ова фабула данного дела.
Ознакомившись с номером газеты " ЕЩЕ ", я сам убедился: это откровенная
порнография. Убежден, что нельзя идти по пути ничем не ограниченной свободы
распространения таких изданий. Наши улицы и общественные места становятся
все более непристойными. Это мешает нормальной жизни, особенно молодых.
Я думаю, что действия органов правопорядка были адекватны этой
ситуации: ведь они обязаны пресекать деятельность, нарушающую уголовный
закон. Согласно ст. 228 УК РСФСР изготовление или сбыт порнографических
предметов считается преступлением, караемым до 3 лет лишения свободы.
Комментарий к этой ст. УК разъясняет, что объектом преступления является
нравственное здоровье населения, и что пресечение обращения
порнографических
изданий предусматривается Женевской конвенцией от 12.10.1923 г., которую
подписал и СССР. С субъективной стороны данное преступление предполагает
наличие у виновного прямого умысла и цели ознакомления с порнографическими
предметами других граждан. Все эти признаки были усмотрены в действиях К.,
поэтому в отношении его и было возбуждено уголовное дело, а потом
произведен
и арест в связи с продолжением распространения порнографии.
Но должен признать, что ситуация для обвинения осложнена принятием
Закона РФ "О средствах массовой информации", разрешившим выпуск эротических
печатных изданий (эксплуатирующих интерес читателей к сексу). Поэтому
Министерство информации и печати отменило свое первое распоряжение о
приостановке выпуска газеты "ЕЩЕ", что К., видимо, воспринял как
легализацию
порнографии в своем издании, в то время как это было лишь подтверждением
права издавать не порнографическую, а эротическую (т.е. разрешенную
законом)
газету. Ведь и в этом законе упомянута уголовная ответственность за
допущенные при издании правонарушения согласно действующему УК. Так что
позицию следствия и прокуратуры считаю верной. Думаю, что последняя ошибка
К. состоит в том, что после возбуждения против него уголовного дела он не
прекратил издание.
Вместе с тем я считаю, что К. не заслуживает сурового наказания, если
суд вынесет обвинительное решение. Мнение общества и законодателей по этому
вопросу еще твердо не сложилось, граница между разрешенной эротикой и
порнографией очерчена довольно условно, а то и спорно, и поэтому хотя я и
уверен, что К. знал, что распространяет именно порнографию, но он мог
ошибаться в своей оценке отношения к этому государственных органов. Потому
я
считаю, что К. не заслуживает лишения свободы, если прекратит
распространение такой газеты.
Вопросы защитника и ответы обвинителя
- Почему в сложившейся ситуации прокуратура не разъяснила К. о
возможных для него последствиях продолжения издания газеты после снятия
запрета Минпечати?
Ответ: Прокуратура не толкует законы, а обязана обеспечить их
исполнение путем направления соответствующих обвинительных материалов в
суд.
К. знал, что против него возбуждено дело, и оно продолжается. Он почему-то
решил, что правом разрешения его дела обладает не суд, а Минпечати. Он
ошибся.
- Известны ли вам нормативные акты, определяющие порнографию? По каким
критериям вы сами считаете газету "ЕЩЕ" порнографической?
Ответ: Мне такие акты неизвестны, а мое личное мнение о газете "ЕЩЕ"
базируется на знакомстве с ее номером и на собственном убеждении.
Защитник, журналист Московцев В.С.: Считаю, что уголовное дело по ст.
228 УК РСФСР против издателя газеты "ЕЩЕ" К. было возбуждено неправомерно.
Хотя такая статья и существует в действующем УК, но она давно уже изжила
себя. Законом РФ "О средствах массовой информации" были разрешены
эротические издания. Критерии отличия эротики от порнографии в законе не
сформулированы, да их и не существует на деле. Газета "ЕЩЕ" была
зарегистрирована в соответствии с этим законом. Для создания представления
о
характере содержания этой газеты, в службу регистрации периодических
изданий
Министерства информации и печати были переданы номера газеты, вышедшие
ранее
в Риге. Никаких замечаний и пожеланий службой не было высказано.
Органы правопорядка однозначно определили деятельность по изданию
газеты "ЕЩЕ" преступной. Поэтому Минпечати сначала приняло решение о
приостановлении выпуска газеты. Однако потом само признало незаконность
этого решения, поскольку согласно Закону "О средствах массовой информации"
газета может быть закрытой только по решению суда и неоднократных
предупреждений со стороны министерства, а этого не было.
В то же время обеспокоенный К. сам обратился к прокурору г. Москвы с
просьбой объяснить: вправе ли его ТОО продолжать издание газеты "ЕЩЕ",
когда
против него лично как директора предприятия возбуждено уголовное дело по
ст.
228 УК РФ. Но прокуратура устранилась от ответа, переправив его письмо в
Минпечати с поручением дать ответ по существу и сообщить результаты.
Поэтому, получив из Минпечати ответ с разрешением продолжать выпуск "ЕЩЕ",
К. с полным правом считал, что одновременно он получил и ответ на свой
вопрос от прокуратуры г. Москвы, и потому счел себя вправе продолжать.
Подчеркиваю, пока действовал запрет Минпечати, К. не принимал участие в
выпуске газе ты и возобновил его, когда запрет был снят. Ведь договорные
обязательства перед партнерами требовали его личной подписи.
Кроме того, как издатель газеты К. не должен подпадать под уголовную
ответственность, поскольку по Закону "О средствах массовой информации"
ответственность за содержание газеты должен нести ее редактор. Издатель же
отвечает за производство газеты. К продаже газет на улицах он тоже не имел
отношения. Он продавал газету оптом, распространял ее по подписке.
В законе об уголовном преследовании за изготовление и распространение
порнографических предметов нет признаков, характеризующих порнографию, а
под
определение, данное в Комментариях к УК РСФСР, подпадает любая разрешенная
эротическая литература. В быту порнография стала символом плохого,
безотносительно к сексу. Но человека нельзя привлекать к уголовной
ответственности и тем более сажать неизвестно за что. Он должен знать, что
именно он преступил.
Да, газета "ЕЩЕ" признана порнографической заключениями государственных
экспертных комиссий. Но что собой представляют эти комиссии? Как указано в
заключении, эксперты имеют большой стаж работы, т.е. они уже давно получают
деньги за то, что дают такие заключения по поручению следствия, хотя
специалистами по эротическому искусству, по сексологии не являются (у нас
таких специалистов не готовили и не готовят). Конечно, есть много людей,
которые в частном порядке многие годы серьезно занимаются этими проблемами,
но их к экспертизе не привлекали.
Заключения комиссий страдают формализмом, не учитывают, что в
общественной жизни происходят изменения, постоянно ведется поиск истины:
что
плохо и что хорошо. Такой поиск и проявлялся в подборе публикаций "ЕЩЕ".
Нельзя знакомить людей только с прекрасным, это будет все тот же
соцреализм.
Человек должен быть подготовлен к реальной жизни, в т.ч. и в области секса.
Это вопрос эстетической концепции развития общества. И такой всесторонний
подход согласуется с нравственными концепциями многих религиозных течений,
особенно восточных. Кроме того надо добавить, что экспертные заключения не
соответствуют общественному отношению к проблеме освещения сексуальных
вопросов в прессе. Об этом можно судить по большому потоку публикаций в
прессе в защиту К. и газеты "ЕЩЕ".
Наконец, должен отметить, что решение о заключении К. под стражу было
принято, несмотря на его плохое здоровье (у него удалено 2/3 желудка), что
обострило его болезнь и, видимо, способно необратимо сказаться на его
здоровье в будущем.
Вопросы присяжных защитнику Московцеву и его ответы:
- Вы сказали, что ст. 228 УК в ее нынешней редакции устарела, в ней
отсутствуют критерии отличия порнографии от эротики. Но каков тогда должен
быть закон по вашему мнению?
Ответ: На мой взгляд, проблема заключается не в запрете и наказании. В
истории есть много примеров, когда запреты и уголовные наказания приводили
к
противоположным результатам. Вспомним, хотя бы историю "сухого закона" в
США. Да, необходимо регламентировать места и условия распространения
изданий, эксплуатирующих интерес читателя к сексу. Законом РФ "О средствах
массовой информации" такие ограничения предусмотрены, но они не совершенны
и
не выполняются в основном по вине местной администрации. Издатель "ЕЩЕ"
обращался по этому вопросу в мэрию Москвы, префектуры административных
округов, но никаких мер по организации мест продажи эротических изданий не
было предпринято.
Кроме того, необходимо продолжение законодательной работы. Надо
доработать Закон РФ "О средствах массовой информации" в части конкретизации
категорий изданий, эксплуатирующих интерес читателей к сексу, градации мест
продажи и иных условий распространения (установления возрастного ценза
покупателей изданий различной категории и др.). Необходимо изменить
редакцию
ст. 228 УК на вариант, предусматривающий уголовную ответственность за
нарушение правил таких изданий со штрафными санкциями и лишением свободы
лишь при повторных нарушениях.
- Можно ли ждать от издателей эротических изданий законодательных
предложений в этой области?
Ответ: Конечно. Мы обратились в Госдуму РФ в связи с делом К. В свою
очередь Дума привлекала нас для консультаций. С газетой сотрудничали очень
квалифицированные специалисты и авторитетные люди.
- Как вы расцениваете расхожее мнение, что издатели эротической и
порнографической литературы зарабатывают огромные деньги?
Ответ: Деньги зарабатывались. Какой предприниматель не ставит перед
собой такую задачу? Но газета была сравнительно недорогой. Из заработанных
средств производились пожертвования - на издание религиозной литературы,
благотворительным организациям.
Защитник Владышевский: К. обратился в наше Общество за содействием еще
в ноябре прошлого года, когда уголовное дело было возбуждено, а он еще
находился на свободе. В прокуратуру г. Москвы было направлено обращение
Общества о неправомерности возбуждения уголовного дела до разрешения
вопроса
гражданско-правовым путем в соответствии с Законом "О средствах массовой
информации", указывалось также на необходимость проведения экспертизы на
предмет соответствия газеты заявленной при регистрации тематике.
Прокуратура
ответила, обойдя вниманием Закон "О средствах массовой информации", что
обвинение К. предъявлено на основе собранных доказательств и что по делу
проводится дополнительная экспертиза (ее заключение и явилось основанием
повторного ареста К.). Было также подготовлено ходатайство Общества в
райнарсуд об отмене К. меры пресечения содержанием под стражей со
следующими
доводами:
Принятие Закона РФ "О средствах массовой информации" ограничило
порядок, условия и сферу применения ст. 228 УК РСФСР. К. старался быть
законопослушным и не его вина, если между различными законами (старыми и
новыми) возникают противоречия. Ответственность в таком случае должна
лежать
на Минпечати, которая разрешала издание этой газеты, имея у себя всю
необходимую информацию о характере ее материалов.
Признание деятельности К. преступлением основано на выводах
искусствоведческих экспертиз. Но эти выводы строились на субъективных
вкусах
экспертов и не должны служить основанием для заключения К. под стражу, тем
более что он обвиняется в нетяжелом преступлении. У следствия нет
возможности посадить человека лишь по мотивам опасности вмененного
преступления. Следствие и обвиняет К. в продолжении преступной
деятельности.
Сам он ее таковой не считал, действуя на основе разрешения Минпечати. Для
пресечения издания "ЕЩЕ" не было нужды заключать К. под стражу, он не
пытался скрыться от следствия. Достаточно было наложить арест на расчетный
счет его предприятия. На деле заключение К. под стражу было по сути не
мерой
пресечения, а наказанием его за продолжение разрешенного Минпечати издания,
хотя прерогатива наказания принадлежит суду.
Считаю, что К. необходимо включить в наш Список жертв экономических
репрессий. Он издавал газету. Ее довольно большой тираж раскупался, значит
потребность общества в ней была немалой. Просветительство в сфере секса
необходимо, а уж дело выбора каждого: покупать эту газету или нет.
Суждения присяжных за вердикт: Не виновен
- До этого обсуждения я к газете "ЕЩЕ" была настроена крайне
отрицательно. Сейчас каюсь. У меня, например, она не вызывает нездорового
полового интереса. Это дело эстетических вкусов каждого. Только наше
государство берет на себя роль надзирателя. Лично я не считаю эту газету
порнографической, хотя это и неважно. Спрос рождает предложение. С
хозяйственной точки зрения К. - предприниматель. Ведь тульские оружейники
не
будут виноваты, если из произведенного ими оружия выстрелит бандит.
Из дела так и не видно, что К. кто-то серьезно предупреждал. Но если он
и знал, чем все это чревато и продолжал, значит сидел в нем "чертик
несогласия" (не думаю, что тут играла роль корыстная заинтересованность),
значит он вел свою линию "гражданского неповиновения", как ее ведут люди
сейчас по отношению к ст. 88 (нарушение правил валютных операций). Считаю
К.
невиновным и считаю необходимым включить его в Основной список подзащитных
Общества.
- Присоединяюсь к предыдущему мнению: К. не виновен.
- Меня как присяжного не может не насторожить следующий аспект:
непонятно, в чем, собственно, К. обвиняют? - В чисто хозяйственной и
административной деятельности? В добросовестном исполнении своих
обязанностей?Будучи издателем, а не редактором, он в тираж газету не
подписывал. И кто обязывает бизнесмена, организовавшего производство
продукции, отвечать за ее качество? Он и не принимал участие в производстве
порнографии.
Экспертные заключения просто абсурдны. Чего стоит одно утверждение о
пагубных последствиях газеты "ЕЩЕ" для лиц с неуравновешенной психикой! А
блестящие предметы на полке в магазине не опасны для таких? А если говорить
об извращении, то это слово скорее следует отнести к сознанию экспертов,
чем
к публикациям газеты "ЕЩЕ". Только в их воображении произведения искусства
(изображения женского тела) становятся порнографическими предметами. К. не
виновен.
- Ужесточение порядка распространения эротики уже есть. С нынешнего дня
введен запрет на торговлю такими изданиями в метро. Но я присоединяюсь к
мнению, что дело К. чисто хозяйственное, он не виновен и подлежит нашей
защите.
- Обвинение нелепо. Этот человек никому вреда не наносил. Наше Общество
должно ему помочь.
- В инкриминируемом деянии К. не виновен. Газета порнографической не
является. Обществу надо включить его в Основной список подзащитных.
За вердикт: Виновен, но заслуживает снисхождения
- Позвольте подойти к вопросу не с юридической, а с философской
стороны. Есть зло. Оно содержит разрушительную энергию. А именно то, что
возбуждает подростков, провоцирует изнасилования, снижает деторождаемость.
В
Швеции ранее была вседозволенность. Однако из-за сокращения деторождаемости
такую продукцию стали регламентировать. Понятно, что коммерческие стимулы
способствуют распространению безнравственности. Им все равно. Но нам
необходимо бороться за регламентацию распространения развращающей
продукции.
Факт преступления был. К. виновен, но заслуживает снисхождения.
- Считаю, что сексуальные отношения должны быть скрыты от посторонних
глаз. Без интима разрушается любовь. Публикуемые в газете объявления о
контактах с откровенными фото - это потворство разврату. Газета явно
порнографическая. Факт преступления был, К.. виновен. Хотя он и заслуживает
снисхождения, но не знаю, чем Общество может ему помочь.
- К., конечно, виновен по ст. 228 УК. Дело это очень черное - газета
порнографическая. Конечно, она может печататься, раз есть любители, но
необходимо принять регламентирующий порядок ее распространения и обеспечить
введение его в жизнь. К. заслуживает снисхождения.
- Как правило, нормальным людям порнография не нужна. Она интересна
больным, стареющим, подросткам. К. виновен, хотя и заслуживает
снисхождение.
Но Обществу этим делом лучше не заниматься.
Вердикт: К. признан невиновным - 6 голосами против 4, которые признали
его виновным, но заслуживающим снисхождения. Мнения членов Общества по
вопросу отнесения К. к основному или дополнительному спискам подзащитных
разделились. Поэтому вопрос был вынесен на правление Общества, где
большинством голосов К. включили в дополнительный список.
Прежде всего отметим, что этот суд в наибольшей степени был близок к
"производственному совету" правозащитников. Почти все его участники были
активистами Общества. Мало того, никто не спорил по основному вопросу: все,
включая обвинителя, согласились, что К. не заслуживает лишения свободы,
основная вина за ситуацию лежит на недостатках законодательства. Так что в
вопросе защиты К. участники не спорили друг с другом (правда, двое выразили
сомнение в необходимости участия Общества в этом деле).
Но зато ожесточенный и принципиальный спор возник о виновности К., а
фактически о допустимости свободного распространения порнографической (или
эротической) газеты. От этого, конечно, должен был зависеть и характер
защиты: то ли К. является жертвой гонителей свободы прессы и
предпринимательства, то ли он виновен, но наказан слишком жестоко.
Оценим основные доводы участников "за":
- газета "ЕЩЕ" - не порнографическая, но это и неважно, это дело вкуса,
- вреда от К. никому не было,
- К. удовлетворял спрос и боролся за свободу предпринимательства,
и доводы "против":
- это явная порнография, а открытость в сексе вредит любовным чувствам,
- порнография вредна подросткам, а через них - обществу, провоцирует
насилия, снижает деторождаемость, - надо регламентировать распространение
порнографии.
Нетрудно видеть, что оценки участников по первым двум пунктам прямо
противоположны: "порнографично - не порнографично", "вредно - не вредно" и
давались участникам с немалым напряжением.
Оправдателям "ЕЩЕ" в протесте против государственных запретов на
свободу прессы и бизнеса приходилось как бы защищать то, что до недавнего
времени считалось постыдным (как неприличности в уборных или мат). А с
другой стороны, противникам "ЕЩЕ" приходилось преодолевать себя, выступая
на
стороне машины государственного насилия.
К сожалению, участники обсуждения не проявили воли к взаимопониманию,
спор длился недолго и не привел к интегральной точке зрения, хотя
возможность для этого была. Она видна хотя бы в предложении "противников"
не
запрещать полностью торговлю порнографией (как это требовал тогдашний УК
РСФСР), а лишь ограничить ее. Такое предложение должно было успокоить
борцов
за свободу прессы и за нравственность. Но этого не случилось.
Правозащитники не смогли выработать общую точку зрения даже в рамках
суда присяжных. Но, возможно, обычные присяжные как люди не ангажированные,
смогли бы добиться взаимопонимания и общих предложений с большим успехом.
Справка. Не сразу, но К. был освобожден еще до суда, а сам суд
определил ему условную меру наказания. С другой стороны, и законодатель
сделал некоторую коррекцию. Хотя в новом УК РФ сохранилось уголовное
наказание за порнографию, но сформулирован этот состав более осторожно.
Теперь наказывается не любое изготовление и распространение порнографии, а
лишь "незаконное распространение" (отсылка к специальному закону, в котором
прописывается понятие предмета порнографии, места продажи и иные
ограничения
распространение). Можно считать, что мысли участников ОСП в данной сфере
были как-то угаданы судьями и законодателями.
Вымогательство (как, впрочем, мошенничество и иные составы хищений) мы
никогда не считали "своей областью", т.е. уголовными составами,
характерными
для осужденных хозяйственников, но под влиянием жизни были вынуждены
изменить свое мнение. В условиях слабости правоприменительной власти даже
порядочные предприниматели зачастую бывали вынуждены приниматься за
насилие,
например, при выколачивании своих денег из недобросовестных должников, что
квалифицировалось как вымогательство.
Нам приходилось нередко встречаться с сомнительными и пограничными
ситуациями и обсуждать их на ОСП. Ниже описаны два примера.
Дело гаражного директора Б.
(ОСП 16.02.1991 г.)
Обвинитель Шеремет Н.Г.: Краснодарский крайсуд в 1985 г. осудил
директора Сочинского филиала комбината гаражно-технического обслуживания Б.
к 10 годам лишения свободы за вымогательство взяток при найме людей на
работу и за мошенническую продажу гаражному кооперативу бетонных плит,
доставшихся ему бесплатно.
Защитник Сокирко: По сообщению адвоката дело было возбуждено после
того, как Б. обратился в милицию с просьбой защитить его от угроз насилия и
вымогательства работников его филиала, бывших уголовников, но в результате
дело против этих людей было обращено против самого Б. Его обвинили во
взятках и мошенничестве.
Как бы то ни было, квалифицировать вмененные Б. поборы с рабочих как
преступления нет оснований. На деле это было, видимо, формой участия
директора Б. в "левых" заработках своих подчиненных. Также нельзя считать
преступлением и полезное использование брошенных по бесхозности
строительных
плит.
Обсуждение дела 12 участниками
К сожалению, ход обсуждения остался не записанным, но известно, что
мнения участников радикально разошлись. Связано это было с тем, что в нем
приняли участие известный юрист к.ю.н. Ю.А. Кастанов и четверо его коллег.
Они заняли жестко обвинительную позицию, а семеро других участников (члены
Общества), согласившись с доводами защиты в том, что Б. был подвергнут
шантажу и вымогательству, признали его невиновным. Содержательный диалог в
этом собрании не состоялся.
Вердикт: Б. не виновен - 7 голосами против 5.
Дело московского коммерсанта Н.
(ОСП 23.12.1994 г.)
Обвинитель Владышевский: Как руководитель частного предприятия "Камон",
Н. в марте 1993 г. передал по договору ген.директору ТОО "Сораг" Б.
финансовые средства (1500 долл. и 1145 тыс. руб.) в виде кредита. Не
получив
вовремя эти средства обратно, Н. вступил в преступный сговор с братьями Ч.
об истребовании долга с процентами с Б. противозаконными способами. С этой
целью он сначала сам угрожал Б. и его отцу и оскорблял их личное
достоинство. Затем уже совместно с братьями Ч. подсудимый угрожал Б. и его
отцу нанесением тяжких повреждений и убийством.
Кроме того, Н. вместе с братьями Ч. вымогал у потерпевших
дополнительные деньги, сначала 60 млн. руб., потом более реальные 8 млн.
руб., угрожая тяжкими повреждениями и убийствами. В октябре 1993 г. Б.
вернул Н. 1500 долл. и 3 млн. руб., но Н. с братьями Ч. вновь настаивал на
передаче 10 тыс. долл. или 4,5 млн. руб. При передаче очередной порции
средств от Б. подсудимые были задержаны. Н. обвиняется в вымогательстве и
превышении полномочий.
Защитник Сокирко: Сами подсудимые отрицали применение угроз и тем более
какого-либо насилия к Б., указывая, что тому нет никаких доказательств,
кроме показаний лично заинтересованного Б. и его отца, а также их
собственных первоначальных показаний, данных под незаконным давлением. Но в
любом случае тут нельзя говорить о вымогательстве, поскольку речь идет лишь
о настойчивом истребовании Н. своих собственных средств с заемщика согласно
договору. Правда, внешне этот договор выглядит грабительским: "Сораг" брал
у
"Каммона" кредит на один месяц - май под бешеные 110%, а в случае задержки
обязывался платить по 0,5% от этой суммы в день. Однако надо вспомнить, что
эти огромные проценты в 1993 году были вызваны гигантской инфляцией - до
30%
в месяц. Именно потому и был взят Б. добровольно кредит под такие условия.
И
когда он вернул взятые деньги, но не через месяц, а через 5, то, конечно,
это были уже совсем иные деньги, и Н. правомерно ставил вопрос о выплате и
пени, что подняло сумму долга до 60 млн. руб. (так они обесценились).
Можно было бы вменить Н. самоуправство, т.е. попытку добиться
исполнения своего права с нарушением установленного законом порядка
ругательствами и угрозами. Однако надо принять во внимание чудовищную
ситуацию в стране, когда через суд или иные правоприменительные органы
нельзя было добиться возврата своих денег, и когда множество людей были
просто вынуждены прибегать ко всяческим "разборкам". Для людей типа Н. это
оказывалось практической необходимостью из-за слабости судебной власти. Во
всяком случае сам факт, что сел в тюрьму не заемщик, не вернувший вовремя
деньги, а обманутый кредитор, показывает абсурдность и общественную
опасность сложившейся в стране ситуации.
Наконец, надо признать также, что нет оснований считать, что угрозы,
которые, возможно, и допускал Н. по отношению к Б., тот действительно
воспринимал серьезно, а не как обычную брань. Любой здравомыслящий должник
понимает, что когда кредитор допускает крепкие выражения и даже угрозы в
его
адрес, он это делает не с целью их реализации, а только, чтобы добиться
возврата своих денег (иначе с кого он тогда сможет их получить?). За все
встречи реально Б. никто не тронул, но ему, видно, надоело слушать
перебранки, вот он и позвал знакомую милицию, а та и рада посадить. Это
вполне возможный вариант. Убежден, что Н. не совершал никакого уголовного
преступления, а сам стал жертвой сегодняшней ситуации в стране.
Суждения 8 присяжных
- Н. не виновен в рэкете, ибо как можно вымогать свое? Неправильно
считать его угрозы реальными, раз они преследовали только одну цель -
возврат своих денег. Но в общем он должен был бы знать, что сейчас, если
хочешь быть порядочным, бизнесом заниматься нельзя.
- Здесь не было насильственных действий. Н. не виновен.
- Мы в диком положении. Государство за законами не следит и людям не
помогает. Н. не виновен.
- Органы сами хуже рэкета, а здесь рэкета и не было. Если бы Н. был
настоящим рэкетиром, то должник не рискнул бы в милицию бежать. Н. не
виновен.
- Я считаю, что все дело вызвано непорядочностью должника Б. Нет
никаких доказательств реальности угроз в его адрес. Н. не виновен.
- Обвинения не доказаны, а кроме того, если обстановка вынуждает к
использованию силовых приемов в общении с непорядочными людьми, я не могу
за
это обвинять человека.
- Перед законом, думаю, он не виновен, но все-таки виновен перед
исполнением божеских заповедей.
Вердикт: все 8 участников признали - Н. не виновен.
Мнение присяжных в данном деле оказалось единодушным не только по
вердикту, но и по аргументам. Только две женщины указали на вину Н. в
нравственном смысле. Но все они согласились с доводами защиты, что реальных
угроз для Б. тут не было, хотя, если вдуматься, довод этот не может быть
верным. Ведь к возврату денег Б. могли привести не пустые, а лишь реальные
угрозы, которые бы он мог воспринимать серьезно, для этого Н. и прихватывал
с собой на переговоры двух братьев Ч. Но присяжные употребляют слово
"нереальные" не с точки зрения Б., а с точки зрения самого Н., хотя это и
противоречит традиционному толкованию этого вида преступления.
Ситуация, когда все присяжные вслед за защитником не видят в подобных
методах выколачивания долгов уголовного преступления, подводит нас всех к
возможности оправдания самосуда или "бандитских судов" и требует
незамедлительных решений: либо заставить правоприменительные органы
защищать
права кредиторов лучше, чем это делают бандиты, либо разрешить им это
делать
собственными кулаками и прочими конечностями.
Справка. В 1995 г. московский райсуд приговорил предпринимателя Н. за
самоуправство при получении своих денег и за вымогательство пени с них к 3
годам лишения свободы (ниже низшего). Поскольку к тому времени он
практически отбыл половину этого срока, то через несколько месяцев был
освобожден из СИЗО по УДО.
Желание поставить на суд современных граждан деяния наших знаменитых
правителей типа Александра Невского возникло у меня очень давно. Ведь так
разительно не совпадает их иконный облик с реальными делами. Нам так часто
ставят этих людей в пример для подражания, что необходимо разобраться, что
было хорошо и что плохо в их делах. В отличие от протестантских стран, где
воспитательные образцы черпались почти исключительно из Библии, в России
было важным прежде всего "отеческое предание", а государство многие века
воспевало прежде всего своих "героев". Задача общественного переосмысления
деяний наших исторических персонажей, на мой взгляд, имеет большую
актуальность.
Мои смутные "мечтания" перевела в разряд реального "проекта" публикация
"Российской газеты" от 4.11.1995 г. статьи В. Иванова о К. Минине в рубрике
"Дни воинской славы". Мне она показалась столь возмутительной, что я решил
не ограничиваться изложением своих возражений, а попытался привлечь
знакомых, начиная с д.ю.н. Оболонского А.В, к организации "общественного
суда над К. Мининым" (не смущаясь внешней похожестью такого обсуждения на
школьные суды над Евгением Онегиным).
К сожалению, привлечь к участию осторожного ученого юриста не удалось,
за нехваткой времени сорвался и план постановки этой фабулы в конце 1996 г.
на последнем исследовательском суде присяжных (по теме "вымогательства").
Теперь у меня осталась только одна возможность: изложить начало обсуждения
этого "дела" в книге в качестве примера заочного общественного суда
присяжных, решение которого может быть отложено до отзывов ее будущих
читателей. И таким многоточием (вместо точки) завершить всю работу.
Обвинитель Сокирко, правозащитник: Уважаемые присяжные читатели!
Обращаюсь к вам с просьбой дать оценку действий Кузьмы Захарьевича Минина
Сухорука, нижегородского торговца мясом и рыбой, земского старосты и
начальника судных дел у посадских людей, прозванного в российской истории
"великим гражданином" в один из ключевых моментов российской истории начала
XVII века, конца Великой смуты, а также исторических и правовых последствий
этих действий для нашей страны.
В описании этих событий я буду опираться как на известные исторические
источники, так на сведения в статье Владислава Иванова в "РГ" под
названием:
"Денег, как и теперь, не было. И тогда Кузьма Минин сказал: "Заложим жен и
детей наших, но спасем Русскую землю" В чем же состоят эти события по
описанию В. Иванова?
В 1612 году, когда Кремль в Москве заняли поляки, по призыву патриарха
Гермогена в Поволжье было собрано второе земское ополчение, которое в конце
концов и освободило Москву. Решающую роль в сборе средств и организации
ополчения сыграл нижегородец Кузьма Минин Сухорук. На сходках горожан он
добился принятия решения о сборе средств во что бы то ни стало, хотя, как
выяснилось позже, выполнять эти решения никто не желал.
Тогда Минин со своими подручными захватил в заложники жен и детей
нижегородских купцов и выставил их на продажу. Пришлось отцам семейств
выкупать своих домочадцев.
В результате ополчение под воинским водительством Д. Пожарского и
финансовым руководством К. Минина было собрано и выступило в поход. Москва
была освобождена от поляков 15 октября (7 ноября по новому стилю) 1612 г.,
а
в феврале следующего года Земский Собор избрал на царство Михаила Романова,
утвердив основы царской России, правопреемником которой были поочередно
Российская империя, СССР и нынешняя Российская Федерация.
В. Иванов следует давней традиции возвеличивания этого события, называя
его подвигом, а К. Минина - "великим гражданином". Самим названием своей
статьи он подчеркивает желательность следования Минину в его методах сбора
средств на восстановление российского самодержавия, рекомендует этот метод
для России конца ХХ века ("теперь, когда денег снова нет", закладывать жен
и
детей).
Убежден, что действия Минина нельзя ставить в пример как гражданский
подвиг, напротив, их надо осудить по следующим основаниям:
1. В призыве Минина "закладывать жен и детей наших" ради получения
денежных средств на ополчение содержится противоправный призыв к гражданам
передавать в заложники своих жен и детей, посягая на их права и свободы, на
их здоровье и саму жизнь. Таким образом К. Минин готовил условия для
совершения массовых преступлений (насильственных продаж в рабство свободных
людей), и потому такие действия должны быть квалифицированы по ст. 30, 206
ч.3 ныне действующего УК РФ как покушение на захват заложников.
2. К. Минин не только призывал, но в сговоре с подчиненными ему
вооруженными людьми сам захватывал жен и детей состоятельных граждан и
выставлял их на продажу в холопы, что должно быть квалифицировано просто по
ст. 206 ч.3 УК РФ как "захват или удержание лица в качестве заложника ... в
целях понуждения государства, организации или гражданина совершить или
воздержаться от совершения какого-либо действия как условия освобождения
заложника, ...если они совершены организованной группой - наказывается
лишением свободы на срок от 8 до 20 лет."
3. Действия К. Минина можно квалифицировать также и по ст. 163 УК РФ ч.
3, как банальное вымогательство, т.е. как "требование передачи чужого
имущества или права на имущество, или совершения других действий
имущественного характера под угрозой применения насилия ... совершенное
организованной группой в целях получения имущества в крупном размере,
наказывается лишением свободы от 7 до 15 лет с конфискацией имущества.
4. Кроме того К. Минин был выборным должностным лицом, обладал
властными полномочиями и потому должен отвечать также по ст. 286 УК РФ ч. 3
"Превышение должностных полномочий", так как "совершение должностным лицом
действий, явно выходящих за пределы его полномочий и повлекшим существенное
нарушение прав и законных интересов граждан ... с применением насилия или
угроз его применения, с причинением тяжких последствий, наказывается
лишением свободы от трех до десяти лет с лишением права занимать
определенные должности на срок до 3 лет".
Трудно представить, чтобы самовольный массовый арест жен и детей
состоятельных граждан города не сопровождался преодолением сопротивления со
стороны жертв, актами насилия и репрессий со стороны подручных гражданина
Минина.
5. В действиях К. Минина присутствует и такое правонарушение, как
служебный подлог по ст. 292 УК РФ, т.е. заведомо ложное искажение смысла
принимаемых народными сходами решений, что прямо следует из
вышеприведенного
описания. На этих сходах предложение К. Минина понималось всеми как
обещание
жертвовать на организацию ополчения свое имущество, а преступный пассаж об
отдаче в залог своих семей воспринимался гражданами лишь как полемическое
преувеличение, потому-то никто и не стал против этих слов возражать. Минин
же это народное молчание превратно истолковал как позволение ему взамен
распоряжения собственной семьей (как известно, своих близких он не
закладывал) самовольно захватывать и продавать в холопы чужие семьи.
6. Считаю справедливым и обвинение К. Минина по ст. 285 УК РФ за
"злоупотребление должностными полномочиями... если оно совершено из
корыстной или иной личной заинтересованности и причинило существенный вред
охраняемым законом правам и интересам граждан".
Определенную сложность для доказательства таких обвинений составляет
установление корыстной или иной личной заинтересованности К. Минина в
совершении вменяемых действий. О существовании такого мотива
свидетельствуют
следующие обстоятельства. Организация похода за освобождение Москвы
послужила карьерному росту К. Минина. Из продавца мяса и рыбы и земского
старосты он стал сначала хозяйственным руководителем всероссийского
ополчения, затем виднейшим деятелем Земского Собора 1613 г., утвердившего
М.
Романова на царство. Потом по грамоте нового царя он стал думским
дворянином
(членом правительства) со многими вотчинами (и сопутствующими им доходами),
а под конец жизни - опекуном Москвы при отлучке царя, его уполномоченным в
деле усмирения ранее свободных поволжских народов. Как известно, он умер в
1616 г. в "казанских местах" по случаю восстания татар и черемис" (см.
"Энциклопедический словарь "Брокгауз и Ефрон" С.-Пб., 1896 г., т.19,
с.350).
При рассмотрении данного дела следует учесть характеристику К. Минина,
составленную историком Н.И. Костомаровым: "по свидетельствам современников
К. Минин был человеком тонким и хитрым, с крепкой волей, крутого нрава,
пользовавшийся всеми средствами для достижения цели и игравшим сначала роль
театрального пророка, а потом диктатора с крутыми и жестокими мерами" (там
же). Представляется, что такая характеристика должна побудить присяжных к
определению более тяжелого срока наказания (естественно, условно) за
совершение преступлений.
Основным тяжким общественно вредным последствием преступлений К. Минина
следует считать установление в России на долгие годы неправового
самодержавного, а потом и тоталитарного государства взамен
вырабатывавшегося
в те годы конституционного строя (например, известной "конституции" боярина
М. Салтыкова). Подавив права и свободы граждан Нижнего Новгорода, К. Минин
создал воинскую силу, которая подавила потом права и свободы граждан по
всей
России.
На мой взгляд, нравственное преступление совершил и журналист В.
Иванов, призывая граждан нынешней России в правительственной газете
следовать примеру преступных действий Минина.
Предвидя возможное возражение защиты о некорректности применения
современных правовых норм к действиям участников давних исторических
событий
я должен обратить внимание присяжных на два обстоятельства.
Минин виновен и по правовым нормам своего времени, ибо и тогда никому
не разрешалось извращать волю народных сходов, захватывать заложников,
продавать в рабство свободных людей и т.д. и т.п.
Но еще важнее то обстоятельство, что сегодня его действия ставятся в
пример и образец для подражания нашим современникам. И потому именно
нынешние присяжные должны дать им оценку согласно своей совести и пониманию
справедливости. Ведь, может, именно потому заложничество в России и стало
бичом времени, что нашими национальными героями до сих пор представляют К.
Минина и ему подобных. И если сегодня всем понятно, почему для человечества
важно запомнить навсегда оценки и уроки Нюрнбергского процесса над
нацистами, то надеюсь, что и мы поймем важность правовых оценок важнейших
исторических событий в России, чтобы ни у кого не возникал соблазн
ссылаться
на преступления как на "подвиг в дни воинской славы", как это проделал В.
Иванов. Без таких оценок мы будем обречены на появление последователей
Минина и повторение прежних национальных несчастий.
Защитник и отчасти подсудимый (журналист В. Иванов):
Да, денег, как и теперь, не было, и тогда Козьма Минин сказал: "Заложим
жен и детей наших, но спасем Русскую землю!"
"Москвичи уже привыкли видеть на Красной площади перед Покровским
собором монументальную скульптуру освободителей столицы, на гранитном
постаменте которой бронзовыми буквами начертано посвящение: "Гражданину
Минину и князю Пожарскому благодарная Россия, лето 1818 г."
25 октября 1612 года через Никитские и Спасские ворота входило в Кремль
народное ополчение, возглавляемое Мининым и Пожарским. Сооружение памятника
в честь этого события русской истории (кстати, он был первой монументальной
скульптурой, установленной в столице) явилось данью памяти отважным русским
патриотам. "Может быть, - писал по этому поводу В.Г. Белинский, - время
сокрушит эту бронзу, но священные имена не исчезнут в океане вечности...
Они
будут всегда воспламенять любовь к Родине в сердцах своих потомков."
Мы знаем, что Минин и Пожарский спасли Москву от нашествия чужеземцев,
по учебникам знакомы с их освободительным походом, но сегодня мало кому
известно, что пришлось сделать для того, чтобы поднять народ на
освобождение
столицы от поляков. К счастью, историки восстановили и бережно сохраняют
все
подробности этого подвига, совершенного почти 4 века назад в тяжелый для
Российского государства период, получивший позже название Смутного времени.
Известно, что земскому ополчению, которое возглавили Минин и Пожарский,
предшествовала попытка освобождения столицы, вошедшая в историю как первое
земское ополчение. Во главе национально-религиозной оппозиции в то время
становится патриарх Гермоген. Обращаясь к русским людям, он призывал встать
сообща на защиту Церкви и Отечества. Его призывы сыграли главную роль в
создании первого земского ополчения. Однако этому ополчению было суждено
потерпеть неудачу.
Но сама идея движения не была задавлена. К этому времени, как
свидетельствуют историки, относится и выступление перед народом выборного
нижегородского старосты Кузьмы Захарыча Минина по прозвищу Сухорук. Вот как
повествует об этом Н.И. Костомаров в своем известном исследовании "Русская
история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей": "Стали нижегородцы
думать:
кого избрать им в предводители, кто бы в ратном деле был искусен и прежде
не
объявлялся в измене. По совету Минина все остановились на стольнике князе
Дмитрии Михайловиче Пожарском..."
В причесанных исторических трактатах недавнего прошлого даже для
описания событий далекого прошлого предпочитали пользоваться двумя
красками:
если герой, то и все должно соответствовать этому образу. Но для жизни не
подходит эта скудная палитра. Что требовалось для организации похода? -
люди
и деньги. Людей было достаточно, да и денег у жителей Нижнего Новгорода
имелось в достатке. Казалось, оставалось только собрать средства и
сформировать полки.
Но когда зашла речь о том, чтобы сделать раскладку средств по
населению, последовал ответ: "А у нас денег нет". Один божился, что товары
ушли на Каспий, другой клялся, что казна его в Архангельске, у третьего
приказчики уехали в Сибирь. И денег не дали.
Но Кузьма Минин великолепно знал своих сограждан, когда бросил клич:
"Заложим жен и детей наших, но спасем Русскую землю!" Тогда никто не
выступил против. А раз так, то Минин с выборными людьми взял силой и
выставил на продажу в холопы жен и детей всех состоятельных граждан города.
Главам семейств ничего не оставалось делать, как идти на огороды,
выкапывать
кубышки с запрятанными деньгами и выкупать собственные семьи.
25 октября все кремлевские ворота стояли настежь отворенными: русские
войска входили в Кремль, предшествуемые крестным ходом, впереди которого
шел
архимандрит Дионисий, а из Кремля вышел ему навстречу элассонский
архиепископ Арсений с Владимирской Богородицей в руках. Поляки побросали
оружие..."
Начало заочного обсуждение присяжных - три письма из ИТУ:
1. "Я согласен с обвинителем, что нашим "горе-реформаторам" надо не
ссылаться на исторические примеры, а почаще заглядывать в действующие
Конституцию, Закон и глаза народа. Но его основной тезис, что историческим
событиям и личностям надо дать современную правовую, этическую и
историческую оценку, считаю неверным и даже опасным для нашего общества,
заблудившегося между Марксом, Кантом и Христом.
Прежде всего вспомним, что "навести порядок" в русской истории для нужд
текущего момента уже пытались многие и много раз. Что из этого происходило,
мы все видели. И потому нам тоже не следует этого делать, тем более
вооружаясь шкалой духовных ценностей ХХ века, его нормами права и морали.
Навряд ли мы сможем мудрее или правильнее распределить почет и осуждение,
чем это сделали в веках Православие и память Народа Русского. Ведь не
историки Костомаров и Иванов и даже не гениальный Карамзин, а русский
грешный и святой, страдающий и святой народ прозвал К. Минина - Почетным,
Александра - Святым, Ярослава - Мудрым, Святополка - Окаянным, Алексея -
Тишайшим, а Ивана - Грозным. Каждому - свое. По делам и заслугам их.
Да, из своего "просвещенного далека" мы можем разобрать по косточкам
каждого из них и дать каждому "правильную" (на наш взгляд) правовую,
нравственную и историческую оценку. Но установим ли истину? Не запутаемся
ли
в фактах, документах, свидетельствах? В своих и чужих пристрастиях? А какой
пример мы дадим этим современникам и потомкам?
Ведь сейчас Россию если еще и продолжают уважать, то лишь за ее великую
и славную историю (современную Россию в лучшем случае жалеют). И не
появится
ли у кого-нибудь соблазн подвергнуть переоценке дела и других Мужей
Русских?
Например, установить "историческую истину", назвав Святого Благоверного
князя Александра Невского "изменником Родине в военное время" за униженный
поклон хану? За выступление против родного брата, восставшего против
монголо-татар? Или называть его "пособником грабителей" за помощь сборщикам
дани и за кары противящимся этому? И так далее? Ведь были и такие
трагические страницы в светлой биографии Александра...
А другие исторические личности? Их плюсы и минусы? Их поступки и дела
государственные? Кто измерит их жизнь и дела для Веры Православной на Руси?
И не забудем ли, кто именно ее защитил? Кто отправил бронированных
"миссионеров" на дно Чудского озера обращать в католичество раков? Ведь для
папства, получившего главенство над всем христианским миром (после падения
Константинополя и Флорентийской унии) только Русь оставалась бельмом на
глазу. Московское княжество, а позже царство было единственным
государством,
исповедующим православие. И западная церковь никогда не могла смириться с
этим, даже после разгрома Невским крестоносцев. В правление Грозного
возобновилось дипломатическое наступление Ватикана. В начале XVII века его
притязания были близки к осуществлению. Ведь трудами Грозного Русь стала
единым государством, и не было отдельных княжеств и князей-правителей,
способных своей властью и авторитетом сплотить народ в противостоянии
полякам. Царская династия Рюриковичей закончилась в Угличском саду.
Правления Годунова (по народной молве - убийцы царевича), Шуйского,
Лжедмитрия привели народ в такую смуту и разброд мнений, что Шуйскому
пришлось даже извлечь останки царевича на обозрение народу... Какое же это
было страшное время для народа, привыкшего видеть в царской власти власть
самого Бога! Но смута не утихла. И вот уже поляки заняли огромную часть
государства и саму Москву. Примеряли царский престол под польского короля
Владислава!
Вот где была бы действительная гибель Руси, ее православия и векового
уклада жизни! Это было бы страшнее татарского ига, ибо татары не
интересовались духовными ценностями покоренного народа. Но нам трудно это
принять, ибо мы утратили полноту понимания, что именно значили для русского
народа Православная Вера, Святость Земли Русской! А ведь именно на этом
сущностном фоне и родился клич Минина.
Не было в этих словах демагогии. Ведь под Русской Землей понималась
Святая православная Русь! И мы не знаем, и никогда не узнаем, была ли у К.
Минина иная возможность сделать то, что он сделал. В смуте и распрях, в
безвластии (отсюда и неординарность получения денег и средств) и
разногласиях военноначальников Минину и Пожарскому удалось собрать
ополчение. Хотя и немногочисленное, но оно было собрано и реально двинулось
на Москву- двинулось за Веру, воевать Отчизну для себя и потомков. И они
взяли Москву и изгнали врага. И сам русский народ избрал себе на престол
Православного Царя, сам восстановил государство и Самодержавную Власть, чем
и спас от духовного порабощения Православную душу...
"Заложим жен и детей наших, но спасем..."
Перед этими людьми, перед этим народом должны почтительно смолкнуть
историки и моралисты (да и мы все), оставив за этим народом священное право
самому назвать имена своих героев и возвеличить их. Наше же дело хранить
эти
святыни, чтить и уважать своих предков, их дела и решения, даже если нам
они
и представляются ошибочными.
А давать свои оценки мы обязаны тем, кто их еще не получил. Тем, кто
под разными личинами прячет свое "отрепство". Тем, кто, упражняя свой
больной мозг, из платоновских идей вырабатывал доктрину коммунизма, а потом
обрушил это философское извращение на Русскую Землю. Тем, кто этой
чудовищной идеологией гнал веру и православие, срубал купола и головы,
вытравляя все русское из душ. Тем, кто в последнее столетие натворил такое,
что за всю историю государства не смогли сотворить с нами все враги
внешние.
И все россияне должны знать, кто их так изувечил... "За державу обидно!"
2. "Живя в настоящем, сложно судить об идеалах того времени. Ведь много
непонятного происходит и в нынешней России: Афган, "Белый дом", Чечня, где
одних судят за отказ участвовать в бессмысленной бойне, других же,
совершивших уголовные преступления, амнистируют... Страдает доведенная до
развала экономика столь богатого ресурсами государства. И в первую очередь
страдают в нищете простые люди.
Сопоставляя эти свои собственные наблюдения и доводы В.С. (обвинителя),
до боли в сердце обидно, что на протяжении столетий класс имущих все свои
политические проблемы решает за счет простого люда (детей, стариков,
женщин). Хотелось бы, чтобы правительство отвлеклось от политических дрязг
и
наконец обратило внимание на народ, его жизнь и человеческое достоинство.
Не
хотелось бы, чтобы спустя время уже наши потомки осудили и нас... как и
Минина, нарушившего 6 статей нашего Уголовного кодекса. Доводы В.С.
поддерживаем."
3. "Материалы о К. Минине тут все понимают по-разному. Мне же очень
жаль, что историю России нам по-настоящему никто не преподавал. И о каком
же
цивилизованном обществе мы можем сейчас говорить, когда не знаем историю
своей Родины.
Однозначно скажу, что метод Минина - "захват заложников" нельзя
оправдать, он преступен. Только звери могут торговать своими женами и
детьми, да и то хищники. И думаю, что просто стечение обстоятельств
выкинуло
Минина на пьедестал народного героя. Да еще и девиз многих: "Победителей не
судят!" Хотя ведь ясно, что хитрость и коварство, а также жажда власти были
его помощниками.
Сегодня его метод очень прогрессирует: чего стоит только пример войны в
Чечне. Но там мы хоть называем таких (или стараемся называть) бандитами.
Также было и в Чили, когда к власти пришла фашистская хунта Пиночета. Но
жизнь все расставила по своим местам. В любых условиях метод захвата
заложников - это варварство, и никакими благими целями его оправдать
нельзя.
Особенно захват женщин и детей, такое открытое посягательство на
человеческую жизнь".
(Надеюсь, продолжение обсуждения последует).
1. Проект "Декларация экономических свобод человека"
Объединенные Нации (государства СБСЕ)
- учитывая несомненные преимущества, которые в ХХ веке показала
свободная рыночная экономика, а также историческое поражение, которое
потерпела тоталитарная экономика в странах так называемого "реального
социализма",
- признавая, что главным правовым основанием рынка является
экономическая свобода личности, без которой не могут быть обеспечены
конкуренция и эффективное функционирование рыночного механизма по развитию
производительных способностей и удовлетворению потребностей свободных
людей,
- развивая положение Декларации прав человека от 1948 года, особенно ее
ст. 17 о праве каждого на свободное владение и распоряжение собственностью,
а также положения Документа конференции от 11 апреля 1990 года в Бонне об
экономическом сотрудничестве в Европе, в котором представители государств
на
конференции по безопасности и сотрудничеству в Европе (СБСЕ) согласились,
что
- наша международная и внутренняя политика будет иметь задачей развитие
свободного течения торговли, капитала, инвестиций и получения прибыли в
свободно конвертируемой валюте,
- мы будем стараться достичь или развить свободную и дееспособную
рыночную экономику, в которой цены основаны на спросе и предложении,
- гарантируются полное признание и защита всех видов собственности,
включая частную собственность и право граждан владеть и использовать ее,
равно как и право на интеллектуальную собственность. Экономическая свобода
личности включает в себя право покупать, продавать или же использовать
собственность,
- если частная собственность национализируется, то собственнику
гарантируется право на быструю, справедливую и эффективную компенсацию,
договорились:
принять следующую "Декларацию экономических свобод человека" и
обеспечить контроль за ее соблюдением, а именно:
1. Каждый человек от рождения имеет естественное и неотчуждаемое право
владеть и свободно распоряжаться частной или долей коллективной
собственности, полученной своим трудом или талантами или переданной ему в
дар или по наследству, если это не нарушает прав других людей.
2. Это право включает в себя:
- свободу извлекать из своей собственности (включая свои таланты)
прибыли и преимущества и присваивать их,
- свободу дарить свою собственность другому лицу или организации или
передавать по наследству,
- свободу продавать или отдавать собственность внаем или аренду без
ограничения цены и вида валюты.
3. Лишение человека его собственности возможно лишь по решению
независимого суда в случае нарушения им прав других лиц или организаций. В
исключительных случаях, когда у государства возникает настоятельная
потребность национализировать частную собственность и ему не удается
договориться с владельцем о ее покупке за рыночную цену, их спор может быть
разрешен только в независимом суде.
4. Каждый гражданин имеет неотъемлемое право пользоваться
национализированной (государственной) собственностью, если это
использование
не наносит ущерба нации или другим лицам.
Преследование государством за такое использование его собственности не
допускается. Государству не дозволяется присваивать себе право тотального
контроля над национализированной собственностью, лишая частных лиц права
использовать ее в вышеописанных рамках. Оно также не имеет права объявлять
частных лиц, занимающихся производством и торговлей, должностными лицами,
на
этом основании ограничивать их экономическую свободу и преследовать их
полезную деятельность.
5. Каждый человек имеет право производить любую продукцию или услуги,
создавать свои предприятия в рамках демократических законов без всяких на
то
специальных разрешений, и никто не вправе ему в этом препятствовать.
6. Каждый человек имеет право продавать или покупать любые товары по
любой цене любому лицу или организации за исключением тех товаров,
производители или владельцы которых обуславливают их продажу особыми
условиями, на реализацию которых в демократических странах наложены особые
ограничения.
7. Никто не вправе запрещать человеку использование при продаже или
покупке валюту любой страны или вести прямые бартерные сделки и иные
рыночные операции.
8. Каждый человек имеет право вступать в любые деловые отношения с
иностранными партнерами, рассчитывая на минимальные, лишь демократическим
законом установленные ограничения типа таможенных пошлин или запретов.
9. Каждый гражданин обязан платить приемлемые, неразорительные налоги и
пользоваться за это защитой и услугами государства. Никто не вправе
накладывать на гражданина налоги без согласия его самого или демократически
избранных его представителей. В случае нарушения государством этого
принципа
граждане вправе проводить кампании по отказу от уплаты налогов.
10. Каждый человек в своих деловых отношениях с государством, другими
лицами и организациями имеет право защищать свои интересы в независимом
суде, включая суд присяжных.
11. Данная Декларация вступает в силу с момента подписания. Ее
исполнение гарантируется на территории подписавшихся стран.
12. В случае нарушения положений данной Декларации граждане вправе
обращаться в Международный суд, который будет создан из представителей
стран, подписавших Декларацию, в течение полугода после ее подписания.
Июль 1992 г., г. Хельсинки
2. Доклад "Экономическая свобода как неотъемлемая часть естественных
прав человека и условие осуществления "социальных и экономических прав"
(представлен В.В. Сокирко в письменном виде делегатам Международной
конференции по правам человека, Варшава, октябрь 1998 г.)
Предварение. Благодарю организаторов Конференции за приглашение и
возможность принять участие в дискуссии о судьбе и целях мирового движения
за права человека. Не скрою, немалую роль в решении приехать на эту
Конференцию сыграла не только оказанная мне честь со стороны польских
правозащитников, стойкостью и смелостью которых в 60-80 годы мы в бывшем
СССР привыкли восхищаться, но и сам дух этого приглашения к спорам и
размышлениям, к поиску новых путей.
Я надеюсь, что не совсем традиционное направление правозащитной работы
нашего Общества защиты осужденных хозяйственников и экономических свобод и
идей, на которые оно опирается, позволит посмотреть на проблему прав
человека с неожиданной для многих точки зрения.
Но прежде чем давать свои ответы на вопросы типа "Нуждается ли Всеобщая
декларация прав человека в изменениях и в чем именно?", я должен в
нескольких словах представить истоки и практику нашей работы.
Начало спора. Свое идейное начало мы датируем 1978 годом, когда в
московском самиздате появились дискуссионные сборники "В защиту
экономических свобод". До 1981 года вышло 11 выпусков, прежде чем это
издание было прекращено, в немалой степени - по причине властных репрессий.
Так, материалы 6 первых выпусков в 1980 году были официально осуждены
Мосгорсудом как клевета на советский общественный и государственный строй,
экономику и науку социализма и т.п. Ныне это судебное решение отменено, но
до широкой общественной реабилитации идей защиты экономических свобод в
России еще далеко.
Во всяком случае уже 20 лет назад в рамках правозащитного движения
Москвы была отчетливо понята настоятельная потребность дополнения
традиционной защиты прав человека (свободы совести, печати, союзов,
демонстраций и др.) защитой экономической свободы личности, т.е. свободы
дела, торговли, предпринимательства - жизненных ценностей людей малого и
среднего бизнеса (буржуазии), главной опоры развитого гражданского
демократического общества, задавленных при тоталитарном социализме
уголовными запретами частного предпринимательства, так называемой
спекуляции, посредничества, валютных обменов и т.п. Но надо признать, что
наши выводы уже тогда были отвергнуты большинством участников правозащиты,
а
приравнение политзаключенных и несправедливо осужденных хозяйственников
воспринимались как вид морального святотатства. Уже в те годы нам пришлось
убедиться, что даже демократически и оппозиционно настроенные люди
соглашались скорее не с нами, а с властями, которые приравнивали
спекулянтов
и "цеховиков" к страшным "теневикам", мафии.
Мы все помним, как в эти же годы правозащитники Польши осознали и
блестяще разрешили проблему соединения правозащиты с массовым рабочим
движением свободных профсоюзов. Аналогичные, но неудачные попытки по
созданию свободных профсоюзов предпринимались и у нас при поддержке
Московской Хельсинской группы. Но вот о реальных попытках соединения
правозащиты с движением угнетенных частников, хозяев, торговцев и
предпринимателей я, к сожалению, даже не слышал. И было бы очень интересно
обменяться мнениями, почему такое, казалось бы, естественное базовое
соединение не происходило и не происходит до сих пор (по крайней мере у
нас).
Неудачи. Что же касается нашей группы, то она возобновила свою работу
уже в годы "перестройки" как Общество защиты осужденных хозяйственников и
экономических свобод, но теперь с упором не на теорию, а на практическую
защиту осужденных деловых людей, правовую помощь тем предпринимателям и
торговцам, рыночная работа которых была квалифицирована социалистическим
государством как уголовные преступления. К сожалению, такая квалификация
работы рыночников была свойственна не только старым работникам советских
правоохранительных органов, но и пришедшим во власть "демократам",
способным
провозглашать свободную торговлю и одновременно увеличивать тюремные сроки
за спекуляцию, т.е. за свободу торговли. Или провозглашать приватизацию
госпредприятий и усаживать на тюремные нары "цеховиков", т.е. людей,
которые
на этих госпредприятиях занимались частным предпринимательством, т.е.
начинали приватизацию снизу, естественно и эффективно.
С великим изумлением мы убеждались в казалось бы невозможном: так
называемая рыночная реформа в России сопровождалась не реабилитацией или
хотя бы амнистией загнанных в тень частников, а напротив, требованиями
усиления против них государственных репрессий. Как разъяснил мне по
телефону
один из кремлевских чиновников: "Мы в стране капитализм строим, в Америке
таким, как ваши, по 40 лет дают, а вы об их освобождении тут говорите..."
Только позже пришло осознание, что в эти годы бывшие коммунистические и
комсомольские чиновники просто перестраивали свои технологии властвования
над людьми и прежде всего над людьми дела, успешно меняя коммунистическую
фразеологию на демократические заклинания, на умения манипулировать
выборными процедурами и запугивать общественность мафией и уголовниками.
Впрочем, сила последних и вправду росла, но главным образом благодаря
прямому сращиванию их с самой властью.
К сожалению, сопротивление этим процессам было незначительным и не
могло их остановить. И все же в целом наша работа была небесполезной, хотя
оценки ей можно давать самые разные - от положительных до глубоко
пессимистичных. С одной стороны, мы смогли помочь многим сотням осужденных
хозяйственников на территории не только России, но и иных бывших советских
республик. Из семисот с лишних дел подзащитных, ныне находящихся в нашем
архиве, более половины тех, по которым удалось добиться снижение наказания
или, гораздо реже, реабилитации. Еще более значительным успехом можно
считать очищение Уголовного кодекса от многих антипредпринимательских
статей
и частичную экономическую амнистию 1994 года. Эти законодательные акты,
которых мы добивались долгие годы, помогли обрести свободу еще большему
числу людей.
Однако, с другой стороны, нам (и гражданам в целом) не удалось главное:
изменить характер идущих в России процессов и существенно уменьшить
парализующее бизнес своекорыстное давление власти. Декларированная
Конституцией РФ 1993 г. свобода экономической деятельности на практике
остается скорее фразой, чем реальной гарантией. И в этом основная причина
сегодняшних бед: люди свободного дела не могут и не имеют возможности
эффективно работать на рынок, обогащая себя и страну. Большинство из них до
сих пор вынуждено оставаться в тени от удушающих налогов и учета, вне
официального закона и право защитной поддержки, надеясь лишь на сделки с
коррумпированной властью.
У нас в России эта неудача проявилась очень ярко, но думаю, подобное
может случиться и в других странах, где, получив гласность и иные
политические права, правозащитники и демократы не умеют или даже не сознают
необходимость защиты свободы дела для миллионов людей "третьего сословия".
Почему так происходит?
Отсутствие традиции опоры на естественное право.
Если говорить в целом, то корни лежат, на мой взгляд, в глубоких
этических предрассудках людей, в их вечном желании опереться на помощь и
силу государства - и не только в переживших тоталитаризм, но и в странах с
давними демократическими традициями. Ведь любое, даже либеральное
государство стремится из слуги народа стать его опекуном.
Применительно к правозащитному движению России эта черта ярко
проявляется в стойкой традиции в своих обращениях прибегать не к аргументам
естественного (с опорой на мораль) права, а к авторитету государственного
закона или межгосударственных соглашений, т.е. к аргументам так называемого
позитивного права. Нетрудно понять, почему сложилась столь прочная
традиция.
В годы холодной войны и зарождения правозащитного движения, обращение к
нормам международных договоров типа Хельсинских соглашений, признанных
самой
властью и подкрепленных контролем со стороны независимых и противостоящих
ей
иностранных партнеров, были самым сильным и действенным средством во все 20
лет советской правозащиты. И здесь ни в какое сравнение не могли идти
попытки опоры на понятия обычной справедливости, на мнения простых людей,
тем более что они были сами во многом носителями советских предрассудков.
Ситуация изменилась коренным образом в годы перестройки, когда власть
сама стала клясться правами человека, международными договорами и сама
стала
"лучшим другом" западных правительств, а официальное право, утратив
риторику
"соцзаконности", на деле сохранило репрессивную судебную (и внесудебную)
практику. Все ссылки правозащиты на позитивное право теперь потеряли
прежнюю
силу и авторитет, а традиции обращения к аргументам обычной совести из-за
отсутствия суда присяжных так и не появились до сих пор.
Мы убеждены, что только обращение правозащитников к авторитету
естественного права, к мнениям присяжных, способных и обязанных
корректировать и даже устранять в конкретных делах несправедливость
бессовестных законов и иных властных установлений (от появления последних
никто и никогда не будет застрахован и в будущем). Только это соединит
правозащиту с народом и даст ей национальную почву.
Глубинное противоречие Декларации ООН 1948 г.
Другим важным фактором правозащитной слабости является, по-моему,
противоречивость нашей главной идейной опоры - Всеобщей Декларация прав
человека ООН 1948 года, которая несет на себе печать глубинного компромисса
либеральных и коммунистических стран - членов ООН, признаки очевидного
крена
в сторону обеспечения так называемых социальных и экономических прав при
практическом игнорировании защиты экономических свобод. Именно это
обстоятельство заслуживает сегодня самого серьезного обсуждения.
Ниже я буду опираться на доводы Мориса Крэнстона из его книги "Права
человека", опубликованной в 1975 году в Париже и частично перепечатанной в
нашем "самиздатском" сборнике 1979 года "ЗЭС-7". Вот вкратце эти аргументы.
Всеобщая Декларация прав человека ООН 1948 г. вобрала в себя основные
ценности, выработанные либералами эпохи Просвещения конца XVIII столетия,
деятелями американской и французской революций. Из 30 статей Декларации 21
статья как раз и формулирует традиционные естественные права человека в их
классическом выражении, включая знаменитые "свободу, равенство, братство",
а
именно, право на жизнь и семью, свободу передвижения, право владеть
имуществом, равенство перед законом, право на справедливый суд, на
неприкосновенность личности и жилища, свободу совести и убеждений, слова и
собраний, право политического убежища. И здесь все понятно.
Но вот в последней трети статей Декларации перечислены "новые" права
иной природы: право на социальное обеспечение, на всеобщее образование, на
равную оплату труда, на отдых и оплачиваемый отпуск, на "жизненный уровень,
который необходим для поддержания здоровья человека и его семьи", что
следует отождествить с бесплатным распределением государством жизненных
средств среди нуждающихся.
Уже сами составители Декларации отмечали разницу между новыми и
традиционными правами человека. Поэтому в протоколах заседаний Комиссии ООН
перечисленные в первых 20 статьях нормы названы "политическими и
гражданскими правами", а новые права названы "экономическими и
социальными".
И такое терминологическое разделение существует до сих пор.
Включение новых прав в Декларацию было значительным дипломатическим
успехом коммунистических стран-членов ООН (а потом и стран третьего мира).
По мнению М. Крэнстона (далее М.К.) такое разбавление естественных прав
человека "новыми" в корне подорвало само дело защиты прав человека в ООН.
Ведь если традиционные, т.е. политические и гражданские права обладают
естественной универсальностью и могут быть выполнимы в любой стране мира
при
соответствующей политической воле ее властей, закреплении их в национальном
законодательстве и действенном контроле за выполнением со стороны
учрежденного должным образом Международного суда, то "социальные и
экономические права" на всяческие пособия и гарантии не могут быть
обеспечены таким простым способом, поскольку их выполнение зависит не
столько от воли правительств, сколько от экономических возможностей,
благосостояния самой страны. Ведь "нельзя говорить, что я обязан что-то
сделать, если я физически не могу это сделать. Так, в настоящее время
абсолютно нереально и долго еще будет нереально обеспечивать всех людей на
свете оплачиваемыми отпусками... Поскольку политические и гражданские права
по большей части нарушаются в форме правительственного вмешательства в дела
отдельных лиц, требуемые законодательные акты должны оказывать сдерживающее
влияние на исполнительные органы правительства. В этом случае дело обстоит
несравненно проще, чем когда речь идет о "праве на труд", "праве на
социальное обеспечение" и т.д. Чтобы осуществить социальное обеспечение,
правительству недостаточно одобрить необходимые законы, оно должно иметь в
своем распоряжении крупные средства, а в настоящее время многие
правительства ими не располагают. Правительство Индии, например, просто не
имеет ресурсов, чтобы обеспечить "жизненный уровень, который необходим для
поддержания здоровья и благосостояния более чем 400-миллионного населения
страны, не говоря уже об оплачиваемых отпусках" - (М.К.).
Сведение в одной Декларации подобных утопических для большинства стран
пожеланий и естественных прав человека, нарушать которые нельзя ни в каких
случаях, как раз и привело к тому, что "вся дискуссия в ООН о реальном
механизме обеспечения естественных прав перешла в туманную область
утопических пожеланий экономических и социальных прав, что очень выгодно
как
раз тем государствам, которые грубо попирают политические и гражданские
права людей, но зато имеют в своих законодательствах необеспеченные
положения об улучшении благосостояния народа... Типичный пример - отношение
к этому вопросу Советского Союза" - (М.К.).
Приоритетность права собственности и экономических свобод.
Эту аргументацию следует дополнить выявлением прямого противоречия
между условиями реализации социальных и экономических прав и защиты
экономических свобод человека, которые очевидно относятся к корпусу
гражданских прав, хотя в тексте Всеобщей Декларации ООН они прямо не
упоминаются, но подразумеваются ст. 17 о праве человека владеть своим
имуществом.
Ведь, чтобы обеспечить повышенное выполнение социальных и экономических
прав, правительствам бедных стран необходимо получить дополнительные
средства от зарабатывающих и владеющих имуществом людей в виде новых
налогов
или даже прямых конфискаций и иных мероприятий социалистического характера,
т.е. путем нарушения ст. 17 Декларации. Последнее ведет к разорению
состоятельных граждан, снижению так называемой налогооблагаемой базы,
оскудению государственной казны и, как следствие, к сокращению социальных
пособий. Уяснение такой простой зависимости ведет к необходимости повысить
безусловность исполнения ст. 17 до классического уровня "защиты частной
собственности как священной и неприкосновенной" и связанных с нею
экономических свобод человека. Без этого практически невозможно устойчиво
повышать планку выполнения социальных и экономических прав.
На наш взгляд, эта дилемма должна быть разрешена в пользу
первоочередного исполнения именно ст. 17 как краеугольного естественного
права человека, по важности следующего сразу за правом на жизнь и прямо из
него вытекающего.
"Право собственности есть логическое следствие прав на жизнь: если
человек имеет право на выживание, он имеет право оставлять себе имущество и
еду, необходимые для этого. Некоторые мыслители, например, св. Фома
Аквинский, утверждают, что право на жизнь, поскольку оно предваряет право
на
собственность, позволяет голодному воровать, дабы выжить. Они также
говорят,
что нельзя считать воровством (т.е. незаконным присвоением), если голодный
берет принадлежащий другому кусок хлеба. Философ Локк с этим не согласен:
он
считает, что хотя сытый обязан дать хлеб голодному, голодный не имеет права
брать его по своей воле. Эта разница, по-видимому, отражает различие между
средневековой и современной христианской этикой. Любой человек имеет право
на собственность, которую он приобрел честно и законно, за исключением той
доли, которая законно взыскивается с него в виде налога правительством, под
властью которого он находится" - (М.К.).
Но тут же М.К. справедливо поправляется: "Оговорка насчет налогов
создает предлог для всякого рода обмана и грабежа. Какой-нибудь "левый"
режим, буквально грабящий человека, может оправдываться тем, что он всего
лишь взыскивает налоги. Обычно говорят, что налоги законны только тогда,
когда они добровольны; но как можно назвать добровольными гигантские
налоги,
существующие в некоторых государствах всеобщего благосостояния в ХХ веке,
налоги, которые часто выплачиваются лишь из боязни жестоких наказаний,
налагаемых на неплательщиков? Где кончаются налоги и где начинается
конфискация? Трудно представить, каким образом люди могут быть свободными,
если они лишены права владеть имуществом и полностью отданы на милость
какого-нибудь хозяина или коммунистического правительства, которые должны
обеспечить их всем необходимым для жизни. В этом смысле собственность
неотделима от свободы."
К этим сильным аргументам М.К. следует добавить следующее:
прокоммунистическая (социалистическая) линия на ущемление прав
собственности
и экономических свобод ради обеспечения экономических и социальных прав не
выдерживает критики и со стороны реализуемости именно этих прав. Ведь
сегодня большинством авторитетных экономистов мира признано, что между
уровнем обеспечения экономической свободы граждан и уровнем развитости
экономики и материального богатства страны (а значит и возможностями
реализации социальных и экономических прав) существует прямая зависимость.
И
недаром государствами всеобщего благосостояния с наивысшими нормами
социальных и иных выплат в ХХ веке стали не коммунистические государства, а
именно западные страны свободной рыночной экономики. И это понятно: чтобы
иметь возможность что-то распределять, надо "это" предварительно заработать
в условиях достаточно жесткой мировой конкуренции. Успешно же зарабатывать
могут только свободные (по крайней мере, экономически) люди. Вот и выходит,
что именно для реального исполнения социальных и экономических прав бедных
необходимо прежде всего обеспечить права на собственность и экономическую
свободу граждан, способных зарабатывать стране необходимые для этого
средства. Хотя бы для этого выполнение ст.17 Всеобщей Декларации и всех
иных
гражданских прав должно быть первочередным и обязательным в сравнении с
выполнением социальных и экономических прав, перечисленных в последней
трети
этой Декларации.
Наши предложения: В связи с вышеизложенным мы предлагаем мировому
правозащитному движению добиваться не только большей практической
осуществимости норм Всеобщей Декларации прав человека 1948 г. (например,
учреждением специального Международного Суда по правам человека), но и
серьезной корректировки или хотя бы уточнения смысла ее основного
содержания, а именно:
- исключения из текста Всеобщей Декларации статей 22-27, излагающих не
естественные гражданские и политические права человека, а так называемые
социальные и экономические права, исполнение которых не может быть признано
безусловной необходимостью в каждой стране, или, по крайней мере,
предварением их текста пояснением, что речь идет именно не о требованиях, а
лишь о пожеланиях исполнять по возможности эти второочередные права, -
расширением текста Всеобщей Декларации изложением норм, защищающих основные
экономические свободы человека прямо или в виде особого документа в
приложении.
В этой связи мы предлагаем вашему вниманию разработанный в 1992 году в
нашем Обществе проект "Декларации экономических свобод человека", который в
том же году был принят учредительным съездом Партии экономической свободы
России в качестве программного документа, но, к сожалению, так и не стал
предметом широкого обсуждения. При его составлении мы использовали свой
опыт
наблюдения за основными типами репрессий, которым подвергались люди в нашей
стране за свободную экономическую деятельность и стремились к тому, чтобы
статьи международной Декларации делали бы невозможными хотя бы такие
репрессии. Среди этих предлагаемых норм - запрет на принудительную
национализацию частной собственности, кроме как по решению независимого
суда, право на суд присяжных в спорах с государством, право человека на
использование национальной собственностью, не ущемляющее прав других,
свобода предпринимательства без каких-либо специальных разрешений, право на
свободную торговлю по любым ценам и в любой валюте и с любыми партнерами,
включая иностранных, наконец, право платить только неразорительные налоги и
таможенные пошлины и только с добровольного согласия самих граждан или их
демократически избранных представителей.
Конечно, список желательных для международной фиксации норм в этом
проекте далеко не полон. Так, с моей нынешней точки зрения, незаслуженно
отсутствует в нем старая норма о праве на коммерческую тайну, в том числе
от
государства, о праве предпринимателей отказываться от обязательного учета
своих операций у налоговиков при условии уплаты фиксированных налоговых
платежей и др. Без всяких сомнений, данный проект открыт и для иных
предложений. Важно понять, что надо разворачивать такое обсуждение, чтобы
исправить опасный крен в правозащитном движении, который заключается в
умалении защиты гражданских прав - экономических свобод человека - от
государства и в преувеличении роли так называемых социальных и
экономических
прав человека, когда они обеспечиваются лишь усилением налогового бремени и
иных ущемлений государством экономической свободы.
Заключение. Уверен, что произошедшая в 1998 году в России финансовая
катастрофа в немалой степени произошла еще и потому, что с самого начала
наша общественность, податливая на социалистические иллюзии и мифы о
криминальности почти всякого дела, была безучастна к защите реального, т.е.
производительного и торгового малого и среднего бизнеса от все
усиливающегося давления со стороны государственных чиновников и
правоприменительных органов - во имя якобы социальных и экономических прав
людей, а на деле - ради своих своекорыстных интересов. В России
относительно
защищенным оказался только крупный финансовый капитал - и чаще всего
благодаря своим тесным, частью прямо коррупционным связям с властными
структурами. В результате великая и природно богатая страна была
разворована
и разорена, оказалась в безнадежных долгах, как внешних, так и внутренних.
Не следует обольщаться, что подобные кризисные явления не способны
поразить и иные страны, включая самые благополучные на сегодняшний день.
Ведь во всех странах существуют государственные чиновники, кровно
заинтересованные в увеличении своих полномочий по части распределения
средств, отнятых у состоятельных граждан якобы во имя увеличения социальных
и экономических прав бедняков и создания всеобщего благоденствия и т.п..
Везде есть правоохранительные органы, заинтересованные в росте мифов о
преступных угрозах ради выбивания из граждан новых поборов на свое
содержание, везде есть законодатели, также заинтересованные повышать налоги
и тем самым загонять деловых людей в тень. А значит, везде есть опасность
возрождения тоталитарного социализма через существенное ущемление права
человека на собственность и выстраиваемую своим трудом и талантом жизнь.
Упомянутый М.К. заочный спор средневекового мыслителя Фомы Аквинского с
его оправданием голодного, когда он грабит богатого (прямо или через
государство), и мыслителя нового времени Джона Локка, который такое право
отвергал, хотя и признавал моральную обязанность богатых добровольно
помогать бедным, продолжается.
Сторонники социальных и экономических прав всех бедных на безбедность
утверждают обязанность государства ущемлять естественные прав граждан на
частную собственность и экономические свободы. Их либеральные противники, к
числу которых я себя отношу, им противоречат, утверждая, что для бедных же
будет лучше, если естественное право человека на собственность и
экономическую свободу будут защищены в первую очередь.
Я считаю, что правозащитникам во всех странах обязательно придется
делать свой выбор в этом споре. И лучше его сделать сейчас.
З. Резолюция "О нарушении экономических прав и свобод"
3-й Международной конференции по права человека, Варшава, 15.10.1998 г.
Участники 3-й Международной конференции по правам человека, обсудив
практику реализации экономических и социальных прав и свобод в Беларуси,
Украине и России и исходя из того, что экономические свободы человека
(свобода предпринимательства торговли, передвижения капиталов и рабочей
силы, доступ к материальным и информационным ресурсам и др.) являются
неотъемлемой частью основных прав человека, согласились с тем, что:
- защита социальных и экономических прав и свобод человека сегодня
являются для Беларуси, Украины и России актуальной проблемой,
- ущемление социальных и экономических прав и свобод приводит к
развитию теневой экономики,
- дискриминационная политика этих государств в отношении частного
бизнеса, ограничивающая свободу предпринимательства, прав граждан на
самостоятельную экономическую деятельность, поощряет произвол чиновников в
отношении негосударственных предприятий, а также формирует в общественном
мнении отрицательный образ предпринимателя.
и пришли к следующему выводу:
массовое подавление социальных и экономических прав и свобод в
Беларуси, Украине и России со стороны этих государств оправдывает широкое
ненасильственное сопротивление со стороны предпринимателей вплоть до
организации забастовок и демонстраций протеста.
Участники 3-й Международной конференции по правам человека считают, что
для поддержки борьбы предпринимателей за свои права необходимо оказать им
всемерную правовую и информационную помощь, придавая их стихийным
требованиям общественно корректные формы, отвечающие принципам
цивилизованного гражданского общества, и отмечают, что необходимо внести
изменения в основные международные правовые документы, в которых ныне
отсутствует развернутое понятие экономической свободы как неотъемлемой
части
основных прав человека.
Если мы с доверием отнеслись к тезису А.Ф. Кони о сугубой значимости
суждений присяжных для законодателя и граждан, то встает вопрос: "А каким
образом добывать такую информацию? И какой именно исследовательской
процедурой воспользоваться? Какие есть для этого варианты?" Попробуем
вначале ответить на последний вопрос.
Реальные суды присяжных в будущем, видимо, станут важным источником
значимой информации. Их преимущества:
- профессиональная организация судебных процессов,
- когда суд присяжных утвердится в стране, исследователи смогут
получать для анализа большое число вердиктов, что повысит надежность
выводов,
- для исследователей этот источник информации крайне дешев, почти
бесплатен, не требует специальных затрат.
Однако у реального СП с точки зрения исследователей есть и крупные
недостатки:
- законом до сих пор охраняется тайна совещаний присяжных и потому
самое интересное: мотивы и логика суждений присяжных остаются недоступными
для анализа. Надеяться можно только на будущее изменение законодательства,
- уголовно-процессуальный закон по необходимости детально
регламентирует процедуру работы суда присяжных. Это не дает возможности
варьировать вопросы присяжным в исследовательских целях и т.д., что
является
уже в принципе очень большим препятствием, ибо в реальном суде присяжных
председательствующий судья не имеет права ставить себе какие-либо
посторонние цели, кроме целей, записанных в законе,
- на рассмотрение реального суда присяжных нельзя ставить искусственно
измененное или даже целиком сконструированное в исследовательских целях
уголовное дело, что также бывает крайне важно, особенно для законодателей,
предлагающих ввод новых уголовных норм в новых жизненных ситуациях,
- присяжных в реальных судах отбирают методом случайной выборки (причем
достаточно не строго), что делает вероятным искажение структуры
представляемого населения и, соответственно, получение вердикта, не
соответствующего мнению подавляющей части народа.
Сегодня реальный суд присяжных не может стать основной базой
исследований мнений присяжных. Чтобы изменить это положение, надо
законодательно обеспечить доступ исследователей к видеозаписям совещаний
присяжных.
Игровые (учебные) суды присяжных
Как правило, такие процессы по кругу самых типичных уголовных дел
проводятся в юридических учебных заведениях. Из своей среды слушатели
выделяют "судей", "обвинителей" и "защитников", оставляя остальным роль
присяжных.
Проведение "учебных СП" было популярным в юридических вузах в 1992-94
гг. (период принятия законодателем решений о восстановлении в России суда
присяжных). Имелось в виду, что такие занятия не только подготовят
студентов
и специалистов к специфике работы с присяжными, но и подтолкнут сам
многотрудный процесс устроения в России суда присяжных.
Подобные юридические игры неоднократно проводились телевидением с
упором на соревновательность и зрелищность. Думается, что свою
положительную
роль эти занятия сыграли, ознакомив с идеей суда присяжных как широкий круг
практикующих юристов, так и все общество и обеспечив ему стойкий
положительный имидж. Педагогическую функцию суда присяжных, важность
которой
отмечал А.Ф. Кони, они исполняли неплохо, особенно в части отработки
юристами процедурных вопросов.
Однако сам учебный характер таких занятий практически полностью
блокирует их исследовательскую сторону, т.е. возможность получения в ходе
их
проведения значимой информации о том, как следует разрешать поставленное
дело с точки зрения народной совести. Это и понятно, ведь роль присяжных
исполняют сами учащиеся-юристы, ориентированные на разрешение дела не по
совести и с учетом своего жизненного опыта, а по имеющимся нормам права.
Поэтому решениям учебных судов присяжных не придается никакого значения,
что
совершенно справедливо. Из этого правила можно в принципе сделать только
одно исключение, если в качестве присяжных будут выступать
квалифицированные
судьи (юристы). Без сомнения, решения такой судебной коллегии будет иметь
значение, но не как решение представителей народа, а как решение особой
разновидности "коронного суда", лишь использующего процедуру суда
присяжных.
Кстати, именно эта черта (присяжные состоят из юристов) сильно
ограничивает и педагогическую роль таких процессов. Как уже отмечалось
выше,
юристам, действительно желающим потренироваться в работе с присяжными и
понять, как можно их убеждать, необходимо выступать перед настоящими людьми
из народа, а не перед юристами.
Если же мы студентов-юристов переведем в разряд публики, а в число
присяжных будем включать только приглашаемых неюристов, то получим совсем
другую форму экспериментального судебного процесса, а именно - общественный
или исследовательский суд присяжных. Но прежде чем описывать эти ключевые
для нас формы, надо сказать несколько слов еще об одной "игре".
Литературно-исторические суды присяжных
Да, я имею в виду часто упоминаемую в воспоминаниях школьные или
студенческие инсценировки судов над литературными или историческими
героями.
При всей условности и даже театральности подобных мероприятий, устраиваемых
обычно простыми учащимися (не юристами), они по своей сути были гораздо
ближе к духу суда присяжных, чем вышеописанные учебные процессы,
озабоченные
в основном проработкой процедур этого суда.
Два обстоятельства обеспечивали содержательность таких школьных судов:
- участие в составе присяжных только не юристов, ориентированных на
разрешение вопросов по совести, а не по одному лишь формальному праву,
- постановка на обсуждение пусть в игровой форме, но жизненной
проблемы.
При всей условности обстоятельств жизни литературных и исторических
героев сама их известность предполагает, что участники обсуждений уже как
бы
впитали их жизни в свой мир, примерили к своим обстоятельствам, не раз
ставили себя на их место и как бы в своей душе "судили их". Литературный же
суд только позволял им вынести эту духовную работу на общее обсуждение,
исправить в чем-то, в чем-то убедить других и попытаться прийти к общему
мнению - в той важной проблеме, которая на деле обозначена именами
"подсудимых героев". А юридическая форма суда присяжных позволяет
организовать, структурировать эту работу. Причем, уверен, что не
возбраняется эту сторону действия исполнять на высоком юридическом уровне.
Лично я отношусь к судам над литературными и историческими героями
достаточно серьезно и очень сожалею, что сегодня о них ничего не слышно.
Для
педагогов и правозащитников это отличный инструмент развития у людей
правосознания.
Общественные суды присяжных (ОСП)
В отличие от учебных процессов ОСП организуются, как правило, не
юристами и потому их участниками (судьей, сторонами и что важнее -
присяжными) являются, как правило, обычные граждане. Именно поэтому о таких
мероприятиях с большей уверенностью можно утверждать, что это суд
представителей народа. ОСП собирается не для тренировки юристов, а прежде
всего, чтобы разрешить дело по существу, используя юридически выверенные
процедуры. Именно поэтому его можно считать первой (неразвитой) формой
исследовательского суда. Опишем кратко, как проходили ОСП в нашем Обществе:
Как правило, в штаб-квартире Общества (хотя помещения бывали самые
разные) организатор старался собрать не меньше 12 человек из числа
знакомых,
на рассмотрение которых выносилось уголовное дело одного из наших
подзащитных. Время заседания укладывалось в 2 часа.
По установочной части приговора (или иного документа) обвинитель (мы
старались, чтобы им был кто-нибудь из сочувствующих юристов или, в крайнем
случае - организатор), докладывал фабулу дела, потом он отвечал на вопросы.
Затем слово брал защитник, обычно, излагая аргументы Общества и также
отвечая на вопросы. Практически всегда обвинитель и защитник не спорили о
доказанности фактической стороны дела, хотя очень часто она была довольно
сомнительной. Но без знакомства с материалами дела, без свидетелей и за
короткое время нельзя надеяться на объективное понимание правоты той или
иной стороны, а самое главное, что это и не нужно, потому что главной
линией
защиты по нашим делам было оспаривание не фактов, а квалификации действий
подсудимого. Например, мы считали какие-то действия частным
предпринимательством, а приговор и обвинитель их квалифицировали как
хищение. На примере такого конкретного дела мы выясняли судьбу не одного
конкретного предпринимателя, а более общую правовую проблему: считать ли
вменяемые ему действия преступлением или предпринимательством?
Конечно, приветствовался обмен репликами между "сторонами", после чего
прения считались законченными.
Обычно из-за дефицита юристов (только 3 раза у нас выступали
профессионалы в роли судьи) судейские обязанности брал на себя активист
Общества, сводя их к чисто распорядительным функциям. После окончания
прений
он объявлял присяжным заранее согласованные со "сторонами" вопросы и
передавал функции председательствующего избранному присяжными старшине.
В отличие от реального суда здесь ход обсуждения был открытым и по
возможности стенографировался с последующей распечаткой, но не допускалось
чье-либо вмешательство в его ход. Обычно после дискуссии и выявления
непримиримых точек зрения все присяжные по предложению старшины высказывали
по очереди свои выводы. Старшина высказывался последним и подводил итоговый
вердикт. Только после этого участники, исполнявшие функции сторон и судьи,
возвращали себе право голоса и могли спорить дальше, как говорится, уже "в
послесудебном порядке".
Достоинства ОСП:
Практическая бесплатность работы всех участников, не считая небольшой
оплаты организатора. Юристы же, играющие роли судьи, обвинителя и
защитника,
а также сами присяжные выполняли свои важные функции лишь по "велению
гражданского долга". Такая дешевизна делает возможным проведение ОСП любой
правозащитной организацией, любой активной группой граждан.
Общественный характер таких заседаний позволяет привлекать к обсуждению
представителей средств массовой информации и общественных организаций, тем
самым увеличивая степень воздействия на общественное сознание, а через них
-
на сознание юристов и законодателей.
Организаторы таких обсуждений (правозащитники) получают возможность
сверить свои предложения и позиции по любым делам с мнением граждан и
укрепить веру в правильность своей работы.
Однако бесплатность обуславливает и негативные свойства ОСП:
Хронический дефицит юристов, согласных бесплатно участвовать в качестве
сторон, что снижает уровень обсуждения и вымывает из него ту необходимую
степень процессуальной строгости, которая обеспечивает плодотворную работу
присяжных и получение значимых результатов. Это обстоятельство дает
моральную возможность оппонентам правозащиты (например, из
правоприменительных органов) игнорировать полученные выводы.
Принцип бесплатности участия присяжных в общественных судах
ограничивает и круг привлекаемых в число присяжных граждан. Фактически
организаторы могут опереться только на узкий круг своих близких знакомых,
на
активистов Общества или даже на его подзащитных и их родственников, которые
в принципе не могут считаться независимыми и беспристрастными при разборе
дел, подобных тем, по которым они сами пострадали. Это в еще большей
степени
ставит под сомнение объективность результатов в общественных судах
присяжных. Надо сказать, что в своей работе эту опасность мы прекрасно
понимали и потому старались зазывать на такие мероприятия не членов нашего
Общества. Но надо признать: далеко не всегда нам удавалось обеспечить
участие незнакомых и потому не зависимых от нас людей.
Итак: общественный суд присяжных без сомнения позволяет получать
сведения о степени несовпадения народного правосознания с действующей
судебной и обвинительной практикой. ОСП можно использовать в качестве
начальной базы исследований, но лишь по необходимости и при безденежности.
Опросные суды присяжных
Сознание узости доступного нам круга потенциальных присяжных заставляло
нас в 1992-95 гг. расширять этот круг за счет прихода в "чужие" аудитории.
Убедить незнакомых людей, собравшихся для иных целей, потратить часы на
рассмотрение уголовного дела мы не могли, потому упор был сделан на еще
большее упрощение процедуры представления судебного материала. Доводом за
такое упрощение служило следующее: раз по уголовно-процессуальному праву в
кассационном и надзорном судах позволяется прения сторон заменить лишь
сообщением судьи-докладчика, то почему такой порядок нельзя использовать и
в
нашем случае?
Конечно, для представления в чужих аудиториях мы выбирали простые, но
наиболее важные и спорные для разрешения дела, по которым заранее
составлялся так называемый "информационный лист". В нем последовательно
излагались: краткие данные о подсудимом, о фабуле дела, доводы обвинения,
доводы защиты, вопросы к присутствующим, которые заранее соглашались играть
роль присяжных и, что особенно важно - заранее подготовленные варианты
ответов, дающие возможность узнать мнение аудитории не только по вопросу о
виновности и снисхождении в случае признания вины, но отношение к
правильности юридической квалификации содеянного, к целесообразности
лишения
свободы в случае признания вины. Такие информационные листы с вариантами
ответов позволили "работать" с многочисленной аудиторией и потому стали
непременным элементом и для иных форм "опросных судов присяжных".
Если в "общественном суде присяжных", довольно малочисленном по
составу, мы могли записать дискуссию присяжных, анализируя потом оттенки
разных мнений, то в больших чужих аудиториях сделать это практически
невозможно, и потому мы решили, что слушателям следует предлагать более
разнообразные варианты ответов, чем это практикуется в реальных судах
присяжных с их лишь "да или нет".
Может, именно поэтому такая форма подачи материала практически
исключала споры между участниками этих слушаний. Организатор становился
ведущим, зачитывая перед собравшимися информационный лист и последовательно
отвечая на их вопросы после каждой его части: фабулы дела, аргументов
обвинения и защиты. В этих вопросах участники частично уже определяли свои
суждения и иной раз даже начинали спорить с аргументами той или иной
стороны. Так что когда вопросы участников заканчивались, наступало время им
"определяться", а ведущему - записывать итоги голосований по заранее
сформулированным ответам.
К сожалению, сил на широкий разворот такой работы не было, хотя до сих
пор убежден - это хороший метод получения большого количества оценок, а
кроме того - прекрасный способ правозащитной работы с любой аудиторией и
даже способ правовой пропаганды. Думаю, у него есть будущее.
Заочные суды присяжных (3СП)
Изобретателем этого способа можно считать главного редактора нашего
сборника (журнала) "3ЭК" С.Л. Сломянскую, которая предложила печатать
информационные листы наших подзащитных так, чтобы читатели могли заполнить
опросный лист, вырезать его из сборника и прислать в редакцию.
За три года (1993-1996) вышло 10 сборников "3ЭК", в каждом из которых
печатались по три информационных опросных листа по делам осужденных
хозяйственников под общим заголовком "Заочный суд присяжных" составителем
части их была Н.П. Шеремет. К нам пришли сотни откликов. Частично эти
сведения помещены в нашей "Сумме" под аббревиатурой "ЗСП".
Подавляющее большинство откликов пришло от заключенных или уже
освободившихся хозяйственников, усердных читателей сборников "ЗЭК". И,
конечно, почти все их оценки были оправдательного свойства. Вердикты
"виновен" встречались очень редко. Читателей, откликнувшихся на опросные
анкеты "ЗЭК", нельзя считать типичными представителями российского народа,
и
потому, к сожалению, по их ответам нельзя делать выводы о соответствии
народной совести нынешним судебным решениям. Оценки эти, без сомнения,
имеют
лишь ограниченное значение, как мнения заинтересованной публики в суде
(друзей и родственников осужденных или даже их самих).
Мне кажется, что повторение подобных попыток в других, менее
специальных, изданиях способно дать более представительные результаты, но
все равно они будут находиться под сомнением. Ведь в такой форме "суда
присяжных" не организатор-исследователь набирает состав присяжных, еще не
знающих о деле, а сам читатель решает, стоит ли ему становиться присяжным в
деле, которое уже стало известно. В такой ситуации "читательской воли", в
любом издании среди откликов будут преобладать мнения людей, протестующих и
не согласных с нынешними судебными решениями. Остальным же (согласным) для
отклика нет достаточного стимула. Такой недостаток заочного суда присяжных
вряд ли можно преодолеть, поэтому его ценность как исследовательской формы
ниже тех форм СП, где люди согласились стать присяжными до того, как им
стала известна суть дела.
Телевизионный суд присяжных
(ТСП - проект 1996 г.)
Еще большим влиянием на сознание людей обладает телевидение. Поэтому я
остаюсь горячим сторонником проведения телевизионных судов присяжных.
Думаю,
они смогли бы потеснить сегодняшние "ток-шоу" часто по надуманным темам, и
были бы не только полезнее, но и драматичнее их, особенно если к их
вердиктам станет прислушиваться и судебная власть (имею в виду не решение
конкретных дел, а рекомендации по вопросам судебной практики).
Как мне видится такой телевизионный суд присяжных?
В телестудии собираются 12 присяжных, 5 юристов (два обвинителя, два
защитника, один судья) при одном ведущем. Состав вполне традиционен, если
не
считать удвоенного числа юристов, поскольку на них возлагается большая
ответственность за представление аргументов сторон и за последующий анализ
суждений присяжных и вытекающих из них предложений (а может, и отзывов
телезрителей). Возможен вариант, когда со стороны обвинения и защиты
действуют в паре профессиональный юрист и правозащитник.
Никаких других участников в таком телевизионном суде быть не должно.
Отбор присяжных для такого заседания должен быть проведен особенно
тщательно, видимо, за телекадром, но с извещением телезрителей об основных
социологических характеристиках отобранных присяжных. Присяжные должны быть
набраны методом случайной выборки (например, по телефонной книге) и по
структуре соответствовать основной структуре российского населения.
Конечно, судья должен принять присягу от присяжных и объяснить им,
какую пользу их решение принесет правосудию. Особую роль в таком суде
должен
играть телеведущий, которому надо на время прений полностью подчиниться
главенству судьи, за исключением техники съемок, а при обсуждении присяжных
стать как бы их старшиной (но без права решающего голоса). После объявления
вердикта присяжных судья не только его утверждает, но и обсуждает значение
суждений присяжных, выводы из них в кругу своих коллег-юристов, с учетом
мнений телезрителей, которые к тому времени уже поступят, если речь идет о
передаче в прямом эфире. На мой взгляд, эта передача должна идти именно в
прямом эфире для создания у телезрителей чувства полной достоверности.
Конечно, фабулу дела можно излагать и средствами кинохроники, выступления
сторон должны быть динамичны и понятны. Итоговый анализ специалистов должен
давать глубокие рекомендации для власть имущих (да и для граждан) по
разрешению вскрытых проблем.
Каждый из присяжных ТСП должен напряженно работать, ведущий должен
стимулировать их активность и даже споры. Публики же в студии быть не
должно, она должна быть слита со всей страной, наблюдающей в своих домах за
этим судом по телевизору. Такая форма СП сможет соединить преимущества
общественного (исследовательского) и опросного судов присяжных и стать
массовой школой правового обучения граждан и юристов.
Примечание 1999 г. Сегодня мой проект ТСП можно считать устаревшим,
поскольку аналогичные программы уже реализованы ТВ, и даже не на одном
канале. Но моих надежд эти передачи никак не оправдывают. Почему?
Реализованные "телесуды" кажутся инсценировкой из-за недолжного набора
присяжных. Взамен случайных и потому настоящих представителей народа там
заседают друзья и знакомые, представители околотелевизионных тусовок,
которые никак не представляют рядовых граждан и которым практически
невозможно принести клятву в таком суде всерьез, а не "понарошку". Так что,
к сожалению, я не могу считать свой проект осуществленным.
Социологический опрос как самый представительный "суд присяжных"
В практике нашего Общества мы лишь один раз смогли обратиться к услугам
профессиональных социологов, но этот единственный опыт оказался удачным.
Мысль об обращении к социологической службе опросов общественного
мнения зародилась в начале 1993 года в вышеописанных попытках создать более
широкие "опросные суды присяжных" и тем укрепить доказательность своих
предложений законодательной и судебной власти. К тому времени у нас уже
имелся опыт создания информационных листов и вариантных вопросов, а для
обращения к социологам не хватало только денег.
Симпатии людей нам помогли. Сотрудники известного социологического
фонда "Общественное мнение" согласились обслужить нас по самой низкой
ставке. Подготовка к исполнению заказа заняла немного времени, и 3 апреля
1993 года работники фонда опросили 996 респондентов из 15 крупных городов
России по трем самым типичным делам наших подзащитных. Поясню, почему мы
так
высоко ценим эту работу. Дело в том, что попытки о