящая отраду, Отраду слаще всех, пьянящих кровь. 43 Здесь райских войск увидишь ты громаду, И ту, и эту рать; из них одна Такой, как в день суда, предстанет взгляду". 46 Как вспышкой молнии поражена Способность зренья, так что и к предметам. Чей блеск сильней, бесчувственна она, - 49 Так я был осиян ярчайшим светом, И он столь плотно обволок меня, Что все исчезло в озаренье этом. 52 "Любовь, от века эту твердь храня, Вот так приветствует, в себя приемля, И так свечу готовит для огня". 55 Еще словам коротким этим внемля, Я понял, что прилив каких-то сил Меня возносит, надо мной подъемля; 58 Он новым зреньем взор мой озарил, Таким, что выдержать могло бы око, Какой бы яркий пламень ни светил. 61 И свет предстал мне в образе потока, Струистый блеск, волшебною весной Вдоль берегов расцвеченный широко. 64 Живые искры, взвившись над рекой, Садились на цветы, кругом порхая, Как яхонты в оправе золотой; 67 И, словно хмель в их запахе впивая, Вновь погружались в глубь чудесных вод; И чуть одна нырнет, взлетит другая. 70 "Порыв, который мысль твою влечет Постигнуть то, что пред тобой предстало, Мне тем милей, чем больше он растет. 73 Но надо этих струй испить сначала, Чтоб столь великой жажды зной утих". Так солнце глаз моих, начав, сказало; 76 И вновь: "Река, топазов огневых Взлет и паденье, смех травы блаженный - Лишь смутные предвестья правды их. 79 Они не по себе несовершенны, А это твой же собственный порок, Затем что слабосилен взор твой бренный". 82 Так к молоку не рвется сосунок Лицом, когда ему порой случится Проспать намного свой обычный срок, 85 Как устремился я, спеша склониться, Чтоб глаз моих улучшить зеркала, К воде, дающей в лучшем утвердиться. 88 Как только влаги этой испила Каемка век, река, - мне показалось, - Из протяженной сделалась кругла; 91 И как лицо, которое скрывалось Личиною, - чуть ложный вид исчез, Становится иным, чем представлялось, 94 Так превратились в больший пир чудес Цветы и огоньки, и я увидел Воочью оба воинства небес. 97 О божий блеск, в чьей славе я увидел Всеистинной державы торжество, - Дай мне сказать, как я его увидел! 100 Есть горний свет, в котором божество Является очам того творенья, Чей мир единый - созерцать его; 103 Он образует круг, чьи измеренья Настоль огромны, что его обвод Обвода солнца шире без сравненья. 106 Его обличье луч ему дает, Верх озаряя тверди первобежной, Чья жизнь и мощь начало в нем берет. 109 И как глядится в воду холм прибрежный, Как будто чтоб увидеть свой наряд, Цветами убран и травою нежной, 112 Так, окружая свет, над рядом ряд, - А их сверх тысячи, - в нем отразилось Все, к высотам обретшее возврат. 115 Раз в нижний круг такое бы вместилось Светило, какова же ширина Всей этой розы, как она раскрылась? 118 Взор не смущали глубь и вышина, И он вбирал весь этот праздник ясный В количестве и в качестве сполна. 121 Там близь и даль давать и брать не властны: К тому, где бог сам и один царит, Природные законы непричастны. 124 В желть вечной розы, чей цветок раскрыт И вширь, и ввысь и негой благовонной Песнь Солнцу вечно вешнему творит, 127 Я был введен, - как тот, кто смолк, смущенный, - Моей владычицей, сказавшей: "Вот Сонм, в белые одежды облеченный! 130 Взгляни, как мощно град наш вкруг идет! Взгляни, как переполнены ступени И сколь немногих он отныне ждет! 133 А где, в отличье от других сидений, Лежит венец, твой привлекая глаз, Там, раньше, чем ты вступишь в эти сени, 136 Воссядет дух державного средь вас Арриго, что, Италию спасая, Придет на помощь в слишком ранний час. 139 Так одуряет вас корысть слепая, Что вы - как новорожденный в беде, Который чахнет, мамку прочь толкая. 142 В те дни увидят в божием суде Того, кто явный путь и сокровенный С ним поведет по-разному везде. 145 Но не потерпит бог, чтоб сан священный Носил он долго; так что канет он Туда, где Симон волхв казнится, пленный; 148 И будет вглубь Аланец оттеснен". ПЕСНЬ ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ 1 Как белой розой, чей венец раскрылся, Являлась мне святая рать высот, С которой агнец кровью обручился; 4 А та, что, рея, видит и поет Лучи того, кто дух ее влюбляет И ей такою мощной быть дает, 7 Как войско пчел, которое слетает К цветам и возвращается потом Туда, где труд их сладость обретает, 10 Витала низко над большим цветком, Столь многолистным, и взлетала снова Туда, где их Любви всевечный дом. 13 Их лица были из огня живого, Их крылья - золотые, а наряд Так бел, что снега не найти такого. 16 Внутри цветка они за рядом ряд Дарили миром и отрадой пыла, Которые они на крыльях мчат. 19 То, что меж высью и цветком парила Посереди такая густота, Ни зрению, ни блеску не вредило; 22 Господня слава всюду разлита По степени достоинства вселенной, И от нее не может быть щита. 25 Весь этот град, спокойный и блаженный, Полн древнею и новою толпой, Взирал, любя, к одной мете священной. 28 Трехликий свет, ты, что одной звездой Им в очи блещешь, умиротворяя, Склони свой взор над нашею грозой! 31 Раз варвары, пришедшие из края, Где с милым сыном в высях горних стран Кружит Гелика, день за днем сверкая, 34 Увидев Рим и как он в блеск убран, Дивились, созерцая величавый Над миром вознесенный Латеран, - 37 То я, из тлена в свет небесной славы, В мир вечности из времени вступив, Из стен Фьоренцы в мудрый град и здравый, 40 Какой смущенья испытал прилив! Душой меж ним и радостью раздвоен, Я был охотно глух и молчалив. 43 И как паломник, сердцем успокоен, Осматривает свой обетный храм, Надеясь рассказать, как он устроен, - 46 Так, в ярком свете дав блуждать очам, Я озирал ряды ступеней стройных, То в высоту, то вниз, то по кругам. 49 Я видел много лиц, любви достойных, Украшенных улыбкой и лучом, И обликов почтенных и спокойных. 52 Когда мой взор, все обошед кругом, Воспринял общее строенье Рая, Внимательней не медля ни на чем, 55 Я обернулся, волей вновь пылая, И госпожу мою спросить желал О том, чего не постигал, взирая. 58 Мне встретилось не то, что я искал; И некий старец в ризе белоснежной На месте Беатриче мне предстал. 61 Дышали добротою безмятежной Взор и лицо, и он так ласков был, Как только может быть родитель нежный. 64 Я тотчас: "Где она?" - его спросил; И он: "К тебе твоим я послан другом, Чтоб ты свое желанье завершил. 67 Взглянув на третий ряд под верхним кругом, Ее увидишь ты, еще светлей, На троне, ей суждением по заслугам". 70 Я, не ответив, поднял взоры к ней, И мне она явилась осененной Венцом из отражаемых лучей. 73 От области, громами оглашенной, Так отдален не будет смертный глаз, На дно морской пучины погруженный, 76 Как я от Беатриче был в тот час; Но это мне не затмевало взгляда, И лик ее в сквозной среде не гас. 79 "О госпожа, надежд моих ограда, Ты, чтобы помощь свыше мне подать, Оставившая след свой в глубях Ада, 82 Во всем, что я был призван созерцать, Твоих щедрот и воли благородной Я признаю и мощь и благодать. 85 Меня из рабства на простор свободный Они по всем дорогам провели, Где власть твоя могла быть путеводной. 88 Хранить меня и впредь благоволи, Дабы мой дух, отныне без порока, Тебе угодным сбросил тлен земли!" 91 Так я воззвал; с улыбкой, издалека, Она ко мне свой обратила взгляд; И вновь - к сиянью Вечного Истока. 94 И старец: "Чтоб свершился без преград Твой путь, - на то и стал с тобой я рядом, Как мне и просьба и любовь велят, - 97 Паря глазами, свыкнись с этим садом; Тогда и луч божественный смелей Воспримешь ты, к нему взлетая взглядом. 100 Владычица небес, по ком я всей Горю душой, нам всячески поможет, Вняв мне, Бернарду, преданному ей". 103 Как тот, кто из Кроации, быть может, Придя узреть нерукотворный лик, Старинной жаждой умиленье множит 106 И думает, чуть он пред ним возник: "Так вот твое подобие какое, Христе Исусе, господи владык!" - 109 Так я взирал на рвение святое Того, кто, окруженный миром зла, Жил, созерцая, в неземном покое. 112 "Сын милости, как эта жизнь светла, Ты не постигнешь, если к горней сени, - Так начал он, - не вознесешь чела. 115 Но если взор твой минет все ступени, Он в высоте, на троне, обретет Царицу этих верных ей владений". 118 Я поднял взгляд; как утром небосвод В восточной части, озаренной ало, Светлей, чем в той, где солнце западет, 121 Так, словно в гору движа из провала Глаза, я увидал, что часть каймы Все остальное светом побеждала. 124 И как сильнее пламень там, где мы Ждем дышло. Фаэтону роковое, А в обе стороны - все больше тьмы, 127 Так посредине пламя заревое Та орифламма мирная лила, А по краям уже не столь живое. 130 И в той средине, распластав крыла, - Я видел, - сонмы ангелов сияли, И слава их различною была. 133 Пока они так пели и играли, Им улыбалась Красота, дая Отраду всем, чьи очи к ней взирали. 136 Будь даже равномощна речь моя Воображенью, - как она прекрасна, И смутно молвить не дерзнул бы я. 139 Бернард, когда он увидал, как властно Сковал мне взор его палящий пыл, Свои глаза к ней устремил так страстно, 142 Что и мои сильней воспламенил. ПЕСНЬ ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ 1 В свою отраду вникший созерцатель Повел святую речь, чтоб все сполна Мне пояснить, как мудрый толкователь: 4 "Ту рану, что Марией сращена, И нанесла, и растравила ядом Прекрасная у ног ее жена. 7 Под ней Рахиль ты обнаружишь взглядом, Глаза ступенью ниже опустив, И с ней, как видишь, Беатриче рядом. 10 Вот Сарра, вот Ревекка, вот Юдифь, Вот та, чей правнук, обращаясь к богу, Пел "Miserere", скорбь греха вкусив. 13 Так, от порога нисходя к порогу, Они идут, как я по лепесткам Цветок перебираю понемногу. 16 И ниже, от седьмого круга к нам, Еврейки занимают цепь сидений, Расчесывая розу пополам. 19 Согласно с тем, как вера поколений Взирала ко Христу, они - как вал, Разъемлющий священные ступени. 22 Там, где цветок созрел и распластал Все листья, восседает сонм, который Пришествия Христова ожидал. 25 Там, где пустые врублены просторы В строй полукружий, восседают те, Чьи на Христе пришедшем были взоры. 28 Престол царицы в дивной высоте И все под ним престолы, как преграда, Их разделяют по прямой черте. 31 Напротив - Иоанн вершина ряда, Всегда святой, пустынник, после мук Два года пребывавший в недрах Ада; 34 Раздел здесь вверен цепи божьих слуг, Франциску, Бенедикту, Августину И прочим, донизу, из круга в круг. 37 Измерь же провидения пучину: Два взора веры обнимает сад, И каждый в нем заполнит половину. 40 И знай, что ниже, чем проходит ряд, Весь склон по высоте делящий ровно, Не ради собственных заслуг сидят, 43 А по чужим, хотя не безусловно; Здесь - души тех, кто взнесся к небесам, Не зная, что - похвально, что - греховно. 46 Ты в этом убедиться можешь сам, К ним обратив прилежней слух и зренье, По лицам их и детским голосам. 49 Но ты молчишь, тая недоуменье; Однако я расторгну узел пут, Которыми тебя теснит сомненье. 52 Простор державы этой - не приют Случайному, как ни скорбей, ни жажды, Ни голода ты не увидишь тут; 55 Затем что все, здесь зримое, однажды Установил незыблемый закон, И точно пригнан к пальцу перстень каждый. 58 И всякий в этом множестве племен, Так рано поспешивших в мир нетленный, Не sine causa разно наделен. 61 Царь, чья страна полна такой блаженной И сладостной любви, какой никак Не мог желать и самый дерзновенный, - 64 Творя сознанья, радостен и благ, Распределяет милость самовластно; Мы можем только знать, что это так. 67 И вам из книг священных это ясно, Где как пример даны два близнеца, Еще в утробе живших несогласно. 70 Раз цвет волос у милости Творца Многообразен, с ним в соотношенье Должно быть и сияние венца. 73 Поэтому на разном возвышенье Не за дела награда им дана: Все их различье - в первом озаренье. 76 В первоначальнейшие времена Душа, еще невинная, бывала Родительскою верой спасена. 79 Когда времен исполнилось начало, То мальчиков невинные крыла Обрезание силой наделяло. 82 Когда же милость миру снизошла, То, не крестясь крещением Христовым, Невинность вверх подняться не могла. 85 Теперь взгляни на ту, чей лик с Христовым Всего сходней; в ее заре твой взгляд Мощь обретет воззреть к лучам Христовым". 88 И я увидел: дождь таких отрад Над нею изливала рать святая, Чьи сонмы в этой высоте парят, 91 Что ни одно из откровений Рая Так дивно мне не восхищало взор, Подобье бога так полно являя. 94 И дух любви, низведший этот хор, Воспев: "Ave, Maria, gratia plena!", - Свои крыла пред нею распростер. 97 Все, что гласит святая кантилена, За ним воспев, еще светлей процвел Блаженный град, не ведающий тлена. 100 "Святой отец, о ты, что снизошел Побыть со мной, покинув присужденный Тебе от века сладостный престол, 103 Кто этот ангел, взором погруженный В глаза царицы, что слетел сюда, Любовью, как огнем, воспламененный?" 106 Так, чтоб узнать, я вопросил тогда Того, чей лик Марией украшаем, Как солнцем предрассветная звезда. 109 "Насколько дух иль ангел наделяем Красой и смелостью, он их вместил, - Мне был ответ. - Того и мы желаем; 112 Ведь он был тот, кто с пальмой поспешил К владычице, когда наш груз телесный Господень сын понесть благоволил. 115 Но предприми глазами путь, совместный С моею речью, обходя со мной Патрициев империи небесной. 118 Те два, счастливей, чем любой иной, К Августе приближенные соседи, - Как бы два корня розы неземной. 121 Левей - источник всех земных наследий, Тот праотец, чей дерзновенный вкус Оставил людям привкус горькой снеди; 124 Правее - тот, кем утвержден союз Христовой церкви, старец, чьей охране Ключи от розы вверил Иисус. 127 Тот, кто при жизни созерцал заране Дни тяжкие невесты, чей приход Гвоздями куплен и копьем страданий, - 130 Сел рядом с ним; а рядом с первым - тот, Под чьим вожденьем жил, вкушая манну, Строптивый, черствый и пустой народ. 133 Насупротив Петра ты видишь Анну, Которая глядит в дочерний лик, Глаз не сводя, хоть и поет "Осанну"; 136 А против старшины домовладык Сидит Лючия, что тебя спасала, Когда, свергаясь, ты челом поник. 139 Но мчится время сна, и здесь пристало Поставить точку, как хороший швей, Кроящий скупо, если ткани мало; 142 И к Пралюбви возденем взор очей, Дабы, взирая к ней, ты мог вонзиться, Насколько можно, в блеск ее лучей. 145 Но чтобы ты, в надежде углубиться, Стремя крыла, не отдалился вспять, Нам надлежит о милости молиться, 148 Взывая к той, кто милость может дать; А ты сопутствуй мне своей любовью, Чтоб от глагола сердцем не отстать". 151 И, молвив, приступил к молитвословью. ПЕСНЬ ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ 1 Я дева мать, дочь своего же сына, Смиренней и возвышенней всего, Предъизбранная промыслом вершина, 4 В тебе явилось наше естество Столь благородным, что его творящий Не пренебрег твореньем стать его. 7 В твоей утробе стала вновь горящей Любовь, чьим жаром; райский цвет возник, Раскрывшийся в тиши непреходящей. 10 Здесь ты для нас - любви полдневный миг; А в дельном мире, смертных напояя, Ты - упования живой родник. 13 Ты так властна, и мощь твоя такая, Что было бы стремить без крыл полет - Ждать милости, к тебе не прибегая. 16 Не только тем, кто просит, подает Твоя забота помощь и спасенье, Но просьбы исполняет наперед. 19 Ты - состраданье, ты - благоволенье, Ты - всяческая щедрость, ты одна - Всех совершенств душевных совмещенье! 22 Он, человек, который ото дна Вселенной вплоть досюда, часть за частью, Селенья духов обозрел сполна, 25 К тебе зовет о наделенье властью Столь мощною очей его земных, Чтоб их вознесть к Верховнейшему Счастью. 28 И я, который ради глаз моих Так не молил о вспоможенье взгляду, Взношу мольбы, моля услышать их: 31 Развей пред ним последнюю преграду Телесной мглы своей мольбой о нем И высшую раскрой ему Отраду. 34 Еще, царица, властная во всем, Молю, чтоб он с пути благих исканий, Узрев столь много, не сошел потом. 37 Смири в нем силу смертных порываний! Взгляни: вслед Беатриче весь собор, Со мной прося, сложил в молитве длани!" 40 Возлюбленный и чтимый богом взор Нам показал, к молящему склоненный, Что милостивым будет приговор; 43 Затем вознесся в Свет Неомраченный, Куда нельзя и думать, чтоб летел Вовеки взор чей-либо сотворенный. 46 И я, уже предчувствуя предел Всех вожделений, поневоле, страстно Предельным ожиданьем пламенел. 49 Бернард с улыбкой показал безгласно, Что он меня взглянуть наверх зовет; Но я уже так сделал самовластно. 52 Мои глаза, с которых спал налет, Все глубже и все глубже уходили В высокий свет, который правда льет. 55 И здесь мои прозренья упредили Глагол людей; здесь отступает он, А памяти не снесть таких обилии. 58 Как человек, который видит сон И после сна хранит его волненье, А остального самый след сметен, 61 Таков и я, во мне мое виденье Чуть теплится, но нега все жива И сердцу источает наслажденье; 64 Так топит снег лучами синева; Так легкий ветер, листья взвив гурьбою, Рассеивал Сибиллины слова. 67 О Вышний Свет, над мыслию земною Столь вознесенный, памяти моей. Верни хоть малость виденного мною 70 И даруй мне такую мощь речей, Чтобы хоть искру славы заповедной Я сохранил для будущих людей! 73 В моем уме ожив, как отсвет бледный, И сколько-то в стихах моих звуча, Понятней будет им твой блеск победный. 76 Свет был так резок, зренья не мрача, Что, думаю, меня бы ослепило, Когда я взор отвел бы от луча. 79 Меня, я помню, это окрылило, И я глядел, доколе в вышине Не вскрылась Нескончаемая Сила. 82 О щедрый дар, подавший смелость мне Вонзиться взором в Свет Неизреченный И созерцанье утолить вполне! 85 Я видел - в этой глуби сокровенной Любовь как в книгу некую сплела То, что разлистано по всей вселенной: 88 Суть и случайность, связь их и дела, Все - слитое столь дивно для сознанья, Что речь моя как сумерки тускла. 91 Я самое начало их слиянья, Должно быть, видел, ибо вновь познал, Так говоря, огромность ликованья. 94 Единый миг мне большей бездной стал, Чем двадцать пять веков - затее смелой, Когда Нептун тень Арго увидал. 97 Как разум мои взирал, оцепенелый, Восхищен, пристален и недвижим И созерцанием опламенелый. 100 В том Свете дух становится таким, Что лишь к нему стремится неизменно, Не отвращаясь к зрелищам иным; 103 Затем что все, что сердцу вожделенно, Все благо - в нем, и вне его лучей Порочно то, что в нем всесовершенно. 106 Отныне будет речь моя скудней, - Хоть и немного помню я, - чем слово Младенца, льнущего к сосцам грудей, 109 Не то, чтоб свыше одного простого Обличия тот Свет живой вмещал: Он все такой, как в каждый миг былого; 112 Но потому, что взор во мне крепчал, Единый облик, так как я при этом Менялся сам, себя во мне менял. 115 Я увидал, объят Высоким Светом И в ясную глубинность погружен, Три равноемких круга, разных цветом. 118 Один другим, казалось, отражен, Как бы Ирида от Ириды встала; А третий - пламень, и от них рожден. 121 О, если б слово мысль мою вмещало, - Хоть перед тем, что взор увидел мой, Мысль такова, что мало молвить: "Мало"! 124 О Вечный Свет, который лишь собой Излит и постижим и, постигая, Постигнутый, лелеет образ свой! 127 Круговорот, который, возникая, В тебе сиял, как отраженный свет, - Когда его я обозрел вдоль края, 130 Внутри, окрашенные в тот же цвет, Явил мне как бы наши очертанья; И взор мой жадно был к нему воздет. 133 Как геометр, напрягший все старанья, Чтобы измерить круг, схватить умом Искомого не может основанья, 136 Таков был я при новом диве том: Хотел постичь, как сочетаны были Лицо и круг в слиянии своем; 139 Но собственных мне было мало крылий; И тут в мой разум грянул блеск с высот, Неся свершенье всех его усилий. 142 Здесь изнемог высокий духа взлет; Но страсть и волю мне уже стремила, Как если колесу дан ровный ход, 145 Любовь, что движет солнце и светила.  * ПРИМЕЧАНИЯ *  СОКРАЩЕНИЯ: А. - "Ад". Ч. - "Чистилище". Р. - "Рай". Эн. - Вергилий, "Энеида". Метам. - Овидий, "Метаморфозы". АД ПЕСНЬ ПЕРВАЯ Лес - Холм спасения - Три зверя - Вергилий 1. Земную жизнь пройдя до половины. - Серединой человеческой жизни, вершиной ее дуги, Данте ("Пир", IV, 23) считает тридцатипятилетний возраст. Его он достиг в 1300 г. и к этому году приурочивает свое путешествие в загробный мир. Такая хронология позволяет поэту прибегать к приему "предсказания" событий, совершившихся позже этой даты 13. К холмному приблизившись подножью. - Над лесом грехов и заблуждений возвышается спасительный холм добродетели, озаряемый солнцем истины (ср. ст. 77-78). 17. Свет планеты. - Согласно Птолемеевой системе мироздания, которой придерживается Данте, Солнце было одной из планет, вращающихся вокруг неподвижной земли. 31-60. Восхождению поэта на холм спасения препятствуют три зверя: рысь (ср. А., XVI, 106-108) - сладострастие, лев - гордость и волчица (ср. Ч., XX, 10-15) - корыстолюбие. 38-40. - Те же звезды вновь - звезды созвездия Овна, в котором солнце находится весной, то есть в ту пору года, когда, согласно христианской мифологии, бог сотворил мир и придал движение небесам с их светилами 62. Какой-то муж-Вергилий (70-19 гг. до н. э.), знаменитый римский поэт, автор "Энеиды". В средние века он пользовался легендарной славой мудреца, чародея и предвозвестника христианства (Ч., XXII, 64-73). В "Божественной Комедии" Вергилий, ведущий поэта через Ад и Чистилище к Земному Раю, - символ разума (Ч., XVIII, 46-48), направляющего людей к земному счастью. 69. Мантуя. - Вергилий родился в Мантуанской области, в местечке Андес, ныне Пьетола. 70. Sub Julio (лат.) - при Юлии Цезаре (убитом в 44 г. до н. э.). 71. Под Августовой сенью - то есть при римском императоре Августе (27 г. до н. э. - 14 г. и. э.). 74. Сын Анхиза и Венеры - Эней. 91. Ты должен выбрать новую дорогу. - Данте еще не подготовлен к тому, чтобы одолеть волчицу и взойти на отрадный холм. Предварительно он должен посетить три загробных мира. 102. Пес - грядущий избавитель Италии, который победит волчицу, мешающую общественному устроению (Ч., XX, 15). 103. Не прах земной и не металл двусплавный - то есть его не прельстят ни земельные владения, ни сокровища. 105. Меж войлоком и войлоком (tra feltro e feltro). - Старейшими комментаторами толковалось различно, в зависимости от понимания аллегории Пса. В XV в. пророчество о Псе начали относить к Кангранде делла Скала, синьору Вероны (1312-1329 гг.) и главе гибеллинской лиги в Ломбардии, и было предложено новое объяснение спорного стиха: "Между городом Фельтро в Тревизанской марке и замком Монтефельтро в Романье" (так расположена Верона). 107-108. Камилла, предводительница вольсков (Эн., VII, 803-817, XI, 532-831), и Турн, вождь рутулов (Эн., XII, 887-952), пали, обороняя Италию от троянцев, а троянские юноши Hue и Эвриал (Эн., IX, 176-449) погибли в борьбе против рутулов, ради завоевания земли, на которой Энею суждено было стать родоначальником римской державы. 117. О новой смерти тщетные моленья. - Грешники в Аду, уже умершие телесной смертью, хотели бы умереть и душой, чтобы прекратились их муки. 122. Душа достойнейшая - Беатриче (см. прим. А., II, 70). 134. Врата Петровы - врата Чистилища. ПЕСНЬ ВТОРАЯ Сомнения Данте. - Ответ Вергилия 13. Сильвиев родитель - Эней, который, по рассказу Вергилия (Эн., VI, 236-899), спускался в подземную обитель теней, где его отец Анхиз показал ему души его потомков, поощряя его основать новую державу в Италии. 24-25. Преемнику верховного Петра - папе римскому. Он - Эней. 28. Там, вслед за ним. Избранный был Сосуд - то есть апостол Павел, которому легенда приписывала посещение рая и ада. 52. Из сонма тех, кто меж добром и злом-то есть из толпы душ, пребывающих в Лимбе (см. прим. А., IV, 24). 70. Беатриче. - Данте любил ее с детства, и когда она, двадцати пяти лет от роду, умерла (в 1290 г.), он дал в своей "Новой Жизни" обещание "сказать о ней такое, чего никогда еще не было сказано ни об одной". В "Божественной Комедии", оставаясь по-прежнему той женщиной, которую он любил на земле, она является символом небесной мудрости и откровения. 71. Из милого мне края - из Рая. 78. Малый небосвод - небо Луны, ближайшее к Земле, которая недвижно покоится в центре вселенной. 94. Благодатная жена - то есть дева Мария. 96. Судью - то есть бога. 97. Лючия - христианская святая, аллегорически - "просвещающая благодать" (лат. lux - свет). ПЕСНЬ ТРЕТЬЯ Врата Ада. - Ничтожные - Ахерон. - Челн Харона 1-9. Надпись на вратах Ада. По христианской мифологии, ад сотворен триединым божеством: отцом (высшей силой), сыном (полнотой всезнанья) и святым духом (первою любовью), чтобы служить местом казни для падшего Люцифера (А., XXXIV, 121-126). Он создан раньше всего преходящего. Древней его - лишь вечные созданья (небо, земля и ангелы), и он будет существовать вечно. Данте изображает Ад как подземную воронкообразную пропасть, которая, сужаясь, достигает центра земного шара. Ее склоны опоясаны концентрическими уступами, "кругами" Ада. 37. И с ними ангелов дурная стая - которая, когда восстал Люцифер, не примкнула ни к нему, ни к богу. 42. Иначе возгордилась бы вина. - Грешники, казнимые в глубинах Ада, возгордились бы своим злодейством, видя рядом с собой этих ничтожных. 59-60. Кто от великой доли отрекся в малодушии своем - папа Целестин V, который был избран в 1294 г., семидесяти девяти лет от роду, и через пять месяцев, тяготясь своим саном, сложил его с себя. 77 Ахерон. - Реки античной преисподней протекают и в Дантовом Аду. В сущности, это один поток, образованный слезами Критского Старца и проникающий в недра земли (А., XIV, 94-142) Сначала он является как Ахерон (греч. - река скорби) и опоясывает первый круг Ада. Затем, стекая вниз, он образует болото Стикса (греч - ненавистный), иначе - Стигийское болото, в котором казнятся гневные (А , VII, 100-116) и которое омывает стены города Дита, окаймляющие пропасть нижнего Ада (А., VIII, 67-75). Еще ниже он становится Флегетоном (греч. - жгучий), кольцеобразной рекой кипящей крови, в которую погружены насильники против ближнего (А , XII, 46-54) Потом, в виде кровавого ручья, продолжающего называться Флегетоном (А., XIV, 134 и прим ), он пересекает лес самоубийц и пустыню, где падает огненный дождь (А., XIV, 76-90, XV, 1-12). Отсюда шумным водопадом он свергается вглубь (А., XVI, 1-3; 94-105), чтобы в центре земли превратиться в ледяное озеро Коцит (греч. - плач) (XIV, 119; XXXI, 123; XXXII, 22-30; XXXIV, 52). Лету (греч. - забвение) Данте помещает в Земном Раю (А., XIV, 136-138), откуда ее воды также стекают к центру земли (А., XXXIV, 127-132; Ч , I, 41), унося с собою память о грехах; к ней он добавляет Эвною (Ч., XXVIII, 121-133; XXXIII, 112-114). 83. Старик - Харон, перевозчик душ античной преисподней (Эн., VI, 295-330). В Дантовом Аду он превратился в беса (ст. 109) 92. Челнок полегче должен ты найти. - Харон, зная, что Данте не осужден на адские муки, считает, что ему подобает место в том легком челне, в котором ангел перевозит души к подножию Чистилища (Ч., II, 13-51). ПЕСНЬ ЧЕТВЕРТАЯ Круг первый (Лимб). - Некрещеные младенцы и добродетельные нехристиане 2. И я очнулся вдруг. - В миг пробуждения Данте оказывается уже по ту сторону Ахерона. 24. Вниз, в первый круг, идущий вкруг жерла. - Это Лимб (лат. limbus - кайма) католического ада, где, по церковному учению, пребывали души ветхозаветных праведников (см. прим. 52-54) и куда отправляются души младенцев, умерших без крещения. Сюда же Данте помещает души всех добродетельных нехристиан. 52-54. Я был здесь внове... - Вергилий, умерший в 19 г. до н. э., вступил в Лимб примерно за полвека до того дня, когда, по христианской леген