вания "ваучерный фонд", хотя юридически никакого такого фонда с обязательной лицензией и иными вызывающими доверие вкладчиков атрибутами не было, поэтому последних с самого начала обманывали. За три месяца до краха, когда курсовая стоимость ваучеров быстро росла, М. и С. уже не могли не знать, что ни при каких обстоятельствах не смогут вернуть ваучеры всем владельцам, тем не менее, они принимали новые ваучеры, продавали их, расплачиваясь с предыдущими вкладчиками, заведомо понимая, что последние вкладчики будут обмануты. Доводы защиты Договора с вкладчиками фонд заключал на взаимовыгодных условиях и постоянно их выполнял, всегда возвращал владельцам ваучеры с процентами. Значит, никакого умысла на присвоение чужих ваучеров у М. и С. не было. Шла обычная коммерция за счет ваучерных перепродаж. То, что фонд не был зарегистрирован должным образом, говорит только об административном правонарушении (так многие поступают), но никак не доказывает обманные намерения. Нельзя видеть заведомый обман в факте продолжения сбора ваучеров, когда операции с ними стали убыточными. Конъюнктура рынка сильно меняется и вполне понятно, что М. и С. цеплялись за надежду, что ситуация поменяется в их пользу, и они смогут не только выполнить все обязательства, но и остаться с прибылью. Этого не произошло, но и уголовную вину за такие надежды на них возлагать нельзя. Вердикт присяжных: "Не виновны" -- 7 голосами против 4. Какими же доводами при этом руководствовались присяжные? Пятеро из семи оправдавших согласились с основным доводом защиты: "Умысел на обман не усматривается, подсудимые хотели сделать, как лучше, но это не получилось". Дополнительно этими присяжными высказаны и новые аргументы, звучащие довольно парадоксально: 1) виновны не подсудимые, а сами вкладчики, погнавшиеся за большим процентом; 2) виновны не подсудимые, а государство, затеявшее выдачу бесполезных ваучеров. Подсудимые хоть что-то платили за ваучеры, а государство всех обмануло. Конечно, определенная доля истины есть и в этих доводах. Так невольную вину за потери последних вкладчиков вместе с организаторами несут и те первые вкладчики, которые успели не только вернуть свой ваучер, но и получить солидные проценты на них (на самом деле за счет продажи последних сданных в фонд ваучеров). Без сомнения, весомую долю вины за эти беды несло и государство в лице чиновников, которые не защищали граждан, а явно подыгрывали махинаторам. Но делать на этом основании вывод о невиновности самих М. и С., на мой взгляд, странно. Только треть присяжных (4 человека) поддержали обвинение.Трое их этой четверки были местными жителями, так что о деятельности подсудимых имели гораздо больше информации, чем остальные. Двое из них обосновали свою позицию прежде всего согласием с центральным пунктом обвинения: даже если М. и С. начинали свою деятельность без умысла на обман, то в конце ее они не могли не понимать, что обманут последних своих клиентов. Это свидетельствует о том, что они более вдумчиво вникли в ситуацию. Но, тем не менее, они оказались в меньшинстве, что, как мне кажется, можно объяснить эффектом времени: народ, разочарованный в советском государстве, еще не успел разочароваться в "новых предпринимателях " комсомольского типа. Именно поэтому всем нам пришлось еще долго проходить через все испытания веры в Мавроди с его Леней Голубковым и им подобных иллюзионистов. Еще слава Богу, что дело не дошло до гражданской войны вкладчиков, как в Албании. Даже не соглашаясь с вердиктом присяжных по данному делу, я должен был признать его, потому что он выражал понятие о справедливости большинства граждан в то время. Из первого процесса по делу о ваучерном фонде мною был сделан практический вывод. Я стал воздерживаться от обвинений в адрес конкретных "пирамидостроителей", тем более, что статус нашего Общества действительно предполагает упор в работе не на обвинения, а на защиту предпринимателей. Кроме того, стало ясно, что старая трактовка понятия мошенничества в ст.147 УК РСФСР (редакция до 1994 года), включавшая в себя не только хищение имущества путем обмана или злоупотребления доверием, но и любой иной вид приобретения права на имущество путем обмана ни правоприменителями, ни присяжными не принималась. Я и сейчас остаюсь при своем мнении, тем более что оно основывается на еще дореволюционном толковании мошенничества, как преступления не столько против собственности, сколько против истины. Современный же законодатель идет по пути постоянного умножения числа норм, карающих разные виды конкретных мошеннических преступлений, но тем самым он неизбежно оставляет возможность для мошенников изобрести новые обманные способы "отъема денег", криминальность которых еще не предусмотрена законом. Поэтому новаторы-мошенники всегда будут оставаться безнаказанными за счет своего умения находить новые "дыры в законе". В то время как дореволюционная трактовка мошенничества позволяла судьям и присяжным осуждать любые формы корыстного обмана, независимо от времени их изобретения.

Дело о "бесконечных" товарных кредитах

(ОСП 20.01.1995г.) Обвинитель Владышевский утверждал, что предприниматель В. никогда реальными поставками товаров народного потребления не занимался, а только составлял договора, собирал предоплату и тратил ее на личные цели. Правда, с первыми обманутыми клиентами В. расплатился по договорам за счет получения еще более крупного кредита, полученного за обещание поставить с Украины целый состав с сахаром. В жизни такого состава не было, но зато зафиксирована обманная попытка получения еще более крупного кредита... Попытка этого самого крупного мошенничества была пресечена арестом махинатора, когда он хотел скрыться за рубеж с остатками конвертированных в валюту кредитных средств за мифический сахар. Защитник Сокирко не оспаривал эти факты, но интерпретировал действия В. как исполнение им договорных обязательств даже при неблагоприятных условиях. Он прежде всего отверг обвинение В. в обмане и хищении денег первых клиентов как абсурдное, раз у них к В. не осталось даже гражданских претензий (все неустойки за непоставленные товары В. выплатил сполна). В истории с непоставленным эшелоном сахара защитник, признав гражданскую ответственность В. за невыполненное обязательство, сослался на имеющиеся в деле свидетельства о том, что В. вел переговоры о получении еще большего кредита, которого вполне хватило бы на оплату не поставленного сахара, если бы ему в этом не помешал арест. Старания В. найти новый кредит есть свидетельство того, что он искал возможность расплатиться за непоставленный сахар и что намерений безвозмездно присвоить эти кредиты у него не было. Что же касается способа, которым В. мог бы расплатиться за самый последний кредит, то защитник выносил его за скобки, поскольку тут речь идет лишь о намерениях и, возможно, именно в этом последнем случае посредническая прибыль могла бы с лихвой покрыть все первоначальные сбои. В 1992 году такие фантастически выгодные сделки бывали, и В. мог рассчитывать на их реализацию. Как видно, и в этом деле у защитника нашлись весомые аргументы, не позволяющие считать бесспорно доказанным умысел на мошенничество, казалось бы, фантастического афериста. Был самый пик переходного времени, когда в стране открыто происходили самые невероятные вещи и верить можно было во все на свете. Суждения присяжных Как отнеслись к этой истории 12 присяжных? Перед ними был поставлен вопрос о вине В. в двух вариантах: вина в хищении или вина в ином преступлении. И вот их вердикт: Виновен в мошенничестве без признаков хищения (7 против 5) и виновен, но заслуживает снисхождения (8 против 4). В стенограмме суждения присяжных сгруппированы по 2 основным группам: только меньшинство в треть присяжных согласилось с обвинением, большинство же отнеслось к В. со снисхождением (т.е. не согласившись на уголовное наказание ему), не признав за ним умысел на хищение. Получается, что хотя формально голоса всех присяжных звучали только обвинительно, не нашлось человека, который бы не признал В. виновным в мошенничестве. На деле общий вердикт приходится признать скорее оправдательным, поскольку большинство все же не признало его виновным в хищении, а к его мошенничеству отнеслось лишь как к обману, не заслуживающего лишения свободы. С точки зрения обвинения дело о кредитной пирамиде казалось выигрышнее предыдущего дела о ваучерах. Красочная детективная история, как В. с помощницей З. "продавали" за сотни миллионов рублей несуществующий эшелон с сахаром, а потом петляли по Украине на иномарке с валютой, заставила бы побелеть от зависти П. Чичикова и О. Бендера. Тем более что защитник смог противопоставить этой фабуле лишь юридические умозаключения. Тем не менее, соотношение "обвиняющих" и "снисходительных" голосов среди присяжных оказалось почти таким же, как и в предыдущем деле, что еще больше убеждает: причина относительного успеха защиты в таких делах состояла не только в силе аргументов, но еще больше в не иссякших надеждах людей на полезность и такого предпринимательства. Следует особо отметить, что практически все, даже из числа осудивших В. за хищение, не поддержали обвинение в тех эпизодах, где средства были добровольно возвращены, хотя, с точки зрения существующего уголовного права, обвинитель рассуждал здраво: возвращение похищенных средств не отменяет факта уже произошедшего хищения (тем более, что возвращали похищенное с помощью еще большего хищения). Хотя надо признать: если бы обвинитель смог показать, что реально В. всегда, начиная с самого первого эпизода, был готов не возвращать выманенные средства, а делал это только, чтобы отвязаться от требований заимодавцев и иметь возможность выманить еще более крупный заем, т.е. совершить еще более крупное хищение, то согласившихся с обвинителем было бы больше. Но угадала логику действий В. только одна присяжная, банкир по профессии ("Тут все ясно. Возвращались только небольшие суммы, чтобы выиграть время."), тем самым отнесясь ко всем действиям В. как к серии мошенничеств с целью хищений. Она же и дала самое правильное название всего этого преступления - "пирамида". И хотя в этом процессе я исполнял обязанности защитника, но по собственному убеждению я соглашаюсь прежде всего со словами этой присяжной, наиболее проницательными и глубокими. Дай Бог, чтобы такой житейской умудренности поскорее достигло большинство наших сограждан. В судебной практике проблема различия добросовестной неплатежеспособности должника от умысла его на мошенническое хищение взятых денег считается весьма трудным. По свидетельству одного из опытнейших прокуроров к.ю.н. Кореневского Ю.В. юристы, как правило, берут во внимание не одно, а серию подобных действий подсудимого. Если он не один, а много раз берет деньги и не возвращает под разными предлогами, то ясно, что правосудие имеет дело не со случайным разорением, а скорее всего с системой обмана. Однако в данном деле такая система юридических аргументов индуктивного типа, оказывается, не работает. Ведь В. возвращал деньги во всех случаях, кроме последнего, да и тут есть свидетельства, что он готовил новую сделку для возвращения и этих денег. И потому ссылки на предыдущие случаи сыграли скорее на руку защите. Мне кажется, что исходя из такой логики, умысел на обман заимодавца доказать почти невозможно, потому что у афериста всегда есть аргумент, что он твердо надеялся на удачу и что ему удастся погасить долги (как говорили в старину: "получить наследство или богатую невесту"). Видимо, создание "пирамиды" (растущих в арифметической прогрессии обязательств) надо расценивать как особый вид длящегося мошенничества, сходного с азартными играми (но более опасного), который стоило бы отметить особой статьей Уголовного кодекса. Однако наказанием за такой вид мошенничества следует определять не длительные сроки лишения свободы, а штраф или конфискацию имущества ради удовлетворения интересов потерпевших. Будет принято такое изменение в законе или нет - в любом случае дела о новых видах мошенничества следует рассматривать в судах присяжных, поскольку они касаются интересов многих людей.

Снова дело руководителей ваучерного фонда

ИСП 27.11.1996 г. Повторное рассмотрение "ваучерного дела" в ОЗОХиЭС состоялось через 2 года. Участие в прениях таких юристов, как к.ю.н. Кореневский Ю.В. и к.ю.н. Похмелкин А.В., конечно, подняло цену результирующего вердикта присяжных. Поэтому стенограмма этого процесса в приложении 1.3. приведена с наибольшей полнотой. Повторять аргументы сторон не имеет смысла, потому перейдем к анализу характеристик и суждений присяжных. Как видно из итогового листа, коллегия из 15 присяжных была достаточно представительной для обычного микрорайона Москвы. По возрасту преобладали 30-40-летние, при 2 молодых и 4 пожилых (свыше 50 лет) присяжных. Правда, наблюдалось преобладание женщин, но оно не было подавляющим. Столь же естественный перевес имели граждане со среднетехническим или специальным образованием (9 против 6 с высшим образованием). Разнообразным был и профессиональный состав присяжных: рабочие, продавцы, охранники, инженеры, домохозяйки, безработная, инженеры, геологи, педагоги, пенсионеры. Влияние социального положения присяжных на их позицию по делу практически не прослеживается. Невиновными в мошенничестве подсудимых признали только четверо: бухгалтер, охранник, продавщица, инженер. Т.е. люди разных возрастов, образований, профессий, три женщины и мужчина. Только в качестве догадки можно предположить, что оправдательная позиция охранника и продавщицы определена профессиональной близостью к работе с молодыми предпринимателями, а позиция присяжных с высшим образованием (бухгалтера и инженера) связана с повышенной правовой требовательностью. Что касается содержательной стороны этого обсуждения, то, прежде всего следует отметить следующее. Отношение к организаторам "пирамид" суровеет. Вердикт присяжных на повторном суде оказался едва ли не противоположным вердикту первого суда по ваучерному делу. Организаторы фонда были не оправданы, а осуждены (большинством в 11 голосов против 4). Объяснить такое изменение случайностью трудно. Еще труднее - изменением сил сторон. Как раз напротив, защита во втором суде была представлена неизмеримо сильнее (хотя, конечно, и доводы обвинителя стали более взвешенными). Правдоподобным кажется только объяснение сдвигами в сознании присяжных за прошедшие два года. Люди учатся отличать предпринимателей от аферистов. Аргументы присяжных, осудивших организаторов "ваучерной пирамиды", сильно изменились. Если в 1994 году основным доводом присяжных этой группы было поведение подсудимых в последний период деятельности их фонда, когда уже не осталось никаких шансов, что они смогут вернуть принимаемые ваучеры их владельцам, то присяжные второго суда в качестве основных своих аргументов выдвигали отсутствие доходной деятельности, квалифицированного персонала, должной регистрации и т.п. Ни обвинитель, ни защитник не придавали этим обстоятельствам существенного значения, а вот с точки зрения большинства присяжных именно эти обстоятельства играют решающую роль в осуждении. Посмотрите, как въедливо расспрашивала присяжная 13 защитника о работе М. и С., только чтобы иметь потом возможность ответить на вопросы судьи по критериям своей совести. С точки зрения этих людей серьезный честный предприниматель может рассчитывать на прибыль и возврат долгов с процентами только в результате серьезной производственной или коммерческой деятельности. А если таковая даже не предвиделась, то, по их мнению, это прямое свидетельство мошенничества. И потому эти присяжные оставили без внимания доказательства обвинителя, как излишние. Трудно такое убеждение присяжных назвать истиной в последней инстанции. Мало того, в условиях стагнации производства и всеобесценивающей инфляции нельзя надеяться на производственную прибыль, значительно превышающую инфляцию. А вот в сфере биржевых спекуляций, операций с государственными ценными бумагами, наконец, в сфере рисковой челночной торговли и т.п. большие прибыли были возможны. Исходя из этого, я как обвинитель и пытался опереться на анализ соотношений динамики цен ваучеров и инфляции, чтобы показать: организаторы такого "бизнеса" не могли не понимать, что своих обязательств они выполнить не могут, но, тем не менее, обещали и, значит, шли на обман по схеме "пирамиды". Виновны не в прямом, так в косвенном умысле на обман. Я думаю, что здесь по аналогии с другими преступлениями было бы уместным говорить о наличии не только прямого, но и косвенного умысла на обман доверия. Решаясь на рисковые операции и не имея запаса прочности, чтобы в любом случае отдать долги, такой заемщик средств на деле сознает, что может прогореть и не отдать деньги. Хотя субъективно он может и не хотел бы так поступать, но понимал такую вероятность, допускал возможность невыполнения своих обязательств, следовательно, он виновен в косвенном умысле на обман доверия (если, конечно, в условия договора займа прямо не оговорена возможность невозврата занимаемых средств.) Опасайтесь высоких процентов. Можно констатировать: вера людей в чудодейственно высокую прибыльность честного бизнеса и сейчас не иссякла, но стала много осторожнее. В 1994 году присяжные были больше склонны винить государство, которое "обманывает и мешает", веря предпринимателям почти безусловно. Сегодня они не склонны доверять таким, как МММ и "Хопер", но еще верят, что "настоящий бизнес" способен дать высокую прибыль. Опасаюсь, что и такая вера даст возможность аферистам выстраивать новые иллюзионы с помощью всяких "бизнес-планов", имитации бурной производственной деятельности и т.п. И только пройдя и этот род обманов, наши люди потеряют лишнюю доверчивость и вернутся к скучному правилу: "Опасайтесь высоких процентов - первого признака финансовой пирамиды". Аргументы и правда меньшинства. С другой стороны, обращает внимание практическая неизменность аргументации присяжных, проголосовавших за невиновность организаторов ваучерной пирамиды: "недоказанность умысла подсудимых на обман", "они хотели как лучше", "главная, настоящая вина лежит на государстве и самих вкладчиках". Мысли остались прежними, только число их приверженцев уменьшилось, и потому они уже не определяют ни итоговый вердикт в суде присяжных, ни общественное мнение в стране в целом. Но, признавая справедливость обвинительного вердикта большинства присяжных в этом суде, нельзя не отметить, что и в аргументах оправдавшего их меньшинства есть правда. И действительно, ну разве неверно, что в определенной мере виновны и мы сами, пострадавшие? Разве не мы играли в "риск", не впадали в мечту получения дармовых процентов по неожиданно доставшимся ваучерам? Мало того, если бы и нам улыбнулась мошенническая удача, и мы бы попали в число первых вкладчиков, которым "пирамида" успела вернуть вклад с обещанными лихими процентами, разве мы ей не радовались бы, отгоняя мысли, что на деле такие проценты могли нарасти только из невозвращенных вкладов тех, кто пришел позже? Разве в этом случае не надо было нам вернуть обманутым коллегам эти проценты? В такой ситуации первые вкладчики должны считаться вольными или невольными корыстными соучастниками аферистов, и потому этот тезис меньшинства становится верным, на мой взгляд, не только с нравственной, но и с юридической точки зрения. Еще больше правды в обвинении государства, создавшего такую инфляцию и такую безнаказанность, в условиях которых рассчитывать на прибыль можно только путем разных махинаций или даже откровенного мошенничества. Однако, признавая истину в резонах меньшинства, осуждая себя и свое государство, нельзя согласиться, что этим можно оправдать М. и С. в организации "пирамиды". Хотя атмосфера общей вины и общей соблазненности должна быть учтена в их деле как смягчающее вину обстоятельство. Народ остается противником ГУЛАГа. Относительная справедливость обвинений в адрес потерпевших вкладчиков и государства, видимо, ощущалась также и теми из присяжных, кто признал организаторов фонда виновными в мошенничестве, но не согласился с применением к ним такой суровой меры наказания, как лишение свободы. Таких оказалось шестеро. Вот их резоны: "в зоне они станут не лучше, а может, хуже", "отвечать за свои дела надо, но не лишением свободы", "мы и сами виноваты, что им верим", "чем сидеть, пусть лучше работают и долги отдают". За наказание создателей ваучерной пирамиды лишением свободы высказалось только 5 из 15 присяжных заседателей. Кстати, среди пятерых двое свое мнение обосновывают не тяжестью преступления, а тем, что виновные не сделали даже попыток рассчитаться с вкладчиками, и потому остается только сажать их, как в старину сажали в "долговую яму". Думаю, что и этих присяжных надо отнести к тем, кто хотел бы обойтись без лишения свободы молодых "комбинаторов", если бы они старались рассчитаться с потерпевшими. А в целом нетрудно видеть, что подавляющее большинство присяжных не хотело бы лишения свободы предпринимателей, даже таких, как М. и С. Мнение большинства: "Не сажать, а заставить платить". Как я уже говорил, в наших исследовательских процессах вопрос о целесообразности лишения свободы как меры наказания кроме прямого смысла имеет еще и важное проверочное значение: насколько присяжные, признавшие подсудимых виновными, считают их проступки серьезным преступлением. Если следовать этому правилу, то итоговый вердикт присяжных по последнему суду надо интерпретировать следующим образом. В отличие от присяжных конца 1994 года, которые в организаторах ваучерной пирамиды увидели разорившихся предпринимателей, а не мошенников, присяжные конца 1996 года, напротив, признали их виновными в мошенничестве, но не заслуживающими лишения свободы. Присяжные по-прежнему не считают предпринимательское мошенничество тяжким преступлением. Наверное, потому что чувствуют, что в нашей стране святых нет, и все могут оказаться столь же виноватыми. Такое мошенничество должно наказываться, примерно, как и гражданские правонарушения: прежде всего возвратом взятого имущества, возможно, со штрафами и пеней, возмещением морального вреда и судебных издержек. Кстати, этого же требовало большинство присяжных и в 1994 г. Получается, что внешне противоположные вердикты обоих судов присяжных по делу о ваучерной пирамиде в своей глубинной сути одинаковы. Как известно, у гражданского суда нет сегодня никаких возможностей разыскать припрятанные средства и обратить иски вкладчиков на личное имущество виновных. Уголовный суд может арестовать не только пустой счет фирмы, но и конфисковать личное имущество аферистов, но, как правило, не в пользу потерпевших, а в собственность государства. В интересах же потерпевших уголовные суды в приговорах оставляют запись об обязанности осужденных возместить ущерб потерпевшим путем ежемесячных выплат с их официальной мизерной зарплаты. Такой способ возвращения долгов больше похож на вычерпывание моря ложкой. Присяжные совершенно правы, выдвигая в качестве главной цели судебного разбирательства эффективное возвращение долгов и возмещение иного ущерба пострадавшим. Но наши законодатели и судьи главным средством восстановления справедливости считают увеличение сроков лишения свободы. В отличие от уголовных законов дореволюционных и даже сталинских времен, в которых наказания за мошенничество (злоупотребление доверием) и тем более за присвоение вверенного имущества (растрата), т.е. за преступления, пограничные с гражданскими правонарушениями, были небольшими (до 2 лет лишения свободы), нынешний УК довел их до 10 лет лишения свободы, приравняв к наказаниям за кражу (тайное хищение), т.е. к классической уголовщине. Но от этого масштабы мошенничества и растрат в России только выросли до размеров немыслимых. Заочный спор с "олигархом" Можно ли предотвратить рост мошенничества? В интервью "Известиям" от 22.04.1999 г. крупный российский предприниматель В. Потанин заявил: "Государству бы надо почетче прописать правила поведения и для предпринимателей, и для правоохранительных органов. Потому что реальная жизнь у нас далеко оторвалась от экономического законодательства, а оно, в свою очередь, еще больше от уголовного. Образуются правовые пустоты, и когда предприниматель в них попадает, это необязательно значит, что он хочет совершить что-то ужасное. Надо все-таки исходить из презумпции невиновности, из того, что непроторенными путями люди идут не только, чтобы что-то украсть, но и чтобы что-то новое создать, построить... Как известно, Березовскому вменяют в вину присвоение прибыли Аэрофлота через зарубежных посредников и, возможно, создание финансовой пирамиды "Логоваза", Смоленского подозревают в попытке присвоения миллиардов через фальшивые авизо, о Быкове же иначе как о бывшем уголовном авторитете и не пишут. Однако, как можно понять, прочных доказательств против этих людей почти нет, шансы на их осуждение невелики и потому прессе, да и всем нам не следует спешить с осуждениями людей, уголовная вина которых не доказана. Это очевидно". Конечно, я присоединяюсь к мнению В. Потанина о необходимости соблюдения принципа презумпции невиновности по отношению к предпринимателям, но в то же время не могу полностью извинить использование ими так называемых "правовых пустот" (или "дыр в законе" - термин бывшего министра финансов РФ А.Я. Лившица в его объяснениях с телезрителями). А в некоторых случаях готов даже голосовать за вердикт "виновен", если бы оказался присяжным на суде по делу, например, организатора "финансовой пирамиды", хотя в Уголовном кодексе и не сказано, что пирамида - есть вид мошенничества. В начале перестройки в прессе был популярен симпатичный и мне лозунг: "Разрешено все, что не запрещено". В освобождающемся от диктата обществе он звучал призывом к свободе от партийных запретов на частное предпринимательство, на свободную торговлю и инициативу. Однако, к сожалению, этот принцип довольно скоро стал пониматься как свобода предпринимательских действий от совести, если не существует на них прямого уголовного запрета. Сейчас же он претворился в "теорию позволительности использования дыр в законе". Обо всем в законе сказать невозможно. Так, в нашем Уголовном кодексе всегда был (с дореволюционных времен) запрет на мошенничество во всех его видах, старых и новых. Но советские судьи уже давно были отучены самостоятельно решать, что является преступлением, а что нет, привыкнув следовать лишь указаниям пленумов Верховных судов и стоящих за ними партийных органов. Но вот их "стальной воли" не стало, прокуроры с судами оказались "бездейственными", а мошенничество новых "хозяев жизни" - безнаказанным. Большую роль играют и общие интересы. Так и в описанной нами истории подмосковного ваучерного фонда даже рядовым вкладчикам была очевидна повязанность молодых организаторов фонда с почти столь же молодыми главой администрации города и местным прокурором. Все они якобы демократы из бывших комсомольцев, все дружили дачами и семьями и, конечно, все были на деле соавторами такой "привлекательной идеи", как обогащаение через ваучерный фонд и его банкротство. Так зачем им было себя самих квалифицировать мошенниками и наказывать? Молодые власти и доказывали всем и всюду, что никакого преступления тут нет, а есть лишь "разорение несчастных предпринимателей". Они-то и воздействовали на правоприменителей и законодателей, чтобы эта "правовая дыра" не была закрыта, хотя, как уже говорилось, никакой дыры на деле не было. Отсутствовала лишь решимость властей использовать существовавший старый закон по здравому смыслу и совести. Я не хочу упрощать ситуацию, рисуя из "неудачливых предпринимателей" лишь заведомых мошенников. Во многом их действия были запрограммированы всем предыдущим советским воспитанием и ориентацией, прежде всего на однолинейный материальный успех. Так, еще в годы моей молодости власти пытались перейти от народнохозяйственного плана как конкретизации достижение светлого коммунистического будущего (хрущевский идеализм) к рекомендациям науки. А именно - к оптимальному планированию, при котором целью ставилось достижения максимума прибыли (совокупного продукта) в масштабе страны, региона или отрасли, конечно, при соблюдении ряда ограничений сырьевого, финансового, социального и законодательного характера (эпоха брежневского прагматизма). Как я уже пояснял, для решения таких задач был разработан так называемый метод линейного программирования, по которому из всего множества возможных планов самым лучшим считался самый пограничный, а именно тот, где достигался максимум прибыли, но еще не были нарушены официальные ограничения. Фактически такой метод провоцировал ориентацию хозяйственников на действия, близкие к преступлениям (пограничные с законом, совестью, иными запретами). А в постперестроечное время частной конкуренции эта ориентация еще усилилась. Ибо если в законе есть прибыльные "дыры", то в них надо обязательно войти, иначе этим случаем воспользуется конкурент, и ты проиграешь. Так что понять причины успеха в постсоветской России такого рода "прогрессивных и ученых" предпринимателей очень даже можно (а понять - значит во многом если не оправдать, то простить). Как известно, Россия не является протестантской страной с вековыми традициями самостоятельной гражданской жизни и прочной пуританской морали, не позволяющей что-то делать против совести. Протестанты были, к сожалению, всегда явным меньшинством в русском народе, который в основной массе был воспитан не столько самостоятельной верой, сколько привычкой ловчить, ради выживания обманывать самодержавную власть. И потому расцвета "отмороженного" бизнеса в России следовало ожидать. Но можно ли было предупредить обострение нашей исторической болезни? Наверное, надо было начинать преобразования с более решительной судебной реформы и широкого ввода суда присяжных. Присяжные могут определить, где было действительное разорение, а где мошенничество, кого надо пожалеть или даже оправдать, а кого - наказать. При включенности совести народа в процесс судебного разбирательства спорных ситуаций процесс нравственного перевоспитания обвиняемых предпринимателей и чиновников в России пошел бы намного быстрее. Но вернемся к самооценке олигархов, содержащейся в словах В. Потанина. Я верю в искренность его слов и потому мне кажется важным выявить в них возможные иллюзии и заблуждения. Прежде всего, обсудим его обоснование презумпции невиновности предпринимателя тем, что он идет "непроторенным путем" не только из желания "украсть, но что-то новое создать, построить". Во-первых, надо отметить, что желание "украсть" и "создать что-то новое" совсем не противоречат друг другу и не оправдывают того, кто "украл", пусть даже во имя "благих целей". Для олигархов, оказывается, это еще не аксиома. Во-вторых, что означает "непроторенный путь"? К сожалению, речь идет не о новых технических или организационных решениях, а скорее о новых придумках, как обойти существующий закон, т.е. о сомнительных с точки зрения обычной совести финансовых действиях. В этом, собственно, и заключается главный пункт расхождений людей с олигархами, т.е. с предпринимателями, обогатившимися именно благодаря хождениям по непроторенным совестью путям (примем условно такое определение). Если предприниматели пуританской морали внутренне запрещают себе не только незаконные, но даже сомнительные действия и потому их усилия сосредоточены на поиске новых технических или научных преимуществ, то для олигарха постсоветской выпечки главное - находить максимум выгоды в сфере действий, пограничных с законом, именно в этом добиваться успеха. Давайте сравним эти типы предпринимателей с разными спортивными командами. В одном случае усилия игроков сосредоточены на повышении своих физических данных и технического мастерства, во втором - команда добивается успеха за счет грубости, подсечек, "игры на грани фола", изобретения все новых и новых каверз. Понятно, что если судьи не будут твердо пресекать такие приемы в игре, даже если они только что изобретены, то победителем окажется "грязная игра". Если зрителям она будет нравиться, постепенно изменятся правила, как это произошло в свое время с хоккеем. Если нет - то судьи рано или поздно начнут дисквалифицировать с запасом нарушителей спортивных правил и чести - и процесс "перевоспитания" грубых игроков "пойдет". Так что, в конечном счете, дело все-таки за судьями и за активностью народа как главного судьи. Свою основную "нехитрую идею" В. Потанин сформулировал, как предложение государству почетче прописать правила поведения для предпринимателей и для правоохранителей. Трудно не согласиться с ним. Продумывать и уточнять правила поведения всегда полезно, но при одном условии - если мы не будем забывать, что нельзя надеяться только на государство и его умные правила, что такая исключительная надежда есть путь в тупик. Чем сложнее и детальнее законы, тем легче умному мошеннику найти в них лазейку для господства над остальными "простаками". Законодателю никогда не угнаться и не успеть за мошенниками на этом пути. Граждане могут обезопасить себя от этих умников, только взяв суд над ними в свои руки, став присяжными, за вердиктами которых и должны внимательно следить и поворачиваться законодательная и правоприменительная власти.

Приложение 1.1. Запись ОСП по делу обманутых вкладчиков

Обвинитель - Сокирко В.В. Защитник - Владышевский А.Ф. 11 присяжных Тезисы обвинителя Нельзя согласиться с доводами подсудимых о том, что они не имели умысла на обман вкладчиков, а взятые ваучеры не могли вернуть просто по разорению. Они с самого начала стали на путь обмана. Ведь на деле никакого официально учрежденного ваучерного фонда и не было. Была просто группа из двух лиц, которые самозвано объявили себя ваучерным фондом при некоей общественной организации пригородного дачного поселка "Заречье" и пользовались ее печатью, не имея не только лицензии на работу с ваучерами, но даже простого разрешения на предпринимательскую деятельность. Название "ваучерный фонд" вызывало у вкладчиков иллюзию солидности, надежности, государственных гарантий, а на деле служило средством обмана для привлечения все новых и новых вкладчиков. Налицо умысел подсудимых на получение чужого имущества (ваучеров) путем обмана и для извлечения корысти, что следует квалифицировать как вид мошенничества. В последние три месяца функционирования фонда курсовая стоимость ваучеров на торгах стала резко расти, даже опережая инфляцию, что сделало практически невозможным возврат вкладчикам ваучеров за счет покупки новых из средств, вырученных ранее за продажу ранее взятых. Тем более стал невозможным возврат их с процентами. Начиная с этого момента, подсудимые не могли не понимать, что, принимая новые ваучеры под прежние обещания, они не смогут их выполнить. Новые ваучеры или отдадут тем, кому пришел срок возврата ранее взятых ваучеров, либо просто их продадут, присвоив всю выручку. Следовательно, начиная с этого момента, подсудимые сознательно принимали ваучеры для себя или третьих лиц, не собираясь их возвращать, т.е. совершали прямое хищение путем обмана доверия. Тезисы защитника Договоры хранения ваучеров между гражданами и фондом "Рост" заключались добровольно и на взаимовыгодных условиях. Тот неоспоримый факт, что организаторы фонда вначале тщательно исполняли свои обязательства, возвращали ваучеры согласно договорам, доказывает, что никакого умысла на присвоение ваучеров у них не было. Шла обычная коммерческая деятельность. Тот факт, что она шла без скрупулезно оформленных разрешений, конечно, можно посчитать правонарушением административного характера, но он не имеет никакого отношения к умыслу на обман людей и на мошенническое присвоение чужого имущества. Только изменение экономических обстоятельств привело их к разорению и сделало невозможным выполнение обязательств. Подсудимые - не преступники, а жертвы обстоятельств. Также нельзя пренебрегать принципом презумпции невиновности и видеть умысел на обман в продолжение приобретения ваучеров, когда операции с ними стали убыточными и не позволяли надеяться на исполнение обязательств по возврату ваучера и трети его стоимости в качестве процентов. Почему подсудимые не могли добросовестно надеяться на то, что ситуация вновь изменится в их пользу, и они снова смогут не только исполнять обязательства, но и получать прибыль? Как раз такие надежды в их положении очень понятны и естественны. В действиях подсудимых правильнее видеть отсутствие опыта, разумной осторожности и ответственности за чужое имущество в условиях большого риска, но не заведомый умысел на обман. В уголовном преступлении вины у них нет. Вопрос присяжным: Виновны ли М. и С. в мошенничестве? Суждения 4 присяжных за "виновность" По жизни и совести я вижу их мошенниками. - Живу в этом городе, и деятельность фонда "Рост" проходила на моих глазах. Да, они старались продавать полученные ваучеры подороже, даже ездили за этим на Дальний Восток, но никакой ответственности перед вкладчиками у них не было. Вырученные деньги они вложили в приобретение валюты, машин, иных ценностей. Для меня тут все понятно: банальное хищение чужого имущества путем обмана. - Наше государство не идеально, но это не должно служить оправданием для людей, которые отнимают у граждан обманом даже те несчастные ваучеры, которые им выданы. Считаю подсудимых виновными. Они, безусловно, мошенничали в конце, когда брали ваучеры, растущие в цене, и знали, что их не вернут. - Я считаю, что у подсудимых не было умысла на хищение ваучеров в начале, когда они могли рассчитывать на получение прибыли. Но когда эти операции стали убыточными, они были обязаны вернуть владельцам все ваучеры, пусть без обещанных процентов, может, даже с личными потерями (покупать ваучеры уже за свои деньги). Подсудимые же предпочли набирать новые ваучеры, зная, что не смогут их вернуть. Вот тут они уже прямо мошенничали. Считаю их виновными. - Да, был момент, когда подсудимые перестали выдавать и проценты и ваучеры, но продолжали принимать новые ваучеры, зная точно, что возвращать уже ничего не будут, а все оставят себе. Назвать такие действия иначе, чем прямым мошенничеством, я не могу. Суждения 7 присяжных за "невиновность" Предприниматели хотели сделать как лучше. - На фоне полного обесценения ваучеров, по которым никто из нас ничего не получает, подсудимые пытались выплачивать людям хоть какие-то приличные проценты, но, к сожалению, не смогли правильно учесть инфляционные процессы и прогорели, хотя хотели сделать как лучше. Так как же это можно приравнивать к мошенничеству? Считаю предпринимателей невиновными. - Я считаю, что организаторы фонда вполне могли рассчитывать на исполнение своих обязательств и на доход без всякого обмана. По совести не могу признать их виновными. - Считаю, что подсудимые заключали с ваучеровладельцами нормальные договора. Конечно, те должны были понимать, что за такую прибыль приходится идти на риск. Вот риск и не оправдался. Считаю подсудимых не виновными. - Умысел предпринимателей на обман не доказан - Умысел подсудимых на обман в деле не доказан. В заключенных с гражданами договорах нет указаний на обманные действия. Известно, что неисполнение договора влечет ответственность, но не уголовную, а гражданско- правовую. Поэтому виновными их в криминале считать нельзя. Виновны сами граждане своей погоней за наживой. - Не имея достаточных данных об умысле, считаю подсудимых невиновными. Как и другие в таких случаях, они просто прогорели. Вместе с ними прогорели и граждане, доверившие им ваучеры. Большую долю вины за случившееся имеет непредусмотрительное государство. Но и сами граждане виновны своей доверчивостью и желанием задарма получить материальные выгоды. - К сожалению, тут сами люди стремились получить прибыль, ничего не делая. А подсудимые ничего не украли, поэтому нельзя их считать виновными. Виновно государство, обманувшее всех ваучерами. - Считаю виновным в этой ситуации только государство. Оно затеяло эту аферу, оно обмануло всех, потому я не могу считать виновными в этом подсудимых. Не тех надо судить. Вердикт присяжных: Не виновны - 7 голосами против 4.

Приложение 1.2. Запись ОСП по делу В. о товарных кредитах

(20.01.1995 г.) Обвинитель - Владышевский А.Ф. Защитник - Сокирко В.В. 12 присяжных. Тезисы обвинителя Предприниматель В. начал с получения кредита из Сбербанка г. Иваново в 1992 г. на свое малое предприятие "Интро" 1, 5 млн. руб. для производства товаров народного потребления. Однако кредит весь ушел на оплату офиса, автомобиля, зарплату, обустройство московского филиала. Дальнейшая деятельность В. и его сотрудницы 3. заключалась в обмане представителей различных предприятий о наличии в "Интро" товаров, заключении договоров на их поставку и получении по этим договорам предоплаты. Ни разу никаких товаров реально никому поставлено не было, но по некоторым договорам В. вернул предоплату с соответствующей пеней, воспользовавшись для этого деньгами, полученными им от обманутых предприятий. Так, в сентябре 1992 г. он заключил с гендиректором ТОО "Кепро" П. соглашение о поставке 100 тыс. тонн украинского сахара на 4, 1 млрд. руб., потом, с помощью подложных документов, убедил его, что первый эшелон с 5 тыс. тонн сахара уже движется в Россию под охраной войск и добился перечисления на свой счет 206 млн. руб. предоплаты, взятых П. в свою очередь в банке под 120% годовых. Как раз этими деньгами В. и З. расплатились с прежними заимодавцами "Интро", остальные же средства конвертировали в валюту, готовясь скрыться за границей. Одновременно В. начал вести переговоры с другой фирмой СП "МКС-плюс" о поставке ей еще большего количества сахара - 200 тыс. тонн на 9 млрд. руб. с предоплатой четверти этой суммы. Сделка осуществлена так и не была в связи с обращением П. в правоприменительные органы. В. и 3. на заранее купленной иномарке и с большим количеством валюты пытались уехать за рубеж, но были задержаны на Украине, а потом переданы России. Вывод. хищение денег путем мошенничества очевидно, а тот факт, что В. вернул деньги первым заимодавцам, не надо принимать во внимание, раз хищение уже было им совершено. Тезисы защитника Судить надо только по фактам, а они таковы, что по первым заключенным договорам В. хотя и не выполнил своих товарных обязательств, но полностью рассчитался по ним в финансовом отношении, так что по этим эпизодам к нему нельзя предъявлять не только уголовные, но даже гражданско-правовые претензии. Что же касается последнего, действительно неисполненного договора с фирмой СП "МКС плюс", то и тут нет никаких оснований полагать, что у В. был умысел не вернуть взятые им деньги в случае непоступления сахара. Напротив, факты опять же свидетельствуют о том, что В. готовил новую сделку (и почти заключил ее), в результате которой он бы получил средства, десятикратно превышающие сумму предоплаты, взятой у СП "МКС-плюс", а значит наверняка вернул бы и этот долг. Можно, конечно, задать вопрос: а как бы он потом расплатился уже по новой сделке? Я, конечно, не знаю точного ответа. Возможно, В. мог надеяться на еще более масштабную сделку (ведь до тех пор ему все удавалось). А может, у него была надежда, что он найдет какую-то чудодейственную технологию или государство ему подарит эти деньги через гигантское их обесценение в ходе безудержной инфляции, и тогда он расплатится из сохранившейся валюты (на это можно было реально тогда рассчитывать), или что он найдет мешки с долларами на аэродроме (такие случаи бывали) и т.д., и т.п. В любом случае, речь сейчас может идти не о его реальных действиях, а лишь о домыслах по поводу сделки, которая так и не осуществилась, т.е. о действии, которого просто не было, и потому говорить о его преступном характере беспредметно. Если следовать фактам, то никаких хищений В. не совершал, а виновен лишь в гражданском правонарушении, а именно в неисполнении договора по поставке сахара, и потому дело его должен разбирать не уголовный, а гражданский суд. Даже если в действиях В. можно усмотреть элементы обмана и не целевого, не должного использования кредита (взятых для предоплаты денег), то такой обман (мошенничество) не может трактоваться как хищение. Вопросы присяжным: 1.Виновен ли В. в хищении? 2.Виновен ли В. в ином преступлении? 3.Если В. виновен, то заслуживает ли он снисхождения? Суждения 4 присяжных, признавших В. виновным в хищении путем мошенничества без снисхождения Это пирамида для присвоения денег, пострадали вкладчики и все мы. - Бесспорное мошенничество и организация пирамиды с присвоением, в конечном счете, большой суммы денег. Возвращались только небольшие суммы с целью выиграть время. Ущерб тут также очевиден. Ведь пострадали банки, т.е. их вкладчики. И от этого мы все страдаем. Ведь сейчас более 50% банковских кредитов не возвращается. А мы избираем мошенников в Думу. - Вред очевиден. Он присвоил чужие деньги, а в результате прогорают и фирма, и банк. Подрывается и без того неэффективная экономика. Виновен. - Нельзя считать, что если все воруют, то и надо воровать. Если эту цепочку не порвать, всем будет очень плохо. Он обманывал людей, и они понесли ущерб. Виновен в мошенничестве. - Думаю, что его первые операции были бизнесом - покупатели должны были просто жаловаться в арбитраж на неисполнение договоров. Но вот последняя его операция - это чистое выманивание денег. Здесь он виновен в мошенничестве с целью хищения. Суждения 1-го присяжного, признавшего за В. вину в хищении, но со снисхождением - Конечно, судить тут надо с осторожностью, возможны следственные фальсификации или укрытие обстоятельств, по которым В. объективно не мог выполнить своих обязательств. Но если все услышанное верно, то это действительно грязная коммерция, тогда В. виновен в хищении путем обмана. Но, с другой стороны, деньги он брал почти у таких же мошенников. Да и наше государство мошенничает не меньше, взять хотя бы обесцененные вклады в Сбербанке. Так что он заслуживает снисхождения. Суждения 7 присяжных, признавших В. виновным не в хищении, а в обмане со снисхождением Он хотел как лучше, но в нашем бизнесе этика не устоялась. - Думаю, что начинал он с хорошими намерениями. Взял кредит, чтобы заняться производством, но не получилось, что и неудивительно в наших условиях. Тогда стал собирать деньги по-иному. Нельзя утверждать, что он не собирался отдавать деньги. Бывает, что сначала собирают деньги, а уж потом ищут товар. В обмане он, видимо, виновен, но не с целью хищения. Его афера столь блестяща, что даже вызывает симпатию. Заслуживает снисхождения. - В этом деле я не вижу хищения, хотя считаю В. классическим мошенником. Заслуживает снисхождения. - Он виновен, конечно, в обмане, но надо учесть, что в те годы бизнес только формировался, этика в нем не устоялась, что дает основания для снисхождения. - Просматривается стремление привлечь к себе средства незаконным путем, как у АО "МММ", но ущерба нет, значит, нет и хищения. Государство виновато больше. - Он мошенничал в государстве, основанном на мошенничестве. Его бы надо поставить прямо перед должниками, пусть бы они и решали его судьбу. Думаю, что он заслуживает снисхождения. - Государство поставило всех в такие условия, что нельзя сделать и шага, не нарушив что-либо, ну хотя бы налогового законодательства. В свете этой ситуации действия В. мне кажутся даже не самым большим грехом. И хотя в обмане он виновен, но, конечно, заслуживает снисхождения. Обанкротившийся директор хуже такого мелкого жулика. - Вот у нас была хорошая лыжная база. Пришел новый директор, решил все переоборудовать, построить гостиницу, столовую, наладить выпечку, сдавать помещения - в общем, грандиозные планы. Взял под это кредиты в банке, нанял охрану из дивизии Дзержинского, начал ломать базу... И на этом его деятельность заккончилась - посадили. Персонал теперь без работы, дети без спортзанятий, не снесенные домики используются как публичные... Вывод: в сравнении с другими В. просто мелкий жулик, а наш шеф - вредитель. В., конечно, виновен в мошенничестве, но заслуживает снисхождения. Вердикт присяжных: В хищении не виновен. Виновен в мошенничестве без признаков хищения - 7 голосами против 5, заслуживает снисхождения - 8 голосами против 4.

Приложение 1.3. Стенограмма ИСП по делу руководителей ваучерного фонда

(27.11.1996 г.) Судья - к.ю.н. Кореневский Ю.В. Обвинитель - Сокирко В.В. Защитник - к.ю.н. Похмелкин А.В. 15 присяжных из микрорайона"Печатники" Из речи обвинителя Думаю, у вас не будет больших сомнений в отношении фабулы дела. Материальный, а в еще большей степени моральный ущерб, который потерпели тысячи граждан, доверившие свои ваучеры так называемому фонду "РОСТ" неоспорим. Даже если забыть, что под ваучером государство имело в виду завышенную ценность, если говорить только о его рыночной стоимости, то речь идет о причинении вреда в размере месячной пенсии, что нельзя не признать значительным ущербом для тысяч обманутых бедняков, интересы и униженное достоинство которых требует соответствующего возмещения и даже кары. Сложнее понять, был ли умысел на обман у руководителей фонда. Сами они такой умысел отрицают, объясняя случившееся простым разорением и причисляя себя к числу потерпевших. Чтобы понять это, необходимо понять, как они могли извлечь прибыль из операций с чужими ваучерами. Как вы помните, создаваемые в то время фонды обязывались вкладывать ваучеры граждан в акции наиболее выгодных предприятий, а получая в конце года прибыль по всем акциям, начислять и владельцам среднюю годовую прибыль. Учитывая очень небольшую рентабельность советских предприятий, трудно было рассчитывать на годовую прибыль более 10-15%. На деле практически никто из нас никакой прибыли не получил, в лучшем случае успел продать свой ваучер по рыночной цене. Но сейчас мы обсуждаем не общие итоги ваучерной кампании, а действия конкретных руководителей народного ваучерного фонда "РОСТ", который объявил гораздо более выгодные условия хранения ваучеров, предлагая в 10 раз большую и немедленную прибыль и, самое интересное, на первых порах выполнял эти свои обещания. Как можно понять, дело происходило следующим образом. Отданные на хранение ваучеры тут же продавались на бирже как ценные бумаги, а вырученные от этих продаж суммы частью конвертировались в валюту или уходили на личные банковские депозиты, частью шли на выплату вкладчикам обещанной компенсации по 10% в месяц от стоимости ваучера, а также, в принципе, на закупку нового ваучера, предназначенного для возврата его владельцу. Но такие операции продажи и покупки ваучеров могли быть выгодными только при одном условии: если сам ваучер неимоверно дешевел относительно валюты, т.е. если бы его рыночная стоимость снижалась даже быстрее бешеной в 1993 г. инфляции. О размерах последней можно судить, например, по такому важному показателю, как динамика размера минимальной зарплаты. Например, известно, что с 1.07.199З г. минимум зарплаты был установлен в 7740 руб., а с 1.12.1993 г. - 14640 руб., т.е. в 1,9 раза больше, что свидетельствует об инфляции по 15% в месяц. В предшествующие месяцы этот рост был еще выше - до 30% в месяц. Если бы рыночная стоимость ваучера стояла на месте, то можно было надеяться на исполнение обязательств и получение некоторой прибыли. Так, если инфляция обесценивает ваучер на 30% в месяц, то, отдав 10% хозяину ваучера в конце срока, организаторы могли бы воспользоваться наваром в 20% от каждого ваучера. Но можно ли было им рассчитывать на такое? Уверен - нет. Ведь на деле ваучер также стал рыночным товаром, стоимость которого росла примерно параллельно инфляции. Посмотрите копию одного договора, заключенного фондом "РОСТ" с гражданином К. о том, что он в конце мая отдает свои два ваучера по стоимости 10 тыс.руб. каждый до конца августа, когда ему их вернут с 30% доплатой. К сожалению, у меня сейчас нет данных о рыночной стоимости ваучера в конце августа, но известно, что в ноябре их можно было купить по 25 тыс.руб. за штуку, т.е. за прошедшие полгода стоимость ваучера выросла в 2,5 раза. При таких условиях рассчитывать на возврат ваучеров владельцам, вручение им солидного процента, возмещение собственных издержек и получение еще и собственной прибыли невозможно. Прибыль руководители "РОСТа" могли получить лишь обманным путем, и они получили ее на деле в размере совокупной рыночной стоимости 9 тысяч ваучеров от 6 тысяч обманутых вкладчиков - это около 180 млн.руб. минус 50 млн.руб, которые им пришлось выплатить первым вкладчикам. Мне могут возразить, что в начале деятельность фонда была успешной. Фонд рассчитался за возврат большинства взятых ваучеров и за проценты по ним, что свидетельствует, во-первых, о том, что работа фонда была долгое время прибыльной, а во-вторых, приносила реальную пользу людям. И только, мол, какие-то неожиданные изменения на рынке ваучерных бумаг привели фонд к печальному для всех банкротству. Однако возражение такое несостоятельно: фонд "РОСТ" действительно, вначале считался благополучным предприятием, хотя не мог быть таким в принципе, как я показал выше. На деле он только принимал и продавал ваучеры, но практически никогда их и не покупал вновь. В этом у фонда не было нужды. Поскольку он обещал высокую месячную прибыль, народ к ним валил и валил, отдавая ваучеры и почти никогда их не забирая, уже не только из Подмосковья, но даже из Москвы. У людей, получивших через три месяца свои 30% стоимости вау-чера при гарантии его сохранности не было никаких причин не оставить его в таком "проверенном и выгодном месте" на следующий срок, ибо где еще можно найти подобное? Если же желающий изъять свой ваучер находился, его требование легко удовлетворялось за счет вновь принесенных. Только так эта система и могла существовать - не за счет своей финансовой работы, а лишь за счет привлечения все новых и новых вкладчиков. Это и есть уже давно известная в других странах, а теперь с размахом опробованная в нашей стране схема "финансовой пирамиды" или "денежного насоса", когда видимые успехи новой финансовой кампании обеспечиваются не добросовестной работой и удачливостью на рынке, а наглым обманом. И чем выше были обещанные дивиденды и нахальнее обман, тем более широкий привлекался круг вкладчиков и рос объем приносимых ими средств, тем авторитетнее и дольше длился успех аферистов. Ибо всегда находятся последние бедняги, имуществом которых можно расплатиться по обязательствам первых. В пределе нетрудно представить фирму, которая будет предлагать вкладчикам столь выгодные условия и вести столь агрессивную рекламу, что сможет охмурить всех вкладчиков России, завладеет всеми их деньгами и только после этого вынуждена будет лопнуть, ибо в стране уже не останется никого, кто смог бы принести новое имущество, которым организаторы могли бы расплатиться по старым процентам. Но даже при крахе они все равно будут заявлять о своем несчастье, сваливая вину с себя на противодействие злых сил и т.п. Впрочем, нам всем уже нетрудно это представить, потому что каждый из нас знает о более позднем опыте знаменитой "МММ", одним из предшественников которой и был подмосковный ваучерный фонд "РОСТ". Конечно, "РОСТ" был намного меньше и скромнее "МММ", и потому его конец наступил много быстрее. К августу 1993 г. в Подмосковье и в Москве стало действовать много таких же фирм, приток новых вкладчиков к "РОСТ" иссяк, и организаторам его стало уже невозможно вести прибыльно дела. Грубо говоря, продажей вновь поступавших ваучеров уже нельзя было заплатить выросший объем компенсаций набранных вкладчиков. Надо было расплачиваться или собственными доходами, или "закрывать дело". Не сомневаюсь, что накопленную задолженность в 9 тысяч ваучеров и 27 млн. руб. процентов руководители фонда могли бы выплатить, но для этого они должны были бы отдать стоимость своих квартир, машин и дач. Делать это, естественно, не хотелось, проще было отказаться от возврата взятого имущества. Эта вакханалия в стране происходила, может, еще и потому, что наши правоприменительные органы, да и сами граждане снисходительно относились к действиям мошенников, не считая их действия преступлением. Должен сказать, что в деле имеются дополнительные свидетельства умысла организаторов "РОСТа" на обман привлекаемых клиентов. Так, ваучерный фонд "РОСТ" не был официально и должным образом зарегистрирован, хотя и действовал длительное время на глазах у правоприменительных органов и фактически при содействии местных властей. С полным основанием мы можем назвать "РОСТ" лжефондом, который обманом доверия привлекал к себе вкладчиков и получал от них право на использование их ваучеров в своих корыстных целях. Мне представляется бесспорным громадный общественный вред от действий подсудимых. Во-первых, эти 30-летние люди представлялись как молодые предприниматели и финансисты, а на деле их действия только дискредитировали бизнес, ибо извлекали они выгоду не путем взаимовыгодных и честных сделок, а путем обмана бедняков. Именно действия таких аферистов во многом дискредитировали саму идею ваучерной приватизации, ввергнув людей в полное неверие в демократическое государство. При социализме они чувствовали себя угнетенными, теперь вдобавок к нищете их сделали еще и дураками. Заканчиваю свой анализ. Вина руководителей лжефонда "РОСТ" в мошенничестве представляется мне несомненной. Что касается наказания, то должен подчеркнуть наглость и уверенность их в своей безнаказанности. Они были убеждены, что люди не смогут ничего иного, кроме как подавать гражданские иски к их пустому счету и терпеть на этом неудачу. Тем более что за иски надо было платить 15% стоимости своих ваучеров, что было им непосильно. На деле люди попали в зону "правового беспредела". Я уверен, что подсудимые заслуживают сурового наказания лишением свободы с конфискацией их имущества в пользу покрытия ущерба тысяч потерпевших от них вкладчиков. Только такие наказания могут восстановить справедливость и положить конец власти финансовых аферистов в нашей стране. Вопросы обвинителю и его ответы Судья: Я хотел бы уточнить, чтобы присяжным было легче отвечать. Как вы видите конструкцию обвинения? Вы считаете, что подсудимые мошенническим путем присвоили ваучеры, принадлежащие гражданам? Тогда понятно... Или вы считаете, что они присвоили деньги, которые получили, продав эти ваучеры на бирже? Ответ: Вопрос понятен, но мне не ясно его значение. Я утверждаю одно: эти люди, без сомнения, знали, что, получив от граждан ваучеры, они их тут же продадут. Они знали, что ваучеры они не вернут, по крайней мере, большинству их владельцев последнего круга... Судья: Видите ли, чем порожден мой вопрос... Ведь сам по себе ваучер - это бумага. Я могу собрать сто ваучеров, сидеть с ними и ничего не получить. А они, видимо, рассчитывали получить за эти ваучеры реальные деньги? Видимо, речь идет об этом, т.е. обвинение считает, что и недостающие 8 тысяч ваучеров были реализованы, а деньги в размере их стоимости остались у организаторов? Ответ: Совершенно верно. Я говорю о ваучерах только потому, что согласно договору они обязались вернуть ваучер и проценты. Судья: Значит, у вкладчиков было два варианта: или их ваучер остается в фонде, продолжая "работать" и они получают процент, или они говорят: "Мы с вами больше дела не имеем, отдайте ваучер плюс 30%". Ответ: Именно так. Но абсолютно ясно, что подавляющее большинство, конечно, продолжало держать свои ваучеры здесь. Организаторам не требовалось покупать ваучеры вновь, потому что их никто с них и не требовал, пока они могли платить проценты за счет притока новых ваучеров. Присяжная13: Вы считаете главным, что фонд М. и С. не был зарегистрирован? Ответ: Нет не главное. Работать без регистрации - не большое преступление, и я его упомянул как свидетельство их умысла на обман, чтобы легче было привлечь людей и обмануть их доверие. Судья: То еесть Вас надо понять так: если бы они работали без регистрации, без лицензии, но добросовестно выполнили свои обязанности, то... Ответ: Да, тогда это был бы совсем иной, не тяжкий состав преступления, не мошенничество. Из речи защитника Для меня абсолютно очевидна невиновность подсудимых в тех преступлениях, в которых их обвиняют. А вы понимаете, что нет ничего сложнее, чем доказывать очевидные вещи, ломиться в открытую дверь. Вы уже слышали, что мошенничество - есть завладение чужим имуществом либо права на имущество путем обмана. Я вас обманываю для того, чтобы у вас забрать. Причем на вопрос, который здесь дебатировался: была ли регистрация или ее не было, я бы рекомендовал вам свое внимание особо не акцентировать. Сам по себе факт хозяйственной деятельности, не зарегистрированной в установленном порядке, в тот период времени преступлением не являлся. И, строго говоря, к вопросу о том, мошенники эти люди, или нет, никакого отношения не имеет. Они могли быть не зарегистрированными, но честно рассчитаться с вкладчиками, и тогда вопрос об их уголовной ответственности не стоял бы. Но они могли бы работать строго легально, в соответствии с государственной регистрацией, но одновременно обманывать людей, и тогда их надо было привлекать к уголовной ответственности. Применительно к рассматриваемому делу, чтобы признать этих людей виновными в мошенничестве, вам необходимо убедиться в том, что, уже начиная свою деятельность по приобретению ваучеров у населения, они заведомо знали, что эти ваучеры не вернут, с вкладчиками не рассчитаются, а полученные в результате реализации этих ваучеров имущество и деньги присвоят в свою собственность... Подчеркиваю: не в собственность предприятия, которое они создали, а в свою личную собственность. Только в таком случае вы сможете их признать мошенниками по действующему законодательству. Представитель обвинения, в общем, так и утверждает, что эти люди обманывали вкладчиков с самого начала. Обосновывает же он это утверждение, по-моему, только одним: дескать, они не могли не понимать конечный характер своей деятельности, а именно то, что все равно им со всеми вкладчиками рассчитаться не удастся. Ну, возможно, это понимает представитель обвинения, человек с высшим образованием, давно и долго занимающийся проблемами экономики. Но категорически утверждать, что понимали и что не понимали те люди в тот период времени, на мой взгляд, несколько легкомысленно. И потом. Обвинитель исходит из само собой разумеющегося, что мы имеем дело с так называемой "финансовой пирамидой", когда полученные у одних вкладчиков деньги передаются другим, но вырученные от продажи ваучеров деньги не вкладываются в хозяйственную деятельность в целях получения прибыли. Мне бы конечно хотелось услышать от обвинителя доказательства, что это, действительно была пирамида. Я таких доказательств пока не услышал. Да, это дело во многом типично для сегодняшней экономической ситуации в стране. У всех на слуху, у всех на памяти печально знаменитые "МММ", "Русский дом селенга", банк "Чара"... Но вот на что я бы хотел обратить ваше внимание. На грани финансового банкротства оказались не только эти одиозные фирмы, но и вполне респектабельные предприятия, руководителей которых трудно упрекнуть в мошеннических поступках. Так в чем же здесь дело? В злонамеренности отдельных лиц? В общей экономической ситуации в стране? Вспомните (если вы следили за ходом ваучерной приватизации и за ходом экономических преобразований), как много в последнее время со страниц газет, с экранов телевизоров вполне квалифицированные, авторитетные специалисты говорили о том, как нужны нашей экономике инвестиции. Особенно подчеркивали значение частных инвестиций, т.е. привлечения денег населения. И правильно. Деньги должны лежать не в кубышке у людей, а должны работать и на экономику, и на самих людей. И неудивительно, что в точном соответствии с подобными рекомендациями вполне квалифицированных специалистов нашлись люди, которые стали организовывать подобного рода деятельность по привлечению денег населения для того, чтобы эти деньги заработали на экономику. Ничего хорошего из этого, как правило, не выходило. Выяснилось, что мало привлечь деньги населения, надо еще уметь разумно ими распоряжаться. Более того, необходимо еще иметь объективные условия, которые позволили бы этим деньгам заработать, чтобы приносить прибыль. А вот таких условий в нашей экономике не оказалось. Это в условиях западных, экономически развитых стран наличие капитала, особенно капитала, аккумулирующего значительные денежные средства, может гарантировать если не прибыль, то, по крайней мере, сохранение полученного. У нас же оказалось, что ни один краткосрочный финансовый, хозяйственный, коммерческий проект, если он, конечно, не связан с продажей сырья на Запад, не способен принести прибыль, позволяющую предприятию развиваться и рассчитаться с вкладчиками и акционерами. Вы понимаете, что по представлениям населения прежде всего им нужно как можно быстрее вернуть эти деньги с процентами. Никто же не будет вкладывать деньги в расчете на то, что они вернутся через 20 лет тебе или твоим внукам. Т.е. нужно под эту деятельность разработать какой-то быстрый, краткосрочный, хозяйственно-финансовый проект. У нас оказалось, что возможностей для разработки таких проектов нет. Но поняли-то мы это только сейчас, далеко не сразу и далеко не все. И еще... Скажите честно, положа руку на сердце, вы все поняли в экономических выводах обвинителя? Почему все же эта пирамида не способна ни на что, почему она обречена на неудачу? Я признаюсь: понял далеко не все. Не ставлю под сомнение научную достоверность его выводов. Но можем ли мы предъявлять претензии к людям, не понявшим это, когда они только-только начинали свою деятельность? Именно тогда? Причем люди без высшего экономического образования, еще молодые... Тут резонно задать вопрос: "Ну а были ли у них какие-то коммерческие проекты, в ходе реализации которых они хотели бы получить прибыль?" Я не могу ответить на этот вопрос по одной простой причине: следствие этим вопросом не интересовалось. Для обвинительной власти было достаточно того, что вот, ага, ваучеры ими получены, деньги присвоены, значит, мошенничество. Этот вопрос нуждался в выяснении следственным путем. Но поскольку он не выяснен, я должен напомнить вам о принципе презумпции невиновности, любые сомнения должны толковаться в пользу подсудимых. Но даже если таких проектов у них не было бы... Обвинить этих людей тогда можно будет лишь в том, что они следовали известному правилу Наполеона: "Ввязаться в драку, а потом посмотреть, что из этого получится" Легкомысленно ли это? Да! Авантюрно? Да! Безответственно? Да! Со всем этим я согласен. Но не преступно! Здесь есть один очень щекотливый вопрос, о котором косвенно обвинитель уже сказал. Действительно, возникла такая ситуация, когда они уже не могли не понимать, что "да", проект наш рушится, вернуть ваучеры и деньги мы не в состоянии. Конечно, надо было бы прийти и так честно все сказать: "Господа, у нас ничего не вышло!" Но, согласитесь, для этого нужно и определенное мужество. А потом, всегда надеешься на то, что вдруг что-то получится. Вдруг подвернется какой-то удачный вариант, который позволит рассчитаться и с кредиторами, да еще и получить прибыль. Опять же легкомысленно, опять же безответственно, опять же авантюрно, но опять же не преступно. И еще. Здесь фигурировали очень страшные цифры- десятки тысяч, миллионы рублей, по тем временам это были деньги. Но давайте посмотрим на дело здраво, трезво и объективно. Что потерял каждый из вкладчиков в этой ситуации? Один ваучер, рыночная стоимость которого никогда не превышала 6 долларов... Да скажите сами честно, многие ли из вас что-то получили от вашего ваучера? Присяжная...: Немного, но меня хоть не обманули так... Судья: Уважаемый защитник, не втягивайте присяжных в дискуссию. Защитник: Мой вопрос носил риторический характер... Я хочу только, чтобы вас не смущали эти суммы. Если даже люди были обмануты, чего, конечно, и не было, то они были обмануты только на мало что значащую бумажку, которая вряд ли кому-то могла стать полезной. И, наконец, последнее, о чем я должен сказать. Что они приобрели? Да, они реализовывали ваучеры. Но ведь вырученные за них деньги попали не в их личный карман, а на счет их предприятия. Это очень важно прояснить. Если бы обвинение доказало, что подсудимые на вырученные от ваучеров деньги приобрели автомашины, построили коттеджи, купили квартиры, открыли счета в зарубежных банках, т.е. что деньги, вырученные от продажи ваучеров, попали в их личный карман, то тогда можно было бы о чем-то говорить. Но ничего этого не было. Ни следствие, ни обвинение не располагает никакими данными о том, что они лично обогатились за счет этих финансовых операций. Конечно, я понимаю весь тот невыгодный для защиты эмоциональный накал, который существует по делам данной категории, вокруг финансирования таких структур. Но мне кажется, что было бы большим заблуждением и большой ошибкой видеть истоки наших сегодняшних экономических бед в их деятельности. Эти истоки коренятся гораздо глубже, а именно - в общем уродстве нашего номенклатурного капитализма, в общем уродстве нашей монополистической экономики. И поэтому я бы очень не хотел, чтобы вы своим обвинительным приговором прикрыли подобные уродства и тем самым не столько выявили бы проблему, сколько загнали бы ее внутрь. Резюмирую: Никакого обмана здесь не было, эти люди, добросовестно заключая гражданско-правовые сделки, рассчитывали за счет аккумулированных у населения денег получить прибыль, рассчитаться с вкладчиками и развивать свое предприятие. Их расчеты оказались несостоятельными в силу экономической некомпетентности, может, из-за человеческого легкомыслия и безответственности. Но неверно, что они занимались мошенничеством. Они невиновны, на мой взгляд, и в любом ином преступлении. Их ответственность может носить только гражданско-правовой характер, т.е. с них следует взыскивать ту сумму, которую они остались должны. Вот если перед вами будут стоять три вопроса о виновности подсудимых именно в таких формулах, я соглашусь со вторым ответом, что они виновны в гражданском правонарушении, но не в уголовном преступлении. Благодарю вас. Вопросы защитнику и его ответы Присяжная 13: У меня два вопроса. Во-первых, в период деятельности фонда вкладывались ли деньги в хозяйственную деятельность? Ответ: Увы, следствие это не выясняло. Судья: Одну секундочку. Извините, ради Бога. Хорошо, следствие не выяснило, но ведь обвиняемые давали по этому поводу какие-то показания. Ответ: По этому поводу их не допрашивали. Следствие исходило из того, что невыполнение обязательств по таким сделкам уже является преступлением. Присяжная13: Было ли следствием выявлено, какие у них заранее составлялись планы использования получаемых ваучеров? Ответ: Тот же ответ - следствие и это не выясняло... Хотя при этом я бы хотел еще акцентировать... Даже если бы у них таких планов не было, это говорило бы только о том, что они просто свою деятельность не продумали, что они исходили из следующего посыла: "Сначала соберем деньги, а потом будем думать, как ими распорядиться". Присяжная13: Тогда возникает третий вопрос. По окончании деятельности фонда, видимо, прошло время, были предъявлены им какие-то судебные иски. За это время, организаторы фонда занимались какой-то коммерческой, хозяйственной деятельностью? Ответ: Нет. Присяжная13: И тогда сразу возникает четвертый вопрос. Были ли у них на период привлечения к ответственности возможности погашения в личном порядке вот этих долгов? Тем более что суммы там все же были не такие уж колоссальные, чтобы их нельзя было погасить. Ответ: На тот период эти суммы были значительные. Но я хотел бы, чтобы вы поняли такую вещь. В данном случае обязательства по этим договорам несут не они лично, а ими созданное предприятие. Так требует закон. Они лично ничего возвращать и не обязаны. Присяжная13: Тогда я, может, неправильно сформулировала вопрос. Их предприятие имело такую возможность? Ответ: Нет, предприятие никакими основными средствами не располагало, чтобы можно было расплатиться с вкладчиками. Присяжная13: Значит, 9,5 тысяч не очень дорогих ваучеров исчезли бесследно. Ответ: Почему бесследно? Они могли быть уже вложены... Присяжная13:...Ну ладно, тогда еще один вопрос. Хоть какие-то ваучеры остались в живых в этом фонде к началу следствия? Ответ: Ну конечно нет. Если бы они остались, их бы вернули тут же вкладчикам. Присяжная13: Еще вопрос, если разрешите. К началу деятельности фонда на его счету были какие-то начальные, уставные средства и какие? Ответ: Эти средства были, но в минимальных пределах. Вы говорите о коммерческих структурах, а фонд был иной организацией. Обмен репликами Обвинитель: Хочу воспользоваться правом на реплику главным образом для уточнения информации. Тут стал вопрос о форме регистрации этого фонда... Я повторю. Создание народного ваучерного фонда "РОСТ" не было никем официально зарегистрировано. Это было только решение некоей общественной организации, которая называла себя комитетом самоуправления "Заречье". Само "Заречье" - это дачный пригород подмосковного города. Это была частная общественная организация, которая решила завести при себе такой фонд и предоставила в пользование ему свою печать. Так что юридически никакого фонда не было, был только некий комитет "Заречье". Далее. Действительно, следствие не проводило никаких действий по выяснению характера действий самих подсудимых. Но когда я занимался этим делом и ходил к судье, к которой поступали гражданские иски потерпевших, она объяснила: "Да, счет комитета "Заречье" арестован (другого не было), но на нем ничего нет, и потому все эти иски заранее обречены." Суд ими и не занимался. Никаких сведений о том, что организаторы вкладывали средства в другие предприятия, считаю, нет, потому на деле не было никаких таких вложений. И, наконец, вопрос об их личном состоянии. Я об этом могу судить, по словам самих вкладчиков, с которыми встречался на их митингах. Все знали этих людей. С. был давним жителем Заречья, М.- его родственником. Оба имели квартиры, машины, дачи. Вот, собственно, главное, что я хотел бы вам дополнительно сообщить в связи с вашими вопросами. Что же касается самих возражений на аргументы защиты, то поскольку, мне кажется, наши позиции достаточно прояснены, то не нужно устраивать дополнительной полемики. Защитник: Я буквально на два слова. Уважаемые присяжные, обращаюсь к вашей правовой культуре и прошу не принимать вот эти тезисы обвинителя, который здесь выступил в качестве свидетеля: "Я был, я видел, я слышал"... Было бы очень пагубно для нашего правосудия, если бы суд, особенно суд присяжных, свои заключения и выводы делал бы на основании непроверенных сведений. Напутственное слово судьи Буду краток. Прежде всего, чтобы уточнить и в какой-то степени облегчить вашу задачу, думаю, вам не надо задаваться вопросом о регистрации и получении лицензии этим фондом. Конечно, если они не получили такого разрешения, за это предусмотрена ответственность, но не уголовная, а штраф. Здесь правильно обвинитель и защитники говорили, что были случаи, когда добросовестно выполняли свои обязанности фонды, еще не зарегистрированные, и наоборот, очень успешно обманывал десятки тысяч вкладчиков, скажем знаменитый "МММ", который везде был зарегистрирован, имел лицензии и у него с этой точки зрения все было в порядке. Это обстоятельство может иметь значение, только если вы сочтете, что факт незарегистрированности свидетельствует о том, что они с самого начала имели в виду обман. То есть дело не в самом факте незарегистрированности, а в том, имеет ли значение этот факт, чтобы решить очень сложный вопрос: хотели они обманывать или не хотели? Это первое, что я хотел сказать. Второе. В первом вопросе стоит: "Виновны ли подсудимые в мошенничестве". Что это значит? Это значит: собирали ли они ваучеры для того, чтобы за счет их реализации или как-то иначе получить деньги и присвоить их, т.е. обмануть вкладчиков? Или они собирались честно работать, ни о каких обманах не помышляли, но по каким-то от них независящих обстоятельствам у них это не получилось. По-видимому, следствие дало в ваше распоряжение не очень много материалов. Положение у вас не простое. Тем не менее, прошу вас ответить на вопросы. Вопросы присяжным 1. Виновны ли подсудимые в хищении путем мошенничества? 2. Может они совершили лишь гражданское правонарушение? 3. Если виновны, то надо ли их наказывать лишением свободы? Суждения 6 присяжных, признавших М. и С. виновными в хищении, но не заслуживающими лишения свободы Не было и попыток организации прибыльных предприятий, а проценты платили - значит, обманывали. 5(охранник): Они изначально знали, что идут на обман, потому не развивали свое предприятие. Но сажать не надо, пусть лучше отдают долги. 7(педагог): Они виновны в мошенничестве. Конечно, доказывать умысел трудно. Но считаю, они не имели права заниматься таким делом, брать деньги наобум, не имея серьезных проектов. Сажать их не надо. 12(портная): У них не было даже экономиста и иных толковых людей, с кем можно советоваться, это уже доказывает, что они и не думали развиваться, значит, собирались прожить обманом. Но сажать их не надо, потому что из зоны люди возвращаются уродами. Сужу по интуиции: это мошенники. 15 (геолог): На первый вопрос отвечаю "да", хотя доводы и защитника, и обвинителя звучат не убедительно, нет достаточной информации, так что отвечаю я просто на основе интуиции. Конечно, люди должны отвечать за свои поступки, но не лишением свободы. Свой фонд они не регистрировали,потому что и не собирались долго работать и возвращать долги. 9 (безработная): Они виновны в мошенничестве, потому что не маленькие дети. Когда создавали этот фонд, им было заведомо ясно, к чему это все приведет. То, что они не зарегистрировали свой фонд, говорит о том, что долго он существовать не собирался. Когда порядочные люди занимают у кого-то деньги и если что-то не получается, то отдают свои, а здесь никто ничего отдавать не собирался. Но я не считаю, что их надо лишать свободы, потому что лучше от этого они не станут. 10 (пенсионер): Это было чистое мошенничество, с самого начала они стали обманывать, пользуясь вымышленным именем своей организации. Но сажать их не надо, потому что сейчас таких мошенников не сажают, да мы и сами виноваты, что им верим. Суждения 5 суровых присяжных, сказавших: "Виновны в хищении и заслуживают лишения свободы" 2 и 3 (продавщица и рабочий): Виновны и заслуживают лишения свободы. 4(педагог): Они виновны и должны отвечать. Это ж не детский сад - обманывать такое количество людей. 11(пенсионер): Их мошенничество доказывается нежеланием правильно оформить свою организацию. Очевидно, что средств от ваучеров они получили намного больше, чем выплатили и не желают их возвращать. 13(домохозяйка): Виновны и заслуживают лишения свободы. Почему? Во- первых, фонд образовывался без начального капитала, наверное, для добывания денег. Не отмечено ни одной попытки организовать какую-нибудь хозяйственную деятельность, вложить куда-то эти ваучеры с целью получения прибыли. Ведь вложение этих довольно приличных по тем временам сумм могло бы вполне реально дать возможность рассчитаться. Эта организация была несомненной пирамидой. А пирамида, это все-таки мошенничество. Почему эти люди должны быть лишены свободы? Они не сделали хотя бы попытки рассчитаться со своими вкладчиками. Все-таки надо иметь элементарную порядочность и отдать хотя бы то, что ты взял. Поэтому остается наказывать только лишением свободы. Суждения 4 присяжных, признавших невиновность в хищении Нет доказательств умысла на обман. 1(бухгалтер): Обвинение не смогло представить убедительных доказательств и потому осуждать их нельзя (презумпция невиновности). 8(продавщица): Они не виновны, потому что доказать умысел на мошенничество невозможно. Кроме того, людям платили проценты. Обвинитель не доказал, что деньги они тратили на себя, а лишь пользовался слухами. Они хотели как лучше, но не получилось. 6(охранник): У этих ребят, наверное, позыв был деньги аккумулировать, вложить куда-то потом и работать честно. Ну не получилось это у них, мало какое бывает стечение обстоятельств. Опять таких фондов много развелось. Конкуренция, естественно. Следствие ничего толком не установило ни про дачи, ни про машины, одни слухи. Ну, задним умом мы можем понимать, что это могли быть и подставные люди, и деньги через них могли утечь куда-нибудь заграницу, но документы не представлены. Нет обманутых. Все, включая государство, впали в авантюру, и спор между ними должен разбирать гражданский суд. 14(инженер-геолог): "Тут мошенничества нет, а есть создание незаконного фонда и неисполнение им обязательств, т.е. гражданское правонарушение. Я видела много людей, которые с сияющими глазами ездили на юг, обогатившись на этих фондах, на таких, как мы с вами. И была масса людей, получавших свои 30%. В то время это были хорошие деньги, и, значит, половина жителей этого поселка просто обогатилась. Так что не стоит говорить об обманутых. Все кинулись в эту авантюру, и авантюрными, считаю, был весь народ и правительство. Могу говорить объективно, потому что свои ваучеры никуда не сдала, они у меня дома. Вердикт присяжных: Виновны в хищении (11 голосами против 4), не заслуживают лишения свободы (10 голосами против 5). Итоговый лист ИСП 27.11.1996 г.
?
ХарактеристикиГолоса
Профес-
сия		Воз-
раст		ПолОбразованиеВина в мошен-
ничестве		Гражд. нару-
шение		Лишение свободы
1Бухгалтер57жвысшеенетданет
2Продавец42жсреднееданетда
3Рабочий59мсред.техн.данетда
4Педагог36жср.спец.данетда
5Охранник35мсред.техн.данетнет
6Охранник36мср.спец.нетданет
7Педагог34жвысшееданетнет
8Продавец27жср.спец.нетданет
9Безработная46жвысшееданетнет
10Пенсионер63мсред.техн.данетнет
11Пенсионер58жсред.техн.данетда
12Портная24жсреднееданетнет
13Домохозяйка45жн.высшееданетда
14Инж.-геолог46жвысшеенетданет
15Геолог48мвысшееданетнет
Итого     да - 11
нет - 4		да - 4 нет - 11да - 5
нет - 10

Глава 2. Обналичиватели авизо (авторитет юристов опасен для совести присяжных)

В этой главе будет рассмотрена иная плоскость дел о мошенничестве, где сам факт мошенничества (использование фальшивого авизо) практически неоспорим, но глубокое сомнение вызывает виновность людей, лишь соприкоснувшихся вольно или невольно с преступно добытыми средствами в процессе их "отмывания". В экономике все взаимосвязано, и потому принцип осуждения использования "грязных денег" очень легко довести до абсурдного запрета на всю экономическую жизнь. Приходится где-то ставить ограничительную плоскость, за которой рыночные операции не могут считаться преступными, какие бы средства при этом не использовались. В уголовном праве уже давно существуют нормы такого различения, но достаточны ли они и как соотносятся с требованиями нашей совести? Материалом для анализа в этой главе послужили записи общественного и исследовательского судов присяжных по делам о хищениях крупных денежных сумм путем применения поддельных (фальшивых) кредитовых авизо, т.е. банковских документов строгой отчетности, свидетельствующих о переводе одним коммерческим банком очень крупных денежных сумм на счет другого (как правило, в ином городе) по поручению своих клиентов. В отличие от обычных платежных поручений, при исполнении которых банки могли обходиться собственными активами, в переводах по кредитовым авизо деньги приходилось заимствовать у местных отделений Центрального банка РФ (расчетно-кассовых центров - РКЦ) и под их контролем. Тем не менее, контроль этот оказался очень слабым, а случаи получения огромных сумм по фальшивым документам - многочисленными, причем на скамье подсудимых оказывались не реальные организаторы и исполнители фальшивок, а посредники и обналичиватели похищенных денег. О вине последних и шел наш спор с обвинителями по ряду дел. Вообще связь между хищением и сбытом похищенного представляется очевидной: без первого нет второго, но и без налаженного сбыта невозможны профессиональные хищения. Существование развитой сети скупщиков краденого стимулирует хищения. Тем не менее "скупка и сбыт похищенного" далеко не равнозначны хищению и даже не всегда являются преступлением. Юридическая практика в веках выработала градацию разных квалификаций лиц, причастных к таким деяниям. В действующем до 1997 г. УК РСФСР заранее обещанные сбыт или хранение похищенного имущества расценивались как соучастие в хищении в форме пособничества (ст.17) и карались с той же строгостью - до 10 лет лишения свободы. А вот заранее не обещанный сбыт (приобретение или хранение с целью сбыта) имущества, заведомо добытого преступным путем, наказывался уже мягче по ст.208 УК РСФСР до 5 лет лишения свободы, а если такое производилось в виде промысла (систематически) или в крупных размерах, то до 7 лет л.с. Наконец, приобретение, хранение или сбыт имущества, заведомая похищенность (преступность добычи) которого приобретателю неизвестна, преступлением не является. У него нельзя будет даже отобрать похищенное имущество. Следовательно, только в зависимости от умысла обвиняемого - помогать хищению путем реализации похищенного, - или реализовать уже похищенное, - реализовать имущество, похищенность которого неочевидна, обвиняемый наказывался и по полной, как расхититель, и помягче - как сбытчик краденого, или вообще должен быть оправдан в совершении уголовного преступления (хотя подозрение на человеке, сбывавшем или хранившем краденое имущество, остается всегда в меру того, насколько он мог догадаться о преступном происхождении этого имущества, но эти темы относятся уже к сфере суда морального, а не уголовного). Почему? Полезно задуматься, почему в зависимости лишь от такого трудноуловимого нематериального фактора, как "умысел", одно и то же реальное действие повлечет столь разные правовые оценки и наказания. Если сосед по лестничной площадке, допустим, скажет: "Хочешь автомашину? Завтра краду любую, и она твоя!" - то послезавтра у вас не только отнимут эту машину, но и посадят рядом с "дарителем" как соучастника. Если этот сосед придет к вам и скажет: "Купи по дешевке краденую машину", то и ее у вас послезавтра отнимут и осудят, но на гораздо меньший срок. А если сосед скажет только: "Купи машину очень дешево", а потом обвинитель не сможет доказать, что на самом деле вы не могли не знать о том, что она краденая, то у вас ее даже не отнимут безвозмездно. Есть два типа обоснования таких градаций. Профилактика преступлений. Конечно, заранее обещанный сбыт похищенного" во многом есть стимул для совершения хищения, неотъемлемая часть его плана, не менее важная, чем само хищение. Квалификация такого сбыта как соучастия в преступлении не вызывает недоумение. Другое дело - заранее не обещанные приобретение или сбыт похищенного. Здесь виновный уже никак не может быть стимулятором и соучастником самого хищения. Он сам не крал, а только соблазнился дешевизной уже украденного. Таким соблазнам и рискам подвергается широкий круг людей. Их помощь преступникам случайна и сводится к второстепенной роли превращения опасного своей похищенностью имущества в безопасные деньги. Сами эти люди не участвуют в хищении, а лишь помогают выжить похитителям, потому вина их перед обществом меньше. И, наконец, людей, которые покупали имущество, не зная, что оно похищенное, закон склонен рассматривать как добросовестно заблуждавшихся, обманутых, даже потерпевших от преступления граждан, хотя своей покупкой они объективно помогали преступникам. Последнее суждение закон считает неверным, ибо так можно посчитать помощниками аферистов и их жертв, кто по доверчивости поддался обману. Минимизация вреда гражданам. Понятно, что граждане в целом заинтересованы в уменьшении числа хищений их имущества, в том числе и путем поимки и лишения свободы похитителей, потому они согласны содержать правоприменительные органы и даже подчиняться им. Но, конечно, при условии, что эти органы не будут репрессировать их самих. Уголовные наказания должны обращаться только на виновных перед обществом и только в меру их виновности, преследуя не столько преступников, сколько сами преступления. Наконец, не является пустой мысль, что вовлечение похищенного имущества в экономический оборот для общества является скорее плюсом, чем минусом, снижает возможные потери от гибели этого имущества в преступных "захоронках" и кроме того дает возможность все же обнаружить похищенное и добраться до настоящих виновников. Эти плюсы, конечно, не обеляют скупщиков краденого, но объясняют, почему наказания для них должны быть менее суровыми. Что же будет, если сбытчиков краденого приравнять к похитителям и карать с той же строгостью? Мы тогда значительно расширим круг репрессируемых, отбросим в их число просто соблазнившихся дешевизной краденого, и в этом круге будет легче затеряться настоящим ворам. Как ни усиливай репрессивные органы и не увеличивай число тюрем, возможность изоляции согрешивших граждан всегда будет ограниченной (если, конечно, не брать в расчет чисто тоталитарные примеры), и потому, чем больше тюрьмы будут заполняться маловиновными, тем с большей вероятностью будут оставаться на свободе настоящие преступники. И уж совсем беда, если закон позволит наказывать фактически невиновных людей, на месте которых может оказаться каждый, например, купив по случаю дешевую вещь, оказавшуюся потом похищенной. Поскольку посадить всех невозможно, власти тогда получат замечательную возможность сажать любого по собственному выбору... Впрочем, такое мы уже испытали при социализме, когда почти каждого можно было посадить за шабашки, приписки, спекуляцию, взятки, но сажали только попавших под руки или, что чаще, неугодных. К сожалению, сегодня мы наблюдаем повышенную готовность законодателей к удовлетворению жажды российских правоприменителей усиливать репрессии и распространять их на невиновных или маловиновных граждан. Понять резоны "органов" нетрудно: посредников ловить легче, чем аферистов. Но если всех таких посредников причислять к разряду преступников, то круг репрессируемых людей значительно расширится, прицельность борьбы органов с самими мошенниками снизится, а экономика ослабнет как деньгами, так и предпринимателями. И по большому счету страна погибнет скорее от своих силовых органов, чем от преступников. Привыкая к ремеслу, они, как правило, начинают друг друга не уничтожать, а усиливать, ослабляя, в конечном счете, само гражданское общество. Ст.174 нового УК РФ как "запасной бронепоезд МВД". Ныне действующий Уголовный кодекс РФ ввел по примеру некоторых западных стран такой состав преступления, как "легализация (отмывание) денежных средств или иного имущества, приобретенного заведомо незаконным путем" (ст.174), объявив его преступлением даже более тяжелым, чем хищение. Так, "отмывание" в крупном размере карается от 7 до 10 лет л.с., в то время как хищение путем кражи или мошенничества в крупном размере - от 5 до 10 лет л.с. Если еще учесть, что в тексте ст.174 вместо традиционного оборота "заведомо добытого преступным путем" стоит более широкое понятие "приобретенное заведомо незаконным путем", то получается, что часто встречающаяся перепродажа имущества, полученного лишь с какими-то нарушениями правил учета или с иными несущественными правонарушениями, будет караться суровее тяжелых преступлений. К счастью, я пока еще не слышал о таких реальных делах. Возможно, по тактическим соображениям руководители следственных органов пока притормаживают разворот новых дел, держа ст.174 как бы "в резерве Главного командования"... Но в Уголовном кодексе она уже существует и "заработать тюрьмой" может в любой удобный для МВД момент. И тогда нам останется уповать лишь на трезвый разум присяжных, а при отсутствии этого суда - опять лишь на мнение "мировой общественности".

Как осуждали по авизовочным делам?

В 1992 - 96 годы к нам пришло 12 жалоб от обвиняемых по делам о хищении банковских средств с помощью поддельных авизо или чеков "Россия".
Род занятий подзащитныхРегион Время арестаИсточник авизоСумма хищения млн. рубСрок по приго-
вору		Изменен-
ный срок
Чеченский пред-
приниматель КK.		КKиров-
ская обл.		март
1992 г.		неустановлен-
ные чеченцы		20 8 лет7 лет
Предпринима-
тели Б. и Н.		Удмур-
тия		июль
1992 г.		неустановлен-
ные москвичи		2569 лет
10 лет		6 лет
Эколог Р.С.-Пб.октябрь 1992 г.неустановленный дагестанец 1608 лет4 года
Предпринима-
тель О. и сотруд-
ник банка Л.		Тулаоктябрь 1992 г.неустановленный
ингуш в Москве		37510 лет
9 лет 		9 лет
8 лет
Сотрудник
банка Т.		Уфаоктябрь 1992 г.неустановленный
кабардинец		196дело закрыто 
Сотрудники
банка Н. и О.		Волго-
град		октябрь 1992 г.неустановленный
кавказец		8834 года
2 года		амнисти-
рованы
Чеченские пред-
приним. Г. и П.		Тверьноябрь 1992 г."неустановленный
""Руслан"""		15008 лет
8 лет		6 лет
6 лет
Предприни-
матель А.		Тверьдекабрь 1992 г.неустановлен-
ные лица		4164 года2,5 года
Чеченский пред-приниматель Т.Москваначало 1993 г.неустановлен-
ные чеченцы		ок.3000""
Бухгалтер Д. и предприним. И.Москвамарт
1993 г.		неустановлен-
ные лица 		6067 лет
7 лет		досрочно освобожд.
Предприни-
матель З.		Тюменьмай
1994 г.		"скрывшийся
""Соколинский"""		11568 лет7 лет
Предпринима-
тель П. и др.		Москваокт.
1992 г.		скрывшиеся чеченец и ингуш3805 лет 
Все 12 дел как будто скроены по одной колодке. В подавляющем их большинстве участвуют так называемые "скрывшиеся лица кавказской национальности", от которых по версии следствия и появлялись фальшивые документы, снабженные всеми шифрами, печатями и кодами РКЦ-шной защиты. Но нам не известны случаи, чтобы следствие выходило на тех, кто собственно и мог передать эти бланки с печатями и шифрами, кто играл главную роль в мошенничестве. Почти по всем делам обвиняемыми оказывались мелкие предприниматели, соглашавшиеся выполнять поручения неизвестных похитителей, или работники коммерческих банков, которые помогали им срочно проводить эти "выгодные" операции. Видимо, откликаясь на лозунг дня: "Сурово покарать фальшивых авизовщиков", суды определяли большие сроки наказаний. Об одном из первых судов над авизовщиками рассказал в "Известиях" от 2.11.94 г. журналист М. Хазин. Липовый предприниматель Новиков в ноябре 1992 года стал получать от знакомого из Чечни Катаева (а тот от некоего Руслана) договора на многие сотни миллионов рублей от разных фирм якобы с Северного Кавказа, которые потом оказались фальшивыми. Новиков беспрепятственно представлял их в московский комбанк "Гагаринский", где по переводам эти деньги зачислялись на счет новиковского "лжекооператива", дальше перечислялись на другие "фирмы", обналичивались, конвертировались и т.п., пока не оказывались (за исключением "процента") у таинственного Руслана. Оба уверяют, что ничего не знали о хищениях Руслана, а занимались только обналичиванием по его поручению. Так ли это? И журналист М. Хазин, и следователь по делу Л. Федорова уверены в существовании "Руслана", потому что "не могли Новиков с Катаевым сами устроить все проводки фальшивых авизо через РКЦ и комбанки", или, как "изящно" выразился М. Хазин, "не с их мозгами и возможностями организовать эту многоходовую комбинацию, где фальшивые авизо отправляются из разных городов и задействованы десятки коммерческих структур. Был и есть кто-то еще, помаститее, кто задумал все это и получил львиную долю прибыли". Несмотря на правдоподобность собственного объяснения, журналист называет обналичивателей "первостатейными мошенниками", а следователь отправляет их на суд как главных виновников хищений, поскольку, по ее словам, "Катаев никогда не скажет, кто такой Руслан" и "спасибо, хоть этих удалось разоблачить". Мне понравилась такая редкая откровенность следователя: есть настоящий и недоступный следствию преступник под условным именем Руслан, есть явные обналичиватели похищенных Русланом средств, которые клянутся, что они просто обналичивали чужие средства и знать не знают об их хищении. Но следователю надо "разоблачить хоть этих", и вот из обналичивателей делают "мошенников", уговаривая, что раз они не могли не догадываться о сомнительности всех операций, значит, "мошенничали и похищали". Но, даже не добившись такого признания, не имея никаких доказательств, что обвиняемые знали о фальшивости денег Руслана, и, пренебрегая презумпцией невиновности, обязывающим толковать все сомнения в пользу подсудимого, следователь отправила дело и в суд, и в прессу, получив от них полную поддержку. Мосгорсуд приговорил обналичивателей к максимальным 10 годам лишения свободы каждого. Правда, Верховный Суд РФ срок снизил до 8 лет, но ведь и это немало. Статья М. Хазина имеет второе название: "Анатомия крупного мошенничества". На деле же она скорее вскрывает анатомию правоприменительного мошенничества в делах о фальшивых авизо, когда разоблачают и наказывают отнюдь не самых виновных и осуждают чем не виновнее, тем сильнее.

Чеки "Россия" за автомобили

(ОСП от 17.02.1995 г. по делу О.Л.) Обвинитель Владышевский: О. занимался посредничеством, в том числе перепродажей автомашин. Крупный потребитель из Ингушетии по договоренности о поставке партии в 72 машины расплатился чеком "Россия" на 350 млн. руб. (разновидность авизо), который с помощью его знакомой Л., сотрудницы тульского "СВАК-банка", был дооформлен и сдан в банк. После получения подтверждающих телеграмм местный РКЦ перечислил в банк эту сумму, однако О. успел получить из нее только небольшую часть, т.к. банк заподозрил поддельность сведений в чеке "Россия". После подтверждения поддельности чека полученные О. средства были изъяты со счета его фирмы и наложен арест на его имущество, сам О. и помогавшая ему оформлять чек"Россия" Л. были арестованы и осуждены за попытку хищения путем мошенничества 350 млн. руб. на максимальные сроки - 10 и 9 лет л.с. Защитник Сокирко подчеркнул, что с его точки зрения О. и Л. никак не могут считаться изтотовителями фальшивки, что они сами стали жертвой обмана со стороны "крупного потребителя из Ингушетии", который и передал О. подложный чек "Россия". Подсудимые же делали все открыто. Например, Л. советовалась с коллегами по банку, как следует оформлять эти документы, оба они ожидали подтверждения истинности чека в РКЦ, на котором и лежала ответственность. Следствие же предпочло не искать настоящих преступников, а сделать виновников из самих обманутых. Вопрос присяжным: Виновны ли О. и Л. в хищении? Вердикт: Не виновны - 8 голосами против 2. Почти все присяжные сетовали на плохое следствие и массу непонятного в деле. Большинство их на этом основании решило считать подсудимых невиновными, но два человека все же склонились к осудительному вердикту, как бы преодолев принцип "презумпции невиновности". Возможно, что подобно им поступили и официальные обвинители и судьи, определившие О. и Л. максимальные сроки наказаний. Общий же итог этого ОСП зафикисировал очевидное противоречие приговоров по авизовочным делам совести подавляющего большинства присяжных.

Дело обналичивателя П.

(ИСП 13.10.1996 г.) В приложении 2.1. помещена полная стенограмма этого процесса (за небольшими изъятиями непринципиального характера), что дает читателю возможность провести собственный анализ и тем самым помочь и автору в уяснении того, что, говоря языком юристов, "не охватывается сегодня его сознанием". Пусть эти надежды невелики, но, по крайней мере публикацией этой стенограммы я даю себе шанс. Читателя последующего текста я прошу предварительно ознакомиться с фабулой дела и прениями сторон по стенограмме. Организаторы данного ИСП вольно или невольно, но поставили присяжных в условия жесткого эксперимента. Выделив из реального уголовного дела один эпизод, обвинение предложило присяжным осудить подсудимого, дав минимум информации, да и та была довольно условной практически без доказательств, лишь на основании самого задекларированного факта обналичивания П. к похищенным средствам и "внутренней убежденности" обвинителя. Как признал судья-исследователь в беседе с присяжными уже после окончания процесса: "В нормальной правовой системе недоказанная виновность означает доказанную невиновность", а так называемое "объективное вменение недопустимо для цивилизованного правового общества, потому что человек может отвечать только за те действия, в которых он отдает себе отчет". Такое пояснение для вопрошающих присяжных были почти шоковым, потому что перед этим на самом процессе именно судья высоко оценил обвинение П., построенное "на объективном вменении", и потому все без исключения присяжные согласились с ним и на вопрос о виновности ответили "да". Тем не менее, я считаю, что "эксперимент" дал интересные результаты. Обвинение и защита в этом процессе отстаивали перед присяжными две противоположные позиции: - предприниматель П., согласившийся предоставить счет своей фирмы для транзита крупных средств, добытых из ЦБ РФ с помощью фальшивого авизо за коммерческий процент, есть участник организованной преступной группы мошенников, хотя прямых доказательств его осведомленности о преступном источнике этих средств не добыто, - предприниматель П. не знал и не мог знать о преступном характере перечисляемых через его фирму денег, он считал, что занимается операциями типа обналичивания, и получил за услугу хороший коммерческий процент. Доказательств иного не добыто, поэтому П. не виновен полностью. Однако не нашлось ни одного присяжного, который бы согласился с одной из крайних позиций. Они отвергли доводы и обвинителя, и защитника. И потому можно считать, что стороны потерпели поражение. Вопросы присяжным: 1.Виновен ли П. в хищении организованной группой? 2.Если нет, то виновен ли он в пособничестве хищению? 3.Если нет, то виновен ли он в укрывательстве преступления? 4. Если П. виновен, то заслуживает ли он лишения свободы? Вердикт присяжных: Виновен в пособни