честве хищению, но не заслуживает
лишения свободы.
Анализ суждений присяжных
Состав присяжных этого процесса достаточно многообразен по возрасту, но
приходится отмечать преобладание женщин, представителей интеллигентных
профессий и людей с высоким уровнем образования. Не было ни одного
представителя рабочих профессий. Можно считать, что это был суд "белых
воротничков" и домохозяек.
Их ответы распределились следующим образом:
по характеру вины: 9 присяжных признали вину П. в пособничестве
хищению, а 4 признали вину только в укрывательстве,
по характеру наказания: 7 признали П. не заслуживающим лишения свободы,
6 согласны с лишением его свободы.
Однако внимательное прочтение суждений ряда присяжных выявляет, что
очень многие из них понимали, что вина подсудимого (т.е. умысел его на
преступление) не доказана, но тем не менее признали его виновным. Об этом
определенно говорили 5 присяжных: "Вина его не доказана" (в гласном
обсуждении или на предварительных опросных листах), а одна присяжная
сказала: "Он только догадывался, что тут махинация, но какая?"
Другие же (я насчитал 4 определенных высказывания) говорили, что ничего
доказывать и не нужно, поскольку "крупный коммерсант не мог не понимать,
что
занимается грязным делом", а значит, преступный умысел и вина подсудимого
очевидны. Иных суждений не было, и потому мы получаем странный факт: все
присяжные осудили П. за уголовное преступление, хотя понимали, что
доказательств его преступного умысла нет.
Такой удивительный результат в принципе кажется невозможным для
обычного суда, где один из первых и главных вопросов к судьям и присяжным:
"Считаете ли вы вину подсудимого доказанной?" Если на этот вопрос присяжные
отвечают: "нет", то остальные вопросы могут уже не обсуждаться, ибо
подсудимый считается невиновным. Такие нормы записаны в ст.449 и ст.454
ныне
действующего Уголовно-процессуального кодекса РСФСР.
Но данный процесс - исследовательский, допускающий самые различные
новации, возможно, и не всегда удачные. Нетрудно понять, почему это
произошло. В большинстве из следовательских судов нас интересовало, прежде
всего, отношение присяжных к квалификации тех или иных действий как
преступных, поэтому вопросы доказательства этой стороны дела перед
присяжными обычно не ставились.
На данном процессе задача была иная. Спор обвинения и защиты шел именно
о доказанности умысла на преступление и уж в зависимости от этого следовало
решать вопрос о квалификации действий П. Тем не менее вопросы присяжным
были
сформулированы привычным способом, что и вызвало такой необычный результат.
Еще одна причина состоит в неудачной формулировке вопросов присяжным.
Поскольку каждый из них подразумевал согласие с той или иной степенью
виновности подсудимого, было бы правильнее выделить отдельный вопрос о
признании подсудимого невиновным в уголовном преступлении (или о виновности
его лишь в гражданском правонарушении). Отсутствие такого вопроса не раз
отмечали присяжные, приходя к выводу, что сами устроители процесса не
считали положительный ответ возможным, а просили их только определиться с
характером вины, если считать, что вина П. доказана.
Но, конечно, таких условий устроители процесса не ставили, и нам в
анализе теперь придется просто учитывать это недоразумение, чтобы сделать
правильные выводы об истинных мотивах присяжных.
Задача анализа упрощается из-за того, что составы групп присяжных,
согласившихся или не согласившихся с лишением П. свободы, практически
совпадают с их делением по вопросу о доказанности вины, и потому я выделяю
три основные группы.
Группа шести присяжных, признавших П. виновным в пособничестве,
согласившихся с лишением его свободы и не нуждавшихся в доказательствах его
вины
В группе две молодые домохозяйки (9, 10), двое юношей (бухгалтер - 2 и
философ - 5), учительница средних лет (6) и пожилой конструктор (7). У
большинства - среднетехническое образование. В группу вошли все участники-
мужчины. Очень важно, что кроме конструктора (7), это в целом молодые люди
со средним возрастом 29 лет, в то время как средний возраст всех 13
присяжных в этом суде - 43 года. Так что, по сути, группа выражает точку
зрения молодых. Вот их слова:
"Он не мог быть таким глупым, чтобы не знать, раз был крупным
коммерсантом" (6).
"Раз взялся за коммерцию, должен понимать, что это не совсем чистое
дело" (7).
"Виновен в пособничестве хищению, раз хозяйственник" (9,10).
"Виновен, потому что пропускал через свое предприятие... ну, грязные
деньги, помогал их отмыть" (2).
"П. пояснил, что его просил знакомый. Но ведь человек существо
разумное, должен просчитывать свои ситуации и кто бы тебя о чем ни просил,
всегда можно заболеть (отказаться)... потому я считаю, что он виновен в
пособничестве хищению" (5 - старшина).
Отвергнув утверждение обвинения об участии П. в организованной группе
расхитителей, присяжные не высказали доводы в пользу того, что П. знал о
хищении еще до его совершения. Фактически они лишь обосновывали свою
уверенность в том, что П. не мог не догадываться о "грязном характере"
предложенных ему для реализации денег, т.е. об их похищенности. Но если
перейти на язык статей уголовного кодекса, то присяжные обосновали только
вину П. в заранее не обещанном сбыте и иных видах укрывательства средств,
добытых заведомо преступным путем, но никак не в пособничестве хищению,
которое требует как минимум "заранее обещанного участия".
Тем не менее, свою позицию присяжные обозначили именно как
"пособничество хищению", а не как "укрывательство", видимо, для того чтобы
подчеркнуть резкость своего осуждения П., что видно из споров между
присяжными о смысле этих терминов (см. стенограмму).
Проголосовавшие за определение действий П. как "пособничество хищению"
хотели подчеркнуть, что "отмывание им грязных денег" есть пособничество
похитителям и потому заслуживает сурового наказания в виде лишения свободы.
В итоге я должен признать, что первые 6 присяжных:
- признали П. виновным в пособничестве хищению, хотя на деле уверились
лишь в том, что он только "отмыл" (укрыл) похищенные средства,
- держатся принципа заведомой виновности коммерсантов, именно
принадлежность П. к коммерсантам для них является доказательством его
знания
о преступном источнике обналичиваемых им средств, т.е. умысла на
преступление,
- готовы осудить к лишению свободы, даже если обвинение не предъявит
прямых доказательств его вины.
Идеологически эту позицию интересно описал старшина (молодой философ):
"Поскольку преступники используют для отмыва самые разные фирмы, то надо
наказывать каждого даже за одноразовое и случайное пособничество, чтобы
разорвать цепь преступлений. Вопрос же об умысле подсудимого неважен,
поскольку надо предполагать, что все люди разумные и должны рассчитывать
последствия своих поступков, отказываясь от всяких сомнительных действий".
Присяжная 6 дополнила это утверждение известной (и неверно истолкованной)
фразой: "Незнание не освобождает от ответственности".
Таким образом, большая группа присяжных принципиально освобождает
органы следствия и суда от необходимости доказывать преступный умысел
подсудимого, удовлетворяясь лишь фактом прикосновенности к похищенным
деньгам и тем самым, приглашая правоприменительные органы к расширению
круга
репрессий.
Думаю, что преимущественно молодые и ограниченные из-за самонадеянности
люди еще не сознают, какие беды они накликают на себя (ведь и они вольно
невольно нарушают нынешние законы).
Аргумент защиты "П. и другие коммерсанты, причастные к прохождению
похищенных денег, наверняка думали, что участвуют в рискованных, но не
преследуемых в уголовном порядке финансовых операциях типа "обналичивания
банковских средств", просто не был замечен, прошел мимо их ушей. Из того,
что нашему бизнесу приходится работать в пограничных с законом или даже в
противоправных ситуациях, эти присяжные делают такие выводы: "Если
коммерсант нарушает один закон (например, увиливает от налогов), то он
способен и участвовать в хищении (а продолжая эту мысль - и в убийстве)."
Подобная "мысленная конструкция" заведомой предпринимательской
виновности отнюдь не нова. Еще раз приведем парафразу английского
публициста
прошлого века, что при достаточно высокой норме прибыли нет такого
преступления, на который бы не решился Капитал даже под страхом виселицы.
Здравая английская мысль о том, что высокая прибыль нечистого дела
обязательно привлечет кого-то из не обремененных высокой моралью и
законопослушанием граждан, в марксовом, а потом и ленинском переложении
превратилась в распространенное убеждение, что все буржуи - неисправимые
злодеи и их можно только ставить к стенке. Вот и в наше время мы убеждаемся
в живучести этого старого и грозного для предпринимателей заблуждения. И
лучше не охать и возмущаться, а трезво учитывать российскую реальность.
Группа трех присяжных, признавших П. виновным в пособничестве, но не
согласившихся с лишением его свободы в связи с не доказанностью вины
Изначально в группу входили только двое: пожилые врач (4) и пенсионерка
(1), а потом к ним примкнула домохозяйка (8). Они все признавали П.
виновным
в пособничестве хищению, хотя, видимо, подразумевали под этим "отмывание
преступно добытых денег", но в отличие от первой группы для них оказался
важным фактор не доказанности умысла его на такое пособничество. В своих
опросных листах они прямо отвечали, что лишения свободы П. не заслуживает,
потому что вина его не доказана. Это крайне интересный момент.
Защитник и судья говорили присяжным о презумпции невиновности, и что
если остаются сомнения в доказанности вины, то нельзя человека считать
виновным. Тем не менее в ходе обсуждения присяжная 4 (человек
высокообразованный) хотя и ссылается на этот принцип и не доказанность
вины,
все же осуждает П. за "пособничество хищению" только потому, что объективно
через его фирму проходили похищенные средства. Лишь в ходе частной беседы с
судьей после заседания ей стала понятной ошибка "объективного вменения".
Если бы это объяснение было уяснено ею раньше, видимо, она проголосовала бы
за невиновность П. в уголовном преступлении. Однако можно считать, она все
же успела исправить свою ошибку в самом заседании, когда отказалась лишать
П. свободы именно из-за недоказанности его вины. На деле вопрос о лишении
свободы оказывается главным, как в настоящих судах, так и в
исследовательских процессах.
Видимо, иные мотивы были у присяжных 1 и 8. Хотя они тоже понимали, что
доказательств нет (этого не отрицал и сам обвинитель), но о вине П. судили
по своей догадке и совести примерно так: "Все же он, наверное, немного
виноват, руку приложил, о хищении, наверное, догадывался".
Эти люди не думали ни о презумпции невиновности, ни о том, что все
предприниматели заранее во всем виноваты, они просто пытались решить задачу
и склонились все же к тому, что наверняка П. догадывался о плохом: и деньги
ему за это предложили слишком большие, и знакомый слишком уж его уговаривал
(деталь, удачно придуманная обвинителем прямо на ходу), значит, о плохом
догадывался, но надеялся, что "пронесет".
К таким присяжным защитнику было бесполезно обращаться с учеными
словами о "презумпции невиновности". Они не юристы и руководствоваться
должны не этой самой "презумпцией", а собственной интуицией и совестью.
А вот сообщение о том, что подобные операции считаются самыми обычными
сделками, и проводились П. многократно без всякого криминала, могли бы их
привести к иному выводу.
Однако, как бы то ни было, и эти присяжные, несмотря на свой
обвинительный вердикт, не ошиблись в главном, когда не согласились с
лишением свободы человека по сомнительным догадкам.
Выводы: присяжные совсем не обязаны соблюдать презумпцию невиновности,
запрет на объективность вменения и прочие почтенные юридические принципы,
потому к ним надо обращаться на языке обычной справедливости, и тогда в
решениях по совести в главном будут учтены и эти принципы.
Присяжные этой группы так и не признали того, что П. в процессе
проведения денег через свою фирму знал о заведомо преступном характере их
источника.
Значит, их мнение на деле следует трактовать так: "Не виновен в
уголовном преступлении и потому не заслуживает лишения свободы".
Группа четырех присяжных, осудивших П. лишь за укрывательство и не
согласившихся лишать его свободы из-за недоказанности вины
В группу вошли 4 присяжных (3, 11, 12, 13) - образованные женщины
зрелого или старшего возраста. В главном их позиция совпадает с предыдущей
группой, но они еще больше сомневались в виновности подсудимого. Вопрос о
том, знал или не знал П. о хищении, их очень мучил.
Особенно драматично это осознание протекало у 70-летнего бухгалтера
(3). Еще в ходе прений, выяснив у обвинителя, что финансовая операция с
преступно добытыми средствами была проведена легально и не вызвала у
бухгалтера фирмы П. сомнений, она сразу же задалась вопросом: "А почему же
тогда у П. такая операция должна была вызывать подозрение?", но так и не
получила у обвинителя ответа. В обсуждении она последовательно заявляла,
что
вина П. не доказана, и что в хищении его обвинять она не может, но вместе с
тем говорила о пособничестве, потом об укрывательстве, понимая под этим
только объективное значение его действий. И после суда в разговоре с
судьей,
подтвердила, что считает П. невиновным, хотя по итогам голосования
приходится считать, что присяжная 3 признала П. виновным в укрывательстве
похищенных средств. (С ней также сыграла злую шутку неудачная форма
вопросов.)
Примерно тоже говорили и другие:
"Осуждать без доказательств нельзя, такой подход не лезет ни в какие
ворота" (13).
"Он догадывался, что здесь махинация, но какая?"(11).
"Зайчиком, он, конечно, не был, но и в этом сомневаюсь"(12).
Вместе с другими присяжными они убеждены, что нынешнее
предпринимательство связано с теневыми операциями, и потому П. не мог не
чувствовать опасности, но твердое знание его о похищении денег отрицают.
Действующая формула преступления по ст.175 УК РФ требует установления
не только факта сбыта имущества, добытого преступным путем, но именно факта
сбыта имущества заведомо добытого преступным путем. Термин "заведомо"
предполагает не смутные догадки, а твердое знание.
Как раз "заведомость преступного знания" у П. Четверо последних
присяжных определенно отрицают, что означает: они не склонны осудить его за
уголовное преступление. Этот вывод подтверждается как заявлениями о не
доказанности вины П., так и несогласием лишать его свободы.
Пересмотр формулы вердикта присяжных по итогам анализа их суждений
Анализ содержания смысла слов присяжных приводит совсем к иному итогу
судебного заседания, не совпадающему с провозглашенным вердиктом:
- 6 присяжных высказались за виновность предпринимателя П. в отмывании
(сбыте) денежных средств, добытых заведомо преступным путем, и за лишение
его свободы,
- 7 присяжных высказались за отсутствие доказательств знания
предпринимателем П., что он отмывает средства, заведомо добытые преступным
путем и, следовательно, за невиновность П. и отказ от лишения его свободы.
Поэтому можно считать, что большинство присяжных хотели бы
провозгласить: "П. не виновен в уголовном преступлении!"
Нас не должно пугать такое радикальное изменение смысла решения
присяжных, уясненное только после анализа текста их суждений. Во-первых,
потому что присяжные имеют разные мнения, и их общее решение очень сильно
зависит от случайного соотношения групп. А во-вторых, в главном пункте
(отказ от лишения П. свободы) их вердикт сохранился.
Кстати, надо вспомнить, что судьбу этого решения на самом деле
определила колеблющаяся присяжная 8, которая в последний момент отказалась
от лишения П. свободы. Если бы ее спонтанного решения не было, то и после
анализа общий вердикт суда звучал бы так: "П. виновен в отмыве похищенных
денег и заслуживает лишения свободы".
Представьте, что наш судебный процесс действительно решал бы судьбу П.
и его вердикт был окончательным... Нам приходится мириться с такой
особенностью суда присяжных, т.е. с возможностью принятия им
противоположных
решений в зависимости от поведения колеблющихся присяжных.Но поскольку наш
процесс является исследовательским, то мы можем или неоднократно повторить
его с другими составами присяжных, чтобы проверить устойчивость принимаемых
решений по такого рода делам, или вести речь о неоднозначном (в данном
процессе двузначном) вердикте присяжных.
Что произошло с П.
Реальное уголовное дело против П. возбуждено в 1992-м, но лишь в 1996
году поступило в суд. В первой половине 1997 года оно было судом
рассмотрено, причем все 8 подсудимых (предприниматели и банкиры) были
признаны соучастниками хищения организованной группой и приговорены к
длительным срокам лишения свободы. Таким образом, суд поступил с П. точно
так, как просил того обвинитель на нашем исследовательском процессе
(кстати,
в реальном процессе обвинитель отсутствовал за ненадобностью, ибо роль его
по совместительству с успехом исполнила судья).
Однако решение суда о лишении подсудимых свободы было на деле
формальным. Пятеро подсудимых, которые в ходе следствия пошли на
сотрудничество с ним, полностью признали приписываемую им вину и были
освобождены на подписку о невыезде, получили от суда условные наказания.
Трое подсудимых (включая П.), которые не признавали своей вины, на суд
привозились из СИЗО, получили сроки лишения наказания, лишь на несколько
месяцев превышающие уже отсиженное ими время. В скорости они все также были
освобождены.
Таким образом, хотя реальный суд полностью поддержал обвинение, в части
наказания он практически освободил подсудимых от лишения свободы и тем
самым
встал на позицию нашего суда присяжных, точнее, на позицию его не
молодежной, а зрелой части.
И эта "подвижка" официального нынешнего суда в сторону суждений народа,
его зрелых людей, не может не радовать надеждой.
Для устроителей судов присяжных:
Непримиримость оценок присяжных свидетельствует о незрелости общества
В процессе анализа мы зафиксировали раскол в суждениях представителей
народа по таким важнейшим проблемам, как:
- презумпция виновности предпринимателей (признание их заведомо
виновными в преступлениях),
- усиление карательных мер к предпринимателям,
- освобождение правоприменительных органов от необходимости сбора
доказательств умысла и вины предпринимателей.
Понятно, что утвердительные ответы по этим вопросам соответствуют
интересам и взглядам власти в лице ее правоприменительных органов,
отрицательные ответы - интересам предпринимателей и страны.
Особо тревожит, что в первой (условно скажем, антипредпринимательской)
группе собралась именно молодежь, хотя, по идее, такие убеждения должны
были
разделить, скорее, люди старшего возраста. Так может, "развитие страны идет
вспять"? Но, не следует впадать в крайний пессимизм. Скорее, мы имеем дело
просто с обычным преходящим молодежным радикализмом.
Кстати, чтобы уменьшить его влияние на судебные вердикты и сделать
последние более зрелыми, следует подумать об увеличении веса в принятии
решений более взрослой части присяжных:
- или простым повышением возраста граждан, приглашаемых в присяжные,
- или ограничением доли молодых в составе присяжных (например, не более
четверти)
- или введением процедуры обязательного согласования общего решения
(например, принятие его не простым, а лишь квалифицированным большинством,
допустим, не меньше трех четвертей от числа присяжных).
Последнее процедурное нововведение мне кажется наиболее продуктивным,
потому что может стимулировать споры и взаимоубеждение присяжных. В ходе
этого можно надеяться, что более взвешенные оценки зрелых присяжных будут
иметь больше шансов к итоговому принятию.
Но при этом надо помнить, что эти ограничения надо вводить очень
бережно, ибо, устранив радикалов из споров присяжных, мы рискуем вытолкнуть
их в непримиримую оппозицию среди народа и тем самым не ослабить, а
укрепить
позиции экстремизма в стране. Подобная ошибка была совершена российской
властью в конце прошлого века, когда "вызывающий вердикт" присяжных по делу
Веры Засулич побудил власти "закрутить гайки" и изъять из ведения судов
присяжных дела о политических и должностных преступлениях, что в свою
очередь стало одной из причин перехода молодежи к террору - сначала
народовольческому, потом большевистскому. Думаю, что не следует забывать
российскую историю и наступать на одни и те же грабли.
Необходимость защиты присяжных от давления юристов
Участвовавшие в ИСП авторитетные юристы явно недооценили чрезмерность
своего влияния на присяжных, особенно интеллигентных, комплексующих по
поводу отсутствия у них юридических знаний. На процессе обвинитель при
согласии судьи без труда убедил присяжных, что осуждать можно и без
доказательств умысла на совершение преступления, хотя сами они в душе так
не
считали. Когда по завершении процесса их ошибка была разъяснена самим
судьей, они были обескуражены, но несогласное с их совестью решение уже
было
принято. Причем я исключаю намеренное давление на присяжных со стороны
участвовавших в процессе юристов - они просто недооценили силу своего
влияния.
Кто же должен обезопасить суд присяжных от такой опасности?
Думаю, эта обязанность лежит, прежде всего, на судье. Он обязан
обращаться, прежде всего, к совести присяжных, избегать юридической
терминологии (и следить за сторонами, чтобы они ею также не
злоупотребляли),
подчеркивать долг присяжных решать дело, прежде всего по совести и не
вязнуть в юридическом ликбезе. Соответствующим образом (в понятиях не
права,
а совести) должны быть сформулированы и вопросы присяжным. Судье надо
пояснить присяжным, что долг толкования и изложения решения в строгих
понятиях формального закона лежит на нем, и потому пусть их требования
существующего закона не волнуют. Можно также подумать и о более суровых
мерах, например, о том, чтобы выявленные факты очевидного давления юристов
на присяжных признавались обстоятельствами, исключающими правомерность
вынесенного присяжными решения (при соответствующем их обжаловании).
(3.10.1996 г.)
Судья:
к.ю.н. Похмелкин А.В.
Обвинитель:
к.ю.н. Похмелкин В.В.
Защитник:
Сокирко В.В.
Присяжные:
13 жителей микрорайона
"Печатники"
Вступительное слово судьи
Прежде чем приступить к реальному рассмотрению дела, выслушиванию
позиций обвинителя и защитника, хочу сделать небольшие замечания в
отношении
этого дела. Пожалуй, сегодня перед вами будет стоять самая сложная задача
по
сравнению с уже прошедшими процессами в рамках нашего исследовательского
проекта.
Ведь обычно все сводилось к рассмотрению конкретных обстоятельств дела,
которые, как предполагалось, установлены с полной достоверностью, и задача
присяжных заключалась только в том, чтобы дать им оценку. Причем
альтернатива выбора была довольно жесткой: виновен или не виновен.
Сегодня же перед вами будет стоять более сложная задача. Альтернатив,
какую дать уголовно-правовую оценку, у вас будет много. И в связи с этим я
прошу вас особо внимательно выслушать позицию обвинителя, который даст вам
необходимые юридические сведения по поводу того, как можно расценивать
действия подсудимого. Это совсем не означает, что позиция прокурора должна
в
ваших глазах иметь какое-то преимущество перед позицией защитника. Просто
на
нем сегодня лежит эта дополнительная обязанность. Возможно, вам будет
что-то
неясно. Возможно, вам будет много что неясно. Вынося на рассмотрение данное
дело, мы рискуем, что рассмотрение может не получиться...
Но чем примечательно данное дело? Оно типично для сегодняшней жизни и
сегодняшней следственно-судебной практики. Мы просто взяли его из
уголовного
дела и предлагаем вашему рассмотрению. Причем это дело пока не было
предметом судебного разбирательства...
Речь обвинителя
Уважаемый председательствующий, уважаемые присяжные! На ваше
рассмотрение выносится дело по обвинению гражданина П. в хищении чужого
имущества путем мошенничества, совершенного организованной группой.
Обстоятельства дела таковы:
В 1992-1993 г. организованная преступная группа, включавшая в себя
сотрудников коммерческих банков, руководителей иных негосударственных
коммерческих организаций, занимались хищением денежных средств,
аккумулируемых ЦБ России, используя для этого поддельное кредитное авизо.
Здесь необходимо дать несколько пояснений. Почтовое кредитное авизо -
банковский документ, подтверждающий перевод денег и служащий основанием для
их зачисления на расчетный счет организации-получателя, указанного в авизо.
Кредитное авизо по своей сути является гарантийным обязательством
перечисления денежных средств плательщиков. На его основании зачисление
денежных средств на расчетный счет получателя происходит из денежных
средств
ЦБ России, которые возмещаются позднее банком плательщика с расчетного
счета
клиента.
Вот именно в отношении этих документов и совершались преступные
действия указанной организованной группы. Совершались они следующим
образом.
Неустановленным, к сожалению, следствием путем добывались бланки кредитных
авизо, которые являлись документами строгой отчетности (предположительно
это
делалось путем подкупа должностных лиц), вносились в них ложные сведения о
наличии крупных денежных сумм, а затем фальшивые авизо почтой направлялись
в
расчетно-кассовые центры ЦБ России. Естественно, на основании этих
документов, поскольку они были правильно оформлены и содержали все
необходимые сведения, деньги зачислялись на корреспондентский счет банка, а
затем на расчетный счет организации-получателя. Затем деньги
обналичивались,
конвертировались в иностранную валюту, перечислялись в иностранные банки на
расчетные счета участников преступной группы, которые уже распоряжались
добытыми средствами по собственному усмотрению. Разумеется, все это было бы
невозможно осуществить без привлечения лиц из организаций-получателей,
которые исполняли роль своего рода посредников в этой роли операции по
"отмывке похищенных денег";
В настоящий момент установлен один из таких посредников, а именно
гражданин П., возглавлявший частную коммерческую организацию, к которому в
сентябре 1993г. обратился один из участников преступной группы с
предложением принять на расчетный счет своей организации 350 млн. руб., из
которых 300 млн. позднее перечислить на расчетный счет другого предприятия
по указанной схеме, а 50 млн.руб. оставить себе. Заручившись согласием П.,
участники преступной группы провернули очередную аферу с подложным авизо,
на
основании которого денежные средства были переведены на счет специально
созданного для этого лжепредприятия, затем по фиктивному договору на счет
предприятия П., а позже по аналогичному договору на расчетный счет третьего
предприятия, где и были обналичены. Такова основная фактическая сторона
данного дела.
Прежде чем давать оценку действий П. и предлагать вам вынести вердикт,
я должен дать некоторые пояснения по юридической части содеянного. Под
хищением, согласно действующему законодательству понимается незаконное,
безвозмездное изъятие из правомерного владения собственника любого
имущества, включая денежные средства, и обращение их в пользу виновного или
третьих лиц, совершенное с корыстной целью, если это причинило реальный
вред
собственнику или иному владельцу имущества.
Есть несколько форм хищения, нас сейчас интересует лишь та, которая
имела место быть в данном преступлении. Это хищение путем мошенничества.
Суть его заключается в том, что все эти действия совершаются путем обмана
или злоупотребления доверием. При этом собственник или иной владелец
имущества вводятся в заблуждение относительно тех или иных обстоятельств, и
в результате этого заблуждения он либо добровольно передает виновному это
имущество, либо иным путем оно выбывает из законного владения. Таким
образом
подделка платежного документа и получение с помощью него денежных средств,
обращение в свою собственность и есть не что иное, как хищение путем
мошенничества. Предусмотрено оно ст.147 действующего Уголовного кодекса. В
этой статье три части. Третья часть предусматривает совершение
мошенничества
организованной группой. Тут я должен дать вам разъяснение понятия
организованной группы.
В соответствии с действующим уголовным законодательством под
организованной группой понимается устойчивая группа, состоящая из двух или
более лиц, имеющая целью совершение преступлений. Ее основными признаками
является распределение ролей между участниками, занятие преступной
деятельностью систематически или если они объединились для совершения
одного, но требующего серьезной подготовки преступления. Эти роли могут
быть
разными: исполнители, организаторы, пособники, выполняющие самые разные
функции. И независимо от того, какую функцию в этой группе выполняет лицо,
но если оно сознавало, что действует в составе группы, то подлежит
ответственности как ее участник. Для вашего сведения: наказание за такое
преступление (хищение путем мошенничества организованной группой)
составляет
от 5 до 10 лет лишения свободы.
Но я должен пояснить, что существуют еще несколько форм участия в
преступлении, не связанных с участием в составе организованной группы. Если
данный человек не выполнял никаких функций в составе группы, не осуществлял
той или иной роли, но оказал разовое содействие ей, и это охватывалось его
сознанием или, как говорят юристы, умыслом, то такой человек должен
отвечать
за пособничество совершению хищения организованной группой, т.е. тут
ответственность по той же самой статье, но обычно в судебной практике
принято, что при всех прочих равных условиях такое пособничество
наказывается менее строго, чем непосредственное участие в организованной
группе.
И наконец, возможна ситуация, когда человек не давал заранее обещания
оказывать содействие, но знает, что преступление совершено, и от него
требуется по инициативе какого-то соучастника оказать содействие в сокрытии
предметов, следов, орудий преступления, имущества и других предметов,
добытых в результате преступления. Вот такого рода действия, если они не
связаны с обещанием оказать такое содействие, данным до совершения
преступления или в момент его совершения, именуется укрывательством в
совершении преступления. За это предусмотрена специальная, более мягкая
уголовная ответственность.
Таковы основные формы возможного участия в совершении преступления
лица, связанного с деятельностью организованной преступной группы и такова
их уголовно-правовая ответственность.
Что же имело место быть в рассматриваемом деле? С объективной стороны
не вызывает никакого сомнения, что П. оказал содействие организованной
преступной группе в хищении денежных средств путем мошенничества.
Следовательно, решающим для нас вопросом является вопрос о субъективной
стороне преступления, т.е. о том, что он сознавал при этом, имел ли он в
виду, что оказывает такое содействие и фактически участвует в хищении?
Согласно показаниям самого П., в преступный замысел его никто не
посвящал, о происхождении денег ему ничего известно не было, да он об этом
и
не задумывался. Знакомый П., другие участники преступной группы, которых
удалось задержать, подтвердили его показания. Вот те факты и
доказательства,
которыми мы располагаем. А теперь я должен дать оценку обвинения имеющимся
фактам, которую мы призываем разделить уважаемый суд присяжных.
Совершенно очевидно, что речь идет о наиболее опасном для экономики,
всего общества и, если хотите, для государственности в нашей стране
преступлении. Думаю, присутствующим здесь присяжным хорошо известен тот
колоссальный вред, который причиняется обществу подобного рода махинациями.
И не только конкретным банкам и организациям, но фактически и интересам
всех
граждан, поскольку за этим стоят определенные финансовые потери банков, а
за
ними - десятки тысяч, а подчас и миллионы вкладчиков. Вызываемая подобные
махинациями цепная реакция банкротств, разорений приводит к громадным
экономическим потерям общества.
Также очевидно, что такого рода преступление возможно только в
определенных условиях сплоченности и организованности тех лиц, которые их
совершают. Очевидно, что эти преступления не могли быть осуществлены и
доведены до логического конца без содействия руководителей коммерческих
структур, которые по просьбам, или предложениям, или требованию, но
занимались подобного рода операциями, перегоняли через свои счета денежные
средства, с тем, чтобы ими потом воспользовались в своих преступно
корыстных
целях расхитители.
Такова и рассматриваемая ситуация. Речь идет о руководителе
коммерческой организации, которая несколько лет функционировала в условиях
рынка, ведет бухгалтерский учет, постоянно осуществляет взаимодействие с
банками, где и руководитель и его бухгалтерская служба имеют четкие
представления о финансовых механизмах, о правилах расчетов, о порядке
использования платежных документов. Таким образом, речь идет о людях,
которые имели определенную экономическую подготовку. В этих условиях любые
утверждения подсудимого о том, что он не знал о целях, которые имели место
при обращении к нему соответствующих лиц, не выдерживают никакой критики.
Есть такие дела и такие обстоятельства, по которым не требуется проводить
специальное доказывание. Когда человека бьют ножом в сердце, абсолютно все
скажут, что бы при этом ни говорил обвиняемый, что он сознавал и предвидел
возможность наступления смертельного исхода и желал такого исхода, ибо об
этом свидетельствует сама направленность такого удара.
Аналогично можно рассуждать применительно к рассматриваемому делу. С
учетом всех обстоятельств, о которых я уже рассказал, П. не мог не
сознавать, что он оказывает содействие в совершении преступления. Он не мог
не сознавать, что в результате его операции определенная группа людей
незаконно и безвозмездно завладеет не причитающимися им денежными
средствами. Более того, он желал это за вознаграждение, т.е. с совершенно
очевидной и понятной корыстной целью. И в этих условиях все его рассуждения
о том, что он не знал и не догадывался о том, ради чего все это
совершается, - это не более как реализация его права на защиту. Об этом, я
уверен, будет говорить и защитник П. в сегодняшнем заседании. Но, исходя из
элементарного здравого смысла, элементарной логики, другого толкования
кроме
того, что умыслом П. охватывалось то, что он оказывал содействие хищение,
здесь просто невозможно.
Далее. То лицо, которое обратилось к П. с соответствующей просьбой,
достаточно точно дало ему понять, что во всей этой схеме будет задействован
целый ряд других организаций, поскольку нужно было, как я уже сказал,
перечислить деньги еще на один счет, затем еще на один счет, и,
следовательно, сознанием П. охватывалось, что здесь действует группа, что
несколько людей вовлечены в орбиту этого процесса и причем действуют они по
хорошо разработанному плану, и потому можно говорить об организованности в
этой группе. Следовательно, умыслом, сознанием П., безусловно, охватывалось
то, что речь идет о его содействии организованной группе. Таким образом, мы
можем достаточно уверенно утверждать, что П., во-первых, оказывал
содействие
совершению хищения, а во-вторых, понимал, что это хищение совершается
организованной группой.
Третий момент. Хищение считается оконченным не только с момента изъятия
чужого имущества, но с момента появления у виновного возможности
распорядиться этим имуществом как своим собственным. И пока этот процесс не
закончен, любое лицо, которое оказывает ему содействие, является
соучастником, а если он непосредственно участвует и в изъятии этих денежных
средств, то и соисполнителем данного преступления, т.е. по существу -
участником организованной группы.
На данный момент, когда поступила просьба к П., распорядиться этими
средствами виновные еще не могли, для этого П. собственно им и был нужен.
Преступление не было еще окончено, следовательно, подключение П. к
преступлению на этой стадии означает не что иное, как его соисполнительство
в совершении хищения. Тем самым он выполнял определенные функции во всей
этой схеме. Что же получается? Во-первых, П. участвовал в совершении
хищения, во-вторых, он сознавал, что все это совершается в составе
организованной группы и, в-третьих, он это делал до момента окончания
хищения. Налицо все признаки совершения хищения путем мошенничества в
составе организованной группы, т.е. то деяние, которое сегодня наказуется
по
части 3 ст.147 УК РФ. Таковы выводы следствия, такова позиция обвинения и
именно такого рода вердикт, т.е. признание виновным П. в совершении хищения
в составе организованной группы, мы призываем вас сегодня принять.
Благодарю
вас.
Вопросы к обвинителю и ответы
Судья: Прежде чем вы будете задавать прокурору вопросы, я хотел бы еще
раз акцентировать ваше внимание на то, что мы рассматриваем дело только в
отношении П. Все остальные участники организованной группы, которые,
собственно говоря, и занимались изготовлением поддельного авизо (нет, они
не
на свободе) привлекаются к уголовной ответственности отдельно. Нас сегодня
интересует ваша точка зрения по поводу действий П., который совершил те
действия, о которых вам говорил прокурор, дав возможность использовать счет
своего предприятия для помещения на него похищенных денег и для
последующего
транзита их. А теперь я прошу вас задавать вопросы.
Присяжная 3: П. был руководителем организации? Значит, на расчетный
счет поступали деньги с его согласия? А где же был главный бухгалтер? Если
поступают деньги в организацию, приносится выписка с лицевого счета (я это
знаю как бухгалтер). По ней бухгалтер видит: поступила крупная сумма. Ну и
что она должна делать? Ведь как бухгалтер она знает, что не должно быть
таких денег.
Ответ: В данном случае бухгалтер получила прямое указание. Был принят
ряд действий по легализации такой сделки. Был фиктивный договор, который
был
предоставлен бухгалтеру. И поэтому бухгалтер была не в ведении того, что на
самом деле пришли незаконные деньги.
Присяжная 3: То есть на самом деле она имела документ, на основании
которого она эти деньги проводила?
Ответ: Да, поэтому к бухгалтеру претензий нет. Она (это женщина) была в
полном неведении в отношении истинных замыслов.
Судья: Я хочу еще раз расставить здесь все точки над "i". Бухгалтер уже
давно на предприятии не считается государственным контролером.
Присяжная 3: Бухгалтер есть бухгалтер. Бухгалтер - это контролер.
Судья: Сегодня бухгалтер - это наемный работник, который выполняет
указания хозяина, но, конечно, он несет ответственность по кругу своих
обязанностей. И в данной ситуации, как вам пояснял прокурор, действия
бухгалтера не вызвали претензий со стороны следственных органов, потому что
по документам эти деньги поступили на счет предприятия вполне на законных
основаниях.
Присяжная...: Если были какие-то конкретные документы, то почему бы не
предположить, что и П. был уверен в этих документах и не имел представления
о поддельности договора и иного?..
Судья: Я снимаю ваш вопрос, поскольку он носит характер утверждения.
Присяжная...: У меня нет утверждения. Это вопрос...
Судья: Нет, это утверждение, я его снимаю. Вы вправе высказать свое
отношение к действиям П. в процессе обсуждения, и можете тогда сказать, что
да, обвинение не представило доказательств, которые бы уличали П. в хищении
или что доказательств недостаточно. Пожалуйста, вопросы...
Присяжная...: Фиктивным договором было обусловлено, что из суммы 300
млн. руб. П. переводит дальше, а 50 млн. руб. оставляет себе за услуги?
Ответ: Да, именно так. Как собственник предприятия он мог распорядиться
полученными деньгами по собственному усмотрению.
Присяжная 3: Значит, в организации можно было выплачивать наличные?
Ответ: Конечно, он распорядился ими как собственник и одновременно
директор своего предприятия. Часть обналичил, часть потратил на нужды
предприятия.
Присяжная 3: Хорошо. Но эта организованная группа, она подтверждает,
что П. был в курсе всего?
Ответ: Те участники организованной группы, которых удалось задержать,
дают показания, что П. не знал об их замыслах. Они обратного не
подтверждают. Но по версии следствия эти показания недостоверные, ложные и
имеют целью смягчение своей ответственности, поскольку расширение круга
отягощает и вину самих участников.
Судья: Я правильно понял, что вы считаете показания участников
организованной группы в отношении П. недостоверными, ложными?
Ответ: Да.
Присяжная 3: А почему вы считаете эти показания ложными?
Ответ: На основании того, что иных данных, подтверждающих их показания,
нет. А потом, ведь речь идет о соучастниках преступления. Это очень
типичная
ситуация, когда люди стараются не изобличать, а оправдывать друг друга,
облегчая тем самым ситуацию и для себя. Есть еще целый ряд версий, не хотел
об этом говорить. Вполне возможна ситуация, при которой соучастники
стараются оставить кого-то, например П., на свободе, чтобы он оказывал
содействие в тюрьме остальным.
Присяжная 3: Версия есть версия.
Ответ: Да, она не доказана, поэтому я и не упоминал ее, но мы исходим
из того, что все обстоятельства дела однозначно свидетельствуют о том, что
он не мог не знать того, что оказывает содействие преступлению.
Присяжная 3: А свои деньги он получил?
Ответ: Да, получил...
Присяжная 3: Вот это-то как раз, наверное, и подтверждает, что...
Ответ: Это утверждение, поэтому не хочу его комментировать.
Судья: Хотел бы предостеречь присяжных от соблазна поспорить с
прокурором, что-то возразить ему. Не надо этого делать. Ведь то, что сказал
прокурор, для вас совсем не обязательно. Ваше дело выслушать его, а затем
решить, насколько он был убедителен в своих высказываниях. Поэтому я прошу
вас задавать вопросы, но не высказывать контраргументы. Прошу прощения за
это предупреждение и слушаю следующий вопрос.
Присяжный 7: Скажите, юридическим обоснованием этой сделки был сам
договор на перевод 350 млн. руб., так? А был ли какой договор на то, что П.
оставил у себя 50 млн.руб.?
Ответ: Этим же договором и было предусмотрено, что предприятие
оказывает посреднические услуги в совершении такой сделки и получает за это
комиссионное вознаграждение. На самом деле никаких услуг П. не оказывал,
никакой сделки реально совершено не было, все это было только для
легализации преступления.
Судья: П. сознавал, что этот договор имел фиктивный характер?
Ответ: Безусловно, П. сознавал, что договор носит фиктивный характер.
Он понимал, и я сейчас ссылаюсь на его слова, что деньги переводятся на его
счет не по данному договору. Но, опять же по его показаниям, он не
сознавал,
что совершает хищение.
Защитник: Поясните, пожалуйста, как мог П. сознавать, что деньги
приходят не по данному договору. Ведь перевели деньги его фирме согласно
именно этому договору? И разве не согласно этому же договору он перевел
деньги дальше?
Судья: Простите, я разъясню этот момент представителю защиты. Договор
предусматривал, что П. получает деньги за выполнение определенной работы.
Такая работа им фактически не выполнялась.
Защитник: На 50 млн. руб.?
Судья: И на 50, и 350 млн. тоже...
Защитник: Но ведь 300 млн. он по договору перевел дальше, а 50 млн.
остались у него как посреднический процент. Разве не так обстояло дело?
Судья: П. сознавал и, поясняю присяжным, дал показания, это абсолютно
точно, что он сознавал, что эти деньги им не заслужены, им не заработаны,
что его счет используется, как счет транзитный, а 50 млн.руб., есть не что
иное, как плата за использование его счета. У защиты есть возражения против
моего пояснения?
Защитник: Я хотел бы дать свою оценку...
Судья: Свою оценку вы выскажете позже. Еще вопросы, пожалуйста.
Присяжная 13: Как же П. объясняет, почему он это сделал?
Ответ: Хотел оказать услугу своему приятелю, который об этом попросил.
Да, за деньги, конечно... И чтобы быть предельно объективным, должен
пояснить, что если бы действительно было точно доказано, что П. не знал о
том, что совершается хищение, то за такого рода действия могла бы наступать
иная ответственность, но не уголовная, во всяком случае, не ответственность
за совершение хищения. Это чтобы вы имели точные представления на сей счет.
Но мы полагаем, что П. сознавал все основные обстоятельства совершения
преступления.
Судья: Насколько распространены такого рода деяния, связанные с
использованием авизо и транзитных счетов?
Ответ: В сегодняшних условиях это одна из наиболее распространенных
форм хищения, которая используется весьма и весьма часто. Такие хищения
были
бы невозможно как раз без организации посредников, поскольку это именно тот
канал, который позволяет легализовать операцию, отмыть полученные средства,
придать им видимость законности.
Судья: Пожалуйста, еще вопросы.
Присяжная 13: И все же, если он считает себя невиновным, то, что же он
хотел добиться этими операциями? Получить деньги?
Судья: Получить деньги - это, безусловно, но главное, что у него были
хорошие отношения с обратившимся к нему человеком. Эти отношения ему не
хотелось портить, тем более что просьба была высказана достаточно
убедительно, ведь речь шла о жизненно важном для этого человека деле.
Присяжная 13: А что именно конкретно он говорил?
Ответ: Но вот более этого П. ничего не показывает. Его основной мотив:
оказать услугу своему приятелю и деловому партнеру.
Присяжная...: Там, по-моему, была обоюдная выгода...
Присяжная 3: То, что обоюдная выгода, - это очевидно и ясно...
Ответ: Да-да. Ну а деньги, они не только за саму услугу, скорее это
плата за определенный риск. П. отрицает только причастность к хищениям, а
нарушение финансовой и банковской дисциплины признает. И вот за риск, что
на
это пошел, он получил 50 млн. руб.
Присяжная 3: В договоре эти 50 млн. руб. как были оговорены? За услуги
или комиссионные?
Ответ: Как комиссионные...
Судья: Вопросы еще есть? Тогда слушаем представителя защиты.
Речь защитника
Уважаемый председательствующий, уважаемые присяжные! Я полностью
согласен с обвинителем, что дело, которые вы нынче рассматриваете, несмотря
на внешнюю простоту, типично, актуально и таким образом от того, каким
образом его разрешит ваш суд, будет зависеть преодоление многих тяжелых
проблем российского права и жизни.
Хотя, на мой взгляд, сегодня опасность самих дел о фальшивом авизо уже
снизилась, сообщений в прессе о них стало меньше, их пик миновал в 1993
году. Видимо, в подразделениях Центрального банка страны наконец-то
научились различать подлинные авизо от фальшивых, наладили систему
проверок,
перекрыли путь для новых преступных посягательств подобного свойства.
Другое
объяснение, что снижение таких преступлений связано с хорошей работой нашей
правоприменительной системы, что наши следователи выловили и изолировали
всех мошенников, мне кажется невероятным. Дела такие затягиваются, и, как
вы
видите по данному делу, они крайне плохо обоснованы.
К сожалению, наша правоприменительная система бьет не по главным
виновникам. Почему я так считаю? Известно, уголовный закон тогда может
стать
преградой для совершения новых преступлений, когда он неотвратимо карает
лишь настоящих виновников. Если же он для этой кары выбирает невиновных, то
он не только ужасен и преступен, если можно так выразиться, а просто
вреден,
поскольку фактически помогает скрыть от наказания настоящих уголовников и
тем поощряет их на дальнейшее.
Вам, конечно, известно правило "презумпции невиновности", по которому
все сомнения должны истолковываться в пользу обвиняемого. Человечество
неукоснительно придерживается этого правила не только из-за его гуманности,
что, конечно, важно само по себе, но и по более прагматическим причинам.
Ибо, осудив возможно невиновного, мы фактически освобождаем
правоприменительные органы от обязанности тщательно доказывать виновность
задержанных ими людей, от долга хорошо делать свою работу. Мы не только
балуем их, но и фактически провоцируем на обвинение и осуждение невиновных
людей, потому что известно, что сфальсифицировать или выбить пытками
показания и обвинить невиновного много проще, чем выявить и доказать
виновность настоящих преступников. И если этому не препятствовать, то
следственные органы будут все больше дисквалифицироваться, хватая в
качестве
преступников невиновных - с нарастающей неразборчивостью, а потом и с все
большим своекорыстием, превращаясь из охранителей в настоящих врагов
общества.
Судья: Позвольте, я вас перебью...
Защитник: Я уже заканчиваю свою преамбулу, перехожу к обсуждению
конкретных обстоятельств дела. Уважаемый обвинитель сообщил, что осенью
1993
года было совершено хищение крупных государственных средств - 350 млн. руб.
путем мошеннического использования фальшивого авизо. У защиты нет никаких
оснований сомневаться в истинности этих сведений. Такое преступление
действительно было совершено, причем пострадавшим оказалось именно
государство, а в его лице все граждане России, включая нас с вами.
Действительно, одно предприятие переводит другому с одного конца страны на
другой деньги и пользуется известной системой расчетно-кассовых центров ЦБ
России по всем регионам. РКЦ адресата выдает ему государственные деньги,
зная, что отправитель эти деньги уже перечислил государству в другом
региональном РКЦ, сняв их со своего счета в коммерческом банке. Если же
оказывается, что этой организации реально не было, то потерпевшим,
лишившимся своих денег, оказывается Центральный банк, у которого нет
другого
выхода, как списать их. Тут есть, конечно, разные варианты, но в 1992-93
гг.
эти убытки покрывались чаще всего просто еще одним включением печатного
денежного станка, ростом инфляции, что автоматически еще больше
обесценивало
средства всех россиян разом. И хотя вина этих преступников в ускорении
инфляции и всеобщем обнищании не идет ни в какое сравнение с размером вины
наших государственных деятелей, их безумных по расточительности и
бессмысленности расходов, тем не менее эта вина есть и, конечно, она
заслуживает наказания.
Судья призывает защитника держаться ближе к теме.
Защитник: Хорошо. Я только хочу сказать, что лишь этим исходным пунктом
и ограничивается согласие защиты с обвинителем. Уже следующий тезис
обвинения вызывает большие сомнения и возражения. Виновником преступления
объявляется организованная преступная группа, включавшая в себя сотрудников
коммерческих банков и сотрудников иных негосударственных организаций.
Но как именно было совершено это преступление? Обвинение об этом
говорит очень неконкретно: упомянутая группа лиц неустановленным следствием
путем добывала бланки авизо, вносила в них ложные сведения, а затем почтой
направляла их в расчетно-кассовые центры ЦБ РФ, ну а дальше шло по обычной
коммерческой схеме.
И тут у защиты появляется первое и главное возражение. Как можно
заявлять о раскрытии следствием преступления (без этого дело нельзя
представлять в суд), если не установлено главное: каким путем из
подразделения Центрального банка добывались документы строгой отчетности
(бланки кредитных авизо), узнавались все шифры и каким образом удавалось
проходить все установленные степени проверки этих документов? Уже после их
принятия в расчетно-кассовых центрах ЦБ РФ, которые собственно и были
специально созданы для проведения таких проверок и предотвращения
мошенничеств? Как? Никаких ответов на эти естественные и главные вопросы
обвинение дать не в состоянии.
Я думаю, вы согласитесь с тем, что данное преступление есть, прежде
всего, мошенничество в подразделениях Центрального банка и с его
документами. Ведь никто с улицы не мог бы завладеть строго учетными
номерными бланками и обеспечить прохождение фальшивок через все системы
проверок, паролей и шифров. Можно говорить с уверенностью: совершать эти
мошенничества могли только работники Центрального банка России, его
подразделений, поскольку только в этих строго закрытых учреждениях и
совершались эти преступления. И потому, уверен, вы согласитесь и с тем, что
раз в обозначенной обвинителем преступной группе не указаны работники
Центрального банка, значит, в ней отсутствуют и сами мошенники.
Судья: Прошу прощения. Не установлено, не кто делал фальшивку, а как
доставались бланки.
Защитник: Хорошо, пусть будет неизвестно, кто доставал бланки и, должен
добавить, кто еще обеспечивал прохождение фальшивки через все системы
контроля. Это вторая и, пожалуй, самая трудная и основная часть
мошенничества. Ее мог обеспечить только работник РКЦ банка.
Дело это типично, нам известно немалое их число, и, к сожалению, они
расследуются тоже по одной схеме: почти везде присутствуют так называемые
"неустановленные лица кавказской национальности..."
Конечно, по понятным причинам нераскрытые преступники из ЦБ РФ не могли
осуществить эту операцию в полном виде самостоятельно. Схема преступления
действительно требовала содействия работников коммерческих банков и
организаций... Но была ли у мошенников из Центрального банка нужда ставить
в
известность необходимых им коммерсантов о готовящемся преступлении? Или им
для реализации замысла было достаточно воспользоваться услугами вполне
обычных, ничего не подозревающих коммерсантов, не сообщая им о подложности
денежных переводов, только обещая им за быстроту и некоторую
нетребовательность в проведении финансовых операций хороший посреднический
процент?
Ответ мне кажется очевидным: для настоящих преступников в этом не было
никакой нужды. Мало того, это было бы и опасно, и накладно. Ведь любой из
таких коммерсантов мог бы и проговориться, испугавшись, а кроме того с ним
пришлось бы делиться не обычными комиссионными, а как с полноправным
участником хищения...
Для сравнения возьмем любое профессиональное ограбление. Без всякого
сомнения, те, кто его планируют, задумываются не только о том, как его
провести, обеспечивая собственную безопасность, но и как реализовать
награбленное. При этом одним из первейших правил преступления: максимальное
сужение числа заранее посвященных лиц и максимальное использование лиц
непосвященных и потому неопасных. И потому если члены группы захвата без
сомнения должны знать об операции заранее и роль каждого в ней, то вот
покупателям краденого имущества знать это не нужно, даже вредно для успеха
преступления.
Мне кажется несомненным, что именно так было и в данном деле. Реальное
преступление работника Центрального банка осталось нераскрытым, а следствие
задержало и набрало в сколоченную им "преступную группу" лишь ничего не
знающих, кроме своего профита, коммерсантов типа П.
Как на доказательство виновности коммерсантов, участвовавших в
обналичивании средств по подложному авизо, их умысла на совершение хищения,
обвинение указывает на два часто допускаемых правонарушения: на заполнение
своими реквизитами бланков кредитовых авизо и на создание для этих денежных
переводов специальных лжепредприятий, которые после завершения операций
просто закрывались. Защита не отрицает, что эти действия являются
правонарушением. Но доказывают ли они наличие у совершивших их коммерсантов
знания, что подписанные ими авизо подложны, а указанные в них средства
похищены? Я думаю, что наличие преступного умысла они не доказывают, потому
что такие действия совершались многими коммерсантами хотя бы для убыстрения
дел и не считались большим грехом. Например, несомненным нарушением
являются
подписи руководителя предприятия под пустыми документами, которые потом
заполняются доверенными лицами. Делается это сплошь и рядом, хотя и
является
в принципе противозаконным.
Еще большим грехом выглядит создание лжепредприятий для проведения
сомнительных операций. Но когда наши законодатели официально запретили
организациям свободно распоряжаться своими собственными средствами, у них,
естественно, возникла нужда в, так называемом, обналичивании, т.е. в снятии
с собственного счета в банке своих же средств, но по придуманным,
фальсифицированным поводам. Делалось это чаще всего через подставные
организации. Предложения "обналичить" открыто давались в газетах и иных
средствах массовой информации. Такой же привычной, хотя и незаконной
технологией пользовались и данные коммерсанты, но, уверен, это никак не
доказывает их знание того, что они будут обналичивать и конвертировать
именно похищенные средства. Настоящим организаторам этого преступления
совершенно не нужно было извещать коммерсантов о таких своих намерениях.
Повторяю, для них это было просто опасно.
Конечно, коммерсанты должны отвечать за любые незаконные действия, в
том числе и при обналичивании средств, но только в меру своей истинной
вины,
которая не имеет никакого отношения ни к хищению, ни к иным уголовным
преступлениям. Как не имеют отношения к преступлению те лица, которые,
купили по дешевке товары, не зная, что эти товары ворованные.
Повторяю. Обвинение не располагает никакими данными о том, что П. кто-
то посвящал в преступный замысел, никто об этом не свидетельствует. Речь
идет только о его участии в обычных коммерческих сделках, конечно, за
хороший процент (совсем не удивительный для того времени). Обвинение
располагает только собственной уверенностью в справедливости предположения
о
том, что действия П. явились необходимым условием хищения и что он не мог
не
сознавать их общественно опасный характер. Но утверждения эти совершенно
голословны. Непонятно, почему участие П. в преступлении было совершенно
обязательным, почему взамен него не мог оказаться любой иной
предприниматель, мечтающий о выгодных сделках? Как при таких условиях можно
обвинять человека в участии, пособничестве или даже в укрывательстве
хищения, мне как защитнику совершенно непонятно. Хотя понятно, почему это
надо органам следствия и тем, кто до сих пор остается нераскрытым...
Но я понимаю, что сейчас у вас иная задача. Сейчас вы должны исполнить
свой основной долг, ответив по совести и жизненному опыту, справедливы ли
выдвинутые против коммерсанта П. обвинения в участии в уголовном
преступлении, или обвинения эти должны быть отвергнуты как
бездоказательные,
и тогда надо твердо сказать, что он не виновен, а истинные виновники
преступления не установлены. Я прошу вас вынести П. оправдательный вердикт,
ответив "нет, не виновен" по всем вопросам. Спасибо.
Напутственное слово судьи
Обстоятельства дела вам теперь ясны, хотя технология преступления, да и
технология банковского дела довольно замысловатая. Нет у обвинения и защиты
спора по поводу фактических действий, совершенных П. Он согласился с
предложением своего знакомого, он принял деньги на свой счет по фиктивному
договору, он перечислил деньги на счет лжепредприятия, куда ему и было
указано. Но вне зависимости от того, как квалифицировать действия П., по
какой статье УК или вообще признать его невиновным, основным, я думаю,
вопросом для вас является: "Знал ли, понимал ли он, что участвует в
преступлении?"
Я должен сказать, что обвинение выступило перед вами, в общем-то, с
предельно объективных позиций. Обвинение сказало: "Да, мы не нашли прямо
уличающих П. обстоятельств". Обвинитель не занимался здесь демагогией, он
не
пытался что-то наговорить на П., он в точности передал его показания, он
объективно обратил ваше внимание, что никто из членов организованной группы
не уличает П. И, тем не менее, обвинение уверено в том, что П. виновен в
хищении, совершенном организованной группой. Тем не менее, обвинение
полагает, что П. не мог не знать, что он участвует в хищении. Обвинение
исходит из того, что есть ситуации, очевидные для любого здравомыслящего,
психически здорового человека, не осознавать которые он не мог. Обвинитель
привел вам пример нанесения удара ножом в сердце. И должен сказать вам по
опыту, что очень часто человек, совершивший такое убийство, на следствии
заявляет: "Я этого не хотел, я не знал, я этого не желал..." И приходится
исходить из того, что нанесение удара ножом в сердце есть действие
саморазоблачительное...
На чем основана диспозиция обвинения? На том, что П. - финансист,
хозяйственник. Он хорошо знает, что деньги с неба не сыплются. Он прекрасно
осведомлен о всех тех видимых и скрытых, тайных и явных финансовых
операциях, осуществляемых в деловом мире, в нашем, к сожалению, далеко не
цивилизованном, диком капитализме. Обвинение исходит из того, что П. - это
нормальный человек, квалифицированный хозяйственник, не мог не сознавать,
что участвует в совершении преступления.
Что этому противопоставляет защита? Защита говорит: не мог не
сознавать - это не что иное, как домысел. В соответствии с принципом
презумпции невиновности, сущность которого, я думаю, вам известна, мало
утверждать что-либо, надо привести конкретные доказательства, в данном
случае, участия человека. По мнению защиты, ни одним из доказательств
органы
следствия не располагали, а доказательства - это показания свидетелей, это
заключения экспертизы, это, наконец, вещественные улики, которые могут дать
какую-либо информацию о совершении преступления. Так вот, ни одним таким
доказательством обвинение не располагает.
Защита исходит из довольно смелого для себя, но тоже довольно честного
тезиса. Предприниматель наш, сегодняшний - это такой человек, который
никогда не откажется оттого, что идет ему сейчас в руки. Ну, жизнь у него
сейчас такая. Возможно, это заслуживает морального осуждения. Возможно, это
довольно вредно в целом влияет на экономическую ситуацию в стране, что еще
не говорит о том, что данный предприниматель - вор, что данный
предприниматель - мошенник. По мнению защиты, все-таки есть разница между
злонамеренным присвоением чужих денег или, скажем так, непреступным
рвачеством, когда человек хочет получить то, что, кажется и не заработал,
но, с другой стороны,и никакой крови, что называется, на этих деньгах нет.
Вот два принципиально разных подхода к оценке показаний П. вам предстоит
решить, какой из этих подходов с вашей точки зрения является верным.
Теперь относительно оценки действий П. в организованной группе и др., о
чем вам уже говорил обвинитель, но что я считаю необходимым повторить,
поскольку вопрос этот сложен даже для профессионалов. Если вы признаете П.
виновным в хищении, совершенном организованной группой, значит, вы должны
признать его членом этой группы. Он член этой группы и участвует в хищении
вместе со всеми. Если вы признали его виновным в пособничестве хищению, это
значит, что вы констатировали, что он не был членом этой группы, но
понимал,
что такая группа есть, что эта группа совершила хищение и что он ей помог.
Если вы признаете его виновным в укрывательстве, это значит, что вы будете
констатировать следующее: П. знал, что деньги реально уже похищены, и помог
эти деньги, выражаясь известным профессиональным языком, "отмыть". И,
наконец, последний вопрос, который перед вами будет поставлен: "Виновен ли
П. вообще или он не виновен вовсе?"
Еще раз акцентирую ваше внимание на том, что ни доводы обвинения, ни
доводы защиты не являются для вас обязательными. Более того, для вас не
являются обязательными даже требования закона. Мы исходим из того, что суд
присяжных, совесть присяжных - выше любого закона. Вот по своей совести вы
и
постарайтесь решить это дело.
Итак, вы должны ответить на следующие вопросы:
1. Виновен ли П. в хищении организованной группой?
2. Если нет, то виновен ли он в пособничестве хищению?
3. Если нет, то виновен ли он в укрывательстве преступления?
4. Если П. виновен, то заслуживает ли он лишения свободы?
Обсуждение дела присяжными
3 (бухгалтер): Давайте, я начну... Обвинить П. в хищении не могу. Как
такового хищения у него не было. Деньги, конечно, ушли, а он лишь помог как
пособник "отмыть деньги". А кто же виноват? С чего начинается преступление?
Всегда есть какое-то начало. А начало - это авизо, которое поступило, т.е.
поступили по нему деньги. И даже бухгалтер не мог усмотреть... Авизо - это
документ строгой отчетности... Но если идет такая большая сумма, то, по
идее, получатель должен иметь подтверждение с того конца, от банка-
отправителя. А раз они не просили подтверждения, значит, были инициаторами.
Деньги поступили по авизо в банк, и если сотрудники банка не виновны, то
этого просто быть не может. Банк-отправитель не виновен, потому что авизо
фальшивое, т.е. банка-отправителя просто не было. Его не было, авизо
поступило без него. А поступить-то оно как должно было? Или через отделение
госбанка или по почте. Значит, оно и поступило как-то не так.
6 (педагог): Когда делаются такие крупные махинации, то их проделывают
такие дельцы, которые все продумывают заранее на несколько ходов вперед. И
если нужно - подмажут, и если нужно - подкупят любой банк и даже
государственного деятеля.
3: Совершенно верно, согласна. Значит, кого-то подкупили? И, значит,
виновен тот, кого подкупили? Кто позволил все это делать?
6: Поймите, что все началось еще до П. Те же самые документы, они
должны были пройти через несколько инстанций, и все это начало было до
него.
3: А это трудно сказать. Раз авизо поступило сюда, может и здесь что...
Я считаю, что П. в хищении не виновен. Но он мог быть, видимо, пособником,
раз помог отмыть эти деньги.
6: И сделал это сознательно.
3: А я не могу сказать, что он это делал сознательно.
11 (педагог): Он, конечно, догадывался, что тут какая-то махинация, но
какая?
3: В общем, я так отвечаю на вопрос: виновен ли П. в хищении? - НЕТ!!!
(Общий смех). Все, я замолчала...
6: Ну, понятно, тогда в чем он у вас виновен?
Старшина (5 - философ): В пособничестве?
3: Да, в пособничестве. Но я еще подумаю, пособничество ли это? Вы
обсуждайте дальше, а я может, еще изменю свое мнение...
11: Скорее, в укрывательстве.
3: Но для укрывательства он должен был знать, а он не знал...
6: Он не мог не знать, раз был таким крупным коммерческим деятелем.
Если бы он был таким глупым, то он не был бы на таком месте. А он подумал -
за что 50 млн. руб. брал? И неизвестно, то ли он на предприятие их
потратил,
то ли себе в карман по собственному усмотрению.
На первый вопрос, виновен ли П. в хищении организованной группой, я
считаю, что нет, потому что он не состоял в этой организованной группе.
Виновен ли он в пособничестве хищению. Да, он знал, что это преступление.
Заслуживает ли он лишения свободы? Да.
2 (бухгалтер): Я считаю, что П. виновен в пособничестве хищению?
Почему? В первую очередь он пропускал через свое предприятие деньги,
которые... ну, грязные деньги, одним словом... Да, помогал их отмыть, да,
участник махинаций.
9 (домохозяйка): В преступлении организованной группой я виновным его
не считаю. Не было доказано, были ли у него подобные действия раньше и были
ли после (хотя я думаю, что теперь у него долго в будущем ничего не будет).
В общей организации он, очевидно, не участвовал, но во всем остальном, в
пособничестве хищению виновен. Так как он хозяйственник, он сам мог
распределять все свои деньги: это туда, это сюда, это я обналичу, это не
обналичу, это я заберу себе домой, а вот за это я предприятию какому-то
липовому якобы что-то построю, поставлю, куплю. Соответственно, я отвечаю
"да, да" и на остальные вопросы. И наказания он заслуживает, и в
укрывательстве, естественно, виновен. Ведь он же не пошел в органы и не
сказал им про все это...
Старшина: Я еще раз напоминаю пояснение судьи: надо выбирать одно, раз
вы сказали пособничество, то укрывательство тут ни при чем... Я дам еще
другую мысль, как различать эти понятия. Когда не знал - это
укрывательство.
Значит, он не совершал самих действий, где-то тихо сидел. А вот если
пособничество, то он делал какие-то преступные действия (общий шум и
неразборчивая речь).
11: Он же не был членом группы, а только перевел деньги и получил за
это.
9: Это и есть пособничество. Он ведь для этого предоставил им свою
фирму. Вы ведь не дадите свою квартиру под невесть что, а дали - значит,
способствовали...
11: Нет, это укрывательство, раз к нему обращались после всего этого
авизо...
9 и 10 (домохозяйки): Нет, это пособничество...
8 (домохозяйка): Считаю, что он способствовал хищению, руку приложил.
Старшина: А вы не можете аргументировать? Вот адвокат считает, что нет
конкретных доказательств, что не доказано?
8: Нет, в группе он не состоял, но знал, что это хищение.
4 (врач): Мне представляется, что вопрос очень сложен, потому что тут
все взаимосвязано. Он лишь одно из звеньев очень сложной цепи. Я не ставила
бы сейчас вопроса о виновности, потому что на данный момент по тому, как
вело свое выступление обвинение, вина его не доказана. Может, он и виновен,
но следствием его вина не доказана. Я бы и употребила тут один ответ: вина
его не доказана. И, исходя из презумпции невиновности, я бы сегодня его не
обвиняла ни в чем, потому что эта вина не доказана.
Второе. Доказан факт организованного преступления. И П., естественно,
участник этого, он способствовал передаче денег. Поэтому в пособничестве
хищению я бы его обвинила, но не прямо, а вот косвенно, опосредованно через
эту большую кампанию. Он участник, он передавал, но осознанно он это делал
или нет, я не знаю.
13 (домохозяйка): Коммерсанты тем и живут, что стремятся получать
максимальные деньги за перепродажи.
4: Он брал деньги, выполнял поручения за комиссионные, раньше это
называлось взяткой. Вы понимаете, теперь ведь тоже понятия меняются. И
только потому, что факт имел место быть, а П. - участник этого, я бы могла
обвинить его в пособничестве. Ну а все остальное...
12 (торговый агент): Я с вами согласна. В этих структурах очень сложно
разобраться и сложно влезть человеку в душу. Ведь столько много вариантов,
миллионы. Я, честно говоря, тут запуталась и не могу толком ничего сказать.
Наверное, формально, коль скоро он там находится, коль скоро он вращается в
этом мире, то причастность ко всему этому он имел. Зайчиком, конечно, он
быть не мог. Но опять же и в этом я тоже сомневаюсь. Поэтому, видимо, мне
придется поддержать третий пункт (вина в укрывательстве преступлений). Тут
такой темный лес... Что он не виновен полностью - это вряд ли, поэтому я
склоняюсь к третьему обвинению, как к самому мягкому, к обвинению в
укрывательстве...
13 (домохозяйка): Этот вопросный листочек нас сильно ограничивает в
каких-то рамках. В первую очередь было прямо сказано двумя сторонами, что
доказательств его вины не существует, есть только одни сплошные
предположения, что поскольку он находится там, он должен был знать. Но
доказательств, что он знал, нет. А есть старая истина: не пойман - не вор.
Нас не раз тут призывали к тому, чтобы мы были милостивы. И если нет
доказательств вины, значит, человек (как бы психологически он ни был
виновным) должен считаться не виновным. Естественно, как любой нормальный
человек, он не мог не знать, что там фальшивое авизо, но любой такой провод
денег через коммерческие структуры, это, естественно, очень теневое деяние,
и он, конечно, понимал, что там что-то должно быть неладно. Получение
денег - это законный процент за коммерческую сделку, за любую денежную
операцию. Что там было и как - мы можем только предполагать. Точно так же
предполагает и следствие. Ни одной бумажки, ни одного факта того, что он
конкретно знал и делал, не существует. Я опять же возвращаюсь к правилу: их
"Не пойман - не вор". Но в силу того, что у нас есть вот такой опросный
лист, то в рамках его можно указать только на третий пункт, потому что,
конечно, он не мог об этом не знать. Только из-за этого. Конечно, если бы
решалась судьба какого-то живого человека, то такой подход не лез бы ни в
какие ворота. Без доказательств решать судьбу человека нельзя.
7 (конструктор): Ну, конечно, если 30-летний человек взялся за
коммерческую деятельность, то он не мог не знать, что это не совсем чистое
дело, да... Но беспокоит несовершенство ведения следствия. Были вырваны
какие-то известные, лежащие на поверхности моменты, и на основании этого с
привлечением каких-то еще обстоятельств были сделаны выводы о его
виновности. Но, смотрите, события были в 1993 году, когда был пик вот этих
дел. А почему система наша правоохранительная, финансовая (банковская) не
реагировала на это почти массовое явление? Почему? Выдирали только какие-то
верхушки эпизодически, а причинные корешки оставались... Почему не были
выявлены изначальные корни преступлений? Почему так и не ясно, откуда
брались бланки? Система Центрального банка, если это массовое явление,
должна была отреагировать сразу на эту ситуацию или изменив схему
прохождения документов, или улучшив систему защиты, чтобы не создавались
обстоятельства, способствующие таким хищениям. Или такой вопрос, каким было
участие специалистов Центрального банка в подготовке следователей к
расследованию таких специфических преступлений - видимо, и этого не было,
почему?.. И все это приводит к тому, что корешки преступлений остаются, и
они в течение пяти почти лет все не прекращаются. Что касается моего
решения, то считаю его виновным в пособничестве.
Старшина: У нас еще не высказалась присяжная 1.
1 (пенсионерка): Да, он немного виновен в хищении. И деньги перечислял,
знал, наверное. В общем, считаю его виновным по второму пункту, да, в
пособничестве.
Старшина: Осталось свое мнение высказать мне. Неотягощенные подробным
знанием закона, мы можем исходить только с позиций здравого смысла и судить
людей, которые, видимо, также здравым смыслом обладают. Например, если к
вам
на улице подойдет милиционер и даст свой пистолет, сказав: "Подержи, я тебе
дам 100 тысяч", то неизвестно, может, он выполняет план по поимке каких-то
преступников. И за то, что ты держал этот пистолет, он же может сдать тебя
в
отделение...
К тебе приходит такой знакомый и... Но всегда же можно... Я хочу сказать,
что человек - существо разумное, и какой бы хороший знакомый к тебе ни
пришел, и о чем бы тебя ни просил, ты всегда можешь отказать, всегда можешь
заболеть, умереть на два дня, а потом воскреснуть. Человек должен
просчитывать свои ситуации.
С другой стороны, действительно, прямых доказательств нет, обвинение
построено на предположениях. Но мое предположение заключается в том, что
человек всегда просчитывает, куда он может попасть, и таким образом я
склоняюсь к тому, что он виновен в пособничестве. И вообще, если не
наказывать вот эту цепь даже одноразового участия в преступной группе,
то...
ведь она отмывает деньги каждый раз через другие фирмы. И если не
наказывать
участников этих цепей, то такие преступления так и будут продолжаться.
Поэтому вердикт, что он не виновен, я сразу отмел именно из этих
соображений. Я считаю, что он виновен в пособничестве.
3: Я понимаю слово "пособничество хищению" - это "помогал хищению". А
он помогал лишь по своему незнанию. И не только по незнанию. У него был
определенный договор, и он знал, что за его выполнение он получит
определенную часть этих денег как процент.
6: Знаете, есть правило, что незнание не освобождает от
ответственности.
3: А его никто и не освобождает от ответственности. Вот за
укрывательство, я считаю, вина у него есть, но не за пособничество, которое
ведь есть то же самое хищение. А что тут есть реальное хищение? Это
махинация с авизо. Какое он к этому имеет отношение?
6: Какое тут укрывательство...
3: Все, давайте заканчивать.
Старшина: Таким образом, плюсуя и минусуя, получается, что 9 человек
признали обвиняемого П. виновным в пособничестве хищению, а 4 человека
признали его виновным в укрывательстве преступления. Будет ли у нас
какое-то
общее мнение? (Общий шум). Понятно.
Теперь, поскольку мы все признали П. виновным, надо ответить на вопрос,
заслуживает ли он лишения свободы?
(Все присяжные однозначно определяются: 7 - за лишение свободы, 6 -
против, причем присяжные 3, 12 и 13 используют формулу: "Вина не доказана,
значит, нет".)
Старшина: Итак, за лишение свободы высказались 7 из 13.
8: Нет, запишите, что я "нет". По пункту 4. (Общий смех)
Старшина: Значит, вы с теми, кто проголосовал "нет"? Понятно. Таким
образом, нас стало меньше, что меняет общее решение. Оно звучит теперь так:
Виновен в пособничестве хищению, но не заслуживает лишения свободы.
Невиновным П. не признал никто... (Общий шум: "Там нет вопроса о
невиновности"). Все, сообщаем вердикт судье.
Судья: Значит, вы вынесли вердикт: "П. виновен в пособничестве хищению,
совершенного организованной группой, но не заслуживает лишения свободы"
(шум
присяжных: "Там нет слов об организованной группе"...) Хорошо, понял: без
упоминания организованной группы. Я благодарен всем присутствующим за
участие в нашей работе. Большое спасибо и всего вам доброго.
Беседа присяжных с судьей после заседания
4: Андрей Валерьевич, а вы нам обещали высказать мнение судьи, виновен
ли П. или не виновен.
Судья: Нет, как раз судья не имеет права в суде присяжных высказывать
свою позицию. Но если вас сейчас интересует моя личная точка зрения как
гражданина и юриста, то я его не считаю виновным вообще... по той простой
причине...
З: Ну вот, и я также считаю...
Судья: В нормальной правовой системе недоказанная виновность означает
доказанную невиновность. Но должен сказать, что моя точка зрения не
является
преобладающей и в среде юристов.
4: Но если доказан факт общего преступления и что он вольно или
невольно, знал или не знал, но участвовал в передаче денег, он все равно,
по-вашему, не виновен?
Судья: Вы затронули интересный момент так называемого объективного
вменения. Оно недопустимо для цивилизованного гражданского правового
общества, потому что человек может отвечать только за те действия, в
которых
он отдает себе отчет, когда он понимает. А если вы объективно не понимали,
что совершаете преступление, то и ответственность с вас должна быть снята.
Но расхождение в наших с вами позициях - это, понимаете, объективное
отражение расхождений мнений, которое существует и между профессиональными
юристами, и в более широких кругах общества.
Итоговый лист ИСП 3.10.1996 г. по авизовочному делу
?
| Характеристики | Голоса |
Профес-
сия | Воз-
раст | Пол | Образо-
вание | Хищение
организ.
группой | Пособ-
ничество
хищению | Укрыва-
тельство | Лишение
свободы |
| 1 | Пенсионер | 68 | ж. | ср.техн. | нет | да
| нет | нет |
| 2 | Бухгалтер | 23 | м | ср.техн. | нет | да | нет | да |
| 3 | Бухгалтер
| 71 | ж | ср.
спец. | нет | нет | да | нет |
| 4 | Врач | 56 | ж | высшее | нет | да | нет | нет |
| 5 | Философ | 27 | м | высшее | нет | да | нет | да |
| 6 | Педагог | 35 | ж | ср.
спец. | нет | да | нет | да |
| 7 | КKонструктор | 57 | м | высшее | нет | да | нет | да |
| 8 | Домохозяйка | 30 | ж | среднее | нет | да | нет | нет |
| 9 | Домохозяйка | 27 | ж | ср.техн. | нет | да | нет | да |
| 10 | Домохозяйка | 33 | ж | ср.техн. | нет | да | нет | да |
| 11 | Педагог | 36 | ж | ср.техн. | нет | нет | да | нет |
| 12 | Торговый
агент | 50 | ж | высшее | нет | нет | да | нет |
| 13 | Домохозяйка | 45 | ж | высшее | нет | нет | да | нет |
| Итого: | | | | | да
- 0 нет - 13 | да - 9
нет - 4 | да - 4
нет - 9 | да - 6
нет -
7 |
Мы видим, что экономическая свобода в стране не обеспечена. С одной
стороны, нынешние прокуроры и суды не ограждают граждан от изощренных
финансовых мошенничеств, а с другой - они склонны взамен поиска настоящих
мошенников наказывать предпринимателей, виновных, скорее, в
неразборчивости,
чем в криминале. И все же речь до сих пор шла о причастности (или
непричастности) к действительным преступлениям.
В этой и последующей главах речь пойдет о другого рода обвинениях,
когда гражданские правонарушения типа неразрешенного использования чужого
имущества объявляются уголовными преступлениями. В условиях "реального
социализма", когда всеми производственными ресурсами монопольно владело
лишь
государство, частное предпринимательство могло существовать лишь путем
теневого использования такого имущества. Но и сегодня практика уголовного
преследования инициативных людей за так называемое присвоение продолжается.
Как относится к этому совесть присяжных?
Очень долго мы не могли получать устойчивые ответы, потому что не умели
задать разумные вопросы. Например, если спрашивать только о виновности
"цеховика" в использовании чужого материала, то в одном случае присяжный
может ответить: "Не виновен", потому что нет прямого ущерба собственнику и
уголовной ответственности за это, а в другом случае он может сказать:
"Виновен", потому что за использование чужого без извещения собственника
полагается гражданская ответственность, даже если ущерба не было, хотя бы
потому, что "брать чужое без спроса в любом случае - нехорошо". Поэтому,
отделяя область добропорядочного бизнеса от недопустимого, приходится
уславливаться, о какого рода ограничениях мы говорим. По традиции нашей
работы под областью недопустимого мы понимаем не гражданские
правонарушения,
а уголовные преступления, и потому согласие присяжных с виной подсудимых в
гражданском правонарушении приравниваем к признанию их невиновности. По
нашему мнению, гражданские споры относятся к сфере экономической свободы.
В главе 3 будут рассмотрены дела руководителей теневого бизнеса, в
главе 4 -дела работников - "леваков". Но в обеих главах речь пойдет о
теневой предпринимательской деятельности, которую нынешние суды
квалифицируют как хищение путем присвоения или растраты чужого имущества.
Если дела в главе 4 касались большого числа несправедливо осужденных
работников, эмоционально сильно трогали нас и переживались, то в главе 3
сосредоточены самые интересные и значимые для общественности процессы,
проходившие с участием блестящих юристов и уважаемых правовых институтов,
посвященные нашей центральной проблеме - теневому бизнесу. Этими процессами
я привык гордиться.
О дореволюционном понимании термина "присвоение"
"Присвоение чужого имущества отличается от похищения тем, что нарушение
права владения тут нет - право собственности нарушается в отношении вещи,
ранее поступившей в обладание виновного непреступным путем, что приближает
это имущественное посягательство к гражданским правонарушениям. Этим
объясняется сравнительно позднее усвоение законодательствами воззрения на
присвоение, как на неправду уголовную...
Так, во французском праве под присвоением понимается злоупотребление
доверием по отношению к имуществу, полученному по договору, верность
соблюдения которого обеспечивается уголовной угрозой... Российское уложение
1842 г. приравнивает к воровству, "если кто, получив что-либо на
сохранение,
в принятии того упрется или другими способами будет стараться утаить
оное..."
...Со стороны внутренней это деяние должно быть умышленным, в смысле
осознания, что присваиваемое имущество чужое, и в смысле желания нарушить
чужое право собственности... Со стороны внешней присвоение может выразиться
в самых разных действиях: в непередаче или невозвращении имущества хозяину,
когда для того наступили известные условия (требование, срок), в передаче
третьему лицу и т.п. Наиболее тяжкая форма присвоения - издержание или
растрата. Напротив, присвоение находки облагается более легкими
наказаниями...."
"Энциклопедический словарь" Брокгауз и Ефрон",
С.-Пб., 1898 г., т.25, с.247
Таким образом, отказ от возврата в срок долга сто лет назад вполне мог
квалифицироваться как присвоение чужого имущества, а в случае его
издержания - как растрата. Но с другой стороны, когда виновный отказывается
от возврата чужого не по злому умыслу, а вследствие своего разорения, иных
несчастливых обстоятельств и т.п., закон в таком отказе мог увидеть не
уголовное, а только гражданское правонарушение. Потому-то автор в
"Брокгаузе" и отметил особую близость присвоения к гражданским
правонарушениям, а также его сравнительно недавний переход в разряд
уголовных преступлений, что связано с ростом значимости договорных
отношений
в новую эпоху и с необходимостью "обеспечить верность договорам уголовной
угрозой" (всем, кто злонамеренно их нарушает).
Однако к современности такое толкование термина "присвоение"
практически не имеет отношения. О судах над злостными неплательщиками
долгов
или над растратчиками чужого имущества по ст.160 УК РФ я не слышал. Есть
еще
ст.177 "Злостное уклонение от погашения кредиторской задолженности", но
случаи реального использования этой статьи мне также неизвестны.
История "присвоения" в советское время
Известно, что в советский период понятие "присвоение или растрата" как
уголовное преступление в отношении частного (личного) имущества
отсутствовало, но в отношении так называемой социалистической
(государственной или общественной) собственности оно было очень даже
действенно - до 15 лет лишения свободы по ст. 92 (размер присвоенного
имущества свыше 5 тыс. руб.) и до смертной казни по ст. 93-1 УК РСФСР в
случае особо крупного присвоения (свыше 10 тыс. руб. - приблизительная
стоимость советского легкового автомобиля).
Однако, надо заметить, что в состав этих статей помимо "хищения путем
присвоения или растраты" включалось еще так называемое "хищение путем
злоупотребления служебным положением", получившее на деле преобладающее
значение.
Какое же преступление имелось в виду?
Надо вспомнить, что в советское время частных производств практически
не было, официально существовало только социалистическое (государственное)
хозяйство, и все его руководители считались должностными (чиновными)
лицами.
А самое главное, любая незапланированная государством экономическая
деятельность на этих предприятиях (на которую руководители шли довольно
часто под влиянием спроса), включая присвоение доходов от нее, считалась
хищением социалистического имущества. Все стихийно вырастающие на теле
соцмонополии "подсобные промыслы", "левые цеха", иные теневые частные
экономические структуры подводились под обвинение в таком виде "хищения
социалистического имущества", что всегда означало длительные сроки и даже
расстрелы.
И хотя в УК РСФСР существовала еще и специальная норма - ст.153 УК
РСФСР о запрете частнопредпринимательской деятельности (ЧПД) и
коммерческого
посредничества (до 5 лет лишения свободы). Но, судя по нашему опыту, она
была мало приемлема.
Двойственность перестройки.
Любопытно, что именно под конец "развитого социализма", т.е. уже в
период издыхания соцзаконности, судебная практика начала двоиться:
некоторые
уголовные дела против частного предпринимательства она пускала по ст.153 УК
с добавлением обвинений в хищении материалов, но часть (и все растущая
часть) дел против "цеховиков" уже шла по чистому обвинению в хищении путем
злоупотребления служебным положением, причем похищенным считался весь объем
произведенного в "левом цеху". Тем самым государство начало объявлять себя
собственником всего, что производилось частниками вне его ведома. Старая
традиция отделять частные предприятия от государственных, даже когда первые
работали под прикрытием вторых, стремительно ломалась и, как ни
парадоксально, была окончательно сломана в конце 1991 года, когда
победившие
демократы отменили уголовное наказание за ЧПД, но вместо реабилитации суды
стали карать частное предпринимательство на госпредприятиях еще более
ожесточенно, уже как однозначное хищение. Победа "политической свободы" в
1991 году для "теневиков" означила не свободу, а окончательный перевод в
разряд зэков-расхитителей. Такая двусмысленность объявленной свободы была
ясна многим юристам уже в перестроечное время.
Я помню бурное обсуждение на Комиссии по правам человека Верховного
Совета СССР в 1990 г. видными юристами требований нашего Общества об
устранении из УК РСФСР самых заметных антипредпринимательских норм, в том
числе и ст.153. Самые проницательные из них (вспоминаю Г.М. Резника)
предупреждали: "Можно, конечно, декриминализировать этот состав, но не
начнут ли тогда органы дела "цеховиков" пускать по обвинениям в хищении
всего им произведенного?" И оказалось - "как в воду глядели".
Властные разборки
(политическая подоплека "хозяйственных" дел при социализме и сейчас)
Конечно, и после перестройки кадры "борцов с коррупцией андроповского
призыва" продолжали малевать из "теневиков" опаснейших врагов общества.
Однако было бы заблуждением считать причиной этой страсти преследования
только инерцию. Более существенной причиной были корыстные интересы
властвующих кланов, которым на деле служили репрессивные органы. Дело в
том,
что "социалистическое плановое хозяйство" все годы своего существования
было
лишь рекламной картинкой, туфтой, не меньшей, чем "социалистическая
демократия".
Никакая экономика не может действовать без рыночных механизмов, хотя бы
теневых. И они всегда существовали, с одной стороны, обеспечивая реальное
функционирование "планов громадье", а с другой стороны, держа в страхе
подполья все хозяйственные кадры, заведомо виноватые перед господствующей
социалистической доктриной. Как только конкретные хозяйственники
оказывались
неугодными партии (т.е. ее руководителям), последняя призывала прокуроров и
следователей, говорила "фас", и те сажали или расстреливали в строгом
соответствии с нормами "социалистической законности". Работа была простая,
потому что "невиновных" среди хозяйственников просто не могло быть, а
сердца
профессионалов сыска просто разрывались от нетерпения: как много
"теневиков"
оставались еще не посаженными... Так что партии приходилось и осаживать
чересчур ретивых правоприменителей.
Великим изобретателем этой системы был, конечно, сам товарищ Сталин, но
он держал ее в строгих рамках собственного единоначалия. Его преемники и
эпигоны, однако, погрязли в дрязгах борьбы друг с другом, причем
"теневитость" хозяйственников, подчиненных тому или иному политическому
руководителю, служила прекрасным средством компромата друг на друга. И было
в порядке вещей, когда неожиданная раскрутка уголовных дел против
хозяйственников в том или ином регионе служила лишь прелюдией к снятию
соответствующего первого секретаря обкома. И напротив, назначение нового
политического руководителя вызывало чистку хозяйствующего состава через
возбуждение уголовных дел.
Так приходили к власти очень многие, не исключая самого Андропова или
нынешних президентов Шеварднадзе и Алиева. Так были осуждены многие
"теневики", уголовные дела которых проходили через наше Общество. Но,
правда, в каждом из них политическая подоплека была скрыта.
Традиции эти в модифицированном виде сохранились до сих пор, от
прошлого "реального социлизма" мы далеко не ушли.
Только один раз законодательная власть России официально (пусть в
косвенной форме) признала факт антипредпринимательских репрессий через
обвинения в хищении, когда Государственная Дума РФ приняла Постановление от
23.02.1994 г. "О политической и экономической амнистии", где фактически
приравняла "политических" и "экономических" заключенных к жертвам режима, в
число которых включила не только арестованных осенью 1993 г. за "оборону
Верховного Совета", но и осужденных до 1992 г. за "хищение путем
злоупотребления служебным положением". К сожалению, факт этот так и не был
глубоко осознан ни гражданами России, ни самой Думой.
Реставрация "соцзаконности" в новом УК через "присвоение"
Не прошло и полгода, как Государственная Дума, Совет Федерации и
Президент приняли коренную переделку Уголовного кодекса, устранив из него
особые репрессии против посягательств на социалистическую собственность по
всему его тексту, но за одним исключением - статьи о присвоении чужого
имущества.
Вместо того, чтобы ее убрать из Уголовного кодекса вместе со всей
главой 2 "Преступления против социалистической собственности", законодатель
1994 г. бережно перенес ее в гл. 4 (бывшую "О преступлениях против личной
собственности граждан"), введя после ст.147 о мошенничестве ст.147-1
"Присвоение или растрата чужого имущества, вверенного виновному". Причем во
вторую и третью части этой статьи было специально добавлено: "а также
хищение государственного имущества путем злоупотребления должностного лица
своим служебным положением".
Так была спасен от уничтожения излюбленный прежней властью уголовный
состав борьбы со стихийным предпринимательством и даже расширен на все,
включая частные формы собственности.
В Уголовном кодексе РФ от 1.01.1997 г. ст.160 формально уже очищена от
остатков "соцзаконности" и звучит лаконично и в старинном духе, как
"присвоение или растрата имущества, вверенного виновному".
К законодателю теперь вроде не должно быть претензий, хотя, приравняв
присвоение к обычным хищениям с суровыми уголовными санкциями, он, конечно,
проигнорировал предупреждения старых юристов, что такое уголовное
преступление, как присвоение, лежит на границе с гражданскими
правонарушениями, и потому наказания за него следует определять
осмотрительно и более мягкие. А главное: не обладая конституционным правом
толкования собственных законов, законодатель такой краткой и потому почти
пустой формулой ст.160 УК РФ отдал ее содержательное наполнение на
усмотрение следственных органов и судов, а те, не мудрствуя лукаво,
продолжают следовать своим "социалистическим привычкам". Так и получается,
что при новом, формально очищенном от антипредпринимательских репрессий
тексте статьи УК о присвоении и растрате, судебная практика по ним и сейчас
мало чем отличается от социалистических времен.
Политически провозгласив капитализм и его свободный рынок, в правовом
отношении Россия продолжает репрессировать стихийный, самовозникающий
теневой бизнес, как расхитителей. Понятно, что именно эта тема была
основным
предметом изучения в нашем Обществе.
Анализ дела о "бакинских цеховиках"
(ОСП 12.01.1990 г., 6.04.1991 г., 31.01.1992 г.)
С этого уголовного дела об экономическом подполье на Бакинской
галантерейной фабрике фактически начались работа нашего Общества, первая
публикация в газете "Коммерсант" и первая известность. Хотя в Списке
подзащитных бакинец Ш. был не первым, а пятым, его дело было настолько
ярким
примером преследования подпольного акционерного общества, возникшего еще в
годы Брежнева - Андропова, что несколько лет, вплоть до освобождения Ш., мы
часто ссылались на него при отстаивании необходимости срочной амнистии
жертв
экономических репрессий. Обвинитель требовал его смертной казни, но суд дал
"лишь" максимальные в те годы 15 лет лишения свободы.
Впервые на общественном суде присяжных дело Ш. было заслушано 12.01.90
г. К сожалению, от его обсуждения осталась только запись вердикта.
Второе заседание по делу Ш. состоялось 6.04.1991 г. в Институте
государства и права АН СССР с участием известных юристов-ученых и
телевидения (программа ЦТ "Человек и закон"). Именно этот суд был впервые
(и
единственный раз) показан всей стране и именно с него проблема осужденных
хозяйственников начала входить в сознание граждан (но, к сожалению, так и
не
добралась до общественного осознания). Существует подробная запись
выступлений сторон и судьи на этом процессе (см. приложение 3.1.).
К сожалению, не велась запись выступлений присяжных (судья строго
соблюдал правило "тайны совещательной комнаты присяжных").
На третьем ОСП 31.01.1992 г. по "бакинскому" делу подсудимым был не Ш.,
а его подельщик фабричный механик К. Роль судьи, обвинителя и защитника
исполняли активисты Общества - Сокирко В.В., Шпигель Л.Т., Владышевский
А.Ф.
при 13 присяжных. Только от третьего обсуждения осталась краткая запись
мнений присяжных. При всей равнозначности ролей Ш. и К. в теневом
производстве суть вмененных им преступлений в принципе одинакова: частное
предпринимательство, хищение социалистического имущества, дача взяток.
Фабула дела, изложенная судьей
Инженер-технолог 3-го участка Бакинской галантерейной фабрики Ш. с
соучастниками обвиняется в хищении соцсобственности в особо крупных
размерах
на сумму 698 тыс. руб. Он обвиняется в том, что наладил нелегальное "левое"
производство банных ковриков, которые сбывал через торговую сеть, а деньги
присваивал. Он обвиняется в том, что создал преступную организацию, начиная
от шофера и сторожа и кончая директором предприятия, который получал
соответствующие отчисления. Они сложили начальный капитал - 100 тыс. руб. и
если кто-то хотел вступить в это преступное сообщество, он должен был
выкупить часть этого капитала по 1 тысяче рублей за 1%. Капитал приносил
большую прибыль 100% годовых, и каждый месяц соучастники получали
соответствующую доле каждого сумму из этой прибыли. Вы должны установить,
верно ли, что Ш. совершил таким образом хищение.
Ш. обвиняется также в том, что занимался частнопредпринимательской
деятельностью. А это уже ст.153 УК РСФСР.
Ш. обвиняется в том, что систематически давал взятки, чтобы обеспечить
производство и реализацию неучтенных ковриков работникам торговли, врачу
санэпидстанции, ревизору и др.
(Доводы обвинителя и защитника смотри в приложении 3.1.)
Анализ суждений присяжных по делу "бакинских цеховиков" в трех ОСП
В первом обсуждении участвовали 14 присяжных, возрастом от 20 до 50
лет, в основном - инженеры и научные работники.
Практически все они признали факт неучтенного производства "левых"
ковриков на "бакинской" фабрике и роль Ш. как организатора этого
производства доказанными. 10 присяжных посчитали Ш. невиновным в уголовных
преступлениях, включая хищение, а 4 признали его вину в хищении у
государства материалов, энергии, амортизации оборудования, неуплаченных
государству налогов. Спор между присяжными шел и о размере присвоенного
"цеховиками" имущества. Но никто не согласился с обвинением их в хищении
всего объема произведенной продукции.
Несогласившееся с обвинением большинство посчитало, что на "левое"
производство "цеховики" тратили лишь энергию, материалы, труд, которые они
же сэкономили рационализацией планового производства, так что на деле
государство никакого ущерба при этом не понесло. Не согласилось большинство
с обвинением "цеховиков" в хищении материалов у потребителей плановой
продукции, ("недовложение сырья"). Их основной довод: раз такие товары
пользовались устойчивым покупательским спросом, то качество и цена товара
потребителя удовлетворяли, значит, никто ничего у него не крал. Наконец,
большинством было отвергнуто и обвинение во взятках, поскольку последние
были видом вынужденных поборов со стороны государственных чиновников взамен
налогов.
Во втором обсуждении из 12 присяжных только 2 признали Ш. виновным в
хищении (и, судя по вопросам присяжных, видимо, опять в связи с
неправомерным использованием государственного оборудования, энергии и
т.п.),
причем один из них согласился с квалификацией его частнопредпринимательской
деятельности, как уголовного преступления. Но никто не признал за Ш. вины в
даче взяток.
В третьем обсуждении дела бакинский "цеховик" - механик К. признан
невиновным примерно с такими же результатами.
Из 13 присяжных только двое назвали его "вором" и "мелким мошенником",
но наказанным слишком жестоко. Причем один из этих присяжных определил вину
К. как "воровство не у государства, а у людей", добавив: "Дома в Спитаке
рушились (при землетрясении в Армении), потому что не докладывали цемент в
бетон".
Другие ему возражали:
- Я изучала западные стандарты. Качество товара определяется рынком,
потребителем. Качественно то, что покупается. Обвинитель был не прав,
приводя аналогию с продуктами питания, санитарные нормы - это совсем
другое...
- Считаю, что К. делал полезное дело, поставляя нужную людям
продукцию...
Суммируя итоги трех ОСП, можно сказать, что из 39 присяжных только 8
человек (т.е. пятая часть) признали бакинских "цеховиков" виновными в
уголовном преступлении, причем не во взятках или хищении у государства
всего
объема произведенной ими левой продукции, а лишь в двух видах
правонарушений:
- причинение ущерба государству путем бесплатного использования его
оборудования, энергии, сырья, труда рабочих,
- причинение ущерба потребителям плановой продукции, поскольку в
последнюю "цеховики" недовкладывали сырье, развивая параллельно "левое"
производство.
Можно считать, что присяжные тех лет проявляли единодушие в
оправдывании "теневого" предпринимательства, чему способствовали
освободительные настроения того времени, радужные упования на
благодетельность рыночных реформ и господствующие убеждением в заведомой
виновности государства-монополиста.
Справка. Наши жалобы в союзные правоприменительные органы не дали
результата, и только через помилование президента Азербайджана А.
Муталибова
технолог Ш. был освобожден после 5 лет, а механик К. после 6 лет лишения
свободы.
Дело "теневого" предпринимателя-барда Н.
(ОСП 10.11.1990 г.)
Судья: к.ю.н. Пациорковский В.В.
Обвинение поддерживал к.ю.н. Сокольский О.Э.
Защитники: Курдюмов Г. и Сокирко В.В.
12 присяжных.
Певец и автор самодеятельных песен Н. был осужден в 1985 г. на 10 лет
лишения свободы за изготовление акустической аппаратуры под видом
иностранной и продажу их заводским и иным ансамблям (ВИА) по высокой цене,
как за хищение государственных средств путем мошенничества. Похищенной была
посчитана разность между продажной ценой и себестоимостью.
12 присяжных не признали Н. виновным в хищении, потому что поверили
защитникам, что никакого обмана не было, музыканты прекрасно знали, что
покупают отечественные самоделки, но иной аппаратуры тогда в продаже просто
не было. Однако одна присяжная отметила плохое следствие, поскольку
остались
неясны ми источники материалов. Если при изготовлении использовались
ворованные с заводов детали, то вина в хищении все же есть. Один присяжный
по сути также поддержал обвинение, но отказался высказываться против
большинства. Двое присяжных отметили неэтичность использования чужой
торговой марки, но это уже не относилось к теме суда. Можно считать, что
голосами 10 против 2 обвинение Н. в хищении было отвергнуто.
Справка. По нашей жалобе и протесту Генеральной прокуратуры СССР,
уголовное дело против Н. было пересмотрено в надзоре с отменой большинства
обвинений (за исключением случаев незаконного использования заводских
деталей). Отметим этот редкий случай, когда официальные органы согласились,
по сути, с вердиктом общественного суда присяжных.
Дело подмосковного "цеховика" Д.
(ОСП 8.02.1991 г).
Обвинитель к.ю.н. Сокольский рассказал, что Д., бригадир цеха сдвижных
(переводных) картинок подмосковного комбината, организовал неучтенный
выпуск
4 млн. этих картинок из государственной гуммированной бумаги на сумму 767
тыс руб. и реализацию их через московских киоскеров с извлечением личной
прибыли в размере 201 тыс. руб. Д. осудили за ЧПД
(частнопредпринимательскую
деятельность) и за хищение гуммированной бумаги на сумму 6 тыс. руб.
Защитник Сокирко возражал: во-первых, ЧПД по совести не есть уголовное
преступление, во-вторых, бумагу для левых картинок Д. получал у снабженцев
хотя и вне плана, т.е. незаконно, но не бесплатно, а по обычной госцене,
что
нельзя назвать хищением.
Вердикт присяжных - не виновен.
15 присяжных признали абсурдом обвинение Д. в ЧПД, но 2 присяжных
признали его виновность в хищении гуммированной бумаги, а также
электроэнергии, гос.оборудования, используемого в "левом производстве", а
еще 3 говорили, что хотя Д., видимо, нарушал законы при покупке бумаги, но
вреда не было, и потому считать его виновным нельзя. Особенно интересно,
что
правоприменительные органы в данном деле хищением назвали не весь объем
"левого" производства, а только стоимость бумаги-сырья. Присяжные же не
согласились и с этим обвинение