, которые запрещают массированный обстрел города во избежание жертв среди гражданского населения. Недаром появились сообщения о переброске в Чечню новых частей (одна дивизия аж с Дальнего Востока), видимо, более надежных. В-третьих, Дудаев, наверное, рассчитывает на активную поддержку других кавказских народов, чего пока что не происходит. Думаю, что сопротивление в Грозном будет сломлено в течение ближайших дней. Что дальше? Активные сторонники Дудаева и те, кому грозит суд за уголовные преступления (совершенные ранее и совершаемые сейчас в городе, где царит анархия), уйдут в горы. Там их блокируют. В зимних условиях, без подвоза продовольствия они там долго не продержатся и будут поодиночке или малыми группами пробираться в равнинную Чечню. В мятежной республике на некоторое время будет установлен режим военного положения под контролем российских войск, который лишь постепенно будет заменяться новыми, лояльными Москве чеченскими властями. Возможны террористические акты в России. Особую опасность представляют собой атомные электростанции. Хочется надеяться, что их охрана будет достаточной. Истерические разговоры о втором Афганистане и реках крови мне кажутся необоснованными. В Афганистане против советских войск руками моджахедов воевал весь Запад, благо границы с Пакистаном и другими соседями были открыты. В Чечне ресурсы для длительной войны, когда пролились бы реки крови, слишком малы и силы слишком неравны. Лично моя позиция с самого начала конфликта совершенно определенная. Как это ни прискорбно, но свержение Дудаева и его режима совершенно необходимо. Любые манифестации, забастовки, акты гражданского неповиновения могут быть терпимы, связанные с ними кризисные ситуации должны решаться путем переговоров, но вооруженный, военный мятеж должен быть подавлен силой оружия. Иного не дано! Иначе государство погибнет! ("Мятеж не может кончиться удачей. В противном случае его зовут иначе".) Если президент и правительство отступят, это приведет к полному хаосу в стране. Уже сейчас Указы Президента и распоряжения властей выполняются с пятого на десятое. Если же станет ясно, что Москва не может совладать с маленькой Чечней, то есть, что силы и власти в России нет, то нас ждет полная утрата контроля гражданской жизни, а значит всевластие бандитизма, уголовщины, паралич всех правоохранительных органов и армии. За этим неизбежно последуют сепаратистские выступления других автономных республик и регионов, отстаивающих свои интересы и безопасность. Эти субъекты Федерации, в основном, совпадают с военным округами, где есть свои честолюбивые генералы, командующие регулярными армиями. За генералами последуют и офицеры -- ведь жилье-то у них там, на местах. Возможны военные мятежи, направленные против Центра, попытки захвата власти на местах. Потом соседние регионы начнут предъявлять претензии друг другу из-за пограничных территорий. Угроза анархии и гражданской войны станет вполне реальной. Во избежание полного экономического краха государства, Центр вынужден будет бросить верные ему армии на подавление этих попыток. Гражданская война уже не будет уличной перестрелкой автоматчиков, а полномасштабными сражениями регулярных армий с применением всей современной боевой техники, с разрушением крупных городов и неисчислимыми жертвами среди гражданского населения. Анархия и гражданская война в стране с тысячами ядерных ракет! Это может перерасти в катастрофу европейского масштаба. Даже, если вероятность такого развития событий исчисляется несколькими процентами, рисковать нельзя. Цена такого риска слишком велика! Этого, очевидно, не понимают благородные интеллигенты, ратующие за свободу чеченского народа (кстати, как мы видели, далеко не весь народ поддерживает Дудаева) и ужасающиеся пролитию крови на подступах к Грозному. В случае отступления России может пролиться тысячекратное количество крови, а может случиться и всемирная катастрофа. Я -- за предоставление независимости Чечне. Но пусть это произойдет в рамках Закона, через соответствующие референдумы и все, что необходимо подготовить для осуществления этой независимости: раздел федерального и республиканского имущества, эвакуацию или обеспечение прав русскоязычного населения в Чечне и т. д. Выход из Федерации в принципе разрешен Конституцией. Если в ней нет конкретных статей, а также законов, регламентирующих порядок такого выхода, то надо добиваться их срочного принятия. Путем манифестаций и забастовок в Чечне, а также не менее мощного, чем сейчас, давления средств массовой информации и общественного мнения в самой России. Но не силой и не путем вооруженного мятежа и неподчинения Правительству России, в состав которой Чечня сегодня еще входит! Не то мы все погибнем! Такова моя позиция. И в окружении всеобщего осуждения в адрес президента и правительства со стороны даже самых близких мне людей придерживаться ее нелегко. Но иначе не могу -- слишком ясно вижу возможные последствия отступления. Конечно, нельзя было до этого доводить, бездарно отмалчиваться в течение 3-х лет (пусть даже и очень трудных). Быть может надо было найти компромисс с Дудаевым раньше, когда он мог согласиться стать во главе Чечни, в качестве губернатора, наделенного самыми широкими полномочиями, но в составе России. Когда он еще не был так тесно окружен преступниками, объявленными во всероссийский розыск и занимающими посты полевых командиров дудаевской армии. Сегодня они не позволили бы ему остаться под юрисдикцией России, даже если Дудаев был бы готов на это согласиться. Просто убили бы! 29 декабря 1994 г. Целую неделю над Чечней стояли густые туманы и шел обильный снег. По этой причине невозможно было использовать для ведения военных действий единственное современное средство, щадящее мирное население. Это средство -- самолеты, оснащенные устройством, позволяющим направлять полет выпущенной ракеты вдоль лазерного луча, точно фиксируя цель, даже если это единичный танк. Такие самолеты у нас есть. Но цель надо видеть, а тут видимости никакой. То ли не терпелось идиотам-генералам, то ли пожалели дорогостоящих управляемых ракет, но принялись бомбить Грозный обычными бомбами из-за облаков. Рушились жилые дома, погибали женщины и дети. Два дня бомбили. Или надеялись деморализовать чеченцев? Кретины! Результат -- всеобщее возмущение и осуждение. (О том, как бомбили Варшаву, Берлин и Дрезден, конечно, никто не вспомнил. Как будто там не было женщин и детей. Но это так -- a propos.). Вся пресса, включая "Известия", телевидение и подавляющее большинство интеллигенции настроились резко антиправительственно. И я их понимаю! Позавчера наш президент спохватился, обратился по ТВ к народу и сообщил, что приказал бомбардировки прекратить. В основном говорил правильные вещи насчет того, что с терроризмом и бандитами надо покончить, но от мелкой пакости не удержался. У него, мол, есть сведения, что "некоторые" СМИ подкуплены Дудаевым. Вот дебил! Ты либо назови, кто подкуплен и возбуди уголовное дело, либо молчи. Насчет "некоторых" мы уже слыхали много раз! Естественно, что никто не поверил. Пресса, конечно, взвилась, требует назвать поименно, а называть, видно, некого. Она, пресса, конечно, уже не обращает внимания на то, что в военное время (а это, конечно же, война -- местного значения, но война) никто ей не мешает взвиваться, честить последними словами армию и ее главнокомандующего, широким фронтом выступать на стороне противника. Все пишут, что мы идем к "полицейскому государству". Я, кстати, ничего не имею против такого государства, если понимать это в том смысле, что существует сильная и некоррумпированная полиция, строго стоящая на страже законности, немедленно карающая преступления. Но, видимо, под полицейским государством они подразумевают тоталитарный режим и произвол властей, попирающих законы. Впрочем, дело не в названиях. Конечно же, Ельцин порядочный г...юк, но сейчас жизненно важно, чтобы он выиграл эту войну как можно скорее, с минимальными потерями и своих солдат, и среди воюющих чеченцев. ...Сегодня я позвонил Сашуре и спросил, что он думает о чеченских делах. Он излил мне свое негодование в адрес Ельцина и его генералов. Говорил, что не может видеть по телевидению мать, плачущую над убитым ребенком, поминал Достоевского по поводу слезы ребеночка. Я с ним согласен, и мне тоже тяжко все это видеть! Но мне видятся еще и сотни тысяч плачущих матерей и погибших детей. Вот ведь в чем ужас! Надо думать о завтрашнем дне даже тогда, когда от сегодняшнего кровь стынет... Я возражать не стал, но встречать Новый Год к нему, как собирался, не пойду. Кончится ссорой! Останемся дома с Линой. С ней мы тоже разошлись во взглядах на эту войну, но достаточно близки, чтобы уважать мнение друг друга и на этой почве не озлобиться. Однако очень тяжело на душе. Кроме ближайшего друга (со школьных лет!) множество других весьма уважаемых мною людей в печати высказывают категорическое осуждение действий правительства. Впрочем, есть и такие, чья позиция совпадает с моей (Козырев, Федоров, Марк Захаров). Но подавляющее большинство людей моего круга думает так же, как Сашура, и сознавать это очень тяжело. С осуждением начинающейся войны выступил и О. Лацис. Правда, он не коснулся нравственной стороны дела и даже вопроса о правомерности решения подавить военный мятеж силой. Сейчас его тревожит хаос, царящий в высших сферах управления государством -- никто не знает, кто отдал приказ войскам начать движение! Еще больше тревожит журналиста произошедший в результате начала военных действий разрыв между президентом и демократической интеллигенцией. Полагаю необходимым познакомить читателя с этими его тревогами. Известия 29 декабря 1994 г. Из большой статьи О. Лациса "Чеченская война проиграна в Москве" "...реальная власть обезличена, и нет уверенности в том, что она вообще заслуживает наименования власти. Кто, как и почему принимает самые ответственные решения, порой вообще невозможно установить. Общеизвестный факт: срок ультиматума президента истекал 15 декабря, переговоры, от которых Дудаев в тот момент еще не отказался, намечались на 12 декабря, войска двинулись в Чечню 11 декабря. Дудаев, который несомненно хотел срыва переговоров, получил возможность переложить вину за это на Москву. Общественное мнение Чечни и всей России приобрело твердую уверенность, что российское руководство хочет во что бы то ни стало только военного решения, а не переговоров. Не злокозненная пресса -- сами политики убедили нас в этом наглядным образом. Кто, как и почему принял решение выступить именно 11 декабря? Я спросил об этом у одного из самых близких к президенту людей. Прямо глядя мне в глаза, он ответил: "Не знаю"... Один из высокопоставленных чиновников президентского аппарата задумался: какие инструкции получает рабочая комиссия правительства во главе с заместителем Миннаца Вячеславом Михайловым, пытающаяся наладить переговоры во Владикавказе?.. 12 декабря этот чиновник позвонил первому вице-премьеру Сосковцу, который, вроде бы, возглавляет оперативный штаб правительства по Чечне, и задал этот вопрос. "Не знаю, -- ответил Сосковец, -- этим занимаются там, во Владикавказе". Неугомонный сотрудник президентского аппарата позвонил во Владикавказ вице-премьеру, ведающему национальными делами Егорову. "Не знаю, -- ответил Егоров, -- этим занимаются в Москве"... Не просматривается государственный механизм принятия решений -- ни демократический, ни авторитарный, ни плохой, ни хороший. Получается -- никакой "механизм". Некое произвольное, случайное и неуправляемое сочетание советников, аналитиков, разработчиков, поставщиков информации. Обозначает ли это, что обанкротился в принципе избранный на референдуме о Конституции механизм президентской республики? Приходится уже рассматривать и этот вопрос, хотя пока, думаю, еще нет оснований отвечать на него утвердительно... механизм президентской республики еще не работал так, как предусмотрено Конституцией, даже его Законодательное обеспечение еще не доведено до конца. Однако никуда не уйти от неприятных размышлений о недостатках, присущих президентскому варианту. Этот механизм был выстроен "под Ельцина", который, пусть с ошибками, шел по пути демократических реформ и был до сих пор гарантом их продолжения. Но если он при Ельцине же дает такие сбои, то что мы сможем поделать, если на очередных выборах победит противник демократии?" . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . "До недавнего времени существовала неформальная, но достаточно прочная связка демократически настроенного президента, большей части демократических депутатов парламента (прежде всего фракции "Выбора России"), демократической интеллигенции, демократической прессы и других общественных сил, добивающихся политических и экономических реформ. Сегодня она разрушена. Действиями президента выталкивается в оппозицию "Выбор России" -- практически единственная крупная политическая сила, стоявшая до сих пор за то, чтобы единым кандидатом депутатов на будущих президентских выборах был Борис Ельцин... Никогда еще не была столь единодушна в критике действий власти российская пресса, включая практически все издания, которые объявлялись -- обоснованно или нет -- пропрезидентскими... Еще недавно была надежда, что, одолев открытое сопротивление реакции политике реформ, страна пойдет, пусть трудно и медленно, но вперед. И вдруг мы вошли в совершенно очевидный, никем, похоже, не предвиденный зигзаг, последствия которого никто сейчас не может предсказать. Неожиданные козни судьбы хочется чем-то объяснить: рождается концепция тайного заговора неведомых врагов, идут толки о "третьей силе" и других организаторах происков. Подозреваю, однако, что такое нагромождение нелепостей никакой сознательной силе не организовать. Тут действует стихия самой постсоветской жизни, непроизвольная судорога исторжения тоталитарного сознания... Если и есть что-либо оптимистическое в нынешних печальных событиях, так это твердая и уверенная реакция самого общества на дурость государства: общество не приемлет происходящего". И напрасно! Надо было понять, принять как горькую необходимость и поддержать президента и правительство (как это произойдет в 1999 году). 3 января 1995 г. Начиная с новогодней ночи в Грозном идут уличные бои с переменным успехом. Правительственные сообщения и утверждения противной стороны, разумеется, противоречат друг другу. За четыре дня боев, несмотря на превосходстве в численности и оснащении войск, наши засранцы-генералы овладеть городом не смогли. Похоже, что, как и 26-го ноября, танковая колонна вошла в город, а пехоту за ней отрезали. А танки, как я уже писал, в городе бесполезны, и обречены на сожжение. Вести наступление в городских условиях (щадя мирное население) должны отборные и специально обученные отряды пехоты, отвоевывая дом за домом, улицу за улицей. При этом они будут заведомо нести в несколько раз бoльшие потери, чем обороняющиеся, засевшие в домах. Другой, "эффективный" способ взятия города в современной войне это практически полное разрушение его зданий авиацией и тяжелой артиллерией, после чего бронетехника и пехота получают возможность маневра в городе, как на пересеченной местности. Такой вариант действительно означает гибель массы мирных граждан. То, что он пока не применяется, хорошо видно из кадров телерепортажей, если обращать внимание не на передний план, где демонстрируются сожженные танки или убитые солдаты, а на задний план -- на дома. Практически все они, кроме многоэтажных, в основном административных, зданий в центре, целы, хотя и с выбитыми стеклами, а иногда следами пожара. Это не мешает телеграфным агентствам сообщать, что город лежит в руинах. Вообще, сведения журналистов, а особенно совершающих вояж в Грозный парламентариев, мягко говоря, вызывает недоумение. К примеру, недавно один из наших сенаторов (имени не помню) на пресс-конференции после возвращения в Москву заявил, что сотни трупов российских солдат валяются на улицах города и тут же рассказал, что, выйдя из бункера под президентским дворцом (где депутаты укрываются), собственными глазами видел несколько трупов на площади. В его словах слышна была гордость проявленной им отвагой -- вышел из бункера! Но где же он взял сотни трупов? Кстати о президентском дворце. В его бункере кроме депутатов и С. А. Ковалева находится около сотни русских пленных. Дудаева в нем по сообщению обеих сторон нет. Это многоэтажное здание, которое легло было бы разрушить с воздуха, но тогда все находящиеся в бункере были бы погребены заживо. Обе стороны ежедневно сообщают, что дворец находится в их руках. Телевидение, разоблачая ложь правительственных источников, каждый день показывает здание дворца, забитое дудаевцами. Одна неувязочка -- третий день показывают одни и те же кадры. Это хорошо видно по персонажу в окне верхнего этажа, который размахивает зеленым флагом (его дают крупных планом). Другой депутат (Шейнис) после возвращения из аналогичного вояжа в обращении к мировой общественности заявил, что в Чечне ведется геноцид. Своеобразный геноцид. Когда в районы города, освобожденные от боевиков, доставляют многие тонны продовольствия, воду и медикаменты. Это делают военные и спасатели из министерства по чрезвычайным ситуациям. Кому-кому, а депутату Шейнису, хотя бы по литературе, следовало знать, как выглядел геноцид, например, в отношении евреев в прошлую мировую войну. Записанное вовсе не означает, что я верю правительственным сводкам, согласно которым потери российских исчисляются десятками. На войне все врут -- так было испокон веков. Но власти врут сухо и тупо. Не многим умнее врут чеченские официальные круги, расписывая бомбардировки колонн беженцев и огромные потери русских. Но зато журналисты и телекомментаторы преподносят свое отношение к событиям столь художественно выраженным и избирательно иллюстрированным, что весьма успешно подогревают антиправительственные настроения в обществе. В "прежнее время" это назвали бы "пятой колонной". Теперь в этом можно, при желании, усмотреть торжество демократии и гласности. Увы, к прекращению войны это вряд ли приведет, а на боеспособности войск сказаться может... О достоверности репортажей профессиональных журналистов можно судить по таким примерам. Некая Дементьева в новогоднем номере "Известий" печатает большой репортаж все из того же бункера, в котором приводит следующие два рассказа "очевидцев". В первом повествуется о том, как русский самолет-истребитель гонялся в поле за отдельными ополченцами, стараясь поразить их, но не преуспел в этом. Рассказ явно из времен Отечественной войны, когда на вооружении истребителей были пушки и пулеметы. Теперь -- ракеты, каждая из которых стоит очень дорого (их всего 4--6 штук на самолет) и тратить их на отдельных солдат противника -- бессмыслица. Второй рассказ звучит примерно так. Такой-то, имя рек, отвозил в Моздок гуманитарную помощь и, зайдя на овощной склад, увидел, что там свалены трупы русских солдат и у крайнего не ноге привязана бирка с номером 7001. Если и поверить этому рассказу, то что означает эта цифра или шифр (может быть 70--01?) отнюдь не ясно. Журналистка в Моздоке не была, но дает понять читателю, что число убитых российских солдат за первые несколько дней войны уже перевалило за семь тысяч, то есть их почти столько же, сколько было убито за все годы войны в Афганистане. 8 января 1995 г. Под давлением общественности, и в частности, выступлений уполномоченного по правам человека Сергея Ковалева, приехавшего на несколько дней в Москву, Ельцин отдал приказ прекратить все действия авиации в Грозном. Эта "гуманная" акция обернулась противоположным эффектом. Самолеты, как я уже писал, еще могли атаковать прицельно чисто военные объекты. Лишив наступающих солдат прикрытия с воздуха, военным пришлось заменить его действиями артиллерии (ведь "наших мальчиков" тоже надо поберечь) в том числе и тяжелой. Начались массированные обстрелы городских рубежей обороны противника -- куда менее прицельные. В результате город разрушается основательно, повсюду полыхают пожары... Позиция Ковалева и многих иностранных агентств представляется странной, если не сказать фальшивой. Речь все время идет о попрании прав человека в Чечне, что, согласно подписанной нами конвенции о правах человека, является уже не внутренним делом России, а предметом вмешательства мировой общественности. При этом имеется в виду право на жизнь. Но в какой войне соблюдается это право? На войне, увы, торжествует право на убийство. И мирные жители неизбежно становятся его жертвой. (Я уже упоминал бомбардировки немецких городов в прошлой войне). И кого считать мирными жителями, если утверждается теми же журналистами и правозащитниками, что все чеченцы воюют на стороне Дудаева? Еще о правах человека. Обороняющиеся в городе укрываются за стенами жилых домов, из окон верхних этажей ведут огонь по наступающим, забрасывают гранатами бронетранспортеры пехоты. Тем самым жилые дома превращаются в крепости, в элементы военной обороны. На войне крепости разрушают (чтобы по возможности защитить "право на жизнь" атакующих). Встает вопрос: использование зданий города для обороны не является ли вопиющим нарушением прав жителей города? Ведь этих жителей вряд ли спрашивают согласия на превращение их квартир в огневые точки. А если спрашивают и они соглашаются, то это уже не мирные жители и права на жизнь у них не больше, чем у солдат. В прежние времена оборону города вели на подступах к нему и, если эта оборона оказывалась сломлена, войска откатывались за город. Даже в Берлине я припоминаю взятие Рейхстага, но не помню ни одного кадра хроники, где нашим войскам приходилось бы брать штурмом жилые дома. Использовать жилье мирных граждан для обороны -- тоже варварство и преступление против человечности. Как и вся война! И говорить здесь о правах человека глупо и лицемерно. Кстати, многие упрекают правозащитников и того же Ковалева в том, что они молчали в течение трех лет, за которые Дудаев и его сподвижники убили (без всякой войны) и выдворили из Чечни около двухсот тысяч человек. Насколько эти сведения верны, не знаю, но допускаю, что насилия (особенно против русских в Грозном) было предостаточно. Во-первых, без него не обходится ни один диктаторский режим, а, во-вторых, уголовные элементы с самого начала составляли опору режима Дудаева, что признают и сами правозащитники. Так, что с правами человека в Чечне дело обстояло, видимо, неважно и до этой войны. Яростная защита этих прав сегодня попахивает демагогией, притом с иностранным адресом. 11 января 1995 г. Наконец появились сведения о трагедии новогодней ночи, когда в Грозном была почти полностью расстреляна 131-я Майкопская бригада, захватившая было железнодорожный вокзал. За сутки она потеряла весь офицерский состав, 20 танков, более 100 боевых машин пехоты. Остатки ее еле вышли из окружения. Вот что пишет в сегодняшнем номере "Известий" А. Фролов под заголовком "План захвата города был изначальной глупостью". "Какой-либо сплошной линии обороны вокруг города, да и на подступах к нему у противника нет. А это значит, что Дудаев основные свои силы и средства, особенно противотанковые, держит в городе. Тем очевиднее, что план захвата города в новогоднюю ночь был изначальной глупостью... Российское командование плохо знало панировку города, характер и конфигурацию улиц, расположение и характер строений, подземных сооружений и коммуникаций, не знало, каковы возможности этих коммуникаций для маневрирования противника. Ведь было же решение окружить и блокировать город, но зачем же надо было туда лезть, заранее обрекая людей на гибель?" . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . "Пускать танки в город без прикрытия пехотой -- преступление! Впрочем пехота была, но действовала она не в пешем порядке, а в броне на БМП... Наши экипажи походили на слепых котят. Среди чеченских боевиков, несомненно, были хорошо подготовленные снайперы-гранатометчики, которые первым делом, чтобы застопорить движение колонны по узким улицам, поджигали (из-за угла дома) головную и замыкающую машины. А выстрел из гранатомета имеет кумулятивный заряд, который легко прожигает бортовую броню. Лишившись маневра, другие машины отдаются на растерзание боевикам, а снайперы перемещаются на другое направление... Уцелевший десант, покидая горящую машину, попадает под прицельный огонь стрелкового оружия (из окон домов)..." Добавлю здесь же, что спустя две недели в "Известиях" было сообщено еще об одном немаловажном обстоятельстве, характеризующем царивший в это время "бардак" в войсках, начинавших чеченскую кампанию: "В роковую ночь 31 декабря, -- сообщает газета, -- войсковая группа "Восток" под командованием заместителя командующего ВДВ генерал-майора Стоевкова и войсковая группа "Запад" под командованием генерал-майора Петрук не выполнили приказа командующего операцией генерал-лейтенанта Квашнина и не вошли в город, оставив без запланированной поддержки 131-ю Майкопскую бригаду, почти полностью расстрелянную у железнодорожного вокзала". Вот так! Известия 13 января 1995 г. Из статьи Эмиля Паина "После чеченской войны" "...Союз Бориса Ельцина с либеральной интеллигенцией нельзя оценивать как сумму политического веса каждого, кто себя к этому кругу причисляет. Без Ельцина интеллигенты-реформаторы не смогли бы осуществить никаких преобразований в абсолютно Советской России. Но и Ельцину до сих пор была необходима поддержка интеллигенции. "Партия деятелей искусств", каждый из которых всенародно известен, принесла президенту на апрельском референдуме больше очков, чем новорожденные политические партии вместе взятые. "Партия прессы", ее наиболее популярные издания и телепередачи, на протяжении трех лет обеспечивали поразительную устойчивость президентского рейтинга, несмотря на неизбежные в период реформ трудности жизни и связанный с ними рост отчужденности населения от власти. Словом союз интеллектуалов с номенклатурой был абсолютно необходим для эпохи, именуемой "переходным периодом". Если же чеченская авантюра сделала разрыв этого союза необратимым, то Россию ждут годы неосоветизма со всеми "прелестями", присущими периодам исторических реставраций. Известия 14 января 1995 г. В Грозном затишье. Ельцин консультируется с президентами Северной Осетии и Кабардино-Балкарии о путях стабилизации ситуации в Чечне и на всем Северном Кавказе... А. Галазов убежден, что без разоружения чеченских боевиков никакие переговоры с чеченскими лидерами, включая местных авторитетов, духовных лидеров, старейшин и т. д. невозможны. Сегодня все зависит не от Москвы, а от влиятельных авторитетов в самой Чечне, подчеркнул президент Северной Осетии. Он назвал кощунством стремление некоторых политических деятелей, народных депутатов торпедировать усилия властей по разоружению банд в Чечне и тем самым зарабатывать политические дивиденды на этой трагедии. 7 февраля 1995 г. Чеченская война близится к концу, хотя и довольно трудному. В Грозном взят полуразрушенный президентский дворец и северная половина города. Но в остальной его части идут позиционные бои. Разрозненные группы боевиков мобильно перемещаются по районам, ведут огонь из уцелевших зданий. Уничтожать их приходится путем такой же разрозненной охоты. Своеобразная партизанская война в дебрях города, некая кровавая игра в "кошки-мышки". Правда, с российской стороны воюют уже не желторотые солдатики-новички, а морские пехотинцы, десантники и "спецназ". Танки и бронетранспортеры более не заходят в город, зато артиллерия и авиация работают весьма усердно, разрушая дома, в которых укрываются боевики. Война приобрела очень жестокий характер -- озлобление и чувство мести владеет сражающимися с обеих сторон. Какие-то попытки переговоров делаются -- то ли со старейшинами, то ли с полевыми командирами, но не с Дудаевым, который объявлен вне закона. Ему заочно предъявлено обвинение в государственной измене и вынесено постановление об его аресте... Совет Европы по призыву Ковалева отсрочил принятие в свои члены России, но серьезных экономических санкций Запад, видимо, предпринимать не собирается. В Чечне побывала европейская комиссия СБСЕ, убедилась, что "нарушений прав человека" хватает с обеих сторон и от однозначного осуждения России воздержалась. Глава 12-я. Хроника Чеченской войны. Разрыв интеллигенции с властью. Похороны Булата Окуджавы 10 февраля 1995 г. В 4-х номерах "Известий" опубликован отчет комиссии под руководством Эмиля Паина, посвященный истории Чеченской войны. Я не знаю, кем была назначена комиссия, но ее руководитель известен в Москве, как человек в высшей степени интеллигентный и безусловно порядочный. Поэтому я решил включить сюда этот отчет -- лапидарно, но, по существу, почти полностью, хотя какие-то факты я, наверное, упоминал ранее. Не беда -- имеет смысл объединить все в одном месте, тем более в столь авторитетном изложении. Итак: Отчет комиссии Эмиля Паина "Российская политика в Чечне". История (факты и тезисы) 1. Начало ...Лето 1991 г. Из числа приглашенных по списку, главным образом из южной, горной, Чечни в Грозном собрался "Общенациональный конгресс чеченского народа", объявивший Чечню независимым государством. Был избран Исполком конгресса во главе с генералом Дудаевым (бывшим командующим бомбардировочной авиации в Афганской войне). ...Августовский путч в Москве был поддержан Верховным Советом Чечено-ингушской республики (председатель ВС Доку Завгаев). В начале сентября гвардейцы Дудаева захватили здание Совмина Республики, радио и телецентр, разогнали ВС и избили его членов. ВС России приветствовал "народное восстание в Чечне". В Грозный прибыл Хасбулатов, собрал членов чеченского ВС, организовал его "самороспуск", а на его место на паритетных началах представительства разных районов Чечни создал Временный Высший Совет республики (ВВС). 6 октября дудаевский Исполком объявил ВВС низложенным. ...В сентябре-октябре легко можно было бы разоружить незаконные вооруженные формирования Дудаева. Местная милиция и органы безопасности в Чечне еще подчинялись центральным органам РФ, в Грозном были российские военные части. У дудаевцев -- только стрелковое оружие. Сам Дудаев после 20-летнего отсутствия в Чечне авторитета не имел. ...Но в демократической московской печати Дудаев рисовался героем национально-освободительного движения и полицейская акция против него не получила бы поддержки демократической общественности. (курсив мой). ...Силы, стоявшие за Дудаевым организовали "всенародное" избрание его Президентом Чечни. Одновременно избран был парламент республики. Шесть из 14-ти районов Чечни участвовать в выборах отказались. Съезд Народных депутатов РФ признал выборы недействительными, но Дудаев стал себя считать всенародно избранным президентом. ...7 ноября 91 г. Ельцин издал указ о введении Чрезвычайного положения в Чечено-Ингушетии. Он был использован окружением Дудаева для распространения слуха о планах новой депортации чеченцев. Акции Дудаева поднялись. Его отряды разгромили все органы федеральной власти, блокировали российские военные гарнизоны, захватили здание КГБ с горой оружия и списками агентов -- после чего Москва лишилась всей сети информации о Чечне. Малой кровью вооруженный мятеж еще мог быть подавлен, но... президентский указ был отвергнут Верховным Советом РСФСР. 2. Криминальный режим Весь 1992 г. о Чечне в Москве старались не говорить. Но федеральные ассигнования (90% бюджета республики) прекратились. Объем производства упал на 60% из-за массового оттока русских (60 тысяч человек). Не менее трети мужчин-чеченцев не имели работы и в селах. Грозный стал наполняться толпами экзальтированной молодежи, влившейся в отряды Дудаева. Добыча своей нефти упала вдвое. Нефть из России на нефтеперегонный завод в Чечне продолжали качать до весны 1993 г., но вся валютная выручка от продажи нефтепродуктов оставалась в карманах хозяев Чечни. Бюджетники после "суверенизации" республики перестали получать зарплату. Стали бурно развиваться криминальные источники существования, с которыми (тоже не получая зарплаты) смыкается милиция: -- Чечня превращается в крупнейший центр по изготовлению фальшивых денег (только в 93-м году их изъято около 4 миллиардов рублей). -- С помощью фальшивых документов ("авизо") из Центрального банка России изъято около 4 триллионов. -- Перевалочная база контрабанды, особенно наркотиков. 100--150 неконтролируемых загранавиарейсов ежемесячно (главным образом на восток). -- Любой преступник из России мог укрыться в Чечне и вылететь за границу или вступить в армию Дудаева. Известно было, что в ее составе находится около 200 особо опасных рецидивистов. -- Свободная торговля огнестрельным оружием. -- Грабеж товарных вагонов (линия Ростов -- Баку шла через Чечню). За 8 месяцев 1994 г. разграблено около тысячи семисот вагонов. Криминальная связь с Россией: афера с фальшивыми "авизо" проходила в сговоре с российскими банковскими структурами. Грабеж поездов шел по наводке из Москвы -- о ценных грузах была заблаговременная информация. Продажа оружия в Чечню преступными элементами из российской армии не прекращалась: не только со складов, будто бы захваченных в самой Чечне, но и извне республики. И не мелочевка, а тяжелое вооружение, установки "Град". Так же, с помощью подкупа, поддерживались поставки нефти, пропуск неконтролируемых самолетов через российское воздушное пространство и пр. Правительство и парламент России в течение трех лет существования независимого криминального режима в Чечне продолжали его "не замечать". Признать эту независимость "де факто" было невозможно (Конституция и опасный прецедент). Не признать -- значит действовать соответственно, вопреки демократическому общественному мнению ("удушение свободного народа", "имперская политика"), в момент проведения тяжких экономических реформ и борьбы с оппозицией Руцкого -- Хасбулатова. Политическая неопределенность статуса Чечни, ее полуизолированность, тактика выжидания -- устраивали всех. 3. Дипломатия под ковром В конце 92, начале 93 года сначала Гайдаром в Москве, потом Абдулатиповым и Шахраем в Грозном велись переговоры с правительством и парламентом (избранным одновременно с президентом) о подготовке договора по разграничению полномочий Чеченской республики с центром РФ. Вмешался Дудаев: объявил переговорщиков предателями, летом 93 г. разогнал парламент, запретил все оппозиционные партия и их издания, расстрелял многотысячный митинг протеста в центре Грозного. Однако российская демократическая общественность опять этого "не заметила". Переговоры с самим Дудаевым были невозможны, так как он соглашался их вести только с президентом России -- в качестве равного ему по статусу президента суверенного соседнего государства, то есть требовал предварительного признания независимости Чечни. И это его условие широко транслировалось российским телевидением, предоставившим свой экран самому Дудаеву (в записи из Грозного). До октября 93 г. о том, чтобы согласиться на встречу для Ельцина не могло быть и речи -- Хасбулатовский парламент тут же воспользовался бы таким отступлением от Конституции для импичмента президента. После октября Ельцину удалось решить трудную проблему отношений с Татарстаном (но там не было вооруженного мятежа!) заключением особого договора о разграничении полномочий, причем ему удалось с помощью юридических ухищрений избежать утверждения этого договора Федеральным собранием. Дабы такое не повторилось с Чечней, Госдума в марте 94 г. Приняла постановление, запрещавшее президенту вести аналогичные переговоры до тех пор, пока в Чеченской республике не пройдут выборы в республиканские (то есть российские) органы власти и депутатов в Федеральное собрание РФ от Чечни. На что никак не мог согласиться Дудаев, провозгласивший Россию "соседним" государством. Весной 94 г. президентом в порядке уступки общественному мнению делались некие "телодвижения" (составлялись комиссии), создававшие видимость переговоров, хотя вести их было явно не с кем. Однако весной и летом 94 г. обстановка внутри Чечни стала меняться -- режим Дудаева обанкротился, к поддержке оправившейся оппозиции склонялось все большее число чеченцев. Центр сопротивления Дудаеву был в Надтеречном районе, где во главе с Автурхановым был создан "Временный совет" республики, обратившийся за политической поддержкой к Москве. Одновременно полевые командиры Лабазанов и Гантемиров (оба из бывшего близкого окружения Дудаева) стали готовить его вооруженное смещение. Начиналась внутричеченская гражданская война, куда готов был включиться и отставленный в Москве Хасбулатов. Оппозиция Дудаеву явно набирала силу, но опять-таки не пользовалась симпатией общественности Москвы, так как ввиду лояльности к России не вписывалась в морально-политическую доктрину "национального освобождения". Руководство же России решило сделать ставку на эту оппозицию, но тайно, опасаясь осуждения демократической общественности и печати. Осенью 94 года Шахрай был отставлен и курирование чеченской проблемы было поручено новому в этой сфере человеку -- Егорову. 26 ноября была осуществлена бездарная попытка танковой атаки на Грозный, предпринятая оппозицией с использованием наемных российских танкистов... За провалом организованного с помощью российских спецслужб танкового рейда на Грозный последовала гневная критика во всех изданиях, горячие дебаты в парламенте и даже требование импичмента. Но на самом деле массированная критика президента началась еще раньше. Уже в начале 1994 года у многих появилось ощущение, что "брак по любви" между президентом и либеральной общественностью перешел в фазу "вынужденного сожительства". С одной стороны президент выдвигал идею "Договора об общественном согласии", идеологически чересчур сблизился со своими недавними противниками, их национал-державная риторика как-то незаметно стала входить в политический обиход Кремля. Но и многим либералам, в свою очередь, показалось, что они вполне могут обойтись и без Ельцина. Складывалось впечатление, что политические силы, три года поддерживавшие президента, как бы вдруг разлюбили его и лишь искали повода для разрыва. Соответственно и Ельцин стал отделяться от своих либеральных союзников, все большее влияние на него начали оказывать силы, для которых близки и понятны лишь "державность", "твердая власть", "броня крепка и танки наши быстры"... Подготовка к военным действиям шла в обстановке величайшей секретности, так, что даже коллегии и заместители силовых министров не были в курсе разрабатывающихся планов. Главную роль играли личные амбиции принимавших решения генералов. Они надеялись быстрой победой заставить замолчать ожидавшуюся резко отрицательную реакцию прессы и общественности. Быстро не получилось: генералы не знали как долго и тщательно готовил Дудаев свои силы к обороне, насколько хорошо они были уже вооружены и обучены... И все газеты от демократических до коммунистических обрушились на власть с яростной критикой. Едва ли не все фракции в парламенте выступили против войны. Но это на митингах и перед телекамерами, а собравшись вместе, в Думе или в Совете Федерации, депутаты не приняли ни одного решения, которое способно было бы хоть на время остановить военные действия. Призывы к переговорам были сугубо абстрактными -- ни одна из палат так и не определила свою позицию по важнейшим вопросам: кому и с кем вести переговоры; на каких условиях или без предварительных условий; прекращать ли военные действия и когда -- немедленно или после сдачи оружия чеченской стороной и т. д. (хотя президент впрямую, письменно спрашивал их об этом)." . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . В заключение комиссия Э. Паина вновь возвращается к своему старому предложению "соревнования" двух частей Чечни: северной (где проживает много казаков), изначально бывшей центром оппозиции Дудаеву, которую Россия будет поддерживать экономически, и южной, горной, мятежной -- с тем, чтобы "убедить" эту последнюю в безопасности и выгоде пребывания в составе России. Но теперь такой совет выглядит запоздалым, а способы его реализации (прекратить военные действия, заморозив расстановку сил на нынешних рубежах, и представителям северных районов вступить в переговоры с Дудаевым) трудно принять всерьез -- теперь, когда после вторжения российских войск, мятежному генералу удалось стать национальным героем и сплотить вокруг себя большинство населения республики. Это прямо вытекает из последних строк отчета комиссии: "Не по своей воле взялись сегодня тысячи чеченцев за оружие, и воюют они не за Дудаева, не за его фантомную и лживую "независимость", а за свои втоптанные в грязь и кровь человеческие права и свободы. Иного трудно было ожидать от людей, в чьем языке слово свобода входит даже в формулу приветствия. Мы говорим: "Будь здоров!", чеченец говорит: "Будь свободен!". * * * Из более, чем двухсот страниц дневниковых записей за последующие годы 60 страниц посвящены ходу этой 1-ой (как теперь выяснилось) Чеченской войны. Такая пропорция не соответствует ее роли в общем процессе политической эволюции России. Поэтому я намерен ограничиться перечнем важнейших событий в ней связанных и краткими пояснениями к ним, собрав все в одном месте вплоть до августа 1996 года, когда эта война фактически закончилась. В соответствии с замыслом книги, я постараюсь проследить на этом фоне эволюцию взаимоотношений российской интеллигенции и власти. Итак, обратимся к хронологии боевых операций: Весна 1995 года. Войска боевых генералов Рохлина и Бабичева очистили Грозный от боевиков. Начаты восстановительные работы, населению военные доставляют (бесплатно) продукты и воду в цистернах. Дудаевцы пытались закрепиться в городках на юго-востоке республики (Гудермес, Аргун, Шали), но были выбиты и оттуда. Ушли в горы. Война могла быть окончена скорой победой федеральных войск -- горные аулы уязвимы для авиации. О. Лацис в статье от 9 июня 95 года свидетельствует: "Военное руководство в эти дни может с удовлетворением доложить о взятии предпоследнего стратегического пункта обороны дудаевцев в предгорьях -- Ведено, открывающего путь на последний стратегический пункт -- Шатой. Можно предположить, что после нескольких дней воздушной и артиллерийской "утюжки" очередного клочка российской земли и он будет взят российскими войсками..." Но события приняли неожиданный оборот, надолго отсрочивший окончание на тот момент еще не очень кровопролитной войны... 14 июня 1995 г. Сотня чеченских боевиков во главе с полевым командиром Шамилем Басаевым на двух КАМАЗах, в сопровождении украденной милицейской автомашины добрались до городка Буденновск в Ставропольском крае (100 километров от границы с Чечней), захватили в заложники более тысячи местных жителей и укрылись с ними в здании городской больницы. В ходе этой операции на улицах городка ими было убито около сотни мирных граждан, пытавшихся уклониться от плена. Премьер Черномырдин вступил в телефонные переговоры с Басаевым (телевидение показывало) и в обмен на освобождение заложников не только выпустил террористов в Чечню, но и дал обязательство прекратить военные действия, начав мирные переговоры с представителями Дудаева. В какой мере такое решение было оправдано спасением заложников и в какой -- стремлением Черномырдина снискать венец миротворца в угоду "яростной критике" этой войны в печати и среди интеллигенции, о которой сказано в отчете комиссии Паина? О сумятице, которая творилась вокруг больницы в Буденновске, главным образом вследствие скопления там различных, но очень высокопоставленных чинов, написано достаточно. Но командир специальной группы "Альфа" Александр Гусев заявил на страницах "Известий" от 28 июня 95 года, что "Шамиля Басаева и его людей нужно и можно было обезвредить в больнице"... Не знаю уж как, но это -- мнение специалиста! И уж во всяком случае не было нужды выполнять обещание, данное убийце и террористу (никто в мире этого не делатет!) и после освобождения всех заложников отдавать приказ о прекращении военных действий. Однако приказ был отдан, войска остановились и прекратили огонь. Август 1995 г. После полутора месяцев переговоров подписано соглашение, согласно которому боевики разоружаются, а федеральные войска уходят из Чечни. Десять тысяч солдат внутренних войск при этом остаются для постоянно дислокации в республике. Боевики спустились с гор и распространились вновь по всей Чечне. Под видом "отрядов самообороны", согласованных на переговорах, они занимают города и села на равнине. Никто не разоружается. Вот свидетельство очевидца (К. Светницкий -- "Известия" 8 августа 1995 г.) Фотография: грузовик, до отказа заполненный вооруженными людьми, едет с гор вниз. Текст: "Этот грузовик едет из Шали. Таких грузовиков и автобусов, переполненных вооруженными боевиками, было сорок. 5 августа в Шали прошел митинг чеченских боевиков. Потом они сели в машины -- и колонна пошла. Крутые ребята с автоматами говорят, что они едут по домам. На вопрос корреспондентов: "А оружие сдавать будете?" отвечают: "Мы что, на дураков похожи?" В дурацком положении чувствуют себя российские солдаты и офицеры. На время переговоров им строжайше запрещено реагировать на вооруженных чеченцев. Чем закончатся переговоры неизвестно, а боевики снова рассредоточились по всей территории Чечни. Колонны вооруженных людей с радостными криками "Аллах акбар!" и стрельбой в воздух едут мимо федерального блок-поста... "Какое странное перемирие, -- размышляют на досуге военнослужащие, -- нас окружают, а мы смотрим и улыбаемся..." По ночам в Грозном обстреливают блок-посты. В конце сентября боевики пытаются (неудачно) захватить город Аргун. Начатый было отход федеральных войск приостановлен, но боевых действий они не ведут. Из Пакистана через Иран и Азербайджан горными тропами боевикам доставляют оружие и боеприпасы. Так продолжается до глубокой осени. 6 октября 95 г. В результате теракта (управляемая мина) очень тяжело ранен командующий федеральными войсками генерал Родионов. Переговоры прерываются. Через два дня самолеты без опознавательных знаков бомбят селение Рошни-Чу на равнине. Чеченские лидеры, а за ними и все наши средства массовой информации утверждают, что самолеты -- российские. Сомневаюсь: Рошни-Чу и соседние села сотрудничали с нашим командованием. Провокация! Самолеты могли быть и азербайджанскими и турецкими... Ввиду назначенных на декабрь выборов в Думу российское руководство отказывается от каких-либо активных действий в Чечне. Равновесие сил восстанавливается -- все потери, понесенные в ходе весеннего наступления, оказываются напрасными. 17 декабря 1995 г. Под патронажем федеральных войск в Чечне проходят выборы депутатов в Российскую Думу и одновременно -- главы Чеченской республики. В качестве такового избирают привезенного из Москвы бывшего первого секретаря чеченского ЦК партии Завгаева. Несмотря на угрозы боевиков, на выборы является более 50% населения (из равнинных районов) и 80% из них голосуют за Завгаева. Достоверность выборов в этих условиях осмеивается в наших СМИ (и я думаю, что справедливо), хотя комиссия европейских наблюдателей из ОБСЕ легитимность выборов не оспаривает. Чтобы сорвать эти выборы боевики за несколько дней до них захватывают второй по величине город Гудермес (потом станет известно, что эту операцию планировал начальник чеченского главного штаба Масхадов, который в это же самое время участвовал в новом раунде мирных переговоров с представителями российского президента). Несколько дней спустя федеральные войска очищают Гудермес от боевиков. Переговоры продолжаются. 9 января 1996 г. Совершается рейд отряда чеченских боевиков (около 250 человек) под командованием Салмана Радуева (зять Дудаева) в город Кизляр на территории Дагестана. Сценарий повторяется: захватили больницу и родильный дом, согнали туда тысячу заложников. С полсотни граждан (в том числе кавказцев и мусульман) по дороге пристрелили. И потребовали немедленно вывода федеральных войск с Кавказа. Однако выяснив, что власти Дагестана это требование не поддерживают, а напротив -- угрожают объявить войну Чечне, Радуев под прикрытием сотни заложников и после бездарного (с нашей стороны) боя в приграничном селе Первомайское ушел в Чечню. Бездарность организации боя (к примеру, путь отхода в Чечню перекрывала лишь редкая цепочка солдат, которые 3 дня мерзли без пищи) соперничала лишь с бездарностью вранья военных чинов, докладывавших президенту о ходе операции. Тут были и заранее заготовленные бункеры (хотя дома в деревне не имеют даже подвалов -- близки грунтовые воды), и склады оружия. На беду президент самолично все это озвучивал на телеэкранах да еще весьма неловко показал, как наши снайперы отсекают заложников от боевиков -- водил из стороны в сторону воображаемой снайперской винтовкой и казалось, что вот-вот скажет "Пу!" Переговорный процесс был прерван. Боевики начали наступление, снова захватили город Гудермес, села Самашки, Бамут, Ведено, совершили налет на Грозный, где взорвали недавно восстановленную насосную станцию, увели в качестве заложников 90 строительных рабочих из России. "Федералов" провоцируют на активные ответные действия, которые опять вызовут возмущение упорной в своем пристрастии интеллигенции и прессы. Между тем президентские выборы назначены на середину июня, и Ельцин не может позволить себе санкционировать непопулярные действия в Чечне. Войска отбиваются, но наступательных действий не предпринимают. Всю зиму опять идут вялые переговоры. Ельцин объявляет о подготовке некой новой программы урегулирования чеченского кризиса. Это несколько сбивает тон антиельцинской пропаганды. Но к 1 апреля приходится эту программу опубликовать. Главные ее пункты нереальны. Вроде, например: "Определение особенности статуса Чеченской республики в процессе делового и конструктивного диалога между федеральные органами власти и полномочными представителями народа Чеченской республики". Зато начинается программа с распоряжения о немедленном прекращении всех войсковых операций на территории Чечни, а заканчивается согласием вести переговоры с Дудаевым через посредников (свои услуги предлагает Шаймиев, Горбачев и другие). Однако приближенные Дудаева 23 апреля сообщают, что он убит ракетой, пущенной с российского самолета во время сеанса радиосвязи, который Дудаев почему-то осуществлял в чистом поле. Описанные обстоятельства очень сомнительны. Захоронение (если оно имело место) происходило втайне, без свидетелей. Президентом становится бывший вице-премьер Яндарбиев. Между тем еще за неделю до сообщения о смерти Дудаева, несмотря на соглашение о прекращении огня, мирно следовавшая по горной дороге колонна федеральных войск подвергается нападению из засады -- погибает более ста солдат и офицеров. В ответ на эту (и другие) провокацию федеральные войска начинают наступление. Сдержать их Москва, видимо, не может. В течение месяца освобождены или блокированы все населенные пункты, захваченные боевиками. Основные их силы опять вынуждены отступить в горы. Опять возникает реальная возможность сравнительно быстро и без больших потерь победой окончить Чеченскую войну. Но до 1-го тура президентских выборов остается еще добрый месяц, а средства массовой информации в связи с наступлением российских войск развернули такую яростную атаку на Ельцина, что он счел необходимым пригласить Яндарбиева в Москву... И снова, в обмен на обещание разоружения боевиков, президент (главнокомандующий!) приказал прекратить военные действия, разблокировать окруженные села и выпустить боевиков с гор обратно на равнину. Двусторонние рабочие комиссии по реализации Московского соглашения даже выработали конкретный график: с 11 июня по 7 июля -- разблокирование сел и отвод войск из предгорий, с 7 июля по 7 августа -- разоружение боевиков и поэтапный вывод федеральных войск из Чечни ("Чеченской республики", как она скромно названа в соглашении). Конфликт (на бумаге) был улажен, рейтинг Ельцина пошел резко вверх, 18 июня он выиграл 1-й тур президентских выборов, даже немного обойдя Зюганова. июнь-июль 1996 г. Как только выяснилось, что Ельцин не потерпел поражения на выборах, на что надеялись (и не без основания) чеченские лидеры, война возобновилась. Она началась серией терактов (два -- в московских троллейбусах), диверсий, похищением людей, обстрелом блок-постов, нападением на маршевые колонны "федералов". В конце июля началось ответное, третье по счету наступление российских войск. После ожесточенных боев снова, уже в третий раз были освобождены от противника все города, села и укрепрайоны на юге Чечни. Боевики опять вынуждены были отойти в горы. Тем временем в Москве разыгрывались новые комбинации в связи с предстоящим в начале июля вторым туром президентских выборов. Победа Ельцина над Зюгановым в первом туре была не слишком убедительна (35% против 32%). Между тем целых 15% голосов получил генерал Лебедь. Его электорат мог определить окончательный результат выборов во втором туре. Ельцин решил откровенно подкупить Лебедя, предложив генералу (не имевшему никакого политического опыта) ключевой государственный пост секретаря Совета безопасности России. Честолюбивый генерал согласился, рассчитывая на этом посту завоевать еще бoльшую популярность и выиграть президентские выборы двухтысячного года. В частности, Лебедь решил завершить Чеченскую войну, на что ему президент (очевидно, в результате предварительного торга) во всеуслышание предоставил чрезвычайные и неограниченные полномочия в качестве своего представителя, подчинив ему и всех командовавших в Чечне российских генералов. 6 августа 1996 г. Штаб боевиков, потерпевший в открытых боях решительное поражение, задумал осуществить весьма "острую" комбинацию. Столица республики в это время имела статус мирного города. Въезд и выезд из нее чеченских граждан (без оружия) не был ограничен, она не была окружена стенами или сплошным кольцом укреплений. В городе, кроме комендатуры и нескольких блок-постов, войск не было, поскольку не было зданий для их размещений. Войска располагались в районе аэродрома и в палаточных лагерях неподалеку от Грозного. Достаточно большое количество боевиков скрытно, под видом мирных жителей или ночами, обходя расположенные на дорогах блок-посты, проникли в город. В условленный день и час они вышли на улицы, окружили комендатуру и блок-посты, захватили здания гражданской администрации, разоружили или приняли в свои ряды завгаевских милиционеров и объявили на весь мир о своей победе. Командующий федеральными войсками генерал Пуликовский в этой ситуации решил обратиться ко второму из упомянутых выше (см. запись от 3 января 1995 года) способов взятия города -- с его предварительным разрушением авиацией и артиллерией. Город был окружен, и торжествующие победу боевики оказались в ловушке -- их ожидало полное уничтожение. Чтобы избежать гибели мирных граждан, Пуликовский, подведя войска, сначала пробил в городе охраняемый "гуманитарный коридор" и 21 августа дал жителям 48 часов на то, чтобы они покинули город, предупредив (листовками), что после этого срока начнет массированные бомбардировки и артобстрел. Около 50 тысяч жителей вышли в первый день. Еще порядка 150 тысяч (опасаясь мародеров), оставались в городе, рассчитывая отсидеться в подвалах своих одно-двухэтажных домов. Оставались и окруженные российские комендатуры и блок-посты, которые боевики взять не смогли (или не очень хотели, рассматривая находившихся там солдат как заложников). Естественно, что защитники прав человека и СМИ развернули громкую кампанию возмущения намеченным "актом вандализма". "Известия" 22-го числа вышла с огромной шапкой "Паралич власти". Курсивом было набрано сообщение, что никто из властей не отреагировал на "безумный ультиматум Пуликовского" и далее было сказано так: ..."власть парализована. Она не может оградить мирных жителей Грозного от обстрела и бомбардировок, страну и общество -- от очередного позора, а себя самое -- от дискредитации собственным бессилием, неспособностью управлять и держать ответ за все происходящее в России". Под влиянием информации из российских СМИ с призывом отказаться от штурма Грозного к Ельцину обратился президент США Клинтон, а за ним министерства иностранных дел Англии, Германии, Италии, Канады и Турции. В связи с возмущениями наших СМИ и обращением Клинтона я считаю уместным прервать на минутку хронику событий (тем более, что военные действия фактически окончены) и привести здесь фрагмент из статьи Марка Захарова, озаглавленной "Хватает ли нам демократии" ("Известия 28 января 1995 г.): "Многие люди до сих пор думают, например, что США значительно превосходят Россию по уровню демократии. Жестокое заблуждение!.. Сравнительно недавно в Лос-Анджелесе негритянское население одного из районов города, восстав, вышло из-под управления властей США. Вместо переговорного процесса со своими же гражданами, которые, допустим, погорячились, американские власти, предварительно удалив из зоны восстания всех корреспондентов, с помощью грубой силы и оружия подавили свободолюбивый порыв негритянского народа!.. Конечно, все понимают разницу в политической обстановке и квалификации наших силовых структур и американских правоохранительных органов. И Лос-Анджелес не Чечня. Правильно! Но почему американцы, по их мнению, восстанавливая демократическую Конституцию, отстраняют средства массовой информации от подробного рассказа о всех аспектах насильственной акции, а наши журналисты и телерепортеры смело работают там, где могут, и выдают нам такую информацию, какую считают нужной? При всей яростной ненависти к государственной власти, которую должен традиционно испытывать в России интеллигентный человек, я считаю, что наше государственное руководство повело себя в отношении к СМИ мужественно и демократично. Это относится и к деятельности правозащитника С. Ковалева. Те, кто думает иначе, пусть сделают серию репортажей о борьбе отважных и свободолюбивых басков против испанского государства. Интересно, что у них получится и кто это разрешит. Очень странно, что при проведении операции "Буря в пустыне" с американскими солдатами не поехали их матери с целью извлечь своих детей из этого кошмара... Решительное присутствие наших солдатских матерей в зоне боевых операций, по-моему, выдающееся и непредсказуемое явление нашей молодой демократии. На наших замечательных митингах... не раз звучала поддержка бывших прибалтийских государств, которые вновь обрели государственную самостоятельность. И звучала демократическая претензия: почему Вильнюсу можно, а Грозному нельзя? Иными словами, существует настоятельная тенденция по расширению демократии в вопросах региональной суверенизации уже в границах России. Значит, примеру Чечни вполне могут последовать Якутия, Карелия, Коми-пермяцкий автономный округ и другие регионы, включая Рязань. Мне скажут: Рязань -- русский город и там говорят по-русски. В Австрии тоже говорят по-немецки. Если демократическая Австрия независима от ФРГ, почему демократическая Рязань не может выделиться из остатков демократической России?.." Впрочем, все эти призывы были запоздалыми -- президент уже отправил в Чечню Лебедя, поручив ему восстановить ситуацию, имевшую место до захвата Грозного боевиками. Подразумевалось, что и боевики и федеральные войска должны покинуть город. Яндарбиев и Масхадов, поняв, что ультиматум Федерального командования не блеф, тут же согласились на переговоры с Лебедем, хотя еще накануне, празднуя победу, ни о каких переговорах не желали даже слышать. Встреча состоялась в дагестанском селении Хасавюрт. Ультиматум Пуликовского Лебедь в качестве представителя президента отменил. Затем было подписано соглашение в том плане, как распорядился президент. Федеральные войска вновь отошли от города, а боевики в течение нескольких последующих дней ушли только наполовину. Оставшиеся же в Грозном разоружаться и не собирались. Начали даже формироваться совместные с федералами комендатуры для поддержания порядка и пресечения мародерства в городе. Но генералу Лебедю нужна была слава истинного миротворца! Поэтому он уже без всяких на то полномочий (Ельцин впоследствии об этом прямо заявил) подписал 30 августа в Хасавюрте соглашение с Масхадовым о полном выводе федеральных войск из Чечни. Разоружение боевиков при этом подразумевалось в виде "согласованных мероприятий по борьбе с преступностью, терроризмом и проявлением национальной и религиозной вражды", но прямо указано не было. Вопрос о политическом статусе Чечни откладывался до 31 декабря 2001 года. Вывод федеральных войск (за исключением двух дивизий, дислокация которых в Чечне предполагалась постоянной) обосновывался ссылкой на Указ президента России 985 от 25 июля 1996 г., который никогда опубликован не был и, очевидно, терял смысл, когда после победы Ельцина в первом туре президентских выборов чеченская сторона возобновила военные действия. Войска начали уходить, боевики во всеоружии спустились с гор, вновь заняли все с таким трудом отвоеванные у них населенные пункты и объявили о своей полной победе над Россией. Никто из них, разумеется, и не подумал разоружаться. Дезавуировать Хасавюртовское соглашение и снять с должности только что назначенного (и ведь не задаром!) секретаря Совета безопасности Ельцин не решился. Уходившие российские войска нередко обстреливались, а об оставлении в Чечне двух дивизий не могло быть и речи. Военный конфликт в Чечне закончился фактической капитуляцией федеральных войск -- уже в третий раз державших победу в своих руках. Через некоторое время Ельцин снял Лебедя со всех постов, заявив, что тот нанес "тяжелый ущерб России". Но начинать войну по новой было уже невозможно. Президент, правительство и российская армия потерпели жестокое поражение, но... не от чеченских боевиков, а от собственного парламента, средств массовой информации, правозащитников и сформированного их усилиями общественного мнения -- не только отечественного (в первую очередь -- интеллигенции), но и мирового. Несмотря на все свое самолюбие, Ельцин примирился с этим поражением еще и потому, что ему вскоре предстояло подвергнуться весьма опасной операции на сердце, чего тогда еще никто не знал. Далее в "свободной и независимой республике Ичкерия" прошли выборы президента, которым стал Аслан Масхадов. Им было назначено правительство, фактической власти не имевшее, так как боевики не разоружились, и многие полевые командиры признать власть Масхадова не пожелали. (На президентских выборах они голосовали за Басаева, который, хотя и проиграл Масхадову, но получил 30% голосов). Радуев сформировал большой отряд, который назвал "армией генерала Дудаева" и объявил войну России. "Война" выразилась главным образом в угонах скота из соседних Дагестана и Ставрополья, в немногочисленных терактах на территории России и в похищении ради выкупа людей, в том числе и столь ревностно защищавших Чечню журналистов (например, группы Елены Масюк). Попытка Масхадова разоружить некоторых боевиков провалилась. Для укрепления положения ему пришлось назначить главой своего правительства Шамиля Басаева -- убийцу сотни невинных граждан в Буденновске, объявленного государственным преступником в России... Далее тянутся долгие годы бесплодных переговоров между Москвой и Грозным, имевшие целью, с одной стороны, вернуть Чечню в лоно Российской Федерации, а с другой -- постараться выкачать из России деньги, то с опорой на хасавюртовские соглашения, то даже в качестве репараций как от побежденного государства. Все это на фоне широкой практики похищения людей и работорговли, бессмысленных убийств -- даже иностранцев: инженеров и работников миссии Красного Креста и так далее. В этой книге об этом не пойдет речь, ибо для нас сейчас важен лишь один из итогов чеченской войны: в ходе нее российская интеллигенция окончательно отвернулась от президента Ельцина и вообще ушла из политической жизни страны. Как это происходило, я хочу проиллюстрировать одним примером из своей личной жизни, попутно объясняющим и мой особый интерес к событиям этой злополучной войны. Дело было так: В январе 95-го года у нас дома гостила Лидия Григорьевна, пожилая парижанка, эмигрировавшая вскоре после революции из России -- наша давняя и хорошая знакомая. Она приезжала уже не в первый раз, а мы с женой гостили у нее в Париже. С ней был знаком и мой самый близкий друг еще со школьной скамьи Сашура -- известный театральный критик Александр Петрович Свободин. В какой-то из дней он со своей женой Ритой навестили нас, чтобы поприветствовать французскую гостью. Лидия Григорьевна всегда живо интересовалась российскими делами. Мы с ней довольно интенсивно переписывались. По поводу чеченских событий она была настроена еще более категорически, чем я. Писала, что если бы такое случилось у них на Корсике или в Новой Каледонии, то мятеж был бы подавлен незамедлительно. Я уже мельком упоминал, что, прозондировав отношения Сашуры, избегал обсуждать с ним чеченские дела. На беду Лидия Григорьевна завела об этом разговор. Сашура разразился гневной филиппикой в адрес Ельцина и военных. Мне в присутствии Л. Г. отмалчиваться было неловко, и я изложил ему свою позицию. Впрочем, спор не разгорелся и мы простились с семейством Свободиных вполне мирно. В марте я уезжал со школьниками в поход по крымским горам. Мог ли я предположить, что эта небольшая размолвка повлечет за собой полный разрыв столь давних дружеских отношений? Приведу дневниковую запись, относящуюся к этому прискорбному событию. Она, как мне кажется, точно характеризует степень нетерпимости, -- прямо-таки большевистской, -- проявившейся тогда в среде московской интеллигенции, особенно гуманитарных профессий. 15 апреля 1995 г. ..."По возвращении из похода получил неожиданное письмо от Сашки Свободина с анафемой в свой адрес. Во время того злосчастного спора в присутствии Л. Г. я, разгорячившись, сказал, что будь я на двадцать лет моложе, попросился бы добровольцем в Чечню, так как вижу огромную опасность для России в случае отступления перед военной угрозой Дудаева. По этому поводу Сашка и написал свое письмо, содержащее не только тезис о неприменении силы со ссылкой на Л. Н. Толстого и знаменитую "слезу ребеночка" Достоевского, но и довольно оскорбительные слова в мой адрес. Например: "Это было просто ужасно, передо мной вдруг возник тот неистовый комсомольский вожак, готовый отдать жизнь за победу коммунизма, исполненный чувства ненависти и впустивший в свою душу образ врага". "Комсомольский вожак" относился ко временам нашей юности -- я был секретарем комитета комсомола в школе. Далее он заявил, что между нами возникла трещина нравственного характера, делающая невозможными прежние дружеские отношения. Я ответил ему столь же длинным письмом, в котором писал, что никакой трещины нет. Я уважаю его нравственную позицию, но считаю, что насилие и кровь оправданы и даже необходимы в одном единственном случае -- если они могут предотвратить в тысячу раз бoльшие насилие и кровь. Затем подробно описал, почему мне видится такая перспектива. Это не было специальной попыткой оправдаться в ответ на его обвинение, а изложением моей исходной оценки ситуации вокруг Чечни, записанной в дневнике еще 20 декабря 94-го года, то есть не менее, чем за две недели до нашего разговора и почти за 4 месяца до получения его письма. Я написал, что моя позиция мне представляется столь же нравственной, и расходимся мы лишь в оценке возможных последствий этой войны. Войны неизбежной, поскольку окружение Дудаева составляют люди, подлежащие суровой уголовной ответственности, если Чечня в любом качестве останется в составе России. Закончил я тем, что если он поймет мою позицию, пусть даже не согласившись с обоснованностью моих опасений, то ему достаточно дать мне об этом знать -- будущее покажет, кто был прав. От нашего одноклассника Ильи знаю, что письмо он получил, мою позицию не принял категорически и собирается написать мне еще -- видимо, чтобы ее опровергнуть. Так он мне и не написал, не позвонил и, несмотря на все усилия наших жен и друзей, встретиться со мной не пожелал до самой своей недавней кончины... Вот еще небольшой штрих, характерный для настроения московской интеллигенции того времени. Из письма к сыну от 19 января 1996 г. ..."Вчера позвонила Галка М. в совершенной ярости после действительно идиотского интервью Ельцина по поводу ситуации с осадой боевиками Радуева в Первомайском ("снайперы"). Позвонила, чтобы, как она выразилась, "выплеснуться": "Все врет, ты посмотри на эту морду, -- и так на 15 минут проклятий. -- Вот они твои демократы. В следующий раз я буду голосовать за коммунистов!" Мне очень хотелось ей сказать, что без этих демократов ее бы уже не было на свете: "Ведь коммунисты не разрешили бы тебе поехать в Израиль (где ей сделали спасительную операцию на сердце) и сдавать государственную квартиру за доллары, которыми ты оплатила и поездку, и операцию". Но я воздержался, зная по опыту, что никакие аргументы услышаны не будут..." В заключение трагической чеченской темы еще один страстный, но, вместе с тем, несколько странный документ. Известия 23 августа 1996 г. Письмо известного актера Александра Калягина Преступно молчим, мастера культуры "Накануне выборов в числе своих коллег, доверенных лиц президента Ельцина, я на всех встречах говорил: "Вот изберут Бориса Николаевича и война в Чечне прекратится". Но это безумие, весь этот кошмар продолжается и конца ему не видно. Я лежу сейчас в больнице с тяжелым недугом сердца. И от каждого нового сообщения с этой кровавой бойни сердцу становится все больнее. Может быть именно поэтому меня так сильно потрясает позиция моих коллег. На фоне Чеченской войны, на фоне нищеты вообще и нищеты культуры в частности, мои здоровые, красивые, загорелые коллеги с серьезным видом обсуждают актуальную проблему, какого пола -- женского или мужского -- должен быть будущий министр культуры. А в это время в Чечне продолжают убивать. Сколько горя сейчас в домах по всей России. Сколько мертвых! А сколько живых лишены права хотя бы выжить? На следующий день после инаугурации президента был объявлен некий стыдливо-анонимный день траура, в который мы не оплакивали ни одного конкретного человека, погибшего на этой бессмысленной, преступной, коммерческой войне. Я потрясен и изумлен нашей интеллигенцией, которая, как страус, прячет голову в песок. А выглянет -- начинает говорить о Боге, вере, яблочном спасе, о Преображении Господнем. Глухота и немота овладели нами, раз мы не можем остановить военных, которые публично обсуждают вопрос бомбить людей сегодня или погодя. При нашем попустительстве властям мир может содрогнуться от слова "Грозный", как в годы второй мировой войны мир содрогнулся после Герники. Почему мы должны ждать после, ничего не предпринимая сегодня и сейчас? Нынешнее фантастическое безразличие интеллигенции -- преступление, гражданская капитуляция и перед федеральной военщиной, и перед властью предержащей. Я не стану собирать подписи под этим письмом. Просто я не могу молчать, когда люди говорят о высоком гуманистическом предназначении искусства, об одной слезинке ребенка, по Достоевскому, и в то же время мирятся, что государство убивает свой народ. Не единицами, а сотнями и тысячами. Чем же мы занимаемся, о каком искусстве говорим? В такой день и час -- это фальшь и вранье. В свое время вьетнамскую бойню остановили люди -- не сенат и конгресс, а народ и его интеллигенция. Страна родила мощное антивоенное движение. Выдающиеся люди отказывались от "Оскаров", премий и наград в знак протеста против вьетнамской войны. Как мы можем мириться с государством, для которого ничего не значит жизнь конкретного человека? Что может значить такое государство для каждого из нас? Очнемся!! Александр Калягин Народный артист России. Странность этого документа относится к дате его написания (или опубликования?). В том же номере газеты напечатано сообщение, что 22 августа, то есть накануне, Лебедем и Масхадовым в селении Новые Атаги было подписано промежуточное соглашение о прекращении огня и вывода федеральных войск из Грозного и горных районов юга республики. Через неделю будет подписано Хасавюртовское соглашение. То ли письмо артиста залежалось в редакции, то ли он сам, обуреваемый негодованием, не следил за ходом событий в Чечне, то ли с некоторым запозданием хотел оправдаться перед коллегами за то, что был доверенным лицом президента (хотя его предсказание об окончании войны после избрания Ельцина в точности исполнилось)? Я уже упоминал, что отношения интеллигенции (как некоего целого, как определенного слоя общества) с властью в нашей стране, изменившиеся за рассматриваемый период от горячей поддержки до яростного осуждения, закончились, на мой взгляд, с Чеченской войной. Но сама интеллигенция не перестала существовать -- она замкнула свои интересы кругом собственных проблем, поисками своего места в новой системе общественных отношений, размышлениями о будущем. Значительно реже стали появляться статьи ее видных представителей на газетных страницах. Только ее самое касающееся событие -- прощание с Булатом Окуджавой на короткое время вновь объединило на улице и в многолюдной аудитории одухотворенные лица. 19 июня 1997 г. Похороны Булата Окуджавы Сегодня схоронили Окуджаву. Он давно болел, перенес операцию на сердце, плохо выглядел, почти безвыездно жил на даче в Переделкино. Но все же был с нами, где-то неподалеку, и это было очень важно. Жила наша совесть, наш нравственный эталон что ли. Самый дорогой и близкий человек, хотя я, к примеру, не был с ним даже знаком. Высший судия -- невидимый, но непререкаемый. И он же -- утешитель и опора в любую трудную минуту жизни. Узнав о его смерти, я плакал, что со мной случается крайне редко. Умер внезапно и нелепо. В Париже. Осложнение после гриппа. И не смогли спасти!? Здесь бы его выходили, как в свое время вырвали у смерти Ландау. Почему он был нам так дорог? Трудно объяснить. Я не сумею и потому опишу только похороны. Но все же одна мысль приходит и мне в голову. До него мы не были людьми в полном смысле этого слова. Мы были советскими гражданами, сформированными десятилетиями государственной пропаганды. Нас непрестанно призывали к подвигам, к самоотвержению, к преданности делу партии, мировой революции и прочая. Конечно, были книги, пьесы и песни о любви, ревности, дружбе... Но, если это были не старинные пьесы и романсы (не о нас), не классики русской и зарубежной литературы (опять же не о нас), то персонажи в этих книгах, пьесах и песнях были тоже советские люди, то есть манекены, роботы без души. С первых же песен Окуджавы к нам обратился человек как к просто людям -- близкий, понимающий, сочувствующий... Никогда, наверное, не забуду, как меня поразила, тронула, взволновала первая услышанная его песня -- впоследствии знаменитый и нередко (в компаниях, за столом) звучащий до сих пор "Синий троллейбус": "Когда мне невмочь пересилить беду, Когда подступает отчаяние, Я в синий троллейбус сажусь на ходу, Последний, случайный. Последний троллейбус, мне дверь отвори. Я знаю, как в зябкую полночь Твои пассажиры, матросы твои Приходят на помощь. Я с ними не раз уходил от беды, Я к ним прижимался плечами. Как много, представьте себе, доброты В молчаньи... В молчаньи. И так в каждой песне на протяжении 30-ти лет. Мы впервые почувствовали себя людьми, просто людьми, достойными уважения, понимания, сочувствия. Это была незаметная, но великая перемена. Мы освободились от непреходящего гнета государства, идеологии. Впервые задышали свободно. Потом эта свобода множилась в песнях бесчисленных бардов -- учеников и последователей Окуджавы. Потом росла и крепла в движении диссидентов. Потом в полумиллионных митингах на Манежной площади грозно звучала единодушным "Долой КПСС!" и "Ельцин, Ельцин!" Среди учеников были и яркие звезды: Галич, Высоцкий, Ким. Появились и острые политические сюжеты -- свобода заговорила открыто и дерзко. Но начало было положено Окуджавой. Чтобы стать свободным человеком, надо было осознать себя просто человеком, а не "винтиком", как цинично назвал своих подданных Сталин. Этому научил нас Булат. Конечно, и многому другому: достоинству, чести, верности ("А иначе зачем на земле этой грешной живу"), любви ("И тени их качались на пороге"), надежде... Нет. Не буду больше -- выразить это словами невозможно. Скорее -- безмолвным действием. Так мы и постарались сделать вчера... Вчера было объявлено по радио, что в театре Вахтангова, на его родном Арбате будет панихида и доступ граждан для прощания с Булатом. Начало было указано в 10 часов, а конец доступа упорно не называли (и, как видно из дальнейшего, правильно сделали). Мне к 12-ти надо было в больницу на ультрафиолетовое обследование сосудов мозга. Я понимал, что с 10-ти могу не успеть пройти и поехал после больницы. К часу дня приехал на Арбатскую площадь. Пошел по старому Арбату к театру Вахтангова, удивляясь, что не видно людей, идущих туда же. Перед театром -- заслон милиции. Объяснили, что доступ со стороны Смоленской площади. Со мной одновременно шло человек тридцать. Переулками и задами мы обошли театр и снова вышли на Арбат. Тут я и увидел очередь. По 2--3 человека в ряд, по большей части из людей пожилых и среднего возраста, молчаливую, хочется написать скорбную, но точнее будет -- грустную. Почти все с цветами. Пошел вдоль нее к Смоленской. Очередь протянулась до станции метро, завернула в переулок, потом на улицу, параллельную Арбату. Шел вдоль нее минут пятнадцать. Встал в хвост, за мной непрерывно, с частотой примерно 20 человек в минуту, подходили люди. Характерно, что ни на этом моем пути, ни в течение последующих трех с половиной часов, что я простоял в очереди, никто не пытался вклиниться или пристроиться сбоку. И понятно почему -- мы же люди! Окуджава нас учил уважать друг друга. Очередь двигалась очень медленно, часто и надолго останавливалась. Никто не возмущался, не протестовал. Причину остановок я потом понял. Панихиды, как отдельного (от народа) действа не было. Только время от времени кто-нибудь из близких и очень уважаемых людей, которые сидели в зале, поднимался к микрофону и говорил. На это время движение людей в зал приостанавливалось -- те, кто случайно в это время оказывался близ гроба, как бы представляли всю очередь, народ. Люди входили в зал через боковую дверь, поднимались на сцену, обходили гроб, затем снова спускались в зал и выходили через другую боковую дверь. Как всегда, сменялся почетный караул. В нем утром стояли Чубайс, Немцов, Уринсон и другие молодые члены нашего нового правительства. Все они -- питомцы Окуджавы. Музыки не было, но непрерывно и негромко звучали песни Булата в его исполнении. На занавеси фона, над гробом -- его портрет, с гитарой -- поющего. Гроб стоял высоко. К моему приходу гора цветов под ним была такой огромной, что кто-то время от времени переносил часть цветов и клал во много слоев в ряд по всей длине рампы, чтобы освободить место у гроба. Сам гроб был необычного вида -- наверное, французский. Коричневый, полированного дерева с выпуклой крышкой, которая на петлях откидывалась в сторону. Крышка по длине состояла из двух половин. Откинута была только одна из них -- так, что можно было видеть лицо и грудь Окуджавы. Впрочем, половину полукруга, который проходившие описывали на сцене, они лица умершего не видели -- его заслоняла не полностью откинутая крышка. Смерть, видимо, была скорой -- лицо Булата, насколько можно было судить с расстояния примерно в пять шагов, не изменилось... Но это все потом. А сначала было стояние в очереди в течение трех с половиной часов. Это и было настоящее прощание. В наш торопливый век люди терпеливо, я бы даже сказал благоговейно, ждали этой последней минуты свидания с любимым человеком. А какие лица! Слава Богу, в этом городе есть еще добрая сотня тысяч (по моим подсчетам) интеллигентных людей. Боялись только одного -- успеем ли пройти. Но к чести властей, воля народа была уважена. Сначала вдоль всей очереди прошел милицейский чин с "матюгальником" и объявил, что доступ в театр будет прекращен в три часа. (А было уже два и я еще не дошел до метро). Минут через 15 он же прошел снова и объявил, что доступ продлен до четырех, еще через полчаса было объявлено, что до пяти. Я прошел как раз в пять, а конца очереди насколько хватало глаз видно не было. Уже в 8 вечера я слушал дома "Вести". Дикторша сообщила, что прощанье продолжается, спектакль в театре отменили. Когда оно закончилось, -- не знаю. Вот так мы прощались с нашим Булатом. Да будет земля ему пухом! 30 октября 1997 г. На днях в концертном зале "Россия" был вечер памяти Булата Окуджавы, который транслировали по телевидению. Попасть на концерт не удалось -- все билеты были распроданы заранее. Замечательно, что их продавали не в кассах этого шикарного зала, где они стоят от 50 до 400 тысяч рублей за билет, а в "Центре авторской песни", скромном помещении -- по цене 30--40 тысяч. Это для того, чтобы на концерт могли пойти не нынешние богачи, а те, кому Окуджава был действительно близок и дорог. Мы, конечно, смотрели весь вечер по ТВ. Он был очень хорош искренностью и теплотой не только выступлений на сцене, но и настроением всего огромного зала. Когда камера проходила по рядам, было чертовски приятно видеть сплошь интеллигентные и умные лица. У многих на глазах -- слезы. Исполнители на сцене ( Никитины, Ким и другие) чередовались с кадрами хроники на большом экране в глубине сцены, когда пел сам Булат. Девизом вечера была песня "Пока Земля еще вертится..." Ее пел Окуджава с экрана и весь зал, стоя, пел вместе с ним. Пели и мы у себя дома... За такие минуты единения тысяч людей можно многое отдать. На рок-концертах молодежи тоже бывает общий восторг зала. Но здесь было значительно больше, чем поклонение данной музыке и любовь к исполнителю. Здесь было единение жизненных позиций, общая вера, надежда. ("Надежды маленький оркестрик под управлением любви..."). Нет-нет! Не умерла, не стушевалась, не развратилась материальным соблазном истинная интеллигенция России. Она лишь временно отошла в тень. С этого вечера кто-то из коллег Лины принес специальный выпуск газеты (он вышел вскоре после смерти Булата), где на 32-х страницах были собраны различные материалы и воспоминания о нем. В частности там напечатаны фрагменты из шести интервью, которые Окуджава в разные годы давал своей приятельнице журналистке Ирине Ришиной. Интервью замечательные! Как завещание -- с самыми сокровенными мыслями о жизни и о будущем России. Ко мне эта газета попала на один только день, но я успел переписать все эти интервью, хотя это заняло 60 страниц моего самого мелкого шрифта (тетрадка в клеточку). В конце октября по давно устоявшемуся обычаю у меня собрались на свою ежегодную встречу мои ученики выпуска 1954 года. Я им прочитал кое-что из интервью Окуджавы (об интеллигентности). Произвело большое впечатление. Потом у Галины Николаевны Петровой на очередном собрании нашего "клуба оптимистов" я за полтора часа прочел весь текст. Впечатление было очень сильное. Наше собрание было целиком посвящено памяти Окуджавы. Галя читала некоторые его гражданские стихи, Володя и Ариша Сперантовы под аккомпанемент пианино пели его песни. Еще раз (каллиграфически, не наспех) переписал все интервью -- пошлю их в США Оле в подарок по случаю рождения внучки Машеньки. Ксерокопию отправлю в Канаду -- Наде Майзель, большой поклоннице Окуджавы и человеку родственных взглядов. Очень хотелось бы переписать все эти интервью сюда, в эту книжку, но объем ее этого не позволяет сделать. Заинтересованный читатель, я не сомневаюсь, сможет найти эти интервью хотя бы в доме-музее Окуджавы в подмосковном "Мичуринце". Я же ограничусь тем самым его суждением об интеллигентности (из интервью от 5 февраля 1992 г.), которое я читал своим уже взрослым ученикам. "Интеллигентность, я думаю, -- говорит Булат, -- это прежде всего способность мыслить самостоятельно и независимо, это жажда знаний и потребность приносить свои знания, как говорится, на алтарь отечества. Вот уже что-то вырисовывается, но этого, конечно, мало. Ведь интеллигентность, кроме того, в моем понимании, -- это состояние души. Важны нравственные критерии: уважение к личности, больная совесть, терпимость к инакомыслию, способность сомневаться в собственной правоте и отсюда склонность к самоиронии и, наконец, что крайне важно, неприятие насилия. Что-то, видимо, я упустил и не сомневаюсь, что кому-то эти качества покажутся и не полными, и не достаточными, а кого-то мое мнение, может быть, и покоробит. Я вовсе не претендую на окончательное определение, просто размышляю... Я никогда не утверждал, что я интеллигент. Но мне всегда хотелось быть интеллигентом. Хотя у меня масса недостатков, пороков, но освобождение от них и есть приближение к интеллигентности". Пользуясь разрешением Окуджавы, я бы рискнул добавить еще один признак интеллигентного человека, очень существенный в наши дни. Это -- бескорыстие и даже некоторое презрение к деньгам. Его диктует чувство самосохранения, поскольку деньги всегда угрожают поработить человека. Конечно, речь не идет о средствах, необходимых для обеспечения умеренных, но достаточных условий существования. Но о тех деньгах, которые обещают завидные на первый взгляд излишества, нередко оплачиваемые бесчестием, коррупцией, а иногда и преступлением. Для интеллигента такая плата абсолютно неприемлема. Да и сами излишества (их нередко стыдливо называют комфортом) представляются чуждыми его духовной природе. В порядке послесловия Хотя описание прощания с Окуджавой логически завершает тему этой книги, я рискну предложить читателю в порядке послесловия фрагменты еще трех статей, которые, как мне кажется, имеют некоторое отношение к будущему развитию той же темы -- отношений интеллигенции и власти. Первая из них опубликована еще в разгар Чеченской войны, две другие -- недавние: Известия 29 сентября 1995 г. (за 2,5 месяца до выборов в Государственную Думу) Даниил Гранин. "Мастера культуры у порога Думы" (интервью) -- Даниил Александрович, что изменилось в отношениях интеллигенции и власти? -- Думаю, что нет ни власти, ни интеллигенции. -- Как понимать ваш парадокс? -- Власть слаба. Интеллигенция тает на глазах. Она расслаивается, рассредоточивается. Талантливая научная молодежь уезжает за границу, прежде всего ради условий для работы. Кто не уезжает, подается в коммерцию. Меняют профессии, уходят из сферы интеллектуального труда, чтобы выжить. Поэтому научная элита постарела. У меня много знакомых среди ученых, вузовских профессоров. Недавно говорил с академиком Раушенбахом. Ученый с мировым именем и огромными заслугами перед страной. Взять такси не может себе позволить. Даже таким величинам стало жить намного хуже. А учительство? Его ставки уже опустились ниже прожиточного минимума. В Петербурге не хватило перед началом учебного года двух тысяч учителей. И дело не только в деньгах. Они для интеллигента никогда не были самоцелью. Интеллигенцию угнетает пренебрежение к ее труду. Невостребованность. -- Вы сами с этим сталкивались? -- Повсеместно. Сгорел Дом писателей в Петербурге. При тушении пожара от воды пострадали книги. Всего две библиотекарши их сушили, перетаскивали в жутких условиях. У одной зарплата -- 200 тысяч, у другой -- 180 тысяч. Так еще одну из ставок сократили. Они продолжали работать вдвоем. Им жаль уникальную библиотеку. Рядовые работники, но истинные интеллигенты по своему нравственному сознанию. Библиотека -- культурное достояние города, но никаким властям нет до нее дела. -- Не вымрет ли у нас племя бескорыстных идеалистов, на которых в России многое держалось? -- Я не знаю, сохранится ли интеллигенция как особенное русское явление. С обостренным чувством справедливости, совестливостью. На Западе есть интеллектуалы, но нет интеллигенции в нашем российском понимании. Для меня проблема: исчезнет ли интеллигенция как оппозиционный слой, критически относящийся к власти. Функциональная природа интеллигенции и заключается в этом критическом противостоянии. Боюсь, что эта функция сейчас размывается. -- Почему? Давайте оглянемся назад. -- На протяжении послереволюционной истории интеллигенция была непрестижной частью общества. Она росла количественно, но не испытывала к себе симпатии от малообразованной власти. Происхождение из рабочих, крестьян внушало власти доверие, тогда как происхождение "из служащих" было нечто ущербное... Но вот нужность стране интеллигенция чувствовала. Это вызывало желание работать, давало сознание своей укорененности, уверенность, внутреннюю силу, право на конфронтацию с властью. Горбачев и встретил в свое время безусловную поддержку очень активной и надежной интеллигенции, стосковавшейся по назревшим реформам. Он смог опереться на нее в борьбе за гласность против консерваторов в партии. -- Но интеллигенция вскоре перешла к нему в оппозицию. -- Она торопила его к реформам, а он боялся за свою власть. У меня были с ним разговоры. И я натолкнулся на раздражение, едва коснулся фигур, с которыми ему надо было порывать. Горбачев все-таки не доверял интеллигенции. Не умел рисковать. А реформаторство связано с риском... Роман власти с интеллигенцией при Горбачеве кончился, когда интеллигенцию до конца использовали... В митинговое время в парламент пошла волна острых публицистов, тележурналистов, писателей. Потом как будто договорились, что постоянно действующий парламент должен стать профессиональным органом, и нужны в нем люди, умеющие работать над законами, целиком посвятившие себя политической деятельности: юристы, экономисты, политологи. Законопроекты создаются у нас медленно, трудно. А шутовских выходок мы уже насмотрелись за эти два года. Не хотелось бы, чтобы новый парламент превратился в политический театр. Наша демократия пока никак не войдет в деловое русло: поле нынешней избирательной кампании раздроблено как никогда. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Я ставлю себя на место обывателя, думающего за кого голосовать, и предвижу его растерянность. Только ясные, точные лозунги и внятные программные заявления могут ему помочь. Мне по-своему симпатичны и Гайдар, и Явлинский, и Святослав Федоров, с которым у меня хорошие отношения. Но голосовать-то надо за программу, а не за личность. Пока что идет безудержная гонка в борьбе за власть. Не видно, чтобы забота о России перевесила у лидеров движений личные амбиции... -- Какие надежды вы все же питаете? -- Я отдаю себе отчет в том, что определить научный подход, как выбраться из кризиса, трудно, что в мире нет опыта выхода из социализма, который мы выстроили. И я больше всего полагаюсь на здравый смысл и силу самоорганизации самой жизни. Наш народ обвиняют в лени, но он сейчас выживает, потому что очень много работает. У себя на участках люди трудятся в поте лица. Люди не столько ждут милостей от государства, сколько хотят, чтобы оно им не мешало, не душило налогами... Я доверяю прагматикам, которые не хотят ломать жизнь через колено, а налаживают ее, исходя из реальных обстоятельств и возможностей. Надеюсь на тех, кто думает, как с меньшими потерями для людей вводить жизнь в цивилизованное русло. Надеюсь, что интеллигенция при всех своих невзгодах не устранится от выборов и поддержит серьезных политиков". Известия 17 февраля 1998 г. Д. Дондурей. "Черномырдин против Черномырдина? "...Мы живем в беременной процветанием стране и ничего не знаем об этом. Масс-медиа рисуют превратные картины, а ведь у нас потрясающие объективные показатели потребления: автомобили, строительные материалы, видеотехника, компьютеры... Как этим не пользуется власть в естественных -- пропагандистских -- целях, непонятно. Только самоубийцы и те, кто хочет привести страну к катастрофе, так намеренно молчал о произошедших в стране радикальных переменах к лучшему..." . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . "Черчилль и Гитлер, Рузвельт и Ленин, Хомейни и Тэтчер -- возьмите кого угодно, это всегда мощные идеологи. Только у нас за десять лет реформ властью, в первую очередь президентом, не было предложено никакой программы будущего страны... Думаю, что простые люди не различают, чем Россия по Явлинскому отличается от России по Лебедю, а Россия по Лужкову от версии Чубайса. Проще говоря, у людей срабатывают исключительно личные, имиджевые, харизматические пристрастия. Страна прикреплена к персонажам, к образам лидеров, и кепка Лужкова, и насупленные брови Лебедя говорят им больше, чем их политические и экономические платформы". . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . "Так как власть не работала на этой ниве, в России сложилось три группы игроков, которых интересует мир идей, умонастроений, или, если угодно, идеология. Это коммунисты -- с ними все ясно. Интеллигенция -- то есть социальная прослойка, которая по профессии занимается производством идей. Я имею в виду создателей телепрограмм, газет, журналов, кинофильмов... Эта прослойка осталась наедине со своими очень простыми, очень русскими стереотипами. Первое -- противостояние власти. Любой! Власть всегда для них чудовищна, чуть ли не аморальна... Еще один важный стереотип нашей интеллигенции -- негативное отношение к проектной, жизнестроительной работе. Нет навыка созидательно, позитивно смотреть на свой труд, гораздо привычнее переживать, негодовать, страдать, чем искать какой-то выход из конкретной ситуации. Отсюда убежденность, что жизнь тяжела и трагична. Можно страдать, переживать неудобства и даже реальные потери ради чего-то значимого, во имя какой-то цели. Без цели страдание оказывается самодостаточным, на нем все фиксируется. Мрачный отбор жизненных фактов, "чернуха", которая особенно заметна в нашем кино и ТВ, становится сферой обитания интеллигенции, а затем всего населения страны. Все лучшее и даже хорошее не у нас, а там, за рубежом, в прошлом, в будущем. Не важно где -- не в реальности. Мы как бы уклоняемся от нее..." . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . "Но есть третий, новый для России игрок на этом поле идей. Это финансово-промышленные группы, которые показали, что у них есть собственный интерес в сфере идеологии. Поскольку бюджет, налоги, приватизация напрямую их касаются, поскольку они во многом зависят от государства и ведут с ним торги и войны, им безусловно нужна обслуживающая их корпоративные интересы идеология... Созданные финансовыми группами медиаимперии контролируют общественное сознание весьма эффективно. Информационная война конца прошлого года показала это наглядно. У миллионов людей создавали представление, что государством управляют бандиты, и за короткий срок население вынуло из Сбербанка четыре триллиона своих кровных рублей... Так Березовский с Гусинским наказали правительство и интерпретировали положительные результаты его работы таким образом, что выплаченные задолженности и небольшой рост в промышленности, а в некоторых регионах и значительный, оказались не замеченными... ...Правительство обязано заставить заметить. Интерпретировать. Объяснить. Вселить надежду и веру, наконец. Ведь мы прожили потрясающе переломный год, где за нами второе место в мире по росту курса ценных бумаг -- 98%, где на 2% поднялось производство, где великолепные результаты в автомобильной промышленности -- 12%, в пищевой -- 10%, в фармакологической -- 15%, в химической не меньший рост. А строительный бум!.. Есть куча исследований, доказавших, что люди тратят в полтора раза больше, чем зарабатывают... И главное -- люди не знают, что уже поднимаются с колен, что живут лучше, чем им кажется. Ведь если ежегодно число владельцев автомашин увеличивается на миллион, то нельзя не признать, что реальное поступательное движение происходит... Конечно, такова традиция плача по "униженным и оскорбленным" -- был бы ребенок, слезинка всегда найдется. Важно регулярно рассказывать про эту самую слезинку и молчать о том, что миллион человек учится, живет и работает за границей с российскими паспортами, 12 миллионов человек могут позволить себе съездить за рубеж, а 4,3 миллиона отдыхали в прошлом году по турпутевкам по всему миру. И цифры эти растут... Уже треть населения имеет доход свыше 300 долларов на человека в месяц -- неслыхан