изделие, может решить сам, годится ли ему оно за такую цену или нет. Тем более что сейчас мы говорим о полезности свободных цен. Я считаю, что виновность Ш., который в течение всего следствия отрицал свою вину, не нашла подтверждения в собранных следствием доказательствах. Поэтому я прошу вас признать Ш. невиновным по всем обвинениям. Речь общественного защитника Подчеркну лишь один момент - общественную значимость данного уголовного дела. Я прошу вас, отвечая на вопросы суда, прежде всего оценивать полезность или вредность производственной деятельности подобных фирм "цеховиков", т.е. частных предпринимателей, раньше запрещаемых, но готовых развиваться сейчас, если бы им дали такую возможность, если бы наши правоохранительные и судебные органы высказались бы за оправдание "цеховиков". Деталей обвинения касаться не буду, они опровергнуты в выступлении адвоката, с которым я полностью согласен. Особо коснусь только обвинения во взятках, т.к. считаю, что к хозяйственным делам понятие взятки вообще неприменимо. Обвинить во взятках можно только государственных чиновников, например, судей, которым должно быть категорически запрещено путать свои властные обязанности с частными денежными вознаграждениями. В данном же случае мы имеем дело с частной производственной фирмой, которая в тех условиях (иные и ныне) просто вынуждена была "делиться" немалой частью своих доходов. Подсчеты показывают, что до 80% этого дохода уходило именно на разные выплаты, от самых крупных лиц ("безопасность"и дирекция) до самых мелких чинов из парткома-месткома. Я призываю вас оценить эти обстоятельства с позиций собственного опыта. Да, эффективная частная фирма большую часть своих доходов вынуждена была отдавать партократии (как раз в этом сейчас обвиняют "теневую" экономику, которая, мол, кормит мафию). Но разве "теневики" делали это добровольно? Разве государство дало им какую-то иную альтернативу? Разве их действия не были вынужденным шагом, чтобы выжить? Разве мы все с вами не находились в таком же точном положении, когда большую часть своих способностей и труда отдавали партократии с ее безумными тратами на "каналы- Афганистаны". Если из-за этого осуждают "теневую" экономику, то мы тогда должны будем осудить и себя самих. Думаю, это неверно. ... Надо решать. Должны ли мы оправдать такой род деятельности или будем по-прежнему осуждать реальное частное предпринимательство и потому находиться в безнадежной экономической яме? Будем ли мы освобождать не выдуманных, а реальных частных предпринимателей, которые закладывали основы рынка еще в застойные годы? Подумайте: ведь пайщики не разрушали, нет, они добивались, чтобы и плановое, и свое производство у них шло превосходно. Так и было. Они занимали первые места в соцсоревновании, получали красные знамена. И при этом реально еще и удваивали выпуск продукции, пользовавшейся спросом, наполняя рынок товаром. Неужели это плохо и неужели было бы лучше, если бы они ничего не делали сверх учета? К ним тогда никаких претензий не было бы? Так кого мы оправдываем и кого поддерживаем? Повторяю: если мы будем мечтать о выращивании особо чистых, социалистических предпринимателей, а реальных "цеховиков" держать в тюрьмах, то никогда из тоталитарной экономики не выползем. Прошу оправдать бакинского предпринимателя Ш. (Судья предлагает сторонам обменяться репликами. Реплики не носили принципиального характера. На просьбы присяжного задать вопрос прокурору, судья отвечает отказом и предлагает задать их после напутственного слова). Напутственное слово судьи Вы оцениваете доказательства по вашему внутреннему убеждению, никакие доводы предустановочной силы не имеют, вы сами их свободно оцениваете. Вы можете принимать во внимание только те доказательства, которые были здесь исследованы и о которых говорили прокурор и адвокат. Если у вас возникает сомнение в виновности подсудимого, то все сомнения толкуются в пользу подсудимого. Почему? В нашем уголовном процессе действует презумпция невиновности, человек считается невиновным до тех пор, пока его вина не доказана прокурором. Если прокурор не смог доказать вину, значит, человек не виновен. Презумпция невиновности установлена, чтобы не допустить судебной ошибки. Недоказанная виновность приравнивается к доказанной невиновности, и человек полностью реабилитируется... И еще: недостаточно только показаний самих подсудимых. Если нет других доказательств, должен быть вынесен оправдательный приговор. Одному же признанию вины доверять не следует, ведь бывают случаи, когда подсудимые оговаривают себя по разным мотивам. В данном деле есть указания на экспертизу, эти данные можно использовать, есть еще показания обвиняемых по другим делам. Но если обвиняемый заявил о виновности другого обвиняемого, к такому заявлению надо подходить осторожно. Вот адвокат напомнил о том, что эти лица вначале арестовывались, у них получали признания в отношении Ш. После того как они признавались и обвиняли Ш., их из-под стражи освобождали. Такой прием широко используется нашими следователями: арестовать, получить признание, освободить. Если такой свидетель откажется от этих показаний, у следователя есть возможность вновь его арестовать и тем "воспитать послушность"... Я не хочу сказать, что так было в данном случае, но надо учитывать, что такие ситуации в нашей следственной практике нередки. Главный вопрос, стоящий перед вами: имело ли место хищение социалистической собственности или по УК - "завладение с корыстной целью государственного имущества путем злоупотребления своим служебным положением в особо крупных размерах"? УК предусматривает за такое преступление не только конфискацию имущества, но в отдельных случаях и смертную казнь. Если вы подсудимого признаете виновным в совершении этого преступления, то я как судья имею право приговорить его к смертной казни. Если все доказано, то его можно расстрелять. Вам предстоит решить два вопроса. Во-первых, доказано ли обвинение в хищении? Прокурор и адвокат разошлись в оценках доказательств. Прокурор считает, что хищение доказано и ссылается на показания соучастников, на заключения бухгалтерской и технологической экспертиз. Адвокат же считает, что хищение не доказано, что имеется отрицание вины подсудимым, а других доказательств очень мало, в этой ситуации нет оснований считать, что Ш. совершил это хищение. Второй вопрос в том, какова правовая оценка этого деяния, если вы посчитаете его доказанным. Что это? Хищение в особо крупных размерах или это частнопредпринимательская деятельность, полезная для нашего общества?.. Наша практика в последние годы очень сильно перестроилась. До недавнего времени суды приговаривали к серьезным наказаниям так называемых "шабашни- ков", которые добывали деньги тяжелым трудом. Судили за хищение социалистической собственности руководителей предприятий, которые вступали в сделки с "шабашниками". Их судили за производственный риск и т.д. В настоящее время наши суды все более пытаются переоценивать эти факты с точки зрения идущих в стране социальных преобразований. Ведь перестройка - это внедрение рынка, самофинансирование, развитие инициативы людей, переход на акционерную форму производства... В данном деле мы видим, что было создано акционерное общество. Вы должны решить, принесло ли оно пользу или вред. Спор заключается в следующем. Эти люди продавали продукцию, ее покупали, значит, их действия приносили пользу обществу... Но потребители у нас поставлены в такое положение, что они купят все, что выброшено на рынок. И потому, может, они покупали за ту же цену коврики, изготовленные с нарушением стандартов... Да, Ш. расходовал свои силы, он рационализатор, усовершенствовал производство, но ведь при этом расходовались энергия и оборудование государства, использовался труд государственных рабочих... Это все надо оценить... Второе, Ш. обвиняется и в частнопредпринимательской деятельности с использованием общественных форм производства. В данном случае производство осуществлялось на государственном предприятии и силами рабочих, нанятых государством. Но сейчас суды все меньше применяют уголовную норму о частнопредпринимательской деятельности. Напротив, обществом последняя сегодня не порицается, а одобряется. Имейте в виду особую социальную роль, которую играет суд присяжных в развитии нашего советского права. Суд присяжных может сказать: "Да, в то время это деяние подпадало под признаки преступления, но сейчас такие деяния не считаются общественно опасными". Вам решать. Ст.153 УК еще не отменена, но почти не применяется и от судов присяжных зависит, будет ли она жить. Третье. Дача взяток снабженцам, врачу, бухгалтеру и другим... Подход тут должен очень строгий по каждому эпизоду. Вы должны учесть все доводы... ...Условия деятельности суда присяжных таковы, что он уголовное дело не может вернуть на дополнительное расследование. Он должен вынести или обвинительный, или оправдательный приговор по каждому пункту обвинения. Имейте в виду: каждый вердикт суда присяжных получает широкую огласку. Судьба человека в ваших руках. Заранее отвечу на вопрос, должны ли вы руководствоваться представлениями времени совершения этих деяний? Нет, как раз надо рассматривать это дело в отрыве от старых представлений. Вы выносите вердикт сейчас и потому обязаны учитывать все произошедшие изменения в социальной обстановке. Конечно, суд обязан руководствоваться законом. Но законы стареют. Суд присяжных, вынося вердикт, как бы развивает наше право, делает его более справедливым. Суд присяжных может выйти за рамки буквы закона, потому что меняется жизнь. Сейчас мы видим, что происходит в экономике, и мы вдохновлены новыми идеями. Поэтому у суда присяжных есть возможность перешагнуть через правовые рамки и судить по справедливости, по совести, в соответствии с той обстановкой, которая сейчас сложилась в стране... (После ответов прокурора и адвоката на несколько вопросов присяжных о сроках амортизации оборудования и иных деталях, присяжные удаляются на совещание, ход которого, к сожалению, не записывался). После возвращения присяжных старшина зачитал вердикт: Ш. не виновен. - По вопросу о виновности Ш. в хищении путем нелегального производства продукции ответили: да - 2 , нет - 10 присяжных, - по вопросу о виновности Ш. в частнопредпринимательской деятельности ответили: да - 1, нет- 11 присяжных, - по вопросам о даче взяток ответили "нет" - все 12 присяжных. На основании вердикта судья произносит приговор: "Подсудимого Ш. по всем статьям предъявленного обвинения оправдать, из-под стражи освободить".

Приложение 3.2. Запись ИСП по делу приемщика картофеля Л.

(28.04.1992 г.) Судья - к.ю.н. Кореневский Ю.В. Обвинитель - к.ю.н. Похмелкин В.В Защитник - Сокирко В.В. 12 присяжных - слушатели армейской гуманитарной академии Судья объясняет участникам их права и обязанности, приводит их к присяге и объявляет: "Слушается дело Л., приемщика картофеля на Украине, который обвиняется в присвоении выданных ему 15860 руб., путем списания якобы закупленного картофеля на естественную убыль. Обстоятельства дела вам сообщит обвинитель, его дополнит защитник". Речь обвинителя Уважаемый председательствующий, уважаемые присяжные! При всей простоте фабулы, дело, которое вам предстоит рассмотреть, сложно из-за двух обстоятельств: 1) наше общество на переломе, и законодательство не успевает меняться должным образом, 2) прошло уже много времени с момента совершения Л. вмененных действий (сентябрь 1984 г.). Итак, приемщик картофеля Л. подговорил трех заготовителей присваивать выданные ему потребкооперацией средства, отчитываясь не заготовленным картофелем, а фальшивыми расписками фиктивных сдатчиков. Ни потребкооперация, ни рядовые потребители вроде нас с вами этого картофеля не получили, потому что средства на него были похищены. Как известно, хищение есть безвозмездное незаконное присвоение имущества, нанесшее собственнику реальный ущерб. Посмотрим на дело непредвзято: - Потребкооперации нанесен реальный вред присвоением выданных ею денег. Они должны быть возвращены. Картофель должен был попасть на наш стол, но его на нашем столе нет. Вред этот реален и осязаем всеми. - Это присвоение носило явно незаконный характер и потому осуществлялось с помощью подлогов в накладных и иных документах. - Л. ничем не возмещал причиненные им убытки, его присвоение носило безвозмездный характер. - Наконец, без сомнения, оно носило корыстный характер. Средства были присвоены и растрачены. Таким образом, налицо все признаки хищения путем злоупотребления служебным положением... Но мне не хотелось бы, чтобы вы ограничились только этой юридической квалификацией содеянного Л. Вам предстоит выносить свой вердикт и с общечеловеческой точки зрения. И должен сказать, что обвинение также руководствуется ею в полной мере. Мы считаем главными общечеловеческими ценностями права и свободы человека. Если сегодня какой-то закон противоречит правам человека, вы должны его отвергнуть, поскольку обладаете таким правом и долгом. Но возможны ли подобные сомнения в данном случае? Были ли тут нарушены экономические права не только государства, но и людей, а именно: право собственности и экономическая свобода личности? А может, Л. нарушив право собственности потребкооперации, взамен реализовал экономическую свободу личности? Но ведь нельзя утверждать свободу на насилии и обмане. Обман разрушает саму возможность экономических свободных связей, утверждает хаос и беспредел, а Л. пользовался обманом в полной мере. Не уходит обвинение и от такого вопроса: "А не является ли обвинение Л. результатом антидемократической практики 1984 года? Мы ведь много читали о неправомерных приговорах той поры. Даже находим сейчас оправдательные мотивы, например, для человека, который, формально нарушая право собственности, использовал забытые государством ресурсы для пользы общества. Но ведь в данном случае было совсем иное. Мы видим самое обыкновенное жульничество, наглое присвоение средств, предназначенных для обеспечения народа продуктами. И потому здесь нельзя говорить не только об оправдании, но даже о смягчении его наказания. Вам предстоит решить для себя вопрос: заслуживает ли Л. снисхождения? Обвинение не находит существенных смягчающих его вину обстоятельств. Ему было всего 26 лет, а он уже дважды судим. Да, он имел двух несовершеннолетних детей, но его материальное положение совсем не было тяжелым и потому его преступление никак нельзя считать совершенным под влиянием жестокой нужды. Ведь именно он оказался активным организатором всего хищения. Конечно, система экономических отношений тех лет была ужасной, но Л.-то как раз ей не противоречил, он в нее вписался и извлекал из нее пользу для себя. В отличие от диссидентов, он принял правила этой системы и на деле ее укреплял. Он человек глубоко испорченный, и я призываю признать его виновным... (Далее обвинитель ответил на вопросы присяжных, в частности сказал, что преступление Л. было вскрыто, видимо, просто ревизией, что на предварительном следствии Л. признавал свои преступления, что ни о каких его покровителях наверху следствие не знает...) Речь защитника Вначале он зачитал выдержки из письма Л., осужденного на 11 лет лишения свободы. В 1984 г. я был переведен с должности зав. складом по овощам на заведование базой приема и отгрузки картофеля, потому что на протяжении многих лет наша заготконтора несла большие убытки от этой базы. После тщательного анализа работы базы в прошлые годы я пришел к выводу о необходимости поменять принципы ее работы, чтобы добиться минимальных потерь картофеля на пути к потребителям. Начал я с того, что привез из Молдавии 4 новых погрузчика ТЗК-З0, что и позволило осуществить новую организацию. До моего прихода картофель от колхозов-совхозов высыпался из машин в поднавес, откуда вилами засыпался в ящики, а при подаче вагона картофель снова ссыпался на конвейер. В результате таких перевалок он сильно портился, нормы убыли, предназначенной для покрытия этих потерь, явно не хватало, отсюда прямые убытки заготконторы. Кроме того, потери заготконтора несла и от широкого использования дорогого ручного труда и от сверхнормативного простоя вагонов, когда они находились под ручной погрузкой. Штрафные санкции доходили до нескольких тысяч рублей. Начал я с составления четкого графика поступления картофеля на базу, на основании которого делались заявки на подачу вагонов. Теперь картофель из автомашин грузился прямо в вагоны, минуя поднавес с его потерями. Грузчики были избавлены от тяжелого труда, число их уменьшено, снижена вдвое стоимость погрузки вагонов. Наконец, были почти исключены сверхнормативные простои вагонов. И вот, если вначале мои новшества были встречены скепсисом, то когда они оправдались, и база вместо убытков получила 100 тыс. руб. прибыли, то скепсис сменился нашим ликованием. Однако радость была недолгой. Через несколько месяцев начались различные проверки, уже в марте 1985 г. я был сначала судом оштрафован за хищение, а потом и осужден на 11 лет лишения свободы якобы за безосновательное списание естественной убыли за 1984 г. в количестве 84 т картофеля. Но я такое обвинение не принимаю, считая, что был осужден на деле за предпринимательство. Да, действительно, видя, что потери по базе минимальны, мною была расписана часть картофеля, списанного за счет естественной убыли на заготовителей картофеля от индивидуальных сдатчиков и получена сумма денег за это из расчета 200 руб. за тонну картофеля. И я этого никогда не отрицал, но тут нет никакого хищения, потому что никому не причинен ущерб. Полученные за расписанный картофель деньги были потрачены на оплату обслуживания оборудования и прочее. Ведь заготконтора не имела не только своей мастерской по ремонту техники, но самого простого станка. Потому все, начиная с шестерен, валов, ремней, цепей, кончая более сложными агрегатами и механизмами, приходилось доставать и выбивать на стороне... Вот и все мое преступление... Обидно, что остался без вины виноватым, т.к. в основу обвинения был положен картофель, списанный за счет естественной убыли, а что своими действиями я не принес никому ущерба, подтверждается документами ревизии КРУ облпотребсоюза. Далее защитник сказал: Теперь вы знаете о точке зрения на дело самого Л. Не отрицая фактической стороны обвинения, он отрицает квалификацию своих действий как хищений... И действительно, о каком хищении можно вести речь, если Л. принес собственнику - заготконторе вместо прежних убытков - 100 тыс. руб. прибыли? О какой незаконности его действий можно вести речь, если существует официально утвержденный норматив на естественную убыль, по которому государство в плановом порядке реально уже отказалось от своих прав собственника на списанную часть продукции, согласившись с ее "убылью". Процедура такого списывания не придумывалась Л., а была традиционной. Мало того, если судить по итогам бухгалтерской экспертизы, Л. мог бы списать даже 132 т картофеля, а списал только 67 т, т.е. вдвое меньше. Фактически Л. обвиняют только в одном: избавив картофель на базе от порчи и убыли, он передал государству не весь этот свой результат до копейки, а лишь часть, потратив другую его часть на ремонт техники, иные организационные расходы. И нет никаких доказательств, что Л. что-то из этих денег взял себе в качестве дополнительного дохода... Но даже если бы он и его подчиненные сделали и это, я считаю, они имели бы на это полное моральное право в качестве вознаграждения за высокоэффективную работу. Л. обвиняют также в составлении фиктивных сдаточных квитанций. Сам он называет эту процедуру "расписыванием картофеля по сдатчикам", не видя ничего особенного в этой ситуации, когда любые инициативные действия приходилось маскировать липовыми отчетностями... И кто же этого не делал? Во всяком случае, наши суды перестали считать преступлением оформление высоких "шабашных" заработков фальсифицированными ведомостями на "мертвые души". Сегодня стало понятно, что такие операции надо считать не "обманом и нечестностью", а вынужденной маскировкой инициативных действий в преступно тоталитарной экономической системе. Таков был способ выживания. Нетрудно понять, что у энергичного молодого человека с организаторскими талантами и предпринимательской жилкой не было иного выхода. Если бы он не "расписал" часть убереженного от гниения картофеля, а полностью отдал бы его бюрократическому государству, то остался бы без наличных денег и просто не смог бы приводить в действие погрузчики, организовывать дело по-новому. Во- вторых, если бы он и сотворил такое самоотверженное чудо за счет личных усилий и средств (такие случаи бескорыстия хоть редко, но случались), то на последующие годы ему бы запланировали достигнутое снижение до нуля естественной убыли картофеля. И тогда при любой неудаче или случайности он был бы обречен на недостачу, невыполнение новых планов и неизбежное наказание. Удержаться на своей работе он смог бы только в двух случаях: или работая неэффективно и обрекая картофель на порчу, или при эффективной работе, но с тайным присвоением образующейся прибыли для пользы дела (или даже для себя). Реально только так, в защитной тени и могло существовать частное предпринимательство в условиях тотальной плановой системы. И именно вам сейчас надо решить: оправдать ли действия реального предпринимателя в условиях 1984 г. или, напротив, оправдать его удушение ради охраны функционирования системы социализма. Защита не видит ни одного признака хищения в действиях Л., а ведь отсутствие хотя бы одного из них влечет за собой оправдательный приговор. И то, что сегодня наши надзорные суды, действующие юристы так упорно настаивают на виновности Л. и его коллег есть свидетельство своекорыстной порочности сформированного тоталитаризмом юридического мышления репрессивных органов системы, разбойно ограбившей всех людей. Когда наши люди начинают проявлять свои таланты, устраивать жизнь более разумно, опираясь хотя бы на те материальные ресурсы, от которых отказывается само государство, записав их в естественную убыль или даже прямо выбросив, тоталитарные юристы начинают кричать о нарушении "священных прав соцгосударства". Мы на такие доводы отвечаем просто: "Соцгосударство - монополист, его нельзя считать нормальным собственником, оно юридически недееспособно и просто несостоятельно. Именно потому сегодня так остро встает вопрос о ликвидации социалистической собственности, о ее приватизации. И люди стихийно начинали эту приватизацию в доступных им формах, как Л. - естественно и эффективно, а не так, как сегодня, в формах уродской номенклатурной приватизации. Поэтому нарушение права собственности соцгосударства (хотя в данном деле государство может вести речь лишь об упущенной им выгоде) нельзя, на мой взгляд, приравнивать к нарушениям частной собственности, а правильнее обращаться к критериям общечеловеческих ценностей. Обвинитель затронул эту тему, к сожалению, лишь с целью обвинения Л. во что бы то ни стало. У него получилось, что именно ради утверждения в нашей стране экономических свобод необходимо не только карать частного предпринимателя застойного периода, но и не проявлять к нему даже снисхождения. Поистине нет предела мощи и гибкости ума наших обвинителей, которыми была всегда славна российская история. Во имя чего только не призывали карать людей без снисхождения: Отечества, Царства Божия, Западной Цивилизации, Светлого Будущего, теперь вот во имя Прав и Экономических свобод! Но я надеюсь на интуицию и вердикт присяжных заседателей. (Отвечая на вопросы, защитник высказал свою версию причин возбуждения уголовного дела против Л.: донос людей, которые еще до него частично приватизировали часть картофеля, входившую в естественную убыль, и потеряли ее после прихода Л., обратившего эту "прибыль от убыли" на реорганизацию дела. Возможно, были недовольны и грузчики, частично потерявшие свою работу и т.п. Защитник в ответах отстаивал положительную оценку действий Л. как предпринимателя-производственника, поскольку сбережение картофеля от реорганизации его хранения равноценно его дополнительному производству). Судья в напутственном слове дал две рекомендации: -не впадать в выяснение обстоятельств возникновения дела, раз для этого нет данных в его материалах, -критично отнестись к утверждению защитника о ежегодном пересмотре норм естественной убыли по результатам прошлого года, ибо эти нормативы носят более общий и устойчивый характер. Далее судья отметил, что обвинитель правильно сформулировал понятие хищения и его признаки. Наиболее сложным в данном деле является вопрос о нанесенном ущербе. Защитой высказывалось суждение: раз бухгалтерией не зафиксирован ущерб, то нет и хищения, но дело обстоит гораздо сложнее. Экономия естественной убыли происходит в результате хорошей работы, но хорошая работа есть обязанность. Если, например, продавец хорошо работает и у него образуется экономия, может ли он присвоить эту экономию без разрешения собственника? Вам необходимо ответить на этот вопрос. В прежнем российском законодательстве было запрещено сообщать при- сяжным о возможных мерах наказания, чтобы не повлиять на характер вердикта присяжных. Наказание назначается судьей. Но в случае признания Л. виновным, вы вправе решать вопрос о необходимом снисхождении. Суждения присяжных Старшина предлагает забыть о вынесенном Л. официальным судом приговоре и "судить вновь" об этом деле 1984 г., но исходя из понятий сегодняшнего дня. Присяжные говорили так: 1. У меня двойственное отношение к Л. Нам стало известно, что ему были нужны средства для эффективной организации дела, и потому я не берусь его осуждать, не нахожу вины, которая в любом случае перекрыта его работой. Тем более что он не присваивал себе. Это не хищение... 2. Да, незаконность действий Л. налицо, безвозмездность присвоения тоже. Но вот корысти в его действиях я не вижу. По делу видно, что убыль картофеля была ликвидирована и даже появилась прибыль. Объем поставленного картофеля увеличился, и потому я не вижу вины Л. 3. Может, здесь и была корысть, но не в преступном смысле, а в законном желании жить лучше. Я не могу, конечно, одобрить способы действий Л., но в то время найти другой, законный способ разумной работы было нельзя. Собственностью тогда владели только государство и кооперация. Сегодня положение иное, устремления Л. считаются законными. Я бы только предложил ему вернуть деньги, присвоенные столь непривычным способом. А вообще дело лучше бы доследовать. 4. Он нарушил закон, об остальном нам не следует и рассуждать. С позиций и нашего времени самое главное что он нарушил закон. Даже при рыночной экономике нельзя ни из чего делать деньги. А тогда-то ведь экономика была плановой. Мало что закон несовершенен, его надо выполнять. Л. виновен. 5. Нам тут рассказывали о трудовых подвигах Л.. Кажется, на первом этапе он действительно что-то улучшил, но ведь для этого он использовал "левые" деньги и даже совершал служебные подлоги. Как определил обвинитель, высокое назначение суда присяжных не позволяет нам мириться с безнравственностью и оправдывать все средства даже для достижения положительных результатов. Виновен. И вообще нельзя свой вердикт выносить на базе всяких философствований. 6. Думаю, что мы уходим от поставленной задачи. Мы же здесь не для обсуждения мотивации или морального облика Л., а для вынесения решения. В том, что он нарушал закон, сомнений нет. То, что тогда были нехорошие времена, не освобождает его от ответственности... Имел ли он возможность выбора? - У человека всегда есть право выбора. Л. мог уйти с работы. У меня нет сомнений в его виновности. 7. Реального ущерба тут не было. Но присваивать экономию нельзя. И корысть все же у Л. была. Потому считаю, что он виновен, но заслуживает снисхождения. 8. Во мне самом происходит борьба двух вариантов ответа. И все же думаю, в той ситуации он обогащал себя, обкрадывая других, нарушал этические нормы. Но есть много смягчающих обстоятельств. В итоге я предпочитаю сказать: виновен. 9. Мне приходилось работать на уборке картофеля и думаю, что я понимаю условия и чувства, которые владели этими людьми. Самому приходилось для пользы дела идти не раз на всяческие нарушения. И кто их не делал из работающих? Обвинять Л. у меня не поднимается рука. В душе сильнейшее рассогласование: в чем он виновен или не виновен? С одной стороны, 15 тыс. руб. хищений, а с другой - 100 тыс. руб. прибыли. Государство у нас всегда регламентировало жизнь людей. По своему опыту знаю, государство получило свою выгоду, поэтому считаю: не виновен. 10. Обстоятельств дела мы не знаем, толком нам ничего не объяснили, поэтому дело следовало бы послать на доследование... но в конце концов наказание должно преследовать именно причинение ущерба. Вспомним даже, что потребитель получил больше картофеля, контора - прибыли, ущерба не было, а польза есть. Л. и его заготовители получили премиальный фонд. Могли бы в следующем году еще повысить свои результаты, т.к. были заинтересованы... Исходя из собственного опыта считаю, что надо признать его не виновным. Вопрос: А хлопковое дело? Тогда и Рашидова надо оправдать... Ответ: Рашидова и так оправдали, а вот такие, как Л., сидят. Потому мы и не переходим в экономике от регламентации к рынку... 11. Не думаю, что Л. был бессребреником, положившим все силы на улучшение хозяйства, да еще и тратившим деньги на общественные нужды. Да, ущерба он вроде не принес, но раз не закупал дополнительный картофель на выданные ему деньги, разве это не ущерб? Вынося свой вердикт, нам нужно помнить, как он может повлиять на ситуацию в стране. Как бы не причинить ей вред. Мы обязаны помнить, что ни в коем случае нельзя допускать нечестности в сфере предпринимательства. Таких, как Тарасов... Если человек хитрит, изворачивается, берет больше положенного процента, то мне такой не нужен. Может, Л. и был бы сегодня хорошим, но если человек был нечистоплотен, то все, я считаю: виновен! 12 (старшина): Я делал предварительные подсчеты. Если при голосовании все подтвердят высказанные ими мнения, то баланс будет следующим: 5 оправдают, 6 обвинят. Но поскольку сам я обвинить Л. не могу, то мое мнение оказывается решающим: 6 против 6 в пользу подсудимого. Однако пока есть возможность изменить это решение, повлияв друг на друга. И это будет правильно, для того мы и собрались, чтобы думать вместе. Вспомним, сколь часто и какие мы делаем нарушения. Я, например, по совести должен сказать, что, шабашничая, тоже шел на подложные документы, значит, виновен по законам государства. Но на деле виновно государство и потому не могу сказать о Л.:"Виновен". По законам, которые были у государства, все человеческое было беззаконным. Стало меньше гнили - а почему тут нет безвозмездности? Взял то, что никому не наносило ущерб, - а почему тут корысть? Кому же не понравилось то, что делал Л.? Ведь выход картошки с базы не уменьшился, а увеличился... А не понравилось это тем, кто до Л. работал на базе и с кем он, видимо, не поделился. Я не раз сталкивался с вопросом, кому, сколько надо дать, так что представляю ошибку Л. Но считать ее виной? Нет. Дело тут не в законах даже, а больше в нас самих, пропитанных ненавистью и недоверием. Хочу обратить также ваше внимание на разные уровни выступлений обвинителя и защитника. Обвинитель говорит энергично, аргументировано, убедительно. Речь защитника слабая, тягучая, явно непрофессиональная. Потому нам следует компенсировать эту слабость защитника вниманием к его аргументам. Потребитель больше картофеля не получил бы. Как истратил Л. заработанные им деньги -вопрос второй. Если бы он сегодня делал такие операции, скрываясь от руководства фирмы, его просто выгнали бы с работы, и он организовал бы собственное дело. А тогда у таких людей не было выбора. Люди либо рисковали и садились, либо ничего не делали и пили... Конечно, я считаю его невиновным и хочу переубедить тех, кто высказывается за осуждение... Законно - не законно... Но ведь самые большие жертвы - это люди, которые шли на риск ради дела, а их наказали... И пока не осудят создателей таких "законов", у нас не будет ничего хорошего... (Однако призыв старшины к продолжению дискуссии не был поддержан). Вердикт: Не виновен - 6 голосами против 6.

Приложение 3.3. Стенограммы судов по делу С.

ИСП-1 (12.04.1996 г.) Как уже пояснялось, у нас нет расшифрованной записи заседания присяжных в процессе 2.04.1996 г., поэтому в его стенограмме зафиксированы только речи судьи, сторон и таблица ответов присяжных. Впоследствии дело С. в форме видеозаписи ставилось еще перед двумя составами присяжных, что позволило получить записи суждений 24 присяжных из общего их числа 35. Судья: заместитель министра юстиции РФ, к.ю.н. Сидоренко Е.Н. Обвинитель: к.ю.н. Кореневский Ю.В. Общественный "обвинитель" (гражданский истец): Сокирко В.В. Защитник: к.ю.н. Похмелкин А.В. Общественный защитник: Владышевский А.Ф. Присяжные: 11 жителей г. Москвы Речь обвинителя Фабула дела следующая: работая директором психоневрологического интерната, С. осенью 1993 г. приобрел вагон (60 т) сахара, заплатив за него по безналичному расчету 35,4 млн. руб., из денег, выделенных интернату бюджетом. Сахар разгрузили сотрудники интерната и поместили в подвальное помещение. Но оприходовано в интернате было только 5 т, а остальной сахар был реализован через буфет по цене выше первоначальной. Из полученных средств 32 млн. руб. С. зачислил на счет интерната, а полученную прибыль 5 млн. руб. присвоил. С. объяснял, что вся прибыль была израсходована им на нужды интерната, но на следствии эти заявления подтверждения не нашли и были отвергнуты. Впрочем, фактов ущерба от деятельности С. следствие также не установило. С. обвинен в хищении чужого имущества путем присвоения. Конечно, коммерческая деятельность - не дело интерната, у него иные задачи. Но в сложных сегодняшних условиях хозяйственникам приходится проявлять изобретательность, чтобы обеспечить нормальную деятельность учреждения. И если бы прибыль, полученная в результате операции с сахаром, пошла бы на пользу интернату, на удовлетворение нужд больных и персонала, наверное, претензий к директору С. не возникло бы. Но мы видим, что прибыль не попала в интернат, а осталась у подсудимого. И это было бы правомерно, если бы прибыль была получена за счет деятельности С. как частного предпринимателя, а не за счет интерната. Как же было на деле? Деньги за сахар платил интернат, о чем свидетельствуют документы, главбух, не отрицает и сам подсудимый. Т.о. основой сделки послужил капитал, принадлежащий интернату, деньги, выделенные ему из госбюджета. Без этих денег С. такую сделку совершить бы не смог. Разгрузка вагона, перевозка сахара, складирование, продажа в буфете производилась силами интерната, его транспортом, работниками и частично больными, о чем показывают свидетели. Деньги за сахар поступали в кассу интерната, а 5 млн. руб. прибыли переданы С. Все его объяснения, что он тратил их на нужды интерната, опровергнуты. Таким образом, вся операция по закупке и продаже сахара была выполнена на деньги интерната и его силами, поэтому и прибыль должна принадлежать интернату, как его доход. Но, пользуясь своим служебным положением, С. присвоил чужие 5 млн. руб., т.е. их похитил. В этом я его обвиняю. Речь общественного "обвинителя" (гражданского истца) Присвоение прибыли от прокрутки бюджетных денег именно сегодня является одним из самых опасных в общественном смысле преступлений. Из-за этого бедствуют все бюджетники. И если следствию не удалось выявить прямой ущерб от таких действий, наверняка есть ущерб косвенный: там зарплату выплатили попозже, тут детей покормили пожиже, а в результате крупные средства уходят в чей-то карман "налево". Любое нецелевое использование государственных средств на деле есть их разворовывание. Как только С. скрыл эту прибыль от государственного учета, он ее украл. И даже если какую-то часть этих средств он действительно потратил на интернат, он это сделал из уже укрытых от учета и, значит, украденных денег. Как нельзя оправдаться вору, если часть добычи он пожертвует в церковь, так нет оправдания С., даже если он что-то делал для интерната. Но на деле такого и не было. Речь защитника С. обвиняется в совершении хищения чужого имущества, т.е. преступления, которое по закону определяется как противоправное безвозмездное изъятие чужого имущества с корыстной целью, причинившее вред его собственнику или владельцу. Проще говоря, в результате хищения собственник становится беднее на ту сумму, которая у него была изъята. По мнению обвинения С. совершил хищение 5 млн. руб. прибыли от продажи сахара. Здесь надо поставить вопрос: интернат стал беднее на эту сумму? Я не случайно интересовался у представителя обвинения, изменилась ли балансовая стоимость имущества интерната до того, как С. совершил свою коммерческую сделку и после ее совершения. На этот вопрос был дан отрицательный ответ. Гражданское законодательство различает два вида имущественного вреда: прямой вред, когда потерпевший лишается того имущества, которое у него есть, и так называемая упущенная выгода, т.е. не полученный потерпевшим доход. Обязательным признаком хищения является наличие прямого ущерба, т.е. уменьшение имевшегося у потерпевшего имущества. Когда же речь идет об упущенной выгоде, то вести речь о хищении нельзя, ибо невозможно похищать то, чего пока еще нет. Правомерно поставить вопрос: ну хорошо, не было прямого ущерба, но ущерб в иной форме был? Может быть, С. виновен в каком-либо ином преступлении? Давайте остановимся на этом моменте. Упущенная выгода - это или неполученный, или недополученный человеком или организацией доход от коммерческой или иной гражданской деятельности. И вот тут возникает вопрос: разве интернат рассчитывал получить прибыль? Планировал этот доход? Естественно, нет. Поскольку интернат не занимается коммерческой деятельностью, он существует целиком и полностью на бюджетные средства. Проведенная коммерческая операция и полученная в результате прибыль целиком является следствием частной инициативы С. Ему еще можно было бы предъявить какие-либо претензии, если организация коммерческой деятельности входит в его обязанности. Ему могли бы сказать: "Это ведь твой долг: приносить интернату прибыль. Ты же этого не делаешь или делаешь, а прибыль присваиваешь". Но без такого условия логика обвинения выглядит достаточно причудливо: ты не обязан приносить интернату прибыль, мог бы этого не делать, даже лучше, если бы этого ты не делал. Но если ты прибыль принес, но не интернату, то неси уголовную ответственность, да еще за ее хищение. Любое преступление оставляет после себя негативный след в окружении. Очень часто этот след бывает тяжкий. Где такой след от действий С.? В чем он выражен? Интернат не стал беднее ни на копейку. Досужие же рассуждения гражданского истца (общественного обвинителя) о том, что кто-то где-то там пострадал, никакими данными не подтверждены и остаются лишь досужими размышлениями. Собственно, изменилось только одно: сам С. стал на 5 млн. руб. богаче. И вот в этом-то оказывается и все дело. Наше государство никогда не могло смириться с существованием человека, который мог получать жизненные средства не из его рук. Привязать человека к государственной кормушке, к окошечку кассы по выдаче зарплаты, лишить его возможности обеспечивать себя и свою семью за счет частной инициативы и собственной предприимчивости - всегда было основной задачей нашего государства. К сожалению, рецидивы этой политики сохраняются до сих пор. К еще большему сожалению, эта политика отражает до сих пор взгляды немалой части нашего общества, для которой любой, получивший значительный доход, уже поэтому является жуликом безотносительно к тому, каким способом был получен этот доход. Конечно же, я сознаю некоторую уязвимость своей позиции, потому что не могу не признать, что способ, которым воспользовался С. для пополнения своего достатка, далеко не благовиден. Действительно, если ты такой предприимчивый и деловой, то организуй предприятие и действуй. Но ты используешь свое кресло, свое положение, используешь площади интерната, наконец, бюджетные средства, которые должны идти только на содержание больных людей. Я не могу этого отрицать. Более того, я вынужден признать, что эти действия, т.н. "прокрутки" бюджетных средств являются противоправными. Действующее гражданское законодательство запрещает использовать чужое имущество без согласия собственника для извлечения прибыли. Но я хочу обратить ваше внимание, что этот запрет содержится в гражданском законодательстве, и ответственность должна за это наступать по нормам гражданского закона, а не уголовного. Давайте сведем случай С. к обычной житейской ситуации. Вот мой знакомый уезжает в командировку на 2 месяца и оставляет мне на хранение 2 млн. руб. Я должен эти деньги сберечь и вернуть. Я же иду в какую-нибудь "МММ", покупаю акции, через два месяца продаю. 2 млн. руб. по возвращении знакомого передаю ему, а прибыль оставляю себе. Как видите, ситуации аналогичные. Там и там используются чужие деньги для получения прибыли. С точки зрения гражданского закона человек, который оставил мне деньги, имеет право обратиться в суд и через суд взыскать с меня эту прибыль. Но это не значит, что эту прибыль я у него украл. Вообще нормальный правовой способ разрешения этого дела есть обращение в суд, взыскание с С. 5 млн. руб. прибыли, как полученной в результате неразрешенного использования чужого имущества, и на этом следовало бы поставить точку. К сожалению, обвинительная власть, как это часто у нас бывает, пошла совершенно иным путем и обрушилась с топором и молотом на человека, который такого нападения явно не заслуживал. Итак, совершил ли С. правонарушение? Да, совершил. Причинил ли в результате этого вред имуществу интерната? Нет, не причинил. Заслуживает ли С. привлечение к уголовной ответственности и осуждения? Я абсолютно уверен, что нет. Каждое уголовное дело имеет свой правовой и социальный смысл. Правовой заключается в правильном применении закона, социальный - в восстановлении и утверждении справедливости. На мой взгляд, справедливость здесь восторжествует в том случае, если вы на вопрос: "Виновен ли С. в преступлении?" ответите: "Не виновен". Речь общественного защитника До прихода С. интернат бедствовал из-за недофинансирования. Когда же С. стал его руководителем, положение значительно улучшилось из-за того, что он умел находить дополнительные источники средств. Однако все эти обстоятельства остались вне поля зрения следствия, видимо, из-за каких-то внутриинтернатских интриг недовольных новым директором. (Также общественный защитник упомянул положительные характеристики С., его семейное положение, наличие на иждивении двух малых детей.) Вопросы присяжных и ответы защитника - Скажите, С. проводил эту операцию в одиночку или по просьбе сотрудников? Я просто помню конец 1993 г., когда сахар был в большом дефиците. И когда у нас в больнице реализовывали сахар, то мы были очень благодарны организаторам, хотя и не знали, сколько кому что стоило. Нам-то все равно дешевле выходило, чем на тогдашнем рынке. Так и тут могло быть доброе дело. Ответ: С. принимал решения самостоятельно, но, конечно, интересы сотрудников он учитывал. - С. заставлял или заинтересовывал сотрудников разгружать сахар? Ведь сейчас кого-либо заставить сделать лишнюю работу очень сложно. Ответ: Никакого принуждения сотрудников к работе с сахаром не было. - Как изменился уровень инфляции за время сделки? Ответ: Незначительно. - Какую зарплату получал С.? Ответ: Много меньше дохода от этой сделки. - Если в результате действий С. кому-то не была вовремя выплачена зарплата, разве это не вред и не хищение? Ответ: Хищением считается только причинение прямого вреда. Но, кстати, нет данных, что в результате действий С. кто-то не получал вовремя зарплату. - Есть ли показания, что С. потратил эти деньги на себя? Ответ: Нет, как нет и доказательств, что полученную прибыль он потратил на интернат. - Получалось, что интернат приобрел сахар по более низкой цене, чем в другом месте? Ответ: Да, сделка была выгодной для интерната, а также для ветеранов, инвалидов и иных местных жителей, которым сахар продавался в интернатском буфете. В этом плане все были довольны. Напутственное слово судьи Я обязан подвести итог состоявшемуся рассмотрению дела, разъяснить закон, дать инструкции по проведению совещания. Прежде всего напомню суть обвинения и некоторые пояснения по нему. Директор государственного учреждения, не предназначенного для торговли, использовал выделенные учреждению средства для покупки и перепродажи "левого" товара, а полученную прибыль присвоил. Обвинитель квалифицировал такие действия как хищение государственного имущества. Закон предусматривает три основных критерия для состава хищения, без наличия хотя бы одного из которых преступление не может быть признано хищением: прежде всего корыстная цель совершившего преступление, безвозмездное изъятие средств у собственника, причинение прямого ущерба собственнику в результате этих действий. Обвинитель говорил, что прибыль была получена на государственном предприятии за счет использования государственных средств, значит принадлежала государству, а ее изъятие директором есть хищение путем присвоения. Защитник, обосновывая отсутствие состава этого преступления, утверждает, что хотя действия С. носят неблаговидный, а правильнее сказать - противоправный характер с точки зрения нашего гражданского законодательства, но не являются хищением ввиду отсутствия таких критериев, как безвозмездность изъятия и причинение прямого ущерба собственнику. Он считает, что тут нельзя говорить о преступлении в уголовном смысле этого слова. Я должен сразу оговориться и сказать, что обычно роль присяжных в процессе связана с установлением факта события, а не вопросов права. Законом рекомендовано, что перед присяжными не следует ставить юридические вопросы. Но в данном экспериментальном процессе мы намеренно отходим от этого положения, и вторгаем вас в тонкую юридическую сферу, потому что в данном случае, грубо говоря, нам важна именно ваша оценка всего, что совершил С.,- это преступление или не преступление? Это главный вопрос, на который вы должны себя ответить. Если вы признаете, что С. преступления не совершал, на все остальные вопросы, переданного вам вопросника отвечать бессмысленно и делать этого не надо. Если же вы считаете, что преступление у С. все же было, то задача ваша усложняется. Тогда перед вами несколько вариантов решения, перечисленных в вопросном листе. Прежде всего вам надо сказать, считаете ли вы, что С. виновен в хищении. Это основной вопрос с точки зрения обвинения, и потому он стоит первым в согласии с законом. На этот вопрос, как, впрочем, и на остальные, вам надо отвечать определенно: "да" или "нет". В своем обсуждении вы вольны затрагивать любые стороны вопроса, но я хотел бы вас предупредить, что надо принимать доказательства такими, какими они есть, и я прошу вас не вторгаться в область предположений о том, что было бы, если бы, а не было бы там того, другого. Принимайте события так, как они описаны сторонами (было именно так, а не иначе), и давайте им оценки в согласии со своими внутренними убеждениями. Но если вы считаете, что С. совершил преступление, но не хищение, то как его можно назвать? Было бы неправильно просить вас дать юридическое название этого другого преступления. Поэтому мы сформулировали второй вопрос более обтекаемо. Звучит он так: "Если нет, то виновен ли он в преступлении, связанном с его должностным положением?" Что тут надо иметь в виду? Есть базовый закон, который говорит о злоупотреблении служебным положением, т.е. умышленное использование должностным лицом своего служебного положения и вопреки интересам службы, совершенное из корыстной заинтересованности и причинившее существенный вред государству, организациям, гражданам. То есть, человек действует вопреки интересам службы на своей государственной должности. Во-вторых, он действует из корыстной и иной личной заинтересованности. И, наконец, третьим безусловным признаком является причинение существенного вреда, под которым понимается не только материальный и прямой ущерб, но и косвенный ущерб даже морального или политического свойства. Вы должны будете оценить действия С. с позиций больных, которые лечились в интернате, с точки зрения общественного мнения. Надо поглядеть на это дело более широко, а не только с точки зрения денежных средств. Но вы можете и прокомментировать свой ответ, если вас не устроят предложенные нами формулировки. Третий вопрос звучит так: "Заслуживает ли С. лишения свободы". Смысл его - в получении оценки степени общественной опасности действий С., если вы их оценили, как преступления. Отвечать на вопросы надо последовательно. Здесь будет очень важной роль старшины, особенно при вашем голосовании. Я хочу вас призвать к достижению единодушия. Это было бы идеально: выработать единодушное мнение, для этого надо поработать и постараться. Но если не получается, надо принимать коллективное решение голосованием. Вердикт присяжных: Не виновен. Итоговый лист ИСП-1 по делу С. от 2.04.1996 г.
?
ХарактеристикиГолоса
Профес-
сия		Воз-
раст		ПолОбразованиеХищениеГражданс-
кое право-
нарушение		Лишение свободы
1Пенсионер58жвысшеенетданет
2Пенсионер55жвысшееданетнет
3Врач56мвысшеенетданет
4Врач47мвысшеенетнетнет
5Врач48жвысшеенетнетнет
6Инженер46жвысшееданетнет
7Домохозяйка42жсреднеенетнетнет
8Домохозяйка33жср.техн.нетданет
9Предприним.27жср.техн.нетнетнет
10Реставратор25жср.спец.нетнетнет
11Студентка21жсреднеенетнетнет
Итого:да - 2
нет - 9		да - 3
нет - 8		да - 0
нет - 11
ИСП-2 (13.09.1996 г.), г. Серпухов 10 присяжных после просмотра видеозаписи прений сторон суда 2.04.1996 г., выслушивания ответов на вопросы и напутственных пояснений судьи Зотова А.В. ответили на следующие вопросы: 1. Виновен ли С. в хищении? 2. Если нет, то виновен ли он в должностном правонарушении? 3. Если С. виновен, то заслуживает ли лишения свободы? Мнения присяжных распределились таким образом: Суждения 5, осудивших С. на лишение свободы, как за хищение 3(акушерка): Ведь это больница, а тут сиди без зарплаты из-за таких. Раз обманывал, значит было хищение, тем более делал это за счет больных людей. 6(слесарь): Все тут понятно. На государственных деньгах сидят, зарплату и иные платежи задерживают и ими крутят. Вроде и пару месяцев подержал, а двести миллионов "наварил". Точно так же делают и другие. 10(каменщик): Тут прямое хищение и нажива. Тем более что деньги были государственные, так какое право он имел тратить их на иное, для себя? Он кругом виноват. Конечно, сажать надо. 1(домохозяйка) и 2(воспитательница детсада): свои мнения не поясняли. (Впрочем, из реплики воспитательницы, что в серпуховском детском доме такое же делается, детей кормят как попало, даже кефир перестали возить, ясно, что "директоров, крутящих деньги", они считают виновниками многих несчастий). Суждения 2 присяжных, признавших С. не виновным в хищении, но заслуживающим лишения свободы 7(повар) не аргументировал свое мнение. 9(предприниматель): подробно пояснил свое решение (кстати, он был старшиной): "Законы, по которым сегодня судят, были написаны еще в социалистические времена, когда еще не было таких понятий, как прибыль. Поэтому в этих делах люди никому не подотчетны и элементарно уходят от наказаний. Чтобы простой гражданин, предприниматель смог взять кредит в банке, он должен быть семи пядей во лбу и иметь много дополнительных связей, легче повеситься, чем взять кредит на три месяца даже под проценты. А вот товарищ директор, который сидит в кресле, совершенно спокойно распорядился этими деньгами в свою пользу. Вообще говоря, в деловом мире это считается неэтичным. И хотя в уголовном преступлении он все же не виновен, потому что у нас нет такой уголовной статьи, но в злоупотреблении служебным положением виновен кругом, и если есть такая статья, которая бы позволяла его посадить, то я был бы "за". Я бы еще рекомендовал вынести частное определение в наш парламент, чтобы принимались ясные законы, соответствующие нашей экономической обстановке... А то у нас никого просто так и не притянешь за это. Суждения З присяжных, посчитавших С. виновным в должностном правонарушении и не согласившихся с лишением его свободы 4(бухгалтер): Тут нет прямого хищения, а только косвенные потери для владельца средств... А если бы он не продавал этот сахар, то и лежали бы без пользы эти 60 т, ведь их быстро не съешь... Какая от этого-то польза? Наказать его за это, может, и надо, но без лишения свободы. 5(слесарь) и 8(наладчик): Хищения тут нет, злоупотребление есть, но сажать не надо (аргументов не высказывали). Вердикт присяжных: Директор С. виновен в должностном правонарушении и заслуживает лишения свободы. Итоговый лист ИСП по делу С. 13.09.1996г .
?
ХарактеристикиГолоса
Профес-
сия		Воз-
раст		ПолОбразованиеХищениеГраж-
данское правона-
рушение		Лишение свободы
1Домохозяйка21жсреднеедадада
2Воспитатель-
ница детсада		46жср.спец.дадада
3Акушерка45жср.спец.дадада
4Бухгалтер55жвысшеенетданет
5Слесарь52мср.спец.данетда
6Слесарь43мсреднеедадада
7Повар32мср.спец.нетданет
8Наладчик30мсреднеенетданет
9Предприним.30мср.спец.нетдада
10КKаменщик34мсреднеедадада
Итого:да - 5,
нет - 5		да - 10,
нет - 0		да - 7,
нет - 3
ИСП-3 (14.09.1996 г.), Серпухов 14 присяжных (в большинстве - рабочие) после просмотра видеозаписи прений сторон суда 2.04.1996 г. и получения ответов от ведущего Сокирко В.В. на их вопросы, обсуждали дело и отвечали на следующие вопросы: 1. Виновен ли С. в хищении? 2. Если нет, то виновен ли он в гражданском правонарушении? 3. Если виновен, то заслуживает ли лишения свободы? Мнения распределились следующим образом: Суждения 6 присяжных, признавших вину С. в уголовном преступлении 6(рабочая): Виновен в уголовном преступлении и заслуживает лишения свободы. Такой пост занимал и умышленно шел на такое дело. Сейчас директора везде так. У нас на фабрике и везде. Крутят денежки, месяцами зарплату не дают, все прокручивают... Сами Наживаются, домины вон какие строят, а ты жди, когда они выдадут через три месяца... 4(повар) своих аргументов не высказывала. 11(рабочий-типографщик): Виновен в хищении, все заранее знал, где что можно купить и продать подороже, тем более использовал технику и рабочих для всего этого... Да еще при такой инфляции. Вот и мы тогда собирали деньги на сахар, три месяца нас продержали, деньги вернули, а что с них, когда они в цене уже упали... И вот он все это знал, как и те. И еще он виновен как должностное лицо. 7(пенсионер): Если С. не наказывать по уголовному, тогда и другим потачка будет. И если его пустить по гражданскому делу, чтоб только уплатил иск на 5 млн. руб., то он и дальше будет вредить в этом интернате. Нет, надо его обязательно выгнать... Это же вор. Сколько у нас по России таких мышлений... А в тюрьме его заставят работать. Там - не сахар продавать. 1(курсант): Он использовал свое служебное положение для собственного обогащения. Взял деньги интерната, а не пошел в тот же банк взять деньги под процент. Ему не хотелось делиться, ему хотелось брать все только себе. В банке ему пришлось бы отдавать процент, а здесь он прокрутил государственные деньги только в свою пользу. За использование своего служебного положения заслуживает лишения свободы. 14(журналистка): Я считаю, что это было хищение из-за использования первоначального гос.капитала. Во-вторых, это хищение рабочего времени всех, кто этим занимался. Вот представьте, я - С., у меня руководящая, умственная работа, а я о чем думаю на рабочем месте? О своем обогащении? Сегодня я продаю компьютер, завтра - занавески из кабинета, потом мебель, где тут думать о работе? Конечно, оценить надо не только это, но не признать хищение рабочего времени нельзя... Наказать его надо, но необязательно лишением свободы, можно условно... Группа 8 присяжных, не признавших вины С. в уголовном преступлении 2(рабочая столовой): Я считаю, что он виновен, но судить его надо по гражданскому кодексу. Ведь вреда и материального ущерба он не принес и в то же время обеспечил рабочих дешевым сахаром. А то, что использовал свое положение, то за это судить надо, но по гражданскому закону. 3(сортировщица): Конечно, С. использовал свое служебное положение, и прибыль положил к себе в карман за счет больных людей, они могли бы больше получить прибыли. Но так как он ущерба не принес, другие люди пользу получили, раз он продавал сахар по более дешевой цене, то и наказание должен понести лишь гражданское. Ну, деньги, которые он получил (эти 5 млн. руб.) взять да еще и штраф присудить за его должностное лицо, чтобы в следующий раз не повадно было. Прибыль его незаконна, ее и надо взыскать плюс штраф. 8(рабочий): Вот тут мы заслушали обвинение С. в краже песка. Отвечать надо бы: да, он виновен в использовании своего служебного положения. Мое мнение: в этом вопросе наш Уголовный кодекс несовершенен, потому что использование служебного положения Уголовным кодексом не карается. Но тут надо смотреть, в чем это злоупотребление выражается. Как видно из дела, вреда никому он не принес. Но вы поймите правильно: причинение вреда и использование служебного положения - это разные вещи. Например, я взял эти деньги и нанес вред, о котором можно тоже судить по-разному. Ведь за этот период интернат чего-то мог не получить, что мог бы за эти деньги купить, хотя суд и признал, что вреда не было. Так что на первый вопрос надо отвечать, что он виновен, но в уголовном порядке каре не подлежит. Только в гражданском порядке. Да, по всем нашим житейским канонам он должен судиться по гражданскому кодексу. Почему? Во-первых, он нанес моральный, психологический ущерб. Материального ущерба не было, раз все деньги возвратил. А что он присвоил, то уже стало сверх того. Кстати, еще не ясно, куда и что из этих денег пошло, но факт тот, что он присвоил. Вот здесь его надо судить как человека, даже несмотря на то, что дети у него есть (это все понятно, он должен был думать раньше). Наше общество несовершенно, нас так вырастили и воспитали ... (неразборчиво) и раз берем, то надо наказывать. Но наказывать надо, учитывая две стороны. Нанес вред обществу? Интернату? Говорят, не нанес... Не в полной мере, конечно. Какой-то вред, он, конечно, нанес, хотя бы моральный. Но суд подчеркивает, что вреда не было, значит зарплата выдавалась во время. Вот тут говорили, что при покупке этого сахара он пользовался бесплатным трудом сотрудников по погрузке и прочее. А мы не знаем, может, он им за эту работу платил... Наверняка бесплатно они ничего не делают. Так и на любой работе. Вот подходит к тебе любой начальник и говорит: "Помоги!" Конечно, за плату. Пусть это не установлено, но это так. И мне кажется, что в уголовном порядке он не виновен, а надо судить его в гражданском суде и вернуть все деньги интернату, чтоб их на пользу использовали. Но вот если так судить, то у нас любой руководитель так виновен, всех судить надо, кто работает на производстве... У нас ведь как судят? Власть может забрать каждого. Вот приведу пример. Идете вы с работы и прихватили с собой, условно говоря, веник. Его нет в продаже, он дорого стоит, а у вас семья, и его купить не на что, а дом подметать нужно. И вот за этот веник вас надо в уголовном порядке наказывать или в гражданском? Это практически одно и тоже с данным делом. Вы тоже использовали свое служебное положение, взяли веник и отнесли домой. Это, конечно, грубое сравнение, но... Виновен, конечно, но как? 2: Считаю его невиновным . 9(авиатехник): Виновен в гражданском... Если так разбираться, то пол- России надо сажать. 10-старшина (предприниматель): На мой взгляд, очень сложно разобраться в данной ситуации, потому что подходы тут могут быть самые разные. Вот было сравнение с "несунами". С одной стороны, "несун" может унести что-то маленькое. Ну, редко кто украдет 200 г урана или что-то такое ценное, но по чуть-чуть уносят очень многие. И если тут есть какой-то ущерб, то он маленький. А с другой стороны, он однозначно есть, этот ущерб. Можно гадать, какой он в масштабе страны или еще в каком-то масштабе, это дело другое, но это несомненное хищение. Пусть небольшое, но хищение, за которое не сажают, если поймают, наказывают административно или еще как-то, но хищение налицо. А вот в нашем деле установлено, что С. не взял ничего, чего он не вернул потом. И потому вот тут однозначно выходит, что не было хищения. Я бы сам на этом и остановился, что хищения как такового тут не было, хотя и были противоправные действия. Я полностью согласен с мнением юриста-адвоката... Тут еще есть очень интересный срез. Дело в том, что человек сумел найти дешевый сахар, организовал его привоз, часть его оставил интернату, остальное реализовал всем через буфет по более низкой цене - сотрудникам, пенсионерам, еще кому-то. Понимаете? Т.е. человек проявил какую-то инициативу... Судить о том, больше ли тут вреда или больше пользы, очень сложно. На мой взгляд, тут есть и несомненный вред, и несомненная польза, это мое субъективное мнение, которое я не навязываю никому, упаси Бог. Это очень сложный вопрос. И если мы будем разбазаривать таких людей по тюрьмам, то второй раз он точно не проявит инициативу. Я сам вижу выход в другом: чтобы его не судили, а изъяли прибыль, даже уволили с работы с занесением в трудовую книжку. Он был бы наказан тем, что потерял работу, ославлен на всю округу, но у него была бы возможность сделать вывод из происшедшего и работать более правильно и честно. Конечно, мы его самого не видели и не можем оценить действенность наказания. Потому что люди разные, кому-то и десятилетний срок - ничто, потому что в тюрьме он свой, а кому-то сам факт суда есть огромное наказание, даже если признают его невиновным. Поэтому я бы призвал не смотреть на данное дело очень просто, хотя мнения могут быть разные вплоть до категоричных и противоположных. 5, 12 и 13 (рабочие) согласились с мнением о виновности С. лишь в гражданском правонарушении без аргументов. Вердикт: Директор С. виновен в гражданском правонарушении и не может быть лишен свободы. Итоговый лист ИСП по делу С. 14.09.1996 г.
?
ХарактеристикиГолоса
Профес-
сия		Воз-
раст		ПолОбразованиеХище-
ние		Граж-
данское правона-
рушение		Лишение свободы
1Воен. курсант21мнез. высш.данетда
2Рабочая стол.56жнеполн. ср.нетданет
3Сортировщ.58жсреднеенетданет
4Повар36жсреднееданетда
5Рабочая31жсреднеенетданет
6Рабочая42жсреднееданетда
7Шофер-пенс.77мнеполн. ср.данетда
8Рабочий52мсредн. тех.нетданет
9Авиатехник39мср.спец.нетданет
10Предприним.34мнез.высш.нетданет
11Типографщик43мсредн. тех.данетда
12Рабочая29жсреднеенетданет
13Рабочий31мср.спец.нетданет
14Журналистка35жсреднееданетнет
Итого:да-6
нет-8		да-8
нет-6		да-5
нет-9

Глава 4. Дела леваков и рыбаков (не надо бояться неустойчивости вердиктов присяжных на пути к истине)

По сути эта глава лишь продолжает основную тему предыдущей, в которой присяжные разбирали обвинения против "теневых" предпринимателей. Но ведь в каждой "шабашной" бригаде, в каждом "теневом" цеху кроме руководителей были еще и "левые" работники, роль которых не всегда была пассивной и исполнительской. И как мы увидим ниже, они тоже попадали под пресс уголовных репрессий. По давней традиции "левых" работников осуждали реже и по-иному, чем руководителей. Они не были наделены должностным положением и материальной ответственностью, их нельзя было привлечь за "присвоение вверенного имущества", потому их обвиняли в тайном хищении, т.е. в краже зачастую ими же произведенной (или сэкономленной) продукции, хотя даже на слух кажется странным такое обвинение. Понятно, что наемный работник не имеет права на произведенную им продукцию именно потому, что по договору найма он работает с материалами и оборудованием нанимателя и обязан ее передавать последнему за зарплату. Ну, а если не передаст? Считать его уголовником-"похитителем" или только нарушителем договора найма? Мне самому кажется правильным второй ответ. И хотя официально "несунство" работников приравнивалось к воровству, в жизни оно чаще всего наказывалось штрафами или увольнениями. Однако случалось, что "закон" разворачивался как "дышло" и лупил во всю мощь по "левакам" и "несунам" уголовными карами суровее, чем по настоящим ворам. "Несунство" - очень широкое явление, которое нельзя ни оправдывать целиком, ни столь же огульно и жестоко осуждать, потому что диапазон общественных последствий (от пользы до прямого вреда) тут огромен. "Несун" может тайком унести и спасти от преступно расточительного государства для частного дела (а значит, и для общества) ненужные для основного производства отходы или произведенную его дополнительным трудом продукцию, но может, по неразумию или неразборчивости причинить и существенный вред, унося нужное, "раскулачивая" действующее оборудование и тем приводя его (и все что связано с ним) в бездействие и негодность. Пожалуй, именно величина вреда, причиняемого "несуном", должна определять степень противоправности его проступка, и даже то, в каком порядке должен возмещаться причиненный им ущерб - в трудовом, гражданском или уголовном. По разбираемым в этой главе делам, можно увидеть, что именно таким подходом при вынесении вердиктов пользуются присяжные. Что касается официальных судов, то никакой устойчивой практики в осуждении работников госпредприятий не было: судили и карали, исходя из каких-то скрытых интересов тактики подавления. И, к сожалению, как мы увидим по основному в этой главе "делу камчатских рыбаков", ситуация подавления длится и в наше время, когда госпредприятия стали официально частными. Общемировая проблема Речь идет о поиске допустимой границы дозволенного, об экономической свободе очень широкого круга людей наемного труда. Проблема существует везде, где есть наемные работники, мечтающие о своем деле, о работе без начальников. Желание стать хозяином собственного "дела" и проявить себя - есть один из величайших творческих инстинктов человека, на котором держится устойчивость рыночной цивилизации. Миллионы людей ежегодно объявляют себя предпринимателями, вкладывая в новое дело все свои силы и средства, хотя лишь небольшому их числу удается не разориться после схваток в рыночной конкуренции, где побеждает сильнейший. Эти миллионы - главный человеческий резерв рыночной конкуренции, залог ее вечного возобновления. Устремление людей к своему делу священно. А оказание содействия гражданам в осуществлении такого устремления - одна из первейших обязанностей демократического государства, стремящегося к процветанию. Но прежде чем выйти в самостоятельный бой на рыночном ристалище, новоявленные соискатели гордого звания "хозяин дела", как правило, проводят многие годы в наемной работе, накапливая знания, опыт, средства - свой стартовый капитал. В этот период устремления таких людей могут войти в конфликт с их обязанностью быть только исполнителем, работать только на работодателя. Без сомнения, развитое гражданское общество заинтересовано одновременно как в безусловном выполнении договорных отношений, так и в поддержке стремящихся к экономической самостоятельности. Эти интересы должны быть или совмещены, или в худшем варианте - цивилизованно разведены, как правило, с помощью расторжения договорных отношений. Нельзя, чтобы в таком конфликте страдали интересы нанимателя, ибо гражданское общество будет расстраиваться от ненадежности договорных отношений. Но нельзя, чтобы закон стал на сторону только нанимателя и начал, например, карать экономическое своеволие как уголовное преступление, уничтожая тем самым кадровый резерв предпринимательского пополнения, а взамен договорных отношений закреплять рабские. Ведь в человеческой истории рабство (например, долговое) как раз и появлялось из-за чрезмерной абсолютизации интересов одной из договорных сторон. Разбираясь в последние годы с этой проблемой, я сам претерпел эволюцию взглядов. Начав с радикального отторжения старого советского отождествления любых форм экономического своеволия работников с воровством, я часто противопоставлял ему пользу, которую "леваки" и даже "несуны" приносят своим семьям и эффективным потребителям, спасая продукты от расточительного "соцсобственника". Сейчас ущербность такого отрицания мне кажется очевидной. Истинный ответ дан присяжными на общественных процессах в последние годы: невиновность "леваков" в уголовном смысле не исключает их ответственности по гражданскому закону.

Суды и опрос по делам о неучтенке

Дело шоферов "летающих КамАЗов" (ОСП 17.01.1991 г.) Обвинитель к.ю.н. Сокольский О.Э. изложил фабулу дела по приговору Ульяновского облсуда 1986 г., осудившего Б. и других водителей КамАЗов, за перевозку неучтенного щебня со склада инертных материалов бригаде "шабашников", строившей колхозные дороги в Татарстане. Обвинитель приравнял эти перевозки к обыкновенному воровству, поскольку щебень по указанию бригадира "шабашников" и попустительству кладовщицы вывозился с охраняемой государственной базы и продавался "на сторону". Вся деятельность водителей прикрывалась фиктивными документами под вымышленными фамилиями. Такие действия по расхищению государственных материалов приводят к вынужденным недовложениям их, плохому качеству строительства, чреватому катастрофами, вроде порушенных землетрясением домов в армянском Спитаке. Защитник Сокирко В.В. объяснил дело со слов матери водителя Б.В начале 80-х годов в целях успешного выполнения продовольственной программы и по инициативе секретаря обкома татарские колхозы стали интенсивно строить дороги так называемым "хозспособом", т.е. силами "шабашных" бригад и без выделенных фондов на стройматериалы. По сообщениям газет, таким образом, осуществлялось до половины всех строек на селе. Поэтому фарисейством является версия обвинения о тайном хищении щебня со склада, тем более что этому строительству и перевозкам покровительствовало самое высокое партийное начальство республики, давала "зеленый свет" милиция. Но случилась неожиданность - умер партийный покровитель "шабашных" строителей, пришел взамен другой областной "вождь" с иными приоритетами, и УВД республики вдруг вспомнило, как вынужденно пропускало "шабашные летающие КамАЗы" (название обличительной статьи в газете) и на андроповской волне чисток "раскрутило громкое дело". В действительности не было никакого хищения, потому что вывозился щебень, официально считавшийся давно вывезенным (никто не загружал машины доверху и никто их реально не взвешивал), скапливающийся на берегу Волги (место расположения склада) и выталкиваемый постепенно на дно реки. Для кладовщицы предложение "шабашного" бригадира было удобно вывозом брошенного, а также способом наведения порядка на территории. Для водителей 80 руб. за машину доставленного щебня были хорошим дополнительным заработком. Подложность транспортных документов их не смущала, потому что давно стала обыденностью работы любого водителя. Их основной довод: "Мы строили хорошие дороги, без ущерба кому бы то ни было, а нас за это держат в колонии". Обычно за "шабашные" работы судили руководителей, тут же виновниками оказались водители, а председатели колхозов (заказчики) отделались условными осуждениями. Вердикт 8 присяжных: Не виновны. 5 признали водителей невиновными, 3 признали их виновными в хищении, 2 из них высказались за лишение свободы. Однако если анализировать высказывания, то окажется, что из 5 присяжных, оправдавших Б., лишь один полностью поддержал позицию защиты. Двое говорили, что упрекнуть водителей можно лишь в неуплате налогов, хотя признавали практическую невозможность уплаты. Еще двое присяжных свое решение обосновали изменением обстановки в стране, а также полезностью дорог, выстроенных "шабашниками". Квалификацию же действий водителей как хищения они на деле не оспаривали. К ним фактически примкнул еще один присяжный, заявивший, что хотя водители делали полезное дело, но юридически они совершили хищение, поэтому они "виновны со снисхождением". Последние двое практически солидаризировались с обвинением, сославшись на разрушительные последствия воровства государственных материалов ("А если цемент брать?"). С учетом этих нюансов придется признать, что трое поддержали защиту, двое - обвинение, трое отметили смутность ситуации: хищение формально было ("брать не свое нельзя"), но общеполезность действий водителей исключает их уголовную вину и наказание. Исходя из нашего последующего опыта, можно предположить, что "центристы" и "защитники" (75% голосов) склонны согласиться с тем, что степень вины водителей следует устанавливать не в уголовном, а в гражданском порядке. И только четверть голосов присяжных была отдана традиционному осуждению водителей за хищение. Такие пропорции ответов сохраняются и в иных аналогичных делах. Справка. По нашим жалобам дело водителей дважды пересматривалось судами в надзоре. Сроки наказаний были уменьшены до освобождения, но квалификация "левых перевозок щебня" осталась прежней: хищение. Правоприменительная система так и не услышала мнения людей. Дело 14 рабочих завода "Ангстрем" (ОСП 22.05 1992 г.) Обвинитель Владышевский изложил фабулу дела по приговору Мосгорсуда. Работники зеленоградского завода "Ангстрем" (возрастом 20-35 лет) были осуждены к многолетним (8-12 лет) срокам лишения свободы за вынос (кражу) с завода в 1988-90гг. микросхем и реализацию их вне завода с извлечением наживы - в основном для "левой" сборки компьютеров кооператорами. Микросхемы похищались с разных производственных участков, иногда в полубракованном состоянии, тогда их дорабатывали и даже маркировали в домашних условиях. Поскольку такая система действовала не один год, по оценкам следствия было похищено 150 тыс. микросхем на сумму 956 тыс. руб. (особо крупный размер). Присяжный: Завод не заявлял в органы о воровстве? Ответ: Нет, на заводе не велся детальный учет. Присяжный: Каков был на заводе процент брака? Ответ: От 15 до 30% выпуска микросхем. Присяжный: Кто был основным заказчиком продукции завода? Ответ: Военные предприятия. Защитник Сокирко прежде всего отметил чрезмерную суровость приговора молодым рабочим, которые выносили понемногу и "как все", а "ответили за всех"... Глубокое сомнение вызывает ответ на вопрос: А был ли причинен предприятию реальный ущерб? Ведь оно не предъявляло иска, экспертизы ущерба нет. Последний определялся умозаключениями следователей со слов обвиняемых. Мало того, завод даже не замечал "несунства", потому что по самой технологии допускалась возможность терять до 30% продукции в браке. И если рабочие часть этого брака самостоятельно доводили до уровня менее требовательных рыночных потребителей, не причиняя ущерба главному производству, то почему это надо карать как хищение? Тем более что эти рабочие-"несуны" выполняли положительную экономическую роль, поставляя микросхемы частному бизнесу. И так было всегда. Можно вспомнить, что и раньше нужные детали и узлы приобреталось только на "черных" рынках, около радиомагазинов у "несунов", потому что государство производило такую продукцию только для военных. Я бы сказал, что "несуны" выполняли полезное хищение. А основным виновником его являлось преступное государство-монополист, не разрешающее людям официально производить и продавать то, что им надо. Если бы я был присяжным, то сказал бы, что такое "хищение" не должно подлежать уголовной ответственности. Если бы такое явление происходило на частном предприятии, уверен - таких "несунов" просто уволили бы. У нас же этих рабочих страшно покарали, фактически за участие в полезном "левом" производстве, кстати, оставив без всякого осуждения других его участников - организаторов и заказчиков. Присяжный: Где же грань между "полезной кражей" и воровством? Ответ: На мой взгляд, она состоит только в наличии или отсутствии реального ущерба заводу или потребителям его продукции. Вердикт присяжных: Не виновны. 6 присяжных признали работников не виновными (обвинив государство). 1 присяжный признал их вину в хищении ("поскольку нельзя нарушать действующий закон"), но со снисхождением. Позицию же официального суда не разделил никто. Справка. Это дело обжаловалось нами и пересматривалось кассационным и надзорными судами многократно, со снижением сроков наказания, но квалификация содеянного рабочими, как кражи в особо крупном размере, так и не была изменена. В 1995 г. на свободу вышел последний из осужденных по этому делу. Опыт социологического опроса россиян по проблеме неучтенки (дело Ч.) Мы имеем возможность сопоставить итоги наших общественных и исследовательских судов присяжных по делам о "левой" реализации неучтенной продукции с результатами профессионального социологического исследования по этой проблеме, проведенного фондом "Общественное мнение" в апреле 1993 г. по заказу ОЗОХиЭС. 996 респондентам в 13 городах России был дан текст (фабула) "Во время обильного урожая яблок совхозный бригадир Ч. отпустил заготовителям 30 т пропадающих яблок по цене ниже государственной. Не имея возможности снизить госцену, он записал в накладной только 20 т, а 10 т скрыл от учета. Вырученные деньги были поделены между заготовителями и работниками совхоза. Он осужден за хищение 10 т яблок на 10 лет лишения свободы, отбыл половину срока. Выберете один из 5 ответов..." Вот в какой структуре распределились выбранные респондентами ответы: 1. Бригадир виновен, осужден правильно и долженотбывать срок 10% 2. Он виновен, осужден правильно, но наказан слишком жестоко, должен быть освобожден 24% 3. Он виновен, но не в том, за что осужден, его нельзя лишать свободы 28% 4. Он невиновен, осужден неправильно, должен быть освобожден и реабилитирован 27% 5. Затрудняюсь ответить 12% ИТОГО: 100% Основное содержание этой главы - анализ суждений пяти исследовательских судов присяжных по "большому делу камчатских рыбаков". Лично я вижу большое сходство ситуаций рыбаков, осужденных за сбыт неучтенной икры минтая в 1996 году, и молдавского садовода Ч., осужденного за сбыт неучтенных яблок еще до перестройки. С точки зрения обвинения положение у Ч. даже хуже. Рыбаки сбывали "налево" изготовленную ими сверх плана продукцию, а садовод реализовал часть совхозного урожая, правда, гибнущего, но принадлежность которого совхозу не оспаривалась. Тем не менее, только 34% согласились с правильностью осуждения садовода за хищение, а 55% (большинство) посчитали осуждение его несправедливым. Только 10% опрошенных солидаризировались с назначенным Ч. длительным сроком лишения свободы. Примерно такие же результаты дают и иные наши суды по делам о "левых доходах". Социологи фонда "Общественное мнение", анализируя результаты данного опроса по разным (возраст, пол, образование и др.) группам, установили: разница в ответах между ними минимальна, что с их точки зрения свидетельствует об устоявшемся, стабилизированном отношении населения к данной проблеме. Существенные различия ответов отмечены лишь в разных профессиональных группах. К примеру, предприниматели чуть больше других осуждают бригадира, а вот работники правоохранительных органов больше иных считают, что он был осужден неправильно и безусловно должен быть освобожден. Социологический опрос российских граждан по делу садовода Ч. - весомое свидетельство истинности получаемых на наших общественных и исследовательских судах присяжных оценок. Скорбная справка. В украинских местах лишения свободы садовод Ч. пробыл больше 5 лет. Запущенный сахарный диабет привел к гангрене и ампутации ноги, а сразу после актирования в начале 1994 г. в кишиневской больнице Ч. ампутировали и вторую ногу.

5 судов по делу камчатских рыбаков

ИСП-1 (6.05.1996 г.) Самим делом мы занимались с 1993 года, со времени первого ареста рыбацких капитанов и их помощников до 1997 года, когда были отклонены мои последние жалобы в Верховный суд РФ, а сами капитаны стали потихоньку возвращаться из ИТУ домой по УДО. Реальные же "герои" этого дела - сотни рыбаков (членов судоэкипажей), слава Богу, не были привлечены к уголовной ответственности (по принципу: "всех не посадишь") и потому в приговоре проходили лишь как свидетели. Сейчас, уже оглядываясь на всю работу 90-х годов, видишь, что, пожалуй, дело камчатских рыбаков оказалось для нас самым трудным и значительным - прежде всего по глубине поражения. Не удалось им помочь и не удалось уменьшить репрессивное отношение к "левакам". А это значит, что основная идейная задача Общества - создание благоприятной атмосферы для свободного предпринимательства так и не разрешена... Стержневое положение, общественная значимость и неразрешенность поднятых в данном деле проблем диктует необходимость как можно более полной публикации материалов пяти посвященных его разбору исследовательских процессов. Их основная часть вынесена в приложения к главе. Судьей- исследователем выступал Похмелкин А.В., причем не только в первом процессе, но и в двух последующих, раз за разом оттачивая аргументы сторон. Поэтому вопреки своим правилам мы приводим в приложении тексты всех трех его "напутственных слов" (в сокращении). Обвинителем выступал депутат Государственной Думы к.ю.н. Похмелкин А.В., защитником - Сокирко В.В. Фабула дела. Группа капитанов рыболовных судов и их помощников, воспользовавшись практикой неполного оприходования добываемой продукции в акционерном обществе "Океанрыбфлот", создали в ходе промысла неучтенный запас икры минтая в 50 т, который был реализован в иностранном порту за 220 тыс. долл., а полученные деньги разделены между экипажами судов без обид. Они были обвинены в хищении чужого имущества путем присвоения. Правозащитная постановка проблемы. В приложении 4.1 помещены избранные места из официальной переписки (фактически полемики) с правоприменительными органами по этому делу, что кроме предыстории проблемы дает представление о характере правозащитной "жалобной" работы. Сначала мы оспаривали обвинение капитанов больше по внешним признакам. К тому времени бывшее государственное ПО "Океанрыбфлот" было приватизировано и стало частным АО (хотя на деле осталось с теми же руководителями и прежними ухватками), что позволило оспорить применение драконовской ст.93-1 УК РСФСР о "защите соцсобственности" (от 8 до 15 лет лишения свободы). Также нелогичны обвинения рыбаков в краже у себя самих, раз они были провозглашены совладельцами АО. Первое возражение было принято сразу, обвинение капитанам предъявлено по более мягкой ст.147-1 УК (от 4 до 10 лет лишения свободы), а вот претензии рыбаков на статус хозяев, которые не могут красть у себя самих, были легко отклонены как неправомерные. Сейчас я не могу не согласиться с формальной правотой этого отказа, но по сути его "правота" чудовищна. Именно когда власти объявили судоэкипажи совладельцами судов, у них была отнята их традиционная свобода дополнительного заработка, а их капитаны за это были посажены в тюрьму. Аргументы обвинителя - Добывая рыбу по договору на судах АО с использованием оборудования и расходных материалов АО, подсудимые самим этим действием переводили добытый продукт в собственность АО, отчуждение которой является хищением. - Снисходительное отношение к такого рода действиям, а тем более оправдание их равносильно отказу от защиты интересов собственников от любых неправомерных посягательств, что чрезвычайно опасно в новых экономических условиях. Ведь наша страна буквально гибнет от воровства. - Если бы подсудимые использовали суда и иное оборудование АО самовольно, вне трудового договора, они были бы виновны только в самовольном использовании этого имущества, а в данном деле они виновны в хищении. Аргументы защитника - "Левые" доходы рыбаков были хотя и негласным, но традиционным приработком (или как иногда говорят - "обыкновением"), фактически существенной частью оплаты их нелегкого труда, особенно важной в условиях инфляции и обесценения их официальной зарплаты. Тут нет хищения, а есть неожиданное и несправедливое нарушение негласного трудового договора. - Формально рыбаков можно упрекнуть только в самовольном использовании суда и оборудования, принадлежащего АО, но вина последнего перед рыбаками гораздо больше. - Даже при социализме "левая" работа как таковая должна была караться лишь как частнопредпринимательская деятельность. А в данном деле весь ее результат объявили хищением. - Абсурдно говорить, что рыбаки виновны в присвоении (хищении) вверенной им рыбы. Ведь они сами ее выловили из моря, где она была ничьей. Пока рыбак еще не сдал рыбу по договору, пока он ее еще тянет из моря, она - его. Тем более, когда он ловит ее сверх плана. - Споры такого рода работников со своими нанимателями должны разрешаться в гражданском суде, а не в уголовном. Анализ суждений присяжных (предпринимательское негодование против "леваков" увлекло присяжных к осуждению рыбаков) Сразу отметим, что состав присяжных в этом процессе был достаточно представительным, правда, доля людей зрелого и пожилого возраста с высшим образованием была чрезмерной в сравнении со средней структурой городского населения, но это не помешало проявлению разных точек зрения. В ходе обсуждения выявились непримиримые противоречия. С одной стороны, все присяжные признали подсудимых виновными в совершении преступления, а с другой стороны - только 2 из 10 признали возможным лишать их свободы, т.е. подавляющее большинство не признало подсудимых заслуживающими реального уголовного наказания. Почему? Дискуссия началась буквально с первых выступлений и продолжалась до конца заседания, причем, как мне кажется, с преимуществом обвиняющей группы, которая постепенно перетягивала на свою сторону других присяжных. Но, правда, в вопросе о наказании сила переубеждения оказалась на стороне сторонников снисхождения. В группе обвиняющих сразу выделились активностью трое мужчин разного возраста, но причастных к хозяйственной деятельности: бывший начальник цеха, ныне пенсионер, заведующий аптекой (фармацевт) 47 лет и молодой менеджер (по его словам, в его подчинении 400 человек). Именно эти присяжные проголосовали за лишение рыбацких капитанов свободы (правда, молодой менеджер посчитал, что наказание должно быть условным, но так, "чтобы боялись"). Каковы же их основные мотивы? Немного совестно, но приходится вспомнить марксистскую формулу: "классовый инстинкт собственников и работодателей". Правда, только бывший начальник цеха в своих доводах воспроизвел логику обвинителя: "Что попало в цех или на судно, то уже стало собственностью АО". Что касается его более молодых коллег, то их возмущает прежде всего самовольство нынешней рабочей силы. Организуя свое дело, новые хозяйственники (предприниматели, собственники) искренне убеждены, что нанятые ими работники должны работать на их дело с полной отдачей в обмен на зарплату. Любые попытки наемных работников преследовать свои собственные интересы расцениваются как покушение на "интересы фирмы" и квалифицируются одним словом: "воровство". Новые хозяева хотели бы иметь дело с работниками лишь как с наемными орудиями (роботами) и возмущаются, когда они проявляют свой особенный интерес и свободу. Их возмущение легко понять, если такое своеволие переходит порог возможного и ставит фирму на край дееспособности. Когда другие присяжные говорили, что неразрешенный приработок нельзя приравнивать к хищению, такие доводы вызывали у тройки негодование: "Значит, вы считаете, что надо разрешать воровать?" В конце концов они убедили еще троих присяжных в вине капитанов в хищении. Остальные, отстаивая свое несогласие с вердиктом вины в хищении, согласились на меньшее обвинение в должностном преступлении. Впрочем, можно сказать, что инстинкт большинства смог противостоять активности присяжных-руководителей в самом главном: они отказались лишать капитанов свободы. Анализ юриста-исследователя Похмелкина А.В. суждений присяжных в деле рыбаков "... Практически никто из присяжных, в том числе те, кто высказывались за невиновность подсудимых, не усомнился в праве собственности акционерного общества на произведенную сверх плана продукцию. По существу это и определило обвинительный вердикт. Доводы защиты об отсутствии других необходимых признаков хищения (безвозмездности, прямого имущественного ущерба) были оставлены без внимания и даже не обсуждались: "Рыбаки использовали чужое имущество, то, что им не принадлежит, а, следовательно, виновны в хищении". Такая позиция присяжных полностью согласуется с правоприменительной практикой, для которых всегда была характерна тенденция расширительного толкования хищения, вопреки уголовно-правовой доктрине, некоторым разъяснениям высших судебных инстанций, а в последние годы и позиции законодателя, направленной на то, чтобы жестко очертить границы хищения по отношению к другим имущественным преступлениям. Причем, если максимальная репрессивность правоприменительной практики в конечном итоге была обусловлена интересами защиты государственной собственности и социалистической модели экономики в целом, то присяжные применили тот же подход к собственнику нового типа - акционерному обществу. Нельзя исключить, что понимание хищения, как простого использования чужого имущества, безотносительно к различным юридическим тонкостям, станет доминирующим в массовом сознании, чему в немалой степени будет способствовать стремление новых собственников максимально защитить свои права. В совокупности со сложившейся судебной практикой это приведет к значительному расширению сферы ответственности за хищение, а в конечном итоге - к ужесточению уголовной репрессии в экономической сфере. Попытки же обуздать эту репрессию за счет четкой законодательной фиксации обязательных признаков данного преступления окажутся бесперспективными. Характерно, что, солидаризируясь с правоприменительной практикой в понимании хищения, присяжные высказали прямо противоположный подход к степени наказуемости этого деяния, который не совпадает и с жесткостью законодательных санкций. По мнению большинства присяжных подсудимые не заслуживают лишения свободы. Таким образом, если учитывать мнение присяжных по настоящему делу в качестве ориентира для законотворческой и правоприменительной деятельности, то расширение сферы ответственности за хищение должно сопровождаться значительным смягчением наказания. Вполне вероятно, однако, обвинительный вердикт присяжных не отражает ясную и устойчивую позицию по отношению к понятию хищения, а носит ситуативный характер, что могло быть вызвано недостаточной четкостью формулирования альтернативной правовой оценки действий подсудимых: причинение имущественного ущерба при отсутствии признаков хищения, гражданско-правовой деликт и т.п. Примечание: Как мы увидим дальше, в последующих ИСП присяжные принимали иные решения, что делает пессимизм Похмелкина А.В. не совсем оправданным. Анализ суждений присяжных в ИСП-2 (5.08.1996 г.) (энергия деловой учительницы увлекает присяжных к оправданию рыбаков) Состав присяжных на этом процессе также соответствовал средней структуре московского населения по возрасту и образованию. По профессиональному срезу была несколько больше доля присяжных рабочих профессий: 5 из 11. Не было выдержано соотношение полов. В сравнении с предыдущим в данном составе очевидно преобладание женщин и рабочих. Может, эти различия сыграли свою роль в том, что вердикт присяжных по делу оказался иным, а именно: Все признали капитанов невиновными в хищении сверхплановой продукции и только 4 обвинили их в правонарушении не уголовного свойства. Вначале о вине капитанов говорило большинство. Пенсионерка (1) твердо отстаивала виновность рыбацких капитанов (правда, без лишения свободы), но вину их представляла не конкретно, а вместе с каким-то высшим и нераскрытым начальством (клубком, по ее словам). Еще более твердо настаивала на виновности и применении уголовных наказаний 45-летняя уборщица (4). Безмотивно о виновности капитанов говорили рабочая (6) и сотрудница МАИ (10) - обе они даже колебались в необходимости лишения их свободы. Наконец о виновности капитанов сразу же и определенно заявили уборщица (5) и старшина - учитель истории (8), правда, они оба увидели вину лишь в гражданском смысле, а именно "в незаконном использовании судна и иного имущества АО". Невиновность же капитанов и членов экипажей вначале признавали лишь пятеро присяжных, т.е. меньшинство, но именно их точка зрения в итоге была провозглашена как главное решение. Как это произошло? А дело в том, что под общей интонацией оправдания в одной группе или первоначального осуждения в другой группе скрывались самые разные мотивы конкретных присяжных. Так, в первой, оправдательной группе только двое: домохозяйка (7) и пенсионер-рабочая (11) однозначно поддержали лидера второй группы. Свою точку зрения она высказывала очень напористо: "Дополнительно выловленная и переработанная рыба никак не может считаться собственностью АО, она принадлежит рыбакам, а капитаны никак не могут быть виновными в хищении". А вот пенсионерка-повар (9) свой оправдательный вердикт объяснила тем, что если раньше рыбакам такой вылов рыбы разрешался, а теперь вдруг нет, то о какой вине может идти речь? Все попытки старшины пояснить, что и раньше самозаготовка не разрешалась, но на нее начальство закрывало глаза, позицию присяжной (9) не изменили. И мне кажется, что за этим взглядом стоит правота обычая. Если самозаготовка всегда существовала и была безнаказанной, то почему теперь этот обычай должен быть негласно отменен, а живущие по нему люди вдруг оказаться уголовными преступниками? О том, как менялись мнения присяжных обвиняющей группы, можно судить по суждениям пожилой уборщицы (4). Вначале она говорила очень жестко: "Свои деяния капитаны совершали систематически, умышленно, с корыстной целью наживы". Однако в ходе обсуждения поддержки не нашла, аргументировать свое обвинение в хищении не могла и потому перешла на обвинение капитанов в злоупотреблении служебным положением без лишения их свободы. Только в конце заседания, согласившись с сообщением старшины, что все четверо, высказавшиеся за виновность капитанов, вместе с тем считают, что эта вина не носит уголовный характер, присяжная (4) вынужденно согласилась с мнением о гражданской вине. В данном обсуждении присяжная (4) как бы олицетворяла строгую "соцзаконность" с ее принципом, что сурового уголовного наказания заслуживают все, кто нарушил действующие законы, какими бы они ни были. Стереотипы такого мышления еще не умерли, успешно действуют на судей и следователей. Жизненные аргументы ими в упор не видятся. Но есть присяжные, на которых аргументы лидеров почти не действовали. В данном составе это видно по неявному спору двух пенсионерок (1 и 9). Аргументы конструктора (1) были отмечены негативным своеобразием: "Капитаны виновны, потому что там виновны все". Причем, когда она пыталась конкретизировать эту вину, то перечисляла и установление заниженных планов, и нераспорядительность, и все, что мешает "правильному, честному" плановому производству рыбной продукции. Впрочем, такая всеобщность обвинений не помешала ей относительно просто согласиться и со старшиной, когда он, подводя итоги, сообщил судье, что все четверо присяжных, осудившие капитанов, считают их виновными в гражданском правонарушении. Аргументация (1) похожа (но как в зеркале) на аргументы повара (9): "Все капитаны и рыбаки невиновны, потому что они действовали по обычаю". Вердикты этих женщин схожи своей безоговорочностью: одна считает всех виновными, потому что они всегда нарушают официальные порядки, а другая считает всех невиновными, потому что они следуют обычаю, который справедливее всех законов. Трудно делать вывод, кто более прав, но сознаюсь, что мои личные симпатии на стороне жизненного обычая, а не на стороне соц. плана или даже соц. закона. Ход обсуждения повлиял также и на сторонников невиновности капитанов. Они сдвинулись с однозначной позиции, признав, что неправота за капитанами, возможно, и есть в части неразрешенного использования чужого судна, топлива, налогов государству и т.д., но разбираться с этими претензиями надо не в уголовном порядке. Эта сдвижка объединила всех. Поэтому итоговое суждение данного состава присяжных следует сформулировать так: рыбаки невиновны в хищении выловленной ими сверх плана рыбы, а вред от использования оборудования без разрешения надо возмещать в гражданском порядке. О роли лидера в коллегии присяжных и культе личности в истории Если в первом суде победило в чистом виде обвинение, то во втором победу одержала линия защиты. Почему? Аргументы сторон в обоих судах были абсолютно схожи (показ видеозаписи прений сторон это гарантировал). В обоих процессах председательствовал один и тот же судья, который старался взвешенно изложить аргументы сторон. Как мне представляется, основной причиной появления разных вердиктов присяжных является различные составы присяжных в этих судах и, что еще важнее, разность установок выявившихся лидеров. В 1-м процессе таким лидером оказался старшина-фармацевт и сгруппировавшаяся вокруг него группа мужчин. Именно им в полной мере легли на душу основные аргументы обвинения: "Россия всегда тонула в традициях всеобщего воровства, а в условиях перехода к частной собственности этому надо положить конец. Без уголовных мер и наказаний мы никогда не сможем защитить в России частную собственность." Доводы защиты ими были не услышаны, несмотря на то что повторялись и судьей, и на совещании присяжных устами меньшинства. Те же доводы обвинителя не были восприняты присяжными во втором процессе, хотя судья повторил их с большим нажимом. Думаю, потому что в их составе не оказалось предпринимателей, которые сегодня мучаются проблемой отстаивания своей собственности от поползновений работников извлечь пользу из нее не для хозяина, а для себя самих. Среди присяжных преобладали как раз сотрудники и работники. Знакомство с предпринимательскими интересами проявила лишь лидер обсуждения 2 (это видно по приводимым ею примерам), но судила она не с позиции владельцев, не желающих терпеть своевольные инициативы работников, а с точки зрения работников, такую инициативу проявляющих. От того, на чьей стороне оказывается при обсуждении активный присяжный, способный стать лидером, зависит вердикт присяжных. А от того, на чью сторону в таком и подобных спорах и конфликтах будет оказываться суд и право в России, будут зависеть ее судьба и быстрота развития. Конечно, роль лидера в принятии вердикта может стать решающей только в ситуации, когда у присяжных не сформировалось заведомое единодушие в ответах или хотя бы твердое преобладающее большинство. Если в коллегии имеются примерно равные группы сторонников разных ответов или большое число колеблющихся между этими группами, то интегральный вердикт становится весьма зависимым от красноречия лидера и потому очень неустойчивым. Тут нельзя даже говорить о случайности, потому что лидеры обсуждений - это не генераторы случайных чисел, они сами подвержены разным влияниям, в том числе и самообучению на ниве властвования. В некоторых случаях лидеры обсуждений в политике могут дойти до крайних степеней власти, так что в обществе возникает твердое убеждение о решающей роли личности в истории. Вспомним Сталина, который из скромного секретаря Политбюро правящей партии стал лидером через умение формировать большинство в этой коллегии, а со временем превратился в абсолютного властителя полмира. Коллегии присяжных от этой судьбы спасает только процедура закона, по которой лидером можно стать только один раз по конкретному делу и на короткое время, но вот устойчивость вердиктов присяжных от диктата лидеров нынешняя процедура их совещаний сегодня не спасает. Для нас единственный способ избавиться от неустойчивости вердиктов - это повторять процессы обсуждений конкретных дел с разными присяжными и разными лидерами. Возможно, в будущем процедура работы присяжных как-то будет усовершенствована. Большую пользу может принести, например, использование англосаксонского требования к присяжным принимать вердикт только единогласно, что предполагает длительную работу выработки взаимопонимания и согласия в их среде, но, с другой стороны, таит в себе опасность диктатуры меньшинства, когда один упрямый присяжный может "выспорить" у большинства собственный вариант вердикта. И, конечно, с ростом численности среднего класса можно рассчитывать на преодоление нынешней расколотости общества по нравственным установкам, что ослабит зависимость граждан от лидеров при принятии решений как в политике, так в судах присяжных. Анализ суждений присяжных в ИСП-3 (14.08.1996 г.) (в отсутствии предпринимателей и рабочих присяжные оправдали рыбаков вчистую) К сожалению, состав присяжных (их было всего 7) на данном процессе значительно отличался от средней структуры московского населения. Во-первых, тут были только женщины, во-вторых, преобладали служащие среднего и пожилого возраста (49 лет и выше) со средним образованием. Не было ни молодых, ни предпринимателей, ни рабочих. Это был суд жителей "спального" района Москвы, далеких от проблем "левого" производства. Они удивительно быстро нашли общий язык и единодушие в ответах. Только одна из них (30-летняя домохозяйка), оправдавшая вначале рыбаков даже в гражданском правонарушении, потом уточнила свою позицию до общей. Видимо, хотела согласиться с обвинением пенсионерки (4), но в данном составе и она присоединилась к общему мн