немилосердно Бог поступил бы, если бы вернул Кого-нибудь из рая в мир, где может Вернувшийся подвергнуться опять Опасности быть вечно осужденным И в ад сойти, изведав радость неба. Правдивость утвержденья очевидна. Когда ж душа была в аду, тогда Нарушена простая справедливость: Возможно ль допустить, чтоб человек, Достойный кары, вновь туда вернулся, Где может милость неба он снискать. А так как в Боге милость с правосудьем Одно и то же, где ж, Патрик, поведай, Была душа Полонии теперь? Патрик Вот мой ответ, Эгерио. Согласен, Что местопребывание крещеной Души всегда в аду или в раю, Откуда по особому веленью Ей выйти невозможно, если мы Обычную возможность разумеем. Когда же говорить об абсолютной, То душу Бог извлечь из ада мог. Но не об этом речь у нас. Конечно, Душа идет в одно из этих мест, Когда она разъединится с телом В разлуке смертной, чтоб не возвратиться В него уж никогда; но если ей Вернуться суждено, она витает, Как странница, в особом состояньи, И, ожидая, медлит во вселенной, Как часть ее, хотя и не имея В ней точно предначертанного места. И правду, всемогущество Господне Предвидело - все, что должно случиться, От самого мгновения, когда Из сущности своей оно исторгло Законченное это мирозданье, Создав его по образцу своей Первоначальной мысли. Бог предвидел Тогда и этот случай, и, провидя, Что эта просветленная душа Должна вторично в тело возвратиться, Решил, что нужно быть ей в ожиданьи, Без места в мире, но имея место. Так учит теология святая, И вот тебе ответ на довод твой. Но нечто есть еще совсем другое, Что должен ты принять в соображенье: Мест славы и возмездья в мире больше, Чем думал ты. Узнай, себе на благо, Что есть еще чистилище, куда, Скончавшись в состояньи примиренья, Душа для очищения вступает, Чтоб от грехов своих освободиться, Соделанных при жизни, в этом мире; С грехами же никто не вступит в небо. Там, как металл, сквозь пламя проходящий, Душа с себя все пыльное свергает, Чтоб, навсегда очищенной и ясной, Предстать пред светлым ликом Божества. Царь Так ты мне говоришь, и у меня Нет знака достоверней и надежней, Чем голос твой. Дай мне намек, черту, Дай проблеск этой истины, чтоб мог я Руками прикоснуться к ней и ясно Увидеть, что в ней скрыто. Если ты Столь многого достигнуть в состояньи, С соизволенья Бога своего, Проси Его о милости, прибегни К Нему, чтоб дал тебе Он что-нибудь, К чему мы все могли бы прикоснуться, Что не было бы только рассужденьем, Дабы и я уверовал. И знай, Что час один тебе дается сроку. В течение его ты должен дать мне Какой-нибудь нелицемерный знак, Что ад и рай не выдумка пустая, - Или умрешь. Пускай, пускай Твой Бог Придет сюда с Своими чудесами, Чтоб мы на них не издали взглянули. А если не заслуживаем мы Ни адских мук, ни райского блаженства, Тогда свое чистилище нам дай, Пусть все Его могущество познаем. Честь Бога от тебя теперь зависит. Скажи Ему, пусть защитит ее. (Все уходят, кроме Патрика.) СЦЕНА 15-я Патрик Теперь, о, Боже, сильный, бесконечный, Твой гнев, Твое возмездие и мщенье Да ниспровергнут вражеский оплот Невежества и суетных ошибок. Забудь благоволенье, ибо тщетно Взираешь на врагов, как на друзей; И поелику ныне восхотели Свидетельства величья Твоего, Десницею карающей низвергни На них молниеносный гром. В дни оны Тебя молило рвенье Илии О строгости, и вера Моисея О чудесах молилась, и хотя Не их уста теперь к Тебе взывают Через мои, пусть этот зов достигнет Небес, и днем и ночью умоляет, О, Господи, Тебя о чудесах И строгости, чтоб с муками и славой, В тенях и формах, миру возвестились Чистилище, и ад, и небеса. СЦЕНА 16-я Добрый Ангел, с одной стороны; с другой - Злой Ангел. Патрик. Злой Ангел (про себя) Исполнен опасенья, чтобы Небо Не сообщило как-нибудь святому Патрику это чудо, это диво, Ценнейшее сокровище земли, Сюда пришел я, ненависти полный, Как будто ангел света, возмутить Его моленье, влить в него отраву И бешенство. Добрый Ангел (к Злому Ангелу] Не сможешь, ты бессилен, Жестокое чудовище; я здесь, Как верная его защита. Больше Ни слова. Замолчи. (К Патрику.) Патрик, услышав Твою мольбу, Всевышний пожелал Тебе свое открыть благоволенье Такой благою вестию. Найди На острове, лежащем здесь, пещеру, Возникшую на дальнем горизонте Как впадина горы и как преграда Для озера; кто, полный дерзновенья, Войдет в нее, покаявшись заране И исповедав все свои грехи, Тот может в ней пройти, еще при жизни, Чистилище. Он в ней увидит ад И муки, присуждаемые душам, Греховностью своею заслужившим Свирепость пытки вечного огня. Он узрит рай и лучезарность рая. Но я тебе свидетельствую также, Что кто войдет туда без покаянья, Из любопытства, с целью увидать Сокрытый в пещере этой тайны, С собою принесет он смерть свою, - Войдет туда, чтобы терпеть мученья, Покуда Бог есть Бог, Который ныне Своею новой милостью желает Тебя спасти от утомлений жизни. И оба вы увидите себя В возвышенности горнего предела, Туда взойдешь, и будешь гражданином Небесного Сиона, здесь оставив Свидетельство прекраснейшего чуда, Чистилище, что наречется в мире Чистилищем Патрика. И затем, Чтоб истинность божественного чуда Немедленно была подтверждена, Вот этого назойливого зверя, Пришедшего сюда смутить твое Святое благочестие, я ныне В глубокую пучину низвергаю, В темницу, в средоточье заключенья, Чтоб, завистью своей терзаясь там, Он отравился собственной отравой. (Исчезают.) Патрик Да возвеличит небо лучезарность Щедрот Твоих, о, Боже Вездесущий, За честь Свою вступающийся чудом Таким многозначительным. (Зовет.) Сюда, Эгерио! СЦЕНА 17-я Царь, Филипо, Лесбия, Леогарио, Капитан, народ, Патрик. Царь Ты звал? Патрик Иди со мной Вон к той горе, и все пускай тебя Сопровождают, все они увидят Там образы, в которых воплотились Награды и возмездие, увидят Подобие отсроченного чуда, Что все растет и будет продолжаться. Великого, скрывающего тайну, И дивной сокровенностью своей Взывающего к нашему восторгу; Увидят полосой сверкнувший свет, Хранимый здесь, увидят ад и славу. (Уходит, все следуют за ним.) Отдаленная часть горы, с отверстием страшной пещеры. СЦЕНА 18-я Те же. Царь Остановись, Патрик, идешь туда, Куда не проникало даже солнце; Горы, что пред собой теперь ты видишь, Еще никто среди людей ни разу Не победил. В течение столетий, Ни человек, ни зверь не проходил здесь, По этим перепутанным путям. Филипо Живя здесь постоянно, не дерзаем Мы тайны, здесь сокрытые, увидеть. И доступ к той горе настолько труден, Что никого нет, кто бы перешел За грань обрывов этих и за волны Того немого озера. Царь Здесь только Угрюмым предвещанием звучат Напевы птиц ночных, могильно-темных. Филипо Остановись. Патрик Не поддавайтесь страху. Хранится здесь сокровище небес. Царь Бояться? Страх душе моей неведом. Ни пропасти, ни кратеры не страшны. Хотя бы средоточие земли Метало ужас, пламя выдыхая, Бросало токи дыма и огня. Я знаю, я от этого не дрогну. СЦЕНА 19-я Те же. - Полония. Полония Остановись, о, варварское племя, Безумное, пусть дальше не идут Шаги твои заблудшие, ты видишь Несчастие свое лицом к лицу. Самой себя поспешно убегая, Проникла я в глухую чащу леса, Что гору покрывает; высь ее, Увенченная мощными дубами, Грозит закрыть лучистый облик солнца. В лесной глуши я схоронить хотела Навеки преступление свое, Чтоб жить отныне в пристани спокойной, Морей мирских неистовство забывши, На лоне этой мирной глубины. Я прибыла сюда без указаний, Никем не провожаемая, ибо Так неприступна гордость этих мест, Что здесь еще ни разу не осталось Ничьих сопровождаемых следов. Неясный искаженный лик вершины, Когда его увидишь, изумляет, И страхом наполняет, изумив: И было б тщетно с ужасом бороться, Здесь скрыто чудо, здесь сокрылась тайна. Вон видишь ту скалу? Она как будто, Повиснув в бездне, держится с трудом, Идут века, а ей упасть все страшно. Она собой загородила пасть, Раскрытую под ней: разъяв отверстье, Угрюмая гора под той скалою Как будто бы зевает. Меж устами Утесов этих двух, окружена Печальными стволами кипарисов, Восходит смутно горная глава, Покрытая растительностью чахлой; Как волосы, разметанные ветром, На ней растет бесплодная трава, До чьих стеблей не прикасалось солнце; А там в неясном сумраке, вдали, Раскинулось открытое пространство, Там пустота, там ужас дня, там ночь. Приблизиться хотела я к пещере И поселиться в ней. Но не могу Рассказ свой продолжать, в душе смущенье, Мой голос замирает, силы гаснут. Когда б не этот страх, я вам могла бы Поведать о неслыханном, о страшном, О новом, изумительном, но в сердце Недвижный холод, голос мой застыл, И больше нет во мне свободной воли. Едва хотела я войти в пещеру, Как быстрые отчаянные крики Услышала под сводами ее, Как будто кто-то жаловался горько На боль, но муки были безнадежны. И слышала я только богохульства, Проклятия; упорно повторялись Рассказы о жестоких преступленьях, Таких, что небо, верно, пожелало В темницу эту все их заключить, Чтобы о них не слышать. Кто не верит, Пусть сам войдет в пещеру, пусть узнает, Кто отрицает, пусть приступит сам, Сомнения исчезнут, он увидит, Услышит и узнает о мученьях, О ужасах и о свирепых пытках. Что до меня, мой голос в изумленьи И в ужасе пред этой новизной, Слабея, заключается в молчаньи. И не добро, чтоб люди посягали На тайны сокровенные небес. Патрик Эгерио, перед тобой пещера, Где жизнь и смерть свою сокрыли тайну. Но надобно сказать тебе, что сильно Тот ошибется, кто на эту тайну В греховном состояньи посягнет. А кто, откинув страх и исповедав Свои грехи, войдет в нее, увидит Свою вину прощенной, и при жизни Познает здесь чистилище. Царь Так что же, Ты думаешь, Патрик, что, вопреки Высокому рожденью, я, смутившись, Как женщина, затрепещу от страха? Ответьте, кто из вас войдет в пещеру? Молчишь, Филипо? Филипо Государь, боюсь. Царь Ты, капитан? Капитан Одно названье этой Пещеры наполняет душу страхом. Царь Ты, Леогарио? Леогарио О, государь, Нельзя хотеть, чего не хочет небо. Царь О, низость! Трусы, подлые рабы! Вы недостойны меч носить, вам нужно Надеть скорее бабьи украшенья! Так я же сам, презренные, войду, Разоблачу я первый эти ковы Христианина, чары колдуна. Смотрите на меня, мой дух бесстрашен, Передо мной бессилен Бог его. (Эгерио идет к пещере и, при вступлении в нее, проваливается с грохотом; из нее выбрасывается пламя и слышится множество голосов.) Полония О, ужас! Леогарио Что за диво! Полония Что за чудо! Капитан Из самых недр земных исходит пламя! (Уходит.) Леогарио Я видел, оси неба сотряслись. (Уходит.) Полония То небеса свой гнев освободили. (Уходит.) Лесбия Земля дрожит и ветер стонет. (Уходит.) Патрик Боже, Твои враги тобой поражены. (Уходит.) Филипо Кто будет столь глубоко безрассуден, Чтобы вступить в чистилище Патрика! (Уходит.) ХОРНАДА ТРЕТЬЯ Улица. - Ночь СЦЕНА 1-я Паулин, одетый в шутовской солдатский костюм, и Людовика, погруженный в раздумье. Паулин Когда-нибудь должно было случиться, Когда-нибудь я должен был спросить О том, что я хочу узнать. Послушай. Я вышел из своей лачуги, помнишь, Чтоб показать тебе дорогу к морю, И проводил до пристани тебя. Там ты опять мне повторил, что только Два выбора есть у меня: идти С тобой или убитым быть тобою. И так как ты мне предоставил выбор, На большем я из зол остановился: С тобою быть. Куда бы ни пошел ты, И я, как тень, иду. И сколько стран Мы обошли! В Италии мы были, В Испании, во Франции, потом В Шотландии и в Англии, ну, право, Такой далекой нет земли, чтоб ты Не устремился к ней. И после этих Бесчисленных скитаний мы вернулись В Ирландию. Я, Паулин, - увидя, Что бороду себе ты отрастил, И волосы, и изменил свой голос, - К тебе взываю: что за основанье, Чтобы такой затеять маскарад? Весь день сидишь в гостинице, а ночью Пускаешься на тысячу проделок И безрассудств, забыв, что мы вернулись В страну, где все теперь переменилось, И ничего нет так, как было прежде. Эгерио погиб, ему на троне Преемницею Лесбия осталась. Полония... Людовико Не говори о ней, Не убивай меня, не рань смертельно Упоминаньем имени ее, Рассказом о событии, что может Меня заставить к крайностям прибегнуть. Я знаю, умерла она. Паулин Мне это В гостинице рассказывал хозяин. Он рассказал мне также, как ее Убитою нашли, и как... Людовико Молчи. Я не хочу об этой смерти слышать, Я не хочу оплакивать ее. Паулин Он мне сказал еще, что вся страна Оставила язычество, и всюду Теперь здесь христианство. Дело в том, Что некто, называемый Патриком, Теперь уже умерший... Людовико Как? он умер? Паулин Так мне сказал хозяин. Людовико (в сторону) Плохо ж я Исполнил обещанье. (К Паулину.) Продолжай. Паулин Он возвестил им свет Христовой веры, И чтоб они уверовали в вечность Души, открыл им некую пещеру, И что за ужас в ней, - послушать страшно! Людовико Я знаю. Слышал. При одном рассказе Душой такой овладевает ужас, Что волосы встают внезапно дыбом. Там ежедневно видят чудеса. Паулин Но ты ни с кем не видишься, ты вечно Сидишь теперь средь ужасрв и страхов Наедине с тоской своей, И значит Не мог ты видеть этого и слышать. Не в том, однако, дело. Разреши, Прошу, мои сомненья, расскажи мне, Зачем мы здесь. Людовико Отвечу по порядку. Когда тебя я из дому увел, Намереньем моим сокрытым было Убить тебя и труп оставить в поле. Но я решил, что будет лучше, если Возьму тебя с собой, чтобы впредь ты был Товарищем моим и верным другом, Чтоб мог того избегнуть я, чего Боялся: до того дойти, что не с кем Мне будет говорить. И, наконец, Отправившись со мной, ты становился Моим сподручным. Помнишь, Паулин, Мы были в разных землях, и ни разу Не чувствовал ни в чем ты недостатка. В ответ на твой вопрос, зачем мы здесь, Узнай, что я хочу убить злодея, Что некогда нанес мне оскорбленье. И потому, так тщательно скрываясь, Я изменил одежду и наружность. И умертвить его хочу я ночью, Ввиду того, что здесь, во всей стране, В могуществе никто с ним не сравнится. Теперь, тебе свою доверив тайну, Я расскажу, зачем мы здесь сегодня. Три дня тому назад, переодетый, Я прибыл в этот город, как ты знаешь, И вот две ночи, как закутан в плащ, Искал врага на улице и в доме, Где он живет, но дважды, неизвестный, Закутанный до самых глаз плащом, Приблизясь, помешал мне это сделать. Меня он подзывает, но едва Я подхожу, он тотчас исчезает С такой непостижимой быстротой, Как будто бы его уносит ветер. Я взял тебя нарочно с тою целью, Чтоб он не мог сегодня ускользнуть, Когда захочет вновь сюда явиться. Стеснивши с двух сторон его, узнаем, С кем мы имеем дело. Паулин С двух сторон? Людовико Ну, да, нас двое. Паулин Я никто. Людовико Никто? Паулин Совсем никто, и даже неспособен Сойти за половину, если правда - Все, чем меня сейчас ты напугал. Я с господами призраками? Нет, Благодарю покорно. Я с почтенным Чистилищем? О, нет, я никогда Не путался в дела другого мира. На это есть достаточно причин. Пусть тысяча людей меня захочет Убить, - я убегу от всей толпы, - От одного бежать сумею даже: И, правда, не безумие ли это, Не глупость ли, достойная людей Свихнувшихся, - желать своей же смерти Из нежеланья тягу дать, меж тем как Так мало это стоит. Жизнь свою Ценю я очень. Лучше, если можно, Позволь, я здесь останусь, а потом За мной вернись. Людовико Вот дом его. Сегодня Хочу убить Филипо. Посмотрю я, Угодно ль будет небу дать ему Защиту, - защитит ли. Здесь постой. СЦЕНА 2-я Неизвестный, закутанный в плащ. - Людовико, Паулин. Паулин Стоять не стоит. Вон идет там кто-то. Людовико Какое счастье, если мне удастся Отмстить обоим сразу. Прежде чем Убить Филипо, с этим рассчитаюсь. Один. Да, это он. Я узнаю Его походку, может быть, вернее, Я потому узнал его, что в нем Есть что-то, что страшит меня, что в душу Внедряет изумленье. Неизвестный Людовико! Людовико Уже вторая ночь, как я вас, рыцарь, Встречаю здесь. Зачем, зовя меня, Вы в бегство обращаетесь, - желая Меня увидеть, для чего же вы Так быстро исчезаете? Неизвестный Идите За мной, и вы узнаете, кто я! Людовико Есть кое-что, чем я удержан здесь, Я должен, вас убив, убить другого. (Обнажает шпагу.) Хотите ль вынуть шпагу или нет, Мои две мести так осуществлю я. (Ударяет шпагой; удары приходятся в воздух.) Но что это! я ударяю воздух. Отрежь ему дорогу, Паулин. Паулин Я резать не умею. Людовико Так за вами Пойду, не уклоняясь ни на шаг, И я узнаю, кто вы? (В сторону.) Но напрасно Его хочу убить я. Видит Бог, - Как молния, лишь ранит воздух шпага, Его же я не в силах поразить, К нему мне невозможно прикоснуться. (Идет за ним, продолжая ударять его шпагой, но не будучи в силах прикоснуться к нему.) СЦЕНА 3-я Филипо. - Паулин. Паулин Прошу покорно! Чуть один ушел, (В сторону.) Другой идет; подумать можно, право, Что я святой Антоний {1}, - все кругом Виденья, привиденья. Давай-ка, Я спрячусь здесь у двери, - он меж тем Пройдет. Филипо О, дерзновенная любовь! Ты делаешь меня - в любви счастливым, Даруя мне властительное царство. Полония в пустыню удалилась И там живет одна среди утесов, Гражданкой гор, островитянкой скал. От царства отреклась она, сказавши, Чтоб Лесбии престол принадлежал. И я, не так взволнованный любовью, Как тайною корыстью, ей служу, Величество отныне обожаю. Я подхожу к окну ее и слышу Бесчисленные нежные слова. Но что это? Как раз у двери дома Я ночью натыкаюсь каждый раз На незнакомца. Кто бы это был? Паулин Идет ко мне. Но что же, между прочим, Влечет ко мне всех этих привидений? (В сторону.) Филипо Скажите, рыцарь... Паулин Я не отвечаю На данный возглас. Это не ко мне. Филипо Здесь дом мой. Паулин Ваш? Пускай и будет вашим, Владейте им столетья, и да будет Он навсегда свободен от постоя. Филипо Раз вам необходимо здесь остаться, - В чем воля ваша полная, - прошу вас, Посторонитесь, дайте мне пройти. Паулин (в сторону) Он говорит учтиво и с опаской. Как кажется, и меж ночных теней Порою можно видеть мокрых куриц. Здесь дело у меня, или, вернее, (К Филипо.) Мне дела нет. Посторониться можно. Несправедливо было бы мешать Тому, кто спать идет. Филипо Располагайтесь. (В сторону.) И храбрые же призраки здесь бродят. Когда домой я ночью возвращаюсь, Какой-то человек ко мне подходит, Но чуть в него внимательно вгляжусь, Как раз он на пороге пропадает. А, впрочем, что мне в том? (Уходит.) (Паулин обнажает шпагу и размахивает ею в воздухе.) Паулин Ушел. Теперь Необходимо вот что! Хладный призрак, Остановись, не уходи, скажи, Ты женского или мужского рода! Нет, видит Бог, убить его не в силах. Я шпагою лишь разрезаю воздух. Но если он и есть тот самый рыцарь, Которого мы ожидаем здесь, Счастливый же он человек, ей-Богу: Он спать к себе пошел. Вот - вот опять Я слышу голоса и звук оружья. Оттуда шум, бегу, но не туда. (Уходит в противоположную сторону.) Другая улица. СЦЕНА 4-я Неизвестный, закутанный в плащ. - Людовико. Людовико Здесь улица другая; если прежде Мешало поединку что-нибудь, Здесь можно встать лицом к лицу свободно, И так как вас ударить не могу я Своею шпагой, я хочу узнать, Кто вы. Ответьте мне сейчас же, кто вы? Вы человек, иль призрак, или демон? Молчание? Так я же с вас сорву Ваш плащ, узнаю... (Срывает с него плащ и видит скелет.) Боже, что я вижу? О, ужас, о, чудовищность, кто ты? Застывший труп {2}, живущий прах и дым? Неизвестный Не узнаешь? Я точный образ твой. Я Людовико Энио. (Исчезает.) Людовико О, Боже! Что вижу я, что слышу я, Создатель! Коснулся до несчастий и теней. О, смерть моя. (Падает.) СЦЕНА 5-я Паулин. - Людовика. Паулин Я слышал громкий возглас. То голос господина моего. Я вовремя явился. Господин мой! Людовико Чудовище, зачем ты вновь приходишь? Ты видишь, звуком слов твоих сраженный, Я побежден. Паулин (в сторону) Эге, он помешался. (К Людовико.) Какое я чудовище? Я просто Слуга твой, Паулин, глупец тот самый, Что за тобой пошел, Бог весть зачем. Людовико А, Паулин, со мной случилось что-то, Такое, что тебя я не узнал. Но, впрочем, что ж тут странного, когда я Себя не знаю. Ты, быть может, видел Ужасного сухого мертвеца, Умершего, - с душою человека, - Не человека, только грубый остов, Его костям отказано в одежде Из плоти, руки холодны, недвижны, Его нагое тело безобразно, В глазных глубоких впадинах нет глаз. Куда исчез он? Паулин Если бы его И видел я, о том сказать не мог бы: Я в тот же миг упал бы наземь мертвый, Мертвей, чем он. Людовико Смерть овладела мною. Смерть овладела всем. Дух занялся, Немеет голос, грудь моя застыла, В моих ногах я чувствую свинец. Я видел, как два полюса всей мощью Нависли надо мной, как на плечах Я должен был поддерживать их тяжесть. И мнится, что из каждого цветка Вздымается, глядит подводный камень, Из каждой розы смотрит исполин, Разорвана земли глухая впалость, Из чрева хочет выбросить она Всех мертвецов, хранимых ей во прахе. Я видел между ними Людовико. О, небо милосердное, сокрой Меня от самого меня, дозволь мне Исчезнуть в самом дальнем средоточьи. Пусть я себя не вижу, ибо сам Себя не знаю я! Но нет, я знаю Я знаю, это я был тем безумным Чудовищем надменности, что даже На Бога посягнул; да, я - тот самый, Я совершил так много темных дел, Что, если б Бог ко мне был справедливым И мне назначил пытки адских мук, Чтоб я страдал, пока он будет Богом, Я в малое вменил бы эту казнь. Но также знаю я, что преступленья, Соделанные мною против Бога, Свершил я против Светлого Творца, Такого милосердного, такого Великого, что я могу снискать Прощенье, если в муке покаянья Я выплачу грехи мои. Я полон Раскаянья, о Боже, и чтоб ныне Представить доказательство того, Что, став другим, я вновь рождаюсь в мире, Себя в Твою десницу предаю. Суди меня судом не правосудным, Суди по милосердью Своему. Воззри и укажи мне, о Творец мой, Какую в покаянье взять мне кару, - Я покорюсь. Что будет воздаяньем За жизнь мою? Музыка (за сценой). Чистилище. Людовико О Боже, Что слышу? Эти звуки так певучи, Они мне представляются лучом, В них свет небес, таинственно блеснувший Для грешника любовью состраданья. В них узнаю внушение Господне, Хочу вступить в чистилище Патрика, И набожный, смиренный и покорный, Сдержу я слово, данное ему, Его увижу, если только будет Даровано такое счастье мне. О, пусть мое решение сурово, И страшно, потому что выше сил Противиться всем ужасам и пыткам, Что демоны грехам уготовляют, - Соделанные мною преступленья Настолько ж были страшны и суровы. Врачи, леча опасную болезнь, Всегда к опасным средствам прибегают. Поди и ты со мною, Паулин: Увидишь ты, как в горести я наземь Повергнусь пред епископом, как я, Чтобы сильнее был великий ужас, Все, все грехи открою в громких воплях. Паулин Ну, нет, уж если так, ступай один, Для храбрецов не нужен провожатый, И никогда не слышал я, чтоб в ад С лакеем уходили. Лучше снова Отправлюсь я в родимую деревню И буду жить в ней мирно, а насчет Видений там и всяких привидений, Так мне супруги хватит за глаза. (Уходит.) Людовико Открыто я творил мои грехи, И пусть открытым будет покаянье. Пойду как исступленный, громогласно Крича о преступлениях моих. О, люди, звери, горы, сферы неба, Толпа утесов, нежные растенья, Сухие вязы, - все вострепещите, Я Людовико Энио, - дрожите При имени моем, отныне я - Чудовище смирения, - я, бывший Чудовищем надменности. Я верю, Надеюсь, что увидите меня Вы более счастливым, если только Патрик во имя любящего Бога Поможет мне в чистилище своем. (Уходит.) Лес, в средоточии которого виднеется гора; с нее спускается Полония. СЦЕНА 6-я Полония О, Боже, мне хотелось бы, чтоб в этом Пустынном одиночестве мой разум С Тобою слил все помыслы мои, И, радуясь быть щедрой пред Тобою, Хотела б я, о, Господи, чтоб каждый Из помыслов моих душою был. Я для тебя хотела бы оставить Не царство незаметное, а страны Великие, над пышностью которых Проходит в блеске царственное солнце, Идя по многочисленным кругам. Вот этот домик, скудный и смиренный, Глухое порожденье этих скал, Есть для меня как бы восьмое чудо, Превосходя своим пространством тесным Величие дворца с его сияньем. О, лучше видеть первый проблеск дня, Когда заря в объятиях рассвета Роняет, плача, капли жемчугов, И солнце, выплывая, гасит звезды: О, лучше видеть ночь, когда она, С высот спускаясь в яркой колеснице, Нисходит к морю, в волны погружаясь, Что плещут вкруг Испании; о, лучше И днем и ночью в гимнах и молитвах Тебе слагать Немолчные хвалы, Чем видеть блеск надменности, со свитой Безумного тщеславия, меж тем как (Что может быть ужасней?) эта жизнь Есть только тень мерцаний преходящих. СЦЕНА 7-я Людовико. - Полония. Людовико (в сторону) Мой дух исполнен твердости и силы, Он мне велит пещеру отыскать, Где я найду, как Небо мне сказало, Желанное спасение, пройдя При жизни в ней чистилище. (К Полонии.) Ответь мне, О, неземная, - чье жилище здесь, Пред этим горизонтом, по соседству С вершиной гор, - ты можешь ли сказать, Где путь идет к чистилищу Патрика? Полония Счастливый странник, ныне возжелавший Сокровища божественных святынь, Ни с чем в своем богатстве не сравнимых, Тот путь я указать тебе могу, Здесь для того лишь только и живу я. Ты видишь гору? Людовико Вижу - (в сторону) смерть мою. Полония (в сторону) Душа, что ты увидела? О, горе! Людовико (в сторону) Она ли это, нет, не верю. Полония (в сторону) Он ли? Не в силах допустить. Людовико (в сторону) Полония. Полония (в сторону) То Людовико. Людовико (в сторону) Это был обман, Чтоб отвратить меня от правой мысли. (К Полонии.) Так продолжай. Полония (в сторону) То общий враг людей Хотел меня смутить обманной тенью. Людовико Что ж ты не продолжаешь? Полония Продолжаю. В горе сокрыто чудо, там, внутри, Но, по земле идя, никто не может Достигнуть средоточия ее. По водному пути его достигни, По озеру ты можешь плыть в ладье. (В сторону.) И мстить хочу и жалость мне мешает. Людовико (в сторону) Передо мною новое блаженство, Ее внимаю голос, на нее Гляжу. Полония (в сторону) Веду борьбу сама с собою. Людовико Что ж ты не продолжаешь? Полония Продолжаю. Со всех сторон гора окружена Тем озером глубоким. Но спокойно Достигнешь ты обители священной, Что посредине острова стоит. Там иноки живут, их попеченью Доверена забота - неусыпно Беседовать со всяким, кто захочет При жизни пострадать, - молиться с ним, Давать ему особые советы, Узнать его грехи и заставлять Пройти сквозь целый ряд предупреждений, Сквозь многие обряды. (В сторону.) Пусть же этот Свирепый враг не льстит себя надеждой, Что сможет победить меня. Людовико (в сторону) Так пусть же Надежда не отчается моя! Тягчайший грех свой вижу пред собою, И манит он меня и завлекает, Чтоб о вину споткнулся я, - напрасно: В борьбе с собой себя я покорю. Полония (в сторону) С каким врагом опасным я столкнулась! Людовико Что ж ты не продолжаешь? Полония Продолжаю. Людовико Но сократи рассказ свой, потому что Душа мне говорит, что должен я Скорей уйти. Полония И для меня так важно, Чтоб ты скорей ушел. Людовико Так отвечай мне, О, женщина, где путь мой сокровенный? Полония Никто в сопровождении другого Отсюда не уходит. Потому По льдистой сфере озера ты должен Пройти в ладье, владыкой полновластным Своих свободных действий. Сядь в ладью, Она вон там, доверься Богу только, И быстро путь направь по этой ясной Поверхности кристальной глубины. Людовико Да, в этом жизнь моя! Итак, доверюсь Ладье. О, что за ужас возникает В моей душе! Ладья как будто гроб. И я один отправлюсь в путь по снежной Поверхности. (Входит в лодку.) Полония Смотри, не возвращайся, Стремись вперед и будь исполнен веры. Людовико (за сценой) Полония, я победил тебя. Я победил. Твой вид меня не тронул. Полония Я победила в этом Вавилоне Смятение и гнев. Людовико (за сценой) Твой призрак ложный, С правдивостью заемною его, Меня не покорил, хоть предо мною Ты видимую форму приняла, Чтоб я оставил цель свою, утратив Надежду. Полония Ложно страх тебе сказал, О, бедный духом, страхами богатый! Нет, Людовико, пред тобой не тень, А та, кого убил ты; здесь живу я Счастливее, чем там, где я была, Счастливая в печальном состояньи, Людовико (за сценой) О, если так, душа да скажет грех свой, Да тяготит над ней ее вина! Прости мне все грехи мои. Полония Прощаю. Твое стремленье сердцем одобряю. Людовико (за сценой) Несу с собою веру. Полония Лишь она Тебя освободит. Людовико (за сценой) Господь с тобою. Полония Прощай, Господь с тобою. Людовико (за сценой). Да смягчит Свою суровость Он. Полония И да исторгнет Тебя из этих ужасов победно. (Уходит.) Вход в монастырь; в глубине пещера Патрика. СЦЕНА 8-я Два инока; потом Людовико. Инок 1-й Хоть ветра нет, а волны поднялись. Должно быть, ныне странник направляет Путь к острову. Инок 2-й Пойдем на берег, взглянем, Кто сердцем так бесстрашен, что решился В жилище наше темное прийти. (Входит Людовика.) Людовико Ладью волнам я вверил, или гроб, Сказать вернее. Кто в своей гробнице Переплывал через огонь и снег? Кто, как не я? О, как здесь все красиво! Как будто бы на праздник свой весна Созвала целый рой цветов, - и пышных, И скромных по незнатности своей. А как печальна та гора, другая! Они настолько меж собой различны, Что их контраст взаимный - между ними Усиливает дружбу. Там поют Печальные, неведомые птицы, Внушая страх тоскою горьких жалоб, Здесь радостные птички навевают Своим веселым пением любовь; Там с темных скал срываются потоки И с ужасом грохочут и кипят; Здесь тихие ручьи скользят, и солнце Повторено в зеркальности их вод. В средине, меж чудовищностью этой И этой красотой чело свое Вздымает зданье, полное величья, Внушая мне смущенье и любовь. Инок 1-й Счастливый странник, ныне полный света Решимости, приди в мои объятья. Людовико Скорее здесь, во прахе, я пребуду, У ног твоих. Вот так. Прошу тебя, Скажи, как настоятеля увидеть? Инок 1-й Он, недостойный, здесь перед тобою, Скажи мне, в чем твое недоуменье. Людовико Боюся, отче, вымолвить, кто я. Боюсь, что в страхе прочь бежишь, услышав Мое везде ославленное имя. О, столь дела чудовищны мои, Что даже солнце траурною тканью Скрывает лик, чтоб только их не видеть. Я мрачное вместилище грехов, Я бездна, свиток, полный преступлений, Я мрак, я величайший грешник в мире; И, чтобы все сказать тебе в одном, (И здесь меня дыханье покидает), Я Людовико Энио. Пришел, Чтобы вступить в пещеру. Если есть в ней Для стольких прегрешений искупленье, В ней дух мой да предастся покаянью. Уж отпущенье я себе снискал, Епископу Гибернии поведал Грехи; мое намеренье узнав, Меня он, полный кротости, утешил И благосклонно дал к тебе посланье. (Отдает письмо.) Инок 1-й Решение такое, Людовико, Нельзя принять в один короткий день. Необходимо все это обдумать, Побудь у нас здесь гостем; а потом Дня через два пространно все обсудим. Людовико Нет, отче, нет! Не встану от земли, Пока мне не даруешь разрешенье. Благоволенье Божие меня Направило сюда, внушенье свыше, Не суетность, не гордость, не желанье Распутать то, что тайной сделал Бог. Не истолкуй моей мольбы превратно - В ней высшее призвание мое. Отец мой, милосердия, пощады! Будь благосклонен к горести моей, Дай облегченье скорби, утешенье Моей тоске жестокой. Инок 1-й Во вниманье Того не принимаешь, Людовико, Что многого ты просишь. Пытки ада Перед тобой, ты должен их пройти. Чтоб претерпеть их, мужества не станет. И многие вошли, о, Людовико, Туда, но мало кто оттуда вышел. Людовико Не устрашат меня угрозы эти. Я говорю: меня грехи пугают, Я от грехов очиститься хочу, Число их превзошло пылинки солнца, Песок морей. На Бога полагаю Всю веру, светлым именем Его Ад побежден. Инок 1-й Увидев это рвенье, Готов тебе я дверь открыть теперь же. Вот, Людовико! (Открывает вход в пещеру.) Людовико Господи помилуй! Инок 1-й Уже поколебался? Людовико Нет, но ужас На миг невольно сердцем овладел. Инок 1-й Тебя вторично я предупреждаю, Коль у тебя причины нет великой, Коль только ты не думаешь достигнуть Прощенья прегрешениям своим, В пещеру не входи. Людовико Вот, я уж в ней, Услышьте громкий голос мой отсюда, О, люди, звери, горы, небеса, О, день и ночь, о, звезды, солнце, месяц, Тысячекратно слово я даю, Тысячекратно здесь я подтверждаю, Что пытки претерпеть я жажду, ибо Так грешен я, что это покаянье - Ничто для искупления грехов, Иду, чтоб здесь найти мое спасенье. Инок 1-й Коль так, иди, и пусть в твоей душе И на твоих устах пребудет имя Христа. Людовико Да не оставит Он меня. Господь, Господь! Вооруженный верой В Тебя, в открытой битве нахожусь С моим врагом; Твое святое имя Да ниспошлет победу мне над ним; Тысячекратно знаменье креста Я сотворяю. Господи помилуй! (Входит в пещеру; вход за ним запирают.) Инок 1-й Из всех, кто ни вступал сюда, никто Не обладал таким бесстрашным сердцем. О, дай ему, Христос, настолько сил, Чтоб искушенья демонов распались, О, дай ему, в Тебя, Владыко, верить! (Уходят.) СЦЕНА 9-я Лесбия, Филипо, Леогарио, Капитан, Полония. Лесбия Нет, прежде чем туда пойти, куда Зовут твои нас доводы, мы скажем, Зачем сюда пришли; мы все хотели Увидеться с тобой: одно решенье Мы приняли. Полония Идемте; по дороге Расскажете мне все. Я вас веду, Чтоб удивились высшему вы чуду, Какое только видел взор людской. Лесбия А мы тебе, Полония, хотели Сказать одно. Ты пожелала здесь Жить между гор и сделала меня Пожизненной наследницею царства; И я тебе хотела сообщить Намеренье мое. Твоя пусть воля Моею будет, жажду повелений, А не советов. Женщина не может Решений принимать, а потому Ей нужно выйти замуж. Полония Справедливо Ты говоришь, и если твой жених Филипо, я сердечно одобряю. Моя любовь тебя во всем обяжет, Тебе даю я вместе с царством мужа. Филипо Да будешь жить ты целые века, Все новые и новые, как солнце, Что каждый день встречает смерть и снова Рождается, или как светлый феникс, Что восстает из своего костра. Полония Теперь желанье ваше совершилось, Так слушайте ж внимательно меня, Хочу сказать, зачем сюда веду вас. Есть некий человек, всем вам известный, Объятый крайним рвеньем, он пришел, Чтоб отыскать чистилище Патрика И претерпеть в нем пытки; в ту пещеру Вступив, сегодня выйти должен он. И чтобы с вашим страхом изумленье Сравнялось, я сюда вас привела, Да узрите святое это чудо. Я раньше не сказала вам об этом, Дабы испуг помехой не явился, Вот почему вы здесь со мной теперь. Лесбия Сестра, ты справедливо поступила. Я рада, хоть и страшно мне. Филипо Мы все Хотим узнать, как много в этом правды. Полония Ему, быть может, смелость изменила, Тогда не выйдет он из тех глубин, И в этом мы его увидим кару; А если из пещеры выйдет он, Мы от него узнаем сокровенность, Что скрыта здесь, - когда благополучно Выходит тот, кто так объят испугом, Что говорить не может, убегая От всех людей, в пустынные места, Чтоб быть наедине с самим собою. Леогарио Великие неведомые тайны! Капитан Мы вовремя приходим. Вон, глядите, Отшельники, безмолвствуя, в слезах, Идут открыть угрюмый вход в пещеру. СЦЕНА 10-я Иноки приближаются ко входу, ведущему в пещеру, и открывают его; из нее выходит Людовико, объятый изумлением. - Те же. Инок 1-й О, Господи, открой врата свои Для наших слез и воплей. Этот грешник Да победит жестокие темницы, Где нет виденья лика Твоего. Полония Открыли! Инок 1-й О, какое утешенье! Филипо Смотрите, Людовико! Людовико О, Всевышний, Возможно ли, прошли века; и вновь Я на земле и вижу свет небесный! Капитан Как он смущен! Леогарио Как страшно он взволнован! Инок 1-й Приди в объятья к каждому из нас! Людовико От сердца обниму вас всех. И видя, Полония, тебя, я стану думать, Что лишь по милосердью твоему Моим грехам даровано прощенье. И ты, Филипо, знай, что я хотел Тебя убить, подстерегал две ночи, Но ангел спас тебя от верной смерти. Прости мою вину. И умоляю, Дозвольте мне теперь уйти отсюда, Бежать от самого себя со страхом, Сокрыться в средоточие земли: Хочу навек от мира удалиться, - Кто видел то, что видел я, тот должен Дожить остаток жизни в покаяньи. Инок 1-й Итак, во имя Бога, Людовико, Велю тебе, чтоб ты нам рассказал, Что видел. Людовико Не противлюся такому Святому повеленью, и чтоб в страхе Проснулся мир, чтоб не жил человек Умершим во грехе, и отозвался На зов мой, - начинаю свой рассказ. Пройдя сквозь целый ряд предупреждений, Торжественных и требуемых в деле Такой глубокой важности, - исполнен И мужества и стойких упований, Простился я со всеми, чтоб войти В пещеру. Дух мой Господу я предал, И в сердце многократно повторяя Святые сокровенные слова, Которых духи тьмы в аду страшатся, Вступил я на порог и, ожидая, Чтоб вход замкнули, так и оставался Один, недвижно, несколько мгновений. Замкнули, наконец, его, и я Во мраке ночи темной очутился, И так глаза о свете заскорбели, Что я закрыл их: вечно так бывает С тем, кто во мраке хочет видеть: я Пошел вперед с закрытыми глазами, Пока не прикоснулся до стены, Что находилась прямо предо мною. Не больше двадцати шагов прошел я, Идя вдоль той стены, как натолкнулся На темную скалу и там заметил, Что в узкую расселину ее Проходит свет, который не был светом, Как то бывает в час, когда заря Едва-едва займется на востоке, - И думает в сомненьи полумрак, Светает там вдали, иль не светает. Я повернул налево, осторожно Ступая по тропинке, и когда Достиг ее конца, вдруг подо мною Земля заколебалась, и как будто Готовый провалиться, зашатавшись, Я потерял сознание, но тут Ужасный гром загрохотал во мраке И пробудил меня от забытья. Земля передо мной разверзлась, мне Почудилось, что я низринут в недра, До центра глубины, и глыбы праха, И камни, полетевшие за мною, - Моей могилой были. Я упал И очутился в яшмовом чертоге, Что создан был умелыми руками, С искусством, полным знанья и ума. Раскрылись тотчас бронзовые двери, И подошли ко мне, числом двенадцать, Какие-то неведомые люди, Все в белое одетые, - меня Приветствуя смиренно и учтиво. Один из них, по-видимому, старший, Сказал мне: "Упование свое На Бога положи, и помни это, Не падай духом, демонов увидя, Хотя б они и мучили тебя; И знай, что если только ты поддашься Угрозам их иль обещаньям лживым, Ты навсегда останешься в аду". Казалось мне, что ангелов я вижу, А не людей; меня их увещанья Ободрили настолько, что как будто Вторично пробудился я! И вот Вся комната огромная внезапно Заполнилась видениями ада И духами мятежными, такими Ужасными на вид, что их ни с чем Сравнить нельзя. Один из них сказал мне: "Глупец, неосмотрительный безумец, До времени возжаждавший изведать Возмездие, что ждет тебя, узнать Заслуженные пытки; если так Твои грехи велики, что ты должен Быть осужден, - и, правда, нет тебе Пред Богом милосердия! - зачем ты Пришел за осуждением твоим? Вернись, вернись на землю, чтоб исчерпать Всю жизнь свою, и, как ты жил, умри. Тогда приди взглянуть на нас, мы будем Все в сборе, ад тебе готовит место, Что вечно сохранится за тобой". Ему в ответ не молвил я ни слова. И вот, схватив меня и осыпая Свирепыми ударами, они Связали руки мне, связали ноги, И стали жечь меня, и стали ранить Стальными остриями, волоча По спутанным и темным переходам; Зажгли костер и бросили в огонь. "Спаси меня, Христос!" - воззвал я с верой, - Бежали злые демоны, огонь Утих, погас, и вмиг его не стало. И тотчас увлекли меня к равнине, Где вместо роз, взамен гвоздики алой, Взрастила терны черная земля, Росли волчцы. И ветер, пролетая, Пронизывал насквозь, - в сравненьи с ним Казалась вздохом - режущая шпага. Во впадинах чудовищных пещер Стонали осужденные угрюмо, Отцов и дедов громко проклиная. И столько было муки в голосах, Произносивших нагло богохульства, И столько там отчаяния было, Когда тысячекратно повторялись Проклятия и вопли без конца, Что, им внимая, демоны дрожали. Пройдя, я очутился на лугу, Цветы там были пламенем, - как это Бывает в знойном августе, когда В полях поспеет жатва. И равнина Была так велика, что глаз нигде Не находил конца; там возлежали Толпы людей на ложах из огня; Один лежал, подвижными пронзенный Гвоздями раскаленными; другой Был крепко пригвожден к земле; иные Лежали, а ехидны из огня Их внутренности рвали; тот грызет Зубами землю, бешенством объятый; Иной готов изгрызть себя в куски, Чтоб сразу умереть, - и оживает, Чтоб умирать еще, еще, и снова. Туда я брошен был рабами смерти, Но ярость их смирилась и пропала, Как дым, пред кротким именем Христа. Пройдя вперед, я новое увидел: От страшных пыток раненых лечили, Прикладывая к ранам их свинец Расплавленный, с пылающей камедью, Иное прижигательное средство. О, кто тут в сокрушенье не придет! О, кто не воздохнет, не возрыдает! О, кто не вострепещет, усомнившись! И вот вкруг одного из этих зданий Сквозь двери и дымящиеся стены Прорвались ярко полосы огня; Как будто дом внезапно загорелся, И пламя выходило, где могло. "Вот, - мне сказали, - дом увеселений, Купальный замок женщин тех, что в жизни, Желаниям бесстыдным повинуясь, Всем сердцем возлюбили ароматы, Прикрасы, умащенья и купанья". Вошел я внутрь и увидал в пруду Из снега - женщин редкой красоты. Их множество там было, все дрожали В воде, среди ужей и змей, что были Для этих волн - как рыбы и сирены; Замерзшие их члены были видны В кристальности прозрачной льдистых вод; Стояли дыбом волосы и были Оскалены их зубы. Вышел я, И тотчас увлекли меня на гору, Высокую такую, что она Своим челом, пройти желая небо, Когда не порвала, то отогнула Покров небес лазурный. Посредине Вершины той находится вулкан, Он дышит и выбрасывает пламя, Огонь кидает в небо, как слюну. Из этого вулкана, из колодца, От времени до времени исходит Огнистый ток, и в том потоке души, И выйдут, и войдут, чтобы снова скрыться, И много их, и много-много раз Восходят и нисходят эти души. Подвижный воздух током раскаленным Схватил меня и, от горы отторгнув, Переместил внезапно в глубину. Я вышел из нее, и вот примчался Другой воздушный ток, неся с собою, Толпами, легионы сотен душ, И силою столкнувшихся порывов Я был перенесен в иное место, И мнилось мне, что, виденные мною, Все души здесь собрались, и хотя Их пытки были здесь еще сильнее, Они на вид спокойные стояли, Все с радостными лицами, и воздух Не оглашали криком нетерпенья, И в небеса вперив упорный взор, Как тот, кто ожидает милосердья, Роняли слезы нежные любви; И понял я, что это место было Чистилищем, и так в нем очищались От прегрешений легких. Не смутили Меня угрозы демонов, что я Пройти сквозь все мученья эти должен, Напротив, я ободрился. И, видя, Как постоянно мужество мое, Они мне приготовили возмездье Страшнейшее из всех, чье имя - ад: Они меня к реке широкой взяли, На берегу росли цветы огня, А по руслу ее бежала сера; Кишели в ней уродливые гидры И змеи, как чудовища морские, И страшно широка была она, А мост через нее тянулся узкий, Как линия, не больше, и такой Непрочный, что, казалось, невозможно Пройти и не сломать его. Сказали Мне демоны: "По этой-то дороге Ты должен совершить свой переход. Взгляни, как перейдешь; и чтобы ужас Тебе сказал, - взгляни, как переходят". Я посмотрел и явственно увидел, Что все, кто этот мост хотел пройти, Срываясь, низвергались в волны серы, И змеи грызли их, и рвали гидры Когтями их на тысячи кусков. Я назвал имя Бога - Бог помог мне, И мужество нашел я, чтоб свершить Свой переход, и мне не страшны были Ни волны, угрожавшие мне снизу, Ни ветер, что свирепо бил меня. Дошел я до конца и очутился В лесу, таком пленительном и пышном, Что я возликовал, и дух отвлекся Ото всего, что было. Путь лежал Среди деревьев райских - кедров, лавров, Здесь бывших на своем достойном месте. Земля была усеяна цветами, Гвоздиками и розами, как будто б То был узорный шелковый ковер, Зеленый, белый, алый. Светлый воздух Был полон пенья самых нежных птиц, Звучавшего и сладостно и грустно, В созвучьи с многотысячным журчаньем Кристальных вод ручьев. И вдалеке Возвышенный возник пред взором город, Венчало солнце башни и дворцы; Врата его, из золота, сверкали Огнями бриллиантов, изумрудов, Рубинами и горным хрусталем. Они раскрылись, прежде чем успел я До них дойти, и вышла мне навстречу Процессия святых; там были старцы, И женщины, и юноши, и дети, И были все объяты ликованьем. Под звуки сладко-нежных инструментов Запели Серафимы звучный гимн, И ангелы ответили им хором. Вослед за всеми, блеском окруженный, Пришел Патрик, великий патриарх, И заключил меня в свои объятья, За то, что обещанье я сдержал, Его до смерти раз еще увидел, - И радовались все на эту радость. Ободрил он меня, и мы простились, Он мне сказал, что смертные не могут Войти в прекрасный град, где свет не меркнет, И мне велел вернуться в этот мир. Пройдя свою дорогу без помехи, Вернулся я назад, и злые духи Не смели прикоснуться до меня, И только что успел достигнуть входа, Как вы пришли, чтоб встретить здесь меня. И так как из опасности я вышел, Дозвольте, милосердные отцы, Здесь жизнь дожить мне, смерти ожидая. Да завершится здесь повествованье, История событья, о котором Свидетельствует ясно Дионисий Картезианец, Генрих Сальтаренский, Матеус, и Ранульф, и Гейстербах, Момбрицио, Марко Маруло, Рото, И Беллярмин, Гибернии примас, Бенедиктинец Бэда-проповедник, И Фраи Димас Серпи, и Солино, И Томас Мессингам {3}, и благочестье Всех христиан, своим правдивым словом Дающих подтверждение ему. И посему да завершится драма, И да начнутся громкие хвалы. ^TПРИМЕЧАНИЯ^U ^TОБОСНОВАНИЕ ТЕКСТА^U Как ни значительны цели, стоящие перед данным изданием, оно, разумеется, не является "критическим". Такая задача по отношению к драме испанского Золотого века (XVI-XVII вв.) медленно, десятилетиями решается и на языке оригинала, несмотря на беспрецедентную (в сравнении, например, с Англией или Францией) сохранность рукописей XVII в., даже автографов. Задача критического издания текстов К. Д. Бальмонта тоже не дело ближайшего будущего. Применительно к переводам драм Кальдерона мы пользовались лишь одним "окончательным" текстом, более обработанным, когда речь идет о шести напечатанных самим Бальмонтом пьесах, и менее завершенным в четырех новооткрытых в машинописи 1919 г. пьесах, печатающихся в этой книге в переводе Бальмонта впервые. Выше в статье отмечалось значение двойных литературных памятников - таких, в которых важна не только художественная ценность оригинала, но ценность вклада переводчика в русскую культуру. Приведены также сведения по истории текстов перевода Бальмонта, открытия машинописи утраченных четырех пьес: "Дама Привидение,", "Луис Перес Галисиец", "Волшебный маг" и "Саламейский алькальд". Нужно лишь еще раз повторить, что, по мнению издателей, бальмонтовские переводы Кальдерона - явление удивительное. Они доказывают осуществимость сочетания _максимальной точности_ (их можно рекомендовать как для занятий по совершенствованию знания испанского языка, так и по проблеме русских лексических и синтаксических эквивалентов стилизованной речи Кальдерона) _с высокой поэтичностью_. Пьесы расположены в хронологическом порядке. В тексте Бальмонта исправлялись лишь явные опечатки и описки. Написание иностранных имен собственных у Бальмонта сохранялось, но в некоторых случаях, где оно орфографически отличается от современной передачи вследствие известной общей эволюции принятых норм по сравнению с началом XX в., приводилось (с соответствующей оговоркой) к современной норме. Наиболее частое изменение - это сужение употребления "э" (особенно в дифтонгах) или приведение в соответствие с преобладающей современной традицией написания "у" или "ю" после испанского "ль", не соответствующего ни мягкому, ни твердому русскому "л". Например: вместо дон Гутиэрре у Бальмонта - дон Гутиерре, вместо дон Люис у Бальмонта - дон Луис. Не воспроизводится также спорная идея Бальмонта обозначать перенос ударения в имени Патрик (по-русски обычно на первом слоге) на "и", в соответствии с испанским (восходящим к латинскому) эквивалентом "Патрисио", путем написания сдвоенного "к" - "Патрикк". Мы пишем просто "Патрик", напоминая, что у Бальмонта всюду ударение на втором слоге: "Патрик". Не привилась по-русски и употреблявшаяся Бальмонтом (воспроизведенная Сабашниковыми) новоиспанская традиция ставить в начале вопросительных и восклицательных предложений соответствующие знаки в перевернутом виде. В рукописях и изданиях кальдероновских времен она не соблюдалась. Бальмонт переводил, естественно, по изданиям XIX в., в которые, в отличие от изданий XVII в. и в большинстве случаев более точно следующих им изданий XX в., вводилось деление трех действий (по-испански - "хорнад", "дней") на сцены ("явления"). Такое деление, ставшее в некотором роде международной нормой издания европейских драм, мы сохраняем. Этим достигается большая полнота воспроизведения перевода таким, каким его видел и слышал сам Бальмонт, а кроме того, обеспечиваются удобства при чтении и постановке, а также при пользовании примечаниями. В Дополнения включены целиком или с отмеченными сокращениями статьи, которые К. Д. Бальмонт предпосылал своим переводам. В случае, если в примечаниях используются примечания Бальмонта, они отмечены в скобках инициалами К. Б., а где эти примечания положены в основу измененного или сокращенного текста, то пометой в скобках: по К. Б. Печатные источники для воспроизведения перевода Бальмонта: Сочинения Кальдерона / Пер. с исп. К. Д. Бальмонта. М.: изд. М. и С. Сабашниковых. Вып. I-III. 1900, 1902, 1912; для рукописей: ГБИЛ. Отдел Рукописей. Архив К. Д. Бальмонта. Картон Э 10. Ф 261.14 (5-8). Помещаемый в Дополнении перевод драмы "Жизнь есть сон" известного ученого-испаниста Дмитрия Константиновича Петрова (1872-1925) воспроизведен по редкому малотиражному оттиску: Кальдерон Педро. Жизнь есть сон / Пер. Д. К. Петрова. СПб., 1898. Орфография, пунктуация, написание имен сохраняются. Сохранены также и примечания Д. К. Петрова. Надо напомнить, что они написаны в период, когда понятие барокко еще не применялось к литературе и специфика эстетики барокко Кальдерона не была уяснена. К нашему изданию приложены с соответствующим введением материалы по библиографии русских переводов Кальдерона Г. А. Когана. Подготовка настоящего издания проходила в известном согласовании с подготовкой книги: Iberica. Культура народов Пиренейского полуострова (Вып. II). Кальдерон и мировая культура XVII в. Отв. ред. академик Г. В. Степанов (1919-1986); выпуск подготовлен Н. И. Балашовым и В. Е. Багно (Л.: Наука, 1986). Напомним, что, помимо издания отдельных пьес, в СССР были напечатаны два издания сочинений Кальдерона: Педро Кальдерон. Пьесы. Т. I-II /Сост., вступит, статья и примеч. Н. Б. Томашевского. Ред. переводов Н. М. Любимова. М.: Искусство, 1961; а также: Кальдерон де ла Барка Педро. Избранные пьесы (на испанском языке), с аппаратом на русском языке: статья С. И. Ереминой, подробный комментарий, включающий библиографию А. С. Науменко. М.: Прогресс, 1981. Основное испанское издание, по которому сверялся текст и на которое даны ссылки в статьях: Calderbn de la Barka, don Pedro. Obras completes. Vols I-III por A. Valbuena Briones. Madrid / Ed. Aguilar (t. I - 1966; t. II - 1959; t. IIII - 1967). Настоящее издание осуществляется в двух книгах. В первой помещены шесть драм Кальдерона, в Приложении статья Н. И. Балашова и примечания к шести драмам. Во второй книге четыре драмы Кальдерона в переводе Бальмонта, в Дополнениях - драма "Жизнь есть сон" в переводе Д. К. Петрова, предисловия Бальмонта к сочинениям Кальдерона. Приложения ко второй книге включают статьи Д. Г. Макогоненко и Г. А. Когана, а также примечания к публикуемым во второй книге драмам. Н. И. Балашов "ЧИСТИЛИЩЕ СВЯТОГО ПАТРИКА" (El Purgatorio de San Patricio) Драма написана в 1643 г. В основе ее лежит известная средневековая легенда о св. Патрике (ок. 389 - ок. 461), распространителе христианства в Ирландии. Одна из самых фантастических и связанных со средневековым субстратом драм Кальдерона. Объяснение католической неортодоксальности этой драмы см. в статье Н. И. Балашова, наст. изд.. кн 1: сценическая история драмы в России - в статье Д. Г. Макогоненко, наст. изд., кн. 2. Бальмонт употребляет не принятое по-русски ударение Патр_и_к (соответствующее латинскому и испанскому произношению). Чтобы передать это ударение, Бальмонт в первом русском издании 1900 г. писал имя через два "к": Патрикк. Хорнада I 1 Что породил семиголовый зверь... - Образцы, заимствованные из Апокалипсиса, гл. 13 и др. 2 ...горный остров. - Имеется в виду Ирландия. 3 ...второй Иосиф... - по Библии, Иосиф был известен как толкователь снов. См. Бытие, гл. 40. 4 Перпиньян - город в Пиренеях, ныне на территории Франции. 5 Меж Францией и Англией тогда // Была война... - Драма полна анахронизмов. Во времена св. Патрика не бьпо собственно ни Франции, ни Англии. 6 Тебе дадут там буллы Селестина. - Селестин I - папа с 422 г. по 432 г. Остальные имена относятся к церковным деятелям того времени. Хорнада II 1 Кто в мире мог // Избегнуть переменчивости рока? - Тема изменчивости судьбы характерна для Ренессанса и еще более для барочной литературы. 2 Дерзающий прийти во имя Папы. - В церковной истории считается, что Патрик был уполномочен папой ввести христианство в Ирландии, 3 ...О, небо, только этого хочу! - Об образе христианина злодея у Кальдерона см. в статье Н. И. Балашова, наст. изд., кн. 1. Хорнада III 1 Что я святой Антоний... - Видения и искушения одного из основателей монашества св. Антония были со средних веков постоянной темой в литературе и искусстве. 2 ...кто ты? // Застывший труп... - В испанской драме распространенный мотив явления грешнику вместо женщины ее праха или скелета. Здесь Людовико является как предупреждение его собственный труп. 3 Свидетельствует ясно Дионисий... - Приведение Кальдероном имен тринадцати богословов и церковных авторитетов разных эпох - лучшее свидетельство теологической шаткости всей конструкции драмы, нуждавшейся, даже по мнению автора, в такой экстраординарной поддержке. Д. Г. Макогоненко